«Последний госпитальер»

Последний госпитальер (fb2) - Последний госпитальер [ёфицировано] (Госпитальер - 1) 664K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Илья Стальнов

Илья Стальнов Последний госпитальер

Часть первая МИССИЯ НА СЕДЬМОЙ ПЛАНЕТЕ

Он бежал, гонимый чувством смертельного ужаса, через влажные джунгли. Из раны на голове сочилась кровь. На затылке короткие жёсткие волосы покрылись коркой грязи, смешанной с засохшей кровью. Пот ел глаза. Изломанное, истерзанное тело двигалось вперёд, толкаемое мошной волей. Эта воля существовала как бы вне зависимости от сознания. Сознание же человека будто выключилось. Оно витало в других мирах, и ему не было никакого дела до происходящего.

Любой из чернокожих охотников, увидевший это загнанное существо, в чьей спине торчали три обломанные стрелы, наконечники которых перед охотой аккуратно смазывались ядом морских змей, ни за что на свете не поверил бы, что это обыкновенный человек с одряхлевшим от прожитых лет телом. Кто в его годы выдержит невозможный темп бега? Разве по силам он даже молодым тренированным охотникам за головами?

Некогда богатые одежды превратились в грязные ошмётки. Тело покрылось царапинами и ранами. Но он продолжал свой неудержимый бег, при этом умудряясь даже не задевать переплетённых ветвей буйной растительности. Казалось, он не раздвигал плотно сросшиеся ветки руками и плечами, а просачивался сквозь них. Стена растений смыкалась за его спиной, не оставляя никакого следа. Так не мог продираться сквозь чащу даже зверь, не говоря уж о человеке. Разумеется, охотники за головами давно бы потеряли свою жертву, упустили её, если бы их не направляли. А тот, кто направлял, дело своё знал.

Беглец остановился. Пугливо огляделся. Тревожно прислушался.

Разум возвращался к старику. Он встряхнул головой. Она отозвалась тупой болью в затылке — как раз туда пришёлся удар булыжника, пущенного из пращи умелой рукой.

Звуки погони слышались далеко позади. Старик перевёл дыхание и тут почувствовал тяжесть в правой руке. Разжал кулак. На ладони лежал небольшой, но тяжёлый камень, расписанный вдоль и поперёк священными символами. «Хаабад» — ключ, позволяющий открыть прошлое и прозреть будущее. Вот только о настоящем этот магический камень ничего не мог поведать своему хозяину. Но он смог сделать большее — вернуть ему сознание, уберечь от лошадиной дозы яда.

Старик дотронулся пальцами до худой грязной шеи, провёл по ожерелью из зубов диковинных морских рыб. Возвращались воспоминания о недавних событиях. Он будто воочию видел разгромленный на закате третьей луны Главный «Храм Ожидания», разбитый и разграбленный инвентарь для магических ритуалов, тела убитых жрецов. Как наяву он видел и тех, кто скрывался под сводами осквернённого храма, дожидаясь выхода из алтарной комнаты его — Главного жреца. В алтарную комнату они сунуться не посмели, зная, что их ожидает неминуемая кара долгой и мучительной смерти. Зато они не боялись Главного жреца вне алтарной комнаты и потому, глупцы, напали на него в его же храме. Пятеро нападавших погибли на них обрушилась кара священного камня Хаабада. Остальные в ужасе отпрянули. А потом потеряли Главного жреца из вида. В тот момент он мог спокойно уйти от убийц. Но не сделал этого. Всё его существо протестовало против того, чтобы оставить Храм. И это была ошибка. Иногда нужно без тени сомнения оставлять важное и любимое, чтобы спасти ГЛАВНОЕ.

Хаабад. Камень-защитник. Камень-охранитель. Камень, отводящий сглаз. Что могут обычные смертные против твоего слуги, находящегося под покровом силы — древней, мощной, мистической?

Но они могли. Ибо их направляла рука ГЛАВНОГО ВРАГА! Их гнало вперёд бурное неистовство ЕГО злобы, первобытная ЕГО ярость и упоение ЕГО мечтой наконец-то достичь цели, к которой он шёл долгие годы,

Главный жрец остановился как вкопанный. Со всех сторон его окружали враги. Почему не сработало магическое умение отводить глаза?.. Но оно сработало! Камень отвёл даже взор ВРАГА, смотрящего на всё через десятки глаз своих подданных. И стрелы охотников за головами ушли в единственное дерево, росшее у входа в храм, которое и показалось им на миг тем, за кем они пришли и кого желали найти во что бы то ни стало…

Но камень не мог защитить от врагов непроницаемым пологом. Всё-таки иные стрелы доставали до цели — Главный жрец три раза терял сознание от ран, нанесённых ими. Но он вновь и вновь поднимался. И продолжал свой путь по ярко-зелёным джунглям, казалось протянувшимся через всю Вселенную.

С тех пор взошла уже первая луна на небосклоне Ботсваны, а он ни разу не остановился, уходя от погони. Теперь же всё позади, слава Тем, Кто Ушёл. Да, они, покровители его храма, его веры, ушли, но обязательно вернутся на многострадальную планету, брошенную в пучину раздора между теми, кто населил её в более поздние времена. Да, да, пусть знают враги, настоящие хозяева планеты ещё вернутся и тогда несдобровать злобным вампирам и прочей нечисти из секты Буду. Им отплатят за всё их богомерзкие дела, никто из них не спасётся от Великой Кары.

Главный жрец лёг на влажную подстилку из гниющей листвы, опавшей с деревьев, и, не обращая внимания на копошащуюся в перегное мелкую живность, приник ухом к земле. Он услышал далёкий топот ног, из которого заключил, что преследователи окончательно потеряли его и теперь устремились гораздо севернее того места, где он теперь находился. Значит, можно немного передохнуть, слава Тем, Кто Ушёл…

Невысокий мужчина средних лет, без ярко выраженных индивидуальных особенностей неторопливо брёл по узкой изломанной улице, конфигурацию которой задавали два километровых в длину зеркальных дома, на крышах которых колотили крыльями гигантские зелёные птицы, закрывающие зелёное солнце.

На первый взгляд человек ничем не выделялся среди таких же, как и он, любителей моциона, каждодневно прогуливавшихся здесь в послеобеденный период. Самый пристальный взор не нашёл бы в нём признаков нервозности и обеспокоенности. Но человек нервничал. Просто он не привык показывать свои чувства. Многолетняя привычка и все виды психотренинга, которые изобрело человечество, позволяли ему скрывать их даже от стресс-контролёров.

Итак, встревоженный Джон Замойски шёл по Пятьдесят третьей стрит огромного мегаполиса, названного Нью-Таун и являвшегося столицей ОПА — Объединённых Планет Аризоны. С момента, как он вышел из конторы частной компании «Секвойя ЛТД», где служил в качестве руководителя службы безопасности, его не оставляло ощущение слежки. Чтобы провериться и выявить тех, кто мог за ним наблюдать, он трижды перепрыгнул с одной воздушной транспортной платформы на другую, рискуя сломать шею. Нет, ничего подозрительного он так и не заметил. Неужели показалось? На всякий случай Замойски всё же решил пройти пешком до того места, где назначил встречу одному из своих агентов.

Замойски обычно доверял своим чувствам. Он бы отложил встречу, если бы не настоятельная необходимость провести её именно сегодня. Такие встречи не отменяются из-за неважного состояния духа. Возможно, что за ним установлено наблюдение? Возможно. Контрразведка? Вряд ли. У них и так дел полно. Реальнее, что на хвост сели конкуренты. Противостояние между коммерческими структурами на Аризоне порой носит гораздо более жестокие формы, чем война разведок. Что отсюда следует? Надо сбросить слежку и идти на встречу. Благо, Нью-Таун относился к таким запутанным муравейникам, в которых человеку, обладающему достаточной подготовкой, не так трудно затеряться. А уж что-что, а затеряться Замойски умел. Он знал, как обманывать следящую визуальную аппаратуру, запаховых «шмелей» и акустических прилипал. Он умел многое. Гораздо больше, чем положено ему по должности. Впрочем, по какой из его многочисленных должностей?

Нью-Таун — город технического совершенства и эстетических безумств. Трудно найти во Вселенной место, где бы настолько полно удовлетворялись материальные запросы горожан, где бы с таким придыханием относились к человеческому «Я хочу». Он бил по глазам, по нервам, он наполнял людей каким-то смачным безумием. Он обладал дьявольским очарованием. Роботы, почти не отличающиеся по внешнему виду от обыкновенных людей, взяли на себя решение всех проблем по содержанию города в стерильной чистоте и поддержанию в нём образцового порядка. Постоянно меняющиеся фантасмагории создавали потрясающие ансамбли, и невозможно было разобрать, где на самом деле строения, здания, транспортные развязки и произведения искусства, а где стереопроекции. Бывали случаи, что у новичков, впервые прибывших сюда, просто-напросто отказывал вестибулярный аппарат, поскольку линия горизонта ломалась в диком изгибе, солнце расстраивалось и светило всеми цветами радуги, в невероятном переплетении линий терялся взгляд.

В городе были свои боги. Главный из них — бог развлечения и веселья. Веселья безудержного, без чура, так, что святых выноси. Раздаточные наркоавтоматы работали без устали. Арены массенсорнаведения не могли вместить всех желающих. Садомазохистские сверхчувственные комплексы будто раздувались от гигантских толп. Над «пятачками» искусств нависали километровые СТ-проекции кумиров, бьющихся в экстазе под музыку, накладывающуюся на ритм-темп. Многие люди не выдерживали экстаза, и тогда не помогали даже реанимационные контейнеры.

Но даже не эти развлечения обладали наибольшей притягательностью. Самая большая радость — в разрушении. В разрушении своих мозгов и душ нарковолновиками. В разрушении вещей и предметов, которые (надо же!) тут же восстанавливались городскими службами. И, наконец, самая большая радость — разрушение себе подобных. В лишённом очертаний и конкретики мире наиболее полновесной монетой считалось чужое страдание. И с этим не могли ничего поделать полицейские службы. Тем более, раз в четыре года эта разгульная «биомасса» вдруг превращалась в избирателей, и с этим невозможно было не считаться, Так что законы, положения, общественное устройство тоже служили толпе, а значит, и её богу-развлечению.

Если бы на Аризоне не было городов-лабораторий, где собирались лучшие умы, собранные со всей Вселенной и найденные в самой Федерации, если бы с верфей не сходили звездолёты, в военных центрах и школах космофлота не готовились бы отличные специалисты, если бы экономическая элита не забавлялась тем, чем забавлялась не одну сотню лет — приумножением капиталов, от Нью-Тауна остались бы давно одни воспоминания, а его обитатели одичали и скатились бы до пещерного состояния. Несмотря ни на что, частнокапиталистическая система жила. Она функционировала. Она цементировала разлагающийся общественный механизм.

Замойски соскользнул с летящего тротуара, оказался на ленте Мёбиуса, уходящей в глубину дикой СТ-проекции, и услышал звук выстрелов, Палили из огнестрельного оружия. Сработали отточенные навыки. Ещё только докатился щелчок первого выстрела, а Замойски уже определил, откуда идёт стрельба, и занял единственно возможную позицию — скрылся за торговым синтезатором наркотиков.

Стрельбой удивить кого-то было трудно. Двое молодчиков палили из длинноствольных револьверов в дворник-автомат. Они ещё не отошли от «Большого шторма» — массового наркопредставления, состоявшегося на соседней плоскости.

— На… На тебе, — вопил один, нажимая на спусковой крючок.

— Э, Майк, влепи ему справа.

— Да отвали ты, желторотый!

— Да сам жри своё дерьмо!

— Ах так, получи!

Молодчик выстрелил в своего приятеля. Промахнулся. Тот выстрелил в ответ. Естественно, промахнулся тоже. «Большой шторм» даёт жуткую трясучку рук. Появился наряд копробов. Пули забили по бронированным корпусам. Парни получили по дозе обездвиживающего состава и со всеми почестями, свойственными гуманному социуму, были отправлены по домам. Грех за такие «мелочи» иметь претензии к избирателям, тем более до выборов оставалось всего пять месяцев, а в этот период принимались самые гуманные законы.

Нью-Таун определённо не нравился Джону Замойски, как не нравилась ему вся эта планета — выхолощенная, стерильная. Иногда казалось, что она была создана искусственным путём. Но это, конечно, было не так. Когда-то планета отличалась восхитительной первозданностью, буйной растительностью, жутковатым и яростным животным миром. После того, как на неё набрели три звездолёта-разведчика класса «Америго Веспуччи», она разделила судьбу многих других планет в галактике — стала прибежищем для беглецов, которые расползались по звёздам после гибели собственной колыбели — Земли.

Впрочем, начальник службы «Секвойя ЛТД» родился не здесь. Он вырос в Санкт-Петербурге — столице Федерации Московия. Там и имя у него было другое, и сам он был другим. Здесь же, на Аризоне, он жил по документам Джона Замойски и делал всё возможное, чтобы хоть немного помочь родной Московии в вялотекущей борьбе. Давным-давно, ещё в земной истории, существовал термин «холодная война». Он верен был и до сего времени. Только с той поры он ещё сильнее прокалился космическим холодом.

Джон Замойски мог опоздать на встречу со своим агентом, а этого допустить было никак нельзя. Стоит опоздать на десять минут, и по правилам встреча переносится. А следующая встреча с агентом по кличке фита состоится только через три галактических дня, но уже сегодня ночью он должен будет передать ценную информацию домой.

Надо крутиться. Порхать с уровня на уровень. Возноситься на километры ввысь и обрушиваться в подземные уровни. Таким образом можно подтвердить наличие слежки и сбить её.

— Ну-ка, — прошептал Замойски, глядя на индикатор аппарата, вмонтированного в диагност-медицинскую пластину наручного браслета.

Индикатор слежки. Засекает антропо- и техноактивность на контролируемом уровне. Два нуля восемь. Что это означает? Вероятность слежки есть — незначительная. Однако пока коэффициент не дойдёт до трёх тысячных, на встречу идти нельзя. Надо сгонять. Проверять… Поехали…

Пассажирская турбоплатформа устремилась по спирали вверх… Теперь пересадка в пузырь… Гравиугольник… Дискретная карусель… Туннельник… Голова шла кругом, так что пришлось успокаиваться по гимнастике «Тучэй». Даже кто родился в Нью-Тауне, не может выдержать больше двух пересадок подряд на разные транспортные средства. Несущийся по прозрачному тоннелю «игольник» и падение «пузыря» на два километра за пятнадцать секунд — это выбьет из седла самого подготовленного человека… Ничего, теперь всё позади.

Замойски посмотрел на индикатор… Отработал ситуацию. Слежка если и была, то теперь её нет. А средств тотального визуального контроля, как на «Коричневых планетах» седьмого рейха, на Аризоне нет.

С Фитой они должны были встретиться в центре города — Около «Пикассо-куба» — самого головоломного места города. Рядом с «кубом» был «Нежный проспект» — перекрученная в виде нескольких лент Мёбиуса, сооружённая ненормальным архитектором-математиком городская структура развлечений с лучшими храмами телесного наслаждения

Общение с Фитой сперва шокировало Замойски Будучи здоровым человеком с устойчивой психикой и нормальными взглядами на определённые вопросы, он сперва не поверил своим глазам, когда взглянул на биографический информблок Фиты. Четыре перемены пола за двадцать пять лет жизни. Каково! Впрочем, для Московии это было бы безумием, но на Аризоне такие вопросы были часто просто во власти моды. Сегодня Фита был миловидной девушкой. В Замойски всё протестовало, поскольку рождён всё-таки Фита был мальчиком, но предубеждения, неприязни агенту демонстрировать ни в коем случае нельзя. Хорошие отношения оперативника и агента, доброжелательность друг к другу часто являются главным залогом плодотворной работы. Так что Замойски пришлось перебарывать себя, хоть это было не так и просто

До «Нежного проспекта?) надо было ещё добраться. А время уходило. Вскоре пройдут контрольные десять минут, и Фита исчезнет. Чтобы успеть на встречу вовремя, Замойски необходимо было каким-то образом укоротить путь Произошло то, что и должно было произойти — несмотря на уникальное ощущение направления и зрительную память, он заблудился. Неустанно корёжащаяся геометрия зданий, скользящий городской ландшафт, чудовищные СТ-проекции — в течение суток город порой менялся по нескольку раз в зависимости от настроения и капризов шефа группы дежурных архитекторов. Обычно Замойски пренебрегал «хрустальным глазом», поскольку он время от времени барахлили с его помощью достигался противоположный эффект. Но сейчас настала пора воспользоваться электронным путеводителем, куда по идее забита вся информация о состоянии города на сей момент и о наиболее благоприятных маршрутах.

Замойски навёл «хрустальный глаз», похожий на монокль, на нескончаемое здание, напоминающее китайскую стену, в которую врезался транспортный звездолёт и развалился на тысячу обломков. Синее (здесь синее) солнце пылало где-то под ногами, а наверху текла бурная река. Как и ожидалось, всё это было СТ-проекцией, перекрывающей вход в «Загон слонов» — так назывался парк третьего городского района.

«Опасно, — забормотал «хрустальный глаз». — Двенадцатый балл опасности. Парк является местом времяпрепровождения движения «Плоскунов»». То, что «глаз» стыдливо назвал движением, наделе было обычной бандой Точнее, целым скопищем банд, чьим лозунгом было. «Кайф через насилие». Постепенно они отвоёвывали городские парки и творили там что вздумается. Порой даже пренебрегая запретом на убийство.

Замойски никогда никого не боялся. Ему было совершенно наплевать на «Плоскунов». Будучи человеком по природе самонадеянным, он не привык обращать внимание на всякую шушеру. Но, будучи профессионалом, он привык просчитывать все варианты. Двенадцатый балл опасности — это серьёзно. Существует шанс влипнуть в большие неприятности. Но единственная возможность успеть на встречу вовремя — идти через парк.

Кстати, ещё на прошлой неделе балл в «Загоне слонов» зашкаливал за двадцать пять. Потом там прошла бойня с четырьмя трупами, и парк хорошо отутюжили при помощи нагнанных копробов. Говорят, балл свалился аж до четырёх — меньше чем на улицах города, но лишь на пару дней.

«Мы свободные люди в свободной стране и имеем право развлекаться где угодно» — таковы были слова адвоката «плоскунов» при подаче заявления в городской административный надзирательный пункт. Иск был удовлетворён. Так что в парке осталось опять всего лишь два копробота, которых через день развалили плазменной армейской гранатой.

Ну, мысленно перекрестился Замойски, пошли…

Он пробил СТ-проекцию и оказался на поросшей мягкой, пружинящей как диванные подушки травой с Антареса-тридцать. Он хотел прошмыгнуть по окраине парка. И тогда успевал вовремя.

Парк походил на райский сад, поросший растительностью со всех концов земли. Где-то вдали копошились странно одетые фигуры. Звучали звуки «Кретин-рока». Замойски решил уже было, что преодолел опасный участок. До «Нежного проспекта» оставалось несколько десятков метров.

— Ну, приплыли, — прошептал он.

К нему мчалась на всех парах компания из восьми человек. Их гравилыжи скользили в полуметре над землёй. «Плоскуны» хорошо накушались наркотиками.

— Мясо-о! — завизжал один из них, дёрнувшись на гравилыже.

— Мясо-о! — подхватили его приятели. У двоих в руках были старинные, вошедшие в моду пороховые револьверы…

***

Лысый, обрюзгший до уродства чернокожий мужчина, казалось, не сидел, а растёкся на троне, созданном из двенадцати человеческих скелетов. Рядом с ним в костяных фалангах кисти руки стояла чаша из человечьего черепа, в которой бурлила и плескалась кровь, будто подогреваемая на огне.

— Потерял, — возбуждённо шептал он. — Потерял его… Не может быть… Потерял, потерял, потерял!!!

С каждым новым словом шёпот становился всё громче. Постепенно он начал пыхтеть как чайник.

— Я потерял его! Кто заплатит мне за это?.. Где моё везенье? Где сила? Где? Почему я потерял его?!

Теперь он уже кричал в полный голос. И голос его был тонок, в нём проскальзывали капризно жалкие нотки, нарастающее отчаяние. Человек был на грани истерики.

— Сила. Я нуждаюсь в тебе!

Голос грубел. И становился угрожающим.

— Дайте мне впитать в себя её!

А «сила» его была здесь. Она вскипала в той самой чаше, что находилась рядом с троном. Чёрный шаман Буду, а это был именно он, схватил чашу, приник жадными губами к краю. Сделал несколько маленьких глотков. И ещё больше растёкся по трону.

— Вижу тебя, — удовлетворённо прошипел он. — Вижу, вижу, вижу! Ну же, вы, жалкие порождения змеи и крокодила! Куда вы? Назад, назад, назад!

Шаман колыхнулся, по его тройному подбородку пошли волны. Он сжал чашу двумя руками, его большие круглые глаза были устремлены куда-то вдаль. Они видели сейчас то, что не видел никто из его слуг.

— Он спокойно отдыхает у Ведьминой скалы. Лицо исказила кривая гримаса. Обнажились ровные белые зубы. Шаман знал, что звуки, слетающие с его губ, отклики его желаний и порывов преодолевают расстояние и доходят до тех, кому они предназначены. Иначе он не был бы Чёрным шаманом Буду. Иначе его имя не наводило бы ужас на миллионы людей. Иначе он никогда бы не почуял, как сладостна власть над душами, умами.

— Ведьмина скала, — чуть слышно прошептал он, откидываясь на троне и расслабляясь.

Порыв ушёл. Сила сделала своё дело. Теперь очередь была за охотниками.

… За сотни миль от этого места предводитель охотников за головами повёл носом, как охотничья собака, учуявшая дичь. Он прислушивался к своему «внутреннему голосу».

— Я понял, Всемогущий! — произнёс он и, протрубив в рог мохнатого овцетигра, указал концом короткого копья в ту сторону, где скрывался Главный жрец «Храма Ожидания».

— Вперёд! — прорычал предводитель, подгоняя своих людей болезненными ударами древка копья.

***

«Плоскуны» считали, что их жертва никуда не денется. Они вились вокруг Замойски, как хищные птицы, едва не касаясь его гравилыжами. Они ничего не соображали. И соображать не хотели. «Кайф — это насилие».

Восемь человек и два пистолета. Бог ты мой, прикинул Замойски, они ещё не знают, на кого наткнулись. Лишь бы время встречи не пропустить. Надо заканчивать с ними быстрее.

Главарь «плоскунов» — детина лет сорока пяти с возвышающейся на метр копной светящихся волос, заложил вираж и едва не скользнул по плечу Замойски. Лыжи двигались всё медленнее, видимо, компания решила перейти к активным действиям. Три девчонки и пять парней визжали всё громче.

«Опасность в парке — двадцать девять единиц», — захлёбывался «хрустальный глаз».

Замойски рассчитал траекторию движения. Ловким движением руки он подцепил лыжу главаря, и тот рухнул на мягкую траву с двухметровой высоты, выронив пистолет. Не прекращая движения, Джон подпрыгнул, ногой зацепил лыжу, на которой стояла девчонка с пистолетом, и одновременно плечом снёс третьего «плоскуна» с оружием. Последний пистолета не выпустил. Упав, он хотел было направить его в сторону противника, но Замойски небрежным взмахом ноги рубанул его каблуком по голове. Пусть отдохнёт в реанимационном контейнере.

Главарь, позабыв о пистолете, вскочил и выхватил вибронож.

Чёрт, опоздаю, подумал Замойски. Сделал ложный выпад. Главарь отпрянул и получил уже настоящий удар кулаком в челюсть. Челюсть треснула, ломаясь в двух местах. В реанимационный контейнер! Кто ещё желает?

Больше в контейнер не желал никто. С визгами «плоскуны» разлетались. Они издавали вопли ужаса и радости. Развлечение им пришлось по душе. Пусть жертвами стали их приятели, но всё равно зрелище было достойное. «Кайф — это насилие!»

Замойски перевёл дыхание и посмотрел на часы. Может ещё успеть…

Трансвестита по кличке Фита Замойски приметил у бара «Дальний Запад», приютившегося в глубине СТ-проекции, изображавшей падающую десятибалльную океанскую волну… Впрочем, СТ-проекцияли? Замойски коснулся рукой поверхности и ощутил воду.

Фита стоял рядом с тремя «девочками» (или мальчиками — кто их разберёт теперь) под волной. Здесь собрались «съёмные» — те, кто пришли отдаться ради удовольствия. Настоящие жрицы любви обитали с другой стороны бара — под шестиметровым индейским барабаном, по которому беззвучно колотили палочки.

«Нежный проспект» хотя и меньше всего походил на проспект в общепринятом смысле этого слова, но своё название оправдывал он был центром телесных увеселений. Хотя тут имелись и залы с нейроактиваторными возбудителями, и садомахи — на компанию или в одиночку, но всё-таки главным предназначением этого места было удовлетворение телесных потребностей. Все прогнозы об отмирании секса после изобретения нейростимуляторов, воздействующих непосредственно на центры удовольствия, и сенсориков не оправдались. Всё равно людей тянуло к противоположному полу или к своему собственному, а то и вообще к существам без пола — дело вкуса. Так что «Нежный проспект» пользовался популярностью. Сюда приходили позабавиться с представителями древнейшей, но так и не сдавшей свои позиции профессии, но можно было и просто познакомиться с кем-то. Это место было идеальным для встречи с агентурой. Здесь было много всякой всячины, был такой замысловатый городской рельеф, толпилось такое количество народа, что никакие встречи не казались странными и не работали никакие контролькамеры.

— Пойдёшь со мной? — спросил Джон у Фиты.

— А ты не выдохнешься, красавец? — томно произнесла Фита.

— Держу пари, что ты первая сойдёшь с дистанции.

— Немного видела таких смельчаков. Пошли. Замойски взял Фиту под руку и провёл её в соседнее заведение, где можно было быстро и без проблем снять временный жилой блок для телесных утех.

Фита не стала дожидаться того момента, когда они останутся наедине, а сразу нервно зашептала;

— Я чувствую, что ко мне присосались. Скорее всего ФБР. «Индикатор наблюдения» показывает бегущую волну.

— Это может ничего и не значить.

— Сегодня зашкалило за два ноля восемь.

— Да, есть вероятность, — вынужден был признать Замойски.

— Что делать? Ох, что же делать? — Фита всхлипнула. — Погибнет моя репутация.

— Репутация, — усмехнулся Замойски. — Какая к чёрту репутация? Что ты мелешь?

— Всё погибло.

— Не хнычь. Скорее всего, это просто расшалились нервы. Уверена, что за тобой сейчас не следят?

— Не должны, — повела плечиком Фита, — Ровная волна.

— Ах эта техника, — Замойски посмотрел на свой индикатор. Показания не росли. Значит, технического наблюдения нет.

Они зарулили в глубину СТ-проекции, располагавшейся внутри огромного зала, который был чем-то вроде холла гостиницы. Внутри СТ-проекции было как-то серо. Привычно покалывало в затылке. СТ-проекции хороши, что в их поле нельзя прослушивать. Они гасят акустику и ЭМ-излучения.

— Ну, что узнала?

— Центрразведуправление аризонцев проявляет повышенный интерес к Ботсване, — быстро заговорила Фита, проглатывая окончания слов.

— Откуда информация?

— Источник в компьютерном центре ЦРУ.

— С чем связан интерес?

— Тему ведёт управление перспективных линий развития.

— Научная разведка, — кивнул Замойски. — На Ботсване… Это примерно то же, что намывать золото в канализации.

— Ну, не знаю. На Ботсвану заброшен оперативник по кличке Динозавр и с ним двенадцать бойцов прикрытия из элитного разведывательно-боевого подразделения «Ястреб». Заметь, что среди них нет ни одного робота, а это говорит о многом…

— Что ещё?

— Пакет информации.

— Прослушаю в номере.

В глубине СТ-проекции электронные приборы не работали. Они вышли из стереопроекции и направились к хозяину этой ночлежки.

— Нам двухместный блок, — сказала толстяку хозяину с вызывающе круглой лысиной на макушке Фита.

— Нет проблем, — противно проблеял хозяин, ощерившись в хищно-подобострастной ухмылке. — С волновыми нейростимами? С химическими сенсорнакладками?

Что-то натужное и неискреннее почудилось Джону в словах да и во всём поведении хозяина борделя.

— Живьём, — проговорил Замойски, внимательнее приглядываясь к собеседнику.

— Нет проблем, — снова проблеял хозяин. — С вас двадцать задатка. И столько же после, если переберёте время.

— Может и не доберём, — хмыкнул Замойски, и кулачок Фиты впился ему в бок.

— Ещё как переберём, — проворковала она. Замойски взял электронную ключ-полоску. Пустой жилой блок, куда направлялись Джон и его агент, встретил их гостеприимно распахнутой дверью, что говорило о том, что он пока свободен от клиентов.

— Я тебе дам прослушать файл — он не подлежит копированию. И мне его сегодня нужно вернуть. В файле ещё кое-какая информация по операции. Кстати, она проходит в ЦРУ как «прямая трасса».

— Ничего себе, — присвистнул Замойски. «Прямая трасса» — один из первых приоритетов. Операция действительно важна.

— Проходи, — кивнул Замойски.

И вдруг браслет на руке заколол электрическими иголками. Замойски кинул взгляд на индикатор. Цифры «ноль-пять». Тревога. Не просто выявлено наблюдение. Это означало, что противник готов перейти к действиям.

«Приехали», — подумал Замойски.

— Уходим, — крикнул он Фите. Но было поздно…

***

Сначала Главный жрец почувствовал озноб, на него вдруг будто повеяло холодом смерти. Затем он увидел огромных пятнистых кошек со злобно горящими глазами-блюдцами. Они надвигались ближе и ближе. Из их разверстых пастей пахнуло мерзким запахом гниения.

Почудилось. Нет никакого запаха. А звери есть? Не чёртово наваждение?

Старик попятился, не желая поворачиваться к хищным тварям спиной. Стоит только повернуться и побежать, как тут же в шею вопьются звериные клыки. Поэтому он продолжал пятиться, пока не прижался спиной к каменной стенке высокой скалы. И тут звери бросились на него. Он и сам не понял, как смог одним прыжком преодолеть высоту и взобраться на отвесную скалу, оказавшись над ревущим водным потоком, ниспадавшим с ещё более высокой кручи и тут же уходившим куда-то в подземные штольни, пробитые в мягкой породе самой водой.

Кошки продолжали приближаться. Они изготовились к прыжку. И в этот момент старик поднял руку со священным камнем. Звери застыли. Не просто замерли. Старику приходилось видеть объёмные фотографии. Звери сейчас были именно такими — застывшее, замершее во времени изображение. Они всколыхнулись и растаяли, словно клочья тумана, разогнанного порывистым ветром.

Это было наваждение. Посланный врагом заряд ненависти. А его ненависть может убивать… Плохо. Значит, враг опять обнаружил его. И за призрачными кошками двигаются реальные враги. Старик ощутил их присутствие у скалы всей своей сущностью…

Вот они уже взбираются на скалу!

Главный жрец осмотрелся вокруг. Бежать было некуда. Или есть куда? Простые пути — это для обычных смертных. Колдун может пройти там, где не пройти никому.

Вознеся молитву к Тем, Кто Ушёл, прижал к груди камень Хаабад, закрыл глаза и низринулся в бурлящий поток.

Предводитель охотников за головами, подбежавший к краю пропасти, со страхом воззрился на то место в бурном потоке, где скрылась голова Главного жреца «Храма Ожидания»…

***

Тело действовало само собой, вне зависимости от разума. Будто из-под земли, из купола соседнего жилблока, оказавшегося всего-навсего СТ-проекцией, вынырнуло трое головорезов, вооружённых ЭМ-автоматами. Послышался жуткий гром, мелькнуло ослепительное пламя — это рвались «колючки» — спецсредство, использующееся для того, чтобы привести задерживаемого на несколько секунд в шок — как раз это время нужно, чтобы опутать его эластонитями. Потом расцвели два цветка — это рванули газовые гранаты.

Так бы и произошло — Замойски выключили бы и вскоре он был бы в подземном островном комплексе ФБР, откуда его бы не спас никто. Но он начал действовать на секунду раньше противников. Ещё только летели «колючки», а Замойски уже растянул защитмаску, находящуюся в воротнике, на всю голову. Это одно из последних изобретений Московитянских оборонщиков. На Аризоне таких штуковин пока не выпускалось, головы агентов ФБР были закрыты колпаками.

Маска поглотила акустический и световой удар. Единственно, что плохо — после вспышки прозрачный пластик на секунду затемнялся. Но не только у Замойски, а и у фэбээровцев. Это-то и подвело аризонцев. Замойски знал, как и куда двигаться. Когда пластик просветлел, он уже сошёлся с агентом ФБР и вырвал у него ЭМ-автомат, а потом ушёл в глубину СТ-проекции. Ударил кому-то, скрывавшемуся там, по шее. Выскользнул на открытое пространство. Метнул плазменную гранату в стену, и в ней образовался пролом. Выскользнул на улицу.

Ему повезло. Прямо в глубине Петли Мёбиуса, являвшейся пешеходной дорожкой и уходившей в голубое марево внизу, висел «пузырь», легкомысленно оставленный хозяином. От похитителей «пузырь» был заблокирован, но у Замойски имелся компьютпроникатель, сбивающий любую программу, способный проникать в чрево больших биокомпов и объёмных информбанков. Сломать защиту «пузыря» — ровно две секунды, Замойски утонул в сиденье, которое начало тут же массировать ему шею видимо, хозяин любил массаж.

— Отставить, — прикрикнул Замойски. — Ручное управление. Вверх!

«Пузырь» — двухметровая прозрачная гравитационная капсула — взмыл вверх.

Ручное управление включилось не сразу. Конструкторы не без оснований считали, что по трассам города визуально не пробраться. Но проникатель сломал программу, и Замойски взял управление в свои руки.

Ну, теперь одна ошибка — и катастрофа. У Замойски было преимущество перед фэбээровцами. Он один из немногих людей, способных провести «пузырь» по городу вручную.

Он рванул «пузырь» вверх, едва не протаранив спицу дискетной карусели, потом уклонился от несущегося со скоростью восемьсот миль в час вдоль синтетик нити вагона игольника. Пробил СТ-проекцию гигантского буддистского храма.

Кинул взгляд на индикатор слежения. Цифры ползли вниз, но опасность всё равно была велика.

«Пузырь» завис в пяти метрах над кустарником радиального бульвара. Замойски опять влез в компьютерную систему. Закончив с ней, взглянул на индикатор. Цифры стали расти. Преследователи где-то близко. Индикатор фиксировал изменение электромагнитной активности следящих уличных устройств, считывал с городских компов информацию о передвижении людей, определяя признаки слежки. Фэбээровцы очухались после первой неудачи. А, как бы то ни было, работать они умели. И уже сужали круг.

«Пузырь» взмыл вверх и исчез в городских изломах. Фэбээровцы сейчас засекут его. Замойски представил, как руководитель операции смотрит на объёмный план города и на ползущую красную линию. Он знал что она означает траекторию «пузыря», внутри которого, по сообщению бортового компа, сидит пассажир. И пассажир этот — Замойски. А синие траектории глайдеров-перехватчиков сближаются с красной, Вот-вот они сойдутся в одной точке, и тогда полетит через эфир сообщение: «Захват произведён. Фигурант на месте». Только зря надеются. «Пузырь» пуст. Замойски они там не найдут.

А между тем Замойски прыгал с одной движущейся ленты на другой в «Пикассо-кубе» — месте обитания городской богемы. Архитектор «куба» был явно не в своём уме. В этом месте можно было, если не прибегать к помощи «хрустального глаза», петлять не один месяц и возвращаться всё время на одно и то же место. Да и электронный проводник далеко не всегда мог оказаться хорошим советчиком. Найти здесь кого-то очень трудно.

— Оторвался, — прошептал Замойски, оглядываясь.

Глаз терялся в диком переплетении линий и фигур, в глубине которых сновали, валялись, сидели, целовались, а то и занимались любовью люди. «Пикассо-куб» жил своей запредельной, абсурдной жизнью.

***

— Я потерял его, — склонив голову, негромко произнёс предводитель охотников за головами, стоя перед троном Всемогущего. — Он ушёл от нас. Но я уверен, что он ушёл в страну вечной охоты,

— Враг всё ещё жив, — устало произнёс Чёрный Шаман, которого погоня утомила так, будто он сам отмахал эти вёрсты по джунглям. — Чего не скажешь о тебе.

— Я жив, — возразил предводитель. — Мои лёгкие наполняются воздухом. Кровь течёт по моим жилам. Я жив, Всемогущий.

— Жив? Может быть, и так, — в глазах Чёрного Шамана мелькнула усмешка. — Подойди поближе, мой любимый слуга. Мне тяжело. Моя чаша опустела. Помоги мне.

— У меня нет пленных. Но только прикажи, и мы приведём тебе их. Только пожелай, Всевидящий.

— Я не хочу тревожить моих преданных слуг понапрасну,

Он вскинул палец. Два гиганта — глухонемых телохранителя Шамана — подскочили к охотнику за головами и бросили его лицом на пол.

— Пощади, — произнёс тот.

— Ты оказался глуп. Мне нужен новый предводитель охотников. Но ты был верен. И ты закончишь как положено хорошему слуге…

Мелькнул в руках телохранителя острый как бритва нож. Кровь полилась в заботливо подставленную чашу. Это слишком драгоценный напиток, чтобы терять хоть каплю…

Оттолкнув ногой обескровленное тело слуги, Чёрный Шаман приник к чаше, жадно глотнул тёплой крови и сразу после этого уверенно произнёс:

— Я найду тебя!

И засмеялся булькающим смехом. Смех становился всё громче. Он звенящим ручьём катился по каменным закоулкам помещения, гулял по углам.

— Я найду тебя!!! Ха-ха! Ты будешь моим!!!

***

Джон Замойски оказался в чрезвычайно сложной и опасной ситуации. Агент Фита расколется быстро — спецслужбы Аризоны умеют развязывать языки. К тому же в ходе контакта с Фитой он и сам наверняка засветился. Теперь у контрразведки есть его СТ-графия.

По конфиденциальной инфосети, имея СТ-графиию, личность можно установить за четыре секунды. Значит, его везде ищут. На контактные адреса дорога заказана. Знакомые и сослуживцы — под колпаком наблюдения. Даже по улице ходить опасно — попадёшься на глаза контрольной системе, возьмут под белы ручки — и в логово ФБР, Там попытаются с помощью психотропных «правдоискателей», волнового психозондажа гипнометодик выудить из него всё. Ничего у них не выйдет, и тогда единоличный суд. Единственно, с кем не церемонятся на Аризоне, — это с агентами московитян. Полчаса на судебные формальности, а дальше — засадят в «скафандр-одиночку», как называют здесь камеры для шпионов и патологических убийц, на счету которых не меньше десяти трупов. Из него, выброшенного в космическую пустоту, выбраться пока ещё никому не удавалось. Представив себя в подобной «квартире», кувыркающимся в полном автономном режиме где-нибудь в созвездии Скорпиона, Джон зябко поёжился, передёрнув плечами.

Выбравшись из «Пикассо-куба», Замойски отправился в виртуальный парк — там спрятан аварийный спецконтейнер. И понял, что его в парке ждут. Притом понял вовремя — не успели засечь. О контейнере знали всего трое. Значит, один из них сгорел. Следовательно, погорела добрая половина агентурной сети. И, главное, неизвестно какая.

Значит, один канал аварийного отхода перекрыт наверняка. Второй канал под вопросом. Плохо. Надо выбираться с планеты, но как? Вариант есть. Крайний вариант. Контактёр Джону неизвестен. Нужно оставить для него кодированное сообщение в информкомпсети, и через два дня будет в условленном месте, названной всё по той же сети, закладка с необходимым оборудованием.

Сказано — сделано. Сообщение ушло. Теперь вопрос — где прокантоваться два дня? По улицам шататься опасно Отели наверняка взяты под контроль. Можно попытаться, используя комппроникатель вселиться в пустующую квартиру. Но тут тоже не исключены неприятные случайности, может быть, которые предусмотреть невозможно. Есть кое-какой вариант получше.

Не имей сто рублей, а имей сто друзей Притом друзей нужно иметь таких, которые не продадут. У резидента самая лучшая «дружба» та, которая сцементирована страхом. А то, что Малютка Пен боится его, Замойски не сомневался.

Малютка Пен — огромный детина под два метра ростом и около ста пятидесяти килограммов веса, числился у мистера Замойски в должниках. Несколько галактических месяцев назад Малютка Пен здорово погорел на одной афере, перепродавая партию залежалого инопланетного товара, приобретённого им через третьи руки. Товар пришёл в окончательную негодность, оказался к тому же заражённым какой-то жуткой бациллой, и Замойски ссудил простофиле крупную сумму денег на его утилизацию. Иначе у Малютки Пена отобрали бы и мастерскую и виллу в пригороде Нью-Тауна Обычно в таких случаях санитар-но-бактериологический контроль на Аризоне действовал решительно по отношению к возможным разносчикам инопланетной заразы.

Помогая Малютке Пену деньгами, Джон преследовал свои цели. Зная, что здоровяк не последний человек в местной мафии, Джон надеялся со временем использовать его преступные связи, когда в этом возникнет необходимость. Такая необходимость возникала несколько раз. В результате Малютка так запутался в совместных делах, что попал в полную зависимость от президента. Он стал управляемым. И превратился в тех помощников, которые не продают своих хозяев. К такому положению вещей Малютка Пен не привык, поскольку не считал зазорным всю жизнь продавать всех. Но с Замойски такое не прошло бы.

Южный Бронкс, в котором жили в основном этнические ирландцы, напоминал собой огромный дирижабль, а скорее свифтовскую Лапуту. Он завис на высоте семисот метров над центральной частью города. В нём жило сто двадцать тысяч человек, которые к остальному населению столицы относились с определённой долей высокомерного презрения.

Малютка Пен не был исключением, как и прочие ирландцы, входившие в состав его бандитского клана, считал себя патриотом района и затевал всевозможные дурно пахнущие делишки только в других концах города.

Именно к этому ирландцу и направился Джон, надеясь отсидеться у него до того момента, пока его преследователи не успокоятся и не займутся другими делами.

— Никак мистер Замойски пожаловал, собственной персоной? — осклабился Малютка Пен, отложив в сторону диагностический прибор, с помощью которого определял состояние внутренних голографических схем бытового робота, побывавшего в серьёзной переделке.

Ремонтировал роботов Малютка Пен больше не ради заработка — он ни в какое сравнение не шёл с доходами от преступного промысла. Просто любил это дело. И слыл в нём отличным мастером.

Заметив то, с каким интересом Джон разглядывает поломанную машину, здоровяк пожаловался:

— Житья не стало от этих молокососов — «плоскунов». Что это за роботофобия такая? Любой робот вызывает у них приступ ярости. Так и норовят изничтожить любого металлического парня, который только попадётся им под руку. Видишь, что они сделали с этим другом семьи? Даже бронированный голографический блок вывернули — это ж надо, не менее получаса возиться! Вряд ли мне удастся его полностью восстановить в первозданном виде.

— Поговорим? — тихо осведомился Замойски.

— Э, мистер кредитор, уж не пришли ли вы ко мне за должком?

— За кого ты меня принимаешь, дружище? — притворно удивился Джон. — С должком можно и подождать. Нам ли с тобой деньгами считаться. После всего, что мы вместе творили.

От подобных слов ирландский скупердяй просто расцвёл. Малютка Пен уже дважды собирался предложить своим подельникам устроить Джону безвременную гибель, как-нибудь невзначай подстроив ему несчастный случай, лишь бы только не отдавать долг, Но, как ни обдумывал, не мог найти такой вариант, чтобы не погубить и себя. Очень уж крепко Замойски держал его за горло.

Да и сам Замойски парень не промах. Малютка Пен собственными глазами видел, как Джон накостылял сразу пятерым амбалам, Изуродовать Джона пытались в общем-то ни за что. Если быть точнее, его просто перепутали с одним карточным шулером, на «обработку» которого «фирма» имела заказ. И надо же, чтобы перепутали его именно с Замойски. Отделал Джон всех тогда как мальчишек — не помогли и виброножи, и два пистолета. Среди этих пятерых пострадавших бандитов был и сам Малютка Пен. Ему досталось меньше других, пришлось всего-навсего регенерировать отбитую селезёнку. Это обошлось ему в весьма солидную сумму, и больше тратиться на поправку собственного здоровья владелец мастерской не желал.

Да он ещё и сомневался, что ликвидировать Замойски в состоянии даже специалисты первого класса оплаты в одной из трёх гильдий наёмных убийц города. Когда Пен начал осуществлять с Замойски совместные деловые проекты, то через некоторое время с удивлением понял, что вовсе не обдуривает, как задумывалось сначала, собственного партнёра, а, наоборот, сам угодил в сети паука.

— Мне нужно укрыться у тебя на некоторое время, — взял быка за рога Замойски.

— Зачем? Кто тебе подпалил хвост?

— Кредиторы, Пен. Они, негодяи. Почему все считают, что Джон Замойски держит благотворительное бюро?

— Ты добрый человек, Джон, в этом твоя беда.

— Точно так. В общем, финансовая яма. Я бы расплатился с ними, но неохота кормить дармоедов. И ещё — для этого мне пришлось бы собрать старые долги, — Замойски насмешливо посмотрел на Пена, и тот заёрзал на стуле.

— Ох, эти деньги. Из-за них проходят трещины даже между добрыми друзьями. Хоть в общих чертах, что за кредиторы?

— Ничего страшного. Я задействовал некоторые каналы, и вопрос с ними решу дня через два-три. Хуже, что они ищут везде меня. И даже подключили ФБР.

— Что?!

— Ничего. Полмиллиона кредов — и ФБР в кармане. Ты что, не слышал, что фэбээровцы за деньги способны объявить охоту?

— Слышал, — кивнул Малютка Пен.

Действительно, бывали случаи, когда чины из ФБР, польстившиеся на огромные взятки, открывали охоту на ни в чём не повинных людей — чьих-то должников, каких-то кредиторов. Представители ФБР называли слухи об этом грязной клеветой, но те, кто владел информацией, а Пен относился к их числу, знали, что не бывает дыма без огня.

— Так что ты дашь мне приют, — уже не спрашивал, а утверждал Замойски.

— Хорошо, — кивнул с кислой миной на лице Пен. — Ты же мой друг.

— Да. Спасибо. Дружба — святая вещь, Пен. Ты вон сколько мечтал убить меня, но как истинный друг всё не решался

Пена покрыл холодный пот.

— С чего ты взял?

— Да брось ты. Я не в обиде. Твои мысли — твоё личное дело. Но… Пен, не вздумай шутить сейчас. Иудины серебряники ФБР имеют обыкновение вставать поперёк горла. Если что, я тебя без труда и с того света достану.

— Я всё сделаю как надо, Джон. — Мы же друзья…

***

«… Что же такое врач в истинном смысле понимания этого слова? Простота, доступность его и здоровым и больным, полное спокойствие и уверенность в себе и своих действиях и, несомненно, знание болезней, их альфы и омеги. А ведь тоже самое, только иными словами, говорил ещё великий Гиппократ».

Никита Фёдорович Сомов — высокий худощавый человек с рыжими волосами и голубыми глазами — поправил на голове обруч электронного фиксатора, которому надиктовывал свой труд, неторопливо шагая по коридорам передвижного госпиталя. Он продолжал думать о введении к будущей монографии по вопросам космомедицины, которое заказала ему инфрасеть Санкт-Петербурга. Многих интересовали методы работы и колоссальный медицинский опыт, накопленный космогоспитальером Сомовым за время его деятельности на ретро-планетах Вселенной.

— Никита Фёдорович! — прервал размышления главного госпитальера высокий широкоплечий брюнет по фамилии Бугров — стажёр из космомедицинской академии, изучавший заболевания детей и подростков на Ботсване. — Жизненно необходима ваша консультация.

— Что произошло? — резко переключил своё внимание с одного дела на другое госпитальер.

— Я ничего не могу поделать с этим вариантом злокачественной лейкемии. Похоже, мы теряем девчушку…

— С каких это пор злокачественная лейкемия вызывает у вас столь пессимистические прогнозы? — осведомился госпитальер. — Ещё двести с лишним лет назад наши коллеги из Института крови предложили вполне доступные для нас с вами методики лечения подобного недуга. Или вы с ними не знакомы?

— Знаком, — проговорил стажёр.

— Ну и?..

— Здесь что-то не так. Я не понимаю, что происходит с моей пациенткой! — Бугров развёл руками. — Все реакции её организма на проводимое лечение не соответствуют стандартным. Клиническая картина заболевания совсем иная, не похожая ни на что известное…

— Э, дорогой мой! Я сам часто впадаю в грех нерешительности и излишнего неверия в собственные силы, но не до такой же степени! У вас есть в наличии чудесная диагностическая аппаратура, которая…

— Ни чёрта не может! — вырвалось у стажёра.

— Та-ак, — протянул Сомов. — Пойдёмте к вашему «сложному случаю». Чем могу— помогу.

Сомов, неодобрительно покачав головой, заспешил к пневмолестнице, которая доставила его на третий ярус госпиталя-автомата, совсем недавно развёрнутого на Ботсване по просьбе её правительства.

Семилетняя Наоми Бурака бессильно распласталась на воздушно-силовой подушке.

— Почему вы не распорядились поместить пациентку в автоматический блок интенсивной терапии? — строго вопросил Сомов у стажёра. — Сколько раз можно повторять, что к больному нужно относиться так, как ты сам бы хотел, чтобы к тебе относились в час болезни… Немедленно прикажите персоналу переправить девочку в спецблок, а я прослежу за исполнением.

Сомов подождал, пока работ-манипулятор осторожно перевёз Наоми в дежурную палату, зарезервированную под приём особо высокопоставленных пациентов с этой планеты, и уложил её на подушку под аппарат искусственного кроветворения.

В воздухе повисли стереоизображения. Посвящённому человеку нетрудно было читать по появляющимся кружочкам, кубикам, цифрам процессы, происходящие сейчас в теле больной. И эти показатели сильно не нравились Сомову.

Прошло пять минут — стандартное время, необходимое для того, чтобы добиться значительного улучшения. Ничего подобного.

— Пульт, — приказал Сомов и уселся в кресло.

Прямо под его пальцами очутился объёмный имитатор пульта. Пальцы, касаясь клавиш, проваливались, поскольку самого предмета не было, он был всего лишь СТ-проекцией. Но управлять при его помощи можно было точно так же, как и при работе с обычным пультом. Многим это новшество было не по душе — пальцы должны ощущать клавиши. Но Сомову больше нравилось работать именно с проекцией.

Пальцы его бегали по несуществующим клавишам. В воздухе возникали и распадались символы и цифры. Сомов жил одной жизнью со своим аппаратом. Он вместе с ним пытался победить тёмный призрак — болезнь, пытавшуюся изничтожить жизнь девочки.

Семь минут… Никаких улучшений. Плохо. Очень плохо. Никакого эффекта… Девять минут. Кубики в воздухе начали танцевать танец. Пока ещё неуверенно. Фигуры распадались, создавались новые. Постепенно танец становился всё более чётким… Что это значило? Что Сомову удавалось достичь гармонии. Болезнь неуверенно начала отступать…

Одиннадцать минут, Пот катил градом по лбу Сомова. Глаза слезились… Гармонизация — пятьдесят процентов. Восемьдесят… Четырнадцать минут… Сотня!

Закончено!

Сомов откинулся в кресле совершенно обессиленный.

— Неужели получилось? — ошарашенно произнёс стажёр.

— Посмотрим, Подождём.

Девочка под воздействием стимуляторов пришла в себя через двадцать минут.

— Я чувствую себя лучше, — с благодарностью прошептала она, предварительно поправив на груди медальон-переводчик.

— Да, твои дела пошли лучше, — согласился Сомов, включая свой электронный переводчик.

— Вы хотите сказать, что я ещё не совсем выздоровела? — спросила Наоми, округлив наивные глазёнки.

— Пока ещё нет. Нужно продолжить лечение.

— У меня очень страшная болезнь?

— Была когда-то страшная. Но мы научились её лечить, не волнуйся.

— Я правда вылечусь?

— Конечно, но ты должна нам помочь.

— А что надо делать? Лежать в больнице?

— Нет, милая. Скоро мы тебя выпишем, но ты будешь ещё некоторое время приходить к нам и подлечиваться. Ты ведь будешь приходить к нам?

Девчушка кивнула и устало прикрыла глаза.

— Ещё дня два и у неё начнётся устойчивая ремиссия, — проговорил Сомов, обращаясь к молодому коллеге. — Надо надеяться, — неуверенно добавил он.

— Вы просто маг и волшебник, Никита Фёдорович! Я уже дважды сегодня проводил ей спецрегенерацию эритроцитов, но толку ноль, а вы с первого раза достигли потрясающего эффекта, Я не видел, чтобы так работали с техникой.

— Сложный случай, — сказал Сомов. — Надо будет следить за девочкой. Хорошо, если это генетические сдвиги. А если неизвестная форма болезни?

— Вряд ли.

— Твоими бы устами… Давай, кличь практикантов в ординаторскую на пятиминутку.

Вскоре главный госпитальер выступал перед пятерыми стажёрами, практиковавшимися в его лечебном учреждении.

— Ну что, друга мои, тяжела ноша? — улыбнулся он.

— Ещё бы, — послышались голоса практикантов.

— Дикость какая-то процветает.

— Меня колдуном обозвали, просили женщину приворожить.

— А мне руки целовали. «Мои жёны теперь твои жёны». Местный богатей у Голубых Озёр.

— И чего, не воспользовался?

— Ага, тебе бы всё хохмить, а я еле выбрался.

— А мне копьём угрожали. Тоже мол, колдун. Если от смерти спас, значит, дружит с ней. Ну, со смертью…

— Да, друга мои, — кивнул Сомов. — Тяжёлое место, забытые болезни. Дикость. Но тот, кто не бывал здесь, на Ботсване, разве может называться настоящим врачом?

— Не может, — воодушевились практиканты.

— Для ботсванцев вы колдуны. Они живут в мире, где колдуны куда большая реальность, чем доктора. Но их нельзя презирать за это. Помните, что такое деонтология? Сумма представлений о должном во взаимоотношениях врача и пациента, без чего медицина становится бездушной, врачевание лишается мудрости, а сам врач теряет нравственную силу. Изучение личности больного, его переживаний, эмоций, особенно психики врачу просто необходимо, чтобы оказаться на высоте своего положения, чтобы реализовать своё призвание…

Практиканты знали за Сомовым страсть поговорить на морально-этические темы и вообще о судьбах медицины и человечества. И относились к ней снисходительно, даже с интересом. Они любили главного госпитальера,

Потом Сомов, оглядев пятёрку совсем ещё юных практикантов, перешёл на разбор самых трудных случаев заболеваний у пациентов, находившихся в данное время на излечении в госпитале. «Пятиминутка» растянулась на целый галактический час. А потом — обычная госпитальная карусель. Напряжённый день врача, для которого нет ничего важнее своего долга…

***

Ближе к вечеру Малютка Пен усадил Джона в свой личный глайдер и помчался вместе с ним, как он выразился, «на лоно природы».

— Там тебе, старый мой друг, будет лучше всего. Моя вилла находится на искусственных островах в получасе лёта от мастерской. Там тебя никакой дьявол не разыщет.

— Надеюсь.

— Правильно надеешься. Это, Джон, частные владения. Туда без ордера суда, заверенного надзирательной комиссией, утверждённого административным советом, зарегистрированного в контрольной судебной системе и подписанного вице-мэром, отвечающим за соблюдение гражданских прав, не сунется ни одна легавая собака.

Пен был прав. Священное право на неприкосновенность собственных владений издавна ценилась куда больше даже права на жизнь. На частную территорию с обыском было заявиться практически невозможно даже таким организациям, как ФБР. Обыски практически ушли в далёкое прошлое. Собрать все подписи на ордер было нереально, так что обыски проводились во всём Нью-Тауне не больше одного раза в два года. Правда, если ФБР прознаёт, что Замойски скрывается здесь, они могут заявиться под видом конкурирующей банды и пострелять всех свидетелей — такое бывало, но не так уж часто. Для этого они должны были полностью быть уверенными, что преступник скрывается именно там.

Владения Малютки Пена располагались на искусственном острове, сооружённом из бытовых отходов огромного города, именно той их части, которая не поддавалась утилизации и вторичной переработке. Подобный мусор закатывался в специальные контейнеры-кубы из практически не разрушающегося материала, и из этих-то кубов и «насыпали» искусственные острова. Они стоили сравнительно недорого и могли приобретаться всеми, кто не желал выкладывать гораздо большие суммы за виллы на гораздо более удалённых, но натуральных островах. Прозвали их в народе по разному. «Гангстерские ранчо» — поскольку они были по карману и устраивали в основном гангстеров средней руки. «Дерьмовые кучи». «Рай засранцев». И прочее — в том же духе. В выражениях аризонцы никогда не стеснялись.

Малютка Пен, не мудрствуя лукаво, «облагородил» безликий ландшафт своего островка наведёнными голографическими картинками роскошного первозданного леса, выстроил дом из недорогого материала, запоминающего заданные формы, и зажил в нём, как в средневековой крепости, предварительно обезопасив свой остров подержанной установкой силового поля, чтобы никто, кроме него и членов его банды, не мог туда проникнуть.

Сутки Замойски провёл в тишине и спокойствии, время от времени наблюдая свою физиономию в «Новостях». «Разыскивается за государственную измену». Судьба беглых преступников и московитянских шпионов мало кого волновала в Аризоне. Во всяком случае куда меньше, чем обещание звёзды «Кретин-рока» Джоанны Линч продемонстрировать тридцать пятую позу интимного контакта с её псом породы Баскервилль, напоминавшим больше по размерам корову. Поэтому долго физиономия Замойски на экранах не задерживалась. Оживлялись аризонцы, лишь заслышав о крупной награде за поимку агента. Но в награду тоже никто не верил. Да и вообще в Нью-Тауне было не так много людей, в чьих головах надолго могла задержаться какая-то мысль.

На вторые сутки Малютка Пен объявил:

— Сегодня у меня небольшое семейное торжество. Прибудут несколько моих друзей с… э-э… жёнами. Так что повеселимся…

— Ты что, одурел? Чтобы мою физиономию увидели и сравнили её с изображением из «Новостей»?!

— М-да, незадача получается, — согласился Малютка. — Но встречу я отменить не могу. Это вызовет излишние кривотолки.

— Тогда я не выйду к гостям.

— Тоже нельзя. Они всё равно пронюхают о твоём присутствии.

— Ладно, — кивнул Замойски. — Приму участие в вашей вечеринке. Только мне нужен косметический комплект «Дракула».

— Будет.

Действительно, через час доставили комплект. Замойски уселся у зеркала. И через сорок минут оттуда на него глядел совершенно другой человек. Для большинства населения «Франкенштейн» — просто игрушка. Но в руках мастера он творит чудеса. Теперь никто бы не узнал Джона Замойски. Кроме, конечно, полицейидентификаторов, для которых, чтобы раскусить этот грим, понадобилось бы ровно две сотых секунды.

— Бог ты мой, — всплеснул руками Малютка Пен. — Я было подумал, что кто-то пробрался через силовое поле. Ты художник.

— Умею, — удовлетворённо кивнул Замойски.

Как и было обещано, на острове появились трое ирландцев со своими дамочками, которые вряд ли могли быть их жёнами, поскольку вели себя так, как могли бы вести себя на подобных вечеринках женщины лёгкого поведения, приглашённые скрасить компанию закоренелых холостяков.

— Парни, представляю вам мистера Нила Гардина, — проговорил Малютка Пен, когда все разместились за столом, сервированным под званый ужин прямо на берегу моря.

— Я слышал о вас, — пожал руку Джона чернявый подвыпивший коротышка с плутовато бегающими масляными глазками.

— Польщён, — кивнул Замойски, прекрасно зная, что это наспех выдуманное имя никто раньше слышать не мог.

— Что-то с игорным бизнесом. Да? — не отставал коротышка.

— Вроде этого. Только не здесь. Стар-Вегас.

— А-а, — с уважением протянул коротышка. — Меня зовут Большой Рекс, и я заправляю всеми делами в этом… э-э, коллективе. Вон того хохотунчика, что лезет под юбку той наивной девственницы, кличут Жеребец. Откуда эта кличка — об этом лучше расскажут наши подружки. Того, который набивает брюхо, не обращая внимания на трущуюся об него Салли, зовут Проныра. Он своего никогда не упустит. Ну а Малютку Пена вам и представлять нечего — вы его и так знаете. Хороший малый, только жаден, как Крез. Замойски не стал объяснять, что последний царь Лидии Крез был не жадный, а богатый.

— Зато девочку Пен себе отхватил что надо. Её зовут Кальвина, Как вам нравится это имя? Никогда не слышал подобных имён! А так всё остальное у неё в высшей степени удачно подобрано — и то, что выше пояса, и то, что ниже…

Большой Рекс продолжал болтать без умолку, расхваливая свою собственную подружку, которую звали Пенелопа. Замойски стало нестерпимо скучно. Тут он заметил призывно-оценивающий взор этой самой Пенелопы, бесцеремонно обшаривающий его фигуру.

На первый взгляд ей не было и восемнадцати, но её округлые формы, скупо покрытые полупрозрачным коротким платьем из так называемого «магического шёлка», надетого прямо на голое тело, могло свести с ума кого угодно из мужской половины населения Вселенной. Даже тех из них, кто предпочитал гомосексуальные связи. Волосы у Пенелопы практически отсутствовали. На голове их успешно заменяла модная шапочка, реагировавшая на эмоции свой хозяйки переменой цвета. Одежда то искрилась блёстками, то переливалась разноцветьем радуги. Её зрачки по последней моде заменяли чёрные изображения лошадиных черепов.

Несносный болтун Рекс переключился на разговор с Малюткой Пеном. А Пенелопа хорошо поставленной походкой направилась к Замойски.

— Что, нравлюсь? — уверенная в своём очаровании, спросила она у Джона. — Можешь не отвечать, красавчик. Я чувствую, когда в мужчине просыпается зверь… Но ведь и во мне может проснуться кошка.

— Хищная?

— Нет, мягкая. Из тех, которые мурлычут на груди… Я хочу, чтобы ты сегодня был моим зверем.

В принципе Замойски тоже был не против. Ханжество не входило в число его недостатков. Он мог похвастаться длинной чередой связей, правда, только с противоположным полом, что считалось на Аризоне ненужной щепетильностью.

— Первым озвереет твой Рекс, — усмехнулся Замойски.

— Пускай…

— Он не Отелло?

— Красавчик, где ты в наше время найдёшь ревнивых мавров?

Так, прикинул Замойски, девочка относится к двум процентам населения Аризоны, которые слышали, кто такой Шекспир.

Малютка Пен и Большой Рекс отошли от пировавших и развлекавшихся друзей на солидное расстояние.

— Ты знаешь, красавец, я разбираюсь в людях… Эти ирландцы вообще не люди. Так, тройка злобных скорпионов. Но ты-то не такой. Ты, красавчик, тут случайно… Им не тебя жалко.

— Почему?

— Потому что скорпионы кусаются… А ты такой беззащитный, — она прижалась к нему всем телом, и Замойски ощутил, как в нём пульсирует кровь и рождается необузданное желание. Он подумал, что, может, дело в духах-возбудителях или в магнитно-волновом эректоре, который вполне мог уместиться в браслете на руке Пенелопы. Но потом понял, что дело всё-таки в ней самой. Это действительно была кошка. Она относилась к тем женщинам, которые способны поднять и паралитика с ложа, проведя пальцами по своей обнажённой груди и вильнув бедром.

— Я действительно выгляжу беззащитным?

— Абсолютно. Я давно общаюсь с этими скорпионами. И видела много таких мальчиков, которые кончают свою жизнь в плазменных распылителях в подвалах… Знаешь, я уверена — они готовят какую-то гадость.

— Почему?

— Кошки обладают предчувствиями. Пойдём за ними, — неожиданно предложила она. — Нам достаточно будет держаться от них на расстоянии в сто метров, чтобы нас не заметили, а мы бы при этом слышали всё, о чём они говорят.

— Каким образом?

Она продемонстрировала кольцо на своему пальце. Замойски потрогал его. И узнал приёмник-детектор класса «Ухо», притом достаточно высокого класса. Он позволяет считывать переговоры, даже когда они ведутся в укрытии, на значительном расстоянии. Любимое орудие банковских охранных структур и спецслужб. Прибор вызывал у Джона массу вопросов. Зачем этой сексуальной кукле такая штуковина? И зачем ей демонстрировать устройство первому встречному?

— Что это? — спросил Замойски, разыгрывая святую наивность.

— Прослушивающая система. Когда общаешься со скорпионами, нужно надевать перчатки. Считай, это моя гарантия остаться в живых.

— И Большой Рекс знает о твоей слабости?

— В принципе, да. И прощает её, поскольку не имеет иного выхода… Поэтому я и жива. Но всё равно буду благодарна, если ты не будешь молоть об этом свои язычком, которому, может, мы сегодня найдём применение получше. А?

— Найдём, — согласился Замойски.

Они отошли в сторону, в тени разлапистого трёхствольного дерева с листьями размером со сковородку и с крючковатыми ветками. Пенелопа активизировала «Ухо». Работала она с ним умело. Послышались приглушённые голоса Маленького Пена и Большого Рекса.

— Кто такой этот тип? — голос принадлежал Рексу,

— Это моя проблема, — вздох, принадлежавший Маленькому Пену, был таким горьким, что гангстера стало просто жалко.

— Большая проблема?

— От неё было бы лучше избавиться.

— За чем стало дело?

— За тем, что это слишком большая проблема.

— Эх, старина Пен. Тебя погубит мягкотелость. Ты слишком добр. И теряешь хватку.

— Это говоришь мне ты, Рекс? Тот, который до сих пор чувствует мои железные пальцы на своей шее.

— У меня крепкая шея, дружище. Слишком крепкая… Но я готов признать справедливость твоих слов.

— С каких пор ты стал поганым дипломатом, Рекс? Скажи честно, не виляй задом, как возбуждённый гомик — Малютка Пен держит тебя за глотку так, что не дёрнешься. А, дружище? — Каркающий смех. — Без обид?

— Без обид, старый пердун.

— Мы же с тобой друзья. Мы выбросили в открытый космос Обезьяну Багса и пятерых его громил. Мы разделались с Грязным Нго. Нам ли после этого ссориться?

— Ты прав, старый негодяй. Давай дёрнем по рюмке. А гость твой, Пен, просто дерьмо. И он лезет к Пенелопе. Но так как Пенелопа тоже дерьмо, я прощу им это. Пусть гуляют.

— Правильно. Пусть порадуются жизни в «круге удовольствий».

— Эх, Пен, старый мой друг, — вздохнул Рекс, и что-то резануло в его голосе. Замойски ощутил что-то, укрывшиеся от слуха Малютки и Пенелопы…

Вернувшись к столу, Замойски с Пенелопой дождались прихода тех, кого только что подслушивали.

Малютка Пен, хватив стаканчик, обратился к Джону:

— Вижу, ты нашёл общий язык с Пенелопой. Рекс не в обиде. Не хотите посетить «круг удовольствий»? Думаю, что Пенелопа согласится вас туда сопроводить.

— Что это такое? — спросил Замойски.

— Это то, что обошлось мне в сотню тысяч кредов. Такими сенсорусилителями не похвастаются даже большие арены города. Ну как?

— Согласен.

Комната была небольшой — пятнадцать квадратных метров. В ней не было ничего, кроме похожего на глыбу льда, обёрнутого несколькими кольцами волнового наведения ТТ-300. Действительно, эта аппаратура стоила сотни тысяч кредов. Она усиливала чувства, доводила их до предела. Воздействовала на центры удовольствия. Вещь безвредная при кратковременном использовании. Но начав этим увлекаться, многие становятся зависимыми. Иссыхают от голода, раз за разом возбуждая себя снова и снова. От таких штучек ежегодно гибнет несколько тысяч человек только в Нью-Тауне.

— Давай, красавчик, — прошептала Пенелопа, освобождаясь от одежды и присаживаясь на ложе. — Не надо, я сама.

Она медленно сама раздела Джона. Избавление от каждого предмета туалета она сопровождала работой языком, А пользовалась она им не только для того, чтобы сплетничать. Замойски показалось, что сенсорусилители уже включены — настолько резкое блаженство пронзало его. Пенелопа обнажила его окончательно и стала покрывать поцелуями с ног до головы. А он действительно ощущал, как в нём просыпается зверь, когда целовал её тело, ласкал губами её наполненные безумной жизненной силой соски, опускался губами всё ниже и ниже. Он вошёл в неё, освободился от переполняющей страсти всего на миг и воспрял снова. Это было изумительно. Она действительно была кошкой и билась в диком приступе экстаза.

Сенсорусилительное оборудование всё не включалось. Когда оно загудело, последнее, что понял Замойски — сотня тысяч кредов потрачены Малюткой Пеном не зря.

Пенелопа стала для Замойски целой Вселенной. Это была Вселенная Наслаждения. В его действиях разум не участвовал. Какой-то счетовод в глубине сознания отсчитывал, сколько раз Замойски достигал пика наслаждения. Сколько раз достигала его и Пенелопа. Они сливались, будто заглатывали друг друга, превращались в огненный вихрь, потом в чёрные дыры, разлетались в разные концы мира, чтобы опять сойтись снова во всепожирающем пламени страсти. Возможно, их страсть и была тем самым Большим Взрывом, родившим Вселенную.

Сколько это продолжалось? Трудно сказать. В мире сенсорусиления время течёт иначе. Человек выпадает из времени.

Голова была пустая. Сознание витало в невесомости. Потом Замойски стал приходить в себя, По всем правилам он должен был бы проваляться ещё с час.

Но несмотря на полное подчинение страсти, в самой глубине его существа жила какая-то частичка, готовая вспыхнуть, преобразиться в сокрушительное действие, если возникнет опасность. Только четвёртый посвящённый в гимнастике скрытых энергий «Тучэй» способен на такое. Но никто из присутствующих не мог представить себе, что человек, лежащий на ложе, достиг четвёртого уровня посвящения в этой гимнастике. Такими успехами могут похвастаться меньше тридцати человек во всей Вселенной.

Пенелопы рядом не было. Замойски ощущал дисгармонию в окружающим мире. Ощущал притаившуюся смерть. Он знал, что должен встать. Резкое усилие. Будто холодная волна прокатилась по телу, смывая последствия воздействия сенсорусилителей.

Замойски вышел в коридор. Он знал, что основное творится в тесном помещении, со стилизованно грубыми, мшистыми, влажными камнями, со средневековой тяжёлой мебелью.

Замойски успокоился. Он теперь представлял ситуацию. И знал, что делать. И ещё знал, что эти люди ошиблись по крупному.

Он нацепил на лицо наивную улыбку и шагнул в комнату.

Увидел то, что ожидал.

Рекс с виброудавкой склонился над телом Пена. Двое бандитов держали Пенелопу, руки которой были сцеплены эластонитями.

— Проснулся, — с некоторым удивлением произнёс Рекс, бросая взгляд на Замойски. — А, уже всё равно.

И Замойски наконец понял, что было в голосе Рекса, когда он разговаривал с Малюткой. В его голосе было обещание смерти…

***

Лишь к концу рабочего дня главный госпитальер Никита Фёдорович Сомов позволил себе немного расслабиться. Сколько же сил ему стоили последние годы. С какими невероятными трудностями удалось ему убедить местное правительство в необходимости открытия на планете госпиталя.

Человеческое общество на Ботсване постепенно деградировало, и это трудно было не заметить постороннему наблюдателю. С того памятного для всего человечества галактического года, когда началось переселение народов с Земли на другие планеты, прошло более двух столетий. Человечество чётко разделилось на несколько частей. Так называемые «Планеты первой линии» — Московия, Аризона, Швиц, Коричневые миры и некоторые другие — далеко ушли по пути прогресса, создали высокотехнологические общества с высоким уровнем жизни. Планеты второй линии, типа Ботсваны — там в лучшем случае обитатели топтались на месте, но, бывало, и постепенно утрачивали свои передовые позиции в области науки и техники, отступали шаг за шагом, с трудом порой удерживаясь на грани, за которой обвальный необратимый регресс. Им не под силу было удерживать высокотехнологические позиции. Навсегда, казалось, канувшие в Лету экономические, экологические проблемы давали знать о себе. Воскресали старые и забытые болезни, некоторые претерпели существенные изменения, приобретали более опасные формы. Появлялись и инопланетные бактерии, порой весьма жуткие.

Негритянское население, составлявшее основное большинство человеческой колонии на Ботсване, постепенно вымирало. Потому-то и добивался Сомов создания этого передвижного госпиталя-автомата, а в дальнейшем разворачивания здесь и в других подобных мирах сети подобных медучреждений, в которых место среднего и младшего медперсонала занимали расторопные и все умеющие биороботы. В таких госпиталях могло работать сравнительно небольшое количество врачей. Пока же их места занимали юные практиканты из космоакадемии, которых Сомов выбрал сам.

Больше всего опытному госпитальеру нравились Инга Борисова, изучавшая акушерство и гинекологию, и Виталий Стасенко, стажировавшийся по хирургии и регенерации утраченных человеческих органов. Да и остальные слыли на факультете любимчиками преподавателя Сомова. Все, кроме Иллариона Бугрова, с которым Сомов постоянно ругался и спорил. При этом какое-то внутреннее чутьё, собственная интуиция подсказывало ему, что из Иллариона может получиться в будущем классный специалист. Наверное, поэтому Сомов и включил его в состав «Первой медико-космической бригады», отправившейся на летний период стажироваться на Ботсвану.

Сидя в своём кабинете, Сомов включил СТ-визор и вызвал информблок последних известий. На противоположной от него стене возник голубой луч, превратившийся в развёрнутый экран.

— Поступили сообщения с мест, — заулыбалась в глубине экранного проёма чернокожая губастая красотка. — Последние очаги сопротивления приверженцев сатанинской секты, именуемой «Храмом Ожидания», подавлены. Успешное наступление правительственных сил лишило повстанцев надежд на поддержку большинства населения в провинциях заселённой части планеты…

Прислушиваясь к тому, о чём вещала диктор, Сомов невесело покачал головой. Политическая жизнь Ботсваны была незамысловата. Здесь боролись за власть, ничуть не стесняясь в средствах, две общественные структуры, оформленные в виде госинститутов, политических партий. Фактически за ними стояли две различные идеологии, развившиеся изначально из двух религий — Буду и «Храма Ожидания». Приверженцы древней религии Буду поклонялись тёмным силам зла, как поклонялись им многие поколения предков. Они как фиговым листом прикрывались привычными лозунгами о заветах предков, о грядущей эре процветания и не стеснялись обличать в мракобесии и злонамеренности своих оппонентов. Силы, объединённые «Храмом Ожидания», выглядели гораздо более пристойно. Власть их интересовала более в части самообороны от Буду. Атак они больше помышляли о высоких материях и с удовольствием вообще бы отдалились от мирских проблем. Задолго до появления колонистов с Земли на Ботсване существовала высокоразвитая цивилизация, названная «цивилизацией приоров». Что они представляли из себя и куда исчезли, никто конкретно не знал. Многие полагали, что представители прежней суперцивилизации никуда не делись. Они просто ушли в один из сопредельных миров, о существовании которых уже три сотни лет твердят физики, и теперь внимательно следят за тем, что творится в их родном мире. Приверженцы идеологии «Храма Ожидания» считали, что приоры обязательно вернутся и всенепременно призовут к ответу тех из нынешних обитателей Ботсваны, кто больше других причинил планете, вреда и несчастий. Эта незамысловатая идея, как и положено у негров, была обставлена множеством диковатых ритуалов и мистерий.

— Посмотрите и запомните лицо преступника, продолжала между тем вещать дикторша по Ст-визору. — Всех, кто видел этого человека и может назвать его нынешнее местопребывание, ожидает награда в двадцать шесть тысяч ботсванских крон.

— Ага, — кивнул Сомов. — Зарплата за пятнадцать лет работы на приисках. Дороговато.

— Сообщите нам или в Министерство порядка об этом преступнике — и вы станете богаты. Недонесение о местонахождении преступника будет расценено как государственное преступление. Ещё раз вглядитесь в это лицо, — закончила дикторша.

Сомову совершенно не обязательно было «вглядываться» в экран, он и так узнал того, чьё изображение передавали в программе новостей. Это был Главный жрец «Храма Ожидания». Значит, плохи дела у сторонников этого движения, если их лидера объявляют государственным преступником, подумал госпитальер.

Мелькнул красный сигнал. Справа от Ст-проёма возникло ещё одно изображение — дежурного робота, следившего за безопасностью на периметре силового поля, окутывавшего госпиталь.

— У периметра человек, — коротко доложил робот с лицом-маской, на которой застыла восхитительная улыбка героя многочисленных компьютерных СТ-фильмов о космических похождениях командора Грубса, по которому с ума сходило целое поколение молодых киноманов на разных планетах.

— Что с человеком? — осведомился госпитальер.

— Не могу определить точно. Мешают странные энергетические помехи. Информация не проходит… Выслан экипаж роботов-санитаров… Информация получена. Человек ранен. Организм отравлен. Требуются срочные мероприятия по дезинтоксикации организма и оперативное вмешательство.

— Покажи мне раненого! — потребовал Сомов и тут же удивлённо присвистнул, увидев на экране лицо Главного жреца «Храма Ожидания» — государственного преступника! Тут же он, приняв решение, твёрдо сказал: — Срочно доставить раненого в приёмный покой и оказать весь комплекс специализированной медпомощи!

Сделав распоряжения, Сомов нехотя встал со своего уютного кресла и, вздыхая, направился в приёмный покой. Нет, ни теперь, ни в ближайшем будущем ему не видать полноценного отдыха, как своих ушей. А что, может быть лучше покоя, отрешения от каждодневной суеты, что заменит неторопливую спокойную работу ума, размышления, поиск новаторских решений в науке. А тут только позволишь себе чуть-чуть расслабиться, как сразу кто-то обязательно помешает…

В приёмном покое его поджидали стажёры Стасенко и Краминов.

— Никита Фёдорович, у пациента в руке зажат какой-то странный предмет типа обычного булыжника, — проговорил Стасенко, увидев Сомова. — Я хотел разжать его пальцы, но ничего не выходит. Похоже, этот камень можно отобрать у него только вместе с рукой.

— Ну и оставьте ему эту драгоценность, — отмахнулся Сомов. — Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не, мешало работать… Давайте-ка, други мои, отправим пациента в диагностический комплекс!

Через некоторое время Сомов, глянув на результаты исследований, отразившиеся на экране контрольного монитора, удивлённо воскликнул:

— Вы только посмотрите на это! Нет, такого просто: не может быть…

Краминов, глянув через плечо учителя на экран, изменился в лице.

— Подобного я ещё не видывал, — сказал он. — Это же ходячий труп. Вы только заметьте, сколько в него яда накачали. Да ещё какого!

— Но самое любопытное, этот яд сам разрушается прямо на глазах, — с придыханием проговорил Сомов. — Ну и ну! Организм самостоятельно без нашей помощи нейтрализует смертельную дозу… И всё же прогноз для этого пациента скорее всего неутешительный. Pessime, сиречь безнадёжно…

***

— Хотели тебя удавить в постели, — хмыкнул Большой Рекс. — Но тебе не всё равно, как подохнуть, ублюдок?

Замойски прикинул расклад. Рекс, пятеро его приятелей. Виброудавка, автомат, три пистолета— два из них спрятаны в кобурах. Ну что ж, можно работать.

Малютка Пен был наверняка мёртв. Старый гангстер был, конечно, законченным негодяем, готовым продать кого угодно. Но Замойски всё-таки жалел его. Обаятельный, сильный, он не заслужил участи погибнуть от руки своего друга. И всё-таки погиб.

Рекс презрительно ткнул носком ботинка голову Пена — и та покатилась по камням пола. Виброудавка работала куда лучше тяжёлого меча в древности.

Рекс кивнул. Проныра поднял ЭМ-автомат.

Гимнастика «Тучэй» позволяет играть со временем. Всё стало будто замедляться. На миг Замойски расслабился. Превратился в лёгкий ветер. В невесомую снежинку, несущуюся над землёй. Он стал будто прозрачным, невидимым. Он преисполнился вселенского спокойствия. А потом взорвался действием.

Пули заколотили по камню, рикошетя от него. Проныра так ничего и не понял. Куда делся этот шустрый парень, он смог додумать на том свете. Удар ребром подошвы ноги перебил ему горло.

Второй бандит потянулся к кобуре. И смог перекинуться словечком о странностях всего с Пронырой — на том свете. Ребро ладони переломало шейные позвонки. Третий забыл о пистолете и рванулся вперёд.

Он попытался ударить Замойски огромным кулаком. И кулак стукнулся о стену.

Три пальца впились в солнечное сплетение, а потом воткнулись под ухо. Ещё один труп. Замойски работал как танк, ворвавшийся в стан врага и давящий всех гусеницами.

Неожиданно Пенелопа проявила прыть. Пятка её ноги въехала по голени одного из громил, державших её за руки, а затылок разнёс губы второго. Громилы ослабили хватку, и Пенелопа ринулась вперёд, упала на пол и закатилась за тяжёлый сундук, отделанный бронзой.

Жеребец, державший Пенелопу, обладал хорошей реакцией. Он ушёл в сторону и вырывал из-за пояса энергоразрядник. Им Замойски занялся в первую очередь. Боец, дерущийся с несколькими противниками, не должен оставаться на месте. Замойски рванулся в сторону, пригнулся, над его головой просвистела виброудавка, которой размахивал Рекс. С ним разберёмся позже. Замойски чётко просчитал не то что каждый шаг — каждый вздох. Он ощущал ткань боя — всё было как на ладони.

Энергоразрядник в руке Жеребца. Замойски уже сблизился с ним, выгнулся. Бандит всё-таки дожал пластинку разрядника, но разряд ушёл совсем не туда, впился в тело другого телохранителя. Замойски впечатал локоть в бок Жеребца. Там что-то хрустнуло. И этот бандит получил свой билет в рай.

Теперь остался один Большой Рекс. Он ошарашенно смотрел на трупы своих помощников, но при этом не забывал дико вращать жгут виброудавки.

— Ты, дерьмо, — прошептал он больше удивлённо, чем зло. — Всё равно убью.

— Давай, — кивнул Замойски. Он прикинул ситуацию. Разрядник так и остался у Жеребца — только теперь его сжимала мёртвая рука. Можно попытаться дотянуться, но тогда Большой Рекс имеет шанс достать его удавкой. А Замойски сегодня никому никаких шансов предоставлять не собирался.

Большой Рекс с криком бросился вперёд. Работал он виброудавкой очень сноровисто, быстро, умело. Видать, съел на этом деле собаку.

Жгут пропел, как тонкая струна. Он летал перед лицом Замойски, и тот уходил от него такими движениями, что того и гляди треснет позвоночник. Жгут коснулся волос.

«Пора», — решил Джон, нырнул вперёд, проводил ладонью руку с виброудавкой, хлестнул по ней. Удавка упала на камни. Замойски схватил Рекса за шкирку и встряхнул, как нашкодившего кота.

— Ну…

— Сколько скажешь. Но не больше двухсот тысяч кредов, — поспешно произнёс Рекс.

— Мразь.

Замойски отбросил от себя Рекса, и тот упал на пол.

— Дерьмо, — вскрикнул тот и неожиданно ухватил рукоятку ЭМ-пистолета, лежавшего на полу.

Он рассчитывал, что успеет. Только забыл, с кем имеет дело. Замойски никогда ничего не упускал. И знал, что воспользоваться этим пистолетом у Большого Рекса не будет ровным счётом никаких шансов. Всё-таки Рекс решился. Его беда. Хрустнули шейные позвонки. Рекс отдал Богу душу.

— Дорогой, тебе не кажется, что мы остались одни? — послышался женский голос.

Пенелопа выбралась из-за сундука и уселась на корточки.

— В смысле?

— Рекс разделался с Малюткой Пеном и с девушками, которые могли явиться свидетелями. Разделался бы и с тобой, и твоей головой играли бы в гольф. Ты разделался с Большим Рексом и его подручными. Счёты уравнялись. Мы вдвоём.

— Почему Рекс убил Пена?

— Старые счёты. Пен держал его в ежовых рукавицах. Рексу это надоело. Гангстеры…

— Что дальше делать?

— Нужно уходить отсюда как можно быстрее.

— Что они хотели от тебя?

— Когда имеешь своей профессией шантаж, нужно быть готовой к подобным неприятностям.

— Шантаж?

— Ну, конечно… Просто я всегда умела вовремя остановиться и сказать до свидания. Сегодня моё чутьё подвело меня. Спасибо за подарок.

— Какой подарок?

— Жизнь… Вскоре сюда наедут дружки Рекса. Потом подкатят приятели Малышки Пена, И здесь будет; настоящая война.

— Ну?

— Что ну? У меня глайдер. Улетаем. Если тебе негде жить, поживёшь пару дней у меня.

— Договорились.

— Тогда нечего ждать… Поехали.

***

Динозавр предполагал, что дорога к пещере Чёрного шамана будет нелёгкой, но она даже превзошла его ожидания.

Командир спецподразделения «Ястребов» и вся его команда отправились в путь на рассвете, когда последняя из трёх лун спряталась за самой высокой горой в горной цепи на западе и первые лучи дневной звезды, восходившей прямо из океанских далей на востоке, превратили чёрный небосвод в фиолетово-красный. Их было четырнадцать — сам Динозавр, двенадцать космодесантников и проводник, в роли которого согласился выступить за упаковку «метабласта» — самого мощного галлюциногенного наркотика — доходяга-мулат из небольшой провинциальной колонии. Правда, сперва даже «метабласт» не мог соблазнить этого человека. Чёрного шамана он боялся куда больше, чем Динозавра, его команду, а также всю Аризону вместе взятую. Боялся даже больше смерти. Подавитель воли, порция препарата «пластилин», действительно делавшего из человека податливый материал, сотворили своё дело. У обитателей Ботсваны мозги были подвержены обработке куда лучше, чему жителей цивилизованных планет.

— Поведу, — согласился мулат, обводя Динозавра и его помощников мутным взглядом. — Пешком.

— Ты что, мартышка? — прорычал Динозавр. — У нас есть глайдер.

— Летающая птица — нельзя. Я не найду. Пешком.

— Далеко идти?

— День. Два дня.

Шли они уже трое суток. Они забрались в непроходимые джунгли. Самое беззаботное настроение было у проводника. Он просто шёл и шёл вперёд, на все вопросы отвечая: «Скоро».

Динозавру это начинало сильно надоедать. Он склонялся к мнению, что у мулата от «метабласта» и «пластилина» просто выгорели все мозги и он идёт куда глаза глядят.

Утром четвёртого дня Динозавр по пояс провалился в наполненную жидкой грязью яму.

— Вот сволочь, — воскликнул он и хотел было потребовать, чтобы ему кинули верёвку, но тут рядом возникла оскаленная пасть размером с чемодан. Динозавр различил, что острые зубы в ней шли в два рада. Пасть принадлежала существу, высунувшемуся из соседней ямы-норы, также прикрытой от глаз яркой зелёной ряской и порослью, абсолютно не отличавшейся от растений на твёрдой почве.

Рефлексы не подвели. Плазменный кубик, прикреплённый к руке, влетел в зубастую пасть. Потом — вспышка. Чудовище рухнуло в яму. Теперь оно уже никого не потревожит.

— Держите, сэр, — крикнул спецназовец, бросая Динозавру эластотрос.

Динозавр выбрался из ямы, вытер испачканное лицо и кивнул спокойно:

— Ну всё, мартышка — Взвёл ЭМ-пистолет и направил его в лоб проводнику: — Молись своему чёрному богу.

Обычно мутные глаза проводника немного просветлели. Лицо исказила маска испуга.

— Мы пришли, господин. Вон те горы… Вон… Не убивайте.

— Ладно, три часа тебе, черномазая скотина. Опять вперёд. Шаг за шагом.

— Сэр, у нас неприятности, — произнёс техник группы сержант Бойл.

— Что случилось?

— Барахлит радиоаппаратура. Нет связи с резидентурой.

— Радиосвязи?

— Не только. Даже эфирные маячки не работают. Мы не сможем вызвать глайдер для эвакуации.

— Как такое возможно?

— Аномальная зона. Такие случаи известны на некоторых планетах.

— Плохо… Ладно, где наша не пропадала, как говорят московитяне. Вперёд.

Снова — шаг за шагом. Боец «Ястреба» должен уметь не только пользоваться гравиплатформами, системами десантирования, в совершенстве владеть всеми видами оружия и рукопашного боя, тактикой нейтрализации защитных систем противника и проникновения на особо охраняемые объекты. Космодесантника, как и волка, кормят ноги. Он должен идти без устали, день за днём, чтобы однажды тихо, кошкой, скользнуть к цели. Техника — это только костыли. Главная сила в самом человеке, в его навыках, мощи и умении.

— Мы пришли! — заявил проводник, как и обещал, через три часа.

— Ага, — Динозавр погладил рукоятку пистолета. — Что ты мелешь?

В этом месте джунгли подходили к гряде Зумбу — самым суровым горам. Возвышались острые скалистые вершины. Вдалеке гигантским куском сахара белел Орлиный Клюв — восьмитысячник, один из самых высоких пиков планеты. До него, казалось, рукой подать, но на самом деле это расстояние — восемьдесят километров. Скрюченные деревья приютились на крутых склонах. Резко вверх забирала гранитная стена.

— Он живёт здесь. Но он пускает к себе только тех, кого хочет.

Если мулат не врёт и Чёрный шаман здесь, то в этих скалистых краях его можно искать сто лет.

— Ты обещал доставить нас к нему. Где он?

— Он скажет… Прости меня, Чёрный шаман, — мулат упал на траву и ударил лбом о землю два раза.

— Вот тварь, — Динозавр пнул его ботинком, прикидывая, насколько можно верить проводнику.

В принципе, верить ему можно. Динозавр знал, что мулату известен путь. И что после промывки мозгов мулат будет выполнять свою работу честно.

Значит, Чёрный шаман действительно где-то здесь. Но как его искать?

Но их самих нашли.

Динозавр замычал от резкой боли в висках. Он покачнулся, но удержался на ногах.

«Что нужно тебе?» — голос отдавался в голове пульсацией боли.

— Мне нужен Чёрный шаман! — крикнул Динозавр.

Бойцы удивлённо посмотрели на командира, кричащего в пустоту. И голос у него был надрывистый, хриплый.

— Сэр, — произнёс капрал Винт, но Динозавр только отмахнулся.

— Я пришёл к тебе! — крикнул Динозавр.

Боль запульсировала сильнее. Динозавр не верил в выводы экспертов исследовательского центра ЦРУ о наличии психотронных способностей у Чёрного шамана уровня двухсот единиц. Динозавр вообще не особенно верил психотронщикам, поскольку результаты их исследований, исходные предпосылки, выводы — всё это носило слишком туманный характер. Парапсихологические явления — телепатия, суггестия, телекинез, даже телепортация и ясновидение — существуют, но за свою историю человечество слишком мало узнало о их сущности. Поэтому когда психотронщики начинали измерять нечто неизмеримое в каких-то единицах, Динозавра, имевшего несколько степеней по разным научным дисциплинам, это только смешило. Но сейчас, когда чужой голос звучал в его голове и виски всё сильнее стискивало невидимым обручем, ему как-то вдруг поверилось в эти самые двести единиц.

«Зачем тебе Чёрный шаман?» — отдалось болью в голове.

— У меня предложение. Я имею что предложить.

«Ты пришёл без спроса».

— Это моя работа. Я представляю правительство величайшей человеческой цивилизации-Аризоны. Я говорю от имени её Властителей.

«Они не мои властители. Но сила уважает силу. Ты пройдёшь один. Оставив своих псов у порога».

— Согласен.

«Закрой глаза. Ты ощущаешь мою руку?»

— Да.

Действительно, Динозавру показалось, что его руку сжала чья-то рука.

«Я поведу тебя. Закрой глаза. Не пытайся их открыть — потеряешь зрение. Вперёд, гость».

— На месте, — прикрикнул Динозавр своим бойцам. — Если я не появлюсь через три часа, достаньте его…

«Ястребы» с удивлением смотрели, как их шеф карабкается в гору по едва заметной тропинке.

Веки у Динозавра отяжелели. Он не мог открыть глаза. Точнее, при желании смог бы, но тогда контакт был бы потерян. И задание провалено. Ему во что бы то ни стало надо было встретиться с Чёрным шаманом.

Он ощущал под ногами камни, чувствовал прохладное дуновение, которое бывает, когда стоишь перед входом в пещеру. Потом до ушей донёсся шум падающей воды. Левая рука ощутила скользкую стену, Пещера— точно.

Длился странный поход полчаса.

— Ты пришёл! — послышался голос.

Давление пропало. Голова стало ясной — Динозавр открыл глаза. Он стоял в огромном зале, освещённом неверным светом от нескольких сильно чадивших факелов, разбрасывавших вокруг себя снопы искр. Неприятно поразили те, кто держал эти факелы — это были скелеты. Они застыли в подобострастных позах, склонив безглазые черепа перед могуществом того, кто возлежал на белом троне, выточенном из человеческих костей.

«СТ-страшилки», — усмехнулся про себя Динозавр. Нечто подобное он и ожидал увидеть.

— Немногие удостаиваются чести быть принятыми здесь, — произнесло ожиревшее до невозможности чернокожее существо, чьей одеждой являлась шапочка из оскаленного черепа неизвестной земноводной твари и пятнистая шкура огромной дикой кошки, прикрывавшая его чресла.

— Я благодарен тебе, Властитель Ботсваны, — произнёс Динозавр, не лишённый дипломатического такта.

— Сюда приходят слуги. И те, кто несут дар.

— Дар?

— Свою кровь.

— Кровь, — кивнул Динозавр, наслышанный о фокусах последователей Буду и в глубине души считавший эти россказни больше легендами.

— Кровь. Концентрация жизненной силы, — просипел Чёрный шаман. — Кровь даёт мне Знание. Кровь даёт мне Виденье. Благодаря ей я держу в руках хлыст, которым управляю стадом своим.

— Да, — кивнул Динозавр. — Власть везде во Вселенной оплачена кровью.

— Я вижу, тебя, пришелец с другой планеты, привела сюда страсть. Большая страсть. Но ты не хозяин. Ты слуга сильных.

— Это не мешает мне самому быть сильным.

— Иные планеты… Изнеженность. Разврат. Слабость Разрушение устоев. Пренебрежение к огню и крови… У инопланетников холодная кровь, не так ли, мой гость?

— Зато есть горячие копья.

— А, — махнул рукой Чёрный шаман. — Энергоразрядники. ЭМ-оружие. Плазмопокрывала, — он продемонстрировал знакомство с внешним миром.

Эти технические термины дисгармонировали с окружающей обстановкой и звучали инородными в устах этого человека.

Значит, тут аналитики ЦРУ ошибись, составляя портрет Чёрного шамана и представляя его каким-то первобытным монстром, обладающим паравозможностями и в невежестве своём принципиально не желающим ничего знать о том, что происходит за пределами Ботсваны, ненавидящим технику и считающим её воплощением недоброжелательных стихий. Но что бы там ни напридумывали аналитики, именно сюда, в эту пещеру, сходятся нити, за которые дёргают, двигая марионетками на Ботсване.

— Что нужно твоим хозяевам, инопланетник?

— Священный камень, который хранится у Главного жреца «Храма Ожидания», — сказал Динозавр, глянув прямо в глаза шамана. — Хаабад.

— Что? — Чёрный шаман забулькал, и груда жира затряслась, Динозавр понял, что он смеётся. — Всего навсего Хаабад? Стоило ли покрыть такое расстояние?.. А почему бы мне самому не воспользоваться священным камнем?

— Потому что ты не сможешь им воспользоваться. Он не для тебя.

— Да, ты знаком с преданиями. Чёрный шаман не может воспользоваться священным камнем «Храма Ожидания»… Но я попробую.

— Мы поможем тебе. Да, ты можешь много. Но сила нашей техники поболее будет твоей Силы.

— Боевые глайдеры? Биокомпьютеры? Роботы? Так?

— И кое-что другое.

— Мои соотечественники глупы. Мы владели когда-то подобными вещами. Теперь мы забываем даже, как ими пользоваться.

— С помощью техники мы сможем найти камень. Да с твоей помощью разобраться в нём. Но камень для тебя не самое важное.

— Верно. Больше я хочу получить кровь нынешнего владельца камня. Мы можем договориться.

— Так за чем дело стало?

— Мне нужно время, чтобы подумать… Жди, я скажу тебе своё решение.

— Когда?

— Может, завтра… Может, послезавтра. Тебе не впервой коротать дни под открытым небом, инопланетник.

— Не в первой.

Чёрный шаман потянулся к чаше. Сделал глубокий глоток.

— Иди. Закрой глаза и иди, — сказал он.

Тьма выплеснулась из его глаз, и Динозавр решил не сопротивляться.

Через полчаса он вышел к своей группе и открыл глаза.

— Ну? — спросил он сержанта Бойла.

— Маячок замолк. Мы не смогли обнаружить сигнал.

— А «глаз»?

— Тоже.

Бойл склонился над экраном.

— Идут помехи. Ничего невозможно сделать.

— Помехи постоянные?

— Да… Впрочем…

Через сорок минут Бойл совершил то, на что не надеялся. Он зафиксировал электромагнитный сигнал «глаза».

— Есть контакт, сэр, — сказал Бойл.

— Уже кое-что, — Динозавр уставился на экран. Из глубины СТ-экрана выступили очертания пещеры.

Дом Пенелопы насчитывал всего восемь комнат, ангар, в котором располагались «пузырь» и скоростной глайдер «Перо». В этой зоне города царила более-менее спокойная жизнь, кишели копробы, «плоскуны» выбирали себе другие места для забав. Здесь жил средний класс — клерки, служащие компании, те, кто в сумасшедствии Нью-Тауна ещё что-то делал, ходил на работу, из жадности или честолюбия зарабатывал деньги, а не существовал на социальные пособия. Планка доходов проживающих здесь была достаточно высока.

Дом отличался простой архитектурой с тягой к ретростилю — башенки, островерхая крыша, ни одной стереопроекции. Он выдавал несколько старомодные вкусы хозяйки, которые на фоне всеобщего сумасбродства выглядели более чем достойно.

— Живи сколько хочешь, — Пенелопа погладила Замойски пальцем по подбородку, как гладят домашнего кота, и упала на воздухоструйный диван, представлявший из себя сложные вихревые воздушные потоки, на которых колыхался прозрачный пластик.

— Я не буду долго злоупотреблять твоим гостеприимством.

— Гостеприимством? — Пенелопа похлопала по пластику рядом с собой, и Замойски упал на ложе и впился губами в её обнажённое бедро. Пенелопа задышала чаще, но потом оттолкнула его голову. — Не сейчас, зверь мой… Позже. У нас ещё будет время.

Она поднялась с дивана и приказала:

— Костюм синий — «офис».

Щёлкнули дверцы встроенного в стену шкафа. В воздухе завис костюм.

— Мне нужно сделать несколько официальных визитов. Думаю, управлюсь за три часа. И остальной день будет наш.

Она надела строгий официальный костюм, который по последней моде оставлял обнажённой фантастически привлекательную грудь.

— Не скучай… Если хочешь, в ванном комплексе есть сенсормодуляторы… Но не думаю, что они понадобятся. Лучше думай обо мне. Я сделаю то, что не по силам ни одному нейростиму.

Она прижала его руку к своей обнажённой груди, провела пальцами по телу Замойски, так что у того сердце тут же замолотило пулемётом, прошептала «до скорого» и шагнула на лифтовую платформу.

— Я активизировала системы безопасности. Никто сюда не сунется. Отдыхай спокойно.

Платформа ухнула вниз, доставляя хозяйку дома в ангар. А Замойски вытянулся на диване. Теперь он мог спокойно собраться с мыслями и чувствами.

Он подошёл к зеркалу, посмотрел на себя. Изменённое «Дракулой» лицо продолжало держаться. Правильно, это не какой-то там грим, который размывается от дождя.

«Индикатор слежки» показывал два нуля восемь. То есть — возможно, слежка есть, а возможно, и нет. Ближе всё-таки «нет», чем «да»… Ладно, машина она и есть машина. А что за ситуация на самом деле? Что подсказывает интуиция четвёртого посвящённого гимнастики «Тучэй»? А подсказывает она… Ничего она не подсказывает.

А логика? Могла ситуация сложиться именно так, как её интерпретирует Пенелопа? В принципе, могла

Получается, что он действительно в доме прекрасной секс-бомбы, подрабатывающей шантажом, которой нравятся его мужские возможности и которая не прочь поразвлечься с ним несколько деньков? Хорошо, если так. Но есть и другие варианты. Хотя бы — заподозрила в нём что-то неладное и решила пополнить список «клиентов» — тех, кто подвергается шантажу? Тоже не так плохо. Тогда максимум, чем рискуешь — деньгами, а они несущественны.

Но есть и третий вариант — самый худший. А Замойски знал на собственном опыте — начинать работу надо или с наиболее вероятных вариантов, или с худших.

Замойски не раз спасало моделирование ситуации. Старый как мир способ — выдвигаешь версию. Потом прикидываешь, что изменилось бы в окружающем мире, если бы события развивались именно так. Если такие факты находятся, значит, версия подтверждается.

Ну, начали.

Замойски подошёл к домовому компу и вытащил пластинку проникателя.

— Система перешла на режим накладок, — сообщил комп. Отлично. Недостаток большинства контрольных систем, использующихся в оперативной деятельности, — их зависимость от компьютерных систем. На Аризоне считается, что даже домашние компсистемы достаточно защищены от манипулирования. Но они не знали о существовании проникателя, этой штуковины, стоящей поболее прогулочной космической яхты.

— Наличие установленных в доме систем, — потребовал Замойски.

Комп начал послушно выполнять приказания, перечисляя многочисленные устройства.

— Не то, — прошептал Замойски. — Их частотные характеристики.

Поползли цифры. До боли в глазах Замойски всматривался в них. Вот оно! Самая худшая версия подтверждалась! Дом под контролем.

В режиме накладок проникатель нейтрализовал следящую аппаратуру. Звуки и картинки продолжали поступать на мониторы наблюдателей, но не реальные, а поддельные, смонтированные домовым компом по подсказке проникателя.

Теперь нельзя медлить ни минуты. Те, кто сейчас следят за мониторами фиксаторов, могут почуять неладное.

Проникатель запустил новую порцию информации в домовой комп. Теперь можно уходить.

Замойски встал на лифтовую платформу. Она ухнула по спирали вниз. Замерла в ангаре.

На «пузыре» улетела Пенелопа. Оставался скоростной глайдер. Подойдёт…

Замойски подключил проникатель к компу глайдера. Контакт налажен. Джон упал на мягкое сиденье.

— Ворота открыть, — приказал он.

Створки ворот поползли неслышно в сторону, впуская лучи светила, разбивавшегося над районом на четыре солнца. Замойски тронул машину, и она скользнула к выходу.

— Ну же.

Самый опасный участок — при выходе из ангара. Лишь бы они не успели просечь, что их водят за нос.

Ворота распахнулись достаточно широко. Замерли. И начали закрываться.

Они всё поняли! И взяли компьютер дома под контроль.

На пол начала падать причудливая тень. Ворота закрыли одно солнце, потом второе.

— Спаси Господи, — прошептал Замойски и рванул глайдер вперёд.

В бок ударила створка ворот. По пластику пошли трещины. Ещё один удар с другого бока…

Глайдер вырвался из ангара и завис в полукилометре над Нью-Тауном — как раз на такой высоте находилась платформа, на которой пристроился этот городской район.

Блеснула молния. Интуитивно Замойски двинул глайдер в сторону, и заряд бортового разрядника прошёл мимо. Ещё один разряд мимо. Третий угодил в хвост, но глайдер уже пролетел вниз те пятьсот метров и теперь скользил над безумными и необжитыми нагромождениями строений Гарлема.

Глайдер устремился мимо транспортных сетей и городских строений. К нему прилипли два полицейских флайера — никак не сбросишь.

Опять машину тряхнуло. Ещё один удар по кабине. В кабине сразу стало жарко. Дохнуло сверху сквозняком. Разряд снёс пластик, и в крыше зияла дыра.

Глайдер обогнул гигантскую улитку и нырнул под транспортную развязку гравиугольников…

Замойски надо было что-то решать. Сейчас его прижмут с другой стороны полицейские флайеры.

Глайдер резко завис в нескольких метрах от земли.

Тут по нему и ударили с двух точек орудия флайеров. Плазменные разряды плавили металл, и он капал на землю, перемалывая пластические и керамические конструкции. Когда изничтоженная машина достигла поверхности, можно было быть уверенным, что внутри не осталось в живых никого.

Вскоре к месту катастрофы слетелись полицейские и аварийные машины. Энергетическая установка глайдера чудом ещё работала, поэтому ремонтный транспортёр накрыл её силовым колпаком. Вскоре силовую установку загасили. Плазменные резаки начали отчленять деталь за деталью, пока не добрались до кабины.

— Его здесь нет, — сказал начальник линейного отдела ФБР.

— Как?! — удивлённо воскликнула Пенелопа, стоявшая рядом с ним. — Куда же он делся?

— Пенелопа, это всё ваша глупая самодеятельность.

Операцию вы провели бездарно. Рапорт ляжет на стол начальника бюро сегодня же!

— И на меня спишут все ваши недостатки! Погибшего агента врага при задержании в «Диком Западе», провале блокированием. Отлично!

— Отлично… Резидент Московии достал какую-то сверхсекретную информацию, и мы не знаем какую. Он попал к нам в лапы, но ушёл… Я своё получу, уверен. Ноивы, Пенелопа, можете мечтать лишь о должности офицера режима на производственной планете Министерства Обороны.

— Ну что же. Это будет большая глупость со стороны руководства, — презрительно процедила Пенелопа. — Вы, штабные чернильницы, никогда не умели ценить истинных профессионалов.

Она с ненавистью посмотрела на оплавленный глайдер и направилась к своему «пузырю».

***

Пока новенький «мобиль» Сомова, ведомый кибер-водителем, пробирался по ухабам и рытвинам просёлочной дороги — единственной связующей нити между небольшим негритянским посёлком, где располагался госпиталь, и столицей Ботсваны городом Аба-Ду, сам Никита Фёдорович, коротая время в пути, продолжал наговаривать материал для заказанных ему инфасетью воспоминаний.

«Мне небезынтересно, господа пользователи, услышать ваше мнение о поставленной проблеме. Её смысл, напомню, в том, стоит ли продолжать плодить на планетах типа Ботсваны число больных, а затем лечить их? Не лучше ли, изучив генетический код каждого будущего новорождённого, предотвратить появление на свет больных или, по крайней мере, их ограничить?

К примеру, на Ботсване в среднем из ста новорождённых детей десять имеют очевидные или легко распознаваемые пороки развития в жизненно важных внутренних органах. Многие нежизнеспособны и погибают до, во время или сразу после рождения. Это трагедия. Но не большая ли трагедия ожидает тех, кто выживает, но при этом остаются тяжёлыми инвалидами, парализованными и умственно отсталыми?

Да, на нашей планете, на Московии, давно решена эта проблема в пользу здорового потомства. Но следует ли нам со своими мерками подходить к жизни других народов, населяющих миры обозримой Вселенной?..»

Сомов глянул в окно и увидел, что его «мобиль» выехал наконец на более-менее приличную трассу, по которой в разные стороны передвигались, неимоверно чадя и пыхтя выхлопными трубами, допотопные машины с двигателями внутреннего сгорания. Главный госпитальер уже попривык к этим безобразным уродцам, владевшим ещё старой Землёй более сотни лет.

Вполне возможно, что деградация очень скоро окончательно низведёт цивилизацию на этой планете до первобытно-общинного строя, подумал он. А ведь каких-нибудь двести лет назад негры, живущие здесь, летали в космос, пользовались благами развитых в техническом отношении миров. Но увы и ах! Кто-то устремлён в своём развитии вперёд, а кто-то смотрит назад. На Ботсване, предоставленной самой себе, забыли дорогу к звёздам. Её цивилизация скатилась до технического уровня двадцатого столетия, а некоторые люди вообще предпочли вернуться в пещеры.

«Мобиль» Сомова с виду ничем не отличался от какого-нибудь устаревшего «форда», но работал на совершенно иных энергоносителях, не загрязнявших токсическими выбросами внешнюю среду. Он пронёсся по пустынным улицам Аба-Ду, что само по себе было удивительным, ведь обычно жизнь во всех её проявлениях бурлила на этих улицах в любое время дня и ночи, и остановился у электронного КПП с древними железными воротами, ведущими к двухэтажному зданию, в котором обосновалась дипломатическая миссия Московии.

Сомов бывал в миссии по делам службы довольно часто. Вход в коридор будто был прикрыт «мыльным пузырём», на котором играла радуга. Проходя через него, Сомов почувствовал лёгкий треск. «Мыльный пузырь» представлял собой первую линию микробиологической защиты. Вторая линия — невидимый барьер, при его пересечении тело будто обдавало холодом. После третьей линии можно было считать себя стерильным. Одновременно одежда была вычищена невидимыми струями ионизированного воздуха. Сомов не видел в этих предосторожностях никакого толка — имуннопрофилактические меры, принимаемые перед полётом на миры второй линии, делали для людей не такими уж и страшными эти микробы. Но существовало психологическое отторжение человеком с планет первой линии грязи, вони, антисанитарии. Так что защитбарьеры были больше данью брезгливости работников посольства, и главный госпитальер не мог их винить.

Робот— «домовой» преподнёс госпитальеру хрустальный бокал с охлаждённым безалкогольным коктейлем из сока местных плодов, прекрасно утоляющим жажду.

— Спасибо, — сказал Сомов.

Он был человеком от природы вежливым, и вежливость его распространялась даже на бездушные автоматы.

Вопросы, связанные с развёртыванием новых госпиталей на Ботсване, пока не решались, и одно это лишило Сомова хорошего настроения. Столь неприятное известие сообщил ему третий секретарь посольства Владимир Иванович Дубровенко — высокий худой человек, который делал всё возможное, чтобы наладить культурные связи с правительством Ботсваны, но, к сожалению, пока ещё ему немногое удавалось из-за зыбкости положения самой верховной власти на планете. Здесь часто происходили государственные перевороты. Сменяющие друг друга в бесконечном калейдоскопе диктаторы из армейских сержантов с манией величия, племенные вожди, национал-экстремистские группы редко держались более года и заканчивали чаще виселицей, тюрьмой или изгнанием.

— Давно хочу познакомиться с настоящими властителями Ботсваны, — часто жаловался посол Дубровенко Никите Фёдоровичу, когда они оставались один на один. — Только вот где их искать? То ли на далёких островах в океане, то ли в самой чаще джунглей, то ли в подземных пещерах…

Да, кто-то невидимый управлял здесь всей государственной машиной, по своей воле меняя отдельные её детали.

Но кое-какую приятную информацию Сомов всё же получил. Она касалась того, что вскоре с Московии должен был прибыть звездолёт, который доставит на Ботсвану пятерых опытных медиков на смену студентам-практикантам из академии, чья практика уже подходила к концу.

И ещё одна встреча в тот день состоялась у Сомова, которую он вполне мог бы отнести к разряду неожиданных. Выходя из здания миссии, он нос к носу столкнулся с другом далёкой юности Серёгой Филатовым, с которым когда-то вместе обучался на «Лысой горе».

— Никита? Сомов? — окликнул госпитальера человек примерно одного с ним возраста.

— Мы знакомы? — недоумённо пожал плечами госпитальер.

— А ты посмотри получше. Неужели я так сильно изменился? — заулыбался невзрачный мужчина средних лет.

Если бы не было этой улыбки до самых ушей, Никита Фёдорович никогда бы не признал Серёгу. А тут он заулыбался в ответ и обнял старинного приятеля за плечи.

— Вот теперь узнал! Но ты действительно изменился.

— Косметформирование. Лица меняются по нашим желаниям. Не меняются только глаза…

— Ты как очутился на Ботсване, а? Давай, рассказывай…

— Нет, Никита, не здесь, — проговорил Филатов, — пойдём лучше посидим в консульском баре. Вспрыснем нашу встречу.

— Сколько же мы с тобой не виделись, чёртушка? — никак не мог успокоиться Сомов, похлопав по плечу старого друга одной. Он взял со столика стаканчик с коктейлем «Чёрная незабудка». — Наверное, лет сто…

— Никак не меньше, — Филатов взял бокал сока синего апельсина.

— Не думал тебя здесь встретить. Небось всё по раскопкам разъезжаешь. Знатный археонавт Филатов. Помню лет пятнадцать назад о твоих находках на планете Интейра, что в созвездии Гончих Псов, вся информсеть Галактики гудела. Ещё бы! Серёга Филатов отыскал следы давно сгинувшей цивилизации. Замки, дворцы и всё такое прочее. И где? На абсолютно мёртвой планете!

— Интейра далеко не всегда была мёртвой, — улыбнулся воспоминаниям Филатов. — Многие геологические эпохи тому назад условия там были гораздо более приемлемыми для жизни, чем сейчас. Атмосфера достаточно плотная, имелась вода в жидком состоянии. Достаточно богатая флора и фауна. Есть предположение, что та цивилизация развилась до уровня полётов в космос и, может быть, даже полётов межзвёздных. Но Интейра постепенно лишалась атмосферы. Одна из версий причин — излишняя техногенная активность интерианцев.

— И гипотетическим интерианцам пришлось сменить место жительства? — улыбнулся Сомов, желая проверить, остался ли по-прежнему его друг таким же горячим мечтателем, каким был прежде.

— Началось «великое переселение народов». Часть интерианцев осели на третьей планете в системе звезды Бронксвелла, где к тому времени существовала жизнь, но не было разума. Оторванные от благ цивилизации, от энергетических станций, компьютеров, заводов-автоматов колонизаторы должны были бороться за выживание. На протяжении нескольких поколений они ещё пытались сохранить свои знания, передавая их детям и внукам. Но без практических навыков уже в третьем поколении все эти знания выродились во что-то вроде религиозного культа. Типичный тотальный регресс.

— Откуда информация? Третья планета Звезды Бронксвелла… Ты что, и там сумел побывать?

— Пришлось. Так что за слова свои я отвечаю.

— И какими же стали всемогущие интерианцы?

— Они просто вымерли все до одного. Опустились до пещер и вымерли.

— Нечто похожее, по моим наблюдениям, происходит с ботсванцами, — заметил Сомов, прищёлкнув пальцами.

— Подожди, это ещё не всё. Ты забыл про вторую половину населения Интейры. Они, как мне кажется, оказались более удачливыми. Возможно, они нашли другую, более подходящую планету у другой звезды, может, основали где-то подземную колонию с искусственным климатом на одном из спутников планет-гигантов. Каким-то образом они смогли восстановить утраченную технику, но на некоем принципиально ином уровне…

Видя, что рассказу о судьбе интерианцев не будет конца, Сомов постарался перевести разговор на другую тему:

— А потом куда ты запропал? Я справки наводил в твоей экспедиции. Ответили, что ты в длительной командировке на далёких мирах…

— Было и такое… — кивнул Филатов, подумав о том, что, как ни жаль, а только никогда он не сможет раскрыть другу всей правды о том, где и как провёл пятнадцать лет жизни, сколько сил потратил на то, чтобы стать тем, кем стал. А жаль, ведь профессиональный археонавт никуда не ушёл из него. Вот только обстоятельства заставили изменить любимой работе и взяться за другую.

Ещё совсем недавно он бы просто не отозвался на своё собственное имя, поскольку носил другое имя. Уйти от наблюдения. Провести вербовку. Организовать спецакцию. Чего только не было, где только не пришлось побывать. Глубокое внедрение в Коричневых мирах седьмого Рейха. Потом своеобразный отдых на Швице. Год, показавшийся адом, в «Излюбленных планетах Аллаха». Год за годом в ожидании ареста или удара разрядника. Азарт игры, сладкая горечь, пьянящий дурман риска, ни с чем не сравнимое удовлетворение от успешно завершённого дела. Очередной удачный ход в бесконечной шахматной партии, доской для которой стала Галактика. С годами острота ощущений притупилась. Он просто выполнял свою работу. Он боролся за свою Родину.

Несколько дней назад Сергей Филатов был Джоном Замойски, резидентом самого секретного управления Министерства Внешней Информации Московии — управления «Н» (нелегалов). Ещё стоял в ушах скрежет разламывающегося под ударами фэбээровских машин глайдера, било по глазам безумное пламя. Очередной раунд в играх со смертью. Ночами Филатов просыпался и вспоминал. Он вываливается из взрывающегося глайдера и попадает в изломанную городскую структуру, очень удачно сооружённую за полчаса до этого дежурным архитектором Гарлема. Несётся по улицам, перепрыгивая через движущиеся ленты. Видит в гигантской оптической линзе на другом конце города, что происходит в Гарлеме — ремонтные машины разбирают превратившийся в отвратные спёкшиеся обломки глайдер. Когда агенты ФБР поняли, что резидент выжил, они уже опоздали.

Дальше было делом техники. Замойски узнал из бегущей информволны «частных «Новостей», что аварийный контейнер для него заложен. Вскоре разложил оставленную аппаратуру. Там было нечто похлеще пластического комплекса «Дракула». В оперативной спецтехнике Московия традиционно обгоняла Аризону. Косметическое формирование внешности. Вскоре вместо Замойски предстал другой человек — Синклер Блад. Настоящий Синклер Блад удивился бы, увидев на улице себя. Но по многим обстоятельствам ему сейчас было не до того, чтобы шататься по улицам. Те, кто готовил Филатову отход, продумывали всё и действовали чрезвычайно эффективно.

Детекторы личности в космопорту Нью-Тауна не сомневались, что перед ними именно Синклер Бладрадужка глаза, отпечатки пальцев, параметры голоса — всё говорило об этом. И ничто не говорило о том, что перед ними Замойски, разыскиваемый особо опасный преступник. Электроника и пластическая косметология Московии одержала верх.

Контактёр на нейтральной планете Швиц обрадовал настроившегося на отдых Филатова новостью:

«Отдых отменяется. Придётся вам вспомнить свою старую профессию археонавта. На Ботсване вас ждёт профессор Кондратьев и его экспедиция. Кстати, экспедиция вполне официальная и легальная. Работая в ней, вы сможете «откопать» для нас много интересного. Вы имеете право отказаться…» Право Филатов имел. Но отказаться не мог. Пришлось ему дорабатывать добытую им же информацию.

Встреча с Сомовым для Филатова не стала неожиданностью. Ещё во время межзвёздного перелёта он тщательно изучил обстановку на Ботсване, разузнал всю подноготную о персонале дипломатической миссии с Московии и, конечно же, наткнулся на фотографию Никиты Сомова, которого тоже признал не сразу. Неужели Никитка-меченосец? Меченосцем его прозвали ребята на «Лысой горе».

— Ты помнишь Аристарха Владиславовича Плещеева? — спросил Филатов, выходя из задумчивости.

— Ещё бы! — воскликнул Сомов. — Если бы не он, не знаю, избрал бы я профессию медика или нет.

— Ну, положим, ты избрал эту профессию ещё задолго до встречи с Плещеевым.

— Так-то оно так, — согласился Сомов, но тут же добавил: — После знакомства с ним и того самого случая, когда мы «слушали космос», я совсем было решил забросить свои штудии по анатомии и физиологии людей и псевдогуманоидов.

— Да, насколько помню, ты тогда собирался посвятить жизнь изучению феномена «космического шёпота».

— Точно! Это произошло, когда Плещеев организовал для нас экскурсию в ближний космос на звездолёте «Долгонос».

— И что? Ты на самом деле услышал «космический шёпот»? — недоверчиво усмехнулся Филатов.

— Представь себе. Это случилось, когда я оказался в святая святых — рубке звездолёта «Долгонос»… Это непередаваемо. Кто-то будто пробивается в твою голову. Пытается донести что-то до тебя. А может, взять под контроль. Или что-то сообщить. Обрывки картин невероятных миров. Непостижимые чувства. Не укладывающиеся в сознании образы… Мне кажется, идёт какой-то информпоток. Амазонка информации.

— Пресловутый информбанк Вселенной.

— Возможно. Но не совсем. Это чья-то воля пробивается к нам. И главный лейтмотив я уловил. «Нельзя. Вам нельзя в Космос. Вы не готовы».

— Первый случай произошёл ещё в шестьдесят втором, — сказал Филатов. — Один из первых русских космонавтов услышал «звёздный шёпот». Естественно, ничего он не рассказал, опасаясь за карьеру. Остались его дневники. После него «шёпот» слышали ещё десятки людей.

— А может, мы просто неправильно интерпретируем этот «шёпот». Так или иначе, мы в космосе и обратного пути нам нет.

— А что считал Плещеев?

— «Некий чуждый нам Разум, являющийся продуктом инопланетной цивилизации, используя тонкие ментальные технологии, намеренно пытается изгнать человечество из освоенного им самим Космоса». Не Бог весть какая идея.

— Отсюда следовали ещё один вывод, что землян они знают давно и хорошо, изучают нас, оставаясь сами каким-то образом невидимыми…

— Вот именно! — поддакнул Сомов, допивая свой коктейль.

— У большинства инопланетян, достигших Космоса, были свои легенды о «шёпоте Космоса», и некоторые из них весьма увлекательные…

— Как живёт теперь Плещеев? — поинтересовался Филатов.

— Как? Разве ты ничего не знаешь? — искренне удивился Сомов. — Плещеев пропал в одной из последних экспедиций в районе Жемчужины Короны.

— Звезда Рубин?

— Да. По инфосети целый год об этом только и говорили.

— Я был очень далеко.

— Там нет инфосетей?

— Есть… Но такие новости там не задерживаются.

— Значит, ты будешь работать у профессора Кондратьева? — спросил Сомов.

— Пока да.

— Опять поиски следов исчезнувших цивилизаций?

— Цивилизации приоров…

— Ладно мы с тобой ещё поговорим на эту тему. Она меня чертовски интересует. А сейчас пора и честь знать. Разбежались? — вставая из-за столика, спросил госпитальер.

— Погоди-ка! — Филатов, прежде чем распрощаться, вытащил из-за отворота рукава небольшой предмет цилиндрической формы и приставил его к запястью правой руки Сомова, при этом цилиндр как-то странно зашипел, а сам госпитальер почувствовал небольшой укол.

— Это ещё что?.. — Сомов непонимающе посмотрел на Филатова.

— Теперь у тебя в запястье микрокапсула. Это передатчик. В случае чего я смогу легко тебя отыскать по пеленгу… Только и всего!

— Зачем?

— Мы опять вместе. И как в прошлые годы, я ощущаю за тебя ответственность, главный госпитальер, У меня ощущение, что вскоре на Ботсване будет жарко.

— Жарко?

— Гораздо жарче, чем сейчас…

Вернувшись в госпиталь, Сомов прежде всего наведался к Главному жрецу «Храма Ожидания», о котором так и не сообщил в местную полицию, понимая, что тот вряд ли является виновным во всех тех грехах, в которых его обвиняло правительство. Да и потом Никита Фёдорович просто не мог отдать в руки палачей полуживого человека. Подобная мысль даже не могла прийти ему в голову.

Главный жрец так и не выпустил камня из рук. Когда к нему в палату вошёл Сомов, он приоткрыл глаза и, тяжело ворочая языком, проговорил:

— Я чувствую большую беду. Она уже близко… И этот туда же, подумал Сомов. Что-то много развелось вещунов на этой планете!

***

Динозавр за свой сравнительно длинный в рамках жизни секретного агента спецслужб век, полный драматических коллизий, никогда ещё не оказывался в положении побеждённого. Ему чертовски везло и тогда, когда он, недавний выпускник спецшколы ЦРУ, проник на спутник планеты Дракон Корейской Конфедерации Миров. Он десантировался на одноместном десантном гравиблоке и ушёл на нём же — операция, которая казалась до того невозможной, а потом вошедшая во все учебники соответствующих учебных заведений. Там же он сумел просочиться на военную базу корейцев, где располагались тяжёлые «истребители-прыгуны» — эдакий стратегический козырь в рукаве Корейской Конфедерации. Тогда Динозавр досрочно получил очередное воинское звание. А Семиконечной серебряной звездой его наградили за работу в Московии. Он провёл почти целый год под самым носом врага и достал суперсекретную информацию о заградительных волновиках пятого поколения — новом оружии русских. Оплачена информация была несколькими убийствами. Динозавр умудрился уйти от контрразведки. После было участие в многочисленных силовых акциях ЦРУ. Череда отсталых, замусоренных, вшивых планет второй линии, являвшихся полем холодной космической войны между Московией и Аризоной.

Динозавр оказывал помощь повстанцам или диктаторам. Проводил акции по ликвидации. Сметал режимы. Ставил своих марионеток. Ему осточертели дикари, с которыми приходилось общаться. Король Конголезского свободного Королевства лопал своих подданных за обе щёки. На Бегундии верили в богов сельвы и возводили при помощи закупленного в большом мире стройоборудования идолов высотой в два километра. На Галазии в регулярной гвардии правительства особым спросом пользовались ЭМ-автоматы с деревянными прикладами (Бог ты мой, до этого их не делали уже триста лет!). На этих прикладах гвардейцы вырезали фигурки тотемных животных, а компьютерные компасные системы вешали на грудь в виде амулета. Кроме того, в довольство гвардейцев входили растительные наркотики, так что к середине дня половина личного состава подразделений находилась просто в невменяемом состоянии, и хорошо, если они ещё не палили куда ни попадя, завидев невидимых никому «злых духов». Однажды, дойдя до белого каления, он собственноручно расстрелял пятерых негодяев, но положение это не изменило. Динозавр мог ещё понять, что нужно на этих мирах одержимой мессианскими устремлениями Московии. Московитяне, которых Динозавр искренне презирал, считали, что несут свет духовности и экономическое возрождение в миры второй линии. А что делать там Аризоне? Полезные ископаемые давно никому не нужны. Большими талантами там тоже не разживёшься. Экономические интересы кое-какие имелись, но расходы сводили доходы к нулю. Как ни прикидывал Динозавр, получалось, что суть в присущем Объединённым Планетам Аризоны экспансионизме — идеологическая, экономическая, психологическая. Аризона не могла остановиться. Поддерживать свой уровень Великой Империи она могла, лишь подгребая под себя новые и новые миры. Это было единственным духовным фактором, который цементировал её. Впрочем, отвлечённых рассуждений Динозавр не любил. Он любил действовать. Так, чтобы треск стоял.

Потом Динозавр занялся наукой. Точнее, научным шпионажем. Неспроста. Сыграла роль та первая акция в Московии. Но главное — научные способности. За плечами технологический институт Нью-Тауна, две диссертации — ещё до спецшколы ЦРУ. Научные достижения воровали московитяне и аризонцы друг у друга с переменным успехом. Для Динозавра это продолжалось на протяжении почти целого галактического десятилетия. Потом его на какое-то время «законсервировали» на нейтральном Швице. И вот совсем недавно он получил новую установку, новый приказ от командования: заняться выяснением возможностей уникальных технологий так называемой «цивилизации приоров», что он теперь и делал, как всегда целиком и полностью отдаваясь работе.

Пора в отставку, думал Динозавр. Надоели вечные передряги, ожидание смерти. Хотя, разве он мог представить себе иную жизнь — без опасности, сухую, вялую? Нет, и не собирался, Но есть ведь и карьера вольного космического охотника за чужими тайнами. Для этого нужно иметь всего ничего — личный звездолёт и небольшую команду из преданных людей, а чтобы всё это заполучить, необходим приличный начальный капитал. Идти на поклон он ни к кому не собирался. Но премия, что назначена правительством Аризоны за сведения о технологиях приоров, составляла очень крупную сумму. Её бы вполне хватило для исполнения задуманного.

Динозавр прилёг на расстеленную на траве изопленку, выплюнул пластинку стимулятора. Уже вторая за три дня. Так недолго и привыкнуть. Нет, надо стойко переносить физические и психологические нагрузки. Долой стимуляторы.

— Опять пошла картинка, сэр, — произнёс сержант Бойл.

— Ну-ка, — Динозавр присел около экрана.

Картинка на экране в течение суток, которые они здесь прохлаждались, то пропадала, то возникала вновь. Динозавр во время визита в тронный зал шамана изловчился установить там зёрнышко фиксатора и иголку маячка.

В «костяном зале» происходила оргия — их часто устраивал Чёрный шаман. Только на этот раз оргия должна была иметь обрядовый характер.

Пятерых представительниц женского пола от девяти до тридцати лет включительно пригнали охотники за головами для участия в магическом обряде. Все они теперь испуганно жались в дальнем закутке пещеры. А Чёрный шаман пока не обращал на них внимания, готовясь к сложному магическому действу, которое и ему должно было стоить большого труда. Необходимо было прочитать особые колдовские мантры, потом встать с трона и…

Первой почувствовала неладное самая маленькая девятилетняя девочка. В испуге она истошно заголосила, когда над её головой стало образовываться тёмное облако. Остальные девушки и женщины также запричитали, сбившись в ещё более тесную кучу, напоминавшую стадо овец, до смерти напутанных волчьей стаей.

— Никогда не видел ничего подобного, сэр, — воскликнул сержант Бойл. — Химия? Какие-то вещества из жаровен по углам?

— Может быть, — отозвался Динозавр, но у него и самого мурашки поползли по коже.

А облако медленно окутывало всю толпу. По мере этого страху женщин отступал. Послышался первый смешок — смеялась самая старшая женщина. Потом засмеялась другая. И, наконец, все они зашлись ненормальным смехом.

— Эти курицы совсем сдурели, — произнёс капрал Винт. — Похоже, им хорошо.

— Помолчи, — отрезал Динозавр.

Потом началось нечто неописуемое. Весёлые мины всё больше напоминали гримасы боли. Лицо одной женщины перекосила злоба. Потом другой. Мелькнули руки. Кто-то вцепился в чьи-то волосы. Послышался истошный визг. И вот полилась первая кровь. Теперь не было пятерых женщин. Была жуткая свара — сипящие, визжащие существа мечтали только об одном — вцепиться зубами в жертву.

— Как садосенсорнаведение, — прошептал Бойл. — Но для такого нужен стационарный излучатель. Такие есть только на аренах Нью-Тауна.

— Вот он, излучатель, — Динозавр ткнул на экране в Чёрного шамана.

Драка продолжалась. На полу оставались обездвиженные тела. Наконец, остались только две женщины, неистово вцепившиеся друг другу в горло. Но вот и они упали обессиленными. Одна стала биться головой об пол, вторая смотрела в потолок.

Настало время для основной части ритуала.

Чёрный шаман поднялся с трона. Подковылял к женщинам.

— Нож! — взвизгнул он.

Один из чернокожих немых гигантов подскочил к Шаману. Он не слышал, что приказывает хозяин. Но ощущал его желания.

Чёрный шаман взял с большого золотого подноса длинный нож.

— Да будет так…

В чашу полилась кровь.

Большое жертвоприношение. Чёрный шаман позволял его только по серьёзным случаям. А что может быть серьёзнее, чем поиск и уничтожение основного и любимо-ненавидимого врага — главного жреца «Храма Ожидания», которого бездарно потеряли слуги и которого под воздействием премерзких сил упустил из виду Чёрный шаман.

Упырь стоял на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону. Он напевал какую-то заунывную песню на неизвестном языке. Она звучала всё громче. Потом он прошипел:

— Я вижу тебя, мой враг. Ты мой…

Чёрный шаман обессиленно повалился на камни пола. Пролежал минуты три. Потом заёрзал. Тяжело поднялся, поддерживаемый чернокожим гигантом-телохранителем. И направился к стене, в которую Динозавр вставил зерно фиксатора.

Динозавру, внимательно следившему за всем, что происходило в «костяной пещере», показалось, что дикий колдун смотрит прямо ему в глаза через СТ-монитор. Он видел, как жирная физиономия Чёрного шамана полностью закрыла собой монитор, потом указательный палец, больше напоминавший сардельку, погрозил наблюдателю, и тут же экран, взорвавшись ярким световым всполохом, померк.

Что же это такое? — выдохнул лейтенант Фипдясеральд первый помощник Динозавра. — Он убил их всех!

— Пятью обезьянами меньше, — отмахнулся Динозавр. — Но найти общий язык с этим плейбоем будет нелегко.

***

О выдающемся археонавте профессоре Николае Аристарховиче Кондратьеве, с чьим именем были связаны открытия працивилизации на планете Аравия, Филатов слышал уже давно, но познакомиться с ним лично ему удалось только теперь, когда дела службы привели его на Ботсвану.

Среди рядовых членов экспедиции профессор Кондратьев не выделялся ни высоким ростом, ни изысканными манерами, ни зычным голосом. На вид это был простецкий мужчина среднего роста с выдубленной инопланетными ветрами и ураганами кожей на лице. В руках его, огрубевших и мозолистых, как у простого землекопа, таилась недюжинная сила, о которой было трудно заподозрить человеку, мало с ним знакомому. Невзрачный внешний облик профессора совершенно не вязался с его внутренней сутью. Достаточно было поговорить с ним одну-две минуты, и мнение о нём кардинально менялось. Нет, это был не простак, привыкший к обществу грубых, вспыльчивых пионеров-поисковиков, готовых за лишний кред наняться в любую экспедицию и лететь хоть к чёрту на рога. Николай Аристархович умел не просто покорить собеседника широтой своих знаний, а и заворожить тонкими психологическими этюдами, которые, если вдуматься, помогали человеку не только понять самого Кондратьева, а и глубже познать самих себя. Да, профессор видел людей, с которыми общался, что называется, насквозь, и в этом не было и грана преувеличения.

Филатов, например, ощутил на себе влияние профессора с первых минут общения, когда только прибыл в лагерь экспедиции, разместившийся в довольно уютном местечке между тремя живописными холмами, сплошь покрытыми зарослями тропической растительности. Оттуда было рукой подать до океанского побережья, к которому вело узкое ущелье с петлявшей по нему горной речушкой, нёсшейся между высокими горами с изрядной скоростью.

— В этих горах мы кое-что обнаружили, — рассказал Кондратьев, вводя в курс дела вновь прибывшего сотрудника. — В своё время один спелеолог-любитель обследовал пещеры, о которых давно знают местные жители и считают их дьявольскими, поскольку оттуда часто не возвращаются люди. Но наш спелеолог вернулся и рассказал всем, что обнаружил глубоко в пещере настенные рисунки, изображавшие необычных животных. А дальше… Он утверждал, что они преследовали его.

— Ужас пещер. Явления далеко известные. В пещерах иногда возникают явственные галлюцинации.

— Мы тоже так думали. Произвели соответствующие исследования. Проверили при помощи гипнометодик… Нет, уважаемый, это всё было в реальности. Я, честно говоря, заинтересовался Ботсваной и её пещерами только после непосредственной встречи с тем самым спелеологом. Он вручил мне странные шарики, сделанные из неизвестного материала. Подобные шарики я находил в раскопках на планете Аравия, которой занимался длительное время. Этот факт и сподобил меня решиться на организацию экспедиции на Ботсвану…

Ещё Кондратьев поведал Филатову о том, что терпеть не может людей спокойных и самоуверенных.

— Хочу сразу расставить точки над «и», чтобы между нами не было недомолвок и непонимания, — продолжал Кондратьев. — Я считаю, что Вселенная полна смысла и значения, доступных только пытливому, беспокойному уму. Только с такими людьми мне удаётся сработаться. Если вы собираетесь достичь чего-то в нашем деле, то поверьте в себя, в своё собственное маленькое «Я». Никакого самодовольства и самоуспокоенности!

Казалось, что профессор перепрыгивает с пятого на десятое, говоря то об одном, то о другом. Но при более серьёзном размышлении Филатов пришёл к выводу, что Кондратьев близок ему по духу и по своим взглядам на жизнь и что работать рядом с таким человеком — одно удовольствие.

— Можно взглянуть на находки экспедиции? — спросил Филатов у профессора Кондратьева в конце первого дня их совместной работы, при этом он надеялся хоть что-нибудь узнать, увидеть из того, за чем гонялись аризонские головорезы, прибывшие на Ботсвану раньше его.

— Кое-что мы нашли, — улыбнулся Кондратьев, провожая Филатова в центральную палатку, прикрытую от чужих глаз непроницаемым силовым полем. — Подождите меня здесь, поскольку охранное устройство рассчитано только на моё биополе…

Кондратьев скрылся в палатке, но скоро вернулся, неся в руках два предмета, похожих на сброшенные хитиновые покровы двух гигантских жуков, переливавшихся в лучах закатного светила всеми цветами радуги.

— Вы заметили их цвет?! — восторженно спросил Кондратьев, осторожно прикасаясь пальцем правой руки к мёртвым панцирям ископаемых насекомых, лежащих на его левой ладони. — Наши далёкие предки две с половиной тысячи лет назад были почти дальтониками. Ксенофонт знал всего три цвета радуги-пурпурный, красный и жёлтый, даже Аристотель говорит в своих сочинениях только о трехцветье. Демокрит уже знал четыре цвета — чёрный, белый, красный и жёлтый. Люди двадцатого столетия, например, по сравнению с нами, ныне живущими, смотрели на мир из семи цветов радуги. Мы с вами знаем и различаем двадцать один цвет. И все эти цвета попеременно отражаются на спинках этих тварей.

— А вообще, что это такое? — восхищённо спросил Филатов, с интересом разглядывая «панцири». — Уж очень они похожи на гигантских насекомых…

— Мы сначала тоже так считали, но… Смотрите!

Филатов от неожиданности даже отпрянул, поражённый увиденным. На панцирях насекомых вдруг начали появляться и быстро исчезать какие-то знаки, похожие на письмена. Некоторые значки напоминали человеческие хромосомы.

— Каково? — усмехнулся Кондратьев, заметив реакцию собеседника на увиденное. — Не удивлюсь, если после расшифровки этих знаков и символов мы получим письмо из далёкого прошлого этой планеты…

— Неужели эти находки сделаны здесь? — недоверчиво взглянул на профессора Филатов, в голове которого родилась сумасбродная, как ему показалось вначале, мысль о возможных связях цивилизации приоров с цивилизацией интерианцев. Чем чёрт не шутит, а вдруг интерианцы на самом деле давным-давно обжили подземелья Ботсваны. Это было бы потрясающим открытием…

— Где же ещё? Конечно, здесь, Вот в этих самых горах…

— А чудовищ вы там случайно не обнаружили? Я имею в виду тех, что до смерти напугали вашего знакомого спелеолога?

— Ищем, — не принимая шутливого тона собеседника, вполне серьёзно проговорил профессор. — Для этого в нашу экспедицию включён большой специалист по космопалеонтологии профессор Аэртов. Он третьи галактические сутки из пещер не выходит, так его заинтересовали наши чудовища. Надеюсь, что-нибудь откопает со своими рабочими роботами.

— Хотелось бы с ним пообщаться. Может быть, есть смысл и мне отправиться в подземелье? — раздумывал вслух Филатов, не отрывая глаз от удивительных «насекомых».

— Не советую. Скорее всего, с профессором Аэртовым вы разминётесь. Он вот-вот должен подняться из нижних лабиринтов на свет. А одному, без рабочих роботов, лазить по этим подземельям я даже врагу бы не пожелал…

А Аэртов объявился на следующее утро усталый и злой, как тысяча чертей. Поэтому Филатову ничего не оставалось делать, как ждать удобного момента для того, чтобы расспросить профессора о чудовищных животных, чрезвычайно заинтересовавших его. Однако особенно долго ждать ему не пришлось. Аэртов сам подошёл к Филатову во время обеденного перерыва и проговорил:

— Николай Аристархович сообщил мне, юноша, что вы жаждете поговорить…

На «юношу» Филатов не обиделся, хотя давно уже вышел из этого возраста. Но всё равно профессор Аэртов по годам был раза в два старше его и потому мог себе позволить некоторую вольность в обращении с ним.

Аэртов был низенького роста, худощав и не ходил, а бегал на своих коротеньких кривоватых ногах.

— Так чем могу быть полезен, юноша? — снова спросил Аэртов.

— Меня очень заинтересовали рассказы первооткрывателя пещер о неких чудовищах, якобы обитающих в подземных лабиринтах, — начал Филатов. — Хотелось бы побольше узнать об этом…

— Дорогой мой! Я и сам бы многое отдал, чтобы отловить хоть единственный экземпляр такой зверюги или на худой конец найти её костные останки… — встрепенулся маленький профессор космопалеонтологии. — Помните Эллиля — одного из главных богов шумеро-аккадского пантеона? Да-да, того самого, что являлся сыном главного бога Ану — «отца всех богов». Эллиль — бог плодородия и жизненных сил, а также необузданных стихий. Так вот…

И Аэртов поведал старинную легенду о проделках Эллиля. Давным-давно юная Нинлиль воспротивилась приказу матери Нунбаршегуну выйти замуж за бога Эллиля. Тогда бог насильно овладел непокорной девушкой прямо в барке на воде, за что и был сослан сонмом «старших богов» в подземный мир. Нинлиль, носившая в чреве его младенца (будущего бога луны Наину), последовала за супругом. Там Эллиль ещё трижды соединялся со своей женой, которая и произвела на свет ещё трёх сыновей — подземных богов. В шумерских текстах везде подчёркивается злобный нрав Эллиля и его ненависть к людям. Но он, тем не менее, является создателем земли, тогда как его отец, бог Ану, создал только небо.

— … Но главное даже не в самом мифе, — продолжал уже не бегать, а только ходить кругами возле Филатова профессор космопалеонтологии. — А в том, что символом Эллиля является не что-нибудь, а рогатая тиара, стоящая на священном алтаре. Это же изображение, представьте себе, я отыскал на нижних ярусах пещеры. Кстати, местные жители рассказывают предание о боге Эллиле один к одному с шумерским вариантом, но только называют самого бога иначе. У них он зовётся «богом Приора». Не отсюда ли пошло название «цивилизация приоров», которая якобы существовала здесь задолго до появления первых ботсванцев, переселившихся с Земли? И самое главное, что бога Приора всегда сопровождают некие существа-телохранители, способные выпивать всю без остатка жизненную силу у простых смертных. Хищники мабуку.

— Хищники мабуку, — кивнул Филатов. — Звучит,

— Не напоминают ли эти чудища-телохранители бога монстров, которые гнались за нашим спелеологом? Я думаю, что мне удастся найти этих вампиров. Завтра я снова полезу в пещеры и найду их, вот увидите, юноша!

Найдёт, подумалось Филатову, внимательно выслушавшему профессора Аэртова, непременно найдёт. Такой человек просто не успокоится, пока не добьётся своего. А ведь, похоже, не зря прибыли сюда аризонцы. Почувствовали запах жареного. Конечно же, их интересуют не столько сами приоры и их цивилизация, сколько технологии, порождённые ими. А если это интерианцы и их цивилизация, то они должны были оставить здесь уникальные технологические изделия, тут и сомневаться нечего!

К ним подошёл профессор Кондратьев.

— Да, на этой планете действительно существовала некая гуманоидная цивилизация, — проговорил он, видимо, продолжая когда-то прерванный спор с Аэртовым. — Но я почти уверен, что приоры— такие же пришельцы из космоса, как и ботсванцы, как и мы с вами. На этой планете просто не могла развиться цивилизация человекоподобных, ведь мы нигде не находили следов её развития. Нам всё больше попадаются исключительно странные предметы типа тех двух «насекомых», что хранятся в базовой палатке. Или «чёрные бусы» с меняющейся массой. Это вообще непонятно что такое… Сплошные загадки, да и только! И потом не будем забывать, что среди ботсванцев существует «Храм Ожидания», чьи приверженцы «ожидают» возвращения прежних хозяев планеты — приоров. «Или интерианцев…» — подумалось Филатову.

— Я боюсь, что нам будут мешать в наших поисках, — заметил Аэртов, задумчиво потирая кудрявую растительность на подбородке.

— Кто?

— Они. Пустоголовые. Аризонцы. Появляются тут чуть ли не ежедневно и все высматривают, чего-то вынюхивают…

— Это ты напрасно, дорогой мой! Их руководителя, профессора Карнельсона, я давно и хорошо знаю. Голова! А вот его «коллеги» — это да! Сплошная головная боль, — проговорил со значением Кондратьев, воздев палец вверх.

— Особенно его ближайший помощник, — согласно кивнул Аэртов. — Лицо человека без комплексов. Этакий член берегового братства. Пират… Археонавты — смешно! И потом мне не нравится, что эти аризонцы мечтают отыскать Чёрного шамана и лезут в туннели Лабиринта. Ох, не нравится!

— Похоже, что их всё же больше интересует не наука, а что-то другое…

«В том-то и дело!» — опять про себя подумал Филатов, который теперь почти уже не сомневался, что верно угадал цель пребывания здесь разведывательного спецподразделения аризонцев. Оставалось только выяснить, что же конкретно интересует их на Ботсване. «Поживём — узнаем», — снова подумал Сергей Иванович.

В тот день свой врачебный обход доктор Сомов завершал у постели Главного жреца «храма Ожидания». Осмотр пациента убедил госпитальера, что дела у того пошли в гору и если улучшения в здоровье будут прогрессировать такими же темпами, то уже через двое-трое галактических суток пациент сможет самостоятельно передвигаться.

— Почему тебя зовут Главным госпитальером? — задал неожиданный вопрос жрец, пристально глядя в глаза доктору.

Сначала Сомов не понял глубинного смысла вопроса и попытался отмахнуться от него простейшим ответом, какими обычно пользуются чересчур занятые папаши, отвечая на назойливые вопросы своих малолетних чад.

— Потому что — потому… — брякнул Сомов и тут же устыдился собственной реакции на вопрос старого, хорошо знающего жизнь человека. — Это всё равно, если бы я вас спросил: «А почему, собственно, вас называют Главным жрецом «храма Ожидания»?

— Объясни, — не замечая колкости, потребовал Главный жрец.

— Ну хорошо, — согласился Сомов, присаживаясь на край постели, — я поведаю вам вкратце эту историю. А началась она ещё в средние века, когда наши народы населяли планету Земля. Во времена так называемых «крестовых походов», когда христиане из многих государств Европы устремились на Восток, чтобы покарать сарацинов за осквернение Святой земли, где родился и был распят на кресте Сын человеческий по имени Иисус Христос, возник Великий Мальтийский орден рыцарей-госпитальеров. Большинство из них были умелыми лекарями, обладали большими знаниями в области магии и колдовства. Но это была только незначительная часть той гуманной миссии, которую возложили на свои плечи члены орденского братства Они не только врачевали тела и души людские, но и пытались влиять на государственную политику во многих странах и государствах средневекового мира…

Сомов взглянул на жреца и увидел, что тот внимательно его слушает, широко раскрыв глаза.

— Великие Магистры ордена заправляли всеми делами госпитальеров. Семьдесят вторым по счёту Великим Магистром ордена стал император России Павел Первый. К сожалению, делами ордена он занимался куда больше, чем собственной империей, за что и поплатился… В двадцатом веке орден госпитальеров, или Мальтийский орден, перестал существовать для большинства невежд. Для людей же продвинутых в своём развитии, а уж тем более для посвящённых, орден продолжал свою деятельность, только уже тайную, влияя на правительства разных стран, смягчая нравы, неся знания и чувство сострадательной любви народам так называемого «третьего мира». Потом через много веков члены тайного ордена, боровшегося также против происков всевозможных чёрных сил, вышли из подполья. Наш орден вновь стал легальным и могущественным, впрочем, каковым он и не переставал быть никогда. Мы помогали люди всегда и даже тогда, когда наша родная Земля больше не могла удовлетворять чрезмерные потребности своих детей. Мы делали всё от нас зависящее, чтобы человечество поумерило свои аппетиты, обходилось малым, но увы — катастрофа приближалась, и человечество вынуждено было покинуть нашу колыбель и устремиться в космические дали. Наш орден и тут не остался в стороне. Мы помогали отыскивать новые планеты и переселяться на них людям из «третьего мира», в том числе и из страны Ботсваны, находившейся раньше в Южной Африке. К сожалению, всё это забыто вашим народом за те двести лет, что вы живёте на планете Ботсвана. Но мы помним о своей великой миссии и стараемся помогать вам, как и прежде, несмотря ни на что. Наш орден…

— Мой народ нуждается в помощи, — прошептал жрец. — Я ощущаю в тебе добро. ВРАГ берёт верх. Народ одурманен злом. Зло воцарится на Ботсване и потом пойдёт к звёздам. Помоги нам… Ты поможешь всем…

Неожиданно жрец приподнялся на постели и быстро зашептал на своём языке так, что «медальон-переводчик» на груди Сомова еле поспевал доносить смысл его речей.

— Вижу врага! Чернота надвигается. Я вижу их! Они совсем рядом! Я знаю, они пришли за моей жизнью. Целитель, я доверяю тебе. Ты достоин подарка. Возьми его и беги отсюда!

— Зачем? — Сомов был озадачен неожиданным поведением Главного жреца.

— Зло пересекло порог твоего дома, — Главный жрец насильно вложил в руку Сомова камень, с которым не расставался всё это время. — А теперь уходи или будет поздно… Они уже здесь!

Сомов услышал шум, доносившийся из коридоров, — крики, скрежет металла, звуки глухих ударов.

— Что за чертовщина? — воскликнул он и выскочил из палаты Главного жреца.

Коридор был пуст. Основное действо разворачивалось ярусом ниже. Там толпа дикарей в боевой раскраске увечила дубинками и тяжёлыми металлическими топорами безобидных больничных роботов.

Первым желанием, возникшим у Сомова, было броситься к дикарям и постараться словом убедить их остановиться, одуматься. Видимо, о том же подумал и стажёр-ординатор Бугров. Он нашёл в себе силы встать на пути разъярённых дикарей. Сомов вспомнил, что означает раскраска на их теле — эти люди относятся к гильдии охотников за головами. Сомов считал, что это просто название, а слухи, что оно соответствует истине, считал просто вздором. Теперь он понимал, что ошибался.

— Стойте! — крикнул Бугров.

Толпа нахлынула на него. Человеческая масса копошилась над стажёром. Но недолго — несколько секунд. Сомов остолбенело стоял как вкопанный. Когда он стряхнул с себя оцепенение и решил уже ринуться вперёд, хотя сделать он вряд ли что-либо смог бы, было уже поздно. Отрубленная голова стажёра взметнулась над толпой, насаженная на остриё копья.

Вооружённая толпа взвыла ещё сильнее. Она покатилась вперёд, как цунами, оставляя за собой изломанное оборудование, изувеченных роботов и… И окровавленные человеческие тела. Они не щадили своих больных соплеменников.

Госпитальер впервые пожалел, что никогда не носил с собой ЭМ-оружия, хранившегося в его рабочем кабинете. Как бы оно сейчас пригодилось! Но нет, к кабинету теперь вряд ли удастся пробиться. Чудом он пока ещё не стал жертвой кровожадной обезумевшей толпы.

— Господи спаси, — перекрестился он.

Пришла мысль кинуться в схватку — с чем попадётся под руку — и разделить участь своих товарищей и больных. Он не знал, как сможет жить после того, что происходило на его глазах. Но что-то остановило его. Теплота запульсировала в руке, сжимающей священный камень. И вдруг госпитальер осознал, что главное для него сейчас — сохранить жизнь и этот камень. Иначе эту волну кровавого безумия не остановить. Она покатится дальше.

Сомов, конечно, знал каждый уголок в госпитале. Он побежал к клинической лаборатории, откуда вёл прямой путь к подземному гаражу с госпитальными «мобилями».

— А, маба!!! Я разорву тебя руками! — заорал переливающийся мощными мышцами негр с безумными глазами и одним отрезанным ухом, которое болталось у него на шее в виде амулета. — Я буду грызть тебя! Я наслажусь тобой!

Негр перегораживал коридор и имел возможность потрепаться перед расправой. Он отбросил прочь копьё и ринулся вперёд. В этот момент Сомов пожалел, что нет рядом с ним старого друга Серёжки Филатова, который завязал бы эту гориллу узлом в две секунды. Госпитальер не бил людей, он привык их лечить. И у него не было никаких шансов справиться с охотником за головами. Тот действительно мог разорвать его руками. Единственно, что смог Сомов, — уклониться от мощный рук и прижаться к стене. Он приготовился, что вслед за этим удар чёрного кулака выбьет из него дух,

— А, маба! — прохрипел негр и рухнул на колени.

В его спине торчало копьё. Оно предназначалось вовсе не ему, а Сомову. В коридоре как раз возник другой охотник за головами и, стремясь отнять у товарища по оружию добычу и самому принести смерть этому белому, метнул точной рукой копьё. Если бы Главный госпитальер не отклонился, то сейчас висел бы, пришпиленный к стене.

Вновь прибывший охотник вытащил нож и ринулся на госпитальера. Тот инстинктивно схватил откинутое первым копьё и неумело, как дубиной махнул им. Древко чудом достигло цели и переехало прямо по переносице нападавшего. Что с ним сталось, Сомов узнавать не стал. Он побежал дальше.

Спереди слышались возбуждённые голоса. Сзади тоже послышался шум. Это означало, что путь в гараж отрезан. Но и назад дороги тоже нет. Он рванулся в правый коридор. Споткнулся о труп в белом халате и едва не взвыл волком — это был один из практикантов.

Что теперь делать? Дикари не успокоятся, пока не проверят каждый закоулок в поисках оставшихся в живых. Надо уходить во что бы то ни стало.

Сомов оказался в тупике. Справа — помещение лаборатории, из которой нет выхода. Слева — синтезпищевой комплекс. Тоже не лучшее место, чтобы спрятаться. А вот впереди камера для утилизации отходов. Там плазменные кольца, генератор субатомных реакций. Утилизатор активирован. Тоже не проберёшься.

Коридор на миг погрузился во тьму. Потом свет вспыхнул вновь — куда более тусклый. Потом погас опять. Значит, дикари добрались до дежурного помещения госпиталя и сейчас ломают там компьютеры. А если попробовать один фокус?

При отключении энергии утилизатор можно преодолеть. Главное, пройти через узел обработки. А дальше трубы, ведущие за пределы лагеря, — через них удаляются полученные из отходов вещества, улучшающие плодородие почвы — типичный для миров первой линии цикл и чудо для Ботсваны.

Но если энергию снова врубят, когда Сомов будет в узле обработки — тогда от госпитальера останется один прах, правда, годящийся на удобрения.

Надо идти. Сомов с трудом вручную открыл тяжёлую, как дверь бункера, крышку утилизатора.

— Ну, с богом, — прошептал он, уже решив было нырнуть в открывшийся проход, но тут опять загорелось электричество, и из глубин утилизатора пахнуло озоном. Сомов отпрянул. И начал молиться, чтобы энергоподача прервалась. Действительно, свет снова погас.

И Сомов нырнул в зев утилизатора.

Ровным счётом ничего не было видно. Но у Сомова всегда был с собой светостержень. Его луч разогнал тьму. Сомов был в самом центре утилизатора. Вокруг перекручивались плазменные кольца. Нужно проползти между ними. Эх, говорили— худей, худей. Застрянешь здесь — и всё… Нет, Сомов не застрял. Протиснулся через препятствие и тут же порезал руку о тонкую, острую как бритва пластину химического преобразователя.

— Чёрт, — выругался он.

Он был уже в середине пути, когда сзади пробежала по кольцам искра и пахнуло жаром. Казалось, волосы задымились. Ну всё, опять подключили энергопитание. Три секунды максимум — и потом ни одна экспертиза не установит, что тут проползал госпитальер.

Плазма выплеснулась мертвенным светом, прокатилась по кольцам… И исчезла. Энергию опять выключили.

Вперёд. Вот они, трубы. За ними ничего не будет страшно… Эх, если бы. Преследователи почуяли, куда делся Сомов.

— У, маба! — послышался сзади привычный клич, и Сомов понял, что дикари последовали вслед за ним в утилизатор.

Кстати, двигались они в нём куда лучше Главного госпитальера. Хотя они и окажутся чуть позже него в трубе, но, ловкие, быстрые, там настигнут его без труда.

Сомов по привычке никогда не сдаваться продолжал карабкаться вперёд среди деталей преобразователя. Рука коснулась обжигающего холодом квантового деструктора и онемела. Осторожнее. Вперёд.

Ему казалось, что он ощущает на затылке дыхание преследователей.

— Э, маба! — вновь послышался клич, и просвистел дротик. Голову Сомова прорезала резкая боль.

Нет, ничего, касательный удар, немножко кожи и волос с затылка — заживёт.

— А, маба, ту!

На сей раз звук был куда ближе. Сомову действительно дышали в затылок.

Он попытался ползти резвее. Ему это удалось. Но всё равно опережал преследователей всего на десяток секунд — в трубе они это расстояние отвоюют быстро.

— Маба, маба!

Насколько Сомов разбирался в междометиях охотников за черепами, это означало — жертва наша.

Сомов ринулся вперёд, ободрал локоть об острый выступ и вывалился в трубу диаметром чуть больше метра. Он отполз подальше.

— Маба, маба, маба!

Снова свист дротика. Мимо. Следующий воткнётся в спину…

Послышалось монотонное гудение. Замерцал сиреневый свет. Донёсся короткий вскрик.

Сомов обессилено уронил голову. Лбом ощутил холод трубы.

Потом послышался шелест. Силовое поле гнало по трубе порошок. В него превратились преследователи. Они были почти у цели, когда вновь включилось электричество, и их засосало в самый центр механизма…

Через пятнадцать минут Сомов выбрался из трубы и оказался на вершине холма. Он вырвался из стен собственного госпиталя, чуть было не ставшего западнёй для него. Внизу горели сооружения, хозяйничали враги И в этот момент его посетила первая здравая мысль с начала нападения: как могли эти охотники за головами проникнуть на территорию госпиталя, охраняемого сложнейшей электронной защитсистемой и полем эфирного натяжения? Защита рассчитана на оборону как раз от таких дикарей, пусть даже и вооружённых ЭМ-оружием, а то и артиллерией. Защита была активизирована в момент нападения — иначе на ручном коммуникаторе госпитальера зажёгся бы сигнал тревоги. Да, от оружия Ботсваны поле могло защитить. Но его нетрудно было вспороть обычным походным армейским нейтрализатором. У ботсванцев таковых не было. Значит? Нет, не могли аризонцы пойти на такое! Есть же какие-то правила. Между державами существуют, как выражаются политики, добрососедские отношения. Такое представить себе было невозможно… Или можно? Аризонцы могли это сделать. Но ставка должна быть достаточно высока

Какова же ставка? Сомов посмотрел на зажатый в руке камень, переданный ему Главным жрецом. Не из-за этого ли булыжника весь сыр-бор? В это трудно было поверить. Но Сомов привык, что часто встречаются и куда более странные вещи…

***

Динозавр пребывал в состоянии мучительного сомнения. К какому же результату мы пришли, думал он, расположившись у костра, разведённого рядом с хижиной, сооружённой из огромных листьев местного дерева, называемого «маратонна». Чёрный шаман на словах согласился пойти на сотрудничество, но наделе выходило, что так называемый партнёр старался обыграть его, Динозавра, по всем позициям. И не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться о конечном результате. Скорее всего несносный черномазый пузырь сам сможет раздобыть Камень силы и оставит всех аризонцев с носом. Надо ли было давать этому негодяю походный нейтрализатор поля эфирного натяжения? Если это выплывет, то ничего хорошего Динозавра не ждёт. Разразится дикий дипломатический скандал. Нарушена конвенция о нераспространении новых систем вооружения. Нейтрализатор относился именно к таким системам. Правда, передавая игрушку шаману, он установил её на режим самоуничтожения, так что теперь по этим оплавленным обломкам ещё нужно установить, чем он был. Иного выхода Динозавр не видел, как дать дикарям нейтрализатор. Камень был в московитянском госпитале. Московитяне полицию туда не пустили бы. Пока затянутся переговоры, камень будет в Московии…

Всё спишется, если будет результат. Всё! А будет ли он?

— Сэр, — подошёл к костру старший техник сержант Бойл.

— Что тебе? — осведомился Динозавр, отрывая задумчивый взгляд от огня.

— Прошёл сигнал видеосвязи, — присев рядом на ствол поваленного дерева, ответил космодесантник.

— Откуда?

— Заработало передающее устройство, установленное вами в пещере колдуна.

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался Динозавр, уставившись на мерцающий экран.

Динозавр ожидал увидеть полутёмную пещеру Чёрного шамана, зал с человеческими костями, но не тут-то было. На экране появилось изображение какого-то неизвестного ботсванского посёлка на берегу неглубокой речки, на единственной улице которого суетились полуголые дикари обоего пола и самого разного возраста.

— Чёрт возьми, это ещё что? — удивлённо воскликнул Динозавр.

— Видимо, он прихватил «глаз» с собой. Экран заняла ухмыляющаяся физиономия Чёрного шамана.

— Приветствую тебя, мой бледный друг! — прокаркал Чёрный шаман. Настроение у него было игривое. Он сидел на носилках, поддерживаемых глухонемыми телохранителями.

— Ты, инопланетник, удостоился того, что удостаиваются лишь мои подданные. Великая чёрная раса. Чёрные! Только чёрные!

Потом лицо Чёрного шамана исчезло, и Динозавр смог разглядеть во всех деталях с десяток трупов, привязанных к столбам, врытым в землю. Там были и тела тех женщин, которых принёс в жертву Чёрный шаман в пещере.

Но скорби не наблюдалось. На небольшой поляне за посёлком охотников за головами происходило следующее! вместо того чтобы предаваться скорби и печали, народ радовался. Под ритмичный звук барабана чернокожие мужчины плясали, а женщины били ладонями по земле.

Тем временем в центре поляны появился сам Чёрный шаман в праздничном убранстве, состоявшем из огромного черепа ископаемого чудища Ботсваны — гадеодонта да ещё чистой набедренной повязки. В руках шаман держал бубен и человеческую берцовую кость, которой лупил по бубну, заунывно завывая.

— Артист, кость ему в задницу, — произнёс сержант Бойл.

— Смерть — радость! — Чёрный шаман перекрикивал барабанный бой. — Смерть — избавление… Эти женщины миновали огненный брод, отделяющий нас от мира благодатной охоты… Они уже в объятиях родичей, ушедших через брод раньше… В раю белый человек служит чёрному! Счастливы те, кто стал жертвой! Счастливы те, кто дал мне силу — она вернётся к ним там!!!

Чернокожий барабанщик под пальмой заколотил быстрее, а Чёрный шаман сильнее забил по бубну.

— Они счастливы! Они благодарны мне! Им повезло! Повинуйтесь без раздумий… Надейтесь, что на вас падёт мой выбор… Приносите мне как верные псы тела людей…

— Хорош союзничек, — прошептал капрал Винт.

— Помолчите, капрал, — кинул Динозавр.

Чёрный шаман отбросил бубен и кость в сторону, а затем, воздев руки к небу, забормотал какие-то заклинания. И тут случилось невозможное. Его огромное тело колыхнулось и… И приподнялось над землёй.

— Гравидвигатель? — спросил Бойл.

— Нет. Не похоже, — возразил Динозавр. — Похоже на левитацию.

Он отметил про себя, что психотронщики-эксперты ЦРУ были правы на все сто процентов в своих оценках. То, что творил Чёрный шаман, даже превосходило их ожидания.

Динозавр не верил, что всё дело просто в экстраспособностях Чёрного шамана. Ботсвана, доставшаяся черномазым дикарям, кишела тайнами, связанными преимущественно с приорами. Таинственная цивилизация оставила тут не только развалины и лабиринты. Динозавр убеждался, что оценки экспертного центра были верны — здесь ключ к новым технологиям. Возможно, к астральным энергиям, о которых все только говорят, но никто не может их использовать. Хаабад, священный камень — ох как он нужен…

Дикари распластались на земле, не в силах отвести глаз от своего хозяина. Одна из женщин начала расцарапывать своё лицо. Дюжий охотник за головами закусил свою руку так, что по ней текла кровь.

— Возьми меня, — послышался истошный крик.

— Нет, меня…

— Я хочу отдать тебе свою силу.

— И я.

Чёрный шаман неожиданно холодным, оценивающим взором осмотрел своих подданных.

— Всё случается в своё время. Сейчас не время…

Я слышу слова прощания тех, кто ушёл. Они призывают к мести!!!

— Назови наших врагов! — вскричал в свою очередь новый предводитель охотников за головами, поднявшись с колен. — Мы напоим тебя их кровью.

— Белые слуги нечестивых духов спустились с небес. Не верьте их посулам. Не верьте их доброте. Они пожирают ваши души, раздавая своё лживое милосердие.

— Мы нашли их! — вскричал предводитель охотников. — Вот они!

И на поляне появились пять воинов, державших на остриях своих копий головы юных московитян, убитых в госпитале.

— Это ещё кто? — прошептал капрал Винт.

— Московитяне, — сказал Динозавр.

— Жалко парней. Эти чёрные уроды поубивали их всех?

— А думаешь, кого-то пожалели? — криво улыбнулся Динозавр, сжав кулак.

— Вот ваши враги! — заорал в пароксизме злобы Чёрный шаман. — Они первые. Будут и другие!!! Наша сила воцарится на звёздах!!!

— На звёздах!!! Звёзды!!!

Бойл смотрел из-за спины Динозавра на экран. Он произнёс угрюмо:

— А ведь воцарятся.

— Это не больше, чем обычные обезьяны, — вздохнул Динозавр. — Просто они нашли клад. И мы заставим их поделиться.

— Заставим, — кивнул Бойл.

— А потом сотрём в порошок…

Чёрный шаман приблизился к фиксатору.

— Инопланетник, ты обманул меня, — произнёс он. — Ты нарушил договор…

— Совсем обнаглел, — усмехнулся Динозавр, зная, что его не слышат.

— Ты не дал нам обещанной твоей части силы. Да, мои люди при помощи твоего механизма прошли через невидимую стену. Ну и что? Этого мало. Камень они не нашли. Хаабад был там, но его взял хозяин госпиталя. Ты виноват. Ты, ты, ты!

Чёрный шаман замолчал, укоризненно глядя в объектив.

— Космическая наглость, — покачал головой Винт. — Его люди упустили госпитальера и камень, а он обвиняет нас.

— Он действительно считает нас виноватыми, — сказал Динозавр.

— Виноват ты, — повторил Чёрный шаман. — Ты обещал свою силу, а удача отвернулась от нас. Ты не дал нам удачу, а я так надеялся на неё. Одной моей удачи не хватило, чтобы забрать камень. Дай удачу, и мы найдём его.

— Удачу тебе, — прошептал Динозавр.

— Мы объединим силы и найдём камень… Я встречусь с тобой сегодня…

***

Хорошей спортивной формой Сомов никогда не отличался. Теперь его физическая леность выходила ему боком. Далеко ли уйдёт слабый в физическом отношении человек, попавший в подобный переплёт на чужой планете? Тем более идти через джунгли. И в зарослях могут поджидать охотники за головами.

В то же время Сомова нельзя было назвать человеком далёким от природы. Как и большинство жителей Московии, он любил девственную природу, чувствовал и понимал её. Поможет это выжить в джунглях?

С того момента, как госпитальер оказался один на один с джунглями Ботсваны, он не переставал ощущать некую ирреальность происходящего. Всё это напоминало сон. Громадные деревья достигали шестидесяти метровой высоты, их ветви образовывали сплошной свод, сквозь который едва-едва проникали лучи местного светила. Под этим сводом постоянно сохранялась тепло — оно превращало дремучие заросли в настоящую парилку.

Сперва он хотел пробираться к городу вдоль дороги. И едва не попался на глаза охотникам, рыскавшим вокруг. Их было много.

Сомова мучила жажда, но он не решался пить из грязных луж. Если так дальше пойдёт, потом он переборет брезгливость. Чуть позже пришло чувство голода.

Далькоммуникатор остался в кабинете. От браслета для контроля за системами госпиталя и связи с сотрудниками толку было мало. Карманы были пусты — ничего не было, кроме пакета экстренного медкомплекта, с которым он никогда не расставался, да небольшого карандаша «экспрессдиагноста».

Сомов стал подумывать о привале. Берег небольшого озера, укрытого буйной растительностью, вполне подходил для этой цели, и госпитальер решил остановиться именно здесь.

Брезгливость у него всё-таки вышла вся. Он зачерпнул ладонью воду из показавшейся ему относительно чистой лужи. Он провёл карандашом «экспрессдиагноста» по воде. Посмотрел на высыпавшие цифры. Пить можно. Иммунная защита, подстёгнутая спецобработкой перед командировкой и позже поддерживаемая постоянно, выдержит. С омерзением Сомов отхлебнул немножко воды. Потом зачерпнул ещё одну горсть. Затем сорвал несколько плодов «бамбукового ивняка». Аборигены едят его во время долгих охот, когда не удаётся настичь дичь и кончаются припасы. Он неплохо восстанавливает силы.

Напряжение спало. Вернулись воспоминания. Разгромленный госпиталь. Растерзанные больные. Убитые его ученики… Боли не было. Вообще чувства притупились. Но Сомов знал, что потом они обрушатся на него, и нужно будет только не раствориться в них, не потерять волю к жизни. А пока же навалилась сонливость, которой он не мог противостоять. Тоже нервная реакция на пережитый кошмар.

Короткий сон вернул Сомову утраченные силы, и он готов был двигаться дальше. По приблизительным расчётам выйти к шоссе Аба-Ду — Кумисса, по которому он совсем недавно проезжал в своём «мобиле», можно было часов через пять-шесть. Как раз тогда над Ботсваной взойдёт первая луна. Лишь бы охотники за головами не добрались и туда.

Он действительно бы оказался примерно в этом время у шоссе. И угодил бы точно в лапы охотников за головами — они просчитывали все возможные пути беглеца. Но Сомову повезло. Если такое можно назвать везеньем. Под ногами хрустнули ветки. Госпитальер попробовал удержаться за что-то, но тщетно. Он летел куда-то в землю. «Только не колья», — успела промелькнуть в его голове отчаянная мысль.

Удар. Боль в спине. Нет, не похоже, что эта боль от заострённых кольев. Просто не слишком удачно приземлился.

Огромная яма была прикрыта сверху большими листьями, отдалённо напоминавшими пальмовые.

Убедившись, что он легко отделался и получил лишь незначительные ссадины, Сомов поглядел вверх, прикидывая, как бы ему выбраться из охотничьей ямы. Типичная ловушка. И колья заострённые есть — слава те Господи попал между них. Если бы он попал на острие такого кола, то можно было бы больше ни о чём не заботиться. Интересна, установлена ловушка на крупного зверя или это плод творчества охотников за головами? Поговаривают, таким образом он ищут жертвы.

Трижды, сбивая пальцы в кровь, пытался выкарабкаться из ямы-ловушки Сомов, но каждый раз его тело сползало на дно. Да, не повезло, прикинул он.

Никогда госпитальер не считал себя везунчиком в жизни, всего ему приходилось добиваться потом и кровью. Но так уж он был устроен, что никогда не завидовал более удачливым друзьям. Взять хотя бы того же Филатова. Тому всегда и во всём везло, будто каждый его шаг в жизни был заранее согласован с его личным ангелом-хранителем. Зато у Филатова были причины завидовать ему, Сомову, ведь будущий медик сумел открыть и развить дар экстрасенса. Бог послал ему эту награду за неуклюжесть и ротозейство. Сомов был человеком, что называется, не от мира сего, постоянно витал в каких-то фантазиях, и приметы обыденной жизни вызывали только лишь невыносимую зевотную скуку. И всё же со временем Сомов кое-как научился обходиться в быту собственными силами, без электронного робота-няньки, поэтому и смог стать неплохим в общем руководителем в медицинском учреждении, да ещё в таком уникальном, как автономный инопланетный госпиталь. Но чего он добился? Потерял и госпиталь, и весь медперсонал… Это не невезенье — нечто похуже. И как назло эта чёртова яма.

Он не знал об охотниках, поджидающих у шоссе, и не полагал, что яма отсрочила его смерть…

Сомов прикинул глубину, на которой оказался. «Ну, Робинзон, — прошептал он. — Думай».

Хорошо сказано. Только о чём думать. Похоже, делали яму всё-таки охотники за головами, поскольку всё была рассчитано как раз так, чтобы жертва-человек не выбрался. Что у него, Сомова, имеется в наличии? Индивидуальный медпакет. В нём есть клейкий органический бинт, позволявший обрабатывать и заживлять раны. Бинт хранился на специальной катушке в виде тонкого шнура, который при необходимости превращался в бинт любой ширины. А что, если взять конец бинтошнура в левую руку, а правой зашвырнуть катушку вверх? По идее при удачном броске катушка зацепится и обмотается вокруг ствола дерева, наклонившегося над ямой, приклеится к нему обратимым клейсоставом. И можно тогда вылезти при помощи бинтошнура, поскольку тот очень прочный и может выдержать при необходимости целого слона.

— Ну, человек-обезьяна, давай, — прошептал он.

И провозился полтора часа, пытаясь забросить катушку с бинтом вверх. Наконец, ему это удалось. Он, перекрестившись, полез из ямы, цепляясь руками за бинтошнур и упираясь при этом ногами в земляную стенку. Бинт выдержал его тяжесть, но руки скользили. Сомов был уже почти наверху, когда пальцы разжались. Он упал в сантиметре от кола, задев локтем и занозив кожу.

Второй раз он не добрался и до середины. Он чувствовал, что свалится. Треснула ломающаяся ветка, за которую зацепился импровизированный трос. На этот раз Сомов упал гораздо удачнее — в стороне от кола. Но только ударился куда сильнее. И потерял сознание.

Точнее, просто отключился. Нервная система не выдержала перегрузок. Лёгкий обморок перешёл в многочасовой сон. Встали и закатились луны. Поднялось жаркое солнце, которое не могло пробиться через зелень листьев. А Сомов лежал, скрючившись на дне охотничьей ямы.

Хорошо ещё, что Мьява Быстрая Лапа — охотник за головами, устроивший эту ловушку, — не имел время наведаться сюда. Он бы нашёл здесь того, кого по приказу хозяина искали уже много часов.

Сомову не хотелось просыпаться. Ему хотелось побыть в полузабытьи. Он знал, что как только вынырнет из забытья, придётся вспоминать всё. Придётся действовать. Перебарывать горе и отчаянье. Ане хотелось.

Но Сомов всё-таки очнулся. Ничего не изменилось. Он был в ловушке.

***

Динозавр снова стоял в зале пещеры. Туша Чёрного шамана расплылась на троне из костей. Динозавру его союзник показался ещё отвратнее, чем в прошлый раз. В голову лезли картинки, увиденные в проёме СТ-экрана.

— Время помочь мне не пустопорожними обещаниями, а делом! — заявил Чёрный шаман.

Динозавр не стал уточнять, как охотники за головами проникали в госпиталь без нейтрализатора. Это было бесполезно. Но он пообещал себе, что устроит этому дикарю «хорошую жизнь». Только после того, как всё будет кончено и миссия выполнена. Скорее всего — просто накачает его снотворным и отправит в Аризону — на радость психотронщикам. Пусть насладятся новым подопытным кроликом. Но это только в том случае, если в правительстве не решат, что эта фигура нужна им в политических играх на Ботсване. Правительство никогда не стеснялось общаться с людоедами, лишь бы это были преданные людоеды, ручные. Их людоеды.

— Я опять потерял камень. И я потерял кровь Главного жреца «Храма Ожидания». Он подло ушёл из жизни, когда мои псы пришли, чтобы препроводить его ко мне. Всё плохо, инопланетник. Всё очень плохо. Плохо, плохо, плохо.

— Думаю, кровь жреца — не самая большая потеря.

— Вы, инопланетники, много думаете. Но ничего не знаете. Если бы я впитал силу жреца, камень был бы мой… Наш, — поправился он. — Теперь мне нужны твои люди. Твоя техника.

— Ладно, — согласился Динозавр.

— Твои псы, может быть, окажутся лучше моих.

— Окажутся… Только когда? Мы не можем вызвать глайдер — нет радиосвязи. А пока мы дойдём через джунгли — много времени пройдёт.

— Не беспокойся. Не бойся. Я знаю.

Чёрный шаман щёлкнул пальцами, и один из чернокожих телохранителей принёс… телефон! Настоящий, на проводе, с наборным диском.

— Звони.

За время скитания по мирам второй линии Динозавр привык к таким техническим ископаемым. Он набрал контактный номер.

— Говорит четыре ноль один. Нужен транспортный глайдер для эвакуации группы.

Он назвал координаты. Через сорок минут машина появится в небе и сядет на площадку у лагеря. До того времени нужно ещё много выяснить у Чёрного шамана. А потом вслед за беглецом-госпитальером устремятся стрекозы фиксаторов, контрольные тарелки и запаховые «шмели». То, что не смогла достичь магия каменного века, достигнет магия технологическая. Динозавр знал, что вскоре камень будет у него. А госпитальер? Помилуй Господи его душу. Кто же оставляет таких свидетелей?..

***

Руки Сомова дрожали, ноги скользили, но он упорно продвигался к цели. Теперь он не верил, что ему удастся выбраться из ямы. Он вообще ни во что не верил. Но ничего другого ему не оставалось, как возобновлять попытки.

— Ну же, — прошептал он.

Выдержит или нет трухлявое дерево, за которое зацеплена катушка? Вряд ли.

Сомов начал карабкаться, Послышался хруст. Верёвка подалась. Сомов ощущал, что не может удержаться. Подался назад. Если он теперь свалится — кол вопьётся ему прямо в спину.

Резкий рывок — руки вцепились в край ямы. Сомов застонал. Руки напряглись. Пальцы соскальзывали.

Внизу призывно торчали колья.

Пальцы скользили, и Сомов не знал, как удержаться. Неожиданно рука нащупала твёрдый корень. Сомов затормозил падение.

Он взялся за корень покрепче. Пыхтя, подтянулся… И выбрался наверх.

Тяжело переводя дыхание, он пролежал без движений минут пятнадцать, до тех пор, пока не унялась дрожь во всём теле, пока не успокоилось сердцебиение и не нормализовалось дыхание.

Он нехотя поднялся и поплёлся через джунгли. В принципе, все планеты класса «Экватор» чем-то походят друг на друга. Флора и фауна весьма схожи. Эволюция идёт по наиболее лёгким путям. Здесь водились большие пятнистые кошки с клыками-саблями, сумчатые бегемоты, волосатые трёхметровые ящерицы, питающиеся придонным илом. В водоёмах плескались шестилапые крокодилы и питоны с капюшонами. Ядовитые птицы сверкали красным оперением в высях, где переплетались ветки, шуршала листва, а на лианах болтались обезьяны-летяги.

Конечно, на неприятности здесь вполне можно было напроситься. Но места были более-менее обжитые, хищническая цивилизация сильно проредила местный животный мир. Самые опасные ядовитые птицы — птимуку — в этом районе были почти уничтожены, аллигаторы предпочитали не высовываться из пучин Змеи отличались ленью. Хищные кошки в этот сезон уходили на север Большинство местных тварей боялось человека — и они имели для этого все основания.

Теперь госпитальер внимательно смотрел себе под ноги, чтобы не нарваться ещё на одну яму. Через полчаса он понял, что надолго его не хватит. Он вздохнул и присел на покрытый мхом холмик.

Просидел он на нём недолго. Последнее, что увидел — вынырнувшую из глубин холмика пасть, будто из сенсор-ужастика. Потом блеснул яркий свет. И Сомов оказался на земле, ожидая неминуемой гибели.

Он откатился прочь, вскочил. Зрение вернулось к нему. Он огляделся. Холмика нигде не было.

— Тьфу на тебя, зараза, — воскликнул он

Надо было умудриться усесться прямо на солнечную черепаху. Эти существа, покрытые толстым панцирем, достигают трёх метров в диаметре, обладают прекрасной маскировкой. Но главное их оружие — они ослепляют врага резкой вспышкой света. О его источнике учёные только гадали.

Сомов продолжил своё движение вперёд и вскоре увидел, что заросли начали редеть, а затем до него донёсся шум работающих двигателей машин. Значит, шоссе, ведущее в столицу Ботсваны, было где-то неподалёку.

Ещё немного — и он выйдет на шоссе. А там остановит какой-нибудь скрипящий, скрежещущий старенький грузовик, и тот доставит его до города. До посольства.

Тут-то и почувствовал он чей-то злобный взгляд прямо на своём затылке.

Быстро обернувшись, Сомов увидел то, отчего мурашки побежали по телу и прошиб холодный пот. Из джунглей по его следу, низко пригнув головы к земле, словно принюхиваясь, бежала целая стая пятнистых ягуаров с большущими как тарелки глазами. Похоже, они просто не знали, что по сезону обязаны быть в трёхстах милях отсюда в низовьях Малого Конго…

***

Изыскания профессоров Кондратьева и Аэртова не могли оставить Филатова безучастным. Готовый поддержать любое интересное начинание, он в археологической экспедиции на Ботсване быстро вписался в коллектив увлечённых исследователей, нашёл своё место. Его чрезвычайно заинтересовали летающие твари в глубоких пещерах — легендарные хищники мабуку. Но это так, скорее для души. А с профессиональной точки зрения его больше занимали «жуки». Как ни крути, получалось, что это не насекомые и вообще не живые существа, а какие-то сложные системы накопления и переработки информации. Эдакие киберсистемы Вот только какую информацию они хранили, для чего были созданы — загадка. Один из сюрпризов приоров. Скорее всего, за такими штуковинами охотились и аризонцы, надеясь набрести на технологические новшества.

Задачей номер один было для Филатова найти подходы к американской группе. А через неё — и к Динозавру. Но последний как сквозь землю провалился. А аризонцы восприняли визит своего московитянского коллеги, устроенный под благовидным предлогом, достаточно недоброжелательно. Филатов встретился с профессором Карельсоном. Тот широко и неискренне улыбался, как все аризонцы, но о работе говорил уклончиво.

Так как он был всё-таки учёным, а не оперативником, по его лицу нетрудно было прочитать обуревающие его чувства. Из всего этого Филатов сделал вывод, что аризонцы набрели на что-то интересное. Особенно нервозно профессор Карельсон воспринял расспросы о Лабиринте.

Аризонцы углублялись туда всё глубже, но Аэртов с ними там не встречался. Огромные, тянущиеся на десятки, если не на сотни километров подземные строения могли поглотить не одну тысячу человек. Там можно шататься сто лет и никого не встретить.

За последние дни аризонская экспедиция потеряла в Лабиринте одного человека. Слава Богу— тот остался жив. Аэртов в бинокль видел, как научного сотрудника Нью-Таунского биоцентра вытаскивали из Лабиринта — бледного, обессиленного, но без единого ранения. Через полчаса за ним прибыл медицинский реанимационный глайдер из аризонской миссии.

— Интересно, что с ним там случилось? — спросил Филатов профессора Аэртова.

— Ему повезло наткнуться на то, на что не повезло наткнуться мне.

— На чудовищ Лабиринта? Хищников мабуку?

— Именно.

— Ничего себе везенье, — покачал головой Филатов. Однажды днём Филатова вызвал к себе в палатку профессор Кондратьев. Он был бледен, как мел.

— Что случилось? — обеспокоено спросил Филатов.

— Они сошли с ума… Они определённо сошли с ума… Что же они творят?

— Кто?

— В Аба-Ду новая волна беспорядков. Дикие бесчинства. Разрушен спутниковый телецентр и центр космической связи. Разгромлены больницы… Они будто стремятся сбросить с себя последние путы цивилизации. Дикари…

— Или их хотят заставить их сбросить…

— Дикари. Кровожадные дикари. Главный враг у них сейчас — Московия. Мы! Что мы им сделали?

— Кто-то мутит воду. Определённо.

— Хорошо мутит. Толпы осадили нашу миссию в столице. Посольство блокировано. Полиция делает формальные попытки помочь, призывает разойтись— без толку. Если бы не защитное поле, они бы давно разнесли посольство. Из него не может вырваться ни одна машина, ни один глайдер. Они подогнали танк с плазменной пушкой.

— Армейский?

— Откуда я знаю. Может, чей-то собственный. Здесь всё возможно, коллега. Всё… Нам рекомендовано готовиться к эвакуации. Через несколько дней появится корабль с подразделением для защиты посольства. А до сего времени нам остаётся только молиться. Оружия у нас в лагере нет, кроме двух охотничьих ЭМ-ружей. Правительство в Аба-Ду пообещало направить полицейские подразделения для эвакуации нашего лагеря. «Когда будет возможность», слышали?! Не будет у этих дикарей такой возможности. Им хочется, чтобы нас сожрали! Что делать?

— Не знаю. Уповать на то, что сюда никто не доберётся.

— Это ещё не всё. Самая худшая весть… — профессор запнулся.

— Что? — Филатов похолодел от дурного предчувствия.

— Они… Они уничтожили госпиталь.

— Госпиталь Сомова?!

— Да.

— Жертвы?

— Больных всех вырезали. Нашли трупы трёх человек из персонала. Остальные исчезли.

— А Сомов?

— Его труп не обнаружен.

— Вот что, надо срочно снимать лагерь и выводить в горы. Я оставлю в палатке плазменный разрядник — от толпы дикарей вы в случае чего отобьётесь. Как только будет возможность, запрашивайте помощь из миссии.

— А вы?

— Я ухожу.

— Куда? — удивился Кондратьев.

— На охоту, — зло скривился Филатов.

В своей палатке он взял походный рюкзак с необходимым запасом оружия и спецоборудования. Потом положил перед собой прибор размером с пачку сигарет.

— Ну же, — постучал он по его крышке. Сигнала не было.

— Куда ж ты делся, родимый? — прошептал Филатов.

Прибор фиксировал сигнал, идущий от вживлённого в кожу передатчика, который инициировал Филатов во время своей встречи с Сомовым. Пульсирующая красная точка означала, что человек жив, по ней можно было определить его координаты. Пульсирующая белая точка значила, что он мёртв, и тогда оставалось по пеленгу искать лишь труп, Отсутствие точки говорило о том, что человека просто нет на этой планете… Или что передатчик разрушен, что само по себе очень маловероятно.

Филатов постучал ногтем по светоклавишам, пытаясь наладить настройку. Ничего не получалось. Потом ещё… Запульсировала слабо точка.

На Ботсване радиоаппаратура и даже эфирогенераторы в некоторых местах работали из рук вон плохо. Аномальных зон здесь хватило бы, натри солнечные системы. Значит, передатчик сейчас в какой-то из аномальных зон. Или ещё какой-то фактор воздействует на него… А ладно, разбираться будем потом.

Главное, огонёк пульсирует красным. Госпитальер жив. И надо его выручать из беды…

***

Ягуары приближались с плавной и смертельной грацией. Они подбирались всё ближе и ближе к жертве, в роли которой должен был оказаться увенчанный многими учёными регалиями Никита Фёдорович Сомов. Госпитальер стоял как вкопанный. Страх призывал его броситься прочь, подальше от этих красивых, смертельных хищников. Но внутренний голос подсказывал — бежать нельзя.

Что-то неестественное, необычное было в этих кошках. И в окружающем мире. Что? Сомов не знал. Он только знал, что нельзя поддаваться паническому страху. Эти твари только и ждут его страха. Почему? Он не имел никакого понятия. Но его страх важен для этих хищников. Он — их оружие гораздо более эффективное, чем клыки-сабли.

«Гораздо более эффективное, чем клыки», — повторил про себя Сомов. И неожиданно успокоился. Ближайшая кошка стояла от него на расстоянии каких-то двух метров. Она замерла, прижав уши, напрягая стальное тело, готовясь к последнему прыжку.

— Мурка драная, — прошептал Сомов и кинулся навстречу кошке.

И упал, споткнувшись о корень. Он огляделся. Кошек не было. Они просто исчезли.

— Вот бесова сила, — покачал головой Сомов. Поднялся. Отряхнулся. И заметил в свете полной второй луны сразу две группы чернокожих охотников за головами, отрезавших ему путь к бегству.

Сомов обессилено обмяк. Он так вымотался, что всякое желание играть с судьбой в догонялки и прятки у него больше не возникло. На этот раз его настигли. Будь что будет. В конце концов, какое он имеет право жить, когда не уберёг чистых душой, светлых ребят и девчонок, которые доверяли ему, которых он привлёк на Ботсвану? Никакого! Так что топор охотника за головами послужит избавителем от мук совести.

Чёрные охотники окружили Сомова плотным кольцом и, выставив вперёд копья, чего-то ждали. Может быть, хоть какой-то попытки жертвы к сопротивлению или хотя бы следа страха на его лице. И то, и другое могло бы стать поводом к привычному для них очередному убийству. Но жертва вела себя странно. Белый человек будто и не замечал тех, кто готовился подвергнуть его жесточайшим пыткам, а затем и смерти. И это настораживало, даже пугало охотников. Но тут, растолкав чёрные тела, раскрашенные флюоресцентной краской, в центр неторопливо прошествовал здоровенный белокожий детина в защитном комбинезоне, именовавшемся среди военных «хамелеон».

— Привет, задница, — были первые слова белого гиганта, произнесённые по-английски. — И заставил же ты нас побегать. Руки за голову! Живо! Где булыжник, из-за которого все тут с ума посходили?

Несколько раз небрежно шлёпнув руками по карманам Сомова и не обнаружив в них ничего для себя интересного, гигант начал более основательно ощупывать всю одежду госпитальера. На этот раз он извлёк из потайных карманов и аптечку, и камень-талисман, отданный на хранение Сомову Главным жрецом «храма Ожидания».

— Вот он! Подарок Динозавру! Ну, что уставился, задница? Конец тебе.

С этими словами белый гигант отшвырнул медпакет прочь, камень убрал в карман, после чего щёлкнул предохранителем ЭМ-автомата.

— На том свете спасибо скажешь, что я тебя в руки упыря не отдал, — произнёс капрал Винт, с некоторой жалостью глядя на госпитальера. Винт привык убивать. Давно он уже не лил слёзы в подушку и не глотал наркотики после очередной подобной работёнки. Но это не значило, что он испытывал особый восторг.

Но этому московитянину суждено было умереть. Кто же оставляет таких свидетелей? Только сумасшедшие. А к таковым Динозавр не относился, поэтому дал ясный приказ — от врача избавиться.

Винт поднял ЭМ-автомат, навёл его в грудь Главному госпитальеру и нажал на спусковую пластину.

Филатов достаточно уютно устроился в густой листве дерева в шести метрах от земли. Развилка на дереве, где он примостился, была будто специально придумана природой, чтобы на ней, как на наблюдательной площадке, мог притаиться охотник.

— Отлезь, — прошептал он, отмахиваясь от небольшой сине-зелёной обезьяны, пытавшейся вцепиться в его рюкзак.

Обезьяна не успокаивалась, тогда Филатов резким движением ухватил её за лапу и отбросил в сторону. Она уцепилась за лиану и обиженно заверещала.

Он уже много часов шатался по лесам, идя по пеленгу то пропадавшего, то возникавшего вновь радиосигнала. Ходил он кругами вокруг одного места. Он бы нашёл друга давно, если бы сигнал был чётким. Но какая-то дьявольская аномалия мешала. Притом аномалия достаточно странная, поскольку остальные радиосигналы на местности проходили без проблем.

Похоже, рядом с Сомовым было что-то, сбивающие приём-передачу. Что это могло быть?.. А, не время забивать голову посторонними мыслями. Тем более забот у Филатова и так был полон рот.

Джунгли, где он искал своего друга, кишели охотниками за головами. Создавалось ощущение, что они сбежались сюда со всего края. Но не это было самым удивительным. Контрольная аппаратура засекла присутствие чужих средств наблюдения. Лес кишел запаховыми «шмелями» и сверхмалыми поисковиками «стрекозами», в вышине парили контрольблюдца. Пролетел глайдер. И Филатову приходилось немало трудиться, чтобы не попасться им в видеокамеру.

У кого на Ботсване есть «стрекозы», контрольблюдца и «шмели»? Не должно быть ни у кого. Кроме подразделения ЦРУ на Аризоне. Это означало, что за всеми кровавыми событиями последних дней стоит Динозавр и его бригада. Да, видимо то, зачем они охотились, слишком важно, если они решились на такое.

Филатов пробирался всё ближе и ближе к сигналу. Ему приходилось скрываться от охотников и фиксаторов, так что часть времени он проводил в укрытиях. Завидев очередную группу людоедов, он пристроился на дереве. И теперь смотрел в свете двух лун, как высокий широкоплечий аризонецв «хамелеоне», засунув в карман какой-то предмет, наводит короткоствольный ЭМ-автомат прямо в грудь Сомова, готовясь нажать кнопку-гашетку. Аризонец что-то проговорил. Эти слова стали последними в его жизни. Игла-граната, пущенная Филатовым на секунду раньше, разнесла череп вояки. Чётко, как на занятиях по стрельбе, Филатов целился и нажимал на спусковую пластинку, и игольник чуть подрагивал в его руке. Охотники за головами гибли молча, даже не сделав попытки спастись. Видимо, предполагали, что это им мстит ужасный и враждебный им бог Приор за непотребные действа. Лишь один попытался кинуться в гущу деревьев, но упокоился с зияющей раной в спине.

Филатов посмотрел на экран. На него передавали изображение три «стрекозы», которые он сам запустил. Не одним же аризонцам пользоваться благами цивилизации. Вдалеке он приметил ещё две группы охотников, спешащих к Сомову. Включив гравискользитель, московитянин легко слетел с дерева и опустился рядом с госпитальером, потерявшим дар речи и только пялившимся на неподвижные тела.

— Очнись, Никита, уходим, — произнёс Филатов.

— Ты? Откуда?

— Потом расскажу. Шевелись быстрее. Сомов нагнулся над погибшим аризонцем, вытащил у того из кармана священный камень и кивнул:

— Пошли.

Опять в джунгли. В отличие от своего друга, Филатов чувствовал себя в них как дома. На скольких планетах он вот так продирался через заросли. Ещё во время обучения в Академии Министерства Внешней Информации он единственный получил отметку отлично за двухнедельный экзамен — выживание на Амазонии. Ориентировался он в джунглях получше охотников за головами.

Часа через полтора Филатов сжалился над госпитальером и объявил:

— Привал… Рассказывай, как жил последние дни. Выслушав рассказ, Филатов кивнул:

— И там аризонцы. Что им в госпитале понадобилось?

— Наверное, вот это, — Сомов продемонстрировал священный камень.

— Чего это такое?

— Мне дал его Главный жрец «Храма Ожидания», — пояснил Сомов.

— Покажи. Филатов взял камень.

— Булыжник и булыжник, — пожал он плечами. — Может, в письменах на нём всё дело? Какая-то закодированная информация, из-за которой элитные бойцы ЦРУ и старший оперативник научразведки поубивали гору людей?

— Он тёплый, — задумчиво произнёс госпитальер. — А иногда будто покрывается льдом. Он как живой.

— И что тебе, экстрасенс ты наш знатный, твои шестые-седьмые чувства говорят?

— Пока ничего. Но его можно как-то использовать. В него сходятся какие-то энергии. Слышал небось о том, что камни — проводники тонких энергий.

— Ага, и для того, чтобы регулировать так называемые «теллурические» энергии, древние покрыли всю старую Землю мегалитами — огромными камнями, установленными в определённых широтах и под определённым углом. Примерно для этого же были установлены великие египетские пирамиды… Только вот беда — никаких этих теллурических энергий, которых генерируют и перераспределяют камни, не обнаружили.

— Это не значит, что их нет. Может, аризонцы что-то узнали и с ума съехали.

— Может быть.

— Что дальше делать? — спросил госпитальер. — Видимо, надо пробираться в миссию в столице.

— Как же… Миссия блокирована. Госпиталь твой сгорел. Мой лагерь снялся. Мы — два беспризорника.

— И что?

— А то, что путь наш — в Лабиринт. В пещеры. Аризонцы стремятся туда. Там что-то есть. И это что-то отдавать им нельзя ни в коем случае.

— Сергей, что происходит? У тебя какая роль во всём этом?

— Должен был понять.

— Ясно. Шпионские истории, серия две тысячи пятая. Так?

— Так. Пошли. Может, твой булыжник поможет нам в пещерах…

***

Они сидели напротив друг друга и яростно буравили один другого глазами. Молчание затягивалось. Его нарушил Динозавр:

— Твоим охотникам за головами только земляных червей искать.

— Твои люди, да и ты сам, инопланетник, не способны изловить даже детёныша крокодила в мутной воде! — отреагировал Чёрный шаман, ёрзая на своём троне.

Динозавр слышал, что на Ботсване подобное выражение является серьёзным оскорблением.

— Капрал Винт позволил размозжить себе башку… — на Динозавра вдруг навалилась усталость. — А твои хвалёные головорезы позволили перестрелять себя как куропаток. И это великие воины Чёрного шамана?

Чёрный шаман сипло задышал и сильнее заёрзал на троне. Потом он произнёс хрипло и зло:

— Инопланетник, ты опять обманул меня.

— Да? Моя техника нашла следы беглеца. Где было твоё видение? Мои глаза и уши обнаружили его. И что теперь?

— Техники мало, инопланетник. Нужно везение. А ты не только не поделился с нами своим везеньем, но и забрал наше.

Динозавр нахмурился «Забрал везение»! Надо же! Вот чёртовы дикари. С ними невозможно иметь никаких дел.

— Вот что, Чёрный шаман. На Ботсване ты что-то весишь. Но мне ты не слишком нужен. Я могу обойтись без тебя и найти камень. И я сделаю это. А потом выкурю тебя из пещеры и брошу на съедение собакам. Если же что-то не выйдет и ты сможешь достать меня, за мной придут другие. И бросят тебя собакам. Так что ты должен стремиться быть полезным мне. А не проявлять свой несносный характер. Понятно?

— Зачем тебе камень Хаабад, инопланетник?

— По преданиям камень — ключ к тайнам Лабиринта. С ним я пройду Лабиринт до конца. Ты — не пройдёшь. И ты это знаешь, потому что на тебе проклятие. Никакая кровь тебе не поможет. А я пройду.

— Ладно, — неожиданно примирительно произнёс Чёрный шаман, — Я возьму свои слова обратно. Ты не обманул меня. И ты дал мне везенье. Но мы не смогли им воспользоваться. Мы найдём камень. Ты как и сейчас будешь помогать мне. А я тебе.

«А потом я пошлю тебе в сердце магическую стрелу, и ты умрёшь в корчах», — усмехнулся про себя Чёрный шаман.

— Будет так.

— Я стану полным хозяином Ботсваны. Я создам Большое Царство. Чёрный шаман — хозяин на Ботсване. Потом Чёрный шаман хозяин на других планетах, где живёт сейчас чернокожий. Мне не нужны белые слуги, они мертвы для магии. Мне нужны чёрные слуги — я буду пить их силу, как хочу. Твои хозяева будут помогать мне. Я буду помогать им. И нет гор, которые не рухнут под нами…

«Своротим горы, ноне с тобой, — подумал Динозавр. — Ты сдохнешь, как лабораторная крыса в руках психотронщиков в исследовательском центре. Они тебя вывернут наизнанку…»

— Как быть? Как опять поймать везение? — спросил Чёрный шаман.

— Интересно, где они могут быть? — спросил Динозавр. — Мы сбились. Где твоё Виденье?

— А где твои железные «уши»? Они пойдут в Лабиринт.

— Почему?

— Камень у них… А камень — ключ к Лабиринту.

— Значит, в Лабиринт?

— Да. Мои и твои люди пойдут туда, — решил Динозавр. — Мы должны найти их.

— К нам вернётся везение. Крови мне!

***

Восход дневного светила застал друзей-московитян у входа в одну из многочисленных пещер, находившихся в прибрежных скалах. Как удалось узнать Филатову раньше от профессора Кондратьева, все пещеры здесь были довольно глубокими и, что удивительно, почти все они, так или иначе, выводили исследователей в необычный подземный Лабиринт.

— Что ты слышал про Лабиринт? — спросил Филатов, готовя тонкую прочную бечеву, которая могла бы помочь им отыскать дорогу назад, став своеобразной нитью Ариадны.

— Наследство приоров.

— Именно. Аномальная зона. Электронная аппаратура тут барахлит, поэтому при его исследовании пользуемся старым способом, — Филатов кивнул на рулетку с бечевой. — Всё готово. Я иду первым, ты за мной, — распорядился он, включив осветительный карандаш.

Филатов протиснулся в узкую для его тела горловину пещеры. Госпитальер последовал за ним.

Уже через несколько метров друзья могли передвигаться более свободно, даже не пригибаясь. Примерно, через час Филатов с Сомовым оказались в огромном каменном зале. Дотронувшись до стены рукой, Сомов тут же её отдёрнул, выругавшись:

— Чёрт побери! Эта стена холодна, как морозильная камера, а в самом зале воздух почему-то достаточно тёплый… Что-то здесь не так!

— Самое интересное, что стены всех подобных залов и галерей, смежных с Лабиринтом, также охлаждены, — пояснил Филатов.

— Надеюсь, ты знаешь, куда ведёшь, — всё ещё недоверчиво проговорил Сомов,

— Знаю. У меня предок Сусанин был.

Галереи Лабиринта открылись перед исследователями неожиданно. Они увидели с верхней точки несколько коридоров, ведущих в разные стороны.

— Интересно, зачем приоры отгрохали его? — спросил Сомов.

— Всё, что связано на этой планете с приорами, — сплошные загадки. Может, это транспортная система. Жилище. Хранилища. Всё что угодно. И я не удивлюсь, если тоннели им были нужны для таких целей, о которых мы и вообразить не можем. Другая система мышления, иная система координат… И всё-таки, чего аризонцам здесь надо?

— И чего им надо?

— Может, клад. Люди всю историю мечтали выкопать где-нибудь богатство, которое решит все их проблемы. Сегодня золото никому не нужно. Сегодня нужны технологии.

— Значит, где-то в Лабиринте клад с технологиями приоров?

— Возможно и так. К сожалению, аризонцы знают об этом куда больше. Мы только идём по их следам.

— И ради этого столько жертв? Госпиталь… Мои ребята… Больные…

— А тебя в школе не учили, что клады всегда обагрены невинной кровью. Читай Гоголя.

— Читал.

Под сводами тоннелей они оказались через полчаса, а ещё через час им начали попадаться кости и черепа каких-то странных животных.

— Наши предшественники, — усмехнулся Сомов.

— Здесь полно и человеческих черепов. Туземцы посылают обречённых на смерть сюда. Лабиринту приносятся жертвы. Сюда отправляют животных и людей. И мало кто возвращается.

— Что?!

— Не беспокойся. Кондратьев и наши ребята, а так, же аризонцы освоили часть Лабиринта и живы. Впрочем, неприятности не исключены. Говорят о существовании хищной фауны Лабиринта. Но никто конкретно о ней не знает.

— Но аборигены погибают.

— Потому что им нет пути назад. Да и заблудиться здесь — раз плюнуть.

— А фауна… Это что — досужие домыслы?

— По-моему, это факт. Но профессор Аэртов так ничего и не нашёл. Почему нам должно повезти больше?

— Ладно. Слушай, что мы всё-таки здесь делаем? Как ты собираешься искать этот клад?

— Надеюсь, что отгадка у тебя в руке. Тебе задача на формальную логику. Аризонцы ищут ключ к Лабиринту. Аризонцы идут на все преступления, чтобы достать какой-то там камень, а иной причины погони за тобой я не вижу — сам ты для них никакой ценности не представляешь. Вывод?

— Камень и есть ключ к Лабиринту.

— Вот именно.

— Но как им пользоваться?

— Может, суть в том, что выцарапано на поверхности?

— Вряд ли…, Знаешь, мне кажется, я знаю ответ на этот вопрос.

— Выкладывай.

— Мне кажется, камень пульсирует. От него исходят волны холода и тепла. Я тебе уже говорил.

— Дай, — Филатов взял камень, потом вернул его. — Ничего не чувствую.

— Когда я смотрю на него, возникает видение. Я начинаю примерно ориентироваться здесь. Ты прав — камень и Лабиринт — связаны.

— Неплохо. Почему я ничего не чувствую?

— Может, потому, что его передал Главный жрец не тебе, а мне. Или дало знать о себе позабытое экстрачувствие.

— Может быть. И что он тебе советует?

— Он ведёт меня куда-то.

— К кладу?

— Не знаю. Но к какой-то цели.

— Ладно! Веди. Может, и у тебя в роду Сусанины были. Туннели, пробитые неизвестно кем и неизвестно зачем в незапамятные времена, действительно напоминали лабиринт. Сомов уверенно шёл вперёд. За час он ни разу не наткнулся на тупиковый коридор, а ведь таких тупиков тут было более чем достаточно.

— Это ещё что за чертовщина? — прошептал Филатов. Стены коридора озаряло слабое голубое свечение.

— Возможно, биологическая флуоресценция. Светящиеся микроорганизмы, — сказал Сомов, кинув взгляд на диагност-карандаш, который в числе прочего мог определить наличие радиоактивности. Радиации здесь не было.

— Насколько я знаю, так далеко никто не заходил, — вздохнул Филатов. — Смотри, даже косточек нет.

— Будут, — хмыкнул Сомов. — Наши.

— Типун тебе на язык! Кто ж такие вещи во время мероприятий говорит?

Филатов суеверно постучал костяшками пальцев три раза о стену.

Он был прав. Дурные слова в такой ситуации имеют стремление реализоваться. Неприятности ждали друзей, до них было всего несколько десятков метров.

Миновав крутой подъём, друзья вышли к очередной развилке, от которой в разные стороны расходились три туннеля. Сомов, не раздумывая, повёл Филатова налево. Тут Филатов ощутил состояние прогрессирующего дискомфорта. Его ноги отяжелели, тело ломило, голова шла кругом. Будто какие-то невидимые комья облепили всё его тело. Филатов хотел поднять руку и предупредить Сомова, но силу него на это уже не хватило, и он без чувств рухнул на абсолютно гладкий мраморный пол.

Сомов тоже почувствовал себя неважно, но у него хватило сил подбежать к упавшему другу, когда он услышал шум за спиной. Госпитальер наклонился над Филатовым, пощупал пульс на сонной артерии шеи и понял, что его друг абсолютно обессилен, так, как будто из него выкачали всю биоэнергию.

Что за чёрт, подумал он и тут же прикрыл глаза от накатившего головокружения. Как это ни странно, но именно закрытые глаза позволили Сомову лучше «разглядеть» тёмных существ, величиной с воробья, заполнивших всё пространство тоннеля.

Сверхчувствительное восприятие проснулось это факт. Сомов почти забыл о своей экстрачуствительности, благодаря которой попал в исследовательский центр Института нетрадиционных проблем, прозванный обитателями «Лысой горой». Провёл там несколько лет обычная школа, только с необычными преподавателями. Филатов слыл там гением саморегуляции организма, умудрялся спать в кипящей воде и держать в руках расплавленный металл. А Сомов считывал информацию с предметов и ощущал информполя. Частично эти способности реализовались в работе — он ощущал боль пациентов, сопереживанием порой достигал того, что было недоступно самой совершенной аппаратуре.

Сверхзрение включилось. Госпитальер теперь видел то, чего не видел Филатов и те, кто навсегда остались в этом лабиринте. Существа были похожи на перепуганных нахохлившихся воробьёв. Сознание Сомова коснулась их неразвитого сознания. Он ощутил бесконечное одиночество, голод, озноб. Стремление прикоснуться к теплу живых существ. Они питались биоэнергией! Они высасывали её, как вампиры высасывают кровь, согреваясь чужими жизнями!

Госпитальер приподнял руку, будто так можно было отпугнуть их. Естественно, безрезультатно. Вампиры кружились, вились над испускающими тепло телами и их, казалось, ничем невозможно было отогнать.

Сомов терял сознание. Жизнь покидала его.

***

Чёрного шамана несли на руках по четверо самых сильных мужчин, но и им постоянно требовалась смена. Поэтому Чёрный шаман взял с собой большой отряд из двадцати воинов.

— Лабиринт мыслит, — пропыхтел шаман, которого опустили на землю и усадили на мягкие подушки на площадке перед входом в пещеру. — Он умный…

— Как мыслит? — не понял Динозавр, пристроившийся около носилок.

— Лабиринт знает, чего ему надо. Лабиринту нужны жертвы, тогда он будет добрым.

— Ох, надоели эти дикарские сказки.

— Нельзя злить Лабиринт. Ему нужно преподнести жертву.

— У вас всё сводится к жертвам. Человеческую жертву?

— Нет, Человеческие приносят мне. Раньше мы приносили человеческие жертвы ему, но я решил — хватит. Уже год не приносим ему моих слуг. Приносим животных. Иначе дух Лабиринта будет злой. Злой дух — нет везенья.

— Святая Мария, — покачал головой Динозавр и отошёл прочь.

Чёрный шаман и молодой охотник из племени нгама перед тем, как войти в пещеры, закололи по пушистой игуане — волосатой ящерице, чьи экземпляры на Ботсване достигали метровой длины и весили до тридцати килограммов.

Из чернокожих воинов никому в Лабиринт идти не хотелось. По их виду нетрудно было догадаться, что они смертельно напуганы. Лабиринта они боялись почти так же, как своего хозяина. Но всё-таки Чёрного шамана они боялись побольше. Поэтому пошли в пещеры без звука. Только у одного из глухонемых телохранителей зубы выбивали дрожь, будто от лютого мороза.

Потянулись пещеры. Их освещали вонючие факелы охотников за головами и карандаш-фонари аризонцев. Динозавр не боялся никогда и ничего или почти ничего. Не боялся он и пещер. После всего того, что ему удалось повидать за свою беспокойную карьеру, такие страхи просто смешны. Но здесь ему было страшно. Он два раза добирался по пещерам до Лабиринта ещё с группой профессора Карельсона, и оба раза был на грани паники. Он своими глазами видел, что Лабиринт сделал с ассистентом профессора, который из бравады попёрся туда один. Из него будто высосали кровь. Парень не лишился жизни, чего не скажешь о его рассудке. Что-то в этих пещерах было отталкивающее. Они будто были прихожей в ад. А где сам ад? Лабиринт?

Сержант Бойл попробовал запустить «стрекоз» и запаховых «шмелей», но электроника начала привычно барахлить. Со «стрекозой» связь держалась пятнадцать метров, а потом прервалась.

— Электроника даёт сбои, — сказал Бойл.

— Ни чёрта тут не работает, — кивнул Динозавр. Он прекрасно знал, что электроника в Лабиринте работает из рук вон плохо.

Пещера тянулась за пещерой. Всё глубже люди уходили под землю.

— Куда мы тащимся? — раздражённо спросил Динозавр. — Пещеры и Лабиринт тянутся на сотни километров. И не похоже, что ты знаешь, где их искать.

— Шаман знает. Шаман всё знает. Я чувствую пёсий запах. Это они! Они близко. Они… Они… — запыхтел шаман, глаза его начали закатываться. — Крови мне!

Он вымазал лицо в крови из чаши, которую несли позади него.

— Ха-ха… Они не умные. Они глупцы. Лабиринт умный. Он убьёт этих псов!

— Что ты мелешь?

— Они уже мертвы! Духи Лабиринта взяли их! Ха-ха! Мы придём, отгоним духов и возьмём у них камень! Жалко только, пропадёт их кровь! Ха-ха…

— Куда идти?

— Шаман всё знает. Прямо!!! — заорал он так истошно, что стоящий рядом с носилками сержант-техник подался назад и прошептал под нос:

— Припадочный…

***

Сомов погибал. Но, в отличие от своего друга, он мог бороться. И он знал, как это делать. Лишь бы хватило сил. Он попытался собрать оставшуюся энергию в шар в районе средней чакры, как учили на «Лысой горе». Не получилось… Силы убывали. Он попробовал ещё раз. На этот раз что-то выходило. Но слабовато. Не получится. Сомов подпитывал шар остатками своих сил. «Здесь нет тепла», — вложил он в импульс, И «вампиры» стали кружиться менее уверенно. «Здесь не дают тепла. Здесь его берут…» И «вампиры» отпрянули.

И сразу стало куда легче дышать, резко прибавилось сил.

Филатов лежал на полу, скребя камень пальцами.

— Э, Серёга, живой? — спросил Сомов, приподнимая своего друга.

Тот потряс головой, привстал, держась за стену. Ладонь его была окровавлена — в беспамятстве он ободрал её о камни.

— Что за чертовщина? Мне показалось, что на нас налетела стая бешеных динозавров. Тех самых, о которых говорили профессора Кондратьев и Аэртов.

— Те не те… Что дальше-то?

— Не знаю. Надо передохнуть. Сомов вытащил карандаш «экспресс-диагноста». Обследовал друга. Потом принялся за себя.

— Поздравляю, у тебя некто высосал треть биоэнергии.

— А у тебя?

— Я обошёлся четвертью.

— Излагай, кто на нас напал. Сомов изложил свою идею.

— Как ты с ними справился?

— Получилось… Помнишь второй год пребывания на «Лысой горе»? Плещеев рассказал историю о дельфинах.

— Хоть убей, не помню.

— Ещё когда человеческое сообщество жило на Земле, на островах Гилберта в южных широтах Тихого океана существовал магический ритуал зазывания бурых дельфинов. В тоже время там жил белый путешественник, переболевший изматывающей жёлтой лихорадкой Ку. Местные лекари, опасаясь возвратной формы заболевания, которая бы точно свела путешественника в могилу, порекомендовали ему питаться дельфиньим мясом. Только оно могло предотвратить возврат болезни. Путешественник обратился к одному аборигену, чтобы тот помог ему достать необходимое мясо. На это абориген сообщил, что у него есть родственник из деревни Кума, который является наследственным зазывалой бурых дельфинов. Этот зазывала мог приводить себя в нужное психическое состояние, когда дух его выходил из тела, находил бурых дельфинов далеко в океане и приглашал их потанцевать на празднике в деревне Кума. Если он правильно произносил секретные слова приглашения, то дельфины с криками радости следовали за ним.

Белого путешественника доставили в Куму, где прямо в центре деревни был приготовлен большой праздничный стол, ломившийся от местных деликатесов. Потом толстый добродушный зазывала дельфинов удалился в свою хижину и лёг спать. Но часа через два он, как сумасшедший, выскочил из хижины и упал лицом вниз, затем встал и заскулил подобно щенку, а потом заорал во весь голос:

— Встаньте, встаньте! Они идут!

Все жители деревни бросились в воду, и белый путешественник увидел воочию, как стая дельфинов показалась на поверхности вод и медленно, словно в трансе, стала приближаться к берегу. Причём самый крупный вожак стаи тёрся о ноги зазывалы, как щенок. Дельфинов спокойно вытащили на берег, убили, а их туши разделали. Так добыли мясо для больного… Помолчав, Сомов продолжил:

— Та легенда очень меня заинтересовала Ты же помнишь, что я в те времена увлекался рыбной ловлей. Вот я и попробовал однажды ловить рыбу голыми руками. Придя на берег озера, я проделал всё то же, что делал в своё время зазывала дельфинов. Я впал в транс, моё астральное тело проникло в подводное царство. При этом я совершенно отчётливо ощущал и даже видел всю подводную живность. Но она не интересовала меня, поскольку я настроился «пригласить на обед» королевских угрей. И что ты думаешь, они приплыли в таких количествах, будто собрались со всего озера. Они сами шли в мои руки, позволяли вытаскивать себя на берег. Обед действительно получился королевский… Но больше я никогда в этом не упражнялся. Мне просто стало жаль доверчивую живность…

— Да, ты у нас вообще известный гуманист, — проговорил Филатов. — За что я тебя и люблю. Значит, ты применил свои старые способности и внушил ужас этим чудовищам так же, как в своё время внушал угрям симпатию?

— Они намного чутче, чем земные дельфины и угри.

— Откуда эта дрянь здесь?

— Неизвестно.

— Что же, это тоже традиция — клады охраняют привидения.

— Пора дальше.

Снова потянулись коридоры Лабиринта.

— Ты уверен, что это тот самый проход, о котором мы мечтали? — спросил Филатов, показывая на сырой туннель, перед которым они остановились. Его кольнуло ощущение опасности.

— Камень показывает, что да.

— Пошли.

И через несколько метров друзья вдруг ощутили, что не в силах стоять на скользкой поверхности и их неумолимо влечёт вниз. В пропасть.

Но по— настоящему испугаться они так и не успели. Падение их резко замедлилось, и они почувствовали себя так, как будто попали в невесомость. Необычайная лёгкость и радость свободного полёта охватила их, так, как, наверное, чувствуют себя птицы, впервые поднявшиеся на крыло и воспарившие в небеса. Падение затягивалось.

— Куда это мы опять угодили? — негромко спросил Сомов, но Сергей Иванович его хорошо расслышал.

— Похоже, это «лифт приоров». У ботсванцев существует легенда о «лифте в другой мир». Все, кто в тот мир попадают, назад не возвращаются…

— Спасибо, успокоил, Каюк нам.

— Нет, ты неправильно понял. Они не погибают, просто в том мире так хорошо, что никто из попавших туда назад возвращаться не хочет.

— Это обнадёживает… — проговорил госпитальер и тут же шлёпнулся на мягкий песок, чуть прикрытый водой. — Кажется, приехали! С приводнением вас, Сергей Иванович!

— Красивое место, — оглядевшись вокруг, с восхищением проговорил Филатов.

Они оказались в большом гроте с песчаным дном. В тёплой воде по колено отражался удивительный голубой свет от стен…

— Никита, посоветуйся со своим булыжником, куда нам дальше? И не надул ли он нас?

— Нужно идти в глубь грота… — произнёс Сомов.

Очень скоро друзьям пришлось уже не идти, а плыть, поскольку глубина воды в гроте значительно увеличилась. А потом они уткнулись в стенку.

— Под водой есть проход.

— Давай наденем маски для подводного плавания и нырнём, — отфыркиваясь от воды, произнёс Филатов.

Друзья выбрались на каменистый просторный выступ, на котором можно было передохнуть.

— А что, у тебя есть маски? — недоверчиво осведомился Сомов.

— Есть несколько карандашей со сверхконцентратом дыхательной смеси. Каждый такой «карандаш» рассчитан на четыре часа работы под водой. Они у меня в рюкзаке.

Маска представляла собой прозрачную плёнку, наглухо покрывавшую лицо тонким слоем. К ней подсоединялся газовый «карандаш», наполненный смесью, позволявшей опускаться на глубину несколько десятков метров и избегать декомпрессии. Нижняя часть «карандаша» содержала удобный загубник.

— Как дышится? — осведомился Филатов, поправляя «карандаш» на маске госпитальера.

— Более-менее, — кивнул тот, сделав несколько пробных вдохов и выплёвывая загубник.

— А это вместо ласт, — Филатов вытащил из контейнера полимерформатор. Работая с ним, он за две минуты соорудил полимерные пластинки, напоминающие ласты. Полимерформатор, занимающий немного места, мог создавать предметы из полимерных пластинок площадью до двух квадратных метров.

— Годится, — сказал Сомов, приладив пластины к ногам. Полимерформа, входящая в тревожный комплект, могла принимать любую форму

— Тогда ныряем! — распорядился Филатов и первым погрузился под воду.

Прозрачная зеленоватая вода на глубине стала гораздо более прохладной, чем на поверхности. Приглядевшись, Сомов увидел, что его друг ощупывает стену. Наконец, подчинившись течению, он сумел отыскать провал в стене, куда устремлялась вода. Подав знак другу, мол, «делай, как я!», Филатов протиснулся в узкое отверстие.

Минут через пятнадцать быстрое течение вынесло друзей в океан. Тут не могло быть сомнений. Тепло, светло и колоссальные подводные просторы. Они были где-то на глубине двадцати метров. Дно виднелось под ними. Подводная жизнь здесь била ключом — в коралловых зарослях плавали ленивые рыбины, морские ежи шевелили полуметровыми иголками, стаи мальков переливались всеми цветами радуги.

Филатов пожал плечами и развёл руками — мол, стоило ли через Лабиринт лезть, чтобы очутиться в океане. Не проще было сразу сюда бултыхнуться?

Сомов был готов с ним согласиться. Но тут он едва не выпустил загубник и замахал руками, показывая другу вправо.

Филатов повернулся и тоже задёргался.

Из-за коралловых рифов, как торпеды, на них заходили жёлтые акулы, покрытые фиолетовыми продольными полосами. Таких тварей госпитальеру и резиденту раньше видеть не доводилось. И, судя по намерениям рыб, этим людям вообще больше ничего не доведётся увидеть.

Акулы атаковали.

Сомова слегка развернуло, когда рядом пронеслась с невероятной скоростью полосатая акула… Хотя нет, не акула. В ней что-то было от дельфина.

Две из них кружили вокруг Филатова. Тот пытался открыть рюкзак и извлечь из него игольник. Но рыбина просто выбила рюкзак из его рук и пронеслась мимо.

«Соображает», — прикинул Сомов.

Рюкзак медленно опускался на глубину, прямиком в расщелину. Сообразив, что потеряв рюкзак, они теряют всё своё вооружение и приборы, Сомов попытался спасти его, подхватив до того момента, когда он окажется на слишком большой глубине, на которой его будет невозможно достать без специального глубоководного снаряжения. Но было уже слишком поздно. Прямо на госпитальер а в «боевом развороте» выходили сразу трое дельфино-акул. Одна из них открыла зубастую пасть— в три ряда острые зубы, как положено у акул. «Доплавались», — мелькнула мысль. В общем-то, чем-то похожим и должно было кончиться. Слишком много Сомов обманывал смерть за последнее время. Когда-то костлявой это должно было надоесть. На сей раз она не собиралась отступать

Зубастая пасть сомкнулась на его ноге.

***

Шествие растянулось на сотню метров и торопливо двигалось вперёд по Лабиринту.

— Здесь. Чую, чую, — шептал Чёрный шаман, и Динозавру казалось, что кровопийца уже дошёл до предела. — Здесь, здесь, здесь, — часто дышал он, ощущая видимые лишь ему следы. — Здесь… Ах, близко. Совсем близко… Лабиринт их запутал. Духи Лабиринта убили их. Я знаю. Хищники мабуку убивают не всех. Но их убили…

Динозавр вдруг взглянул на себя и на то, что происходит с ним, как бы со стороны. И засмеялся как-то истерически. Старший агент ЦРУ бродит по подземельям с толпой дикарей и одуревшим от крови сумасшедшим убийцей и ищет какие-то идиотские сокровища, которых, скорее всего, и в природе нет. Он вынужден слушать этот бред, смотреть, как пьют человеческую кровь, унижаться перед толстой обезьяной. Есть такая московитянская поговорка «не лезет ни в какие ворота». У московитян есть поговорки на все случаи жизни.

Рука Динозавра потянулась к ЭМ-автомату. У него было желание разрядить его в Чёрного шамана, а потом дать приказ положить всю эту толпу обезьян. Проблем нет. Копья, топоры, дротики и один пороховой пистолет вряд ли помогут дикарям в схватке с «Ястребом» — одной из лучших спецгрупп Аризонии. Ребята порубают их всех и не поморщатся.

Динозавр повернулся к Чёрному шаману. Он начал жать на спусковую пластину. Всё, сейчас одним движением решатся все проблемы.

Чёрный шаман повернулся и посмотрел на него. Потом улыбнулся и погрозил пальцем:

— Нельзя, инопланетник. Сам умрёшь… Нельзя… Динозавр встряхнул головой. И убрал палец со спусковой пластины.

— Порядок, — кивнул он.

Шаман прав. Они повязаны теперь слишком крепко. И не так всё просто. Чёрный шаман — не обычный дикарь. Он пробивается своими мыслями в черепные коробки всяких там инопланетников, как старший агент ЦРУ и его команда. Он левитирует над землёй. Он управляет своей сворой на расстоянии. И он видит сокрытые следы. И ещё знает что-то о Лабиринте-то, за чем и пришли аризонцы. И он как ищейка ведёт сейчас по следу. Так что убивать Чёрного шамана-это всё равно, что самому застрелиться. Это всё нервы, вздохнул Динозавр. Никогда он ещё не ощущал себя настолько выжатым. Нигде всё не шло так тяжело, как здесь, на Ботсване.

— Здесь! — торжествующе воскликнул Чёрный шаман, указывая на один из проходов Лабиринта. — Эти вонючие ящерицы там!

«Вонючих ящериц» там не было. Там вообще было пусто.

— Они были здесь! — завизжал Чёрный шаман. — Их здесь убили духи Лабиринта!

— Проверь, — кивнул Динозавр Бойлу. Тот вытащил детектор и подошёл к месту, указанному Чёрным шаманом.

— Опять барахлит, — Бойл постучал по детектору. Наконец, тот начал выдавать информацию.

— Ну? — спросил Динозавр.

— Сейчас… Так, кажется, здесь капли крови и микрочастица кожи… Точно… И ещё кусок ткани. Силиконит.

— Силиконит. Материал для сверхпрочной одежды. Обезьяны в него не одеваются. Значит, они действительно были здесь. Не ошибся.

Динозавр обернулся к Чёрному шаману:

— Куда они делись?

— Ах, ах, — запричитал шаман. — Ушли… Псы убежали… Ушли. Духи Лабиринта не тронули их. Худо, худо, худо!

— Ну, где они…

Шаман закачался из стороны в сторону и запел какое-то заклинание. Это длилось минут пять, и Динозавр начал терять терпение. Потом шаман вдруг воскликнул:

— Отшельники! Ох, отшельники! Они могут попасть к ним!

— Что ты мелешь? Какие отшельники?

— Они приютят. Пропало. Всё пропало. Они приютят. И отдадут.

— Что ты лопочешь?

Затуманенный взор Чёрного шамана просветлел, кровопийца приосанился. Глубоко вздохнул.

— Они могут встретить отшельников. А знаешь, что получает имеющий камень Хаабад, когда встречает отшельников?

— Что?

— Ох, — Чёрный шаман рванул ожерелье на своей шее. — Душно мне!

***

Сомов ожидал резкой боли. Или тупого удара. Он представлял, как всё должно произойти. Расплывающаяся красная завеса крови, хлещущей из раны. Обрубок ноги в пасти дельфино-акулы, уплывающее сознание, Новые удары. Смерть…

Секунда-другая — ничего не происходило. Ногу зажало, будто в металлических тисках — не больно, но и не освободишься. Похоже, дельфино-акулы не стремились нанести людям ущерб. Действовали они как-то странно. У госпитальера возникла шальная мысль— а может быть, они разумны? После пещерных биополевых вампиров оно и не так удивительно.

Подумаешь, мыслящая треска-переросток бывает.

Ногу Сомова отпустили. Но теперь ни о какой свободе речи быть не могло. Рыбины крутились вокруг людей и подталкивали их в нужном им направлении И возразить им было нечего. Контейнер с оружием и оборудованием ухнул в расщелину.

Людей затолкали в большой подводный грот, находившийся совсем рядом с тем местом, где был выход из Лабиринта. Грот напоминал сводчатую арку, сразу за ней открывалась просторная пещера, у потолка которой сохранялась «воздушная подушка».

Потом пошли подводные галереи. А затем друзья выплыли в очередную огромную пещеру, освещённую тем же голубоватым светом, с которым друзья имели счастье познакомиться, ещё блуждая в Лабиринте. Только здесь голубой свет по яркости достигал своего апогея.

Место напоминало дворец. Зал идеально круглой формы, отделанный шершавым светящимся материалом. В центре его — большой бассейн, в который впадала подземная река — в нём кругами плавали рыбины. Их плавники разрезали чёрную воду, судя по всему, бассейн был очень глубокий.

Сомов сорвал маску, и она свернулась в его руке в небольшой упругий шарик.

— Ничего себе, — покачал головой Филатов. — Копи царя Соломона.

— Занесло. Где твои сокровища? — спросил Сомов.

— Не знаю. А хозяева — вот, — Филатов махнул рукой. Госпитальер резко обернулся, и рот его приоткрылся от удивления.

В двух метрах от него стояли двое старцев — один негр, высокий, статный, другой — приземистый европеоид.

— Откуда они взялись? — воскликнул Сомов.

— Из воздуха. Ещё секунду назад их не было.

— Из воздуха, — кивнул госпитальер, вспоминая саблезубых кошек, которые настигли его в джунглях. Тогда они растворились в воздухе, и за ними пришли охотники за головами. Кто придёт за этими двумя?

— Э, постой, — воскликнул Филатов.

Но Сомов, не обращая на него внимания, шагнул навстречу чернокожему и коснулся его плеча рукой. Рука прошла сквозь тело. И в этот момент старцы исчезли.

— Обычные привидения, — пожал плечами госпитальер. — Больше не появятся.

— Ага, — сказал Филатов и кивнул головой в сторону. Сомов увидел, что двое никуда не делись, они просто переместились в сторону.

— Стандартная СТ-проекция, — сказал Филатов.

— Или эфирный фантом… Смотри, стоят и молчат Странная парочка наблюдала за пришедшими, и госпитальер готов был поклясться, что эти глаза изучают их. А ещё он ощущал присутствие тепла жизни. Ни от какой СТ-проекции этого ожидать было нельзя. Эфирные фантомы — эта идея казалась вполне реальной. Только не так много людей способны выделять их. Считанные единицы во всей Галактике.

Неожиданно голову госпитальера будто сдавили чьи-то стальные пальцы. Потом в голове пронёсся лёгкий ветер. А потом появилось ни с чем не сравнимое, удивительное ощущение проникновения извне информации, считывания чужих мыслей. Внутри звучал спокойный, ровный голос.

«У тебя есть Хаабад», — насколько госпитальер понял, их источником был чернокожий.

«Ты слышишь нас», — выдал второй — белокожий.

«Он достоин?»

«Иначе он не прошёл бы сюда».

«Хорошо! Слушай умеющий слушать. Мы живём здесь сто пятьдесят лет с того времени, как к нам пришли Предшественники и наказали нам быть Хранителями. Вы спросите, хранителями чего? И я отвечу: «Города… Следа… Временного пристанища на пути к вечному свету разума и знания». Вы спрашиваете, кто они, Предшественники? На этой планете их называют приорами. Они люди. Но совсем иные. Лучше. Мудрее. Они наказали нам открыть доступ в свой Город только тем, кто придёт с Ключом. Хаабад никогда не окажется в недостойных руках, так сказали Предшественники, а они хорошо знают линии пересечений мировых судеб. Они чувствуют их. Для нас важно, кто войдёт в Город — несущий добро или зло. От этого зависит очень многое. Вы спрашиваете, для кого? Нет, не для Предшественников. Они гораздо выше этого. Это важно для тех, кто ныне живёт на этой планете. И для тех, кто путешествует среди звёзд».

Как понял Сомов, с ним всё это время, опережая их вопросы, телепатировал белокожий отшельник. Теперь же наступила очередь чернокожего.

«Вы хотите знать, где находится Город-след? Я провожу вас. Вы спрашиваете, был ли я там? Отвечу так: и да, и нет. Вы всё увидите сами».

— Вы откроете нам город? «Да».

— Зачем?

«Таково начертание предсказанного когда-то. Таков тайный смысл цепи событий».

— Что нам там делать? «Вы возьмёте там что-то».

— Что?

«Это решать не мне и не вам. Это тайна судьбы. Вы должны взять нечто. И вы возьмёте его».

— Ну, что там? — спросил Филатов, не воспринимавший разговора.

— Нас приглашают прогуляться в город приоров.

— Что?!

— И понабрать там сувениров.

— Ха, Динозавр, вот ты где у меня, — Филатов сжал кулак. — И вся ваша Аризона!

***

— Что это за отшельники, объясни, — потребовал Динозавр, когда Чёрный шаман отдышался.

— Хранители города приоров. Плохо, плохо, плохо!

— Так, — протянул Динозавр, сердце ещё учащённо забилось. — Откуда они взялись? Я ничего о них не знаю.

— А что ты вообще знаешь, инопланетник? Хранителей выбирают приоры.

— Что за чушь?

— Они приходят и выбирают из людей. И те охраняют город. Они проводят в город тех, кому благоволит везенье. Если бы ты отдал мне своё везенье, я бы попал туда. Я бы убил хранителей. Я бы стал владеть всем… Но ты не отдал мне везенье. Ты обманщик.

— А священный камень?

— Хаабад приводит к Хранителям. Хранители приводит в город приоров. У меня был священный камень.

— Что?!

— У меня он был, но у меня не было везенья. И я не попал в город приоров. Десять лет назад Главный жрец отнял у меня Хаабад. Камень не захотел меня, и я едва не погиб. Поэтому мне нужен ты, инопланетник.

— Приоры забирают людей. Чепуха! Приоры давно ушли.

— Они великие духи. Они приходят и уходят, когда хотят. Они вселяются в простых людей, занимают тела рождённых. И те сами не знают об этом, пака не придёт час. У таких людей другая кровь. У них горячая кровь, Если бы я отведал такой крови, сила бы моя утроилась. Но они не дадут мне отведать свою кровь. Они слишком сильны.

— Значит, теперь московитяне проберутся в город приоров?

— Если встретят Отшельников.

— Могут не встретить?

— У них есть везение. Они встретят.

Шаман погрузился в раздумья и запел песню. Динозавр хотел прервать его, но не стал. Он надеялся на виденье шамана.

— Давай, давай, давай, — голос становился ниже и ниже. Шаман дышал всё чаще. Он был измотан постоянной необходимостью использовать свои способности. Но они только обострялись.

— Вижу, вижу, вижу… Ох, — вдруг завизжал Чёрный шаман, глаза его закатились, и он потерял сознание.

— Неужели подох? — прошептал лейтенант Фицджеральд.

— Мечтай, — хмыкнул Динозавр. Чёрный шаман пришёл в себя.

— Они у Хранителей. Они нашли Хранителей… Больно мне. Мне холодно.

— Что случилось?

— Хранители не любят, когда за ними подсматривают. Они бьют по глазам. Дай!

Он отпил из чаши и немного успокоился.

— Они держат путь в город приоров, Они скоро будут там, — сообщил Чёрный шаман.

— И что?

— Они возьмут там, что надо. Ты будешь дурак. Я буду дурак. Мы оба будем дураки. Твои хозяева убьют тебя?

— Вряд ли.

— У тебя слабые хозяева.

— Хватит молоть чушь! Что нам делать?

— Их нельзя пускать в город. Я не пущу их!

— Как? За ноги будешь держать?

— Найду, кто будет держать. Я могу. Мне нужна сила! — он оглядел своих подданных. — Сила!!!

— Возьми меня, — крикнул один из слуг, бросаясь в ноги Чёрному шаману.

— Нет, возьми мою силу! Я тоже хочу в края доброй охоты!

— Тихо! — прикрикнул Шаман. — Избранные. Я хочу её.

Он кивнул на одну из четырёх женщин, сопровождавших его. Когда нож перерезал ей горло, на её лице было счастливое выражение.

Чёрный шаман глотнул крови. Потом ещё. Кадык его жадно задёргался. Потом он отбросил от себя чашу. Его тело затряслось в судороге.

— Увижу, увижу, — прошептал он. Потом задёргался ещё резче. Завёл отрывистую песню-крик.

— Увижу!

У него начала выступать пена на губах.

— Отшельникам не остановить шамана!!! Прочь… Прочь, псы… Я увижу… Вижу!!! Я вижу!!! Вода… Они вводу… Они плывут к городу… Не пущу!!! Нет!!! Мир-зол! Я призываю тебя!!! Ты не пустишь их! Я так хочу!

Динозавр напряжённо смотрел на Чёрного шамана. Он не знал, что такое мирзол. Но допускал, что Чёрному шаману действительно удастся решить эту проблему. Он надеялся всей душой на это.

— Мирзол, они твои! — завизжал шаман и прикусил губу, так что кровь его заструилась по подбородку, смешиваясь с кровью жертвы.

***

Друзья довольно резво плыли в океанской воде. Их сопровождали акуло-дельфины — похоже, служившие отшельникам сторожевыми собаками и помощниками во всех делах. Люди цеплялись за их плавники, и они несли их вперёд, как мустанги. За этой странной компанией следовал чернокожий отшельник. Ему было легче всех, поскольку, естественно, двигался не он сам, а эфирная копия или астральное тело — кому как удобнее выражаться.

Минуты проходили за минутами. Сомов поражался, какое расстояние они уже покрыли. Внизу шли коралловые рифы. Крупные рыбы, в том числе и настоящие акулы, подавались прочь, завидев «кортеж». Похоже, акуло-дельфины пользовались здесь суровой славой и с ними предпочитали не связываться.

Океан кишел жизнью. Население Ботсваны было не настолько велико, чтобы допотопная химическая технология изгадила ещё и океаны. В основном ботсванцы уничтожали озёра и реки, сливая туда химотходы. Океан же был первозданен, как и сотни лет назад.

«Мы близко», — отдалось в голове госпитальера.

Интересно, вход в город приоров был под носом и никто не догадывался о его существовании.

Но никаких признаков города, никаких занесённых илом строений, ничего — только песчаное дно, коралловые рифы.

«Опасность», — прозвучало в голове Сомова предупреждение Хранителя,

Но Сомов и сам ощутил приближение кошмара. А иного слова у него не было. Но когда он увидел его, то едва не проглотил загубник.

Сперва показалось, что из глубин поднимается облако, тёмное, мрачное. Оно растекалось из глубин, занимая всё большее пространство. Потом он понял, что это какое-то огромное животное. То, что сперва походило на клочья тумана, а потом на гигантскую связку хвороста, оказалось переплетением тысяч щупалец, шевелящихся, как волосы змеи на голове медузы Горгоны. Но это было полбеды. Появление сопровождалось низким, летящим через воды звуком, переходящим в инфразвук. А известно, что инфразвук — неразличимый ухом звук частотой ниже семи герц, действует на нервную систему, вызывая приступы страха.

Чудовище двигалось к людям. Похоже, её не интересовало больше ничего. Ни рыбы, кишащие вокруг, ни три большие черепахи, распластавшиеся на дне. Оно будто было наведено на цель. И не намеревалось эту цель упускать.

Госпитальер ощутил себя перед этой надвигающейся тьмой муравьём, на который надвигается каблук. Он вот-вот придавит, раздавит в лепёшку, и останется мокрое место. Не убежать.

Так бы и произошло. Но акуло-дельфины бросились к чудовищу. Закружились вокруг него. Одна рыбина отхватила несколько щупалец. Другая скрылась в этих зарослях, и те жадно задвигались. Потом щупальца настигли ещё одного сопровождающего. Было понятно, что долго акуло-дельфинам не выдюжить.

«Скорее! Уходите в Город!..» — уловил Сомов послание чернокожего.

«Куда?»

Никакого города он действительно не заметил, зато увидел, как акуло-дельфины одна за другой гибнут от смертоносных щупалец.

«У подножия подводной скалы. Ключ откроет вам путь в него…» — снова услышал Сомов и дал сигнал своему другу— давай за мной.

Чудовище, уничтожив половину акуло-дельфинов, отмахивалось от других, неумолимо приближаясь к друзьям.

Казалось, от него нет спасения.

Госпитальер непроизвольно открыл рот, выпуская загубник, но тот предусмотрительно приклеивался к губам. Щупальца просвистели в нескольких сантиметрах.

Где этот чёртов вход? Дно и дно, без единого выступа. Сомов бросился к скале. И тут мир изменился. Океан исчез. Перед госпитальером лежал город приоров. И то, что он не устроился на дне океана, в этом можно было быть уверенным.

Госпитальер встряхнул головой. И увидел рядом Филатова.

— Отвязались от той охапки хвороста, — перевёл тот дыхание. — Заела бы она нас.

— Ещё как. Смотри, куда нас занесло.

— Матерь божья.

***

— Мирзол, почему ты упустил их?! — возопил Чёрный шаман.

Динозавр не знал, относиться ли к этому представлению всерьёз. Он не знал, что только что воля Чёрного шамана держала подводное чудище и направляла его на московитян. Но Динозавр допускал нечто подобное. И верил, что Чёрный шаман проиграл.

Динозавр подождал, пока Чёрный шаман очнулся окончательно, и осведомился:

— Ну?

— Они вошли в город приоров.

— Точно?

— Я не ошибаюсь. Чёрный шаман знает. Разве тебе этого недостаточно?

— Задери тебя сатана!

— Они оказались сильнее… Пока сильнее. Но они выйдут оттуда. Пусть там они званые гости. Но здесь — моя земля, И сюда их никто не звал… Они выйдут!

— Где ты их собираешься искать? Где вход в город?

— Вход в город в океане. Может быть везде. Тысяча входов в город. И один выход.

— Что ты за чушь несёшь?

— Город не занимает места здесь. Он занимает место там.

— Где это там?

— Там, что не занимает места здесь.

— Принято, — Динозавр кивнул. Косноязычно Чёрный шаман говорил о других измерениях.

— Они выйдут и пойдут, нагруженные дарами. Люди приходят в город приоров за дарами. Никто не возвращается без них. Мы возьмём дары. Мы найдём белокожих. Я выпью их кровь. Пусть это не кровь Хранителей, Но кровь тех, кто побывал в городе, тоже сильная.

— Если они не решат отсидеться в городе приоров.

— Никто не отсидится в городе приоров. Там никто не бывает долго, Они вскоре выйдут.

— Куда они пойдут?

— К белым людям.

— Миссия до сих пор блокирована. Госпиталь разгромлен. Что остаётся?

— Есть ещё белые люди.

— Правильно! — Динозавр прищёлкнул пальцами. — Экспедиция археонавтов… Надо выбираться из этого Лабиринта.

— Пока будем выбираться, мои псы, которые ждут моих посланий, будут уже на месте.

— Давай, если получится.

— Получится, получится, получится!

***

Это было странное место Оно не укладывалось в привычные понятия.

— Многомерность, — предположил Филатов.

— Сомнительно. Что-то иное. Мы просто зациклились на этом — трёх-, четырёхмерные пространства. А может, тут вообще нечто ни на что не похожее.

— Но жить можно.

Здесь можно было свободно дышать, обходясь без подводного снаряжения. Здесь можно было ходить, ощущая под ногами твёрдую почву. Но глаз терялся в нагромождениях геометрических фигур.

Город-след. Гигантские кубы, треугольники, головоломные геометрические фигуры, которые менялись, стоило сделать только шаг.

— Мечта аномальных геометров, — сказал госпитальер.

— Очень похоже.

Действительно, многие фигуры походили на творения аномальной геометрии. Только до такого не могли додуматься даже представители этой науки. Расстояния, размеры, ничего невозможно было понять. И этот мир был чёрно-белым! Как старинные кинофильмы…

— Что это за хреновина вокруг? — спросил Филатов.

— Что угодно. Продовольственные склады, жилища, генераторы пространства. Что фантазия подскажет.

— Порождение разума интерианцев, — заявил Филатов. — Судя по частично расшифрованным информдискам, оставленным в долговременных хранилищах на Интейре, некоторые жители этой планеты переселились в какой-то мир в этом секторе пространства. Было предположение, что на Ботсвану. Город-след — Новая Интейра — один и тот же мир.

— Может быть, и да. Интерианцы и приоры — одно и то же. Возможно. Но не думаю, что тебе дадут за это открытие академика. Всё равно ничего не подтвердишь.

— Ага. А сувениры? Обещано.

— Куда идти-то, турист ты наш? — осведомился госпитальер.

— Прямо.

— И ты сможешь пройти тут прямо?

Филатову окружающее чем-то напоминало столицу Аризоны-то же безумие форм. Но только это безумие было куда как безумнее. И если в Нью-Тауне он ещё ориентировался в головоломных переплетениях улиц, в СТ-проекциях, то здесь чувство ориентации ему отказало напрочь. В столице Аризоны можно было воспользоваться электронным проводником. А где его здесь взять?

Впрочем, оказалось, что проводник здесь всё-таки имелся. Только живой. Точнее, его проекция. Чернокожий отшельник возник перед московитянами.

«Я проведу вас, — послышалось в голове Сомова. Теперь телепатический контакт уже не причинял боль. — Ваше пребывание в Городе коротко».

— Ну а дальше что?

«Ваш разрешённый путь предначертан Ключом. Он привёл вас сюда. Доверьтесь ему и дальше. Возьми Ключ в руку»…

Сомов сжал камень и ощутил привычную пульсацию. Ему всё легче было «общаться» с ним.

Чудеса творились не только с пространством, но и со временем — друзья не могли уловить его ритма. Сколько они шли по городу — минуту, час? Всё сдвинулось, изменилось.

— Как они тут жили, в таком калейдоскопе? — недоумевал Филатов.

— Для тебя калейдоскоп, для них дом родной. Умные были и город по-умному делали. Не для нас, дикарей.

— Во-во, это как ботсванца кинуть в Нью-Таун. Охотник за головами на дискретной карусели. Или в парке «Изменений».

— Именно, дикарь ты наш.

Почва под ногами была всё такая же твёрдая, но предметы менялись. Это были не СТ-наведения, а настоящие предметы. Когда рука касалась геометрических фигур, то поверхность одного и того же предмета одновременно ощущалась по-разному— гладкая, мягкая, жёсткая, тёплая, холодная. Ты ощупываешь камень, и он под твоими руками становится мягкой подушкой, или, ещё похлеще — водой. Но опасности здесь не было. Город не был враждебен человеку. Город приоров был умён.

«Здесь», — послышался голос отшельника.

Но госпитальер и так знал, что они добрались до цели.

— Что, здесь обещанная сувенирная лавка? — осведомился Филатов.

— Вполне вероятно.

Они стояли перед невероятной гигантской объёмно-геометрической фигурой, напоминавшей священную индийскую фигуру, отражавшую суть мира.

— И чего? — спросил Филатов.

— Вперёд.

Госпитальер шагнул вперёд, будто на секунду ухнул в глубокий космос. Кровь как бы вскипела в жилах. Охватил жар и абсолютный мороз. Тело распалось на молекулы и собралось вновь. Друзья очутились в гигантском зале. Настолько огромном, что стены его терялись в фиолетовом тумане. Но у этого места имелось серьёзное преимущество — оно было нормальным, без всяких чудес. И, что ещё отраднее, здесь всё было цветное. Чёрно-белый «кинематографический» пейзаж-головоломка успел заметно утомить.

Пол был обычный, мозаичный. В узорах угадывались животные, растения, и… человеческие фигуры. Виднелось несколько гигантских колонн, уходящих вверх. Всё пространство заполняли предметы. Они висели над полом на высоте от нескольких сантиметров до полутора метров.

— Как раз чтобы можно было достать рукой, — предположил госпитальер.

— Значит, всё-таки здесь сувенирная лавка.

— Ага.

В основном предметы представляли собой шарики размером с кулак. Они казались вырезанными в пространстве разноцветными кружками, поскольку не давали бликов, на них не было тени.

— Ничего себе, — Сомов потянулся к шарику, отдёрнул руку, будто боясь электрического удара, а потом всё же пощупал его.

И тут же провалился куда-то. Лавина чувств, мыслей. Картинки далёкого, непостижимо красивого мира. Вздымающиеся на многокилометровую высоту фонтаны, выветренные, причудливой формы, скалы, бескрайние нетронутые леса.

Госпитальер оторвал ладонь от шара.

— Что случилось? — подался к нему Филатов.

— Порядок, — госпитальер потянулся к следующему шарику.

И на него обрушился огонь. Прямо перед ним бил вулкан. Лава обтекала его тело, но не обжигала, а лишь подбадривала. Он купался в этой лаве. Он наслаждался ею. Кем он был? Неизвестно.

Сомов опять отдёрнул руку.

— Ну и что это? — спросил Филатов.

— А ты попробуй.

Филатов взял шарик. Тот не сдвинулся с места. Потом выпустил руку.

— Одуреть можно, — прокомментировал он.

— Серёга, это не сувенирная лавка.

— Правильно. Это библиотека.

— А мы тут зачем? Брать для прочтения книги?

— Шиш ты их возьмёшь, — возразил Филатов, — Они гвоздями будто приколочены — не сдвинешь.

— Да, пожалуй. Что ты хоть об этом думаешь?

— То, что мы освоили пока слишком мало способов обработки и хранения информации. Тексты. Банки компьютеров. Видео и звукозаписи. Что ещё? Ну, архитектура, живопись. Вот и вся память предков. Но существуют куда более совершенные способы. Чему тебя учили на «Лысой горе»? Что есть Вселенский банк информации, к которому могут подключаться суперсенсы. А эти шарики — нечто среднее между этим Вселенским информбанком и берестяными грамотами Древнего Новгорода.

— Что они записывают? — спросил госпитальер.

— В книгах отображены слова. Фильмы вырывают из действительности куски — звуки и картинки. Шарики фиксируют картины глазами разумных существ, их воспоминания, чувства. Это история индивидуума. Его наследство. Душа уходит в следующее воплощение, а опыт остаётся не только ей, но и потомкам.

— И этим забавляются интерниане-приоры. Это то, что они собирали по всей Галактике.

— А может, не только они. Наследство ли это одних приоров? Библиотека для цивилизаций, которые стремятся получить «высшее образование»? Человечество явно не достигло уровня ученичества. Мы неграмотные, — закончил свою мысль Филатов.

— Тогда зачем нас пустили сюда?

— Может, чтобы выдать нам буквари.

— Или лекарства, дабы мы не сыграли в ящик до начала школы?

— Не исключено и такое.

— И что нам здесь брать? — осведомился госпитальер.

— Только то, что им угодно. Давай искать.

Сомова совершенно не вдохновлял мусор, который они набирали — какие-то осколки камней, кристаллы, железяки, многие ржавые. Ничего похожего на какие-то работающие аппараты. Хорошо, что занимали они немного места, и их можно было рассовать по карманам.

— Смотри, — Филатов перекатил на ладони небольшой синий шар. Подбросил его — обратно на ладонь упал уже кубик. В следующий раз он рассыпался фейерверком и собрался в следующую фигуру.

— Фокусы. Пусть физики разбираются.

«Пора уходить», — послышался голос отшельника. — Ваше время кончается».

Ничего, что, по мнению Сомова, представляло интерес, сдвинуть с места не удавалось.

— Где обещанные буквари? — спросил Филатов.

— Понятия не имею… И ещё вот это, — Сомов поднял с пола морскую раковину.

— Как её сюда занесло? — спросил Филатов.

— Неважно. Берём.

— Берём так берём. «Пора»…

***

Блуждания по подземелью отняли много сил у обоих союзников.

— Мы будем здесь, — указал Чёрный шаман на очищенную от травы площадку у подножия горы, где недавно приносили в жертву духам Лабиринта игуан.

— Нам нужно спешить, — сказал Динозавр.

— Зачем. Мои псы уже на месте. И эти двое близко. Мы не успеем, Мои охотники успеют. Дичь не уйдёт. Она лишилась зубов.

— Что ты имеешь в виду?

— Они безоружны. А что сделает безоружная дичь против своры псов, для которых джунгли — дом, а кровь врага — награда?

— Не знаю, — пожал плечами Динозавр.

Верить ли и сейчас Чёрному шаману? Приходится верить, поскольку пока все действия агента и его парней основывались на этих самых колдовских прозрениях. Так что если начали играть по правилам, которые он установил, надо и дальше действовать так же. Иначе всё вообще теряет смысл. Если всё сказанное — результат фантазии шамана, тогда полная чепуха и то, что московитяне нашли город приоров, и вообще всё рушится. И надо всё начинать сначала. Может, оно было бы и лучше начать сначала, поскольку худшего, чем московитяне в городе приоров, завладевшие сокровищами ушедшей цивилизации, трудно было себе вообразить.

Динозавр теперь доверял всем словам Чёрного шамана. Поскольку ещё не было случая, чтобы кровосос ошибся. Так что, как ни крути, получается, что московитяне сейчас подходят к лагерю археонавтов, будут там с минуту на минуту, и охотники за головами готовы оказать им достойную встречу.

— Привал, — сказал Динозавр и подозвал сержанта Бойла.

— Наладь связь с Аба-Ду.

— Сейчас, — кивнул Бойл.

Он вытащил шарик передатчика, начал нащёлкивать код.

— Опять барахлит? — раздражено произнёс Динозавр.

— Как обычно. Но вроде пробивается… Готово.

В воздухе возникло лицо атташе по экономическим связям посольства Аризоны, по совместительству резидента ЦРУ на Ботсване Грегори Пирсона.

— Ситуация «потоп». Чужие взяли посылку, — уведомил Динозавр.

— Что?! — воскликнул Пирсон.

— Пришлите сюда два глайдера.

— Сейчас не получится. В городе беспорядки. Они вышли из-под контроля. Повстанцы захватили наш ангар.

— Что вы сказали? Как?

— Временно вышли из-под контроля, — поправился Пирсон. — Правительство обещает обуздать ситуацию в течение нескольких часов.

— Значит, мы остались без поддержки?

— Будет поддержка. Любая. Дайте время.

— Нет у нас времени, черти вас раздери, Пирсон! Вы отвечали за эту часть акции! Вы! И вы провалили её!

— Мне кажется, вы провалили гораздо больше. Груз у чужаков — о чём говорить.

— Не о чем говорить. Нужно спасать положение. Если надо, разметайте плазменными разрядниками этих обезьян. Мне нужны машины…

— Не получится. Мы в связи с гибелью госпиталя и блокированием московитянского посольства и так уже напросились на комиссию Галактического комитета общей безопасности Вчера состоялось заседание Комиссии по проблеме Ботсваны. В Нью-Тауне сильно недовольны и просят воздержаться от эскалации насилия. И ещё…

— Ну, что ещё?

— Московитяне выслали десантный крейсер для охраны посольства и граждан Московии. Он будет через двое-трое суток. Мы исчерпали запас. И, если мы не достигнем цели, нам с вами придётся очень плохо. Карьера…

— К чёрту карьеру! Мне нужны глайдеры. Отбой…

Изображение пропало. Динозавр почувствовал, что у него совсем сдают нервы. Он так сжал кулаки, что ногти впились глубоко в кожу ладоней, но он не замечал боли. Лоб вспотел. Сердце барабанило в груди… Всё, настало пора медицинской длительной реабилитации. Минимум на полгода в лапы к медикам, в надежде, что они вернут былую форму. Но это будет потом. Сейчас ему нужны московитяне. А точнее то, что они прибрали в городе приоров.

***

Из удивительного Города-следа друзей выбросило совсем не в то место, в какое они ожидали. Московитяне оказались в мелководной лагуне рядом с берегом, очертания которого Филатов тут же опознал.

— Мы находимся неподалёку от базового лагеря наших археонавтов, — проговорил Филатов, снимая маску для подводного плавания. — Но их там нет.

— Почему?

— По моему совету они снялись и ушли в горы. Так что нам идти до них километров пять ввысь.

— Пойдём.

Некоторое время московитяне стояли по пояс в воде, оглядывая прибрежную черту, чтобы отыскать наиболее удобное место для выхода на сушу. Наконец они определились, избрав ориентиром небольшое ущелье, из которого в океан впадала быстрая горная речушка

Московитяне, перепрыгивая с камня на камень, перебрались через мощный речной поток, бивший из ущелья, и по мелкой каменистой осыпи направились вверх.

Солнце палило немилосердно. Но ни Сомов, ни Филатов не боялись жары. Биоактивизация организма, производимая в Московии в возрасте четырёх лет, обычно снимает боязнь перед холодом и жаром. Можно как белый медведь валяться в снегу и как змея вытягиваться на солнышке.

— Ты уверен, что место второго лагеря надёжное? — спросил госпитальер, ни на миг не забывавший кошмар, когда госпиталь разносила обезумевшая орда.

— Надёжнее, чем первое, — произнёс бодро Филатов, хотя мысли о покинутых им археонавтах не оставляли его. Конечно, он выполнял задание и был обязан разыскивать своего попавшего в беду друга. Но он оставил других людей в очень опасной ситуации. Он надеялся, что охотникам за головами будет не до археонавтов и что плазменный разрядник остановит толпу даже самых отчаянных аборигенов. Он надеялся, но уверенности не было…

Новое место для лагеря было в узкой расщелине, в которой можно отбиваться от превосходящих сил врага. Кроме того, оно было хорошо сокрыто, и обычно дикари не поднимались из джунглей в горы. Перевалив через каменистый гребень, друзья увидели новый лагерь.

— Опоздали, — прошептал в отчаянии Филатов. А Сомов застонал, как от боли.

Силиконовая пластмасса палаток не горела и была необычайно прочна, так что дикарям пришлось потрудиться, прежде чем они искромсали их на кусочки. Такая же участь постигла оборудование. Создавалось впечатление, что охотники за головами даже не хотели ничем здесь поживиться. Их обуревала жажда разрушения. И жажда убийства. Истерзанные тела учёных представляли зрелище не для слабонервных.

— Ах, Кондратьев, — вздохнул Филатов. — Наверное, он так и не решился выстрелить в человека.

— Это чудовищно.

— Плазменные покрывала… И выжечь деревни этих охотников за головами к чёртовой матери, — прошипел Филатов.

— Они дикари. Их разум во тьме. Они не ведают, что творят.

— Значит, возьмёмся за тех, кто ведает, — зловеще произнёс Филатов. — Они мне за всё заплатят.

Госпитальер вдруг ощутил навалившуюся огромную тяжесть. После нападения на госпиталь он пребывал в состоянии, если можно так выразиться, воплощённого долга. Он шёл вперёд, поскольку знал, что должен идти. Он предпринимал какие-то действия, потому что знал, что их надо совершать. Он преодолевал препятствия, стремился к намеченной цели. Это был долг, И он боялся, что придёт время воспоминаний и раздумий. А теперь он ощущал, что просто не выдерживает. Вид разгромленного лагеря был последней каплей, переполнившей чашу горестей.

Сомов сел на землю и обхватил голову руками.

— Пошли, Никита, — сказал Филатов.

— Я не могу. Мне ничего не надо.

— Надо, надо. Много чего надо. Для начала посмотреть, не забыли ли нападавшие что-то из экспонатов экспедиции, из наследства приоров. Эти вещи слишком ценны, чтобы оставлять их здесь.

Что ж, надо идти. Долг никуда не делся. Госпитальер встал и понуро поплёлся за своим другом.

Спускаясь с горы, цепляясь за стволы деревьев, Филатов оглядывался. Он слушал лес. Он включил все свои чувства. Знал, что охотники за головами могут вернуться. Или они поджидают здесь новые жертвы?..

Нет, никого в округе не было. В этом Филатов уверился быстро.

Они вошли в лагерь. Старались не смотреть на тела. Филатов в совершенстве владел своими чувствами, но это не значило, что он способен уничтожать душевную боль. Он лишь загонял её поглубже, не позволяя влиять на свои действия.

— Ничего не оставили, — сказал Филатов, закончив осматривать жалкие остатки лагеря. — Ни одного экспоната. Всех «жуков» прибрали, все булыжники.

— Значит, эти вещи им были нужны.

— А посему они действовали по чьему-то указанию.

— Опять аризонцы? — произнёс госпитальер с болью в голосе.

— Ага. И хозяин охотников за головами. Поговаривают, это сам Чёрный шаман Буду.

Неожиданно Филатов напрягся. И негромко произнёс:

— Они тут.

— Кто?

— Обезьяны вернулись. За нами.

— И что? — по спине госпитальера поползли мурашки.

— Вперёд, Начнётся драка — только не суйся под руку. С тебя толку-ноль. Не мешай мне.

— Понял. Но…

— Я тебе приказываю. Всё, пошли…

Они шли, ожидая стрелы или копья. Филатов собрался. Он был предельно спокоен. «Дух как вода» — раньше называли это состояние. Полная гармония с окружающей средой, позволяющая ощущать малейшие изменения в ней, дисгармонию, опасность и предпринимать ответные меры.

Они посыпались из-за деревьев, когда московитяне почти вышли из лагеря. Филатов и предполагал такой расклад. Он не дёргался, не совершал никаких движений. Он застыл как вкопанный и смотрел на черномазых аборигенов, окружавших их, выставив вперёд копья и топоры из сверхпрочной легированой стали, которую поставляют на Ботсвану планеты первой линии.

Охотников было человек десять. Они, похоже, были уверены в своих силах. И бездействие жертв воспринимали как оторопь. Московитяне были безоружны, и дикари видели это, иначе избрали бы другую тактику.

— А, маба, ту! — заорал самый рослый из них, разукрашенный линиями всех цветов радуги, переливающимися на солнце и сияющими как светомаячки.

«Вождь», — прикинул Сомов. Он знал, что вожди разукрашиваются люминесцентными и даже объёмными красками, опять-таки импортными.

— Маба, маба! — заорали остальные.

— Ну же, чуть ближе, — прошептал Филатов.

Он надеялся, что они нужны хозяевам охотников за головами. Что не станут убивать сразу, а свяжут для начала. А если и решат убить, так сперва помучают по привычке, из национальных традиций. Отправлять на тот свет человека без должных мучений считалось здесь неуважением к памяти его предков, неоказанием соответствующих почестей.

Так и произошло. Дикари приблизились, сдуру сгрудились в кучу.

— Маба ту куку! — проорал вождь, ударив легонько древком копья Филатова. Тот продолжал стоять неподвижно,

— Ту, а маба! — вновь завопил охотник за головами. Отставил копьё. Шагнул к Филатову. Взял его за волосы.

И тут началось.

Четвёртый посвящённый гимнастики «Тучэй», мастер первого уровня русобоя, прошедший спецподготовку и преодолевший ад не одной планеты, резидент Министерства внешней информации Сергей Филатов начал движение.

Последняя мысль вождя, прежде чем душа покинула тело, была такой: почему его голова смотрит в совершенно другую сторону. Хрустнули шейные позвонки.

А потом Филатов стал работать в классической тактике — бой против нескольких вооружённых холодным оружием противников. Задача осложнялась тем, что нельзя было выпускать из виду беспомощного и безопасного как червяк госпитальера.

Филатов пробил грудную клетку второму охотнику, одновременно отправив ударом ноги в глубокий нокаут его приятеля, завладел копьём, оставил его в животе следующего дикаря. Потом сделал круговое движение, отведя топор, летящий в голову своего друга — топор увяз в животе ещё одного аборигена. Отвёл удар другим копьём, перерубил ударом ребра ладони кадык охотнику. Упал на колено — дротик просвистел над ухом. Выбросил вперёд руку-копьё, угодив в солнечное сплетение. Зацепил ногу очередного дикаря, подсёк её, коленом добил негодяя.

И остался с глазу на глаз с последним стоявшим на ногах охотником за головами. Тот целился ему в живот копьём, но в глазах совершенно не было уверенности.

— Брось тростинку, — произнёс на местном языке Филатов.

— Я убью!

— Не смеши, — отмахнулся Филатов. — Брось. Охотник за головами застонал.

— Твои духи сильнее моих духов. Ты победил, — он отбросил прочь копьё.

— То-то.

— Но духи Чёрного шамана и духи белого хозяина сильнее тебя. Ты умрёшь, и они выпьют твою кровь.

— Какого такого белого хозяина?

— Он сильный. Он пришёл со звёзд.

— Кто тебе сказал ждать нас здесь?

— Чёрный шаман сказал. Белый хозяин сказал.

— Лично?

— Не надо лично. Мысль шамана — мысль вождя. Они сказали — мы убиваем…

— Ладно, — Филатов шагнул навстречу дикарю. Тот хотел отпрянуть, но потом безвольно упал на колени.

— Отдохни, — произнёс Филатов и ударил дикаря в парализующую точку. Часов пять о нём можно не думать. — Пошли, — кивнул он другу.

Они направились в горы.

— Больше их здесь нет? — спросил Сомов.

— Не похоже. От этой группы мы избавились, но будут другие.

— Значит, всё-таки мы правы. Аризонцы и Буду играют заодно.

— Заодно, — кивнул Филатов. — И они плохо кончат, — он сжал кулак. — Динозавр за всё поплатится… Они шли в гору всё дальше и дальше.

— Куда сейчас идём? — спросил Сомов.

— В город путь заказан. В джунглях опасно. В горах опасно.

— И как быть?

— Есть у меня одна идея. Спасительная.

Через час они вышли к скалам. Пейзаж был безжизненный. Растительности мало. Россыпи булыжников. Филатов уверенно направился к камням, начал копаться и извлёк серебристый контейнер.

— Это что такое? — спросил госпитальер.

— Палочка-выручалочка. Прибор экстренной связи «эфир-струна». Мы нашли, что нужно, на планете. И теперь надо выбираться из этой дыры.

— Как?

— Сигнал дежурному разведкораблю. Через двадцать-тридцать часов он будет здесь.

— Надо продержаться.

— Продержимся. Плоды в джунглях вполне съедобны. Выживем, госпитальер…

Филатову хотелось на это надеяться, но он знал, что охота начнётся по всем правилам. Долго ли они продержатся без оружия, оборудования?

***

— Псы! Мои псы!!! — прорезал тишину жуткий вопль Чёрного шамана.

Динозавр давно привык к эксцентричности своего партнёра, но этот вопль — нечто особенное. Так Чёрный шаман ещё не орал. Будто стая упустивших добычу сирен.

— Ушли, ушли, ушли, — закачался из стороны в сторону Чёрный шаман. — Псы, где ваши клыки? Они выбиты! Где ваш острый нюх? Он отбит зловонием, исходящим от этих ящериц! Ах, псы мои, псы!

Динозавр подошёл к Чёрному шаману.

— Плохие новости? — осведомился он.

— Плохие новости… Очень плохие…

— Ну…

— Мои псы упустили добычу.

— Они нашли их?

— Нашли и упустили. Только трое осталось живы.

— Ясно, — кивнул Динозавр, примерно представлявший, как это делается. — Кто мне говорил, что твои охотники хорошие бойцы?

— Они хорошие бойцы. Но у этих зловонных ящериц везения больше.

— Просто вы не привыкли иметь дело с профессионалами, — вздохнул Динозавр. — Вы опять провалили дело.

— Мхагба, — призвал Чёрный шаман. — Бери пятерых воинов и иди в низкие горы. В расселине красного Рахаруку, где жили инопланетники, ты найдёшь псов Пхарга. Ты должен им помочь. Трое ещё живы.

— Как помочь, Всевидящий? — склонился перед ним чернокожий атлет.

— Ты не знаешь, дрянь?! — взвизгнул Чёрный шаман. — Убей их!

Динозавр усмехнулся, пытаясь подсчитать, на сколько Чёрному шаману хватит его подданных, если он будет уничтожать их такими темпами… Вообще-то хватит надолго. Рождаемость на Ботсване большая. Даже бывает порой больше, чем смертность. Просто Чёрный шаман ещё один фактор смерти. Как жёлтая лихорадка.

— Как ты собираешься их искать дальше? — спросил Динозавр.

— Я удалюсь в своё жилище. Сила мне поможет.

— Много она нам помогла, — скривился Динозавр. — Искать их буду я.

— С помощью говорящего и летающего железа?

— Вот именно. С помощью железа.

— Помоги тебе духи… Я удаляюсь. Мне нужно спокойствие… Но мои псы будут продолжать рыскать. Вместе с твоими псами… Как я устал!

Динозавр прилёг в силиконовой палатке, пытаясь прикинуть план действий. Надо прочёсывать леса и искать беглецов — вот и весь план.

— Сэр, разрешите, — отодвинул полог палатки сержант Бойл.

— Новости?

— Да. Пирсон выслал нам глайдер. Он сказал, что с правительством достигнута договорённость. Они согласны участвовать в охоте.

— Отлично, — Динозавр приободрился. — Мы поймаем этих сукиных детей! День-два роли не решают. Наследство приоров будет нашим, сержант! Вот что, разворачивай «эфирный нитевик». Вызывай корабль эвакуации. Наводка — на наш лагерь.

— Есть, сэр.

Динозавр улыбнулся. Рано раскисать. Всё будет в порядке. Не родились ещё московитяне, которые обведут его вокруг пальца!

***

— Мы с тобой на ногах почти двое суток, а мой организм всё ещё не вопит, требуя отдыха, — произнёс Сомов, усаживаясь на небольшой валун напротив входа в пещеру, в которой они устроились.

— У меня так бывало не раз, — сказал Филатов. — Переступаешь в самом себе барьер. И вместо финишной ленточки видишь снова стартовую полосу.

— Состояние гипервозбуждения— так в медицине.

— Водные пороги — так в гимнастике «Тучэй».

— Что это такое? — прищурился Сомов, вглядываясь в горизонт.

— Давай в пещеру! Быстро.

Они укрылись в пещере, из которой вчера выгнали пушистую игуану. Та, прошипев какие-то ругательства, отправилась искать себе новое место обитания.

— Глайдер аризонцев, — сказал Филатов.

— Нас выследили? — обречённо проговорил госпитальер. — Вот теперь я чувствую настоящую усталость.

— Не бери в голову ерунду, Никита. Скоро нас здесь не будет.

— Может, нам на пару дней нырнуть в Лабиринт?

— Чтобы не выйти оттуда? Да и до пещер-галерей надо ещё дойти… Остаёмся здесь. У нас ещё две пищевые таблетки.

Но остаться им не дали. На горизонте появилось ещё два вертолёта.

— Ботсванские полицейские силы, — сказал Филатов, всматриваясь вдаль.

— Они-то что тут делают?

— Это значит, на нас объявили охоту по всей планете. Власти сочинили какую-нибудь байку. Например, что мы с тобой уничтожили госпиталь и лагерь археонавтов. Что мы два взбесившихся упыря, которых надо уничтожить пока не поздно. И теперь поджимают со всех сторон.

— Против нас аризонцы, полиция, чёрные охотники и поклонники Буду. Прекрасно. А кто за нас?

— За нас — дальний малый разведчик. Он вскоре появится и найдёт нас по пеленгу.

— По какому пеленгу?

— По такому же, по которому я нашёл тебя. Через полчаса Филатов неожиданно схватил подвернувшийся под руку камень и кинул его, что есть силы.

— Ты чего? — удивился госпитальер.

— Чего? Надо сматываться! Посмотри!

Он подобрал в нескольких метрах полупрозрачный аппарат длиной в двадцать сантиметров, с широкими крыльями.

— «Стрекоза». Сверхмалый оперативный поисковик. Нас засекли. Уходим.

Опять в дорогу. Госпитальер и в лучшие времена страшно не любил смену обстановки. А теперь она менялась каждые несколько часов. Он уже прижился в пещере, и вот теперь— собирай вещички и катись дальше…

— Пошли, совсем нет времени, — подгонял его Филатов.

И действительно, в дали опять появились точки воздушных машин.

У госпитальера сбивалось дыхание. Он едва не переломал ноги, пока карабкался между камней. Разбил себе руку и локоть. И убился бы наверняка, если бы его не поддерживал друг, вообще не знавший устали. Глайдер и вертолёт сначала кружились около пещеры, потом начали описывать концентрические круги. Глайдер приближался.

— Туда, подводу, — прикрикнул Филатов, толкая друга в протекающую мелкую, но быструю речку.

Филатов держал госпитальера за волосы, не выпуская на поверхность. Когда у Сомова в глазах начало чернеть и он уже распрощался с жизнью, рука вытянула его не свежий воздух.

— Ты чего? — отдышавшись и отфыркиваясь, выдавил госпитальер.

Его друг кивнул в сторону удаляющегося глайдера.

— Детекторы биообъектов не берут через воду. Они бы нас засекли. Теперь считают, что квадрат чист.

— Давай тогда останемся здесь.

— Нет. Они вернутся. Нам надо в джунгли.

Через полчаса они добрались до джунглей и углубились в них И отвоевали этим ещё несколько часов.

Ближе к вечеру они наткнулись на кошек.

Это были те же самые саблезубые кошки, которых видел Сомов во время побега из госпиталя. Он размахнулся и бросил в одну из них массивной веткой. И кошки растворились.

— Наваждение, — встряхнул головой Филатов.

— Я видел таких. Вслед за этими призраками обычно приходят охотники за головами.

— Не приведи Господь…

***

— Нашли, нашли, нашли! — ликующе возвестил Чёрный шаман, развалившись на своём троне и размазывая по лицу кровь. — Сила со мной. Везенье со мной. Мои псы нашли их!

— На сей раз не уйдут? — осведомился Динозавр.

— Ха. От моих псов? От твоих псов? От железных слуг? Не уйдут! Вещи приоров — наши вещи! Я знаю, как их употребить!

— Вот и отлично.

— Сейчас, сейчас, сейчас, — забубнил Чёрный шаман. — Ближе, ближе!!! Вижу вас… Псы мои, они перед вами… Ещё ближе! Я вижу испуганные глаза врагов! Враги измождены! Враги подавлены! Они слабы! В их слабости моя сила!

— Где они? — спросил Динозавр, предъявляя Чёрному шаману электронный планшет.

Шаман научился виртуозно пользоваться этой штукой.

— Здесь, — он указал точку в джунглях, прилегавших к горам.

— Да, примерно здесь они и должны быть, — согласился Динозавр. — Мы с воздуха засекли их в горах, но потом потеряли.

— Я не потеряю!

— Я должен быть там. Выпусти меня из пещеры.

— Как скажешь, инопланетник. Процедура посещения пещеры оставалась неизменной. Как и в первый раз, шаман овладевал органами чувств Динозавра, а сопровождающие провожали через туннели.

У пещер Динозавра ждал глайдер.

— Ну? — спросил Динозавр сержанта Бойла. — Новости?

— Набрели на их след в джунглях, сэр. «Шмель» зацепил запаховый след, но потом потерял. А черномазые ведут вперёд наших ребят и говорят, что знают, где беглецы.

— Свяжись и скажи…

— Не получится, сэр. Связь опять забарахлила.

— Вот дьявол.

— Аномальная зона.

— Тысячу раз уже слышал. Поехали, — кивнул он сержанту и полез в глайдер.

Связь восстановилась, когда они отлетели на два километра.

— Мы засекли их след. Им осталось минут пятнадцать, — прозвучало сообщение лейтенанта Фицджеральда. — Их засекла «стрекоза»

— Отлично, парни. Не упустите этих ребят. Они хорошо работают.

— Не упустим.

— И повторяю — мне они нужны живыми.

— Будут живыми, сэр.

— Я поддержу с воздуха. Если успею.

***

— Близко они, — сказал Филатов.

— Мы сможем уйти? — спросил госпитальер, у которого дыхание срывалось. Он уже не мог ни бежать, ни идти. Ему просто хотелось умереть.

— Попытаемся. Но маловероятно. Слышишь, ветки ломятся. Как слоны идут. Кто их так учил передвигаться в джунглях?

— Нет, не уйдём, — госпитальер закашлялся, как туберкулёзник со стажем. — Уходи один. Ты один уйдёшь.

— Ага. А из тебя набьют чучело дикари. Не пойдёт.

— Я больше не могу.

— Можешь, дружище. Ты всё можешь.

Филатов поддержал друга, поддел под плечо и потащил вперёд.

Но он знал, что им не уйти.

Семеро охотников за головами и двое космодесантников появились через полчаса после кошек.

Они действовали куда профессиональнее своих предшественников. Взяли беглецов в круг. Десантники целились из ЭМ-автоматов. Охотники — из двух пороховых ружей и лука.

Они не приближались к жертвам. Филатов знал, что он может, и сблизился бы с дикарями и опять устроил бы им побоище. Но у десантников другая школа. Отточенные годами тренировок рефлексы. Умение действовать в самых сложных ситуациях. Это были бойцы с большой буквы, и если Филатов и ненавидел их искренне, но не уважать их как спецов он не мог, не имел права.

— Ну, марафонцы, вот и финиш, — произнёс по-английски спецназовец. — Лейтенант Фицджеральд, — он козырнул.

— Не стреляйте, мы не сопротивляемся, — Филатов поднял руки, и госпитальер последовал его примеру.

— Они не сопротивляются. Кто бы мог подумать? — хмыкнул лейтенант. — Капрал, нейтрализуйте.

Капрал вытащил парализатор и шагнул к Сомову. Это оружие действовало на расстоянии полутора метров.

— Ха, беглецы, усмехнулся лейтенант.

Он хотел выдать какую-то банальную тираду. Он поставил ногу на небольшой пригорок, впрочем, не убирая пальца со спускового крючка.

— Помню, — продолжил он…

— Белый че… — захотел его предупредить о чём-то старший охотник за головами. Но не успел.

Ослепительная вспышка озарила всё вокруг. Все присутствующие ослепли.

Ещё бы. Лейтенант наступил ногой не на замшелый холм, а на солнечную черепаху, такую, с которой уже сталкивался госпитальер, когда бежал из госпиталя.

Ослепление длилось недолго. Но Филатов получил шанс. В отличие от других, он, четвёртый посвящённый «Тучэй», мог бороться в полной темноте. И он не стал терять времени.

Он зацепил капрала с парализатором. Ударом локтя лишил его сознания, одновременно вырывая парализатор. Когда лейтенант прозрел, он увидел перед собой жгут парализатора и так и не успел нажать на спусковой крючок.

Последние три заряда парализатора получили охотники за головами. Потом Филатов начал действовать привычно — ногами и руками. Прогремел выстрел порохового ружья, но пуля ушла мимо.

Филатов перевёл дыхание, глядя на распростёртые тела, подобрал ЭМ-автомат. Другой сунул Сомову. Потом кивнул:

— Пошли. Сейчас здесь будут другие…

***

Динозавр смотрел на экран, на который передавалось изображения с фиксатора на шлеме лейтенанта Фицджеральла. Он видел, как настигли беглецов. Как те стояли с поднятыми руками.

— Чёрт, где у них вещи, которые они позаимствовали у приоров? — воскликнул Динозавр.

— Может, спрятали? — предположил Бойл.

— Ничего, я из них выбью всё, — Динозавр выразительно с хрустом размял пальцы. — Всё выдавлю. По капельке.

А потом экран вспыхнул белым светом, и Динозавр невольно прикрыл глаза руками. Когда он отвёл руку, то увидел перед собой ползущего муравья. Это означало, что Фицджеральд разлёгся на земле, и зрачок фиксатора пялится в землю. Динозавр переключил экран на фиксатор другого бойца, но тот вообще ничего не показывал. Это значило, что оба космодесантника валяются на земле.

— Что они использовали? Светошумовые шарики? — воскликнул Динозавр.

— Нет, вряд ли. Московитяне стояли как статуи. Не могли использовать. Да и наши ребята не попались бы на такой фокус.

— Неужели опять ушли?

Опять ушли. На поляне валялись обездвиженные тела. Динозавр мог их созерцать из глайдера, зависшего в десяти метрах от земли.

— Плохо. Как теперь искать? — пожал плечами Бойл. — Биодетектор в джунглях практически не работает. Они кипят жизнью.

— Запускай всё, что есть, — сказал Динозавр Бойлу. — «шмели», «стрекозы».

— У нас две единицы. Не хватит.

— Запускай.

— В какую сторону?

Динозавр махнул рукой наугад… И попал в точку. Через десять минут в объективе «стрекозы» возникли две ломящиеся через заросли фигуры.

— Туда, — приказал Динозавр пилоту.

***

— Ещё немного, и они нас опять потеряют, — сказал Филатов.

— Уф, — госпитальер с трудом перевёл дыхание. — В груди колет.

— Ах, ты инвалид… Ну, давай же…

Они шли через джунгли. Упорно. Минута за минутой. Сомов едва не наступил на змею, но Филатов угостил её зарядом из ЭМ-автомата. Он же спас госпитальера, когда тот опять решил провалиться в яму охотников.

— Нам ещё пару часов продержаться, — Филатов остановился и перевёл дыхание. — Разведывательный корабль будет здесь. Будет, Никита…

— Будет, — кивнул тот. — Ох, сдохну сейчас.

— Вперёд, Никита.

Но вперёд они не пошли. Джунгли взорвались пламенем. Оно взметнулось перед ними.

— Назад! — прикрикнул Филатов. Но сзади тоже встал барьер огня.

— Не сопротивляться! — послышался сверху гремящий голос. — Иначе вы будете уничтожены.

Заряд разрядника срезал ветки деревьев. Сверху снижалась серебристая махина глайдера.

Филатов взвесил ЭМ-автомат и отбросил его в сторону.

— Бросай, — сказал он госпитальеру. — Нам эта штука больше не пригодится.

Динозавр шутить с московитянами не собирался. Вскоре они оба, поражённые зарядами парализатора, улеглись в багажном отсеке глайдера.

— Курс на лагерь-один, — сказал Динозавр.

— Есть, сэр, — ответил пилот.

***

— Где камень силы, который дал тебе Белый шаман? — в десятый раз твердил один и тот же вопрос Динозавр, встряхивая безвольное тело Сомова. — Где Хаабад?

— Нету, — неожиданно ответил тот. — Был, но нет.

Перед этим агент ЦРУ ровным счётом ничего не узнал от Филатова. Калечить его Динозавр пока не собирался. Как он понял, походные средства допроса тут не помогут. А стационарных психосканеров здесь, естественно, не было.

— Нет, — кивнул Динозавр. Что ж, московитянин подтвердил — Чёрный шаман был прав, когда говорил, что камень силы забрали у московитян Хранители. Но что они дали взамен? Где имущество приоров, черти задери и этих приоров, и московитян, и Чёрного шамана, и Ботсвану, и саму Аризону!

— Где вещи приоров? — так и спросил он госпитальера.

— Кого? — недоумённо спросил Сомов.

Динозавр кивнул Фицджеральду, и тот принялся за обработку. Бил он умело, не калеча, но болезненно Потом извлёк инъектор с «правдоискателем».

— Не подействует, — покачал головой госпитальер.

— Почему? — удивился Динозавр.

— Я ничего ценного не знаю. А если бы и знал. Умею ставить барьеры…

— Так бы сразу и сказал, — хмыкнул Динозавр. — Фицджеральд, продолжай.

Динозавр вышел и прошёл в соседнюю палатку, где сержант-техник Бойл рассматривал найденные у московитян предметы.

— Мусор какой-то, — сказал Динозавр, глядя на осколки, шарики, железяки.

— Не скажите, сэр, а это что?

Он продемонстрировал куб, который тут же сменил форму на шар, осыпался дождём света и превратился в острие стеклянной стрелы. — Трансформация. А для того, чтобы творить такое с твёрдыми телами, нужны мае синтезаторы. А они весят три тысячи тонн.

— Серьёзно? — Динозавр с интересом посмотрел на игрушку. — Значит, всё-таки подарки приоров у них с собой были?

— Да, в карманах.

— А это что за мусор? — кивнул Динозавр на остальные предметы.

— Скорее всего, просто мусор, сэр.

— А зачем им носить его с собой.

— Сейчас попробую сделать анализ, — без особого энтузиазма произнёс Бойл и вынул из рюкзака стандартный «Универсал» — анализатор, делающий анализ химических и физических качеств вещества.

Бойл начал возиться со штуковиной, напоминавшей ржавый болт.

— А, — вдруг выдавил Бойл, и рот его приоткрылся. — Э-э, — только и смог протянуть он.

— Что такое? — подался вперёд Динозавр.

— Такого не может быть. Взаимоисключающие свойства.

— Что ты имеешь в виду?

— Это вещество вообще не имеет молекулярной структуры.

— Это ржавое железо, сержант!

— Ничего подобного. Оно выглядит как ржавое железо. Это неизвестно что!

— Ага, — кивнул Динозавр. — Значит, клад приоров у нас. Что даст эта вещь головастикам с исследовательских планет?

— Трудно сразу сказать. Минимум, новые представления о материи.

— Тут-то мы и подпалим московитянам хвост! — воскликнул Динозавр. — Что же, мы своего достигли. До свиданья, Ботсвана. Это не лучший мир в галактике.

— Неужели домой, сэр? — покачал головой сержант Бойл.

— Домой, — кивнул Динозавр. — Думаю, премиальных хватит нам, чтобы больше не вспоминать об этой поганой службе. Упакуй наши находки в контейнер высокой защиты. И оставь их в покое. Это опасные штуковины… Когда будет катер?

— Он уже вошёл в ближнюю зону. Подберёт нас здесь.

— Отлично… Ждите катера. Московитян не увечьте, они нам пригодятся. Лейтенант Фицджералъд — за старшего. А мне нужно нанести ещё один визит.

Он вышел из палатки и кликнул троих бойцов — их должно хватить.

— В машину, парни, у нас горячая работа. Глайдер с космодесантниками взмыл вверх.

***

Чёрный шаман нервничал. Он выбрался с трона и, поддерживаемый телохранителями, пробежался по залу. Потом плюхнулся обратно на трон.

— Плохо, плохо, плохо!

Он начал раскачиваться и напевать заклинания.

— Вижу… Вижу! Инопланетник нашёл их! Везенье соединилось. Хорошо, хорошо, хорошо! Он растёкся в троне.

— Сокровища приоров! Ха-ха-ха! Ну же, инопланетник, иди сюда! Зачем они тебе без меня? Ты не знаешь, что они такое! Я знаю!

Потом Чёрный шаман погрузился в прострацию. В его голове проявлялись обрывки картинок. И пробивалась сквозь них тревога— она всё больше захватывала колдуна.

— Крови мне! — прохрипел он. Телохранитель преподнёс шаману чашу, но тот ударом выбил её из рук слуги.

— Свежей крови! Ведите жертву!!! Трёх жертв!!! Нет, пятерых! Самых сладких! Самых лучших! Самых удачливых!

Глухонемой телохранитель по губам читал то, что говорит шаман.

Вскоре привели пятерых женщин.

— Готовьте всех! — крикнул Чёрный шаман.

Слуги начали расставлять курильни и сыпать в них порошки. По залу поплыл дурманящий дым, и Чёрный шаман раздул ноздри, предчувствуя пиршество.

А дальше всё было как по заготовленному. Женщины смеялись. Потом дрались. Потом упали обессиленные. Потом Чёрный шаман подковылял к ним и занёс над одной из них руку с ножом. Он знал, что растраченные силы вернутся после этого пиршества. Они вернутся с ещё более великой властью над людьми, ещё более острым дальним взором. А потом, поднабравшись силы, он встретится с инопланетником…

— Стой на месте, шаман! — прикрикнул Динозавр, заходя в зал.

— А, — Чёрный шаман так и не опустил нож. Он поражённо смотрел на возникшего из тьмы Динозавра и на три фигуры, маячившие за его спиной.

Телохранители Чёрного шамана бросились вперёд, но один из бойцов небрежно, почти не глядя, срезал их очередью из ЭМ-автомата. Перед этим они порубили в капусту ещё нескольких дикарей — к удивлению Динозавра, у одного из них оказался плазменный разрядник, у другого — ЭМ-пистолет, а ещё у двоих — пороховые карабины. Но для обученных «ястребов» воевать с этим воинством — всё равно, что давить тараканов, собравшихся в кучу.

— Как ты пришёл сюда? — едва слышно произнёс Чёрный шаман.

— Ты слишком самонадеян, упырь, — усмехнулся Динозавр. — И не уважаешь технику. Мы смогли пробиться через аномальные помехи и подключить маршрутоуказатель, когда я под гипнозом пробирался в твою пещеру.

— Твои духи машин сильны, — покачал головой Чёрный шаман.

— Брось, упырь, изъясняться, как твои псы. Ты гораздо умнее их. Но глупее нас.

— Что ты хочешь, нечестивый слизняк?

— Пригласить тебя прогуляться.

— Куда?

— К нам домой. Тебе больше нечего делать на Ботсване.

— Я не пойду. Я здесь хозяин.

— А там будешь слугой. Но лучше быть слугой во дворце, чем хозяином в грязной хижине. Не обидим. Пошли…

Чёрный шаман поднялся, с сожалением смотря на женские тела, которых не коснулся его нож. Шаман закачался из стороны в сторону и затянул протяжную колдовскую молитву.

— Э, упырь, — опасливо воскликнул Динозавр. — Не пробуй свои фокусы. Не пытайся давить нам на мозги, летать и пускать пыль в глаза. При первой опасности я в тебе сделаю тридцать дырок. И если ты выживешь после этого, тогда я подниму руки и признаю поражение.

Чёрный шаман кивнул. Он знал, что так и будет. У него нет сейчас достаточно силы. Но даже если бы и была — одно дело управлять своими подданными, их воля — это его воля. И совсем другое — Динозавром. У него есть своя сила. У него мощная воля. И если он сказал, что убьёт Чёрного шамана, то рука его не дрогнет.

— Я иду с тобой, инопланетник.

Через полчаса глайдер рванул в темнеющее небо и устремился к лагерю номер один…

***

Лейтенант Фицджеральд с улыбкой рассматривал пленников. Время от времени, для удовольствия, он награждал их чувствительными ударами.

— Вы неплохо дрались… Но продулись в пух и прах. И я не могу вас уважать за то, что вы неплохо дрались. Если бы вы были полноценными свободными людьми, я бы уважал вас. Новы московитяне.

Он прошёлся по палатке, пригубил флягу с каким-то напитком и продолжил.

— Вас не за что уважать. Вы те же самые дикари, как и охотники за головами… Если бы я не был в этом уверен, я бы не боролся с вами уже десять лет на десятке планет… Вы дикари. Притом дикари особо опасные, которые лезут ко всем со своими мыслями, со своими дикарскими ценностями… Вы — вредная зараза.

— Можно подумать, вы зараза полезная, — пожал плечами госпитальер.

— Мы на сегодняшний день — высшая точка в развитии человечества. Человечество освоило около сотни планет. И вершина — это мы. Самые богатые. Самые жизнестойкие. Самые свободные. Аризона.

— Гимн будешь петь? — спросил Филатов, и тут же получил по зубам.

— Не буду, — прошипел Фицджеральд. — Тебя заставлю.

— Не стоит.

— Не стоит. Ты недостоин поганить своей глоткой гимн Аризоны…

— И чего у вас ещё хорошего на Аризоне? — сплюнув кровь, осведомился Филатов.

— Всё, московитянин. У нас, в отличие от вашей поганой Московии, мерило — человек. Его желания, его стремления. Его семья,

— То-то у вас по пять раз в году пол меняют, каждый второй педик, а каждая третья лесбиянка.

— Свобода выбора. Человек вправе выбирать, кем ему быть — педиком, наркоманом…

— Убийцей, насильником… Вы захлебнулись в собственном дерьме.

— Нет, это у вас дерьмо, которое вы не можете расхлебать уже тысячу лет… Вы — Ботсвана со звездолётами. У ботсванцев главное интересы племени и рода, у вас больше — всего общества. Дикари на Ботсване молят духов дерева мира, вы бьёте лбы в ваших православных храмах. Дикари приносят жертвы духам предков. От вас же только и слыхать — память отцов, память дедов, будем их достойными. Дикари на Ботсване дохнут без общества себе подобных. У вас же тоже — коллектив, соборность, тысяча первая песня уже тысячу лет. А у вас в ходу ещё есть расхожая формула: «московитяне люди, способные на жертву во имя идеалов». На жертву! Ботсванцы тоже готовы — они подставляют своё горло кинжалу Чёрного шамана и умоляют его взять именно их душу. Вы — регресс человечества. И вы с вашими мессианскими замашками хотите, чтобы и остальные пали в эту дикость.

— В ЦРУ новая должность — офицер-философ? — поинтересовался Филатов.

— Нет, старая — офицер-патриот.

— Ясно.

— Ничего тебе неясно. У нас общество, созданное для человека. Каждый в нём свободен. Каждый своим трудом может достичь богатства и процветания. Каждый отвечает только за себя и за семью, а не за Галактику в целом. Каждый располагается на той ступеньке, которую заслуживает. Мы— общество, за которым будущее.

— И поэтому вы лезете со своим уставом во все монастыри и готовы в интересах свободы перерезать горло каждому, кто усомнится в ваших идеалах… Кстати, у человека будущего что, образовательный и умственный коэффициент сорок единиц?

— Что?

— Средний образовательный коэффициент выпускника аризонского ВУЗа — сорок пять единиц. А московитянского — сто одиннадцать. К вопросу о будущем… Аризона — это всего лишь толпа извращенцев, помешавшихся на своих правах. И не больше, — вздохнул Филатов и заработал ещё один тычок в зубы.

— Отличный инструмент дискуссии, — сказал госпитальер.

— Пудовый кулак американского космодесантника. Что и требовалось доказать.

— Помолчали бы, уроды. Кто с вами дискутирует. Вы — пленные.

— В какой войне?

— В космической холодной.

— Понятно. Это вы объясните нашему МИДу.

— Вы что, идиоты? — засмеялся Фицджеральд. — Какой МИД о вас узнает? Съедены аборигенами — и всё.

— Съедены людоедами-аризонцами, — кивнул Филатов и, увидев занесённый кулак, сказал: — Ладно, молчу.

— Помолчи. Через несколько минут прибудет катер. И мы отчалим из этой дыры.

— Катер, — поморщился Филатов, Аризонский корабль не входил в его планы. Он убивал последнюю надежду.

***

Аризонский космобот, будто диск, пущенный рукой гигантского дискобола, по пологой кривой стремился в атмосферу Ботсваны. Гравикомпенсаторы гасили гигантские перегрузки, но не могли избавить от них вовсе. Перегрузки впечатывали в кресла людей, тяжёлой рукой ложились на веки, давили на грудь. А потом ослабевали, исчезали, чтобы через некоторое время накинуться вновь.

— Полегче, идиот! — прикрикнула молодая красавица в защитном комбинезоне синего цвета, служившем отличительной формой для всех представителей НАС А. — Ты же везёшь не «живой товар» с третьих планет, а специального агента ФБР.

— Всё будет в порядке, мадам, — произнёс сквозь зубы пилот, которого Пенелопа в последние часы извела своей язвительностью. Пилот решил, что эта прекрасная фурия просто возненавидела его с первого взгляда. Но это было далеко не так. Просто Пенелопа привыкла неустанно измываться над окружающими, чтобы не терять спортивной формы. Перед этим она довела до белого каления капитана эсминца «Канаверал».

После того, как Пенелопа провалила операцию с задержанием резидента московитян Джона Замойски, она уже решила, что настало пора собирать чемоданы и готовиться к отбытию на одну из оборонно-промышленных планет Аризоны. А ведь так хорошо всё шло. На Замойски она наткнулась случайно, по долгу службы внедряясь в ирландскую группировку. Будучи в компании Малютки Пена, она заподозрила, что с одним из его гостей что-то неладно. Потом началась резня, Пенелопа потащила Замойски на конспиративную квартиру ФБР, где имелся полицейидентификатор. Каково же было изумление фэбээровцев, когда человек был опознан как агент московитян, находящийся в розыске.

Пока с отправкой на промышленную планету руководство решило повременить. Пенелопу решили на некоторое время убрать с глаз долой и подключили к заключительному этапу операции «Ботсвана» — одной из редких акций, проводимых совместно двумя ведомствами, представители которых по долгу службы ненавидели друг друга куда больше, чем вероятного противника.

Компьютер-анализатор, отрабатывая материалы, поступившие от Динозавра, сделал вывод, что один из московитян, недавно прибывший на Ботсвану, очень похож на Замойски, естественно, с сильно «отредактированной» внешностью. Вероятность была больше девяноста процентов. И отныне эта операция стала её личным делом. Если бы хотя бы часть ненависти, которую она питала к нему, дошла бы до адресата, тот взорвался бы ядерной бомбой.

Ботсвана проплывала под ногами. Кабина рубки представляла собой сплошной СТ-экран, и казалось, что кресла и пульт управления парят в открытом космосе. Полярные шапки сверкали в лучах солнца. Южный континент был прикрыт пеленой облаков. Но над главным материком, куда стремился космобот, было безоблачное небо,

— Контрольное время прибытия — двадцать пять минут. Маяк засечён. Рассчитываю траекторию приземления, — каким-то надтреснутым голосом хронического астматика прохрипел компьютер космобота, выдавая на экран монитора пологую кривую спуска.

— Цель на ночной стороне планеты, — проинформировал пилот.

— Какой ты умный. Можно, я буду звать тебя всезнайка? — осведомилась Пенелопа.

«Сука», — произнёс пилот. Но произнёс он это ёмкое и точное слово про себя. Пенелопа была кругом права. С офицерами ФБР не вступают в пререкания.

***

— Выход на низкую орбиту, — бубнил бортовой компьютер.

— Ты видишь сигнал? — спросил большеносый пилот у широкоплечего штурмана.

— Нет никакого сигнала.

— Почему? Уже должен быть.

— Не знаю, почему. Пока нет.

Московитянский космолёт вращался вокруг Ботсваны. И его чуткие приборы безуспешно пытались поймать сигнал. Группа эвакуации прибыла по запросу резидента. Экипаж прекрасно знал, что просто так подобные запросы не рассылаются. Это страховка на самый крайний случай, когда иного выхода нет. И часто в таких случаях помощь приходит слишком поздно. А экипаж; на своём горьком опыте знал, как трудно быть «скорой помощью», которая не успевает вовремя.

— Ну? — вновь спросил пилот.

— Да не нервируй. Ничего.

— Попробуй изменить условия приёма. На Ботсване полно аномальных зон. Там даже эфирные сигналы ведут себя по-дурацки.

— Знаю. Читаю справочники.

Похожий на стрелу корабль скользил над Ботсваной, и ни один локатор, ни одна фиксирующая система не могла его засечь. Специальный вариант «Зонтик» — он не обнаруживается и более сложной аппаратурой. Отличный косморазведчик.

— Ну. Мы скоро облетим всю эту помойку, — не отставал пилот.

— Сейчас, сдвину ещё условия приёма… Есть! — воскликнул штурман.

— Сигнал?

— Он, бесценный. Он!

— Красный?

— Красный.

— Значит, объект жив.

— Да.

— Рассчитать приземление, — приказал пилот. Через секунду комп выдал в воздухе параметры траектории.

— Расчётное время — двенадцать минут.

— Выполнить, — приказал пилот. Перегрузка вдавила в кресла. Разведывательный корабль типа «Зонтик» начал манёвр…

***

— Дать, что ли, ещё вам по зубам? — задумчиво произнёс лейтенант Фицджеральд, весело глядя на пленников.

— Понравилось? — спросил Филатов.

— Ага. Пожалуй, не стоит. А то ещё ассоциация по защите животных вступится.

— От кого тебя защищать-то? Здесь все свои, — пожал плечами Филатов.

На этот раз он заработал по уху.

Лейтенант зевнул, посмотрел на пластинку часов.

— Куда этот бот запропастился? И босс исчез.

— Его негры съели, — предположил Филатов.

— Вряд ли, — покачал головой Фицджеральд. — Отравятся.

Он прошёлся по палатке. Уселся на прозрачное пластопневмокресло — создавалось ощущение, будто он висит в воздухе. Аризонцы привыкли даже временные лагеря обустраивать со всем комфортом. Будь их воля, они бы и синтетикресторан здесь поставили.

— Ну, где же они? — повторил Фицджеральд. Послышался едва слышный глухой рокот.

— Наконец-то, — Фицджеральд приподнялся.

Московитяне уныло переглянулись. Этот тихий рокот им был хорошо известен. Так мог звучать только двигатель космобота, зависшего над землёй.

— Два месяца отпуска, — потёр руками Фицджеральд. — И ни одной дикарской рожи.

Он шагнул на порог палатки и застыл.

В пятнадцати метрах над землёй висела едва различимая в темноте остроносая стрела.

На диск аризонского бота она никак не походила. А походила на разведкорабль московитян класса «Зонт».

Фицджеральд положил руку на автомат. В плен он твёрдо решил не сдаваться. А также забрать с собой на тот свет этих двоих пленников.

Он шагнул обратно в палатку и поднял ЭМ-автомат

***

— Глайдер, охрана, — перечислял штурман, обозревая картинку, становящуюся всё чётче по мере того, как корабль падал вниз.

— Две минуты до точки.

— Четыре палатки… Так, семь человек… Так, импульс из правой палатки… Ещё один импульс… Ты не говорил, что объектов два.

— Новые сведения.

— Неважно… Оборонительных систем нет. Эфирного сканера — тоже.

— Это временное логово. Какие системы?

— Ну что, выхолим?

— Пять, четыре… Два. Ноль. Точка! — воскликнул пилот.

— Кисель, — добавил штурман. Красный луч протянулся от космобота, расходясь и захватывая весь лагерь. Диффузное эфиропокрытие. Люди будто светились в нём. А потом растворялись, теряя очертания.

— Получите, янки, — прошептал штурман.

Сверху было хорошо видно, что люди вязли в странном красном свете, как мухи на липкой ленте, движения становились всё более вялыми. Потом фигуры замерли,

— Я иду, — сказал штурман, защёлкивая шлем скафа с эфиронейтрализатором. В этой тяжёлой штуковине, похожей на первые космоскафы в истории, он направился к выходу. Миг он простоял у распахнутого люка. Потом оттолкнулся. Земля стала надвигаться, но медленно. Гравигенераторы позволяли парить птицей.

Как индийский божок штурман неторопливо приземлился, направился в сторону палатки, пробиваясь сквозь красное марево, действительно походившее на кисель. Вот и нужная палатка. На полу лежит детина в защитном комбинезоне. Палец его — на спусковом крючке ЭМ-автомата. Ствол направлен в двух пленников, от которых и исходят маячковые импульсы.

Штурман с тревогой подошёл к этим двоим. Неужели десантник напоследок пристрелил их?!

Штурман нагнулся над одним. Жив… Потом над вторым. Тоже дырок нет… Прекрасно.

Без всякого труда он взял под мышки обоих. Усилители костюма позволяли тащить и куда больший груз.

Выйдя из палатки, штурман направился к кораблю, встал под днищем, оттолкнулся ногой — больше по привычке, чем из необходимости, и неторопливо взлетел вверх.

— Эфировозмущение, — взволнованно воскликнул пилот.

— Что? — спросил штурман.

— Похоже, чужой корабль. Время контакта— семь-десять минут.

— Уходим.

— Стоп! — воскликнул пришедший в себя после «киселя» Филатов. — Артефакты! Их нельзя оставлять!

— Какие артефакты?! Нас сейчас возьмут в клещи? Что, принимать бой?

— Значит, примем. Не будет материалов — всё напрасно.

Филатову понадобилось чуть больше минуты, чтобы влезть в скаф.

Он выскочил из люка. С техникой он знал как обращаться. И летел он куда быстрее штурмана. Он рухнул на землю около площадки, в которой проживал Динозавр. Зашёл туда. Осмотрелся. Никакого следа артефактов.

Где же? Неужели Динозавр прихватил их с собой?

Он вышел из палатки. Минуты уходили. Сейчас тут появится корабль аризонцев.

Ну, где ещё? Две палатки. Тут, кажется, их техник. Кому, как не ему, разбираться с артефактами?

Двумя прыжками Филатов достиг палатки. Зашёл внутрь. Там лежал сержант-техник. Он как раз упаковывал артефакты в контейнер высшей зашиты, когда его настиг красный луч.

Проверив наличие артефактов, Филатов защёлкнул контейнер, взял его под мышку, вышел из палатки. Оттолкнулся и резво взвился вверх. Он влетел в люк, больно ударившись о стену.

— Корабль сломаете, — заворчал штурман.

— Всё, готово, — кивнул Филатов.

— До контакта — три минуты, — проинформировал пилот. — Держитесь.

Времени у Филатова занимать место в противоперегрузочном кресле не было. Его припечатало к стене, и только костюм помогал, не давая ему размазаться в лепёшку.

«Зонт» уходил резко вверх, чтобы раствориться в космической тьме.

Космобот и глайдер приземлились у лагеря почти одновременно. Ошарашенный Динозавр глядел на находившихся без сознания своих людей, напоследок угощённых дистантпарализаторами, входившими в вооружение «Зонта». Глаза его ещё больше полезли на лоб, когда он увидел своего старого партнёра и близкого врага Пенелопу Вейн, возникшую из люка.

— Какого чёрта? — только и сумел он выдавить из себя.

— Вот именно! — воскликнула она. — Чего эти идиоты разлеглись здесь? Где все? Что происходит, я спрашиваю?!

— Да заглохни, — отмахнулся Динозавр и ринулся в палатку Бойла.

Сержант-техник там был, А вот артефактов и контейнера — не было.

Не было в лагере один и пленных московитян.

— Пенелопа, нас переиграли. Они ушли.

— Как?

— Не знаю!

— Мадам, — донёсся из рации голос пилота. — Я засёк слабую цель.

— Какая цель?

— Корабль. Видимо, разведчик, поскольку сигнал неустойчивый.

— Вы можете за него уцепиться?

— Через четыре минуты мы его потеряем. Пока держим.

— В дорогу, — кинул Динозавр. — В корабль, — кивнул он Чёрному шаману.

— Нет. Никогда, никогда, никогда, — заголосил он.

— Пристрелю, упырь! — Динозавр с размаху ткнул шаману в брюхо пистолетом. Этот довод показался кровососу вполне убедительным.

Он, переваливаясь на ножках, забрался внутрь, ему указали на противоперегрузочное кресло — оно расползлось в стороны, вмещая расплывшуюся тушу.

Динозавр и Пенелопа заняли свои места. Десантники оставались на Ботсване — им не было на корабле места.

— Стартуем, — сказал пилот.

И с наслаждением увидел, как прекрасное лицо Пенелопы расплывается от дикой перегрузки.

***

— Сорок минут до воссоединения с надпространственным модулем, — сказал пилот.

Филатов отлепился от стенки, по которой его размазала перегрузка, освободился от костюма и рухнул в свободное противоперегрузочное кресло.

— Ушли, — покачал он головой, сам не веря в свои слова. И правильно не верил.

— К нам приклеились, — уведомил пилот.

— Как?! — воскликнул Филатов.

— Они засекли нас и идут след в след.

— Как они засекли «Зонт»?

— Они вцепились в нас ещё тогда, когда мы висели над лагерем. Неподвижный «Зонт» можно взять. А потом проследить.

— Перспективы?

— У них, кажется, скоростной военный бот. Но им это не поможет. У нас скорость больше на тридцать процентов. До точки встречи с модулем они нас не настигнут. А в надпространстве не возьмут.

— Уже легче.

— Да, если они нам не приготовили сюрприза, — поморщился пилот.

— Какого сюрприза?

— Пока не уверен, но…

Минуты проходили за минутами.

— Пятнадцать минут до стыковки с надпространственным модулем, — сообщал компьютер.

Ботсвана уменьшалась в размерах. «Зонт» с огромной скоростью удалялся от неё. У него на хвосте висел военный аризонский бот, но у того не было никаких шансов победить в гонке.

— Пять минут до контакта… Две…

На экранах начала расползаться точка. Вскоре она приняла гладкие очертания надпространственного модуля — тридцатиметровой платформы с улитками эфирогенераторов.

— Контакт, — сообщил комп.

Толчок. Гудение воссоединяющихся механизмов. Магнитные гнёзда приняли «Зонт». Компьютер «Зонта» слился воедино с компом модуля…

— Подготовка к переходу, — приказал пилот.

Пошла мелкая вибрация. В ушах заложило. По коже забегали мурашки. Обычные эффекты, когда активизируются эфирогенераторы.

— Десять процентов мощности… Пятнадцать… — уведомлял компьютер… — Условия для перехода — стандартные… Шестьдесят процентов…

— Не успевают? — спросил Филатов.

— Нет, бот не выйдет на расстояние удара орудий. Но… Не нравится мне эта кривая, — сообщил пилот, указывая на экран эфиросканера.

— Что это?

— Может, просто возмущения пространства. А может…

Что это может быть, стало ясно через три минуты.

Из космической тьмы, будто из Зазеркалья, выплывал огромный, с плавными очертаниями, напоминавший старинный танкер космический корабль.

Госпитальер присвистнул.

— Что это такое? — выдавил он.

— Боевой звёздный эсминец класса «Стелз»! — сказал Филатов. — Успеем уйти в надпространство?

— Через четыре минуты — они на дистанции залпа.

— На что надеяться?

— На то, что мы нужны им живыми. Через семь минут они войдут в сферу действия их полей нейтрализации.

— И возьмут нас в клещи?

— Возьмут.

— Мы не продержимся хотя бы пару минут ещё, чтобы нырнуть в надпространство?

— Не знаю. Всё, помолчите. Работаю, — пилот будто воедино слился с бортовым компом, пытаясь убыстрить выход в надпространство. И нельзя сказать, чтобы у него всё тут шло нормально. Пока что он только разогнал системы модуля до критической величины. Модуль мог вот-вот взорваться звездой на небосклоне…

***

— Дальность огня плазмоорудий, — сообщил полковник космофлота, капитан эсминца «Канаверал». — Что дальше?

— Огня не открывать! — послышался из блока связи голос руководителя акции специального агента ФБР Пенелопы Вейн. — Ни в коем случае. Мне нужно содержимое этой посудины.

— Ясно… Но это опасно. Они могут уйти, — возразил капитан.

— Если увидите, что не сможете остановить уничтожение,

— Есть, офицер.

Вокруг московитянского модуля начинали струиться едва заметные голубоватые вихри. Раскочегаривались эфирные системы, готовясь к переходу.

— Выход на дальность действия полей нейтрализации, — наконец сообщил оружейный офицер, колдующий за своей аппаратурой.

Капитан и сам видел это. К кораблю московитян потянулись щупальца полей-нейтрализаторов. Но они пока не могли сломать защиту.

— Режим нейтрализации — полный, — приказал капитан.

— Выполнено, сэр, — ответил офицер.

Тем временем эсминец посылал в эфир направленную радиограмму с предложением прекратить сопротивление и допустить на борт группу досмотра.

— Сколько они выдержат? — спросил капитан.

— У нас двадцать тысяч единиц энергонасыщенности поля. У них от силы— восемь. Долго не продержатся.

— Успеют нырнуть?

— Не думаю…

***

— Вцепились стервятники, — покачал головой пилот и приказал компу приглушить звук. По радио шли и шли нахальные призывы командира эсминца к капитуляции. Речь шла о нарушении каких-то правил космоплавания, но они не успели отыскать даже приличного предлога. Какой мог быть предлог задерживать в нейтральной космической зоне космический корабль?

— Как говорил лейтенант — уважение прав личности? — невесело хмыкнул госпитальер, сжимая контейнер высшей защиты с артефактами.

— Уважение, — кивнул Филатов.

— Контакт с их полем, — сообщил штурман.

— Двадцать тысяч радеров, — поморщился пилот. — Сомнут наше поле.

— Мы успеваем? — спросил Филатов.

— Попробуем.

— В случае, если подожмут нас, будьте готовы уничтожить корабль.

Пилот прикусил губу. Потом кивнул:

— Понял. Выполняй, — приказал он штурману. Тот начал вводить кодированную программу самоуничтожения.

— Наше защитполе падает быстрее, — сказал пилот «Восемьдесят процентов активизации перехода, — уведомил компьютер. — Формирование портала затруднено энергозатратами на противодействие полю противника. — Восемьдесят один».

Эсминец приближался. Теперь он был на расстоянии пяти километров — по космическим масштабам — рукой подать.

— Не успеваем, — сказал пилот. — Они не дадут нам уйти.

— Запускаем программу самоуничтожения, — мрачно произнёс Филатов.

***

— Всё. Они наши, сэр, — произнёс оружейный офицер. — Поле их сломлено Переход приостановлен.

— Готовьте досмотровую шлюпку. Выход на дистанцию полмили.

Эсминец начал сближаться с московитянским кораблём. Стало уже понятно, что защитному полю «Зонта» остаётся существовать не больше минуты. И что завершить переход он не успеет. Так что шлюпка эсминца вскоре причалит к шлюзу. Если тот будет закрыт, его взломают.

— Никуда не денутся, — прошептал капитан «Канаверала». Напряжение спало. Задача выполнена. Правда, само задание походило больше на пиратство. Но ему приходилось заниматься и куда более странными вещами. Когда работаешь на такие конторы, как ЦРУ и разведка Министерства Обороны, нужно быть готовым к самым пакостным раскладам. Капитан привык. Иначе он не был бы капитаном.

— Шлюпка готова, — послышалось сообщение. — Группа досмотра на борту.

— Приготовится, — сказал капитан. Поле противника ещё держалось. Дольше, чем думалось. Но ему оставалось недолго.

— Мы почти взяли их, офицер, — сообщил Пенелопе по сверхструнной мгновенной связи капитан…

***

— Начат диссонанс маршевых систем, — сообщил комп. — Предупреждение — самоуничтожение через три минуты.

Люди в кабине молчали. Они уже сделали всё, что могли. Это отняло у них все силы. Они почти что совершили невозможное. Но они оказались слабее. Теперь они должны были умереть. Противник не оставлял им выхода. Артефакты не должны попасть в лапы аризонцев.

Они молчали. А что тут ещё скажешь? Патетические выражения героев драм, картинные жесты — всё это для СТ-тянучек. И слова, что перед обречённым на смерть проходит вся его жизнь, тоже не имели никакого отношения к присутствующим. Филатов просчитывал все новые варианты спасения. И в очередной раз убеждался, что ничего не выйдет. Пилот и так знал, что ничего не выйдет, поэтому он просто ругался про себя. Штурман думал о том, что накрылась его учёба в академии Звездоплавания и дальние исследовательские рейсы, А госпитальер сидел, сжав руками контейнер, и пытался уловить какую-то нить. Поймать химеру.

Сто пятьдесят, сто сорок девять — красные цифры над пультом отражали оставшиеся кораблю секунды

— Шлюпка, их мать, — произнёс зло пилот. — Комитет по встрече. Ну их-то мы с собой прихватим. Сто один. Сто. Девяносто…

С контейнером, в которых были сокровища приоров, что-то происходило. От него будто истекала какая-то энергия. И ещё— у госпитальера устанавливалась связь с чем-то, лежащим в контейнере.

Восемьдесят… Семьдесят семь…

— Чёрт побери! — прошептал пилот, подаваясь вперёд…

***

— Святые угодники! — воскликнул капитан «Канаверала». По кораблю московитян пошла рябь. Формы его стали неустойчивыми, начали ломаться. Шлюпка, отделившаяся от эсминца, будто подхваченная морской волной устремилась прочь от корабля.

— Напряжение нашего поля падает, сэр! — воскликнул оружей-офицер.

— Как падает?

— Не знаю. Семнадцать тысяч… Пятнадцать…

Капитан не веря своим глазам смотрел на скачущие цифры компьютера и слушал доклады, отдающиеся в его ушах из наушника.

— Они уходят в гиперпространство, сэр.

— Но у них блокированы защитные системы! У них не добрана энергия выхода!

— Да, сэр… Но они уходят… У них получается. Серебристый вихрь начал кружиться вокруг корабля московитян — признак близкого перехода.

— Мы их удержим?

— Наше поле нейтрализовано. У нас осталось несколько секунд.

— Уничтожение. Плазмоудар носовых орудий,

— Есть, сэр.

***

Эсминец аризонцев подёрнуло дымкой, и он начал будто отдаляться. Пилот никогда не видел ничего подобного. Он ощущал, как вакуум вокруг будто сошёл с ума. Ломается привычная пространственная структура. Корабль, оставаясь на месте, тем не менее отдалялся от неподвижного эсминца аризонцев. А шлюпку несло прочь.

— До перехода в надпространство две минуты, — сообщил компьютер. — Новые указания?

— Отмена программы самоуничтожения.

— Исполнено.

— Переход стандартный. Программа маршрута — ноль девять.

— Принято.

— Ну, теперь посмотрим, — прошептал пилот.

А госпитальер развалился, прикрыв глаза, объятый эластонаполнителем противоперегрузочного кресла, и какие-то неведомые силы, неощутимые никому другому, вырывались из контейнера и проходили через руки, лежащие на серебристой поверхности.

Острый, похожий на орлиный клюв, нос эсминца начал светиться малиновым светом. Яркость его росла.

— Заработали накопители! — воскликнул штурман. — Сейчас врежут по нам из плазменных орудий. Наша защита не погасит удар…

Так и произошло. Свет на носу эсминца стал невыносимо ярким. А потом протянулись четыре ярких полосы, которые готовы были превратить корабль московитян и людей, находившихся в нём, в облачко плазмы.

Когда пилот приоткрыл глаза, не сомневавшийся, что он уже на том свете, на экранах бушевал огонь, будто корабль провалился в крону звезды.

По рубке прошла всё усиливающаяся вибрация — такая, что казалось, все молекулы и атомы перемешаются, электроны сойдут с орбит. Вибрация проникала всюду. И долго её не выдержать…

***

Пальцы капитана «Канаверала» жили вне его самого. Подсознание работало за него. Он играл на пульте сложную мелодию. Цель была одна — спасти корабль.

— Курс — сто восемьдесят. Режим один, — дал подтверждение компьютер.

Перегрузки вжали экипаж в кресла. Если кто-то находился вне их, нарушая инструкции, теперь они расплачиваются переломанными костями.

Капитан не видел, достиг ли выстрел плазменных орудий цели. Он только видел, как кусок пространства вскипел, в нём будто вспыхнуло новое солнце.

— Вышел из строя третий генератор, — сообщил компьютер.

— Снижение тяги — тридцать процентов.

— Перераспределить на оставшиеся, — велел капитан.

— Опасно, вероятность деструкции — шестьдесят процентов, — возразил компьютер.

— Исполнить.

Послышался скрежет. Вибрация начала лихорадить корабль.

— Деформация защитного экрана к зоне шесть-зет, — сообщил компьютер. — Разгон генераторов защитной системы.

— Отстрел…

После этих слов примерно третья часть корабля отлетела в сторону.

Потом эсминец попал в какой-то водоворот Его бросало, будто это не космический, а океанский корабль, попавший в жесточайший шторм.

— Начинается деструкция второго двигателя.

— Заглушить.

— Не удаётся.

— Глушите оба! Дрейф! Капитан напрягся… Но волна прошла.

Он осмотрелся. Перед ним был чистый космос. Корабль московитян исчез.

— Проверить личный состав и повреждения корабля, — приказал капитан.

— Проверка личного состава, — задолдонил компьютер…

Космический волк вытер дрожащей рукой лицо и сорвал обод электронной контакт-системы, стащил наушник

— Обработайте данные компа и доложите, — приказал он оружей-офицеру и прикрыл глаза, перед которыми будто наяву стоял только что разверзнувшийся ад…

***

— Где мы? — первым делом спросил Сомов, приходя в себя.

— Очнулся? — бодро осведомился Филатов. — А то я уж хотел вызывать санитарный транспорт с Московии.

— Какой транспорт?

Экраны были заполнены бесконечной синью надпространства, не нарушаемой ничем. — Мы обманули супостатов, — сказал Филатов. — Хотя не пойму, как — Ангелы небесные помогли, — усмехнулся пилот.

— Или черти, — добавил штурман.

— Главное, посудина наша цела и дотащится за несколько дней до дальприемной станции «Байкал».

— «Байкал», — повторил Сомов, будто наслаждаясь этим словом. — Дом.

— Дом, дом, — кивнул Филатов. — Возвращаю тебя целым и невредимым, госпитальер. Миклухо-Маклай ты наш. Покоритель диких сердец.

— Мы победили, — устало произнёс госпитальер.

— Да. Думаю, да, — сказал Филатов. — А там уж эксперты скажут, стоила ли овчинка выделки.

— Столько жертв… Столько жизней, — вздохнул Сомов и почувствовал, как по его щекам катятся слёзы…

Через восемь корабельных суток «Зонт» вынырнул из надпространства, а ещё через пять часов коснулся контактной платформы дальприемной станции Московии «Байкал» — своеобразных её космических ворот, зависших на геостационарной орбите над столичной планетой.

Месяцы, последовавшие вслед за этим, нельзя было назвать лучшими в жизни госпитальера и его друга. Их продержали две недели в карантине, исследуя, как подопытных кроликов. Научники разобрали по частям корабль, пытаясь понять, что же произошло в момент схватки с эсминцем Аризоны. Потом друзей отправили на Новую Венеру, где располагались основные исследовательские институты Московии. Там их продолжили изводить, вопросами — учёные, и допросами — офицеры Министерства Внешней Информации.

Когда Сомов перекинулся несколькими словами с руководителем центра академиком Карагадаевым, тот не стал распространяться насчёт клада приоров. Информация сразу попала в разряд особо секретных, о которых необязательно знать и тем, кто доставил всё это. Госпитальер не обижался, потому что хотя его и раздражали игры в секретность, но он понимал их необходимость.

— Не зря хоть бегали от аризонцев? — спросил он.

— Не зря… Эх, уважаемый мой, если мы хотя бы нащупаем ответы нате вопросы, которые поставили перед нами ваши удивительные находки.

— А нащупаете?

— Пока не знаю. Слишком всё необычно. Мы так толком и не разобрались что к чему…

— Я не мог поверить, что этот мусор действительно нечто стоящее.

— Стоящее… Кстати, эта штуковина лишняя, — академик протянул Сомову «раковину». — Это явно не артефакт. Это обычная морская раковина. Как она попала в контейнер?

— Скорее всего, я прихватил её случайно, когда выбирались на берег после города приоров.

— Возьмите. Напоминание о горячих деньках, — сказал академик.

— Да, поставлю на полку, — улыбнулся Сомов. Он не стал объяснять, что «раковину» он не подобрал на дне океана, а забрал её из города приоров. Он почему-то не хотел никому отдавать эту «раковину» А может, она не отпускала его.

Сомов погладил пальцами выступы на ней. Обычная раковина, говорят? Может быть… Но вряд ли…

Часть вторая ПОХИЩЕНИЕ ПОСВЯЩЁННОГО

По нему будто били молотком в тысячу тонн, — сказал командир спасательной группы, состоявшей из двух ремонтных транспортёров Звёздных оборонительных сил Аризоны, с жалостью рассматривая на экране эсминец «Канаверал».

— Он что, дрался с московитянской эскадрой? — спросил инженер-офицер, одновременно являвшийся первым помощником командира.

— Или с «индейцами», — поддакнул командир.

Почему так аризонцы прозвали высокоразвитые технологические цивилизации, которых просто не могло не быть в Галактике, но которые пока не выявили, неизвестно, но термин этот был весьма расхож. Среди космических волков и юных волчат ходило множество легенд о встречах с ними, о невероятных чудесах техники, о планетах-механизмах и жителях чёрных дыр. Да чего только не болтали.

— Ладно, — махнул рукой командир, просмотрев данные, поступившие с бортового компьютера «Канаверала». — Работаем. «Канаверал», вы готовы к слиянию?

— Готовы, — пришло подтверждение. — Слияние, — приказал командир.

— Исполнено, — доложил бортовой комп. — Слияние — сто процентов. Инфосистемы в норме. Управляемость — единица.

— Годится, — кивнул командир. «Слияние» означало, что компы всех трёх кораблей слились воедино и теперь представляли одну систему. Только так возможно произвести операцию транспортировки. — Начинаем сближение.

— Исполняется, — произнёс комп.

«Канаверал» был действительно сильно потрёпан неизвестной силой. Четверть экипажа погибла сразу. Одна силовая установка была потеряна. Другая разрушена. Но системы обеспечения работали нормально, и эсминец мог спокойно проболтаться в космосе полгода и даже передвигаться от планеты к планете в пределах одной солнечной системы — но не больше. Динозавр, Пенелопа и Чёрный шаман уютно устроились на корабле, предпочитая не спускаться на Ботсвану. Всё, что там можно было, они уже сделали. И где только можно — провалились. Тем более хаос там продолжал нарастать. Прибыл московитянский крейсер с тактическим подразделением для охраны посольства и граждан Московии. Правительство слетело. Власть взяла группа офицеров, по направленности ближе к блоку «Храма Ожидания». Насилие продолжалось. Но не было больше рыбок, которых агентам спецслужб Пенелопе Вейн и Динозавру стоило ловить в этой мутной воде.

Ремонтные транспортёры, похожие на огромных жуков-скарабеев, начали брать в клещи эсминец. Три точки на объёмной схеме, висящей перед лицом командира спасательной группы, постепенно сближались. В наушнике звучал отчёт компьютера. Всё шло нормально. Иначе и быть не могло — совершенная техника не давала сбоев, но всё равно в такие минуты командир привычно волновался. И восхищался проводимыми операциями — их точности, изящности, безукоризненности.

— Контакт — пять секунд, — докладывал компьютер. — Три. Две. Исполнено.

Магнитные заклёпки впились в эсминец, и три корабля слились в единое целое, как недавно слились информполя их компьютеров.

— Задействованы силовые установки три, семь, восемь, — уведомил компьютер. — Активизация — десять процентов. Начинаю отсчёт перехода в надпространство.

Слова компьютера являлись дополнением к цифрам, возникающим над пультом. Опытный глаз командира читал огоньки, цифры и диаграммы так же легко, как люди читают обычный текст в книгах.

— Сто девяносто пять. Сто девяносто четыре… Всё было в порядке. Силовые установки транспортёров выходили на необходимую мощность.

— Задействован канал перехода, — произнёс компьютер. — Одиннадцать. Десять…

Слившиеся воедино корабли покрылись голубоватым маревом, будто обзавелись собственной атмосферой. Потом их контуры стали нечёткими. А потом будто рассыпались на миллион разноцветных частичек. Переход в надпространство свершился.

Через восемь галактических суток транспортёры ввели эсминец «Канаверал» в док главной ремонтной базы Звёздных оборонительных сил Аризоны «Приют пилигрима».

А потом все отправились туда, куда заслужили. Чёрного шамана подхватили под руки головастики-психотроншики и под присмотром взвода рейнджеров потащили на планету Ниагара, где располагались их основные исследовательские учреждения. Пенелопу и Динозавра усадили на скоростной малый рейдер «Альбатрос». Через одиннадцать дней он завис над посадочным блоком станции «Потомак». А затем для опростоволосившихся агентов спецслужб начались круги ада. Только у каждого были свои круги. И свои черти на них Пенелопу и Динозавра пытали разные комиссии Но методы у них были одинаковые.

Допросы, допросы, допросы. Изо дня в день. С соответствующими техническими средствами, направленными на то, чтобы выжать из мозгов последнюю крупицу информации. Динозавр сроднился с гипноснимателем как со своим любимым волномассажером Отчётам, подготовленным им во множество инстанций, он вообще потерял счёт. А потом была передышка на двое суток и началась основная экзекуция — заседание специальной комиссии правительственного наблюдательного комитета.

Её члены снова выворачивали Динозавра наизнанку, опять задавали вопросы. Притом если служба внутренних расследований и оперативники разведки задавали вопросы умные и сразу въезжали в суть, то члены комиссии вопросы задавали преимущественно идиотские, вопиюще некомпетентные. Речи их были сильно разбавлены слезами и соплями, более подходящими положительным героям СТ-тянучек, во взоре их читалось благородное негодование. Интересно, как бы смотрели они на него, Динозавра, если бы тот вернулся победителем? Ясное дело, в тех же лучших традициях СТ-сериалов — как на простого аризонского парня, беззаветно и честно заботящегося о народе Аризоны и галактике в целом. Динозавра всё это злило. Особенно когда пошли разговоры о нарушении законов, пренебрежении священными идеями гуманизма и прав личности. Один из особо ретивых членов комиссии, надутый полковник из армейского разведуправления, начал похрюкивать что-то о трибунале, но встретил лишь гробовое молчание. Полковник и сам понял, что хватил лишку, и, к удовлетворению Динозавра, заткнулся дня на два.

Заседала комиссия две недели. Неторопливо, с толком, с расстановкой. У Динозавра создалось ощущение, что этим людям просто нечем заняться и они нашли себе хобби — нечто вроде суперсенсорных «садомахов». Наконец было зачитано решение.

— Крайне низкий профессионализм, — долдонил заместитель начальника ЦРУ Кэрриген. — Пренебрежение инструкциями и уставами… Нарушение пункта 678-В Директивы 15… Отсутствие планирования… Низкое взаимодействие…

И дальше всё в том же духе. Естественно, о таких вещах, как содействие в уничтожении гражданского населения, соучастие в нападении на межгалактический медицинский персонал, нарушение конвенции о нераспространении новых типов вооружения, сказано ничего не было. Бумага и компьютерные банки стерпят многое, но не такое же!

Кэрриген принялся вновь расписывать профессиональные недостатки майора Форста. «Выкинут взашей. Без пенсии и пособия. За дискредитацию», — с тоской подумал Динозавр.

— Вместе с тем комиссия не может не признать, что обстановка на Ботсване сложилась крайне тяжёлая. Офицер Форст сумел принять ряд верных решений, которые в условиях эскалации напряжённости благотворно сказались на ситуации на планете и помогли защитить жизненные интересы Аризоны…

«Может, всё-таки с пенсией», — с надеждой подумал Динозавр.

… В этой части признать действия майора Форста соответствующими сложившейся ситуации… Кроме того, комиссия не может не принять во внимание прекрасный послужной список майора Форста… Награды, — занялся длинным перечислением достоинств Динозавра замдиректора ЦРУ. — Что во время проведения операции им были предприняты меры по защите мирного населения Аризоны…

«Чёрного шамана, что ли», — хмыкнул про себя Динозавр.

… — Объявить майору Форсту выговор второй степени… Лишение премии за текущий год…

«Ничего ещё», — с облегчением вздохнул Динозавр.

— Рекомендовать руководству Центрального разведывательного управления перевести майора Форста с оперативной работы и направить в распоряжение НАОПС.

Ну вот и сказано то, что должно быть сказано. НАОПС — национальное агентство по охране промышленных секретов. Направление туда означает ссылку на одну из планет научного или промышленного комплекса Аризоны. Их всего восемь. Дыры — одна другой чернее. И никаких возможностей выбраться оттуда до пенсии. А при таком раскладе на пенсию в ближайшее время добром Динозавра не отпустят. Ну что же, заслуженный отдых, вздохнул он. Проверки режима, агентурная работа в среде учёных якобы для выявления влияния противника, а на деле просто исследование лояльности, образа жизни. Копание в грязном белье. Изумительно! Что ещё можно было придумать лучшее для майора Форста — человека, чьи операции изучаются в разведшколах и академиях.

Примерно такое же судилище происходило над Пенелопой Вейн. И примерно такие же мысли одолевали и её. Только Динозавр готов был признать, что сработал он нечётко и действительно провалил операцию. А Пенелопу угнетало то, что досталось ей до кучи, чтоб другим неповадно было. Лично за собой она вины никакой не знала. А выслушивая те же слова об откомандировании в НАОПС, ей захотелось швырнуть стулом в председателя комиссии. Она, может, и сделала бы это, да только это был пневмостул, и вряд ли бы он повредил председателю.

«Чтоб вы сдохли», — подумала Пенелопа.

— Мне кажется, офицер хочет что-то добавить? — прищурился недобро председатель.

— Хочу. «Чтоб ты сдох в первую очередь, паук!» — хотела добавить офицер. Но не добавила. Она лишь щёлкнула, как положено офицеру, каблуками.

— Никак нет, сэр.

— Вы прикомандировываетесь в НАОПС. О вашем новом назначении вам будет сообщено в данном ведомстве…

После судилища Динозавра на несколько дней оставили в покое. А потом его вызвал замначальника ЦРУ Кэрриген. Он принял его в своём роскошном пятиуровневом, по последней моде заполненном причудливыми проекциями кабинете. Это был совсем другой человек, чем та штабная лощёная и глупая крыса, которая зачитывала решения комиссии и задавала дурацкие вопросы. Этот Кэрриген был тот, к которому привык Динозавр — умный, хищный, схватывающий всё с полуслова,

— Как вам понравилось, Форст, это театрализованное представление? — спросил он, вытягиваясь в виброкресле и кладя ноги в шитых золотом ботинках на подголовник другого кресла — кожаного, отделанного медью и золотом.

— Вы имеете в виду заседание комиссии?

— Именно.

— Это было отвратительно! — с чувством воскликнул Динозавр.

— Наконец-то что-то проняло майора, о железных нервах которого сложено столько легенд. Я думаю, в НАОПСе вы быстро успокоитесь.

— Так точно, сэр.

— Поменьше официоза, Форст… Я знаю вам цену. Но, должен заметить, последнее дело вы провалили просто безобразно.

— Да, сэр.

— Но, в отличие от идиотов из комиссии, я прекрасно знаю, что такое неудача, что такое случайность. И как редки оперативники такого класса, как вы. Я не привык разбрасываться капиталами. Вы пригодитесь нам ещё.

— На исследовательской планете?

— И там тоже… Наши умники с научными степенями затевают в институте тонких биоструктур нечто любопытное. И у меня есть предчувствие, что скоро это место станет очень горячим.

— Считайте, пилюля подслащена.

— Там будет горячо, Форст. Мне нужен там такой человек, как вы… Но сначала вы выполните кое-какую работу. До откомандирования.

— Слушаю, сэр.

— Вы должны будете встретиться с одним вашим знакомым и заглянуть в одно знакомое вам место.

— Какое именно?

— Долго объяснять. Подробный инструктаж вы получите на корабле.

— Я всё понял…

Действительно, на скоростном малом рейдере, вылетевшем на следующий день, Динозавр получил подробный инструктаж. И встретил там старого знакомого — Чёрного шамана. А направлялся рейдер на Ботсвану…

***

В первое время Сомову было не до того, чтобы строить далеко идущие планы. Сначала — работа с учёными и представителями спецслужб. Потом — бесполезный месяц психологической реабилитации в психоразгрузочном центре на курортной планете Московитянской Федерации Черномории. Впрочем, идея была с самого начала неважная. Сомов знал, что никакие ионные ванны и лучевые массажёры, никакая цветотерапия, биомагнитные и эфирные стимуляторы, нейроблокираторы, подсознательные гипнотерапевты и традиционные психоаналитики не помогут. Он сам должен преодолеть свою боль. И сам должен решать, в здравом уме и доброй памяти, не напичканный психомедикаментозными средствами и не накачанный волновиками, как жить дальше. А боль не оставляла его ни на миг. Неустанно мучили картины горящего госпиталя, гибнущих друзей, разорванных на части больных. Порой и жить не хотелось.

Однажды он решил всё для себя. Жить надо. Он выжил, когда за ним гнались охотники за головами и аризонские головорезы. Он выжил и одолел призраков подземелья. Он прошёл через город приоров. И вовсе не для того, чтобы увять как одуванчик, погрязнуть в своих комплексах. Он должен жить и продолжать делать своё дело хотя бы в память о тех, кого он потерял.

Утром он пришёл в кабинет своего лечащего психотерапевта.

— Вы отлично выглядите, — бодро сказал психотерапевт, отмечая про себя, что выглядит сегодня госпитальер хуже некуда. Врач по показаниям аппаратуры знал, что Сомов всю ночь не сомкнул глаз, метался по комнате, не находя себе места.

— Да. Всё в порядке.

— На следующую неделю мне хотелось бы, чтобы вы прошли курс…

— Стоп, стоп, — махнул рукой Сомов. — Никакой следующей недели.

— Почему?

— Я заказал место на ближайшем лайнере на Моковию. Я улетаю.

— По-моему, это не лучшая мысль, — покачал головой психотерапевт. — С душевным здоровьем не шутят. Последствия стрессовой ситуации ещё не изжиты. Вы рискуете срывом.

— Всё решено. Я улетаю.

Психотерапевт внимательно посмотрел на Сомова. И вдруг понял, чем его больше всего поразил сегодняшний Сомов. Да, госпитальер неважно выглядел. Да, ночь далась ему нелегко. Но глаза его горели. Он был преисполнен идеей.

«Значит, перелом произошёл», — удовлетворённо отметил психотерапевт, который прекрасно знал, что, несмотря на огромные достижения в медицине, психика человека до сих пор самая загадочная и тонкая вещь. И никакая наука не поможет человеку построить нормально свою жизнь, если он сам этого не захочет.

— И что вы будете делать в Санкт-Петербурге? — спросил психотерапевт.

— То же, что делал всю жизнь — работать

— Вы правы, — кивнул психотерапевт. — Так будет лучше. Удачи вам, коллега.

— Спасибо…

Рейсовый суперлайнер «Ладога» отделился от орбитальной черноморской станции. Несколько дней, пока он скользил по надпространству, Сомов въезжал в ситуацию, касающуюся его профессии. Последние месяцы все мысли о ней вызывали у него отторжение. Но теперь он окончательно вернулся в мир. И понял, что вовремя — его опыт очень пригодится именно сейчас. А творилось в Галактике нечто из ряда вон выходящее. По планетам второй линии прошли эпидемволны. Потом они коснулись Пояса Магомета. И перекинулись уже на периферию Московии, что само по себе было удивительным. Последняя эпидемволна тряханула Московитянскую федерацию четырнадцать лет назад — новый штамм, неизвестно как заброшенный из дальнего космоса, тогда выкосил около тысячи человек.

Прибыв на Московию, Сомов первым делом напросился на приём к заместителю директора федерального центра «Антивирус» академику Корнееву. Он прождал полчаса в большой приёмной, выдержанной в стиле строгого официоза. Огромное настоящее стеклянное окно выходило на столицу Московии город Санкт-Петербург. Он имел мало общего со старым Санкт-Петербургом. С двухсотметровой высоты виднелись купола гигантских православных храмов, дворцовые постройки, на горизонте возвышались ввинчивающиеся штопором в голубое небо жилые комплексы, эдакие замкнутые экологические и социальные системы. В центре города виднелись красные стены и белокаменные соборы старого Кремля, перевезённого с изборождённой эфирными волнами Земли. Главные города старой России, так же как и другие города старого мира, стоят на искалеченной планете, прикрытые силовыми куполами, ожидая того времени, когда настанет черёд восстанавливать утраченное. Пока на это у человечества не было ни сил, ни возможностей, но память о старой Земле не исчезала ни на миг. Большинство названий планет, городов перекочевало в Галактику оттуда. Единственное, что перенесли в Московию со старой земли, был Кремль. Слишком велико его духовное значение, слишком много с ним связано, слишком много в нём жизни и сакрального смысла, чтобы оставлять его до лучших времён на старой Земле.

— Проходите, — произнесла секретарша в неброском костюме, ткань которого переливалась всеми цветами радуги.

Кабинет был обставлен так же официально. Огромный письменный стол с бронзовым чернильным прибором, на деле являвшимся контактным устройством компьютера, стулья с высокими спинками, кожаные кресла, полки с настоящими бумажными книгами.

— Рад познакомиться с вами, — высокий, благообразный, в годах, Владимир Анатольевич Корнеев пожал госпитальеру руку. — Наслышан о Ботсване. Вам там пришлось туго.

— Да, туговато, — улыбнулся Сомов, подумав, что насколько туго там пришлось, академику не узнать никогда. Об этом знают несколько человек, да и те опутаны такими грифами секретности, которые притягивают к земле их языки получше многопудовых гирь.

— Итак, вы решили вернуться к работе?

— Хотелось бы.

— Почему вас привлекает наша служба?

— Опыт работы с инопланетными инфекциями, Труды в этой области.

— Да, знаком. Статья в «Медицинском вестнике» по профилактике чёрной лихорадки на высоком уровне… Честно говоря, не знаю, что вам предложить.

Сомов поморщился. Наверняка академик поднял документы перед встречей. С одной стороны, госпитальер — человек, прошедший через ад. С другой — как так, все погибли, а он жив. Да и тяжёлый стресс, нервный срыв, лечение у психотерапевтов. Естественная настороженность крупного чиновника.

— Давайте честно, Владимир Анатольевич, — произнёс Сомов. — Нужен я центру или нет?

— Категоричная постановка вопроса, — академик побарабанил пальцами по деревянной крышке письменного стола. — Нужны.

— В каком качестве?

— Посмотрим. Если вы согласитесь, пока мы прикомандируем вас в институт Ксенобиологии. Там сейчас накопилось достаточно проблем. И подобрались отличные ребята. Согласны?

— Согласен, — кивнул Сомов. Так он стал консультировать группу «Поиск». И вновь начались горячие денёчки.

***

Динозавр стоял посредине знакомой поляны. На нём был скафандр высшей защиты «Викинг», способный создавать вокруг себя мощные защитные поля и фактически являвшийся боевой автономной капсулой. Майор напоминал в нём древнего рыцаря в тяжёлых латах. А ещё точнее — древние японские статуэтки «тогу-догу», которые некоторые исследователи считали изображением инопланетян, посещавших колыбель человечества в седой древности

Забрало было откинуто, системы пока не активированы, и Динозавр с отвращением вдыхал влажный прелый запах аризонских джунглей. Над головой на высоте двенадцати метров висел диск боевого тяжёлого катера, закрывавший солнце. Те, кто находились на диске, по первому зову были готовы кинуть в прорыв тяжёлую десантную группу в «Викингах». Только толку-то? Вся надежда у Динозавра опять на того типа, который стоял рядом, в таком же костюме. И человеком этим был Чёрный шаман.

— Не вздумаю… Я утолил свою жажду. Теперь я справлюсь, — Чёрный шаман был доволен.

Ещё вчера в более лёгком облачении и в сопровождении группы прикрытия Динозавр и Шаман вернулись в пещеру, в которой поддерживался прекрасный порядок. Чёрный шаман кивком головы прогнал своего последователя с трона. А потом началась обычная кровавая оргия. Только ещё более жуткая. Чёрный шаман добирал то, чего ему не хватало долгое время.

— Тебе дороже всего твоя шкура, — продолжил Динозавр. — И ты её лишишься, если что задумаешь. Гарантирую.

— Инопланетник, я сказал слово. Я буду делать, как сказал. Пошли.

— Пошли, — Динозавр захлопнул забрало и приказал: — Активизация — пять процентов.

Послышалось низкое гудение. Внутри скафандра привычно запахла озоном. По коже пробежал холодок. Защита скафа задействована на пять процентов. Но Динозавр не был уверен, что даже сотня процентов спасёт их. По своему военному и шпионскому опыту он знал, что нет ничего неприятнее грифа «не идентифицированная угроза».

Чёрный шаман задействовал свой скаф. Дикарь оказался на удивление восприимчив к технике, он отличался острым умом и хорошей памятью. Он научился пользоваться сложным оборудованием за неделю. И, похоже, входил во вкус.

Психотронщики в исследовательском центре чуть сбили спесь с Чёрного шамана, но не изменили его характер. Динозавр знал, что тот остаётся ядовитым скорпионом и может выпустить жало в любой момент. Никуда не делась и злопамятность, о которой ходили легенды. Сопровождающий корабль головастик-психотронщик поведал Динозавру после выхода в надпространство:

— Через неделю после его поступления к нам мы нашли у него куклу, сделанную из хлеба. Представляете, сэр.

— А что тут особенного?

— На кукле было написано ваше имя.

— Что?!

— Ив сердце торчала игла.

— Что за чертовщина?

— Обычный магический приём. Хочешь на кого-то наслать погибель, изготовляешь его куклу. Втыкаешь в сердце иглу. И жертва умирает от разрыва сердца.

— Чепуха!

— Конечно… Кстати, четырнадцатого марта у вас не болело сердце?

— Четырнадцатого? Прихватило. В первый раз в жизни. Посчитал ерундой.

— Что ж, вам повезло.

На следующий день Динозавр перед занятиями по обучению обращению со скафом отвёл Чёрного шамана в сторону, приставил к голове пистолет, снял предохранитель.

— Ещё одна шутка с куклой, и я дожму палец. Чёрный шаман выдал длинную тираду на своём языке.

— Что ты там лопочешь, обезьяна? Я ведь сейчас нажму, — палец начал выжимать пластину, и Чёрный шаман заворожённо смотрел на него.

— Понял я, инопланетник, — заверещал Чёрный шаман. — Ты ошибся. Ты мой друг.

— Запомни, друг.

… Динозавр оттолкнулся и взлетел метра на четыре. Костюм работал отлично. Антигравы действовали. Чёрный шаман последовал его примеру. Ему доставляли удовольствие эти фокусы.

— Ну, пошли, — приказал Динозавр.

— Пошли. Я поведу. Мы найдём. Мы возьмём, — запричитал Чёрный шаман. — Сила вновь со мной.

И они вошли в пещеру. А через два часа пересекли границу Лабиринта.

… Пилот катера нервничал Катер висел над землёй уже шесть часов. Более половины энергозапаса побоку. Сколько ещё так висеть? Приказ — не приземляться и держать системы защиты и нападения в готовности «один». А это тоже энергозатраты. Пилот злился на эти непонятные приказы. Но ощущал, что задание опасное. Психотронщик, неотрывно глядящий за показаниями аппаратуры, знал, насколько опасно это мероприятие. А десантники знали, что если всё пойдёт не так, то идти для вызволения им. Судя по всему, не просто на вызволение, а на смерть. Они привыкли воевать, но ненавидели два слова «неидентифицированная угроза». Ненавидели их не меньше Динозавра. И капитан Хойл с содроганием ждал, когда замигает маячок тревожного сигнала, который должен был бы по идее пробиться через аномальные возмущения Лабиринта. И с не меньшей тревогой смотрел он на часы, поскольку, когда пройдёт ещё полтора часа, вне зависимости от поступления сигнала тревоги десантной группе идти на выручку…

Минуты проходили за минутами.

— Вот они, — наконец воскликнул психотронщик, глядя на две медленно выплывающие из пещеры фигуры в «Викингах». Они тащили два защитконтейнера.

Динозавр подал знак рукой — всё в порядке.

Вскоре катер взмыл вверх и вышел на орбиту, чтобы состыковаться с малым рейдером. Задание на Ботсване на сей раз было выполнено безукоризненно. Хотя никому, кроме Динозавра и Чёрного шамана, не было известно, чего это стоило…

***

После того, как все мучения по возвращении с Ботсваны остались позади и Филатов вырвался из лап научников и следователей, он получил положенные полгода отпуска. Через полтора месяца он заявился в свою контору, заявил, что отдохнул достаточно и оставшееся время прибережёт на потом или передаст в фонд помощи особо уставшим. А потом попал на приём к начальнику управления генералу второго ранга Алексею Шутихину, который заявил, что с нелегальной работой придётся пока повременить. По всем правилам нелегал может засыпаться только раз. После этого, даже если он выберется живым, с подобным родом деятельности для него закончено Он окажется занесённым во все информбанки спецслужб противника.

— Но меня забрасывали несколько раз, — вздохнул Филатов, понимая, что слова начальника управления справедливы.

— Да, но завалился ты впервые. Направление на Ботсвану уже являлось нарушением правил, но по определённым причинам у нас просто не было иного выхода.

— И что дальше? — угрюмо осведомился Филатов.

— А что? Выбирай. Преподавание в Академии Оперативная работа в центре, — предлагал генерал Шутихин — Или аналитический центр.

— Лучше я в археонавты снова пойду, — скривился Филатов, — Вы же знаете, мне нужно живое дело.

— Знаю… Как насчёт силового противодействия.

— «Богатыри»?

— Они самые. Тем более ты до нелегальщины подрабатывал в «Щитоносце».

— Точно, — кивнул Филатов. Был такой факт. Служил Филатов в антитеррористической группе. Имел за плечами три боевых акции.

— Согласен?

— Ну, за неимением лучшего, — кисло произнёс Филатов. Ему не хотелось расставаться с оперативной работой.

— За неимением лучшего, — покачал головой начальник управления. — Ты сначала пройди полигон, а потом торгуйся. Это тебе не пикники в Академии.

— Пройду, не бойтесь…

Полигон назывался официально «Проверочно-тренинговый комплекс номер восемь», а в народе его почему-то прозвали «Сказки Пушкина». Уж чего-чего, а «сказок» там было предостаточно, Притом «сказок» жутковатых. Кандидаты преодолели строгую приёмную комиссию, отшивающую девяносто пять процентов претендентов на звание космодесантника, прошли специальную подготовку, оставили позади несколько таких полигонов, прослужили в среднем по паре лет в десантных частях и пришли пытать счастья — пробовать стать бойцами отряда силового противодействия «Богатырь». Из этих волков экзамен на полигоне выдерживали лишь двадцать процентов. Остальным приходилось очень туго. Большинство из них прописывались в реанимационных комплексах.

За полгода Филатов вошёл в форму, прошёл переподготовку в армейском учебном центре и отправился на полигон. Результат ошарашил «приёмщиков». Коэффициент выживаемости у новичка был почти вдвое выше, чем у среднестатистического бойца подразделения «Богатырь». Неудивительно, что после двух первых операций Филатов стал командиром группы.

Он спасал заложников. Уничтожал преступников на далёких планетах. А потом началась разборка с Харлеем-два.

— Харлейцы захватили суперлайнер «Стремительный» с двумястами пассажирами, — объявил на совещании командир «Богатыря».

За харлейцами гонялась вся Галактика уже лет тридцать. В принципе, проблем с межгалактическим пиратством никогда особых не возникало. Чтобы позволять себе совершать подобные налёты, нужно иметь для начала космофлот, а ещё — что гораздо сложнее — развитые инфраструктуры — энергетику, ремонтные доки, специалистов. То есть нужно иметь цивилизацию.

Впрочем, цивилизация таковая имелась. Весь сброд во время великого переселения с Земли нашёл себе мир по наклонностям. На планету Харлей, объявленную истинным краем свободы и соблюдения прав личности, двинуло всё отребье, самые чудовищные отбросы, которые только имелись на умирающей материнской планете. Авантюристы, бандиты, неврастеники и психопаты, учёные-маньяки. Какое-то время на Харлее весь этот кипящий котёл, готовый взорваться, ещё держался. Высокие технологии не давали скатиться в средневековье. Основным предметом торговли и главной линией развития стала чёрная наука, то есть исследования, лежащие далеко за гранью допустимого, поправшие все нормы этики. Эксперименты с людьми и целыми популяциями, игра с опасными энергиями. И многое другое. После очередной междоусобицы тридцать лет назад на Харлее не осталось камня на камне. А потом начались налёты на свободные планеты, как правило, второй линии. Настала очередь торговых транспортников и пассажирских суперлайнеров. Будто из прошлых веков выплывали, казалось, совершенно забытые, не подлежащие воскрешению понятия, как пиратство, абордаж, добыча, выкуп за голову.

Аналитики «Галактопола» — межгалактической полицейской информационной сети, в которую входило большинство цивилизованных планет, даже таких антагонистов, как Московия и Аризона, — пришли к выводу, что следы ведут к Харлею. Похоже, у них осталось несколько баз, куда переселилась часть населения, продолжавшая заниматься всё тем же — чёрной наукой. Но к ней прибавилось пиратство. Кроме того, харлейцы напомнили Галактике, что такое рабовладение.

Борьба с ними шла ни шатко, ни валко. Удавалось время от времени захватить пиратский корабль. Или самих пиратов Иногда громили их базы. Но основные убежища оставались нетронутыми. Те негодяи, кого задерживали, просто понятия не имели о координатах. Пираты слишком хорошо продумали систему конспирации, введя так называемый пороговый контроль, когда возвращающийся с вольного похода корабль проходит через несколько порогов контроля, в результате сам экипаж не знает, где оказался. Искать же среди ста миллиардов звёзд и гораздо большего числа планет опорный пункт пиратов — занятие просто дурацкое.

Отдал дань погоне за харлейцами и Филатов. Занимался он этим, как только выпустился из Академии. Тоже захватывал корабли. Допрашивал негодяев. Этим же самым пришлось заняться после акции на Ботсване

После слов командира «Богатыря» по залу прошёл гул.

— Что с людьми?

— Харлейцы ушли. Люди — в заложниках.

— Опять испарились?

— Три года сидели смирно, — сказал командир отряда. — Значит, начали очередную войну.

— Им же хуже, — послышалось из зала.

— В общем, работаем по ним. С «Галактополом» и оперативниками седьмого департамента…

***

Вид аэропорта планеты Ниагара не удивил Динозавра. Примерно такое же захолустье он и ожидал увидеть. Убогие интерьеры, полное отсутствие замысловатых архитектурных решений, причудливых СТ-проекций, головоломных форм и линий, которыми так славились города Аризоны. Но в отличие от жителей тех городов тут граждане занимались делом, а не отживали предназначенный им срок жизни в безумстве извращённых наслаждений. Великое государство держится именно на таких планетах, а не на тех самых больших городах, полных трутней-психопатов. Скромность аэропорта и вообще строений планеты была вычурно-нарочитой. Хозяевам Ниагары не составило бы труда оформить тут всё по высшему разряду. Но это считалось дурным тоном. И Динозавру это, в принципе, нравилось, хотя он знал, что ещё будет, смотря на унылые двух— и трёхэтажные стекляшки и строения из пластобетона, вспоминать четырёхмерные бульвары и кварталы Мёбиуса в Нью-Тауне, мечтать о весёлом карнавале цветов и форм

Динозавра встречали. И кто встречал! Он поморщился, как от мигрени, но тут же овладел собой.

А встречала его Пенелопа Вейн. На ней была военная форма из зелёного силиконита, на рукаве сияла объёмная эмблема, говорящая о принадлежности к полицейским силам Ниагары.

— Сэр, — произнесла она, щёлкнув каблуками. — Офицер Вейн, заместитель регионального отдела Национального агентства по охране промышленных секретов.

Как положено по правилам, она предъявила идентификационную карточку, а Динозавр свою. При соприкосновении карточки окрасились в зелёный цвет, что означало их подлинность и принадлежность указанным в них хозяевам.

— Машина ждёт, сэр.

Пенелопа держалась строго по уставу, но не пренебрежительно сухо, без амбиций. Наоборот, она старалась улыбаться как можно доброжелательней. Динозавр помнил её совершенно другой. Он встречался с ней несколько раз в жизни по делам службы, но самой памятной была последняя встреча. Эх, какими словами она крыла его, когда шторм в пространстве корёжил эсминец «Канаверал», а вражеский корабль уходил в надпространство. Многие из этих слов Динозавр раньше и не слышал, хотя считал себя неплохим специалистом в области ругани. «Сучий импотент» — это было самое мягкое выражение, которым наградила его Пенелопа. А обещания «оторвать яйца» и «пристрелить, как грязного кобеля» были из разряда наиболее невинных. Тогда Динозавр понял, что кроется за словами «разъярённая фурия». Он подавил желание съездить ей по физиономии — во-первых, потому что для этого нужно было выбираться из противоперегрузочного кресла, а катер как раз начал манёвр; а во-вторых, будучи офицером, он женщин не бил, за исключением моментов, когда это требовалось по службе. За всё время, пока они ждали на «Канаверале» спасательную службу, а потом добирались до «Приюта пилигрима», Пенелопа не проронила ни слова, обращая внимание на Динозавра не больше чем на тумбу.

М-да, подумал Динозавр, тот кто свёл их воедино на этой планете обладал воистину иезуитским мышлением. Единственное, что успокаивало — что он начальник, а Пенелопа — подчинённая. Поэтому пока что он может вить из неё верёвки, а не наоборот.

— Пожалуйста, сэр, — Пенелопа пригласила в приткнувшийся на стоянке перед аэропортом кар. — Я не взяла гравилет, чтобы вы получили представление о том, как выглядит Ниагара снизу.

— Спасибо за заботу.

— База, — приказала Пенелопа, устраиваясь на сиденье. Кар, ведомый штурманом-компом, начал набирать скорость. Он выехал на объездную дорогу, потом на стеклянное, прямое шоссе и начал набирать скорость в самом скоростном ряду.

— Немного машин, — сказал Динозавр.

— Здесь люди не любят путешествовать. Честно говоря, сэр, смотреть здесь особенно нечего. Лишь по выходным они едут в Вегас-три или в театральное ранчо. Тогда здесь не протолкнуться. А так головастики работают с утра до вечера. И, по-моему, им больше ничего не надо.

— Это достойные люди, — сказал Динозавр.

— Но какие унылые!

Динозавр усмехнулся, представив, каково авантюристке, любительнице острых ощущений, сексуальной звезде Пенелопе оказаться в подобной дыре. Для неё это — настоящая помойная яма. Тем более торчит она здесь уже более года. Именно столько времени понадобилось Динозавру, чтобы после нового полёта на Ботсвану и после общения с Чёрным шаманом прийти в себя и восстановить сильно покачнувшееся здоровье, а также пройти за счёт родного ведомства геронтокурс. Когда его выпускали из геронтологического центра, врач отметил, что теперь майор Форст должен ощущать себя тридцатидвухлетним, а не пятидесятипятилетним. Именно такие показатели давала геронтоаппаратура.

За сорок минут кар покрыл расстояние в двести пятьдесят километров и оказался перед группой строений. Типичный объект режима охраны «крепость». Кубики, шары, пирамиды и спирали зданий, сложная геометрическая фигура — местная энергоустановка. Запах озона — от купола защиты.

— Здесь располагаются головные лаборатории Института тонких биоструктур и центральный офис нашего отдела, — сообщила Пенелопа, пока проходила сверка пропусков, считывание биокодов.

— Жить я тоже буду здесь?

— Как пожелаете. Обычно сотрудники проживают в небольшом городке на берегу озера в лесном массиве. Там прекрасная рыбалка и изумительный вид, — произнесла Пенелопа таким тоном, как будто говорила «там полно промышленных отходов и смертельная радиоактивность, и вообще всё здесь — выгребная яма».

Мобиль опустился на землю в центре небольшой площади, окаймлённой зданиями. На ней был разбит цветник. Алые, синие и чёрные цветы причудливой формы контрастировали с мягкими пастельными тонами строений.

— Цветы, — покачал головой Динозавр.

— А как же, — усмехнулась Пенелопа. — Пасторальная идиллия. Пастушка и козочек не хватает.

— Вы не любите цветы?

— Честно, сэр?

— Честно.

— Ненавижу!

Они прошли в просторный кабинет, располагавшийся в самом высоком здесь строении — семиэтажной башне. За окном открывались бескрайние леса.

— Ваш кабинет, сэр, Желаете изменить интерьер, что-то установить?

Динозавр огляделся. Аппаратура есть. Диван есть. Письменный стол есть. Стулья для подчинённых и кресла для гостей — тоже есть. И приёмник стационарного пище синтезатор а на месте. Бар имеется.

— Ничего. Всё отлично, — кивнул он, отодвигая глубокое, вращающееся кресло от стола и ставя на его место самый неудобный стул. Он не любил разваливаться в креслах, как изнеженный сибарит.

В тот же день при помощи Пенелопы Динозавр ознакомился с главными сотрудниками регионального отдела — начальниками подотделов, инспекторами— три десятка работников. Некоторых он увидел лично. Других — с помощью СТ-связи, что примерно одно и то же. Всего же в его подчинении на планете было около двух: тысяч человек — в режимных структурах, боевой группе, в нескольких технических ячейках и в охране.

Потом он тщательно ознакомился с дислокацией основных объектов на планете. Три института, четырнадцать лабораторий, два производственных комплекса. Множество техников, учёных. Небольшие городишки жались к научным комплексам.

— Здесь когда-нибудь выявляли агентуру противника? — спросил Динозавр.

— Было, — кивнула Пенелопа. — Одиннадцать лет назад раскрыли агента Московии. Четырнадцать лет назад вычислили профессора электронщика, продававшего секретные разработки преступным синдикатам. Восемнадцать лет назад словили фанатика, работавшего на седьмой рейх.

— Понятно.

Переночевав в кабинете, Динозавр вновь взялся за работу, с ужасом осознавая, что он здесь надолго. Что каждый день он будет изводить подчинённых строгими требованиями, добиваться высокой дисциплины и осознавать, что в общем-то занимается чепухой. Да, он отладит систему как часы и затем будет просто искать себе лишнюю работу, убеждая себя в её необходимости Он, Динозавр, герой своей страны, погрузится в отчёты о состоянии охранной аппаратуры, в нужды личного состава, будет подмахивать рапорта на отпуск, разбирать жалобы, заботиться о материальном обеспечении двух тысяч человек. Теперь он воочию увидел, какую свинью ему подложила комиссия, переведя в агентство по секретам. Если только не выйдет так, как говорил ему замначальника ЦРУ на последней встрече. А оно могло выйти по задуманному. И тогда его жизнь здесь приобретёт совершенно иное значение. Хоть бы получилось!

— Свинство, — вздохнул он, глядя на занимавший всю стену СТ-проём, в котором сейчас была карта Ниагары — страны девственных лесов и лучших умов.

— Что, сэр?

— Ничего… Хочу ознакомиться с наиболее перспективными разработками, которые могут вызвать интерес противника.

Пенелопа кивнула, хотя в глубине её глаз промелькнуло — «ты чего, старый пень, какому противнику нужна эта «чёрная дыра»?

— База данных третьего допуска, — произнесла Пенелопа компьютеру, и в воздухе возник иероглиф, означавший, что допуск открыт. — Третий допуск имеем только мы с вами, сэр.

— Я понял, — кивнул Динозавр.

— Отдел «Франкенштейн». Руководитель программы доктор Гейнце. Приоритетная задача отдела — создание абсолютного солдата. Изучение возможностей по созданию киборга из человека и кибера, — комментировала Пенелопа появляющиеся на СТ-данные.

— За последние сотни лет из этого так и не вышло ничего путного, — сказал Динозавр, не понаслышке знакомый с данной темой. Это была его тема, когда он занимался наукой и зарабатывал учёные степени. А раньше на ней сломали зубы множество предшественников, И никаких результатов, достойных внедрения. — Человек в боевом костюме гораздо эффективнее любого киборга.

— И всё-таки некоторые результаты достигнуты.

— Ясно. Очередные угробленные деньги налогоплательщиков. Дальше.

— Пакет разработок по глобальной зачистке негуманоидных планет цивилизаций уровня «Три», — продолжила комментарии Пенелопа. — Отдел «Милуоки», руководитель доктор Циммерман.

— Сдались нам эти негуманоиды? Цивилизаций уровня «Три» всего шесть в известной нам части Вселенной.

— А сколько их в Галактике?

— Ясно. Тоже деньги впустую.

— Почему?

— У нас не было столкновений с негуманоидами. И не предвидится. Наша проблема— люди. К тому же систематизировать негуманоидные расы — и то тяжело.

— Но можно.

— Дальше…

— Новое поколение автономных киберубийц, — перечисляла Пенелопа. — Взаимопоглощение защитных полей и деструкция ядерных связей в образовавшейся «тихой зоне»… Новые «игольники»… Духовно-информационная переориентация противника, использование методов нейропрограммирования социума… А вот это вообще чертовщина. Впрочем, чего ждать от психотронщиков. «Симпатическая магия — дистанционное воздействие на противника». Вам это ничего не напоминает? — в голосе насмешка.

— Напоминает… Напоминает Ботсвану.

— Ботсвану… Эти алхимики эксплуатируют одного вашего знакомого. Чёрного шамана. Не ожидали встретить?

— Не ожидал, — покачал головой Динозавр.

Получилось убедительно — Хотя, конечно, он ожидал. И знал всё. И этот фактор был одним из тех, которые способны развеять его тоску и дают возможность разглядеть хоть какой-то смысл в пребывании в этой провинциальной берлоге.

— Дальше, офицер Вейн,

— Происхождение «Болезни памятников», оценка её появления как акта не идентифицированного источника агрессии.

— Что?

— Тема профессора Честертона — лаборатория «Стерх».

— Это тот самый профессор, что участвовал в разработке боевых управляемых вирусов из штамма «Когорта»?

— Совершенно верно, сэр!

— Я хотел бы поподробнее познакомиться с тем, чем занимается профессор Честертон в настоящий период.

Динозавр играл. Он прекрасно знал об этих исследованиях. И имел на сей счёт кое-какие мысли.

— Есть, сэр… СТ-контакт по секретканалу?

— Не пойдёт, — возразил Динозавр. — Люблю личные контакты. С глазу на глаз.

— Ясно… Комп, сержанта Кальмина. Появилось лицо сержанта.

— Глайдер на площадь.

— Есть, мадам.

— Комп, — продолжила Пенелопа. — Предупредить профессора Честертона о нашем визите.

— К исполнению, — ответил комп.

Профессор Честертон встретил гостей у посадочной площадки. Он оказался брюнетом с чёрной бородкой в серебристом костюме, который при необходимости мог использоваться как для приёма официальных делегаций, так и для повседневной работы — он легко трансформировался в костюм повышенной защиты, используемый для опытов с заразными вирусами и при контактах с инфицированными животными.

— Профессор Честертон! — представила его Пенелопа — Профессор, это новый начальник регионального отдела майор Форст.

— Очень приятно, — затряс руку профессор, и Динозавр решил, что этот человек ничем не отличается от других головастиков — тоже слегка чокнутый.

— Он интересуется вашей новой работой под грифом «Болезнь памятников», — продолжила Пенелопа.

— Полагаю, что мы столкнулись с весьма перспективным объектом для исследований, — проговорил Честертон, которому Динозавр не дал бы на вид и семидесяти, хотя и предполагал, что профессору гораздо больше лет, чем можно было судить по первому впечатлению от его внешности.

Динозавр настроился на выслушивание долгой и нудной лекции в стиле сумасшедших головастиков, но профессор слегка насмешливо взглянул на него, и взгляд этот был цепкий, острый и всё ухватывающий, так что Форста как холодной водой обдало, он понял, что учёный вовсе не витает в облаках и не так прост.

— Лучше я сначала вам покажу больных, — улыбнулся Честертон. — Это зрелище достаточно любопытное как для специалиста, так и для человека, далёкого от науки. Безопаснее будет познакомиться с пациентами по СТ.

Майор обратил внимание, что профессор обладает на редкость противным тембром голоса, напоминавшим звуки, издаваемые при трении железа о стекло.

— Пойдёмте в мой кабинет…

То, что увидел Динозавр по монитору СТ-связи, установленному в кабинете профессора, не относилось к числу приятных зрелищ. Профессор знал, как встряхнуть собеседника и поиграть на его нервах.

— Святая Дева Мария, — прошептал Динозавр, глядя на экран…

***

Группа «Поиск» состояла из молодых исследователей Института ксенобиологии, которые занимались не совсем профильной работой, изучая отдельные случаи заражений московитян вирусами, предположительно занесёнными с других планет. Молодёжь в группе подобралась талантливая и увлечённая своими изысканиями, и потому сотрудничество с ними доставляло госпитальеру несказанное удовольствие, какового он не испытывал уже давно, а точнее, со времён его преподавания в Космомедицинской академии.

Первым совместным исследованием Сомова с молодыми учёными группы «Поиск» стало изучение необычной эпизоотии, названной в дальнейшем «Марокканской» — по имени той планеты, где произошла массовая вспышка неизвестного ранее инфекционного заболевания. Правительство планеты Марокко пояса Магомета запросило помощи. Традиционалистское, закрытое от внешнего мира общество неохотно шло на подобные контакты, но если шло, то предпочитало иметь дела с Московией, а не с бесцеремонными аризонцами, с которыми у неё были старые счёты. Данные эпидемиологической разведки, всесторонне изученные Сомовым и его молодыми коллегами, совершенно явственно говорили о том, что исследователи действительно имеют дело с ранее неизвестным науке заболеванием. Два стотысячных города, где произошла эпидемиологическая вспышка, закрылись от въезда и выезда, организовав вокруг карантинные «энергетические кордоны», через которые не могли проникнуть ни люди, ни животные. Некробациллез— так назвали новое инфекционное заболевание людей исследователи.

Однако эпидобстановка в Галактике накалялась, несмотря а всё могущество медицинской науки. Врачи ничего не могли поделать с волнами новых инфекционных болезней. В связи с этим научники из группы «Поиск», одной из многих, работавших в этом направлении под эгидой центра «Антивирус», буквально сбились с ног, изучая то одну инфекцию, то другую, то третью. Вслед за Марокканской эпизоотией некробациллеза сразу в трёх разных местах были выявлены целые группы больных с нутталлиозом и петехиальной горячкой. Вообще-то если быть совершенно точным, то необходимо сразу заметить, что все эти научные названия тех или иных инфекций появились позже, а вначале всесторонне изучались факторы заражения, в которые входили сами вирусы, источники и пути их передачи от больного к здоровому и так далее.

С самого начала Сомова в этих инфекциях поразил один общий факт, выявленный исследователями довольно быстро. Клинические картины протекания заболеваний у пациентов свидетельствовали, что все они один к одному повторяют болезни, хорошо известные в ветеринарии. Конечно, такое случалось и раньше, когда вирус того или иного заболевания, патогенного только в отношении скота, неожиданно для всех становился смертельно опасным и для людей. Но подобное всё же случалось крайне редко, а тут сразу три болезни, давно описанные во всех учебниках по ветеринарии, ни с того ни с сего набросились на людей… Сомову хорошо запомнилось то совещание, на котором родилось одно предположение, сначала показавшееся всем исследователям из группы «Поиск» бредовым.

— Давайте приведём все наши наблюдения к общему знаменателю, — сказал руководитель группы Алексей Березин — высокий двадцатилетний красавец, с отличием окончивший Космомедицинскую академию на три года раньше своих сверстников. — Я, как вы знаете, наиболее основательно изучил петехиальную горячку, которую в прошлые века называли в народе «кровопятнистая болезнь лошадей». Так сказать, morbusmaculosus, неконтагиозное, остро протекающее заболевание лошадей, и на это стоит обратить особое внимание. Во всех научных работах Садовского, Грандилевского и Алаторцева, описавших это заболевание, утверждается, что оно абсолютно не заразное при контактах больной особи со здоровой. Но мы-то имеем совершенно обратную картину. Во-первых, заражаются люди, что само по себе удивительно, во-вторых, инфекция передаётся через практически любые виды человеческих контактов, от, извините, половых до обычного рукопожатия… СТ-видео! Съёмки в очаге заражения подкодом «ЗБС/18». Взгляните на экран. Что мы видим? У заражённых людей болезнь начинается с точечных кровоизлияний. Затем появляются более обширные кровоизлияния на слизистой носовой полости, конъюнктиве глаз и так дальше. Одновременно или через несколько дней образуются в коже и подкожной соединительной ткани множественные припухания серозно-геморрогического характера, сливающиеся в дальнейшем в огромные плотные на ощупь опухания. При этом опухание ноздрей и губ иногда чрезвычайно изменяет форму человеческой головы. Посмотрите, пожалуйста, на кого, по-вашему, может походить прежде симпатичное лицо этой молодой женщины?

— Больше всего оно напоминает голову гиппопотама, — ответила микробиолог Нина Хвостова, хорошо знавшая давно вымерших представителей земной фауны. — Жаль, что нашим предкам не удалось путём экстраселекции воспроизвести некоторые виды животных…

— Хорошо, хорошо! — прервал женщину Алексей Березин, испугавшись, что она уведёт разговор в другое русло. — Так я, с вашего разрешения, продолжу. Вследствие сужения просвета верхних дыхательных путей дыхание больного чрезвычайно затруднено. Иногда даже до появления асфиксии. Конечности, увеличиваясь в толщину в два-три раза, становятся похожими на столбы; значительно опухают нижняя часть живота и грудь, что приводит к расстройству движений. Вот взгляните теперь на эту СТ-запись. На ней мои слова хорошо иллюстрируются. Смерть пациентов наступает на третий-пятый день болезни. Перед летальным исходом на теле больного исчезают все гематомы…

— Удивительно, но и в случаях с заразившимися некробациллезом и нутталлиозом примерно сходные результаты. Правда, клинические картины другие, а исход точно такой же, — заметил Сомов. — Перед летальным исходом больные чувствуют себя гораздо лучше и даже считают, что выздоравливают…

— Уважаемый Никита Фёдорович абсолютно прав, — подтвердил Березин. — Я же, подводя итог своему выступлению, хотел бы заметить, что, на мой взгляд, все три возбудителя инфекций, выявленные нами, являются мутантами, изменившими своей исконной «программе» под воздействием каких-то неизвестных нам факторов космического характера.

Это утверждение молодого учёного было настолько неожиданным для всех присутствующих, что начался галдёж. Громче всех кричала Нина Хвостова:

— Давай, скажи, что эту гадость нам подкинули негуманоиды с дальних звёздных миров! Им что, делать больше нечего? Иди СТ-тянучки о командоре Россе писать!

— Не, ребята, мысль неглупая.

— Но нереальная.

— А что такое реальность? Где наши представления, где истинные законы?

— Что первично — дух или материя… Молодцы, дошли до основного вопроса философии…

Сомову кое-как удалось установить прежний порядок, и он тут же выступил в поддержку версии Алексея.

— Друзья мои! Это может показаться невероятным, — сказал он, — но я склонен поддержать мнение Березина. Конечно, его выводы несколько сумбурны и непоследовательны. Начал он, как вы помните, с этиологии и клиники болезни, а потом резко перескочил на свои утверждения о возможных виновниках, скажем так, «перекодировки» заведомо нечеловеческих болезней в человеческие. И над этим стоит серьёзно поразмышлять. Вполне возможно, что кто-то в космосе не хотел бы, чтобы их потеснили люди в своей экспансии к звёздам. Мы и так заняли многие миры, расселившись в нашей галактике довольно плотно, где изначально нас никто не ждал, Чему же тут удивляться? Надо было изначально беречь свою родную планету Земля, но теперь об этом говорить поздно. Давайте серьёзно обсудим предположение Березина. Оно, как мне кажется, может привести нас к правильным решениям. И потом надо искать методы лечения больных этими инфекционными заболеваниями. Давайте по одному высказывайте ваши соображения на сей счёт.

Диспуты, обсуждения, лабораторные исследования, расчёты пятого уровня сложности, создание корректных моделей развития эпидемий — всё это хорошо, госпитальер любил такие моменты в своей работе больше всего, особенно когда рядом отличные, талантливые ребята. Но помимо этого была изматывающая работа по борьбе с конкретными очагами эпидемий. Их удавалось давить, но появлялись новые. Вновь госпитальер оказывался на планетах третьей линии, побывал в составе межгалактической группы в Корейских мирах. Эпидемии начали доползать и до Московии. На Тайге — седьмой провинциальной планете — разразилась настоящая катастрофа. Неизвестная инфекция за неделю выкосила две тысячи человек, прежде чем удалось локализовать её.

Последняя вылазка стала настоящим кошмаром. Эльбрус — одна из трёх планет Кавказского круга, изоляционизму которых могли бы позавидовать и мусульманские миры. Когда правительство Эльбруса перебороло свои фобии и обратилось за помощью сначала к Аризоне, а потом, когда выяснилось, что этого недостаточно, и к Московии, которую почему-то считали своим историческим и злобным врагом, четверть Эльбрусцев было инфицировано, из них половина умерла.

— Распространение болезней совершенно не описывается с помощью бактериологического фактора, — докладывал Сомов на очередном чаепитии, в котором принимали участие члены группы «Поиск». — Тут нечто другое.

— Теория Росса?

— Возможно, под действием неизвестного фактора привычные вирусы мутируют в вирусы Росса.

— Но вирусы Росса — легенда, — крикнул один из медиков.

— Не найдено до сих пор ни одного.

— Как сказать, — покачал головой Сомов. — Идея есть. Нужно искать её подтверждения. Или опровержения…

«Но, наверное, с кем-то другим», — подумал госпитальер. Он ощущал, что опять подходит к какому-то пределу. Он уже коснулся стены, за которой скрываются готовые наброситься на его душу кошмары, воспоминания. Он устал от боли. Полтора года работы в противоэпидимиологической службе не прошли даром. Он снова впадал в депрессию.

Тогда и подоспело новое назначение. Судя по всему, его состояние не было секретом для следящего за ним психотерапевта. В один прекрасный день госпитальера вызвал начальник центра «Антивирус» академик Корнеев.

— Я ни разу не пожалел, что использовал вас в нашей работе, — сказал он. — Вы показали себя отлично… И теперь я хочу предложить вам одну вещь. Несколько необычную. Но, что греха таить, для вас это лучше всего.

— А кто знает, что для меня лучше всего? — резко произнёс госпитальер, ставший в последнее время раздражительным.

— Ваши психологи… Я не думаю, что вы сможете отказаться от такого. Космический госпиталь.

— Что?

По мере того, как академик объяснял суть, лицо Сомова вытягивалось. В конце концов он кивнул:

— Я согласен…

***

— Засекли, — восклицает Филатов, и тут же сносит выстрелом из разрядника автоматизированный боевой лазер.

Вперёд. Не останавливаться. На всё про всё — одиннадцать минут. Преодолеть защитные системы энергоцентра. Снести все преграды на своём пути. И попытаться остаться живыми.

— Сейчас подавим компьютеры защитсистем, — капитан Куравлёв активизирует блокиратор. — Готово. Гарантировано три минуты…

На три-четыре минуты шарики защитных систем заходят за ролики, видеокамеры не в силах идентифицировать цели и распознать их. Что остаётся защитникам энергоцентра? Открытый бой — разрядник на разрядник, кулак на кулак. А это далеко не то, что жечь мирные деревни и взламывать пассажирские суперлайнеры.

Боевой костюм диверсанта — вторая кожа Филатова. И щит, и меч, и плащ от непогод. Вдвоём они непобедимы.

У трёх охранников, замаячивших вдали коридора, есть похожие костюмы, только похуже. Охранники едва успевают начать движение рук (в перчатки вмонтированы энергоразрядники), а Филатов уже стреляет… Путь расчищен. Вперёд.

— Туда. Прямо, — указывает капитан Куравлёв. — Направо… Туннель… Вентиляционная система.

Капитан всё знает. У него задача такая — вывести группу в сердце энергоцентра. Для этого у него есть эфиросканер.

Вперёд. Быстрее!

Перед десантниками металлоплита. Это — не проблема. Плазмограната проделывает в ней дыру, и бойцы уже на металлической площадке, с которой открывается видна гигантский зал.

— У цели, — кивает капитан Куравлёв. — До точки — сто двенадцать метров.

В шлеме начинает пульсировать красная точка, наливается синевой. Уровень радиации здесь достаточно высок, активизировалась радиационная защита.

В пятидесяти метрах внизу синие молнии перекатываются по похожим на метровые лезвия бритвы, идущим рядами пластинам энергоконцентраторов.

— Вон жёлтый овал прохода, — показывает рукой капитан. — Нам туда.

— Прыжок, — велит Филатов и отталкивается от площадки. Фантастическое зрелище — пять скользящих по воздуху фигур. Один из десантников в полёте оборачивается и срезает энергоразрядом двоих охранников, выбежавших на площадку.

В полёте Филатов бьёт плазмопакетом по жёлтому овалу. Металлоплита плавится и растекается. Красиво, хорошо. Вот только при таких затратах на обратный путь может не хватить энергии.

Плавно изгибающийся металлический коридор. Впрочем, это не коридор, а аварийное охлаждающее кольцо эфирогенератора. Пока не задействовано. Если его врубят сейчас, это прибавит десантной группе трудностей. Но они преодолимы.

Всё. Нейтральная территория. Защитных противотеррористических систем здесь нет — ими прикрыты лишь подходы.

— Все целы, — кивает удовлетворённо Филатов. Первое охлаждающее кольцо преодолено. Дальше — шахта.

— Давай, Михалыч, — приказывает Филатов.

Капитан Куравлёв подхватывает чёрный тяжёлый шар «разгонщика» и свечкой взмывает вверх по шахте.

Защитники центра должны предпринять какие-то меры. Они знают, к чему всё идёт. Поэтому они сейчас двинут сюда. Капитану нужно на всё про всё две минуты.

Филатов чувствует, что они сейчас появятся. И нажимает на спусковую скобу, посылая энергоразряд в конец коридора-охладителя. И сносит двоих в костюмах высшей защиты — они появились миг в миг, чтобы напороться на разряд.

А потом пошло-поехало. Самонаводящаяся капсула разлетается, не дойдя трёх метров до десантников. Импульс защитного поля сметает ещё несколько самонаводящихся взрывустройств. Потом коридор начинает гудеть, вибрировать — это течёт по керамометаллическим концентраторам смертоносная энергия. В ушах растёт звон, будто где-то в глубине существа бьют низкие колокола.

И тут же начинает барахлить защитная аппаратура. Поле костюма теряет устойчивость, и комп еле-еле удерживает его. Так что второй залп самонаводящихся устройств гораздо более серьёзная проблема… Но отбили.

Охранники не верят, что их напор удастся отразить, и прут с двух сторон — добивать раздавленных самонаводящимися взрывустройствами агрессоров. И напрашиваются на добрую встречу. Филатов срезает двух. Ребята разделываются с ещё четверыми.

— Готово, — из шахты вылетает капитан Куравлёв. — Синхронизация произведена.

— Уходим!

Через минуту они в охранном периметре эфирогенератора.

— Они ещё не активизировали защиту, — кричит капитан.

— Отлично, — кивает Филатов.

Значит, он переоценил возможности противника. Это нормально. Лучше, чем недооценить. Компьютеры охранной системы до сих пор не могут очухаться. А значит, опять — разрядник на разрядник, вибронож на вибронож.

В очередном зале они напарываются ещё на троих защитников и сметают их, не замедляя шаг. А потом начинается ад. Компьютеры зашиты очухались от ударов. И выдают пришельцам по полной программе — плазменные заградительные линии, удары автоматических разрядников, полевые ловушки.

Всё было рассчитано на то, чтобы не пропустить никого сквозь периметр — он был непреодолим. Но только не для бойцов московитянской спецгруппы. Аппаратура «богатырей» без труда считывала дислокацию защитных систем. А где не хватало техники, там спасала реакция и интуиция Филатова.

Всё, защитный периметр пройден. Дальше — зона для работы персонала. Тоже напичкана защитаппаратурой, но, естественно, не такой серьёзной. После периметра — лёгкая прогулка.

Один коридор позади. Другой. В третьем — заграждение. «Богатыри» проходят горячим ножом через масло. И секунда в секунду выходят через пролом в стене с энергоцентра.

Ещё один периметр — внешней защиты. Тут пригодятся «фантомимитаторы» — они не годятся в помещении, но хороши на открытой местности. Беспорядочные СТ-проекции, радиоловушки, объёмные «обманки» — хватило, чтобы запутать защиту окончательно.

Филатов вскидывает базуку, и плазменный шар окутывает тяжёлый танк, как раз взмывший над резинобетонными плитами и разворачивающийся к десантникам. Пробить его базука не пробьёт, но на несколько минут выведет из строя, пока самовосстанавливающиеся системы вновь не вернут в него жизнь Танк — не страшно. Он охраняет только периметр. Хуже — глайдеры, посадочная площадка которых в двух километрах отсюда. Они уже парят стервятниками в чёрном ночном небе.

— Иголка! — кидает резко Филатов.

— Сделано.

«Иголка» — локальный нейтрализатор защитного поля — приведён в действие.

— Вперёд.

Пятеро бойцов скользят над землёй, лавируя между камнями и скалами.

— Энергозапас? — спрашивает Филатов.

Сведения выведены на экран в шлеме. Девяносто два процента — по боку. Осталось восемь процентов энергии. Может не хватить на хороший бой.

Глайдеры занимают боевой порядок и выходят на цель. Ночь разрывается пламенем огня, трещит от молний, гудит от потоков гигантской энергии. Плавится базальт, горят и превращаются в пепел заросли кустов, с треском рассыпаются искрами толстые столетние деревья.

— Лопухи, — удовлетворённо кивает капитан Куравлёв. Пилоты глайдеров купились на «обманки» — те на экранах сканеров выглядят точь-в-точь как уходящая в глубь территории диверсионная группа. А вот саму группу засечь не так просто…

Минута. Вторая… Филатов примерно представляет, что сейчас творится в энергоцентре. Операторы вводят одну программу за другой, с ужасом осознавая, что ничего у них не получается и эфирогенератор сошёл с ума. Посланная ремонтная группа в сопровождении роботов пытается пробиться к сердечнику генератора, где установлен «разгонщик», но и это у них не выходит. В сердечнике уже кипит энергобуря и ломается пространство. Эфирогенератор неумолимо разгоняется, выходя окончательно из-под контроля. Остаются считанные секунды Люди начинают метаться. Они понимают, что уже ничего не изменить. Знают, чем всё кончится. И что не успеют эвакуироваться. Впрочем, кто-то сориентировался. Несколько человек пытаются вырваться за периметр И напарываются на охранную сферу, их уничтожает защитсистема центра — ведь на выход разрешения не было дано…

И вот Эфирогенератор взрывается. Точнее, не совсем взрывается. Эфирные энергетические системы одиннадцатого поколения не вспыхивают сверхновыми звёздами, не создают смертельные эфирный барьер — «мёртвую зыбь», уничтожающую всё на многие десятки и сотни миль вокруг. Эфирогенераторы одиннадцатого поколения — некое подобие чёрной дыры. Они склёпываются, втягивая в себя материю и энергию в диаметре трёх сотен метров. А потом над спёкшимися искорёженными обломками начинает осыпаться иней, и поднимается ураганный ветер, ломающий деревья и кусты. Но зима не продлится долго.

Десантникам удаётся где-то с час водить за нос противника. А потом глайдеры всё-таки настигают их в горах.

— Ну теперь держись, — хрипит Филатов.

Оставшийся энергозапас — это четыре-пять минут противостояния против глайдеров в подходящей для обороны местности. А местность была подходящая — множество каменных завалов, скальных обломков, неглубоких пещер.

Четыре-пять минут — не хватит…

И начинается огненный ад. Плазмовзрывы, молнии разрядников, барабанная дробь взрыв пуль, разрывы ракет. И кишащие «осы» — самонаводящиеся взрывустройства.

Пять минут. Семь минут. Энергозапас почти исчерпан. Но десантники на удивление продолжают держаться. Рушится в горы сбитый глайлер. уходит на посадку за каменистый гребень второй глайдер — он повреждён и не может продолжать бой. А десантники пока живы. Но они уже исчерпали везенье. Исчерпали энергию. И не поможет отличная выучка. Время их истекает.

А потом… Потом расплывается красный свет вяжущего поля эфиронатяжения. Над головой проносится похожий на барракуду московитянский штурмовик. Снесённый орудиями космического корабля глайдер разваливается в воздухе. Второй пытается уйти, но ему это не удаётся.

Потом над десантниками зависает катер в виде диска, покачиваясь, садится на камни.

— Ну как, ребята? — спрашивает офицер, показываясь из люка.

— Отлично, — кивает Филатов.

Он действительно доволен. Задание выполнено. И ни одного погибшего. Двое раненых, но это мелочь. Шрамы — украшение воина. Тем более шрамы для косметологов не проблема.

— Ну тогда заходите, — офицер делает приглашающий жест.

— Айда на флагман…

Находясь на командном пункте флагмана «Варяг», Филатов смог со всеми подробностями наблюдать завершение операции. Он видел, как штурмовики взламывают силовые поля космодромов и уничтожают готовые к взлёту суда, сравнивают с землёй оборонительные системы харлейцев, как из приземлившихся десантных транспортников выскакивают бойцы в защиткостюмах и занимают невольничий центр, казармы, административные здания. Всё просто, почти без потерь. Группа Филатова поработала хорошо— она уничтожила главную эфирогенераторную энергоцентраль планеты, оставив практически без энергии главный оборонительный пояс. А взломать локальные системы защиты для космофлота Московии труда не составляло.

— «Кондор-три», подработайте пятый сектор, — отдавал приказания адмирал Ростиславлев. — Там работает «Сенокосилка»… «Синица» — страховка «Кондора-три».. Готово. Всё, выдвигайтесь к транспортёрам…

«Отработано», «зачищено», «нейтрализовано» — одно за другим приходили сообщения. Вскоре все основные пункты харлейцев были заняты.

— Молодцы «богатыри», — произнёс адмирал, переведя, наконец, дух. — Вы показали хороший уровень.

— Фирма всё-таки, — сказал Филатов.

— Кто же спорит.

В этот момент, наверное, уже закончилась примерно такая же акция против болтающейся в межзвёздном пространстве в пятнадцати светогодах отсюда опорной базы харлейцев. Филатов надеялся, что после таких ударов она просто не поднимется.

Сражение продемонстрировало в очередной раз, что такое технологическое преимущество.

Кстати, предпосылкой успеха в борьбе против харлейцев явилась миссия на Ботсване. Научники ломали головы над приорскими артефактами, пытаясь понять, какие концепции мироустройства обрушатся. Неожиданно быстро при их помощи они нащупали решение нескольких технических проблем, в результате которых и появилась устройство, решившее судьбу пиратов. А называлось оно сверхмалый нульпространственный маяк — штуковина чуть больше футбольного мяча, которая даёт возможность засечь себя приёмными антеннами на расстоянии до трёхсот светолет Потом возник план операции «Подарок».

Филатов и оперативники Министерства внешней информации и Министерства безопасности социума долго просчитывали модели поведения пиратов, вычисляли наиболее вероятные вектора их ударов. А затем направили наживку — транспортник, гружённый так необходимой харлейцам новейшей техникой.

Наживку заглотили с третьего раза. На третий транспортник напали пираты. Естественно, о подарке они не имели никакого понятия. О существовании эфиромаяков они знали прекрасно, но в их представлении это была штуковина весом в несколько тонн, и предположить, что её можно ужать до четырёх килограммов они просто не могли. Для науки человечества это слишком сложная задача. А о науке приоров они не имели никакого понятия.

В результате налёта часть награбленного оборудования, в которое умело были вмонтированы маяки, осела на промежуточной базе, а часть отправилась на Харлей-два — новую планету харлейцев.

Дополнительная проверка заняла несколько месяцев. Разведчики-автоматы, «Зонты», собирали по крупицам информацию. Наконец, возникла более-менее чёткая картина. Стала понятна система обороны Харлея-два и базы, возможности пиратского флота.

Что дальше? Полномасштабная операция? Ломящиеся через защитные системы штурмовые корабли? Неизбежные потери? Плазмопокрывала на поверхности планеты? Конечно, возможно и такое. Но нужно учитывать, что на Харлее есть и мирное население. А кроме того — минимум одиннадцать тысяч невольников. Заложников, которые не должны пострадать.

Разработанный план штурма мог сработать, если вывести из строя главный эфирогенератор. Энерговозможности остальных установок не хватит, чтобы сдержать хоть на секунду флот Московии…

Легко сказать — вывести из строя. Но как? Для таких случаев и существует отряд «Богатырь».

Усмешка судьбы— для десантирования на Харлей-два были использован сверхмалые транспортёры. Способ, впервые опробованный Динозавром. Тем самым Динозавром, с которым Филатов не на жизнь, а на смерть бился на Ботсване.

Высадились успешно. А дальше — как по маслу. Превосходство московитянской военной техники позволило преодолеть все барьеры. А супервыучка «богатырей» дала им возможность не только уничтожить энергоцентраль, но и выбраться живыми и здоровыми…

Это была седьмая боевая акция Филатова за год службы в «Богатыре». И его группа вновь вышла без потерь.

… Рейсовый челнок, курсирующий между аэропортом Санкт-Петербурга и дальней приемстанцией «Байкал», завис над посадочной зоной и опустился на площадку. К зданию аэропорта, казалось сделанному из хрусталя, украшенного затейливым узором, потянулись прибывшие пассажиры. «Где фанфары, оркестр, любители автографов и толпы благодарных соотечественников?» — усмехнулся про себя Филатов. О решающем успехе в борьбе с харлейцами уже две недели кричали представители всех средств массовой информации. Это была сенсация десятилетия. Адмирал Ростиславлев делал скупые заявления по каналам сверхдальней связи. И журналисты мечтали найти хоть одного военного, принимавшего участие в этой акции, чтобы насладиться комментариями. Можно представить, что бы началось в аэропорту, просочись информация, что пятеро молодых парней, неплохо сложенных, загорелых, но вполне заурядных на вид ребят — таких в Московии пруд пруди — те, кто решили судьбу военной акции. Но «богатырей» никто не должен знать в лицо — не тот род деятельности.

«Богатырей» встречали представители министерства. На двух глайдеров. Один предназначался для бойцов, которым надлежало отбыть в центр отдыха Министерства, где ими займутся врачи, психологи, специалисты по культурному досугу. Второй глайдер должен был унести Филатова на «остров» — кусок суши в тридцати километрах от Санкт-Петербурга, где расположилось управление «Н». Его ждал начальник управления генерал Шутихин…

— Проходите, — кивнул адъютант генерала в форме армейского капитана.

Филатов шагнул в переливающуюся зелёным, красным и синим цветами дверь, которая при прикосновении к ней рассыпалась, распалась на осколки, но тут же восстановилась за спиной. При попытке проникновения нежелательного посетителя она могла бы стать преградой, которую не так просто взять и с помощью плазмопробойника.

Филатов очутился на кусочке «пляжа». Изумрудные волны накатывали на песок. Из него вырастала мебель, казалось, тоже созданная из песка. Спиной к Филатову стоял человек и изучал пейзаж, открывавшийся на горизонте. А открывался там тоже вид на море, но на море настоящее, окаймлявшее «остров».

— Здравия желаю, — произнёс Филатов.

Человек обернулся. И у Филатова от неожиданности ёкнуло сердце.

На него смотрел тип, которого он видит ежедневно. И нельзя сказать, что физиономия этого типа особенно нравится Филатову. Ведь это его собственная физиономия, и видит он её в зеркале.

Перед Филатовым стоял он сам.

— Святая Дева Мария, — покачал головой Динозавр.

По крохотным комнаткам-боксам, изолированным одна от другой «дезинфекционными коридорами», осторожно, будто боясь рассыпаться на мелкие кусочки, передвигались ходячие статуи. Именно таковым было первое впечатление от увиденного у майора Форста. Ему показалось, что ожили сразу пять статуй, созданных в незапамятные времена древними ваятелями.

— Это экипаж косморазведчика класса «Оборотень», — пояснил Честертон. — Все пятеро — астронавты из элитной бригады «Супербойз». Ещё вчера они могли делать то, что под силу очень немногим людям, а теперь они ни на что не годны. Растения, и только. Видите, что сделала с ними «Болезнь памятников»?

Действительно, смотреть на людей-статуй было тяжело. Это вызывало внутренний протест и чувство дискомфорта даже у такого бесчувственного человека, каковым считал себя Динозавр. Стоило ему только представить себя вот таким же «памятником», как по телу будто ползли мокрые холодные пальцы.

— Они пока ещё двигаются, наши «супербойз», — как-то уж слишком презрительно проговорил профессор, — но это скоро пройдёт. Думаю, что к полудню завтрашнего дня они совсем «заизвесткуются» и тогда… Неподвижность, полная и всеобъемлющая.

Тон явного пренебрежения, с которым профессор говорил о своих пациентах, заставил Динозавра заподозрить в нём законченного мизантропа, для которого человеческая жизнь не стоит выеденного яйца. А чего, собственно, ещё ждать от человека, разработавшего боевые вирусы из штамма «Когорта».

— Вижу этих больных не в первый раз и всё никак не могу понять, зачем, для чего наша цивилизация ищет в глубинах космоса подобные ужасы? — нервно пожала плечами Пенелопа. — Стоит ли этим заниматься?

— Стоит! — в один голос ответили профессор и Динозавр. Больше они не обращали внимания на Пенелопу, уйдя в обсуждение перспектив применения боевых штаммов вируса, вызывающего «болезнь памятников».

— Раньше мы не встречались ни с чем подобным, — говорил профессор.

— Симптоматика, течение болезней?

— Да нет, это мелочь. Тип заражения. Иллюстрация теории Росса.

— Вы серьёзно?

— А вы знакомы с теорией Росса?

— Знаком, — кивнул Динозавр.

— Отрадно… В последние два года прошла волна эпидемий по планетам второй линии, коснулась она и Московии, и наших окраинных миров, и даже краешком задела Нью-Таун. По-моему, они тоже объясняются теорией Росса.

— Что это нам даёт?

— Первое — возможно, имеет место чужое воздействие. Наконец из глубин Галактики приходит тот страх, которого опасалось человечество все века с той поры, как пришло к идее о множественности миров. Только он не грубо вламывается, круша всё вокруг, а вползает сумеречной тенью. Через эпидемии. Через болезнь Росса.

— Негуманоидная угроза?

— Да. Одна из наших тем. Как видите, весьма актуальная.

— Возможности использования нового вируса?

— К сожалению, пока я не вижу особых возможностей, — грустно развёл руками профессор. — Слишком незначительно расстояние, через которое могут передаваться от одного человека к другому эти вирусы. Нужны совсем другие масштабы…

— Возможно, масштабы будут, уважаемый профессор, — заверил собеседника Динозавр.

— Что, есть идеи? — не поверил Честертон, привыкший видеть в людях, носивших военную форму, круглых невежд в том, что касалось его дела.

— Есть… Но это потом. Мы с вами ещё увидимся, профессор.

Когда возвращались назад, Пенелопа заинтересованно рассматривала Динозавра. Она видела, что-то изменилось в нём после этой встречи. И ей пришло в голову— возможно, Динозавр здесь не просто в ссылке. Может быть, он ведёт какую-то игру. Но какую? И почему бы нельзя играть в неё в четыре руки?.,

Динозавр продолжил работу. Изучал секретные файлы, входил в курс. Когда стемнело, в кабинете появилась Пенелопа.

— Вы всё работаете, сэр.

— Да. А что я ещё должен делать?

— Вы будете ночевать здесь? Не хотите посмотреть коттедж, который я подготовила вам?

Динозавр задумался, потом отключил комп и поднялся с кресла, потянулся так, что кости хрустнули.

— Хорошо, пойдёмте.

По обе стороны «стеклянной» дороги шли вековые сосны. Городок располагался вокруг большого озера, и пейзаж здесь действительно был прекрасный. Динозавра он не раздражал, а радовал.

— Вот ваш дом, — Пенелопа остановила мобиль около двухэтажного коттеджа в старинном стиле, из грубых камней, с башенками и зубчатой каменной стеной. Над башней развевался флаг Аризоны. — Как вам?

— Вроде неплохо. Спасибо. Пойду осваиваться.

— Нет, сэр. Я должна показать вам, где что. Дом на двенадцать комнат. Динозавру столько было не нужно. Но отказываться от них он не собирался.

— Сервороботы… Экстренная секретсвязь с полицейскими подразделениями… Сигнал тревоги… Системы защиты и контроля… Столовая, — Пенелопа водила Динозавра из одной комнаты в другую с экскурсией. — Мини-бассейн. Если хотите, можете развернуть большой бассейн во дворе, достаточно лишь дать приказ — эта операция предусмотрена… Спортивный зал… Медико-диагностический комплекс… Кухонный синтезатор — ресторанный класс, дорогая вещь… Комната «радости» — знаю, что вы не слишком любите это, но здесь достаточно сенсорников на разные вкусы. Иногда годится для сбрасывания напряжения.

Она прошла в следующую комнату. Половину её занимала вибропостель.

— А это спальная, — произнесла Пенелопа. — Королевская кровать. В голове — сенсорусилителъ, незаменимая вещь при общении с противоположным полом. Волновой успокоитель. Вибромассажёр, Ионные наполнители… Всё, что душе угодно. Очень притягательно, правда ведь, сэр?

Она упала на кровать и заболтала ногами.

— Не знаю, как у вас, а у меня что-то ёкает в груди, когда я растягиваюсь на такой постели.

— У меня ничего не ёкает, — угрюмо произнёс Динозавр. — Я могу спать и на куче листьев. Комфорт для меня не обязателен, офицер Вэйн.

— Не обязателен, но привлекателен. — Пенелопа провела себя ладонью по бедру. — Немного жарковато. Надо сбавить температуру, — Пенелопа расстегнула верх комбинезона и распахнула его так, что на груди образовался глубокий вырез, и перевернулась на спину.

Динозавр мрачно поглядел на неё.

— Определённо жарко, — Пенелопа рванула форменный комбез, и открылись полные, соблазнительные груди. — Был тяжёлый день. Я устала.

Динозавр молчал.

— А усталость лучше преодолевать вдвоём, сэр.

Она начала стягивать комбинезон.

Динозавр видел достаточно женских грудей. И вообще женщин. Но вид груди Пенелопы возбуждал гораздо более, чем те груди. «А почему бы и нет, чёрт побери», — подумал Динозавр и присел на кровать рядом с женщиной.

Пенелопа плавным неторопливым движением освободилась от одежды. Получалось это у неё достаточно сноровисто. И невероятно эротично. Динозавр чувствовал, что начинает трепетать. Накатывала сладкая волна.

Ему раздеваться не пришлось. Не менее сноровисто Пенелопа и его избавила от одежды.

Её рука потянулась к сенсорусилителю, но Динозавр прохрипел:

— Оставь!

И, зарычав приглушённо, ринулся на неё.

Они катались по постели, как два зверя. Пенелопа исступлённо целовала всё тело Динозавра, покусывала его, стонала от надвигающейся страсти. Он с рёвом вошёл в неё… Довёл себя один раз. Потом ещё…

Это длилось несколько часов. Казалось, силы иссякли и уже больше никогда не пробудится плоть. Но неожиданно Динозавр ощущал новый прилив сил и сжимал в объятиях Пенелопу. Она была сильна, ей хотелось разорвать его тело, объять всего его собой. И невозможность свершить это лишь добавляла желания и страсти. Наконец, она прокусила Динозавру ногу, а он стиснул зубами её левую грудь. Она закричала от боли, но тут же боль перешла в отчаянный стон оргазма… Потом ещё и ещё…

Наутро Динозавру потребовалось несколько процедур домашнего медкомплекса, хорошенький ионный душ и магнитная встряска, биоактивизатор и просто контрастная ванна, чтобы прийти в себя. Когда он плескался в ванной, там появилась Пенелопа… И на целый час пошло опять всё по старому. Она терзала губами его вновь отвердевшую плоть, не в силах отлезть от неё, как выброшенный в пространство астронавт не может оторваться от загубника с кислородом. Бог ты мой, она как вампир высосет всю жизнь из меня, со сладким восторгом подумал Динозавр.

— Ты настоящий зверь, — произнесла, наконец, обессиленная Пенелопа. — Это было потрясающе.

— Да, — согласился Динозавр. — Потрясающе…

Девочке больше всего хочется выбраться отсюда. И она решила затеять игру, подумал он. Пускай тешится. Надо только не подставляться её зубам в жизни, как это он делал в ночной оргии.

— Мы опаздываем на работу, — произнёс он.

— На работу-у, — потянулась она, и её пальцы опять скользнули Динозавру за пояс. — Ненавижу эту работу.

— Мы не должны подавать дурной пример подчинённым и поощрять расхлябанность. Начальник должен приходить раньше всех и уходить позже, — назидательно произнёс Динозавр.

— Это можно, — кивнула женщина. — Ведь в твоём рабочем кабинете есть комната отдыха тоже с неплохой кроватью. Я всегда продумываю такие моменты. Можно заниматься тем же… И подавать пример подчинённым…

***

Филатов-два протянул руку Филатову номер один, и тот крепко пожал её.

— Присаживайтесь, — сказал он голосом генерала Шутихина.

Филатов настоящий уселся на песочный стул, оказавшийся весьма мягким.

— Ну как?

— Ничего. Пластогрим и имитаторы класса «Муза».

— Точно?

— Не знаю, — пожал плечами Филатов.

Нет, на пластогрим непохоже. При рукопожатии он мог различить человека, обработанного пластогримом. Электрическое покалывание исходило от человека, обработанного ими. Да ещё движения… Имитаторы и пластогрим не могут заставить двигаться так объект, под которого человек гримируется.

— И ничего не смущает? — не отставал генерал.

— Динамика движений. Отсутствие побочных явлений.

— Ах, побочных явлений, — произнёс Шутихин, на этот раз голосом Филатова. — Ну это как раз был самый элементарный пункт программы. Голос меняется просто.

— Если честно, то встретив вас сейчас на улице, я бы подумал — куда это Серёга Филатов намылился?

— Точно, Сергей. Отличить очень трудно… Комп, набор восемь, — приказал генерал.

Из «моря» вылетел столик, на котором было две рюмки коньяку, дольки лимона и две чашки кофе.

— Прошу.

— Спасибо. Так в чём суть представления, Алексей Матвеевич?

— Суть в гонке технологий. С каждым годом она заходит всё дальше и дальше. Закон известен — появление новых средств агрессии вызывает новые средства защиты. Бесконечная погоня.

— Это мне известно.

— А известно тебе, что после твоего побега с Аризоны изменена система контроля в космопортах и всех контрольных участках? Они быстро учатся. Они научились расшифровывать наличие имитаторов и «Музы». Вводится ДНК-контроль. То есть теперь бы ты так просто не ушёл с планеты.

— Ас это штуковиной?

— С этой штуковиной… — Филатов-два исчез, и на его месте появился генерал Шутихин. — С такой штуковиной новые аризонские полицейидентификаторы не страшны. Это сложнейший биопластический, голографический и компьютерный комплект.

— Звучит обнадёживающе.

— А как звучит его цена? Он стоит чуть меньше дальнего штурмовика.

Филатов поморщился. Слова генерала подействовали на него.

— Экспериментальный комплект. Надо бы испытать.

— Что вы имеете в виду.

— Обкатать в полевых условиях… В начале двадцатого века ещё на старой Земле появилась нашумевшая книга — «Фантомас». Там суперпреступник водил всех за нос, изобретя маски, позволявшие выдавать себя за других людей. Не хочешь поработать фантомасом?

— Возвращение на нелегалку?

— Да…

— Так. И что нужно? Опять Аризона?

— И она тоже. Но главная цель — Ниагара.

— Планета аризонских паучников. Два института. Профиль— биоисследования, киборги, воздействие на массовое сознание, биологическое и бактериологическое оружие, — как на экзамене отбубнил Филатов.

— Точно. Агентурное прикрытие Ниагары у нас дрянное. Кое-что удаётся узнать, но в последнее время приобретать агентуру там становится всё сложнее. Особенно по тому направлению, которое нас интересует больше всего. Информации — капля.

— А нужно — ниагарский водопад?

— Точно. Задача по-своему уникальна. Проникнуть в военно-научный центр под видом кого-то из персонала и произвести выемку из их компьютерных банков особо секретных данных о ведущихся исследованиях. Особо нас интересует деятельность некоего профессора Честертона. Есть подозрения, что возглавляемый им отдел занимается разработкой новых видов бактериологического оружия. Впрочем, нас интересует любая информация о работах этого центра.

— И это сделаю я?

— Возвращаешься на Аризону, выходишь на связь с нашим осведомителем, работающим в Военно-космических силах. И действуешь исходя из обстановки.

— А что, рискнём.

— Тогда завтра — на Енисейскую базу. Две недели на инструктаж и легенду. И в путь, гроза пиратов.

— Отпуск закончен, — усмехнулся Филатов.

***

«Раковина» из Города-следа — единственная вещь, напоминавшая Сомову об удивительных и увлекательных приключениях на Ботсване. Что-то особенное было в ней. Она притягивала к себе, завораживала. Вот и сейчас, взяв её в руки, он ощутил некую пульсацию. И тут ему вспомнился Хаабад, Камень силы — ключ от Города-следа, переданный ему Главным жрецом «Храма Ожидания», шаманом. Он ведь тоже так же пульсировал в его руках. В этом определённо стоило разобраться более основательно, и госпитальер положил «раковину» в свой багаж…

И вот — космический госпиталь. Уникальный проект. Попытка человеческой цивилизации нащупать своё новое место в космосе. В отличие от Аризоны духовная жизнь Московии всегда строилась на устремлении вперёд, попытке взглянуть на перспективы, стремление к гармонизации окружающего мира в будущем даже путём больших издержек в настоящем, что порой доводило Россию до больших бед, но вместе с тем заключало некую божественную искру, озарявшую русскую цивилизацию.

Ознакомление с недавно введённым в эксплуатацию межпланетным госпиталем продолжалось у нового главного госпитальера почти целый месяц. И это неудивительно, если брать в расчёт, что госпитальное хозяйство включало в себя около двадцати пяти различных служб, носивших только чисто медицинский характер, и это не считая других, которые занимались быть обеспечением и поддержанием в нормальном состоянии уникальной техники. Правда, большую часть нагрузки опять же во всех сферах жизни и деятельности госпиталя взяли на себя универсальные медицинские автоматы. Часть из них была типа «Андроид» — они делились на тех, у кого на комбинезонах значилась красная литера «М», что означало «медиколог», и чёрная литера «Р», что расшифровывалось, как «ремонтник». Во всяком случае, людей из обслуживающего персонала здесь не требовалось. Госпиталь был совершенно уникальным автоматизированным комплексом, который мог обслуживать один врач. А как раз это полностью устраивало Сомова, привыкшего работать в госпиталях-автоматах. Одиночество и было то, что так нужно ему, дабы разобраться в своих проблемах и прийти в себя.

Как врач-практик он томился без живой работы непосредственно с пациентами. Однако и эта работа вскоре появилась — к шлюзу-переходнику космогоспиталя, зависшего на расстоянии нескольких светолет от ближайшего светила, прибыл первый санитарный транспорт с пятнадцатью пациентами, собранными с семи ближайших к станции миров.

Сомов привык фиксировать медицинские данные во время осмотра больных, сбора анамнеза, при проведении тех или иных медицинских манипуляций в памяти компьютера, который позволял воспроизвести любую информацию, как только в ней появлялась необходимость. И это помогало госпитальеру, продумать и оценить свои действия у постели каждого больного.

Поскольку в суете приёма первых больных из-за оказания им срочной специализированный медицинской помощи Сомов не смог выкроить достаточно свободного времени, чтобы не торопясь прослушать видео— и аудиозаписи, сделанные компьютером, он решил сделать это при первом удобном случае. И такая возможность представилась в конце третьих суток после прибытия первого санитарного транспорта.

Сидя в рабочем кабинете, Сомов отключил электронного информатора, неустанно долдонившего обо всех текущих госпитальных событиях, оставив включённой только связь экстренного вызова. После чего назвал центральному компьютеру кодовую фразу, под которой хранились его собственные речи:

— Компьютер! «Б-5» с последнего документа, — дал команду электронному мозгу Сомов.

— «Разбор полётов». «Б-5», — послушно повторил женский голос и тут же продолжил: — «Случай петехиальной горячки с планеты Колумбия. Больной Брокс Мендоса, сорока лет…»

Та же проблема — новая эпидемия тряхнула планеты второй линии. Работа для группы «Поиск».

Тут, сам не понимая для чего, Сомов достал из сейфа всё туже «раковину» приоров, как будто почувствовав её зов. Он сидел и смотрел на неё до тех пор, пока глубокий сон не смежил его веки…

***

Дин Форестер — такое имя значилось во въездной визе пассажира, прибывшего в Центральный космопорт Аризоны в качестве туриста с планеты Швиц. Конечно, если бы «электронный контроль» смог бы считать реальные биопараметры этого пассажира, а также проверял бы реальную его внешность, то через секунду по сигналу тревоги сюда уже неслись бы полицейские роботы, а сверху пялились бы автоматизированные лазеры, готовые при первом неосторожном движении сделать из человека жареную котлету. Ведь истинное лицо и биопараметры «туриста» занимали одно из самых видных мест в розыскном бюллетене ФБР. Но настоящий лик прибывшего ни аппаратура, ни люди разглядеть не могли. Первое серьёзное испытание комплекс «Мельпомена» прошёл на «отлично». Действительно, против него аризонская идентификационная полицейская техника была бессильна.

«Пузырь» доставил Филатова в отель «Горгона». Почему он был назван именно так — сказать трудно. Скорее всего, аризонцам, не устающим удивлять мир своим невежеством, просто было невдомёк, что скрывается за этим красивым словом.

Киберносильщик доставил багаж «туриста» на четыреста тридцать пятый этаж. Отель «Горгона» был одним из восьми полуторакилометровых пиков, опоясывавших Нью-Таун как горные пики,

Филатов посмотрел из окна на открывающийся вид на невероятные транспортные развязки, на левитирующие городские районы, на хаос меняющихся городских районов и вздохнул. Всё-таки красивый город. Одно из чудес Галактики. Жалко дуракам достался.

На сей раз задерживаться в Нью-Тауне у Филатова резона не было. Он должен был встретиться с резидентом, обеспечивающим операцию.

Филатов провалялся полтора часа в номере, пялясь в СТ-визор. Ничего не изменилось на Аризоне. Нескончаемый поток пошлятины, выдаваемой за искусство. Сообщения о новых «Метаморфозах». Сводка происшествий. Слухи. Сплетни.

«Звезда «кретин-рока» Джоан Линч бросила своего пса Баскервилля и завела шимпанзе. Ведутся переговоры с компанией «Видео-интер» на закупку эксклюзивного права на показ оргий Джуди и её любимца»…

«После хита сезона садомаха «Вкус моих потрохов», исполненного на главной арене, двадцать восемь человек не смогли выйти из «психопровала» и погибли. «Это говорит лишь о качестве нашей новой продукции», — заявил продюсер Дэнни Котшильд. «Вспомните, во время премьеры «Скотского веника», так называемого шедевра, представленного Ларри Коперфильдом, откинуло лапти всего одиннадцать. Так у кого качественная продукция? У кого настоящее «погружение»?..»

«Заявление кандидата на пост сенатора Вудди Карнеги о том, что он сделает всё для легализации волновых наркотиков, даст ему не меньше двенадцати процентов голосов. В ответ его соперник Мамба Ли хочет предложить легализацию тяжёлых «садомахов»…

«Вчера в перестрелке между двумя группами молодёжи из неформальной организации, именующейся «плоскунами», погибло четырнадцать человек. «Право свободного человека в свободной стране стрелять и быть пристрелянным», — заявил один из лидеров этого эксцентричного молодёжного движения…»

«Утверждение ассоциации независимых учёных, что сенсор стимуляторы неблагоприятно воздействуют на людей, приводят к резкому сужению интересов и особенно гибельны для детей, не больше чем провокационная белиберда, призванная бросить тень на идеалы нашего общества», — заявила Президент компании «Сенсорик» Дебора Вайнсмит. «У этих грязных шлюх, — продолжила она в своём устном заявлении, — просто свербит в заднице при одном слове «развлечения». Им хочется, чтобы наши дорогие соотечественники превратились в говнюков, которые ни ухом, ни рылом не ведают, что такое истинная «радость». «Настоящая радость» — новая разработка нашей компании. Это потрясающе!»

Каждый раз при просмотре Аризонского СТ у Филатова возникало ощущение, что погружаешься в помои, где уже плещутся миллиарды мутантов — они наслаждаются, причмокивают, ищут отбросы получше, более вонючие. Они наслаждаются помоями Они живут этим.

«Количество разводов вновь выросло. «В задницу ваши идеалы семьи», — прокомментировали нашему корреспонденту Саре Кэрриген двенадцать процентов опрошенных в регистрационных пунктах. «Надоела мне эта сука, И вообще бабы. Я мальчика хочу» — восемь процентов опрошенных. «Пошла в задницу» — четыре процента. «В задницу вас всех» — два процента. «У тебя, крошка, хорошая задница, не хочешь перепихнуться, я только что отшил свою мочалку» — сорок четыре процента опрошенных. «У нас разные взгляды на проблемы современного искусства» — один процент…

— Бог ты мой, — покачал головой Филатов и отключил СТ. И расслабился, прикрыв глаза. Когда-нибудь он соберётся и напишет монографию: «Задница, как тотемный символ Аризоны».

Время. Пора. Он спустился на несущемся, будто в ад, гравилифте и вышел на площадь перед отелем. Час — на контроль. А потом встреча.

Похоже, всё шло нормально. Индикатор слежки показывал два нуля два — практически нулевая вероятность наружного наблюдения. Но Филатов всё равно побродил по движущимся эскалаторам, покатался на «дискретной карусели». Надо отметить, что общение с аризонским транспортом он перенёс гораздо легче, чем тогда, когда в последний раз встречался с агентом Фитой. Всё-таки тренинг у «богатырей» не пропал даром. Он ощущал себя в отличной физической форме.

«Пузырь»… «Игольник»… Снова «дискретная карусель»… Из подземного Гарлема в Заоблачный Бронкс.

Побродить в «Кубе Пикассо», пройтись через бульвары Победы (победы над чем и кем — никто из жителей Нью-Тауна не знал, да и вообще возникал вопрос, были ли эти легендарные победы).

Всё, время вышло. «Тусовочный» парк. Рядом возвышалась на двести метров Большая Арена. Вечером туда стекутся толпы народа, наверное, каждый десятый в Нью-Тауне. И ещё несколько человек опять не выйдут из «психопогружения». А кого-то размажет по резинобетону обезумевшая человеческая масса.

В самом большом развлекательном комплексе Нью-Тауна как всегда толпился народ. Филатов прошёл через группу «голонудистов». Новое движение — пошли куда дальше своих предшественников и считали, что тело обнажить недостаточно. Так что голографические броши-проекторы очерчивали на их телах во всей красе внутренние органы. Коричневое сердце гоняло по телу потоки красной и коричневой крови, чернела печень, что-то пульсировало, разливалось по телу. В первый раз при их виде Филатов ощутил тошноту. Но попривык.

Индикатор слежки показывал всё ту же цифру. Порядок. Филатов увидел резидента. Опознавательные детали, обмен паролями. Через несколько минут они уже затерялись в одной из топографических ниш парка, где никого не было.

— Как в Московии? — с тоской спросил резидент.

— Благолепие. Нормальные люди. Колокольный звон

— Ох, — вздохнул резидент. — Пять лет безвылазно в этом аду.

— Сочувствую, — искренне произнёс Филатов.

— Объект мы вам подыскали. Капитан-лейтенант космофлота Эрик Бронштейн, сорок пять лет.

Является главным инженером звездолёта-техноконструктора «Нэнси». Холостяк. Вредные привычки — тяга к «порноиллюзаторам». Очередной полёт звездолёта «Нэнси» на планету-лабораторию состоится 13 октября сего года. Посадка на космобот в 6-00 галактического времени у третьего уровня космопорта.

— То есть завтра, — кивнул Филатов.

— Да. Четыре месяца работы. Я исследовал его биографию и привычки так, будто эта похотливая скотина представляет интерес для истории.

— Не представляет?

— Никакого. Но для нас представляет. Резидент передал информпакет.

— Здесь всё, что вы должны знать об этом типе. Здесь же необходимая информация для «Мельпомены». Динамика движений, голос — всё. Сослуживцы будут уверены, что передними именно старина Эрик.

— А что будет с самим капитаном?

— Вы же знаете, мы принципиально против излишнего насилия. До окончания операции поживёт в укромном месте. А потом поставим его перед фактом, что карьера кончена, и переправим на какую-нибудь планету подальше, дав энную сумму и новую личность.

— Понятно.

Филатов взял пластинку информпакета и задумчиво посмотрел на неё.

Придя в номер, он вставил пластинку в контактный шлем и углубился в перипетии судьбы капитан-лейтенанта Эрика Бронштейна. Знакомые. Имена. Привычки…

***

— Леопард в клетке. Это я, — заявил Чёрный шаман.

— В золотой клетке, — возразил Динозавр.

Он не видел Чёрного шамана больше года. В нынешней миссии колдун был основным звеном. Динозавру предстояло свести воедино две программы — лаборатории психотроники, занимавшейся исследованиями Шамана и его выкормышей, и лаборатории профессора Честертона.

— Золото — металл. Золота много в мире. Силы в мире мало. Я сильный. Змею в клетке не удержишь.

— Ты змея?

— Змея. Змеи сильные. Змеи похожи на меня, — гордо выпрямился Чёрный шаман, расправил спину. Обитый чёрной кожей жир заходил, затрясся.

Шаман возвышался на своём костяном троне, который по его требованию прихватили с Ботсваны. Перед ним стояла чаша. В последнее время она наполнялась редко. Запас «кроликов» (невольников, чья психика была уничтожена «чёрными учёными»), проданных Аризоне харлейцами перед их разгромом, иссякал. Скоро он иссякнет совсем, и надо будет что решать, со вздохом подумал Динозавр. Впрочем, сейчас у Шамана есть подпитка не хуже человеческой крови.

— Ну, чем порадуешь, колдун?

— Я держу их вот здесь, — он сжал кулачки. — Вот так, — он сделал движение, будто откручивал курице голову. — Вот так! — взмахнул он резко кулаком.

— Ты горазд махать руками. Но где дело?

— Будет дело, инопланетник. Будет. У них — сила, у нас воля. У твоих хозяев — власть. У тебя — везение. Нас ничего не остановит. Имей терпение.

— Мне его не занимать.

— Мои слуги пошлют смерть куда угодно. Моя воля, их мощь. Мы будем владеть мирами. Я — чёрными. Вы встанете над белыми.

«Как же», — подумал Динозавр, но не стал произносить этого в слух, только кивнул.

— Ты уверен, что мы в ближайшее время достигнем уровня боевого применения?

— Уверен ли я? А ты уверен, что солнце встаёт по утрам? Я знаю это.

— Надеюсь.

— Я вижу, твой разум смущён. Ты не уверен в правильности выбранного пути.

— Нет пока пути. Есть лишь идея.

— Твою душу кинжалом терзает неуверенность. Ты не хочешь убивать. Но какая разница — отнять одну жизнь или миллион?

— Есть разница.

— Нет разницы, инопланетник. Слабость — в нерешительности. Враг мёртв— хорошо. Друг жив, пока ты не захочешь его сделать врагом, и тогда он тоже мёртв. Миллион врагов — все мертвы. Будешь делать так, будешь властвовать. Твои хозяева слабы. Они хотят иметь живых врагов. Они глупы.

— Может, ты и прав.

— Ты колеблешься. Ты тоже глуп.

— Попридержи язык.

— Хорошо. Ты — друг.

— Пока друг?

— Да, пока.

— Ох, колдун, — покачал головой Динозавр и повернулся к нему спиной

На выходе из «Редута» — помещения «нулевого» защиткласса, снабжённого всеми защитполями, в котором держали Шамана, он почувствовал боль в висках и резко обернулся. Рука его нашарила ЭМ-пистолет.

— Ты, жирная скотина, я тебя предупреждал, — он направил ствол в сторону Чёрного шамана.

— Не буду, не буду, не буду, — забормотал Шаман. — Хотел знать, чувствуешь ли ты ещё силу.

— Чувствую. И пристрелю тебя, как только ты снова попытаешься использовать свои колдовские фокусы. Я тебя об этом предупреждал ещё на корабле.

— Я знаю. Ты силён. Ты — друг.

— Таких друзей…

Динозавр вышел.

А Чёрный шаман рассмеялся. Динозавр считает себя в безопасности. Он и не ощущает, как пальцы Чёрного шамана всё глубже залазят в него. Чёрный шаман знает, что делает. Чёрному шаману мало жизней. Он хочет ещё и ещё насладиться теплом, которое исходит от уходящих в иные миры душ. И он ведает, как это сделать.

Белые глупцы думают, что используют его. Нет, он использует их. Пока что они — его друзья, но вскоре ему не нужны будут эти друзья. И тогда они станут врагами. А значит, станут мёртвыми.

***

— Ситуация «Волна», — заявил компьютер.

— Что тут случилось? — осведомился Сомов.

Из рапорта компа Сомов составил картину. Минуту назад пришло сообщение с санитарного транспорта. На его борту трое московитян из дипломатической миссии, работавших на планете Панама. Их обнаружили всех вместе в кабинете военного атташе без признаков жизни. Немного позже, когда посмотрели внимательнее, то признаки жизни обнаружили, но весьма слабые. Что с ними случилось, установить не удалось. Ну, пострадавших, как водится в подобных случаях, поместили в анабиозные камеры и отправили в космический госпиталь.

Вместе с сообщением о направлении пострадавших передали данные по жизнепоказаниям этих людей. Наспех просмотрев их, Сомов почувствовал, как что-то в боку у него закололо. Уж очень сильно напоминала ему кое-что симптоматика

— Вот незадача, — прошептал Сомов, хотя для такого случая подошли бы куда более крутые выражения

Получалось, что симптомы примерно те же, что были у самого Сомова и у Филатова при нападении невидимых вампиров. Абсолютно идентичные показатели! Такое ощущение, что у больных невидимым насосом высосали большую часть биополя. Их биоэнергетический потенциал — меньше процента! Но при этом они пока ещё живы Невероятное что-то…

— На подходе санитарный транспорт «Авиценна». Исходная точка — планета Панама, — пробубнил центральный компьютер.

— Принять! — коротко распорядился госпитальер, а чуть позже добавил: — Больных вывести из анабиоза и поместить в палаты интенсивной терапии. Подключение «биодонора».

Госпитальер встал, нервно прошёлся по кабинету, потом опять упал в гравикресло, оттолкнулся ногой, и оно закрутилось, потом остановилось.

На экранах можно было видеть похожий на скат трехсотметровой длины медицинский транспортник «Авиценна», принадлежащий межзвёздному медицинскому фонду.

Комп выдавал данные телеметрии. Корабль приближался к госпиталю. Оборонный комплекс госпиталя, способный выдержать нападение небольшой боевой эскадры, пропускал его через восемь линий защиты. Немножко тряхнуло пол. Корабль пришвартовался. Госпитальер представил, как сейчас выравнивается давление в шлюзах. Поползли цифры микробиологического контроля. Всё, что попадает в госпиталь, дезинфицируется пять раз всеми новейшими способами. Переходник открыт. Шустрые роботы бегут по транспортнику. Врачи на «Авиценне» уже приступили к выведению больных из анабиоза. На это потребуется пятнадцать-двадцать минут.

Госпитальер сидел в кресле. Он погрузился в свои мысли. Страхи, от которых он избавился, вступив в группу «Поиск», но которые вспыхнули вновь и привели его в госпиталь, теперь росли, как грибы в дождь. Ещё немного — и они снова начнут терзать его душу как раньше. Истерик-госпитальер, глава космического госпиталя — что может быть хуже?

— Уймись, — прошептал себе госпитальер.

Но он не мог. Когда он подумал о том, что кошмар из подземелий Ботсваны может вырваться в мир и прийти сюда, ему становилось дурно. Руки вспотели…

Между тем выведение из анабиоза завершилось Помещённых в контейнеры «биодоноров», больных доставили в блок интенсивной терапии.

— Четыре объекта подключены к стацдиагносту, — проинформировал комп.

— Иду.

Госпитальер поднялся с кресла и направился к выходу. Неожиданно он остановился, замер, пытаясь поймать какое-то ощущение. Потом шагнул к полке, висящей прямо в воздухе без опор, на которой были дорогие Сомову безделушки. Для чего он снял с полки «раковину», он и сам себе объяснить не мог. Но он взял её и положил в карман медкомбеза. Вышел из кабинета и быстрым шагом зашагал по коридору. Он не воспользовался транспортным вагончиком-интенсивблок располагался всего в ста пятидесяти метрах по коридору.

Интенсивблок имел совершенно фантастический вид. Коконы регенераторов напоминали спаскапсулу. Возвышались трёхметровые осьминоги реаниматоров. Была ещё масса сложнейшей аппаратуры, большая часть которой предназначалась не для работы с землянами, а для обслуживания «чужаков», в том числе негуманоидов, о строении тел которых известно не так много. Так что это место помимо всего было одной из самых совершенных лабораторий Московии. Триумф науки и суперсовершенных технологий. Блок и обслуживающие его комплексы занимали треть всего госпиталя.

— Не держится… — пробасил один из врачей транспортника — старый знакомый огромный белобрысый швед Улаф, колдуя над «биодонором» — Складывается такое впечатление, что все трое пострадавших превратились в «чёрные дыры»! Сколько бы биоэнергии мы в них ни закачивали, она впитывается без следа. Никогда не видел ничего подобного, док…

В коконах «биодоноров» находились безжизненные тела двух мужчин и одной женщины.

— Энергопробой, — поморщился госпитальер.

— Если в течение получаса не восполним биоэнергопотери — тогда опять в анабиоз. Ждать лучших времён.

— Посмотрим.

— Док, с вами хорошо, — воскликнул Улаф, — но мы заглянули на минутку. У нас рейс под кодом «срочно».

— Куда?

— Эпсилон. Четыре сотни пострадавших от чумы Харисона.

— Опять эпидемия, — покачал головой госпитальер.

— Опять. Они же развиваются волнами. Сейчас пик за столетие.

— Если не за тысячелетие.

— Да бросьте. Бывало хуже. Вскоре пойдёт на спад.

— Вашими бы устами…

— Да мёд пить — так говорят русские… До свиданья, док. Мне всегда приятно видеть вас, — Улаф похлопал госпитальера по плечу и вышел из блока.

Через несколько минут «Авиценна» отчалил от госпиталя. И Филатов остался с больными.

«Биодонор» вновь и вновь пытался наполнить тела энергией, создавая причудливые сверхсложные магнитные и эфирные поля-вихри. Но не эфиродинамическая, ни многополярная магнитотерапия помочь не могли. А что может?

Госпитальер внешне безучастно наблюдал, как автоматика пытается вдохнуть жизнь в тела больных. В Сомове жило какое-то чувство. Он видел, что медоборудование бессильно. Но вместе с тем было ощущение, что шанс есть. Шанс, лежащий за пределами привычных понятий. Ботсванские биовампиры… Очень похоже. Но вампиров же на корабле нет. И, в конце концов, восстановились же он и Филатов после той агрессии. А энергооболочка этих людей не восстанавливалась.

Что делать? Попробовать отдать свои силы, как в пещере? Использовать экстраспособности? А хватит ли этих сил? Сомов после случая в пещере больше не пользовался экстраординарными возможностями. Они опять заснули в нём, и он не знал, проснутся ли снова. И не представлял, помогут ли.

Он подошёл к телу женщины. Приказал компу:

— «Биодонор» отключить.

Колпак отъехал, и тело было открыто.

Сомов навис над ним. Зажмурил глаза. Тепло потекло по пальцам. Значит, целительные силы ещё оставались.

На лбу выступила испарина. Сомов пытался подкачать тело своей силой. Заняло это минуты три, но высосало его всего.

— Энергооболочка — пять процентов, — сообщил комп. — Четыре… Три и восемь…

Бесполезно. Удалось что-то сделать. Но ненадолго. Чёрная дыра опять всасывала энергию. Но ко всему теперь и Сомов был обессилен, и ему хотелось усесться на пол, поскольку ноги дрожали, а голова была пустая и ясная.

— «Биодонор» включить.

Колпак встал на место.

Ну, ещё несколько минут на раздумья. Что-то госпитальер должен сделать. Что-то у него есть такое, что изменит ситуацию.

И опять толчок внутри. Как недавно. Рука скользнула к карману. Нащупала «раковину» приоров… А что, если использовать её? Безумие! Да и как её используешь?

Но это задача была не для логики, а для чувств. А чувствовал, что может использовать загадочный предмет.

Он взял «раковину» обеими руками и встал в центре блока. Закрыл глаза. И ощутил, как со всех сторон его колют шпаги. Всё больнее и больнее. Но они не вредили. Они наполняли его силой, которую он распределял между этими тремя людьми.

Сколько это длилось? Может, минуту. Может, час. А может, бесконечность.

Сомов открыл глаза. Он лежал на полу.

Кряхтя поднялся, отогнал медикоробота, нависшего над ним.

— Информация по больным? — произнёс он.

— Биополя пациентов стабилизировались. Сердечно-сосудистые системы в норме. Дыхание глубокое и эффективное… Показатели пациента один — по первому меридиану — ноль, восемь, ноль, шестнадцать, двадцать восемь, — завёл перечисление компьютер.

Сомов смотрел на «раковину». Она напоминала ему Камень силы. И он мог с ней контактировать. Не тогда, когда хочется, А когда есть условия. Какие условия? Об этом можно пока только гадать.

Состояние у пациентов продолжало оставаться серьёзным, слишком велика была травма, но «дыры» закрылись. Так что вскоре можно будет поставить на ноги этих людей.

— Прекрасно, — кивнул Сомов и отправился в свой кабинет.

Расположившись в гравикресле, он сидел в оцепенении несколько минут. Потом потребовал у компа:

— Подборка. Все случаи, аналогичные сегодняшнему.

Упоминание о Ботсване. Это всё известно… Лабиринт — тоже известно… А вот это нечто новое — пятеро человек на Эмме — третьей луне Ботсваны — погибли, Их тела нашли косморазведчики-спасатели со звездолёта «Линкольн». Так, так… Вот! Исследования тел достоверно показали, что все погибшие вначале подверглись нападению странных существ. В результате чего люди полностью утратили собственный биопотенциал. Такие же случаи наблюдались в последнее время на других планетах. Позапрошлый год — два случая. Прошлый — сорок шесть похожих. Этот — уже двести девятнадцать. Вампиры из Лабиринта расползались по Галактике? Кто они вообще такие?

Эмма, Эмма…

Сомов начал вычитывать показания подвергшихся нападению. Наведённые галлюцинации, как в Лабиринте. Какие-то ящерицы, драконы — прочая чушь… А вот это интереснее — описание одной из пещер. Что-то напоминает…

Гнездовье?!

Похоже. Очень похоже.

Предположим, Эмма — природный питомник или что-то в этом роде, где «вылупляются» вампиры. А потом кто-то их расселяет по другим планетам. Кто?..

С этими вампирами связано многое. И дело даже не в том, что они обитали в том Лабиринте. Существует связь приоры — «раковина» — вампиры. И существует угроза.

— Соедините с центром «Антивирус». Академик Корнеев. Срочно.

Нужно во что бы то ни стало уговорить академика организовать экспедицию на Эмму, А я должен её возглавить, решил госпитальер.

***

Посёлок обслуживающего персонала Андресвилль находился в сорока минутах езды от аэропорта и был зевотно-провинциален. Впрочем, Филатов прекрасно знал, откуда всё идёт, что эта глухость — своеобразная марка, вызов остальной Аризоне.

Команду звездолёта-техноконструктора «Нэнси», на котором прибыл Филатов, удачно скрывавшийся под личиной капитан-лейтенанта Эрика Бронштейна, хорошо знали все те, кому по роду своей служебной деятельности приходилось заниматься проблемами безопасности.

Корабль застрял на Ниагаре минимум на три недели, пока продолжался монтаж спецоборудования, доставленного им. Дни проходили за днями, Филатов пока не предпринимал никаких действий, собирая информацию и зная, что главное начнётся в предотлётные дни. Ведь он собирался не только получить информацию, но и убраться подобру-поздорову, желательно на том же транспортном средстве, на котором прибыл, и под той же личиной.

Свободные от вахты астронавты, среди которых оказался и мнимый Бронштейн, не прочь были провести время в кабачке «На небесах», который пользовался почему-то особой популярностью у космических волков и персонала аэропорта. По вечерам там яблоку негде было упасть.

Филатов-Бронштейн, отправляясь в кабачок, преследовал свои цели. Ему необходимо было отыскать возможность проникнуть на территорию лабораторного комплекса, чтобы «пошуровать» в электронных кладовых комппамяти планеты. Для этого любые средства были хороши, и потому Сергей Иванович остановился на уже отработанной схеме. Он должен был подыскать подходящую кандидатуру из обслуги, завести с ним знакомство, потом нейтрализовать и под его личиной подобраться к информцентру,

В кабачке между тем жизнь шла своим чередом. Посетители как могли расслаблялись, используя все разрешённые здесь средства, от слабых наркотиков до сенсоригрищ. Но «уплывало» из действительности не так уж много народу. Всё-таки люди на Ниагаре были несколько из иного теста, чем жители того же Нью-Тауна или других больших городов Аризоны.

Нравы «На небесах» были тоже несколько патриархальные — кабачок чем-то напоминал салуны Дикого Запада.

— У них тут девиз «Ни дня без драки», — заявил майор Старфорд. — Головастики сюда не ходят. Матросня типа нас. Технари. Торгаши. Но, дружище, они хотят жить, а не размякать с сенсоробручами на тупых головах Местные, как встарь, надираются до чёртиков джином и русской водкой, а потом бьют друг другу физиономии. Кулак на кулак — по честному, не так как эти поганцы, «плоскуны», которых давно пора в распылитель. Местных можно за это уважать.

Девиз нашёл подтверждение и в тот вечер. Драка вспыхнула ни с того ни с сего.

— Не встревать! — сразу предупредил старший по званию майор Старфорд. — Пусть они махаются без нашего участия.

А тем временем драка, начатая между двумя категориями технарей, отличавшимися только цветом комбинезонов — красным и синим, переросла во всеобщую схватку. Сначала верх брали «красные». Но потом перевес оказался на стороне «синих».

Майор Старфорд, в самом начале выбравший наиболее выгодную позицию, до которой драка докатится в последнюю очередь, с интересом наблюдал за происходящим. Пару раз он оттолкнул подлетавших к столику дерущихся.

Филатов-Бронштейн заметил, как одного из «синих» вырубили стулом, слава тебе Господи, из пластодерева, а не железа, а затем добавили ногами, когда тот повалился на пол.

— Добьют же! — «Бронштейн», который слыл тихоней, поднялся с места.

— Не встревать! — прикрикнул Старфорд.

— Секунду.

Ловко обогнув дерущихся, Филатов толкнул как бы невзначай одного из тех, кто обрабатывал беднягу ногами, потом подхватил раненого и оттащил к столику, кинул на стул. Пострадавший находился в нокауте.

— Что ж ты наделал? — вздохнул майор, присматривая тяжёлый предмет. — Продержаться бы три минуты. Потом появятся копробы.

Дерущиеся решили, что в их сторону включается ещё одна сторона, и накатились на астронавтов.

И пошла забава.

У Филатова была задача — не дай Бог ненароком не показать свои «богатырские» навыки. Он довольно неуклюже ударил технаря в красном, ушёл от удара стулом, заработал ногой по боку.

В разгар заварушки послышался вой полицейтранспортера. Филатов решил, что надо смываться. Под шумок, легко взвалив на плечо бесчувственное тело технаря в синем комбинезоне, он улизнул из бара, предоставив возможность дерущимся поколотить по бронированным частям копробов. Правда, на Ниагаре было полно и люде и — полицейских.

Филатов с раненым двинулся по улице. Тот неожиданно очнулся и слабым голосом, распространяя жуткий сивушный дух, произнёс:

— Красный «Матадор» номер пятьсот двадцать.

Филатов осмотрелся — «Матадор» стоял на краю стоянки — и потащил к машине технаря. Тот коснулся рукой гнезда идентификатора, и дверцы отъехали в сторону.

— Довезу тебя, — Филатов кинул пострадавшего на сиденье. — Куда,

— Комп. Д… — запнулся технарь. — Д-д-д… Тьфу. Домой! — взвизгнул он и обессилено распластался в кресле, Трудно понять, был он больше избит или пьян. Скорее всего, второе.

Мобиль приподнялся над площадкой и заскользил по шоссе, набирая скорость. Через несколько минут он остановился около круглого, из зеркальных стёкол, похожего на банку коттеджа.

— Пошли, — Филатов вытащил из мобиля технаря и потащил его в коттедж.

— Эй, приятель! Тащишь бедолагу Джонни? В этом месяце ему крупно не везёт. Это уже в третий раз! — крикнул здоровяк, примостившийся на лавочке и посасывающий из термосбанки пиво с джином.

В комнате Филатов через личный коми жильца установил, что «синего» действительно зовут Джоном

Кроуфордом и что он является техником пятого разряда по эксплуатации СТ-систем. Узнал он и график его работы Кроуфорд должен был заступить на службу ровно через два часа.

Подойдёт, прикинул Филатов.

Оставшегося времени должно было вполне хватить на то, чтобы подготовиться к новому перевоплощению. Капитан Бронштейн имеет увольнительную, поскольку на корабле и в аэропорту, где китом развалился на посадочной площадке звездолёт «Нэнси», ему делать нечего. Так что он имеет возможность заглянуть в городок развлечений. И предаться всем мыслимым формам разврата. Сослуживцы считают, что так и происходит.

Если всё пройдёт нормально, то через два дня капитан Бронштейн на «Нэнси» снимется и отбудет восвояси, а Кроуфорд будет думать, что совсем расшалились нервы и он последние дни провёл как в тумане, не в силах вспомнить, как именно… Но стоит совершить один прокол, и тогда с Ниагары не выбраться. Тут не Нью-Таун — не затеряешься, не скроешься.

Филатов почувствовал себя страшно одиноко и неуютно. Через два часа Филатов-Кроуфорд, держа в руках чемоданчик наладчика, шёл со стоянки мобилей перед офисом техноцентра, походившим на огромный дом английского аристократа викторианской эпохи и с таким же парком.

— Джонни, дружище! Ты прямо как новенький! — крикнул ему один из «синих», участвовавший в недавней драке. — Я думал, что тебя уже собирают реаниматоры по частям. А тебе, как с гуся вода, всё нипочём! Молодец, уважаю!

***

— Раз в сто лет такое может случиться. И подгадало к нашему прибытию, — покачал головой капитан исследовательского судна, приземлившегося на спутник Ботсваны Эмму.

Эмма встретила московитянских исследователей, возглавляемых Сомовым, неласково. Мёртвый спутник Ботсваны подвергся жесточайшей бомбардировке мелкими и средними метеоритами. Восьмибалльный метеоритный поток. В принципе что в космосе, что на планете наткнуться на падающий метеорит практически невозможно — слишком маленькая вероятность. Но при восьмибалльном потоке она возрастает в десятки тысяч раз и становится вполне реальной. К счастью, такие стихийные бедствия встречаются нечасто. Укрывшись под силовой защитой катера, Сомов, одетый в скаф высокой защиты «Геракл», смотрел на «метеоритный дождь» — величественное зрелище, которого раньше никогда не видел Рядом с ним стоял в таком же облачении его хороший знакомый Алексей Березин, некогда возглавлявший группу «Поиск», куда входил в качестве внештатного консультанта сам Сомов.

— Чувствую, что этот «дождик» зарядил надолго, — недовольно пробормотал госпитальер.

— Зрелище красивое, — произнёс молодой исследователь Он очень заинтересовался сообщениями своего старшего коллеги о космических вампирах, периодически нападавших на людей то на одной, то на другой планете, и добился участия в экспедиции, собранной и отправленной менее чем за два дня. — Хорошо ещё, что мы не успели далеко отойти от разведывательного космобота, а то бы пришлось побегать в поисках укрытий.

— Стоп, — неожиданно произнёс Сомов. — Слышишь?

— Вроде трёх семёрок.

— Точно — три семёрки.

«Три семёрки» — международный код типа старого «СОС» — призыв о помощи.

— Вызываю «Каллисто», — произнёс Сомов.

— Каллисто-один, — послышался голос капитана исследовательского судна «Каллисто», болтающегося на орбите вокруг Эммы

— Кто ещё высадился на планете?

— Только вы и группа наших астрогеологов.

— Куда они направились?

— Они высадились позже вас в районе плато Джефферсона Только что от них получил сигнал бедствия.

— Мы тоже.

— Попробуете добраться до них?

— Попробуем.

Космобот с Сомовым и Березиным стартовал незамедлительно. На взлёте его тряхнуло. Это в защиту въехал приличный камешек. Будь он чуть побольше, и поле могло бы не выдержать.

— Вот они — обрадованно ткнул в экран локатора Березин, заметив контуры другого космобота на приборе минут через двадцать сумасшедшего полёта в безвоздушном пространстве Эммы.

— Вижу, — ответил Сомов. — Посадка.

У самой земли по защитному полю прошлись ещё два булыжника. Березин едва успел выправить машину. Посадка получилась не слишком «мягкой». Космобот получил небольшие повреждения корпуса, пропахав боком добрый десяток метров по каменному крошеву, устилавшему площадку.

— Как они только умудрились здесь приземлиться? — удивился Березин, показывая пальцем через иллюминатор на замерший космобот астрогеологов поблизости.

— По-моему, он пуст, — произнёс Сомов.

— Куда народ делся?

— Будем искать. Впереди имеется большая расщелина. Геологи, наверное, там, поскольку больше тут спрятаться негде, — сказал Сомов, открывая люк и выбираясь наружу. Березин последовал за ним.

Они отыскали троих астрогеологов без каких-либо признаков жизни в той самой расщелине. Бедолагам не помогли их скафандры.

— Давай перетащим ребят в космобот, — быстро сказал Сомов.

— Чёрт, что с ними?

— Они нашли то, что должны были найти мы.

— Вампиры? — прошептал Березин.

— Они самые.

Перетащив всех троих на свой космобот, коллеги разделились — Сомов полетел на космоботе астрогеологов, а Березин на том, на котором прилетел сам. Через сорок минут они, отыскав звездолёт на новой орбите, удачно состыковались с ним и сняли, наконец, с себя опостылевшие скафандры, в которых без привычки долго не походишь.

— Пострадавших в медицинский отсек! — распорядился Сомов, а сам заспешил в свою каюту. В этот момент ему казалось, что он забыл захватить из госпиталя уникальную «раковину», без которой вряд ли сможет вернуть жизнь троим соотечественникам, да и вампиров они вряд ли смогут отловить.

Слава Богу, «раковина» оказалась в каюте. Что-то с головой не в порядке становится, подумал Сомов. Или «раковина» виновата? Она будто делает порядок вещей зыбким. Стоп, так можно далеко зайти.

«Раковина» снова, как при случае с двумя мужчинами и женщиной, доставленными с Панамы с симптомами потери биоэнергии в космогоспиталь, была тёплая. Сомов облегчённо вздохнул. У него словно гора с плеч упала. Теперь он твёрдо поверил, что с «раковиной» он сможет возвратить жизнь астрогеологам.

Так оно и получилось. Уже через каких-нибудь полчаса астрогеологи возвратились к жизни.

— Ну, жив, курилка? — Сомов нагнулся над обессиленным геологом, который разлепил веки.

— Тяжело, — прошептал тот. — Мы забрались в расселину… А там… Свет. Блаженство. Мне не хотелось уходить оттуда… В сложенных ладонях у меня была влага, и я поил ею кого-то.

— Отдавал свои силы, — кивнул Сомов.

Если это так, подумалось Сомову, то здешние вампиры воздействуют на свои жертвы совсем не так, как воздействовали они на людей на Ботсване. Тогда люди ощущали чувство панического страха, даже ужаса, в их разгорячённом воображении рождались картинки одна страшнее другой. Но ведь Сомов отчётливо помнил, какими он «увидел» вампиров в Лабиринте с помощью «третьего глаза». Они выглядели весьма безобидно, как маленькие тёмные комки, напоминавшие обыкновенных воробьёв, которых вроде бы и опасаться нечего.

— Что дальше делать? — спросил Березин.

— Спустимся туда, — произнёс улыбаясь Сомов. — И прихватим пяток зверушек.

— После того, что они сделали с астрогеологами? Почему вы решили, что нам повезёт больше?

— Потому что они были в обычных скафах, а у нас скафы высшей защиты «Геракл»… И ещё…

— Что ещё?

Рассказывать о «раковине» Сомов не собирался.

— Ещё мой опыт борьбы с этими тварями.

На следующее утро Сомов вдвоём с Березиным, прихватив с собой таинственное изделие неизвестных мастеров, вынесенное из Города-следа, вновь приземлились у той расщелины на Эмме, что находилась в районе плато Джефферсона.

— Судя по описаниям, похоже на место, которое догробило аризонцев, — произнёс госпитальер.

— Никита Фёдорович, идите сюда! — позвал Сомова Березин. — Смотрите.

— Точно, вот оно! Один из аризонцев описывал именно это место!

— Это напоминает дырки в головке сыра.

— Кладка.

— Я ощущаю прогрессирующую слабость, — неожиданно проговорил Березин, опускаясь на колени. — Свет…

— Скаф один и два. Слияние, — приказал Сомов, у которого болью сдавило виски. Он взял на себя управление скафандром коллеги. — Активизация защиты — единица.

Скафандры завибрировали. Потянулась разноцветная плёнка силового поля. Боль слегка отступила, но не ушла.

— Чёрт побери, всё-таки пробили защиту скафа, — произнёс Сомов. — Ну, родимый, подожди, — он потрогал за плечо повалившегося на землю Березина. — Ничего, с помощью «раковины» приведём в себя.

От «раковины» истекало тепло — оно окутывало тело Сомова, будто кольчугой.

Бесовы отродья начали виться вокруг госпитальера. Ему казалось, что они обескураженно верещали, не понимая, почему не в силах достать это существо.

Он собрался с силами. Прикрыл глаза. Тепло от «раковины» росло. Становилось горячо. От неё хлестала какая-то сила, и Сомов пытался овладеть ею. Только сейчас это была не добрая мягкая сила, а агрессивный злой напор.

Сомов нажал на клавишу защитконтейнера. Серебряный куб раскрылся и засветился изнутри жёлтым светом.

Теперь всё зависит от воли Сомова. И от «раковины». Вампирами можно овладеть. Надо только заставить их подчиниться своей силе.

Борьба продолжалась четверть часа.

Потом обессиленный Сомов приподнялся, нажал на клавишу, и контейнер схлопнулся. Теперь главное добраться живыми.

Он активизировал гравитационные системы скафов. Они барахлили, как и всё в аномальных зонах, где обитали вампиры. Но всё-таки Сомов заскользил над землёй, таща за собой находящегося в бессознательном состоянии Березина.

Космобот взмыл над Эммой, И Сомов на несколько минут потерял сознание. Когда он пришёл в себя, чьи-то руки сдирали с него скаф.

— Я в медблоке? — спросил он.

— А где же ещё, — сказал капитан.

— Как Березин?

— Неважно.

— Я встану. И приведу его в порядок.

— Куда там встанете? — отмахнулся капитан.

— Я встану.

Сомов действительно собрался с силами и начал приподниматься.

Краем глаза он увидел висящий в статисполе контейнер с захваченными вампирами…

***

Чёрный шаман давно приспособился ко всем благам цивилизации и освоился с чтением информпакетов. Он вообще был умён и способен.

— Враг. Опять он, — начал качать головой Чёрный шаман. — Почему он жив? Я не хочу, чтобы он был жив. Он всё разрушил. Почему?

— Жив он. Ещё как жив, — Динозавр отключил комп. — Но это не страшно. Хуже, что московитяне наткнулись на «болезнь памятников». И заниматься её исследованием будет именно он. Главный госпитальер Никита Сомов.

— Враг, враг, враг, — забубнил Чёрный шаман, распаляясь. — Но ты не знаешь всего.

— Чего я не знаю, что тебе известно? — прищурился Динозавр.

— Крови мне! Крови!

— Хватит! — не выдержал Динозавр. — Будешь у меня вегетарианцем.

— Как хочешь, инопланетник. У тебя одного наше дело получится лучше.

— Ладно, — поморщился Динозавр.

Он отдал соответствующие распоряжения и удалился, чтобы не видеть, как Чёрный шаман будет разделывать «кроликов» и упиваться кровью.

Когда он пришёл, Чёрный шаман уже дошёл до последнего уровня исступления.

— Вижу, вижу, вижу, — визжал он. — Вижу врага моего! Он доволен. Он счастлив. И это ранит меня… И… Они завладели хищниками мабуку!

— Что?!

— Он держит их в плену. Он интересуется ими. Он хочет заставить их поделиться с ним тайнами.

— Московитяне завладели энерговампирами с Ботсваны? — у Динозавра внутри стало холодно.

— Ботсвана, Ботсвана, Ботсвана, — Чёрный шаман начал раскачиваться из стороны в стороны. — Не Ботсвана. Эмма! Третья луна! Он нашёл их! Горе нам, инопланетник! Они нашли их, нечестивцы.

— Ублюдок, — прошептал Динозавр и вышел из помещения, уверенный, что этот концерт Чёрный шаман закатил лишь для того, чтобы ему дали «кроликов».

Но он не был бы профессионалом, если бы отметал сразу самые дикие идеи.

— Последняя информация по спутнику Ботсваны Эмма, — потребовал он, подключившись к фонду развединформации, к которому имел доступ. Туда сходились все сведения, поступавшие в разведорганы Аризоны со всей Галактики.

Изучая данные, он присвистнул.

— Вот задница, — покачал он головой. — Свора поганых дерьмюков!

Перед ним был информблок, судя по которому недавно на Эмме побывала экспедиция московитян. И в её составе был Сомов!

Динозавр прошёл в помещение к каннибалу.

— Ты прав, московитяне были на Эмме.

— Почему ты не верил? Я видел, что они были там. Теперь у врага есть хищники мабуку.

— И госпитальер спутает нам все карты. У него есть возбудители мраморной болезни. И вампиры. Что делать?

— Врач — враг. Сделаю его другом… Потом снова врагом. И он умрёт.

— Как сделаешь?

— Крови мне!

Динозавр понял, что никуда ему не деться.

— Крови ему, — устало произнёс он, понимая, что увязает всё глубже.

Но его это волновало уже не так сильно. Он всё больше смотрел на окружающее глазами Чёрного шамана. И не случайно. Воля колдуна всё сильнее опутывала его.

Чёрный шаман шёл к своей цели. Только вот беда, что цель он представлял смутно. Он был во власти опьянения кровью. Во власти безумия. И имел силу, чтобы претворить своё безумие в жизнь.

***

Филатов-Кроуфорд, заступая на дежурство, зарегистрировался в главном компьютере лабораторного комплекса, что было сделать совсем не трудно, поскольку в его руках оказался личный жетон техника Кроуфорда.

Сразу вслед за идентификацией и разрешением заступать на дежурство на личном планшете техника появился список вызовов, где требовалось вмешательство специалиста по СТ-связи.

Больше других Филатова заинтересовал вызов из лаборатории профессора Честертона. Фамилию этого учёного он не раз встречал в отчётах своих коллег Профессор заслужил мировую известность своими трудами по разработке целого ряда антивирусных препаратов. Потом Честертон куда-то запропал. Его лицо, до этого не сходившее с экранов СТ-новостей, исчезло и больше не появлялось И только гораздо позже имя Честертона всплыло в отчётах разведки. А генерал Шутихин, инструктируя Филатова перед заброской на Аризону, сказал прямо:

— Профессор людей не любит в принципе. Он истинный психопат. И весьма талантлив…

Филатов поудобнее расположился в кабине одноместного глайдера и вставил контрольный жетон в приёмное устройство киберпилота. А тот уже знал, что делать дальше. Через секунду глайдер взмыл ввысь и взял курс на лабораторный комплекс.

Машина прошла все линии охранного контроля и мягко опустилась на посадочную площадку. Вокруг было совершенно пусто. Если не считать мрачного типа, мечущего стрелки в мишень, расположенную на спортплощадке.

— Техник? — пренебрежительно спросил мрачный тип — человек среднего роста с седой гривой волос на голове. — СТ-аппаратура в моём кабинете. С ней не всё ладно.

— Будет исполнено, сэр, для этого я и прибыл, — как можно почтительнее ответил Филатов.

Напряжение достигло предела. Легче всего вызвать подозрение и проколоться на мелочах. Ляпнуть не то слово. Ответить не так, как принято. Похоже, профессор не знал лично техника Кроуфорда или просто в упор его не замечал. Уже легче. Теперь — найти кабинет профессора. Техник Кроуфорд должен знать, где он расположен. Но и Филатов знает это, поскольку у него на коленях изъятый у предшественника компблокнот, в котором забита информация о расположении СТ-систем во всех обслуживаемых объектах. Главное, держаться независимо. И чуток покачиваться. В крайнем случае ошибку можно списать на вчерашний перепой. Все знали, что обслуживающий персонал порой не прочь нагрузиться сверх меры, и относились к этому терпимо, если, конечно, сие пагубное увлечение не мешало чёткому исполнению служебных обязанностей.

— Пойдёмте, — профессор решил проводить техника. — Всё равно я сегодня выбил меньше, чем обычно.

Кабинет профессора походил чем-то на келью. Грубые, без пластопокрытий стены, неудобная мебель. Он отражал угрюмый нрав профессора.

— Занимайтесь, — буркнул профессор и вышел Филатов начал копаться в СТ-аппаратуре, в которой, слава те Господи, разбирался неплохо.

— Готово, — прошептал он, и уже собрался было присобачить новую модель компьютпроникателя к компу, чтобы перегнать базу данных, к которым можно получить отсюда доступ, как неожиданно прозвучала музыкальная трель вызова по внутренней связи и на экране возникло лицо женщины.

Только её здесь не хватало, подумал Филатов, чувствуя, как в районе солнечного сплетения становится как-то прохладно. Как её черти сюда занесли?!

— Где профессор Честертон?! — властно осведомилась Пенелопа.

— Он вышел, мадам, — ответил Филатов.

— А вы что делаете в его кабинете?

Филатов по форме и знакам различия прикинул, что она является офицером службы безопасности. И, похоже, раньше не встречалась с Кроуфордом.

— Моё имя Джон Кроуфорд, и я выполняю срочный заказ по ремонту СТ-аппаратуры.

— Передайте профессору, чтобы он к четырнадцати часам был у майора Форста, — приказала Пенелопа.

— Я всё понял, мадам, передам.

— Я не мадам, а офицер Вейн. Понятно, господин свиное рыло?

— Понятно, офицер Вейн.

Через час Филатов закончил возиться с СТ-системой, а заодно слизнул данные с информбанков лаборатории. И тут подошёл с проверкой сам Честертон.

— Готово, профессор.

— Спасибо, — Честертон расположился на стуле. — Можете быть свободны…

Филатов был доволен. Всё прошло лучше некуда, Первая порция информации. Если повезёт, будут и другие.

— До свиданья, сэр.

Он поглядел на профессора. Лицо учёного покрывала восковая бледность.

— Всего доброго, — прохрипел профессор.

Он старался выглядеть привычно безучастным. Но Филатова он не мог обмануть. Московитянин понял, что каким-то образом профессор раскрыл его… А вслед за этим понял, каким именно способом…

***

Сомов с трудом очухался после полёта на Эмму. Ему казалось, что экспедиция заняла не десять дней, а года три. Он настоял, чтобы ему дали проводить исследования с добычей. Так что часть вампиров отправилась на научную планету Новая Венера, а часть осталась в госпитале, хотя в Московии были и не в восторге оттого, что чудовища будут жить в лечебном учреждении.

Сомов принял госпиталь у своего коллеги, честно замещавшего его во время отсутствия, помахал ему ручкой, когда тот садился на звездолёт, и прогрузился в работу.

Жизнь в космогоспитале текла своим чередом. Прибывали санитарные транспорты, привозя всё новых и новых пациентов. Так что скучать не приходилось.

Особенно много работы появилось после того, как в зону ответственности госпиталя включили семь миров, семь планет, с живущими на них псевдогуманоидами. Собственно, госпиталь начинал работать в том направлении, для которого и был создан — средство контакта с иными типами цивилизаций, с иными существами.

Работать с псевдогуманоидами было жутко интересно и необычно. Скажем, анатомия и физиология дельфиноидов с планеты, носившей поэтичное название Лаэра — наиболее близкое слово, вычлененное из свиста и трескотни хозяев планеты, были приспособлены к жаберному типу дыхания и к более эффективному передвижению в воде с помощью перепонок между пальцами рук и ног, отчего их конечности напоминали лапы огромных жаб.

Представители планеты Ватрана почти не отличались от людей, за исключением размеров. При антропометрическом обследовании их средний рост был зафиксирован на уровне сорока сантиметров, а средний вес равнялся двенадцати килограммам.

Другие же псевдогуманоиды достигали трёх метров и весили, соответственно, до трёхсот килограммов. Подобными размерами отличались жители планет Мараона, Студия и Фрикасана.

Слава тебе Господи, пока ни думающих спрутов, ни говорящих растений, любимцев фантастов прошлых, да и нынешних лет, в Галактике пока не нашли. Но это не значило, что их не существует вовсе.

Большинство псевдогуманоидов только выходили в космос. С людьми они общались постольку поскольку. У человечества было полно проблем со своими братьями, поэтому к псевдогуманоидам не лезли. Но рано или поздно придётся выстраивать с ними стройную систему отношений — и никуда от этого не деться. Космический госпиталь был одним из проектов, призванных наладить взаимоотношения и попытаться понять друг друга.

Всё свободное время госпитальер развлекался исследованиями вампиров, помещённых в отдельном модуле, кружащем вокруг станции. Сомов не замечал, что это увлечение не слишком хорошо действует на него. Вампиры притягивали его. Госпитальер снова и снова смотрел на них, задавал очередную исследовательскую серию. Он стремился понять их. И попадал от них в какую-то зависимость. Незаметно они занимали всё новые и новые ниши в сфере его интересов, в его жизни.

Так текли дни за днями.

Однажды в госпиталь пришёл кошмар.

Госпитальер слышал о нём. И вдруг доселе далёкие, казалось, неважные слова «мраморная болезнь» материализовались и предстали во всём своём ужасе.

Он совершал обычный обход. Привык, что каждый день обязан обойти каждого из ста пятидесяти пациентов. Он как раз находился в палате псевдогуманоидов с Ракаса, когда зазвучала струна срочного вызова.

— Слушаю, — произнёс Сомов.

— Экипаж звездолёта дальней разведки «Енисей», состоящий из десяти космонавтов, поражён неизвестным вирусом, — выдал комп.

— Почему он не идёт на карантинную базу?

— Нет времени. Положение угрожающее.

— Ясно. Где корабль?

— Вышел из надпространства. Просит захода на стыковку.

— Добро. Автономный блок-одиннадцать, — приказал Сомов. Блок-одиннадцать — это секция, оснащённая наиболее серьёзными системами изоляции, отдельно болтающаяся в пяти километрах от основного корпуса госпиталя. Он не соединялся ни коридорами, ни какими-либо конструкциями. Отдай Сомов приказ, и блок уйдёт прочь, а потом, при получении подтверждения, просто вспухнет облаком плазмы и прекратит существование. Это блок для не идентифицированных болезней, представляющих особую опасность.

— Расчётное время стыковки — сорок минут.

Сомов вернулся в кабинет и смотрел, как похожий на стеклянную бутылку разведчик подходит к зелёной «ёлочной игрушке» — блоку одиннадцать.

— Стыковка завершена, — сообщил комп. К этому моменту Сомов уже сидел в капсуле местного сообщения.

Когда он в защитном костюме прошёл в блок, больные были уже в боксе, сопровождаемые роботами. Как ни странно, передвигались они сами. Остановившись перед титанитовым стеклом, немножко мутным от защитного поля, Сомов собственными глазами смог увидеть пострадавших Они напомнили Сомову ходячие скульптуры

— Непонятны источник и пути заражения, — сообщил высокий человек в космокомбинезоне, к удивлению Сомова, не заразившийся. Он встал перед стеклом, глядя на госпитальера, с которым его теперь разделяла непреодолимая преграда. Эта преграда не просто бронестекло и поле. Всё гораздо хуже. Это невидимая черта, которая разделила экипаж звездолёта-разведчика и остальное человечество. — Я — штурман третьего класса Калганов.

— Вы с самого начала в контакте с больными? — спросил госпитальер.

— Да. Я не заразился. Остальные все сдали.

— Где вы подхватили эту дрянь?

— Шаровые скопления. Звезда ЕН 45X8987. Терраподобная планета. Биосфера — ноль девяносто. Мы провели стандартные исследования.

— Как вы допустили вирусы в корабль-разведчик? — удивился Сомов, зная, насколько щепетильны службы дальней разведки к вопросам обеспечения вирусной безопасности.

— Я не знаю. Мы соблюдали все правила. Я просматривал все записи раз за разом. И не нашёл ни одной лазейки, где мог пролезть вирус, если, конечно, он не просочился сквозь титанокерамическую защиту и пластонаполнители, — усмехнулся горько штурман

— Та-ак, — протянул Сомов, ощущая, как кровь отливает от его лица. — Через сколько времени после приземления появились первые признаки болезни?

— Через четыре часа.

— Теория Росса, — прошептал Сомов — Какой же я дурак… Мне нужна последовательность вашего пребывания у планеты.

— Я выведу её на ваш комп.

Сомов прошёл в кабинет одиннадцатого блока. Минут пятнадцать изучал данные. «Енисей» вышел на трёхсоткилометровую орбиту. Катер с четырьмя специалистами приземлился на планету. Четыре часа ничего не происходило. Потом — головокружение у всех членов экипажа. Приказ капитана — возвращаться. Заболевшие помещены в автономный блок. И ровно ещё через четыре часа заболели остальные члены экипажа. Кроме штурмана.

— Теория Росса. Точно! — воскликнул госпитальер. — Комп. Удаление одиннадцатого блока на семьсот километров от базового комплекса

— Принято, — произнёс компьютер.

— Автономную капсулу для меня.

Сомов устроился в капсуле, и она отчалила от начавшего движения блока. Три объекта — капсула, блок, госпиталь — разошлись на расстояние семьсот километров друг от друга.

Прошли четыре часа. Сомов не терял времени, руководя оказанием помощи больным. И всё время ждал.

— Время вышло, — прошептал он и добавил ещё четыре контрольных часа.

Наконец он с облегчением вздохнул-

— Не заразился… Комп, стыковка с госпиталем.

Капсула направилась к похожему на гигантскую розу базовому корпусу госпиталя.

Госпитальер не знал, что его спасло — везение, иммунитет или приорская «раковина», с которой он не расставался.

***

Динозавр играл с компом, выстраивая объёмные схемы Занят он был этим делом уже два дня. И оно ему нравилось.

Впрочем, он не играл в игрушки. Позавчера поступил ииформпакет с подборкой материалов по штурму Харлея-два, устроенного несколько недель назад московитянами. Министерство обороны разослало всем признанным специалистам, а Динозавр относился именно к таковым, подборку имеющихся весьма, надо сказать, скудных данных по этой акции, чтобы эксперты прикинули, что нового появилось в тактике московитян, какие технические новинки могли сработать Нет ничего лучше для изучения противника, чем изучение конкретных боевых действий.

Харлейцы. Смешно иногда получается в жизни. Пятнадцать лет назад Динозавр участвовал в рейдах против этих врагов человечества. Как и остальные планеты, Аризона вела с харлейцами беспощадную войну. Вот только мало кто знал, что одновременно Аризона подторговывала с харлейцами. Ничего особенного по понятиям аризонцев здесь не было, Война войной, а бизнес есть бизнес.

У Аризоны были давние связи с Харлеем-два в основном из-за успехов харлейских «чёрных учёных», позволявших себе такое, чего не могло себе позволить высокоразвитое, высокогуманное, образцовое аризонское сообщество Кроме того, харлейцы оказывали различные услуги по мелочам. Так, они пригнали несколько десятков невольников, прошедших через лапы «чёрных учёных», а потому полностью утративших связь с действительностью и неспособных ни на что — они пошли на «пишу» Чёрному шаману, без чего невозможна была бы акция на Ботсване. Теперь Чёрный шаман сядет на голодный паёк, поскольку подкармливать его согражданами никто не решится. Но у Чёрного шамана есть сейчас и другие увлечения, чем пить кровушку. Чёрный шаман, харлейцы, московитяне — как всё запуталось. Динозавр был закалённым бойцом, лишённым сантиментов. Но и он боялся того, что затевают они с полубезумным профессором и опухшим от человеческой крови дикарём, а также с группой власть имущих с Нью-Тауна.

— Так, молодцы, — качал головой Динозавр, снова погружаясь в исследования московитянской акции.

Получалось, что как-то слишком просто московитяне преодолели оборонительный комплекс Харлея-два. Не могли они так просто войти. Значит, кто-то отключил оборонные системы. Как можно отключить, если у ОК несколько нейроцентров, готовых взять управление на себя при выходе из строя предшественника? Значит, московитяне уничтожили главную энергоустановку. Динозавр не думал, что харлейцы смогли бы построить несколько эфирных генераторов, которые нужны для поддержания в боевом режиме оборонительного пояса. Генератор у них был один.

По всему выходит, московитяне проникли на спускаемых модулях, решил Динозавр, и в сердце ревниво кольнуло. Он помнил, как первый использовал этот приём. Тогда всё было внове, и он совершенно не рассчитывал на успех. И вот пожалуйста — противник пользуется его наработками.

Итак, диверсанты вывели из строя энергоцентраль. Это не так просто десантники должны обладать некоторыми новыми штучками. Но московитяне на выдумку хитры. Гонка изобретений.

— Так, — кивнул Динозавр, выстраивая схему.

Теперь всё встало на свои места. Он готов был поклясться, что харлейцы «сделали» это именно таким образом.

Динозавр в восхищении покачал головой. Хорошо московитяне работают. Умеют, дьяволы.

В кабинет выплыла Пенелопа. Динозавр встряхнул головой, думая, что в последнее время вообще не может спокойно смотреть на неё — в нём тут же пробуждается желание. В сравнении с этой женщиной любые сенсорнаведения — просто чушь.

— Доклад по операции «Паутина», — потребовал Динозавр.

— Он выведен в информсеть, — сообщила Пенелопа. — Можете запросить.

Динозавр запросил. И пробежал глазами данные за последние сутки.

Это закон любой бюрократической системы — новый начальник старается показать, что до него всё было плохо, и занимается нововведениями, которые чаще носят судорожный и вовсе необязательный характер. Вот и Динозавр развлекался «латанием прорех в охране», как он говорил. Несколько дней назад на совещании он заявил, что вся система не годится ни к чёрту, прилетают транспортники, незнамо кто шатается по планете совершенно бесконтрольно и неизвестно чего вынюхивает. «У нас появляются только люди, имеющие минимум допуск «лима», — последовало вполне резонное возражение. — И они шатаются только в разрешённых пределах, не допускаясь до объектов». — «Всё это ерунда, — отрезал Динозавр. — Не надо недооценивать противника». Тогда и возникла идея выборочного контроля за экипажами транспортников…

— Я бы вообще не выпускал их на берег, — сказал Динозавр, просматривая отчёт первого этапа операции «Паутина».

— И нарвались бы на скандал с Министерством обороны и комиссией по гражданским правам, кивнула Пенелопа. — Наших доблестных звездопроходцев нельзя морить на кораблях после посадки. Это нарушение контракта.

— Что им интересного в этой дыре? — покачал головой Динозавр. И тут же напрягся. — Что за история с офицером с «Нэнси»?

— Бронштейном?

— С ним.

— Исчез. У него законная увольнительная, и он может быть где ему угодно, в пределах свободных зон.

— Исчез, — нахмурился Динозавр. — Вот именно — исчез. Куда?

— В Андресвилле — посёлке обслуживающего персонала был. Потом вместе с несколькими членами команды посетил бар «На небесах». Там разгорелась драка между нашими техниками и астронавтами. Несколько сломанных рёбер и треснувшие челюсти — дело привычное. Потом он куда-то исчез.

— Куда можно исчезнуть?

— Нашёл какую-нибудь девочку. Или мальчика — на знаю, как ему по душе.

— Может быть, — кивнул Динозавр. — А может, и нет. Вопрос нужно снять.

— Есть, — кивнула Пенелопа.

Оба знали, что занятие отыскали себе дурацкое. Но таковы бюрократические правила.

— Где профессор Честертон? — перешёл к следующему пункту Динозавр.

— Обещал быть в четырнадцать часов.

— Как у него настроение?

— Мрачнее, чем обычно. Он мизантроп, майор.

— Я в «Редуте». Пусть подождёт меня в комнате для приёмов.

— Я поняла.

***

«Мраморная болезнь», которой заразился экипаж разведывательного звездолёта «Енисей», стала проблемой номер один для Сомова. Но он не оставлял свои эксперименты с невидимыми вампирами, отловленными на третьей планете спутнике Ботсваны.

Изучая результаты анализов заболевших космонавтов, госпитальер находил всё новые и новые доводы в пользу первоначальной идеи — подтверждена теория Росса. Ужас, которого так долго ждали, наконец материализовался. И надо же — именно в его, Сомова, вотчине. Неизвестно, радоваться или плакать. С одной стороны, учёный ликовал — такая находка. Но когда он глядел на людей-статуй, у которых было не так много шансов на выживание, ему становилось очень плохо, и он клял себя за свои неуёмные научные амбиции.

Теория Росса появилась ещё двести лет назад. Тогда как раз возникла модель эфирного клише. По всем подсчётам, ДНК могла передать лишь одну в минус пятнадцатой степени часть информации, которая необходима для создания такого сверхсложного объекта, как человек или любое другое существо. Откуда берётся другая информация? А что, если существует какая-то энергетическая структура, в которой хранится необходимая информация. Каркас, по которому выстраивается белковая структура. Что за каркас? Замкнутое на себе, неуничтожимое эфирное поле. Кладезь информации. Тогда жизнь-это просто строительство кирпичиков вокруг этого информблока. То есть первична информация.

Наличие эфирного клише то подтверждалось, то опровергалось в многочисленных опытах. У доктора Росса возникла идея — если существуют эфирные клише, по которым выстраиваются организмы, то почему бы вирусам не выстраиваться сразу из имеющихся в организме веществ, будто конструктор из кубиков, по получении вирусной информэфирпосылки. Волновое заражение!

Сомов предположил, что вирус, вызывающий «мраморную болезнь», является не чем иным, как «пакетом информации», передаваемым от больного к здоровому «волновым методом», то есть заражение происходит на уровне эфировибраций. В результате здоровый человек в считанные дни перерождается в самую настоящую «статую», лишаясь не только двигательных функций, а и самой жизни.

Состояние у больных ухудшалось. Медленно, но верно. Кровь едва циркулировала. Двигательные функции были утрачены. Никакие стимуляции терапевтические методы больше не помогали.

Должен же быть какой-то способ перебороть болезнь! В её основе — информация и энергия. Клин выбивают клином.

— Прогноз — смерть в течение трёх часов капитана Калинина. В течение четырёх часов — бортинженера Молотова. В течение суток — всех остальных.

На глазах Сомова умирали люди, и вся суперсовременная медицина не могла помочь им. А помочь надо было, иначе грош цена Сомову, всем его коллегам и госпиталю — миллионам тонн этого металла и электроники. Спасти человеческую жизнь — во все века это было жертвенным занятием.

— Жертвенным, — произнёс Сомов вслух. — Комп. Подготовить капсулу. Я выдвигаюсь в блок-одиннаддатъ.

— Опасность заражения восемьдесят процентов.

— Тоже мне — новость.

Сомов сжал «раковину» приоров. Она становилась теплее. Потом встал, натянул защиткомплект не поможет, конечно, но так, на всякий случай, для нервного успокоения. И вышел из кабинета…

***

Филатов прокололся. Прокололся по глупому. Так, как не ожидал. А должен был ожидать. При выполнении таких заданий надо быть готовым ко всему Даже к тому, что человек, которого ты встретишь, окажется спонтанным телепатом, как профессор Честертон,

Спонтанных телепатов встречается очень мало. Эти люди не развивают свои способности, даже порой трудно представляют, какие силы в них дремлют. Но иногда на них находит озарение. Они считывают информацию из мозгов собеседников. Ощущают опасность, исходящую от других людей. Такое озарение нашло и на Честертона. Он понял, что перед ним не техник Кроуфорд. А тогда кто? Этого профессор выяснять не собирался. Он мечтал лишь об одном — чтобы этот человек убрался отсюда, А потом один звонок майору Форсту или офицеру Вейн — и проблема решена.

Но как раз теперь убираться из кабинета Филатов не собирался.

— Вы все поняли, профессор, — кивнул он.

— Что понял? — визгливо произнёс он. — Я закрыл заказ. Уходите.

— Нет, теперь мне придётся остаться, — Филатов подошёл к профессору.

— Но… — пробормотал Честертон. Вдруг неожиданно резко он вскочил и бросился из кабинета. Филатов без труда настиг его и вернул обратно.

— Комп, «колокол», — взвизгнул Честертон. «Колокол» — это был сигнал общей тревоги.

— Я заблокировал его, — махнул рукой Филатов. — Кто вы? Что вам надо?

— Нет. Спрашивать сегодня мне. Начнём.

Для начала «правдоискатель» — доза препарата из микроинъектора. Хорошо известно, что человек, обладающий достаточной волей и подготовкой, способен противостоять любым средствам выбивания информации — будь то хоть физическое насилие, хоть психопрепараты, хоть волевые нейроподавители. Профессор не относился к числу волевых и подготовленных людей. Да и желания проявлять геройство и рисковать собственной шкурой у него не было никакого.

У Филатова в запасе было чуть меньше часа. За это время он должен решиться на что-то. И высосать из профессора как можно больше информации. Эта информация и будет основанием для решения.

Профессор пел соловьём. И по мере его рассказа, Филатов ощущал, как у него начинает сосать под ложечкой. Ох, как всё плохо. У него начинали чесаться руки — больше всего хотелось придушить этого головастика. Но душить он его не будет. Не та ситуация.

Потом пошли уточняющие вопросы.

— Вход в кабинет… Расположение лаборатории… Внешность майора Форста…

Когда профессор принялся описывать главу отдела НАОПСа, Филатов вскоре понял, что речь идёт о Динозавре. Аризонцы как подгадали и приготовили комитет по встрече сплошь из старых знакомцев.

— Слова приветствия… Вкусы… Как проходят встречи…

Время неумолимо текло. А надо было узнать ещё так много. Опять вопросы, вопросы, вопросы. Можно проколоться на одной мельчайшей детали. Например, попросишь виски с содовой, а профессор три дня назад упоминал, что этот напиток вызывает только тошноту…

Всё, время вышло. Филатов решил попытать счастья. Такую информацию нужно добыть, чего бы это ни стоило.

Он вкатил профессору новую дозу психотропного препарата. Через восемь часов учёный очнётся в своём кресле в болезненном состоянии, вызовет врача, автоматкомплекс «Медикон» даст диагноз— нервный срыв, локальная амнезия. И уложит его на неделю на больничную койку. И все будут уверены, что не произошло ничего особенного. Следа двойника не останется…

— Копирование, — приказал Филатов. На глазах техник Кроуфорд исчезал. А на его месте возникал второй профессор.

Филатов отдал распоряжение компу:

— В кабинете работает техник. Не входить, не беспокоить. Я — на комплексе один. Глайдер.

Он вышел. Транспорт-техник ждал его на дворе вместе с глайдером.

— Готово, профессор.

Филатов жестом отослал его. Глайдер неторопливо поднялся и направился в сторону Института тонких биоструктур, где в два часа профессора ждал Динозавр.

***

— Ну как? — спросил Динозавр.

— Всё хорошо. Всё прекрасно. Всё изумительно!!! «Безумный сукин сын», — подумал Динозавр.

— Он вот здесь, — Чёрный шаман сжал кулаки.

— Ты уверен?

— Он почти здесь, — поскучнел Шаман, потёр щёку, стирая запёкшуюся кровь — естественно, чужую. — Он будет моим слугой. Я знаю.

— Если он не будет твоим слугой, знаешь, чем это кончится?

— Чем?

— Всё коту под хвост. Этот госпитальер — шустрый парень. Он слишком хорошо соображает. Он решит этот ребус. И тогда…

Динозавр передёрнул плечами. Тогда два варианта: или межзвёздная война, если план уже будет осуществлён. Или отмена плана, чего Динозавр позволить не мог. Сейчас он мечтал об одном— чтобы план состоялся, чего бы это ни стоило. Он прошёл в своей жизни через большие передряги и никогда не боялся, не жалел врагов, не щадил и себя. Но сейчас он был захвачен каким-то маниакальным стремлением во что бы то ни стало достичь цели. И ему было невдомёк, что Чёрный шаман достиг своего — он постепенно брал власть над душой майора. Он увлекал его своим безумным порывом. И сейчас в помещении находились два маньяка, задумавшие самое большое убийство за историю человечества… Заработал комп:

— Прибыл профессор Честертон.

— Пусть подождёт в комнате для гостей, — велел Динозавр, — Ну, теперь обсудим наши последние достижения, а потом выложим карты перед профессором.

— Профессор умный, — закивал Чёрный шаман. — Он будет с нами…

***

Звездоплаватели понимали уже, с чем столкнулись, какая зараза к ним прилипла, и что она бьёт через бронированный титанит и силовые поля. И что ни в коем случае нельзя приближаться к больному, какие бы средства предосторожности ни предпринимались. Если источником заражения служили эфирные устойчивые информструктуры, то для них в природе нет преград.

— Не смейте, доктор, нам вы уже ничем не поможете, — едва шевеля губами, прошептал капитан «Енисея», когда увидел на экране подходящую к одиннадцатому блоку капсулу.

— Пока что я хозяин в госпитале, — отрезал Сомов. — Когда будете на моём месте, тогда и приказывайте.

Сомов выбрался из капсулы, произнёс:

— Снять защиту.

И прошёл в бокс. Он задумался на миг, потом откинул шлем, отстегнул перчатки и бросил их подоспевшему роботу.

— Будем работать, — сказал он, нагибаясь над капитаном.

— Бесполезно, — прошептал тот. — Я уже мёртв.

— Для мертвеца вы неплохо качаете права. В общем, помолчите.

Сомов прикрыл глаза, ощущая что-то мягкое и тёплое вокруг — потоки Вселенской вечной энергии. Потом пальцы его легли на «раковину».

Опять сработало. Как и при случае с жертвами вампиров, «раковина» помогла выжить экипажу разведывательного звездолёта. Точнее, помог Сомов, вооружённый приорским «сувениром».

Состояние капитана заметно улучшилось. А потом госпитальер начал работать с другими. Болезнь отступала, но неохотно, крепко держась на каждой завоёванной ею позиции. Это не была борьба врача и вируса. Это была война двух сил. И, вооружённый «раковиной», Сомов оказался сильнее.

Измочаленный, выжатый, как лимон, вечером он сидел и смотрел внимательно на «раковину». Он начинал осознавать, что в ней может скрываться не только добро, но и зло. Что сила в ней может быть направлена на что угодно.

А ещё в очередной раз Сомов думал, что с ним происходит что-то неладное. И не мог понять, что именно. Он всё чаще чувствовал себя больным и разбитым. Так чувствует себя человек, впервые ставший донором. И тогда он тянулся к «раковине», но она не помогала. Действительность как бы расплывалось. Такое ощущение бывает, когда резко падает зрение.

Предметы становятся расплывчатыми. Но со зрением было всё в порядке. Расплывчатым становилось восприятие сути вещей, а не их вида.

Впрочем, субъективная оценка собственного самочувствия целиком и полностью подтверждалась объективными показателями. Сомов заставил себя, скрепя сердце, пройти диагностические исследования на уникальном эфиротомографе поколения «Ультра», который давал полную картину состояния организма, включая все тонкости энергообмена и химических превращений. Так вот, томограф «Ультра» совершенно чётко диагностировал нейрофизиологическое переутомление организма.

Началось всё с этих чёртовых вампиров. Он понимал, что взялся не за то дело. Что нужно прекращать эти опыты. Они просто опасны. И всё равно каждый день, закончив основные дела, он направлялся в автономный блок и начинал эксперименты… Но только после того, как минимум полчаса неподвижно сидя в кресле, смотрел на видеоэкраны, на которых мелькали взбудораженные твари.

Иногда Сомову казалось, что в него вторгается чужая воля. И воля эта зловещая. Осмысленная, ничего общего не имеющая с тупым чувством голода, присущим космическим вампирам, и вместе с тем каким-то образом похожая на волю вампиров. Но иная…

Прошло несколько дней после того, как была отведена угроза жизням астронавтов. На миг на Сомова нашло просветление. И он вдруг с ужасом осознал, что уже не тот. Что отчаянный, рискованный шаг по спасению экипажа «Енисея» был последним шагом былого госпитальера Сомова. Теперь он не сделал бы этого. Но понимание недолго задержалось в нём. Мир опять начал размываться, и все понятия встали с ног на голову. Последняя чёткая мысль была: «Я ТЕРЯЮ СЕБЯ…»

***

Ну вот Филатов и в самом логове. Уютная просторная комната для деловых встреч. В воздушном потоке в углу кружились осенние листья, мягко шурша. Со всех сторон лился синий и зелёный свет с красными всполохами. СТ-проекции складывались в абстрактные красивые фигуры и тут же распадались.

Впрочем, дизайнерские фокусы нисколько не интересовали Филатова. А интересовала его главная вещь — комп. Если это комната для деловых встреч, значит, местный комп должен иметь выход на основные базы данных.

Надо начинать работать. Времени не так много. Для начала проверить активность следящих устройств… Не активизированы. Значит, можно передвигаться по комнате без опасения, что за тобой подглядывают.

Филатов вынул коробочку «проникателя-туннельника» новой модели. Ну, научники, сейчас увидим вам цену, Вставил контактную пластину в гнездо компа.

«Проникатель» начал нагреваться. Внутри него происходили невероятно сложные процессы. Обрабатывалась гигантская информация. Наконец Филатов ощутил покалывание.

Всё, пробились через пароли к информбазе! Началось переписывание. В микроскопическое пространство перекачивались огромные объёмы данных, одновременно отсеивались ненужные сведения, повторы.

Через минуту Филатов сменил переполненную пластинку внутри «проникателя». Потом ещё одну… После пятой раздался щелчок — всё важное упаковано и готово к отправке.

Вовремя. Зажёгся СТ-проём. В нём появилось лицо Пенелопы.

— Профессор, майор ждёт вас.

— Где?

— В секции «Редут».

Ну теперь бы не ляпнуть чего ни попадя. О секции «Редут» профессор ничего не упоминал, когда под воздействием психотропа расписывал главные корпуса.

— А… — промямлил Филатов неопределённо, что могло означать и посторонний невысказанный вопрос, и незнание того, где этот самый «Редут».

— Вас проводит робот, — изображение Пенелопы пропало.

Через минуту появился робот-андроид.

Филатов направился вслед за ним.

Скользящие полосы унесли их по коридору. Потом лифт — гравиплатформа порхнула со стометровой высоты вниз. Потом опять переходы. Остановились перед металлической дверью, на которой был значок, обозначающий защиту первой категории. «Редут» — сердце комплекса. Чего они тут хранят? В защиткостюмы не одевают — значит, среда не агрессивная и не радиоактивная. Что же там?

Впрочем, хранили там не «что-то», а «кого-то».

Чёрная оплывшая туша возвышалась на троне из человеческих костей.

— Профессор, разрешите представить того, кто является важнейшей составляющей частью проекта «Гуманитарная помощь». Чёрный шаман с Ботсваны.

— Очень приятно, — кивнул Филатов.

Наученный горьким опытом, зная, кто перед ним, и решив больше не допускать проколов, как при общении с профессором Честертоном, Филатов выстроил ментальную защиту, предназначенную против телепатов. Этому фокусу его научили ещё в исследовательском центре на «Лысой горе», и теперь умение, наконец, сгодилось на что-то.

— Не рассыпайтесь перед ним в вежливых оборотах, — порекомендовал Динозавр. — Это дикарь, и он с удовольствием съел бы ваше сердце.

— Профессор друг, — захихикал Чёрный шаман. — Он сам с удовольствием съел бы чьё-то сердце.

— Это комплимент? — сухо осведомился Филатов.

— Комплимент, — кивнул Динозавр. — Он принял вас за своего.

— Глупости!

— Это мы увидим… Вот что, профессор, я пока не посвящал вас в подробности проекта. Это чудовище, — он кивнул на Чёрного шамана, — имеет власть над некими дальрезонаторами. Они позволят нам увеличить радиус заражения вирусом Росса аж до нескольких миллионов миль. Таким образом, мы получаем оружие, способное нанести сокрушительный удар противнику на невиданных доселе расстояниях.

— Любопытно, — кивнул Филатов.

— Огромные возможности. Представляете, неожиданно на Московии вспыхивает эпидемия. Восемьдесят процентов населения заражены. Московия просит помощи. Московия согласна на любые условия. И помощь приходит. Из Аризоны.

— И длящаяся столетия холодная космовойна заканчивается в миг.

— Точно. Сокрушительным разгромом противника. Они больше не поднимутся. И мы можем распространять наши идеалы, наш дух, наши демократические ценности и правила на весь человеческий космос.

— Заманчиво… Миллиарды жизней.

— Нет факта преступления. Стихийное бедствие.

— А правительство?

— Кому нужно это правительство? Свора недоумков. Равно как и деловые круги. В переломные периоды истории достаточно, чтобы несколько решительных людей договорились о совместных действиях. И чтобы они имели возможности. Мы имеем возможности. И мы имеем поддержку таких лиц.

— Вы собираетесь использовать новое оружие?

— Я — нет, — покачал головой Динозавр. — Но нужно просчитывать все варианты.

— Убьём врагов. Убьём… Все враги умрут, — затараторил Чёрный шаман.

И что-то в нём было, что Филатову поверилось в искренность этих слов.

— Думаю, пока до этого не дойдёт, — сказал Динозавр.

А ведь они готовят акцию — осенило Филатова. Динозавр не уверен в этом, с ним вообще что-то не то. А Чёрный шаман знает, чего хочет.

Неожиданно Чёрный шаман приподнялся над троном и зашептал, колотя ладонью по черепу, служащему подлокотником:

— Вижу, вижу, вижу… Вот он, враг… Вот госпиталь… Ближе… Причаливает корабль… Другой отходит… Враг у себя… Он думает… Он ощущает… Ощущает мою власть… Он готовится к смерти.

— Что это значит? — спросил Филатов.

— Это значит, у нас проблема. Космический госпиталь. Мой старый знакомый некто Сомов. Они наткнулись на «болезнь памятников». Сейчас он занимается её исследованиями. И является для нас угрозой.

— Как вы её собираетесь отвращать?

— Не я. Он, — Динозавр кивнул на бьющегося в экстазе Чёрного шамана.

— Что это за дальрезонаторы?

— Завтра я вам покажу их. И вы начнёте работать.

— Почему не сегодня?

— Потому что это зависит не от меня, а от этой скотины, — Динозавр кивнул на Чёрного шамана. — Но к завтрашнему дню он очухается. И мы приступим к работе. Нам нужно завершить подготовку в ближайшее время.

Но Филатов подозревал, что завтра у него будут другие проблемы.

***

— Опасность. Стой… Опасность. Стой… — бубнил комп

— Заткнись. Я пройду туда.

— Опасность. Подтверждение.

— Подтверждаю. В блок-единица я пройду. Вовнутрь

— Принято. Блок-единица — один человек.

Сомов выбрался из капсулы. И направился к камере, спрятанной за толстыми титанокерамическими стенками и за силовыми полями. Силовое поле лопнуло, чтобы тут же восстановиться вновь. Но Сомов был уже внутри купола. Отъехала в сторону двадцатисантиметровая плита.

— Опасно, — на этот раз верещал комп скафандра.

— Молчать, — кинул Сомов.

И вошёл в камеру

Они были здесь. Те, с кем он сжился в последние дни. Кого ненавидел. И любил.

И он выпал из действительности.

Он видел свет. Ловил руками серые клочья тумана Ему было хорошо и вольготно

«Ты мой, мой, мой», — звучало где-то в глубине его души. Сначала он противился этим призывам, но потом согласился и с ними. Он не видел ничего плохого в этом отдалённом голосе. Голос обещал радость и свободу. Отчего? От той шелухи, которая и составляла его личность, была госпитальером Никитой Сомовым. Свобода от всего наносного. Возможность делать то, что вздумается, не ограничивая себя ничем. Или что вздумается тому голосу? Какая разница. Они едины сейчас — бывший госпитальер Сомов и обладатель далёкого голоса, продолжавшего бубнить «ты в моей власти…»

Когда медицинский браслет стал показывать опасное состояние для организма, роботы вытащили Сомова из помещения и вывезли на главный модуль станции. Машины ничего не забывали. Энергетические вампиры, ещё недавно безраздельно властвовавшие над госпитальером, остались без добычи и закружились по камере в бешенстве

По идее Сомова ждала «чёрная язва», как прозвали энергопробой, куда уходит вся жизненная сила. Так бы и было, если бы всё время госпитальер не сжимал в руках «раковину». Она снова не дала ему погибнуть. Так что в себя он пришёл уже через двадцать минут И чувствовал себя вовсе неплохо.

Он встряхнул головой, пытаясь вспомнить, чем занимался. Он вспомнил свой дикий порыв, вспомнил, как рвался в бункер. Он получил своё — теперь он знал о вампирах кое-что такое, чего не знал никто. Он слился с ними душа в душу И нащупал понимание их.

— Запись, — потребовал он. Привык наговаривать мысли. — Мне кажется, они являются любимыми творениями высокоразумной расы существ, называемых нами приорами.

Речь начинала становиться всё менее связной.

— Это же приоры, чёрт бы тебя побрал! Разве это не понятно? Приоры— проклятие или благодетели Галактики? Или просто равнодушные мерзавцы? Или никто?! Пустота?! — Сомов начал метаться, как сумасшедший. — Приоры. Это ваши исчадия Ваши!

Неожиданно он будто наткнулся на стену, обхватил голову руками и упал в кресло. Виски стискивало, боль пульсировала внутри головы. Будто клещи сжимали её.

И опять в сознание пробивался чей-то далёкий голос. Но теперь он нёс не освобождение, а страдание.

***

Чёрный шаман очнулся и поглядел на Динозавра.

— Где тот?

— Профессор?

— Да.

— Он ушёл.

— Он мне не понравился.

— Раньше ты так не говорил.

— Раньше я не видел его. Я лишь касался его своим зрением. Сегодня он закрыт. Он много думает. И он думает не о том.

— А о чём?

— У него плохой запах… А вообще, это тот подданный?

— Тот самый.

— Может быть… Плохой, плохой, плохой… Ты ему не верь. Он не с радостью пойдёт с нами.

— Его радость меня не волнует.

— Он пойдёт со злом. Он может помешать. Он враг.

— По твоей терминологии, он пока друг. Врагом он станет потом.

— И тогда я вырву его сердце. Ты отдашь мне его?

— Вряд ли.

— Отдашь, — уверенно произнёс Чёрный шаман. Динозавра передёрнуло.

Майор посмотрел на негра с омерзением и вышел прочь.

Вернувшись в кабинет, он упал на стул и потребовал:

— Информация по «Паутине».

— Операция «Паутина», — заявил комп. — Офицер Бронштейн не обнаружен.

— Запил, наверное, сволочь, — покачал головой Динозавр и вдруг подумал, к чему заниматься этой ерундой Наверняка этот несчастный Бронштейн сейчас лежит в чьей-то кровати, гладит чьё-то тело или, наоборот, вцепился в простыню, окутанный проводами нейростимуляторов. Астронавты вольны развлекаться, как хотят. К чему ему, Динозавру, заниматься подобной чепухой, когда впереди ждёт такое…

Но он быстро взял себя в руки. Положа руку на сердце, ему так и не верилось, что дойдёт до реализации плана. Иногда с глаз будто спадала пелена, накинутая злой волей Чёрного шамана, и тогда вся затея казалась абсурдной, а реальностью была эта планета и должность начальника отдела НАОПСа… Как бы там ни было, по «Паутине» надо работать. Свои задумки ответственные люди доводят до конца.

— Сводка происшествий за последние сутки, — потребовал он. — Регистрационные полицейские реестры «три» и «восемь».

Потянулось перечисление мелких происшествий. Динозавр не верил, что сюда сунется агент противника. Но изучал данные исходя из этой абсурдной идеи, иначе работа вообще теряла смысл.

Предположим, этот Бронштейн агент противника, думал Динозавр, уверенный, что занимается просто пустыми логическими задачами. Что должен сделать агент? Искать доступ к работникам научных учреждений. Как он собирался использовать этот доступ? Тут возможны разные версии. Наиболее предпочтительная— вербовка. Или…

Тут прозвучал зуммер вызова. В СТ-проёме возникло лицо Пенелопы.

— Ну, нашли этого офицера? — спросил Динозавр.

— Нет. Но нашли свидетелей, которые видели, куда он отправился вчера после драки.

— И куда?

— Вместе с неким Кроуфордом, техником связи, они выехали на мобиле.

— Дальше?

— Дальше свидетель видел, как Бронштейн тащил Кроуфорда к нему в дом…

— Поднимали досье офицера?

— Поднимали. Сексуальный маньяк. Не брезгует ни девочками, ни мальчиками, испробовал все эротические нейростимуляторы.

— А Кроуфорд?

— Того же поля ягода.

— Голубые. Ясно, сейчас эта мразь спит в доме у техника, натрахавшись, а мы мечемся, как ненормальные, — покачал головой Динозавр.

— Кто ж виноват, — усмехнулась Пенелопа.

— Если есть сомнение, его нужно разрешать, офицер. Это азы!

— Извините, сэр.

— Ничего, — Динозавр развалился в кресле, чувствуя, как при взгляде на Пенелопу в нём опять вспыхивает огонь желания, и это злило его. — Где сейчас этот Кроуфорд?

— Сейчас рабочий день. Заказы.

— Найдите его. И расспросите, что и как.

— Есть…

Через пятнадцать минут Пенелопа на экране появилась снова.

— Проверено, сэр. Кроуфорд дома.

— Заболел, никак? Не дотрахался, голубая скотина?

— Нет. Утром был на работе. Чинил СТ в лаборатории профессора Честертона.

— Где? — смутное беспокойство овладевало Динозавром.

— В лаборатории Честертона.

— Где сам профессор? Соединить, — приказал Динозавр компу.

***

Пока всё шло по плану. Филатов вернулся в лабораторию профессора, привёл бедолагу в чувство. Накормил таблетками. И отправился прочь.

На обратном пути сообщил в техноцентр, что неожиданно почувствовал себя плохо и кинул глайдер к дому Кроуфорда. Во дворе машина приземлилась в автоматическом режиме, предварительно высадив Филатова у аэропорта.

Вскоре к Кроуфорду явился врач в сопровождении кибдиагноста «Медиком», нашёл еле дышащее тело и отправил его в больницу.

Филатов прошёл в помещение аэропорта и почувствовал неладное. Не сразу. Через некоторое время. Во-первых, подал тревогу «индикатор слежки». Поползли вверх цифры, показывая аномальную активность аппаратуры и передвижения людей.

— Здорово! — хлопнул его по плечу пилот третьего класса Джеки с «Нэнси», с которым они сдружились во время полёта.

— Где черти тебя носят?

— А что?

— Да крутятся какие-то ищейки из местной полиции. По-моему, проверяют чего-то. Тебя искали. Всех наших.

— Понятно. Где может загулять мальчик?

— У девочек, — радостно захохотал Джеки.

— Точно.

— Отметься у командира. Где твой коммуникатор? Трубили сбор.

— Забарахлил. Я говорил нашему хозяйственнику, чтобы выдал новый.

— Всё, что было нового, он ухнул в предыдущем порту на эротические нейростимы. Так что забудь.

— Зато у него лучшие нейростимы в Космофлоте.

Неспроста всё это, прикинул Филатов. Профилактические мероприятия? Насколько он понял, Динозавр назначен на должность недавно. А если так, то ему охота показать рвение. Какое занятие он мог придумать? Ну, например, отработку прибывающих на планету чужаков. Если так, то исчезновение с горизонта офицера, которое никого бы не взволновало в обычное время, могло стать предметом разборки. А тогда поднимут все происшествия. Наткнуться на странные заболевания Честертона и Кроуфорда. Применят углублённое исследование эксрадиагностом «Супермед-3367», который имеется здесь в медцентре, и выявят рано или поздно наличие психолептиков в крови профессора и техника Возможен такой вариант? Если напрячь фантазию, то возможен. Сомневаться в профессиональных достоинствах Динозавра и Пенелопы не приходится. Значит, нужно исходить из худшего. Следовательно…

Следовательно, надо сматываться. Филатов всегда ощущал критические моменты, когда нужно делать ноги, и вовремя скрывался. Благодаря этому и жив до сих пор. Сматываться так сматываться. Такой вариант тоже просчитывался. Через час стартует малый грузовой рейдер «Какаду». Два человека экипажа. И со штурманом Чарли Вейманом у общительного Бронштейна сложились неплохие отношения.

Он прошёл в бар, в котором пилоты обычно коротают за стаканом сока время перед отлётом, когда за спиной остался «диагност» со стандартной предполётной проверкой здоровья.

Так и есть — Чарли и капитан «Какаду» сидят и угрюмо цедят апельсиновый сок. Почему бы не подсесть к старому приятелю?

— Ну как, парни, — осведомился Филатов, прихватывая стакан с низкоградусным вином-желе. — Покидаете эту дыру?

— Ага.

— Нью-Таун, — мечтательно поцокал языком Филатов. — Рай. А нам ещё неизвестно сколько торчать здесь.

— Не умрёшь за два дня, — сказал капитан.

— Точно. Не умру. Если не сведут долги в могилу.

— Астронавт без долгов — всё равно что рыба без плавников, — задумчиво протянул Чарли.

— О, пойду попрощаюсь с цыпой, — сказал капитан «Какаду», завидев длинноволосую блондинку, зашедшую в здание аэропорта, и тем самым облегчив задачу Филатову, который думал, как избавиться от него.

— Столько времени, — горько вздохнул Филатов. — Если бы не «снежная красотка», я бы сдох от скуки.

— «Снежная красотка»? — напрягся Чарли. — Тот тяжёлый нейросекс?

— Ага. Приобрёл перед отлётом. Суперштучка. Восемьсот кредов.

— Дороговато.

— А что поделаешь?

— Я не потяну.

— А что, хотелось бы?

— Не против.

— Ну, — задумался Филатов. — Триста кредов. Тебе по-приятельски. Наши-то всё уже на мели.

— Триста?

— Ага.

— Ладно, пожалуй… Правда, стоящая штука?

— Ещё бы. Но… Очень деньги нужны.

— Давай.

— Хрусты при тебе?

— Да.

— Пошли в туалет. Там хоть контролькамер нет. Вещь-то, сам знаешь, незаконная. Тяжёлый сенсорик.

— Бред. Лёгкие сенсорики разрешены. Тяжёлые — запрещены. Хотя почти одно и то же.

— Так не может быть, чтобы всё разрешено. Что-то властям и запретить надо. Иначе какие они в задницу власти?

— Точно, браток. Ты мне нравишься.

В туалетной комнате было пусто. Они заперлись в кабинке, как два голубых, не нашедших лучшего пристанища. И там зарядом инъектора Филатов выключил второго пилота.

— Отдохни.

Потом начал приобретать его вид. Комп маскировочного комплексауже насосался достаточно информации о втором пилоте, о его движениях, о любимых фразах. Так что из туалетной комнаты вышел истинный Чарли, а не какая-то дешёвая подделка.

Он уселся за столик. Подождал капитана.

— Ну как, проводил свою цыпу?

— Ага, — кивнул капитан улыбаясь. — Она плакала.

— По тебе?

— Нет, по двадцати кредам, которые я ей не доплатил.

— Алчная порода, — покачал головой Чарли-Филатов. — В Ныо-Тауне дают за интерес.

— За интерес и обслуга соответствующая. Ау цыпы дома весь комплекс сенсорусиления, все прибабахи. Нет, проституция ныне без техники — всё равно что звездолёт без эфироустановок.

— Это верно.

— Пора на старт. Пошли.

Вскоре Филатов сидел в кабине корабля, моля бога, чтобы кто-то не взломал туалетную кабинку. Впрочем, это не принято. Да и кабинка — это целая каюта, снабжённая звукоизоляцией. Никто не полезет, если горит «занято», Очухается Чарли через семь часов.

— Старт разрешён, — произнёс комп аэропорта. «Какаду» легонько тряхнуло, и он отделился от стартовой площадки, завис над аэропортом.

— Выход на орбиту, — сказал капитан.

И корабль начал карабкаться по небосклону.

Филатов молился, чтобы вывезла кривая. Через двадцать минут они будут вне досягаемости оборонных комплексов Ниагары.

— Оповещение наземной службы, — тревожно запульсировала красный светляк экстренного вызова…

***

— Профессора Честертона, — приказал Динозавр.

В углу появился ещё один СТ-проём, и в нём — физиономия доктора Варгена — помощника профессора.

— Где Честертон?

— Ему стало плохо. После визита к вам он сообщил, что нуждается во врачебной помощи. Сейчас валяется под медколпаком. Нервный срыв.

— С ним можно переговорить?

— Пока нет.

— Отбой, — Динозавр повернулся к Пенелопе. — Запросите симптомы заболевания Кроуфорда.

— Сейчас…

Через несколько минут Пенелопа сообщила:

— Нервный срыв. Местная амнезия.

— Чёрт побери! — воскликнул Динозавр. Он ещё не понимал, в чём суть, но нащупывал общие контуры, — Закрыть аэропорт! Запрещаю все вылеты!

— К исполнению, — пробормотал компьютер.

Вскоре пришло сообщение от главного диспетчера-координатора аэропорта — испуганного капитан-лейтенанта:

— Рейдер «Какаду», рейс Ниагара — Монтана. Отбыл в семнадцать ноль две.

— Кто на борту?

— Экипаж. Капитан Морис Филл и лейтенант Чарли Вейман.

— Приказ на посадку.

— Есть.

— При невыполнении — уничтожение.

— Есть, — капитан-лейтенант произнёс последние слова как-то вяло.

— Вы в чём-то сомневаетесь?

— Никак нет, сэр.

— Исполняйте!

— Что там стряслось? — проворчал капитан. — Ладно, будем садиться.

— Вряд ли, — покачал головой Филатов.

— Что? — непонимающе посмотрел на него капитан. Молниеносный удар в точку на шее — и тело капитана обмякло. Ещё заряд инъектора. Всё, капитан не угроза.

— Ручное управление, — приказал Филатов.

Положение было неважным. «Какаду» находился в радиусе действия оборонного комплекса. То есть в любой момент от него могли оставить одно воспоминание. Душа Филатова отправится в иной мир. И накроется вся операция. Накроется такая информация!

Надо протянуть хотя бы несколько минут.

— Говорит «Какаду», — маскировщик сымитировал голос капитана. — Что произошло?

— Вылет запрещён. Меняйте курс.

«Какаду» был уже на высокой орбите и готовился выйти на разгонный вектор. Нехотя Филатов вручную начал сбрасывать скорость. Похоже, нерасторопное выполнение распоряжения не слишком взволновало наземные службы. Они знают, что никуда кораблю не деться.

Точнее, они так считали. Филатов считал по-другому. Риск был огромен. Могло и сработать. Помоги Господи.

Филатов начал давать разгон систем перехода.

Пять процентов. Десять процентов… Двадцать… Тридцать…

— Вы что там, мух ловите? — спросил главный диспетчер-координатор. — Срочная посадка, кому сказано.

— Срочная так срочная. Чего вы там суетитесь, капитан?

— Разговоры. Комп-слияние. Задаю вам траекторию посадки. И только попробуйте отклониться.

— Ладно, — кивнул Филатов. — Комп-слияние.

Главный диспетчер успокоился, считая, что теперь «Какаду» ведут компьютеры аэропорта. Так и выходило по показаниям автоматики. Но только диспетчеру невдомёк было, что существуют такие штуковины, как «проникатель», а значит, вся информация, приходящая в комп аэропорта, ложная, и ведёт корабль вовсе не Ниагара.

— Сорок процентов, — отсчитывал компьютер «Какаду» состояние перехода. — Шестьдесят.

Когда дошло до восьмидесяти, возникновение поля перехода засёк оборонный контроль.

— Святые угодники, — воскликнул главный диспетчер-координатор. — Они готовятся к переходу.

— Около планеты? — недоумённо воскликнул его помощник.

— До перехода им минуты две… «Какаду», отключите системы перехода. Или я открываю огонь.

— Какой переход? — валял дурака Филатов.

— На отсчёт десять вы будете уничтожены.

— Вы путаете.

— Один. Два, — отсчитывал комп, а в это время плазменные пушки и лазерные орудия спутников уже пялились на «Какаду».

— Ну, давай, — шептал Филатов, не собираясь дезактивировать переходники.

Энергии для перехода не хватало. Это знали и наземные службы, иначе не затеяли бы эти считалки Они надеялись взять Филатова живым. А зря.

— Восемь. Девять.

— Ну, — Филатов вдавил клавишу…

И в этот миг спутниковые орудия нанесли удар. Бесшумный космовзрыв. Плавящийся металл. Разлетающиеся конструкции грузового рейдера.

— Готов, — выдохнул главный диспетчер. — Камикадзе.

***

— Рейдер «Какаду» не подчинился приказу на посадку, — сообщил главный диспетчер.

— Ну, — проревел Динозавр.

— Он был уничтожен. Пришлось задействовать оборонительные системы.

— Он точно уничтожен?

— Своими глазами видел. Экипаж мёртв, сэр.

— Плохо. Почему не взяли живыми?

— Они отказались выполнять приказания и хотели уйти в надпространство.

— В околопланетном пространстве? Они сумасшедшие?

— У меня создалось именно такое впечатление, сэр

— Мне нужна более подробная информация.

— Сейчас обрабатываются результаты. Я вам доложу

— Хорошо. Отбой.

Динозавр устало откинулся на спинку. Тут появилась Пенелопа.

— Он ушёл на рейдере, — сказал он.

— И?

— Пришлось уничтожить.

— Агент противника?

— Думаю, да.

— Использовал маскировку? Замещение?

— Скорее всего.

Пенелопа склонилась над Динозавром и погладила ему виски.

— Ты молодец, ты единственный, у кого сработало чутьё.

— Слишком поздно сработало.

— Если бы ты не затеял проверку персонала «Нэнси», он бы так и ушёл.

— Да. Ушёл бы…

— Значит, они создали маски, способные взламывать наши контрольустройства.

— Значит, создали. Только кто они?

— Московитяне.

— Или седьмой рейх. Или мирные швицы. Или косоглазые. Желтокожие. Всякая сволочь, которой неймётся!

— Добавь ещё «индейцев» из глубокого космоса… Это московитяне, дорогой.

— Скорее всего. Теперь мы не узнаем об этом. Не люблю я это. Сплошная техника. Они обогнали нас на полшага — и вот мы в полном дерьме и думаем, как его расхлёбывать и что предпринять. Потом мы изобретём чего-то и будем им крутить хвоста Не то, что в былые времена — меч на меч. Центурия на центурию.

— Пойдём в соседнюю комнату.

Она начала расстёгивать комбинезон, и руки Динозавра непроизвольно потянулись к её вылезшим из выреза роскошным грудям с набухшими сосками. Пенелопа светилась желанием. Динозавр тоже начинал привычно сходить с ума. Это безумие не проходило и не ослабевало, хотя занимались они сексом уже неизвестно в который раз. И всё равно получалось как впервые. Динозавр запыхтел и начал, приподниматься, готовый повалить Пенелопу тут же на пол.

И тут замигал вызов.

Динозавр зарычал. Потом покачал головой. Отхлебнул сока из графина на столе. И, успокоившись, оправил мундир, крикнул:

— Приём,

В экране возникло перепуганное лицо главного диспетчера.

— Сэр, у нас сложности…

***

Восемьдесят процентов мощности — недостаточно для перехода. Да и переход в околопланетном пространстве — один из видов русской рулетки, неизвестно, что выпадет — пуля или сухой щелчок.

И так удавалось долго морочить наземные службы.

Десять.

Вспышка!

«Какаду» резко тряхнуло. Потом раздался сокрушительный скрип, будто огромным ножом неторопливо разделывали корпус. А потом на экранах возникло синее бесконечное подпространство.

— Вышло, — не веря себе, выдохнул Филатов. — Э, капитан, у нас получилось, — улыбнулся он находящемуся в бессознательном состоянии капитану «Какаду».

В последний миг Филатов отсоединил грузовой отсек, занимающий семьдесят процентов объёма и более восьмидесяти общей массы. И набранной энергии хватило для перехода. А удары орудий обрушились на грузовой отсек, корёжа его и раскраивая на миллионы частей.

— Полдела, — прошептал Филатов.

Действительно, было сделано всего лишь полдела. Судя по показаниям приборов и оценке компьютера, корабль серьёзно повреждён. Восстановительные системы латают дыры и повреждения, насколько у них это получится? Как бы не получилось, всё равно энергии не хватит дотянуть хотя бы до ближайшего мира Московии.

Что остаётся? Выпасть в открытый космос, лечь в дрейф и послать запрос о помощи? Может сработать. Только, возможно, раньше московитянского транспортника нагрянут клятые вороги. Перво-наперво нужно довести информацию до родного ведомства. Но имеющаяся на рейдере аппаратура дальсвязи не сможет переварить блок-пакет, наворованный с Ниагары.

Было ещё одно обстоятельство. Как понял Филатов из визита к Чёрному шаману, аризонцы затевают какую-то диверсию в космогоспитале. Там Никита. Там множество ни в чём не повинных существ. И там сходятся какие-то интересы аризонцев. Кроме того, дотуда как раз достаточно энергии.

— Решено, — кивнул Филатов.

И начал задавать курс.

***

— То есть как уничтожили грузовой отсек?

— Получается, основной блок ушёл в надпространства за миг до взрыва, отсоединив грузовой блок, — тараторил главный диспетчер.

— А вы не думали, что он способен на такой манёвр?

— Не думали, сэр. Такой манёвр — чистейшее самоубийство.

— Но у него вышло.

— Мы это не знаем, сэр.

— Как не знаете?

— Девяносто процентов, что он разлетелся на куски в момент перехода. Динамические напряжения при сбросе отсека уже критические. А если прибавить вибрацию, возникающую при переходе, то корабль должен был просто распасться. Кроме того, вихревые образования при переходе около планет создают фактор дестабилизации эфирогенераторов и стабилизаторов…

— Хватит молоть чушь! Десять процентов, что у него вышло?

— Даже меньше, сэр.

— Даже меньше, — передразнил его Динозавр. — Десять процентов — это огромная цифра, осёл!

Он выключил связь. Можно было, конечно, помечтать о преследовании в надпространстве, но это из героических тянучек по СТ. В надпространстве преследование просто невозможно. Это иной вид континуума. Там вообще ничего невозможно.

Через некоторое время последовал следующий вызов. На этот раз беспокоил сам Чёрный шаман.

— Инопланетник. Тебе плохо? — озадаченно осведомился он.

— Нет, изумительно!

— Наш умный друг виноват? Профессор оказался не профессором?

— Ты-то откуда знаешь?

— А ты забыл, кто я. Я тот, кто видит.

— Что ж ты раньше, дикарь, ничего не видел?

— Раньше видел всё. Только раньше не понимал ничего. Теперь он убежал?

— Убежал.

— И ты, как у вас говорят, в дурачках? Хи-хи-хи, — туша жира радостно затряслась.

— Что?

— Ду-ра-ках, хи-хи…,

— Чего тебе ещё надо?

— Я голоден. Если ты насытишь меня, помогу тебе. Не насытишь, я буду слаб. Враг будет силён. Он победит.

Динозавр нахмурился. Потом отдал распоряжения. И Чёрный шаман два дня наслаждался жизнью, совершая свои дикие обряды и колдуя, принося в жертву последнего оставшегося «кролика».

Потом он потребовал Динозавра.

— Ну что там? — спросил Динозавр, заходя в логово колдуна.

— Враг ещё не друг, но уже не враг.

— Ты будешь говорить загадками?

— Космос, госпитальер… — Чёрный шаман замолчал и замычал что-то себе под нос.

— На кой чёрт мне сейчас госпитальер?! — взорвался Динозавр.

— Ты глуп. И ничего не видишь. Вскоре неправильный профессор прилетит к госпитальеру.

— Почему?

— Я знаю.

Динозавр задумался. Он знал, что запаса энергии у «Какаду» не хватит до ближайших миров Московии. А что, в принципе возможно — шпион отправится в космический госпиталь.

— Что дальше? — осведомился Динозавр. — У меня нет сил, чтобы захватить госпиталь. Не направлять же туда эскадру. Никто не позволит.

— Вы слабы и нерешительны… Но на вашу слабость есть моя сила. Я помогу вам. Мне нужна кровь.

— Где я тебе возьму её?

— Твоё дело, инопланетник.

Динозавр прикинул, как бы пополнить запас «крольчатины». Ничего путного в голову не приходило. Не станешь же таскать Чёрному шаману своих соотечественников.

Но Динозавр знал, что он не остановится уже и перед этим. Чёрный шаман сейчас был единственной надеждой. К сожалению, надеждой слабой… С другой стороны, это как посмотреть. За время знакомства колдун обычно сдерживал обещания.

— Я всё сделаю, кровосос…

***

Сомов совершенно забросил госпитальные дела, не мог сосредоточиться ни на чём, что раньше занимало все его помыслы. Лезли совсем дурные мысли. Совершенно непонятные ощущения. И, что хуже всего, он начинал утрачивать чувство странности всего происходящего. Он считал, что всё идёт нормально, как и должно. И с каждым днём всё сильнее, напористее звучал чей-то далёкий голос. Чужая воля пробивалась к его душе и получала над ней всё большую и большую власть. И не встречала отпора.

Сомов не терял ориентации, всё помнил, всё понимал. Но изменилось главное — отношение. У него возникало ощущение, что он не живёт сейчас, а просматривает старинный чёрно-белый, наивный, скучный, опостылевший фильм с главным героем неким госпитальером Никитой Сомовым.

А однажды в этом фильме появилось ещё одно действующее лицо.

— В пределах систем контроля чужое судно, — заявил комп. — Грузовой рейдер среднего радиуса действия, категория «В», повреждён. Запрос на швартовку с использованием секретного кода уровня «порог».

— Что надо? — устало произнёс Сомов.

— Просит помощи. Повреждение систем корабля — двадцать процентов.

— Швартовка, — приказал Сомов.

Он встретил прибывшего с этим кораблём у выхода на переходном узле. Понимал, что должен испытывать чувства к этому коренастому человеку среднего роста, бросившемуся с ним обниматься. Кто это был? Сомов знал, но думать об этом совершенно не хотелось.

— Как я рад тебя видеть, Никита, — воскликнул Филатов, устраиваясь в кресле в кабинете госпитальера

— Я тоже. Но не ожидал.

— И я не ожидал. Просто всё пошло не так как думалось… У меня есть основания считать, что в космогоспитале аризонцы готовят провокацию. Ты не замечал ничего необычного?

— Нет. Всё хорошо.

— Мне нужно связаться с Санкт-Петербургом. У тебя есть аппаратура связи типа «Пак-нить»?

— Нет, только стандартный нитевик пятого поколения «Эдисон-879».

— Плохо. Но не страшно. Нам нужна помощь метрополии.

— Пожалуйста.

— Никита, ты неважно выглядишь. Снулый какой-то. Я тебя не узнаю.

— Почему? Я такой, как всегда.

Филатов внимательно посмотрел на друга, пытаясь разобраться в своих чувствах. Сомов выглядел вялым, болезненным, но это можно было списать на обычную усталость. Но что-то в нём было гораздо более тревожное. А, разберёмся потом.

— Давай связь, — сказал Филатов.

— Не вижу никаких трудностей. Пошли в рубку дальсвязи.

Они направились по коридору станции.

— Она на четвёртом уровне, — сказал Сомов и нажал на кнопку. Перед ними остановился двухместный вагончик для передвижения по станции.

Госпитальер нащёлкал маршрут, и вагончик рванулся вперёд. Через две минуты он остановился перед дверью.

— Здесь, — Сомов пригласил друга пройти вперёд.

Филатов шагнул за порог. И дверь за ним бесшумно закрылась. Он был в тесном помещении.

«Инфекционный бокс номер пятьдесят шесть» — шла красная надпись.

Если бы надпись была снаружи, Филатов не сунулся сюда. Но всё было рассчитано, и разведчик оказался в ловушке.

— Выпусти! — заорал он. Ноль эффекта.

— Комп, ответить, — приказал он.

Комп молчал. Глухая комната без средств связи с окружающим миром. Мягкая койка в углу. Пара кресел. Шкаф. Санузел. Пищесинтезатор «Самобранка» — значит, голодная смерть не грозит.

— Ну, Никита, — прошептал он. — Будет тебе головомойка по высшему разряду…

***

— Так его… Так! Так! — Чёрный шаман раскачивался из стороны в сторону, повизгивал. Веки его были приподняты, но глаза закатились так, что зрачков не было видно. Но он всё равно видел достаточно. Даже более чем достаточно. Взор его простирался на расстояние многих светолет…

Чёрный шаман отдышался, побил себя по щекам и вдруг совершенно спокойными глазами взглянул на Динозавра.

— Что хочешь ты, инопланетник?

— Новостей.

— Не профессор прибыл в госпиталь. Наш враг, ставший другом, пленил его.

— Агент успел послать сообщение домой?

— Нет. Не успел, не успел, не успел! Я сильный! У кого есть сила — враги становятся друзьями. Я убью профессора-обманщика!

— Убей.

— Убью, убью, убью!

Руки потянулись к чаше с кровью. Чёрный шаман хрюкнул, насыщаясь красной жидкостью, отбросил прочь чашу и закричал так, что Динозавр вздрогнул:

— Убей его! Я так хочу! Убей, или он убьёт тебя!

Динозавр попятился. На миг разум его просветлел. И тогда майор ужаснулся.

Что он творит? Что они собираются делать? Чёрный шаман посмотрел на него, и рука, лёгшая на рукоятку пистолета, замерла, а потом невольно опустилась.

«Заморочил, кровосос», — подумал Динозавр, но мысль была какая-то слабая, ненужная…

***

Сомов метался по кабинету.

«Убей, убей, убей. Он враг, враг, враг», — барабанный бой всё сильнее звучал в голове.

Убить? Какие проблемы, если так настоятельно далёкий друг просит. Что проще? Отключить систему компбезопасности, перевести управление станцией на себя, а потом просто откачать воздух из бокса номер пятьдесят шесть, предназначенного для содержания больных с опасными инфекциями.

Госпитальер схватился за голову и закричал:

— Не-е-ет!!!

Он обязан был совершить это. Что особенного? Смерть очередного героя в скучном чёрно-белом кино?

Разве она может затронуть зрителя в кинозале, который прекрасно знает, что всё происходящее — плод фантазии и дурного вкуса авторов фильма? Пробежаться по клавишам пальцами, и этот человек пропадёт, исчезнет. Тот, кто сейчас мечется по блоку, не нужен, неинтересен. Зачем ему занимать место на экране? Стереть, как нечто ненужное, маловажное…

— Нет, нет, — госпитальер упал на колени. Он забил ладонями по полу.

— Ну, пожалуйста, — неожиданно начал он умолять далёкий голос. — Я не хочу. Пусть он останется жить.

Почему он заботится так об этом человеке? Что в нём такого? Да ничего… Но Сомов просто не мог причинить ему вреда. Их связывало нечто нерушимое, лежащее гораздо глубже, чем мутные волны, омывающие сейчас сознание госпитальера и делающие всё нечётким и мутным.

— Нет, — вдруг решительно произнёс он и почувствовал, что обретает вновь свою волю. Предметы начали наполняться первоначальным смыслом. Сомов вдруг осознал, что попал под какой-то гнёт и, если не хочет погибнуть, должен сбросить его.

— Комп, — потребовал он. — Блок номер пятьдесят шесть…

Он замолчал, сердце било в груди, рвалось наружу, в голове будто работал вибробур.

— Пятьдесят шесть… Раз…

Он хотел сказать: «Разблокировать».

— Раз… — повторил он, не в силах закончить. И опять повалился на пол, распластался. Мир снова начал меняться. Опять терялась чёткость.

— Надо, — он поднялся, сделал два шага, как пьяный. Он оставил в покое бокс пятьдесят шесть. Просто забыл о его существовании. Сейчас у него были задачи поважнее.

— Комп, станция закрыта для приёма. Опасная инфекция. Карантин. Передать на Землю. Транспорты не принимать.

— Принято к исполнению.

Потом Сомов отправился в блок с энерговампирами, загнал их в контейнер высокой защиты. Вернулся к себе. Взял с полки приорскую «раковину».

— Причал восемь. Спенсер на вылет, — приказал он. — Полный энергозапас. Пассажир — один.

— К исполнению, — произнёс компьютер.

***

Сработано всё здесь было на совесть. Это Филатов оценил через несколько минут пребывания.

Итак, что он имеет? Заперт сошедшим с ума другом в помещении, рассчитанном на то, чтобы из него не выбрался ни вирус, ни человек, ни дикий зверь. Здесь нет даже выхода на инфросеть госпиталя. Был бы хотя бы СТ-приёмник. В кармане комбинезона покоится «проникатель». С его помощью по СТ-каналу можно было бы достучаться до компа госпиталя. А дальше — дело техники.

Но нет даже СТ-выхода. А почему? Должен же быть.

Нет сейчас, может, был когда-то…

Филатов исследовал помещение. Никаких следов гнезда СТ-блока. Тогда он взял проникатель. Прошёлся по комнате. Первое открытие — за ним сейчас не наблюдают. СТ-камера за толстым бронестеклом в углу бездействует и вообще, кажется, сломана. Второе — он нащупал слабый сигнал.

Точно, здесь был СТ-блок. Было гнездо. До сих пор активировано. Но при перепланировке помещения его прикрыли металлической пластиной.

Оторвать её не было никакой возможности. Орудий у Филатова не было. А что было? Тонкое лезвие из керамикотитанита, с которым он не расставался.

Он достал из кармана небольшой цилиндр, сантиметров пять в длину. Нажал на кнопку, из него выскочило двенадцати сантиметровое лезвие, вставленное по телескопическому принципу.

— За работу, — прошептал он едва слышно.

Динозавр так до конца и не верил Чёрному шаману, пока орбитальный оборонительный комплекс не засёк чужой звездолёт, запрашивающий посадку.

— Московитянский корабль, — сообщил дежурный офицер. — По каталогу — малый спейсер класса «Белуна». Что с ним делать? Пришвартовывать к станции?

— Нет. Посадка в аэропорту.

— Но это против правил.

— К чёрту! Я имею право на такое решение! Ещё вопросы?

— Никак нет…, Начинаем вывод спейсера на орбиту…

Через полтора часа спейсер завис над космопортом, выпустил посадочные опоры и медленно опустился на подготовленную площадку. Его держали на мушке плазменные орудия космопорта, готовые в любую секунду нанести удар.

Динозавр ждал в аэропорту. Когда спейсер замер на посадочной площадке, Динозавр сидел в мобиле. Он подал машину вперёд.

— Бы уверены, что это русский врач? — спросила Пенелопа, сидевшая рядом с майором.

— Надеюсь.

— Майор, я не могу понять, что происходит.

— Понимание тебе не нужно. Ты должна выполнять приказы. А понимание оставь мне.

Пенелопа фыркнула недовольно. Она ощущала, что на Ниагаре готовится что-то грандиозное. Но так и не смогла вытянуть из майора ни крупицы информации.

Тяжёлый люк спейсера неторопливо отъехал в сторону. В проёме появилась фигура в зелёном скафе. Человек подошёл к краю, прыгнул и медленно опустился на резинобетон, поддерживаемый невидимыми нитями гравитрапа.

Он огляделся, откинул шлем.

— Госпитальер, — кивнул Динозавр. — Мы тебе организуем хорошую встречу.

Госпитальер прибыл с подарками.

— Ох, хорошо, — прошипел Чёрный шаман, разглядывая добычу. — Хорошо-о-о, — протянул он, будто впадая в экстаз.

— Что это за чертовщина? — Динозавр кивнул на контейнер высшей защиты.

— Хищники мабуку.

— Так и знал, что эта гадость.

— Мабуку не гадость. Мабуку — мои слуги.

Госпитальер стоял, не двигаясь, в центре помещения, прикрыв глаза, и только раскачивался из стороны в сторону, как робот, у которого что-то замкнуло в голографическом блоке.

— Он — мой слуга, — Чёрный шаман кивнул в сторону госпитальера. — Мабуку помогли. Мабуку взяли его душу. Я взял душу мабуку. У меня и их души.

— Ловец душ, — хмыкнул Динозавр.

— У меня много душ. Я — хозяин.

— Ладно, что дальше?

— Дай, — потребовал Чёрный шаман. Госпитальер послушно подошёл к Чёрному шаману и протянул ему «раковину» приоров.

— Она! — заорал Чёрный шаман.

— Что она?

— Смерть врагов! Теперь мы довершим начатое.

— Что значит довершим?

— Мне не хватало её, — Шаман показал на «раковину». — Мабуку — сильные. Но мабуку не могут объять смертью целый мир. Мало мабуку. И мабуку не всегда слушаются. «Раковина» — власть над мабуку. С помощью «раковины» мы кинем болезнь на головы наших врагов.

— То есть ты морочил меня, зная, что без «раковины» ничего не сможешь?

— Не-ет, я знал… Я знал, что «раковина» будет моя! Я её достоин. А этот, — он презрительно посмотрел на Сомова. — Этот ничтожный паук? Разве он достоин владеть такой вещью? Он достоин быть моим рабом. Он достоин дать мне свою кровь. Больше не достоин ничего.

— Что теперь?

— Готовь корабль, инопланетник. Мы сметём эту планету!

— Да, сметём, — кивнул Динозавр.

Всё начало куда-то уплывать. Динозавру не хотелось делать это. Он вдруг понял, что, несмотря ни на что, не сможет обрушить «болезнь памятников» на миллиарды людей. И что план отменяется… Но не смог возразить. Чёрный шаман овладел и его душой. То, что он не мог сделать с Динозавром на Ботсване с помощью чужой крови, он сделал здесь, в Аризоне, при помощи вампиров — хищников мабуку.

— Корабль-разведчик к вылету, — приказал он старшему офицеру аэропорта.

— Но, сэр, а полётное задание, заявка, формальности?

— А что такое императив «Стрела», вы знаете? Офицер кивнул, сглотнув комок.

— Какой экипаж?

— Никакого. Я поведу сам.

— Готовим…

Через час корабль-разведчик «Пионер» свечой ввинтился в бледно-синее небо и растаял в нём.

— Скоро, скоро, скоро, — пыхтел Чёрный шаман, скалясь жуткой улыбкой.

В кабине были трое — Чёрный шаман, Динозавр и госпитальер.

— Корабль-разведчик «Пионер». Вам командованием космическими силами приказано вернуться на Ниагару, — послышался голос дежурного офицера. — Повторяю, вам приказано вернуться на базу.

— Что происходит? — спросил Динозавр.

— С вами будет говорить вице-президент.

— Что?

— Возвращайтесь…

***

Филатов потерял счёт часам и дням. Видеокамера в углу не включалась. Видимо, судьба пленника никого не интересовала, так что у него закралось подозрение — а вообще Сомов ещё в госпитале?

Работать Филатову никто не мешал, поэтому он час за часом пилил металлическую пластину, все углубляя бороздки и надеясь на терпение, труд и крепость титанокерамического лезвия.

Он давно стёр пальцы в кровь, у него ломило руки и спину. Но он продолжал свою работу. И думал, какая шлея попала под хвост госпитальеру. Версии были самые разные — от обычного умопомешательства до вербовки противником. Но ни одна не выдерживала критики. Филатову почему-то казалось, что дела обстоят куда хуже. И он со страхом вспоминал Чёрного шамана.

Наконец он углубил третью бороздку. Ударил кулаком по железной пластине. Она прогнулась. Он подцепил её лезвием и начал отгибать.

Сверхусилие — основа искусства мастера в любом единоборстве. Филатов владел этим искусством. Он прикрыл глаза, крякнул, и пропиленный кусок металла отошёл в сторону.

Точно, вот оно, гнездо СТ-аппаратуры.

Теперь немножко перевести дух, собраться с мыслями. И взяться за «проникатель».

Вскоре Филатов нащупал вход в инфасистему. Немного понадобилось времени, чтобы взять главный компьютер госпиталя под контроль. И дверь его тюрьмы открылась.

— Свободен, — ухмыльнулся Филатов. Он вызвал вагончик.

— Рубка дальсвязи.

Он вошёл в рубку, уселся в кресло. Назвал код. Суперструна протянулась между госпиталем и станцией Дальней космосвязи Министерства внешней информации.

Филатова соединили с генералом Шутихиным. По мере того как генерал выслушивал доклад подчинённого, лицо его вытягивалось.

— Достоверность информации? — спросил он.

— Отвечаю.

— Ясно… Контакт «угроза один», — произнёс он компу. — Связь с президентом.

«Угроза один» — где бы ни был президент, хоть в ванной, хоть на службе в церкви, немедленно обязан был соединиться с руководителем министерства.

Всё, теперь от Филатова ничего не зависело. Сомов куда-то исчез на спейсере. Филатов остался в госпитале один, если не считать множества больных, за которыми добросовестно следили роботы.

Оставалось ждать. Расслабиться по системе «Тучэй» и не волноваться. Потому что если начать волноваться по-настоящему, как и положено по драматичности момента, то быстро лопнут нервы…

***

Президент Федерации Московия вышел по прямому каналу на связь с Президентом Объединённых планет Аризоны, выложил всё, что знал о планах биологической войны.

— Этого не может быть! — возмутился аризонский глава, притом вполне искренне. Он действительно считал, что подобного быть не может.

— Это сведения, полученные из достоверных источников, — твердил Президент Московии. — Подобная акция будет расценена как агрессия против нас. И будут приняты ответные меры. Я отдал приказ первому и третьему флотам выдвигаться к основным планетам Аризоны.

— Не горячитесь! Вас дезинформировали.

— Я надеюсь…

Боевые флоты аризонцев тоже были приведены в полную боевую готовность. Запахло первой серьёзной войной, угроза которой не одну сотню лет висела над Галактикой человечества.

Закончив разговор с Президентом Московии, глава Аризоны кинул:

— Срочный канал с директором НАОПС, ЦРУ и министром обороны.

Через полчаса стало известно, что информация московитян достоверна. И, ещё хуже, корабль-разведчик «Пионер» только что вышел в космос. Вместе с колдуном с Ботсваны и культурой бактерий «болезни памятников», известной на Московии как «мраморная болезнь».

— У них что, может получиться? — осведомился Президент.

— Полная чепуха, — возразил министр обороны. — Какие-то колдуны, вампиры. Да у этого майора просто галлюцинации на почве злоупотребления нейростимами!

— А если нет? — спросил Президент.

— Тогда у нас будут большие неприятности, — сказал министр обороны. — Я дал приказ посадить «Пионер». В случае необходимости уничтожить его.

— Кому могла прийти в голову мысль о боевом использовании этого оружия? — обвёл всех напряжённым взором Президент.

— Скорее всего, майор и компания просто посходили с ума, — сказал начальник ЦРУ. Он был недалёк от истины.

***

— Возвращаемся, — сказал майор.

— Куда? — зарычал Чёрный шаман.

— Ты что, обезьяна, не слышал приказ?

— Чей приказ? Ты щенок, слушающийся хозяина?

— Я привык выполнять указания Президента, — воскликнул Динозавр.

— Президент? Он не твой хозяин. Ты — мой пёс, — воскликнул Чёрный шаман.

Голову Динозавра пронзило болью. И эта боль вымела последние остатки воли. Теперь в рубке был Чёрный шаман и двое подчинённых его воле биоробота. А воля Чёрного шамана была безумная. Колдун жаждал смерти.

— Идём дальше, — приказал Чёрный шаман.

— Возвращайтесь, или будете уничтожены, — сообщили с планеты.

— Чёрта с два, — прошептал Динозавр. — Мы вышли за пределы действия оборонного комплекса. Начинаем переход.

Пошёл отсчёт.

— Вы будете сбиты, — повторили с планеты.

Динозавр представлял, на что рассчитывали военные. Сейчас с орбитальных станций срываются истребители. И они могут успеть.

— Боевое противодействие, — приказал компу Динозавр.

— Две цели по курсу четырнадцать ноль восемь и четырнадцать ноль сто двадцать, — сообщил комп.

Истребители заходили на боевой разворот. Скоро они войдут в зону нанесения удара.

— Ну же, — воскликнул Динозавр. Напряжение поля перехода росло. Но и истребители были всё ближе.

— Не возьмёте, чистоплюи! — воскликнул Динозавр.

— Быстрее, быстрее, быстрее, — верещал Чёрный шаман пискляво. — Прочь. Прочь! — он замахал руками, будто пытаясь отогнать истребителей как мух.

Истребители вышли на дальность нанесения удара через секунду после того, как «Пионер» вышел в надпространство.

***

— Ну что? — спросил Президент.

— Эти сумасшедшие ушли, — сообщил министр обороны.

— Мы можем их перехватить?

— В надпространстве? Невозможно, — покачал головой министр.

— Я уведомлю московитян, что мы окажем любую помощь. При обнаружении — уничтожение.

— Я понял, — кивнул министр.

Тем временем флот московитян перекрывал все подходы к столичной планете.

Президент Московии выслушивал доклады и донесения. По всем расчётам, на подготовку оставалось ещё несколько дней. Военные заверяли, что теперь, усиленный барражирующими кораблями военных флотов, оборонительный комплекс Московии укрепился настолько, что «Пионер» не подойдёт к планете на расстояние действия оружия.

— Вы гарантируете? — спрашивал Президент.

— Да. Насчёт столицы — гарантирую, — заявил командующий космосилами.

— А как насчёт периферийных планет?

— Тут гораздо хуже. Но я понял, они нацелены сюда.

— Будем надеяться… Аризонцы передали нам сверхсекретные данные по частотным характеристикам их разведчика «Пионер».

— Они пытаются выбраться из лужи, в которую сели.

— Нам помогут эти сведения?

— Да, помогут. Опять-таки, если «Пионер» двинет на Санкт-Петербург.

— Остаётся только молиться, — Президент вытер рукой пот на лбу. Последние часы стоили ему дорого.

***

«Пионер» нёс смертельный груз — находящуюся в титанитовом контейнере культуру вируса «мраморной болезни» — профессор Честертон уверял, что нашёл способ изолировать его от людей, поэтому Динозавр и остальные в кабине могли не бояться, что он их сразит. Радиус заражения вируса — двести метров, но Чёрный шаман знал, что с помощью вампиров и «раковины» догонит его до космических масштабов.

— Они знают, что мы собираемся делать, — глаза Динозавра лихорадочно горели — Чёрный шаман от души поделился с ним своим безумием. — Наверное, теперь знают и московитяне. Если они задействуют флот на первую готовность — значит, мы не подберёмся на расстояние поражения

— Что ты говоришь? Как смеешь, пёс? Как не подберёмся? — заёрзал в противоперегрузочном кресле колдун.

— Мы не сможем дойти до столичной планеты.

— Они враги! Ты хочешь отнять у меня их души, пёс? Я убью тебя!

— Мы не выйдем. С самого начала это был слишком лакомый кусочек.

Да, никак нет получалось достичь столицы Московии с миллиардом жителей.

— Двигаем на периферийную планету, — предложил Динозавр.

— Зачем? Почему? Там мало врагов. Там мало пищи для меня и для верных хищников мабуку!

— Планета Степь. Сто миллионов жителей.

— Мало! Я хочу смести это племя! Они враги! Они ненавидят нас! Прочь!

— Или это, или ничего. Выбирай.

— Степь! — согласился Чёрный шаман.

Динозавр задал курс.

Через несколько галактических суток «Пионер» вынырнул из надпростраиства около московитянской планеты Степь.

Чёрный шаман положил одну руку на контейнер с хищниками мабуку, а другую на «раковину» приоров.

— Они не уйдут от меня! А-а-а! — вдруг возопил в счастливом ликовании Чёрный шаман.

***

Пограничные корабли были приведены в первую степень готовности и барражировали в околопланетном пространстве всех планет Московии, в том числе и планеты Степь. Они получили информацию, что группой террористов готовится невиданная акция, и любое судно, подобравшееся к планете ближе указанного расстояния, подлежит немедленному уничтожению.

— Схожие частотные характеристики, — воскликнул второй пилот среднего космоперехватчика КЛ-96/1. — Куб девять тысяч одиннадцать.

— Более точно? — спросил первый пилот космоперехватчика.

— Не удаётся. Но частота — точно как у судна террористов.

— Оповещение штаба ВКС Степи, — произнёс первый пилот.

К указанному кубу — огромному куску пространства — двинули все корабли сектора. Вскоре гаснущий сигнал был снова пойман, на этот раз удалось более точно установить район.

— Если мы его не обнаружим через десять минут, он войдёт в опасную зону, — произнёс второй пилот.

Космолетчикам сообщили, какое расстояние критическое. Никто не верил, что с такой дальности какое-либо орудие нанесёт удар, опасный для целой планеты. Но сомневаться в информации командования они не имели права.

— Если аризонские научники изобрели лучевое оружие, способное поражать на таком расстоянии, то дела наши дрянь, — сказал первый пилот.

— Чего языком молоть, когда всё равно ничего неизвестно. Сколько нам остаётся?

— Немного…

Поймали они вражеский корабль оптико— и эфирными сканерами через минуту после того, как он вошёл в критическую зону.

— Вот он! — воскликнул первый пилот, глядя на разрастающееся под действием компувеличителя изображение Вскоре оно приобрело чёткие очертания, и на экране завис обтекаемый, гладкий, без единой острой линии, сигарообразный корабль. — Аризонский разведчик.

— Атакуем.

— Через минуту мы достигнем дальности нанесения удара.

— А к тому времени он врежет по планете…

С кораблём ничего не происходило. В эфире звучали переговоры по струнной связи, делавшей получение сигнала мгновенным и позволяющей избегать гибельного для космических сражений «светового запаздывания».

— Не успеваем, — покачал головой первый пилот.

— Мне не верится, что он достанет Степь с такого расстояния. Мы успеем его прибрать.

Секунды текли медленно, будто резиновые. Нервное напряжение у всех, участвовавших в операции, достигло предела.

— Ну, помоги нам Господи, — первый пилот коснулся клавиши открытия огня.

— Что это за хреновина? — воскликнул поражённый первый пилот.

— Ухты!

— А, стреляем. Выхода нет.

Палец вжал клавишу, и космоперехватчик привычно содрогнулся, выбрасывая гигантский, скрученный в жгут заряд энергии.

***

— Ну же, — нервно шептал Динозавр.

Никогда ещё этот твердокаменный воин так не раскисал, не впадал в истерику, даже и в более тяжёлые моменты. Но сейчас он был только наполовину собой. Остальной его половиной безраздельно владела путаная, импульсивная воля сумасшедшего колдуна.

— Не мешай, — Чёрный шаман прикрыл глаза, ощущая, как энергия хищников мабуку перетекает в его пальцы, как она распределяется ровно, послушно при помощи «раковины». Как соединяется с чёрной силой, спрятанной в контейнере, с культурой «мраморной болезни».

— У нас повисли на хвосте перехватчики, — воскликнул Динозавр. — Через минуту они разнесут нас в пыль!

Собственная жизнь сейчас не волновала нисколько его. Им владела только маниакальная идея — довести начатое до конца.

Чёрный шаман не ответил. Сознание его будто распахнулось. В невидимых руках он держал искрящийся злой сгусток — культуру бактерий, переливающийся синий свет— «раковину» приоров, комок тьмы — биовампиров, и красивую зелёно-голубую планету — Степь. Оставалось только свести ладони и собрать всё это вместе.

Сначала у Чёрного шамана ничего не получалось. Но постепенно он обретал власть над этими предметами. Совсем немного — и он осуществит задуманное.

— Да будет так! — прохрипел Чёрный шаман.

Динозавр застонал — он очутился будто внутри смерча, но только это был невидимый смерч, который рвал не тело, а сознание, наполняя его непереносимой, жуткой болью. Майор не мог предположить, что во Вселенной существует такая боль! И он понял, что у

Чёрного шамана всё получается. И, на миг освободившись от оков колдуна, пришёл в неописуемый ужас от того, что они делают.

Сбросил на миг чужую волю и госпитальер. И лишь для того, чтобы осознать со всей ясностью ужас происходящего и понять, что ничего не в силах изменить.

А потом все ощутили присутствие в кабине ещё кого-то. Или чего-то…

***

— НЛО, — прошептал второй пилот, ошарашенно глядя в глубину экрана,

А там творилось что-то невероятное. Перехватчик, способный проломить оборону эсминца среднего класса, сломать его силовое поле, лупил и лупил в точку пространства. По идее, кораблю-разведчику аризонцев давно уже пора было перейти в разряд воспоминаний. Но удар орудий КЛ-96/1 не причинил ему никакого вреда. Равно как и объекту, висевшему рядом с аризонским судном.

Сказания об НЛО родились на Земле ещё до Рождества Христова и сопровождали человечество на протяжении всей истории. Не исчезли они и с выходом людей в Галактику. Создавались комиссии, вели эту тему военные и гражданские исследовательские учреждения. Все сходились на том, что феномен есть, но его проявления настолько фантастичны, что объяснить его всё равно невозможно. Встречали НЛО и в дальнем космосе, но чрезвычайно редко, и до сих пор большинство людей считало их досужими вымыслами. К таким людям, похоже, относились и пилоты перехватчика. Появление дискообразного плазмоида ввергло их в шок.

Ярко-белый плазмоид висел рядом с кораблём-разведчиком, опутав его светящимися щупальцами. На залпы орудий космоперехватчика он не обращал никакого внимания.

— Что же там творится? — прошептал второй пилот.

— Не знаю, — покачал головой первый.

— У нас боезапас на исходе.

— Плевать! — с остервенением воскликнул первый пилот и продолжил всаживать заряд за зарядом по кораблю противника.

***

В рубке появился четвёртый человек.

Это был именно человек— никаких сомнений. Роста невысокого, одетый в какое-то подобие туники из искрящегося материала, на деле оказавшейся просто причудливым полем неизвестной природы. То, что такие фокусы можно творить с полями, трудно себе представить.

Лицо человека, цвет кожи? А были ли они вообще. Точнее, конечно было лицо — вполне человеческое. Вот только оно менялось постоянно. В зависимости от того, какие вещи приходилось говорить пришельцу.

— Те, Кто Ушёл, — Чёрный шаман выпучил глаза и жалобно заскулил.

— Приоры, — прошептал госпитальер.

— Вот задница, — прохрипел Динозавр.

— Ты, — приор указал на Чёрного шамана, и лицо его стало лицом Вельзевула. — Ты нарушил все правила.

— Нет, нет, нет, — замахал руками Чёрный шаман, будто отгоняя видение.

— Ты хочешь лгать? — усмешка появилась на ставшем сразу комичном — воплощённая ирония — лице пришельца.

— Вы ушли! Вас не было… Я не верил в «Ожидание». Вам не должно быть никакого дела до нас. Яне враг… Ты мне тоже не враг.

— Да, ты не враг нам. Ты просто возомнившее о себе слишком много злобное существо, — теперь лицо пришельца было выражением воплощённой грусти. — Мы ушли. Но иногда возвращаемся, чтобы проверить, как пользуются нашими дарами те, кто идёт за нами. Мы, как и любой созидающий разум, не застрахованы от ошибок. Поэтому мы возвращаемся, чтобы исправлять ошибки. И одну из них я исправлю прямо сейчас…,

— Нет, — захныкал Чёрный шаман.

— Не бойся, — покачал головой приор. — Мы не несём зла. Мы лишь устраняем наши ошибки.

Приор подошёл к контейнеру, где хранились вампиры, небрежным движением развалил его на четыре части, как надрезанный апельсин. Оттуда выпорхнули сгустки тьмы-хищники мабуку, энерговампиры, чудовища Лабиринта, или как их ещё там зовут,

Неожиданно в голове Сомова будто сложилась головоломка. Он понял, что был прав в своих предположениях. Энерговампиры — действительно детища приоров. Они первоначально были предназначены аккумулировать в себе самую чистую, самую мощную из существующих энергий в космосе — энергию живого тела. Биоэнергия должна накапливаться в вампирах, как в крохотных батарейках, и когда этой энергии будет достаточно, они отправятся к своим хозяевам, а те используют их как надёжные аккумуляторы в своих уникальных технологиях. Скорее всего, приоры переросли и эти технологии. Или по каким-либо другим причинам оставили свои творения свободными.

Вампиры закружились хороводом вокруг приора. Собрались в тёмный шар, который лёг на протянутую ладонь пришельца.

— Ты владеешь силой, — кивнул приор Чёрному шаману. — Но ты не владеешь разумом. Ты — зло. Приор обернулся к госпитальеру:

— Ты обладаешь разумом. В тебе есть зачатки силы. Тебе была дана «раковина», но ты не уберёг её. Почему?

— Я не смог.

— Хорошо.

Приор на миг задумался.

— Решено, — произнёс он.

— Не надо, не надо, не надо, — забубнил Чёрный шаман, вылез из противоперегрузочного кресла и упал на пол, начал целовать пол. — Я — друг. Я принесу тебе сердца подданных. Я буду приносить тебе жертвы, Тот Который Ушёл! Много жертв! Сколько захочешь! Мы будем друзьями, и ты вернёшь мне псов — хищников мабуку! Не наказывай меня! Я твой раб!

Приор отмахнулся от него и вдруг рассмеялся. Теперь лицо его было лицом шута. Возможно, самого лучшего шута во Вселенной

Сомов почувствовал, что не может сдержаться, и тоже засмеялся.

А потом приор махнул рукой. И мир почернел вокруг людей.

***

— Ты смотри, — прошептал второй пилот.

Космоперехватчик КЛ-96/1 стремился к кораблям противника. Оставался небольшой шанс, что удастся подойти к разведчику, активировав в аварийном режиме силовые установки, и отправиться к праотцам вместе. Перспектива вспыхнуть плазменным взрывом не сильно нравилась двоим московитянам, но они не сомневались в предпринятом шаге. Какой ты космолетчик, если не можешь без колебаний пожертвовать жизнью ради жизни мирных людей?

Неожиданно НЛО и корабль-разведчик окутались лёгкой дымкой, а потом просто пропали с экрана.

— Куда они делись?

— А чёрт их знает.

Первый пилот передал рапорт на базу и осведомился:

— На Степи всё в порядке?

— Полный, — ответили с земли. — Террористы не запустили оружие.

— Может, тревога ложная? Аризонцы просто решили поиграть на наших нервах, — предположил первый пилот, отключив связь с центром.

— Скорее всего. Но только зачем для этого жертвовать кораблём? — недоумённо спросил второй пилот.

— Они же сумасшедшие. Их мозги изъедены нейроусилителями.

— А НЛО откуда?

— А кто ж его знает?

— Ладно, заходим на станцию.

***

— Появление объекта в зоне действия оборонительного комплекса, — сообщил комп главному диспетчеру-координатору космослужбы Ниагары.

— Что за объект? — осведомился майор, глядя на экран, на которым бледно мигала зелёно-красная точка.

— Уточняется, — сообщил дежурный офицер орбитальной базы. — Пытаемся выйти на связь.

Объект не совершал никаких манёвров. Через пару минут комп сообщил:

— Идентификация произведена. Объект — разведчик класса ЭР-5, номер 267. Порт приписки— Ниагара.

— Вот это да! — воскликнул диспетчер-координатор. — Орбита-три. Обеспечьте этим блудным детям хороший эскорт. Швартовка — орбита. После швартовки весь экипаж — под стражу, и челноком на планету. Их тут ждут с Нью-Тауна.

— Понятно, майор.

— При попытке неповиновения открывайте огонь, Их нельзя упустить.

— Будет сделано.

Через час корабль-разведчик «Пионер» в сопровождении истребителей-перехватчиков подлетел к станции Орбита-два и вошёл в автономный приёмный карантинблок.

Ворвавшаяся внутрь группа захвата извлекла из кабины находящихся в состоянии прострации Динозавра и Чёрного шамана. Колдун твердил что-то типа:

— Враги, враги, все враги.

Когда его сцепили электронаручниками и вытолкнули из кабины, он сообщил солдатам:

— Ещё полакомлюсь вашими сердцами.

Майор тоже находился в состоянии, близком к помешательству. Когда его вели по коридору, он изловчился, оттолкнул конвоиров, рванулся к Чёрному шаману и ударом головы в подбородок нокаутировал его, после чего поднял руки — мол, не сопротивляюсь, всё в порядке.

— Чёрная тварь, — прошептал он. — Я разделаюсь с тобой при первой возможности.

— Я упьюсь твоей кровью, — прохрипел Чёрный шаман, приходя в себя от сокрушительного нокаута.

Отношения между подельниками испортились вконец.

Филатов уже несколько дней провёл в госпитале. О нём начисто забыли. У правительства Московии сейчас были другие заботы.

Филатов шатался по станции и ждал вестей. Он периодически выходил на контакт с дежурной службой управления, но ничего не мог добиться толком. Он только знал, что разведчик аризонцев нигде не возникал. Но знал и то, что вскоре он где-нибудь возникнет.

Подумав, Филатов сделал вывод, что объектом атаки явится не Московия, а один из периферийных миров. О своих умозаключениях он доложил по инстанции, получил ответ — мол, без тебя знаем. И опять погрузился в безделье и неведение. В первый раз за столько времени у него было свободное время, когда не нужно каждую секунду думать о том, кабы чего не сказать невпопад и не попасть в лапы спецслужб, что означает смертный приговор.

Почти всё время Филатов посвящал занятиям «Тучэй», а заодно следил за функционированием систем госпиталя. Ему пообещали, как только утрясётся всё, подослать нового начальника госпиталя. А как быть со старым?

Мысли о друге терзали Филатова. Что с госпитальером? Где он? Никакой надежды, что хищники выпустят его из своих когтей, у него не было. Теперь Филатов был уверен, что каким-то образом те мерзавцы получили контроль над сознанием Сомова.

Филатов сидел в кресле начальника госпиталя и принимал доклады о состоянии систем. Слава Богу, выздоровление пациентов шло нормально, так что автоматы вполне могли выполнять работу сами.

— Эх, Никита, Никита, — вздохнул Филатов…

И неожиданно услышал кряхтение.

Он обернулся. На диване сидел сам главный госпитальер и держался за грудь. Взор его был мутный. Он постанывал.

— Передвижной диагност! — приказал Филатов. Вскоре вокруг госпитальера закрутились роботы Телесных повреждений не обнаружили. И вообще госпитальер чувствовал себя вполне прилично. И вскоре смог разговаривать с Филатовым.

— Ну что, будем за чуб таскать или не стоит? — усмехнулся тот, рассматривая друга, лежащего на койке.

— Ты можешь таскать за вихор больного человека?

— Больным ты у меня будешь. Переломы. Вывихи. Синяки… Ладно, шутки в сторону. Рассказывай. Сомов рассказал свою невероятную историю.

— Они будто отключили все центры в моём мозгу. Я стал орудием в их руках. И только отказался убить тебя и уничтожить госпиталь.

— За что тебе моя благодарность. Орден получишь Так и напишут «За не убийство офицера Филатова».

— Если посодействуешь, не откажусь…

— Что теперь-то?

— Теперь Чёрный шаман и Динозавр остались без вампиров. И оружия, способного поражать миры, у них теперь нет.

— А что с ними самими?

— Я не знаю. У меня потемнело в глазах, и я очнулся здесь.

— Они живы?

— Думаю, да. Приоры никого не наказывают. И ни во что стараются не вмешиваться. Они только сглаживают наиболее неблагоприятные тенденции и не дают пользоваться своими вещами во зло.

Сомов погладил «раковину» приоров и ощутил, как от неё исходят живительные волны. Он знал, что не должен расстаться с этой вещью.

— Мне кажется, что с этой бандой нам ещё встречаться и встречаться, — вздохнул Филатов.

— Вышедший из надпространства медицинский транспорт галактического креста просит стыковки, — заявил комп.

— Разрешаю, — произнёс Сомов.

Он вернулся. Он свободен. Он занят любимым делом. И он преодолел свою боль, готов биться снова за жизни людей.

Но главный бой он ещё не выдержал. Все главные бои впереди. Тонкие чувства человека, умеющего ощущать неощутимое, подсказывали ему, что всё только начинается…

Оглавление

Часть первая МИССИЯ НА СЕДЬМОЙ ПЛАНЕТЕ

Часть вторая ПОХИЩЕНИЕ ПОСВЯЩЁННОГО Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg