«Мир-механизм»

Мир-механизм (fb2) - Мир-механизм (пер. Тимур Гаштов) (Warhammer 40000) 8882K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Бен Каунтер

Бен Каунтер МИР-МЕХАНИЗМ

WARHAMMER 40000®

Сорок первое тысячелетие. Уже более ста веков Император недвижим на Золотом Троне Терры. Он — повелитель человечества и властелин мириадов планет, завоеванных могуществом Его неисчислимых армий. Он — полутруп, неуловимую искру жизни в котором поддерживают древние технологии, ради чего ежедневно приносится в жертву тысяча душ. И поэтому Владыка Империума никогда не умирает по-настоящему.

Даже в своем нынешнем состоянии Император продолжает миссию, для которой появился на свет. Могучие боевые флоты пересекают кишащий демонами варп, единственный путь между далекими звездами, и путь этот освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, генетически улучшенные супервоины. У них много товарищей по оружию: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы Планетарной Обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Но, несмотря на все старания, их сил едва хватает, чтобы сдерживать извечную угрозу со стороны ксеносов, еретиков, мутантов. И много более опасных врагов.

Быть человеком в такое время — значит быть одним из миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить. Забудьте о достижениях науки и технологии, ибо многое забыто и никогда не будет открыто заново. Забудьте о перспективах, обещанных прогрессом, о взаимопонимании, ибо во мраке будущего есть только война.

Нет мира среди звезд, лишь вечная бойня и кровопролитие, да смех жаждущих богов.

Иллюстрации

БОЕВОЙ СОСТАВ АСТРАЛЬНЫХ РЫЦАРЕЙ

Боевая баржа «Темпестус», штаб операции по спасению Варва

Командование ордена

Магистр ордена лорд Артор Амрад

Капеллан Масаяк

Старший библиарий Хиалхи

3 отделения ветеранов

Древний Келдоран, дредноут

Древний Вортаас, дредноут

«Покаяние», взвод «Лендрейдеров»

«Максенций», десантно-штурмовой самолет типа «Грозовой ворон»

«Дамоклиец», десантно-штурмовой самолет типа «Грозовой ворон»

Технодесантник Саракос

Технодесантник Метелиан

Вторая боевая рота

Капитан Пелисаар

Капеллан Хурз

8 тактических отделений

1 штурмовое отделение

1 отделение опустошителей

Третья боевая рота

Капитан Суфутар

6 тактических отделений

2 штурмовых отделения

2 отделения опустошителей

Четвертая боевая рота

Капитан Мохари

6 тактических отделений

2 штурмовых отделения

1 отделение опустошителей

Шестая боевая рота

Капитан Шехерз, магистр флота

Первый сержант Кипсала

8 тактических отделений

2 штурмовых отделения

Седьмая резервная (тактическая) рота

Капитан Ифрики

Лексиканий Дехаарз

9 тактических отделений

Восьмая резервная (штурмовая) рота

Капитан Захирос

9 штурмовых отделений

Девятая резервная рота (опустошителей)

Капитан-опустошитель Хабиар

Кодиций Валкаш

8 отделений опустошителей

Десятая рота скаутов

Сержант Фараджи

7 отделений скаутов

·

++ АСТРАЛЬНЫЕ РЫЦАРИ

МЫ — КОСМИЧЕСКИЕ ДЕСАНТНИКИ, НАША ЖИЗНЬ СОПРЯЖЕНА

С НЕИМОВЕРНЫМИ ТРУДНОСТЯМИ И САМОПОЖЕРТВОВАНИЕМ. КАК

МАГИСТР ОРДЕНА, Я ЧАСТО И О МНОГОМ ВАС ПРОШУ РАДИ ЗАЩИТЫ

ВЛАДЕНИЙ ИМПЕРАТОРА.

И СЕГОДНЯ МНЕ НУЖНА ВАША ДОБЛЕСТЬ И ОТВАГА.

МИР-МЕХАНИЗМ ПРОЛОЖИЛ ДОРОГУ СМЕРТИ ЧЕРЕЗ ВЕСЬ СЕКТОР,

И МЫ ДОЛЖНЫ ОСТАНОВИТЬ ВРАГА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.

НИ ОДНО ОРУЖИЕ НЕ В СОСТОЯНИИ ПРОБИТЬ ЕГО ЗАЩИТНЫЙ ЭКРАН.

НИ ОДИН ТЕЛЕПОРТАТОР НЕ МОЖЕТ ПЕРЕНЕСТИ НАС ЗА ЕГО

ГРАНИЦЫ, НО МЫ НЕ СДАДИМСЯ. МЫ ВЫРВЕМ СЕРДЦЕ ЭТОМУ

ЧУДОВИЩУ И ПОЛОЖИМ КОНЕЦ БЕСЧИНСТВАМ.

ЗДЕСЬ ОБОРВЕТСЯ ИСТОРИЯ АСТРАЛЬНЫХ РЫЦАРЕЙ, НО ЭТО

СЛАВНЫЙ КОНЕЦ, КОТОРЫЙ БУДУТ ПОМНИТЬ ДО ТЕХ ПОР,

ПОКА СТОИТ ИМПЕРИУМ. ++

АРТОР АМРАД, МАГИСТР ОРДЕНА АСТРАЛЬНЫХ РЫЦАРЕЙ

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

Код кодировки: Болиголов

Только для представителей Инквизиции,

сноска лорда-инквизитора Куилвена Райе

Записано медикой-обскурум Каллиам Гельветар

Челнок типа «Аквила» с эмблемой ордена Ультрамаринов доставил контейнер с личной печатью капитана Венеция. Выгрузка прошла без происшествий. Контейнер — крупногабаритная камера размерами 4x2,5x1,5 метра, оснащенная крионической установкой и внешней подвеской. Медицинская группа забрала его с посадочной палубы и перевезла в столовую обслуживающего персонала орбитальной станции, нуждаясь в большом пространстве для проведения необходимых процедур.

Как было установлено, контейнер служил крионическим гробом для трупа человека ростом примерно 2,5 метра и с чрезмерно увеличенными костными и мышечными тканями. По физическим данным удалось определить, что он принадлежит представителю Адептус Астартес. При передаче груза капитан Венеций оставил отметку: «Он не из наших». То есть мертвый космический десантник не является Ультрамарином. Полученные серьезные травмы, подробно описанные в приложении, были несовместимы с жизнью и, как считает ваша покорная слуга, привели к гибели через полное омертвение тканей. Обнаружены: одно проникающее ранение в грудную и одно в брюшную полость, радиационные ожоги большей части кожного покрова. По лицу провести опознание затруднительно, однако возможно идентифицировать личность по сохранившимся зубным и костным структурам, прибегнув к методу их гипотетической реконструкции. После мытья трупа и удаления с поверхности его кожи небиологических материалов санитары приступили к тщательной записи всех ранений, на что, с учетом включения в список всех залеченных повреждений, полученных в прошлых боях, ушло приблизительно шесть часов. За это время из штаба операции по освобождению Варва пришло сообщение с подписью лорда-инквизитора Райе: он потребовал организовать с погибшим аутосеанс. Поскольку ничего подобного не предполагалось, следующие пять часов потратили на подготовку клуба-столовой к заявленной процедуре; на это время труп вернули в криогенный гроб, чтобы остановить процесс разложения. Ваша слуга также настроила черепные электротатуировки у всех присутствующих санитаров, чтобы стереть им разум при первой же необходимости по окончании аутосеанса.

Аутосеанс начался спустя примерно 12 часов после доставки контейнера. Автор этого текста провел начальные техноритуалы, чтобы задобрить духов психопроводящей катушки, семантического когитатора и сервитора-голомата. Уместным также посчиталось использовать освященное машинное масло наряду со свечами из жира пустотного кита и начертить церемониальную додекаграмму железной стружкой и костным порошком. При нажатии на все три активационные кнопки машинные духи проявили благосклонность, и оборудование заработало.

Поначалу на контакт выйти не удавалось. Верхние уровни сознания пострадали ввиду насильственной смерти субъекта, как обычно бывает при гибели в бою или при несчастном случае, поэтому подобного рода осложнения не стали чем-то неожиданным. Почувствовав симпатические сердечные колебания, ваша слуга использовала две ампулы соматического успокоительного.

Наконец спустя еще восемь часов аутосеанс начался. В помещении расставили дополнительные кардиомониторы, а в энграммы санитаров закодировали информацию о машинных обрядах, которые требовалось проводить параллельно с реанимационными процедурами. В ходе следующего контакта, продлившегося около шести минут, удалось засечь обрывочные сенсорные образы, проникнуть в верхние уровни сознания и добраться до высших слоев остаточной личности. Мне недостает опыта работы с персональными мысленными конструкциями членов Адептус Астартес, а они заметно превосходят в яркости и сложности их аналоги у обычных подопытных. Чувственные образы были получены следующие:

Золоченые крыши тысяч дворцов сверкают, будто россыпь монет, в городе, что купается в солнечном свете и где хлещет соленый океанский ветер. Высится гора с высеченными в ее склонах башнями и парапетами; прямо в скале вырезана крепость, увешанная знаменами могучего дома. Город носит символы своих правителей столь же смело, как герб их вписан в саму местную землю. Охотничьи компании выходят за стены и отправляются в простирающиеся снаружи леса. Глашатаи громко оповещают о прибытии и отъезде благословенных сынов этого мира.

В пустоте висит планета, непотребство из стекла и стали. Снаружи пылает солнце, но сердце мира все равно холодно. Безжизненная планета вращается в космосе, а за ней тянется след из разломанных континентов и мертвых тел. Смерть тысяч людей — не более чем крошечный отблеск в пустоте.

На увенчанном серебряным орлом посохе выгравированы слова молитвы на высоком готике. От него доносится пение, высокогармоничная мелодия, меняющаяся вместе с мыслями хозяина посоха. В это оружие заложена вся мощь разума владельца, ставшая ментальным светом в форме зверя с множеством конечностей. Сейчас этот голодный хищник томится в посохе, жаждая вырваться на свободу.

Отец с матерью смотрят, как ты опускаешься на колени. Это миг не гордости, но унижения, ибо гордость — грех наш, непрошеный гость, требующий к себе внимания разума. Мать в полированном доспехе. Отец с луком. Члены семьи, никого из которых ты не видел уже десятилетие, во внутреннем дворе выстроились в ряд. Ты возлагаешь свой меч к ногам родителей. Затем они объявляют, что ты более им не сын, но каждый из собравшихся здесь знает, что это неправда. Оленьи рога фамильных знамен вырезаны в твоем сердце, и ничто, никакие испытания не сотрут оттуда этот символ.

Трупы разрезаются на куски и потом сшиваются обратно в массы окровавленного мяса. Человечество истреблено так тщательно, как не смогла бы сама смерть. Мужское тело теперь лишь вещь, а женское — товар, стоящий жалкие гроши, который складывают и перевозят, как нечто, никогда не бывшее живым.

У меня остановились сердце и дыхание. Присутствовавший обслуживающий персонал отправил технообряды и активировал оборудование для воскрешения. На протяжении двух минут и двадцати трех секунд ваша покорная слуга пребывала в состоянии клинической смерти. Процедуру пришлось приостановить.

После оживления были записаны вышеизложенные образы и переданы слугам, выполняющим символическую функцию фильтрации. Обряды ментального очищения проводились приблизительно восемнадцатью часами позднее. Ритуальные тексты обсудили, и, поскольку вероятность порчи посчитали довольно низкой, решено было продолжать. Вновь извлекли труп из криогенной камеры, куда его поместили на время перерыва, и возобновили процедуру.

Провели дополнительные ритуалы ментальной подготовки. По капле ввели упреждающие соматические успокоительные. Поскольку после прошлого сеанса у меня возникли мышечные боли, в этот раз я посчитала нужным, чтобы двое слуг удерживали меня неподвижно перед началом процедуры. Как и прежде, были отправлены машинные обряды.

Последующий контакт через высшие уровни сознания и личности прошел без особых происшествий. Ранее обнаруженные обрывки воспоминаний повторно найти не получилось. Автор заключает, что такое возможно лишь благодаря всесторонне развитой ментальной форме и психонаучной подготовке, что в дальнейшем подтверждалось слоями мысленной защиты, обнаруженными при систематической настройке нейронных проводящих путей. Это делало навигацию длительной, но не опасной.

Три часа спустя после начала третьего контакта в глубинах личности субъекта ваша покорная слуга наткнулась на тайник смежной сенсорной информации. К сервитору-голомату подключили психопроводящую катушку, и автор строк приступил к обряду разгадывания. Так как только автостиратель отобранных ячеек памяти защищает инквизиционные протоколы аутосеанса, вложенные в мои энграммы, соотнести детали процедуры я не в состоянии. Выборочное изъятие воспоминаний позволяет слой за слоем погружаться в память защищаемого субъекта благодаря тому, что ассоциируемый с каждым из уровней пик выброса эндорфинов приводит к подсознательной активации следующих протоколов.

Спустя примерно четыре с половиной часа после начала третьего контакта наконец удалось добраться до сенсорного узла смежных данных.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Боевая баржа «Темпестус»

Штаб операции по спасению Варва

Внешняя солнечная орбита, система Варв

Капитан Шехерз, магистр флота

— Это был «Рискованный», — сказал Шехерз, наблюдая медленное разрушение флотского флагмана через экраны на мостике «Темпестуса».

Серебряное энергетическое копье, вспыхнувшее и погасшее за считаные мгновения, прошило длинный корпус с клиновидным носом и сотнями орудийных установок, отчего «Рискованный» просто распался на части, как если бы из арки вытащили замковый камень и она рухнула под собственным весом. Нос отвалился, а оба борта, как по невидимому шву, разошлись в стороны, вывалив искрящие внутренности корабля. Семь тысяч душ разом сгинули в пучине космоса, и среди них лорд-адмирал Кор, Верховный главнокомандующий флота спасения Варва.

— Сколько у нас осталось «Грозовых фронтов»? — спросила капитан «Темпестуса», леди-полуадмирал Герельт.

Вокруг нее над навигационными когитаторами и панелями связи продолжали работать члены экипажа мостика, стараясь не смотреть завороженно на гибель флагмана. Их отчаяние тем сильнее усиливалось, чем больше они скрывали его.

— Это был последний корабль такого типа, — ответил Шехерз.

Перед присутствующими офицерами ему нельзя было показывать эмоции, даже перед капитаном. Он был Астральным Рыцарем — космодесантником, но не таким, как берсерки Космических Волков или полоумные монахи Темных Ангелов. Давным-давно Робаут Жиллиман в Кодексе Астартес прописал, каким должен представать космический десантник в глазах мужчин и женщин Империума, — невозмутимый и спокойный воин, одинаково реагирующий на поражение и на победу. Столь же непреклонный и вечный, каким должно быть человечество во враждебной Галактике.

Он не мог себе позволить на людях проявить гнев.

С края зрительного экрана показалась серебристая дуга планеты. В окружающей пустоте какие-то миры выглядели нечестиво и ужасно, некоторые казались покрытыми нездоровыми пятнами, другие усыпаны волдырями вулканов или испещрены трещинами от сдерживаемого в ядре гнева. Этот же был укрыт вечно клубящимися тучами электрического шторма, в которых мелькали молнии. Каждому оптическому датчику обзор загораживала информационная дымка, будто сама планета знала, что за ней наблюдают, и специально затуманивала всякий глаз, будь то живой или искусственный, что глядел на нее.

Но планетой этот объект не был — по крайней мере бесплодной и мертвой, какими являлись девяносто процентов миров в Галактике. Где-то за облачным покровом скрывалось орудие, сбивавшее звездолеты, даже имперские линкоры вроде «Рискованного», подобно стреле, пронзающей птицу. Порой оно посылало серебряное копье, сходное с тем, что пронзило флагман, а иногда посредством какой-то телепортационной технологии или магии варпа перемещало каменные массивы прямо внутрь цели, как было в случае с разорванными на части «Ликомадийцем» и «Бирюзовым солнцем». Меньшие корабли оно и вовсе сокрушало словно гигантским незримым кулаком, от которого сгибалась корпусная сталь и огненными лентами разлеталась плазма.

Двенадцать раз Имперский флот вступал в бой с миром-механизмом и одиннадцать обращался в беспорядочное бегство, оставляя за собой шлейф из разбитых космических кораблей, в то время как сам мир-механизм выходил победителем без единой царапинки.

«Не вздумайте проявлять гнев. Они примут его за признак беспомощности и отчаяния. Будьте для них примером, ибо в вас они видят полубогов». Следуя предписаниям Жиллимана, Шехерз держал гнев в себе и чувствовал, как он прожигает ямку где-то под сердцем.

Один из членов экипажа поднял на него взгляд от панели связи, с пикт-экрана которой на бледное темноглазое лицо падало зеленое свечение. Эти мужчины и женщины не спали уже долгое время, потому что мир-механизм не спал вообще.

— Капитан Шехерз, магистр Амрад обращается к вам.

— Каков его приказ? — спросил космодесантник, хотя и так знал, что говорилось в сообщении, но его обязывал протокол.

— Магистр ордена требует вашего присутствия, — доложил офицер.

— Будь начеку, — сказал полуадмиралу Шехерз, — и присматривай за экипажем. Отчаяние отравит их, и ты должна воспрепятствовать этому. Я скоро вернусь на мостик.

К тому времени как Шехерз дошел до часовни Нетерпимости, командующие флота спасения Варва уже находились там: кто-то с почетной стражей, словно демонстрация силы имела смысл в момент, когда мир-механизм громил их флотилию. Некоторые ордены Космического Десанта отправили лишь горстку боевых братьев и были представлены единственным офицером, большинство, однако же, пришли не одни. В целом здесь насчитывалось пятнадцать разных орденов.

Из общей массы особенно выделялся капитан Венеций из Ультрамаринов; он и его почетная гвардия носили характерные темно-голубые доспехи, но столь сильно украшенные, что они казались скорее золотыми. Представители прочих орденов, по-видимому, интуитивно признавали в Венеции лидера. Напротив него располагалась делегация Астральных Рыцарей, возглавляемая магистром Амрадом, который с собой привел самую внушительную свиту — три отделения ветеранов сопровождали его командное отделение. Амрад имел на то полное право, так как это был корабль Астральных Рыцарей.

— Капитан Шехерз, — поприветствовал Амрад, когда тот вошел. — Как хорошо, что у нас есть магистр флота. Вопросы ведения войны в космосе требуют вашего рассмотрения.

— Мой господин, — почтительно поприветствовал капитан.

Вы ведь видели последнее происшествие, я полагаю? — обратился к нему Венеций. У него были лицо и манеры аристократа, который всю жизнь поступает по-своему.

— Мы потеряли «Рискованного», — бесстрастно произнес Шехерз.

— И «Магна патер», — добавил Ультрамарин и скрестил руки, как если бы только что уладил любые прения. — Это орудие как мух нас прихлопывает. Очевидно, что ваш наступательный порядок не оправдал себя.

Последние слова предназначались лично Шехерзу. Хотя он и не один отвечал за боевое построение, но играл важную роль, и со смертью лорда-адмирала Кора, похоже, именно он первым заслуживал всяческого порицания.

— Я не ожидал ни подобной мобильности, ни дальности поражения орудия, — парировал он. — В последний час он продемонстрировал такие возможности, которых ранее не наблюдалось.

— А они меняются каждый час! — рявкнул Венеций. — Каждый корабль мы теряем по-новому. Оно учится и адаптируется к каждой нашей атаке!

— Тогда что вы предлагаете делать? — степенно спросил Амрад.

— Отступим, — твердо сказал Венеций. — Перегруппируем флот и дождемся подкреплений от флота сегментума. Они прибудут в течение двух месяцев, и, если Император того пожелает, с ними прилетят исследовательские команды Адептус Механикус, которые скажут нам, что же такое этот мир-механизм.

— Совершенно исключено, — отрезал Амрад.

— Почему?! — требовательным тоном спросил Венеций, ударив кулаком в ладонь.

— Капитан Шехерз, — позвал магистр.

Шехерз, в передаче заранее проинструктированный Амрадом о своей роли, переключился на канал вокс-связи с мостиком:

— Капитан, дайте тактическую выкладку на гололит в часовне.

Когда гололитическое устройство, установленное среди свисающих с потолка курильниц, включилось и развернулось, в центре помещения нарисовались световые фигуры. Между Амрадом и Венецием загорелась голограмма системы Варв, состоящей из одиннадцати планет, над седьмой из которых, слабо заселенном мире Убежище, располагался флот. Крайняя планета представляла собой замерзший шарик аммиака, где никогда не существовала жизнь, но до недавнего времени на ближайших к ней двух планетах находились базы первопоселенцев и предприятия по добыче химического сырья. Даже не прервав своего пути через систему, мир-механизм стер жизнь с тех миров, прошив укрепленные города лазерными выстрелами или отправив каменные массы, чтобы разорвать химкомбинаты изнутри.

— Четвертый мир, — начал Амрад. — Полагаю, вас уже проинформировали о его значимости?

Изображение четвертой планеты от варвианского солнца увеличилось. Эту пузырчатую и почерневшую сферу покрывали глубокие искусственные каньоны; вся ее поверхность была поделена на скалобетонные пространства, напоминающие серые чешуйки.

— Варвенкаст, — произнес Венеций.

— Это не просто название, — вмешался Амрад. — Это двадцать один миллиард душ. — Теперь он обращался ко всем собравшимся, чтобы говорить от лица своих орденов. — Еще за недели до этого мы знали, к чему все идет. Мир-механизм уже зачистил дюжину населенных миров, из-за чего мы потеряли бесчисленное количество имперских граждан. Но когда мир-механизм доберется до ульев Варвенкаста, его жатва увеличится более чем втрое. Если мы хотим когда-нибудь его остановить, действовать надо прямо сейчас.

— Смерть невинных ранит меня не менее, чем вас, магистр ордена, — сказал Венеций. — Жиллиман учил своих сыновей ценить тех, кто усиленно трудится под присмотром Императора. Однако всякая наша попытка атаковать мир-механизм терпела неудачу. Наши орудия не в состоянии пробить его загадочную защиту. Мы даже не можем увидеть, что находится на его поверхности. А случившееся с «Рискованным» — пример того, что и простая попытка приблизиться сулит погибель. И, как бы мне ни тяжко было это говорить, мы должны выйти из этой схватки и перегруппироваться, чтобы позже вести сражение на своих условиях.

— Выходит, вы оставите миллиарды варвенкастцев умирать? — спросил Амрад.

— Если мы останемся и дадим бой, то погибнем, а Варвенкаст все равно будет уничтожен. Так что да, магистр, я готов бросить их на произвол судьбы.

Шехерз переводил взгляд с одного лица на другое. Когда для перехвата мира-механизма собрался флот спасения Варва, каждый из его командующих в часовне Нетерпимости освятил собственный алтарь, и сейчас делегации космодесантников стояли перед соответствующими святынями. В качестве алтаря Ультрамаринов выступал штандарт Седьмой роты капитана Венеция наряду с копьями и щитами воинов его родного Макрагга. Святыней Красных Консулов выступало изваяние Робаута Жиллимана, вывезенное из оскверненного храма, освобожденного их орденом, и до сих пор хранившее пятна крови верующих, что отдали свои жизни ради его сохранности. Захватчики же соорудили пирамиду из трофейных бронзовых щитов, добытых с древнего поля битвы. На лицах Астартес Шехерз не видел и тени сомнения. Все они пришли в часовню с одной мыслью, вероятно, ведомые в своем решении Венецием, — прекратить бой и дождаться подкрепления.

В конце концов, так велел Кодекс. Если сражение не выиграть, нельзя напрасно тратить собственные жизни или трусливо убегать. Вместо этого необходимо подготовиться к новой битве, но уже на своих условиях. Робаут Жиллиман написал об этом в Кодексе Астартес десять тысяч лет назад, и всякий добропорядочный Ультрамарин расценивал слова своего примарха как священные.

— Делайте как знаете, — наконец нарушил молчание магистр Амрад. — Так вам велит разум, и Астральные Рыцари не станут вас останавливать.

— Решено, — подытожил Венеций. — Братья мои! Возвращайтесь к своим группам. Будьте готовы выйти из боевого построения и…

— Астральные Рыцари не станут этого делать, — прервал Амрад.

— Черт подери, Амрад! — вспылил лорд Зетар из Красных Консулов, который безмолвно наблюдал за полемикой, но полностью разделял позицию Венеция. — Это не игры! Пусть ты и притащил сюда весь свой орден, но нельзя разводить политику, когда на карту поставлен исход такой важной операции.

— Дело не в этом, — отрезал Амрад. — Астральные Рыцари будут сражаться здесь. У вас есть собственный флот, братья, так что поступайте с ним, как подсказывает Кодекс.

— Ты просто хитришь, взывая к нашей совести, — возразил Зетар. — Грозя устроить типичное геройское противостояние, ты требуешь, чтобы и мы сгинули вместе с тобой!

— Нет, речь не о том. Я говорю о победе. Пока есть хоть малейший шанс, мы никуда не уйдем. И у меня нет намерений подвергать вас риску в том случае, если мы проиграем.

И как ты собираешься выиграть бой? — полюбопытствовал Венеций. — Какое орудие мы не применяли против мира-механизма?

— Вы находитесь сейчас прямо внутри него, — спокойно ответил Амрад.

— «Темпестус»? — удивился капитан Ультрамаринов.

— И целый орден верных Императору космических десантников.

— Ты уже забыл? — вмешался капитан Моргром из Захватчиков, ветеран с широким измятым лицом, контрастирующим с его отполированной темно-зеленой броней. — Я телепортировал в мир-механизм три отделения терминаторов, а его щиты просто отправили их обратно изувеченными и мертвыми.

— «Темпестус» обойдется без телепортаторов, — сказал Амрад. — Как ты сказал, ничего не вышло, равно как и с лазерами, лэнс-излучателями и торпедами. Однако кое-что мы пока не пробовали — использовать один из кораблей флота для доставки десанта.

— Ты хочешь сказать, что врежешься в поверхность мира-механизма? — с недоверием в голосе произнес Венеций.

— Да от «Темпестуса» ничего не останется! — усмехнулся лорд Зетар.

— Не совсем, — не согласился Шехерз.

Делегаты, совсем позабывшие о присутствии магистра флота, как один вперили в него взгляды, будто он их чем-то страшно оскорбил.

— «Темпестус» заложили на верфях Ризы четыре тысячи лет назад, — продолжил он. — Было построено всего шесть таких боевых барж, и три из них еще бороздят космос. Каждая ризанская модель славилась прочностью конструкции, но сейчас секрет их производства давно утерян. Их строили для прохождения минных полей и астероидных блокад, и эти баржи способны выдерживать удары, какие не под силу другим кораблям. Лучшим доказательством является то, что «Темпестус» по-прежнему в строю после множества битв.

— Ты сможешь посадить этот корабль на планету? — с сомнением спросил Венеций.

— После этого он больше не взлетит, — ответил Шехерз. — Насколько знаю, такого никто и никогда прежде не делал, уж точно намеренно. Но, вероятно, несмотря на тяжелые повреждения, корабль не утратит целостности и сможет доставить туда войска.

— «Вероятно», — ядовито повторил Венеций. — Это все, что ты можешь мне предложить, Амрад? Вероятно?

— Это лучше, чем ничего, — бесстрастно ответил Амрад. — Оказавшись на поверхности, мой орден поставит целью отключить экранирование мира-механизма. Если остальная часть флота останется поблизости, она сможет воспользоваться этой уязвимостью, чтобы наконец уничтожить его. Я не прошу вступать в бой, нужно только оставаться в радиусе поражения.

— Выходит, это будет последний штрих в летописи Астральных Рыцарей, — подытожил Моргром.

— Не хуже, чем ваш телепортационный штурм. И я иду на это ради Варвенкаста. На славу мне плевать.

— Астральный Рыцарь, который не стремится прославиться? — съязвил Венеций. — Среди лучших воинов Императора не найдется никого, кто назвал бы орден, более охочий до лавров и оваций, чем Астральные Рыцари.

— И какое это имеет значение? — парировал Амрад. — При таранной атаке можно пробить щиты мира-механизма, что не удалось ни обычному, ни энергетическому оружию. Орден Космического Десанта — самая мощная абордажная сила, какая только есть в галактике. Лучшего шанса на победу нет. Я бы даже сказал, что других шансов вообще нет. Кодекс многого требует от нас, но превыше всего он требует победы, ради чего я должен прилагать все усилия до самой смерти. Я созвал вас сюда не затем, чтобы просить разрешения, мои братья, а чтобы вы поняли, почему «Темпестус» вскоре покинет строй, и знали, как реагировать, в зависимости от последующих событий. Теперь я прошу вас покинуть мой корабль, так как не осмелюсь взять вас с собой на такое задание.

— Это не более чем красивый жест, Амрад, и ты это знаешь, — сердито проворчал Венеций и подошел опасно близко к магистру ордена. — Я не стал бы рисковать жизнью своей и двух рот моих бойцов, так что можешь сколько угодно демонстрировать превосходство, жертвуя собой. Ударной группе нужен этот корабль. Нужен целый орден космических десантников под твоим началом. Это сражение будет выиграно, но сплоченностью. Оно будет выиграно всеми нами.

— Ты ведь хочешь взять командование на себя, правда? — огрызнулся Амрад. — По тебе же видно, Венеций. Не в этом ли Ультрамарины разбираются лучше всего?

— Уж всяко лучше тебя.

— Ну, так возьми! — вспылил Амрад. — В Кодексе четко прописано, как это делается. Можно на кулаках, на клинках или на болт-пистолетах с пятидесяти шагов. Одолеешь меня, бери командование флотом в свои руки и делай что вздумается. Только так ты добьешься своего, потому что, пока я стою на ногах, я никогда не откажусь от исполнения моим орденом своего долга. Так что, капитан Венеций Орикалкор из Ультрамаринов, не упусти возможности завоевать славы с этой флотилией, потому что вскоре командовать будет нечем!

По голодисплею побежали простыни данных, напоминающие поименный список погибших в некоей великой битве, однако в каждой строчке значился не отдельный солдат, а десятки, сотни, тысячи, а иногда и миллионы жизней.

— «Рискованный», «Магна патер», «Осада Корва», «Злобный», «сабельная» группа Омикрон. Мне продолжать? — выпалил Амрад. — Мир-механизм не остановится только потому, что вы отступили и отдали Варвенкаст на растерзание. А дальше что? Выдвинитесь на его уничтожение, когда он покончит с предложенным ему блюдом? Или снова сбежите и будете наблюдать, как он поедает одну планету за другой? Или вы ждете божественного откровения, как взорвать эту штуку? У тебя есть всего два варианта: сдавать неприятелю миры или погибнуть, сражаясь. Я единственный предложил иной выбор и теперь собираюсь воспользоваться предоставленной мне возможностью, если выйдет. Но ежели ты хочешь отвечать за грядущую катастрофу, которая непременно случится, сейчас самое время. Оружия у нас здесь хватает, свидетелей предостаточно. Прими мое командование на себя, Венеций, но прежде подумай, действительно ли этого хочешь.

Шехерз не знал капитана Венеция лично и мог только строить догадки, что он за личность. Вполне возможно, он был из тех, кто готов пересечь психологический порог и с оружием в руках пойти на другого космического десантника. А может, он просто искренне верил, что Имперский флот найдет какой-то способ вступить в схватку с чудовищным механизмом, не погибнув раньше времени. Если именно в этом крылась причина, тогда эти двое непременно подерутся. Шехерз прекрасно понимал, что магистр его ордена ни за что не уступит.

Венеций отвернулся от Амрада и двинулся прочь, чтобы присоединиться к своей почетной страже.

— Ты сумасшедший, — бросил он, шагая через часовню.

— У каждого своя репутация, — парировал Амрад.

Минуло мгновение, и Шехерз почувствовал, что опасность миновала. То же ощутили и остальные делегаты, расслабив напряженные мускулы и переведя дыхание. Внешне Венеций не выдавал своего отступления, однако именно это он и сделал.

Конклав разошелся в тишине: сказать было больше нечего. Астральные Рыцари выбрали свой путь, и никто не собирался отговаривать их от безумной затеи. Бросая на всех сердитые взгляды, Венеций вывел из помещения свиту.

— Это было первое сражение из тех, что ждут сегодня, — сказал магистр, когда к нему подошел Шехерз. — Остальные ордены привыкли наблюдать, как Астральные Рыцари выбирают свой путь и ожидают, что другие их примирят. Красные Консулы избавляются от всего, что связывало их с жизнью до вербовки, вот почему они солдаты, и не более. У Захватчиков и вовсе нет времени на политику, по ним, уж лучше стоять по колено в трупах. А Ультрамарины считают себя образцовым орденом Космического Десанта, и любой, кто отклоняется от буквы Кодекса, в их глазах неуправляем или того хуже. Пусть думают, что хотят, капитан. Мы делаем что должны.

— Я изучил компьютерную модель защитного экрана мира-механизма, перевел разговор на другую тему Шехерз, — и выявил, что его может пробить твердое тело на низкой скорости. Правда, не представляю, о том ли вы говорили, магистр.

— Ты согласен с Венецием, что план безумен?

— Не то чтобы безумен, но…

— Но что?

Шехерз замялся, подбирая подходящие слова:

— «Темпестус» не выживет.

— Само собой. Даже если корпус останется цел, больше он все равно не полетит. А если мир-механизм будет уничтожен, баржу ждет та же участь. Это главный аргумент против нашего образа действий?

— Я понимаю, это не должно нас останавливать, но все же скажу. Мой господин, «Темпестус» — древнейший корабль во всем нашем флоте, один из лучших кораблей, которые может заполучить любой орден. Его машинный дух одного возраста с миром-кузницей, где заложили его киль. Эта баржа пережила такие шторма, какие, наверное, не удалось бы пережить никакому другому кораблю в Империуме. Как всякий космодесантник, обязанный выполнять команды главы своего ордена, я подчинюсь вашим приказам… но я думаю о гибели этого корабля, как о смерти близкого друга.

— Я все понимаю, капитан. «Темпестус» всегда был братом магистру флота. — При этих словах Амрад повернулся к Шехерзу. Потертое лицо магистра имело темный оттенок, во лбу торчала дюжина штифтов за выслугу лет, а совершенно плоский нос показывал, что его неоднократно ломали. То было лицо борца и командира, одним своим видом вызывавшее уважение не меньшее, чем Венеций своей риторикой. — И все же таковы мои приказы. Пусть они ранят меня и тех, кто обязан их выполнять, они служат цели, которая стоит превыше наших жизней. Спрячь опасения на задворки сознания, встретиться с ними можно только тогда, когда битва будет выиграна. До тех пор ты должен думать лишь о долге.

— Разумеется, повелитель. Если мы хотим выдвинуться незамедлительно, мне надо обратиться к машинному духу. Необходимо посоветоваться, как лучше проложить курс.

— Позаботься обо всем, капитан, — распорядился Амрад и добавил: — И о тех немногих, кому хватило смелости высказать сомнения, не забудут.

— Я бы не скрыл их и от братьев по роте, а уж от магистра моего родного ордена тем более не может быть никаких секретов.

Последние из делегатов покинули часовню Нетерпимости, спеша отбыть на свои корабли раньше, чем «Темпестус» выйдет из боевого построения флота. Амрад и Шехерз разошлись в разные стороны: первый отправился на командный мостик, а второй — к бронированному ядру в недрах звездолета.

Самую первую деталь «Темпестуса» магосы Ризы построили вокруг древнего когитатора, вместившего машинный дух корабля. Еще до того как поставить килевые балки, они соорудили кожух для вычислительного устройства, история которого уходила в доимперскую эпоху на Марсе. Подобные духи были редки и невосстановимы, настоящие реликвии Темной эры технологий, когда, по легендам, они стали угрожать существованию своих создателей. Только самые мудрые и надежные из них пережили чистки эпохи Раздора и теперь значились среди старейших святынь человечества.

На основе одного такого духа и создали «Темпестус» — космическую боевую машину, древние узы верности которой жрецы Адептус Механикус связали с воинами Адептус Астартес. Этот корабль стал сильнейшим оружием в арсенале Астральных Рыцарей, и поколения магистров флота использовали его в качестве флагмана. Поскольку Механикус утратили практически все знания о его древнем и мощном вооружении, а также о сплавах и методах производства его конструкции, именно машинный дух корабля делал его таким грозным. В его жестких носителях хранилась вековая мудрость, собранная в войнах, что успели стереться из памяти человечества.

За каждым движением членов экипажа стоял машинный дух, помогающий принимать или отвергать решения в соответствии с накопленным опытом. Магистру флота приходилось рассматривать дух «Темпестуса» как полноценного члена ордена, иначе тот мог перестать реагировать на получаемые команды и действовать по-своему усмотрению. Когда же к кораблю относились уважительно, как к древнему воину, «Темпестус» становился преданным союзником, настоящим боевым братом.

В ядре когитатора постоянно поддерживалась высокая температура, чтобы не застыла кристаллическая среда, содержащая цилиндрические инфохранилища. Они имели форму прозрачных сталагмитов и сталактитов, за которыми пульсировал черный накопитель данных, и оттого всегда напоминали Шехерзу громадные челюсти с черными клыками. Группа тянущихся от когитатора клапанов поднималась и опускалась над головой, подобно парящим островам, выделяя облака пара и обжигающе горячих капель.

Шехерз подошел к сплетению свернутых петлей кабелей и стальных шипов, напоминающему взрывающуюся звезду, сотворенную художником из раскаленного металла и проводов. Это было поистине сердцем «Темпестуса», в котором машинный дух соединялся с системами корабля.

— Если ты способен слышать, — начал капитан, — я должен переговорить с тобой. Ничего подобного прежде я не делал. Прежние магистры флота, быть может, и делали, не знаю. Но одно мне известно точно — я бы ни за что не отправил брата в бой, из которого он не вернется, не сказав ему об этом лично. Поэтому я пришел сюда, чтобы поставить тебя в известность.

«Темпестус» не ответил. Машинный дух выражал свое отношение иначе, например отклоняя курс на несколько градусов или меняя процент мощности реактора. Отвечать напрямую было ниже достоинства древней машины.

Шехерз включил голомат на передней панели ядра машинного духа. Сюда выводились результаты проделанного им моделирования на основе миллиардов обрывков информации, собранных воедино для составления прогноза сражения флота. С его помощью дух машины высказывал свои пожелания и намерения, порой конструируя совершенно дикие и неправдоподобные картины боя или остроумно демонстрируя, как некий образ действий приведет к катастрофе.

Диспозицию флота спасения Варва отмечали светящиеся фигуры. Гравитационный порог ближайшей планеты по имени Убежище тускло сверкал в отдалении помещения. Мир-механизм имел ничуть не менее внушительный вид — серебристая сфера размером с Луну с ореолом из информационных помех, показывающим, как мало корабельные датчики получили данных.

С потерей «Рискованного» флот изменил боевой порядок, сосредоточившись на трех оставшихся капитальных кораблях: «Темпестусе», крейсере типа «Оберон» «Падении Хорста» и древнем гранд-крейсере «Вечный мститель». Остальную часть флота составляло около пятидесяти меньших кораблей: суда сопровождения, фрегаты, транспорты и разведчики. По меркам линейного флота он истощился и потрепался, так как до первых сражений с миром-механизмом был в два раза больше. При первых попытках провести бомбардировку расположенной на экваторе мира-механизма «бойницы», через которую стреляло убивающее корабли орудие, погибли почти все истребители. После того раза флот перешел на разомкнутый строй в форме полумесяца, держась с тыльной, как казалось, стороны мира-механизма вне пределов досягаемости главного калибра, однако смерть «Рискованного» показала, что нигде не безопасно.

— Мы должны покинуть боевой порядок, — сказал Шехерз. — Остальной флот отступит. А мы пойдем на штурм. Запусти двигатели на полную, максимальная скорость. Носом вперед на врага, Темпестус. Таков наш путь.

Проекция голомата сменилась. Флотилия разъединилась и собралась заново в тысячах миль дальше, тогда как «Темпестус» полетел по высокой орбите над северным полюсом мира-механизма, который в ответ стал разворачиваться вокруг своей оси, чтобы корабль оказался в радиусе поражения.

— У нас получится? — спросил капитан.

«Темпестус» встретился с контуром мира-механизма и исчез во всплеске информационных помех.

— Магистр флота, — донесся голос от входа в помещение. Шехерз развеял голограмму и повернулся, чтобы увидеть библиария Хиалхи, идущего к нему меж сталактитов инфохранилища. — Мне сказали, что вы находитесь здесь, совершаете богослужение над нашим кораблем.

— Я отправился к первоисточнику, — объяснил Шехерз. — Я управляю из рубки, но в данном случае решил спросить мнение корабля лично.

— И что он говорит?

— До мира-механизма мы доберемся. Скорость позволит. Но что произойдет дальше, сказать трудно.

Мерцание от инфосреды озаряло края синего доспеха Хиалхи. Цветами Астральных Рыцарей были серебристо-белый и голубой, но броня Хиалхи имела темно-голубой оттенок, как у библиариев, отмечая его как психосиловое оружие на поле битвы. На одном наплечнике виднелся рогатый череп орденского библиариума, а с талии свисало несколько книг с позолоченными застежками. Он носил полуплащ офицера Астральных Рыцарей, а лицо его наполовину скрывал встроенный в броню капюшон «Эгида», обеспечивающий пси-защиту. Единственное, что можно было различить в лице Хиалхи, — темную кожу в морщинах и бледно-серые глаза.

— Никогда не видел этого места, — произнес Хиалхи.

— Я редко кому позволяю сюда войти.

— Тогда прошу извинить за мое вмешательство.

— Полагаю, вы пришли сюда не от большого желания, — сказал Шехерз. — Библиарий Хиалхи не из тех, кто любит вести беседы. За всю службу я перекинулся с вами где-то сотней слов, хотя мы офицеры одного ордена.

— Я привык держать мысли при себе, — ответил Хиалхи, — и делиться с ними, лишь когда об этом попросят. Магистр ордена посоветовал поделиться ими сейчас.

Шехерз выпрямился, тут же заняв оборонительную позицию.

— Курс действий для «Темпестуса» установлен. Распоряжения даны, и корабль готов, равно как и экипаж.

— Однако, — сказал Хиалхи, — у вас есть опасения.

Когда речь заходила о его корабле, Шехерз испытывал гордость и знал отчего. Он заслужил это, так как его мастерство управления флотом и родство с «Темпестусом» приносили ордену большую пользу. Поэтому первым его желанием было развеять любые намеки на сомнение и отправить Хиалхи обратно на палубу для построений с очередным благоприятным для магистра флота отзывом. Но лгать не имело смысла, сказал он себе.

— Благодаря нашим создателям мы не знаем страха, — начал Шехерз, — но это не значит, что мы не можем испытывать печали или сомнений. Я давно готов умереть, брат Хиалхи. Но лишь сейчас я осознал, что не готов к смерти моего ордена. Если мы высадимся на поверхность мира-механизма, сколько из нас сумеют покинуть ее живыми? Мы понятия не имеем, чего ожидать, только знаем, что у этой штуки есть сила и воля уничтожать планеты. Столкнемся ли мы с армией? Или непригодная для жизни среда убьет нас сразу же, как только мы ступим на землю? И вот в эту совершенную неизвестность спустится весь мой орден. Мы будем слепы в окружении Трон знает каких врагов. На Обсидии остается не больше тридцати боевых братьев. Случись что, этого не хватит для воссоздания ордена. Если мир-механизм сожрет нас, Астральные Рыцари исчезнут. Наша история подойдет к трагичному концу. Именно это и заставляет меня усомниться в нашем замысле.

— Для Астрального Рыцаря нужна исключительная честность, чтобы сознаться в своей нерешительности, — заявил Хиалхи.

— Ты ведь псайкер, — отозвался Шехерз, — пытаться скрыть это от тебя не имеет смысла.

— На карту поставлено куда больше, чем существование нашего ордена. Ты и без меня знаешь, где мы, капитан. На пути мира-механизма лежит Варвенкаст.

— И нашим долгом является оберегать его жителей, — согласился Шехерз. — Но какой ценой? Всех наших жизней? Без какой-либо гарантии, что битва вообще состоится, не говоря уже о победе? Если падет Варвенкаст, это станет трагедией, но если погибнем мы, все те, кого можно было бы спасти в будущем, обречены вместе с нами. Я беспрекословно исполню волю магистра моего ордена, так как это мой долг, но, боюсь, он поступает недальновидно, обрекая всех нас на гибель ради сохранения единственного мира.

Хиалхи с интересом изучал замысловатое ядро машинного духа, будто непонятную скульптуру.

— Представь, что от ордена в вас вдруг осталась только его квинтэссенция. Что это было бы? — спросил библиарий.

— Мужество. Сила. Слава, — прозвучало в ответ.

— А еще? — поднял бровь Хиалхи. — Будь мы лишены силы и храбрости, а память о нашей славе стерлась бы. С чем бы тогда мы остались, капитан Шехерз?

На мгновение Шехерз задумался. Представить Астральных Рыцарей слабыми и пугливыми было немыслимо. Если бы не должность Хиалхи, сказанное им можно было бы принять за нарушение субординации, но в конце концов в голове капитана всплыло понятие, стереть которое невозможно.

— Наша честь, — уверенно произнес он.

— Честь, — повторил Хиалхи. — Нас могут разбить и сделать беспомощными, но честь всегда будет при нас. Когда не остается уже ничего, честь — последняя преграда перед поражением, ибо полная катастрофа не случится, если честь удовлетворена. Астральные Рыцари держат свое слово. Мы стоим рядом с нашими собратьями. — Он перестал разглядывать ядро и посмотрел прямо на Шехерза пронизывающим взглядом, словно пройдя сквозь барьеры его разума. — И свои неудачи мы исправляем.

— Отвечаем за неспособность уничтожить механическую планету не только мы, — возразил магистр флота. — И пока неизвестно, удастся ли нам хоть что-нибудь.

— Я говорю не о мире-механизме. Теперь мне ясно, что лорд Амрад не посвятил тебя в дело чести, с которым мы столкнулись. Но, учитывая твои сомнения, полагаю, тебе все же надо знать. Когда ты услышишь про это, Шехерз, забыть не получится.

— Раз такова причина повлечь братьев и корабль на смерть, тогда я обязан услышать ее.

Флот спасения Варва следовал в боевом порядке, предписанном офицерами мостика «Темпестуса», отступая и обнажая боевую баржу, как наконечник копья, лишенный прикрытия с флангов в виде эскадр кораблей сопровождения и мониторов. «Темпестус» занял позицию над северным полюсом мира-механизма, на противоположной стороне от радиуса поражения главного орудия. Несколько оставшихся эскадр истребителей сопроводили его до края гравитационного колодца мира-механизма и затем, отделившись, заняли посты на широкой полосе пространства, когда на их тактических дисплеях замигали датчики. Сотни сигналов лавиной понеслись с экватора мира-механизма, словно рой насекомых из улья.

В ранних столкновениях с миром-механизмом такая картина повторялась много раз. На приближающиеся корабли набрасывались стаи истребителей, поднимавшихся из-под защиты мира-механизма, отчего экипажи флота спасения несли страшные потери. Но если имперская армада нечасто могла заменить утраченные истребители и экипажи, стаи мира-механизма, казалось, множатся под его экраном. Космические сражения оставили как бесполезное занятие, и только теперь экипажи имперских истребителей вновь в гневе летели в бой.

Передачи «Темпестуса» стали прерывистыми, когда пустоту космоса наполнила мусорная информация. Из-за угрозы полного прекращения связи остальные корабли флота отослали «Темпестусу» свои послания, зная, что любое из них может стать последним из принятых дружественным линкором.

«Желаю скорости Императора, „Темпестус“». «Пролей их кровь, „Темпестус“». «Возвращайся к нам с победой, брат». «Кого бы ты ни встретил, убей всех».

— Лево на борт!!! — скомандовал Шехерз, и в ответ корабль накренился под ним, так как гравиустановки не смогли справиться с резкой переменой курса.

Изображение на экране стало меняться из-за постоянного обновления данных, когда серебристые группки истребителей противника описали широкую дугу над «Темпестусом». Мимо носа боевой баржи пронеслись поднявшиеся встретить их дружественные штурмовики, на дисплее отмеченные зелеными точками.

— Приборы показывают в пространстве пятьсот вражеских целей, — прозвучал голос с мостика.

Информация изливалась вереницей разных фигур и символов на вспомогательных экранах. Шехерз привык держать большую часть таких данных в голове, мысленно воссоздавая картину разворачивающегося сражения, как если бы голомат машинного духа передавал ее прямо ему в сознание.

Имперских истребителей насчитывалось чуть меньше двух сотен. Половина из них была из эскадрильи сопровождения «Сабля», с «Венджант этернам» и космонесущей платформы «Безжалостный». Остальную часть составляли осиротевшие эскадрильи истребителей, чьих «родителей» уничтожили.

— Подать энергию на верхние батареи, — скомандовал Шехерз. — Задирайте нос, мы пойдем на таран. Послать аварийные партии к передним постам.

Большую часть его приказов исполняли прежде, чем он отдавал их вслух. Неизбежность боя заставляла экипаж готовить корабль к скорому кровопролитию.

Среди членов команды мало кто представлял, куда именно они направляются. Знали об этом только офицеры корабельного мостика по долгу службы, так как они провели расчеты и вычислили векторы, чтобы «Темпестус» лег на курс к миру-механизму. Если кто-то из них и выразил ужас перед грядущим столкновением, до слуха Шехерза это не дошло. Поскольку они служили ордену Астральных Рыцарей, от них ожидалось встретить гибель в пустоте космоса, если того однажды потребует орден. И капитан Герельт ни за что не позволила бы ни одному человеку на ее мостике выказать беспокойство в преддверии этой самоубийственной миссии, хотя наверняка кто-то его испытывал сейчас.

Экипаж непременно погибнет. Шехерз прекрасно это понимал. Эта мысль не давала ему покоя с того самого момента, как Амрад озвучил свой план по использованию «Темпестуса» в качестве оружия. Космодесантник, в особенности магистр флота, никак не мог позволить, чтобы это как-то повлияло на предстоящий ему выбор. Он не гордился этим. Ему просто приходилось быть таким.

— Лорд-капитан, — обратился офицер по охране корабля — старик крепкого телосложения, обычно хранивший молчание, когда «Темпестус» находился в бою. — Мы готовимся к абордажу?

Мир-механизм еще ни разу не отправлял абордажные команды, а сделай он это, Астральные Рыцари получили бы представление, кто или что управляет этой штукой. И не стоило этого опасаться, если, разумеется, мир-механизм не уготовил подобный трюк как раз для такого случая.

— Ради повышения живучести корабля не разглашайте подробности о его безопасности, — сказал Шехерз. — Если целый орден космодесантников не в состоянии справиться с нападающими, тогда ничто не сможет.

На палубах для построений личного состава «Темпестуса» собрался весь орден. Там едва хватало места для сотен боевых братьев, ведь их было втрое больше, чем обычно перевозила боевая баржа. Космодесантники подготовили лишь самую необходимую технику и прочее тяжелое снаряжение: никто не знал, насколько полезными они окажутся на поверхности искусственной планеты.

На одном из экранов в рубке появились неясные пикт-изображения инопланетных истребителей, имевших форму полумесяца с загнутыми вперед концами. У каждой машины были сдвоенные двигательные установки, пушка — и ничего, подобного кабине или входным люкам. Их металлический корпус обладал странной особенностью: он будто постоянно менялся, и по его поверхности рябью ходили разбитые на квадраты спирали. Никаких опознавательных знаков или отличительных цветов.

— Приготовиться! — предупредил мужчина за постом сенсориума.

Люди на мостике немедленно легли на палубу или вцепились в архитектурные украшения на стенах. На обзорном экране, показывающем вид с камер на носу «Темпестуса», целый косяк вражеских истребителей разделился на три эскадрильи, которые по спирали помчались к кораблю, прошивая пустоту бледно-зелеными вспышками выстрелов.

Палуба содрогнулась, когда истребители вышли из общего строя и зашли «Темпестусу» с флангов. Лазерный огонь ударил по обшивке. Изображение дернулось и сменилось помехами из-за уничтоженных интенсивным огнем носовых датчиков. Где-то на борту баржи уже завыла система аварийного оповещения.

Шехерз ощутил знакомую вибрацию от плазменных батарей и лазерных залпов бортовых орудий, стреляющих в ответ, за которой последовал далекий рев ракетных установок, выпускающих свой смертельный боезапас. Усеивающие оба борта башенные установки при стрельбе на малую дистанцию вызывали характерный глухой гул, проходящий через весь корпус корабля, будто это был гнев машинного духа, яростный рык вдалеке.

От панели одного из когитаторов на мостике посыпались искры, когда всплеск напряжения выжег его микросхемы. Сидевший за этим постом дежурный поспешно затушил его. От новых скачков напряжения огни на мостике, и без того тусклые, стремительно замигали.

— Докладывайте! — приказал капитан.

— Мощность орудий левого борта снизилась до семидесяти процентов, — отчитался один из офицеров службы живучести корабля.

— У правого борта шестьдесят процентов.

— Пост боевого управления, — позвал Шехерз, — где противник?

— За кормой, — ответил человек за тактическим экраном. Он получил ожоги при кратковременном возгорании, но все же остался на посту. — Идут в кильватере.

Значит, враг знал, что они собирались сделать. Лететь позади звездолета прямо за двигателями весьма рискованно, однако так можно укрыться от оборонительных орудий.

— Они собираются снова нанести по нам удар, — пришел к выводу Шехерз. — И сделают это раньше, чем наши аварийные бригады доберутся до позиций.

— Они погубили достаточно много имперских кораблей, чтобы узнать их слабости, — согласилась капитан.

— У Астральных Рыцарей нет слабостей, — отрезал космодесантник. — Прикажите истребителям вступать в бой. Пусть вылетают все звенья. Полная остановка, включить двигатели обратной тяги. Выполнить левый разворот.

Это был странный приказ, но экипаж «Темпестуса» без промедлений принялся его выполнять. Даже не будь он магистром флота, он был здесь единственным человеком, которому доверял машинный дух. Одного этого было достаточно.

Корабль резко накренился, и незакрепленные предметы раскидало по всему помещению. Не успевшие за что-нибудь зацепиться люди полетели на пол. Фоновый шум корабля, то вездесущее треньканье, которое спустя месяцы на борту переставали замечать вовсе, возвысился до пронзительного воя носовых двигателей. Корабль уменьшил ход и снова наклонился.

В замысловатой игре в пустотный бой законы физики менялись. «Темпестус» обладал проворством меньших кораблей, которого ему хватало, чтобы внезапно замедлиться и повернуться на один борт. Вся огневая мощь боевой баржи сосредоточивалась в бортовых дальнобойных лэнс-батареях и рядах лазерных установок. Вражеские истребители в первую очередь нацеливались на удар по верхней части корпуса, а Шехерз подставил им носовую часть. Теперь же они хотели атаковать двигатели и плазменные реакторы возле кормы корабля, но магистр флота не собирался становиться легкой целью. Вместо этого он намеревался обрушить на них всю мощь артиллерийских орудий боевой баржи. И если штурмовики противника желают сделать очередной заход на «Темпестус», им для этого придется пройти сквозь бурю выстрелов.

Помехи на обзорном экране прекратились. Вместо вида с носа корабля машинный дух теперь показывал изображения с имперских истребителей, схлестнувшихся с неприятелем. Истребители уступали врагу числом, и Шехерз видел, как быстро они гибнут, тихо разлетаясь серебристыми искрами при попадании но ним из дальнобойных орудий врага.

— Отправить людей к бортовым пушкам! Всех, кто есть! — прокричал Шехерз.

«Темпестус» поворачивался на сто восемьдесят градусов, чтобы встретить огнем с левого борта истребители противника, а те продолжали сбивать имперские корабли, рассыпающиеся дождем из обломков, словно огненные фейерверки.

— Тактический пост, дай мне цели! — потребовал магистр.

— В радиусе залпа двадцать процентов сил противника.

Лэнс-излучатели не обладали достаточной точностью, чтобы сбивать небольшие истребители, но могли обеспечить плотную завесу огня и уничтожить немалую часть космической авиации на близком расстоянии.

— Подпустите вражеские истребители поближе, — распорядился Шехерз.

Сейчас уже почти четверть имперских кораблей погибла. Прямое столкновение могло привести только к уничтожению группы истребителей, но так было нужно.

Мысли Шехерза переключились на мужчин и женщин, экипажи истребителей. Лишь горстка из них переживет сражение, если получится. Но он вспомнил, что сказал библиарий Хиалхи, всю чудовищность его слов. Самопожертвование подразумевало гибель, но никаких сомнений в его значимости не возникало.

— Сорок процентов! — сообщил пост боевого управления.

— Пожар на палубах с девятнадцатой по сорок первую, — доложил пост живучести корабля.

— Отправьте аварийные бригады, — заявил Шехерз.

Капитан баржи тут же раздала указания по локализации возгораний, близких к плазменным реакторам корабля. В другой ситуации этим бы занялся лично Шехерз, но сейчас было не до того.

— Шестьдесят процентов!

Три пятых от общего числа вражеских истребителей находились в зоне смерти, созданной бортовыми орудиями. Покончив с имперскими истребителями, неприятель собирался разделить формирование и вырваться из этой зоны, чтобы атаковать звездолет со стороны кормы. Если, конечно, ему удалось бы пролететь сквозь нее.

— Открыть огонь из бортовых орудий! — приказал Шехерз. — Из всех, что есть!

«Темпестус» сотрясся от силы десятков одновременных выстрелов лазеров и башенных установок. Обзорный экран заполнился траекториями выстрелов, освещающими пустоту светом координатной сетки.

— Мы вот-вот потеряем девятый реактор! — раздался голос офицера службы живучести корабля.

— Вырубайте его и опечатывайте! — скомандовала капитан.

Корабль задрожал от очередного залпа. Вражеские истребители попали в паутину выстрелов, где рассекались надвое или пробивались насквозь лазерными копьями. Выжившие нарушили строй и разлетелись в разные стороны, уходя от огненного шторма. Формирование перестало существовать.

Имперские истребители, однако, тоже оказались в этой ловушке. Им повезло больше: их предупредили за несколько секунд до того, как борт открыл стрельбу, но многие из них попросту находились слишком близко, чтобы спастись. Кувыркаясь, они летели навстречу гибели, изрешеченные и с пробитыми топливными баками.

Самопожертвования. Им всем пришлось пойти на них — и служащим Военно-космического флота, и космодесантникам. Они знали об этом с того момента, как экипажи истребителей когда-то впервые сели в кабины тренировочного модуля. Шехерз мысленно поблагодарил затухающие зеленые иконки на обзорном экране и выкинул их образы из головы.

— Возвращайте нас на прежний курс, — приказал он. — Двигатели на полную мощность.

— Девятый вышел из строя, — доложил пост живучести корабля. — Пожар в генераториуме. Закрываю отсек.

— Сколько внутри? — спросила капитан.

— Двадцать три, — ответил все тот же офицер.

В одном помещении с полыхающим реактором № 9 оказались заперты двадцать три мужчины и женщины. Магистр флота подумал, что капитан могла бы и не задавать этого вопроса, ведь их жертва ничем не отличалась от той, которую приносили остальные на «Темпестусе».

Положение корабля выровнялось, и главные двигатели ожили вновь, возвращая звездолет на прежний курс к миру-механизму. Все это время тот поворачивался вокруг своей оси, чтобы захватить «Темпестус» в радиус действия орудий главного калибра. Даже без точных вычислений Шехерз мог видеть, как близка опасность. Задержка для уничтожения штурмовой авиации стоила им времени на то, чтобы хозяева рукотворной планеты отреагировали.

Вражеская флотилия сократилась вдвое и сейчас перегруппировывалась. Отдельные ее истребители вертелись вокруг, чтобы влиться в строй, прежде чем начать новую атаку, — она непременно произойдет, и в этот раз «Темпестусу» будет практически нечего ей противопоставить. Шехерз оставил этот вопрос на усмотрение Императора.

— Мой господин, — сказал Шехерз по каналу связи Астральных Рыцарей. — Все в порядке?

— Пришлось несладко, — ответил магистр ордена Артор Амрад с палубы для построений, где собрались роты Астральных Рыцарей. — Но потерь нет.

— Столкновение через девять минут, — произнес Шехерз. — Я бы хотел быть там вместе с моими братьями, магистр.

Формально Шехерз значился капитаном Шестой роты, но ввиду своих обязанностей магистра флота он редко сражался с остальными. Большинство подобного рода званий носили церемониальный характер, и их обладатели несли службу вместе с братьями, как любой другой космодесантник, но магистр флота Астральных Рыцарей всегда стоял особняком. С момента получения силового доспеха и начала карьеры в Шестой роте Шехерз всегда полагал, что, как бы высоко он ни поднялся по службе, он неизменно будет стоять плечом к плечу со своими соратниками, Астральными Рыцарями. Но он понимал «Темпестус» как мало кто другой, а командование Шестой ротой скорее отдаляло его братьев, нежели приближало к ним.

Шехерз оставил командование Шестой на земле первому сержанту Кипсале. Сейчас его рота стояла с остальной частью ордена в громадном палубном отсеке для сборов, ожидая всего что угодно, когда «Темпестус» прорвется сквозь поле вокруг мира-механизма и врежется в его поверхность. Никто не знал, что случится: разорвет ли мгновенно корабль на части или их окружат полчища врагов. В подобный момент капитану следовало находиться рядом с ними, готовить их морально к скорому испытанию. Шехерз сказал себе, что помчится к ним сразу, как только корабль понесется вниз. Воины Шестой приободрятся, узнав, как он спускался с далекого мостика, чтобы вместе с ними пройти через все опасности.

— Твой долг здесь, капитан, — сказал Амрад. — «Темпестус» нуждается в твердом руководстве, равно как и твои братья. Веди его хорошо.

— Ради славы, мой господин.

— Ради славы, магистр флота.

Реактор № 9 отключили, но пожар оттуда начал подниматься по уровням, и аварийные бригады прилагали все усилия, чтобы не дать огню распространиться. «Темпестус» между тем на всех парах мчался к миру-механизму, оставляя за собой след из обломков и плазменного топлива.

— Мы находимся в пределах гравитационного горизонта цели, — сказала капитан. — Ваши распоряжения?

— Остановить все двигатели, — решил Шехерз.

Кораблю более не требовались собственные мощности, гравитация мира-механизма несла его и так довольно быстро. Гудение двигателя перешло на шепот, и на борту внезапно стало неестественно тихо.

Те люди, что рождались на космолете, могли запросто сойти с ума, ступив на поверхность планеты: неожиданное исчезновение шума двигателя, сопровождавшего их на протяжении всей жизни, заставляло их поверить в собственную смерть. И некоторые действительно умирали — сердце не выдерживало.

— Реакторы номер четыре и номер восемь отказали, — доложил дежурный поста живучести, и Шехерз незамедлительно произвел в уме вычисления.

— Нам не хватит мощности для приземления, — сообщила леди Герельт.

К тому же выводу пришел и сам магистр флота спустя мгновение.

— Значит, будет жесткая посадка, — констатировал он. Если у нее и была мысль предложить повернуть назад, Герельт не озвучила ее. — Включить двигатели обратной тяги. Приготовиться к падению.

По всему кораблю завыли сирены. В голосе двигателя появились новые нотки, когда носовые двигатели опять активировались, замедляя спуск баржи, чего, впрочем, не хватало даже для грубого приземления. «Темпестус» был прочен, но не настолько.

— Больше мне нечего сделать, — тихо проговорил Шехерз так, чтобы его капитан и экипаж не услышали его. — Теперь все в руках его величества случая. Я молюсь, чтобы мои усилия не прошли даром и повысили наши шансы, но исход этого предприятия от меня не зависит.

Тут он замер. Вероятно, ответ мог пробиться к нему сквозь шум двигателей и чириканье когитаторов или же сформироваться из помех в вокс-сети, но он не слышал его.

— Если возможно хоть что-то еще сделать, «Темпестус», — продолжал он, — если ты по-прежнему можешь направлять нас, тогда приборные панели в твоем распоряжении. С этого момента я не могу более называться твоим хозяином, учитывая, что я передал заботу о нашем выживании в руки судьбы. Если никто из нас не останется в живых, я хочу заранее сказать, что это была честь для меня.

Вероятно, звук носовых двигатели слегка изменился. Возможно, сигналы тревоги, звучащие на каждой палубе, стали чуточку громче или тише на миг. Но Шехерз все равно не мог добиться никакого ответа от корабля.

Он даже не знал, сознателен ли машинный дух в человеческом понимании. Быть может, он просто воспроизводил набор команд, когда датчики получали нужную информацию. Скорее всего, слова ничего для него не значили. И все же их нужно было сказать.

— Мы вошли в атмосферу! — сказал офицер за тактическим дисплеем.

— Всем приготовиться! Всем приготовиться! — снова прокричала капитан Герельт.

От имперских истребителей теперь поступало слишком мало информации, и обзорный экран переключился на носовые датчики. Обрывочное и затормаживающее изображение во всю ширину показывало поверхность мира-механизма, скрытую серебристой дымкой, а когда «Темпестус» пробил верхние слои атмосферы, картинка и вовсе зарябила. Корабль тревожно, катастрофически медленно снижал ход. Сотня оповещающих иконок вспыхнула разом, когда башенные установки и прочие выступающие части оторвались под внезапным воздействием сопротивления воздуха. Оранжевые языки пламени ласкали края носовой части звездолета. Пластины корпуса отслаивались, как бумажные.

Команду мостика кидало в разные стороны. Один лишь Шехерз стоял на ногах, крепко прикрепленный к палубному настилу благодаря магнитным замкам в ботинках.

Носовые датчики сгорели. Последнее переданное изображение показало мелькающие облака, выгоревшие ровно настолько, чтобы открыть внизу вздымающиеся металлические зубцы распростертого на весь мир чужеродного города.

— Корректировка двигателей! — задыхаясь, произнесла Герельт, цепляющаяся за тактический дисплей. Отломавшийся от приборной доски кусочек ударил ее, и все лицо залила кровь. — Мы… мы… грохнемся на брюхо…

«Темпестус» разворачивался так, чтобы упасть на днище, а не носом вонзиться в мир-механизм. Это было самое большее, что корабль мог сделать в сложившихся обстоятельствах, но так он на несколько процентов повысил шанс на успех.

Всего лишь шанс. Не более.

Раздался страшный грохот. Листы обшивки слетали, обнажая палубы, которые затем омывало пламя и хлестал пронзительный ветер. По еле слышному за общим воем гулу от испаряющегося хладагента Шехерз определил, что плазменный реактор дошел до своей критической отметки, и в его сознании осталось место только для одной мысли:

«Все мы должны чем-то жертвовать. Каждый по-разному. Но без этого никак».

Шехерз готов был умереть. Он уже даже свыкся с тем, что весь орден погиб. Но слышать, как умирает «Темпестус», оказалось хуже всего. Магистр мог переносить боль, мог оплакивать потерянных братьев и мстить за них… но корабль являл собой настоящий символ, родной дом, близкого воина и реликвию славного прошлого. Мог ли он так охотно пожертвовать собой? Или судьба отнимет у него это право?

Закрались сомнения. Существовало ли на всем белом свете нечто такое, чего он не хотел отдавать, в конце концов?

Корабль с хрустом давил самые высокие сооружения. Шехерз отчетливо слышал, как шпили прокалывают днище корабля и отламываются.

