«Три билета в Баден-Баден»

Гена по прозвищу Гексоген шел по кривым улочкам Шелтервиля, мурлыкая себе под нос какую-то песенку и улыбаясь мечтательной, отсутствующей улыбкой. Так улыбаются влюбленные, возвращающиеся со свидания, программисты, только что отладившие непокорный кусок кода, и пироманы, недавно что-то взорвавшие. Глядя на измазанную копотью физиономию Гексогена, трудно было поверить, что он возвращается со свидания (разве что с драконом), заподозрить в нем программиста тоже было нелегко. Зато те немногие, кто хоть немного знал Гену, смело поставили бы деньги на то, что некоторое время назад неподалеку образовалась солидная воронка.

Периодически Гексоген доставал из кармашка небольшую пробирку, на треть заполненную маленькими бурыми кристаллами. Сведущие игроки, оказавшись рядом, шарахались в сторону, сердито крутя пальцем у виска, но Гена с невыразимой нежностью смотрел на свое сокровище и шел дальше.

Проходя мимо морга, Гена в очередной раз достал пробирку, и тут из двери прямо на него вылетело чье-то тело. Шелтервильский морг сам по себе был достопримечательностью города, но особый шарм ему придавал выход: длинный темный коридор заканчивался подло торчащим порогом, дальше шло крыльцо с четырьмя ступеньками — настолько узкими, что на них с трудом помещалась ступня. Расстроенный и деморализованный недавней гибелью игрок, привыкнув к темноте коридора, выходил на свет, щурился, спотыкался о порог, забавно подскакивал, промахивался ногой мимо ступеньки и, неприлично ругаясь, вываливался в новую жизнь в позе взмывающего ввысь супермена.

Вот и сейчас на замечтавшегося Гексогена летел какой-то свежевоскресший горемыка. У немногочисленных прохожих едва хватило времени, чтобы глянуть на пробирку и побледнеть. Однако Гена крутанулся в немыслимом пируэте, разминувшись с телом и, самое удивительное, сохранив при этом равновесие.

«Покойничек» сочно шмякнулся на тротуар, где краской был нарисован человеческий силуэт, и прохожие с облегчением выдохнули. Гексоген осторожно спрятал пробирку и оглядел тело, явно примериваясь как следует пнуть его по ребрам. Однако присмотревшись, снова расплылся в радостной улыбке:

— О! Привет, Нэш!