«Успеть за Правдой»

Успеть за Правдой (fb2) - Успеть за Правдой (Плетущие - 3) 1015K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Максим Геннадиевич Резниченко

Максим Резниченко Плетущие 3. Успеть за Правдой

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Часть 1 Вопросы без ответов

Оглянись, незнакомый прохожий. Мне твой взгляд неподкупный знаком. Может я это, только моложе… Не всегда мы себя узнаем. Н. Н. Добронравов

Глава 1

Я с трудом разлепил веки и уставился на нелепые обои в цветочек на потолке. Глаза сильно щипало, словно в них песка насыпали, и я снова закрыл их. До меня донесся шум, обычный городской шум – это через приоткрытую форточку. Я настолько отвык от этого звука, что некоторое время просто слушал его. Не открывая глаз, зашарил рукой по тумбочке, сбоку от кровати. Сотовый был там, где я оставил его ночью. Открыть глаза снова получилось гораздо легче. Щурясь и часто моргая, я поглядел на дисплей телефона. Множество неотвеченных звонков и непрочитанных текстовых сообщений. И кто же мне звонил? В списке значились: «Рыжий, Марина Яковлевна, Соня, Миша». Смысл всех сообщений сводился к одному – «перезвони». С чего бы это такой переполох? Позже разберусь. Сперва нужно в себя прийти. Который час вообще? Часы в телефоне показывали половину десятого. Я с трудом встал с кровати и привычно припал на левую ногу. Стоп! Оглядев ее со всех сторон, я так и не нашел ни следа от того огромного синяка, который остался после знакомства с цефалоподом. Все еще сонный, я поплелся в ванную комнату, там умылся, почистил зубы и побрился. Нет, умывание не помогло – спать хотелось страшно. Проковылял на кухню и включил электрический чайник, хотя точно знал, что ни чай, ни кофе мне не помогут. Мне нужен был нормальный сон и отдых. Встав у окна, поглядел на улицу, где, несмотря на календарную осень, стояла самая настоящая зима: трава, деревья, машины, детская площадка во дворе – все было покрыто снегом. Лишь дороги чернели мокрым мерзлым асфальтом. Редкие прохожие были одеты по-зимнему тепло. Единственная радость – это солнце. Спрятавшись за крышу соседнего дома, оно робко оттуда светило. В его лучах искрился снег – значит, на улице был мороз.

Чайник закипел и со щелчком выключился. Я залил кипятком растворимый кофе, который щедро насыпал в чашку. Не люблю его, но искать чай в сумке не было никаких сил. Густой аромат быстрорастворимой бурды моментально заполнил кухню. Взял чашку и пошел в комнату. Где мой билет? Ага, вот он. Во сколько поезд? Вечером. Я размышлял всего секунду, потом снова пошел на кухню, вылил бурую жидкость в раковину, сполоснул чашку и вернулся в комнату. Мне нужен отдых. Мертвый город высосал из меня все силы. Я выставил будильник на сотовом и завалился в остывшую постель. Не будет никаких снов, только отдых. С радостным не то облегчением, не то предвкушением я встретил накрывшее меня вмиг забытье.

Я снова оказался в городе, но уже своем, том самом, где на восьмом этаже жилого дома находилась девушка, Плетущая. Неужели я настолько устал, что оказался не в состоянии контролировать собственные сновидения и вместо того, чтобы погрузиться в пустой сон, переместился сюда? Я начал процесс ухода, но почти сразу остановился. Проверка не должна занять много времени.

Влево и вправо тянулась улица, в низине за ней лежали трамвайные рельсы, а уже за ними – еще одна улица, нечетная сторона этой. Ночной город освещали огни уличных фонарей, да время от времени вверху, в низких тучах, вспыхивали беззвучные молнии. В отдалении появился человек. Я сразу узнал бегуна: спортивная одежда, глубоко надвинутый на лицо капюшон. На этот раз я не пропустил его, а шагнул навстречу и вскинул руку:

– Стой!

Он послушно замер. Я сделал еще шаг и оказался совсем рядом с ним.

– Привет.

В ответ лишь молчание. Я и сам толком не понимал, зачем с ним разговариваю. Он всего лишь часть пейзажа, как дома вокруг. Он иллюзия, тень реального человека, виденного мной наяву.

– Кто ты? – спросил его.

Бегун стоял, не шевелясь. Его лицо скрывала глубокая тень от низко надвинутого козырька кепки и капюшона кофты. Беззвучная молния вспыхнула наверху и на краткий миг выхватила из ночного мрака окружающий пейзаж. Я поднял руки, чтобы открыть лицо бегуна, и в этот миг он заговорил. Знакомый хрипловатый голос, полный мучительной боли, заставил меня задержать дыхание.

– Это все из-за тебя… Чтоб тебя твари сожрали…

В тени капюшона двумя колючими искрами сверкнули злые глаза, и я легко угадал очертания проявившегося, словно на фотобумаге, лица Угрюмого.

– Нашли время разборки устраивать! – вдруг совершенно другим голосом бросил бегун, а потом добавил: – Я не верю тебе. Я устала и хочу домой…

Мое сердце споткнулось, когда я узнал говорящего.

– Катя, – выдавил я вдруг пересохшим горлом. – Катя…

– Давай, мочи их! – Из-под капюшона на меня уже смотрел Семен, скалясь в злой гримасе.

Будто кто-то бередил еще не зажившую рану, вороша и тревожа ее. Слишком недавно все это было и не успело подернуться пеленой забвения. Слишком тяжело и больно оказалось терять друзей. В страхе и смятении я взирал на того, кто так легко менял лица. Бегун поднял руку и сорвал с себя кепку и капюшон. Водопад неестественно светлых в царящем вокруг полумраке волос рассыпался по его плечам. На меня смотрели пронзительные голубые глаза, а упрямый локон все лез и лез прямо в них. Легкая улыбка тронула бледные губы. Я глядел, позабыв дышать, на то, как лицо Сони на глазах стало влажным от текущего по нему пота. У девушки подкосились ноги, и она завалилась на спину. Я успел подхватить ее. Бережно опустил легкое тельце на землю, не в силах поверить, что все это – лишь иллюзия, игра моего собственного воображения, израненного и измученного недавними потерями сознания. А девушка глядела на меня испуганно, она хотела что-то сказать. Какая-то муть застлала мне глаза, и я спешно смахнул с них предательскую влагу.

– Соня… Сонечка… – взял ее голову и уложил себе на колени. – Прости…

Призрак исчез несколько минут назад, а я все сидел на асфальте, не в силах собраться с мыслями. Они, потерянные и тоскливые, метались в голове, лихорадочно сталкиваясь, и пугливо отскакивая друг от друга. Через несколько минут, уже почти полностью успокоившись, я нашел в себе силы подняться на ноги, чтобы отправиться в дальнейший путь. И я отправился, что мне еще оставалось делать? Когда моя цель, высокое, шестнадцатиэтажное здание, оказалось совсем рядом, я пришел в себя окончательно. По крайней мере, я искренне в это верил.

Что-то, слабо звякнув, вылетело из-под ног. Я остановился, нагнулся и в этот раз поднял с асфальта монету. До шестнадцатиэтажного дома оставалось не более полусотни метров. Оно слепыми окнами следило за мной, а беззвучные молнии на краткие мгновенья выхватывали из ночного мрака его высокие стены. Вот и подъезд. Поднялся по ступеням, зашел в парадное и свернул направо, на лестницу. Экономя силы, я не спеша поднимался по ступеням. Пятый этаж. Я резко остановился, потому что дорогу преградили люди, занявшие подъем. Они плотной толпой собрались на лестнице, отрезав путь наверх. Их было не больше десятка… нет, больше – они сгрудились и пролетом выше. С некоторым усилием я вспомнил, что видел их прежде, но где? Их обнаженные торсы были расписаны замысловатыми татуировками, а в руках они сжимали что-то, напоминающее не то колесо от допотопной телеги, не то штурвал морского судна, но со стальным клинком. Люди уставились на меня без эмоций.

– Мне нужно наверх, – обратился я к ним.

– Путь закрыт, – тотчас ответил тот из них, что стоял ко мне ближе всех.

Наконец, я вспомнил, где видел раньше этих людей, хотя от людей у них только внешность. Их привел с собой Старик. Они помогали отражать нападение тварей в сне моего друга, Миши. А оружие, что они держали, называется хатисами. Когда это было? Два дня назад… Да? А кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Они твари, но у них был хозяин – тот самый Старик, что так позорно бежал с поля боя. И если здесь были они, значит, и их создатель должен быть где-то неподалеку. Мише снился сон, схожий с моим, в котором тоже присутствовала женщина с цифрами на лбу. Старик со своими тварями появился там, когда у нее на лбу горела «единица». Для той, что снится мне, было еще слишком рано. Неужели Старик привел сюда свои создания, чтобы отразить нападение очередных тварей? Как же не вовремя! Я слишком устал для схватки. Я устал настолько, что не удосужился даже проверить это здание, прежде чем войти в него. Я не «созерцал», иначе был бы готов к встрече с этими аборигенами. Но теперь, несмотря ни на что, их предводитель не уйдет без ответов на мои вопросы. В прошлый раз он объяснил свое появление тем, что хотел защитить душу женщины от демонов, а сам он якобы был шаманом из соседнего селения… Кажется, я начал запутываться в собственных мыслях, поэтому оставил все размышления на потом. Сейчас мне нужно было добраться до Плетущей на восьмом этаже. И найти Старика, хозяина этих человекоподобных тварей, раз уж судьба снова свела нас.

– Что вы делаете здесь? – я спросил того, кто ответил мне на предыдущий вопрос.

– Ждем хозяина, – и добавил: – Путь закрыт.

– Но еще слишком рано. Время еще не пришло, – сказал ему, сам толком не понимая, зачем, ведь твари не способны отступать от приказа, если таковой получили.

Тварь в человеческом облике смотрела мимо меня, но, к моему удивлению, ответила:

– Время пришло, – и снова: – Путь закрыт.

Во мне проснулось глухое раздражение и недовольно заворчало.

– Когда явится ваш хозяин?

– Скоро. Путь закрыт.

– Вы пропустите меня?

– Путь закрыт, – как заведенный повторил воин.

Тупое раздражение переросло в злость, но я сдержался и все также спокойно спросил:

– Почему вы здесь?

– Так велел хозяин. Путь закрыт.

– Откуда вы пришли?

Отвечающий запнулся, но через секунду снова ответил, что путь закрыт.

– Кто вы?

– Защитники. Путь…

– Кого вы защищаете? – я не дал ему закончить.

– Хозяина. Путь закрыт.

– Кто ваш хозяин?

– Человек. Путь закрыт.

Что-то отвлекло меня, и я не сразу понял, что именно. Какой-то гул на грани слышимости, скорее вибрация, совсем рядом. Что-то щипало меня за ногу, я моментально оглянулся, но никого рядом не было. Запоздало до меня дошло, что это что-то не просто щипалось или даже кусалось за ногу в районе бедра, а ощутимо грело ее, почти обжигало. Я спешно засунул руку в карман брюк и вытащил металлический кругляш монеты, которую подобрал на земле недалеко от этого дома. Воины на ступенях подобрались и напряглись от моих резких движениях. Не спеша, сделал несколько шагов назад, сойдя со ступеней и остановившись на неширокой межэтажной площадке. Твари остались стоять на прежнем месте, но внимательно за мной следили. Я оборвал навязчивую вибрацию, ответив на вызов неизвестного. В настороженной тишине лестничных пролетов четко и ясно зазвучал знакомый голос, который мог слышать только я. Выговаривая каждый слог, каждую букву, он отчеканил:

– Сейчас. Разворачивайся и уходи. Не медли. А еще лучше – уходи из этого сна, – короткая заминка. – Верь мне.

Неожиданные слова несли отчетливое и недвусмысленное предостережение. Это дикость! Я в своем сне. В своем! Я здесь хозяин и повелитель! Как мне могут помешать, чем мне могут угрожать эти твари в облике полуголых туземцев? Пусть они мастерски владеют своим оружием, пусть у них будет хоть по десять рук, в каждой из которых будет по хатису, пусть их будет хоть тысяча. Они не в состоянии всерьез угрожать Плетущему.

Тем не менее, после первых же услышанных слов мои ноги, будто лучше меня самого зная, что делать, шагнули назад, нашли ступеньку, ступили на нее, нашли следующую. А воины, неподвижно стоящие на лестнице и отвечавшие на мои вопросы с терпеливым автоматизмом оператора какого-нибудь кол-центра, вдруг все, как один, пришли в движение. Они держали дистанцию и спускались по ступеням вслед за мной. Нас отделяла половина лестничного пролета. Я прервал контакт, не ответив на предупреждение, и воины замерли, вперив в меня свои темные глаза. Жутко. Да что это такое?! Кого я боюсь? Зарождающаяся злость, прогнав усталость, уже не роптала глухо, она требовала выхода, она требовала действий. А внутренний голос, моя интуиция, захлебывающимся от тревоги шепотом настойчиво шипела:

– Убирайся отсюда! Быстро! Убирайся!

Ей ответил голос разума, расчетливого и холодного:

– Это всего лишь твари, и они в моем сне. Я сделаю с ними все, что захочу. И с их хозяином – тоже.

– Глупец! Ты даже не знаешь, сколько их здесь на самом деле! И не будешь ты делать с ними, что захочешь, потому что на восьмом этаже находится Плетущая, которая может пострадать, если ты решишь работать всерьез – ты же не на улице!

Я не мог не признать, что и в самом деле был не готов к бою, потому что элементарно не проверил численность противника, но разве это проблема? Перед тем, как «созерцать», я снова обратился к воинам:

– Для чего здесь должен появиться ваш хозяин?

Я ожидал услышать в ответ что угодно, но на этот раз мне ответила только угрюмая тишина. Ясно услышал, как под чьими-то пальцами заскрипела кожа, которой были обтянуты ручки хатиса. Твари глядели на меня сейчас так, как обычно смотрю на тварей я – в прорез прицельной планки – на мишень. Интуиция уже благим матом орала, заставляя бежать отсюда, как можно дальше и не возвращаться, пока не буду готов. Но разве сейчас я был не готов?

Все пространство перед и надо мной заклубилось чернильной тьмой, когда я огляделся вокруг, «созерцая». Сколько же здесь этих тварей? Я быстро сморгнул, возвращая обычное зрение, а уже через несколько ударов сердца мои руки сжали автомат. Угрожающий нечеловеческий рык из десятка глоток разорвал тишину в клочья, и у меня от него все внутри сжалось в ледяной ком. В следующую секунду толпа воинов вздрогнула – твари пришли в движение. Проклятье! Особо не целясь, я выпустил в них короткую очередь, развернулся и бросился вниз. Перепрыгивая через несколько ступеней сразу, я несся по лестнице, молясь только о том, чтобы уставшие ноги не подвели, а руки цепко держались за перила. Я быстро отогнал мелькнувшую самоубийственную мысль остановиться и принять бой. Твари слишком близко, и они слишком быстры. К тому же, тесно прижатые друг к другу лестничные пролеты дадут возможность нападающим отрезать мне путь к отступлению, если те перелезут через невысокие перила. Топот множества ног за спиной подстегивал куда лучше, чем золотая медаль – олимпийского спортсмена, и я бежал быстро, как только мог. Не было смелости в том, чтобы глупо погибнуть. Но и просто так бежать – тоже не дело. Внезапная мысль, отголосок воспоминаний о недавних событиях, подсказала идею. Почему бы и нет? Мне пришлось сбавить темп бега, потому что больше я не держался за перила. Прямо на ходу из моих рук начали выпадать небольшие предметы, обтянутые плотным полиэтиленом зеленого цвета. Мины-лепестки в свою натуральную, а не в ту, что я использовал против скорпионов, величину, щедро усеяли мой путь. Первый разрыв прогремел практически за спиной, и я едва не споткнулся от неожиданности. Перед глазами мелькнула цифра «два» на стене, на очередной лестничной площадке. Взрывы, больше похожие на громкие хлопки, звучали теперь непрестанно, но криков боли слышно не было, хотя взрыв такой мины отрывает ступню. До первого этажа остался один лестничный пролет. Я проскочил его за секунды и, оказавшись внизу, развернулся, «доставая» Печенег. У меня за спиной стена, слева – выход к лифтовой площадке и дверь парадного, ведущая на улицу, она приоткрыта, но замка на ней никакого нет, что хорошо – не придется с ним возиться, чтобы выбраться наружу. Первые твари появились на лестнице, едва я успел передернуть затвор. Они двигались быстро, но недостаточно, чтобы уклониться от пуль. Я вдавил спусковой крючок, испытав невероятное облегчение – больше не нужно было убегать! Грохот пулеметной очереди оглушительно загремел в замкнутом пространстве лестничного колодца. Злые пули буквально подбросили в воздух первую показавшуюся тварь и отшвырнули ее на стену. Новые воины ни на миг не остановились и с яростью камикадзе полезли под свинцовую смерть. Уши моментально заложило, но я этого не заметил и даже закричал что-то радостно и зло. Тела убитых созданий почти сразу исчезали, но меньше их не становилось. Твари пытались спрыгивать со второго этажа, протиснувшись между перилами, но я убивал их еще в воздухе. Я уже не кричал и старался расходовать боезапас экономнее. Я даже испугался, что пулеметной ленты на двести патронов может не хватить – твари ни на миг не ослабляли безумного натиска. Сколько же их еще? Снова в кармане брюк начала греться и вибрировать монета-табич, вызывая на контакт, но сейчас мне было не до разговоров. Внезапно атака ослабела и окончательно выдохлась – ни одна тварь больше не лезла под огонь. Все? Я всех убил? Сместился на шаг вправо и вперед, и осторожно поглядел вверх. Воины толпились на лестничной площадке второго этажа и совсем не стремились лезть под пули. Что они там делают? Коротко «созерцав», я увидел, как сгустки тьмы надо мной вдруг начали падать вниз. Внезапная догадка бросила меня в холодный пот. Твари пытаются обойти меня с тыла, выбравшись на улицу через проход между лестницей и лифтовой площадкой! Там плевая высота, с которой враги спустятся без проблем, а потом проникнут внутрь через парадную дверь. Я уже не успевал покинуть здание. Что делать? Уйти из сна? Да, нужно уходить. Но меня просто взбесил тот факт, что придется бежать от тварей в своем собственном сне. И я так и не добрался до Плетущей на восьмом этаже. Какая цифра этой ночью должна быть на ее лбу, «тройка» или «четверка»? Не помню. Нет, я не покину свой сон, пока меня совсем не прижмет, а вот количество тварей я еще сокращу.

Быстро шагнув на вторую ступеньку, «достал» гранату, выдернул чеку и швырнул РГО таким образом, чтобы максимально уменьшить риск рикошета, и чтобы она не свалилась обратно. Сразу же бросился к железным дверям подъезда, с двумя такими же железными выгнутыми ручками на каждой из створок. Одна из них была закрыта на верхний и нижний запоры, а вторая, к сожалению, таковых не имела. Я отсчитывал секунды до взрыва и на счет «три» приоткрыл рот. В замкнутом пространстве разрыв оборонительной гранаты прогремел невероятно громко. Зло завизжали осколки. «Достал» тяжеленный лом и вставил его в дверные ручки. Проклятье! Между ними слишком небольшое расстояние, и лом просто не мог удержаться. Он упал на пол. За мгновенье до того, как дверь дернули с обратной стороны, накинул на ручки браслеты наручников и защелкнул их. Успел! Рывки следовали один за другим, а потом в щель между створками полезли чьи-то руки. Беретта в моей ладони несколько раз рявкнула, выплевывая огонь и дымящиеся гильзы. Руки исчезли. Через мгновенье в щель проскользнуло лезвие хатиса, оно наткнулось на цепочку наручников и тут же принялось ее пилить. Ну давай, давай! Вы ее за сто лет не перепилите!

С момента взрыва прошло минимум времени, и я чувствовал, как оно безнадежно утекает, оставляя с каждой секундой все меньше шансов. В моей ладони появился металлический цилиндр шоковой гранаты. Выдернул чеку и бросил гранату в дверной проем, ведущий на лестницу, а за ней – сразу вторую. Спешно отступил за угол, на лифтовую площадку. Бешено вращая глазами, из двери выскочил воин с хатисом в руке и тотчас бросился на меня. Я успел заметить, что он был весь в крови, которая скрыла от взгляда татуировку на его теле. Все произошло слишком быстро. Я не успел поднять даже руку, чтобы встретить его огнем из пистолета. Воин коротко, без замаха, ткнул мне в грудь своим клинком, и я, отпрыгнув в сторону, с трудом ушел от этого удара, хотя на самом деле едва не завалился на бок. Наверное, от неожиданности я потратил на тварь пять или шесть патронов. По инерции воин пробежал еще несколько метров, и в этот миг взорвалась первая шоковая граната. В ушах появился звон, тоскливый и безумно тонкий. Прежде чем за углом ярко вспыхнула вторая граната, взрыва которой я уже не услышал, оттуда выскочил воин. Он слепо размахивал своим хатисом, выбивая из стен искры, и я потратил на него остаток обоймы в пистолете. Вскочил на ноги, быстро огляделся. Абориген, выскочивший из-за угла первым, исчез на глазах, а контуженный, схватившись за грудь, медленно осел на пол.

Снова в кармане завибрировала, нагреваясь, монета, вызывая меня на контакт, но мне было совсем не до разговоров. Слишком мало времени. Недавний испуг уже испарился, оставив после себя только злость и жажду крови. Я страстно хотел рассчитаться с тварями за свой страх и паническое бегство по лестнице.

Работать с воздухом легко и приятно, хотя в замкнутом помещении, да еще и в стенах многоэтажного дома делать это нежелательно. Но выскочивший, как черт из табакерки, воин из-за угла не оставил мне времени, и я ударил его воздушным тараном. Не издав ни звука, тварь отлетела и сильно ударилась о железные створки парадного и спустя секунду исчезла. Из-за смены давления поднялся даже не сквозняк, а самый настоящий ветер. Снова заложило уши. Следующего воина я встретил очередью из пулемета. Не дожидаясь, пока твари повалят сплошной толпой, начал плести. Бетонный пол в проходе между лестницей и лифтовой площадкой нагрелся и очень быстро потек. Тут же начал тлеть линолеум на полу, и через миг он вспыхнул, нещадно чадя черным дымом. Я заставил подняться сквозняк, который вытянул ядовитый дым на лестницу. Небольшой участок пола, который разделял меня и лестничный колодец, превратился в непреодолимое препятствие на пути нападавших. Глупые твари упрямо пытались добраться до меня и тотчас вспыхивали живыми факелами. В нос ударила вонь горящего мяса, но сквозняк исправно относил ее от меня прочь. Волна сухого жара заставила меня отступить на несколько шагов. Сейчас я успокоюсь, соберусь и отработаю по полной программе. Главное – не повредить здание. А потом я, наконец, поднимусь на восьмой этаж.

В кармане брюк снова завибрировала и нагрелась монета. Вытащил ее и сжал в ладони, приняв вызов.

– Что ты там устроил?! Ты должен был уйти, а не побоище устраивать! – прокричал голос в гневе.

– Успокойся! Ситуация под контролем! – ответил я в тон.

– Глупец! Сейчас явится хозяин этих тварей и будет тебе полный контроль!

А я-то и забыл про хозяина тварей. С другой стороны, это мой сон, и все здесь будет так, как того захочу я. Да и хозяин этот… Если им является тот самый Старик, которого я помнил по событиям позавчерашней ночи, то никаких проблем возникнуть не должно в принципе. Он был слишком слабым Плетущим, чтобы представлять для меня серьезную угрозу. А если я ошибаюсь? Если именно Старик – виновник всех моих недавних бед? Ну что за ерунда! Если бы он хотел расправиться со мной, почему он не сделал этого еще в сне Миши, в джунглях, когда мы отбивались от кошкоподобных тварей? Или он использовал нас, чтобы уничтожить нападавших? Могло такое быть? Вполне. Старик мог, кстати, и притвориться слабым и немощным, хотя я сам видел, когда «созерцал», что он никак не мог похвастаться большой силой. А мог Старик быть напарником того, кого убил мой монстр в мертвом городе? Могли ли они работать в паре? Слишком много «если» и «может быть». Слишком много неясностей и вопросов.

– Максим, тебе нужно как можно быстрее уходить отсюда! Вот-вот появится хозяин тварей!

Что же делать? Предостережение прозвучало недвусмысленно, и вряд ли мой собеседник стал бы так паниковать по пустякам.

– Может быть, ты поможешь мне? – спросил я его. – Вместе мы наверняка справимся.

Он ответил не сразу, а когда озвучил свои мысли, я услышал сожаление в его словах:

– Возможно, мы бы и справились, но только не сейчас. Ты просто еще не готов.

– К чему я не готов?

– Не могу сказать. Не сейчас. Не так. К тому же, ты сам должен понять.

– Что понять? Что за загадки? Почему ты просто не придешь и не поможешь? Протяни мне руку, и я вытащу тебя к себе. Ты же где-то недалеко! – меня надоели недомолвки.

– А я думал, что ты изменился, – услышал я недовольный ответ. – А ты все такой же упрямый, как осел! Максим, прошу, уходи! У тебя очень мало времени!

– Сколько?

– Мало.

– Ясно. Тогда не мешай мне и не отвлекай больше. Много времени мне и не нужно. Все, конец связи, – и спрятал монету в карман.

Загадки, которые задал Клаус, меня слишком сильно раздражали. Мог бы и помочь, в самом деле. Судя по всему, он знал, кто является хозяином тварей. Неужели он настолько силен, что Клаус не решается вступить в бой в союзе со мной? И он, и я являемся, без преуменьшения, сильными и искусными Плетущими, к тому же, это мой сон, что дает колоссальное преимущество в противостоянии. Клаус так не уверен в наших возможностях, или же он опасается иного? Чего? Показаться врагу?

Жар от расплавленного бетона, разделяющего меня и тварей на лестнице, продолжал накатывать раскаленными волнами, заставив отступить еще дальше. Нужно или уходить, или что-то делать. Ну а хозяин тварей… Кем бы он ни был, справиться со мной ему будет непросто, если он вообще сможет со мной справиться.

Что это? Мне показалось, или это и в самом деле был звон разбитого стекла? Влево и вправо за обычной деревянной дверью лифтовой площадки тянулся коридор. Я уже проверял его минуту назад. Здесь было пять дверей, ведущих в квартиры. Снова послышался звон, и теперь я точно определил направление. Звук шел из-за одной из дверей. Видимо, твари нашли еще один обходной путь – через квартиры. Опять прозвенело разбитое стекло, но уже не там, где прежде. Судя по всему, воины проникали внутрь здания через окна квартир и скоро начнут выламывать двери, чтобы атаковать меня еще и с этого направления. Вопрос выбора стал очень остро: уходить или… Или что? Если уходить, то прямо сейчас, потому что я уже целую минуту стоял без дела, пытаясь проанализировать происходящее. Из коридора послышался звук сильного удара – это твари попытались выбить дверь одной из квартир. Снова удар, но уже в другую дверь. Через секунду уже все пять дверей в коридоре сотрясались от сыплющихся на них изнутри ударов.

Нет, я еще поборюсь. Тылы надежно защищены расплавленным бетоном, а коридор передо мной был достаточно широким и длинным, чтобы я успевал уничтожать тварей. С громким треском одна из дверей распахнулась, и в коридор из квартиры вывалился воин, крепко сжимающий в руках хатис. В следующую секунду наши глаза встретились, и он тотчас сорвался в стремительный бег, но только для того, чтобы еще через миг получить в грудь несколько пуль. Я не стал придумывать ничего нового, а просто повторил свой фокус с полом, расплавив его. Стоп! Я идиот! Резко остановил процесс, когда увидел, что двери квартир начали дымиться. Мне еще пожара здесь не хватало.

В работе Плетущего всегда было достаточно много ограничений и условностей, поэтому, к огромному сожалению, я не мог просто перегородить коридор бетонной плитой – мне ее было просто не поднять. И я не мог «вырастить» бетон – он не живое существо, не органическая материя. И пытаться устроить здесь непролазные заросли тоже не получиться – придется просто уничтожить пол, чтобы дать волю растениям..

Одни за другим из выбитой двери квартиры появились новые твари и сразу бросились в мою сторону. Пулемет выплюнул несколько коротких очередей, и на этом атака захлебнулась. С другой стороны коридора под градом ударов вывалилась одна, а за ней сразу другая двери в квартиры. Мне пришлось развернуться практически на сто восемьдесят градусов, чтобы уничтожить показавшихся противников с этой стороны. Еще одна дверь не выдержала и распахнулась. Твари вываливались в коридор уже из четырех дверей. Они атаковали сразу с двух направлений! Металлические цилиндры шоковых гранат полетели вправо и влево по коридору. Я спешно укрылся за стеной, крепко зажмурился и приоткрыл рот.

– Баммм! Баммм!

Звон в ушах. Вынырнул из-за угла и двумя длинными очередями уничтожил оказавшихся неожиданно близко с двух сторон нападающих. Нет, так долго продолжаться не может. Но как же много врагов! Я успел коротко оглядеться «созерцая», чтобы убедиться, что все пространство надо мной и по сторонам буквально кипело чернильной тьмой окруживших меня тварей.

Внезапная идея осенила меня, и я тут же принялся плести. Сначала на полу коридора появилась вода. Она растеклась по всей его длине и ширине и сразу же замерзла. Новым слоем она растеклась по тонкому льду и снова превратилась в лед. Снова – вода, снова – лед. Появились новые твари, но на этот раз ни о какой стремительной атаке не могло быть и речи. Босоногие воины не смогли удержаться на льду, они заскользили, упали, попытались подняться и снова упал. Я не прекращал работать и не отвлекался на них. Новый слой воды, сразу заледеневшей, заставил тварей с усилием выдергивать ноги из замерзающей воды. Противники приблизились едва ли на несколько метров. Снова – вода, снова – лед. На этот раз только двое из воинов смогли освободиться из ледового плена, остальные так и замерли, вмерзнув ногами. Снова – вода, снова – лед. На этот раз уже ни одна тварь не смогла сдвинуться с места. Из выбитых дверей появились новые противники. Им пришлось карабкаться на лед в коридоре, который достиг уже почти метровой высоты. Ни один из них не смог преодолеть и половины расстояния, нас разделяющего, – все они безнадежно вмерзли ногами в разрастающийся лед. Очень скоро ледяная стена передо мной закрыла собой дверной проем в коридор, но я не остановился, пока лед не достиг потолка. Изо рта вырывались облачка пара, и мороз лез под одежду. Я отошел на несколько шагов, и в спину потянуло жаром от расплавленного бетона.

– Это называется глухая защита, – пробормотал себе под нос и нажал кнопку вызова лифта.

Ничего не произошло, что и неудивительно. Я начал плести, но просыпающаяся усталость дала знать о себе, и мои манипуляции с материей сна произошли не так быстро, как хотелось бы. Тем не менее, повинуясь моей воле, тросы в лифтовой шахте подняли груз противовеса, и кабина подъемника опустилась вниз, пока не достигла первого этажа. Я снова «созерцал». Вокруг было очень много тварей, но все они оставались пока на безопасном расстоянии. Надо мной их уже не было, разве что где-то на уровне второго – третьего этажа, да и то в стороне, на лестнице. С неприятным скрежетом створка грузового лифта отъехала в сторону и прежде чем шагнуть внутрь, я успел заметить, как от жара расплавленного бетона уже подтаял и начал растекаться лужей воды лед в дверном проеме. Оказавшись в лифте, нажал кнопку с цифрой «восемь». С тем же скрежещущим звуком створка закрылась, и кабина начала подъем. Огляделся. Обшитые дешевым пластиком «под дерево» стены, алюминиевые решетки вентиляционных отверстий под самым потолком, тусклый свет лампы в пыльном плафоне, металлические кнопки этажей, и пластиковые: «стоп» и вызов диспетчера – они оплавлены, как, наверное, в любом реальном лифте, от рук мелких вандалов.

Сквозь вентиляционную решетку было видно, как узкой полоской света медленно прополз вниз второй этаж. Через секунду появилась точно такая же – третьего. Жалобно заскрипели тросы и напряженно загудели стены кабины. Я вроде был собран и готов к любым неприятностям, но, в то же время, размеренный гул и даже скрип и срежет лифта успокаивал, заставляя расслабиться. Поэтому глухой удар, прозвучавший откуда-то снизу, показался мне неожиданным. Я даже вздрогнул и с усилием прогнал сонливую усталость. Снова удар и снова. Было бы наивно предполагать, что твари не заметят моих перемещений. Очень близко послышался знакомый скрежет открываемой створки, и почти сразу – новые удары. Твари были совсем близко! Появилась полоска света четвертого этажа. Ударов уже не слышались, вместо них донеслись звуки какой-то возни буквально под ногами. Я успел увидеть, «созерцая», как цеплявшиеся снизу за пол кабины твари перебрались на ее стену, единственную из четырех, по которой можно было карабкаться – с этой стороны находилась шахта пассажирского лифта, а с трех других – стены, подходившие к подъемнику вплотную. Снова послышалась возня как раз с этой стороны. Я с тревогой следил, как проплыла вниз полоска света пятого этажа. Еще три. Успею или нет? «Достал» ЮСАС-12 и передернул затвор, дослав в ствол первый из двадцати патронов двенадцатого калибра.

Внезапно на боковую стену кабины обрушился и проломил ее насквозь страшный удар. Показалась человеческая рука. Я вдавил спусковой крючок, и дробовик, толкнув в плечо, коротко рявкнул. Для разлета картечи, которой были снаряжены патроны, дистанция оказалась слишком мала, и в тонком пластике кабины появилась дыра, в которую можно было просунуть голову. От звона в ушах я не услышал, как упало тело твари, но был абсолютно уверен, что одним врагом стало меньше. Ширина кабины составляла не больше метра, поэтому контролировать ее те секунды, пока лифт карабкался на восьмой этаж, не составило большого труда. Через решетку вентиляции уже было видно, как появилась и лениво поползла вниз узкая полоска света нужного этажа, и лифт остановился. Я еще успел оглядеться, «созерцая», чтобы убедиться, что на этаже не было ни одной твари, и только силуэт Плетущей горел в сером ничто. Я придвинулся к дверям ближе, готовясь покинуть лифт. Прождал секунду, две, три, а створка все не отъезжала в сторону. Я принялся плести, заставляя сработать механизм открытия дверей, но в эту секунду снаружи что-то сильно ударило в потолок, и я успел увидеть хищно блеснувший в тусклом свете клинок, появившийся и исчезнувший в метре справа от меня. Я припал на колено и несколько раз выстрелил в потолок туда, где скрылось лезвие. Боковая стена снова затряслась под ударами, проломивших ее сразу в нескольких местах. В следующую секунду уже сверху выскочило сразу два клинка, и один из них – прямо надо мной. Я вскинул дробовик и ответил огнем. Теперь боковая стена зияла шестью большими отверстиями, и через мгновенье превратившийся в решето пластик проломился, и воин с хатисом в руках ввалился внутрь. Я выстрелил в него в упор, и тварь буквально вышвырнуло наружу со страшной раной в груди.

Действуя по наитию, я дотянулся до кнопок на панели и нажал на ту, возле которой была нарисована «девятка». Лифт сразу пришел в движение, но, поднявшись на следующий этаж, не остановился, а продолжил подъем. Я принялся лихорадочно жать красную, в потеках расплавленного пластика, кнопку «стоп», но лифт не остановился. Мои манипуляции с механизмом подъемника также не принесли результатов. Сквозь потолок, как только что через боковую стену, провалился воин с уже занесенным для удара оружием. Я не успел не то, что выстрелить, а даже навести на врага оружие, поэтому встретил клинок цевьем дробовика. Ударил ногой воину в грудь, оттолкнув его от себя. Выстрелом твари снесло полголовы. Это был последний, по крайней мере, никто больше не нападал. Сквозь практически отсутствующую боковую стену и верх кабины была видна лифтовая шахта и ее приближающийся с каждой секундой потолок. С едва заметным толчком лифт остановился, но двери остались закрытыми. Прямо напротив застыла кабина пассажирского лифта.

Всплески адреналина уже были не в состоянии прогнать тупую усталость. С изрядной долей равнодушия я понял, что моя затея добраться до Плетущей провалилась. Даже если я открою двери лифта, то за то время, которое потрачу на спуск по лестнице, твари не дадут мне спуститься на восьмой этаж. Жаль, что так получилось. Ну а то, что лифт не выпустил меня на нужном этаже – это, без сомнений, дело рук хозяина тварей, о чьем появлении предупреждал Клаус. Однако сейчас было бы логичным, если он попытается меня уничтожить. Словно в ответ на мои мысли, пол резко ушел из-под ног, а внутри меня будто пустота появилась, и на краткий миг я воспарил в самой настоящей невесомости. Наверное, я слишком устал, потому что от неожиданности невольно прервал уже начатый процесс ухода. Лифт уже не просто падал, он летел вниз, будто на нем был установлен восьмицилиндровый двигатель. За считанный мгновенья до того, как подъемник врезался в пол шахты, я покинул этот сон.

Глава 2

Странно, но я не проснулся. Что же, бывает и так. Особенно, когда уходить из сна приходится в крайней спешке, как это случилось со мной только что. Место, где я оказался, еще какие-то мгновения скрывалось от взгляда, скрытое белесоватой дымкой, но мое присутствие стабилизировало эту реальность, заставило ткань сна укрепиться. Прежде чем приступить к изучению окружающей действительности, я уже понял, что нахожусь в обычном сне, а не в собственном кошмаре. И это, признаться, меня предостаточно обрадовало.

Первое, что сразу бросилось в глаза – странное небо оранжевого цвета. То тут, то там по нему плыли не менее странные облака черного цвета, даже не облака, а будто дымные росчерки. Солнца не видно, и это было уже не совсем хорошо.

Я оглянулся вокруг, «созерцая». Поблизости – никакой опасности, лишь где-то далеко в стороне были видны несколько черных сгустков – твари. И где же, интересно, хозяин этого сна? Я снова принялся «созерцать», разглядывая далеких монстров. Не сразу, но я заметил-таки смутно угадывающийся на таком расстоянии человеческий силуэт. Даже на миг не мелькнуло мысли бросить все и уйти отсюда, проснуться. Раз уж я здесь, нужно отработать этот сон. Человек, в сновидении которого я оказался, наверняка нуждается в помощи… Если только это не очередная ловушка, поставленная из расчета на мое вмешательство.

Не далее чем в сотне-полутора метров от того места, где я оказался, сплошной стеной стояли неказистые домики высотой примерно в два человеческих роста. Хотя нет, не сплошной, я пригляделся – да, вон и проходы между ними виднелись. Просто они были такими узкими, что сразу и не разглядеть. Теснота. Ненавижу ее в любых проявлениях. И если в жизни, наяву, с ней мало что можно было поделать и приходилось просто мириться, то во сне – это очевидно – я не оставлял ей места ей ни в каких проявлениях. Посмотрим…

Узкие проходы между домами, как лабиринт – бессмысленный и ужасающе скучный. Серые стены из необработанного, шершавого на ощупь камня. Земля под ногами почему-то влажная, почти грязь. Запах застарелой сырости, плесени и грибка. Слабый сквозняк, почти неощутимый, он то по спине протянет, то пугливо коснется лица. И тишина. Всеобъемлющая, ватная, пропитанная сыростью тишина, нарушаемая лишь чавкающими звуками собственных шагов.

Минут через пять я остановился и огляделся, «созерцая». Нормально – двигаюсь в верном направлении, хотя если эти бестолковые трущобы так и будут тянуться дальше, мне вряд ли удастся добраться до человека, хозяина этого сна. Это если я буду послушно плутать, чего, конечно же, делать не собираюсь. Сделав несколько глотков воды из фляги, я двинулся дальше, решив, что если в скором времени эти каменные дебри не закончатся, придется их немного поломать, чтобы расчистить прямой путь к цели. Негромко, чтобы не испугать человека.

Показалось? Я замер неподвижно и прислушался. Нет, вроде… Или да? Слишком далеко. Ага! Дуновением сквозняка донесло какие-то звуки. Я даже глаза прикрыл, чтобы лучше настроиться на слух. И спустя несколько секунд с удивлением открыл их – я услышал музыку. Или пение. Пока еще трудно сказать, да и чего гадать, если скоро все и так выяснится? А проходы между домами как-то незаметно расширились. Я вдруг понял это, когда на очередном повороте вдруг обнаружил, что, стоя у одной стены, не достаю рукой до другой, противоположной. И еще под ногами явственно захлюпало. Это уже не земля, а самая настоящая грязь. Пришлось сделать короткую остановку, чтобы переобуться в резиновые сапоги.

Всего через несколько минут я брел уже почти по колено в мутной, не то бурой, не то темно-желтой воде. И это, опять же, не очень хорошо. Небо без солнца, грязная вода, нескончаемый лабиринт узких улочек – все это в совокупности лишь подтверждает то, что хозяин этого сна нуждается в помощи. Пусть даже сам он или она об этом не догадывается.

За очередным поворотом каменные трущобы неожиданно закончились. Да так внезапно, что я не сразу это понял, но тут уж виной по большей части тоскливая усталость, надежно сковавшая мое сознание. Из узкой каменной кишки я вышел на обычную улицу, вдоль которой по обе стороны высились трех-четырех этажные дома из темного кирпича. Злорадно чавкающая грязь под ногами уступила место какому-то твердому покрытию. Асфальт? Может быть. Не все ли равно, если уровень воды, к тому же, чуть опустился, а идти стало не в пример легче? Я снова огляделся, «созерцая». Местоположение уже ясно различимого человека не изменилось – он так и остался на прежнем месте. И твари тоже. Сделав несколько глотков воды из фляги, я отправился дальше. Пение – а это было именно пение: фальшивое, бездарно исполняемое – раздавалось где-то совсем неподалеку, но отдельные слова, как я ни вслушивался, различить не удалось.

Улица закончилась Т-образным перекрестком, от которого она расходилась в обе стороны уже почти проспектом, такой стала широкой. Дома здесь были не ниже пяти этажей, и все сплошь увешанные неоновыми вывесками, яркими, разноцветными и оттого еще более неуместными здесь, в достаточно мрачном сне. Эта ходьба в воде меня достаточно утомила. Хорошо, хоть под ногами твердая поверхность, а не грязь. И если бы не близость цели, я что-нибудь с этой водой уже сделал…

А вот отсюда и доносятся звуки, которые с невероятной натяжкой можно назвать пением. Такой же, как остальные дома на этой улице, этот высился на пять этажей. На фасаде ярким неоном переливалась алая пивная кружка. Никаких окон на первом этаже, сплошная кирпичная стена, только широкая, с массивной круглой ручкой посредине, деревянная дверь. К ней из воды поднимаются пять широких ступеней. По ту сторону находится человек, хозяин этого сна, и с десяток тварей, видимых черными кляксами, этакими сгустками мрака. Я сморгнул, вернув обычное зрение. Поднялся по ступеням и невольно вздохнул с облегчением, оставив доставшую уже воду внизу. Проверил одежду, подумал немного и все-таки накинул короткую легкую куртку, скрыв под ней бронежилет. Настроившись нужным образом, я «закрылся». Теперь у меня не было возможности «созерцать», но и твари не опознают во мне Плетущего. Всему свое время. Стучаться не стал – я не в дом захожу, а всего лишь в кабак, который, по сути, является присутственным, то есть общественным местом. Пусть даже и нереальным.

За дверью – короткий, с дюжину шагов, коридор. Едва я открыл дверь, звуки пения стали гораздо громче. Тусклые лампы в обшарпанных плафонах под потолком. Запахи сырости, спиртного, табака и подгоревшего масла заставили дыхание на несколько секунд сбиться. С громким стуком дверь за спиной захлопнулась. Коридор вывел в высокий зал, дальняя стена которого терялась в клубах удушливого табачного дыма, да и освещение само по себе тут было не лучшим – всего несколько длинных ламп дневного света под потолком. В глаза сразу бросилась хорошо освещенная барная стойка слева. Бармен, хмурый мужик под полтинник, драит и без того сверкающую стойку. Напротив него, на высоком металлическом стуле, сидит некий субъект, уронив голову на руки. Столики в зале. За двумя из них тянут пиво из высоких стеклянных бокалов хмурые личности. Они все обернулись, когда я вышел из коридора. Еще за одним столиком сидит девушка или женщина – в этом дымном полумраке трудно определить ее возраст, да это и не нужно вообще-то, потому что все они здесь твари, создания, порожденные человеческими страхами.

Ах, красавица, налей! Что же ты, родная? В гроб последний гвоздь забей! Видишь, умираю? Синий лед, синий снег, И душа заиндевела. Время – неумолчный бег, Вот и жизнь сгорела. Ах, красавица, налей! Что же ты, родная? Ни о чем не жалей, Траур надевая.

Меня передернуло, едва я вслушался в слова. И кто же это здесь так усердно и совершенно немузыкально надрывается? Не разглядеть толком, голос доносится из самой глубины зала. Я шагнул и едва сдержал проклятье – на полу была вода. Немного, всего по щиколотку, но как же она надоела!

Благодаря принятым мной мерам, твари не узнали во мне Плетущего, не почувствовали. Бармен за стойкой провожал меня хмурым взглядом, пока я пробирался мимо столиков, за которыми тут и там сидели обычные с виду люди. Пиво и какие-то еще напитки так и стояли перед ними нетронутыми – твари собрались здесь не для этого. Откуда здесь столько сигаретного дыма, если никто не курит? А вот и «певец». Обычный с виду человек, мужчина среднего возраста, русоволосый, ярко-синяя куртка на нем. Увидев меня, пробирающегося через зал, он прекратил пение и так и молчал, пока я не приблизился к его столику вплотную. К табачному дыму вдруг примешался резкий и неприятный запах алкоголя, даже не алкоголя – ядреного, трехдневного перегара. Мутный взгляд неопределенного цвета глаз непрестанно скользил по мне, и тут до меня дошло, что этот человек мертвецки пьян. Пьян настолько, что не в состоянии не просто сфокусировать взгляд, но и вообще что-либо сказать. Это я понял, когда он, пытаясь обратиться ко мне, лишь промычал что-то нечленораздельное себе под нос. Потом он несколько секунд нелепо таращился на пустую бутылку на столе, затем глянул куда-то в сторону, махнул зачем-то рукой, едва не свалившись при этом со стула, и снова заорал свою песню. Но не успел и пары слов «пропеть», как снова уставился на меня мутными от пьяни глазами. А я, подняв крошечные волны грязной воды на полу, отодвинул стул и уселся напротив человека. Сидящие за соседними столиками бросали в мою сторону неприязненные взгляды, но вслух так никто из них ничего не сказал.

– Здравствуйте, – обратился я к нему.

Через несколько секунд до пьяницы дошло, что я к нему обратился, и он промычал что-то в ответ. Нет, так дело не пойдет. Мне не пришлось «открываться», чтобы плести, и твари вокруг так и не поняли, что произошло. Вот сидел пьяный вусмерть человек, а вот он вдруг недоуменно и с опаской огляделся вокруг, явно не понимая, где он и как здесь оказался.

– Здравствуйте, – я снова обратился к нему.

Темные, все-таки темные, скорее, карие глаза мужчины остановились на мне. Какое-то время он изучал меня ясным трезвым взглядом и, наконец, ответил:

– Здравствуйте.

Ну, вот и хорошо. Если человек ответил, значит, готов к дальнейшему общению. Было бы гораздо хуже, если он игнорировал бы меня. Тогда, как бы я не хотел, помочь ему не смог бы.

– Как вы себя чувствуете?

– Не знаю, – ответил он в запоздалой растерянности, недоуменно огляделся вокруг и спросил уже сам. – Где я?

– Без понятия, – я пожал плечами.

Наступил самый важный, решающий момент. Если человек слишком напуган, то попросту проснется. Если же он сможет хотя бы частично совладать с собственным страхом, тогда останется, ну и я, разумеется, постараюсь помочь ему. Минула целая минута, не меньше, тягостного молчания, а человек все еще находился здесь и просыпаться не думал. Он старательно крутил головой, пытаясь рассмотреть что-то в окружающем дымном полумраке.

– По-моему, я уже был здесь, только… только все какое-то… странное, – промолвил мужчина и уставился на меня. – Кто вы?

– Вы хотите отсюда выбраться? – в свою очередь спросил я.

– Я не знаю, – последовал растерянный ответ.

– Вы помните, как здесь оказались?

– Здесь – это где? – мужчина выглядел раздосадованным. – Кто вы? Что это за место?

– Вы спите, и это все – ваш сон, – и сразу добавил: – Вы хотите проснуться?

В который уже раз человек растеряно огляделся и недоверчиво посмотрел на меня.

– Кто вы? – спросил он.

– Друг. Я ваш друг. А теперь подумайте, прислушайтесь к своим ощущениям. Что вы должны или просто хотите сделать.

– Если вы друг, – начал он без тени приязни, но тут же замолк, а взгляд его затуманился. Через несколько секунд его глаза расширились то ли в удивлении, то ли в испуге, и мужчина произнес совсем другим голосом. – Вода.

Я сразу все понял, но все-таки спросил:

– Вы боитесь воды?

– Нет, – ответил он чересчур поспешно. – Да… Не знаю… Просто эта вода…

Он глянул себе под ноги, будто только что заметил, что пол залит водой.

– Вода прибывает, – и недоуменно посмотрел на меня.

Его слова словно послужили сигналом, и спокойная до того вода заволновалась, поднялась крошечными, но все же волнами.

– Вы знаете, что должны делать?

– Я не знаю, – он поднял из воды ноги, но не продержал их на весу и трех секунд.

– Подумайте хорошенько, – и добавил, стараясь придать голосу максимум спокойной уверенности: – Не бойтесь воды, она вам ничего не сделает.

Видимо, подействовало, и мужчина, начавший уже гримасничать от страха, несколько раз глубоко вздохнул, опустил расслабленно плечи и неожиданно сказал:

– Вода. Нужно ее отрезать.

– Отрезать? – переспросил я.

– Да, отрезать.

Утихшая вода вдруг снова заволновалась, а поднявшиеся волны оказались неожиданно высокими – почти до колен. Я оглянулся на шум, но рассмотреть что-либо дальше нескольких метров в этом дымном полумраке было невозможно. И тут на меня нахлынула волна, окатила спину, и за ней следовали все новые и новые.

– Нужно отсюда выбираться, – обернулся я к человеку.

– Да, нужно выбираться, – быстро кивнул он и поднялся из-за стола.

– Эй, куда это вы собрались? – раздался совсем рядом незнакомый голос.

Как-то вдруг стало очень людно. Посетители, что сидели за своими столиками, столпились сейчас вокруг нас, преграждив путь к выходу.

– С дороги, – бросил я в самое ближнее, небритое, перекошенное от злости лицо и снял защиту.

В тот же миг угрюмая толпа отшатнулась, твари одновременно отступили на несколько шагов.

– In-Texo, – пробежал испуганный шепот.

Мужчина, уже вставший рядом со мной, настороженно огляделся по сторонам.

– Что это с ними?

– У вас две секунды, – почти неслышно, одними губами сказал я той же морде, и в следующее мгновенье твари расступились, широко раздались в стороны, пропуская нас. – Пойдемте, – обратился я к человеку, – Просто эти люди хотели продолжения концерта, который вы им давали.

– Какого концерта? – недоуменно уставился на меня тот. – Никакого концерта я не давал. Я даже петь не умею – ни слуха, ни голоса.

– Это точно, – хмыкнул я. – Не берите в голову. А сейчас не отставайте.

…Вот уже целый час мы бродим по колено в воде среди затопленных зданий. Мой спутник выглядел совсем плохо: черные круги под глазами, затравленный взгляд, полный безнадежной тоски. Он часто и с надрывом кашлял, но не отставал от меня ни на шаг. А я шагал едва ли не на автомате – уж слишком сильно был измотан, и слишком мало времени за последние два дня я отдыхал. Каша в голове, мешанина тревожных мыслей не давала толком сосредоточиться, и я все брел и брел, ожидая, когда же мой спутник найдет искомое, и следил за перемещением тварей. А они шли за нами от самого кабака, который был нами так спешно покинут. Их насчитывалось уже не меньше трех дюжин, но никаких попыток приблизиться твари не предпринимали – они все время держались на одной и той же дистанции.

– Долго нам еще? – в сотый, наверное, раз спросил меня мужчина.

– Скоро, – ответил я. – Вы узнаете эти места?

– В первый раз здесь, – он шумно откашлялся.

– Сделаем привал, – я остановился и огляделся в поисках подходящего места.

Действительно, можно и даже нужно хоть немного передохнуть. И поговорить со спутником. Потому что именно от его желания покончить со своими страхами напрямую зависит продолжительность дальнейшего нашего пребывания в этом сне. Чем скорее он примет для себя решение, тем быстрее мы найдем то, что ему поможет перебороть страх. Страх перед водой и всем, что с ней связано.

Мы так и не успели устроиться на привал. Я только начал высматривать подходящее место, но открывшаяся из-за угла очередного здания картина решительно перечеркнула все наши планы, связанные с отдыхом. По сути, мы вышли на Т-образный перекресток, и вот улица, отходящая от нашей, была сплошь забита автомобилями. Мой спутник сдавленно охнул, и в следующую секунду на нас обрушился самый настоящий акустический удар. Вязкая тишина уличных лабиринтов взорвалась страшными звуками. Спустя лишь несколько секунд ошеломленного удивления до меня дошло, что же я слышал. Это был многоголосый вой. Невообразимый, жуткий, тоскливый от безысходности, молящий о пощаде вой.

– Что это?! – крикнул, практически взвизгнул мой спутник. Его и без того уставшее лицо осунулось еще больше, глаза выкатились из орбит, и сам он представлял собой жалкое зрелище – испуганного до смерти человека.

– Не бойтесь! – я наклонился к самому его уху, чтобы он мог услышать меня в этой страшной какофонии. – Ничего не бойтесь! Сейчас разберемся!

Мне до сих пор было неясно, откуда исходят крики и плач. Я вгляделся внимательней в дома вокруг, обшаривая взглядом пустые окна, даже голову задрал, но странное и безучастное оранжевое небо было чистым, если не считать редких росчерков вытянутых черных облаков. Нет, определенно звук идет не сверху. Я опустил взгляд и всмотрелся в стоящие на улице машины. До ближайшей из них было полсотни метров. А улица, на которой они стояли, кстати, была с уклоном – если ближние машины были затоплены по середину стекол, то дальние – по крышу, и здания по обе стороны с расстоянием понижались, погрузившись в воду. А уже через квартал они терялись в плотном тумане.

И вот тут я, наконец, разглядел, откуда исходил этот многоголосый вой. Его исторгали десятки запертых в машинах людей. С заметным усилием мне удалось сосредоточиться, и я посмотрел на страшную улицу «созерцая». Ничего, только стылая муть вокруг, и твари неподалеку, те, что так и шли за нами от самого кабака, где я встретил своего спутника.

– Там люди! – вдруг закричал он, тоже разглядев их.

– Нет там никого! – я наклонился к лицу мужчины, но все равно приходилось кричать.

Он сделал недоуменные глаза, а потом неожиданно отстранился, развернулся и зашагал к машинам. Неужели это то самое, ради чего этот человек здесь оказался? Вряд ли – его гложет страх пред водой, а отнюдь не перед замкнутым пространством.

Я не стал ему мешать и останавливать, пусть идет. Поднимая волны ставшей вдруг темно-бурой воды, человек шагал и шагал. И когда он приблизился к первой, точнее, последней из машин, вода достигала ему до середины груди. Остановился, зажимая уши руками и страшно гримасничая, огляделся, нашел меня взглядом. Я стоял, не шелохнувшись, и наблюдал за ним. Те, которые казались людьми, запертыми в машинах, были всего лишь иллюзиями. Их вой, конечно, был совсем не иллюзорным, но такое бывает, и не сказать, чтобы редко. И если уж человек, этот и любой другой, принимает для себя какие-то решения – это их воля. Желание побороть собственные страхи не должно быть навязанным.

Видимо, вблизи машин звук был значительно громче, и это объясняло, почему мужчина зажимал уши руками. Тем не менее, он сделал попытку открыть дверцу автомобиля, опустив в воду правую руку. И я совсем не удивился, когда та не поддалась. Продолжая гримасничать от ужасного шума, мой спутник отнял от головы вторую руку, опустил под воду и принялся энергично дергать за ручку. Нет, все было напрасно – она не открылась. Вдруг человек странно дернулся, едва не упал на спину, но удержал равновесие, а потом вытащил из воды обе руки и недоуменно уставился на нечто в ладонях. Значит, оторвал ручку. Я глянул вправо, но твари так и стояли на прежнем месте и не пытались приблизиться. Хмыкнув про себя их упрямству, я снова повернулся туда, где мужчина все еще пялился на кусок пластика в руках, и двинулся к нему. Что же, видимо, так должно быть. Совпадений и случайностей в мире снов не бывает. Сознание человека не может обманывать себя самое. Другое дело, если бы сон этот был чужой, но это не так.

Вой стоял страшный, но все же вполне терпимый. Я почти дошел до человека, но его лицо вдруг превратилось в злую маску. Мужчина поднял на меня глаза, отшвырнул в сторону то, что сжимал в руках, и ударил. Видно было, что он вложил максимум, на что был способен, в этот удар. В ином месте и в иное время, может быть, все и получилось бы, но не здесь и не сейчас. Человек зашипел от боли в отбитом локте, я услышал это даже сквозь шум, и снова нанес по стеклу удар. Он бил и бил, кричал что-то, брызжа слюной, но результата не было – стекло машины оставалось целым. Наконец он успокоился и, тяжело дыша, крикнул мне:

– Помоги! Нужно их вытащить! – и куда только делся уставший, обессилевший человек.

Я коротко глянул на машину. Там, в почти затопленном салоне находились две женщины. Они кричали и звали на помощь, они плакали и били ладонями по стеклам.

– Вода! – крикнул я в ухо мужчине. Как он там говорил? – Ее необходимо отрезать!

Подействовало. Человек замер на несколько долгих секунд, а потом вскинул голову, выпрямился, отвернулся от меня и указал рукой в туманную стену всего в нескольких десятках метров от нас.

– Нам нужно туда! – его слова точно послужили неким сигналом, и в следующий миг наступила тишина.

Вязкое безмолвие окутало нас, обдав липкой сыростью, и уже я сказал:

– Не будем задерживаться, показывайте дорогу.

Мой спутник напряженно кивнул, бросил взгляд на машину, перед которой мы стояли – ее салон оказался пуст – и двинулся в сторону тумана.

С каждым шагов идти становилось все сложнее – вода поднялась уже до шеи. Влажный туман, точно отрезанный исполинским ножом, возвышался перед нами необычной стеной.

– Я не умею плавать! – заявил вдруг мужчина не то сердито, не то испуганно. Он тщательно вытягивал шею, но вода, вновь ставшая к этому времени прозрачной, успешно доставала ему до подбородка.

– Вы уже бывали здесь? – спросил я его.

– Да, – человек ответил сразу, но через секунду добавил, – по-моему… Я не помню.

– Вы знаете, что находится за туманом?

– Нет. Даже не догадываюсь.

– Чтобы отрезать воду, нужно идти через туман?

Мой спутник ответил не сразу, хотя сомнений нет – нам нужно туда. Точнее, ему нужно. Человек должен пройти через туман неопределенности, преодолеть страх перед ней. Вода – всего лишь символ, знак, отображение его неуверенности, нерешительности и, опять же, страха. Того самого, который заставляет его попадать в этот сон снова и снова. И не факт, что ему каждый раз хватает сил прекратить пьяное пение, подняться из-за стола там, в накуренном кабаке, и выйти на улицу, в пугающую воду.

– Да, нужно пройти через туман, – наконец произнес он.

Спасательный пробковый круг, обычный, оранжевый, с леером сбоку, появился рядом с человеком.

– Держитесь за него, – обратился я к мужчине. – Если почувствуете, что не достаете до дна – плывите.

Мой спутник жадно схватился за него, подтянул к себе как можно ближе.

– Спасибо.

– Не будем тянуть. Вперед.

Нельзя сказать, что продвигаться по подбородок в воде – приятное времяпровождение, но другого выхода просто не было. Осушить дорогу, заставить воду исчезнуть – дело несложное и недолгое, но опять же… Человек, который уже плыл в воде, держась за круг, должен сам преодолеть преграды, иначе все напрасно.

Густой туман обволок нас со всех сторон, скрыв дома по обе стороны дороги. Остались только мы, вязкий туман и плеск воды. Чувствуя нарастающий страх, я мельком глянул на своего спутника.

– Вы себя нормально чувствуете?

– Нет! – крикнул он, и туман проглотил его голос.

– Успокойтесь, все будет хорошо, – я попытался приободрить мужчину, но опоздал – его охватила настоящая паника.

Естественно, вторя внутреннему состоянию человека, изменилось окружающее: вода потемнела, вновь став темно-бурой, и заволновалась. Поднялся ветер, сырой и холодный. Он принялся остервенело рвать туман, разнося далеко вокруг тающие на глазах серые клочья. Больше не было домов, дороги и затопленных автомобилей – во все стороны, насколько хватало глаз, простиралась водная поверхность. Земля ушла из-под ног, и мне пришлось удерживаться над водой. Если дно и было, то не в этом мире.

– Помоги! Я тону! – в отчаянии закричал мужчина, зачем-то отпустив из рук спасательный круг.

– Держитесь! – до человека можно было дотянуться рукой, что я и сделал. Нельзя отпускать его из сна, по крайней мере, пока он не переборол свой страх. Или хотя бы попытался это сделать.

Он ухватился за меня, вынырнул на секунду из воды, страшно пуча глаза и отплевываясь, а потом попытался подмять, забраться сверху. Мне почти удалось победить эту истеричную панику – пара крепких зуботычин сделала свое дело, и человек вроде успокоился. Но все сильнее волнующаяся вода внушала ему настоящий страх, даже спасательный круг не помог. Каждая новая волна была выше предыдущей, и взбесившийся ветер срывал с них грязно-ржавую пену.

– Я так больше не могу! – прокричал мужчина.

Ответить ему я не успел – очередная волна захлестнула нас с головой, утопила в этом буром вареве, а подводное течение понесло куда-то вглубь. Странно, но вода была прозрачной, по крайней мере, я прекрасно мог видеть перекошенное от ужаса лицо человека – мы крепко вцепились друг в друга. Вода – это не камень и не земля, поэтому работать с ней не в пример легче. Воздушный пузырь быстро увеличился и поглотил нас. Я расширил его границы еще, и теперь пузырь был не меньше трех метров в диаметре. Мой спутник шумно выдохнул, осторожно вдохнул, будто пробуя воздух на вкус.

– Что это? – он обвел рукой вокруг.

– Обычный воздушный пузырь. Не бойтесь, – быстро добавил я, – он не лопнет.

Человек промолчал, продолжая разглядывать необычное убежище, точнее, то, что находилось за его прозрачными стенами – воду. Действительно, она была достаточно чистой. До такой степени, что можно было наблюдать длинные смутные тени, мелькающие у границ пузыря.

Мокрая одежда неприятно липла к телу, а вода стекала вниз целыми ручьями. Ноги утопали по щиколотку, но на самом деле это были такие мелочи… Мой спутник охнул и отпрянул в сторону – одна из теней вплотную приблизилась к нашему убежищу, и это оказалась акула. Конечно же, ничего странного не было в том, что тварь приняла такой необычный вид, наоборот, все было закономерно.

– Они не смогут преодолеть границу пузыря, – сказал я мужчине, когда он обернулся ко мне с немым вопросом в глазах. Человек кивнул и возвратился к изучению акулы. Та недолго крутилась у пузыря, потом развернулась и исчезла из глаз, растворившись в водной толще. Но не это меня заставило поверить, что скоро все закончится. Мой спутник – его поведение изменилось, и я прекрасно ощутил это. Он все еще боялся, но страх был уже не такой всепоглощающий. Именно так и происходит, когда страха становится слишком много. Да и люди так устроены, что привыкают ко всему. Вот и к воде мужчина привык.

Меня не удивило и то, что с каждой секундой вода становилась прозрачнее. Теперь она мало напоминала ту бурую жидкость, в которую ее превратил страх моего спутника. Прозрачную синеву пронзили вдруг солнечные лучи, а появившиеся дельфины отогнали прочь снующих поблизости акул. Это событие вызвало у человека бурю искреннего восторга. Осталось добавить последние штрихи. Внизу появилось дно: белое, песчаное. Стайка ярко-красных рыбешек промелькнула совсем рядом, шустро развернулась и умчалась куда-то в сторону. Вдалеке показался корабль, он мирно лежал на дне. Очень быстро наш пузырь приблизился к нему, поравнялся и двинулся дальше. Мой спутник во все глаза смотрел на затонувшее судно и еще долго провожал его взглядом.

– Как интересно, – негромко сказал он. – Я даже не думал… Я бы хотел… – и осекся, испугавшись собственных мыслей.

– Поплавать?

– Нет, – сразу ответил он, – то есть да, не знаю… Я же не умею…

– Научить?

Человек не ответил, лишь коротко кивнул, ошалев от собственной смелости. Значит, время заканчивать. Осталось только одно, самое важное – выбор. И сделать его мой спутник должен будет в самое ближайшее время. А закругляться действительно пора – усталость никуда не ушла, лишь притаилась на время под наплывом новых событий.

Воздушный пузырь, ведомый моей волей, начал всплывать. Становилось заметно светлее, и спустя десяток секунд мы оказались на поверхности. Вокруг простиралась безбрежная водная гладь, настоящее море, и только с одной стороны, в сотне метров, был крошечный островок. Нелепый клочок суши, будто насмешка над безграничностью и властью океана. Воздушный пузырь исчез, и я передал спутнику спасательный круг – человек должен сделать все сам.

– Нам туда, – мужчина кивнул на остров.

– Поплыли, – ответил я ему и не спеша погреб в ту сторону, не опасаясь, что человек утонет – я сделал воду максимально соленой.

Выбравшись на песок, какое-то время я просто наслаждался солнечным теплом, потом встал и, пока мой спутник еще не доплыл, обошел весь остров. Он оказался действительно крошечным, всего несколько десятков метров в диаметре. Ни деревьев, ни травы, ни земли – только белый песок, а точно в середине находился большой кран: круглый, железный, с четырьмя спицами – он крепился на обычной металлической стойке без намека на какие-либо трубы. Впрочем, ничего странного в этом не было. Кран – всего лишь символ, поэтому и не требует никаких скрупулезных деталей в исполнении.

За спиной раздались шумные всплески, я обернулся и увидел, как мой спутник выбирается на берег. Ни страха, ни сомнений не было в его глазах, но о победе еще рано говорить – человек еще не сделал выбор.

– Как вода? – спросил я его.

– Изумительная, – искренне ответил мужчина. – Оказывается, плавать – это здорово!

– Так и есть, – кивнул я.

Мой спутник задумчиво пожевал губами и огляделся, заметил кран, как-то вдруг замер, словно не дыша.

– Вы можете отрезать воду, – сказал я ему.

Человек почти не колебался. Он шумно выдохнул, огляделся, глянул вверх, где в голубом, почти белом, небе высоко висело теплое солнце. Опустил на меня веселые глаза и сказал, то, что я ждал:

– Нет, – и добавил, – Я не буду. Я хочу плавать… научиться плавать. И я не боюсь воду.

– Вот и хорошо, – улыбнулся я в ответ, и железный кран рассыпался невесомым прахом. – Вам пора.

– Подождите! – мужчина вскинул руки.

– Жду.

– Я бы хотел… – начал он и смущено запнулся. – Я бы хотел еще поплавать.

– Да плавайте, сколько угодно, – рассмеялся я.

Человек, победивший страх, несколько секунд странно смотрел на меня, потом развернулся и с веселым криком бросился в воду.

Конечно, я дождался, пока он вволю не наплавался, и ушел только после него.

Конечно, мне пришлось слушать его беззаботное пение. Ни слуха, ни голоса, но кого это беспокоит?

Ах, красавица, налей! Что же ты, родная? Не разжечь уж тех углей, Я тебя не проклинаю! Синий лед, синий снег, Все ушло былое. Время – неумолчный бег, Нас уже не двое. Ах, красавица, налей! Что же ты, родная? Не печалься, не болей, Я тебя прощаю.

Глава 3

Я с трудом разлепил невероятно тяжелые веки и какое-то время пытался просто сфокусировать взгляд. Светлый, с безвкусными цветами, потолок надо мною. В глаза будто песка насыпали – так они ныли и болели. Несколько минут я промаргивался, а потом просто пялился вверх, не в силах собраться с мыслями. Поймал себя на том, что считаю дурацкие цветы на потолке. Как же я устал! С трудом принял вертикальное положение. Голова показалась не то чугунной, не то бронзовой – такой она была тяжелой. Сотовый на тумбочке вдруг принялся звонить и куда-то ползти, громко гудя от вибрации. Ничего не соображая, схватил его и принялся жать все кнопки подряд, только для того, чтобы заткнуть этот невыносимый звук. Будильник, это был выставленный мной несколько часов назад будильник. Ну и черт с ним. Спасительная тишина заполнила комнату, и я почувствовал, как тяжеленные веки начали слипаться. В следующий момент в квартире раздалась трель дверного звонка. От неожиданности я буквально подскочил на диване, как ошпаренный. Лихорадочно натянул брюки и, несколько раз споткнувшись, прошел к двери. В коридоре меня ждал Митрофан Александрович, сосед. Тот самый, которому я должен отдать ключи от квартиры, когда буду съезжать.

– Здравствуй, – поприветствовал он меня.

– Здравствуйте, – выдавил я, стараясь выглядеть бодро.

– Все в порядке? – спросил он, видимо, обратив внимание на мой помятый вид.

– Да, спасибо. Все хорошо, – мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, почему пришел сосед. – Вы за ключами?

– Уже два часа, – кивнул мужчина.

– Через полчаса я их вам занесу, – сказал ему, но спросил: – или зайдете?

– Да, – снова кивнул он после секундной заминки, – только свою дверь закрою.

Он исчез из дверного проема, зашаркал домашними тапочками в коридоре, потом послышалось щелканье замков. Посторонившись, пропустил его в квартиру и закрыл за ним дверь.

Уже через полчаса, попрощавшись с Митрофаном Александровичем и оставив ему ключи, я покинул квартиру, ставшую для меня на сутки домом. До вокзала меня вез троллейбус, которого, к счастью, не пришлось долго ждать в сырости и холоде позднего осеннего дня. Солнце снова скрылось за низкими облаками, оставив в мире место лишь унылой серости. Мне постоянно приходилось бороться с сонливостью: когда ехал в троллейбусе, когда сидел в пластиковом кресле в зале ожидания на вокзале и когда садился на свой поезд, отправляющийся в Киев. Непринятые звонки на моем сотовом никуда не делись, но первым делом я набрал номер жены.

– Привет.

– Привет, любимый.

– Как у вас дела?

– У нас все хорошо. Как ты?

– У меня тоже все хорошо. Сейчас уже в поезде, жду отправления.

– Замечательно. Во сколько приезжаешь?

– Рано утром. Вы будете еще спать.

– Папа! Папа! – радостный голосок в трубке.

– С тобой хотят поговорить, – теплая улыбка в голосе.

– Давай.

– Папа, привет, – тоненько пропищала младшая, не выговаривая «р».

– Привет, малышка, – губы сами собой растянулись в улыбке. – Как у тебя дела?

– Хорошо, – смешно сказала она.

– Что ты делаешь?

– Играю.

– Ты уже кушала?

– Да, кашу и бананчик, – и сразу попрощалась: – Я тебя обнимаю, целую. Пока!

– Ты не замерз там? Поел? – взяла трубку жена.

– Нет, не замерз, – ответил и добавил полуправду, – да, поел.

Трудно было назвать кофе с печеньями едой, но мне кусок в горло просто не лез.

– Старшая дома? – спросил я.

– Нет, на занятия уехала.

Молчим, слушая дыхание друг друга, и я, наконец, произнес:

– Ну, хорошо, Таня, завтра ждите меня.

– Пока, любимый. Целую. Счастливой дороги.

– Пока, любимая. Спасибо.

Поезд отправился вовремя. В купе, кроме меня, был еще один пассажир – полноватый мужчина с добродушным лицом и пышными усами.

Я с большим трудом удержался от того, чтобы моментально не заснуть и, выбрав из списка пропущенных звонков номер Семена, набрал его. Спустя несколько секунд женский голос сначала на русском, а потом на английском языках сообщил, что вызываемый абонент не может принять мой вызов.

Следующим из неотвеченных вызовов, кому я позвонил, был Паша, брат Миши. Трубку долго не брали, и я мысленно хлопнул себя по лбу – в Хабаровске сейчас была глубокая ночь. Наконец, гудки прервались, и сонный голос хрипло и невнятно ответил:

– Алло.

– Привет, Паша. Это Максим, – мне с трудом удалось скрыть разочарование от того, что трубку взял не Миша.

– Да.

– Извини, что так поздно. Ты звонил мне. Есть какие-то изменения в состоянии Миши?

– Да, я звонил, – сонно пробормотал голос. – Миша еще в коме, и врачи до сих пор не знают, что с ним. Специалист, которого они вызвали, раньше срока приехать не сможет.

– Понятно.

Он замолчал, и я уже подумал, что Паша заснул, но он вдруг спросил:

– Максим, ты что-то знаешь?

– Ты о чем?

– Не знаю, не уверен… Кто такие Плетущие?

– Кто? Плетущие? – всю мою сонливость, как рукой сняло.

– Да. Ты не знаешь?

– Нет. В первый раз слышу. И кто это?

– Я сам не знаю, – сожаление в его голосе. – Миша на днях упомянул о них вскользь, но я так ничего и не понял, а когда стал расспрашивать, брат сделал вид, что не слышит меня.

– Нет, я ничего ни про каких Плетущих не знаю, – и сразу добавил: – Ладно, Паша, извини, что разбудил тебя. Если будут какие-нибудь изменения в состоянии Миши, звони мне в любое время суток.

– Хорошо. Пока.

– Пока.

Почему вдруг Миша заговорил о Плетущих с братом? В общении с кем бы то ни было эта тема – табу. Неужели мой друг был так встревожен или напуган, что забыл о запрете?

Оставался еще только один человек, чьи несколько звонков высвечивались непринятыми, и сейчас я с замиранием сердца слушал в трубке длинные гудки.

– Алло, – ответил мне с едва заметной хрипотцой голос.

– Алло.

– Привет! Ты куда пропал? Весь день тебе звоню!

– Здравствуй, Соня, – тихо сказал я.

Трубка промолчала, будто недоуменно, а потом с тревогой спросила:

– У тебя все в порядке?

– Да, – успокоил ее. – У меня все в порядке.

– Я слышала про Мишу, что он не выходит на связь.

– От кого ты это слышала?

– От Семена. Он много чего еще рассказал, но не уверена, что все поняла правильно. Что у вас произошло?

– Миша в коме.

– Что? Как это случилось? – быстро спросила она.

– Долго рассказывать. И не по телефону.

– Ты пытался добраться до него? – мы оба поняли, что имелось в виду.

– Да, но пока ничего не получилось.

– У тебя? Не получилось? – откровенно недоуменно переспросила она.

– У меня, – сухо ответил я.

– Кто? – только и поинтересовалась Соня.

– Я не знаю. Меня вообще закинуло в такие места, что едва выбрался.

– А потом?

– Потом мне не дали.

– Как так?

– Это долгая история. Я же говорю тебе.

– Что думаешь делать? – после недолгого молчания спросила Соня.

– Отдохнуть, – признался. – Я уже почти двое суток не могу нормально поспать.

– Это из-за Миши?

– Из-за него тоже, – я промолчал о том, что каждую ночь меня затягивало в какие-то кошмары, и я не мог с этим ничего поделать.

– Ты сейчас где?

– В командировке, в Минске, но уже в поезде. Еду домой, в Киев.

– Я приеду, – меня согрела ее забота.

– Не нужно. Боюсь, это не поможет.

– Я все равно…

– Соня, – перебил ее, – приезжать не нужно. Вряд ли это хоть что-то изменит. К тому же, если ты не забыла, Учительница тоже живет в Киеве. Вот к ней я и обращусь за помощью, если сам не справлюсь.

В трубке повисло долгое молчание, которое я понял по-своему.

– Соня, не обижайся…

– Ты еще не знаешь? – перебила она меня.

– Что не знаю?

– Марина Яковлевна… – девушка запнулась.

– Что Марина Яковлевна? Говори! – плохие предчувствия взбудоражили меня, отогнав прочь вялость и сонливость.

– С ней все в порядке, – поспешила успокоить меня Соня, – но у нее в семье большое горе.

– Что случилось?

– У нее сын умер.

Оба молчим.

– Поэтому думаю, что будет лучше, если я приеду в Киев. Заодно дочек твоих и Татьяну проведаю. И не спорь. Да и Учительнице сейчас просто не до нас. Ну а мы ей поможем, чем сможем.

– Не до нас, – согласился я невесело. – У нее вроде четыре сына.

– Пять, – поправила меня она.

– Я вообще их не знаю.

– Я тоже.

– Хорошо, Соня, приезжай.

– Возьму Семена. Сергей тоже собирался приехать в Киев. И Катя.

– Ну уж нет. Место найдется только для тебя, пусть в гостинице живут или квартиру снимают, – проворчал я, а в душе я ликовал от счастья, что все они, мои друзья, были живы и здоровы, и что совсем скоро я смогу их всех увидеть. – Когда похороны?

– Не знаю, поэтому и звонила тебе, чтобы ты у Учительницы узнал. Ты не отвечал, и я связалась с Рыжим – вы же с ним больше всех общаетесь. Но он сказал, что ты в Минске, в командировке.

– Да, по работе нужно было – оборудование смотрел.

– Ясно. Семен мне рассказал в двух словах про сон Миши, про то, как кто-то использовал его, Рыжего, внешность, про какого-то старика – в общем, все, о чем ты сам ему рассказал. Но я так и не поняла, что это за женщина снилась Мише, та, у которой были цифры на лбу?

– Я и сам пока не во всем не разобрался, – честно признался я, – и не все понимаю.

– Это ты-то? Ты же самый талантливый из нашей группы, – ее слова прозвучали без тени иронии.

– Спасибо, но это не так.

– В смысле? – не поняла Соня. – Ах, да… Ты про Клауса? Жаль его, конечно, но про мертвых или хорошо, или ничего, так что я промолчу.

Промолчал и я, но по другой причине. Не нужно было сейчас никому знать, что он жив. Даже, если бы сам Клаус не попросил меня об этом одолжении. Слишком много странного происходит в последние дни. Странного, запутанного и пугающего.

– Ты расскажешь мне эту долгую историю? – вывела меня из задумчивости девушка.

– При первой же возможности, – заверил я ее.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Хорошо. Значит, встречай нас с Семеном послезавтра утром – мы выезжаем завтра.

– Постелю ему на коврике в прихожей.

– Как раз для него.

– Я не смог дозвониться до него, обрадуй Рыжего сама.

– С огромным удовольствием.

– Тогда пока?

– Ты в порядке? – внезапно спросила Соня.

– Уже говорил.

– У тебя очень усталый голос.

– Я все расскажу, помнишь?

– Да, да… Тогда пока.

– До послезавтра.

– До встречи. Счастливой дороги, – пожелала она напоследок.

– Спасибо, – сказал я в уже отключенный телефон. Положил его в карман и вышел из тамбура, куда выходил для разговора. Пол под ногами вел себя, как пьяный, сбивая с шага и заставляя хвататься за поручни вдоль стен. Я купил у проводника чай и вернулся в купе.

Ноябрьский вечер вступил в свои права быстро и неотвратимо. В окне, через которое еще полчаса назад можно было наблюдать проплывающий пейзаж, сейчас отражался лишь свет настенных ламп, да собственное лицо. Похоже, я задремал, просто сидя на своем месте, на нижней полке. Сосед по купе читал какую-то книгу в мягкой обложке и лишь бросал на меня короткие взгляды, когда я выпадал из полудремы. Потом он снова возвращался к чтению, поправляя массивные очки на переносице. До границы было еще около трех часов. Или больше? Не уверен, а проверять – лень. Нет, не лень, просто сил нет вставать и выходить в коридор, чтобы посмотреть на расписание движения поезда. Нужно отдохнуть.

Опасаясь, что меня снова, помимо воли, затянет в какой-нибудь кошмар, я решил попробовать то, что обычно использую лишь во сне. Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы моментально не заснуть, едва я принял горизонтальное положение. Тем не менее, мне удалось сосредоточиться на предстоящем действии. Я отрешился. Отрешился от окружающего мира, от мерно покачивающегося вагона, от света лампы, от перестука колес… Я никто. Никто без мыслей и желаний. Я пустота. Я вакуум. У меня нет никаких эмоций. Я ничего не чувствую… Глухое забытье навалилось на меня и смяло несопротивляющееся сознание, как лист бумаги.

Несколько часов пролетело, как один миг. Меня разбудил голос проводника, громко предупреждавшего пассажиров вагона о скорой остановке на границе. Что же, прием, который используется Плетущими для маскировки в снах от тварей, питающихся человеческими эмоциями, сработал, потому что ни в каком сне я не был. Я отдохнул, а сонливость и тяжелая усталость наконец исчезли. Еще пару часов такого отдыха, и я буду, как новенький.

Пересечение границы со всеми проверками, как и в прошлый раз, заняло почти полтора часа. Все это время пришлось просидеть в купе, листая страницы невесть как оказавшегося в одном из карманов сумки журнала с кроссвордами позапрошлогодней давности.

Ну, вот граница осталась позади. До прибытия в Киев еще достаточно времени, чтобы я смог отдохнуть и набраться сил. Мое отношение к угрозе постороннего вмешательства в собственные сновидения было более чем серьезным, поэтому прежде чем «отключиться» от яви, забыться сном без сновидений, чтобы подарить сознанию столь желанный отдых, я проделал те же манипуляции, что и несколько часов назад. Но в последний момент собственное подсознание сыграло со мной злую шутку, подсунув яркие образы из сна о мертвом городе. И вместо того, чтобы погрузиться в бесчувствие на оставшееся до прибытия в Киев время, я снова оказался там, откуда с таким трудом выбрался.

Глава 4

… Хромая, я поднялся по ступеням и через дверной проем попал в коридор с белыми стенами. На полу – паркет, а на потолке горят обычные лампы в простеньких плафонах. Окон здесь не было. Оборачиваюсь. Клаус стоит на прежнем месте и с отрешенным видом смотрит в окно. Я пожал плечами и, придерживаясь рукой за стену слева, зашагал вперед. Через полтора десятка метров коридор под прямым углом повернул налево. Шатаясь от усталости, я прошел по нему до следующего поворота, но уже направо. Шел до самого конца, пока не попал в небольшую комнату. Равнодушно оглядел ее, но ни зеленой, ни какой-либо другой двери не увидел. С вялым интересом я посмотрел на единственное окно в стене. Мысли устало заворочались в голове, просчитывая мой маршрут от лестницы сюда. Сейчас я нахожусь в условном центре этажа, поэтому никаких окон здесь быть не может. Но оно есть. Вырублено в стене и закрыто обычной деревянной рамой с вставленным в нее обычным стеклом. Рядом с окном стоят два неудобных даже на вид деревянных стула с высокими спинками. У меня не осталось сил, чтобы удивляться, пугаться или злиться. Ноющая боль в ноге заставила пройти к стулу, но прежде чем опуститься в него, я, взявшись за ручки, распахнул настежь обе оконные створки. Сел. «Достал» сигарету и закурил, выпустив дым. Вместе с обычным городским шумом в окно ворвался свежий ветер и охладил кожу лица. Я снял шлем, подставив сквозняку мокрые волосы.

Снаружи раскинулся город. Красивый, зеленый и живой город. Окно выходило на небольшой, но уютный парк, в котором, покачивая пышными кронами, на ветру шумят деревья, в котором по аккуратным дорожкам, вымощенным светлым камнем, прогуливаются, не спеша, самые разные люди. Вдоль дорожек часто стоят скамейки, на некоторых из них сидят люди. Сразу за парком начинается озеро. Оно сверкает и искрится, отражая свет по-летнему яркого и высокого солнца. Вокруг парка стоят невысокие дома из красного кирпича. А где-то далеко за озером и протянувшейся слева направо реки видны другие здания. Они находятся уже по другую ее сторону, за виднеющимся мостом, по которому едут автомобили, грузовики и автобусы. И над всем этим простирается удивительной чистоты светло-голубое небо с редкими барашками белых облаков.

Я совершенно не задумываюсь о природе наблюдаемого явления. Я просто отдыхаю. Отдыхают мои глаза, уставшие от серо-бурого однообразия мертвого города. Отдыхают мои уши, жадно ловящие самые разнообразные звуки. Отдыхает мое обоняние, утомившееся от постоянно лезущей в нос и рот пыли. Отдыхает моя душа. Ледяное безразличие, охватившее меня, оттаивает под теплым ветром и солнечным светом. Но тоска сковывает сердце и сдавливает грудь. Лица друзей встают передо мной. Они смотрят на меня, хмурятся, смеются, ворчат, плачут, радуются, улыбаются… Хочу сказать им что-нибудь, но не могу подобрать слов, и они снова мелькают перед моим мысленным взором, но уже совсем другие: бледные, осунувшиеся, изможденные и смертельно уставшие лица. Последним дольше всех держится оно, с ярко-голубыми газами. Они смотрят на меня остановившимся взглядом и стекленеют… А я так и не убрал с ее лица упрямый светлый локон…

Стоп! Стоп! Стоп!

Что за…?!

Картинка перед глазами неподвижно замерла, будто неведомый оператор нажал на «паузу». Голубь, пролетающий сейчас как раз мимо окна, замер в воздухе, завис в нем, не шевелясь. Не знаю, чему я больше удивился: тому, что снова оказался в мертвом городе и мне снова приходится переживать все тогдашние эмоции и ощущения, или же тому, что с такой охотой мне повинуется этот сон. Или это не просто сновидение? Может быть, мое сознание, уже немного отдохнув, таким вот неожиданным способом обрабатывает информацию?

– Во-первых, – сказал я сам себе, – никто не погиб.

Более чем странно пытаться убедить себя в том, что знаю, но во что еще не верится в силу переживаемых сейчас эмоций.

– Во-вторых, все это уже было… И все мои друзья живы, – продолжил твердить я.

Усталость, тоска, скорбь и безысходность, овладевшие моей душой, неуверенно заколебались, и вот они уже отступили под натиском совсем свежих воспоминаний. Самое яркое из них – телефонный разговор с Соней. Спустя минуту я был уже практически спокоен. Встал со стула и, выглянув в окно, стал рассматривать зеленый парк внизу, искрящуюся в солнечных лучах поверхность спокойного озера, дома вдалеке. Нога больше не болела, да и вообще я чувствовал себя прекрасно: ни капли усталости, ни грамма печали. Отошел от окна и выглянул в коридор. Не далее, чем в десятке метров, застыл Клаус с поднятой в шаге ногой. Признаться, я впервые оказался в ситуации, когда могу заново пережить свои воспоминания, имея над ними полный контроль. Как интересно. Но сейчас не было времени на исследования, изыскания и эксперименты.

Повинуясь моей воле, мир вокруг ожил, наполнившись звуками, запахами. Перед газами что-то будто мелькнуло, когда я отпустил время. Безмолвная доселе тишина взорвалась десятками звуков, доносящихся через открытое окно. Клаус в коридоре ожил и зашагал. Не обратив на меня ни малейшего внимания, он прошел мимо и уселся на свободный стул у окна. Я не сразу понял, что произошло: на соседнем с Клаусом стуле, вытянув ноги, сидел человек, про которого можно сказать только одно – он смертельно устал. Если бы я не знал, что у него темные волосы, можно было бы подумать, что он седой, но то пыль укрыла его коротко стриженые волосы. Карие глаза, а я знаю, что они карие, были полуприкрыты, а в уголках губ спряталась вселенская печаль и тоска. Мне видны разводы на его грязном лице – это следы пота. Его одежда была невероятно грязна, а высокие ботинки облеплены уже высохшей грязью. Разумом я понимал, что это я сижу на том стуле, но поверить и принять подобное оказалось неожиданно сложно.

– Тебе нравится? – негромко обронил Клаус, кивнув на окно.

Тот я устало вздохнул, но спросил:

– Что это за место?

Его собеседник не спешил отвечать на вопрос и через какое-то время спросил сам.

– Прошу тебя выполнить свое обещание. Расскажи мне то, что обещал.

Смертельно уставший человек лишь едва заметно пожал плечами и коротко сказал:

– Клаус, ты мертв.

Я и сейчас подсознательно ожидал бурной реакции, но вместо этого Клаус только горько усмехнулся и попросил:

– Расскажи, пожалуйста, как это произошло.

Оружейник безучастно посмотрел в окно. Его глаза затуманились воспоминаниями, и он начал рассказ. Я знал, что именно он говорит, и выслушивать это во второй раз у меня желания не было. И время, повинуясь моей воле, ускорило свой ход, оно скрыло звуки и погрузило окружающий мир в безмолвную тишину ускорившихся событий. Когда солнце за окном вдруг потонуло в налетевших невесть откуда низких тучах, я замедлил бег времени. Вернулись звуки, и почти сразу оглушительными раскатами, от которых задрожало стекло в распахнутой раме окна, взорвался гром. Наверху снова сверкнуло, и снова небо загремело. Начался дождь. Очень быстро он превратился в настоящий ливень, и вот уже за окном встала настоящая стена, сквозь переливающиеся шторы которой деревья в парке были едва различимы. Снова прогремело, грозно и страшно, но люди у окна не обратили на стихию никакого внимания, только Оружейник отодвинулся подальше, чтобы вода, попадающая внутрь, не намочила его. Он закончил свой рассказ и сейчас, устало откинувшись на спинку стула, не спеша курил свою сигарету.

– Ты считаешь меня созданием? – Клаус первым нарушил молчание.

– Да, – последовал безразличный ответ.

– И кто же меня создал?

– Я думал, ты мне скажешь об этом, – Оружейник оторвал пустой взгляд от окна и поглядел на Клауса.

Тот лишь покачал головой:

– Ты так уверен в своей правоте? А если ты ошибаешься?

– Для этого нет причин.

– А все-таки.

Оружейник испытующе посмотрел на своего собеседника и произнес, наконец:

– Будет лучше, если ты сам все расскажешь. Я свое слово сдержал.

За окном снова сверкнуло, и по миру раскатился оглушительный гром. Слышно было, с какой яростью била в стены здания вода, но ничем, кроме небольшой лужи у окна, она не могла угрожать сидящим людям.

– Я люблю дождь, – неожиданно начал мой собеседник, когда утихли раскаты. – Дождь очищает и смывает всю грязь. Этот город, – он кивнул на окно, – мой город. Он никогда не спал, как не могут одновременно спать люди из разных частей света. Я создал его. Здесь живут… жили люди, которым я в свое время помог избавиться от кошмаров, ночных ужасов. Засыпая там, в реальном мире, их сознания переносились сюда. Тут они жили так, как хотели того сами. Они занимались, чем хотели. Здесь они могли найти свою любовь и на самом деле находили ее…

Клаус замолк и невидяще уставился в окно, за которым бесновалась стихия.

– А потом их убили, – глухо промолвил он, прикрыв глаза. – Тот, по чьей вине, нам пришлось через столькое пройти за эту ночь, нашел это место. Он уничтожил мой город, превратив его в мертвые руины. Если бы только я знал, что так все обернется. Я бы уничтожил этого…

– Постой, – прервал его Оружейник. – Сколько людей обитало в твоем городе?

– Что? – переспросил Клаус, вынырнув из своих мыслей.

– Я спрашиваю, сколько людей жило здесь? Скольких ты избавил от кошмаров, скольким ты помог?

– Три тысячи пятьсот семьдесят два человека и пятьдесят один страж, – ответил он без запинки. – Они жили, окружая себя большим свободным пространством. Бывало так, что в многоэтажном доме мог обитать один человек. А бывало и так, что…

– Подожди, – моментально подобравшись, оборвал его собеседник. – Как такое может быть? Ты же давно погиб, сорвался в пропасть. Я сам видел! О чем ты говоришь? Какие три тысячи?

Какое-то время Клаус молчал, наблюдая за недоумением Оружейника, а потом устало и горько улыбнулся и негромко сказал:

– Здесь и начинается для тебя самое интересное.

Он снова умолк, но совсем ненадолго. Глядя в окно, собирался с мыслями.

– Чтобы рассказ был полон, чтобы ты понял меня, я начну с тех пор, когда мы еще только учились искусству Плетущих под руководством нашей Учительницы, Марины Яковлевны… Знал ли я, что все так получится? Мог ли я предположить, что события примут такой оборот? Много раз я спрашивал себя об этом, но никогда ответы на эти вопросы не были однозначны, – он снова горько усмехнулся и продолжил: – Вы никогда не любили меня, за глаза называя Любимчиком. Вы – это ты, Семен, София, Катерина и Сергей. Вы думали, что мой талант – это дар от рождения… Нет, об этом, пожалуй, чуть позже. Конечно, я давал достаточно поводов для того, как вы ко мне относились, но все равно было обидно. Было очень обидно быть белой вороной в и без того небольшой группе. А у детей и подростков, которыми мы тогда были, эмоции по отношению друг к другу, а особенно ко мне, никогда не скрывались.

Клаус недовольно прищурился и скривил рот, плотно сжав губы. Я видел, что ему неприятно вспоминать, но он продолжил:

– Ты должен понять, как мне было тяжело, и как меня тяготило подобное отношение. Ваши подначки, обидные розыгрыши, нескрываемая неприязнь…

– Если ты хорошо подумаешь, то поймешь многое из того, что сейчас осуждаешь, – спокойно вставил Оружейник.

– Уже. Неужели ты считаешь, что все эти годы я жил этими не самыми лучшими воспоминаниями? – искренне удивился его собеседник, на что мой двойник лишь пожал плечами. После короткой паузы Клаус вновь заговорил: – Конечно, со временем и с возрастом я многое переосмыслил и сделал для себя определенные выводы. Но сейчас я хочу, чтобы ты поставил себя на мое место, на место того меня, который учился вместе с вами у Марины Яковлевны, того меня, который, по сути, был изгоем среди вас. А я ведь ничем не отличался, был таким же, как все.

– Дети жестоки, – задумчиво произнес мой двойник.

– О да, дети жестоки, ты заметил совершенно верно, и эту жестокость видно только со стороны… или со временем.

Дождь за окном усилился настолько, что в распахнутое окно попадали уже не редкие капли, а целые струи воды. Не сговариваясь, собеседники отодвинулись от окна еще дальше. Казалось, что гроза бушевала прямо над домом, а молнии вспыхивали так близко, что можно было дотянуться до них рукой. Оглушительные раскаты грома сделали на несколько минут невозможным продолжение беседы, и люди просто смотрели в окно, размышляя каждый о своем. Несмотря на сильнейший ливень и порывы холодного ветра, никто не закрыл распахнутое окно. Клаусу нравится дождь, как сказал он сам, ну а мне он нравится во сто крат сильнее.

– Я любил ее, – едва слышно произнес он в краткой паузе между громовыми раскатаами.

– Кого? – Оружейник в недоумении вскинул брови.

– Это был такой возраст, когда кажется, что будешь жить вечно, и весь мир принадлежит только тебе. Перед тобой открыты все дороги, и на всем свете нет ничего невозможного.

В его руке возник стакан с водой, и он сделал из него несколько долгих глотков.

– Я любил ее, – снова повторил Клаус, а Оружейник смотрел на него со все возрастающим удивлением и, не получив ответа на свой вопрос, ждал продолжения.

– Мне нужно было или все, или ничего. Это была любовь с первого взгляда, и она ни на миг не угасала и со временем только крепла. Даже сейчас… Не знаю… – он сбился с мысли и растеряно огляделся, словно не понимая, где находится. Клаус снова приложился к стакану, вытер ладонью губы и продолжил:

– Я любил ее. Я любил Соню. Мне было очень больно, когда она совершенно не обращала на меня внимания и даже наоборот – всячески демонстрировала мне свою неприязнь, какое-то даже пренебрежение. А ведь я делал все, чтобы привлечь ее внимание, чтобы она заметила меня, выделила из всех.

– Она и заметила, – негромко вставил его собеседник.

– Да, но только не так, как того хотел я, – заметил Клаус. – Я из шкуры вон лез, чтобы быть лучше, искуснее, сильнее остальных, талантливее. Чтобы она оценила.

– Ты таким и стал, – произнес Оружейник. – Вот только ты перестарался со своим усердием и вместо того, чтобы вызвать к себе симпатию…

– Да знаю я, – зло перебил его Клаус, но сразу же сменил тон. – Извини… Так вот, Марина Яковлевна сразу обратила внимание на мои успехи и стала заниматься со мной более интенсивно.

– Она занималась с тобой индивидуально?

– Совершенно верно.

– И как сильно отличалась твоя персональная программа обучения от общей?

– Незначительно. Учительница делала акцент на практической отработке полученных знаний. Она заставляла максимально эффективно работать с собственным воображением… Вообще, сдача выпускного экзамена была для меня чуть ли не формальностью, потому что на тот момент мои способности Плетущего были более чем удовлетворительными, чтобы сдать его.

– Интересно получается.

– Очень. Но позволь я продолжу.

Оружейник кивнул, «достал» новую сигарету, закурил. Наблюдая за ним, Клаус сказал:

– Раньше, во время учебы, я был уверен, что сильнее тебя. На самом деле, ты был ничем не лучше меня. Так я считал. Спустя годы я понял, что ошибался. Ты ведь был просто помешан на огнестрельном оружии, а работа с ним требует ювелирной точности. И, конечно же, скорости. Вспомни, ты лучше и быстрее всех справлялся со всеми этими пистолетами, автоматами и всем остальным. А чего только стоит работа со сплавами металлов, из которых сделаны все детали, а составы взрывчатых веществ? Никто не способен сравниться с тобой в работе с оружием. Плести ткань сна, работать с его материей: выращивать траву, деревья, поднимать горы, запускать реки – все это не требует того мастерства, что создание оружия.

– Я имею слабое представление о лекарствах, – сказал Оружейник.

– Потому что это тебе не нужно. В случае ранения ты всегда можешь покинуть сон.

– Как оказалось, не всегда, – последовал угрюмый ответ.

– Исключения бывают, – парировал Клаус.

– Если бы мои познания в области медицины были на должном уровне, Соня бы не умерла.

– Поверь мне, – негромко произнес Клаус после короткой паузы, пристально глядя в глаза собеседнику, – ее бы уже ничто не спасло.

– Что ты ей вколол там, на лестнице? – вдруг спросил Оружейник.

– Адреналин, – ответил Клаус и добавил: – Он должен был помочь.

– Почему же ты раньше не сделал эту инъекцию? – вопрос прозвучал бы угрожающе, не будь его собеседник таким уставшим.

– Не знаю… Я растерялся. Все произошло так быстро.

Взгляд Оружейника стал злым, и он продолжал смотреть на Клауса с нескрываемой неприязнью.

– Поверь мне, – он поднял ладони, – я действительно не знал, что делать. И сейчас это не имеет значения.

– Почему это? – сквозь зубы бросил Оружейник.

– Потому что Соня жива. Как живы и все остальные: Сергей, Катя, Семен.

Мой двойник изменился в лице, я знал, как он испугался поверить этим словам.

– Докажи, – хрипло обронил он.

– Когда я расскажу все, что хотел, ты поймешь все сам, – Клаус постарался говорить спокойно, чтобы не провоцировать своего собеседника. – Позволь, я продолжу. Как я говорил, я был влюблен в Соню и в меру своих способностей старался всячески привлечь ее внимание. В итоге я стал чужим для вас, выскочкой, Любимчиком, которого всегда хвалила и выделяла Марина Яковлевна. А Соня, мало того, что не отвечала мне взаимностью, всячески демонстрировала свою симпатию тебе.

– А вот это уже чистой воды выдумка, – резко оборвал его Оружейник, – ничем не обоснованные пустые домыслы.

– Ты ошибаешься, – Клаус покачал головой.

Я воспользовался своей властью и остановил время. Дождь, льющий за окном, превратился в тысячи и миллионы причудливых капелек, застывших в воздухе. Ожившие воспоминания передо мной, играющие свои заранее расписанные роли, замерли неподвижно, и я вновь удивился уникальной возможности, что позволила мне столь необычным образом просматривать события, совсем недавно произошедшие со мной. Просматривать, анализировать, делать выводы. Я совершенно точно знал, что Клаус ошибается – между мной и Соней не было никаких чувств. Мы были друзьями. Были и остаемся. Нас многое связывает и если уж говорить о ярлыках, то в данном случае применим «младшая сестра». Признаться, мне никогда и в голову не приходило, что между нами может что-то быть. Это, наверное, потому, что тех чувств, которые мне пытается приписать Клаус, мне хватало в реальной жизни, наяву. С Катей тоже были дружеские отношения, хотя и не такие теплые, как с Соней. Ей не было никакого дела до всех этих переживаний и томлений сердца, как, впрочем, и остальным. Мы учились, и времени на какие-то отношения просто не было. Рыжий. Я вообще удивляюсь, как он с таким легкомысленным отношением к жизни умудрился жениться, да еще едва ли не раньше меня. Угрюмый. Сергей всегда чем-то недоволен, но и он, как ни странно, довольно быстро нашел себе пару. Катя. Все, что я знаю, так это то, что она очень нравилась Мише, и он даже собирался ухаживать за ней, благо в реальном мире они живут сравнительно недалеко друг от друга.

А с Соней мы всегда был друзьями. Зная, что я всегда выслушаю ее, в короткие перерывы между уроками и часто на практических занятиях, она успевала рассказывать мне о себе все, что происходило с ней наяву: про школу, про подруг, про родителей, про новинки кино. Однажды даже поведала о каком-то парне, с которым она встречалась. То ли они учились вместе, то ли жили рядом – сейчас не помню.

Звуки вернулись одновременно и все равно неожиданно, когда я спустил время с привязи, и оно свободно побежало дальше.

– Это ты ошибаешься, – твердо сказал Оружейник и добавил: – Впрочем, думай, как хочешь. У меня нет ни сил, ни желания убеждать тебя в обратном.

Клаус ничего не ответил и долгую минуту испытующе смотрел на собеседника.

– Ты говоришь правду, – наконец выдал он, на что Оружейник лишь хмыкнул и щелчком запустил в окно недокуренную сигарету. – Как бы то ни было, меня безумно злило то, что Соня отдала предпочтение не мне, а тебе. Как я тогда думал.

Он замолк, ожидая реплики собеседника, но мой двойник только выжидающе смотрел на него, и Клаус продолжил:

– На носу был выпускной экзамен, к которому я был прекрасно подготовлен. Должен сказать, что та обида, которую я чувствовал к тебе и к Соне, была прекрасным стимулом в учебе – я хотел доказать, что… в общем, ясно. Для меня экзамен был последней возможностью привлечь к себе внимание Сони. Я хотел показать, каких успехов достиг, каким мастерством обладаю. Я хотел…

– Она, как и все мы, и без того прекрасно знала что ты был лучшим среди нас, – перебил его Оружейник, устав от признаний. – Тебе нужно было впечатлить ее не своей силой или искусством, а элементарно попробовать оказать ей хоть какие-то знаки внимания.

– Сейчас я это понимаю, – согласился Клаус спокойно, – но тогда я думал о другом.

– Послушай, – обратился к нему Оружейник, – я, конечно, понимаю, что ты сильно переживал и даже страдал от неразделенной любви. В другое время и в другом месте я бы, возможно, с удовольствием послушал тебя, но мне непонятно, какое это имеет отношение к происходящему. Я бы понял, если ты попытался каким-то образом напакостить мне, навредить, отомстить, в конце концов, но ведь этого не было. К чему вообще ты мне все это рассказываешь?

– Да, ты прав. Я слишком увлекся, рассказывая о себе и о своих переживаниях, но надеюсь, ты поймешь, что именно эта история стала толчком для дальнейших событий, – Клаус в несколько глотков допил оставшуюся в стакане воду и под шум непрекращающегося дождя продолжил свою исповедь. – Как ты помнишь, экзамен длился семь дней, но уже на третий я вдруг понял, что у меня ничего с Соней не получится. Она не просто игнорировала, но вообще старалась держаться от меня как можно дальше. И как можно ближе к тебе.

– Честно говоря, я даже не обратил на это внимание и вообще не рассматривал те события с такой точки зрения, но со стороны, наверное, виднее.

– Создавалось такое впечатление, знаешь ли, – едко бросил Клаус. – Так вот, в тот момент, когда я понял всю бесперспективность своей затеи привлечь внимание Сони, я решил уйти.

– А вот с этого места поподробнее.

– Я понимал, что если я просто уйду, экзамен будет провален, и его придется сдавать через год. Находиться с вами рядом еще столько времени было выше моих сил, к тому же Соня… Мне удалось заставить себя не бросить группу – все-таки я должен был стать Плетущим официально. Ты не представляешь, как мне было больно и обидно видеть… – Клаус осекся на полуслове и какое-то время молча глядел в окно. – Видимо, Бог есть на свете, потому что иначе объяснить то, что произошло, то, что ты должен помнить, нельзя.

– Я догадываюсь, о чем ты говоришь, – задумчиво произнес Оружейник.

– Да, волею судьбы я оказался в критическом положении, но на тот момент я был рад, что так получилось. Я хотел уйти эффектно, ярко, и чудовищный монстр, который стал нашим последним испытанием, невольно помог мне в этом.

– Все эти годы я считал тебя мертвым, – устало прокомментировал его собеседник.

– Знаю, – кивнул Клаус и горько усмехнулся. – Я так надеялся, что Соня будет горевать обо мне, что она будет жалеть о том, что относилась ко мне с таким пренебрежением… Как же я ошибался! Каким глупцом я был! Ничего, кроме какой-то сиюминутной жалости она не испытала…

– Постой, – перебил его Оружейник, – откуда ты мог знать, что Соня чувствовала? Вы же больше не виделись. Или виделись?

– Нет, с тех пор мы с ней не встречались, и она, как и ты, считает меня мертвым.

– В таком случае, откуда ты можешь знать, какие Соня испытывала чувства в связи с твоей якобы гибелью?

– Об этом я узнал от Марины Яковлевны, – последовал ответ.

– Учительница знала, что ты жив? – я вспомнил, как тогда, во время этого разговора, удивился этой новости.

– Да, она смогла найти меня.

– Как? На вызовы по табичу ты не отвечал. Как еще можно найти Плетущего?

– Такие способы есть, – уклончиво ответил Клаус.

– И ты их знаешь?

– Да, но сейчас не о том речь.

– Ладно, – не сразу ответил Оружейник. – Как я понимаю, эти знания – часть той индивидуальной программы, по которой с тобой занималась Учительница?

– Да.

– И много еще у тебя таких особых познаний?

– Совсем нет, – Клаус постарался выглядеть искренним, – и раз уж мы подняли эту тему, то я должен рассказать тебе еще кое о чем, что мы не изучали на общих уроках.

Оружейник никак не прокомментировал его, молча ожидая продолжения, и Клаус сказал:

– Речь пойдет о создании различных существ, а именно своих клонов.

– Ты имеешь в виду двойников?

– И да, и нет. Ты должен знать, что любому человеку и даже твари можно придать какую угодно внешность, например свою. Таким образом, можно обмануть кого-то, кто не знает тебя достаточно хорошо или не знает вообще. Ведь от изменения облика сущность человека или твари не меняется. Даже обычные люди, не Плетущие, способны на подобное. Ежедневно, гложимые скрытыми страхами или достаточно сильными эмоциями, они невольно создают сотни и тысячи тварей, умудряясь при этом некоторым из них придать ту или иную вполне человеческую внешность. Не секрет, что и себя люди могут наделить иным, отличным от реального, обликом. Многие видят себя во сне просто моложе, другие способны на более существенные изменения, связанные не только с возрастом, но и с полом…

– Клаус, – перебил его Оружейник, – не нужно читать мне лекцию об изменении внешности. Я прекрасно знаю, о чем ты говоришь. Я Плетущий, не забывай, и способен работать со своим и чужими обликами.

– Да, извини, я отвлекся, – кивнул его собеседник, но продолжать не спешил и задумчиво глядел в окно, видимо, собираясь с мыслями.

Ливень снаружи заметно стих, превратившись в обычный дождь. Он уже не так неистово лил с неба, а в помещение через открытое окно попадали уже лишь редкие капли воды. Молнии не сверкали, и не грохотал на весь мир разгневанный гром. Гроза выдохлась, и ее время ушло.

– То, о чем я тебе хочу рассказать, является не совсем созданием двойников, – наконец произнес Клаус. – Когда я сказал «клоны», я имел в виду именно клонов. В отличие от создания двойников, заключающегося лишь в придании другой внешности человеку или твари, клонирование, как оно правильно называется, совершается по иному принципу. Его суть заключается в разделении сущности человека, и этим человеком может быть исключительно Плетущий.

– Как интересно, – тихо проронил Оружейник, опустив глаза, но я знал, что он смотрел в пол только, потому что не хотел напугать Клауса, не хотел спугнуть его откровение своим гневом. Он сделал несколько глубоких вдохов, а собеседник, увлеченный разговором, совершенно не заметил едва не разразившейся бури.

– Это значит, что можно разделить сущность Плетущего на столько частей, насколько позволяют условия. Но существует ограничение, связанное с тем, что с отдельно взятым Плетущим подобное можно совершить лишь единожды.

– Ты хочешь сказать, – Оружейник уже успокоился достаточно, чтобы снова посмотреть на Клауса, – что ты, не спрашивая ни у кого разрешения, что ты бесцеремонно позволил себе работать с сознаниями других Плетущих? Что ты смог разделить сущности Сони, Семена, Кати и Сергея?

– Нет, не совсем – Клаус не спешил продолжать.

– Уточни, – резко бросил Оружейник.

– Я не работал с сознаниями ребят. Я позволил себе разделить лишь одну сущность. Твою.

Глава 5

Взгляд Оружейника остановился, а сам он задержал дыхание, осененный внезапной догадкой. Наконец, он шумно выдохнул, нахмурился и тяжело изрек:

– Продолжай. Как ты вообще смог провернуть такой… фокус.

– Разделение потоков мышления – необходимое умение в нашей работе, – начал объяснять Клаус. – Оно дает возможность работать с материей сна, то есть плести ее, сразу в нескольких направлениях. Так вот суть этого фокуса, как ты говоришь, заключается в обособлении этих разделенных потоков на самостоятельные составляющие, наделении их собственной волей…

– И собственной внешностью, – закончил за него Оружейник.

– Да, собственной внешностью, – подтвердил Клаус.

– И каждая такая составляющая не может полностью обладать всей той силой, которой владеет исходная личность, так?

– Да, это неизбежное последствие разделения сущности Плетущего, – кивнул Клаус, – а его возможности меняются обратно пропорционально количеству составляющих: чем их больше, тем меньшей силой каждая из них обладает. И наоборот – при уменьшении их количества, растет сила оставшихся.

– Зачем? – только и спросил Оружейник, буравя Клауса тяжелым взглядом.

– Что, зачем? – не понял он.

– Зачем это все было нужно? – начал злиться мой двойник.

Клаус с явной опаской смотрел на своего собеседника и ответил, стараясь быть максимально искренним:

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но я сделал это для твоего же блага. Тебе грозила смертельная опасность, и я решил, что…

– Ты все усложняешь, – резко оборвал его Оружейник. – Если мне угрожала такая серьезная опасность, почему ты просто не предупредил меня? Почему ты не нашел меня, не позвонил, не написал письмо, в конце концов?

– И как ты себе это представляешь? – неожиданно горячо возразил Клаус. – «Алло, это Максим? А это Клаус. Я звоню сказать, что ты в смертельной опасности!» Так, что ли?!

Вызывающе глядя на Оружейника, он на одном дыхании выдал эту гневную тираду, но через секунду несколько раз шумно выдохнул, успокоился и уже гораздо спокойней продолжил:

– Я утрирую, конечно, но если бы я вышел с тобой на связь, ты мне не поверил бы. Ни единому слову. Но хуже всего, мое обращение могло вызвать прямо противоположный эффект – в лучшем случае, ты стал бы сторониться меня, в худшем… не хочу даже говорить об этом, – и после короткой паузы добавил: – А вообще, у меня не было ни времени, ни возможности тебя предупредить.

В комнате повисло тяжелое и неуютное молчание, и даже заметно стихший дождь за окном звучал, кажется, робко и неуверенно, будто боясь потревожить мысли сидящих друг напротив друга людей. Тот из них, у которого были светлые волосы и такого же цвета глаза внимательно и даже настороженно следил за своим собеседником. А он, мой двойник, устало сгорбился на своем стуле с высокой спинкой и, вытянув натруженные ноги, смотрел отсутствующим взглядом куда-то в пол перед собой. Молчание затягивалось, и мне было видно, как сильно оно тяготило Клауса. Наконец, Оружейник выпрямился, откинувшись на спинку стула, поднял усталый взгляд и сказал:

– Какой же, Клаус, ты дурак. Полный и запутавшийся в собственных умозаключениях дурак. Если бы ты дал о себе знать, да еще и предупредил о грозящей опасности, я бы, конечно, сперва удивился твоему неожиданному появлению и наверняка сразу бы не поверил, но уж выслушал бы точно… Ты совершенно не изменился за эти годы и продолжаешь ставить все с ног на голову, безумно усложняя и без того непростые отношения.

Клаус не пытался спорить, молча принимая все упреки. Сейчас, когда я имел возможность наблюдать за ним со стороны, мне было видно, как тщательно он скрывал облегчение. С чего бы? Неужели он думал, что я настолько плохо себя контролировал, что способен был сорваться или даже попытаться наказать его за то, что он посмел сотворить с моим сознанием? Не скрою, что меня крайне разозлило подобное вмешательство, бесцеремонное и беспардонное, но на момент самого разговора я был слишком уставшим, слишком измотанным, чтобы отдавать силы на собственные эмоции. А сейчас я воспринимал эту информацию… старался воспринимать объективно и непредвзято. Чтобы все-таки разобраться в мотивах Клауса.

– Кстати, – сказал Оружейник, – скажи мне вот что. Позапрошлой ночью я, Миша и Семен работали в одном интересном месте. Мы занимались спасением Плетущей. В том сне нас атаковало неожиданно большое количество тварей. Был бой…

– Это был я, – произнес Клаус, не дожидаясь, пока Оружейник закончит свою мысль. – Под личиной Семена был я.

Короткое молчание. Мой двойник слишком устал, чтобы удивляться, да и нельзя сказать, что тогда я был шокирован, услышав правду из уст Клауса – нечто подобное я и предполагал, ведь не зря заговорил о тех событиях.

Оружейник кивнул своим мыслям и с плохо скрываемой иронией спросил:

– Неужели вся эта конспирация была направлена на мое спасение?

– Нет, – последовал серьезный ответ, – я пытался помочь не тебе, а женщине Плетущей.

– Ты плохо справился со своей задачей – ее порвали твари.

Клаус хотел что-то сказать, но запнулся и произнес совсем другое:

– Позволь я продолжу свой рассказ?

– Если мы вернемся к этой теме.

– Обязательно.

– Тогда – валяй, только учти, что мне надоело слушать твою историю о неразделенной любви.

– Как бы ни сложились обстоятельства, – Клаус снова сказал не то, что ожидал его собеседник, – я очень рад, что имею возможность общаться с тобой. Между нами всякое было, но сейчас, я надеюсь, мы начнем наши отношения с чистого листа.

Оружейник безмолвно кивнул, и рассказ продолжился.

– Когда я покинул вас во время экзамена, то оказался предоставлен самому себе. Неожиданная свобода пьянила и заставляла совершать самые безумные поступки, какие только могли прийти мне в голову. Нет нужды, да я просто и не хочу, о них рассказывать – к делу они никакого отношения не имеют. Я с трудом могу вспомнить лишь малую часть из них и до сих пор не могу утверждать, сколько времени я так бесился, но определенно не так долго, как сам того ожидал. Очень быстро мне наскучила абсолютная власть над собственными сновидениями, и все чаще я стал наведываться в чужие. Что толку от тех свершений, если от них не было никакой пользы, если не считать удовлетворение собственного тщеславия? Примерно в то время, когда мне опостылело собственное могущество, и моя обида на всех вас, моих бывших одноклассников, угасла, я вспомнил, что являюсь Плетущим, хотя официально им так и не стал.

– Стал, – поправил его Оружейник. – Посмертно. После расследования твоей гибели, проведенного специальной комиссией, такое решение было принято.

– Пусть будет так, – легко согласился Клаус. – Звания и регалии для меня мало что значили и значат. Так вот, возвращаясь к рассказу, в определенный момент я для себя решил применить все те знания, что получил во время учебы. Для всех вас я был мертв и, признаться, случалось так, что я сожалел о собственной так называемой смерти, особенно, когда мне требовалась помощь. Но, так или иначе, я занялся работой Плетущего и по мере сил и возможностей справлялся с ней, смею надеяться, совсем неплохо.

– Бесспорно, – кивнул Оружейник. – Цифра в три с половиной тысячи людей, которым ты помог, говорит сама за себя. Ты не прожигал свою жизнь бездарно. Но меня интересует, когда ты успевал? Работать каждый день с новым человеком – очень тяжело, а если провести несложные подсчеты, то за эти годы ты работал именно в таком режиме.

– Более того, я же не сразу приступил к работе, а спустя лишь год после экзамена, да и то не так, как нужно.

– То есть?

– То есть какое-то время, тоже примерно год, я просто уничтожал тварей, не вникая во все тонкости ситуаций, из-за которых они появлялись. Я действовал наугад – обнаруживал в человеческом сне тварь и просто уничтожал ее. Никакой работы непосредственно с человеком я не проводил.

– Мартышкин труд, – резюмировал сказанное Оружейник.

– Так и оказалось, – не стал спорить Клаус. – Без тщательной работы с каждым человеком, страдающим от тварей, все мои усилия оказывались тщетными – спустя какое-то время вместо уничтоженных мной монстров появлялись новые.

– Дай угадаю, – вставил собеседник. – Среди тех, кого ты избавлял от страхов, нередко оказывались такие люди, которые вполне заслуживали ночных кошмаров.

– Ты прав и в этом. А когда я осознал свою неразборчивость, то решил изменить отношение к своей работе. До меня дошло, что количество – это не совсем то же, что и качество.

– Со временем количество переходит в качество.

– Да, но не само по себе. На третий год после выпускного экзамена я кардинально изменил свои методы.

– И в этом тебе помогла Марина Яковлевна?

– Она нашла меня, – кивнул Клаус. – У нас был долгий разговор. Учительница пошла мне навстречу и согласилась не рассказывать вам о том, что я жив.

– Просто согласилась, и все?

– Просто. Без каких-то дополнительных условий, если ты имеешь в виду именно их.

– Выходит, что ты по-своему подошел к проблеме с индивидуальным подходом к каждому человеку, – задумчиво произнес Оружейник, возвращаясь к теме спасенных людей.

– Именно. Я не стал утруждать себя контролем состояния каждого человека, которому помогал. После избавления его от тварей я помещал спасенного в этот город.

– Под неустанную опеку полусотни Стражей. Конечно, здесь люди могли чувствовать себя в полной безопасности. Они способны были уходить отсюда?

– Конечно. Это же не тюрьма. Многие уходили, но практически все возвращались. Вообще, из тех трех с половиной тысяч, которые проживали здесь, лишь порядка двух тысяч находились в городе постоянно. Остальные же в это время бодрствовали.

– То есть не все погибли, когда город был уничтожен?

– Не все. Но пока я не хочу снова собирать их в одном месте.

– Твое дело. Расскажи, что ты делал в Мишином сне. Откуда ты узнал, что ему снится сон про странную женщину с цифрами на лбу, Плетущую, и почему ты вообще пытался ее спасти.

– Я знал, что она попала в беду, но как раз тогда, когда пришел, чтобы помочь ей, там оказались вы с Мишей. Я не был готов к встрече с тобой, поэтому принял решение изменить свой облик и стать на время Семеном.

И тогда, и сейчас что-то из сказанного им встревожило меня. Какая-то неувязка, какая-то недоговоренность заставила и сидящего напротив него Оружейника нахмурится и недовольно сжать губы. Тогда я был слишком уставшим, чтобы вникать во все тонкости беседы, а сейчас… Клаус лжет или недоговаривает что-то важное – это очевидно. Ну конечно! Как, откуда он мог знать, что Миша договаривался с Семеном о встрече? Ведь Клаус совершенно недвусмысленно объяснил нам, как смог попасть в тот сон – по описанию окружающей обстановки, особенной природы, которым Миша поделился только с Семеном. Или это был Клаус под обликом Рыжего?

– Откуда ты знал эту женщину?

– Общался с ней, – расплывчато ответил он.

– Общался, и все?

– Да.

– Что-то ты темнишь, Клаус. Что-то ты не договариваешь. И мне это совсем не нравится.

Его собеседник пожал плечами, и только сейчас, со своего ракурса, я увидел, как Клаус скрестил пальцы на руке так, что Оружейник этого видеть не мог.

«Ах ты, жулик! Твое счастье, что я не заметил этих твоих скрещенных пальцев раньше во время беседы», – сердито пробормотал я, но Клаус, естественно, меня не услышал. Он был всего лишь ожившим воспоминанием, а не реальным человеком.

– Как знаешь, – тем временем ответил он, – но так оно и есть.

– Ладно, допустим, – резко бросил Оружейник. – Дальше? Что было дальше?

Хотя события, о которых шла речь, происходили всего две ночи назад, но после всего того, что произошло со мной за эти двое суток, я с усилием мог вспомнить и связать общую цепь событий, не говоря уже о каких-то мелочах. А мой двойник, усталый и измотанный, и вовсе неважно соображал.

– Дальше, после нашей встречи, мы попали в поселение. Там, в одной из хижин, как ты помнишь, находилась женщина, на лбу которой горела «единица». К сожалению, я не смог сразу приблизиться к ней, по крайней мере, чтобы это не вызвало у тебя подозрений. А потом появились аборигены и их предводитель: твари и Плетущий. Ну, а дальше было то, что ты сам должен помнить – бой с монстрами.

– Миша в коме. Ничего не хочешь сказать по этому поводу?

– Я не знал, – Клаус искренне удивился.

– Ты знаешь, почему так случилось?

– Могу только предположить. У меня есть версия, касающаяся происшедших событий и смерти несчастной женщины. Ты не задумывался о том, почему именно семь дней? Почему не быстрая, а такая долгая смерть? И почему именно Плетущая?

– Я хочу услышать твои выводы.

– По моей гипотезе некто, кто устроил семидневную казнь, не спешил убивать Плетущую только по одной причине – он вытягивал из нее жизненную энергию.

Оружейник лишь кивнул его словам, а я снова вспомнил тот странный канал, который увидел там, в джунглях, в хижине, где находилась несчастная женщина, и от которой он куда-то уходил. Тогда я не успел толком разглядеть его, а сделать это позже не было уже никакой возможности.

– Остается неясным, почему Плетущая не сопротивлялась, и почему она была без сознания, – задумчиво обронил Оружейник.

– Все просто, на мой взгляд. Женщина не сопротивлялась, потому что и наяву была без сознания, – высказался Клаус.

– Все семь дней?

Собеседники умолкли, но всего на десяток секунд, а затем, видимо, внезапно осененные, практически одновременно сказали только одно слово:

– Кома!

– Миша! – сразу добавил Оружейник. – Он же в коме… проклятье! Но как?! Он же не контактировал ни с кем, кроме меня и Семена, то есть тебя под его обликом.

Напряженный взгляд темных глаз остановился на Клаусе, и когда тот понял, к чему клонит его собеседник, резко вскинул ладони и быстро сказал:

– Максим, я не имею никакого отношения к тому, что сучилось с Мишей. Да и зачем оно мне нужно? Он оказался в коме не по моей вине.

– Но кроме тебя и меня, он больше ни с кем не общался… постой, – Оружейник даже, кажется, дышать перестал – так сильно он был поглощен собственными мыслями. – Старик. Он же был где-то там, или нет?

– Он был там, – подтвердил Клаус.

– Что же он сделал? – от волнения мой близнец даже со стула поднялся, закурил и подошел к распахнутому окну. Естественно, я знал, о чем он думал, как знал и то, что сейчас скажет, но все равно с интересом ждал продолжения. – По моему приказу Миша отступил назад, чтобы покинуть сон, совершить процесс ухода в относительной безопасности… Старик, где в тот момент был Старик?

– Как раз позади тебя, среди своих воинов, – сказал Клаус.

– Выходит, Мишу отправил в кому Старик? – взгляд Оружейника затуманился, когда тот погрузился в воспоминания той ночи. Через несколько секунд он перевел взгляд на своего собеседника.

– Откуда ты знаешь, где в тот момент был Старик? – спросил он. – Тебя же кошки порвали.

– Нет, – покачал Клаус головой. – Они были моими созданиями, поэтому, естественно, не могли причинить мне никакого вреда, как, впрочем, и тебе с Мишей.

Оружейник промолчал, но я знал, что сейчас он сопоставлял услышанное с теми фактами, свидетелем которых был сам. Кошкоподобные монстры действительно не пытались атаковать именно меня или Мишу, хотя несколько таких возможностей у них определенно было, например, когда я заглянул в хижину, где тварь терзала бедную женщину, а на меня обратила минимум внимания. Или же момент, когда огромная раненная кошка, последняя из нападавших на нас, лежа на мокрой и красной от глины земле лишь равнодушно следила за мной, хотя вполне могла бы напасть.

– Если тебя не убили твари, куда же ты делся? – спросил Оружейник.

– Никуда, я остался в том сне.

– Где ты был?

– Я отправился в хижину, где находилась женщина.

– Почему?

– Чтобы разбудить ее.

– Продолжай.

– Времени уже не оставалось. Я пытался, но так и не смог привести ее в чувство. Цифра «один» на лбу Плетущей должна была вот-вот исчезнуть.

– Ты пробовал как-то воздействовать на канал, по которому из нее выкачивалась сила?

– Нет, я не подумал об этом, – Клаус выглядел озадаченным.

– Плохо. Дальше?

– Я не смог сам убить ее, – тихо обронил он.

– Зачем вообще нужно было ее убивать? – снова начал злиться Оружейник.

– Ты не понимаешь! – пылко возразил Клаус.

– Так объясни мне.

– Если бы я позволил Плетущей просто умереть, вся ее сила оказалась бы в распоряжении того, кто вытягивал из нее жизненную энергию, а в случае смерти происходит откат, и эта энергия не остается у убийцы.

– Откуда такая уверенность?

– Я это знаю.

– Откуда? – настойчиво переспросил Оружейник.

– Знаю, и все.

– Меня не устраивает такой ответ.

– В таком случае считай, что нечто подобное я изучал на индивидуальных занятиях Марины Яковлевны. Такой ответ устраивает? – Клаус выглядел раздраженным.

– И такой не устраивает. Мало того, он делает из тебя подозреваемого номер один.

– Считай, как хочешь, – равнодушно ответил он.

– Ладно, – после короткой паузы Оружейник продолжил разговор, – я поверю тебе на слово. Пока. Пока сам все не проверю. А теперь скажи мне, для чего ты вообще устроил весь тот спектакль с тварями-кошками? Почему ты не обратился ко мне открыто?

– Потому что сомневался, что ты мне поверишь. К тому же, на разговоры просто не было времени. А насчет кошек скажу, что я не хотел, чтобы на меня пало подозрение, чтобы меня можно было как-то с ними связать.

– Ну да, – задумчиво протянул Оружейник, – теперь понятно, почему ни я, ни Миша так и не смогли обнаружить их хозяина – ты все время был рядом с нами. И ты мешал Мише плести, не дав ему возможности создать пропасть между нами и своими тварями. Кто бы мог подумать… Ладно, все, что ты рассказал мне, требует проверки. Ты же не ожидаешь, что я поверю тебе на слово?

– Нет, конечно, – Клаус ответил не сразу. Видимо, доверия он как раз и ожидал.

– Расскажи мне про свой город. Почему так случилось, что он оказался разрушен. Кто смог его уничтожить?

– Тот, которого убила твоя тварь, осьминог, – он передернул плечами, вспомнив страшную казнь.

– Ты знал его? Встречался раньше?

– Да, но всего несколько раз, – и снова скрещенные за спиной пальцы.

Ложь Клауса осталась незамеченной вымотанным до предела Оружейником. Но при нашей следующей встрече, которая, я в этом уверен, обязательно состоится в ближайшее время, Клаус ответит на все мои вопросы, никуда он не денется.

– Почему вообще этот человек уничтожил твой город?

– Личные счеты.

– Личные? – мой двойник удивленно вскинул брови. – Ты же сказал, что вы встречались всего несколько раз. О каких личных счетах в таком случае идет речь? И чем ты так разозлил его, что этот Плетущий решился на такой поступок?

– Я пока не могу тебе рассказать всех подробностей.

– Клаус, – устало промолвил Оружейник, – ты поведал мне много интересного о своей жизни, о неразделенной любви. Ты выдал мне любопытную и требующую обдумывания и анализа информацию. Но, похоже, ты забываешь, что я уже давно не тот подросток, каким ты меня помнишь, и что я способен принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность.

Клаус выслушал его, не перебив, и сказал:

– Максим, я понимаю, тебе может показаться, что я тебя обманываю, что ухожу от ответов и не хочу делиться с тобой информацией…

– Мне это не кажется. Так и есть на самом деле.

– Может быть, – покладисто ответил Клаус, – но я ведь не просто так тебе все не рассказываю.

– Я знаю, почему ты так пытаешься быть со мной откровенным, но все равно о многом молчишь и даже врешь.

– Почему? – удивился он.

– Ты боишься. Ты перепуган до смерти, и тебе нужна моя помощь, – ответил Оружейник. – Скажи, что я неправ.

В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шумом почти закончившегося дождя. Мой двойник отвернулся к окну, а Клаус глядел на него не то настороженно, не то испуганно.

– Ты прав, – негромко произнес он.

– В чем же? – Оружейник посмотрел на него с горькой иронией. – В чем же тебе нужна моя помощь? Неужели тебе больше не к кому обратиться за ней?

– Не к кому, – ответил он не сразу и спустя долгую минуту добавил: – Я просто боюсь. Боюсь, что меня могут отправить в кому, и я буду неделю умирать, не приходя в сознание. Боюсь, что так и не успею объясниться с Соней…

– Кого ты так боишься? Кто угрожает тебе?

– Я не могу пока сказать об этом.

– Твое дело – твоя жизнь. Но все равно тебе придется быть со мной предельно откровенным, – холодно произнес Оружейник. – Иначе, ты не дождешься от меня помощи.

– Я понимаю это и прошу тебя понять, что некоторые вещи я не могу рассказать пока.

– Почему?

– Ты пока не готов к информации такого рода.

– Тебе ли судить?

– Может быть, не мне, но другого выхода я не вижу. Поверь мне на слово.

Я знаю, что едва сдержался в тот момент, чтобы не закончить этот разговор и покинуть сон. В другое время и в другом месте я бы, вероятно, так и поступил, но в тот момент мне удалось убедить себя продолжить общение.

– Когда ты сможешь рассказать мне все без утайки?

– В самое ближайшее время, – сразу ответил Клаус. – Это зависит не от меня.

– От кого?

– От тебя.

– Почему я оказался здесь? – неожиданно, без переходов спросил его Оружейник.

– Здесь?

– Да, здесь, в этом сне, твоем мертвом городе?

– Я смог выяснить, что на тебя готовится покушение, и ты окажешься в этом сне.

– Каким образом?

– С помощью табича, наверное, иначе насильно затянуть Плетущего в нужный сон не получится…

– Я прекрасно знаю, как можно заставить Плетущего оказаться в другом сне, отличном от того, куда он собирался попасть. Я спрашиваю тебя, как ты смог выяснить, что на меня готовится покушение.

– Я не могу этого сказать, – тихо ответил Клаус.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу. Ты еще не готов.

– Ладно, – с плохо скрываемым раздражением Оружейник махнул рукой, – продолжай. Я тебя выслушаю, но не надейся, что поверю или брошусь помогать тебе.

– Я этого и не жду так сразу.

– Продолжай, – повторил мой двойник.

– Я узнал о готовящемся на тебя покушении и сделал все, чтобы оно сорвалось. Я сбил убийцу со следа, разделив твою сущность на пять составляющих, и он не смог обнаружить тебя.

– Расскажи подробней об этом… методе.

– На самом деле все очень просто. Что ты делаешь, когда оказываешься во сне?

Оружейник ответил не сразу, глубоко задумавшись над ответом, и наконец произнес:

– Ах вот оно что…

– Да, именно так, – Клаус правильно понял его. – Первым делом ты плетешь, создавая себе одежду, оружие и «созерцаешь», оглядываясь вокруг. Я всего лишь должен был успеть за тобой.

– И ты успел.

– Успел, – спокойно кивнул Клаус. – Хотя это было очень сложно – успеть за твоими мыслями.

– Этот фокус можно провернуть с любым Плетущим?

– Нет, далеко не с любым. Нужно хорошо знать человека, знать способ его мышления, и еще очень важно иметь общих знакомых, чьи облики должно принять разделившееся сознание.

– Ну да, не придашь же им его собственный облик – Плетущий сразу поймет обман, – промолвил Оружейник задумчиво и уже громче обратился к Клаусу: – Как ты додумался до того, чтобы представить все так, словно мы… я снова оказался на экзамене?

– Главной причиной послужил откат твоей памяти, связанный с разделением сознания на несколько составляющих. В данном случае мое вмешательство оказалось минимальным. Плюс ко всему прочему мое присутствие должно было быть логично обоснованным и не вызывающим лишних вопросов. К тому же, – добавил Клаус, – я очень нервничал в связи с нашей встречей, и это послужило дополнительным стимулом, чтобы для тебя все было, как тогда. Естественно, нельзя забывать и об окружающем пейзаже. Руины моего города как нельзя лучше подошли под декорации завершающего этапа нашего экзамена. Нужно сказать, что мои усилия, направленные на то, чтобы не дать тебя обнаружить, оказались не напрасными, потому что на первых тварей мы наткнулись совершенно случайно, а не они выследили нас.

Глава 6

– Рассказывай подробней, – сказал мой двойник, и Клаус невольно передернул плечами под тяжелым взглядом собеседника.

– Когда ты покинул нас, ну, после того, как ударил … Катю…

– Я понял, – кивнул Оружейник, когда Клаус запнулся на слове. – Тогда я был не в себе. Мне казалось, что во мне сидят два совершенно разных человека, а при попытках что-нибудь вспомнить появлялась сильнейшая головная боль.

– Это неизбежные следствия разделения и обособления потоков сознания, – объяснил собеседник.

– Пусть будет так.

– Хорошо. Так вот, когда ты ушел, остальные вели себя по-разному. Семен оказался единственным, кто предложил дождаться тебя, остальные требовали двигаться дальше. Видимо, никто так и не смог понять твоего поступка по отношению к Кате, а я был уверен, что ты далеко не уйдешь и сразу вернешься, чтобы извиниться перед девушкой, но, похоже, я знаю тебя не так хорошо, как думал. Мы прозевали нападение тварей, но в том была моя вина – я слишком увлекся наблюдением за твоими клонами. Все случилось так неожиданно, что никто не успел ничего сделать, прежде чем, оказавшись нос к носу с не ожидавшими нашего появления тварями, одна из них напала на Сергея и ранила его. Дальше было бегство. Я и Семен прикрывали Соню с Катей, которые тянули на своих плечах Угрюмого. У нас даже не было возможности оказать ему первую помощь. На счастье, мы почти сразу вышли на тебя. Дальше ты знаешь… А вообще, я был поражен той самоотверженностью, с которой ты бросался на защиту тех, кого считал своими друзьями. Чего только стоит эпизод с Катей, когда ты едва не кинулся на осьминога с голыми руками. И я был немало удивлен тем, что, будучи сильно ограниченным в возможностях, ты, тем не менее, уверенно вел остальных за собой.

– Ты забываешь про потери, – хмуро обронил Оружейник.

– Нет, – твердо ответил Клаус, – не забываю. Потери оказались той ценой, которую мы заплатили за победу.

– Цель оправдывает средства?

– Смотря какая. Наша – оправдала, да и потерь настоящих ведь не было.

Его собеседник недобро нахмурился, глядя на Клауса, а тот, словно не замечая этого тяжелого взгляда, продолжил:

– Признаться, сначала я просто хотел сбить тварей со следа, не дать им добраться до тебя, спрятаться, но со временем я настолько увлекся игрой, что забыл о своих первоначальных планах.

– Ты снова забываешь о смертях, которых якобы не было, – злым тихим голосом произнес Оружейник.

– Нет, не забываю. А вот ты забываешь, что если бы это была не своеобразная игра, я бы сказал, спектакль с вымышленными и нереальными героями, кроме нас с тобой, то все было бы по-настоящему. И Плетущие, целая команда, были бы реальными. А навредить такому количеству настоящих специалистов силами одних тварей и Стража представляется мне крайне сложным, если вообще возможным.

– Пусть так, но для меня это не было игрой.

– Извини, если как-то задел твои чувства, но на самом деле все так и было. К тому же, наблюдая за тем, как ты справляешься с многочисленными монстрами силой одного лишь огнестрельного оружия и как умело используешь различные тактики боя, у меня со временем отпали все сомнения в успешном исходе…

– Наверное, ты забыл, – перебил его Оружейник, гневно сверкнув темными глазами, – как болтался на веревке там, под лестницей, а под тобой бесновались волки? Или как ты со всех ног удирал от тех же горилл? А когда на твоих глазах скорпион убил Семена, проткнув его насквозь? Я не помню, чтобы ты веселился и получал удовольствие от этой увлекательной игры. Скорее, ты был до смерти перепуган.

Клаус ничего не ответил, угрюмо выслушав гневную отповедь.

– А когда на моих руках умирала Соня? Для тебя это тоже было игрой?! – Уже не сдерживаясь, заорал на него Оружейник. – Идиот! С таким отношением я бы и часа здесь не продержался!

Он замолк, тяжело дыша. Он снова переживал недавние события. Да, я понимаю, что именно имел в виду Клаус, но все равно при воспоминаниях об этом городе и всем, что здесь произошло, у меня даже сейчас что-то обрывалось внутри. Нет, Клаус был не прав. Это была совсем не игра, и те, кто был рядом со мной, умирали для меня по-настоящему.

– Прости меня, – тихо произнес он. – Я не должен был так говорить.

Оружейник ничего ему не ответил. Вспышка ярости отступила, затаилась на время. Он лишь устало покачал головой и перевел взгляд на пейзаж за окном. Дождь на улице уже закончился, и только выдохшиеся тучи все еще пытались зацепиться за стремительно светлеющее небо, но сердитый ветер рвал их в клочья и гнал куда-то в сторону.

– Что ты собираешься делать дальше? – Клаус первым нарушил тяжелое молчание.

– Первым делом займусь спасением Миши, – ответил ему мой двойник.

– Я помогу тебе.

– Сомневаюсь, что нуждаюсь в твоей помощи, – негромко сказал Оружейник, не отводя взгляда от окна.

– Не отказывайся от нее.

– Почему?

– Я буду рад помочь. В самом деле.

– Посмотрим, – обронил Оружейник и добавил: – Все-таки мне так и неясно, почему ты не связался с Мариной Яковлевной.

– Я думал об этом, но так и не смог, – Клаус уставился в пол.

– Почему?

– Испугался, – совсем тихо произнес он.

– Чего именно?

– Я не знаю, как сказать… – запнулся Клаус. – Ты же помнишь, когда мы только начинали обучение, Учительница рассказывала нам о том, что Плетущие помогают обычным людям, избавляя их от ночных кошмаров.

– Да.

– Понятное дело, что для семи– восьмилетних детей такое объяснение подходило идеально. Мы же не знали, что жизнь совсем не черно-белая, что нет абсолютного зла, как нет и абсолютного добра. Все относительно. Все гораздо сложнее…

– Ближе к делу, Клаус, – перебил его Оружейник.

– Хорошо, – легко кивнул он. – Со временем мы поняли, да от нас это никто и не скрывал, что помощь людям совсем небескорыстна. Ведь уничтожая тварей, мы не только избавляем людей от кошмаров, мы забираем, вытягиваем из монстров силу, как бы мало ее у них ни было. Эта жизненная энергия дарит нам время. Дает отсрочку перед неизбежной смертью. Ведь не секрет, что Плетущие живут дольше обычных людей…

– Это знает каждый из нас. К чему ты клонишь?

– К тому, что из женщины-Плетущей в Мишином сне в течение целой недели выкачивали силу не просто так. Подумай сам, чтобы лишить обычную тварь жизненной энергии достаточно нескольких секунд. Почему? Потому что ее очень мало, и Плетущий без проблем за такое короткое время не просто выкачивает, но и усваивает ее, если так можно сказать.

– Ты хочешь сказать, что некто вытягивал из несчастной всю ее жизненную энергию так долго, потому что быстрее не смог бы ее усвоить? Ты хочешь сказать, что некто не просто убил Плетущую, пытаясь выкачать из нее всю силу, но и использовать ее?

– Да.

– И ты подозреваешь в этом Марину Яковлевну?

– Я этого не говорил, – сразу пошел в отказ Клаус, но сделал это слишком поспешно.

– Большего бреда я не слышал.

– Я совсем не утверждаю…

– Что вообще заставило тебя предположить подобное?

– Мне кажется, – Клаус ответил не сразу, – что для того, чтобы вытягивать из Плетущего силу, непосредственно к нему должна быть некая материальная привязка.

– Ты имеешь в виду табичи?

– Да.

– Откуда такая уверенность? – Оружейник цепко следил за лицом собеседника, но внешне Клаус оставался абсолютно спокойным.

– Я этого не знаю, – ответил он не сразу, – просто предполагаю.

– Ты слишком спокоен, чтобы я поверил тебе, – так же ровно произнес мой двойник.

– Те твари, аборигены, которые были вооружены хатисами, – Клаус не обратил внимания на последнюю реплику, – это создания Марины Яковлевны, ее личная гвардия, если можно так выразиться.

– Откуда ты знаешь? Я их раньше не видел.

– Приходилось встречаться, – уклончиво сказал Клаус, а я успел заметить, как этот суеверный тип снова незаметно для собеседника скрестил пальцы на руке. – Ты думаешь, что мои подозрения безосновательны?

– Я не хочу пока говорить на эту тему. Твои предположения слишком серьезны и слишком опасны.

Люди, сидевшие напротив друг друга, замолчали, размышляя каждый о своем. Наконец, Клаус, который не отрывал взгляда от собеседника, произнес:

– К тебе полностью вернулась память, – он скорее утверждал, чем спрашивал, глядя на него с неподдельным интересом. – Позволь, я все-таки помогу тебе с Мишей. Уверен, моя помощь не будет лишней.

Ничего не сказав, Оружейник лишь пожал плечами.

Ветер за окном разогнал тучи окончательно, очистив от них пронзительно голубое небо. Было слышно, как шумели кроны деревьев внизу. От потрясающей послегрозовой свежести дышалось легко и свободно. Прямо на глазах в воздухе появилась удивительно четкая, как на картинке в детской книге, радуга. Высоко вытянувшись, она протянулась через весь парк и уперлась дальним концом в противоположный берег озера. Свежевымытый город сверкал чистотой.

– У меня к тебе просьба, – негромко начал Клаус.

– Какая?

– Монета. Та монета из твоего сна о девушке с цифрами на лбу, что находится на восьмом этаже жилого дома – подними ее.

– Я думал, что уже ничему не смогу удивиться, – устало проронил Оружейник. – Откуда ты знаешь о моем сне?

– Следил за тобой, – Клаус идеально сохранил маску спокойствия, что означало его крайнюю взволнованность.

– Зачем?

– Хотел поговорить.

– И поэтому подкинул мне в сон эту монету? Я правильно понял, что это табич?

– Да, это временный табич, для стационарного нужна материальная составляющая.

– Почему ты не использовал мой старый, тот, что у тебя должен был остаться еще со школы?

– Я уничтожил его, – совсем тихо ответил Клаус и отвел взгляд.

– Просто найти меня и поговорить ты не мог?

– Я не знал, как ты встретишь меня после стольких лет и захочешь ли вообще разговаривать.

Мой двойник какое-то время просто глядел на своего собеседника долгим изучающим взглядом.

– Ты изменился, – нарушил молчание Оружейник.

Клаус перевел на него взгляд своих серо-стальных глаз и едва заметно улыбнулся.

– Надеюсь, в лучшую сторону.

– Есть ли разница?

– Есть, – твердо ответил он.

Мой двойник лишь пожал плечами и снова посмотрел в окно.

– Что ты будешь делать дальше? – Клаус уже второй раз задал этот вопрос.

– Сначала выберусь отсюда.

– А потом?

– Прежде чем приступить к спасению Миши, я проверю все, что ты мне сейчас рассказал.

Клаус скривил губы в такой знакомой не то улыбке, не то ухмылке:

– Каким же образом?

– Посмотрим. Но ты и сам должен понимать – все, что ты мне рассказал, слишком серьезно, чтобы просто принимать на веру.

Он кивнул, а потом произнес:

– Насчет ребят… Катя, Соня…

– Не смей! – резко оборвал его Оружейник. – Не смей. Это мое…

– Как знаешь.

Лицо моего двойника исказила плохо скрываемая гримаса боли, он тяжело задышал, переживая тяжелые воспоминания, но почти сразу успокоился.

– Ты должен понимать, что для меня все это было всерьез, – сказал он.

– Да, прости меня, – Клаус искренне извинился. – Я не подумал, что говорю.

Они снова замолчали.

– Я понимаю, что все действительно очень серьезно, даже слишком, чтобы ты просто поверил мне на слово. Особенно учитывая наши с тобой непростые отношения. На твоем месте я бы, наверное, поступил так же – попытался все проверить. Хотя, честно говоря, я не представляю, как это можно сделать, – заметил Клаус.

Оружейник хотел что-то сказать ему, даже рот открыл, но в этот момент раздался страшный грохот, и пол как-то странно сместился, и оба человека вылетели из своих стульев, упали на пол. Странное дело, но я совершенно не почувствовал толчка.

– Что за…? – подал голос Клаус.

– Вставай! – закричал Оружейник. – Уходим! Быстро!

Стены содрогнулись еще раз, и я увидел, как извилистыми и пока тонкими линиями по ним поползли трещины. Обстановка вокруг стремительно изменилась: пропали белые стены, потолок, неудобные стулья, исчезло окно и город за ним. От свежести и прохлады не осталось ни следа, только поднявшаяся пыль взвилась вокруг беспокойными облачками. Сквозь нее было видно, что пол под ногами зиял многочисленными дырами и провалами, а я стоял в воздухе прямо над одним из них. Меня настолько захватило это удивительно зрелище, что я не заметил, как новый удар обрушился на жалобно застонавшее, как раненный зверь, здание. Вставшие на ноги люди снова попадали на пол. Оружейник лежал в каком-то метре от кажущегося бездонным провала, а вот Клаусу повезло меньше, и пол под ним провалился. Мой двойник успел дотянуться до него и схватить за руку. Клаус завис над темной ямой, испуганно пуча глаза.

– Не правда ли знакомая ситуация? – бросил он нервно и хрипло рассмеялся.

– Лезь давай! Хватит болтать! – прокричал ему второй.

– Нет… Оружейник… – хватая ртом воздух, он задыхался от напряжения. – Все-таки забавно… получается.

Пальцы Клауса выскальзывали из захвата, а он даже не пытался выбраться. Оружейник тяжело дышал, и пот градом катился по его грязному лицу.

– Что ты делаешь? – прохрипел он, прикладывая все силы, чтобы остановить это скольжение.

– Отпусти, – Клаус болезненно поморщился от его хватки. – Ты все равно меня не вытащишь, и пол под тобой в любую секунду провалиться. Не забывай, кто я такой.

Оружейник упрямо оскалился, но захвата не ослабил.

– Ты готов уйти сейчас? – бросил висящий над пропастью человек. – Потому что я готов, и буду уходить немедленно.

– Как же ты меня достал! – откровенно разозлился мой двойник. – Уходи, если готов!

– Надеюсь на скорую встречу, – успел сказать Клаус и, дернувшись всем телом, вырвался из удерживающей его руки.

На неуловимый миг он завис над пропастью и, прикрыв глаза, полетел вниз. Даже сейчас, зная, чем все закончится, я точно так же, как и тогда, затаив дыхание, наблюдал за его падением. Клаус летел вдоль одной из стен, и свет, падающий из окон, на доли секунд вырывал его из темноты.

– Ну же… – прошептал я.

Он пролетел больше половины расстояния до земли и, наконец, исчез, покинув этот сон. Какое-то время мой двойник неподвижно лежал, глядя вниз, но вот пол под ним начал осыпаться сначала мелкими, а потом все более крупными обломками. Не меняя положения, человек немыслимым образом попятился, пока не уперся в стену. Он оглянулся, и увидел выход на лестницу. Держась за стены, Оружейник поднялся на ноги и исчез из виду, шагнув на ступени.

Я колебался всего секунду, но любопытство победило, и я решил досмотреть этот странный спектакль до конца.

Когда я выглянул на лестницу, Оружейник уже спустился на несколько пролетов. Сильно припадая на левую ногу, он неловко перепрыгивал через обваливавшиеся ступени. Знакомая боль, будто напомнив, на миг охватила и мою голень, но сразу исчезла. Вместо того чтобы спускаться вслед за человеком, я просто вышел в ближайшее окно, зашагав по воздуху, как по твердой земле. На короткое мгновение внизу живота образовался невероятно тяжелый булыжник, когда под ногами разверзлась пустота, но жгучее любопытство пересилило, заставив исчезнуть все неприятные ощущения. Больше я уже не возвращался в этот разваливавшийся дом.

Спустя какое-то время, внизу, из здания, появился мой близнец. Высота была хоть и не большая, но все равно не дело мне тут было висеть, поэтому я начал спуск, зашагав по невидимым ступеням, которые старательно себе представлял. Остановился на секунду, только чтобы решиться на новый эксперимент. Почему бы и нет? Теперь ступени двигались сами, как на эскалаторе. Естественно, мне так понравилось больше. Спуск проходил на удивление плавно и, можно даже сказать, приятно. Невидимые ступени несли меня вниз сами.

Человек внизу брел по жиже, проваливаясь в нее по щиколотку. Вот он замер, будто задумавшись, А спустя секунду в грязи перед ним стремительно проявилась отчетливо видимая сверху ледяная тропа. Оружейник ступил на нее и продолжил путь более уверенным шагом, хотя все так же сильно хромал. Выделяющаяся на фоне черной грязи вымерзшая дорожка по широкой дуге огибала здание и уходила в сторону болота, туда, где человека ждал огромный осьминог.

А я и забыл, что был дождь, поэтому первые его капли оказались для меня неожиданным сюрпризом. Я поежился и втянул голову в плечи, но вода с неба, словно не замечала меня. Человек, шагавший в это время по ледяной тропе, обратил внимание на быстро усиливающийся дождь, от которого дорожка под его ногами стала очень скользкой, и поднял лицо к низким, хмурым, но самым обычным тучам. Но вот его взгляд зацепился за что-то, лежащее далеко в стороне от его ледяной стежки. Новая тропа замороженной грязи, прямая, как стрела, выстелилась перед ним, стремительной лентой устремившись к новой цели. Оскальзываясь и несколько раз едва не упав на ставшей скользкой от дождя тропе, Оружейник устало побрел к телу поверженного противника. Огромная туша змея лежала в грязи под самой стеной здания. Снова, в который уже раз, я поразился его размерам и мощи. Предсмертные судороги волнами прокатывали по его телу. Страж умирал. У основания его головы, с противоположной стороны от приближающегося человека, в устрашающего вида ране копошились две твари, два больших огненно-красных муравья. Я нетерпеливо ждал, пока человек обойдет гигантского змея и обнаружит проклятых насекомых. Вот Оружейник увидел тварей, вскинул оружие и открыл огонь. Шум дождя скрыл глухие хлопки выстрелов. Огромных муравьев буквально разорвало на части от попадания тяжелых девятимиллиметровых пуль. Вдруг неподвижный доселе Страж совершил странно неуловимое движение, и его голова оказалась очень близко от человека. Настолько, что тому можно было руку протянуть, чтобы коснуться огромного золотого глаза. Я помнил эту безмолвную просьбу. Я помнил – Страж просил о последней милости.

Человек снял с руки перчатку, медленно протянул и коснулся чешуи монстра раскрытой ладонью. Змей закрыл глаз. Он был готов. Прошла целая минута, тяжелая и невероятно длинная, прежде чем Оружейник, приняв решение, отступил на несколько шагов, оглянулся и «достал» лестницу. Он приставил ее к голове монстра и взобрался наверх.

К этому моменту я уже опустился по воздуху достаточно низко, чтобы услышать, как человек негромко сказал:

– Ну что же, будем надеяться, я справлюсь, – и «достал» короткий нож.

Я прекрасно помнил, что произойдет после, но все равно мне было безумно интересно. Заставив спуск остановиться, я завис у человека над головой. А у того из плотно сжатого кулака тонкой струйкой уже вытекала кровь. Тягучими каплями она падала прямо в ужасную рану, туда, где раньше был отсутствующий сейчас глаз. Никаких видимых эффектов не происходило, когда Оружейник орошал своей кровью все видимые увечья на теле Стража. Потом он спустился по лестнице на землю, а змей перевернулся, явив его взору раны, что были снизу. Устало, но упрямо, человек снова вскарабкался по приставной лестнице и повторил процедуру, окропив своей кровью оставшиеся ранения.

Дождь закончился, и ветер принялся разгонять прохудившиеся тучи. Закончив с обработкой ран, Оружейник спустился на землю, «достал» раскладной стул и буквально свалился в него. В руке человека появилась сигарета, которую он подкурил, а через секунду в другой его руке уже паровала чашка кофе, разнося в воздухе умопомрачительный аромат, подчеркнутый изрядной порцией коньяка. За несколько минут он выпил кофе и выкурил сигарету. Страж так и лежал, не шелохнувшись, даже его единственный глаз был закрыт. Человек на стуле безразлично смотрел на него, а потом уронил голову на грудь и больше не шевелился.

Первые робкие лучи солнца пробились через все еще достаточно плотный слой туч, вспоров их толстые брюха. С каждой секундой их становилось все больше, и вот уже в тяжелых облаках зазияли настоящие прорехи, сквозь которые виднелось голубое небо. Солнечный свет выхватил из опостылевших сумерек вымытое дождем тело Стража. Его черная чешуя заблестела на солнце, и змей словно впитывал в себя этот яркий свет, наливаясь им все сильнее. А я, затаив дыхание, следил за чудесным превращением. Чешуйки уже не просто отражали солнце и разбрасывали вокруг тысячи солнечных зайчиков, они действительно впитывали его тепло и свет. В какой-то момент мне пришлось даже отвести взгляд – настолько глазам было больно смотреть на сверкающего Стража. А потом змей вспыхнул, да так ярко, будто родилось новое солнце. Свет держался несколько секунд, а потом постепенно сошел на нет. Я повернулся и открыл плотно сомкнутые веки. Внизу, подо мной, лежал новый, перерожденный Страж. Его невероятно белые чешуйки были идеально подогнаны друг к другу, и они стали прочнее, хотя в объеме и весе не изменились. На теле змея не осталось ни одной раны. Он выглядел потрясающе: красиво и мощно.

– Красавец, – невольно вырвалось у меня.

Змей, будто услышав, открыл глаза. Все-таки я был под слишком большим влиянием последних событий, если подарил Стражу такой цвет глаз. Пронзительно голубые, они остановились на сидящем на стуле человеке, а в следующий миг змей будто размылся в пространстве, оказавшись рядом с ним. Он обвил сидящего огромным кольцом, а потом очень осторожно коснулся своей огромной башкой головы моего двойника, шумно выдохнул несколько раз. Человек зашевелился, поднял голову и открыл глаза. Нет, я не стану ускорять время. Я хочу насладиться ощущением радости и теплого света, что источал преображенный Страж.

Я прекрасно помнил, как перепугался в первые секунды пробуждения, когда увидел прямо перед собой эту страшную морду. Страж почти сразу отстранил свою голову, размером с грузовик.

– Фу! Не дыши на меня! Вонючка! – пробормотал Оружейник, зажав нос.

Змей в ответ снова приблизил свою морду к сидящему, но на этот раз боком, уставившись на человека синевой глаза. Мой близнец поднял руку и коснулся пальцами белой чешуи.

– Красавец, – произнес он негромко. – Но вонючка.

Человек и змей-альбинос смотрели друг другу в глаза. Я знал, что сейчас происходило. Моего двойника охватили чужие эмоции и переживания. Спустя минуту слабая улыбка тронула его губы.

– Еще у тебя голубые глаза, – промолвил человек, встал со стула и зашагал по стремительно вылетающей у него из-под ног дорожке из замерзшей грязи. Она вывела его к болоту, на краю которого возвышалась исполинская громада осьминога. А я шагал вслед за ним, ступая просто по воздуху. Страж не отставал от Оружейника и даже легонько толкнул его своей огромной башкой. От этого толчка человек споткнулся и упал на землю, но сразу встал и, повернувшись к змею, собрался что-то сказать, однако ни звука не вылетело из его горла. Он только хмыкнул, развернулся и продолжил свой путь.

Когда человек и Страж приблизились к монстру, тот распахнул бронированные створки век и какое-то время изучал альбиноса черными шарами глаз. Тем временем Оружейник встал слева от осьминога, безразлично закрывшего глаза, а змей свернулся кольцом с другой стороны от человека. Действительно, более чем странная компания.

Мой близнец пристально поглядел на башню двадцатиэтажного здания, и под этим взглядом оно начало разваливаться. Через дюжину секунд все двадцать этажей сложились, как карточный домик, подняв в воздух тучу пыли. Налетевший вдруг ветер принялся яростно ее рвать, а потом и вовсе отогнал прочь. Человек устало посмотрел на результат своих усилий, потом тяжело вздохнул, закрыл глаза и снова принялся плести. Я с интересом наблюдал, как начала меняться реальность, повинуясь воле моего двойника. Черная жижа, на месте которой когда-то давно был парк, на глазах налилась плотностью и перестала маслянисто поблескивать. Нежно-зеленые ростки, пробивающиеся к солнцу, быстро покрыли новообразовавшуюся землю пушистым ковром. Из грунта поднялись и потянулись ввысь тонкие побеги, они стремительно выросли, раскидали ветви с изумрудными листьями и спустя минуту превратились в высокие яблони, вишни, грушевые, абрикосовые, персиковые деревья. Бесчисленные цветы покрыли их кроны. Через новый парк-сад пролегла широкая, как раз под размеры осьминога и змея дорога, вымощенная светло-серым камнем. От нее ответвлялись другие, поменьше, но сквозь густую листву деревьев разглядеть их можно было уже с трудом.

Закончив работу, Плетущий открыл глаза и осмотрелся. Я обернулся на принесенную легким ветром свежесть. То, что еще несколько минут назад было болотом, сейчас являло собой озеро чистейшей воды. Его поверхность искрилась и сверкала в лучах высокого солнца.

– Постарайся ничего здесь не сломать, – обратился Оружейник к Стражу, – хотя уверен, что ты не послушаешься.

Кусок огромного, сочащегося кровью мяса вдруг появился перед человеком и с громким шлепком упал на землю. Мой близнец пораженно посмотрел на него, а потом с улыбкой уставился на змея и едва заметно покачал головой, отказавшись от угощения. Спустя секунду погрустневший на мгновенье полученным отказом от трапезы Страж, проглотил мясо.

Находящийся слева от Оружейника осьминог, пришел в движение. С громким шелестом трущихся друг о друга бронированных чешуек и каким-то гулким звуком он соскользнул вниз по наклонному берегу к самой воде, вошел в нее и быстро исчез из виду, уйдя на глубину и пустив напоследок воздушные пузыри.

Как и тогда, меня вновь охватила грусть. Воспоминания, уже начавшие блекнуть, вновь ожили, бередя душу, подсовывая яркие образы произошедших здесь, в мертвом городе, событий. Лица друзей встали перед глазами. Пусть они не были реальными, пусть их оригиналы даже не догадывались об их существовании… Я был абсолютно прав, когда говорил Клаусу, что для меня события этой ночи были более чем серьезны, потому что мои друзья погибали для меня по-настоящему. И пусть этот парк-сад, это озеро станут своеобразным памятником, мемориалом тем, кто здесь погиб. И пусть эти жизнерадостные ромашки на небольшом зеленом холме в другом конце парка будут всегда напоминать мне о хрупкости и уязвимости тех, кто дорог.

– Мы обязательно увидимся, – Оружейник тепло попрощался со Стражем.

Он вдохнул полной грудью свежий и чистый воздух и закрыл глаза. А через миг высокое голубое небо, яркое солнце, парк, озеро, ромашки на холме, уже тоскующий Страж – все это исчезло.

Воспоминания закончились.

Глава 7

Я открыл глаза и какое-то время просто слушал перестук колес. Вагон мерно покачивался, а через окно, отраженное в зеркале двери купе, был виден узкий серп молодого месяца. Хотел посмотреть на часы, но к великому удивлению не смог поднять руку. В чем дело? Спокойствие и умиротворение, навеянные воспоминаниями, слетели в один миг, уступив место растерянности и испугу. Я снова попытался пошевелить рукой, и снова у меня ничего не вышло. Да что же происходит?!

В перестук колес вплелся новый звук, он все нарастал и, наконец, разорвал тишину отчаянным визгом. Я хотел крикнуть, но не смог даже рот открыть, а в следующую секунду с ужасом понял, что даже не дышал. Отчаяние накатило на меня черной волной, а мысли спутались и заметались, как сумасшедшие. Продолжали безумно визжать тормоза. Силой инерции меня развернуло, как бревно, и ударило лицом об стену. Слева, за спиной, было слышно, как на пол упало что-то большое и тяжелое. От пронзительного визга заложило уши, а потом он стих так же внезапно, как появился. Поезд остановился, и наступила тишина. Не было слышно ни пассажиров, ни проводников – никого и ничего. Безмолвие просто оглушило. В зеркале двери все также был виден молодой месяц. На грани слышимости появился какой-то новый звук, но я не смог его идентифицировать. Что-то среднее между свистом и завыванием. Я снова попытался пошевелиться, но, как и прежде, у меня ничего не получилось. Глухое отчаяние мешало думать и здраво рассуждать. Все мое существо вопило с надрывом о надвигающейся опасности, но что я мог сделать, если даже с места был не в состоянии сдвинуться? Непонятный звук приближался, он исходил откуда-то снаружи, и мне все никак не удавалось понять, что могло служить его источником. Потом он на миг усилился, и почти сразу стих, будто кем-то выключенный. Я так и лежал не в силах пошевелиться и все пытался привести мысли в порядок, но страх, слепой и безотчетный, мешал.

Внезапно наступившую тишину взорвал гром, но какой-то странный, словно некто огромный просто топнул ногой. От этого грома вагон вздрогнул, а дверь купе задребезжала. Снова коротко громыхнуло, но на этот раз, кажется, ближе и как будто некто огромный не просто топнул, а топнул железным башмаком. Да что же это?! Наступившая тишина продолжалась недолго, и новый грохот раздался уже точно ближе, чем оба предыдущих. Снова жалобно задребезжало зеркало в двери, а весь вагон вздрогнул и как будто даже подпрыгнул на месте. Заставив страх и отчаяние потесниться, накатила тоскливая безысходность. Она крепко сковала волю оковами предчувствия плохого.

Новый гром раздался еще ближе. Вагон вздрогнул и уже ощутимо подпрыгнул в воздух, наверное, на целую ладонь. Жесткая кровать, на которой я лежал, не менее жестко встретила мою спину, и от этого столкновения появилась тупая боль где-то между лопатками. Я даже почувствовал, как мышцы лица свело в болезненной гримасе. Испуганно суетящиеся мысли замерли на миг, а потом сорвались неистово, но уже целенаправленно. Я чувствовал боль, и это было хорошо. Хорошо, что я мог что-то чувствовать. Старательно прислушался к собственным ощущениям, но в этот миг койка снова подбросила меня, когда весь вагон содрогнулся от нового, гораздо более близкого удара-грома. Снова боль в спине… Я вдохнул и выдохнул! Я дышал! Осознав этот факт, я обрадовался, как ребенок, которому родители купили желанную игрушку. Теперь пальцы… Нет, они были все также бесчувственны.

Последовал еще один удар. Такое ощущение, что рядом с вагоном упал метеорит, так сильно он подскочил. В этот раз мне удалось различить новые звуки, которые вызвали ассоциацию со сминаемым железом.

Есть! Я пошевелил пальцем! У меня получилось!

От нового удара и последовавшего за ним толчка мою голову развернуло в противоположную сторону, и я, наконец, увидел, что на полу, между кроватями, кто-то лежал. Видимо, это был мой сосед по купе. Даже во сне человек не может лежать в таком положении. Значит, он был либо без сознания, либо мертв, потому что от близкого грохота, сопровождаемого сильными толчками, не проснуться было просто невозможно. Либо же он находился в том же состоянии, что и я. Вот только ему повезло меньше, потому что если при торможении поезда меня ткнуло лицом в стену, то человека выкинуло со своего места на пол.

Снова последовал удар и сразу вслед за ним – толчок. Я сам едва не упал с койки, оказавшись на самом ее краю. Мне уже удавалось довольно уверенно шевелить пальцами обеих рук, но, честно говоря, я не представлял, как это сможет помочь, потому что мне не пальцами нужно шевелить… совсем не пальцами.

Спустя десяток долгих секунд я уже уверенно двигал руками и мог даже согнуть их в локтях. От страшного грома, показавшегося невероятно близким, и последовавшего вслед за ним удара я больно прикусил язык. Резкая и острая боль заставила брызнуть из глаз слезы, но все еще затуманенное тоскливой безысходностью сознание вдруг резко прояснилось, и в следующий миг я вдруг понял, что пребываю в полном порядке. Я прекрасно ощущал руки, ноги, голову, спину, слышал, как гулко и часто в висках бьется кровь и как же сильно болит невольно прикушенный язык.

Не медля ни секунды, я вскочил с кровати, но новый толчок швырнул меня обратно. Грохот от него стоял страшный, и я боялся даже представить себе его источник. Снова встал на ноги, но сразу присел, склонившись над человеком на полу. Перевернул его на спину, всмотрелся в скудном свете в его лицо… и, не веря собственным глазам, отпрянул. Пустыми, остекленевшими глазами на меня смотрел человек, как две капли воды похожий на меня. Переборов странное чувство испуганной брезгливости, я снова склонился над ним, всматриваясь с болезненным интересом в знакомое лицо. На человеке была черная одежда военного кроя. Бронежилет выглядел взлохмаченной тряпкой, будто по нему в упор дал очередью крупнокалиберный пулемет. Я посмотрел на свои ладони, они были в чем-то темном и липком. Кровь? Еще раз, более внимательно осмотрел тело и заметил, что у того ниже колена отсутствовала левая нога. Старательно вытер о кровать руки и обнаружил, что в районе шеи у человека длинными страшными порезами зияли темные раны, словно кто-то нанес могучий удар когтистой лапой. Я невольно вздрогнул, вспомнив, как тварь, обманувшая меня обликом Семена, так яростно пыталась добраться до моего горла. И как огромный цефалопод из болота схватил меня за левую ногу и едва не утянул в черную трясину. И как много было скорпионов с их страшными жалами, одно из которых насквозь пробило Рыжего, несмотря на его бронежилет… Что происходит? Что это за странные знаки?

Я не спешил вставать, ожидая нового удара, но его все не было. Прошло несколько минут, но больше ничто не нарушало тишину. Кое-как совладавши с растерянностью, поднялся на ноги. Все вопросы потом. Стараясь не глядеть на труп у ног, я принялся спешно снаряжаться. То, что это сон, а не реальность, я уже понял. Как понял и то, что могу прямо сейчас уйти отсюда, покинуть эту реальность или вовсе проснуться. Но пока еще не время.

Через голову натянул бронежилет собственной конструкции, накинул легкий шлем, успел затянуть его ремешки на подбородке, когда услышал новый звук, нет, звуки. В полной тишине, приглушенные ковровой дорожкой коридора, я различил чьи-то шаги. Протянул руку и заблокировал дверь купе, отщелкнув специальный язычок. Шаги приближались, и они уже не казались такими уж тихими, будто идущий по коридору весил гораздо больше обычного человека. Труп на полу мешал, но я умудрился немного отодвинуться от двери. Какой же все-таки дешевый трюк с громкими шагами использует тот, кто устроил все это. Я бы и засмеялся, если бы не было так страшно. Нужно проверить обстановку, нужно оглядеться, «созерцая», нужно знать, что вообще происходит вокруг. Я попытался прогнать неуместный страх, но он липкими щупальцами сжимал сердце и холодил внутренности. Как же страшно… Да что же это со мной?! Почему я так напуган?! Шаги в коридоре затихли. Они исчезли прямо за дверью. Лишь полтора метра и хлипкая перегородка … Ужас накатил на меня беспросветной тоской, лишив воли и силы. Я часто задышал, задышал ртом, боясь потревожить эту звенящую от напряжения тишину. Я заворожено смотрел, как ручка двери медленно повернулась, но замок был заперт, и та, бесполезно щелкнув, вернулась в исходное положение. Появился какой-то новый звук: не то шорох, не то возня. Кажется, что сердце остановилось от страха, когда до меня дошло, что звук идет не из-за двери. Собственное тело среагировало на угрозу само, оставив разум корчиться и страдать от охватившего его несусветного ужаса. Я успел, но успел в самый последний миг, когда занесенный для удара нож с матово блеснувшим в лунном свете клинком едва не достиг моего горла. Беретта с глушителем глухо защелкала раз за разом, опустошая обойму, и девятимиллиметровые пули остановили убийцу. Они измочалили кисть, локоть и плечо руки, сжимающей клинок, потом зло впились в шею напавшего, выше бронежилета, и, наконец, добрались до головы. Лицо несостоявшегося убийцы взорвалось от прямых попаданий. Машинально выщелкнул опустевшую обойму и вставил на ее место полную. Злость, лютая и свирепая, охватила меня, когда я с запозданием понял, что едва не стал жертвой твари. Ее тело исчезло в воздухе, не успев упасть на пол. Как же банально и примитивно меня попытались достать! Со смертью создания, пытавшегося меня убить, весь страх, весь иррациональный ужас последней минуты исчез, словно его никогда и не было. Дверная ручка снова сухо щелкнула, когда ее в очередной раз дернули с другой стороны. Опять и опять, все сильнее. Надежный и верный Вал появился в моих руках, и я передернул затвор, дослав патрон в ствол, потом навел трубу глушителя на дверь, на уровень груди, и открыл огонь. Так уж получилось, что я снова целился в самого себя, но на этот раз – всего лишь в отражение в зеркале. Оно тотчас рассыпалось множеством осколков. Автомат толкал в плечо, и я не прекращал огня, пока не опустошил весь магазин. В коридоре глухо бухнуло что-то тяжелое – тварь или твари были повержены. Я сменил магазин и невольно вздрогнул, когда на дверь обрушился сильный удар снаружи. Испытывая невероятное облегчение, оттого, что больше не нужно прятаться, снова открыл огонь. В наступившей тишине был отчетливо слышен звук падающего тела и сразу же – стон раненного человека. Неужели я всего лишь ранил врага? Его там на по стене размазать должно было!

Сменил полупустой магазин на полный и быстро огляделся, бросив взгляд на окно, за которым все также безразлично светил месяц. Напряженно вслушался в стоны врага за дверью. Судя по звукам, он лежал на полу, чуть в стороне от двери. Что дальше? Я не спешил ни выходить в коридор, ни добивать раненного. Уходить из сна я тоже не спешил – нельзя поддаваться страху, нужно уничтожить угрозу. По крайней мере, других вариантов пока не было. Хотя, признаться, хотелось на все плюнуть и как можно быстрее валить отсюда.

Стоны за дверью не стихали и неприятно действовали на нервы.

– Да что же ты не сдохнешь никак? – зло пробормотал я себе под нос.

Не верю, что за мной пришло всего несколько тварей – я достаточно легко с ними расправился. Да это и было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Ясно, что тварей на меня кто-то натравил. Кто-то? Естественно, Плетущий – сами они бы не стали так хитро нападать, навалились бы всем скопом, а тут… Потом мне в голову пришла совсем нехорошая мысль. Я только представил себе, что в каждом купе вагона сейчас ждали своего часа твари, готовые к нападению, и мне стало очень неуютно. Пока меня хоть как-то спасали, отгораживали тонкие и ненадежные перегородки. По крайней мере, незамеченным ко мне никто не подберется. Нужно проверить. Я настроился нужным образом и огляделся, «созерцая». Мрак, самый настоящий мрак, темный и беспросветный, клубился вокруг – так много было тварей. Если где-то здесь и был их хозяин, то я просто не смог его разглядеть из-за этой черной стены. Проклятье! Что делать? Оставаться в купе опасно, но и покидать его – смерти подобно. Уйти? Нет, еще рано. Снова огляделся, и при виде окна у меня появилась новая идея. Снаружи, насколько было видно при скудном освещении, простиралось ровное пространство без особой растительности – пара деревьев была не в счет. Покинуть вагон через окно – это я здорово придумал, вот только без шума, к сожалению, будет не обойтись. С другой стороны, не ждать же мне в этой каморке, когда твари перейдут к активным действиям.

Ну что же, значит так и будет. Я выберусь наружу и на открытом пространстве смогу достаточно эффективно защищаться. Стоны за дверью стихли, чему я откровенно обрадовался – уж очень они раздражали. Отступил к окну вплотную и убрал откидной столик. Негромко скрипнув, он опустился к стене. Рано. Пока рано. Враг должен сделать ход, и я к нему был готов. Сейчас я был готов ко всему. Я не буду ничего спрашивать, я буду убивать, чтобы защитить свою жизнь. Разговоры здесь неуместны, потому что мой противник, судя по всему, не намерен их вести, да и у меня совершенно не было желания что-либо выяснять. Ослепляющая ярость уже отпустила меня, уступив место холодному и бездушному расчету. Ну где же ты? Покажись!

Стоны умолкли окончательно, но вместо них появился новый звук. Больше всего он напоминал чье-то невнятное и прерывистое бормотание. Я вслушивался изо всех сил, но ничего не смог разобрать. «Созерцать»? Зачем? Я уже убедился, что вагон битком набит тварями. А потом я услышал то, что меньше всего ожидал.

– Максим… Максим… – до боли знакомый голос позвал меня, но вдруг прервался стоном.

Невероятным усилием я заставил себя остаться на месте, а не ринуться в коридор, распахнув дверь. Что же это такое? Почему?!

– Максим… Помоги мне… Помоги, – снова донесся до меня голос раненного.

Нет, этого не может быть. Этого просто не может быть!

– Максим, пожалуйста… Я истекаю кровью… Я ранена… Помоги мне, – я не смог не узнать этот голос с легкой хрипотцой, и перед мысленным взором встали голубые глаза и упрямо лезущий в них локон светлых волос.

– Максим, помоги мне… – простонала она. – Помоги…

Вся моя злая решимость вмиг улетучилась, исчезнув под натиском растерянности и страха, но не за себя, а за нее.

– Помоги… Я умираю…

Ее стон разрывал мне сердце, а жалость глодала душу, как голодный пес – кость, но я остался на месте. Мне стоило огромных усилий, чтобы не ответить и продолжать молча слушать призывы о помощи.

Так нечестно! Умом я понимал, что враг играет со мной и не гнушается использовать самые грязные приемы только для того, чтобы выманить меня, чтобы я открыл дверь. Умом я понимал, но как же тяжело сдерживаться, черт побери!

– Заткнись! Заткнись! – я шептал себе под нос, страшась того, что враг смог найти мою слабую сторону.

Я был уже совсем не рад предстоящей схватке, и былая легкость покинула меня, оставив лишь угрюмую решительность ни за что не поддаваться на провокации.

Через несколько бесконечно долгих минут голос за дверью наконец-то стих, и я, не в силах сдержаться, достаточно громко, с огромным облегчением, вздохнул. Но мне не пришлось долго радоваться – тишину нарушил новый голос, который, к моему испуганному удивлению, принадлежал уже совсем другому человеку.

– Максим, открой, пожалуйста, дверь.

Я прекрасно знал эти строгие нотки в таком знакомом голосе. Я знал их уже много лет. Этот голос был первым, что я услышал, когда ребенком впервые раз сел за парту в классе, за окнами которого было лишь небо. Этот голос принадлежал Марине Яковлевне, моей Учительнице, человеку, который научил меня всему, что я знал и умел, как Плетущий.

Мне снова пришлось прикладывать огромные усилия, чтобы не поддаться первому порыву и не открыть дверь. Но в этот раз вовсе не сострадание или жалость двигали мной, нет. Я едва сдерживался, чтобы рефлекторно не выполнить не то просьбу, не то приказ Учительницы.

– Ты слышишь меня? Открой, пожалуйста, дверь, – снова прозвучал ее голос, но уже со стальными нотками. – Нам нужно поговорить. Это не терпит отлагательств.

Я был совсем не уверен, как бы я поступил, не будь того разговора с Клаусом. Безусловно, принимать на веру все, что он мне поведал в белой комнате с видом на его город, было нельзя, но в данном случае всего лишь намек с его стороны на возможное участие в последних событиях Учительницы решил совсем не последнюю роль. Открыл бы я дверь, если бы не знал, что Марина Яковлевна возможно, именно возможно, имеет какое-то отношение к смерти одной Плетущей и пребывании в коме двух других, одним из которых был мой друг, Миша? Открыл бы я ей дверь, если бы не бесчисленные твари в вагоне? Смог бы довериться? Наверняка. Я настроился и «созерцал», глядя перед собой, но ничего, кроме клубящейся тьмы не увидел, а это означало, что за дверью не было Учительницы, либо же твари своими телами ее заслоняли – такое тоже было возможно. «Созерцание» не рентген, по крайней мере, что касается способности видеть сквозь создания, людей или Плетущих.

– Максим, – снова донеслось до меня. – Это касается Миши и Клауса. Ты слышишь меня? Открой дверь.

Если бы меня уже не пытались убить, если бы меня не пытались выманить из купе голосом умирающей Сони, если бы я не встретился с Клаусом, если бы…

– Вали отсюда! – зло выкрикнул я, осознавав, что смысла таиться больше не было – враг хорошо знал, где я нахожусь.

– Как ты со мной разговариваешь?! Немедленно открывай! – она никогда так с нами не говорила – не позволяла себе этого. А сейчас в ее голосе слышалась лишь смертельная угроза, и больше ничего.

Если со мной действительно разговаривает Марина Яковлевна, ей ничего не стоит добраться до меня, живого или мертвого. Этот сон не мой и не ее, это сновидение обычного человека, поэтому наши возможности здесь одинаковы, и работать с этим сном мы можем как угодно. Она может с легкостью просто раздавить или сжечь мое купе, точно так же, как и я могу сейчас вынести всю стену перед собой воздушным тараном. Если только это действительно Учительница сейчас разговаривает со мной.

– А я сказал, вали отсюда! Мне не о чем трепаться с тварями! Убирайся, пока жива!

– Я не тварь, – гораздо спокойнее ответили мне из-за двери, – я Учительница. Нам с тобой нужно поговорить. Почему ты там заперся?

– По кочану, – сердито пробормотал я, отошел к самому окну и выглянул наружу. Не верю, ни единому слову не верю. Не будь вокруг столько тварей, я бы еще, может быть, поговорил. Вот выберусь из вагона на открытое пространство и тогда пообщаемся. Просто для того, чтобы я самому себе не казался загнанным в угол диким зверем.

Ровная местность за окном тянулась вдаль, насколько хватало глаз и скудного света узкого месяца с многочисленными звездами. Прислонившись лбом к холодному стеклу, посмотрел вниз. Сколько там до земли? Метра три – рельсы, на которых замер поезд, лежали на насыпи. Не страшно. Вполне приемлемая высота для аккуратного спуска.

– Максим, ты слышишь меня? – никак не могла угомониться выманивающая меня тварь.

Я примерился к стеклу, выбирая место для удара. Задумался на секунду. А зачем бить, если в руках оружие?

– Я не выйду, – бросил в сторону двери. – И передай своему хозяину, что я жду его. Пусть приходит, если, конечно, смелости хватит.

Тишина. Еще несколько секунд я вслушивался, но, так и не дождавшись ответа, еще раз выглянул в окно, но там лишь степь да звезды, белыми искрами тлеющие в черном небе, и вскинул автомат, приготовившись стрелять в стекло. И тут за дверью раздался новый голос. Я замер соляным столбом не в силах поверить собственным ушам. Из коридора доносились не стоны раненной Сони, не речь Марины Яковлевны – нет. Я совершенно отчетливо слышал детский плач. Я мог бы узнать его из сотни, из тысячи таких же, потому что он принадлежит моему ребенку, моей младшенькой.

Нет, нет, нет! Этого не может быть! Это невозможно!

Детский плач становился громче. Я прекрасно знаю, что моя Машенька плачет именно так – сначала тихо, а потом громче. Но это только тогда, когда сильно ударится обо что-нибудь или упадет, то есть, когда ей действительно больно.

Медленно, словно через силу, я развернулся к двери.

– Стой! Стой, идиот! – стал надрываться мой холодный и расчетливый рассудок.

Я уже шагнул к двери и положил ладонь на ручку, но все же остановился, притормозил. Плач зазвучал еще громче. Я помню день, когда она так плакала. Маша тогда очень сильно, до крови, ушиблась – рассекла лоб, ей потом даже швы накладывали.

– Стой! Стой же! Тебя выманивают!

Вал висел на груди. Другой рукой я отщелкнул язычок на двери, а потом мои пальцы сжали ручку замка на двери.

– Папа, папа! Мне больно! У меня кровь! – от этого голоска у меня все сжалось внутри.

– Стой! Стой! Не делай этого! – в отчаянии завопил мой разум.

Пальцы, сжимающие ручку замка, с негромким щелчком перевели ее в вертикальное положение.

– Там мой ребенок! – душа готова была разорваться, а сердце перестало биться от страха за дочку, и я резким движением толкнул дверь купе вбок.

А в следующий миг мои глаза лишь успели зафиксировать сверкнувшую полосу металла, и мне в грудь мощно ударил клинок. Чтобы удержать равновесие и не свалиться от удара на пол, мне пришлось сделать несколько быстрых шагов назад. А в дверях замер силуэт высокого человека. В скудном свете был виден его обнаженный торс, и я скорее угадал, чем на самом деле увидел, причудливую татуировку, покрывавшую его. Лезвие хатиса осталось в том же положении, что и мгновение назад. Воин посмотрел на свой клинок, а потом – на меня.

– Папа, у меня кровь, – захныкал он голосом моей дочери.

Кажется, мои руки зажили самостоятельной жизнью, потому что я еще ничего не понял, а они уже вскинули автомат, и палец вжал спусковой крючок. Глухо зазвучали выстрелы, и тварь передо мной, приготовившаяся к новой атаке, резко откинула назад голову. Потом у нее темными брызгами по очереди взорвались колени, и оставшиеся семнадцать патронов я всадил ей в грудь. Воин не успел упасть на пол, исчезнув еще в воздухе. Наконец, сердце гулко ударилось о грудную клетку, потом снова и снова. Оно набирало темп, вкачивая в кровь все больше адреналина.

Тварям, стоящим позади него, тоже прилетело, и, как минимум, четверо из них сдохли. Не меняя магазина и не пытаясь «достать» новый автомат, я шагнул к двери и быстро задвинул ее обратно. Я еще успел щелкнуть замком и откинуть запирающую щеколду, когда ручка с сумасшедшей силой задергалась, а с обратной стороны на тонкую перегородку обрушился град ударов. В следующее мгновение до меня донесся грохот распахивающихся дверей остальных купе вагона, но все это было сущей ерундой, потому что главное – я больше не слышал детского плача. Матово блеснувшими полосами из двери вынырнули два хищных лезвия, но я был уже вне пределов их досягаемости. Наконец, мои действия после столь сильного нервного потрясения стали более-менее осознанными, и я, огласив воздух яростным криком, опустошил обойму появившегося в руках пистолета, целясь туда, откуда выскальзывали клинки. Выстрелы гремели зло и звонко в замкнутом пространстве купе, и за несколько секунд я израсходовал всю обойму. «Достал» новую Беретту и, развернувшись к окну, выстрелил в стекло. Оно разлетелось на сотни осколков, освободив путь наружу. Дверь купе продолжала сотрясаться от новых ударов, но я уже не обращал на них внимание. Рукавом смахнув осколки из оконного проема, выбрался наружу. За спиной раздался громкий щелчок. Обернулся – дверь открылась сантиметров на десять. В образовавшуюся щель просунулась рука и слепо зашарила в поисках замка. Зачем? Твари его уже выломали, и теперь их сдерживала лишь щеколда, но она была гораздо выше? Бестолочи. Тем не менее, медлить было нельзя – если твари вышибут дверь, а они ее очень скоро вышибут, меня просто задавят массой, и никакой бронежилет не спасет. Уже перебравшись через подоконник, я увидел, как щеколда под страшным давлением снаружи просто вылетела со своего места, и похожая на решето дверь резко ушла в сторону, впуская тварей внутрь. Я отпустил руки, которыми держался за край окна, и после мгновения полета ноги встретили щебень насыпи. Мягко спружинив, ушел в перекат и быстро вскочил. Сразу вскинул автомат и открыл огонь по показавшимся в окне врагам. Я не промахнулся ни разу, и на мгновение темный проем окна опустел. Ладонь потяжелела, когда в ней появилась РГО. Выдернул чеку и на счет «два» закинул гранату в окно. Быстро сместился влево, чтобы не зацепило случайным осколком. Почти сразу без единого звука из окна выскочил воин с высоко поднятым над головой хатисом. Я не пытался его подстрелить, лишь зажал уши руками и открыл рот. И в этот миг прогремел взрыв. Градом стеклянных осколков осыпались соседние окна. Воин, так устрашающе выпрыгнувший из окна, неудачно приземлился, но сразу попытался встать, однако ему помешала собственная нога, точнее открытый перелом голени. У меня оставалось слишком мало времени, чтобы добивать раненного, поэтому я, «достав» на ходу Вал, бросился от поезда прочь. Постоянно оборачиваясь, я бежал, что есть сил, и сразу увидел, как практически из всех окон вагона начали выбираться твари, даже из моего, чадящего густым черным дымом.

В эту ночь я, наверное, побил все рекорды по спринтерским забегам. Не помню, чтобы я когда-нибудь так быстро бегал. Обернулся в последний раз. Все. Нормальная дистанция. Пока хватит, а там видно будет, тем более до ближайших тварей было не больше пары десятков метров. Сосчитать их сложно, да это было и не нужно, но их никак не меньше полусотни, а из вагона лезли все новые. Я быстро сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаивая дыхание. Вскинул автомат. На ровной поверхности, даже при таком освещении, цели – как на ладони. Крепко упер приклад в плечо, перенес вес на опорную ногу и открыл огонь.

Глава 8

Трудно было назвать следующие несколько минут боем. Твари в человеческом облике, похожие друг на друга, как клоны, нападали прямо в лоб и даже не попытались обойти с флангов. Я промахнулся лишь единожды, да и то – по ковыляющему неровной походкой воину с переломанной ногой. Один за другим я сменил три автомата и два раза – магазин в последнем. Все? Похоже, потому что ни одной твари не было видно. Но меня что-то насторожило, что-то ускользало от внимания, а подсознание кричало об опасности. Я спешно отступил еще на два десятка шагов, не поворачиваясь к поезду спиной. Остановился и «созерцал». Проклятье! Тьма стелилась передо мной! Именно стелилась, а не надвигалась стеной. Что это значило? Я поднял вверх руку, в которой спустя пару секунд появилась ракетница с коротким и широким стволом, и нажал на спуск. С громким треском-шипением яркая красная звездочка взлетела в небо и повисла в воздухе на раскрывшемся парашюте, осветив меня, поезд и пространство между нами.

– Ах ты! – воскликнул я, увидев, как земля буквально кишела от тел, и до ближайших противников оставалось уже не больше нескольких десятков метров.

Угасшая злость проснулась и с новой силой сжала нутро, требуя крови и мести, а ведь еще минуту назад я расстреливал тварей, как в тире, без малейших эмоций. Отпустил Вал и спустя несколько секунд «достал» двенадцатизарядный ММ-1, снаряженный семидесяти пяти миллиметровыми гранатами осколочно-фугасного действия.

Признаться, я немного испугался, когда «созерцал», потому что вид стелющейся тьмы сразу вызвал ассоциации с какими-нибудь гадами-насекомыми, но под светом ракеты твари начали вскакивать, чтобы броситься в атаку, и стало ясно, что это были все те же аборигены, вооруженные хатисами.

Я прицелился на дистанцию в шестьдесят метров, опасаясь случайных осколков. Раз за разом гранатомет несильно, почти неощутимо, вздрагивал, выплевывая свои снаряды. Все двенадцать легли именно туда, куда я целился. Вспышки разрывов и слегка приглушенные расстоянием глухие хлопки следовали один за другим. Тварей подбрасывало в воздух, раскидывало в стороны и рвало на части. До ближайших воинов осталось совсем немного, и я, отпустив гранатомет, через несколько секунд «достал» Печенег. Нападающих было слишком много, и я просто боялся затягивать бой, используя в качестве оружия автомат. Не целясь особо, я расстрелял все двести патронов широким веером перед собой. Твари падали, как подкошенные, но не все из них погибли, и они продолжали так или иначе приближаться: без руки, без ноги, – но расстояние между нами сокращалось.

Я отступил еще на два десятка шагов назад и чуть в сторону, потому что дым от выстрелов немного, но мешал, нормальному обзору. «Достал» новый пулемет и открыл огонь, но стрелял уже более экономно, успевая выцеливать еще и раненных.

Затвор голодно щелкнул, требуя новых патронов, и я отпустил пулемет. В моих руках снова появился гранатомет, и все его двенадцать снарядов легли среди тварей. Однообразное побоище продолжалось, наверное, еще четверть часа. Моя злость затаилась и глухо ворчала где-то в глубине, ожидая своего часа, а сейчас я не испытывал ничего, даже отдаленно напоминающего былую ярость. Холодно и бездушно подсчитывал оставшиеся в магазине или барабане боеприпасы, распределял по порядку первоочередности цели и стрелял, стрелял…

За все время ни одна тварь не смогла подобраться ко мне на дистанцию не то, чтобы рукопашного боя, а даже для броска своим странным оружием. После того, как погасла первая ракета, я использовал еще две, которые провисели над местом схватки отведенное им время. Назвать происходящее схваткой действительно не поворачивался язык. Это было, скорее, побоище или даже бойня. Но я, разумеется, был не настолько глуп, чтобы сойтись с противниками в честном бою, используя какое-нибудь холодное оружие. Среди нас, Плетущих, есть такие оригиналы, не признающие огнестрельного оружия, но, на мой взгляд, им просто не приходилось участвовать в реальном бою, где нужно было не просто тварь уничтожить, а, как сейчас, отстоять свое право жить в противоборстве с большим количеством монстров. Будь на месте нынешних противников обычные люди, желающие меня убить, я все равно не стал бы рисковать понапрасну и в полной мере использовал свое преимущество. Я не на Олимпийских играх, и борьба идет не за медали, а за жизнь.

Монстры – откуда их столько берется-то? – нападали уже не так безрассудно и даже предприняли несколько попыток обойти меня с флангов. Но свет ракеты не оставил им шанса совершить свои маневры незамеченными, и каждая из таких попыток провалилась. За все время боя я несколько раз успел сменить позицию, либо смещаясь в сторону, либо отступая назад.

Наконец, наступил миг, когда стрелять оказалось больше не в кого. В живых не осталось ни одной твари. Я запустил в воздух еще сразу две ракеты, от света которых показалось, будто наступили странные красные сумерки. Все пространство передо мной было перепахано от разрывов гранат. Местами горела трава, разнося в воздухе горький запах и дым.

Неужели все?

Я не сразу понял, что же меня так смутило в окружающей обстановке, а когда дошло, у меня невольно перехватило дыхание. Поезд, большая часть его вагонов, представляла из себя груду металлолома. Тот, из которого я выбрался, – последний в числе неповрежденных, и сразу за ним я насчитал девять вагонов, точнее, то, что от них осталось. И что это значило? Что случилось с большей частью поезда? Сразу вспомнились и грохот, и удары, следующие один за другим, когда состав остановился, и как я очнулся в своем купе и был не в состоянии даже пальцем пошевелить. Попытался вспомнить, сколько их было, ударов, которые так страшно гремели, но не смог – не до того мне тогда было. При виде изуродованного поезда возникли новые вопросы. То, что уничтожение вагонов – дело рук моего врага, ни на миг не вызывало сомнений, но почему он остановился, почему он не стал трогать вагон, в котором находился я? Что ему стоило смешать меня с железом? Единственное логичное объяснение, которое я нашел, заключалось в страхе моего противника быть опознанным. Ведь смерть Плетущего служит основанием для проведения расследования специальной комиссией, состоящей из опытных мастеров, а если он погибнет непосредственно от рук или воздействия другого Плетущего, скрыть этот факт будет невозможно – специалисты без труда опознают убийцу по остаточным следам на сознании жертвы.

Был еще один факт, который не просто тревожил меня, а не давал нормально думать, оценивать происходящее, анализировать. Твари. По словам Клауса, эти воины являются личными созданиями Марины Яковлевны. Но можно ли верить ему в этом? Не знаю. Мог ли он обмануть меня, специально ввести в заблуждение? Вполне. Для чего? Опять не знаю. Одно я мог утверждать точно – эти твари не принадлежат ему, потому что я прекрасно помню, как в сне Миши, такие же создания защищали женщину-Плетущую от монстров Клауса.

Нехорошая мысль мелькнула в голове. Что если и меня только что пытались отправить в кому? Вот и появилось еще одно объяснение нежеланию врага просто убить меня, ведь какой толк от трупа? Ну да, а твари, которые ломились ко мне в купе и позже атаковали вне поезда, не хотели меня убить? Проклятье, все было слишком запутанно. Нужно позже, когда проснусь, хорошо подумать над всем, что происходит. А сейчас необходимо разобраться с этим поездом.

Настроившись нужным образом, я «созерцал», глядя на поезд. В сером ничто были отчетливо видны обрывки тьмы и яркий силуэт, который мог принадлежать только Плетущему, совсем не слабому Плетущему, судя по интенсивности свечения его фигуры. Значит враг был все еще здесь. Твари – тоже, но их осталось совсем мало. Я не хочу, чтобы этим Плетущим оказалась моя Учительница. Не потому что боюсь, я достаточно уверен в своих силах, а потому что меня просто коробит от мысли, что она смогла пойти против всего того, чему нас так долго учила, и во что сама так искренне верила. Как бы то ни было, но нужно здесь заканчивать.

За несколько минут я дошел до вагона, из которого совсем недавно так спешно бежал. Сколько с тех пор прошло времени? Не знаю, может быть, час. Снова «созерцаю», чтобы определить точное местонахождение тварей и Плетущего. Не понял! Меня охватило чувство дежавю, когда я не смог «созерцать». В последний и единственный раз со мной такое было прошлой ночью, в мертвом городе, но тогда тому было объяснение – моя сущность была разделена на пять составляющих, как и все мои навыки и умения. А сейчас почему? Кто бы сказал…

Тем не менее, невозможность «созерцать» не могла помешать мне. Уверен, это дело рук врага, но как такое возможно? Нет, это не обычный Плетущий. Неужели действительно Марина Яковлевна? Плохо, если так.

Ладно, все сомнения прочь. Пора действовать.

Иного способа попасть внутрь, кроме как через окно, я не видел, поэтому «достал» легкую алюминиевую лестницу с зацепами, поднял ее и зафиксировал на подоконнике разбитого окна. Прислушиваясь к тишине, я вскарабкался по ступеням, но ничего, кроме приглушенных стуков лестницы о железный бок вагона, не услышал. Я взобрался в крайнее справа окно, логично предположив начать зачистку вагона с конца. Раскладной столик, вывернутый из своего места под окном, валялся на усыпанной осколками койке. Они глухо захрустели под подошвами, выдавая меня, но тварей в этом вагоне не должно было быть, по крайней мере, когда в последний раз я мог «созерцать», они были в одном из вагонов, находящемся ближе к локомотиву. В небе догорели последние ракеты, и стало заметно темнее, хотя лишние тени исчезли. Дверь в купе была открыта, поэтому я попал в коридор без лишнего шума. Сквозняк трепал шторами в разбитых окнах, за которыми простиралась все та же степь. Вышел в тамбур. Напротив меня была дверь, ведущая в соседний вагон, точнее она должна была туда вести. Осторожно толкнул ее, но она не поддалась. Сквозь небольшое окно я различил очертания груды металла, в которую превратился вагон.

Высоко поднимая колени и задирая носки, чтобы ни обо что не споткнуться, я прошел весь вагон до конца. Заглянул в каждую дверь, но везде была одна и та же картина: разбитые окна, вывернутые столики и осколки стекла на полу. А вот и купе, в котором я очнулся. Его стены и потолок изрешечены сотнями осколков, а в воздухе повис тяжелый запах гари.

Коридор закончился дверью, ведущей в тамбур, из которого я через «гармошку» попаду в соседний вагон. Я прикрыл фонарь на автомате рукой, нет, мне не показалось – снаружи стало светлее, видимо, скоро рассвет. Вслушался в тишину – ничего. Снова попытался «созерцать», и снова у меня ничего не получилось. Я уже взялся за ручку двери, через которую смогу попасть в соседний вагон, когда от резкого толчка меня отбросило назад. Хорошо, что за мной стена, а не пустой коридор, иначе улетел бы кубарем. Что происходит!? От былой тишины не осталось и следа: стоял ужасный скрежет, металлический визг, будто заработала циркулярная пила. Новый толчок вдавил меня в стену, а скрежет все усиливался. Прыгать из поезда? Дернул дверь, ведущую наружу, она не поддалась. Вскинул автомат, целясь в замок, но в эту секунду раздался страшный треск, будто что-то лопнуло или сломалось, и последовал новый толчок, но уже в обратную сторону. И поезд тронулся с места. Сомневаюсь, что в реальном мире, наяву, такой фокус удался бы, но во сне возможно и не такое. Получается, кто-то взял управление составом на себя и силой вырвал его из плена уничтоженных вагонов? Хотя почему кто-то? Значит, Плетущий находится в локомотиве. Это было хорошо, потому что теперь я точно знал, где его искать.

Все в том же полумраке я проверил следующий вагон, но он мало чем отличается от предыдущего, разве что окна оказались целы почти везде. Двери всех купе были открыты, и в них никого не было. А перестук колес, кстати, звучал все чаще, будто поезд, тронувшись, продолжал набирать скорость. Я дошел до тамбура, который вел в соседний вагон. Пейзаж снаружи ни капельки не изменился – в предрассветных сумерках ровная, как стол, равнина простиралась насколько хватало глаз.

Что это? Показалось? Вслушался. Нет, мне не показалось, я совершенно отчетливо услышал музыку. Осторожно опустил ручку вниз и потянул дверь на себя. В этот момент вагон сильно накренился, и уже приоткрытая дверь, через которую проникал свет, с оглушительным грохотом захлопнулась, а меня отбросило обратно.

Все! Нельзя таиться!

Рывком распахнул дверь, вошел, сразу сместился в сторону и присел на колено, приготовившись к стрельбе. Ничего не произошло, и никто не попытался на меня напасть. А я оказался в коридоре самого обычного вагона, то есть вагона с самой обычной обстановкой: освещенным коридором, неизменной ковровой дорожкой на полу, шторами на окнах, в которых все стекла были целыми. За окном снова потемнело, но так казалось только из-за света внутри. Из динамиков под потолком играла музыка, точнее песня, но слов разобрать не получилось, да мне это было и не нужно. Никогда не вслушивался в музыку, транслируемую в поездах. Справа от меня – распахнутая дверь в санузел, она билась об стену внутри в такт покачиванию вагона.

Перестук колес звучал уже, как барабанная дробь. Поезд, кажется, не ехал, а летел, словно куда-то опаздывал. Мне приходилось постоянно держаться за поручень вдоль стены, чтобы не упасть. Все купе были открыты, и во всех горел свет. Я попытался вспомнить, сколько еще осталось вагонов до локомотива. Шесть или семь? Какая разница? Проверю их все. За несколько минут осторожных заглядываний и постоянных озираний я добрался до тамбура, ведущего в соседний вагон. Он оказался точной копией предыдущего – таким же пустым, освещенным, чистым и с такой же безвкусной музыкой. За ним последовал еще и еще один. Все были пусты и без единого признака жизни. Тупое однообразие одних и тех же движений усыпило бдительность, поэтому я остановился, закончив с проверкой вагона. Размял затекшие от постоянного напряжения шею и плечи, «достал» бутылку с водой и сделал из нее несколько долгих глотков. Оставшуюся воду вылил себе на лицо.

Перестука колес было уже не слышно, он превратился в один долгий и непрекращающийся вой. Это с какой же скоростью сейчас несся поезд? Поручень, закрепленный вдоль стены коридора, просто спасал – позволял двигаться вперед. Уверен, что если вдруг прямо сейчас на меня выскочит какая-нибудь тварь, ее сначала покидает по стенам, а потом закинет обратно – так сильно поезд кидало из стороны в сторону.

Так я и шел, переходя из одного пустого вагона в другой, осторожно проверяя каждое купе и крепко держась за поручень. Уже даже музыки было не слышно, лишь бесконечный заунывный вой, от которого внутри все время что-то в страхе сжималось.

За очередным тамбуром оказался вагон-ресторан. За барной стойкой отчаянно звенели стеклянные бутылки, стаканы и прочая посуда. Поручня здесь не было, поэтому пришлось держаться за мебель: столы и стулья, чтобы не улететь куда-нибудь на этом безумном аттракционе. Под ногами хрустели осколки разбитой посуды, а по полу были разбросаны салфетки, столовые приборы, солонки и прочее. Я сделал всего несколько шагов, когда из двери в противоположном конце вагона появился человек. В глаза сразу бросилась его длинная седая борода. На худые плечи был накинут балдахин светло-серого цвета, полностью скрывающий фигуру. Не пытаясь строить из себя акробата, я опустился на ближайшее сиденье и поднял оружие, целясь человеку в ноги. Сумасшедшая качка очень мешала, и когда я выстрелил, то промахнулся. Старик из Мишиного сна, а это именно он стоял там сейчас, вздрогнул, когда пуля разбила стенную панель у него за спиной, на уровне головы. Он посмотрел на меня удивленно, но ничего не сказал, да и вряд ли я что-нибудь услышал бы в этом вое. Но даже если и услышал, это ничего не изменило бы. Я сначала обездвижу противника, и только потом буду с ним разговаривать. Удивлен ли я его появлением? Да. Не думал, что снова встречу Старика, а ведь как замаскировался гад! Не сейчас, а тогда, две ночи назад, когда казался таким слабым Плетущим. И чего он вообще вышел ко мне? Поговорить хочет? И где оставшиеся твари? Я привычно попытался «созерцать», но в очередной раз потерпел с этим неудачу. Зло сжал челюсти и снова нажал на спусковой крючок. Автомат вздрогнул, но пуля снова ушла в никуда. Проклятье! Я снова открыл огонь, но по Старику ни разу не попал. Неожиданно начал моргать свет, еще больше затруднив прицеливание.

– Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, – считал выстрелы. Отпустил из рук Вал с опустевшим магазином и через несколько секунд передернул затвор уже пистолета.

Старик вдруг развернулся и, держась за мебель, шагнул к двери в тамбур. Есть! Попал! На его серой хламиде, в районе бедра появилось алое пятно крови. В царящем грохоте было не слышно, кричит ли он, но человек упал на пол и сразу попытался встать. Со второй попытки мне удалось подняться со стула на ноги, и теперь я шел, сильно согнув ноги, как краб какой-то, только чтобы удержать равновесие, ведь я помогал себе передвигаться только одной рукой, а вторая сжимала пистолет. У Старика все-таки получилось подняться на ноги, и он, сильно хромая, успел скрыться за дверью тамбура.

– Я тебе все равно достану, сволочь! – зло бросил я.

Мне показалось, или поезд действительно стал замедлять ход? Нет, он на самом деле сбрасывал скорость. Это стало ясно, когда оглушительный вой превратился в частый перестук, и пропала бешеная качка. Это хорошо – теперь я точно не промахнусь.

Не задерживаясь, я достиг двери, и пройдя через тамбур, оказался в следующем вагоне. Им оказался обычный, купейный. В пустом коридоре никого не было, а это могло означать одно из двух: либо Старик скрылся в одном из купе, либо он покинул сон. «Созерцал», чтобы проверить обстановку, но, как и прежде, у меня ничего не получилось. Ну и черт с ним! Я опустил взгляд на пол, внимательно всмотревшись в ковровую дорожку. Не сразу, но я различил темные пятна, они тянулись прерывистой линией и исчезали за закрытой дверью одного из купе.

– Что, урод, кровушка идет? Больно, да? Ну ничего, сейчас я сделаю так, что тебе совсем не будет больно…никогда.

Кстати, а где оставшиеся твари? Я точно помнил, что, как минимум, примерно десяток их остался в живых. Как же плохо, что я не мог «созерцать»! Нужно бы выяснить, как Старик проворачивает этот фокус. Выясню, обязательно выясню, вот только найду гада. Заблокирую его, чтобы он не ушел и устрою ему экспресс-допрос.

Единственная закрытая дверь в коридоре как раз и стала той, за которой укрывались капли крови на полу, и она наверняка была заперта – тут и гадать нечего. Я даже не стал дергать ручку, чтобы открыть ее, боясь выдать себя. Капли крови свидетельствовали о том, что человек был еще здесь – если бы он ушел, исчезла бы и кровь. Выходит, он ждал меня и, скорее всего, готовился к схватке, но ее не будет. Я решу проблему кардинально.

Пол под ногами изменил угол, словно поезд пошел в гору. Перестук колес звучал нормально, а не как барабанная дробь или, того хуже, завывание. Бросил взгляд в окно. Снаружи было уже достаточно светло, чтобы увидеть, что пейзаж вокруг изменился до неузнаваемости. Если раньше поезд летел через степь, то сейчас из окна открывался вид на горы, на одну из которых, похоже, поезд и карабкался. Да и черт с ними! Мне сейчас не было никакого дела до окружающего пейзажа.

На миг, на короткий миг, я все же замер в сомнении. Правильно ли я поступаю? Однако тотчас подсознание услужливо подсунуло яркие образы из недавнего прошлого, связанного с моим пребыванием в мертвом городе. А потом я вспомнил и Мишу, и то, как твари в облике аборигенов едва не достали меня, когда я пытался пробиться на восьмой этаж к умирающей девушке из моих снов. Нет, сомневаться нельзя. Нужно действовать, и действовать максимально жестко. А последствия… Что же, я готов к ним. Уверен, я смогу доказать, что поступил правильно. А еще этот гад, который смеет называться Плетущим использовал облик моего ребенка, моей Машеньки. Я до зубовного скрежета стиснул челюсти при этих воспоминаниях. Нет, пощады не будет.

Угол наклона пола стал еще круче, будто поезд не на гору поднимался, а карабкался по стене. Утрирую, конечно, но все равно этот фактор необходимо учесть. При таком наклоне противник вряд ли будет находиться слева, выше, от двери. Я «достал» пластит, стандартный брусок весом в один килограмм. Нет, это слишком много – разнесет, если не весь, то уж полвагона, точно. Мне это не нужно. Разрезал ножом плотную сероватую массу, напоминающую на ощупь пластилин, перемешанный с землей. Полукилограммовый брусок разрезал еще на две части и закрепил их на двери: один – прямо над ручкой, второй – там, где с обратной стороны должен находиться язычок, блокирующий открывание двери. Не мудрствуя лукаво, вставил в оба куска по стандартному детонару, с уже закрепленными в них огнепроводными шнурами. Быстро прикинул в уме необходимую длину каждого и, оставив им по полметра, отрезал лишнее. «Достал» спички, поджег их и поднес огонь к шнурам. Они моментально занялись, и два ярких огонька с шипением заскользили к своим целям. У меня в запасе была почти минута, чтобы выйти из коридора в тамбур.

Стук колес звучал совсем спокойно, как будто поезд еле ехал, да оно так и было. Я выглянул в окно слева. Поезд забрался достаточно высоко в горы, и теперь снаружи открылся действительно захватывающий вид. С серого неба пропали все звезды, а где-то далеко справа, в преддверии скорого восхода, румянилось небо. Пелена облаков скрывала от взгляда подножия гор, оставив открытыми лишь их заснеженные вершины. Если не смотреть вниз, где видна массивная насыпь, по которой проложена железная дорога, и не слышать перестука колес, создавалось ощущение, что поезд ехал не по рельсам, а скользил по воздуху. Однако стоило перевести взгляд на окно справа, как очарование момента исчезло, разбившись о серый и унылый крутой склон, усыпанный крупными булыжниками.

Глядя в окошко на двери, я считал про себя секунды и в последний момент, удостоверившись, что никто из купе не вышел, спрятался за стеной, присев.

– Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят, – закончил я отсчет, приоткрыл рот и крепко зажал уши руками.

Два взрыва прогремели практически одновременно. Пол сильно вздрогнул, а от ударной волны осколками рассыпалось окошко в двери. Сразу потянуло дымом.

Я вскочил на ноги и распахнул дверь, но тут же отступил, захлопнув ее, – дым в коридоре стоял сплошной стеной. Сильный сквозняк – спасибо разбитым окнам – быстро его разогнал. Не став дожидаться, пока воздух очистится окончательно, снова открыл дверь и вышел в коридор. Под ногами захрустело стеклянное крошево, а сильный ветер трепал изорванные шторы.

Я добился своего – двери в купе, в котором скрывался Старик, больше не было. Похоже, начался пожар – что-то горело, чадя черным дымом. Заставил огонь потухнуть и заглянул купе. Сначала я увидел руку – она свисала с чудом уцелевшей верхней полки. Переступив через особенно крупные обломки, я осторожно вошел в купе. А это еще что? На полу, из-под обломков двери, виднелся хатис. Терзаемый смутной тревогой, я поставил ногу на нижнюю полку, схватился одной рукой за край верхней – вторая сжимала пистолет – и подтянул себя наверх.

Почерневшая от жара рука судорожно дернулась, сжавшись в кулак, а я неверяще глядел на моего врага.

– Проклятье! Да чтоб тебя..! – в сердцах бросил я.

На койке лежал совсем не тот, кто должен. На ней находилась тварь в облике человека-воина. Из-за копоти, покрывшей его оголенный торс, не было видно татуировки, но у меня ни на миг не возникло сомнений в том, что это один из тех, кто в последнее время стал для меня настоящей проблемой. Вне сомнений, абориген вот-вот умрет – его тело было слишком повреждено. Пистолет в руке звонко рявкнул, выплюнув свинец, и оборвал мучения воина. Выходит, Старик успел покинуть этот сон. С языка сорвалась непечатная ругань, но ничего уже не поделаешь.

Я и не заметил, когда пол снова стал ровным, без наклона, значит, поезд прекратил подъем. Стук колес участился, свидетельствуя о том, что состав снова стал набирать скорость. Мне был нужен всего миг, чтобы сосредоточиться. Нет! Я так и не мог «созерцать»! Значит, Плетущий все еще в этом сне. Ну что же, тем хуже для него. Охота не закончена!

Поезд все набирал скорость, и началась качка, с каждой секундой превращавшаяся в дурацкий аттракцион под названием: «Попробуй устоять!» А потом пол сменил наклон, но на этот раз уже в другую сторону. Состав двигался вниз, под гору, и с каждой секундой ускорял ход все сильнее.

Я покинул завывающий безумными сквозняками вагон и попал в следующий, точную копию предыдущего, но только не изуродованного взрывом и с целыми окнами. Когда я прошел половину вагона, у меня заложило уши, – видимо, от перепада давления, связанного с изменением высоты. Нигде никого. Перед тем, как покинуть тамбур, я снова «созерцал». На этот раз все получилось, и сейчас я разглядывал серое ничто, окружившее меня со всех сторон. Сомнений не осталось – мой враг ушел из этого сна.

За дверями тамбура оказался не пассажирский вагон, а узкий коридор локомотива. По бокам были открытые двери в несколько комнаток, но они оказались совершенно пусты. Помимо завывания и грохота несущегося поезда, здесь стоял гул электрического напряжения. Прямо передо мной находилась дверь, за стеклом которой виднелся широкий пульт управления и пустующие кресла подле него. Красным тревожно мигали какие-то огоньки, и тонко пищала едва различимая за грохотом сигнализация.

Никого. Совсем. Я прошел весь поезд, от хвоста до головы, а толку?

– Ну и хрен с ним. Главное – я не отступил.

Слабое и неуместное утешение, честное слово. Я устало опустился в одно из кресел. Единственное окно – узкое лобовое стекло, но оно было замутнено разбегающимися в разные стороны от встречного ветра каплями влаги. Во мне проснулся вялый интерес, и я поискал переключатель, которым смогу включить очистители стекла. Похоже, что вот этот, с характерным значком сверху. Переключил тумблер, и дворники разогнали со стекла влагу, но ничего, кроме серого тумана, я так и не увидел. Повинуясь моей воле, он отступил прочь, а у меня от открывшегося вида перехватило дыхание. Поезд летел вниз по рельсам, которые, казалось, просто висели в воздухе, а слева и справа клубились тяжелые серые тучи. Я еще успел увидеть, как железная дорога совершено неожиданно оборвалась, и в следующее мгновение желудок подкатил к горлу, а ноги оторвались от пола, и сам я буквально воспарил над креслом в невероятной по ощущениям невесомости. Сразу исчезли и грохот, и завывание, и только трансформаторы продолжали гудеть.

Все. Пора уходить.

Глава 9

Я открыл глаза за миг до того, как до меня донесся голос проводника.

– Прибываем через пятнадцать минут. Прибываем в Киев через пятнадцать минут. Прибываем… – повторяла она, негромко постукивая в дверь каждого купе. Звук ее шагов приглушала ковровая дорожка, а через приоткрытую дверь из коридора падал свет. Потом, окончательно прогнав сон пассажиров, загорелись лампы на потолке. А я какое-то время еще ощущал непередаваемое чувство невесомости, и в глазах мерещились взбитые гривы седых облаков, видимые сквозь ветровое стекло летящего в пропасть поезда.

Быстро одевшись, я выглянул в окно. Ни на улицах, ни на домах снега не было, хотя он выпал всего два дня назад, но это и хорошо – я вообще не очень люблю снег. Под размеренный перестук колес за окном медленно проплывал еще не пробудившийся от ночной спячки город: дороги, перекрестки, мигающие желтыми светофорами, переезды с опущенными шлагбаумами, автозаправочные станции, еще пустые улицы, снова переезды, широкая, ярко освещенная набережная, речная гладь. Черная вода отражала городские огни и не спеша несла свои воды куда-то далеко, туда, где ее ожидало море. После моста, промелькнувшего в окнах темными тенями балок, снова показалась набережная, а затем началась промзона и бесконечная сеть расходящихся во все стороны железнодорожных путей. Над городом властвовали предрассветные сумерки. Отвоевывая у ночной темени с каждой минутой все больше пространства, они раскрашивая город в серые, бесцветные тона.

Сосед по купе не спеша пил чай из стеклянного стакана в металлическом подстаканнике. В коридоре и соседних купе уже были слышны голоса, шелест пакетов, звуки застегиваемых молний и неумолчный говор. Люди проснулись и готовились к прибытию. Когда поезд выполз к Гринченко, я вышел в коридор и позвонил в таксомоторную компанию. Девушка с приятным голосом приняла мой заказ, сообщив, что «машина будет».

Через пять минут, проскрежетав напоследок тормозами, поезд замер у перрона. После теплого вагона уличный воздух показался излишне свежим, и я в который раз порадовался, что взял в поездку теплую зимнюю куртку. Из динамиков на вокзале неизменный женский голос вещал о прибытиях и отправлениях поездов, о нумерации вагонов и еще о чем-то, на что я уже не обращал внимания.

Автомобиль с огромной желтой телефонной трубкой на крыше уже ждал меня в условленном месте. Его водитель поздоровался, согласно кивнул, когда я назвал адрес, и открыл багажник для моей сумки.

Утро понедельника город встретил пустыми улицами и ожидающими нарушителей сотрудниками дорожной инспекции. Последние не изменяли своим привычкам и располагались на своих обычных местах: перед Южным мостом и на Бажана, сразу после Осокорков.

Когда такси въехало во двор моего дома, уже заметно посветлело. Я расплатился с водителем, достал из багажника сумку и поднялся по ступеням парадного. Вахтерша в своей каморке еще спала, укрывшись одеялом. Вызвал лифт и поднялся в нем на свой этаж. Стараясь не шуметь, открыл дверь в квартиру, разулся, разделся, прошел на кухню и уже там включил свет. Почти сразу появилась заспанная жена, и мы крепко обнялись.

– Привет.

– Привет.

– Как доехал?

– Спасибо, хорошо. Как вы?

– Мы скучали.

– Я тоже.

Шлепая босыми ножками, в кухню зашла Машенька и своим тоненьким, но от этого совсем не тихим, голоском сказала:

– Папа. Привет, папа!

Жена выпустила меня из объятий, и я, шагнув вперед, подхватил на руки свое солнышко и прижал к груди.

– Привет, моя хорошая.

– Привет. Мы тебя так ждали, так ждали.

– Я знаю. Я приехал, видишь? – а у самого в ушах стоял ее голосок, который звал меня и просил о помощи там, за дверями закрытого купе остановившегося поезда, которого больше нет.

– Вижу, – серьезно ответила она.

На шум появилась старшая, и я обнял и ее.

– Ты голодный? Есть будешь? – заботливо спросила жена.

– Нет, спасибо, – покачал головой. – Умоюсь только и посплю еще пару часов.

– Хорошо. Потом – на работу?

– Да, – кивнул, – нужно отчитаться, а потом я хочу взять отгул на пару дней или даже неделю. Как получится. И, кстати, есть новости.

– Какие?

– Помнишь Семена и Соню?

– Твоих одноклассников?

– Да, их.

– Помню, конечно.

– Они погостят у нас несколько дней.

– Хорошо. Поселим им в гостиной. Но там диван один, а они вместе?

– Нет, – я правильно понял ее вопрос и не смог сдержать улыбку. – Насчет этого не переживай – они сами разберутся.

– Ладно, – Таня пожала плечами. – У вас встреча выпускников?

– Нет. Мы собираемся на похороны.

– Кто умер? – встревожилась она.

– Один человек. Ты не знаешь его.

– Ваш одноклассник?

– Нет, вообще-то. Это сын нашей классной учительницы.

– Сочувствую ей.

– Ребята погостят у нас несколько дней, пока не решим вопросы.

– Конечно, пусть.

– Ну ладно. Я умываюсь и спать. Подними меня, пожалуйста, через два часа, если сам не проснусь.

– Хорошо, я тебя разбужу.

Мне необходим отдых, поэтому я задался целью избежать каких бы то ни было сновидений, искренне опасаясь, что меня снова может затянуть, помимо воли, в чужой сон. Нет, не так, не затянуть, а быть затянутым моим врагом. Бросив в последний раз взгляд на светлый прямоугольник зашторенного окна, я закрыл глаза.

Я хотел повторить уже не единожды удавшийся фокус с отключением эмоций, чувств и сознания в целом, но, помимо воли, в голове всплыли воспоминания о месте, где погибла женщина Плетущая, где мы с Мишей вели бой совсем не с тем противником; где мой друг не мог плести, потому что ему мешали; где я был обманут, и где я впервые увидел тварей в облике людей, вооруженных странным оружием. «Почему бы и нет?» – решил я и провалился сон, в котором воспоминания оживают и удивительным образом становятся реальными.

– Здравствуйте, дети! – поздоровалась с нами Марина Яковлевна, привычно появляясь за своим столом.

– Здравствуйте, – нестройным хором ответили ей юные создания.

За спиной Учительницы – школьная доска темно-зеленого цвета. Светло-бежевые стены обычного по размерам школьного класса были увешаны всевозможными плакатами, таблицами и схемами. Они изображали автомат Калашникова, разобранный на все детали, пистолет Макарова, схематичное строение атомов железа, алюминия, свинца, воды, анатомическое строение человеческого тела и много чего еще. Большие, идеально прозрачные окна были закрыты, а за ними, как и всегда, простиралось голубое небо с редкими барашками белых облаков.

Потолок показался мне ниже, чем я помнил, а само помещение класса – меньше, да оно так и должно быть, ведь мое субъективное восприятие сейчас совсем не то, что у двенадцатилетних ребят, сидевших за своими партами и внимательно глядевших на Марину Яковлевну. В классе парт было больше, чем детей. Всего лишь четверо мальчишек и две девочки расположились за ними. За первой партой в крайнем левом ряду сидит девочка с темными волосами до плеч. Сразу за ней – рыжеволосый мальчик, его лицо пестреет от веснушек, а глаза горят озорным огнем. За первой партой в среднем ряду сидит Сергей, к которому уже тогда прицепилось прозвище «Угрюмый», он и сейчас хмурился. За второй партой, сразу за ним, расположился светловолосый мальчик с серьезными глазами серого цвета. Он поздоровался с Мариной Яковлевной громче остальных. За первой партой правого ряда сидит девочка с чуть более светлыми волосами, она постоянно сдувает челку, лезущую ей в глаза, смешно надувая щеки и выпячивая нижнюю губу. Ее голубые глаза глядят озорно и весело. Прямо за ней, за следующей в ряду партой, находится мальчик с темными, почти черными, волосами. Его карие глаза внимательно смотрят на Учительницу.

Я отодвинул стул из-за последней парты в правом ряду и уселся на его жесткое сиденье.

Марина Яковлевна оглядела детей и сказала:

– Сегодня мы начинаем изучать новую тему. Она называется: «Создание искусственных помех для плетения».

Тут же поднялся возбужденный шепот, с которым ребята начали переговариваться между собой. Соня, развернувшись к сидящему за ней мальчику, что-то негромко сказала ему, а я наблюдал, как юный Клаус, глядя на Соню, погрустнел, но только до тех пор, пока не посмотрел на ее собеседника. Ничего, кроме злости и обиды, не было в том взгляде. Мда… Клаус не обманул, когда рассказывал о своих чувствах к Соне, и о том, как сильно не любил меня как раз из-за ее внимания ко мне.

Тем временем Марина Яковлевна, предоставив ребятам минуту на обсуждение, кивнула Рыжему:

– Да, Семен?

Мальчик опустил вытянутую руку, поднялся со своего места и обратился к Учительнице:

– Что значит «искусственные помехи»? И какие они бывают еще?

Негромкий говор в классе стих, и Рыжий, не отрывая взгляда от Марины Яковлевны, опустился обратно на стул и та ответила:

– Помехи, либо так называемые «препятствия» в работе Плетущего бывают двух видов: естественная, она одна, и искусственные. Первые мы не изучаем ввиду их неизменности и абсолютно четкой определенности. Суть естественной помехи заключается в том, что вы не сможете полноценно работать с тканью сна, пребывая в сновидении другого Плетущего. Вы сможете удовлетворить личные потребности: «достать» еду, одежду, оружие, но не более того.

Ребята кивали в такт ее словам. Эта истинна была одной из первых, которые мы вызубрили, но на тот момент еще не успели проверить на практике.

– Это жесткое ограничение в работе касается исключительно Плетущего, пребывающего в сновидении своего коллеги. Плести же во сне обычного человека, не Плетущего, вам ничто не мешает. В этом случае никаких помех быть не может, – Марина Яковлевна умолкла на несколько секунд, окинула взглядом детей и продолжила: – Искусственные помехи – это те помехи, с помощью которых один Плетущий может помешать работе другого. Да, Катя, – Учительница кивнула девочке, поднявшей, как и весь класс, руку.

– Но зачем? – озвучила она вопрос, возникший у каждого, – то есть я имею в виду, зачем нужно мешать работе другого Плетущего? Мы ведь занимаемся одним делом – помогаем людям, избавляем их от кошмаров. Почему я буду мешать Плетущему, или он не будет давать работать мне?

Она огляделась на остальных ребят, недоуменно пожала плечами и села обратно. Больше никто не тянул руку – все ждали ответа. А я с нескрываемым интересом наблюдал и за детьми, и за Мариной Яковлевной, не очень хорошо помня этот урок и объяснений Учительницы. Она еще несколько секунд подождала и, удостоверившись, что более вопросов ни у кого не возникло, ответила:

– Создавать помехи в работе другому Плетущему не означает ему или кому бы то ни было вредить. Бывают такие моменты, когда вмешательство со стороны жизненно необходимо.

– Например, – угрюмо бросил мальчик, сидевший за первой партой, перед Клаусом, и добавил, поспешно встав с места другим голосом. – Извините… В каких случаях?

Марина Яковлевна не обратила внимания на незначительное нарушение дисциплины со стороны Сергея и, кивнув ему, ответила на вопрос.

– Ситуации могут быть самыми разными. Например, вы становитесь свидетелем того, как другой Плетущий, работая в сновидении обычного человека, вместо того, чтобы создавать, разрушает или наоборот – строит там, где все нужно уничтожить. И если в этой ситуации от его действий зависит человеческая жизнь и здоровье, а ваш коллега отказывается менять свои методы и намерения и совершает ошибку, вы обязаны вмешаться, и сделать это должны самым жестким образом.

– Неужели так бывает? – спросила Катя, подняв руку.

– Да, такое вполне возможно, и временами случается, хотя очень и очень редко.

Взгляд ее затуманился, словно перед ней сейчас находились не шестеро учеников, а совсем другие люди и совсем иные события. Но через мгновение она встряхнула головой, видимо, отгоняя наваждения.

– Какие еще вопросы? – спросила она.

У детей вопросов пока не было.

– Хорошо, – кивнула Марина Яковлевна, – приведу реальный пример. Это было довольно давно, но… в общем, неважно. Волею случая я оказалась в сновидении человека, которому снился один и тот же сон, в котором он защищал родной город от захватчиков. Ополчение, в котором он состоял, встречало врагов, каких-то варваров, в открытом поле, за стенами города. Плетущий, которого я там обнаружила, как оказалось, уже несколько ночей подряд вмешивался в этот сон. Он возводил высокую стену, отделявшую защитников от нападавших. Естественно, ими были твари. Варвары шли в атаку и, наткнувшись на преграду, конечно же пытались ее преодолеть. Мой коллега не придумал ничего лучше, кроме как вытягивать эту стену ввысь, чтобы нападающие не смогли преодолеть ее, но твари не сдавались и карабкались все выше и выше. В конце концов, эта стена стала такой высокой, что и представить трудно. А человек, перед которым она вырастала, не испытывал ничего, кроме страха, ведь он слышал яростные крики врагов, обещавших добраться до него и его семьи, но не мог ничего поделать. Страх обгладывал его душу, отчего тварей становилось только больше. Само собой, я обратилась к коллеге с предложением пересмотреть свое решение данной проблемы, потому что он не помогал человеку, а прятал его от проблем, что в корне ошибочно. Наша работа заключается не в уничтожении всех тварей, потому что, просто уничтожая одних, мы освобождаем место другим. Наша задача состоит в том, чтобы заставить людей преодолеть свои страхи, исключить вероятность появления монстров. Однако коллега проигнорировал мое обращение, и тогда я решила вмешаться.

В следующую ночь, когда человек снова оказался в первых рядах ополчения, я уже ждала его, и когда он появился, заняла место рядом с ним. Я не создавала на пути нападающих никаких стен, рек, пропасти, раскаленной лавы или каких-то других преград. А все попытки другого Плетущего возвести стену блокировала. Таким образом, мной были созданы все условия для того, чтобы сражение состоялось. И оно состоялось.

Должна сказать, что в ту ночь я славно потрудилась, защищая человека от монстров. Тварей, созданных его собственным страхом и расплодившихся благодаря некомпетентности моего коллеги, оказалось неожиданно много, но совершенно недостаточно для того, чтобы я испытывала в связи с этим какие-то опасения…

Клаус поднял руку, спрашивая разрешение на вопрос, но Марина Яковлевна отрицательно покачала головой:

– Все вопросы после. Сначала я закончу.

Ребята, с нескрываемым интересом слушавшие рассказ Учительницы, недовольно оглянулись на Клауса, и я услышал: «Любимчик!» Соня произнесла это тихо, но мальчик все равно услышал, его спина задеревенела от напряжения, но он лишь бросил злой взгляд на мою юную копию, видимо, решив, что это именно я, тот я, сказал. А Учительница продолжала свой рассказ:

– Я находилась около человека на протяжении всего боя. Я останавливала стрелы, дротики и копья, летевшие в него, прикрывала своим клинком, закрывая от ударов обезумевших тварей. Спустя какое-то время ополчение было полностью уничтожено, остались лишь мы двое. Регулярные части дрались где-то на флангах. Наша конница даже пыталась контратаковать, но быстро увязла и была уничтожена. Где-то позади нас еще держался отступающий к городским стенам полк тяжелой пехоты. А мы вдвоем так и не сдвинулись с места, сдерживая самый яростный натиск противника. Мы были окружены со всех сторон, но продолжали драться. Естественно, я не полагалась лишь на свой клинок и искусство владения им, иначе нас бы очень быстро смяли. Нет, я использовала свои возможности Плетущей, в том числе и работу с огнестрельным оружием. И вот настал момент, когда человек, которого я защищала, просто перестал бояться. Увидев, что на пару с неизвестной женщиной успешно сдерживает врагов, он поверил в себя. Это и было целью моего вмешательства. Твари, переставшие ощущать страх своей жертвы, дрогнули, а почувствовав железную уверенность человека в своих силах, бросились бежать. И вот только тогда я позволила себе плести ткань сна. Ни один враг не ушел живым. Тот, кто не погиб от наших клинков и ружей, утонул в появившейся реке, населенной хищными рыбами. Человек, победивший собственный страх и поверивший в свои силы, преобразился. После боя, в продолжении того сна, в городе его встречали, как героя. Вот и все.

– А как же вы? – восхищенным шепотом спросила Соня.

Легкая улыбка тронула уста нашей Учительницы.

– Я инсценировала свою смерть, – ответила она спокойно. – Когда врагов почти не осталось, и уже не было необходимости в моем присутствии, в меня как будто попала стрела, и для моего подопечного я погибла. Человек воспринял это очень тяжело, но это было уже неважно. Главное было сделано, и, насколько я знаю, его больше никогда не мучили кошмары.

Глава 10

Марина Яковлевна замолкла и задумчиво посмотрела в окно, словно бы заново переживая те события. Ребята молчали, а Клаус снова поднял руку, терпеливо ожидая, когда Учительница обратит на него внимание. Наконец, она перевела взгляд на детей, увидела поднятую руку и кивнула мальчику.

– Марина Яковлевна, – Клаус встал из-за парты, – как вы смогли сделать так, что тот, второй Плетущий, не смог воздвигнуть стену? И что с ним было потом? Он же должен был понять, что был неправ и его методы оказались неверными.

– Честно говоря, я не знаю о судьбе моего коллеги, – пожала она плечами, – и не стремилась узнать. Он, конечно, был очень недоволен моим вмешательством, но, так или иначе, осознал свою неправоту. По крайней мере, никаких претензий после он не предъявлял. Что касается того, как именно я помешала ему плести, то это и есть тема нашего урока, изучение которой мы посвятим наши следующие занятия. Открываем тетради и записываем.

По классу разнесся шорох бумаги, и через несколько секунд ребята замерли с занесенными над тетрадями ручками.

– Искусственные помехи, – начала диктовать Марина Яковлевна, – это так называемые контрплетения одного или группы Плетущих, направленные на нейтрализацию плетений другого или других Плетущих. Их использование возможно при любых условиях: в сновидениях как обычных людей, так и Плетущих. Записали?

– Да, – нестройно ответили ученики.

– Создание контрплетений, – продолжила Учительница диктовать дальше, – возможно только при условии, если Плетущий абсолютно точно знает, над чем будет работать его оппонент.

Мне видно, как нахмурилась Соня, обернувшаяся к мальчику, сидящему за ней, но тот в ответ лишь пожал плечами.

– Записали? – спросила Марина Яковлевна. – Теперь отложите ваши ручки в сторону, на этом теоретическая часть закончилась. Дальше вы начнете заниматься практикой.

Дети послушно закрыли тетради и отложили ручки.

– Работаем по парам. Я покажу, что нужно делать. Клаус? – Мальчик со светлыми волосами встал из-за своей парты, а Учительница, «достав» обычный с виду деревянный стул, обратилась уже ко всему классу. – Сейчас я уничтожу этот стул. Твоя задача, – она посмотрела на Клауса, – сделать так, чтобы я не смогла этого сделать. Задача ясна?

– Да, – очень неуверенно ответил тот.

Я встал из-за парты и перешел за спину к Марине Яковлевне – отсюда мне были хорошо видны ученики. А дети, подавшись вперед, с жадным интересом наблюдали за разворачивающимся действом.

– Готов?

– Готов.

– Начали.

И в ту же секунду стул, на который было нацелено всеобщее внимание, осыпался на пол невесомой серой пылью. По классу разнесся вздох, а Учительница, «достав» новый стул, кивнула Клаусу:

– Еще раз. Готов?

– Готов, – напряженно ответил мальчик.

Новый стул точно также исчез, опав облачком пыли. Клаус тяжело засопел, но вслух ничего не сказал.

– Ничего страшного, – успокоила его Марина Яковлевна, – ни у кого не получается с первого раза. Максим?

Мальчик, которого она назвала, встал из-за парты.

– Ты понял задачу?

– Да, – коротко ответил он.

Клаус сел на место и недовольно посмотрел на своего одноклассника.

– Ты должен оставить стул целым.

– Да, – последовал односложный ответ.

Я уже вспомнил этот эпизод из учебы. Я вспомнил, как волновался тогда, хотя всеми силами старался этого не показывать и оставаться спокойным. Что ж, судя по всему, на тот момент мне это неплохо удалось. Возле Учительницы появился новый стул, точная копия предыдущих двух.

– Готов?

– Готов.

– Начали.

И этот стул точно так же, как и предыдущие, разрушился. Клаус довольно усмехнулся, а меня даже сейчас выводила из себя эта его самодовольная улыбка.

– Еще раз, – сказала Марина Яковлевна, и возле нее появился новый стул. – Готов?

– Готов.

– Начали.

Стул начал осыпаться, но его ножки остались целыми, хотя и ненадолго – через секунду исчезли и они.

– Очень хорошо, – улыбнулась Учительница мальчику. – Катя, теперь ты.

Девочка встала из-за парты, но моя юная копия обратилась к Марине Яковлевне:

– Можно еще раз?

– Можно, – ответила та сразу, – но не пытайся работать с объектом по частям, он целиком состоит из дерева, поэтому охватывай его полностью.

– Я понял, – быстро кивнул мальчик.

– Готов? – Учительница «достала» и поставила на пол новый стул.

– Готов.

– Начали.

Прошла секунда, две, три, а стул все еще стоял на своем месте, целый и невредимый.

– Молодец! – шепотом воскликнула Соня, обернувшись к мальчику, а Клаус хмурился и глядел на него, зло поджав губы.

– Отлично! – Марина Яковлевна выглядела очень довольной. – У тебя получилось, но, по-моему, ты немного перестарался.

Деревянный стул на глазах изменил цвет, превратившись из коричневого в черно-зеленый, и приобрел металлический блеск. А потом послышался отчетливый треск дерева, и под ним провалился пол. Семен тотчас принялся хохотать, демонстративно вытирая навернувшиеся на глаза слезы:

– Макс! От твоих искусственных помех стул сквозь землю провалился!

Остальные ребята, все, кроме Клауса, присоединились к Рыжему и громко смеялись над его шуткой. Даже Учительница не смогла скрыть улыбку. Она моментально навела порядок, только глянув на дыру в полу. Теперь рядом с ней на новом паркете стоял новый стул.

– Это была бронза? – все еще улыбаясь, Марина Яковлевна спросила мальчика.

– Да, – кивнул он, плохо скрывая радость.

– В следующий раз учитывай, какие могут быть последствия от создаваемых помех. Не расстраивайся, бронзовый стул не смог бы проломить здесь пол – я хотела, чтобы ты и все остальные, – она повысила голос, и смех в классе моментально стих, – не только обращали внимание на объект своей работы, но и держали в уме все остальное, что вас окружает… Катя, теперь ты. Готова?

– Готова.

– Начали.

У девочки было две попытки, но ни одна из них не увенчалась успехом. После Кати, огорченной своей неудачей, пришла очередь Семена, но и ему ни разу не удалось повторить мой успех. С таким же результатом закончил упражнение Сергей. Настала очередь Сони, и мальчик, ее сосед, что-то зашептал ей на ухо, перегнувшись через свою парту.

– … структура… следи… – донеслись до меня обрывки его фраз, но я помнил, что у девочки все равно ничего не получилось.

Естественно, у нее не вышло удержать стул целым и в этот раз. Расстроенная, она села обратно на место.

– Вы на собственном опыте смогли убедиться, что создавать искусственные помехи в работе другому Плетущему совсем не просто, – подвела итог упражнению Марина Яковлевна.

Дети уже не улыбались и не веселились удачной шутке Семена насчет моего бронзового стула, ведь никто так и не смог повторить мой результат. Клаус поднял руку и, получив разрешение, встал:

– Марина Яковлевна, позвольте мне попытаться еще раз.

– Хорошо, – кивнула она и «достала» стул. – Готов?

– Готов.

– Начали.

Все дети, да и я тоже, прикипели взглядами к стулу, который не спешил разрушаться, а через несколько секунд начал менять свой цвет и стал белым. И блестящим.

– Очень хорошо. Молодец, – кивнула Учительница. – Пластик?

– Да, – с плохо сдерживаемой радостью ответил Клаус. – Я учел ошибку Максима.

– Вижу, – и снова похвалила его. – Молодец. А теперь, дети, приступайте к работе попарно. В качестве объекта используйте карандаши. Пусть один из вас его разрушает, а второй пытается помешать ему в этом. Начинайте.

Весело подначивая своих напарников, дети развернулись друг к другу и приступили к работе. Спустя минуту стало ясно, что ставить помехи своим одноклассникам несоизмеримо легче, чем Учительнице – сказалась разница в скорости, с которой плели ученики и Марина Яковлевна. Как итог, ребята с успехом создавали помехи в работе друг для друга. У кого-то карандаши становились железными, у кого-то – пластиковыми, у кого-то – стеклянными. Семен, не изменив своей привычке веселиться, превращал карандаш то в мармеладный, то в шоколадный. Единственный из всех, у кого не сразу стало получаться – это Сергей, он не сразу успевал за Клаусом, с которым работал в паре, но так или иначе, и у него все получилось.

Веселый урок затянулся, и я решил ускорить время. Сразу пропали все звуки, а персонажи этого странного представления задвигались резкими и рваными движениями. Когда ученики прекратили работать и обернулись к Учительнице, что-то им говорящей, я замедлил бег времени.

– … что упражнение по установке помех является еще и упражнением на скорость работы, – сказала Марина Яковлевна, – то есть это означает, что чем быстрее вы плетете, тем более высока вероятность вашего успеха, и тем сложнее вашему оппоненту помешать вам.

Катя подняла руку, и Учительница кивнула ей.

– Скажите, с какой скоростью работали вы, когда уничтожали стул?

– Меньше, чем в полсилы, – улыбнулась ей Марина Яковлевна и пояснила. – В противном случае никто из вас за мной не успел бы.

При этих словах с лица Клауса сползла самодовольная улыбка, и он, повернув голову, хмуро уставился на мальчика, сидящего сразу за Соней. Тот, почувствовав взгляд, обернулся и посмотрел в ответ. Клаус отвернулся.

А я уже стал забывать, как сильно мы с ним соперничали. В памяти остались только самые яркие воспоминания и общие впечатления, а вот такие вот мелочи давно уже покрылись пылью на полках памяти.

– Уже сейчас вы должны понимать, что работа с контрплетениями сама по себе не так сложна, как может показаться на первый взгляд, – продолжала тем временем Марина Яковлевна, а дети за партами кивали, внимательно ее слушая. – Однако вся сложность постановки помех заключается в том, что очень трудно угадать, что именно будет плести в тот или иной момент времени ваш оппонент. Это нелегко сделать при попытке блокировать работу друг друга, в этом классе, чего уж говорить о противостоянии совершенно или мало знакомому вам Плетущему? Например, – голос Учительницы изменился, – поставьте мне помехи, чтобы я не смогла плести, – дети растерянно переглянулись. – Я буду работать очень медленно – так, чтобы у вас было время. Готовы? Начали.

Через несколько секунд после отмашки учительские стол и стул изменили свой цвет, а все ручки и карандаши в классе остекленели. Марина Яковлевна улыбалась происходящим изменениям, и в это время в ее руке начало что-то появляться. Всеобщее внимание сосредоточилось на новом объекте, но, несмотря на чрезвычайно низкую скорость работы Учительницы, никто не успел помешать появлению в ее ладони обычной белой чашки, наполненной, судя по ароматному запаху, чаем. По классу разнесся вздох разочарования, и Марина Яковлевна сказала:

– Не следует расстраиваться, потому что у вас все равно не получилось бы помешать мне.

– Мы даже не знали, что вы собираетесь делать, – сокрушенно ответил со своего места Семен, на что Учительница удовлетворенно кивнула.

– Очень хорошо, что вы поняли главную сложность, связанную с работой над контрплетением. Для того чтобы противодействовать, нужно абсолютно точно знать, на что именно вы должны направить свои усилия, чтобы заблокировать работу другого Плетущего, – она умолкла, давая ребятам проникнуться услышанным, и добавила: – Экзамен по этой теме вы будете сдавать в конце года, на нем вы должны будете мне противодействовать. Будет несколько задач и по три попытки на решение каждой. Первая из них будет аналогична сегодняшнему уроку – я ломаю, вы не даете мне поломать. Вторая задача будет заключаться в том, что вы будете мешать мне «достать» некий предмет – мы заранее оговорим, какой. Третья задача – ситуационная. Вы будете ставить мне помехи, мешая мне плести, исходя из заданных условий и поставленной цели, – Марина Яковлевна замолкла, оглядела притихших ребят, и сделала глоток из чашки с чаем.

Ожившие воспоминания замерли недвижимо, когда время, повинуясь моей воле, остановилось. Я окончательно вспомнил, что было дальше. Экзамен действительно был в конце года, но никто из нас не смог сдать его с первого раза. Помню, как злился тогда Клаус, и как злился я. Испытание оказалось чересчур сложным, еще и потому что Марина Яковлевна работала с нами практически в полную силу.

Почему мы изучали эту тему задолго до окончания учебы, когда арсенал наших знаний был более чем скуден и ограничивался лишь созданием основного оружия, элементарной одежды и простой пищи? Я нашел для себя ответ на этот вопрос гораздо позже. Марина Яковлевна ставила целью закрепить у нас очень важную для работы Плетущего гибкость мышления, некую его простоту, присущую лишь детям, не обременным многочисленными условностями и ограничениями, характерными для зрелых людей. И именно этот предмет сыграл важную роль в увеличении скорости работы, в независимости от того, на что она была направлена. Состязания «кто быстрее» стали для нас одним из основных стимулов, заставляя плести или контрплести все быстрее и быстрее, чтобы успеть раньше своего напарника. Моим – была Соня, Семен работал с Катей, ну а Сергей – с Клаусом. Иногда я жалел, что не могу опробовать свои силы в состязании с ним, но в конечном итоге это оказалось неважно, ведь на экзамене мы работали с Учительницей.

С первой задачей все справились с первой попытки. Как и на первом занятии, объектом работы был все тот же стул. Мы выполнили задание с первого раза.

Решая вторую задачу, мы снова работали со стулом. Несмотря на успехи во время занятий, никто, кроме нас с Клаусом, не смог помешать Учительнице «достать» его. Он, как и я, справился лишь с третьей попытки. При его противодействии, Марина Яковлевна «достала» деревянный меч, что естественно вызвало целый вал шуток со стороны Семена. В отличие от Клауса я постарался выполнить задачу так, как понял, услышав о ней впервые. Я не давал Учительнице «доставать» не именно стул, а работал так, что она вообще ничего не могла «достать». И если с Клаусом все было понятно сразу же, как только вместо предмета мебели появился деревянный меч, то в моем случае Марина Яковлевна продолжала попытки «достать» стул в течение десятка секунд. Я помню, как вытянулось лицо Клауса, когда Учительница, прервавшись, обратилась ко мне:

– Отличная работа, Максим. Это именно то, что я ожидала от вас.

Я тогда был не просто доволен ее похвалой, я был просто счастлив.

– Как тебе это удалось? – тихим шепотом спросила Соня.

– Да, как ты помешал Учительнице «достать» стул? – нетерпеливо спросил Рыжий, и даже Клаус, не скрывая интереса, подался в мою сторону в ожидании ответа.

– А я и не мешал ей, – с улыбкой ответил я.

– Не понял, – удивился Семен.

– Марина Яковлевна успела «достать» не один, а целый десяток стульев, – пожал плечами.

– И где же они?

Выдерживая паузу, я еще несколько секунд наслаждался всеобщим вниманием, жадным и до крайности заинтересованным, а потом сказал:

– Они были тут, – и добавил, – только стулья были из воздуха.

О да, то был момент моего триумфа! Но эйфория от собственного успеха прошла очень быстро, как раз во время решения последней задачи. И снова мы работали со стулом. Марина Яковлевна так и сказала: «Сейчас я буду «доставать» все детали, из которых состоит так полюбившийся вам стул: ножки, сиденье, спинка, гвозди».

Мы не смогли угадать правильную последовательность появления этих предметов. Учительница каждый раз «доставала» их в произвольном порядке.

– Пересдача экзамена через неделю, – сказала она тогда.

Через неделю уже все из нас дошли до последней задачи, но решить ее, как и прежде, не смогли. Этот экзамен мы сдали лишь через год, когда изучали разделение сознания на отдельные потоки, каждый из которых занимался решением отдельной задачи.

– В условиях реального противостояния, – говорила нам Марина Яковлевна после экзамена, – предугадать сразу несколько действий вашего оппонента практически невозможно, если, конечно, речь идет именно о действиях, а не о каком-либо предмете и его хорошо известных составляющих, как в случае со стулом. Поэтому драгоценные секунды стоит тратить не на малоэффективное угадывание, а на более активные действия.

Такие бесценные воспоминания. Такие легкие и в то же время такие впечатляющие. Как же давно это было. Как же давно. Мысли о прошлом. Лица друзей. Они такие юные. Как странно все сложилось. Как непредсказуемы оказались наши пути.

Новые воспоминания робко постучались в дверь моего сознания, и я охотно впустил их. Мне уже не нужно было настраиваться каким-то особым образом, чтобы просмотреть их, как некое кино. Мне просто было приятно вспомнить то время, когда все было так просто, так ясно. Совсем не часто я балую себя мыслями о прошлом, о том прошлом, благодаря которому я стал тем, кем стал. Но, думаю, у каждого из нас есть это право – хоть иногда немного забыться воспоминаниями.

Глава 11

– Здравствуйте, дети! – сказала Марина Яковлевна, и в классе моментально наступила тишина.

Мы встали из-за парт, приветствуя Учительницу.

– Садитесь… Где Клаус? – она подняла брови.

– Его не было, – ответили мы невпопад.

– Начнем без него. Тема сегодняшней лекции: двери, их создание и использование. Записали? Хорошо. Отложите пока ручки, – Марина Яковлевна оглядела класс. – За прошедшие годы вы в достаточной мере овладели базовыми навыками и умениями. Сейчас вы можете создавать отдельные предметы, в том числе оружие, «созерцать», управлять стихиями и многое другое. Вы уже обладаете достаточным опытом, чтобы создавать отдельные сны. Вы способны менять, плести ткань сна, подстраивая изменения так, как вам необходимо. С этого дня мы приступаем к изучению возможности, способа моментального перехода из одного сна в другой.

Соня подняла руку, и Учительница кивнула ей:

– Что, София?

– Марина Яковлевна, – начала та, вставая из-за парты, – если можно моментально переходить из одного сна в другой, то почему мы сразу не приступили к изучению этого способа? Почему сначала мы учились менять реальности постепенно?

– Потому что открыть такой проход, быстро открыть, – уточнила Учительница, – можно лишь в то место, где вы уже были. Я ответила на твой вопрос?

– Да, – задумчиво кивнула Соня.

Вообще-то, мы все задумались. Раньше все переходы воспринимались, как нечто само собой разумеющееся. Изучаем управление воздухом – Марина Яковлевна открывает дверь из класса в мир, где на бескрайних равнинах гуляет свободный ветер и пахнет сухой травой. Изучаем военное дело – Учительница ведет нас через классную дверь на стрельбище – стометровую площадку, окруженную со всех сторон земляными валами – пулеуловителями. Когда изучаем огонь, выходим через дверь в помещение со стальными стенами. И так каждый раз, когда усвоив теорию, мы переходили к практике.

В дверь постучали.

– Здравствуйте, – сказал Клаус, входя. – Извините за опоздание – я только что лег спать.

– Проходи, – спокойно ответила Марина Яковлевна. – Тема урока – двери.

Клаус быстро прошел к своему месту, сел за парту и «достал» тетрадь с ручкой, но ничего записывать не стал. Все остальные неодобрительно наблюдали, как он устраивается на стуле. То, что помимо общих уроков Учительница занималась с Клаусом индивидуально, нам было известно. И, конечно же, этот факт не прибавлял ему популярности ни на гран. Вот и сейчас было очевидно, что Клаус уже изучал тему дверей – он выглядел слишком уверенно и слишком расслабленно.

– Похоже, он уже в курсе, – недовольным шепотом сообщила мне Соня свои наблюдения.

– Похоже, – ответил я также тихо. – Ну и что? Не думай об этом.

– Я и не думаю, – сердито засопела она.

– Итак, – тем временем продолжала Марина Яковлевна, – как я уже сказала, создать проход или, точнее мгновенный переход, можно лишь туда, в тот сон, где вы уже были. Мы приступим к практике сегодня же.

Учительница прошла к двери, ведущей из класса, взялась за ручку, замерла на миг, будто задумалась, и распахнула ее настежь. В класс ворвался сухой теплый ветер, он взметнул с учительского стола какие-то бумаги и нырнул в открытое окно. Запахло прелой травой, горячей землей и бескрайним простором.

Марина Яковлевна первой шагнула в дверь. Когда Клаус, шедший последним из нас, переступил через порог, Учительница прикрыла ее. Прямоугольник двери, висевший в воздухе, в нескольких сантиметрах над землей, бесследно исчез. Мы уже бывали в этих местах и не единожды. Здесь Марина Яковлевна учила нас работать с воздухом, превращать его в оружие – создавать воздушные молоты и тараны, останавливать ветер, кипятить небо тяжелыми тучами и легкомысленными облачками.

– Марина Яковлевна, – обратилась Катя, – а как же мы проходили в двери до этого? Ведь мы никогда раньше не бывали там, куда они ведут.

– Правильно, – кивнула та, – но ведь вы не создавали двери, верно? Вы пользовались теми, которые открывала для вас я.

– Понятно, – ответила Катя.

– Плетущие часто оставляют двери рабочими, но это не значит, что ими может пользоваться кто угодно. Да и вообще, пользоваться чужими дверями, в лучшем случае, неэтично.

– А в худшем? – спросил Рыжий.

Учительница посмотрела на него долгим взглядом, отчего Семен заметно стушевался, и потом только ответила:

– В худшем случае, это может быть смертельно опасно. Просто запомните, что чужие двери без разрешения их хозяев лучше не открывать, а если и пользоваться, то лишь в том случае, когда вы сами видели, куда они ведут.

Какое-то время мы переваривали услышанное. Марина Яковлевна тоже молчала и наблюдала за нами. Но потом ей, наверное, надоело глядеть на наши настороженные лица, и она сказала:

– Что же, приступим к практической части урока. Ваша задача – создать проход обратно в наш класс. Кто хочет попробовать первым?

Я сдержался, чтобы не поднять руку сразу. Несмотря на недвусмысленные предостережения Учительницы, мне было жутко интересно и до колик любопытно знать, как именно открываются проходы. А еще я знал, скорее, чувствовал, что точно такой же жгучий интерес испытывают остальные. И в большей или меньшей мере все знали, какие эмоции испытывают остальные. Поэтому никто не поднял руки. Мы ждали, кого выберет Марина Яковлевна.

– Ну что же, – усмехнулась она, – если вы оставляете права выбора за мной, то пусть первым будет, – она еще раз оглядела нас, – Максим, подойди, пожалуйста.

Я сделал несколько шагов и встал рядом с Учительницей.

– Для визуализации прохода, да и вообще для облегчения работы, в первую очередь, нужно создать дверь, обычную дверь.

Я прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться и через несколько секунд создал деревянную дверь.

– Осторожней!

Меня толкнуло куда-то в сторону, и в следующую секунду раздался грохот. Я удивленно огляделся. Послышались сдержанные смешки ребят.

– Сама по себе дверь не будет висеть в воздухе – летать-то она не умеет, – произнесла Учительница, показывая на дверь, которую я создал. Она лежала на земле. – Давай сначала.

Спустя дюжину секунд передо мной стояла новая дверь. На этот раз она была зафиксирована в дверной коробке, то есть висела на петлях. А эту коробку я, в свою очередь, закрепил на распорках. Должно быть, это было нелепое зрелище – дверь посреди сухой степи. От нее пахло деревом и свежим лаком.

– Очень хорошо, – кивнула Марина Яковлевна. – В любом другом месте, где есть здания, точнее, их стены, достаточно крупные деревья или хотя бы крутые склоны гор или холмов, двери можно и нужно устанавливать непосредственно в их поверхности. По крайней мере, именно с этого вы начнете. Позже, набравшись достаточно опыта, вы сможете создавать и висячие двери, то есть, те, которые не нуждаются в опоре. Но это произойдет еще не скоро, – Учительница сделала паузу и снова обратилась ко мне. – А теперь приступай к главному – созданию прохода. Для этого ты должен воссоздать то место, куда он должен вести. В данном случае – это наш класс. И не пытайся создать тот мир, просто представь его во всех подробностях. Сконцентрируйся на том, что все изменения должны оставаться за дверью.

– Ясно, – сказал я.

– Приступай.

Наш класс не бог весть какой мир. Мирок, я бы сказал. Вместо неба – потолок, вместо земли – пол. Вместо бескрайних просторов, лесов или хотя бы гор – стены. За окнами, конечно, есть небо, но это именно небо без каких-то претензий на нечто большее – просто картинка за окнами класса. Что может быть сложного в том, чтобы мысленно воссоздать парты, стулья, учительский стол, школьную доску и другие предметы интерьера нашего класса? Правильно, ничего. Совсем ничего сложного. Вот только почему тогда у меня ничего не получается? Я простоял с закрытыми глазами, не двигаясь уже четверть часа, и меня не покидало стойкое ощущение, что ничего не вышло. Все эти столы, стулья, окна, стены, словно сговорились и наотрез отказывались верить моей воле в том, что им необходимо оказаться за этой дурацкой дверью. Я вздохнул, стиснул зубы и снова, в который уже раз приступил к работе. Парты. Я сижу за второй в правом ряду, сразу за Соней. Катя и Рыжий занимают места в первом ряду слева, у окон. Парта Семена вечно разрисована – его рук дело. Марина Яковлевна регулярно заставляет отмывать ее, но на Рыжего такие меры не действуют – его тяга к «творчеству» остается непобедимой. Сергей сидит за второй партой в среднем ряду, сразу за ним – место Клауса. Учительский стол. Он стоит на возвышении у окна. Сразу за ним – школьная доска. Какие-то плакаты… Нет, не будет никаких плакатов.

– Максим, – голос Учительницы выдернул меня из сосредоточенного напряжения, и я открыл глаза. – Может быть, стоит уже проверить, что у тебя получилось?

– Я не уверен, что справился, – мне было чертовски сложно признаться в собственном бессилии.

– Ты справился, – уверенно сказала Марина Яковлевна. – За твоей дверью уже нет степи.

Конечно, я ей поверил. Но почему на сердце так тревожно?

– Открывай, – и встала рядом со мной.

Круглая ручка удобно легла в ладонь, провернулась под давлением, раздался щелчок, и дверь открылась.

– Получилось, – выдавил я, все еще не веря собственным глазам.

За порогом был наш класс: парты, стулья, учительский стол, доска, окна… Мысли вдруг споткнулись и замерли в нелепой прострации. Странная мутная одурь охватила сознание, и мозг будто превратился в вишневое желе. Почему-то запахло корицей. Не понимая, что происходит, я продолжал пялиться на окна, за которыми было бездонное небо. С заметным усилием, таким неожиданным, что я сам удивился, до меня дошло, что это самое небо выглядит совсем не так, как должно. Оно было красным, светло-красным, но отнюдь не розовым, а цвета разбавленной крови. Почему-то это сравнение рассмешило меня, и я точно очнулся, выпутался из липких тенет странного дурмана. А еще я заметил еще одно отличие этого места от нашего класса – слева от доски, сразу за учительским столом, была дверь. Словно заметив мое внимание, она открылась, … и в следующий миг моя дверь захлопнулась, а в воздухе еще несколько секунд чисел запах корицы.

– Это не наш класс, – как-то слишком спокойно сказала Марина Яковлевна, снимая ладонь с дверной ручки. В следующую секунду дверь превратилась в серый пепел, который тотчас подхватил ветер. Он бережно отнес его далеко в сторону и там развеял.

– Я даже не вспомнил про небо.

– Это и было ошибкой, – кивнула Учительница.

– Куда же я открыл проход? – удивился я.

– Это неважно, – пожала плечами Марина Яковлевна. – Важно то, что ты подвергся опасности, открыв дверь в совершенно неизвестное место.

– Там как раз кто-то заходил в помещение, – сказал я.

– В такие двери заходить нельзя, – неожиданно резко бросила Учительница. – И лучше не знать, кого вы там могли увидеть. Ты недоработал проход, и открыл дверь в совершенно иное место. Да, очень похожее, но совсем не то. Ты уже понял, в чем ошибся.

– Небо, – кивнул я.

Марина Яковлевна долго смотрела на меня, потом вздохнула, чуть заметно улыбнулась.

– Ты на удивление быстро смог открыть проход. Мало кому удается сделать это с первого раза. И ты не просто открыл проход, ты открыл его вообще в другое место… Ты должен помнить, это касается и вас, – она оглядела всю группу, – что при создании дверей категорически запрещается спешить. По крайней мере, пока вы не овладеете этой техникой в должной мере… Что, Семен?

– Марина Яковлевна, – сказал тот, – почему проход в неизвестный сон может оказаться смертельно опасным? Даже если Макс зашел в свою дверь, что помешало бы ему в случае возникновения опасности проснуться?

– Семен, ты плохо меня слушал, – поучительно ответила Марина Яковлевна. – Я не говорила, что опасность может возникнуть. Я сказала, что смертельная опасность обязательно возникнет, если осмелиться и шагнуть в иной мир. Если бы Максим вошел в свою дверь, он не смог бы проснуться.

Лица ребят вытянулись, а Соня негромко охнула. Что же до меня, то я вдруг почувствовал, как предательски дрогнули и едва не подогнулись колени. И меня поразил обыденный тон, которым Учительница сообщила, что я не смогу проснуться.

– Все не так плохо, – успокаивающе сказала Учительница. – Я же не сказала, что Максим не сможет вообще проснуться. Он смог бы покинуть сон, как только выбрался бы оттуда: через новую дверь или сплетя тот мир в то, что хорошо знаешь. А вообще, со временем, когда вы наберетесь достаточно опыта, такая проблема исчезнет – вы сможете проснуться практически в любом месте, в любом сне.

Марина Яковлевна сделала паузу, давая нам время осмыслить услышанное.

– Скажите, – меня вдруг осенило, – другой Плетущий может помешать создать дверь… или вообще вывести проход совсем в другое место?

– Может, – очень серьезно ответила Учительница. – Можно как помешать, так и закинуть в иной сон.

– Ничего себе! – выдохнул Рыжий.

– Но даже если вы, пройдя через свою дверь, окажетесь не там, куда собирались, вам ничто не помешает в любой момент проснуться. Потому что тот, чужой, сон будет не вашим, и он не сможет удержать вас, что бы ни произошло… Попробуешь еще раз? – обратилась Марина Яковлевна ко мне. – Или отдохнешь?

Я упрямо мотнул головой, глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Я должен создать этот дурацкий проход. Только ради того даже, чтобы стереть самодовольную улыбку с этого лица. Я не сомневался, что Клаус уже способен работать с дверями – слишком уж он демонстративно показывает, что скучает на уроке. Но что интересно… Среди отголосков его эмоций я почувствовал удивленное недоверие, тщательно скрываемую зависть и рвущееся наружу раздражение.

У меня получилось. Я потратил четверть часа на то, чтобы создать новую дверь в наш класс. И когда Марина Яковлевна открыла ее, я абсолютно точно знал, что за порогом находится именно наш класс.

– Очень хорошо, – одобрительно сказала Учительница, разглядывая помещение по ту сторону двери.

– Молодец, – подмигнула мне Соня.

– Катя, – Марина Яковлевна подозвала девочку, – теперь ты. А ты, Максим, убери дверь.

– Только не взрывай ее! – хохотнул Семен.

Я показал ему кулак и сделал страшное лицо. «Распылить» дверь так быстро, как сделала это Учительница, у меня, конечно, не получилось. Но через полминуты сухой ветер все же развеял результат моих усилий.

А у Кати возникли проблемы – она никак не могла открыть проход, хотя сама дверь, такая же, как моя – деревянная – уже стояла на распорках.

– Ничего не получается, – раздраженно бросила наша одноклассница через полчаса упорных усилий.

– Отдохни пока, – кивнула ей Марина Яковлевна и повернулась к остальным. – Семен, твоя очередь.

– Смотри и учись, Макс! – хихикнул Рыжий и все-таки успел увернуться от моего подзатыльника.

– Сейчас посмотрим, что ты натворишь, чудо! – улыбнулась ему Соня.

Семен не стал придумывать ничего нового и сплел такую же дверь, что и мы с Катей. Он даже открыл ее, как фокусник показывает зрителям пустой цилиндр, из которого через секунду полезут кролики, полетят голуби, а сам чудодей примется вытягивать из него разноцветные ленты. Так и сейчас – за открытой дверью была лишь пока сухая степь.

– Что, не получилось? – ехидно поинтересовалась Соня.

– Я еще даже не начал, – неожиданно серьезно ответил ей Рыжий.

Семен закрыл дверь и неподвижно замер. Прошло всего несколько минут, и он повернулся к Учительнице.

– Готово! – наш друг гордо вскинул подбородок, и я бы не поклялся, что сделал он это в шутку.

– Ты уверен? – с сомнением поинтересовалась Марина Яковлевна.

– Я все сделал, – ответил парень, открывая дверь. – Не знаю, почему Макс и Катя так долго возились, но я…

Никто уже не узнает, что он хотел сказать, да и вряд ли кто-то захочет. Как бы то ни было, но все мы дружно уставились на то, что было за порогом. Там царила поистине несусветная разноцветная муть, настолько нелепая, насколько вообще можно представить себе нечто подобное. Она переливалась всеми цветами радуги, и взгляду невозможно было за что-нибудь зацепиться, привязаться хоть к какому-нибудь ориентиру. И эта мешанина цветов и красок находилась в постоянном движении! Разноцветные пятна менялись в размерах, формах и даже в цвете. Почему-то запахло ванилью и свежескошенной травой, а потом – дымом и морем. Невероятный букет запахов лишь придал картине еще больше нереальности, какой-то фантасмагоричности, даже фееричности.

– Да, Рыжий, ты отлично справился, – беззлобно подначила его Соня. – Такое сотворить и правда никто не сможет. Правда, здорово?

– Что именно? – Семен хмуро поглядел на одноклассницу.

– Закрой дверь, – сказала ему Учительница.

Без лишних слов Рыжий толкнул дверь, и та захлопнулась. Очень вовремя, на мой взгляд, потому что разноцветные кляксы, как живые, потянулись через порог. Дверной замок щелкнул, и цветные пятна, успевшие проникнуть по эту сторону двери, тотчас поблекли. Ревнивый ветер разметал их и прогнал прочь чужие запахи.

– Попробуй еще раз, – обратилась к Семену Марина Яковлевна. – Но теперь не спеши и сделай все правильно.

Рыжий кивнул и закрыл глаза. На этот раз наш друг действительно не спешил, что само по себе заслуживало поощрения. Он открыл глаза лишь спустя почти полчаса.

– Готов? – спросила Учительница.

– Да, я все сделал, – ответил ей Семен.

– Ну что же, открывай.

Рыжий действительно справился с заданием – он открыл проход в наш класс. За что получил заслуженную похвалу от Марины Яковлевны.

– Молодец! – Соня показала ему большой палец, а я одобрительно подмигнул.

– Вот так-то, – сказал он довольно.

– Марина Яковлевна, – обратилась Катя, – скажите, а куда Семен открыл дверь в первый раз?

– Об этом может сказать только он сам, – улыбнулась Учительница. – Но учитывая тот факт, что Семен открывал дверь впервые, можно смело утверждать, что никуда.

– Разве такое возможно? – спросила уже Соня.

– Вполне, – ответила Марина Яковлевна. – Если на миг предположить, что Плетущий вошел в такой проход, то ничего страшного с ним не случилось бы. Я имею в виду, что он не исчез бы, как вы могли подумать. Нестабильная, несформировавшаяся реальность, куда Семен открыл проход, быстро успокоилась бы, попади туда Плетущий. Безусловно, это не убавляет тех опасностей, о которых я вам уже говорила, но сам по себе такой проход не страшен. Как вы думаете, почему Семен не справился с заданием в первый раз?

– Это очевидно – он слишком поспешил, – сразу ответил Сергей.

– Правильно, – одобрительно кивнула Учительница. – При создании прохода необходимо в точности представить себе место, куда вы хотите попасть. Нет нужды плести каждую деталь интерьера или пейзажа, создавать его. Вы всего лишь открываете проход – максимально точно воспроизводите уже существующую реальность. И Семен поспешил настолько, что просто не успел даже мысленно воссоздать интерьер нашего класса… Что же, Соня, теперь твоя очередь.

К концу занятия каждый успел создать проход, открыть дверь в наш класс. Кроме Клауса. Когда после Сергея настала его очередь выполнить упражнение, Марина Яковлевна сказала ему:

– Клаус, для тебя задача будет иная. Ты должен создать проход, но не такой, – она кивнула на деревянную дверь, удерживающуюся на распорках, – а стационарный.

Тот, кого мы называли Любимчиком, кивнул Учительнице и отвернулся. Впрочем, он все же успел бросить на нас этот свой надменный взгляд.

Ровно три секунды ничего не происходило, а потом в дюжине метров от него показался росток. Мы бы и не заметили его на таком расстоянии, но в выжженной солнцем сухой траве он был виден особенно четко – ярко-зеленый тонкий стебелек. Еще через несколько секунд он вырос на метр. Протягивая беззащитные ветки к солнцу, стебель растения креп и становился все толще. Легко поддаваясь, с сухим треском рассыпалась земля у его основания. Подстегиваемое волей Клауса, оно потянулось еще выше и еще. Все закончилось через несколько минут. Перед нами возвышался настоящий древесный исполин. За его густой кроной скрылись белое небо и солнце. Сомневаюсь, что мы смогли бы обхватить его ствол, таким он был широким. Но ничего необычного в том, что Клаус вырастил это огромное дерево, не было. Не удивил меня Любимчик и скоростью.

– Неплохо, – прокомментировала Марина Яковлевна, – как вариант в качестве основы для прохода.

И тут до меня дошло.

– Спасибо, – ответил Клаус и снова повернулся к дереву.

Было немного странно наблюдать, как на глазах меняется древесная кора. На площади, сопоставимой с площадью двери, она разгладилась, а потом в этом месте возник четко очерченный прямоугольный контур – дверь. Спустя секунду появилась и ручка.

– Высоковато, – сказала Учительница.

Клаус ничего не ответил, но у основания дерева землю взрыхлили толстые корни. Взрыхлили и замерли, образуя некое подобие лестницы, ведущей к порогу. Еще минут пять, или чуть больше, парень простоял совершенно неподвижно, и в это время ничего не происходило – Клаус создавал сам проход. Потом он открыл глаза и произнес с плохо скрываемой гордостью:

– Готово.

– Проверим, – сразу ответила ему Марина Яковлевна.

Она ловко поднялась по «ступеням», взялась за ручку и толкнула дверь.

– Очень хорошо, – резюмировала Учительница сразу. – Ну что же, на сегодня урок закончен. Работать с дверями продолжим завтра. Как только вы усвоите механизм создания проходов, приступим к наращиванию скорости. Плетущий должен уметь открывать двери за несколько секунд. Ну а сейчас мы пройдем в наш класс через эту дверь.

– Марина Яковлевна! – выкрикнул я.

– Что? – она посмотрела на меня, и вряд ли я смог бы понять тогда причину тщательно скрываемого удовлетворения. Даже если бы вообще его заметил.

– Разрешите мне… – чересчур самоуверенные и в чем-то хвастливые слова дались мне нелегко. – Разрешите, и я создам стационарный проход.

– Урок уже закончен, – медленно сказала она и добавила: – Ты можешь не справиться с этой задачей. По крайней мере, сейчас.

– Если урок закончен, – в тон ей ответил я, – позвольте мне просто потренироваться. Здесь.

– Хорошо, – она улыбнулась уголками губ. – Пожалуй, я даже останусь – мне интересно, что у тебя получится. Если еще кто-нибудь останется, ты не будешь против?

Еще бы я был против! И почему я был так уверен в своих силах?

– Нет, конечно, – мне удалось ответить вполне спокойно.

Странно, но Семен промолчал, уж от него я ожидал любых колкостей. Зато Соня вдруг сказала:

– Ты справишься.

Эти два слова стали вдруг неожиданно очень важными для меня. Не потому ли, что в них была вера? Может быть. Но я не стал вдаваться в рассуждения, да и не нужны они были.

Что заставило меня вызваться на это задание? Высокомерие, надменность Клауса, демонстрируемое им превосходство? Желание ни в чем ему не уступить? А может быть, жгучий интерес к новому опыту, еще неподвластным умениям? Бог знает, до чего бы я додумался, если бы не прекратил мысленный разнос. Концентрация. Непослушные мысли снова попытались разбежаться, отвлечь от главного.

Концентрация.

Дыхание.

Успокоившиеся мысли, как лучи солнца, сфокусировались в линзе четко осмысленной задачи и уже единым лучом продуманного алгоритма вырвались на свободу.

Нет, я не буду выращивать дерево. Не хочу быть копией, не хочу повторять, тем более, за Клаусом.

Земля ощутимо вздрогнула, потом снова и еще несколько раз подряд. Исполинское дерево сердито заскрипело, затрещало, но оно зря беспокоится – я не хочу его калечить. Пусть даже его вырастил Клаус. Самодовольный индюк! Опоздал на урок, а…

Концентрация.

Дыхание.

Мои глаза закрыты, чтобы не отвлекаться на разворачивающуюся картину и удивленные лица одноклассников.

«Ты справишься», – сказала Соня. Иногда я жалею, что мы с ней только друзья, хотя нет, больше, чем друзья – семья. Мы друг за друга готовы…

Концентрация.

Дыхание.

Я уверен, что никогда прежде не работал с реальностью так быстро. Мне не нужны деревья, чтобы открыть проход. Я не думаю о Клаусе, потому что его мнение для меня неважно. Не ради этого я учусь. Я знаю, что Соня, как и Рыжий, а может и больше, верит в меня. Мы больше, чем друзья.

Я не обратил внимания на удивленные вздохи и сдавленные восклицания. Я знаю, что мое творение должно выглядеть грандиозно. Я так хочу.

Грохот утих, и земля перестала дрожать. Я открыл глаза.

– Ну ты дал! – выдавил Рыжий.

– Отныне это будет прекрасным ориентиром для всех, кто так или иначе здесь окажется, – промолвила Марина Яковлевна и сразу спросила, – Дверь?

– Она готова, – ответил я, не отрывая глаз от собственного детища.

Это было похоже на гигантскую каменную стелу. Мемориал Линкольна по сравнению с ней показался бы крошечным недоразумением. Тем значительней казалась дверь, к которой вели ровно тридцать три широких ступеней. Не знаю, откуда я взял это число.

– Ну что же, – усмехнулась Учительница, – если больше никто не хочет потренироваться, возвращаемся в класс.

И мы двинулись по направлению к моему творению.

– Ты справился, – сказала Соня.

Что же, мне действительно было интересно снова оказаться в классе у Марины Яковлевны, снова увидеть своих старых друзей, Клауса… С грустью оглядываю ребят и неизменившуюся за все эти годы Учительницу. Представление окончилось, и пора уходить.

Всё.

Часть 2 Успеть за Правдой

– Но почему? Почему?

– Потому что быть правым – еще не означает выиграть спор. У Необходимости свои законы, и правда – лишь один из них.

Роджер Желязны (История рыжего демона)

Глава 1

Я открыл глаза, лежа в постели в своей квартире. Стрелки часов показывали восемь. Непримиримо зазвонил будильник, и в спальню зашла жена.

– Ты уже проснулся?

– Да, только что.

– Хорошо. К чаю будут кексы.

– Отлично, – я улыбнулся ей.

Холодное ноябрьское утро встретило меня ясным небом и маленьким шариком испуганного солнца, зависшим, кажется, над крышей соседнего дома. Людей на улице было мало, а автомобилей на стоянке много – понедельник. Форд встретил меня радостным морганием фар и двойным «бипом» сигнализации. Дорога на работу отняла всего четверть часа.

Отчет о командировке не занял много времени, и его вывод был очевиден – оборудование закупать нужно. Однако директор подозвал меня и сказал: «Смотри сюда». На экране его монитора появилась картинка. И что это? Точно такой же агрегат, что и в Минске, только продавался он здесь, в Киеве. А цена? Не намного выше. Я посмотрел на дату выхода этого объявления о продаже – там был указан вчерашний день. Мда… Бывает же такое. Естественно, смысл в приобретении оборудования за границей отпадал – разница в цене была не настолько велика, чтобы заниматься его доставкой из другой страны. С одной стороны, это было хорошо – меньше хлопот, а с другой стороны, мне понравился Минск, и съездить туда еще, я бы не отказался. Но, выходит, уже не в этот раз.

Короткое совещание закончилось удовлетворением моей просьбы об отгуле, но после решения вопросов, связанных с оборудованием и его покупкой. Продавец находился на Виноградаре, я взял с собой нашего механика, и за час мы туда добрались. Да, это та же машина, смотреть которую я ездил в Минск. Механик, довольный состоянием агрегата, поцокал языком и незаметно для продавца показал мне поднятый вверх большой палец. Ясно. Связавшись с директором и подтвердив наличие товара, его удовлетворительное состояние, актуальную цену и возможность доставки, я получил «добро» на дальнейшие действия. Эти действия предусматривали залог, который я оставил продавцу и получил от него расписку. Ну вот и все, дело сделано. Оставшуюся часть сделки проведет непосредственно руководство.

Московский мост и проспект Ватутина пропустили без задержек, когда я вез механика обратно на работу. Довольный сделкой, директор без лишних вопросов отпустил меня в отгул на два дня. Наступило обеденное время, и я, уже свободный от рабочих обязанностей, направился на Дарницкий рынок.

Оставив машину у общежития, зашел на территорию рынка. Что значит понедельник! Людей очень мало, и покупателей было едва ли больше откровенно скучающих продавцов. Павильон, в котором я позавчера виделся с Мариной Яковлевной, оказался пуст больше, чем наполовину. Поискал ее взглядом и не нашел. Я не знал, где она живет, как и она не знала, наших, ее учеников, адресов. Я набрал на сотовом номер Учительницы, но мне ответили лишь длинные гудки. Едва сбросил вызов, как тут же на мой телефон поступил входящий звонок. Глянув мельком на дисплей мобильного, я принял вызов.

– Привет!

– Привет!

– Как дела?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Что так?

– Не могу дозвониться к Учительнице, а там, где она обычно бывает, ее нет.

– Она до сих пор работает на рынке? – удивилась Соня.

– Да, до сих пор.

– Что будешь делать?

– Искать ее. Поспрашиваю у людей, кто мог знать ее.

– Правильно, – и добавила, – а я билеты купила.

– Когда приезжаешь?

– Завтра утром. Только не «приезжаешь», а «приезжаем», – поправила она.

– Рыжий?

– Да. Семен вообще готов был ехать на первом поезде, хоть на полке для багажа, – услышал по голосу, как она улыбнулась, – но я ему так и сказала, что, если он едет со мной, то едет, как человек, а не как чемодан с грязными носками.

– Почему именно с носками? – улыбнулся и я.

– Потому что замаскироваться под что-то другое у него вряд и получится.

– Во сколько точно прибываете?

– Сейчас… – Соня зашуршала чем-то в трубке, а потом назвала точное время, номер поезда, вагона и даже купе.

– Хорошо, я встречу вас.

– Какая у вас погода?

– Солнце, снега нет, но морозно.

– На солнце?

– Да.

– Спасибо.

– Не за что.

– Тогда о завтра.

– До завтра, счастливого пути.

– Спасибо.

Я не успел спрятать телефон, потому что на него поступил новый звонок.

– Привет! – радостно прокричал в трубку Семен.

– Привет.

– Тебе дозвониться невозможно – постоянно занято!

– Соня только что звонила, сказала, что вы с ней завтра приезжаете.

– И когда она успевает! Только что расстались с ней, – недоуменно сказал он, а потом спросил серьезно: – Слушай, Макс, ты уже видел Марину Яковлевну?

– Нет, не видел и дозвониться не могу.

– Ты же вроде знаешь, где она работает?

– Да, но здесь ее нет.

– Ясно, – задумчиво протянул Семен и неожиданно спросил: – Как там Миша?

– Без изменений, он все также в коме, – ответил я, не понимая, что же меня встревожило.

– Сколько у тебя времени осталось? Я имею в виду ту девушку, которая тебе снится.

– Две ночи.

– Ты давай держись там. Мы завтра у тебя будем и вместе справимся с твоей проблемой.

– Хорошо, – и ответил невпопад. – Я встречу вас. Соня сообщила и время прибытия, и номер поезда.

– Ага, а я так и не понял, когда она успела купить билеты, – Рыжий легко переключился на новую тему. – Мы с ней час назад встретились в кафе, и я ей говорю, что нужно в Киев ехать, а она вытаскивает из сумочки билеты и миленько так улыбается.

– Это же Соня – у нее все схвачено.

– Да. Ну ладно, мне пора собираться. Поезд через два часа.

– Давай.

– До завтра.

– До завтра. Счастливого пути.

– Спасибо. Пока.

Я спрятал телефон и закурил. Что же меня так встревожило в разговоре с другом, что так смутило? Он спросил про Мишу. И что? Его интерес понятен и естественен. Еще он спросил про девушку, сколько времени осталось. А что я рассказывал ему про нее? И что я рассказывал ему про Мишу? С Рыжим я общался позавчера в Минске. Вроде бы и недавно, а столько событий с тех пор произошло, что мне пришлось прилагать заметные усилия, чтобы вспомнить тот наш разговор. Или же меня смутило то, как именно он спросил? Не знаю. Как бы то ни было, завтра я его увижу, вот тогда и поговорим нормально. А сейчас нужно решить, что делать дальше. Для начала все-таки нужно поспрашивать о Марине Яковлевне. Может быть, кто-нибудь сможет рассказать, где ее можно найти или, хотя бы, почему ее нет на рынке. А потом я планирую поехать на Троещину, чтобы посетить то место, которое так упорно снится мне вот уже четыре дня, и в котором на восьмом этаже шестнадцатиэтажного дома умирает Плетущая.

Никто из продавцов на рынке, знакомых с Мариной Яковлевной, не смог толком объяснить, почему ее не было. На вопрос, где она живет, в ответ они лишь пожимали плечами. Лишь одна женщина, торгующая зеленью, была в курсе случившегося в семье Учительницы горя. Она-то и сообщила, что Марина Яковлевна сегодня уехала на похороны. Я спросил, куда, но та в ответ отрицательно покачала головой и несколько раз перекрестилась.

Вот так. Теперь, по крайней мере, ясно, почему ее не было на рынке, и почему она не отвечала на звонки. Неудивительно – Учительнице сейчас просто не до нас. Я искренне соболезновал Марине Яковлевне, но не оставлял надежду пообщаться с ней в самое ближайшее время.

Дорога на Троещину не отняла много времени, за что снова нужно было благодарить понедельник. Бульвар Перова, Авторынок и даже перекресток с Ватутина, свободно пропустили меня. Милославская – улица, на которую я повернул с Бальзака, была заставлена припаркованными автомобилями. Вокруг – дома, дома. Они растут, как грибы после дождя, панельными коробками заполняя все свободное пространство.

Заехал во двор нужного мне дома и припарковал автомобиль недалеко от парадного. Сейчас, при свете дня, здание выглядело совсем не таким угрюмым, как во сне. Обычный жилой дом, не более.

Над головой – ясное, по-зимнему почти синее небо. Из-за многоэтажек вокруг солнца не видно, и в тени домов было довольно прохладно. Вечный Троещинский сквозняк пронизывал насквозь, и я спешно застегнул куртку до горла, поднял воротник.

Поднимаясь по ступеням парадного, я испытывал странное чувство. Дежавю? Может быть, но запах гари я ощутил отчетливо.

– Вы к кому? – открыла окошко в стене справа от двери подъезда женщина преклонных лет.

– Здравствуйте, – ответил ей вежливо и добавил, подобрав лучший из возможных предлогов для дальнейших расспросов. – Я из страховой компании. Можно зайти?

– Заходите, – она открыла с пульта электронный замок двери, и я прошел внутрь. Под ногами – черный от копоти бетонный пол, а стены были покрыты сажей. Консьержка вышла из своей каморки мне навстречу.

– У вас здесь пожар был?

– У нас сегодня ночью чего только не было! – эмоционально воскликнула она.

– И что же? – заинтересованно спросил я.

– Представляете, кто-то поджог линолеум! Я в это время спала и не увидела хулиганов. Проснулась посреди ночи от того, что дышать нечем, хотела на улицу выбежать, но дверь в подъезд заклинило, и она не открывалась. Пришлось бежать наверх.

– Ничего себе, – мне почти не пришлось притворяться, выражая изумление.

– Да, но это еще не все! – увлеченно продолжила женщина.

– Хулиганы еще что-то натворили?

– Натворили, – энергично закивала она, – но не хулиганы, а жильцы из пятой. Потоп у них был, да такой, что весь этаж залило. Вода из их квартиры и потушила горящий линолеум.

– Ого!

– Так и это еще не все! – она всплеснула руками и довольная произведенным эффектом поглядела на меня, будто это она сама и поджигала и топила. Выдержав театральную паузу, она наконец выдала: – У нас еще и лифт сорвался!

– Да вы что? Никто не пострадал?

– Кто же там пострадает в три ночи? Нет, все, слава Богу, живы и здоровы. Но грохоту было! На первом и втором, а потом и на других этажах все проснулись, повыбегали из квартир, а тут и дым, и вода…

– Ночка у вас была еще та, – кивнул консьержке сочувственно.

– Это так, – согласилась она солидно. – Так что вы как раз по адресу пришли. Многие, наверное, застраховаться захотят после сегодняшних-то событий.

– Наверное, – сделал озадаченное лицо. – Но вообще я не брал с собой много договоров, потому что шел целенаправленно. Сейчас. Не помню фамилию… – я раскрыл свою папку и старательно сделал вид, что ищу какие-то документы. – На восьмом этаже они живут… Девушка там болеет…

– Это к Юрьевой, что ли? – женщину ни капельки не смутил тот факт, что я не смог сразу вспомнить, к кому шел.

– К Юрьевой? – показал, что задумался, вспоминая.

– Ну да, – уверено сказала моя собеседница. – Аленка Юрьева с восьмого. Час назад буквально ее «Скорая» забрала.

– Забрала?

– Да. В коме девочка. Люда, мама ее, приехала сегодня утром с дачи, а Алена без чувств. Хорошо, хоть сынок ее, Лешка, не остался в квартире, а бабушка его с собой на дачу забрала. Он же маленький совсем, грудничок еще.

– И куда ее отвезли?

– В БСП, – сразу ответила она.

– А Людмила?

– Она с дочкой поехала, на «Скорой».

– Ясно. Ну ладно, я тогда тоже поеду, а с новыми договорами для жильцов я, может быть, позже заеду. До свидания.

– Приезжайте обязательно. После всех этих ночных событий многие захотят застраховаться. Вот если бы еще «бычки» из окон не бросали и машины на тротуар не ставили…

Больница Скорой Помощи или БСП, если сокращенно, находилась не так уж и далеко. Думаю, что за четверть часа я туда доеду. А вообще, интересно и странно получается. Получается, все, что произошло во время ночной схватки, так или иначе отразилось на действительности: расплавленный бетон, ледяная стена и потоп от растаявшего льда, упавший лифт и даже заклиненная дверь парадного. Подобная связь сна и реальности не редкость, такое бывает, хоть и не часто, особенно когда объектами сновидений являются не обычные люди, а Плетущие. Значит, нужно будет работать максимально аккуратно, чтобы наяву никто посторонний не пострадал.

Все по той же Милославской я выехал на Закревского. Оттуда через «Метро», Монетный Двор и кладбище по улице Крайней – на Братиславскую, на которой и находится БСП. Действительно, за четверть часа я добрался до места.

Мне повезло, и я раньше никогда не был в этой больнице, как и ни в какой другой. В качестве больного, я имею в виду. Признаться, меня поразила запутанность коридоров, из-за которой какое-то время я потерял, чтобы просто сориентироваться. В кино про больницы, должен сказать, все выглядит совсем иначе: везде чисто, на потолках горят все лампы, врачи улыбаются, а вдоль стен стоят удобные стулья и диваны. Но то кино, а действительность в корне отличалась от плода режиссерской фантазии. И еще везде курили: пациенты, врачи, посетители, медперсонал. Но людей в белых халатах, дымящих везде, где только можно, было гораздо больше. Доверите ли вы свои волосы лысому парикмахеру? Вот и я о том же.

Глава 2

Как бы то ни было, спустя какое-то время блужданий я все-таки добрался до цели. Судя по убогости интерьера, это была палата для бесплатных больных. В окружении каких-то приборов на одной из четырех свободных коек лежала та, которая мне снилась. Темные круги под глазами и очень бледная на фоне темных, почти черных, волос кожа лица. Рядом с койкой сидела грустная женщина. У нее на руках, замотанный в одеяло, спал грудной ребенок. На звук открывшейся двери женщина обернулась. Сколько боли в ее глазах!

– Добрый день, – сказал я.

– Здравствуйте, – севшим голосом ответила она мне.

Я подошел к кровати больной с обратной от ее матери стороны и сделал вид, что изучаю показания приборов, к которым была подключена Алена. На мне – белый халат, который вкупе с уверенным поведением, сбил женщину с толка.

– Вы доктор?

– Ну а кто же? – бросил я как можно небрежнее.

– Скажите, пожалуйста, что с Аленой? У нас есть надежда?

Я оторвал взгляд от приборов и посмотрел на женщину, стараясь выглядеть максимально уверенным.

– Надежда есть. С вашей дочерью все будет хорошо.

– Слава Богу! Я знала. Слава Богу! – зачастила она, а ребенок на ее руках начал хныкать. – А то мне врач, приходивший до вас, так и сказал, что на качественные лекарства нужны деньги, а в моем случае – большие. Но откуда у нас такие деньги? Я работаю преподавателем в институте, а Алена учится на последнем курсе. Когда она еще только была беременная, жених ее, как узнал, что станет отцом, пропал.

– А ваш муж? – зачем я это спросил, к чему мне эта информация?

– Нет у меня мужа, – односложно ответила она, ничего не пояснив. – Вот и получается, что нас только трое: мы с дочкой, да Алеша.

– Не беспокойтесь, все будет хорошо.

– Я молю Бога об этом, потому что никому больше мы не нужны. А врач денег требовал, даже не сделав никаких анализов, просто в открытую так и сказал…

– Как давно ваша дочь в коме?

– Пять дней, – по ее щекам сбежали слезы.

– Вам следует поехать домой и позаботиться о внуке.

Женщина хотела что-то сказать, но осеклась и перевела взгляд на ребенка у себя на руках, будто только сейчас заметив его. А я тем временем взял за руку девушку, сделав вид, что проверяю пульс. Признаться, я тешил себя надеждой, что Алена сразу придет в себя, как только у нас состоится физический контакт. Но, увы, чуда не произошло.

– Езжайте, – сказал я, – и ни о чем не беспокойтесь. Уверен, все решится в ближайшие сутки.

– Что решится? – Людмила недоуменно посмотрела на меня. – Вы о чем?

– Я имею в виду, – поправился спешно, – что решится вопрос с необходимыми для Алены лекарствами.

– О, извините, я вас неправильно поняла, – произнесла женщина, а потом вдруг слезы с новой силой потекли по ее щекам.

– Что случилось?

Ребенок на ее руках начал плакать и кричать в полный голос.

– Я не могу уехать, – выдавила она. – У меня нет денег. Все, что было, я уже заплатила за эту палату и капельницу, и…

Решение пришло быстро, да и не такое оно было сложное.

– Я отвезу вас. Собирайтесь, – на самом деле мне здесь уже нечего было делать.

Секунду женщина неверяще смотрела на меня, а потом тихо выговорила:

– Я буду молиться за вас. Спасибо.

– Не стоит, – попытался скрыть смущение, но не знаю, получилось ли. – Мне все равно, нужно съездить на Троещину.

Уже выходя из палаты, я бросил на девушку последний взгляд и закрыл за собой дверь. И нос к носу столкнулся с человеком в белом халате, от которого неприятно тянуло табачным дымом.

– Ну что, Людмила Николаевна, вы решили вопрос с деньгами? – обратился он к женщине.

– Сейчас решим, – опередил я ее, уже открывшую рот для ответа, и добавил, обратившись к ней. – Идите к лифту и ждите меня там. А мы с коллегой обсудим этот вопрос.

«Коллега» резким движением головы откинул с глаз челку темных, маслянисто поблескивающих волос, и недоуменно уставился на меня.

– А вы кто? – и зашарил взглядом по моему халату, видимо, в поисках бейджа, а я прочитал фамилию, имя и отчество, указанные на его.

– Пройдемте, Дмитрий Юрьевич, – я зашел в палату, где находилась Алена, и врачу ничего не осталось, кроме как последовать за мной.

– Вы родственник?

– Можно сказать и так.

Он моментально преобразился, а его настороженность после упомянутого мной «коллеги» быстро улетучилась. Сейчас передо мной стоял не то рыночный торговец, не то агент по торговле недвижимостью, почуявший удачную сделку. Он бегло оглядел меня с ног до головы, оценив и недешевую одежду под распахнутым халатом, и добротную обувь. Еще немного, и я наверняка бы услышал, как у него в голове заработала счетная машинка, подбивающая сумму, помноженную на коэффициент достатка нового собеседника, которую можно с него, то есть с меня, содрать.

– Вы знаете, – начал он издалека, и я уже догадался, что он скажет, – я только что узнавал насчет лекарств для вашей родственницы, так вот… должен вам сообщить, что их стоимость отличается от той, что я озвучил ранее.

Он с честным видом сокрушенно развел руками, всячески показывая, как сильно сожалеет об этом.

– Сегодня поступили препараты, но уже по новым ценам, поэтому, – он сделал многозначительную паузу, – поэтому и цена на них изменилась.

– Вы уже знаете, что с моей родственницей? – спросил я, всеми силами давя рвущиеся на волю раздражение и злость.

– Нужно делать анализы, – солидно ответил он, – а для этого уже нужны и расходные материалы, и лекарства, и использование сложных приборов. Ну, вы понимаете, о чем я.

Он меня, что, совсем за идиота принимает?

– И какова же стоимость этих… анализов?

Человек, которого у меня язык просто не поворачивался назвать врачом, демонстративно закатил глаза, словно только сейчас пытался подсчитывать, а потом вытащил из кармана халата – я не поверил глазам – калькулятор и начал на нем что-то считать.

– Вот, – он протянул мне дешевый карманный вычислитель с отображенной на маленьком грязном дисплее цифрой.

Я, конечно, знал, что врачи и учителя в нашей стране получают маленькие зарплаты и ожидал некоей суммы наподобие взноса в «благотворительный фонд», но то, что я увидел, просто не влезало ни в какие рамки.

– Это только за анализы, чтобы узнать, что с моей родственницей? – с большим трудом, но внешне мне удалось остаться спокойным.

– Да, – кивнул он и добавил, проявив еще большую коммерческую жилку, – но здесь возможна и скидка.

Я потерял дар речи от подобного отношения. В этот момент раздался телефонный звонок, и барыга, по-другому просто не мог его называть, полез в карман, чтобы через миг извлечь из него «Айфон». Для разговора он отошел к окну.

В нашей стране невозможно отстаивать свои права в борьбе с врачами, потому что как только дело доходит до суда, на их защиту встает вся система, и что-либо доказать перестает быть возможным. Таинственным образом исчезают карточки больных, учетные записи, даже обязательная фиксация телефонных звонков. Победить систему просто невозможно, будь ты хоть трижды самый грамотный и прекрасно подготовленный юрист. Однако это совсем не означает, что все врачи – барыги и коммерсанты. Отнюдь. Среди них много достойных людей, которые работают, следуя своему призванию и помня данную ими клятву.

– Ну что? – он уже закончил разговор и выжидающе посмотрел на меня.

Я достал из внутреннего кармана портмоне, в котором ношу документы. Глазки человечка алчно заблестели при его виде, но вместо денег я вынул из него сложенный вчетверо лист бумаги салатового цвета.

– Что это? – недоуменно покривился он.

– Это медицинская страховка, – ответил я. – Она покроет все расходы.

– О, – протянул тот, даже не прикоснувшись к бумаге, и брезгливо поджал губы. – По этой страховке мы не сможем обеспечить вас необходимыми препаратами.

– Не понял.

– Тут и понимать нечего. При лечении по медицинскому полису вам предоставляются лекарства, которых в нашей больнице нет, а те, что есть, не входят в список оплачиваемых страховкой препаратов, – выдал барыга, как по заученному.

– Моя страховка оплатит любые лекарства, – начал я, потому что именно так дело и обстояло – я не скупился каждый год страховать свое и родных здоровье на самых расширенных, пусть и недешевых условиях. К тому же, существовала еще и наше собственное страхование, Плетущих. И те деньги, которые я заплачу из личной страховки, будут мне позже возмещены. Однако человек в халате не дал мне договорить, перебив на полуслове.

– Мы по страховке не лечим, – отрезал он. – Я уже объяснил, почему. Если вы не хотите платить, то… – последовала многозначительная пауза.

– Что «то»? – переспросил я.

– То вы должны покинуть больницу вместе со своей родственницей, – и солидно так сложил руки на груди.

– Я бы хотел встретиться с вашим руководством, – невероятно, но мне снова удалось сдержаться.

– Завотделением в командировке, – отмахнулся барыга недовольно, – а главврач в отпуске. Я вам уже сказал, что ваша страховка не поможет. Если у вас все, забирайте вашу больную.

– Договорились, – кивнул я. То, что гаденыш не собирался воспользоваться страховкой, окончательно утвердило меня в мысли, что он занимался лишь вымогательством, ведь все платежи по полису будут проходить мимо него, «по белому». – Подгоняй «Скорую» к выходу, чтобы отвезти больную обратно домой.

Он не ожидал такого поворота, но сразу нашелся с ответом.

– Увозите ее сами. Все машины заняты, – сказал, но не ушел. Барыга явно ждал, что я пойду на попятный или, что вернее, он просто наслаждался моментом своего ничтожного триумфа. Дав понять, что разговор окончен, обошел меня и направился к выходу из палаты.

Мне не нужно было совершать лишних движений, мне нужно было только вытянуть руку, когда он, едва не толкнув плечом, прошел совсем близко.

– Ой! – пропищало ничтожество, когда я схватил его ниже пояса, сжав рукой то, чем обычно делают детей.

Он сразу потянул руки и попытался разжать мою хватку, но другой рукой я схватил его за кадык и несильно сдавил, прекрасно представляя, какие при этом возникают ощущения. Сдавил и сразу ослабил, но это подействовало, и жалкий червяк больше не пытался ослабить хватку моей правой руки, которой я держал его за гениталии. Он схватился в ту, что вцепилась ему в горло.

– Руки! Руки убрал! Убрал руки! – злым шепотом прокричал я ему в лицо, и барыга послушно опустил руки. – Выбирай: яйца или голос.

Он попытался что-то сказать, но слова дались ему с болью, и ничтожество только в ужасе выпучило глаза. Кожа на его круглой, отъевшейся харе побледнела и покрылась потом, зрачки расширились, а сам он захрипел что-то про милицию и прокуратуру. Пусть похрипит, а я тем временем снова на несколько секунд сдавил пальцы правой руки, и натужный хрип перешел не то в стон, не то в скулеж.

– Мне встречалось достаточно много достойных врачей, – цедил я каждое слово, – которых искренне уважаю, как за их профессионализм, так и за их человеческие качества. У тебя, урод, нет ни того, ни другого. Ты не врач. Ты торговец, но даже торговать не умеешь, а только вымогаешь деньги у оказавшихся в безвыходном положении людей.

Существо уже не скулило. Теперь у него по щекам в два ручья бежали слезы.

– Поднял глаза! На меня смотри! Смотреть, я сказал! – я сдавил пальцы обеих рук, призывая к послушанию, и барыга поднял на меня свои глазки, нет, один глаз – второй ему закрыла челка. – Значит так. Мы сделаем следующим образом. Сейчас ты, наконец, решишь, без чего будешь жить дальше: без члена или без голоса.

Ничтожество принялось отчаянно хрипеть, силясь что-то сказать, и я ослабил хватку на его горле.

– Кхе-кхе… нет… кхе… пусть остается… кхе-кхе… ваша страховка…

Я снова сдавил пальцы, прервав его.

– Похоже, ты не понял. Ты от лечения по страховке отказался, поэтому этот вопрос уже не обсуждается.

Он округлил глаза и снова захрипел.

– Что? – ослабил пальцы левой руки.

– Кхе-кхе… я… бесплатно… кхе-кхе… все оплачу…

– Ответ неверный, – опять сжал его горло. – От тебя сейчас требуется только выбрать. Моргни левым глазом, если выбираешь голос или моргни правым, если яйца. Давай!

Барыга отчаянно выпучил глаза и захрипел, пытаясь что-то сказать, но при этом не моргнуть ни одни глазом. Так не могло продолжаться долго, и пот, заливающий ему глаза, а также непрестанно льющие слезы, заставили существо моргнуть сразу обоими глазами.

– Значит, ты выбираешь и то, и другое?

Ничтожество попыталось отрицательно мотнуть головой, но сделать этого просто не смогло – мои пальцы, сжимавшие его горло, надежно блокировали все движения.

– У тебя три секунды, говнюк. Выбирай! Или останешься сиплым кастратом.

Конечно, я не собирался его калечить, но и оставлять здесь Алену стало просто бессмысленным. Тем более что причина, по которой она находилась в коме, мне итак прекрасно известна. А вылечить девушку этот урод однозначно не сможет. Все решится в ближайшие сутки, как я и сказал Людмиле, ее матери. Нужно только как следует проучить этот кусок дерьма, по недоразумению являющийся врачом, что я, собственно, уже сделал. Осталось только его отключить, чтобы у меня была возможность спокойно уйти.

Я сместил пальцы на его горле и прижал сонную артерию. Не обращая внимания на отчаянный скулеж, начал отсчитывать про себя секунды: «Одна, две, три…» За спиной раздался звук открывающейся двери.

– Что здесь происходит?!

Я сразу отпустил горло барыги и разжал пальцы правой руки, удерживавшей его за гениталии. Обернулся. Получив долгожданную свободу, ничтожество попыталось рывком уйти от меня, но ноги его подвели, и он, неуклюже взмахнув руками, упал на пол.

– Что здесь происходит, я спрашиваю? – в палату зашел мужчина лет пятидесяти в идеально белом халате. Его темные волосы белели на висках серебром, а из-под кустистых бровей на меня цепко уставились два колючих глаза.

– Думаю, что ваш подчиненный вам все объяснит, – спокойно ответил я, развернувшись к нему лицом.

Врач отпустил меня взглядом и посмотрел на барыгу, с трудом поднимавшегося на ноги. Вот только глаза у доктора при этом стали совсем недобрыми.

– Что, Плущенко, допрыгался?

Ничтожество захрипело в ответ, пытаясь что-то ответить. Должен сказать, я не ожидал такого поворота. Видимо, урод уже успел достать своего начальника, по крайней мере, именно так я понял происходящее. Надеюсь только, не тем он его разозлил, что не делится деньгами.

Доктор с седыми висками снова посмотрел на меня.

– Сколько?

– Извините? – переспросил я.

– Сколько он у вас требовал?

– Вот вы о чем.

– Об этом самом! – врач уже и на меня повысил голос.

– Я правильно понял, вы его непосредственный начальник?

Вопрос оказался неожиданным и на секунду сбил с толку все сильнее заводящегося доктора.

– Да, он мой подчиненный, – уже спокойней произнес он. – Я заведующий этим отделением, Кожемякин Лев Эдуардович.

– Приятно познакомиться, – кивнул я, не спеша представляться в ответ. – А я родственник больной.

Наконец, ничтожество поднялось на ноги, но вместо того, чтобы удирать от меня и прятаться за спиной старшего коллеги и своего начальника, наоборот, отодвинулся еще дальше, в самый угол. Я наклонился и подобрал с пола калькулятор, на дисплее которого все еще отображалось число, обозначавшее цену. Протянул его мужчине.

– Что это? – он посмотрел на меня в недоумении, но сделал шаг и принял из моих рук счетную машинку.

– То, о чем вы спросили, – пожал я плечами.

Доктор опустил взгляд на экран, и глаза его округлились. Это длилось всего секунду, а когда он снова поднял глаза, я увидел в них только злую решимость. Врач достал из кармана сотовый, набрал на нем номер и после секундной паузы резко бросил в трубку:

– Светочка, это я… Да. Готовь приказ на Плущенко… да. Нет, по статье. Все, – и закончил короткий разговор.

Круто же он! Теперь Лев Эдуардович вызывал у меня только уважительную симпатию. А барыга, забившийся в угол, даже не пискнул в свою защиту.

– Ты у меня, гаденыш, до конца жизни будешь котов кастрировать, – выдал вдруг завотделением, зло глядя на пухлолицее ничтожество. – Это была последняя капля. Нет, ты даже котов кастрировать не будешь. Я позабочусь, чтобы ты смог только коров осеменять в самом забитом колхозе. Врачом ты уже работать не будешь, обещаю тебе! – Лев Эдуардович кричал в голос, но буквально через несколько секунд как-то сразу успокоился и продолжил уже гораздо тише: – Зайдешь в отдел кадров и заберешь свою трудовую. Пошел вон. – Врач сдвинулся в сторону, и барыга спешно шмыгнул мимо него, умудрившись при этом держаться и за горло, и пах.

– Вы не представляете, как он меня достал, – обратился уже ко мне доктор. – Мажор, чтоб ему пусто было! Сынок влиятельных родителей и очень мною уважаемых людей. Я их хорошо знаю, а сын у них – дрянь. Решил в доктора поиграть. Мало того, что бестолочь редкая, так еще и наглый не в меру. На что он у вас деньги вымогал, на анализы?

– На них, на лекарства и еще на что-то, уже не помню.

– Это его любимая фишка, как нынче говорит молодежь. Ко мне уже два десятка пациентов обращалось с жалобами. Уволить пытался, но отец вмешался, упросил оставить… И ведь только вчера было, – Лев Эдуардович сокрушенно покачал головой.

Забирать Алену не пришлось. После того, как я продемонстрировал Льву Эдуардовичу медицинский полис, он с ним ознакомился и заверил, что моя страховка покроет все расходы, связанные как с лечением, так и с содержанием больной.

– Времена нынче сами знаете, – спокойно сказал доктор. – Это при Союзе все бесплатно было, а сейчас только декларируется.

– Именно поэтому у меня и есть медицинская страховка, – кивнул я.

– И дорого нынче на таких условиях страховаться? – заинтересованно спросил он.

– Здоровье дороже.

– Да, вы правы, – и добавил: – Если вы не против, я переведу вашу родственницу в другую палату.

– Зачем? – удивился я.

– Там условия лучше, да и вам ведь все равно платить не придется.

Конечно же, я был не против, поэтому легко согласился на предложение Льва Эдуардовича. Тем более, если у меня ночью ничего не получится, пусть уж тогда Алена будет в больнице.

Глава 3

Уладив все формальности, я вместе с Людмилой и ее внуком покинул больницу. Как и обещал, отвез их на Троещину, заверив напоследок, что все будет хорошо. Приехав домой, припарковал автомобиль – повезло, свободное место во дворе нашлось сразу.

Набрал Марину Яковлевну, но женский голос сообщил о недоступности абонента и попросил перезвонить позже. Надеюсь, у нее все хорошо. Настолько, насколько это вообще сейчас для нее возможно. Позвонил Соне, и та сразу взяла трубку.

– Привет.

– Привет. Как дела?

– Неплохо. Едем в поезде.

– Отлично.

– Как дела у тебя?

– Надеюсь, сегодня с одним делом разберусь окончательно.

– С каким?

– С тем, которое касается жизни и смерти.

– Это серьезно. Встречаемся как обычно? – Соня имела в виду наше с ней место встречи во сне.

– Не уверен, – высказал я сомнение, – насколько это целесообразно.

– Ты о чем?

– О том, что вам ночью еще границу пересекать, а значит, придется проснуться.

– Ах да, я и забыла. Подожди секунду, я проверю расписание движения поезда.

В трубке раздались приглушенные голоса, а потом я услышал Рыжего.

– Макс, привет!

– Привет, Семен!

– Прикинь, мы в СВ едем!

– Ого.

– Вот и я сказал то же самое, когда попал в купе. А Соня говорит, что не привыкла ездить в битком набитом вагоне, слушать чужой храп и дышать ароматами чужих носков.

– Ты свои уже спрятал?

– Макс, я уже успел ноги помыть!

– Тебе посочувствовать?

– Очень смешно. Нет, не надо мне твоего сочувствия. Мне нужно только завидовать, понял? Ха-ха! – он успел коротко рассмеяться в трубку, а потом ее снова взяла девушка.

– Семен тебе уже пожаловался?

– Ты удивишься, но нет.

– Может и получиться из него человека сделать, – и добавила, но уже серьезно: – Ты был прав насчет границы. Но, в принципе, мы пересекаем ее немногим раньше полуночи, поэтому, может быть, стоит заняться твоим делом всем вместе, после границы?

Я задумался над ее словами. С одной стороны, работать втроем несоизмеримо легче и безопаснее, чем в одиночку, но, с другой стороны, в таком случае исчезает запас времени. Сегодня ночью на лбу Алены должна быть «двойка» – это значит, что ей осталось жить всего два дня.

– Идея сама по себе неплоха, но я откажусь.

– Тебе виднее, – не стала спорить она. – Но надеюсь, ты совсем не откажешься от помощи?

– Поясни.

– Мы встретимся, где скажешь, и будем с тобой, пока не придет время проснуться.

– Согласен, – я думал недолго.

– Где встретимся?

– Я вытяну вас к себе сам.

– Договорились.

– Тогда до встречи.

– До встречи.

– Семену привет и не обижай его сильно.

Смех в трубке и короткие гудки.

Ноябрьский вечер хозяйничал вовсю. Несмотря на ранний час, солнце уже село, и все вокруг утонуло в густых желтоватых сумерках уличных фонарей. Глядя на выезжающую со двора машину, я прикидывал в уме план дальнейших действий. Сначала я отдохну. После буду работать. Жаль, что помощь друзей будет неполноценной, но надеюсь, за отведенное время мы успеем справиться. Ну а если нет… Там видно будет.

Жена и дочки встретили меня в дверях, обняли и поцеловали. Горячий ужин уже ждал, и я не обманул его ожиданий. Короткий отдых перед работой нужен был, в первую очередь, для сознания – оно должно быть ясным. Любимая недоуменно посмотрела, как я собирался ко сну, когда младшая еще достаточно энергично бодрствовала. Объяснил, что устал и отправился спать. Я погрузился в бессознательное состояние, и полтора часа пролетели, как один миг. Проснувшись, я был готов к предстоящей работе. Разум был ясен и чист. И я заснул по-настоящему.

Едва погрузившись в сон, я тотчас почувствовал жадные объятия чужой воли. Ничего неожиданного. Я был готов к этому, но обнаружить противника, к сожалению, не смог. С отстраненным любопытством я наблюдал за тем, как он формирует, строит реальность, отличную от той, что мне была нужна. Я противостоял попыткам затянуть меня туда с холодным спокойствием. Мой враг попытался давить, но у него ничего не получилось. Все его старания разбивались о стену моей ледяной решимости. Вообще, возникло ощущение, что мне противостоял не очень опытный и искушенный Плетущий. Я буквально ощущал, как его разрывали собственные чувства, и как они мешали ему работать. Натиск не ослабевал ни на секунду, и я сделал попытку определить чужие эмоции. В следующий миг меня захлестнула чужая ненависть и злая обида. На короткое мгновение они даже сбили меня с толку, но не более того. Я снова был спокоен, мой разум оставался чист от посторонних мыслей, а сознание работало, как бездушная вычислительная машина. Потом у меня появилась интересная мысль. Время уходило, и я решился на откровенно авантюрный шаг – позволил реальности, созданной чужой волей, окружить меня.

… Слепой и безотчетный ужас гнал меня по улице. В лицо резкими порывами бил ледяной ветер. Голые деревья, стоящие вдоль дороги, гнулись и тоскливо скрипели под его натиском. Свинцовое небо зависло, кажется, над самой головой, заставляя пригибаться еще сильнее. Дорога под ногами ползла медленно и неохотно поддавалась моим отчаянным усилиям. Я споткнулся и едва не упал на землю, но в последний миг успел удержать равновесие и продолжил безумный забег. Ватные ноги едва поднимались от земли, а легкие в груди горели огнем, как будто мне не хватало воздуха. Тьма настигала и тянулась ко мне… Стоп! Хватит! Нет! Я остановился и обернулся, чтобы встретить лицом опасность. Но там ничего не было. Обычная улица, обычные дома. Никакой тьмы. Привел в порядок дыхание. Навеянные ужас и страх исчезли, чтобы уступить место растущему раздражению. Второй раз меня попытались поймать на одном и том же. Это было бы смешно, если бы не злило так сильно. Огляделся, «созерцая», но в сером ничто увидел только сгусток тьмы где-то впереди и слева, а вот Плетущего нигде не было. Жаль. Ладно, посмотрим, что там меня ждет. Я начал плести, работая с реальностью этого сна, и успокоил ветер. Нормально, теперь можно было идти. За несколько минут спокойной ходьбы я добрался до такого знакомого дома. Зеленая краска на его стенах во многих местах облупилась и осыпалась. В окнах не осталось ни единого целого стекла, а за рваными тряпками занавесок притаился густой мрак. Я прекрасно помнил, что меня там ждало в прошлый раз. Вот только я сомневался, что сегодня все закончится так безобидно. Повинуясь моей воле, дом вспыхнул, как спичка. Яростное пламя полностью охватило его всего за несколько мгновений. Оно грозно взревело и потянулось высоко вверх, окрасив в живые краски серую унылость вокруг. Раскаленными волнами на меня накатил сухой жар, и я отступил на десяток шагов. Вдруг из огня донесся страшный вой, от которого по спине пробежал ледяной озноб. В следующий миг из ревущего пламени, проломив стену дома, вырвалось нечто большое, но преодолев всего несколько метров, упало. Спустя секунду оно исчезло. С громким треском обвалилась крыша, вызвав настоящий фонтан из искр, взлетевших высоко в воздух. Еще через минуту у огня не осталось пищи, и он начал угасать, а я больше не подстегивал его.

Вот и все. Здесь меня больше ничто не держало.

Мне нужна была стена. Самая обычная стена. Я зашел во двор соседнего дома и направился к входной двери. Собственное подсознание, похоже, играло со мной в некие причудливые игры, потому что на белой стене дома выделялась яркая зеленая дверь. Хмыкнул себе под нос и взялся за ручку. Я совершенно точно знал, куда мне нужно, поэтому сильно удивился, когда, открыв дверь, обнаружил за ней совсем другое место. Вместо ночного города за порогом начинались непролазные джунгли. Меня тотчас окутали незнакомые и резкие запахи, а теплая влажность накатила сырыми волнами. В воздухе запорхали большие красивые бабочки, одна из которых умудрилась вылететь из двери. Она облетела меня и вернулась обратно. Я закрыл дверь. Снова сконцентрировался, представив место, куда мне нужно было попасть. Я плел тщательно и аккуратно, ошибки быть не должно. Открыл дверь. Вот теперь результат тот, что нужен. За порогом был ночной город, его освещали редкие желтые фонари и краткие небесные вспышки. Без труда различил отдельные здания, улицу и даже автобусную остановку. Глубоко вдохнув, шагнул внутрь. Но вместо того, чтобы ступить на твердый асфальт, я по пояс провалился в высокую траву. Проклятье! Со всех сторон меня окружили джунгли. Гадство! Все-таки удалось сбить меня с пути.

Прежде чем что-либо предпринимать, я «созерцал». Твари – увидел их сразу, но они были не близко. Еще люди или Плетущие – трудно определить, нет, скорее, обычные люди, но с развитым Даром. Двое или трое, не ясно – вокруг них много тварей. Огляделся вокруг уже обычным зрением. Да уж… Тесак, длинный и острый, появился в руке. За несколько ударов я проложил себе тропу до ближайшего дерева. Оно оказалось настолько огромным, что вряд ли его ствол могли бы обхватить пятеро. Я принялся плести, и через какое-то время прямо в древесине появился идеально ровный прямоугольник двери. Взялся за ручку, но в последний момент задумался. Путь через дверь идеален, если нужно попасть в какое-то конкретное место. Не нужно прокладывать дорогу через множество чужих сновидений, не нужно терять на это массу времени. Мой противник, судя по всему, прекрасно знает, куда я держу путь, и всячески мешает мне. Ну а ставить искусственные помехи при работе другого Плетущего с дверями – дело несложное. Где гарантия, что в этот раз меня не забросит куда-нибудь в менее приятное место? Что мне не придется спешно просыпаться и начинать свой путь заново? Настроившись нужным образом, я снова «созерцал». Нет, ничего не изменилось: темная масса тварей осталась на прежнем месте, как, впрочем, и люди. Ни одного Плетущего поблизости не было, хотя он вполне мог находиться где-то за тварями. Я сморгнул, вернув обычное зрение. В немом раздражении сплюнул на землю, поправил бронежилет и отступил от двери. Сколько мне нужно будет времени, чтобы добраться до места не используя переход через дверь? От получаса до часа, не больше. Некритично. Но сначала я найду тварей и выясню, что за люди с ними путаются. Или они нуждаются в помощи?

Душные и влажные джунгли неохотно пропускали меня, но, так или иначе, другого выбора у них просто не было. Я был настроен крайне решительно, поэтому даже не стал утруждать себя прокладывать дорогу через заросли. Повинуясь моей воле, они расступились сами, а влажная земля под ногами, словно сама, понесла меня вперед. Я даже вспотеть не успел, когда крайние деревья отпрянули, открыв вид на небольшое поселение из пары десятков убогих лачуг. Что-то мне это напомнило. Но сейчас я смотрел совсем не на хижины, расположенные в полусотне метров от меня и не на полуголых людей из них выбегающих. Мой взгляд зацепился за высокий цветок красного цвета, чья необычность форм сразу привлекла внимание. Как там Клаус говорил, когда он прятался под обликом Семена? Крысолов. На латыни: Некентес как-то там, а вот «крысолова» я запомнил. Хищный цветок, плотоядный. И растет он только в одном месте на Земле, на Филлипинах, на каком-то из островов. И что это значит? Все повторяется? Или мой враг лишь копирует, не в состоянии придумать ничего нового? Какая разница? Я же не собираюсь уничтожать тут все живое.

Жители поселения столпились у крайних хижин и не спешили приближаться. Среди них не было ни женщин, ни детей – одни лишь мужчины. Их тела покрывали причудливые татуировки, а руки каждого сжимали странное оружие, напоминавшее не то колесо от телеги, не то корабельный штурвал. Воинов было не больше полусотни, но они не выказывали ни малейших признаков агрессии. Странно.

Что-то изменилось в окружающем мире, в этой реальности. У меня появилось смутное беспокойство, опасение, но ни то, ни другое не было вызвано тварями в поселении. Это что-то совсем другое. Я собрался оглядеться «созерцая», но в этот момент ряды аборигенов расступились, и показались новые персонажи. Их оказалось трое, незнакомых мужчин среднего возраста. На них были костюмы песочного цвета и высокие сапоги. На голове каждого – пробковый шлем времен колониальной Англии. Я вздрогнул, когда до меня донесся треск разламывающейся древесины. Он исходил с той стороны, откуда пришел я, но звучал еще достаточно далеко, чтобы мне стоило по этому поводу волноваться. Вот – снова, будто некто огромный ломился сквозь лесную чащу.

Тем временем троица людей с помощью аборигенов, вооруженных хатисами, принялась суетливо возводить укрепления. Воины притащили какие-то бревна, доски и принялись возводить баррикады перед хижинами. Снова за спиной раздался страшный треск, и на этот раз он показался заметно ближе. Шум кого-то огромного, проламывающегося сквозь джунгли, становился все громче. Или это не один, а стая более мелких созданий? Мне невольно вспомнился сон Миши, где мы точно так же, как и те трое, пытались защитить поселение от нападавших тварей. В руках людей появилось оружие. Внешне оно напомнило обычные винтовки начала прошлого века. Ого! А это уже серьезно. Теперь нельзя спускать с них глаз. А вообще, возникла не очень хорошая ситуация, как ни крути: с одной стороны сквозь джунгли ломилось что-то огромное или, скорее, стая каких-то монстров поменьше; с другой стороны находились уже знакомые мне твари и трое незнакомых людей, вооруженных огнестрельным оружием. Если это не Плетущие, то, как минимум, крайне одаренные люди. Как бы то ни было, но маячить у них на виду было нельзя.

Я прислонился спиной к широкому дереву – оно скроет меня от людей с их винтовками – и повернулся лицом к джунглям. Собрался «созерцать», чтобы, наконец, понять, с чем мне придется иметь дело, но не успел. Все произошло слишком быстро. Валя и ломая деревья, появился огромный змей. Его белоснежную чешую не могло испачкать ничто: ни сок деревьев, ни пыльца ярких и больших цветов, ни влажная земля. В следующую секунду его пронзительные голубые глаза нашли меня, и он замер на миг, а потом буквально выстрелил всем телом, за долю секунды преодолев разделяющее нас расстояние. Я зря опасался, что Страж попытается ткнуться в меня мордой или потереться, или как-то по-другому проявить внимание. Он замер в полуметре, опустив свою огромную голову к самой земле. Не скрывая самых теплых и радостных чувств, я положил раскрытую ладонь на прохладную чешую. Ответная волна эмоций миллионами солнечных зайчиков охватила меня, и в голове появились чужие мысли.

– Друг! Наконец-то я нашел тебя! Как здорово, что мы снова встретились!

– Я тоже рад нашей встрече, – сказал вслух, поглаживая прохладную и твердую, как самая крепкая сталь, чешую.

Страж повернул свою голову, и теперь на меня уставился огромный голубой глаз с узкой вертикальной полоской зрачка. У меня перехватило дыхание от нахлынувших воспоминаний, а в голове снова тихо зашелестели тысячи чешуек:

– Здесь опасно! Друг, тебе нужно уходить!

Меня тронула забота этого удивительного существа, но вслух я сказал:

– Я знаю, что здесь опасно…

– Нет, нет! – перебил он меня. – Здесь очень опасно! Уведу тебя отсюда! У людей в руках – смерть!

– Я и это знаю, поэтому сначала я должен разобраться в происходящем.

– Боюсь за тебя, Друг! Буду защищать тебя! Не бойся!

– А я – тебя, – коротко ответил ему и выглянул из-за дерева, за которым стоял.

Никаких изменений за последнюю минуту не произошло: твари и троица людей, вооруженных винтовками, все также прятались за спешно возведенными баррикадами. С аборигенами все ясно – их необходимо уничтожить, но кто эти трое? Жаль, что приходится терять время, но разобраться в происходящем необходимо. Если люди не имеют к тварям никакого отношения и встретились случайно, то нельзя их оставлять вместе с монстрами. Ну а если неизвестные оказались с аборигенами рядом не случайно, то пусть пеняют на себя.

В руках у меня появилась деревянная палка с прикрепленной на конце белой тряпкой. Высоко подняв ее над головой, я вышел из-за дерева и направился в сторону людей. Они должны понять меня правильно, ну а если нет, то я был готов к любым действиям. Преодолев половину расстояния до ближайших хижин, остановился в ожидании переговорщиков. Почти сразу из-за баррикад появилась вся троица, но пошел ко мне только один из них. Его сопровождал воин с хатисом в руках. По взмаху моей руки человек и тварь замерли в десятке метров.

– Ближе не нужно, – сказал я.

Абориген внимательно следил за каждым моим движением. Хатис в его руках был направлен основным, самым длинным, лезвием вниз, но я помню, как ловко твари владеют своим оружием, поэтому не сводил с воина взгляда.

– Извольте объяснить, – вдруг произнес человек. – Почему вы нападаете на нас?

– Еще никто ни на кого не нападал, – ответил я, спокойно встретив его взгляд. Потом спросил сам: – Кто вы такие? И что здесь делаете?

– Мы мирные путешественники и волею случая оказались в этом поселении. Его жители попросили нас о помощи, и мы не смогли отказать, – также спокойно ответил мой собеседник, не выказав никакой агрессии.

– Ясно. И много в этом поселении детей?

Человек хотел что-то сказать, да так и замер с открытым ртом.

– Тогда, может быть, много женщин или стариков?

– Какое это имеет отношение к предмету нашего разговора, сэр? – наконец он нашел, что ответить, а я только сейчас вспомнил, что оружие в его руках – это «Энфилд», основное оружие колониальных войск ее Величества. А сам человек был одет именно так, как и одевались в те времена британцы, оказывавшиеся в Африканской саванне, густых джунглях Индии или на обширных просторах Австралии.

Страж, которого я оставил на прежнем месте, постоянно передавал призывы о немедленном возвращении и о грозящей мне опасности.

– Самое непосредственное, сэр… – пауза в моем ответе заставила человека представиться.

– Сэр Эдвард Милсберри младший к вашим услугам, – он правильно понял мой намек.

Удивительно, но человек, назвавший свое имя, не проснулся, хотя вспомнить собственное имя – самый надежный способ заставить проснуться любого. Почти любого.

– Сэр Эдвард, вы Плетущий? – прямо спросил я.

Его глаза округлились, и британец резко ответил:

– По-вашему, я похож на ткача, сэр… – настала его очередь делать многозначительную паузу.

Однозначно, этот сэр Милсберри является неосознанным Плетущим. То есть ему хватает власти управлять собственным сновидением, осознавать себя в нем, но не более того. По крайней мере, других Плетущих, которые могли бы искусственно «стабилизировать» его присутствие, кроме меня, поблизости не было.

– Вы знаете, кто ваш спутник, и как называется его племя? – спросил я, проигнорировав завуалированное приглашение представиться.

– Они находятся под нашей защитой, – человек ответил, искусно спрятав недовольство моим нежеланием представиться.

– Неужели я кажусь таким опасным? – я развел пустые руки.

– Вы – нет, но за вашей спиной притаилось страшное чудовище огромных размеров, которое способно уничтожить это поселение.

– Какое сегодня число, сэр Эдвард?

Неожиданный вопрос сбил его с толку, но, следуя традициям английского воспитания, британец моментально взял себя в руки и умудрился ответить так, словно искренне сомневался в моем здравом рассудке.

– Седьмое мая одна тысяча девятьсот первого года, сэр.

Забавный фокус. Сэр Эдвард сейчас видит сон про будущее. Впрочем, такое бывает, хотя сам я никогда с подобным не сталкивался.

– Почему вы здесь? – обратился я с вопросом уже к аборигену.

Воин колебался всего секунду, но ответил:

– Так велел наш Хозяин.

Британец не смог скрыть удивления и в изумлении поглядел на своего спутника. Он хотел что-то сказать аборигену, но я не дал ему, продолжив расспрашивать тварь.

– Какова ваша цель пребывания здесь?

– Мы ждем, – равнодушно ответил тот.

– Сэр Эдвард, настоятельно прошу вас, позовите сюда ваших друзей. Это очень важно.

Я не мог атаковать тварей, пока среди них находились люди. И хоть они не являлись полноценными Плетущими, кто знает, выкинет ли их из сна в случае смертельной опасности, как выкинуло бы обычных людей.

– На все ваши вопросы я могу ответить и сам, сэр Незнакомец, – вскинул подбородок британец.

– Им грозит серьезная опасность. Прямо сейчас, – я предпринял еще одну попытку.

– Если вам больше нечего сказать, я вернусь к своим спутникам, чтобы мы вместе смогли помочь несчастным жителям отразить нападение того огромного монстра, что прячется за деревьями.

– Вы помните, как здесь оказались, сэр Эдвард? – бросил я ему уже в спину.

Человек замер неподвижно и через несколько секунд обернулся, чтобы недоуменно взглянуть на меня.

– Это ваш сон, и здесь с вами может случиться, что угодно. В том числе и подлый удар в спину от тех, кого вы так упорно собираетесь защищать.

После этих моих слов воин, стоявший рядом с ним, дернулся. Мышцы на его руках напрягаются, готовясь вскинуть оружие и нанести удар. Я был готов к этому. Уши заложило от резкого перепада давления, когда я ударил в тварь воздушным кулаком. Удар вышел не очень сильным, лишь сбил воина с движения. Я не собирался убивать его немедленно, потому что справедливо опасался нападения на оставшихся в поселении двух людей. Мне нужна была видимость, что все в порядке, и переговоры продолжаются. За те мгновения, что тварь оказалась под ударом, из-под земли выстрелили и стремительно выросли сразу десяток вьюнов. Они моментально опутали руки, ноги и тело воина, лишив того возможности двигаться. Одновременно и даже чуть раньше поднялся легкий туман. Он застелил зеленую траву и неохотно потянулся вверх, скрыв от взоров наблюдателей происходящее.

– У вас совсем мало времени, чтобы спасти ваших друзей, – бросил я сэру Эдварду. – Зовите их быстрее!

Британец, удивленно вытаращившийся на своего сопровождающего, вздрогнул от звука моего голоса, секунду смотрел на меня, а потом, наконец, принял решение.

– Энтони! Бенжамин! Подойдите, прошу вас! – и добавил уже тише, обратившись ко мне: – Надеюсь, сэр Безымянный, вы все сейчас объясните.

– Не сомневайтесь, – а сам внимательно следил за людьми, двумя смутными силуэтами приближавшихся к нам.

Короткий, но сильный, порыв бокового ветра разорвал влажную пелену тумана, и в этот миг тварь, которого опутали мои вьюны, упала на землю.

– Быстрее! – закричал я, уже не таясь. – Бегите!

Два человека уже преодолели половину разделяющего нас расстояния, но после моего крика замерли на месте. В этот же момент твари, увидевшие, как их парламентер упал на землю, без единого звука сорвались в атаку.

– Бегите! – подхватил мой крик сэр Эдвард, но его друзья вместо того, чтобы направиться к нам, начали пятиться, неправильно истолковав призыв своего товарища.

Людей с тварями разделяло не больше полутора десятков метров, когда, мелькнув белой молнией, между ними возник Страж. Ему даже не пришлось атаковать. Он просто раздавил воинов своим весом. Одновременно с этим, с земли у наших ног вскочил освободившийся от опутавших его растений абориген. Сверкнул занесенный для удара хатис, но атака захлебнулась, едва начавшись. Вьюны, которые он разрезал, успели раньше. Они тугими канатами обвили воина и опрокинули его на землю. Он судорожно вцепился в горло, пытаясь освободить его от смертельного захвата. Еще несколько секунд тварь боролась, а потом затихла, несколько раз конвульсивно вздрогнула и исчезла.

Поднявшийся ветер окончательно развеял туман, и нашим взорам предстала совершенно пустынная поляна без следа присутствия тварей. А Страж, уничтожив их, не остановился: он ворвался в поселение, руша и ломая жалкие хижины, как карточные домики. До нас донеслись звуки разрушений, а спутники сэра Эдварда, постоянно оглядываясь, наконец, подошли к нам. Рядом судорожно вздохнул британец. Понял ли он, какая опасность ему грозила?

– Я буду признателен вам, сэр, если вы назовете мне свое имя, – обратился он ко мне. – Потому что я должен знать, кому я обязан своей жизнью.

Вряд ли теперь удастся уйти от ответа, но все-таки я нашел способ.

– К сожалению, по определенным причинам я не могу назваться. Однако вы можете называть меня Оружейником. Этого будет достаточно.

Британец и его спутники странно посмотрели на меня.

– Я уважаю данный вами обет, – он меня неправильно понял, – и уверен, что незнание вашего подлинного имени не исключает мою искреннюю благодарность, сэр Оружейник.

Я ничего не успел ответить, потому что сначала сэр Эвард Милсберри, а потом и его друзья: Энтони и Бенжамин – исчезли на моих глазах.

– Надеюсь, в следующий раз вы будете более осмотрительны в выборе случайных знакомых, – сказал я в пустоту. – И не стоит благодарности.

Слышал бы сейчас Рыжий, как разговаривают джентльмены. Я невольно хмыкнул, представив себе Семена, отпускающего всевозможные «буду признателен» и «искренне благодарю». Раньше небо упадет на землю, чем Рыжий выдавит из себя что-нибудь подобное. Однако лучше любых слов и уж тем более манер за себя говорят поступки. В этом Семен даст фору любому джентльмену, как бы хорошо воспитан тот ни был. Мой друг спасает жизни, и больше здесь нечего обсуждать.

Оставляя широкую борозду во влажной траве, а местами и вовсе вспахивая землю, ко мне приблизился Страж. До меня донеслись его мысли:

– Никто не выжил! Испугался за тебя, Друг!

Привычным уже движением протянул руку и положил раскрытую ладонь на белоснежную чешую змея. Наверное, мне никогда это не надоест.

– Спасибо, Друг, – улыбнулся я ему. – Ты здорово помог.

Волна теплой радости вперемешку с неподдельным беспокойством накатила на меня, и снова тихим шелестом зазвучали его мысли:

– Буду с тобой! Так будет лучше!

Почему бы и нет?

– Хорошо, – ответил я ему.

Змей подтянул хвост к своей голове и приглашающее поглядел на меня своими голубыми глазищами. Я колебался всего секунду, да и то – больше от неожиданности. Со странным чувством, которым оказалось предвкушение, я взобрался по чешуе и уселся в появившееся прямо на моих глазах углубление у основания головы.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Стража.

Он ничего мне не ответил, но я почувствовал, что змей был очень доволен и так же, как и я, предвкушал предстоящее путешествие.

Глава 4

Никогда раньше я не слышал о том, чтобы Плетущий путешествовал во сне не просто на каком-то звере, а на Страже. Который, к тому же, благодаря своим размерам и уникальной наследственности, обладал еще и мощным потенциалом и способностями Плетущего. Не скрою, меня охватили ощущения, схожие, наверное, с теми, что испытывали в свое время первооткрыватели, отправляясь в дальние плавания в неизведанные земли. Как бы то ни было, но я был рад, что компанию мне составил Страж, мой новый Друг или, скорее, младший брат. Брат по крови.

Прежде чем тронуться в путь, я передал Стражу мыслеобраз места, куда мне нужно было попасть. Я практически не почувствовал, когда он пришел в движение, последовал только легкий толчок – и все. Может быть, стоило еще раз попытаться попасть в ночной город через дверь, но я был уверен, что ничего не выйдет – мой противник не допустит этого. Время сейчас на его стороне, и он выжмет максимум из своего преимущества. Нет, нужно добираться до места самостоятельно.

Стена джунглей, сразу за разрушенным поселением, неумолимо приближалась, и я начал плести, меняя реальность, но изменения произошли раньше, чем я приложил к этому усилия. Неужели Страж? С немалым интересом я наблюдал за тем, как он работал с тканью сновидения, перекраивал ее. Однако перемены наступали недостаточно быстро, и мы врубились в чащобу, валя и круша деревья. А потом джунгли исчезли, уступив место совершенно другому лесу. Деревья здесь выглядели настоящими гигантами. Они стояли друг от друга на приличном расстоянии. Солнечный свет едва пробивался сквозь высокие густые кроны, и поэтому вокруг царили зеленые сумерки. Змей легко скользил между исполинскими стволами, несмотря на то, что мы по-прежнему двигались довольно быстро. Немного запоздало отметил тот факт, что Страж действительно обладает уникальными способностями – еще не всякий Плетущий сможет вот так сразу изменить окружающий мир. Даже я стараюсь проводить изменения плавно и размеренно, но больше для того, чтобы всегда оставалось время на исправление возможной ошибки. Это не значит, что я не могу точно так же, резко и без переходов менять реальность. Но зачем? Ведь я еще работаю и с небом, землей и временем суток. Уверен, Страж успеет набраться опыта, и сможет плавно скользить сквозь сновидения, меняя и подстраивая их под нужные параметры.

Предоставив змею полную свободу в выборе пути, я мысленно вернулся к последним событиям. Должен признать, что мой противник придумал оригинальный способ, как можно задержать меня в пути. Он прекрасно знал, что я не смогу пройти мимо тех трех англичан, оказавшихся в роли заложников. Будь они обычными людьми, я бы даже не обратил на них внимание – обычным людям не грозит смерть от тварей, по крайней мере, немедленная. Но в том-то и дело, что сэр Эдвард со своими спутниками обладали достаточным талантом, чтобы воспроизвести «Энфилды». А это означает, что естественный защитный механизм, который в случае смертельной опасности выкидывал обычного человека из сна, в их случае, скорее всего, не сработал бы. Они, все трое, были неосознанными Плетущими, то есть людьми, способными, пусть и несознательно, но плести ткань сновидений. Вообще, такие люди не редкость, но все же не только способность работать с реальностью делает из человека Плетущего.

– Опасность! – резкое предупреждение Стража вырвало меня из раздумий, и в ту же секунду до меня донесся тяжелый тоскливый вой. Он умножился, и вот уже, как минимум, десяток глоток подхватил его.

Мы все еще скользили между огромными деревьями, но земля начала плавно подниматься вверх, в гору. Звериный вой утих, но лишь для того, чтобы повториться через несколько секунд и уже гораздо ближе. Страж, не снижая скорости, продолжал стремительное движение, а я все крутил по сторонам головой в поисках опасности. Они показались впереди: огромные, размером с крупного человека, волки. Твари неслись нам навстречу. Нас разделяло всего полсотни метров. Я спешно «достал» Вал, хотя в данном случае был бы более уместен ЮСАС, двенадцатизарядный автоматический дробовик. Просто я испугался оглушить Друга грохотом выстрелов.

Да, эти твари были очень похожи на тех, что были в мертвом городе: те же размеры, тот же цвет шерсти и те же угли больших багровых глаз, прикипевших своими взорами к нам.

Страж несся, как локомотив – так же стремительно и неумолимо. До монстров осталось едва ли пара десятков метров. В последний момент они бросились в стороны, избежав прямого столкновения. Однако волков было слишком было много, и не всем удалось избежать столкновения. С неприятным чавкающим звуком они исчезли под змеем.

Разбежавшиеся твари развернулись и без промедлений атаковали. Многим из них удалось запрыгнуть Стражу на спину, но ни один волк оказался не в состоянии удержаться на ней дольше секунды. Я не спешил пока отрывать огонь или другим способом атаковать волков – я выжидал. Мне хорошо было видно, как твари пытались зацепиться страшными когтями за чешую, но она не поддавалась, и один за другим монстры просто соскальзывали со спины Стража.

Я почувствовал, как моего Друга охватила веселая ярость, как он был рад этой схватке, хотя… Прислушался к собственным ощущениям, а потом быстро, как смог, «созерцал». Ничего себе! Страж буквально высасывал из тварей их жизненную энергию. Но мне некогда было удивляться, потому что прямо на морду змею в невероятном прыжке запрыгнул особо крупный волк. Он успел взмахнуть лапой, но в следующую секунду его башка взорвалась кровавой фонтаном от прямого попадания из моего автомата. Монстр исчез, не успев свалиться вниз.

Я почувствовал благодарность Друга, который, полностью доверившись мне, даже не попытался самостоятельно сбросить с себя тварь. Признаться, я был поражен тем, что Страж, ни на миг не задумывавшись, доверил мне свою безопасность. А потом еще успел задаться вопросом: а я бы смог вот так безотчетно довериться ему? Надеюсь, что такой ситуации не возникнет – вот и все, что я смог ответить самому себе.

Монстры не прекращали атак, пока я не уничтожил последнего из них. Все оказалось достаточно просто – мне даже не пришлось плести. Страж скользил так плавно, что с прицеливанием не возникло никаких проблем, и каждая моя пуля нашла свою цель. Едва пал последний волк, змей сразу сбавил скорость и продолжил работать с реальностью, меняя ее.

Кроны деревьев поредели, и сквозь них уже можно было разглядеть небо. Изменились и сами лесные гиганты: они стали гораздо ниже, меньше. Потом деревья и вовсе скрючились, как от сильного ветра, и спустя десяток секунд исчезли совсем. Теперь мы двигались через ровную, как стол, степь. Она простиралась до самого горизонта во все стороны. Под телом змея сухо зашелестела выгоревшая на солнце трава и редкие заросли какого-то кустарника.

– Молодец, – похвалил я Друга. – У тебя отлично получается!

Страж был доволен и моей похвалой, и самой возможностью проверить свои способности на деле. Для него мир снов – его дом, и сейчас змей, я чувствовал, испытывал настоящее удовольствие от нашего путешествия.

В небе справа от нас появились какие-то точки. С каждой секундой они росли и увеличивались в размерах. Я «достал» бинокль, поднял его к глазам и невольно охнул, когда разглядел не меньше нескольких сотен летающих тварей, внешне очень похожих на доисторических птеродактилей. До них было еще достаточно далеко, но я знал, что отбиться от них будет не в пример тяжелее, чем от волков. А то, что эти твари появились на нашем пути не просто так, не вызывало ни малейших сомнений. Мы их цель. Точнее, я.

Несмотря на новую угрозу, Страж продолжил работать с окружающей реальностью. За десяток секунд небо над головой стремительно потемнело – наступил вечер. А потом появился туман. Он поднимался с земли настоящими клубами и невесомым покрывалом скрыл нас.

– Умничка! – искренне похвалил я змея.

– Укрою тебя! Не бойся! – прошелестел он в ответ.

Судя по ощущениям, Страж стал набирать скорость – встречному ветру даже удалось выдавить слезы из глаз. Туман был настолько густой, что видимость ограничилась десятком метров.

– Не останавливайся, – обратился к Другу. – Я буду работать.

– Я не остановлюсь!

Туман, как нельзя лучше, способствует работе. К тому же, мне здорово облегчал тот факт, что не нужно было смотреть под ноги – я был неподвижен, но продолжал двигаться, пусть и на спине змея.

Представил небо. Низкие грозовые тучи скрыли его от глаз. Всполохи света озаряют изнутри их косматые туши, а время от времени и вырываются наружу, чтобы выхватить из ночной тьмы безжизненные дома. Пустыми окнами, в которых лишь отражаются небесные вспышки, они глядят вокруг. Уличные фонари редкой цепочкой, как пунктиром, обозначают путь, с трудом рассеивая желтоватом светом ночную мглу. Дорога. Асфальтированная улица уходит в обе стороны, а ветер гонит по ней какой-то мелкий мусор, пыль и песок.

Я практически закончил плести, когда услышал за спиной пронзительный крик, не то человеческий, не то птичий. Я уже хорошо слышал звуки хлопающих крыльев, и невольно втянул голову в плечи. Страж увеличил скорость до такой степени, что стало тяжело дышать, и я опустил голову вниз, к самой чешуе. Но почти сразу змей замедлился, я огляделся – мы были уже на месте, в городе.

– К бою! – прокричал Другу и попросил его остановиться, чтобы я мог спуститься на землю. Он выразил сомнение, но я поспешил убедить его, что так будет только лучше. Мне нужно было защитить нас от атак с воздуха, а находясь на его спине и представляя из себя идеальную мишень, сделать это было бы нелегко.

Страж остановился, и я сразу спустился на землю. В этот момент ожерелье, а точнее, один из табичей завибрировал и стал нагреваться. Мне некогда было отвечать на вызов, потому что через секунду нас атаковала первая тварь. Она пикировала, сложив крылья, и пронзительно кричала. К счастью, летун не маневрировал, а просто камнем падал на нас. Я попал в него из автомата с первого раза. Птеродактиля, как я про себя назвал тварь, тотчас закрутило в воздухе, и спустя секунду он с глухим звуком врезался в землю и почти сразу исчез.

Новые твари пикировали вниз, несясь к земле с огромной скоростью. Мне плохо было их видно, я лишь слышал страшные завывания монстров. Задрав ствол в небо, ждал и как только смог различить нападавших, сразу открыл огонь. Я не слышал звуков падающих тел – их заглушили крики новых тварей, ринувшихся в атаку.

В тучах сверкнула молния, короткой вспышкой осветив все вокруг. И на мгновение я замер в растерянности, потому что низкое небо буквально кишело сотнями, тысячами летающих гадов. Долгий, полный ярости крик прозвучал уже совсем близко. Я выпустил из рук оружие, оставив его болтаться на ремне. Развел руки широко в стороны. Сделал глубокий вдох. Задержал дыхание. Воздух охотно подчинился мне. В момент, когда показались твари, я резким движением свел руки. Порыв сильного ветра едва не сбил меня с ног, а уши заложило от перепада давления. То, что осталось от летунов, исчезло в воздухе, не долетев до земли.

Нет, все-таки для работы было слишком темно. Необходимо дополнительное освещение, потому что я мог разглядеть атакующих только в последние секунды. Неожиданная идея пришла мне в голову, и я сразу же приступил к ее воплощению. Через несколько секунд воздух насытился озоном. Электричества вокруг разлилось столько, что даже волосы на голове начали шевелиться. Еще, еще… Молнии засверкали гораздо чаще, и они стали опускаться уже к самой земле. Я успел отбить еще две атаки птеродактилей, когда в фонарный столб, у которого стоял, ударил электрический разряд. Треск, шипение, запах озона и страшный грохот, от которого заложило уши. Нет, мне такое не нужно. Чего доброго еще в Стража или в меня попадет. Новая молния ударила в летящую тварь и моментально убила ее. Еще одна – и еще одним монстром меньше. Молнии били часто, и каждая из них без труда находила свою цель. Грохот поднялся такой, что заболела голова.

Что-то заставило меня обернуться, и я успел увидеть десяток летунов, стремительно приближавшихся к нам. Они летели над самой землей без единого звука. Твари были слишком близко, слишком… Я успел лишь выставить руку, формируя воздушный таран, но все равно отчаянно не успевал. И в этот миг тварей сплющило и швырнуло на землю. Это не я!

– Прикрою! Не бойся, Друг! – до меня донеслись мысли Стража.

– Спасибо, Друг! – все, что я мог сказать.

Прошла еще минута, за которую я успел отбить с десяток атак и, наверное, окончательно оглохнуть от громыхавших раскатов. Жаль, что расход электрической энергии был такой несоразмерный: одна молния убивала всего одну тварь, а мощности ей хватило бы на сотню, не меньше. Стоп! А почему бы не попробовать уменьшить эту самую мощность? С этого момента молнии ослабли и уже не ветвились через полнеба, чтобы достать одного единственного летуна. Сразу стало тише, но зато светлее – количество электрических разрядов увеличилось в разы. Они потеряли в мощности, но теперь, попадая в одного летуна, электрический разряд перебегал к следующему, и так до тех пор, пока ему хватало энергии. Очень скоро небо над головой казалось украшенным множеством причудливых гирлянд, которые мерцали, гасли и снова загорались. Должен признать, эффект превзошел все мои ожидания. Монстры гибли не десятками, а сотнями. В непрекращающихся вспышках было отлично видно, что их количество стремительно сокращалось, и твари предприняли всего одну попытку достать меня, да и та оказалась неудачной.

Снова на груди под одеждой завибрировал и стал нагреваться один из табичей. Я нащупал его. Им оказался овальный, который, как я помнил, был голубого цвета. Но прежде чем выйти на контакт, обратился к Стражу.

– Сейчас здесь появятся люди. Они мои друзья.

Огромная голова развернулась ко мне, и я посмотрел в свое отражение в залитом чернотой зрачка змеином глазе.

– Интересно! – выдал он и выдохнул на меня.

Я не ожидал такой шкоды от него и зашелся в кашле. А ведь Страж прекрасно знал, что я не переношу его дыхания!

– Фу! – наконец выдавил я. – Ну ты… Ах ты…

Ну что ему скажешь? Стражу было весело, и он с искренним любопытством ждал новых знакомств. А я не мог всерьез злиться на него.

– Ладно, шутник! Постарайся, чтобы никто нас не беспокоил, – и добавил все же: – Вонючка!

От легкого касания его гигантской башки я оказался на пятой точке и, не выдержав, расхохотался. Змей наклонил голову вбок, и я почувствовал, как же ему хочется просто поиграть.

– Потом, – встал с земли. – Все. Работаем.

Страж послушно отвернулся, беря под контроль окружающее пространство, а я сжал в ладони вибрирующий табич.

Глава 5

– Максим! Максим, ты слышишь меня?! – до меня донесся тревожный голос Сони. – Что у тебя происходит?! Ответь!

– Не кричи, – ответил я. – Слышу тебя хорошо.

– У тебя все в порядке?

– Да, у меня все под контролем.

– Мы уже волнуемся – ты же не отвечаешь!

– Я был занят, а сейчас могу принять вас. Ты с Семеном?

– Да, мы вместе. У нас мало времени. Через час – граница.

– Ясно. Сейчас вытащу вас. Только у меня просьба.

– Слушаю, – с готовностью ответила она.

– Ничему не удивляйтесь и ничего не пугайтесь.

– Ты о чем? – Соня была озадачена.

– Сама увидишь, – я не мог подавить в себе детское желание сделать для друзей сюрприз. – Только Рыжему два раза повтори, чтобы он не стал тут работать с перепугу.

– Я все слышу, – донесся до меня его приглушенный голос. – Нечего на меня наговаривать, как будто я с первого раза не понял.

– Извини, Сема, – не смог сдержать улыбку. – Предупреждаю еще раз – ничего не бойтесь. Все под контролем.

– Макс, ты что, пластическую операцию себе сделал? Хватит нас пугать! – возбуждено ответил Рыжий. – Вытягивай уже нас к себе.

– Хорошо, только дыхание задержите, – сказал я напоследок и закрыл глаза, настраиваясь на контакт. Представил, как сжимаю в руке узкую ладошку Сони.

Как это всегда бывает с закрытыми глазами, звуки вокруг стали глубже, яснее и четче. Я услышал непрекращающийся треск электрических разрядов и, похожие на птичьи, крики тварей. Услышал дыхание Стража, и как скрипит его чешуя, трущаяся об асфальт. Я услышал даже ветер, который заметно окреп из-за грозы. Он гонял песок, поднимал его в воздух и швырял его в лицо. А потом я на самом деле почувствовал в руке ладонь Сони. До меня донеслось ее испуганное «Ой!» и примерно то же самое по содержанию, но гораздо более грубое по форме, восклицание Рыжего.

– Спокойно! – выкрикнул я, открыв глаза, как только услышал голоса друзей.

Немая сцена, хоть картину пиши. Соня и Семен соляными столбами застыли рядом со мной, заворожено глядя на повернувшегося к ним мордой Стража.

– Ого! – выдавил Рыжий.

– Ой! – снова пискнула Соня, мертвой хваткой вцепившись в мою руку.

– Первый раз, Семен, я наблюдаю за тем, как ты не находишь, что сказать, и это твое молчание длится больше пяти секунд. Только ради этого и стоило вас вытягивать.

– Что это? – наконец, он подобрал слова.

– Не что, а кто, – поправил я его. – Знакомьтесь, это Страж, мой Друг и подопечный. Кто будет его обижать, тот будет иметь дело… с ним и будет иметь дело. Друг! – обратился я к нему. – Эти два человека – мои лучшие друзья. Есть еще один, но его сейчас нет рядом…

Мое веселье вмиг улетучилось при воспоминании о попавшем в беду Мише, но я продолжил знакомство.

– Вот этого рыжего парня зовут Семен. Он веселый и беззаботный тип, с которым легко иметь дело, и на которого всегда можно положиться.

– Я сейчас покраснею, – пробурчал «беззаботный тип».

– Разве ты способен на такой подвиг? – и продолжил знакомство, не дав ему возможности ответить: – А эту девушку зовут Соня. Она всегда придет на помощь, но и сам будь готов помочь ей, потому что она обожает встревать, куда не нужно.

– А по печени? – беззлобно огрызнулась она.

Змей поочередно присмотрелся сначала к Семену, а потом – к Соне. И если на Рыжем его внимание не задержалось дольше, чем когда я представлял его, то на девушке Страж надолго остановил взгляд. А потом его расширенный черный зрачок сузился до тонкой полоски, и в голубые глаза Сони посмотрел точно такого же цвета глаз змея. Девушка охнула и восхищенно уставилась на свое отражение.

– Какой красивый… – прошептала она.

– Хорошие друзья! Понравились! – донеслись до меня его довольные мысли. – У нее мои глаза!

– Да, – сказал я вслух, – но только наоборот.

– Это она? – Страж с новым интересом рассматривал девушку.

– Это она.

– Что «наоборот»? Кто «она»? – недоумевал Семен и сразу задал новый вопрос: – Макс, ты сказал, что это Страж?

– Да.

– Ты спятил создавать такого монстра?! Тебя же одним только откатом убьет, случись с ним что!

– Рад, что ты так переживаешь за меня, но причин для беспокойства нет.

– Оружейник, ты хорошо себя чувствуешь? – подозрительно спросил он меня.

– А что? – непонимающе посмотрел я на него.

– Ты как-то странно разговариваешь.

– Я разговариваю нормально, – и добавил наставительно: – А тебе пора бы научиться выражать свои мысли литературным языком, а не сыпать междометиями и нецензурщиной.

– Да раньше небо упадет на землю!

Вот об этом я и говорил.

– Ладно, проехали, – отмахнулся я. – Что касается змея, то он не совсем Страж, точнее, он бывший Страж.

– Как это?

– Все объяснения потом.

– Ясно. А он не кусается?

– Даже если и кусается, ты все равно уже ничего не почувствуешь.

Семен отпустил, наконец, руку Сони, за которую так и держался после перехода, и, демонстративно схватившись за живот, выдал с серьезным лицом:

– Ха-ха-ха! Я вообще-то серьезно.

Да Рыжий нервничал – я только сейчас это заметил, поэтому, оставив сарказм, ответил:

– Я тоже. Стража не нужно бояться. Он мой Друг, и если я не желаю вам зла, а я его не желаю, значит и Страж не обидит вас. Все просто.

Семен вроде немного успокоился, но все равно старался не делать резких движений.

– Какой красивый, – снова произнесла Соня, восхищенно взирая на змея. Она медленно подняла руку на уровень груди, раскрыла ладонь и осторожно потянулась к нему.

– Эй, ты поосторожней! – бросил ей Рыжий. – Еще руку откусит.

– Дурак, – ответила ему девушка, не поворачивая головы.

Змей, в свою очередь, чуть наклонив голову, несильно выдохнул на парня.

– Фу! Фу! – Семен зажал нос и отвернулся.

– Глупый друг! – усмешка в мыслях Стража. Он бережно подставил чешую под руку Сони.

– Он говорит, что ты глупый, – озвучил я.

Друзья недоуменно посмотрели на меня.

– Не понял, – наконец выдал парень.

– Как это? – добавила девушка.

– Что значит: «Он говорит»? – Семен даже не обратил внимания на вторую часть фразы про «глупого».

– Мы можем с ним общаться, – пояснил я.

– Постой, – Рыжий поднял руки. – Ты хочешь сказать, что можешь мысленно общаться с этим… Стражем? Я правильно тебя понял?

– Правильно, – кивнул я, – мысленно.

– Впервые слышу о подобном, – негромко произнесла Соня.

– Вообще-то, если подумать, ничего удивительного в этом нет, – сказал я. – Ведь пребывая во сне, мы общаемся друг с другом именно мысленно. Мы можем беседовать с людьми других национальностей, с тварями, обладающими достаточным интеллектом – и весь обмен информацией происходит опять же мысленно.

– Ну, это да, – задумчиво проговорил Семен.

– Видимо, ваше общение происходит на некоей другой… частоте, – предположила Соня. – И только ты настроен на нее. Хотя, честно говоря, я еще ни разу не слышала о таком даже не мысленном, а телепатическом обмене информацией.

– Она умная! – прошелестели мысли Стража.

– Слушай, а мы можем настроиться на эту частоту? – вдруг спросил Семен.

Перед мысленным взором встала картина страшно изуродованного смертельными ранами змея, чье тело сводят в конвульсиях последние судороги. И взгляд единственного уцелевшего золотого глаза, молящего о быстрой смерти. И тонкая струйка крови, моей крови, орошающей эти ужасные раны.

– Не думаю, – хмуро ответил я.

Страж моментально уловил мое состояние и перевел на меня долгий взгляд. Потом он на секунду прикрыл глаза, моргнув тяжелыми веками. И до меня вдруг дошло, что ему больно. Даже сейчас, спустя столько времени, будучи абсолютно здоровым и более неуязвимым, чем тогда, мой Друг испытывал настоящую боль от воспоминаний о тех событиях.

– Прости, Друг, – прошептал я и, шагнув к нему, обеими руками коснулся прохладной, как камень чешуи. – Я не знал. Извини.

– Чего это вы? – Семен подозрительно покосился сначала на меня потом на змея, потом снова на меня.

– Неважно. Все объяснения после, – я отступил от Стража, который уже пришел в себя и мысленно снова выглядел, как огромный солнечный зайчик. – Мы итак потеряли много времени на разговоры.

– Пять минут это много? – удивилась Соня.

– Сейчас – да, – серьезно кивнул в ответ.

– Тогда рассказывай, где мы, – сменив тон, по-деловому поинтересовался Семен.

Мы сейчас находились на небольшом пятачке, окруженные со всех сторон свернувшимся в огромное кольцо Стражем. Небо над нами уже не горело электрическим светом непрекращающихся разрядов. Только короткие вспышки свидетельствовали о том, что еще не все летающие твари были уничтожены.

– Мы находимся в моем сне, недалеко от того места, куда мне нужно попасть любой ценой, – ответил я. – Нам противостоит очень серьезный противник, который делает все, чтобы я не добрался до цели.

– Что значит серьезный противник? – Соня вскинула брови. – Твари никогда…

– Нет, – перебил я ее. – Речь идет о Плетущем, который ничем не гнушается в выборе средств. Он и запугивает, сбивает с пути, и закидывает в совершенно иные места при попытках использовать двери.

Я мысленно попросил Стража разомкнуть кольцо и дать дорогу. Змей развернулся, и я, а следом за мной и ребята, двинулись в сторону виднеющейся шестнадцатиэтажки.

– Ты хочешь сказать, что какой-то человек, Плетущий, пытается тебе помешать добраться до определенного места? – снова спросила Соня, поравнявшись со мной, но сама глядела на скользящего неподалеку Стража.

– Не совсем так, – поправил я ее. – Он не дает мне спасти жизнь другому Плетущему, точнее, Плетущей – это девушка. Противник всячески задерживает меня и даже пытался убить.

– Ты уверен в этом? – она заглянула мне в лицо. – Твои обвинения очень серьезны.

– Тем не менее, все обстоит именно так.

– И у тебя есть доказательства?

– Какие тут могут быть доказательства? – в свою очередь спросил я. – У меня есть свидетели.

– Кто же это?

– Вы: ты и Семен.

– Ты сообщил об этой ситуации Марине Яковлевне?

– Нет.

– Почему? – искренне удивилась Соня.

– Я не смог с ней ни связаться, ни даже найти.

– И все же, без доказательств тебе вряд ли кто-нибудь поверит.

– Скорее всего. Но на самом деле доказательство у меня есть.

– Да?

– Да. Вот оно, – я кивнул на змея и постарался максимально закрыться, чтобы он не услышал мои мысли.

– Где? – Соня и Рыжий непонимающе огляделись по сторонам.

– Это Страж. Он пытался меня уничтожить, будучи созданным другим Плетущим.

Ребята сбились с шага, но сразу догнали, а змей недоуменно огляделся, ища меня взглядом.

– Почему не чувствую тебя, Друг?! – удивленно зашелестел он. – Вижу тебя, но не ощущаю!

– Все хорошо, – успокоил его. – Так нужно. Я здесь.

Он удовлетворился моим ответом и продолжил движение.

– И ты так спокойно говоришь об этом? – пораженно спросила Соня.

– Да.

– Его создал тот самый Плетущий, который охотится за тобой? – мрачно поинтересовался Семен.

– Нет, то был другой.

– Был?

– Да, был. Он погиб, – спокойно уточнил я.

– Ты убил его? – девушка внимательно посмотрела на меня.

– Нет, его убила тварь, которую создал я, – честно ответил ей и добавил: – К сожалению.

– О чем ты сожалеешь, о его смерти? – тихо спросила голубоглазая и таким знакомым движением убрала с глаз упрямую светлую челку волос.

– Нет. О том, что не я убил его.

– Как он выглядел? – спросила она после короткой паузы.

– Обычный человек, мужчина, абсолютно лысый, одет в длинный, до пят, черный плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо.

Рыжий бросил на меня странный взгляд, но ничего не сказал и продолжил путь молча. Мы шагали по пустынной улице, а вокруг угрюмыми громадами возвышались безжизненные здания. Они провожали нас пустыми глазницами темных окон. Изменчивый ветер то толкал в спину, то бросал в лицо пыль, заставляя закрываться рукой или отворачиваться.

– Ты говорил, что тебе противостоит один Плетущий, – прервала молчание Соня.

– Так и есть, – согласился я с ней. – Погибший был довольно слабым Плетущим. Я уверен, что он не мог организовать все то, с чем я столкнулся в последние дни. К тому же, покушения на меня не прекратились после его смерти.

– Получается, тебе противостояли двое?

– Получается.

– Значит, ты уничтожил одного, а другой охотится на тебя и пытается убить, – сделала вывод девушка. – И сейчас ты ведешь нас туда, куда тебе все время мешает добраться оставшийся в живых Плетущий?

Мне настолько не понравился ход мыслей Сони, что я остановился и повернулся лицом к ней.

– Нет, – твердо ответил я. – Все обстоит не так.

Ребята смотрели на меня подозрительно и недоверчиво.

– Я бы никогда не стал втягивать вас во что-то, способное бросить тень на ваши честь и достоинство, – несколько пафосно начал я, и Рыжий даже скривился. – Существует проблема, которая заключается в том, что есть некий человек, который убивает других Плетущих.

– Зачем? – быстро спросила Соня.

– Вот и я хочу знать, зачем, – заметил я и снова пошел. – Единственное, что я знаю – это то, что его жертвы погибают не сразу. Они умирают семь дней.

– Но как? Почему? – девушка заметно разнервничалась. – И они ничего не могут сделать?

– Нет, весь срок они пребывают бес сознания, в коме.

– В коме?

– Соня, не перебивай, иначе я до утра не закончу.

– Да, извини. Продолжай.

– Так вот, все семь дней несчастная жертва каждую ночь снится другому Плетущему. Почему – не знаю, и не спрашивайте. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что Плетущий, которому снится этот сон, становится следующей жертвой.

– Как долго тебе снится Плетущая, к которой мы идем? – спросила Соня.

– Пять дней. Уже пять дней мне снится это место и умирающая Плетущая в том доме, – я указал рукой на заметно приблизившееся здание. – И каждый раз мне что-то мешает до нее добраться, а вчера, так вообще, я еле ноги унес. И вообще, последние пять дней я только и занимаюсь, что выживаю.

– Выживаешь? – удивилась девушка.

– Да, выживаю, но это отдельный разговор, не на пять минут.

Я ненадолго замолк, и какое-то время мы шли молча. Наконец, Соня сказала:

– Так бы сразу и сказал, что мы идем спасать Плетущего, то есть Плетущую, попавшую в беду.

– Ну да, а то лично мне показалось, что это ты охотишься на других Плетущих, – как бы в шутку обронил Семен, но веселья в его голосе не было.

– А я и в самом деле охочусь. И если окажется так, что у моего врага есть союзники или помощники, то я всех их уничтожу, – я говорил совершенно серьезно и искренне надеялся, что друзья поймут меня правильно. – Я расскажу вам всю историю с самого начала, когда мы завершим дело, и у нас будет достаточно времени для разговоров.

– Ты сильно изменился за то время, что мы не виделись, – тихо произнесла Соня.

– Люди меняются, – ответил я односложно.

Наверное, она ожидала продолжения, но сейчас я не был расположен давать подробные объяснения своим поступкам. Я знал, что и Соня, и Семен мне верят и сделают все так, как я попрошу их. Как сделал бы я, будь я на их месте.

– Макс! – вдруг воскликнул Рыжий. – Ты говорил, что Миша в коме!

– Это так, – мрачно кивнул я в ответ. – Он стал жертвой.

– Это же случилось сразу после того, как кто-то под моей личиной помогал тебе в его сне?

– Под твоей личиной? – переспросила девушка. – Что это значит?

– Соня, это длинная история, и сейчас нет времени ее пересказывать.

– Надеюсь, ты не забудешь ее рассказать.

– Не забуду, а если забуду, ты напомнишь мне, идет?

– Ловлю тебя на слове.

– Вот и отлично.

– Ты говоришь, что уже пять дней тебе снится это место, – задумчиво произнес Семен. – И ты не можешь попасть в здание.

– Если по сути, то да. Хотя в здание попасть я как раз могу, но в саму квартиру – нет.

– Что же тебе мешает?

– Первые несколько дней меня просто выкидывало из сна. Так бывает, если…

– … если другой Плетущий вышибает тебя, – закончила Соня. – Ты видел его?

– Нет. Противник работал слишком тонко, и я просто не успевал отслеживать его. Он использует свои минимальные преимущества на сто процентов. И ему подвластно большое количество тварей.

– Насколько большое?

– Достаточное, чтобы я спешно покидал сон.

– Ого!

– И запомните. Твари выглядят, как люди. Они очень быстрые, ловкие и сильные. Никогда не подпускайте их слишком близко. Уничтожайте на расстоянии. А теперь самое главное, – я посмотрел на друзей, чтобы убедиться в их внимании. – Каждая такая тварь обладает оружием, которое называется хатисом.

– Оружием? – одновременно переспросили ребята. – Хатисом?

– Да. Оно похоже на колесо от телеги или корабельный штурвал. Хатис круглый, с четырьмя спицами, три из которых заканчиваются металлическими лезвиями, а четвертая – настоящим клинком метровой длины.

– Это очень странно, – негромко сказала Соня. – Твари, использующие оружие, – для меня это новость. Их создатель достаточно опытен и искусен, чтобы наделить свои создания возможностью использовать оружие. Во что ты ввязался, Оружейник?

Я оставил ее вопрос без ответа. Пока.

– Ладно, – произнесла девушка. – Допустим, мы доберемся до цели. Что потом? Как мы выведем Плетущую из комы?

– Честно говоря, не знаю, – ответил ей. – Но уверен, что получим ответ на этот вопрос, когда окажемся рядом с жертвой. Недаром же мой враг так упорно препятствует мне в этом.

– Я почти все поняла, за исключением отдельных моментов, о которых ты пока не хочешь рассказывать. Могу предположить, что есть некий человек, который охотится за другими, такими же, как он, Плетущими. Все бывает – может быть, он просто сошел с ума, может быть, он не просто так убивает, а за что-то карает свои жертвы. Может быть все, что угодно. Но я одно понять никак не могу: почему семь дней? Почему он не просто убивает их? Почему так долго?

– Есть теория, что убийца вытягивает из своих жертв жизненную энергию, – озвучил я версию, которую совсем недавно обсуждали мы с Клаусом. – А семь дней – это тот минимальный срок, за который он может без вреда для собственного здоровья усвоить эту энергию.

– Без вреда для здоровья? – поразилась Соня, и я бы не поручился утверждать, чему именно: расчетливой циничности самих смертей или же беспокойству о своем здоровье убийцы.

– Да, – кивнул ей. – Вероятно, если он попытается вытянуть энергию за меньшее время, то сам пострадает от ее переизбытка.

– Откуда ты это знаешь?

– Это всего лишь гипотеза, – пожал я плечами. – Было время подумать. На мой взгляд, она кажется наиболее достоверной.

– Но кто способен на такое?! – в сердцах воскликнула Соня. – Кто может вот так хладнокровно убивать Плетущих? Даже не просто убивать, а цинично, медленно и расчетливо лишать их жизни!

– Я очень надеюсь в самый кратчайшие сроки найти ответ на этот вопрос, – бросил я. – А когда узнаю, убью сволочь.

Ребята промолчали в ответ, но, как мне кажется, совсем по-другому, не осуждающе. Они хмурились и недобро оглядывались, будто надеясь увидеть нашего врага где-нибудь рядом. Да, я многого им не рассказал: ни подробностей про Мишу, ни про встречу с Клаусом, ни про покушения на меня, ни даже ничего конкретного про Стража. Но лишь потому, что сейчас действительно было не место и не время для долгих разговоров. Позже. Мы обязательно поговорим позже.

– Приготовьтесь, – сказал я, когда до цели, жилого дома, осталось около сотни метров.

Спустя несколько секунд у ребят в руках появились автоматы Калашникова семьдесят четвертой модели.

– «Весла» будут неудобны, – обратился к ним, не сбавив шага.

– Что ты предлагаешь? – спросила Соня.

– Вероятный бой будет проходить в помещении. Используйте укороченные версии автоматов.

Рыжий кивнул, выпустил из рук свой автомат, и через несколько секунд уже перехватил пистолет-пулемет МП-5 производства Хеклер и Кох. Неплохая машинка, но, как по мне, патрон слабоват. Хотя, с другой стороны, твари же не носят бронежилетов. Вслед за Семеном сменила оружие Соня. Теперь у нее в руках оказался АК-105 с откидным прикладом, который сейчас в сложенном состоянии.

– Неплохо, – кивнул. – А что с глушителями?

Они одновременно посмотрели на меня.

– С глушителями? – удивился Рыжий.

– Зачем? – повторила за ним девушка.

– Во-первых, в замкнутом помещении вы быстро оглохнете, – начал объяснять я. – А во-вторых, ни к чему раньше времени привлекать к себе лишнее внимание. Еще неизвестно, что может явиться на звуки стрельбы.

– Я даже не знаю… – начала Соня.

– Ты не усложняешь? – это Семен.

– Понятно. Значит, забыли? – нейтрально поинтересовался я.

Они промолчали.

– Не сердись, – попросила Соня. – Мы же глушители изучали еще в школе, да и не пользовались ими никогда.

– Ну да, – поддержал ее Семен. – Мы же не такие фанаты оружия, как ты.

– Надеюсь, это единственное, что вы не помните, – кивнул на их автоматы.

– Этого не хватит? – девушка округлила глаза.

– Для начала не забудьте про дополнительное оружие…

– Вот! – тотчас похвастался Семен появившимся в его руке пистолетом.

Я посмотрел на него долгим взглядом, под которым парень стушевался и перестал улыбаться.

– … и вы должны использовать средства личной защиты, – продолжил я, – то есть бронежилеты, шлемы, наколенники и налокотники.

– Ты сейчас серьезно? – спросила девушка. – Для чего это все? С кем мы собираемся воевать, с армией?

– Очень может быть, – максимально серьезно ответил я и остановился. – Готовимся здесь.

До входа в подъезд осталось несколько десятков метров, нужно только обойти дом вокруг. Я поднял голову, внимательно всматриваясь в темное здание, но все его окна были темны. Странно. У меня появилось нехорошее предчувствие. Тем временем Страж совершил круг вокруг дома и неподвижно замер неподалеку.

– Не могу попасть внутрь! – огорчился он. – Не смогу тебе помочь, Друг!

– Мы справимся сами, – ответил ему, – не переживай. И охраняй вход, чтобы никто не попал внутрь.

Я почувствовал, что для Стража это послужило слабым утешением, но он был рад помочь и так. Огляделся на ребят, а они еще шлемы не одели и мучились с какими-то касками, даже на вид тяжелыми.

– Вам не нужны армейские, – сказал я им. – Используйте велосипедные, только пластик замените легкой сталью.

– Титаном?

– Можно и им.

– Так бы сразу и сказал, – недовольно пробурчал Семен, откинув в сторону каску, бряцнувшую об асфальт.

– А шлемы, которые мы на пейнтболе используем, подойдут? – спросила Соня. Мы действительно часто играем в эту игру, используя для защиты самое разное снаряжение.

– Нет, – покачал я головой. – Ваши шлемы должны выдержать удар тяжелым и острым клинком, поэтому только сталь.

– Ты хочешь сказать…

– Да, я хочу сказать, что твари, с которыми мы, вероятно, столкнемся, достаточно ловкие. Есть вероятность, что они смогут, несмотря на наше преимущество в вооружении, достать кого-нибудь из нас своим оружием. К тому же, вероятный бой состоится в помещении, где мы не сможем удерживать врага на значительной дистанции.

Друзья нахмурились, но теперь уже не спорили. Надеюсь, я достаточно их напугал, и к противнику они отнесутся со всей серьезностью, как и к собственной защите. Ну и мне пора. Сначала я «достал» наколенники и одел их, потом – налокотники. Бронежилет – уже на мне, и я лишь проверил, хорошо ли он сидит. Надел тактические перчатки без пальцев и с металлическими вставками на ладонях. В последнюю очередь я «достал» и надел, застегнув на подбородке, шлем. Все, я готов. Ребята к этому времени справились почти полностью.

– Ну ты даешь, – пропыхтел Семен. – Как ты ловко все проделываешь.

– Практика, и ничего больше, – ответил я ему.

– Ты каждый день так практикуешься, что ли? – Соня никак не могла натянуть налокотник на правую руку.

– Да. А последнее время вообще по несколько раз за ночь. Давай помогу…

Я отдал последние указания, перед тем как шагнуть в темный зев парадного:

– Идем следующим порядком: я первый, за мной ты, – указал на Соню. – А ты, Семен, идешь замыкающим. Никого, кроме врагов здесь быть не может, поэтому уничтожаем все, что шевелится. Вопросы?

– Чувствую себя героем голливудского боевика, – выдал Рыжий.

– Если нет вопросов, выдвигаемся. Кстати, сколько у вас времени?

– Когда мы заснули, до границы оставалось около двух часов, – ответила Соня. – Почти полчаса мы пытались выбраться к тебе, минус то время, что прошло с момента нашей встречи.

– Должно хватить, – постарался говорить уверенно.

– Да, у нас в запасе минут сорок, – подтвердил Семен.

– Вот еще что, – я вспомнил о немаловажной детали. – Работайте здесь очень осторожно. Этот дом самым тесным образом связан со своим оригиналом наяву.

– Этот дом существует на самом деле? – переспросил парень.

– Да. И дом, и улица, и весь этот район.

– В Киеве?

– В Киеве. Ну все, пошли.

Глава 6

Подъезд встретил нас тусклыми лампами и почерневшим от копоти полом.

– Это сажа? – шепотом спросила Соня.

– Да, пришлось прошлой ночью повоевать.

Девушка ничего не ответила, и мы, бесшумно ступая, вышли к лестнице. Нехорошие предчувствия ни на миг меня не покидали. А тихая пока злость ворочалась где-то внутри, усиливаясь с каждым шагом. Злость и раздражение были связаны с тем, что как и прошлой ночью я не мог «созерцать». Я пробовал и неоднократно, когда еще на улице пытался особым зрением охватить этот дом. Значит, враг был где-то рядом, а его твари наверняка ждали в засаде. Вот только на этот раз он обломает о нас зубы. Ведь нас целая команда опытных Плетущих. И мы были готовы к драке.

Пустая лестница не приготовила нам никаких сюрпризов, и мы без проблем поднимались все выше, совершая короткие остановки, чтобы заблокировать двери, ведущие на этажи. Из-за того, что все они открывались наружу, от себя, приходилось привязывать их к перилам лестницы. И все это под недоуменные взгляды ребят.

– Что ты делаешь? – шепотом спросила Соня, когда я таким образом заблокировал выход на второй этаж.

– Перекрываю пути подхода тварям.

– Все настолько серьезно?

– А ты еще этого не поняла? Все намного серьезней, чем тебе может показаться.

– А вообще, нам на какой этаж нужно?

– На восьмой, – я уже завязал узел и по очереди поглядел на ребят.

– Ого, – выдохнула девушка, а Семен как-то странно посмотрел на меня.

– На восьмой? – переспросил он.

– Да, а что? – я боялся его следующего вопроса или даже просто реакции. Я боялся его лжи. Нет, не верю.

– Ничего, – пробурчал он вдруг. – Могли бы и на лифте подняться. Это же ведь твой сон? Значит и подъемник ты смог бы запустить.

– Лифт – неудачная идея, – я постарался скрыть вздох облегчения.

– Только не говори, что и с ним что-то не так.

– Я же говорил, что повоевал здесь прошлой ночью.

– Не нравится мне все это, – отрывисто бросил Рыжий.

– Не нужно лишний раз нервничать, – сказал я спокойно. – Вы можете в любой момент покинуть этот сон и оказаться в безопасности.

– А ты? – удивилась Соня почему-то.

– Нас трое опытных Плетущих, не забывай, – я ушел от прямого ответа, потому что просто не мог врать ей в глаза. – К тому же, внизу нас страхует Страж, который ни одну тварь не пропустит внутрь с улицы. Поэтому не думаю, что ситуация может стать настолько критичной.

– Минутой ранее ты со всей серьезностью убеждал нас в обратном, – подозрительно покосилась на меня девушка.

– Это он специально, чтобы мы не расслаблялись, – вставил Семен.

– Ну-ну.

– Я закончил, – надежно зафиксировал дверную ручку жестким тросом. – Вперед.

Рыжий, контролировавший верхний пролет, сдвинулся, дав мне дорогу, и мы продолжили подъем в прежнем порядке. Твари ждали нас на шестом этаже, молчаливыми изваяниями перекрыв лестницу. Это были все те же человекоподобные создания, похожие на каких-то туземных воинов. Я заметил их еще с первого пролета пятого этажа и жестами дал знать друзьям о присутствии врагов. Поднялся еще на несколько ступеней для уверенного ведения огня, выцелил снизу первого противника и нажал на спусковой крючок. Выстрелы привычно защелкали, как при стрельбе из пневматической винтовки, и даже звон гильз, падавших на бетонный пол, показался громче. Я расстрелял девятнадцать патронов и сменил магазин на полный. А твари так и не поняли, откуда пришла их смерть. Они заметили меня лишь в последний момент, но сделать ничего не успели – последние из них погибли от моих пуль.

– Семен, – громким шепотом позвал я, не поворачивая головы.

– Здесь.

– Ты видел, как я блокировал двери?

– Да.

– Действуй. Я прикрываю. Соня, держи лестницу снизу.

Не сказав ни слова, она сместилась в сторону, пропустив Семена, и присела на колено, взяв под контроль пролет снизу.

Рыжий возился почти две минуты, постоянно вспоминая злым тихим шепотом чью-то мать, но с задачей справился.

Над головой прошелестели тихие шаги. Послышался звук растягивающейся дверной пружины и скрип несмазанных петель. Снова наступила тишина. Попытался «созерцать», но у меня ничего не получилось. Проклятье! Ребята дикими глазами озирались вокруг, страшась неизвестности. И в этот момент я увидел, как натянулся только что привязанный к перилам трос, и заблокированная дверь чуть приоткрылась.

– От двери! – громким шепотом сказал я, и указал ребятам на верхний пролет.

Соня и Рыжий спешно сменили позиции, а я не отрывал глаз от натянутого троса и двери, им заблокированного. Кто-то, кто тянул с другой стороны, наконец, оставил попытки открыть ее. Еще несколько секунд я напряженно наблюдал за проемом, но враг больше никак не дал о себе знать.

– Вперед, – шепотом бросил я.

Осторожно выглянул за ступени, но никого не увидел. Пролет, ведущий на седьмой этаж, был чист. В свете тусклой лампы мы поднялись на межэтажную площадку, и я с опаской отметил, что лестница, ведущая выше, была скрыта темнотой – лампы там не горели. Замер неподвижно, тщательно вслушиваясь в тишину. Нет, ничего не слышно. Это хорошо или плохо? Не знаю. На мой взгляд, мы вообще слишком легко поднялись так высоко. Почти на нужный этаж. Почти…

Я закрыл глаза, стараясь услышать хоть что-нибудь. Звуки обрели плотность и даже какие-то оттенки. Совершенно отчетливо услышал, как дышат за спиной ребята. Соня казалась гораздо спокойней, чем Семен, который пыхтел, как паровоз. Услышал какие-то маловразумительные звуки: не то поскрипывание, не то постукивание, – но они шли снаружи и потому не стоили внимания. Почувствовал, как сквозняк легким прикосновением прошелся по разгоряченной коже лица. Стоп! Я распахнул глаза. Какой, к черту, сквозняк?! Никакого сквозняка не было! Значит, двери где-то открылись.

Рывком поднялся на ноги и быстро преодолел оставшиеся до площадки ступени. Включил фонарь, закрепленный на оружии. Луч его света вспорол темень и высветил пустую лестницу.

– Семен, дверь, – бросил ему. – Быстро!

Парень вскочил на ноги и подбежал к двери. Он без лишних слов «достал» трос, два раза пропустил его через дверную ручку и принялся вязать на перилах узел.

Сколько у нас осталось времени до того, как мы встретим тварей? Скорее всего, они смогли разблокировать дверь или даже двери на нижних этажах и сейчас поднимались к нам. А может быть, враги еще и сверху спускались. Я бы на месте их хозяина так и сделал – взял противников в клещи и заставил их принять бой, отрезав все пути к отступлению.

Семен уже почти завязал узел, но в этот момент дверь, которую он блокировал, начала открываться. Не раздумывая, я направил на нее автомат и несколько раз выстрелил в деревянную панель, целясь на уровни груди. Тяжелые пули прошили тонкую дверь насквозь, и через мгновение до нас донесся звук падающего тела. Рыжий моментально покрылся испариной, но узел вязать не прекратил и спустя несколько секунд закончил.

– Фух! – шумно выдохнул он.

– Спокойно, ребята, – сказал им тихо. – Похоже, нас окружают.

Друзья напряженно кивнули, но ни жестом, ни словом не выказали сомнений или страха.

– Вперед! Осталось совсем немного, – я, а вслед за мной и ребята, начали подъем, освещая лучами фонарей ступени, стены, потолок.

А вот теперь я совершенно отчетливо услышал поднимавшихся снизу противников. Они были еще достаточно далеко, может быть, несколькими этажами ниже. Пролет, ведущий к двери на этаж, был чист и безлюден.

– Сейчас я им сюрприз оставлю, – зло пробурчал Рыжий и закрыл глаза, сосредотачиваясь.

– Оставить, – оборвал я его. – Времени нет. Я сделаю все быстрее.

Как жаль, что в этом доме нельзя работать в полную силу. Тем не менее, я щедрыми горстями раскидал по лестнице мины-лепестки. Ребят удивленно глядели на меня.

– Что это? – спросила Соня.

– Мины.

– Такие маленькие?

– Нормальные. Убить – не убьют, а стопу оторвут точно. Вот пусть и мешают друг другу. Нам свалка только на руку.

Новые мины я бросил прямо между перил, надеясь, что они упадут как можно ниже и ближе к наступавшим.

– Чего же ты раньше не минировал? – недовольно поинтересовался Семен.

– Раньше была вероятность, что мы покинем здание, спустившись по лестнице, поэтому я не минировал ее.

– А сейчас как мы покинем здание? – спросила Соня.

– Никак, – сказал. – Сразу будем уходить из сна.

– Ну, если так…

– Именно так. Достаточно, – это я уже себе, прекратив разбрасывать мины. – Вперед!

Толкнул носком дверь и вышел на балкон, пройдя по которому мы окажемся на лифтовой площадке. Выглянул через перила. Страж по-прежнему находился внизу.

– Друг! – позвал он меня. – Много врагов! Уходи! Или позволь помочь!

– Этот дом нельзя ломать! – предупредил его. – Не беспокойся! Мы скоро увидимся!

– Боюсь за тебя! Будь осторожней!

Когда на балкон вышли ребят, я заблокировал дверь, ведущую на лестницу.

Луч фонаря выхватил толстую трубу мусоропровода. Дверь на лифтовую площадку открылась со страшным скрипом ржавой, но тугой пружины. Здесь тоже не было освещения, но едва только свет фонаря попал внутрь, я стремительно отскочил назад, вскинул оружие и опустошил целый магазин, целясь прямо через дверь. Все пространство за ней было забито стоящими плотными рядами тварями. Они даже успели атаковать, и сразу несколько клинков прошили фанерную дверь насквозь. Отстреляв магазин, сменил его на полный и снова открыл огонь. И тут, заглушая негромкие хлопки выстрелов, послышались совсем другие звуки. Сначала одиночно, а потом целыми очередями начали взрываться мины, оставленные мной на лестнице.

– Твари рядом! – вскрикнул Семен.

– Спокойно! Стоим! Соня, страхуй Семена!

Девушка развернулась ко мне спиной и взяла на мушку ведущую на лестницу дверь.

– Будете уходить, когда скажу! – бросил им в спины.

– Без тебя не уйдем! Только все вместе!

– Хорошо, все вместе, – не было у меня времени на споры.

Мины взрывались все ближе, а я не прекращая, поливал свинцом дверь перед собой. Появился непонятный страх. Или беспокойство? Запоздало отметил, что это вовсе не мои эмоции, это чувства Стража. Они были настолько сильными, что я смог почувствовать их.

– Все хорошо! – успокоил его. – Не бойся за меня! Все хорошо!

Я снова сменил магазин в автомате на полный, и в этот миг дверь на лестницу содрогнулась от сильного удара. Хеклер в руках Семена зашелся длинной, на весь магазин, очередью. Рыжий что-то закричал и грязно выругался, совершенно не заботясь присутствием рядом Сони.

– Экономь патроны! – прокричал я ему.

Рыжий ничего не ответил и поменял магазин. На дверь снова обрушился удар, и в этот раз выстрелы звучали совсем по-другому – в бой вступила Соня. Она вела огонь короткими очередями, расходуя боекомплект без лишней суеты.

Мою дверь, ту, которая вела на лифтовую площадку, твари уже не беспокоили. Она выглядела, как решето. Сквозь пулевые отверстия виднелась лишь темнота. Я помнил, что сразу за дверью слева – мертвая зона, которая с моей позиции никак не простреливалась. Я не хотел рисковать лишний раз, поэтому в следующее мгновение у меня в руках появилась гладкая цилиндрическая тушка шоковой гранаты.

– Внимание! – прокричал я. – Сюда не смотреть. Откройте рот и на три секунды закройте глаза! Бойся!

Выдернул чеку и закинул гранату через особенно большую дыру в двери.

– Раз, два… – принялся считать про себя секунды, прислонившись к стене, закрыв глаза и приоткрыв рот. На «три» по ушам ударил акустический удар, но звездочек в глазах избежать удалось.

Пинком распахнул дверь и влетел внутрь. Так и было – сразу за дверью, слева, корчились на полу несколько воинов. Больше никого не было. Я быстро добил тварей, за несколько шагов достиг коридора к квартирам, коротко выглянул в обе стороны, осветив пространство фонарем. Тоже никого. «Достал» сразу несколько химических светильников, надломил их и швырнул в коридор, в оба его конца. Разгоревшись, мягкий зеленый свет уверенно потеснил мрак. «Достал» горсть мин-лепестков и бросил их влево по коридору – нам туда точно не нужно было, а твари с той стороны могут явиться.

В размеренный стрекот едва слышного сто пятого вдруг вплелось суетливое тарахтение Хеклера – ребята вели огонь одновременно. Плохо. Значит, твари пошли на прорыв.

Отпустил из рук Вал и через несколько секунд уже сжимал ЮСАС-12.

– Назад! – прокричал я, выскакивая на балкон. – Сюда!

В этот миг замолк Калашников, и сразу за ним – МП-5. Схватил за плечо девушку и оттащил ее назад, а Рыжий, стоя перед размочаленной дверью, лихорадочно пытался вставить в автомат новый рожок. В свете пляшущего луча оружейного фонаря было видно, как за дверью появился воин. Он нанес ногой мощный удар в то, что от нее осталось, буквально вывернув дверь из петель, и ударил Семена своим хатисом.

– БАМ! – взорвал тишину дробовик в моих руках. Я успел, а тварь – нет. Воина вынесло за дверь с огромной раной в груди.

Новые твари полезли в дверной проем, как тараканы, но никто из них не смог переступить порог. Пороховой дым щекотал ноздри и заметно ухудшал и без того неважную видимость. Я расстрелял весь барабан, все двадцать патронов и просто выпустил дробовик из рук. Через несколько секунд я сжал его точную копию, но с полным боекомплектом. Отступил на шаг, передернул затвор, дослав в ствол патрон. Выстрелил. Выскочившему воину снесло голову. Очень быстро я израсходовал и этот барабан, а на третьем твари как будто закончились. По крайней мере, никто пока не спешил на нас нападать. А проверять, есть ли еще твари где-то поблизости, не было ни времени, ни смысла.

Я «достал» сразу две гранаты.

– Отходите! – прокричал ребятам.

Выдернул чеку сначала из шоковой, потом – из оборонительной и закинул их по очереди в дверной проем, ведущий на лестницу.

– Бойся!

Развернулся и бросился прочь. Взрывы настигли меня уже на лифтовой площадке. Ошалелые взгляды друзей. Снова вернулся на балкон и разбросал с десяток мин-лепестков. На большее времени не было.

– Вперед! – бросил я.

Мы выбежали в коридор. Наши тени исполняли причудливый танец в зеленом свете химических светильников. Где-то за спиной одна за другой взорвались мины.

– Они рядом! Быстрее!

Я был уже у двери, за которой меня ждала Плетущая. С силой толкнул ее, но в последний момент удержался и не ворвался бездумно внутрь. Дверь бесшумно открылась на хорошо смазанных петлях, а за ней неподвижно замер воин с хатисом в руках. Он без замаха просто ткнул им в меня, но дотянуться не успел. Вал зло плюнул несколько раз, и тварь сломанной куклой осела на пол.

За спиной снова взорвались мины. Я опасался использовать в квартире шоковую гранату, чтобы не задеть или поранить умирающую. Прикрывая друг друга, мы очень быстро проверили кухню и одну из комнат. Тварей не было. Осталась гостиная, в которой находилась Плетущая. Темное помещение неприветливо встретило меня. Пустой диван. Лучи фонарей зашарили по комнате, но здесь никого не было. Проклятье!

Новые разрывы зазвучали совсем близко – это не с балкона, это из коридора.

– Быстро! Двери! – закричал, бросившись в прихожую.

Я успел запереть дверь на замок, прежде чем она вздрогнула от первого удара. Пусть хоть головы расшибут – не страшно. Входная дверь была железной и могла очень долго выдерживать натиск полуголых дикарей.

Снова, но уже более внимательно, мы осмотрели всю квартиру. Небольшая кухня с мягким уголком. Маленькая комната – это детская, в углу стояла кроватка, та самая, которая прежде была в гостиной. И гостиная самая обычная: диван, шкаф, сервант, телевизор, два кресла, ковер на полу. Я даже проверил небольшой балкон, но девушки там, конечно, не оказалось.

На языке крутились только матерные выражения, но мне удалось сдержаться. Как же так?! Где Плетущая?!

Удары в дверь ни на миг не прекращались, а ребята бросали на меня растерянные взгляды.

– Мы сюда должны были добраться? – осторожно спросила Соня.

– Да.

– И здесь никого не оказалось?

– Да, – мне с трудом удалось сдерживаться, чтобы не повысить на нее голос – так я был зол.

– Что будем делать? – также осторожно поинтересовался Семен.

А что делать, в самом деле? Где искать Плетущую? Где она вообще может быть? Суматошные и раздраженные мысли замерли на миг, а потом сорвались с места, закручиваясь адреналиновым смерчем.

– Будем уходить, – ответил ему.

– Ты уверен? – Соня заглянула мне в глаза.

– Абсолютно. Нам здесь делать нечего. Весь этот дом оказался ловушкой. И я, как последний дурак, со всего разбега влетел в нее.

– Я не сомневаюсь, что мы все делали правильно, – Соня меня утешала? – Не вини себя.

– Так мы сейчас уходить будем? – спросил Семен.

– Да.

– А как же та Плетущая? Что будет с ней?

– Попытаемся найти ее завтра, – я отвернулся к окну, чтобы друзья не увидели в моих глазах ложь. Иначе было нельзя. Я боялся за них и не хотел подвергать их жизни лишнему риску. Это я большую часть свободного времени во сне тренируюсь, оттачивая навыки и стараясь развить новые. А ребята, к сожалению, всего лишь поддерживали свои умения, да и то не все. Достаточно вспомнить проблемы, возникшие с их экипировкой.

– Ты ведь не собираешься уходить? – тихо спросила голубоглазая.

Рыжий удивленно посмотрел на нее, потом – на меня.

– Это правда? – спросил он.

– Может быть, – ответил уклончиво. – Не знаю.

Но под двумя парами глаз своих лучших друзей я сдался и сказал, как есть:

– Да, я не собираюсь уходить, а продолжу поиски Плетущей.

– Но тогда почему ты нас обманываешь? – промолвила Соня.

– Потому что я не хочу подвергать вас чрезмерному риску, к которому вы сейчас просто не готовы, – и добавил быстро: – К тому же, вам все равно придется просыпаться – поезд скоро подойдет к границе.

– Давай уйдем вместе и через час вернемся сюда опять, – предложил Семен.

– Мысль неплохая, но есть проблема.

– Что за проблема?

– Попасть сюда снова будет крайне тяжело. Вспомните, сколько вы ждали, пока я не вытянул вас к себе. А ведь все это время я потратил на дорогу, на сам путь. И сейчас, когда враг знает, что мы будем искать жертву в другом месте, он сделает все, чтобы помешать нам до нее добраться.

– Но сюда-то мы дошли? – вставил Рыжий, а Соня уже поняла, что я имел в виду и молча отвернулась.

– Добрались куда? – ответил ему вопросом.

– Куда? – не понял Семен.

– В никуда, – пояснил я. – Противник загнал нас в тупик и ждет, что мы покинем этот сон. А ведь мы потеряли уйму времени. Ты же понимаешь, нам не пробиться к лестнице, чтобы спуститься вниз?

– Это еще неизвестно, – самоуверенно заявил Рыжий. – В три ствола мы любых тварей сметем.

– И сколько у нас времени до того, как вы должны будете проснуться?

Семен растеряно пожал плечами. Ответила Соня:

– У нас очень мало времени: может быть, десять минут, может быть, меньше. Но я не согласна с тем, чтобы ты оставался здесь. Мы можем повторить попытку добраться сюда завтра.

– Можем, – кивнул ей, – но я боюсь опоздать. Для Плетущей завтрашняя ночь – последняя. Я не хочу рисковать.

– Мы можем попытаться не ночью, а днем или утром, – предложил Рыжий.

– Это уже неважно. Последние сутки наступают уже сегодня.

– А если с тобой что-нибудь случится? – спросила вдруг Соня не своим голосом. – Что тогда нам делать?

– Да, Макс, подумай о себе, – поддержал ее Семен.

Внимательно посмотрел на него и сказал:

– Мне кажется, ты знаешь, что делать.

– Не понял. Что ты имеешь в виду? – сделал он круглые глаза.

– Если со мной что-то и может случиться, так это кома. Адрес вы мой знаете, и где искать меня во сне, значит, тоже. Уверен, вы поймете, что именно нужно будет делать. Точнее сказать не могу, потому что и сам толком не знаю.

– А если с тобой случится не кома? – снова спросила Соня.

– Не отлита еще та пуля, – ответил ей легкомысленно. – Я не допущу, чтобы твари меня достали.

– У тебя все слишком просто получается, – произнесла она.

– На самом деле все гораздо проще.

– Как это? – Рыжий начал подтягивать к сотрясающейся от ударов двери шкаф.

– Как обычно, – ответил. – Или мы, или нас.

– Все равно мне не нравится твоя затея, – Соня внимательно смотрела на меня.

– Извини, – развел я руками и помог Рыжему.

– Ты хоть знаешь, где искать Плетущую?

– Да.

– Она в этом доме?

– Нет.

– И где же?

– Километрах в семи отсюда.

– Ты уверен?

– На девяносто девять и девять десятых процента. Дело в том, что я чувствую некий Зов, который указывает мне точное направление на Плетущую. В горячке боя я не обратил на него внимания, а сейчас – да. К тому же, место, где находится во сне жертва, – точная копия реального. А я знаю, где Плетущая находится наяву.

Забаррикадировав дверь, я приступил к приготовлениям другого рода. «Достал» и натянул на себя страховочные ремни, своеобразную упряжь. После этого на полу появилась бухта альпинистского троса пятидесятиметровой длины.

– Ты собираешься спускаться по стене? – удивилась Семен.

– И никак иначе.

– Максим, ты должен вытянуть нас к себе, как только мы выйдем с тобой на связь после границы, – сказала она.

– Не вижу никаких проблем, – ответил я, чтобы закончить затянувшийся разговор. – Вытяну вас, как только дадите о себе знать.

– Хорошо, – с сомнением кивнула девушка, вздохнула и сказала: – Нам пора.

– Удачи, – пожелал мне Рыжий без тени улыбки.

– Ни пуха, ни пера тебе. Береги себя, пожалуйста, – тихо произнесла Соня и вместе с Семеном исчезла. Еще секунду я видел их ставшие призрачными фигуры, но и они растаяли в воздухе.

– К черту, – уронил я в пустоту.

Глава 7

За время недолгой беседы мы с Семеном успели подтянуть к двери шкаф, тумбочку и еще какую-то ерунду. А удары в дверь стихли, как только Соня и Семен ушли. Стараясь не шуметь, потащил довольно тяжелую бухту в комнату поменьше – там не было балкона. Связал узел на батарее центрального отопления и открыл окно. В последний момент оно предательски скрипнуло, и я замер, не дыша. Прошла секунда, вторая, а на третьей дверь вздрогнула от страшного удара. Шутки кончились. Видимо, твари поняли, что не все из нас покинули сон, кто-то остался. И сейчас они всерьез ломились в квартиру, яростно выбивая дверь. Собираются и меня заставить уйти? Наверняка.

Окно выходило на противоположную от парадного сторону дома. Светлой молнией внизу мелькнула тень, и в следующую секунду до меня донеслись тревожные мысли появившегося Стража:

– Поспеши! Ты в опасности!

– Знаю, знаю, – пробормотал я себе под нос, перекидывая тело через подоконник.

Восьмой этаж не двадцатый, но все равно от пустоты под ногами в животе что-то судорожно сжалось. Удары в дверь не прекращались ни на секунду. Вся баррикада заметно вздрагивала каждый раз, когда на нее обрушивался новый удар. Грохот стоял такой, что его было наверняка слышно на другом конце города.

Ветер приятно холодил разгоряченное лицо, когда я спускался вниз. Нет ничего сложного в стравливании троса, главное не спешить. Спустя какое-то время мои ноги коснулись твердой земли, и я не смог сдержать вздоха облегчения. Страж уже подтянул хвост к голове, чтобы мне удобно было взобраться на него. Грохот ударов, сопровождающих мой спуск, стих. Выломали дверь? Может быть. Но сейчас это было уже не важно – я внизу. Что твари будут делать сейчас? Не прыгать из окна – точно. Скорее всего, они спустятся по лестнице. Но мне уже не было никакого дела до спешащих вниз противников. Я чувствовал безмерную радость своего Друга от того, что мне удалось выбраться. И от того, что мы снова были вместе.

Я без проблем взобрался на уже знакомое место на его спине, сразу за огромной головой. Не мешкая, Страж начал движение.

– Скажи, Друг, – обратился я к нему, сам толком не понимая, что же меня тревожило. – Пытался ли кто-нибудь попасть внутрь здания, где были мы?

– Да! – довольно прошелестел он. – Их было много!

Теперь мне стала ясна причина смутного беспокойства.

– Ты всех уничтожил?

– Всех!

Вот это и сбило меня с толку – его довольная сытость.

– Где голубоглазая и глупый друг? – поинтересовался он.

– Они ушли.

– Без тебя!? – уже не шелестели, но глухо зарокотали его мысли.

– Без меня. Это мое решение. Они не хотели уходить, – постарался успокоить неожиданно разозлившегося Стража. – Они не хотели уходить без меня. Но так было нужно.

– Хорошо, что не хотели! Друзья не должны бросать, когда смерть рядом! – успокоился змей. – Почему ты не ушел?

– Потому что у нас осталось одно очень важное дело, – я почувствовал его нетерпеливую радость. Страж предвкушал предстоящие схватки.

Я испытывал самый настоящий восторг от такого необычного способа передвижения. Асфальт проплывал где-то внизу, лишь мелькая белыми разделительными полосами. Я снял шлем, и встречный ветер взъерошил волосы, моментально высушил мокрое от пота лицо. Достаточно быстро змей достиг улицы Закревской и свернул на нее. Реальность вокруг стала стабильной и не терялась в темном полумраке, когда мы скользили сквозь нее. Низкие тучи, царапающие своими брюхами крыши высоток, остались позади. Сейчас над нами – высокое черное небо. Мириады ярких искорок мерцали на нем, а полная луна зависла огромным желтым фонарем.

Я чувствовал, как Страж наслаждался дорогой, как ему было интересно. И еще я ощущал его жажду знаний, которые он впитывал, как губка. Благодаря своей уникальной природе, он был наделен многими, если не всеми, способностями и возможностями Плетущих. Со временем, решил я, нужно будет обязательно заняться его обучением. И непременно дать знать представителям Совета о его существовании.

Мы двигались по пустынной улице, вдоль которой горели все без исключения фонари. Даже светофоры на перекрестках моргали нам желтым. Странное ощущение. Этот город ничем не отличался от своего реально существующего оригинала, и поэтому так необычно здесь было находиться. Ради разнообразия я зажег свет в окнах некоторых домов. Теперь сходство с явью стало просто потрясающим, не хватало только людей на улице и машин.

На перекрестке с Сабурова мы свернули налево, миновали поворот на оптовый рынок и повернули направо на следующем перекрестке. Слева появилось небольшое озеро, а за ним – деревья. С другой стороны дороги потянулись какие-то гаражи, склады.

Но что это: игра моего воображения или что-то и в самом деле существующее в этой реальности? Мы двигались мимо кладбища, которое находилось слева от нас. И я увидел людей. Или призраков? Некоторые из них топтались у входа, точнее выхода, но многие просто бродили за кованой оградой. Мне показалось, или они и в самом деле трепетали на ветру?

Страж не обратил на странные создания ни малейшего внимания. Он только зафиксировал их присутствие, но не выказал по отношению к ним и тени любопытства. Призраки за оградой останавливались и провожали нас долгими взглядами. Привычно «созерцал» и с огромным облегчением обнаружил, что эта способность вернулась ко мне. Почему и как – нетрудно догадаться, но полный «разбор полетов» я оставил на потом. Ну а призраки оказались именно призраками, пустыми иллюзиями.

Справа мелькнули ангары АТП, и мы выскочили на большом перекрестке с Братиславской.

– Уже близко! – довольно прошелестел Страж. – Я чувствую!

– Да, Друг, уже близко, – согласился я.

А вот это было уже интересно. Материя сна здесь была стабильна и не клубилась туманом неопределенности. Это означало, что мы не первые, кто здесь оказался. Я ожидал нечто подобное, но столь явное напоминание о враге, заставило моментально собраться.

По обе стороны от широкой дороги тянулась стена деревьев. Высокие фонари исправно освещали наш путь, но мой взгляд был прикован к уже показавшейся громаде здания больницы скорой помощи. Именно туда лежал наш путь, именно там, но только наяву, находилась Плетущая с огненными цифрами на лбу.

С некоторым опозданием я попытался прикинуть план действий, но ничего особого придумать не смог. На узкой лестнице жилого дома еще можно было держать оборону или даже пробиваться с боем. Однако при мысли о бесконечных больничных коридорах, многочисленных лестницах становилось очень неуютно. Присутствие и помощь Сони с Семеном здесь и сейчас были бы гораздо более кстати. Но именно в данный момент они были недоступны. На каком этаже была Алена? На седьмом, вроде. Проклятье! Я только что вспомнил, что Лев Эдуардович обещал перевести ее в другую палату. К сожалению, зов, который тянул меня к ней, здесь мало чем мог помочь – он не укажет путь в лабиринте лестниц и переходов, лишь направление. Ладно, найду как-нибудь. В конце концов, это была всего лишь больница, а не лабиринт Минотавра.

Страж свернул с Братиславской и остановился. До больницы – около сотни метров. С удивлением и некоторой опаской я наблюдал за тем, как в здании начали загораться окна, по несколько штук на каждом этаже.

– Нас ждут! – возбужденно прошелестел Страж. – Хорошо!

Нет, это было совсем не хорошо. Враг ясно дал понять, что узнал о моем прибытии и даже, вероятно, наблюдал сейчас за мной из какого-то окна. Моментально настроившись, я «созерцал», но ничего не увидел. Не в том смысле, что не смог, а в том, что на месте больницы завис огромный серый купол. Что-то новенькое. Своеобразный полог мешал рассмотреть здание в особом зрении, и через несколько секунд я прекратил бесплодные попытки что-либо в нем разглядеть. Сморгнул, вернув обычное зрение, а потом резким движением вскинул автомат и сделал вид, что целюсь в одно из окон. Я надеялся таким нехитрым способом заставить противника выдать себя, хотя, разумеется, охватить взглядом все окна я не мог, как и не мог что-либо в них разглядеть.

Словно в ответ на мои действия, справа раздался какой-то шум. Повернув голову, я посмотрел на парк. Издавая неприятные щелкающие звуки, из-за темной стены деревьев вывалилась плохо различимая масса тел. Хитин их панцирей отражал лунный свет, и я узнал этих тварей. К нам приближались хорошо знакомые и такие опасные гигантские скорпионы.

Я почувствовал, как за какой-то миг Страж буквально вскипел безудержной яростью и жаждой убийств. Вспомнилось, как тяжело далось ему противостояние с этими монстрами. Тогда он давил и скидывал их, вцепившихся в него мертвой хваткой, разрушая здания. Не знаю, сколько он уничтожил городских кварталов, но допустить подобное здесь и сейчас было категорически нельзя. Больница, как и все, что нас окружало, было тесно связано с явью – я уверен в этом. Поэтому любые повреждения и разрушения здесь отразятся, как в зеркале, в реальности. По крайней мере, до тех пор, пока существует этот сон.

До надвигающихся монстров оставалось уже полсотни метров.

– Ничего вокруг не ломай! – предупредил я его. – Не бойся! Я не дам им к тебе приблизиться!

Холодное молчание в ответ.

Сорок метров.

– Не беспокойся, Друг! Я не буду ничего ломать!

А ведь Страж понял, что я имел в виду. И понял, почему. Видимо, причиной всему была наша с ним телепатическая связь.

Тридцать метров.

Со своего места мне было видно, что новые твари из-за деревьев уже не появлялись. Жуткая стена черных тел приближалась неотвратимо, но ничего, кроме омерзения и злости, они у меня не вызывали.

Я уже различал огромные хелицеры, которыми скорпионы щелкали. Сколько их всего? Мне было трудно судить, но очень много. Монстры надвигались на нас широким фронтом.

Пора.

Мысленно я поднял руку, готовясь нанести по тварям страшный удар, но завершить его не успел. Сильный толчок подбросил меня на спине змея, когда земля содрогнулась от чудовищного по силе удара. Первые мгновения я просто таращился на огромную, с футбольное поле яму перед нами глубиной около метра. А потом перевел взгляд на змея. Невероятное удовлетворение охватило меня, но оно было не моим, а Стража. Я ощутил его злую радость от того, что смог так круто отомстить своим старым врагам. А еще я почувствовал, как он напитывается их силой и энергией. И если раньше он представал перед мысленным взором в виде бесчисленных солнечных зайчиков, то сейчас он виделся ослепительным, ярчайшим солнцем, чей жар обжигал. Страж впитал в себя всю без остатка жизненную энергию убитых им тварей. Я невольно вспомнил разговор с Клаусом и о том, что он упомянул про выкачивание жизненной энергии из тварей. Ну да, вот только я ни разу не слышал, чтобы можно было вот так легко вобрать в себя силу сразу такого большого количества не самых слабых монстров. Страж был силен, очень силен, и силой этой он сумел сейчас воспользоваться. При мыслях о Клаусе я принялся рыться в карманах, но монету его не нашел. Ах да, сегодня же я ее не подбирал, а до тех пор, пока у меня ее не будет наяву, то и во сне я смогу обладать ею только вот так – подбирая. Однако, честно говоря, я совсем не был уверен в том, что смог бы доверить Клаусу свою спину. Там, в мертвом городе, он спас меня, рискуя собственной жизнью, когда вытаскивал из болота, куда меня пытался утащить гигантский моллюск. Тогда я даже зачислил его в друзья, но последовавший позже разговор заставил меня пересмотреть многие моменты из тех событий. Я никогда не верил в совпадения, а в последнее время их стало слишком уж много. Да, может быть, все обстояло именно так, как он рассказывал, а может, и нет. И что бы я ни говорил, возможности проверить его слова, не было. И Клаус это прекрасно знал. Поэтому его отсутствие может оказаться предпочтительнее, чем если бы он был рядом. Меня посетила нехорошая мысль: я подумал о том, что все это могло быть его рук делом. И это он сейчас глядел на меня из какого-нибудь темного окна. Нет, паранойя хороша в разумных пределах. Если бы он хотел меня убить, ничто не мешало ему сделать это еще в мертвом городе. В конце концов, он мог просто дать твари утянуть меня в трясину, а не спасать. К тому же, я помнил, что когда скорпионы нападали на нас, они не различали, кто есть кто. Слишком большой риск только для того, чтобы просто заслужить мое доверие.

Страж вслушивался в мои мысли.

– Нужны доказательства! – выдал он неожиданно.

– О чем ты, Друг? – обратился я к нему.

– Ты сомневаешься! – прошелестел он. – Но хочешь верить! Если боишься обмана, ищи доказательства!

Сказать, что я был удивлен его мыслями – все равно, что не сказать ничего. Я поразился его рассуждениями, ведь подсознательно относился к нему, как к некоему полуразумному созданию и, естественно не рассчитывал вести с ним какие-либо серьезные разговоры. Рубленные фразы, в которые он облекал свои мысли, служили для меня мерилом его интеллекта – а зря. Что же, я был искренне рад, что ошибался.

– Ты прав, – сказал ему. – Я хочу верить, но боюсь быть обманутым.

Страж не ответил на мою реплику, разглядывая здание больницы.

– Много врагов! – чему он так радовался?

– Где? – переспросил я.

– Там, куда мы сейчас пойдем!

Мне бы на самом деле очень хотелось продолжить с ним путь. Более надежного и верного спутника представить было бы трудно. Однако нельзя забывать о его размерах. Страж был слишком велик, чтобы передвигаться по больничным коридорам. Вот если бы все твари, что ждут нас в здании, вдруг покинули его и напали на нас здесь, на открытом пространстве, это было бы просто здорово. Но все эти фантазии неосуществимы, и не стоило лишний раз отвлекаться на неуместные мысли.

– Извини, – заметил я с сожалением, – но внутрь я пойду один. Ты слишком велик.

Я не ощутил в его мыслях ни капли огорчения. Страж все еще пребывал в эйфории после уничтожения скорпионов.

– Я думал над этим, – он начал говорить про себя «я», – когда ты с голубоглазой и глупым другом оставили меня ждать у входа в башню.

Видимо, он имел в виду шестнадцатиэтажный дом.

– И что ты надумал? – я спустился с его спины, проверил амуницию, оружие и поправил наколенники.

– Смерть была к тебе очень близко! – Страж повернул голову так, что я увидел собственное отражение в его глазе.

– Тут уж ничего не поделаешь, – я развел руками, а сам попытался решить для себя: ждать Соню и Семена, пока их поезд пересечет границу, и они смогут ко мне присоединиться. Или начинать самому.

– Двое, которых ты ждешь, вряд ли смогут прийти сюда этой ночью! – заявил Страж, читая мои мысли.

– Почему? – замер я.

– Наш враг не позволит! Никто не сможет проникнуть в это место, пока умирающая не уйдет! – ответил змей и тут же добавил: – Но твои друзья могут попытаться! Они сильные!

– Откуда ты это знаешь? Насчет врага?

– Я это чувствую! – шелестели его мысли.

Я ощутил, что Стражу искренне жаль, что пришлось огорчить меня. Еще мне передалась его твердая уверенность в своих словах-мыслях. Мне оставалось только гадать о ее природе. Но то сожаление, которое он испытывал, быстро исчезло, уступив место совсем другому чувству – радости. Он предвкушал наш совместный поход туда, где «много врагов».

– Мы пойдем вместе! – вот, что он выдал, не отрывая от меня взгляда.

– Говори, что ты надумал.

– Смотри!

– Куда? – не понял я.

А в следующую секунду до меня вдруг дошло, что Страж начал меняться. Нет, он не менялся, он уменьшался в размерах! Невероятно, но так и было! Вот его огромный газ становился все меньше и меньше. Голова, тело быстро сокращались в размерах, и спустя минуту изменения прекратились. Онемев от изумления, я глядел на уменьшенную копию змея. И это была не иллюзия – Страж действительно стал меньше!

– Теперь мы сможем сражаться вместе! – его мысли звучали, как и прежде, будто песок шелестел.

– Как ты это сделал?

– Я очень захотел! – ответил он просто.

– И все?!

– Нет. Я хотел раньше изменить свои размеры, чтобы помочь тебе в башне. Но тогда мне не хватило… – Страж запнулся, видимо, пытаясь подобрать верные слова. Я уже догадался, что он хочет сказать, и, правильно уловив мои мысли, змей закончил, – силы.

– Но откуда? – и осекся, вспомнив и огромное количество уничтоженных в один миг скорпионов, и то, как змей впитывал в себя их жизненную энергию.

– Да! – подтвердил он мою догадку. – Враги отдали мне свои жизни и силы! Теперь их достаточно, чтобы я смог изменить свои размеры!

– Невероятно… – ничего другого в голову не пришло. Еще раз оглядел его. Сейчас Страж был в длину метров десять, а в высоту – мне по пояс. Новая мысль пришла мне в голову. – Постой-ка, ты ведь не окончательно изменил свои размеры?

– Ты прав! – ответил он. – Не окончательно!

– Сколько у нас времени? – быстро спросил я.

– До восхода.

– А потом ты примешь свои первоначальные размеры?

– Да.

– В таком случае, времени нам должно хватить, – уже спокойней сказал я.

Еще раз проверил снаряжение и оружие, потом снял перчатку с правой руки и коснулся змеиной чешуи. В следующий миг я отдернул руку, обжегшись. Не сразу понял, что не от горячего, а от холодного.

– Прости, – прошелестел он, – что не предупредил.

– Ничего страшного, – я подышал на ладонь, которой пытался коснуться Стража. – Значит, ты стал холодным, как лед… Ну что, в путь!

Натянул перчатку, поудобней перехватил автомат и спокойным шагом отправился к зданию.

Глава 8

Где находятся лифты, я помнил, но, разумеется, подниматься мы будем по лестнице, чтобы лишний раз не подвергать себя ненужному риску. Я не намеревался покидать этот сон, пока не закончу дело.

Из-за своих изменившихся размеров Страж казался не змеей, а каким-то странным … бревном, что ли. Он и двигался иначе: не перетекая плавно, а как-то практически не сгибаясь.

– Нас ждет много врагов! – шелест его мыслей сменился угрожающим рокотом.

– Насколько много?

– Больше, чем было в башне! – он по-своему определил количество. – И та, кто умирает, тоже здесь.

– Хорошо, – ответил ему односложно.

Довольно быстро мы добрались до входа, но перед самыми ступенями Страж вдруг замер.

– Другой человек мешает мне!

– Какой человек?

– Такой же, как ты!

– Плетущий?

– Да! Он сильный! Очень! – глухо пророкотал он.

– Мы справимся!

Под козырьком у входа в здание ярко горели электрическим светом несколько плафонов, но за широкими застекленными дверями царила кромешная тьма.

– Здесь никого нет! – в следующий миг тело Стража странно размылось, и вот он уже оказался внутри.

Некогда было удивляться и задавать вопросы, на которые, скорее всего, будет один ответ: «Я так захотел!» Поднялся по ступеням и распахнул дверь. В холле было темно, хоть глаз выколи. Включил оружейный фонарь и тот, что заранее закрепил на шлеме. Лучи света выхватили из темноты стены, пол, потолок, стойку регистрации, какую-то мебель. Почти сразу увидел зеленую табличку с изображенным на ней стилизованным человечком, идущим по ступеням.

– Нам туда, – тихо сказал я и направился к двери с табличкой.

– Нет! – остановил меня Страж. – Не иди туда!

Замер на полушаге и оглянулся на него.

– Это ловушка!

– Уверен?

– Не нужно проверять! – вместо ответа снова предупредил он.

Привычным образом я отпустил мысли и позволил сознанию на короткий миг отрешиться от окружающего, а потом открыл глаза и сразу их закрыл. Так и было, в серой пустоте там, где должна была находиться дверь на лестницу, зависла закручивающаяся мощным круговоротом воронка выхода из этой реальности, дверь, если проще, в другое место. Ее даже открывать не нужно было. Она казалась настолько мощной, что достаточно было только подойти, чтобы воронка засосала и выкинула неизвестно куда. На короткое мгновение я снова задумался об уникальных способностях Стража. Если для того, чтобы проникнуть в истинную суть вещей, то есть «созерцать», необходимо какое-то время, то змей, похоже, имел возможность «созерцать» или мгновенно или постоянно. Но разговоры с ним на эту тему отложим на потом.

– Ты можешь определить, где находится наша цель? – спросил я его.

– Нет! Не могу разглядеть! Вокруг – сплошная тьма! – недовольно зашипел Страж.

– Тьма – это твари. Да, их много, – я уже сам успел в этом убедиться, «созерцая». – Не расстраивайся. Мы сами найдем ее. И его.

Снова зашарил светом по стенам холла в поисках выхода на лестницу. Кто вообще проектировал это здание? Я помню, как еще сегодня днем плутал по запутанным коридорам и расспрашивал дорогу у всех встречных. Наконец, мне удалось обнаружить выход на лестницу. На нее вела застекленная непрозрачным стеклом дверь. Я «созерцал», проникнув за нее взглядом, но ничего, кроме серой пустоты, не увидел. Толкнул дверь носком ноги. Находившийся рядом со мной Страж снова размазался в воздухе, и через миг он уже оказался на промежуточной лестничной площадке, между пролетами.

– Никого!

Зашел и придержал дверь, чтобы та не хлопнула о косяк. В ноздри сразу ударил запах табачного дыма, который, наверное, за столько лет буквально въелся в стены. Неприятный запах, вонь, я бы сказал.

На лестнице не было ни одного окна. Глухой колодец, выкрашенный до груди в унылый зеленый цвет, а выше покрытый казенной побелкой, тянулся с первого до последнего этажа.

– Что это за место? – поинтересовался у меня Страж.

– Это больница.

– Что такое больница?

Я даже растерялся с ответом на такой неожиданный вопрос.

– Это место, где люди лечатся от болезней.

– Здесь неприятно! – брезгливо зароптал он.

Мне нечего было ему ответить, да это и не нужно. Вместо этого я снова «созерцал», глядя по сторонам и вверх. Серое ничто окружало со всех сторон, а вот над головой клубился мрак. Твари, очень много тварей ждали меня и моего Друга. Страшно? Конечно. Без страха нельзя, иначе безрассудная храбрость погубит быстро. Но страха немного, гораздо больше было злости. Она поможет мне, не позволив страху овладеть сознанием.

– Есть контакт! – бросил я, целясь в двух людей, появившихся в поле зрения, когда поднимался по ступням со второго на третий этаж. Они стояли на межэтажной площадке и курили. На них были белые халаты.

Страж не обратил внимания на мужчин и заскользил по лестнице дальше. Под светом моих фонарей курящие прищурились и закрыли глаза руками.

– Кто такие? – резко спросил я.

– Это не враги! – прошелестел Страж, но я уже и сам знал – успел глянуть на них, «созерцая». – Обычные люди!

– Да убери ты свой фонарик! – воскликну тот из них, что был выше ростом.

– Чего ты тут раскомандовался? – недовольно огрызнулся второй.

Потом они увидели оружие, нацеленное на них, и одновременно подняли руки.

– Мужик, ты чего? – испуганно пробормотал первый, а его товарищ неотрывно пялился на мой автомат.

– Спецоперация, – коротко ответил первое, что пришло в голову, опустив оружие. – Зачистка здания.

– А… ну да… мы так и поняли, – снова подал голос тот, что был выше ростом.

– Вы видели сегодня кого-нибудь подозрительного? – спросил я просто так, на всякий случай, особо и не надеясь на вразумительный ответ.

– Видели, – кивнул первый.

– Кого? Где? – и добавил: – Опустите руки.

Мужчины с опаской последовали совету, и разговорчивый ответил:

– На пятом этаже они. Подозрительные какие-то.

– Как они выглядят? Сколько их?

– Сколько, не знаю, но много. Полчаса назад только прекратили топать. Мы с Васей, – кивнул он на товарища, – вышли на перекур, а они как раз по лестнице поднимаются. Несколько десятков их, может, больше.

– Ясно. Как они выглядели? – я повторил свой вопрос.

– Да мы и не поняли сначала, – пожал тот плечами. – Сначала подумали, что это какое-то отделение полностью переводят на другой этаж. А выглядели они странно, как аборигены какие-то: голые почти, только шорты короткие. А на груди и спине наколки странные, ни разу таких не видел.

– И здоровые они, – подал голос тот, кого товарищ назвал Васей. – Все, как на подбор. Мне даже показалось, что и на лицо одинаковые, но темно было – вот и не смог толком разглядеть.

– Из оружия у них что-то было? – скорее для проформы спросил я.

Они одновременно кивнули, а высокий ответил:

– Было, только непонятное что-то. Сначала подумали, что щиты какие-то круглые, потом – колеса, но с мечом, вроде.

– С клинком, – поправил его машинально.

– Что?

– Ничего. Спасибо за сотрудничество.

– Не за что, – а Вася добавил:

– Ты один-то справишься?

– Должен.

– А кто это вообще такие?

– Враги, – ответил коротко и снова спросил: – Что на пятом этаже?

– Кишечные.

– Кто? – не понял я.

– Отделение кишечной хирургии, – пояснили они.

– Ясно, – кивнул я ненужной информации и попрощался, не желая более терять время: – Счастливо.

– Удачи, – последовало в ответ.

– Если стрельбу услышите, не лезьте. Сидите у себя.

– Понятно.

Темнота скрыла их, когда я отвернулся и продолжил подъем. Страж ждал меня на площадке четвертого этажа.

– Враги близко! – предупредил он.

– Они должны быть как раз над нами.

Легкий сквозняк коснулся лица, а я постарался не обращать внимания на сомнительные «ароматы». Мы поднялись еще на один пролет, и теперь только полтора десятка ступеней отделяли нас от лестничной площадки пятого этажа. Как и двумя этажами ниже, лучи фонарей выхватили из темноты фигуры двух одетых в белые халаты людей. В следующую секунду Страж яростно зашипел и сразу атаковал. Он действовал настолько стремительно, что я успел только моргнуть, а через секунду вместо людей в воздухе зависла кровавая взвесь.

– Твари! – пророкотал Страж. – Они идут!

Недвижимая и вязкая тишина взорвалась топотом множества ног – враги спешно спускались по лестнице прямо над нами. Дверь, ведущая на этаж, распахнулась от сильного удара изнутри и на площадку высыпали те самые аборигены. Я быстро опустошил магазин автомата, отпустил его и через несколько секунд держал уже дробовик. Передернул затвор, дослав патрон в ствол, и нажал на спуск.

– БАМ! БАМ! – в замкнутых стенах его выстрелы прогремели звонко и громко, а эхо разнеслось, скорее всего, по всему зданию.

При стрельбе с такого расстояния одним выстрелом удавалось поразить сразу несколько нападающих. Но дробовик слишком скоро клацнул затвором, когда я опустошил его барабан. Отпустил оружие из рук и «достал» такой же ЮСАС-12. Я не успел передернуть затвор, когда с верхнего пролета, прямо через перила, спрыгнули сразу несколько аборигенов. Сильный порыв ветра ударил в спину, а уши заложило от перепада давлений – это Страж сшиб их в полете воздушным ударом. Воинов несколько раз перевернуло в воздухе и с неприятным звуком ломающихся костей впечатало в стену. Сквозь звон в ушах я услышал топот ног. Откуда он шел? Сверху или с этажа? Прошла секунда, две, три, но ни с шестого этажа, ни из двери твари не показались.

Впервые я наблюдал за тем, как именно эти твари при боевом столкновении не спешили нападать. Это было непонятно и очень настораживало. Подсветил дверной проем на этаж. Воины с хатисами неподвижно замерли на пороге. Я «достал» толстые карандаши химических светильников, надломал их и швырнул в сторону двери. Они разлетелись, ударились о стены, но два из них влетели в дверной проем, но упали у самого порога. Этого оказалось достаточно, чтобы осветить загораживающих проход тварей. Замерев неподвижно, они глядели прямо на меня. Я перекинул ремень дробовика через плечо и оставил его висеть, а сам «достал» Вал и сразу открыл огонь. После оглушительного говора ЮСАСа глухие хлопки выстрелов автомата были практически не слышны. Твари в дверях валились, как кегли. Закинуть туда гранату, что ли? Нет, пожалуй, не стоит. Слишком далеко от входа я ее не закину, и какая-то часть из ее семи сотен осколков попадет в лестничный колодец. Нет, мне это было совершенно не нужно.

Все, в дверях не осталось ни одного врага, но я знал, что основная их масса просто не показывается на глаза. Почему? Чего они ждут? Чего хочет их хозяин?

– Другой человек держит их! – ответил на мой невысказанный вопрос Страж.

– Это плохо.

– Он понимает, что его твари бессильны перед нами!

Кивнул задумчиво.

– Они не в состоянии остановить нас сейчас и здесь, – я стал озвучивать свои мысли. – Но и мы не можем стоять тут вечно, а идти дальше, оставив за спиной столько тварей, я не хочу.

Мгновения напряженного ожидания тянулись, а твари все не нападали. В жутковатой тишине слышно было только собственное дыхание.

– Нужно заблокировать дверь и двигаться дальше, – сказал я. – Нельзя допустить атаки с тыла.

– Нельзя! – согласился Страж.

Сама дверь на этаж, за которой находились твари, была распахнута. Естественно, не было и речи о том, чтобы попытаться заблокировать ее так, как в жилом доме – с помощью троса. А как? Повинуясь моей воле, воздух в лестничном колодце начал перемещаться более интенсивно. Едва заметный сквозняк заметно усилился и через несколько секунд уже тоскливо завывал где-то на верхних этажах. Потом он легко потянул дверь, и та с оглушительным дребезжанием вставленного в нее стекла захлопнулась.

Я начал плести, воздействуя на саму дверь. Дерево, ее материал, моментально принялось расти и, соответственно, увеличиваться в объеме. Еще через несколько секунд дверное стекло лопнуло и звонкими осколками рассыпалось по полу. Под неумолчный треск и хруст дерево вросло в бетон стен. Спустя какое-то время выход с лестничной площадки был надежно заблокирован дверью, которая превратилась в чрезмерно раздувшуюся деревянную чурку. Достаточно. Теперь я изменил структуру дерева, заставив его избавиться от всей своей влаги и стать прочным, как камень. Страж вдруг пришел в движение и оказался у бывшей двери, из-за которой, кстати, послышался приглушенный топот множества ног. Несколько секунд он изучал деревянную поверхность, а потом отстранился и обернулся на лестницу.

Я снова «достал» химические светильники, надломил их и бросил вверх через перила. С моего места было видно несколько пар босых ног. В следующий миг сильный порыв ветра толкнул меня в спину.

– Путь свободен! – доложил змей под звон стекла. Он был уже наверху! – Твари уничтожены!

Прыгая через ступеньку, я побежал и за несколько секунд взлетел на шестой этаж.

– У нас мало времени! Нужно успеть, пока твари не обошли нас по другой лестнице! – скороговоркой бросил я и только тут заметил, что выход на шестой этаж выглядел точной копией того, что остался внизу – такой же деревянной пробкой.

– Умница! – искренне похвалил я Стража.

Он остался доволен похвалой и ответил:

– Спасибо за урок, Друг!

– Не за что, – ответил змею, но тот уже исчез из виду, скрывшись на лестнице сверху.

Снова донесся звон стекла, но теперь было ясно, что он означал. Когда я взбежал на седьмой этаж, Страж переместился еще выше.

– Врагов нет! – пророкотал он.

Не слишком ли легко мы смогли пробиться сквозь заслон из тварей и практически добраться до места? Неясная тревога беспокоила меня, и я даже обратился к Стражу, чтобы он не слишком удалялся. Перед дверью на этаж я остановился, перевел дыхание и вытер бегущий по лицу пот. Будто на двадцатый этаж взбежал на скорость. После коротких колебаний я «достал» и рассыпал на площадке перед дверью горсть мин-лепестков. Они, конечно, не остановят тварей, но, по крайней мере, дадут о них знать. Зашел в дверь, закрыл ее и отработал, заставив превратиться в непреодолимую преграду. Сейчас я уже не особо волновался о том, что наши манипуляции отразятся на реальности. На данный момент главным для меня было добраться до Плетущей, ну а все те изменения, которые приходилось проводить с этим сном, не отразятся на реальности. Я уже знал, как можно будет избежать их негативных последствий.

Темные коридоры встретили нас глухой и безжизненной тишиной, даже сквозняка не было. Мы двигались по коридору, пол которого был выложен крупной светлой плиткой. Через каждые десять шагов я бросал на пол химический светильник. Их зеленоватый свет позволит наблюдать за тылами, не прибегая к особому зрению.

Мы двигались по коридору уже несколько минут. Я шел по памяти, но временами создавалось ощущение, будто мы заблудились. Однажды даже пришлось возвращаться до последней развилки, на которой мы, как оказалось, свернули не туда.

– Врагов рядом нет! – прошелестел Страж в очередной раз.

Я уже начал сомневаться, что мы на нужном этаже. Прислушался к зову, который должен был указывать точное направление, но по всему выходило, что мы двигались правильно.

Страж держал дистанцию, скользя чуть впереди. Когда он предложил мне такой порядок следования, я был против, но змей убедил, что клинки хатисов не способны пробить его чешую, да и другую опасность он почувствует заранее. Я снова «созерцал», но нигде не увидел Плетущей, лишь беспроглядный мрак клубился вокруг, словно твари окружили нас со всех сторон.

Наконец-то! Мы вышли в небольшой зал, от которого отходили сразу несколько коридоров. Еще вчера я был здесь, точнее, в том месте, которое послужило прототипом для этой реальности. Теперь осталось совсем немного.

– Врагов рядом нет! – снова доложил Страж.

Я зашарил лучом света по расходящимся в разные стороны от площадки коридорам, пытаясь вспомнить, с какой стороны я выходил сюда. Определившись с направлением, шагнул в нужную сторону, и змей снова выдвинулся вперед.

Вдоль стен стояли громоздкие кровати на колесах или стационарные носилки – не знаю, как они правильно называются. Я старательно высвечивал номера палат над дверьми и, наконец, нашел нужную.

– Мы у цели, – сказал я.

Страж остановился, развернулся и оказался у двери.

– Никого! – прошелестел он.

Нехорошее предчувствие, уже в который раз за эту ночь, проворчало: «А я предупреждало!»

Потянул дверь на себя, и в тот же миг Страж смазанной полосой исчез внутри. Я быстро зашел следом. Никого. Значит, Лев Эдуардович сдержал слово и перевел Алену в другую палату.

Проклятье!

Подошел к окну и, устало облокотившись о подоконник, выглянул в ночь. Ладно, нужно продолжать поиски. Отдых – потом.

Мне показалось, или Страж действительно уменьшился еще больше?

– Да, я изменил размеры! – ответил он. – Здесь слишком мало места!

– Как это сказалось на запасе отпущенного времени? – спросил я его.

– Мы успеем найти ту, которую ищем! – заверил меня Страж.

– Большего нам не нужно. Ну что, пора идти дальше.

– Пора!

Глава 9

Звук шагов в коридоре заставил меня моментально собраться. Я отошел от окна, сместившись в сторону, и поднял автомат. «Созерцать» было некогда, поэтому буду действовать по обстоятельствам. Шаги раздавались уже за дверью, но они не были похожи на те, которые издают аборигены, шлепающие босыми ногами. Тот, кто шел по коридору, чувствовал себя уверенно и без боязни подошел к двери в палату, остановился и открыл ее. Замерший в углу Страж вел себя спокойно, хотя те отголоски чувств, которые он испытал в связи с визитером, ассоциировались больше всего с брезгливостью и отвращением.

Я убрал ладонь от фонаря на шлеме, который закрыл, чтобы не выдать себя раньше времени и осветил вошедшего.

Вот это встреча!

Щурясь и прикрывая глаза от слепящего света, в дверном проеме замер давешний мой знакомый, неудавшийся барыга, пройдоха и полное ничтожество.

– Что здесь происходит?! Кто вы такие?! – он попытался говорить солидно и властно. – Уберите свет!

– Врагов рядом нет! – прошелестел Страж и добавил: – Грязный человек, нехороший.

Признаться, я едва сдержался, чтобы как следует не напугать ничтожество, приняв облик какого-нибудь монстра. Представляю, с каким лицом он проснулся бы. И совсем не высокая мораль и уважение к человеческой личности удержали меня. Барыга должен знать, куда перевели Алену, только поэтому он еще не гадил в штаны от страха, не заикался и не завывал в истерике.

– Не светите в лицо! Выключите свет! – приказал он.

Я опустил автомат, но фонарь на шлеме не выключил.

– Какие люди! – обратился я к нему.

Свет фонаря на шлеме мешал ему рассмотреть мое лицо, но при звуках голоса он заметно вздрогнул и шагнул назад. Поняв меня правильно, за спиной барыги молниеносно оказался Страж, который преградил тому путь, заблокировав выход. Ничтожество споткнулось, упершись в тело змея, и недоуменно огляделось. Едва осознав, кто находится за его спиной, пройдоха зашелся в диком крике, перешедшем в тонкий визг. В несколько шагов я преодолел дистанцию, подойдя к нему вплотную, и коротко, без замаха, ударил в солнечное сплетение. Человек моментально захлебнулся собственным криком и заткнулся, схватившись обеими руками за грудь. Ударил я не сильно, а его прямо пополам согнуло. Барыга сильно закашлялся, однако быстро пришел в себя и восстановил дыхание. А ведь он даже не попытался с места двинуться, просто стоял и верещал, как резанный.

– Успокоился? – спросил его.

Он поднял на меня мокрые от слез глаза и, прерываясь рвущимся из груди кашлем, зачастил:

– Пожалуйста, не надо! Я все сделаю, только не трогайте меня! Пожалуйста! Я не буду с вас брать денег. Я вообще больше не буду брать денег ни с кого…

– Тихо, – сказал я, но он меня не слышал. – Молчать!

Наконец, услышал и заткнулся, только зенки пялил испуганно.

– Это хорошо, что денег брать не будешь, – негромко обронил я.

– Что, простите? Не расслышал, – всхлипнул он.

– Я спрашиваю, знаешь, куда больную отсюда перевели?

– Какую больную?

– Которую ты, урод, лечить не хотел, – я с огромным трудом сдержался, чтобы снова не ударить его.

– Д-да, да, я знаю! – быстро ответил он.

– Куда?

– А вы не будете меня бить?

– Ты что, торговаться со мной решил? – я схватил его за горло, но не сжал, чтобы он мог говорить.

– На одиннадцатом этаже, – прохрипел он, хотя горло я ему не сдавил. – Ваша родственница на одиннадцатом этаже.

– В какой палате?

– Ч-что? – заикаясь, переспросил он.

– В какой палате, спрашиваю?

– Я не знаю. Там целое крыло.

– Веди, – коротко приказал я и отпустил его шею.

– Пожалуйста, не трогайте меня… Я больше не буду, – слезы побежали из его глаз, а челка жирных волос закрыла половину лица.

– Тебя никто бить не будет, – говорил медленно, чуть не по слогам, чтобы до него дошел смысл сказанных слов. – Ты должен отвести нас на одиннадцатый этаж. Потом я тебя отпущу. Ты понял меня?

Ничтожество не смотрело в глаза, уставившись мне в грудь.

– Д-да, хорошо, я понял.

– Тогда вперед! – развернул его лицом к двери, которую уже освободил Страж. При виде змея барыга негромко взвизгнул, сильно вздрогнул и шарахнулся в сторону.

– Спокойно. Он не тронет тебя, – а потом все же добавил, – если будешь делать, как тебе говорят.

– Грязный человек! – брезгливо обронил Страж.

– Согласен, – ответил ему, – но он сейчас единственный, кто может быстро провести нас к цели.

– Да, – прошелестел он в ответ. – Нам повезло, потому что я не вижу Плетущую – все вокруг во мраке.

– Что вы говорите? – вжимая голову в плечи, ничтожество повернулся ко мне.

– Иди, говорю, – подтолкнул его в спину.

Он вышел из палаты и направился туда, откуда пришли мы со Стражем. Я остановил его.

– Туда нельзя.

– Почему?

– Не твое дело. Там, – показал рукой в противоположном направлении, – есть лестница?

– Есть, но она дальше.

– Веди к ней.

Он несколько раз кивнул и спешно засеменил мелкими шагами.

– Врагов рядом нет! – доложил Страж.

Мы прошли полтора десятка шагов по коридору, когда до нас донеслись приглушенные расстоянием взрывы, слышные, как громкие хлопки.

– Что это? – пройдоха резко обернулся.

– Ничего, – подтолкнул его. – Иди себе.

– Враги на лестнице! – прошелестел Страж.

– Да, подорвались на минах.

– Что? – снова повернулся барыга.

– Я не тебе… И можешь не щипать себя – все равно не проснешься.

Он быстро развел руки в сторону и продолжил идти. Я не позволю ничтожеству покинуть этот сон, пока он не доведет нас до нужного этажа и крыла. А там посмотрим.

Человек уверенно вел нас лабиринтами запутанных переходов и коридоров. Иногда он останавливался и просил посветить по сторонам. Пройдоха пугливо ежился каждый раз, когда Страж оказывался в поле зрения, но продолжал идти молча. Мы бы двигались бесшумно, если бы не человек, который шаркал ногами, громко пыхтел и временами всхлипывал.

Темные коридоры, казалось, тянулись бесконечно, но спустя какое-то время мы все-таки вышли к лестнице. Ее пролеты тонули в кромешной мге. Оставалось надеяться, что твари, преследовавшие нас, плохо ориентировались в этом здании и заблудятся в его нескончаемых коридорах – ведь у них не было проводника.

– Врагов рядом нет! – доложил Страж и исчез, чтобы через мгновенье светлой молнией появиться на межэтажной лестничной площадке. Ничтожество вздрогнуло и в испуге отшатнулось.

– Вперед, – схватил его за локоть и потянул за собой.

Я быстро поднялся к змею, но тот снова расчертил пространство, поднявшись выше по лестнице. Сразу донесся звон разбитого стекла, и когда мы поднялись на девятый этаж, выход на него уже выглядел, как огромная деревянная пробка.

У барыги началась отдышка, но я жестко подогнал его, боясь потерять ту небольшую фору во времени, что мы вырвали у противника. Через минуту мы поднялись на десятый этаж, с дверью которого Страж уже успел поработать, также превратив ее в непреодолимую преграду.

Одиннадцатый этаж. Я буквально тащил за собой барыгу. Он спотыкался на каждом шагу, шумно дышал и постоянно сплевывал.

– Я не чувствую врагов! – тревожно сообщил Страж.

– Их нет? – уточнил.

– Я их не вижу! Мне мешают!

Это было совсем нехорошо. Я даже не стал проверять, могу ли «созерцать» – если Страж «не видел» тварей, то я и подавно.

– Вставай, – обратился к усевшемуся на ступени человеку. – Веди дальше.

– Не могу, – захныкал он. – Ноги не слушаются.

– Если ты сейчас не встанешь, то те, которые преследуют нас, найдут и убьют тебя, – предупредил я.

– Я им сдамся, – промычало ничтожество.

– Было бы кому сдаваться, – ответил я. – Нас преследуют не люди, а страшные монстры, и разговаривать они не умеют. А вот человечину любят. Ты даже сдохнешь не сразу, а будешь наблюдать, как у тебя отгрызают сначала руки, потом – ноги, а затем – все остальное. Ты этого хочешь? – разумеется, я обманывал его, и никто есть его не будет, а защитный механизм, данный от природы, просто заставит его проснуться. Но проводник нам нужен был больше, чем сиюминутная правда.

– Вы обманываете меня, – неуверенно пролепетал он.

– А ты останься и проверь. Проснуться ты не сможешь – это я тебе уже говорил. Вот и будешь подыхать медленной и мучительной смертью, да так и умрешь во сне. Только дорогу сначала объяснишь, и мы тебя оставим.

Ничтожество глядело на меня круглыми от страха глазами – проняло, видимо. А потом, стеная, он поднялся на ноги.

– Я вас сам отведу. Вы же позволите мне потом проснуться? – умоляюще заглянул в глаза.

– Как только мы окажемся на месте, ты проснешься, – ответил я ему. – А теперь пошли.

Человек был напуган до такой степени, что попытался даже вырваться вперед – и куда делась его усталость? – но я удержал его, и Страж оставил за собой первое место.

– Будешь говорить, куда идти.

– Хорошо. Я понял. Сейчас – направо, и все время прямо по коридору.

Почти неслышно шурша чешуей, змей скользил по полу в указанном направлении. В темноте луч света, выбивающийся из-под одной из дверей, был виден особенно хорошо. Страж замер перед ней, а я спросил у человека:

– Что там?

– Не знаю, – он быстро замотал головой.

– Палата?

– Нет, они пронумерованы.

– Где находится крыло, о котором ты говорил?

– Вы же меня не бросите?

– Не бросим, – терпеливо ответил я. Как же он достал своим нытьем! – Далеко еще?

– Нет, не далеко, но пройтись нужно.

Я помню, как по воле противника зажглись некоторые окна в здании, когда мы стояли на улице перед ним. Наверняка за дверью было одно из тех помещений. Но если до цели еще нужно идти, значит, смысла проверять, что внутри, не было. К сожалению, не только Страж сейчас был лишен способности «созерцать», но и я. Именно поэтому у меня не возникло ни малейшего желания лишний раз рисковать. Я начал плести, повторяя те же действия, что и на лестнице, когда мы со Стражем, закупоривали выходы на этажи. Дверь перед нами на глазах набухла, раздавшись вширь и раскрошив бетон по сторонам, и еще через несколько секунд ее древесина затвердела. Человек рядом испуганно охнул и неверяще глядел на бывшую дверь.

– Как? Что…? – забормотал он.

А в следующую секунду дверь содрогнулась от страшного удара изнутри.

– Ай! – взвизгнул он, отскочив в сторону.

– Враги! – яростно зарокотал Страж.

И в ту же секунду липкая и безмолвная тишина взорвалась сотнями новых звуков. Темный коридор, уходящий вглубь здания, осветился многочисленными пятнами света от распахиваемых дверей. Я еще успел заметить, что на самом деле их открылось гораздо больше, если не все – просто не в каждом помещении горел свет. И сквозь этот полумрак на нас надвигалась какая-то темная волна, и пятна света из дверей гасли, когда она прокатывалась мимо них. Хотя нет, из этих самых дверей в коридор сплошным потоком, подпитывая надвигающийся на нас вал, выскакивали – или выползали? – новые, какие-то незнакомые твари.

Человек рядом со мной исторг из себя душераздирающий крик и попытался убежать, но я толкнул его в плечо и прижал к стене.

– На месте! – заорал ему в лицо. – Стоять! Побежишь – сдохнешь!

Звуки тысяч перебирающих конечностей, которые издавали небольшие по размерам твари, разбавился чудовищным ревом. Спустя миг десятки глоток подхватили его.

– Будь рядом! – прокричал я в ухо обезумевшему от страха человеку.

В ушах заложило от перепада давления, и в спину, едва не сбив с ног, ударил даже не ветер, а настоящий ураган. К этому моменту до накатывающей на нас живой волны осталось метров пятнадцать – двадцать. Страж сработал быстро и мощно, сильнейшим воздушным тараном ударив по тварям. От столь резкого скачка давления у меня в глазах на миг потемнело, а в носу что-то захлюпало. Кровь? Наверно.

Ничтожество, которое я прижал к стене, удерживая от безрассудного бегства, вдруг обмяк и, нелепо сложившись, осел на пол.

Сквозь гул в ушах я снова услышал страшный рев, шедших в атаку неведомых тварей. И я почувствовал, как пол под ногами сотрясался от их тяжелой поступи.

Новая волна тех же некрупных тварей яростно катилась на нас и, удержав Стража, я начал работать сам. Сухой горячий ветер обдал спину и устремился к врагам. Воздух становился все горячее, а дышать было все тяжелее.

До монстров – полтора десятка метров…

Раскаленный ветер, в котором уже не было кислорода. Задыхаясь сам, сделал несколько шагов назад.

До тварей – десять метров.

Я уже мог разглядеть их: не то большие жуки, не то пауки. Снова отступил на несколько шагов, потому что воздух раскалился неимоверно. В нескольких метрах от Стража, который находился передо мной, неумолимо надвигающаяся волна из панцирей, клешней, жал словно наткнулась на невидимую преграду, но не остановилась, а продолжила движение. Я видел, как стены по бокам в том месте, где твари исчезали, почернели и обуглились. Ни один монстр так и не смог пересечь невидимую межу. Через несколько секунд атака захлебнулась, а на полу осталась лишь гора пепла мне по пояс. Я спешно прекратил плести, опасаясь пожара, хотя, кроме дверей в коридоре, гореть тут было нечему. Провел рукой по лицу, смахнув с него прах. Мне показалось, или у меня и в самом деле обгорели брови и ресницы? Повинуясь моей воле, в коридоре поднялся сквозняк, который разбавил все еще горячий воздух.

Я прислушался к собственным ощущениям и почувствовал, как мне передалась радость Стража от полученного им нового урока. Но только я не ради этого работал с температурой. На самом деле меня всерьез беспокоила вероятность того, что от очередного перепада давления я попросту мог потерять сознание.

– Прости, Друг! Я не знал, что тебе придется так тяжело! – донеслись до меня встревоженные мысли Стража.

– Не страшно, – вытер кровь, идущую из носа. – Я цел, а ты молодец!

Он был счастлив от моей похвалы.

Пол под ногами содрогался от тяжелых шагов пока невидимых, но продолжающих неумолимо надвигаться монстров.

– Сколько их? – обратился негромко к Стражу.

– Я не вижу! – змей откровенно злился. – Как пелена на глазах!

Поступь была все ближе, но как я не пытался высветить противников, все равно никого не было видно. Тварей скрывал угол, за которым находился другой коридор.

Человек на полу начал стонать и, словно вторя ему, монстры исторгли страшный рев, от которого по спине пробежал неприятный холодок. Я знал, что Страж сейчас попытается повторить только что полученный урок – сжечь врагов плазмой. Честно говоря, я и не помнил, когда использовал подобный метод, но его результатом остался вполне доволен. В следующий раз нужно будет подкорректировать кое-какие детали, касающиеся, в первую очередь, собственной безопасности. А в целом – очень даже ничего.

Размышляя на эту тему, я «достал» бутылочку из темного стекла, открутил колпачок и щедро вылил содержимое на появившуюся в руке вату. В нос ударил специфический запах. Присел на корточки рядом с бессознательным человеком и поднес смоченную нашатырным спиртом вату к его носу. Он сразу пришел в себя, начал что-то мычать и, не открывая глаз, отстранился в сторону.

– Давай, барыга! Время вставать! – прокричал ему сквозь рев приближавшихся монстров. – Вставай, говорю!

Он снова что-то невнятно замычал, открыл мутные глаза и попытался сесть. Я помог ему.

– Если сейчас не встанешь, мы тебя прямо тут и оставим! – зло бросил ему.

– Нет… Не надо…

– Что, думал дома проснешься? – сделал как можно более страшную рожу. – В теплой кроватке? Нет! Ты этого еще не заслужил! Подъем!

Его, как пьяного, шатало из стороны в сторону, но, тем не менее, человек удержался на ногах. Я прислонил его к стене.

– Стой и не вздумай падать! Сейчас поведешь нас дальше! – прокричал ему в ухо.

А потом, наконец, появились те, кто издавал такой страшный рев и от чьей поступи так дрожал пол. На фоне раскрытых дальше по коридору освещенных дверей удалось разглядеть только, что твари были огромны. Я почувствовал, как Страж начал плести, но все равно решил подстраховать его. До угла, из-за которого появились монстры, было около тридцати метров. Чудовища действительно производили устрашающее впечатление: в высоту – больше двух метров, в ширину – наверное, столько же. Их тела покрывала густая темная шерсть, а головы выглядели непропорционально маленькими. Тем не менее, длинные изогнутые клыки, торчащие из пасти, были видны слишком хорошо. В лучах света зло сверкали темные глазки. Монстры передвигались на задних конечностях, коротких и толстых. Передние лапы тварей доставали до пола, на них чудовища опирались при ходьбе. Воображение дорисовало то, что скрыла темнота, и я не смог не признать, что монстры и в самом деле были ужасны. Они надвигались на нас медленно, но неотвратимо, как приливная волна, заполняя собой все пространство коридора.

Рядом в ужасе повизгивало ничтожество, порываясь снова хлопнуться в обморок.

– Стоять! Не вздумай сознание терять! Тащить тебя на себе я не буду! Оставлю прямо здесь, пусть эти сожрут тебя! – я показал на тварей рукой.

Этот аргумент, видимо, привел пройдоху в чувство окончательно. И он тихим шепотом залепетал что-то себе под нос. Я с удивлением узнал слова молитвы, но, как оказалось, ничтожество и ее не знал, а только пищал: «Спаси и Сохрани!»

Тем временем расстояние до монстров продолжило неуклонно сокращаться. Пожалуй, возникни такое желание, мы могли бы и убежать. Но зачем? Мы должны уничтожить тварей, и мы это сделаем.

Страшный рев из десятка глоток, который неожиданно чудовища одновременно исторгли, заставил закрыть уши руками. Краем глаза заметил, как человек все же соскользнул по стене вниз и сложился на полу. Все-таки отключился.

В спину потянуло сквозняком, который с каждой секундой усиливался, превращаясь в настоящий ветер. Он сразу отнес прочь неприятный запах мокрой шерсти, которым несло от монстров. До них было уже полтора десятка метров. Чего же ждал Страж? Ветер начал нагреваться и, словно ответив на мой невысказанный вопрос, идущее первым чудовище вдруг вспыхнуло живым факелом. Через мгновенье он издал оглушительный не то рев, не то визг. Он длился недолго. Горящий монстр шарахнулся в сторону и даже попытался прыгнуть, но масса его тела была слишком велика для подобных трюков. Пламя, объявшее его, с каждой секундой разгоралось все сильнее, и спустя несколько ударов сердца уже ревело, яростно пожирая свою жертву. Огонь перекинулся на других монстров, которые продолжали движение, но из-за неширокого коридора вынуждены были толпиться и пытаться протиснуться мимо горящей твари. Еще через несколько секунд она беззвучно осела на пол и исчезла, не успев сгореть полностью. Более ничто не сдерживало остальных монстров, и они, одновременно взревев, пришли в движение. А через миг загорелось следующее чудовище, за ним – еще одно, и еще, и еще. И так до тех пор, пока всех тварей не охватило злое пламя. На этот раз оно разгоралось не постепенно, а вспыхнуло с первых секунд, неистово пожирая свои жертвы. Яркий оранжевый свет живых костров залил весь коридор, а я изо всех сил зажал уши руками. Визг сгорающих заживо тварей стих почти одновременно, и сразу стало невероятно тихо и темно. Продолжавший тянуть в спину ветер отнес от нас всю вонь и гарь, чему я был искренне рад. Наступившая тишина оглушила. В свете фонаря было видно, что стены и потолок чернели от копоти и сажи. Я вслушался, но больше никаких звуков до нас не донеслось. Огромные монстры были последними.

Я ощутил радость Стража и его благодарность за новый, но уже освоенный урок.

– Еще кто-нибудь остался? – спросил его.

– Не знаю! До сих пор не вижу!

– Не расстраивайся. Я тоже не могу «созерцать», – успокоил его, как мог. – Но мы все равно найдем Плетущую.

– Найдем!

– А из врагов, мне кажется, остались только аборигены. Они до сих пор блуждают где-то по больнице.

– Скоро они появятся!

– Да, – согласился я с ним. – А теперь нужно будить нашего проводника, потому что он снова в обмороке.

Страж брезгливо отвернулся. Ветер стих, превратился в легкий сквозняк, но и он продержался недолго. И вот тут в нос ударил резкий и неприятный запах, который заметно усилился, едва я склонился над барыгой. Его ни с чем невозможно было спутать. Быстро и стараясь не делать глубоких вдохов, «достал» кусок ваты, смочил ее нашатырем и поднес к носу беспамятного. На этот раз он пришел в себя гораздо быстрее и, едва открыв глаза, хрипло выдал:

– Пить!

Я протянул ему полулитровую бутылку с водой. Не сказав ни слова благодарности, ничтожество выхватил ее из моих рук, сорвал крышку и надолго приник к горлышку, жадно глотая воду. Я отошел от него на несколько метров и заставил сквозняк усилиться. Без толку. Изменил направление движения воздуха, но и это помогло плохо, и въедливая вонь упрямо лезла в нос. Тем временем человек допил всю воду без остатка и попросил еще.

– Поднимайся! Хватит пить, нам пора в путь, – ответил ему.

Он поглядел на меня исподлобья злыми глазами, но встал на ноги, хоть и не сразу. Вонь просто шибанула в ноздри, и я отошел от него еще на несколько шагов, думая про себя, каким же порядком мы будем двигаться дальше, чтобы не задохнуться.

– Фу! Чем это воняет? – недовольно спросил он.

– Забыл уже?

– Что забыл? – зажимая собственный нос, прогундосил пройдоха.

– Штаны проверь.

Он посмотрел неверяще, а потом попытался залезть в штаны. На полпути остановил руку и грязно выругался.

– Все, хватит! – бросил ему резко. – После подмоешься. Веди нас. Вперед!

Ничтожество бросил на меня злой взгляд и пошел, широко расставляя ноги.

– Вонючий человек! – раздраженно прошелестел Страж, а я удивлением отметил, что каким-то образом он смог заблокировать собственное обоняние.

– Куда нам? – я спросил засранца.

– Все время прямо. Мы уже почти пришли, – ответил он хмуро.

– И мы выйдем к нужному крылу? – уточнил у него.

– Да.

Барыга уже не выглядел напуганным до полусмерти, как еще совсем недавно. Он будто приспособился к ситуации и начал вести себя вызывающе.

– Зачем нам вообще туда?

– Ты хочешь проснуться?

– Да, а при чем здесь это?

– При том, что если ты заведешь нас не туда, – ответил ему беззлобно. – Я заставлю тебя сожрать собственное дерьмо.

– Кто вы вообще такой? Как вы смеете со мной так разговаривать? – он вскинул голову и поглядел на меня горящим взором.

– Смею, – просто ответил я. – А теперь заткнись и иди.

Он хотел сказать что-то, но в этот момент нас атаковали. Страж, как мы решили заранее, двигался перед нами. Он как раз попал в небольшой холл, и одновременно с двух сторон, тускло сверкнув, на него обрушились клинки. Я что-то закричал и, ни секунды не раздумывая, бросился вперед. Несколько метров, нас разделяющих, я преодолел одним прыжком, но все уже было кончено. Успел еще увидеть, как по стенам стекло что-то ярко-красное, а потом исчезло. Того, что осталось от напавших, было много, очень много, даже с потолка пару раз успело капнуть.

– Ты как? – опустился я на колени подле Стража и с тревогой оглядел его.

– Я в порядке! Они напали неожиданно! – его мысли дрожали от возбуждения. – Всех убил!

Тем не менее, я внимательно осмотрел чешую змея и нашел, что она совершенно не пострадала, только пальцы обжег, забыв о том, какая она холодная.

– Мне не страшно их оружие!

– Ну да, ну да, – пробормотал себе под нос, поднявшись на ноги. – Мало ли…

– Это были те самые твари, что преследовали нас! – удовлетворено прошелестел Страж.

А вот это была действительно хорошая новость.

– Ладно, – и повернулся к барыге. – Куда нам сейчас?

Однако человека рядом не оказалось. Я осветил фонарем темный коридор, но там было пусто, оттуда доносились лишь спешные звуки удалявшихся шагов.

– Стой! – крикнул ему. – Вернись, дурак!

– Догоню! – пророкотал Страж, но я остановил его.

– Пусть бежит, – сказал. – Мы уже у цели. А он все равно никуда отсюда не денется, пока я здесь. А если попадет в передрягу, то проснется и сам.

Я почувствовал облегчение в мыслях Стража от того, что не придется догонять и возвращать засранца. Да и мне было легче – не придется больше терпеть его вонь. В прямом и переносном смыслах. Свою порцию страха он получил и, надеюсь, будет долго и с содроганием вспоминать этот такой реальный сон, превратившийся в кошмар с ужасными монстрами и пугающим вооруженным человеком с не менее страшным змеем-альбиносом. Может быть, он даже извлечет какой-то урок, хотя, честно говоря, я в этом сильно сомневался. Пословица про горбатого и могилу была как раз про него.

Как бы то ни было, но нужно было решать, куда двигаться дальше. Коридор, по которому мы шли, вывел нас в небольшой холл, из которого, в свою очередь, вели два других. Один из них – точная копия того, по которому мы сюда пришли: того же цвета пол, стены того же унылого цвета, в палаты вели такие же серые алюминиевые двери с непрозрачными стеклами. Второй коридор выглядел совершенно иначе: вдоль стен стояли обтянутые светло-коричневым дерматином диванчики, на полу лежала бордовая ковровая дорожка, а в палаты вели белые пластиковые двери с толстыми изогнутыми ручками. Здесь, в холле, оставалась и еще одна дверь. Она была открыта, и за ней виднелись ступени.

– Похоже, мы пришли, – сказал я задумчиво. Осмотрелся, но ни на стенах, ни на дверях никаких пояснявших надписей не увидел.

Глава 10

Страж начал двигаться в сторону лестницы, но внезапно тишину нарушили новые звуки.

– Враги! – предостерегающе зашипел он и оказался рядом со мной.

А потом за дверью, ведущей на лестницу, загорелся свет, обычный электрический. Еще через секунду зажглись плафоны в холле и в каждом из коридоров. На несколько секунд я прикрыл глаза от яркого, после кромешной тьмы, света.

– Враги рядом! – снова пророкотал Страж.

С лестницы доносились непонятные звуки, и в тот же миг я почувствовал, как у меня на груди потеплел и завибрировал один из табичей. Я не знал, какой именно и не спешил узнавать, потому что держал на прицеле выход с лестницы. Табич в ожерелье стал совсем теплым, почти горячим. Продолжая удерживать автомат правой рукой, левой залез под воротник и нащупал вибрирующий табич. Как я и думал, им оказался тот, что был овальным. Значит, ребята уже прошли пограничный контроль и были готовы присоединиться ко мне. Отлично. Отвечая на вызов, я сжал в пальцах теплый табич. Не понял… Сжал его сильнее и снова открылся для контакта. Тишина. Словно никто не пытался еще секунду назад выйти со мной на связь.

С лестницы снова донеслись какие-то звуки, но на этот раз я четко расслышал в них стон и невнятное бормотание, а Страж растерянно прошелестел:

– Я не вижу врагов.

– На лестнице?

– Нигде.

– Тебе снова мешают?

– Да.

Я отпустил мысли течь свободно и впустил в себя пустоту. Открыл глаза, устремив взор в сторону лестницы, но ничего не увидел, как не всматривался. Я таращился в пустое ничто достаточно долго, и даже больше, минуту, но результатов – ноль. Сморгнул выступившие от долгого «созерцания» слезы, вернув обычное зрение. Ощущение был такое, будто вперся взглядом в бетонную стену. Я ведь даже Стража, находящегося рядом, не смог разглядеть.

В очередной раз с лестницы донеслись невнятные звуки, а потом – все тот же болезненный стон.

– У меня осталось мало времени, – прошелестел Страж. – Извини, Друг! Я не точно рассчитал запас времени и очень скоро приму прежни размеры.

– Сколько? – спросил его напряженно. Неужели скоро рассвет?

– Немного, – повторил он. – Но мы успеем, если не будем задерживаться.

– Хорошо, – кивнул я и начал плести.

Дверь на лестницу была приоткрыта, но мгновенно усилившийся сквозняк захлопнул ее. Я действовал по привычной уже схеме, заставляя дерево врасти в стену и закаменеть, превратив дверь в огромную деревянную пробку.

– Не будем терять время на проверку лестницы, – сказал я. – Мы уже слишком близко к цели, чтобы тратить на это время. Начнем отсюда, – показал на коридор с бежевыми стенами и ковровой дорожкой на полу.

Я шагнул в ту сторону, но Страж, так и не сдвинувшийся с места, вдруг донес до меня тревожные мысли:

– На ступенях голубоглазая! Ей нужна помощь! – но никаких действий не предпринял.

– Ты уверен?! – я моментально развернулся.

– Да! Она там!

– Понял…

Я уничтожил бывшую дверь, разрушив все молекулярные связи древесины. Преграда осыпается на пол невесомой пылью, которую сразу развеял сквозняк. Шагнул в дверной проем и в этот миг услышал такой знакомый голос.

– Максим! – позвал он. – Пожалуйста, помоги!

– Осторожно! – предупредил Страж.

– Что?! – я сразу остановился.

– Я… не знаю… – растеряно прошелестел он. – Снова ничего не вижу. Но там опасно! Не ходи!

– Ты сказал, что Соня на лестнице.

– Она там! – согласился Страж. – Но там смерть.

В нерешительности я замер на пороге. Не прошло и десятка секунд, когда из-за перил, поднимаясь по ступеням, появилась Соня. Она была одета точно так, как в последний раз: камуфляжные штаны, куртка, бронежилет, легкий шлем и высокие ботинки. В руках – Калашников. И она сильно хромала, припадая на правую ногу.

– Соня! – шагнул я на ступени. – А где Рыжий? Почему ты одна?

– На меня только что напали, – хрипло ответила она и закашляла.

– Ты ранена? – мои ноги словно приросли к полу и не желали отставать от него.

– Да. Помоги мне, – она протянула мне руку, и я заметил, что она в крови. Девушка глядела на меня своими голубыми глазами, недоуменно вскинув брови. – Максим, что случилось? Помоги же мне!

Почему я не двинулся с места? Что сдержало меня и заставило оставаться на месте, а не броситься на помощь? Перед глазами встали события позапрошлой ночи, когда точно также, но под обликом Семена, ко мне смогла приблизиться и напасть тварь. Я принялся лихорадочно вспоминать, что ее тогда выдало. Во-первых, при ней не было никакого оружия. Во-вторых, монстру не удалось обмануть мои тактильные ощущения, то есть, коснувшись его, я почувствовал под пальцами не одежду, а шерсть. Ну и, в третьих, его выдала нездоровая реакция на свет фонаря.

Тем временем девушка, не дождавшись от меня помощи, поднялась на несколько ступеней вверх. Она болезненно морщилась, но продолжала идти, упрямо сжав губы.

– Ты думаешь мне помочь сегодня? – спросила она сердито, остановившись для короткий передышки, – или я так и буду ковылять к тебе?

– Да, сейчас, – ответил я негромко и навел на нее Вал.

Соня застыла и неверяще посмотрела в дуло толстой трубы глушителя.

– Ты чего? Что ты делаешь?!

– А как ты думаешь? – спросил ее в ответ. – Стой пока спокойно и не двигайся.

– Максим! Ты в своем уме?! Что за шутки?!

– Никаких шуток. Все очень серьезно, – и включил фонарь на автомате, который успел выключить, как и тот, что на шлеме.

Девушка закрыла от яркого света глаза окровавленной рукой.

– Да что же ты делаешь?! Ты с ума спятил, что ли?!

Я держал направленный на нее фонарь десяток секунд, не меньше. В облике Сони никаких изменений не произошло. Она только продолжала громко возмущаться и негодовать, но с места не двинулась, помня о моем приказе. Наконец, я опустил оружие.

– Извини, – сказал я, – что встречаю вот так. Но поверь, на то были причины.

– Которые ты мне сейчас объяснишь, – бросила она недовольно. – Помоги уже мне.

– Конечно, – и шагнул к ней, но сразу замер и спешно отступил обратно.

– Стоять!

– Ты опять за свое?! Что на этот раз?

Что ей сказать? Как задержать еще на минуту?

– Ничего. Просто стой, где стоишь, и все будет хорошо.

– Мне трудно стоять, – нахмурилась она и болезненно поморщилась. – Я кровью истекаю!

Я впервые видел, как Соня так сильно злится, не в силах что-нибудь сделать. Но все равно я не решился подпустить ее, потому что услышал, как с лестницы доносятся какие-то голоса. Девушка тоже их услышала и обернулась, а потом сняла с плеча автомат, передернула затвор, глухо лязгнувший, и направила оружие в сторону приближавшихся голосов. Страж, оставшийся в холле, доложил, что врагов рядом не было, точнее, он их не наблюдал в зоне прямой видимости.

– Я слышу, как кто-то поднимается по ступеням! – прошелестел он.

– Слышу их тоже, – ответил я.

– Кто это?

– Сейчас узнаем.

– Голубоглазая?

– Она передо мной.

– А глупый друг? – он имел в виду Семена.

– Его нет.

Недоумение в его мыслях.

– Я тоже удивлен.

– Вижу движение! – пророкотал Страж.

– Где?

– В коридоре, куда мы собирались идти.

– Кто там?

– Не знаю! Какие-то люди!

– Или враги?

– Я не знаю! Я не вижу!

– Напугай их, – нашел неожиданное решение. – Если они закричат и побегут, значит, они настоящие, если нет и продолжат приближаться – уничтожь их. Это твари.

– Как напугать?

– С кем ты разговариваешь, Максим? – сбила меня с мысли Соня.

Я не успел понять, что же такого неправильного происходило, что меня смутило и не давало покоя, потому что в этот миг увидел тех, кто появился из-за ступеней нижнего лестничного пролета. Быстро обернулся к Стражу, который замер в холле, в десятке метров от меня, как раз перед дверью, ведущей в коридор.

– Представь, что ты кто-то другой! – прокричал ему.

– Максим! – позвала меня Соня.

– Представь, что ты страшный монстр! – я не обратил внимания на девушку. – Такой, как те, от чьего вида обделался наш проводник! Или страшнее!

– Максим! – снова позвала меня девушка.

А через секунду вместо моего Друга, змея-альбиноса, появилось нечто огромное, ростом до потолка, и полностью, абсолютно черное. У существа была короткая шерсть и длинные, до пола, передние лапы, на которых матово сверкнули длиннющие черные когти. Всю его фигуру окутала странная темная дымка, скрывшая ее очертания. К счастью, я не видел его морду, но в следующий миг у меня заложило уши от оглушительного рева. Честно говоря, при виде этого чудовища, в которое превратился Страж, мне стало очень не по себе, а через мгновение до меня донесся шелест его удовлетворенных мыслей:

– Они не уходят и даже не испугались!

– Значит, перед тобой не люди!

– Хорошо! – довольно ответил он и начал плести.

– Максим, что там происходит? – спросила Соня, не поворачиваясь, потому что держала на прицеле тех, кто появился на ступенях, да так и замер под дулом ее автомата. – Что это за рев?!

– Что происходит? – ошарашено спросила Соня, но не та, что целилась из автомата, а другая – та, что только что показалась на лестнице.

– Сейчас разберемся, – ответил я и навел на нее автомат с включенным фонарем.

Девушка прищурилась и закрыла лицо ладонью в черной перчатке. Что-то не помню, чтобы Соня в последний раз надевала их.

– Максим! Объясни, что происходит?! – уже крикнула она. – И перестань светить мне в лицо своим дурацким фонарем!

Девушка совершила неловкое движение, и человек, которого она удерживала, со стоном упал на ступени. Она сразу наклонилась и попыталась помочь встать упавшему. На нем – шлем, легкий бронежилет, знакомая одежда. Соня закинула за спину сто пятый Калашников, и упавший с ее помощью встал на ноги. Этим человеком был Семен.

– Что с ним? – обратился я к той, что внизу.

– Я сама не знаю! – разозлилась она. – Ты вытянул меня, а Рыжий уже был в таком состоянии.

– Я?! Вытянул?! – моему удивлению не было предела.

– Ну а как бы я попала сюда?!

– Не знаю! – крикнул ей в ответ. – Меня вызывала Соня, но связь почему-то прервалась!

– Так и было, – вставила та, что была ко мне ближе. – Связь действительно прервалась, но я каким-то образом оказалась здесь, и на меня сразу напали какие-то твари, похожие на людей, но покрытые шерстью и с длинными когтями.

– И как же ты их одолела? – поинтересовался я, прекрасно помня, что не слышал звуки выстрелов.

– Воздушным тараном, – пожала она плечами, – потому что выстрелить уже не успевала.

– Много их было?

– Пятеро! – она гордо вскинула подбородок.

– Максим, не верь ей! – призвала меня вторая девушка, чье отличие от первой состояло в оружии и наличии на руках перчаток. Но не эти отличия не давали мне покоя. Что тогда? Я никак не мог понять.

– Я не знаю, почему так происходит, – тем временем продолжала она, – но Соня – это я. А она самозванка!

– Докажи, – предложил я.

– Без проблем, – ответила девушка, но в этот момент Семен, которого она удерживала, подставив плечо и обхватив за талию, поднял голову и в недоумении огляделся по сторонам. Он посмотрел на ту, что удерживала его, а потом на другую. Затем его взгляд остановился на мне. Зеленые глаза неотрывно смотрели на меня, и парень еле слышно что-то промолвил.

– Что ты сказал? – переспросил я его.

Обе девушки замерли, наблюдая за нами, а Семен снова что-то просипел. «Помоги!» – прочитал я по его губам.

– Так ты говоришь, что Рыжий уже был ранен, когда я вытянул тебя? – обратился к девушке, что его удерживала.

– Да, – ответила она. – И я не знаю, почему так случилось. Мы прошли пограничный контроль и сразу ушли в сон. Не откладывая, я начала вызывать тебя на связь по табичу. Ты долго не отвечал, но потом… – она запнулась, – … потом ты так и не ответил на вызов, а просто вытянул к себе.

– И Семен был уже ранен?

– Да.

– Что с ним? Куда он ранен и серьезно ли?

– Не знаю, – ответила девушка растеряно. – Я хотела сразу осмотреть его, но он так и не дался, только упрямо поднимался по лестнице.

Рыжий, так ничего и не сказав, вырвался из ее рук и, удерживаясь за перила, со стонами поднялся на ступень, перехватил поручни и снова сделал шаг вверх.

– Стой, где стоишь! – выкрикнула ей другая и прицелилась из автомата, потому что Соня, от которой освободился Рыжий, попыталась помочь ему, но под дулом оружия замерла неподвижно.

Семен преодолел уже четыре ступени. Он поднял мутные от боли глаза, снова что-то прохрипел и протянул ко мне руку, прося о помощи. Та Соня, что стояла ко мне ближе, не спускала глаз со второй и только изредка бросала на парня напряженные взгляды.

Молчание затягивалось, а я ничего не мог решить. Кто из них кто. Кто настоящая Соня, а кто тварь под ее обликом. И вот тут у меня в ожерелье на шее начал вибрировать один из табичей.

– Несколько часов назад, – внезапно сказала девушка, что стояла ближе ко мне, – ты сказал, что кто-то мешает тебе спасти какую-то девушку. Что этот кто-то убивает Плетущих, и что он охотится за тобой.

– И что? – я остановил поднимавшуюся к шее руку.

– Я думаю, что этот человек перед нами, – кивнула она на стоявшую внизу свою точную копию.

– Не верь ей! – отчаянно вскрикнула та. – Я настоящая!

– Скольких ты уже убила? – обратилась к ней первая. – Одного, двух, десятерых? Сотню?!

– Это ты убийца!

Семен, не дождавшись помощи, поднялся еще на две ступени. Он с трудом держался за перила, часто и хрипло дышал. Улучив момент, я просунул под шею руку и нащупал теплый на ощупь табич. Подсознательно я ожидал, что им окажется овальный и чуть выпуклый камешек, и что обе девушки, похожие одна на другую, как две капли воды, окажутся самозванками, и мои руки будут развязаны. Но мои ожидания не оправдались, и табич, который вибрировал, был совсем не овальным. Со мной пытались выйти на связь посредством плоской четырехугольной металлической пластинки.

– Слушаю, – ответил я. Кричащие друг на друга девушки замолкли и впились в меня колючими напряженными взглядами.

Из-за спины до меня донесся ни на что не похожий звук, с которым бесчисленные чешуйки царапали пол. Подле меня появился Страж.

– Макс! – услышал голос. – Ну ты думаешь меня забирать?! Соню вытянул, а про меня забыл?!

– Жди! – бросил я.

– Я убил всех тварей! – довольно прошелестел змей, и в следующий миг события, до того застывшие, сорвались в безумной свистопляске.

Тот, кто под видом моего друга еще секунду назад с таким трудом поднимался по лестнице, из последних сил цепляясь за перила, уже не хрипел, а глядел с нескрываемой ненавистью на Стража. Я не успел моргнуть, как он вдруг, чуть присев, мощно прыгнул вперед и вверх. В последнюю секунду, прежде чем нажать на спусковой крючок, я успел увидеть, как глаза твари вспыхнули алым. Там, где на его кожу попал свет фонаря, она почернела и вздулась, как от ожога. Что помешало мне заставить раньше тварь посмотреть на свет? Да ничего не мешало, просто я был откровенно сбит с толку его слабостью и немощностью, а когда я светил на девушку, лже-Семен прикрылся ею. Тварь не допрыгнула до меня всего несколько ступеней. Она приземлилась на все четыре конечности и тотчас бросилась вперед, но не успела. Мои пули жестко остановили создание, отбросив обратно на ступени. Убитая тварь исчезла через секунду.

– Я же говорила! – вскрикнула та, что стояла ближе ко мне. – Это она наш враг!

Из-под шлема ей на глаза выпал локон светлых волос, которые девушка попыталась сдуть, смешно надув щеки, ведь руки у нее были заняты. Та, что стояла внизу, выглядела обескураженной и растерянной, но тут ее взгляд опустился на Стража, придвинувшегося ближе к ступеням, и ее лицо посветлело. Видя странную реакцию девушки, ее копия, не опуская автомата, повернулась ко мне и тоже увидела змея.

– Что будем делать? – ни тени эмоций не мелькнуло на ее лице.

– Те твари, которые напали на тебя, – обратился я к ней, – когда ты попала сюда… Ты говоришь, они были покрыты шерстью, и у них на лапах были большие когти?

– Ну да, – она подняла на меня глаза, оторвав их от Стража. – И они были очень сильными.

– Как в мертвом городе? Такие, которые Сергея ранили?

– Да, такие же, – ответила она и осеклась.

– Угрюмого ранили? Когда? – встревожилась вторая.

Но ей никто не ответил. Дуло моего автомата так и смотрело в некую точку, находившуюся посередине между двумя такими одинаковыми девушками. А я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть врага раньше времени и только смотрел в эти голубые глаза. Молчание затягивалось, и никто не спешил его нарушать. Даже Рыжий, наблюдавший сейчас через табич за развернувшимися событиями, и тот молчал.

– Что же ты будешь делать? – спросила девушка, наконец.

– А как ты думаешь?

– А ты успеешь?

Я не ответил, а она вдруг запрокинула голову и рассмеялась. А у меня от этого радостного и искреннего смеха по спине вдруг побежал холодный пот.

– Зачем? – спросил я.

– Зачем что? – ее смех, как ножом отрезало.

– Зачем все это? Зачем эти смерти? Зачем тебе жизни Плетущих?

Она молчала несколько секунд, а потом сказала невпопад:

– Как же ловко ты поймал меня на слове, Оружейник! Как же ловко… А так все хорошо начиналось! Еще и змея эта твоя все карты мне спутала…

– Кто ты?

– Неужели не узнал?

– Нет.

– Сейчас узнаешь, – и она снова засмеялась, но уже совсем по-другому – недобро.

– Ты не успеешь уйти! – бросил я ей предостерегающе.

– Хорошо, – она умолкла и повернулась ко мне спиной. – Сейчас ты узнаешь, кто я.

Я был готов ко всему, но все равно не успел. Фигура девушки очень быстро, практически моментально, стала прозрачной, и только неясные очертания ее тела еще несколько мгновений висели в воздухе. А я все давил на спусковой крючок, бессмысленно выбивая пулями из стены, где она стояла, целые куски штукатурки и бетона.

– Тварь! – заорал в пустоту. – Я найду тебя!

Выщелкнул из оружия опустевший магазин и вставил вместо него полный.

– Она ушла! – зачем-то сказал Страж.

– Максим, – меня робко позвала девушка с нижних ступеней лестничного пролета.

– Стой на месте и не двигайся, – бросил я равнодушно и навел на нее Вал.

Ничего не ответив, она лишь с опаской смотрела на оружие в моих руках.

– Семен! – позвал я. – Ты еще на связи?

– Я тут! – тотчас последовал ответ. – Ну и дела у вас происходят!

– Рыжий! Ты мне должен сказать сейчас только одно.

– Что именно?

– На Соне были перчатки, когда ты видел ее в последний раз?

– Я вижу! – вдруг воскликнул Страж. – Друг! Я снова вижу! Никто больше не мешает мне!

– Да, – ответил Семен. – Она заметила, что на тебе были перчатки и захотела себе тоже. Но из-за того, что толком не знала какие именно, надела самые обычные, кожаные.

– Какого цвета? – лишний раз переспросил я.

– Черного, – без запинки ответил он.

– Ты готов к переходу?

– Я готов, – серьезно сказал Семен. – Тяни!

Я мысленно нарисовал его портрет: веснушчатое лицо, неизменная ухмылка, зеленые глаза, слегка вздернутый нос и шевелюра рыжих волос. Раскрыл левую ладонь, представив, как сжимаю его руку, и через секунду парень шагнул ко мне из пустоты.

– Друг! – позвал меня Страж. – Не пугай голубоглазую!

– И что тут у вас произошло? – возбужденно спросил Семен.

Перевел взгляд на девушку, стоящую на лестнице, и опустил автомат.

– Соня, – позвал ее.

– Что?

– Поднимайся.

Она колебалась всего мгновение, потом встряхнула головой, будто прогоняя наваждение, и высоко задрала подбородок. Всего за несколько секунд она преобразилась, превратившись в ту уверенную и знающую себе цену девушку, которую я так хорошо знал.

– Конечно, – произнесла она, перекинула со спины на грудь автомат и шагнула на ступени.

Я чувствовал радость Стража от встречи с ней. Да он едва сдерживался, чтобы не броситься ей в ноги! Его эмоции, связанные с узнаванием Сони, явились для меня лучшим индикатором ее подлинности.

– Ты как? – спросил ее.

– Плохо, – обронила девушка.

– Что именно? – насторожился я.

– Плохо, – пояснила она, – я чувствовала себя под дулом твоего автомата.

– Прости, – что еще я мог ей сказать? Соня сама должна все прекрасно понимать.

– Я очень надеюсь, что подобного больше никогда не повторится, – тихо промолвила она, подойдя ко мне вплотную.

– Я тоже, – искренне и очень серьезно ответил ей.

– А я вообще в шоке был! – всплеснул руками Рыжий. – Меня одна Соня достает, а тут их сразу две нарисовалось!

– Дурак, – беззлобно огрызнулась девушка.

– Дурак, – покладисто согласился он.

– А теперь расскажи, что здесь произошло, – обратилась она ко мне.

– Позже, – ответил я коротко. Все разговоры потом. Сейчас нужно закончить то, ради чего мы оказались здесь.

Соня нахмурилась, но кивнула, признав приоритетность другой, более важной задачи.

– Следуйте за мной, – я повернулся к ребятам спиной и вышел в холл.

Глава 11

Здесь все также ярко горел свет, и вообще создавалось ощущение, будто все работники больницы просто куда-то вышли на минуту. Вон, даже куллер в углу гудел, нагнетая температуру.

– Друг! – позвал я Стража, который обвился кольцом вокруг Сони, подставив под ее ладонь голову. – Ты слышишь меня?

– Да? Что? – не сразу ответил он.

– Ты видишь, где находится Плетущая, к которой мы шли? – спросил его.

– Да, – прошелестел он. – Она совсем близко…

Махнув на него рукой, «созерцал» сам. У меня получилось! Действительно, там, куда вел первый коридор, я отчетливо увидел человеческий силуэт. Сморгнул, вернув себе обычное зрение.

– Соня! – позвал девушку.

– Что?

– Прекращай его гладить!

– Почему это?

– Соня, – я постарался придать голосу твердость, которая отчаянно ускользала при виде балдеющего от почесываний девушки змея.

– Что? – сделала она невинные глаза, но продолжила гладить и скрести чешую Стража.

– У тебя руки не замерзли?

Она смешно скривилась и выдала:

– Очень. Даже в перчатках – хорошо, хоть пальцы закрыты, а не как у тебя. Но он такой красивый.

– Ладно. Балдейте дальше. А я буду работать. Семен, прикрывай, – и шагнул в коридор.

На самом деле, и я, и ребята уже успели убедиться, когда «созерцали», что ни одной твари поблизости, да и во всем здании, не осталось. Мне лишь удалось разглядеть несколько людей где-то на нижних этажах, от которых, разумеется, ждать неприятностей не придется. Рядом мелькнула смазанная белая полоса, и сбоку от меня появился Страж.

– Голубоглазая хорошая, – прошелестел он. – Она добрая, и она не боится меня. Совсем.

– Когда закончим наше дело, Соня не откажется снова тебя погладить, я уверен, – ответил я ему и добавил: – Голубоглазый.

– Я помню это, – тихо промолвил он.

В следующий миг очертания Стража снова размылись, расчертив пространство, и через удар сердца он появился в дальнем конце коридора. Несмотря на ковровую дорожку, звуки наших шагов гулко отдавались в тишине. Но таиться уже не нужно было. Тем не менее, никто бдительности не терял, и мы старательно прикрывали друг друга от вероятного нападения с любого направления.

– Врагов нет! – доложил Страж и повернул голову к ближайшей двери.

Она ничем не отличалась от других таких же в этом коридоре: белый пластик, непрозрачное стекло, толстая изогнутая ручка. Она поддалась сразу и открылась без малейшего звука. Белым росчерком мелькнул Страж, скользнувший внутрь.

Эта палата самым кардинальным образом отличалась от той, где мне довелось побывать сегодня днем. На окнах, висели аккуратные занавески с незамысловатым узором. На стенах были обои приятного глазу салатового цвета. На потолке не было ни следа грибка, сырости или даже трещин. На тумбе у единственной в палате кровати стояла ваза с жизнерадостными желтыми хризантемами. Наличествовали и многочисленные приборы, назначение которых для меня не имело значения. На самой кровати, укрытая белым одеялом, лежала та самая девушка с широкими скулами и слегка раскосыми глазами. На ее открытом лбу, под линией волос цвета дубовой коры, алела цифра «два», которая, кстати, мерцала. Не в такт ли биению ее сердца?

– Это она? – тихо спросила Соня. – Она тебе снилась последние дни?

Я лишь кивнул в ответ и подошел к изголовью кровати.

– Что означает цифра на ее лбу? – снова спросила она.

– Сколько дней ей осталось жить, – ответил я.

А потом прямо на наших глазах «двойка» помутнела, размылась в очертаниях, а когда снова стала четкой, превратилась в «единицу»

– У меня совсем не осталось времени, Друг! – тревожно предупредил меня Страж. – Я должен покинуть здание, чтобы не повредить его! Еще немного, и я приму прежние размеры!

– Конечно, – повернулся к нему. – Но ты говорил, что до рассвета времени должно хватить?

– Да, – согласился он. – Все дело в том, что я израсходовал много силы, когда плел, чтобы уничтожить тварей. И даже их энергии оказалось слишком мало.

– Ясно. Подождешь на улице?

– Буду снаружи, – прошелестел он и размылся в пространстве, белой молнией расчертив свой путь до окна и сквозь него. Спустя секунду, до меня донеслись его мысли. – Я внизу!

Тем временем Соня обошла кровать с лежащей на ней девушкой, внимательно осмотрела Плетущую, потом подняла взгляд на меня.

– Что ты собираешься делать?

– Нужно вывести ее из комы, разбудить.

– Как?

– Не знаю.

– А ты поцелуй ее, – нервно хихикнул Рыжий.

Я и в самом деле плохо себе представлял, что нужно делать. Руки Алены лежали поверх одеяла, и я взял их в свои ладони. Ее кожа оказалась неожиданно холодной и твердой на ощупь. Соня и Семен неотрывно смотрели на девушку, хмурились, но ничего не говорили. А время шло, и, несмотря на контакт, девушка не проснулась.

– Ее зовут Алена, Юрьева Алена, – не знаю, почему я это сказал. – У нее остался маленький ребенок, Алеша, и мать, Людмила Николаевна, которая работает преподавателем в институте. Больше у нее никого нет.

Ребята молчали, никак не прокомментировав сказанное мной.

– Она Плетущая, – продолжил я, но замолк, понимая, что любые слова были лишними. – Жаль…

– Друг! – позвал меня Страж. – Она уходит, и времени совсем не осталось. – Враг до сих пор тянет из нее энергию!

– Понял, – быстро ответил я ему, скорее догадавшись, чем осознав, что именно нужно делать, с чего хотя бы следовало начинать.

Видимо, я действительно слишком устал, если сразу этого не понял. Глубоко вздохнув несколько раз, особенно тщательно настроился, опустил веки, а когда через секунду поднял их, мир вокруг изменился. Я «созерцал». В окружившей со всех сторон стылой серости девушка выглядела едва тлеющим огоньком, искрой, заключенной в блеклые контуры человеческого силуэта. Даже в обычном человеке жизненной энергии больше, чем было сейчас в умирающей Плетущей. Я оглянулся на друзей. Они выглядели, как и положено, – ослепительными факелами из белого света в очертаниях своих тел. Снова перевел взгляд на Алену и не отводил его, пока в пространстве не проступила едва различимая нить, протянувшаяся от нее куда-то в пустоту. Следовало полагать, что по этой нити из Плетущей и выкачивалась энергия.

Я чувствовал, как от долгого «созерцания» начали неприятно щипать глаза, и на них навернулись слезы. Но я не отвел взгляд, не сморгнул и лихорадочно пытался сообразить, каким образом можно разорвать канал, уничтожить эту дрянь. Действуя инстинктивно, «достал» нож, который был совершенно неразличим и не виден в этом сером ничто. Я даже махнул им вслепую, пытаясь разрезать им нить. Ничего не вышло.

– Что ты делаешь? – спросила меня Соня. – Тебе помочь?

– Нет, – отрывисто бросил я.

Слезы бежали из глаз уже настоящими ручьями, а я все пытался понять, что делать. Потом плюнул на все условности и просто схватил руками эту нить. Удивительно, но я даже почувствовал ее, хотя и не сразу. На ощупь она напомнила эластичный шнур толщиной в несколько сантиметров и теплый, к тому же. Я принялся растягивать его, пытаясь разорвать, но из этого ничего не вышло. Нить только уменьшилась в диаметре, но все равно не порвалась, и мне даже показалось, что она стала прочнее, жестче.

Я уже едва терпел ужасную резь в глазах и практически ничего не видел. Проклятая нить не желала рваться, как ее не тяни!

– Да гори ты синим пламенем! – в сердцах выкрикнул я, даже представив мысленно, как она сгорает в голубом огне, а ее концы чернеют, сжимаются и нить исчезает совсем.

Сквозь застилающую глаза пелену и соленую влагу от слез я все еще видел свои ярко светящиеся руки, сжимающие белую нить. А в следующий миг все произошло именно так, как я себе представил. Короткая вспышка невероятно густого синего, ультрамаринового огня охватила канал, и спустя несколько долгих секунд с отчетливо слышным звоном нить лопнула. Негасимое пламя жадно пожирало ее рваные концы. Они почернели, съежились, и спустя несколько секунд, нить исчезла совсем. Я перевел дыхание и с огромным облегчением несколько раз сморгнул, вернув себе нормальное зрение, и вытер от слез лицо.

– Макс, ты что сейчас сделал? – ошарашено спросил Рыжий. Его лицо странно расплывалось, но это было следствием слишком долгого «созерцания». Через минуту, может меньше, зрение должно полностью восстановиться.

– А что? – глаза болели невыносимо, и я смотрел на мир сквозь узкие щелочки почти сомкнутых век.

– Ты бы видел себя со стороны!

– Потом расскажешь, – сказал я ему и нащупал руку девушки.

– Может, это ты нам расскажешь? – не мог успокоиться Семен. – Единственное, что видели мы – это твои светящиеся глаза.

– Светящиеся? – я повернул к нему лицо.

– Да, – тихо ответила вместо него Соня.

– Они бы и у вас засветились, если бы вы так долго «созерцали», – сказал я.

– Ты, что, все это время…? – Рыжий не мог скрыть сильное удивление в голосе.

– Пришлось. А теперь не мешай, пожалуйста, – прервал я неуместные сейчас разговоры. – Все обсуждения – потом.

– Что нужно делать? – спросила Соня.

– Пока – ничего. Ждите.

– Друг! – прошелестел в моих мыслях голос Стража. – Ты оборвал канал! Теперь и я знаю, как это можно сделать! – мне передалось от него чувство удовлетворения и благодарности. – Плетущая должна очнуться!

– Надеюсь на это, – устало бросил я в пустоту.

Тем временем лицо Алены на глазах налилось здоровым румянцем. Кожа ее рук потеплела и уже не казалась такой безжизненной, как еще несколько минут назад. Жизнь возвращалась к Плетущей. Глядя на Алену сейчас, трудно было сказать, что всего минуту назад она была при смерти. Казалось, что она просто спит. Крепким и глубоким сном, но спит.

– Смотрите! – громко прошептал Семен. – Она уже не такая бледная.

Пальцы ее рук едва заметно вздрогнули, зажатые в моих ладонях. Прошло еще немного времени, и ее ресницы затрепетали, и девушка открыла глаза цвета крепкого кофе. Несколько секунд она немигающе глядела в потолок, потом медленно повернула голову, и наши глаза встретились. Алена моргнула и слабо улыбнулась.

– Спасибо, – беззвучно прошептала она и облизнула пересохшие губы.

– Класс! Мы сделали это! – негромко порадовался Семен.

Я «достал» бутылку с водой и длинную коктейльную трубочку, которую вставил внутрь. Поднес ее к губам девушки. Она благодарно моргнула и удивительно быстро выпила всю бутылку. Уже самостоятельно, хотя и дрожащей рукой, вытащила изо рта трубочку.

– Еще воды? – спросил я.

Она отрицательно покачала головой, и мое внимание переключилось на монитор одного из приборов, на котором отображалось участившееся сердцебиение девушки. Если я не ошибаюсь, то там, наяву, вся телеметрия передается на компьютер дежурному врачу. Наверняка, обнаружив изменения в состоянии пациентки, он зайдет к ней в палату, чтобы лично проверить ее самочувствие. Разумеется, он не будет пытаться привести ее в чувство, но все равно существует вероятность того, что Алена проснется. А я бы хотел задать ей несколько вопросов, прежде чем это произойдет.

– Спасибо, – снова промолвила она, но уже вслух, – что спас меня.

– Не за что, – ответил я машинально.

– Я все видела, – уже почти нормальным голосом произнесла она.

– Что именно?

– Все, – твердо повторила она.

Пора уже было задавать ей конкретные вопросы. Судя по всему, Алена была к ним готова. По крайней мере, следовало попытаться узнать у нее самое главное.

– Как ты оказалась в коме?

– Я была предательски ранена отравленным клинком.

– Отравленным? – удивился я.

– Да, на его лезвии был особый яд, который вводит человека в кому.

Ну конечно! Яд – самый надежный и простой способ отравить человека, убить его или вот так – погрузить в кому.

– Как это произошло? – спросил я.

– Исподтишка, – негромко, чтобы поберечь силы, ответила она. – В спину. У меня не было возможности ни покинуть сон, ни просто убежать – меня окружили твари, а их хозяин блокировал мои попытки проснуться.

– Какие твари?

– Человекоподобные, со странным оружием.

– Ты знаешь, кто хозяин этих тварей?

– Да, – ее глаза стали злыми и колючими. – Знаю.

– Ты должна знать, что Плетущие часто меняют свою внешность, – напомнил я ей.

– Конечно, – с короткой заминкой ответила она. Потом Алена повернула голову к Соне и сказала. – Я видела, как враг принял твой облик.

– О чем ты говоришь? – перебил ее Семен. – Ты же была в коме!

Девушка снова посмотрела на меня, и слабая улыбка, совсем нерадостная, тронула ее губы.

– После того, как меня … предательски ранили, – она запнулась, подбирая слова. – … я стала, как призрак… Помогите мне сесть, пожалуйста.

Мы с Семеном подхватили ее под руки и подтянули оказавшееся неожиданно легким тело к спинке кровати, а Соня «достала» сразу несколько больших подушек и уложила их так, чтобы девушке было удобно сидеть.

– Спасибо, – поблагодарила Алена. – Так гораздо лучше.

Через секунду в ее руке появился стеклянный стакан с яркой оранжевой жидкостью внутри. В нос пахнуло апельсиновой свежестью.

– Насчет призрака, – напомнил ей.

Алена потемнела взглядом.

– Я сказала «призрак», потому что этот термин наиболее подходит к тому, кем… чем я стала. Меня никто не видел и не слышал, – пояснила она. – Но я могла летать…

– Летать?! – Рыжий не выдержал вынужденного молчания, но ни Соня, ни я не обратили на него внимания, сами удивившись услышанному.

– Да, летать, – грустно улыбнулась девушка. – Я могла наблюдать со стороны за собственным телом, которое находилось в коме да еще и с этими дурацкими цифрами на лбу. Я могла перемещаться в снах с любой, какой только можно представить себе, скоростью. Я могла взлететь к небесам и рухнуть на землю без малейших последствий. Да, я могла летать… Но все эти чудесные возможности были слабым утешением, потому что было очевидно, что с каждым днем, часом, минутой я теряю все больше сил. Хотя на мне, как на призраке, это никак не отражалось.

– А сквозь стену пройти могла? – Рыжий был неисправим.

– Легко, – серьезно ответила Алена и добавила: – Я видела, как вы плели и видела токи ваших сил: как они появлялись и исчезали, во что-то воплощались. Сколько угодно долго я могла «созерцать» без малейшего ущерба для зрения. А иногда мне казалось, что я вижу мир так, как видят его твари. Я безупречно распознавала человеческие эмоции. Это оказалось совсем не сложно – каждая из них имеет свой цвет. И еще мне очень понравилась ваша змея…

– Он змей, – поправил ее.

– Да? Ну, тогда – змей. Он очень красивый и хороший.

Я почувствовал, как Стражу было приятно услышать в свой адрес такие слова – он слышал все через меня.

– Это правда, что ты можешь мысленно с ним общаться? – спросила она меня.

– Правда… Что было дальше, когда ты поняла, что стала призраком?

– Ничего, – пожала она плечами и добавила: – Кстати, иногда казалось, что твой змей видел меня, но не обращал внимания.

– Это так, – согласился Страж, – но я не понял тогда, что видел именно Плетущую, только какую-то слабую искру. Она постоянно крутилась возле нас. Вреда от нее не было, я и не трогал ее. У нее не было никакой внешности.

– Змей говорит, что в виде призрака ты выглядела искрой, – я передал девушке слова Стража.

– Интересно, – кивнула она.

– Как ты себя сейчас чувствуешь? – спросила Соня.

Алена прикрыла веки, прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Лучше, – ответила она, подняв на нас глаза, спустя несколько секунд. – Гораздо лучше.

– Она получает свою силу обратно! – донеслись до меня мысли Стража.

Мое зрение уже полностью восстановилось, и я решил проверить слова девушки. После секундной подготовки я «созерцал». В глаза сразу бросилось хорошее состояние Алены, точнее то, что она уже не выглядела едва заметным огоньком, заключенным в призрачные очертания человеческого тела. По яркости и насыщенности свечения девушку можно было уже сравнивать с Соней и Семеном, хотя их образы горели ярче. А еще от Алены тянулся куда-то толстый жгут, схожий на тот, что разорвал я. И если еще пять минут назад по этому каналу из девушки энергия выкачивалась, то сейчас наоборот – возвращалась к ней. Без сомнений, эта нить вела к врагу, который, надеюсь, сейчас чувствует себя очень плохо. И если проследить, куда ведет этот канал, то мы сможем его найти. Словно в ответ на мои мысли, поток энергии ослаб и прямо на глазах истончился, а еще через несколько секунд исчез вовсе.

– Она вернула всю свою силу! – прошелестел Страж.

– Ты отследил, куда вел канал? – спросил его.

– Да, но враг уже ушел!

– Нужно было раньше сообразить, – промолвил я. – А вообще мне кажется, что он все время находился рядом с Аленой, потому что в другое время, когда Плетущий не спал, энергия просто рассеивалась.

– Нет, – ответил Страж уверенно. – Сила не рассеивалась. Вблизи ее передача происходила очень быстро. А когда он бодрствовал, поток энергии сам начинал искать его и искал до тех пор, пока враг снова не попадал в сон.

Ребята, слушавшие мои реплики, молчали в ожидании пояснений.

– Ты в порядке, – обратился я к Алене. – Вся твоя сила вернулась к тебе.

– Ты уверен? – спросила она.

– Уверен.

Девушка радостно охнула и даже не попыталась скрыть счастливую улыбку. Да и зачем? Потом она вдруг легко вскочила с кровати и порывисто обняла меня.

– Спасибо! Спасибо тебе, что не сдался, несмотря на все трудности!

– Не за что, – пробормотал я смущенно.

Соня тепло смотрела на нее и усмехнулась, видя мою растерянную физиономию. А через секунду сама оказалась в объятиях. Семен нетерпеливо дожидался своей очереди, но Алена обняла его очень быстро и сдержанно.

– Мы ведь еще встретимся? – спросила она меня.

– Может быть, – ответил я уклончиво, потом поймал на себе сердитый взгляд Сони и спешно добавил: – Обязательно!

Плетущая продолжала счастливо улыбаться.

– Я так соскучилась по маме и Алешке. Кажется, целую вечность их не видела, – а потом поменялась лицом и совершенно другим голосом сказала. – Отныне я тоже принимаю участие в охоте.

– В какой охоте? – вырвалось у Семена.

– Прошу, найдите меня, когда будете загонять… зверя, – отчеканила она последнее слово.

– Постой! – крикнул я, видя, что она собралась уходить.

– Да? – Алена посмотрела на меня.

– Ты видела настоящее лицо врага?

Она молчала несколько долгих секунд, а потом быстро подошла ко мне вплотную, поднялась на носки и обжигающим шепотом произнесла имя и короткое предостережение.

Глава 12

Прошло, наверное, уже минут десять, а я все сидел на подоконнике у раскрытого окна и пускал дым от сигареты в ночную свежесть.

– Макс, ну что ты молчишь? – снова, уже в который раз, завел свое Рыжий. – Ты можешь сказать, что тебе Алена нашептала?

– Максим, и правда, может быть, поделишься? – впервые с тех пор, как ушла девушка, заговорила Соня.

– Почему она только тебе сказала? Почему не нам? – продолжил Семен.

И только Страж, прекрасно расслышавший слова Алены, хранил молчание и не спешил с расспросами. Он меня понимал: и почему девушка поделилась информацией только со мной, и почему я не донес ее до друзей.

– Макс, ну…!

– Не нукай, не запрягал, – лениво ответил я Рыжему и щелчком отправил докуренную до фильтра сигарету в полет за окно. Повернулся к ребятам. Они выжидающе смотрели на меня.

– Соня, Семен, – обратился к ним, – я не могу сказать то, что вы так хотите услышать.

– Почему? – напряженно спросила девушка.

– Ты нам, что, не доверяешь? – одновременно с ней задал вопрос и Рыжий.

– Не говори глупостей! – я разрубил воздух рукой. – Дело в том, что Алена сама не совсем уверенна в том, кто является убийцей.

– Она назвала тебе имя? – настойчиво спросил Семен.

– Назвала, – кивнул я. – А еще она сказала, что у врага были помощники, другие Плетущие.

– И что? – не понял Рыжий. – Кого она назвала-то?

– Я не могу сказать, – отрезал я.

– Почему? – Соня снова задала этот вопрос.

– Потому что сначала я должен все проверить, – чувство дежавю охватило меня при этих словах. Точно так же я обещал Клаусу во всем разобраться позапрошлой ночью. Вот только сейчас я сказал так только для того, чтобы избежать последующих расспросов.

– И ты собираешься во всем разбираться сам? – тихо спросила меня Соня.

– Мне для этого нужен только один день, – ответил я. – Не больше.

Она ничего не сказала и лишь посмотрела не то обижено, не то грустно, а Рыжий отвернулся в сторону.

– Они не понимают, – прошелестел Страж.

Я не был с ним согласен, но ничего не сказал.

– Нам пора, – обронила Соня.

– Я встречу вас.

Семен исчез, так и не попрощавшись, а девушка все еще смотрела на меня, потом вздохнула и промолвила:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – и исчезла.

Ночной воздух из окна перебивал все больничные запахи, им дышалось легко и приятно. Где-то внизу шелестели на ветру кроны деревьев. Черное небо, на котором рассыпались разноцветные искорки звезд, раскинулось над этим миром, которому осталось жить совсем немного.

То, ради чего я так стремился попасть сюда, совершено. Человеческая жизнь была спасена. Я успел. Мы успели. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне такое удивительное создание, моего нового Друга, змея-альбиноса, чью помощь трудно переоценить. Справился бы я без него? Смог бы пробиться сквозь многочисленных тварей и добраться до Плетущей? Скорее всего, да, но сколько бы это заняло времени, я не знаю. Самые тяжелые удары Страж принимал на себя. Принимал и бил в ответ.

Мои друзья. Они помогли мне в меру своих возможностей, сил и сложившихся обстоятельств. Я мысленно прошу у них прощение за то, что так и не поделился с ними той информацией, что сообщила мне Алена. Значит ли это, что я им не доверяю? Не знаю. Я боюсь даже себе признаться в этом. Время покажет. И произойдет это очень и очень скоро.

Мой враг. Сегодня он потерпел поражение. Но любая неудача заставляет мобилизоваться, собраться с силами. Чтобы нанести ответный, сокрушительный удар. И он ударит. Я в этом не сомневаюсь.

Меня здесь больше ничто не держало. После моего ухода эта реальность, этот сон перестанет существовать. Именно поэтому все разрушения и повреждения этого здания останутся только здесь, но не в реальности.

– Я приду, когда ты позовешь, – прошелестел мой Друг.

Он не видел мою теплую улыбку, но я уверен, что чувствовал.

– До встречи, – тихо сказал я, и Страж исчез, уйдя в другие реальности.

Я вытолкнул из этого сна всех случайных людей, в том числе и неудавшегося коммерсанта, барыгу, полное человеческое ничтожество. Надеюсь, он извлек хоть какой-то урок из сегодняшнего сна.

Вот и все. Больше ни одной живой души здесь не осталось, кроме меня. Последний раз я окинул взглядом палату, стену деревьев за окном внизу, широкую дорогу, освещенную желтыми фонарями, звездное небо.

Пора.

Я открыл глаза, пробудившись тихо и спокойно. Протянул руку и взял с тумбочки сотовый, включил подсветку. До утра еще достаточно времени, чтобы я успел немного отдохнуть. Закрыл глаза и, настроившись нужным образом, провалился в сон без сновидений, давая отдых сознанию.

Через три часа я был уже на вокзале – встречал Московский поезд. На перроне были и другие люди. Кто-то стоял с цветами, кто-то потягивал кофе из одноразовых стаканчиков, кто-то откровенно зевал. Грузчики катили по платформе свои тележки, предлагая услуги носильщиков. Неизменный женский голос объявлял о прибытиях, отбытиях, просил быть внимательными и, наконец, на двух языках известил о прибытии Московского поезда.

Мы не виделись уже несколько лет. Есть ли разница между внешностью человека во сне и наяву? Плетущий, имеющий власть над материей сна, будет выглядеть во сне так, как того пожелает, поэтому определить его возраст во сне чаще всего не представляется возможным. Впрочем, обычные люди, способные в достаточной мере контролировать свое сознание, также зачастую способны во сне незначительно менять свою внешность.

Поезд прибыл вовремя, он обдал стоящих на перроне людей своими собственными запахами: усталости, долгой дороги и радости прибытия. Открылись двери вагонов, и проводники, высунувшись из них, быстро, но без суеты, протерли поручни и опустили к платформе выдвижные ступени. Появились первые пассажиры.

Через несколько минут в дверях вагона показались и мои друзья. Соня сразу нашла меня взглядом, улыбнулась и коротко взмахнула рукой. Я помахал ей в ответ. За девушкой появился Семен. Он не смотрел по сторонам, сосредоточившись на перетаскивании чемоданов. Я подал руку, и Соня, опершись на нее, легко спустилась на перрон.

– Привет!

– Привет!

– Здорово! – недовольно пробурчал Рыжий, подавая мне два чемодана и дорожную сумку. Он спустился вниз, пожал в приветствии руку, а потом мы крепко обнялись, хлопнув друг друга по спине.

Соня обворожительно улыбнулась, когда я повернулся к ней.

– Привет еще раз, – она коснулась губами моей щеки, и мы обнялись.

Все-таки они изменились, как меняемся все мы. Годы не делают нас моложе. У Семена стали отчетливо видны складки в уголках губ. В остальном же он почти не изменился за те несколько лет, что мы не виделись. Разве что глаза, нет, не глаза, а морщинки вокруг проступали явственно, даже когда он не смеялся.

– Не смей так на меня смотреть! – быстро сказала Соня, когда я перевел на нее взгляд. – Я только что с поезда сошла!

– Да она полчаса марафет наводила! – рассмеялся Рыжий и подмигнул мне.

– Ты выглядишь великолепно, – сказал я искренне. – Как и всегда.

– Спасибо, – легкая улыбка в ответ.

– Ты проспорила! – довольно выдал Семен, а девушка поглядела на меня с укором.

– Максим, посмотри налево, – обратилась она ко мне, когда я с немым вопросом посмотрел на нее.

Я огляделся, но не увидел ничего, стоящего внимания.

– Что там? – спросил ее.

– Неужели ты не видишь?

– Нет, – моргнул я.

– Смотри внимательно, как нужно встречать приезжающих, особенно молодых девушек.

Рыжий, не сдержавшись, прыснул в кулак на ее последних словах, за что получил от Сони локтем в бок. А я, наконец, понял, что она имела в виду.

– Вы из-за цветов спорили? – я не смог сдержать улыбку.

– Ага! – радостно ответил Семен.

– На что?

Соня вздохнула, а Рыжий также радостно ответил:

– На коньяк!

– Я еще сомневался… Как доехали? – спросил, выдвигая ручки из чемоданов.

– Отлично! – Семен поднял свою сумку и взял один из чемоданов. – Оказывается ездить в СВ – это здорово! Я в первый раз так.

– Кто бы сомневался, – даже не обернулась к нему Соня, а потом ей на глаза упала прядь волос, и девушка аккуратно убрала ее рукой. – Что? – она поймала мой взгляд и вскинула тонко очерченные брови. Тут же достала из сумочки зеркальце и посмотрела в него, выискивая несуществующие недостатки.

– Опять она за свое, – проворчал Семен, обходя ее вокруг.

– Мужлан, – беззлобно бросила ему Соня, пряча зеркальце.

– Сама такая.

– Что?!

– Га-га-га!

– Ах ты…!

– Бутылка коньяка, помнишь?

– Алкаш!

– Я такой!

Как же я был рад их снова видеть!

– Коньяк, говоришь? – прищурилась Соня, глядя на Рыжего, когда мы подошли к моей машине.

– Да, – он мечтательно закатил глаза. – Хочу «Просковейский», двадцатилетний…

– Нет, – с издевкой ответила она ему.

– Как это нет?! – возмутился Семен и, наконец, увидел букет цветов на заднем сиденье машины.

– Давай сюда сумку и чемодан! – позвал я его, укладывая в багажник второй чемодан.

– Так не считается! – наконец, он нашел, что сказать.

– Почему это? – Соня уперлась руками в пояс.

– Потому что встречал тебя Макс без цветов!

– Но цветы-то есть! – парировала девушка.

– Но их не было!

– Но они есть!

– Да тихо вам! – рассмеялся я. – У меня есть коньяк, не спорьте.

– Вообще-то и я привезла бутылочку, – сказала Соня.

– И я! – не отстал от нее Семен.

– Садитесь уже в машину, путешественники.

Когда мы приехали с вокзала, моя старшая уже собиралась в школу.

– Здравствуйте.

В прихожую вышла Татьяна с младшей на руках.

– Здравствуй, Соня.

– Здравствуй, – они обнялись.

– Привет, Таня!

Совместный завтрак не затянулся надолго. Ребята больше времени рассказывали о себе, придерживаясь легенды о том, что приехали в Киев к нашей учительнице, у которой в семье случилось горе.

Уже спускаясь в лифте, Соня сказала:

– Тебе очень повезло с Татьяной.

– Я знаю, – серьезно ответил ей.

– К тому же красавица, – кто о чем, а Рыжий о своем.

Через двадцать минут мы уже были на Дарницком рынке.

– Соня, ты оделась неуместно, – подначил девушку Семен, одетый в обычный пуховик и джинсы.

Она ему ничего не ответила, только гневно раздула ноздри. Ее наряд, с иголочки, контрастировал с окружающей обстановкой, но Соня лишь выше вздернула подбородок и крепко схватила Рыжего под руку.

– С тобой я сливаюсь с пейзажем, – негромко сказала она ему на ухо.

Они шли за мной. Я пробрался на яблочные ряды. Покупателей на рынке было не так уж и много, поэтому нам удалось добраться до места довольно быстро. Однако, как мы ни всматривались, как ни выглядывали, но Марину Яковлевну нигде не увидели. Я уже собирался подойти к одному из торговцев, чтобы расспросить о ней, но в этот момент кто-то позвал меня по имени. Я недоуменно обернулся на голос и увидел, как в нашу сторону идет какая-то женщина. Я не был с ней знаком, но, в то же время, она кого-то мне напоминала.

– Максим? – она подошла ко мне.

Я ничего не ответил ей. Молчание затягивалось. Я опустил взгляд и увидел, как из-под края ее темно-серого драпового пальто совсем чуть-чуть выглядывает ярко-синее платье. Поднял глаза и посмотрел в лицо женщине, пытаясь представить, как она выглядела двадцать лет назад. Мысленно стер морщины с ее лица, убрал мешки из-под глаз, сделал их цвет сочными и раскрасил седину в волосах в черный.

– Узнал? – прочитала она по моему лицу.

– Нет, вы ошиблись, – ответил я.

– Но ты же Максим! – настойчиво повторила женщина.

– Да, – кивнул, – но я вас не знаю.

– Я же вижу, что ты узнал меня.

– Где же мы с вами встречались?

– Во сне, – спокойно ответила она.

– То есть я вам приснился?

– Ну, да… – женщина уже не выглядела такой уверенной.

Я видел, как она смутилась подобным оборотом, и тем, что выглядела сейчас не лучшим образом, – как минимум, странно.

– Скажите, – прервал я неловкое молчание. – Вы знаете Марину Яковлевну? Она работает здесь, на рынке.

– Конечно, знаю, – женщина вскинула голову, но сразу сникла. – Горе у нее большое.

– Я знаю, – кивнул. – У нее сын умер.

– Да, вчера похоронили на Северном.

– Откуда вы знаете? – быстро спросил я.

– Я с Маришей на кладбище ездила, – ответила она тихо.

– Вы помните, куда именно: ряд, место?

Краем глаза уловил недоуменные взгляды ребят, а женщина спросила:

– Кто она вам?

– Мы учились у нее, сейчас ищем, чтобы помочь, – ответила Соня.

– Расскажите, пожалуйста, где именно находится могила ее сына.

Женщина посмотрела на меня долгим изучающим взглядом и произнесла негромко:

– Я решила продать квартиру и уехать к внуку в Австралию. Как ты предлагал.

А мне была крайне нужна информация, и если для ее получения нужно раскрыться, то я сделаю это.

– По-моему, ваша дочь, а не внук, живет в Канаде, а не в Австралии, – медленно ответил я, глядя ей в глаза. – Именно так вы рассказывали мне несколько дней назад.

Женщина моментально поменялась в лице, и из ее глаз быстро стекли две слезинки.

– Я знала, – тихо промолвила она. – Я знала, что это был необычный сон.

– Вы поможете нам?

– Конечно, – сразу последовал ответ, и она назвала нам номер участка, ряда и места на кладбище.

– Вы правильно делаете, что продаете квартиру, – сказал я ей.

– Я соскучилась по дочери, – ответила моя подопечная. – Но когда умру, меня должны похоронить рядом с Гришей.

Мне нечего было на это сказать, поэтому я тактично промолчал.

– Мариша ведь тоже куда-то уехала, – сказала она.

– Уехала? – переспросил Семен.

– Сразу, как сына похоронила, вчера вечером и уехала.

– Вы не знаете, куда? – поинтересовалась уже Соня.

– Нет, она не сказала. Даже адрес не оставила, – сокрушенно покачала головой женщина.

– Нам нужно идти, – сказал я.

– Мы еще увидимся? – она заглянула мне в глаза.

– Да. В самом скором времени, – ответил, не отводя взгляд. Я помню, какой у нее большой потенциал.

– Тогда до свидания?

– До свидания, – кивнул ей в ответ.

– До свидания, – попрощались с ней ребята.

– Кто эта женщина? – спросила меня Соня, когда мы садились в машину.

– Я помог ей несколько дней назад, – ответил. – Тварь под обликом ее покойного мужа снилась ей каждую ночь и вытягивала из нее жизнь.

– Бедная, – девушка покачала головой.

– Все уже в прошлом.

Еще через сорок минут мы въехали в ворота Северного кладбища, расположенного недалеко от Киева по Черниговской трассе. Почти сразу нашли нужный участок, но отыскать ряд и место оказалось на удивление сложно.

Мы бродили среди тихих могил, над которыми возвышались кресты, надгробья, даже памятники. Мой взгляд зацепился за очередной крест, самый обычный – деревянный, и только оторвавшись глазами от фотографии и проверив правильность указанного ряда и места, я громко сказал вслух:

– Нашел.

Ребята подошли ко мне и поглядели на могилу.

– Это он, сын Марины Яковлевны? – спросила Соня. – В первый раз его вижу.

Семен промолчал, а я закурил сигарету, глубоко затянулся и шумно выдохнул.

– Ты знал его? – посмотрела на меня девушка.

– Знал, – ответил я внезапно осипшим голосом. И короткий смех, как хриплое карканье старого ворона, вырвалось из моего горла.

Холодный ноябрьский ветер порывисто ударил в лицо, поднял снежную пыль и даже умудрился сорвать цветы с некоторых могил. Пустынное кладбище как-то вдруг стало мрачным и пугающим. Низкий шарик солнца показался ненастоящим, нереальным.

А я с мрачным удовлетворением смотрел на фотографию, прикрепленную к кресту. С нее на меня уставился человек, который две ночи назад, в Мертвом Городе, был для меня незнакомцем в черном плаще.

Оглавление

Часть 1 Вопросы без ответов

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Часть 2 Успеть за Правдой

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg