Морган Райс Восход драконов
Авторское право 2011 Морган Райс
Все права защищены. Кроме случаев, разрешенных в соответствии с Законом США об авторском праве от 1976 года. Никакая часть данного издания не может быть скопирована, воспроизведена или передана в любой форме и любыми средствами, или сохранена в системе базы данных или поиска информации без предварительного разрешения автора.
Эта электронная книга лицензирована только для вашего личного пользования. Эта книга не может быть повторно продана или отдана другим лицам. Если вы хотите поделиться этой книгой с другим лицом, вам необходимо приобрести дополнительную копию для каждого получателя. Если вы читаете эту книгу, не купив ее, или она не была куплена только для вашего личного пользования, вы должны вернуть ее или приобрести свой собственный экземпляр. Спасибо за уважение к тяжелой работы этого автора.
Это художественное произведение. Имена, персонажи, предприятия, организации, места, события и происшествия являются плодом воображения автора. Любое совпадение с реальными людьми, живыми или мертвыми, является абсолютно случайным.
Jacket image Copyright RazoomGame, используется по лицензии от Shutterstock.com.
* * *
О Морган Райс
Морган Райс – автор бестселлеров № 1 «Журнал вампира», которые представляют собой серию для подростков, состоящую из 11 книг (и их число постоянно растет); серии бестселлеров № 1 «ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ» – постапокалиптический триллер, включающий в себя две книги (и их число постоянно растет); серии бестселлеров эпического фэнтези № 1 «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ», состоящей из тринадцати книг (и их число постоянно растет) и новой серии эпического фэнтези «КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ».
Книги Морган Райс доступны в аудио форматах и печатных изданиях. Переводы представлены на более чем 25 языках.
«ОБРАЩЕННАЯ» (Книга № 1 в серии «Журнал вампира»), «ПОЛЕ СРАЖЕНИЯ ПЕРВОЕ» (Книга № 1 в Трилогии Выживания») и «ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ» (Книга № 1 в серии «Кольцо Чародея») доступны для бесплатного скачивания на Google Play!
Морган нравится получать от вас письма, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь посетить , чтобы присоединиться к списку рассылки, получить книгу бесплатно, бесплатные призы, скачать бесплатное приложение, получить самые последние эксклюзивные новости, связаться по Facebook и Twitter и оставаться на связи!
Избранные отзывы о Морган Райс
«Живое фэнтези, которое сплетает элементы таинственности и интриги в сюжетную линию. Книга ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ рассказывает о появлении мужества и об осознании жизненной цели, которая ведет к росту, зрелости и совершенству… Для тех, кто ищет содержательные фантастические приключения, героев и действия, обеспечивающие активный ряд встреч, сосредоточенные на развитии Тора от мечтательного ребенка до молодого человека, сталкивающегося с невозможными шансами на выживание… Одно только начало обещает стать эпической серией YA (молодых совершеннолетних)» Midwest Book Review (Д. Донован, рецензент eBook)
«КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» содержит все ингредиенты для мгновенного успеха: заговоры, дворцовые интриги, тайны, доблестные рыцари, зарождающиеся отношения, которые сопровождаются разбитыми сердцами, обманом и предательством. Книга продержит вас в напряжении не один час и подойдет для любого возраста. Рекомендовано для постоянной библиотеки всех любителей фэнтези»
– Books and Movie Reviews, Роберто Маттос«Увлекательное эпическое фэнтези Райс (КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ) включает в себя классические черты жанра – сильный сюжет, вдохновленный древней Шотландией и ее историей, хорошее чувство дворцовых интриг».
– Kirkus Reviews«Мне нравится то, как Морган Райс создала характер Тора и мир, в котором он живет. Пейзаж и бродящие повсюду существа описаны очень хорошо… Я наслаждался [сюжетом]. Он был коротким и приятным… Здесь было правильное количество второстепенных персонажей, так что я не запутался. Здесь были приключения и ужасные моменты, но действия изображены не очень гротескно. Книга идеальна для подростков… Здесь начало чего-то замечательного…»
– San Francisco Book Review«В этой остросюжетной первой книге эпического фэнтези КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ (которая в настоящее время включает в себя 14 книг), Райс знакомит читателей с 14-летним Торгрином «Тором» МакЛеодом, который мечтает о том, чтобы вступить в Легион, к элитным рыцарям, служащим королю… Стиль Райс является отличным и интригующим».
– Publishers Weekly«[ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ] является быстрым и легким романом для чтения. Концовка глав заставит вас прочитать следующие, чтобы узнать, что произошло, и вам не захочется откладывать книгу. В этой книге есть несколько опечаток, и перепутались некоторые имена, но это не отвлекает от общей истории. Конец книги побудил во мне желание немедленно достать следующую книгу, что я и сделал. Все десять книг серии «Кольцо Чародея» в настоящее время можно приобрести на Kindle, а книгу «Герои в поисках приключений» можно получить бесплатно, чтобы вы приступили к чтению! Если вы ищете быструю и веселую книгу на время отпуска, эта книга отлично вам подойдет».
– FantasyOnline.netПорой своей судьбою люди правят. Не звезды, милый Брут, а сами мы Виновны в том, что сделались рабами.
Уильям Шекспир «Юлий Цезарь»Глава первая
Кира стояла на вершине травянистого холма, упираясь ногами в замерзшую твердую почву. На нее падал снег, пока она пыталась игнорировать жалящий холод, подняв свой лук и сконцентрировавшись на мишени. Девушка прищурилась, отгородилась от остального мира – от порыва ветра, от криков отдаленных птиц – и заставила себя сосредоточиться только на тощей березе с белой корой, которая стояла вдалеке посреди ландшафта фиолетовых сосен. Сорок ярдов – это был выстрел, который оказался не под силу ни ее братьям, ни даже людям ее отца, и именно он сделал ее более решительной. Она была самой младшей в группе, единственной девушкой среди них.
Кира никогда не вписывалась в их круг. Часть ее, разумеется, хотела делать то, чего от нее ожидали и проводить время с другими девушками, занимаясь домашними делами, но в глубине души она была другой. Кира была дочерью своего отца, обладала духом воина, так же, как и он, и она не стала бы заточать себя в каменные стены их крепости, не подчинила бы свою жизнь сидению возле очага. Она была лучшим стрелком, чем эти люди – на самом деле, девушка взяла верх над лучшими лучниками своего отца – и она сделает все возможное для того, чтобы доказать им всем – в большей степени своему отцу – что ее следует воспринимать всерьез. Кира знала, что отец любит ее, но он отказывался видеть ее тем, кем она является.
Кира проводила свои лучшие тренировки вдали от форта, здесь, на этих равнинах Волиса, в одиночестве, что идеально ей подходило, поскольку она, будучи единственной девушкой в форте воинов, научилась быть одна. Она уходила сюда каждый день, на свое любимое место, высоко на вершину плато, с которого открывался вид на хаотично построенные каменные стены, где ей удавалось найти хорошие, тощие деревья, представляющие собой сложные мишени. Удар ее стрел стал вездесущим звуком, эхом раздающимся над деревней. Ни одно дерево здесь, на вершине, не избежало ее стрел, их стволы были покрыты рубцами, некоторые деревья уже наклонились.
Кира знала, что большинство лучников ее отца целились в мышей, которыми были полны эти равнины. Когда он только начала, то и сама тренировалась так делать, после чего обнаружила, что может убивать их достаточно легко. Но это ей опротивело. Кира была бесстрашной, но вместе с тем чувствительной, и убийство живого существа без причины ей не нравилось. Девушка поклялась себе, что больше никогда не станет целиться в живое существо – кроме случаев, если оно опасно или нападает на нее, как волкообразные летучие мыши, которые появляются ночью и подлетают слишком близко к форту ее отца. У нее не было угрызений совести по поводу их убийства, особенно после того случая, как ее младший брат Эйдан пострадал от укуса волкообразной летучей мыши, который делал его нездоровым в во время появления полумесяца. Кроме того, они были самыми быстрыми созданиями здесь, и Кира понимала, что если ей удастся попасть в одного из них, особенно ночью, тогда она сможет попасть в кого угодно. Однажды она потратила всю ночь во время полнолуния вдали от башни своего отца, стреляя, и на рассвете, нетерпеливо выбежав, увидела множество летучих мышей, покрывающих землю, из которых все еще торчали ее стрелы. Вокруг этих созданий собирались потрясенные сельские жители.
Кира заставила себя сосредоточиться. Она мысленно проигрывала этот выстрел, видела, как понимает свой лук, медленно оттягивает его к своему подбородку и отпускает, не колеблясь. Она знала, что настоящий выстрел происходит до того, как она выпускает стрелу. Кира видела слишком много лучников среди своих ровесников, четырнадцатилетних парней, которые натягивали свою тетиву и колебались, и знала, что их выстрелы провальные. Она сделала глубокий вдох, подняла свой лук и одним решительным движением оттянула тетиву и выпустила стрелу. Ей не нужно было даже смотреть, чтобы знать, что она попала в дерево.
Через мгновение Кира услышала стук, но она уже отвернулась в поисках другой мишени, расположенной дальше предыдущей.
Кира услышала скулеж у своих ног и посмотрела вниз на Лео, своего волка, который шел рядом с ней, как делал всегда. Он потерся о ее ногу. Взрослый волк, который достигал ей почти до запястья, Лео защищал Киру так же, как она защищала его. Они оба представляли собой неразлучное зрелище в форте ее отца. Кира не могла никуда пойти, чтобы Лео не торопился догнать ее. И все это время он держался рядом с ней, кроме тех случаев, когда его путь пересекали белка или кролик и он исчезал на несколько часов.
«Я не забыла о тебе, мальчик», – сказала Кира, опустив руку в карман и протягивая Лео кость после дневного пира. Лео схватил ее, весело шагая рядом с девушкой.
Пока Кира шла, ее дыхание превращалось в туман перед ней, она перекинула свой лук через плечо и подышала на холодные руки. Девушка пересекла широкое плато и окинула взглядом местность. С этого обзорного пункта она видела всю сельскую местность, покатые холмы Волиса, обычно зеленые, но сейчас покрытые снегом, область крепости ее отца, расположенная в северо-восточной части королевства Эскалон. Отсюда с высоты птичьего полета Кира видела все то, что происходило в форте отца, прибывающих и уезжающих сельских жителей и воинов. Это была еще одна причина, по которой ей нравилось находиться здесь, наверху. Кире нравилось изучать древние каменные контуры форта ее отца, формы его зубчатых стен и башен, которые впечатляюще растянулись через холмы и казались бесконечными. Волис был самым высоким сооружением в сельской местности, некоторые его здания возвышались на четыре этажа и были оформлены впечатляющими уровнями зубчатых стен. Его завершала круглая башня на дальней стороне, часовня для народа, но для нее – место, куда можно взобраться, окинуть взглядом местность и побыть одной. Каменный комплекс был окружен рвом, соединяющим главную широкую дорогую с древним каменным мостом, который, в свою очередь, был окружен уровнями впечатляющих внешних насыпей, холмов, канав и стен – место, подходящее для одного из самых главных воинов Короля – ее отца.
Хотя Волис, последняя крепость перед Пламенем, находился в нескольких днях пути от Андроса, столицы Эскалона, тем не менее, он был домом для многих бывших прославленных воинов Короля. Кроме того, он стал маяком, домом для сотен сельских жителей и фермеров, которые жили в его стенах или поблизости, под его защитой.
Кира посмотрела вниз на десятки небольших глиняных домов, которые всегда были полны множеством людей – фермеров, сапожников, мясников, кузнецов и, конечно же, воинов. Все они сновали из форта в сельскую местность и обратно. Стены форта были не только местом, где можно было жить и тренироваться, они также стали бесконечным рядом мощеных двориков, которые превращались в место сбора купцов. Каждый день выстраивались лотки, люди продавали свои изделия, обменивались товарами, демонстрировали дневной улов или некоторые экзотические ткани, специи или сладости, привезенные из-за моря. Дворы форта всегда были наполнены некими экзотическими запахами, исходящими то от неизвестного чая, но от готовящегося тушеного мяса. Кира могла затеряться в них на многие часы. А прямо за стенами, вдали, ее сердце начинало учащенно биться, когда она видела круглый тренировочный полигон для людей ее отца, Ворота Бойца и низкую каменную стену, окружающую его. Она с волнением наблюдала за тем, как его люди выстраивались в ровные ряды вместе со своими лошадьми, пытаясь угодить по мишеням – по щитам, свисающим с деревьев. Ей невыносимо хотелось тренироваться вместе с ними.
Вдруг Кира услышала крик. Этот голос был знаком ей так же, как и ее собственный, доносившийся со стороны сторожки у ворот. Она обернулась, тут же насторожившись. В толпе происходила какая-то суматоха, и девушка наблюдала за тем, как сквозь суетливую, рассыпающуюся толпу на главную дорогу вышел ее младший брат Эйдан, которого вели двое старших братьев – Брэндон и Брэкстон. Кира настороженно напряглась. Судя по страданию в голосе ее маленького брата, она поняла, что старшие братья не задумали ничего хорошего.
Кира прищурилась, наблюдая за своими старшими братьями, чувствуя, как в ней поднимается знакомая злость, и неосознанно крепче сжимая свой лук. Эйдан шел между двумя братьями, каждый из которых был на фут выше другого. Они схватили его под руки и тащили против его воли подальше от форта в сельскую местность. Эйдан, маленький худой чувствительный мальчик, которому едва исполнилось десять лет, казался еще более уязвимым, будучи зажатым между двумя своими братьями, переростками семнадцати и восемнадцати лет. У каждого из них были похожие черты, сильные челюсти, гордые подбородки, темно-карие глаза и волнистые каштановые волосы – хотя Брэндон и Брэкстон носили короткие стрижки, в то время как волосы Эйдана все еще непослушно спадали ему на глаза. Они были похожи – в отличие от нее, с ее светлыми волосами и светло-серыми глазами. Одетая в свои тканые колготы, шерстяную тунику и плащ, Кира была высокой и худой, слишком бледной, как ей говорили, с широким лбом и маленьким носом, благословенная поразительными чертами, которые заставляли не одного мужчину оборачиваться ей вслед. Особенно теперь, когда ей вот-вот исполнится пятнадцать, она заметила, что количество взглядом все увеличивается.
Кире было от этого неуютно. Ей не нравилось привлекать к себе внимание, и она не считала себя красивой. Внешность ее не волновала – только тренировки, доблесть и честь. Она бы предпочла быть похожей на своего отца – человека, которым она восхищалась и любила больше всего на свете, чем иметь свои изящные черты. Кира всегда смотрела в зеркало в поисках его черт в себе, тем не менее, сколько бы Кира ни смотрела, она не могла их найти.
«Я сказал, уберите от меня руки!» – крикнул Эйдан, его голос доносился наверх.
Услышав крик отчаяния своего маленького брата, мальчика, которого Кира любила больше всех в этом мире, она выпрямилась, как львица, высматривающая своего детеныша. Лео тоже застыл и ощетинился. После смерти матери Кира чувствовала, что должна присматривать за Эйданом, делать для него то, что так и не смогла сделать мама.
Брэндон и Брэкстон грубо тащили его вниз по дороге, подальше от форта, на одинокую сельскую дорогу в направлении отдаленного леса. Кира видела, что они пытаются заставить его поднять копье – слишком большое для него копье. Эйдан стал слишком легкой мишенью для их подразниваний. Брэндон и Брэкстон были задирами. Они были сильными и в некоторой степени храбрыми, но преимущественно обладали бахвальством, чем настоящими навыками, и, казалось, они всегда попадают в неприятности, из которых не могут выпутаться самостоятельно. Это сводило с ума.
Кира поняла, что происходит: Брэндон и Брэкстон тащили Эйдана на одну из своих охот. Она заметила мехи с вином в их руках и поняла, что они пьяны. Девушка закипела от гнева. Словно того, что они собирались убить невинное животное, было недостаточно, теперь они еще вели своего младшего брата вместе с собой, несмотря на его сопротивление.
Сработали инстинкты Киры, и она приступила к действию, побежав вниз с холма, чтобы столкнуться с ними. Лео бежал рядом с ней.
«Ты теперь уже достаточно большой», – сказал Брэндон Эйдану.
«Самое время для тебя стать мужчиной», – сказал Брэкстон.
Спуск вниз по травяным холмам, которые Кира знала наизусть, не занял у нее много времени, и она быстро догнала их. Девушка выбежала на дорогу и остановилась перед ними, преградив им путь, тяжело дыша. Рядом с ней был Лео. Братья остановились, удивленно глядя на нее.
Кира видела, что на лице Эйдана появилось облегчение.
«Ты заблудилась?» – усмехнулся Брэкстон.
«Ты преграждаешь нам путь», – сказал Брэндон. – «Возвращайся к своим стрелам и палкам».
Они оба рассмеялись с издевкой, но Кира нахмурилась, не отступив, в то время как Лео рядом с ней зарычал.
«Убери этого зверя подальше от нас», – сказал Брэкстон, пытаясь придать своему голосу храбрости, но страх был очевиден, когда он сильнее сжал свое копье.
«И куда это вы ведете Эйдана?» – спросила Кира смертельно серьезным голосом, глядя на братьев не моргая.
Они помедлили, их лица постепенно ожесточились.
«Мы ведем его туда, куда нам угодно», – ответил Брэндон.
«Он будет охотиться, чтобы научиться быть мужчиной», – сказал Брэкстон, подчеркивая это последнее слово, словно вбивая его в сестру.
Но она не сдалась.
«Он слишком юн», – настойчиво ответила Кира.
Брэкстон нахмурился.
«Кто сказал?» – спросил он.
«Я сказала».
«А ты – его мать?» – спросил Брэкстон.
Кира вспыхнула, наполненная гневом, больше чем когда-либо желая, чтобы их мать была сейчас здесь.
«Так же, как и ты – его отец», – ответила девушка.
Они все стояли в напряженной тишине, и Кира бросила взгляд на Эйдана, который смотрел на нее испуганными глазами.
«Эйдан», – спросила она брата. – «Это то, чего ты хочешь?»
Эйдан пристыженно опустил глаза вниз. Он стоял молча, избегая встречаться с ней взглядом, и Кира понимала, что брат боится заговорить и вызвать неодобрение своих старших братьев.
«Ну что ж, ты получила ответ», – сказал Брэндон. – «Он не возражает».
Кира стояла перед ними, сгорая от досады, желая, чтобы Эйдан заговорил, но не в силах заставить его.
«С вашей стороны неразумно брать его на свою охоту», – сказала она. – «Надвигается гроза. Скоро будет темно. Лес полон опасности. Если вы хотите научить его охотиться, возьмите его, когда он станет старше, в другой раз».
Братья раздраженно нахмурились.
«А что ты знаешь об охоте?» – спросил Брэкстон. – «Что ты поймала возле тех своих деревьев?»
«Один из них укусил тебя потом?» – добавил Брэндон.
Они оба рассмеялись, и Кира горела изнутри, думая о том, что предпринять. Если Эйдан не заговорит, она мало что может сделать.
«Ты слишком много беспокоишься, сестра», – наконец, сказал Брэндон. – «Ничто не случится с Эйданом под нашим присмотром. Мы хотим немного закалить его, а не убить. Неужели ты и правда думаешь, что ты – единственная, кто заботится о нем?»
«Кроме того, Отец наблюдает за нами», – сообщил Брэкстон. – «Неужели ты хочешь разочаровать его?»
Кира тут же посмотрела поверх их плеч и высоко, в башне, она заметила своего отца, который стоял возле открытого арочного окна и наблюдал. Девушка ощутила острое разочарование в нем о того, что он не остановил это.
Они попытались пройти мимо, но Кира упорно стояла перед ними, преграждая им путь. Казалось, что братья могли оттолкнуть ее, но Лео встал между ними, и им пришлось хорошо подумать над этим.
«Эйдан, еще не слишком поздно», – сказала брату Кира. – «Ты не должен этого делать. Ты хочешь вернуться в форт со мной?»
Девушка пристально смотрела на мальчика и видела, что его глаза полны слез, но она также видела его мучения. Последовала долгая тишина, которую не прерывало ничего, кроме завывания ветра и учащающегося снега.
Наконец, Эйдан заерзал.
“Я хочу охотиться», – нехотя пробормотал он.
Братья Киры вдруг пронеслись мимо нее, толкнув девушку в плечо, волоча за собой Эйдана. Пока они спешили вниз по дороге, Кира обернулась и наблюдала за ними. У нее появилось дурное предчувствие.
Девушка повернулась к форту и посмотрела вверх на башню, но ее отец уже ушел.
Кира наблюдала за тем, как трое ее братьев исчезают из поля зрения, удаляются в поднимающуюся бурю, в направлении Тернового Леса, и у нее засосало под ложечкой. Она думала о том, чтобы схватить Эйдана и вернуть его, но не хотела позорить мальчика.
Кира знала, что должна отпустить эту ситуацию, но не могла. Что-то в ней не позволяло этого сделать. Девушка чувствовала опасность, особенно накануне Зимней Луны. Кира не доверяла своим старшим братьям. Она знала, что они не причинят Эйдану вреда, но они были безрассудными и слишком резкими. Хуже всего то, что они были слишком уверены в своих умениях. А это плохое сочетание.
Кира больше не могла этого выносить. Если ее отец не отреагирует, то это сделает она. Теперь она была достаточно взрослой – кроме как перед самой собой, она больше ни перед кем не должна отчитываться.
Кира бросилась бежать вниз по уединенной сельской тропе вместе с Лео, направляясь прямо в Терновый Лес.
Глава вторая
Кира вошла в мрачный Терновый Лес на востоке форта. Лес был таким густым, что никто не мог ничего рассмотреть за деревьями. Пока она медленно пробиралась через него вместе с Лео, снег и лед хрустели под ее ногами. Подняв глаза вверх, Кира увидела, что над ней возвышаются терновые деревья, которые, казалось, тянутся бесконечно. Это были древние черные деревья с искривленными ветвями, напоминающими терна, и с толстыми черными листьями. Кира чувствовала, что это место проклято – ничего хорошего никогда не выходило отсюда. Люди ее отца возвращались отсюда после своей охоты ранеными, и несколько раз тролль, прорвавшийся через Пламя, находил здесь убежище и использовал его в качестве плацдарма, чтобы нападать на сельских жителей.
Как только Кира вошла в лес, она тут же ощутила озноб. Здесь было темнее, прохладнее, воздух был более влажным, наполненный тяжелым запахом терновых деревьев, которые пахли как разлагающаяся почва, а огромные деревья вытесняли то, что осталось от дневного света. Будучи настороженной, Кира сердилась на своих старших братьев. Было опасно отправляться сюда без сопровождения нескольких воинов, особенно во время сумерек. Каждый звук пугал ее. Раздался отдаленный крик какого-то животного, и девушка вздрогнула, обернувшись в поисках зверя. Но лес был очень густым, и она ничего не нашла.
Хотя находившийся рядом с ней Лео зарычал и внезапно погнался за ним.
«Лео!» – крикнула Кира.
Но он уже убежал.
Кира раздраженно вздохнула. Волк всегда так себя вел, когда на его пути попадалось какое-то животное. Хотя она знала, что, в конечном итоге, он вернется.
Кира продолжила свой путь, теперь уже в одиночестве, лес становился темнее. Девушка старалась идти по следу своих братьев, когда услышала отдаленный смех. Она вся превратилась во внимание, повернувшись к звуку и помчалась через густые деревья, пока не заметила своих братьев впереди.
Кира держалась позади, сохраняя приличное расстояние, не желая быть замеченной. Она знала, что если Эйдан увидит ее, ему станет стыдно и он прогонит ее прочь. Она решила, что будет наблюдать из теней, просто чтобы убедиться в том, что они не попали в неприятность. Будет лучше, если она не опозорит Эйдана, чтобы он почувствовал себя мужчиной.
Под ее ногами хрустнула ветка и Кира пригнулась, встревожившись, что этот звук выдаст ее, но ее пьяные старшие братья были рассеянными и уже находились на добрых тридцать ярдов от нее. Они шли быстро, их собственный смех приглушал звук. Судя по языку тела Эйдана, Кира видела, что он напряжен, как-будто собирается заплакать. Он крепко сжал свое копье, словно пытался доказать самому себе то, что он – мужчина, но это было неуклюжее сжатие слишком большого копья, и Эйдан испытывал страдания под его тяжестью.
«Поднимайся сюда!» – выкрикнул Брэкстон, повернувшись к Эйдану, который шел на несколько футов позади.
«Чего ты так боишься?» – спросил его Брэндон.
«Я не боюсь», – настаивал Эйдан.
«Тихо!» – внезапно сказал Брэндон, остановившись, вытянув ладонь перед грудью Эйдана. Впервые выражение его лица стало серьезным. Брэкстон тоже остановился, они все напряглись.
Кира укрылась за деревом, пока наблюдала за своими братьями. Они стояли на краю поляны и смотрели прямо перед собой, как-будто что-то заметили.
Девушка настороженно пробралась вперед, стараясь получить лучший обзор и, когда она прошла между двумя деревьями, то остановилась пораженная, увидев то, на что смотрели ее братья. На поляне находился одинокий дикий кабан, который выковыривал желуди. Это был необычный дикий кабан, перед ними был настоящий монстр – Чернорогий Кабан, самый большой из всех, которых Кира когда-либо видела, с длинными закрученными клыками и тремя длинными черными заостренными рогами: один рог торчал из его носа, а два других выступали из его головы. Будучи практически одного размера с медведем, он представлял собой редкое создание, известное своей злобой и скоростью, подобной скорости света. Этого животного боялись повсюду, и ни один охотник не желал с ним встречаться.
Перед ними возникла проблема.
Кира, чьи волосы встали дыбом, хотела, чтобы Лео был здесь, тем не менее, она была благодарна за то, что волк отсутствовал, зная, что он набросился бы на кабана, а девушка не была уверена в том, что он сумел бы одержать победу в этом столкновении. Кира сделала шаг вперед, медленно снимая свой лук с плеча, в то же время инстинктивно опуская руку, чтобы схватить стрелу. Она пыталась вычислить, насколько далеко кабан находился от мальчиков, и как далеко была она сама. Девушка понимала, что ничего хорошего здесь нет. На ее пути к четкому выстрелу было слишком много деревьев, а, имея дело с животным такого размера, нельзя позволить себе допустить ошибку. Кира сомневалась в том, что одной стрелы будет достаточно для того, чтобы хотя бы свалить кабана.
Кира заметила проблеск страха на лицах своих братьев, после чего увидела, как Брэкстон и Брэндон быстро прикрыли свой страх бахвальством, что, как она знала наверняка, было подогрето выпивкой. Они оба подняли свои копья и сделали несколько шагов вперед. Брэкстон увидел, что Эйдан застыл на месте и, повернувшись, он схватил маленького мальчика за плечо и заставил его так же сделать шаг вперед.
«Появился шанс сделать из тебя мужчину», – сказал Брэкстон. – «Убей этого кабана и люди станут петь о тебе на протяжении многих поколений».
«Принеси его голову и ты прославишься на всю жизнь», – добавил Брэндон.
«Мне… страшно», – ответил Эйдан.
Брэндон и Брэкстон фыркнули, после чего рассмеялись с издевкой.
«Страшно?» – переспросил Брэндон. – «А что сказал бы Отец, если бы он услышал твои слова?»
Насторожившись, кабан поднял голову, обращая на них свои светящиеся желтые глаза, и уставился на молодых людей. На его морде появился злой оскал. Он открыл свою пасть, обнажая клыки, и изошел слюной. В то же самое время зверь издавал зловещее рычание, поднимающееся откуда-то из глубин его живота. Даже со своего расстояния Кира ощутила внезапный приступ страха – и она могла себе только представлять, какой страх испытывал Эйдан.
Кира побежала вперед, бросая осторожность на ветер. Она была настроена решительно подоспеть вовремя. Когда девушка находилась всего в нескольких футах позади своих братьев, она выкрикнула.
«Оставьте его в покое!»
Ее резкий голос разрезал тишину, и все ее братья развернулись, очевидно, пораженные ее появлением.
«Вы уже повеселились», – добавила она. – «Оставьте его».
В то время как Эйдан почувствовал облегчение, Брэндон и Брэкстон сердито посмотрели на сестру.
«А что ты знаешь?» – огрызнулся Брэндон. – «Прекрати вмешиваться в дела настоящих мужчин».
Рычание кабана усилилось, когда он направился к ним, и Кира, одновременно испытывая страх и ярость, сделала шаг вперед.
«Если вы достаточно глупы для того, чтобы противостоять этому зверю, тогда вперед», – сказала она. – «Но вы отправите Эйдана обратно ко мне».
Брэндон нахмурился.
«С Эйданом здесь все будет в порядке», – парировал он. – «Он как раз собирается научиться сражаться. Не так ли, Эйдан?»
Эйдан стоял молча, пораженный страхом.
Кира уже собиралась сделать другой шаг вперед и схватить руку младшего брата, когда на поляне раздался шорох. Она увидела, что кабан угрожающе приближался, по футу за раз.
«Он не нападет, если его не спровоцировать», – предупредила Кира своих братьев. – «Отпустите его».
Но они проигнорировали сестру, вместо этого оба повернулись лицом к кабану, подняв свои копья. Они направились вперед, на поляну, словно решили доказать свою храбрость.
«Я буду целиться в его голову», – сказал Брэндон.
«А я – в горло», – согласился Брэкстон.
Кабан зарычал громче, шире открыл свою пасть, из которой текла слюна, и сделал очередной угрожающий шаг.
«Вернитесь сюда!» – в отчаянии закричала Кира.
Брэндон и Брэкстон вышли вперед, и подняв свои копья, вдруг метнули их.
Кира в напряжении наблюдала за тем, как копья полетели в воздухе, приготовившись к худшему. К своему ужасу, она увидела, что копье Брэндона задело ухо кабана – достаточно для того, чтобы из него потекла кровь и чтобы это спровоцировало зверя – в то время как копье Брэкстона проплыло мимо, в нескольких футах от его головы.
Впервые за все это время Брэндон и Брэкстон выглядели напуганными. Они стояли, открыв рты с онемевшим выражением на их лицах, на смену опьянению пришел страх.
Разъяренный кабан опустил свою голову, издал ужасное рычание и внезапно бросился вперед.
Кира в ужасе наблюдала за тем, как он несется на ее братьев. Этот кабан был самым быстрым созданием из всех, которые девушка когда-либо видела. Он мчался через траву так, словно был оленем.
Когда он приблизился, Брэндон и Брэкстон побежали изо всех сил, унося ноги в противоположном направлении.
Таким образом, Эйдан остался стоять, застыв на месте от страха, совершенно один. Открыв рот, он ослабил хватку и копье выпало из его руки на землю. Кира знала, что это не имело значения – Эйдан не смог бы защитить себя, даже если бы попытался. Даже взрослый человек не смог бы. И кабан, словно почувствовав это, обратил свое внимание на Эйдана, побежав прямо на него.
С колотящимся сердцем Кира приступила к действию, понимая, что у нее только один шанс на это. Не думая, девушка бросилась вперед, несясь между деревьями, уже держа лук перед собой, зная, что у нее есть только один выстрел и он должен быть идеальным. Это будет сложный выстрел, даже если кабан не будет шевелиться, из-за ее состояния паники – тем не менее, это должен быть идеальный выстрел. Только так они переживут это.
«ЭЙДАН, ПРИГНИСЬ!» – крикнула Кира.
Сначала брат не шевелился. Эйдан преграждал ей путь, мешая четкому выстрелу и, когда Кира подняла свой лук и побежала вперед, она поняла, что если Эйдан не зашевелится, ее единственный выстрел будет безуспешным. Пока Кира бежала через лес, ее ноги скользили по снегу и влажной земле. На мгновение ей показалось, что все будет потеряно.
«ЭЙДАН!» – снова крикнула она в отчаянии.
Каким-то чудом на этот раз он послушался, в последнюю секунду пригнулся к земле и предоставил Кире возможность сделать выстрел.
Когда кабан бросился на Эйдана, время для Киры вдруг замедлилось. Она почувствовала, как вошла в измененное состояние, что-то, чего она раньше никогда не испытывала, чего она не понимала, поднялось внутри нее. Мир сузился и оказался в фокусе. Кира слышала стук своего собственного сердца, звук своего дыхания, шелест листьев, крик вороны высоко над головой. Девушка ощущала себя в большей гармонии со вселенной, чем когда-либо, словно она вошла в какую-то реальность, в которой она и вселенная являлись единым целым.
Кира почувствовала покалывание в своих ладонях от теплой, колкой энергии, которую она не понимала, словно что-то чужое вторглось в ее тело. Словно на мгновение она стала больше самой себя, кем-то более могущественным.
Кира вошла в состояние, в котором не нужно было думать, и позволила чистому инстинкту, этой новой энергии, которая текла через нее, вести себя. Она подняла свой лук и выпустила стрелу.
В ту самую секунду, как Кира это сделала, она поняла, что это был особенный выстрел. Ей не нужно было видеть, как летит стрела, чтобы знать: та летела именно туда, куда Кира и хотела – в правый глаз зверя. Она выстрелила с такой силой, что стрела вонзилась за фут до того, как кабан остановился.
Кабан вдруг захрипел, когда ноги подогнулись под ним, и упал мордой в снег. Он проскользнул по тому, что осталось от поляны, корчась, все еще живой, пока не добрался до Эйдана. Наконец, зверь остановился всего в футе от мальчика – так близко, что когда он, в конце концов, перестал шевелиться, они почти касались друг друга.
Кабан дергался на земле, и Кира, уже держа наготове другую стрелу в своем луке, сделала шаг вперед, встала над зверем и выпустила вторую стрелу в основание его черепа. Наконец, кабан перестал шевелиться.
Кира стояла на поляне в тишине, ее сердце бешено колотилось, покалывание в ее ладонях медленно отступало, энергия таяла, и она спрашивала себя, что здесь произошло. Неужели она на самом деле сделала этот выстрел?
Кира тут же вспомнила про Эйдана и, когда она развернулась и схватила брата, он взглянул на нее так, как мог посмотреть на мать – его глаза были полны страха, но он был цел и невредим. Осознав, что мальчик в порядке, Кира ощутила прилив облегчения.
Обернувшись, Кира увидела двух своих старших братьев, которые по-прежнему лежали на поляне, глядя на нее с потрясением – и благоговением. Но было в их взгляде что-то еще, нечто, что встревожило ее – подозрение. Словно она отличалась от них. Словно она была чужой. Этот взгляд Кира видела и раньше – редко, но достаточно для того, чтобы она задавала себе вопросы. Девушка отвернулась и посмотрела на мертвого зверя, огромного монстра, застывшего у ее ног. Кира спрашивала себя, как она, пятнадцатилетняя девушка, смогла сделать это. Она знала, что это было выше ее возможностей. Это было нечто большее, чем удачный выстрел.
В ней всегда было что-то, что отличало ее от других. Кира стояла, онемев, желая пошевелиться, но не в силах этого сделать. Она знала, что ее сегодня потрясло не это животное, а скорее то, как братья смотрели на нее. И девушка не могла не задавать себе уже в миллионный раз вопрос, с которым она боялась столкнуться всю свою жизнь:
Кто же она?
Глава третья
Кира шла позади своих братьев, когда они направлялись по дороге обратно в форт, наблюдая за тем, как они изнывают под тяжестью кабана. Рядом с ней шел Эйдан и Лео следовал за ней по пятам, вернувшись после своей погони за животными. Брэндон и Брэкстон шли с трудом, пока они несли мертвого зверя между собой, связав два своих копья и перекинув через плечи. Их угрюмое настроение изменилось кардинальным образом с тех пор, как они вышли из леса вновь под открытое небо, особенно теперь, когда показался форт их отца. С каждым шагом Брэндон и Брэкстон становились все более уверенными, практически вернувшись к своему высокомерию. Теперь они вновь начали смеяться, перебивая друг друга, пока хвастались своими умениями.
«Это мое копье задело его», – сказал Брэндон Брэкстону.
«Но», – парировал Брэкстон. – «Это мое копье подстегнуло его свернуть на стрелу Киры».
Пока Кира слушала, ее лицо краснело от их лжи. Ее упрямые братья уже убеждали самих себя в своей собственной истории и теперь, казалось, сами в нее поверили. Она уже предвкушала их хвастовство, когда они вернутся в зал их отца и станут рассказывать о своих умениях.
Это сводило с ума. Тем не менее, Кира считала ниже своего достоинства поправлять их. Она твердо верила в колеса правосудия и знала, что рано или поздно правда выйдет наружу.
«Вы – лжецы», – произнес Эйдан, который шел рядом с Кирой. Было очевидно, что он все еще потрясен произошедшим. – «Вы знаете, что это Кира убила кабана».
Брэндон презрительно оглянулся через плечо, словно Эйдан был насекомым.
«Что ты можешь знать?» – спросил он младшего брата. – «Ты был слишком занят, потому что мочился в свои штаны».
Они оба рассмеялись, улучшая свою историю с каждым пройденным шагом.
«А вы не убежали, испугавшись?» – спросила Кира, защищая Эйдана, больше не в силах терпеть их издевательств.
После этих слов ее старшие братья замолчали. Кира на самом деле могла позволить им это, но ей не нужно было повышать свой голос. Она радостно шла, довольная собой, зная внутри себя, что именно она спасла жизни своих братьев. В большем удовлетворении она и не нуждалась.
Кира почувствовала маленькую ладошку на своем плече и, обернувшись, увидела Эйдана, который улыбался, утешая ее, очевидно, испытывая благодарность за то, что остался цел и невредим. Кира спрашивала себя, а оценили ли ее старшие братья то, что она сделала для них. В конце концов, если бы она не появилась в ту минуту, они тоже были бы мертвы.
Кира наблюдала за тем, как тело кабана раскачивалось перед ней с каждым шагом, и она скорчила гримасу. Ей хотелось, чтобы братья оставили его на поляне, там, где он и должен находиться. Это проклятое животное не из мест Волиса, и оно не принадлежало их территории. Это было дурное предзнаменование, особенно исходящее из Тернового Леса и особенно накануне Зимней Луны. Девушка вспомнила старую пословицу, которую она читала: не хвастайся после того, как спасся от смерти. Кира чувствовала, что ее братья искушают судьбу, принося мрак в свой дом. Она не могла избавиться от ощущения, что это приведет к дурным последствиям.
Они пересекли холм и перед ними растянулась крепость вместе с захватывающими ландшафтами. Несмотря на порывы ветра и все усиливающийся снег, Кира ощутила огромный прилив облегчения, оказавшись дома. Из труб поднимался дым, что ознаменовало сельскую местность, и форт ее отца излучал мягкий, уютный свет. Все было освещено огнями, отражая опускающиеся сумерки. Дорога стала шире и лучше, когда они приблизились к мосту. Они все ускорили свой шаг и быстро пошли к последнему протяжению. На дороге было много людей, которые с нетерпением ожидали праздника, несмотря на погоду и наступающую ночь.
Кира едва ли была удивлена. Празднование Зимней Луны было одним из самых важных событий года, и все были заняты приготовлениями к предстоящему пиру. Огромная толпа людей заполнила пешеходный мост, торопясь получить свои изделия от торговцев, присоединиться к пиру, в то время как такое же количество людей выбегало через ворота, торопясь вернуться в свои дома, чтобы отпраздновать вместе со своими семьями. Быки тащили телеги и несли изделия в разные стороны, в то время как каменщики отбивали очередную новую стену, построенную, чтобы окружить форт. Звук их молотков наполнил собой воздух, перемежаясь с шумом скота и собак. Кира всегда удивлялась тому, как они работают в такую погоду, как они защищают своих руки от онемения.
Когда они поднялись на мост, смешавшись с толпой, Кира подняла глаза вверх и у нее засосало под ложечкой, когда она увидела возле ворот нескольких солдат Лорда Губернатора, назначенного Пандезией, облаченных в свою отличительную ярко-красную броню. Девушка ощутила прилив негодования, разделяя то же чувство, что и все ее люди. Присутствие людей Лорда было угнетающим в любое время, но во время Зимней Луны особенно, когда они несомненно могли быть здесь только для того, чтобы потребовать все, что они могли получить от ее народа. По ее мнению, они были мусорщиками, задирами и поглотителями для презренных аристократов, которые захватили власть со времен вторжения Пандезии.
Вина лежала на слабости бывшего Короля, который сдал им все, но от этого они получали мало хорошего. Теперь, к их позору, они вынуждены были подчиняться этим людям. Это наполняло Киру яростью. Это делало ее отца и его великих воинов – и весь ее народ – всего лишь избранными рабами. Кира отчаянно хотела, чтобы все они поднялись, чтобы они сражались за свою свободу, чтобы начали войну, в которую боялся вступить бывший Король. Тем не менее, девушка знала, что если они восстанут сейчас, им придется столкнуться с гневом Пандезианской армии. Возможно, они смогли бы удержать их, но сейчас, когда те закрепились на своих местах, у них было мало шансов.
Они добрались до моста, смешавшись с толпой и, когда они проходили мимо, люди остановились, уставившись на них и указывая на кабана. Кира получала некоторое удовлетворение, видя, что ее братья потеют под своей ношей, пыхтя и сопя. Пока они шли, в их сторону оборачивались головы, люди – и простолюдины, и воины – стояли, затаив дыхание. Все находились под впечатлением от этого огромного зверя. Кира также заметила несколько суеверных взглядов: некоторые люди так же, как и она, думали над тем, а не является ли это дурным предзнаменованием.
Хотя глаза всех присутствующих были обращены на братьев Киры с гордостью.
«Отличная добыча для празднования!» – выкрикнул фермер, ведя своего быка, выйдя на улицу вместе с ними.
Брэндон и Брэкстон гордо улыбались.
«Он накормит половину двора вашего отца!» – крикнул мясник.
«Как вам это удалось?» – спросил седельный мастер.
Братья обменялись взглядами, и Брэндон, наконец, улыбнулся мужчине.
«Отличный бросок и отсутствие страха», – нагло ответил он.
«Если вы не отправитесь в лес», – добавил Брэкстон. – «То не узнаете, что можете там найти».
Несколько мужчин одобрительно закричали и похлопали их по спинам. Кире удалось сдержать язык за зубами. Она не нуждалась в одобрении этих людей, она знала, что сделала.
«Они не убивали этого кабана!» – возмущенно крикнул Эйдан.
«Заткнись», – повернулся к нему Брэндон и зашипел. – «Еще одно слово и я расскажу всем, что ты обмочился в свои штаны, когда на тебя бросился кабан».
«Но я этого не делал!» – возразил Эйдан.
«А они тебе поверят?» – спросил Брэкстон.
Брэндон и Брэкстон рассмеялись, а Эйдан посмотрел на Киру, словно хотел узнать, что делать.
Девушка покачала головой.
«Не трать усилий», – сказала она брату. – «Правда всегда торжествует».
Когда они переходили мост, начали собираться толпы людей, вскоре они уже сталкивались с массами людей плечом к плечу, проходя через ров. Кира ощущала в воздухе волнение, когда опустились сумерки, вверх и вниз на мосту зажглись факелы, усилился снегопад. Кира подняла глаза перед собой и ее сердце забилось сильнее, как всегда, когда она видела огромные каменные арочные ворота в форт, охраняемые десятком людей ее отца. Сверху виднелись шипы железных решеток, которые сейчас были подняты. Их заостренные края и толстые решетки были достаточно сильными для того, чтобы не впускать ни одного противника, готовые закрыться при одном только звуке рога. Ворота поднялись на тридцать футов в высоту, и наверху находилась широкая площадка, растянувшаяся через весь форт, с широкими каменными зубчатыми стенами, укомплектованные дозорными, которые всегда зорко за всем следили. Кира всегда считала Волис прекрасной крепостью и гордилась им. Но что заставляло ее гордиться еще больше, так это люди внутри нее, люди ее отца, множество отличных воинов Эскалона, которые медленно перегруппировывались в Волисе после того, как разошлись после капитуляции своего Короля. Их как магнитом тянуло к ее отцу. Много раз Кира убеждала своего отца объявить себя Королем, как того хотели все его люди, но он всегда только качал своей головой и говорил, что это не для него.
Когда они приблизились к воротам, дюжина людей ее отца выехала вперед на своих лошадях, толпы расступались перед ними, когда они выехали на тренировочный полигон – на широкую круглую площадку в поле за пределами форта, окруженную низкой каменной стеной. Обернувшись, Кира наблюдала за тем, как они удаляются, и ее сердце неистово колотилось. Тренировочный полигон был ее любимым местом. Она пошла бы туда и наблюдала за их сражением часами, изучала бы каждое выполненное ими движение, то, как они скачут на своих лошадях, то, как они владеют своими мечами, бросают копья, размахивают цепями. Эти люди выехали на тренировку несмотря на надвигающуюся темному и падающий снег, даже накануне праздника, потому что они хотели тренироваться, хотели улучшить свои навыки, потому что они скорее предпочли бы находиться на поле боя, чем внутри, празднуя – так же, как и она. Кира чувствовала, что это был ее настоящий народ.
Вышла другая группа людей ее отца, на этот раз пешком и, когда Кира приблизилась к воротам вместе со своими братьями, эти люди отошли в сторону вместе с толпами народа, освобождая пространство для Брэндона и Брэкстона, которые несли кабана. Они восторженно свистели и собирались вокруг – крупные, мускулистые мужчины, возвышающиеся на фут даже над ее братьями, которые и так были высокими. Бороды многих из них украшала седина. Это были закаленные мужчины тридцати-сорока лет, которые видели слишком много сражений, которые служили старому Королю и испытали унижение после его капитуляции. Это были мужчины, которые никогда бы не сдались сами. Мужчины, которые видели все и которых мало что впечатляло, но вид кабана, казалось, произвел на них впечатление.
«Ты сам убил его, не так ли?» – спросил один из них Брэндона, подходя ближе и рассматривая его ношу.
Толпа сгустилась и Брэндон и Брэкстон, наконец, остановились, наслаждаясь похвалой и восхищением этих великих мужчин, стараясь не показывать того, как тяжело они дышат.
«Мы сделали!» – гордо крикнул Брэкстон.
«Чернорогий», – воскликнул другой воин, подойдя ближе и пробежавшись рукой по спине кабана. – «Я не видел их с тех пор, как был ребенком. Я и сам помогал убивать его, но нас была группа мужчин и двое из них потеряли пальцы».
«Что ж, мы ничего не потеряли», – смело крикнул Брэкстон. – «Всего лишь наконечник копья».
Кира вспыхнула, когда все мужчины рассмеялись, очевидно, наслаждаясь убийством, в то время как другой воин, их лидер, Энвин, вышел вперед и тщательно рассмотрел кабана. Люди расступились перед ним, оказывая ему уважение.
Командир ее отца, Энвин, был любимчиком Киры из всех мужчин. Он отчитывался только перед ее отцом, превосходя других прекрасных воинов. Энвин был ей вторым отцом и она знала его столько, сколько помнила себя. Кира знала, что он очень любил ее, и он заботился о ней. А что самое важное для нее, Энвин всегда находил для нее время, показывая ей техники борьбы и оружие, чего не делали другие. Он даже несколько раз позволял ей тренироваться с мужчинами, и она наслаждалась каждым таким случаем. Энвин был самым жестким из всех, тем не менее, у него было самое доброе сердце – для тех, кого он любил. А за тех, кого он не любил, Кира боялась.
Энвин не терпел лжи, это был человек, который всегда должен был докопаться до абсолютной правды всего, какой бы мрачной она ни была. Энвин был дотошным, и когда он вышел вперед и пристально посмотрел на кабана, Кира увидела, что он остановился и начал рассматривать две раны от стрелы. Он ловко замечал детали, и если кто-то и мог распознать правду, то только Энвин.
Энвин изучал две раны, рассматривая маленький наконечник стрелы, который все еще торчал внутри, осколки древесины в том месте, в котором ее братья разломали ее стрелы. Они сделали это близко к кончику, чтобы никто не смог увидеть, что на самом деле свалило кабана. Но Энвина было невозможно провести.
Кира наблюдала за тем, как Энвин рассматривает раны, увидела, как он прищурился и поняла, что он вычислил правду с первого взгляда. Он опустил руку, снял перчатку, потянулся к глазу кабана и извлек один из наконечников стрелы. Энвин высоко поднял окровавленный наконечник, после чего медленно повернулся к братьям Киры со скептическим выражением лица.
«Наконечник копья, неужели?» – неодобрительно спросил он.
Над группой повисла напряженная тишина, когда Брэндон и Брэкстон впервые занервничали. Они начали переминаться с ноги на ногу.
Энвин повернулся к Кире.
«Или наконечник стрелы?» – добавил он, и Кира увидела, как работают его мысли, поняла, что он приходит к своим собственным выводам.
Энвин подошел к Кире, вынул стрелу из колчана девушки и поднес ее к наконечнику стрелы. Сочетание было идеальным, и все это увидели. Он многозначительно и с гордостью посмотрел на девушку, и Кайра почувствовала, что глаза всех присутствующих устремились на нее.
«Твой выстрел, не так ли?» – спросил ее Энвин. Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Она кивнула в ответ и ровно произнесла:
«Да».
Она любила Энвина за обнаружение правды и, наконец, почувствовала себя реабилитированной.
«И это был удар, который свалил кабана», – заключил Энвин. Это было наблюдение, а не вопрос. Его голос был твердым и уверенным, когда он рассматривал зверя.
«Рядом с этими двумя ранами я не вижу других», – добавил он, пробежав рукой по туше животного, после чего остановился возле уха. Он рассмотрел его, а затем повернулся и посмотрел на Брэндона и Брэкстона с презрением. – «Если не считать эту царапину от наконечника копья раной».
Он приподнял ухо кабана, и Брэндон с Брэкстоном покраснели, когда группа воинов рассмеялась.
Другой прославленный воин ее отца сделал шаг вперед – Видар, близкий друг Энвина, худой, низкорослый человек с суровым лицом и шрамом на носу. Обладая небольшой структурой, он не вписывался в группу, но Кира знала истину – Видар был крепок, как камень, знаменит умением вести рукопашный бой. Это был один из самых крепких мужчин, которых Кира когда-либо встречала, известный тем, что мог сразить двух мужчин вдвое больше себя. Слишком много противников из-за его небольшого размера совершали ошибку, провоцируя его – только для того, чтобы получить тяжелый урок.
«Кажется, что они промахнулись», – пришел к выводу Видар. – «И девочка спасла их. Кто научил вас обоих бросать?»
Брэндон и Брэкстон сильно занервничали, очевидно, пойманные на лжи, но ни один из них не сказал ни слова.
«Это самая серьезная вещь – лгать насчет убийства», – мрачно сказал Энвин, повернувшись к братьям Киры. – «Ваш отец хочет, чтобы вы сказали правду».
Брэндон и Брэкстон стояли, переминаясь с ноги на ногу, очевидно, чувствуя себя дискомфортно. Они обменивались взглядами между собой, словно сомневались относительно того, что сказать. Впервые на памяти Киры она видела, что они не могут найти слов.
И когда они уже собирались открыть свои рты, вдруг чужой голос прорвался через толпу.
«Не имеет значения, кто его убил», – произнес он. – «Теперь он наш».
Киры и все остальные обернулись, пораженные резким незнакомым голосом, и у нее засосало под ложечкой, когда она видела группу людей Лорда, которых узнала по ярко-алой броне. Они вышли вперед через толпу, и сельские жители расступались перед ними.
Они приблизились к кабану, жадно глядя на него, и Кира видела, что они хотят эту трофейную жертву – не потому, что они в ней нуждались, просто это был их способ унизить ее народ, вырвать у них этот предмет гордости. Лео рядом с девушкой зарычал, и она положила успокаивающую руку ему на шею, сдерживая волка.
«От имени вашего Лорда Губернатора, – произнес человек Лорда, дородный солдат с низким лбом, густыми бровями, огромным животом и лицом с глупым выражением лица. – «Мы предъявляем права на этого кабана. Лорд Губернатор заранее благодарит вас за ваш дар в этот праздничный день».
Он подал знак рукой своим людям и они вышли вперед к кабану, словно желая схватить его.
Как только они это сделали, вперед вдруг вышли Энвин и Видар, которые преградили им путь.
Над толпой повисла изумленная тишина – никто никогда не противостоял людям Лорда, это было неписанное правило. Никто не желал вызывать гнев Пандезии.
«Никто не предлагал вам подарок, насколько я могу судить», – произнес Энвин стальным голосом. – «Или вашему Лорду Губернатору».
Толпа стала больше, сотни сельских жителей собирались, чтобы посмотреть на напряженное противостояние, чувствуя сопротивление. В то же самое время другие люди отступали назад, образуя пространство вокруг двух мужчин, словно напряжение в воздухе стало еще более сильным.
Кира почувствовала, как ее сердце бешено заколотилось. Она неосознанно сильнее сжала свой лук. Как бы ей ни хотелось сражаться, как бы ей ни хотелось получить свободу, она так же знала, что ее народ не сможет осилить гнев Лорда Губернатора. Даже если каким-то чудом они одержат победу, за ними стоит Пандезианская Империя. Они могут собрать подразделения людей – огромных, подобно морю.
Тем не менее, в то же самое время Кира очень гордилась Энвином, который восстал против них. В конце концов, кто-то это сделал.
Солдат бросил на Энвина гневный взгляд.
«Ты осмеливаешься бросать вызов Лорду Губернатору?» – спросил он.
Энвин не сдавался.
«Этот кабан – наш. Никто не отдавал его вам», – ответил он.
«Он был ваш», – поправил его солдат. – «А теперь он принадлежит нам». – Он повернулся к своим людям. – «Возьмите этого кабана», – приказал он.
Когда люди Лорда приблизились, дюжина людей ее отца вышла вперед, поддерживая Энвина и Видара, преграждая путь людям Лорда, положив руки на оружие.
Напряжение стало таким сильным, что Кира сжимала свой лук до тех пор, пока костяшки ее пальцев не побелели. Стоя там, девушка чувствовала себя ужасно, словно она несла ответственность за все это, учитывая тот факт, что именно она убила кабана. Кира чувствовала, что вот-вот произойдет нечто плохое, и она проклинала своих братьев за то, что они принесли это дурное предзнаменование в их деревню, особенно в Зимнюю Луну. На праздники, в эти мистические дни, когда, как говорят, мертвые способны переходить из одного мира в другой, всегда происходят странные вещи. Почему ее братьям понадобилось таким образом провоцировать духов?
Когда эти люди столкнулись, воины ее отца приготовились извлечь свои мечи, все они были близки к кровопролитию, внезапно воздух разрезал голос власти, прогремевший в тишине.
«Добыча принадлежит девушке!» – произнес человек.
Это был громкий голос, наполненный уверенностью, голос, который привлекал внимание, голос, которым Кира восхищалась и уважала больше всего на свете – голос ее отца, Командира Дункана.
Когда ее отец приблизился, глаза всех присутствующих устремились на него, толпа расступалась перед ним, оказывая ему широкий почет. Он стоял здесь – гора, а не человек, вдвое выше остальных, с плечами, вдвое шире остальных, с дикой коричневой бородой и длинноватыми каштановыми волосами, тронутыми сединой. Поверх его плеч были накинуты меха, на его поясе висели два длинных меча, а за спиной виднелось копье. Бронь Командира, черную броню Волиса, украшал дракон, вырезанный на нагруднике, что было знаком их дома. На его оружии виднелись трещины и царапины от большого количества сражений, и он проецировал опыт. Этого человека боялись, этим человеком восхищались. Все знали его как человека честного и справедливого. Кроме того, Командира любили и уважали.
«Это добыча Киры», – повторил он, неодобрительно глядя на ее братьев, после чего повернулся и посмотрел на Киру, игнорируя людей Лорда. – «Именно она и должна решить его судьбу».
Кира была поражена словами своего отца. Она никогда не испытывала этого, никогда не рассчитывала на то, что он возложит на ее плечи такую ответственность, что оставит за ней право принять такое сложное решение. Они оба знали, что это не просто решение относительно кабана, это решение о судьбе ее людей.
По обе стороны выстроились напряженные солдаты, каждый из которых положил руку на свой меч. Оглядывая лица всех присутствующих, которые были обращены к ней в ожидании ответа, Кира понимала, что следующий ее выбор, ее следующие слова будут самыми важными из всех, что она когда-либо произносила.
Глава четвертая
Мерк медленно шел по лесной тропе, направляясь через Уайтвуд, размышляя о своей жизни. Его сорок лет были сложным периодом, никогда прежде ему не требовалось время на то, чтобы пробираться через лес, чтобы восхищаться окружающей его красотой. Он посмотрел вниз на белые листья, хрустящие под его ногами, перемежаемые звуком его посоха, которым он стучал по лесной земле. Продолжая идти, он поднял глаза вверх, любуясь красотой эзоповских деревьев с их сверкающими белыми листьями и сияющими красными ветками, отражающимися на солнце. Листья падали, накрывая его словно снег, и впервые в своей жизни он ощущал настоящий покой.
Среднего роста и телосложения, с темными черными волосами, постоянно небритым лицом, широкой челюстью, вытянутыми скулами, огромными черными глазами и черными кругами под ними, Мерк всегда выглядел так, словно не спал много дней. И именно так он всегда себя и чувствовал. Но не сейчас. Сейчас, он, наконец, чувствовал себя отдохнувшим. Здесь, в Ур, в северо-западной части Эскалона, не было снега. Со стороны океана дули умеренные ветры, но днем ветры дули с запада, уверяя их в теплой погоде и позволяя разноцветным листьям цвести. Это также позволило Мерку надеть только плащ, без необходимости укрываться от леденящих ветров, что часто происходило в Эскалоне. Он все еще привыкал к тому, что теперь ему приходится носить плащ вместо брони, держать в руках посох вместо меча, к тому, что он стучит по листьям своим посохом вместо того, чтобы пронзать своих врагов кинжалом. Все это было для него в новинку. Мерк пытался понять, каково это стать новым человеком, которым он всегда хотел быть. Ощущение было спокойным, но неловким. Словно он притворялся кем-то, кем не является.
Мерк не был ни путешественником, ни монахом, ни мирным человеком. В его крови все еще был воин. И не просто воин – он был человеком, который сражался по своим собственным правилам, и который никогда не терпел поражения в битве. Он был человеком, который не боялся перенести свои битвы с рыцарских дорожек на переулки у таверн, которые он часто любил посещать. Мерк представлял собой такой тип, который некоторые люди называют наемником. Убийцей. Нанятым мечом. Для него существовало множество имен, некоторые были даже менее лестные, но Мерку не было дела до ярлыков, его не волновало то, что думают другие люди. Его волновало только то, что он был одним из лучших.
Словно для того, чтобы соответствовать своей роли, Мерк и сам жил под многими именами, меняя их по своей прихоти. Ему не нравилось имя, которое дал ему отец – на самом деле, и отец ему тоже не нравился – и он не собирался идти по жизни с именем, которое кто-то закрепил за ним. Мерк чаще всех менял свое имя, и пока ему это нравилось. Мерка не волновало то, как называли его другие. В жизни его волновали только две вещи: найти идеальное место, чтобы вонзить свой кинжал, и чтобы работодатели платили ему только что отчеканенным золотом – и платили много.
В раннем возрасте Мерк обнаружил, что обладает природным даром, что он превосходит всех остальных в том, что делает. Его братья, так же, как и его отец и все прославленные предки, являлись гордыми и благородными рыцарями, которые носили лучшую броню, владели лучшей сталью, гарцевали на своих лошадях, размахивали своими флагами и одерживали победы на соревнованиях, в то время как дамы бросали цветы к их ногам. Они не могли бы гордиться собой еще больше.
Хотя Мерк ненавидел помпы и всеобщее внимание… Все те рыцари казались неуклюжими в убийстве, чрезвычайно неумелыми, и Мерк не испытывал уважения по отношению к ним. Он также не нуждался в признании, орденах, флагах или в гербах, которых так жаждали рыцари. Это было для людей, лишенных самого важного – умения, которое завладело бы жизнью мужчины быстро, тихо и продуктивно. По его мнению, о другом не следует и говорить.
Когда Мерк был молод, а его друзья – слишком маленькие, чтобы защищаться, когда их дразнили – приходили к нему, который уже был известен своим исключительным обращением с мечом, и он брал свою плату за их защиту. Их задиры больше никогда не издевались над его друзьями, когда Мерк делал свой дополнительный шаг. Слухи о его отваге разлетелись быстро и, поскольку Мерк принимал все большую и большую оплату, его навыки в убийстве процветали.
Мерк мог стать рыцарем, прославленным воином, как и его братья. Но вместо этого он избрал работу в тенях. Его интересовала победа, смертельный исход, и он быстро обнаружил, что рыцари, несмотря на их красивое оружие и громоздкую броню, не могут убивать и на половину так быстро или так эффективно, как он, одинокий человек в кожаной рубашке и острым мечом в руке.
Продолжая идти, тыкая листья своим посохом, Мерк вспомнил одну ночь в таверне вместе со своими братьями, когда конкурирующие рыцари обнажили мечи. Его братья были окружены и, пока все прославленные рыцари церемонились, Мерк не стал колебаться. Он бросился через переулок со своим кинжалом и перерезал их глотки до того, как эти мужчины успели достать своим мечи.
Его братья должны были поблагодарить его за свои жизни, но вместо этого каждый из них отдалился от него. Они боялись Мерка и смотрели на него свысока. Такова была благодарность, которую он получил, и это предательство ранило его больше, чем он смог бы выразить словами. Это углубило разрыв между ними, со всей родовой знатью, со всем рыцарством. В его глазах это было лицемерием, заботой о собственных интересах. Они могли уйти вместе со своей сияющей броней и смотреть на него сверху вниз, но если бы не он и не его меч, они все погибли бы в том переулке.
Мерк продолжал идти, вздыхая, пытаясь избавиться от прошлого. Предаваясь воспоминаниям, он осознал, что на самом деле не понимает источника своего дара. Возможно, потому, что он был очень быстрым и ловким; может быть, потому, что он ловко управлял своими руками и запястьями; возможно, он обладал особенным талантом находить жизненно важные точки людей; может быть, потому, что он никогда не колебался перед тем, как сделать тот дополнительный шаг, сделать тот последний удар, который боялись сделать другие. Может быть, потому, что ему никогда не приходилось наносить удар дважды или, может быть, потому, что он умел импровизировать, мог убить любым оружием, имеющемся в его распоряжении, – птичьим пером, молотом, старым бревном. Он был способнее других, более приспосабливаемым и быстрым на своих ногах, что представляло собой смертельную комбинацию.
Взрослея, все эти гордые рыцари отдалялись от него, даже насмехались над ним за его спиной (но ни один из них не мог посмеяться над Мерком у него на глазах). Но сейчас, когда все они стали старше, когда их силы уменьшились и когда о нем пошла слава, он был единственным, кого вербовали на военную службу короли, в то время как все они оказались забытыми. Потому что его братья никогда не понимали того, что рыцарство не делает королей королями. Королей делает отвратительная, брутальная жестокость, страх, устранение твоих врагов, одного за другим, ужасное убийство, которого никто не желает совершать. И именно к нему они обращались, когда хотели, чтобы была сделала настоящая работа на пути к короне.
С каждым ударом своего посоха, Мерк вспоминал каждую свою жертву. Он убивал самых заклятых врагов Королей – не при помощи яда – за это они выносили приговор мелким убийцам, аптекарям и соблазнительницам. Худшие из них часто хотели убийства с заявлением, и для этого им нужен был он. Нечто ужасное, нечто публичное: кинжал в глазу; тело, оставленное разбросанным на общественной площади, свисающее из окна, чтобы все видели его во время следующего рассвета, чтобы все задавались вопросом о том, кто осмелился противостоять Королю.
Когда старый Король Тарнис сдал свое королевство, открыл ворота для Пандезии, Мерк почувствовал себя выдохшимся, бесцельным впервые в своей жизни. Без Короля, которому он мог бы служить, ему казалось, что он плывет по течению. Нечто, что долго бродило в нем, вышло на поверхность, и по какой-то причине, которую он не понимал, Мерк начал интересоваться жизнью. Всю свою жизнь он был одержим смертью, убийством, возможностью отобрать жизнь. Это стало легким – слишком легким. Но теперь что-то в нем менялось, словно он едва мог ощущать прочную почву под ногами. Он всегда знал, из первых рук, насколько хрупкой является жизнь, как легко ее можно отобрать, но теперь он начал интересоваться тем, как сохранить ее. Жизнь была такой хрупкой, неужели ее сохранение не является более великим вызовом, чем ее лишение?
И, несмотря на то, кем он был, Мерк начал задаваться вопросом – что это за вещь, которую он отбирает у других?
Мерк не знал, что начало весь этот самоанализ, но от этого ему было очень дискомфортно. Что-то вышло на поверхность внутри него, и он устал от убийств – у него выработалось большое отвращение к этому процессу, которое когда-то доставляло ему удовольствие. Ему бы хотелось, чтобы была одна вещь, на которую он мог бы указать как на причину всего этого – возможно, убийство конкретного человека – но ее не было. Это нашло на него без причины. И это беспокоило его больше всего.
В отличие от других наемников, Мерк брался только за те дела, в которые верил. Только позже, когда он стал слишком хорош в том, что делает, когда оплата стала слишком высока, а люди, которые нуждались в нем, слишком важными, именно тогда границы для него стали размытыми, он начал принимать плату за убийство тех людей, которые не обязательно были в чем-то виноваты – возможно, вообще ни в чем не виноваты. И это то, что тревожило его.
У Мерка развилась в равной степени сильная страсть исправлять то, что он натворил, доказать другим, что он может измениться. Он хотел стереть свое прошлое, вернуть все то, что он натворил, покаяться. Мерк принес торжественную клятву самому себе о том, что он больше никогда не станет убивать, никогда не поднимет руку на другого человека, что он проведет остаток своих дней, прося у Господа прощения, посвятив себя помощи другим, став лучшим человеком. И все это привело его на эту лесную тропу, по которой он шел прямо сейчас с каждым стуком своего посоха.
Мерк увидел, что лесная тропа, которая поднималась вверх впереди, начала опускаться, освещенная белыми листьями, и он снова проверил горизонт на наличие Башни Ур. Там все еще не было ее признаков. Он знал, что рано или поздно тропа должна привести его туда, это паломничество призывало его уже на протяжении нескольких месяцев. Еще со времен своего детства Мерк был пленен рассказами о Смотрителях, о тайном ордене рыцарей-монахов, наполовину людей и наполовину кто-то еще, чья работа заключалась в том, чтобы жить в двух башнях – в Башне Ур на северо-западе и в Башне Кос на юго-востоке – и сторожить самую священную реликвию Королевства – Меч Огня. Легенда гласила, что Меч Огня поддерживает жизнь Пламени. Никто не знал наверняка, в какой башне он находится, этот тщательно хранимый секрет был известен только наиболее древним Смотрителям. Если бы его когда-либо перенесли или украли, то Пламя было бы утрачено навсегда – и Эскалон стал бы уязвимым для нападения.
Говорили, что сторожить башни было наивысшим призванием, священной и почетной обязанностью, если Смотрители принимают тебя. Мерк всегда мечтал о Смотрителях, когда был ребенком, он шел спать ночью, спрашивая себя, каково это – вступить в их ряды. Он хотел потеряться в уединении, в служении, в самоанализе, и знал, что лучшего способа, чем стать Смотрителем, нет. Мерк чувствовал, что готов. Он обменял свою броню на кожу, свой меч – на посох, и впервые в жизни он провел полную луну без убийства или причинения вреда живой душе. Ему становилось хорошо.
Когда Мерк пересек небольшой холм, он взглянул вдаль, как делал уже несколько дней, в надежде, что эта вершина может открыть Башню Ур где-то на горизонте. Но он ничего не обнаружил – ничего, кроме леса, который тянулся насколько хватало взгляда. Тем не менее, Мерк знал, что он уже близко – после стольких дней путешествия башня не может быть так далеко.
Мерк продолжил спускаться вниз со склона тропы, лес становился все гуще, пока, у подножия, он не оказался у огромного заваленного дерева, преграждающего тропу. Он остановился и посмотрел на него, восхищаясь его размером, не будучи уверенным в том, как его обойти.
«Я бы сказал, что это достаточно далеко», – прозвучал зловещий голос.
Мерк тут же уловил в этом голосе темное намерение, нечто, в чем он стал экспертом, и ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что последует дальше. Он услышал хруст листьев вокруг себя, и из леса вышли лица, соответствующие голосу: головорезы, каждый из которых выглядел еще более отчаянным, чем предыдущий. Эти лица принадлежали людям, которым для убийства не нужна причина. Лица обычных воров и убийц, жертвами которых становятся случайные слабые путники, которые отличались бесчувственной жестокостью. В глазах Мерка они были низшими из низших.
Мерк видел, что он окружен и понял, что угодил в ловушку. Он быстро оглянулся вокруг, не позволяя им этого заметить – сработали его старые инстинкты – и насчитал восьмерых. В руке у каждого из них был кинжал, все были облачены в лохмотья. Грязные небритые лица, грязные руки, ногти и отчаянный взгляд показывали, что они не ели уже много дней. И что им было скучно.
Мерк напрягся, когда главный вор приблизился к нему, но не потому, что испугался его – Мерк мог убить его, убить их всех, не моргнув глазом, если бы захотел. Его заставила напрячься возможность быть вовлеченным в насилие против его воли. Он был настроен решительно не нарушить свою клятву, чего бы это ни стоило.
«И что это у нас здесь?» – спросил один из них, подходя ближе, кружа вокруг Мерка.
«Похож на монаха», – сказал другой с насмешкой в голосе. – «Но эти сапоги не соответствуют».
«Может быть, он – монах, который считает себя солдатом», – рассмеялся третий.
Они все расхохотались, и один из них, олух сорока лет с отсутствующим передним зубом, наклонился вперед со своим плохим дыханием и ткнул Мерка в плечо. Прежний Мерк убил бы любого человека, который подошел хотя бы наполовину так близко.
Но новый Мерк решил стать лучшим человеком, подняться над насилием, даже если казалось, что оно само его находит. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, заставляя себя сохранять спокойствие.
«Не прибегать к насилию», - говорил он себе снова и снова.
«Что этот монах делает?» – спросил один из них. – «Молится?»
Они все опять рассмеялись.
«Твой бог не спасет тебя сейчас, парень!» – воскликнул другой.
Мерк открыл глаза и пристально посмотрел на кретина.
«Я не хочу причинять вам вреда», – спокойно произнес он.
Снова раздался смех, громче предыдущего, и Мерк осознал, что оставаться спокойным, не реагировать на насилие было самым сложным из всего, что он когда-либо делал в жизни.
«Тогда нам повезло!» – ответил один из грабителей.
Они вновь рассмеялись, после чего наступила тишина, когда их главарь сделал шаг вперед и ударил Мерка по лицу.
«Но, может быть», – произнес он серьезным голосом, так близко, что Мерк ощутил его плохой запах изо рта. – «Мы хотим причинить тебе вред».
Один из них подошел к Мерку сзади, обернул свою толстую руку вокруг его шеи и начал душить. Мерк жадно хватал ртом воздух, чувствуя, что задыхается. Захват был достаточно тесным для того, чтобы причинить ему боль, но не преградить доступ воздуха. Его мгновенным рефлексом было потянуться назад и убить этого человека. Это было бы просто – он знал идеальную точку в предплечье, которая заставила бы грабителя ослабить хватку. Но Мерк заставил себя этого не делать.
«Позволь им пройти», - сказал он самому себе. – «Дорогая к смирению должна где-то начаться».
Мерк стоял лицом к лицу с главарем.
«Возьмите все, что хотите», – произнес Мерк, хватая ртом воздух. – «Возьмите это и идите своей дорогой».
«А что, если мы возьмем это и останемся прямо здесь?» – ответил главарь.
«Никто не спрашивает тебя, что мы можем, а чего не можем взять, парень», – сказал другой грабитель.
Один из них сделал шаг вперед и обыскал пояс Мерка, шаря жадными руками по его немногочисленным личным вещам, которые остались у него в этом мире. Мерк заставил себя сохранять спокойствие, в то время как руки вора копались во всем, что ему принадлежало. Наконец, они извлекли его видавший виды серебряный кинжал, его любимое оружие, но Мерк по-прежнему, как бы больно это ни было, не реагировал.
«Отпусти это», - сказал он самому себе.
«Что это?» – спросил один грабитель. – «Кинжал?»
Он взглянул на Мерка.
«С чего бы монаху вроде тебя носить кинжал?» – спросил второй.
«Что ты делаешь здесь, парень? Занимаешься резьбой по дереву?» – задал вопрос третий.
Они все рассмеялись, и Мерк стиснул зубы, спрашивая себя, сколько еще он сможет терпеть.
Грабитель, взявший нож, остановился, бросил взгляд на запястье Мерка и отдернул его рукав. Мерк приготовился к худшему, понимая, что они обнаружили это.
«Что это?» – спросил вор, схватив его запястье и подняв его вверх, пристально рассматривая.
«Похоже на лису», – сказал другой.
«Зачем монаху татуировка лисы»? – спросил третий.
Другой вор вышел вперед – высокий худой человек с рыжими волосами – и, схватив запястье Мерка, пристально его разглядывал. Он отпустил руку и взглянул на Мерка настороженными глазами.
«Это не лиса, идиоты», – сказал он своим людям. – «Это волк. Это знак человека Короля – наемника».
Мерк почувствовал, что его лицо вспыхнуло, когда он осознал, что они уставились на его татуировку. Он не хотел быть обнаруженным.
Все грабители хранили молчание, глядя на его запястье, и впервые Мерк заметил колебание на их лицах.
«Это знак убийц», – сказал один из них, после чего посмотрел на него. – «Как ты получил эту отметку, парень?»
«Вероятно, он сам себе ее поставил», – ответил другой. – «Чтобы обеспечить себе безопасную дорогу».
Лидер кивнул своему человеку, который ослабил хватку на горле Мерка, и Мерк с облегчением сделал глубокий вдох. Но затем главарь поднял руку и поднес нож к горлу Мерка, и тот задался вопросом, неужели он умрет здесь, сегодня, в этом месте. Он спрашивал себя, а не является ли это наказанием за все совершенные им убийства. Он спрашивал себя, готов ли умереть.
«Отвечай ему», – зарычал главарь. – «Ты сам поставил это себе, парень? Говорят, что нужно убить сотню людей, чтобы получить эту отметку».
Мерк тяжело дышал, последовала долгая тишина – он не знал, что сказать. Наконец, он вздохнул.
«Тысячу», – произнес Мерк.
Главарь моргнул в ответ, сбитый с толку.
«Что?» – переспросил он.
«Тысячу человек», – объяснил Мерк. – «Именно это дает возможность получить татуировку. И ее поставил мне лично Король Тарнис».
Они все потрясенно уставились на него, и над лесом повисла долгая тишина. Было так тихо, что Мерк мог слышать, как трещат насекомые. Он спрашивал себя, что произойдет дальше.
Один из грабителей разразился истерическим смехом, и другие последовали его примеру. Они громко смеялись, пока Мерк стоял там, очевидно, думая, что это самая забавная вещь из всех, которые они когда-либо слышали.
«Хорошая шутка, парень», – произнес один из них. – «Ты такой же хороший лжец, как и монах».
Главарь прижал кинжал к его горлу, достаточно сильно для того, чтобы потекла кровь.
«Я сказал – отвечай мне», – повторил он. – «Дай мне настоящий ответ. Ты хочешь умереть прямо сейчас, парень?»
Мерк стоял, чувствуя боль, размышляя над вопросом – он на самом деле думал об этом. Хотел ли он умереть? Это был хороший вопрос, и даже более глубокий вопрос, чем вор предполагал. Думая над ответом, действительно думая над ним, Мерк осознал, что часть его хочет умереть. Он устал от жизни, смертельно устал.
Но, обдумав все, Мерк, в конце концов, осознал, что не готов умереть. Не сейчас. Не сегодня. Не тогда, когда он готов начать все с чистого листа. Не тогда, когда он только начал наслаждаться жизнью. Он хотел получить шанс на исправление. Он хотел получить шанс служить в Башне, стать Смотрителем.
«Нет, вообще-то не хочу», – ответил Мерк.
Он, наконец, посмотрел своему противнику прямо в глаза, внутри него росла решимость.
«И поэтому», – продолжал он. – «Я дам вам шанс отпустить меня, прежде чем я убью вас».
Они все посмотрели на него в молчаливом потрясении, прежде чем главарь нахмурился и приступил к действию.
Мерк почувствовал, как лезвие снова полоснуло его по горлу, и что-то внутри него одержало верх. Это была профессиональная часть его, та самая, которую он развивал всю свою жизнь, часть его, которая больше не могла терпеть. Это означало нарушить клятву, но Мерка это больше не волновало.
Прежний Мерк так быстро вернулся назад, словно никуда и не исчезал, и в мгновение ока в нем снова проснулся убийца.
Мерк сконцентрировался и увидел движения всех своих соперников, каждый рывок, каждую точку давления, каждое уязвимое место. Им завладело желание убить их, подобно старому другу, и Мерк позволил ему взять над собой верх.
Одним мгновенным движением Мерк схватил главаря за запястье, вонзил свой палец в точку давления, выкрутил его, пока оно не хрустнуло, после чего выхватил кинжал, когда тот выпал, и одним быстрым махом разрезал мужчине горло от уха до уха.
Главарь грабителей уставился на него потрясенными глазами, прежде чем замертво рухнуть на землю.
Мерк обернулся и встретился лицом к лицу с остальными, которые потрясенно смотрели на него во все глаза, открыв рты.
Теперь пришла очередь Мерка улыбаться, когда он смотрел на них, упиваясь тем, что собирался сделать дальше.
«Иногда, парни», – сказал он. – «Вы просто выбираете не того человека.
Глава пятая
Кира стояла посреди переполненного моста, ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Все ожидали ее решения относительно судьбы кабана. Ее щеки вспыхнули, ей не нравилось находиться в центре внимания. Хотя Кира любила своего отца за то, что он ее признавал, и ее переполняла большая гордость, особенно за то, что он возложил это решение на ее плечи.
Тем не менее, в то же самое время она ощущала большую ответственность. Кира знала – что бы она ни решила, это предрешит судьбу ее народа. Как бы она ни ненавидела пандезианцев, девушка не хотела брать на себя ответственность, бросая своих людей в войну, в которой они не могут одержать победу. Тем не менее, Кира также не хотела отступать, поощрять людей Лорда, позорить свой народ, показывать его слабым, особенно после того, как Энвин и другие так храбро противостояли противнику.
Кира осознала, что ее отец поступил мудро – отдав решение в ее руки, он сделал это так, что могло показаться, будто решение за ними, а не за людьми Лорда, и что один этот факт спас репутацию его народа. Кроме того, Кира поняла, что он вложил это решение в ее руки не без причины: должно быть, он знал, что ситуация требует голоса со стороны, чтобы помочь всем сторонам сохранить лицо – и он выбрал ее, потому что она была подходящим для этого человеком, и потому что он знал – ей не пристало совершать опрометчивые поступки, она станет голосом умеренности. Чем больше Кира думала об этом, тем больше понимала, почему отец выбрал ее: не для того, чтобы разжечь войну – для этого он мог выбрать Энвина – но чтобы помочь своим людям избежать ее.
Кира приняла решение.
«Зверь проклят», – пренебрежительно сказала она. – «Он едва не убил моих братьев. Он вышел из Тернового Леса и был убит накануне Зимней Луны, в день, когда охота запрещена. Было ошибкой пронести его через наши ворота, его следовало оставить гнить в дикой природе, которой он принадлежит».
Девушка с насмешкой повернулась к людям Лорда.
«Отнести его своему Лорду Губернатору», – сказала она, улыбнувшись. – «Вы сделаете нам одолжение».
Люди Лорда перевели взгляд с нее на кабана, и выражения их лиц изменились. Теперь они выглядели так, словно откусили что-то гнилое и больше не хотели это есть.
Кира увидела, что Энвин и остальные воины одобрительно и благодарно смотрят на нее – так же, как ее отец и все присутствующие. Она сделала это, она позволила своим людям сохранить лицо, спасла их от войны и в то же самое время ей удалось пустить колкость в Пандезию.
Ее братья бросили кабана на землю, и он приземлился в снег с глухим стуком. Они пристыженно сделали шаг назад, очевидно, испытывая боль в плечах.
Теперь все глаза устремились на людей Лорда, которые стояли, не зная, что делать. Было ясно, что слова Киры прошли глубоко, теперь они смотрели на зверя так, словно это было нечто грязное, извлеченное из недр земли. Было очевидно, что они больше его не хотят. И теперь, когда он принадлежал им, казалось, у них пропала к нему охота.
Их командир после долгого напряженного молчания подал знак рукой своим людям поднять кабана, после чего, нахмурившись, развернулся и ушел прочь, очевидно, раздраженный тем, что ее обхитрили.
Толпа разошлась, напряжение спало, и ему на смену пришло облегчение. Многие люди ее отца приблизились к Кире, одобрительно положив руки ей на плечо.
«Хорошая работа», – сказал Энвин, глядя на девушку с одобрением. – «Когда-нибудь ты станешь хорошим правителем».
Сельские жители вернулись к своим делам, вновь начались шум и суета, напряжение спало. Впереди своих людей находился Командир Дункан. Он всегда был скрытным, когда дело касалось ее, и в этот раз отец не сделал исключения. На его лице было безразличное выражение, но он кивнул дочери – пусть даже слегка, и она поняла, что это кивок одобрения.
Оглянувшись, Кира увидела, что Энвин и Видар сжимают свои копья, и ее сердце бешено забилось.
«Могу ли я присоединиться к вам?» – спросила она Энвина, зная, что они собираются на тренировочный полигон, как и остальные люди ее отца.
Энвин нервно взглянул на ее отца, зная, что тот этого не одобрит.
«Снег усиливается», – наконец, нерешительно ответил он. – «Кроме того, наступает ночь».
«Это не останавливает вас», – парировал Кира.
Энвин улыбнулся в ответ.
«Да, не останавливает», – признал он.
Энвин снова взглянул на отца Киры, и девушка, обернувшись, увидела, что он покачал головой, прежде чем развернуться и вернуться внутрь.
Энвин вздохнул.
«Они готовят пышный пир», – сказал он. – «Тебе лучше пойти внутрь».
Кира и сама уловила аромат, воздух отяжелел от прекрасного жаркого, и она увидела, что ее братья развернулись и направились внутрь вместе с дюжинами сельских жителей. Все спешили подготовиться к празднику.
Но Кира отвернулась и с тоской посмотрела на поля, на тренировочные полигоны.
«Еда может подождать», – сказала она. – «А тренировка – нет. Позволь мне пойти».
Видар улыбнулся и покачал головой.
«Ты уверена в том, что ты – девушка, а не воин?» – спросил он.
«Разве я не могу быть и тем, и другим?» – ответила Кира.
Энвин издал долгий вздох и, наконец, покачал головой.
«Твой отец с меня шкуру спустит», – произнес он.
После чего он, в конце концов, кивнул.
«Ты не примешь отрицательный ответ», – заключил Энвин. – «И в тебе больше храбрости, чем в половине моих людей. Думаю, мы можем сделать это еще раз».
* * *
Кира бежала по снежному ландшафту, следуя за Энвином, Видаром и несколькими людьми ее отца. Лео бежал рядом с ней, как обычно. Снегопад усиливался, но ее это не волновало. Она ощущала свободу и радость, как всегда, когда проходила через Ворота Бойца – низкий арочный проем, вырезанный в каменных стенах тренировочного полигона. Кира глубоко дышала, когда небо открылось и она вбежала на место, которое любила больше всего в этом мире, на его покатые зеленые холмы, теперь покрытые снегом, окруженные хаотично построенными каменными стенами, ширина и глубина которых, возможно, достигала четверти мили. Кира чувствовала, что все так, как и должно быть, когда она увидела, что все мужчины тренируются, скачут крест-накрест на своих лошадях, держа в руках копья, целясь в отдаленные мишени и улучшая свои способности. Для нее в этом и заключался смысл жизни.
Этот тренировочный полигон был предназначен для людей ее отца. И женщинам, и мальчикам, которые еще не достигли восемнадцати лет, вход сюда был воспрещен. Также не разрешалось входить сюда тем, кого не приглашали. Брэндон и Брэкстон каждый день нетерпеливо ждали приглашения. Тем не менее, Кира подозревала, что их никогда и не позовут. Ворота Бойца были для почтенных, закаленных в боях воинов, а не для таких хвастунов, как ее братья.
Кира побежала через поля, чувствуя себя более счастливой и живой, чем где-либо в другом месте на земле. Энергия была сильной, на поле находились дюжины лучших воинов ее отца, каждый из которых был облачен в различную броню. Здесь собрались воины со всех регионов Эскалона, все они со временем примкнули к форту ее отца. Здесь были мужчины с юга, из Тебуса и Лептиса; из Мидлендс, главным образом из столицы Андрос, но также с гор Кос; были представители запада из Ура; жители прибрежных районов из Тусиса и их соседи из Эсефуса. Кроме того, здесь присутствовали мужчины, которые жили возле Озера Гнева, и мужчины из таких далей, как водопады на Эверфол. Все были облачены в разноцветную броню, держали в руках разное оружие – разные люди Эскалона, но, тем не менее, представляющие свой собственный оплот. Это было ослепительное количество власти.
Ее отец, бывший чемпион Короля, человек, который вызывал большое уважение, был единственным человеком в эти дни в этом раздробленном королевстве, на которого люди могли рассчитывать. На самом деле, когда старый Король сдал свое королевство без борьбы, именно ее отец побудил людей занять трон и повести борьбу. Со временем лучшие воины бывшего Короля отыскали его, и теперь с силой, которая росла каждый день, Волис достигал величия, которая практически соперничала со столицей. Кира осознавала, что возможно, поэтому люди Лорда чувствовали необходимость усмирить их.
В других местах по всему Эскалону Лорды Губернаторы из Пандезии не позволяли рыцарям собираться, не допускали такой свободы, опасаясь восстания. Но здесь, в Волисе, все было по-другому. Здесь у них не было выбора – им пришлось позволить это, потому что они нуждались по возможности в лучших людях, чтобы удержать Пламя.
Кира обернулась и посмотрела по сторонам, за стены, за белые покатые холмы и вдали, на далеком горизонте, даже через снегопад она увидела, пусть даже едва заметный тусклый свет Пламени. Стена огня защищала восточную границу Эскалона. Пламя, стена огня пятидесяти футов в глубину и несколько сотен в высоту, горело ярко, как всегда, освещая ночь, его очертания виднелись на горизонте. Оно становилось все более слышимым, когда опускалась ночь. Растянувшись пойти на пятьдесят миль в ширину, Пламя было единственной преградой между Эскалоном и народом дикий троллей на востоке.
Даже в таком случае достаточное количество троллей каждый год прорывались к ним, чтобы посеять хаос, и если бы не Смотрители, храбрые люди ее отца, которые поддерживали Пламя, Эскалон стал бы рабской нацией троллей. Тролли, которые боялись воды, могли атаковать Эскалон только на суше, и Пламя было единственным, что держало их на безопасном расстоянии. Смотрители держали вахту в несколько смен, патрулируя по очереди, и Пандезия нуждалась в них. В Пламени разместились так же и другие – призывники, рабы и преступники – но люди ее отца, Смотрители, были единственными настоящими солдатами среди них и единственными, кто знал, как поддерживать Пламя.
В свою очередь Пандезия позволяла Волису и их людям иметь их маленькую свободу, Волис, эти тренировочные полигоны, настоящее оружие – небольшой вкус свободы, который по-прежнему помогал им чувствовать себя свободными воинами, даже если это была всего лишь иллюзия. Они не были свободными людьми, и каждый из них это знал. Они жили в неловком балансе между свободой и рабством, которого никто не мог переварить.
Но здесь, за Воротами Бойца, по крайней мере, эти люди были свободны, как когда-то прежде, воины, которые могли соревноваться, тренироваться и оттачивать свое мастерство. Они представляли лучшее, что было в Эскалоне, являлись лучшими воинами, чем те, кого Пандезия могла предложить, все они были ветеранами Пламени и все служили по сменам, в пути, равном целому дню. Кира ничего не хотела больше, чем присоединиться к их рядам, чем разместиться в Пламени, сражаться с настоящими троллями, когда они проходили, и защищать свое королевство от вторжения.
Конечно, Кира знала, что ей никогда этого не позволят. Она была слишком юной, чтобы ее избрали для этой роли – к тому же, она была девушкой. В их рядах не было других девушек, но даже если бы и были, ее отец никогда не допустил бы этого. Его люди тоже смотрели на нее как на ребенка, когда она начала навещать их несколько лет назад, были рады ее присутствию в качестве зрителя. Но после того как мужчины ушли, она осталась позади одна, ежедневно тренируясь на пустых полях, используя их оружие и мишени. Сначала они были удивлены, когда, прибыв на место на следующий день, обнаруживали отметки от стрел в своих мишенях – и еще более удивлены темя, что они находились в центре. Но со временем они к этому привыкли.
Кира начала зарабатывать их уважение, особенно в тех редких случаях, когда ей позволяли присоединяться к ним. К сегодняшнему дню, два года спустя, все они знали, что она может угодить в мишени, которые многим из них не под силу, и их терпимость по отношению к ней превратилась в нечто еще – в уважение. Разумеется, она не сражалась в битвах, как эти мужчины, никогда не убивала человека, никогда не стояла на страже в Пламени и никогда не встречала тролля в бою. Она не могла размахивать мечом или сражаться топором или алебардой, как эти мужчины. У Киры не было их физической силы, о чем она очень жалела.
Тем не менее, Кира узнала, что она обладает природным даром владения двумя видами оружия, каждое из которых делало ее, несмотря на ее размер и пол, грозным соперником: ее лук и ее жезл. Первым она пользовалась очень естественно, в то время как на второе она наткнулась случайно несколько лун назад, когда не смогла поднять двуручной меч. Тогда мужчины смеялись над ее неспособностью взять в руки меч и, в качестве издевки, один из них насмешливо бросил ей жезл.
«Посмотрим, сможешь ли ты поднять этот жезл вместо меча!» – крикнул он, и остальные рассмеялись. Кира никогда не забудет стыд, который испытала в тот момент.
Сначала люди ее отца показали ей жезл в качестве шутки. В конце концов, они просто использовали его в качестве тренировочного оружия – эти храбрые мужчины, которые носили двуручные мечи, топоры и алебарды, которые могли разрубить дерево одним ударом. Они смотрели на ее деревянную палку как на игрушку, и это приносило ей еще меньшее уважение, чем она уже получала.
Но Кира превратила шутку в неожиданное оружие мести, оружие, которого другие боялись. Оружие, против которого не могли бороться даже многие люди ее отца. Кира удивилась тому, насколько он легкий, а еще большее удивление у нее вызвало то, что она может обращаться с ним достаточно хорошо и естественно – так быстро, что она могла нанести удар тогда, когда солдаты только поднимали свои мечи. Несколько мужчин, с которыми она сражалась, уходили после этого в синяках, и удар за ударом она завоевала к себе уважение.
Благодаря бесконечным ночам самостоятельных тренировок, самообучения, Кира освоила движения, которые поражали мужчин, движения, которые ни один из них не мог в полной мере понять. У них проснулся интерес к ее жезлу, и она обучила их. По мнению Киры, ее лук и ее жезл дополняли друг друга, каждый из них был ей в равной степени необходим: лук был нужен ей для боев с дальних расстояний, а жезл – для ближнего боя.
Кроме того, Кира обнаружила, что она обладает врожденным даром, которого не хватало мужчинам – она была ловкой. Кира была подобна блесне в море медленно передвигающихся акул. И пусть эти стареющие мужчины обладали большой силой, зато Кира могла танцевать вокруг них, могла прыгнуть в воздух, могла даже перепрыгнуть через них и приземлиться в идеальный сверток – или на ноги. А когда ее ловкость объединилась с техникой владения жезла, это стало смертельной комбинацией.
«Что она здесь делает?» – раздался сердитый голос.
Кира, которая стояла на тренировочном полигоне рядом с Энвином и Видаром, услышала приближение лошадей и, обернувшись, увидела, что к ним скачет Мальтрен в окружении нескольких своих товарищей солдат. Он все еще тяжело дышал, поскольку держал меч после тренировки. Он бросил на нее презрительный взгляд, и внутри у Киры все сжалось. Из всех людей ее отца Мальтрен был единственный, кому она не нравилась. Он ненавидел ее по какой-то причине с того самого дня, когда впервые увидел девушку.
Мальтрен сидел верхом на своем коне и кипел от гнева: обладая плоским носом и уродливым лицом, этот человек предпочитал ненавидеть и, казалось, он нашел мишень в Кире. Он всегда противился ее присутствию здесь, вероятно, из-за того, что она была девушкой.
«Тебе следовало бы вернуться в форт своего отца, девчонка», – сказал он. – «И готовиться к пиру вместе с другими юными, невежественными девицами».
Лео, который находился рядом с Кирой, зарычал на Мальтрена, и девушка положила успокаивающую руку на его голову, сдерживая волка.
«А почему этому волку позволено заходить на полигон?» – добавил Мальтрен.
Энвин и Видар смерили Мальтрена холодным тяжелым взглядом, вставая на сторону Киры. А сама девушка не сдавала позиции и улыбалась в ответ, зная, что она находится под их защитой и что он не сможет заставить ее уйти.
«Возможно, тебе следует вернуться назад на тренировочный полигон», – парировала она с насмешкой в голосе. – «И не докучать себе делами юных, невежественных девиц».
Мальтрен покраснел, не в силах ответить. Он развернулся, собираясь умчаться прочь, но не мог этого сделать без одной последней колкости в ее сторону.
«Сегодня мы тренируемся с копьями», – сказал он. – «Тебе лучше оставаться в стороне от настоящих мужчин, бросающих настоящее оружие».
Он развернулся и ускакал прочь вместе с другими и, пока Кира наблюдала за тем, как он удаляется, ее радость от нахождения здесь была омрачена его присутствием.
Энвин подарил ей утешающий взгляд и положил руку на ее плечо.
«Первый урок воина», – сказал он. – «Заключается в том, чтобы научиться жить с теми, кто тебя ненавидит. Нравится тебе это или нет, но ты окажешься в сражении бок о бок с ними, твоя жизнь будет зависеть от них. Часто твои враги явятся не снаружи, а изнутри».
«А те, кто не умеют сражаться, работают своими языками», – прозвучал голос.
Обернувшись, Кира увидела, что к ним, широко улыбаясь, приближается Артфаэль, который быстро встал на ее сторону, как поступал всегда. Так же, как Энвин и Видар, Артфаэль был высоким свирепым воином с лысой головой и длинной, жесткой черной бородой, который питал к ней слабость. Он был одним из тех, кто лучше всех владел мечом, и он всегда вставал на ее сторону. Кира чувствовала себя комфортно в его присутствии.
«Это всего лишь разговоры», – добавил Артфаэль. – «Если бы Мальтрен был лучшим воином, он больше беспокоился бы о себе, чем о других».
Энвин, Видар и Артфаэль оседлали своих лошадей и ускакали прочь вместе с другими воинами, а Кира стояла и наблюдала за тем, как они исчезают, задумавшись. Она спрашивала себя, почему одни люди ненавидят других. Девушка не знала, поймет ли она это когда-нибудь.
В то время как они скакали через полигон в широких кругах, Кира с благоговением рассматривала отличных боевых коней, с нетерпением ожидая того дня, когда она сможет получить своего собственного. Девушка наблюдала за тем, как мужчины скачут вокруг полигона вдоль каменных стен, их лошади иногда поскальзывались на снегу. Мужчины схватили копья, которые протянули им энергичные оруженосцы и, после того, как они сделали круг, они бросили их в дальние мишени – щиты, свисающие с веток. Когда они попадали в цель, раздавался отличительный звон металла.
Кира видела, что это было сложнее, чем могло показаться – бросать оружие, пока ты сидишь верхом на коне, и несколько воинов не попали в мишень, особенно те, кто целился в щиты поменьше. Из тех, кто не промахнулся, лишь немногие угодили в центр – кроме Энвина, Видара, Артфаэля и нескольких других. Она заметила, что Мальтрен промахнулся несколько раз, бормоча проклятия себе под нос и глядя на нее, словно она была виновата в его неудаче.
Кира, желая сохранить тепло, вынула свой жезл и начала вращать и крутить его в своих руках, над своей головой, снова и снова, вертя им так, словно он был живым. Она наносила удары воображаемым врагам, отражала невидимые удары, крутила жезл в руках, над своей шеей, вокруг запястья. Жезл был словно третья рука для нее, его древесина была изношена после многих лет владения им.
В то время как мужчины кружили по полю, Кира побежала на свое собственное небольшое поле, маленький участок тренировочного полигона, от которого отказались мужчины, но который она облюбовала для себя. Небольшие части брони свисали с веревок в чаще деревьев, растянутые на всевозможные высоты, и Кира побежала через них, представляя, что каждая мишень была соперником, ударяя по каждой из них своим жезлом. Воздух был наполнен лязгом металла, пока она бежала через чащу, ударяя, размахивая и наклоняясь, когда они замахивались на нее в ответ. В своем воображении она атаковала и славно защищалась, завоевывая армию воображаемых врагов.
«Уже убила кого-нибудь?» – послышался насмешливый голос.
Обернувшись, Кира увидела, что к ней на своем коне подъехал Мальтрен, презрительно смеявшийся над ней, прежде чем ускакать прочь. Она кипела от злости, желая, чтобы кто-нибудь поставил его на место.
Кира сделала глубокий вдох, когда увидела, что мужчины завершили свою тренировку с копьями, спешились и образовали круг в центре поляны. Их оруженосцы бросились вперед и протянули им тренировочные деревянные мечи, сделанные из толстого дуба, которые весили практически столько же, сколько и мечи из стали. Кира держалась поближе к окраине, ее сердце забилось быстрее, когда она увидела, что эти мужчины приняли боевую стойку друг против друга, больше всего на свете желая присоединиться к ним.
Прежде чем они начали, в центр круга вышел Энвин и повернулся к ним лицом.
«В этот праздник мы боремся за особую щедрость», – объявил он. – «Победитель выберет удел пиршества!»
Последовал крик азарта, когда мужчины атаковали друг друга, удары их деревянных мечей наполнили воздух, они толкали друг друга вперед и назад.
Их борьбу сопровождали звуки рога, который звучал каждый раз, когда боец получал удар и был отправлен на боковые линии. Рог звучал часто, и вскоре ряды начали редеть, и большинство мужчин теперь стояли у обочины и наблюдали.
Кира стояла на боковой линии вместе с ними, сгорая от желания сразиться, хотя ей это было запрещено. Тем не менее, сегодня был день ее рождения, теперь ей было пятнадцать лет, и она чувствовала, что готова. Ей казалось, что пришло время настоять на своем.
«Позволь мне присоединиться к ним», – умоляя, она обратилась к Энвену, который стоял рядом с ней и наблюдал.
Энвин покачал головой, не отрывая взгляда от действия.
«Сегодня мне исполняется пятнадцать лет!» – настаивала Кира. – «Позволь мне сражаться!»
Он скептически посмотрел на нее.
«Это тренировочный полигон для мужчин», – вмешался Мальтрен, который стоял на боковой линии после того, как потерпел поражение. – «А не для юных девиц. Ты можешь сидеть и смотреть вместе с другими оруженосцами, и принести нам воды, если мы этого потребуем».
Кира вспыхнула.
«Неужели ты так боишься, что девушка может одолеть тебя?» – парировала она, не сдавая своих позиций, ощущая внутри себя волну гнева. В конце концов, она была дочерью своего отца, и никто не может так с ней говорить.
Несколько воинов рассмеялись и в этот раз Мальтрен покраснел.
«Она права», – вмешался Видар. – «Может быть, нам следует позволить ей сразиться. Что нам терять?»
«Сражаться чем?» – парировал Мальтрен.
«Мой жезл!» – выкрикнула Кира. – «Против твоих деревянных мечей».
Мальтрен рассмеялся.
«Это будет зрелище», – сказал он.
Все глаза устремились на Энвина, которые стоял, колеблясь.
«Если ты пострадаешь, твой отец убьет меня», – произнес он.
«Я не пострадаю», – умоляла Кира.
Казалось, что он стоял целую вечность, пока, наконец, не вздохнул.
«Тогда я не вижу в этом никакого вреда», – сказал Энвин. – «Только это заставит тебя замолчать. Если эти мужчины не возражают», – добавил он, повернувшись к солдатам.
«Нет!» – в унисон крикнула дюжина людей ее отца. Все с энтузиазмом поддержали девушку.
Кира любила их за это больше, чем смогла бы выразить словами. Она видела восхищение, которое они питали по отношению к ней, ту же любовь, которую они испытывали к ее отцу. У нее было немного друзей, и эти мужчины многое значили для нее.
Мальтрен фыркнул.
«Тогда давайте позволим этой девчонке выставить себя на посмешище», – сказал он. – «Это преподаст ей урок раз и навсегда».
Прозвучал рог, и как только мужчины покинули круг, Кира бросилась внутрь.
Девушка почувствовала на себе взгляды всех присутствующих, когда мужчины уставились на нее, очевидно, не ожидая подобного поворота. Она оказалась лицом к лицу с противником, высоким человеком с крепким телосложением, сильным воином, которого она знала со времен ее отца во дворе. Наблюдая за ним, Кира знала, что он является хорошим бойцом, но вместе с тем слишком самоуверенным, начинающим каждое сражение несколько безрассудно.
Мальтрен повернулся к Энвину, нахмурившись.
«Что это за оскорбление?» – спросил он. – «Я не стану сражаться с девчонкой».
«Ты оскорбляешь сам себя, опасаясь сразиться со мной», – возмущенно ответила Кира. – «У меня две руки и две ноги – так же, как и у тебя. Если ты не будешь сражаться со мной, тогда признай поражение!»
Мальтрен моргнул, после чего бросил на нее хмурый взгляд.
«Что ж, тогда хорошо», – сказал он. – «Не беги к своему отцу после того, как проиграешь».
Он бросился в атаку со всей скоростью, как она и предполагала, подняв свой деревянный меч крепко и высоко, и опустил его вниз, целясь ей в плечо. Это был шаг, который Кира предвкушала, тот самый шаг, который она видела в его исполнении много раз, тот самый, который он неуклюже предвещал движением своих рук. Его деревянный меч был сильным, но вместе с тем тяжелым и неуклюжим по сравнению с ее жезлом.
Кира пристально наблюдала за ним, ждала до последнего момента, после чего сделала шаг в сторону, позволяя сильному удару опуститься прямо на нее. Тем же движением она замахнулась своим жезлом и ударила его по плечу.
Мальтрен застонал и оступился в сторону. Он стоял, пораженный, раздраженный, вынужденный признать поражение.
«Кто-нибудь еще?» – спросила Кира, широко улыбаясь, повернувшись лицом к кругу мужчин.
Большинство мужчин улыбались, испытывая гордость за нее, глядя на то, как она выросла и достигла такого уровня. Кроме, разумеется, Мальтрена, который сердито смотрел на нее. Казалось, что он собирается бросить ей вызов, когда вдруг вперед вышел другой солдат с серьезным выражением лица. Этот человек был ниже и шире, с небрежной рыжей бородой и свирепыми глазами. Судя по тому, как он держал свой меч, Кира могла сказать, что он держался более настороженно, чем ее предыдущий соперник. Она восприняла это как комплимент – наконец, они начали воспринимать ее всерьез.
Он атаковал, и Кира не поняла почему, но по какой-то причине знание того, что нужно делать, пришло к ней легко. Словно сработали ее инстинкты и взяли над ней верх. Она оказалась значительно легче и более ловкой, чем эти мужчины с их тяжелой броней и толстыми деревянными мечами. Хотя Кира была счастлива уклоняться от их и отказывалась сражаться на их условиях. Они сражались при помощи силы, она же сражалась при помощи скорости.
Жезл Киры двигался в руке как ее продолжение. Она вращалась так быстро, что у ее противников не было времени на то, чтобы отреагировать, они всегда только замахивались, когда она уже оказывалась позади них. Ее новый противник пошел на нее, сделав выпад на грудь, но Кира просто сделала шаг в сторону и высоко замахнулась своим жезлом, ударив его по запястью и выбила его меч из руки. После чего Кира опустила другой конец и ударила его по голове.
Протрубил рог, знаменуя ее победу, и солдат потрясенно посмотрел на нее, держась за лоб, его меч лежал на земле. Кира, рассматривая дело своих рук, осознавая, что она все еще стоит, была и сама слегка потрясена.
Кира стала человеком, который наносит удары, и теперь мужчины, больше не колеблясь, выстроились в ряд, чтобы испытать свои умения против нее.
Снежная буря продолжала бушевать, когда в наступивших сумерках зажглись факелы, а Кира сражалась с одним воином за другим. Они больше не улыбались, выражения их лиц были чрезвычайно серьезными, ошеломленными, после чего откровенно раздраженными, поскольку ни один из них не мог тронуть ее – и каждому она наносила поражение. Сражаясь с одним воином, Кира перепрыгнула через его голову, когда он нанес удар, развернувшись и приземлившись позади него, ударив его по плечу. С другим она пригнулась и свернулась клубком, неожиданно нанеся решительный удар своей левой рукой. С каждым из них ее движения были другими, частично присущие гимнасту, частично – владельцу меча, и никто не мог предугадать ее действий. Эти мужчины с позором шли к боковым линиям, каждый был потрясен необходимостью признать свое поражение.
Вскоре осталась только горстка мужчин. Кира стояла в центре круга, тяжело дыша, поворачиваясь в разные стороны, чтобы найти нового соперника. Энвин, Видар и Артфаэль наблюдали за ней с боковых линий, каждый из них улыбался, глядя на нее с восхищением. Если ее отец не мог находиться здесь, чтобы стать свидетелем этого и гордиться ею, по крайней мере, эти люди могли.
Кира сразила очередного противника, на этот раз ударом в подколенную чашечку, прозвучал очередной рог и, наконец, не осталась никого, кто мог бы с ней сразиться. Мальтрен сделал шаг в круг.
«Детские трюки», – плюнул он, подходя к Кире. – «Ты умеешь вращать кусок древесины. В битве это не принесет тебе ничего хорошего. Настоящий меч разрежет твой жезл пополам».
«Неужели?» – храбро, бесстрашно спросила Кира, чувствуя, что кровь ее отца течет в ней, и зная, что она должна противостоять этому задире раз и навсегда, особенно, когда все эти мужчины наблюдают за ней.
«Тогда почему бы не попробовать?» – подстрекала его Кира.
Мальтрен удивленно моргнул в ответ, очевидно, не ожидая такого ответа, после чего прищурился.
«Зачем?» – спросил он. – «Чтобы ты могла побежать к своему отцу за защитой?»
«Мне не нужна ни защита отца, ни кого-либо еще», – ответила Кира. – «Это между мною и тобой – что бы ни произошло».
Мальтрен посмотрел на Энвина, очевидно, чувствуя себя дискомфортно, словно он угодил в яму, из которой не мог выбраться.
Энвин посмотрел на него, в той же мере обеспокоенный.
«Здесь мы сражаемся на деревянных мечах», – выкрикнул он. – «Я не позволю никому получить ранение под моим наблюдением – особенно дочери нашего командира».
Но Мальтрен вдруг помрачнел.
«Эта девчонка хочет настоящего оружия», – произнес он твердым голосом. – «Тогда мы должны дать его ей. Возможно, это преподаст ей урок на всю жизнь».
Не желая больше ждать, Мальтрен пересек поле, извлек свой настоящий меч из ножен, отчего воздух наполнился звоном, и помчался назад. В воздухе повисло напряжение, когда все присутствующие мужчины замолчали – ни один из них не знал, что делать.
Кира встретилась с Мальтреном лицом к лицу, чувствуя, как ее ладони потеют, несмотря на холод, несмотря на порывы ветра, который развевал огонь факелов в стороны. Она ощущала, что снег превращается в лед, хрустя под ее ногами, и заставила себя сконцентрироваться, зная, что это будет не обычный бой.
Мальтрен издал резкий крик, пытаясь напугать ее, и атаковал, высоко подняв свой меч, который сверкал в свете факела. Кира знала, что Мальтрен отличался от других бойцов, он был более непредсказуемым, менее благородным, это был человек, который сражался скорее для того, чтобы выжить, чем победить. Она была удивлена тем, что он замахнулся прямо на ее грудь.
Кира пригнулась, когда лезвие пролетело мимо нее.
Толпа мужчин ахнула, рассвирепев, и вперед вышли Энвин, Видар и Артфаэль.
«Мальтрен!» – яростно крикнул Энвин, словно собирался прекратить все это.
«Нет!» – крикнула Кира в ответ, оставаясь сфокусированной на Мальтрене, тяжело дыша, когда он снова атаковал ее. – «Позвольте нам сразиться!»
Мальтрен тут же развернулся и снова замахнулся – снова и снова. Каждый раз Кира уворачивалась, делала шаг назад или прыгала через его взмахивания. Он был силен, но не так быстр, как она.
Затем Мальтрен высоко поднял свой меч и опустил его прямо вниз, очевидно, рассчитывая на то, что она отразит его удар и тогда он сможет разрубить ее жезл пополам.
Но Кира видела, что его меч приближается и вместо этого она сделала шаг в сторону, замахнулась своим жезлом, ударив его меч со стороны лезвия, отклоняя его, в то же время защищая жезл. Тем же движением она воспользовалась преимуществом открытого участка и, замахнувшись, ударила его в солнечное сплетение.
Мальтрен ахнул и упал на одно колено, после чего протрубил рог.
Раздались одобрительные выкрики, все мужчины смотрели на Киру с гордостью, пока она победоносно стояла над Мальтреном.
Мальтрен, рассвирепев, подровнял на нее глаза, и вместо того, чтобы признать поражение, как сделали все остальные, он вдруг атаковал ее, поднимая свой меч и замахиваясь.
Это был шаг, которого Кира не ожидала, предполагая, что он сдастся достойно. Когда Мальтрен набросился на нее, девушка осознала, что в ее арсенале осталось немного ходов, которые она могла бы использовать, учитывая, что реагировать нужно было быстро. Она не сможет уйти с его пути вовремя.
Кира пригнулась к земле, откатилась в сторону и в то же самое время размахнулась своим жезлом и ударила Мальтрена по коленям, выбивая почву из-под его ног.
Мальтрен приземлился спиной в снег, меч вылетел из его руки, и Кира тут же поднялась на ноги и встала над ним, прижав кончик своего жезла к его горлу, надавив. В эту же минуту Лео прыгнул рядом с ней и зарычал над лицом Мальтрена всего в нескольких дюймах от него, его слюна капала на щеку Мальтрена – он просто ждал приказа наброситься на него.
Мальтрен, на чьих губах была кровь, пораженно поднял глаза вверх и, наконец, сдался.
«Ты позоришь людей моего отца», – кипела Кира, все еще испытывая гнев. – «Что теперь ты думаешь о моей маленькой палке?»
Над ними повисла напряженная тишина, пока Кира держала его внизу, на земле. Часть ее хотела поднять жезл и ударить Мальтрена, позволить Лео наброситься на него. Ни один из мужчин не попытался остановить ее или прийти ему на помощь.
Осознавая, что он изолирован, Мальтрен поднял вверх глаза, наполненные настоящим страхом.
«КИРА!»
Вдруг разрезал тишину резкий голос.
Все присутствующие обернулись, когда внезапно появился ее отец, направляясь прямо в круг, облаченный в свои меха, в окружении дюжины мужчин и с неодобрением глядя на свою дочь.
Он остановился всего в нескольких футах от Киры, пристально глядя на нее, и девушка уже предвкушала предстоящую лекцию. Пока они стояли лицом друг к другу, Мальтрен выбрался из-под нее и поспешил удалиться. Кира спрашивала себя, почему отец не упрекает Мальтрена вместо нее. Это возмутило ее, оставив отца и дочь смотреть друг на друга в противостоянии ярости – она была упрямой, как и он, и ни один не желал сдвинуться с места.
Наконец, ее отец молча развернулся и ушел обратно в форт в сопровождении своих людей, зная, что она последует за ним. Напряжение спало, когда все мужчины пошли за Командиром, и Кира неохотно присоединилась к ним. Она начала пробираться назад через снег, видя отдаленные огни форта, зная, что она получит выговор, но ее это больше не волновало.
Нравится ему это или нет, но в этот день его люди приняли Киру, и для нее это единственное, что имело значение. Кира знала, что впредь с сегодняшнего дня все изменится.
Глава шестая
Кира шла рядом со своим отцом по каменным коридорам форта Волис размером с небольшой замок с гладкими каменными стенами, коническими потолками, толстыми, богато украшенными, деревянными дверями, древним редутом, который служил жильем для Смотрителей Пламени и защищал Эскалон на протяжении столетий. Кира знала, что это был ключевой форт для их Королевства и, тем не менее, это так же был и ее дом, единственный дом, который она когда-либо знала. Она часто засыпала под звуки воинов, пирующих внизу в залах, рычание собак, когда они дрались за объедки, шипение камина с тлеющим пеплом и вой ветра, который находил себе путь через щели. Кира любила каждый уголок форта, со всеми его причудами.
Пока Кира старалась не отставать, она спрашивала себя, что беспокоит ее отца. Они шли быстро, молча, Лео следовал за ними. Опаздывая на пир, они сворачивали в коридоры, где солдаты и слуги застывали при их появлении. Ее отец шел быстрее обычного и, хотя они опаздывали, это, как знала Кира, на него не похоже. Как правило, отец шел бок о бок с ней, с широкой улыбкой, готовой вспыхнуть за его бородой, приобняв ее за плечо, иногда рассказывая ей шутки и события дня.
Но сейчас он шел мрачно, на несколько шагов впереди дочери, на его лице читалось неодобрение, которое она редко видела у него. Кроме того, он выглядел взволнованным, и Кира предположила, что это может быть вызвано только событиями дня, безрассудной охотой ее братьев, тем, что люди Лорда отобрали кабана – возможно, даже тем, что она, Кира, сражалась. Сначала девушка подумала, что он всего лишь взволнован пиром – праздники всегда были для отца бременем, ему пришлось принимать очень много воинов и посетителей прошлой ночью, согласно древней традиции. Кире рассказывали, что когда была жива ее мать и она проводила эти мероприятия, тогда для него это было легче. Отец не был общительным человеком, и он изо всех сил старался идти в ногу с общественной жизнью.
Но когда их тишина стала еще гуще, Кира начала спрашивать себя, крылось ли за этим что-то еще. Она предположила, что вероятнее всего это связано с ее тренировкой с его людьми. Ее отношения с отцом, которые когда-то были такими простыми, стали очень сложными, когда она выросла. Казалось, что он испытывает двойственные чувства относительно того, что делать с ней, какой дочерью он хочет ее видеть. С одной стороны, он часто обучал ее принципам воина, тому, как должен думать рыцарь, о том, как ей следует вести себя. Они вели бесконечные разговоры о доблести, чести, храбрости, и отец часто не спал допоздна, рассказывая Кире истории о битвах их предков, истории, ради которых она жила, и единственные истории, которые она хотела слушать.
Тем не менее, в то же самое время Кира заметила, что сейчас он ловит сам себя, обсуждая какие-то вещи, резко замолкает, словно осознает, что ему не следует говорить об этом, словно понимает, что он лелеет что-то внутри нее и хочет забрать это назад. Разговоры о битвах и доблести были для него второй натурой, но теперь Кира уже не была девочкой, теперь она становилась женщиной и подающим надежды воином. Какая-то часть отца удивлялась этому, словно он никогда не рассчитывал на то, что она вырастет. Казалось, что отец не до конца понимал, как вести себя со взрослеющей дочерью, особенно той, которая жаждет стать воином, как-будто он не знал, на какой путь поощрить ее. Кира понимала – он не знал, что делать с ней, и часть его даже чувствовала себя неуютно рядом с дочерью. Тем не менее, она чувствовала, что в то же самое время отец втайне гордится ею. Он просто не мог позволить себе показать этого.
Кира больше не могла выносить эту тишину, ей нужно добраться до сути происходящего.
«Ты волнуешься насчет пира?» – спросила она.
«Почему я должен волноваться?» – ответил отец вопросом на вопрос, не глядя на нее, что было верным признаком того, что он расстроен. – «Все готово. На самом деле мы опаздываем. Если бы я не отправился к Воротам Бойца, чтобы отыскать тебя, сейчас я сидел бы во главе своего собственного стола», – возмущенно заключил он.
Кира поняла, в чем дело – ее сражение. Тот факт, что он был сердит, рассердил и ее тоже. В конце концов, она одержала победу над его людьми и заслужила его одобрение. Вместо этого отец ведет себя так, словно ничего не произошло, а то, что случилось, может вызвать только неодобрение.
Кире нужна была правда и, раздраженная, она решила спровоцировать отца.
«Разве ты не заметил, что я одержала победу над твоими людьми?» – спросила она, желая пристыдить его, требуя одобрения, которое он отказывался ей давать.
Она увидела, что его лицо покраснело, но отец придержал язык, пока они шли, что только распалило ее гнев.
Они продолжили идти мимо Зала Героев, мимо Покоев Мудрости и почти дошли до Великого Зала, когда Кира не выдержала.
«В чем дело, Отец?» – потребовала она ответа. – «Если ты недоволен мной, просто скажи это».
Наконец, он остановился прямо перед арочной дверью в праздничный зал, повернулся и посмотрел на дочь с каменным выражением лица. Его взгляд причинял ей боль. Ее отец, единственный человек, которого она любила больше всех в этом мире, у которого всегда была припасена для нее улыбка, сейчас смотрел на нее так, словно она была чужой. Она не могла этого понять.
«Я не хочу, чтобы бы снова ходила на полигон», – сказал он с холодным гневом в голосе.
Тон его голоса ранил ее больше слов, и Кира почувствовала, как через нее пробежала дрожь предательства. Если бы это исходило от кого-то другого, это едва ли взволновало бы ее, но только не от отца, от этого человека, которого она любила и которым очень сильно восхищалась, который всегда был добр по отношению к ней. От его тона в ее жилах застыла кровь.
Но Кира была не из тех, кто отступает перед битвой – этому качеству она научилась у него.
«И почему же?» – спросила девушка.
Его лицо помрачнело.
«Я не должен называть тебе причину», – сказал он. – «Я – твой отец. Я – командир этого форта, моих людей. И я не хочу, чтобы ты тренировалась с ними».
«Ты боишься, что я одержу победу над ними?» – спросила Кира, желая раздразнить отца, не желая позволять ему закрывать перед ней эту дверь навсегда.
Он покраснел, и она увидела, что ее слова тоже ранили его.
«Высокомерие характерно для простолюдинов», – упрекнул он дочь. – «А не для воинов».
«А я – не воин, верно, Отец?» – подстрекала Кира.
Он прищурился, не в силах ответить.
«Сегодня мне исполняется пятнадцать лет. Ты хочешь, чтобы я сражалась с деревьями и ветками всю свою жизнь?»
«Я вообще не хочу, чтобы ты сражалась», – ответил отец. – «Ты – девушка, сейчас даже женщина. Тебе следует делать то, что делают женщины – готовить, шить. Делать то, чему научила бы тебя твоя мать, будь она жива».
Теперь пришла очередь Киры помрачнеть.
«Прости, что я не та девушка, которой ты хотел бы меня видеть, Отец», – ответила она. – «Прости, что я не такая, как другие девушки».
Выражение его лица свидетельствовало о том, что он тоже испытывает боль.
«Но я – дочь своего отца», – продолжала Кира. – «Я – девушка, которую ты воспитал. И не одобряя меня, ты не одобряешь себя».
Она стояла, уперев руки в бока, ее светло-серые глаза, наполненные силой воина, сверкали, глядя в его глаза. Отец смотрел на нее своими карими глазами за каштановыми волосами и бородой, качая головой.
«Сегодня праздник», – сказал он. – «Пир не только для воинов, но так же для посетителей и сановников. Люди прибудут со всего Эскалона и с чужих земель». – Отец окинул ее с ног до головы неодобрительным взглядом. – «На тебе одежда воина. Иди в свои покои и надень женское платье, как и все женщины за столом».
Кира вспыхнула, разозлившись, а отец наклонился ближе и поднял палец.
«И больше не позволяй мне видеть тебя на поле с моими людьми», – кипел он.
Отец резко повернулся и несколько слуг открыли перед ним огромные двери. Оттуда хлынула волна шума, чтобы поприветствовать их вместе с запахом жаркого, немытых собак и ревущего пламени. Воздух был наполнен музыкой, и грохот деятельности внутри зала был всепоглощающим. Кира наблюдала за тем, как ее отец развернулся и вошел, и слуги последовали за ним.
Несколько слуг держали двери открытыми, ожидая, пока Кира стояла, кипя от гнева, не зная, что делать. Никогда прежде в своей жизни она не была так рассержена.
Наконец, девушка развернулась и умчалась вместе с Лео подальше от зала, назад в свои покои. Впервые в жизни в этот момент она ненавидела своего отца. Она думала, что он другой, что он выше всего этого. Тем не менее, сейчас она осознала, что он был меньшим человеком, чем она его считала – и что больше, чем кто-либо, он ранил ее. Тот факт, что отец отобрал у нее то, что Кира любила больше всего в жизни – тренировочные полигоны – был ножом в сердце. Мысль о жизни, ограниченной шелками и платьями, приводила ее в глубочайшее отчаяние, которого она прежде не испытывала.
Ей хотелось покинуть Волис и никогда сюда не возвращаться.
* * *
Командир Дункан сидел во главе банкетного стола, в огромном праздничном зале форта Волис и окидывал взглядом свою семью, воинов, подданных, советников и посетителей – больше сотни людей, которые растянулись вдоль стола для праздников – с тяжелым сердцем. Из всех этих людей перед ним только один человек был у него на уме – человек, на которого он старался не смотреть из принципа: его дочь Кира. У Дункана всегда были особенные отношения с ней, он всегда чувствовал потребность быть ей и за отца, и за мать, чтобы компенсировать ей потерю матери. Но он знал, что потерпел неудачу в роли отца – да и матерью он был не идеальной.
У Дункана всегда была причина присматривать за ней, за единственной девочкой в семье мальчиков, и в форте, полном воинов – особенно учитывая то, что она была девочкой, непохожей на других, девочкой, которая, как он вынужден был признать, была слишком похожа на него. Кира была очень одинока в мире мужчин, и он вышел из себя ради нее – не только из-за долга, но и потому что очень ее любил, больше, чем смог бы выразить словами, может быть, даже больше, чем своих мальчиков – как бы ему не было ненавистно это признавать. Дункан должен был признать, что из всех его детей странным образом именно в ней, в девочке, он видел себя самого. Ее воля, ее свирепая решимость, ее дух воина, ее нежелание отступать, ее бесстрашие и ее сострадание. Кира всегда вставала на защиту слабых, особенно защищала своего младшего брата, и всегда была горой за справедливость – чего бы это ни стоило.
Была и другая причина, по которой их разговор так сильно вывел его из себя и оставил его в таком настроении. Пока он наблюдал за ней на тренировочном полигоне этим вечером, владеющей своим жезлом против тех мужчин с удивительным, ошеломляющим мастерством, его сердце подпрыгивало от гордости и радости. Дункан ненавидел Мальтрена, хвастуна и занозу в его боку, и он был счастлив видеть, что из всех людей именно его дочь поставила Мальтрена на место. Он очень гордился Кирой, всего лишь пятнадцатилетней девушкой, которая могла постоять за себя с его людьми – даже сразить их. Он отчаянно хотел обнять ее, излить на нее хвалу на глазах у всех.
Но как ее отец, он не мог этого сделать. Дункан желал для Киры лучшего и в глубине души он чувствовал, что она идет по опасному пути, по пути насилия в мире мужчин. Она будет единственной женщиной в поле опасных мужчин, мужчин с плотскими желаниями, мужчин, которые, когда их кровь кипит, станут сражаться не на жизнь, а на смерть. Кира не осознавала, что означает настоящее сражение, что кровопролитие, боль, смерть находятся близко. Не такой жизни он хотел для нее, даже если бы это было разрешено. Дункан хотел, чтобы его дочь находилась в безопасности здесь, в форте, вела домашнюю жизнь, наполненную миром и уютом. Но он не знал, как заставить ее пожелать того же самого для себя.
Из-за всего этого Дункан чувствовал себя сбитым с толку. Он считал, что, отказываясь хвалить дочь, он разубеждает ее. Тем не менее, в глубине души у него было дурное предчувствие, что он не может этого сделать и что этот отказ от похвалы только еще больше отдалит Киры. Он ненавидел себя за то, как повел себя сегодня вечером и ненавидел испытываемые им сейчас чувства. Но Дункан не знал, что еще можно сделать.
Что расстраивало его больше, чем все это, так это пророчество, которое эхом отдавалось в задворках его памяти – пророчество, предвещавшее день ее рождения. Дункан всегда пренебрегал им, как вздором, ведьмовскими сказками, но сегодня, наблюдая за ней, видя ее силы, он начал осознавать, насколько особенной была Кира, начал спрашивать себя, а не является ли правдой то пророчество. И эта мысль пугала его больше, чем что-либо еще. Ее судьба быстро приближалась, и у него не было способа остановить ее. Сколько времени пройдет, прежде чем все узнают правду о ней?
Дункан закрыл глаза и покачал головой, делая долгий глоток из своего меха с вином, пытаясь прогнать от себя все эти мысли. В конце концов, это должна быть праздничная ночь. Наступило Зимнее солнцестояние и, когда он открыл глаза, то увидел, что снег врывается через окно. Теперь это была уже полноценная метель: снег набился высоко напротив стены, словно прибыл на праздник по приглашению. В то время как снаружи завывал ветер, здесь, в этом форте, они все были в безопасности, согретые пламенем, ревущем в камине, жаром тел, жареной едой и вином.
На самом деле, когда Дункан окинул взглядом зал, он увидел, что все выглядят счастливыми – жонглеры, барды и музыканты совершали свои раунды, пока мужчины смеялись и радовались, делаясь боевыми историями. Дункан с благодарностью смотрел на удивительное изобилие перед собой, банкетный стол, накрытый всевозможными яствами и деликатесами. Он ощущал гордость, когда видел все щиты, высоко висящие вдоль стены, каждый из которых украшал различный герб, каждая эмблема представляла другой дом его людей, другого воина, который пришел, чтобы сразиться с ним. Кроме того, он увидел висящими и все военные трофеи, служившие напоминанием о борьбе за Эскалон на протяжении всей жизни. Дункан знал, что он – везунчик.
И, тем не менее, как бы он ни любил притворяться в обратном, он вынужден был признать, что его Королевство было оккупировано. Старый Король Тарнис сдал своих людей ко всеобщему позору, сложил оружие даже без борьбы, позволив Пандезии вторгнуться. Это спасло их от потерь, спасло города, но это также украло их дух. Тарнис всегда заявлял, что Эскалон в любом случае был непригодным для обороны, что даже если бы они удержали Южные Ворота и Мост Печалей, Пандезия могла окружить и атаковать их с моря. Но все они знали, что это был слабый аргумент. Эскалон был благословлен берегами из скал сотню футов в высоту, разбивающими волнами и зазубренными камнями у его основания. Ни один корабль не смог бы подплыть близко, и ни одна армия не смогла бы пробить брешь, не заплатив за это высокую цену. Пандезия могла атаковать с моря, но цена была бы слишком высока, даже для такой великой империи. Суша представляла собой единственный путь, а это оставляло только узкий проход у Южных Ворот, которые, как знал весь Эскалон, были удобными для обороны. Капитуляция была выбором чистой слабости и ничем иным.
Теперь Дункан и все его великие воины были без короля, каждый из них остался сам по себе в своей собственной области, собственной крепости, и каждый был вынужден преклонить колено и отчитываться перед Лордом Губернатором, назначенным Пандезианской Империей. Дункан все еще помнил день, когда ему пришлось принести новую клятву верности, помнил то чувство, которое он испытывал, когда его вынудили преклонить колено – от этой мысли его тошнило.
Дункан попытался вспомнить прежние дни, когда он находился в Андросе, когда все рыцари из всех домов были вместе, сплоченные одним делом, одним королем, одной столицей, одним флагом, с силой, которая в десять раз превышала людей, находившихся у него здесь. Теперь они все были разбросаны по дальним концам Королевства – мужчины, оставшиеся здесь, представляли собой то, что осталось от объединенной силы.
Король Тарнис всегда был слабым королем – Дункан знал это с самого начал. Как у его главного командира, перед ним стояла задача защищать его, даже если это было незаслуженно. Часть Дункана была не удивлена, когда Король капитулировал, но его поразило то, как быстро все это распалось. Все великие рыцари были разбросаны по миру, все вернулись в свои собственные дома, когда не осталось короля, который бы правил, а вся власть была передана Пандезии. Это уничтожило законность и превратило их некогда такое мирное королевство в рассадник для преступлений и недовольства. Теперь здесь стало опасно даже путешествовать по дорогам, за пределами крепостей.
Проходили часы, и когда унесли еду, вновь наполнились кружки с элем. Дункан схватил несколько шоколадок и съел их, наслаждаясь вкусом, когда на столы принесли подносы с деликатесами Зимней Луны. По кругу переходили кружки с королевским шоколадом, покрытым свежими сливками, и Дункан, чья голова кружилась от вина и которому нужно было сосредоточиться, взял одну кружку в свои руки и смаковал ее тепло. Он выпил все одним глотком, тепло прошло по его животу. Снег бушевал снаружи, становясь сильнее с каждой минутой, и шуты начали играть в свои игры, барды рассказывали истории, музыканты затянули интерлюдии, и ночь все продолжалась и продолжалась, несмотря на погоду на окном. Пировать за полночь, приветствовать зиму как старого друга было традицией в Зимнюю Луну. Тщательное соблюдение традиции, как гласила легенда, означает, что зима не продлится долго.
Не в силах бороться с собой, Дункан, наконец, оглянулся и посмотрел на Киру – она сидела печальная, смотрела вниз и казалась одинокой. Она не сменила одежду воина, как он приказал. На какое-то мгновение вспыхнул его гнев, но затем он решил не обращать на это внимания. Он видел, что дочь тоже расстроена – так же, как и он, Кира принимала вещи близко к сердцу.
Дункан решил, что пришло время заключить с ней перемирие, чтобы, по крайней мере, утешить ее, если он не мог с ней согласиться. Он собирался подняться со своего стула и пойти к ней, когда внезапно огромные двери в банкетный зал распахнулись.
В комнату поспешил войти посетитель – низкий человек с роскошных мехах из других земель, его волосы и плащ были в снегу, и к банкетному столу его сопровождали несколько слуг. Дункан удивился, увидев посетителя так поздно ночью, особенно в эту бурю и, когда мужчина снял свой плащ, Дункан заметил фиолетовый и желтый цвета Андроса. Командир понял, что этот человек прошел весь путь от столицы, что равнялось добрым трем дням пути верхом.
Посетители прибывали на протяжении всей ночи, но никто не появился так поздно, и не было ни одного гостя из Андроса. Когда Дункан увидел эти цвета, это заставило его вспомнить старого короля и лучшие дни.
Присутствующие в зале притихли, когда посетитель встал перед Дунканом и склонил голову перед ним, ожидая приглашения сесть.
«Простите, милорд», – произнес он. – «Я собирался приехать раньше. Боюсь, снег помешал мне. Я не хотел проявлять неуважение».
Дункан кивнул.
«Я не лорд», – поправил он. – «А простой командир. Мы все здесь равны, независимо от нашего рождения, мужчины и женщины. Всем посетителям ряды, когда бы они ни прибыли».
Посетитель любезно кивнул и собирался присесть, когда Дункан поднял ладонь.
«Наша традиция предписывает, что посетители, прибывшие издалека, должны занять почетное место. Иди, сядь рядом со мной».
Удивленный гость кивнул с благодарностью и слуги повели его – худого низкого человека с впалыми щеками и глазами, возможно, лет сорока, хотя выглядел он намного старше – к месту возле Дункана. Приглядевшись к нему, Дункан заметил тревогу в его глазах. Этот человек, казалось, нервничал как для посетителя, который прибыл на праздник. Он понял – что-то не так.
Посетитель сидел, опустив голову, избегая встречаться с ним взглядом, и когда присутствующие нарушили тишину и снова вернулись к радостным возгласам, гость съел тарелку супа и выпил шоколад, который поставили перед ним, прихлебывая его большим куском хлеба, очевидно, изрядно проголодавшись.
«Скажи мне», – произнес Дункан, как только посетитель доел, желая узнать больше. – «Какие новости ты привез из столицы?»
Гость медленно отодвинул свою миску и опустил голову, не желая встречать с Дунканом глазами. Присутствующие за столом притихли, их лица помрачнели. Они все ожидали его ответа.
Наконец, он повернулся и посмотрел на Дункана, налитыми кровью глазами.
«Новости, которых ни один человек не выдержит», – ответил он.
Дункан приготовился к худшему.
«Тогда рассказывай их», – сказал он. – «Плохие новости со временем только становятся более несвежими».
Мужчина снова опустил глаза в стол, нервно потирая об него свои пальцы.
«С началом Зимней Луны на нашей земле будет принят новый Пандезианский закон: puellae nuptias».
Дункан почувствовал, как его кровь застыла в жилах при этих словах, за столом поднялись разгневанные вздохи. Он и сам испытывал этот гнев. Puellae Nuptias. Это было уму непостижимо.
«Ты уверен?» – спросил Дункан.
Посетитель кивнул.
«С сегодняшнего дня первая незамужняя дочь каждого мужчины, лорда и воина в нашем Королевстве, которая достигла пятнадцати лет, будет отдана замуж местным Лордом Губернатором – за него самого или за того, кого он выберет».
Дункан тут же посмотрел на Киру и увидел удивленный и возмущенный взгляд в ее глазах. Все другие мужчины в зале, все воины также повернулись и посмотрели на девушку, каждый из них понимал серьезность новостей. Лицо любой другой девушки было бы наполнено ужасом, но в глаза Киры, казалось, читался взгляд мести.
«Они не заберут ее!» – возмущенно выкрикнул Энвин, его голос повышался в тишине. – «Они не заберут ни одну из наших девушек!»
Артфаэль вынул свой кинжал и вонзил его в стол.
«Они могут забрать нашего кабана, но мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть, защищая наших девушек!»
Воины закричали в знак одобрения, их гнев, кроме того, был разожжен вином. Настроение в зале тут же испортилось.
Дункан медленно поднялся, у него пропал аппетит, и присутствующие в комнате притихли, когда он поднимался из-за стола. Все остальные воины тоже встали в знак уважения.
«Этот пир окончен», – объявил он тяжелым голосом. Даже когда он произнес эти слова, то заметил, что еще даже не наступила полночь – ужасное предзнаменование для Зимней Луны.
Дункан подошел к Кире в мертвой тишине, пройдя ряды солдат и сановников. Он встал над ее стулом и заглянул дочери в глаза. Она ответила на его взгляд с силой и вызовом в глазах. Этот взгляд наполнил его гордостью. Находившийся рядом с ней Лео тоже посмотрел на него.
«Пойдем, дочь моя», – сказал он. – «Нам многое нужно обсудить».
Глава седьмая
Кира сидела в покоях своего отца, в небольшой каменной комнате на верхних этажах их форта с высокими коническими потолками и огромным мраморным камином, почерневшим после многих лет использования. Отец и дочь смотрели на огонь в мрачной тишине. Они сидели с противоположных сторон огня на груде меха, глядя на потрескивающие и шипящие бревна.
У Киры кружилась голова от новостей, пока она поглаживала мех Лео, свернувшегося клубком у ее ног. Ей все еще было трудно поверить в то, что это правда. В конце концов, изменения коснулись и Эскалона, и казалось, что в этот день ее жизнь закончилась. Девушка смотрела на пламя, спрашивая себя, ради чего теперь жить, если Пандезия вырвет ее из круга ее семьи, из ее форта, заберет ее от всех, кого она знает и любит, и выдаст замуж за какого-то ужасного Лорда Губернатора. Она скорее умрет.
Как правило, Кира чувствовала себя уютно здесь, в этой комнате, в которой она провела бесчисленные часы, читая, затерявшись в сказках о доблести и иногда в легендах, в сказках, которые она никогда не могла распознать правду или вымысел. Ее отец любил просматривать свои древние книги и читать их вслух, иногда до раннего утра – хроники различных времен, различных мест. Больше всего Кира любила истории о воинах, о великих битвах. У ее ног всегда лежал Лео, и иногда к ним присоединялся Эйдан. Несколько раз Кира возвращалась в свою комнату на рассвете с затуманенными глазами, опьяненная историями. Она любила книги даже больше, чем свое оружие и, пока она смотрела на стены в покоях своего отца, вдоль которых выстроились книжные шкафы, наполненные свитками и томами в кожаных переплетах, которые переходили от поколения к поколению, ей хотелось забыться в них и сейчас.
Но когда Кира посмотрела на своего отца, на его мрачное лицо, это вернуло ее в ужасную реальность. Эта ночь была не для чтения. Она никогда не видела своего отца таким обеспокоенным, таким противоречивым, словно впервые в жизни он не знал, что предпринять. Кира знала, что ее отец был гордым человеком – все его люди были гордыми – и во времена, когда в Эскалоне был король, столица, двор, в котором они могли сплотиться, все отдали бы свои жизни за свою свободу. Но старый Король продал их, капитулировал от их имени, оставил их в плачевном положении. Будучи раздробленной, разбросанной армией, они не могли сражаться с врагом, который уже внедрился в их среду.
«Было бы лучше оказаться побежденным в тот день в битве», – произнес ее отец тяжелым голосом. – «Встретиться с Пандезией лицом к лицу и потерпеть поражение. Капитуляция старого Короля в любом случае была поражением, только долгим, медленным и жестоким. День за днем, год за годом они отбирали одну нашу свободу за другой, что делало нас меньшими мужчинами».
Кира знала, что он прав, тем не менее, она также понимала решение Короля Тарниса – Пандезия захватила половину мира. С ее огромной армией рабов они могли опустошать Эскалон до тех пор, пока не осталось бы ничего. Они никогда не отступили бы, независимо от того, сколько миллионов человек для этого понадобилось бы. По крайней мере, сейчас Эскалон оставался нетронутым, а его люди живы – если это можно назвать жизнью.
«Для них это не только шанс забрать наших девушек», – продолжал ее отец, его речь перемежалась звуком потрескивающего пламени. – «Дело во власти, в покорении, в разрушении того, что осталось от наших душ».
Отец посмотрел на пламя и Кира увидела, что он одновременно всматривается в свое прошлое и будущее. Девушка молилась о том, чтобы он обернулся и сказал ей, что пришло время сражаться, встать на защиту того, во что все они верили, постоять за себя. Что он никогда никому не позволит забрать ее.
Но вместо этого, к ее возрастающему разочарованию и гневу, он сидел здесь молча, уставившись на пламя, задумавшись, не предлагая ей гарантий, в которых она нуждалась. Кира понятия не имела, о чем думает отец, особенно после их раннего спора.
«Я помню время, когда я служил Королю», – медленно произнес отец, его глубокий сильный голос успокаивал ее, как всегда. – «Когда все земли были едины. Эскалон был непобедим. Мы должны были только отправлять людей в Пламя, чтобы сдерживать троллей, и к Южным Воротам, чтобы сдерживать Пандезию. Мы были свободными людьми на протяжении многих столетий, и именно так и должно было быть всегда».
Он замолчал на долгое время, в камине потрескивал огонь, и Кира нетерпеливо ждала, пока он закончит, поглаживая Лео по голове.
«Если бы Тарнис приказал нам защищать ворота», – продолжал отец. – «Мы бы защищали их до последнего человека. Каждый из нас с радостью умер бы за нашу свободу. Но однажды утром мы все проснулись и обнаружили, что наши земли уже полны людей», – произнес он, его глаза расширились от гнева, словно он заново все это переживал.
«Я знаю все это», – напомнила Кира, устав слушать одну и ту же историю.
Отец повернулся и взглянул на нее глазами, полными поражения.
«Когда наш собственный король сдался, когда враг уже оказался среди нас, за что нам осталось сражаться?» – спросил он.
Кира вспыхнула.
«Может быть, короли не всегда заслуживают своего звания», – сказала она, больше не в силах сохранять терпение. – «В конце концов, короли – всего лишь люди. А люди совершают ошибки. Возможно, иногда самый благородный путь – не подчиниться своему королю».
Ее отец вздохнул, глядя на пламя, на самом деле не слушая ее.
«Здесь, в Волисе, мы живем хорошо по сравнению с остальным Эскалоном. Они позволяют нам держать оружие – настоящее оружие – в отличие от других, у которых отобрали всю сталь под угрозой смерти. Они позволили нам тренироваться, дали нам иллюзию свободы – всего лишь достаточную для того, чтобы мы были удовлетворены. Знаешь ли ты, почему они это сделали?» – спросил он, повернувшись к дочери.
«Потому что ты был лучшим рыцарем Короля», – ответила Кира. – «Потому что они хотели, чтобы ты получил почести, соответствующие твоему положению».
Дункан покачал головой.
«Нет», – ответил он. – «Только потому, что мы им нужны. Им нужен Волис, чтобы снабжать Пламя людьми. Мы – все, что стоит между Мардой и ними. Пандезия боится Марду больше, чем мы. Только потому, что мы – Смотрители. Они патрулируют Пламя своими собственными людьми, своими собственными призывниками, но ни один из них не является таким бдительным, как мы».
Кира подумала об этом.
«Я всегда считал, что мы выше всего этого, что мы вне досягаемости Пандезии. Но сегодня вечером», – серьезно произнес отец, повернувшись к ней. – «Я осознал, что это не так. Эта новость… Я ждал чего-то подобного много лет. Я не осознавал, как долго. И несмотря на все эти годы подготовки, теперь это пришло… и я ничего не могу сделать».
Отец повесил голову, а потрясенная Кира посмотрела на него, чувствуя, как внутри нее поднимается возмущение.
«Ты говоришь, что позволишь им забрать меня?» – спросила она. – «Ты говоришь, что не станешь сражаться за меня?»
Лицо Дункана помрачнело.
«Ты молода, наивна», – сердито произнес он. – «Ты не понимаешь, как устроен мир. Ты смотришь на одно это сражение, а не на большое королевство. Если я стану сражаться за тебя, если мои люди станут сражаться за тебя, мы можем одержать победу в одной битве. Но они вернутся – не с сотней людей, не с тысячей или с десятью тысячами, а с морем людей. Если я стану сражаться за тебя, то обреку всех своих людей на смерть».
Слова отца резали ее ножом, заставляли девушку трястись изнутри – не только его слова, а скрывающееся за ними отчаяние. Часть ее хотела выбежать отсюда, она так сильно была разочарована в этом человеке, которого когда-то идеализировала. Ей хотелось плакать внутри от такого предательства.
Кира встала и бросила на отца сердитый взгляд. Ее трясло.
«Ты», – кипела от гнева девушка. – «Ты, лучший боец на наших землях. Тем не менее, ты боишься защитить честь своей собственной дочери?»
Кира наблюдала за тем, как лицо отца покраснело. Он был унижен.
«Следи за языком», – мрачно предупредил он.
Но Кира не собиралась отступать.
«Я ненавижу тебя!» – крикнула она.
Теперь была очередь Дункана подняться.
«Неужели ты хочешь, чтобы все наши люди были убиты?» – крикнул он в ответ. – «И все ради твоей чести?»
Кира не смогла справиться с собой. Впервые за долгое время на ее памяти она разрыдалась, так глубоко раненая отсутствием заботы отца о ней.
Дункан сделал шаг вперед, чтобы утешить дочь, но она опустила голову и отвернулась, продолжая плакать. Затем она взяла себя в руки, быстро отвернулась, вытерла слезы и посмотрела на огонь влажными глазами.
«Кира», – мягко произнес отец.
Она подняла на него глаза и в его глазах тоже увидела слезы.
«Конечно же, я буду сражаться за тебя», – сказал он. – «Я буду сражаться за тебя до тех пор, пока мое сердце не перестанет биться. Я и все мои люди умрем за тебя. В последующей войне ты тоже умрешь. Это то, чего ты хочешь?»
«А мое рабство?» – бросила она в ответ. – «Это то, чего ты хочешь?»
Кира знала, что ведет себя эгоистично, что она ставит себя во главе всего и что это не свойственно ее натуре. Разумеется, она бы не позволила всем своим людям умереть за нее. Но ей просто хотелось услышать слова отца: «Я буду сражаться за тебя, несмотря на последствия. Ты прежде всего. Ты значишь для меня больше всех».
Но отец продолжал хранить молчание, и это ранило ее больше всего.
«Я буду сражаться за тебя!» – раздался голос.
Удивившись, Кира обернулась и увидела, что в комнату вошел Эйдан, держа в руках маленькое копье, пытаясь придать своему лицу самый храбрый вид.
«Что ты здесь делаешь?» – спросил отец. – «Я разговариваю с твоей сестрой».
«А я подслушивал!» – сказал Эйдан, войдя внутрь. К нему подбежал Лео, облизывая мальчика.
Кира не смогла сдержать улыбку. Эйдан разделял ту самую жилку неповиновения, что и она, даже несмотря на то, что был слишком юн и слишком мал для своей доблести, которая соответствовала бы его воли.
«Я буду сражаться за свою сестру!» – добавил он. – «Даже против троллей Марды!»
Кира протянула руку, обнял брата и поцеловала его в лоб.
После чего она вытерла слезы и повернулась к своему отцу, ее взгляд помрачнел. Ей нужен ответ, ей нужно, чтобы он сказал его.
«Разве я не значу для тебя больше, чем твои люди?» – спросила она отца.
Когда он посмотрел на нее, его глаза были полны боли.
«Ты значишь для меня больше, чем целый мир», – ответил он. – «Но я не просто твой отец, я – Командир. Мои люди – это моя ответственность. Разве ты не можешь этого понять?»
Кира нахмурилась.
«А где прочерчена грань, Отец? Когда именно твои люди значат для тебя больше, чем твоя семья? Если похищение твоей единственной дочери – это не та грань, тогда что это? Я уверена, что если бы забирали одного из твоих сыновей, ты бы развязал войну».
Дункан нахмурился.
«Дело не в этом», – отрезал он.
«Но разве это не так?» – решительно парировала Кира. – «Почему жизнь мальчика ценнее жизни девочки?»
Ее отец кипел от гнева, тяжело дыша, и расстегнул свой жилет. Он был более взволнован, чем она когда-либо видела.
«Есть и другой путь», – наконец, произнес Дункан.
Кира пристально посмотрела на него, сбитая с толку.
«Завтра», – медленно произнес он, его голос приобретал оттенок властности, словно он обращался к членам совета. – «Ты выберешь молодого человека. Человека, который понравится тебе из всех наших людей. Ты должны выйти замуж до захода солнца. Когда придут люди Лорда, ты уже будешь замужем. Ты будешь неприкосновенна. Ты будешь в безопасности, здесь, с нами.
Кайра уставилась на него, открыв рот.
«Ты на самом деле рассчитываешь выдать меня замуж за незнакомого молодого человека?» – спросила она. – «Просто выбрать кого-то? Так просто? Кого-то, кого я не люблю?»
«Ты сделаешь это!» – крикнул отец, его лицо покраснело, он был настроен не менее решительно. – «Если бы твоя мать была жива, она бы уладила это дело, она сделала бы это много лет назад, до того, как все к этому пришло. Но ее с нами нет. Ты не воин, ты – девушка. А девушки выходят замуж. И это решенный вопрос. Если ты не выберешь мужа к концу дня, я выберу его для тебя – и мне больше нечего сказать по этому вопросу!»
Кайра посмотрела на отца, испытывая отвращение, разъяренная, но больше всего – разочарованная.
«Значит, так великий Командир Дункан одерживает победу в битвах?» – спросила она, желая причинить ему боль. – «Отыскивая лазейки в законе, чтобы скрыться от своего оккупанта?»
Кира не хотела дожидаться ответа, она развернулась и выбежала из комнаты, захлопнув за собой толстую дубовую дверь. Лео следовал за ней по пятам.
«КИРА!» – крикнул отец, но захлопнувшаяся дверь приглушила его голос.
Кира шла по коридору, чувствуя, как весь мир вращается под ее ногами, словно она больше не могла идти по устойчивой земле. С каждым пройденным шагом она осознавала, что больше не может оставаться здесь, что ее присутствие подвергнет их всех опасности. А это то, чего она не может позволить.
Кира не могла осмыслить слова своего отца. Она никогда, никогда не выйдет замуж за того, кого не любит. Она никогда не уступит и не станет жить домашней жизнью, как все остальные женщины. Она скорее умрет. Неужели отец этого не знает? Разве он совсем не знает свою собственную дочь?
Кира остановилась возле своих покоев, надела свои зимние сапоги, накинула на плечи самые теплые меха, схватила свой лук и жезл и продолжила путь.
«КИРА!» – сердитый голос ее отца эхом раздавался откуда-то снизу по коридору.
Кира не даст ему шанса догнать себя. Она продолжала идти, сворачивая в коридор за коридором, решив больше никогда не возвращаться в Волис. Что бы ни ожидало ее там, в реальном мире, она встретит это с гордо поднятой головой. Она знала, что может умереть, но, по крайней мере, это будет ее выбор. По крайней мере, Кира не станет живет по чьему-то плану.
Кира подошла к главной двери форта вместе с Лео, и слуги, стоявшие там под потухающими факелами, растерянно уставились на нее.
«Миледи», – сказал один из них. – «Уже поздно. На улице бушует буря».
Но Кира стояла решительно, пока, наконец, они не поняли, что она не отступит. Они обменялись неуверенными взглядами, после чего каждый из них протянул руку и медленно открыл толстую дверь.
В ту же минуту, когда они это сделали, завыл леденящий порыв ветра и ударил ее по лицу, ветер принес с собой хлещущий снег. Девушка плотнее закуталась в меха и, посмотрев вниз, увидела, что снег достигает ей по голень.
Кира вышла на снег, зная, что находиться здесь ночью небезопасно, поскольку лес полон разных созданий, бывалых преступников и иногда троллей. Особенно в эту ночь из всех ночей, в Зимнюю Луну, в единственную ночь в году, когда нужно оставаться внутри, запереть ворота, в ночь, когда мертвые переходят из мира в мир и случиться может все, что угодно. Подняв глаза вверх, Кира увидела огромную кроваво-красную луну, висящую на горизонте, словно искушающую ее.
Кира глубоко вздохнула, сделала первый шаг и ни разу не обернулась, готовая встретиться с тем, что приготовила для нее ночь.
Глава восьмая
Алек сидел в кузнице своего отца, перед ним была большая железная наковальня, щербатая после многих лет использования. Он поднял свой молоток и ударил по сверкающей раскаленной стали меча, только что вынутой из пламени. Удрученный молодой человек вспотел, когда попытался излить свою ярость. Только что достигнув шестнадцати лет, он был ниже большинства парней его возраста, тем не менее, он также был сильнее, чем они, обладал широкими плечами, его тело уже покрывали мышцы, и спутанными вьющимися черными волосами, которые падали ему на глаза. Алек был не из тех, кто легко сдается. Его жизнь была закаленной, как это железо и, когда он сидел возле пламени, постоянно убирая волосы с глаз тыльной стороной ладони, он размышлял, обдумывая новость, которую он только что получил. Он никогда еще не испытывал такого отчаяния. Алек снова и снова стучал молотком и, пока пот стекал по его лбу и шипел на мече, он хотел прогнать прочь все свои заботы.
Всю свою жизнь Алек был в состоянии контролировать вещи, работать, несмотря на то, как тяжело приходилось трудиться, чтобы добиться нужного результата. Но сейчас, впервые в своей жизни, молодой человек вынужден был сидеть сложа руки и наблюдать за явившейся в его город, в его семью несправедливостью – и он ничего не мог с этим поделать.
Алек снова и снова бил молотком, в его ушах раздавался звон металла, пот обжигал его глаза, но ему было все равно. Он хотел бить это железо, пока от него ничего не останется и, пока стучал, то думал не о мече, а о Пандезии. Он бы убил их всех, если бы мог – этих захватчиков, которые явились, чтобы увести его брата. Алек ударил меч, представляя, что это их головы, желая взять судьбу в свои руки и слепить ее согласно своей воли, желая быть достаточно сильным для того, чтобы самому противостоять Пандезии.
Сегодняшний день Зимней Луны был самым ненавистным днем. Это был день, когда Пандезия прочесывала все деревни по всему Эскалону и вербовала всех пригодных молодых людей на службу в Пламени. Алек, которого от этой участи разделяли два года, по-прежнему был в безопасности. Чего не скажешь о его брате Эштоне, которому в прошлый сезон урожая исполнилось восемнадцать лет. Алек спрашивал себя, почему из всех людей именно Эштон? Брат был его героем. Несмотря на то, что он родился с хромой ступней, Эштон всегда улыбался, всегда пребывал в прекрасном расположении духа – он был более жизнерадостным, чем Алек и всегда делал из жизни лучшее. Он был противоположностью Алека, который глубоко чувствовал вещи, который всегда был охвачен бурей эмоций. Независимо от того, как усердно он пытался быть счастливым, подобно своему брату, Алек не мог контролировать свои страсти, и часто ловил себя на то, что снова погрузился в свои мысли. Ему говорили, что он относится к жизни слишком серьезно, что ему следует быть проще. Но для него жизнь была сложным, серьезным делом, и он просто не знал, как это сделать.
Эштон же, наоборот, был спокойным, уравновешенным и счастливым, несмотря на свое положение в жизни. Он также был прекрасным кузнецом, как и их отец, и теперь являлся единственным источником дохода для их семьи, особенно после болезни их отца. Если Эштона увезут, их семья обречена на бедность. Что хуже всего, Алек будет раздавлен, потому что он слышал истории и знал, что жизнь наемника означает смерть для его брата. Учитывая хромую ступню Эштона, со стороны Пандезии будет жестоко и несправедливо увозить его. Но Пандезия не славилась своим состраданием, и у Алека было дурное предчувствие, что сегодняшний день может стать последним, когда его брат ночует дома.
Их семья не была богатой, и они не жили в зажиточной деревне. Их дом был достаточно простым – небольшой одноэтажный дом с примыкающей к нему кузницей, в краях Солиса, в однодневном пути на север столицы и в однодневном пути на юг Уайтвуда. Это была закрытая, мирная деревня в холмистой местности, вдали от многих вещей – место, которое большинство людей не замечали по пути в Андрос. В их семье было как раз достаточно хлеба для того, чтобы продержаться каждый день – не больше, ни меньше – и большего они не желали. Они использовали свои умения, чтобы привозить железо на рынок, и этого было как раз достаточно, чтобы обеспечить их всем необходимым.
Алек немного хотел от жизни, но он жаждал справедливости. Его передернуло при мысли о том, что его брата вырвут отсюда, чтобы служить Пандезии. Он слышал слишком много историй о том, каково это быть призывником, служить в караульной службе в Пламени, которое горело дни и ночи напролет, стать Смотрителем. Алек слышал, что пандезианские рабы, населяющие Пламя, были тяжелыми людьми – рабы со всего мира, наемники, преступники и худшие солдаты Пандезии. Большинство из них не представляли собой ни благородных воинов Эскалона, ни благородных Смотрителей Волиса. До Алека доходили слухи, что самой большой опасностью в Пламени были не тролли, а твой товарищ Смотритель. Он знал, что Эштон будет не способен защитить себя – он был отличным кузнецом, но не бойцом.
«АЛЕК!»
Пронзительный крик его матери разрезал воздух, заглушая даже стук молота.
Алек положил свой молот, тяжело дыша, не осознавая, сколько он проработал, и вытер свой лоб тыльной стороной ладони. Обернувшись, он увидел, что его мать неодобрительно просунула голову в дверной проем.
«Я зову тебя уже десять минут!» – резко сказала она. – «Ужин готов! У нас мало времени до того, как они приедут. Мы все тебя ждем! Приходи немедленно!»
Алек отвлекся от своих размышлений, положил свой молот, неохотно поднялся и направился через тесную мастерскую. Он больше не мог откладывать неизбежное.
Молодой человек вошел в дом через открытую дверь, прошел мимо рассерженной матери и, остановившись, окинул взглядом их обеденный стол, на котором стояло все лучшее, что у них было, хотя этого было немного. Перед ним был простой кусок древесины, четыре деревянных стула и один серебряный кубок в центре стола, единственная красивая вещь, которой владела его семья.
За столом, глядя на него, сидели его брат и отец, перед которыми стояли миски с тушеным мясом.
Эштон был высоким, худым, с темными чертами, в то время как сидящий рядом с ним отец был крупным мужчиной, вдвое шире Алека, с растущим животом, низким лбом, густыми бровями и мозолистыми руками кузнеца. Они были похожи друг на друга и отличались от Алека, который, как ему говорили, с его непослушными кудрявыми волосами и сверкающими зелеными глазами был похож на свою мать.
Алек посмотрел на них и тут же заметил страх на лице своего брата, тревогу в глазах отца. Они оба выглядели так, словно находились у постели умирающего. У него засосало под ложечкой, когда он вошел в комнату. Перед каждым из них стояла миска с тушеным мясом и, когда Алек сел напротив отца, мать поставил миску перед ним, после чего и сама села со своей.
Даже несмотря на то, что это был поздний обед и к этому времени Алек, как правило, умирал от голода, сейчас, когда он только уловил аромат, его желудок запротестовал.
«Я не голоден», – пробормотал Алек, нарушая тишину.
Мать одарила его острым взглядом.
«Меня это не волнует», – отрезала она. – «Ты будешь есть то, что тебе дали. Это может быть наш последний семейный обед, не проявляй неуважения к своему брату».
Алек повернулся к своей матери, к некрасивой женщине пятидесяти лет, чье лицо было испещрено морщинами от тяжелой жизни, и увидел решимость в ее зеленых глазах, которые смотрели на него. Та же самая решимость читалась и в его глазах.
«Можем ли мы просто притвориться, что ничего не происходит?» – спросил он.
«Он тоже наш сын», – ответила мать. – «Ты здесь не единственный».
Алек повернулся к отцу, чувствуя отчаяние.
«Ты позволишь этому случиться, Отец?» – спросил он.
Отец нахмурился, но продолжил хранить молчание.
«Ты портишь прекрасный обед», – произнесла его мать.
Отец поднял руку, и она замолчала. Он повернулся к Алеку и посмотрел на него.
«Что я должен сделать?» – спросил он серьезным голосом.
«У нас есть оружие!» – настаивал Алек, который надеялся на подобный вопрос. – «У нас есть сталь! Мы – одни из немногих, у кого она есть! Мы можем убить любого солдата, который подойдет к нему! Они на это не рассчитывают!»
Отец неодобрительно покачал головой.
«Это мечты молодого человека», – произнес он. – «Ты, который никогда в своей жизни не убивал человека. Давай представим, что ты убьешь солдата, который схватит Эштона, а как насчет двух сотен позади него?»
«Тогда давайте спрячем Эштона!» – настаивал Алек.
Отец покачал головой.
«У них есть список всех мальчиков в этой деревне. Они знают, что он здесь. Если мы не отдадим его, они убьют всех нас», – он раздраженно вздохнул. – «Неужели ты думаешь, что я не размышлял над этим, мальчишка? Неужели ты думаешь, что ты – единственный, кого это волнует? Неужели ты думаешь, я хочу, чтобы моего единственного сына вырвали отсюда?»
Алек помедлил, растерявшись после его слов.
«Что ты имел в виду, когда сказал своего единственного сына?» – спросил он.
Его отец вспыхнул.
«Я не сказал единственного, я сказал старшего».
«Нет, ты сказал единственного», – удивленно настаивал Алек.
Отец покраснел и повысил голос.
«Перестань придираться к словам!» – крикнул он. – «Не в такое время, как это. Я сказал старшего – вот, что я имел в виду и хватит об этом! Я не хочу, чтобы моего мальчика увозили так же, как ты не хочешь, чтобы увозили твоего брата!»
«Алек, расслабься», – раздался сострадательный голос, единственный спокойный голос в комнате.
Взглянув через стол, Алек увидел, что Эштон улыбается ему, как всегда.
«Все будет хорошо, брат мой», – сказал Эштон. – «Я отслужу и вернусь».
«Вернешься?» – повторил Алек. – «Они берут Смотрителей на семь лет».
Эштон улыбнулся.
«Тогда мы увидимся через семь лет», – ответил он, и его улыбка стала еще шире. – «Подозреваю, что к тому времени ты будешь выше меня».
Таким был Эштон, всегда пытающийся заставить Алека почувствовать себя лучше, всегда думающий о других, даже в такое время.
Алек почувствовал, как его сердце внутри разбивается.
«Эштон, ты не можешь поехать», – настаивал он. – «Ты не выживешь в Пламени».
«Я…» – начал Эштон.
Но его слова прервала большая суматоха во дворе. Послышались звуки лошадей, врывающихся в деревню, крики людей. Все члены семьи испуганно посмотрели друг на друга. Они сидели, застыв, когда люди начали метаться туда-сюда за окном. Алек уже видел, как все молодые люди и их семьи выстроились во дворе.
«Нет смысла оттягивать это сейчас», – сказал отец Алека и Эштона, поставив ладони на стол, его голос нарушил тишину. – «Мы не должны подвергать себя унижению, позволяя им приходить в наш дом и вытаскивать его. Мы должны выстроиться во дворе и стоять гордо, и давайте молиться о том, чтобы, увидев стопу Эштона, они поступили гуманно и обошли его».
Алек неохотно поднялся из-за стола и последовал за свой семьей из дома во двор.
Когда он вышел на улицу в холодную ночь, то был поражен представшим перед ним зрелищем: в деревне царила небывалая суматоха. Улицы были освещены факелами и все молодые люди восемнадцати лет выстроились в шеренги, чьи семьи нервно стояли рядом и наблюдали. Улицы были наполнены клубами пыли, когда караван пандезианцев ворвался в город, дюжины солдат в ярко-красной броне ехали на колесницах, запряженных огромными жеребцами. Позади себя они тащили повозки из железных решеток, грубо трясущихся на дороге.
Алек внимательно посмотрел на повозки и увидел, что они наполнены молодыми людьми со всей страны, которые выглядывали оттуда с испуганными и закаленными лицами. Он ахнул от увиденного, представляя, что ожидает его брата.
Они все остановились в этой деревне, и повисло напряженное молчание, когда каждый ждал, затаив дыхание.
Командир пандезианской армии спрыгнул со своей повозки – высокий солдат, чьи черные глаза были лишены доброты, с длинным шрамом, проходящим через бровь. Он медленно прошел между рядами молодых людей, тщательно рассматривая их. Жители деревни притихли настолько, что можно было слышать, как его шпоры звенят при ходьбе.
Солдат осмотрел каждого молодого человека, подняв их подбородки и заглянув им в глаза, их плечи, слегка толкая каждого, чтобы проверить их равновесие. Проходя мимо них, он кивал, и его солдаты в ожидании быстро хватали парней и тащили их в повозку. Некоторые молодые люди шли молча, другие протестовали, хотя их тут же били дубинками и бросали в повозку вместе с остальными. Иногда плакала чья-то мать или кричал отец, но ничто не могло остановить пандезианцев.
Командир продолжал обход, лишая деревню ее самых молодых парней, пока, наконец, не остановился перед Эштоном в конце шеренги.
«Мой сын хромой», – поспешно выкрикнула мать, отчаянно умоляя. – «Он будет вам бесполезен».
Солдат окинул Эштона взглядом с ног до головы, остановившись на его стопе.
«Закатай штаны», – сказал он. – «И сними ботинок».
Эштон подчинился приказу, облокотившись об Алека для равновесия, и Алек наблюдал за ним. Он знал своего брата достаточно хорошо, что бы знать, какое унижение он испытывает. Его стопа была источником стыда для него, она была меньше другой стопы, скрученная и искромсанная, вынуждая его хромать при ходьбе.
«Он также работает на меня в кузнице», – вмешался отец Алека. – «Он – наш единственный источник дохода. Если вы заберете его, у нашей семьи ничего не останется. Мы не сможем выжить».
Командир, осмотрев ногу Эштона, подал молодому человеку знак рукой, что он снова может надеть ботинок. Затем он повернулся и посмотрел на их отца, его глаза были холодными и жесткими.
«Теперь вы живете на нашей земле», – сказал он, его голос был как гравий. – «И твой сын является нашей собственностью, с которой мы можем делать все, что пожелаем. Уведите его!» – выкрикнул командир и солдаты тут же бросились вперед.
«НЕТ!» – от горя закричала мать Алека. – «ТОЛЬКО НЕ МОЕГО СЫНА!»
Она бросилась вперед и схватила Эштона, цепляясь за него, и в эту минуту солдат Пандезии сделал шаг вперед и ударил ее по лицу.
Отец Алека схватил солдата за руку, после чего на него набросились несколько солдат, повалив его на землю.
Увидев, что солдаты уводят Эштона, Алек больше не смог этого выносить. Несправедливость всего этого убивала его, он знал, что не сможет жить с этим до конца своих дней. Образ того, как его брата уводят, отпечатается в его памяти навсегда.
Что-то внутри него щелкнуло.
«Возьмите меня вместо него!» – закричал Алек, невольно бросившись вперед и встав между Эштоном и солдатами.
Они все остановились и посмотрели на него, очевидно, застигнутые врасплох.
«Мы – братья из одной семьи!» – продолжал Алек. – «Закон велит взять одного молодого человека из каждой семьи. Позвольте мне быть этим молодым человеком!
Командир подошел и настороженно окинул его взглядом.
«А сколько тебе лет, парень?» – спросил он.
«Мне исполнилось шестнадцать!» – гордо воскликнул Алек.
Солдаты рассмеялись, в то время как их командир насмешливо улыбнулся.
«Ты слишком юн для призыва», – заключил он, отвергая Алека.
Но когда он развернулся для того, чтобы уйти, Алек бросился вперед, отказываясь быть отвергнутым.
«Я лучший солдат, чем он!» – настаивал Алек. – «Я могу метать копья дальше и глубже вонзать меч. Моя мишень вернее, и я вдвое сильнее своих ровесников. Пожалуйста», – умолял он. – «Дайте мне шанс».
Когда командир обернулся, Алек, несмотря на свою напускную уверенность, внутри был напуган. Он знал, что очень рискует – за это его легко могут бросить в темницу или убить.
Казалось, что командир смотрел на него целую вечность, вся деревня хранила молчание, пока, наконец, тот не кивнул своим людям.
«Оставьте калеку», – приказал он. – «Возьмите парня».
Солдаты оттолкнули Эштона, подошли вперед и схватила Алека, и через несколько секунд Алек почувствовал, как его уводят прочь. Все произошло слишком быстро и казалось нереальным.
«НЕТ!» – крикнула мать Алека.
Он увидел ее рыдания, когда почувствовал, что его уводят, после чего грубо бросили в железную повозку, полную молодых людей.
«Нет!» – закричал Эштон. – «Оставьте моего брата в покое! Возьмите меня!»
Но его никто больше не слушал. Алека толкнули глубоко внутрь повозки, которая провоняла запахами тела и страха, он споткнулся о других молодых людей, которые грубо оттолкнули его назад. Железные двери за ним захлопнулись, отражаясь эхом. Алек почувствовал большое облегчение от того, что спас жизнь своего брата – это чувство было сильнее страха. Он отказался от своей жизни в пользу жизни брата, и что бы ни случилось дальше, это будет иметь меньшее значение по сравнению с этим.
Сидя на полу и прижавшись спиной к железным решеткам, в то время как повозка уже затряслась под ним, Алек понимал, что, вероятно, не выживет. Он ловил на себе злые взгляды других молодых людей, которые оценивали его в темноте и, пока они тряслись на дороге, он знал, что в предстоящем путешествии будет миллион способов умереть. Он спрашивал себя, каков способ будет его. Он будет сожжен Пламенем? В него вонзит кинжал какой-то парень? Его съест тролль?
Сможет ли он вообще выжить, учитывая все обстоятельства?
Глава девятая
Кира шла по ослепляющему снегу. Лео облокотился о ее ногу, и прикосновение его тела было единственной вещью, поддерживающей ее в море белого цвета. Снег хлестал ее по лицу, она с трудом видеть дальше нескольких футов. Единственный свет исходил от кроваво-красной луны, которая зловеще светилась среди туч, когда они не полностью поглощали ее. Холод пронзал Киру до костей, и спустя всего несколько часов после дома она уже соскучилась по теплу форта ее отца. Девушка представляла себе, что сидит сейчас возле камина, на груде мехов, пьет растопленный шоколад, затерявшись в книге.
Кира заставила себя не думать об этом, вместо этого она решительно удвоила свои усилия. Она уйдет подальше от жизни, которую ее отец запланировал для нее, чего бы это ни стоило. Ее не заставят выйти замуж за мужчину, которого она не знает и не любит, особенно чтобы угодить Пандезии. Ей не прикажут жить у очага, не заставят отказаться от своей мечты. Кира скорее умрет прямо здесь, в холоде и в снегу, чем будет жить той жизнью, которую для нее запланировали другие люди.
Кира продолжала идти, пробираясь через снег, который был ей по колена, направляясь все глубже в ночь, в самую ужасную погоду, которую она когда-либо видела. Это казалось нереальным. Она ощущала особую энергию в воздухе этой ночью, когда, согласно легенде, мертвые делят землю с живыми, когда другие боятся покидать свои дома, когда сельские жители баррикадировали окна и двери, даже в лучшую погоду. Воздух стал густым, и теперь не только из-за снега – Кира ощущала духов повсюду вокруг себя. Казалось, что они наблюдают за ней, что она идет навстречу своей судьбе или своей смерти.
Кира пересекла холм и мельком взглянула на горизонт, и впервые за время своего путешествия она почувствовала надежду. Там, вдали, освещая небо, несмотря на луну, находилось Пламя, единственный маяк в мире белого цвета. Во мраке ночи Пламя тянуло ее как магнитом, это место, которым она интересовалась всю свою жизнь и в которое отец строго-настрого запретил ей ехать. Кира удивилась, что смогла дойти так далеко, и она спрашивала себя, неужели она неосознанно шла по направлению к нему с тех пор, как покинула дом.
Кира остановилась, восстанавливая дыхание, рассматривая его. Пламя. Большая стена огня, которая растянулась на пятьдесят миль по восточной границе Эскалона, единственная вещь, которая отделяла ее страну от огромных земель Марды, королевства троллей. Место, где ее отец и дед покорно служили, защищая свою родину, куда все люди отца, все Смотрители, отправлялись служить по очереди.
Пламя было выше и ярче, чем Кира представляла – все мужчины хвастались об этом – и девушка спрашивала себя, какая волшебная сила заставляет его светиться, как оно может гореть день и ночь, может ли когда-нибудь догореть. После того как она увидела его сама лично, это породило в ней еще больше вопросов, чем ответов.
Кира знала, что в Пламени расположились тысячи мужчин: всевозможных мужчин, профессионалов из Волиса, а также пандезианцы, рабы, наемники и преступники. Каждый из них технически был Смотрителем, хотя ни у одного из них не было мастерства людей ее отца, которые посылали людей в Пламя на протяжении нескольких поколений. На другой стороне бродили тысячи троллей, отчаянно желавших прорваться внутрь. Это было опасное место. Мистическое место. Место для отчаянных, храбрых и бесстрашных.
Кира должна увидеть его вблизи. Если ничего не случится, ей нужно собраться с силами в эту бурю, согреть свои руки и решить, куда отправиться дальше.
Кира отправилась вниз по склону через снег к Пламени, используя свой жезл для равновесия. Лео шел за ней по пятам. И хотя оно находилось всего в миле от нее, казалось, их целых десять, и то, что должно было отнять у нее десять минут ходьбы, превратилось в час, поскольку снег усилился, и холод пронзал ее до костей. Кира обернулась и посмотрела на Волис, но он давно исчез из виду, затерялся в мире белого цвета. В любом случае, она слишком замерзла, чтобы возвращаться.
Ее ноги дрожали от холода, пальцы на ногах онемели, рука прилипла к жезлу. В конце концов, Кира спустилась с холма и почувствовала внезапный прилив тепла, когда перед ней растянулось Пламя. От его вида у нее замерло дыхание. Находясь всего в сотне ярдов от нее, свет был настолько ярким, что освещал ночь, делая ее похожей на день, и Пламя поднималось так высоко, что, когда Кира подняла глаза вверх, она не увидела, где оно заканчивается. Жар был таким сильным, что согревал ее даже отсюда, ее тело начало медленно оживать, когда она снова почувствовала свои руки и пальцы на ногах. Потрескивание и шипение огня было очень сильным, оно заглушало даже завывание ветра.
Загипнотизированная, Кира подошла ближе, все больше и больше ощущая тепло, словно она приблизилась к поверхности солнца. Она почувствовала, что оттаивает, снова начала ощущать пальцы на руках и ногах, чувствуя покалывание, когда они оживали. Словно она стояла перед огромным камином, который возвращал ее к жизни. Девушка остановилась перед Пламенем, загипнотизированная, словно мотылек светом пламени, глядя на это чудо света, самое большое чудо в их землях, единственную вещь, которая сохраняла их безопасность, и единственную вещь, которую никто не понимал – ни историки, ни короли, ни даже чародеи. Когда это началось? Что помогает ему продолжать гореть? Когда это закончится?
Говорят, что Смотрители знают ответы. Но, разумеется, они никогда их не расскажут. Согласно легенде, существует Меч Пламени, который бережно охраняется в одной из двух башен – никто не знает, в которой – и он поддерживает жизнь Пламени. Башни, охраняемые группой мужчин, представляющих собой нечто вроде культа. Смотрители, древний орден, наполовину люди, наполовину кто-то еще, были хорошо спрятаны и защищены на двух противоположных концах Эскалона: одни на дальнем западном берегу, в Уре, а другие – в южно-восточной стороне Коса. Также к Смотрителям присоединялись лучшие рыцари, которых могло предложить королевство, а все для того, чтобы охранять спрятанный Меч Огня и поддерживать жизнь Пламени.
Как говорил ей отец, несколько троллей, которые пересекали Пламя, пытались отыскать башни и украсть Меч, но ни один из них не добился успеха. Смотрители были слишком хороши в том, что делали. В конце концов, даже Пандезия при всей своей мощи не осмелилась предпринять попытку захватить Башни, не осмелилась рискнуть, разозлив Смотрителей и понизив Пламя.
Кира различила движение и вдалеке заметила солдат на патрулировании, которые несли факелы в ночи, проходя вдоль Пламени с мечами, свисающими с пояса. Они растянулись на каждые пятьдесят футов или около того, покрыв такую огромную территорию. Ее сердце забилось быстрее, пока она наблюдала за ними. Она на самом деле это сделала.
Кира стояла, чувствуя себя живой, понимая, что в любой момент может случиться что угодно. Она знала, что в любую минуту через это пламя может прорваться тролль. Конечно, огонь убивал большинство из них, но некоторым, которые использовали щиты, удавалось прорваться через пламя и выжить, по крайней мере, достаточно долго для того, чтобы убить как можно больше солдат. Иногда тролль даже выживал переход, бродил по лесу и терроризировал деревни. Кира вспомнила, как однажды люди ее отца принесли голову тролля – она никогда не забудет это зрелище.
Пока Кира смотрела на Пламя – такое загадочное – она задавала себе вопросы о своей собственной судьбе, поскольку теперь находилась далеко от дома.
«Эй, что ты здесь делаешь?» – крикнул голос.
Солдат, один из людей ее отца, заметил девушку и направился к ней.
Кира не желала столкновения. Она снова находилась в тепле, ее дух восстановлен, и пришло время двигаться дальше.
Кира свистнула Лео, и они оба развернулись и направились обратно в бурю в сторону отдаленного леса. Она не знала, куда отправится теперь, но, вдохновленная Пламенем, знала, что ее судьба находится где-то там, даже если она ее еще не видит.
* * *
Кира брела сквозь ночь, продрогнув до костей. Она была рада тому, что с ней Лео, спрашивала себя, сколько еще она сможет продолжать идти. Девушка повсюду искала укрытие, чтобы сбежать от жалящего ветра и снега и, несмотря на риск, оказалась на пути в сторону Тернового Леса, единственного места в поле зрения. Теперь Пламя было далеко позади нее, его свет больше нельзя было увидеть на горизонте, а кроваво-красную луну давно поглотили тучи, не оставив ей свет, чтобы видеть дорогу. Пальцы на руках и ногах снова занемели, казалось, что ее положение с каждой минутой становится все более ужасным. Кира начала задаваться вопросом, а не было ли глупостью с ее стороны покинуть форт, в конце концов. Она спрашивала себя, волнуется ли вообще ее отец, желавший отдать ее.
Кира ощутила новый прилив гнева, продолжая пробираться через снег, не зная точно, куда идет, но решив уйти как можно дальше от той жизни, которая ее ждала. Когда налетел очередной порыв ветра и Лео заскулил, Кира, подняв глаза, удивилась, увидев, что ей удалось это сделать – перед ней раскинулся возвышающийся Терновый Лес.
Полная тревоги, Кира помедлила, зная, как это опасно – даже днем, даже в компании людей. Прийти сюда одной, да еще и ночью, во время Зимней Луны, когда повсюду бродят духи, было безумием. Кира знала, что случиться может все, что угодно.
Но после очередного порыва ветра, который сбросил снег ей на шею, отчего Кира продрогла до костей, она пошла вперед, прошла мимо первого дерева, чьи ветви отяжелели от снега, и вошла в лес.
Оказавшись в лесу, Кира тут же почувствовала облегчение. Толстые ветки укрыли ее от ветра, кроме того, здесь было тише. Бушующий снег здесь был всего лишь порывом, его падение преграждали толстые ветви, и впервые с того момента, как Кира оказалась снаружи, она снова смогла видеть. И ей уже становилось теплее.
Кира воспользовалась возможностью стряхнуть снег с рук, плеч и волос, в то время как Лео делал то же самое. Снег летал повсюду. Она потянулась к своей сумке и вытащила для него оттуда кусок сушеного мяса. Волк жадно схватил его, когда девушка погладила его по голове.
«Не волнуйся, я найду для нас укрытие, другой мой», – сказала Кира.
Она продолжила пробираться глубже в лес, выискивая какое-нибудь укрытие, осознавая, что ей нужно остаться здесь на ночь, чтобы переждать бурю, проснуться на следующий день и продолжить свое путешествие утром. Она искала валун, который послужил бы укрытием, уголок дерева или, в идеальном случае, пещеру – что-нибудь – но ничего не нашла.
Кира пошла дальше, снег достигал ей по колена, она проходила мимо снежных ветвей в густом лесу. Повсюду вокруг нее кричали неизвестные животные. Она услышала глубокое рычание за спиной и всмотрелась в густые ветви, но было слишком темно, чтобы можно было что-нибудь увидеть. Кира поспешила вперед, не желая задумываться над тем, какие звери могут бродить здесь, и будучи не в настроении для столкновения. Девушка крепче сжала свой лук, не уверенная в том, может ли вообще использовать его, учитывая то, насколько онемели ее руки.
Кира поднялась на пологий склон и, перейдя его, остановилась и окинула взглядом местность. Ей удалось увидеть поляну среди деревьев, когда на мгновение засветила луна. Внизу перед ней находилось блестящее озеро с прозрачными голубыми водами, и она тут же его узнала – Озеро Желаний. Отец однажды привозил ее сюда, когда она была ребенком, они зажгли свечу и поставили ее на лилию, в честь ее матери. Ходили слухи, что это озеро было священным местом, огромным зеркалом, которое позволяло заглянуть в обе жизни – сверху и снизу. Это было мистическое место – место, куда люди не приходили без веской причины, место, где искренние желания не могут остаться неуслышанными.
Кира направилась к озеру, чувствуя, что ее манит к нему. Она спустилась с крутого холма, используя свой жезл для равновесия, проходя между деревьями, пока не добралась до берега. Как бы это ни было странно, берег озера из прекрасного белого песка был лишен снега. Это было волшебно.
Кира опустилась на колени у кромки воды, дрожа от холода, и посмотрела вниз. Благодаря лунному свету она увидела свое отражение, ее светлые волосы падали на щеки, она увидела свои светло-серые глаза, высокие скулы и нежные черты – в ней не было ничего от отца или братьев. Кира удивилась, увидев в своих глазах взгляд неповиновения. Это были глаза воина.
Глядя на свое отражение, девушка вспомнила слова своего отца много лет назад: «Искренняя молитва у Озера Желаний не может быть отвергнута».
Кира, находясь на небывалом перекрестке своей жизни, сейчас нуждалась в руководстве больше, чем когда-либо. Она никогда еще не была так сбита с толку относительно того, что делать, куда пойти дальше. Девушка закрыла глаза и начала молиться изо всех сил.
«Господи, я не знаю, кто ты, но я прошу тебя о помощи. Дай мне что-нибудь, и я отдам тебе все, что ты попросишь взамен. Покажи мне путь, по которому следует идти. Дай мне жизнь чести и храбрости. Доблести. Позволь мне стать великим воином, не зависеть от милости какого-либо мужчины. Позволь мне быть свободной поступать так, как я хочу, а не так, как хотят этого от меня другие».
Кира сидела, преклонив колени, онемев от холода, находясь в тупике. В этом мире ей больше некуда было пойти, она от всего сердца и всей души молилась. Девушка утратила ощущение времени и места.
Кира понятия не имела о том, сколько времени прошло, когда она открыла глаза, на ее веках лежали снежинки. Она почувствовала какое-то изменение, но не могла сказать, какое именно, словно внутри нее установился покой. Кира посмотрела на озеро и в этот раз увидела то, отчего у нее замерло дыхание.
Глядя на воду озера, она больше не видела своего собственного отражения – это было отражение дракона. У него были свирепые светящиеся желтые глаза и древняя красная чешуя, и она почувствовала, как в ее жилах застыла кровь, когда дракон открыл свою пасть и заревел на нее.
Пораженная Кира развернулась, ожидая увидеть стоявшего над ней дракона. Она посмотрела во все стороны, но ничего не увидела.
Здесь были только она и Лео, который тихо скулил.
Кира обернулась и снова заглянула в озеро, и в этот раз увидела только свое собственное лицо.
Ее сердце колотилось в груди. Неужели это была какая-то игра света? Или ее собственное воображение? Разумеется, это невозможно – драконы не посещали Эскалон уже тысячу лет. Неужели она теряет рассудок? Что все это может означать?
Кира вздрогнула, когда внезапно услышала ужасный шум, исходящий издалека в лесу – нечто, напоминающее рев или, возможно, вой. Лео тоже его услышал, потому что он повернул голову и зарычал, ощетинившись. Кира окинула взглядом лес и вдалеке увидела слабый свет за линией деревьев. Свет был похож на огонь, но это был не он. Только жуткое белое свечение.
Кира почувствовала, как у нее на затылке встали волосы, словно ей показалось, что другой мир манит ее. Ей показалось, что она открыла портал в другой мир. Как бы ни кричала ей каждая ее частичка развернуться и убежать, Кира была загипнотизирована, она поднялась и, не останавливаясь, направилась прямо к свету.
Кира поднялась на холм вместе с Лео, свет становился все ярче, когда она пошла между деревьями. Наконец, девушка добралась до хребта, и в эту минуту резко остановилась, открыв рот. Перед ней на небольшой поляне предстало зрелище, которого она никак не ожидала – и которое она никогда не забудет.
Старуха с лицом белее снега, гротескная, покрытая бородавками и шрамами, уставилась на то, что оказалось огнем перед ней, держа над ним свои сморщенные руки. Но огонь горел ярким белым светом, и под ним не было бревен. Она подняла на Киру ледяные голубые глаза без белков и без зрачков. Это была самая пугающая вещь, которую Кира когда-либо видела, и ее сердце замерло в груди. Все в девушке велело ей развернуться и бежать, но вместо этого она сделала шаг ближе.
«Зимняя Луна», – произнесла старуха неестественно глубоким голосом, словно с ней говорила лягушка-бык. – «Когда мертвые не совсем живы, а живые не совсем мертвы».
«А кто ты?» – спросила Кира, подходя ближе.
Женщина загоготала, от этого ужасного звука по спине у Киры побежали мурашки. Лео рядом с ней зарычал.
«Вопрос в том, кто ты?» – спросила она.
Кира нахмурилась.
«Я живая», – настаивала она.
«Неужели? В моих глазах ты более мертвая, чем я».
Кира не поняла, что старуха имеет в виду, и почувствовала, что это был упрек – упрек о том, что не следует храбро идти вперед и следовать за своим собственным сердцем.
«Что ты ищешь, храбрый воин?» – спросила женщина.
Сердце Киры забилось быстрее при этих словах, и она приободрилась.
«Я хочу большей жизни», – сказала она. – «Я хочу быть воином. Как мой отец».
Старуха посмотрела на свет, и Кира почувствовала облегчение от того, что та отвела от нее взгляд. Над ними повисла долгая тишина, пока Кира ждала, задаваясь вопросами.
Наконец, после того, как тишина, казалось, продлилась вечность, Кира почувствовала разочарование. Возможно, женщина не ответит. Или, может быть, ее желание невозможно.
«Можете ли Вы помочь мне?» – в конце концов, спросила Кира. – «Можете ли Вы изменить мою судьбу?»
Женщина снова подняла на нее свои глаза – пылающие, напряженные, пугающие.
«Ты выбрала ночь, когда возможно все», – медленно ответила она. – «Если ты хочешь чего-то достаточно сильно, ты можешь это получить. Вопрос заключается в том, чем ты готова ради этого пожертвовать?»
Кира задумалась, ее сердце бешено колотилось от возможностей.
«Я отдам что угодно», – сказал она. – «Что угодно».
Последовала очередная долгая тишина, пока ревел ветер. Лео начал скулить.
«У каждого из нас есть судьба», – наконец, произнесла старуха. – «Тем не менее, мы также можем выбирать ее для себя. Судьба и свободная воля выполняют танец на протяжении всей твоей жизни. Существует постоянное перетягивание каната между ними двумя. Какая сторона победит… Что ж, это зависит от разных обстоятельств».
«Зависит от чего?» – спросила Кира.
«Твоей силы воли. Насколько отчаянно ты чего-то хочешь и насколько ты благословлена Господом. И, может быть, в большей степени, от того, от чего ты готова отказаться».
«Я готова пожертвовать», – сказала Кира, чувствуя, как внутри нее поднимается сила. – «Я пожертвую чем угодно, чтобы не жить жизнью, которую выбрали для меня другие».
В последовавшей долгой тишине женщина смотрела в глаза Киры с такой силой, что девушке едва не пришлось отвернуться.
«Поклянись мне», – велела старуха. – «В эту ночь поклянись мне, что ты заплатишь цену».
Кира торжественно сделала шаг вперед, ее сердце неистово колотилось, она чувствовала, что ее жизнь вот-вот изменится.
«Я клянусь», – провозгласила она, придавая значение этим словам больше, чем другим, когда-либо произнесенным в ее жизни.
Решительность ее тона разрезала воздух, в ее голосе слышалась властность, которая удивила даже ее саму.
Старуха посмотрела на нее и впервые кивнула, когда на ее лице появилось уважение.
«Ты станешь воином – и даже больше», – громко объявила женщина, поднимая свои ладони в ее сторону, ее голос гремел все громче и громче, пока она продолжала. – «Ты будешь величайшей из всех воинов. Величественнее своего отца. Больше того, ты станешь великим правителем. Ты получишь такую власть, о которой и мечтать не могла. Все народы станут рассчитывать на тебя».
Сердце Киры быстрее забилось в груди, пока она слушала предсказание женщины, произнесенное с такой уверенностью, словно это уже произошло.
«Тем не менее, ты также будешь испытана мраком», – продолжала старуха. – «Внутри тебя будет происходит великая борьба между светом и тьмой. Если ты сможешь победить себя, тогда мир будет твоим».
Кира с трудом веря во все это. Как это возможно? Конечно же, старуха, должно быть, ошиблась. Никто никогда не говорил ей, что она может быть важной, что она может быть кем-то особенным. Все это казалось ей таким чужим, таким недосягаемым.
«Как?» – спросила Кира. – «Как это возможно? Я всего лишь девушка».
Женщины улыбнулась – эту ужасную злую улыбку Кира будет помнить всю оставшуюся жизнь. Она подошла ближе – так близко, что Кира затряслась от страха.
«Иногда», – улыбалась старуха. – «Твоя судьба ждет тебя просто за углом, с твоим следующим вздохом».
Вдруг появилась вспышка света, и Кира заслонила рукой глаза, в то время как Лео зарычал и бросился на старуху.
Когда Кира открыла глаза, свет исчез. Женщина тоже исчезла, и Лео прыгнул в воздух. На лесной поляне не осталось ничего, кроме темноты.
Кира растерянно осмотрелась по сторонам. Неужели ей все это привиделось?
Внезапно, словно в ответ на ее мысли, раздался ужасный первобытный пронзительный крик, словно кричали сами небеса. Кира застыла на месте, подумав об озере, о своем отражении.
Потому что пусть девушка никогда его и не видела, она знала, просто знала, что этот крик принадлежал дракону. Вот что ждет ее за этой поляной.
Женщина исчезла и Кира стояла здесь одна, чувствуя, что ее пошатывает, пытаясь осознать, что только что произошло, что все это может означать. Более того, девушка пыталась понять этот шум. Это был рев, звук, который ей прежде не доводилось слышать, такой первобытный, словно рождалась сама земля. Он одновременно и пугал ее, и манил, не оставляя ей другого места, куда можно было бы пойти. Он резонировал в ней таким образом, который Кира не понимала, и она осознала, что этот звук она слышала где-то на уровне подсознания всю свою жизнь.
Кира прорвалась через лес, погружаясь по колено в снег. Рядом с ней бежал Лео, ветки били ее по лицу, но ей было все равно, она ощущала только острую насущность достичь его. Когда он закричал снова, Кира поняла, что это был звук горя.
Девушка знала, что дракон умирал, и что он отчаянно нуждался в ее помощи.
Глава десятая
Мерк стоял на лесной поляне, у его ног уже лежал один мертвый человек. Он смотрел на других семерых воров, которые таращились на него. Теперь они смотрели на него с уважением – и страхом – в глазах, очевидно, осознав, что совершили ошибку, приняв его за очередного уязвимого путника.
«Я устал убивать», – спокойно сказал им Мерк с улыбкой на губах. – «Так что сегодня ваш счастливый день. У вас есть шанс развернуться и убежать».
Над ними повисла долгая тишина, когда все они посмотрели друг на друга, очевидно, не зная, что делать.
«Ты убил нашего друга», – закипел от злости один из них.
«Вашего бывшего друга», – поправил его Мерк. – «И если вы не замолчите, то последуете за ним».
Вор нахмурился и поднял свою дубинку.
«Нас все еще семеро против тебя одного. Медленно опусти свой нож и подними руки. И, может быть, мы не разрежем тебя на кусочки».
Мерк улыбнулся шире. Он понимал, что устал сопротивляться желанию убивать, сопротивляться тому, кем он является. Было намного проще перестать бороться с этим, стать прежним убийцей, которым он был.
«Я вас предупредил», – сказал он, покачав головой.
Вор бросился на него, высоко подняв свою дубинку и дико размахивая ею.
Мерк был удивлен. Для крупного мужчины он размахивался быстрее, чем он мог представить. Тем не менее, этот человек был неуклюжим, и Мерк просто пригнулся, ударив его в живот, и сделал шаг в сторону, позволив ему упасть лицом в грязь.
На него бросился другой вор, подняв свой кинжал, целясь в плечо Мерка, и тот схватил его за запястье, вывернув его, после чего вонзил в сердце вора его собственный нож.
Мерк увидел, что вор поднял лук и прицелился, и он быстро схватил другого грабителя, который бросился на него, развернул и использовал его как щит. Его заложник выкрикнул, когда стрела пронзила его сердце вместо Мерка.
Затем Мерк толкнул умирающего мужчину вперед, прямо на его товарища с луком, блокируя выстрел, после чего поднял свой кинжал и бросил его. Он полетел кувырком, пересек поляну, пока не вонзился в шею мужчины, убив его.
Воров осталось трое, и теперь они неуверенно смотрели на Мерка, словно решали, что им нужно делать – наброситься на него или бежать.
«Нас трое против него одного!» – выкрикнул один из них. – «Давайте атакуем все вместе!»
Они все тут же набросились на него, а Мерк стоял, расслабившись, терпеливо ожидая. Он был безоружен, а это именно то, что ему было нужно. Он выяснил, что часто самый лучший способ сразить врагов, особенно когда они превосходят числом, – это использовать против них их же собственное оружие.
Мерк ждал, пока первый вор бросится на него – олух, который неуклюже атаковал его с мечом, обладая силой, но не техникой. Мерк сделал шаг в сторону, схватил парня за запястье, вывернул его, после чего обезоружил и перерезал ему горло. Когда приблизился второй нападающий, Мере развернулся назад и ударил его в грудь. Затем он повернулся, встретился лицом к лицу с третьи вором и бросил меч – этого шага соперник не ожидал. Он пролетел кувыркаясь и вошел ему в грудь, отчего тот отлетел на спину.
Мерк стоял, оглядываясь на восьмерых мертвых мужчин, критически оценивая свою работу профессиональным взглядом убийцы. Он заметил, что один из них – тот самый с дубинкой – был все еще жив, извиваясь на животе. Прежний Мерк взял верх и, не в силах бороться с собой, он подошел к мужчине, все еще неудовлетворенный. «Не оставляй врагов в живых. Никогда. Никогда не позволяй им видеть твое лицо».
Мерк подошел к вору, протянул руку со своим сапогом и бил его до тех пор, пока тот не лег на спину. Вор поднял глаза вверх, из его рта текла кровь, а глаза были полны страха.
«Пожалуйста… не делай этого», – взмолился он. – «Я бы отпустил тебя».
Мерк улыбнулся.
«Неужели?» – спросил он. – «Это было до того, как ты истязал меня, или после?»
«Пожалуйста!» – крикнул мужчина, начав плакать. – «Ты сказал, что отказался от насилия!»
Мерк откинулся назад и подумал над его словами.
«Ты прав», – произнес он.
Мужчина моргнул, глядя на него с надеждой в глазах.
«Я отказался», – добавил Мерк. – «Но дело в том, что вы разбудили во мне нечто сегодня, что-то, что я старался в себе подавить».
«Пожалуйста!» – закричал вор, рыдая.
«Мне интересно», – задумчиво произнес Мерк. – «Сколько невинных женщин и детей вы убили на этой дороге?»
Вор продолжал рыдать.
«ОТВЕЧАЙ МНЕ!» – крикнул Мерк.
«Разве это имеет значение?» – крикнул мужчина в ответ между рыданиями.
Мерк опустил кончик своего меча в его горлу.
«Это имеет значения для меня», – сказал он. – «Большое значение».
«Ладно, ладно», – крикнул вор. – «Я не знаю. Десятки? Сотни? Я занимался этим всю свою жизнь».
Мерк задумался над его словами – по крайней мере, это был честный ответ.
«Я и сам убил большое количество людей в своей жизни», – произнес он. – «Не всеми этими убийствами я горжусь, но каждое из них было не без причины. Иногда я был обманут на убийство невинного, но в этом случае я всегда убивал человека, который нанял меня. Я никогда не убивал ни женщин, ни детей. Я никогда не охотился на невинных или беззащитных. Я никогда не грабил и никогда не обманывал. Полагаю, это делает меня кем-то вроде святого», – сказал Мерк, улыбнувшись своей собственной шутке.
Он вздохнул.
«Но ты», – продолжал Мерк. – «Ты – мерзавец».
«Пожалуйста!» – крикнул вор. – Ты не можешь убить безоружного человека!»
Мерк задумался.
«Ты прав», – сказал он, посмотрев по сторонам. – «Видишь тот меч, который лежит рядом с тобой? Возьми его».
Мужчина оглянулся со страхом в глазах.
«Нет», – крикнул он, задрожав.
«Возьми его», – повторил Мерк, прижимая кончик своего меча к горлу вора. – «Или я убью тебя».
Наконец, вор протянул руку, схватил рукоять меча и взял его дрожащими руками.
«Ты не можешь убить меня!» – снова крикнул он. – «Ты поклялся больше никогда не убивать!»
Мерк широко улыбнулся и одним быстрым движением он вонзил свой меч в грудь вора.
«Хорошая вещь относительно нового начала заключается в том», – сказал он. – «Что всегда есть завтрашний день».
Глава одиннадцатая
Кира бежала по снегу, отбрасывая толстые ветки со своего пути. Крик дракона по-прежнему эхом раздавался в ее ушах и, ворвавшись на поляну, она внезапно остановилась. Все ее предвкушение не могло подготовить девушку к тому, что она увидела перед собой.
У нее замерло дыхание – не от метели, холода или ветра, но в этот раз от зрелища, подобного которому Кира никогда не видела в своей жизни. Она слышала рассказы ночь за ночью в покоях своего отца, древние легенды о драконах, и спрашивала себя, правдивы ли они. Кира пыталась мысленно представить их, проводила много бессонных ночей, пытаясь визуализировать и, тем не менее, она не могла поверить в то, что это правда.
До этого момента.
Перед собой, всего в двадцати футах, пораженная Кира увидела настоящего дышащего дракона. Зрелище было ужасающим и вместе с тем величественным. Он кричал, лежа на боку, пытаясь подняться, но не в силах этого сделать. Он махал одним крылом, а второе казалось сломанным. Дракон был огромным, массивным, каждая его ярко-красная чешуйка была размером с Киру. Девушка заметила десятки сплюснутых деревьев и поняла, что он, должно быть, упал с неба, образовав эту поляну. Сейчас он лежал на крутом снежном берегу рядом с быстро текущей рекой.
Глядя на него, открыв рот, Кира пыталась осознать зрелище перед собой. Дракон. Здесь, в Эскалоне. В Волисе, в Терновом Лесу. Это было невозможно. Она знала, что драконы живут на другой стороне мира, и никогда в своей жизни, никогда во времена ее отца или деда ни один дракон не был замечен в Эскалоне, не говоря уже о Волисе. Это было лишено смысла.
Кира несколько раз моргнула и потерла свои глаза, думая, что это, должно быть, иллюзия.
Но, тем не менее, дракон по-прежнему был там, он снова закричал, погружая свои лапы в снег, красные от крови. Без сомнения, он был ранен. И, без сомнения, это был дракон.
Кира знала, что ей следует развернуться и убежать, и часть ее хотела это сделать. В конце концов, этот дракон наверняка убьет ее одним дыханием, не говоря уже об ударе лапой. Она слышала истории о том, какой ущерб может причинить дракон, об их ненависти по отношению к людям, об их способности разорвать человека в клочья в мгновение ока или стереть с лица земли целую деревню одним дыханием.
Но что-то внутри Киры заставило ее проявить стойкость. Она не знала, была ли это храбрость, глупость и ее собственное отчаяние – а, может, что-то глубже. В глубине души, каким бы это ни было сумасшествием, Кира почувствовала первобытную связь с этим созданием, которую она не понимала.
Дракон медленно моргнул, глядя на нее с тем же удивлением, и в эту минуту больше всего Киру напугали не его клыки, когти или размер – ее напугали его глаза. Это были огромные светящиеся желтые глаза, такие свирепые, такие душевные, они смотрели прямо в ее глаза. У Киры волосы встали дыбом, когда она осознала, что эти же самые глаза она видела в своем собственном отражении в Озере Желаний.
Кира приготовилась к худшему, ожидая того, что дракон ее убьет, но тот не стал дышать огнем. Вместо этого он просто смотрел на нее. Дракон истекал кровью, которая бежала на снежный берег в реку, и Кире было больно видеть это. Она хотела помочь ему и, более того, чувствовала себя обязанной сделать это. У каждого клана в королевстве была клятва, согласно которой они жили, священный семейный закон, которого они должны были соблюдать, под страхом навлечь проклятие на свою семью. Закон ее семьи, прошедший через множество поколений, гласил: никогда не убивать раненое животное. На самом деле, это была эмблема дома ее отца: рыцарь, держащий волка. Ее семья пронесла его через поколения, принимая для себя в качестве закона помощь любому раненому животному, которое они встретят.
Пока Кира наблюдала за его затрудненным дыханием, пока он жадно хватал ртом воздух, она подумала об обязательстве перед своей семьей. Она знала, что повернись она спиной к дракону, это навлечет ужасное проклятие на ее семью, и девушка решила помочь дракону, чего бы это ни стоило.
Пока Кира стояла завороженная, не в силах пошевелиться, она осознала, что не может уйти по другой причине: девушка ощутила еще большую связь с этим зверем, чем ту, что у нее была с любым животным, которое она когда-либо встречала. Эта связь была сильнее даже ее связи с Лео, который был ей как брат. Она почувствовала, словно воссоединилась с давно утраченным другом. Кира ощущала огромную силу дракона, его гордость и свирепость, и одно только пребывание рядом с ним вдохновляло ее. Это давало ей ощущение того, что весь мир стал намного больше.
В то время как Кира стояла на краю поляны, размышляя над тем, какое действие предпринять, она была напугана хрустом ветки и последовавшим за этим смехом – смехом жестокого человека. Обернувшись, она была поражена, увидев солдата, облаченного в ярко-алую броню и богатые меха людей Лорда, вышедшего на поляну, держа в руках копье и вставшего над драконом.
Кира вздрогнула, когда солдат вдруг ткнул дракона в грудную клетку, отчего того пронзительно закричал и скрутился в клубок. Ей показалось, что это ее ткнули копьем. Очевидно, солдат пользовался своим преимуществом над этим раненым зверем, приготовившись убить дракона, но перед тем желая истязать его. Боли, причиняемой этой мыслью, не было конца.
«Мой топор, парень!» – крикнул солдат.
Молодой человек – возможно, тринадцати лет – настороженно зашел на поляну, ведя лошадь. Он был похож на оруженосца и казался напуганным, приближаясь, не отрывая настороженного взгляда от дракона. Он подчинился приказу и, вынув длинный топор из седла, вложил его в руку своего хозяина.
Кира со страхом наблюдала за тем, как солдат подошел ближе, как лезвие сверкнуло в свете луны.
«Я бы сказал, что это станет прекрасным трофеем», – сказал он, явно гордясь собой. – «Обо мне будут петь песни на протяжении многих поколений, это убийство из всех убийств».
«Но Вы не убивали его!» – запротестовал мальчик. – «Вы нашли его раненым!»
Обернувшись, солдат угрожающе поднял лезвие к горлу мальчика.
«Я убил его, парень. Ты меня понял?»
Мальчик сглотнул и медленно кивнул.
Солдат снова повернулся к зверю, поднял свой топор и внимательно рассматривал открытую шею дракона. Тот пытался улететь, поднять себя вверх, но он был беспомощен.
Дракон медленно повернулся и посмотрел прямо на Киру, словно запоминая ее, его желтые глаза светились, и девушка почувствовала, что он умоляет ее.
Кира больше не могла сдерживать себя.
«НЕТ!» – крикнула она.
Не думая, Кира побежала на поляну, бросившись вниз со склона, скользя на снегу. Лео бежал рядом с ней. Она не остановилась, чтобы подумать о том, что столкновение с человеком Лорда является преступлением, которое карается смертью, или о том, что она здесь одна, незащищенная, что ее действия, вероятно, приведут ее к смерти. Она думала только о спасении жизни дракона, о защите невинного.
Бросившись вперед, Кира инстинктивно сняла с плеча лук, поставила стрелу и прицелилась в человека Лорда.
Солдат казался по-настоящему пораженным, увидев другого человека здесь, посреди небытия, не говоря уже о том, что этим человеком была девушка, которая направила на него лук. Он стоял, сжимая в руках свой топор, застыв на полпути, после чего медленно опустил его, повернувшись к ней лицом.
Руки Киры тряслись, когда она держала тетиву лука, направив стрелу мужчине в грудь, не желая стрелять, если ей не придется. Никогда прежде она не убивала человека, и не была уверена в том, что сможет это сделать.
«Опусти свой топор», – приказал девушка, стараясь призвать на помощь свой самый свирепый голос. Ей хотелось, чтобы в такие моменты она обладала глубоким повелительным голосом своего отца.
«А кто мне приказывает?» – крикнул в ответ солдат с насмешкой в голосе. Казалось, ситуация его забавляет.
«Я – Кира», – крикнула она. – «Дочь Дункана, Командира Волиса», – девушка сделала ударение на последних словах, надеясь напугать его и заставить отступить.
Но солдат только шире улыбнулся.
«Пустое звание», – парировал он. – «Вы – рабы Пандезии, как и весь остальной Эскалон. Вы подвластны Лорду Губернатору – как и все остальные».
Он окинул ее взглядом с ног до головы и облизнул губы, после чего сделал угрожающий шаг ей навстречу. Было очевидно, что он не испугался.
«Тебе известно наказание за то, что ты направила оружие на человека Лорда, девчонка? Я могу бросить тебя в темницу, а вместе с тобой твоего отца и всех твоих людей за это».
Дракон вдруг тяжело задышал, хватая ртом воздух, и солдат, повернувшись, посмотрел на него, вспомнив. Было ясно, что дракон пытается дышать огнем, но не может этого сделать.
Солдат снова повернулся к Кире.
«У меня есть работа, которую я должен сделать!» – нетерпеливо крикнул он ей. – «Это твой счастливый день. А теперь убегай, возвращайся к своему отцу и считай своим благословением то, что я позволил тебе жить. Теперь исчезни!»
Солдат презрительно повернулся к Кире спиной, полностью ее игнорируя, словно она была безвредной. Он снова поднял свой топор, сделал шаг вперед и занес его над горлом дракона.
Кира ощутила прилив ярости.
«Я больше не стану тебя предупреждать!» – крикнула она, на этот раз ее голос прозвучал ниже, наполненный важностью, удивившей даже ее.
Кайра еще дальше натянула свой лук и солдат, обернувшись, посмотрел на нее. В этот раз он не улыбнулся, словно осознал, что девушка настроена серьезно. Кира растерялась, увидев, что он посмотрел через ее плечо, как-будто смотрел на что-то позади нее. И в ту минуту, когда она заметила движение краем глаза, было слишком поздно.
Кира почувствовала удар сзади. Она отлетела в сторону и выронила свой лук, чья стрела безвредно выстрелила высоко в воздух, после чего сверху на нее приземлилось тяжелое тело, которое прижало ее к земле. Кира упала в снег так глубоко, что едва могла дышать.
Дезориентированная, Кира пыталась вернуться на поверхность, когда обнаружила на себе солдата, прижимавшего ее к земле. Она увидела, что над ней стоят четыре человека Лорда и поняла: их было больше, они скрывались в лесу. Девушка осознала, что было очень глупо с ее стороны полагать, что этот солдат был один. Должно быть, остальные бродили там все это время. Теперь она поняла, что именно поэтому первый солдат был таким наглым, даже с направленным на него луком.
Двое мужчин грубо подняли ее на ноги, в то время как двое других подошли слишком близко. У них был жестокий вид, грубые небритые лица, жаждущие кровопролития – или чего похуже. Один начал расстегивать свой ремень.
«Девчонка с маленьким луком, не так ли?» – насмешливо спросил один.
«Тебе следовало бы оставаться дома в форте своего папочки», – сказал другой.
Едва он закончил говорить, как раздалось рычание и Лео прыгнул через снег, бросившись на одного из них и прижав его к земле.
Другой солдат развернулся и пнул Лео, но волк развернулся и укусил его за лодыжку, свалив его с ног. Лео носился взад и вперед между двумя солдатами, рыча и кусая, в то время как они били его ногами в ответ.
Двое других солдат оставались сфокусированными на Кире и из-за того, что Лео был занят, девушка ощутила приступ паники. Странным образом, несмотря на свою ситуацию, Кира осознала, что она боится не за себя, а за дракона. Краешком глаза она увидела, что первый солдат снова высоко поднял свой топор, развернулся и направился к зверю. И в этот момент Кира поняла, что дракон умрет.
Кира отреагировала инстинктивно. Когда один из солдат на мгновение ослабил хватку на ее руке, застигнутый врасплох волком, девушка потянулась за спину, вынула жезл, прикрепленный к ее спине и со скоростью света опустила его на угол. Она нанесла одному из них идеальный удар по точке давления в висок, и он упал, не успев отреагировать.
Затем Кира отстранила свой жезл, проскользнула рукой по всей поверхности вверх, так что она могла использовать его с близкого расстояния и ударила другого солдата по переносице. Он закричал, упав на колени, из его носа хлынула кровь.
Кира понимала, что это был ее шанс покончить с этими двумя людьми. Теперь они лежали распростертыми на земле, а Лео прижимал двух других к земле, борясь с ними.
Но ее сердце все еще было с драконом – это все, о чем она могла думать – и Кира знала, что времени нет. Поэтому она побежала за своим луком, подняла его, поместила стрелу и, не теряя времени на размышления, не говоря уже о цели, девушка приготовилась стрелять. Она знала, что у нее всего один выстрел, и он должен быть точным. Это будет первый выстрел в настоящей битве, в темноте, в ослепляющем снеге и ветре, между деревьями и ветками, с мишенью в двадцати ярдах от нее. Это будет первый выстрел, когда на кону ее жизнь.
Кира призвала на помощь все годы тренировок, все свои долгие дни и ночи стрельбы, все, что было внутри нее, и заставила себя сконцентрироваться. Она заставила себя стать единой со своим оружием.
Кира выпустила стрелу, и время замедлилось, пока она наблюдала за полетом стрелы, слушала ее свист, не будучи уверенной в том, что стрела попадет в цель. Было слишком много препятствий на пути – начиная от порывов ветра, покачивающихся ветвей и заканчивая ее заледеневшими руками и движениями солдата.
Кира услышала удовлетворяющий глухой звук, свидетельствующий о том, что стрела нашла мишень, и услышала крик солдата. Она наблюдала за его искаженным от боли лицом в лунном свете и увидела, что он безвредно выронил свой топор и замертво завалился на бок.
Дракон посмотрел на Киру и их глаза встретились. Его огромные желтые глаза, светящиеся даже ночью, казалось, были признательны за то, что она сделала, и в этот момент девушке показалось, словно дракон понял, что она спасла его, и что они только что связали свои жизни.
Кира была потрясена, с трудом веря в том, что сделала. Неужели она на самом деле убила человека? И не просто человека, а человека Лорда. Она нарушила священный закон Эскалона. Это был поступок, после которого не было обратного хода, поступок, который разожжет войну и коснется всех ее людей. Что же она натворила?
Тем не менее, по какой-то причине Кира ни о чем не жалела, она не испытывала сомнений относительно того, что сделала. Она чувствовала, что встретилась со своей судьбой.
Жгучая боль в челюсти вырвала ее из этих размышлений, когда Кира почувствовала удар толстыми мозолистыми кулаками по коже. Ее мир наполнился болью, когда она споткнулась, получив удар по лицу и упала в снег на руки и колени. Из ее глаз посыпались искры, мир перед глазами завертелся. Не успела она собраться, как получила удар по ребрам, после чего второй солдат прижал ее лицом в снег.
Кира жадно хватала ртом воздух, когда солдат дернул ее на ноги. Она стояла лицом к лицу с двумя мужчинами, которых оставила в живых. Лео рычал, но он все еще сражался с двумя другими. У одного солдата из носа текла кровь, у другого – из виска, и Кира осознала, что ей следовало убить их, когда у нее была такая возможность. Она изо всех сил старалась вырваться из их рук, но безрезультатно. В их глазах она видела взгляд смерти.
Один из них оглянулся на своего мертвого командира, после чего сделал шаг ближе и усмехнулся.
«Поздравляю», – прошипел он. – «К утру твой форт и твои люди будут стерты с лица земли».
Он ударил ее по лицу, и Кира, почувствовав боль, оступилась назад.
Другой солдат крепко схватил девушку и прижал кинжал к ее горлу, в то время как другой потянулся к пряжке своего ремня.
«Прежде чем умереть, ты нас запомнишь», – сказал он. – «Это будет последнее воспоминание в твоей короткой жизни».
Кира услышала скулеж и, оглянувшись через плечо, увидела, что один из солдат ударил Лео. Она вздрогнула, словно сама получила этот удар, хотя Лео бесстрашно развернулся и вонзил свои зубы в запястье солдата.
Кира почувствовала лезвие у своего горла и поняла, что она сама по себе. Тем не менее, вместо страха она почувствовала себя свободной. Кира ощутила свой гнев, свою жажду мести по отношению к людям Лорда, которая поднималась внутри нее. В этом человеке девушка нашла идеальную мишень. Она может умереть, но она не умрет без сражения.
Кира ждала до последнего момента, когда солдат подошел ближе, схватив ее за одежду, после чего она поставила одну ногу, откинулась назад и воспользовалась всей своей гибкостью, чтобы ударить его прямо вверх со всей силы.
Кира изо всех сил ударила своей стопой между ног солдата, наблюдая за тем, как он закричал и упал на колени, зная, что это был идеальный удар. В эту же самую минуту Лео стряхнул с себя своих противников, развернулся и бросился на мужчину, которого Кира сбила с ног, вонзив свои клыки ему в горло.
Кира повернулась лицом к другому солдату, последнему, который стоял. Он вынул свой меч и встал лицом к лицу с ней. Кира подняла со снега свой жезл и померилась с ним. Солдат рассмеялся.
«Жезл против меча», – насмехался он. – «Лучше сдавайся сейчас – и твоя смерть не будет такой болезненной».
Он атаковал и замахнулся на нее, но сработали инстинкты Киры. Она представила себя на тренировочном полигоне. Когда солдат замахнулся, она уворачивалась вправо и влево, используя свою скорость как преимущество. Солдат был большим и сильным, и он держал в руках тяжелый меч, тем не менее, Кира была легкой и не обремененной. Когда он изо всех сил опустил на нее удар, который должен был разрубить ее пополам, Кира сделала шаг в сторону и позволила ему потерять равновесие. Она развернулась со своим жезлом и ударила его по запястью, отчего он выронил свой меч, потеряв его в снегу.
Солдат потрясенно посмотрел на нее, после чего усмехнулся и бросился на девушку с голыми руками, собираясь схватить ее. Кира ждала, а затем в последний момент присела на корточки и подняла кончик своего жезла прямо вверх, ударив его по подбородку. Солдат отлетел и упал на спину, не шевелясь. Лео бросился на него и вонзил свои клыки в его горло, чтобы убедиться в том, что он мертв.
Кира, предполагая, что все ее соперники мертвы, растерялась, услышав движение позади себя. Обернувшись, она увидела, что одному из солдат, на которых напал Лео, каким-то образом удалось подняться на ноги, он поковылял к своей лошади и вынул меч из седла. Солдат бросился на Лео, который все еще смыкал свои клыки на шее другого солдата и находился к нападающему спиной.
Сердце Киры колотилось в груди. Она находилась слишком далеко, чтобы подоспеть вовремя.
«ЛЕО!» – крикнула девушка.
Но волк, слишком занятый рычанием, не понял ее.
Кира знала, что она должна предпринять решительные действия, иначе ей придется наблюдать за тем, как Лео убьют у нее на глазах. Ее лук все еще лежал в снегу, слишком далеко от нее.
Кира быстро соображала. Она подняла свой жезл, перегнула его через колено и разломала на две части. Девушка схватила одну половину, прицелилась и бросила ее как копье.
Она просвистела в воздухе, и Кира молилась о том, чтобы половинка жезла угодила в мишень.
Девушка вздохнула с облегчением, увидев, что половинка пронзила горло солдата как раз перед тем, как он добрался до Лео. Мужчина оступился и замертво упал у ног Лео.
Кира стояла в тишине, тяжело дыша, глядя на всю эту кровавую бойню вокруг себя. Пятеро людей Лорда распластались в снегу, окрасив его в красный цвет, и девушка с трудом верила в то, что натворила. Но не успела она все обдумать, как внезапно краем глаза заметила движение. Обернувшись, она увидела бегущего к своей лошади оруженосца.
«Подожди!» – крикнула Кира.
Она знала, что должна остановить его. Если он вернется к Лорду Губернатору и расскажет ему о том, что произошло, они узнают, кто это сделал и убьют отца и ее людей.
Кира подняла свой лук, прицелилась и ждала до того момента, когда у нее выйдет хороший выстрел. Наконец, парень ворвался на поляну и когда облака, открывшись, показали лунный свет, она использовала этот шанс.
Но Кира не смогла выстрелить. В конце концов, этот парень ничего не сделал, и что-то внутри нее просто не могло убить невинного молодого человека.
Трясущимися руками Кира опустила лук и наблюдала за тем, как он уносится прочь, чувствуя себя плохо, зная, что это станет ее смертным приговором. Разумеется, за этим последует война.
Когда оруженосец пустился в бега, Кира понимала, что у нее мало времени. Ей следует убежать обратно в форт своего отца через лес, чтобы предупредить их всех о том, что произошло. Им нужно время для того, чтобы подготовиться к войне, опечатать форт или спасаться бегством, чтобы сохранить свои жизни. Она чувствовала себя ужасно виноватой и вместе с тем ее не покидало чувство ответственности.
Но Кира не могла никуда пойти. Вместо этого она стояла там и смотрела, загипнотизированная, в то время как дракон размахивал своим здоровым крылом и смотрел на нее. Она чувствовала, что должна находиться рядом с ним.
Кира быстро пошла через снег, вниз к берегу, направляясь к хлещущей реке, пока не остановилась перед драконом. Он слегка поднял голову и посмотрел на нее, их глаза встретились – дракон смотрел на нее с непроницаемым выражением. В этом взгляде Кира заметила благодарность – но вместе с тем и ярость. Девушка не понимала этого.
Кира сделала шаг ближе, пока не остановилась всего в нескольких футах от дракона. Лео рядом с ней рычал. У нее перехватило дыхание. Она с трудом верила в то, что стоит так близко к такому величественному созданию. Кира знала, что это было опасно, что этот дракон может убить ее в любой момент, если захочет.
Кира медленно подняла руку, даже несмотря на то, что дракон казался нахмурившимся, и с колотящимся от страха сердцем потянулась и потрогала его чешую. Кожа дракона была такой грубой, такой толстой, такой первобытной, словно она прикасалась к началу времен. Ее рука дрожала – вовсе не от холода – пока пальцы касались дракона.
Присутствие дракона здесь было такой тайной, что в голове у Киры проносился миллион вопросов.
«Что у тебя болит?» – спросила Кира, поглаживая его чешую. – «Что ты делаешь в этой части мира?»
Откуда-то из глубин его горла раздалось рычание, и Кира убрала руку, испугавшись. Она не понимала этого зверя, несмотря на то, что только что спасла его жизнь. Кира вдруг почувствовала, что подходить так близко к дракону было очень плохой идеей.
Дракон посмотрел на Киру и медленно поднимал свою лапу с заточенными когтями, пока не коснулся ее горла. Девушка стояла, застыв от страха, думая о том, что он разрежет ее горло.
Что-то блеснуло в его глазах и ей показалось, что дракон передумал. Он убрал свою лапу, после чего, к ее удивлению, одним быстрым движением опустил ее вниз.
Кира ощутила жгучую боль в лице и закричала, когда лапа задела ее по щеке, откуда потекла кровь. Это была всего лишь царапина, но Кира знала, что этого достаточно, чтобы оставить шрам на ее лице.
Девушка подняла руку и потрогала рану, увидев свежую кровь на своих руках. Она ощутила предательство и растерянность. Она снова посмотрела в светящиеся желтые глаза дракона, полные неповиновения, недоумевая, не в силах понять это создание. Неужели он ненавидит ее? Совершила ли она ошибку, когда спасла его жизнь? Почему он всего лишь поцарапал ее, когда мог убить?
«Кто ты?» – тихо спросила напуганная Кира.
Она услышала голос – древний голос, урчащий в ее голове:
Теос.
Кира была потрясена. Она была уверена в том, что этот голос принадлежит дракону.
Кира ждала, надеясь на то, что он расскажет ей больше, но затем вдруг, без предупреждения, Теос нарушил тишину пронзительным криком, подняв голову и стараясь уйти от нее. Он бил крыльями и дико вертелся, отчаянно пытаясь взлететь.
Кира не могла понять, почему.
«Подожди!» – крикнула она. – «Ты ранен! Позволь мне помочь тебе!»
Ей было больно видеть, что он так сильно размахивает крыльями, из его раны текла кровь, он не в силах был заставить работать одно крыло. Дракон был таким большим, что каждый взмах крыла поднимал огромное облако снега, сотрясая почву под ногами, заставляя землю гудеть и нарушить тишину этой снежной ночи. Он изо всех сил пытался взлететь в воздух, но не мог этого сделать.
«Куда ты хочешь улететь?» – кричала Кира.
Теос снова взмахнул крыльями и на этот раз он покатился вниз со склона, со снежного берега, перекатываясь снова и снова, потеряв контроль и не в силах остановиться. Его принесло прямо к фонтанирующим порогам.
Беспомощная Кира в ужасе наблюдала за тем, как дракон упал в бушующие воды реки.
«НЕТ!» – крикнула она, бросившись вперед.
Но она ничего не могла поделать. Огромные волны несли Теоса, который размахивал крыльями и кричал, вниз по реке, через лес, вокруг изгиба, пока он не скрылся из вида.
Кира наблюдала за тем, как он исчез, и ее сердце в груди разбилось. Она пожертвовала всем – своей жизнью, судьбой своих людей – чтобы спасти это создание, а теперь оно исчезло. Ради чего все это было? Было ли вообще все это наяву?
Обернувшись, Кира увидела пятерых мертвых солдат, которые все еще лежали в снегу, увидела раненого Лео рядом с собой. Подняв руку, она потрогала рану на своей щеке, увидела кровь и поняла, что все произошло на самом деле. Она выжила после встречи с драконом. Она убила пятерых людей Лорда.
Кира знала, что после сегодняшнего вечера ее жизнь уже никогда не будет прежней.
Она заметила след лошади, ведущий в лес, и вспомнила мальчика, скачущего, чтобы предупредить своих людей. Девушка знала, что люди Лорда придут за ее людьми.
Кира развернулась и побежала в лес вместе с Лео, решив вернуться в Волис и предупредить своего отца и всех своих людей, если будет еще не слишком поздно.
Глава двенадцатая
Везувиус, Король Троллей и Верховный Правитель Марды, стоял в огромной пещере под землей, на каменном балконе сотню футов высотой, и смотрел вниз, наблюдая за работой своей армии троллей под собой. Тысячи троллей работали в этом пещеристом подземелье, стуча по скале кирками и молотами, нанося удары по земле и камню. От этого звука тяжелел воздух. Бесконечные факелы освещали стены, в то время как потоки лавы пересекали пол, сверкая, испуская свечение, освещая пещеру и поддерживая в ней тепло. Тролли внизу потели и хватали ртом воздух.
Везувиус широко улыбнулся, его деформированное гротескное лицо тролля, вдвое больше человеческого лица, с двумя длинными клыками, похожими на бивни, выступающие из его рта, и красные глаза-бусинки наслаждались, наблюдая за тем, как страдают люди. Он хотел, чтобы его люди трудились, чтобы они работали так тяжело, как никогда в жизни, потому что он знал – только благодаря чрезмерной работе он добьется того, чего не смог добиться его отец. Вдвое больше обычного тролля и в три раза больше человека, Везувиус представлял собой гору мышц и ярости. Он знал, что отличается от других, знал, что может добиться того, чего не смог никто до него. Везувиус вынашивал план, которые даже его предки не могли себе представить – план, который прославит его нацию навсегда. Это будет самый большой туннель из всех существующих, туннель, который приведет их под Пламя, в Эскалон. И с каждый ударом молота туннель становился чуть глубже.
Никогда за все столетия его люди не могли додуматься до того, как пересечь Пламя всем вместе. Отдельным троллям удавалось пройти тут и там, но большинство из них умирало во время этих суицидальных миссий. Везувиусу нужно было, чтобы вся армия троллей одновременно пересекла Пламя и разрушила Эскалон раз и навсегда. Его отец не мог понять, как это сделать, и они стали довольствоваться этим, оставшись жить здесь, в дебрях Марды. Но не он. Он, Везувиус, был мудрее всех своих отцов, жестче, решительнее и более безжалостным. Однажды, размышляя, он пришел к выводу, что если он не может ни пройти через Пламя, ни пройти над ним, то, возможно, сможет пройти под ними. Увлеченный этой идеей, он немедленно привел свой план в действие и с тех пор не останавливался, сплотив тысячи своих солдат и рабов на построение того, что станет величайшим созданием королевства троллей – туннелем под Пламенем.
Везувиус удовлетворенно наблюдал за тем, как один из его надсмотрщиков хлестнул человеческого раба, которого они когда-то поймали на Западе и приковали к сотням других рабов. Человек закричал и упал, и его избивали хлыстом до тех пор, пока он не умер. Везувиус усмехнулся, довольный тем, что другие люди стали работать усерднее. Его тролли были почти в два раза больше людей, кроме того, они выглядели более гротескно с выпуклыми мышцами и деформированными лицами, наполненными жаждой крови, которая была ненасытной. Люди, которых он нашел, были хорошим способом для его людей удовлетворить жажду насилия.
Тем не менее, наблюдая за ними, Везувиус все еще был разочарован: неважно скольких людей он поработил, скольких своих солдат подключил к работе, неважно, как сильно он бил их хлыстом, скольких он замучил или убил своих собственных людей, чтобы мотивировать их, прогресс оставался слишком медленным. Скала была слишком твердой, а работа слишком масштабная. Он знал, что с такой скоростью им ни за что не удастся закончить туннель при его жизни, и его мечта о вторжении в Эскалон так и останется мечтой.
Разумеется, здесь, в Марде, у них было более, чем достаточно, места, но Везувиус хотел не места. Он хотел убить, поработить всех людей, взять все то, что им принадлежит – веселья ради. Он хотел всего этого. И Везувиус знал, что если он хочет добраться туда, пришло время для более решительных действий.
«Милорд и Король?» – раздался голос.
Обернувшись, Везувиус увидел, что позади него стоят несколько его солдат, облаченных в отличительную зеленую броню народа троллей, их эмблема – голова рычащего кабана с собакой в пасти – красовалась на груди. Его люди опустили головы в знак уважения, глядя в землю, как их научили поступать в его присутствии.
Везувиус увидел, что между собой они держат солдата из числа троллей, на котором была драная броня, его лицо было покрыто грязью и пеплом и отмечено ожогами.
«Вы можете обратиться ко мне», – приказал Везувиус.
Они медленно подняли свои подбородки и посмотрели ему в глаза.
«Мы поймали его внутри Марды, в Южном лесу», – отчитался один из них. – «Его поймали, когда он возвращался из Пламени».
Везувиус взглянул на плененного солдата, скованного кандалами, и почувствовал отвращение. Каждый день он посылал людей на запад, через Марду, на задание пересечь Пламя и перейти на другую сторону, в Эскалон. Если они выживут в этом путешествии, то должны посеять как можно больше ужаса среди людей. Если они это переживут, им приказано отыскать две Башни и украсть Меч Огня, мифическое оружие, которое якобы поддерживает Пламя. Большинство его троллей так и не вернулись после этого путешествия – они или были убиты переходом в Пламя, или убиты со временем людьми в Эскалоне. Это была миссия в один конец: они получили приказ никогда не возвращаться – если, конечно, они не вернутся с Мечом Огня в руках.
Но изредка его тролли прокрадывались назад, в большинстве своем обезображенные после своего путешествия по Пламени, не добившись успеха во время своей миссии, но отыскав возможность вернуться в безопасную гавань в Марде. Везувиус терпеть не мог этих троллей, которых он считал дезертирами.
«И какие новости ты принес из Запада?» – спросил он. – «Ты нашел Меч?» – добавил он, уже зная ответ.
Солдат испуганно сглотнул.
Он медленно покачал головой.
«Нет, Милорд и Король», – сказал он надломленным голосом.
Везувиус молча кипел от злости.
«Тогда почему ты вернулся в Марду?» – спросил он.
Тролль не поднимал головы.
«Группа людей устроила мне засаду», – ответил солдат. – «Мне повезло сбежать и вернуться сюда».
Солдат смотрел на него нервно и растерянно.
«Потому что моя миссия была завершена, Милорд и Король».
Везувиус кипел от злости.
«Твоя миссия заключалась в том, чтобы найти Меч – или умереть, пытаясь».
«Но я прошел через Пламя!» – умолял солдат. – «Я убил многих людей! И мне удалось вернуться!»
«И скажи мне», – любезно попросил Везувиус, сделав шаг вперед и положив руку на плечо тролля, медленно направившись с ним к краю балкона. – «Ты правда думаешь, что если вернешься, то я позволю тебе жить?»
Внезапно Везувиус схватил тролля за ворот рубашки, сделал шаг вперед и выбросил его через край.
Солдат размахивал руками насколько позволяли его кандалы, пронзительно крича в воздухе. Все работники внизу остановились и посмотрели вверх, наблюдая за тем, как он падает. Солдат пролетел сотню футов, после чего, наконец, приземлился со стуком на твердую скалу внизу.
Все работники подняли глаза на Везувиуса, и он бросил на них взгляд сверху, зная, что это послужит хорошим напоминанием для всех, кто подвел его. Они быстро вернулись к работе.
Все еще кипя от гнева, Везувиус нуждался в ком-то, на ком он сможет выпустить свой гнев. Он отвернулся от балкона и в сопровождении своих людей пошел вниз по извилистым каменным ступенькам, вырезанным в стене каньона. Он захотел увидеть прогресс своими глазами, там, наверху, а находясь внизу, подумал Везувиус, он сможет найти жалкого раба, чтобы избить его до полусмерти.
Везувиус шел вниз по ступенькам, вырезанным из черного камня, спускаясь пролет за пролетом к подножию этой огромной пещеры, которая становилась все жарче, чем ниже он спускался. Десятки его солдат следовали за ним, пока он шел по пещере, пробираясь между потоками лавы, между ордами рабочих. Пока он шел, тысячи солдат и рабов прекращали работу и расступались перед ним, склонив головы.
Здесь внизу было жарко, подножие пещеры было нагрето не только потом людей, но и потоками лавы, которые пересекали помещение и сочились из стен, от искр, отлетающих от скал, которые люди били повсюду своими топорами и кирками. Везувиус прошел по огромному полу пещеры, пока, наконец, не подошел ко входу в туннель. Он остановился перед ним и внимательно посмотрел: сотню футов в ширину и пятьдесят футов в высоту, туннель рыли таким образом, что он постепенно спускался вниз, все глубже и глубже под землю, достаточно глубоко для того, чтобы выдержать любую армию, когда придет время рыть под Пламенем. Однажды они войдут в Эскалон, поднимутся над его поверхностью и обратят в рабство тысячи людей. Везувиус знал, что это будет величайший день в его жизни.
Везувиус вышел вперед, выхватил хлыст из рук одного солдата и начать избивать солдат направо и налево. Они все вернулись к работе, в два раза быстрее нанося удары по скале, разбивая твердый черный камень, пока клубы пыли не заполнили воздух. Затем он подошел к человеческим рабам – мужчинам и женщинам, которых он похитил в Эскалоне и которых ему удалось привести сюда. Этими миссиями он наслаждался больше всего – миссиями исключительно для того, чтобы терроризировать Запад. Большинство людей умирало во время прохождения назад, но достаточное количество выжило, даже несмотря на то, что они были очень обожжены и покалечены, а эти работали в его туннеле до изнеможения.
Везувиус сконцентрировался на них. Он нанес удар хлыстом по руке человека и указал на женщину.
«Убей ее!» – приказал он.
Человек стоял, трясясь, и просто покачал головой.
Везувиус снова взял в руки кнут и начал бить мужчину снова и снова, пока тот, наконец, не перестал сопротивляться, умерев.
Другие вернулись к работе, отведя от него взгляд, в то время как Везувиус бросил кнут, тяжело дыша, и уставился на вход в пещеру. Он словно смотрел на своего заклятого врага. Это было наполовину сформированное создание, которое уходило в никуда. Все происходило слишком медленно.
«Милорд и Король», – раздался голос позади него.
Везувиус медленно обернулся и увидел нескольких солдат из Мантры, свое элитное подразделение троллей, облаченных в черно-зеленую броню, предназначенную для его лучших войск. Они стояли гордо, держа по бокам алебарды. Везувиус уважал этих немногих эльфов и, когда он их увидел, его пульс участился. Это могло означать только одно – они принесли новости.
Везувиус отправил Мантру на миссию много лун назад – найти великана, который бродит в Великом Лесу. По слухам, он убил тысячи троллей. Он мечтал о том, чтобы поймать этого великана, привести сюда и использовать его мускулы для того, чтобы завершить этот туннель. Везувий организовывал миссию за миссией, но никто не вернулся назад. Все были найдены мертвыми, убитыми великаном.
Пока Везувиус смотрел на этих людей, надежда заставляла его сердце биться быстрее.
«Говорите», – приказал он.
«Милорд и Король, мы нашли великана», – доложил один из солдат. – «Мы загнали его в угол. Наши люди ждут Вашей команды».
Везувиус медленно расплылся в улыбке – давно он не был таким довольным. Его улыбка становилась все шире, по мере того как в его голове созревал план. Он осознал, что, наконец, все станет возможным. У него появится шанс пересечь Пламя.
Он посмотрел на своего командира, полного решимости, готового сделать то, что он должен.
«Приведите его ко мне».
Глава тринадцатая
Кира пробиралась через снег, который теперь доходил ей по колена. Она шла через Терновый Лес, опираясь на свой жезл, пытаясь пройти через то, что стало полноценной метелью. Сейчас буря бушевала так сильно, что она даже проникала через толстые ветки деревьев, наклоняя эти огромные деревья. Порывы ветра были настолько сильными, что они почти пригибали их наполовину. Порывы ветра и снег били Киру по лицу, отчего ей снова было трудно видеть – трудно даже удержаться на ногах. По мере того как ветер постоянно поднимался, ей понадобились все усилия для того, чтобы просто сделать несколько шагов.
Кроваво-красная луна давно исчезла, словно ее поглотила буря, и теперь у Киры не было света, чтобы она могла видеть, куда идет. Но даже и в таком случае она едва могла бы что-нибудь увидеть. Она могла рассчитывать только на Лео, который, будучи раненым, шел медленно, прислонившись к ней. Его присутствие было ее единственным утешением. С каждым шагом ее ноги, казалось, погружались все глубже, и Кира спрашивала себя, продвигается ли она вообще. Ей хотелось как можно скорее вернуться к своим людям, чтобы предупредить их, отчего каждый шаг становился еще более удручающим.
Кира попыталась поднять глаза вверх, щурясь от ветра, в надежде отыскать какие-то отдаленные ориентиры – что-нибудь – чтобы понять, идет ли она в верном направлении. Но она потерялась в мире белого цвета. Ее щека горела от царапины дракона и, казалось, была объята огнем. Она подняла руку и потрогала ее, и на руке появилась кровь – единственное тепло, оставшееся в этой вселенной. Ее щека пульсировала от боли, словно дракон инфицировал ее.
Когда особенно сильный порыв ветра сбил ее назад, Кира, наконец, поняла, что она не может продолжать путь, им нужно найти укрытие. Девушка отчаянно хотела добраться до Волиса раньше людей Лорда, но она знала, что если продолжит идти таким образом, то умрет здесь. Ее утешала только мысль о том, что люди Лорда не смогут напасть в такую погоду – если оруженосец вообще доберется до дома.
Кира оглянулась по сторонам, на этот раз в поисках укрытия, но надежда на это была слабой. Она не видела ничего, кроме белого цвета, ветер выл так громко, что Кира едва могла думать. Девушка начала паниковать, у нее появились видения о том, что она и Лео замерзли здесь, в снегу, что их никогда не найдут. Она знала, что если не найдет ничего в скором времени, то к утру они несомненно будут мертвы. Эта ситуация и так была ужасной, а теперь она стала отчаянной. Кира осознала теперь, что из всех ночей, когда она могла покинуть Волис, она выбрала наихудшую.
Словно почувствовав новое намерение Киры, Лео начал скулить и вдруг, развернувшись, убежал от нее. Он пересек поляну и, когда добрался до другой стороны, начал отчаянно копать насыпь снега.
Кира с любопытством наблюдала за тем, как Лео воет, дико царапая, копая все глубже и глубже в снегу, спрашивая себя, что же он нашел. Наконец, девушка удивилась, увидев, что волк откопал небольшую пещеру, вырезанную на стороне огромного валуна. Ее сердце забилось сильнее, преисполнившись надежды, и она поспешила вперед, пригнувшись и увидев, что пещера достаточно широка для того, чтобы укрыть их. Кроме того, Кира была счастлива увидеть, что она сухая и защищенная от ветра.
Кира наклонилась и поцеловала его в голову.
«Ты сделал это, мальчик».
Лео лизнул ее в ответ.
Кира опустилась на колени и поползла в пещеру, Лео последовал за ней. Войдя внутрь, девушка тут же почувствовала облегчение. Наконец, наступила тишина, шум ветра был приглушен и впервые он не жалил ее лицо, ее уши. Впервые она оказалась в сухом месте. Кира почувствовала, что снова может дышать.
Она ползла по сосновым иголкам, все глубже и глубже в пещеру, спрашивая себя, насколько она глубокая, пока, наконец, не добралась до задней стены. Кира села и облокотилась о стену, оглядываясь по сторонам. Сюда залетали случайные порывы снега, но в основном пещера оставалась сухой; к тому же, она забралась очень глубоко. Впервые Кира смогла расслабиться.
Лео подполз к ней, положил голову ей на колени, и Кира прижала его к своей груди, пока сидела, прислонившись спиной к камню, дрожа, пытаясь сохранить тепло. Девушка стряхнула снежинки с его меха, пытаясь высушить его, и внимательно осмотрела его рану. К счастью, она была неглубокой.
Кира использовала снег, чтобы очистить рану, и волк заскулил, когда она коснулась ее.
«Ш-ш-ш», – сказала она.
Девушка потянулась к своему карману и дала Лео последний кусок вяленого мяса, который он съел с жадностью.
Откинувшись назад и сидя в темноте, слушая ревущий ветер, глядя на то, как снова начал скапливаться снег, загораживая ей вид, Кира чувствовала, словно наступил конец света. Она попыталась закрыть глаза, ее кости изнывали от усталости и холода, она отчаянно нуждалась в отдыхе, но царапина на ее лице не давала ей уснуть, причиняя ей боль.
Постепенно ее веки отяжелели и глаза начали закрываться. Сосна под ней казалась на удивление удобной и, когда ее тело превратилось в камень. Вскоре Кира, несмотря на свои усилия, поддалась объятиям сладкого сна.
* * *
Кира летела на спине дракона, цепляясь за жизнь, двигаясь быстрее, чем ей казалось возможным, пока дракон кричал и махал крыльями. Они были такими широкими и величественными, и становились еще шире, пока она наблюдала за ними, словно они растянулись над миром.
Кира бросила взгляд вниз и у нее засосало под ложечкой, когда она увидела далеко внизу покатые холмы Волиса. Она никогда не видела их под таким углом, с такой высоты. Они летели над пышной сельской местностью с покатыми зелеными холмами, лесами, бушующими реками и плодородными виноградниками. Эта местность показалась знакомой, и вскоре Кира осознала, что это форт ее отца, чьи древние каменные стены закрывали сельскую местность, а за его пределами бродили овцы.
Но когда дракон нырнул вниз, Кира тут же почувствовала, что что-то не так. Она увидела поднимающийся дым – не дым от труб, а густой черный дым. Присмотревшись внимательнее, девушка ужаснулась, увидев, что форт ее отца объят огнем, волны пламени поглощали все. Она увидела армию людей Лорда, растянувшуюся на горизонте, окружающую форт, поджигающую его, а, услышав крики, Кира поняла, что все, кого она знала и любила в этом мире, были убиты.
«НЕТ!» – попыталась крикнуть Кира.
Но слова, застряв у нее в горле, не выходили.
Дракон выгнул шею, повернулся и заглянул ей в глаза. Кира удивилась, увидев, что это был тот же самый дракон, которого она спасла, его пронзительные желтые глаза смотрели прямо в ее глаза. Теос.
«Ты спасла меня», – мысленно услышала его Кира. – «А теперь я спасу тебя. Теперь мы – одно целое, Кира. Мы – одно целое».
Вдруг Теос резко развернулся, и Кира, потеряв равновесие, упала.
Девушка закричала, пролетев в воздухе, к ней быстро приближалась земля.
«НЕТ!» – закричала Кира.
Она села прямо, крича в темноту, не будучи уверенной в том, где находится. Тяжело дыша, она осмотрелась по сторонам, пока, наконец, не осознала, что находится в пещере.
Лео рядом с ней заскулил, его голова лежала на ее коленях, он лизал ей руку. Кира тяжело дышала, пытаясь вспомнить, где она. Снаружи все еще было темно, буря по-прежнему бушевала, выл ветер, снег собирался в сугробы. Боль в ее щеке усилилась и, подняв руку, она посмотрела на свои пальцы и увидела кровь. Кира спрашивала себя, перестанет ли ее щека вообще когда-нибудь кровоточить.
«Кира!» – выкрикнул мистический голос, больше напоминающий шепот.
Пораженная Кира спрашивала себя, кто мог находиться вместе с ней в этой пещере, настороженно вглядываясь в темноту. Подняв глаза вверх, она увидела, что над ней в пещере стоит незнакомая фигура. На этом человеке была длинная черная мантия и плащ, в руках он держал жезл. Он казался пожилым человеком с седыми волосами, выглядывающими из-под его капюшона. Его жезл светился, источая слабый свет в темноте.
«Кто ты?» спросила Кира, садясь прямо, сохраняя бдительность. – «Как ты попал сюда?»
Он сделал шаг вперед. Кира хотела увидеть его лицо, но его по-прежнему скрывала тень.
«Что ты ищешь?» – спросил старик, чей древний голос каким-то образом успокаивал ее.
Кира задумалась об этом, пытаясь понять.
«Я ищу свободы», – ответила она. – «Я хочу стать воином».
Он медленно покачал головой.
«Ты забываешь кое-что», – сказал старик. – «Самую важную вещь из всех. Что ты ищешь?»
Кира растерянно посмотрела на него.
Наконец, старик сделал еще один шаг вперед.
«Ты ищешь свою судьбу».
Кира задумалась над его словами.
«Более того», – добавил он. – «Ты хочешь узнать, кто ты».
Он снова сделал шаг вперед, встав ближе, тем не менее, его все еще скрывала тень.
«Кто ты, Кира?» – спросил старик.
Девушка беспомощно посмотрела на него, желая получить ответ, но в этот момент она понятия не имела. Она больше ни в чем не была уверена.
«Кто ты?» – спросил старик, его голос был настолько громким, что эхом отражался от стен, причиняя боль ее барабанным перепонкам.
Кира подняла руки к лицу, приготовившись к худшему, когда он подошел ближе.
Кира снова открыла глаза и удивилась, когда увидела, что здесь никого нет. Она не могла понять, что происходит. Девушка медленно опустила руки, осознав, что на этот раз она окончательно проснулась.
Яркий солнечный свет залил пещеру, свет, отражающийся от снега, от стен пещеры, он ослеплял. Дезориентированная, Кира прищурилась, пытаясь собраться. Бушующий ветер прекратился, ослепляющий снег закончился. Вместо этого снег частично загораживал вход, а за ним был мир с кристально-голубым небом, за стенами пещеры пели птицы. Словно весь мир переродился.
Кира с трудом это понимала – она пережила эту длинную ночь.
Лео мягко куснул ее за штанину и нетерпеливо подтолкнул девушку.
Дезориентированная, Кира медленно поднялась и тут же пошатнулась от боли. Не только все ее тело изнывало от боли после борьбы, после полученных ею ударов, но больше всего горела ее щека, словно находилась в огне. Она вспомнила лапу дракона и, протянув руку, потрогала щеку. Хотя это была всего лишь царапина, она по-прежнему загадочным образом была влажная, запекшаяся от крови.
Поднявшись, Кира почувствовала головокружение – она не знала, является ли причиной этого ее усталость, голод или царапина дракона. Она пошла на шатающихся ногах, чувствуя себя не в своей тарелке, следуя за Лео, которому не терпелось вывести ее из пещеры на дневной свет. Он расчищал лапами снег, чтобы расширить выход.
Кира пригнулась и сделала шаг наружу, оказавшись погруженной в мир ослепляющего белого цвета. Она поднесла к глазам руки, ее голова раскалывалась от зрелища. Ей стало значительно теплее, ветер утих, птицы чирикали, а через деревья на лесную поляну пробивался солнечный свет. Кира услышала свист и, обернувшись, увидела, что с тяжелой сосны соскальзывает огромный комок снега, который вот-вот упадет на землю. Девушка посмотрела вниз и увидела, что стоит в снегу, достигающем ей по бедра.
Лео повел ее, прыгая через снег, назад в направлении Волиса – она была в этом уверена. Кира последовала за ним, стараясь не отставать.
Хотя ей с трудом давался каждый шаг. Она облизнула губы и ощутила еще большее головокружение. Кровь в ее щеке пульсировала и она начала спрашивать себя, не инфицирована ли рана. Девушка чувствовала изменения в себе. Она не могла этого объяснить, но ей казалось, что в ней пульсирует кровь дракона.
«Кира!»
Раздался отдаленный крик, прозвучавший так, словно человек находился очень далеко. За ним последовало несколько других голосов, выкрикивающих ее имя. Их крики поглощали снег и сосны. Ей понадобилась минута, чтобы осознать и узнать эти голоса – они принадлежат людям ее отца. Они искали ее здесь.
Кира ощутила облегчение.
«Здесь!» – крикнула девушка, думая, что кричит, но она удивилась, услышав, что ее собственный голос прозвучал как шепот. В эту минуту она осознала, насколько ослабла. Ее рана что-то делала с ней, что-то, чего она не понимала.
Внезапно ее колени подогнулись и Кира упала в снег, не в силах сопротивляться.
Лео залаял, развернулся и побежал на звук отдаленных голосов.
Кира хотела позвать его, позвать их всех, но сейчас она была слишком слаба. Она лежала глубоко в снегу и смотрела вверх на мир белого цвета, на ослепляющее зимнее солнце. Девушка закрыла глаза, поскольку ее унес сон, которому она больше не могла сопротивляться.
Глава четырнадцатая
Алек схватился за голову руками, пытаясь остановить головную боль, в то время как повозка, полная молодых людей, сильно тряслась на сельской дороге, что длилось уже целую ночь. Казалось, что ухабам и ямам никогда не будет конца, а эта примитивная деревянная повозка с железными решетками и деревянными колесами, казалось, была построена для того, чтобы причинять по возможности наибольший дискомфорт. С каждой кочкой голова Алека ударялась о древесину позади него. После первой кочки Алек был уверен в том, что не сможет продолжать в таком же духе долгое время, что дорога вскоре должна закончиться.
Но после того как проходил час за часом, дорога, казалось, становилась только хуже. Он бодрствовал всю ночь без надежды на сон – если не из-за кочек, но из-за вони, исходящей от молодых людей, от толчков локтями и тряски. Всю ночь напролет повозка останавливалась в деревнях, солдаты набирали все больше и больше парней, заталкивая их всех сюда в темноте. Алек видел, что они смотрят на него оценивающе – море удрученных лиц, смотрящих на него, чьи глаза были наполнены гневом. Они все были старше, более жалкие, и искали жертву.
Сначала Алек предположил, что поскольку они теперь все находятся вместе, поскольку их всех увезли против их воли служить в Пламени, они будут солидарны по отношению друг к другу. Но он быстро понял, что это не так. У каждого парня был свой собственный остров, и если Алек и получал нечто вроде общения, то это была исключительно враждебность. Перед ним сидели грубые небритые лица со шрамами, с носами, которые, казалось, были сломаны не единожды в большом количестве драк. До Алека начало доходить, что не каждый парень в этой повозке достиг восемнадцатилетнего возраста – некоторые были старше, большинство из них сломала жизнь, они были похожи на преступников, воров, насильников, убийц, брошенных вместе с другими. Всех их отправляли поддерживать Пламя.
Сидя на жесткой древесине, зажатый между молодыми людьми, чувствуя, что он отправляется в ад, Алек был уверен в том, что хуже быть не может. Но остановкам не было конца и, к его удивлению, они заталкивали сюда все больше и больше парней. Когда он только вошел сюда, казалось, что здесь тесно и для дюжины парней, поскольку не было место для маневрирования, но теперь, когда их было больше двух дюжин и другие все прибывали, Алек едва мог дышать. Парни, которые оказались здесь после него, все вынуждены были стоять, пытаясь схватиться за потолок, за что угодно, но большинство из них поскальзывались и падали друг на друга каждый раз, когда повозка наталкивалась на кочку. Несколько сердитых парней отталкивали их, всю ночь вспыхивали бесконечные драки, молодые люди то и дело толкали друг друга. Не веря своим глазам, Алек стал свидетелем того, как один парень откусил другому ухо. Единственной спасительной благодатью было то, что в повозке не было места для маневрирования, чтобы выровнять плечи и нанести удар, так что у них не было иного выбора кроме как быстро погасить драку, пообещав продолжить позже.
Алек услышал чириканье птиц и он смотрелся мутными глазами, чтобы заметить первые лучи рассвета, пробивающиеся через железные решетки. Он поразился тому, что начался новый день и он пережил эту ночь – самую долгую ночь в его жизни.
Когда солнце осветило повозку, Алек смог лучше рассмотреть всех новых парней. Он был намного младше большинства из них – и, казалось, был наименее опасным. Это была дикая группа мускулистых, вспыльчивых молодых людей со шрамами, на некоторых из них были татуировки. Они казались отбросами общества. Каждый из них был на грани после прошедшей ночи, и Алек чувствовал, что повозка вот-вот взорвется.
«Ты кажешься слишком молодым, чтобы находиться здесь», – раздался глубокий голос.
Оглянувшись, Алек увидел молодого человека, который, возможно, был старше него на год-два. Он сидел рядом с ним плечом к плечу. Алек осознал, что он облокачивался об него всю ночь – об этого парня с широкими плечами, сильными мышцами и невинным обычным лицом фермера. Его лицо отличалось от других – открытое и дружелюбное, возможно, даже слегка наивное – и Алек почувствовал в нем родственную душу.
«Я поехал вместо своего брата», – ответил Алек, не зная, сколько он может ему рассказать.
«Он испугался?» – озадаченно спросил молодой человек.
Алек покачал головой.
«Он хромой», – поправил он.
Парень понимающе кивнул и с уважением взглянул на Алека.
«А ты?» – спросил Алек. – «Ты тоже не выглядишь на восемнадцать».
«Мне семнадцать», – ответил его собеседник.
Алек удивился.
«Тогда почему ты здесь?» – спросил он.
«Я сам вызвался».
Алек был поражен.
«Добровольно? Но почему?»
Парень опустил глаза в пол и пожал плечами.
«Я хотел убраться подальше».
«Убраться подальше от чего?» – озадаченно спросил Алек.
Молодой человек замолчал и Алек увидел, что его лицо помрачнело. Алек уже и не думал, что он ответит, но парень, в конце концов, пробормотал:
«От дома».
Алек увидел грусть в его глазах, и все понял. Очевидно, что-то ужасное случилось в доме этого молодого человека, а судя по синякам на его руке, по грустному взгляду, смешанному с гневом, Алек мог только догадываться.
«Мне жаль», – произнес он.
Парень удивленно посмотрел на него, словно не ожидал какого-либо сочувствия в этой повозке. Он вдруг протянул руку.
«Марко», – сказал он.
«Алек».
Молодые люди обменялись рукопожатием – руки парня были вдвое больше рук Алека и его сильный захват причинил Алеку боль. Он почувствовал, что нашел в Марко друга, и это стало облегчением, учитывая море лиц перед ним.
«Полагаю, что ты единственный, кто вызвался добровольно», – сказал Алек.
Марко оглянулся по сторонам и пожал плечами.
«Думаю, ты прав. Большая часть присутствующих является наемниками или заключенными».
«Заключенными?» – удивленно переспросил Алек.
Марко кивнул.
«Смотрители состоят не только из наемников, но и из значительного числа преступников».
«Кого ты называешь преступником, парень?» – раздался свирепый голос.
Они оба обернулись и увидели одного из парней, преждевременно состарившегося от тяжелой жизни, который выглядел на сорок лет, хотя на самом деле ему было меньше двадцати, с рябым лицом и глазами-бусинами. Он присел на корточки и заглянул в лицо Марко.
«Я не с тобой говорил», – вызывающе ответил Марко.
«Что ж, теперь ты говоришь со мной», – кипел от злости парень, очевидно, нарываясь на драку. – «Скажи это еще раз. Ты хочешь назвать меня преступником, глядя мне в глаза?»
Марко покраснел и сжал челюсти, разозлившись.
«На воре шапка горит», – сказал он.
Его собеседник вспыхнул от ярости, а Алек восхитился вызовом Марко, его бесстрашием. Парень бросился на Марко, сжимая руками его горло и сдавливая его что есть силы.
Все произошло очень быстро, было очевидно, что Марко застигнут врасплох, а в этом тесном помещении у него не было места для маневрирования. Его глаза вылезли из орбит, ему нечем было дышать, он безуспешно пытался оторвать от себя руки своего противника. Марко был больше, но у второго парня были жилистые, мозолистые руки – возможно, после многих лет убийств – и Марко не мог ослабить его хватку.
«ДРАКА! ДРАКА!» – кричали другие парни.
Остальные оглянулись, вяло наблюдая за этим насилием – это была одна из дюжин драк, вспыхнувших посреди ночи.
Борясь, Марко быстро наклонился вперед и боднул своего соперника головой, ударив его по носу. Послышался хруст, после чего из носа хлынула кровь.
Марко попытался встать, чтобы улучшить свое положение, но как только он это сделал, на его плечо большим ботинком наступил другой парень, прижав его вниз. В эту самую минуту первый парень, из носа которого по-прежнему шла кровь, потянулся к поясу и вытащил что-то блестящее. Оно сверкнуло на предутреннем свете и пораженный Алек понял, что это кинжал. Все происходило так быстро, что у Марко не оставалось времени на реакцию.
Парень бросил кинжал вперед, целясь Марко в сердце.
Инстинкты Алека сработали мгновенно. Он бросился вперед, схватил парня за запястье двумя руками и прижал его к земле, спасая Марко от смертельного удара за секунду до того, как лезвие коснулось его груди. Тем не менее, лезвие задело Марко, разорвав его рубашку, но не тронув кожу.
Алек и его противник сражались за кинжал, в то время как Марко удалось протянуть руку и выкрутить лодыжку другому нападающему, отчего раздался треск.
Алек ощутил жирные руки на своем лице, почувствовал, как длинные ногти первого парня царапают его, дотягиваясь до глаз. Алек понимал, что должен реагировать быстро, он отпустил руку с кинжалом, развернулся и ударил его локтем, услышав удовлетворительный хруст, когда его локоть угодил сопернику в челюсть.
Парень упал с него лицом в землю.
Алеку, который тяжело дышал и чье лицо горело от царапин, каким-то образом удалось вскочить на ноги. Марко встал рядом с ним, они оба были зажаты между всеми остальными молодыми людьми. Они стояли бок о бок, глядя вниз на своих противников, которые неподвижно лежали на земле. Сердце Алека колотилось в груди и, стоя там, он решил, что больше не хочет садиться – это делало его слишком уязвимым перед нападением сверху. Он скорее предпочтет стоять весь остаток пути – неважно, насколько долгим будет это путешествие.
Оглянувшись по сторонам, Алек увидел устремленные на него враждебные глаза и на этот раз, вместо того, чтобы отвести глаза, он ответил на их взгляды, осознав, что ему нужно проявить уверенность, если он хочет выжить среди этой массы. Наконец, они все, казалось, окинули его взглядом, полным чем-то сродни уважению, после чего отвернулись.
Марко посмотрел вниз, рассматривая порезы на своей рубашке в том месте, где кинжал едва не проткнул его сердце. Он посмотрел на Алека взглядом, полным благодарности.
«Теперь у тебя до конца жизни есть друг», – искренне произнес Марко.
Он потянулся и сжал руку Алека, и ощущение было приятным. Друг – это именно то, в чем он нуждался.
Глава пятнадцатая
Кира медленно открыла глаза, дезориентированная, спрашивая себя, где она находится. Она видела каменный потолок высоко над головой, свет факела, отражающийся от стен, и почувствовала, что лежит на кровати из роскошных мехов. Она не могла понять – последним, что помнила Кира, было ее падение в снег, когда она была уверена в том, что умирает.
Кира подняла голову и посмотрела по сторонам, ожидая увидеть вокруг себя снежный лес. Но вместо этого девушка поразилась, увидев группу знакомых лиц, столпившихся возле нее – своего отца, своих братьев Брэндона, Брэкстона и Эйдана, Энвина, Артфаэля, Видара и дюжины лучших воинов ее отца. Она вернулась в форт, в свои покои, в свою кровать, и они все смотрели на нее с тревогой. Кира почувствовала давление на своей руке и, обернувшись, увидела Лиру, их целительницу с большими карими глазами и длинными серебряными волосами, которая стояла над ней, измеряя ее пульс.
Кира полностью открыла глаза, осознав, что она больше не в лесу. Каким-то образом ей удалось вернуться. Она услышала скулеж рядом с собой, почувствовала нос Лео на своей руке и поняла – должно быть, это он привел их сюда.
«Что случилось?» – спросила Кира, все еще сбитая с толку, пытаясь собрать все воедино.
Казалось, толпа испытала большое облегчение, увидев, что она проснулась. Ее отец подошел ближе, его лицо было наполнено раскаянием и облегчением, пока он крепко держал ее руку. Кира улыбнулась, увидев рядом с собой своего младшего брата.
«Кира», – произнес ее отец, и она вспомнила их ссору прошлой ночью. Девушка осознала, что он, должно быть, чувствует свою ответственность. В конце концов, именно его слова заставили ее уйти.
Почувствовав жгучую боль, Кира закричала, когда Лира протянула руку и коснулась ее щеки холодной ткань. В ней была какая-то мазь, ее рана горела, после чего остыла.
«Вода Лилии», – успокаивающе объяснила Лира. – «Мне понадобилось шесть мазей, чтобы понять, как исцелить эту рану. Тебе повезло, что мы можем вылечить ее – инфекция уже нанесла вред».
Отец Киры взглянул на ее щеку с тревогой.
«Расскажи нам, что произошло», – попросил он. – «Кто это с тобой сделал?»
Кира приподнялась на один локоть, у нее кружилась голова. Она почувствовала, что все глаза устремлены на нее, все мужчины молча ожидали. Она попыталась вспомнить, собрать все воедино.
«Я помню…», – начала Кира хриплым голосом. – «Буря… Пламя… Терновый Лес».
Ее отец нахмурился, встревожившись.
«Почему ты туда отправилась?» – спросил он. – «Почему ты пошла так далеко в такую ночь?»
Кира пыталась вспомнить.
«Я хотела увидеть Пламя собственными глазами», – сказала она. – «А потом… Мне нужно было укрытие. Я помню… Озеро Желаний… после чего… женщина».
«Женщина?» – спросил отец. – «В Терновом Лесу?»
«Она была… древней… и снег до нее не долетал».
«Ведьма», – ахнул Видар.
«Такие вещи случаются в Зимнюю Луну», – добавил Артфаэль.
«И что она сказала?» – нервно спросил отец.
Кира видела смятение и тревогу на лицах всех присутствующих и решила удержаться, не рассказывать им о пророчестве, о своем будущем. Она и сама все еще пыталась это осмыслить и боялась, что если они это услышат, то подумают, что она сошла с ума.
«Я… не помню», – сказала девушка.
«Это она с тобой сделала?» – спросил ее отец, глядя на щеку Киры.
Кира покачала головой и сглотнула, в горле у нее пересохло, и Лира, бросившись вперед, дала ей воды из меха. Девушка выпила ее, осознав, насколько ее мучила жажда.
«Я услышала крик», – продолжила Кира. – Не похожий ни на один из тех, что я слышала раньше».
Она села, чувствуя себя более ясной, когда к ней быстро возвращалась память. Она посмотрела прямо в глаза своему отцу, спрашивая себя, как он отреагирует.
«Крик дракона», – ровно произнесла она, приготовившись к их реакции, задаваясь вопросом, поверят ли они ей вообще.
Присутствующие в комнате громко ахнули от недоверия, все мужчины уставились на нее, над ними повисла напряженная тишина – Кира никогда не видела такого потрясения на их лицах.
Казалось, целую вечность никто не произносил ни слова.
Наконец, ее отец покачал головой.
«Драконы не посещали Эскалон тысячу лет», – сказал он. – «Должно быть, ты услышала что-то другое. Возможно, слух сыграл с тобой шутку».
Тонос, историк и философ старого короля, а теперь житель Волиса, пожилой человек с длинной седой бородой, сделал шаг вперед, опираясь на свою трость. Он редко говорил, но когда это делал, то всегда вызывал большое уважение, будучи хранилищем забытого знания и мудрости.
«В Зимнюю Луну», – сказал он слабым голосом. – «Такое возможно».
«Я видела его», – настаивала Кира. – «Я его спасла».
«Спасла его?» – переспросил отец, глядя на нее так, словно она сумасшедшая. – «Ты спасла дракона?»
Все мужчины посмотрели на нее так, словно она потеряла рассудок.
«Все дело в ране», – вставил Видар. – «Она повлияла на ее рассудок».
Кира вспыхнула, отчаянно желая, чтобы они ей поверили.
«Она не повлияла на мой рассудок», – настаивала девушка. – «Я не лгу!»
Она отчаянно рассматривала их лица.
«Я когда-нибудь кому-то лгала?» – спросила Кира.
Они все неуверенно смотрели на нее.
«Дайте девочке шанс», – крикнул Видар. – «Позвольте ей рассказать ее историю».
Отец кивнул Кире.
«Продолжай», – попросил он.
Кира облизнула губы, сев прямо.
«Дракон был ранен», – вспоминала она. – «Люди Лорда загнали его в угол. Они собирались убить его. Я не могла позволить ему умереть – не таким образом».
«Что ты сделала?» – спросил Энвин – его голос звучал намного доверчивее других.
«Я убила их», – ответила Кира, уставившись в пространство, снова переживая этот момент, ее голос отяжелел, она понимала, насколько безумной кажется ее история. Она едва верила в нее сама. – «Я убила их всех».
В комнате повисла долгая тишина, она была еще зловещее предыдущей.
Ее отец прокашлялся и сжал ее руку.
«Кира», – сказал он мрачно. – «Мы нашли пятерых мертвых мужчин возле тебя – людей Лорда. Если ты говоришь правду, то осознаешь, насколько это серьезно? Ты осознаешь, что ты натворила?»
«У меня не было выбора, Отец», – сказала она. – «Закон нашего дома гласит, что нам запрещено оставлять раненое животное, обрекая его на смерть».
«Дракон – не животное», – гневно парировал он. – «Дракон – это…»
Но его голос затих. Было очевидно, что он не знает, что сказать, уставившись в пространство.
«Если все люди Лорда мертвы», – вмешался Артфаэль, нарушая тишину, потирая свою бороду. – «Какое это имеет значение? Кто знает, какая девушка их убила? Каким образом след приведет к нам?»
У Киры засосало под ложечкой, но она знала, что должна рассказать им всю правду.
«Был еще один человек», – неохотно добавила она. – «Оруженосец. Мальчик. Он стал свидетелем всего этого. Он сбежал верхом на коне».
Они уставились на нее мрачными лицами.
Мальтрен вышел вперед, нахмурившись.
«А почему ты оставила его в живых?» – спросил он.
«Он всего лишь мальчик», – ответила Кира. – «Безоружный. Он скакал прочь спиной ко мне. Следовало ли мне выстрелить в него?»
«Я сомневаюсь в том, что ты выстрелила хотя бы в одного из них», – огрызнулся Мальтрен. – «Но если это так, неужели лучше было позволить этому мальчишке жить и привести всех нас к смерти?»
«Никто не привел нас к смерти», – отчитал Командир Мальтрена, защищая Киру.
«Неужели?» – спросил тот. – «Если она не лжет, и люди Лорда мертвы, тогда вина падает на Волис, у них есть свидетель – и с нами покончено».
Отец повернулся к Кире – она никогда не видела такого тяжелого выражения на его лице.
«Это на самом деле серьезная новость», – сказал он. Казалось, что его голос принадлежит человеку, прожившему миллион лет.
«Мне жаль, Отец», – сказала девушка. – «Я не хотела причинять тебе неприятности».
«Не хотела?» – вставил Мальтрен. – «Ты случайно убила пятерых людей Лорда? А все ради чего?»
«Я говорила вам», – ответила Кира. – «Чтобы спасти дракона».
«Чтобы спасти воображаемого дракона», – усмехнулся Мальтрен. – «Это того стоило. Если бы он существовал, то с радостью разорвал бы тебя на части».
«Он не разорвал меня на части», – парировала Кира.
«Никаких больше небылиц об этом драконе», – произнес ее отец, взволнованно повысив голос. – «Теперь расскажи нам правду. Мы все здесь мужчины. Что бы ни произошло – расскажи нам. Мы не станем тебя судить».
Кире внутри хотелось плакать.
«Я тебе уже рассказала», – произнесла она.
«Я ей верю», – сказал Эйдан, встав рядом с сестрой. Она была очень признательна ему за это.
Но, взглянув на море лиц, Кира поняла, что Эйдан был единственным, кто ей поверил. В комнате повисла продолжительная тишина.
«Это невозможно, Кира», – наконец, тихо произнес ее отец.
«Это возможно», – вдруг прозвучал мрачный голос.
Они все обернулись, когда дверь в комнату распахнулась и вошли несколько людей ее отца, стряхивая снег с мехов и волос. У человека, который произнес эти слова, все еще было красное от холода лицо, он смотрел на Кайру словно охваченный благоговением.
«Мы нашли следы», – сказал он. – «У реки. Возле того места, где обнаружили тела. Слишком большие следы для того, кто ходит по земле. Следы дракона».
Все мужчины посмотрели на Киру, теперь будучи неуверенными.
«И где же тогда этот дракон?» – спросил Мальтрен.
«След ведет к реке», – доложил солдат.
«Он не мог летать», – сказала Кира. – «Он был ранен, как я сказала. Он откатился в реку и больше я его не видела».
В комнате повисла долгая пауза – очевидно, теперь они ей поверили. Они все с благоговением смотрели на девушку.
«Ты говоришь, что видела этого дракона?» – спросил ее отец.
Кира кивнула.
«Я подошла к нему так же близко, как и вы сейчас ко мне», – ответила девушка.
«И как же ты выжила?» – спросил он.
Кира сглотнула, не уверенная в себе.
«Именно так я и получила свою рану», – ответила она, прикоснувшись к своей щеке.
Все присутствующие посмотрели на ее щеку в новом свете, каждый из них казался пораженным.
Пробегая пальцами по щеке, Кира чувствовала, что останется шрам, что это изменит ее внешность навсегда. Тем не менее, странным образом ее это не волновало.
«Но я не думаю, что он хотел причинить мне вред», – добавила она.
Они все уставились на нее так, словно она сошла с ума. Она хотела объяснить им связь между ней и этим созданием, но не думала, что они поймут.
Все мужчины смотрели на нее – все эти взрослые мужчины были озадачены и, наконец, ее отец спросил:
«Почему ты рисковала своей жизнью, чтобы спасти дракона? Почему ты подвергла всех нас опасности?»
Это был хороший вопрос – вопрос, на который у Киры не было ответа. Хотела бы она на него ответить. Кира не могла вложить чувства, эмоции, ощущение судьбы, когда находилась рядом с этим зверем, в слова. И она не думала, что эти мужчины когда-нибудь поймут. Тем не менее, девушка подвергла их всех опасности и чувствовала себя из-за этого ужасно.
Все, что она могла сделать, – это повесить голову и сказать:
«Прости меня, Отец».
«Это невозможно», – взволнованно сказал Мальтрен. – «Невозможно встретиться с драконом и выжить».
«Если…», – произнес Энвин, бросив на Киру странный взгляд, после чего повернулся к ее отцу. – «Если твоя дочь не…»
Ее отец вдруг бросил в Энвина короткий взгляд, и тот тут же остановился.
«Если я не что?» – спросила Кира.
Но Энвин отвел глаза в сторону и больше ничего не сказал. Все присутствующие замолчали и, рассматривая их лица, Кира поняла, что каждый из них отводит от нее взгляд, словно все они знали о ней какой-то секрет.
Ее отец внезапно поднялся с кровати и ослабил хватку на ее руке. Он стоял прямо, что свидетельствовало о том, что встреча окончена.
«Сейчас ты должна отдохнуть», – сказал он, после чего повернулся к своим людям. – «Армия приближается», – серьезно произнес он властным голосом. – «Мы должны подготовиться».
Глава шестнадцатая
Кира стояла одна в теплом летнем поле, с благоговением глядя на окружающий ее мир. Все было в цвету, в ослепительных цветах, холмы были такие зеленые, такие яркие, отмеченные сверкающими желтыми и красными цветами. Деревья повсюду цвели, их листва была очень густой, покачивающейся на ветру, отяжелев от фруктов. Холмы были полны спелыми виноградниками. Аромат цветов и винограда заполнил воздух. Кира спрашивала себя, где же она находится, куда исчезли ее люди, куда исчезла зима.
Высоко в небе раздался крик и, подняв глаза вверх, Кира увидела кружившего над ее головой Теоса. Он нырнул вниз, приземлившись в траве всего в футе от нее, и посмотрел на девушку своими напряженными светящимися желтыми глазами. Что-то невысказанное промелькнуло между ними, их связь была такой сильной, что все слова были лишними.
Вдруг Теос поднял голову, пронзительно закричал и задышал огнем прямо на нее.
По какой-то причине Кира не испугалась. Она не вздрогнула, когда к ней приблизилось пламя – она откуда-то знала, что оно не причинит ей вреда. Огонь раздвоился, раскинувшись слева и справа от нее, поджигая ландшафт вокруг девушки, тем не менее, оставляя ее невредимой.
Кира обернулась и с ужасом увидела, что пламя распространилось по сельской местности, что вся пышная зелень, все летнее изобилие превратилось в черноту. Ландшафт менялся на ее глазах, деревья сгорели дотла, на смену траве пришла почва.
Пламя поднималось все выше и выше, распространялось все дальше, быстрее и девушка с ужасом наблюдала за тем, как вдалеке оно поглотило Волис, пока от него не осталось ничего, кроме камня и пепла.
Наконец, Теос остановился и Кира, обернувшись, посмотрела на него. Она стояла в тени дракона, смиренная перед его огромным размером, и не знала, чего ожидать. Он чего-то хотел от нее, но она не могла почувствовать, чего именно.
Кира протянула руку, чтобы прикоснуться к его чешуе, когда он вдруг поднял свою лапу, закричал и разрезал ее открытую щеку.
Кира села в кровати, закричав, сжимая свою щеку – через нее прошла ужасная боль. Она размахивала руками, пытаясь убраться от дракона подальше, но удивилась, почувствовав вместо него на себе человеческие руки, которые успокаивали ее, пытаясь удержать.
Кира моргнула и, подняв глаза, увидела над собой знакомое лицо, держащее компресс у ее щеки.
«Ш-ш-ш», – произнесла Лира, утешая ее.
Дезориентированная, Кира оглянулась по сторонам и, наконец, осознала, что ей приснился сон. Она была дома, в форте своего отца, по-прежнему в своих покоях.
«Это всего лишь кошмар», – сказала Лира.
Кира осознала, что она, должно быть, снова уснула, но не знала, как давно. Она посмотрела в окно и увидела, что на смену солнечному свету пришла темнота. Девушка выпрямилась, встревожившись.
«Который час?» – спросила она.
«Поздняя ночь, миледи», – ответила Лира. – «Уже поднялась луна».
«А как насчет армии?» – спросила Кира с колотящимся сердцем».
«Никакая армия еще не приходила, миледи», – сказала целительница. – «Снег все еще высоко, а когда Вы проснулись, было уже почти темно. Никакая армия не может отправляться в путь в такой ситуации. Не волнуйтесь, Вы проспали всего несколько часов. А сейчас отдохните».
Кира откинулась назад и выдохнула. Она почувствовала влажный нос на своей руке и, оглянувшись, увидела Лео, который лизал ее руку.
«Лео от Вас не отходил, миледи», – улыбнулась Лира. – «И он тоже».
Она указала в сторону и, оглянувшись, Кира была тронута, увидев, что в комнате лежит Эйдан в груде мехов у камина с книгой в кожаном переплете в руках. Он крепко спал.
«Он читал Вам, пока Вы спали», – добавила Лира.
Киру переполняла любовь к ее младшему брату, и грядущая проблема тревожила ее еще больше.
«Я чувствую Ваше напряжение», – сказала Лира, прикладывая компресс к ее щеке. – «У Вас были тревожные сны. Это знак дракона».
Кира увидела ее понимающий благоговейный взгляд и удивилась.
«Я не понимаю, что со мной происходит», – сказала она. – «Никогда прежде я не видела снов – таких, как эти. Они кажутся чем-то большим, чем снами – словно все происходит со мной наяву, словно я смотрю на все глазами дракона».
Целительница посмотрела на нее своими проникновенными глазами и положила руку ей на колено.
«Отметка, оставленная животным, является очень священной», – сообщила она. – «И это не обычное животное. Если создание касается Вас, тогда вы начинаете взаимодействовать – навсегда. Вы можете видеть то, что видит он, или чувствовать то, что чувствует он, или слышать то, что слышит он. Это может случиться сегодня вечером или в следующем году. Но однажды это произойдет».
Лира пристально смотрела на девушку.
«Вы меня понимаете, Кира? Вы уже не та девочка, которой были вчера, когда ушли отсюда. Это не просто отметка на Вашей щеке – это знак. Теперь Вы носите внутри себя знак дракона».
Кира нахмурила брови, пытаясь понять.
«Но что это значит?» – спросила она, стараясь все это осознать.
Лира вздохнула, долго выдыхая.
«Время Вам покажет».
Кира подумала о людях Лорда, о предстоящей войне, и почувствовала, что у них мало времени. Она сбросила с себя меха, поднялась на ноги и тут же почувствовала слабость, что было на нее непохоже. Лира бросилась вперед и поддержала ее за плечо, чтобы вернуть девушке равновесие.
«Вы должны лечь», – просила ее Лира. – «Лихорадка еще не прошла».
Но Кира спешила помочь и больше не могла оставаться в постели.
«Со мной все будет в порядке», – ответила она, хватая свой плащ и набрасывая его на плечи, чтобы защититься от сквозняков. Когда она хотела пойти дальше, то почувствовала руку на своем плече.
«По крайней мере, выпейте это», – попросила Лира, протягивая ей кружку.
Кира посмотрела вниз и выпила красную жидкость.
«Что это?»
«Мое собственное варево», – ответила целительница, улыбнувшись. – «Оно снимет лихорадку и облегчит боль».
Кира сделала долгий глоток, держа кружку двумя руками, эта смесь оказалась густой, ее трудно было глотать. Она скривилась и Лира улыбнулась.
«На вкус как земля», – заметила Кира.
Лира улыбнулась еще шире.
«Оно известно не своим вкусом».
Но Кире уже стало лучше после него, все ее тело тут же согрелось.
«Спасибо», – сказала она. Девушка подошла к Эйдану, наклонилась и поцеловала его в лоб, стараясь не разбудить брата. Затем она развернулась и поспешила выйти из комнаты. Лео последовал за ней.
Кира шла по бесчисленным тусклым коридорам Волиса, освещенным только мерцанием факелом вдоль стен. В этот поздний час только несколько мужчин стояло на страже, остальная часть форта притихла, все крепко спали. Кира поднялась по винтовой каменной лестнице и остановилась перед покоями своего отца, охраняемые стражником. Он посмотрел на девушку, в его глазах читалось нечто вроде благоговения, и Кира спросила себя, как далеко уже распространилась ее история. Он кивнул ей.
«Миледи», – произнес солдат.
Кира кивнула в ответ.
«Мой отец в своих покоях?»
«Он не мог уснуть. Последний раз я видел его, когда он шел в свой кабинет».
Кира поспешила по каменным коридорам, нагибаясь перед низкой конической аркой и спускаясь по винтовой лестнице, пока, наконец, она не добралась до дальнего конца форта. Коридор оканчивался толстой арочной деревянной дверью в библиотеку отца. Кира протянула руку, чтобы открыть дверь, но увидела, что та уже приоткрыта. Девушка остановилась, услышав, что изнутри доносятся напряженные настойчивые голоса.
«Я говорю тебе – это не то, что она видела», – раздался сердитый голос ее отца.
Он был разгорячен, и Кира не стала входить, предполагая, что будет лучше подождать. Она стояла в коридоре, ожидая, пока голоса умолкнут, преисполненная любопытства, думая о том, с кем разговаривает отец и о чем они говорят. Ей было интересно, говорят ли они о ней.
«Если она на самом деле видела дракона», – раздался трескучий голос, который, как тут же узнала Кира, принадлежал Тоносу, самому старому советнику ее отца. – «То для Волиса остается маленькая надежда».
Ее отец что-то пробормотал, но Кира не разобрала, что именно. Затем последовала продолжительная тишина, пока Тонос вздыхал.
«Древние свитки», – произнес Тонос вымученным голосом. – «Рассказывают о восходе драконов. О времени, когда мы все будем раздавлены их пламенем. Не останется ничего, кроме холмов и неба. И если они пришли, то они здесь не без причины».
«Но по какой причине?» – спросил отец Киры. – «Что могло заставить дракона пересечь мир?»
«Возможно, лучший вопрос, Командир, заключается в том, кто мог его ранить?»
Последовала долгая тишина, нарушаемая только потрескиванием огня, пока, в конце концов, Тонос не заговорил снова.
«Подозреваю, что тебя тревожит больше всего вовсе не дракон, не так ли?» – спросил Тонос.
Последовала очередная долгая пауза и, Кира – хотя она и знала, что ей не следует подслушивать – наклонилась вперед, не в силах удержаться, и заглянула в щель. Ее сердце отяжелело, когда она увидела своего отца – он сидел, схватившись за голову руками, задумавшись.
«Да», – сказал отец уставшим голосом. – «Так и есть», – признал он.
Кира недоумевала, о чем они говорят.
«Ты думаешь о пророчестве?» – спросил он. – «О времени ее рождения?»
Кира наклонилась ближе, стук ее сердца раздавался в ушах, она чувствовала, что они говорят о ней, но не понимала, что они имеют в виду.
Ответа не последовало.
«Я был там, Командир», – наконец, произнес Тонос. – «Так же, как и Вы».
Ее отец вздохнул, но не поднял головы.
«Она – Ваша дочь. Не думаете ли Вы, что было бы справедливо рассказать ей о ее рождении, о ее матери? Неужели у нее нет права узнать то, кто она?»
Сердце Киры колотилось в груди. Она ненавидела секреты, особенно те, что касались ее самой. Она умирала от желания узнать, о чем они говорят.
«Время неподходящее», – в конце концов, ответил отец.
«Но время никогда не является подходящим, не так ли?» – заметил старик.
Кира прерывисто дышала, разозлившись.
Она вдруг развернулась и убежала прочь, после слов ее отца, которые все еще звенели у нее в ушах, в груди у девушки была тяжесть. Они ранили ее больше миллиона ножей, больше, чем то, что люди Лорда могли в нее бросить. Кира чувствовала себя преданной. Всю ее жизнь отец утаивал от нее секрет. Он лгал ей.
Неужели у нее нет права узнать, кто она?
Всю свою жизнь Кира чувствовала, что люди смотрят на нее по-другому, словно они знали о ней что-то, чего не знала она, словно она была чужой, но никогда не понимала, почему. Теперь Кира поняла. Она не просто чувствовала, что отличается от остальных – она на самом деле другая.
Но как?
Кто же она?
Глава семнадцатая
Везувиус шел через Великий Лес в сопровождении сотни троллей к резко поднимающейся местности, слишком крутой для того, чтобы за ними могли последовать лошади. Он шел решительным шагом и впервые за долгое время ощущал прилив оптимизма. Он проходил через густые кусты со своим кинжалом, хотя знал, что может пройти и не рубя их. Просто ему хотелось этого – она наслаждался любым убийством.
С каждым проходящим шагом Везувиус слышал рев пойманного великана, который становился все громе, заставляя землю под ними дрожать. Он заметил страх на лицах своих троллей и это заставило его улыбнуться. Этот страх был тем, что он надеялся увидеть многие годы – это означало, что после всех слухов великана, наконец, нашли.
Везувиус разрубил последний куст и пересек горный хребет, когда лес перед ним открылся в огромную поляну. Он остановился как вкопанный, застигнутый врасплох представшим перед его глазами зрелищем. В дальнем конце поляны находилась огромная пещера, чей арочный вход достигал сотню футов высотой. К ее скале за лодыжку и запястье было приковано цепью пятидесяти футов в длину и тремя футами в толщину самое огромное, самое отвратительное создание, которое Везувиус когда-либо видел. Это был настоящий великан, ужасное создание, достигающее, как минимум, сотню футов в высоту и тридцать футов в ширину. Его тело напоминало человеческое, но у него было четыре глаза, рот представлял собой только челюсть и зубы, он был лишен носа. Он открыл свой рот и заревел, издав ужасный звук, и Везувиус, который ничего не боялся, который встречался с самыми отвратительными созданиями лицом к лицу, вынужден был признать, что даже он испугался. Великан открывал свой рот все шире и шире, его зубы были заточены до точки пяти футов в высоту. Казалось, что он был готов проглотить весь мир.
Кроме того, великан казался разъяренным. Он ревел снова и снова, пытаясь сорвать с себя сковывавшие его цепи. Земля, пещера и вся гора тряслись, словно этот зверь, используя всю свою силу, сам двигал целую гору, словно у него было столько энергии, что он не мог ее в себе вмещать. Везувиус улыбнулся – это именно то, что ему нужно. Создание, подобное этому, может прорваться через туннель, может сделать то, на что не способна целая армия троллей.
Везувиус сделал шаг вперед и вошел на поляну, заметив дюжины мертвых солдат, чьи тела были разбросаны на земле. Сотни ожидавших солдат выстроились в ряды при его появлении. Он читал страх на их лицах, как-будто они понятия не имели о том, что теперь делать с этим великаном, которого они поймали.
Везувиус остановился на краю поляны, всего лишь в месте недосягаемости от цепей великана, не желая закончить так, как эти трупы. Когда он приблизился, великан повернулся и бросился на него, замахиваясь на него своими длинными лапами и промахнувшись всего на несколько футов.
Везувиус стоял, глядя на него, в то время как его командир подбежал и встал рядом с ним, сохраняя дистанцию вдоль периметра вне досягаемости великана.
«Милорд и Король», – сказал командир, склонив голову в знак уважения. – «Великан пойман. Он Ваш, Вы можете отвезти его назад. Но мы не можем связать его. Мы потеряли очень много солдат, пытаясь это сделать. Мы растеряны и не знаем, что делать».
Везувиус стоял, уперев руки в бока, чувствуя, что глаза всех его троллей устремлены на него, пока он рассматривал чудовище. Это был удивительный образец творения и, пока великан смотрел на него сверху вниз и рычал, сгорая от желания разорвать его на части, Везувиус увидел, в чем заключается проблема. Как всегда, он тут же осознал, как ее исправить.
Везувиус положил руку на плечо своего командира и наклонился ближе.
«Вы пытаетесь приблизиться к нему», – тихо сказал он. – «Вы должны позволить ему подойти к вам. Вы должны застать его врасплох, и только тогда вам удастся его связать. Вы должны дать ему то, чего он хочет».
Его командир растерянно посмотрел на него.
«И чего он хочет, Милорд и Король?»
Везувиус начал идти, ведя своего командира вперед, пока они все дальше продвигались на поляну, по направлению к великану.
«Тебя», – наконец, ответил Везувиус, словно это была самая очевидная вещь на свете, после чего изо всех сил толкнул своего командира, отправив не ожидавшего подвоха солдата прямо на поляну.
Везувиус отошел назад на безопасное расстояние, наблюдая за тем, как великан удивленно моргнул. Солдат вскочил на ноги, пытаясь бежать, но великан отреагировал немедленно, набросившись на него со своими лапами, зачерпнув его вверх и сжимая свои руки вокруг его запястья, подняв солдата до уровня глаз. Он притянул его ближе и откусил голову тролля, проглотив его крики.
Везувиус улыбнулся, довольным тем, что избавился от глупого командира.
«Если я должен учить тебя, что делать», – сказал он трупу, который когда-то был его командиром. – «Тогда зачем мне командир?»
Везувиус обернулся и взглянул на остальных солдат, которые стояли, окаменев, потрясенно глядя на него. Он указал на стоявшего поблизости солдата.
«Ты», – сказал он.
Тролль бросил на него нервный взгляд.
«Да, Милорд и Король?»
«Ты следующий».
Глаза тролля широко распахнулись, он упал на колени и сжал руки перед собой.
«Я не могу, Милорд и Король!» – зарыдал он. – «Я умоляю Вас! Только не я! Выберите кого-то другого!»
Везувиус сделал шаг вперед и кивнул.
«Хорошо», – ответил он, выйдя вперед и перерезав троллю горло своим кинжалом. Тот замертво упал лицом на землю у его ног. – «Я так и сделаю».
Везувиус повернулся к другим своим солдатам.
«Поднимите его», – приказал он. – «И бросьте в пределах досягаемости великана. Когда он приблизится, приготовьте веревки. Вы свяжете его, когда он попадет на этот крючок».
Полдюжины солдат схватили труп, бросились вперед и швырнули его на поляну. Другие солдаты последовали приказу Везувиуса, побежав вперед на другую сторону поляны с огромными веревками наготове.
Великан рассматривал свежего тролля у своих ног, словно решал, что с ним делать. Но, в конце концов, как Везувиус и предположил, он продемонстрировал свой ограниченный интеллект и бросился вперед, хватая труп – именно так, как и думал Везувиус.
«СЕЙЧАС!» – крикнул он.
Солдаты бросили веревки, затягивая их на спине великана, хватая с другой стороны и начав тянуть. Еще большее количество солдат ринулись вперед, они бросили еще больше веревок – дюжины веревок снова и снова, связывая его шею, руки и ноги. Они тянули изо всех сил, окружая великана, и зверь, напрягшись, вырывался и яростно ревел, но вскоре он уже ничего не мог поделать. Связанный десятками толстых веревок, удерживаемый внизу сотнями людей, он лежал лицом в грязи и беспомощно ревел.
Везувиус медленно подошел и встал над великаном, невообразимым еще несколько минут назад, и посмотрел вниз, довольным своим завоеванием.
Наконец, после всех этих лет, он широко улыбнулся.
«Теперь», – медленно произнес он, наслаждаясь каждым словом. – «Эскалон мой».
Глава восемнадцатая
Кира стояла у окна своих покоев, наблюдая за поднимающимся над сельской местностью рассветом с чувством предвкушения и страха. Девушка провела долгую ночь, преследуемая кошмарами, ворочаясь с боку на бок после того, как она подслушала разговор своего отца. Кира все еще слышала слова, которые звучали в ее голове:
Неужели у нее нет права узнать, кто она?
Всю ночь напролет ей снилась женщина с закрытым вуалью лицом, женщина, которая, как Кира была уверена, приходилась ей матерью. Она тянулась к ней снова и снова, только для того, чтобы проснуться, хватаясь за кровать.
Кира больше не различала, где реальность, а где сон, что было правдой, а что ложью. Сколько секретов от нее утаивали? Что они не могли ей рассказать?
Наконец, Кира проснулась на рассвете, схватившись за щеку, которая по-прежнему горела огнем от раны, и начала задавала себе вопросы о своей матери. На протяжении всей жизни ей говорили, что ее мать умерла при родах, и у нее не было причины думать иначе. Кира чувствовала, что на самом деле она не похожа ни на кого ни в своей семье, ни в этом форте, и чем больше она думала об этом, тем больше осознавала, что все смотрели на нее немного по-другому, словно она была здесь чужой. Но девушка никогда не представляла себе, что за этим что-то кроется, что отец лжет ей, скрывая от нее какой-то секрет. Неужели ее мать все еще жива? Почему им приходится скрывать это от нее?
Кира стояла у окна, дрожа внутри, удивляясь тому, что ее жизнь изменилась так радикально за последний день. Кроме того, она ощущала огонь в своих венах, бегущий от ее щеки к плечу и вниз к ее запястью. Кира знала, что она уже не тот человек, которым была. Девушка ощущала тепло дракона, проходящее через нее, пульсирующее внутри нее. Она спрашивала себя, что все это означает. Станет ли она когда-нибудь прежним человеком?
Кира посмотрела на людей внизу, сотни людей, которые спешили туда-сюда в столь ранний час, и она удивилась всей этой активности. Обычно это время дня было тихим, но не сейчас. К ним приближаются люди Лорда, подобно назревающей буре, и ее люди знали, что это будет возмездие. В этот раз дух в воздухе тоже витал другой. Ее люди всегда были скоры на отступление. Но в этот раз, казалось, их дух закалился, и Кира радовалась, видя, что они готовятся к сражению. Десятки людей ее отца старались обезопасить глиняные насыпи, удваивая стражу у ворот, опуская решетки, занимая позиции на валу, баррикадировали окна и копали канавы. Мужчины выбирали и затачивали оружие, наполняли колчаны стрелами, готовили лошадей и нервно собирались во дворе. Они все готовились.
Кира с трудом верила в то, что она стала катализатором всего этого. Она испытывала одновременно и чувство вины, и гордость. Но больше всего она испытывала страх. Кира знала, что ее народ не сможет пережить прямую атаку людей Лорда, за которыми, в конце концов, стояла Пандезианская Империя. Они могут занять позицию, но когда прибудет Пандезия со всей своей мощью, они все несомненно здесь умрут.
«Рад видеть, что ты проснулась», – раздался бодрый голос.
Пораженная, Кира обернулась, не осознавая, что в этот ранний час в форте может бодрствовать кто-то еще, кроме нее и Лео, который находился рядом с ней. Она почувствовала облегчение, увидев, что в дверях стоит Энвин с улыбкой на лице в сопровождении Видара, Артфаэля и нескольких других людей ее отца. Пока группа мужчин стояла и смотрела на нее, Кира видела, что в этот раз они все смотрят на нее по-другому. Было что-то иное в их глазах – уважение. Они больше не смотрели на нее как на юную девушку, на наблюдателя, а скорее на одну из них. На равную им.
Этот взгляд возрождал ее сердце, заставлял ее почувствовать, что все того стоило. Ничего она так не хотела, как получить уважение этих мужчин.
«Значит, тебе уже лучше?» – спросил Видар.
Кира задумалась об этом и, сжав и разжав кулаки и потянув руки, девушка осознала, что ей на самом деле лучше, она чувствовала себя сильнее, чем прежде. Кивнув им в ответ, Кира увидела, что в их взгляде есть что-то еще – оттенок страха, словно она носила в себе силу, которую они не знали или которой не доверяли.
«Я чувствую себя перерожденной», – ответила Кира.
Энвин широко улыбнулся.
«Хорошо», – сказал он. – «Тебе это понадобится. Нам понадобится каждая пара рук, которую нам удастся получить».
Она кивнула в ответ, удивленная и взволнованная.
Артфаэль улыбнулся и сделал шаг вперед, сжав ее плечо.
«Только не говори своему отцу», – попросил он.
Лео вышел вперед и лизнул руки этим мужчинам, а они потрепали его по голове.
«У нас есть для тебя небольшой подарок», – сказал Видар.
Кира удивилась.
«Подарок?» – спросила она.
«Считай это подарком по случаю возвращения домой», – сказал Артфаэль. – «Всего лишь небольшая вещица, чтобы помочь тебе забыть о той царапине на твоей щеке».
Он сделал шаг в сторону, остальные последовали его примеру, и Кира поняла, что они приглашают ее последовать за ними. Большего она и не хотела. Девушка улыбнулась в ответ, впервые испытывая радость за долгое время.
«Вот что требуется для того, чтобы присоединиться к группе?» – спросила Кира с улыбкой. – «Я должна была убить пятерых людей Лорда?»
«Троих», – поправил ее Артфаэль. – «Насколько я помню, Лео убил двоих из них».
«Да», – сказал Энвин. – «И пережить встречу с драконом тоже что-то да значит».
* * *
Кира шла вместе с мужчинами через полигоны форта ее отца. Лео следовал за ней по пятам. Снег хрустел под их сапогами, она была взволнована деятельностью вокруг нее, форт был очень занят, наполнен чувством цели, поразительно оживленный на рассвете. Она проходила мимо плотников, сапожников, седельных мастеров, каменщиков – каждый из них усердно трудился над своим делом, в то время как бесконечное количество мужчин затачивали мечи и другие лезвия о камни. Проходя мимо них, Кира чувствовала, что люди останавливались и смотрели на нее, ее уши горели. Должны быть, все они знали, по какой причине к ним идут люди Лорда, знали, что она натворила. Она чувствовала себя такой заметной и боялась, что люди возненавидят ее.
Но Кира была удивлена, увидев, что они смотрят на нее с восхищением. Хотя было в их взглядах что-то еще – возможно, страх. Должно быть, они узнали, что она выжила после встречи с драконом и, казалось, люди не понимали, как вести себя с ней.
Подняв глаза вверх, Кира посмотрела на небо в надежде на то, что может увидеть Теоса – исцелившегося, летящего высоко, кружащего над ней. Но она ничего не увидела. Ей было интересно, где сейчас дракон. Выжил ли он? Сможет ли он когда-нибудь летать? Может быть, он уже пересек полмира?
Пока они шли через форт, Кире стало любопытно, куда они ее ведут и какой подарок может ожидать ее там.
«Куда мы идем?» – спросила она Энвина, когда они свернули на узкую мощеную улицу. Они прошли мимо сельских жителей, которые расчищали снег, в то время как огромные глыбы льда и снег соскальзывали с глиняных крыш. Из труб поднимался дым по всей деревне, запах свежести наполнял зимний день.
Они повернули на другую улицу и Кира заметила широкое низкое здание, покрытое снегом, с красной дубовой дверью, стоящее отдельно от других, которое она тут же узнала.
«Это случайно не кузница?» – спросила она.
«Так и есть», – ответил Энвин, продолжая идти.
«Но почему вы ведете меня сюда?» – спросила Кира.
Они подошли к зданию и Видар, улыбнувшись, открыл дверь и вошел внутрь.
«Увидишь».
Кира пригнулась, проходя через низкий дверной проем, после чего в кузнице выпрямилась. Лео последовал за ней, и остальные вошли следом. Оказавшись внутри, Кира была поражена жарой, пламя кузницы делало помещение душным. Девушка тут же заметила все оружие, выложенное на наковальне кузнеца, и принялась рассматривать его с восхищением: мечи и топоры все еще были в процессе изготовления, некоторые были накалены докрасна, другие все еще формировались.
Кузнец сидел здесь вместе с тремя своими подмастерьями. Его лицо с густой черной бородой было перепачкано сажей. Он поднял на нее свои ничего не выражающие глаза. Кузница была наполнена оружием – оно лежало на каждой поверхности, на полу, свисало с крюков и, казалось, кузнец работал одновременно над десятком видов оружия. Кира знала кузнеца Брота, невысокого коренастого человека с низким лбом, который постоянно был нахмурен из-за сосредоточенности. Это был серьезный немногословный человек, который жил ради своего оружия. Он был известен своей грубостью, безразличием к людям, его волновал только кусок стали.
Кира разговаривала с ним несколько раз, и Брот доказал, что под его внешней грубостью скрывается добросердечный и страстный человек, когда он начинал говорить об оружии. Должно быть, он распознал в Кире родственную душу, поскольку они разделяли общую любовь к оружию.
«Кира», – сказал он. Казалось, что он был рад видеть ее. – «Присядь».
Девушка села напротив него на пустую лавку спиной к кузнице, чувствуя тепло. Энвин и остальные мужчины толпились вокруг них. Они все наблюдали за тем, как Брот возится со своим оружием: копьем, молотом, булавой, которые все еще были в процессе; цепью, которая все еще ждала, чтобы ее выковали. Кира увидела меч, чьи края по-прежнему были грубыми, ожидая, чтобы их заточили. Подмастерья позади кузнеца работали, шум их инструментов наполнял воздух. Один из них стучал молотом по топору, повсюду летали искры, в то время как другой подмастерье протянул свои длинные щипцы и вытащил полосу раскаленного добела железа из кузницы, положив ее на наковальню и приготовившись нанести удар. Третий ученик использовал свои щипцы для того, чтобы снять алебарду с наковальни и поставить ее в большую железную ладью, вода в которой зашипела, когда оружие было погружено, выпустив облако пара.
Для Киры кузница всегда была самым волнующим местом в Волисе.
Когда она наблюдала за кузнецом, ее сердце билось быстрее, она спрашивала себя, какой подарок приготовили здесь для нее эти мужчины.
«Я слышал от твоих подвигах», – сказал Брот, не глядя на нее, опустив глаза на длинный меч, который он рассматривая, пробуя его вес. Это был один из самых длинных мечей, которые Кира когда-либо видела. Брот нахмурился и прищурился, держа его лезвие. Он казался неудовлетворенным. Кира знала, что лучше не прерывать его, и терпеливо ждала в тишине, пока кузнец продолжит.
«Позор», – наконец, произнес Брот.
Кира растерянно посмотрела на него.
«Что?» – спросила она.
«Что ты не убила того мальчика», – ответил кузнец. – «Мы бы все не оказались в такой беде, если бы ты это сделала, не так ли?»
Он по-прежнему избегал встречаться с ней взглядом, взвешивая меч, и девушка вспыхнула, зная, что Брот прав, но не жалея о своих поступках.
«Урок для тебя», – добавил он. – «Убивай их всех, всегда. Ты меня понимаешь?» – спросил Брот, его тон был тяжелым, когда он поднял на нее свои смертельно серьезные глаза. – «Убивай их всех».
Несмотря на его грубый тон и резкость, Кира восхищалась тем, что Брот всегда говорил то, во что верил, и что другие боялись сказать. Кроме того, она восхищалась его бесстрашием – владение оружием из стали было запрещено законом Пандезии под страхом смерти. Оружие людей ее отца было санкционировано только потому, что они поддерживали Пламя, но Брот так же незаконно ковал оружие для десятков других, надеясь обеспечить тайную армию. Его могли поймать и убить в любой момент, но, тем не менее, он ни разу не дрогнул перед лицом долга.
«Именно поэтому ты позвал меня сюда?» – растерянно спросила Кира. – «Чтобы дать мне совет относительно их убийства?»
Брот нанес удар молотом по мечу на наковальне перед собой, работая какое-то время, игнорируя девушку, пока не был готов. По-прежнему глядя вниз, он сказал:
«Нет. Чтобы помочь тебе убить их».
Кира моргнула, сбитая с толку, и Брот, потянувшись назад, подал знак рукой одному из своих подмастерьев, который бросился вперед и протянул ему какой-то предмет.
Брот взглянул на Киру.
«Я слышал, что прошлой ночью ты потеряла два оружия», – сказал он. – «Лук и жезл, не так ли?»
Девушка кивнула, спрашивая себя, к чему он клонит.
Кузнец неодобрительно покачал головой.
«Это потому, что ты играешь с палками. Детское оружие. Ты убила пятерых людей Лорда, встретилась с драконом и выжила, а это больше, чем пережил любой в этой комнате. Теперь ты являешься воином, и ты заслуживаешь оружие воина».
Брот потянулся назад, когда один из подмастерьев протянул ему что-то, после чего повернулся назад и положил на стол длинный предмет, накрытый красной бархатной тканью.
Кира недоуменно посмотрела на него, ее сердце бешено билось от предвкушения, и Брот кивнул в ответ.
Кира протянула руку, медленно сняла красную ткань и ахнула от представшего ее глазам зрелища – перед ней лежал красивый большой лук, богато украшенный, с резной ручкой, покрытый тончайшим слоем сверкающего металла. Этот лук не был похож ни на один из тех, что у нее когда-то были.
«Алканская сталь», – объяснил Брот, когда Кира подняла лук, восхищаясь тем, какой он легкий. – «Самая сильная в мире и вместе с тем самая легкая. Она очень редкая, ей пользуются короли. Эти присутствующие здесь мужчины заплатили за нее, и мои люди ковали ее всю ночь».
Кира обернулась и увидела Энвина и остальных, которые смотрели на нее, улыбаясь, и ее сердце преисполнилось благодарности.
«Почувствуй его», – подстрекал ее Брот. – «Вперед».
Кира подняла лук вверх и взвесила его в своей руке, испытывая благоговение от того, как идеально он лег в ее руку.
«Он даже легче моего деревянного лука», – растерянно заметила она.
«Под сталью бикумская древесина», – сообщил кузнец. – «Сильнее того, что у тебя был, и вместе с тем легче. Этот лук никогда не сломается, и твои стрелы полетят намного дальше».
Девушка восхищалась луком, потеряв дар речи, осознав, что это самая прекрасная вещь из всех, которые кто-либо делал для нее. Брот протянул руку и передал ей колчан со стрелами, у каждой из которых был новый блестящий наконечник. Потрогав один из них, Кира поразилась тому, насколько они острые. Она осмотрела их сложное строение.
«Колючая анчавелла», – гордо сообщил Брот. – «Ты ставишь одну из них, и наконечник не выйдет. Они предназначены убивать».
Ошеломленная Кира подняла глаза на Брота и на остальных, не зная, что сказать. Наибольшее значение для нее имело не оружие, а то, что эти великие мужчины полагали, что она созрела для того, чтобы пойти по их пути.
«Я не знаю, как вас благодарить», – сказала она. – «Я сделаю все от меня зависящее, чтобы почтить вашу работу и быть достойной этого оружия».
«Это еще не все», – хрипло сказал Брот. – «Вытяни руки».
Кира растерянно выполнила его просьбу и кузнец, сделав шаг вперед, посмотрел на них, закатил рукава и проверил ее предплечья. Наконец, он удовлетворенно кивнул.
«Как раз», – сказал он.
Брот кивнул подмастерью, который вышел вперед, держа в руках два блестящих предмета, и прижал их к предплечьям девушки. Когда холодный металл коснулся ее кожи, Кира была потрясена, увидев, что это нарукавники – длинная тонкая защита для предплечий. Они облегали ее руки от запястья до локтя, и когда они обхватили ее руки с щелчком, то сели идеально.
Кира удивленно согнула локоть, рассматривая нарукавники, чувствуя себя неуязвимой, словно они были частью ее новой кожи. Они были очень легкими и вместе с тем очень сильными, защищая ее от запястья до локтя.
«Нарукавники», – сказал Брот. – «Достаточно тонкие для того, чтобы позволить тебе двигаться, но вместе с тем достаточно сильные для того, чтобы выдержать удар любого меча». – Он посмотрел прямо на нее. – «Эти нарукавники не только для защиты от тетивы, когда ты стреляешь из этого лука, они очень длинные и также сделаны из алканской стали. Они предназначены для замены щита. Это станет твоей броней. Если враг приблизится к тебе с мечом, теперь у тебя будет средство, чтобы защитить себя».
Брот вдруг схватил меч со стола, высоко поднял его и опустил оружие прямо на ее голову.
Потрясенная Кира отреагировала, подняв свои предплечья со своими новыми нарукавниками, и была поражена, сумев остановить удар, рассыпая искры.
Брот улыбнулся, довольно опустив свой меч.
Кира рассматривала свои нарукавники, чувствуя себя невероятно счастливой.
«Ты дал мне все, что я когда-либо хотела», – сказала девушка, собираясь обнять его.
Но Брот поднял руку, остановив ее.
«Не все», – поправил он.
Брот подал знак рукой своему третьему оруженосцу, который вышел вперед с длинным предметом, завернутым в черную бархатную ткань.
Кира с любопытством взглянула на предмет, после чего перебросила лук через плечо и, протянув руку, взяла его. Она медленно его развернула и, когда девушка, наконец, увидела этот предмет, у нее перехватило дыхание.
Это был жезл, красивая работа, еще длиннее, чем ее старый жезл и, что самое поразительное, он светился. Как и лук, жезл был покрыт тончайшей пластиной из алканской стали, от которой отражался свет. Тем не менее, даже с этим металлом, когда Кира взвесила его в своих руках, он был легче ее утраченного жезла.
«В следующий раз», – сказал Бром. – «Когда ты нанесешь удар своим жезлом, он не сломается. И когда ты ударишь врага, удар будет более тяжелым. Это одновременно и оружие, и щит. И это еще не все», – сказал он, указывая на жезл.
Кира растерянно опустила взгляд вниз, не понимая, на что указывает Брот.
«Покрути его», – велел он.
Кира сделала то, что сказал кузнец и, к ее удивлению, жезл отвинтился и раскололся на две половинки. На каждом конце был встроен заостренный клинок несколько дюймов длиной.
Кира подняла глаза, открыв рот, и Брот улыбнулся.
«Теперь у тебя больше возможностей убить человека», – сказал он.
Посмотрев на блестящие лезвия, на прекраснейшую работу, которую она когда-либо видела, Кира испытывала благоговение. Брот специально для нее выковал это оружие, дав ей жезл, который удваивался как два коротких копья, оружие, однозначно подходящее ее силам. Кира снова покрутила жезл, плавно вернув его на место, такое бесшовное, что она даже не смогла бы сказать, что внутри скрыто оружие.
Кира посмотрела на Брота и на всех присутствующих мужчин со слезами на глазах.
«Я никогда не смогу отблагодарить вас», – сказала она.
«Ты уже отблагодарила», – ответил Энвин, делая шаг вперед. – «Ты разожгла для нас войну – войну, которую мы сами боялись начать. Ты оказала нам большую услугу».
Не успела Кира осмыслить его слова, как внезапно вдали затрубили в серию рогов, в один за другим, эхом отражаясь от форта.
Все присутствующие обменялись взглядами, зная, что это означает – началась битва.
Люди Лорда уже здесь.
Глава девятнадцатая
Мерк продолжал идти по лесной тропе, тени становились длиннее, пока он пробирался через Уайтвуд. Мертвые воры теперь находились в добром дне пути от него. С тех пор он шел, не останавливаясь, пытаясь очистить свой разум от происшествия, вернуться к мирному месту, где он когда-то жил. Это было нелегко. Ощущая усталость в ногах, Мерк как никогда жаждал отыскать Башню Ур, войти в новую жизнь как Смотритель. Он всматривался в горизонт, пытаясь уловить ее очертания сквозь деревья.
Но он ничего не видел. Это путешествие стало все больше напоминать паломничество, которому нет конца. Башня Ур была более отдаленной и лучше спрятанной, чем он представлял.
Встреча с теми ворами пробудила что-то глубоко внутри Мерка, заставило его осознать, как тяжело может быть сбросить с себя старую личность. Он не знал, есть ли у него дисциплина. Мерк надеялся только на то, что Смотрители примут его в свой орден. Иначе он несомненно вернется к тому человеку, которым когда-то был, потому что ему больше некуда идти.
Впереди Мерк увидел перемену леса, увидел рощу древних белых деревьев, чьи стволы были шириной с десятерых мужчин, тянущиеся высоко в небо, их ветви раскинулись как навес с мерцающими красными листьями. Одно дерево с широким изогнутым стволом выглядело особенно заманчиво, и Мерк, чьи стопы изнывали от боли, сел рядом с ним. Он облокотился об него и тут же почувствовал облегчение, почувствовал, что боль покидает его спину и ноги после долгих часов ходьбы. Мерк снял свои ботинки и ощутил пульсирующую боль в своих стопах. Он вздохнул, когда прохладный ветерок успокаивал его. Над головой Мерка шелестели листья.
Мерк потянулся к своему мешку и достал оттуда то, что осталось от сушеных кусков мяса кролика, которого он поймал прошлой ночью. Он откусил кусок и медленно его прожевал, закрыв глаза, отдыхая, спрашивая себя, что для него готовит будущее. Сидение здесь возле этого дерева под этими шуршащими листьями казалось Мерку достаточным для него.
Веки Мерка отяжелели и он позволил своим глазам закрыться всего лишь на мгновение, нуждаясь в отдыхе.
Открыв глаза, Мерк удивился, увидев, что небо потемнело. Он понял, что уснул. Уже почти наступили сумерки, и Мерк тут же осознал, что проспал бы всю ночь, если бы его не разбудил шум.
Мерк сел и оценил ситуацию, тут же насторожившись, когда сработали его инстинкты. Он сжал рукоять своего кинжала, спрятанного на поясе, и ждал. Он не хотел прибегать к насилию, но ему начало казаться, что пока он дойдет до Башни, случиться может что угодно.
Шелест листьев стал громче и теперь казалось, что кто-то бежит, мчится через лес. Мерк был сбит с толку: неужели кто-то еще находится здесь посреди неизвестности во время сумерек? Судя по шуму листьев, Мерк был уверен в том, что это один человек, и он был легким. Может быть, ребенок или девушка.
Минуту спустя показалась девушка, выйдя из леса. Она бежала и плакала. Он удивленно наблюдал за ней, пока она бежала одна, споткнувшись и упав всего в футе от него. Девушка упала лицом в грязь. Она была красивая, лет восемнадцати, но растрепанная, ее волосы были взъерошены, в них была грязь и листья, одежда изношена и порвана.
Мерк поднялся и, когда девушка вновь вскочила на ноги, она увидела его и ее глаза широко распахнулись от паники.
«Пожалуйста, не причиняйте мне вреда!» – крикнула она, поднимаясь и отступая назад.
Мерк поднял руки.
«Я не хочу причинять тебе вред», – медленно произнес он, выпрямившись во весь рост. – «На самом деле я как раз собирался в путь».
Девушка в ужасе отступила на несколько футов, продолжая плакать, и Мерк не мог не спрашивать себя, что же случилось. Что бы это ни было, он не хотел в это вмешиваться – у него было достаточно и собственных проблем.
Мерк развернулся на тропу и пошел прочь, когда ее голос выкрикнул за его спиной:
«Нет, подождите!»
Он обернулся и увидел, что она в отчаянии.
«Пожалуйста, мне нужна Ваша помощь».
Мерк посмотрел на нее и увидел, насколько она красива под этой растрепанной внешностью, с этими немытыми светлыми волосами, светло-голубыми глазами, лицом с идеальными чертами, покрытым слезами и грязью. На ней было простое фермерское платье, и Мерк понял, что она не из богатых. Казалось, что она бежала уже давно.
Мерк покачал головой.
«У тебя нет денег, чтобы заплатить мне», – сказал он. – «Я не могу помочь тебе, какая бы помощь тебе ни была нужна. Кроме того, я на пути к своей цели».
«Вы не понимаете», – умоляла девушка, делая шаг ближе. – «Моя семья – сегодня утром в наш дом ворвались наемники. Моего отца ранили. Он прогнал их, но скоро они вернутся и приведут с собой больше людей, чтобы убить его, чтобы убить всю мою семью. Они сказали, что сожгут нашу ферму дотла. Пожалуйста!» – продолжала умолять она, подходя ближе. – «Я отдам Вам все, что угодно. Все, что угодно!»
Мерку было ее жаль, но он решил не вмешиваться.
«В мире много проблем, мисс», – сказал он. – «И я не могу решить все».
Он снова развернулся, чтобы уйти, когда ее голос прозвучал в очередной раз:
«Пожалуйста!» – крикнула девушка. – «Это знак, разве Вы не видите? Что я встретила Вас здесь, посреди небытия? Я не ожидала найти кого-то, но нашла Вас. Вам суждено было находиться здесь, чтобы помочь мне. Господь дает Вам шанс на искупление. Разве Вы не верите в знаки?»
Мерк стоял и смотрел на ее рыдания, он чувствовал себя виноватым, но в большей степени непричастным. Часть его думала о том, скольких людей в своей жизни он убил, и Мерк спрашивал себя – разве еще несколько убийств имеют значение? Но дело в том, что всегда есть еще несколько смертей. Этому, кажется, нет конца. Он должен где-то провести черту.
«Мне жаль, мисс», – сказал он. – «Но я не ваш спаситель».
Мерк снова развернулся и начал уходить, решив в этот раз не останавливаться, заглушить ее рыдания и горе громким шелестом листьев своими ногами, отгораживаясь от всех звуков.
Но неважно как усердно он шуршал листьями, ее плач продолжался, звуча где-то в его затылке, призывая его. Мерк обернулся и увидел, что девушка убегает, снова исчезая в лесу, и он хотел почувствовать облегчение. Но больше всего он ощущал, что его преследует крик, который он не хотел слышать.
Мерк сыпал проклятия, разозлившись, продолжая идти, жалея о том, что вообще встретил ее. Он то и дело спрашивал себя – почему? Почему он?
Это терзало его, не отпускало, и он ненавидел это чувство. Он задавался вопросом – так вот что такое иметь совесть?
Глава двадцатая
Сердце Киры бешено колотилось, пока она шла со своим отцом и братьями, Энвином и со всеми воинами. Они все торжественно шли по улицам Волиса, готовясь к войне. В воздухе висела торжественная тишина, небо отяжелело от туч, снова начал падать легкий снег, который хрустел под их сапогами. Они приближались к главным воротам форта. Снова и снова раздавались звуки рогов, и ее отец упорно вел своих людей. Кира удивлялась его спокойствию, словно он делал это прежде тысячу раз.
Кира смотрела прямо вперед и, несмотря на опущенные железные решетки, она заметила Лорда Губернатора, ведущего своих людей, сотню людей, облаченных в ярко-алую броню, желто-голубые флаги Пандезии развевались на ветру. Они галопом скакали по снегу на своих огромных черных лошадях в лучшей броне и с лучшим оружием. Они все направлялись к воротам Волиса. Гул их коней было слышно даже отсюда, и Кира почувствовала, как под ней дрожит земля.
Продолжая идти с колотящимся сердцем, Кира держала в руке свой новый жезл, новый лук висел на ее плече, а на руках были новые нарукавники. Девушка чувствовала себя перерожденной. Наконец, она ощущала себя настоящим воином с настоящим оружием. Она была рада этому оружию.
Пока они шли, Кира была рада видеть, что ее народ бесстрашно объединяется. Они все присоединялись к ним на пути к врагу. Девушка увидела, что все сельские жители смотрят на ее отца и его людей с надеждой, и для нее было большой честью идти вместе с ними. Казалось, что они все бесконечно доверяли ее отцу, и она подозревала что под другим руководством они не были бы так спокойны.
Люди Лорда приближались, снова затрубили в рог, и сердце Киры забилось быстрее.
«Не имеет значения, что произойдет», – тихо сказал Энвин, подходя к Кире. – «Неважно, насколько они приблизятся, не предпринимай никаких действий без команды твоего отца. Сейчас он – твой командир. Я обращаюсь к тебе не как к его дочери, а как к одному из его людей. Одной из нас».
Польщенная Кира кивнула в ответ.
«Я не хочу стать причиной смерти наших людей», – сказала она.
«Не волнуйся», – произнес Артфаэль, встав рядом с ней. – «Этот день близился давно. Не ты начала эту войну, а они. В ту секунду, когда пересекли Восточные Ворота и вторглись в Эскалон».
Кира крепче сжала свой жезл, готовая к чему угодно. Возможно, Лорд Губернатор проявит благоразумие. Может быть, он будет вести переговоры о перемирии?
Кира и остальные подошли к опускным решеткам, остановились и посмотрели на ее отца.
Командир Дункан стоял с серьезным лицом, готовый ко всему. Он повернулся к своим людям.
«Мы не станем прятаться за этими железными воротами из-за страха перед нашими врагами», – прогремел он. – «Мы встретимся с ними как мужчины за воротами. Поднять их!» – приказал он.
Последовал стон, когда солдаты начали медленно поднимать толстую железную опускную решетку. Наконец, она остановилась со стуком, и Кира присоединилась к остальным, когда все они вышли за ворота.
Они прошли через полый деревянный мост, звук их сапог раздавался эхом. Они перешли через ров и остановились у противоположной стороны, ожидая.
Воздух наполнился гулом, когда люди Лорда остановились всего в нескольких футах перед ними. Кира стояла на несколько футов позади своего отца в группе с другими мужчинами. Она пробралась к передним рядам, желая встать рядом с ним и оказаться с людьми Лорда лицом к лицу.
Кира увидела Лорда Губернатора – лысеющего человека средних лет с клочьями седых волос и огромным животом, самодовольно сидящего на своем коне в дюжине футов от них. Он смотрел на ее людей так, словно был слишком хорош для них. Сотня его людей серьезными лицами и серьезным оружием сидела верхом на лошадях позади него. Она видела, что все эти люди приготовились к войне и смерти.
Кира очень гордилась, видя, что ее отец стоит здесь перед всеми своими людьми – непоколебимый, бесстрашный. У него было лицо командира на войне, которое она никогда не видела прежде. Это не было лицо отца, которого она знала. Это лицо было предназначено для его людей.
Воздух наполнила долгая напряженная тишина, нарушаемая только завыванием ветра. Лорд Губернатор не спешил, рассматривая их в течение целой минуты, очевидно, пытаясь напугать их, заставить ее народ поднять взгляд и увидеть грозность их лошадей, оружия и брони. Тишина длилась так долго, что Кира начала спрашивать себя, собирается ли кто-нибудь ее нарушить. Она начала осознавать, что молчание ее отца, его молчаливое, холодное приветствие врагов, пока он стоял вместе со всеми своими людьми, было само по себе вызовом. Она любила его за это. Отец больше не был человеком, который станет отступать, несмотря на неравные силы.
Лео был единственным, кто издавал звуки, тихо рыча ни них.
Наконец, Лорд Губернатор прокашлялся, посмотрев на ее отца.
«Пятеро моих людей мертвы», – объявил он гнусавым голосом. Он оставался верхом на своем коне, не торопясь спешиться, чтобы встретиться с ними на одном уровне. – «Твоя дочь нарушила священный закон Пандезии. Ты знаешь последствия – прикосновение к людям Лорда означает смертный приговор».
Он замолчал, но ее отец не ответил. Когда поднялись снег и ветер, единственным звуком, который можно было слышать, было хлопанье флагов на ветру. Люди, которых было одинаковое количество с обеих сторон, смотрели друг на друга в напряженном молчании.
Наконец, Лорд Губернатор продолжил.
«Из-за того, что я являюсь милосердным Лордом», – сказал он. – «Я не стану казнить твою дочь. Я также не стану убивать ни тебя, ни твоих людей, что является моей привилегией. На самом деле, я просто хочу оставить это ужасное дело позади нас».
Тишина продолжалась, когда Губернатор, сделав паузу, медленно рассматривал все их лица, пока не остановился на Кире. У нее по спине пробежал холодок, когда жадные, уродливые глаза уставились на нее.
«Взамен я заберу твою дочь, что является моим правом. Она не замужем, и у ее подходящий возраст. Как ты знаешь, закон Пандезии позволяет мне это. Твоя дочь – все ваши дочери – теперь являются моей собственностью».
Лорд усмехнулся ее отцу.
«Считайте, что вам повезло – я не взыскиваю суровое наказание», – заключил он.
Лорд Губернатор обернулся, кивнул своим людям, и два его солдата свирепого вида спешились и начали пересекать мост, их сапоги и шпоры эхом отдавались на полом деревянном мосту, пока они шли.
Сердце Киры заколотилось в груди, когда она увидела, что они приближаются к ней. Она хотела приступить к действию, вынуть свой лук и выстрелить, взять в руки свой жезл. Но девушка вспомнила слова Энвина о том, что она должна ждать команды своего отца, о том, как должен вести себя дисциплинированный воин и, как бы сложно это ни было, она заставила себя дожидаться.
Когда они подошли ближе, Кира задавалась вопросом, что сделает ее отец. Отдаст ли он ее этим людям? Станет ли сражаться за нее? Одержат ли они победу или потерпят поражение, заберут они ее или нет – для Киры не имело значения. Наибольшее значение имело то, волнует ли это ее отца настолько, чтобы он выступил в ее защиту.
Хотя когда они приблизились, ее отец не отреагировал. Сердце Киры подскочило к горлу. Девушка ощутила прилив разочарования, осознавая, что он собирается отпустить ее. Ей захотелось плакать.
Лео яростно зарычал, встав перед ней. Тем не менее, люди Лорда не остановились. Кира знала, что если она прикажет волку наброситься на них, он это сделает, но она не хотела, чтобы их оружие причинило ему вред. Девушка не хотела пренебрегать приказом своего отца и разжигать войну.
Люди Лорда были всего в нескольких футах от Киры, когда вдруг в последнюю секунду ее отец кивнул своим людям и шестеро из них вышли вперед. Кира обрадовалась, увидев, что они опустили свои алебарды, преграждая солдатам путь.
Солдаты внезапно остановились, их броня лязгала о металлические алебарды. Они удивленно посмотрели на ее отца, очевидно, не ожидая этого.
«Вы не пойдете дальше», – сказал командир Дункан. Его голос был сильным, мрачным. Это был голос, который никто не осмелится игнорировать. В нем слышался тон властности, а не раба.
В эту минуту Кира любила его как никогда.
Отец обернулся и посмотрел на Лорда Губернатора.
«Мы все здесь свободные люди», – сказал он. – «Мужчины и женщины, старые и молодые равны. Выбор за ней. Кира», – сказал отец, повернувшись к ней. – «Ты хочешь уехать вместе с этими людьми?»
Кира посмотрела на него, подавив улыбку.
«Нет», – уверенно ответила девушка.
Дункан снова повернулся к Лорду Губернатору.
«Вы получили ответ», – сказал он. – «Она сделала свой выбор – не ваш и не мой. Если вы хотите какое-то имущество или мое золото в качестве компенсации за вашу потерю», – сказал Дункан Губернатору. – «Тогда вы это получите. Но вы не получите мою дочь – ни одну из наших дочерей, независимо от того, что гласит закон Пандезии».
Лорд Губернатор бросил на него хмурый взгляд, на его лице читалось потрясение. Очевидно, он не привык к тому, чтобы с ним так разговаривали, чтобы ему бросали вызов. Казалось, он не знает, что делать. Было ясно, что не такого приема ожидал Лорд.
«Ты осмеливаешься преграждать путь моим людям?» – спросил он. – «Бросать вызов моему предложению?»
«Это вовсе не предложение», – ответил Дункан.
«Думай тщательно, раб», – сказал Лорд. – «Я не стану повторять свое предложение дважды. Если ты откажешь мне, то встретишься со смертью – ты и все твои люди. Разумеется, ты знаешь, что я не один, я говорю от лица огромной армии Пандезии. Ты воображаешь, что можешь встретиться с Пандезией один, когда ваш собственный Король сдал свое королевство? Когда перевес не в твою пользу?»
Отец Киры пожал плечами.
«Я не сражаюсь, исходя из моих шансов», – ответил он. – «Я сражаюсь за дела. Количество ваших людей не имеет для меня значения. Наша свобода – вот, что имеет значение. Вы можете одержать победу, но вы никогда не получите наш дух».
Лицо Губернатора ожесточилось.
«Когда всех ваших женщин и детей будут уводить и они станут кричать», – сказал он. – «Вспомни о том, какой выбор ты сделал сегодня».
Лорд Губернатор развернулся, пнул своего коня и поскакал прочь в сопровождении нескольких слуг, возвращаясь на дорогу, по которой он сюда приехал, в снежную местность.
Хотя его солдаты остались позади, и их командир высоко поднял свой флаг и приказал:
«ВПЕРЕД!»
Все люди Лорда спешились, выстроились в ряд и пошли в идеальном унисоне через мост прямо к ним.
Кира, чье сердце неистово колотилось, повернулась и посмотрела на своего отца, так же, как и все остальные, ожидая его команды, и внезапно он высоко поднял один кулак и со свирепым боевым кличем опустил его.
Вдруг небо наполнилось стрелами. Оглянувшись через плечо, Кира увидела, что несколько лучников ее отца прицелились с зубчатых стен и начали стрелять. Стрелы свистели мимо ее ушей, и она наблюдала за тем, как они попадали в людей Лорда направо и налево.
Воздух наполнился криками, когда вокруг нее умирали мужчины. Впервые в жизни Кира видела, чтобы так много людей умирало поблизости, и это зрелище поразило ее.
В это же самое время ее отец снял короткий меч со своего пояса, вышел вперед и пронзил двух солдат, которые направились к его дочери. Каждый из них замертво упал у его ног.
В эту минуту Энвин, Видар и Артфаэль подняли копья и бросили их, каждое из них попало в солдата, который бросился через мост. Брэндон и Брэкстон вышли вперед и тоже метнули копья: одно пронзило руку солдата, а другое – ногу, по крайней мере, ранив их.
В атаку бросалось все больше мужчин и Кира, вдохновленная, отложила в сторону свой жезл, впервые подняла новый лук, поставила стрелу и выстрелила. Она целилась в командира, ведущего своих людей верхом на лошади, и с большим удовлетворением наблюдала за тем, как ее стрела пролетела в воздухе и пронзила его грудь. Это был ее первый выстрел, сделанный новым луком, и ее первое убийство человека в официальном сражении. Когда их командир упал на землю, Кира потрясенно бросила взгляд вниз на то, что натворила.
В это время дюжина людей Лорда подняла свои луки и начала стрелять в ответ, и Кира с ужасом наблюдала за тем, как стрелы свистели мимо нее с противоположной стороны, и как несколько людей ее отца закричали, раненые, падая вокруг нее.
«ЗА ЭСКАЛОН!» – крикнул ее отец.
Он вынул свой меч и повел людей в атаку через мост, в гущу людей Лорда. Его солдаты последовали за ним. Кира вынула свой жезл и тоже присоединилась к ним, радуясь возможности ринуться в бой и желая находиться рядом с отцом.
Когда они бросились в атаку, люди Лорда приготовили очередную партию стрел и снова выстрелили – и вскоре на них обрушилась стена стрел.
Но затем, к удивлению Киры, люди ее отца подняли свои огромные щиты, создав стену, когда они все вместе присели на корточки, идеально дисциплинированные. Она присела за спиной одного из них и услышала стук, когда смертельные стрелы прекратились.
Они все вскочили на ноги и снова бросились в атаку, и Кира поняла стратегию своего отца – подобраться к людям Лорда достаточно для того, чтобы их стрелы стали бесполезными. Вскоре они подошли к стене солдат и раздался громкий лязг металла, когда мужчины сошлись в битве: меч встретился с мечом, алебарды – с щитами, копья – с броней. Это было одновременно и ужасающе, и волнительно.
Зажатые на мосту без возможности уйти куда-либо, мужчины сражались врукопашную, они стонали, наносили и отражали удары, звон металла оглушал. Лео бросился вперед и вонзил свои зубы в стопу одного солдата, в то время как воин ее отца закричал рядом с Кирой и, обернувшись, девушка увидела, что его пронзил меч, из его рта потекла кровь.
Кира увидела, как Энвин ударил головой солдата, после чего вонзил меч ему в живот. Она наблюдала за тем, как ее отец воспользовался щитом как оружием, ударив двух мужчин так сильно, что сбросил их с моста в ров. Кира никогда прежде не видела своего отца в действии – он был свиреп. Еще более впечатляющим зрелищем было то, как его люди формировались вокруг него. Было очевидно, что они сражались бок о бок многие годы. Она завидовала их товарищескому духу.
Люди ее отца сражались очень хорошо, они застали людей Лорда врасплох, которые, очевидно, не ожидали организованного сопротивления. Люди Лорда сражались за своего Губернатора, который уже оставил их, в то время как люди ее отца боролись за свои дома, свои семьи и за свои жизни. Их страсть и то, что было на кону, служило для них толчком.
Без возможности маневрировать, Кира увидела, как на нее бросился один солдат, высоко подняв свой меч. Девушка тут же схватила свой жезл двумя руками, развернула его боком и подняла над головой как щит. Мужчина приблизился к ней с длинным мечом и она молилась о том, чтобы алканская сталь Брота выдержала.
Меч со звоном ударился о жезл, словно это был щит и, к облегчению Киры, жезл не сломался.
Кира развернула жезл и ударила им солдата по голове. Он оступился назад, после чего она ударила его ногой, и он, закричав, полетел в ров.
Со стороны на нее набросился другой солдат, размахивая своим цепом, и Кира осознала, что не сможет отреагировать вовремя. Но Лео бросился вперед, прыгнув на его грудь, прижав его к земле всеми четырьмя лапами.
Третий солдат направился к Кире с топором, замахиваясь на нее со всех сторон. Кира с трудом успела отреагировать, она развернулась и воспользовалась своим жезлом, чтобы отразить удар. Девушка держала свой жезл вертикально, едва способная выдержать силу солдата, когда топор приблизился к ней. Кира получила ценный урок, осознав, что ей не следует пытаться встретиться с этими мужчинами прямо. Она не может превзойти их силой: она должна сражаться согласно своей силе, а не их.
Теряя силу, когда лезвие топора приблизилось к ней, Кира вспомнила хитроумное изобретение Брота. Она покрутила жезл, который раскололся на две половины, и сделала шаг назад, когда топор просвистел мимо девушки, не задев ее. Солдат был поражен, очевидно, не ожидая этого, и тем же движением Кира подняла две половинки жезла и вонзила лезвия ему в грудь, убив его.
Раздался крик – крик сплочения – позади нее и, обернувшись, Кира увидела толпу сельских жителей – фермеров, каменщиков, кузнецов, оружейников, мясников – с оружием в руках: с серпами, топорами, со всем, что они смогли найти – которые направлялись к мосту. Через несколько секунд они присоединились к людям ее отца, и каждый из них был готов встать на защиту.
Кира наблюдала за тем, как мясник Томак воспользовался большим ножом, чтобы отрубить руку солдата, в то время как каменщик Брайн ударил солдата по груди молотом, сбив его с ног. Сельские жители внесли новую струю энергии в сражение и, несмотря на то, что они были неуклюжими, они застигли людей Лорда врасплох. Эти люди сражались со страстью, выпуская долгие годы сдерживаемого гнева на своих рабовладельцев. Теперь, наконец, у них появился шанс постоять за себя – шанс на возмездие.
Они оттесняли людей Лорда назад, прорываясь с грубой силой, сбивая с ног мужчин и их лошадей направо и налево. Но через несколько минут напряженной битвы эти воины-любители начали падать, и воздух наполнился их криками, когда лучше вооруженные и обученные солдаты сокращали их ряды. Люди Лорда оттесняли из назад и мгновение спустя перевес оказался на другой стороне.
Мост стал еще более переполненным, когда подкрепления людей Лорда бросились вперед. Люди ее отца, поскальзываясь на снегу, устали. Несколько людей закричали, падая, убитые людьми Лорда. Волна битвы обернулась против них, и Кира понимала, что она должна быстро что-то сделать.
Кира осмотрела свое окружение и у нее появилась идея: она запрыгнула на одну каменную перекладину на краю моста, получив необходимую ей выгодную позицию. Девушка оказалась на несколько футов над другими. Она оказалась открытой, но ее это больше не волновало. Был только один из них, кто оказался достаточно ловким, чтобы запрыгнуть сюда, и Кира, вынув свой лук, прицелилась и выстрелила.
Найдя лучший угол, Кира смогла устранять одного солдата за другим. Она прицелилась в одного из людей Лорда, опустившего топор на спину ничего не подозревающего командира Дункана, и ударила его в шею, сбив его с ног как раз перед тем, как тот вонзил свое лезвие в спину ее отца. Затем Кира выстрелила в солдата, размахивающего цепом, ударив его по ребрам до того, как он сумел ударить по Энвина по голове.
Выпуская стрелу за стрелой, Кира сбила с ног дюжину мужчин, пока, наконец, не остановилась. Она почувствовала, как мимо ее лица просвистела стрела и, оглянувшись, увидела, что в нее стреляют лучники. Не успела Кира отреагировать, как она ахнула от ужасной боли, когда стрела ранила ее руку, отчего та начала кровоточить.
Кира спрыгнула с перекладины и вернулась к борьбе. Она перекатилась на руки и колени и тяжело дышала, боль в руке убивала ее. Подняв глаза вверх, Кира увидела, что на мост пребывает еще больше подкреплений. Девушка наблюдала за тем, как ее людей оттесняют назад, увидела, как одного из них прямо рядом с ней – человека, которого она знала и любила – пронзили в живот и он замертво упал в ров.
Пока она стояла на коленях, свирепый солдат поднял свой топор высоко над головой и опустил его на девушку. Кира знала, что у нее нет времени на то, чтобы отреагировать вовремя и приготовилась к худшему, когда внезапно вперед прыгнул Лео, который вонзил свои клыки в живот солдата.
Кира заметила движение краем глаза и, обернувшись, увидела, что другой солдат поднял свою алебарду и опустил ее ей на затылок. Не в силах отреагировать вовремя, Кира приготовилась к удару, думая, что умрет.
Раздался звон металла и, подняв глаза, Кира увидела, что лезвие повисло прямо перед ее головой, остановленное мечом. Над ней стоял отец с мечом в руках, спасая ее от смертельного удара. Он развернул свой меч, убрав алебарду с пути, после чего вонзил меч солдату в грудь.
Хотя это действие оставило ее отца беззащитным, и Кира с ужасом наблюдала за тем, как другой солдат вышел вперед и пронзил его руку. Дункан закричал и пошел, спотыкаясь, когда солдат навалился на него.
Пока Кира стояла на коленях, на нее начало нисходить незнакомое ощущение. Это было тепло, начавшееся в солнечном сплетении и распространившееся оттуда. Ощущение было незнакомым, тем не менее, Кира тут же его приняла, поскольку оно давало ей безграничную силу, распространившись по всему телу – по одной конечности за раз, пройдя через вены. Кроме силы, это давало ей возможность сфокусироваться. Когда Кира оглядывалась по сторонам, ей казалось, что время замедлило ход. Одним взглядом она охватила всех врагов, увидела их уязвимые места, увидела то, как можно убить каждого из них.
Кира не понимала того, что с ней происходит, но ее это не волновало. Она приняла новую силу, которая поднялась в ней, и позволила себе поддаться сладкой ярости – и пусть та делает с ней все, что та пожелает.
Кира стояла, чувствуя себя непобедимой. Ей казалось, что все остальные двигаются медленно вокруг нее. Девушка подняла свой жезл и бросилась в толпу.
То, что произошло дальше, было вспышкой, ослепляющим пятном, которое Кира едва понимала и помнила. Она почувствовала, что сила завладела ее руками, и девушка атаковала солдат вражеской стороны как в тумане, прорываясь сквозь толпу. Она ударила одного солдата по голове, после чего потянулась назад и ударила другого в горло. Затем Кира высоко прыгнула и двумя руками опустила свой жезл прямо на головы двух солдат. Она крутила и вертела свой жезл в разные стороны, прорываясь через толпу подобно вихрю, сбивая солдат с ног направо и налево, оставляя за собой след. Никто не мог ни поймать, ни остановить ее.
Звон ее металлического жезла, ударяющегося о броню, эхом отражался в воздухе, все происходило чрезвычайно быстро. Впервые в своей жизни Кира чувствовала себя единой со вселенной. Ей казалось, что она больше не пыталась контролировать, но позволяла чему-то контролировать ее. Кира не понимала эту новую силу, она пугала и волновала ее в то же самое время.
Через несколько минут она очистила мост от всех людей Лорда. Она оказалась на дальнем конце и била последнего солдата между глаз.
Кира стояла, тяжело дыша, и вдруг время снова потекло быстро. Она оглянулась по сторонам и увидела причиненный ею ущерб. Девушка была потрясена больше всех.
Дюжина или около того солдат, которые остались от людей Лорда, на дальнем конце моста смотрели на нее с паникой в глазах, они развернулись и побежали, скользя по снегу.
Раздался крик, и отец Киры повел своих людей в атаку, преследуя врага. Они били их направо и налево до тех пор, пока в живых из них не осталось никого.
Протрубили в рог. Битва была завершена.
Все люди ее отца, все сельские жители были потрясены, осознав, что они добились невозможного. Тем не менее, как ни странно, ликующего вопля, который должен был сопровождать такую победу, не последовало. Не было ни радостных криков, ни мужских объятий, ни криков радости. Вместе этого в воздухе висела странная тишина, настроение было мрачным. В этот день они потеряли многих хороших братьев, чьи тела были разбросаны перед ними, и, возможно, именно это и стало причиной молчания.
Но Кира знала, что за этим крылось нечто большее. Не это вызвало тишину – причиной была она.
Глаза всех присутствующих на поле боя были устремлены на нее. Даже Лео поднял на Киру наполненные страхом глаза, словно он больше не знал, кто она.
Кира стояла, тяжело дыша, ее щеки все еще горели, она чувствовала, что все на нее смотрят. Они уставились на нее с благоговением и с подозрением – так, словно она была чужой среди них. Кира знала, что каждый из них задает себе один и тот же вопрос. На этот вопрос она и сама хотела бы получить ответ, он пугал ее больше всего на свете:
Кто же она?
Глава двадцать первая
Алек то проваливался в сон, то просыпался, стоя в повозке, зажатый между массами парней. У него были прерывистые, беспокойные сны. Он видел себя зажатым до смерти в гробу, наполненном молодыми людьми, видел, как крышка захлопнулась над ним.
Он резко проснулся, тяжело дыша, осознав, что стоит в повозке. Солдаты делали еще больше остановок и все большее количество парней набивалось вовнутрь, пока повозка тряслась весь путь, весь день напролет вплоть до следующего дня, вверх и вниз по холмам, заезжая в лес и выезжая оттуда. Алек оставался на ногах с самого момента драки, чувствуя, что стоя он находится в большей безопасности, и боль в спине убивала его. Но Алека это не волновало. Он обнаружил, что легче засыпать стоя, особенно когда рядом с ним Марко. Парни, которые набросились на него, отступили в дальний коней повозки, но в этом месте он никому не доверял.
Тряска повозки погрузилась в сознание Алека и он забыл, что значит стоять на устойчивой почве. Он подумал об Эштоне и тот факт, что, по крайней мере, его брат не стоит сейчас здесь, успокоил его. Это подарило ему ощущение цели и храбрость продолжать путь.
Когда тени стали длиннее, их путешествию все еще не было видно конца. Алек начал терять надежду, ему казалось, что они никогда не доберутся до Пламени.
Прошло еще больше времени и после того, как он засыпал несколько раз, Алек почувствовал толчок в бок. Открыв глаза, он увидел Марко, который делал жест головой.
Алек почувствовал, как через толпу парней прошла волна возбуждения, и в этот раз он ощутил, что это было связано не с дракой, а с чем-то другим. Все молодые люди оживились, начав поворачиваться и выглядывать через железные решетки. Дезориентированный, Алек обернулся и осмотрелся по сторонам, но он ничего не увидел через плотную толпу парней.
«Ты должен это увидеть», – сказал Марко, выглядывая через решетку.
Он отодвинулся, чтобы и Алек смог это увидеть. То, что Алек увидел, он не забудет никогда:
Пламя.
Всю свою жизнь Алек слышал о Пламени, но он никогда не представлял, что оно существует. Это была одной из тех вещей, которые настолько сложно представить, что как бы он ни старался, он просто не мог себе представить, как это возможно. Как пламя на самом деле может достигать неба? Как оно может гореть вечно?
Но сейчас, когда Алек впервые увидел Пламя, он осознал, что все это правда. У него замерло дыхание. Там, на горизонте, находилось Пламя, которое, как и гласила легенда, поднималось до облаков – настолько густое, что он не смог увидеть, где оно заканчивается. Алек слышал его потрескивание, ощущал его жар даже отсюда. Оно было одновременно и внушающим благоговение, и ужасающим.
Сверху и снизу Пламени Алек увидел сотни солдат, мальчиков и мужчин, которые держали вахту, растянувшись на каждую сотню футов или около того. На горизонте, в конце дороги, он увидел черную каменную башню, вокруг которой выстроилось несколько построек. Это был центр деятельности.
«Похоже на наш новый дом», – заметил Марко.
Алек увидел ряды убогих бараков, наполненных молодыми людьми в саже. У него засосало под ложечкой, когда он осознал, что это был мимолетный взгляд на его печальное будущего, ад, которым станет его жизнь.
* * *
Алек приготовился к худшему, когда пандезианские надсмотрщики выдернули его из повозки вместе с другими молодыми людьми на твердую почву. Парни приземлились на него сверху и, пока он пытался дышать, его поразило то, насколько твердой была земля – и то, что она была покрыта снегом. Он не привык к такой северо-восточной погоде и тут же осознал, что его слишком тонкая одежда будет здесь бесполезной. В Солис, хотя он и находился всего в нескольких днях пути на юг, земля была мягкой, покрытой зеленым мхом, пышной растительностью. Там никогда не шел снег и воздух был наполнен ароматами цветов. Здесь было холодно, тяжело и безжизненно – и в воздухе пахло только огнем.
Когда Алек отделился от массы тел, он с трудом поднялся на ноги, и его тут же толкнули в спину. Он оступился вперед и, обернувшись, увидел позади себя надсмотрщика, который вел всех молодых людей как скот в сторону бараков.
Алек наблюдал за тем, как позади него несколько дюжин парней выпрыгивали из повозки. Он удивился, увидев, что несколько парней вяло выпали оттуда, мертвые. Алек удивился тому, что пережил это путешествие в набитой битком повозке. Каждая косточка в его теле изнывала от боли, его суставы застыли, он никогда не чувствовал себя усталым, как сейчас, пока шел. Ему казалось, что он не спал несколько месяцев и что они прибыли на край мира.
Звук потрескивания заполнил воздух и, подняв глаза вверх, Алек увидел Пламя – возможно, в сотне ярдов от себя. Он подошел к нему, и оно становилось больше и больше. Оно вызывало в молодом человеке благоговение, и он оценил исходящий от него жар, который становился все горячее с каждым пройденным шагом. Хотя Алек боялся того, насколько горячим оно может оказаться, если он подойдет близко, когда другие во время патруля находилась всего в двадцати ярдах. Он заметил на них необычную защитную броню. Но даже с ней некоторые солдаты лежали вялые, очевидно, рухнув на землю.
«Видишь это пламя, парень?» – прозвучал зловещий голос.
Обернувшись, Алек увидел парня, с которым он боролся в повозке. Он подошел к Алеку вместе со своим другом, усмехаясь.
«Когда я толкну тебя лицом в пламя, никто тебя не узнает – даже родная мать. Я буду жечь твои руки до тех пор, пока от них не останутся одни обрубки. Цени то, что у тебя есть, прежде чем ты это потеряешь».
Он рассмеялся, издав мрачный, злобный звук, напоминающий кашель.
Алек вызывающе посмотрел на него. Теперь рядом с ним стоял Марко.
«Ты не смог избить меня в повозке», – ответил Алек. – «И ты не сможешь избить меня сейчас».
Парень тихо заржал.
«Мы больше не в повозке, парень», – сказал он. – «Этой ночью ты будешь спать со мной. Те бараки теперь наши. Одна ночь, одна крыша. Только ты и я. И в моем распоряжении все время этого мира. Это может быть сегодняшняя ночь или завтрашняя – но в одну из этих ночей, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, когда ты будешь спать, мы до тебя доберемся. Проснувшись, ты обнаружишь свое лицо в том пламени. Спи крепко», – заключил он, рассмеявшись.
«Если ты такой резвый», – произнес стоявший рядом с ним Марко. – «То чего же ты ждешь? Мы здесь. Попробуй».
Алек увидел сомнение парня, когда он оглянулся на надсмотрщиков Пандезии.
После чего они улизнули в толпу.
«Не волнуйся», – сказал Марко. – «Ты будешь спать, когда я стану бодрствовать, и ты сделаешь то же самое для меня. Если эти мерзавцы подойдут к нам, они об этом пожалеют».
Алек с благодарностью кивнул в знак согласия, после чего озадаченно оглянулся на бараки. Находясь всего в нескольких футах от переполненного входа, Алек уже ощущал запах тела, исходящий от здания. Он поморщился, когда его толкнули внутрь.
Алек попытался приспособиться к темным баракам, освещенным только слабым светом, поступающим через окна высоко вверху. Он бросил взгляд вниз на грязный пол и тут же понял, что повозка, какой бы плохой она ни казалась, была лучше этих бараков. Он увидел ряды подозрительных, враждебных лиц – видны были только зрачки их глаз, оценивающих его. Они начали свистеть и кричать, очевидно, пытаясь напугать их, новичков, и обозначить свою территорию, и бараки наполнились громкими голосами.
«Свежее мясо!» – крикнул один из них.
«Корм для Пламени!» – крикнул другой.
Алек ощутил все усиливающееся чувство опасения, когда их всех начали заталкивать все дальше и дальше в одну большую комнату. Наконец, он и Марко остановились перед открытым клочком соломы на земле, только для того, чтобы его толкнули сзади.
«Это мое место, парень».
Обернувшись, Алек увидел старшего призывника, который пристально смотрел на него, держа в руках кинжал.
«Если ты не хочешь, чтобы я перерезал тебе горло», – предупредил он.
Марко вышел вперед.
«Оставь себе свое сено», – сказал он. – «В любом случае, оно воняет».
Они оба развернулись и продолжили идти все глубже в барак, пока в дальнем углу Алек не нашел небольшой клочок сена глубоко в тени. Он не увидел никого поблизости, поэтому он и Марко сели в нескольких футах друг от друга, облокотившись о стену.
Алек тут же вздохнул с облегчением. Было так приятно дать отдых своим изнывающим от боли ногам и перестать двигаться. Он чувствовал себя в безопасности, сидя спиной к стене, в углу, где никто не мог с легкостью устроить ему засаду, и получив возможность осмотреть комнату. Он увидел сотни призывников, бродящих взад и вперед, и еще несколько десятков заходило внутрь каждую секунду. Кроме того, Алек увидел, что некоторых из них мертвыми вытащили за лодыжки. Это место было видением ада.
«Не волнуйся, станет еще хуже», – произнес голос рядом с ним.
Обернувшись, Алек увидел призывника, который лежал в тени всего в нескольких футах от него. Он не заметил его раньше. Парень лежал на спине, положив руки за голову, и смотрел в потолок. Он жевал кусочек соломы и обращался к нему глубоким измученным голосом.
«Вероятно, тебя убьет голод», – мрачно добавил парень. – «Он убивает половину молодых людей, которые здесь появляются. Болезни убивают большинство из них. Если это не сразит тебя, это сделает кто-то из парней. Может быть, вы станете драться за кусок хлеба, а может быть, даже и вовсе без причины. Может быть, ему не понравится то, как ты ходишь, или то, как ты выглядишь. Возможно, ты напомнишь ему кого-то. Или, может быть, это будет чистая ненависть без причины. Такое здесь случается сплошь и рядом».
Он вздохнул.
«И если это тебя не сразит», – добавил он. – «Тогда это сделает пламя. Может быть, не во время твоего первого патруля и даже не во время второго. Но тролли прорвутся, когда ты меньше всего этого ожидаешь, обычно в огне, с вечной жаждой убить кого-нибудь. Им нечего терять и они появляются из ниоткуда. Я видел, как прошлой ночью один из них вонзил свои зубы в горло парня до того, как остальные смогли что-то сделать».
Алек и Марко обменялись взглядами, каждый из них задавался вопросом, на какую жизнь они подписались.
«Нет», – добавил парень. – «Я не видел ни одного парня, который бы пережил больше одной луны выполнения своего долга».
«Ты все еще здесь», – заметил Марко.
Молодой человек улыбнулся, жуя свою соломинку, по-прежнему глядя вверх.
«Это потому, что я научился выживать», – ответил он.
«Как долго ты уже здесь?» – спросил Алек.
«Две луны», – ответил парень. – «Дольше всех здесь».
Алек пораженно ахнул. Две луны – и он старше всех выживших. Это и правда фабрика смерти. Он начал спрашивать себя, не совершил ли он ошибку, приехав сюда. Может быть, ему следовало просто сразиться с пандезианцами, когда они прибыли в Солис и умереть быстрой, чистой смертью у себя дома. Он заметил, что его мысли обратились к побегу. В конце концов, он спас своего брата, но что он получит, оставшись здесь сейчас?
Алек начал осматривать стены, проверять окна и двери, считать стражу, спрашивая себя, есть ли какой-то способ сбежать.
«Это хорошо», – произнес парень, все еще не отрывая взгляда от потолка, но каким-то образом наблюдая за Алеком. – «Думай о побеге. Думай о чем угодно, только не об этом месте. Именно так ты и выживешь».
Алек покраснел, устыдившись того, что парень прочитал его мысли. Он удивился тому, как тот мог это сделать, даже не глядя на него прямо.
«Но на самом деле не пытайся это сделать», – сказал парень. – «Не могу сказать, сколько из нас погибает каждую ночь, пытаясь сбежать. Лучше быть убитым, чем умереть таким образом».
«Умереть таким образом?» – переспросил Марко. – «Они их истязают?»
Молодой человек покачал головой.
«Хуже», – ответил он. – «Они позволяют им уйти».
Алек озадаченно уставился на него.
«Что ты имеешь в виду?» – спросил он.
«Они выбрали это место не просто так», – объяснил парень. – «Эти леса полны смерти. Кабаны, звери, тролли – все, что вы только можете себе представить. Никто не выживает».
Он улыбнулся и впервые посмотрел на них.
«Добро пожаловать в Пламя, друзья мои», – сказал он, улыбаясь шире.
Глава двадцать вторая
Кира шла по извилистым улицам Волиса в оцепенении после своего первого сражения, снег хрустел под ее сапогами. Все произошло так быстро, было более ужасным и напряженным, чем она могла представить. Мужчины умирали – хорошие мужчины, которых она знала всю свою жизнь – ужасным и болезненным способом. Отцы, братья и мужья теперь лежали мертвыми в снегу, их тела сложили за воротами форта – земля была слишком твердой, чтобы их можно было похоронить.
Кира закрыла глаза и попыталась прогнать образы.
Это была великая победа, но, тем не менее, вместе с тем она усмирила Киру, заставила ее увидеть, каким является настоящее сражение, насколько хрупкой может быть жизнь. Она показала ей, как легко могут умереть люди – и как легко Кира может отобрать человеческую жизнь. И то, и другое волновало ее в равной степени.
Она всегда хотела быть великим воином. Тем не менее, теперь Кира видела, что за это приходится платить высокую цену. Она всегда стремилась к доблести, но осознавала, что в доблести нет ничего простого. В отличие от военных трофеев, это было не то, что она могла держать в руках, не то, что она сможет повесить на стену. Тем не менее, люди стремились к доблести. Где же то, что люди называют доблестью? Теперь, когда битва завершена, куда она исчезла?
Больше всего события этого дня заставили Киру задаваться вопросами о самой себе, о своей загадочной силе, которая появилась из ниоткуда и, казалось, исчезла так же быстро. Девушка попыталась призвать ее снова, но не смогла. Что это было? Откуда появилась эта сила? Кира не любила того, что не понимала, что не могла контролировать. Она предпочла бы быть менее сильной и понимать, откуда берутся ее способности.
Продолжая идти по улицам, Кира была озадачена реакцией горожан. После сражения она ожидала, что они запаникуют, заколотят свои дома или начнут готовиться покинуть форт. В конце концов, многие люди Лорда погибли и, разумеется, совсем скоро они столкнутся с гневом Пандезии. За ними придет огромная и ужасная армия. Это может случиться на следующий день, через день или через неделю, но они несомненно придут. Сейчас они все были ходячими мертвецами. Как они могут не испытывать страха?
Тем не менее, смешавшись с людьми, Кира не заметила страха. Наоборот, она видела ликующих, энергичных, помолодевших людей, людей, которые получили свободу. Они суетились в разные стороны, хлопали друг друга по спине, праздновали и готовились. Они точили свое оружие, укрепляли ворота, сваливали камни в высокие кучи, запасали продукты и торопились с большим чувством цели. Волисианцы, следуя примеру ее отца, обладали железной волей. Этих людей было нелегко напугать и, в действительности, казалось, что они с нетерпением ожидают следующего столкновения, чего бы это ни стоило и какими бы мрачными ни были их шансы.
Кроме того, Кира заметила что-то еще, пока шла среди людей – что-то, от чего ей стало не по себе: люди смотрели на нее по-другому. Очевидно, слухи о том, что она сделала, уже распространились, и девушка слышала шепот за спиной. Эти люди, которых она знала и любила всю свою жизнь, смотрели на нее так, словно она не была одной из них. Это заставило Киру почувствовать себя здесь чужой и задуматься над тем, где же ее настоящий дом. Больше всего это заставило девушку задуматься о секрете ее отца.
Кира подошла к толстой стене крепостного вала и взобралась по каменным ступенькам, поднимаясь повыше. Лео последовал за ней. Она прошла мимо людей своего отца, которые стояли на страже каждые двадцать футов или около того, и девушка видела, что они тоже теперь смотрят на нее по-другому – в их глазах читалось новое уважение. Этот взгляд заставил ее почувствовать, что все было не зря.
Кира свернула за угол и вдалеке, стоя над арочными воротами, выглядывая на сельскую местность, она увидела человека, к которому пришла, – своего отца. Он стоял, уперев руки в бока, в окружении нескольких своих людей, глядя на растущий снег. Ее отец моргнул на ветру, потревоженный им или своими свежими ранами, полученными во время битвы.
Он обернулся при ее появлении и подал жест рукой своим людям. Они все ушли прочь, оставив их наедине.
Лео бросился вперед и лизнул его руку, и отец Киры погладил волка по голове.
Кира стояла к своему отцу лицом к лицу одна, не зная, что сказать. Он смотрел на нее, его лицо ничего не выражало, и девушка не понимала, сердится на нее отец, гордится ли ее, или же и то, и другое сразу. Командир Дункан был сложным человеком даже в самые простые времена, а уж эти времена нельзя было назвать простыми. Его лицо было тяжелым, как горы, и белым, как падающий снег. Он казался древним камнем, из которого был построен Волис. Девушка не знала, был ли он из этого места или же это место было из него.
Отец отвернулся и посмотрел на сельскую местность, и Кира стояла рядом с ним, глядя в ту же сторону. Они хранили молчание, которое нарушал только ветер, пока Кира ждала, чтобы он заговорил.
«Я думал, что наша безопасность, наша безопасная жизнь здесь были намного важнее нашей свободы», – наконец, начал отец низким голосом. – «Сегодня я понял, что ошибался. Ты научила меня тому, что я забыл: свобода и честь стоят больше всего остального».
Отец улыбнулся, глядя на Киру, и она почувствовала облегчение, увидев теплоту в его глазах.
«Ты сделала мне большой подарок», – сказал он. – «Ты напомнила мне о том, что такое честь».
Кира улыбнулась, тронутая его словами, испытывая облегчение от того, что отец не расстроен из-за нее, чувствуя, что трещина в их отношениях затянулась.
«Тяжело видеть, как умирают люди», – задумчиво продолжал отец, снова повернувшись к сельской местности. – «Даже для меня».
Последовало продолжительное молчание, и Кира спрашивала себя, заговорит ли он о том, что произошло. Она чувствовала, что ему этого хочется. Она хотела сама поднять этот вопрос, но не была уверена в том, как начать.
«Я другая, Отец, не так ли?» – наконец, спросила Кира тихим голосом, с опаской задав этот вопрос.
Он продолжал смотреть на горизонт, оставаясь непроницаемым, пока, наконец, слегка не кивнул.
«Это как-то связано с моей матерью, не так ли?» – продолжала Кира. – «Кем она была? Я хотя бы твоя дочь?»
Отец обернулся и посмотрел на нее с грустью в глазах, смешанной с ностальгией, которую она не до конца понимала.
«Сейчас не время для всех этих вопросов», – сказал он. – «Ты еще не готова».
«Я готова сейчас», – настаивала Кира.
Он покачал головой.
«Сначала ты должна узнать о многих вещах, Кира. Я утаивал от тебя много секретов», – сказал отец, его голос отяжелел от раскаяния. – «Мне было больно это делать, но я хотел защитить тебя. Пришло твое время узнать все, узнать, кто ты на самом деле».
Кира стояла с колотящимся сердцем, отчаянно желая узнать, но вместе с тем испытывая страх.
«Я думал, что могу вырастить тебя», – вздохнул он. – «Они предупреждали меня, что этот день настанет, но я не верил этому. До сегодняшнего дня, до того, как я увидел твой дар. Твои умения… они превыше меня».
Кира озадаченно нахмурила брови.
«Я не понимаю, Отец», – сказала она. – «О чем ты говоришь?»
Лицо отца ожесточилось от решимости.
«Пришло твое время покинуть нас», – произнес он, его голос был полон решимости. Он выбрал тот тон, который использовал, когда принимал решение. – «Ты должна немедленно покинуть Волис и найти своего дядю, брата своей матери – Акиса. В Башне Ур».
«В Башне Ур?» – переспросила потрясенная Кира. – «Значит мой дядя – Смотритель?»
Ее отец покачал головой.
«Гораздо больше. Именно он должен обучить тебя – и только он может открыть тебе секрет о том, кто ты».
И хотя раскрытые секрета радовало Киру, ее поразила идея о том, чтобы покинуть Волис.
«Я не хочу уходить», – сказала она. – «Я хочу быть здесь, с тобой. Особенно сейчас, как никогда».
«К сожалению, то, что хотим мы с тобой, не имеет значения», – сказал отец. – «Дело больше не в нас с тобой. Дело касается Эскалона – всего Эскалона. Судьба наших земель находится в твоих руках. Разве ты не видишь, Кира? – спросил он, повернувшись к дочери. – «Ты, ты – единственная, кто выведет наш народ из мрака».
Потрясенная Кира моргнула, с трудом веря его словам.
«Как?» – спросила девушка. – «Как это возможно?»
Но отец только хранил молчание, отказываясь рассказывать больше.
«Я не могу оставить тебя, Отец», – умоляла она. – «Я не сделаю этого. Не сейчас».
Командир Дункан рассматривал сельскую местность с грустью в глазах.
«Через две недели все, что ты здесь видишь, будет разрушено. Для нас не осталось надежды. Ты должны сбежать, пока можешь. Ты – наша единственная надежда – твоя смерть здесь, с нами, никому не поможет».
Его слова причинили Кире боль. Она не могла позволить себе жить в то время, как ее люди умирают.
«Они вернутся, не так ли?» – спросила Кира.
Это было скорее утверждение, чем вопрос.
«Да», – ответил отец. – «Они накроют Волис подобно нашествию саранчи. Все, что ты знаешь и любишь, скоро исчезнет».
У нее засосало под ложечкой после его ответа. Тем не менее, Кира знала, что это правда, и была благодарна, по крайней мере, за это.
«А как насчет столицы?» – спросила Кира. – «Как насчет старого Короля? Разве ты не можешь отправиться в Андрос, собрать старую армию и выставить защиту?»
Отец покачал головой.
«Король уже однажды капитулировал», – задумчиво произнес командир Дункан. – «Время сражений прошло. Теперь Андросом управляют политики, а не солдаты, и никому нельзя доверять».
«Но, разумеется, он встанут на защиту если не Волиса, то Эскалона», – настаивала Кира.
«Волис представляет собой всего лишь одну крепость», – сказал отец. – «От которой они могут позволить себе отвернуться. Наша сегодняшняя победа, какой бы великой она ни была, является слишком маленькой для них, чтобы они стали рисковать, призывая весь Эскалон».
Они оба замолчали, рассматривая горизонт. Кира размышляла над словами отца.
«Ты боишься?» – спросила она.
«Хороший руководитель всегда должен знать страх», – ответил отец. – «Страх обостряет наши ощущения и помогает нам подготовиться. Хотя я боюсь не самой смерти, а того, что умру неправильной смертью».
Они стояли, глядя на небо, когда Кира осознала правду в его словах. Над ними повисла долгая, уютная тишина.
Наконец, командир Дункан повернулся к дочери.
«Где сейчас твой дракон?» – спросил он, после чего внезапно развернулся и ушел прочь, как поступал иногда.
Кира стояла одна, рассматривая горизонт. Странно, но она задавала себе тот же вопрос. Небо было пустым, плотным от покатых облаков, и девушка где-то в глубине души продолжала надеяться на то, что она услышит крик, увидит его крылья из-за облаков.
Но она не увидела ничего – только пустота, тишина и повисший вопрос ее отца:
«Где сейчас твой дракон?»
Глава двадцать третья
Алека грубо разбудили пинком по ребрам. Открыв глаза, уставший, дезориентированный, молодой человек попытался прийти в себя. Он стряхнул сено со своего рта, увидел, что лежит лицом на земле и вспомнил о бараках. Алек не сомкнул глаз большую часть ночи, присматривая за собой и за Марко, поскольку ночь была наполнена звуками борьбы, повсюду мелькали тени, они пугающе кричали друг на друга. Он стал свидетелем того, как одного парня мертвым вытащили отсюда ногами вперед, но сначала другие парни прыгнули на его труп и обыскали на наличие того, что они могли бы оставить себе.
Алека снова ударили ногой и в этот раз, настороженный, он перевернулся, готовый ко всему. Он поднял глаза вверх, моргнув в темноте, и удивился, увидев не другого парня, а двух солдат Пандезии. Они пинками будили молодых людей, хватая их и дергая на ноги. Алек ощутил грубые ладони под своими руками, почувствовал, что его тоже дернули вверх, после чего вытолкнули из бараков.
«Что случилось? Что происходит?» – бормотал он, все еще не будучи уверенным в том, что проснулся.
«Время выполнять свой долг», – бросил солдат. – «Ты здесь не для удовольствия, парень».
Алек спрашивал себя, когда его отправят на патруль в Пламя, но ему никогда не приходило в голову, что это случится посреди ночи и так скоро после столь долгой поездки. Он оступился, опьяненный усталостью, удивляясь тому, сможет ли он это пережить. Они не кормили его с самого момента прибытия, и он все еще чувствовал усталость после долго путешествия.
Парень перед ним рухнул на землю – может быть, от голода или от усталости, это не имело значения – и солдаты набросились на него, злобно пиная его ногами, пока он вообще не перестал двигаться. Они оставили его мертвого на замерзшей земле и пошли дальше.
Осознавая, что он не желает кончить так же, как этот парень, Алек укрепил свою решимость и заставил себя проснуться. К нему подошел Марко.
«Много спал?» – спросил он, криво улыбнувшись.
Алек угрюмо покачал головой.
«Не волнуйся», – сказал Марко. – «Выспимся после смерти, а умрем мы достаточно скоро».
Они свернули за угол и Алек тут же был ослеплен Пламенем, которое находилось всего в пятидесяти ярдах, чей жар поражал даже отсюда.
«Если появятся тролли, убейте их», – выкрикнул солдат Империи. – «В любом случае не убивайте себя – по крайней мере, не этим утром. Мы хотим, чтобы это место хорошо охранялось».
Алек получил последний толчок, после чего его и группу парней оставили возле Пламени, в то время как солдаты развернулись и ушли. Он спрашивал себя, почему они доверили им держать вахту, поверили, что они не убегут, но затем он обернулся и повсюду увидел сторожевые башни, полные солдат с арбалетами, пальцами на спусковом крючке. Все с нетерпением ждали того, как кто-то из парней попытается убежать.
У Алека не было ни брони, ни оружия, и он спрашивал себя, как они рассчитывают на то, что он будет эффективным стражником. Он оглянулся и увидел, что у некоторых из парней есть мечи.
«Где вы это взяли?» – крикнул он стоявшему поблизости парню.
«Когда умирает парень, отбирай это у него», – ответил тот. – «Если кто-то другой не отберет его у тебя».
Марко нахмурился.
«Как они могут рассчитывать на то, что мы будем стоять на страже без оружия?» – спросил он.
Один из других парней с черным от сажи лицом усмехнулся.
«Новички не получают оружия», – объяснил он. – «Они рассчитывают на то, что вы так или иначе умрете. Если через несколько ночей вы все еще будете здесь, вы найдете способ получить оружие».
Алек уставился на Пламя, которое трещало очень сильно, согревая его лицо своим жаром, и он постарался не думать о том, что находится по другую сторону, желая прорваться сюда.
«Что нам делать тем временем, когда появится тролль?» – спросил Алек.
Один парень рассмеялся.
«Убивай их голыми руками!» – крикнул он. – «Ты можешь выжить, а можешь и нет. Он будет в огне и, вероятно, ты сгоришь вместе с ним».
Другие молодые люди повернулись спинами и разбрелись кто куда, каждый отправился к своей собственной позиции, и безоружный Алек повернулся и посмотрел на Пламя с отчаянием.
«Нас отправили сюда умирать», – сказал он Марко.
Марко, который находился в двадцати футах от него, разочарованно смотрел на Пламя.
«Когда-то наблюдение за Пламенем было благородным призванием», – произнес он угрюмым голосом. – «До того, как вторглась Пандезия. Когда-то Смотрители пользовались почетом, они были хорошо вооружены и оборудованы. Именно поэтому я вызвался добровольцем. Но теперь… Это кажется чем-то иным. Пандезианцы не хотят, чтобы сюда прорывались тролли, но они нее используют своих собственных людей. Они хотят, чтобы мы охраняли Пламя и оставляют нас здесь умирать».
«Возможно, в таком случае нам стоит позволить им здесь появиться», – сказал Алек. – «И позволить троллям убить их всех».
«Мы можем», – ответил Марко. – «Но они совершат набег на Эскалон и убьют также и наши семьи».
Они замолчали, глядя на Пламя. Алек не знал, сколько времени прошло, пока он смотрел и задавался вопросами. Он не мог избавиться от ощущения того, что смотрит на свою собственную смерть. Алек спрашивал себя, что в эту минуту делает его семья? Думают ли они о нем? Это вообще их волнует?
Алек затерялся в мрачных мыслях и знал, что должен изменить свое настроение. Он заставил себя отвернуться, оглянуться через плечо и изучить темную лесную полосу. Лес был черным как смоль, служа предвестником беды, солдаты в сторожевых башнях даже не утруждали себя присмотром за ним. Вместо этого они не сводили глаз с призывников и с Пламени.
«Сами они боятся стоять на страже», – заметил Алек, глядя вверх на солдат. – «Тем не менее, они не хотят, чтобы мы уходили. Трусы».
Едва Алек договорил, как вдруг почувствовать сильную боль в спине, отчего от оступился вперед. Не успел он понять, что происходит, как ощутил удар дубинкой по ребрам и упал лицом на землю.
Он услышал зловещий голос над своим ухом, который он тут же узнал:
«Я говорил, что найду тебя, мальчишка».
Не успел Алек отреагировать, как он почувствовал, что грубые руки схватили его сзади и потащили вперед, в сторону Пламени. Их было двое – парень из повозки и его друг. Алек пытался сопротивляться, но это было бесполезно. Их хватка была слишком крепкой, и они тащили его все ближе и ближе, пока он не ощутил сильный жар Пламени на своем лице.
Алек услышал борьбу и, обернувшись, удивился, увидев Марко, обернутого в цепи. Двое других парней схватили его сзади, удерживая на месте. Они хорошо это спланировали. Они на самом деле хотели их смерти.
Алек сопротивлялся, но он не мог вырваться. Они тащили его все ближе и ближе к Пламени, которое теперь находилось всего в десяти футах. Жар был таким сильным, что он уже ощущал боль, ему казалось, что его лицо растает. Он знал, что всего через несколько футов он будет изуродован на всю жизнь – если не умрет.
Алек вырывался, но они держали его так крепко, что он не мог вырваться.
«НЕТ!» – крикнул он.
«Время для расплаты», – прошипел голос над его ухом.
Вдруг внезапно раздался пронзительный крик и Алек был потрясен тем, что он принадлежал не ему. Хватка на его руках ослабла и он тут же отдернулся от Пламени. В эту же минуту он увидел взрыв света и завороженно наблюдал за тем, как из Пламени вырвалось создание, охваченное огнем. Оно внезапно приземлилось на парня рядом с ним, прижав его к земле.
Тролль, все еще объятый огнем, покатился вместе с парнем по земле, вонзая свои зубы ему в горло. Тот пронзительно закричал, после чего мгновенно умер.
Тролль обернулся и посмотрел по сторонам в исступлении, и его глаза – огромные красные глаза – встретились с глазами Алека. Алек был в ужасе. Все еще в огне, тролль дышал ртом, его длинные клыки были в крови. Он жаждал убийства, как дикий зверь.
Алек стоял, застыв от страха, не в силах пошевелиться, даже если бы захотел.
Другой парень побежал вперед и тролль, заметив движение, развернулся и, к облегчению Алека, бросился за ним. Одним прыжком тролль сбил молодого человека с ног, по-прежнему охваченный огнем, и вонзил свои клыки в его затылок. Парень кричал, пока тролль убивал его.
Марко стряхнул с себя потрясенных парней, схватил их цепи и, замахнувшись, ударил одного из низ по лицу, а другого между ног, сбив с ног обоих.
В сторожевых башнях начали звонить в колокола и поднялся хаос. Сверху и снизу пламени начали выбегать молодые люди, чтобы сразиться с троллем. Они тыкали в него копьями, но большинство из них, лишенные опыта, боялись подходить слишком близко. Тролль протянул руку, схватил копье и притянул парня ближе, тесно обняв его, поджег, отчего тот пронзительно закричал.
«Теперь наше время», – прошипел поспешный голос.
Обернувшись, Алек увидел, что к нему подбегает Марко.
«Они все отвлечены. Это может быть наш единственный шанс».
Марко оглянулся по сторонам и Алек проследил за его взглядом: друг смотрел в сторону леса. Он хотел сбежать.
Черный и зловещий, лес внушал опасения. Алек знал, что там их поджидают еще большие опасности, но он понимал, что Марко прав: это был их шанс. Здесь, кроме смерти, их ничего не ждет.
Алек кивнул и, не говоря ни слова, они побежали вместе, удаляясь все дальше и дальше от Пламени в сторону леса.
Сердце Алека неистово колотилось в груди, поскольку он ожидал в любой момент получить в спину стрелу из лука, и он бежал что было сил. Но, оглянувшись через плечо, он увидел, что все окружали тролля и ничего не замечали.
Минуту спустя они оказались в лесу, поглощенные мраком. Войдя в лес, Алек знал, что этот мир таит в себе большие опасности, чем он мог себе представить. Он понимал, что, вероятно, они здесь умрут. Но, по крайней мере, он, конец, был свободен.
Глава двадцать четвертая
Кира стояла за воротами Волиса, рассматривая зимний ландшафт, пока падал снег. Небо был окрашено в ярко-алый цвет, словно наружу пыталось прорваться солнце. Она облокотилась вперед о выступающую стену, тяжело дыша, опустив очередной камень. Кира присоединилась к остальным в собирании этих огромных камней у реки, чтобы воздвигнуть еще одну стену вокруг периметра Волиса. Когда каменщик рядом с ней смазывал камни штукатуркой, девушка опускала один камень за другим. Теперь, когда ее руки дрожали, Кира нуждалась в отдыхе.
К ней присоединились сотни людей, выстроившись вдоль стены. Все строили стены повыше, поглубже, добавляя круги к зубчатым стенам. Другие, за стеной, работали с лопатами, копая свежие канавы, в то время как остальные продолжали копать могилы для погибших. Кира знала, что все это бесполезно, что это не сдержит огромную армию Пандезии, когда она придет, что не имеет значения, что они сделают, они все равно все умрут в этом месте. Каждый из них это знал. Но они в любом случае продолжали строить. Это давало им ощущение того, что они все держат под контролем, глядя смерти в глаза.
Сделав перерыв, Кира облокотилась о стену и посмотрела на ландшафт, задаваясь вопросами. Сейчас было так спокойно, снег заглушал все звуки, словно в мире не было ничего, кроме покоя. Но Кира знала, что это не так. Она знала, что где-то там находятся пандезианцы, готовясь к войне. Она знала, что они вернутся с оглушительным грохотом и разрушат все, что ей дорого. То, что Кира видит перед собой, всего лишь иллюзия: это был штиль перед бурей. Было сложно понять, как мир может быть таким тихим, таким идеальным в одну минуту и таким наполненным разрушением и хаосом в следующую.
Кира оглянулась через плечо и увидела, что ее люди сворачивают свою работу на сегодня, откладывают в сторону мастерки и лопаты, когда начала опускаться ночь. Они направились к своим домам. Из труб поднимался дым, в окнах зажглись свечи, и Волис показался таким уютным, таким защищенным, словно мир не может его задеть. Кира поражалась этой иллюзии.
Стоя здесь, Кира не могла забыть слова своего отца, которые по-прежнему звенели у нее в ушах, не могла забыть его просьбу о том, что она должна немедленно их покинуть. Девушка подумала о своем дяде, которого никогда не видела, о путешествии, которое придется предпринять для этой встречи – через Эскалон, через Уайтвуд, весь путь до Башни Ур. Она подумала о своей матери, о тайне, которую от нее скрывают. Подумала о том, что дядя должен научить ее стать более сильной. Все это волновало ее.
Тем не менее, повернувшись и посмотрев на своих людей, Кира понимала, что не может бросить их во время борьбы, даже спасая свою жизнь. Это было не в ее характере.
Внезапно прозвучал низкий, тихий звук рога, знаменующий окончание рабочего дня.
«Наступила ночь», – сказал каменщик, встав рядом с ней, отложив в сторону свой мастерок. – «Мы мало что можем сделать в темноте. Наши люди отправились. Пойдем», – произнес он, когда ряды людей развернулись и направились назад по мосту через ворота.
«Я приду черед минуту», – ответила Кира, желая еще несколько минут насладиться миром и тишиной. Она всегда была счастливее, находясь в одиночестве, вне стен дома. миром и тишиной.
Лео заскулил и облизнул губы.
«Возьми с собой Лео – он голоден».
Должно быть, Лео ее понял, потому что он уже побежал за каменщиком, в то время как она продолжала говорить. Мужчина рассмеялся и вернулся в форт вместе с волком.
Кира стояла за пределами форта, закрыв глаза от шума и потерявшись в своих мыслях. В конце концов, звук молотков прекратился. Наконец, наступила настоящая тишина.
Кира оглянулась по сторонам, рассматривая горизонт, темнеющий лес, покатые серые тучи, закрывая алый цвет, и начала задавать себе вопросы. Когда они прибудут? Какую силу они с собой принесут? Как выглядит их армия?
Продолжая смотреть на горизонт, Кира удивилась, заметив вдалеке движение. Что-то мелькнуло перед ее глазами и, присмотревшись, девушка увидела появление одинокого всадника, который выехал из леса и направился по главной дороге в их форт. Кира потянулась назад и неосознанно схватила свой лук, приготовившись, спрашивая себя, был ли это разведчик, за которым следует армия.
Но когда он приблизился, Кира ослабила хватку и расслабилась, узнав его – это был один из людей ее отца, Мальтрен. Он скакал галопом, ведя коня рядом с собой под уздцы. Это было самое любопытное зрелище.
Мальтрен резко остановился перед ней и посмотрел на нее с тревогой. Он казался напуганным. Кира не могла понять, что происходит.
«Что такое?» – встревоженно спросила она. – «Пандезия приближается?»
Он сидел, тяжело дыша, и качал головой.
«Твой брат», – сказал он. – «Эйдан».
Сердце Киры упало при упоминании имени ее брата, человека, которого она любила больше всех в этом мире. Она тут же занервничала.
«Что?» – спросила Кира. – «Что с ним произошло?»
У Мальтрена перехватило дыхание.
«Он тяжело ранен», – сказал он. – «Ему нужна помощь».
Сердце Киры бешено заколотилось. Эйдан? Ранен? В ее голове проносились ужасные картины, но в большей степени она была сбита с толку.
«Как?» – спросила девушка. – «Что он делал в лесу? Я думала, что он находится в форте и готовится к пиру»
Мальтрен покачал головой.
«Он пошел туда вместе с твоими братьями», – сказал он. – «На охоту. Он упал со своего коня и переломал себе ноги».
Кира почувствовала, как через нее пробежала волна решимости. Ощутив адреналин, даже не остановившись, чтобы хорошенько все обдумать, девушка бросилась вперед и оседлала коня.
Если бы Кира обернулась всего на одну минуту, чтобы взглянуть на форт, она нашла бы Эйдана внутри в целости и невредимости. Но подогретая срочностью, она не остановилась, чтобы задать Мальтрену несколько вопросов.
«Отведи меня к нему», – сказала она.
Они оба, представляя собой необычный дуэт, поскакали вперед, подальше от Волиса, в сторону темнеющего леса, в то время как опускалась ночь.
* * *
Кира и Мальтрен скакали галопом по дороге через покатые холмы в сторону леса. Девушка тяжело дышала, впиваясь пятками в своего коня, сгорая от нетерпения спасти Эйдана. В ее голове проносился миллион кошмаров. Как мог Эйдан поломать свои ноги? Почему ее братья охотились там так поздно вечером, когда людям ее отца запретили покидать форт? Все это было лишено смысла.
Они подъехали к краю леса и, когда Кира собиралась войти внутрь, она поразилась, увидев, что Мальтрен вдруг остановил своего коня перед ней. Кира резко остановилась рядом с ним и увидела, что он спешился. Она последовала его примеру – обе лошади тяжело дышали – и пошла за ним, сбитая с толку, когда Мальтрен остановился у края леса.
«Почему ты остановился?» – спросила девушка, тяжело дыша. – «Я думала, что Эйдан в лесу».
Кира оглянулась вокруг и внезапно у нее появилось ощущение, что что-то не так, когда вдруг из леса, к ее ужасу, вышел сам Лорд Губернатор в окружении двух дюжин людей. Она услышала, как позади нее хрустит снег и, обернувшись, увидела еще одну дюжину людей, которые ее окружали. Каждый из них направил на нее свой лук, один солдат схватил ее коня под уздцы. У Киры кровь застыла в жилах, когда она поняла, что угодила в ловушку.
Она бросила на Мальтрена яростный взгляд, понимая, что он предал ее.
«Почему?» – спросила Кира, испытывая к нему отвращение. – «Ты – человек моего отца. Почему ты это сделал?»
Лорд Губернатор подошел к Мальтрену и вложил большой мешок золота в его ладонь, в то время как Мальтрен виновато отводил взгляд.
«За приличное количество золота», – сказал Лорд Губернатор, повернувшись к Кире с надменной улыбкой на губах. – «Ты узнаешь, что люди сделают все, что ты захочешь. Мальтрен здесь будет богат всегда – богаче, чем твой отец когда-либо был, и он спас себя от неминуемой смерти твоего форта».
Кира бросила на Мальтрена сердитый взгляд, с трудом понимая происходящее.
«Ты – предатель», – сказала она.
Мальтрен ответил ей не менее сердитым взглядом.
«Я – наш спаситель», – ответил он. – «Они убили бы всех наших людей благодаря тебе. Благодаря мне Волис будет спасен. Я заключил сделку. Ты можешь поблагодарить меня за их жизни», – удовлетворенно улыбнулся он. – «И, подумать только, все, что я должен был сделать, – это передать тебя им».
Внезапно Кира ощутила, что сзади ее схватили грубые руки, почувствовала, что ее подняли в воздух. Она брыкалась и корчилась, но не смогла стряхнуть с себя их руки, когда почувствовала, что ее запястья и лодыжки связаны, почувствовала, что ее бросили в заднюю часть повозки.
Минуту спустя за ней захлопнулись железные решетки и повозка потрусила прочь, подальше от этой местности. Кира знала, что куда бы они ее ни увезли, никто никогда больше не увидит и не услышит о ней. Когда они въехали в лес, который загораживал всю видимость опускающейся ночи, Кира понимала, что ее жизнь – жизнь, которую она знала – закончилась.
Глава двадцать пятая
Великан лежал у ног Везувиуса, связанный тысячей веревок, удерживаемый внизу сотней троллей и, стоя над ним, очень близко от его клыков, Везувиус с благоговением рассматривал его. Зверь изогнул шею, зарычав, пытаясь дотянуться и убить его, но не смог сдвинуться с места.
Везувиус довольно улыбнулся. Он гордился тем, когда мог взять верх на бессильными существами и больше всего на свете любил наблюдать за тем, как загнанные в ловушку существа страдают.
Тот факт, что этот великан здесь, в задней части его пещеры, на его собственной территории, приводил Везувиуса в волнение. Возможность стоять к нему так близко заставляла его чувствовать себя всесильным, словно в мире нет ничего, что он не может завоевать. Наконец, после всех этих лет, его мечта осуществилась. Наконец, он сможет добиться своей жизненной цели, построить туннель, который приведет его людей под Пламя и на Запад.
Везувиус усмехнулся великану.
«Видишь, ты не такой сильный, как», – сказал он, стоя над ним. – «Нет никого сильнее меня».
Зверь заревел, издав ужасный звук, и напрасно старался вырваться. Все тролли, удерживающие его, начали раскачиваться направо и налево, веревки трещали, но не сдавались. Везувиус знал, что времени у них мало. Если они собираются это сделать, то время пришло.
Везувиус обернулся и окинул взглядом пещеру: тысячи рабочих остановили свою работу, чтобы взглянуть на великана. В дальнем конце находился неоконченных туннель, и Везувиус знал, что это хитрый план. Ему придется заставить этого великана работать. Каким-то образом он должен убедить его войти в туннель и прорваться через скалу. Но как?
Везувиус стоял, ломая голову, пока его не посетила идея.
Он повернулся к великану и вынул свой меч, сияющий от пламени пещеры.
«Я разрежу твои веревки», – сказал Везувиус зверю. – «Потому что я тебя не боюсь. Ты будешь свободен и последуешь моему приказу. Ты прорвешься через камень этого туннеля и не остановишься до тех пор, пока не проешь ход под Пламенем Эскалона».
Великан издал рев неповиновения.
Везувиус обернулся и осмотрел свою армию троллей, которые ждали его приказа.
«Когда мой меч опустится», – крикнул он, его голос гремел. – «Вы тут же разрубите все веревки. Затем вы должны подталкивать его, пока он не доберется до туннеля».
Тролли нервно посмотрели на него. Было очевидно, что каждого из них пугала мысль о том, чтобы освободить великана. Везувиус тоже этого боялся, хотя он ни за что не стал бы этого показывать. Но, тем не менее, он знал, что другого пути нет – этот момент должен настать.
Везувиус не стал терять времени. Он решительно сделал шаг вперед, поднял свой меч и ударил первую толстую веревку, связывающую шею великана.
Сотни его солдат тут же вышли вперед, высоко подняли свои мечи и разрезали веревки, чей треск заполнил воздух.
Везувиус поспешно отступил назад, но не слишком заметно, не желая показывать своим людям, что испытывает страх. Он проскользнул назад за ряды своих людей, в тень скалы, вне досягаемости зверя после того, как тот поднялся на ноги. Сначала он подождет и увидит, что произойдет дальше.
Ужасный рев наполнил каньон, когда великан поднялся на ноги, рассвирепев. Не медля ни секунды, он начал размахивать своими лапами во все стороны, подняв их высоко над головой. Тролли кубарем полетели в воздух через пещеру, пока не врезались в дальнюю стену и замертво не рухнули на пол, вяло скользнув вниз.
Великан сжал руки в кулаки, высоко их поднял и вдруг ударил по земле, используя свои кулаки как молотки, целясь в троллей, которые торопились уйти с его пути. Тролли спасали свои жизни, но у них было мало времени. Он раздавил их как муравьев, пещера тряслась от каждого удара.
Когда тролли попытались пробежать между его ног, великан поднял свои стопы и растоптал их.
Рассвирепев, он убивал троллей направо и налево. Казалось, что никому не удалось избежать его гнева.
Везувиус наблюдал за происходящим со все возрастающим страхом. Он подал знак своему командиру, после чего сразу же протрубили в рог.
По команде, сотни его солдат вышли из тени с длинными пиками и хлыстами в руках, готовые толкать зверя. Они окружили его, бросившись вперед со всех сторон, делая все возможное, чтобы направить его к туннелю.
Но Везувиус был в ужасе, наблюдая за тем, как его план рушится у него на глазах. Зверь откинулся назад и тут же отбросил в сторону дюжину солдат. Затем он взмахнул предплечьями и ударил еще пятьдесят солдат, разбивая их о стену вместе с их пиками. Он топтал других, которые держали в руках хлысты, убивая столь многих и так быстро, что никто не мог к нему приблизиться. Они были бесполезны рядом с этим созданием, даже несмотря на их количество и все их оружие. Армия Везувиуса растворялась у него на глазах.
Везувиус быстро соображал. Он не мог убить этого зверя – великан нужен ему живым, ему нужно использовать его силу. Он хочет, чтобы великан подчинялся ему. Но как? Как он может убедить его подойти к туннелю?
Вдруг ему в голову пришла идея: если он не может подтолкнуть великана в туннель, тогда, может быть, он может заманить его.
Везувиус обернулся и схватил тролля, который находился возле него.
«Ты», – приказал он. – «Беги к туннелю. И убедись, что великан тебя видит».
Солдат уставился на него широко распахнутыми от страха глазами.
«Но, Милорд и Король, что если он последует за мной?»
Везувиус улыбнулся.
«Именно это мне и нужно».
Солдат стоял перед ним, охваченный паникой, слишком напуганный, чтобы подчиниться, и Везувиус проткнул его сердце. Затем он подошел к следующему солдату и прижал кинжал к его горлу.
«Ты можешь умереть здесь и сейчас», – сказал он. – «От кончика моего лезвия. Или ты можешь побежать к тому туннелю и получить шанс на жизнь. Выбор за тобой».
Везувиус прижал лезвие крепче к горлу, и тролль, осознав, что тот имеет в виду, развернулся и убежал.
Везувиус наблюдал за тем, как тролль побежал через пещеру, петляя посреди всего этого хаоса, между всеми умирающими солдатами, между ног зверя. Он направился ко входу в туннель.
Великан заметил тролля, замахнулся на него, но промахнулся. Охваченный яростью и привлеченный убегающим от него солдатом, великан, как и надеялся Везувиус, тут же последовал за ним. Он побежал через пещеру, и от каждого его шага сотрясались земля и стены.
Тролль бежал что есть сил и, наконец, оказался в огромном туннеле. Будучи широким и высоким, туннель, тем не менее, был мелким, заканчивающимся всего через пятьдесят ярдов, несмотря на многие годы работы. Оказавшись внутри, вскоре тролль достиг тупика.
Разъяренный великан набросился на него, ни на секунду не остановившись. Добравшись до тролля, он нанес удар по нему своими огромными кулаками и когтями. Тролль пригнулся и вместо этого удар великана пришелся на скалу. Земля затряслась, за этим последовал оглушительный грохот, и Везувиус с благоговением наблюдал за тем, как стена обрушилась, как лавина камней посыпалась в огромном облаке пыли.
Сердце Везувиуса бешено заколотилось. Вот оно – именно то, о чем он всегда мечтал, именно то, в чем он нуждался, что он представлял себе с того самого дня, как отправил людей на поиски этого зверя. Великан ударил снова и разбил еще один кусок скалы, отбив добрых пятьдесят футов единым махом – это было больше, чем рабы Везувиуса смогли сделать за все годы работы.
Везувиус был счастлив, осознавая, что его план сработал.
Но затем великан нашел тролля, схватил его, поднял в воздух и откусил его голову.
«ЗАКРЫТЬ ТУННЕЛЬ!» – приказал Везувиус, бросившись вперед и направляя своих солдат.
Сотни троллей, ожидающих его приказа, бросились вперед и начали толкать большой кусок алтусианского камня, который Везувиус велел оставить перед входом в туннель. Камень был настолько толстым, что ни один зверь, даже это создание, не мог разбить его. Звук камня, выскабливающего камень, наполнил воздух, в то время как Везувиус наблюдал за тем, как туннель медленно закрывается.
Великан, увидев, что вход закрывается, развернулся и бросился к нему.
Но вход запечатали в тот момент, когда он до него добрался. Вся пещера затряслась, когда он врезался в камень, но, к счастью, камень выдержал.
Везувиус улыбнулся – великан оказался в ловушке. Он был именно там, куда Везувиус и хотел его заполучить.
«Отправьте туда следующего!» – приказал Везувиус.
Раба из ряда людей, хлестнув, пнул вперед его надсмотрщик, в сторону небольшого отверстия в каменной плите. Человек, осознав, что вот-вот произойдет, отказался идти, сопротивляясь изо всех сил. Но они жестоко били его, пока, в конце концов, не смогли заставить его побежать к отверстию, толкнув его напоследок.
Изнутри раздались приглушенные крики раба. Очевидно, он бежал изо всех сил, пытаясь убраться от великана подальше. Везувиус стоял там и радостно слушал звуки разъяренного великана, загнанного в ловушку, наносящего удары по камню и копающего для него туннель.
По одному удару за раз его туннель становился глубже. Везувиус знал, что каждый удар вел его все ближе к Пламени, к Эскалону. Он превратит людей в нацию рабов.
Наконец, победа будет за ним.
Глава двадцать шестая
Кира открыла глаза в темноте, лежа на холодном каменном полу. Ее голова раскалывалась, все тело изнывало от боли. Она спрашивала себя о том, где находится. Дрожа от холода, с пересохшим горлом, она чувствовала себя так, словно не ела несколько дней. Протянув руку, Кира ощутила каменный пол под своими пальцами и попыталась вспомнить.
Ее голова была полна образов, и сначала Кира не была уверена в том, что было воспоминанием, а что – кошмаром. Она вспомнила о том, что ее схватили люди Лорда, что они бросили ее в повозку, как за ней захлопнулись металлические ворота. Девушка вспомнила долгую поездку по ухабистой дороге, то, как она сопротивлялась, когда ворота открылись, как пыталась вырваться и как ее ударили дубинкой по голове.
Кира протянула руку, потрогала шишку на затылке и поняла, что это был не сон. Все происходило на самом деле. Она осознала реальность: люди Лорда схватили ее, увезли прочь и заключили под стражу.
Кира была зла на Мальтрена за его предательство, рассержена на себя за то, что оказалась такой глупой, поверив ему. Кроме того, она была напугана, размышляя над тем, что произойдет дальше. Она лежала одна здесь, в заключении у Лорда, и только ужасные вещи могут с ней произойти. Девушка была уверена в том, что ее отец и ее люди понятия не имеют о том, где она. Возможно, отец предположит, что она послушала его и отправилась в Башню Ур. Разумеется, Мальтрен солжет и сообщит, что он видел, как она навсегда убегала из Волиса.
Сидя в темноте, Кира инстинктивно потянулась к своему луку и жезлу, но их у нее отобрали. Она подняла глаза вверх и увидела слабый свет, проникающий через решетки камеры и, сев прямо, девушка увидела факелы, выставленные вдоль каменных стен подземелья, под которыми стояли несколько солдат по стойке смирно. В центре находилась большая железная дверь и здесь внизу было тихо. Единственным звуком было только капанье, исходящее откуда-то с потолка, и беготня крыс где-то в темному углу.
Кира села, облокотившись о стену, прижав колени к груди, пытаясь согреться. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, заставляя себя представить, что она находится в другом месте. Сделав это, Кира увидела напряженные желтые глаза Теоса, устремленные на нее. Она мысленно слышала голос дракона:
«Сила определяется не в мирное время, а во времена трудностей. Прими свои испытания, не отвергай их. Только так ты сможешь их преодолеть».
Кира открыла глаза, потрясенная этим видением. Она оглянулась по сторонам, рассчитывая увидеть перед собой Теоса.
«Ты его видишь?» – через тишину вдруг прорвался голос какой-то девушки, заставив Киру подпрыгнуть.
Она развернулась, пораженная тем, что услышала голос другого человека здесь, в этой камере вместе с ней, доносящийся откуда-то из тени. Больше всего ее поразило то, что это был женский голос. Казалось, что эта девушка является ровесницей Киры и, когда она вышла из тени, Кира увидела, что права: перед ней стояла красивая девушка пятнадцати лет, с каштановыми волосами и карими глазами, с длинными спутанными волосами, с перепачканным грязью лицом, в изорванной одежде. Она казалась напуганной, глядя на Киру.
«Кто ты?» – спросила Кира.
«Ты его видела?» – поспешно повторила девушка.
«Видела кого?»
«Его сына», – ответила девушка.
«Его сына?» – озадаченно переспросила Кира.
Девушка обернулась и и выглянула из камеры, пораженная страхом, и Кира спрашивала себя, какие ужасы она видела.
«Я никого не видела», – сказала Кира.
«О Господи, пожалуйста, не позволяй им убить меня», – умоляла девушка. – «Пожалуйста. Я ненавижу это место!»
Девушка начала бесконтрольно плакать, свернувшись калачиком на каменном полу, и Кира, чье сердце разрывалось при виде нее, подошла, приобняла ее за плечо, пытаясь успокоить.
«Ш-ш-ш», – сказала Кира, стараясь утешить девушку. Она никогда никого в своей жизни не видела в таком разбитом состоянии. Эта девушка выглядела чрезвычайно напуганной тем, о ком она говорит. У Киры появилось дурное предчувствие относительно того, что ее ждет.
«Расскажи мне», – попросила она. – «О ком ты говоришь? Кто обидел тебя? Губернатор? Кто ты? Что ты здесь делаешь?»
Она увидела синяки на лице девушки, шрамы на ее плече и попыталась не думать о том, что они сделали с этой бедной девочкой. Она терпеливо ждала, пока та перестанет плакать.
«Меня зовут Диердре», – начала девушка. – «Я здесь… Я не знаю. Я думала, что провела здесь лунный цикл, но я потеряла счет времени. Они забрали меня у моей семьи согласно новому закону. Я пыталась сопротивляться и они привезли меня сюда».
Диердре уставилась в пространство, словно заново все переживала.
«Каждый день здесь меня ожидают новые муки», – продолжила она. – «Сначала это был сын, потом отец. Они передают меня как куклу и теперь… Я… ничто».
Она уставилась на Киру с таким напряжением, что напугала ее.
«Сейчас я просто хочу умереть», – умоляла Диердре. – «Пожалуйста, просто помоги мне умереть».
Кира в ужасе посмотрела на нее.
«Не говори этого», – сказала она.
«Однажды я пыталась взять нож и убить себя, но он выскользнул из моих рук и они снова схватили меня. Пожалуйста. Я дам тебе все, что угодно. Убей меня».
Кира в ужасе покачала головой.
«Послушай меня», – сказала она, чувствуя, как в ней поднимается внутренняя сила, новая решимость, когда она увидела состояние Диердре. Это была сила ее отца, сила поколений воинов, проходящая через нее. И более того – это была сила дракона. Сила, о существовании которой она не подозревала до сегодняшнего дня.
Кира схватила Диердре за плечи и заглянула в ее глаза, желая достучаться до нее.
«Ты не умрешь», – уверенно произнесла она. – «И они тебя не обидят. Ты меня понимаешь? Ты будешь жить. Я позабочусь об этом».
Казалось, Диердре успокоилась, черпая силу из силы Киры.
«Что бы они с тобой ни сделали», – продолжала Кира. – «Теперь это в прошлом. Скоро ты будешь свободна, мы будем свободны. Ты начнешь новую жизнь. Мы станем подругами и я буду тебя защищать. Ты доверяешь мне?»
Потрясенная Диердре уставилась на нее. Наконец, она кивнула, успокоившись.
«Но как?» – спросила девушка. – «Ты не понимаешь. Отсюда невозможно сбежать. Ты не понимаешь, что они…»
Они обе вздрогнули, когда распахнулась железная дверь. Кира увидела, что внутрь вошел Лорд Губернатор в окружении полдюжины мужчин. С ними был человек, который был вылитой копией Лорда – с тем же носом картошкой и самодовольным видом, лет тридцати. Должно быть, это его сын. У него была та же усмешка, что и у его отца, тот же высокомерный взгляд.
Они все пересекли подземелье и приблизились к решеткам камеры. Его люди подошли с факелами, освещающими камеру. Кира оглянулась по сторонам в ярком свете и в ужасе впервые увидела помещение, увидела повсюду пятна крови. Она не хотела думать о том, кто еще побывал здесь или о том, что с ними произошло.
«Приведите ее сюда», – приказал Губернатор своим людям.
Дверь камеры открылась, внутрь вошли его люди, которые подняли Киру на ноги, задернув ее руки за спину. Она не в силах была вырваться, как бы ни пыталась. Они подвели ее ближе к Лорду Губернатору и тот окинул ее взглядом с ног до головы как насекомое.
«Разве я тебя не предупреждал?» – тихо спросил он низким и мрачным голосом.
Кира нахмурилась.
«Закон Пандезии позволяет тебе брать незамужних девушек в качестве жен, а не узниц», – вызывающе произнесла она. – «Ты нарушаешь свой собственный закон, удерживая меня здесь».
Лорд Губернатор обменялся взглядами с остальными мужчинами, после чего все они рассмеялись.
«Не волнуйся», – сказал он, сердито глядя на Киру. – «Я сделаю тебя своей женой. Множество раз. И мой сын тоже, и каждый, кого я выберу. И когда мы с тобой покончим, если мы тебя не убьем, тогда я позволю тебе доживать свои дни здесь».
На его лице появилась злобная ухмылка. Было очевидно, что он наслаждается этим.
«Что касается твоего отца и твоих людей», – продолжал Губернатор. – «Я передумал – мы убьем каждого из них. Вскоре от них останутся лишь воспоминания. Нет, боюсь, что это не совсем так: я позабочусь о том, чтобы Волис исчез из учебников истории. Пока мы разговариваем, целая дивизия Пандезианской армии приближается в воротам Волиса, чтобы отомстить за моих людей и разрушить твой форт».
Кира почувствовала, как внутри нее закипает большое негодование. Она отчаянно пыталась призвать свою силу – чем бы она ни была – которая помогла ей на мосту, но, к ее ужасу, у нее ничего не вышло. Кира корчилась и брыкалась, но не смогла вырваться.
«У тебя сильный дух», – сказал Губернатор. – «Это хорошо. Я получу удовольствие, ломая этот дух. Я получу большое удовольствие».
Он повернулся к ней спиной, словно собрался уходить, когда внезапно, без предупреждения, он развернулся и ударил ее со всей силы.
Это был поступок, которого Кира не ожидала, и она почувствовала сильный удар в челюсть, после чего упала на пол рядом с Диердре.
Кира лежала на полу со жгучей болью в челюсти, наблюдая за тем, как они уходят. Когда они все покинули ее камеру, закрыв за собой дверь, Лорд Губернатор остановился у решеток и бросил на нее взгляд.
«Я буду ждать завтрашнего дня, чтобы подвергнуть тебя пыткам», – сказал он, усмехнувшись. – «Я знаю, что мои жертвы страдают сильнее, когда им предоставляют целую ночь для того, чтобы подумать о предстоящих трудностях».
Он издал ужасный смех, довольный собой, после чего развернулся вместе со своими людьми и покинул подземелье. Огромная железная дверь за ними захлопнулась как крышка гроба на ее сердце.
Глава двадцать седьмая
Мерк шел через Уайтвуд на заходе солнца. Его ноги изнывали от боли, его желудок урчал. Он старался сохранить веру в то, что Башня Ур находится где-то там, на горизонте, что, в конце концов, он до нее дойдет. Мерк пытался сконцентрироваться на том, какой будет его новая жизнь, как только он прибудет, на том, что он станет Смотрителем и начнет все сначала.
Но он не мог сфокусироваться. С тех пор как он встретил ту девушку, услышал ее историю, это мучило его. Он хотел прогнать ее из своих мыслей, но как ни старался, не смог этого сделать. Мерк был так уверен в том, что он ушел от жизни, полной насилия. Если он вернется к ней и поможет убить тех мужчин, когда же убийствам придет конец? Не последует ли другая работа, другое дело сразу же за этим?
Мерк продолжал идти, тыча землю своим посохом, в то время как листья хрустели под его ногами. Он был в ярости. Почему он должен был столкнуться с той девушкой? Этот лес был огромным, почему они просто не могли пройти мимо друг друга? Почему жизнь всегда считает нужным подбрасывать ему нечто подобное? Это было выше его понимания.
Мерк ненавидел тяжелые решения и ненавидел колебания. Всю свою жизнь он всегда был уверен во всем, он всегда считал это одной из своих сильных сторон. Мерк всегда знал, кто он. Но сейчас он не был так уверен. Сейчас он колебался.
Он проклинал богов, которые устроили ему встречу с той девушкой. Почему вообще люди не могут сами о себе позаботиться? Почему они всегда нуждаются в нем? Если она и ее семья не с состоянии защитить себя, тогда почему они вообще заслуживают того, чтобы жить? Если он спасет их, не придет ли рано или поздно другой хищник, чтобы убить их?
Нет. Он не может спасти их. Им это не поможет. Люди должны научиться защищать себя.
Тем не менее, возможно, существует какая-то причина, по которой она попалась ему на глаза. Может быть, это его испытание.
Мерк поднял глаза к небу, глядя на тонкую полосу заката на горизонте, едва заметную через Уайтвуд, удивившись своей новой вере.
Испытание.
Это было сильное слово, сильная идея, которая ему не нравилась. Мерк не любил того, чего не понимал, что не мог контролировать, а подвергаться испытанию особенно. Он продолжал идти, пронзая листья своим посохом. Мерку казалось, словно его тщательно выстроенный мир рушится вокруг него. Прежде его жизнь была простой. Теперь же она напоминала дискомфортное состояние допроса. Он вышел из черно-белого мира в мир, наполненный оттенками серого, и его охватила неуверенность. Мерк не понимал, кем становится, и это тревожило его больше всего.
Мерк перешел холм, шурша листьями под ногами, тяжело дыша, но не от напряжения. Добравшись до вершины, он остановился и оглянулся по сторонам. Впервые с того момента, как он отправился в это путешествие, он ощутил луч надежды. Он едва верил тому, что видел.
На горизонте, светясь на фоне заката, виднелась она – не легенда, не миф, а настоящее место – Башня Ур.
Расположенная на небольшой поляне посреди огромного и темного леса, к верхней границе произрастания леса поднималась древняя каменная башня – круглая, возможно, пятьдесят ярдов в диаметре. Это была самая древняя вещь из всех, которые когда-либо видел Мерк – даже старше замков, в которых он служил. Башню окутывала загадочная, непроницаемая аура. Он чувствовал, что это мистическое место. Место силы.
Мерк глубоко вздохнул от изнеможения и облегчения. Ему это удалось. Все происходило словно во сне. Наконец, в этом мире у него появится место, которое он сможет назвать домом. У него появится шанс начать жизнь сначала, шанс покаяться. Он станет Смотрителем.
Мерк знал, что он должен испытывать восторг, должен ускорить свой шаг и завершить свой путешествия до наступления ночи. Тем не менее, как бы они ни пытался, по какой-то причине он не смог сделать первый шаг. Он стоял, застыв, что-то беспокоило его.
Мерк развернулся, осознав, что может видеть горизонт со всех сторон, и вдалеке, на фоне заходящего солнца, он увидел, как поднимается черный дым. Это было подобно удару в живот. Он понял, откуда исходит дым – та девушка. Убийцы подожгли все.
Следуя за дымом, он заметил, что они еще не добрались до ее фермы. Они все еще находились на окраине ее полей. Совсем скоро они будут там. Но сейчас, в эти последние драгоценные минуты, она была в безопасности.
Мерк изогнул шею, как склонен был делать, мучимый внутренним конфликтом. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, преисполненный большим чувством неловкости, не в силах пойти дальше. Он обернулся и снова посмотрел на Башню Ур, место его мечты, понимая, что ему следует двигаться вперед. Он, наконец, прибыл, и ему хотелось отдохнуть и отпраздновать.
Но впервые в жизни внутри Мерка зародилось желание – желание поступить бескорыстно, желание совершить поступок по имя справедливости. Не за плату и не за вознаграждение. Мерк ненавидел это чувство.
Он откинулся назад и закричал, потеряв мир с самим собой и со вселенной. Почему? Почему именно сейчас?
И затем, несмотря на весь свой здравый смысл, Мерк отвернулся от Башни и направился к сторону фермы. Сначала он шел, затем перешел на бег трусцой, после чего побежал быстрее.
Пока Мерк бежал, что-то глубоко внутри него выходило на свободу. Пришло время для Мерка сделать что-то правильное в этом мире. Пришло время для этих убийц встретиться с равным себе.
Глава двадцать восьмая
Кира сидела возле холодной каменной стены с налитыми кровью глазами, наблюдая за тем, как первые лучи рассвета просачиваются сквозь железные решетки, накрывая комнату бледным светом. Она не сомкнула глаз всю ночь, как и предсказывал Лорд Губернатор, перебирая в уме всевозможные наказание, которые ее ожидают. Она размышляла над тем, что они сделали с Диердре, и попыталась не думать о способах, которыми эти жестокие люди попытаются ее сломать.
Кира прокручивала в своей голове тысячи сценариев сопротивления и побега. Дух воина в ней отказывался быть сломленным – скорее она предпочтет умереть. Тем не менее, обдумывая все возможные пути неповиновения, Кира продолжала возвращаться к чувству беспомощности и отчаяния. Это место охранялось лучше любого другого, в которых она когда-либо бывала. Кира находилась в форте Лорда Губернатора, в Пандезианской цитадели, в огромном военном комплексе с тысячами солдат. Она находится далеко от Волиса, и даже если бы ей каким-то образом удалось сбежать, она понимала, что никогда не сможет вернуться назад, потому что они поймают ее и убьют. При условии, что Волис все еще будет стоять на месте для ее возвращения. Хуже всего того, что отец Киры понятия не имеет о том, где она, и он никогда об этом не узнает. Она была абсолютно одна во вселенной.
«Не можешь уснуть?» – раздался тихий голос, выводя ее из задумчивого состояния.
Оглянувшись, Кира увидела Диердре, которая сидела у дальней стены. Ее лицо было освещено первыми лучами рассвета – она была слишком бледной с темными кругами под глазами. Девушка казалась совершенно удрученной и смотрела на Киру глазами привидения.
«Я тоже не спала», – продолжала Диердре. – «Всю ночь я думала о том, что они сделают с тобой – то же, что сделали со мной. Но почему-то мысль о том, что они это сделают с тобой, ранит меня больше. Я уже сломана, от моей жизни ничего не осталось. Но ты все еще совершенна».
Кира ощущала все нарастающий страх, обдумывая ее слова. Она не могла себе представить тех ужасов, через которые прошла ее новая подруга. Увидев ее в таком состоянии, Кира преисполнилась еще большей решимости дать им отпор.
«Должен быть другой способ», – сказала она.
Диердре покачала головой.
«Здесь нет ничего, кроме жалкого существования. А потом смерти».
Раздался внезапный стук двери в коридоре подземелья, и Кира поднялась, готовая встретиться лицом к лицу с тем, что ее ждет, готовая сражаться не на жизнь, а на смерть, если придется. Диердре вдруг вскочила на ноги и подбежала к Кире, схватив ее за локоть.
«Пообещай мне одну вещь», – настаивала она.
Кира увидела отчаяние в ее глазах и кивнула в ответ.
«Прежде чем они тебя уведут», – сказала Диердре. – «Убей меня. Задуши меня, если нужно. Не позволяй мне больше так жить. Пожалуйста. Я умоляю тебя».
Глядя на нее, Кира почувствовала, как внутри нее поднимается решимость. Она стряхнула с себя чувство жалости к самой себе, все свои сомнения. В эту минуту девушка знала, что она должна жить. Если не ради себя, но ради Диердре. Неважно, насколько мрачной кажется жизнь, Кира знала, что она не может сдаться.
Солдаты приближались, стук их сапог эхом отдавался в подземелье, их ключи звенели. Понимая, что у нее осталось мало времени, Кира повернулась и, крепко схватив Диердре за плечи, посмотрела в ее глаза.
«Послушай меня», – заверила ее Кира. – «Ты будешь жить. Ты меня понимаешь? Ты не только будешь жить, но мы убежим с тобой вместе. Ты начнешь жизнь сначала, и это будет прекрасная жизнь. Мы отомстим всем мерзавцам, которые сделали это с тобой, – вместе. Ты меня слышишь?»
Диердре неуверенно посмотрела на нее.
«Мне нужно, чтобы ты была сильной», – настаивала Кира. Она осознала, что обращается также и к самой себе. – «Жизнь не для слабых. Смерть и отказ от жизни для слабых, а жизнь – для сильных. Ты хочешь быть слабой и умереть? Или хочешь быть сильной и жить?»
Кира продолжала напряженно смотреть на девушку, когда камеру залил свет от факелов и внутрь вошли солдаты. Наконец, Кира заметила какое-то изменение в глазах Диердре – это было похоже на крошечный лучик надежды, за которым последовал едва заметный кивок согласия.
Послышался лязг ключей, дверь камеры открылась и, обернувшись, Кира увидела приближающихся солдат. Грубые, мозолистые руки схватили ее за запястья и выдернули девушку из камеры, захлопнув за ней дверь. Кира позволила им вести себя. Она должна сохранить энергию, должна застать их врасплох, дождаться идеального момента. Она знала, что даже у сильного врага всегда есть момент уязвимости.
Двое солдат держали Киру на месте, и через железную дверь появился человек, которого девушка смутно припоминала – сын Губернатора.
Кира растерянно моргнула.
«Мой отец отправил меня за тобой», – сказал он, приближаясь. – «Но я первый собираюсь провести с тобой время. Конечно, он будет недоволен, когда узнает об этом, но что он сделает, когда будет слишком поздно?»
На лице сына появилась холодная, злобная улыбка.
Кира ощутила леденящий душу страх, глядя на этого больного человека, который облизывал губы и смотрел на нее так, словно она была вещью.
«Видишь ли», – сказал он, делая шаг вперед, начиная снимать свое меховое пальто. Его дыхание было видимым в холодной камере. – «Моему отцу не нужно знать обо всем, что происходит в этом форте. Иногда мне нравится первым пользоваться тем, что проходит мимо – и ты, моя дорогая, являешься прекрасным экземпляром. Я собираюсь повеселиться с тобой. Я сохраню тебе жизнь, потому что мне нужно оставить что-то и для него».
Он улыбнулся, приблизившись настолько близко, что Кира ощутила его неприятный запах изо рта.
«Мы с тобой, моя дорогая, познакомимся поближе».
Сын кивнул двум стражникам и, к ее удивлению, они ослабили хватку и отступили. Каждый из них отошел подальше, чтобы дать ему пространство.
Она стояла со свободными руками и украдкой оглядывала комнату, оценивая свои шансы. Здесь было двое стражников, каждый из которых вооружен длинным мечом, и сын Губернатора – выше и шире нее. Она не смогла бы осилить их всех, даже если бы была вооружена.
Кира заметила, что в дальнем углу у стены находится ее оружие – лук и жезл, ее колчан со стрелами – и ее сердце забилось быстрее. Она бы все отдала за них сейчас.
«А-ах», – произнес сын Губернатора, улыбнувшись. – «Ты смотришь на свое оружие. Ты все еще думаешь, что сможешь это пережить. Я вижу в тебе неповиновение. Не волнуйся, совсем скоро я тебя сломаю».
Неожиданно он отвел руку назад и ударил ее так сильно, что у Киры замерло дыхание. Все ее лицо обожгла боль. Кира оступилась назад, упав на колени, из ее рта закапала кровь. Боль резко пробудила ее, звеня в ушах и в голове. Кира стояла на коленях и на руках, пытаясь восстановить дыхание, осознавая, что это было прелюдией того, что должно произойти.
«Знаешь ли ты, как мы приручаем своих лошадей, моя дорогая?» – спросил сын Губернатора, стоя над ней с безжалостной улыбкой на губах. Солдат бросил ему жезл Киры и тот, поймав его, поднял жезл высоко и опустил на незащищенную спину девушки.
Кира закричала от нестерпимой боли и упала лицом на камень. Ей казалось, что он сломал каждую косточку в ее теле. Она едва могла дышать и понимала, что если ничего не предпримет в скором времени, то останется калекой на всю жизнь.
«Не надо!» – крикнула Диердре, умоляя за решеткой. – «Не причиняйте ей вреда! Возьмите меня!»
Но сын Губернатора ее проигнорировал.
«Это начинается с жезла», – сказал он Кире. – «Дикие лошади сопротивляются, но если ты ломаешь их снова и снова, бьешь их нещадно день за днем, однажды они подчинятся. Они станут твоими. Нет ничего лучше, чем причинение боли другому созданию, не так ли?»
Кира почувствовала движение и краем глаза заметила, что он снова поднял жезл со взглядом садиста, собираясь нанести ей удар посильнее.
Чувства Киры обострились, и ее мир замедлил ход. То ощущение, которое у нее было на мосту, вернулось к ней, – знакомое тепло, начинающееся в солнечном сплетении и распространяющееся по ее телу. Она почувствовала, что оно наполняет ее энергией, большей силой и скоростью, чем она когда-либо мечтала.
Перед ее глазами мелькали образы. Она увидела себя, тренирующейся с людьми отца, вспомнила свои бесконечные спарринги, то, как она училась чувствовать боль и не столбенеть, как сражалась с несколькими нападающими одновременно. Энвин тренировал ее неустанно в течение нескольких часов, пока она не отработала свою технику до совершенства, пока та, в конце концов, не стала частью нее. Кира настояла на том, чтобы мужчины научили ее всему, каким бы тяжелым ни был урок, и теперь все это вернулось к ней. Кира тренировалась именно для такого дня, как этот.
Лежа на полу, чувствуя, что потрясение от боли осталось позади, позволяя теплу завладеть ее телом, Кира подняла глаза на сына Губернатора и ощутила, как срабатывают ее инстинкты. Она умрет – но не здесь и не сейчас, и не от руки этого человека.
Кира вспомнила старый урок: «Низина может дать тебе преимущество. Чем выше человек, тем он уязвимее. Колени являются легкой мишенью, если ты оказалась на земле. Нанеси удар – и они упадут».
Когда жезл опустился на нее, Кира вдруг опустила ладони на камень, приподнялась достаточно для того, чтобы получить нужный уровень, быстро и решительно со всей силы замахнулась ногой, целясь в колени сына Губернатора. Она получила удовлетворение, ударив в подколенную чашечку.
Его колени подогнулись и от оторвался от пола, приземлившись спиной на каменный пол с глухим стуком. Жезл выпал из его рук и покатился по полу. Кира с трудом верила в то, что ее план сработал. Когда сын Губернатора упал, он ударился головой и послышался такой громкий треск, что она была уверена в том, что убила его.
Но сын Губернатора, должно быть, был непобедимым, потому что он тут же начал садиться, глядя на нее ядовитым взглядом, собираясь наброситься на девушку.
Кира не стала ждать. Она поднялась на ноги и бросилась к жезлу, который лежал в нескольких футах от нее, зная, что если ей удастся схватить свое оружие, у нее появится шанс против этих мужчин. Пока она бежала к жезлу, сын Губернатора вскочил на ноги и протянул руку, чтобы схватить ее за ногу и попытаться удержать.
Кира тут же отреагировала, прыгнула через сына Губернатора, как кошка, приземлившись на камень позади него, и схватила свой жезл.
Кира стояла, осторожно держа свой жезл перед собой. Она была очень благодарна за то, что получила назад свое оружие, которое идеально легло в ее руку. К ней приблизились двое стражников с мечами в руках, окружив ее, и Кира быстро оглянулась по сторонам, как раненый зверь, загнанный в угол. Она понимала, что ей повезло, что все произошло очень быстро, давая ей время до того, как солдаты смогут присоединиться к ним.
Сын Губернатора стоял, вытирая кровь с губы тыльной стороной ладони и сердито глядя на Киру.
«Это была самая большая ошибка в твоей жизни», сказал он. – «Теперь не только я стану тебя истязать…»
С Киры было довольно, она больше не собиралась ждать, пока он первым нанесет удар. Не успел он договорить, как девушка бросилась вперед, подняла свой жезл и быстро ударила его, подобно змее, прямо между глаз. Это был идеальный удар. Он закричал, когда она сломала его нос.
Сын Губернатора упал на колени, заскулив и прижимая руки к своему носу.
Двое стражников подошли к ней, размахивая мечами над головой Киры, и она повернула свой жезл и отразила один меч. По комнате полетели искры, когда жезл столкнулся с мечом. В следующую минуту она развернулась и отразила удар второго меча, как раз за секунду до того, как тот собирался ударить ее. Кира носилась взад и вперед, отражая удар за ударом. Оба солдата наступали на нее так быстро, что у нее едва хватало времени на реакцию.
Один из солдат замахнулся слишком сильно и Кира нашла отверстие – она подняла свой жезл и опустила его прямо на открытое запястье соперника, ударив его и ослабив хватку на мече. Когда меч со звоном упал на пол, Кира ткнула в бок, после чего замахнулась и ударила первого солдата в висок, сбивая его с ног.
Кира не стала рисковать – когда один солдат, лежа на спине, попытался подняться, она прыгнула высоко в воздух и опустила свой жезл на его солнечное сплетение. Затем, когда он сел прямо, она ударила его ногой по лицу, раз и навсегда нокаутировав его. И когда второй солдат, хватаясь за горло, снова начав подниматься, Кира нанесла удар по затылку, нокаутируя его.
Вдруг Кира ощутила грубые руки, сжимающие ее сзади, и осознала, что сын Губернатора вернулся. Он попытался заставить ее выронить жезл.
«Хорошая попытка», – прошептал он ей на ухо. Его рот был так близко, что девушка ощутила его горячее дыхание на своей шее.
Когда вспышка энергии прошла по ее телу, Кира ощутила внутри себя новую силу – достаточную для того, чтобы вытянуть впереди руки, сжать локти и вырваться из захвата этого человека. Затем девушка схватила свой жезл, замахнулась назад двумя руками, ударив его между ног.
Сын Губернатора застонал, ослабив хватку, после чего упал на колени. Кира обернулась и встала над ним. Наконец, он был беспомощен, подняв на нее потрясенные глаза, наполненные болью.
«Передай своему отцу привет от меня», – сказала Кира, подняв свой жезл и со всей силы ударив его по голове.
На этот раз сын Губернатора без сознания упал на каменный пол.
Кира, все еще тяжело дыша, по-прежнему испытывая ярость, осматривала дело своих рук: трое мужчин, грозных мужчин, неподвижно лежали на полу. Она, беззащитная девушка, сделала это.
«Кира!» – крикнул голос.
Она обернулась, вспомнив о Диердре, и, не теряя ни секунды, побежала через комнату. Схватив ключи с пояса одного из стражников, Кира открыла камеру, из которой выбежала Диердре, обняв ее.
Кира отстранила подругу и заглянула в ее глаза, желая узнать, готова ли та морально к побегу.
«Время пришло», – решительно произнесла Кира. – «Ты готова?»
Диердре стояла, контужено глядя на бойню в помещении.
«Ты избила его», – сказала она, не отрывая взгляд от тел, не веря своим глазам. – «Я не могу в это поверить. Ты избила его».
Кира увидела, как что-то шевельнулось в глазах Диердре. Весь страх исчез, и Кира увидела, как изнутри появляется сильная женщина – женщина, которую она не видела прежде. Вид ее мучителей без сознания что-то изменил в ей, наполнил девушку новой силой.
Диердре подошла к одному из мечей, лежащих на полу, подняла его и вернулась к сыну Губернатора, который по-прежнему лежал без сознания. Она посмотрела вниз, и на ее лице появилась презрительная усмешка.
«Это за все, что ты со мной сделал», – сказала девушка.
Она подняла меч трясущимися руками, и Кира увидела, что внутри подруги происходит большая борьба, она колебалась.
«Диердре», – мягко произнесла Кира.
Диердре посмотрела на нее – в ее взгляде читалось дикое горе.
«Если ты это сделаешь», – мягко сказала Кира. – «То станешь такой, как он».
Диердре стояла с трясущимися руками, переживая эмоциональную бурю и, наконец, опустила меч, уронив его на камень. Он со звоном опустился возле ее ног.
Она плюнула в лицо сына Губернатора, после чего отстранилась назад и нанесла ему сильный удар по лицу своим ботинком. Кира начала замечать, что Диердре была гораздо более сильным человеком, чем она думала.
Она посмотрела на Киру сияющими глазами, словно начала приходить в себя.
«Пойдем», – сказала Диердре голосом, наполненным силой.
* * *
Кира и Диердре вырвались из темницы на рассвете, оказавшись прямо в центре Аргоса, пандезианской цитадели и военном комплексе Лорда Губернатора. Кира моргнула от света, чувствуя себя хорошо, снова ощущая дневной свет, несмотря на то, что снаружи было холодно. Сориентировавшись, девушка увидела, что они находятся в центре беспорядочно выстроенный комплекса каменных залежей. Весь комплекс был окружен высокой каменной стеной и огромными воротами. Люди Лорда все еще медленно просыпались, начиная занимать позиции вокруг бараков. Их, должно быть, были тысячи. Это была профессиональная армия, а это место скорее напоминало город, чем сельскую местность.
Солдаты заняли позиции вдоль стен, глядя в сторону горизонта. Было очевидно, что ни один из них не ожидал, что изнутри сбегут две девушки, и это давало тем преимущество. Кроме того, все еще было достаточно темно, и темнота помогала им укрыться. Когда Кира посмотрела вперед, на хорошо охраняемый вход в дальнем конце двора, она поняла, что если у них и есть шанс сбежать, то сейчас.
Но двор был очень длинным для того, чтобы его можно было пересечь пешком, и Кира знала, что им не удастся это сделать. Но даже если бы они это сделали, как только они побегут через двор, то их поймают.
«Там!» – сказала Диердре, указывая в сторону.
Проследив за ее рукой, на другой стороне двора Кира увидела привязанную лошадь и солдата возле нее, который держал ее за уздцы, стоя спиной к ним.
Диердре повернулась к ней.
«Нам нужна лошадь», – сказала она. – «Это единственный способ».
Кира кивнула, удивившись тому, что они думают одинаково, и тому, что Диердре такая восприимчивая – Диердре, о которой Кира сначала подумала, как о помехе, теперь представала перед ней умной, сообразительной и решительной девушкой.
«Ты можешь это сделать?» – спросила Диердре, глядя на солдата.
Кира крепче сжала свой жезл и кивнула.
Вдвоем они выбежали из тени и медленно пошли через двор. Сердце Киры колотилось в груди, когда она сконцентрировалась на солдате, который стоял спиной к ней, приближаясь к нему с каждым шагом и молясь о том, чтобы их тем временем не заметили.
Кира бежала так быстро, что едва могла дышать, стараясь не поскользнуться на снегу. Она больше не ощущала холода, поскольку по ее венам бежал адреналин.
Наконец, Кира добралась до солдата, который услышал их и развернулся в последнюю секунду.
Но Кира уже была в движении, подняв свой жезл и ударив его в солнечное сплетение. Когда он застонал и упал на колени, она замахнулась и опустила жезл ему на затылок, сбив его лицом в снег. Солдат потерял сознание.
Кира оседлала лошадь, в то время как Диердре развязывала ее, после чего запрыгнула и сама, и они обе, пнув коня, поскакали прочь.
Кира почувствовала холодный ветер в своих волосах, когда лошадь поскакала через заснеженный двор, направляясь к воротами в дальнем конце, возможно, в сотне ярдов. Пока они скакали, их начали замечать сонные солдаты.
«Ну же!» – кричала Кира лошади, побуждая ее скакать быстрее, видя, что выход становится все ближе и ближе.
Впереди них находилась огромная каменная арка, чьи решетки были подняты. Она вела на мост, за которым находилась открытая местность. Свобода. Сердце Киры забилось быстрее.
Она со всей силы пнула коня, увидев, что солдаты у выхода их заметили.
«ОСТАНОВИТЕ ИХ!» – крикнул солдат позади девушек.
Несколько солдат поспешили к огромным железным рычагам и, к ужасу Киры, начали поворачивать их, чтобы опустить решетки. Кира знала, что если они закроются до того, как они доберутся до ворот, с их жизнями будет покончено. Они находились всего в двадцати ярдах и скакали так быстро, как никогда прежде. Опускные решетки тридцати футов в высоту опускались медленно, по одному футу за раз.
«Пригнись как можно ниже!» – крикнула Кира Диердре, нагнувшись так, что ее лицо оказалось в лошадиной гриве.
Кира гнала лошадь во весь опор. Стук сердца раздавался у нее в ушах, пока они неслись через арку. Решетки опускались так низко, что ей пришлось пригнуться. Кира не знала, удастся ли им проскочить.
После чего, когда Кира уже была уверена в том, что умрет, ее лошадь прорвалась через ворота и опускные решетки захлопнулись за ними с громким стуком. Минуту спустя они уже пересекли мост и выехали под открытое небо, к огромному облегчению Киры.
Позади них затрубили в рог и мгновение спустя Кира вздрогнула, услышав, как над ее головой просвистела стрела.
Оглянувшись, она увидела, что люди Лорда занимают позиции сверху и снизу крепостных валов, стреляя в них. Кира скакала зигзагообразно, осознавая, что они все еще находятся в пределах досягаемости, и торопила своего коня.
Они отъехали на пятьдесят ярдов – достаточно далеко для того, чтобы большинство стрел не долетало до цели – когда внезапно, к ее ужасу, она заметила, что стрела вонзилась в бок лошади. Та тут же встала на дыбы, сбросив с себя девушек.
Мир Киры превратился в хаос. Он упала на землю и покатилась, в то время как лошадь катилась рядом с ней. К счастью, она не задела их.
Кира стояла на руках и коленях в полубессознательном состоянии, в голове у нее звенело. Оглянувшись, она увидела рядом с собой Диердре. Посмотрев назад, вдалеке девушка увидела, как поднялись опускные решетки. Сотни солдат выстроились в ряд, ожидая, пока откроются решетки и они смогут выйти за ворота. Это была полноценная армия, собирающаяся убить их. Кира была сбита с толку тем, как им удалось собраться так быстро, но затем она осознала – они уже собирались на рассвете для того, чтобы атаковать Волис.
Кира, теперь уже пешком, посмотрела на мертвую лошадь, на огромные открытые равнины перед ними и, наконец, поняла, что время пришло.
Глава двадцать девятая
Эйдан нетерпеливо ходил по покоям своего отца вместе с Лео, со все укореняющимся предчувствием, что что-то не так. Он весь форт обыскал, стараясь найти свою сестру Киру, проверяя все ее любимые места – оружейную, кузницу, Ворота Бойца – но, тем не менее, не смог ее найти. У него с Кирой всегда была тесная связь с первого дня его рождения, и он всегда знал, когда с ней что-то случалось. И теперь он ощущал тревожные знаки внутри себя. Кира отсутствовала на пиру, а он знал, что она не пропустила бы его.
Что тревожило Эйдана больше всего, так это то, что с ней не было Лео, чего никогда – никогда – не случалось. Волк, очевидно, пытающийся ему что-то сказать, не мог разговаривать. Он только прижался к Эйдану, не желая его покидать.
На протяжении всего пира у Эйдана сосало под ложечкой. Он то и дело смотрел на дверь, ожидая появления Киры. Он попытался заговорить об этом с отцом во время пира, но Дункан был окружен слишком большим количеством людей, каждый из которых сосредоточился на обсуждении предстоящей битвы, и никто не воспринимал его всерьез.
Эйдан не сомкнул глаз всю ночь, и с первыми лучами мальчик вскочил на ноги и подбежал к окну, глядя на занимающийся рассвет, высматривая сестру. Но он не увидел ее. Он выбежал из своих покоев и направился по коридору мимо всех людей своего отца в комнату Киры. Эйдан даже не постучал, толкнув дверь плечом, забежав внутрь в поисках сестры.
Но его сердце упало, когда он обнаружил ее пустую кровать, все еще застеленную, как накануне. Теперь Эйдан знал наверняка – что-то произошло.
Эйдан побежал по коридорам в покои отца, и теперь он стоял перед огромной дверью, глядя на двух стражников перед ней.
«Откройте дверь!» – нетерпеливо приказал он.
Солдаты обменялись неуверенными взглядами.
«Это была длинная ночь, мальчик», – сказал один из них. – «Твоему отцу не понравится, что его разбудили».
«Сегодняшний день может принести битву», – сказал другой. – «Ему нужно отдохнуть».
«Я больше не стану повторять», – настаивал Эйдан.
Они скептически посмотрели на него и Эйдан, не в силах ждать, помчался вперед и ударил по двери молоточком.
“Эй, парень!» – крикнул один из солдат.
Затем, почувствовав его решительность, один стражник сказал:
«Ладно, но если что-нибудь случится – ответственность ляжет на тебя. А волк останется здесь».
Лео зарычал, но солдат неохотно приоткрыл дверь только для того, чтобы один Эйдан смог войти внутрь, закрыв за ним дверь.
Эйдан бросился к кровати своего отца, увидев, что тот спит в своих мехах. Он храпел, лежа рядом с полуголой служанкой. Мальчик схватила отца за плечо и толкнул его – снова и снова.
Наконец, отец открыл глаза и бросил на него свирепый взгляд. Он смотрел на сына так, словно собирался ударить его. Но Эйдан не испугался.
«Отец, ты должен сейчас же проснуться!» – настаивал он. – «Кира пропала!»
Свирепый взгляд его отца сменился растерянностью, он посмотрел на Эйдана налитыми кровью глазами, словно в пьяном тумане.
«Пропала?» – переспросил Дункан глубоким, серьезным голосом, урчащим в его груди. – «Что ты имеешь в виду?»
«Она не вернулась в свои покои прошлой ночью. С ней что-то случилось, я в этом уверен. Немедленно объяви тревогу!»
Дункан сел, в этот раз с более встревоженным взглядом, потирая свое лицо и пытаясь прогнать сон.
«Я уверен в том, что с твоей сестрой все в порядке», – ответил он. – «С ней всегда все в порядке. Она выжила после встречи с драконом. Неужели ты думаешь, что небольшая снежная буря унесла ее прочь? Она просто находится там, где ты не можешь ее найти. Ей нравится бывать в одиночестве. А теперь иди своей дорогой, пока не получил хорошую трепку».
Но Эйдан стоял с красным лицом, преисполненный решимости.
«Если ты не станешь ее искать, это сделаю я», – крикнул он, после чего развернулся и выбежал из комнаты, надеясь на то, что ему каким-то образом удалось достучаться до отца.
* * *
Эйдан находился за воротами Волиса вместе с Лео. Мальчик гордо стоял на мосту и наблюдал за тем, как над сельской местностью поднимается рассвет. Он осматривал горизонт, ожидая увидеть признаки появления Киры, надеясь на то, что, может быть, она вернется после стрельбы из лука, но никого не увидел. Его дурное предчувствие усиливалось. Последний час Эйдан провел, подходя ко всем и каждому, начиная от своих братьев и заканчивая мясником, спрашивая, кто видел ее последней. Наконец, один из людей ее отца доложил ему, что видел, как Кира скакала в сторону Тернового Леса вместе с Мальтреном.
Эйдан обошел весь форт в поисках Мальтрена и ему сказали, что тот отправился на свою утреннюю охоту. И теперь Эйдан стоял здесь, ожидая возвращения Мальтрена, сгорая от нетерпения встретиться с ним и выяснить, что случилось с его сестрой.
Эйдан стоял, по голень в снегу, дрожа от холода, но не обращая на это внимания, уперев руки в бока, ожидая, выглядывая, пока, наконец, прищурившись, он не увидел появившуюся на горизонте фигуру, скачущую галопом вперед в снегу. На нем была броня, принадлежащая людям его отца, и на груди блестел герб дракона. Сердце мальчика подпрыгнуло, когда он узнал Мальтрена.
Мальтрен скакал галопом в сторону форта, через спину его коня была переброшена туша оленя. Когда он приблизился, Эйдан увидел его неодобрительный взгляд. Он посмотрел на мальчика и неохотно остановился перед ним.
«С дороги, мальчишка!» – крикнул Мальтрен. – «Ты загораживаешь мост».
Но Эйдан не уступал, желая противостоять ему.
«Где моя сестра?» – спросил он.
Мальтрен посмотрел на него, и Эйдан увидел мгновение колебания на его лице.
«Откуда мне знать?» – огрызнулся он. – «Я воин, я не слежу за резвящимися девчонками».
Но Эйдан настаивал на своем.
«Мне сказали, что последний раз видели ее с тобой. Где она?» – повторил он более решительно.
Властность собственного голоса впечатлила Эйдана, напомнив ему его отца, хотя он все еще был слишком юн и ему не хватало глубины тона, которой он так жаждал.
Должно быть, он достучался до Мальтрена, потому что тот медленно спешился и подошел к Эйдану с угрожающим видом. В его глазах сверкали гнев и нетерпение, его броня гремела при ходьбе. Когда он приблизился, Лео зарычал так грозно, что Мальтрен остановился в нескольких футах от мальчика, переводя взгляд с волка на Эйдана.
Он усмехнулся, глядя на Эйдана, воняя потом. И хотя он пытался этого не показывать, мальчик заметил, что Мальтрен напуган. Он благодарил Бога за то, что рядом с ним находится Лео.
«Знаешь ли ты, каково наказание за неповиновение одному из людей твоего отца?» – спросил Мальтрен зловещим голосом.
«Он – мой отец», – настаивал Эйдан. – «И Кира его дочь. Так где же она?»
Внутри Эйдан дрожал, но он не собирался отступать – не тогда, когда Кира в опасности.
Мальтрен оглянулся через плечо, очевидно, проверяя, не наблюдает ли кто-нибудь за ними. Удовлетворившись тем, что никто их не видит, он наклонился поближе и, улыбнувшись, сказал: «Я продал ее людям Лорда – и за очень приличную цену. Она была предательницей и создавала много проблем – как и ты».
Глаза Эйдана широко распахнулись от потрясения, предательство Мальтрена разбудило в нем ярость.
«Что касается тебя», – сказал Мальтрен, протянув руку и схватив Эйдана за рубашку, притянув мальчика поближе. Сердце Эйдана подпрыгнуло, когда он увидел, что тот снял кинжал с пояса. – «Знаешь ли ты, сколько мальчиков умирает в этом рву каждый год? Это очень неудачное место. Этот мост такой скользкий, а эти берега такие крутые. Никто никогда не заподозрит, что это нечто большее, чем очередной несчастный случай».
Эйдан попытался освободиться, но Мальтрен крепко его держал. Его охватила паника, когда он понял, что умрет.
Вдруг Лео зарычал и прыгнул на Мальтрена, вонзив свои крыки в его лодыжку. Мальтрен отпустил мальчика и поднял свой кинжал, чтобы ударить волка.
«НЕТ!» – закричал Эйдан.
Раздался звук рога, после чего через ворота прорвались лошади, галопом несясь через мост, и Мальтрен остановился с кинжалом в руке. Когда Эйдан обернулся, его сердце подпрыгнуло от облегчения, когда он увидел, что к ним приближается его отец и братья в сопровождении дюжины мужчин, чьи луки были готовы и направлены на грудь Мальтрена.
Эйдан вырвался, а Мальтрен стоял со страхом в глазах, сжимая в руке свой кинжал, пойманный на горячем. Эйдан щелкнул пальцами, и Лео неохотно отступил.
Дункан спешился и вышел вперед вместе со своими людьми. Эйдан повернулся к ним.
«Видишь, Отец! Я тебе говорил! Кира пропала. И Мальтрен предал ее – он продал ее Лорду Губернатору!»
Дункан сделал шаг вперед и над ними повисла напряженная тишина, в то время как его люди окружили Мальтрена. Он нервно оглядывался через плечо на свою лошадь, словно думал о побеге, но мужчины вышли вперед и схватили лошадь под уздцы.
Мальтрен посмотрел на Дункана, заметно нервничая.
«Ты собирался тронуть моего мальчика, не так ли?» – спросил отец Эйдана, глядя Мальтрену прямо в глаза. Его тон был серьезным и холодным.
Мальтрен сглотнул и ничего не ответил.
Дункан медленно поднял свой меч и прижал его к горлу предателя, бросая на него смертельный взгляд.
«Ты отведешь нас к моей дочери», – сказал он. – «И это будет последним, что ты сделаешь до того, как я убью тебя».
Глава тридцатая
Кира и Диердре бежали что есть сил через снежные равнины, жадно хватая ртом воздух, скользя на льду. Они бежали через ледяное утро, из их ртов поднимался пар. Холод обжигал Кире легкие, ее руки занемели, пока она сжимала свой жезл. Грохот тысяч лошадей наполнил воздух и, оглянувшись назад, девушка пожалела об этом: на горизонте скакали люди Лорда, тысяча мужчин преследовала их. Кира знала, что нет смысла убегать, когда на горизонте нет никакого укрытия – перед ними были только открытые равнины. С ними покончено.
Тем не менее, они продолжали бежать, движимые каким-то инстинктом выживания.
Кира поскользнулась, упав лицом в снег, и тут же почувствовала обхватившую ее руку, поднявшую девушку вверх. Оглянувшись, она увидела, что Диердре дернула ее на ноги.
«Ты не можешь сейчас остановиться!» – сказала она. – «Ты не бросила меня и я тебя не брошу. Бежим!»
Киру удивили властность и уверенность в голосе Диердре, словно та родилась заново после того, как покинула темницу. Ее голос был полон надежды, несмотря на обстоятельства.
Кира бросилась бежать, и вскоре они начали пересекать холм. Она пыталась не думать о том, что случится, когда армия догонит их, когда они доберутся до Волиса и убьют ее людей. Тем не менее, Киру учили не сдаваться – несмотря ни на что.
Они пересекли холм и Кира резко остановилась, пораженная представшим перед ней зрелищем. Сверху она увидела сельскую местность, огромное плато, раскинувшееся перед ней, и ее сердце подпрыгнуло от радости, когда она увидела, что к ним скачет ее отец во главе сотни людей. Девушка не могла поверить своим глазам – он ехал за ней. Все эти люди рисковали своими жизнями ради нее, хотя это была суицидальная миссия.
Кира расплакалась, переполненная любовью и благодарностью по отношению к своим людям. Они ее не забыли.
Кира побежала к ним и, приблизившись, увидела отрубленную голову Мальтрена, привязанную к его коню, и поняла, что произошло: они узнали о его предательстве и прибыли за ней. Казалось, что отец Киры был удивлен не меньшее, увидев ее, выбегающую с холма. Кира поняла, что, вероятно, он рассчитывал на то, что освободит ее из форта.
Они все остановились, встретившись посредине. Дункан спешился, побежал к дочери и заключил ее в крепкие объятия. Почувствовав на себе его крепкие руки, Кира ощутила облегчение. Ей показалось, что все в этом мире встанет на свои места, несмотря на ошеломительное неравенство в силах. Она никогда так не гордилась своим отцом, как в эту минуту.
Выражение лица Дункана вдруг изменилось. Он стал серьезным, бросив взгляд через ее плечо. Кира знала, что он видит – огромную армию людей Лорда, пересекающую холм.
Он подал жест рукой ожидающей лошади, и другой для Диердре.
«Твой конь ждет тебя», – сказал отец, указывая на красивого белого жеребца. – «Сейчас ты будешь сражаться с нами».
Времени для слов не осталось. Кира немедленно оседлала коня, следуя примеру своего отца, и встала в ряд со всеми его людьми. Все они смотрели на горизонт. Кира увидела перед собой людей Лорда – тысячи мужчин против всего лишь одной сотни. Тем не менее, люди ее отца гордо сидели верхом, и ни один из них не отступил назад.
«МУЖЧИНЫ!» – крикнул Дункан сильным зычным голосом. – «МЫ СРАЖАЕМСЯ ЗА ВЕЧНОСТЬ!»
Они издали громкий боевой клич, протрубили в рог и все, как один, бросились вперед, торопясь встретиться с врагом.
Кира знала, что это самоубийство. За тысячей людей Лорда находилась еще тысяча, а за ней – другая. Ее отец и его люди тоже знали это. Но ни один не стал колебаться. Они сражались не только за свою землю, они сражались за нечто более ценное – за свое существование, свое право жить как свободные люди. Свобода значила для этих людей больше, чем жизнь, и хотя все они могут быть убиты, то, по крайней мере, они умрут по своему выбору, умрут как свободные люди.
Пока Кира скакала рядом со своим отцом, рядом с Энвином, Видаром и Артфаэлем, она испытывала радость, охваченная адреналином. Как в дымке, девушка почувствовала, как вся жизнь пробежала у нее перед глазами. Она увидела всех людей, которых знала и любила, места, в которых побывала, жизнь, которую вела, зная, что всему этому скоро придет конец. Когда две армии приблизились, Кира увидела уродливое лицо Лорда Губернатора, возглавляющего свою армию, и ощутила новый прилив гнева по отношению к Пандезии. В ее венах горела жажда мести.
Кира закрыла глаза и загадала последнее желание.
«Если мне на самом деле суждено стать великим воином, то пусть это случится сейчас. Если я на самом деле обладаю особенной силой, покажи мне. Позволь ей проявиться сейчас. Позволь мне сразить моего врага. Всего лишь один раз, сегодня. Позволь восторжествовать справедливости».
Кира открыла глаза и вдруг услышала ужасный крик, разрезающий воздух. От этого звука волосы встали дыбом и, окинув взглядом небо, девушка увидела то, от чего у нее перехватило дыхание.
Теос.
В небе летел огромный дракон, нырнув прямо на нее, уставившись на девушку своими огромными светящимися желтыми глазами – глазами, которые она видела в своих снах и наяву. Кира не могла выбросить эти глаза из головы – глаза, которые, как она всегда знала, снова однажды увидит.
Рана на его крыльях затянулась, Теос опустил лапы и нырнул вниз, прямо к ее голове, словно собирался убить Киру.
Кира видела, как все люди ее отца посмотрели вверх, открыв рты от страха, припав к земле, готовясь к смерти. Но сама Кира не испытывала страха. Она ощущала силу внутри дракона, зная, что в этот раз она и дракон едины.
Кира с благоговением наблюдала за тем, как Теос летит прямо на нее, его крылья были настолько широкими, что загораживали солнце. Он издал достаточно громкий крик, чтобы напугать мужчин. Дракон подлетел ближе, после чего в последнюю секунду поднял вверх спину. Его когти едва не задели их головы.
Кира обернулась и посмотрела на то, как Теос выпрямился, после чего развернулся и сделал круг назад. В этот раз он летел позади ее людей, бросившись вперед, словно собирался сразиться с ними, прямо на людей Лорда.
Дракон открыл свои огромные челюсти и летел над ними до тех пор, пока не оказался впереди людей ее отца, торопясь в одиночку первым встретиться с людьми Лорда в сражении.
Пораженная страхом, Кира наблюдала за тем, как приближается дракон, как на смену надменности на лице Лорда Губернатора пришел страх. На самом деле, девушка видела ужас на лице каждого, когда они, наконец, осознали, что сейчас произойдет. Месть.
Теос открыл рот над их головами и с громким шипением и треском задышал огнем. Поток пламени осветил снежное утро. Воздух наполнился криком мужчин, когда в рядах армии распространился большой пожар, убивая ряд за рядом.
Дракон продолжал лететь, делая круг, дыша огнем, убивая каждого врага в пределах видимости, пока, в конце концов, не осталось ни одного. Не осталось ничего, кроме кучи пепла там, где находились мужчины и лошади.
Кира наблюдала за происходящим, не веря своим глазам. Словно у нее перед глазами разворачивалась ее судьба. В эту минуту она знала, что отличается от других, что она особенная. Дракон прилетел только ради нее.
Теперь обратного пути нет – люди Лорда мертвы. Пандезия атаковала, и Эскалон нанес первый удар.
Дракон приземлился перед ними в поле пепла. Кира и все мужчины остановились, с благоговением глядя на него. Но Теос смотрел только на Киру своими светящимися желтыми глазами, не отводя взгляд. Он поднял свои крылья, которые, казалось, тянулись бесконечно, и ужасный крик ярости наполнил всю вселенную.
Пришло время для начала Великой Войны.
Комментарии к книге «Восход драконов», Морган Райс
Всего 0 комментариев