— Третья палуба снизу под угрозой! — по воксу прокричал один из членов экипажа, стараясь быть услышанным за ревом разрываемого металла. — Капсулы отсоединяются! Капсулы…

Передача прервалась. Часть Астральных Рыцарей находились в десантных капсулах на случай подобного приземления, так как внутри рассчитанных на десять человек штурмовых модулей было всяко безопаснее, чем оставаться на палубе корабля. Но капсул хватило едва ли на одну роту, и тех Астральных Рыцарей, что находились внутри, сейчас несло прочь от падающего корабля, чтобы приземлиться как бог на душу положит. Основной же части братьев пришлось переживать крушение вместе с «Темпестусом».

Двигатели реверсивной тяги до сих пор работали, тормозя спуск. Наконец корабль замедлился настолько, чтобы крушение прошло потенциально не смертельно. Появился шанс. Небольшой, но все же.

— Это была честь для меня, — повторил Шехерз и почувствовал, как машинный дух ускользает от него, утопая во тьме. — Прощай.

Палубное перекрытие вздулось, вырывая управляющие когитаторы из их ниш. Громадная масса темно-серой стали прорвала пол, словно кончик колоссального копья, и ее резная поверхность впилась в потолок мостика и пошла к палубам выше. В один миг безнадежно хрупкой показалась бронированная оболочка рубки, находившейся в хвостовой части по отношению к центру, где сила столкновения и вражеский огонь сражались за то, чтобы первыми добраться до управляющих систем. На всю длину, через бесконечные лабиринты искореженного металла, раскрылись внутренности корабля.

«Темпестус» издал ужасающий предсмертный крик разорванного металла. Взрывающиеся топливные резервуары и хранилища боеприпасов напоминали хор, достигающий крещендо. Это был голос умирающего бога.

Корабль накренился. От мостика остались одни руины. Сооружение, что пронзило брюхо «Темпестуса», рухнуло под весом корабля. Шехерз же не мог сделать ничего. Он просто стоял на крошечном островке, оставшемся от палубы, и наблюдал за масштабом разрушений. Обломки строений выпирали из корпуса корабля, подобно ножам, прошедшим сквозь мышцы и органы, разворотив сотни палуб, жилые помещения и лазареты, храмы, столовые, оружейные, карцеры и каюты капитана, серое пространство корабельного плаца и длинные пыльные лабиринты служебных тоннелей.

Даже богом забытые места, куда не ступала нога человека со дня создания корабля, раскрылись и показали нервные окончания.

Однако Шехерз нигде не видел закованных в сталь отсеков для построений, что находились ближе к корме, позади чудовищной бреши в днище корабля. Там Астральные Рыцари пережидали падение, и, похоже, разрушение не добралось до них.

Надежда еще осталась.

«Темпестус» ударился о землю. Нижние палубы, открывшиеся из-за огромной раны, просто расплющило. Там и сям виднелись всполохи огня и фонтаны искр, бьющие из отрезанных кабелей. Шехерз видел все это, словно замедленную съемку. Чудовищность произошедшего не укладывалась у него в голове. Люди падали в бездну из развалин. Горящее топливо вытекало из пробитого трубопровода, будто кровь из артерии.

Палуба под Шехерзом обвалилась, и он полетел прямо в черный каньон из пылающей стали.

Последние его мысли были спокойными. С него упала большая тяжесть за то, что он позволил судьбе отнять у него «Темпестус». Он дал старому кораблю разрешение умереть во имя победы, как когда-то давно Шехерз разрешил себе самому. Посвятить всю свою жизнь выполнению долга было не только обязанностью космического десантника — это было данное ему право, и он передал это право кораблю.

Шехерз испытывал благодарность, печальную, но приемлемую.

Затем сквозь пылающую тьму пробились очертания, похожие на стальной череп, вытянутый и непримечательный, не считая глубоких глазниц с зелеными пятнами глаз. Сутулая металлическая фигура подошла ближе и направила на него оружие из того же серого металла. Ее смазало вспышкой зеленой энергии, сопровождаемой всплеском боли.

Но это уже ничего не значило. Его долг выполнен. Жертва принесена.

Больше Шехерз ни о чем думать не мог.

Корабль Его Императорского Величества «Венджант этернам» Система Варв

Код кодировки: Болиголов

Только для представителей Инквизиции

Записано лордом-инквизитором Куилвеном Райе

Моя верная медика-обскурум Каллиам Гельветар, я получил твой доклад и доволен прогрессом.

Ты показала высочайшие стандарты духовной гигиены и защиты информации во время этого аутосеанса. В ожидании полного обследования орбитальной запретной зоны над Убежищем ты должна подготовиться к возможной моральной угрозе, которая может исходить как от дальнейшего психического контакта, так и извне. Я рассчитываю, что все биологические формы, будь то сервиторы или обслуживающий персонал, пройдут процедуру очищения разума, чтобы предотвратить любую утечку информации, которая может нести опасность непрерывному функционированию и доброму имени Инквизиции.

Я требую уделить особое внимание установлению личности субъекта и выяснению точных временных рамок событий, что привели к завершению битвы за Убежище. Пока данные сведения записываются в подробностях, их необходимо считать неприкосновенными и доступными только сотрудникам Инквизиции и нужно хранить в специальном герметичном контейнере с генным замком, дабы избежать несанкционированного раскрытия.

Во имя Священных Ордосов Императора.

Лорд-инквизитор Райе

Личное добавление:

Берегите себя, Каллиам.

С уважением, Куилвен

ГЛАВА ВТОРАЯ

Технодесантник Саракос

Страх.

Технодесантник Саракос не понимал этого чувства и расценивал его не просто как слабость, а как преступление против рационального мышления. Независимо от обстоятельств оно то побуждало к действиям, то вызывало полное оцепенение. Человек мог застыть на месте, хотя ему лучше было бы убегать или, наоборот, атаковать в тот момент, когда этого делать совсем не стоило. Все это происходило от страха и по всем критериям походило на помешательство.

И именно страх он видел сейчас на лицах членов экипажа, пролетавших мимо него из-за отключения гравитационного поля на палубе для построений. Людей раскидало по всему отсеку: одни сломали себе кости, другие барахтались меж рядов Астральных Рыцарей, прикованных к полу магнитными замками. Матросы бешено молотили воздух, хотя никакой пользы это не приносило — риск получить травму так только увеличивался, и кричали, как будто кто-то мог их услышать и помочь им.

Некоторые даже умерли от страха, вцепившись в переборочную дверь или подпорку. Учитывая возгорание и деформацию отсека, куда разумнее было бы их отпустить, но люди в стремлении к безопасности покидали свои укрытия, а потом так и оставались на новых местах, замерев от ужаса.

Безумие.

Встроенные в доспех Саракоса стабилизаторы включились, и стыковые зажимы врезались в палубное перекрытие под ногами, чтобы удержать космодесантника. Мир закружился, и раздался ужасающий грохот. Большая секция палубы впереди от него оторвалась, и наружу выбросило нескольких бойцов из Третьей роты. Свет погас, и помещение разделилось надвое из-за прорезавшего днище баржи сооружения с поверхности планеты.

Саракос ощущал, как вживленные в кору его головного мозга когитаторы собирают, сортируют и представляют ему на рассмотрение информацию об окружающей обстановке, после чего авточувства созданного им самим доспеха выводят на сетчатку статистические таблицы и расчеты. Его шансы на выживание таяли с каждой секундой. Девяносто процентов. Семьдесят. Сорок. Наконец ментальной командой он убрал все эти показатели, прекрасно зная, что они не играют никакой роли. Удар пришелся снизу, и Саракос вдруг испытал странную легкость — палуба для построений обвалилась. Прежде чем технодесантник потерял сознание, он успел зафиксировать животный страх на лице молодого матроса, в падении судорожно размахивающего руками и ногами.

— Ко мне! Ко мне, мои братья! Мы прибыли! Теперь впереди нас ждет только победа! — раздался голос капитана Суфутара, командующего третьей ротой. До крушения Саракос занимал место в строю между воинами Третьей и Четвертой роты.

Открыв глаза, Саракос запустил программу оценки физических повреждений и обнаружил многочисленные ушибы и внутренние гематомы — ничего, что непосредственно подрывало бы его продуктивность. Системы доспеха функционировали в обычном режиме. Силовой топор с клинковой частью в виде половинки шестереночного символа Марса по-прежнему находился в чехле за спиной.

Технодесантник лежал в глубоком ущелье из искореженных обломков. По всей видимости, «Темпестус» завалился на бок, а верхняя часть его корпуса была изорвана и открыта небу. По обе стороны «каньона» на его металлических стенках местами горел огонь, где-то даже била струя горящего топлива. Корабль чуть ли не полностью разделился надвое, и именно в проеме между огромными секциями корпуса Саракос и пришел в себя.

«Темпестус» погиб. Технодесантник записал этот факт на носитель данных, чтобы дать ему оценку позднее.

— Сюда, — сказал Астральный Рыцарь, стоящий над ним и протягивающий ему руку. Саракос принял ее, и после внимательного взгляда на космодесантника иконки на сетчатке сообщили ему, что это брат Адельфас из четвертого отделения Третьей роты. — Капитан, — по воксу передал он, — здесь Саракос, и он жив.

— Веди его к восточному краю периметра, — ответил Суфутар по каналу связи. — Мы собираемся разместить там опорный пункт. Все поисковые группы отзываются.

— Так точно, капитан, отозвался Адельфас. — Ступай за мной, технодесантник.

Саракос самостоятельно пробирался по обломкам, следуя за вытащившим его братом. Остальные Астральные Рыцари тоже выбирались из изувеченного зала построений; кто-то помогал раненым братьям взбираться по крутому изломанному откосу, ведущему к бреши в борту звездолета. По пути они прошли мимо тела космодесантника, насаженного на острый стальной шип. Его голова завалилась назад, и из дыхательных фильтров лицевой маски текла кровь. Он умер мгновенно, когда металл пронзил его насквозь. На ретинальном дисплее красным светом горел значок брата Фозата из девятого отделения Третьей роты.

И этот фрагмент информации тоже был сохранен в банке памяти.

За огромным остовом корабля простирался горизонт мира-механизма, на всем протяжении которого к серо-полосатому небу тянулись шпили, минареты и теряющиеся в облаках башни со скульптурами на вершине. В плотном, словно бы промасленном воздухе отчетливо ощущалось электрическое напряжение. Как подсказывали авточувства, атмосфера была пригодна для дыхания, а гравитация приближена к земной.

— Технобрат Саракос! — воскликнул капитан Суфутар, стоявший на гребне горы перед группой Астральных Рыцарей из Третьей и Четвертой рот, когда Саракос взобрался туда же и встал позади него. — Рад тебя видеть. Мы выдвигаемся в ближайшее время, чтобы обезопасить место крушения. Половина ордена находится от нас почти на другом конце корабля и уже докладывает о контактах с противником. Амрад перегруппируется, прежде чем вырваться из окружения. Мы должны убраться от звездолета поскорее, враг на подходе.

— Какие у нас потери? — спросил технодесантник.

— Четвертой пришлось хуже всего. Капитан Мохари мертв, а выжившие бойцы вынуждены присоединяться к кому придется. Ты понадобишься нам, Саракос. Ты полумашина и умеешь делать то, что неспособны твои братья.

Необходимо сформировать бронетанковый клин, чтобы совершить прорыв, — ответил Саракос. — Кто командует нашей бронетехникой? Я поеду с ними.

Суфутар покачал головой.

— Ангары с техникой уничтожены, — сказал он. — Я видел, что осталось от них. Их буквально расплющило. «Носороги» и «Лендрейдеры» не помогут нам выбраться из этой дыры. Придется идти пешком.

— А что с древними Келдораном и Вортаасом? — Среди прочих обязанностей Саракоса значился уход за дредноутами ордена, искалеченными воинами, заключенными в ходячие боевые машины. Саракос видел, как их оставили в боксах для техники вместе с «Носорогами» и грозными штурмовыми танками «Лендрейдерами».

— Сгинули. — Суфутар вложил в одно это слово всю скорбь от потери многовекового боевого опыта и технологии дредноутов, которую невозможно воспроизвести.

Саракос внес на жесткий диск эту информацию и молча вычеркнул имена Келдорана и Вортааса из списка численного состава ордена вместе с бронемашинами, чьи раздавленные дымящиеся останки лежали в остове разбитого корабля позади него.

— Тогда какие будут указания?

— Продвигаемся вперед и занимаем удобную позицию. Организуем опорный пункт и удерживаем его. Мы направляемся туда, — поведал Суфутар и указал на город у основания хребта.

Авточувства Саракоса тут же стали рисовать карту увиденного, записывая строки данных рядом с разрушенными строениями, по которым проехал падающий «Темпестус».

Очертания многочисленных дворцов и монументов четко выделялись гладкими стальными линиями. Надземные дорожки и каркасы голых небоскребов громоздились друг на друга, будто пытаясь добраться до озаряемого молниями неба. С невообразимо огромной статуи инопланетного гуманоида свисал целый лес кабелей и электропроводки. Фрески из драгоценных металлов покрывали одну сторону гигантского монолита. Глубокое ущелье проходило через весь город, сверкая миллионами огоньков. Слишком много всего, чтобы за один раз уложилось в голове.

К процессу подключились мозговые центры сбора данных Саракоса, разбивая поступающую через его чувства информацию и сохраняя разные области города в оперативной памяти. Среди дворцов и многоуровневых улиц бой можно было вести почти бесконечно. Технодесантник пробежал по характеристикам рельефа местности, предложенным его внутренними когитаторами, и сказал:

— Там. Вон то здание со стальными колоннами и позолоченными скульптурами на фронтоне. Из всех ближайших строений оно выглядит наиболее удобным для обороны.

— Согласен, — кивнул Суфутар. — Восьмая рота идет у нас на фланге. Капитан Захирос сообщает, что уже вступил в бой с противником. Мы должны поспешить. — Он переключился на общий канал связи.

— Братья, — сказал Суфутар. — Мы выдвигаемся. Держитесь поближе друг к другу и будьте начеку. Не хотелось бы никого оставлять, но оставаться на месте нельзя. Вперед!

Астральные Рыцари начали спускаться по склону из развалин «Темпестуса», растянувшегося на всю длину в чужеродном городе, где упавшие башни рассыпали груды искореженной стали по осевшим дорогам, а одно здание и вовсе разошлось надвое, явив взору запутанные металлические внутренности. Намеченное строение имело несколько узких входов, удобных для защиты; из обломков вокруг него можно было соорудить баррикады. Как только первые Астральные Рыцари добрались до порога здания, то сразу укрылись за стальными столбами.

На границе видимости Саракоса вспыхнула оповестительная иконка, указывающая на незапланированное движение, которое ускользнуло от внимания. Другие космодесантники тоже увидели ее. Технодесантник вытащил плазменный пистолет и взглядом проводил загадочную тень, испарившуюся за отвалившимся листом корабельной обшивки. Из-за завихрений дыма и до сих пор опадающих мелких частиц невозможно было разобрать хоть что-нибудь.

— Приготовиться, — по воксу предупредил Саракос.

— Все по местам, оружие на изготовку! — скомандовал Суфутар. — И не забывайте про Кодекс, братья!

Внезапно в сторону Астральных Рыцарей из мрака потянулись прерывистые очереди зеленых лучей, и стоявший рядом с Сараком боец получил попадание в плечо; наплечник стал распадаться слой за слоем — сначала краска, затем керамит, а потом нательник и плоть были стремительно содраны и дезинтегрированы. Боевой брат упал на спину, зажав рану, и взял болтер здоровой рукой, чтобы стрелять в ответ.

— Открыть подавляющий и беспокоящий огонь! — приказал капитан, и болты полетели через разрушенную улицу.

Саракос различил приближающиеся к позиции Астральных Рыцарей гуманоидные фигуры, выше простого человека, похожие на скелеты. Вспышки от выстрелов то и дело высвечивали тощие металлические конструкции с голым реберным каркасом грудной клетки и головой, свисающей меж плеч. Лица напоминали невыразительные стальные маски с зелеными окулярами: у одних имелась горизонтальная прорезь рта или вертикальная щель для носа, а у кого-то и вовсе не было ничего, кроме глазниц.

Их оружие, представлявшее собой светящийся прозрачный стержень с подсоединенными к нему силовыми кабелями и спусковым механизмом, через пару фокусирующих зубцов выстреливало рассеянные очереди зеленой энергии. Там, куда попадал луч, аннигилирующий материю один слой за другим, оставалась странная слоистая воронка.

Технодесантник расправил плечи и прицелился. Когда на ближайшем к нему противнике замер крест визирных нитей, Саракос дал зарядиться плазменной катушке пистолета и выстрелил. Сверхнагретый шар попал вражескому солдату в грудь, но перед этим прожег оружие в его стальных руках и оставил проплавленные отверстия в туловище.

Астральные Рыцари следовали за Суфутаром к строению с колоннадой. От них не отставал Саракос, на ходу выпустивший еще несколько плазменных сгустков по наступающему неприятелю. Металлические чужаки прибывали со всех направлений, находя проходы меж башнями, чтобы зайти Астральным Рыцарям с фланга. Только Саракос пересек порог здания, как энергетические выстрелы проделали кратеры в столбах, между которыми он проскочил.

Внутри оказалось темно; сверху падали только тонкие лучи света, выхватывая безликие статуи гуманоидных пришельцев. С виду они напоминали существ из металла. Их сгорбленные иссохшие тела с угловатыми чертами лица и длинными худыми конечностями украшали фантастические регалии.

— Кто это? — спросил капитан, пока Астральные Рыцари складывали из обломков заграждения и обустраивали у входов огневые точки.

Саракос почувствовал, как автоматически ведет поиск в своих инфохранилищах, чтобы удовлетворить полученный запрос. Перед его мысленным взором мелькали обрывки боевых докладов. Святилище-101. Волисур-Квартус. Гипнот.

— Некроны, — наконец ответил Саракос. — Техноконструкции. Ксеносы с неясным прошлым, происхождением и мотивацией. — Добываемая из банка данных информация носила гипотетический характер, имела ряд противоречий и во многом основывалась на слухах; достоверных фактов и исследовательских работ было крайне мало.

— Некроны, — повторил капитан. — Я уже слышал о них, хотя сам никогда лично с ними не сталкивался. — При этих словах он мрачно ухмыльнулся. — Выходит, если можно так выразиться, мы находимся на одной из их планет. Весь этот мир выглядит как монумент, возведенный ими в свою же честь. Должно быть, они считают себя богами.

— Капитан, — в воксе прозвучал голос одного из Астральных Рыцарей. — Под нами есть подземные уровни. Похоже на какой-то погребальный комплекс.

— Раз у них есть усыпальницы, значит, они могут умереть, — предположил Суфутар. — Известно ли тебе что-нибудь полезное для нас, технодесантник?

— Их оружие работает по принципу телепортатора, — сообщил Саракос, пролистав боевые отчеты в своем хранилище данных. Как правило, контакты с некронами сводились к коротким и кровопролитным налетам, словно ксеносы не хотели вступать в затяжной бой. Порой имперские поселенцы беспокоили некронское воинство, по всей видимости дремавшее на планете, а иногда рейдерские группы чужаков нападали на изолированные человеческие миры. В нескольких случаях армии Империума встречались с некронами в более масштабных сражениях, однако вопросов все равно было гораздо больше, чем ответов. Механические тела исчезали прежде, чем их успевали изучить. Устраивать им допрос было бесполезно. А их предводители, если таковые вообще были, хорошо прятались за легионами своих стальных солдат. — Та разновидность, с которой мы столкнулись, составляет основу их войск, но есть и другие. Некроны умеют путешествовать в космосе и имеют развитую авиацию.

— А есть что-нибудь о том, как их прикончить? — поинтересовался Суфутар.

— Нужно нанести им значительный физический урон.

— У тебя что, на Марсе отобрали чувство юмора? — пошутил капитан. — Ладно, забудь. Рыцари! Расставить наблюдателей на верхнем этаже. Тащите сюда тяжелое оружие. Неприятель близко!

По улицам и переулкам к строению, где засели космодесантники, неумолимо стягивались свежие силы некронов. За ними в двух метрах над землей парили некроны иного вида, со стальным скелетом, прикрепленным к антигравитационной платформе, и заменяющей руку пушкой, похожей на увеличенную версию оружия простых воинов. К лицу-маске крепился комплекс линз для целенаведения.

Астральные Рыцари открыли ответный огонь. Один некрон рухнул на землю, но мгновением позже снова поднялся, когда части его поврежденного туловища сошлись воедино, словно кусочки мозаики. Летающий ксенос выстрелил из пушки, и средняя секция одной из колонн испарилась, из-за чего верхняя обрушилась на входной проем.

— Так, ты и ты! — Пальцем показал капитан на двух Астральных Рыцарей, что вели огонь из окна. — Разведайте местность позади и найдите, куда можно отступить. — Поскольку затем Суфутар переключил частоту вокса, дальнейший разговор Саракос услышал лишь наполовину. — Лорд Амрад, мы находимся под угрозой засесть здесь надолго. Если мы окажемся зажаты, то не сможем перегруппироваться.

У постройки дальше по улице развалилась боковая стена, вниз посыпались стальные глыбы, и от каменного основания поднялось облако пыли. Из образовавшейся бреши возникло нечто огромное и темное, похожее на чудовищного металлического жука с шестью придатками, щелкающими и подрагивающими при движении. На голове расположилось восемь немигающих красных линз, а мандибулы искрили электричеством, пока существо собирало кусочки обломков и подносило их к ротовой части, словно паук, сплетающий кокон вокруг своей жертвы. Совсем скоро он поставил на землю результат своей работы — крошечную копию себя, порхающего металлического скарабея, который стал мельтешить у ног зловеще марширующих воинов.

Один космодесантник подтащил к окну рядом с Саракосом лазерную пушку и стал прицеливаться. Рубиновый луч пронесся по улице и целиком расплавил тело некронского солдата. Технодесантник открыл стрельбу из того же окна и превратил руку другого воина в шипящий шлак.

Теперь все пространство дороги кишело скарабеями, которых выплевывала крупная жукообразная конструкция. Один скарабейчик забрался в окно и прыгнул в лицо Астральному Рыцарю с лазерной пушкой, но, к счастью, Саракос схватил крошечную машину прежде, чем ее жвала вонзились в лицевую пластину боевого брата. Сопротивляясь, она выплюнула энергетические заряды, обдавшие жаром его лицо и попавшие в стену позади. Саракос швырнул надоедливое создание на пол и раздавил ботинком.

Десятки воинов сейчас обступали позицию Астральных Рыцарей, и, даже несмотря на то что некоторых из них космодесантники успешно подстрелили, врагов было слишком много, чтобы удержаться.

— Отходим! — скомандовал Суфутар. — Все назад, к гробницам!

— Благодарю, технодесантник, — обратился боевой брат, атакованный скарабеем.

— За что? — недоуменно спросил Саракос.

Астральные Рыцари стремительно удалялись от фронтальной части строения, пока зеленые очереди распыляли укрытие из столбов и баррикады у входов. Редкие лучи выбивали куски из монументальных статуй, за которыми открывался большой проход, ведущий на нижний уровень, где пол под углом уходил вниз. Обсидиановые стенные панели покрывали, как полагал Саракос, надписи на некронском языке, больше напоминавшие графики схем, чем алфавит людей.

Под чужим городом располагался некрополь. Строение, подобное храму или базилике, служило входом в усыпальный комплекс, уходивший глубоко под поверхность стальной планеты. Каждая гробница здесь была массивной плитой из шлифованного металла, отбрасывающей странные отражения при том минимуме света, что исходил от декоративной «электроцепи», окутывавшей столбы некрополя. Плиты покрывали иероглифы и пиктограммы, рассказывающие о завоеваниях, поражениях, смерти чужаков и их переходе в высшее состояние. Левый бионический глаз Саракоса сделал снимки сотен из них, пока космодесантники проходили скопления саркофагов, на крышке каждого из которых была вырезана уникальная фигура. Все эти усыпальницы скрывала стальная решетка, занимавшая основную часть некрополя.

Людей преследовали скарабеи. Они подбирались во тьме и набрасывались на Астральных Рыцарей, пытаясь снять слои их брони при помощи острых жвал. Космодесантники неустанно давали отпор, но сильно замедлялись из-за того, что кидали назойливых механических насекомых обратно во мрак, давили их ногами или сбивали в прыжке.

— Вражеские воины не следуют за нами, — поступило сообщение по воксу от Астральных Рыцарей в конце строя. — Они удерживают лестницу, но не спускаются.

— Вероятно, это священная земля, — предположил идущий во главе капитан.

— Или же они знают, что нет необходимости идти за нами сюда, — допустил Саракос. — Если мы попали в ловушку или здесь нас что-то поджидает, оружие им применять излишне.

— Я весьма ценю твой позитивный настрой, технодесантник, — съязвил Суфутар.

До того момента, как судьба свела их вместе в мире-механизме, Саракос редко контактировал с Суфутаром, и что такое сарказм, ему удалось понять лишь после долгих объяснений. И все равно он не представлял, зачем космодесантнику ранга Суфутара тратить полезные умственные способности на подобные вещи.

Астральные Рыцари дошли до развилки с вырисовывающимися во тьме гигантскими статуями. Те наклонялись так низко, словно хотели сердито посмотреть на собирающихся возле них космодесантников.

— Засядем здесь, — сказал Суфутар. — Амрад скоординирует нас по воксу. Остальные боевые единицы вошли в тот же некрополь, только несколько дальше. Разведывательные отделения сейчас прочесывают его проходы, и наша неотложная задача — связаться с ними. С отдельными отрядами контакт недоступен. Мы до сих пор точно не знаем, сколько их вообще выбралось из «Темпестуса», но можно с уверенностью сказать — нас достаточно, чтобы вывести из строя это оружие. И у нас все получится, братья мои. Отделение Келфанара, организовать защитный периметр. Необходимо наблюдать за происходящим вокруг. Технодесантник Саракос, ты утверждаешь, что некроны — это механические конструкции. Вся эта планета походит на единую машину. Выясни, сможешь ли ты добыть информацию об этом месте. Быть может, на поверхности находится и весь орден, но силы его рассеяны, а значит, нам придется сражаться в одиночку, пока мы не воссоединимся.

Сержант Келфанар забрал свое отделение, пережившее крушение без потерь, и повел обследовать близлежащие гробницы. Для себя Саракос отметил, что отделение включает брата Адельфаса. Остальные Астральные Рыцари заняли позиции для стрельбы у каждого прохода на перекрестке, установив несколько тяжелых орудий, что у них имелись, и распределив болтеры по зонам огня.

Суфутар был прав. Мир-механизм действительно являлся чудовищных размеров машиной, сделанной из тех же материалов и с теми же пропорциями, что и некроны-воины. Мысль, что весь мир-механизм вовсе не был природной планетой, оснащенной сверхмощным орудием и средствами перемещения в космосе, уже ходила среди офицеров операции по спасению Варва, однако догадки о том, кто или что построил его, быстро пресекались, так как размышления о масштабах этого зла только мешали сосредоточиться на непосредственной угрозе.

Могли ли некроны построить этот мир? О них мало что знали. В немногих файлах Ордо Ксенос, что имелись у Саракоса, их способности на поле боя обрисовывались лишь приблизительно. Их культура, история и причины, стоявшие за столкновениями с Империумом, оставались загадкой.

Саракос подошел к ближайшей усыпальнице, желая подробнее изучить ее. Она представляла собой прямоугольную плиту из матового металла в несколько метров с каждой стороны и с множеством выгравированных на ней некронских символов, линии которых испускали слабые голубоватые импульсы энергии. На крышке саркофага было высечено изображение существа, похожего на статуи у входа в строение: оно тоже держало скипетр и носило замысловатую корону. По всей вероятности, это был некий аристократ, представитель правящего класса, с которым Империуму еще не доводилось встречаться. Определенно он имел куда более богатый облик, нежели рядовые воины, с которыми сражались Астральные Рыцари.

Саракос провел рукой по надгробной плите и не обнаружил на ее металлической поверхности никаких стыков, указавших бы на то, как ее приподнять. Встроенный в сервосбрую индуктор засек слабые сигналы, проходящие сквозь саркофаг, вероятно, от внутренних микросхем с информацией. Никаких внешних путей попасть в саркофаг не наблюдалось, но он явно не был пуст.

Крепившаяся над ранцем доспеха Саракоса сервосбруя вмещала множество инструментов, которые могли пригодиться технодесантнику в полевых условиях. Серворука, например, в сочетании со стабилизирующими зажимами, встроенными в поножи, могла с одного бока приподнять танк, если требовалось провести ремонт гусениц. Гибкие мехадендриты такой силой не обладали, но очень помогали при тонкой работе. Все эти конечности контролировались блоком мыслеуправления в воротнике доспеха.

Саракос развернул серворуку с многофункциональным инструментом и выбрал плазменный резак с «лезвием» из раскаленной энергии.

— В сторону, братья, предупредил Саракос и, приставив лезвие плазменного резака к саркофагу, оставил глубокую борозду в металле.

Приборы технодесантника проанализировали химический состав испаренного металла, данных о котором в его архиве не находилось. Он вырезал из саркофага квадратный кусок и протянул свои мехадендриты, чтобы вытащить его и пристально изучить.

Во тьме что-то зашевелилось. Саракос достал плазменный пистолет и поднял плазменное лезвие, чтобы использовать его в качестве оружия. На поверхности гробницы суетилась целая армия крошечных машин, напоминающих ранее виденных скарабеев, разве что еще меньше размером и без страшных мандибул. Пока Саракос наблюдал, они роились рядом с поврежденным участком саркофага и плели паутину из металлических волокон над извлеченной секцией.

Некроны умели саморемонтироваться, но имперские ученые слабо представляли, как проходит этот процесс, о котором к тому же знали только по солдатским байкам. Похоже, мир-механизм имел ту же способность, и при обнаружении структурных повреждений высылал специальные машины для самовосстановления. Саракос записывал на свой жесткий диск, как ведут работы ремонтные машины. Если ему удастся выбраться отсюда живым, данный материал обеспечит Ордо Ксенос ценными сведениями о технологиях некронов.

Технодесантник поднял одного скарайбечика, чтобы рассмотреть поближе, и переключил бионический глаз на микроскопные линзы. Металлическое насекомое старалось вырваться из хватки и перебирало шестью лапками, не то подчиняясь некоему заложенному в него программой инстинкту, не то выполняя приказы центральной системы, обнаружившей повреждение и отправившей рой. Вероятно, подобные машины контролировал сам мир-механизм. Возможно, у него был мозг.

Разглядывая скарабея, Саракос не заметил, как другой спрыгнул на пол и взобрался по его ноге. Когда же краем глаза он наконец увидел его, существо уже добралось до портов в горжете его доспеха, при помощи которых он подключал свои сенсорные щупы к машинам для их диагностики и починки. Астартес хотел было скинуть скарабея, но тот успел выпустить свой хоботок подобно стальной игле и подключиться к интерфейсу.

Теперь скарабеи стали прыгать с гробницы прямо на Саракоса. Технодесантник отшвырнул того, что рассматривал, и сорвал с себя еще нескольких и раздавил их. Однако другие крошечные роботы все же доползли до интерфейсов.

А затем к Саракосу кто-то или что-то обратилось, но не с помощью голоса или сообщения на машинном коде. Это походило на внезапный наплыв чего-то совершенно чуждого, появление иного образа мышления, которое странным образом перестраивало его разум.

Нечто похожее с ним когда-то случалось. Давным-давно, в те времена, когда он был не технодесантником Саракосом, а человеком по имени Элна Саракос бан Дешурра, сыном Элна Дешурра бан Велгаара из благородного дома Обсидии. Тогда он был молод и силен, имел репутацию прекрасного дуэлянта, одаренного ученика, считался гордостью древней фамилии и кандидатом в ряды Астральных Рыцарей…

До того, как он стал космическим десантником. До Марса. До того, как ему даровали так много для улучшения тела и разума и отняли почти столько же…

Он ощутил отрешенное чувство глубокого отвращения, когда осознал, что впервые за долгие десятилетия снова способен испытывать эмоции.

Строгая дисциплина Космического Десанта и кибернетические преобразования, через которые он прошел за время своей марсианской командировки, позволили ему провести фрагментацию своего разума на случай ментальной опасности. Так он изолировал часть себя, ту преисполненную чувств людскую сущность, что имела больше всего общего с сыном дома Элна. Редко поднимаемые из памяти сведения о характере человеческих эмоций описывали их только в том виде, в котором ему требовалось дать им оценку, что стало весьма затруднительно без подобного рода справочной информации после того, как он сам перестал что-либо чувствовать. И сейчас он сверял данные с тем, что испытывала часть его разума, посаженная в карантин, прибегая к научному методу техножрецов Марса для исследования своего мозга.

В отрезанной области он нашел безысходность, боль и смятение, что свидетельствовало о непрекращающихся муках и желании положить всему конец и высвободиться. Скопившаяся там масса сильных негативных мыслей грозила привести к непредсказуемому или саморазрушительному поведению, будь это человек с нетренированным разумом. Другая запись была менее мрачной. В ней говорилось о надежде — надежде не на то, что отчаяние пропадет само собой, а на то, что где-то есть друг, который поможет с этим справиться.

И случившийся контакт как раз породил в Саракосе эту надежду, упование на некоего союзника. Установленная связь была неслучайной, она служила целью сообщить Саракосу о страданиях и предложить ему помощь в борьбе с ними. Но кто же пытался заговорить с ним?

Пока внутренний Саракос познавал себя заново, внешний сдирал с себя скарабеев, сминая и разбивая их на осколки о металл саркофага. Оторвав последнего из них от своих интерфейсных портов, он почувствовал, как инородная эмоция незамедлительно пропала.

Саракос просмотрел изолированный участок своего сознания и не обнаружил там никаких следов заражения или морального разложения. Тем не менее он пообещал себе быть осторожнее.

Скарабеи на крышке саркофага прекратили свои восстановительные работы, оставив все недоделанным, и неожиданно сформировали фигуру, напоминающую один из глифов, что Саракос принял за элемент некронского языка. Что бы ни обращалось к нему, оно пыталось наладить визуальный контакт, и этот единственный символ заключал в себе смесь эмоций, вложенных в его разум.

«Помогите».

Это было наиболее подходящее слово для той какофонии идей, что скарабеи закачали в его мозг. Вероятно, то же самое значил и символ — «Помогите».

Саракос запрятал эту информацию. Перевод иероглифического письма некронов даст ценную информацию.

— Этот усыпальный комплекс тянется в бесконечность, — раздался по воксу голос сержанта Келфанара. — А еще он уходит вниз. Вся эта планета — один большой чертов некрополь.

— Визуальный контакт с другими Рыцарями? — спросил капитан.

— Пока нет. Подождите… у нас движение. Братья, здесь внизу что-то есть. Они находятся между вами и нами, приближаются к вашей позиции. И это… это не наши.

— Некроны?

— Не думаю, капитан. Они похожи…

— Движение! — прокричал один из Астральных Рыцарей у развилки и поставил тяжелый болтер на саркофаг.

— Открыть огонь! — приказал Суфутар, и тяжелый болтер застрекотал, освещая пространство дульными вспышками. За ним во тьме загрохотали болтеры.

Саракос мельком увидел, как кто-то с мертвенно-бледной плотью и тощими конечностями скачет в тенях, спасаясь от внезапно разразившейся бури выстрелов в недрах некрополя.

— Велишин! Зекра! Преследовать! — скомандовал Суфутар. — Остальные братья, держаться возле меня!

Два отделения третьей роты покинули укрытие и отправились вслед за убегающим противником.

— Саракос, — связался по воксу Суфутар, — ступай с ними и выясни, с чем мы имеем дело.

Саракос отправился за братьями под командованием сержантов Велишина и Зекра. Встроенные когитаторы принялись составлять векторную карту некрополя, когда его внутренние проходы стали совсем запутанными и к тому же многоуровневыми. Одни усыпальницы представляли собой обычные плиты вроде той, что он исследовал, другие же напоминали громадные мегалиты или имели ворота, что намекало о технологической сложности сооружений за ними. Что бы собой ни представляли некроны, они крайне бережно относились к усопшим и облачали их в темные пышные наряды, столь же великолепные, как и любые виденные Саракосом выше.

— Тут кровь, — передал по воксу один из космодесантников впереди.

Саракос тоже заметил ее — багровое пятно на боковой стороне саркофага. Красная жидкость капала на пол и утекала далее, как будто раненое существо швырнули на саркофаг, а затем утащили.

Сами некроны являлись техноконструкциями, однако что бы здесь внизу ни поджидало Астральных Рыцарей, оно было вполне живым.

— Отделение Келфанара на вашем фланге, — прозвучало по воксу. — Стреляйте осторожнее, братья.

Увидев впереди полукольцо из гладких черных монолитов, Астральные Рыцари разошлись вокруг него, держась вне открытого пространства. Кровавые следы вели по сияющим глифам, вырезанным на полу.

Микрокогитатор целеискателя Саракоса засек какое-то движение во тьме, и технодесантник инстинктивно поднял плазменный пистолет и выстрелил. Сгусток энергии окутал бледную фигуру в тенях и раскидал обугленные конечности от мгновенно превратившегося в пепел туловища.

— Сближаемся! — скомандовал сержант Келфанар, и, грохоча болтерами, его отделение подошло с одной из сторон каменного круга, на ходу поразив несколько фигур, пытавшихся удрать.

Одна из них прорвалась и помчалась по открытому пространству. Прежде чем Саракос успел рассмотреть, болтеры изрешетили ее. Однако он все же захватил последние несколько секунд своим бионическим глазом и теперь, сохранив на накопителе файл, проигрывал увиденное в замедленной съемке. На фигуре почти не было одежды, не считая набедренной повязки из сегментированного золота со вставленным красным глифом и бирюзовой глазурью. За кадр до того, как болтеры разорвали цель на части, Саракос сумел разобрать, что это такое.

Простой человек. С обритой головой, угловатыми шрамами и тем же некронским символом, вырезанным в верхней части правой руки как знак собственности. Но определенно человек.

Саракос выстрелил снова, и в этот раз плазменный шар прожег дыру в пояснице другого человека, убегающего от отделения Келфарана. Еще один попытался проскочить мимо Саракоса, но метнувшаяся серворука схватила его за горло. Саракос узнал в нем мужчину, хорошо сложенного, с тяжелым стальным ошейником, от которого на шее и плечах виднелись потертости.

Из серворуки вытянулся шип, пронзивший висок мужчины и прошедший сквозь мозг.

— Это люди! — закричал по воксу знакомый голос брата Адельфаса, вытащившего Саракоса из обломков. — У них здесь люди!

— Они зажаты в угол, — передал сержант Зекра. — Не вооружены. Прекратить огонь?

— Прекратить, — подтвердил Келфанар. — Прекратить стрельбу, братья! Но все же сохраняйте бдительность.

Брат Адельфас пробежал через круг монолитов до технодесантника и выпалил на одном дыхании:

— Ты ведь видел. Видел, что это человек. И все равно убил его.

Саракос бросил взгляд на человека, с которым разделалась его серворука. Едва ли это было осознанное движение, всего-навсего рефлекс, на подтверждение которого потребовалась короткая команда его мозга.

— Мы ожидаем агрессии от всех, с кем столкнемся в боевой зоне, особенности которой неизвестны, — выдал в ответ Саракос. — Так велит Кодекс.

— Зубы Императора, — выругался Адельфас, — да что с тобой, на Марсе всю человечность отобрали, что ли?

Три отделения медленно приближались, загоняя выживших людей в каменное кольцо. Все выглядели такими же поджарыми, как и первый; те же шрамы, те же металлические ошейники. Основную часть составляли мужчины, женщин было всего две.

Сержант Келфанар подошел к одному человеку, по-прежнему держа болт-пистолет направленным в его грудь.

— Кто вы? — требовательно сказал он. — Что вы здесь делаете?

Мужчина молчал и словно никак не мог сфокусировать взгляд. Он непрерывно дергался, а его мышцы слабо сокращались, будто по ним проходил электроток.

— Они не знают готика, — высказал догадку Адельфас.

— Да они вообще не говорят! — сплюнул сержант. — Технодесантник, расскажи, что это за ошейники на них?

Саракос приблизился к человеку и протянул мехадендрит. Его датчики тут же зафиксировали низкоуровневую электрическую активность. Тогда он активировал маленькое режущее лезвие на своей искусственной конечности и перерезал место, где сходились две стороны ошейника, скрепленные запирающим механизмом, который выглядел так, словно его вообще никогда не предполагалось открывать.

Мужчина не сопротивлялся. Его глаза закатились, а изо рта вывалился язык, как при приступе. Ошейник разделился, и обе его половинки лязгнули о пол. Человек упал на колени, тяжело и часто дыша, будто делал это впервые, а затем схватился за шею, потемневшую от колец старых рубцов. Теперь ему наконец удалось сконцентрироваться. И своими движениями он тоже стал теперь управлять сам.

— Кто вы? — сипло выдавил он на низком готике.

— Я первым спросил, — сказал Келфанар, все так же не спуская с него пистолета.

— Левитан, — прозвучало в ответ. — Селфин… Селфин-минорис. Они пришли и убили миссионеров, а нас согнали на свои корабли… после… после нас сделали рабами. Мы не управляли своим разумом. Я просто наблюдал, как работаю здесь, но контролировал меня кто-то другой… контролировал всех нас.

— Селфин-минорис, — повторил Келфанар. — Что думаешь, технодесантник?

— Пограничный мир прямо за сектором, — сказал Саракос, когда его подпрограммы отыскали нужные ссылки в инфохранилище. — Обезлюдел шесть лет назад. В ответственности за случившееся подозревались ксеносы или ренегаты.

— Получается, некроны захватывают рабов, — вставил Адельфас.

— Нужно отвести их к Суфутару, — решил Келфанар. — А потом выяснить, что они могут поведать об этом месте. Амраду тоже следует знать.

— Я отвечу на все ваши вопросы, — уверил раб, назвавшийся Левитаном. — Но сперва ответьте на один мой. Кто вы?

— Космические десантники из ордена Астральных Рыцарей, — ответил Саракос.

Левитан изобразил слабую улыбку:

— Никогда бы не подумал, что увижу хоть одного из вас собственными глазами…

Астральные Рыцари повели рабов обратно к развилке, где находилась позиция капитана. Саракос продолжил снимать ошейники, и каждый освобожденный им человек болезненно переживал возвращение в реальность, связь с которой некроны обрывали ради управления ими.

В душе технодесантника промелькнуло странное чувство, похожее на отголосок эмоций, вложенных в него чуть ранее. Вероятно, какая-то часть его разума стала уязвимой. Саракос размышлял над тем, что сказал Адельфас. Его слова не выходили из головы.

«На Марсе всю человечность отобрали, что ли?»

Сознательно сам того не желая, он погрузился в воспоминания столь далекие, что они походили на зернистые и дефектные пикты. Причем принадлежали они даже не технодесантнику Саракосу, а Элна Саракосу бан Дешурре. Самые ранние из них сформировались в главном зале летней резиденции дома Элна в Порт Экзальте, столице Обсидии, откуда открывался вид на величественную каменную крепость Астральных Рыцарей.

В тот день в дом семейства Элна спустились двое космодесантников. Одним был капеллан в шлеме-черепе орденского реклюзиама, а другой носил темно-красный доспех вместо привычного для Астральных Рыцарей бело-голубого. Какое-то время назад дому Элна стало известно, что среди тысяч прочих благородных сынов, надеявшихся вступить в ряды Космического Десанта, их отрок считался потенциальным кандидатом на принятие в орден. Его родители с долей страха отнеслись к предстоящему визиту, так как Астральные Рыцари редко проявляли особый интерес к кому-либо из рекрутов на начальном этапе сезона состязаний. Быть может, Саракоса бан Дешурра хотели подвергнуть какой-то проверке, подозревая у него некий дефект или недостаток? Что-то было не так с ним или с самим семейством?

Саракос стоял в главном зале один, поскольку Астральные Рыцари настояли на том, чтобы близкие их не беспокоили. Юноша отказывался показывать встревоженность перед гигантами в силовых доспехах, изучавших его сквозь линзы своих лицевых щитков. Тот, что в красной броне, ходил вокруг него, словно мальчик был породистой лошадью, выставленной на торги.

— Ты убил Локинсе Фарза бан Фарзала, — без каких-либо предисловий сказал капеллан, чьего имени Саракос не знал, скорее констатируя факт, нежели задавая вопрос.

— Я, — подтвердил юноша. — Лорд-экзаменатор учил, что поединок должен проходить как положено, и добивание составляет его важную часть. Случившееся видели многие.

— Мы присматривались к Фарзе, — продолжил капеллан.

— Значит, вы впустую потратили время, — спокойно сказал мальчик.

— Я вижу в тебе нового кандидата на прием в орден, — объяснил капеллан. — А мой брат-технодесантник подробно изучил твои служебные характеристики. Есть вероятность, что ты поступишь под его начало. Всего лишь вероятность, я подчеркиваю. Это не точно. Даже маловероятно, я бы сказал.

Саракос не знал, кто такой технодесантник. Астральные Рыцари хранили в тайне от основной доли населения Обсидии, чем они занимаются, и главы домов, управлявшие планетой, помогали беречь их секреты.

— У тебя есть мозги, — начал гигант в красной броне, в котором Саракос подозревал технодесантника. — Они должны быть у всех космических десантников, но у тебя ум острее, чем у большинства. Не будь ты высокорожденным, тебя бы уже приняли в подмастерья в кузнице Застроек.

Саракос почувствовал отвращение. Мастеровые Обсидии учились у технодесантников Астральных Рыцарей, но набирались из простолюдинов. Они обслуживали энергостанции и заводы малых городов. Ни один благородный сын не мог и подумать о том, чтобы прозябать на такой черной работе.

— Однако, — продолжил технодесантник, — мы все же нуждаемся в таких навыках. Так что, если ты проявишь себя за время сезона состязаний и продемонстрируешь, что у тебя есть задатки к обучению, уготованному для тебя, ты присоединишься к нам. Мы здесь затем, чтобы спросить, согласен ли ты на подобный шаг.

Саракоса застали врасплох. Каждый мальчик на Обсидии мечтал присоединиться к Астральным Рыцарям. Даже детям из прослойки неграждан рассказывали сказки о том, как они чудесным образом перейдут в аристократию и тогда их тоже изберут. Подобного рода вопрос никогда даже не ставился ведь отказываться никому не пришло бы в голову.

— Разумеется, согласен! — выпалил Саракос. — Я с радостью оставлю и дом, и планету, чтобы стать Астральным Рыцарем!

— Так тебя надоумили сказать с того дня, как ты впервые заговорил, — произнес технодесантник. — Но я не просто Астральный Рыцарь. Жертва, на которую приходится идти таким, как я, чтобы стать технодесантником, не ограничивается только близкими и родным миром. Ее нельзя ни у кого потребовать, так как принужденный пойти на нее лишается чести, которой является такого рода самопожертвование.

— И чем же мне придется поступиться? — недоумевающе спросил Саракос.

Технодесантник снял шлем и явил взгляду рябое лицо старика с кожей серой, как у трупа. Нижняя челюсть и горло были заменены механическими протезами. Один глаз отсутствовал, вместо него в глазницу со шрамами от хирургического вмешательства был вставлен бионический. Безволосую голову усеивали интерфейсные порты.

— Всем, что делает тебя человеком, — ответил воин.

Прежде Саракос никогда не видел лица космодесантника. Предполагалось, что оно было красивым. Это же, однако, было уродливым. Он никогда не видел никого столь же страшного, даже среди больных и голодающих, что обитали на периферии многослойного общества Обсидии. Сражения, пережитые этим Астральным Рыцарем, оставили на его лице неизгладимый след.

— Нашими обязанностями являются содержание в исправном состоянии оснащения ордена и обеспечение технического обслуживания в битве. Мы несем тяжелое бремя. Технотайны, которые мы должны изучить, слишком многочисленны и не уместятся в голове у простого человека без мнемонических модификаций. Чтобы освободить пространство для знаний, нам приходится избавляться от ненужного. В нас нет места для страданий или удовольствий, привязанности к семье или презрению к слабым. Ты совершишь паломничество на Марс, где над тобой проведут операции по усовершенствованию, необходимые для технодесантника. Там же у тебя заберут все лишнее. Человечность ты оставишь позади. Мы не вправе требовать этого от тебя. Такой выбор можно сделать лишь по собственной воле. Если ты примешь его, докажешь, что достоин, и выживешь в тренировках, то отправишься на Марс, откуда вернешься технобратом. Вот почему сегодня мы пришли к тебе, сын Дешурра, мы даем тебе шанс пойти на эту жертву.

— А если я откажусь? — поинтересовался юноша.

— Вся жизнь космического десантника одно сплошное самопожертвование, — вмешался капеллан. — Если ты не решишься, мы не будем держать на тебя зла. Но Астральным Рыцарем ты не станешь.

Долгое время Саракос молчал, рассматривая большой зал, украшенный великолепными эмблемами дома Элна. Мозаичный корабль, основной фамильный символ, полностью покрывал одну стену. На этом судне основатель дома, лорд Элна, прибыл туда, где позднее построили город Элн’ша, которым семейство правило поколениями. Истории о тех временах и возникшей тогда военно-морской аристократии наполняли гордостью сердце Саракоса. Он воображал, как бьется на палубе корабля лорда Элна, тренируясь вместе с опытными дуэлянтами дома.

Та гордость пройдет, и он никогда уже не испытает ее снова.

Исчезнет его любовь к родным сестрам, ради девичьей чести которых он убил в поединке семерых мужчин. Пропадет уважение к отцу и матери. Восхищение любимым дядей, генералом, командовавшим армиями Обсидии в войне против диких коренных народов восточного полюса. Не останется ничего.

И более он не будет представителем рода Элна. Из странствия на Марс он возвратится таким же изувеченным, как и технодесантник. Сестры в страхе убегут от него, если увидят. Мать упадет в обморок. Ни в родной семье, ни за ее пределами никто не признает в нем сына дома Элна.

Но он будет Астральным Рыцарем.

— Я готов пойти на любую жертву ради своей планеты, Императора и рода людского, — твердо произнес Саракос.

— Тебя научили так говорить, — сказал капеллан.

— Получи я такую возможность отдать себя в жертву и не воспользуйся ею, я был бы не достоин носить фамилию своего рода. Я лучше откажусь от всего, что делает меня сыном Элна, чем своим существованием буду позорить это имя. Технодесантник, забирайте меня на Марс и отнимайте все человеческое. Таково мое решение.

Астральные Рыцари ничего не сказали, а просто развернулись и покинули поместье. Когда же члены семьи вошли в зал и спросили его, что произошло, он так и не смог ничего ответить им, так сильно он боялся, что слезы брызнут из глаз.

«У тебя на Марсе всю человечность отобрали, что ли?»

Ответ был: «Да».

— Они называют этот мир Борсидой, — сказал Левитан. — Местные правители стараются держать свои дела втайне, но кое-что от нас все же не ускользает. Мы, люди, любопытные создания.

Рабов собрали на перекрестье путей, пока Саракос продолжал снимать контролирующие ошейники. Два человека погибли, не сумев пережить шок от овладения своими телами, но большинство пережили эту процедуру и даже сохранили здравый рассудок настолько, чтобы поделиться информацией. Суфутар лично допрашивал каждого, но самым полезным все-таки оказался Левитан. До пленения некронами он руководил колонией и, как благочестивый гражданин, старался узнать как можно больше о тех, кто схватил его. Он же сообщил о других рабах, коих на Борсиде насчитывались тысячи и которые занимались техническим обслуживанием, не то слишком опасным, не то чересчур позорным для самих некронов.

— Кто их возглавляет? — спросил Суфутар.

— У них есть аристократическая прослойка, — ответил Левитан. — Могущественные династии. Не знаю, о каких династиях может идти речь среди машин, но именно так они позиционируют себя. Нынешний предводитель по имени Хекирот, выходец из династии Нефрехов, узурпировал власть Турахина, предыдущего правителя. Здесь существуют разные династии, одни лояльные ему, а другие нет. Некроны хотели, чтобы мы ничего не знали об их междоусобицах, но полностью скрыть их от нас не удается. Простые воины, по всей видимости, лишь бесчувственные машины, но командиры имеют собственные желания и цели, и их интересуют только политические игры. Хотел бы я рассказать вам больше.

— И я, — кивнул капитан.

— На этой планете много моих людей, — добавил Левитан. — Они хотят услышать от меня ответы, но мне нечего им сказать. Могу я узнать, когда мы уберемся с Борсиды?

— Мы не собираемся уходить, — ответил Суфутар.

Левитан тут же притих, уставился на пол и неосознанно провел рукой по глубокому шраму на шее.

Подключившись к командному вокс-каналу, Саракос обнаружил, что сообщения слышны обрывками и прерываются помехами. Многие Астральные Рыцари находились глубоко под поверхностью Борсиды, где сооружения и выплески энергии мешали прохождению сигналов. И все же связь была, пусть и скверная.

— Слышу тебя, технодесантник, — прозвучал голос магистра ордена Амрада в ответ на приветствия Саракоса.

— Лорд Амрад, — произнес он, — теперь у нас есть важные сведения о некронах. Они не лишены слабостей.

Левитан зарыдал. На мгновение Саракос задумался о причине, а после сконцентрировался на куда более неотложных делах.

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

Код кодировки: Покаяние

Только для представителей инквизиции,

сноска лорда-инквизитора Куилвена Райе

Записано медикой-обскурум Каллиам Гельветар

Психологическое воздействие, оказанное при прошлом контакте, послужило причиной того, что ваша покорная слуга заменила дальнейшие попытки наладить связь обрядами ментального очищения, для чего ей 72 часа пришлось воздерживаться от пищи. Когда все приготовления завершились, церемония была успешно проведена при поддержке сервиторов-санитаров. В результате график аутосеансов был существенно пересмотрен.

Эмоциональное успокоение показало свою неэффективность с учетом интенсивности контактов, включающих смерть одного воспринимаемого субъекта и психологический отклик от впечатлений другого. По завершении обрядов очищения я предпочла уединиться в часовне орбитальной станции для молитвы и размышлений.

Ваша слуга молилась Императору Всевышнему в его образе заступника и избавителя от порчи, дабы ее душа смогла выдержать оказываемое на нее давление. Она размышляла над тем, что посредством страха и вызванного им отказа от выполнения долга Великий Враг способен проникнуть в незащищенный разум. Все это сопровождалось омертвением плоти и последующей пересадкой синтеплоти в верхней области спины и со стороны левого бедра.

Передача от лорда-инквизитора Райе была получена в полном порядке и расшифрована с помощью инквизиторской розетки. Прежде чем данные были стерты в соответствии с процедурой информационной гигиены, инструкции инквизитора были внимательно записаны.

Когда аутосеанс возобновился, тело субъекта извлекли из пропитывающего раствора, в котором его содержат во время бездействия, и заново подсоединили психопроводящую катушку, семантический когитатор и сервитора-голомата. Чтобы задобрить машинные духи устройств, были проведены технообряды. Как и раньше, перед налаживанием контакта были предприняты все необходимые меры безопасности.

Автор данного отчета снова получила обрывочные чувственные образы при первоначальном контакте.

В небе парят кольца Обсидии, выделяя темную группу людей, от которой побежала четвероногая дичь. Звучит горн, и охотничья партия благословеннейших сынов этого мира с луками и копьями галопом несется вслед, подражая облачению и сноровке предков…

Снизу проносится стальной город. Иконки когитатора пляшут меж тысяч точек, отмечающих цели, пока корабль лавирует между шпилей. На него наводятся вражеские орудия, и поднимается вой аварийной сирены, звучит визг незнакомых двигателей…

Ужасная печаль, выраженная нескончаемым плачем кого-то брошенного и проникающая прямо в мозг с силой вторгающейся армии. Столь же внезапная и мучительная, как и попадание пули. Она полностью затопляет сознание, рекой страдания уничтожая остальные чувства. Крик возносится, и в нем слышно всего одно слово: «Помогите».

Получелюсть открывается и закрывается, хотя от гортани и языка осталось слишком мало для образования слов. Глазное полуяблоко с кровью перекатывается в полуглазнице. От него осталось столь мало, что выжить он не сможет, но слишком много, чтобы он умер быстро. Битва бушует. Его нельзя спасти. Рука хватает запястье павшего брата и тащит его скорее для вида, нежели в надежде спасти его…

В ходе введения стимулятора сердечной активности и мозговых волн ваша покорная слуга пребывала в полусознании. Вскоре после того как жизненные показатели вернулись в норму, к сенсорному узлу смежных данных снова удалось подключиться.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Брат Газин

— Ход битвы меняется, — сказал магистр Амрад. — До победы еще очень далеко, но теперь мы в состоянии сражаться с противником.

Амрад привел часть Астральных Рыцарей в здание, по своему виду подобное дворцу некронской династии, впавшей в немилость. Его убранство изъела ржавчина, узоры на стенах частично сошли и окислились, а мозаика из разноцветных сплавов на полу рассыпалась под ногами космодесантников. В тронном зале, где стояли массивное кресло из золотых и железных блоков и десятки меньших стульев для советников и придворных, в одной из стен была высечена чудовищная маска с тремя глазами над впалым ртом.

Брат Газин пролистал журнал связи, хранимый в сканере-ауспике, и сказал:

— Суфутар находится в некрополе вместе с Третьей и остатками Четвертой роты, а также с отдельными отрядами со всего ордена. — Газин объединил на планшете доклады разных офицеров, чтобы выяснить, где наибольшая концентрация войск. — Восьмая Захироса и Вторая Пелисаара при поддержке десантно-штурмового самолета «Дамоклиец» удерживают регион, похожий на жилой. На них периодически совершаются атаки, но пока они хорошо отбиваются и сообщают о большом скоплении человеческих рабов в тюремном строении поблизости. Девятая рота Хабиара вместе с выжившими из Шестой под началом первого сержанта Кипсалы отходят с боями через город. Им придется, однако, закрепиться на какой-нибудь подходящей для обороны позиции.

— А у нас Седьмая рота и «Максенций», — подытожил Амрад и на мгновение задумался, глядя в пол. — Благодарю тебя, брат Газин. Теперь я знаю, с чем можно работать. А ты что думаешь?

— Я? — удивился Газин, поднимая взгляд от планшета.

— Мне нужно любое профессиональное мнение, какое только я могу получить, — объяснил Амрад. — Библиарий Хиалхи изложит мне свой план действий, равно как и капитаны. Однако рядовой боевой брат не выскажется сам, поэтому мне нужно спросить кого-то лично. Ты вроде состоишь в почетной гвардии Хиалхи, так? Он бы ни за что тебя не взял к себе, не будь у тебя головы на плечах.

Газин никогда прежде не разговаривал с магистром ордена, не считая тех случаев, когда этого требовал протокол. Хиалхи выбрал Газина, чтобы тот подготовил и представил отчет о ситуации с орденом, и Газин подозревал, что это была очередная проверка старшего библиария. Сейчас, вероятно, пришло время для еще одной.

— Мы потеряли большую часть Четвертой и Шестой рот, — сказал космодесантник. — При других обстоятельствах данную потерю сочли бы за трагедию и оплакивали ее неделями, принося тысячи обещаний отомстить.

— Но сейчас явно не те обстоятельства.

— Никак нет, господин.

— Ты скорбишь о них, брат?

— Сейчас не до того, — ответил воин. — Когда с Борсидой будет покончено, я почту их память. Но в настоящий момент я испытываю только гнев.

— Хорошо. И что бы ты сделал дальше?

— Я не могу позволить себе…

— Можешь, — прервал магистр. — Я прекрасно знаю, что скажут мне капитаны, так как ежечасно получаю их донесения. Однако по понятным причинам я не в состоянии послушать, что мог бы поведать мне каждый боевой брат, так что подобная перспектива мне подворачивается не очень часто.

Газин сглотнул. Он не ведал страха на поле брани, так как космодесантников научили игнорировать его, справляться с ним, забывать о нем. Но то, что он чувствовал сейчас, — скованность в животе и сильное желание убежать, скребущее на задворках сознания, — возможно, чем-то напоминало страх, который испытывали обычные люди, когда рядом с ними свистели пули.

— Мы не знаем ничего об этом мире, — наконец произнес он. — Нам только стало известно его название. Пока что мы не способны нанести удар, потому как попросту не представляем, куда нужно бить. Но два наших истребителя пережили крушение и могут помочь выяснить что-то полезное.

— Многие братья, — протянул Амрад, — сказали бы, что сделают все, что я решу. Некоторые бы посоветовали проявлять большую осторожность, а кто-то безрассудно предложил бы пойти в атаку. Теперь я понимаю, почему Хиалхи принял тебя в почетную гвардию.

Увидев на ретинальном дисплее мигающую иконку поступающей передачи, Газин открыл вокс-канал своего отделения.

— Встречаемся в обсерватории, — прозвучала короткая команда.

— Старший библиарий зовет меня, — сказал Газин.

— Тогда ступай, брат, — ответил Амрад.

Космодесантник покинул тронный зал, не в силах скрыть облегчения.

Астральные Рыцари назвали одну из башен дворца «обсерваторией» за ее куполовидную крышу и узоры драгоценных камней, напоминавшие созвездия, на стенах. Газин перешагнул через крошечных, похожих на скарабеев роботов, спешивших устранить повреждения фасада дворца, полученные, когда Рыцари занимали его. Похоже, Борсида была готова оставить дворец в обветшалом виде, но полного его разрушения не допускала.

Старший библиарий Хиалхи находился здесь вместе с восьмерыми братьями из своей почетной гвардии, каждый из которых на одном наколеннике нес череп — символ библиариума ордена. Сам же Хиалхи был облачен в нетипичный для Астральных Рыцарей темно-синий доспех с железным воротником, переходящим в капюшон «Эгида», который частично закрывал темно-коричневое лицо с глубоко посаженными глазами и высокими скулами что странно для космодесантника, лицо без видимых шрамов. На его лбу выступали шесть штифтов за долгую службу. Он держал психосиловой посох из резного белого дерева с серебряным орлом на вершине.

— Братья, — объявил Хиалхи, — передышек здесь ждать не стоит. — Его голос походил на низкий гул, эхом отражающийся от капюшона. Мы должны постоянно перемещаться, иначе некроны окружат нас и навяжут нам бой, которым мы заведомо проиграем. Однако просто убегать недостаточно. Магистр ордена просил меня изучить сведения, переданные нашим братом-технодесантником Саракосом из некрополя под местом крушения корабля. Борсида — не естественный мир, а машина, и мы должны выяснить, кто ей управляет и как.

— Правящая каста некронов, надо полагать? — высказался брат Бурхан, космодесантник с головой в форме затупленной пули, сильно опаленной ввиду использования им в бою тяжелого огнемета.

— Если так, наша задача — узнать, кто это такие, дабы наши братья отрубили змее голову, — сказал Хиалхи. — И снова трудное задание ложится на плечи избранных. Вы примете его?

— Так точно, — хором согласились воины.

— Тогда идем. Мы спускаемся.

Ни один Астральный Рыцарь, за исключением, может, Артора Амрада, не мог утверждать с полной уверенностью, какими психическими силами обладает Хиалхи. Как старший библиарий ордена, он играл важнейшую роль советника магистра ордена, но на поле битвы он также становился живым орудием, воплощением ужаса для врагов Императора, и мощью своего разума устраивал кровопролитие страшнее любого космодесантника, вооруженного болтером или цепным мечом. Одни библиарии выпускали заряды пси-энергии, другие влияли на чувственное восприятие противника, а третьи увеличивали у своих соратников скорость реакции, силу или сопротивляемость к ранениям. Хиалхи же, казалось, не прибегает ни к одной из этих шаблонных способностей.

Его почетная гвардия чаще кого бы то ни было видела в действии мощь своего командира. Газин пришел к выводу, что Хиалхи наделен некоей разновидностью кратковременного предвидения, позволяющей ему видеть траекторию полета пули, прежде чем ее выпустят, или знать, какую дугу опишет клинок до того, как он обрушится, давая ему преимущество в полсекунды, которое благодаря его навыкам космического десантника становилось фундаментом победы в битве. Однако Газин был еще свидетелем и загадочных совпадений, что помогали Хиалхи или мешали его врагам. Упавшая взрывостойкая дверь, отрезавшая преследователей во время абордажа космического скитальца «Серия убийств». Несработавшие растяжки в бою на джунглевой планете Могрон. Отломившаяся абордажная сабля эльдарского пирата, угодившая в сочленение доспеха Хиалхи вместо того, чтобы пробить ему грудь. Таких случаев насчитывалась тьма.

Порой какой-нибудь Астральный Рыцарь забывал о субординации и напрямую спрашивал Газина, какими силами владеет Хиалхи, на что почетный гвардеец всегда отвечал, что не знает, и это было правдой.

Брат Фелхидар присоединился к Газину, когда они спускались сквозь уровни под дворцом. На всем протяжении длинного пути вниз Борсида напоминала единую машину, и, если у нее и было каменное ядро, как у естественной планеты, оно пряталось очень глубоко за слоями некронских сооружений.

Подземелья дворца, если они действительно служили тюрьмой, предназначались для самых ценных заключенных. Узоры из цветных металлов на стенах складывались в изображения черепов, как у некронов-воинов, виденных Астральными Рыцарями выше, но с замысловатыми коронами и регалиями. Чем глубже уходило отделение, тем ниже становились камеры и тем чаще им попадались похожие на храмы сооружения со статуями безликих стальных существ в альковах и пластинками из драгоценных металлов, разложенными у фасада как подношение.

Газин не представлял, что именно Хиалхи ожидал здесь обнаружить, но не был настолько глуп, чтобы задать старшему библиарию прямой вопрос. Он знал, что в ответ получит целых три вопроса.

— Слышите? — прервал молчание Фелхидар, когда он и Газин завернули за очередной угол, держа перед собой болтеры.

— Ага, — согласился Газин. Откуда-то сверху доносились монотонный металлический звук, скрип и шипение машинерии. — Остановитесь, — передал он по воксу остальному отделению. — Мы разведаем, что впереди.

Газин и Фелхидар медленно шли на шум, который доносился из-за темной арки бокового коридора. Изображенные здесь на стенах лица не имели глаз, рот им заменяли горизонтальные прямоугольники, а на голове красовались золотые сферы.

— Подумать только, наши собратья сражаются наверху, — мрачным голосом заговорил Фелхидар. — Им есть на кого выпустить пар. А мы тут внизу крадемся, как воры.

— Хиалхи знает, что делает, — твердо сказал Газин, на что Фелхидар пробурчал что-то невнятное. Складывалось впечатление, будто старший библиарий взял его в свою почетную гвардию только из-за его всеобъемлющего цинизма.

Фелхидар прижался спиной к арочному проходу и жестом призвал Газина занять позицию с другой стороны. Рванув к открытому проходу, Газин на ходу уловил отблеск двигающегося механизма и темного металла. Никаких изменений в шуме, которые намекали бы на то, что его заметили, не последовало, разве что теперь он походил на сильный грохот.

Фелхидар выставил сжатый кулак, а затем резко опустил, что означало — пора выдвигаться.

Газин обогнул угол и попал в машинный зал.

Первое, что бросилось ему в глаза, — голый и тощий человеческий труп, подвешенный на крюк, что, гремя, двигался по встроенной в потолок конвейерной линии. Тонкие шарнирные руки из блестящей стали отсекли от туловища голову и конечности, после чего сложили все останки на ленту, уносящую их в направлении ряда обрабатывающих машин в одном конце помещения. Десятки их манипуляторов, похожих на лапки насекомых, должны были подцепить останки и закинуть в челюсти из лезвий и жерновов. Пока истекающие кровью части тела двигались вперед, по поверхности транспортера суетились скарабеи, жвалами сдиравшие с них кожу и мышцы, а затем складывавшие органы и кости в аккуратные кучки, словно предметы искусства. Когда туловище добралось до обработчиков, его разобрали на составные элементы до того тщательно, что более оно не напоминало человека, а являло собой всего-навсего отдельные детали зловещего конструктора, из которого можно было собрать человеческий труп.

Машины только закончили поглощение первого тела, как на ленту с потолка попало второе.

Несколькими метрами ниже располагался другой узел переработки, а за ним еще один. Судя по шуму, их там стояло великое множество.

За первым конвейером вырисовывалась машина крупнее, принимавшая переработанный трупный материал, который ей доставляли сотни скарабеев. Этот приземистый стальной зверь с сотней роботизированных рук сжимал получаемое сырье в блоки из костей или плоти, после чего еще большие стаи скарабеев их уносили и складывали, словно ящики, у стены просторного зала.

Всюду блестела кровь. Она покрывала ленточный конвейер и отсекающие лезвия. Капала по челюстям перерабатывающей машины и сочилась от штабелей спрессованных плит из мяса и костей. Скарабеи оставляли дорожки из кровавых точек, где бы ни проходили.

— Ты хотел сосредоточить на чем-то свой гнев, брат, — сказал Газин.

— Я бы всю эту планету сжег, — со злостью выдавил Фелхидар, — останься я последним выжившим из нас.

Стальные конечности лязгнули о потолок, и вне поля зрения загромыхало нечто, по размеру превосходящее любого скарабея.

— Есть движение! — передал по воксу Газин. — Мы тут не одни, братья!

Фелхидар увидел противника на достаточно долгий промежуток времени, чтобы успеть прицелиться, и выпустил очередь болтерных снарядов. Во время дульных вспышек Газин сумел различить паучьи очертания похожего на некрона-воина создания, но с вытянутыми конечностями и свисающими лохмотьями окровавленной кожи. О его бок хлопало растянутое человеческое лицо, содранное с трупа. Лучевое оружие ему заменяли руки и ноги, оканчивающиеся когтями такими же острыми, как и ножи аппарата для обрезки тел.

Его лицо выглядело пародией на металлический череп. Красные линзы ярко блестели при выстрелах. Ротовая щель словно изогнулась в издевательской ухмылке. Грудь усеивали шипы с насаженными на них свежим человеческим черепом и позвоночником.

Очередь Фелхидара не попала в цель, и враг спешно проскользнул вдоль потолка за крупную машину.

Газин вбежал в зал и пригнулся за ближайшим конвейером, по которому у него перед глазами скользили кровавые куски мяса, и ему стоило немалых усилий не обращать на них внимания. Во тьме защелкали и замельтешили новые противники.

С невообразимой быстротой первый воин прыгнул на Фелхидара. Космодесантник успел сделать несколько выстрелов, но все они пролетели мимо, и некрон приземлился точно на него. Пальцы с лезвиями потянулись к замкам доспеха и глазным отверстиям в лицевом щитке. Астральный Рыцарь лежал на спине, сбитый с ног внезапной атакой.

Газин подскочил и помчался на неприятеля. Любой Астартес был исключительно одаренным бойцом, но улучшения его мышечных и костных тканей делали его настоящим тяжеловесом по меркам людей, и порой грубая сила имела особое значение. Газин с разбегу врезался в некрона и вбил его в стену за Фелхидаром.

Прилипшие к шлему лоскуты кожи мешали обзору, поэтому, действуя интуитивно, Газин ударил некрона локтем и почувствовал, как металл трескается. Он вгонял противника в стену, словно пытался раздавить гигантское насекомое, и, отмахнув клешню, которую существо направило ему в лицо, протолкнул болтер под его ребра и выстрелил вслепую. Бок Астартес пронзила острая боль, когда некрон дернулся и угодил острым когтем в щель между нагрудником и бронепластиной, закрывающей живот. Второй болт насквозь пробил техноконструкции плеча, а третий взорвал голову.

Механические детали звонко разлетелись по полу. Некрон затрясся и заскрежетал. Газин высвободил руку и вырвал остатки головы у робота. Только так можно было увериться в его смерти.

— Здесь еще! — прорычал Фелхидар, ведя огонь по живому ковру из конечностей, мельтешащих вдоль потолка. Каждый некрон был облачен в человеческую плоть и блестел от свежей крови. Газин насчитал более дюжины противников.

Остальные воины почетной гвардии Хиалхи добрались до арки и вбежали в цех, стреляя на ходу.

— Брат, ты ранен, — сообщил подоспевший апотекарий Саар, самый опытный космодесантник в отделении, с десятком символов на левом предплечье — по одному на каждого боевого брата, чью жизнь он спас в бою.

— Все не так плохо, — отмахнулся Газин, и тут же боль сомкнула свои ледяные объятия. Нож вошел глубоко. Грудь сдавило от внутреннего кровотечения, заполняющего пространство меж органами. Он попытался перебежать в укрытие за конвейером, но ноги не послушались его и подкосились. Газин выставил руку, чтобы остановить падение, и, тяжело вдохнув, ощутил очередную вспышку боли в легких.

— Саар, тащи его отсюда! — приказал Хиалхи, войдя в зал. — Братья, строиться в пары! В одиночку с ними не драться!

Саар схватил Газина за край наплечника и поволок обратно к арочному проходу. Каждый вздох вызывал агонию. Казалось, нож по-прежнему находится внутри и погружается глубже при каждом телодвижении.

— Все не так хорошо. Не путай безрассудство с отвагой, брат Газин, — сказал Саар и стал отстегивать крепежи его грудной пластины.

Газин повернул голову, чтобы посмотреть, как Хиалхи шагает в гущу боя. Двоих некронов уже свалили концентрированным болтерным огнем, но остальные постепенно окружали отделение и спрыгивали вниз, чтобы ударить и удрать. Брат Масад отбил остроконечную руку рукояткой своего болтера. Брат Хешет схватил нападающего некрона за затылок и грохнул его об пол. К нему подоспели еще два десантника и расстреляли стального монстра в упор.

Но некронов было много. Слишком много.

Хиалхи поднял психосиловой посох и отошел в сторону от отделения.

— Прекратить огонь! — потребовал он.

Он предложил себя в качестве добычи, чересчур лакомой, чтобы противиться, и некроны поползли по потолку прямо над головами у космодесантников, устремляясь к библиарию. Когда трое из них прыгнули на него, Хиалхи ударил кончиком посоха по полу, и из его навершия вырвались фиолетово-белые разряды, словно каскад молний в миниатюре. Двоих некронов при взрыве разбило на осколки, и библиарий схватил одного из них свободной рукой, удерживая за металлический позвоночный столб шеи, чтобы изучить неприятеля. С некрона по-прежнему ниспадала человеческая кожа, а вокруг плеч на манер мантии свисали отрезанные руки.

— Устрашение — не то оружие, что подействует на Астрального Рыцаря, — заявил Хиалхи, нарочито игнорируя прочих подбирающихся некронов. — Посмотрим, как вы усвоите этот урок.

При абсолютном минимуме телодвижений Хиалхи ушел от клинков некронов, приземлившихся вокруг него. Каждое движение, даже незначительное, уводило его с пути смертельного удара. Чуть наклонив голову, он избегал обезглавливания, а слегка отступив назад, уходил с траектории дугового удара, который мог рассечь его от грудины до позвоночника.

Газин раньше видел подобное. Старший библиарий сражался в полную силу только при большой необходимости, ввиду чего почетная стража полагала, что у него ограниченный запас психических сил или что слишком длительное их проявление ставит под угрозу его рассудок. Но всякий раз его волшебство завораживало.

Когда Саар снял нагрудник с его доспеха, сознание Газина помутилось от боли. На правой руке Саар носил специальную медицинскую перчатку со встроенными приборами для переливания крови, набором мединструментов уменьшенного размера и даже микролазером на случай, если потребуется даровать милосердие Императора сильно раненным или навсегда искалеченным братьям. Из ладони Саара выдвинулось полотно циркулярной пилы, и с ее помощью он проделал точный разрез во внутренней грудной пластине из сросшихся ребер, защищавшей потроха космодесантника.

Давление внезапно ослабло. Черный панцирь обеспечивал надежную защиту внутренним органам, но также предотвращал кровотечение, когда необходимо. Скопившаяся в груди кровь вытекла, благодаря чему Газин смог сделать полный вдох, облегчение от которого во много раз превосходило боль от услуг Саара.

Хиалхи ушел с пути нескольких некронов, старавшихся выпотрошить или обезглавить его одновременно. Он слегка стукнул своим психосиловым посохом, и разряд лиловых молний показал, что он потратил через него часть своей пси-силы. Металлический череп некронского воина лопнул, рассыпая детали, похожие на микросхемы, заменявшие, должно быть, серое вещество.

Газин попытался подняться, чтобы помочь старшему библиарию, но Саар не дал ему привстать. Только тогда Газин осознал, что слишком слаб для сопротивления.

Все больше и больше некронов обступали Хиалхи, но он идеально выверенными движениями уклонялся от каждого. Но даже он не смел рассчитывать продержаться против них вечность.

Хиалхи опустился на колено, склонив голову, и по его негласному приказу Астральные Рыцари дали залп из скорострельных болтеров прямо у него над головой. Буря выстрелов пронеслась над Хиалхи и смяла некронов.

Старший библиарий сделал из себя легкую мишень для некронов, которые до того яро желали устранить важного противника, что стали предсказуемо уязвимы в стремлении убить его. Они оказались на открытом пространстве, где толпились перед дулами болтеров Астральных Рыцарей, будто на расстреле.

Черепа некронов раскалывались. Руки отрывались от плеч. Безголовые некроны шагали, покачиваясь, пока последние крупицы информации пробегали по их членам, прежде чем они грохались на пол.

Хиалхи до сих пор сжимал свободной рукой сломанного некрона. Он крепко взял его и раздробил стальной хребет латной перчаткой. Светящиеся глаза механоида погасли.

— Продвигаемся, братья, — приказал он.

Некроны-воины потеряли больше половины отряда.

Многие лишились конечностей или сыпали искрами из ран на корпусе. Оставшиеся поспешно ретировались, когда подоспела почетная гвардия, ведя по ним прерывистые очереди. Одного врага отбросило на конвейер, где его прожевала перерабатывающая машина, работавшая, несмотря на перестрелку.

— Тише, брат, — мягко произнес Саар, вновь вернувшись к обработке раны на груди Газина. Тот почувствовал, будто что-то вставили в надрез, сделанный апотекарием. — У тебя задеты легкие. Оба лопнули. Только мультилегкое помогает тебе дышать. Одна аорта перерезана, и для ее закрытия в твоем теле недостаточно коагулянтов. Кровотечение не остановится, пока рану как следует не обработать. Здесь у меня это не получится, но я могу стабилизировать жизненные функции и не дать кровотечению оказывать давление на твои органы.

— Я могу сражаться, — произнес Газин.

— Нет, брат, не можешь! — отрезал Саар. — Иначе мое лечение пойдет насмарку. Нам не будет пользы, если ты убьешь себя, будучи не в силах сопротивляться противнику. Когда наша операция завершится, я смогу заняться тобой плотнее и вернуть тебя в строй, но до тех пор тебе лучше воздержаться от участия в бою.

Каждым движением Газин демонстрировал, что обязан драться. Благородный сын Обсидии не отступал даже, когда разумнее было так поступить, и эта черта характера удерживала Астрального Рыцаря. И все же он прекрасно понимал, что Саар прав. Если он навредит себе, сражаясь, когда этого делать не стоит, то лишит орден боевого брата точно так же, как если бы противник убил в сражении космического десантника.

— Тогда я хотя бы должен сам подняться на ноги.

Саар заменял нагрудник Газина. Прибор, что он вставил внутрь, представлял собой небольшую трубку, подключенную в один из портов жизненных показателей на нагрудной пластине.

— Это не позволит давлению повышаться, — объяснил он. — А теперь вставай.

Газин почувствовал себя слабым, как дитя. Ноги, казалось, едва ли способны удерживать его вес. Болтер в руке весил тяжелее, чем когда он впервые взял его, будучи рекрутом без каких-либо физиологических улучшений, наделявших силой, чтобы держать оружие без проблем. Он и раньше получал ранения в битве; ни один Астральный Рыцарь за свою службу не обходился без повреждений, но такой серьезной травмы у Газина не было никогда.

Хиалхи вместе с почетной гвардией разделался с последними некронами и теперь продвигался по залу переработки трупов. Остальные воины отреагировали на увиденное подобно Фелхидару, пообещав уничтожить Борсиду и отплатить за преступления ее обитателей. И хотя мир-механизм разрушил целые миры и погубил несчетное множество имперских граждан, зрелище того, как их трупы разбирают на части, как некогда живых людей низводят до строительного материала или валюты, откровенно подчеркивало происходящее здесь зло. Вначале Борсиду считали стихийной силой вроде сверхновой или астероида, действующей без того злого умысла, с которым они встретились здесь. Неведомый мир-механизм внушал страх и уважение, к Борсиде же можно было питать только ненависть.

— Тех, кто перестал быть ценен как раб, — догадался Хиалхи, осматривая большой перерабатывающий агрегат, — лишних или дефектных отправляли сюда. Некроны, должно быть, нашли применение их останкам. Монстры натягивали на себя их кожу, но это не объясняет множества усилий, прилагаемых для переработки стольких трупов.

— Тогда зачем же они им? — удивился Фелхидар.

— Ответив на этот вопрос, мы узнаем больше, — сказал Хиалхи. — Это одно из препятствий, которые мы должны преодолеть, если хотим дать бой некронам или повредить мир-механизм. Нам нужно больше знаний. За этим мы пришли сюда. Борсида желает поведать свои секреты, и нам остается только найти способ услышать их.

Газин, прихрамывая, подошел к остальным членам отделения. Всюду лежали сломанные детали некронов и лоскуты кожи.

— Ну, машине досталось и того хуже, — сказал Фелхидар, глядя на раны Газина. — И прими мою благодарность за то, что завершил начатое мною.

— Я увидел, что тебе это не по зубам, и решил, что не по-братски оставлять тебя валяться на полу, — пошутил Газин.

— Они останавливаются, — прервал их Саар и оказался прав.

Одна за другой поточные линии и установки с обрезочными ножами выключались.

— Наверное, мы повредили их, — предположил брат Масад.

— Все сразу? — критически высказался Фелхидар.

Газин перевел взгляд на движение у его ног, где десятки крошечных скарабеев роились по полу, петляя меж Астральных Рыцарей.

Старший библиарий присел, чтобы рассмотреть их поближе. Они стремительно пробегали мимо него в дальний конец зала. Когда затихли последние установки, оставив на конвейере расчлененные трупы, Хиалхи скомандовал следовать за насекомообразными роботами и быть начеку.

Пока Астральные Рыцари продвигались вместе с библиарием в глубину цеха, каждый из них ожидал, что из-за какой-нибудь машины на них выпрыгнет очередной монстр в липкой коже. Газин с хрустом давил останки сломанных некронов, идя в хвосте. Каждый шаг отдавался стреляющей болью в теле. Тысячи скарабеев роились у задней стены помещения, как блестящий ковер из миниатюрных металлических тел.

Посыпались искры, когда скарабеи принялись грызть запятнанную кровью сталь, и Астральные Рыцари инстинктивно рассеялись, готовые болтерным огнем встретить все, способное вылезти с другой стороны стены. Газин, прислонившийся к ближайшей установке, едва удерживал свой болтер.

Крошечные роботы закончили проделывать брешь и отошли назад, когда вырезанная секция с грохотом обрушилась. После этого они заползли на потолок, где образовали над головами у космодесантников огромный символ, похожий на тот, который технодесантник Саракос принял за иероглифический знак языка некронов.

«Помогите».

Темный проход по ширине и высоте как раз подходил для космодесантника, и Хиалхи направил вперед брата Масада. Узкий тоннель тянулся по служебным каналам и опорному каркасу, на который давила масса Борсиды сверху. Пахло многовековой пылью и засохшим машинным маслом, что было приятной переменой после вони от свежей крови и разлагающегося мяса в камере обработки. Газин ковылял в строю вторым с конца, и, когда ноги подводили, апотекарий Саар поддерживал его.

— Воздержитесь от любых действий, братья, — по воксу передал идущий впереди Хиалхи. — Это то самое послание, которое Борсида хочет нам передать. Так давайте узнаем, что она скажет, прежде чем мы решим уничтожить ее.

Астральные Рыцари вышли в просторное помещение, где не было никаких источников света, кроме слабого свечения от глазных линз космодесантников. Улучшенное зрение Газина показывало ему все в виде монохромного призрачного мира.

Зал оказался пустотой между двумя фундаментами или опорными колоннами, а значит, конкретной цели он никогда не служил. В качестве стен и пола выступали стальные балки, а потолок образовывала масса кабелей и труб. С металлических сталактитов капала смазка, собираясь в маслянистые лужи.

Здесь их встретила очередная жуткая машина, но на этот раз построенная не с характерной для пришельцев практичностью, которая ощущалась всюду на Борсиде, а созданная преимущественно с помощью человеческого мозга. Точнее, из множества свежих, влажных мозгов, растущих вокруг несущей конструкции из поршней и клапанов подобно спелым розовым ягодам. Собравшиеся у основания зловещей машины скарабеи забрались на нее и направились к мозгам и жилам, соединявшим их с агрегатом.

— Похоже, у этого мира для нас припасены одни только ужасы, — пробурчал Фелхидар.

— Может, и так, но Борсида хорошо их прячет, — сказал Хиалхи.

— От рабов? — недоуменно спросил брат Масад.

— Или от некронов, — предположил библиарий. — Кто бы ни управлял миром-механизмом, это место сокрыто от его глаз. Держу пари, что встретившиеся нам на пути существа не входят в состав их армий. Это своего рода падальщики, питающиеся объедками со стола цивилизации некронов. А здесь вполне подходящее место, чтобы хранить секреты подальше от лишнего внимания.

Скарабеи скрылись в длинной стальной трубе, торчащей из внутренностей установки, — Газин в буквальном смысле принял их за внутренности, заметив темно-красную скользкую массу, стучащую внутри стальной оболочки. Защелкали вентили, когда скарабеи извлекли щуп в виде тонкого серебристого шипа, подсоединенного к мозгам и системе клапанов переплетениями скользких проводов.

— Оно хочет переговорить с нами, — сообразил Хиалхи. — И наш долг — выслушать его. Прикрывайте меня, братья. У некронов здесь могут находиться еще воины. — Хиалхи перенастроил пси-защитный капюшон, откинув ту его часть, что закрывала коротко остриженную голову с несколькими портами на загривке, связанными с пси-проводниковыми микросхемами капюшона короткими кабелями. Их-то он и выдернул, чтобы оставить свой разум на какое-то время без защиты.

Хиалхи встал на колени перед машиной, и скарабеи протянули ему щуп.

— Лорд Хиалхи! — воскликнул Фелхидар. — Мы не знаем, что этим машинам от нас надо. Вдруг это ловушка. Позвольте кому-нибудь из нас…

— Такого я от тебя не ожидал, брат! — грубо крикнул библиарий. — Предводитель Астральных Рыцарей всегда должен быть готов поставить на карту жизни своих братьев, но их разум — ни за что. Такой жертвы я не вправе потребовать от кого-либо. Это могу быть только я, и никто другой. И ты это прекрасно знаешь, так что твое фальшивое мужество не имеет смысла.

Хиалхи подался к машине, и вытянувшийся щуп кончиком коснулся его виска.

— Погодите, — неожиданно остановил библиария Газин, с трудом растолкав перед собой товарищей по отделению. — Хиалхи, ты говоришь о жертве. Но она вовсе не требуется нам.

— Довольно! — отрезал старший библиарий. — Мы должны…

— Послушай же, — настаивал космодесантник. — Я не смогу сражаться, пока не доберусь до оборудованной станции апотекариона, а ее на этой планете попросту нет. Есть все шансы, что мы вообще не выберемся с Борсиды. А значит, ордену пользы от меня как от покойника. Я не в силах драться, вряд ли когда-то еще смогу. То есть, если я отдам на благо свои разум и жизнь, это даже самопожертвованием не назовешь. Твой же ум — одно из величайших орудий в арсенале ордена, и у тебя нет никакого права ставить его под угрозу.

Хиалхи шагнул назад в тот момент, когда щуп кольнул его кожу. По виску потекла капля крови.

— Ни за что бы не подумал, что ты так недисциплинирован, брат Газин, — сказал он.

— И все же я прав, — произнес Газин, и Хиалхи отошел в сторону.

Газин снял шлем и, припав на колени перед страшным агрегатом, вздрогнул от неожиданно холодного воздуха, обдавшего вспотевшее лицо.

Когда скарабеи поднесли к нему щуп, он наклонил голову навстречу, а затем почувствовал поразительное облегчение. Перед ним вновь стояла боевая задача, хотя он не мог больше нормально держать болтер или орудовать цепным мечом, и он не собирался отказываться от предоставленного ему шанса пожертвовать всем, что у него было, сложив голову на алтарь победы.

Эгоистично ли с его стороны было желать возможности пойти на подобного рода жертву? Не окажется ли это уклонением от долга, учитывая, с каким нетерпением он ожидал такого случая? Он выбросил все из головы. Для сомнений времени не осталось.

Ход мыслей нарушил неистовый крик, когда серебристый щуп проткнул его правый глаз.

Газину требовалось отвлечься на что-то. Первым в сознании всплыло изображение щита, расколотого, будто от удара боевым топором или двуручным мечом. Он представлял его в разных формах, начиная от реальной вещи на стене и заканчивая стилизованной под него брошью или пряжкой. Сейчас он видел его как расписной гербовый щит с именами десятка предков по краям и короной древней Обсидии наверху.

Когда-то представители дома Суулкейар занимали королевский престол, но свое нынешнее положение они никогда не расценивали как низложение. Они предпочитали думать о нем как о новой стадии развития в истории их непрерывного существования вопреки всем потрясениям на планете, которые ни один другой род не пережил без тяжелых последствий. Они гордились, что их предки некогда носили корону, и их эмблема, изображающая треснувший щит, напоминала обо всех сражениях, через которые им пришлось пройти, чтобы удержать ее.

И Газин происходил из этой фамилии. Его сородичи исследовали берега моря Скорби и бились с негодяями из дома Жаньяк. Он был одним из длинной череды сыновей, попавших в Астральные Рыцари, среди которых один даже дослужился до звания магистра ордена. Газин держал в голове образ расколотого щита, пока по его разуму расходилась ледяная агония.

Оставшимся глазом он видел, как Астральные Рыцари устремились к нему, чтобы не дать свалиться на пол. Видел, как пульсируют висящие на машине мозги и как паром шипят вентили, пока безумно работает зловещая установка. Однако за всем этим маячила другая картина, картина взболтанного небытия, безумная путаница из цветов и фигур.

Тут он услышал звук, похожий на неровный хор тысяч голосов. Жар и холод пробежали вниз и вверх по телу, как будто по коже под его броней провели ледяными и огненными пальцами. Комната словно наклонялась, хотя внутреннее ухо космодесантника обещало, что он никогда не потеряет равновесия. Все чувства искажались информацией, вливающейся в него из машины.

Брат Фелхидар припал на колени рядом, снял шлем и стал кричать в лицо Газину. Но тот только видел, как двигаются его губы, не различая слов. Мешанина цветов, затмевающая зрение, распалась на неясные очертания — три сияющие сферы над глубокой округлой щелью, напоминающие глаза надо ртом.

В голове Газина что-то шевелилось. Он остро ощущал, как оно ползает по его черепу, как холодные подрагивающие щупальца извиваются у него в мозгу, проникая глубже. Паника, ликование, скорбь и гнев единым потоком нахлынули на него, когда произвольно запустились высшие функции мозга.

Лицо продолжало меняться и отдаляться, и теперь Газин видел перед собой незнакомую фигуру на троне в большом дворце с огненными стенами. Внезапно накатили столь сильно ревущая шумовая волна и нестерпимый жар, что ему показалось он находится внутри звезды и смотрит на существо, что правит в ее сердце. Кожу этому созданию заменяло разноцветное пламя, а в каждой из нескольких рук оно держало атрибут власти — скипетр, державу, меч и челюстную кость громадного космического зверя. Голову с трехглазым лицом венчал головной убор золотистого и темно-синего цветов. Оно представлялось неизмеримо огромным, но прежде всего Газин явственно чувствовал исходящую от него ужасающую власть.

У трона склонились тысячи существ с темной блестящей кожей, обожженной яростью огня. Некоторые носили похожие головные уборы и при себе имели королевские принадлежности, подражая властелину на троне. В конце концов Газин узнал в них тех самых ксеносов, статуи которых украшали некоторые из сооружений на Борсиде, — не некронские техноконструкции, а живые их аналоги, встреченные Астральными Рыцарями только на мемориалах.

Газин сознавал, что апотекарий Саар склонился над ним и вводит в шею лекарственные препараты, однако большую часть его восприятия занимала сцена в центре солнца.

Создание на троне протянуло к нему руку.

Оно не говорило, ибо не могло отчетливо произносить слова в этой среде, и поэтому пыталось донести свои идеи посредством воздействия на восприятие космодесантника. Оно пребывало в страхе и испытывало боль, о чем сообщал кислый привкус во рту, сродни щелочному, а доносящееся от него слабое завывание вызывало ощущение, будто со всех сторон давила холодная липкая масса.

И в то же время оно находилось в гневе, что подсказывали тысячи крошечных молний, бьющих в черепе Газина, и привкус грязи и гнили.

Но тут космодесантника захлестнуло чувство триумфа. Откуда-то донесся трубный звук. В его разум ворвался пропитанный болтерным дымом ветер, сильный, но далекий, и тогда Газин догадался, что расстояние обозначало время. Намекало на обещание.

Вся эта информация содержала чересчур много отпечатков несдерживаемой силы, чтобы вычленить детали. Быть может, разум Газина был слишком мал или связывающееся с ним существо не имело опыта передачи своих посланий в человеческий мозг, отчего он понимал только самые общие и важные намеки.

Он заставил себя отгородиться от картины ужаса и великолепия и сосредоточиться на том, что находилось вокруг его физической оболочки. Боевые братья поддерживали его тело, а один из них прижимал его руки к бокам, пока Газин бился в конвульсиях. С неимоверным усилием космодесантник усилил концентрацию внимания на них, и тогда огонь вспыхнул на лицах Фелхидара и Саара, когда они стали выкрикивать ему какие-то слова, которые он все равно не мог услышать.

— Оно заперто здесь! — выпалил Газин. Он не различал собственных слов, но жжение в горле подсказало, что все-таки произнес их. — Оно гневается на лордов Борсиды! Оно преисполнено ненависти и силы! Оно обещает победу. У нас… у нас есть союзник в этом мире…

Газин испытал жгучую боль, когда щуп выскользнул из его глаза, и почувствовал жаркие брызги крови на щеке. Изображение сердца звезды рассеялось, оставив выжженный след перед мысленным взором. Последний обрывок информации, прошедшей сквозь него, оказался самым вразумительным, конкретным. Это был набор звуков и интонаций. Имя. Оно составляло главную часть отправленного ему послания. Оно должно было иметь какую-то значимость, раз Борсида так рисковала, внедряя его в мозг Газина.

— Иггра’нья, — прошипел Газин, а в следующий миг его сознание рухнуло под тяжестью давившей на него информации.

Он опустился на пол, и здоровый глаз закатился.

Мир побагровел, затем почернел, а после и вовсе пропал.

Медика-обскурум Каллиам Гельветар Личное добавление Только для представителей Инквизиции

Я вынуждена задавать себе вопрос: сколько раз мне предстоит умереть, прежде чем я уйду из жизни по-настоящему?

В молодости я часто размышляла о смерти. Не проходило и дня, чтобы растущая в улье девочка не думала о ней. Люди умирали постоянно, и я все это видела. Пусть мы и жили в средней части города, но насилие и жестокость добирались и сюда. Однажды прямо у меня на глазах какие-то бандиты на проносящемся планере застрелили мужчину, который шел по бульвару. Мать тогда сказала, что он, наверное, чем-то им насолил или задолжал денег. Она запретила мне смотреть в ту сторону и велела поторопиться.

Я видела, как умирает мой дядя, подхвативший кишечного червя, когда угодил в грязные воды в доках. Он напоминал ходячий скелет, а не живого человека, и просил меня побыть рядом с ним в последние дни. Он все время говорил, до чего же мне повезло, ведь двадцати пяти миллионам человек приходилось куда хуже, а лучше — всего лишь пяти или шести миллионам. Говорил, что я проживу хорошую богобоязненную жизнь и что мне нужно радоваться каждому дню. А затем он умер, и я так и не поняла, чему радоваться, когда мое существование в улье Теленакт ничего не значит для Императора. Когда я умру, никто этого даже не заметит точно так же, как никто не заметил смерти дяди или того мужчины на бульваре.

Всюду витала смерть. Мои учебные годы в Медикэ также прошли под ее покровительством. Я полагала, будто с помощью знаний смогу помогать людям, но в действительности обязанности медики сводились к тому, чтобы сдерживать лихорадки самых страшных болезней и утилизировать тела несчастных. Мы просто топтались на месте. Никому не было дела до того, чем мы занимаемся. Императору так уж точно. Я ходила по складам, заставленным каменными столами для трупов, которых требовалось обработать и кремировать. Смерть пронизывала все вокруг — я буквально пропиталась ею.

Мне бы хотелось думать, что в Священные Ордосы Инквизиции меня завело по собственному решению, но правда такова, что тут вмешался случай. Мой дядя, вероятно, был прав, сказав, какой везучей была его малышка Каллиам. Мне повстречался дознаватель, который разыскивал спрятавшихся в улье Теленакт еретиков, выполняя поручение лорда-инквизитора Райе, хотя тогда об этом никто, разумеется, не знал. Я показала ему склады с трупами и сообщила, что на преступников можно выйти, если найти на телах следы варпа. Заняться этим пришлось мне, ввиду моих заслуживающей доверия репутации и ответственности: местное отделение Оффицио Медикэ решило, что я произведу на обладателя инквизиторской розетки должное впечатление и покажу, как тут занимаются своим обычным делом. Я провела в морге четыре дня, исследуя трупы. Смерть снова наполнила мой мир.

После меня забрали с планеты для выполнения подобного рода работы в других местах. Я побывала в десятках миров, но единственное, что там видела, — это где люди держат мертвецов. Я провоняла разлагающейся плотью и химическими консервантами и уже никогда не отмоюсь от этого мерзкого запаха. Я погрязла в эссенции смерти. Она буквально сочилась из пор моей кожи.

Интересно, замечал ли это лорд Райе. Вполне возможно, это просто случайность, что именно меня он научил проводить аутосеансы. У него тысячи агентов и целая армия обслуживающего персонала. Как и у меня, у каждого из них есть своя история, но среди всех них он выбрал меня, чтобы проникать в разум недавно почивших и просеивать любую имеющуюся там информацию. Не знаю, может, для такого задания нужен кто-то, для кого смерть реальнее собственной жизни. Я не спрашивала его. Приказы лорда-инквизитора не принято обсуждать.

И все же я никогда прежде не умирала до момента проведения аутосеанса. Я много раз пыталась представить, каково это умереть. Болезненно ли? Буду ли я видеть и слышать, как меня упаковывают в мешок и перетаскивают на каменный стол, пока не вскроют и не сожгут в кремационной печи? Действительно ли по ту сторону меня будет ждать Император или же я перестану существовать и каким-то непонятным образом испытаю, как это — совершенно ничего не чувствовать? Но, как выяснилось, я всегда заблуждалась.

Смерть приносит осознание, кем мы на самом деле являемся. В загробном мире я вижу миллиарды звезд и миллионы похожих на нашу галактик в бесконечной Вселенной. Целая галактика может исчезнуть, и это никак не отразится на чудовищно громадном плане бытия. А я — всего лишь жалкий кусок мяса с кровью и костями на какой-то космической станции, вращающейся на орбите какого-то каменного шарика, который в свою очередь вертится вокруг какой-то звезды, что вместе с великим множеством других составляет лишь одну-единственную галактику. Я не значу ничего. И все, что когда-либо сделаю, не будет значить НИЧЕГО. Смерть всего лишь ставит перед этим фактом.

В первый раз я умерла вместе с капитаном Шехерзом. Вероятно, космодесантники имеют иной взгляд на вещи, так как преисполнены гордости и уверенности. Поэтому, возможно, даже в момент гибели он по-прежнему верил, что его долг является чем-то важным и благодаря его самопожертвованию дело Императора сделано и несет какой-то смысл на фоне Вселенной. Надеюсь, что так. То же касается и брата Газина. Мне хочется верить, что он считал также, прежде чем его разум стерся.

Единожды умирала и я сама, пусть и формально. Я находилась без сознания, а мои сердце и легкие остановились, однако данное мое состояние длилось не настолько долго, чтобы меня окончательно сочли мертвой. Воспоминаний о каких-либо околосмертных переживаниях нет совсем.

Оглядываясь назад, теперь я понимаю, что, прожив всю жизнь в окружении смерти, для меня было неизбежным умереть не один раз, а несколько. В конце концов, старуха с косой все равно настигнет меня, но лишь Император знает, случится ли это во время аутосеанса или после.

Подозреваю, лорд Райе предпочел бы, чтобы это произошло после, дабы лично получить добытые мною сведения, так как, полагаю, они слишком секретны для пси- или вокс-передачи. Я бы очень хотела увидеть его снова и рассчитываю, что доживу до того момента, как он прибудет сюда.

Обязательное время отдыха после контакта с субъектом истекло, и теперь я должна вновь попытаться добраться до остаточных воспоминаний в голове у исследуемого трупа. Не думаю, что было бы правильно позволить кому-то это прочесть, так что данную запись личного характера я уберу в вакуумный сейф. При удачном стечении обстоятельств следующая запись выйдет не такой слезливой.

Медика-обскурум Каллиам Гельветар

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Штурмовой капитан Захирос

— Капелланы говорили нам забыть о прежней семье, — сказал Захирос. Если бы не вокс-сеть, его голос никто бы не услышал за громкими завываниями ветра, проникающего внутрь десантно-штурмового самолета «Грозовой ворон» через бортовые створы, раскрытые, чтобы наводчики могли стрелять из закрепленных тяжелых болтеров. — Но мы прекрасно понимали, что этого никогда не произойдет. Я сын Келвана Дохари бан Авиканна! Келвана погиб за своих братьев, преследуя врагов! И как Астральный Рыцарь, я готов отдать не меньше него!

В хвостовом отсеке «Дамоклийца» располагалось два отделения космодесантников, возглавляемые сержантом Дахарна из второй роты и Эхрантом из восьмой роты Захироса. Меж двумя рядами пристегнутых Астартес находились дюжина рабов, которые держались за что попало, пока самолет петлял между высокими строениями Борсиды. Эти рабы, освобожденные группой Захироса, не представляли никакой ценности в бою и все-таки были ключом к успеху запланированной операции. Борсида имела слабость, и они знали, как ею воспользоваться.

— Ты, Дахарна! — обратился Захирос, указывая на сержанта. — Ты ведь из рода Локинсе, несравненных дуэлянтов и солдат. Уверен, ты не посрамишь свои фамильные цвета, только не сейчас, не сегодня! — С этими словами капитан перевел взгляд на второе отделение. — Брат-сержант Эхрант! Поступишься ли ты личным долгом, чтобы покрыть славой дом Гулан? Подталкивает ли она тебя устроить невиданные разрушения в стане противника? Кодекс учил нас оставлять прошлое, когда мы вступаем в Космический Десант, но мы Астральные Рыцари. Знамена родных великих домов вышиты изнутри наших сердец. На Обсидии обязательно сложат легенды об этом дне. Гордость и ярость, братья мои! Гордость и ярость!

Городской пейзаж Борсиды размылся, когда десантно-штурмовой корабль со свистом опустился в каньон, образованный башнями и шпилями. Похоже, большую часть планеты занимал некронский город, районы которого связывали громадные металлические шоссе, пересекавшие ржавые пустоши на горизонте. Даже пустыни были не настоящими; по всей видимости, это были окисленные останки брошенных городов, сырьевая база для возведения новых кварталов в бесконечном цикле строительства и разрушения.

— Глядите, что под нами, — по связи передал брат Морн. — Капитан, они движутся.

Захирос подошел к одной из турельных установок, и наводчик из отделения Дахарна подвинулся. Капитан высунулся из орудийного порта, чтобы рассмотреть проносящийся внизу город.

Между башнями и дворцами бежала блестящая река некронских воинов, которые маршировали сотнями рядов. Колонна изгибалась по улицам некрополя и уходила слишком далеко, чтобы узнать, куда она тянется. Впереди плыла изысканная барка из бронзы и стали с тремя стражами вокруг трона, где восседал некрон с золотым гребнем, обвешанный драгоценностями, как на статуях и пиктограммах по всему городу. Захирос впервые наблюдал аристократию некронов. Барка, наверное, имела антигравитационную установку, благодаря которой парила над головами пехотинцев.

На флангах шли вооруженные массивными пушками некроны, выше и крупнее рядовых солдат. В окружении стай скарабеев ползли крупные металлические пауки. В самом сердце армии на трех ногах шагала тяжелая боевая машина, ощетинившаяся оружием. Еще один представитель знати шел пешком под охраной фаланги элитных воинов с алебардами, мечами и энергетическими щитами, покрытыми золотом и эмалью.

— Они направляются к позиции Амрада, — догадался Захирос. — Предупредите магистра по воксу. Мобилизуются некроны, может, и медленно, но сейчас они привели в движение свои силы, и, даже объединившись, весь орден долго не выстоит против них в прямом противостоянии.

Поэтому Артор отправил на эту миссию именно Захироса. Астральные Рыцари ни за что не смогли бы сражаться со всей Борсидой одновременно. Даже тысяче космических десантников не справиться с таким количеством ксеносов. По этой причине они собирались сделать то, что лучше всего получается у Астартес, — ударить быстро и жестко по наиболее уязвимой точке противника, чтобы сломить сопротивление, нарушив командную структуру. Кодекс Астартес описывал данную стратегию в мельчайших подробностях, и с этой его частью Захирос мог согласиться.

— Ты! — выкрикнул капитан, тыча пальцем в одного из рабов. — Подойди! Скажи, что ты видишь!

Повинуясь, человек неуверенно взобрался к орудийной щели. Среди всех вызволенных на Борсиде тощих людей этот имел наиболее крепкое телосложение и носил иероглифическое клеймо, говорившее, в чьей собственности он находился. У всех виденных Захиросом рабов был тот же знак, принадлежавший некоему лорду Гиксосу, чье положение в обществе Борсиды поддерживалось владением десятками тысяч пленных людей. Раба звали Персисель, и до того как мир-механизм затмил небо его родной планеты, он работал проповедником в пограничной крепости. Остальные смотрели на него как на лидера, и, прежде чем самолет поднялся в воздух, он прочитал вместе с ними молитву.

Персисель высунулся из щели для оружия так далеко, как только мог, щурясь от ветра. На его жестком бородатом лице отчетливо читались тягостные годы, прожитые в форте, а после на Борсиде. На шее темнели шрамы от ошейника.

— Вдалеке два рога! — перекричал он голосящий ветер и ревущие турбины. — Это восточная башня, башня Червей!

Захирос разглядел два изогнутых образования, на которые показывал Персисель. Они венчали тонкую башню, которая, по всей вероятности, входила в состав громадного комплекса, простершегося на добрую часть города. До нее было несколько минут полета.

— Значит, мы на правильном пути.

— Так и есть, лорд Захирос! Видите крышу из цветного стекла у центрального строения? Через нее мы попадем прямо в тронный зал!

Оружие капитана было пристегнуто к потолку десантного отсека: силовой меч и грозовой щит с изображением перекрещенных клинков, как на эмблеме Астральных Рыцарей. Больше всего на свете он хотел снова взять их в руки и сражать врагов Империума. Это была честная битва. Борсида кишела врагами, и все, что некроны посылали против Астартес, можно было совершенно справедливо уничтожать. Никаких трудностей или дилемм, только абсолютная уверенность в собственном долге и удовольствие от разрушения.

«Грозовой ворон» оставил колонны некронов и запетлял сквозь ряд низких башен. Всюду попадались лица властителей Борсиды, то в виде иероглифов на боковых сторонах зданий, то в виде изваяний, выстроенных в линию на улицах. Некроны представляли себя в образе божественных царей Борсиды, но рабы, однако, не заблуждались на их счет. Они ненавидели некронов не только за те страдания, что они им причинили, но и по той причине, что некроны осмелились возвести себя до уровня богов. Рабы же, будучи гражданами Империума, единственным среди звезд богом признавали только Императора.

— Приборы показывают в воздухе множество объектов, которые двигаются на высокой скорости! — пришло сообщение по каналу связи из кабины пилота.

— Приготовиться! — отдал приказ Захирос.

Люди начали паниковать, но Персисель немедленно поспешил к ним и велел молиться. Капитан отошел в сторону, позволяя наводчикам занять свои места у тяжелых болтеров, и заметил, как в небе параллельно «Дамоклийцу» мчится черная точка, резко закладывая виражи, чтобы не столкнуться с отделяющими ее от имперского транспорта сооружениями.

Десантно-штурмовой самолет опустился ниже, чуть не задевая днищем статуи некронских аристократов. Сверху стрелой промчался еще один истребитель в виде обращенного концами вперед полумесяца, сделанного из перекрывающих друг друга сегментов темной стали. Этот, без сомнения, принадлежал некронам. Шипящие заряды зеленой энергии вырывались из его подкрыльной пушки, проделывая дыры в мостовых и строениях, над которыми проносился «Дамоклиец».

Саракос, поделившийся теми малыми сведениями о гаусс-оружии некронов, какие у него имелись, сообщил, что пришельцы используют некую разновидность телепортационной технологии, но куда более точную и усовершенствованную, и с ее помощью сдирают с цели один слой атомов за другим. В Империуме напрочь отсутствовало что-либо похожее, и принципы, по которым работало оружие некронов, даже самым умудренным магосам казались колдовством. Единственное, что достоверно знали о гаусс-оружии, — какой эффект оно оказывает на плоть, броню и укрепления. При должном весе залпа огневых средств цель переставала существовать вовсе.

Стрелок рядом с Захиросом выпустил в небо очередь из трассирующих снарядов: они прошли рядом с крыльями некронского истребителя, когда тот уклонился с линии огня.

— Выводите нас на цель! — скомандовал в кабину Захирос. — Вам не нужно возвращаться, братья мои, да и этому летательному аппарату необязательно выжить. Просто доставьте нас к цели!

Второй истребитель развернулся у развязки впереди и устремился прямо на «Дамоклийца». ДШС затрясся, открыв огонь из носового вооружения. Потоки багровых лазерных лучей проскользили вдоль улицы и поразили левое крыло некронского самолета. Ответные выстрелы противника угодили в правое крыло и двигатель самолета Космодесанта как раз перед тем, как вражий истребитель резко накренился и врезался в здание. Пестрый цветок взрыва испарил сотни слоев стали, словно многовековой процесс коррозии ужали в одно мгновение.

«Дамоклиец» круто поднял нос к небу, отчего поврежденный двигатель тревожно закашлял. Самолет отчаянно боролся, чтобы удержать высоту и остаться на прежнем курсе.

— Десантирование через тридцать секунд! — доложил по воксу сидящий в кабине пилота Морн.

— Приготовиться к высадке! — скомандовал Захирос. — К оружию, братья! Комфортное приземление для нас — роскошь, но враги не получат шанса поднять тревогу! Покажем им гордость, покажем им ярость, и эта битва завершится раньше, чем они поймут, что мы уже здесь!

Отделения Дахарна и Эхранта сняли цепные мечи со стоек над головой и проверили магазины своих болт — пистолетов. Затем они расстегнули удерживавшую их гравитационную упряжь, так как на ходу вылететь из падающего самолета было не так опасно, как потратить драгоценные секунды на высвобождение из ограничителя под неприятельским огнем. Дахарна вдел руки в пару прикрепленных к потолку перчаток с молниевыми когтями. Эхрант сжал силовую булаву. И хотя Астральные Рыцари, с детства привыкшие биться на мечах и чуть ли не поклонявшиеся элегантности клинков утонченной работы, не любили подобное оружие, булава идеально подходила сержанту Эхранту. Он еще до принятия в орден ростом и габаритами почти не уступал настоящему космодесантнику и избивал соперников, заставляя подчиняться ему.

Сверху возник первый истребитель. Он прошел перед парными рогами башни Червей, до которой оставалось несколько секунд, и обрушил сверкающий каскад огня, в котором различался блеск темного металла.

Бомба. Десантно-штурмовой самолет летел на малой высоте, сокращая противнику границы сектора обстрела, однако подобная тактика скрывала в себе опасность — корабль находился достаточно низко, чтобы его можно было сбить направленным взрывом.

«Грозовой ворон» вновь начал подъем, но оказалось слишком поздно, и взрывная волна ударила его по днищу. Астральных Рыцарей и рабов швырнуло на потолок десантного отсека. Захирос на миг потерял сознание. Ему показалось, будто взрыв произошел беззвучно, если не считать звона в ушах, когда его кинуло обратно на пол из-за угла наклона самолета. После он различил пронзительный визг отказавшего двигателя. Задняя рампа отворилась, и показалась проносящаяся внизу земля. Летательный аппарат сопротивлялся и брыкался, однако турбины уже не позволяли совершить посадку. Теперь речь шла о том, чтобы продолжать лететь дальше или просто рухнуть.

— Мы падаем, братья! — сообщил Морн.

— Закинь нас на здание! — передал Захирос. — Прыгать по моему сигналу.

Самолет снова стал подниматься меж зияющих боковых улочек городского ландшафта Борсиды. Мимо пронеслась башня Червей со стенами из почерневшей стали, их гладкость нарушали мелкие темные окошки, откуда змеились рифленые кабели.

Захирос достал свой грозовой щит и нацепил его на наплечник, взял силовой меч, а свободной рукой подхватил Персиселя, достаточно легкого, чтобы держать под мышкой.

Все братья стояли, и с учетом размеров их прыжковых ранцев пространства для маневра оставалось мало, когда они выстроились в линию, готовые к высадке. Некоторые из них последовал и примеру Захироса и тоже похватали рабов, замерших от звона и ужаса.

Мелькали крыши строений, с которых поднимались стаи металлических существ, встревоженные ревом умирающих двигателей десантно-штурмового самолета, и взгляду открывались хитро закрученные иероглифы на неровных стальных поверхностях.

— Сейчас! — скомандовал Захирос и с Персиселем под рукой спрыгнул с рампы.

Прыжковый ранец активировался, сдвоенные турбины замедлили падение. Капитан совершил сотни боевых десантирований, но ни разу не делал этого с поврежденного самолета, двигавшегося гораздо быстрее, чем допустимо для безопасного прыжка. Несясь навстречу крыше, Захирос в последнюю секунду развернулся, врубил двигатели и принял силу удара на спину так, чтобы удержать Персиселя в позе младенца перед собой и спасти от худшего.

Крыша прогнулось под тяжестью космодесантника, и в глазах у него потемнело. Захирос снова включил прыжковый ранец и благодаря своей реакции затормозил за мгновение до того, как врезался в пол, но и этого хватило, чтобы снова отключиться на секунду. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на спине и держит перед собой проповедника. Из проделанной им в крыше дыры пробивалось копье серого света. Еще один Астральный Рыцарь пролетел через нее, но приземлился намного жестче капитана, а после Захирос услышал стук, когда остальные Астральные Рыцари опустились в других зонах крыши, которые выдержали их. Пара космодесантников проскочили сквозь бреши, аккуратно замедляя падение при помощи прыжковых ранцев.

В крышу врезалось тело раба и упало в одну из дыр. Захирос не сомневался, что этот человек погиб. Персисель скатился на пол и застонал, держась за грудь, но, по крайней мере, он был жив.

Морн! — позвал по воксу Захирос. — Морн, отзовись!

Тишина.

— Сержантский состав, доложите обстановку! — передал капитан, поднимаясь на ноги, и посмотрел на проповедника.

Тот был в сознании и держался за ребра, хотя явных повреждений, угрожавших его жизни, не наблюдалось.

— Все восемь спустились, капитан, — отрапортовал сержант Дахарна. — Один сломал руку, но ничего страшного. Все остаются боеспособны.

— Мы тоже спустились, — сообщил Эхрант.

— Собираемся возле меня, — приказал Захирос и огляделся.

Вокруг него поднимались рифленые стены из черной стали, уходившие до того высоко, что, казалось, он стоял на дне громадного металлического ущелья. Единственный свет поступал из отверстий, что проделали он и его собратья. С потолка в лужи на полу тонкой струйкой капала грязная вода.

Сферическая некронская машина с несколькими шарнирными конечностями, похожая на безоружного технического дрона, смотрела на людей сверкающими зелеными глазами. Она медленно карабкалась по стене, заделывая заплатками из металлических нитей проржавевшие участки. Другая пара машин махали в воздухе тонкими стальными крылышками. Вероятно, они занимались обслуживанием или разведкой окрестностей, а может, это была некая механическая форма жизни, присущая Борсиде.

Астральные Рыцари спустились сверху при помощи прыжковых ранцев. Тому брату из отделения Эхранта, что упал прямо за Захиросом, помог встать на ноги сам сержант. Капитан насчитал среди присутствующих десять рабов, которые пережили спуск вместе с Рыцарями.

— Персисель, — позвал Захирос. — Ты еще с нами?

— Едва ли, — ответил человек. — Кажется, я сломал ребро.

— Ходить можешь?

— Да.

— Поспевать за остальными может быть непросто.

Персисель слабо ухмыльнулся. Его зубы оказались в крови.

— Судьба завела меня на Борсиду не для того, чтобы все давалось мне легко, — сказал он.

— Где мы? — спросил Захирос.

Персисель осмотрелся.

— Мала, — позвал он одну рабыню, добравшуюся до земли невредимой. — Ты узнаешь это место?

У Малы было худое вытянутое лицо и такое же тело, покрытое старыми племенными шрамами под более свежими рабскими метками.

— Я нечасто ходила сюда, — протянула она. Захирос отметил для себя ее странный акцент и предположил, что она из мира, приграничного с Персиселем, обитателей которого своими проповедями он обратил в веру в Императора. — Лорд, которому я прислуживала, не заходил так далеко. Но да, я бывала здесь прежде. В той стороне находится башня Червей. А вон там лежит путь к сердцу комплекса.

— Прекрасно, — похвалил Персисель. — Она сможет провести нас, лорд Захирос.

— У Тенстана получилось бы лучше, — высказалась Мала. — Но его труп валяется там. — Она показала на упавшее сверху тело, лежавшее бесформенной кучей. — Так что придется все-таки мне.

— Далеко? — поинтересовался капитан.

— Где-то час ходьбы по залам предков, — ответила женщина. — Они хорошо охраняются, но есть тайные пути, которые помогут сократить время вдвое. Нужно поторопиться, лич-стража уже где-то рядом.

— Тогда выдвигаемся, — согласился Захирос. — Братья, поспешим, нельзя медлить! Некроны попытаются задержать нас, но у них ничего не выйдет. Мы должны положить конец этой битве. Когда Борсида загорится, подожжем ее именно мы.

Мала подошла к изъеденному ржавчиной алькову в стене, протиснулась между двух зазубренных металлических поверхностей и нажала на потайную кнопку. Часть стены сдвинулась достаточно широко, чтобы внутрь прошел космодесантник. Астральные Рыцари последовали за ней. Остальные рабы старались не отставать.

Захирос отцепил грозовой щит. Его силовой меч испытывал голод; он уже разил некронов в этом мире, но то были простые воины, которых, как он теперь знал, на Борсиде было не счесть. Ему хотелось большего — поединка, достойного запечатления в мозаичных узорах и проповедях на Обсидии.

Он вспомнил голос Саракоса, как всегда невозмутимый, будто технодесантник не понимал величия, скрывающегося за его словами: «У них есть слабости. У них есть предводитель».

Рабы никогда не видели владыку Борсиды: люди считались недостойными видеть его. Некронские властители обладали безграничным высокомерием и воображали себя богами. Должно быть, в далеком прошлом своей цивилизации они пережили некое унижение и теперь возмещали утраченное, наряжаясь, словно цари, и живя в громадных стальных храмах, посвященных им одним.

Никто из рабов не видел царя, называвшего себя богом Борсиды. Слава его была такова, что некроны заявляли, будто человеческие глаза непременно расплавятся, если взглянуть на него, и не позволяли никому приближаться, чтобы не раскрылась их ложь. Тем не менее горстка людей, включая Малу, прислуживала лордам, которых регулярно призывали к властителю.

Звали его Хекирот. Герой Борсиды. Грандиозные монументы запечатлевали, как он сбрасывает бесхребетного и некомпетентного Турахина и отсеивает слабые династии, поддерживавшие прошлого хозяина мира-механизма. Со всех свитков и памятников прежним правителям были стерты всяческие упоминания о династии Магадха, из которой происходил Турахин: эти шрамы и сломанные статуи горделиво выставлялись напоказ как символы могущества нового повелителя, равно как и изображения самого Хекирота. Династия Нефрехов, благороднейшая и древнейшая из всех на Борсиде, заняла по праву принадлежащее ей место на вершине аристократической прослойки вместе с Хекиротом на самом верху.

Рабы, пусть и были запуганы и доведены до звероподобного состояния, но глупы не были. Многие люди происходили с планет, где главенствовали пререкающиеся фракции имперской знати: избегая политических бурь, они перебрались на приграничные планеты, которыми впоследствии поживился мир-механизм. Они сознавали, что даже чужаки с их непонятным образом мышления и своеобразными амбициями рассердились, когда им пришлось склониться пред новым правителем, которого многие презирали, поэтому в страхе наблюдали за династиями, сброшенными Хекиротом. Многие представители знати стремились обрести влияние, возвести собственные мелкие империи или просто преследовали одним только им понятные цели, не задумываясь о господстве. И когда некроны переживали разочарование, они порой напрочь забывали о прислуживающих им людях.

Без Хекирота наступит равновесие, поскольку династии незамедлительно вступят в борьбу, пытаясь заполнить вакуум власти. Борсида ослабнет как никогда прежде, ведь Хекирот и его династия до сих пор укрепляли свое положение по всей планете, а множество потенциальных владык точили клинки, чтобы извлечь любую выгоду из падения нынешнего правителя. Однако ни у кого из них не хватало ни смелости, ни силы, чтобы напрямую свергнуть Хекирота. Только внешний враг мог с ним расправиться и оставить трон пустым, и династии Борсиды были готовы воспользоваться таким случаем.

Этой внешней силой были Астральные Рыцари. Амрад распорядился устранить Хекирота сразу, едва Саракос назвал имя правителя Борсиды, а освобожденные рабы поведали, где можно его найти. У Захироса в распоряжении были штурмовые группы и десантный самолет «Дамоклиец», а сам он являлся мастером боя на мечах и как никто другой подходил, чтобы лично нанести смертельный удар. Потому Артор Амрад и дал капитану-штурмовику Захиросу задание убить Хекирота и превратить неминуемое поражение на Борсиде в шанс достичь величественной победы.

Захирос знал, что будет нелегко. Хекирот слыл параноиком, сообщили рабы, и все время находился под охраной лич-стражей. Однако капитану еще не доводилось встречать противника, с которым бы он не справился, так что он собирался насадить на силовой меч и некронского владыку тоже. А его боевые братья смогут заняться телохранителями. Все, в чем нуждался Захирос, это в хорошо просчитанном ударе.

— В бой, братья! Вперед! Вперед!

Захирос лично повел наступление, перепрыгивая через головы некронов-воинов при помощи своего прыжкового ранца. Некроны напали на Астральных Рыцарей из засады — точнее, попытались, пока те шли по темным петляющим коридорам к самому сердцу дворцового комплекса.

Захирос на полном ходу врезался в задние ряды некронских солдат и смял под собой одного из них. Космодесантник развернул силовой клинок и направил его острием вниз в самый последний момент, как учили в фехтовальных залах Обсидии. Некрон хотел уклониться от меча, но вместо этого только подставил шею прямо под него. Вспыхнуло силовое поле, когда клинок срубил голову воина.

Отряд примерно из дюжины некронских воинов показал себя медленным и неэффективным, встретившись с яростью контрнаступления Астральных Рыцарей. Но это было только первое препятствие на пути в тронный зал владыки Хекирота.

Позади пехотинцев стояла руководящая ими техноконструкция в полтора раза их выше. Она походила на тех же скелетообразных солдат, но на теле виднелись пластины из бронзы и стали со следами старых сражений. Ее броню украшали узоры фиолетового, лазурного и золотистого цветов, и она держалась прямо, а не сгорбленно, как другие некроны, что говорило о ее гордости и высокомерии. В одной руке металлический воин сжимал длинный изогнутый клинок на такой же длины рукояти, и иероглифы на этом лезвии сияли зеленым светом. В другой он держал ростовой щит, сцепленные пластины которого мерцали собственным энергетическим полем, создававшим лазурное марево.

При виде Захироса ксенос трижды постучал мечом по щиту. Капитан мог распознать обряд вызова на поединок, неважно, на каком языке или какими жестами его совершали; ошибиться в чьем-либо желании сразиться с сильнейшим врагом на поле битвы было невозможно.

— Почту за честь! — сказал Захирос, показывая на некрона своим мечом. Я повешу твою голову в трофейном зале!

Несмотря на разделявшие их цивилизации тысячелетия и световые годы, эти двое отлично поняли друг друга.

Какой-то некрон-воин накинулся на Захироса, но один из воинов Дахарны перерезал ему цепным мечом позвоночник, и Захирос проигнорировал его. Для Захироса и его соперника, в котором он угадал лич-стража, элитного телохранителя некронской знати, дворец все равно что опустел.

Капитан включил ранец и ракетой понесся на врага, рассчитывая ударить стремительнее и жестче, чем ожидал лич, но тот вовремя поднял щит, и окружающее силовое поле отбросило космодесантника назад, прямо в стальную стену. Захирос откатился в сторону от обрушивающегося на него клинка и ударил со всей силы краем грозового щита.

У обоих дуэлянтов было схожее оружие — силовой клинок и щит. Лучше и быть не могло. Захирос уже представлял, как этот момент запечатлят на знамени дома Келвана, которое во главе летней охоты пронесут молодые девушки из его семьи, или как выложат мозаикой на полу в зале для торжественных приемов.

Щит угодил лич-стражу в голень и заставил осесть на колени. Захирос вскочил позади него и взмахнул силовым мечом. Лич-страж встретил его собственным клинком, и помещение наполнилось сиянием от столкновения двух энергетических полей. От такой мощи и человека, и некрона отбросило на шаг назад.

— Надеюсь, ты меня понимаешь! — прорычал Захирос. — То, что я сделаю с тобой, ждет весь твой род. Мы — представители людской расы и подарим вам истребление.

Лицо некрону заменял череп из поблекшей стали с единственным иероглифом на лбу. Невыразительная нижняя часть разделилась пополам и раздвинулась, открывая перекрывающие друг друга мандибулы. Из искусственного рта лич-стража вырвалась серия скрежещущих слогов, и снова Захиросу не понадобилось знать чужой язык, чтобы понять их смысл.

«Я убью тебя, человек».

Захирос первым сделал выпад, но лич-страж отбил силовой клинок своим щитом. Ответным ударом некрон чуть не срезал Захиросу макушку, но капитан, успев повернуться на месте, ушел с траектории клинка и снова воспользовался щитом. Нижним его краем он стукнул противника по лицу, и силовое поле швырнуло неприятеля на пол. Захирос тут же запрыгнул на него. Последний урок, который давали всякому мечнику, заключался в том, чтобы научиться забывать о мече, когда к победе можно прийти иным способом. Так космодесантник и сделал, коленом прижав лич-стражу руку с мечом и став давить на нее всем весом своего тела и доспеха. Теперь оставалось удержать противника в таком положении на короткий миг.

Захирос отбил в сторону щит некрона своим собственным. Щит лич-стража был крупнее, чем у капитана, и закрывал его от глаз почти до самого пола, но на таком малом расстоянии он скорее мешал, чем помогал. Противник не успел закрыться им, пока Захирос перехватывал рукоять меча и направлял острие вниз.

Обезоружить, а затем бить.

Кончик силового меча рассек плечо лич-стража от края наплечника. Сталь поддавалась хуже мышц и костей, но все же поддавалась. Силовое поле издало трель, как от очереди выстрелов, и удерживающая клинок рука была отрублена.

Захирос отскочил. Лич-страж тут же поднялся на ноги, рассыпая искры и теряя смазочную жидкость, вытекающую из обрубка. Он кинулся на десантника со щитом, но движение вышло до того неловким, что Захиросу не составило труда уйти в сторону.

Теперь Захирос мог играть с врагом безнаказанно. Опробовать на нем каждую известную технику, повторяя движения, заученные когда-то на заднем дворе фамильного летнего особняка, а после многократно повторенные в тренировочных камерах крепости Астральных Рыцарей. Несколько секунд именно так он и развлекался, то меняя стойку, чтобы уйти от щита и срезать кусок с нагрудника оппонента, то коля в область чешуйчатых пластинок над его животом, что человеку непременно бы пробило брюшную стенку, выпустив внутренности.

Затем Захирос сказал себе: «Хватит» — и поднырнул вперед. Щит опять опоздал на мгновение, и космодесантник вонзил силовой меч некрону в глотку, продавив его через бронепластины верхней части грудного отдела. Силовое поле затрещало и замерцало, когда клинок прошел насквозь, и наконец голова полностью отделилась.

Лич-страж не упал, а скорее отключился. Оставшаяся рука безвольно повисла, и воин стал похож на одну из статуй с улиц Борсиды.

Захирос бросил взгляд назад. Астральные Рыцари уже расправились с большинством некронов-воинов и сейчас добивали горстку оставшихся. Один боец из отделения Эхранта получил серьезное ранение от гаусс-луча, проделавшего в его боку глубокую дыру, но на вид Астартес оставался боеспособен. Пока Захирос наблюдал, сам Эхрант схватил одного некрона-воина, приподнял, а затем расплющил его металлический череп о свой наколенник. Остальные воины тоже долго не продержались.

Астральные Рыцари не стремились вмешиваться в поединок Захироса, ибо прекрасно понимали, что к чему.

— Мала! — позвал Захирос, и рабыня прошла к нему, обходя павших некронов. Далеко еще?

— Не очень. Мы почти на месте. Мой лорд иногда проводил тайные совещания с владыкой Хекиротом и пользовался потайным входом в тронный зал. Он как раз впереди.

— Превосходно, — произнес Захирос и крикнул: — Вперед, братья!

Но прежде чем вести их далее, капитан поднял отрубленную голову лич-стража. Он ведь обещал повесить ее в трофейном зале Астральных Рыцарей, а представители дома Келвана выполняли свои обещания.

По извилистым проходам космодесантники добрались до громадной арки из почерневшей стали. По замыслу, эта часть дворцового комплекса должна была выглядеть древней и заброшенной, со следами коррозии на стенах и грязными лужами ржавого оттенка. Мала вела Захироса и его людей тайными изгибами и тупиками, пока они не оказались возле этого сводчатого прохода, где с виду не было ничего, кроме голого металлического каркаса.

— Я не раз видела, как мой хозяин пользуется этим входом, — сказала Мала. — Лорд-рабовладелец Гиксос. Я мечтала увидеть, как его уничтожат, и потому запомнила путь наизусть, чтобы можно было прокрасться по нему в одиночку и обвинить в чем-нибудь перед владыкой. Этот план родился от отчаяния, но ваш мне нравится куда больше.

Мала провела огрубелыми руками по иероглифу на стене, и линии засветились зеленым. У внутреннего края арки появилась тонкая полоска света, когда дверь разблокировалась.

Захирос подал Астральным Рыцарям сигнал выстроиться перед вратами. Штурмовые отделения Астральных Рыцарей считали, что занимают почетнейшее положение в ордене, так как они первыми шли в брешь в крепостной стене или в переходный шлюз вражеского космолета. Всю жизнь они обучались именно такому способу ведения боя — массированному наступлению в самое сердце вражеских сил. Без дальнейших указаний они самостоятельно встали в два ряда перед пролетом, готовые к атаке.

Право пройти первым, бесспорно, принадлежало Захиросу.

Мала встала в конец походного порядка вместе с Персиселем и другими рабами, которых сюда добралось только восемь. Самым крепким Астральные Рыцари отдали боевые ножи. Изготовленные для космодесантников, в руках простых людей своими размерами они походили на мечи. Мала же получила от Персиселя декоративное некронское копье, снятое со стены.

Сканер-ауспик в руке сержанта Дахарна омывал его лицо мерцающим голубоватым светом. Космодесантник потряс головой — никаких показаний устройство не выдавало. Впрочем, это ничего не значило: устройство не сработало, и когда лич-страж и когорта некронов-воинов напала из засады.

Захиросу не требовалось ничего говорить. Оба отделения сами понимали, чего от них ждут. Капитан с разбега врезал наплечником по двери, и ее створки с грохотом отворились.

На него уставилось пятьдесят пар линз, вставленных в глубокие металлические глазницы. В тронном помещении владыки Хекирота находились пятьдесят некронов.

Капитан оценил новое поле битвы, прежде чем спустя мгновение шагнуть внутрь. Половину собравшихся составляла лич-стража: одни с мечами и щитами, как недавний противник Захироса, другие с двуручными косами, оснащенными силовыми полями. Остальные некроны имели не менее вычурный вид, но были облачены в обветшалую броню цвета темной бронзы с замысловатым каркасом, выгибавшимся дугой над плечами и головой. В руках они держали длинные посохи с сияющими кристаллами на вершине, из оправ которых торчали в стороны антенны.

Помещение оказалось основанием шахты, что тянулась до самого верха башни высоко над центром дворцового комплекса. Стены покрывали бесконечные иероглифические узоры, по которым пробегали энергетические импульсы. На рельефном блоке из черной от времени стали стоял трон, сложенный из некронских голов; не меньше сотни черепов образовывали сиденье, спинку и подлокотники.

У трона стояли только двое некронов. Один напоминал древнего бронзового телохранителя, но носил мантию из сегментированных серебряных пластин и сжимал пару одинаковых силовых мечей с обсидиановыми клинками. Секции его брони были стилизованы под состаренную белую керамику с трещинами.

Второй был выше на голову любого в зале, его массивное и изысканно украшенное туловище поддерживали четыре паучьи лапы. Громадные наплечники прикрывали голову с пятью разноцветными глазами на золотой посмертной маске. На позолоченной грудной клетке располагалось гнездо скарабеев с драгоценными каменьями в панцирях. В одной руке покоилась гладкая черная сфера, а другая сжимала посох, подобный металлическому хребту некронов. Тело украшали выполненные в цветах династии сине-зеленые и фиолетовые щитки. Это был Хекирот, владыка Борсиды, власти которого завидовали все местные династии.

Вот это существо Захирос и пришел убить. И существо знало, что он придет.

Капитан перескочил первую шеренгу лич-стражей, которые пошли в атаку на Астральных Рыцарей, мчащихся по пролету арки следом за Захиросом. У него оставалась всего секунда, чтобы сформировать план действий. Замысел был прост — пробиться через строй лич-стражи и элитных воинов за ними, навязать Хекироту бой и убить. Не самый лучший план, но другого не было.

Захирос жестко приземлился на землю, и один охранник тут же попытался вонзить ему в живот двуручную боевую косу. Схватив его за предплечье рукой со щитом, Захирос дернул в сторону, подтягивая к себе и кроша его металлическое лицо навершием силового меча. Лич-страж пошатнулся, и Захирос, направив свое оружие вниз и вперед, почувствовал, как клинок врезается в ногу противника. Некрон повалился на бок, и капитан пошел дальше — добивать врага не было времени. Эту работу он оставил своим боевым братьям.

Взгромоздившись на трон четырьмя тяжелыми сочлененными ногами, Хекирот еще больше возвысился над окружающей его воинской элитой. Он вытянул хребтоподобный посох и указал на свалку, разыгравшуюся в центре тронного зала. Его маска сдвинулась, образовав рот под пятью глазами.

— Подчинитесь! — выкрикнул он. Его голос походил на стальную лавину шума, перекрывающую даже звуки выстрелов и визг цепных клинков, вонзающихся в металл.

Хекирот говорил на имперском готике и обращался вовсе не к Астральным Рыцарям.

Захирос крутанулся на месте и парировал сильный удар меча лич-стражника грозовым щитом, пока через ворота вбегали первые рабы. Среди них были и Мала, и Персисель. Лицо рабыни перекосилось от гнева — даже перед неминуемой смертью она все равно хотела драться, готовая хотя бы раз ударить некрона. Персисель же не скрывал своего страха, но считал долгом вступить в бой и повести за собой свою «паству». Среди остальных рабов кто-то вдруг споткнулся, его глаза закатились, а изо рта пошла пена. За ним последовали и другие. Странный недуг в одно мгновение поразил половину людей, а затем во внезапной вспышке жестокости они бросились на остальных. Мала оказалось достаточно проворной, чтобы заметить приближение обезумевших сотоварищей и, вовремя развернувшись, пронзить копьем одного из них в плечо. Она опрокинула предателя, вырвала копье и воткнула ему в горло.

Будто подчиняясь какой-то программе, люди напали на своих сородичей, когда прозвучал приказ Хекирота. По всей видимости, именно таким образом владыка Борсиды узнал о приближении космодесантников. Однако сейчас Захиросу было не до того. Он пригнулся и проскочил под мечом ближайшего лич-стража, в которого спустя мгновение всем изрядным весом врезался сержант Эхрант. Капитан оставил его бороться с некроном и продолжил свой путь к Хекироту.

Бронзовая элита, выстроившаяся вокруг своего лидера перед троном, даже не шелохнулась.

— Это преторианцы, — предупредила Мала через весь зал. — А это их вершитель!

Глава отборных воинов — вершитель — поднял скелетную руку, и преторианцы одновременно направили посохи в сторону Захироса. Догадавшись, что они собираются стрелять, капитан присел на одно колено и выставил перед собой грозовой щит. Стремительные потоки зеленого и красного огня расчертили пространство и окутали его. Земля перед ним превратилась в пузырящийся шлак. Силовое поле продержалось всего секунду, после чего от щита остались только пятна расплавленного керамита. Захирос был цел, разве что броня на левом предплечье покрылась шипящими выбоинами. Еще один такой залп он бы не выдержал.

Капитан снова включил прыжковый ранец. Если бы ему удалось расчистить ряды преторианцев, тогда он добрался бы наконец до Хекирота, после чего оставалось только нанести сокрушительный удар силовым мечом. Каким бы грозным ни казался владыка, можно было его верно рассчитанным взмахом обезглавить или точным выпадом пронзить какие-нибудь важнейшие механизмы у него в груди. Одна секунда, одна мысль, один удар, и битва за Борсиду завершится.

Языки белой молнии лизнули стены, и с резким гулом вершитель взмыл вверх, чтобы помешать падающему в направлении Хекирота космодесантнику. Вершитель со всей силы врезался в Захироса, ловко перехватив его, и оба грузно рухнули на пол. Некрон первым поднялся на ноги и схватил капитана за горло.

Вершитель оказался куда сильнее любого, с кем прежде Захирос сталкивался на Борсиде. Он без труда раскрутил человека и швырнул его в стену. Захирос пробил ее и влетел в ржавое темное помещение. Старые боевые инстинкты дали о себе знать, заставив его перекатиться и подняться. Капитан машинально попытался выставить щит, но вспомнил, что у него его больше нет, и схватил силовой меч двумя руками.

Он стоял в зале с обветшалым убранством. Когда-то это место выглядело богато, и громадные маски некронов на стенах вкупе с позолоченными сводами потолка создавали ощущение, будто находишься внутри золотой грудной клетки. Свисающие подобно гобеленам полотна из металлических пластин образовывали изображения царственных некронов, правящих из храмов и пирамид. Всюду виднелись следы коррозии. За дырками в отделке проглядывало рифленое стальное покрытие дворцовых стен. Через бреши в потолке струился слабый свет. Под ногами крошился пол.

Владыка Борсиды открыто прославлял распад наравне с величием своего властвования. Одна половина дворца хранила великолепие, в то время как другая продолжала приходить в упадок. И Захирос никак не мог понять этих чужаков, одновременно превозносивших и разложение, и процветание.

— Братья, если вы меня слышите… — обратился Захирос по командной вокс-сети, но ответа не последовало. Несмотря на шипение помех, вероятно, хоть кто-то из Астральных Рыцарей на Борсиде все-таки слышал его. — Знайте, они поджидали нас. У некронов имеются марионетки с промытыми мозгами среди рабов. Мы продолжим сражаться, братья, но, если мы не справимся, предупреждаю — не доверяйте рабам. Не доверяйте рабам!

Через пролом в стене шагнул вершитель. При тусклом свете поблескивали два некронских клинка. С другой стороны доносились звуки битвы — значит, остальные штурмовики все еще дрались.

— Истребление? — произнес он искусственным ровным голосом, нелепо невозмутимым, учитывая перестрелку и схватку позади. — Мы приводили другие виды к вымиранию раньше, чем ваши предки выползли из первобытных океанов. Пока династии спали, преторианцы наблюдали, как ваш род поднимается и падает. Вы далеко не первые и не последние, кого мы уничтожим. Мы убили своих богов. Ваше «человечество» не внушает страха, — на идеальном, но формальном имперском готике произнес некрон, словно озвучивая постановление суда или зачитывая свежий закон.

Вершитель повторил слова, сказанные Захиросом побежденному им лич-стражу. А значит, он каким-то образом подслушивал и, вполне вероятно, следил за Астральными Рыцарями с того самого момента, как они достигли дворца.

— Только дурак станет иметь дело с чужаками, — сплюнул Захирос. — Мудрый всегда стремится только к их уничтожению.

— Тогда ты еще больший слепец, чем большинство, — ответил вершитель. — Я заставлю тебя понять, что мы такое, человек. Быть может, тогда ты осознаешь величие некронтир. Целые цивилизации поклонялись нам как богам смерти и вечной жизни. Человечество может существовать в услужении. Тебе необязательно погибать.

— Лучше подохнуть, чем стать рабом пришельца, — отрезал капитан.

Он неспешно кружил рядом с вершителем, стараясь отыскать любой намек на слабость или недостаток в его боевых методах. Однако у некрона не было уязвимых мест. Зазубрины и царапины на его броне говорили о бесчисленном множестве пройденных битв, а блеск его клинков во мраке оказывал чуть ли не гипнотическое действие.

— Сущая правда, — сказал ксенос. Его голос оставался все таким же холодным и размеренным. — Я рассчитывал, что ты скажешь это.

Некрон ринулся на космодесантника, но тот был готов к этому и парировал три стремительных удара, вспоминая старые приемы, которые он освоил до перехода на бой с мечом и щитом. Захирос бы предпочел иметь при себе клинок длиннее и тяжелее, такой, который он смог бы использовать по максимуму при двуручной технике боя, но его силовой меч никогда ранее не подводил и заслуживал того, чтобы верить в него и сейчас.

Обмен ударами происходил с такой скоростью, что за ними было невозможно уследить, и реакция здесь не спасала — действия нужно было предвидеть. Вершитель не уступал в проворности любому космодесантнику, с налетом грубости и изящества лучших дуэлянтов Обсидии.

Но в свое время Захирос дрался и побеждал их всех и еще до становления Астральным Рыцарем завоевал звание мастера клинка. Он не знал поражений. И не собирался проигрывать сейчас. Каждый выпад противника он встречал контратакой.

Наконец он оттеснил вершителя на шаг назад и ударом плеча отбросил некрона на стену. Посыпались хлопья ржавчины. Захирос врезал противнику коленом в область диафрагмы и ударил рукоятью меча в висок. Любое живое существо от такого бы непременно умерло, вершитель же только закачался и зажал одну руку Захироса в своей.

Чужак швырнул Астрального Рыцаря в стену, но тот выдержал удар, а затем поднырнул под первый выпад и ушел с траектории второго. Капитан нанес рубящий удар, желая рассечь неприятеля от плеча до груди, но вершитель успешно остановил его собственным клинком, и Захиросу пришлось откатиться назад, чтобы избежать последующего выпада другого клинка.

— Я сражался и убивал на протяжении шестидесяти миллионов ваших лет, — механическим голосом произнес вершитель. — Я не отрицаю твоих навыков, но твои братья погибают. Ваша война подошла к концу. Если вы не собираетесь служить нам, умрете быстро, ведь мы милосердные боги. Продолжите сопротивляться, и ваша гибель не усмирит наш гнев.

— Видели мы ваше милосердие! — огрызнулся Захирос. Все тело ныло от боли. Кости были сломаны. Доспех вспрыскивал в кровь болеутоляющее, отчего тело цепенело. И все же он мог продолжать драться. — Рабы, которых разбирают на кости и мясо. Ни один космодесантник не пойдет на такое. Тебе придется прикончить нас всех.

— Так мы и сделаем, — согласился вершитель. — Мы уже начали данный процесс.

Захирос перехватил меч и с яростным рыком прыгнул на некрона. Силовой клинок метнулся вниз, чтобы пронзить грудь противника. Это была дикая, безрассудная атака, на которую мог решиться только сущий варвар, пытающийся выиграть за счет грубой силы и свирепости.

По крайней мере, так это представлялось со стороны. Некрон вознес оба клинка, чтобы зажать меч Захироса, выдернуть его из рук, а его самого швырнуть на пол безоружным. Но вместо этого капитан уклонился, пронес свой меч вне досягаемости вершителя и вогнал локоть ему в лицо. Раздался приятный хруст, и некрон упал на спину с выбитым глазом.

Вершитель имел многотысячелетний опыт, что демонстрировал в каждом ложном движении, но Захирос обладал силой космического десантника и знал, как ею воспользоваться.

Захирос ударил мечом, целясь чуть ниже руки. Это должен был быть смертельный удар, перерубающий одним махом сердце, легкие и позвоночник. Бронированный корпус техноконструкции подразумевал, что внутри есть системы, отвечающие за исправное функционирование, которые надлежало разрушить силовому полю его меча.

Клинок вершителя оказался быстрее, чем Захирос думал, и отбил в сторону меч капитана так, что он всего лишь оставил глубокую борозду в боку нагрудника некрона. Второй же клинок вонзился прямо в грудь космодесантнику.

Некронское лезвие, тоже имевшее силовое поле, вспыхнуло фиолетовым светом в момент столкновения и отбросило Захироса через весь зал. Он ударился о край арочного прохода, ведущего прочь из помещения и тронного зала. Капитан с трудом вдохнул и почувствовал, как по груди растекается неприятное тепло, сменяющееся болью. Он зацепился за угол прохода и потянулся, чтобы пересечь его.

Он был тяжело ранен. Очень. Меч разрезал керамит и глубоко вошел в грудь. Розовая пленчатая поверхность его легкого проглядывала сквозь дыру в сросшемся реберном каркасе. Оттуда шла кровавая пена.

Захирос изучил свою новую позицию. Он находился в ярко освещенном помещении без признаков разрухи.

Вокруг центральной платформы с постаментом из черного металла, поддерживающим резной куб размером с человеческую голову, проходил ров со ртутью, а от серебряных напольных плит исходило слабое жужжание.

Когда кровь забрызгала серебро, странное чувство, прибывшее из глубин сознания, посетило Захироса. Эмоция, которую он никогда прежде не испытывал. Вместе с ней пришел и вопрос: «Готов ли я умереть?»

Был ли это страх? Тот самый, что испытывали обычные люди, когда находились при смерти? Эта идея вызывала отторжение. Император сотворил первые легионы Космического Десанта, так как нуждался в бесстрашных воинах. Они знали, что такое страх, но умели подавлять и игнорировать его. Захирос множество раз оставлял в стороне этот проблеск слабости. Но что будет, если искре страха дать разгореться? Не она ли сейчас расходилась по венам, грозя парализовать и тело, и разум?

В зал вбежал вершитель. Он мог бы просто пронзить Захироса со спины, и тогда битва закончилась бы прямо здесь. Но вместо этого некрон прошел по ртути и встал между Захиросом и кубом.

Преторианец явно заботился об этом предмете, чем бы он ни был. Пусть до Хекирота было не добраться, Захирос по-прежнему мог попытаться ранить лорда Борсиды. У него все еще оставался шанс изменить ход битвы.

«Но готов ли я умереть?»

Захирос вскочил, и на пол упали кровавые сгустки. Астартес выставил перед собой меч, словно так он поддерживал его.

Вершитель принял оборонительную стойку, и теперь его парные клинки было никак не обойти, учитывая, каким слабым и медлительным стал Захирос.

Он очень хотел развернуться и бежать обратно. Это была недопустимая, богохульная мысль, но она вцепилась в него и угрожала подчинить себе его тело, как кукловод. Любым способом нужно было пересилить этот порыв, ведь другого шанса ему уже не представится. Если это страх, и он на самом деле подчинил Захироса себе, тогда не имело значения, умрет он здесь или нет.

Захирос бросился на вершителя. Некрон снова заблокировал его меч, но Астральный Рыцарь не остановился, а обрушился всей массой на противника. Остановить бегущего на полной скорости космодесантника не смог бы даже некрон, и потому вершитель упал на постамент и сбил куб на пол.

Какое-то мгновение Захирос не мог оторвать взгляда от этого куба. Начертанные на его поверхности узоры образовывали сложный лабиринт и словно принуждали следовать взглядом по бесконечным путям, стремясь найти выход. Но боль затуманила его зрение, и наваждение прекратилось.

Вершитель ударил сверху вниз обоими клинками, и левая рука капитана, угодившая между ними, сократилась точно по локоть. Острая боль сплелась с отвратительным тупым ужасом, когда конечность отвалилась, отрезанная столь аккуратно, что первая капля крови упала только секунду спустя.

Захирос потянулся вперед уцелевшей рукой, выпустив меч. Человек и некрон вцепились друг в друга мертвой хваткой, и потому клинок уже не мог помочь. Капитан коснулся резной поверхности куба и схватил его.

Захирос перекатился на спину как раз в тот момент, когда преторианец, занесший меч для удара, уже собирался погрузить его в горло космодесантника. Капитан внезапно бросился на противника с кубом в руке и врезал им прямо по вражьему черепу. Куб раскололся, и его фрагменты дождем из крошечных серебристых осколков посыпались вниз.

Потоки черной энергии коснулись вершителя и перетекли в пол. Тела Захироса и вершителя, рухнувшие в неглубокий ров со ртутью, образовали мост, по которому прошла загадочная энергия и вытекла через пролет арки.

Вершитель, казалось, застыл. Он по-прежнему держал клинки занесенными над безоружным, раненым и одноруким Астральным Рыцарем, едва ли способным дать отпор.

Пугающий бессловесный вопль поднялся со стороны тронного зала, словно сотня металлических голосов заговорила одновременно, сотрясая весь дворец. Захиросу почудилось, что этот звук эхом разносится меж шпилей Борсиды. Он представил в этот момент, что крик проходит по всей планете, как волны от землетрясения, затопляя мир-механизм своей болью, и ему стало хорошо. Оно стоило того, чтобы научить этих пришельцев истинному значению слова «отчаяние». Что ни говори, достойное деяние, маленькая победа. И теперь Захирос был готов умереть.

Вместо удара вершитель схватил космодесантника за уцелевшую руку и выволок из кубической камеры обратно через свод и брешь в тронный зал. Захирос был совершенно беспомощным и с трудом сосредоточился, но осознал, что звуки боя стихли.

Вершитель поднял Захироса, благодаря чему тот смог рассмотреть тронный зал целиком. Отделения Дахарна и Эхранта лежали, изрубленные, в центре зала, где шла самая ожесточенная схватка. Эхрант, должно быть, погиб последним, так как вокруг него валялись останки полудюжины сломанных лич-стражей. Пока Астральный Рыцарь созерцал эту жуткую картину, некоторые из павших некронов собирались заново и целыми поднимались на ноги.

Один из преторианцев, осматривавший погибших, заметил, что какой-то человек еще шевелится — им оказался боевой брат из отделения Дахарна, — направил свой посох на голову космодесантника и пустил энергетический заряд, испарив все, что находилось выше керамитового воротника.

Рабы тоже были мертвы, и Захирос сумел различить среди трупов Персиселя и Малу. Оставались только двое людей — предатели с закатившимися глазами и тупым выражением лица марионеток.

Руководивший бойней владыка Хекирот взмахнул рукой, и преторианец казнил двух верных рабов парой выстрелов в грудь. Пешки выполнили свою задачу, и теперь от них требовалось избавиться.

Хекирот повернулся к Захиросу. Властелин Борсиды не имел ни малейшей царапинки от цепного меча или болтерного огня.

— Истребление, — сказал он.

— Твоя безделушка разбита, — дерзко произнес капитан Астральных Рыцарей. Каждое слово сопровождалось струйкой крови по подбородку. — Тем, чего мы добились здесь, воспользуются мои братья, чтобы уничтожить тебя. А мы исполняем свои обещания.

Хекирот кивнул вершителю.

Последнее, что почувствовал Захирос, был клинок преторианца, вонзающийся ему в затылок, но сейчас он был готов умереть.

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

Код кодировки: Покаяние

Только для представителей инквизиции,

сноска лорда-инквизитора Куилвена Райе

Записано медикой-обскурум Каллиам Гельветар

По завершении ритуалов духовного исцеления, без которых не обойтись после прошлого затяжного контакта, ваша покорная слуга передала сообщение в командный центр орбитальной станции. Ее дежурный в свою очередь проинформировал меня о прибытии флотской трофейной команды. В соблюдение процедуры моральной гигиены трофейщиков приняли в стыковочном отсеке станции, где они передали рабочим сервиторам неповрежденную одноместную спасательную капсулу, которая была катапультирована с истребителя-бомбардировщика типа «Громовой раскат». Маркировка указывала на космонесущую платформу «Безжалостный». Показатели жизненно важных функций субъекта внутри были в норме, и спасательный модуль решили перевезти в лазарет, куда также направили медицинских сервиторов.

Выжившей оказалась пилот истребителя флота спасения Варва, которая по показаниям приборов пребывала в коме. Ее извлекли из спасательной капсулы, но на внешние раздражители она не реагировала. Однако в ходе приготовлений к следующему аутосеансу женщина проснулась. К этому моменту ее личность установили по регистрационному номеру электротатуировки: астронавигатор третьей статьи Асфала Крэ. На мое присутствие она отреагировала с большим страхом и возбуждением и даже попыталась причинить физический вред, однако ей помешали ремни, которыми ее обвязали в качестве меры предосторожности. В результате ее успокоили приписанные ухаживать медицинские сервиторы.

Ваша покорная слуга слышала, как спасенная выкрикивает имя Иггра’нья — уже мне знакомое, поскольку оно было найдено в одной из областей сенсорного узла смежных данных.

Последующий период бодрствования охарактеризовался обрывочными и полубредовыми высказываниями. Крэ выражала уверенность, что находится в тронном зале или дворцовом сооружении, существующем внутри звезды, и стала жертвой богоподобного создания, которое вытягивает не то ее жизненную силу, не то душу. Эти заявления сопровождались колебаниями жизненных показателей, включая частоту сердечных сокращений, мозговую активность и температуру тела. Попытки причинить вред и потоки угроз продолжались. Дальнейший допрос выявил у нее убежденность в том, что ваша покорная слуга состоит при дворе божественного существа и, сверх того, обладает телом из металла.

Когда результаты медицинского обследования показали трещину у нее в черепе и кровоизлияние в мозг, медсервитору поручили провести хирургическую операцию под общей анестезией.

Между тем приготовления к следующему сеансу контактирования завершились. Психологический и физический стресс, оставшийся с прошлого раза, удалось снять при помощи повышенной дозы соматического успокоительного, а также молитв и ментальных упражнений. Сильное нервно-психическое напряжение, сопровождающее первые стадии контакта, помогла преодолеть специальная методика эмоционального успокоения. На данном этапе когитатор записал только неясные обрывки сенсорной передачи, представленные ниже.

Родители рыдают от горя и гордости одновременно. Отец дает мне в руку деревянный меч, которым я тренировался в уже забытые времена. Я покачал головой и вернул его, понимая, что не могу взять его с собой. Я ничего не могу забрать с собой. Обсидия запомнит меня тем, кем я был, ведь с сегодняшнего дня я стану совсем другим…

…Окружающий меня стальной город истекает металлической кровью, будто этот мир когда-то был естественной планетой и сейчас вспомнил об этом. Пока мы продвигаемся по тайным переходам чужеродного города, одинокий голос, рокочущий будто с неба, произносит единственное слово, да так громко, что его должен слышать весь мир. «Подчинитесь».

…Я вырезаю геносемя из горла и груди моего боевого брата, эти органы хранят в себе основу генетического шаблона нашего примарха и обуславливают улучшения тела космического десантника. И хотя оба сердца моего брата прекратили биться, он никогда не умрет, — это семя имплантируют другому рекруту, который продолжит его наследие. Потом я вспоминаю, что мы никогда не покинем этот мир, и великая печаль накатывает на меня.

В небе пронзительно вопит стая серповидных хищных птиц. С брюха каждой из них вниз капает зеленое пламя, и я чувствую смерть до того, как она наступает. Испытываю агонию раньше, чем она начинается. Нити судьбы неизбежно вьются к финальной точке жизни.

Тут неустойчивые сердечные показания заставили приостановить попытку связаться с умершим. Пока шла подготовка к возобновлению сеанса, стало известно, что астронавигатор третьей статьи Крэ умерла от обширного внутреннего и внутримозгового кровоизлияния, вызванного сильнейшим перевозбуждением. Как сообщалось, перед смертью Крэ заверяла всех, что воображаемое ею божество отнимает у нее физическую оболочку и заменяет металлической.

По моему мнению, мощный выброс неизвестной энергии привел к возникновению в соответствующем регионе варпа колебаний, которые оказали губительное влияние на сознание астронавигатора третьей статьи Крэ, пребывавшей в коме, которая явилась следствием потери истребителя, а также длительного нахождения в спасательной капсуле с момента сражения истребителей, имевшего место в самом начале битвы за Убежище.

После проведения процедур моральной и физической гигиены, необходимых для безопасной утилизации трупа астронавигатора третьей статьи Крэ, ваша покорная слуга продолжила пытаться наладить контакт, в чем наконец добилась успеха.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Кодиций Валкаш

На Борсиде, как выяснилось, сменялась погода. Несмотря на свое искусственное происхождение, планета страдала от капризов природы. Капающий с неба дождь был так насыщен оксидом железа, что вода имела цвет засохшей крови.

Девятая рота вместе с остатками Шестой добралась к краю громадного каньона, смотревшегося на городском ландшафте Борсиды как глубокий разрез. Далеко внизу в серебристых порогах бушевала река из жидкого металла. Стены ущелья пронизывали проходы и системы пещер, улицы и дворцы прошлых эпох. Офицеры импровизированной ударной группировки собрались среди колонн полуразрушенного павильона с видом на каньон из черной стали.

— Нужно двигаться дальше, — сказал капитан Хабиар. — Пока мы не получим иных приказов, наша главная задача — забота о сохранении своих жизней, а противник пусть тратит силы на преследование.

— Капитан Шехерз вступил бы в бой с врагом, — вставил первый сержант Кипсала, старший среди выживших из Шестой роты.

— Шехерз мертв! — отрезал Хабиар. — Если хочешь оспорить мое командование, вынесешь этот вопрос на суд магистра ордена на Обсидии, как то велит Кодекс. До тех пор не надо говорить, что сделал бы или не сделал другой командир.

Кодиций Валкаш переводил взгляд с одного воина на другого. Они всегда недолюбливали друг друга. Капитан Девятой роты был ярым сторонником Кодекса и не любил новшеств и безрассудной агрессии, как и подобало командиру роты тяжеловооруженных отделений опустошителей. Кипсала же поддерживал воинственный настрой Шехерза, магистра флота, считая лучшей защитой нападение. Неудивительно, что Шехерз предпочитал самую прямолинейную тактику — легко было вступать в схватку, командуя боевой баржей, которая обычно оказывалась самым разрушительным оружием в конфликте. В мире-механизме, однако, все обстояло по-другому.

— Чтобы мы ни решили, надо это делать быстрее, — произнес Валкаш. — Некроны перемещаются. Разведка докладывает, что они всего в километре от нас. Они, может, и двигаются медленно, но никогда не останавливаются и знают местность лучше нас.

— Так что мы выбираем, кодиций? — спросил Кипсала, специально подчеркнув звание Валкаша, что намекало отнюдь не на глубокое уважение.

Первому сержанту хотелось встать и драться, а капитан считал необходимым продолжать отступление, вынуждая противника следовать за ними. В подобных ситуациях советом помогали библиарии ордена. Не прошло и года, как Валкаш получил звание кодиция. В таком качестве он сопровождал Астральных Рыцарей на войну впервые и хорошо знал о пробелах в своих знаниях. Но положиться было больше не на кого, так что он понимал свой долг.

— Некроны могут атаковать нас в любой момент. А здесь неподходящее место для битвы, — высказался он. — Нежелание ввязываться в бой с противником, который так этого хочет, нельзя назвать трусостью. Пусть они знают Борсиду лучше нас, но мы все равно пересечем каньон быстрее, чем тысячи их машинных воинов. Пойдем дальше.

Капитан Хабиар кивнул с видом человека, считающего дело полностью решенным. Он был старше всех в своем ордене и, когда магистра Артора Амрада только приняли в рекруты, являлся полноправным боевым братом. Во всей Галактике ни один противник не нашел бы ничего, что могло бы удивить его. Нынешнее сражение представлялось ему всего лишь одним из многих.

— Выдвигаемся, — передал по воксу Кипсала отделениям Шестой роты.

Астральные Рыцари выбрались из-за прикрытия руин на краю каньона. Под командованием капитана Хабиара находились около ста двадцати боевых братьев, переживших крушение. Ржавый дождь омывал их доспехи с бело-голубыми цветами. Большинство космодесантников относились к отделениям опустошителей Девятой роты и были вооружены лазерными пушками, ракетными установками и тяжелыми болтерами. Весьма неудобно для трудного пути через каньон, но ничего не поделаешь.

Валкаш посмотрел вниз с края обрыва. Путь лежал через бреши в металлических стенках ущелья, так что можно было спуститься и взобраться на другую сторону хотя бы пешком. Нельзя было понять, создан каньон умышленно или образовался в результате землетрясения или столкновения. Астральные Рыцари до сих пор не знали, является ли Борсида сплошной машиной или же под ее металлической оболочкой скрывается естественный планетоид. Мир-механизм по-прежнему хранил секреты.

Валкаш впервые заметил этот храм на полпути вниз, когда преодолевал узкий участок вместе с отделением Девятой роты. Строение в несколько этажей находилось на дальней стороне и открывалось только за резким изгибом каньона. Фасадом служили массивные ворота, исписанные некронскими иероглифами и рисунками древних правителей на громадных пирамидальных тронах. В отличие от окружающей местности коррозия и разрушения здания не коснулись, и оно ярко сверкало серебром под непрекращающимся дождем. Кодиций догадался, что здесь святая земля. Это природное чутье проявилось у него еще в детстве, когда он рос в благородной семье на Обсидии, и за всю жизнь никогда его не подводило.

А раз здесь священная земля, значит, некроны поклонялись богам. Эта мысль показалась более зловещей, чем то, что следом за Астральными Рыцарями идут ряды воинов и боевых машин. Кого могут счесть богами те, кто почитает сам себя?

— Под нами, — по воксу оповестил кто-то впереди.

С края дорожки Валкаш взглянул на реку жидкого металла. Соединенная рота прошла уже полпути ко дну каньона, а многие отделения ушли далеко вперед, прокладывая путь по виляющим каналам. Немногочисленные скауты ударной группировки также разведывали местность, и по воксу передал сообщение как раз один из них.

Поверхность реки теперь вздымалась ртутными пальцами и образовывала мерцающие плиты из текучего металла, поднимающиеся по воздуху к вершине ущелья. Вся река «испарялась» квадратами, которые постепенно собирались в крупные секции.

— Мост, — догадался Валкаш. — Капитан, некроны возводят мост! Они будут на той стороне раньше нас.

Стало ясно, что Астральные Рыцари оказались в ловушке. План отступления от некронской колонны привел к тому, что целая ударная группа застряла в каньоне, по обе стороны которого поджидали враги. Хуже положения не придумаешь.

Мост формировался блок за блоком и уже растянулся на половину пропасти.

— Отделения Бельфегара и Сехеллана! — приказал по воксу капитан Хабиар. — Занять позиции за рекой! Стрелять по мосту! Кипсала, — позвал он, — бери тактические отделения и защищай то здание!

— Вы про храм, капитан? — удивленно сказал Валкаш. — Он может быть ключевым объектом для некронов. И не лучшим местом, где стоит давать бой. Если он для них священен, лорд Борсиды, вероятно, направит все силы, чтобы вернуть его.

— А еще он — единственное пригодное к обороне строение в этой проклятой дыре, — парировал Хабиар. — Мы займем его и укрепимся. Это приказ.

Повинуясь, космодесантники торопливо форсировали реку. Блестящие потоки стремительно обегали ржавые куски упавших обломков, из-за чего трудно было найти опору. Отделения опустошителей вручную перетаскивали свое тяжелое вооружение, чтобы расположиться на противоположном берегу. Разведчики в это время уже нашли проход к серебристому храму вверх по стене ущелья.

Валкашу хватало сообразительности не вступать в открытую полемику с капитаном Хабиром, но все мысли о храме вызывали дурное предчувствие. И как псайкер, он научился доверять своим инстинктам. По меньшей мере, он мог добраться туда первым и лично оценить возможные риски.

Решив так и поступить, кодиций отделился от основной группы и стал пробираться через реку так быстро, как только мог. Он готов был поклясться, что видел в пучине лица тонущих и воздушные пузыри. Мост над головой построили уже наполовину.

За рекой Валкаш увидел в изъеденной коррозией дальней стене погребение с ржавыми телами некронов, отвергнутыми и заброшенными, и подумал о том, как давно мир-механизм бороздит Галактику. Чего добилось человечество, когда Борсиду только создали и некроны впервые заявили на нее свои права? Покинули ли тогда люди Терру в дни Рассредоточения? Существовало ли уже человечество вообще?

Отделение сержанта Кипсалы ушло дальше остальных и добралось до подступов к храму. Чем ближе подходил библиарий, тем громаднее становилось строение и тем ярче сияло посреди этого захолустья. Найденные в нише некронские оболочки казались очень древними, значит, и храм наверняка был не менее старым, однако же он выглядел так, будто его построили только вчера.

— Похоже, мы будем биться здесь, библиарий! — воскликнул сержант Кипсала, когда Валкаш вскарабкался к нему. Отделение Кипсалы состояло из нескольких выживших ветеранов шестой роты, оснащенных разными оружием и комплектами брони. Разношерстная экипировка группы напомнила о страшных потерях, которые успели понести на Борсиде Астральные Рыцари. — Мы бы избавили всех от затяжной прогулки, реши сразу дать бой здесь.

От отделения опустошителей внизу по недостроенному мосту ударил ракетный огонь. Кое-кто промахнулся, но часть ракет все же попали в цель и расцвели оранжевыми огненными цветами. Вместе с мелким дождем с темного неба посыпались металлические осколки. Двигавшиеся в авангарде колонны несколько некронов на антигравитационных платформах уже летели над переправой в сопровождении тучи скарабеев, похожей на рой металлической саранчи.

— Давайте узнаем, с чем мы тут имеем дело, — сказал Валкаш. — Я бы осмотрел все изнутри храма, прежде чем полагаться…

Кодиций замялся, почувствовав у себя под ногами какую-то дрожь. Глубоко внутри стены ущелья что-то гремело. Не то землетрясение, не то очередное оружие некронов или древняя машина.

— Мир-механизм заметил, что мы здесь, — решил сержант. — Мы будем весьма признательны, если ты предскажешь, что нас ждет в будущем, кодиций.

— Простите, но искусство предсказания мне недоступно. Я использую разум в иной форме, более прямолинейной.

— Тогда, надеюсь, ты найдешь ему применение.

Валкаш решил счесть это шуткой и отправился вслед за отделением к первой ступени основания храма, которая достигала почти трех метров в высоту, словно лестницу построили для некоей расы великанов. Каньон снова сотрясся, и по его стене покатились отколовшиеся куски. Мимо Валкаша проскакал ржавый некронский череп.

Библиарий взобрался на первую ступеньку и потянулся к следующей. Воины тактического отделения последовали за ним, прикрывая друг друга. Вход в храм выглядел громадным прямоугольником зияющей тьмы, пересекаемый серебряными столбами, как прутьями клетки.

Валкаш едва различал очертания статуй внутри, которые находились слишком далеко, чтобы до них добрался тусклый свет Борсиды. Космодесантник укрылся за столбом, решив получше все рассмотреть, пока отделение Кипсалы водило плазмаганами и болтерами, целясь во тьму.

Это оказались не статуи. Некронские конструкции, похожие на некронов-воинов, но с бронзовыми бронепластинами и высокими алебардами с клинковой частью из зеленой кристаллической породы. И там их таились тысячи. Идеально выстроенные ряды тянулись далеко во тьму.

И все же они отличались от тех чужаков, с которыми ударная группировка вела непрекращающийся бой с момента крушения. Их облик казался утонченнее, а оружие выглядело более продвинуто, чем гаусс-бластеры у воинов. Немногим далее в тенях Валкаш разглядел среди них приподнятые носилки с креслом, где сидела иная техноконструкция, еще более изысканная: с пышным головном убором и мозаичным пекторалем. У этого воинства были свои предводители, величественные и посаженные на трон. Валкашу это напомнило великолепные саркофаги некоторых первобытных рас, которые хоронили со своими царями тысячи статуй, чтобы те служили им в загробной жизни.

— Пресвятой трон, — выдохнул Кипсала, когда присоединился к библиарию у столба. — Да сколько же их здесь?

— Армия, — спокойно произнес Валкаш. — Но они спят, и нам нельзя рисковать пробудить их. Капитан, — включил он командный канал связи, — мы не можем удерживать храм. Здесь полно некронов. Если они пробудятся, мы окажемся меж двух огней.

— Ясно, — коротко ответил Хабиар.

— В их мир вторглись, — начал рассуждать сержант Кипсала. — Мы добрались до самого порога их храма. Почему они до сих пор спят?

— Это священное место, — напомнил Валкаш. — Что бы эти солдаты ни охраняли, оно важнее всего прочего на Борсиде.

Земля снова задрожала, и осколки застучали по фронтону здания и рассыпались по ступеням.

— Нужно отступать, — твердо решил Валкаш. — Лучше биться у склона каньона, чем здесь. Поспешим, братьям нужна помощь.

Когда Кипсала повел свое отделение прочь от ворот в храм, участок ущелья сместился и в дальнем конце входа сошел громыхающий оползень из изъеденного коррозией металла. Что-то огромное колотило изнутри в стены каньона, словно замурованное там животное пыталось выбраться наружу.

Между тем возведение моста над головой у Астартес завершилось, и по нему хлынули потоки некронов-воинов, боевых шагоходов и антигравитационных колесниц командиров. Опустошители массированным огнем выбили из моста отдельные секции, но скарабеи успели устранить повреждения почти одновременно с тем, как несколько подбитых некронских воинов упали в реку. Ряды некронов, начавшие собираться на противоположной стороне ущелья, намеревались начать спуск, как только все займут позиции, чтобы зажать Астральных Рыцарей на самом дне каньона, словно в тисках. Представить тактическую ситуацию хуже этой было трудно.

Когда стенка каньона снова сместилась, Валкаш побежал туда, где ему казалось безопаснее всего, — к выступающей стальной плите с ямками. Если ему суждено было здесь умереть, то он хотел, чтобы это случилось в бою с некронами, а не из-за землетрясения.

Только библиарий об этом подумал, как недалеко от него провалился стальной блок. Ветераны из отделения Кипсалы разбежались в стороны, чтобы не угодить в расширяющуюся дыру. Валкаш упал на одно колено и машинально схватился за психосиловой топор. Настроив сознание на пси-контур оружия, он почувствовал топор как продолжение тела.

Валкаш давно научился доверять своим инстинктам. Они проявились у него еще ребенком после того, как семья втайне привела его к ведунам из нижайших каст, чтобы те изгнали злых духов и вылечили его. Но у ведунов ничего не вышло. Они были лишь шарлатанами, устраивающими представления с дешевыми трюками. И когда они осознали, что инстинкты Валкаша являются проявлением некоей высшей силы, то пришли в ужас. Он всегда знал, когда должно было что-то случиться, особенно что-то плохое. Его семью тогда помиловали за сокрытие ребенка от суровых на вид людей, представлявших имперский закон, в обмен на передачу его капелланам Астральных Рыцарей.

Из воронки поднялось огромное темное нечто и издало металлический рев, показалась разъеденная коррозией рука, зазубренными пальцами ощупывающая землю. Оно было колоссальным, втрое выше космодесантника. Его очертания скрывала ржавая корка, но под ней Валкаш сумел различить сочленения и ячеистые стальные поверхности.

Рука схватилась за край плиты, на которой стоял библиарий, и Валкаш увидел, что она состоит из туловищей некронских воинов, конечностей и черепов, заменяющих элементы суставов. Настоящий ходячий мертвец по-некронски, голем из трупов, разорванных на части и наугад собранных вместе в единое чудовище. Далее возникла его голова, представлявшая собой массу спрессованных тел некронов с крупной выступающей вперед челюстью и циклопическим глазом, утопленным в металл. После из стены каньона вырвалась вторая его рука, точнее, просто пушка с громадным стволом, окруженная скоплениями тех же зеленых трубок, что питали гаусс-оружие некронов-воинов.

Инстинкты Валкаша просто выли. Их голоса раздавались у него в голове, но слов они не произносили, а только мысленно сообщали ему какие-то сведения и предупреждали об опасности. По Кодексу библиарию следовало беспрекословно подчиняться ветерану Кипсале или руководящему офицеру Хабиару. Но Астральные Рыцари вышли на него из-за силы его разума, и поэтому первоочередным долгом Валкаша было использовать его в качестве оружия наилучшим способом.

И теперь интуиция твердила, что враг наверху, а не перед ним.

— Что ты такое? — крикнул Валкаш.

Стальной гигант поднял голову и завопил. От этого звука дрожь прошла по всему ущелью. Из дыры в теле Борсиды показались другие некроны, заржавелые и давно деактивированные. Стержни вокруг пушки ярко засветились, и в стволе начала скапливаться чистая энергия.

— Валите его! — скомандовал по воксу Кипсала.

— Братья, не стреляйте! — остановил их Валкаш. — Для некронов эта штука сущий кошмар. И мы сможем использовать этого монстра!

— Оно собирается открыть огонь! — отрезал Кипсала, и библиарий увидел, как отделение ветеранов выстраивается для стрельбы со склона внизу.

— Если вы доверяете своим боевым братьям, — произнес Валкаш, — доверьтесь мне сейчас. Хиалхи говорил о каком-то союзнике на Борсиде! Саракос рассказывал о чем-то, что просило нашей помощи. Поверьте мне, не стреляйте!

Спустя мгновение Кипсала все-таки поднял кулак, отменяя приказ. Но его подчиненные по-прежнему держали пальцы на спусковых крючках, готовые незамедлительно стрелять при необходимости.

Колосс полностью вылез из воронки, и стало ясно, что он весь состоит из сломанных некронских тел. Позвоночник его состоял из ряда соединенных грудных клеток и тазобедренных костей, а сочленение с талией достигалось за счет некронских черепов-подшипников, с которых при ходьбе сыпались хлопья ржавчины. Чудовище направило пушку к небу и выпустило громадный зеленый шар сияющей энергии, причем с таким страшным треском, будто порвалась сама ткань реальности.

Часть моста растворилась в губительном пламени, и один из военных шагоходов полетел вниз в серебристые волны, утащив за собой дюжину некронов-воинов.

— Лучше этой штуке оставаться на нашей стороне, — прогремел по воксу сержант.

Пока пушка перезаряжалась, великан сполз по отвесной стене каньона, протянул руку к бегущей металлической реке, и из сочленений его тела выступило целое воинство крошечных скарабеев, ползущих по нему, словно насекомые по трупу. Когда эта небольшая армия тонкой струйкой начала перетекать в реку с вытянутых пальцев колосса, Валкаш почувствовал, как по воздуху струится поток данных. В течении реки замелькали некие сложные фигуры, то распадающиеся, то складывающиеся обратно. Воздух стал плотным и грязным, а от доспехов Астральных Рыцарей в ржавую почву забили искры.

— Опустошители, отставить огонь! — приказал капитан Хабиар.

Теперь и Валкаш увидел то же, что Хабиар. Мостовые блоки таяли, превращаясь в капли ртути, падающие вместе с оранжевым дождем.

Гигант взмахнул рукой, и мост стал исчезать еще быстрее. Некронская колонна пятилась в разные стороны, стараясь остаться на твердой поверхности.

— Все в укрытие! — скомандовал Хабиар. — Огонь во всех направлениях! Они упадут прямо на нас!

Хабиар был прав. Длинная секция моста испарилась под триумфальный рев голема, и десятки некронов посыпались вниз. Первые из них упали в реку или прямо на дно каньона. Один рухнул совсем рядом с кодицием и разлетелся на мелкие детали, которые прямо на глазах у Валкаша поползли друг к другу и торопливо собрались воедино. Вскоре воин снова поднялся на ноги, пусть искривленный и помятый, зато с гаусс-бластером в руках.

Библиарий в упор выпустил очередь болтов из своего пистолета ему в грудь, и робот с корпусом, раскрытым, как консервная банка, завалился на спину. Между тем остальные продолжали падать. Некоторые оставались там, где упали, но другие саморемонтировались и, спотыкаясь, вставали во весь рост.

Объединяющиеся группки Астральных Рыцарей образовывали базу огневой поддержки — скопление боевых братьев, покрывающее все сектора обстрела вокруг. Валкаш скользнул по крутому скату и присоединился к отделению Кипсалы. С его направления, пошатываясь, приближался одинокий некрон, держащий гаусс-бластер с разбитыми трубками, но все еще острым штыком на конце ствола. Кодиций занес для рубящего удара психосиловой топор и позволил крупице своей психической мощи пройти по клинку к его лезвию. Усиленная клинковая часть без труда разрубила шею механоида и срезала ему голову.

Тем не менее некроны наступали отовсюду. Отделение Кипсалы сохраняло огневую дисциплину, стреляя короткими очередями плазменных зарядов, чтобы как можно эффективнее и быстрее расправляться с приближающимися техноконструкциями. На другой стороне долины остальные космодесантники делали то же самое, группируясь для защиты тяжелого вооружения и сражая некронов точными залпами болтерных выстрелов. Некроны, в свою очередь, падали по двое и по трое и поэтому не успевали образовать нормальное формирование прежде, чем угождали под перекрестный огонь.

Астральные Рыцари получили шанс выжить. И пока Валкаш корил себя за то, что смел сомневаться на этот счет, поверхность реки вспучилась и из нее прямо возле отделения Кипсалы вышел упавший шагоход, истекая серебряными струями. И хотя одна его нога была полусогнута, он явно сохранил подвижность и боеспособность. Сквозь испарения было видно, как поворачивается установленное на днище орудие. Всю поверхность треножника усеивали увеличительные линзы и фокусирующие приборы, лучами красноватого света показывающие на ветеранов Кипсалы.

По машине открыли прерывистую стрельбу, но урон получился совсем незначительным. Металлический корпус шагохода зарябил там, где появились шрамы от пуль, и раны затянулись. Наконец основной калибр нацелился на отделение ветеранов, и воздух разорвало копье абсолютной жары, видимое как раскаленная дымка, протянувшаяся от ствола пушки до ближайшего к ней космодесантника.

Астральный Рыцарь, попавший под тепловой луч, просто исчез. Керамит его доспеха достиг точки плавления и испарился, забрав с собой все, что находилось внутри. Луч прошел сквозь отделение, оставив на земле глубокую борозду вишнево-красной оплавленной стали, и шипение сверхнагретого воздуха перешло в пронзительный визг. Отделение рассеялось, но не все оказались достаточно шустрыми. Один космодесантник лишился ноги, когда отпрыгивал в сторону, а другой потерял руку вместе с оружием и большую часть плеча. Кипсала на бегу стрелял по линзам целеискателя, вращающимся в поисках новой жертвы, в то время как Валкаш взвалил на плечо свой психосиловой топор и убрал пистолет в кобуру. Сейчас они ничем не могли ему помочь.

Он вытянул руки перед собой: этот жест не был необходим, но именно так он настраивал себя и концентрировался. Мышечная память помогала пройти тропами открывшегося разума. Обычно он держал вход в эти области своего мозга на замке из-за строгой дисциплины, которую ему привили в библиариуме Астральных Рыцарей, ведь именно там он прятал оружие.

Багровая энергия стала скапливаться вокруг его рук. Он сформировал в воображении нужную картину за момент до того, как она претворилась в жизнь, и поток психической силы сорвался с его ладоней в направлении шагохода. Непрерывный и цельный поток энергии, который глубоко вошел в живой металл корпуса машины. Валкаш изо всех сил старался не утратить концентрацию, так как чем плотнее был луч, тем глубже он проникал. Внезапно он почувствовал сопротивление внутренней структуры шагохода и с силой надавил, ощущая, как оба его сердца бешено колотятся от напряжения.

Некоторые библиарии Космического Десанта умели изгонять противников в иное измерение или ускорять метаболизмы своих боевых братьев. Другие окружали свои кулаки перчатками из расплавленной породы или внедряли в сознание врагов жуткие галлюцинации. А кто-то, как Валкаш, представлял собой не что иное, как живую артиллерию.

Шагоход напрягся, пытаясь убраться с линии луча, но добился только того, что пучок пси-энергии прочертил его поверхность, проделав глубокую рану. Линзы с треском лопнули, искры хлынули, словно горячая кровь. Тепловой луч треножника отклонился и задел некрона-воина, испарив у него все выше талии.

Валкаш ощутил, как что-то давит на грудь и сжимает легкие. В период тяжелого обучения на эпистолярия ему показали, как разум может проводить энергию, которую не в силах сдерживать тело. Он перекрыл поток психической энергии и снова почувствовал холод в закрывающихся ментальных тропах. Кольца дыма стали подниматься от его ладоней и вырываться изо рта, когда он закашлял. Краска на латницах пузырилась и шипела.

— Давайте! — крикнул Валкаш, снова заходясь в кашле. — Бейте!

Отделение Кипсалы развернулось и сконцентрировало всю огневую мощь на бреши в корпусе противника. Болты откалывали куски от его брони, обнажая переплетения трубок и механические члены. Выстрел одного из плазмаганов отделения прошел сквозь главный поршень, и шагоход осел, поскольку одну из его ног парализовало.

Кипсала побежал вперед, вскарабкался на машину и, вогнав цепной меч прямо в отверстие на корпусе, провел им взад-вперед, отчего на сержанта полетели искры и детали. Шагоход взбрыкнул и скинул Астартес в металлическую реку, норовя пронзить первого сержанта поднятой рабочей ногой.

Валкаш снова обратился к своей ментальной силе, но выяснилось, что на данный момент он исчерпал свои запасы. На самом деле в варпе — параллельном измерении, откуда и проистекал весь его психический потенциал, — существовал безбрежный океан энергии, однако кодиций научил свои тело и разум обрубать с ним связь, когда его физическая оболочка оказывалась не в состоянии больше служить проводником. На какое-то время его разум становился сравним с болтером без патронов, ожидающим перезарядки.

Он ничем не мог помочь. Кипсала умрет.

Со страшным скрежетом некронский исполин врезал шагоходу в бок, сталкивая в реку. Парализованная нога хрустнула и подогнулась. Циклоп обрушил громадный кулак на машину, расколов ее корпус надвое вдоль раны, проделанной Валкашом. Оставшаяся у шагохода целая нога дергалась, как у насаженного на иголку насекомого.

Один из ветеранов отделения преодолел серебристый поток и направил свой плазмаган в открытые внутренности шагохода. Плазменный заряд проделал в них дымящуюся черную дыру, и треножник окончательно сдался. Ртутный поток поглотил его и унес вниз по течению, пока гигантский мертвец выбирался на берег.

Сержант Кипсала принял помощь боевого брата, протянувшего ему руку с плазмаганом, чтобы вытащить из стремнины на ржавую землю. Валкаш вернулся к отделению, воины которого сейчас перегруппировались и пытались оценить ход битвы. Кругом царил хаос, никаких строгих боевых порядков. Изолированные отряды некронов самоорганизовывались и нападали на Астральных Рыцарей, но их быстро уничтожали болтерным огнем. Библиарий увидел, что капитан Хабиар ведет контрнаступление против крупного объединения некронских воинов, раскидывая техноконструкции в стороны мощными ударами своего силового кулака.

— Строиться! — скомандовал он. — Все ко мне, братья, образуем линию! Мы не деремся, как шайка разбойников. Мы — Астральные Рыцари! Следуйте Кодексу и сражайтесь, как подобает космическим десантникам!

Астральные Рыцари расчистили достаточное для маневра пространство, чтобы сформировать подобие боевого порядка, на фланге которого расположился ржавый гигант из павших некронов. Валкаш присоединился к отделениям ветеранов, когда они заняли место в строю между отделениями опустошителей.

Некроны погибали сотнями, и когда они возрождались, рядом вполне хватало болтеров, чтобы снова их пристрелить. Раздробленные детали смешивались с древними брошенными останками некронов, усеивавшими дно каньона. Некоторые из павших некронов испарялись, словно забираемые посредством какой-то телепортационной технологии, других уносила быстрая река.

Когда основные силы некронов и Астральные Рыцари оказались по разным берегам реки, ксеносам пришлось переходить ее вброд, чтобы противники стали досягаемы для их оружия. Их власть над металлической рекой, очевидно, пропала в присутствии великана. Пока некроны пробирались к линии космодесантников, отделения опустошителей без стеснения пользовались большой дальностью поражения своих ракетных установок и тяжелых болтеров, чтобы нанести зловещим конструкциям ощутимый урон. Одни механоиды снова поднимались, но их повторно уничтожали болтерным огнем, когда они подбирались ближе. Другие же просто исчезали в ртутных потоках.

Некоторые из предводителей некронов преодолевали препятствие на антигравитационных тронах, оснащенных крупнокалиберной пушкой. В честном бою они составляли внушительное дополнение к огневой мощи некронов, но, изолированные и без поддержки больших масс пехотинцев поблизости, аристократы не осмеливались приближаться, опасаясь ракетных выстрелов Астральных Рыцарей. Один из вражеских командиров придумал клином выставить вокруг себя рядовых воинов и так пересечь реку, по ходу собирая остатки войска, чтобы ударить по порядкам Астральных Рыцарей. Выйдя из строя, Валкаш открыл в сознании старые каналы, и сорвавшийся с его рук психический луч поразил некрона на колеснице. Библиарий почувствовал, как энергия пытается освободиться от него, и усилил хватку разума на ней, не давая смещаться и хлестать куда попало. Она служила ему, находилась под его контролем, и он приказывал ей сфокусироваться на цели.

Расширившийся до метра луч отрезал от корпуса техники изрядный кусок и задел антигравитационный двигатель, отчего колесница окунулась в реку. Когда это произошло, техноконструкции, по всей видимости, получили беззвучный приказ отойти от Астральных Рыцарей, окружить выпавшего аристократа и сопроводить в относительно безопасный дальний конец ущелья.

Астральные Рыцари между тем не прекращали огонь, оттесняя некронов назад. Теперь колонна полностью утратила боеспособность, и ее отдельные части начали собираться на вершине хребта для перегруппировки и поиска другой переправы. Отступающих некронов, поднимающихся по извилистым проходам вверх, продольным огнем обстреливали опустошители.

Валкаш отступил от линии фронта, ведь теперь неприятель находился вне границ его возможностей. Библиарий прошел мимо тяжелого отделения туда, где в конце строя Астральных Рыцарей припал к земле стальной гигант с раскаленной пушкой, мощь которой он добавлял к стрельбе опустошителей.

— Прежде я задавал этот вопрос, — сказал Валкаш, — и спрошу снова. Что ты такое?

Исполин повернул массивную ржавую голову к библиарию и сфокусировал на нем глубоко посаженные в глазнице зрительные линзы.

— Турахин, — прогудело оно.

Ударная группировка устроила привал на некогда величественном форуме, чтобы позволить капитану Хабиару переговорить с магистром Амрадом и дать скаутам время разведать, куда идти. Отряд покинул зону дождя, но теперь холодный зловещий ветер свистел на просторах из плит дорожного покрытия и колонн храмов и базилик, покрывавших все вокруг.

— Я не выбирал это тело, — объяснил Турахин, усевшись у входа в великую базилику, где его не увидели бы с воздуха некроны. — Но в подобных вопросах не всегда бывает возможно сделать выбор. Прежде чем предатель Хекирот затеял свою игру, чтобы получить мой трон, я ожидал, что знать Борсиды решит восстать против меня. Я даже учел вероятность, что одному из них это удастся. Поэтому я разместил по всей планете тела, в которые смогло бы вернуться мое сознание в том случае, если мою царскую оболочку повредят или запрут. Когда я освободился из заточения, то специально ждал, пока вы не окажетесь поблизости одного из таких тел, чтобы я смог выйти с вами на контакт. Увы, этим телом оказалось лоскутное чудовище из обветшалых трупов.

— Что с тобой сделал Хекирот? — спросил Валкаш. По негласному соглашению именно он стал делегатом от ударной группировки для налаживания отношений с существом, назвавшимся Турахином, — существом, которое, если оно говорило правду, когда-то правило Борсидой.

— Он отделил мой разум от тела, — ответил Турахин, — заключил в тессерактовый лабиринт. В особую темницу, предназначенную для самых опасных созданий. Я не догадывался, что у Хекирота есть доступ к подобной вещи. Знай я об этом, изменил бы свои планы.

— Ты не очень-то любишь Хекирота.

— У меня не осталось ничего, кроме ненависти, — продолжил Турахин. И вся она целиком направлена на узурпатора Хекирота и его династию.

— Тогда у нас есть нечто общее.

— Об этом я и подумал. И потому предстал перед вами.

Валкаш пытался прочитать настроение или язык тела Турахина, но покрытая ржавчиной оболочка ничего не выражала. И тут он понял, что Астральные Рыцари впервые разговаривают с некроном. Он вообще сомневался, возможно ли осуществлять с ними связь, хотя участники провалившегося задания по устранению владыки Борсиды сообщали, что Хекирот использовал человеческую речь для контроля зомбированных рабов.

Контакт с врагом, особенно с чужаком, строго запрещался имперскими властями, а Кодекс Астартес гласил, что с помощью слов ксеносы отвлекают внимание и вводят в заблуждение. Поэтому неудивительно, что ни один другой Астральный Рыцарь не горел желанием вести диалог с Турахином. Никто не хотел подвергать себя угрозе морального разложения, слушая пришельца.

— Хекирот никогда не пойдет на переговоры даже перед лицом неминуемого уничтожения, — сказал Турахин. — Он настоящий фанатик. Из каких побуждений он управляет Борсидой, мне неизвестно, но он ни за что не расстанется с властью. Он не понимает, что правление подразумевает компромисс. Я же это прекрасно понимаю, ведь моя династия правила Борсидой с тех времен, как впервые проснулась в его склепах. Со мною возможно договориться. Я готов пойти на это.

— А что ты готов нам предложить? — спросил Валкаш.

— Об этом я стану говорить только напрямую с вашим магистром, — ответил гигант. — С тем, которого зовут Амрадом. Я прослушивал ваши передачи и знаю, что только у него есть полномочия вести такие дела. Но скажу так: я смогу избавить ваш Империум от мира-механизма. Вы ведь этого хотите. У вас появился шанс. Взамен я попрошу немногое и уж точно не то, с чем вы не пожелаете расстаться. Но подробнее я обсужу этот вопрос только с Амрадом.

— Мы можем организовать для тебя аудиенцию, — произнес Валкаш. — Но только по связи, так как Амрад находится отсюда за полпланеты и ведет собственные сражения. Но ты получишь возможность переговорить с ним. У меня, однако, остается один вопрос, который мне бы хотелось задать прежде.

— Спрашивай.

— Храм в каньоне, — начал Валкаш, — рядом с тем местом, где покоилось твое тело. Его охраняла армия некронов, и хотя мы отступали от преследующего нас войска, стражники храма не пробудились, чтобы им помочь. Что настолько важное они охраняют, раз не вмешались, когда мы уничтожали их сородичей?

— Пережитки древней религии, существовавшей до того, как мы убили своих богов, — приступил к объяснению Турахин. — Стражники обречены жить в том времени. Они не видят действительности. Вселенная предстает им такой, какой была, когда они начали свое бдение. Они — эхо далекого прошлого, ведь то, что они оберегают, давным-давно исчезло, и никто с уверенностью не сможет сказать, что это было.

Диапазон пси-способностей Валкаша не охватывал умение читать разум, но даже будь у него такой навык, он вряд ли извлек бы что-то из чужеродного машинного сознания Турахина. А значит, не было способа проверить, что из слов некрона являлось правдой. Хотя, вероятно, это и не имело значения. Если Турахин мог предоставить последнюю возможность победить мир-механизм, Астральные Рыцари не имели другого выбора, кроме как принять ее.

— Лорд Турахин, — обратился Валкаш, — и снова я вынужден задать прямой вопрос. Вы действительно сможете сдать нам Борсиду? Вы, в одиночку и с поредевшим контингентом Астральных Рыцарей?

— Это от кое-чего зависит, — ответил исполин.

— От чего же? — поинтересовался Валкаш, и ему показалось, что, если бы мог, Турахин обязательно улыбнулся бы.

— От того, чем вы готовы пожертвовать.

Корабль Его Императорского Величества «Иглокоготь» Операция по спасению Варва

Только для командного состава

Получено от хора писцов лорда-инквизитора Райе

Мысль дня:

Настоящая битва никогда не заканчивается

Истинный мир никогда не настает

Тема: моральная гигиена среди выживших

Братья по служению,

важнейшей обязанностью участников операции по спасению Варва является ликвидация потенциальных разносчиков моральной инфекции. Наш разум — не что иное, как врата, через которые может проникнуть Враг. Оберегайте свой разум и разум тех, кто не в состоянии самостоятельно о себе позаботиться.

Порой нам приходится выполнять такие задачи, которые невежественным и несведущим представляются отвратительными. Кто-то даже применил бы к ним слова вроде «ужасные» или «жестокие». Но эти понятия происходят из лексикона заведомо обреченных. Куда более жестоко и бесконечно ужаснее позволить существовать тем, кому не соблаговолила судьба, так как это ставит под угрозу всех. Священные Ордосы Инквизиции руководствуются этим принципом тысячелетия, но ему должны следовать все, кто желает исполнить свой долг перед Императором и Его Империумом Человека.

О любых контактах с выжившими в боях участниками операции по спасению Варва необходимо сообщать в соответствующие командные инстанции, а именно: капитану корабля, комиссару, полковому командиру или представителю Священных Ордосов.

Выживших следует считать переносчиками моральной инфекции до тех пор, пока не будет доказано обратное. Без приказа лица, наделенного командирскими правами, разговаривать с ними запрещается. Инициативу со стороны самих выживших пресекать. Если изолировать их невозможно, в качестве вынужденной меры дозволяется нейтрализация.

Из личного состава корабельных экипажей и воинских подразделений следует набрать команду людей, которые будут утилизировать трупы людей, устраненных ввиду исходящей от них потенциальной моральной опасности. К выполнению этого долга нужно подойти со всей ответственностью, действуя эффективно и при минимуме риска для морального состояния. Полностью приемлемым способом избавления от останков является кремация. Просто выбросить труп через воздушный шлюз, предварительно его не расчленив, недостаточно.

О любых галлюцинациях, ярких снах и всяких навязчивых мысленных образах требуется сообщать начальству. Конкретные образы, чувства и поведение, на которые нужно обращать особое внимание, включают: изображение лица человека или ксеноса с тремя или более глазами, ощущение нахождения внутри звезды, симпатия к ксеносам, в обиходе называемых некронами, или отождествление себя с ними, неприятие приказов руководящих инстанций или представителей Инквизиции либо воспрепятствование их выполнению. Любого, у кого обнаружатся какие-то из вышеуказанных симптомов, необходимо под охраной доставить на борт боевого исследовательского корабля «Иглокоготь». Отказ действовать в соответствии с данными инструкциями будет расцениваться как достаточное основание считать, что человек представляет моральную угрозу.

Во имя Священных Ордосов Императорской Инквизиции.

Лорд-инквизитор Куилвен Райе

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Старший библиарий Хиалхи

— Он лжет, лорд Амрад, — заявил Хиалхи.

— Тебе это подсказывает псайкерское чутье? — спросил Амрад. В настоящее время его голос слышался по воксу довольно отчетливо благодаря тому, что высокая позиция улучшила качество связи.

— Нет, — ответил библиарий. — Это просто очевидно.

Хиалхи и его почетная гвардия забрались на самый верх не то колокольни, не то башни здания, похожего на какую-то церковь. Оно стояло на небольшом возвышении посреди низких построек, напоминавших жилые дома, хотя никаких признаков того, что внутри есть обитатели, не было. Вероятно, что из этих кварталов Борсиды недавно эвакуировали всех рабов, но в таком случае люди не оставили здесь следов пребывания. Пока Хиалхи совещался по командному каналу с магистром ордена, остальные воины его отделения стояли на страже. Недоставало только одного — брата Газина, погибшего при обследовании утилизационного склепа.

— Вскоре я побеседую с нашим новым знакомым Турахином, — продолжил Амрад. — Не могу сказать, в чем конкретно заключается его предложение и согласимся ли мы на него, но прежде я намерен выведать об этом чужаке все, что смогу. Поэтому я поручаю добыть информацию тебе, старший библиарий. И снова я прошу тебя о многом.

— А я снова благодарен, что могу исполнить свой долг, — сказал Хиалхи.

— Так тебе предписывает говорить Кодекс, но я знаю, что любой Астральный Рыцарь охотнее пошел бы на подмогу воюющим братьям, чем отправился выполнять мой приказ. Но тебе придется. Рабы сообщают, что Турахин правил из дворца династии Магадха, который Хекирот запрещает посещать некронам. Если там удастся найти полезную информацию о нашем потенциальном союзнике, то я хочу получить ее раньше, чем начну вести с ним переговоры. Так я хотя бы смогу уличить его во лжи и раскрыть его обман, если таковой имеется.

— Доверие к рабам подорвано, — возразил библиарий. — Нельзя исключать, что они снабжают нас информацией, заложенной Хекиротом.

— Нельзя, — согласился Амрад. — И в том числе поэтому я посылаю тебя, старший библиарий. Если кто из Астральных Рыцарей и способен увидеть ловушку, так это ты.

— Возможно ли отправить «Максенция» для нашей транспортировки?

— Уже в пути. Не бойся, старший библиарий, какое-то время без тебя мы протянем.

Хиалхи подошел к окну башни, откуда открывался вид на весь район. Войско Астральных Рыцарей, возглавляемое непосредственно Амрадом, включало Седьмую роту и бойцов, разлученных с собственными ротами из-за неразберихи при падении «Темпестуса». Подразделение Амрада по-прежнему находилось ближе всех к месту кораблекрушения, где среди шпилей и минаретов на горизонте высился черный столб дыма. Раскиданные по всем окрестностям отделения Седьмой прокладывали путь по улочкам некрополя, и слабые отблески стали указывали на то, что за ними в район тысячами следуют некроны. Ударная группа магистра ордена постоянно находилась в движении и маневрировала, но ее малочисленность сводила на нет тактику боевых звеньев.

Возможно, Амрад проживет до возвращения Хиалхи. Или нет. Амрад принял в расчет подобный риск и счел его приемлемым.

— Тогда пусть Император направляет вас, лорд Амрад, — попрощался библиарий.

— Император ведет тебя, — поправил Амрад. — А значит, и нас, Хиалхи.

Над семью холмами сгустилась тьма, будто покрывало ночи укутало Борсиду. И хотя солнце системы Варв еще проглядывало грязным пятном через полосы свинцовых облаков, дворцы, казалось, возвышаются в ночном небе на противоположной стороне планетоида.

Династия Магадха опиралась на древние традиции и богатства и владела почти всеми благами, что были ценны для некронов. Семь холмов, на которых стоял дворец, опоясывал круг из тонких позолоченных башен, образуя четко выраженную границу между роскошными владениями некронтирского рода и тускло-серой сталью близлежащей территории. Каждое крыло величественного дворца располагалось на одном из холмов и было связано с соседними посредством мостов, подвешенных на цепях из драгоценных камней и металлов.

Дворец хранил первозданный вид. Его серебро и золото слегка поблекли от времени, но он не пострадал ни от коррозии, ни от обрушений, как другие заброшенные строения, словно даже ржавь подчинялась распоряжению Хекирота, обходя это место стороной. Во тьме дворец выглядел покинутым, а не застывшим, проклятым и запретным.

— Туда, — показал Хиалхи, склоняясь над плечом брата Коделоса, пилота самолета. — Южно-восточное крыло. Покои Турахина. Спустись и облети их разок, прежде чем садиться.

Коделос надавил на штурвал «Максенция» и стал снижаться ниже уровня дворцовых минаретов, выравнивая десантно-транспортное воздушное судно, чтобы сделать круг над обозначенным зданием. То было восьмистороннее сооружение с бесчисленным множеством углов и скошенных граней, образующих сложную геометрическую фигуру с серебром и красным золотом.

— Похоже, тут чисто, — сообщил Коделос. — Внизу никакого движения.

— Тогда высаживай нас у южного входа, — приказал библиарий. — А сам оставайся над нами поблизости. Будь бдителен.

«Максенций» полетел к оговоренной точке, струями сверхнагретого воздуха поднимая клубы железной пыли. Задняя рампа опустилась, и почетная гвардия Хиалхи выпрыгнула с болтерами в руках, готовая застрелить любого некрона, который мог напасть из теней дворца.

Последним выбрался сам библиарий. Перед ним находился громадный вход в юго-восточное крыло, с двойными дверями, на которых изображались лорды династии Магадха. В центре композиции располагалась Борсида, окруженная своими правителями.

— Открывайте! — скомандовал Хиалхи.

Бурхан держал наготове свой огнемет, пока остальные члены отделения тянули на себя двери.

Однако тьма не набросилась на них. Внутри царила тишина.

Хиалхи шагнул за порог и почувствовал, как ментальная змея у него в голове напрягается для броска. Опасно было давать ей много свободы, однако в равной степени опасно было игнорировать ее.

— Рассредоточиться! — приказал библиарий. — Прочесать и зачистить помещения!

Змея у него в голове снова загремела, и он позволил ей немного развернуть свои кольца. Однако выпустить ее здесь он никак не мог, не позволяла сильная аура этого места с неизвестной историей. Чувства библиария пылали и воспринимали богатый интерьер дворца в неестественных цветах варпа, свет которого пробивался с иной стороны реальности.

Здесь ощущалось непростое прошлое, тяжким грузом давящее на варп и делающее плотнее субстанцию реального мира. Как следствие, чувствам библиария приходилось пробираться с трудом, словно по вязкой грязи. Однако во мраке Хиалхи все же различал тонкие нити, опутывающие все вокруг.

Паутина судьбы оплетала целую Галактику и напоминала громадный гобелен, на котором складывался рисунок всякого события. Что бы ни говорили безумные прорицатели варпа или эльдарские ясновидцы, никто не мог отчетливо рассмотреть этот гобелен. Можно было разобрать только отдельные нити и их переплетения.

Одна из таких нитей вилась вокруг некрона, который сидел на троне в недрах дворца и носил атрибуты династии Магадха, похожие на те, что встретились на дверных рисунках и настенных пиктограммах. За некроном тянулись отголоски образов прежних династов, похожих на него очертаниями, но в теле из крови и плоти, а не в оболочке из живого металла. Их лица расплывались, будучи затуманены временем и провалами в памяти. Хиалхи эти существа представлялись серыми и болезненными, с пораженной кожей и сгорбленной спиной, как у некронских воинов. Их ужасный вид компенсировали только золотые украшения и пышные наряды правящего класса, скрывающие разлагающиеся участки.

Смерть буквально пропитывала все их естество. Каждая нить, обмотанная вокруг некронских древних династий, вела к смерти. Еще при жизни они были одержимы и поглощены мыслями о скорой кончине.

Хиалхи знал, что стоит на перепутье истории. Прошлое и будущее полностью обволакивали юго-восточное крыло дворца Магадха.

— Вперед. И будьте осторожны, — предупредил Хиалхи. — Это место принадлежит фантому смерти.

После этих слов отделение рассеялось для разведки. Эту часть дворца построили вокруг центрального храма, посвященного не богам, как намекал весь этот мир, а самому Турахину. В прилегающих залах обнаружились механическая колыбель, в которую, должно быть, помещалась некронская техноконструкция для подзарядки или саморемонта, и нечто вроде библиотечного зала с тысячами полок, заполненными кристаллами. Боковые помещения явно использовались для совещаний: в одном из них стоял громадный стол из стали и обсидиана с картой Борсиды на нем, на которой весь городской ландшафт был отделан серебром и золотом, а ключевые позиции помечены драгоценностями.

— Это нужно заснять, — сказал библиарий.

— Уже, — ответил апотекарий Саар, разглядывающий карту.

— Здесь ничего нет, — пожал плечами брат Фелхидар.

— На виду — ничего, — поправил Хиалхи и затем вернулся к храму.

Лицо некрона на стене, вероятно, принадлежавшее Турахину до расставания с телом, величественно смотрело вниз. Сделанное из полированного серого камня, оно достигало почти самого потолка. На алтаре перед ним лежала горстка небольших кубиков из драгоценного металла, вероятно, оставленных как подношение самим Турахином, что было вполне в духе некронов.

Хиалхи встал на колени, снял керамитовые перчатки своего силового доспеха и приложил ладонь к полу. Линии на нем повторяли сложные очертания городского ландшафта Борсиды, как Хиалхи их видел с высоты летящего самолета.

И тут он почувствовал, что здесь произошло. Предательство. Захват власти. Он сумел ощутить высокомерие Турахина, подорванное переворотом Хекирота. Далее, в самой глубине веков, скрывалась память о другом предательстве. Нечто поразительных масштабов, предательство целого вида.

Они убили своих богов — это единственное, что Астральные Рыцари знали о древней истории расы некронов. И то, что почувствовал Хиалхи, было отголоском богоубийства.

Библиарий уловил слабую дрожь от стучащих по полу лапок насекомого и заметил, как маленький скарабей ползет вдоль основания стены храмового зала. Библиарий поднял его голой рукой и поднес к лицу. Крошечный робот — не больше таракана, колонии которых доставляли немало хлопот на каждом имперском боевом корабле, — перебирал крошечными лапками, стараясь высвободиться из хватки человека.

Тогда космодесантник осторожно опустил его на пол и отправился за ним, как только скарабей куда-то замельтешил. Робот пролез под небольшой боковой дверцей в помещение, которое Хиалхи принял за комнату для хранения одежды или священной утвари. Проследовав, библиарий обнаружил, что комната на самом деле является узким и низким коридором, в котором тесно пришлось бы даже обычному человеку. Закованный в броню, Хиалхи туда еле втиснулся и, царапая наплечники и пси-капюшон, пополз за механическим насекомым, к которому присоединялись и другие скарабеи, вместе образовавшие движущееся пятно блестящего металла.

Проход вывел в маленькое помещение с установленной на каждой стене колыбелью, обвешанной змеящимися кабелями и усеянной шипами, которые, по всей видимости, втыкались в разъемы на теле некрона. Быть может, помещение для дворцовой обслуги или даже для запасных тел Турахина, приготовленных на тот случай, если с его привычной оболочкой что-то случится. А если так, то он явно не успел ими воспользоваться, когда Хекирот сделал свой решающий ход.

Хиалхи вдруг почувствовал, как некая сила притягивает его разум. И это было вовсе не существо с пси-способностями, так как он постоянно высматривал на Борсиде псайкеров и ни разу никого не находил, к тому же любое проявление ведьмовства со стороны ксеносов служило бы маяком для психического взора Хиалхи. Однако это создание все же обладало разумом такой силы, что добралось до сознания Хиалхи. Оно влекло его к себе, но библиарий находился в тупике. От него требовалось проникнуть глубже во дворец. Где-то должен был быть путь.

— Брат Саар, — вызвал по воксу Хиалхи.

— Старший библиарий, где вы? — прозвучало в ответ.

— Возьми с собой двух братьев и найди три некронских тела. Сойдут и поврежденные, но по большей части они должны быть целыми. После тащите их в храмовый зал. И поторопитесь.

Почетная гвардия Хиалхи, давно привыкшая беспрекословно подчиняться его приказам, немедленно взялась за выполнение распоряжения. Он никогда не спешил высказывать свои мысли, и среди космодесантников поговаривали, что только с Артором Амрадом он разговаривал на равных. Это действительно было правдой, но причина заключалась не в том, что Хиалхи якобы считал себя выше остальных Астральных Рыцарей, — просто как библиарий он всегда должен был оставаться человеком-загадкой. Его психические силы являлись грозным оружием и без поддержания должной ментальной дисциплины, преподаваемой в орденском библиариуме, представляли для него самого и окружающих опасность не меньшую, чем для врага. По долгу службы боевые братья знали о ведьмах и колдунах, и им приходилось сталкиваться с ними во всем их зловещем разнообразии. Псайкер был самым опасным существом в Галактике, и лишь другой псайкер понимал это.

Саар не стал ничего спрашивать, когда спустя менее часа вернулся вместе с Бурханом и Масадом и приволок трех деактивированных некронов. Один относительно новый, с пятнами, но без следов коррозии. Два других были очень старыми, но целыми, причем конструкция, которую принес Бурхан, массивными наплечниками и тусклыми золотыми пластинами на туловище походила на элитного солдата.

Хиалхи приказал отделению отнести все трупы некронов в небольшую камеру, куда его привели скарабеи и где они до сих пор оставались, забравшись на потолок, словно чего-то ожидая.

— Говори, брат Бурхан, — неожиданно из коридора прозвучал голос старшего библиария.

— Да я вроде молчал, — удивился космодесантник.

— Ты ведь хочешь что-то сказать, — подталкивал его Хиалхи.

Бурхан сбросил некрона с плеча и произнес:

— Мы тут просто время тратим, идя на поводу у вашей интуиции, брат-библиарий. А наши братья между тем сражаются и погибают. Я верю только собственным глазам. Вот и все, что я хотел высказать. Но поскольку командир здесь вы, а я никакой не псайкер, то, соответственно, и держал язык за зубами.

— Вот почему я просил тебя присоединиться к моей почетной гвардии, брат, — мягко ответил Хиалхи. — Если бы я слепо реагировал на каждое предчувствие, обходясь без голоса разума, который бы меня одернул, то уже давно сгинул бы во тьме.

— Так вы прислушаетесь ко мне? — приподнял бровь Бурхан.

— Не в этот раз, — отказал Хиалхи. — Продолжаем.

Астральные Рыцари подняли некронов и уложили в настенные колыбели. Щупы вошли в разъемы на стальных телах, а кабели втянулись, когда ниши изменились под размеры техноконструкций. Некроны выглядели как обычные металлические скелеты, пригвожденные к стенам подземелья.

На какое-то мгновение наступила полная тишина. Космодесантники отошли от стен, насколько позволяло маленькое помещение.

Плиты из древнего металла заскрежетали, и Хиалхи уловил запах ржавчины и машинного масла. Пол изменил наклон и сдвинулся, разделяясь на ступени лестницы, по спирали уходящей вниз, а стены развернулись внутрь, образуя над ней арочный проход.

Бурхан повел форсункой своего огнемета в направлении явленной тьмы. Вдоль стен запульсировало слабое свечение, волнами проходящее по линиям иероглифов, вырезанным в металле, а воздух стал горячим и сухим.

Хиалхи позволил своему сознанию протянуть воображаемые пальцы к покрову, отделяющему реальность от варпа, откуда начинались нити, пересекающие плоскость времени и сплетающие ткань судьбы. Точнее, не совсем нити, так их всего лишь представлял Хиалхи. Мало кто рассуждал о фатуме как о чем-то большем, нежели просто метафора или проклятие, потому как в сознании обычных людей, не обладающих пси-способностями, он не значил ничего конкретного. Они не могли увидеть или потрогать его, прочесть его знаки или следовать им. Самое большее, они заявляли, что верят в рок, тем самым снимая с себя ответственность за собственную жизнь.

Хиалхи же в буквальном смысле видел судьбу, но не так, как любуются картиной или голографическим представлением. Сам процесс созерцания судьбы менял ее, что сближало его с искусством, а не наукой, поскольку от человека требовалось воображение, а не ясное понимание происходящего. И, как известно, космодесантники не славились воображением. Ум Хиалхи работал совсем не так, как у большинства Астартес, в связи с чем он крайне мало кому нравился. И то обстоятельство, что старший библиарий был полон странностей, но все равно преданно служил как Астральный Рыцарь, служило доказательством прекрасного воспитания, полученного им в библиариуме родного ордена.

В итоге Хиалхи выбрал одну нить и отправился по ней. Нить резонировала радостью победы, безумием и неопределенностью и была хорошо ему знакома, так как отображала его собственную судьбу. Она проходила по дворцу и устремлялась вниз, где становилась кроваво-красной от войны и насилия.

Рядом бежали другие нити, одна из которых, Хиалхи не сомневался, принадлежала самой Борсиде — холодному искусственному объекту, который эры назад создали с помощью невообразимой силы, в чем библиарий теперь еще прочнее уверился. Тысячи других различались еле-еле, как будто Вселенная едва их видела, словно у них вырезали саму их сущность, которая впечатывается в покров судьбы. Хиалхи полагал, что они принадлежат отдельным некронам, возможно, дворянам, которые вели в бой бездушные массы техновоинов. Все они были отмечены печалью и горем с примесью коварного обмана. Что же случилось с этой механической расой? Она явно не всегда была такой. Выходит, их предали, и они потеряли души, а после превратились в те древние машины, что сейчас правили миром-механизмом. Хиалхи не удалось узнать никаких подробностей, кроме того, что то событие было великой катастрофой и произошло очень и очень давно.

Нити же Астральных Рыцарей сияли ярко и гордо, тугими узлами переплетаясь с нитями некронов в недоступном для взора конфликте, уходящем в туман будущего. Порой Хиалхи мог рассмотреть нить от начала до конца и точно сказать, когда человек родился и где, и как умрет. Но такое бывало редко. Будущее распутывало любые клубки. Судьба представляла собой силу стихийную, непредсказуемую и переменчивую, ввиду чего большая часть нитей строго не закреплялась ни к одной точке, где должна была бы оборваться. Нити членов ордена и некронов Борсиды как раз уходили в неизведанную даль.

В какой-то момент библиарий уловил рядом другую нить — ту, по которой он шел с момента присоединения к операции по спасению Варва. К ней были привязаны миллиарды душ, по отдельности незначительных, но в совокупности составляющих тяжелый груз, протянувшийся светящейся линией к психическим чувствам Хиалхи. Эта была нить злого рока Варвенкаста. В не столь далеком, по меркам Вселенной, прошлом в судьбе Варвенкаста произошел резкий и страшный поворот, завязался узелок, истекающий злобой и скорбью. В скором будущем Варвенкаст встретился с Борсидой, но чем все обернулось после, было скрыто от Хиалхи, хотя он часто проходил по этой нити. Он отпустил ее, потому что знал, чем все закончилось, не мог не знать. Каким бы ни был конец, он приводил к невообразимым колоссальным разрушениям.

Фатум уводил в неисследованные глубины дворца. Историю можно было выразить посредством чувств. Она имела привкус стали и крови и походила на прикосновение к чему-то наэлектризованному. Ее нити определяли галактический узор, потому что составляли пересечения путей, где решался важный исход. Такое распутье находилось как раз под дворцом Магадха. И Хиалхи более не мог ни убегать от него, ни улетать, ни прятаться в космосе.

Астральный Рыцарь повернул свою мысленную проекцию назад, и дворец стал рассыпаться вокруг, пронося его через ткань судьбы, чтобы образовались стены, убранство залов, узкий проход и темный лестничный пролет перед ним.

— Старший библиарий? — вопросительно посмотрел на него Саар. — Ваши приказы?

— Спускаемся, — коротко сказал Хиалхи.

Подземелье оказалось одновременно и гробницей, и храмом, и тюрьмой. Глубоко в кору Борсиды уходила огромная структура из черного металла и гладких каменных поверхностей с резными сияющими контурами. Лестница вывела космодесантников в винтовой проход, кольцом проходивший внутри титанической центральной камеры, сложные углы которой образовывали сферу, до того громадную, что здесь поместился бы имперский линкор длиной два километра. Целый город можно было подвесить в этом месте. Улучшенное зрение космодесантников позволяло рассмотреть все окружающее пространство, сравнимое с ландшафтом без горизонта, дезориентирующее и чужеродное.

В середине колоссальной сферической камеры располагался куб из некронский стали, размерами сравнимый с крепостью-монастырем Астральных Рыцарей в Порт Экзальте на Обсидии. Над металлической поверхностью куба волнами проходили световые узоры, а вокруг парили лица былых глав династии Магадха, выполненные с той же страстью к гигантомании, которой отличались некроны Борсиды в искусстве изображения своих правителей. Они медленно вращались вокруг кубической усыпальницы, своими безжизненными глазами бесконечно разглядывая стены. Взор одного из идолов — некронского черепа без ротовой щели и с головным убором, с которого свисали гравированные золотые диски, — казалось, скользнул по Астральным Рыцарям, спустившимся в зал.

— Сдаюсь, — вдруг произнес брат Фелхидар, когда сошел на дорожку. — Кто-нибудь, скажите, где мы?

— В месте, которое Хекирот, несомненно, уничтожил бы, узнай о нем, — объяснил Хиалхи. — Месте, о котором Турахин не потрудился нам рассказать.

— Нам известно, что у некронов есть своя религия, — вслух стал размышлять Саар. — Ну, или была когда-то. И если у них есть храм, им не посвященный, то он перед нами.

— Однако, — добавил Хиалхи, — они говорят, что убили своих богов.

— Выходит, это гробница бога? — догадался Саар.

— Возможно. — Хиалхи поднял руку, будто определяя направление ветра, хотя движения воздуха здесь не ощущалось.

— Покажите мне врага, — хмуро проворчал Фелхидар. — Я лучше буду иметь дело с ведьмой с риском для моей души или со зверем, готовым меня растерзать, чем встречу еще хоть одну загадку.

Хиалхи подошел к самому краю дорожки и, на глаз определив, что до самой низкой точки сферы, где скопились машины с пульсирующими зелеными катушками, около километра, шагнул вниз. Все произошло так быстро, что боевые братья из его почетной гвардии ничего не смогли сделать, чтобы остановить его.

Огромное лицо некрона пронеслось мимо, но затем свободное падение замедлилось и вовсе прекратилось. Хиалхи висел прямо в воздухе в нескольких сотнях метров под кубом. Очевидно, антигравитационное поле создавали находящиеся внизу установки, благодаря чему в пространстве парили некронские идолы, куб и сам Хиалхи.

— Старший библиарий, пожалуйста, предупреждайте нас заранее, когда собираетесь выкинуть что-то подобное, — по воксу передал Саар. — Не забывайте, что никто из нас видеть будущее не умеет.

Оттолкнувшись ногой, Хиалхи полетел вверх. Он снова испытал то чувство, когда впервые ступил на Борсиду, выбираясь из-под обломков «Темпестуса». Некое лежащее в его основе чувство, сродни тихой ноте, связывающей воедино все части симфонии. Но услышать ее было практически невозможно. Он упускал ее множество раз в попытке прочесть, хотя не сомневался, что она всегда находилась где-то в глубине. Теперь же она звучала громче и отчетливее, чем когда-либо, и в такой близости от гробницы библиарию наконец удалось разобрать ее и сохранить.

Это было послание. Но переданное не посредством психической связи; на Борсиде вообще никто не обладал пси-способностями, Хиалхи был уверен. Нет, оно скорее походило на эхо силы воли, искажающей реальность вокруг, как планета влияет на гравитацию. Разве что в ее роли теперь выступал псайкер. И подобно планетной гравитации, какой бы слабой она ни была, этот отголосок воздействовал на Хиалхи, что указывало на его поистине безмерное присутствие. Библиарий прислушался к посланию и различил то, что ожидал: «Помогите».

— Бурхан, Фелхидар, прыгайте ко мне, — приказал Хиалхи. — Остальные, прикрывайте нас. Мне нужно подобраться поближе.

Двое Астральных Рыцарей спрыгнули с мостика, и секунду спустя их подхватило антигравитационное поле. Космодесантников учили действовать в условиях нулевой гравитации, но все равно ощущение, когда в один момент под ногами есть твердая почва, а в следующий ее нет, сильно дезориентировало. Совершая в воздухе плавные движения, они направились за библиарием, который поднимался к кружащей над ним голове некрона.

Ухватившись за ее край, Хиалхи оттолкнулся от черепа и полетел в сторону куба. Чем ближе он подлетал, тем больше различал некронских иероглифов, рисуемых энергией на поверхности куба. Они появлялись на секунду и исчезали, сменяясь новыми. Вполне возможно, что они излагали историю создания, которому посвящалось это место, или в них заключался трактат по философии, восхваления или же проклятия незваным гостям. Вновь Хиалхи понял, как бы ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь из Астральных Рыцарей мог прочесть эти знаки. Ключ к победе над некронами скрывался в их истории, бездонном прошлом, откуда начинались все нити судьбы.

Когда Бурхан и Фелхидар только добрались до идола, Хиалхи находился уже рядом с гигантским кубом и протягивал к нему руку. И, дотронувшись до него, даже через керамитовый слой своей перчатки он ощутил, как куб гудит от сдерживаемой мощи.

— Старший библиарий, — вышел на связь Саар. — Вы знаете, что внутри?

— Скоро выясню.

Иероглифы разбежались от его руки. Изнутри куба заструились лучи яркого света и разделили его поверхность на равные секции, которые стали сдвигаться и выворачиваться наизнанку, пока весь куб не раскрылся на манер громадной головоломки. Хиалхи толчком ушел в сторону, когда из открывшейся усыпальницы вырвались до боли яркий свет и масса холодного огня. И из-за резко упавшей температуры он почувствовал, как на внутренней стороне нагрудника кристаллизуются бусинки льда.

Усовершенствованные глаза Хиалхи отреагировали на свет, сузив зрачки до размера булавочных головок. Сияние явило множество технических устройств: светящиеся информационные кристаллы, расположенные вокруг извивающихся панелей живого металла. Воинство ярко-серебристых скарабеев заспешило по кристаллам, вытягивая металл в длинные усики, потянувшиеся к Хиалхи, подобно щупальцам актинии.

— Выбирайтесь! — закричал по воксу Фелхидар. — Выбирайтесь оттуда!

— Не двигаться, братья! — скомандовал библиарий.

Судьба обернула вокруг него петлю, словно ее нити собирались связать его и утащить в будущее, хотел того Хиалхи или нет. Все переплеталось именно здесь — Борсида, Варвенкаст, Астральные Рыцари и многое другое, видимое как неясно перемещающиеся вдалеке громадные пласты завтрашнего дня. Космодесантник выставил перед собой руки и позволил живому металлу оплести себя. Металл просачивался через сочленения на пальцах и запястьях, ледяными потоками протекал под наплечниками и разливался по груди. Хиалхи ощутил, как его легкие сжимаются и дыхание укорачивается.

Холод был всепроникающим. Старший библиарий сражался и в вакууме космоса, и на планетах, где никогда не светило солнце, но этот холод проник в его тело гораздо глубже. Он заполз в разъемы черного панциря-имплантата, защищающего грудную клетку и позволяющего подключать к телу силовой доспех.

А затем влез и в мозг.

Астральный Рыцарь явственно ощущал, как крошечные серебряные волокна ползают в его черепе и как чужие мысли заполняют его разум, принося беспорядочные данные, вместить которые человеческое сознание было не в состоянии. В какой-то миг он попытался избавиться от них, так как на курсе изучения каждой из его пси-дисциплин особое значение придавалось тому, как он должен каждую секунду оберегать свой разум-оружие. Однако Хиалхи подавил этот инстинкт и впустил в себя пришельца. Он закрыл глаза, а когда снова открыл, их уже заволокла тонкая серебристая пленка.

Хиалхи знал, что место, где он сейчас находится, не настоящее, если говорить с физической точки зрения. Но для чувственного восприятия оно казалось вполне реальным. Здесь можно было даже умереть.

По всей вероятности, его образовывали потоки данных, текущие по различным системам Борсиды, однако Хиалхи устраивало думать, что оно существует внутри кубической гробницы как глубочайшая камера в похожей на лабиринт тюрьме, куда его привели скарабеи и нити судьбы. Это место представлялось ему просторным и темным залом, храмом тьмы или огромной усыпальницей царя, который подчеркивал свой статус окружающей пустотой.

Единственное пятно слабого света проступало прямо посреди пола. Над головой все время двигались какие-то громадные массы, колоссальные механизмы в ядре Борсиды, питающие главное орудие на экваторе планеты и дающие энергию для ремонта и оживления некронских воинов.

Хиалхи медленно пошел на свет. На то, чтобы отвыкнуть от слепящего сияния изнутри куба, у него ушло всего одно мгновение, и теперь его авточувства постепенно увеличивали яркость. Наконец, он смог различить очертания нескладного существа, сжавшегося на полу.

То был тощий гуманоид с вытянутыми конечностями. Серая кожа его выглядела комковатой, необычайно влажной и мягкой, и всю ее поверхность покрывали шрамы и глубокие борозды. Три сучковатых пальца тянулись по полу. Отчетливо проступал позвоночник, будто существо морили голодом.

Когда Хиалхи подошел, оно подняло голову. Из-за неосторожного движения от узника отвалился кусок плоти и с хлюпаньем упал на каменный пол. Никаких органов или костей внутри не было, только влажное серое вещество, словно создание целиком состояло из податливой глины.

В скальп уходил головной убор из тусклого золота, но оправы для драгоценных камней пустовали. Над безгубым ртом располагались три овальных глаза, подобные треснувшим матовым янтарям.

— Кто ты? — спросил Хиалхи.

— Я — бог.

— Некроны убили своих богов.

Существо улыбнулось, и с лица посыпались частички глиняной плоти. Его голос напоминал шорох пыли.

— Они лгут. Нас нельзя убить. Но можно разбить.

— Я не особо люблю загадки, — произнес Хиалхи. — Я загадываю их, а не решаю. Изъясняйся понятным языком, или я уйду, и ты не получишь то, что хочешь от нас.

— Я — бог звезд, — сказало существо. — Давным-давно некронтир молили нас спасти их. Они развязали войну, которую не могли выиграть. Войну против Древних. Войну в небесах. Вашему роду не понять. Ваш род думает годами, разве нет? Как там, одним оборотом планеты вокруг звезды? Это случилось миллионы оборотов назад. Ваш род еще даже не появился, а некронтир уже тогда стояли на грани вымирания и просили нас помочь им. А мы — щедрые создания.

Хиалхи хорошо распознавал ложь. Немногие умели лгать космодесантнику в лицо, а уже тем более псайкеру. Кроме того, Хиалхи иногда видел недавнее прошлое и будущее конкретного человека и мог понять, когда слова не соответствовали действительности. Здесь же, однако, линий судьбы вовсе не было. Загадочный покров укутывал это существо, словно оно находилось вдали от реального мира и варпа одновременно.

— Для них, может, ты и был богом, — ответил Хиалхи, — но для меня ты просто очередной ксенос.

— И что это меняет? — парировало существо. — Звезды давали нам пищу и гасли по первому желанию. Некронтир звали нас богами, и потому мы были богами. Они назвали нас К’тан и создали тела из живого металла, чтобы мы смогли ходить среди них. Мы обещали им вечную жизнь и даровали ее. Мы уверили их в победе в Войне в небесах, и нашей мощью Древние были рассеяны и истреблены.

— Видел я вашу вечную жизнь, — сплюнул Хиалхи. — Я слышал отголоски далекого прошлого. Вы вырвали у них души, а их самих переделали в эти конструкции, жалкие подобия жизни!

— Они сами умоляли нас об этом! — возразил К’тан. — Смерть определяла все существование некронтир. Солнце их мира разрушало их тела. Свои короткие жизни они тратили на подготовку к смерти. Они строили некрополи до небес, а сами прозябали среди скал и песка. Мы освободили их от смерти! Мы преподнесли им всю Галактику! А в благодарность они предали нас!

Хиалхи и без пси-способностей ощущал злость чужака. Присутствие К’тан едва ли фиксировалось в варпе, но любой, псайкер или нет, почувствовал бы исходящий от него холодный огонь ненависти, который покалывал кожу.

— Они обратили оружие, что мы сделали для них, против нас же, — продолжал К’тан. — И Борсида была одним из таких орудий. Этот мир я сотворил собственными руками, а его использовали против меня! В момент триумфа некроны решили уничтожить нас, но не смогли. Все, что у них вышло, это только расколоть нас на куски и заточить каждого. Одних они выбросили в космос, других поработили. Я, Иггра’нья, создатель планет и звезд, вынужден прислуживать расе, которая должна благодарить нас за свое существование.

Иггра’нья. То же имя, что назвал брат Газин, когда это существо в последний раз выходило на контакт с Астральными Рыцарями. Божество Борсиды.

— И теперь, значит, ты хочешь выбраться отсюда, — подвел итог Хиалхи.

— Я — враг твоего врага. — При этих словах Иггра’нья изобразил тонкую рассыпающуюся улыбку.

Хиалхи поднял взгляд на стучащую в вышине машинерию. Где-то там билось сердце Борсиды. И пусть оно вряд ли походило на настоящее сердце, это напомнило библиарию о масштабности задачи Астральных Рыцарей. Их целью было уничтожить этот мир. Но могли ли они сделать это в одиночку?

— Ты — не единственный наш союзник, — протянул Хиалхи. — Ты допускаешь, что с нами можно вести переговоры с позиции силы. Полагаешь, будто нужен нам.

— Турахин вас предаст. — С желчью выплюнул имя некрона Иггра’нья.

— А ты нет?

— Какое дело богу до человечества? — Существо сделало пренебрежительный жест рукой. — Я был здесь до вас и буду после. Вы — ничто, грязное пятно на теле Галактики, плесень. Сдохните вы сами или вас истребят, К’тан даже не заметят. Зачем предавать тех, кто не в состоянии мне навредить?

— Некроны же смогли, — съязвил Хиалхи.

— Да, но больше такого не случится. Никто впредь не пойдет против К’тан.

Хиалхи неторопливо кружил вокруг падшего бога, словно ученый, изучающий какое-то животное.

— Обстановка, — начал он, — хорошо подобрана. Ты хотел вызвать сострадание, поэтому решил принять искалеченный облик. А этот мрачный склеп, предполагалось, покажет жестокость твоего плена. Но, разумеется, ты должен был напомнить нам о могуществе, что когда-то имел, и которое надеешься обрести вновь, поэтому до сих пор носишь царские атрибуты. Может, в прошлом ты и обладал божественной силой, но твое понимание людей никуда не годится. Неужели ты думаешь, что своим воззванием к жалости достучишься до Астральных Рыцарей? Мы не умеем сожалеть. На родине нас учили игнорировать страдания слабых. Еще задолго до того, как мы надеваем доспехи космического десантника, мы перестаем сочувствовать кому-либо, кроме самих себя.

— Откажешь мне — и погибнешь, — спокойно заявил К’тан. — Это не угроза, а простая истина, которую ты и сам теперь знаешь. Турахин обманет тебя. Правитель Борсиды — Хекирот или Турахин, неважно, кто это будет, — растопчет вас при помощи каждого некронского воина на этой планете. Вы не сможете вечно от них бегать. Твоих братьев поймают и вырежут. Некроны могут потерять тысячи солдат, только чтобы прикончить одного из вас, но все равно первыми закончатся силы у вас. Скажи, что это не так, Астральный Рыцарь.

— И что же ты сделаешь, Иггра’нья, когда Борсида будет уничтожена?

Иггра’нья широко развел руки в стороны в знак своих честных помыслов.

— Найду себе галактику, где ценят благосклонных богов.

— Первое, что тебе следовало уяснить, когда ты намеревался договориться с нами, — сказал Хиалхи, — это то, что люди плюют на чужаков. Даже на тех, кто зовет себя богом.

Склеп из теней растворялся. Деталь за деталью, шестерня за шестерней машинерия расходилась в стороны, пуская на свое место туманную тьму. Из-за недостатка информации по пространству проходила рябь, вроде белого шума на не настроенном пикт-экране.

К’тан тоже стал расплывчатым, его очертания прерывались, будто из-за помех.

— Откажешь мне — и погибнешь! — кричал Иггра’нья, пока склеп распадался и погружался во тьму. — Варвенкаст умрет! И твоя клятва будет нарушена!

— Да что ты знаешь о нашей клятве? — спросил Хиалхи.

Ответа не последовало. Связь оборвалась, и сумрачной тюрьмы больше не было.

Дополнение к документу

Во время последнего контакта обнаружился слой восприятия, выходящий за рамки ранее намеченной хронологической последовательности. Он соответствует тому, что при аутосеансе показывают подопытные субъекты с яркими воспоминаниями об эмоционально насыщенных или травмирующих событиях, которые заново ими проигрываются или переживаются при крайне высоком нервно-психическом напряжении. Ваша покорная слуга прежде и подумать не могла, что член Адептус Астартес может стать жертвой подобного тяжелого стресса, однако, учитывая содержание ассоциируемых с ним переживаний, это кажется возможным. И хотя значение этой области памяти пока неизвестно, Император всегда с одобрением взирает на тех, кто выполняет свой долг тщательно, полно и усердно, поэтому в соответствии с моими указаниями были записаны фрагменты и оттуда тоже. Данное задание выполнялось в ходе процедур психологической гигиены, последовавших за последним контактом, и, соответственно, завершилось, не отвлекая меня от первостепенных обязанностей.

Улицы затопляет черная вода. На нижних уровнях улья прорвало отстойник, и сточные канавы переполнились. Население поднимается выше и попадает там на огневой рубеж. Я вижу гибель каждого человека, когда единственная выпущенная пуля обрезает все нити разом.

Кольца Обсидии проходят над парапетами крепости. В таких случаях традиции ордена требуют от нас забираться на крышу и драться, пока они не исчезнут из поля зрения, то есть как минимум два дня. Горожане с интересом наблюдают за нами, пытаясь разглядеть среди бьющихся своих сыновей или братьев, но большинство из нас теперь невозможно узнать.

Мне бы следовало выхлестать себя, дабы изгнать из тела грех. Цеп в моей руке и кровь на спине, несомненно, одарили бы меня чувством праведности. Однако сейчас я испытываю не тот стыд, грязь которого можно оттереть. Избавиться от него можно, только все исправив. Я покидаю зал для наказаний, завидуя братьям, которые способны оправдать свои неудачи болью.

С окончанием процедуры поддержания ментальной гигиены и наступлением обязательного периода отдыха начался процесс физического восстановления. Учитывая наличие столь сильного нервно-психического напряжения у субъекта, над которым проводится аутосеанс, ваша покорная слуга должна подготовиться к тому, что в дальнейшем контактировать станет затруднительнее.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кодиций Хиалхи

Затянутое смогом небо над Варвенкастом не позволяло определить, день сейчас или ночь. Дымящий факториями город-улей уходил в туманную даль и возвышался в сторону севера громадной горой индустриальной архитектуры.

Верхние его уровни, где жили аристократия и планетарный лорд-губернатор Рейдолмар, были отделаны мрамором. Теперь Рейдолмар находился под домашним арестом по приказу Инквизиции, и, вероятно, его могли казнить до рассвета следующего дня.

Впрочем, Хиалхи это не касалось. Он выполнял свой долг, а Инквизиция свой. Со своей позиции на посадочной площадке, где сел шаттл типа «Аквила», Хиалхи видел красные линии, отмечавшие на дисплее границы целевого района. Его жители прибыли на Варвенкаст всего несколько поколений назад и после заселения данной части улья Терциус прочно здесь осели.

С собой они привезли нечто ужасное. Нечто такое, за что они заслуживали смерти.

— Идем, — сказал магистр ордена Дерелхаан, спрыгивая с рампы шаттла. — Нужно нанести удар раньше, чем распространится молва о нашем прибытии. Они — паразиты. И как все паразиты, они разбегутся от света возмездия.

Ввиду своего внушительного телосложения Дерелхаан носил изготовленный специально для него оружейниками ордена наполовину позолоченный доспех и напоминал в нем вычурный ходячий танк. Вооружен он был громовым молотом и штурмболтером в бронированной накладке на предплечье.

За ним высадились остальные семеро участников истребительной команды, возглавляемой капитаном Амрадом. Для этой миссии магистр лично отобрал ветеранов, так как нуждался в боевых братьях, которым мог доверять.

— При тесном контакте используем боевые клинки, — сообщил Дерелхаан. — Впустую не тратьте батареи цепных мечей и боеприпасы болтеров. В каких-то сражениях не обойтись без ярости. В этом же от всех требуется максимальная эффективность. Перемещаемся быстро и нигде не останавливаемся, отстающих не ждать.

Проведя короткий инструктаж, магистр повел за собой космодесантников по верхним этажам. Именно здесь иммигранты обустроили свой новый дом; всюду стояли храмы, куда они несли скромные подношения презиравшему их Императору. Золотые монеты и домашняя утварь смотрелись как оскорбление, как будто ими люди могли отвратить наказание.

Планетарный губернатор и его окружение ответят за то, что дали своему миру подхватить эту болезнь. Но сперва Астральные Рыцари вылечат ее.

На базарной площади внизу кипела жизнь: продавцы предлагали свои товары, а уличный священник читал проповеди, стоя у основания статуи всадника. Как и почти весь улей, это место когда-то отводилось под мануфакторум или перерабатывающий завод, и только много позже его приспособили для жизни граждан улья, как будто запоздало вспомнили о них. Так, рыночная площадь, вероятно, раньше была сборочным участком или дном плавильного котла.

— Капитан Амрад, бери командование на себя! — приказал Дерелхаан. — Хиалхи, за мной.

Когда отделение разделилось, чтобы окружить площадь со всех четырех сторон, Хиалхи услышал громкое хлопанье двери и вой сирены. Слухи о том, что в улье Терциус находятся космодесантники, распространятся быстро, но несколько минут в это будут верить неохотно. Однако с появлением все большего числа громадных фигур в доспехах народ начнет разбегаться.

— Их мутация носит иной характер. Она внутри, — объяснил Дерелхаан, пока одновременно с Амрадом спускался по узким лестницам, ведущим к площади. — Богослужители рассказывают нам о существах с двумя головами и щупальцами, но эти твари не демонстрируют внешних следов порчи.

— Тогда как мы отличим здоровых от больных? — спросил Хиалхи.

— К сожалению, незапятнанных здесь нет. Эти мутанты укрывают колонии паразитов, которые заражают других, так что у нормальных людей потомство тоже будет мутированным. Эту ересь плоти нужно истребить в корне. Вот почему этим должны заняться мы, брат. Вот почему я набрал таких воинов, как ты.

Хиалхи добрался до открытого пространства узкой аллеи, выходящей на площадь. Сигнал тревоги только-только донесся до народа внизу. Кто-то бросился расспрашивать окружающих, пытаясь найти кого-нибудь уполномоченного, кто смог бы подтвердить или опровергнуть уже распространившиеся слухи. Хиалхи заметил, как остальная часть тактической группы выстраивается на балконе, с которого открывался выгодный обзор всей площади, где сейчас находились около четырехсот человек, доживающих последнюю минуту.

Кодиций уже практически видел и чувствовал, как их нити судьбы обрезаются, а души безжизненно падают на пол, будто марионетки, которым оборвали веревки.

— Мы на позиции, — известил по воксу капитан Амрад.

Прокатившийся по району грохот подрывных зарядов говорил о том, что в бой вступили другие истребительные команды Астральных Рыцарей. Зачистка началась.

— Император наблюдает, — раздался голос магистра ордена Дерелхаана по каналу связи. — Открыть огонь!

Корабль Его Императорского Величества «Иглокоготь»

Код кодировки: Болиголов

Только для представителей Инквизиции

Записано лордом-инквизитором Куилвеном Райе

Личное добавление

Когда я думаю о том, что натворил за свою жизнь, то возношу благодарность Императору, наделившему меня стальным характером инквизитора. Однажды я истребил целый народ. Спровоцированные мною соседние жители напали и, сломав крепостные стены, устроили резню, складывая груды трупов прямо на улицах, чтобы затем скинуть в ледниковые расселины южной тундры. Когда подстегнутый мною геноцид слишком затянулся, я заставил согнать оставшихся обреченных к краю пропасти и столкнуть вниз, точно лишний скот, который проще убить, чем прокормить. Я сделал это потому, что так сказал Император. Этот народ исповедовал неправильную религию, но все ли убитые были приверженцами темной веры? Разумеется, нет. Один из десяти? Один на сотню? Вряд ли. Но даже когда их заледеневшие глаза уставились на меня из общей могилы, я не почувствовал и тени сожаления или скорби. Я нисколько не испытывал вины, ведь так мне велел поступить Император, а разве не по воле Его человек добивается звания инквизитора, получает печать и наделяется такой властью, что способен натравить одну цивилизацию на другую?

Я убил своего старейшего друга. Мы сражались с ним бок о бок, спина к спине на службе Священных Ордосов еще с тех времен, когда меня только приняли младшим писцом, а после повысили до следователя и дознавателя. Он спас мне жизнь в битве за базилику Святого Агмарана. Остановил кровотечение в легких, когда меня скосил и чуть не убил «недуг трупоискателя». Но мой начальник, лорд-инквизитор Голвуур, подозревал его в слабом рвении и укрывательстве сомнений в собственном предназначении, и поэтому я застрелил своего друга в шею, пока он спал. Я не горевал о нем и не прокручивал в памяти ту ночь раз за разом, потому что так мне приказал Император, ибо Он действовал через Голвуура и агентов Его Священных Ордосов.

Я присутствовал при казни самого Голвуура на конклаве Серафана. Несмотря на то что он был моим начальником и я поклялся защищать его, неважно, какие бы ужасные вещи он ни сотворил или ни приказал мне сделать вместо него, я все же невозмутимо держал кубок, когда его полоснули по горлу. Все потому, что Император решил — пора Голвууру умереть, дабы посодействовать невидимой игре инквизиторов в их борьбе за власть.

Здесь же, я думаю, мы совершили нечто такое, на что я буду оглядываться с сожалением и чувством вины. И, я бы сказал, даже страхом, хотя инквизитору и нельзя признаваться, что он чего-то боится, как обычный смертный. Я убивал миры. Неоднократно предавал доверие. Я расширил границы того, что человек по своей воле способен сделать со своим близким. Но о том, что, как я подозреваю, тут произошло, я не в силах вспоминать, кроме как с содроганием.

Если я смогу продолжить выполнять свои обязанности, держа в себе столь сильное чувство раскаяния и сомнения, это станет для меня настоящим испытанием в качестве инквизитора Священных Ордосов.

Лорд-инквизитор Куилвен Райе

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Сержант скаутов Фараджи

— Бежим! — закричал брат Вехаал. — Они идут с востока! Скорее к развилке! К…

Это оказались последние его слова, перед тем как из сумрака возникла пара изогнутых, как косы, клинков, прозрачных и с неясными очертаниями, словно они балансировали на грани физического существования. Вдоль тонкой серебристой конечности мерцал слабый свет, переходящий от нее к панцирю и насекомообразной голове странной техноконструкции, которая но росту превосходила космодесантника вдвое. Она плыла над землей, волоча за собой кабели и позвоночный хвост, словно гремящее цепями привидение из мифов примитивной культуры. От корпуса отходили еще четыре лапы-косы, шуршащие и щелкающие при движении. Глаза-линзы, асимметрично расположенные на низко посаженной голове, сузились, когда сфокусировались на космодесантнике-скауте.

Клинки вонзились Вехаалу в спину и вышли из нагрудника полудоспеха. Еще две лапы впились в плечи и глубоко погрузились в грудину. Последняя пара острых конечностей появилась из живота Астрального Рыцаря. Когда конструкция сжала человека в тесных объятиях, глаза Вехаала закатились и жизнь покинула его. Болт-пистолет и боевой нож выпали из рук. Жужжа моторчиками, конструкция выдернула клинки, рассекая Вехаала на дюжину кусков, которые с отвратительным шлепком упали на пол.

Как только сержант скаутов Фараджи увидел смерть Вехаала, за первым противником показались еще двое. Люди-рабы называли этих некронов «призраками», что вполне им подходило, поскольку они скорее походили на потусторонние создания, нежели на реальные. Они умели на мгновение ускользать из физического мира, чтобы пролететь сквозь стену или пронести свои лапы-косы через броню жертвы.

Жертва. Здесь, в недрах некрополя, именно ею Астральные Рыцари и были. Фараджи никогда прежде так сильно не казалось, что за ним охотятся.

— Отходим, прикрывая друг друга. Разбиться на группы, братья! — приказал сержант.

Фараджи обучил этих юных рекрутов используемой Астральными Рыцарями тактике боевых звеньев, доведя предусматриваемые ею действия до автоматизма. Как в тяжелейших стрессовых ситуациях тело реагирует инстинктивно, так и космодесантник неосознанно поступает как солдат. Палао припал на одно колено рядом с Самалем, обстреливая проход из дробовика, пока Рахаза и Нилхар пробегали мимо, покидая зону досягаемости лап призраков. Стреляющий на ходу из болт-пистолета Каззин скользнул за огромный саркофаг, откуда мог вести огонь из снайперской винтовки.

В других обстоятельствах Фараджи испытал бы за них гордость, но сейчас было неподходящее время для подобных чувств, учитывая, что один из бойцов отделения лежал, разорванный на части.

Оглушающий грохот выстрелов прекратился, как только Самаль и Палао встали и пошли назад, в то время как огневая группа прикрывала их. Призраки исчезли в стене, оставив только свои контуры из изморози там, где прошли сквозь камень.

Отделение отпугнуло техноконструкции на какое-то время и воспользовалось передышкой, чтобы спуститься по коридору к развилке и уйти от врагов. Пройдя под аркой из блестящих носителей данных, Фараджи вывел выживших на открытое пространство перекрестка, образованного четырьмя большими усыпальницами, между которыми тянулись узкие проходы. Одна гробница была сделана из камня с зеленоватыми прожилками, похожего на темный мрамор, и расписана завитками и фестонами, что резко выбивалось из архитектурного стиля некронов, отдающих предпочтение прямым линиям. Вырезанная в передней части гробницы арка подразумевала наличие двери, служащей либо входом для почившего, либо выходом на тот случай, когда он воскреснет и решит покинуть место своего захоронения.

Две другие гробницы казались одинаковыми. Те же асимметричные линии на одной повторялись и на другой. Фронтальная сторона сужалась на манер носа корабля со сложными кубическими надстройками наверху, напоминающими рубку, что, вероятно, символизировало звездолет флотской аристократии. По боковым поверхностям усыпальниц бежали строки иероглифического письма, и Фараджи подумал, что в них, видимо, зашифрованы названия сражений, в которых участвовали погребенные. Аналогичные списки битв приводились на штандартах орденов Космического Десанта и полков Астра Милитарум.

Четвертая гробница из резного камня выглядела как огромная темная пасть со спиральной глоткой, похожей на воронку или черную дыру. Очевидно, так спящий внутри некрон требовал, чтобы его помнили, — затянутым в бесконечную бездну вихря.

— Чересчур большое открытое пространство, — сказал Самаль, когда отделение зашло на перекресток.

— Призраки смогут напасть с любого направления, хоть окружают нас стены, хоть нет, — не согласился Каззин. — Здесь-то хотя бы мы увидим заранее, как они приближаются.

— Осмотреть каждый угол, — распорядился Фараджи.

Вдруг вмешался Палао:

— Нужно оплакать погибшего и вернуть его геносемя.

— Мы скорбим об ушедших, когда у нас есть такая возможность, — ответил Фараджи. — Но в любом случае всегда носим траур, как полагается всякому боевому брату.

— Если хочешь пойти за ним, брат, пожалуйста, — саркастично вставил Самаль.

— Может, так я и сделаю, — резко отреагировал Палао. — Будущее ордена важнее моего настоящего.

«Интересно, какое будущее?» — подумал Фараджи и по выражению лица Самаля понял, что тот едва не произнес вслух ту же фразу. Хотя из него пока не выбили характерную для юных дворянских особ спесь, даже он не осмелился бы озвучить мысль, терзавшую все отделение. Извлечение геносемени Вехаала не будет иметь смысла, если весь орден Астральных Рыцарей погибнет.

— Рахаза, продолжай попытки выйти на связь, — приказал Фараджи. — Последнее, что мы услышали, что капитан Суфутар находится в этом же некрополе. Если мы сумеем передать сообщение его третьей роте или технодесантнику Саракосу, то сможем объединиться с ними.

— Как далеко тянется этот некрополь? — спросил Палао. — По-моему, мы уже половину планеты обошли.

— Некроны одержимы смертью, — начал сержант, поднимая взгляд на гробницы. — Может быть, здесь ничего больше и нет. Одни только усыпальницы до самого ядра.

Брат Каззин повесил снайперскую винтовку на плечо, вскарабкался на «палубу» ближайшей гробницы, похожей на корабль, и прижался к ее носовой части, наклонив голову набок, как любопытное животное.

— Я охотился еще до того, как научился ходить. Моя мать усаживала меня с собой на лошадь, когда выезжала в сезон охоты на фениксов. Мы выслеживали их по ветру. Я слышал в воздухе их запах. У Борсиды тоже есть свои ветра. Пусть и чуждые, но я понимаю их. Они задувают даже сюда. Мы рядом с поверхностью, брат-сержант. Ближе всего с того момента, как вошли в эти подземелья.

— Так ты выведешь нас отсюда? — с недоверием поинтересовался Самаль.

— Возможно.

— Никто из нас не выберется, если мы не будем сохранять бдительность, — прервал их Фараджи. — Вспомните Кодекс, братья. Надежда есть враг наш. Надежда — это чаша-ловушка, из которой мы спешим напиться, но, подойдя, обнаруживаем, что она все так же далека от нас, однако теперь мы окружены врагами. Будьте начеку. Пока что мы ведем то же самое сражение.

Фараджи хорошо знал, как молокосос, сделавший всего один шаг на пути становления полноправным членом ордена, перестает обращать внимание на поучения Кодекса и традиции. Сержант помнил, как вся боевая мудрость и изречения примархов перемешивались у него в голове, пока однажды они не утратили для него смысл. Когда же космодесантник становится полноценным членом Адептус Астартес, его мышление обостряется и он становится способен выудить необходимую информацию из различных притч и пословиц. Но до того момента его разуму угрожает опасность утонуть в огромной массе данных Кодекса Астартес.

Когда-то он был таким же, как они. Думая о прошлом, сержанту казалось, будто он копается в памяти совсем другого человека, на десятилетия моложе, богатого и привилегированного, завоевавшего право присоединиться к Астральным Рыцарям, но до конца еще не понимающего, что оно ему даст. Разумеется, славу и почетное место среди лучших воинов Императора.

Но прежде всего — смысл жизни в постоянном самопожертвовании, до самой смерти. Быть может, его отделение сумеет это понять, прежде чем битва за Борсиду подойдет к какому-нибудь концу.

— Одни помехи, — устало вздохнул брат Рахаза. — Вокс-сети нет. Если мы и возле поверхности, то между нами достаточно уровней, чтобы блокировать ее.

— Значит, поднимаемся выше, — подытожил Самаль. — Сержант?

Опомнившись, Фараджи понял, что пристально смотрит на мраморную гробницу. Декоративные завитки до того странно смотрелись на фоне архитектуры остального некрополя, что гробница казалась здесь неуместной. Орнамент и фестоны запечатлевали лордов некронской династии, восседающих на троне в окружении техноконструкций. Фараджи предполагал, что в подобных гробницах похоронены некроны, однако до сих пор никого из них не видел. Действительно ли внутри лежали тела механоидов, или же их тоже перерабатывали, как трупы рабов, что видела гвардия Хиалхи?

Едва проглядывающий за декором двухстворчатый дверной блок доходил до самого верха фасада монументальной усыпальницы. Большинство гробниц, виденных Фараджи, не имели дверей, и он решил, что их возводили прямо вокруг усопшего, а по завершении полностью запечатывали. Или что открыть их можно было, лишь сняв громадную плиту крыши. Какие у некронов могли быть причины попасть внутрь? Или выйти?

Громкое шипение эхом прошло по некрополю, заставив отделение насторожиться. Брат Каззин через прицел своей винтовки оглядел подступы к развилке.

Снова тот же звук, но ближе и как будто отовсюду. Словно в одно мгновение предсмертный вздох сделали тысячи людей. И хотя никто из членов отделения не заметил, шум не мог исходить от рыскающих поблизости призраков — эти создания хранили абсолютную тишину, не считая едва слышимого шуршания волочащихся кабелей.

В поле видимости показались первые машины. Почти в полной тьме улучшенное зрение космодесантников позволяло им видеть только до границы света, единственным источником которого в некрополе являлись иероглифы на усыпальницах. Так, Фараджи едва уловил блеск свежей крови на стали.

Металлические ноги заскребли по каменному полу, механические руки застучали о стены, и взору предстал гигантский скарабей с шестью шарнирными лапами под толстым панцирем. Одна из передних конечностей оканчивалась оружием в виде светящейся энергетической трубки с фокусирующими зубцами на конце. На плоской голове сверкали три зеленых глаза, а под днищем кишели десятки скарабеев. Рабы называли этих дронов могильными пауками и сообщали, что те выступают хранителями некрополя: они присматривают за усыпальницами и держат под наблюдением вездесущие рои скарабеев.

— Распределиться по группам и открыть огонь! — скомандовал Фараджи. — Смотреть за всеми направлениями! Нельзя позволить им зайти сзади!

Когда Каззин застрелил приближающегося пешего противника, Фараджи отметил, что видит одно из созданий, с которыми столкнулась почетная гвардия Хиалхи, — шустрая конструкция с длинными и тонкими конечностями, натягивающая на себя кожу мертвых. Рабы прозвали их Освежеванными. По всей видимости, они занимали самый нижний, проклятый слой общества некронов, состоящий из больных или изгнанных, живущих на спрятанных и брошенных областях Борсиды. Выброшенные за ненужностью или сбежавшие рабы становились жертвами этих падальщиков, одержимых облачением в плоть своих биологических жертв. И пусть витавшая вокруг них аура жестокости и ужаса на космических десантников не действовала, их было очень много.

Из сумрака выпрыгнули еще с десяток врагов и промчались прямо по павшему. Паук изверг из себя стаю скарабеев, и кончик его оружия засиял. Между тем с противоположной стороны развилки появилась очередная свора Освежеванных, а за ней отряд конструкций, похожих на рядовых армии Борсиды, но крупнее и с улучшенной броней. И опять же благодаря местным рабам Астральные Рыцари узнали их имя — Бессмертные. Оно напоминало о легионе непобедимых солдат из легенд приграничного мира, на который напала Борсида. Вероятно, в некронской среде они являлись эквивалентом космических десантников, элитными воинами, которые пробивались там, где приходилось труднее всего, и отвечали противнику огнем из тяжелого оружия.

Удерживающие дальний конец развилки Палао и Нилхар принялись оттуда отстреливать Освежеванных. Дробовик Палао вырывал окровавленные куски кожи из жутких одеяний противника, но на такой дистанции больше пользы приносил болтер Нилхара, и Фараджи на короткий миг позволил себе испытать гордость, видя, как скаут плотными очередями стреляет по трем скученным Освежеванным.

Параллельно паук открыл огонь, и хлыст багряной энергии, ударивший по перекрестку, пробороздил фасады усыпальниц и едва не оставил брата Самаля без головы. В ответ тот выпустил несколько зарядов дроби по ползущей к нему массе скарабеев. К нему присоединился и Фараджи, сделавший серию выстрелов из болт-пистолета, чувствуя его приятную отдачу.

Некронов было слишком много, хотя сержант и так это знал еще до начала боевого столкновения. В его отделении не хватало людей, а враг наступал со всех сторон бурным потоком. Скаутам было не выстоять.

— Рахаза! Давай за мной! — выкрикнул он и побежал к вратам гробницы с зелеными прожилками.

Рядом спешил Рахаза с болт-пистолетом в руках.

— Открываем! — скомандовал Фараджи.

Новобранец догадался, что украшения усыпальницы образуют дверь, и попытался найти стык. Насколько Фараджи было известно, дверь была лишь украшением на поверхности усыпальницы, но, если она действительно открывалась, у отделения был шанс на спасение.

Фараджи вцепился в щель между створами и потянул на себя, а Рахаза в другую сторону. Позади слышались крики и выстрелы. Сержант боролся с инстинктом помочь подопечным, которых поклялся вести за собой, но прекрасно понимал, что тогда они все погибнут. Он в этом не сомневался.

— Только троньте сына дома Келвана — и руку потеряете! — заводил себя Нилхар.

Фараджи оглянулся и увидел, как тот убрал болтер за плечо и вытащил два боевых ножа, когда к нему приблизились Освежеванные, готовые пустить в ход свои клинки. Нилхар крутанулся на месте, отбивая нацеленные на него когти и перерезая шею одной конструкции. Какие бы кабели ни связывали мозговой центр в стальном черепе с внутренностями, он их перерубил, и Освежеванный рухнул на пол грудой растопыренных конечностей и изорванной кожи.

Палао попал другому Освежеванному в грудь из дробовика, и одна рука отвалилась вместе с лохмотьями кожи. Космодесантник передернул затвор и снова открыл стрельбу по своре подступающих монстров, которых, как Фараджи видел, было слишком много.

— Палао! — позвал он. — Уходи! Назад!

Освежеванный схватил скаута за шею и погрузил пальцы-ножи в его плоть, но тот отбросил от себя конструкцию и выпустил по ней оставшиеся в магазине патроны, заставив корчиться на полу. После этого Палао побежал к центру развилки, держась за плечо Нилхара. Его белый нагрудник пятнали багровые брызги.

Фараджи потянул опять, и створка поддалась совсем немного. Тогда он просунул в открывшееся отверстие обе руки. То же сделал и брат Рахаза.

Изнутри дохнуло древним сухим воздухом, когда Палао и Нилхар добрались до дверного проема, стреляя на ходу. Раненый Палао одной рукой вел огонь из дробовика, а другой зажимал порезанную шею.

Брат Самаль бил по себе боевыми ножами в попытке скинуть облепивших его скарабеев, которые стальными челюстями жевали керамитовые пластины его облегченного доспеха. Он уже отходил вместе с Каззином, когда могильный паук выпустил очередной разряд и из него посыпались скарабеи, словно в его теле находился бездонный колодец с металлическими насекомыми.

Дверной проем оказался достаточно широким, чтобы впустить бойцов. Фараджи подхватил Палао и протолкнул его первым, а затем повернулся, чтобы помочь остальным отогнать наступающих.

— Назад! — приказал он. — Все внутрь!

Отделение устремилось в гробницу, пока Фараджи отстреливался от толпы некронов. Когда элитные солдаты в задних рядах встали на месте и нацелили свои тяжелые гаусс-винтовки на сержанта, он убедился, что здесь больше не удастся вести бой, и проскочил через врата, готовый закрыть их за собой.

Ему помешала костлявая рука, сомкнувшаяся на его лодыжке. Боль вспыхнула там, где пальцы-ножи разрезали бронесапог. Фараджи упал на живот и, перевернувшись на спину, обнаружил, что прямо над ним стоит Освежеванный с накинутой на голову и грудь человеческой кожей. Внутри у космодесантника все похолодело, когда он узнал лицо брата Вехаала. Влажное и окровавленное, снятое с трупа всего несколько минут назад. За болтающейся прорезью рта скаута сверкала пара глазных линз, покрытых тонким слоем свежей крови.

Фараджи выпустил очередь из болт-пистолета и одновременно схватил запястье техномонстра свободной рукой, прежде чем острые когти вонзились ему в глотку. Астральный Рыцарь боролся, пытаясь перекатиться и оказаться сверху, чтобы пригвоздить противника к земле. Некрон высвободил вторую руку, и Фараджи пришлось выпустить пистолет, чтобы зажать ее локтем и не дать пальцам-ножам исполосовать ему лицо.

Враг был сильнее, чем казался, и дрался, как дикое животное, подчиняющееся только инстинкту и ярости, и Фараджи мог лишь сдерживать его. В узком проеме до него дотягивался только один Освежеванный; остальные толпились рядом, стараясь вцепиться в ногу и вытащить сержанта на открытое пространство.

Они хотели надеть его на себя в виде очередного плаща из кожи! Едва подумав об этом, Фараджи нашел в себе силы вырвать противнику руку из сустава под визг рвущегося металла и с фонтаном искр.

Освежеванный поднялся и выдернул из хватки Фараджи оставшуюся конечность. Он занес когти, чтобы вогнать их в лицо сержанту, но с оглушительным звоном верхняя половина головы некрона исчезла во взрыве огня и шрапнели, поглотившем заодно и кожу Вехаала. Фараджи бросил взгляд назад и увидел возвышающегося над ним брата Самаля, стреляющего и по другим Освежеванным. Одному из них удалось пробиться и снова задержать Фараджи, но подскочивший брат Нилхар вбил боевой нож в глазные линзы некрона. Конструкция отшатнулась, а Нилхар, воспользовавшись моментом, подхватил сержанта и протащил через дверной проем.

Все бойцы уже находились в гробнице. Когда братья снова налегли на врата, один из Освежеванных уже почти пролез к ним, но его голову зажали дверные плиты, и раздался приятный для слуха хруст.

— Ходить сможете, сержант? — спросил Нилхар.

Фараджи осторожно встал на ноги. Лодыжка и икра были разодраны, но сабатон по-прежнему был хорошей опорой, так что он обошелся бы и без посторонней помощи.

— Смогу, — ответил сержант. — Хорошо сработано.

— Превосходно, мы заперлись в гробнице, — съязвил Самаль, перезаряжая дробовик. — Наконец мы нашли подходящее место, чтобы умереть.

— А что Кодекс говорит о том, можно ли бить братьев? — спросил Палао.

— Примарх одобряет, — с легкой улыбкой ответил Фараджи и добавил: — Если по справедливости. Каззин, что там впереди нас? — перевел разговор сержант. — Эти двери не удержат некронов вечно.

Из-за некоей иллюзии перспективы и игры света гробница выглядела внутри крупнее, чем снаружи. Стены покрывали тот же зеленоватый мрамор и золотые пиктограммы, изображающие ряды некронских конструкций, выстроенных, словно на войну. Небо над ними заполняли плывущие боевые машины, а их предводители восседали на тяжелых разукрашенных тронах, поддерживаемых ордами рабов. Среди них Фараджи различил зеленокожих орков и худых эльдаров, но людей нигде не было. Скорее всего, эту усыпальницу построили до того, как некроны встретились с человечеством.

От ярких полосок, идущих вдоль пола и потолка, шел ровный свет. Возле центра гробницы парили каменные саркофаги, отбрасывающие на стены странные тени. Все они были разными и изысканно украшенными. Один изображал космолет в форме полумесяца, похожий на некронские истребители, что атаковали «Темпестус». Другой складывался из множества миниатюрных некронских конструкций из гладкого черного камня, поддерживающих плиту с высеченным на ней царственным некроном со щупальцами вместо ног.

— Он продолжается под нами, — сообщил брат Каззин. — Это склеп целой династии.

— К нам сюда не ломятся, — подметил Самаль, не спускающий дробовика с закрытых дверей. Снаружи не доносилось никаких звуков. Не слышно было ни скребущихся о врата Освежеванных, ни шипения луча могильного паука, бурящего стену гробницы. Ничего. — Почему они не следуют за нами?

— Потому что в этом нет нужды, — догадался Рахаза. — Они заманили нас в ловушку. Им известны все входы и выходы.

— Выдвигаемся, — решил Фараджи. — Раз они не собираются открывать эти двери, значит, есть другой путь, которым они хотят воспользоваться, чтобы зажать нас. Мы отыщем его первыми.

Черная дыра гробницы по спирали нисходила в глубь некрополя. Один из самых непростых вопросов Кодекса касался того, при каких обстоятельствах Космическому Десанту никогда не стоит ввязываться в битву: если противник неизвестен, рельеф местности неизведан, нет плана и контрплана. Адептус Астартес наносили удар стремительно и жестко, растирая врага в порошок, — все благодаря обладанию любой доступной информацией, делающей победу неизбежной. На Борсиде же Астральные Рыцари действовали вслепую и совершенно не располагали данными, и поэтому Фараджи на свой страх и риск сейчас вел юных братьев из своего отделения далее во тьму. Даже если бы он захотел, он бы не смог нарушить столько правил Кодекса одновременно.

И в столь малопродуманное сражение решил вступить магистр ордена Амрад! Астральные Рыцари прорвались в мир-механизм, не имея представления, что их ждет на поверхности. Порой даже магистру ордена приходится забывать о Кодексе ради выполнения долга перед Императором. Фараджи принимал такой подход, ведь он сам сейчас вел свое отделение вниз по узкому проходу, спускающемуся на нижние уровни гробницы. Ему только хотелось знать, чем в своем решении руководствовался Амрад. Но причины никто не собирался озвучивать сержанту скаутов вроде Фараджи. И если бы его подопечные спросили, почему Астральные Рыцари высадились на Борсиде, он не знал бы, что ответить.

Продвигаясь по гробнице, скауты выдыхали облачка пара в стылом воздухе. Свет от полос на стенах создавал ореолы над лицами некронских династов. Другие лица пялились с потолка. В стенных нишах стояли скелетоподобные скульптуры из полированного камня.

Когда поднимающийся из глубин гробницы холодный ветер донес тихий стук и шипение из-за стен, Фараджи догадался, что сейчас произойдет. Скауты тоже поняли. Только теперь он осознал, почему некроны позволили им сбежать с развилки в склеп.

Первый призрак выплыл из стены позади. На мгновение его сгорбленное тело слилось с резной фигурой некрона, словно древняя мумия восстала из своего саркофага. Другой появился с потолка и спустился в коридор, лязгая своими клинками о камень, а после накинулся на Фараджи с выставленными когтями.

Сержант отскочил назад к стене, и косоподобные лапы глубоко резанули каменную поверхность. Тогда он выпустил в противника полрожка болт-пистолета, и пули звонко ударили по телу привидения. Оно закружилось и набросилось на него, и Фараджи ощутил, как коса глубоко входит ему в бок. Любой другой старался бы сохранять между собой и призраком как можно большую дистанцию, но Фараджи, будучи космическим десантником, действовал на основании боевого опыта, а не ошибочного инстинкта.

Он нырнул в зону, где противник не смог бы воспользоваться своими острыми лапами, и вбил цепной меч прямо ему в туловище, вместе с тем схватив одно из жвал, прежде чем тварь укусила бы его за горло или в лицо. Отовсюду раздавались выстрелы, наполняющие проход цепочками болт-снарядов и раздирающей россыпью дроби. Брат Палао накинулся на призрака, пока Фараджи боролся с ним, и повалил на пол. Тянущиеся из нижней части его тела кабели стали стегать во все стороны, словно хлысты. Призрак взбрыкнул и скинул Палао, после чего растворился в полу. И когда он скрылся, в руке у сержанта ничего не оказалось.

Второй дух тоже испарился, пройдя сквозь стену, когда по его панцирю застучали пули остальной части отделения. Палао, шатаясь, поднялся на ноги.

— Докладывайте, распорядился Фараджи.

— Не задет, — сообщил Самаль.

— Ранена нога, ответил Палао. — Ходить могу, но бегать меня не просите. — Палао существенно ослаб: рана в горле оказалась не смертельной и быстро затянулась коркой, но он потерял много крови, а теперь вдобавок хромал.

— Цел и невредим, — по очереди произнесли Рахаза и Нилхар.

— Легкие повреждения, — сказал Каззин, рукой держащийся за глаз. Меж пальцев капала кровь. — А вот вы ранены, сержант.

При этих словах боль нахлынула на Фараджи. Коса пролезла в его реберный каркас, и теперь казалось, будто ее осколок свободно двигался под кожей его груди. Разливающаяся по доспеху теплая кровь обжигала на царящем в усыпальнице холоде. Дела у него были плохи, но не настолько, чтобы остановить его.

— Надо продолжать спуск, — решил он. — Они вернутся.

Фараджи понятия не имел, что находится внизу, но уж лучше было идти в неизведанное, чем оставаться на месте и быть зажатым призраками в проходе или столкнуться с теми, что дожидались их наверху у развилки. По мере того как отделение глубже погружалось в усыпальницу, призрачные убийцы возобновляли атаки, со скоростью змеи выпрыгивая из каменных поверхностей. Всякий раз отделение поливало их огнем, и всякий раз кого-нибудь из боевых братьев Фараджи задевали руки-косы, проходящие сквозь броню и режущие плоть и кости. Каззин, потерявший на правой руке три пальца, переместил свою винтовку в левую. Палао получил ранение и во вторую ногу — клинок глубоко вошел в мясо на бедре, в результате чего Самалю приходилось помогать ему идти.

Привидения. Они дрались с привидениями. Фараджи теперь хорошо знал, насколько опасным для солдата бывает отчаяние, так как вполне мог представить себя лежащим на полу и призывающим призраков прикончить его, чтобы положить всему конец. Космодесантник же преодолевает безысходность и не подчиняется ей. И хотя они бились с духами, Фараджи сказал себе, что продолжит бой, ведь именно это означало ношение цветов Астральных Рыцарей.

Когда призраки вновь появились в проходе, сержант выпустил ближайшему из них очередь болтов в лицо; половина из них прошла сквозь полуреальную конструкцию, но другая попала в инсектоморфную голову, заставив робота скрыться в стене, прежде чем он начал бы атаку. Палао и Самаль огнем из дробовиков отогнали от себя другого, но не раньше, чем тот успел пронзить Нилхару плечо.

Затем Фараджи увидел конец коридора. Он заканчивался громадной закругленной стеной из камня с концентрическими кругами и иероглифами на ней.

— Мы в ловушке, — констатировал факт Самаль, поддерживающий раненого Палао. — Они заманили нас в тупик.

— А ты быстро поставил на нас крест, братец, — посетовал Каззин. — Кодекс велит сражаться до самого конца, неважно, насколько очевидна вероятность смерти.

— Да к черту Кодекс! — сплюнул Самаль. — Сейчас мы умрем, и я это принимаю. А если тебе хочется думать, что последние минуты твоей драгоценной жизни что-то значат, не возражаю. Только я не идиот.

— Замолкните, — шикнул Фараджи и приложил руку к круглой стене.

Иероглифы засветились ярче от его прикосновения.

— Они дожидаются нас там, — сообщил Рахаза, замыкающий колонну и прикрывающий проход позади отделения. — Оба стоят и не приближаются.

Сержант оглянулся и различил серебристые очертания призраков, терпеливо висящих во мраке.

— Может, ждут, пока мы не сдохнем с голоду, — вставил Самаль.

Фараджи провел обеими руками по каменной поверхности, и свет последовал за ним. Его захватило загадочное чувство, он вспомнил последнюю радиопередачу, которую получил от других Астральных Рыцарей в некрополе. Сведения, добытые технодесантником Саракосом и касающиеся всего одного слова из некронского языка, которое теперь знал любой из них.

«Помогите».

Саракос переслал изображение глифа на ретинальные экраны всех космодесантников поблизости. Фараджи тогда счел это за бесполезную информацию, типичную для Саракоса, которого, похоже, больше интересовал сбор несущественных данных, нежели участие в битвах за Императора. Но, возможно, технодесантник знал, что делает.

Но среди начертанного на двери Фараджи не увидел знакомого иероглифа. Тогда он снова приложил к стене руку и, оставляя за собой световой след, прочертил ею контур того символа.

Каменный круг сдвинулся и медленно начал откатываться в сторону, открывая помещение, куда большее по размерам, чем тесный проход.

Никто из скаутов не проронил ни слова. Фараджи первым прошел через проем, осторожно держа перед собой болт-пистолет. Внутри колоссальной полусферы стояло громадное сооружение с изогнутой полукруглой стеной, откуда сверху взирали десятки статуй. Они изображали некронов в их телесной оболочке с загрубевшей и покрытой шрамами кожей, а не в металлической форме. Так что Фараджи решил, что это место древнее и построенное еще до того, как некроны оставили биологические тела и превратились в машины.

Пока сержант приближался к непонятной конструкции, у основания ее стены вспыхнули огоньки, и из них в воздухе стали складываться фигуры на манер голографической проекции. Светящиеся сферы и вращающиеся вокруг них некронские иероглифы образовали звездную систему, как понял Фараджи. Желтый шар в самом центре обозначал солнце, а по орбитам вокруг него кружило множество разноцветных планет, каждая с собственными иероглифами, которые, по-видимому, раскрывали название мира.

Скауты разошлись по залу, проверяя каждый уголок, не прячутся ли в нем враги. Кроме сооружения в центре, в помещении больше ничего не было, и Фараджи счел, что оно пустует уже очень долго. Брат Каззин вошел в проекцию, и когда огоньки заплясали на нем, сержант понял, что изображение поступает из глаз некронских изваяний.

— Братья, проведем быстрый анализ, — сказал Фараджи. — Что вы видите?

— Явно не систему Варв, — уверенно произнес Нилхар. — У нее одиннадцать планет и нет газовых гигантов такого размера.

— Тогда что это?

— В летописи битв ничего подобного не припомню, — пожал плечами Палао.

— Нет, история нашего ордена здесь ни при чем, — возразил Каззин, глядя на неспешно летящие к нему миры. — Это что-то из священной книги.

По периметру помещения изгибалась раздвоенная красная линия, формируя маршрут, сверху ведущий к системе в центре голограммы. Это был курс космолета.

— Священная книга? — приподнял бровь Самаль.

— Девять планет, — начал сержант. — Звезда на промежуточном этапе эволюции. Четыре газовых гиганта. Ледяная скалистая глыба с одного края, которая и на планету-то не тянет. Выжженный каменный шар с другого, за ним ядовитая сфера, а после мир, который каждый человек узнает инстинктивно. Разве вы не узнаете, братья?

— Солнечная система, — догадался Нилхар.

— Солнечная, — подтвердил Фараджи.

Сержант подошел к третьей планете от солнца. Она имела непривычный вид — вся голубая и зеленая, странным образом составленная из суши и океанов. Но если убрать океаны, землю сделать почерневшей и рубцеватой и нанести громадное пятно от строения размером с континент, похожее на волдырь, она моментально станет потрясающе знакомой.

— Это Терра, — кивнул Фараджи. — Земля. А вот это Марс. — Астральный Рыцарь показал на ржаво-красную сферу четвертой планеты. На иллюстрациях она хотя бы больше походила на себя нынешнюю, не хватало разве что громадных кузниц рядом с горой Олимп и орбитальных причалов для Солярного линейного флота.

Звездолет по спирали пролетел к сердцу звездной системы и остановился у красной планеты, вокруг которой тут же расцвели иероглифы.

— Они летят к Марсу! — ужаснулся Каззин.

— Мир-механизм? — недоумевающе спросил Самаль.

— А что же еще? — сказал Фараджи. — Это гробница лордов Борсиды. Здесь они записали свое предназначение. Доставить мир-механизм к Марсу.

— А что потом? Что будет, когда они доберутся туда? — произнес Самаль.

— Сделают то, для чего построена Борсида, — ответил Рахаза. — Он снимал с небосвода целые планеты, и любое оружие из арсенала наших флотов было ему нипочем. Если мы не сумеем остановить его сейчас, он достигнет Солнечной системы и тогда уничтожит Марс, а заодно, возможно, прихватит и Терру.

— Нужно выбраться на поверхность. Необходимо проинформировать Амрада. — Фараджи повернулся к брату Каззину, лицо которого освещала голографическая копия проплывающей древней Терры. — Сможешь нас вывести?

— Вытащите меня из этой гробницы, а дальше нет проблем.

— Ищем отсюда выход! — приказал всем Фараджи. — Но только не тот, которым мы пришли.

Отделение разошлось по всей полусферической камере, ища в каждом темном углу дверь или проход. Брат Рахаза взобрался на громадную полукруглую стену, окружавшую голографическую карту, которая начала заново показывать маршрут Борсиды, пересекающийся с орбитой Марса. Сводчатый потолок зала практически терялся во тьме, как и вскарабкавшийся наверх Рахаза.

Как долго призраки не будут атаковать? Вероятно, им запрещалось входить в эту камеру или же они, как мрачно предположил Самаль, решили подождать, пока скауты ослабнут от голода и жажды. Для этого потребуются недели, но Фараджи не сомневался, что эти создания в высшей степени терпеливы. И это не считая того, что к ним могли спуститься и другие некроны. Вполне возможно, Освежеванные прямо сейчас пробирались по какому-нибудь тайному ходу.

Отчаяние являлось врагом. Прежде чем человек получал право называться Астральным Рыцарем, он должен был одолеть его. Но тут внизу, с открывшейся ужасной правдой о предназначении Борсиды и тем фактом, что от остальных космодесантников, до которых требовалось донести эту правду, их отделяла чуть ли не вся планета, безысходность ощущалась сильнее, чем когда-либо.

Фараджи машинально коснулся раны в боку, отчего рука стала липкой от быстро свертывающейся крови.

— Здесь какое-то отверстие, — сообщил по воксу Рахаза. — Похоже на вход в служебный канал.

— Стой там, брат. Мы сейчас подойдем. Самаль, помоги Палао.

Игнорируя пульсирующую боль в боку, Фараджи начал подниматься к Рахазе, цепляясь за резной орнамент. Вскарабкавшись, он смог хорошо разглядеть девять планет Солнечной системы, вращающиеся вокруг Солнца. С зелено-голубого шарика, окруженного большими по размеру мирами, человечество когда-то расселилось среди звезд в трагическую эру Рассредоточения. За ней настала Темная эра технологий, а следом и неизбежный период Раздора, когда над целыми видами висела угроза искоренения в бушующих войнах. Позднее возвысился Император и завоевал Терру, использовав ее как отправную точку для Великого крестового похода и места зарождения легионов Космического Десанта, которые шли во главе этой кампании. И все из единственного мира, одного среди миллиона в Галактике. Сколько из этих событий явились результатом простой случайности? А вдруг Борсида пробудилась бы на миллион лет раньше, ведь для галактической эры это все равно что мгновение назад? Существовали бы сейчас человечество, Император, Империум?

Кровопотеря, должно быть, затуманила сознание Фараджи, раз он размышлял о подобной еретической чепухе.

Вокруг вершины купола Рахаза обнаружил кольцо отверстий, через которые проходили связки кабелей и трубопроводов, покрытых холодным конденсатом. Узкие щели между ними как раз годились, чтобы через них пролез скаут.

— Идите вперед, — распорядился Фараджи.

У разведчиков, еще не прошедших полный цикл превращения в космодесантника, мышечная масса пока не достигла своего пика, в отличие от Фараджи, поэтому, если бы застрял кто-то из них, то, соответственно, и он.

Возглавил колонну Рахаза. Протиснувшись в дыру, последним за скаутами пошел Фараджи. Ему приходилось тащить себя, при этом ощущая, как под доспехом рвутся провода. Сталь под ним замерзала, а прорванные трубы извергали в тесное пространство студеный пар.

— Над нами незакрепленная створка, — оповестил Рахаза. — Я пролезу через нее.

Отделение оставляло за собой грязный багровый след, и Фараджи был уверен, что и сам дополняет его кровью. Сверху слышался лязг, пока скауты один за другим забирались на этаж выше.

Когда остался один сержант, Палао выглянул из дыры перед ним и помог пролезть через нее. Рахаза вывел их в длинную галерею, на которую смотрели десятки саркофагов, выстроенные сплошными стенами на сотни метров во тьму в вышине.

— Похоже на бюджетный вариант, — фыркнул Самаль. — Не можешь позволить себе настоящую усыпальницу — тут твой путь и закончится.

— Похоже на то, — согласился Нилхар. — Я не собираюсь тут помирать с каким-то плебсом.

— Каззин? — обратился Фараджи.

Каззин прошел небольшое расстояние, запрокинув голову.

— Сюда, — показал он. — Мы совсем близко. Я слышу город наверху. Там идет дождь.

Следуя за Каззином вместе со скаутами вдоль стен из саркофагов, сержант видел, что его подопечные измучены и устали. Только Рахаза и Самаль не имели ранений. Бедняга Палао еле передвигался.

— Подсчитаем боеприпасы, — распорядился Фараджи.

Отделение израсходовало почти весь свой боезапас, равно как и сильно обескровилось. У Каззина осталось патронов для снайперской винтовки на еще одну славную битву, но в пределах некрополя она была не самым практичным оружием. Для каждого дробовика зарядов дроби оставалось чуть больше, чем на одну перезарядку. В болтере у Нилхара — полрожка. Помимо этого, у всех бойцов сохранилось по одному магазину для болт-пистолета.

Фараджи не нужно было объяснять скаутам, как важно беречь боеприпасы, но помимо стрелкового оружия у всех имелись при себе боевые ножи, а у Фараджи — цепной меч. Если они ввяжутся в затяжной бой, придется задействовать клинки и голые руки.

— Слышите? — вдруг сказал Рахаза, когда космодесантники завернули за угол и увидели поднимающийся под небольшим углом длинный склон, по обе стороны которого располагались усыпальницы в форме звездолетов и дворцов.

— Скарабеи, — согласился Каззин.

Спустя мгновение Фараджи тоже уловил его — перестук тысяч маленьких стальных ног.

— Перейти на беглый шаг, — громко произнес он, и отделение ускорилось, продвигаясь вверх.

Теперь даже Фараджи чувствовал перемену в воздухе. Древняя затхлая атмосфера некрополя стала менее выразительна, сверху поступал так называемый свежий воздух Борсиды. С поверхности начали пробиваться лучи туманного света. Они были близко.

Одинокий Освежеванный запрыгнул на крышу гробницы, стоящей на пути к выходу из некрополя, и уставился на отделение. По его стальному лицу стекала свежая кровь. Каззин нацелил винтовку и одним выстрелом пробил ему череп. Некрон со звоном упал с усыпальницы, оставив на черном мраморе кровавое пятно.

Когда сзади до отделения донеслись лязгающие шаги других техноконструкций, космодесантники разбежались по укрытиям и увидели, как к ним идет тот самый легион с развилки, возглавляемый элитными воинами Бессмертными. За ними, съежившись, плелись Освежеванные, которые в первую их встречу не смогли прирезать Астральных Рыцарей и теперь походили на побитых собак. В задних рядах парил чудовищный паук, к которому присоединился еще один, без энергетического оружия, но с двумя клешнями и потрескивающим вокруг силовым полем.

Там же плыла и группа призраков, тоже пополненная новыми воинами, — теперь за отделением Фараджи их охотилось пятеро. Духи стремительно неслись прямо сквозь усыпальницы, чтобы добраться до людей.

Все это войско вела пара знатных некронов в переднем ряду, раздающая приказы своим подчиненным. Одного сопровождала фаланга сутулых воинов, которые ростом доходили ему до плеч. В отличие от них некрон шагал гордо и прямо, а его панцирь блестел цветами морской волны и багровым. В руке он держал длинный золотой посох с навершием в виде солнца, вокруг которого играло белое пламя. Головной убор с двумя кривыми остриями, похожими на жвала скарабея, напоминал те, что встречались на статуях и рельефах по всему некрополю.

Второму аристократу ноги заменяла крупногабаритная антигравитационная установка, с помощью которой он парил в двух метрах над землей. Двигатель был увешан знаменами из металлических пластин, а на широкой груди сверкал рубин размером с человеческую голову. Правую руку ему заменяла гаусс-пушка, глаза в сумраке казались яркими алыми точками.

— Чужеземцы, — усилив звук своего голоса, произнес прямоходящий дворянин с надменным акцентом на низком готике, знай те, что вы стали жертвой превосходящего вас вида некронов. Там, где не справилось отребье этих гробниц, нам поручено преуспеть. Охота в некрополе — это долгое и низкое занятие, но совершенное вами правонарушение вынудило нас лично выследить вас. За полученное оскорбление вы понесете наказание. За осквернение наших гробниц вы понесете наказание. За отрицание вами верховной власти владыки Хекирота вы понесете наказание. Будь это возможно, за любое из преступлений мы бы убили вас сотню раз, чужаки, но и одного будет достаточно.

Бессмертные зашагали вдоль параллельных проходов, обходя космодесантников с флангов, и растянулись в линию, как огневая группа, готовая смести любого бойца Астральных Рыцарей, который рискнет покинуть укрытие.

— Перемещаемся и стреляем, — сказал Фараджи. — Их численное превосходство станет их врагом. Под перекрестным огнем они…

— Сержант, — прервал брат Каззин. — Уходите.

— Поднимайтесь на поверхность, сержант, — согласился Самаль. — Нам всех не перебить, но мы задержим их. Кто-то из нас должен выбраться наружу.

— Мы сражаемся и погибаем вместе, — отказался Фараджи.

— Мои братья правы, — поддержал их Рахаза. — Наша задача заключается не в том, чтобы умереть здесь. Быть может, сперва все было именно так, но сейчас другое дело. Вы должны рассказать Амраду о том, что мы нашли внизу. Вы превосходите нас в опыте на десятилетия, вы справитесь. Это должны быть вы. Мы задержим некронов. В общей неразберихе вы сможете сбежать.

— У нас свой долг, — кивнул Нилхар. — А у вас свой.

— Раз уже даже Самаль согласен с нами, значит, и ему выбор очевиден, — добавил Палао.

Фараджи переводил взгляд с одного лица на другое. Они были его братьями, но более того — он нес за них личную ответственность. Его обязанностью было вести их за собой и тренировать, и самое главное — никогда не бросать.

Но чему он всегда их учил? Прежде всего, пониманию долга и того, что он значит. И вероятно, в данный момент они демонстрировали ему, что усвоили этот урок.

Возможно, долг Фараджи перед ними был выполнен, и сейчас его ждало задание, имевшее огромную значимость.

— Решайте, как поступите, — подытожил Самаль. — Но, Трона ради, побыстрее.

— Вас запомнят, — сказал Фараджи. — Я буду скорбеть по всем вам.

— Оплакивайте остальных, — сокрушенно произнес Самаль, — я бы все равно ни за что не стал полноправным Астральным Рыцарем. Мы все это знаем. Так я хоть умру смертью, о которой мечтал мой дом.

— Придерживайтесь укрытий, проверяйте цели и заводите противника под перекрестный огонь, — ответил Фараджи. — Каззин, не держи слишком большую дистанцию. Нилхар, стреляй плотными очередями по наибольшему скоплению. Самаль, не спеши опустошать свой дробовик. Палао, прикрывай братьев и следи за их спинами. Рахаза, ты командуешь. Веди их, как надо.

— Ясно, — кивнул Рахаза. — А теперь идите.

Рахаза вывел отделение из укрытия. Фараджи покинул его мгновением позже и перебежками от одной гробницы к другой начал пробираться вверх по склону в сторону солнечного света. Гаусс-лучи протянулись через усыпальницы, наполнив некрополь болезненно пульсирующим светом.

— Бессмертные слева! — по воксу прокричал Рахаза, но Фараджи слышал только шум болтеров и дробовиков.

— Ложитесь! — раздался сдавленный крик Палао.

Фараджи не останавливался. Он оглянулся всего раз, но ничего не разобрал в буре света и разлетающихся осколков.

— Да вы еще сопротивляетесь! — прогремел голос знатного некрона. — Продолжаете…

Его голос прервал звук выстрела снайперской винтовки Каззина.

Фараджи спешил вперед, пока прямые гаусс-потоки снимали слои со статуй, выстроенных как на променад до самого выхода. Копья света чаще стали падать среди усыпальниц, и Фараджи смог увидеть вдалеке ряды из тысяч склепов. С их стороны дул холодный ветер. По вокс-сети раздавались только невнятные крики и выстрелы.

Обвалившаяся впереди часть гробниц блокировала вход, и Фараджи пришлось карабкаться по фрагментам величественных изваяний и упавших перемычек. По пути он заметил, как из груды булыжников на него смотрит разъеденный коррозией некронский череп. Наконец, сержант добрался до хребта обломков, и перед ним, показалась поверхность.

Усыпальный комплекс выходил в разрушенный район, куда к невысоким гробницам у самой земли вываливались завалы мусора, среди которого рыскали бесформенные стальные хищники. Окружающие строения были тонкими железными скелетами, лишенными «мяса». Если на Борсиде и существовали трущобы, то это были они.

Как только Фараджи ступил из тени гробницы в яму со ржавым металлолом, неподалеку зашевелился робот-падальщик, выглядевший так, будто его собрали из разных кусков некронов. Тощая и вытянутая четвероногая машина с асимметричными конечностями просеивала мусор в поисках новых запчастей для ремонта. Она сфокусировала на Фараджи свой единственный смещенный от центра глаз-линзу и, когда сержант сделал шаг навстречу, поспешно удрала.

Фараджи включил вокс-канал отделения, но за помехами услышал только характерный для гаусс-огня звук разрывающейся ткани и стрекот болтеров.

— Палао! — кричал Нилхар. Его голос едва пробивался из-за помех. — Палао погиб! Братья! Отзовитесь, братья!

Снова стрельба. Звук стукающихся о керамит клинков.

Связь оборвалась.

Фараджи переключился на командный канал Астральных Рыцарей.

Опять белый шум. Фараджи перемахнул через выступ из разъеденной стали и неожиданно почувствовал навалившуюся усталость. Рана в боку злобно запульсировала, а с болью в разодранной лодыжке начали бороться болеутоляющие, поступающие из скаутской брони. Он осмотрелся по сторонам, ожидая встретить по краю ямы ряды боевых конструкций с нацеленными в него гаусс-бластерами. Однако он был здесь совсем один, не считая уродливых мусорщиков. Единственные звуки, который он слышал, — слабый свист холодного ветра и низкий грохот перебираемых отходов.

— …отходят от форума, — прозвучал голос по воксу. Шум сменился звуками болтерного огня и голосом капитана Ифрики из Седьмой роты: — Они наступают с севера и запада. Мы можем удержать второй гребень горы и заманить их под перекрестный огонь.

— Принято, — прозвучал ответ, и Фараджи узнал голос магистра ордена Амрада. — Не слишком-то растягивайтесь. Встречаемся во второй запасной точке.

— Братья, — вздохнул сержант. — Магистр ордена, это Фараджи.

— Фараджи! — воскликнул Амрад. — Докладывай обстановку.

— Я ничего не знаю, ответил сержант. — Нас отрезало при падении. Мое отделение погибло. Я единственный выживший. Я подвел их, магистр. Оставил их одних. Но я должен был выбраться на поверхность, чтобы кое о чем рассказать вам.

— Сержант, приди в себя! — повысил голос Амрад. — Что ты хочешь рассказать?

— Они направляются к Солнечной системе. К Марсу, мой лорд. И к Терре.

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

Код кодировки: Болиголов

Только для представителей инквизиции,

сноска лорда-инквизитора Куилвена Райе

Записано медикой-обскурум Каллиам Гельветар

Добавление третье

Ваша покорная слуга страдает от кошмаров.

В этом нет ничего странного, так как они преследуют меня с самого детства. Тем не менее дурные сны, что я вижу в связи с проводимыми аутосеансами, носят совершенно другой характер и больше напоминают обрывки воспоминаний, которые я наблюдаю при контакте с субъектом, ввиду чего я решила записать их здесь. Эти кошмары изводили меня на протяжении сорока восьми часов, отведенных под обязательный отдых между попытками вступления в контакт.

Учитывая потенциал содержимого данной записи, я уберу ее в вакуумный сейф вместе с расшифровками аутосеансов, которые снабжены комментариями. От внимания вашей покорной услуги не ускользнул тот факт, что эти ночные видения служат достаточным основанием, чтобы предстать перед инквизиционными властями согласно приказу-инструкции, которую лорд-инквизитор Райе учредил для флота спасения Варва. По завершении процедуры аутосеанса я обязана доложить о себе.

Самые яркие из снов имеют следующее содержание:

Подвешенный в пустоте, я ощущаю свою громадность и знаю, что время пронеслось до момента, когда рядом стремительно вращаются соседние планеты, делая большие круги вокруг моей звезды, от которой в бесконечную и холодную пустоту ключом бьет желтое тепло. Один брат — ржаво-красный и бесплодный. Другой — сплошная масса ядовитых облаков. У меня появляются плодородные земли. Жизнь распространяется, меняет форму и разлетается с моей поверхности подобно семенам, подхваченным незримым ветром. Затем следует упадок, и я становлюсь загрязненным и прогнившим. Во мне извиваются щупальца тьмы. Наконец, место на орбите занимает еще один мир, ярко-серебристый и излучающий силу. Поразившая меня порча причиняет страшную боль, и я молю новоприбывшего покончить с ней. Какое счастье и блаженство испытываю я, когда импульс багровой энергии пронзает меня насквозь и серебряный незнакомец исполняет мое желание…

Я стою на коленях пред моими богами. Некоторые еретики утверждают, будто они всего-навсего чужеродные паразиты, стремящиеся выпить наши жизненные соки и оставить от нас только сморщенные мертвые оболочки. Но неверующие останутся в прошлом, и их забудут. Один из звездных богов, которые ходят среди нас в телах, что мы создали для них, обращает свой взор ко мне, и я чувствую, как внутри разливаются исходящие от него доброта и любовь. Сомнения не берут меня. Наши враги падут пред звездными богами, и мы обретем вечное господство над Галактикой. Мой бог в три раза выше любого из нас, а его тело сделано из жидкого золота. Когда он протягивает руку и касается меня, я наполняюсь светом и любовью. А затем расстаюсь со своим телом, и там, где раньше было тепло, я погружаюсь туда, где нет ничего, кроме пустоты…

Я заперт в гробнице, где нахожусь миллионы лет, и помню каждую секунду своего заточения. Время стало для меня пыткой. Всякое мгновение — страдание. Я прошел через гнев и безумие и теперь более не в состоянии игнорировать весь ужас неотвратимости течения времени. Но сейчас я слышу чей-то голос. Он дает мне надежду на свободу. Обещает мне смерть. Впрочем, и то и другое для меня суть одно и то же. Нужно только слушать его, и он вытащит меня из этого склепа. Но он очень далеко, из-за чего мой голос еле слышен через стенки темницы. Закричав так громко, как только мог, я почувствовал на себе взгляд незнакомца…

Воют корабельные сирены. Для меня странно, что они до сих пор работают. Снаружи планета сотрясается так, словно пытается сбросить с себя внешний слой и выпустить наружу то, что прячется в ее ядре. И насколько знаю, именно это она и делает. Намного ближе к себе я также слышу нарастающий рев плазменных реакторов. Те из них, что оставались целыми, теперь тоже пробиты, и скоро по палубам пронесется убийственный поток плазмы. Я готов к ядерному огню, но единственное, о чем я волнуюсь, и чтобы сохранились моя голова и достаточная часть тела для опознания. Остается только молиться, чтобы экранирования хватило надолго. Это последняя молитва, которую я возношу, и она самая искренняя, ибо я обращаюсь в ней к Императору и примархам Его. Услышат ли ее, сказать не могу, так как рев становится громче с каждой секундой…

По пробуждении от каждого описанного эпизода ваша покорная слуга тут же проводила ритуалы очищения разума посредством медитации и молитвы, дабы стереть следы моральной инфекции, которые могли появиться. И хотя в результате я впала в субоптимальное психическое состояние, медленное, но необратимое разложение тела субъекта требовало безотлагательного продолжения аутосеанса.

Были введены повышенные дозы психосоматического успокоительного, и медицинский сервитор получил задание следить за показателями жизненно важных функций на предмет возможного появления побочных эффектов. С принятием необходимых мер предосторожности первичный контакт с субъектом снова был достигнут.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Капеллан Масаяк

Когда новое тело потенциального владыки Борсиды сделало первые шаги, великая арена содрогнулась, как, должно быть, и миллионы лет назад. Тогда некронтир собирались, чтобы посмотреть грандиозные кровавые представления с инопланетными зверями и рабами-гладиаторами, проводимые с целью почтить новоявленных звездных богов. Теперь же здесь остался лишь кратер из холодной стали, на который смотрели только громадные башни-энергостанции этого района. Между пилонами, шпили которых пронзали затянутое полосатыми облаками небо, засверкали молнии. Над головой закружили жужжащие стаи скарабеев, поглощающие электрические заряды. И из-под арены с настилом из железной стружки появился Турахин.

Капеллан Масаяк наблюдал, как вздымается земля, когда некронский лорд вылезал из своего секретного склепа. Собравшиеся здесь Астральные Рыцари держались на расстоянии от своего возможного союзника, так как никто из них не доверял ему, несмотря на наличие общего врага. За это Масаяк про себя искренне хвалил их.

Новое тело Турахина оказалось огромной боевой машиной с восемью ногами из стальных наполированных плит, покрытых письменами. В целом она выглядела как чудовищная копия скарабея, встречающегося на Борсиде повсюду, и размерами немногим превосходила танк Имперской Гвардии. Сверху к корпусу крепилось гигантское туловище, как у некронов-воинов. Голову заменяло нагромождение линз системы целенаведения, расположенных вокруг многоствольного гаусс-орудия. Одна рука оканчивалась большой клешней с массивными лезвиями, похожими на ковши для разгребания завалов, а другую заменяла еще одна гаусс-пушка, но уже с одним крупным стволом и светящимися катушками, от которых тянулись кабели к цилиндрическому блоку генератора на спине.

— Вот тело, достойное владыки, — прогремел голос Турахина из вещателя военной машины. — Тело, подходящее, чтобы разорвать узурпатора на части. Делайте что хотите, друзья мои. Что бы нефрехские псы ни выставили на вашем пути, уничтожайте всех и вся, но предоставьте мне честь лично расправиться с Хекиротом!

— Отложим разговоры о разделении славы и почестей до момента завершения нашей миссии, — сказал Масаяк. — Мы сражаемся как одно целое, владыка.

— Пока что, — уточнил Турахин. У меня кончается терпение. Мы выступаем!

Когда магистр ордена Амрад приказал Масаяку и Седьмой роте под командованием капитана Ифрики объединиться с Девятой капитана Хабиара, в качестве точки сбора он выбрал арену по двум причинам: неподалеку находилось предполагаемое новое место базирования царского двора Хекирота и в древнем колизее располагался один из склепов, где Турахин хранил свои запасные тела. Объединенное войско насчитывало внушительную часть прибывших в мир-механизм сил Астральных Рыцарей — почти две сотни космических десантников. С ними находились человеческие рабы, выступавшие в роли проводников, и, разумеется, Турахин.

Масаяк повернулся к двум ротным, которые присоединились к нему на балконе, откуда, вероятно, прошлые владыки Борсиды любовались сражениями на арене. Теперь же эта ложа служила командным пунктом ударной группировки.

— Так кто из нас убьет эту штуку? — нетерпеливо спросил капитан Ифрики.

— Ты, как всегда, спешишь, — покачал головой Хабиар. — Всему свое время. С Турахином мы разберемся, но сперва пусть он принесет нам пользу.

— И это говорит капитан опустошителей, — отпарировал Ифрики. — Тебе следовало уничтожить его, как только он показался. Он нам не нужен.

— Мы должны воспользоваться любым доступным нам преимуществом, — сказал Масаяк. — А когда враг нашего врага станет для нас угрозой, мы избавимся от него. Так говорил примарх, так написано в Кодексе Астартес. Если других противоречий нет, тогда я согласен с Турахином. Мы отправляемся сейчас.

Два капитана передали своим сержантам приказ собрать отделения у выходов из комплекса для короткого перехода к району цели, и Астральные Рыцари на настиле неожиданно зашевелились, поспешно обходя лорда-скарабея, чтобы построиться в походном порядке.

— На этой планете мы ведем очень тяжелые бои, и каждый следующий объект наступления кажется последним. Какие у нас останутся на Борсиде шансы после текущей попытки? — выразил сомнение Ифрики.

— Другая нам не понадобится, — ответил капеллан. — Верь в успех, и твои братья тоже проникнутся твоей убежденностью. А сейчас приступай к своим обязанностям, капитан.

В первую очередь, капеллан был обязан быть выше правды.

Этому учили каждого, претендующего попасть в орденский реклюзиам. Рекрутов, заслуживших называться полноценными членами капитула и наделенных необходимым сочетанием силы воли и послушания, отдавали в реклюзиам, чтобы поставить их на путь капеллана. Сделать из них духовных лидеров ордена, советников для верховного магистра и превратить в неиссякаемый источник воодушевления для братьев на поле битвы. Вынести такую ношу могли немногие. Масаяк же вошел в число тех, кому она была по силам.

Сокрытая им правда заключалась в том, что Астральные Рыцари проигрывали на Борсиде по всем фронтам. Для выполнения каждого очередного задания требовалось ярости и везения больше, чем прежде, и, если их не хватало, миссия обещала обернуться катастрофой страшнее, чем раньше. Неудачное покушение Захироса привело события на Борсиде в заключительную стадию. Хекирот стал постоянно перемещаться с место на место, дабы сбить с толку пытающихся выследить и устранить его Астральных Рыцарей. В то же время некроны решили вести борьбу на истощение, которое было неизбежно, учитывая, что у них насчитывались миллионы воинов, а у Астартес только несколько сотен. По всем стратегическим оценкам, Астральные Рыцари не имели шансов победить на Борсиде. Они не могли даже отступить. Единственно возможным финалом была неизбежная гибель.

Но космодесантник должен уметь принимать столь горькую правду, в чем ему помогали капелланы. В случаях когда грозило неминуемое поражение и было невозможно исполнить долг, капелланы всегда говорили о неизбежной победе и о том, что бойцы справятся с поставленной задачей. И сила духа космического десантника заставляла искренне верить в это.

А что же капеллан? Он умел убедить сам себя.

Масаяк не желал принимать скорую гибель как данность. Эта правда была жалкой и ничего не значила. Его же правда, согласно которой Астральные Рыцари могли вдохновиться на уничтожение Хекирота и мира-механизма, помогала распалить братьев, чтобы они дрались на пределе своих возможностей.

И в редких случаях, вписанных в историю ордена, такая правда становилась истиной. Капелланы добивались вместе с воинами невозможных побед, потому что не соглашались с мыслью о безвыходном положении.

Отправной точкой для подобной невероятной победы мог стать темный лабиринт района генераториума с огромными турбинами и высокими пилонами, из которых в небо непрерывно били молнии. Колоссальные потоки энергии поднимались из глубин Борсиды и растекались по всей поверхности планеты. Проводящие их сооружения образовывали широкие каналы и массивные пики, крутые спуски которых без специальных переправ приходилось пересекать медленно и осторожно, что выматывало даже космических десантников.

Спустя три часа осколок ударной группы добрался до выбранного целью пилона — полого шпиля, гудящего от электричества. Излишки энергии, поступающей от генераторов под ним, молниевыми каскадами низвергались со всех его сторон.

— Да защищены будут души и тела наши, братья, — Масаяк по воксу прочитал молитву отделению Гехессона. — Нельзя оставлять противника, чтобы он собрался заново и нанес ответный удар. Используйте ярость.

Сержант Гехессон возглавлял отделение опустошителей, загруженное тяжелым вооружением, что не очень подходило для ожидаемого ближнего боя. Поэтому ответственность за ведение наступления полностью ложилась на плечи Масаяка, оснащенного крозиусом и болт-пистолетом.

— Приготовиться к прорыву! — по воксу предупредил Гехессон, перекрикивая треск молний. — Держитесь плотнее и не останавливайтесь. Идем строго за капелланом.

Один из боевых братьев прикрепил подрывной заряд к двустворчатым дверям башни и сообщил о начале отсчета, а остальные воины заняли укрытие. Звали брата Хаджар. Решительный и агрессивный воин с явным намеком на гордыню. Подлинный Астральный Рыцарь. Людей именно такого толка, прямолинейных и самонадеянных, как и он сам, сержант Гехессон набирал к себе в отделение.

Спустя двадцать секунд двери выбило внутрь и превратило в почерневшую массу стали. Масаяк покинул укрытие и помчался в башню. Силовое поле крозиуса в его руке включилось, и при синеватом мерцающем свечении проступили очертания конструкций-воинов этажом ниже, готовых встретить незваных гостей.

Некроны ждали нападения. Впрочем, это не было важно. Согласно правде капеллана, некронов застала врасплох неожиданная атака, и поэтому настоящее положение дел его не остановило. Масаяк бросился в толпу механоидов и обрушил крозиус на голову ближайшего. Прежде чем противник успел поднять гаусс-бластер, похожее на булаву оружие сокрушило его череп и верхний отдел грудной клетки. Силовое поле раскрыло ее, и осколки разлетелись по залу.

— Такова участь ксеноса! — проревел в вокс Масаяк. — Таково правосудие Императора!

Отделение ворвалось внутрь следом за капелланом, и рядом с ним замелькали болтерные пули. Сержант Гехессон повалил одного некрона на пол и, вогнав ему в живот цепной меч, вытащил его уже возле лопатки. От искореженной конструкции забили фонтаны искр. Брат Гулар огрел другого воина своим тяжелым болтером как дубиной и насквозь пробил им внутреннюю стену. В дыре открылись пульсирующие энергетические катушки, поднимающиеся к ядру башни.

Масаяк тут же устремился вверх по спиральной лестнице, обвивающей центр вышки. Внутри все сплошь было заставлено чужеродными машинами, сверкающими индукторами и серебряными сферами, между которыми били электрические дуги. Стенные ниши хранили детали техноконструкций: стальные черепа, расставленные в линию, будто охотничьи трофеи, ряды болтающихся рук, фрагменты позвоночника и реберного каркаса — необходимые запасные части для тех, кто выполнял опасную работу в районе генераториума.

За углом Масаяк лицом к лицу столкнулся с механическим рабочим, мощным, с гидравлически усиленными руками и тяжелыми клешнями на них. Но прежде чем тот успел отреагировать, капеллан срубил ему голову, а после выпустил три болта по воину за ним.

С верхних этажей спускались новые некроны. Простой имперский солдат тут решил бы переждать и затаиться, чтобы попробовать проредить силы атакующих, но у Масаяка не было ни лишних патронов, ни времени, которое и так поджимало. Он врезался в строй наступающих роботов, не обращая внимания на гаусс-лучи, бороздящие его доспех, и раскидал всех перед собой с помощью силового поля крозиуса.

Бойцы отделения Гехессона старались не отставать. Если они и хотели передышки, Масаяк не мог этого позволить, поскольку вел их за собой к победе. Один лишь брат Гулар не сбавлял темп. Масса мышц, позволявшая ему легко таскать тяжелый болтер, делала его сущим живым тараном. Поэтому он еще не вытаскивал боевой нож и не сделал ни выстрела. Всех попадающихся ему машинных воинов он сбивал и топтал, предоставляя идущим следом братьям добить павших.

Почти у самой вершины башни, где стены сменились клеткой из ребер, овеваемой озоновым ветром, Масаяк встретил богато украшенного некрона, сделанного с подлинным мастерством. Судя по виду, это была рабочая техноконструкция, но усовершенствованная для боя. По цветным бронепластинам и витиеватым иероглифам Масаяк определил, что это представитель знати.

— Передай своему роду — как падешь ты, падут и остальные, — сплюнул капеллан.

— Как падешь ты, — пророкотал чужак, — вас низвергнут до уровня паразитов. Все вы — паразиты.

Аристократ сделал выпад циркулярной пилой, прикрепленной к его руке, и режущее полотно завизжало, разрезая воздух. Космодесантник нырнул под нее и раскрошил локтевой сустав противника своим крозиусом. Упавшая на пол пила вышла из-под контроля и рассекла одно из стенных ребер. Стальная кость повалилась внутрь башни, разделяя Масаяка и некрона, так что обоим пришлось выйти из схватки, дабы не быть раздавленными.

— Вы вторгаетесь в наш космос! — гневно бросил Масаяк. — Уничтожаете наши миры! Это вы — паразиты, прожорливая саранча. А мы — средство избавления от вас.

— Мы правили этой Галактикой, когда вас даже не существовало, — прозвучало в ответ. Некрон невозмутимо взял запасную руку с полки для инструментов на стене, теперь уже с чем-то вроде резака с цилиндрическим баллоном для топлива. Из форсунки вырывалось бело-голубое пламя. — И мы снова обретем над ней господство. А когда это случится, Галактика не вспомнит о вас.

Резак рассек упавшую балку пополам. Масаяк бросился вперед и, парировав выпад горелкой, отбил в сторону руку противника, после чего ударил его коленом в туловище. Пестрый щиток отвалился и со звоном упал на пол, обнажив торчащие из груди кабели.

Схватив некрона за другую руку, Астральный Рыцарь выкрутил ее из сустава. После этого он отвернул от себя соперника и врезал ему крозиусом по хребту, позволив силовому полю действовать на полную мощность, чтобы расколоть металл. Когда некрон всем своим весом повалился на Масаяка, так как его ноги вдруг стали бесполезны, капеллан рывком поднял его над собой и подошел к краю вершинной клетки.

Внизу простирался район генераториума, освещаемый неровными вспышками молний между башнями. Аристократ сопротивлялся, но его двигательные системы были необратимо разрушены.

— Я — человечество, — сквозь зубы произнес Масаяк, — и я — истребление.

С этими словами космодесантник скинул механоида вниз и полюбовался, как тот в падении с лязгом ударяется о выступы стены. Когда он врезался в землю, топливный баллон его резака взорвался и у подножия башни расцвел цветок багрового огня.

Обернувшись, Масаяк увидел, как с лестничного пролета появляется отделение Гехессона. Они не собирались приходить на помощь, понимая, что это его схватка. Порой капеллану случалось выступать в роли чемпиона ордена и выискивать для себя подходящего врага, победа над которым расценивалась бы как признак превосходства Космического Десанта.

Гехессон до сих пор держал руку на плече брата Гулара, рвавшегося вмешаться. Осознавая роль капеллана, сержант не позволил ему этого.

— Занять позиции! — скомандовал Масаяк. — Тяжелое оружие лицом на северо-восток. Остальным охранять подходы к зданию. — Когда Астральные Рыцари раскрыли сошки для тяжелых орудий и направили дула на узел генераторных станций внизу, капеллан переключился на командный канал связи. — Капитан Хабиар, мы на месте. Посылайте раба.

Среди рабов прошла большая отбраковка. Она мало что значила для Астральных Рыцарей, но для рабов стала поворотным моментом, временем страшного предательства и скорой расплаты. Быстро выяснилось, что у тех, кого Хекирот перепрограммировал служить ему в качестве «спящих агентов», есть пробелы в памяти; в их воспоминаниях о детстве, близких и родных мирах встречались провалы длиною в десятилетия. Под интенсивными допросами их раскрывали, а затем убивали. Если возникали сомнения, подозреваемого все равно убивали, чтобы наверняка избежать предательства, как то, что привело к провалу покушения на владыку Борсиды. От тех рабов, что освободили Астральные Рыцари, оставалась едва ли половина. Чтобы на шаг опережать некронов, их распределили по ударным группировкам, разошедшимся по всему миру-механизму, где они стали проводниками и советниками.

Приписанную к Масаяку и отделению Гехессона смуглую женщину с обветренным лицом звали Раздия. Как и многих, ее похитили из мира-форпоста. За период рабства она совсем ослабла и ходила сгорбившись и хромая, так что с большим трудом поднялась на вершину башни, где находилось отделение. Угадать ее возраст не представлялось возможным — ей могло быть двадцать, а могло быть и пятьдесят.

— Ты работала при дворе Хекирота, — сказал Масаяк, скорее констатируя факт, нежели спрашивая, когда Раздия, переводя дыхание, прислонилась к одному из стальных столбов.

— Иногда. Я переходила от одного хозяина к другому. В основном я обслуживала почетную гвардию. На родной планете я работала агрономом-механизатором.

— А когда двор перебирался?

— Я сопровождала его всего пару раз. Мы точно проходили здесь. Помню молнии. — Раздия посмотрела вниз на индустриальную застройку. — Там, — показала она, — двойной ряд столбов между теми башнями. Они не очень-то выделяются, когда отключены.

Масаяк проследил за взглядом женщины и различил одинаковой высоты столбы, похожие на громоотводы или радиоантенны, но образующие извилистую дорожку возле генераторных башен и станций. Раздия оказалась права. Масаяк и не заметил бы их среди непонятного нагромождения строений.

— Открыть огонь, — сказал Масаяк братьям из отделения Гехессона.

— Выбирайте цели с промежутками, — пролаял Гехессон. — Северо-восточная секция от нас, столбы через один! Гулар, цель на свое усмотрение.

— Хабиар слушает, — раздался по воксу голос капитана Девятой роты. — Они приближаются. Две минуты.

— Как хорошо они оснащены? — спросил Раздию капеллан.

— Когда я их видела, двор перемещался с почетной гвардией из Бессмертных и лич-стражей. И тех и других по двадцать. Иногда с ними был вершитель.

— Вершитель, — повторил Масаяк.

— Метзой, глава триархических преторианцев. Они… личные телохранители владыки.

— Почему так неуверенно?

— Они не просто охранники. Мне кажется, триархи приглядывают за владыкой в той же мере, что и оберегают его. Метзой к тому же палач. Когда между владыкой и кое-кем из знати случился конфликт, именно Метзоя отправили расправиться с ними.

— Тогда нужно уничтожить и его, — твердо сказал капеллан, вспомнив, что некто, называемый вершителем, упоминался в обрывочных вокс-перехватах от Захироса.

— Вершитель появился здесь задолго до текущего правителя, — продолжила Радзия. — Не знаю, вправду ли некроны чего-либо боятся, но, если так, они испытывают страх перед Метзоем.

— Если они чувствуют страх, тогда мы научим их бояться и нас.

— Тридцать секунд! — поступило сообщение по воксу.

Боевые братья прищурились, наводя прицелы своих тяжелых орудий, стоящих на двуногах: тяжелого болтера, двух лазерных и одной плазменной пушки.

Ударивший с башен молниевый разряд заземлился через ряд столбов, пуская искры от одного к другому до тех пор, пока не разметил дорогу через весь район, петляющую между пилонами двумя потрескивающими реками энергии. За громовыми раскатами Масаяк различил высокий вой от источника питания.

По электрическим рельсам стремительно приближался длинный состав из десятков вагонов в форме подков. Некоторые везли чудовищные энергетические пушки со светящимися зеленым и синим цветами гаусс-катушками. Другие транспортировали отряды воинов, готовые к развертыванию. Ближе к концу поезда располагалась секция, похожая на приподнятую кафедру с троном, на котором за панелью управления сидел рулевой, а рядом занимали посты другие некроны, отвечающие за контроль над частями состава. За собой поезд тащил громадную сферу из ребристой стали, искрящуюся энергией.

Сержант Гехессон сканером-ауспиком измерил расстояние от башни до приближающегося состава.

— В радиусе поражения! Открыть огонь! — крикнул он, и тяжелые орудия заговорили.

Лучи лазерных пушек космодесанта попали в столбы, проводящие энергетические рельсы, а выплюнувшая поток плазмы другая пушка прожгла стальные крыши и прошла сквозь столб, который от попадания взорвался вспышкой искр. Стрельбу открыли и из других башен, выходящих на электрическую рельсовую дорогу. Боевые единицы опустошителей из Девятой роты заняли огневые позиции всего минутами ранее, как раз вовремя, чтобы перехватить некронский транспорт. Об этом маршруте Астральным Рыцарям сообщили рабы. И, если им верить, по нему владыка должен был ехать в место, именуемое собором Семи Лун, где в прошлом происходили восстания знати и попытки переворота с целью свергнуть правителей Борсиды. Лобовой штурм здания бесполезен. Астральным Рыцарям придется перехватить двор владыки, прежде чем он туда доберется.

Для этого требовалось подобрать идеальный момент, и он настал. Настоящие испытания впереди.

С разрушением десятка столбов и заземлением энергии молниевая дорога перестала существовать. Головные вагоны внезапно лишились опоры и полетели вниз, в расщелину между двумя генераторными станциями. Из развороченного индуктора вырвалось разноцветное пламя, и секции поезда распались, пуская искры и огонь. Некроны падали и разлетались на куски.

Кафедра отцепилась, сидевшего за ней рулевого скинуло и похоронило под градом обломков, под тяжестью которых рухнула крыша ближайшего генераториума. Грохот дошел до самой башни, смешавшись с раскатом грома в небе.

Бронированная сфера пробила крышу машинного зала и, похоже, пережила крушение без повреждений, но прежде чем расчеты тяжелых орудий успели прицелиться в нее, она исчезла в клубах дыма и пыли.

— Капитан Ифрики, — по воксу связался Масаяк. — Первый этап пройден. Теперь дело за тобой.

Под руководством капитана Ифрики Седьмая рота заняла позиции вокруг предполагаемого места крушения, захватив несколько прилегающих к электростанции участков, которые удерживали некроны. В основном здесь защищались рабочие конструкции, сильные, но плохо вооруженные для противостояния роте Астральных Рыцарей. Трудившиеся в этом районе рабы сопровождали космодесантников, помогая им выбирать строения, выходящие на улицы и каналы под энергорельсовой дорогой.

Поезд рухнул в нескольких сотнях метрах к западу от ожидаемого места — практически на вершине позиции самого Ифрики. Люди капитана рассеялись по укрытиям, когда головная часть состава появилась из стены генераторной, раскидывая массу пылающих обломков по забитым кабелями каналам-улицам.

Ифрики, как приверженец древнейшей школы лидерства, лично повел наступление к месту аварии, находясь на острие атаки с вознесенным силовым мечом и развевающимся за спиной знаменем Седьмой роты. Вместе со своим командным отделением и тремя тактическими отделениями он забрался по склону в машинный зал генераториума, где стояли громадные турбины, до сих пор вращавшиеся и испускавшие электрические дуги из проломленных корпусов. Из колонок вокс-станции, что тащил знаменосец, звучали боевые молитвы и отрывки из Кодекса Астартес.

Первые несколько некронов, показавшиеся из руин, были смяты и объяты пламенем, и с ними расправились парой залпов из болтеров. Следующую волну из целых воинов направлял лич-страж с силовым клинком и светящимся щитом. Командное отделение пошло на него в атаку, и, хотя знаменосец пал от меча лич-стража, другой боец подхватил штандарт, прежде чем тот коснулся земли. Ифрики схватился с предводителем некронов, и спустя считаные мгновения отрубленная голова стража покатилась по скату, а остальных механоидов просто разорвали на части сосредоточенными залпами болтерного огня, стеной заполнившего турбинный зал.

Между тем к сражению подключились опустошители, стрелявшие с позиций на башнях, однако когда Астральные Рыцари проникли внутрь генераториума, обзор для них оказался загражден. Тогда Масаяк повел отделение Гехессона вниз на улицу, чтобы поддержать наступление капитана Седьмой роты.

Ифрики лучше всего подходил для этого задания. На Обсидии он был лучшим воином рыцарских турниров и красивейшим из сыновей главенствующих семей столицы. Он по определению не мог не стать Астральным Рыцарем. Он с готовностью брал любое руководство на себя, словно родился для этого, что, в принципе, так и было. Ни у кого не возникало сомнения, что однажды он возглавит собственную роту, и когда магистр ордена повысил его до звания капитана, это стоило расценивать скорее как исполнение обещанного, нежели действительное занятие должности. И никто не думал завидовать его назначению, поскольку таким людям, как он, по праву полагалось носить лавровый венок.

Спустившись на первый этаж, Масаяк вместе с Гехессоном и его людьми направился к месту крушения поезда. Некроны скапливались за турбинами и вагонами. Но Ифрики разбивал их снова и снова, нападая и отступая, прежде чем неприятель успевал перегруппироваться, а после ударяя еще сильнее. Мимо капеллана прошли обратно несколько раненых с глубокими ожогами от попаданий гаусс-лучей, однако некроны потеряли уничтоженными много больше солдат.

С порога машинного зала Масаяк сразу увидел бронированную сферу — цель Астральных Рыцарей. Как поведали рабы, это была личная колесница владыки Хекирота, защита от возможных нападений ревнивой знати. Этот транспорт перевозил не только хозяина мира-механизма, но и элитную лич-стражу и заботящихся о нем триархических преторианцев. Сфера выглядела довольно прочной, но вряд ли настолько, чтобы ее нельзя было расколоть.

— Занять позиции для стрельбы! — приказал сержант Гехессон, и его опустошители принялись устанавливать тяжелые орудия среди обломков в направлении сферы. Вдалеке погибали некроны, уступая ярости капитана Ифрики. Другие бойцы опустошителей тоже прибыли на поле боя и располагались в развалинах, создавая линии огня лазерных пушек и плазменных орудий, чтобы стеной массированного огня ударить по цели.

Гехессон бросил взгляд на Масаяка и спросил:

— А где Турахин?

— Вероятно, готовится предать нас, — пожал плечами капеллан. — Он хорошо понимает, что станет нам не нужен. Следующим умрет Турахин. Открыть огонь, сержант. Покончим с этой войной.

Опустошители дали первый залп, и над головами Астральных Рыцарей и некронов, сражающихся в турбинном зале, пронеслись лазерные лучи, плазменные сгустки, а также ракеты, оставляющие дымный шлейф. Когда вся эта мощь обрушилась на позолоченную сферу, от нее начали откалываться горящие куски. Несущая конструкция поддалась, и одна сторона вмялась, как если бы из мяча внезапно вышел воздух.

— Цель пробита! — крикнул по связи Масаяк.

— Продвигаюсь к ней, — прозвучал ответ от капитана Ифрики. — Кто снесет Хекироту голову, тот лично пронесет ее по проспектам Обсидии! Вперед, братья, во славу павших!

Астральные Рыцари устремились вперед. Опустошители похватали пушки и двинулись на помощь, ступая по раздробленным и обожженным останкам некронов, с которыми расправился Ифрики. Капеллан видел, как колышется знамя Седьмой рядом с ее капитаном, когда командное отделение через редкие ряды некронов ринулось в атаку на проломленную сферу.

Что-то блеснуло сквозь дыры в оболочке колесницы. Последний бой Хекирота должен был начаться, как только его телохранители выйдут наружу, чтобы встретить нападающих. Некроны проиграют. Астральные Рыцари ударили слишком быстро и жестко для них.

Неожиданно из сферы хлынул поток блестящих маленьких тел, словно чудовищное яйцо порождало множество паучат. Масса скарабеев текла, как вода, ударяясь о турбины и проносясь сквозь передние ряды Астральных Рыцарей.

— Стоять! — крикнул по воксу капитан. — Спиной к спине, братья, удерживаем позицию!

Опустошители открыли огонь по реке крошечных роботов, но их волна поглощала любые выстрелы без заметного ущерба. Ифрики, как всегда лично возглавивший наступление, теперь вместе с командным отделением находился на пути потока скарабеев. Боевой брат со штандартом Седьмой роты поднял его выше, когда отделение сплотилось, готовое отражать атаки со всех сторон. Болтерный огонь ударил в наступающую орду, но снаряды снова утонули в кишащей массе тел. Отдельная пуля могла поразить двух-трех насекомых, но это было даже не каплей в море, так как в машинный зал их изливались миллионы.

Когда волна накатила на Ифрики, он замахал мечом вокруг себя, испаряя немало скарабеев с помощью силового поля. Братьев из его командного отделения уже поглотила серебристая река; оставался один Ифрики, пытающийся выбраться наверх и удержать голову над поверхностью. Но вскоре в металлической реке захлебнулся и он.

Не считая громкого шума статики и звука тысяч прогрызающих керамит мандибул, с отделением капитана Ифрики вокс-связь исчезла.

— Астральные Рыцари, неприятель прибегнул к вероломству! — крикнул по общему каналу капеллан. — Нужно организованно отступить и не дать им устроить неразбериху в наших рядах! Вспомните Кодекс, братья! Как писал примарх, когда сражение идет не по плану, нужно встретить проблемы с дисциплиной и честью. Враг познает отчаяние, когда поймет, что его уловка провалилась!

Масаяк устремился по полю боя навстречу отступающим отделениям Седьмой роты, которые сейчас нуждались в нем. Им требовалось увидеть его, ведь пока жив капеллан, космодесантникам не грозит дезорганизация. Когда воины пробегали мимо него в сторону опустошителей, Масаяк видел на многих из них прицепившихся к броне скарабеев, куда крупнее любых, что до этого встречались на Борсиде. Их удлиненные лапы и крупные жвалы размерами больше напоминавшие клешни, словно были специально созданы, чтобы прогрызать доспехи космических десантников. Многие боевые братья оказались ранены. Через проеденные участки керамита виднелись окровавленные плоть и кости. Одного с откушенными ниже коленей ногами несли двое товарищей. У другого на месте левой руки остался только кровавый пенек от кости.

На то, чтобы захлопнуть ловушку и отбросить Астральных Рыцарей, понадобились считаные секунды.

— Хекирот знал, что мы придем, — по воксу высказал догадку капитан Хабиар.

— Не иначе, — ответил Масаяк. — А значит, мы знаем, где он находится сейчас.

Возглавить миссию поручили кодицию Валкашу, и рабы не могли об этом знать. Остальная часть роты тоже ни о чем не догадывалась. О готовящемся нападении поведали только Масаяку, капитанам рот и избранному кругу братьев.

Трудившихся в районе генераториума рабов отделили от остальных и расспросили о маршруте Хекирота. Жизнь для работавших там была совсем несладкой и большинство протягивали недолго. С того момента, как мир-механизм прибыл в сектор Видар, работать там стали люди, но освобожденные Астральными Рыцарями имперские граждане рассказали, что видели останки прошлых поколений рабов и скелеты загадочных ксеносов. Человеческие рабы были тощими и слабыми из-за работы в темноте, а близость к турбинам привела к тому, что многие потеряли пальцы на руках или ногах.

Рабы описали подземную реку, протекающую под районом генераториума: туда выбрасывались промышленные отходы из машинных залов, а затем попадали в сточный колодец глубоко под поверхностью Борсиды. Самые невезучие работали внизу, прочищая засоры и вылавливая из ядовитой жижи пропавшие рабочие конструкции. Сточная канава проходила под территорией всего района, и к ней тянулись сотни каналов от каждого строения.

Случалось, ее осушали. Некий старик рассказывал, как однажды это сделали специально, чтобы войско лич-стражей прошло незамеченным и напало на руководившего районом генераториума аристократа в период беспорядков после свержения Турахина. Высохшее русло и кромешная тьма позволили им скрытно пройти и появиться из-под земли в самом сердце цитадели дворянина и разобрать на части каждого воина в ней. Рабы видели все собственными глазами, но, как всегда, некроны едва заметили их присутствие, а после и вовсе забыли, что рабы что-то прознали.

Основной упор в плане по уничтожению Хекирота и его двора делался на сошествие поезда с рельс и наступление капитана Ифрики к месту аварии. Но Кодекс Астартес подробно разъяснял, почему ни один даже самый проработанный план не выдерживает столкновения с реальностью. Пусть неосознанно, но всякому командиру приходится учитывать возможные внезапные изменения в ситуации. Об этом Амрад говорил с Масаяком, когда капеллана приписали к его миссии, и поэтому глава реклюзиама задействовал Валкаша и ветеранов отделения Кипсала, чтобы Астральные Рыцари не остались абсолютно беспомощными, если Хекирот прознает о засаде.

По этой причине кодиций спустился к токсичной реке, а вместе с ним и Турахин.

К тому моменту как Масаяк добрался до служебных уровней под генераториумом, перестрелка уже началась. Здесь, внизу, между основаниями пилонов воздух был страшно пропитан ядохимикатами, и даже встроенные в череполикий шлем капеллана фильтры не спасали от этой вони. Тьма здесь царила почти безраздельно, но благодаря своему улучшенному зрению он видел мутную воду в темно-зеленых и серых тонах. Под паутиной из опорных балок и проеденных ржавчиной мостиков пролегал канал высохшей реки, стенки которого покрывал вязкий слой химических отбросов.

— Брат Валкаш, — связался по воксу Масаяк. — Мы подходим к твоей позиции. Докладывай!

— Он здесь! — прозвучало в ответ. Голос библиария перемежался с треском выстрелов. — Амрад оказался прав, транспорт только отвлекал внимание!

— Значит, мы зажали врага в угол, — сказал капеллан. — Неси ярость Императора, брат-кодиций, мы скоро будем!

Так оно и должно быть. Присутствие капеллана придаст сражающимся Астральным Рыцарям уверенности и поднимет их дух, когда боевые братья придут на помощь.

Масаяк преодолел последние метры до осушенного русла. Доходящая до коленей ржавая густая грязь еще текла вниз по течению, и капеллан почувствовал, как слабый поток утягивает его ноги, замедляя движение. Впереди сверкнула вспышка гаусс-огня. Масаяк активировал силовое поле и поднял над собой крозиус так, что он освещал окружающее пространство как фонарь, отбрасывая на стены силуэты бойцов отделения Гехессона. Местами из грязи торчали изъеденные коррозией детали некронов или изрытые дырами кости. Ржавеющие скарабеи копались в отбросах — эдакий машинный аналог природных мусорщиков.

Чуть далее Масаяк увидел загораживающую реку ржавую груду стали, останки затонувшего судна, которое застряло между стенок канала. Бойцы Кипсалы обрушивали яростную стену огня на наступающих некронов, а в ответ залпы гаусс-лучей сдирали металл с разлагающегося корабля, тем самым оставляя без защиты все больше и больше воинов отделения.

Кодиций Валкаш вышел из укрытия и вытянул перед собой руки ладонями вперед. Стрела багровой энергии метнулась в ряды некронов, на секунду озарив лич-стража, которому попала в грудь и пробила ее насквозь. Некрон выронил меч вместе со щитом и упал.

Масаяк побежал по вязкой грязи к остову разбитого судна так быстро, как только мог. Отделение Гехессона не отставало. Воздух наполнился грохотом тяжелого болтера, когда идущий рядом Гулар от бедра открыл огонь.

— Приветствую, брат, — бросил Валкаш, снова прячась в укрытие. Броня на его руках и предплечьях дымилась и блестела от нагрева. — Рад, что ты сможешь поприсутствовать. Владыка Борсиды не путешествует налегке.

— Наша ярость сметет его, — заявил Масаяк. — Мы зажали его. Эта схватка — не более чем его предсмертные конвульсии.

Спереди приближалась шеренга лич-стражей. Большинство из них высоко держали щиты, а идущие позади несли двуручные алебарды с клинками из кристаллизованной энергии. Болтерные снаряды ударили по щитам. Грязь под ногами замедлила их, но не так сильно, как Астральных Рыцарей. И хотя с кем-то из них уже расправились кодиций Валкаш и отделение Кипсалы, около двадцати вот-вот должны были добраться до позиции космодесантников невредимыми.

За лич-стражами шли преторианцы с изящным и древним на вид оснащением, включая наручные излучатели и сияющие посохи, испускающие яркие потоки гаусс-огня. Воины отделения Кипсалы переместились, перекатившись через химическую трясину, когда перед ними неожиданно испарились круглые секции стального каркаса корабля. Скоро у Астральных Рыцарей не останется никакого укрытия.

Позади преторианцев, вероятно, окруженный еще одной фалангой этих элитных солдат, должен был стоять владыка Хекирот, правда которого заключалась в том, что перевес в данной ситуации находился на его стороне, ведь он имел преимущество в численности и поле боя, а также недостижимую для Астральных Рыцарей позицию. Масаяк, однако, отказался принимать такую правду. С решимостью и навыками космодесантников не было никаких причин, почему правда Масаяка не смогла бы стать новой истиной.

Нужно быть капелланом, чтобы это понимать и не сдаваться даже тогда, когда другой космодесантник мог бы засомневаться. Нужно быть капелланом, чтобы показывать, до чего изменчива истина в бою.

— Такое ощущение, будто это нас тут поймали в ловушку, — сказал по связи сержант Кипсала.

Для капеллана голос «против» был таким же инструментом, как и верный последователь.

— Значит, нужно что-то менять, — твердо ответил Масаяк. — Надо атаковать. Наш гнев сродни остроте их лезвий! Наша твердость равнозначна мощи их оружия!

Масаяк вновь взмахнул своим крозиусом, и серебристый свет его силового поля озарил русло реки. Только он гордо выступил из-за изрешеченного укрытия, как гаусс-луч прошил пространство позади него. Кипсала и Гехессон последовали его примеру, и внезапно Астральные Рыцари перешли в нападение, пуская очереди болтов. Некроны же находились в нерешительности.

Предполагалось, что противник съежится от страха и умрет, когда до него доберется лич-стража, а преторианцы просто пройдут и добьют выживших или гаусс-огнем испепелят сбежавших. Однако Астральные Рыцари не следовали этому сценарию. На этом поле брани они ковали собственную реальность.

Когда Масаяк перешел на бег, окружающим его боевым братьям не оставалось ничего иного, как поспешить за ним. Капеллан кинулся на ближайшего к нему лич-стража. Противник поднял щит, чтобы блокировать крозиус, но космодесантник направил оружие ниже и сломал ему коленное сочленение. Некрон упал навзничь в едкую жижу. Забыв о нем, Масаяк врезал навершием крозиуса в область диафрагмы следующему лич-стражу, который пытался заблокировать удар алебардой. Силовое поле разбило оружие врага, и Масаяк вдобавок ударил его ногой в грудь, сбив конструкцию на пол.

Капеллан оказался над лич-стражем, он снова взмахнул крозиусом и обрушил его на череп некрона, хотя силовое поле не успело перезарядиться. Чужак задрожал, и Масаяк опустошил в него свой болт-пистолет. Несмотря на прочность брони, огонь в упор пробил грудь, открыв светящуюся массу деталей внутри. Астральный Рыцарь опять воздел крозиус, вокруг которого вспыхнуло восстановившееся силовое поле, и вогнал его в грудь механоида. От внезапного выброса энергии, разорвавшего его изнутри, куски панциря разлетелись по стенкам водосточной канавы, как осколки гранаты.

— Нефрехская погань! — прогремел металлический голос, до краев заполнив речной канал. — Я утоплю тебя в твоих же помоях!

Громадная крабовидная туша Турахина пробила опорные балки и рухнула посреди наступающих некронов, раздавив под собой одного. Другого лич-стража лорд толкнул бронированной ногой, а после активировал громадную пушку, заменяющую руку, и отправил большой сгусток гаусс-энергии в стенку русла, испарив значительный ее кусок. Некронов завалили тонны камня.

С пронзительным воем завертелись стволы установленного вместо головы орудия и выпустили зеленые энергетические заряды, спиралью прошедшие сквозь вражеские ряды. Когда еще двое лич-стражей угодили в око бури и разлетелись на части, преторианцы рассеялись и стали искать укрытие среди мусора и обломков.

— У вас был миллион возможностей преклонить колени! — проревел Турахин. — Проигнорировать узурпатора и поклониться законному правителю Борсиды. Но вы избрали предательство. Вы навлекли на себя смерть в тот же миг, как унизились перед этим псом Хекиротом!

Масаяк пробился через царящий хаос, обошел Турахина и раскидал лич-стражу. За преторианцами, предполагалось, находится Хекирот, который, вероятно, пытается скрыться от Турахина. Масаяк обязан был принять участие в его уничтожении. Астральные Рыцари должны приложить руку к свержению владыки, и капеллан будет наиболее знаковым символом победы.

Тень Хекирота мелькнула мимо разбросанных стальных пластин, за которыми скрывались преторианцы. Масаяк узнал главного врага по обрывочному описанию, переданному ударной группой Захироса, и воспоминаниям рабов. Очень крупное бронированное тело — далеко не такое огромное, как у боевой машины Турахина, но по сравнению с другими некронами похожее на ходячую крепость, покрытую золотом и драгоценностями. Четыре ноги и пять глаз лицевой панели позволили опознать его безошибочно.

Выскочивший из укрытия преторианец взмахнул посохом, целясь капеллану в голову, но тот пригнулся и парировал удар. Преторианец, несомненно, обладал серьезными навыками, будучи элитой среди элиты, а по его посоху струилась энергия, которая непременно уничтожила бы обычное оружие. Но на Масаяке лежала ответственность за будущее своего ордена и победу над миром-механизмом, поэтому он не мог уступить безликому сопернику. Капеллан врезался в него наплечником и откинул на изъеденный стальной лист, за которым тот прятался, а затем сделал выпад крозиусом как шпагой, пробив лицевую пластину некрона. Затылок позолоченного черепа разлетелся, из-за чего Масаяку пришлось приложить все свои силы, чтобы высвободить оружие. После он отшвырнул обломки врага в сторону.

Турахин поливал огнем пространство над рекой, снося укрытия и преторианцев и выбивая дыры в стене канавы рядом с Хекиротом, а тот, в свою очередь, хлестал заклятого врага сверкающими энергетическими кнутами из посоха, но едва ли наносил хоть какой-то ущерб его бронированной туше.

Владыка был прижат к разрушающейся стенке канала, его лич-стража была уничтожена и разгромлена, а силы преторианцев разбросаны. Теперь ничто не отделяло его от смерти. Масаяк удостоверился, что будет там, чтобы нанести решающий удар. Его долг исполнен. Его правда стала истиной.

В грудной клетке Хекирота зашевелилась блестящая черная масса скарабеев, и владыка распростер руки. Когда скарабеи покинули гнездо, обнаружилось, что внутри сокрыто не скопление различных важных деталей и систем, а ядро из жидкого металла, похожее на покрытый рябью шарик черной ртути.

Масаяк ринулся к властелину мира-механизма, тяжело продвигаясь по глубокой грязи. Последним препятствием оставались скарабеи, но капеллан не даст им задержать себя хоть на мгновение. Он видел, как быстро они способны искалечить космодесантника, и все же они не успеют его перехватить.

Жидкий металл заструился по золоченому телу Хекирота, закутывая его в блестящий черный кокон. Он сбросил в мерзкую жижу посох и сферу, с которыми ходил, а вместе с ними и четыре ноги, поддерживавшие его туловище. Тело поднималось на колонне из жидкого металла, который вытягивался и менялся как живой.

— Некродермис Иггра’ньи, — прозвучал голос Турахина, уже не торжествующий, а скорее шипящий. — Хекирот осквернил нашу священную землю!

— Да какая может быть священная земля для некронтир? — надменно ответил Хекирот на низком готике. — Я ношу плоть богов, ибо я единственный, кто свят! Ты был свергнут, потому что был слаб. Но я отныне бог некронтир, а значит, и править буду как бог!

Хекирот вознесся почти до потолка, образованного ржавым фундаментом. Из некродермиса вырвались громадные клинки и вонзились в стенки речного русла, а затем согнулись и бросили Хекирота прямо на Турахина. Нынешний владыка Борсиды врезался в прошлого и обвил вокруг его клешни щупальца из живого металла. Когда плечо Турахина отделилось и полетели искры и брызги смазки, он издал режущий уши вопль, а затем резко повернулся, так что рука с клешней и тянущимися кабелями оторвалась начисто. Хекирот, потерпев поражение, грохнулся в мерзкую жижу и торопливо прополз по стенке канала, превращая щупальца в паучьи лапы.

— Что такое некродермис? — потребовал Масаяк.

— Тело Иггра’ньи, — сказал Турахин. — Хекирот разорил наши святилища. Он осквернил место упокоения К’тан. Это безумие.

— Безумие, — повторил Хекирот снова на низком готике, чтобы его поняли и Астральные Рыцари, — лежать в гробнице, когда Галактика еще не покорена. Разве мы заснули не затем, чтобы, пробудившись, вернуть себе власть? Разве время не наступило?

Хекирот стегнул щупальцем и сбил бойца отделения Гехессона, который брел по жиже, пытаясь скрыться за отвалившейся рукой Турахина. Астральный Рыцарь ударился о стену с такой силой, что на него рухнула тяжелая плита.

— Чего ты боишься, Турахин? — продолжал Хекирот, пока некродермис нес его вдоль потолка в направлении свергнутого владыки и космодесантников. — Зеленокожих? Эльдаров? Людей и трупа, которому они поклоняются? Эта Галактика насыщена смертью и разложением. Она буквально умоляет о завоевании!

Турахин выпалил из головной пушки, но некродермис Хекирота изменился и обтек направленный луч. Тогда брат Гулар пробежал под Хекиротом и наставил на него тяжелый болтер, но владыка отбросил опустошителя в сторону, хлестнув его щупальцем.

— Отходим! — приказал сержант Кипсала. — Перегруппироваться и строиться! Гехессон, отводи своих бойцов!

Астральные Рыцари начали скоординированное отступление, отстреливаясь из болтеров. Масаяк еще стоял в тени тела Турахина, оказавшись прямо перед Хекиротом, и если бы тот захотел, то схватил бы капеллана и размозжил бы его голову о стену.

Упорно прошагав по мутной воде, Масаяк добрался до кратера в стене канала, где упал Гулар. Астральный Рыцарь лежал на спине и слабо дергался. Его шлем был смят так сильно, что внутри едва оставалось место для головы, — скорее всего, череп треснул. Масаяк закинул здоровяка на плечо и потащил прочь из зоны поражения, где клинки из некродермиса Хекирота стремительно обрушивались серебряным дождем, а Турахин в ответ создавал обвалы из булыжников, откалывая их от потолка.

Хекирот снова накинулся на старого правителя и в этот раз вцепился в корпус его боевой машины. Некродермические щупальца обвились вокруг нижней ее части и удерживали лорда, пока копье из живого металла пронзало грудь гуманоидного туловища. Из голосовых динамиков Турахина вырвался скрежещущий вопль раненой машины. Пробитые топливные ячейки изливали струи горящей жидкости, словно раскаленную кровь из раны.

— Думаешь, ты хозяин Борсиды? — с вызовом сказал Турахин. — Это он управляет тобой. Его нельзя свернуть с пути. Что станет с тобой, когда он приведет тебя в пункт назначения? Полагаешь, то, что находится на Марсе, поприветствует тебя как освободителя? Оно разорвет тебя на части, Хекирот из рода Нефрехов! Тебя, который не почитал его, который продолжает обманывать его сородичей, оно уничтожит!

Хекирот запустил из груди очередную порцию ножей из некродермиса и отсек вторую руку Турахина, с брызгами рухнувшую в грязь. Визжа сервомоторами, ноги Турахина подогнулись, и он рухнул в русло реки.

— Слышите ли меня, люди? — громко сообщил Турахин. — Борсида завершит свой путь! Ваш красный мир падет! Ваш голубой мир падет! Ваша раса угаснет, когда моя династия пробудит Дра…

Хекирот создал вокруг своей руки громадный клинок из некродермиса и воткнул его конец в шею Турахина. Голосовые динамики резко замолкли — голова целиком отделилась, упала в жижу и скрылась в ее зловонных глубинах.

Некродермис стек с тела Хекирота и обволок труп Турахина. Боевая машина сопротивлялась, но ее двигательная система была нарушена, и она только конвульсивно содрогалась, пока ее обволакивала блестящая черная кожа. Некродермис сжался, с грохотом сминая тело врага.

Хекирот оказался временно уязвим. Масаяк развернулся, готовый сбросить Гулара и мчаться к владыке. Один хороший удар крозиусом, и, вероятно, череп или реберная клетка проломятся, открывая жизненно важные детали. Шанс оставался. Повелитель мира-механизма мог пасть. Мир-механизм мог пасть.

Скарабеи выпрыгнули из Хекирота, и три из них приземлились на капеллана. Масаяк сорвал одного с лица и швырнул в сторону. Второй забрался на наплечник, а третий замельтешил по его предплечью, чтобы откусить пальцы, удерживающие крозиус. Космодесантник позволил телу Гулара сползти с плеча, снял скарабея с руки и раздавил.

Некродермис между тем сжал тело Турахина вдвое от прежнего размера. Сжимающийся некродермис защищал Хекирота от оружия перегруппировывающихся Астральных Рыцарей, а тем временем остатки его придворных лич-стражей и преторианцев продвигались мимо, чтобы схватиться с двумя истощенными отделениями. Оставалось недолго. Через несколько мгновений правда капеллана станет неправильной.

Масаяк подошел к Хекироту на расстояние удара. Конструкция владыки была весьма прочной, вряд ли здесь помог бы болт-пистолет, так что Масаяк намеревался использовать крозиус. Это означало бой с противником лицом к лицу, как и подобает капеллану.

Лицевая панель Хекирота разделилась. Каждый из пяти его глаз оказался драгоценным камнем, похожим на ограненный рубин. Из них хлынули искры, собрались перед лицом владыки и соединились в единый сгусток красного огня.

Заряд попал Масаяку в левую сторону груди. Броня выдержала, но его сбило с ног и швырнуло в стену позади. Ударившись головой, он увидел перед глазами вспышки, а по телу прошла волна оцепенения. Тьма подползала с периферийных участков зрения, и он изо всех сил старался не потерять сознание.

Масаяк сжал крозиус. Он уже получал подобные удары. Он выживет, но только если спасется от Хекирота.

Некродермис плавно перетек на механическое тело Хекирота. От Турахина осталась только груда спрессованного металла не крупнее человека.

Из предплечья Хекирота выдвинулась новая конечность, держа в позолоченных пальцах сверкающий металлический куб, который раскрылся, подобно серебряному цветку. На его лепестках зажглись иероглифические знаки, когда из останков Турахина в куб втянулись бело-голубые потоки информации. Все, что когда-то составляло существо по имени Турахин, было либо раздавлено, либо заперто. Лепестки сложились обратно, и Масаяк уловил вдалеке крик, вызвавший дрожь во всей непомерной структуре Борсиды.

Над Масаяком с вытянутыми руками появился кодиций Валкаш. Потрескивающий луч энергии проделал глубокую выжженную борозду в слое некродермиса на лице Хекирота. Владыка отступил на шаг, давая некродермису залечить рану, и этого мига Валкашу хватило, чтобы подхватить Масаяка под руки и утащить его по канаве к остальным Астральным Рыцарям.

Некоторые погибли, сраженные гаусс-лучами или некродермическими ножами. Брат Гулар без сознания лежал там же, где Масаяк оставил его, постепенно погружаясь в грязную воду. Кто-то из отделения Кипсалы — Масаяк не смог разглядеть его — потерял руку и немалую часть туловища, выжженную гаусс-огнем. Его пламя до сих пор лизало разорванную плоть и керамит.

Доспех впрыснул Масаяку болеутоляющее. Пока Кипсала подавал команду отступать, клинок из некродермиса пробил шлем еще одного Астрального Рыцаря из отделения Гехессона.

Чем дальше Валкаш оттаскивал Масаяка, тем плотнее становилась тьма. Лишь когда капеллан перестал слышать, он осознал, что проваливается в беспамятство.

Служебное дополнение

Ваша покорная слуга снова зафиксировала случай распределения по подгруппам и, как и прежде, внимательно изучила его. Во время аутосеанса субъект вновь изолировал вторичную память и разделил ее на ячейки, в связи с чем ее можно рассматривать как дискретную сущность в рамках смежного контакта. Как такое возможно, непонятно. Субъект показывает запредельный для Схоластика Псайкана уровень пси-научной подготовки и владеет неизвестными мне техниками.

Добытые из подпамяти сведения были записаны, как и в прошлый раз.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Капеллан Масаяк

Астральные Рыцари, обрушившиеся на город, действовали до того слаженно, что жителям улья казалось, будто нападавший всего один. Гигант в доспехах появился из каждой двери и окна одновременно, атаковал все улицы разом и наставил пистолет или вознес цепной меч на каждого жителя в один и тот же момент. Из миллиона глоток вырвался единый вопль.

Район, протянувшийся от высоких склонов улья Терциус до самой границы с подульем, представлял собой вертикальный «ломтик» промышленного муравейника, служивший домом для чуть более миллиона человек. Каждого из них подозревали в генетической порче, считали носителем коварной разновидности мутации, которого нельзя оставлять в живых, иначе гниль разложит улей Терциус, а затем и весь Варвенкаст. И как это всегда бывает независимо от строгости карантина, зараза перекинется и на другую имперскую планету, где все начнется по новой.

Только Астральные Рыцари могли этому помешать. И когда капеллан Масаяк покинул укрытие в водосточной трубе и шагнул на пол главного завода, операция уже началась.

— Рассредоточиться! — скомандовал капитан Во’хель, неприветливого вида широколицый офицер, которого магистр ордена Дерелхаан назначил ответственным за данный участок города. — Далеко не расходиться. Если кто-то потеряется, ему придется самостоятельно отсюда выбираться.

По разные стороны от Масаяка двигалось два отделения, и пока он доставал свой болт-пистолет, среди мутантов уже появились первые жертвы. То были простые рабочие цеха, тысячами стоявшие вдоль конвейера по сборке высокоточных деталей когитаторов, которыми славился данный район. Масаяк отлично знал, как на внезапную угрозу реагируют обычные, лишенные улучшений люди. Точнее сказать, они вообще никак не реагировали, порой по десять секунд, а иногда и до минуты. Сейчас большинство продолжали трудиться, боясь покинуть рабочие места или прервать ход поточной линии из-за страха перед наказанием или унижением.

Наконец, когда Астральные Рыцари навели на них болтеры, мутанты встали и с глупым видом вытаращили на них глаза. Спецодежда с цветной отделкой на большинстве находящихся здесь людей подсказала Масаяку, что они из пустотной касты Варвенкаста, куда попадают выходцы из семей, проживающих на планете одно поколение или даже меньше. Только спустя десятилетия труда на благо общественного строя этого мира их дети смогли бы перейти в следующую касту и позволить себе жилье с горячей водой и электричеством или получить шанс однажды найти работу за пределами завода.

Но никто из этих бедолаг не оставит потомков.

Гордость подсказывала космодесантникам, что ни один местный горожанин не заслуживает больше одного выстрела, и поэтому при нервом же залпе погибли ровно двадцать рабочих. Двадцать тел, вскрытых разорвавшимися внутри болтерными пулями, откинуло на ленту конвейера и затянуло под промышленные установки, где их либо раздавило, либо изуродовало до неузнаваемости.

Люди начали кричать, но большинство находились в шоке от стрельбы и неожиданных брызг крови на лицах.

— Благодарите нас, что мы все сделаем быстро! — прогремел сквозь резные зубы своего череполикого шлема капеллан Масаяк.

Теперь некоторые побежали. Их-то и пристрелили следующими. Один попытался взобраться на группу станков, но Масаяк из болт-пистолета попал ему в поясницу. Человек умер раньше, чем упал на пол.

Между тем с других направлений прибывали остальные отделения Астральных Рыцарей. Те из мутантов, кто побежит наверх, столкнутся с оперативной группой, возглавляемой самим Дерелхааном, который спускался через район. Кто устремится вниз, попадут под удар капитанов Ифрики и Коледоса, поднимающихся из подулья. Те же, кто решит раствориться на текущем уровне и добраться до соседних районов, неожиданно для себя обнаружат, что их соседи по улью забаррикадировали каждый проход и главную дорогу. Выхода не было. Не могло быть. Нынешняя операция позиционировалась как отбраковка представителей искаженной ветви развития, и всем, кто к ней относился, предстояло умереть.

Астральные Рыцари пересекли весь цех, прошли за поточную линию и оказались в рабочем квартале. Здесь в абсолютно одинаковых камерах, расположенных на манер штабелей из грузовых контейнеров, жители района проводили скудные часы отдыха. По сути, это место ничем не отличалось от тюремного блока. Тысячи похожих корпусов вмещали основную часть населения района, а значит, главный фронт работы Астральных Рыцарей будет пролегать именно в них.

Отделения распределились по разным этажам, после чего разошлись по одному или по двое для зачистки конкретного коридора или их пересечений. Предполагалось, что лучше всего в тесном пространстве подойдут боевой нож и голый кулак. Впереди Масаяка шли два брата, вышибая двери и убивая всех, кого находили внутри, при этом не тратя ни на кого больше трех секунд.

Масаяк на ходу заглядывал за сломанные дверные проемы. Все камеры имели одинаковые размеры и из удобств располагали только кроватью и туалетом. Пищу рабочие принимали совместно в длинных столовых с низким потолком, где уже провели дезинфекцию другие отделения. Помимо сна основным занятием являлась молитва. В каждой комнатушке на стенах висели дешевые иконы и страницы из священных книг или же был обустроен домашний алтарь из упаковочных ящиков, на котором в рамке стояло изображение святого.

Не было ничего омерзительнее еретика, прячущегося за маской набожности.

Впереди показались бригадирские апартаменты, отделенные от главного жилого блока. Двое Астральных Рыцарей оставили их капеллану, а сами направились в другое крыло.

Плечом выбив двойные двери, Масаяк оказался внутри роскошной квартиры. От прихожей, где громоздилась бронзовая статуя губернатора Рейдолмара, отходило несколько комнат. Поднимались декоративные лестницы, на стенах висели большие полотна с портретами аристократии улья Терциус. Затем Масаяк ногой раскрыл двери в обеденный зал с длинным столом, сервированным золотыми и серебряными приборами. Чисто. Спальня с занавешенной балдахином кроватью и несчетными слоями темно-красной обивочной ткани на стенах тоже пустовала.

В комнате для трофеев на первый взгляд, казалось, были только чучела животных в стеклянных витринах: косматого и рогатого четвероного из мерзлой тундры Варвенкаста, змееподобного существа с дюжиной острых лап под извивающимся телом, пары длинношеих птиц с хохолком из серебристых перьев-клинков. Но за деревянной витриной с сотнями насекомых и бабочек Масаяк уловил странное движение и вытащил крозиус, не активируя его силовое поле.

За витриной прятался пожилой мужчина с опрятной седеющей бородой и в нестандартной униформе. Один глаз ему заменял бионический протез из линз и медных шестеренок. Его одежда отличалась от рабочей кожаным рафом и цветными полосками на рукавах, как у знати улья.

— Стойте, — с трудом выдавил человек. — Вы не понимаете! Вас использовали! Мы…

Масаяк шагнул к нему и в движении ударил нечестивца крозиусом по виску. Послышался хруст шейных позвонков. Старик упал и во весь рост растянулся на полу с искривленной под неестественным углом шеей и проломленным черепом. По паркету растеклась кровь.

Перед смертью мужчина сунул руку под одежду и все еще что-то сжимал спазматически дергающимися пальцами. Уловив блеск стали, Масаяк подумал об оружии, с помощью которого бригадир надеялся защититься. Но это оказался кулон из полированного металла на цепочке. Кулон с изображением акулы внутри круга, в центре которого сидела сова, сжимающая стрелу молнии.

Масаяк раньше уже видел этот символ. Знамя с ним развевалось над Порт Экзальтом.

Акула, сова и молния олицетворяли смелость, мудрость и ярость.

Символ дома Жаньяк с планеты Обсидия.

Личное добавление

Есть ли способ понять кого-то полнее, кроме как пережив его воспоминания?

Я хорошо знала своих родных. Умела предугадывать их действия, а иногда и мысли. С теми, с кем я тренировалась на службе Священным Ордосам Инквизиции, мы тоже были близки, ибо так требовалось для достижения успеха, а порой даже ради выживания.

Как бы странно это ни прозвучало, но ни с кем и никогда у меня не складывалась такая тесная связь, как с телом, что лежит на столе в помещении для проведения аутосеансов. Я ни разу не разговаривала с этим человеком. Мне вообще не доводилось общаться ни с кем из его круга, а, если бы передо мной предстал живой космодесантник, я бы скорее убежала, чем заговорила с ним. Зато я копалась в памяти этого воина. И хотя я нашла там много всего, что исходило не от него, я также знаю, что смотрела на мир его глазами и впускала его мысли в свой разум.

Мне никогда с ним не поговорить. Я даже точно не знаю, кто он такой. И все же когда я вступала в аутоконтакт с теми, о ком знала гораздо больше, я ни разу не переживала их воспоминания с такой упорядоченностью и яркостью, как во время текущих сеансов. Если раньше я видела все словно издалека или через дымку, звуки казались приглушенными, а каждое чувство доходило до меня будто сквозь толстый слой одежды, то сейчас у меня такое ощущение, будто все происходит наяву.

Я на себе испытала, как в тело попадает пуля. Я знаю, каково до смерти истечь кровью. Что касается опыта самого субъекта, теперь мне известно, что значит держать в себе все эти впечатления, от которых, кажется, лопнет голова. Чувствовать, как череп трещит по швам, готовый расколоться и багровым потоком выпустить наружу воспоминания.

Оправляясь от последних сеансов, я все меньше и меньше ассоциировала себя с Каллиам Гельветар и все больше с пустым сосудом, в который льют жидкость из множества других. Каллиам только одно лицо в толпе людей. Куда сильнее ощущается присутствие субъекта. Я знаю его лучше, чем женщину по имени Каллиам. Сможет ли он целиком поглотить ее до такой степени, что я не вспомню о ней ничего и не узнаю, что она чувствует или думает? Не это ли один из многих рисков аутосеанса, которые никто до конца не осознает?

Вероятно, нынешнее контактирование сведет меня в могилу, но не посредством остановки сердца или кровоизлияния в мозг. Нет, я просто перестану существовать, и кто-то другой будет думать и чувствовать вместо меня. По-моему, это весьма занятный способ уйти в мир иной. Быть может, никто даже не заметит подмены. Если это послужит интересам Инквизиции, мой долг состоит в том, чтобы принять такую участь, как если бы смерть пришла ко мне от огненного меча.

И хотя я заявляю, что сознательно принимаю возможные последствия своих служебных обязанностей, я все равно очень боюсь того, что произойдет со мной. Хотела бы я не ведать страха, как космические десантники. Мне знакомо это чувство, поскольку в пережитых мною воспоминаниях страх воспринимался как что-то инородное, как вторжение в душу или одержимость злым духом, и поэтому я начинаю понимать, как Астартес делают то, что они делают. Это один из тех немногих положительных моментов, извлекаемый мною из аутосеанса, но когда я просыпаюсь и снова становлюсь Каллиам Гельветар, воодушевление уходит. Каллиам знаком страх. Хорошо знаком.

Отведенное мне время на молитву и отдых подходит к концу. После того как я очищу свое тело и сделаю ментальные упражнения, я попробую снова вступить в первичный контакт. Я достигла очень большой глубины и не думаю, что у субъекта осталось для меня много сведений. Но чувствую, что весьма немало он держит от меня под замком, даже после смерти решая, что мне можно, а что нельзя видеть. Он поддерживал свой разум в удивительнейшем порядке, и смерть не изменила этого. Я искренне восхищаюсь им, но вместе с тем прихожу в ужас, когда задумываюсь над тем, что ради этого ему пришлось сделать со своим сознанием.

Я знаю его лучше, чем себя, но существует еще целый океан воспоминаний, которые он предпочитает не показывать мне. Я чувствую себя использованной, побежденной и напуганной силой его разума. И хотя у меня есть кое-какие догадки, я до сих пор не знаю его настоящего имени.

Каллиам Гельветар

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Брат Коделос

Великолепие Борсиды возможно было оценить только с воздуха.

Из кабины десантно-штурмового самолета «Максенций» мир-механизм казался одной большой и безумной скульптурой из стали, вырезанной из металлической глыбы неким богоподобным кузнецом, гений которого было не повторить. Исследуя планету, Астральные Рыцари придумывали названия тому, что видели. Эту область они окрестили Лабиринтной пустошью. Она оказалась длинной полосой железных равнин, глубоко изрезанных сетью взаимосвязанных каналов непонятного назначения, складывавшихся в непроходимый лабиринт от горизонта до горизонта.

Не исключено, что это и был лабиринт, и служил он преградой, необходимой, чтобы сломить дух осаждающих здание в самом его центре. Рабы именовали это сооружение собором Семи Лун, и, сидя в кабине «Грозового ворона», брат Коделос понял почему. Вокруг пика громадной искусственной горы вращались семь светящихся серебряных сфер. Строение было скоплением остроконечных башен, поднимающихся на один уровень, выше которого шел только центральный шпиль, пронзающий нижний слой облаков Борсиды. В целом собор выглядел как колоссальная пирамида, усеянная шипами, или как чудовище, ощетинившееся сотнями иголок в преддверии укуса хищника. Повсюду вокруг господствовала серая сталь, но собор Семи Лун покрывала плитка оттенка слоновой кости с вкраплениями фиолетового и сине-зеленого.

При свете сфер, неспешно кружащих у вершины здания, Коделос различил решетки датчиков и ряды линз, установленные на гладких изгибах их поверхности. Наверное, они служили передвижными обсерваториями, вечно смотрящими в пустоту космоса. Сам же собор Семи Лун в таком случае являлся глазом Борсиды.

— Вижу сосредоточение пехотинцев у восточной границы, — сообщил Коделосу второй пилот, брат Фалерон. Десять лет назад при пожаре из-за утечки топлива он лишился верхней половины лица, а вместе с ней, похоже, утратил и чувство юмора, и способность радоваться. Оба его бионических глаза подсоединялись напрямую к панели управления самолетом, и он принимал поток информации непосредственно от приборов. — От трех до пяти сотен. При поддержке шагоходов и артиллерии на антигравах.

— Передай эти сведения командованию ударной группы, — распорядился Коделос.

На стеклах кабины появились светящиеся иконки, закрывающие обзор сводками тактических данных. Высыпающие наружу некроны распознавались и помечались когитатором, который выводил их на экран сотнями красных точек у порога собора. Самолет построили на Марсе в ту эпоху, когда еще выпускались вычислительные устройства более сложных моделей, чем нынешние, поэтому машинный дух самолета обладал живым умом и немалой сообразительностью. Он умел разбираться в ситуации на поле боя и проводить сложный анализ тактической обстановки куда быстрее космического десантника. Таких не создавали уже несколько тысяч лет.

Коделос поймал себя на мысли, что рассчитывает спасти «Максенция» с Борсиды. Империум имел возможность производить новых солдат для Адептус Астартес, но, если «Максенция» не станет, другого подобного ему не будет.

— Вижу, ты подлетаешь к нашей позиции, — на связь вышел капитан Девятой роты Хабиар, который находился на поверхности и руководил ударной группировкой. — Надеюсь, твоя задача выполнена успешно?

— Доставил в целости и сохранности, — доложил Коделос. — Без особенных происшествий. И без лишней кутерьмы.

— Тогда, думаю, ты будешь рад услышать, что враги решили встретить нас в полном сборе.

— Какое почтение, — саркастично протянул пилот. — Рад, что и мы отплатим им не меньшей любезностью.

— Пари высоко да гляди низко, — сказал Хабиар. — Сейчас мне нужны твои разведданные, а не пушки. Если что-то изменится, я тебя оповещу.

— Вас понял, брат-капитан, — вздохнул Коделос, наблюдая, как колонна Астральных Рыцарей движется по глубоким стальным каньонам Лабиринтной пустоши. Отделения сверялись с ауспиками и топографическими картами, которые составил для них и передал машинный дух «Максенция».

С высоты космодесантники казались насекомыми с белыми панцирями. Однако они, казалось, отражали гордость Обсидии, лучших воинов Императора, тысячелетия славы, самопожертвования и войны.

Астральные Рыцари шли в последний бой на Борсиде, намереваясь атаковать владыку Хекирота в его же цитадели, в соборе Семи Лун. Они желали завершить эту схватку тем или иным путем. Все и каждый.

— Прощайте, мой принц, желаю удачи, — шутливо закончил разговор капитан Хабиар.

В ордене к Коделосу не раз обращались в такой насмешливой манере, на что он всегда отвечал одной и той же фразой:

— И вам того же, пейзанин.

Электрические рельсы показали Астральным Рыцарям наличие на Борсиде транспортной сети, по которой некроны перемещали контингенты своих воинов в разные районы планеты. По ней же некоторых рабов перевозили с одного места работ на другое, благодаря чему они теперь смогли провести группу воинов и технодесантника Саракоса к одной из пересадочных станций. Амрад дал четкие указания захватить контроль над молниевой дорогой, пусть и ненадолго, но на достаточное время, чтобы перекинуть ударные группы. Технодесантник сработал уверенно и быстро, и транспортный комплекс мира-механизма оставался под управлением захватчиков до тех пор, пока некроны не отреагировали. Этого времени вполне хватило для претворения плана магистра.

Когда выживший командный состав Астральных Рыцарей получил новые директивы, Хабиар со своим войском пробивался в район генераториума, отбившиеся группы выбирались из некрополя, а прочие отряды продвигались и сражались самостоятельно. Но, услышав приказ, все без исключения осознали его важность. Это был их последний выстрел. Они либо вернутся из этой операции с победой, либо не вернутся вовсе. Наученный ошибкой, которая погубила миссию Захироса, Амрад не стал нигде и никому озвучивать идеи, стоящие за его нынешним планом. Большинство Астральных Рыцарей догадывались о них, но тоже воздерживались от обсуждения. В этом просто не было смысла. Они получили указания и знали, что надо делать.

Все, что от них требовалось, это добраться до ближайшей станции рельсовой дороги и с помощью Саракоса, управляющего издалека, доехать до внешней границы Лабиринтной пустоши. А оттуда под началом Хабиара и при поддержке Коделоса с воздуха пешком дойти до врат собора Семи Лун. Там им оставалось только убить владыку Хекирота.

Приведет ли его гибель к уничтожению Борсиды или это простая месть, Астральные Рыцари не спрашивали. Магистр ордена сказал свое слово — у них появились приказы.

— Две красные на четыре, — проинформировал брат Фалерон. Большего ему говорить не требовалось — иконки, сигнализирующие об опасности для самолета, озарили кабину мерцающим красным светом, а проецируемые на сетчатку Коделоса символы отображали два мигающих крестика, которые приближались к «Максенцию» с фланга.

— Делаю вираж, ухожу вниз, — сообщил Коделос. — Захватывай цель, используй ракеты.

«Грозовой ворон» резко терял высоту; его маневровые двигатели включились лишь на короткий промежуток, чтобы затормозить падение над самой поверхностью пустыни. Астральные Рыцари внизу рассеялись и инстинктивно направили болтеры в небо. Когда мимо «Максенция» по земле проскользили тени в виде полумесяца, Коделос впервые уловил образ противника. Летательные аппараты кренились и разбивали общий строй.

— Небо больше не ваше, чужаки, — сплюнул Коделос и, на полную врубив главные двигатели, повел самолет вверх, делая полукруг, чтобы вступить с вражескими истребителями в визуальный контакт.

По виду они походили на тех, что напали на «Темпестус», разве что были меньше и имели более обтекаемую форму для полета в атмосфере. Средняя секция свободно вращалась между выгнутыми крыльями, а в центре располагалась установка с гаусс-бластерами. Никакого обзорного экрана или кабины. Эти истребители не имели пилотов. Это были такие же техноконструкции, как и скелетные воины, тысячи которых дожидались прихода космодесантников на парапетах.

Перед глазами вспыхнули значки целеискателя, когда Фалерон на пару с когитатором самолета захватил некронские истребители, и Коделос ощутил знакомую дрожь — пусковые контейнеры приняли снаряды и выдвинулись из днища. От внезапно возникшего сопротивления воздуха самолет закачало.

Из-под корпуса вылетели три ракеты, оставляя за собой конденсационный след. В ответ противник выпустил плотный залп гаусс-лучей, прошедших мимо, благодаря тому, что Коделос вовремя увел самолет с линии огня.

— Я — принц Келвана Коделос бан Реанниан, — как мантру, Коделос начал повторять давно заученные слова. Он проговаривал их на автомате, так же как нажимал на гашетку или брался за штурвал самолета. — Я готов умереть.

Астральный Рыцарь направил «Максенция» в ущелье на такой скорости, с какой только мог управиться. Гаусс-заряд ударил в край каньона, отчего на корпус «Грозового ворона» посыпались металлические осколки.

— Поднимайся, — сказал Фалерон. — Мы слишком низко.

— Тогда нам крышка, — ответил пилот. — Мы одни, а их двое. Пусть погоняются за нами.

Снова вспыхнули огни и завыли сирены.

— Два попадания, — доложил Фалерон.

Спустя мгновение из-за стены впереди ущелья появился подбитый некронский истребитель. Его тряхнуло и завертело в воздухе, когда индукторы гаусс-орудий раскололись и омыли его светящейся жидкой энергией, проевшей стальную стену каньона так быстро, что она расплавилась до самого дна к тому моменту, как «Максенций» пронесся мимо. После «Грозовой ворон» содрогнулся от второго взрыва, наполнившего пространство позади сине-зеленым огнем.

Именно так все и происходило над Бокрундскими высотами двести лет назад. Как рассказывал Коделосу дед, люди поднялись в небо в хрупких конструкциях из стали и шелка, стреляя по противникам в облаках из многозарядных рельсотронов. Те люди, считавшие защиту своего доброго имени и родины личным долгом каждого, были обречены и искали славной смерти, ведя воздушный бой. Коделос всегда мечтал о том же, и это желание, горевшее у него в крови, сделало из него рыцаря небес. Его семья приходила в ужас от мысли, что их первый и лучший сын станет летчиком и будет подвергать себя такому риску, однако им никогда не приходилось наблюдать его полет. Астральные Рыцари прибыли к ним во дворец и забрали его с собой в крепость-монастырь, где сделали из него рыцаря еще более гордого, нежели те храбрецы из прошлого Обсидии.

Так было и сейчас. Сражение, протекающее со скоростью мысли. Жизнь или смерть, слава или неудача — все эти вероятности протекали быстрее, чем он успевал моргнуть. Идеальная схватка, чистейшая и честнейшая. Оба сердца Коделоса наполняло волнующее чувство. Он был рожден для многого, но прежде всего для этого.

Сквозь клубы пламени стрелой промчался второй истребитель, и рядом с «Максенцием» пролетели очередные мерцающие потоки гаусс-огня. Загорелись значки системы устранения повреждений.

— Левый руль высоты оторван, — доложил Фалерон.

Некронский истребитель взмыл в небо над Лабиринтной пустошью и, на мгновение зависнув в высшей точке подъема, устремился вниз на новый заход.

— А он шустрее, сказал Коделос и стиснул зубы, полностью сфокусировавшись на маневрировании по извилистым тесным каньонам, где то поворачивал под прямыми углами, то уходил в сторону при крутых изгибах.

Некронский летательный аппарат явно был истребителем-перехватчиком, достаточно быстрым, чтобы в воздушном бою не отставать от любой машины Империума. Это же означало, что ему приходилось постоянно поддерживать высокую скорость; он не мог ни замедлиться, ни парить на месте, как «Грозовой ворон». Он не мог сесть на хвост «Максенцию» внутри лабиринта, ведь через несколько секунд ему пришлось бы опередить противника, что не позволяло атаковать.

Коделос летел так быстро, как только мог позволить самолет, петляя и скрываясь от противника, и все равно это было чересчур медленно. Поэтому некронский пилот ограничивался короткими залпами, после которых воспарял над ущельем, чтобы затем обрушиться вновь.

— Мы подходим к цели, — проинформировал Фалерон. — Возвращайся.

Коделос осознал, что «Максенций» почти добрался до собора Семи Лун. Поскольку собор мог быть утыкан зенитными гаусс-орудиями, следовало держаться от него подальше.

— Два противника на двенадцать, — снова прозвучал голос Фалерона, и в кабине замигало еще больше сигналов оповещения, слишком много, чтобы Коделос за всеми уследил. Навыки, отточенные за много лет тренировок, и гипнодоктринация взяли свое. Он впал в состояние, когда его разум интуитивно определяет, что для него важно, и перестает замечать все остальное. Какие-то из поступающих к нему данных можно было оставить Фалерону, например параметры вооружения, сведения о повреждениях, расходе топлива, целенаведение. На большую же часть приборов вроде навигационных, высотомера и датчика пространственного положения не стоило обращать внимания и вовсе. Он целиком и полностью доверился своему зрению и поглядывал только на индикаторы местонахождения врагов.

Когда в заходе на атаку к первому присоединились еще два некрона, Коделос резко свернул в узкое ущелье, над которым проходил стальной мост. По нему в направлении собора маршировали механические воины, чтобы пополнить ряды обороняющихся, и когда «Максенций» проносился под переправой, они навели на него гаусс-винтовки.

Огонь из гаусс-пушек преследователей ударил в мост и проделал выбоины в стенках каньона. Кого-то из механоидов, возможно, даже задело. Некронов вряд ли заботило случайное уничтожение нескольких своих, чтобы ликвидировать противника. Третий истребитель оказался точнее, и Коделос, почувствовав удар снизу, ухватился за штурвал.

— Топливные баки пробиты, — сообщил Фалерон. — Полная потеря.

Система обеспечения живучести включила на приборной доске пикт-экраны, показывающие полученный ущерб. Гаусс-луч прожег борт самолета и добрался до резервуара с горючим, расположенного в фюзеляже. Последние капли драгоценного топлива сейчас вытекали из бреши.

— Сажай нас, — сказал Фалерон.

— Так они обстреляют нас, — отрезал Коделос. — Нужно найти укрытие.

«Максенцию» оставалось продержаться в воздухе около минуты. К тому времени лучше ему быть на земле, но не где попало, иначе вражеские истребители спикируют и разнесут самолет на части. Нужны были пещера или выступ, где «Грозовой ворон» смог бы приземлиться, не открываясь для атаки сверху. В запутанных каньонах Лабиринтной пустоши должно было быть нечто подобное.

Снова выстрелы. Коделос бросил самолет в ущелье, бегущее безумные зигзагами, и почувствовал, как с каждым пройденным поворотом маневровые двигатели под ним чахнут.

Они не протянули бы и нескольких секунд.

Дрожа и оставляя за собой столбы выхлопных газов, самолет завернул за угол, вдали за которым показалась фронтальная сторона громадного собора, состоявшего, как сумел рассмотреть Коделос, из сотен стоящих рядами башен. Ближе к центру сооружения их высота увеличивалась, что создавало впечатление горы из металлических копий, покрытых огнями и иероглифами. Тени от фальшивых лун, вращающихся вокруг нее, падали на армию машинных воинов, которые ковром сверкающей стали расположились у громадных врат. Коделос едва ли не чувствовал взор тысяч глаз, обращенных к «Максенцию».

Когда от большой тени отошла другая и пронеслась по морю металлических черепов, Коделос оглянулся и увидел, как от ближайшей сферы в пике бросаются некронские истребители, разделившиеся, чтобы атаковать самолет Астральных Рыцарей с трех направлений.

Лидер — истинный лидер, а не тот, у кого благородная родословная и грудь в медалях, — принимал решения быстро и строго их придерживался во что бы то ни стало. Он не оценивал все возможные варианты до тех пор, пока кризисный момент не миновал точку невозврата. Коделоса учили этому в залах его предков и на коленях перед лучшими преподавателями Обсидии. А когда то же самое он узнал из Кодекса Астартес, то еще более уверился в истинности такого подхода. Итак, он решил направить «Максенция» в пасть ближайшего ущелья и выжать максимум из каждой оставшейся капли горючего в главных двигателях.

На безопасное приземление рассчитывать не приходилось. Зависнуть в воздухе и ответить огнем тоже было невозможно. При попытке сделать что-то одно или, что хуже, оба действия сразу — некроны, без сомнения, изрешетили бы «Грозовой ворон» гаусс-лучами так, что разнесли бы на атомы. Единственным вариантом оставалось крушение, и Коделос согласился на него.

Когда перед глазами пронеслась стена каньона, рулевые поверхности и турбины оторвало, и каким образом далее падал «Максенций», Коделос сказать не мог. Самолет врезался в стену и отскочил, отчего голова Коделоса мотнулась из стороны в сторону с такой силой, что он подумал, его шея вот-вот сломается, и он умрет раньше, чем «Ворон» достигнет земли.

«Максенций» рухнул на бок. Кабина смялась, а Фалерон исчез за беспорядочной грудой искореженного металла. Выбивая искры и огонь, остов тащило по неровному стальному дну. Коделос не видел ничего — весь мир вращался перед глазами. Не чувствовал ничего — со всех сторон его тело словно били молотами. И не слышал ничего, кроме оглушающего скрежета стали о сталь.

Через все это прорвалась одна мысль, как будто отпечатанная на коре его головного мозга, и никакой царящий вокруг бедлам не мог ее оттуда выбить.

«Я — принц Келвана Коделос бан Реанниан. Я готов умереть».

Именно об этом однажды спросил его дед, когда взял с собой на парапет дворца для проведения над ним обряда совершеннолетия. «Готов ли ты умереть?» — задали ему тогда вопрос, на что он ответил, что, разумеется, готов. И он говорил правду. То же спросил капеллан Астральных Рыцарей, когда Коделоса представили ему В тот день мать просила строгого космического десантника не забирать их молодого принца, рожденного взойти на трон и править половиной Обсидии, а не погибнуть, сражаясь в чужой войне за световые годы отсюда. Но его дяди потребовали от нее замолчать и дать Коделосу высказаться, после чего он при всех заявил, что готов умереть хоть сейчас, если на то будет воля Императора и того потребует долг.

«Я готов умереть».

Если Коделос и потерял сознание, то ненадолго, на десять или несколько секунд. Точно сказать он не мог.

И вновь свое взяли уроки, почерпнутые в дуэльных залах и из Кодекса. Не задумываясь, Коделос выбрался из разрушенной кабины через лобовое стекло. Отовсюду валил дым, а корпус пульсировал жарой. Когда языки пламени добрались от разбитой кормы до носа самолета, Коделос спрыгнул на землю и перебежал в относительно безопасное место под выступом. Космодесантник покинул зону жара, исходящего от мертвого «Грозового ворона», и, словно осознав, что непосредственная опасность миновала, разум вернул ему ответственность за принятие решений вместе со всем спектром чувств.

Заметив, с какой силой колотятся оба его сердца, Коделос дал им команду успокоиться, а затем заставил дыхание выровняться. На его доспехе появились почерневшие следы и вмятины, в особенности страшно был смят левый наплечник. К счастью, сломанных костей или поврежденных органов не ощущалось. Та боль, что он испытывал сейчас, была даже приятной, ушибы и вывихи подсказывали ему, что организм работает благополучно.

«Максенций» упокоился в неглубокой пещере в стене ущелья, походившего на естественную полость, образовавшуюся в результате столетий коррозии. Под ногами крошилась ячеистая сталь, а сверху свисали острые металлические сталактиты. Остов самолета до сих пор пылал, но поскольку топливо и боезапас были израсходованы, взорваться он не мог. Пещера выходила к изгибу ущелья, к которому непосредственно прилегала территория вокруг собора Семи Лун, из-за чего, разумеется, тысячи некронов-воинов видели крушение.

В сторону Коделоса неуверенно двигалась какая-то фигура, чей силуэт вырисовывался в огне. Астральный Рыцарь распознал очертания силового доспеха, хотя его рука все же дернулась к болт-пистолету на бедре.

— Фалерон! — воскликнул он. — Я был уверен, что видел, как ты погиб!

— Меня просто выбросило, брат Коделос, — сухо объяснил космодесантник. Фалерон был одним из немногих в ордене, кто никогда с сарказмом не обращался к нему «мой принц».

— Здесь мы и дадим бой, — сказал Коделос, уже держа в руке болт-пистолет. Предплечье Фалерону заменял дробовик модели Адептус Астартес, с каким ходили боевые единицы разведчиков. Фалерон явно хорошо постарался, чтобы уберечь его при крушении. — Ксеносы видели, как мы упали сюда, и придут за нами.

— Тогда мы обязаны заставить их дорого заплатить за наши жизни, — ответил Фалерон. Эта фраза вполне могла быть цитатой из Кодекса Астартес, поскольку он наизусть выучил большую его часть.

Зашипели индукторы, и из разорванного корпуса самолета плеснуло огнем.

— Брат, — с тяжестью в голове начал Коделос, глядя на горящего «Грозового ворона». — Нашей «птичке» конец. Мы разоружены. Как же нам теперь исполнить долг?

Он совсем не ожидал услышать это от себя. Слова будто сами слетели с языка. Тем не менее это была правда. Коделос всегда сражался за Астральных Рыцарей в небе: вел воздушные бои с вражескими перехватчиками, устраивал налеты на порядки пехоты, передавал информацию. С того момента как он получил свой силовой доспех, он бился только так — с высоты, сидя в кабине «Максенция», которого больше не существовало.

— Мы исполним наш долг, как велит Кодекс, — ровным голосом произнес Фалерон.

— Как же мне драться? — неуверенно спросил принц. — Я готовился к смерти в бою, брат, иначе какой из меня Астральный Рыцарь. Но я полагал, что умру в небе! Уж лучше бы я погиб в огненном шаре, пролетевшем над нами, или при падении, чем теперь подохну на земле, беззащитный.

— Мы принимаем смерть, которую нам дают, — сказал Фалерон. — Мы должны обходиться тем, что предлагает нам Галактика. Быть может, принц Обсидии просто не привык довольствоваться малым.

Коделос ошеломленно уставился на боевого брата. Впервые Фалерон упомянул о его титуле на их родной планете, и Коделос не мог понять, что больше поразило его: сами слова или то, что они могли оказаться правдой.

Звуки стальных шагов отвлекли Коделоса от размышлений. Некроны выходили из-за выступа ущелья. Основу истребительной команды составляли рядовые воины, прикрываемые Бессмертными с двуствольными гаусс-бластерами.

— Много времени у них это не займет, — сказал Фалерон. — Сейчас не время для сомнений, брат Коделос. Поддайся гневу. Сразись и умри. И скажи спасибо, что наша задача так проста.

Ответить Коделос не успел. Гаусс-луч пронесся мимо обломков «Максенция» и угодил в дальнюю стену пещеры, срезав с потолка сталактиты. Коделос метнулся за покореженный остов, и жар от раскаленной стали снова обдал его. Фалерон укрылся за краем кабины, выглядывая наступающих из-за помятого носа самолета.

Коделос же наблюдал за их продвижением через продырявленный некронскими истребителями пассажирский отсек «Грозового ворона». Роботизированные солдаты стреляли без остановки, не давая Астральным Рыцарям поднять головы, в то время как Бессмертные шли позади, молчаливо ожидая момента, чтобы открыть огонь и завершить бой.

Коделос выпустил из болт-пистолета два заряда. Один звякнул о висок техноконструкции, та было споткнулась, но через несколько секунд снова встала на ноги с одним разбитым окуляром. В другой борт «Максенция» ударили новые залпы, отчего укрытие с каждой секундой становилось все менее и менее безопасным.

Стрелять Коделос научился у своих дядей, которые считали умение охотиться истинной мерой человека и необходимостью для любого, кто намеревался однажды надеть Тройную корону Обсидии. Они понимали, что не стоит пытаться препятствовать ему в стремлении летать, ведь однажды он обретет власть повышать их в чине и казнить, и поэтому сделали все возможное, чтобы хотя бы привить ему традиционные увлечения дома Келвана. Так что юный Коделос стрелять умел.

Еще два выстрела добили поврежденного некрона, пробив ему шею и сняв с плеч металлический череп. Коделос услышал, как Фалерон перезаряжает свой дробовик, заменяя твердотельными патронами дробь, подходящую только для стрельбы на близкой дистанции. После раздались еще три выстрела, разворотившие туловище другой конструкции. Механоид с лязгом упал на землю, правда, не вышел полностью из строя, но повредились его важные детали, поэтому он пополз, подтягиваясь с помощью руки.

Охоту это и близко не напоминало. Там жертва падала замертво и не шевелилась, а позже ее подбирала охотничья собака или кто-то из домовой прислуги. Некроны же, получив снаряд из болтера, могли снова встать на ноги, и где один оставался лежать смирно, из задних рядов всегда появлялся кто-нибудь ему на замену.

Коделос счел все это нелепыми детскими сомнениями, когда опять прицелился и нажал на спусковой крючок, позволив возобладать старым воинским инстинктам. Он не испытывал подобной нерешительности с тех пор, как Астральные Рыцари всего с одним боевым ножом послали его в экваториальные джунгли принести им голову мутанта. Он помнил, как испытал потрясение, когда его забрали из дома Келвана, и ту внезапность, с какой его закинули в мир опасностей и лишений. То же самое чувство вернулось к нему сейчас, словно он только вчера побывал там.

Но нет, минула жизнь не на Обсидии, а в кабине «Максенция». Больше он не был пилотом, устраивающим воздушные дуэли. Он вернулся с небес на землю и теперь стал как все.

Бессмертные подошли на расстояние выстрела и дружно обстреляли бок разбитого самолета. Спустя секунды одна его половина испарилась, а вторая превратилась в искореженное решето, не разваливающееся только за счет рассыпающихся ржавых лент.

Когда воины добрались до остова, один взобрался на него, чтобы застрелить Астральных Рыцарей, но Фалерон раздробил его туловище двумя попаданиями из дробовика. Другого, который обошел носовую часть, он приложил прикладом дробовика. Коделос добил механоида выстрелом в голову и, развернувшись на месте, выпустил три болта в некрона, что появился из-за хвоста.

Противников было слишком много. Если на каждого тратить по патрону, техносолдаты все равно расправятся с Астартес еще раньше Бессмертных.

Не такую гибель Астральные Рыцари обещали принцу Келвана Коделосу бан Реанниану. Уж точно не в этой бессмысленной бойне. Его долг еще не был исполнен, а он стоял на земле, умирая в бессмысленной перестрелке, которая не удостоится рукоплесканий и ни на шаг не приблизит победу. Такая смерть не соответствовала взглядам Космодесанта.

Брат Фалерон повалил вражеского воина, однако из-за этого подставил спину под удар, чем не преминул воспользоваться один из ходячих скелетов. Он выпустил из своего гаусс-бластера стрелу зеленой энергии, которая прошила ранец, сняла керамитовый слой и вонзилась в заднюю часть реберной клетки. Второй разряд прошел по проторенному пути уже до конца, и Фалерон рухнул на опрокинутую им конструкцию. Два его сердца, легкие и позвоночник сгорели. Он был мертв.

Когда механоиды двинулись дальше, Коделос отступил от обломков и на него обрушился залп гаусс-огня. Один луч попал в наплечник и проделал отверстие в коже и мышцах, однако боль отсутствовала. Коделос продолжал отстреливаться, хотя нажимал на спуск и загонял в пистолет новый магазин, когда в нем заканчивалась обойма, совершенно неосознанно.

Его волновала бесполезность собственной смерти. Фалерон погиб, но космодесантники вообще постоянно умирали в бою. Он не был на Борсиде первым и определенно не станет последним. Коделосу же, однако, судьба готовила большее. Разве не поэтому по воле Императора он родился в королевской династии Келвана? Не за этим ли он был наделен навыками и силой духа, требуемыми от Астрального Рыцаря? Как все это могло быть совпадением, если вместо славной смерти в огненном шаре высоко в небе ему сейчас грозило подохнуть, как крысе, в этой пещере? Не это ли подтверждало, что его жертва — ключ к победе?

Раньше он никогда не позволял этим мыслям складываться в единую мозаику у себя в голове. Точнее, не осмеливался. Но теперь уже не мог их сдержать. Он был выше такой обыденной гибели. Все не должно было так закончиться.

«Максенций», от которого осталась только хрупкая паутина искореженной стали, развалился, когда через его останки проломился Бессмертный и нацелил на Коделоса двуствольную пушку. Астральный Рыцарь выстрелил первым, но болты звонко отскочили от нагрудника некрона. В следующий миг зажглись катушки индуктивности гаусс-оружия, указывая на готовность открыть огонь.

Вдруг Бессмертного сбоку снесла очередь болтерных снарядов, сорвав ему полголовы и оторвав ногу. Он рухнул, и толстый энергетический луч его оружия ушел в сторону, проделав кратер в стене пещеры прямо за Коделосом. Остальные механоиды повернулись в сторону нападающих, но их смело болтерным огнем, как от внезапного урагана, изрешетив и раскидав по стене ущелья.

Когда в поле зрения показалось отделение Астральных Рыцарей, спрыгнувшее вниз, Коделос узнал символику Третьей роты. На броне их сержанта виднелись белые знаки ветерана, что говорило о его должности первого сержанта в своей роте. Нелепо, но Коделос поймал себя на том, что пытается отыскать в памяти его имя, будто сейчас это что-то значило.

— Сержант Кипсала, — глупо выдавил Коделос.

— Мой принц жив! — громко объявил сержант. — Крестьяне ликуют! Мы видели, как вы упали здесь, но не думали, что кто-то мог выжить.

— Мой второй пилот погиб, — так же отстраненно произнес Коделос. В голове по-прежнему царил такой беспорядок, что ему казалось, будто за него говорит кто-то другой.

— Его будут оплакивать, но не сейчас. Мы делаем последний рывок. Хабиар разделил большую часть сил пополам. Мы заходим с фланга. Присоединитесь к нам, принц Коделос? В этой операции не хватает королевского присутствия.

Не дожидаясь ответа, один из членов отделения Кипсалы кинул Коделосу болтер — модифицированную модель со спаренными патронными коробками вместо обыкновенного рожка и прицелом с тремя чередующимися линзами.

— Береги ее, — сказал воин. В качестве основного оружия сам он использовал мелтаган, отлично подходящий, чтобы рассекать тела вражеских конструкций с близкого расстояния.

Кипсала возглавлял ударную группу из нескольких шустрых тактических звеньев с разных рот, не отягощенных тяжелым вооружением. Они шли по каньону в направлении собора, пока им навстречу двигались новые отряды ксеносов, бредущие к месту крушения. Однако всякий раз Астральные Рыцари встречали их стеной болтерного огня, даже не сбавляя темп. Коделос держался рядом с отделением Кипсала и уже мог расслышать доносящиеся со стороны собора знакомые трели тяжелых болтеров и грохот пусковых установок, а также звуки отвечающего им гаусс-оружия. Он посмотрел на одну из лун, проходящих над головой, и увидел, как вставленный в сферу электронный глаз опустился и уставился на космодесантников.

Хекирот знал, что они приближаются. Вероятно, он предугадал этот ход Астральных Рыцарей, как только добрался до собора Семи Лун. Это был единственный способ положить конец битве на Борсиде, что он прекрасно понимал.

Действительно ли хорошей была перспектива погибнуть в тени собора, сражаясь с тысячами воинов? У Коделоса не было ответа. Он никак не мог отделаться от тревожащих его мыслей. За последние несколько минут все переменилось столь неожиданно, что он почувствовал, как принц Коделос в нем исчез и на его месте возник совершенно другой человек, который видел мир-механизм впервые.

— Рассеяться! — приказал по воксу Кипсала. — Продолжать движение! Бить жестко!

Отделение сержанта обогнуло угол ущелья, от которого до сих пор валил дым из-за жесткой посадки «Максенция», и впереди показался собор Семи Лун.

Он был громаден, невозможно было вообразить, чтобы кто-то смог взять штурмом это сооружение. Собор сосредоточил в себе все, что делало Борсиду столь ужасающей и невероятной. Вздымающиеся пики притягивали взор к самому верху, где среди облаков терялись высочайшие шпили. Расположенные вдоль стен легионы механических солдат и миллионы скарабеев, сплошной рекой вытекающие из арочных проходов, делали эту гору похожей на улей насекомых. Верхние уровни занимали громадные ангары, через открытые ворота которых, по-видимому, вылетали истребители. Каждая поверхность была резной и волнистой, словно ее обработали на токарном станке. Семь лун обратили свой взор вниз; семь громадных телескопов уставились на порог дворца Хекирота.

Главная ударная группа подошла точно к парадному входу собора — двустворчатым вратам высотой в три яруса. Хабиар отправил боевые единицы опустошителей своей Девятой роты закрепиться на рубеже ведения огня вместе с тактическими звеньями на флангах. Армия космодесантников, равная примерно половине стандартного ордена, образовала бронированный клин, устремившийся вперед под прикрытием огня опустошителей, столь плотного, что казалось, будто Астральные Рыцари наступают под небом из лазерных лучей и конверсионных следов от ракет.

Противостояла им фаланга из тысяч техноконструкций, марширующих в идеальном порядке. Выстроенная прямоугольником с глубиной строя в пятьдесят солдат, она неумолимо наступала, а ее передние ряды пускали сплошную простыню испепеляющего гаусс-огня. Люди валили некронов десятками — болтерный огонь въедался в первую шеренгу и уходил в глубины формирования, но некронов это нисколько не заботило. Они продолжали прибывать и имели запасные силы.

— В бой! — прокричал по связи Хабиар и повел наступление.

Как заметил Коделос, развевающееся знамя Девятой роты, прожженное гаусс-лучами, находилось на самом острие атаки. Под ним дрался сам капитан, уже окруженный грудой сломанных механоидов.

Из ворот, открывшихся на первом этаже собора, выступили свежие войска некронов, остававшиеся в резерве, пока Астральные Рыцари не вступили в схватку. Тяжеловесные трехногие боевые конструкции — охотники, как называли их рабы, — показались в задних рядах воинов, ударяя Астральных Рыцарей хлесткими плетями раскаленных частиц. За фалангой парили могильные пауки, которые хватали павших и пережевывали их, после чего срыгивали переработанный металл, создавая из него стаи ненасытных скарабеев.

Из другого входа показался антигравитационный трон, управляемый парой пехотинцев, украшенных золотом и фиолетовой глазурью. Над ними восседал представитель знати некронов с богато украшенным туловищем и головным убором в виде пары позолоченных рогов, изгибающихся над наплечниками в цветах династии Нефрехов. Динамики его кресла начали вещать приказы на скрежещущем машинном языке, а сам он принялся активно жестикулировать. Рядом с его колесницей шел строй Бессмертных, а за ними в плотном порядке тенью следовали триархические преторианцы вместе с лич-стражами.

— Там, — показал Хабиар. — Устраните командира.

Хотя отдельно подавать команду вряд ли вообще требовалось, его воинство, насчитывавшее почти сорок Астральных Рыцарей из числа ветеранов и штурмовиков, пошло в атаку через заваленное обломками пространство. Один фланг некронской фаланги развернулся, чтобы направить гаусс-бластеры на зашедшего с боку неприятеля, но Астральные Рыцари на ходу открыли по нему опустошительный огонь. Коделос позволил болтеру у себя в руках вести бой самостоятельно; сбалансированность оружия делала его исключительно легким, а плавная отдача едва ли ощущалась.

Мимо Коделоса пронеслись боевые братья одного из штурмовых отделений и врезались в фалангу, выбивая цепными клинками снопы искр из металлических тел противников. Когда Кипсала пробился сквозь вражеский строй, парящий чуть далее трон с аристократом повернулся в его направлении, собираясь открыть огонь из гаусс-пушки, но сержанту неожиданно преградил путь шагоход и заставил его отделение разделиться, стегнув корпускулярным хлыстом.

Как только Коделос выстрелил по сверкающим красным глазам, установленным на низко посаженной голове боевой машины, она тут же обратила на него внимание и зашагала к нему. Коделос пробежал рядом с большой механической ногой и прокатился под треножником, прежде чем тот оставил своим главным орудием глубокий порез на земле позади космодесантника.

Разрывные болты забили по охотнику, а лазерный луч, промчавшийся через все поле боя, зарылся в его корпус, отчего машина осела на одно колено. Ударная группа без остановки продолжала стрелять, даже когда колесница гаусс-лучом сразила насмерть подчиненного Кипсалы и проделала дыру в нижней конечности одного из штурмовиков.

Коделос последовал к трону за сержантом, и когда Кипсала схватился за поручень и подтянулся, между ним и одним из пилотов завязалась борьба. Коделос тоже запрыгнул на антигравитационную платформу и из болтера разнес на куски второго пилота.

Знатный некрон поднялся со своего места с посохом наперевес. Ротовая щель представляла собой декоративную решетку, застывшую в вечном рыке. В центре лба сиял одинокий красный глаз. Коделос прицелился, но силовой посох отбил в сторону его болтер, и некрон вцепился Астральному Рыцарю в горло. Космодесантник чувствовал, как стальная рука сжимает бронированный воротник, закрывающий его шею.

Выстрелом в упор Кипсала оторвал некрону другую руку, а затем вонзил в раненое плечо цепной клинок, появившийся из-за спины Коделоса. Как только Аристократ отпрянул, Коделос освободился от его убийственной хватки и выпустил в него очередь болтерных снарядов, прежде чем еще двое боевых братьев накинулись на некрона и рассекли его на части своими цепными мечами.

Передвижной трон наклонился, и Коделос соскользнул на землю. Команды, доносящиеся из вещателей неуправляемой машины, превратились в металлический крик.

— Он боится нас! — раздался возглас капитана Хабиара по воксу. Коделос оглянулся и увидел, как лохмотья знамени Девятой роты колышутся в самом сердце линии фронта. — Он посылает против нас все, что имеет, но этого не хватит! Владыка Борсиды боится нас! Мы научили машину, что такое страх.

В голове Коделоса до сих пор царила суматоха. Беспрерывный гул гаусс-выстрелов и грохот болтерного огня словно долбили по черепу. Обычно они мешали космодесантнику не более, чем легкий ветерок, однако Коделосу вновь казалось, будто он находится внутри чьего-то чужого тела и слышит чьи-то другие мысли.

Все, что он знал, исчезло. Он не умер в небе рыцарем. И не умер принцем.

Небо над полем боя заискрило и порвалось, будто кто-то ударил реальность и на ее теле появился темно-лиловый синяк аномалии. Из дыры в пространстве показались три громадные глыбы, висящие в воздухе, прямоугольной формы по нескольку метров в высоту. На вершине каждой сиял зеленый кристалл, рядом с которым вспыхивали энергетические дуги, а из четырех углов по Астральным Рыцарям внизу били проекторы корпускулярного хлыста. Но истинная угроза исходила совсем от другого.

Рабы называли монолитами эти парящие блоки, выступающие у некронов в качестве часовых конструкций.

Хекирот располагал небольшим их числом и неохотно отправлял их в бой, поскольку они, при своей боевой мощи, куда важнее были для него в роли каналов информационной архитектуры Борсиды.

У каждого из монолитов в сторону синхронно отошла одна сторона и открыла под собой область колышущегося, как поверхность темной воды, пространства. Коделос посчитал, что они ведут в некое темное место, которое ввиду своих громадных размеров попросту не могло уместиться внутри монолита. И как раз оттуда возникали перекошенные очертания новых воинов.

Когда первые из техноконструкций покинули монолит, Коделос обратил внимание, что они выглядят куда необычнее рядовых пехотинцев и ходят прямо, а не сгорбленно. Не походили они и на лич-стражей или преторианцев. Они не носили цвета какой-либо династии; их тела были просто отделаны бронзой. Каждый держал алебарду с клинком из зеленого кристалла.

Новые противники приземлились посреди поля битвы и начали вырезать силы наступления Хабиара. Болтерные пули отскакивали от них, не причиняя никакого вреда. Их же клинки проходили сквозь силовую броню, отсекая космодесантникам головы. Монолиты беспрестанно изрыгали смертоносный груз; сотни бронзовых воинов спрыгивали вниз на поверхность Лабиринтной пустоши. Поток, казалось, никогда не иссякнет. От одного из монолитов спустился трон, а за ним другой такой же. Оба доставили представителей знати в той же бронзовой форме.

— Храмовая стража, — изумился Кипсала.

И теперь Коделос догадался, почему Астральные Рыцари пошли на штурм собора Семи Лун — на эту отчаянную тщетную операцию, которая никак не могла увенчаться успехом. Он понял, зачем магистр ордена принял решение дать Хекироту генеральное сражение, которого он так хотел с момента появления Астральных Рыцарей на Борсиде. Все обрело ясный пугающий смысл.

Теперь его смерть имела значение.

— Я — принц Келвана Коделос бан Реанниан, — выпалил он. — Кто последует за мной?

Значение задания, которое он выполнил, прежде чем присоединился к атаке Хабиара, прояснилось. Выбор собора в качестве цели стал очевиден. Все встало на свои места. И когда Коделос, стреляя из болтера, помчался к получившей подкрепление некронской фаланге, он не мог не улыбаться. Ближайшие Астральные Рыцари присоединились к нему, потому что они, пусть и провозглашали отрешение от семейных уз и обязанностей, когда вступали в ряды ордена, все равно остались верными сынами Обсидии, а он — их принцем.

Коделос бросился в схватку. Бронзовый храмовый страж обернулся, и космодесантник всем весом врезался в него, выбив алебарду и разнеся половину черепа из болтера.

Из монолитов не переставали изливаться свежие силы, но это уже ничего не значило. Наконец-то его долг стал прозрачно ясен. Сразиться здесь и умереть.

Приятно было снова осознавать свое предназначение. Быть столь уверенным в себе. В его разуме не осталось места для сомнений, и они исчезли.

Коделос абсолютно точно представлял, что именно вскоре произойдет. Когда у него закончатся патроны, он будет драться боевым ножом. Когда же боевой нож сломается, он будет драться голыми руками. И в итоге он сделает последний вздох на горе поверженных врагов, как и любой легендарный космический десантник.

Когда некроны усилили натиск, Коделос приветствовал свою судьбу, ведь она обещала ему смерть, достойную принца.

Процедурное дополнение

По долгу службы мне пришлось задержаться на гораздо больший срок, чем я ожидал или рассчитывал. Войска и члены команды кораблей операции по спасению Варва понесли тяжелый урон после битвы за Убежище. Подобное событие в принципе вряд ли может пройти без осложнений, но хрупкость человеческого мозга всегда приводит к худшим последствиям, чем возможно предвидеть. Я вынужден постоянно напоминать себе, что не все являются инквизиторами.

По возвращении на станцию «Мадригал-12» меня поразила небрежность карантинных процедур. Меня должна была встретить команда сервиторов, и не менее чем один из них должен был быть боевым. Вместо этого меня вообще никто не встретил. Тогда я приказал своим помощникам, среди которых насчитал несколько ветеранов Дзобелинской бойни и щитоносцев, обученных конклавом Тмессоса, взять станцию под охрану. Сам же я на всякий случай облачился в силовой доспех, взял генератор смещающего поля и цепные перчатки. Как говорил мой наставник, инквизитор не бывает чересчур вооруженным или слишком устрашающим.

Подтвердив, что со структурной целостностью и системой жизнеобеспечения все в порядке, мои спутники отправились вглубь станции, чтобы проверить и обезопасить центр командования и управления, а затем различные надстройки и отсеки. При всей своей прочности и хорошей проектировке станция имеет немалый возраст, и, соответственно, здесь полно старых уголков, где может прятаться всевозможное зло. Осмотр всех помещений показал, что нигде никакой опасности нет, равно как и в клубе-столовой, где я застал медику-обскурум Каллиам Гельветар за проведением аутосеанса.

Медика-обскурум Гельветар находилась без сознания и была подключена к аппарату для налаживания аутоконтакта. Приписанные к ней сервиторы стояли наготове. Я немедленно вызвал личный медперсонал, насчитывающий двух медика-экстремис и сервитора-травматолога, которые сообщили, что Гельветар пребывает в коме. Они уложили ее на носилки и перенесли в лазарет станции.

В период выздоровления Гельветар, во время которого ее поддерживали в искусственной коме, я просмотрел отчеты о предыдущих аутосеансах, а заодно и черновые психогравюры по пикт-экрану. Достигнутый ею прогресс поразил меня, особенно с учетом физической и психологической нагрузки, явно оказываемой на нее в ходе контактирования.

Параллельно члены моей свиты продолжили наблюдать за трупом субъекта, разложение которого приостановили, и разработали правила безопасности для дальнейшего пользования станцией «Мадригал-12».

Я внимательно следил за состоянием здоровья медики-обскурум Каллиам Гельветар, поскольку, учитывая, что на вызов другого инквизиционного агента, способного провести процедуру аутосеанса, уйдет непозволительно долгое время, ее выживание имело первостепенную значимость для разрешения вопроса с операцией по спасению Варва.

На время пребывания на станции я приказал перевезти сюда немного провианта с «Иглокогтя» и в преддверии скорого завершения моей работы в системе Варв заодно передал флоту указания подготовиться к совершению прыжка в варп.

Из журнала лорда-инквизитора Куилвена Райе

Личное добавление

Наши наставники никогда не говорят, что мы должны быть готовы расставаться со всеми, кто нам дорог, причем в результате наших собственных решений. Однако нам приходится учиться так поступать с первого дня вступления в Священные Ордосы.

Видя, как она извела себя, понимаешь, что чересчур просить кого-то пройти через подобное. Но она никогда не возражала против возложенного на нее бремени. Мне известно, как она боялась психопроводящей катушки и соматического успокоительного, и я нисколько не виню ее. Однако она ни разу не говорила о своем страхе и не просила дать ей передышку. Той работы, которую за последние недели я требовал от нее сделать, определенно хватало, чтобы убить ее, но мне нельзя проявлять жалость.

Мы уничтожаем своих друзей. Это та жертва, на которую приходится идти инквизитору. Все мы умираем на службе, но то же можно сказать и об имперских гвардейцах и служащих Имперского Военно-космического флота. Тем не менее им не приходится возлагать близких на алтарь победы по воле Императора. Им не нужно смотреть в глаза людям, зная, что придет день, и ты отправишь их на смерть или увидишь, как враг ломает их. Вот почему немногие годятся на должность инквизитора. И вот почему ни за что нельзя во всеуслышание излагать в Империуме такие мысли. Никто не должен знать, чем мы занимаемся. Нельзя показывать, что мы всего лишь люди.

Санитары только что сообщили мне, что жизненные показатели Каллиам приходят в норму. По мне, уж лучше бы она оставалась в коме и ушла из жизни спокойно.

Точнее, так хотелось бы мне как человеку. Как инквизитору мне нужно, чтобы она выздоровела и снова смогла влезть в мозг Астрального Рыцаря.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Магистр ордена Амрад

В Храме Еретиков царила тишина. Единственный звук, который слышал Амрад, исходил из бусины вокса у него в ухе, — шум битвы, бушующей за полпланеты отсюда. Он давно перестал обращать на него внимание и не знал, что происходит у собора Семи Лун или сколько там сражается и погибает боевых братьев. Впрочем, это было и не важно. Главное, что бой шел.

— Чисто, — доложил по радио сержант скаутов.

Фараджи и Валкаш, вместе продвигавшиеся между столбами похожего на пещеру храма, с расстояния казались крошечными, пока Амрад позади них вел остальную часть отделения внутрь комплекса.

— Здесь, может, и пусто, но без охраны это место не оставят, — высказался капеллан Масаяк, идущий рядом с Амрадом.

— А нас, может, и мало, но мы готовы ко всему.

Легион бронзовых некронов, ранее базировавшийся в храме, исчез. Там, где прежде сотнями рядов стояли воины, за которыми с тронов наблюдали аристократы, теперь было просто огромное пустое пространство с потолком таким высоким, что он терялся во тьме. Брат Коделос, управляющий «Максенцием», сделал остановку на своем пути к собору и высадил у Храма Еретиков магистра вместе с отобранными лично им офицерами. Сержанта Фараджи взяли с собой, поскольку тот передал добытые в некрополе сведения о пункте назначения Борсиды. Хиалхи и Масаяк отправились как ближайшие советники Амрада, а кодиций Валкаш и технодесантник Саракос являлись специалистами, чьи знания могли пригодиться, когда выяснится, что внутри храма. Группа была небольшая, но только так они могли избежать внимания Хекирота. Потому-то Амрад тщательно определял состав людей для этого задания.

Храм уходил в глубины мира-механизма. Шуршание ртутной реки снаружи постепенно затихало, пока его полностью не перекрыл звон шагов Астральных Рыцарей по стальному полу. Зал со стражей выходил в большой неф с рядами колонн, за которыми располагались приделы. Каждый из них был посвящен некронской династии правителей Борсиды. По стенам бежали фризы со сценами из истории планеты, неизменно рассказывающие о порабощении инопланетных рас и коронациях владык в присутствии некронского дворянства.

— Вряд ли изначально его строили для этого, — изложил сомнение капеллан Масаяк, — но некроны сделали из этого места храм, посвященный самим себе.

— Они убили своих богов, — добавил Хиалхи, — и, естественно, самостоятельно заняли их положение.

— Других выходов не видно, — сообщил Фараджи, успевший осмотреть помещение.

Он стоял у алтаря — чудовищно громадной вертикальной стальной плиты, исписанной иероглифами, и не в первый раз Амрад спросил себя, какие тайны некронов Астральные Рыцари смогли бы раскрыть, если бы умели читать их письмена.

— Они охраняли не только это, — уверенно сказал Валкаш.

— Магистр, — обратился Фараджи, — так что же они защищали? Мы все здесь, и сомневаюсь, что тут есть еще куда пойти. Рано или поздно Хекирот догадается, почему мы отправили за ним весь орден. Нам надо знать. — Обдумав этот вопрос и осознав, что сержант скаутов прав, Амрад поведал собравшимся, что именно они пришли сюда искать.

Пока остальные переваривали полученную информацию, старший библиарий Хиалхи, который и так обо всем знал и помог Амраду принять данное решение, склонился перед алтарем с поникшей головой. Магистр сразу понял, что он погрузился в себя, прошел по архитектуре своего сознания и вышел в психическое царство. Однажды Хиалхи попробовал объяснить Амраду, каково это — смотреть внутренним оком, но магистр, будучи человеком эмпирических взглядов, так и не смог понять представлений Хиалхи о нитях судьбы и будущего. По этой причине он высоко ценил старшего библиария как советника, поскольку тот разбирался в вещах, которые Амрад, будучи в первую очередь солдатом, понять не мог.

— Под нами, — громко прошептал Хиалхи, — нечто очень древнее. Намного старее Борсиды. Когда его замуровали, человечества даже не существовало.

— Под нами? — спокойно спросил технодесантник. — Где?

Библиарий махнул рукой в сторону центра нефа, на пространство между скамьями. Саракос прошел туда и, прокрутив набор инструментов на искусственной руке своей сервосбруи, достал промышленный резак. Лезвие из направленной плазмы вырвалось из сопла, и Саракос принялся резать стальное покрытие пола.

Остальные Астральные Рыцари между тем организовали прикрытие всех подходов к нефу, словно в любую секунду кто-то мог выпрыгнуть на них из теней.

Вероятно, так оно и могло произойти. За ними, без сомнения, наблюдали, поскольку происшествие в подобного рода месте не могло остаться незамеченным для владыки. Сейчас все упиралось во время. Если они поспешат, план может сработать. А если задержатся, если некроны окажутся быстрее, им всем придет конец раньше, чем у них появится возможность проверить полезность совета Хиалхи.

— Оно здесь, Хиалхи? — поинтересовался Амрад, пока Саракос продолжал вырезать участок пола.

— Возможно, — ответил библиарий. — Паутина судьбы такая здесь плотная, что я не могу сказать наверняка.

— А наши нити? Они обрываются здесь?

— Некоторые, — загадочно улыбнулся Хиалхи, что показалось Амраду странным, поскольку он нечасто видел его таким. — Правда, не могу сказать, наших жизней или нашего долга. Мне бы хотелось, чтобы область моих знаний относилась к точной науке, магистр, но — увы.

— Помогите мне, — позвал технодесантник, и Масаяк, Валкаш и Фараджи вместе с ним взялись за углы вырезанной напольной плиты и отодвинули ее в сторону.

Под ней простиралась тьма, нарушаемая тысячами крошечных огоньков, дрожащих от глухого гула гигантской машинерии.

По негласному выбору первым вниз полез сержант Фараджи. Он спрыгнул, и спустя мгновение раздался лязг от его приземления.

— Никого, — передал он воксу. — Спускайтесь.

Саракос, Масаяк и Хиалхи последовали за ним.

Сколько противников потребуется, чтобы остановить эту смелую кучку Астральных Рыцарей? Немного, как думал Амрад, особенно если Хекирот пошлет лич-стражей или преторианцев, а то и отправит обратно бронзовую храмовую стражу. Или, может, свору Освежеванных. Парочку пауков. Он не знал, кого или чего ожидать. Знал только, что враг идет. Он мог прятаться до последнего момента и явиться из тьмы, поскольку это была его территория. Его приход, пожалуй, мог предвещать слабый стук металла о металл, практически теряющийся на фоне эха от шагов космодесантников.

— Магистр?

Амрад обернулся и увидел кодиция Валкаша, стоящего у дыры.

— Надеюсь, вы не собираетесь оставаться здесь одни?

Амрад развернулся и прошел в центр зала.

— Здесь нет мест, где мы бы находились одни, — сказал он. — Гляди в оба, брат-кодиций. Не дай им зайти к нам с тыла.

— Разумеется, магистр, — кивнул Валкаш.

Хотя Амрад знал каждого боевого брата Астральных Рыцарей, он не был близко знаком со всеми. С кодицием он говорил редко, но по докладам, получаемым из библиариума, ему было известно, что Валкаш имеет склонность к агрессии, соответствующую природе его псайкерской силы, и что на командной должности его еще не проверяли. Хиалхи хотел, чтобы он отправился с группой, и для Амрада этого было достаточно. Он прыгнул в брешь и напряг мышцы, чтобы надежно приземлиться. От удара пол под ним содрогнулся.

Здесь, дальше, чем позволяло видеть его усиленное зрение, во мрак тянулись жужжащие и стучащие генераторные установки и турбины. Воздух до того был насыщен химикатами и пылью, что без встроенных в шлемы фильтров и улучшенных легких Астральные Рыцари не смогли бы дышать. К тому же из-за этого снижалась видимость. Все казалось отдаленным и ненастоящим.

— Они вырабатывают огромный объем энергии, необходимый для функционирования всего мира, — сообщил по воксу технодесантник Саракос.

В центре комплекса, окруженного сетью мостиков, на одном из которых стояли космодесантники, располагалось сердце Храма Еретиков, самое страшное кощунство, ради которого его построили. Это была масштабная карта Галактики, составленная из несчетного множества мигающих в воздухе точек, которые отмечали протяженные спиральные рукава. Галактика напоминала ту, что Амрад видел на звездных картах Империума, но с некоторыми отличиями.

— Здесь нет Ока Ужаса, — подметил сержант Фараджи.

Ужасная дыра от самого сильного и страшного варпового шторма, целиком изувечившая один спиральный рукав, отсутствовала.

— И Мальстрема тоже, — сказал Хиалхи. — Получается, эта карта старше Империума. Темной эпохи технологий. И даже Грехопадения эльдаров, если верить истории этой лживой расы.

Амрад ступил в звездную туманность, и светила расступились перед ним, словно вода, огибающая нос корабля. В галактическом ядре, подобно плененному солнцу, сияла масса мерцающих огней, похожая на кристалл с тысячами граней.

Внутри нее магистр едва различил извивающуюся тьму, практически невидимую из-за струящегося вокруг света, и ему почудились глаза и рты, непрерывно дергающиеся в агонии.

— Вот и все, — по воксу сказал магистр. — Саракос?

— Без генераторов сдерживающее поле пропадет.

— Тогда раздавай мелта-бомбы, — распорядился Амрад. — Валкаш, стой на страже. Все остальные, поскорее ставьте заряды.

На такой случай технодесантник Саракос взял с собой связку мелта-бомб — металлических шаров размером с кулак, разделенных на две половины. При детонации они сходятся вместе, и ядро раскаляется до колоссальной температуры, расплавляя все подряд, в том числе множество слоев металла, как в каркасе космического корабля, двигателе танка или корпусе генератора.

Саракос перелез через мостик и спрыгнул на один из генераторов, гигантский вертикальный столб, через отверстия в верхней плоскости которого виднелись стремительно вращающиеся внутри лопасти. Вероятно, установки добывали геотермальную энергию из ядра Борсиды, если оно вообще существовало у этой искусственной планеты. А может, они получали энергию из какого-то иного источника, о котором в Империуме ничего не знали. В любом случае это не имело значения при условии, что эти сооружения можно разрушить.

Саракос, Масаяк и Фараджи принялись обвязывать грозди зарядов вокруг турбин. Хиалхи спустился следом за ними и двинулся по кожухам генераторов, пропасти между которыми уходили в бездонную черноту. Несмотря на опасность, старший библиарий перемещался с такой уверенностью, что магистр ордена не сомневался в использовании им доли своих психических сил, позволявших ему читать нити судьбы в непосредственной близости, чтобы минимизировать риск. Амрад видел подобное уже десятки раз и все равно не мог привыкнуть — настолько необычно это выглядело.

— Вы что-нибудь чувствуете, старший библиарий? — спросил по воксу кодиций Валкаш.

Хиалхи отвлекся от прокладки проводов мелта-бомб и ответил:

— Чувствую.

— Металл. Он в воздухе, — сказал Валкаш.

Заняв должность магистра ордена, Амрад получил доступ к Запретной оружейной Обсидии, где хранились реликвии героев Астральных Рыцарей. Одну из них каждый магистр, по традиции, брал в битву. Тогда Амрад впервые собственными глазами увидел легендарные артефакты: от Трепанатора до силового клинка Демонореза. Подержал в руках шлем Презрения и ощутил прохладу его обсидиановой поверхности. Однако он знал, что ни один из них ему не подходит. В дальнем углу висела пара секир, известных как Волки Кихердоса. Свое название они получили от хищников, на которых охотился принц Элна Вохари бан Косс и из бедренных костей которых, собственно, и сделали рукояти. Амрад же дрался саблей и шпаголомом в дуэльных фестивалях Порт Экзальта и привык держать в каждой руке оружие. И потому сейчас при себе он имел как раз Волков Кихердоса.

Проекции звезд вокруг него неожиданно поплыли, словно их встряхнули. Ослепленный светом, он бы не смог увидеть, если кто-нибудь вдруг напал на него из теней сверху или снизу. Амрад выбежал из зоны голограммы Галактики, не сомневаясь, что его проводило взглядом многоглазое существо в кристаллической тюрьме.

Когда сверху, подобно падающей звезде, опустилась серебристо-синяя полоска, первым отреагировал кодиций, вытянувший перед собой обе руки и сфокусировавший сияющий луч багровой энергии. Убийственный поток из его ладоней глубоко прорезал потолок, повредив даже пол храма наверху. И все же Валкаш оказался недостаточно быстр. Некронская конструкция, передвигающаяся слишком быстро, чтобы ее рассмотреть, приземлилась на мостике рядом с библиарием. Ее фигуру скрывал серебряный плащ, и Амраду показалось, что в черном расплывающемся пятне двинулись два клинка.

Валкаш резко вытащил болтер и выпустил очередь снарядов по широкой дуге, но противник стремительно рванулся ему за спину, и нагрудник кодиция вдруг оказался разрублен от шеи до живота.

Стуча сабатонами по металлическому мостику и размахивая на ходу Волками Кихердоса, Амрад мчался на помощь. Механоид сделал паузу и обернулся, глядя на приближающегося магистра. Амрад никогда прежде не встречал такого техновоина, но сразу же узнал его. Рабы рассказывали о нем.

Вершитель Метзой, глава триархических преторианцев. Палач Хекирота.

Когда он оглянулся, Амрад заметил, что в одной из глазниц не хватает глаза — она была заделана треугольником из полированной бронзы. Лицо его, похожее на грубое изображение человеческого черепа, представляло собой гладкий овал с двумя вертикальными щелями для носа и одной горизонтальной для рта. На бронзовой с белым броне виднелись полученные в сражениях трещины и вмятины. Кромки его обсидиановых клинков были до того острыми, что выглядели прозрачно-голубыми.

Мечи Метзоя снова метнулись и прошли сквозь шею Валкаша. Голова космодесантника отделилась от тела и, скатившись с мостика, утонула во тьме между генераторами. При виде его гибели Амрад испытал гнетущее чувство, как всякий раз, когда под его командованием умирал боевой брат. Он давно научился не обращать внимания на это чувство и забывать о нем до конца битвы. Тем не менее оно никуда не девалось и по-прежнему холодело где-то внутри.

Как только он побежал на Метзоя, тот повернулся к нему. Снизу застрочили болтеры, и Амрад понял, что потолок машинного зала колышется, словно поверхность черной жидкости, и выплевывает все больше солдат. Прибыли триархические преторианцы, хранители Борсиды и самые страшные элитные войска Хекирота. Амрад и Метзой сцепились над генератором. Вершитель отличался проворностью, но магистр видел каждый его взмах и выпад, словно их рисовали перед ним еще до удара. Оба сражались в схожем стиле — с двумя клинками, сбалансированными так, чтобы использовать их в паре. Обсидиановые лезвия Метзоя были настолько острыми, что всего лишь после нескольких обменов ударами на краях Волков появились зазубрины. Силовые поля Волков вспыхивали и искрили, останавливая Метзоя в полушаге всякий раз, как он пробовал нанести смертельный удар.

Тот Волк, которого звали Джозаан в честь зверя, что бродил в Сикладском лесу на Обсидии, звякнул по плечу некрона. И когда Амрад отвел его назад, от наплечника Метзоя отвалился кусок и с грохотом упал на пол, скользкий от крови Валкаша. Второй Волк, названный в память о Гестоло, который терроризировал побережье Порт Экзальта, парировал один из обсидиановых мечей преторианца и обратил импульс во взмах, из-за чего с грудной пластины вершителя дождем посыпались осколки.

— Ты дерешься, как тот, кто ни разу не встречал себе равного, — выпалил магистр, когда они оба разошлись в стороны, держа клинки наготове на случай, если кто-то один откроется. — Я же бился с тысячей фехтовальщиков, столь же умелых, как я, или лучше, и никто из них ни разу не сумел меня сразить. Ты знаешь, как сражаться, чужак. Но я знаю, как побеждать.

— Ваш вид многого добился, — проскрежетал Метзой. — Я мельком видел вас, когда вы еще спали в пещерах и орудовали дубинами. Вы оставались в поле нашего внимания не более чем миг. Не волнуйся, мы избавим вас от позорного рабства, человек. Вы вымрете раньше, чем станете представлять опасность.

То были не более чем слова, ничего не значащие и служащие лишь для того, чтобы сокрыть таящиеся за ними мысли. Всякий боец продумывал каждую потенциальную атаку и каждый контрманевр, любую возможную последовательность выпадов, блоков и смертельных ударов, которые приведут к победе или поражению. И Метзой сейчас как раз вычислял существующие вероятности и проводил их оценку. Амрад же имел почти столетний опыт боев и инстинкты человека, рожденного для дуэлей.

Первым пошел в нападение Метзой, что едва не застало Амрада врасплох. Он отбил обсидиановое лезвие, целившееся ему в запястье, и увернулся от прошедшего вниз по дуге последующего удара, грозившего срезать ему череп. Астральный Рыцарь отвел руку назад, чтобы уколоть в диафрагму противника, но вершитель припал на одно колено и, кистью подцепив ногу Амрада, опрокинул его. Неожиданно для себя магистр перелетел через перила мостика, но, вовремя уцепившись за них локтем, повис над бездной.

В зале эхом разносились звуки гаусс-огня и болтерных выстрелов. Остальные космодесантники с трудом отбивались от преторианцев, но прежде чем помочь боевым братьям, которых он, предполагалось, поведет за собой, Амрад должен был позаботиться о собственном выживании.

Метзой занес свой меч, намереваясь воткнуть его человеку в горло. Осознавая, что даже броня, выкованная оружейниками Обсидии, не спасет против сверхъестественно острого обсидиана, Амрад выкинул Джозаана вперед, чтобы отклонить удар, но для этого ему пришлось отпустить перила и позволить себе упасть. На короткое мгновение в его сознании промелькнула непозволительная уверенность, что он обязательно пролетит между генераторами и нечто разобьется в ядре мира-механизма.

Но вместо этого он рухнул на вершину генераторной установки. Голова ударилась о сталь, и на секунду перед глазами выросла черная стена. Амрад неоднократно ожидал смерти. Порой поражение казалось неминуемым, если в полную силу атаковала превосходящая армия противника или когда он столкнулся лицом к морде с инопланетным чудовищем, намного сильнее и крепче его. Иногда его выживание происходило волей случая, независимо от навыков, уровня подготовки или снаряжения; при крушении «Темпестуса», например, он запросто мог оказаться на месте любого из погибших боевых братьев.

В такие времена Амрад соглашался с возможностью погибнуть, но полностью уверен в своей смерти он был всего дважды. Вторым стал нынешний эпизод, в котором он встретился с вершителем Метзоем и понимал, что ни за что не покинет Храм Еретиков живым. Первый произошел на Варвенкасте.

Разыгравшаяся там сцена не выходила из головы Амрада с момента начала операции по спасению Варва, когда Амрад впервые за долгие десятилетия услышал, как громко произносят название этого мира-улья. В памяти всплывали образы, связанные с пышным убранством и красивой обстановкой, поскольку он ожидал умереть, окруженный богатством губернаторской резиденции в шпиле улья Терциус.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Капитан Амрад

Статус губернатора обязывал Рейдолмара любить искусство. И хотя он ничего в нем не понимал и, по всеобщему признанию, не умел им наслаждаться, аристократу Варвенкаста полагалось держать коллекцию лучших образцов высокого искусства со всего сектора. Как следствие, все стены и ниши дворца украшали огромные картины женщин в изысканных платьях, комплекты устаревших доспехов и бюсты имперских героев. То тут, то там висели пейзажи древнего незагрязненного Варвенкаста, словно в напоминание о том, каким красивым когда-то был этот мир, пока потребность в городах-ульях не смыла все его краски. Бесценные рукописи шедевров литературы и молитвенники хранились за стеклом. Потолки были исписаны разноцветными ангелами на белоснежных облаках, словно само здание стыдилось красно-серого неба Варвенкаста.

И именно здесь, в крыле Просителей губернаторской резиденции, Артор Амрад наконец догнал магистра ордена Дерелхаана, в руках у которого до сих пор дымился болтер. Несколько минут назад он казнил лорда Рейдолмара за несоблюдение в улье Терциус имперского закона о контроле над мутантами.

— Капитан Амрад, тебе приказано находиться в трущобах мануфакторума, — жестко сказал магистр. — На каком основании ты ушел оттуда?

— На том, что я не единственный, кто сегодня отказался от выполнения своих обязанностей! — выпалил Амрад.

Выражение лица Дерелхаана ничуть не переменилось. Он лишь перевел взгляд на Масаяка, который сопроводил Амрада в шпиль улья, — точнее, прежде всего предчувствие капеллана и привело сюда капитана. Даже космодесантнику могло стать не по себе от испепеляющего взгляда Дерелхаана, который оставался все тем же суровым и бескомпромиссным человеком, каким был в среде великих домов Обсидии. Еще до принятия в ряды Адептус Астартес люди инстинктивно боялись его. Теперь же, когда он носил ярко-белый доспех магистра вместе с накинутой на наплечники мантией Августура из серебряных чешуек и имел множество штифтов за выслугу лет на лбу, Рейдолмар, должно быть, подумал, что к нему явилась сама Смерть.

— Я жду объяснений! — пролаял Дерелхаан.

Его повышенный тон привлек внимание космодесантников, что пришли в резиденцию вместе с ним. Среди них Амрад узнал библиария Хиалхи, Астрального Рыцаря, который поднялся по службе вместе с ним и которого он считал своим другом. Возможность того, что одна группа боевых братьев обратит свое оружие на другую, пугала до мозга костей.

— Сперва лучше объясни это, — Амрад швырнул на пол небольшой металлический предмет, переданный ему капелланом Масаяком, когда пролитая в заводском районе кровь еще не успела засохнуть.

Это был символ дома Жаньяк. Каждый сын Обсидии знал это. Жаньяки — неприкасаемые. Предатели. Изгнанные.

— Я нашел этот кулон на трупе в мануфакторуме, — произнес Масаяк. — Есть и еще.

Дерелхаан посмотрел вниз и поднял кулон, а затем плюнул на него и с силой бросил в угол комнаты.

— И вот за это ты с меня спрашиваешь?! — сердито начал он. — Я смыл пятно позора с чести всей Обсидии. Да ты меня на руках носить должен и благодарить! Жалкие Жаньяки наконец мертвы!

— Тогда зачем ты солгал нам, чтобы притащить сюда? — парировал Амрад и сделал шаг вперед, встав до опасного близко к магистру ордена. Если дело дошло бы до открытого противостояния с Дерелхааном, он не хотел бы, чтобы кто-то вмешивался. Этой ночью в улье Терциус больше никому умирать не требовалось. — Ты просто выдумал историю о скрытой мутации и полученном приказе Инквизиции. Так не поступает тот, кто знает, что его боевые братья дадут согласие.

— Да как ты смеешь?! — прорычал на Амрада магистр, и на его губах выступила слюна. — Отбросы из рода Жаньяк убили патриарха моего народа. А потом сбежали в экваториальные джунгли, поджав хвост. Оттуда они прибыли в этот улей, где стали жить, как честные граждане Империума, как будто и не совершили никакого преступления! Что есть долг, если не их выслеживание и казнь?

— А скольких невинных мы забрали с ними? — крикнул Амрад, с трудом сдерживающий нарастающий гнев. Смотря на магистра, он видел лица мужчин и женщин, убитых сегодня в улье Терциус, забитых как скот. Он сам предал мечу или убил из болтера не один их десяток. — Тысячи, Дерелхаан! Десятки тысяч!

— Они пришли сюда спрятаться среди населения, — возразил Дерелхаан. — Как еще мне оставалось убедиться в том, что все и каждый Жаньяк мертв? Кроме как убить всех, ничего другого не оставалось.

— И ради чего? — процедил Амрад.

— Ради выполнения моего долга перед предками. — В голосе и лице Дерелхаана читалась абсолютная убежденность. — Я — Суулкейар Дерелхаан бан Вен Таргерис. Мстящий за своего убитого сородича.

— Каждый из нас оставляет свою родословную в прошлом, когда становится Астральным Рыцарем, — сказал Амрад.

— Ты сам-то в это веришь? — злобно усмехнулся Дерелхаан. — Нет ни одного Астрального Рыцаря, который когда-нибудь отвернулся бы от клятвы верности своей семье! И не говори, что ты отказался, сын Рахизара. Не вздумай оскорблять меня подобными глупостями.

— Я не Фирахар Амрад бан Рахизар, — произнес Амрад, пытаясь выдержать тон своего голоса. — Я капитан Амрад из Астральных Рыцарей. Пред Императором я никогда не был никем иным. И потому, что ты не в силах сказать то же самое, ты вынудил нас убить тысячи невинных. Ты не заслуживаешь носить цвета Астральных Рыцарей, не говоря уже о том, чтобы быть магистром нашего ордена.

— И что ты сделаешь? Убьешь меня, сын Рахизара? — Дерелхаан умело притворялся, будто не верит, что капитан осмелится на подобное, но сам почти вплотную поднес руку к рукояти своего силового меча.

— Ты предал нас, — продолжил Амрад, опять же, стараясь говорить спокойно, но в действительности он тоже напрягся в ожидании схватки. — И как написано в кодексе, для тебя есть только одна мера наказания.

— А взывающая ко мне честь отцов требует, что, если ты хочешь забрать мою голову, тебе придется постараться, — ответил Дерелхаан.

Разумеется, магистр был быстрее. За плечами он имел на десятилетия опыта больше, чем его обвинитель, и бился с противниками куда сильнее и искуснее Амрада. Поэтому единственное, что успел сделать капитан, так это инстинктивно выставить свой болтер на пути силового меча, который Дерелхаан со скоростью мысли выхватил из ножен и сразу направил сопернику в горло. Амрад отшатнулся и повалился на тяжелый деревянный комод, который, вероятно, стоил больше, чем за всю свою жизнь мог бы заработать рядовой житель улья Варвенкаста. Дерево треснуло под весом космодесантника, и Амрад стукнулся о стену, чуть не упав на одно колено. Он ожидал, что взор ему тут же закроет Дерелхаан, атакующий подобно серебристому вихрю, чтобы покончить с ним, но вместо этого увидел, как от магистра ордена его закрывает библиарий Хиалхи.

Хиалхи двигался не проворнее Дерелхаана, но делал это с такой расчетливостью и точностью, что казалось, будто он заранее спланировал каждый поворот и парирование. Амрад знал о способностях библиария, но никогда не видел его в действии так близко и сейчас был просто зачарован. Хиалхи нырнул под колющий удар Дерелхаана и врезал ему локтем по лицу. Кость глазницы сломалась, кожа вокруг порвалась.

Затем Хиалхи психосиловым посохом отбил в сторону меч противника. Силовое поле разбило бы обычное оружие, но посох выдержал, и Дерелхаану пришлось сделать шаг назад.

— Меня окружают одни предатели! — прорычал магистр ордена. — Я устрою чистку и избавлюсь от слабых! Будет…

Его слова прервала лилово-черная вспышка. Когда яркие пятна перед глазами Амрада рассеялись, он увидел, что капеллан Масаяк стоит позади Дерелхаана.

Клинок выпал из пальцев магистра. Силовое поле задымилось и зашипело на ковре.

Из затылка магистра торчал крозиус арканум. Навершие похожего на булаву оружия было выполнено в форме орла с распростертыми острыми крыльями, одно из которых исчезло в голове Дерелхаана, глубоко погрузившись в мозг. Здоровый глаз магистра закатился, а из носа показалась капелька крови.

Масаяк уперся ногой в поясницу магистра и потянул крозиус на себя. Словно поваленное дерево, Дерелхаан рухнул лицом в пол. Амрад поднялся на ноги. Помимо Масаяка, Хиалхи и его самого лишь горстка бойцов из отделения Дерелхаана наблюдали убийство и предшествующий ему разговор.

— Я рад, что это сделал ты, — сказал Амрад. — Это обязанность капеллана.

— Бремя, которое мы несем с неохотой, — кивнул Масаяк. — Но порой так надо.

— Если весть о случившемся дойдет до домов Обсидии, — вмешался Хиалхи, — наша планета развалится на части. Одни обратятся против нас, а другие поддержат. Развяжется гражданская война. Только мы видели все собственными глазами и можем знать правду. Мы должны хранить молчание, братья.

— Спишем все на Рейдолмара, — предложил Масаяк. — Он знал, что мы придем, и расставил ловушку по всему поместью. В одну из них и угодил Дерелхаан в попытке казнить губернатора. Мы отнесем нашего павшего брата в крепость-монастырь со всеми почестями, как погибшего в битве и исполнившего свой долг. Если кто-то не согласен, сейчас самое подходящее время, чтобы сообщить об этом.

Никто не произнес и слова. В губернаторской резиденции находилось менее десяти Астральных Рыцарей, каждый из них понимал, что если они сохранят втайне предательство Дерелхаана, тогда, возможно, Обсидия и Астральные Рыцари переживут случившееся.

— Нужно все исправить, — нарушил тишину Амрад. — Сегодня я убил многих людей, которые не должны были умереть. Рана, что мы оставили этому миру, никогда не заживет. Пусть Дерелхаан и обманул нас, но мы сами нажали на спусковой крючок. Мы должны искупить вину.

— Мы обязательно так и сделаем, — согласился Масаяк. — Но не сейчас. Мы найдем способ, брат-капитан, но пока что мы должны оставить этот мир. Необходимо назначить нового магистра ордена. Астральные Рыцари должны продолжать сражаться дальше.

— Им должен стать один из нас, — твердо сказал Хиалхи. — С трона магистра нам будет куда проще предотвратить любые последствия.

— Реклюзиам позаботится об этом, — вставил Масаяк. — Но капеллан во главе ордена быть не может. Библиарий на посту магистра тоже противоречит Кодексу, хотя и не является чем-то неслыханным. Капитан Амрад?

Какое-то мгновение Амрад сомневался, что именно спрашивает у него Масаяк. Когда осознал, он с большим трудом преодолел порыв показать на свою грудь пальцем и удивленно спросить: «Я?» Вместо этого он посмотрел на труп Дерелхаана. Его затылок ввалился, а рядом с головой собралась слипшаяся багровая масса. На мантии Августура виднелись пятна крови и мозгового вещества.

— Я не готов, — ответил Амрад. — И не думаю, что буду готов.

— Тем не менее это должен быть ты, — настаивал капеллан.

— Раз так, я взвалю на себя эту ношу, — согласился Амрад. Уже только произнеся эти слова, он в буквальном смысле почувствовал на себе огромное давление. Он станет ответственным за гибель каждого боевого брата не только из своей роты, что и так было нелегко, но и всего ордена. Вина за каждое поражение будет ложиться на него.

— Дерелхаан хотел быть магистром ордена, — сказал Хиалхи. — Он дрался за право им стать и сделал это смыслом своей жизни. Быть может, пришло время Астральным Рыцарям наделить такой властью того, кто не ищет ее.

Амрад отвернулся от бездыханного тела бывшего магистра и включил командный канал связи.

— Внимание всем отделениям, — начал он. Его слова передавались каждому Астральному Рыцарю на Варвенкасте. — Говорит капитан Амрад. Магистр ордена Дерелхаан пал. Наша операция завершена, и новые потери неприемлемы. Приказываю всем отделениям выдвигаться в точки эвакуации и ждать там, пока вас не заберут. По возвращении домой мы вместе будем оплакивать уход нашего повелителя. Но сейчас нужно немедленно уходить.

— Поднимите его и несите, как героя, — распорядился Масаяк.

Астральные Рыцари встали по обе стороны от тела Дерелхаана и подняли его. Амрад занял место во главе. Пронеся павшего по гротескно обставленной богатой резиденции губернатора, космодесантники оказались в шпиле улья, где затхлый ветер Варвенкаста гулял вокруг башен, торчащих над бесконечными застройками города. Десантно-штурмовые самолеты и бронированные шаттлы уже спускались сквозь верхние границы улья, чтобы подобрать Астральных Рыцарей и унести обратно орбитальные транспортные суда.

— Я буду рад покинуть этот мир, — сказал Хиалхи, когда Астральные Рыцари тащили тело Дерелхаана к посадочной платформе поместья, где вскоре сядет десантный корабль и улетит вместе с ними.

— Не слишком радуйся, — ответил Амрад. — Однажды мы вернемся.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Магистр ордена Амрад

Амрад на животе отполз от края пропасти между генераторами. Через отверстия в их корпусах было видно, как внутри ревут лопасти турбины, вращающиеся достаточно быстро, чтобы перемолоть керамит и кости.

По всему машинному залу сверху появлялись преторианцы из зоны искажения пространства. Кому-то не повезло упасть в пропасть между генераторами, других зажевали лопасти, но большинство успешно приземлились и вступили в схватку с Астральными Рыцарями, в которой постепенно одерживали над ними верх. Магистр поднялся на ноги. Голова кружилась от удара. Он увидел сержанта скаутов, безнадежно уступающего троице обступивших его некронов. Один из них держал в руках меч с черным силовым ореолом, тогда как двое других воинов несли длинные посохи с клинковой частью, как у секиры. Фараджи беспрестанно палил в них из болтера, но пули всего-навсего выбивали искры из бронированных туловищ. Тогда он переключился на боевой нож и вогнал его в глазницу ближайшей конструкции, попытавшись ослепить ее, прежде чем она успела бы выпустить ему кишки своим клинком. Затем Фараджи схватил ее и попытался вытащить свой нож, но противник отшвырнул его на пол и следом обрушил на него свое оружие.

Лезвие вонзилось в бедро сержанта, и Амрад услышал его крик. Другие преторианцы направили на Фараджи посохи и в упор выстрелили ему в лицо и грудь пучком частиц, после чего верхняя половина тела космодесантника испарилась.

Метзой спрыгнул с мостика вслед за Амрадом и приземлился с куда большей грацией, нежели он. Магистр осознал, что из-за удара при неудачном падении он, вероятно, отключился на секунду, поскольку перед его мысленным взором стояла картина с прошлым магистром ордена Дерелхааном, из проломленного черепа которого торчал крозиус Масаяка.

Когда к нему метнулся вершитель, Амрад, удержавший обоих Волков Кихердоса, скрестил их перед собой для защиты. Он зажал между ними прошедший по дуге клинок неприятеля и отклонился, чтобы уйти от второго клинка, целившегося ему в пах. Метзой застал Амрада врасплох ударом тыльной стороной руки в висок, отчего тот отступил и перескочил через пропасть позади себя, чтобы попасть на другой генератор. Астральный Рыцарь грудью врезался в край его крышки, и, чтобы зацепиться, ему пришлось отпустить Гестоло. Секира со звоном пролетела в отверстие на корпусе и исчезла среди лезвий турбины. Амрад подтянулся и перекатился на поверхность генератора.

Только еще на одной энергоустановке сейчас шел бой с преторианцами. Амрад увидел, как технодесантник Саракос при помощи серворуки удерживает некрона за шею и одновременно стреляет из плазменного пистолета по другим. Преторианцы окружали его со всех сторон, как охотники загнанную дичь. Амрад не сомневался, что Саракос не испытывал никакой тревоги и был полностью сконцентрирован. В тот момент, когда топливной ячейке его пистолета понадобилась перезарядка, некроны подошли на расстояние удара. Один из них направил в него посох, и космодесантник выставил схваченного преторианца перед собой. Острый конец прошел сквозь грудь механоида и раздробил его корпускулярным полем, отчего по корпусу турбогенератора разлетелись тлеющие детали.

Второй укол нашел свою цель. Один из преторианцев зашел Саракосу за спину и пронзил его в спину. Когда наконечник посоха вырвался из солнечного сплетения, некрон провернул оружие и вырвал назад. На какое-то мгновение стали видны пульсирующие легкие технодесантника, прежде чем из разорванной груди забил фонтан крови. Остальные некроны сомкнулись вокруг Саракоса, заслонив его от взора магистра, и обрушили на него мечи и посохи, завершая страшное убийство.

В один миг Метзой оказался над Амрадом и занес оба своих клинка, чтобы перерезать ему шею. В отчаянной попытке спастись Амрад неловко выставил блок оставшимся Волком, но рукоять древнего Джозаана треснула, и половинки выпали у него из руки. Верхняя часть секиры лязгнула о край генератора и исчезла во тьме.

Новый удар пришелся Амраду в ребра, а второй клинок глубоко впился в руку. Магистр опустил плечо и врезался им в Метзоя, используя свой вес, чтобы оттеснить вершителя.

Некрон сделал два шага назад и расслабился, опустив оба клинка. Амрад был безоружен, и вершитель рассматривал свою жертву, решив, что следующий удар станет последним.

— Пока некроны спали, — в своей резкой манере сказал Метзой на чересчур правильном низком готике, — преторианцы наблюдали. Мы видели, как человечество поднимается и падает. Видели, как общество становится косным и разлагается. Мы были свидетелями вашего прошлого и составили план вашего будущего. Отправной точкой будет достижение Борсидой пункта назначения, а затем много времени истребление не займет. Смерть заберет вас среди первых и не успокоится, пока не освободит всех от уз несовершенства человечества.

Опять уловка. Метзой ждал момента для нанесения смертельного удара с плеча или колющего выпада, и Амрад дал его некрону. Он сделал полшага назад, словно нервничающий фехтовальщик, необдуманно меняющий стойку, и вершитель клюнул.

Когда он сделал выпад, Амрад поднял левую руку так, что обсидиановый клинок прошел прямо сквозь нее. Отрубленная половина предплечья отвалилась, но таким образом клинок был отведен от горла. Другой клинок между тем устремился сверху вниз, но Амрад выставил наплечник, и в результате, пусть меч и глубоко вошел в реберную кость, ему не хватило силы, чтобы полностью проткнуть толстый керамит и разрубить грудную клетку. Оставшейся рукой Астральный Рыцарь потянулся к лицу противника и вогнал палец в единственный глаз, а большим пальцем ухватился за ротовую щель. Так он приподнял Метзоя над полом — преторианец оказался тяжелым, но не настолько, чтобы с ним не справился космический десантник. С яростным рыком Амрад скинул противника с генераторной установки.

Метзой с силой врезался в боковую поверхность противоположного генератора, но вовремя воткнул в нее клинок и так остановил падение. Разумеется, с вершителем расправиться непросто, но Амраду и не требовалось убивать его.

В любой схватке, будь то формальная дуэль или тотальная война, у каждой стороны есть свои преимущества и недостатки, вроде численности войск, навыков или силы воли, но каждый из сражающихся в чем-то да превосходит другого. И ключ к победе заключается в том, чтобы найти, в чем именно. В Кодекс Астартес данный принцип вошел почти десять тысяч лет назад, когда примарх Робаут Жиллиман написал свой великий труд о методах ведения войны Космического Десанта. И точно так же, как Амрад, прежде всего верил в необходимость исполнения долга, право человечества на существование в Галактике и честь собственного ордена, он придавал большое значение Кодексу Астартес. В этом бою у Амрада было мало преимуществ, но одним он точно обладал. Его нелегко было признать, ведь оно не относилось ни к мощности оружия, ни к численному превосходству и ни к каким другим факторам, на которые привык полагаться среднестатистический командир.

Преимущество вершителя Метзоя состояло в том, что для победы ему было необходимо просто выжить. С магистром же все обстояло иначе. Он стремительно слабел. Организм пережил сильнейший шок от потери руки, но сейчас стабилизировал состояние. Оба сердца учащенно бились, чтобы он продолжал двигаться. Свернувшаяся у обрубка кровь остановила кровотечение, но не раньше, чем обильно залила кожух турбогенератора. Чуть не упав, Амрад перескочил на следующую энергоустановку и с трудом вытянул себя на ее поверхность одной рукой.

Фараджи погиб, так и не успев установить мелта-бомбы. Он разместил три заряда, но не связал проводки вместе.

У двух из них Амрад скрутил ручки и удалил предохранители, чтобы бомбы сдетонировали при любом грубом прикосновении к ним, а третий взял с собой, когда подошел к краю генератора и перепрыгнул на следующий.

Проекция Галактики над ним завихрилась, словно демонстрируя ход звезд в быстрой перемотке. Миллионы лет промелькнули за считаные мгновения, пока в космосе кружились спиральные рукава. Кристаллическое образование в центре потемнело, и по нему расплылось черно-лиловое пятно.

Масаяк еще сражался, а рядом с ним и Хиалхи. Капеллан завалил уже полдюжины преторианцев, раскалывая им черепа своим крозиусом, который превосходно уравнивал хозяина с опытными соперниками, так как хорошо пробивал любые их блоки и защиту. Хиалхи же, как всегда, дрался психосиловым посохом. Он действовал с ним в паре, как партнер по танцу, двигаясь так плавно и безупречно, что ни одному заурядному воину и не снилось.

Когда преторианцы на секунду отступили в ожидании возможности снова сблизиться с врагом, Амрад закричал по воксу:

— Хиалхи! Пора. Уходи!

Старший библиарий напоследок обернулся, чтобы посмотреть на Амрада. Вид, вероятно, был пугающий; магистр его ордена стоял без оружия и без одной руки.

— Уходи, — повторил Амрад. — Ты обязан запомнить случившееся.

Масаяк оглянулся на библиария и коротко кивнул ему. Хиалхи вышел из боя и, схватившись за один из столбов, поддерживающих мостик над генераторами, проворно взобрался наверх и перелез через перила.

Преторианцы двинулись на Масаяка. Капеллан раздробил одному воину ногу, обойдя выставленную защиту с неожиданного направления, и пошатнувшаяся техноконструкция рухнула в черную бездну. Амрад в это время удалил предохранители с трех мелта-бомб, установленных технодесантником Саракосом, и, перейдя к следующему генератору, торопливо проделал те же операции с зарядами Хиалхи. Закончив, он боковым зрением уловил серую фигуру, которой оказался бегущий в его направлении Масаяк. Весь доспех капеллана был пробит и измят. Клинковая часть крозиуса покрылась почерневшими следами от разрядов силового поля.

— Мои готовы, — сообщил Масаяк, подскочив к Амраду.

— Хиалхи, ты вышел? — по воксу спросил Амрад, но прежде чем он услышал подтверждение, над космодесантниками вырос вершитель Метзой.

Он возник позади капеллана Масаяка со скрещенными на манер ножниц мечами и одним движением отсек Масаяку голову. Череп в шлеме отскочил от поверхности турбогенератора и скатился в пропасть. Когда тело капеллана рухнуло на бок, Амрад отвел лишь короткий миг, чтобы почтить его память. Без капеллана Астральные Рыцари ни за что не пережили бы Варвенкаст. Их бы растерзали и разогнали, окутанных бесчестьем. Только благодаря тому, что Масаяк поистине воплощал суть Астральных Рыцарей, он сумел предотвратить катастрофу.

«Мы — рука тирании. Угнетатели и разрушители. Мы — инструмент страданий, которые сами никогда не сможем испытать, а значит, полностью понять. Но, несмотря на это, мы чтим наши обещания и держим слово».

Вершитель Метзой вонзил мечи в грудь Амрада: один пронзил вторичное сердце и вышел из спины, а другой рассек первичное. Некрон изучил врага и знал физиологию Астартес и потому, как истинный палач, всегда казнил безошибочно.

Почувствовав, как оба сердца перестают биться, Амрад оставшейся рукой повернул ручку зажатой на сгибе локтя мелта-бомбы.

Окутавшая его тьма шепнула ему, что это конец, а затем в обжигающем свете весь мир взорвался на миллиард осколков.

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

Код кодировки: Болиголов

Только для представителей инквизиции,

сноска лорда-инквизитора Куилвена Райе

Записано медикой-обскурум Каллиам Гельветар

После благополучного возвращения из комы ваша покорная слуга прошла ряд обследований, чтобы удостовериться в своей пригодности к дальнейшему контактированию. В семи проверках из двенадцати я показала отрицательный результат, но лорд Райе, прибывший на «Мадригал-12», пока я находилась в коме, заявил, что, с учетом важности доведения дела до конца, отклонения в итогах медицинского тестирования можно считать в пределах допустимой нормы. Пока сервиторы занимались подготовкой помещения и оборудования к проведению аутосеанса, мною были отправлены обряды очищения молитвой.

Во время своего коматозного состояния ваша покорная слуга видела обрывки воспоминаний, вероятно, эхо чувств, испытанных в прошлые сеансы аутоконтактирования, но в этот раз пережитых неумышленно.

Я смотрю на обрубок своей отрезанной руки и понимаю, что ее больше нет, равно как и моих Волков. Мне нельзя проиграть эту схватку, потому что противник предоставил мне огромное преимущество, о котором сам не догадывается. В таких обстоятельствах Кодекс указывает, что для достижения победы требуются только стойкая воля и время. Несмотря на то что моя кровь хлещет на корпус генератора, во мне разгорается чувство триумфа.

Созерцая, с какой грацией планеты вращаются по своим орбитам, я чуть ли не плачу. Марс представляет собой ржаво-красный шар, пока что нетронутый паутиной орбитальных верфей. Лунам Сатурна, похожим на россыпь светящихся камней, еще только предстоит принять на своей поверхности человека. Величественные газовые гиганты почти гипнотизируют меня своими вихрями из бесконечно перемешивающихся красок. Но истинно приковывает мой взгляд Терра. Голубая сфера с зелеными материками и полосками густых белых облаков. Полярные шапки сияют белизной. Хотя это и колыбель моего вида, я никогда раньше не видел мира, выглядящего столь чуждо.

Во тьме идет дождь из крови и стали. Я слышал обрывки голосов, призывающих взяться за оружие, но Астральные Рыцари ведут свой бой там, наверху. Я же отрезан от них в городе мертвых. Моя битва здесь — в кромешной тьме, где кругом Освежеванные и призраки. Я слышу, как они подходят все ближе. У меня есть только полрожка болтерных патронов и цепной меч моего павшего сержанта. Чтобы с честью погибнуть, как космический десантник, большего мне и не надо.

Двери собора Семи Лун открываются настежь, и оттуда вышагивает фаланга боевых машин, каждая из которых ведет огонь из корпускулярного метателя по строю моих братьев. За механоидами я вижу внутренний интерьер собора — громадного памятника высокомерию этих чужаков: черные кристаллические статуи и гигантские стальные лица давно умерших некронтир. Знать, что они будут разрушены, доставляет мне такое удовольствие, что я даже не злюсь, когда пучок частиц разрезает меня. Боли нет. Я вижу только победу. Я умираю, не сомневаясь в том, что магистр ордена справится. Моя смерть — лишь винтик в механизме успеха. И, падая, я думаю именно об этом.

Данные видения стали причиной психологического истощения, повышенной сердечной активности и учащенного дыхания при восстановлении их в памяти. Все образы подробно записаны и включены в отчет, подготовленный для лорда Райе.

Как только помещение для аутосеанса подготовили, ваша покорная слуга настроилась на продолжение контакта. При процедуре лично присутствовал лорд-инквизитор Райе вместе с медиками из его свиты, которые помогли достигнуть соматического расслабления. Таким образом, для подключения к сенсорному узлу смежных данных все было готово.

Личное добавление

Я очень рада, что лорд Райе рядом. Рудник памяти субъекта уже почти выработан, а залежи оставшихся воспоминаний лежат так глубоко, что я вряд ли доберусь до них, не испытав такое же сильное нервно-психическое напряжение, из-за которого попала в кому.

Я все чаще думаю о своем детстве и родной семье. Порой мысли приходят ко мне непрошено, хотя я оставила прошлое далеко позади. Когда это происходит, окружающий мир для меня исчезает, забываются все странные и ужасные вещи, прочувствованные и увиденные мною. В такие моменты я снова ощущаю себя ребенком. Смерть Амрада глубоко ранила меня. Он умер достойно, но космодесантник в состоянии выдержать такую ужасную боль, какую я просто в не силах. И потому я чувствовала каждый ее миг. Даже побывав в его разуме, я все равно не могу до конца понять, каково быть Астартес. Он умел забывать о страхе и запирать его в клетке сознания, в то время как я была им переполнена. Он принял потерю конечности как данность, как еще одну грань службы, тогда как меня парализовало в ужасе. А еще он приветствовал свою смерть, зная, что его долг выполнен.

Мне бы хотелось смотреть на смерть так же, как он. Мне бы хотелось этого больше всего на свете. Но я так не могу. Я не хочу умирать.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Старший библиарий Хиалхи

Транспортная сеть еще работала, что стало для старшего библиария неожиданностью, учитывая, как Астральные Рыцари использовали ее, чтобы попасть к собору Семи Лун. Вероятно, Хекирот не видел причин отключать ее теперь, когда весь — или почти весь — орден космодесантников вступил в долгожданную битву.

Хиалхи прислонился к стенке вагона, движущегося по молниевым рельсам. Боковые поверхности и потолок усеивали стойки для перевозки сотен некронов-воинов в подвешенном состоянии. Сейчас они пустовали. По-видимому, все силы врага собрались у собора.

Пока вагон стучал по электрической дороге, мимо проносился металлический городской ландшафт ненавистной Борсиды. Впервые с тех пор, как он покинул Храм Еретиков, Хиалхи позволил себе почувствовать боль от ран, нанесенных гаусс-огнем преторианцев. Глубокий ожог выел у него на шее и правом плече большой кусок мяса, и, хотя коагулянты, производимые его дополнительными органами, быстро затянули его коркой, он едва мог повернуть голову.

Хиалхи сосредоточился на внутреннем мире, забыв на время о физической боли. Он уже почти закончил укладывать в подсознании воспоминания магистра ордена Амрада и готовился запереть их в ментальном сейфе, где об их существовании смогут догадаться только знающие и опытные. Хиалхи представлял нити жизни Амрада. Психические отголоски магистра оборачивались вокруг шрамов, оставленных новейшей историей Астральных Рыцарей на плоскости варпа. Библиарий позволил этим нитям улечься в его разуме, а после смотал их в клубок и убрал в ящик памяти, отведенный для Амрада.

Образы оттуда добирались до поверхности сознания Хиалхи: Амрад сражается с вершителем Метзоем, спорит с командующими Космодесанта на борту «Темпестуса», организует управление в хаосе после крушения космолета. Библиарий даже увидел фрагменты сцены конфронтации с бывшим магистром ордена Дерелхааном, при которой присутствовал и он сам. Глазами Амрада Хиалхи видел, как заслоняет его от Дерелхаана, не давая ему прикончить Амрада — на тот момент капитана. За все время, что он занимался подобным, Хиалхи никак не мог привыкнуть к тому, что чужие мысли роятся в его голове. Это заставляло его чувствовать себя уязвимым. Заставляло чувствовать себя человеком.

В недрах сознания Хиалхи содержались воспоминания и других людей, выловленные им из Имматериума и спрятанные на хранение. Воспоминания капитана Шехерза, капеллана Масаяка, капитана Захироса — тех офицеров, чей пережитый опыт, несомненно, имеет ценность. Боевых братьев Коделоса и Газина, чьи роли в успехе миссии могли оказаться легко забытыми. Сержанта Фараджи, лицезревшего нечто такое, всю глубину ужаса от чего можно познать, только увидев это его глазами. Из всех принадлежащих им нитей варпа сплетался единый гобелен сенсорной информации, который теперь был запрятан у старшего библиария в мозгу.

Едва Хиалхи завершил этот процесс, как прогремел первый взрыв, сотрясший электродорожный состав.

Космодесантник пробежал в конец последнего вагона и выглянул наружу. На горизонте, на немалом протяжении городского пейзажа, в небо поднялся столб пыли и дыма, дождем раскидавший по всей округе металлические осколки. Он казался громадной темной змеей, атакующей неприветливые облака.

«Сработало», — подумал Хиалхи и позволил себе на один миг испытать облегчение. Сражение пока не было выиграно, но Астральные Рыцари сделали на Борсиде все возможное и исполнили свой долг. Тем не менее у Хиалхи еще оставалось одно незавершенное задание.

В центре черных клубов возник тлеющий уголек, всего лишь огненная точка, поднимающаяся из тьмы. Она вбирала в себя материю и свет, словно черная дыра, открывшаяся в поверхности Борсиды. Хиалхи запечатлел этот момент в памяти и убрал его поглубже, поскольку он тоже мог представлять важность.

Существо, которое сформировалось в эпицентре зоны разрушения, нависло над самым высоким шпилем. Тело создания в буквальном смысле состояло из тьмы и не имело какой-то определенной формы. Единственная четко выраженная черта — расположенные полумесяцем три глаза, пылавшие в его сердце.

Когда щупальца из разорванного и смятого металла потащили его вдоль стальных вершин, у Хиалхи не возникло сомнений, куда оно направляется, пусть он и не знал географию мира-механизма. То, что обещало произойти далее, также требовалось запомнить, поэтому Хиалхи направил свое сознание во внешний мир и поплыл по волнам варпа, поднятым высвобождением существа из своей темницы. Перед ним стремительно разворачивалась картина Борсиды с ее бесконечными стальными каньонами и металлическими шпилями. Астральные Рыцари вели сражения на большей части территорий планеты, но сейчас с высоты его ментальному взору предстали величественные дворцы и монументы, прежде не виденные космодесантниками, — грандиозные результаты несчетных тысячелетий непрерывного труда полчищ скарабеев и рабочих конструкций, посвятивших себя обожествлению своей знати.

Далеко впереди закричал вырвавшийся узник, походя срывая верхушки шпилей и вбирая их в свою взвихряющуюся массу. Пока он упрямо тащил себя к цели, его конечности то формировались, то снова изменялись и при этом пульсировали чистой чужеродной ненавистью, долбящей по стенке разума Хиалхи. То была совершенная несвойственная человеку эмоция, ибо в этом существе не было ничего от людей, но все равно в ней безошибочно угадывалась ненависть.

Существо пересекло Лабиринтную пустошь, прошло над колоннами механических солдат, присоединившихся к битве на ее финальных этапах, и над тем, кто в полной мере сейчас мог испытать смятение при виде громадной черной тучи, ревущей и бушующей в небе.

Из собора Семи Лун вырывались языки пламени и дым. Некоторые из его секций горели, поскольку армия Астральных Рыцарей пробилась внутрь и уничтожила одну из оборонительных батарей, взорвав энергетические катушки и дав гаусс-огню затопить помещения. Однако причиненный ими, пусть и страшный ущерб едва ли заслуживал внимания на фоне громады здания.

Землю за вратами устилали сотни мертвых космодесантников. Они приняли открытый бой с основной массой защитников Хекирота, разбили огромные фаланги воинов и свалили десятки триархических охотников и высокопоставленных членов, восседавших на тронах. Там, где лежал наиболее плотный слой трупов, виднелось знамя Девятой роты, лежавшее рядом с обожженным телом капитана Хабиара и его командным отделением.

Последние из выживших Астральных Рыцарей бились внутри главных врат, где они и прорвались внутрь. Их преследовали стражи Храма Еретиков, и даже когда тень проносилась над опустошенным полем боя, Астральные Рыцари еще выпускали свои последние болтерные снаряды. Они дрались спиной к спине в лесу из металлических статуй, святынь древним некронтир, и их кровь окропляла лица прошлых владык из десятка некронских династий. Когда храмовая стража сократила расстояние на последние несколько шагов и зарубила оставшихся космодесантников алебардами, силовые поля которых без труда рассекли доспехи, сражение за собор Семи Лун завершилось.

На парапетах здания засверкало серебро и золото, когда туда вышел владыка Хекирот в окружении свиты из лич-стражей, когда в небе застыла тьма, разорвавшая ближайшую луну и вобравшая ее в свое тело. Лишь мельком взглянув на приближающееся существо, Хекирот окружил свое тело защитным покровом из серебристого некродермиса.

Рука из сжатого металлолома смела со стены лич-стражей, и они попадали вниз вместе с тоннами обломков от парапета. Тьма подступила, и некродермис владыки будто по собственному желанию сполз с его тела, эластичными лентами протянувшись к черному вихрю.

Существо оплело некродермис вокруг себя и приняло форму звездного бога, которого некроны сначала умоляли, потом почитали, а затем уничтожили. Страшно было смотреть, как даже один такой осколок обретает воплощение, словно божество разрушения и катаклизмов из какой-нибудь давно забытой религии человечества. Его чудовищный лик из жидкого металла, венчали три горящих глаза.

Хиалхи не знал языка некронов, на котором Хекирот обращался к Иггра’нье, Творцу Миров, — К’тан, который находился в заключении в самом сердце Борсиды, чтобы питать его и направлять к Марсу. Они разговаривали бессловесно, передавая чистую информацию, но Хиалхи мог предположить, что Хекирот умоляет о пощаде или, возможно, пытается договориться, предлагая власть над Борсидой, каждым некроном под его командованием и вообще всем, что только он может отдать в обмен на позволение ему продолжить свое существование.

Хиалхи заранее знал ответ. «Ты предал нас, — скажет Иггра’нья. — Ты заключил нас. Ты заставил нас выполнять этот безумный замысел полета к Марсу».

Хекирот достал тессеракт, в котором держал взаперти Турахина и куда недавно снова поймал его. Он, несомненно, пытался убедить К’тан в том, что в его порабощении виновен не кто иной, как прошлый владыка Борсиды. Иггра’нья схватил тессеракт и в черно-лиловом пламени растворил его в своей руке, а вместе с ним и последние остатки Турахина.

И все равно ему было мало.

«Ты, Турахин и все, кто были до вас, вы все одинаковые, — Хиалхи практически слышал слова звездного бога, и у него не возникало сомнений в их смысле. — Наш враг — целая раса некронов. Теперь я свободен, и все вы заплатите».

Хиалхи в некотором роде приятно было видеть, как по воле Иггра’ньи владыка Хекирот взмывает в воздух, где затем разрывается деталь за деталью. Каждый его фрагмент отделялся и уносился прочь, пока от него не остался тощий металлический скелет, который извивался от боли, если только некроны способны ее чувствовать. А затем начал таять и он, пока в ладони у звездного бога не оказалась только мерцающая частичка сознания. К’тан стиснул пальцы в кулак, и Хекирот тоже исчез навсегда.

Иггра’нья вознес руки, словно желая что-то провозгласить. Субстанция, из которой состоял собор Семи Лун, стала меняться над ним. Бесконечный поток расколотого металла образовал громадные кольца орбит вокруг бога-звезды, а потом они превратились в гигантские клинки, которые К’тан вонзил в поверхность мира-механизма и погрузил на глубину коры планеты, что он когда-то создал в более раннюю эпоху Галактики.

Как только звездный бог устремился в проделанный им разлом, Хиалхи ощутил, как он проносится сквозь планету, прожигая перед собой все, как коснувшаяся плоти паяльная лампа. Иггра’нья проходил сквозь громадные источники энергии, питавшие Борсиду, сквозь камеры, где собирались и чинились воины-роботы, сквозь некрополи давно позабытых династий и склепы, заставленные боевыми машинами, и даже сквозь космический корабль. С пронзительным криком он пробил ядро планеты и, сделав круг, пошел на второй заход, в гневе дырявя Борсиду.

Серую мантию облаков в небе сменила мешанина света и тьмы, когда защитная оболочка пропала. Хиалхи понимал, что это значит. С уничтожением турбогенераторов и реакторов в ядре Борсиды экран вокруг планеты исчез, и, если раньше торпеды и батареи лэнс-излучателей флота спасения Варва пройти сквозь него не могли, теперь вся поверхность стала уязвимой. Мысленно вернувшись в свое тело, космодесантник осознал, что задержал дыхание, так как сейчас дышал неровно.

Рельсовая дорога продолжала работать, пока состав не достиг места кораблекрушения. Огромный шрам на теле городского ландшафта по-прежнему горел. Тела Астральных Рыцарей лежали там же, где их раскидало при падении. Когда Хиалхи стал осторожно пробираться к корме «Темпестуса», то ощутил, как у него под ногами содрогается земля, — Иггра’нья завершал убийство Борсиды, и библиарий надеялся, что у него еще есть время.

Хвостовой отсек баржи был сильно поврежден, однако от служебных палуб осталась достаточная часть, чтобы Хиалхи сумел дойти по ним до нужного ему отсека. Раны давали о себе знать, словно по завершении миссии Астральных Рыцарей он неосознанно разрешил своему телу развалиться. К тому времени как он добрел до рядов спасательных капсул, не использованных ни членами экипажа, ни космодесантниками, он еле передвигался.

Каждая спасательная шлюпка могла вместить десяток человек и поддерживать их существование в космосе на протяжении месяца. Хиалхи не придется ждать так долго. Ему вообще необязательно выжить. Главное, что спасательный модуль защищал пассажиров от внезапных выбросов радиации, как при взрыве плазменного реактора.

Старший библиарий потянул на себя дверь и почувствовал, как в груди рвутся связки мышц. Он поднял взгляд и увидел небо через дыру в корпусе. Облака догорали, а их место занимали плеяды звезд, очень похожие на те, что виднелись с поверхности Варвенкаста.

Высоко в воздухе парил Иггра’нья, смотрящий вниз, в сторону Хиалхи тремя глазами. Не было никаких сомнений, что звездный бог видит Хиалхи. Он оставался последним Астральным Рыцарем на Борсиде, и, быть может, К’тан хотел отдать ему дань уважения, однако библиарий считал это маловероятным.

Хиалхи посмотрел в эти пылающие глаза. Люди рисковали лишиться рассудка, взглянув в них, но Хиалхи ничего не боялся.

— Мы отыщем тебя! — выкрикнул он, но если звездный бог и услышал его, то не подал виду. Он просто умчался в космос, и серебристая полоска его тела растворилась в пустоте.

Космодесантник забрался внутрь спасательной шлюпки и закрыл тяжелую дверь, после чего неуклюже свалился на гравикресло и принялся ждать.

Много времени не прошло. Иллюминаторы в капсуле отсутствовали, и Хиалхи не мог наблюдать за происходящим, но он и без того понял, когда началась бомбардировка, так как почувствовал пробегающую по останкам «Темпестуса» дрожь и падающий на его корпус поток обломков. Флот спасения Варва весьма быстро принялся за дело.

Он слышал, как торпеды глубоко врезаются в мир-механизм, пока лэнс-батареи утюжат его поверхность. Экстерминатус — окончательная санкция на уничтожение планеты — всегда был единственным предлагаемым ответом Инквизиции на угрозу Борсиды. В этот раз смерть пришла в обличье циклонных торпед, запущенных в трещины, проделанные лазерными батареями. Они должны были запустить цепную реакцию всеуничтожающих взрывов, что будут проходить из одной части планеты в другую, пока она не развалится из-за силы собственного вращения.

Хиалхи видел симуляцию подобного процесса на голомате, но даже в таком незначительном масштабе процесс потрясал. Вживую такое он лицезрел всего однажды. С высокой орбиты мира, который Инквизиция сочла до того погрязшим в порче, что ударным командам Астральных Рыцарей, даже устранив лидеров повстанцев, контролировавших все территории, не удалось бы вернуть жителей на путь праведности. Хиалхи позаботился, чтобы память и об этом событии попала в его ментальный архив вместе со всеми сведениями, которые орден передал ему на безопасное хранение. Сейчас его разум был заполнен подобными обрывочными воспоминаниями, как собственными, так и его боевых братьев.

Хиалхи не требовалось выжить. Лишь бы только невредимой осталась его голова. При условии, что его мозг спасут, все остальное не имело значения. Он утешился этой мыслью, когда волны радиации накрыли спасательную шлюпку и «Темпестус» оторвало от поверхности Борсиды. Его череп защищал шлем силового доспеха, но тело облучилось через отверстия в броне, полученные в битве с элитными воинами Метзоя. Тело библиария покрылось волдырями и прекратило работу. Кровь превратилась в яд. Даже космический десантник не смог бы пережить столько.

Когда остановилось и второе сердце, Хиалхи закрыл глаза и отложил в памяти последнее мгновение.

Личное добавление

Для медики-обскурум Каллиам Гельветар, прослужившей в моей свите недолго и все же успевшей завоевать у коллег уважение, я организовал тихие, но достойные проводы. Я не гожусь для церемоний и поэтому никаких речей не произносил. Вместе с другими присутствовавшими я помолился за упокой ее души и молча наблюдал за тем, как гроб с ее телом вылетает из шлюзовой камеры станции.

Что более всего значимо для нас, мы уничтожаем. Хотя друзей у нас и так мало, мы вынуждены быть готовыми к тому, что однажды они умрут прямо на наших глазах, если будут сопровождать нас. В частности, это означает, что нужно быть готовым отдать приказ на завершение аутосеанса, даже если прекрасно понимаешь, что сердце подчиненного не выдержит очередного длительного контакта. Распорядиться уничтожить мир могут многие, но куда меньше людей способны пойти на то, на что в труднейших ситуациях по долгу службы приходится инквизиторам.

Труп старшего библиария Хиалхи подготовлен для транспортировки на Обсидию, где, как единственную реликвию, напоминающую о битве за Убежище и разрушении Борсиды, его будут ждать последние из оставшихся Астральных Рыцарей: почетная гвардия, сформированная из обучаемых и ветеранов, слишком малочисленных, чтобы когда-нибудь можно было восстановить орден. Хиалхи оказался единственным, чье тело нашли; остов же самого «Темпестуса» отбуксируют к миру-кузнице, где пустят на запчасти для ремонта кораблей схожих типов. Так что, когда умрет последний из боевых братьев на Обсидии, Астральные Рыцари прекратят свое существование.

С окончанием похорон медики-обскурум мои обязанности в системе Варв полностью выполнены. В течение часа я отбываю на конклав Серафана, где на основе добытых Гельветар воспоминаний представлю коллегам-инквизиторам доклад об угрозе, которую представляет Иггра’нья, Творец Миров. Среди них есть люди с опытом и ресурсами куда больше моих для преследования и уничтожения звездного бога, если такое вообще возможно. Я не перестаю задаваться вопросом, рискнул бы я вызволить Иггра’нью, как это сделал Амрад. Точно не знаю, какое решение я принял бы, но в одном я убежден — Борсида уничтожена и многие миры спасены. За исключением этого, с уверенностью что-либо утверждать я не берусь.

Прежде чем я отправлюсь в путь к Серафану и опять закрою этот личный журнал, напоследок скажу. Старший библиарий Хиалхи был мудрейшим из Астральных Рыцарей, и, не сомневаюсь, в одном касающемся К’тан вопросе он не ошибался.

Мы найдем Иггра’нью.

Лорд-инквизитор Куилвен Райе

ОБ АВТОРЕ

Бен Каунтер — один из самых популярных авторов Black Library, пишущих о вселенной Warhammer 40,000. Из-под его пера вышли два романа серии «Ересь Хоруса» — «Галактика в огне» и «Битва за Бездну». Ему принадлежат цикл об Испивающих Души и трилогия о Серых Рыцарях. Для серии «Сражения Космического Десанта» он написал книгу «Малодракс», а после обратился к Космическим Волкам в повести об Арьяке Каменном Кулаке «Наковальня Фенриса» и множестве коротких рассказов. Он обожает раскрашивать миниатюры и даже завоевал престижную награду Golden Demon, которую считает своей главной ценностью. Живет в английском городке Портсмут.

Оглавление

WARHAMMER 40000®

Иллюстрации

БОЕВОЙ СОСТАВ АСТРАЛЬНЫХ РЫЦАРЕЙ

·

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Корабль Его Императорского Величества «Венджант этернам» Система Варв

ГЛАВА ВТОРАЯ

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Медика-обскурум Каллиам Гельветар Личное добавление Только для представителей Инквизиции

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

ГЛАВА ПЯТАЯ

Корабль Его Императорского Величества «Иглокоготь» Операция по спасению Варва

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дополнение к документу

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Корабль Его Императорского Величества «Иглокоготь»

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Служебное дополнение

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Личное добавление

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Процедурное дополнение

Личное добавление

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Орбитальная станция снабжения «Мадригал-12» Высокая полярная орбита Убежища Система Варв

Личное добавление

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Личное добавление

ОБ АВТОРЕ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg