«Вектор угрозы»

Вектор угрозы (fb2) - Вектор угрозы (Survarium - 3) 1232K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виктор Ночкин

Виктор Ночкин Вектор угрозы

© Текст, оформление обложки. VOSTOK GAMES. SURVARIUM INC., 2014

© Внутреннее оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Часть первая Мертвые пауки

Глава 1 Домик у Леса

Дохлые пауки-мутанты, насаженные на колья, – вот главная достопримечательность Выселок. Врытые в землю шесты торчали вдоль фасада двухэтажного здания, у обочины. Солнце стояло невысоко, и тени кольев со зловещими украшениями тянулись до середины дороги. Алекс чуть свернул, чтобы не наступить. Даже тени вызывали у него гадливость, а местные – ничего, привыкли. Они боялись лишь живых пауков.

Здоровенные ядовитые твари обосновались в подвале двухэтажки и повадились в поселение, вот здешние жители и устроили такую ограду. Почему-то уцелевшие пауки не решались шастать между кольями, хотя в подвале мутантов было по-прежнему полным-полно. Туловище размером с голову взрослого человека, полуметровые мохнатые лапы – жуть. Даже на кольях смотрятся страшненько, а уж лезть к ним в подвал, чтобы извести эту породу окончательно, никто не решался. Все равно здание не удастся использовать, слишком близко к нему с тыльной стороны подступал Лес.

Алекс когда-то облазил оба этажа, даже в подвал с пауками забирался. Ничего интересного там не нашлось. В общем, пауки оставались в подвале, от них Выселки отгородились кольями. Эх, если бы и от Леса можно было так просто защититься…

Площадь перед двухэтажкой по ночам пустела, а сейчас, днем, на ней шумел рынок. Наспех сколоченные лотки, повозки, расстеленный на земле брезент – и многоголосый шум. Несколько десятков человек с азартом торгуются, выкрикивают названия товаров, цены, роются в рюкзаках, разгребают груды выставленных на обозрение припасов.

Алексей высмотрел Власова, старосту Выселок, тот важно прохаживался между возами и палатками торговцев.

– Привет тебе, правитель великого города! Как жизнь?

– Алекс, здорово! Ну, какая жизнь в этом… хех… великом городе?

– Веселая, наверное?

– Ага, вроде того. Сплошная веселуха. А ты как, все по руинам лазишь? Старое барахло собираешь? Смотрю, рюкзак полный. Что принес?

– Да там больше книги. Ну и на обмен кое-что найдется, конечно.

– Книги… И зачем только связался с этим хламом?.. Слушай, Алекс, а оставайся у нас, в Выселках? Хозяйство заведешь, невесту тебе подыщем, а? О книжках и думать забудешь!

Этот разговор староста затевал не впервые.

– Нет, Власов, я пауков не люблю.

– А что пауки? Сидят себе в подвале, к нам теперь не суются… Э, что там за шум?

Среди торговых рядов поднялся крик. Власов поспешил туда, на ходу поправляя дробовик на ремне. Толстая тетка орала, что ее обокрали:

– Стащили! Целую миску яблок стащили!

– Платье новое! – подхватила другая. – Из-под носа! Ни стыда ни совести! Ворюги проклятые, Лес их забери!

– Тихо, не орите, – прикрикнул Власов, и тетка мгновенно заткнулась. – Вот ты, говори спокойно, кто стащил?

– Да вертелась здесь такая чумазая…

– Солдаты! – заорали у дороги. – Возрожденцы! Сюда идут!

И вот тут-то началась настоящая суета. Появление солдат Армии Возрождения не сулило ничего хорошего, в этих местах они были чужаками и не пытались поддерживать хорошие отношения с фермерами. Солдаты реквизировали припасы, а иногда и «вербовали» местных – то есть попросту уводили с собой молодых мужчин, да и подростков тоже. Поэтому парней при появлении возрожденцев прятали. Вот и сейчас матери первым делом бросились разгонять по домам мальчишек. Толстой торговке стало не до яблок, она принялась пронзительно звать сына, тот не откликался. Кто спешно увязывал товары, кто бежал прятаться. Власов созвал мужчин постарше – все, разумеется, при оружии. Близость Леса диктовала свои законы.

Встречаться с солдатами Алексею не хотелось, но было любопытно узнать, зачем они сюда пожаловали. Выселки находились слишком далеко от их баз, здесь скорей можно было ждать появления бойцов Черного Рынка. И вдруг армейцы… Интересный оборот!

Алекс побежал к двухэтажке. Втянув голову в плечи, промчался между кольями с нанизанными мутантами, нырнул в тень под стеной. Как раз когда сворачивал за угол, на дороге показались солдаты. Они шагали медленно, будто нарочно давали время местным, чтобы те успели испугаться посильнее. Шесть человек в шлемах, разгрузках, с автоматами – они выглядели куда внушительней, чем Власов с земляками.

От Леса здание отделяло около сотни шагов – оплетенные ползучими побегами развалины, заросшие сорняком улицы, ржавые остовы автомобилей… Старый поселок оказался частично поглощен Лесом, а то, что осталось, новых поселенцев не влекло. Двухэтажка, когда-то стоявшая на окраине, теперь стала границей между Лесом и Выселками, которые построили беженцы. Алексей пробежал вдоль разогретой солнцем стены к знакомому пролому. Внутри здания было темно, едва проникающие в дыру солнечные лучи терялись в колышущихся многослойных завесах паутины. Алекс отметил, что недавно паутину уже потревожили – сквозь нее кто-то продирался, расшвыривая ее оборванные лохмотья. Может, сегодня, а может, пару дней назад, не разберешь. Достал фонарик, на всякий случай приготовил и пистолет.

Алексей путешествовал налегке, громоздкое оружие было ни к чему, но ствол в новом мире – предмет первой необходимости, и он обзавелся «макаровым». Включив фонарик, Алекс нырнул в пыльную темноту, перегороженную драными лохмотьям паучьих сетей. Тонкий лучик фонаря скользнул по паутине, уперся в цепочку прорех, которая тянулась от того самого пролома в стене, которым воспользовался Алекс. В конце этого своеобразного тоннеля кто-то ворочался и вполголоса бормотал – скорее всего ругательства. Паутина на первый взгляд кажется хрупкой и непрочной, но, если намотаешь на себя несколько слоев, держит крепко.

Незнакомец, попавшийся в паутину, задергался сильнее. Луч фонарика остро блеснул на пистолетном стволе. Дуло глядело не на Алекса, он проследил взглядом направление и увидел паука, неторопливо подбирающегося к добыче. Мутант был не такой большой, как те, что на кольях снаружи, но довольно крупный. Значит, уже взрослый и яд наверняка вырабатывать умеет.

Паук, перебирая мохнатыми суставчатыми лапками, полз из темноты по сети, качающейся от движений человека. Незнакомец был мелкий и тщедушный. Алекс решил, что это кто-то из выселковской молодежи – прячется от армейцев, а заодно и от родителей. Тоже решил поглядеть на солдат Армии Возрождения из подвала.

– Не стреляй, армейцы услышат.

Алекс сжал фонарик зубами, выдрал из липких объятий паутины трухлявый обломок доски и направился к пауку. Тварь, оказавшись в луче света, замерла, подобрав под брюхо голенастые лапы и сердито сверкая всеми восемью глазами. Алекс уже имел дело с этими мутантами и знал, что их неторопливость обманчивая. Поэтому, когда паук метнулся, шустро перебирая конечностями, из светового луча, Алексей был наготове. Доска треснула тварь по крошечной башке с глухим чавканьем и отшвырнула в темноту. Разделавшись с пауком, он обернулся к незнакомцу. Тот никак не мог выпутаться из липких объятий паучьей сети, пришлось помочь.

– Не лезь в паутину, – пояснил Алекс, отдирая липкие хлопья, – всегда можно протиснуться между сетями, я проверял. Они только кажутся сплошными, а на самом деле найти проход легко.

– Ладно, – высоким хрипловатым голосом ответил незнакомец, – и это… спасибо, что помог. А то в самом деле стрелять – не дело. Яблоко хочешь?

В луче света показалась тощая рука с большим яблоком.

Алекс, хрустя яблоком, побрел по подвалу, пригибаясь под завесами паутины. Наконец впереди показались оконца, со стороны Выселок двухэтажка глубже уходила в грунт, помещение было полуподвалом. Потушив фонарь, Алекс пробрался к окну, незнакомец пристроился рядом. Перед ними была цепочка кольев с дохлятиной, дальше дорога. Власов беседовал с командиром армейцев, за его спиной переминались с ноги на ногу земляки. Солдаты рассредоточились, разошлись цепью и лениво поглядывали из-под массивных касок. Командир говорил громко и четко, в подвале было хорошо слышно каждое слово:

– Нет, рекрутов сейчас не набираем. Армия Возрождения проводит операцию на Химзаводе, нам нужно продовольствие.

– И много? – пробубнил Власов. – Продовольствия-то?

Молодежь из Выселок армейцы уводить не собирались – это, конечно, хорошо. Теперь староста прикидывал, как бы отделаться от пришельцев с меньшими убытками.

– У вашего брата сколько ни потребуй – скажете, что много, – отрезал армеец. – Мы ожидаем прибытия большой группы, моя задача подготовить припасы. На Химзаводе будут работать ученые, исследования продлятся достаточно долго, наши специалисты должны получить все необходимое. Рассчитываю на ваше содействие.

– Содействие, это конечно… – промямлил Власов. – Это мы всегда готовы. Мне бы только уточнить, сколько и в какой срок, а так мы всегда готовы.

Военный начал перечислять: мука, мясо, фрукты… Он заранее прикинул, что можно найти в Выселках, и требовал по максимуму. Алексу показалось, что отсюда, из подвала, он слышит, как кряхтит и стонет власовская жадность. Староста – мужик прижимистый и бережливый, ему по должности полагается таким быть. Но и армейцев злить ему не хочется. Алекс догрыз яблоко и отшвырнул остатки в заросли паутины. Покосился на замершего рядом подростка. В тусклом свете, льющемся сквозь драную завесу паутины, видна была только черная лохматая макушка и грязная рука с надкушенным яблоком.

– Вот такие дела, – сказал Алекс, – ваших будут грабить не только на законных основаниях, но еще на добровольной основе. Это и есть цивилизация. Разве что чуть-чуть подправленная законами Леса.

– Гляди, там что-то случилось, – вместо ответа заявил собеседник. – Вон как забегали!

И впрямь на площади между торговыми рядами и кольями с насаженными мутантами что-то произошло. Власов со своими побежал к вдруг засуетившимся землякам, а армейцы развернулись к дороге.

– Мотор, – буркнул подросток. – Кто-то едет.

Тут и Алекс разобрал тарахтение двигателя. Автотранспорт нынче есть не у каждого, только сильные кланы могут позволить себе подобную роскошь, вот солдаты и насторожились. Алекс видел, что они готовятся к бою. Командир отдавал короткие приказы, сопровождая их энергичными взмахами руки. Бойцы отступили к укрытиям: кто устроился за хилыми молодыми деревцами, кто присел в придорожной канаве – и Алекс видел только, как поблескивает в траве каска.

Командир и еще один боец заняли позицию за расколотыми бетонными плитами, которые валялись в десятке метров от асфальта. Торговцы тем временем поспешно грузили товар на возы, самые шустрые уже отъезжали. Никому не хотелось оказаться на поле боя. Из-за поворота выехал обшитый стальными листами то ли грузовик, то ли автобус. Чем это чудище было раньше, уже не определить, столько железа на него навешали, зато клановая принадлежность сомнений не вызывала – борта выкрашены черным, размалеваны черепами и рогатыми мордами. Бампер украшен клыкастым кабаньим черепом.

– Огонь! – заорал командир армейцев, ударили автоматы, пули заколотили по броне.

Автобус вильнул в сторону, замер поперек асфальтовой полосы, в бойницах показались стволы, и бойцы Черного Рынка открыли ответную стрельбу. Следом за автобусом, немного отставая, катили повозки, они стали разворачиваться. Дверцы в дальнем борту бронированной туши открылись – на асфальт стали спрыгивать автоматчики. Алекс отступил от окна на шаг, тем не менее ему отлично было видно, как мелькают в тени под стальными листами ботинки.

А вот еще одна группа бойцов в черных куртках, бросив повозки, спешит присоединиться к схватке. Одного срезали пули, он заорал, свалился и пополз, оставляя широкую влажную полосу на испещренном трещинами асфальте… Но остальные вели такой огонь, что армейцы все реже решались высунуться. Пули выбивали фонтанчики сухой земли вокруг канавы, где засел стрелок, а плиты, ставшие укрытием командиру армейцев, так и трещали, выплевывая бетонную крошку.

У Черного Рынка был существенный численный перевес. Видимо, это и заставило армейцев отходить. Командир с напарником бросились через дорогу, первый успел добежать к канаве, второго свалили на середине дорожного полотна. Цепь бойцов Черного Рынка расходилась все шире, по мере того как подтягивались все новые и новые стрелки. Армейцы, огрызаясь короткими очередями, по одному перебегали к кустам. Дальше тянулись заросли – не Лес, он по другую сторону двухэтажки, из подвала которой наблюдал Алекс, – обычные деревья и кусты, но достаточно густые, чтобы прикрыть отступление.

– Ну вот и все, – бросил Алекс лохматой макушке, торчащей рядом среди занавесей паутины. – Можно выбираться.

Ответа не последовало – подросток заметил небольшого паука и, сосредоточенно сопя, размазывал тварь по полу башмаком. К Алексу была обращена лохматая макушка с застрявшими в волосах бесцветными паучьими волокнами.

– Я пошел, – снова заявил Алекс. – Нет смысла прятаться.

– Ага, – кивнула макушка, – я за тобой.

Алекс пробрался между завесами паутины и первым выбрался на солнышко. Потянулся и, не дожидаясь спутника, направился вдоль стены.

На рынке из укрытий показались те, кто не успел удрать до начала боя. Теперь люди осторожно поглядывали на новых незваных гостей. Власов шагал к дороге, бронированный автобус медленно сдавал назад, чтобы развернуться, перед ним стояли несколько бойцов в черных куртках. Один азартно орал водителю броневика и жестикулировал, давая советы, как вывернуть, остальные озирались по сторонам.

Десятка два бойцов все еще преследовали отступающих армейцев, в зарослях время от времени раздавались короткие очереди.

Командовал кочевниками крупный лысоватый мужик с длинными вислыми усами. К нему и направился Власов. Алексей тоже пошел послушать, как пойдут переговоры.

– Мы не бандиты какие-нибудь, – вещал усатый, – мы армия нового мира, так что грабить местное население не позволим.

– Это правильно, – кивал Власов, – это мы признаем. Спасибо, что прогнали возрожденцев. А ваш отряд к нам надолго ли?

– Пока не разберемся с армейцами окончательно.

– Они на Химзаводе засели, – покачал головой Власов. – Сюда только разведчики заглядывали, там их больше. На Химзаводе-то. Да еще подкреплений ждут, так их командир сказал.

– С теми, что на Химзаводе, мы разберемся. Хан не позволяет Армии Возрождения лезть в наши края. Ну а от вас я жду содействия.

Власов снова закивал:

– Само собой. Подсобим чем можем. Припасы там… продовольствие.

– Это добре, – улыбнулся усатый. – Правильно, что сами предлагаете.

Из зарослей показались его люди, преследование отступающих армейцев закончилось.

– Ну, что? – обернулся к ним атаман.

Один из бойцов развел руками:

– Косого потеряли. Ох и здоровы армейцы бегать, не догнали мы их, Батька.

– Ничего, на Химзаводе всех прихлопнем разом. Сколько их там, как по-твоему?

Это он уже спрашивал Власова. Староста развел руками:

– Мне-то откуда знать? Жратвы они много требовали, но старшой их сказал: это для тех, что прибудут после. Сейчас, может, и немного. Я так мыслю, вам бы поскорей с ними разобраться, пока подкрепления не пришли.

– Они группу специалистов ждут, – вставил Алекс, – ученых каких-то, что ли. А с теми, конечно, и охраны будет полно.

– Во, точно! – Власов опять принялся кивать. – Армейцев поскорее брать нужно! Прямо вот теперь, пока их меньше.

Ему было желательно как можно быстрее спровадить отряд Черного Рынка. Самый приятный для старосты расклад – если кочевники с армейцами перебьют друг друга на Химзаводе, и сейчас староста судорожно соображал, как бы половчее избавиться от нахлебников.

Автобус, рыча двигателем и перхая сизыми клубами выхлопа, сдал назад, водитель аккуратно развернул тяжелую машину, а сзади уже подкатывали повозки чернорыночников. Вокруг Власова и усатого Батьки собралась порядочная толпа – местные тоже подошли послушать, раз уж кочевники ведут себя мирно. Кто-то припомнил, что с Химзаводом сейчас дело нечисто – туда из Леса твари стали бегать.

– Шатуна видели, большущего!

– И волки там шастали!

– А по ночам зарево над Химзаводом! Зеленое такое!

– Точно, что-то происходит!

– Лес там был и снова вернется!

Теперь все гомонили разом, кто-то припомнил, что армейцы говорили о семнадцатом цехе.

Батька нахмурился:

– Точно, семнадцатый! Так и Хан сказал: они будут в семнадцатом чего-то искать. А как там с обороной? Кто знает, а, люди?

– Хорошо там с обороной, – решился вставить Алекс.

– Тебе-то откуда знать? – удивился Власов. – Неужто и туда лазил?

– Мне Швед говорил. Рассказывал, этот цех на отшибе как бы, в сторонке. И ограда там, отделяет семнадцатый от остальной заводской территории. Он туда ходил, но это же Швед! Он может, а я не рискнул.

– Точно! – обрадовался Власов. – Теперь и я вспомнил! Вам Швед нужен. Он хвалился, что знает, как скрытно в семнадцатый пройти. Под землей!

– Что за Швед такой? – заинтересовался Батька. – Под землей вообще-то стремно… Но если один человек прошел, то значит, можно?

Власов стал торопливо рассказывать – ему хотелось поскорей спровадить кочевников подальше от Выселок, а заодно подсунуть им в проводники Шведа. Не то еще потребуют кого-то из местных, а своих людей Власов берег.

– Швед, он мужик толковый. Ходит один, однако забирался в такие места, куда и отрядом-то не всякий решится. С головой у него не все в порядке, только на деле это не сказывается, дело Швед знает.

– С головой не в порядке? – засомневался один из подручных Батьки. – Псих, что ли? Психа в проводники не надо.

– Он просто странный, – вставил Алекс. – Поэтому живет один, возле Леса.

– Точно, – подхватил Власов и снова зачастил: – Вон Алекс его лучше всех знает. Алекс, ты же сегодня к Шведу собирался заглянуть? Вот и проводи людей, а? Тебе все равно по пути. – Потом обернулся к Батьке: – Странный – это не глупый, у него, как бы это сказать, мысли другим путем движутся, однако приходят в конце концов к правильному месту. Мысли-то. Сказочки он рассказывает и очень обижается, если ему не верят. Только на Химзаводе он бывал, зуб даю. Он оттуда приносил кое-какие находки, все видели, такие штуки могли быть только с Химзавода. Алекс, скажи!

– Это не сказочки, – возразил Алекс, – а скандинавская мифология. Он во все это верит по-настоящему. Или очень удачно притворяется. Я думаю, он ученым был, но потерял память. Как его зовут… то есть как раньше звали, не помнит. Прозвали Шведом, потому что он легенды и саги пересказывал. Я по книжкам проверял – точно, почти наизусть шпарит.

– Да это ерунда, что рассказывает! – встрял Власов. – Главное, он говорил, что под Химзаводом есть старые ходы, ну, не только канализация всякая, но и большие помещения… Убежища, что ли?

– В советские времена так полагалось, – кивнул чернорыночник постарше, с изрытым морщинами лицом. – Любой серьезный объект оборудовали бомбоубежищем и системой защищенных коммуникаций. А такие, как завод имени Ленина, в первую очередь! – Морщинистый мечтательно закатил глаза. – Вот тогда порядок был…

– Добре, Миронов, – обернулся к нему Батька. – Раз ты в курсе дела, ты и группу поведешь с этим Шведом. Сперва дождемся разведку, потом решу окончательно. Только ты готовься, подумай, кого с собой возьмешь.

Мечтательность Миронова мигом улетучилась, но возражать Батьке он не стал. Только спросил, сколько народу присмотреть для этой вылазки.

– Вот разведчики вернутся, тогда скажу. Но, думаю, десятка хватит. Даже многовато для скрытного похода. Шесть – в самый раз. А я пока пройдусь, погляжу, есть ли здесь еще что интересное, кроме пауков на палках.

Взгляд Батьки скользнул по цепочке кольев, потом сместился к Алексу:

– И вот ты, человече, не исчезай. Раз староста на тебя показал, ты и сведешь моих людей к этому Шведу.

Алекс и так собирался сегодня навестить старого приятеля, но для порядка, чтобы не выглядеть слишком покладистым, заявил, что он не местный и Власову не подчиняется. Пусть староста своим приказывает.

– Леха-а-а, – умоляюще протянул Власов. – Я ж не приказываю, а прошу. По-дружески.

– Патронов к «макарову» подкинешь? По-дружески?

– Две обоймы!

Батька их препирательств уже не слушал, он и так был уверен, что проводником к дому Шведа староста обеспечит. Предводитель кочевников зашагал вдоль опустевших торговых рядов по старой дороге к Выселкам, на ходу растирая поясницу, – засиделся, видно, в своем бронированном транспорте. В Выселках интересного не много, ведь это всего лишь раскинувшиеся по лугам подворья, обнесенные заборами. Над каждым домом – вышка ветряка, между подворьями протянуты кабели. Власов здесь местную электросеть наладил, всех хозяев обязал поставить ветряк. Кабели, генераторы, подшипники для ветряков в свое время приволок Алекс из своих странствий по руинам.

А так – обычное поселение бродяг. В общем, ничего более интересного, чем пауки на кольях, здесь не найти.

Алекс поглядел вслед Батьке, затем оглянулся на бойцов Черного Рынка, которые сбились в кучу у броневика и уже над чем-то ржали. Трое их приятелей копали у обочины длинную яму, еще четверо волокли туда застреленного в стычке армейца – уже раздетого. Веселью это не мешало. Пока Алекс оглядывался, ненадолго отходивший староста снова неспешно, бочком придвигался к нему. Оказавшись рядом, зашептал, косясь на прогуливающегося по дороге Батьку.

– Слышь, Леха, ты уведи их отсюда, а? И Шведу объясни, что лучше бы этим в Выселки не возвращаться. За мной не заржавеет, я отблагодарю.

– Ты чего, Власов? Как это я их уведу, чтобы не возвращались… И потом, армейцы подкреплений ждут. Не эти, так Армия Возрождения здесь надолго сядет.

– Тоже правильно. Но ты, главное, Шведа уговори, чтобы он под землей отряд провел на Химзавод. Там, на Химзаводе, что-то странное творится сейчас, люди верно говорят: туда в последние дни зверье из Леса тянется. Вот пусть их там Лес возьмет, пусть они там друг друга поубивают, лишь бы у нас в Выселках не торчали. Пусть бьются за свой цех, от нас подальше. Если Швед откажется, то затянется дело, тогда и Армия, и Рынок, Лес их обоих забери, начнут сюда отряды слать, войну в округе затеют, тогда и Выселкам нашим достанется. Пусть лучше на Химзаводе сшибаются, не здесь. Сделаешь?

– Что смогу, сделаю. Патроны-то когда мне дашь? Обещанные.

– Уже послал мальца за ними, сейчас принесет.

На дороге застрекотал мотор. Бойцы у автобуса зашевелились. Беспокойства они не выказывали – похоже, этот звук был им знаком. Алекс увидел, что Батька – по-прежнему неторопливо, заложив большие руки за спину, – вышагивает обратно.

– Это еще что? – пробурчал Власов. – Опять кого-то несет нелегкая? Что за день такой сегодня? И те явились, и эти… Только из Края никого нет. Может, и они привалят? Для полного комплекта гадостей?

Но это был всего лишь еще один кочевник. Он подкатил на мопеде, выкрашенном, естественно, в черный цвет. Едва заглушив надсадно чихающий мотор, байкер принялся звать Батьку. Тот, проходя мимо, приглашающе махнул Алексу рукой – мол, идем со мной.

Вновь прибывший, с головы до ног покрытый пылью, сдвинул на лоб очки – теперь его глаза были окружены светлыми кругами, которые четко выделялись на заляпанном грязью лице.

– Батька! – заорал он еще издали. – Мы у Химзавода на армейцев наткнулись! Стрельба была!

Один из рыночных ткнул его в бок и показал шлем застреленного бойца Армии Возрождения:

– Не ори, здесь тоже они крутились. Петруху подстрелили.

– Говори по делу, – потребовал Батька, подходя к толпе.

Байкер сглотнул и заговорил медленнее, без напора. Алексу показалось, что парню хотелось орать и размахивать руками, описывая схватку у Химзавода, но, глядя в холодные глаза Батьки, он заставил себя говорить медленно и четко. Из его рассказа могло показаться, что у Химзавода была великая битва, в которой отважные кочевники круто схватились с армейцами… но Алекс не сомневался, что там повторилось примерно то же, что и здесь, на дороге, только перевес был на стороне Армии Возрождения. То есть дозор Черного Рынка сбежал, чтобы не окружили. Батька, наверное, пришел к тому же выводу, потому что, не дослушав, спросил, что представляет собой семнадцатый цех.

– Хорошая домина, – подумав с полминуты, ответил байкер. – Окружена забором. Забор-то плевый, метра два, не больше. Но из окон хорошо простреливается. Когда будем перелезать, все как на ладони окажемся. К воротам вела дорога, но по Химзаводу Лес оттоптался основательно, отовсюду корни повылезли, дорогу местами разворотило. «Таратайка» к воротам прямиком не подойдет, придется петлять по ухабам.

– Сколько армейцев насчитали?

– Десятка три точно.

Батька кивнул и задумался. Алекс представлял, о чем рассуждает командир: штурм будет непростой. «Таратайкой», видимо, называли бронированный автобус. А он к цеху напрямую не пройдет.

Бойцы собрались вокруг и ждали, что скажет Батька. Тот потеребил длинные вислые усы и изрек:

– Ну, теперь, значит, дуй к Хану. Обскажешь ему, что с Химзаводом. Вот как мне сказал, так и ему, слово в слово. Скажешь, Батька цех у Армии отберет, но к возрожденцам идет большая группа с учеными какими-то. Я их дожидаться не буду. Соберу трофеи и уйду. Или пусть подкрепления шлет. Понял?

Затем командир взглядом отыскал среди бойцов Миронова.

– Теперь ты. Подумал, кого берешь? – И тут же, без паузы – снова байкеру: – Ты чего еще здесь? Что-то неясно?

Боец, бормоча: «Понял-понял», выкатил свой мопед из толпы, и тут же затарахтел мотор. Алекс удивился: а ведь Батьку боятся! Вроде говорит тихо, глядит невыразительно, однако стоит ему сказать – и любой сорвется с места, помчится исполнять приказ. Вот этот, посыльный, наверняка рассчитывал передохнуть после боя и гонки по бездорожью. В это время Батька все тем же невыразительным голосом глухо бормотал:

– Тебе, Миронов, задача такая. Сейчас двигай с этим малым, – кивок в сторону Алексея, – к человеку по прозвищу Швед. С ним сговоришься, чтобы провел под землей в цех. Нынче ночью выдвигаетесь, к завтрашнему полудню должны быть на месте. Мы тем временем начнем шевелиться. Будем изображать штурм цеха. Армейцы на нас отвлекутся, тут вы по ним с тылу ударите. Мы услышим перестрелку в здании, тоже врежем всей силой. И главное, растолкуй своим – ничего не брать. Там, в семнадцатом цехе, есть что-то такое, что армейцам позарез нужно. Значит, и Хану это нужно. Если ненароком повредите, Хан спросит. Понял? Армейцев бить, но аккуратно. Больше ничего не ломать, не хватать, а лучше всего – даже не замечать. Тебе же после спокойней спаться будет. Я сам все осмотрю и то, что Хану нужно, лично сам же отберу. Ясно? Вот и давай шагай к Шведу.

– Шведа сейчас дома нет, – рискнул вставить Алекс. – К вечеру должен появиться.

– Ничего, ничего, мы его на месте подождем, – вдруг засуетился Миронов. – Я понял, Батька, все исполним в точности.

И принялся выкликать имена и клички шестерых, которых наметил для этого задания. Тут как раз подвалил Власов с обещанными обоймами и, вручая их, поглядел так выразительно, что Алекс не мог не улыбнуться. На несчастного старосту сегодня свалилось слишком много забот – жили Выселки спокойно, никому не были нужны, а тут на тебе! И Армия Возрождения, и Черный Рынок, да еще какая-то тайна на Химзаводе. Но чем мог помочь простой бродяга? Алекс только развел руками:

– Я не забыл, Власов, не забыл. Что смогу, то и…

Закончить фразу ему не дал Миронов:

– Хорош трепаться, парень. Слышал приказ? Батька не любит, чтоб с его приказами тянули.

Алекс кивком пригласил кочевников шагать за ним и повел в обход двухэтажки. Миронов сперва нервно оглядывался – как там командир? Не глядит ли вслед? И только когда отряд обогнул старое здание и показались руины поселка с темнеющей за ними полосой Леса, забеспокоился:

– Ты куда нас повел? Там же Лес!

– Сейчас свернем, – успокоил его Алекс, – пройдем вдоль кромки. Я хочу, чтобы между тобой и Батькой был этот дом. А то ты только назад и глядишь. Так шагать несподручно. Боишься его?

– Батька – правильный командир, – строго сказал Миронов и скривился так, что морщины на его физиономии проступили резче, – его приказы выполнять нужно беспрекословно.

– Точно, – поддакнул шагавший за ним здоровяк, за плечом которого висел ПКТ с прилаженными самодельными сошками. Еще он тащил несколько цинков, но на таком верзиле они смотрелись не более громоздко, чем кобура на боку самого Алекса. – Батька, он такой…

Этого мужика приятели звали Бугаем, прозвище было подходящее. Кроме него в шестерку Миронова входили двое похожих друг на друга рыжих веснушчатых парня, седой старик и еще один кочевник, в кожаной безрукавке, с обнаженными руками, сплошь покрытыми татуировками. Этот все время молчал, но Алексу он сразу не приглянулся, неприятный тип, от него, казалось, исходила устойчивая аура злобы. Он напялил каску убитого армейца, но все равно больше походил на головореза-отморозка, чем на бойца сильного клана. Прозвище старика было Ржавый, он-то как раз Алексу скорее понравился – спокойный такой, рассудительный. Рыжие молодцы были братьями, звали их Семка и Пашка, но Алекс сразу же перепутал, который из них кто. И все кочевники как один косились на темную полосу Леса за руинами. Алекс не стал их дразнить и свернул сразу за двухэтажкой, чтобы пройти по остаткам улицы. Справа и слева громоздились груды хлама, когда-то бывшие домами, а улица превратилась в полосу земли, заросшую по пояс сорной травой.

Чтобы не терять времени, он сразу начал объяснять Миронову, с кем придется иметь дело:

– Шведа лучше не задирайте, он человек сложный. Если упрется, я не смогу его убедить.

– Мы убедим, – буркнул кочевник в армейской каске. Голос у него был злой, под стать облику.

– Вот как раз этого я и опасаюсь, – кивнул Алекс. – Не нужно его злить. Швед будет говорить разные странные вещи, вам может что-то показаться смешным, но на самом деле в его словах большой смысл. Просто пропускайте мимо ушей, и все. И не спорьте, это в ваших интересах.

– Слышал, Жила? – строго сказал Миронов. – Не зли проводника. А то знаю я тебя! Мне проводник нужен, пусть он и говорит смешные вещи.

– Ладно, – буркнул татуированный Жила. – Пусть доведет на Химзавод, до тех пор смолчу. На Химзаводе отсмеюсь.

– И еще, – продолжил Алекс. – Мы придем слишком рано, Шведа на месте не будет. Раз вам было невтерпеж, я сведу к его дому, а там придется ждать. Так вот, в хату не суйтесь. Шведа уже не раз пытались обокрасть, он дома редко бывает, ну и кое-кому, видно, пришло в голову, что если хозяина нет, то можно поживиться. Не вышло.

– Что так? – поинтересовался Пашка. А может, Семка.

– Он ловушки оставляет, уходя. Говорю же, он будет говорить странно, но сам человек очень основательный. На моей памяти к нему раз пять или шесть пытались влезть. Как-то сам помогал Шведу мертвецов вытаскивать. В общем, делайте, как я скажу, Шведа не злите, а я постараюсь его уговорить.

Жила сплюнул – и это тоже вышло у него нарочито злобно. Миронов глянул на бойца, и тот смолчал. Но Алекс уже решил, что обязательно предупредит Шведа насчет этого молодчика. От таких всегда можно ждать какой-то подлянки.

Они миновали развалины, но заросли по-прежнему маячили темной громадой по левую руку. Миронов спросил:

– Почему мимо Леса идем? Это и есть дорога к Шведу?

– Это и есть, – кивнул Алекс. – Швед у самой опушки устроился. Он общество не любит, всегда один. Возле Леса его меньше тревожат.

– А ты у него вроде в друзьях? – спросил Семка. А может, Пашка.

– Не сказал бы, что в друзьях. Я ему книги таскаю, – Алекс похлопал свой рюкзак, острые углы обложек выпирали под брезентом, – иногда обсуждаем это дело. С кем еще о книгах поговоришь?

– Так ты тоже странный, – заметил второй рыжий. То ли Пашка, то ли Семка.

– И я странный, – не стал спорить Алекс.

И память тут же услужливо подсунула картинку из давнего прошлого: их, интернатских пацанов, привели на экскурсию в большую библиотеку. Там, в подземном архиве Алексей впервые увидел столько книг разом. От свеженьких, в ярких обложках, до старинных, в потемневших переплетах с металлическими застежками. Куда ни глянь – повсюду были книги, книги, книги… Каждая книга – целый мир, миры зовут, манят… маленького Алексея потрясло посещение этой библиотеки. На всю жизнь он теперь странный. Одноклассники пошли учиться, чтоб получить профессии менеджеров и слесарей, шестерых отправили в заключение в первый же год после выпускного, такая вот была у них компания… а Алексей поступил в университет. Хотел стать архивариусом. Странный он человек, это точно.

«Библиотекарь» – не звучит. Это слово не передает ощущений, которые Алекс испытал в детстве при виде книжного царства. Совсем иное дело: архивариус. Отучился один семестр – и началась Пандемия.

– Я странный, – повторил он. – Поэтому вряд ли кто, кроме меня, уговорит Шведа. Поймите, я себе цену не набиваю, мне Власов уже заплатил. Я ж вам помочь хочу.

Он прикинул: если заваруха на Химзаводе затянется, то и Выселки в покое не оставят. Обе стороны захотят сделать поселок своей тыловой базой, будут бои и здесь. Единственный способ помочь Власову уберечь земляков – это сделать так, чтобы кочевники захватили цех и все, что найдется интересного, вывезли к Хану. Потому что если военные дождутся своих ученых и начнут копать всерьез – то это надолго.

Из задумчивости его вывел раздраженный голос Жилы:

– Ты так и собираешься нас вдоль Леса вести?

– Это короткий путь. Тут всего-то полчаса, не больше.

– Полчаса? Сворачивай на фиг! Лучше крюк сделаем, но только подальше от… от этого!

Алекс не стал спорить. В конце концов, они все равно придут слишком рано, Шведа на месте не будет. Одна из странностей этого человека – его пунктуальность. Если сказал, что будет дома к заходу, значит, появится не раньше. Поэтому Алекс послушно свернул и повел шестерку Миронова в обход. Раз уж Лес пугает их почти так же сильно, как Батька… Но в конце концов свернуть к зарослям все же пришлось.

Дом Шведа стоял у самой опушки, мощное строение с односкатной крышей из бетонных плит. Небольшие окна прикрыты решетками из толстых прутьев, тронутых ржавчиной, но достаточно прочных. Дверь обита стальным листом и сидит плотно.

Когда-то дом был частью какого-то комплекса, поскольку совсем рядом остатки кирпичных стен тянулись к зарослям кустарника и терялись в них там, где когда-то остановился Лес. Прежнее назначение этих стен для Алекса было загадкой, как и причина, по которой Лес прекратил расширяться и замер у этой границы. Есть тайны, которые, скорей всего, никогда не будут раскрыты… Остается жить рядом с ними и стараться не задумываться. Швед так и поступил, обосновавшись у границы тайны.

– Окно-то открыто, – заметил Жила. – А ты говорил, его дома не будет.

– А что окно? В такое не влезешь, – буркнул Ржавый. – Решетка-то на месте! Нет, человеку в такое не проскользнуть.

– Я постучу, – подвел итог Алекс.

Он подошел к двери и аккуратно ударил в нее костяшками пальцев. Звонкий стук отчетливо прозвучал в тишине. Внутри что-то тихонько прошуршало, но ответа не было. Алекс стукнул еще, погромче.

– Швед, это я, Алекс! К тебе люди из Черного Рынка! – Он прислушался к новому шороху за дверью и добавил: – Они по делу, это важно!

– Сейчас я, – неохотно буркнули внутри. Высокий чуть хрипловатый голос никак не мог принадлежать хозяину.

Протяжно лязгнул засов, дверь чуть приоткрылась, и в щель выглянула девчонка. Тощая, с узким лицом и большими черными глазами, коротко стриженная, невысокая – ее лохматая макушка оказалась вровень с носом Алекса.

– Папки дома нет, – сообщила она, – после приходите.

Ни о какой дочке Швед не рассказывал. Сколько Алекс помнил, он всегда жил один и много раз жаловался, что не помнит ничего из прошлого. Причем особенно Шведа беспокоило, что у него когда-то могла быть семья, а теперь и не узнать об этом никак. Все это было очень и очень интересно… и, кстати, голос «дочки» показался Алексу знакомым.

– Они из Черного Рынка, – Алекс посторонился и кивком указал на гостей, топтавшихся за его спиной. – Они все равно не уйдут. Им Швед нужен.

– Ну ладно, – все так же неохотно протянула девушка, – входите, что ли. Только осторожно, я сама недавно вернулась, ловушки не успела прибрать. Вот здесь леска натянута, переступайте аккуратно. На эту доску не вставать. А здесь пригибайтесь.

Гости по одному протискивались мимо нее, озираясь и неуверенно ступая, куда она показывала.

– Еще ниже! – прикрикнула она на Пашку. Или это был Семка? – Не переломишься! Проходите вот сюда, садитесь и ничего не трогайте. Я вам пока яблок принесу.

Жила, протискиваясь мимо хозяйки, попытался прижаться к ней, но наткнулся на выставленный острый локоть и споткнулся.

– Не лезь, – каркнула девчонка.

– А то что? – Жила скроил на своей хищной роже улыбочку. – Папке пожалуешься?

– Зачем? Я сама. Вот сейчас тебя подтолкну, ты прямиком в капкан и шагнешь. Вон он, тряпкой прикрыт.

Неласковая хозяюшка легонько пнула Жилу в лодыжку, и тот, слегка подпрыгнув от неожиданности, торопливо шмыгнул в комнату.

Алекс заметил: чем дальше, тем уверенней хозяйка распоряжается. То есть постепенно входит в роль, проникается уверенностью, что ее обман не раскроют. Он прошел за ней на кухню и окинул взглядом с головы до ног. На девчонке было новое платье, длинное не по росту, с подвернутыми рукавами и мешковато сидящее на ее тощей фигурке. Ну точно, только недавно стащила и не успела пригнать. А вот ботинки – старые, растоптанные и грязные. Пока он разглядывал, девчонка высыпала в миску груду яблок из старого рюкзака. И тут Алекс заметил в ее растрепанной шевелюре несколько прилипших бесцветных волокон. Сразу все встало на место – и чужое платье, и яблоки, и паутина в волосах.

Алекс на всякий случай положил руку на рукоять «макарова» и осторожно сказал:

– Слушай, Швед в самом деле вот-вот появится. Если ты ничего не успела взять, то вали по-хорошему, а? Я никому говорить не буду.

Девчонка как раз обернулась к нему с миской яблок – ее руки были заняты, так что припрятанное оружие быстро достать не успеет.

Она задумчиво глянула Алексу в глаза и, похоже, собралась возразить… потом передумала и буркнула:

– А как ты догадался?

– Я же с тобой в подвале сидел! На базаре о воровке кричали. У тебя платье новое, не по росту, и яблоки.

– В подвале? Со мной?

– И с пауками.

– А, точно.

Девчонка прикусила губу, еще раз задумчиво смерила Алекса взглядом и кивнула.

– Ничего не взяла, честно. Еще и яблоки свои выложила. Ну?

– Тогда вали, только тем же путем, каким пришла. Мне интересно, как ты это проделаешь. Шведа еще никто не мог обокрасть. До сих пор осечек не было.

– А я к любому, если решила, влезу, – с вызовом ответила девчонка. – И тоже осечек не было. Ну, смотри.

Она решительно потянула широкое платье через голову. Алекс сперва отступил, но смущаться ему не пришлось – под платьем оказались брюки и куртка, помятые и замызганные, под стать башмакам. Воровка сунула смятую одежду Алексу и стала втискиваться в окно между прутьями решетки, сквозь которую, как считал Ржавый, не пролезть никому. Не без труда просунула голову, извернулась боком и неожиданно легко выбралась наружу. Только пряжка ремня звякнула о ржавый прут. Алекс протянул ей платье и рюкзачок, в котором она принесла яблоки. Пару яблок тоже сунул сквозь решетку.

– Ну ты даешь, – только и смог он выдавить из себя. Потом запоздало добавил: – Меня Алексеем звать.

– А меня Яной, – прошелестело в ответ. – Ну, бывай! Может, еще встретимся.

Она легкой тенью скользнула вдоль стены, а Алекс только теперь заметил причину ее спешки – через луг размашисто шагал Швед. Пока что он был далеко, и заходящее солнце обрисовало его коренастую фигуру розовым контуром.

Алекс отнес яблоки людям Миронова и вернулся к кухонному окну. Яны след простыл, а Швед стоял перед домом, разглядывал открытое окно и хмуро разглаживал бороду. Вторая рука лежала на автомате. У пояса болтались кроличьи тушки, ветер шевелил серую шерсть.

– Швед! – крикнул Алекс. – Не беспокойся! Это я! Мы… В общем, у тебя гости, так получилось! Но все нормально! Я объясню! Войдешь?

Швед немного подумал и кивнул. Объясняться пришлось в прихожей, чтобы не слышали кочевники. Алекс торопливо рассказал, что в дом пролезла воровка, но приход гостей ее спугнул, она сбежала, не успев ничего стащить. А вот у Миронова и его бойцов к Шведу дело, и очень серьезное.

– Не стащила? – Швед огляделся. – Я проверю. Нехорошо вышло.

И потопал к пришельцам в горницу.

– Она твоей дочкой назвалась, – бросил ему в спину Алекс. – Эти ничего не заподозрили, и ты не шуми. Ты ж не хочешь, чтобы пошли разговоры, будто к тебе залезть можно?

Швед не стал отвечать, вошел в комнату и оглядел гостей.

– Дело ко мне, значит? Ну ладно, сперва пожрать надо. Раз пришли, то, выходит, гости. Алекс, идем со мной, поможешь кролей разделать.

– А где эта?.. – начал было Жила, но Швед уже утопал на кухню.

Пока готовили мясо, Алекс изложил дело, заодно пересказал просьбы Власова. Швед ничего не отвечал, но Алекс знал, что тот всегда подолгу обдумывает серьезные вопросы. То ли потеря памяти его сделала неторопливым в решениях, то ли он всегда таким был.

Когда сели за ужин и Миронов начал говорить о задании, Швед остановил его:

– Погоди. Сперва поедим, потом отвечу.

Вроде бы во внешности Шведа не было ничего особенного, обычный мужик, разве что старые шрамы необычной круглой формы на висках. В остальном – бродяга, каких немало. Однако Алекс привык, что, когда Швед говорит, с ним всегда соглашаются. Было что-то такое в его манере, уверенное. Вот и сейчас бойцы ели, пили и терпеливо дожидались, пока хозяин заговорит.

Болтал за столом больше всех Жила, особенно когда распробовал самогон Шведа. Его разглагольствования в основном сводились к тому, что надо потом в Выселки снова наведаться, раз здесь такое пойло гонят. Но Миронов строго глянул на него, и развязный кочевник тоже притих.

Наконец, когда с едой было покончено, заговорил Швед:

– На Химзавод я ходил, это правда. Семнадцатый цех видел. Знаю, как туда пройти под землей, это тоже правда. А только сейчас туда соваться стало опасно.

– Чего там опасно! – тут же взвился Жила, который от выпивки стал еще нахальнее, чем раньше. – Да мы этих армейцев! Вмиг!

– Плевать на армейцев, – спокойно произнес Швед. – Там дело серьезное.

И Жила притих. Швед с минуту внимательно глядел на него, потом продолжил.

– С тех пор как я последний раз на Химзаводе бывал, кое-что переменилось. Лес язык вытянул, теперь прежней дорогой хода нет.

– Так под землей же… – протянул Семка. Или Пашка.

– А хоть бы и под землей. Лес, он везде. Новый язык Леса протянулся над коллектором, по которому я лазил, теперь опасно стало. Если на поверхности Лес, то и внизу все могло измениться. Слишком опасно. Не пойду…

Швед сунул в рот кусок мяса, задумчиво пожевал и закончил:

– …Без серьезной причины.

– Причины? – вскинулся Жила. – Да мы!..

– Хан приказал, – прогудел Бугай.

Этот здоровяк, пока ужинали, не проронил ни слова, его рот был занят другим. Бугай смолотил едва ли не столько же, сколько вся остальная компания, и вот теперь наконец подал голос.

– Хан приказал, – повторил Миронов. – Ты понимаешь, что это значит? Хан приказал! Мы – кочевники, мы – новая Орда, мы пройдем по этому миру, подчиняя его себе и сметая с пути все, что помешает. Мы – власть, мы – сила. И Хан – выше всех! Его слово – закон!

Алекс с удивлением глядел, как меняется на глазах человек, – Миронов говорил внятно, четко, голос звенел, на изрытых морщинами щеках зажглись багровые пятна. А его люди притихли.

– Хан сказал, и сегодня мы вынесем армейцев с Химзавода, завтра – пройдем по их базам, послезавтра мы растопчем Край, подомнем бродяг, вся земля будет наша! Вот что такое слово Хана! Других причин не должно быть!

– А теперь меня послушай, – перебил его Швед, совершенно не впечатленный порывом Миронова. – Вас Леха предупредил, что я с прибабахом?

– Я сказал, что ты странный, – вставил Алекс, но на него никто не обратил внимания.

– А теперь послушайте, почему он обо мне это сказал, – продолжал Швед. – Я такой человек, какие в старину жили. Я все помню, что вы забыли. В давние времена люди знали правду. Норманны прошли по всей земле и, как ты говоришь, сметали с пути и так далее. От Африки до Британии все им принадлежало. Почему? Они были сильными людьми и заботились о том, как правильно умереть. А правильно – это значит в бою. Потому что они знали об этом мире побольше других. Они знали правду, и у них получилось. А вы не знаете.

– Чего это мы не знаем? – буркнул Жила.

– Наш мир на смерти построен. Боги, Один и его братья, убили великана Имира, первое живое существо на свете. Земли поначалу не было и морей не было. Вообще ничего не было, кроме Имира. И вот из тела Имира боги создали землю, кровь Имира стала океаном, череп Имира – небесный свод, из его костей боги сделали горы, из волос – деревья, из зубов – камни. Наш мир – это мертвый великан. Сейчас время богов прошло, Имир возрождается и собирает себя по частям. Землетрясения, наводнения, эпидемии – это его пробуждение. Когда Имир восстанет, опять не будет ничего. И вас с вашей новой Ордой не будет, и Хана не будет. Ничего. Все пропадут, и я тоже. Нам остается только одно: правильно помереть. Пойду с вами на Химзавод – и, вероятно, подохну. Правильная ли это смерть? Нет, неправильная, зряшная – в чужой разборке пулю словить или в аномалию влезть. Зачем мне вести вас на Химзавод? Подумай и скажи.

– А если мы тебя… – начал приподниматься Жила.

– А если я вас? – ровным голосом ответил Швед.

Миронов положил Жиле руку на плечо и усадил. Его внезапный порыв уже миновал.

– Ладно, хорош загадки загадывать, – обернулся он к Шведу. – Скажи сам, чего ты хочешь?

– Во-первых, пулемет. Вон тот большой человек с ним пришел, этот пулемет и хочу получить. И цинки – все, что есть.

– Э… это мой, – протянул Бугай, оглядываясь на командира. – Миронов, скажи ему.

– Получишь пулемет, когда на Химзаводе закончим, – отрезал Миронов.

– Патроны?

– Получишь.

– И, во-вторых, чтобы Леха с нами пошел.

Алекс от неожиданности чуть не подпрыгнул:

– А я здесь каким боком?

– При мне будешь, покажешь, что умеешь. Давно хотел на тебя в деле поглядеть, – спокойно ответил Швед. – А тут как раз и компания подходящая. Под охраной пойдем. А сейчас помоги-ка посуду собрать.

Когда они с горой мисок ушли на кухню, Алекс с укоризной заявил Шведу:

– Я тебе «Круг земной» принес! И «Сагу о Сверрире»! А ты меня в эту историю втравил!

– В историю? Ты сам меня втравил. Ты ж этих сюда привел? Орду эту самую?

– О тебе Власов ляпнул. Если бы не я, то кто-то другой им дорогу показал бы.

– Если другой, я отказал бы. Но раз ты их привел, то разговор иной. Цени, Леха: тебе не отказываю.

Алекс вздохнул. В чем-то Швед прав…

– Не дрейфь. Пока до Химзавода не дойдем, опасаться нечего, – ободрил Швед, – эти ребятки нас беречь будут.

– А потом?

– Увидишь.

– И как ты, интересно, заставишь этого здоровяка с пулеметом расстаться?

– Увидишь. Ну ладно, ладно, не гляди на меня так. Не нужен мне пулемет, просто у них ничего ценного больше на виду не было. А я хочу на Химзавод наведаться, мне там в прошлый раз кое-что интересное на глаза попалось, но сразу не разобрался. Думал, в другой раз там еще покручусь, рассмотрю как следует. Но потом Лес надвинулся, один я бы не рискнул туда возвращаться. А тут удачный случай, целым войском нас сопроводят. Просто мне нельзя было легко соглашаться, они бы что-то заподозрили. Ну и напарник надежный не помешает, чтобы за моей спиной приглядывал. Ты как раз подходишь. И потом… тебе тоже будет интересно покопаться там, куда я хочу влезть.

Алекс подумал и сказал:

– Зря ты им про Имира.

– Ничего. Пусть считают, что я тронутый.

В путь вышли до рассвета. Батька велел быть на месте к полудню, а на дорогу, по словам Шведа, раньше требовалось часа четыре. Теперь же, когда Лес вытянул свое щупальце над подземным коллектором, переход мог потребовать и вдвое больше времени. Кто знает, что там, под землей? Под Лесом…

Правда, пришлось едва ли не полчаса ждать снаружи, пока Швед копошился в доме, налаживал ловушки. Он выспросил у Алекса, каким путем проникла в здание «дочка», и теперь особое внимание уделил решеткам. Бойцы Миронова, зевая, топтались перед дверью, пока внутри хозяин приводил в порядок свою берлогу. Бугай нервно прижимал к себе ПКТ и вздыхал.

– А дочка-то этого хмыря где? – вспомнил Жила. – Она ж вроде дома должна остаться? Хотя вчера ее что-то не видать было…

Алекс, к которому был обращен вопрос, просто пожал плечами. Объясняться не хотелось – хватит и того, что перед Шведом пришлось распинаться, почему отпустил воровку. А Лес ее знает, почему… Воров и мародеров Алекс, как и все другие честные бродяги, терпеть не мог, а вот к Яне почему-то доброе чувство возникло, как будто невесть сколько уже друг друга знают. И потом, она же ничего у Шведа не сперла, он проверял. Даже свои яблоки оставила, «честно» украденные на рынке.

Наконец на пороге появился Швед – в походном снаряжении он напоминал сказочного гнома, коренастый, плечистый. Тяжелые ботинки, плотная куртка, которая добавляла объема его и без того мощной груди, и густая борода тоже вписывались в образ.

– Значит, так, – заговорил Швед. – Меня слушать беспрекословно. Скажу «лечь» – значит, все падают и лежат. Скажу «прыгать» – все прыгают. В опасных местах вот этот, в каске, первым пойдет, и не спорить.

– Э, а чего я? – вскинулся Жила.

– Потому что тебя для этого и взяли. В любом правильном отряде должен быть дурень, которого пускают первым, потому что его не жалко. Слышь, Миронов, я правильно говорю? Молчишь? Значит, правильно. А ты, с пулеметом, позади пойдешь. Когда под землю спустимся, там тесно будет, ты один только и сможешь назад глянуть, так башкой верти, смотри и слушай. За спиной всегда опасность больше, чем впереди. Ну пойдем, что ли?

Глава 2 Химзавод

Швед сразу взял приличный темп, остальным пришлось подстроиться под его размашистую походку. Поначалу все косились на непривычно близкую стену Леса, но Швед вел немного в сторону, и грозная темная громада отползала все дальше и дальше. Перед рассветом окрестности затянула дымка, и Лес казался единой темной массой, которая дышит опасностью.

– По-моему, Химзавод в стороне, – нагнав Шведа, заметил Миронов. – Почему иначе идем?

– Впереди холм будет. Осмотримся, оттуда обзор хороший.

Вскоре начался подъем, впереди над туманом проступила поросшая приземистым кустарником верхушка холма. Достигнув ее, Швед остановился. Бойцы стали оглядываться.

– Это Химзавод? – спросил то ли Семка, то ли Пашка, глядя на проступающие из тумана длинные крыши зданий.

– Он самый, – кивнул Швед. – Только нам на другую сторону, семнадцатый цех отсюда не виден. И главное, вон куда смотри.

Он указал на длинную темную полосу между холмом и Химзаводом, это был тот самый «язык», протянутый Лесом от основного массива. Почему Лес то разрастается, то останавливает продвижение? Кто его знает?.. Алекс слышал разные гипотезы. Пробуждение великана Имира – тоже объяснение, не хуже и не лучше любого другого.

Когда все насмотрелись и прониклись сложностью задачи, Швед повел отряд вниз по склону.

– Слышишь, Швед? – спросил Алекс, нагоняя проводника. – Если Лес – это волосы Имира, то, получается, он был очень волосатым. Прямо обезьяна.

Эти слова оказали на Шведа неожиданное действие, он вздрогнул, резко побледнел и прижал ладони к вискам, к странным розовым шрамам.

– Обезьяны… – повторил он запинающимся голосом. – Да, они волнуются, скачут в клетках, трясут их, они орут. Воняют и орут…

– Ты чего? – понизив голос, спросил Алекс. – Что с тобой?

Швед уже опомнился и оглянулся – не заметил ли кто из бойцов Черного Рынка этот приступ. Те пялились поверх голов Алекса и Шведа – напоследок присматривались, где торчат из тумана крыши Химзавода.

– Ничего, – уже спокойно ответил Швед. – Иногда мне кажется, будто я что-то помню. Обезьяны… были обезьяны. Но что с ними такое? Почему они орали?

– Не понимаю, зачем историку обезьяны? Ты ведь историком был, верно?

Швед только пожал широкими плечами и прибавил шагу, теперь он снова сменил направление, и группа приближалась к кромке Леса. Короткий переход – и Швед остановился у заброшенного сооружения, сплошь увитого ползучими побегами. До Леса отсюда было метров двести, но растительности хватало и здесь, стебли переплелись и скрыли бетонные стены, так что сложно было сказать, что за здание скрывается под листьями.

Проводник вытащил здоровенный тесак и обрубил несколько толстых веток. Семка с Пашкой по его приказу раздвинули сеть вьющихся стеблей – открылся пролом. Толщина бетона была не меньше полуметра, но что-то разворотило его так, что даже Бугаю нетрудно было протиснуться внутрь. Швед пролез первым и включил фонарик.

– Давайте за мной, – крикнул он, – вход в подземелье здесь.

Неведомая сила, проломившая стену, и внутри поработала основательно – когда Швед повел фонариком вокруг, в луч света попадали разнокалиберные обломки и горы щебня. Стены и перекрытия были изломаны, обрушены и местами выглядели так, будто куски бетона побывали под прессом. Спуск в подвал оказался частично перекрыт косо поваленной плитой. Швед присел, осветил фонарем лестницу, уводящую в черную глубину. Где-то поблизости мерно капала вода, среди щебня с хрустом и скрежетом переползали здоровенные слизни, что-то шелестело в темноте.

– Ну вот, это самое место, – объявил Швед. – Вход!

– И ты что, скажешь мне первым идти? – сердито ощерился Жила.

Швед ответил ему спокойным взглядом.

– Нет, конечно. Я же сказал: ты пойдешь первым, если какая-то опасность встретится. А здесь все мирно.

И, согнувшись, стал протискиваться под плиту.

Уровнем ниже подземелье выглядело вполне прилично – почти нетронутое той силой, которая развалила стены наверху. Несколько гниющих побегов на лестнице, плесень и мокрицы, вот и все. Стены и перекрытия здесь остались в целости. Пол просторного помещения выложен бурой кафельной плиткой, стены когда-то были выкрашены, но сейчас краска облупилась, облезла и местами скрывалась под пятнами плесени.

– Давайте за мной, – объявил Швед, – поначалу все должно быть спокойно, но не расслабляйтесь, Лес рядом.

Он пересек зал и первым шагнул в темный зев коллектора, Алекс шел за ним и водил фонариком, разглядывая стены – в коридоре они были гладкими, бетонными. Бойцы Черного Рынка шли следом, здесь уже было тесно, и им пришлось пробираться по одному. Жила оказался за Алексом, которому это немного действовало на нервы. Миронов шел предпоследним, а в хвосте брел молчаливый Бугай.

– А здесь ничего так, – подал голос Семка. Хотя, возможно, это был Пашка. – Тихо, спокойно. До Химзавода дойдем, ни разу не чихнувши.

– Смотри, сглазишь, Лес все слышит, – одернул его суеверный Ржавый. Огляделся, где бы найти дерево, чтобы постучать, как требует народная примета. Ничего не приметил и похлопал по прикладу своего «калаша».

Вскоре плоский пол закончился. Дальше ход был набран из бетонных колец диаметром метра три. На дне собиралась вода, и теперь вдоль всего коридора тянулась длинная лужа. Под ботинками зачавкала грязь. В лучах фонариков серый шершавый бетон стен сменялся плохо пригнанными швами, сквозь них осыпался грунт, тянулись корешки.

– Плохо, – буркнул Швед. – Крыс не видно. Здесь всегда крысы шастали, здоровенные такие, почти по колено мне. А сейчас нет.

– Что, по крысам соскучился? – отозвался Жила. – Они тебе подходящая компания, так, что ли?

Швед не удостоил его ответом. А Алекс посчитал нужным объяснить:

– Если крысы ушли, значит, была причина. Кто-то их спугнул. Кто-то пострашнее крыс.

– А ты откуда знаешь? Ты же здесь впервые?

– Старые руины везде одинаковы. И крысы тоже.

Алексу очень хотелось сказать: «Крысы вроде тебя», но злить Жилу он не стал. Им еще долго шагать, а этот урод идет позади.

– Эй, – окликнул сзади Бугай, – за нами, кажись, кто-то шлепает.

– Ты его видел? – спросил Миронов.

– А Леса с два его увидишь, темно! Только когда мы в этот… в круглый коридор перешли, я слышать стал. Лужа на полу, вода хлюпает.

– А ну замерли! – велел Миронов. – Не дышать, не чесаться. Слушаем!

Все остановились и притихли. Из хода не доносилось ни звука.

– Может, показалось? Бугай, тебе не чудится?

– Не, я точно слышал, – заспорил здоровяк. – Оно хитрое. Когда мы идем, и оно движется. А мы замерли – и оно встало.

– Может, эхо?

– Идем лучше, – попросил Ржавый. – Пусть оно сзади плетется, а мы – вперед. А?

Швед снова зашагал в темноту, на ходу водя фонариком из стороны в сторону. Теперь отряд, который сперва растянулся по коридору, собрался, задние нагнали, и в тесноте прохода топот и плеск грязи под ботинками отдавались эхом. «Могло Бугаю и в самом деле показаться, – подумал Алекс. – Может, никто не идет за нами». И тут же он чуть не ткнулся в широченную спину Шведа – тот резко остановился и замер, подняв автомат. Сзади выругался Жила, который тоже едва не налетел на Алекса, по цепочке пробежала волна возгласов.

– Что там? – окликнул Миронов.

– А ну тихо! – вполголоса бросил Швед. – Все замерли!

Потом бахнул выстрел. По длинному коллектору пошли гулять отзвуки.

– Да что там такое? – повысил голос Миронов.

Его люди собрались позади Жилы и Алекса, Миронов был где-то дальше и ничего не видел. Алекс помалкивал – если что, Швед скажет. Но Миронов требовал ответа.

– Уже ничего, – не оборачиваясь, ответил Швед. – А была змеюка. Алекс, у тебя изоленты нет при себе?

– Держи.

Швед примотал фонарик под цевьем своего калаша. Потом зашлепал дальше. Алекс, идя за ним, посветил под ноги и переступил дохлую гадюку с развороченной башкой. Обычная змея, немного больше метра длиной. Могла ли такая напугать крыс?

– Ползла навстречу, – забубнил Швед, шагая впереди, – не боялась? А почему? Мы топаем, как стадо горбунов, гадюке полагается бояться. Почему она навстречу ползла?.. Стоп! Замрите! Не шуршать!

Швед вскинул левую руку, подавая знак. В этот раз все уже были готовы и замерли в ожидании. Проводник не шевелился. Когда хлюпанье грязи под ногами и шорох снаряжения стихли, Алексу показалось, что он и в самом деле различил позади плеск чьих-то шагов в луже. То самое, о чем говорил Бугай. Но если отряд кто-то преследовал, этот кто-то сейчас тоже затих. Зато впереди раздавались звуки – и это уж точно. Тихий скрежет, шорох осыпающегося гравия, неприятный хруст. Ровно, монотонно, непрерывно, как будто там трудилась бригада землекопов.

Потом Швед погасил фонарик и, не оборачиваясь, тихо бросил:

– Свет убрали.

Поначалу Алекс не понял, чем помешал проводнику свет, но потом, поморгав в сумраке, сообразил: а ведь темнота не полная! Он может видеть свои руки, различает отсветы на стволе «макарова», а кряжистая фигура Шведа достаточно отчетливо прорисовывается на сером фоне. Свет лился в коллектор откуда-то спереди, хотя до Химзавода должно быть еще далековато. Швед говорил, что подземный ход тянется к заводскому комплексу, не выходя на поверхность. Однако впереди что-то светилось!

– Эй ты, в каске! – позвал Швед. – Твой выход. Давай теперь ты первым.

– А чего я, – Жила попятился, – ты проводник, вот и давай… это…

– Я не шучу, ты первым идешь, – спокойно, но с нажимом повторил Швед. – Командир, приказывай ему. Да не трясись, я рядом буду.

– Давай, Жила, – поддакнул Миронов.

Алекс отступил, пропуская Жилу, тот прошел мимо него и Шведа, бурча, что он еще всем припомнит.

Теперь Алекс оказался третьим. Когда за спиной не было Жилы, на душе сразу стало легче. Снова тронулись, но уже медленнее, Жила шел осторожно, то и дело останавливался и что-то бубнил. Слов Алекс не разбирал, слышал только короткие ответы Шведа:

– Давай, парень, шагай, это еще ничего. Интересное будет дальше.

Метров через двадцать показался источник света – в бетонном своде зияли проломы, сквозь них в коллектор тянулись толстенные корни. Виден был сырой грунт, и в прорехах просматривалось небо. На первый взгляд ничего не происходило, но вот Жила вскрикнул и отскочил в сторону, лужа под его ногами плеснула грязью. Из свода вывалился порядочный кусок бетона, посыпалась каменная крошка, и корень в проломе шевельнулся, словно живое существо.

– Эт-то что же? – запинаясь, произнес за спиной Алекса Ржавый.

– Это Лес, – пояснил Швед, – сюда ломится, вон как бетон раскурочил.

Лес пробивался сквозь преграду, запускал корни в малейшую щель, заставлял их стремительно расти и расшатывать стену. Снова посыпался щебень, сверху свалились влажные комья земли, а корень заизвивался, распрямляясь в пустоте. Когда преграда исчезла, он стал вытягиваться вдоль прохода. А дальше в сером свете, струящемся сквозь дыры, виднелись другие корни, они змеились вдоль стен и в лужах на полу, выпускали отростки, елозили по грязному бетону. Все это вместе и создавало непрерывный шорох-скрежет-треск, который Алекс слышал издали.

Жила осторожно пошел вдоль змеящихся корней, опасаясь не то что наступить на отросток, но даже поставить рядом ногу. Швед шагал за ним. Когда ему попадались под ноги корни, он смело топтал их или отшвыривал носком ботинка. Алексу в движении растений чудилась злая воля, ему казалось, что корнями управляет некий разум, они не просто так ползут и извиваются, а преследуют непонятную человеку цель. Почему Лес решил перерезать путь к Химзаводу? Какой в этом смысл? Сперва Лес выпустил отросток зарослей по поверхности, потом корни деревьев-мутантов с пугающей скоростью устремились в коллектор. Их не остановил даже бетон!

Жила впереди что-то пробурчал, Швед остановился, пришлось встать всем. Несколько минут проводник вглядывался в движение корней, потом сказал:

– Не трогай, просто иди мимо. Переступи и шагай себе.

– Сам иди! – огрызнулся Жила. – Я такое за спиной не оставлю.

Алекс отступил влево, к округлой стене, чтобы разглядеть, что так насторожило кочевника. Поперек коллектора, изгибаясь в грязи, лежал необычно толстый отросток. Похоже на еще один корень, но с ним явно что-то не так. Здоровенный, около полуметра в поперечнике, и странно пульсирующий, как будто под белесой кожурой что-то движется.

Миронов прикрикнул на Жилу, приказал слушать проводника.

– Ладно, ладно… – Жила осторожно, мелкими шажками, приблизился к шевелящейся вытянутой массе.

Потом так же медленно и опасливо занес ногу, чтобы переступить преграду… и тут кожура лопнула, изнутри выплеснулась вязкая жидкость, полетели тяжелые капли. Жила взвизгнул и отскочил, налетев спиной на Шведа. Тот молча отшвырнул Жилу в сторону и шагнул вперед сам, наводя «калаш» на дрожащий разрыв в корне. Изнутри высунулась безглазая морда. Что-то отдаленно напоминающее крысу, мокрое, в свалявшейся слипшейся шерсти… Тварь распахнула пасть, демонстрируя длинные резцы. Швед короткой очередью разнес слепую башку. Тварь задергалась и вывалилась наружу, следом за ней показалась другая такая же – слепая оскаленная морда, короткие лапы, все мокрое, облепленное слизью.

– Стреляйте! – крикнул Швед. – Их сейчас будет много!

Слепые мутанты полезли из того, что казалось корнем, а на деле было чем-то непонятным, то ли кишкой, рождающей этих уродцев, то ли трубой, которая их, слепых, направляла.

Твари ползли по дрожащей трубке, показывались наружу, в них стреляли. Потом лопнуло еще в двух местах, оттуда сунулись слепые морды. Мутанты шипели, разевая пасти, гремели выстрелы.

Ширина коллектора позволяла стрелять не больше чем троим одновременно, и Швед, перебив с десяток мутантов, отступил, чтобы перезарядить автомат. Алекс со своим «макаровым» продержался недолго – не всякий раз удавалось прикончить мутанта первым выстрелом. Расстреляв магазин, он отступил, на его место шагнул Ржавый…

– А ну все назад! – рявкнул над ухом Швед. – Ко мне за спину, быстро!

Алекс, на ощупь тыча новую обойму, заметил в руке Шведа бутылку. Бойцы, не прекращая стрельбы, попятились, они жались к стенам тоннеля, обходя Шведа. Когда все оттянулись назад, Швед швырнул бутылку, она ударилась о бетон, разлетелось стекло, содержимое плеснуло на ворочающихся в грязи мутантов – и только что появившихся из трубы, и уже подстреленных, истекающих кровью. Пахнуло керосином…

В руке проводника затрепетал огонек, Швед поджег скомканную бумагу, швырнул ее в копошащееся месиво и заорал:

– Быстро вперед! Пока горит!

Взметнулось пламя, Алекс невольно отступил, прикрываясь рукой. В огне вертелись и подпрыгивали слепые мутанты, кишка извернулась, взметнулась кверху, уронив из прорех еще пару тварей, ударилась о бетонную стену коллектора… а Швед уже бежал прямо в огонь. Под ботинками жирно чавкало, мутанты верещали, что-то гудело над головой – на поверхности. Подземелье начало заволакивать удушливым дымом, закружились невесомые частички копоти. Алекс, прикрыв лицо рукавом, бросился за Шведом сквозь дым, вывалился по другую сторону огненной завесы, пробежал дальше, охлопывая себя, сбивая тлеющие хлопья пепла. Следом ломился весь отряд, Ржавый надсадно кашлял, Жила отчаянно ругался, Бугай на бегу просто выл: «Ы-ы-ы-ы…»

Бойцы по одному прорывались сквозь жаркую стену огня и дыма, кашляли, отряхивались, а Швед уже шагал вперед, выкрикивая:

– За мной! Быстро, все уходим! Жила, Лес тебя забери, вперед! Где твое место, забыл?

Но Жила проскочил огненную завесу одним из последних, рядом со Шведом оказались Алекс и один из рыжих братьев. Из-за треска огня и топота Алекс не сразу разобрал, что и над головой тоже шумит, – что-то громоздкое ворочалось над сводом, при этом корни Леса продолжали протискиваться в коллектор, взламывали бетон и, проникнув внутрь, изгибались вдоль стен. Среди этих звуков угадывалось что-то еще, но прислушиваться было некогда. Швед снова закричал: «Вперед, быстро!» – и затопал по извивающимся корням дальше. Алекс припустил за ним, следом бежал рыжий. Над его головой звонко треснуло, по круглому своду тоннеля побежали быстро растущие трещины, под скрежет и гром посыпались куски бетона. Алекс, втянув голову в плечи, припустил скорее, стараясь не отстать от гулко топающего Шведа. Рыжий за спиной завопил брату:

– Семка, жми! Давай же!

Снаружи в ответ на этот крик прокатился глухой раскатистый рев, а исчерченный трещинами свод зашевелился, Алекс поднажал, увертываясь на бегу от обломков. За его спиной гулко обвалилось перекрытие, и тут же подземелье затряслось от раскатов мощного рева. Вместе с обломками ветвей, сплетением гибких корней, кусками бетона и пластами земли в подземелье провалился медведь. Тогда Алексу показалось, что зверюга здоровенный, но на самом деле это был вполне средний шатун. Правда, в узком коллекторе, наполовину заваленном землей и обломками, даже такому было тесновато.

Мутант завертел тяжелой башкой – поначалу его обескуражило и слегка оглушило падение, но хищные инстинкты мигом взяли верх над растерянностью, зверь стал с ревом подниматься на задние лапы. Один из чернорыночников, Семка, выбегавший из полосы дыма, не успел вовремя остановиться, толкнул в спину Жилу, тот заорал и метнулся назад, отпихивая рыжего. Семка оступился, взмахнул руками в поисках опоры, и вставший на задние лапы шатун шагнул и сшиб его на пол.

– Семка-а-а! – заорал рыжий рядом с Алексом и пошел к зверю, поливая его очередями из автомата. – Семка-а-а! Вставай!

Пули вмиг исполосовали мохнатую спину шатуна, но тот даже не обернулся. Он склонился над упавшим Семкой, передние лапы дважды взлетели и опустились – во второй раз они были красными, кровь стекала по когтям. Зверь снова взревел и, оставив искалеченное тело Семки, шагнул к замершим бойцам. Те попятились.

Пашка расстрелял все пули, но не остановился, подскочил к зверю сзади и ударил прикладом. С тем же успехом он мог бы колотить бетонные стены коллектора, шатун просто не обратил на человека внимания, он, раскинув окровавленные передние конечности, косолапил к Миронову, Бугаю, Жиле и Ржавому, которые оказались перед ним. Из-за широкой спины мутанта Алекс увидел, как пляшет в руках Бугая ствол ПКТ, и, не раздумывая, рухнул в грязь. Пулемет загрохотал и тут же заглушил рев мутанта. Алекс вжался в пол коллектора, инстинктивно прикрывая руками голову. Медведь рычал, пулемет грохотал не переставая, Бугай выл, и ствол ходил в его руках из стороны в сторону…

Когда пальба стихла и эхо отгуляло под сводами, Алекс рискнул поднять голову и оглядеться. Швед распластался рядом, вся морда в грязи. В нескольких метрах от Алекса лежал растерзанный зверем Семка. Дальше громоздилась мохнатая туша – шатун издыхал и булькал кровью. Из-под шерсти торчала человеческая нога. Падая, мутант придавил Пашку… Больше в отряде потерь как будто не было. Бугай весь трясся, из ствола ПКТ поднимался дымок. Миронов утирал вспотевший лоб, Ржавый что-то бормотал – не то ругался, не то молитву читал. Из-за их спин показался Жила:

– Идем, идем отсюда! Идем, пока больше ничего не стряслось!

И Жила стал протискиваться вдоль стены, обходя развалившегося в луже шатуна.

– Ага, – буркнул Швед, – у этого малого ума прибавилось, он уже согласен первым идти.

Проводник встал и отряхнул грязь с колен.

– Алекс, возьми автомат рыжего, твоя игрушка здесь не годится.

– Да и не собирался здесь играть, – буркнул Алекс. – Ты же знаешь, я привык налегке. И в такие переплеты старался не встревать, пока ты с собой не взял.

Он встал и подошел к Миронову и остальным. Придавленного медвежьей тушей парня вытащили, но он был мертв. Алекс подобрал «калаш» одного из братьев, Ржавый протянул ему пару магазинов, и Швед велел шагать дальше.

– Еще немного, и мы из-под Леса уберемся, – пояснил он. – А там и до Химзавода рукой подать.

– Еще немного?! – срывающимся голосом выкрикнул Жила. – Так чего стоим?! Ну?! Я первым пойду!

И он широко зашагал, разбрызгивая грязь. Корни он по-прежнему аккуратно переступал или обходил стороной, но двигался быстро, и остальные потянулись следом. Алекс шлепал по луже за Шведом, глядел на извивающиеся корни и размышлял: куда это мы влезли? Что там, в семнадцатом цехе такое, из-за чего все силы мира стремятся туда? Мало того, что Черный Рынок с Армией Возрождения оспаривают друг у друга эту добычу, так вот и Лес прокладывает путь туда же.

– Стой! – выкрикнул Швед. – Жила, видишь наросты на корнях, вроде ульев таких? С ними аккуратней! Они опасные!

Жила резко затормозил и пошел медленнее, прижимаясь к стене, чтобы обогнуть скопление корней, на которых притаились смертоносные порождения Леса. Миновав опасное место, он пошел боком, то и дело косясь на «ульи». Алекс слышал, что такие штуки окрестили «газовой камерой». Если задеть, выстрелит струей ядовитого газа, а в тесном коллекторе это верная гибель. И он тоже глядел на «ульи» – когда проходил мимо, и потом, когда они остались позади… потому и пропустил момент, когда Жила начал вопить.

– Что это? – выкрикнул боец. – Что со мной?

Алекс уставился в полумрак, где Жила замер, занеся ногу для следующего шага и не решаясь ступить снова. На первый взгляд ничего с ним не происходило – стоит человек и трясется. Потом с головы Жилы свалилась трофейная каска и Алекс увидел, что волосы на голове Жилы стоят дыбом. Никогда прежде не приходилось такое наблюдать – голова стала похожа на ежа, ощетинившегося колючками…

– Медленно назад, – пятясь, пробормотал Швед. – Все назад. И Жила тоже… медленно, медленно…

Но тот был слишком напуган, чтобы исполнить указание в точности. Услышав слово «назад», он дернулся, попытался бежать – и тут воздух вокруг него словно вспыхнул. Снизу и сверху ударили электрические разряды, тело Жилы задергалось в паутине ослепительно-ярких молний, его автомат отлетел в сторону и звонко ударился прикладом о бетон. Длилось это две-три секунды, потом все успокоилось, молнии разом пропали, и кочевник мешком осел в лужу. Его одежда почернела и дымилась. Мгновение он сидел, пялясь выпученными глазами, кажется, прямо на Алекса… потом завалился набок.

– А теперь бежим! – крикнул Швед. – Кто во что верит, молитесь, чтобы никаких ловушек больше не было! Бежим, пока она разряжена!

И первым помчался по длинной луже на дне коллектора. Алекс бросился следом, позади топали остальные. Безумный бег длился недолго, Алекс перепрыгнул похожее на бесформенную кучу тряпья тело Жилы, перед ним мелькала в неверном свете спина Шведа, надсадно пыхтел сзади Бугай… Через десяток шагов Швед вдруг притормозил и, резко нагнувшись, подхватил что-то из грязи. Алекс прыгнул в сторону, чтобы не налететь на проводника, но тот уже бежал дальше. Алексу казалось, что корни тянутся к нему, норовят вцепиться в одежду, поймать, остановить, и он бежал изо всех сил, стараясь не отстать от проводника. Потом Швед остановился и включил фонарь. Только теперь Алекс сообразил, что в коллекторе непроглядная темень. Проломы в своде, пропускающие дневной свет, остались позади. И корней больше нет. Это значит, они миновали участок подземного хода, над которым поднялся Лес.

Все пыхтели и отхаркивались после бега. Где-то позади по-прежнему раздавался скрежет и шорох – Лес неутомимо пробивался в коллектор.

– Прорвались? – хмуро спросил Миронов.

– Вроде так, – выдохнул Швед. – Вообще-то бегать в таких местах нельзя… Но я подумал, не может быть слишком много хреновин в одном месте. Если «ульи» со «спиралью» рядом, то больше ничего поблизости не будет. Ну и поспешил, пока «спираль» разряжена. В общем, пронесло. Повезло нам.

– Повезло? Я половину людей потерял, а до армейцев даже не добрались!

– Хорошие ребята были… – вздохнул Бугай.

– Братанов жалко, – поддакнул Ржавый, – эх…

– А я говорю: повезло! – гнул свое Швед. – Что мы можем знать об удаче? Когда конунг Харальд Синезубый спросил Одина, почему тот то дает удачу воинам, то отнимает, Один ответил: «Серый волк наблюдает за обителью богов».

– Потому что Один знал, что его сожрет волк Фенрир, – вставил Алекс.

– А потом Один убил Харальда, чтобы не задавал дурацких вопросов, – закончил Швед.

– Время? – перебил его вздохи Миронов, уставившись на свое запястье. – У меня что-то с часами… Сколько времени прошло?

– Электронику «спираль» вырубила, – пояснил Швед. – Это когда Жила, дурень, ее потревожил. Нельзя быть дерганым, когда Лес над головой. Лес спешки не терпит.

– У меня механические, – подал голос Ржавый, – они в порядке. Без четверти десять сейчас.

– Надо же, времени прошло – совсем ничего, – заметил Алекс. – А мне казалось, целый день по этой кишке шагаем.

– Почти дошагали, – успокоил Швед. – Сейчас над нами, наверное, уже Химзавод. Теперь под ним пройдем, это уже недалеко, километра полтора.

Он повел фонариком:

– Вон, видите, впереди вроде перекрестка? Точно, мы под заводом. Теперь к семнадцатому цеху вас выведу, как по проспекту.

Перекресток, о котором говорил Швед, оказался квадратным помещением. Труба закончилась, пол снова был плоским, а стены отвесными. Бугай шумно выдохнул и сказал:

– Я уж думал, никогда не выберемся.

Миронов потребовал не терять времени, и Швед зашагал по коридору наподобие того, которым начался подземный ход, – здесь даже остатки масляной краски на стенах сохранились. Луж и грязи было поменьше, на кафеле иногда попадались ошметки какой-то гнили, коридор заканчивался массивной стальной дверью, перед которой белели кости, едва прикрытые лохмотьями военной формы. Швед переступил останки, пояснив на ходу:

– Когда я сюда в первый раз попал, этот скелет так и валялся. То ли дверь не смог открыть, то ли просто дополз и помер. Дверь тогда заперта была.

– Может, он ее сам запер? – предположил Алекс.

– Может, и так. Но замок-то и с той стороны отпирается.

За дверью было широкое помещение, вдоль стен тянулись двухъярусные нары. Убежище для рабочих. Швед шагал быстро, и осмотреть помещение было некогда. Алексу было интересно, нет ли подземного помещения для заводской канцелярии, там могли бы сохраниться какие-то документы, а его всегда тянуло к бумагам. Страсть к чтению и влекла его в вечные странствия по руинам цивилизации… но сейчас, конечно, было не до бумаг. Швед размашисто шагал, водя по сторонам фонариком, и рассказывал, где другие жилые убежища, а где подземный цех и склады:

– И под бомбежкой здесь кое-какое производство можно было продолжать. Но не в семнадцатом. Там даже коек нет, одни хранилища. Значит, там не предполагалось ничего в военное время делать, исключительно спрятать то, что на поверхности. Зато перекрытия будь здоров какие, я проверял. Потолще, чем здесь.

Швед на ходу объяснял устройство подземелий, иногда сдерживал шаг, чтобы посветить фонариком и показать. Видно было, что ему давно хотелось поделиться с кем-то своими наблюдениями, вот он и пользовался случаем. Отсеки бомбоубежища тянулись и тянулись, пустые и однообразные. Наконец Швед остановился перед стальной дверью наподобие той, у которой лежал скелет военного.

– Здесь переход к семнадцатому, – объявил он, – мы уже, считайте, на месте.

– Время? – обернулся Миронов к Ржавому.

– Одиннадцать двадцать восемь.

Командир оглядел оставшихся бойцов:

– Проверить оружие. Всем быть готовыми. Швед, слушай… мне понадобится поддержка. Я потерял половину бойцов, маловато нас для большого шороха. А ты вроде мужик боевой, поможешь, а? Алекс, и ты. Батька в долгу не останется, отблагодарит за помощь.

Швед остановился и потянулся ерошить бороду, Алекс знал, что так у него проявляется глубокая задумчивость. Чернорыночники глядели на проводника.

– Мне с армейцами делить нечего, – сказал он. – Нет повода с ними схватываться. Я вам уже помог, сквозь Лес провел. Если вояки об этом узнают, мне и так эта помощь боком выйдет.

– Так и сделай, чтобы они не узнали! Если мы всех здесь положим, никто не пронюхает.

– Это вряд ли… слухи – такая штука, что их не остановишь. А у Батьки народу много, кто-то точно расскажет, слух и пойдет.

– Это ты Батьку не знаешь, – Миронов выдавил сухой нервный смешок. – Если он запретит, никто не вякнет.

– Ну, если так, – Швед снова стал теребить бороду. – Алекс, ты согласен?

Алекс пожал плечами. С чего это ему влезать в чужую свару? Даже если нелюдимый мрачный отшельник вдруг решился на такое дело, хотя на него это совсем не похоже, то за Алекса он решать не может!

Он с недовольством глянул на Шведа, а тот, толкнув скрипучую ржавую дверь, шепнул:

– У нас выбора толком-то нет, понимаешь? Обратно тем же путем уйти не получится. Точно тебе говорю.

За дверью был длинный коллектор из бетонных колец, наподобие того, по которому протопали большую часть пути. На полу Алекс заметил листы бумаги, вросшие в грязь. Он задержался на минуту, чтобы разглядеть один. Разобрал: «Инструкция по эксплуатации» – и выбросил, ничего интересного! Вытирая испачканную ладонь, он различил невнятный шум, доносящийся из заводского бомбоубежища. Вроде идет кто-то? Звуки в подземелье разносились далеко, даже самые незначительные, но эхо искажало их и мешало определить направление.

Швед с бойцами уже прошел пару десятков шагов, они ничего не могли слышать. Алекс пошел обратно – навстречу неизвестному ходоку. У входа в широкий зал он остановился. Вот в темноте промелькнул отблеск… похоже на луч фонарика… и шаги стихли. Чужак заметил Алекса?

– Эй! Эй, кто здесь?

Ответа, конечно, но последовало. Загадочный преследователь затаился. Алекс побежал догонять кочевников.

– Что там было? Чего кричал? – окликнул его Миронов.

– Вроде крадется за нами кто-то. Поймать его не получится, ну я и позвал. А вдруг откликнется?

– Откликнется, как же, – нервно пробасил Бугай. – Я же говорил, идет за нами кто-то. От самого входа!

– Может, зверь? – спросил Ржавый.

– Ага, зверь с фонариком. Я свет заметил.

– Ладно, – подвел итог Миронов. – Сейчас выходим на поверхность, атакуем армейцев, а если кто и шел за нами – уже неважно. Если до сих пор не напал, то в бою не помешает. После разберемся.

Швед несколько раз показывал выходы из бомбоубежища к надземным сооружениям Химзавода – это были лестницы, широкие, удобные для эвакуации персонала, имелся и грузовой лифт для оборудования. В cемнадцатом цехе выход на поверхность оказался устроен совсем иначе – здесь лестница была вертикальная, сваренная из стального профиля, наверху ее прикрывал массивный люк. Швед полез первым. Сперва Алекс удивился, ведь Швед сам сказал, что они не будут особенно шустрить. Но оказалось, лестница ведет не на поверхность, а на промежуточный этаж – гулкое приземистое помещение, совершенно пустое. Оттуда наверх – новая лестница. Вот тут Швед демонстративно отступил в сторону, жестом предлагая Миронову подниматься. Тот кивнул, оглядел свое поредевшее войско и стал осторожно взбираться по лестнице. Откинул люк, впустив внутрь потоки света, и осторожно выглянул, выставив в верхнее помещение дуло автомата. Потом продолжил подъем.

– Ну что там? – шепотом спросил Бугай, поглаживая пулеметный ствол. – Есть кто?

– Никого, – отозвался сверху командир. – Давайте за мной.

Алекс вскарабкался последним. Группа уже рассредоточилась вокруг люка. Они стояли посреди просторного зала, уставленного заржавевшими станками, вдоль стены проходила лента транспортера и выстроились ячейки стеллажей. Кое-где из окон тянулись толстенные корни, оплетали оборудование, свивались змеиными кольцами. Лес побывал здесь и отступил.

– Похоже, никого нет, – заметил Миронов. – Повезло нам.

Бугай вдруг резко развернулся, вскидывая пулемет… и тут его голова дернулась, с негромким хлопком в середине лба возникла аккуратная дыра, оттуда медленно потекла красная струйка. Колени здоровяка подогнулись, с грохотом рухнул на пол ПКТ… Из-за ленточного транспортера и мертвых станков показались солдаты, стволы были направлены на пришельцев. Солдаты были повсюду.

– Вы окружены, сопротивление бесполезно! – отчеканил командир армейцев. – Оружие на пол, руки поднять!

Алекс медленно и осторожно повел головой – десятка полтора армейцев их на мушке держат, причем расположились грамотно, на линии огня никто не торчит. Засада. Заранее здесь ждали, Лес бы их взял… страха почему-то не возникло, только досада. Ну как же так?! Прошли под землей, прорвались сквозь заслон Леса… казалось, все позади…

– Без шансов, – пробормотал Швед. Он замер, только глаза бегали из стороны в сторону – оценивал ситуацию. Да что тут оценивать… – Мы сдаемся, сдаемся… когда вежливо просят, разве я откажу?

Он бросил «калаш» на пол. Алекс последовал его примеру. Ситуация – хуже некуда, но пытаться что-то сделать прямо сейчас, под прицелом полутора десятков солдат, все равно бессмысленно. Вслед за ним бросил оружие и поднял руки Ржавый.

Миронов думал несколькими секундами дольше. Но что он мог поделать? Армейцы, по-прежнему держа пришельцев на мушке, вышли из укрытий. Несколько человек обыскали пленных. Остальные следили, не опуская стволов. С Алекса сняли пояс с кобурой, у Шведа обнаружился набор разнокалиберных ножей, больше десяти – от пары совсем коротких, складных, до здоровенного тесака, которым он рубил заросли у входа в подземелье. Солдаты извлекали из-под одежды проводника ножи и бросали на пол.

– Как ты все это на себе таскал? – спросил Алекс. – Я даже не видел, куда ты их прячешь.

Ему удалось совладать с нервами, и голос почти не дрожал.

– Сам удивляюсь, как это барахло на мне помещалось, – покачал головой Швед, пялясь на растущую перед ним брякающую кучу клинков. – Фух, вроде даже как-то легче стало. Братцы, послушайте, я не с ними, я только проводник… я и этот вот пацан. Проводники мы.

– Мы не братцы, а солдаты Армии Возрождения, – жестко заявил командир. – По законам военного времени вы все задержаны во время незаконного проникновения на охраняемый объект.

– Да откуда ж мне знать, что он охраняемый? – возразил Швед. – Меня вот эти подрядили сопроводить их на Химзавод, поискать, может, химия какая-то здесь найдется полезная. А я что? Мне заплатить обещали, я и провел.

– Мы мирные жители, – без особой уверенности поддакнул Ржавый. – Местные мы, тутошние! Думали, для хозяйства на Химзаводе разживемся чем-нибудь…

– А те, – командир мотнул головой, указывая на выход из помещения, – которые сейчас нас окружают, они тоже местные? В таких же курках, как на тебе, черных? Нет, вы все бандиты и мародеры. И по законам военного времени вам полагается…

За стеной прозвучал выстрел, потом еще и еще, раскатились автоматные очереди. Ржавый покосился на свои механические часы и едва заметно кивнул Миронову – двенадцать. Батька начинает штурм. Миронов скривился. Алекс его хорошо понимал – сам чувствовал то же самое. Длинный путь, потеря людей, схватка с мутантами… и вот, когда вроде удалось… и успели вовремя!.. А оказалось – все было напрасно.

Похоже, другие пленные чувствовали то же самое – огромную усталость и тоску. Никто не помышлял о сопротивлении. Да и какое сопротивление? Засада была устроена настолько грамотно, что это с ходу обескураживало. Да и действовали армейцы решительно – Бугая застрелили сразу. Наверное, чтобы с самого начала показать бесполезность отпора. И сейчас, когда Батька начал штурм, они выглядели скорее довольными – у них все по плану.

– По местам! – скомандовал офицер. – Сержант, этих запереть. Допросим после. Может, им что-то серьезное известно. Но при малейшем неповиновении применять оружие.

– Применять на поражение, товарищ капитан? – уточнил сержант. Это говорилось скорее для пленных, чтобы прониклись серьезностью момента и не думали о сопротивлении.

– Так точно, – отчеканил капитан, – на поражение.

Армейцы поспешили к выходу. С пленными остались четверо во главе с сержантом. Тот качнул автоматом, указывая направление:

– Шагайте… местные. Руки за голову и вперед. Живо и без глупостей.

Солдаты окружили пленных и, подталкивая стволами автоматов, повели вдоль длинного помещения. Свободное пространство между рядами станков было завалено изломанной тарой и битой посудой. Кое-где приходилось переступать корневища, дотянувшиеся даже сюда, к середине зала.

В дверях Алекс оглянулся и едва удержался, чтобы не выдать удивление, – из люка, через который они проникли в цех, показалось… что? Сперва Алекс подумал, что видит шерсть какого-то зверя. Шерсть оказалась всклокоченной макушкой, вполне человеческой, хотя и грязной. Потом под лохматой шевелюрой блеснули глаза… Солдат подтолкнул Алекса в спину и не дал досмотреть, кто выбирается из люка.

Глава 3 «V» значит «Вектор»

За производственным помещением начинался широченный коридор, сюда, похоже, могли подъезжать грузовики, чтобы принимать груз с ленты конвейера. Ряд дверей вел в другие отсеки, поменьше. Кое-где уцелели выцветшие таблички: «Лаборатория № 7», «Лаборатория № 8», «Биообразцы», «Вход воспрещен»… Заканчивался коридор стеной с массивными воротами, сейчас запертыми и приваленными баррикадой из всевозможного хлама – от обломков мебели до опрокинутого набок «Газ-52». Охраны не видно – наверное, армейцы рассчитали, что никто войти не сможет. И то верно, без динамита эту гору перед воротами не разворотить. Пока шли, стрельба позади усилилась – чернорыночники подбирались к зданию с противоположной стороны.

Сержант пинком распахнул дверь, над которой таблички не было. Алекса и остальных втолкнули в длинное помещение, заставленное шкафами, стеклянные дверцы которых были расколоты, и лабораторными столами. Слой битого стекла и пожелтевших, слипшихся от грязи бумаг покрывал пол. Окон здесь не было, скупо светили электрические лампы, запитанные от походного аккумулятора.

В углу двое армейцев возились с контейнерами – массивными, с виду очень тяжелыми. Один, тощий очкарик, поднял голову и недовольно буркнул:

– Чего вам здесь?

– Пленных запрем в той каморке, откуда груз вынесли, – сержант ткнул стволом, указывая на дверь в дальнем конце комнаты. – Там дверь подходящая и запоры крепкие. Не ошибся капитан, все точно рассчитал! Слышь, Сашок? Он правильно решил, когда я подземный ход обнаружил. «Отсюда попытаются взять» – так и сказал!

Сержанту было приятно подчеркнуть свою заслугу. Обнаружил подземный ход, как же! Тут товарищу очкарика наконец удалось открыть контейнер, там звякнуло стекло, веером разлетелись бумаги. Швед поймал порхнувший в его сторону листок, впился в него взглядом… Алекс понял: с приятелем происходит что-то странное. Швед побледнел, шрамы на висках проступили багровыми кругами, задергалось веко.

– Швед, ты чего? – Алекс тронул проводника за предплечье, под пальцами была каменная твердость, будто мышцы Шведа свело судорогой. – Что с тобой?

– Обезьяны, – дрожащим голосом пробормотал Швед. – Скачут, трясут решетки, воняют… «Вектор». Название – «Вектор»!

Он повернул листок, и Алекс успел прочесть над текстом крупно отпечатанное слово «ВЕКТОР» и логотип: круг с латинской буквой «V», перечеркнутой молнией.

Очкарик подскочил и выхватил листок из дрожащих пальцев Шведа:

– Не трогай! Дай сюда! А ты, Колька, веди их быстрее! Мы тут работаем, там стреляют, вы еще с какими-то бандитами заявляетесь! Что, их сразу расстрелять нельзя было? Обязательно сюда тащить?

Сержанту Кольке стало обидно, что его, вместо того чтобы похвалить за обнаружение подземного хода, упрекают.

– Расстреляем, когда капитан скажет. Сперва допрос, понял?

Он шагнул к Шведу, поднимая автомат:

– А ты шагай живо!

Но Швед даже не обратил внимания на армейца, он замер, будто окостенел, и только побелевшие губы шевелились, повторяя снова и снова: «Вектор… Вектор…» Сержант, не сдержавшись, ткнул прикладом Шведа в затылок. То ли не рассчитал, то ли нарочно хотел приложить пленного посильнее, но удар вышел крепкий. Голова Шведа дернулась, он вздрогнул всем телом… а потом… Алекс и моргнуть не успел, а сержант уже летел, не касаясь ботинками пола, в сторону. Рядом свалился на пол еще один конвоир – Алекс не заметил, как Швед оказался рядом с ним. Обычно степенный и неторопливый, сейчас он двигался молниеносно – вот он уже бьет отнятым автоматом третьего армейца, разворачивается, короткая очередь, еще. Двое солдат рухнули, обливаясь кровью.

Алекс прыгнул к очкастому Сашку, который трясущейся рукой схватился за кобуру, повалил и упал сверху. Над головой прошли пули, звонко ударили в бетон стены. Сашок попытался оторвать от себя противника, но Алекс сжал пальцы на его горле, армеец захрипел… Алекс несколько раз ударил его затылком о пол.

Проводник метался по комнате, под его ногами хрустели и звякали осколки стекла. У Алекса зарябило в глазах, до того стремительно двигался Швед.

Миронов тоже бросился было к конвоиру, но тот уже валился на пол. Ржавый попросту упал и прикрыл голову руками. Наверное, это было самое мудрое решение. Миронов ухватил автомат противника, и тут ботинок Шведа врезался ему под ребра – вошедший в боевой транс проводник валил всех, кого видел. Всех, кто держался на ногах.

Вряд ли прошло больше пятнадцати секунд, и стоять остался один Швед. Вокруг него медленным хороводом порхали листы с логотипом «Вектор». Повсюду громоздились тела – распростерлись убитые армейцы, хрипел, держась за отбитый бок, упавший Миронов, смирно лежал Ржавый… В комнате не раздавалось ни звука, зато стала хорошо слышна стрельба у дальнего входа в цех.

Алекс, все еще лежащий на армейце, рискнул поднять голову и тихо позвал:

– Швед?

Тот стоял неподвижно, склонив голову, стискивая автомат так, что костяшки пальцев побелели.

– Эй, что с тобой? – Алекс немного повысил голос.

Швед – видно, что с большим усилием, – заставил себя опустить оружие и огляделся. Взгляд уже был более или менее осмысленный. Очкастый Сашок, придушенный Алексом, захрипел и пошевелился. Алекс слез с побежденного врага, подошел к Шведу и заглянул в глаза:

– Ты как?

– Не знаю. Что я сделал? Я дрался? Стрелял?

– Еще как! – с воодушевлением отозвался Ржавый, по-прежнему лежа на битом стекле. – Ну, мужик, ты даешь! Я такого еще не видывал!

– Ты один всех армейцев положил, – пояснил Алекс. Помолчал, не зная, что еще сказать, затем добавил: – Очень круто.

Миронов сел и, морщась, подтянул к себе автомат:

– Ну, Швед, если ты так и дальше продолжишь, мы армейцев быстро уделаем! Всех! Идем? По плану Батьки мы должны им в спину ударить.

– Хороший план, – буркнул Швед. Он уже приходил в себя и усиленно тер лоб. – Ладно, идем. Только я ничего не помню. Вот такая штука.

– Эй, а с этим что делать? – Алекс осторожно потыкал ботинком очкарика, который все еще не очнулся, хотя признаки жизни подавал все активнее. – Оставим в этой каморке, куда они нас хотели запереть?

Миронов поглядел на дверь.

– Пожалуй… у Батьки к нему будут вопросы. А то и у самого Хана. Давайте его под замок.

Разобрав оружие, освободившиеся пленные вышли в длинный коридор и, прижимаясь к стенам, направились к цеху. Там стрельба не смолкала – люди Батьки изображали штурм, но, пока Миронов не подал знак, действовали вяло. Впустую рисковать никому не хотелось, а армейцы не нервничали, так как знали, что штурмующие ждут поддержки изнутри, а ее не будет. Обе стороны, выжидая, вели неспешную перестрелку.

Швед перебежал к противоположной стене, Алекс следом.

– Я не знал, что так получится, – бросил через плечо отшельник. – Не мог знать! Теперь армейцы нас точно прикончат, если мы их первыми не перемочим. Теперь задний ход уже не дашь, а? Змей Ермунганд уже укусил свой хвост, и судьбы замкнулись…

– Они бы нас все равно не отпустили, – без уверенности ответил Алекс.

– Да, наверное.

– Ладно. Что сделано, то сделано. Чего уж теперь-то…

Коридор пересекли без приключений, в производственном зале тоже никого не наблюдалось – армейцы находились за ним, у въезда в цех. Люк, через который группа Черного Рынка поднялась из подземелья, был сейчас закрыт и завален тяжеленными стальными болванками.

– Леха, а как это со мной началось? – не оборачиваясь, спросил Швед.

Они двигались через зал, перебегая от укрытия к укрытию, и не сводили глаз с входа. Там, не смолкая, звучали выстрелы.

– Ты бумажку схватил, прочел: «Вектор».

– Вектор… Вектор… нет, не помню. Значит, что-то было у меня в прошлом такое, что связано с этим «Вектором». А что за бумажка-то?

– Не знаю, я ее видел только пару секунд, ты мне показал, потом сержант тебя прикладом по затылку двинул, ну ты и «включился». Вроде накладная на поставку реактивов. А, нет, заказ! Заказ на поставку. Получатель – «Вектор», что-то в этом роде. Слушай, я еще хотел сказать…

– Все, тихо! Потом поговорим!

Алекс собирался сказать о том, что таинственный преследователь из подземелья уже на заводе, но не успел. Они подошли к выходу, и Швед подобрался, готовясь к броску. Он выглянул из-за косяка широкого проема, потом посмотрел на Алекса и покачал головой:

– Плохо. Они грамотно рассредоточились, отсюда перестрелку вести не с руки. Нужно пробраться дальше, там будет где укрыться.

Алекс из-за его плеча видел только часть широкого помещения, но обзор заслонял грузовик – по всей видимости, тот, на котором приехали армейцы.

– Наружу проем широкий, цеховые ворота выбиты, – продолжал тихо бубнить Швед. Он снова стал прежним, неторопливым и рассудительным, и теперь проговаривал собственные мысли вслух. – В проеме баррикада и никого нет. Стрелки у окон, позиции подготовлены. Человек пятнадцать, остальные на крыше. Сверху атакующие у них как на ладони, подобраться не дадут. Но если мы ударим в спину этим, которые внизу, то дело обернется в пользу Черного Рынка. Эй, Миронов!

Командир тоже выглядывал из-за простенка со своей стороны коридора и, похоже, пришел к тому же выводу: у входа оставаться нельзя.

– Миронов, сейчас все перебегаем за грузовик, слышал? Без шума! Подберем позиции, разойдемся, приготовимся. А потом уже начнем стрельбу.

Миронов кивнул и первым бросился в проход. Потом за грузовик перебежал Швед, Алекс выждал полминуты и помчался следом. На бегу осмотрел позиции армейцев. Арка въезда была перегорожена баррикадой двухметровой высоты, бойцы заняли позиции у окон, до половины заложенных кирпичами и ржавыми железками. Окна, и без того небольшие, превратились в бойницы. Время от времени армейцы выглядывали, но никто не стрелял, огонь вели с крыши.

Разведчик Черного Рынка говорил, что цех номер семнадцать огорожен двухметровым забором. Если кочевники начнут взбираться – их легко перестрелять на гребне. Плюс с крыши все хорошо видно, оттуда тоже огонь будет убийственный. Значит, чернорыночники сейчас подбираются к ограде, перебегают от укрытия к укрытию, ведут перестрелку с теми, что на крыше.

Когда Алекс добежал к грузовику и присел за колесом, к звукам пальбы за оградой добавился рев мотора. Похоже, бронированная «таратайка» маневрировала, приближаясь к забору у цеха. Армейцы у окон завертели головами, переглядываясь и прислушиваясь.

– Сейчас они успокоятся, и можно начинать, – шепнул Швед. – Мы с Алексом направо, а вы налево.

Миронов кивнул:

– Патронов не жалеть, нас маловато, нужно сразу как можно больше их людей из строя вывести.

Конечно. Как можно больше. Алекс вздохнул – именно это ему и не нравилось… В книгах, которые он пристрастился читать, все было иначе, там обычно шла речь о гуманизме, о ценности всякой человеческой жизни. Особенно плохим считалось бить в спину. В общем, в книгах все было не так, как в жизни… наверное, поэтому Алексу больше нравились книги. Додумать он не успел – Швед бросился из-за кузова грузовика, пришлось бежать следом. Как всегда – стоило прозвучать первому выстрелу, и в голове возникала звонкая гулкая пустота, ни мыслей, ни чувств. Одни только простые реакции. Стреляешь ты, стреляют в тебя. Кто успеет первым, тот и будет думать после боя о ценности человеческой жизни.

Длинной очередью Алекс срезал двух армейцев у ближайшего окна, потом попытался подстрелить следующую пару, но те уже поняли, что их атакуют с тыла, и бросились в стороны. Алекс дал очередь наугад и, даже не глянув, попал ли, рухнул за груду ящиков. Тут же в его укрытие ударили пули, во все стороны брызнула щепа. Бойцы, хотя и были ошарашены неожиданным нападением, торопились разделаться с новым врагом, пока не подоспели те, кто штурмовал цех снаружи, из-за ограды.

Алекс, пригибаясь, перебежал за ящиками и несколькими короткими очередями накрыл еще одного армейца. Сразу несколько стволов ударили по Алексу, заставив снова затаиться. Где-то рядом загрохотал автомат Шведа. «Таратайка» надсадно ревела двигателем уже совсем близко от наружной ограды. Алекс оглянулся – Миронова не видно, но стрельба идет и в дальнем конце зала. А Ржавый так и остался позади грузовика, причем осторожничает, стреляет совсем редко.

Ворота наружной ограды вздрогнули и обрушились, в проеме показалось обшитое стальными листами рыло «таратайки». Тут же на крыше ухнул гранатомет, в воротах взметнулся столб огня, проем заволокло быстро вспухающими клубами дыма. Алексу некогда было смотреть, хотя через проем цеховых ворот было видно, как развивается штурм. Перебегая к массивной ржавой станине какой-то установки, он успел разглядеть черные фигуры, проскальзывающие справа и слева от замершего броневика. Они стреляли – кто по окнам цеха, кто вверх – на крыше солдат Армии Возрождения было не меньше, чем в здании. Железяка, за которой присел Алекс, загудела от бьющих у нее пуль, он выставил ствол, дал очередь наугад…

Очереди гремели, пули рвали воздух во всех направлениях, били в стены, рикошетили. Миронов оказался слишком далеко от соратников, ему пришлось туго, Ржавый все реже и реже рисковал высовываться из-за грузовика. Потом Алекс разглядел на бегу, что их командир лежит, поджав ноги, и по полу вокруг него расплывается красная лужа.

Черные куртки и каски замелькали над гребнем баррикады в проеме цеховых ворот. Громыхнул разрыв гранаты, кочевников смело обратно во двор. Тем временем Швед перебежками добрался в угол справа от ворот, бросил свой разряженный автомат и схватил стволы, принадлежавшие двум армейцам, которых он застрелил первыми, когда выбежал из-за грузовика. Стреляя с двух рук, он зашагал вдоль стены – сейчас все уцелевшие солдаты были на одной линии, как раз перед ним. Кого настигли пули, кто упал за укрытие. Алекс, воспользовавшись тем, что ответного огня никто не ведет, вскочил и присоединился к Шведу, ведя огонь по затаившимся врагам. Из-за грузовика высунулся Ржавый, а кочевники снова вскарабкались на баррикаду… Еще минута – и цех был в их руках.

Напряжение боя мгновенно ушло, Алекс почувствовал, что сердце бешено колотится, и колени вдруг ослабли. Он сел и опустил автомат на пол перед собой. Поднял ладони – дрожат. А пока стрелял, вроде не дрожали. Бойцы Черного Рынка разбежались по залу, переворачивали застреленных армейцев, подбирали оружие, двое присели рядом Мироновым. Тот ругался и зажимал рану на ноге.

– Что, брат, дрожат? – прогудел над головой Алекса голос Шведа. – Это нормально. У меня, допустим, не бывает этого дела, но вообще для человека без привычки – нормально.

Стрельба снаружи не прекращалась – несколько человек, выбрав укрытия понадежней, следили за засевшим на крыше противником и открывали огонь, если кто-то показывался.

– Батька! – позвал Миронов, которого как раз приподняли, чтобы наложить бинты. – Я здесь!

Батька зашагал через зал, переступая через распростертые тела убитых армейцев, и склонился над раненым:

– Молодцом, Миронов! Отлично сработал.

– Отряд-то мой… все погибли, Батька. Только я да Ржавый и уцелели. Хорошо, проводники помогли нам. Этот вон, – Миронов кивнул, – Швед, так он, считай, половину армейцев сам положил. Очень помогли. И армейцы здесь вскрыли одну каморку, там что-то важное! Алекс вон пленного взял. Тот должен что-то знать о добыче. Ящики такие железные, там бумага и какая-то химия в стекло запакована.

– Вот как? И пленного взяли?

Батька обернулся и смерил проводников долгим взглядом. Алексу показалось, что командир Черного Рынка только старается казаться неторопливым и расслабленным, взгляд-то острый, колючий.

– Мне пулемет обещали, – напомнил Швед. – Только я его не вижу. На крышу, что ли, армейцы мой пулемет уволокли?

– Сперва добычу поглядим, – решил Батька. – Эй, Сивый! Слышь, крикни армейцам на крыше – пусть сдаются. Выхода-то у них нет. Жизнь обещаю, отправлю к Хану, а там – как он скажет… Ладно, Швед, показывай, что вы там добыли.

Швед с Алексом повели Батьку через производственное помещение в заднюю часть здания, где располагались лаборатории и прочие службы. За командиром как бы невзначай увязались двое бойцов. Алекс привел к двери без таблички, показал, где заперли пленного армейца. Батька подобрал с пола несколько листов, поглядел, хмуря лоб и бормоча: «Хан об этом говорил. Это ему нужно доставить, Хан разберется…» Потом изрек:

– Ну вот что, люди. Отпустить я вас теперь не могу. Вы это добро видели, а оно секретное. Побудете покуда с нами.

– Интересное дело получается, – заявил Швед, надвигаясь на Батьку. – Я вам помог, мне за это пулемет был обещан. А вместо благодарности – меня же и под арест?

Батька отступил на шаг, а сопровождавшие его бойцы подняли автоматы. Алекс с тревогой следил за приятелем. Он-то отлично понимал, что с людьми вроде Батьки нужно быть очень осторожным. А понимает ли Швед?

– Это временно, потом отпустим. Хан разберется, – сохраняя прежнее сонное выражение на лице, ответил Батька. – И автоматы свои отдайте. Вам же спокойнее будет. Повторяю: это временно.

– Несправедливо поступаешь, Батька, – рискнул вставить Алекс. Но командир в его сторону даже не глянул. Справедливость волновала Батьку меньше всего.

Швед нагнулся и, звякнув осколками стекла, подобрал с пола листок.

– Из-за этого вот? – Он снова шагнул к командиру кочевников, протягивая лист. – Из-за этих старых бумажек ты нас под арест? Что здесь написано-то? «Вектор»? В чем тут штука? Что за «Вектор» такой? Почему из-за него мне жить спокойно не дают?

– Тебе нельзя это читать!

Батька, на миг стряхнув привычную неторопливость, поспешно выхватил бумагу из пальцев Шведа, а тот лишь этого и ждал. Оказалось, он, поднимая документ, прихватил с пола и осколок стекла. Он метнулся вперед и, не успели автоматчики моргнуть – Швед уже стоял за спиной Батьки, прижимая к его шее стекло.

– А ты сам-то готов из-за этих бумажек сдохнуть? – проговорил он Батьке на ухо. – Или только других под пули посылать умеешь? Давай проверим?

Рука Шведа шевельнулась, по стеклу сползла капля крови. Батька поморщился.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу отсюда уйти. Не нравится мне здесь, потому что воняет. Вели своим оружие на пол положить. Медленно-медленно.

Бойцы переглянулись, стволы автоматов поползли вниз, но бросать оружие они не торопились. Ждали, что скажет или сделает командир.

– А что после? – спросил Батька. – Вот что мы сейчас будем делать?

– А просто пойдем себе помаленьку. В обнимочку, как добрые приятели. А эти двое здесь посидят, чтобы мне не нервничать. А то, знаешь, рука дрогнет.

– Выйти из здания не получится. На крыше армейцы, они разбираться не будут, положат всех, кто покажется.

– Хм… тут ты прав. Но выбора-то у нас нет. Придется нам с тобой рискнуть. В конце концов, какая разница? Все равно Имир восстанет, и наш мир пропадет. Может, прямо сейчас? Тогда я ничего не теряю, все равно миру конец, и нам всем конец. Главное, помереть нужно достойно. А у тебя под арестом – нет, я не согласен. Нет в этом достоинства.

Алекс медленно пошел к двери, Швед поволок Батьку за ним, по-прежнему удерживая острое стекло у горла пленника.

В коридоре прохаживался боец, поочередно заглядывал в каждое помещение, с табличками над дверью и без. Увидев, в каком положении находится Батька, он растерялся, и Алекс, подскочив к нему, врезал коленом в живот. Кочевник охнул, согнулся. Алекс сорвал с его плеча автомат, а самого втолкнул в пустое помещение и запер, просунув меж дверных ручек ржавую арматурину.

В производственном цехе никого не было, зато, когда Алекс со Шведом вступили в следующий зал, на них тут же было направлено десятка два стволов. И воцарилась тишина.

– Никогда не хотел быть в центре внимания, – пробормотал Алекс, – но популярность пришла ко мне сама…

Швед буркнул что-то неразборчивое и поволок Батьку через зал к баррикаде у входа.

– Бойцы! – неожиданно крикнул пленник. – Слушать меня!

Он уперся, не обращая внимания на острое лезвие, прижатое к горлу. Пришлось и Шведу сдержать шаг.

– Бойцы! – продолжил Батька. – Стреляйте в этих двоих! Меня не жалеть!

Кочевники зашевелились, но стрелять никто не решился.

– Ты чего? Правда такой смелый? – пробормотал Швед. Потом тоже повысил голос: – Эй, люди, я этого не хотел. Я ваших провел через опасные места, мы с вашими против армейцев вместе дрались! Миронов, Ржавый, скажите им!

Алекс окинул взглядом зал, выискивая прежних спутников. Миронова не было видно, а Ржавый поспешно опустил глаза. Но сомневаться не приходилось – они уже успели рассказать о подвигах Шведа. Может, в этом и была причина нерешительности подчиненных Батьки. Хотя скорее парни до того боялись командира, что не могли направить ствол в его сторону. Пусть даже по его собственному приказу.

Швед толкнул Батьку, и они снова зашагали, держась тесной группой, среди направленных в их сторону стволов. У баррикады Батька еще раз уперся и заорал:

– Огонь! Ну! Я приказываю!

И тут началась стрельба! Но вовсе не та, на которую рассчитывал Батька. Ударил пулемет, и пули калибра 7,62 мм заколотили в стены. Зал сразу наполнился грохотом и гулом, кочевники попадали за укрытия, силясь сообразить, кто и по кому ведет огонь. Алексу тоже очень захотелось повалиться на пол, забиться в какую-нибудь щель, но Швед бросился к баррикаде, волоча за собой упирающегося Батьку, и Алекс метнулся за ними. На бегу он разглядел за грудой металлического лома… Яну. Знакомый ПКТ на самодельных сошках трясся в ее руках, и Яна тряслась вместе с ним так, что, казалось, вот-вот рассыплется на куски. Но пулемет грохотал и грохотал, ствол был задран вверх, и пули разлетались все выше, долбили стены, потолок…

Беглецы с пленником взобрались на баррикаду, сбежали вниз. Там Швед резко развернул Батьку, врезал ему коленом в пах, потом кулаком в челюсть. Стрельба стихла. Командир Черного Рынка свалился, как мешок, а на гребень баррикады выскочила Яна… спрыгнула. Алекс поймал ее руку и помог устоять. Швед заорал:

– Ходу! Пока они не опомнились!

Они побежали. До ворот с заглохшей «таратайкой» было метров пятьдесят открытого пространства. Половину удалось преодолеть спокойно, потом армейцы с крыши заметили беглецов и открыли огонь. Они не понимали, кто и зачем бежит, и сперва раздалось несколько разрозненных выстрелов. Зато потом ударило не меньше десятка стволов. Алекс подумал на бегу: «Вот оно, человеческое сознание! Если рядом стреляют, то так и тянет присоединиться. Особенно если ствол под рукой!» На гребень баррикады в цеховых воротах высыпали кочевники. До ограды оставалось метров пятнадцать, не больше, когда они тоже начали стрелять. Алекс мчался изо всех сил, рядом на бегу визжала Яна, но пули вокруг не свистели, и это было удивительно. Оглянувшись, Алекс разглядел, что Швед обернулся к зданию и пятится, широко раскинув руки. Вокруг него в воздухе вспыхивают белые росчерки, тускнеют и постепенно гаснут, но рядом высверкивают новые и новые.

Из-за броневика показались удивленные рожи чернорыночников.

– Чего уставился! – заорал Алекс, подбегая. – Бей возрожденцев! Огонь по крыше!

Получив наконец точное указание, бойцы с облегчением задрали стволы и стали поливать свинцом армейцев. Алекс с Яной вскочили в узкий просвет между бронированным боком «таратайки» и косяком ворот. Шведу оставалось пройти еще с десяток шагов, когда пространство вокруг него ярко вспыхнуло, рассыпались быстро тускнеющие отсветы, Швед повернулся и бросился бегом. Позади него пули выбили фонтанчики сухого слежавшегося грунта так густо, что, казалось, земля в этом месте вскипела. Швед длинными прыжками домчался к воротам, тут кочевник, стоявший за «таратайкой», сообразил, что его соратники стреляют по беглецам, и неуверенно повернул ствол. Швед врезался в него, отшвырнул и побежал, уже с чужим «калашом» в руках, следом за Алексом с Яной. Они промчались вдоль цеховой ограды, потом начались густые заросли, скрывающие овраг. Яна бросилась к кустарнику, нырнула в него, остальные – за ней. Стрельба пошла на убыль, но не смолкала. «Даже странно, – подумал Алекс, – нас не видно. По кому же они палят? Словно не могут остановиться…»

Овраг был неглубокий, так что бежали, пригибаясь, к тому же справа и слева из земли торчали крепкие упругие корни. Яна споткнулась и зашипела, ударившись коленом. Швед налетел на корневище и выругался… перешел на шаг. Поднял руку и поглядел на неопрятный серый ком, зажатый в кулаке.

Алекс тоже сдержал шаг и оглянулся:

– Швед, ты что сделал? Почему они в тебя не могли попасть? Что у тебя в руке?

– Уже ничего, – с сожалением пробормотал Швед.

Выбросил смятый ком и вытер руку о куртку.

– А был «оникс», – вставила Яна, потирая ушибленное колено. – Он подобрал в подземелье, там, где один из ваших в «спираль» влетел. Ох и смешно вы тогда убегали!

– Значит, за нами шла? – кивнул Алекс.

– Ага…

– Ну ты даешь! Как же ты одна там проскочила?

– Так и проскочила. Вы дорогу расчистили, а я за вами следом. И потом, гляди, что у меня есть! Видал такое?

Яна показала флягу, так затейливо оплетенную корнями, что они складывались в густой узор, под которым едва виднелся алюминий стенок. Красивая вещица.

– Знаешь, что это? Нет? Я у крайних сперла.

– Крайние – это которые из поселения Край? – уточнил Алекс. – Ты и там бывала?

– Нет, сами мне принесли. Отряд из Края зачем-то в эти места заявился. Ну я, конечно, решила проверить, что они с собой таскают. Когда еще будет случай? Вот… Ну и прихватила, уж очень хитро украшена фляга была, мне интересно стало. Там какая-то гадость налита, – Яна тряхнула свой трофей, внутри булькнуло, – пьешь ее, а после можно в Лес идти. Не то чтобы совсем безопасно, но все-таки можно.

– Кто ты, пигалица? – Швед только теперь оглядел спутницу как следует. – Мелкота, а ловкая. И нас, прямо скажем, выручила. Так кто же ты?

Алекс прикинул: вроде сейчас самый подходящий момент, чтобы объяснить Шведу, что это та самая воровка, которая вчера влезла в его неприступный дом.

– Вообще-то она твоя дочь, Швед, – начал он издалека, – во всяком случае, вчера была дочкой. Наконец-то состоялось воссоединение счастливой семьи. Очень трогательно, между прочим.

Швед остановился и полез пятерней в бороду – призадумался, значит. Потом до него дошло, о чем говорит Алекс, и он кивнул:

– Ага, та самая, значит.

– Ты ведь не в обиде? – уточнил Алекс. – Она же ничего не взяла…

– Бедно живешь, папа, – подхватила Яна, – взять-то было нечего. Но я это… сожалею! Обещаю больше так не делать! Вот!

– Эх, ребятки… – протянул Швед. – И надо бы мне сердиться… Дочь… а почему бы и нет? Гляди – вылитый я.

Алекс ухмыльнулся. Более несхожую пару трудно себе вообразить. Яна – тонкая, гибкая, черноволосая и черноглазая, а Швед – коренастый плотный блондин. Возраст, правда, подходящий – он Яне в отцы, пожалуй, годится.

– Фамильное сходство – вещь сложная, – изрек Алекс. – Но мы зря здесь остановились. Идем!

– Так вот, пигалица, – продолжил Швед на ходу, – с памятью у меня чего-то. Алекс уже знает, так я тебе говорю. Не помню, была ли у меня семья. Может, и дочку когда-то в самом деле имел. Но тут…

Он постучал себя по голове.

– Тут пустота и темнота. Очень меня это напрягает, понимаешь… как тебя?

– Яна.

– Вот, Яна. Мне бы вспомнить, кто я, что с моей семьей, если она была. Даже не знаю, как искать, ведь никаких концов. А тут вы говорите: дочка… Нет, не буду я сердиться, только больше так не шутите. Про дочку – не надо.

– «Вектор», – напомнил Алекс, – в твоем прошлом было что-то, связанное с «Вектором».

– Да, «Вектор». То самое, что и армейцы, и Черный Рынок здесь искали. Теперь нам к Химзаводу не подступиться. И никак не вызнать, что же там такое было, связанное с этим самым «Вектором». Там сейчас на крыше армейцы, внизу Черный Рынок…

– А из-под земли Лес лезет, – подхватила Яна. – Только это еще не все! Армия Возрождения не только этот отряд отправила, есть и другие. Может, они тоже «Вектор» ищут?

– Тебе-то откуда знать?

Яна задохнулась от возмущения:

– Ха, стала бы я говорить, если бы не знала? Ну-ка, стой! Вот я… я сейчас… – она скинула рюкзачок, порылась в нем и торжественно извлекла пачку документов, – гляди! Я у капитана возрожденцев прихватила, пока вы прохлаждались! Смотри! Видишь, красные крестики? Один на Химзаводе. Разверни, внутри план, видишь? Видишь или нет? План Химзавода. На нем тоже крест.

– Где? – Швед зашуршал листами, разворачивая карты. – Да, на плане Химзавода помечен цех № 17. Пожалуй, ты права, пигалица. А здесь еще какие-то отметки стоят… Движение других отрядов? Интересно, куда Армия Возрождения еще зондеркоманды отправила? Может, и на сам «Вектор», куда с Химзавода реактивы поставляли? Эх, разобраться бы, где он, этот «Вектор»… Там и память моя найдется, я уверен. Знать бы, куда – я бы бегом побежал!

Яна тоже сунула нос в карту. Минуту разглядывала и разочарованно протянула:

– Да они же все стерли…

– Конечно, стерли, – буркнул Швед. – И не поймешь теперь, где еще стояли крестики… Вроде здесь недавно подтирали, а?

– Или давно, – возразил Алекс. – Картой не раз пользовались, это же очевидно!

– Капитан говорил, что были другие отряды, я слышала! – вспомнила Яна. – Только куда они направляются, он, конечно, не стал разбалтывать.

– В книгах о пиратах любая интересная история начинается с карты, помеченной красным крестом, – заметил Алекс. – Если были другие отряды Армии Возрождения, то и Черный Рынок, когда их выследит, тоже будет туда стремиться. Интересный поворот!

Он помолчал и добавил:

– Швед, а ведь на нас теперь и Черный Рынок, и Армия Возрождения ополчатся. Батька тебя не простит.

– Еще бы. – Швед потеребил бороду и оглянулся.

Со стороны Химзавода все еще доносилась перестрелка. Ускорив шаг, отшельник продолжил:

– Не должен простить, тут я уверен. Я его неплохо приложил, запомнит на всю жизнь. Ему до сих пор нечасто так перепадало, точно вам говорю. Иначе не был бы таким уверенным. Битый – он всегда скромнее держится, чем небитый. Ты к чему клонишь, Алекс?

– К тому, что возьми меня с собой. Не хочу один от всех бегать и прятаться. И потом, мне тоже интересно, что это за «Вектор». Там, наверное, много книг.

– Эй, Алекс, Швед, – напомнила о себе Яна, – я тоже с вами. Вы же без меня пропадете. Кто еще вас выручит, когда вы снова в беду угодите?

Алекса это предложение обрадовало, но Швед забеспокоился:

– А тебе-то что с нами, Яна? Это опасно будет.

– А без вас не опасно? Целый отряд Черного Рынка меня видел. Думаешь, они не обиделись за то, что я их рылами в пол всех ткнуться заставила? Они меня хорошо запомнили, точно! И потом… – Яна, похоже, смутилась. Первый раз смутилась, отметил про себя Алекс. – Надоело мне одной быть. Хочется с кем-то вместе, а вы вроде люди нормальные. И вот ты, Алекс…

Она исподлобья глянула – не смеется ли собеседник. Потом набрала воздуха в легкие и затараторила:

– Знаешь, когда я в паутину влезла… ну, в подвале у Выселок… и тут ты появился. И просто помог, ничего не спрашивая. Со мной такого не бывало. Все чего-то хотят за свою помощь. Это в лучшем случае. Обычно и за плату не помогут, все обидеть норовят. Ну, меня не очень-то обидишь. А, неважно! Я о другом: ты просто взял и помог, как будто мы сто лет друг друга знаем и всегда выручаем, если что. Как будто так и надо. Как будто всегда так было. Непривычно мне.

Она говорила все быстрее и быстрее, как будто спешила выплеснуть то, что копилось в душе годами.

– Никогда раньше такого со мной не было. Мы просто стояли у окна и разговаривали! Просто разговаривали! Мне же до сих пор ни с кем не случалось просто поговорить! Просто! Без всяких дел! Просто поговорить! Я всегда одна, всегда прячусь, меня не видит никто! Я боялась, чтобы увидели! Были, знаете, такие случаи… Не могу больше прятаться, надоело! С вами хочу!

Яна выговорилась и, опустив голову, исподлобья глядела то на Алекса, то на Шведа – не будут ли смеяться над ее порывом откровенности?

Швед привычно теребил бороду, а Алекс сказал:

– Я не против. Идем вместе.

Наконец Швед тоже высказался:

– Я бы запретил, но… ты ведь все равно за нами потащишься, верно?

Он снова глянул через плечо. Алекс тоже чувствовал тревогу, ведь в самом деле, Батька ни за что им не простит того, что случилось на Химзаводе.

– Обязательно потащусь, – согласилась Яна. – Это же я карту добыла, а на карте отмечено что-то такое, что и Черному Рынку, и Армии Возрождения нужно. И я тоже это хочу. Точно, в этом «Векторе» есть добыча, раз он всем нужен!

– Ну что ж… Добро пожаловать в нашу компанию… дочка.

И улыбнулся в бороду.

– Смотри внимательно, Яна, – заявил Алекс. – Улыбка Шведа – это очень редкостная штука! И если это только начало, боюсь даже загадывать, что нас ждет впереди!

Часть вторая Живые деревья

Глава 4 Выдох Имира

Овраг оказался длинным и извилистым. Беглецы добрались до дальнего от семнадцатого цеха конца и затаились, прислушиваясь. Вроде бы никто их не преследовал, а стрельба позади так и не стихла. Одиночные выстрелы перемежались короткими очередями, иногда пауза затягивалась, но потом перестрелка вспыхивала снова.

– Патроны, что ли, у них лишние, – проворчал Швед. – А вот у меня пусто. Вояки все выгребли.

– И ножи, – вспомнил Алекс. – Зачем тебе столько ножей?

– Ножи такая штука, что их всегда мало… Рано или поздно приходит момент, когда ты жалеешь, что под рукой нет приличного клинка, и приходится хватать осколок стекла. А этот момент придет, точно тебе говорю. Автомат свой проверь.

Швед снова стал прежним – обстоятельным, рассудительным. Алекс осмотрел автомат, взятый у кочевника.

– Полный магазин.

Яна сперва молча слушала, потом ей надоело, и она выбралась наверх – сунулась в кусты, скрывавшие край оврага.

– Стой, куда! – шикнул Швед и, ухватив девушку за куртку, потянул обратно. – Жди. Жди, пока что-то начнется. Ты же слышишь, как они перестреливаются? Ждут чего-то.

Последняя реплика Шведа утонула в грохоте разрывов. Гранаты рвались одна за другой, потом дружно ударили несколько десятков стволов.

– Вот теперь пора! – Швед повысил голос, чтобы перекричать стрельбу. – Армейцы на прорыв пошли!

Беглецы дружно двинулись сквозь заросли. Метрах в пятидесяти от кустов расположились кочевники с повозками и байками – те, кто не принимал участия в штурме. Они прислушивались к звукам стрельбы, потом старший отдал приказ, несколько человек побежали к цеху, другие остались с лошадьми. Животных беспокоила стрельба, их приходилось успокаивать, поэтому оставшиеся кочевники по сторонам не глядели.

– Ходу отсюда! – бросил Алексу Швед.

Яна уже бежала, и мужчины бросились следом. Они мчались не останавливаясь, следом за Яной влетели в березовую рощицу. И только когда их скрыла узорчатая тень молодых деревьев, остановились.

– Куда теперь? – переводя дух, спросил Алекс. – Надо бы убираться отсюда поскорее. Где на карте капитана ближайшая отметка?

– Погоди с картой, – в своей рассудительной манере заговорил Швед. – Сперва ко мне завернем, запасемся в дорогу. Патроны там, то-се, что в дороге необходимо. Пока Батька на Химзаводе занят, у нас время есть в запасе. Так я мыслю.

Алекс кивнул. Он привык путешествовать налегке, но Швед прав: по крайней мере, патронами запастись необходимо. И книги… Эх, он же хранит у отшельника найденные во время странствий книги! До сих пор казалось, что дом Шведа – самое надежное место, а теперь? Теперь туда наведается Черный Рынок. Кочевникам книги ни к чему, тем более такие заумные, которые стащил в Шведов подвал Алекс. Но ведь порвут и раскидают, это как пить дать. Эх, пропала библиотека…

Яна словно угадала, о чем думает Алекс, и заявила:

– Швед, а ведь Батька точно пошлет к тебе своих людей. Не сразу, конечно, а когда с армейцами покончит. Нам спешить надо.

– Поспешим, – кивнул Швед. – Приготовь свою красивую флягу.

– Это зачем еще?

– Язык Леса впереди, забыла? Если хотим кочевников опередить, то придется напрямик шагать.

– Э, дядя, я не хочу в Лес… и у меня мало совсем осталось, во фляге в этой.

Швед уставился на Яну. Она не выдержала этого долгого взгляда и махнула рукой:

– А, ладно! Так и быть, вот она, фляга.

Алекс подмигнул:

– Что, жалко делиться? А в компании всегда так. Ох, пожалеешь, что с нами связалась…

– Ничего мне не жалко, – надулась Яна. – Просто… а какая, по-твоему, в этом «Векторе» добыча должна быть? Ого-го какая?

– Да ты расчетливая, – буркнул Швед, обгоняя молодых спутников. – Уже прикинула, как расход вернуть. Не беспокойся, если будет что-то ценное, то лично мне не много нужно – только моя память. Остальное вам с Алексом.

– Мне книги, – вздохнул Алекс.

– Я знала, что не ошиблась с компанией, – удовлетворенно заявила Яна. – Одному память, другому книги. Ну а мне все остальное. Я покладистая, я согласна.

Они шутили, чтобы отогнать тягостные мысли, – Алекс уж точно. На самом деле его беспокоил предстоящий путь через Лес. Мало ли что Яна болтает о зелье крайних! А вдруг оно не подействует? В конце концов, жители Края проходят инициацию, какой-то обряд, так Алекс слышал. Может, без этого зелье не подействует? Или вдруг оно выдохлось? Может, только свежее нужно. Правда, Яна прошла за ними подземным коллектором – только напиток ей помог или просто повезло? Думать об этом не хотелось, поэтому Алекс охотно поддерживал беседу, отвлекался.

Но вот впереди выросла темная хмурая стена – деревья казались старыми, хотя Алекс знал, что им самое большее месяц от роду. Однако стволы вытянулись ввысь, опушка заросла кустами, а позади кустов царила темень. Кроны деревьев раскачивались, шумели под крепнущим ветром, и Алексу чудилась в этих звуках угроза. От Леса всегда исходила эта тяжелая отталкивающая аура…

– Ну что, будем пить отраву крайних? – спросила Яна, скидывая рюкзак.

Алексу показалось, что ее голос дрогнул. Несмотря на свою браваду, девушка тоже ощущала исходящий от Леса тяжелый дух чуждости.

Швед свернул и побрел вдоль кромки зарослей, вглядываясь в кусты. Над лесом шумел ветер, но внизу, у подножия деревьев, было спокойно.

– Что ты высматриваешь? – спросил Алекс, поравнявшись с отшельником.

– Проход в кустах. Не хочу в эти заросли соваться.

– А что там?

– Не знаю, что там, кусты слишком густые. Что там… Не хочу узнавать на своей шкуре. Вон, гляди, там кусты расступаются, и мы пройдем. Давай, Яна, свое пойло. Эх, давно меня девушки выпивкой не угощали!

– Только вы немного, по глотку, не больше! – предупредила Яна. И первой отхлебнула из фляги – совсем чуть-чуть.

Когда подошла очередь Алекса, он осторожно влил в рот немного жидкости, на миг ощутил пряный резкий вкус во рту и быстро проглотил. Действовать зелье начало быстро. В глазах потемнело, почудился странный призрачный шепот… потом Алекс понял, что посторонних шумов вовсе нет, просто он отчетливей различает шорох листьев над головой. Все звуки сделались четче и явственней, слышались как-то иначе.

Протягивая флягу Яне, он заметил, что девушка морщится и щурит глаза. Хотя она пробует этот напиток не впервые, но, видимо, еще не привыкла.

– Идем, – кивнул Швед.

Яна вытащила пистолет.

– Это что у тебя за ствол? – заинтересовался Швед. – Неужто «вальтер»? Ну, точно, полицейский укороченный! Ему лет семьдесят, не меньше! Где ты его раскопала?

Яну вопрос неожиданно задел.

– Где надо, там и раскопала, – сердито огрызнулась она. – Отсюда не видно!

Потом тяжело вздохнула, остывая, и тихо добавила:

– Это мамин. Не надо больше спрашивать, я не люблю об этом вспоминать.

Алекс кивнул, но Швед не отставал:

– А патрон какой? 7,65? И где ты думаешь к нему запасные брать?

– У меня есть еще один магазин, – Яна ответила совсем тихо, чуть ли не шепотом, – запасной…

– Запасной! Да он на семь патронов!

– Ты из него не стреляла еще! – догадался Алекс.

– Стреляла, – Яна отвернулась и уставилась в сторону. – Один раз. Ну, все узнали, что хотели? Тогда пойдем.

Деревья этого нового участка Леса, хотя и вытянулись высоко, оставались тонкими, кроны их были не очень густыми и пропускали солнечный свет. Ветер продолжал усиливаться, верхушки деревьев раскачивались, и световые пятна непрерывно двигались. Это мешало разглядеть толком, как выглядит Лес изнутри. К тому же от выпитого зелья немного шумело в голове, очертания деревьев казались размытыми, и в то же время Алекс с удивлением отметил, что он видит очень отчетливо, может различить мельчайшую морщинку на коре, замечает каждый листок.

Швед, что-то тихо ворча себе под нос, шагал первым. Заставить себя молчать он не мог, привычка разговаривать с собой въелась в него крепко, но здесь, в тени Леса, само собой возникало желание оставаться тихим, издавать поменьше звуков.

– Что там? – вздрогнула Яна.

Она немного отстала и сейчас ускорила шаг, чтобы держаться ближе к Шведу и Алексу. – Это звери? Мутанты?

– Вряд ли, – буркнул Швед. – Иди, не задерживайся – это главное правило. Не надо стоять на месте без причины. Если будем шагать, то, может, Лес и пропустит. Здесь недалеко совсем, только узкую полосу пересечь.

Потом Алексу тоже показалось, что он заметил движение за деревьями, будто промелькнул темный силуэт, но, когда попытался всмотреться, – ничего. Только движение световых пятен под качающейся шуршащей листвой… Трое людей шагали сквозь Лес, а он шумел кронами, будто неодобрительно качал головой, неохотно пропуская путников. И ни на мгновение не позволял забыть: они здесь чужие, они лишние.

Череда светлых и темных пятен тянулась во все стороны, насколько можно было разглядеть, и Алексу уже чудилось, что они никогда не выберутся отсюда и даже что выбираться некуда, Лес теперь повсюду. Сколько ни шагай, не будет ничего, кроме деревьев, кустов и ползучих побегов, которые шевелятся, словно змеи, под ногами. «Морочит Лес, – бурчал на ходу Швед, – не верьте ему, на самом деле все не так, как здесь кажется…» Что он имел в виду, Алекс не понял, но очень хотелось послушаться спутника и не верить здесь ничему, потому что это Лес, а в нем все не так, как за его пределами… Но только есть ли что-то за пределами? Или Лес так и будет тянуться, без конца и края? Разве есть что-то кроме Леса? Нет ничего больше, Лес – он теперь повсюду…

Поэтому, когда путники вдруг оказались на залитой солнечным светом опушке, Алекс испытал скорее удивление, чем радость. В лицо пахнуло прохладным ветром…

– Прошли, – намного громче, чем прежде, заявил Швед. И длинно выдохнул. – Отпустил Лес…

– Мне казалось, никогда он не кончится, – признался Алекс.

– Мне тоже, – поддакнула Яна. – Казалось, так и прошагаю всю жизнь.

– А я вам говорил: не верьте! Лес не врет, нет… только правда у него другая. Это Имир, его сны – вот что чудится нам в Лесу. Чужие сны.

Это Швед говорил уже на ходу, он широко шагал прочь от опушки, и Алекс с Яной поспешили за ним. На этот раз их путь через Лес оказался легким, но искушать судьбу не следует – лучше как можно быстрее убраться отсюда.

Алекс прислушивался к своим ощущениям – странное восприятие мира, подаренное напитком крайних, медленно отступало, сходило на нет. Поначалу все молчали, потом Швед снова забормотал. И его отпустило, значит.

– Теперь совсем недалеко, – проговаривал отшельник свои неторопливые мысли. – Вот эту развалюху обогнем, за ней пригорок, перевалим через него, и моя хата уже видна будет. Это хорошо, это правильно, что мы через Лес напрямик прошли. Батька людей за нами вышлет. Он мстительный и мелочный, я таких людей знаю. Для него важно, чтобы последнее слово всегда за ним было, значит, отправит своих бойцов за мной. Ржавый дорогу покажет, он знает, где я обосновался… Только мы их хорошо опередили, когда дорогу срезали… Леха, ты заметил, какой здесь ветер?

Алекс только теперь сообразил: ветер стал намного сильнее, чем до того, как они вошли в Лес. До сих пор все мысли вертелись вокруг опасного перехода, он даже не обратил внимания, как быстро бегут по небу рваные облака. Под защитой деревьев было спокойно, только верхушки раскачивались. А ведь снаружи-то чуть ли не буря. Это сделалось особенно заметно, когда беглецы стали подниматься по склону пригорка, с которого, как сказал Швед, будет виден его дом.

– Ну да, крепко дует.

– Вот я мыслю, потому мы так легко и прошли сквозь Лес, что он другим занят, не до нас ему было, – сделал неожиданное заключение Швед. – Этот ветер неспроста. Лес готовит что-то. Знать бы, что именно.

– Ну ты даешь! – встряла Яна. – Как это Лес может ветер создавать? Ветками намашет, что ли?

И она повертела над головой обеими руками, изображая, как Лес создает ветер. Швед буркнул:

– Совсем же дитя…

Алекс стал объяснять:

– Нет, не ветками. Лес многое может, ветер поднять – это не самое трудное. Во время Шторма земля дрожит, это как, по-твоему? Не Лес делает?

– Нет, все-таки! Как он ветер поднимает?

– Да мне откуда знать? Ну, вот представь: если на достаточно большой площади Леса вдруг начинает понижаться температура… ну, хотя бы на несколько градусов, однако участок большой, тысячи квадратных километров. Что произойдет?

– Ну, холоднее будет.

– Образуется область повышенного атмосферного давления. От охлажденного пятна к более теплым участкам подует ветер. А если нагреваться и охлаждаться будут площади в определенном порядке, то этот ветер можно направить.

– Учи ее, Леха, учи, – одобрил Швед. – А то нынче никто ничему учиться не хочет. Суеверные все стали, знаний нет, одна слепая вера и страх перед Лесом. Будто Лес – бог или дьявол.

– Нет, он мертвый великан, – поддела Яна. – Я слышала, как ты про великана байки травил.

Швед не ответил. Когда прозвучала последняя реплика, он как раз первым поднялся на верхушку пригорка, заросшего кустами. Сбился с шага и резко присел.

Яна с Алексом, отстававшие на пару шагов, нырнули в кусты следом за ним.

– Что там?

– Новая орда, – буркнул Швед. – Лес бы их взял… Успели, опередили нас все-таки! Но как?

Алекс раздвинул колючие ветки и выглянул – дом Шведа в самом деле был отсюда виден, а в паре сотен метров от него за кустами перемещались фигурки в черном. В отряде Батьки все носили черное, так что сомневаться не приходилось, это кочевники. Они, должно быть, не решались идти к дому, не убедившись, что он пустует.

– Они на байках прикатили, – вставила Яна, – в обход. И уже давно, я моторов не слышала.

– Вряд ли их много, значит, я домой сегодня все-таки попаду, – решительно заявил Швед. – Только осторожно нужно, без ошибок. Патронов маловато.

Кочевники осторожничали, перебегали за кустами, подкрадываясь ближе к отшельническому жилью. Потом двое решились – бросились бегом через открытое пространство к развалинам, которые тянулись от дома к опушке. Добежали и упали за кирпичными стенами.

– Вот что, сейчас рыночные убедятся, что дома никого нет, – заговорила Яна, – и самый глупый из них начнет дверь ломать. У них нет понятия о замках, они не знают, как отпереть, будут ломать, точно! А мы так и будем здесь торчать? Ждать, пока они полезут внутрь?

– Давайте назад, – велел Швед. – Этот холмик мы обогнем, дальше я вас оставлю и пойду к оврагу. Хороший овраг, я его нарочно для такого случая присмотрел. Он тянется почти до самого дома, весь зарос кустами. По нему я подберусь поближе.

– Почему ты? Мы тоже с тобой! – предложил Алекс.

– Всем нельзя. – Швед попятился сквозь кусты, чтобы спуститься по дальнему от дома склону пригорка. – Если в овраге накроют, всем хана. Вы с Яной останетесь и будете наблюдать. Если они к оврагу пойдут, отвлекайте, делайте что хотите, но мне дайте к ним подобраться.

– Тогда возьми мой автомат, у меня ж полный магазин!

– А, это правильно.

Швед провел спутников ложбинами, поросшими кустарником и низенькими кривыми деревцами, и Алекс еще раз удивился предусмотрительности старого приятеля – ведь точно же Швед заранее присмотрел эту дорогу. И овраг этот, по которому можно к дому подобраться, тоже. Наверняка прикидывал, как бы им воспользоваться. А еще Алексу было досадно, что он топает, как горбун, в то время как и Швед и Яна крадутся совершенно бесшумно. Попробовал, как они, – ничего не вышло, не умел Алекс скрываться. Правда, сейчас особых способностей от него и не требовалось. Кочевники убедились, что в доме никто не подает признаков жизни, и осмелели. Алекс уже слышал, как кто-то распоряжается, зычно покрикивая:

– Сзади зайди! Проверь, что там! Нет ли другого входа? А ты дуй к байкам, здесь взрывчатка понадобится! Тащи сумку, эту, знаешь? Синяя, с замком. Такую дверь пока выломаешь, упаришься, а мне неохота. И потом – Батька-то ждет!

Вот показалась бетонная кровля, и Швед прошептал:

– Я пошел.

Он нырнул в кусты и исчез. Алекс поглядел на Яну, она уже вытащила свой «вальтер» и хмуро вертела оружие в руках. Перед ними была роща, за ней – луг. Предусмотрительности Шведа хватило и на то, чтобы расчистить пространство около здания, так что скрытно подобраться к дому было сложно. Хорошо, что к самому дому и не требуется. Алекс с Яной выбрали позиции за деревьями, чтобы держать под наблюдением вход в дом. Стволы деревьев, за которыми они укрылись, были слишком тонкими – прижавшись к гладкой молодой коре, Алекс ощутил, как деревце вздрагивает под ударами ветра. Перед дверью стояли трое байкеров, передавали из руки в руки сверток, должно быть, взрывчатку.

– А чего я? – кричал один. – Ты приволок короткий шнур, тебе и поджигать! Длинный нужно было взять, длинный!

– Давай гранату приладим, я веревку к кольцу привяжу, отойдем подальше, заляжем, я дерну!

– Еще гранату расходовать?

Алекс подумал, что они так увлеклись спором, что не помешают Шведу подкрасться. Тем более что из-за ветра было шумно: на крыше что-то мерно хлопало, Лес, здесь совсем близкий, хмуро шумел кронами. Но тут из-за строения подал голос еще один кочевник:

– Здесь порядок! Нет второго входа! Я еще осмотрюсь!

– Плохо, – бросила Яна. – Сейчас он выйдет к оврагу.

– Откуда знаешь?

– Когда я собиралась в дом залезть, все здесь осмотрела, – вздохнула воровка. – Видишь, кирпичные стены, которые к лесу тянутся? Овраг доходит как раз до них. Швед думал, вылезет из оврага и окажется за стенами, в укрытии. И вместо этого наткнется на кочевника.

– Значит, будем отвлекать, – кивнул Алекс, – по плану. Ты с «вальтером» не высовывайся, на такой дистанции «калаш» вернее. Ну, еще немного выждем, пусть Швед там осмотрится, на месте… Когда тот, что за домом, к своим побежит, я начну.

Алекс поставил флажок в позицию «одиночный огонь»… прижал приклад к плечу… и тут кочевники завопили и кинулись врассыпную – с крыши на них свалился серый лохматый ком. Рысь! Мутант был молодой, неопытный, одного из байкеров он сбил с ног, но не смог прикончить сразу. Зазвучали выстрелы. Раненый истошно вопил, отползая в сторону, рысь металась в кольце врагов, кочевники орали, пытаясь подстрелить верткую хищницу… Из-за дома никто не показывался.

Сквозь выстрелы, рычание рыси и шум ветра прорезался протяжный тоскливый вой. Кочевники наконец прикончили рысь и завертели головами, оглядываясь.

– Шведа вижу, – подала голос Яна. – Алекс, давай! Отвлекай их!

Алекс прицелился… и понял, что держит на мушке Ржавого. Рука дрогнула. Тяжело было стрелять в человека, с которым столько часов подряд шел вместе, делил опасности. Алекс догадывался, что в карательной команде будет и старик, – именно Ржавый знает, где дом Шведа, может показать дорогу. Но все-таки оказалось, что к такому обороту Алекс не готов, и он выстрелил в другого байкера. Тут же к грохоту его «калаша» присоединились гулкие хлопки «вальтера» – Яна открыла огонь. Байкер, в которого целился Алекс, упал, остальные не успели ничего сделать – Швед срезал их длинной очередью. И Ржавого тоже. Алекс ощутил облегчение – теперь не придется стрелять в старика… и тут же подумал: что ж такое! Ведь он радуется смерти недавнего попутчика! Однако негодовать на себя ему пришлось недолго – Швед встал из-за разрушенной кирпичной стены и заорал:

– В дом! Быстрее!

Потом он развернулся, вскинул автомат и дал короткую очередь по кому-то, кого Алекс видеть не мог.

– Бежим, Алекс! – крикнула Яна.

Они помчались к дому, а Швед перепрыгнул стену, снова выстрелил. На бегу Алекс увидел, что следом за отшельником из развалин вымахнула грязно-бурая тень, потом другая, третья… Волки не были полноправными детьми Леса, они рыскали повсюду, забредали в радиоактивные зоны, в места, отравленные химическими отходами. Бродяги утверждали, что они часто селятся на руинах захваченных Лесом городов, жрут там всякую гадость, от этого мутируют странным и непредсказуемым образом. Звери, напавшие на Шведа, выглядели жутковато, облезлые, покрытые язвами и струпьями.

Алекс спешил как мог, но не успевал, а стрелять опасался, боялся задеть Шведа, тот был на линии огня. Отшельник пятился, волки наседали. Пара коротких очередей прикончила двух мутантов, но вожак, матерый волчище, несмотря на раны, сумел добраться до человека. Волк прыгнул на Шведа, тот сунул автомат в клацающие челюсти, однако не устоял на ногах. Когда человек и зверь рухнули вместе, Алекс выпустил последние патроны над ними. Пули отшвырнули двух оставшихся волков, а вожак, рыча, вертелся на лежащем Шведе. Алекс врезал прикладом по облезлой голове мутанта, потом еще раз. Зверь перехватил приклад, принялся грызть и на каждый рывок и пинок ботинком отзывался глухим рычанием. Подскочила Яна, ткнула ствол «вальтера» в многострадальную серую голову и несколько раз нажала на спусковой крючок. Она давила и давила, но в магазине оставался только один патрон, а после механизм клацал без пользы. Впрочем, волка прикончила одна пуля – Яна жала на спуск только от волнения…

Швед заворочался под тушей застреленного хищника, потом спихнул ее с себя и заявил как ни в чем не бывало:

– Я же говорил, всегда приходит такой момент, когда необходим нож. А его-то и нет!

И тут земля вздрогнула, толчок был не сильный, но вполне ощутимый.

– Смотрите, что там, над Лесом? – крикнула Яна.

Пока шел бой, небо успело потемнеть, ветер нагнал тяжелые свинцовые тучи, но сейчас над темной массой Леса поднималось странно плотное марево, медленно заволакивая небо с быстро бегущими лиловыми и серыми облаками.

Земля вздрогнула снова, теперь намного сильнее. Густая зеленоватая дымка, встающая над лесом, уже заволокла половину небосвода, ветер нес ее, разрывая и терзая края завесы, но дымка по-прежнему была плотной, тучи сквозь нее не просматривались. Алекс сообразил, что это смертельно ядовитые споры… неужели ветер был создан Лесом именно для того, чтобы унести облака отравы… куда? К Химзаводу?

Швед вскочил и побежал к дому, бросив через плечо:

– Скорей! Шторм идет! Вот-вот накроет нас!

Он подбежал к двери, хлопнул себя по груди… Алекс не сразу сообразил, что означает этот жест, потом понял: в нагрудном кармане Швед носил ключи, а их отобрали армейцы во время обыска! Лес бы их взял, как теперь укрыться?

– Ключи? – спросил он, подбегая к крыльцу. – Нет ключей?

Сердце екнуло – Шторм идет, а в дом не попасть…

– Есть. – Швед нагнулся, сунул пальцы в едва заметную щель в стене над самой землей, поддел кусок кирпича и вытянул. Там у него был тайник.

– Вот я дура! – заявила Яна. – Могла бы найти, не пришлось бы в окно лезть… Да скорей же, Швед, что ты возишься!

Она оглянулась – как там пелена, застилающая небосвод, близко ли? Алексу тоже было не по себе, и он отлично понимал, что Яна храбрится, не хочет показать, что напугана.

Земля затряслась – это уже был не одиночный толчок, а целая серия вздохов тверди, будто и впрямь движение просыпающегося великана… Яна ойкнула, но Швед уже отпер дверь и первым шагнул в темноту коридора, бросив через плечо:

– Ловушки! Аккуратно идите!

Алекс, в последний раз оглянувшись на мгновенно потемневшее небо, остановился, пропуская Яну, вошел и захлопнул дверь. Шум ветра, надвигающийся Шторм, облака спор – все осталось за этой дверью. Однако сердце колотилось по-прежнему, слишком явственно ощущалась здесь близость Леса и связанные с этим опасности.

Стало темно, но тут же вспыхнул фонарик Яны. Луч света заметно подрагивал, все-таки Яна, хотя и не подавала вида, была напугана Штормом.

Алекс всегда не без некоторых сомнений проходил по этому коридору. Капкану или растяжке ведь все равно, друг или враг угодит. Когда-то Алекс в шутку заявил, что по дому Шведа нужно ходить, как по Лесу, – кругом аномалии. Швед тогда юмора не оценил и ответил: «В Лесу все же маленько опасней».

Яна побежала на кухню. Там хозяин уже отворил погреб. Подвал под домом Шведа был обширный и тщательно обустроенный. Ни малейших следов влаги, все щели замазаны, все отверстия закупорены. Это Алекс знал точно, потому что хранил здесь свои книги.

Отшельник поработал над погребом основательно, да он все так делал – методично, неторопливо. И всегда добивался намеченного результата. Крышка плотно опустилась на резиновые прокладки, отсекая страхи и опасности.

И тут Алекс уже не сдержался, выдохнул:

– Успели!

Глава 5 Обычай викингов

В погребе Алекс почувствовал себя увереннее. Здесь он бывал частенько, Швед выделил ему несколько полок для книг, и Алекс любил навещать свою маленькую библиотеку. В погребе не было ловушек и почти не чувствовалось приближения Шторма, даже тряска земли едва-едва ощущалась. Под люком располагалась небольшая клетушка, из нее вели четыре двери – входы в кладовые Шведа. Яна тут же принялась водить фонариком по сторонам, прикидывала, где что лежит.

– Хорошо, что я не успела сюда залезть, – объявила воровка, озираясь. – Если бы Алекс не появился, точно бы что-нибудь стащила! Тогда было бы неудобно в вашу компанию проситься.

– Тебе – да неудобно? – улыбнулся Алекс. – Не думаю.

– Э-хе-хе, – длинно вздохнул Швед. – Хозяйство обустроил, запасов натащил. А теперь это все придется бросить. Хату мою кочевники Батьки точно вскроют. От всей орды не отбиться, нет.

– Ты же собрался в поход за своим прошлым, – напомнил Алекс.

– Да, конечно. Прошлое нужно вернуть. – Швед в задумчивости потянулся ерошить бороду. – А интересно получается? Я припасов наготовил для будущего. А теперь оставляю будущее ради прошлого. Люди-то чаще обратным образом поступают. Ну ладно. Яна, гаси фонарь. Нам здесь еще долго сидеть, побереги аккумулятор.

– А сколько сидеть? Как мы узнаем, что Шторм прошел?

– Никак. Но он уже сейчас вовсю бушует. Я так мыслю, это на Химзавод облака спор понесло. И зверье туда же направляется: рысь, волки. Видели рысь? Не нравится Лесу, что Батька на Химзавод пришел. Лес его оттуда выгнать хочет, вот такая штука.

– Не может быть, – заспорила Яна. – Как Лес мог заранее знать, что Батька захватит Химзавод? Корни давно лезут в коллектор!

– А перед этим ты спрашивала, как Лес ветер может поднять, – напомнил Швед. – Мы вообще не знаем, что он может, а что нет… и есть ли такое, чего он не может? Страшная сила в нем!

– Но не слепая, – вставил Алекс. – Меня больше интересует, как Лес направляет эту страшную силу. Почему он такой, что ему в конечном счете нужно?

– Имир просыпается, ворочается, стряхивает с боков то, что за многие века наросло, – важно объявил Швед. – Не пытайся понять его цели, они не то чтобы слишком сложные, а просто чужие нам. Непонятные, потому что совсем чужие, не человеческие. Ты вот хочешь определенных вещей: чтобы было тепло, сытно, безопасно.

– Нет, я хочу совсем другого – понять, что с нами происходит, почему это случилось и как теперь жить.

– Ну, не ты, а большинство людей. Власов тот же, староста выселковский. Его понять несложно. Он человек, а ты людей хорошо знаешь. Имира не знаешь совсем. И не поймешь, что ему нужно.

– Ох и шухер сейчас, наверное, в Выселках… – Яна улыбнулась, представив себе суматоху в поселении. – Все бегут, прячутся, скотину укрывают.

– Если эти тучи спор гонит на Химзавод, Выселкам ничего не грозит, испугаются разве что. Ну, гаси фонарик… – И тут же, без всякого объяснения, Швед припомнил Яне ее недавний язвительный выпад насчет «баек про великана». – Не знаю, что ты слышала о Имире, однако правда в том, что боги убили Имира и сделали из него наш мир, такой, каким мы его видим. Но Имир старше людей, старше богов, старше смерти. Кто старше смерти, тот умереть не может. Он вернется… уже возвращается. И тебе его не понять.

Швед повозился в темноте, потом его дыхание стало ровным и размеренным, он уснул.

– Алекс, – позвала Яна, – ты не спишь?

– Нет, думаю.

– А как мы узнаем, что Шторм прошел? Ведь уже и земля не трясется.

– Швед проснется, когда нужно. Он всегда так.

– Ты на него слишком полагаешься. Что он ни скажет, ты его слушаешься.

– Потому что он разумные вещи говорит.

– Ну да, разумные, как же! Про мертвого великана-то?

– Как раз именно это очень разумно! Понимаешь… не нужно воспринимать его слова прямо. Великан Имир, Один, Локи – это символы. Аллегория. Ты знаешь, что такое аллегория?

– Да знаю! А ты не можешь проще объяснить?

– Попробую. Люди придумали богов для обозначения всего, что есть в нашей цивилизации. Бог земледелия, бог пастухов, бог лекарей. Создали театр – появилась муза театра. Придумали историю – вот и муза истории. Боги – это наша цивилизация. Ну, то есть не буквально, а иносказательно, в символическом смысле, понимаешь? А великан Имир – это силы природы, то есть все, что было до богов. Было до того, как придумали богов, придумали названия всему, что создал человек. Цивилизация сделала из мира дикой природы мир человека, по скандинавским мифам – боги сделали мир из расчлененного тела великана. Наш мир. А теперь Имир пробуждается и сбрасывает цивилизацию. Поэтому наш привычный мир уничтожен, теперь снова наступает власть дикого начала.

Яна молчала, поэтому Алекс подумал, что она сейчас начнет потешаться и над ним.

– Я плохо объяснил?

Яна ответила:

– Хмм… Если так, то получается какой-то смысл, верно. Как схема – верно. Только где в этой схеме наше место?

– Вопрос… сам над ним думаю. Я надеюсь найти ответ в книгах. Ведь должна же быть причина, по которой это все произошло: катаклизмы, эпидемии, наступление Леса на города. Почему именно сейчас?

– Ты историю про Лесника слышал?

– Нет. Что за история?

– Бродяга один рассказывал, я подслушала. Значит, так…

Яна устроилась поудобнее, откашлялась и начала, протяжно и заунывно, как, согласно ее представлениям, полагалось рассказывать подобные истории:

– Жил еще до катаклизма в небольшом городке лесник. Родных всех схоронил, друзей заводить не стремился. Одна радость была – роща у городского кладбища. Ухаживал он за ней, сухие ветки обламывал, за растениями следил.

Решил однажды губернатор увеличить кладбище. Мол, новое строить дорого, а тут все просто – расширить за счет окружающих старую территорию деревьев. Вырубить их и разровнять землю.

Узнал об этом лесник, побежал в администрацию, умолял не трогать, плакал, чуть ли на колени не падал. Говорил, что нельзя лесок вырубать, охраняет он живых от мертвых. Но бумаги уже подписаны! Лесник взял фонарь свой, рюкзак и ушел. Пообещал только, что все еще пожалеют.

Рабочие на кладбище техники не дождались – началась эпидемия. А кладбищенский лес двинулся на город. Срастаясь с другими рощами и посадками, он набирал великую силу… Уже нет того города, с которого все началось, – кладбищенский лес поглотил его и до сих пор разрастается дальше.

И многие видели издалека, что у кромки леса ходит кто-то с ярким фонарем. На десятки километров людей нет, а тут кто-то бродит в одиночку!

Некоторые пытались узнать, кто это, и больше их живыми не видели. Только раз нашли одежду одного из пропавших, висящую на дереве[1].

– Ну вот, суеверия. Именно то, о чем Швед говорил. А если читать книги…

– Если бы ответ был в книгах, все бы их читать кинулись. Думаешь, ты самый умный?

– Все не ищут ответа. Швед только что об этом сказал: люди хотят простого – чтобы было тепло, сытно, безопасно. Они свое место и так прекрасно видят – здесь и сейчас. А мы вот ищем кто прошлое, кто будущее…

Алекс не замечал, как летит время, болтать с Яной было приятно. Обычно он смущался, когда пересказывал прочитанное в книгах, потому что знал: большинству его увлечение кажется пустым, но Яна слушала очень серьезно. Похоже, ей даже нравилось.

Потом пошевелился Швед, гулко прочистил горло и объявил:

– Ну что, попробуем выйти? Что-то у меня плечо побаливает, это обычно к дождю случается. Если дождь полил, то споры прибило и смыло, можно выбираться. Зря, что ли, ветер такие тучи нагнал? Должен дождь зарядить, точно.

Яна включила фонарик, и Швед вскарабкался по лестнице. Осторожно откинул люк, огляделся. Потом позвал спутников:

– Никого! Можете вылезать! А я припасы соберу.

Алекс с Яной поднялись на кухню. Там было темно, в окна лупили густые струи дождя, и небо сквозь них просматривалось тяжелое и низкое. Яна осмотрела окно, сквозь которое влезла вчера, и удовлетворенно отметила:

– Вот она, растяжечка! Значит, Швед учел мой вчерашний визит, приготовился. Приятно, когда тебя в гости ждут.

Алекс лишь в очередной раз поразился ее беззаботному отношению к собственным проделкам. Яна продолжала изучать ловушку.

– Странно, что это такое? Я думала, растяжка к какой-нибудь коробочке со спорами будет тянуться… к гранате на худой конец, а это что ж такое?

Алекс оглядел небольшие темно-зеленые комочки, похожие на нераскрывшийся бутон цветка.

– По-моему, эти штуковины выстреливают сок.

– Ядовитый?

– Нет, но мажется так, что не отмоешь неделю. Он клейкий, как Лес знает что. Швед тебя пометить краской хотел.

Потом из погреба позвал хозяин:

– Алекс, помоги!

И стал подавать снизу свертки с продуктами и патроны. При этом, как обычно, бормотал:

– Ничего ценного я здесь не оставлю. Все, что в дороге может пригодиться, возьмем с собой. Главное, патроны… Патроны, как и ножи, лишними не бывают. Это по карманам рассуешь, держи… Вот «макаров», отдай Яне. К этому стволу, по крайней мере, патроны можно будет раздобыть. А вот это осторожно бери, не то порежешься.

В звякающем свертке были клинки разных форм и размеров.

– Богатая коллекция! – заметил Алекс.

– Ты книжки собираешь, я вот это… – вздохнул внизу Швед. – Книжки, конечно, штука хорошая. Но рано или поздно наступит такой момент, когда ты пожалеешь, что под рукой нет ножа. А с книгой разве так? Случалось тебе жалеть, что под рукой нет книги?

– Мне – постоянно.

– А теперь заведешь новые привычки и будешь жалеть, что нет ножа. Другая жизнь у тебя начинается, Леха, готовься!

Яна пистолет приняла без восторга, покачала на руке – тяжелый.

– Худенькая ты, – вздохнул Швед, когда она скривила гримасу. – Вес набрать нужно, потому что тебя ж отдача как пушинку сметет.

– Нельзя мне вес набирать, в форточки лазить будет несподручно.

– Так не лазь больше! Теперь и у тебя новая жизнь начнется.

Они распределили припасы, а за окном как раз посветлело, дождь пошел на убыль. Швед с тяжелыми вздохами уставился в окно, бурча, что вот как только дождь прекратится, сразу в путь. Алекс его отлично понимал: трудно расставаться с насиженным местом. Сам-то он бродяга, перекати-поле, а Швед привык к дому…

Дождь уже прекратился, и ветер стих. Похоже, Лес посчитал, что добился своей цели – направил ядовитый выброс спор на Химзавод. По небу медленно плыли серые клочья – последние обрывки прошедшего дождевого фронта. Все было мокрым и серым.

Покидая свой дом, Швед напоследок аккуратно запер дверь и спрятал ключ под крыльцом, в тайнике.

– Зачем это? – поинтересовалась Яна. – Думаешь, вернешься сюда?

– Нет, не вернусь, – серьезно ответил Швед. – Это по привычке. Есть вещи, которые нужно делать не с какой-то целью, а просто потому, что так будет правильно. Хотя лучше бы все здесь сжечь, только возиться неохота.

– Зачем сжечь?

– Чтобы удача осталась со мной.

Шагая по мокрому лугу, Швед принялся объяснять:

– Это вроде как старинный обряд такой, викинги его исполняли. Возвращаясь из походов, они складывали добычу в сундук, то есть самое ценное: золото, украшения, дорогие одежды. Потом сундук топили в болоте. Это называлось: спрятать клад. Никто не собирался позже, если нужда припрет, нырять за кладом в болота. Даже не старались запомнить место, где спрятано золото. Обычай такой. А сжечь еще надежнее, так я полагаю.

– А в чем смысл? – удивилась Яна. – Зачем же в болото?

Швед молча шагал, он уже высказался и теперь хмурил брови, обдумывая что-то другое. Ответил Алекс:

– Смысл в том, что никто не мог завладеть кладом. Викинг считал, что его удача материализовалась в этом золоте, привезенном из-за моря. И если бы добро кто-то похитил, то унес бы вместе с золотом удачу воина. А если никто не сможет стащить, то удача навеки пребудет с ним. И пригодится, когда Один в Валгалле призовет на последний бой. В общем, законсервированный фарт. А потом такой викинг мог гордиться: спрятанный клад повышал его социальный статус. Он – человек с кладом.

– Глупый обычай, – заявила Яна, – обокрасть можно любого, точно! Уж я-то знаю! Если бы и вправду в золоте была удача, то сундук хоть из болота, хоть откуда достали бы.

Они пересекли луг, миновали перелесок, где с деревьев мерно падали тяжелые холодные капли, и вышли к дороге. Выщербленный и покрытый трещинами асфальт блестел, по лужам гуляла рябь. Слегка шевелились мокрые ветки деревьев, роняя дождевую воду… и ни души. Насколько хватало глаз – ни малейшего движения. Мир замер после прокатившегося Шторма.

– Идем по дороге, – решил Швед. – Пока такая тишина стоит, отмахаем как можно дальше. Сейчас первым делом убраться отсюда подальше надо. Пока орда не налетела.

Шагать по дороге было легко. Все притихли, и каждый размышлял о своем. Алекс жалел о книгах, оставленных в погребе.

Они шли до наступления темноты. Когда спустились сумерки, впереди – там, куда вела едва заметная лента дороги, – зажглись теплые желтые огоньки.

– Перекресток, – определила Яна. – Мы там заночуем?

Перекрестком бродяги прозвали старую будку автоинспекции, возле которой возникло небольшое поселение. Вернее, что-то наподобие стоянки для всех, кто странствует по старым дорогам. Предприимчивый человек со странным прозвищем Грешник пристроил к двухэтажной будке несколько дощатых сараев, вырыл погреб и принимал на постой путников. Обзавелся семьей, потом нанял работников. Оказалось, что место бойкое и всегда находятся желающие заплатить пару монет за домашнюю стряпню, самогон и относительно безопасный кров. В общем, теперь Перекресток знали все.

Когда окончательно стемнело, Алекс заметил зеленоватое зарево, встающее у них за спиной. Указал на него спутникам. Все остановились и несколько минут разглядывали поднимающееся на горизонте свечение.

– Похоже, это на Химзаводе? – неуверенно предположила Яна. – Что это может так гореть?

– Лес его знает, – буркнул Швед. – Хватит оглядываться, пора бы дойти до Перекрестка и остановиться на ночевку. Давайте шагу прибавим, что ли.

Перед заведением Грешника был растянут брезентовый навес, под ним путешественники увидели мотоцикл с коляской. Машина была грязная, обшарпанная, зато богато украшена прикрученными к рулю и крыльям костями.

Глава 6 Выбор Грешника

– И здесь Черный Рынок. Не нас ли ищут? – обеспокоился Алекс. – Вроде люди Батьки не должны сюда добраться, а?

– Сейчас зайдем и узнаем! На мотоцикле их много не могло приехать! – Яна первой устремилась к пологу, которым был завешен вход. Из-за полога пробивались лучи света, доносились женский смех и голоса.

Сверху гостей окликнули – на втором этаже дежурил охранник. Этот второй этаж, когда-то застекленный наблюдательный пункт автоинспектора, сейчас был превращен в огневую точку, заложен до середины широких окон мешками с песком.

– Здорово, гости! – выкрикнул охранник.

– Вечер добрый! – отозвался Швед, запрокинув голову. – Постояльцев принимаете?

– Заходите, чего спрашивать? Мы всегда принимаем.

– Людно у вас там сегодня?

– Да, считай, пусто. Только пара кочевников, да и те проездом, собирались дальше катить, но непогода задержала.

Швед кивнул и, откинув полог, шагнул под крышу. В небольшом зале и в самом деле было пусто. Грешник, тощий сутулый мужик с вечно кислым выражением лица, прохаживался за стойкой, неподалеку, под электрической лампой расположились двое кочевников: здоровенный располневший детина в распахнутом жилете и тощий унылый типчик. Толстяк смеялся и гулко хлопал себя по испещренному шрамами пузу, выпирающему из-под жилета. На коленях у него расположились две девушки из местного штата обслуги. Они визгливо смеялись шуткам постояльца – сегодня других клиентов не предвиделось, и обе надеялись заполучить толстяка на эту ночь. Тощий женщинами почему-то не интересовался.

Когда пришельцы вступили в зал, все притихли. Женщины смерили гостей оценивающими взглядами и снова обернулись к толстяку – пожаловали явно не их клиенты. Тощий тоскливо протянул:

– Гога, поехали…

– Куда ты собрался? – добродушно прогудел толстый Гога. – Переночуем здесь, а с рассветом двинем дальше.

– Котел велел найти армейцев еще сегодня, – ныл тощий.

Гости прошли к стойке, Швед заявил:

– Грешник, нам ночлег нужен.

– А? – хозяин тут же оживился. Хоть какая-то прибыль нынче. – Это правильно, куда в непогоду шляться? Ночуйте, чего ж… монеты есть у вас?

– Найдем, найдем! – бодро заверил Алекс.

Тем временем тощий кочевник уговаривал приятеля отправляться на разведку, но тот уже твердо решил, что проведет ночь на Перекрестке.

– Все, Свист, заткнись! – велел он наконец. – Ночуем здесь. А Котлу скажем, что попали под Шторм и пережидали в подвале у Грешника. Вот ты и скажешь. Понял?

– Гога…

– Или не понял? – Гога поднес к лицу приятеля увесистый кулак.

– Да понял я…

– То-то же. Эй, девчонки! Давайте! Которая слаще поцелует, та получит монету, а?

Грешник сходил на кухню, возвратился с мисками. Алекс рассчитался, и вся компания разместилась за столом со снедью. Сесть пришлось неподалеку от кочевников, поскольку Грешник экономил – включил только одну лампу над стойкой, и большая часть зала тонула в полумраке.

Швед вытащил армейскую карту, разложил на столе и углубился в изучение. Яна придвинулась к нему и стала водить пальцем по линиям дорог:

– Вот это место. А мы здесь?

– Нет, пока что здесь.

– Эх, далеко! Нам туда топать и топать! – Яна скривила гримасу. – До-олго еще!

– Самому не терпится, – кивнул Швед. – Эх, как хочется скорей туда! Особенно если учесть, что не только мы к этому объекту направляемся. Армейцы мало того что опередили, так еще и на колесах. Опоздаем, увезут они мое прошлое!

– И все ценное выгребут, – поддакнула Яна.

Швед покачал головой.

– Эх, был бы какой-то транспорт. Да где его найти?

Алекс в это время искоса наблюдал за кочевниками. Женщины со звонким чмоканьем целовали веселого Гогу, предлагали заказать еще выпивки, тот смеялся. Потом звякнули монеты, одна из прелестниц соскользнула с колен байкера и побрела к стойке за бутылкой – удалось раскрутить клиента, значит. Зато тощему Свисту было скучно, он все чаще поглядывал на пришельцев… и взгляд его Алексу не нравился. Он шепнул об этом Шведу, тот кивнул:

– Вижу.

Быстро покончив с едой, они встали и направились к стойке, чтобы договориться о ночлеге. Но тут Свист вскочил и заорал, указывая на Яну:

– Это она, Гога, она! Смотри! Помнишь, в поселке этом, как его? Под Кривым Рогом? Это она твой рюкзак увела!

Гога заворочался, стряхивая липнущих к нему женщин, и грузно развернулся. В руке его блеснул ствол. Грешник нырнул под стойку, бабы завизжали, Яна прыгнула под стол и словно растворилась в тени. Алекс торопливо ухватился за приклад «калаша», но не стал его поднимать, Гога уже направил в его сторону пистолет. Один только Швед замер, широко расставив ноги, и не дергался.

– Эй, слышь! – прогудел толстый байкер. – Где там твоя девка? Дай я на нее погляжу как следует! Пусть покажет свою хитрую морду.

– Это зачем еще? – спокойно спросил Швед. – Тебе двух женщин мало?

– Она воровка, вот почему. Рюкзак мой стащила. Ну, живо! Считаю до трех… Свист, иди к двери, чтобы не сбежала, как под Кривым Рогом! Раз…

Алекс лихорадочно соображал, как быть. Грешник за стойкой сидел смирно, женщины пятились, а Свист уже шел к выходу, держа наготове обрез.

– Два… – Гога сделал шаг к Шведу.

Тот стоял по-прежнему, расслабленно опустив руки. Алекс заметил, что он осторожно встряхивает правой, что-то выскользнуло из рукава и легло в ладонь…

Гога открыл рот, чтобы сказать: «Три!», Швед резко взмахнул рукой, в воздухе просвистело, и байкер, вместо того чтобы закончить счет, истошно заревел, уставившись на свою руку, проткнутую ножом. Его пистолет с грохотом брякнулся на пол. Свист развернулся к Шведу, но Алекс, не целясь, выпустил в его сторону короткую очередь. Пули веером разлетелись по пустому залу, ударили в стену, одна прошила брезент, которым был завешен вход. Свист выронил оружие, кинулся под стол, опрокинул его и спрятался за столешницей.

Из-за стойки начал осторожно подниматься Грешник с автоматом на изготовку. Алекс это предвидел, для того и сместился к стойке, когда началась заваруха. Едва голова Грешника высунулась из-за прикрытия, ствол автомата Алекса ткнулся ему лоб.

– Мы сами разберемся, ладно? – попросил Алекс.

Грешник медленно выложил автомат на стойку и снова сел.

Швед перетянул из-за спины «калаш» и подошел к завывающему Гоге. Алекс тем временем следил за столом, позади которого прятался Свист, и одновременно косился на стойку. Мало ли, что Грешник положил ствол, у него наверняка там целый арсенал припрятан. Над головой топали тяжелые шаги – охранник из будки спешил в зал. А вот Яны по-прежнему не было видно.

– Яна, ты в порядке? – окликнул Алекс.

В ответ из-за стола донеслись странные звуки – девушка не то икала, не то пыталась изобразить кудахтанье курицы.

Тут Свист, вероятно, решил, что настал удобный момент для бегства и, пригибаясь, метнулся к двери… добежал, откинул полог… что там произошло, Алекс понял не сразу – раздался звучный удар по твердому, невнятный вскрик. Потом в зал шагнул охранник.

– Грешник, что здесь у тебя? Этот хмырь собирался уйти, не расплатившись, или… Что у вас здесь творится? Эй, Грешник! А?

Несколько мгновений охранник хлопал глазами, потом зычно и уверенно заорал:

– Стволы на пол! А ну, живо!

Главное в работе вышибалы – уверенность. Он должен сразу показать, что круче всех, после этого уже легче унять буянящего клиента. Вышибала Грешника этим искусством владел вполне – Алекс поймал себя на том, что едва не опустил ствол, когда этот мужик начал орать. Но Шведа таким приемом не пронять, он спокойно ответил:

– Не суетись. Мы уже закончили… почти. А вот ты парня ни за что замочил, это зря. Он просто убегал, ничего плохого не хотел… больше.

– Замочил? Да я прикладом… слегка по тыкве… чтобы не так шустро бегал.

– Может, и слегка, а звук был такой, как будто прикончил ты его.

Пока вышибала растерянно хлопал глазами, опасаясь оглянуться на сбитого с ног Свиста и потерять из виду вооруженных пришельцев, Гога все баюкал пробитую ножом руку и тихо скулил. Услышав о прикладе и тыкве, он истерично завопил:

– Завтра Котел здесь будет с парнями! Он вам за нас бошки-то пооткручивает! Вы на кого наехали?! На Черный Рынок наехали? Завтра со всеми разберемся!

Швед шагнул к нему и вроде бы не сильно ткнул стволом автомата под дых. Гога подавился угрозами и захрипел. Швед выдернул нож из его руки, что могло бы вызвать новый взрыв воплей, но Гога только сипел – тычок в грудь вышиб из него дыхание.

– Рассказывай, – потребовал Швед. – Только без соплей и визга. Когда будет? Что за Котел такой? Сколько народу с ним? И куда направляются?

Потом бросил через плечо:

– А ты можешь опустить ствол и поглядеть, что со вторым байкером. Ничего интересного ты не пропустишь, слово даю. Грешник, да вылезай уже! Скажи своему парню, чтобы не шустрил, мы все решим по-доброму. Эти, из Черного Рынка, на нас сами полезли, а мы всего-то защищались. Причем очень аккуратно, никому голову на разбили, заметь.

Грешник осторожно выглянул из своего укрытия, покосился на Алекса, который держал «калаш» наготове, потом бросил взгляд на неподвижно лежащего Свиста… и кивнул вышибале:

– Все в порядке.

Гогу усадили на стул, одна из целовавшихся с ним девушек протянула полотенце, чтобы перетянуть пробитую руку. Тем временем охранник втащил Свиста, растерянно бормоча:

– Как же так, только остановить же хотел… Откуда я мог знать, что он на голову слабый-то…

Швед неторопливо вытер окровавленный клинок о рукав Гоги и покачал острием перед носом пленного:

– Давай рассказывай. Если все расскажешь, я тебя не трону.

Кочевник уже оправился и теперь настороженно разглядывал Шведа. Он, наверное, попытался бы броситься на противника, что-нибудь предпринять, но шансов у него не было, и он начал рассказывать. Вот что Гога поведал: Котел – предводитель сильного клана, он получает приказы от самого Хана. Сейчас Хан велел клану Котла преследовать армейцев, которые вторглись на территорию Черного Рынка. Неприятеля нужно нагнать и уничтожить, попутно выяснив, что возрожденцам здесь понадобилось. Гогу и Свиста Котел отправил далеко вперед, на разведку. Но началась буря, были признаки надвигающегося Шторма, поэтому Гога, вместо того чтобы двигаться дальше по дороге, переждал опасность на Перекрестке у Грешника. Все знают: здесь погреб надежный, можно отсидеться. А утром байкеры покатили бы дальше.

Пока он рассказывал, Алекс сгреб со стойки автомат хозяина и разрядил. Правда, из виду он Грешника все равно не упускал. Да тот и не пытался сделать ничего плохого, ему тоже было интересно, что скажет кочевник. Когда речь зашла об армейцах, он кивнул:

– Точно, сегодня проехали по дороге, еще затемно, до рассвета.

Тут наконец из-за столов показалась Яна. Она была бледной и утирала рот.

– Что с тобой? – тихо спросил Алекс.

– Потом расскажу. Дай послушать. Видишь, армейцы уже проехали. Сечешь, куда они движутся? А мы опять отстали.

Но Гога больше ничего не рассказал. Закончив описывать ситуацию с Котлом и возрожденцами, он хмуро уставился на Шведа:

– Ну, я рассказал. Теперь что?

Швед повертел нож, вглядываясь в игру света на лезвии. Потом ответил:

– Я же сказал: не трону. Грешник, слышишь? Наша ночевка отменяется. Мы уходим. Эй ты, как тебя, Гога! Ключи давай.

– Какие ключи?

– От байка, какие же еще? Ты Котла здесь подождешь.

– Э, не было уговора байк мой забирать!

Швед молча протянул руку, и Гога со вздохом отдал звякающую связку – ключ зажигания и пару массивных брелков, один в виде черепа, другой – какой-то замысловатый, с латинскими буквами. Швед отцепил ключ и бросил украшения на колени Гоге.

– Ну, бывайте, что ли… Мы уходим.

Грешник нагнал уходящих у двери, когда Швед, откинув полог, пропустил Яну.

– Слушай, а как же этот? Толстый?

– А что с ним? – невозмутимо спросил Швед.

Оба глянули в зал. Гога укачивал раненую руку, вышибала стоял позади него.

– Ну, как же… – Грешник облизнул губы и быстро заговорил: – Ты что, не понимаешь? Он вам мстить наладится. Он же убийца, головорез! Не простит вам! Байк опять же… Он его вернуть должен! И атаману своему о вас такое распишет!

– Сперва он расскажет, как охранник с Перекрестка его напарнику башку расколол. Так что решай сам.

С этими словами Швед шагнул наружу. Когда пошли под навес к мотоциклу, Яна заговорила:

– Это правда, я вспомнила. Было дело, увела я рюкзак у этого толстого. Ну, мало ли у кого я что крала, я же не могу всех в голове держать! Увела рюкзачок, а там…

Она порывисто вздохнула.

– Что там?

– Уши отрезанные, много! И детские тоже. Я как вспомню, всякий раз блевать тянет, не могу сдержаться.

– Ладно…

Швед занялся мотоциклом, а Алекс спросил:

– Что ж ты? Такая ловкая, а они тебя запомнили.

Яна несколько смутилась и объяснила:

– Когда брала рюкзак, они не видели. Потом уже приметили, когда я его обратно вернула.

– Обратно?

– Ну да. Только сперва туда кой-чего сделала, в рюкзак этот, Лес бы его забрал.

– Чего сделала? – не понял поначалу Алекс.

Швед издал короткий смешок – он сообразил первым.

– По-большому сделала, – сердито буркнула Яна. – Вот они и бесятся, ясно?

– Ладно, по местам, команда, – буркнул Швед, усаживаясь в седло. – Свистать всех наверх и все такое. Поехали, не будем мешать Грешнику, ему сейчас важное дело предстоит.

Он врубил мотор. За пологом, в зале, раздался выстрел, послышался звук падения грузного тела… Но Швед дал газ, и все звуки потонули в реве байка…

Подпрыгивая на ухабах и брызгая грязью из луж, мотоцикл выбрался на трассу, и там Швед дал газ. В свете фары дорога казалась белой, трещины четко прорисовывались на асфальте и тут же уносились назад…

– Хорошо! – прокричала сквозь рев мотора Яна. – Так быстрее получится! Опередим всех, добыча наша будет! Черный-то Рынок отстал, этот самый Котел только-только разведчиков высылает!

Швед гнал часа три, не меньше. Яна, несмотря на тряску, уснула в коляске. А Алекс, пряча лицо от ветра за широкой спиной Шведа, размышлял: как странно получается… Грешник сам прикончил Гогу. Вернее, кивнул вышибале, но какая разница? И снова, как тогда, со Ржавым, – Алекс радовался, что не пришлось убить самому, и испытывал муки совести. Конечно, так сложилась ситуация, но Алекс не сказал ни слова против. Пусть Гога распоследний гад, но все же… Герои любимых книг не одобрили бы убийства… Легко быть героем книги! И трудно быть человеком, ох как трудно…

Глава 7 Битва за Елизаровку

Они мчались на запад, потому что туда вела дорога, а пока не закончилось горючее, нужно убраться как можно дальше. И, кстати, военные наверняка держатся старой дороги, независимо от того, куда именно их колонна направляется. Если ты на колесах, дорога предпочтительней.

Когда позади небо стало светлеть и наливаться краснотой, Швед затормозил. У дороги чернели стены какого-то сооружения.

– Покемарить нужно, – объяснил Швед. – Хоть пару часов посплю. Вот какая-то домина, там и заночуем.

Потом кивнул на Яну, свернувшуюся в коляске:

– Смешная девчонка. Но вроде славная, как считаешь?

– Я не сплю, – не открывая глаз, пробурчала Яна, – я славная. Чего тут считать!

– Вылезай, славная, пойдем ночлег осмотрим.

Девушка, зевая и потягиваясь, выбралась из коляски. Швед покатил мотоцикл к руинам. Это было двухэтажное кирпичное строение с провалившейся кровлей. Внутри оказалось сыро и грязно, с гнилых стропил мерно падали капли. Путешественники кое-как устроились под остатками перекрытия и распределили, кому когда караулить. Первой, конечно, была Яна, которая выспалась в дороге. Когда она разбудила Алекса, тот насторожился – в углу раздавался отчетливый шорох.

– Ничего, – вздохнула Яна, – это всего лишь крысы. Не люди – значит, беспокоиться не о чем.

– Да, таков наш мир, – согласился Алекс. – Крысы лучше, чем люди.

Утром они обыскали мотоцикл. Швед, ворча, выбросил барахло кочевников на дорогу – ничего полезного, таскают с собой всякую дрянь. Потом перелили горючее из полупустой канистры в бак и покатили дальше на запад по старому шоссе. Дорога за ночь немного подсохла, а потом и вовсе потянулось сухое полотно. Значит, беглецы миновали полосу, накрытую вчерашним дождем. А когда взошло солнце, впереди показался поселок. Не заброшенные руины, а обжитое место, там уже затопили печи, и в чистое голубое небо над заборами и крышами поднимались дымки.

– Заедем туда! – проорал сквозь рев мотора Швед. – Бензин на исходе! Или заправимся, или мотоцикл на жратву сменяем!

Байк, подпрыгивая на выбоинах, катил к поселению. Там пришельцев услышали – Алекс увидел, что из-за заборов показались люди. Еще он успел разглядеть, что шоссе на въезде в поселок перегорожено баррикадой из бочонков, бревен и мешков. Подробностей разобрать он не успел – затрещали выстрелы, пули свистнули в опасной близости, и Швед вывернул руль, уводя мотоцикл с дороги. Визжа разболтанными рессорами, грохоча и дребезжа, байк перепрыгнул наполовину занесенный землей кювет, запрыгал по ухабам и ямам. Яна что-то кричала, Швед ругался, но Алекс не мог разобрать ни слова из-за грохота и лязга. Стрельба не прекратилась – бродяги из поселка палили вслед, и Швед гнал мотоцикл, пока не укрылся в редколесье.

Когда выбрались на асфальт, горючего оставалось совсем чуть-чуть, стрелка датчика уже легла в красную зону. Алекс с тревогой прислушивался к работе мотора, тот чихал и подвывал… Яна тыкала пальцем в сторону от шоссе: девчонка углядела колеи там, где тяжелая техника покинула асфальт и взрыхлила грунт, сворачивая на бездорожье.

– Это армейцы! – выкрикнула она. – Здесь с шоссе свернули! И нам туда же, мы за ними движемся! К той же цели!

Швед свернул там же, где остались следы широких колес с рубчатым протектором. Но горючего хватило лишь на несколько сот метров, потом двигатель заглох. Пошли пешком, и вскоре Швед по привычке стал размышлять вслух:

– И чего они нас обстреляли? В поселке. Может, это рыночные были? Вроде нет. Судя по шмоткам, обычные бродяги. Не понимаю!

Под его бормотание Алекса на ходу стало клонить в сон. Потом впереди блеснула вода, они приближались к речушке. Здесь вряд ли было глубоко, но мокнуть не хотелось, и путники свернули вдоль берега, направляясь к мосту. Вокруг по-прежнему не было ни души.

За рекой показался еще один поселок бродяг. Яна клятвенно заверила, что в здешних местах она не бывала и, стало быть, никаким образом засветиться не могла. Швед решил рискнуть и зайти в поселок – узнать, проезжали ли здесь военные. Им-то с техникой точно нужно было через мост переправляться, местные должны были заметить. Когда подошли поближе, оказалось, что и здесь готовятся к бою. Улица снова была перегорожена баррикадой, людей не видно. Окна старых халуп закрыты ставнями, и никакого движения, если не считать дыма над трубами.

К окраине поселка путники приближались медленно, с опаской поглядывая, не покажется ли из окна ствол. К баррикаде вышло несколько человек, они тоже смотрели на пришельцев, все были при оружии, но огня пока не открывали.

– Идем медленно, – велел Швед. – За оружие не хвататься!

Шагов за тридцать он окликнул:

– Эй, люди! День добрый!

Из-за баррикады отозвалось несколько голосов, вразнобой поприветствовали пришельцев.

– У вас что, война началась?

– Вроде того, – отозвался один из местных, пожилой мужчина с черной повязкой, прикрывающей глаз. – А вы кто будете?

– Так, прохожие, – ответил Алекс. – Можно к вам зайти? Или вы чужих не впускаете?

– Заходите, чего же, – кивнул кривой, – только насчет войны – это не шуточка. Ждем нападения Черного Рынка, потому и эти приготовления.

Пришельцы перебрались за баррикаду и остановились рядом с местными. Те хмурились, поглаживая оружие. Кривой, похоже, был у них за старшего, он говорил, остальные помалкивали. Оказалось, что у него не хватает не только глаза. Вместо левой ноги был деревянный протез. Увечье местный староста получил, должно быть, уже давно, потому что протезом пользовался ловко, обходился без костылей. Здешние бродяги заметно отличались от выселковских – все какие-то грязные, оборванные. Похоже, их кривой предводитель в отличие от Власова не пытался возродить порядок, здесь выживали кто как мог.

– А армейцы по этой дороге не проезжали? – спросила Яна.

– Проезжали. Сперва они прокатили, быстро, не задерживаясь. Я еще подумал: хорошо, что они спешат, – Армия Возрождения нам здесь не нужна, но в этот раз они не в наши края, а куда-то дальше. А вот потом… Прошло, может, часа два-три, подкатили на байках эти, из Черного Рынка. И давай орать! Подавай им жратву, подавай им выпивку!

– Подали?

– Я бы им еще подал, но они, едва до стрельбы дошло, свалили сразу. Уезжая, грозились, что вернутся с силой и все здесь с землей сровняют. Вот и ждем.

Швед потеребил бороду:

– Они всегда грозятся. Только выхлопа больше, чем газа. Ты что ж, в самом деле считаешь, что они вернутся мстить?

– В этот раз вернутся, – вздохнул кривой. – Они в Нахаловку вчера вечером заскакивали. Там даже без слов – сразу палить начали. Кого-то насмерть, кого-то ранили. Похоже, те самые, которых мы шуганули.

– Нахаловка – это поселок восточнее, на шоссе? – уточнил Алекс.

– Он самый. Прозвали так, Нахаловка. Лес его знает, как то место раньше называлось. Мы-то знаем, что здесь Елизаровка, я сам здешний, коренной житель. Меня Костей зовут. Костя Гнатенко. А в Нахаловке только пришлые, в основном из Днепропетровска.

Яна показала Шведу язык:

– Вот тебе. Понял, почему они стрельбу подняли? А ты меня винил!

– А что, нахаловские по вам стреляли?

– Было дело. – Швед подергал бороду. – Мы ж к ним на мотоцикле подкатили. Значит, они нас за кочевников приняли, потому и встретили пулями.

– На мотоцикле? – Калека нахмурился. – А вы, может, сами из Черного Рынка, а?

Местные переглянулись, стволы в их руках шевельнулись.

– Нет, байк мы у них увели, – быстро ответил Алекс. – Пока бензина хватало, гнали по шоссе, потом бросили.

– А где бросили-то? – спросил кривой.

Швед описал место, где оставили мотоцикл, и отдал старосте ключ зажигания:

– Держи, вдруг пригодится? Машина-то на ходу, только горючего нет. Мы ж сюда уже не вернемся, нам ни к чему.

Костя взял ключ и заявил:

– Вот теперь верю! Были бы вы из кочевников, на ключе б обязательно груда железа болталась, эмблемки, амулетики, всякое барахло! Они ж там, в Черном Рынке, все прибацанные, суеверные! Думают, если железную черепушку на ключ навесят, это поможет. А хрена им! Пусть только появятся, мы им покажем! Покатятся обратно, гремя своими цацками!

Бродяги заулыбались. После этого разговор пошел более доверительный. Кривой начал уговаривать путников остаться у них:

– Черный Рынок сюда придет, вместе отобьемся. А застигнут вас где-то на пути, пропадете. Я сперва думал, они снова с места снялись и кочуют куда-то. Но нет, просто выслали несколько отрядов по какой-то причине в наши края. Не знаю, что им здесь понадобилось, однако добром это не кончится, будет стрельба, и кровь прольется, точно. Это у рыночных вроде охоты, когда Хан их куда-то посылает. По пути могут на любого напасть, так что лучше им не попадаться.

– А если не нагрянут кочевники? – спросила Яна.

– Ну, так погостите у меня, – улыбнулся Костя. – А потом дальше двинете по своим делам, о которых я, конечно, не спрашиваю. Только они точно к нам наведаются, и ваши стволы лишними не будут. По рукам? Я вас тогда к себе сведу, поедите, отдохнете.

Швед ответил на рукопожатие. Потом, когда шагали за ковыляющим по улице Костей, он объяснил спутникам:

– Вчерашний день суматошный выдался, трудный. Потом гнали всю ночь. Вы молодые, вам, может, и ничего, а мне отдых требуется, – и, понизив голос, закончил: – К тому же мне совсем не нравится это дело – встревать между возрожденцами и кочевниками. Пропустим рыночных, пусть наседают на армейцев, пусть бьются с ними, а мы выждем. Поглядим, чем у них дело закончится. Согласны?

– А ты нам выбор оставил? – отозвался Алекс. – Уже согласился в Елизаровке задержаться.

– Однако я прав?

– Прав, конечно, все равно мы отстали от армейцев, а кочевники движутся быстрее. Нагонят нас, без вопросов. Лучше их вперед пропустить.

Улица, по которой они шагали, больше напоминала руины, чем обжитое место. Часть домов пустовала, в некоторых жили бродяги. Здесь поселенцы заняли старый поселок, заселились в брошенные дома без всякого плана, кому где понравилось. Швед озирался, качал головой и теребил бороду.

– Плохо здесь защищаться, – наконец заявил он Косте, – живете, как Лес на душу положит, один заселенный дом там, другой здесь, между ними все заброшено. Из-за того что жилые дворы вразброс, площадь большая получается. Как линию обороны организовать? Да никак! Не уследишь за периметром.

– Думаешь, кочевники за нас всерьез возьмутся? Нет, они сунутся, мы их шуганем из всех стволов, они выругаются и дальше покатят. Тут главное, чтобы стволов побольше, отпугнуть их сразу. Вот я вас и зазвал.

– А на обратном пути? – спросила Яна. – Вот будут возвращаться и припомнят вам.

– А ты думаешь, они обратно той же дорогой поедут? – Костя задумался. Похоже, эта мысль к нему раньше не приходила, его стратегия заключалась только в том, чтобы «шугануть», и дальнейших планов он не строил. – Ну, что-нибудь придумаем. Заходите, вот моя хата.

Дом Кости был такой же унылый, как и вся Елизаровка. Хозяин не утруждал себя тем, чтобы поддерживать подворье в порядке. Все было завалено хламом, огород позади хаты зарос сорняками, в окнах половина стекол заменена фанерными листами. Но Костю это не смущало, он вывалил перед гостями всю снедь, какая нашлась, и широким жестом пригласил к столу.

Швед велел:

– Леха, доставай из рюкзака, что там нагружено.

Припасов, которые выложил на стол Алекс, было не меньше, чем предложенного Костей угощения, но калека воспринял этот факт как должное. Вот только спокойно поесть не удалось, с улицы донесся крик одного из Костиных земляков:

– Эй, Гнатенко! Косой! Хорош обедать! Пыль на дороге!

– Пыль? – Костя вскочил, громко стукнув деревяшкой о пол. – Кочевники, Лес им в глотку! Даже пожрать не дали!

Дожевывая на ходу, все поспешили из хаты. Посыльный топал по улице первым, Костя ковылял в хвосте. Когда они добрались к баррикаде, там уже собралось два десятка вооруженных бродяг, среди них было несколько женщин, тоже с оружием. Алекс взобрался на баррикаду – точно, по дороге приближалось облако пыли, впереди виднелись три мотоцикла кочевников, а кто катит за ними, не разглядеть – пыль скрывает. Но клубы порядочные, отряд Черного Рынка довольно крупный.

Костя, отдышавшись, стал распоряжаться. Никакого плана он заранее не продумывал, оглядывался и с ходу решал, куда отправить бойцов – на крышу, в заброшенные соседние дома, несколько человек получили приказ разместиться в развалинах справа и слева, следить, чтобы не обошли. Как всегда в таких случаях, началась суматоха, елизаровские жители путались в приказах, Костя орал, повторяя распоряжения, путался сам…

– Мы здесь останемся, – заявил Швед. И присел на угол двустворчатого шкафа, торчащий из основания баррикады.

Алекс был с ним совершенно согласен. Отсюда, по крайней мере, просматривается дорога и будет ясно, как развиваются события.

Мотоциклисты остановились, ветерок стал сносить пыль, и можно было разглядеть, как кочевники суетятся позади своих байков.

– Не стрелять, пока не стрелять! – прикрикнул на своих Костя.

Местные и сами не спешили открывать огонь. В таких ситуациях где-то на окраине сознания всегда бьется мыслишка: а вдруг обойдется, а вдруг пронесет? Но не пронесло. Кочевников молчание защитников баррикады, видимо, только подогрело. Устроившись за мотоциклами, они первыми начали стрелять. На таком расстоянии их огонь был не слишком прицельным, пули били в баррикаду, свистели в воздухе.

– Ну, братцы, готовься! – азартно объявил Костя. – Сейчас мы их шуганем. Главное, всем дружно ударить, в лад!

А его это заводит, подумал Алекс, снимая автомат с предохранителя. Лицо инвалида словно светилось изнутри, перестрелка его каким-то образом воодушевляла. Он едва не пританцовывал на деревянной ноге, предвкушая бой…

– Дружно, разом… по моей команде… – приговаривал Костя.

– Так давай уже, командуй, Косой, – подал голос один из местных.

Почти никто из елизаровских вовсе не испытывал азарта. Было заметно, что людям совсем не хочется воевать.

– Не дергайся! – прикрикнул Костя. – Пукалку свою зарядил? Вот и жди, пока скажу!

К стоящим мотоциклам по дороге подтянулись и другие кочевники, эти передвигались на повозках. Алекс, осторожно выглянув из укрытия, разглядел телеги, с них спрыгивали бойцы Черного рынка, отбегали с дороги в стороны.

– Вот сейчас! – заорал Кривой. – Давай, братцы! Ну!

Войско его было нетренированное, не приученное к совместным действиям, поэтому стрельба получилась недружная, все палили вразнобой. Алекс отлично понимал замысел инвалида: одним мощным залпом огорошить и отпугнуть кочевников. Если получится, те решат, что проще не связываться с елизаровскими, и отправятся дальше в объезд. Но вышло не очень убедительно.

Правда, хотя и не дружный, залп с баррикады и соседних зданий все же накрыл кочевников, Алекс увидел, что двое рыночных упали… И тут пошла настоящая пальба – теперь десятка два стволов поливали свинцом баррикаду так, что и голову поднять было невозможно. Когда стрельба немного ослабла, Швед заявил:

– Леха, Яна, лезьте вон за ту трубу, она защитит.

Толстенная ржавая труба была зарыта в основании баррикады, поверх нее накидали хлам полегче и не такой надежный в смысле пуленепробиваемости. Алекс высунулся и глянул на дорогу – рыночные распрягли телегу на автомобильном шасси, обшитую стальными листами, и теперь толкали ее по асфальту – к изрешеченным пулями байкам. Между броневыми листами в широкой прорези покачивался длинный ствол чего-то явно крупнокалиберного. Яна послушно присела за трубой, Алекс устроился рядом.

Поблизости надрывался Костя:

– Огонь! Огонь! По той железной дуре – огонь! Не давайте ее вывести на позицию!

Его земляки старались, как могли, но кочевники держались под прикрытием «дуры» и толкали ее вперед. Вот тяжелая повозка ткнулась в замерший на дороге байк и опрокинула его. Ствол в прорези пополз, опускаясь – стрелок, укрытый под броней, брал прицел.

Швед громко заорал, сразу перекрыв Косого:

– Ложись! Ложи-и-ись!

И продолжая орать, нырнул за стальную трубу – к Алексу и Яне. Алекс пригнулся еще ниже, он уже не видел, как затряслась обшитая сталью пулеметная повозка. Пули крупного калибра заколотили по баррикаде, гулко застучали по металлу, и труба, за которой укрылся Алекс, отозвалась протяжным оглушительным звоном. Груда хлама, наваленного поперек дороги, пришла в движение, сверху стали осыпаться ящики и канистры… Алекс мгновенно оглох – в ушах стоял звон. Он видел, как Швед прикрывает уши руками, видел раскрытый рот Яны, но слышал только гул металла. Даже когда баррикада перестала трястись и, значит, пулемет смолк, и тогда в голове звенел стон железа. Алекс несколько раз сглотнул, чтобы выбить несуществующую пробку из ушей. Яна погладила кончиками пальцев выпершую из круглого бока трубы вмятину, ее губы шевельнулись, и Алекс с трудом, словно сквозь толстый слой ваты, различил:

– Вот это да! Какой же здесь калибр?

Слух постепенно стал возвращаться. На дороге никто не стрелял, елизаровские тоже притихли, троих бродяг пулеметчик прикончил на месте, тела распластались под иссеченной очередями баррикадой.

– Зенитный, что ли? – задумчиво произнес Швед, приподнимаясь. – Двенадцать и семь десятых миллиметра. И где откопали его только, Лес их знает. Эй, генерал Гнатенко, ты живой?

– А? – Костя приподнялся из лужи, в которую рухнул, когда заговорил крупный калибр. Сплюнул грязью и утер лицо, размазывая черные полосы. – Живой? Я-то живой…

– Ну тогда давай команду своей армии. Что делать будем? Они же сметут нас этой дурой! Она все насквозь прошивает!

Яна снова погладила вмятину в металле и буркнула:

– Пулемет-мутант!

Алекс рискнул приподняться и выглянуть. Кочевники почему-то не спешили воспользоваться достигнутым эффектом. Несколько человек стояли на дороге, даже не скрываясь, и орали, размахивая руками. Появился еще один мотоциклист, он тыкал пальцем, указывая куда-то в небо над Елизаровкой, и, похоже, спорил со всеми сразу. До Алекса донеслось:

– Спешить… приказал бросить свои забавы… Армейцы… быстро…

– Кажется, нам повезло, – объявил Алекс. – Их авангард наткнулся на возрожденцев, и главарь рассылает приказы всем подтягиваться. Они за армейцами охотятся, это важнее развлечений в Елизаровке. Если так, они вас обойдут и поспешат на соединение со своими.

– А потом разберутся с армейцами и вернутся, чтобы с вами закончить, – мстительно добавила Яна.

Косой ее не слушал. Он, забыв об опасности, вытянул шею и жадно глядел, как кочевники откатывают пулеметную повозку и осматривают мотоциклы. Они и впрямь собирались уходить. Когда взревел мотором первый заведенный байк, Костя радостно окликнул своих:

– Эй, мужики! А ведь мы победили! Уходят рыночные. Уходят! Отогнали мы их! Ну? Чего молчите? Победили мы!

Его люди неуверенно переглянулись, одна из женщин сплюнула и сердито сказал:

– Дурак ты, Косой. Если бы они не спешили, всем бы нам здесь и конец, как Хохлатому.

Она указала на искалеченное тело на баррикаде:

– Вон, гляди! Гляди, дурень, и радуйся! А я не знаю, как Катерине теперь в глаза глядеть. Как ей сказать, что мужика убили?

Ее поддержала другая баба, потом к их ругани стали присоединяться мужчины:

– Тебе, Косой, только подраться дай. А люди погибли. Ни за что!

– Как это ни за что? – опешил Косой. – Да если бы мы не стали защищаться, они бы здесь всех на уши поставили! Еще неизвестно, скольким бы тогда конец!

– Но ты ж мог что-то придумать! Нас, как дичь, валили, а мы и высунуться не могли! Головы поднять не могли!

Тем временем кочевники запрягали повозки, ревели моторами байков, первая машина уже катила с шоссе, переваливаясь через полузанесенный землей кювет…

Алекс ткнул локтем Шведа и сказал:

– По-моему, пора валить. В Елизаровке назревает революция, нам встревать ни к чему. Куда армейцы идут, мы уже знаем, и Черный Рынок нас опережает. Поторопиться бы, может, и мы успеем?

Швед кивнул и обернулся к Косте:

– Ну, вы тут свои дела улаживайте как хотите, а мы пойдем. Спасибо, так сказать, за веселую компанию.

Костя кивнул и, похоже, мгновенно забыл о пришлых. Он обернулся к землякам и стал орать, разом заглушив все их попреки:

– Вы недоумки! Что я мог придумать? Откуда мне было знать, что у них такой ствол при себе имеется? Мы кочевников встретили, отогнали их! Защитили дома и семьи! Отстояли Елизаровку!

Швед с Яной и Алексом зашагали по улице, а сзади не смолкал горячий спор. И Косой по-прежнему орал громче всех:

– Не нравлюсь я вам? Так выберите другого! Мне плевать! Я не напрашивался! А только все равно лучше меня вам никого не найти!

– Весело здесь у них, – заявил Алекс. – Я вот Власова вспоминаю. Тот в Выселках порядок наводил, какие-то законы все время провозглашал, правила общие для всех вводил… а здесь живут как придется. Лес из них все порядки вышиб, ничего не осталось.

– Здесь воровать легче, – авторитетно заявила Яна. – Никто не почешется, если к соседу полезешь. Но зато и риск больше. В Выселках, если на горячем поймают, то судить будут, долго, занудно, Власов станет речи говорить… со скуки помереть можно!

– А здесь? – спросил Швед.

– А здесь речи никому не нужны, прибьют на месте, если поймают. – Яна пожала плечами. – Меня, конечно, не поймают. Но если кто-то не такой ловкий, то работать в таких поселках, как Елизаровка, очень рискованно.

Потянулись разоренные дворы, поваленные ограды, выбитые стекла домов, заросли бурьяна в сорванных с петель калиток…

– Одичали люди, – заговорил Алекс, когда они забрали свои вещи и дом Гнатенко остался позади. – Еще хуже, чем Черный Рынок, у тех хоть какие-то обычаи, традиции, суеверия. Не законы, так хоть что-то. А у елизаровских – ничего. Вообще ничего!

– Все сравниваешь, следы цивилизации ищешь? – откликнулся отшельник. – И к чему это?

– Я понять хочу, почему это произошло? Ну, почему именно сейчас, именно с нами? Может, это такой прогресс человечества? Может, наша цивилизация зашла в тупик и лучше без нее? Может, пришло время расчистить место для чего-то нового?

– Нет, это вряд ли, – возразил Швед. – Мы ведь это уже пережили, я имею в виду, человечество пережило. Когда Римская империя рухнула, помыкались без единого мирового порядка и снова начали что-то в таком духе строить. Варварские короли приближенных стали звать патрициями, законы на основе римского права вернули взамен своих. Так что, как ни верти, если мы и сворачиваем, как нам кажется, с пути развития цивилизации, то, потыкавшись в стороны, все равно возвращаемся к старому. Нет, Лешка, не тешь себя – это не по человеческой воле мир рухнул. Нет, здесь другая сила вмешалась. А елизаровские анархисты – это так, случайный выверт. Они долго не протянут.

Путешественники достигли околицы – дома на окраине лежали в руинах, видно было, что Лес не захватывал это место, но и здесь ощущалась его близость. Сквозь развалины пробились молодые деревца, сорняки буйно разрослись на грудах кирпичей, вешняя вода уже прорыла русло вдоль прежней улицы… Обвалившиеся хаты постепенно превращались в пригорки, улица вскоре станет оврагом… Несколько лет – и природа вернет это место, следы человеческого присутствия скроет земля и зелень.

– Цивилизация, – проворчал Швед, озираясь, – как мало времени понадобилось, чтобы ничего не осталось. Силен Имир, силен. Столько веков проспал, а силен по-прежнему.

– Тихо! Слышите? – перебила его Яна. Время от времени ветер доносил звуки далекой стрельбы. – Бой идет!

Швед насторожился. Потеребил бороду и заметил:

– Рановато. Это не те, с которыми елизаровские бодались, те не успели бы.

– Значит, Черный Рынок ударил по армейцам, не дождавшись, пока все отряды подтянутся, – рассудительно заговорил Алекс. – Здесь несколько кланов преследуют отряд Армии Возрождения. Передовые не утерпели, так хотелось подраться. Что ж за фитиль такой у них в задах образовался?

– Или им Хан награду обещал, – подсказала Яна. – Рыночные очень любят себя показать, чтобы Хан заметил.

Швед их не слушал, он вытащил карту и изучил подтертые места. Потом объявил:

– А ведь похоже, здесь были какие-то отметки! Вполне возможно, армейцы уже на объекте и отбиваются. Рыночные опоздали, потому и торопятся выбить оттуда Армию Возрождения поскорее.

– На каком объекте?

– А Лес его знает, на каком… – Швед свернул карту и оглядел горизонт. – Нам туда!

Алекс проследил его взгляд и заметил столб дыма. Хороший ориентир!

Пока ковыляли в обход заболоченного участка, где дорога скрывалась под грязной водой, рядом с первым вырос второй дымовой столб. И звуки стрельбы доносились все чаще и чаще. Дальше был поворот дороги, за ним обнаружилась повозка. Владельцы спешили, и когда лошадь пала, попросту бросили ее у обочины, даже не задержались, чтобы забрать упряжь. Швед подошел поближе и склонился над мертвым животным. Яна забралась в повозку и деловито обшарила все углы. Потом выпрямилась и объявила:

– Ничего!

Алекс пожал плечами:

– А на что ты рассчитывала?

– Ну, мало ли… всегда нужно проверять, вдруг что-то забыли, – рассудительно пояснила девушка.

– Лошадь убита пулями, – подал голос Швед. – Здесь они встретились с армейцами. Вернее, здесь армейцы их засекли. Дозор, думаю. Увидели кочевников, издалека открыли огонь. Убили лошадь. Потом, конечно, смылись. Яна, ты высоко сейчас, глянь, что там, за рощей? Дымит там что?

Яна выпрямилась во весь свой небольшой рост и даже встала на цыпочки.

– Ну, дымит, – протянула она, вглядываясь. – Нет, ничего не видно, деревья заслоняют. Какая-то старая вышка торчит. Я только крышу могу разглядеть. Дырявую, между прочим.

Швед кивнул и зашагал по дороге. Когда Яна спрыгнула с телеги, Алекс предупредил:

– Если увидишь, что со Шведом что-то не так, падай. Не раздумывай, просто падай и не двигайся.

– Когда начнется стрельба, я все равно прилягу, сами деритесь, – ответила девушка. – А что с ним не так?

– Сам не знаю, но ты запомни мои слова.

Он прислушался к звукам пальбы, здесь они были слышны достаточно отчетливо. Яна сперва собралась возразить, но подумала… и кивнула. Швед дошел до поворота и покинул дорогу, направляясь к кустам, разросшимся у опушки. Яна с Алексом поспешили за ним. Швед прошел сквозь подлесок, аккуратно раздвигая ветки. Автомат он держал наготове. Алекс, глядя на него, тоже поправил оружие и проверил, на месте ли запасные магазины.

– Готовься, Леха, готовься, – одобрил Швед. – Что-то сейчас будет. Стреляют на том самом объекте, который красным крестом помечен. Это за мое прошлое бой идет, ну и я в стороне не останусь.

Глава 8 Зачистка территории

За лесом лежала равнина, посреди которой находился заброшенный объект – группа приземистых строений, обнесенных колючей проволокой. Сейчас от «колючки» почти ничего не осталось, только цепочка столбов с огрызками заграждения. Вышка, о которой говорила Яна, оказалась не одна – четыре по углам ограды, но ближняя сохранилась получше, на других и дырявых крыш не было, одна и вовсе развалилась, превратилась в косо торчащие балки.

Повозок не было видно. Алекс решил, что их укрыли в лесу. Вперед выкатили только ту, что несла зенитный пулемет. Она замерла посередине между лесом и оградой – из нее и валил дым. Около бронированной повозки расплылось черное пятно выгоревшей травы, а вокруг лежали неподвижные тела. «Что там может так гореть?» – подумал Алекс. Но размышлять было некогда, бой был как раз в разгаре. Похоже, первый приступ армейцы отбили, но Черный Рынок атаковал снова.

– Опоздали! – заявила Яна. – И так армейцы успели первыми, да еще и Черный Рынок подвалил раньше нас. Что теперь делать-то будем?

– Мне туда попасть нужно, – твердо заявил Швед.

Алексу не понравились странные интонации в голосе отшельника. Что-то такое в его словах прорезалось… незнакомое, резкое. На всякий случай он поинтересовался:

– Швед, ты в порядке?

– Я здесь бывал, я знаю это место.

– Вспомнил? – обрадовалась Яна. – Скажи, где добычу искать? Куда нужно пролезть, ты только намекни, а я ночью…

– Нет, ночи ждать не будем, – отрезал Швед. – К ночи здесь ничего не останется. Все расхватают, растащат, это же новая Орда! Где Черный Рынок прошел, что-то искать бесполезно! Нет, нельзя до ночи ждать. Но как бы туда попасть? С кочевниками попробовать? Как будто я один из них, а? А вы меня здесь, в лесу, подождете.

– Еще чего! – вскинулась Яна. – Никуда ты один не пойдешь! Чтобы я все интересное пропустила?

– Вместе попробуем, – поддержал ее Алекс.

На опушке, справа от притаившейся в кустах троицы замелькали темные фигуры – кочевники подтягивались под прикрытием деревьев, чтобы снова пойти в атаку. Они не слишком спешили, и Алекс заметил:

– Похоже, чего-то ждут. Если они так мчались, что бросили повозку, значит, и сейчас должны торопиться, а? Однако не торопятся.

– Получили отпор, теперь не такие шустрые сделались, – фыркнула Яна.

– Нет, Алекс прав, – пробурчал Швед. – Сейчас что-то должно произойти, какое-то изменение обстановки.

Позади затрещали моторы – по дороге катили мотоциклы. Вот головная машина показалась из-за поворота, за ней другая, третья… Пять байков, подпрыгивая, слетели с шоссе, понеслись по лугу. Они пытались развернуться цепью и на ходу открыли огонь, но вышло не очень ловко – на пересеченной местности машины двигались неровно. Тут же ожил лес справа – оттуда побежали, стреляя на ходу, кочевники. Десятка три или даже больше. Армейцы стреляли в ответ из-за ограды. Алекс видел, как они перебегают от укрытия к укрытию.

Теперь выстрелы гремели повсюду, поэтому Алекс не сразу сообразил, что Армию Возрождения атакуют с тыла – где-то у дальнего края огороженной территории тоже началась пальба. Похоже, там атаковал другой отряд Черного Рынка. Неровная цепочка стрелков разразилась криками, приближаясь к поваленной «колючке». Мотоциклисты не могли развить высокую скорость на лугу из-за кочек и зарослей колючего кустарника, но они уже вырвались вперед, и армейцы сосредоточили огонь на них. Из-за ближайшего здания выкатил БТР.

Башенка развернулась, и стрелок полоснул пулеметной очередью по приближающимся мотоциклистам. Одного накрыл сразу – байк резко свернул, водитель, отброшенный пулями, отлетел назад, мотоцикл ударился передним колесом о кочку и взлетел в воздух. Четверо оставшихся прибавили газу и понеслись быстрее. Пулеметчик в БТР не успевал наводить орудие на цель – башенка разворачивалась, пулеметные очереди выбивали фонтаны дерна и травы позади несущихся байков. Теперь защитники объекта сосредоточили весь огонь на этих целях, забыв о пехоте. Наконец пули настигли еще одного мотоциклиста, зато другой уже достиг столбов ограды. Укрывавшийся там возрожденец вскочил, но Алекс увидел, как мотоциклист взмахивает рукой… громыхнула граната, взрыв отшвырнул тело армейца.

А стрельба у дальнего края объекта вроде пошла на убыль… что это означает? Атака отбита или сопротивление Армии Возрождения сломлено? Но, что бы ни происходило в тылу армейцев, здесь события продолжали развиваться. Лихой мотоциклист, прорвавшийся за ограждение, помчался к бронетранспортеру. Армейцы вскакивали, разворачивались, стреляли по нему, но кочевнику невероятно везло – он оставался в седле. БТР уже сдавал назад, но байкер, подкатив на расстояние броска, швырнул гранату под колеса. Тут его настигли пули, и он свалился вместе с мотоциклом.

БТР, на боку которого после гранатного разрыва появилась серая подпалина, снова покатил вперед и вбил широкими скатами мертвого противника в землю. Алекс завертел головой, отыскивая последнего мотоциклиста, но увидел лежащий в траве байк, водителя уже подстрелили.

Тем временем цепочку пеших кочевников от ограды отделяло лишь метров двадцать-тридцать. БТР катил навстречу, башенка разворачивалась, и снова заговорил ПКТ. Пулеметные очереди заставили штурмующих задержаться, кочевники попадали там, где нашлось хоть какое-то убежище. Под прикрытием огня из БТРа армейцы стали отбегать к зданиям – занятую позицию они потеряли. На дороге – там, откуда прикатили байки, – показалась толпа вооруженных кочевников. На повороте они сноровисто разбежались в стороны и потрусили к объекту. БТР стал разворачиваться, башенка вращалась, пулеметчик изо всех сил старался удержать на месте хотя бы первый отряд Черного Рынка, но кочевников оказалось слишком много.

– Вот как, – объявил Швед. – Здесь несколько кланов! Народу много, в лицо друг друга все знать не могут. Смекаете, какой у нас шанс?

– И еще один отряд с тыла атакует, – добавила Яна. – Врываемся с ними?

– Да, пора!

Швед первым оставил заросли и побежал через луг к «колючке». Яна за ним. Алекс только на бегу сообразил, о каком шансе спрашивал Швед. Если здесь бойцы из разных отрядов, вряд ли они знают в лицо друг друга. Можно пробраться вместе с ними… но вот что дальше? Однако раздумывать было поздно. Троица оказалась в самом центре вновь образованной цепи атакующих. Справа те, что атаковали из леса, слева – прибывшие по дороге. Теперь, когда БТР откатывался назад, рыночные дружно устремились к ограде, стреляя и выкрикивая угрозы. Швед тоже заревел:

– Бей возрожденцев!

Алекс торопился за ним, стрелял не целясь и орал. Так они вместе с кочевниками преодолели цепочку столбов. Армейцы, отступая, уже скрылись среди бетонных зданий, БТР вкатился за ними в просвет между серыми стенами. В стороне, у КПП, еще шла перестрелка, но здесь армейцам негде было закрепиться – глухие, без окон, стены не позволяли организовать оборону. Где-то за зданиями снова загремели звуки перестрелки – отступающие армейцы наткнулись на кочевников, которые атаковали с тыла. Длинно загремел пулемет, грохнули разрывы гранат… Алекс решил, что БТР подбит, но пулемет загремел снова – теперь уже не ПКТ, а крупнокалиберный КПВТ. То ли патроны к «калашникову» у стрелка закончились, то ли цель в этот раз требовала более мощного огня.

Рыночные толпой устремились в проход между зданиями, передние стреляли, а те, кто оказался сзади, поддерживали их азартным воем. Швед ухватил Алекса за руку и бросил:

– Не спеши. Не лезь в толпу.

У здания, стоящего с краю, осталось несколько кочевников. Двое перевязывали раненого, другие остановились у входа.

– Проверим, что там! – скомандовал старший.

По его знаку боец пинком распахнул дверь, и командир группы бросился внутрь. Захлопали выстрелы. Швед покачал головой и зашагал мимо. Алекс с Яной следовали за ним – вид у их старшего спутника был такой уверенный, будто он знает, куда нужно идти. Лицо у него стало сосредоточенное, словно в самом деле вспоминает.

– Швед, ты как? В порядке? У тебя лицо такое…

– Я здесь бывал, – с трудом выдавил сквозь стиснутые зубы тот. – Но не помню… Нет, ничего не помню!

Снова загремел КПВТ, уже дальше – наверное, на противоположном краю объекта. Швед обогнул здание и, перешагнув застреленного кочевника, свернул налево, вдоль глухой стены. Этот проход был узкий, метра три шириной, и с обеих сторон – бетонные стены без окон. На противоположном его конце лежал человек в камуфляже, и можно было надеяться, что армейцев больше не встретится. Следом увязались двое бойцов Черного Рынка, но они присели над мертвецом. Теперь, когда рядом не было чужаков, Швед смог заговорить спокойнее:

– Нам туда нужно, с тем зданием что-то связано…

– Какое здание? – быстро спросил Алекс.

– Там, за поворотом. Нужно быстрее, пока кочевники преследуют армейцев. Они должны догнать их и убедиться, что возрожденцы не забрали ничего важного. А я надеюсь, так и есть. Не было у вояк времени на серьезный обыск. И у нас нет. Быстро нужно действовать, пока идет погоня.

Перед зданием, к которому привел Швед, топтались двое рыночных. На армейцев бродяги никак не походили, и их появление кочевников не встревожило. А вот впустить незнакомых соратников они отказались.

– Это наше! – заявил один. – И все, что внутри, тоже наше!

– А вы проходите, – поддакнул другой.

– Это чего нам проходить? – вдруг выпалила Яна. – Мы там с армейцами бились, пока вы тут…

Алекс дернул ее за рукав, девушка осеклась и поглядела на него:

– А чего?

Швед остановился и задумчиво уставился часовых. Потом спросил:

– Вы из клана Котла?

– Ага, точно!

– Тогда ладно, – Швед развел руками. – Котла мы уважаем. Раз говорите – ваша добыча, так значит, ваша.

Алекс заметил, что Швед едва заметно встряхивает рукой, и догадался, что сейчас из рукава в ладонь соскальзывает нож. Рядом раздавались голоса – те, кто обыскивали убитого кочевника, уже прошли узким простенком и теперь выворачивали карманы армейца, который лежал возле угла здания. Они были увлечены, но в любой миг кто-то из них мог глянуть в эту сторону.

– Хватит болтать! – прикрикнул он на Шведа. – Идем на склад! Вон там, на том конце базы склад, там добычей разживемся! Дом с желтой дверью, помнишь? Идем, пока толпа не налетела!

Мародеры, возившиеся над трупом армейца и обернувшиеся на крик Алекса, дружно, как по команде, устремились в указанную сторону. Алекс и сам сделал вид, что спешит. Спутникам ничего другого не оставалось, кроме как побежать за ним. Охранники Котла переглянулись и тоскливо вздохнули.

– Скорей! – громко прикрикнул на своих Алекс. – Может, там армейцы не все выгребли, и нам что-то осталось! На этих заброшенных базах иногда такое попадается, закачаешься! Только бы успеть!

Они забежали за угол и переждали, пока протопает компания мародеров. Потом Алекс осторожно выглянул – так и есть, часовые спорят, поминутно тыча пальцами вдоль простенка, туда, где скрылись их товарищи. Спор вышел недолгий, кочевники не устояли перед соблазном и побежали искать желтую дверь.

Едва дождавшись, пока охранники скроются, троица поспешила ко входу в здание. Дверь была заперта, что позволяло надеяться: военные сюда не добрались. Швед подергал дверную ручку, петли захрустели, посыпались кусочки ржавчины.

– Гранатой не хочется, – задумчиво протянул Швед.

Яна отпихнула его и присела перед замком. Она уже успела достать несколько проволочных стержней и сейчас, зажав их зубами, разглядывала замок. Выбрала инструмент, сунула в отверстие и принялась нащупывать что-то в глубине механизма. Глядела она при этом в сторону, и глаза были ужасно задумчивые.

– Му-гу, – наконец промычала девушка. Говорить разборчиво ей мешали стержни во рту. – Фифяс.

Она запустила в замочную скважину другую проволоку, потолще, что-то внутри придавила, проволока с легким скрежетом скользнула по металлу…

– Варвавело, – недовольно выговорила Яна, медленно поворачивая проволоку.

– Заржавело?

– Му-гу.

Перехватив стержни одной рукой, она сунула в замочную скважину третью проволоку… помотала отрицательно головой и вытащила. Алекс взирал на ее действия с некоторым трепетом – Яна трудилась вдохновенно, как какой-нибудь поэт или художник, о которых писали в очень хороших книгах. Шведа же волновало совсем другое, он нервно оглядывался и не убирал палец со спускового крючка. Беспокоился, не нагрянут ли кочевники. Стрельба еще не смолкла – части армейцев удалось вырваться из бетонного лабиринта, и где-то в отдалении бой все еще продолжался. Но замок щелкнул, и Яна, выплюнув отмычки в ладонь, шмыгнула в приоткрывшийся проход – просочилась, как будто капля жидкости сквозь щель. Алексу, чтобы последовать за ней, пришлось распахнуть дверь вдвое, а то и втрое шире. Удивительно гибкая девчонка!

Внутри было темно, в полосе света, проникающей через вход, Алекс успел разглядеть голые бетонные стены и пол, потом Швед захлопнул дверь и щелкнул замком. Яна вытащила фонарик, тонкий луч скользнул по пустому помещению.

– А ведь здесь ничего нет, – отметил Алекс. – Как будто, бросая это помещение, успели аккуратно собрать шмотки. Яна, посвети-ка…

Он двинулся в темноту, луч фонаря следовал за ним. Алекс подобрал с пола разбросанные бумаги, склонился с ними к фонарику и жадно впился глазами. И тут же на глаза попалась знакомая эмблема вверху страницы – латинская буква «V», перечеркнутая зигзагом молнии.

– Я всегда удивлялась, – заговорила Яна, – почему в заброшенных зданиях так много пыли? Дверь закрыта плотно, даже заперта Лес знает сколько лет. Окон нет. Откуда пыль?

– Я тоже об этом подумал, – буркнул Швед. – Я о многом таком думаю. Пыль – это океанская соль. Вода в океанах – это кровь Имира, значит, океаны должны усыхать. Он же просыпается, собирает себя заново, кровь свою тянет. Вода уходит, соль остается. Значит, больше соли должно в воздухе быть, больше пыли.

– Но дверь-то закрыта, – заспорила Яна, – как же пыль сюда попала? Пусть ее много, но сюда – как?

Алекс их не слушал – он читал. А во время чтения он словно пропадал из этого мира и переносился куда-то в другое место. Пусть даже это была не книга, а сухие официальные записи, как сейчас. Яна лениво препиралась со Шведом, настаивала на том, что пыль не могла попасть сквозь запертую дверь… Швед бурчал о мертвом великане… а Алекс читал и не слышал ни слова из их никчемного спора. Наконец он объявил:

– Это место называется КИБО-4. Комплекс по исследованию биологических образцов номер четыре, сокращенно КИБО-4. Его эвакуировали еще до Пандемии. Во всяком случае, начали до того. Ага, вот… Начало эвакуации – май 2018 года. Поэтапный вывоз… Завершение – октябрь 2021.

– А между этими датами как раз и был пик болезни, – вспомнила Яна. – Не успели, думаю, все вывезти, однако здесь я ничего не вижу.

– М-да, и план эвакуации бросили. Это же документ! Тут и пометка «Совершенно секретно»… Разве такие документы бросают на пол?

– А почему нет? – девушка пожала плечами. – Это ты с бумажками носишься, а нормальным людям на них плевать. А почему эвакуировали? Такая база мощная…

– Эксперимент потребовал. Не знаю, чем они здесь занимались, но… сейчас… – он отыскал на странице нужное место и стал читать: – «В связи с переходом эксперимента в решающую стадию руководство сочло необходимым продолжать исследования в лаборатории КИБО-3, где имеется соответствующее оборудование и полигон».

– Полигон? – Яна нахмурилась. – Для чего им полигон?

Швед неожиданно быстро шагнул к ней, выхватил из руки фонарик.

– Эй-эй! – пискнула Яна. – Ты чего? Куда?

Швед не слушал, он устремился в угол, а когда поднес свет поближе, стало видно, что там довольно широкая ниша, в которой темнеет прямоугольный проем – спуск куда-то в подвал. Швед исчез в проеме, луч фонаря он направил вниз, на лестницу. В помещении стало темно.

– Опять подземелье, Лес его забери… – пробормотал Алекс. – Да что ж мне так на подземелья везет в последние дни?

Но делать нечего, пришлось спускаться следом. Не торчать же в темноте! Когда они с Яной сошли по лестнице в подземный этаж, Швед стоял посредине и водил фонарем вправо и влево, разглядывая низкий широкий зал. Прямоугольный участок вдоль стены был отгорожен стальной сеткой, натянутой на толстенные прутья. На полу виднелись отверстия для крепежа какого-то громоздкого оборудования. Сейчас не осталось ничего, кроме стальной сетки да груды всевозможного хлама в углу.

– Обезьяны, – вдруг громко и отчетливо произнес Швед.

Алекс с тревогой поглядел на него: не начнется ли новый приступ? На всякий случай он попятился и потянул за собой Яну. Но Швед помотал головой, его плечи поникли. Он уже приходил в себя.

– Ты как? Нормально? – спросил Алекс. – Что-то вспомнил?

– Я был здесь раньше.

– А… зачем? Что тебе здесь делать? Это какой-то секретный объект. Решетки, сетки… Аппаратура здесь стояла, вон, видишь, крепежные отверстия? Проводка была протянута, вот и хомуты остались, которыми кабели стягивали… Что здесь делать медиевисту? Специалисту по древней Скандинавии?

– Не знаю, не знаю… Я ничего не помню, но это место! Я уверен, что был здесь раньше! Я вспомнил, что спуск в углу!

Швед обернулся и устало покачал головой.

– Ничего не могу сообразить. Знаешь, Леха, так тяжко! Это как фантомная боль, когда ногу отрезали, а она болит. Так вот и у меня, не помню, что со мной было и кто я, – а все равно гложет прошлое. Что-то такое было у меня в прошлом… что-то недоделанное, незаконченное что-то. Важное, чего я не успел. Должен был сделать, но не сделал! И мне больно думать об этом.

Поток жалоб прервал глухой взрыв над головой. Бетонный потолок едва ощутимо дрогнул, и гулкое эхо пошло гулять по пустому залу. Швед погасил фонарик, сразу подобрался и бросился к лестнице. От растерянности не осталось и следа.

– Замок гранатой выбили, – тихо бросила Яна, – грубо, грубо работают!

Троица собралась у лестницы, но подниматься было уже поздно – наверху раздавались голоса. Кочевники, управившись с дверью, уже заглянули в зал этажом выше и обменивались впечатлениями.

– Пусто…

– Да, глухой номер… а может, это не тот дом, Котел?

– Тот, гляди, – зашуршала бумага. – Вот он, план, видишь отметку? Сам Хан рисовал, он не ошибается!

– Не, не тот! Хан правильно нарисовал, но это другой дом! В соседнем посмотреть надо, а здесь все без нас вынесли! Вон пылища какая!

– И соседние проверим тоже. Если ничего не найду, вернусь сюда и осмотрю получше. Ты, Лимон, оставайся, присмотри, чтобы не лез никто. Если сунутся, скажешь: я велел не входить. Ведь оставил же двоих, чтобы стерегли, и где они? Ну, поймаю этих двух бакланов, я им… Значит, так, Лимон. Если слиняешь, я тебе зубы выбью, понял?

– Да я… Котел, слышишь? Я вот спросить хотел, на кой это Хану? Старье это?

Наверху зашуршало, что-то хлопнуло, шмякнулось что-то мягкое.

– Эй, ты чего?

– Иди ты Лесом, Лимон, понял? Хан знает, что ему нужно, а я не хочу даже думать про это. Нам не надо такого знать. Хан не терпит, если кто-то в его тайны нос сует. Еще раз спросишь, и я…

– Да я что? Я молчу. Федот, иди сюда. Со мной побудешь здесь.

– Вот и правильно, – это снова атаман. – Вдвоем будете стеречь. Отсюда ни ногой. Если я вернусь, а вас здесь не окажется, изувечу. А тех двоих… охранники, Лес их забери! Ну, я им еще покажу!

Котел явно был недоволен. Он рассчитывал на добычу, на награду от Хана, а в помещении нашлась только пыль. Удаляющийся топот и голоса… потом молчание нарушил Лимон.

– Совсем озверел вожак… То ему не так, это не этак… и слова уже не скажи!

– Такое дело командирское, – флегматично заметил второй кочевник, Федот. – А вот ты меня подставил, Ляма. Сейчас все добычу ищут, всякие интересные штуки, армейцев дохлых обирают… а я с тобой здесь торчу. И кто тебя за язык тянул? Зачем ты меня напарником взял?

– Ничего, постоишь здесь со мной, целее будешь. Котел сейчас злой – будешь рядом с ним, еще огребешь по зубам. А я не трону. – Лимон захохотал.

– Смейся, смейся… Скучно здесь! Я загляну внутрь, а?

– Тебе что сказали? Стоять и не рыпаться. И потом, внутри одна пыль. И темнота.

– А у меня фонарик есть. Я не буду ничего брать, только посмотрю.

В помещении над лестницей мелькнул луч света. Потом снова – Федот водил фонариком, разглядывая заброшенный зал. Потом позвал напарника:

– Ляма, глянь! Здесь следы! Свежие, чтоб меня Лес взял! Свежие следы!

– Опа… Значит, кто-то нас опередил? Кто ж, когда? Замок-то заперт был, я его гранатой вышибал. Как это может быть, чтобы в запертую дверь кто-то вошел?

– А это возрожденцы, – догадался смекалистый Федот, – больше некому! У них ключ был! Они вошли, увидели, что пусто, и свалили.

– А если не свалили? – с тревогой произнес Лимон. – А если сидят где-то здесь и нас слушают? А ну-ка…

Лязгнул металл – Ляма приготовил оружие.

– Да нет, – уверенно возразил Федот. – Стали бы они в запертом доме с такой пылищей сидеть! Заглянули, посмотрели и ушли.

– И дверь заперли?

– А что? И дверь заперли.

– Вот ты стал бы на их месте запирать? Ключ у них – ну ладно, пусть. Отперли, увидели, что ничего нет. Что бы ты дальше делал? Выбросил ключ, да и ходу.

– Так то я! А у возрожденцев все строго! Где отпер, там запри. Где помер, там лежи! Гы-гы… Чтобы порядок был!

– Тоже верно…

Алекс представил себе, как кочевники с тревогой вглядываются в следы на пыльном полу и никак не могут решить, что им делать, искать затаившихся армейцев или плюнуть на все и забыть о подозрениях?

– Знаешь, что? – решился наконец Лимон. – Идем, проверим, что там дальше?

Над головой зашаркали шаги – кочевники медленно шагали вдоль цепочки следов, оставленных в пыли. Федот рассуждал, что следы разные, есть побольше, есть поменьше.

– А вот совсем маленький! Дите, что ли? Или уродство какое-то? Разве мелких в Армию Возрождения берут?

Яна, слушая, как обсуждают ее размер ноги, погрозила кулаком потолку и едва слышно прошипела: «Сам ты уродство!»

– Берут, берут, – бодро заверил Федот. – Сейчас и совсем малолетних вербуют. Чтобы воспитать в духе возрождения. И чего Хан тянет… ударили бы по их базам, разнесли в пыль!

– Ты, что ли, разносить будешь? У них пока что сила. Видел броник? Ну и другой техники пока что хватает. Нет, Хан верно делает. Мы еще им покажем. Не сегодня, а чуток погодя. О, гляди! Все следы в угол идут! Там же нет ничего. А ну, посвети!

Швед ухватил Алекса за рукав и увлек под лестницу, в темный закуток. Обернувшись, шепотом позвал:

– Яна!

Девушка отрицательно помотала головой и, отступив вдоль сетки, растаяла в темноте. «За грудой хлама спрячется, – решил Алекс, – она мелкая, ей там места хватит». Кочевники встали над спуском в подвал и долго светили фонариком. Луч света облизывал ступени, и Алекс хорошо представлял себе, какие мысли сейчас ворочаются в головах Лимона и Федота.

– Пойдем к выходу, а? – попросил Федот. – Не нравится мне это место, стремное какое-то.

– Не-е… – протянул в ответ Ляма, – проверить надо, а вдруг там что-нибудь интересное? Армейцы неспроста сразу в подвал сунулись. Я посмотрел, след сюда сворачивает, а у выхода наверху пыль не потревожена. Значит, что-то здесь было такое, из-за чего они головы подставляли.

– А Котел сказал…

– А Котел не узнает, что мы в подвал лазили, если ты ему не скажешь.

– Ну…

– Вот тебе и «ну». Я вперед иду, а ты чуток сзади. И по сторонам поглядывай.

– По каким еще сторонам? Фонарик-то один, тот, что у тебя!

Швед замер под лестницей, и Алекс догадался, что тот хочет сделать – скинуть идущих по ступеням над его головой кочевников, – тогда и стрелять не придется. Поняв замысел Шведа, он сместился на другую сторону лестницы и тоже приготовился.

Федот с Лямой шли медленно, осторожно нащупывая ступени сапогами. Под ноги они не глядели, луч фонаря скользил из стороны в сторону, обшаривая пустой подвал, перегороженный сеткой. Значит, и кочевники вертят головами вслед за движением светового пятна. Лимону что-то не понравилось, и он остановился. Тут же замер и второй кочевник. Швед начал вытягивать руку, но так и не закончил движения – луч света метнулся под ноги Лимону, кочевник сообразил, что под лестницей может быть пустота, удобное местечко, чтобы спрятаться.

И тут из дальнего конца зала прозвучало:

– Ой, мальчики! Здравствуйте!

Луч света сместился на голос, кочевники вскинули автоматы. Алекс приготовился броситься из засады – и будь что будет! Ведь они же сейчас стрелять в Яну будут! Вот дуреха, и зачем только это учудила! Напоследок он бросил взгляд на груду мусора, за которой пряталась Яна. Девушка медленно поднялась… и вот тут Алекс ощутил, что означает слово «изумление», которое сейчас никто не использовал и которое можно прочесть разве что в забытых книгах. Фигура Яны удивительным образом изменилась – под курткой округлился шикарный бюст, да так округлился, что, казалось, сейчас посыплются пуговицы со старой одежки, которая оказалась не готова к этой перемене – так же, как и Алекс.

Кто-то из кочевников над головой гулко сглотнул слюну – от этого звука, кажется, даже эхо пошло гулять под пыльными сводами… Луч фонарика больше не двигался, он уперся в Яну и только мелко подрагивал.

– Ну что же вы, мальчики? – томно улыбнулась Яна. – Не стойте там, проходите!

Она взялась за верхнюю пуговицу и легонько потянула. Тут Швед ухватил за ногу стоявшего ближе ко входу Федота и мощным рывком опрокинул кочевника. Алекс попытался проделать то же самое, но именно в это мгновение Ляма решился бежать к прекрасной незнакомке и делал первый шаг. Алекс рванул не за ногу, а за свисавший ремень «калаша». Лимон качнулся вслед за оружием, на него свалился Федот, вся куча с рычанием, грохотом и лязгом скатилась по ступеням. Швед подскочил к вяло шевелящимся телам, занося нож, но его вмешательство не требовалось – один из кочевников лежал неподвижно, другой вяло ворочался, но явно был оглушен. Яна подбежала к лестнице, на ходу вытягивая из-под куртки свернутый рюкзак.

– Что? Готовы? Оба? Может, допросим, когда в себя придут?

– Некогда, – бросил Швед, склоняясь над бесчувственными телами.

Он вытряхнул кочевника из куртки и протянул ее Яне:

– Надень! Ремнем перетяни, а то вида нет. Теперь идем.

– Зачем мне это барахло? – Яна на ходу торопливо подворачивала рукава и расправляла многочисленные складки.

– Хоть немного больше будешь казаться. Ты как вскочила там в углу, меня сразу осенило: тебе объема не хватает, пигалица! Ну, как бы это сказать… размера…

Швед поднял было сложенные в горсть ладони перед грудью, чтобы показать, какого именно объема не хватает Яне, но поймал ее сердитый взгляд и торопливо опустил руки.

– В общем, теперь лучше.

Яна уставилась на него, явно готовя язвительную отповедь, но Швед уже обратился к Алексу:

– Леха, ты те бумаги не выбросил? Про эвакуацию лаборатории?

– Смеешься? Я? Выбросил?

– Ну да, конечно… Тебе же бумажки дороже жизни, ни за что с ними не расстанешься. Так береги эти листки, я потом посмотрю, что там.

Яна первой выглянула за дверь и бросила через плечо:

– Чисто. Можно уматывать.

– И чем быстрее, тем лучше, – добавил Алекс.

Они выскочили в узкий простенок.

– Спокойно, – осадил младших спутников Швед. – Без суеты, спокойно бредем, медленно. Мы здесь среди своих.

Он сам показал пример, шагая неторопливо и с ленцой. Когда они вышли из тесноты на широкое пространство между рядами зданий, там было полно кочевников, не меньше двух десятков. И все двигались расслабленно и неспешно – именно так, как Швед. Заглядывали в заброшенные здания, выходили на свет, рассматривая какие-то находки, тут же обменивались трофеями, перебрасывались шутками.

Троица влилась в это хаотичное движение, они пробирались к окраине, чтобы, не привлекая внимания рыночных, покинуть объект. Из-за угла навстречу вывалила компания, человек восемь кочевников. Среди них выделялся пузатый мужик, похоже, атаман. Особенно примечательной была его голова – непропорционально крупная, с большой лысиной, окруженной венчиком курчавых черных волос. Плащ на мужике распахнут на груди, обширная талия перетянута широким ремнем, справа и слева висело по кобуре. При каждом шаге позвякивали украшающие его костюм металлические черепа на цепочках. Их кочевник навесил где только можно.

Яна дернула Алекса за рукав и шепнула:

– Это и есть Котел. Что-то не нравится мне, как он в нашу сторону глядит. Может, куртку мою узнал?

– А может, ты его тоже обокрала?

– Нет, его – точно нет. У таких брать я брезгую.

– Идем спокойно, – напомнил Швед. – Он нас не знает, мы его не знаем.

Яна уставилась в сторону, но нет-нет да и косилась на атамана. Тот шагал, окруженный членами клана, что-то им объяснял и в самом деле не спускал глаз с троицы чужаков. Тут с дальнего конца огороженного объекта – как раз оттуда, куда держал путь Швед, – прибыла шестерка лошадей, впряженных попарно. Лошади тащили подбитый БТР. На башне бронемашины, широко расставив ноги, сидел кочевник в распахнутой жилетке и, размахивая флягой, горланил песню:

…Не ходи, сынок, до Лесу, Плакала маманя, Нет, туда я не полезу, Что я, мама, крайний?..

За БТРом, тяжело катящим на изодранных гранатными осколками шинах, валила толпа. Некоторые подпевали, остальные просто орали и ржали. Процессия отделила Алекса с друзьями от Котла, но тот по-прежнему пялился в их сторону, высматривал из-за бредущих позади БТРа кочевников. Потом обернулся и что-то приказал. К нему подволокли расхристанного бойца с подбитым глазом. Котел о чем-то спросил, указывая рукой на чужаков. Избитый торопливо закивал. Алекс узнал в нем одного из часовых, которых он сманил искать несуществующий склад с желтой дверью.

– Швед, плохо дело! Смотри, там…

– Вижу, – спокойно отозвался Швед. – Спокойно доходим до угла и исчезаем. А пока вокруг толпа, не дергаться. Ясно?

Пройти оставалось совсем немного, когда Котел повернул в их сторону, его люди шагали гурьбой за ним. Шествие с БТРом их задержало. Котел попытался оттолкнуть с дороги встречных, те были не из его клана и заорали в ответ угрозы и ругательства. Началась перепалка, вскоре переросшая в свалку. Алекс увидел, как Котел набычился и попер напролом. Кого-то ударил своей здоровенной башкой в грудь, другого свалил ударом кулака. Сбитые им с ног подняли крик, стали звать товарищей, с ними сцепились кочевники из клана Котла. БТР уже прокатил с дороги атамана, Котел распихал оставшихся на пути рыночных… но Швед, а за ним и Алекс с Яной уже свернули за угол.

Едва толпа с ее гвалтом и шумом скрылась из виду, Яна тут же попыталась перейти на бег. Швед хватил ее за складки чересчур широкой куртки на спине и остановил:

– Куда? Кочевники везде! Куда ты бежать наладилась?

– А как же? Ай!

Швед подхватил не ожидавшую ничего подобного Яну в охапку и подбросил, помогая взобраться на крышу. Потом сцепил руки в замок и кивнул Алексу. Тот уже сообразил, в чем заключается план, и при помощи Шведа вскарабкался наверх. Секундой позже он уже изо всех сил подтягивал к себе Шведа. И когда Котел с толпой соратников показался из-за угла, под стеной никого не было. Атаман стал орать, разослал людей в разные стороны… Тряс кулаком, грозился, что всем морды поразбивает… Наконец убрался и он.

Алекс огляделся – прямоугольная крыша была пуста. Как говорится, глазу не за что зацепиться. Из предосторожности трое беглецов лежали – так их снизу заметить невозможно, прикрывают полуметровые бортики.

– До темноты здесь посидим, – объявил Швед. – Ночью слиняем по-тихому.

Яна легла на спину, заложила ладони за голову и уставилась в небо.

– До темноты здесь торчать? Скучно с тобой, Швед. Я думала, веселее окажется, когда в вашу компанию напросилась.

– Ничего, потерпи, дальше будет веселее, – заверил ее Алекс.

– Нет, ну правда! Я думала, секретная лаборатория, там всякие штучки, всякие приборчики, научная лабуда. Я очень люблю в такие места забираться, всегда можно что-то интересное отыскать. Пришли – а отсюда все вывезли. Это как подшустришь, бывало, подсуетишься… в чужой карман сунешь руку, а там пусто. Обидно же! Я думала, мы теперь будем следующее место проверять. Вдруг там что-то ценное? Или хотя бы интересное?

– Там важное, – задумчиво произнес Швед, – память моя.

– Ну, пусть важное, – Яна приподнялась и оглядела поверх бортов кровли захваченный Черным Рынком объект. – Пусть так! Все равно нужно спешить, скорее туда отправляться. А мы тут сидим, как прилипшие!

А вокруг здания шумели кочевники. Они ничего не нашли, награду Хана никто не заслужил… но рыночные не унывали. Подкатили телеги с припасами, по рукам пошли бутылки и фляги. Там никто не жаловался на скуку.

– Здесь должна быть пожарная лестница, – заметил Алекс. – А, вон, в дальнем углу. Как бы не взобрался кто-нибудь.

– Чего это? – удивилась Яна. – Им и в голову не придет. Вверх никто никогда не смотрит, уж я-то знаю! Сколько раз на крышах или на деревьях пряталась.

– Да, современный человек вверх не глядит, больше под ноги.

Яна подцепила пальцами пробившийся сквозь бетон зеленый побег и выдернула его.

– С Лесом воюешь? – спросил Швед. – Самое человеческое занятие… Леха, дай эти бумаги, из лаборатории. Как раз время их поглядеть, все равно заняться нечем. Так, так… КИБО-4, комплекс по исследованию биологических образцов… Чем же они здесь занимались? В связи… так-так… да, они переехали в КИБО-3, где есть полигон. Где ж его искать, этот КИБО-3?..

Неподалеку подняли крик. Кто-то стрелял, десяток голосов возмущенно орал… Алекс подобрался к бетонному бортику и выглянул. Один из кочевников, должно быть, спьяну, начал палить в воздух, его никак не могли унять. Рядом трое рыночных, усевшись на расстеленной плащ-палатке, азартно резались в карты и не обращали внимания на поднявшуюся суматоху. Чуть дальше трое о чем-то спорили, размахивая руками. В одном из них Алекс узнал Котла и предположил, что это совещаются предводители кланов Черного Рынка, участвовавших в штурме КИБО-4. Мимо них прокатил мотоцикл, обдав атаманов клубом серого дыма…

– Я надеялся, что они сами уйдут после боя, – заявил Алекс. – Но, похоже, кочевники здесь решили задержаться. Интересно, что им Хан приказал? Почему такой интерес к «Вектору» одновременно и у армейцев, и у Черного Рынка?

Швед свернул бумаги и протянул Алексу.

– Я так полагаю, – в своей обычной неторопливой манере начал он, – Хану это все было без интереса. Он что-то знал насчет этих КИБО, но не слишком интересовался. А вот когда армейцы зашевелились, тут и он обеспокоился.

– Почему? – встряла Яна.

– Значит, было здесь что-то, что армейцы могут использовать против него. Сам он этого для себя не хотел, но и армейцам не позволит это заполучить. Поэтому, когда узнал, что зондеркоманды Армии Возрождения отправились на объекты, приказал их перехватить и все, что найдется подозрительного, доставить ему. Чтобы армейцам не досталось. Алекс, помнишь, что Батька говорил? Что Хан, мол, велел привезти в Гуляй-Поле, а он разберется.

– Да, были такие слова, – пробормотал Алекс. Он снова просматривал листки, которые вернул ему Швед.

– Ну а теперь поспать самое время, – подвел итог Швед. – Вечером оглядимся, да и будем уходить.

– Погоди-ка! – заявил Алекс. – Здесь есть порядок эвакуации.

– И что? – отозвалась Яна. – Если все вывезли…

– А может, не все? Мы же видели, что эвакуация пришлась как раз на момент распространения заразы. Пандемия была в разгаре. Вдруг последние этапы эвакуации не успели провести? Или выполняли наспех, что-нибудь бросили. Лаборатория, в которой мы побывали, как раз одна из первых в списке.

– А последнее что?

– Канцелярия, – Алекс улыбнулся, – бумажки. Интересно, где у них была канцелярия?

Яна закатила глаза и задумалась. Алекс с улыбкой наблюдал за ней – что она может знать о расположении служб в научном центре?

– Сейчас… посмотрим…

Яна привстала, оглядывая крыши бетонных зданий поверх бортика. Потом уверенно ткнула рукой:

– …Вон там! Смотрите, вокруг здания белеет, видите? Это бумаги! Кочевники их вынесли на свет, чтобы разглядеть, решили, что неинтересно, да и бросили.

Алекс поглядел, куда она тычет, и заметил:

– Эх, покопаться бы там… Может, найдутся какие-то зацепки. Хотя бы намек, куда отсюда перенесли исследования!

– Так и сделаем, – решил Швед. – Прежде чем свалить окончательно, наведаемся к этому строению. Рисковать не будем, но разбросанные бумаги попробуем поглядеть. Только этой ночью отсюда нужно смыться, это точно.

Глава 9 Стрельба по мутантам

К вечеру лагерь немного утих. Кочевники развели костры и расположились группами. Каждый клан занял участок заброшенной базы, а здание, на крыше которого прятались чужаки, оказалось вдалеке от всех. Правда, пожарной лестницей воспользоваться так и не решились – ее освещали костры. Сперва спустился Швед и подставил руки, Яна спрыгнула в его объятия. Алекс подал им оружие, рюкзаки и наконец спустился сам. Яна объявила:

– Как хотите, но я пойду первой! – и исчезла в темноте.

Минутой позже она показалась из-за угла строения и позвала:

– Можно идти! Давайте за мной!

Дальше двигались тем же порядком: Яна уходила вперед, проверяла дорогу и, если никого не встречала, звала Шведа с Алексом. Так они обогнули еще одно здание, потом пересекли широкий проход – своеобразную улицу, которая делила объект пополам. Совсем рядом трещали костры, оттуда доносился гомон и крик, играла гармонь… Но посередине открытого пространства горбатой тенью застыл подбитый БТР, под его прикрытием Яна и провела спутников. Дальше снова были здания. Узкие простенки тонули в тени, по ним добрались, никому не попадаясь на глаза. То строение, где, по предположениям Яны, располагалась канцелярия, сейчас охранялось. У входа горел костер, там расположилась группа кочевников. Бумаги, которые так заинтересовали Алекса, весело пылали в огне…

Яна сказала:

– Будь я одна, то прошмыгнула бы, но с вами туда не полезу.

– Что же делать? – прошептал Алекс. – Ведь они все спалят!

У него на глазах рыночный скомкал еще один лист и подпалил от костра, чтобы зажечь самокрутку… Потом пылающий комок полетел в костер.

– Утешает одно, – заявил Швед, – если жгут, значит, ничего интересного!

И тяжело вздохнул: не в том ли костре сейчас сгорает его прошлое? Алекс отлично понимал отшельника. Он и сам бы дорого дал за одну-единственную минутку с этими бумагами – с прошлым, которое сейчас превращается в пепел. Но никому, кроме него, в этом мире не было нужды до прошлого, упрятанного в бумаги. Рыночные жили сегодняшним днем, для этого человека у костра было куда важнее поскорее разжечь самокрутку…

Тем временем у костра разгорелся спор. Кочевники передавали из рук в руки матово блестящий шлем и гадали, для чего он предназначен. Один из рыночных утверждал, что шлем боевой, другой уверял, что пуля такой пробьет на раз, это какая-то бесполезная штуковина, что ее и выкинули-то потому, что не нужна. Остальные поддерживали разговор, сперва вяло, потом с возрастающим интересом. Несколько человек по очереди примерили добычу, но им не понравилось – что-то колючее торчало сквозь подкладку у обоих висков. Кочевники ковыряли торчащие фрагменты, пытались обломать острия, но бесполезно – материал был прочный.

– Нарочно, что ли, придумали, чтобы над людьми издеваться? – буркнул кочевник, в очередной раз стаскивая шлем после неудачной примерки. – Вроде нет ничего, а напялишь, и колется… и что ж это там такое, под прокладкой?

Рыночным было скучно, поэтому спорили они все жарче – нужно же чем-то себя занять! Доспорили до того, что кому-то пришло в голову испытать шлем на прочность. Тот, что считал его частью боевого снаряжения, вызвался выстрелить в эту штуковину. Он схватил шлем и понес от костра. Несколько человек с фонарями и факелами светили, остальные остались у костра. Алекс, наблюдая за ними, только теперь сообразил, что они крепко пьяны.

Экспериментатор воткнул в грунт палку, насадил на нее шлем. Потом объявил:

– Ну, глядите! – и потянул из-за плеча карабин.

Стрелял он с десяти шагов. Бахнул выстрел, пуля отбросила шлем в темноту. Сверкнув напоследок в огнях костра гладкими сферическими боками, он описал длинную дугу, которая завершилась где-то за пределами освещенного круга.

Алекс опасался, что на шум сбегутся кочевники, но, похоже, никого это происшествие не взволновало. Одиночный выстрел, наверное, был здесь в порядке вещей. Даже гармонист не прервал мелодию. И тут вдруг выяснилось, что Яны рядом нет. Она снова растворилась в темноте, ничего не сказав. Алекс подергал Шведа за рукав и кивком указал на пустоту рядом с собой. Швед вцепился в бороду – заволновался, значит. Рыночные шумели, бродя с факелами, перекликались, ругая стрелка и рассуждая, как теперь отчитаться перед атаманом. Как понял Алекс из их разговоров, шлем считался самой ценной находкой, больше ничего интересного в КИБО-4 кочевники не нашли. Во всяком случае, люди этого клана не нашли.

– Дурак! – орали они. – Сам будешь докладывать, а мы поглядим! Мало того, что испортил вещь, так еще и вовсе потерял!

Стрелок кричал из темноты, что все равно найдется, не сейчас, так утром. Потом его осенила гениальная мысль:

– Слушайте! А давайте не будем ничего говорить! Не нашли, мол, вовсе ничего, то есть совсем ничего! И про шлем дурацкий – ни слова! А?

Тут темнота рядом с Алексом шевельнулась, из нее высунулся матово блестящий шлем, и невидимая Яна произнесла:

– Ну вот, теперь можно сказать, не зря мы сюда заходили.

Швед дернул бороду с новой силой и пробурчал:

– Мы же договаривались, никаких покраж без разговора со мной!

– Или с Алексом, – невинным голосом напомнила Яна. – Если бы я стала у вас разрешения просить, эти пьяницы раньше меня шлем отыскали. Не было времени на объяснения, ну честно! А теперь все чисто, они атаману про шлем не скажут, значит, никакой тревоги не возникнет. А мы с добычей. И вообще, чего мы на этом месте битый час торчим? Валить пора.

С последним утверждением все были согласны. Шлем забрал Алекс. Не книги, ну так хоть что-то…

Линию столбов старой границы объекта преодолели без приключений. Часовых здесь кочевники не выставили. Похоже, они полагали, что после того, как уничтожили отряд Армии Возрождения, могут больше никого и ничего здесь не опасаться. Однако Швед решил не рисковать и фонарик не включил. Он шагал впереди, лунный свет обрисовывал его кряжистую фигуру серебряным ореолом. Алекс в который раз задался вопросом: что прячется в прошлом этого человека? Швед показался ему похожим на книгу, написанную на неизвестном языке. Прочесть хочется, но никак не получается.

Размышления прервались, когда Швед вдруг замер. Алекс с Яной тоже остановились, вглядываясь в сумрак. От объекта они отмахали уже около километра, и рыночных здесь быть не должно.

– Это что, звери? – спросила Яна.

Теперь и Алекс услышал – возня, приглушенное рычание, шорохи. Звуки доносились издалека, и Швед, определив направление, свернул в противоположную сторону, чтобы обойти подозрительное место.

– Это звери, точно, – забормотал он. – Там был последний бой, там Черный Рынок подбил БТР. Ну и тела армейцев, конечно, остались валяться. К ним зверье подбирается. Обойдем-ка лучше стороной…

И тут откуда-то из темноты ему на грудь прыгнуло нечто. Гибкий, узкий сгусток мрака. Беззвучно, в полной тишине. Швед успел подставить автомат, но тень сбила его с ног, вцепилась в него, и человек со зверем покатились в траве. Алекс подскочил к рычащей и хрипящей куче, Швед с напавшим на него зверем катались в траве, и невозможно было определить, где человек, а где тварь. Алекс не решился стрелять и занес автомат, чтобы ударить прикладом… живой клубок дернулся, хрипло завизжал, в лунном свете засеребрился мех, и Алекс, не задумываясь, врезал по мохнатой шкуре.

Тварь снова завизжала. Глухо зарычал Швед. Теперь Алекс понял, что человек внизу, а зверь прижимает его к земле. Больше не сомневаясь, он от души приложил хищника прикладом, потом еще раз. Ба-бах! Ба-бах! На фоне хриплого дыхания, глухих ударов и негромкого визга выстрелы «макарова» прогремели оглушительно. Это Яна дважды выстрелила туда, где разглядела блеск круглых зеленых глаз твари.

Тьма взорвалась тявканьем и воем – на звуки выстрелов отозвались падальщики, которые сходились со всей округи к месту схватки Черного Рынка с бронетранспортером армейцев. Замелькали огни на объекте КИБО-4, там заорали кочевники. Выстрелы в ночи их, естественно, заинтересовали. Зарычали моторы байков, ночь прорезали лучи света – включились фары.

Швед скинул с себя зверюгу и тяжело поднялся. В лунном свете блеснула влага на его груди и животе.

– Ты ранен? Сильно? – подскочил к нему Алекс.

– Нет, это ее кровь, рыси. Молодая попалась, глупая… А вон там, похоже, волки! И много. А ну, ходу отсюда! Бегом!

Судя по звукам воя и рычания, стая волков, уже нажравшихся мертвечины, неторопливо трусила к людям. От подсвеченного кострами объекта КИБО-4 сюда же катили мотоциклы с орущими кочевниками. Лучи фар плясали по равнине, выхватывая из мрака кусты и кривые деревья. На пути им попался волк, тут же началась стрельба. Стая мутантов свернула навстречу кочевникам, волки бросились на рыночных, в темноте целиться трудно, мутантам удалось окружить и свалить байк вместе с ездоками. На помощь упавшим подоспели их товарищи, стрельба, крики и рычание зверей слились в жуткий концерт.

Швед, Алекс и Яна бежали, пока хватало сил. Потом лунный свет померк, Алекс понял, что они в роще – кроны скрыли небо.

– Фу-у-ух… – выдохнул Швед. – Хватит бежать, здесь не найдут…

Несколько минут шли молча, переводили дыхание. Потом снова заговорил Швед:

– Идти будем долго.

– Чего? Спать охота! – запротестовала Яна.

– Ты стреляла, рыночных это обеспокоило. Они в лаборатории ничего не нашли, им хочется новой забавы, значит, утром пойдут искать того, кто стрелял. Так что нам лучше отмахать, сколько получится, и убраться подальше. Они утром рысь найдут, определят направление, в котором мы ушли.

– Тогда свернем, – предложил Алекс.

– Правильно говоришь. Но идти будем долго.

И шли в самом деле долго. Алекс несколько раз чувствовал, что засыпает на ходу, встряхивался и шагал дальше… Наконец, когда небо на востоке начало светлеть, Швед позволил сделать привал. Яна тут же села – прямо там, где ее застали слова старшего спутника.

– Дрыхните, молодые, я покараулю, – милостиво объявил Швед. – Я на крыше маленько поспал. А вы в следующий раз…

Что именно будет в следующий раз, Алекс не услышал – он мгновенно заснул. Разбудили его выстрелы. Палили редко и где-то вдалеке, но жизнь приучила Алекса просыпать при малейшем признаке тревоги. Да и не его одного – такая привычка была обычным делом в мире, окруженном Лесом.

Алекс сел, нащупывая автомат, и огляделся. Они расположились на ночлег между корнями здоровенного спиленного дуба. Пень был метра полтора в диаметре, а мощные корни выпирали из земли, как стены. Яна, не открывая глаз, нырнула под корневище и, похоже, только там проснулась окончательно. Если Алекс, разбуженный выстрелами, первым делом нащупывал оружие, она по привычке пряталась, а уже потом разбиралась, в чем причина тревоги. Швед сидел на пне, положив оружие на колени, и не выказывал признаков беспокойства. Алекс оглядел его расслабленную позу и решил, что если Швед не волнуется, то можно и ему не дергаться. Тем более что звуки, разбудившие его, не походили на те, что бывают в бою, – слишком редко палят, большие промежутки между выстрелами.

– Стреляют, – сказал он.

Снова бабахнуло. Яна показалась из-под корня, зевая и протирая глаза.

– Поспать не дали, – буркнула она. – А мне такой сон снился… эх…

– Какой, пигалица?

– Не помню. Я сны сразу забываю. Но он был хороший. Что за шум?

– Стреляют, – хором ответили Швед с Алексом.

– Спасибо, что объяснили. Я так и думала.

– Не пойму, что такое, – заговорил Швед. – Лупит один ствол, изредка второй включается. Но это не перестрелка. Охотятся, что ли?

– Мотоцикл, – вставила Яна. – Слышите или нет? Мотор гудит…

Алекс уже не раз замечал, что слух у Яны очень острый, она всегда раньше остальных замечает шум. Сам он пока что ничего не слышал, но верил Яне. Раз говорит, значит, мотоцикл. Они собрали рюкзаки и проверили оружие. Местом их ночлега стала заброшенная вырубка. Должно быть, еще до катаклизма старые деревья здесь свалили, но посадить новый лес не успели. Молодые березы и клены поднялись как придется, в беспорядке между мощными старыми пнями, которые образовывали правильные линии. Правда, теперь это лишь едва угадывалось среди зеленых зарослей.

Теперь и Алекс слышал: изредка доносится тарахтение мотора. Звук постепенно нарастал – мотоцикл приближался.

– Смыться или узнать, в чем дело? – Швед завел свои неторопливые размышления вслух. – Стреляют редко, значит, вряд ли их много. Останемся и посмотрим, а?

– Посмотрим, – кивнул Алекс, поднимаясь.

Они прошли к опушке, где молодые деревца еще не вытянулись как следует, зато образовали густые заросли. Дальше лежал холмистый луг. Стрельба прекратилась, но рокот мотора приближался, звук был ровный – значит, едет медленно, водитель не гонит.

Потом снова бабахнул выстрел, в ответ прозвучал мощный звериный рык, разом заглушивший звук мотора.

– Шатун на мотоцикле? – пробормотала Яна. – Что-то новое в наших краях.

– И еще у него ружье, – добавил Алекс. – Что, любопытно?

– Вот еще, мне шатуны не интересны, у них карманов нет.

– А, ну да…

Шутки смолкли, когда раздался крик. Орали совсем рядом, человек был страшно напуган – так вопят от ужаса и безысходности. Потом снова взревел медведь. А мотор байка по-прежнему работал мерно и равнодушно. Из-за поросшего кустами холма показался человек с длинной палкой в руках. Оглянулся, снова издал отчаянный вопль и побежал прямиком к окраине рощи, где засела троица путешественников. Кусты, сквозь которые продрался беглец, будто взрывом разметало – расшвыряв и изломав их, на открытое пространство выскочил медведь. Задрал морду, втягивая воздух… и снова издал оглушительный рев. Заметил человека и припустил за ним. Беглец оглянулся, завопил и, отшвырнув палку, бесполезную против такой махины, бросился бежать. Медведь трусил на четырех лапах, он как будто не спешил – должно быть, понимал, что жертве не уйти.

Алекс прицелился в медведя, но Швед сказал:

– Погоди чуток.

Шатун побежал скорее, расстояние между ним и человеком стало сокращаться. И тут из-за пригорка, огибая заросли, выкатил мотоцикл. Позади водителя восседал собственной персоной не кто иной, как Котел, – Алекс сразу узнал его здоровенную плешивую башку. Он поднял ружье, но тут же опустил и что-то крикнул водителю. Так они приближались к опушке – впереди перепуганный беглец, за ним, постепенно нагоняя, медведь, и позади неторопливо ехал байк с Котлом, который почему-то не спешил стрелять.

Человек мчался изо всех сил, но медведь развил приличную скорость, даже реветь перестал.

– Ну, все! Я стреляю! – объявил Алекс. – Этот бедолага мне вот-вот линию огня перекроет!

– Стреляй, – равнодушно бросил Швед.

Алекс покосившись в его сторону, заметил, что Швед тоже готов к стрельбе, но целится вовсе не в медведя. Крик убегающей жертвы мешал сосредоточиться, но Алекс старательно целился. Вот шатун сделал очередной прыжок, и Алекс всадил ему в грудь длинную очередь. Свалить зверюгу он не рассчитывал, но пули толкнули шатуна, заставили сдержать бег. Зверь снова взревел – ярости в этом звуке было куда больше, чем боли. Алекс снова взял прицел, и тут же рядом коротко простучал автомат Шведа. Мотор байка захлебнулся, машина опрокинулась набок. Водитель, нелепо взмахнув руками, выпустил руль и свалился. Котел упал на спину, загремели стальные черепа, украшающие его куртку.

Беглеца к этому моменту от зарослей отделяло не больше тридцати метров. Когда Алекс открыл огонь, человек взвыл с новой силой и заметался, прикрывая руками голову. Медведь поднялся на задние лапы и пошел за ним, оглушительно ревя.

Швед вскочил и двинулся навстречу беглецу и зверю, его автомат отрывисто грохотал, выпуская короткие очереди. Алекс последовал его примеру, встал и пошел к мутанту, стреляя на ходу. Медведь пер навстречу, размахивая когтистыми передними лапами, по его груди катились целые ручьи крови. Беглец споткнулся, покатился по траве. Это движение привлекло шатуна, он тяжело опустился на четыре конечности и длинными прыжками устремился к жертве… У Алекса закончились патроны в магазине, он торопливо стал перезаряжать. Швед снова прицелился, ведя стволом за бегущим зверем… и дал еще одну очередь. Теперь он целился в голову.

Беглец приподнялся, медведь уже почти настиг его, когда пули Шведа впились в огромную башку. Лапы зверя подкосились, по инерции он сделал еще шаг и мягко повалился вперед, едва не ткнувшись окровавленной мордой в ноги беглеца. Тот уже не кричал, а тонко визжал от ужаса. Он даже подняться не сумел, стал отползать спиной вперед, отталкиваясь ногами. Так и полз, пока не ткнулся спиной в ботинки Алекса.

Медведь содрогался, хрипел, кровь хлестала из него струями, образуя широкую лужу. «Вот так из крови Имира боги сделали океаны, – успел подумать Алекс. – Когда увидишь, как оно бывает, то и в древние легенды поверишь…»

А Швед, не останавливаясь, прошагал мимо медвежьей туши, он направлялся к кочевникам, распластавшимся возле заглохшего байка. Алекс хотел протянуть сидящему на земле человеку руку, но Яна заявила:

– А я его помню! Это он охранял лабораторию. Ты его отправил склад искать, помнишь?

Беглец перестал орать и уставился снизу на Яну и Алекса. Глаза у него были ошалелые.

– А? Вы? Из-за вас все… – выдохнул он.

Потом покосился на все еще дергающуюся медвежью тушу и умолк. Наверное, никак не мог сообразить, что с ним произошло. Алекс не дал ему додумать, схватил за воротник и поставил на ноги.

– Идем, посмотрим, что с Котлом.

Подталкивая пленного стволом автомата, Алекс повел его к упавшему мотоциклу. Швед сперва склонился над водителем, потом выпрямился и мотнул головой:

– Этот готов. Посмотрим на другого.

При его приближении Котел проворно перевернулся и ухватился за рукоять пистолета, но Швед ткнул его в лоб стволом «калаша», и кочевник замер.

– Вы кто? – буркнул он. – Вы хоть соображаете, с кем связались?

– С покойником? – подсказал Яна. – Швед, грохни его и пойдем.

– Успеется, – урезонил ее Швед. – Не суетись.

– Это же Котел, тот самый… – напомнила Яна, но замолкла.

Алекс подвел спасенного поближе и спросил:

– И часто вы с Котлом так развлекаетесь?

– Это из-за вас, – заныл пленный. – Вы меня с поста сманили, Котел осерчал. Будет тебе, говорит, наказание. Возьму с собой на медведя охотиться. Нашли шатуна, подняли, а потом он мне палку в руки, и вперед. А сам сзади едет… Слушайте, вы же его все равно пристрелите? Можно, я ему сперва в морду двину, а?

– А может, мы и тебя пристрелить должны? – невинным тоном поинтересовалась Яна. – Ты же из его банды.

– А меня-то за что? – кочевник опешил. – Я вас в этот дом впустил, куда вам хотелось, слова против не сказал! Я, можно сказать, на вашей стороне!

Котел переводил взгляд со Шведа на своего бойца, но помалкивал. Дуло автомата, покачивающееся перед его лицом, выглядело достаточно убедительно.

– Ну вот что, мне шутить неохота, – подвел итог Швед, – поэтому сразу к делу. Котел, я хочу услышать, что вы делали в КИБО-4. Что искали и что нашли? Если расскажешь много и хорошо, то еще поживешь и, возможно, на медведей еще поохотишься. А если нет – то нет.

– А с чего я тебе должен верить? – угрюмо поинтересовался атаман. – Может, ты меня послушаешь, а потом все равно застрелишь? Верить-то мне вам с чего?

– Ну, мы же тебе верим, – вставил Алекс. – Если скажешь, что не будешь колоться, то пристрелим сразу.

– Да ничего мы не нашли, – торопливо вставил спасенный от медведя рыночный. – Вообще ничего, брошенное место, уже давно его оставили! Только пыль и старые тряпки.

Этот кочевник, видимо, натерпелся такого страху на медвежьей охоте, что на него давить не требовалось, – он так и спешил показать свою полезность.

– Аверьян, ты допрыгался, – проворчал Котел. – Пасть придержи, когда твой старшой говорит.

– А ты говоришь? – уточнил Швед.

– Ладно, я ж согласен, – кивнул, не сводя глаз с дула автомата, глава клана. – Все равно этот недоумок вам расскажет. Вижу, вы люди честные, с понятиями. И меня отпустите, если расскажу. Так?

– Не буду повторяться, – ответил Швед, – просто говори.

Котел медленно поднял руку, почесал громадную лысину… но этот жест был отвлекающим маневром – он отпихнул ствол «калаша» в сторону и рванулся с травы, одновременно левой рукой выхватывая пистолет. Швед впечатал ему ботинок в скулу и снова свалил на землю.

– Ну, значит, так, – как ни в чем не бывало продолжил Котел, снова усаживаясь. – Хан велел проследить за группой армейцев. Броник и грузовик, куда-то спешат. Эти были не единственные. Армия Возрождения отправила сразу несколько отрядов…

– Сколько именно? – перебил Алекс.

– Не знаю. Хан вроде знает, а я – откуда?

– Ладно. Давай дальше.

– Нам достался этот отряд возрожденцев. Хан сказал: догнать их, когда остановятся. Не раньше. Ему нужно было узнать, какая их цель.

– Ага, так Хан сперва не знал, какие именно объекты интересуют Армию Возрождения?

– Ну, вроде так. Нам – мне и еще двум кланам – велел преследовать этих, с броником. Он нам планы нарисовал, этой базы и еще нескольких. Пометил здания, которые нужно проверить, если возрожденцы именно туда намылились. Так и вышло, Хан верно предвидел. Только зря это было, объект – пустышка. Его, наверное, еще до Пандемии оставили.

– Я же говорил! – воскликнул спасенный, которого Котел назвал Аверьяном.

– А теперь помолчи, – бросил ему Швед.

Потом опять обратился к Котлу:

– Ну, вот вы догнали армейцев. Узнали, куда они шли. А дальше? Что дальше?

– Ничего, – пожал широченными плечами Котел. – Собрать все, что попадется интересного. Особое внимание обратить на всякий научный хлам. Колбы, склянки всякие. Бумажки тоже. Собрать, значит, научное барахло, выслать в Гуляй-Поле, а потом будет приказ, куда дальше двигать. Хан большую охоту объявил!

– А как ты узнаешь, что именно там интересное?

– Так очень просто! Что армейцы будут хватать и в броник грузить, то и есть интересное!

– Ну да, конечно…

– Только не нашлось ничего такого, чтобы Хану выслать. И в бронике было пусто. Так что пока ждем новых приказов из Гуляй-Поля, отдыхаем…

Котел помолчал, исподлобья глянул на Аверьяна и добавил:

– Охотимся вот.

Аверьян тут же вставил назло Котлу:

– Еще один отряд возрожденцев точно есть! Их засекли на левом берегу Днепра, потом потеряли. Есть слух, что они свернули на юг и идут куда-то на Смелу… или на Пятихатки…

– Это слухи, – снова заговорил Котел. – На самом деле точно про армейцев с левого берега ничего не известно. Ну как, можно я пойду?

– Вы что же, его так отпустите? – забеспокоился Аверьян.

– Я же обещал, – ответил Швед. – Маловато, конечно, вы рассказали. Но главное понятно: Армия Возрождения что-то узнала и отправила людей. Это «что-то» достаточно важное, чтобы бойцами и техникой рисковать.

– А Хан догадывался, что может интересовать возрожденцев, но подробностей не знал, – подхватил Алекс. – Отправил отряды проследить и захватить, когда они остановятся. Армейцы отправили небольшие группы, чтобы не привлекать внимания, но прокололись на том, что у Хана уже была какая-то обрывочная информация. Он и на малочисленные отряды клюнул.

– Похоже на правду, – кивнул Швед. – Ну ладно, больше из этих двоих нам ничего не вытянуть. Котел, давай свои стволы. Отбрось подальше, вон туда.

– Вы меня обещали отпустить, – угрюмо заявил Котел.

Но все-таки полез в кобуры. Оружие он доставал медленно, держа за рукояти двумя пальцами, будто брезговал. Потом бросил, куда велел Швед. Яна подобрала и сунула за пояс.

– Все правильно, – подтвердил Швед. – Мы тебя оставляем, но ты же не думал, что я к тебе спиной повернусь, если у тебя ствол под рукой? Нет? Ну вот и выверни теперь карманы. Куртку распахни. Вот так.

Котел встал и, распахнув полы одежды, показал, что больше никакого оружия при нем нет. Металлические черепа на цепочках при этом мелодично позвякивали.

– Ну, теперь можно идти, – заключил Швед, когда обыск окончился.

– Эй, а я? – встревожился Аверьян. – Со мной-то как?

– Как хочешь, – буркнул Швед, пятясь.

Он не хотел упускать Котла из виду, даже если у того не было пистолета. Яна с Алексом тоже удалялись таким неудобным образом. Аверьян с минуту глядел то на них, то на Котла… потом развернулся и побежал прочь. Обогнул медвежью тушу, которая уже перестала содрогаться. Страх придавал кочевнику прыти, мчался он резво.

Котел бросился за ним, сжимая кулаки. Когда пробегал мимо шатуна, которого все сочли мертвым, мохнатая туша неожиданно вздрогнула. Умирающий мутант дернулся и сжал челюсти на ноге Котла. Тот взвыл от боли, упал и стал колотить каблуком здоровой ноги по башке мутанта. Медведь, похоже, теперь точно издох. Во всяком случае, он больше не шевелился, а Котел рычал и бился в зубастом капкане, однако никак не мог освободить ногу…

Швед махнул рукой и бросил спутникам:

– Ну, здесь, я вижу, все в порядке. Ситуация разрешилась сама собой.

Когда отмахали достаточно далеко и ругань Котла перестала доноситься, Швед потеребил бороду и высказался:

– Слишком мало узнали. Я-то надеялся, Котлу хоть что-то известно. За чем идет охота? Что за информация попала к армейцам?

– Придем – узнаем, – ответил Алекс. – Я надеюсь, там будут книги. Или хотя бы что-то… что-нибудь, объясняющее причину.

– Какую причину? – заинтересовалась Яна.

Ей уже стало скучно, и она уцепилась за возможность поговорить на ходу. А разговор, похоже, начинался долгий.

– Да я все о том же. Почему произошла катастрофа? Почему рухнула цивилизация? Технически понятно, Пандемия, природные бедствия… но почему именно сейчас?

– Имир, это он, – вставил Швед. – Зачем искать другие объяснения, если у тебя под носом вполне подходящий ответ?

– Хорошо, пусть Имир. Почему именно сейчас? Что его пробудило? Какое событие послужило толчком к началу катастрофы?

– И ты полагаешь, ответ найдется в книге? Брось, книги – это прошлое. Их больше не будет.

– Швед, я не уверен, что ответ непременно в книге. Но всеми другими способами ответ будут искать без меня. Разыщут заброшенные лаборатории, расспросят выживших ученых… только книги никому не нужны. И есть вероятность, что ответ именно в них. Кто-то должен это проверить.

– Ты – последняя надежда человечества, Алекс! – торжественно произнесла Яна. – Если тебе какая-то книга понадобится, только намекни, где ее можно украсть. Я помогу.

– Вот что я вам скажу, – заговорил Швед. – Нам сейчас от дорог придется подальше держаться. Там сейчас слишком много таких людей, которых мы обидели. И Батька, и Котел, да и другие всякие.

– Вот, а меня обвиняешь, что я везде наследила! – подхватила Яна. – Мы всего-то пару дней знакомы, а ты за это время успел весь Черный Рынок против себя настроить.

Швед смолчал. У Алекса тоже не возникало особой охоты болтать, он погрузился в размышления.

Яна еще говорила некоторое время, хвасталась прежними подвигами, потом умолкла и она. Шагать по бездорожью оказалось трудно. До сих пор троица путешествовала по старым шоссе, а теперь Швед твердо заявил, что на дорогу они сегодня не выйдут. Яна начала уставать. Она даже отдала пистолеты Котла Алексу, чтобы не мешали.

Солнце поднялось в зенит, стало припекать. Яна пожаловалась, что у нее закончилась вода.

– Я чуть эту гадость из Края не хлебнула по ошибке! Пить хочется.

Алекс протянул ей свою флягу, а Швед поглядел в небо, погладил бороду и объявил, что, как только попадется подходящее место, встанут на отдых.

– Поспать тоже надо, – заключил он. – Посидеть, поразмыслить спокойно. Очень уж быстро все вокруг меня вертится, обдумать не успеваю.

Подходящее место нашлось на берегу ручья, у старой грунтовой дороги. Деревянный мостик был давным-давно сломан, и почерневшие от времени бревна сиротливо торчали из воды. Вокруг них весело журчал поток, так детвора шумит и веселится вокруг старика, погруженного в воспоминания. Сломанный мост напоминал об ушедшей жизни, о былых деньках, когда по дороге ходили и ездили. А теперь некому его починить, не нужен этот мост выжившим. Только вода – все та же, что и прежде, бежит, журчит, струится. Воде все равно, найдется ли человек, которому необходимо на другой берег. Воде это безразлично, у нее нет воспоминаний о прошлом, только будущее – новые берега, новые мосты впереди. Может, не все эти мосты будут обрушены? Встретится и устоявший?

Расположившись в тени моста, под остатками настила, бродяги поели и наполнили фляги. Потом Швед потребовал шлем, который Яна утащила из-под носа у рыночных. Алекс только теперь вспомнил об этом трофее. С утра было столько событий, что он совсем позабыл о шлеме! Яна, конечно, тоже захотела осмотреть свою последнюю добычу. Шлем был странный – почти правильная сфера, с прозрачным забралом, изнутри выложен каким-то мягким материалом. Над забралом эмблема – знакомая буква «V», перечеркнутая зигзагом молнии.

Пуля из карабина оставила на металле едва заметную вмятину. Алекс только головой покачал – обычным армейским каскам далеко до такой прочности. Яна напялила шлем, но ей он был великоват, затем пришла очередь Шведа. Он выглядел смешно – лохматая бородища никак не гармонировала с гладким поблескивающим металлом и с правильной округлой формой. Но Шведу не было смешно. Он закрыл глаза и приложил руки к стальным бокам шлема. С ним что-то происходило, и Алекс на всякий случай кивнул Яне и отодвинулся подальше.

Однако беспокоился он зря – нового припадка не случилось. Швед пробормотал только:

– Помню. Это я помню. Смотри, Леха, там внутри.

Алекс принял шлем из рук Шведа и заглянул – на висках материал подкладки потемнел, будто оплавился. Эти-то оплавленные места, застывшие короткими толстыми иглами, и кололи, когда рыночные пытались надеть шлем. Из спекшегося пластика торчали проволочки – внутри явно была вмонтирована какая-то электроника. Но самое интересное – оплавленные места находились точно напротив старых шрамов на висках Шведа. Когда он надел шлем, это сразу стало видно. Алекс раньше не раз задумывался, что могло оставить такие отметины. Теперь ему пришло в голову: шрамы Шведа похожи на ожоги. Электроника вспыхнула и оплавила пластик, когда шлем был на голове Шведа! Алекс принялся взахлеб рассуждать об этом… Все зря. Швед сидел, понурившись, усталый, безучастный, вяло шевелил губами – даже свои долгие неторопливые мысли проговаривал не вслух, а про себя.

– Швед, да что с тобой?! – не выдержала и Яна. – Ты радоваться должен! Мы же такое нашли! Я, между прочим, нашла! Без меня вам бы шлема не видать! Ну ладно, неважно, это я так… но главное! Главное – что? Что ты нашел кусочек своего прошлого! Разве ты не об этом мечтал? Ну, скажи! Скажи!

– Я ничего не помню, – равнодушным голосом ответил Швед. – Я знаю, что шлем мой. Я знаю, но не помню. Тяжело это.

– Здесь что-то написано! – заявил Алекс.

Он разглядел на внутренней поверхности шлема почти стертую надпись, сделанную, похоже, шариковой ручкой. Мягкий пластик подкладки прогибался, когда на нем писали, чернила ложились плохо, и человек, сделавший надпись, несколько раз обводил каждую букву. Чернила частью стерлись, частью их смыл пот, но отдельные фрагменты все-таки складывались в слово. Алекс прочел:

– Варяг.

– Это я Варяг, – все так же ровно проговорил Швед. – Это я писал. Но не помню этого. Вот какая штука, ребятки. По-прежнему ничего не помню… Постой! Варяг!

Швед уставился на Алекса, как будто мог что-то прочитать на лице спутника.

– Был один случай… меня Варягом назвали.

– Кто назвал? – спросила Яна, заглядывая отшельнику в глаза. – Где его найти?

– Было так, – привычно неторопливо заговорил Швед. – Окликнули меня, Варягом назвали. Это давно было, я еще у Выселок не обосновался, подходящее место себе искал… где же это было-то? В Пятихатках! Там старая железнодорожная станция, возле нее сейчас большой рынок. Тогда поменьше был.

– Ты по делу говори, по делу! – потребовала Яна. – Про Пятихатки я сама могу рассказать. Что за человек, как зовут?

– А Лес его знает, как зовут! Да этот, который меня вроде как узнал, больше помалкивал, говорил его приятель. Маленький такой, лысоватый. Обходительный, надо признать. Назвался Корнем. Корень – это, значит, кличка такая. Манили меня в какое-то дело, куда-то нужно забраться, что-то оттуда принести… Якобы мне это раз плюнуть, а взамен обещали… в общем, слишком много они обещали. Чуть ли не золото килограммами отвесить, когда принесу то, что им нужно.

– Похоже на разводку, – заметила Яна. – Знаешь, как некоторые фермеры рабов себе набирают? Сперва позовут в какую-то ходку, вроде выгодную, а потом…

– Вот и я так решил. – Швед полез пятерней в бороду, задумался, значит. – Поэтому поскорее от них отделался, все равно я уходить из Пятихаток уже собирался. Людей там много, шум, суета… не люблю.

– Пятихатки – место особенное, – глубокомысленно произнесла Яна.

– Что ты хочешь этим сказать? – обернулся к ней Алекс.

– Сам увидишь, какие там порядки. Таких нигде больше не встретишь.

– Но мы же попробуем найти этих людей? А, Швед?

– Да, Леха, попробуем, – кивнул отшельник. – Варяг… Нужно узнать, что он за человек. И что за дело, в которое его так настырно зазывали. Корень сказал, что если я передумаю, то всегда могу найти его в Пятихатках. Только сдается мне, когда я отказался, он вроде как обиделся, что ли. Обходительным остался, но так как-то… как же он сказал-то? Что я своего счастья не понимаю, что иногда в таких случаях человеку нужно объяснить, в чем его выгода.

– Нехороший разговор, – твердо сказала Яна. – Это он вроде как угрожал тебе?

– Вроде. Второй, который имени не назвал, его за локоть взял и шепнул что-то. После этого Корень снова ласковым сделался, сказал, что если передумаю, то он всегда меня ждет. Свой прилавок у него был, оружием Корень торговал, патронами. Бойкое место. Может, и сейчас оружейный прилавок там же. И Корень с его приятелем, знавшие Варяга.

Глава 10 Маски и пули

Алекс слышал: в Пятихатках сходилось несколько старых дорог, на бойком месте возникло поселение бродяг с рынком. Большой рынок, не чета выселковскому. Управлял этим местом так называемый Комитет, по идеологии близкий скорее Армии Возрождения, но из-за близости Гуляй-Поля вынужденный поддерживать нейтралитет. Считалось, что Пятихатки – безопасная территория, там были запрещены схватки между кланами, и любое нарушение правил Комитет карал очень жестко.

Яна призналась, что там никогда не воровала.

– Я же не больная, – заявила она в ответ на расспросы. – Это вам только кажется, что я тяну что попало, потому что у меня вывих в башке и я руки придержать не могу. Очень даже могу. Так вот, в Пятихатках – никогда и ничего.

Потом вздохнула и добавила:

– Поэтому никогда в Пятихатках не задерживалась. Переночую – и дальше странствую. Иду туда, где не так строго.

Потом, когда Швед определил направление по карте и повел к Пятихаткам, она рассказала подробнее. О членах Комитета никто ничего не знает. Говорят, их восемь человек, но даже это не известно наверняка. Просто так говорят. Никаких выборов в Пятихатках не проводят. Если кто-то из Комитета выбывает – а единственная причина ухода с поста, конечно, смерть, – оставшиеся принимают восьмого по своему выбору. За порядком в поселке следят охранники в масках.

– Маски – это я так, для красоты, сказала, – не преминула объяснить Яна. – Мешок с дырками для глаз, вот и вся маска. Зато лица не видно. Если стражник кого-то побьет или даже пристрелит, то непонятно, кому мстить. Я слышала, они каждый день масками меняются, чтобы нельзя было запомнить, даже какого цвета мешковина на том, кто тебя обидел. Но если тронешь одного охранника, будешь иметь дело со всеми.

– А сколько их? – заинтересовался Алекс.

– В Пятихатках мужиков, годных для боя, человек триста, – ответила Яна.

– А сколько из них в охране?

– Если ничего особого не случилось, то, может, двадцать… или тридцать… но, если опасность большая, они все мешки на головы напялят. Нравится им такая безопасность, они за нее драться будут. Так что не рассчитывайте с их охраной справиться. Даже самые отмороженные из кочевников не решаются там бузить. И Хан пока что не трогает Пятихатки.

– Мы их тоже трогать не собираемся! – торжественно заверил ее Алекс.

– Разумеется, – кивнул Швед, – спокойно поговорим, расспросим Корня.

Тут Алекс наконец задал вопрос, который давно его интересовал:

– Яна, а книжки в Пятихатках можно найти?

– Это вряд ли, – Яна даже ухмыльнулась, давая понять, что спросили глупость, – откуда? На рынке там, конечно, всякое толкают. Но только полезное – то же оружие, например. Книжки никому не нужны.

– Я понимаю! Но, может, есть какие-то заброшенные развалины, старые библиотеки, а?

– И этого нет. Лес по старому поселку прошел, потом отступил. И теперь туда никто не суется, потому что от Леса всякое могло остаться. Новые Пятихатки на окраине старых выстроены. Железнодорожная станция есть. А библиотеки или, допустим, магазин книжный – это могло быть только в центре. Нет теперь центра. И книг нет.

– Жалко.

На этом обсуждение планов завершилось. Остаток дня пришлось шагать по бездорожью. Бродяги проходили давным-давно заросшими полями, перелесками. Дороги они обходили стороной, даже если не было ничего подозрительного: на этом настоял Швед.

– На шоссе нас никто не должен увидеть, – объяснил он свое решение, – даже случайный человек. Где-то ляпнет, другой повторит. Рано или поздно дойдет до Черного Рынка. Слухи – такая вещь… их не остановишь. Расползаются, как зараза, как Лес. Стихия, в общем!

Вечер застиг путешественников в дороге. Утром Швед, сверившись с картой, вывел компанию к железнодорожной ветке. Он сказал, что пути идут к Пятихаткам, так что можно больше не париться по поводу направления, а просто следовать вдоль рельсов, они приведут. Так и вышло – через несколько часов впереди показались вагоны, рядами замершие на путях. Правее темнели стены длинных бараков.

– Станция, – объявила Яна. – Там как раз находится рынок, а склады используются по назначению. Вон те длинные здания – это и есть склады. Там и товары хранятся, там и бродяги пятихатские живут. А вокзал принадлежит Комитету.

– Нам Комитет ни к чему, пойдем на рынок, – решил Швед, – пожрать купим, оружейную лавку поищем. И надо бы новости узнать. Сейчас в округе, наверное, движуха – и армейцы, и Черный Рынок. Послушать бы, что об этом рассказывают.

Границы рынок не имел – торговые ряды начинались как придется. Железнодорожные пути постепенно разбирали, рельсы со шпалами пошли в дело, чтобы устроить прилавки и лотки. В вагонах жили, их использовали как магазины и склады. Торговали здесь всякой всячиной, от домотканого полотна до пулеметов. Продавали, обменивали, просто глазели – шум стоял неимоверный.

Швед только головой крутил, озираясь по сторонам:

– Вырос рынок! Раньше не так шумно было. И где ж эта лавка?..

Швед пошел расспрашивать в оружейных рядах, где найти Корня. В двух лавках только пожимали плечами, в третьей торговец ответил:

– Вам, наверное, Корней нужен. Только Корнем его звать не надо, он рассердится. Корней теперь большим человеком стал. Вон те три лавки в дальнем конце, это его. Он сам за прилавком стоять не будет, зачем ему? Его люди торгуют, а он у себя сидит.

– У себя, это где?

– В Ночлежке, где же еще? – торговца даже удивил вопрос. – Он теперь хозяин Ночлежки, там его найти проще всего.

Яна многозначительно присвистнула. Потом, когда отошли от оружейных рядов в более тихое место, объяснила:

– Ночлежка – это круто. Известное и прибыльное заведение. Сейчас сами увидите. Там и переночевать можно, и еще это кабак, самый большой в Пятихатках.

– И три лавки в оружейном ряду! – добавил Алекс. – Богатый человек этот Корней. И как такое богатство Комитету глаза не колет?

– А может, он сам в Комитете, – пожала плечами Яна, – их же никто не знает. Швед, ты с Корнеем поосторожней, хорошо? Постарайся его не раздражать. В этих Пятихатках никогда не знаешь, кто перед тобой. Вроде простой человек, а потом окажется, что он в охране состоит и за ним – целая толпа с мешками на головах. Или, чего доброго, он в Комитете. Ну ладно, идите за мной, поведу вас в Ночлежку.

Швед, Алекс и Яна пробирались сквозь толпу покупателей и зевак, глядели, слушали и помалкивали. Шведа, привыкшего к одиночеству, рынок, похоже, несколько ошарашил – слишком людно, слишком шумно. Алекс тоже чувствовал себя не очень-то уверенно. Зато Яне все было нипочем – она скользила в толпе как рыба в воде, и Алекс даже немного испугался, что ее привычки возьмут верх над здравым смыслом и она попробует что-нибудь стащить. Пару раз он замечал в толпе вооруженных охранников с мешками на голове – точно как рассказывала Яна. Если поднимется шум, позовут этих, с мешками, чего доброго…

У распахнутых ворот ближнего к рынку склада суетились работники – выносили мешки, грузили в телегу. Другая бригада таскала ящики к прилавкам. Швед с Алексом шагали за Яной, втроем они пробрались сквозь толпу у ворот и свернули за угол. Оказалось, что у соседнего барака толпа побольше, чем перед складом. Люди входили, выходили, задерживались у входа, чтобы покурить и покричать. Покричать – это потому, что иначе слов собеседника не расслышишь, такой стоял гомон. Ворота бывшего склада распахнуты настежь, но все равно вход казался слишком узким для такого оживленного движения в обе стороны. Над воротами кривоватыми буквами было выведено: «НОЧЛЕЖКА».

Алекс невольно сдержал шаг, прежде чем окунуться в этот дым, грохот и рев.

Подкатил грузовик, водитель начал препираться с владельцами телег, которые загородили проезд. К спорщикам тут же подошли двое стражей порядка, о которых рассказывала Яна, – крепкие вооруженные мужики с лицами, прикрытыми мешковиной. Вооружены здесь были почти все, люди-то с дороги, всегда готовы к разным передрягам. А вот мешки с прорезями для глаз – это действительно производило впечатление. Под мешком мог скрываться кто угодно – даже сопливый подросток, но вид стражника в маске сразу настраивал на подчинение местным порядкам.

Достаточно оказалось нескольких слов охранника Комитета, чтобы суета поутихла. Возницы стали торопливо откатывать свои телеги, шофер вернулся в кабину и аккуратно провел грузовик впритирку со стеной. Даже гомон унялся, курильщики торопливо сделали последние затяжки и разошлись. Кто хотел попасть в Ночлежку, быстренько просочились между выходящими…

Швед покачал головой:

– Бойкое местечко. А чуть шум – и охранники тут как тут.

– Они все время здесь поблизости ошиваются, – пояснила Яна, – как раз потому, что местечко бойкое. Можешь быть уверен, их не двое. Где-нибудь рядом еще несколько человек. Ну, пойдем, пока тихо.

Под сводами бывшего склада было темно, и любой звук будил гулкое эхо под крышей. А звуков здесь хватало! Дальний конец склада был отгорожен стеной, а большую часть заставили столами и стульями. Алекс прикинул, что здесь не меньше сотни столов, все разные, от модерновых металлических до массивных, письменных, с выдвижными ящиками. Ящиков, впрочем, не было, скорее всего, их вытащили и пустили на дрова. В Ночлежке не занимались писаниной, здесь ели и пили.

В крыше барака зияли два квадратных отверстия, солнечный свет лился через них – будто две ослепительные колонны поддерживали свод. Но этого освещения было недостаточно, углы помещения тонули в сумраке. Под самодельной стеной, разделяющей склад, находилась стойка, за ней торчал бармен – дядя внушительных габаритов.

За столами расположились гости, к ним подходили женщины в передниках, принимали заказы, возвращались с полными подносами.

– Интересное место, правда? – оглянулась Яна и решительно направилась между столами в угол. Там были свободные места, потому что посетители предпочитали сидеть ближе к свету.

Швед с Алексом побрели за Яной. На полпути к намеченному месту их попытался перехватить разбитной мужичок:

– Милости просим, милости просим… Вот сюда пожалуйте, здесь светло. Здесь хорошо будет, присаживайтесь, располагайтесь.

– Нет, мы лучше в угол, – прервала его воркотню Яна. – Там уютно.

– Как пожелаете. – Распорядитель ничуть не растерялся и тут же испарился, заявив, что сейчас пришлет девушку-подавальщицу.

– Чего это ты с ним так быстро распрощалась? – спросил Алекс. – Я думал, скажем ему, чтобы хозяину передал, мол, разговор есть.

– Не умеешь ты с людьми правильно общаться, – вздохнула Яна. – Он бы нас просто отшил, чтобы показать, что он здесь важное лицо! Попросим подавальщицу, она скажет распорядителю, а тот уже пойдет хозяину докладывать. Так у богатых людей устроено. Ох, не нравится мне, что этот Корень теперь так разбогател. От таких всегда неприятности…

Компания наконец устроилась за столом в полутемном углу. Алекс заметил, что встретивший их мужичок, лавируя между столами, на ходу толкнул в бок подавальщицу и бросил несколько слов. Та кивнула и через пару минут направилась к их столу, вытирая руки перекинутым через плечо полотенцем. На вид ей было лет сорок, и в ширину подавальщица раз в пять-шесть превосходила Яну. Пышная румяная женщина могла служить отличной рекламой кухне Ночлежки.

– Чего подать прикажете? – густым низким басом осведомилась она.

– А у вас и выбор есть? – удивился Алекс.

– А то! Крольчатина, свинина, картошка вареная, самогон, пиво… Самогон очень хороший, сами делаем! Свечку принести? Угол темный у вас, так я могу свечу подать… Платить у нас полагается сразу, как только все принесу.

Женщина принялась называть цены, заметив между прочим, что, если у гостей напряг с финансами, может и крысятину предложить, дешевле будет. Швед брякнул монетами в кошельке и кивнул:

– Тащи свинину, красавица. Свечку…

– Рубль, – быстро вставила «красавица».

– Давай и свечку, – согласился Швед. – И вот что, передай Корнею, что дело к нему есть. Скажи, Варяг пришел. По тому самому вопросу, о котором он сам мне говорил.

Тетка окинула взглядом Шведа, потом его спутников. Вид бродяг, похоже, не вызвал у нее энтузиазма, но она обещала, что хозяину скажут.

Подавальщица обернулась быстро, притащила поднос, сноровисто расставила миски, водрузила посредине стола казан с мясом и овощами. Появилась и свеча в глиняном подсвечнике. Затем объявила:

– Корнею о вашем деле будет доложено.

Пока она ходила на кухню, Алекс осмотрел стол. Им достался один из старых письменных, из трех выдвижных ящиков уцелел один – верхний, запертый на замок. Должно быть, это обстоятельство и сберегло ящик. Алекс первым делом принялся его дергать – попытался открыть. Яна поглядела на его усилия и заявила:

– Смотри, как с ним нужно обращаться. Плевое дело.

Опять появились ее гнутые проволочки, и не прошло минуты, как она справилась с замком. Но ящик оказался пустым, лишь несколько заржавевших канцелярских скрепок разного размера валялись на его дне. Скрепки забрала Яна, сказав, что из них можно смастерить отмычки.

А обслужившая посетителей женщина уже стояла у соседнего стола. Зал мало-помалу наполнялся народом, вот и соседний стол уже заняли. Там расположилась семья – хмурый мужик в брезентовом плаще, женщина с усталыми глазами и двое детей, мальчик и девочка. С монетами у них было трудно, глава семьи даже задумался над предложением принести крысятину, но жена заявила, что детям эту гадость есть вредно. Крысы роются на помойках, а там зараза.

– Свинья тоже всякую дрянь жрет, – буркнул муж, но попросил у подавальщицы все-таки свинину.

От нечего делать Алекс стал слушать, о чем говорят за соседними столами. Бродяги травили байки о всяких ужасах, которые можно встретить неподалеку от Леса.

– …После катастрофы случается всякое, ночь может застать и в дороге, и в лесу. Тогда спать приходится где угодно. Вот так один кочевник заблудился в лесу, стало темнеть, а переночевать негде. Бродил в темноте по зарослям, страху натерпелся, пока на полянку, лесом нетронутую, не вышел. На ней изба рубленая, света в окнах нет.

А чем не место для ночлега? Все лучше, чем под деревом от каждого звука вскакивать.

Зашел, огляделся. Стол в пустой хате, стул покосившийся да койка железная. На кровати тело лежит, даже не тело уже, а мумия. Делать нечего, свернул одеяло с останками да и выкинул в окно. Страшно, конечно, но на улице страшнее.

Запер дверь на засов, покушал и устроился на кровати.

Ночью проснулся от ощущения, что на него кто-то смотрит. В центре комнаты стоит обнаженная девушка, красивая, пышная, волосы темные по плечам струятся. Молча на него смотрит и к кровати подходит, лечь норовит. Схватил кочевник пистолет и не думая выстрелил. Девушка в воздухе, как пыль, разлетелась.

Выскочил из избы выживший, даже винтовку забыл, а вернуться уже и не решился.

Говорят, что если девушку в постель пустить, найдут твое усохшее тело на той самой кровати, потому как не девушка это вовсе, а болезнь. Болезнь, которая человека за ночь в мумию превращает[2].

Потом Алекс заметил, что Швед приглядывается к семье за соседним столом. Старшие ели молча, зато дети, скребя ложками в своих тарелках, болтали напропалую. Они радовались, что переезжают в новое место, где не будет бесов и где можно будет играть за оградой двора.

«Каких еще бесов? – подумал Алекс. – В новом мире живем, а суеверия старые, что ли?»

– Слушаешь? – шепнула ему Яна. – Я, когда в первый раз такое услыхала, тоже смеялась. Надо же, бесов выдумали! Только это правда, в местах к югу от Ташлыка поселенцы о бесах часто вспоминают. Я там не бывала, но проезжие не раз рассказывали. Кого-то бесы убили, кого-то уволокли, кому-то сарай разорили. И говорят так привычно, как о чем-то всем известном.

– К югу от Ташлыка? – заинтересовался Швед. – Интересно. Я, когда после потери памяти в себя пришел, в тех местах как раз и очутился. И жил там некоторое время.

Он обглодал обломок кости, вытер руки и обратился к семье за соседним столом:

– Люди, скажите, я слышу, детвора о бесах толкует. Это что за звери такие?

Мужчина в брезентовой накидке обернулся:

– А вам зачем?

– Охотники мы, – Швед пригладил бороду, – и разведчики. Собрались в ваши края, так получается. А люди о бесах говорят. Вот мне и любопытно.

– Ну, это дело такое… – мужчина задумался, с чего бы начать.

– Не говори, не надо, – дернула его за рукав жена. – Опять смеяться будут. Ну их! Пусть сами сходят и посмотрят.

– Сходим, – заверил ее Швед. – Но сперва хоть немного бы разузнать. Не буду я смеяться, честное слово! Я у Леса жил, на всяких тварей насмотрелся. Так что поверю. Что же, новый мутант у вас завелся? Или как?

– Вроде того, – кивнул глава семейства. – Мы у Пастырского жили, я и еще трое хозяев. Место глухое, никто не мешает, и мы никому не мешали. Хозяйство завели, выручали друг друга, конечно. Так и выжили, вроде как на ноги встали… А потом началось! Завелись какие-то твари. То овцу зарежут, то из сарая припасы унесут, и все вверх дном после них. Одно слово – бесы.

– Бесы, – кивнула жена. – Плохое место оказалось, съехать пришлось. А как жили-то хорошо… И соседи подобрались хорошие.

– Бесы, значит… – Швед потеребил бороду. – А как выглядят?

– В том и дело, что этого не знает никто. Ночью они приходят, всегда в темноте появляются, на свет не показываются. Не видели мы их, если честно. Но жить стало невмоготу. Мы терпели, сколько могли, потом сосед мой… они в курятник к нему забрались. Так вот, он разозлился и…

– Мы ж ему говорили: не ходи! – встряла женщина.

– А дядька Митяй не послушал, – добавил мальчик.

Его перебила сестренка:

– Нужно быть послушным. Я послушная!

– В общем, Митяй оружие взял и утром пошел за ними. За бесами. И все, нет человека!

– Пропал?

– Потом нашли… все, что от Митяя осталось. Километра два от хутора он прошел. Выстрелов мы не слышали, не смог он, значит, даже разок пальнуть. В общем, тогда мы собрались да и снялись с места. Один раз устроились, подняли хозяйство, сможем и снова, в безопасном месте, жизнь наладить. Вот какой помощник у меня теперь!

Мужчина погладил сына по голове. На его угрюмом усталом лице появилось что-то вроде улыбки.

Тут Алекс заметил: к их столу пробирается тот самый мужичок, что исполнял в заведении обязанности метрдотеля. Разговор с соседями прервался, все уставились на распорядителя.

– Это вы, значит, с хозяином переговорить желаете? – Говорил он вежливо и старательно изображал на лице доброжелательную улыбку. – Если уже покушали, то прошу за мной идти.

Перед дверью, отделяющей зал от жилых помещений и кухни, стоял охранник. Провожатый кивнул ему и провел гостей в полутемный коридор. Алекс на ходу огляделся. Он думал, что Корней обосновался где-то здесь, в здании склада, но пришлось пройти коридор до конца и миновать еще одного охранника. Этот выглядел очень солидно – крупный плечистый парень. Тут кивком не отделались, провожатый объяснил, что это к хозяину по делу, Корней ждет.

Оказалось, что к складу подтащили железнодорожный вагон, в него и вела дверь.

– Люкс, – прокомментировал Швед.

Часть перегородок внутри вагона убрали, получилось что-то вроде прихожей. Здесь на стенах висели зеркала в массивных рамах и картины с зимними пейзажами. Наверное, Корнею нравилась зима. Яна остановилась, шаря глазами по стенам и полкам. Алекс заметил: особенно внимательно она оглядывает окна. Профессионально так.

За столиком сидел еще один парень – то ли охранник, то ли секретарь.

– Вот эти самые, – сказал ему провожатый и тут же скрылся.

– Который из вас Варяг? – осведомился секретарь. Его взгляд остановился на Шведе. – Ты, наверное? Хозяин сказал, у Варяга борода. Я тебя к Корнею сведу, а вы двое со мной здесь подождете. Там диванчик, присаживайтесь.

– Мы вместе, – твердо сказал Швед. – Все вместе по тому же самому делу. Корней меня сам звал. Если ему все еще интересно, то примет всех.

– Пойду спрошу.

Секретарь ушел по коридору, ведущему в недра люксовского вагона, а Швед пояснил вполголоса:

– Вы тоже послушайте, как разговор пойдет. После обсудим. А вообще-то я хотел проверить, насколько Корнею важно со мной поговорить. Если он сильно заинтересован, то пригласит всех.

Секретарь вскоре вернулся и позвал к хозяину. Значит, большой интерес имеется у Корнея. Миновали несколько закрытых купе, и наконец секретарь, отодвинув дверь, провел гостей в кабинет, переделанный из двух купе. Хрустальная люстра, слишком большая для тесного помещения, лила яркий свет, повсюду на полках блестели и переливались хрустальные кубки, графины, всевозможные яркие безделушки и бутылки с пестрыми этикетками. Корней восседал за массивным столом старой работы – темное дерево, изогнутые ножки, резьба… Алекс мгновенно почувствовал всю неуместность своего грязного снаряжения среди такого блеска. Он даже слегка смутился. Яна озиралась, не скрывая восторга… должно быть, на такую реакцию Корней и рассчитывал, когда обставлял свое логово.

Но Швед, сохраняя обычную невозмутимость, протопал по ярким мохнатым коврам к столу.

– Здравствуй, Корень, – бросил он хозяину.

Корней, небольшой плотный мужичок, поднялся из-за стола. В ярком свете люстры блеснула круглая лысина.

– Ну, здравствуй, гость дорогой. Долго я тебя дожидался.

– А разве мы куда-то спешим? Я к тому, что ты бы стулья гостям предложил.

– А… Молодые, располагайтесь там, в углу, а ты, Варяг, подсаживайся к столу.

– Корней, мне здесь побыть? – спросил секретарь, который, видимо, исполнял и функции телохранителя.

– Нет, ступай, – отослал его кивком хозяин.

Алекс с Яной устроились на диване. Швед, подвинув стул – тоже старый, массивный, с гнутыми ножками и роскошной, хотя и засаленной, обивкой, устроился перед хозяином.

– Ну, говори, с чем пожаловал, – обратился к Шведу Корней, когда секретарь удалился, стукнув дверью купе.

– Я тебе в прошлый раз сказал, что память потерял, – сразу перешел к делу Швед, – вот и решил, что твое предложение с гнильцой. Ну, сам посуди: незнакомый человек зовет неведомо куда, сулит большой навар, но толком ничего не говорит. А недавно я припоминать свое прошлое начал… ну и вроде как что-то такое просыпается в голове, что может быть связано с твоим предложением. Кличка Варяг – это верно, так меня звали, я вспомнил. Может, ты мне еще раз изложишь все, только поподробнее. Глядишь, столкуемся. А? Раз ты меня принимаешь и выслушиваешь, значит, твой интерес не пропал. Ну а мне хочется в те места наведаться, где я когда-то бывал. Может, еще что-то вспомню. Вот какая штука.

Яна шепнула Алексу:

– Обрати внимание: хозяин руки под столом держит, пистолет небось тискает.

Корней немного подумал, прежде чем заговорить. Глядел то на Шведа, то на его спутников. Потом осторожно ответил:

– Есть интерес, все правильно. Только теперь все изменилось. Видишь, я в Пятихатках большой человек, у меня теперь дело иначе поставлено.

– Но меня ты пригласил на разговор, – напомнил Швед.

– Да, да, – поморщился Корней. – Не будем ходить вокруг да около. Есть у меня интерес. Вот вернется Сивый, он тебе все и расскажет. О том дельце только он знает.

– Что за Сивый?

– Компаньон мой. Он бывший военный, а сейчас старые склады проверяет, оружие вывозит. У него грузовик, своя бригада бойцов. Я в его дела не суюсь, просто продаю то, что он доставляет. Он тебя знал когда-то, до Пандемии. Сивый мне и сказал, что ты Варяг. Он же и предложил тебя в дело взять… А дальше говорить будем с глазу на глаз, я же не знаю, кого ты с собой привел. Больше при них ни слова не скажу.

Швед попытался снова проявить твердость и повторил, что они все вместе и в деле участвуют сообща… но тут уж Корней уперся всерьез. В конце концов Швед согласился, и Алекс с Яной вышли в коридор. Пока дверь была открыта, Корней молчал.

Секретарь был тут как тут – стоял в трех шагах от двери.

– Нам тоже не доверяют, выгнали, – улыбнулся ему Алекс и уставился в окно.

Перед ним в трех десятках шагов была глухая стена соседнего склада. На Пятихатки опустились темно-синие сумерки… Слева, со стороны вокзала, лился свет. Вот он стал ярче, задергался в такт шагам – приближались люди с факелами. Вереница вооруженных охранников Комитета с мешками на головах. Вот они идут мимо вагона, в котором устроился Корень… остановились. Восемь человек. Двое с факелами отступили на пару шагов, остальные подняли орудие. Стволы винтовок и автоматов уставились точно в вагонные окна.

Алекс непроизвольно отшатнулся, а Яна подскочила к окну и рывком опустила раму, открыв доступ воздуху.

– Всем стоять! Не двигаться! – рявкнул один из охранников. Голос из-под мешка звучал глуховато, но все равно угрожающе.

И тут же позади, у входа в вагон, тоже заорали:

– Ни с места! Руки держать на виду! Не двигаться!

В коридор из холла вломились охранники, маски из грязной мешковины в ярком свете среди блеска и чистоты выглядели особенно зловеще. Комитетские бойцы торопливо, подталкивая друг друга, лезли в тесную дверь. Они торопились, чтобы в случае сопротивления их было в коридоре побольше, – но спешили они зря. Охранник-секретарь, едва завидев мешковину вместо лиц, мгновенно поднял руки и отступил к стене. Яна дернула Алекса за рукав и прошипела:

– Сдаемся! В Пятихатках с Комитетом не спорят!

Пришлось согласиться, Алекс бросил автомат на пол и расстегнул ремень с кобурой. Да шансов и не было – в окна целились шесть стволов да в коридор комитетские лезли один за другим. Они быстро оттеснили всех, кого застигли в коридоре, в сторону, собрались у двери в кабинет Корня. Рывок – дверь распахнута, и охрана лезет внутрь.

Алекс разглядел сквозь проем, как дернулся хозяин Ночлежки, как неторопливо разворачивается Швед, оказавшийся спиной к входу… Больше он ничего не видел, заслонили спины охранников.

В кабинете топали башмаки, отдувались под своими мешками комитетчики, тяжело отодвинулся стул…

– Корень, по приказу Комитета ты арестован! Руки на стол!

Мимо Алекса и замерших охранников твердой походкой прошагал высокий человек, тоже в маске. Следом семенил тот самый расторопный мужичок, что распоряжался в обеденном зале. Чтобы войти в вагонную дверь, рослому пришлось пригнуться. Когда он вступил в кабинет, охранники разошлись пошире, и Алекс разглядел Корня – тот, резко побледневший, топтался позади своего шикарного стола.

– Вы не имеете права! – заявил Корней. – Я сам член Комитета, вот мой мандат.

Алекс очень осторожно сдвинулся к двери и увидел, как хозяин Ночлежки вытаскивает из-под рубахи какой-то небольшой предмет на цепочке.

– Мандат на стол, – отчеканил рослый комитетчик, явившийся последним, – ты отстранен.

Он тоже расстегнул одежду и что-то вытащил из-за пазухи – наверное, такой же медальон, который здесь называли мандатом и который служил опознавательным знаком анонимных правителей Пятихаток. Похоже, рослый комитетчик наслаждался этой сценой, он говорил тожественно и внятно, как артист, исполняющий главную роль в спектакле.

– Ты не имеешь права, – несколько менее уверенно, чем ранее, заговорил Корней. – Члена Комитета может судить только Комитет, весь, в полном составе, все оставшиеся семеро.

– Пока что шестеро, – ответил высокий, – Павел Скоба, которого ты протащил в наши ряды, тоже арестован… или вот-вот будет арестован. Все твои делишки нам известны, так что перестань ерепениться. Отдавай мандат, и идем на вокзал. Там тебя будут судить все шестеро, точно как ты хочешь.

– Погодите, – вставил Швед, – я здесь вообще ни при чем. Я пришел на работу наниматься. Так что, выходит, места в Ночлежке я не получу? Или Комитет нового управляющего назначит, и я могу с ним снова поговорить?

Он произнес это громко, чтобы Алекс с Яной слышали и знали, что отвечать на допросе.

– Нет, неправда! – заверещал распорядитель из зала. – Он с Корнеем какие-то дела водит, сказал, что тот его давно ждет, просился на разговор к хозяину! Он с ними, с заговорщиками! Его нужно допросить!

– Разберемся, – веско заявил высокий комитетчик, – этого, бородатого, тоже забираем. Ты, Сенчук, здесь все знаешь, проведешь обыск. Оставлю тебе троих охранников. Если что-то случится, сразу гонца на вокзал шли. Арестованных обыскать – и за мной. Да, и этого малого, который охранником у Корня, тоже увести.

Он, снова пригнувшись, вышел в коридор и, ни на кого не глядя, направился к выходу. Следом охранники вывели Шведа и Корнея. Швед шагал среди направленных на него стволов спокойно и выглядел скорее сонным, чем обозленным и удрученным. Бойцы Комитета убрались, вскоре ушли и те, что стояли перед вагоном.

Распорядитель Сенчук уже вовсю шуршал бумагами в хозяйском кабинете. Один охранник остался с ним, двое остались стеречь Яну с Алексом.

– А с этими двумя что? – спросил один другого. – Про них ничего не сказали. Эй, Сенчук! А тут парень с девкой в коридоре, их куда?

– Они мелкие сошки, их даже в разговор не приняли, в коридор выперли! – откликнулся из кабинета Сенчук. – Просто постерегите пока что. Потом и до них дело дойдет.

– Да мы же ни при чем, мы просто на работу проситься пришли, – заныла Яна. – Дяденька, может, отпустите нас, а? Зачем вам лишняя морока? Мы же вообще только сегодня в Пятихатки пришли, не знаем ничего здесь.

Она вполне успешно изобразила отчаяние и сделала вид, что вот-вот заплачет, даже слеза в глазах блеснула. Возможно, это была ее ошибка. Слеза подействовала на охранника совсем иначе, чем рассчитывала Яна. Он двинулся к ней, приговаривая:

– Погоди-ка, мы же их не обыскали. Может, у этой красавицы пулемет припрятан или граната имеется, а? Что скажешь, Сеня, обыскать же надо задержанных? По всем правилам?

– Тебе сколько раз говорить, на службе – никаких имен, – буркнул Сеня. Карабин его в это время был направлен на Алекса. – Обыскивай, если приспичило.

Яна отступила, но охранник был быстрее. Он прижал ее к стене вагона и взялся за отвороты куртки:

– Ну давай, давай, потом поплачешь сколько угодно, а сейчас показывай, что там у тебя спрятано?

Девушка дернулась раз, другой, пытаясь вырваться, но комитетский боец держал ее крепко.

Вот тут откуда-то из глубины памяти Алекса всплыл закон, накрепко вколоченный еще в детстве. Железное правило в их интернате: девчонок в обиду не давать. За это они дрались насмерть, и вопрос «ввязываться или нет?» никогда не вставал. Если кто-нибудь обижал интернатских девочек, драка начиналась сразу, и не смотрели, кто обидчик и насколько он сильнее. Сейчас что-то подтолкнул изнутри, тело сработало автоматически, и Алекс прыгнул на того охранника, что направил в его сторону ствол. Ухватил цевье карабина, отталкивая в сторону, лбом припечатал матерчатую маску, что-то хрустнуло под мешковиной, и Алекс с потерявшим равновесие охранником рухнули на пол. Падая, комитетский боец нажал на спусковой крючок, грохнул выстрел.

Тот боец, что схватил Яну, развернулся, не разжимая пальцев, и поволок девушку за собой. Яна врезала ему коленом в промежность и наконец-то сумела вырваться. Она взвизгнула: «Алекс, ходу отсюда!» – и прыгнула в окно. Во всяком случае, так показалось Алексу, который лежал на охраннике, вцепившись в его воротник, а поэтому не мог особенно присматриваться. Может, это был не прыжок, но исчезла она мгновенно. Алекс оставил оглушенного комитетского бойца и вскочил. Перед ним на пути к окну попался второй – скрючившись и стискивая руками поврежденное место, он хрюкал и подвывал. Алекс с наслаждением врезал кулаком в дерюжную маску, тут из купе выскочил еще один боец – тот, что помогал Сенчуку обыскивать кабинет, – и торопливо потянул из-за плеча автомат.

Алекс, не раздумывая, бросился в окно головой вперед и выставив перед собой руки. Он приготовился к жесткому падению, но свалился на что-то податливое и мягкое. Оказалось, снаружи под окнами вагона-люкс прогуливался еще один часовой. Когда Яна выпрыгнула наружу, то, заметив его, бросилась в тень, под колеса вагона. Охранник сунулся следом, вглядываясь в темноту – он толком не рассмотрел, кто или что вывалилось из окна. На его-то спину и приземлился Алекс. Руки сами собой нащупали рукоять «калаша», висевшего за спиной часового. Алекс потянул ремень через голову, спрятанную под мешковиной… Боец не был оглушен и стал сопротивляться. Из тени вынырнула Яна и врезала охраннику рукоятью «вальтера» в лоб. Потом вцепилась в рукав Алекса и потянула к себе, Алекс так и не выпустил оружие и поволок за ремень бесчувственного охранника. Едва они с Яной скрылись под вагоном, над головой грохнул выстрел – кто-то из бойцов, с которыми дрался Алекс, добрался к окну.

– Лес его знает, куда он палит, – пробормотала Яна, проворно ползя на четвереньках под дном вагона. – Нас же не видно.

Алекс попытался пробраться тем же макаром следом, но оказался не таким ловким, руки проваливались в вязкую грязь, волочащийся на ремне автомат то и дело за что-то цеплялся. Охранник в вагонном окне снова выстрелил. Яна выглянула из-за колеса и бросила через плечо:

– На выстрел сейчас эти, мешкоголовые, соберутся. Бежать нужно. Давай быстрее за мной!

Она выскочила из-под вагона. Когда Алекс, ругаясь и набивая шишки, выбрался из укрытия, из-за соседнего склада уже показались комитетские охранники в масках. Немного, трое или четверо, в дрожащем свете факела не разобрать. Но к ним вот-вот могла подоспеть подмога, и Алекс побежал за Яной. Их заметили, охранники бросились следом.

Яна добежала до угла, бросилась в одну сторону, потом в другую… Алекс поравнялся с ней и понял, почему она растерялась, – приближались новые факельные огни. Беглецы помчались по темному закоулку между глухими стенами. Погоня топала следом. Похоже, откуда-то появились еще преследователи – шаги звучали совсем рядом.

Еще один поворот, Яна замерла на долю секунды, потом неожиданно резко толкнула Алекса. Он потерял равновесие, плюхнулся в кучу мусора, сразу провалившись в гнилой разлезшийся картон, влажное тряпье и вонючее месиво пищевых отходов. Яна шлепнулась рядом и замерла. Шаги и дрожащие отблески факельных огней приближались… Яна сгребла кучу мусора и приготовилась. Когда передний преследователь осторожно, выставив перед собой ствол, выглянул из-за угла, швырнула влажный ком вдоль проулка. Ее снаряд шмякнулся о стену где-то далеко в темноте, ошметки с шорохом посыпались на землю. Боец в маске бросился на шум, крича на ходу:

– Скорей! Они за угол свернули!

Алекс вжался в мусор и затаил дыхание. Погоня протопала мимо. Когда огни факелов скрылись за углом, Яна заявила:

– Можешь выдохнуть. Только не вдыхай потом. Воняет.

– Само собой… Ну и видок у нас теперь, наверное…

– Ничего, ночью никто не увидит. Как будем Шведа выручать?..

– Ну… я думаю… что лучше…

На самом деле до сих пор Алекс если и задумывался о чем, то только о том, как бы спастись самим. Но сказать этого он не успел. Снова затопали шаги, и беглецы опять вжались в грязь. Это был патруль – двое в масках. В их проулок бойцы Комитета сворачивать не стали, только посветили факелом, поглядели и пошли дальше.

– Они сейчас везде, – объяснила Яна. – Можешь быть уверен, созывают все новых и новых, выдают маски и отправляют в дозор. Все Пятихатки ими кишат. Не уйти нам.

Алекс только вздохнул. Ведь не собирался становиться героем и драться с всесильным Комитетом, но само собой так вышло…

– Я думаю, – наконец высказался он, – что здесь, возле заведения Корня, их особенно много. Хотя ты права, они сейчас везде… кроме…

– Кроме чего?

– У меня есть идея. Мы проберемся в их Комитет. Там нас точно никто не ищет.

– Ты что?! Мало ли, что не ищут! Охранников у вокзала сейчас знаешь сколько? Толпа! Пусть и не ждут, но как только увидят…

– Говорю же, есть идея! – перебил ее Алекс. – Тем более Швед там, и нужно к нему добраться. Знаешь, один древний философ как-то сказал: если хочешь спрятать лист, спрячь его в лесу.

– Наверное, в его время еще не было Леса… – вздохнула Яна. – Ладно, рассказывай, что за идея.

Глава 11 Кот в мешке

Не меньше получаса Алекс с Яной лежали на шпалах в сотне метров от здания вокзала. Прятаться там было удобно, за рельсами, среди груд изломанных ящиков и старых автомобильных покрышек. В такой близости от Комитета никому не пришло в голову искать беглецов, но и двинуться с места было бы рискованно – то и дело мимо проходили бойцы в масках.

В здание люди с открытыми лицами входили по одному, низко опустив голову, поднимая воротники, и старались прошмыгнуть в дверь поскорее. Потом выходили наружу уже в масках – и держались гордо, разговаривали громко. Как будто внутри вокзала их подменили. Маски придавали охранникам Комитета уверенности в себе. Тех, кто был готов, собирали группами, давали задания: прочесать такой-то район, проверить такое-то место. Алекс слышал почти все: бойцам приказано было искать именно их.

– Парень так себе, ничего особенного, – наставлял охранников старший, – девка тощая, как смерть, мелкая, волосы черные. Ищите чужаков, которые так выглядят.

– «Как смерть»? – возмущенно прошептала Яна. – Ну, я вам еще припомню!

Алекс подсчитал: пока лежали на шпалах, в здание вошло человек двадцать и вышло примерно столько же. Потом новые бойцы перестали прибывать, и он решил: пора. Все, кого Комитет вызывал на службу в эту ночь, уже закутались в мешковину и ходят по Пятихаткам, а на вокзале всего лишь несколько охранников. Ну и члены Комитета, конечно.

– Пойдем? – спросил Алекс.

– Ага.

Алекс напялил маску из мешковины, точно такую же, как у комитетских охранников, Яна размазала грязь по лицу. Закончив приготовления, зашагали, не скрываясь, к ярко освещенному входу в здание. Яна брела, опустив голову, первой – изображала пойманную преступницу. Алекс, как конвоир, с трофейным автоматом на изготовку шагал следом. У входа на вокзал топтались двое в масках.

– Ага! Поймали наконец! – радостно выкрикнул один, завидев «конвоира» и «задержанную». – Давно уже пора было! Сколько народу на ноги подняли.

Другой присмотрелся к маске Алекса.

– Петя, это ты? Ну и вид у тебя… где ж ты так вывалялся?

– Сколько раз говорили: на службе – никаких имен! – сердито буркнул из-под маски Алекс. – Ты бы знал, где она пряталась! Еле отыскали. Второй пока в бегах, ищут.

– Дяденька, я ж ни в чем не виновата… – заныла Яна. – Отпустите меня…

– Шагай! – подтолкнул ее Алекс.

Потом в дверях обернулся к часовым:

– Да, а куда ее теперь? К другим? Где их заперли?

– Корня Комитет допрашивает, – охотно сообщил часовой. – А второго пока что под замок посадили. Наверное, и девку к нему нужно.

– Может, проводишь?

– Ладно, шагайте за мной!

Охранник провел их через пустой гулкий зал ожидания, свернул в коридор. Там топтался еще один боец в маске – должно быть, исполнял обязанности тюремщика. На двери, около которой он прохаживался, висел массивный замок.

– Открывай! – крикнул ему часовой. – Вторую птичку к этому старому селезню подсадим!

Тюремщик сперва потянулся к замку, потом отступил на шаг и помотал замотанной в мешковину головой:

– Нет, лучше их по отдельности держать, чтобы не сговорились до допроса. Я ей другую камеру выделю.

– Открывай! – с нажимом повторил Алекс и ткнул его дулом автомата в живот. – Быстро и молча!

Яна вытащила руки из карманов и направила «вальтер» на часового, который привел их сюда.

– Слышал, я тощая, как смерть? – спросила она. – Намек понятен?

– Открывай! – повторил Алекс.

Тюремщик огляделся. Только помощи ждать ему было неоткуда – все бойцы сейчас бегали по спящему поселку, разыскивали беглецов. Он с тяжелым вздохом отпер замок. Как только ключ провернулся в скважине, дверь распахнулась от мощного толчка изнутри, ударила тюремщика в лоб и отшвырнула к противоположной стене. Что случилось со вторым, Алекс не успел разглядеть, только мгновением позже, когда Швед ухватил его самого и прижал к стене, он краем глаза увидел, что и второй охранник падает.

Пальцы Шведа сжались, у Алекса перехватило дыхание, он из последних сил прохрипел:

– Швед… это я…

Яна подскочила к ним и замолотила Шведа по руке:

– Отпусти! Отпусти! Это же Алекс!

– Леха? – хватка на горле ослабла, и Алекс, с трудом делая судорожные вдохи, стянул с головы мешок.

– Мы за тобой пришли! – объявила Яна. – Бежим отсюда!

– За мной? А я думал, где вас искать после того, как отсюда уберусь… с Корнем. Без него не уйду.

Они затащили оглушенных охранников в комнату, где держали Шведа, и заперли.

– Времени мало, – заметил Алекс, – охранник у входа сообразит, что напарника долго нет. Где Корня искать?

– На втором этаже, – ответил Швед, – лестница в конце коридора.

Когда они подошли к лестнице, Яна попросила:

– Минуту, я сейчас!

Подскочила к окну на лестничной площадке, распахнула его и выглянула:

– Порядок! Уходить здесь будем.

– Так ты поэтому вагонное окно открыла, когда увидела комитетских? – только теперь догадался Алекс. – Там, у Корня в логове?

– Всегда нужно заранее готовиться, чтобы было куда рвануть, – авторитетно объяснила Яна. – Пойдем?

Второй этаж пустовал, широкий коридор упирался в массивную двустворчатую дверь, из-за которой доносились голоса. Пришельцы прошли вдоль коридора и остановились.

– Таким образом, твоя вина доказана. – Алекс узнал голос высокого комитетчика, который приходил арестовать Корнея. – Ты собирался захватить власть в Пятихатках, постепенно заменяя нас, членов Комитета, своими людьми. Не вышло, а, Корень?

– И вы огласите это перед всем народом? Позволите мне сказать слово в свое оправдание? – усталым голосом спросил Корней.

– Это лишнее, – вмешался еще один комитетчик. – Тебя расстреляем за шпионаж в пользу Армии Возрождения, так проще.

– Конечно, конечно, если я начну говорить, то о каждом из вас порасскажу такое, что и вам не поздоровится, – проговорил подсудимый. – А хотите, я прямо сейчас начну? Даю слово, вы узнаете друг о друге много нового!

– Заткните его, и так все ясно, – вмешался третий комитетчик. Слишком поспешно вмешался – видно, Корень и в самом деле знал его тайны.

– Нет уж, послушайте! – Корней повысил голос. – Вы же здесь все свои, да? Но только я кое-что о вас знаю, о каждом! Вы все бы хотели сделать то же, что и я, только смелости не хватало! Кишка тонка! Я один решился, поэтому вы меня и ненавидите, и боитесь! Ну, слушайте!

– Время тянет, – объяснил Швед. – Интересно, чего он ждет?

Тем временем за дверью поднялся крик:

– Затките его! Хватит с нас его вранья!

– Нет, пусть говорит!

– Правильно, пусть выскажется! Мне бояться нечего! Кто здесь за свои секреты опасается, а?

– Пора, – решил Швед. – Леха, когда войдем, следи за теми, что справа, а мои – что слева. Вряд ли они решатся стрелять, но мало ли!

Он ударом ноги распахнул дверь и ворвался в большой зал, Алекс – следом. Корень стоял спиной к ним перед длинным столом, за которым восседали шестеро членов Комитета. Они были без масок, и Алекс ощутил их страх – не перед наставленными автоматными дулами, а перед взглядами на их открытые лица. Они боялись показаться без масок! Швед заревел:

– Не двигаться, не шевелиться! Кто дернется, получит пулю! Корень, уходим!

Подсудимый оглянулся, на его лице отразилось изумление – к такому обороту он был готов ничуть не больше обвинителей. Но удивлялся он недолго, тут же выскочил за дверь. Комитетчики переглянулись. К оружию никто не прикоснулся.

Швед с Алексом попятились и медленно отступили в коридор.

– Мы уходим, – громко объявил Швед, – не спешите за нами гнаться. Здание заминировано, дернетесь – и все на воздух взлетит. Понятно? Мы с Корнем давно собирались вас в клочья разнести, а сегодня у меня настроение как раз подходящее.

– Ты что плетешь, Варяг? – тихо прошипел сзади Корень.

Алекс со Шведом отступили в коридор. Алекс захлопнул дверь, Швед сунул под дверную ручку осколочную гранату, которую зачем-то таскал при себе один из охранников, обезоруженных внизу. Яна, мигом уловив идею, схватила скрепку, найденную в Ночлежке, разогнула и примотала проволокой кольцо детонатора к ручке другой двери. Как только попробуют открыть – взорвется.

– А теперь – бежим, – объявил Швед и первым подал пример.

Беглецы помчались к лестнице, следом за Яной выбрались в окно и побежали по темному пустырю, спотыкаясь на ржавых рельсах… Позади грохнул взрыв, приглушенный стенами, со звоном посыпались оконные стекла, секундой позже закричали раненые. Никто не успел и слова сказать, как в поселке, далеко от вокзала, тоже грохнуло – только гораздо мощнее. Это уже не одна граната рванула, а что-то многократно более мощное – земля вздрогнула под ногами, над Пятихатками вырос огненный столб, быстро обрастающий дымной шляпой, подсвеченной снизу красным.

– Алекс, Яна, ваша работа? – на бегу выкрикнул Швед.

– Это мою нычку нашли! – прохрипел в ответ Корень. – У меня же все заминировано! Как раз на такой случай!

К бегу он был непривычен, сразу начал харкать и задыхаться. С трудом переводя дух, он дернул Шведа за рукав:

– Сюда! У меня еще склады есть! За мной давай! Там и джип заправленный! Все уедем, только меня не бросайте!

– Иди ты Лесом! – обиженно пропыхтел на бегу Швед. – Никуда ты не денешься, пока не расскажешь мне все, что об этом месте знаешь, где я служил, понял?

Корень пропыхтел что-то невнятное, что могло сойти за согласие. Беглецы пересекли пустырь и добрались к постройкам, все вокруг было погружено во тьму, не видно ни огонька. Вдалеке поднимались два дымно-огненных столба – над взорванным складом Корнея и над вокзалом, где, похоже, из-за взрыва начался нешуточный пожар. Между черными коробками складов мелькали огни факелов, там сновали отряды охранников, оттуда доносились крики… Из-за строений вынырнул грузовик, свет фар облизал пустырь, и беглецов заметили. Факельные огни зашевелились, стягиваясь в огненные ручейки, можно было различить матерчатые маски с черными точками глаз, блестело оружие. Швед выругался и закричал:

– Теперь быстро!

Но Корень уже выложился, и теперь едва трусил, тяжело переставляя ноги. Водитель грузовика вывернул руль, снова разворачивая машину. Потом лучи света запрыгали вверх и вниз – грузовик катил по рельсовым путям, скорость ему пришлось сбросить. Корней, задыхаясь, махнул рукой, указывая направление. И беглецы вбежали в лабиринт строений. Швед споткнулся о торчащий из земли корень, потом еще раз. Алекс тоже влетел в клубок змеящихся стеблей и едва не свалился.

– Ты куда нас завел? – крикнула Яна. – Это что, Лес?

– Старый поселок… – выдохнул Корень. – Хорошее место… для тайника…

Он поднажал из последних сил. Алекс теперь видел – они оказались среди руин, оплетенных древесными стволами, которые, причудливо изгибаясь, тянулись через дверные коробки и окна, дыры в крыше и расползались по крошащимся осыпающимся стенам. После нескольких поворотов свет фар и факелов исчез из виду, но крики охранников Комитета приближались.

Впереди показалось двухэтажное здание, почти нетронутое дикой растительностью, заполонившей руины в округе.

– Погодите, я сейчас, – пропыхтел Корень, – мину разряжу.

Он упал на колени перед дверью и стал возиться в темноте. Возбужденные голоса преследователей были уже совсем рядом, двигатель грузовика надсадно ревел, подвеска грохотала, когда автомобиль переваливался на рельсах.

Швед опустился на колено у стены. Поднял автомат и приготовился. Алекс перебежал на другую сторону улицы и присел за смятым железным бочонком. Вот на перекрестке мелькнул свет факела, другой, третий. Преследователи не знали, какую улицу выбрали беглые арестанты, и проверяли все закоулки. Несколько человек свернули к тайнику Корня и осторожно двинулись вдоль улицы, переступая через толстенные корневища. Тот, что шагал посередине, высоко держал факел, в осколках стекла, уцелевших в рамах, задрожали красные блики. Маски из мешковины с темными провалами глаз поворачивались вправо-влево, охранники всматривались в каждую тень, прислушивались к малейшему шороху.

Под руками Корнея что-то звучно лязгнуло, он толкнул дверь и нырнул внутрь. Охранники развернулись на звук, и Швед открыл огонь. Алекс выбрал целью человека с факелом и срезал его первой же очередью. В темноте бойцы Комитета заметались и бросились назад – к перекрестку. В воцарившейся темноте едва тлел упавший в грязь факел.

– Эй, Корень! – позвал Швед. – Где ты там?

Ответа не было, хозяин пропал в своем тайнике. Грузовик Комитета уже преодолел рельсовые пути и вкатил в старый поселок. Охранники разразились криками:

– Туда! Там они! Туда разворачивай.

В темноте замелькали тени – часть охранников перебегала через перекресток, готовясь штурмовать улицу, на которой затаились беглецы. Взревел мотор, грузовик показался из-за поворота, тут же по обеим сторонам улицы из-за стен высыпали бойцы Комитета и открыли плотный огонь, поливая свинцом наугад. Грузовик вкатился в проулок, слепящий свет залил все пространство между стенами, оплетенными стеблями растений.

Алекс вжался в ржавый бочонок. Пули свистели повсюду, били в обшарпанную стену над головой, сыпалась штукатурка. Бочка, за которой он укрылся, гремела от попаданий…

Вверху, на крыше заброшенной двухэтажки звучно хлопнуло. Алекс глянул – на крыше стоял Корень с длинной трубой на плече, от него к въезжающему в улицу грузовику протянулся дымный светящийся след… и автомобиль скрылся в огненном столбе.

Корень швырнул разряженный ПЗРК под ноги, поднял второй и развернулся к поселку. Новый выстрел – ракета ушла к поселку.

– Получайте! – орал Корень. – Подавитесь моим товаром! Надолго теперь Корня запомните!

Потом глянул вниз:

– Я сейчас, последний выстрел остался!

В Пятихатках звучно рвануло, над поселком встал новый столб огня.

– Ты что творишь! – заорал на него снизу Швед. – Людей же сколько положишь!

Корень, не слушая, схватил третий комплекс, вскинул на плечо, замер, прицеливаясь… выстрелил и тут же скрылся. Прогремел новый взрыв – ракета попала в уже горящий вокзал.

В конце улицы пылал остов грузовика, пламя лизало стены домов, карабкалось к крышам, что-то то и дело падало в огонь, взметались снопы искр. Стебли, опутавшие стену, корчились от жара, извивались, как змеи, и быстро сворачивались в черные ломкие спирали. Дальше, за руинами, вставало красное зарево – Пятихатки горели.

Алекс разглядел человека в маске из мешковины, распростершегося на мостовой среди вяло шевелящихся корней. Остальные, похоже, разбежались.

Пронзительно заскрежетали ржавые петли, из дома с тайником Корня выскользнула Яна и с невинным видом сообщила:

– Богатое местечко. А за домом у Корня гараж, сейчас он оттуда на джипе выкатит. Швед, смотри, чтобы не сбежал от нас твой приятель. Лес его знает, что он за человек. Вот бросит нас здесь, и привет.

Алекс то и дело косился на горящий грузовик, потому и не прозевал момент, когда в свете пожара возник мешок с прорезями для глаз – охранники, набравшись смелости, снова подобрались к повороту, ведущему к тайнику Корня. Алекс тут же дал короткую очередь. Боец в маске скрылся, но ясно, что ненадолго. Зарокотал двигатель, из-за двухэтажки вырулил Корень в джипе с открытым верхом. И тут же снова появились бойцы Комитета. На этот раз их было много, они сразу бросились мимо горящей машины в проулок, стреляя на ходу.

Корень развернул свой джип, и беглецы, отстреливаясь, бросились к автомобилю. Яна оказалась на переднем сиденье, мужчины сзади – среди оружия и рюкзаков. Джип рванулся с места и запрыгал на корнях и обломках кладки, загромоздивших улицу.

Швед с Алексом открыли плотный огонь и, сменяя друг друга, поливали улицу огнем до тех пор, пока джип не свернул на перекрестке.

– В старый поселок углубляться нельзя, – прокричал, перекрывая грохот, Корень, – будем к новым Пятихаткам возвращаться. Там нас встретят, готовьтесь!

Еще один поворот, теперь джип катил навстречу зареву, поднимающемуся над поселком. В свете фар мелькнули маски из мешковины, захлопали выстрелы, стекло мгновенно покрылось сетью трещин, Корень заорал и вдавил педаль газа. Джип подпрыгнул, налетев на какое-то препятствие, и несколько невыносимо долгих мгновений летел, не касаясь земли бешено вращающимися колесами. В глаза ударил ослепительный свет, и тут джип приземлился, Алекса тряхнуло так, что он едва не вылетел из машины.

Новый удар – это джип врезался в автомобиль, который выкатился навстречу, и отбросил его с дороги. Швед выставил автомат и начал стрелять. Алекс, оглохший от грохота и ослепленный фарами встречной машины, тоже дал очередь наугад, перед ним мельтешили маски охранников, разбегавшихся в стороны… Джип, с треском сшибая какие-то хлипкие заграждения, промчался сквозь толпу охранников. Левая фара погасла, Алекс даже не понял, что с ней случилось. Швед встал и, держась за спинку переднего сиденья, продолжал стрелять – теперь уже назад.

Только когда магазин опустел, Алекс с запозданием сообразил, что стрелял и после того, как они умчались от бойцов в масках. Он торопливо стал перезаряжать, но никак не мог попасть магазином в приемник, потому что джип запрыгал на рельсах.

В глазах прояснилось – они летели к пылающему зданию вокзала. Корень что-то проорал. Яна, которая во время стычки сползла с сиденья, приподнялась и рукоятью пистолета заколотила по белому, потерявшему прозрачность из-за трещин лобовому стеклу. Выбила, густо посыпались осколки… Теперь Алекс видел, как перед горящим зданием суетятся люди – и с мешками на головах, и с открытыми лицами.

– А-а-а! – заорал Корень. Похоже, кого-то узнал. – Варяг, стреляй в них! Стреляй!

– Не хочу, – ответил Швед. – Зачем людей зря мочить? Вали уже отсюда.

Но джип не мог развить приличной скорости, он прыгал по шпалам, то и дело налетал на не видимые в темноте препятствия. Корень завертел баранку, разворачивая машину перед горящим вокзалом, мимо Алекса пронеслись растерянные лица, клубы дыма, падающие балки, охваченные пламенем… Машина влетела на асфальт и понеслась быстрее.

– Уходим! – выкрикнул Корень. Потом тише добавил: – А надо было их положить побольше… напоследок.

Оглянувшись, Алекс увидел, что к вокзалу подъехал грузовик. Не меньше десятка бойцов в масках бросились к нему. Один, с забинтованной рукой, выделялся среди прочих особенно большим ростом. Комитетчик? Тот, что арестовывал их в Ночлежке? Но толком разглядеть ничего уже не удалось, дорога свернула, впереди показалась лента шоссе, уводящая от Пятихаток. Параллельно асфальту тянулись тускло поблескивающие под луной рельсы… Горящий поселок уплывал вдаль. Но прежде чем он скрылся из виду, Алекс успел разглядеть на дороге две светящиеся точки – грузовик с бойцами Комитета выехал в погоню.

Глава 12 Перекрестный огонь

Когда Корень остановил джип и вырубил двигатель, стало тихо. У Алекса даже в ушах зазвенело от тишины. В свете единственной уцелевшей фары впереди чернели трещины и ямы в асфальте. Корень завозился на сиденье, медленно выбрался из джипа и встал на дороге, оглядываясь.

– Между прочим, за нами погоня, – заметил Алекс, – не нужно здесь долго торчать.

– Я сейчас, – откликнулся беглый комитетчик и тяжело зашаркал к обочине, – до ветру нужно. Уф-ф… ну и денек выдался…

Швед привстал, наблюдая за ним. Корень, покончив со своим делом, возвратился и сел за руль.

– Погоня будет, это точно. Меня за просто так не отпустят, ну и вас теперь, конечно, тоже.

– Комитет, Черный Рынок, Армия Возрождения… – подсчитала Яна, – кого мы еще не огорчили? Только Край остался.

– Комитет ближе всех, – буркнул Швед. – Корень, заводи и поехали. С шоссе нужно уходить, это прежде всего. И давай рассказывай, что ты обо мне знаешь. О моем прошлом. Я ж тебя ради этого и вытащил.

– Я уже говорил, я о тебе толком ничего не знаю, – заговорил Корень, когда джип снова покатил по шоссе, – знает мой компаньон, Сивый. Он мне тебя и показал. Этот, сказал, человек, может добыть тебе такое, что…

Корень замолчал, подыскивая нужное выражение.

– Что? – не выдержала Яна.

– Он сказал: это примерно как пулемет с бесконечными патронами, как танк, даже лучше. Вот точно его слова. Я тогда уже задумывался насчет власти в Пятихатках. Вы сами видели, что такое Комитет. Всех под себя подмял, с любого торговца налоги берет, запугали народ. Причем запугали до такой степени, что люди другой жизни не мыслят, держатся за свой страх, как за спасение. За любым могут явиться эти, в масках, – и никто из соседей и друзей слова против не скажет. Некоторые – потому что боятся, а другим этот порядок даже нравится. Поганая жизнь! А у нас с Сивым торговля как раз пошла. Он же из военных, знает, где что искать, где какой склад был, товар всегда привозил первосортный… Он привозил, я продавал… Эх…

– И ты решил, что можешь сам под себя всех подмять, за любым ночью охрану в масках прислать, со всех налог драть? – понимающе подхватила Яна. – Классная мысль!

– Да не хотел я ничего такого! Просто развернуться же не давали! Я подумал, нужно другую власть в Пятихатках установить, справедливую!

– Ты ближе к делу давай, – потребовал Швед. – Что обо мне твой кореш рассказывал?

– А я и говорю по делу, – обиделся Корень. – Просто объясняю, почему мы с Сивым к тебе подкатили. Для того чтобы Комитет скинуть, сила нужна, а мне Сивый намекнул, что ты и есть такая сила. А можешь добыть вещицу, которая еще большую силу дает. Говорил, там полигон и старое оружие спрятано. Такое, что о-го-го! Но никто, кроме Варяга, туда войти не сможет. Я к тебе тогда по-человечески, куш пообещал, а ты – в отказ! Я же большой куш сулил!

– Вот потому я и пошел в отказ, что куш твой непомерно большой был, – объяснил Швед. – А я память потерял, никакого Варяга не помню, Сивого не знаю. Какие-то незнакомые люди сулят мне слишком много, а толком ничего не говорят. Может, вы охотники за рабами, заманите куда-то…

– Да я теперь-то понимаю, – согласился Корень.

– А тогда обиделся?

– Было дело, – не стал отпираться комитетчик, – думал: я к нему по-доброму, а он кочевряжится. Сивый меня отговорил тогда, а я было хотел тебя заставить. Сивый сказал: ничего не выйдет, он один всю твою охрану положит и нас заодно. Отпусти его. Я и отпустил. Все, больше ничего не знаю. Полигон, оружие, ты один туда войти можешь. Больше ничего, чтоб меня Лес забрал! Сивый, он скрытный. Никогда лишнего слова из него было не вытянуть. Он свои секреты очень берег, книжечка у него такая, все туда записывал. И никому не показывал.

– Мало, – подытожил Швед. – О, поворот! Здесь с трассы уйдем!

Джип свернул, потом снова был перекресток, и Швед велел уходить на проселочную дорогу. Корень снова заговорил, теперь он начал излагать свой план по захвату власти в Пятихатках. Он собирался по одному убирать членов Комитета и ставить на их место своих людей. Клялся, что хотел, как только у него будет большинство, ввести выборы поселкового правления, думал по-честному все устроить…

– Это мне без разницы, – заметил Швед. – Мне нужно больше узнать о Варяге.

– Так я вас к Сивому везу! – объяснил Корень. – Попрошу его, чтобы рассказал, что знает. Слушай, Варяг, а может, теперь ты сходишь с ним на этот полигон? Посмотришь, знакомые места узнаешь, сразу и вспомнится все, а?

– И оружие тебе добудет, – подхватила Яна. – Ты в Пятихатки вернешься, Комитет скинешь? И выборы – по-честному, но только чтобы тебя выбрали?

Корень не стал отвечать, потому что пришлось тормозить – впереди был тупик. Дорога упиралась в развалины, над которыми поднялись деревья. Видны были только стволы, кроны шумели где-то высоко над головой. Что бы здесь ни было до катаклизма, Лес уничтожил это место, и путь был перекрыт.

Пришлось возвращаться на старую дорогу, джип катил медленно – Корень высматривал, куда бы свернуть. Впереди мелькнул свет фар, и Корень съехал с дороги. Джип, тяжело переваливаясь на кочках, откатился за деревья и замер. Показался грузовик с открытым кузовом, над бортиком блестели стволы, можно было разглядеть настороженные лица. Автомобиль медленно прокатил по дороге и скрылся.

– Комитетские, – объяснил Корень. – Совсем плохо дело, они без масок. Значит, собираются нас на месте положить и не париться. Нет смысла перед покойниками лица прятать. Мы покойники для них, понимаете?

– А ты чего ждал? – хмыкнул Швед. – После того шороха, который мы в Пятихатках устроили, нас в плен брать не будут. Давай потихоньку опять на шоссе, поищем другой поворот. Пока эти, на грузовике, дорогу обшарят и до тупика доберутся…

Джип вернулся на дорогу и покатил к перекрестку, впереди опять показался свет фар – еще один автомобиль. Беглецов заметили, чужаки поднажали. Корень тоже дал газ, но потерял время на повороте, и преследователи существенно сократили расстояние. Захлопали выстрелы – чужаки были уверены, что перед ними именно те, кто им нужен, и уже открыли огонь.

Швед с Алексом развернулись, чтобы отстреливаться.

– По колесам бей! – велел Швед, прицеливаясь.

Джип так трясло, что Алекс сам не мог понять, куда попадают его пули. Он видел только фары и старательно целился туда, где должны быть колеса преследователей. Мало-помалу погоня стала отставать. Похоже, кому-то из беглецов все-таки удалось повредить скаты чужой машины. Потом встретился новый перекресток, джип влетел на грунтовую дорогу, и позади все заволокло пылью. Ночью она казалась черной, и сквозь эту завесу уже ничего не просматривалось. А после дорога углубилась в заросли, огни чужой машины больше не появлялись. Потянулись поросшие кустами пригорки, в свет уцелевшей фары попадали заросли молодых деревьев, потом заброшенные строения, заборы…

За поселком снова начались холмы и кустарник. Корень свернул в тень под деревья, остановил джип и объявил:

– Все. Дальше гнать бессмысленно. Склад, на который сейчас отправился Сивый, западнее, а по этой дороге мы уходим на север. Подождем до утра, пусть комитетчики угомонятся. Я так думаю, они не заметили, что мы свернули, так что до рассвета сюда не заявятся.

– К Сивому – это правильно, – пробормотал Швед. – А с другой стороны, куда тебе теперь податься? Не в Пятихатки же!

– Сивого я попрошу, чтобы рассказал, что знает, – кивнул Корень. – Ну и там уж с ним договаривайся. Захочет – проводит тебя на место или расскажет, где это… А сейчас дайте поспать.

– Умаялся? – посочувствовала Яна.

– Давненько мне не приходилось в таких переделках бывать, – признался Корень, – до сих пор все внутри колотится. Я уж думал, каюк мне. Выведут во двор, к стенке прислонят, и привет. У Комитета это быстро получалось…

– А чего ты время тянул-то? – припомнил Алекс. – Чего ждал?

– Думал, сейчас попробую… – Корень смутился. – Ну, это… брошусь на них. Только бы что-то их внимание отвлекло, склад заминированный мой рванет или еще что-нибудь такое. Ждал и боялся, что не решусь. От этого ожидания аж сердце заходилось, и ноги до сих пор дрожат. Но только сейчас в сон клонит.

– Спи, – согласился Швед. – Я покараулю. Алекс, через пару часов ты будешь стеречь. А потом рассветет, и мы двинемся. Сейчас отдыхай.

Алекс повозился на сиденье, устраиваясь поудобнее, подумал, что после такого бурного вечерка он не сможет уснуть… и тут же уснул. И проспал, пока не пришла его очередь караулить. На рассвете он растолкал всех, и Швед стал расспрашивать Корня, где склад, на котором нужно искать Сивого. Тот объяснил, что они уже совсем рядом.

– Скорее всего, он еще там, но, может, уже в Пятихатки возвращается. Придется его огорчить: нет больше точки в Пятихатках, нужно новый рынок искать.

– Нам нужно перехватить этого Сивого по дороге, прежде чем его охранники Комитета встретят, – вставил Алекс. – Он же не знает, что он пособник шпиона Армии Возрождения. Насколько я понял, теперь у него именно такое положение.

Корень внимательно поглядел на Алекса, потом на Яну.

– Я вас не поблагодарил толком. Вы ж меня, можно сказать, вытащили, хотя совсем не знаете.

– Можно сказать, – милостиво кивнула Яна. – А не знаем, потому вчера ты сам не хотел с нами знаться. Между прочим, в коридор выпер, пока со Шведом болтал.

– Швед?

– Не Варяг я теперь, – объяснил отшельник, – люди Шведом прозвали, я привык. В общем, заводи.

Алекс только теперь, при дневном свете разглядел, как изувечен джип, в котором он провел половину ночи. В бортах оказалось больше десятка пулевых отверстий. Просто чудо, что не пострадала ходовая часть. Ну и пассажиры тоже, конечно, не пострадали чудом.

Джип выкатился из-за деревьев, и Корень повел машину по дороге. Вчера он отчаянно газовал, сшибал бампером препятствия и вообще показал себя лихим водителем, а сегодня вел аккуратно, даже слишком. Должно быть, страх придавал ему смелости, а сегодня, когда непосредственной опасности не было, Корень стал осторожным. Правда, осторожность эта имела и свои плюсы – грузовик, неторопливо движущийся по шоссе, беглецы успели заметить первыми.

Корень свернул с дороги и ждал, пока машина с охранниками Комитета проедет мимо перекрестка, потом пересек шоссе. Когда серая лента дороги осталась позади, Алекс заметил еще один грузовик. Кто в нем, он не разглядел – расстояние большое, но вполне возможно, что это снова были преследователи. Похоже, они патрулировали дорогу с таким расчетом, чтобы держать под наблюдением именно этот поворот – ведь беглецов вчера засекли как раз здесь. Алекс объявил:

– За нами может быть погоня. Когда мы съезжали с трассы, я видел грузовик.

– Корень, газуй, – решил Швед. – Пока они сообразят, пока дадут знать остальным, мы должны быть далеко.

Джип прибавил скорости, и Алекс отметил, что за ними тянется хорошо заметный пыльный шлейф, однако вслух ничего говорить не стал – теперь-то какая разница! Но джип наматывал на колеса километр за километром, погони не было, и Корень приободрился. Он уже начал рассказывать Шведу, где находится армейский склад, на который поехал Сивый. По его словам, осталось уже совсем недалеко.

Дорога нырнула в лощину между холмами, под колесами зачавкала грязь, взлетели брызги, потом лощина кончилась, трасса пошла в гору, свернула в густые заросли… и Корень так резко затормозил, что всех подбросило на сиденьях. Алекс нащупал автомат и поднялся, чтобы глянуть, почему остановились. На дороге неподвижно лежали люди – четверо мужчин. Они замерли в неестественных позах, вокруг тел растеклась кровь.

– Это люди Сивого, – пробормотал Корней. – Самого его не вижу. Что же здесь стряслось? Неужто Комитет?

Швед спрыгнул на дорогу и присел у борта машины, ствол его автомата заскользил вдоль зарослей. Алекс, пригнувшись, тоже выбрался на дорогу. Ему показалось, что он заметил в кустарнике движение, вроде ветки шевельнулись.

– А ну выходи! – заорал он. – Я тебя вижу! Выходи на дорогу! И руки на виду держать!

Ветки кустов вздрогнули сильнее, и тут произошло то, чего Алекс ожидал, наверное, меньше всего – в зарослях навзрыд зарыдала женщина. Между всхлипываниями и завываниями она голосила:

– Корней, ты? Это ты? Ой, Корней!.. Корн-е-ей… Не стреляйте, это я, Анастаси-и-и-ия…

– Анастасия? – повторил Корень. – Ты? Так вылезай, мы не тронем. Это Анастасия, она с Сивым… ну, жена его. Вроде жены.

– Я тут с Севочкой, он ранен! – заныла Анастасия. – Не могу я от него отойти!

Путешественники полезли, хрустя ветками, в кустарник и увидели лежащего на земле немолодого мужчину, над которым сидела, причитая, Анастасия. Бледный, с закрытыми глазами, Сивый был без сознания, но грудь его, наскоро перемотанная бинтами, едва заметно приподнималась. Лет пятидесяти на вид, полный мужик, он не производил впечатления опытного бойца, каким представлял себе его Алекс из описания Корня. Анастасия была невысокой, коренастой, ничем не примечательной теткой средних лет. Оба в новенькой военной форме без знаков отличия – наверняка найденной на военных складах, которые обчищала бригада Сивого.

– Он живой, живой… я перевязала! – плакала женщина, сжимая руку раненого. – Только слабый совсем, глаз не открывает. Боюсь даже отвернуться, кажется, только отвернусь, и помрет.

– Кто вас так? – спросил Корень. – Комитет?

– Ты что, Корней? – опешила Анастасия. – С чего Комитету на нас нападать?

– Есть с чего, – отрезал тот. – Я в бегах, и вам сейчас в Пятихатки хода нет. Эх, я надеялся с вами куда-то податься, от Комитета спрятаться… Так что здесь случилось-то?

– Военные! Армия Возрождения!

Корень уставился на нее с недоумением:

– А эти-то откуда взялись? Что им здесь нужно?

Анастасия всхлипнула.

– Что им от вас нужно было? – допытывался Корень. – Почему они на вас напали?

– Грузовик… машина им была нужна! Мы объект обобрали, там немного нашлось, совсем пусто, – начала рассказывать женщина, – Севочка злой был, недовольный. А тут на дорогу выходят двое, возрожденцы. Один руку поднимает: «Стой! Выходите из машины, мы ее конфискуем!»

– А Сивый?

– Он аж позеленел. Леса вам, кричит, а не мой грузовик. Те за свое: всем выйти из машины, освободить транспортное средство. Сева и наши мужики только дернулись, тут как началось! Со всех сторон стреляют. Я из кузова спрыгнула, под колесами ползком, потом бежать. В кусты, там затаилась. Смотрю, Сева под пулями мечется. Я ему: Севочка, сюда… не добежал.

Анастасия снова разревелась, сморкаясь и утирая рукавом мокрое лицо.

– Откуда здесь Армия Возрождения… – оторопело высказался Корень.

Алекс подозревал, откуда.

– Потом что было? – спросил Швед.

– Потом они загрузились в нашу машину и уехали. Развернулись и по этой дороге обратно укатили.

– Что ж Сивый так легко им дался? – снова заговорил Корень. – Он мне расписывал, какой он крутой боец, в каких переделках бывал… Возрожденцев-то много было?

– Больше десяти, – ответила женщина. – Да и напали из засады. А Сева… не знаю, что он тебе плел, только не было у него никаких переделок, он военным строителем служил, поставками занимался. Планы складов у него с тех самых пор и остались.

Она склонилась над раненым и стала поправлять повязки, как будто это могло помочь Сивому. Тот оставался по-прежнему неподвижным и выглядел очень плохо. Швед подошел, присел над Сивым и осмотрел ранения.

– Не реви. Раны, конечно, нешуточные, но если отлежится в покое, то жить будет. Яна, беги к джипу, принеси аптечку.

Потом обернулся к Анастасии:

– А о каком-то полигоне он не рассказывал? Секретный объект, очень важный? Там лаборатория и полигон. КИБО-3 называется?

– Анастасия, выкладывай, что знаешь! – строго приказал Корень. – Я помню, что Сивый своими секретами дорожит, но сейчас вопрос жизни и смерти решается. Этому вот человеку, Варягу, нужна информация про объект с полигоном. В Пятихатках Комитет меня арестовать хотел, Варяг помог от них уйти. Так что мы все ему должны.

– Как это арестовать? Ты ж сам и есть Комитет! – Анастасия запуталась и окончательно растерялась. Она испуганно поглядела на незнакомцев, соображая, что можно при них выбалтывать, а что нет. – Вы же с Севочкой говорили…

– Теперь уже нет, – отрезал Корень. – Твое и Сивого спасение от них зависит. Рассказывай все, что знаешь.

– Ну… было, да. Только туда мы и близко не совались. Полигон смерти, говорил он, не раз о нем вспоминал. Там, говорит, такое можно взять, что всю нашу жизнь переменит, и не только нашу. Однако, говорил, туда не пройти.

– Неважно, – оборвал ее Швед. – Теперь бы узнать, где это. Как это место найти?

Анастасия полезла в карман бесчувственного Сивого.

– Вот его записная книжка, вот… – она стала листать потрепанный блокнот, – сюда он выписывал… Вот и этот полигон.

Корень шустро цапнул из ее рук блокнот, посмотрел и, вырвав страницу, протянул ее Шведу:

– Держи. Все точно, написано: «КИБО-3». И еще добавлено: «полигон смерти». Координаты, приметы. Только отсюда прямого пути сейчас нет. Участок Леса отделяет. Так что в обход придется.

Блокнот он как бы невзначай сунул в свой карман. Вернулась Яна, протянула Шведу аптечку и сообщила:

– На дороге пыль, пока что далеко. И вроде не особо спешат.

Швед быстро вытащил нож, найденный в джипе Корня, разрезал повязки и обработал раны Сивого. Корней при этом тревожно озирался и бормотал, что это комитетские едут и что нужно убираться отсюда быстрее. Закончив работу, Швед велел Анастасии снова перевязать раненого и объявил:

– На дороге тела валяются, видно, что бой был. Даже если мертвецов уберем, комитетские заметят следы и кусты обшарят. А Сивого сейчас везти нельзя, растрясем. Ему покой нужен.

– Коренюшка, не бросай нас! – запричитала Анастасия. – Не бросай, пожалуйста!

Она не понимала, почему Комитет ополчился на Сивого с Корнем, но главное уяснила: охранникам лучше не попадаться.

– Как же быть… – Корней поглядел на Шведа. – И взять его не можем, и охране его оставить нельзя – прикончат.

– Мне тоже Сивый нужен, – отрезал Швед. – Поговорить бы с ним толком… однако он еще не скоро в чувство придет.

– Слышу, едут, – заметила Яна. – Скорей решать надо!

– Вот что, – заговорил Швед, – Корень, оставайся с раненым. Постарайтесь с Анастасией его осторожно отнести подальше от этого места. Мы на джипе отвлечем внимание охраны, она за нами погонится. У вас времени будет достаточно. Если все пройдет гладко, они за нами увяжутся, вас вообще искать не будут. Так что здесь мы распрощаемся.

Он похлопал себя по карману, куда спрятал листок из блокнота Сивого, показывая, что получил все, что ему было нужно. Корень заколебался, ему не хотелось расставаться с джипом и плестись пешком. Алекс добавил:

– В любом случае блокнот Сивого у тебя. Начнешь заново, пошаришь по объектам, распродашь добычу, новый джип себе найдешь.

Корней кивнул и протянул ключ зажигания Шведу:

– Только вы их получше отвлекайте. Чтобы они точно за вами увязались.

– Это мы умеем, – заверила его Яна, – за нами кто только не увязывался…

Корень побежал за ними к джипу, полез в багажник, выхватил пару свертков, Алекс скинул на дорогу рюкзак с патронами, один из тех, что валялись на заднем сиденье:

– Забирай! Это тебе точно пригодится!

Грохот приближающегося автомобиля уже был отлично слышен, но из-за поворота машина еще не показалась. Швед сел за руль, оглянулся:

– Ну, держитесь крепче.

Потом поглядел вслед Корню, торопящемуся вернуться в заросли кустарника, и повернул ключ зажигания. Когда джип рванул с места, он заметил:

– А бензина-то у нас негусто! Далеко уже не укатим!

Вот из-за деревьев показался капот грузовика, и Швед тронул джип с места. На грузовике заметили и тела, разбросанные у дороги, и отъезжающий джип, там заорали, кто-то выстрелил в воздух, грузовик рванул, как пришпоренная лошадь, и Швед, удовлетворенно ворча, тоже прибавил газу. Оба автомобиля быстро набирали скорость, трясясь по разбитой дороге. Время от времени преследователи давали одиночные выстрелы, но Алекс пока не стрелял, он хотел дождаться, пока останутся позади заросли, где прячутся Корень и его спутники.

Новый поворот дороги, и деревья остались позади, вокруг раскинулась пустошь. Алекс, развернувшись, привстал на сиденье. Показался грузовик, и Алекс дал очередь. С грузовика тоже зазвучали выстрелы, но Швед набирал скорость на прямой трассе, и пули преследователей прошли мимо. Правда, и стрельба Алекса не причинила особого вреда грузовику, тот тоже газовал вовсю, и джип не мог оторваться от погони.

Сквозь выбитое лобовое стекло бил ветер, Швед морщился, щурился, время от времени смахивал слезы… Яна заслонялась руками от холодных струй воздуха… Потом Швед что-то закричал. Алекс, перезаряжая автомат, оглянулся – приближался перекресток. К этой же развилке по другой дороге катили три байка. Мотоциклисты тормозили, присматриваясь к погоне и пытаясь понять, кто здесь кого преследует… Погоня летела к перекрестку намного быстрей байкеров, а те уже торопливо готовили стволы. Передний проехал дальше, задние остановились, чтобы пропустить несущийся на большой скорости джип, но Швед резко вывернул руль, бросая машину в сторону.

Джип подпрыгнул, пересекая кювет, пронесся несколько метров, срезал угол, снова выскочил на асфальт – Швед направил его к ближнему байку. Мотоциклист бросился бежать, джип взлетел, пронесся несколько метров над асфальтом и тяжело рухнул, припечатав байк к дорожному полотну. Жалобно взвыл металл, и тут же захлопали выстрелы кочевников. С грузовика комитетской охраны тоже стреляли. Кочевники, не разобравшись в ситуации, открыли огонь по грузовику преследователей. Джип, раздавивший мотоцикл, уже удалялся, а грузовик летел на байкеров, и оттуда стреляли…

Швед, не оборачиваясь, вел джип с максимальной скоростью, какую только позволяли разбитая ходовая часть и ветер, жестко бьющий в лицо. Километр за километром, а преследователи не показывались – они остались на перекрестке, где у них завязался бой с мотоциклистами.

– Куда? – закричала Яна.

Во время перестрелки она сползла на дно машины, а сейчас вернулась на свое место и увидела, что Швед сбрасывает скорость, готовясь к повороту.

– Держись! – заорал Швед.

Тяжелая машина вильнула в сторону и запрыгала на ухабах. Швед вырулил на ровный участок, обогнул пригорок… и джип замер, ткнувшись в заросли акации.

– Быстро уходим, – бросил Швед, выбираясь из машины. – Все равно топливо на нуле и дальше пришлось бы идти пешком. Так пусть комитетские сперва с кочевниками разберутся. Пока они найдут нашу тачку, мы будем далеко.

Алекс торопливо рассовал по карманам магазины, часть ссыпал в рюкзак. Остальные последовали его примеру. Запасшись наскоро тем, что нашлось в джипе, они зашагали через пустошь к темнеющим вдали зарослям. Когда отмахали достаточно, чтобы их не могли заметить с шоссе, Швед убавил шаг и полез в карман за листком из блокнота Сивого.

– Армейцы, – заговорила Яна, пристраиваясь рядом с ним, – откуда они здесь?

– Пробрались сюда тайно, – предположил Алекс, – теперь им понадобился транспорт, и они отобрали грузовик у Сивого. Но только мне кажется, это все неспроста. Отряд Армии Возрождения на Химзаводе разыскивает материалы, которые поставлялись «Вектору», потом другой отряд является в КИБО-4, который тоже связан с «Вектором». Мы ищем еще одну лабораторию, куда перенесли эксперименты из КИБО-4, и снова натыкаемся на армейцев! Не чувствуете, что здесь есть связь?

– Кочевников не забудь, – добавил Швед. – Кланы Черного Рынка преследуют армейцев, где бы те ни появились, только что мы тоже встретили посыльных Хана. И такое у меня ощущение, что сейчас мы все направляемся к одной и той же точке. Не прийти бы последними!

Глава 13 Мертвая деревня и живые деревья

Они шли и шли, и Алексу стало казаться, что они остаются на том же месте. Небо затянуло тучами, полил дождь. Перед ними, едва различимая в мокрой серой пелене, тянулась однообразная равнина. Потом под ногами захлюпало, и Швед свернул, буркнув:

– Здесь низина, в дождь такие места всегда делаются топкими. Обойдем.

Алексу было все равно – он устал и механически передвигал ноги, шагая за Шведом. Потом они выбрались на старую грунтовую дорогу. Сквозь втоптанный в землю гравий пробилась трава, под дождем грунт слегка размок и покрылся скользкой пленкой грязи, но идти стало легче. А затем в пелене мелкого дождя показались ровные прямоугольные очертания.

– Там что, дома? – спросила Яна.

– Мы же по дороге идем, – ответил Алекс. – Дорога всегда куда-то ведет.

– Поселок это, – ответил Швед, – заброшенный, наверное. Дыма не видно, значит, никого нет. Хватит под дождем плестись, все равно скорость у нас аховая. Остановимся, поедим, обсохнем.

– Ах-ха, – Яна зевнула, – поспать бы, а там пусть хоть кочевники встречаются, хоть кто угодно.

Усталые путники прибавили шагу. Из дождевой завесы проступили мокрые крыши, кое-где блеснуло стекло, уцелевшее в окнах.

Поселок выглядел давным-давно заброшенным. По стенам змеились ползучие побеги, корни оплели фундаменты домишек. Сквозь прохудившиеся крыши к небу тянулись хилые кроны молодых деревьев. Грунтовая дорога превратилась в немощеную улицу. В дальнем конце этой улицы стояла двухэтажка, единственная в поселке. И там что-то тихонько повизгивало, звуки напоминали печальный заунывный плач. Алекс потянул с плеча автомат. Они со Шведом зашагали, разбрызгивая лужи, к двухэтажному дому. Яна шлепала следом, опасливо поглядывая по сторонам.

Плач не прекращался и не менял тональности. Только когда Алекс подошел к фасаду, стало ясно, откуда несутся эти печальные звуки, – над входом в здание был прикручен флагшток, сейчас эта ржавая железка почти оторвалась и едва держалась, ветер покачивал ее, и при трении металла о металл раздавался визгливый плач.

Под ногами противно захрустело. Алекс опустил глаза, вгляделся… Они стояли на сплошном ковре костей, пересыпанных палой листвой, ветками, комьями земли и кусками штукатурки, осыпавшейся со стены. Яна пошевелила ботинком маленький череп:

– Крысы…

– И птицы. А вот еще какой-то зверек, побольше. Лисица?

– Может, и лисица, – согласился Швед. – Лес штурмовал этот дом, люди отбивались. Я сначала подумал, здесь остановимся. Дом большой, и крыша вроде уцелела. А теперь не знаю, входить ли?

– Надоело под дождем мокнуть, – неуверенно сказала Яна. – Хотя мне туда лезть не очень хочется.

– Давайте я войду первый, – предложил Алекс. – По руинам я вроде бы специалист.

Он хотел, чтобы это прозвучало как шутка… но весело никому не было. В том числе и ему самому. Алекс несколько минут стоял на крыльце и вглядывался в темноту. Пол устилали те же кости, что и перед входом, но их было меньше, зато между останками тускло отсвечивали стреляные гильзы.

– Наверное, там люди погибли, – сказал Алекс. – Яна, может, тебе лучше не входить? Я уже видел такие места, на это неприятно смотреть.

Алекс знал, что найдет внутри, – человеческие скелеты, погруженные в толстые завалы мелких костяков птиц и крыс. Когда Лес отдавал приказ, твари, словно обезумевшие, бросались на человеческое жилье, гибли тысячами, но в конце концов убивали всех, спасения не было. Птицы и крысы рано или поздно проникали повсюду.

– Не надо, – сказал Швед, глянув через плечо Алекса. – Судя по количеству гильз, со всей деревни народ сюда набился, чтобы вместе отстреливаться. Как же, самое большое здание! Всем места хватит, и стены прочные… Идем, отыщем другое место.

Для стоянки выбрали небольшой домик поближе к окраине. Здесь, по крайней мере, сохранилась дверь. Правда, окна были выбиты, а заднюю часть строения оплело дерево-мутант, запустившее в окна гибкие побеги. Сейчас эти ветки были толщиной с руку. При порыве ветра листья негромко шуршали, дождевая вода стекала по ветвям и мерно капала на пол…

Алекс отыскал ржавый стальной лист и развел на нем костерок. Обломки трухлявой мебели отсырели и разгорались неохотно, но с огнем стало веселее. После того как прикончили две банки консервов, Алекс сам не заметил, как задремал под шорох дождя. Ему приснилось, что он видит, как гибнет поселок… Мутировавшая флора атаковала строения, зеленые побеги за считаные часы оплетали дома, наливались толщиной и силой, лезли в окна, под их натиском трескались и вылетали стекла… Перепуганные люди сбежались с подворий к двухэтажке, вокруг которой была заасфальтированная площадка. Сюда растениям было труднее добраться, и пришел черед птиц. Оружие у местных было, они отстреливались, пытались отстоять дом в центре… Во сне Алекс ощутил отчаяние перепуганных жителей.

Покемарить удалось не больше получаса. Разбудил его отчаянный визг. Алекс резко сел, очумело озираясь и нащупывая автомат. Сперва не понял, что происходит. Швед по-прежнему сидел у костра, только сейчас он вскочил и бросился к Яне, которая, не прерывая визга, ворочалась на полу. Алекс тоже поспешил к девушке, еще не понимая, что заставило ее так вопить. А когда сообразил, то сам едва не закричал с ней вместе. Ветка, пролезшая в окно, пришла в движение, а вернее – вытянулась, выросла и приблизилась к спящей Яне. На ее тонком конце вспух зеленый нарост размером в кулак, из него вылезли новые побеги и уже начали опутывать спящую. Несколько тонких зеленых отростков пролезли под куртку, другие обернулись вокруг тела. Яна визжала и билась, спеленатая курткой, которую охватывали живые петли. Если бы она не спала, то освободилась бы без труда, испуг возник скорее из-за того, что она не сообразила, что с ней творится.

Швед выхватил нож, по отточенному лезвию побежали оранжевые отсветы костра. Но Яна так тряслась, что никак не удавалось примериться и рассечь зеленые петли.

– Держи ее! – скомандовал Швед.

И Алекс обхватил Яну, прижимая ее к полу. Под ладонями противно шевелились тонкие побеги, гладкие и скользкие на ощупь. Яна рвалась из объятий, но Алекс навалился всем весом на тощую девчонку и удерживал, пока Швед несколькими точными движениями рассекал растительные удавки.

Яна немного успокоилась, и Алекс помог ей стащить куртку. Потом он напоил ее из фляги, и Яна, всхлипывая, икая и забывая вытереть стекающую по подбородку воду, стала рассказывать:

– Он мне в рот пытался забраться и в нос, я спала и чувствую во сне – лезет! Да так осторожно, медленно, прямо в нос! Тьфу, какая гадость!

Она отцепила застрявший в волосах огрызок гибкого стебля и продемонстрировала мужчинам:

– Вот это лезло. Тьфу!

Яна потребовала у Шведа нож и решительно направилась к окну, с которого свисали коварные побеги. Теперь они выглядели безжизненными и совсем не опасными.

– Сейчас я их… под корень! – пригрозила Яна.

Но налетел порыв ветра, ветки качнулись, и листья, скребя по подоконнику, издали отчетливый шорох.

– Ай! – Яна отскочила. – Вы слышали? Оно разговаривает!

– Просто шорох, – пожал плечами Алекс.

– Нет, не просто! Не просто! Оно грозится! Разве вы не слышали? Швед, ты-то слышал? Оно шуршит, как будто слова произносит! Давайте уйдем, а?

Дождь уже едва моросил, между рваными клочьями туч показалось голубое небо. Собираясь в путь, Яна шепнула:

– Алекс, ты только не смейся, ладно? Когда я с ножом к окну пошла, оно сказало, что еще меня найдет. Я точно слышала.

– Успокойся, это просто ветер. Ветер, ветки скребут… не было слов никаких, тебе померещилось.

Яна не стала спорить, но Алекс понял, что переубедить ее не удалось.

Свисающие из окна ветки оставались неподвижными, как полагается обычному растению. Однако Яна, когда шла к выходу, жалась к стене, обойдя половину помещения, лишь бы не приближаться к окну.

Швед окинул окрестности взглядом и выбрал направление:

– Вон туда свернем, когда из поселка выйдем.

Шагали молча, говорить не хотелось. Швед на ходу тихо бормотал, что нужно держаться подальше от хороших дорог, там могут встретиться разъезды Черного Рынка. И еще зондеркоманда возрожденцев. И не исключено, что охрана Комитета сюда доберется.

– А в это время обычные бродяги боятся лишь мутантов, – вздохнул Алекс. – Я тоже хочу нормальных опасностей, надоела игра в прятки с сильными кланами.

– Мутантов тоже можешь бояться, – милостиво кивнул Швед.

Уничтоженная Лесом деревня осталась позади, по подсохшей грунтовой дороге шагалось легко и почти весело. Яна немного оправилась от пережитых страхов и принялась рассуждать:

– Вредная все же это штука – растения. То так, то этак гадость норовят сделать.

– А яблоки? – спросил Алекс.

– А в них черви бывают. Но яблоки еще ничего. А вообще растения вредные.

– То есть животные лучше, значит… Ты с горбунами встречалась?

– Ну.

– Что значит «ну»?

– Ну, видела… А знаешь, от них польза есть. Они растения топчут.

Швед шагал в нескольких шагах впереди и помалкивал. Алексу не хотелось идти молча, он снова заговорил:

– От всего есть польза… даже от растений. Все в мире взаимосвязано, и любое происшествие закономерно. Просто мы иногда не понимаем причин. Нам казалось, что наша цивилизация имеет смысл, что она… правильная, что ли. Но вот какие-то несколько лет – и ничего не осталось. Наша мораль, наши законы, заповеди Божьи… Швед, если нам встретится человек, что ты сделаешь? Спросишь, не можешь ли чем-то помочь? Или сперва убедишься, что этот встречный не хочет тебя пристрелить?

– Сперва второе, – буркнул Швед. – Мораль, заповеди и все такое прочее умерло вместе с богами. Для Имира нет морали. Нет правил, потому что он сам – правило.

– А у крайних есть бог, это Лес, – вставила Яна. – У них есть и мораль, и заповеди. «Служи Лесу, не щадя жизни», «Человек приходит и уходит, а Лес пребудет всегда», «Не лги, ибо Лесу все ведомо»… и так далее. Я сама слышала.

– Крайние… они приняли Имира, – пробурчал Швед. – Это не мораль и не заповеди, наоборот, это их отсутствие. Край – это отказ от человека в себе, капитуляция перед Лесом, перед Имиром. Вот такая штука. А отказ от себя – это хуже, чем рабство.

Швед сплюнул и чуть ускорил шаг. Оторвался от спутников на десяток шагов и снова пошел в прежнем темпе. Ему нужно было в одиночестве что-то обдумать. Алекса это не удивило, он хорошо знал привычки отшельника. А вот Яна насторожилась:

– Чего это он? Обиделся, что ли? Мы же ничего такого не сказали?

– Переживает. Не обращай внимания. Он скоро отойдет. Просто отказ от себя – для него больная тема. Он опасается, что сделал что-то не так, что Варяг сам отказался от памяти, нарочно. И не может Варягу этого простить. Видишь, мы идем за его прошлым. Швед – наш, сегодняшний – готов за память отдать все, что угодно. Он и хочет, и боится наткнуться на что-то постыдное. Но все равно идет. А крайних он недолюбливает именно за то, что они добровольно отказались от всего. От человеческой памяти, морали, достоинства. Променяли все на дары Леса.

– А-а-а… вообще-то эти, из Края, на самом деле ничего, люди как люди. Нормальные с виду. Подумаешь, от прошлого отказались!

– Так вот я к чему это все говорю, – гнул свое Алекс, – выходит, наша цивилизация была неправильной, если от нее так легко отказываются? Но до определенного момента казалось, что такое просто невозможно. Момент… этот самый момент, в который все переменилось. Почему он пришел? Я думаю, где эта точка, в которой наш привычный мир сломался? Что-то случилось…

– Стреляют, – перебила его Яна. – Слышишь?

Швед уже остановился и, склонив голову набок, вслушался в звуки перестрелки. Несколько одиночных, автоматная очередь, еще одна, опять одиночные…

– Идемте посмотрим, – бросил Швед через плечо. – Спросим, не можем ли чем-нибудь помочь. Но сперва убедимся, что нас не хотят пристрелить.

Часть третья Бесы

Глава 14 Череп на цепочке

Троица свернула с грунтовой дороги и торопливо зашагала к лесополосе, из-за которой доносились выстрелы. Потом раздался кабаний рык, и Швед перешел на бег. Алекс побежал за ним. Рядом, сопя, бежала Яна.

Продравшись сквозь кустарник, густо поднявшийся на опушке, Алекс следом за Шведом вылетел на своеобразную просеку, проложенную горбунами, – на сломанных деревьях остались характерные царапины от рогов и клочья шерсти. Впереди, за деревьями, стреляли вовсю, визжал раненый зверь… Визг перемежался хриплым боевым ревом горбуна. Лесополоса осталась еще с тех времен, когда эти пустоши были полями, и не разрослась после катаклизма. Ее преодолели за минуту, тем более что кабаны оставили после себя удобный проход.

По другую сторону зарослей увидели еще одну грунтовку, на ней сейчас валялась опрокинутая повозка. Мертвая лошадь и убивший ее горбун громоздились бесформенной грудой истекающего кровью мяса. Мутант, иссеченный пулями, был еще жив, он истошно визжал и трясся в агонии, из-под мохнатой туши кровь хлестала ручьями – и свиная, и лошадиная. Другой горбун остервенело таранил рогами телегу, которая лежала на боку и почему-то никак не падала. Возницу Алекс не видел – человек находился по другую сторону опрокинутой повозки. Вернее, за повозкой прятался не один человек. Вот стихла автоматная очередь и ударил дробовик. Днище телеги было проломлено, в нем зияла громадная дыра, горбун топтался перед ней, – сквозь дыру-то и палили люди.

Еще один удар, и телега наконец перевернулась – косо завалилась на рассыпанную поклажу. Горбун, победоносно хрюкнув, прыгнул на нее, увяз всеми четырьмя копытами в проломе и зарычал, тряся тяжелой башкой. Теперь стали видны владельцы уничтоженной телеги – женщина и, похоже, подросток, мальчишка. Автомат был у женщины, и она навела ствол на зверя…

Сквозь кабаний рев Алекс расслышал сухой металлический щелчок – в «калаше» пустой магазин, а дробовик только что разрядился… Алекс остановился, прицелился в кабанью тушу, отчетливо прорисовывающуюся на фоне чистого голубого неба, и открыл огонь. Швед тоже бил по кабану, не жалея патронов. Только в отличие от Алекса, засадившего длинную очередь, Швед стрелял короткими и явно целился получше. Пули, выпущенные Алексом, впились в кабаний зад, но зверь, похоже, не обратил внимания на эти раны. Зато Швед подрубил кабанью ногу, увязшую в пробитом днище телеги. Конечность подломилась под весом здоровенной туши, мутант присел и взревел с новой силой. Но прыгнуть на обезоруженных людей горбун уже не смог.

Швед и Алекс зашагали к повозке, поливая мутанта свинцом из двух стволов. Горбун дергался, ворочался, но раненая нога была зажата осколками раздробленных досок днища телеги, сдвинуться зверь не мог. Конечно, он не сдавался, горбуны вообще на такое неспособны – зверь дергался и рвался, пули дырявили его шерсть, по бокам стекали потоки крови… Оружие Алекса смолкло, он торопливо стал перезаряжать автомат. Швед приблизился к зверю, обходя вокруг него, и выпустил последнюю очередь прямо в башку горбуна. Рев сменился хриплым визгом…

Когда горбун опустился на брюхо, телега наконец-то тоже не выдержала, развалилась надвое. Подросток как раз закончил возиться с дробовиком… подскочил к издыхающему мутанту и всадил заряд в упор.

Кабаний визг смолк, и сразу стало тихо. Только что все вокруг гремело, ревело, грохотало выстрелами, а теперь тишина словно ударила в уши. Алекс, тяжело переводя дыхание, посмотрел на спасенных. Женщине на вид лет сорок, но Алекс понимал, что, скорее всего, она моложе – жизнь в Мире Выживших частенько старит раньше времени. Была она сутулая, бесцветная, с длинным серым лицом и с собранными в хвост волосами неопределенного оттенка. Глаза тоже серые, безжизненные. Общее впечатление бесцветности усиливала заношенная серая одежда.

Парнишка с дробовиком – наверняка ее сын. Тоже тощий и сутулиться уже начинает, только глаза другие – живые и черные. Он тоже внимательно рассматривал спасителей. Перевел взгляд со Шведа на Алекса… потом уставился на Яну, которая подоспела к месту перестрелки последней.

– Чего? – буркнула та. – Чего уставился? Сражен моей красотой?

Парень широко улыбнулся и кивнул.

– Он говорить не может, немой, – пояснила мать. – И девушек до сих пор нечасто встречал. Мы одиноко жили, три двора, три семьи – вот и все общество. Спасибо вам.

Она с лязгом вставила магазин в приемник и передернула затвор. Все это женщина проделала привычно, движения отработаны до автоматизма. Жизнь на отшибе, может, и не способствует общению с девушками, но учит другим премудростям, более полезным.

Паренек, глупо улыбаясь, закивал – присоединялся к благодарности, высказанной матерью. Та уже оглядывала разрушения, устроенные кабанами.

– Да, – сказал Алекс, – транспорт ваш накрылся. Ни лошади, ни телеги. Что ж теперь делать будете?

Рядом с разломанной повозкой валялись узлы – семья переезжала и везла с собой пожитки. Женщина пнула ботинком откатившийся к ней мешок.

– Начнем все снова. Живы остались, значит, и хозяйством обзаведемся. Все равно… все равно собирались с самого начала начинать.

– А что так? – вступил в разговор Швед. – Почему снялись с насиженного места? Или Лес опять двинулся?

– Может, и Лес, кто его разберет. Зверье замучило. Лезут и лезут каждую ночь. Курей утащили, свинья была, ту на куски порвали. Я и решила – пока до лошади не добрались, нужно уходить. Ну, вот и ушли.

– Что за зверье? Вы ж, наверное, забором огородились, запирались на ночь? Подкараулить не пробовали? Или капканы ставить?

Парнишка замычал и помотал головой.

– Не помогает ничего, – объяснила мать, – и капканы ставили, и замки вешали на ворота и в курятнике. Ничем их не удержишь, а капканы они обходили. Ловкие, значит. Что за звери, не скажу, их увидеть никому не удалось.

Сын снова замычал и несколько раз ударил себя кулаком в грудь.

– Он говорит, что видел. Стрелял в них из окна, – снова перевела его мычание женщина. – Только описать-то не может. Не говорящий он. Таким родился. А больше их никто не видел, тварей. По ночам стали появляться. Поначалу осторожно, после обнаглели.

Швед теребил бороду, слушая рассказ женщины… потом спросил:

– Вы где-то недалеко от Пастырского устроились, правильно?

– Неподалеку, верно.

Немой кивнул. Он по-прежнему пялился на Яну и улыбался, хотя обстановка к веселью не располагала.

Швед покосился на Алекса, тот кивнул:

– Бесы.

– Точно, – подхватила женщина, – бесами мы их прозвали. А вы о них знаете, что ли?

– Проезжий поминал, – объяснил Алекс. – Сказал, ему никто не верит, думал, мы смеяться будем. Поэтому почти ничего не рассказал толком.

– Не поэтому, – вздохнула женщина, – бесов никто не может разглядеть. О них мы сами ничего не знаем, вот и рассказать не можем. Ну, ладно. Николка, хватит на девочку смотреть, а то насквозь проглядишь. Давай разбираться, что с собой возьмем, что припрячем.

Николка потыкал пальцем в кабанью тушу и замычал.

– Он говорит, давайте кабанятины нажарим, поедим, – перевела мать. – И то верно, поедим вместе? Я вас толком не отблагодарила. Может, из моего барахла вам что-то приглянется, так возьмите на память, а? Вот ты, золотко, может, себе что-то присмотришь? А то ходишь в обносках, так и впрямь никто, кроме Николки, не глянет.

Яна помотала головой:

– Нет, спасибо. Хожу, потому что так сподручнее. Привыкла так.

– И то верно, – вздохнула женщина, – народ сейчас всякий встречается, иногда лучше внимания не привлекать. Да и шмотки у меня не шикарные… Ну что, отобедаете с нами? У нас картошка есть, лук, сковородки, чугунки…

Серое лицо переселенки вдруг сморщилось, из глаз покатились слезы.

– Чу-гун-ки-и… – протянула она, – теперь все бросим, все здесь оставим. Зорьку горбун забодал, зараза… никак теперь не уволочь мои чугунки-и…

Сын неловко обнял мать, что-то тихо замычал. Швед ткнул Алекса локтем и тихо сказал:

– Не могу отказать. Надо бы, а не могу, когда так, от сердца, предлагают.

Немой Николка занялся кабаньей тушей. И орудовал ножом очень ловко. Мать заметила, как глядит на его работу Алекс, и объяснила:

– Охотник он, с дичью обращаться умеет. Только как стали бесы у нас слишком разбойничать, я его больше не отпускала. Сердился, а я не пускала. Ну что, поможете мне барахло в роще закопать? Не верится, что вернусь за пожитками, но жалко так бросать. Вся жизнь в этих чугунках.

Она тяжело вздохнула, но слез больше не было. Яна ответила:

– Поможем, конечно. Вместе быстро управимся. Только замаскировать нужно, я покажу, как сделать, чтобы не нашли.

– И продукты отдельно от шмоток, – добавил Швед. – Если горбуны учуют, то разроют. И все растопчут, перепортят. Лучше отдельно.

В разбитой повозке нашлись лопаты, Алекс занялся ямой, остальные таскали припасы под деревья. А немой уже развел огонь и чистил картошку… Но когда все собрались у костра, Яна вдруг замерла и уставилась на дорогу, прикрыв глаза от солнца ладонью.

– Едут, – заявила она.

И верно, вдалеке на дороге показался пылевой хвост. Вскоре и Алекс расслышал тарахтение двигателя.

– Как бы не Черный Рынок сюда заявился, – вздохнул Швед. – Вот что, хозяюшка, вы нас не видели. Мы лучше уйдем. Если кочевники нас вместе застанут, вам не поверят, что вы с нами не заодно. А уж к нам-то у них кое-какие счеты накопились.

Трое путешественников поспешно направились к лесополосе. Там Швед остановился:

– Переждем здесь. Пусть они уберутся, тогда дальше двинем.

Алекс его понимал: лесополоса совсем не широкая, под прикрытием деревьев можно идти только в одну сторону, справа и слева поля, открытое место. В общем, возможность маневра ограничена. Бродяги заняли позиции в кустах, под прикрытием деревьев.

Шум мотора нарастал, уже можно было разглядеть мотоцикл с коляской, за которым на дороге вспухали тучи пыли. Когда мотоцикл подкатил поближе, Швед объявил:

– Точно, Черный Рынок, и даже банда Котла. Того, что в коляске, я помню.

Женщина, имя которой так и не спросили, и немой Николка поджидали гостей с оружием в руках. Такова вежливость Мира Выживших: не стрелять первым.

Мотоцикл затормозил, подняв напоследок новую тучу пыли, в нескольких шагах от переселенцев.

– День добрый, красотка! – выкрикнул, ухмыляясь, водитель.

Второй кочевник, толстяк, которого узнал Швед, выбрался из коляски и оглядел туши горбунов.

– Что, не повезло? – продолжал водитель. – Мутанты напали?

– Ну, сам же видишь, – ответила женщина.

– А армейцев по дороге не видели? Армию Возрождения?

Николка отрицательно помотал головой.

– Немой, что ли?

Парнишка кивнул.

Тем временем толстый кочевник по-хозяйски прошелся среди остатков поклажи, попинал ногой обрывки мешковины, пошевелил обломки телеги, которые Николка приготовил для костра.

– Порожняком, значит, ехали?

– Слышите, какой глазастый, – прошипела Яна. – Уже прицениться успел, видит, что взять нечего! Мародер жирный!

– Кабанятина – это хорошо, – заявил толстяк. – Угостишь, хозяйка?

Он подошел к женщине и остановился перед ней.

– Так сырое мясо, не успела ничего, – ответила она.

– А давай вместе готовить, – толстяк с неожиданным для такого жирного увальня проворством вырвал автомат из ее рук и придвинулся вплотную.

Дальше все происходило очень быстро. Женщина отступила на шаг, толстяк снова шагнул к ней, Николка обернулся к нему с дробовиком наперевес, а водитель уже целился в парня из «макарова».

Алекс взял на мушку водителя, но Швед оказался быстрее. Грохнул выстрел, водитель вылетел из седла и мешком рухнул в траву. Швед направил ствол на толстого кочевника, но тот, сообразив, что напарника подстрелили из лесополосы, притянул к себе женщину и прикрылся ею. Попятился к байку, положив ствол отнятого «калаша» ей на плечо. Дуло скользило вдоль зарослей… Кочевник, таща за собой заложницу, отступал… пока не уперся затылком в дуло николкиного дробовика. Немой паренек совершенно хладнокровно обошел его сзади и сейчас тихо промычал, тыча стволом в жирный загривок мародера.

– Ну ты чего, пацан, я ж пошутил! – проговорил толстяк, водя глазами по опушке лесополосы, выискивая стрелявшего. – Мы же не всерьез! А вы сразу стрелять… Сейчас вся наша бригада подвалит, что тогда делать будешь, а? Они уже едут, слышишь, нет? Или ты еще и глухой?

Тут Николка, наверное, обиделся – он, резко развернув оружие, врезал кочевнику по затылку прикладом. Удар был хорош, но пришелся в такую толстую жировую подушку, что не свалил толстяка. Тот пошатнулся, женщина вывернулась из его объятий, кочевник обернулся к немому… Швед с Алексом выстрелили одновременно. Две пули вошли в грудь мародера и швырнули в траву.

Бродяги снова подбежали к разбитой телеге. Толстяк не блефовал – на дороге уже показалась пыль, поднятая колонной рыночных. Двое на мотоцикле были головным разъездом крупного отряда, и с такой силой пятерым никак не справиться.

Женщина замерла, обхватив себя руками, и не сводила глаз с мертвых кочевников. Видно, никак не могла прийти в себя от потрясения. Швед схватил ее за плечи и крепко встряхнул:

– Валить надо! Эй, очнись! Вам с сыном здесь нельзя! Убьют! Ты мотоцикл повести сможешь?

Женщина мотнула головой – нет, не может. От шока стала немой, как и сын.

– Николка?

– Мм! – пацан тоже отказывался, только жестами, зато гораздо выразительнее матери. Не умеет водить.

– Тогда дуйте в заросли, – велел Швед. – Бегите или прячьтесь. Не шумите и на глаза не показывайтесь. Мотоцикл мы берем, покрутимся здесь немного, подождем, чтобы кочевники нас заметили. Потом у них на глазах уедем, ясно? Они не подумают, что здесь кто-то еще был. Погонятся за нами, надеюсь.

Женщина все еще пребывала в ступоре, но Николка все сообразил правильно, взял мать за руку и поволок к зарослям.

– Алекс, в коляску. Все стволы собери, заряди. Потом, может, некогда будет. Держи наготове, под рукой. Яна… ты позади меня.

Отдав команды, Швед уселся в седло. Алекс с охапкой трофейного оружия загрузился в коляску, примерился, как будет разворачиваться на ходу, как стрелять. В его распоряжении оказался обрез и короткоствольный автомат, марки которого он не знал. Никогда раньше такие не попадались.

Колонна приближалась, пыль клубилась из-под колес. Швед подобрал защитные очки застреленного водителя, перевесил свой «калаш» на грудь, перекинув ремень через шею, и наблюдал за приближением кочевников. Яна с тревогой заметила:

– Может, тронемся? Они уже близко. Впереди байк с коляской, окуляр блестит, видите? В бинокль на нас пялится.

От колонны отделились два мотоцикла – один с коляской – и устремились к разбитой телеге.

– Сейчас поедем, – пробормотал Швед. – Не суетись.

– Ну да, не суетись. Они же в меня стрелять будут, я у тебя за спиной! Тебе хорошо говорить, ты-то за мной спрятался.

– За тобой спрячешься… это разве что мышонку удалось бы – за тобой укрыться. Держись крепче, пигалица.

Швед дал газ и, к удивлению Алекса, направил машину навстречу кочевникам.

– Эй! Ты что! Не туда! – заорала Яна и пару раз стукнула кулаком по широченной спине водителя.

– Не дергайся, – буркнул Швед, перехватывая автомат. Он дал короткую очередь по подъезжающим мотоциклистам и вырулил с дороги на пустошь. – А теперь держись всерьез!

Мотоцикл запрыгал по неровной поверхности, позади стеной поднималась пыль. Алекс вертелся в коляске так и этак, но кочевники были по другую сторону пылевой завесы, наугад стрелять не хотелось. А преследователи уже открыли огонь, однако их пули уходили в сторону.

Швед постепенно выворачивал обратно к грунтовке. Алекс все пытался выбрать позицию для стрельбы, но никак не удавалось прицелиться. При первой же возможности он дал пару очередей по переднему байкеру. И, конечно, промазал.

– Погоди! – прокричал Швед, едва перекрывая рев двигателя. – Сейчас легче пойдет!

Из пыли позади мотоциклов кочевников показался капот грузовика. Потом кабина, открытый кузов. Грузовик, замыкавший тихоходную колонну, в которой были и повозки, запряженные парой лошадей, теперь вырвался вперед и спешил присоединиться к погоне. Позади кабины стояли трое кочевников. Они были еще слишком далеко, чтобы стрелять, но вовсю орали и размахивали оружием. Машина шла порожняком, налегке и продолжала набирать скорость. Алекс с тревогой подумал, что их груженый байк не сможет оторваться от такого преследователя.

От мотоциклов им не уйти, те превосходят в скорости, однако байкеров всего трое, можно отбиться. А вот грузовик…

Мотоциклисты, которые развили приличную скорость на грунтовке, уже порядком приблизились к беглецам, когда те наконец выбрались на дорогу. Их пули свистели в опасной близости. Но Алекс приник к прицелу и засадил длинную очередь по одиночке, который пылил ближе всех. Кочевник взмахнул руками, запрокидываясь назад, под ним жарко полыхнуло пламя, длинные оранжевые языки взметнулись, охватывая раненого байкера. Тот заорал, мотоцикл опрокинулся набок, человек в горящей одежде покатился в кювет, а байк завертелся на дороге, рассыпая искры. Второй мотоцикл, с коляской, вильнул в сторону, объезжая костер, а сзади водитель грузовика вовсю сигналил. То ли требовал от мотоциклиста убраться с дороги, то ли решил выразить таким образом свои чувства.

Алекс выпустил остаток патронов, безуспешно пытаясь подстрелить мотоциклиста, которого, похоже, неудача приятеля только раззадорила. Мотоциклист поддал газу и пошел на сближение. Стрелок в коляске выпустил автоматную очередь, Яна завизжала. В эту минуту грузовик наехал на горящий опрокинутый байк, подмял под себя и с хрустом раздавил. Автоматчик в коляске снова начал стрелять, полетели пули и из кузова грузовика. Дверца справа приоткрылась, высунулась рука с автоматом, загрохотала очередь.

– Стреляй! Стреляй, Лешенька! – закричала Яна. – Что ж ты? Стреляй! Они же меня убьют здесь!

«Лешенька», – отметил про себя Алекс. Не глядя, сунул под ноги «калаш» и взялся за автомат неизвестной марки. Он уже решил, что из такого коротышки не сможет удачно прицелиться, но хотя бы пугануть рыночных, удержать на расстоянии… Направил ствол в темный силуэт, проступающий в пылевой пелене, и дал очередь. Автомат мелко затрясся в руках, выплевывая пули. Вообще-то Алекс целил в мотоцикл, но их собственную машину тряхнуло, и очередь ушла поверх голов байкеров. Зато лобовое стекло грузовика покрылось трещинами, на нем возникли дырки, вокруг которых расползлась белая густая паутина. Почему-то вспомнился подвал у Выселок, первая встреча с Яной, пауки… Человек, стрелявший из кабины, убрал ствол и, наверное, присел, скрючился на сиденье.

Швед, не убирая левую руку с руля, правой стянул автомат с шеи, запрокинул ствол назад, положив на плечо, и, не глядя, дал очередь. Преследователи вильнули в сторону, из-за этого стрелок в коляске снова промазал. Алекс снова открыл огонь из маленького автомата, на этот раз он наконец попал – пули разворотили переднее колесо преследующего мотоцикла. Водитель свернул к обочине, и вовремя. Из пыли вылетел, тяжело гремя подвеской, грузовик. Пассажир на переднем сиденье прикладом высадил стекло, и Алекс разглядел здоровенную башку Котла – главарь сидел рядом с водителем.

Пыль вилась крупными кольцами, окутывала кабину грузовика, струилась серыми змеями вдоль бортов… Над кабиной снова показались головы кочевников и стволы автоматов. Загремели выстрелы, раскатилась автоматная дробь. Пули визжали и выли вокруг… Алекс бросил на пол кабины разряженный автомат, схватил два ПММ и стал палить наугад в грохочущую железом пыль. Серая пелена застилала дорогу, из нее вылетали пули, и Алекс стрелял в эту дымку.

Мотоцикл затрясся и опасно накренился, когда Швед заложил крутейший поворот. Колесо под Алексом оторвалось от земли, он выронил пистолет, вцепившись рукой в первое, что подвернулось, и отклонился влево, чтобы сместить центр тяжести. Колесо возвратилось на дорогу, тяжелый удар едва не вышвырнул Алекса из коляски, по руке что-то ударило, и он только сейчас сообразил, что сжимает пальцы на бедре Яны, а она бьет его по ладони, потому что больно вцепился. Он поспешно отдернул руку, и тут Швед начал тормозить. Алекс оглянулся – пока он стрелял и дергался в коляске, они достигли каких-то развалин, опутанных древесными побегами. Здесь не осталось ни единой целой стены, только обломки разной высоты и протяженности стояли в ряд, словно гнилые зубы. Между ними горбились груды щебня, из которых торчали арматура и изломанные расщепленные доски. И повсюду изгибались стебли и корни – мертвые, высохшие.

Швед завершил поворот, байк замер, мотор заглох, стал слышен грохот несущегося грузовика. Окутанная клубами пыли машина промчалась мимо поворота, в который зарулил Швед, и секундой позже раздался грохот мощного удара, лязг, вопли, звон сыплющихся стеклянных осколков…

Швед спрыгнул на землю, содрал с лица очки и побежал вдоль стены в облако медленно оседающей пыли, бросив через плечо вполголоса:

– Автомат заряди, Леха.

Яна сползла с сиденья и, потирая пострадавшую ногу, поглядела на Алекса так выразительно, что он мигом ощутил, как краска приливает к лицу и щеки начинают пылать. Он успел перезарядить оружие, когда за изломанной стеной, перевитой серыми иссохшими побегами, загрохотал автомат. Алекс бросился к повороту.

Швед стоял, широко расставив ноги, и поливал свинцом замерший грузовик. Выдернул магазин, всадил новый и снова открыл огонь. Пыль медленно оседала, пули прошивали задний борт кузова, звонко били в дверцу кабины. Кочевники, находившиеся в машине, не отвечали и вообще не подавали признаков жизни, но Швед не остановился, пока не израсходовал еще один магазин. Кивнув Алексу: «Прикрывай!» – он медленно пошел к машине.

Алексу почудилось движение в кузове, и он, не задумываясь, полоснул очередью. Тяжело упало нечто тяжелое и мягкое, невидимое за простреленным бортом… и снова наступила тишина. Швед подкрался к кабине, дернул дверцу. Та распахнулась, и наружу вывалился водитель – шлепнулся на груду обломков. Швед встал на подножку, заглянул.

– Ушел. Смылся. Рядом с водилой был человек, верно?

– Котел там сидел, – пояснил Алекс.

– Надо же! Ушлый гад, Лес его возьми. В кузове-то мы всех положили, либо они оглушенные лежат. Я обойду кругом, проверю развалины, а ты дуй в кузов за патронами. У меня последний магазин. Не высовывайся, над бортом не маячь. Где-то рядом Котел.

– Лучше я наверх заберусь, – вызвалась Яна, – я мелкая, в меня попасть труднее.

Швед обошел замерший грузовик и исчез среди руин. Алекс встал на колесо, заглянул через борт. Три кочевника – все застрелены.

– Порядок, – объявил он, – давай, только осторожно.

Он медленно побрел вокруг грузовика, вглядываясь в серые, засыпанные пылью стены. Ему хотелось посмотреть, во что врезались рыночные. Оказалось, кусок кирпичной кладки, повисший на толстенных древесных побегах, вывалился из стены здания и встал поперек улицы. Его засыпало щебнем и кусками кладки помельче, так что обломок врос в землю. Да еще помогли эти серые то ли ветки, то ли корни. Хотя и высохшие, они выдержали удар разогнавшейся машины, не дали стоящему торчком обломку упасть.

Тень стены у ног Алекса шевельнулась, он отпрянул в сторону, и тут же пули взбили фонтаны сухого грунта в том месте, где он стоял, разглядывая место аварии. Алекс развернулся, полоснув очередью по развалинам, и, уже ведя ствол, сообразил, что взял слишком низко, – Котел присел на гребне осыпающейся стены с пистолетом. Хорошо, что патроны у него вышли, он швырнул разряженное оружие в Алекса и прыгнул сам. Алекс уклонился от летящего в голову пистолета, но тут кочевник врезался в него и повалил на землю. Алекс успел согнуть ногу, и, когда они упали вдвоем, колено глубоко врезалось в объемистое брюхо атамана. Пыль взлетела столбом и окутала дерущихся. Пыли в этих местах было много, и она поднималась при малейшем движении.

Котел захрипел от боли, но, завершая прыжок, он вцепился в «калаш» Алекса и, даже получив коленом в живот, хватки не разжал. Яна вскочила в кузове со своим «вальтером» наготове, но стрелять опасалась – противники боролись в туче пыли. Девушка выстрелила в воздух и стала звать Шведа. В это время Алекс ворочался под кочевником, вцепившись в оружие и боясь разжать руки… Попробовал еще раз ударить коленом, но места для размаха не было, а Котел оказался силен. Автомат медленно разворачивался, несмотря на все усилия Алекса. Оба противника надсадно хрипели. Котел отвел назад голову, и Алекс догадался, что задумал противник, – хочет врезать башкой, благо она у Котла здоровенная.

Бродяга изо всех сил уперся коленом и рванулся из-под навалившейся туши. Массивный лоб Котла врезался в землю у самой щеки Алекса – тот еле-еле успел вывернуться из-под удара. Кочевник всхрапнул от боли – сам себя приложил крепко! Воспользовавшись моментом, Алекс ослабил хватку одной руки на цевье автомата, но в то же время направил движение так, что приклад ткнул Котла в подбородок. Еще один короткий полновесный пинок коленом, и Алекс вскочил. Оставив «калаш» в руках атамана, рванул из-за пояса ПММ. Котел дернулся, вытягивая из-под себя автомат… и замер, не закончив движения. Над ним склонился Швед, прижимая нож к горлу кочевника.

Котел осторожно и очень медленно опустил автомат в пыль и скосил глаза на стоящего над ним Шведа, а тот нарочито лениво проговорил:

– Вот тот самый момент, Леха. Обрати внимание: был бы у тебя нож под рукой, ты тогда что делаешь? Выпускаешь «АК», вынимаешь клинок и – привет, дело сделано. Этот пузан лежит на тебе – бей куда хочешь, все под рукой. Часто такой момент приходит, когда нож очень уместен, просто, я бы сказал, необходим. В идеале ножей должно быть больше, чем врагов, но мир несовершенен, поэтому ножей всегда не хватает.

Кочевник угрюмо слушал разглагольствования Шведа и помалкивал. Алексу тоже нечего было сказать, он не понимал, почему Швед болтает эту ерунду. А тот, как будто только разглядел, кто перед ним, продолжал:

– А, так это ж Котел! Давно не виделись.

Яна загремела металлом в кузове – она вытряхнула найденный там рюкзак и стала наполнять его тем, что сочла добычей. Патроны, снаряженные магазины, сухари, сало и фляги, в которых что-то плескалось.

– Что же ты такой неугомонный, а? – продолжал Швед. – Куда ни сунься, везде тебя встречаю. Уже надоело.

– Так я уйду, а? – предложил Котел. – Вот прямо сейчас же и уйду. И не обернусь ни разу. Можешь обо мне забыть. Ну правда! Я ж не знал, что это вы. Вижу, мои люди лежат, кто-то их байк угоняет… что мне было делать?

– Тебе велели объект у Елизаровки зачистить, что ж ты сюда полез?

– Новый отряд возрожденцев объявился, и теперь всем кланам, что поблизости, приказано их ловить. Ясно? Так что наших скоро здесь полным-полно будет, и вас поймают. Но если меня отпустите, я за вас слово замолвлю. Я не обидчивый!

– Новый отряд? И ваши за ним гонятся?

– Ну да! – Котел говорил, а сам косился по сторонам, будто ждал, что кланы Черного Рынка явятся в эти руины прямо сейчас. – Армейцы по левому берегу Днепра прошли, но Хана не проведешь! Как только армейцы свернули сюда, в Гуляй-Поле об этом стало известно. Нам приказано проследить, куда они направляются, и после этого брать. Они же через болота прошли, движутся пешком, медленно. Мы найдем! Хан сказал, мы сделаем!

Котлу показалось, что его показная болтливость достаточно отвлекла противника, он зачерпнул горсть пыли и швырнул вверх, метя в лицо Шведу. Пыль разлетелась невесомым облачком, но кусочки гравия и песок полетели, куда было задумано. Котел вывернулся из-под ножа Шведа, схватил полуметровый кусок ржавой трубы, валявшийся рядом, и попытался ударить Шведа в висок.

Алекс обернулся на шум. Что сделал Швед, он не разглядел – взлетела рука отшельника, перехватывая кулак Котла, сжимающий железку, короткий шаг – противники сошлись вплотную… а потом Швед выпустил кочевника и отступил.

Труба выпала из руки, скрежетнула на камнях, откатываясь в сторону… Котел опустил глаза, оглядел свое брюхо, распахнул полы куртки… Брякнули черепа на цепочках… под курткой на рубахе расплывалось мокрое темное пятно. Швед спокойно вытер красное лезвие ножа о предплечье Котла.

Кочевник прижал ладони к ране, рухнул на колени… и завалился набок, кривя рот в гримасе боли. Алекс бросился к Шведу, Яна тоже торопливо полезла из кузова, но их вмешательство не требовалось. Швед стоял над умирающим противником и с некоторым удивлением глядел на свои руки.

– Видишь, Леха, – пробормотал он, – какая штука, я ему даже благодарен, что он сам дернулся. А то прямо не знал, как быть. Ведь гад же последний, а рука не поднималась его прикончить, хотя он все рассказал, что мне требовалось, и больше нам не нужен был. А я вроде как не мог его валить, рука не поднималась. Но тут само собой вышло.

– Это нормально, если ты человека жалеешь, – заговорил Алекс.

– Нет, – перебил его Швед. – С такими не нормально. Тут же или ты его, или он тебя. Но такое чувство у меня, что чем больше вспоминаю, тем мягче делаюсь. Хорошо ли это?

– А ты вспоминаешь?

– Не то чтобы точно вспоминаю, но когда ту каску надел… ну, шлем Варяга надел, так вроде что-то в башке сдвинулось, чувство странное возникло… нет, не могу описать.

Котел вдруг шевельнулся, его окровавленные ладони поползли по куртке, перебирая стальные черепа. Отыскали один, стиснули.

– Я вернусь! – прохрипел Котел. – Еще найду тебя! Запомни, борода, запомни мои слова! Я еще с тобой встречусь! И тогда поглядим, кто…

Последние слова утонули в кашле, Котел выплюнул струйку крови, выгнулся и замер.

– Это вряд ли, – спокойно ответил мертвецу Швед. – Думаю, больше не встретимся. И так слишком часто ты мне глаза мозолил.

– Но ты все-таки вспомнил? – настаивал Алекс.

– Нет, не вспомнил! И хватит об этом! Давайте выбираться отсюда, мне это место не нравится. Горючку надо бы скачать из бака грузовика…

Договорить Шведу не удалось – конец фразы утонул в грохоте обвала. Стена, за которой они оставили байк, без всяких видимых причин вздрогнула и обрушилась, похоронив под собой мотоцикл.

– Все, – решительно отрезал Швед, когда грохот стих. – Нет у нас байка. Уходим немедленно.

Никто не возражал, место и впрямь выглядело неуютно. Бродяги обогнули грузовик с мертвецами и пошли, поглядывая на угрюмые руины, перевитые высохшими побегами. Шаги и шорох песка под ногами отдавались эхом в разрушенных стенах. Каждый негромкий звук многократно повторялся, шорохи и шлепки сливались в неприятный скрежещущий шорох…

– Это Котел, – вдруг произнесла Яна. – Алекс, слышишь? Это Котел.

– Что Котел?

– Стену обрушил. Мотоцикл наш завалил. Он сказал, что вернется и черепушку железную ухватил, когда помирал. Швед его не совсем убил. Или черепушка была заколдованная! С наговором, или даже артефакт в железо запаян!

– Вот так родятся страшные легенды, – Алекс постарался улыбнуться.

– Нет, правда! – горячо возразила Яна. – Это он! Я видела, как люди умирают, а с этим что-то странное было.

– Сама себя пугаешь, – буркнул Швед. – Брось. Нормально он помер, как и полагается такому уроду, Лес бы его взял. Лучше помолчи, и так здесь шороху много.

Яна притихла, но Алекс заметил, что она то и дело оглядывается. Как будто опасается разглядеть Котла, мертвого или живого, крадущегося следом. Чтобы отвлечь ее, он заговорил:

– А ведь ты прав, Швед. Армейцы ищут КИБО-3. Им что-то известно о лабораториях «Вектора». Интересно, как они через Днепр переправились? Там же сейчас болота.

– А может, их Буксир перевез? – заметила Яна.

– Какой еще Буксир?

– Не слышали? Я думала, о нем все бродяги знают. Ходит по Днепру старый буксир, плававший по великой реке еще до катастрофы. Это не простой корабль, хотя с виду обычная посудина. Но только свойства у него, как у какого-нибудь артефакта. Можно сказать, Буксир и есть самый настоящий артефакт. Капитан – старик, его мало кто в лицо знает. Краевцы рассказывают, что он попал в аномалию, открывшую Дорогу, и теперь будет вечно ходить по Днепру.

Яна выделила голосом слово «Дорогу», как будто это многое объясняло.

– Какую дорогу? – спросил Алекс.

– Какую именно, не знает никто. Одни говорят – в рай, другие – в саму преисподнюю. Сходится народ в одном – старый капитан отдал свою жизнь и душу для спасения людей, попавших под Шторм. Теперь его корабль, старый буксир, по ночам светится и способен исцелить любого зараженного ядовитыми спорами. Достаточно только подняться на борт. И еще говорят, он может пройти везде[3]. Хоть болота, хоть плавни, хоть чистая вода – капитан Буксира путь найдет. Потому что ему открылась Дорога!

– Версия интересная, но недостоверная, – заявил Швед. – Не верю я в подобные Буксиры, на сказочку смахивает. Будем считать, что возрожденцы прошли по болотам без Буксира, обычным порядком, как все бродяги ходят. Так?

– Ну, так, – кивнул Алекс.

– И еще они очень спешат. Им понадобился грузовик, и они рискнули – захватили машину Сивого. Хотя не хотели, наверное, себя выдавать, шли скрытно, но решили, что скорость важнее. И не зря – Черному Рынку о них известно, и кочевники тоже выдвигаются очень поспешно.

– Я понял, – вздохнул Алекс, – сейчас ты скажешь прибавить шагу. Потому что все это означает, что мы тоже очень спешим.

Глава 15 Волчья охота

До конца руин шагать пришлось далеко – поселок это был или что-то другое, но площадь, занятая постройками, оказалась довольно обширной. Потом снова потянулись поля и перелески. Сперва шли по дороге, по той самой грунтовке, которая и привела в это место. Потом Швед, бурча что-то об осторожности, свернул. Пересекли поле, вброд перешли мелкий ручеек, дальше тянулась равнина, местами заболоченная, местами заросшая чахлым подлеском. Алекс подумал, что весной, когда сходит снег, оставшийся позади ручеек вспухает и превращается в бурный поток, а болота разрастаются и захватывают всю долину. Природа живет своей жизнью. Казалось бы, при чем здесь Лес? Но если бы не бунт стихии, человек не позволил бы ручью разливаться, а болотам расти. Лишнюю влагу отводили дренажными каналами, им попался такой по дороге. Болота осушали… Сейчас канал был забит мусором и вода проникала куда хотела. Другая жизнь, другой мир. Швед называет это ожившим Имиром, большинство бродяг – Миром Выживших. То и другое плохо вязалось между собой. Если Земля теперь принадлежит великану, то места людям на ней не останется. Они не Выжившие, а просто задержавшиеся…

Свои мысли Алекс держал при себе, мало ли, как к ним отнесутся спутники. Особенно Яна. Девушку после пережитых волнений, что называется, «пробило на поговорить». В своих странствиях по темным закоулкам Мира Выживших Яна наслушалась всякого – и полезных сведений, и совершенно нелепых суеверий, и теперь приставала к Шведу, требуя разъяснить всякие занятные вещи. Например, она слышала, что есть такой артефакт, который может воскрешать мертвых.

– Все Котла забыть не можешь? – догадался Алекс. – Забудь, брось! Оттуда не возвращаются.

– Не скажи, я слышала, всякое бывает! Есть такой арт, его находят в болотах. Он зеленый, как листва, мягко светится, и свет теплый, золотистый. И там же растет травка… это не простые болота, это Лес, только он как бы растворенный в воде и упрятанный в трясину. Там и аномалии встречаются, в таких местах! – пересказывая подслушанные где-то небылицы, Яна затараторила с жаром, торопясь, сбиваясь. – Так вот, если арт надрезать, всадить туда травку корешком внутрь, а у арта должны быть такие как бы углубления, вот их надрезать… травка, хоть и вырванная, и даже, может, уже вялая, высушенная, запускает внутрь корни, прорастает в арт, получается такой мягкий клубень…

– …А потом дать пожевать этот клубень покойнику, и он оживет, – закончил Алекс. – Яна, ну что ты, в самом деле? Нет ничего такого, вон Шведа спроси.

– Не слышал, – покачал головой Швед. – Хотя, честно говоря, я в артах не очень разбираюсь. Самые распространенные знаю. Или, допустим, «оникс». Помните, на Химзаводе? Когда бежали? Он редкий, но о нем говорят, поэтому знаю. Второй раз у меня в руках этакая штуковина оказалась. Да, так вот, не люблю я это дело, артефакты. Есть в них какая-то неправда. Лес показывает свои чудеса, сулит дать еще больше, то есть заманивает, приучает к себе. И люди ищут и ищут снова. Тянутся к Лесу, к аномалиям, а потом – что? В конце концов находят только смерть. Правильному человеку такое не к лицу. Вот взять тех же викингов – они различали, где дозволенная магия, а где позорная, стыдная для настоящего воина. Травки, наговоры – это все женская магия, черная, запретная. Называлась seid. Ведьмы ее знали. Воину seid не к лицу.

– А у воинов что? – тут же спросила Яна. Она уже позабыла свои рассказы об артефактах, увлеченная новой историей.

– А у воинов другая магия, светлая, galder. Этим мог заниматься кто угодно. Предсказания судьбы, знаки удачи… Вот, например: многие вырезали на рукояти оружия руны, приносящие удачу в бою. На руке тоже могли написать руны…

– Здорово! – восхитилась Яна. – А ты на прикладе тоже можешь такую штуковину вырезать. Почему не делаешь? Удача – штука полезная!

Швед снял шлем и повернул к Яне лицевой стороной, где красовалась эмблема, латинская буква «V», перечеркнутая зигзагом:

– Вот этим я уже помечен. Не знаю, к удаче или нет, но этот знак на мне накрепко поставлен.

Впереди показалось болото – плоская зеленая равнина, усеянная искривленными корявыми деревцами. Изредка попадались озерца мутной воды. Над топью висела дымка испарений, искажающая вид местности. Все казалось зыбким, текучим, очертания деревьев мелко дрожали, когда налетевший порыв ветра колыхал туманное одеяло.

– Обойдем или напрямик? – спросил Алекс. – Не люблю я болот.

– Это болотце совсем не большое, и здесь должны быть безопасные проходы, – ответил Швед, вглядываясь в зыбкую картину. – Раньше были, во всяком случае.

– Раньше, это когда? И почему ты знаешь? Бывал здесь?

– Я здесь проходил, когда шел к Выселкам.

– А откуда?

– Обустроился когда-то западнее. Это после того, как очухался, в себя пришел… Ничего не помню, как меня зовут, не знаю. Вышел к людям, заговорил по-датски. Они не поняли, решили, что я иностранец. Я русский язык не забывал, нет. Но что-то как изнутри подтолкнуло: говорить по-датски. А бродягам все едино, датский, шведский… прозвали Шведом, но не доверяли, сторонились. Плохое время было, люди напуганы, из городов разбрелись, многие, кто болезнью ослаблен, умирали. На меня, как на иностранца, глядят с тревогой… В общем, я ушел из того поселка, что западнее. Обосновался среди болот, чтобы меньше ко мне лезли. Вот где топи настоящие, не то что здесь! Насмотрелся всякого. Потом подумал: чего я в глуши торчу? Есть много мест, где меня не побеспокоят, а в болотах туман всегда, сырость, твари мерзкие. Я ушел искать другое место. Ну и… потом мы познакомились. Ты книжку читал, сидя у дороги. Прямо у обочины сел на поваленное дерево и уткнулся в нее. В книжку, значит.

– Помню, – улыбнувшись, кивнул Алекс. – Как раз недалеко от Выселок это и было.

– Ну да, я там жил. В общем, если все не слишком изменилось, здесь есть проход, где будет посуше. Идем за мной.

Знакомый Шведу путь начинался у высокой сосны, единственного прямого дерева среди искривленных карликов. Швед осмотрелся и уверенно зашлепал по влажной сырой почве в туман, будто поплыл во влажной дымке. Швед не ошибся, болотце пересекли быстро, да и по-настоящему топкие участки попались лишь пару раз.

Когда вязкая грязь осталась позади, Яна села на поваленный клен и, стянув ботинок, вылила из него грязную воду.

– С вами ходить много приходится, – пояснила она, – вот и прохудился. Надо будет новые раздобыть. Куда теперь?

Швед махнул рукой в сторону колючих зарослей.

– Вот за этими деревьями поселок, там передохнем немного, оглядимся. Участок Леса рядом, сперва направление прикинем, как его обойти.

Продрались сквозь колючки, пересекли небольшую рощу, и за опушкой сразу открылся вид на заброшенный поселок. Обычная для нынешнего времени картина – дома с выбитыми стеклами, под заборами лопухи с громадными мясистыми листьями поднялись по пояс, со столбов свисают ободранные провода. Осталось выбрать подходящее для привала подворье. Швед долго не искал – зашел в первые же попавшиеся ворота, оглядел заросший сорняками двор и кивнул:

– Добро пожаловать! Здесь остановимся, перекусим.

Не успели путники закончить обед, как где-то в отдалении прозвучал протяжный вой. Звук был слабый, но вполне отчетливый. На зов откликнулся другой волк, третий…

– Стая охотится, ночи им мало! – дожевывая, проговорил Швед.

Он схватил автомат и выбежал из дома. Алекс выглянул следом – Швед стоял во дворе и озирался по сторонам. Потом удовлетворенно буркнул: «Ага!» – и побежал вдоль облупленной стены. Сперва Алекс не сообразил, что у спутника на уме. Но потом Швед разгреб заросли лопухов и поднял приставную лестницу – он собирался взобраться на крышу, откуда должен открыться неплохой обзор. Дом-то стоит на отшибе, с крыши равнина до самого болота просматривается.

Поднявшись за Шведом на крышу дома, Алекс огляделся – справа между кустами мелькали темные точки, волки загоняли какую-то крупную дичь. А слева темной громадой тянулся Лес. Издалека заросли казались бесконечными, но Алекс знал, что это не основной массив, лишь несколько десятков квадратных километров, дальше опять свободная территория. Но и этот анклав чуждой природы, казалось, дышит угрозой. Темная масса была полной противоположностью человеку и его миру, обратной стороной бытия. Владения Имира, небольшая часть пробудившегося великана.

– Плохо, – сказал Швед, – сюда гонят. Если завалят неподалеку, придется ждать, пока стая наестся. Тогда волки станут ленивыми и уйдут. А если добыча уйдет, пиши пропало, они снова охотиться начнут и нас, чего доброго, отыщут. Хорошо, хоть ветер в нашу сторону… пока что.

– Кого они гонят?

– Олень. Еще не матерый, молоденький, поэтому есть у меня надежда, что с ним быстро покончат.

Но надеждам Шведа не суждено было сбыться, олень оказался резвый и сильный, он снова и снова уходил от погони. К облаве присоединилось еще несколько волков, но жертве удалось выскользнуть из засады. Новые, еще не уставшие хищники устремились за ним, но олень держался.

Погоня приближалась к заброшенной деревне, теперь Алекс видел не черные точки, а самих зверей. Волчья охота продолжалась. Свежие члены стаи гнали оленя, а те, кто поднял добычу и пригнал сюда, утомившись, трусили вдалеке, но тоже держали направление. Изредка стая обменивалась завыванием, волки действовали согласованно.

Позади скрипнула лестница – Яна тоже вскарабкалась наверх. Встала, приложив ладонь козырьком ко лбу, и уставилась на далекую кромку Леса.

– Лучше не смотри долго в ту сторону, – посоветовал Алекс. – Если человек вглядывается в Лес, то и Лес начинает вглядываться в него.

Яна перевела взгляд на стаю, волки выбивались из сил, а олень все еще держался от них на приличном расстоянии.

– Неужели догонят? – спросила она.

– Смотри, – буркнул Швед. – Неудачное местечко мы для дневки выбрали. Вернее, я выбрал. Будь я один, шел бы дальше. Это вам, молодые, отдых требовался.

– Я уже отдохнула, – заявила Яна, – можем уходить… Алекс, ты ведь отдохнул?

– Нет, – возразил Швед, – теперь придется ждать, пока они добычу завалят. Смотри вон на те кусты.

Проследив, куда указывал отшельник, Алекс с Яной разглядели легкое движение в зарослях. Как раз на пути жертвы. Еще волки. Притаились и ждут, а стая, подвывая, дает им сигналы. От кустов до дальней околицы с километр плюс сама деревня, тоже немного. Для голодных хищников это не расстояние. Так что разумнее было, как и предлагал Швед, дождаться, пока волки набьют животы.

Вот олень добежал к оврагу, где его ждала засада. Двое матерых хищников вымахнули из кустов и сразу оказались на расстоянии прыжка от добычи. Серые, испещренные язвами и пролысинами тела распрямились, как сжатые пружины, – волки, распластавшись в полете, сиганули на рогатого. Тот, слишком поздно заметив новую опасность, попытался рвануть в сторону, но было поздно. Двое крупных зверюг повисли на его боку и спине, олень потерял равновесие, припал на передние конечности. Рычание и хрип сквозь стиснутые челюсти, сопение… Подоспели загонщики, тоже бросились на добычу, олень повалился набок и скрылся под грязно-серыми телами волков.

– Ну все, концерт окончен, дальше смотреть неинтересно, – предупредил Швед. – Стая жрать будет.

Алекс сел на крыше, подставив лицо солнечным лучам. Издалека доносился скулеж и звуки грызни, волки ссорились над добычей. Потом Яна сказала:

– Мне что-то больше есть не хочется…

– Я предупреждал: не смотри, – напомнил Швед.

– Туда не смотри, сюда не смотри… – передразнила Яна. – Лес будет вглядываться в меня, волки будут вглядываться в меня… А здесь ничего больше и нет такого, чтобы посмотреть. Не вами же двумя любоваться? Ой, что это там?

Алекс обернулся. Слева, со стороны леса, к месту волчьего пиршества приближался крупный зверь, гораздо больше самого матерого волка.

– Шатуна принесла нелегкая, – откликнулся Швед. – Только этого здесь не хватало.

Медведь брел неторопливо, изредка поднимал массивную морду, ловил запахи, которые приносил ветер. И снова неспешно косолапил к волкам, терзающим добычу. Те пока что не заметили непрошеного гостя и продолжали грызться над растерзанной оленьей тушей. Но вот шатун подобрался совсем близко, и сразу несколько волков дружно затявкали, поднимая тревогу. Медведь ответил протяжным рычанием. Звук был негромкий, но очень низкий и мощный. После этого обмена любезностями медведь больше не медлил, он, тяжело переваливаясь, потрусил к стае. Волки, оставив кровавое пиршество, двинулись ему навстречу, расходясь полукругом, словно брали противника в клещи. Тот, не обращая внимания на маневры стаи, целеустремленно двигался к оленине.

Сразу трое волков бросились к конкуренту, вцепились в бока, повисли, рыча и тряся головами. Остальные кружили около медведя, угрожающе скалясь. Шатун поднялся на задние лапы и взмахнул передними. Вцепившиеся в него волки отскочили, одного удар застиг в движении, грязно-серое поджарое тело взлетело над лугом. Волк описал дугу и, перевернувшись, упал на четыре лапы. И тут вся стая бросилась разом. Волки высоко подпрыгивали, хватали медведя за бока, рвали и отскакивали, увертываясь от ударов тяжелых лап, шатун хрипло рычал, раздавая шлепки и промахиваясь. Пару раз ему удавалось задеть волка, серые отлетали, шмякались в траву и снова поднимались, чтобы присоединиться к атаке стаи. Одному волку не повезло – его удар шатуна все же покалечил. Этот зверь, хромая и пошатываясь, отступил, но и медведя стая все же отогнала. Он опустился на четыре лапы и уже не пытался пробиться к оленине. Сперва пятился. Потом, когда отошел от добычи и волки стали наскакивать не так решительно, шатун развернулся и побрел прочь, изредка оборачиваясь и рыча. Всякий раз, когда он делал вид, что возвращается, стая, разразившись тявканьем и воем, устремлялась к нему. Это тоже было имитацией, волки, отстояв свою оленину, больше не хотели драться. Они провожали уходящего шатуна еще с сотню шагов, потом остановились. Их хор не смолкал еще довольно долго, но бой закончился.

– Видите, волки не хотят с шатуном драться? – сказал Швед. – Уже слегка насытились, и агрессии в них поубавилось. Пусть еще с полчасика обедают, потом мы пойдем отсюда. Одно плохо – уходить придется вдоль леса, иначе ветер окажется с нашей стороны, учуют серые.

Чтобы не идти мимо стаи, обосновавшейся у остатков оленьей туши, бродяги прошли через заброшенную деревню и направились в обход. Сперва Швед повел к темной стене Леса, тянущейся, насколько хватало глаз, потом, когда до опушки оставалось метров двести, свернул. От Леса, как всегда, несло чем-то чужим и странным. Непривычные запахи, странные шорохи… и еще что-то, чему нет названия в человеческой речи. Какое-то дыхание недоброжелательности, тяжелое давящее чувство…

Кромка зарослей была неровной, где-то растительность выдавалась вперед, где-то отступала. Мало-помалу расстояние, отделяющее путников от Леса, стало уменьшаться. Но Швед, погруженный в свои неторопливые мысли, шагал и шагал, выдерживая прежнее направление.

– Вот гадство, – сказал Яна, – я думала, ты, Алекс, пошутил… Знала бы, не стала на Лес смотреть!

– А что случилось?

– Он вглядывается в меня! Точно, я чувствую! Ой, и глаза вижу!

– Мы все чувствуем, – Алекс попытался успокоить девушку, – просто…

Заросли огласил рев, и из них, ломая ветки, вырвался шатун – тот самый, что пытался сразиться с волками, рваные раны на его боках были хорошо заметны. Видно, мишку разозлило поражение, и он был готов кидаться на все, что движется. Швед развернулся с автоматом на изготовку и скомандовал:

– Яна, назад! Леха…

Алекс встал рядом с ним. Медведь несся на них, при каждом скачке зверя его искусанные бока сотрясались, из распахнутой ярко-красной пасти летели сгустки слюны. И ревел он просто оглушительно. Два автомата ударили разом, но мутанту оставалось преодолеть лишь метров тридцать. Медведь на миг сдержал бег, когда пули стали бить его в морду и в грудь. Мотнул башкой и снова рванулся к людям. Пули рвали и отбрасывали его, но живая громада упорно надвигалась на бродяг. Сквозь треск очередей Алекс расслышал хлопки, кажущиеся в общем шуме негромкими, – Яна, спрятавшаяся было за спины мужчин, оказалась рядом и стреляла из своего «вальтера».

Шатун поднялся на дыбы в десятке шагов, а у Алекса уже был опустошен магазин. Швед, стрелявший более экономно, сейчас выпускал последние пули… Перезаряжая автомат, Алекс краем глаза заметил, что ствол пистолета Яны пополз вниз. Пули ударили медведя в область паха. Вставший было на задние лапы, зверь с размаху шмякнулся на четыре конечности, и Алекс пошел на него, поливая в упор свинцом. Теперь заряжал Швед, Яна выхватила ПММ и впопыхах забыла снять с предохранителя… Швед открыл огонь. Изрешеченная пулями голова мутанта дергалась, он уже не ревел и издавал низкий горловой хрип, шатаясь из стороны в сторону. Наконец мощные лапищи подломились, туша завалилась набок. По окровавленной шерсти пробегали волны конвульсий, хрип сменился бульканьем, медведю пришел конец.

– Идем, идем отсюда скорее, – озабоченно заговорил Швед, – пока волчары не учуяли. Иначе попадем в такой переплет… И так нашумели, но, надеюсь, серые от добычи не уйдут.

Они зашагали от издыхающего мутанта, по-прежнему держась кромки Леса. Яна трясущимися руками сжимала оба пистолета, все еще не решаясь выпустить оружие.

– А куда ты шатуну последние пули выпустила-то? – обернулся к ней Швед. – В промежность? Или мне почудилось?

– В-все м-мужики од-динаковы, – запинаясь, выговорила девушка. – Там слабое место, я-то зн-наю!

– Знаешь, факт. Часто, наверное, на тебя мужики так бросаются? – сочувствующим тоном спросил Швед. – Рычат, лапами машут?..

– Н-напрасно завидуешь, это н-не так приятн-но, к-как т-тебе каж-жется, – отрезала Яна и наконец убрала в кобуру ПММ, из которого так и не пришлось стрелять.

Швед покачал головой:

– Ох и язык… ну чисто бритва!

Позже, когда место схватки с мутантом осталось далеко позади и стих шум, поднятый волчьей стаей, Яна заявила:

– Я так и думала, что в вашей компании скучать не придется. И не ошиблась!

Потом без паузы заговорила о другом:

– Швед, а мы правильно идем? Я смотрю, ты все вдоль Леса да вдоль Леса нас ведешь, а на самом деле, может, нам в другую сторону?

Швед кивнул в сторону безмолвной темной громады:

– Вообще-то нам туда нужно. Только приходится обходить, сама видишь. Не через Лес же шагать…

– А как было в прошлый раз? – спросил Алекс. – Когда ты к Выселкам шел? Тоже Лес пришлось обходить?

– Нет. Я в эту деревню не заходил. Хотя тогда Леса на этом месте еще не было, позже он сюда добрался.

Вдоль кромки Леса пришлось идти долго, даже когда стало ясно, что дорога все больше отклоняется к северу, – бродяги обходили Лес и возвращались на маршрут. Наконец Швед объявил, что дальше можно прямиком к цели, и повел в сторону от опушки. Больше он ничего не объяснял, обдумывал молча.

Глава 16 Волчья погоня

Когда Лес остался позади, Швед принялся рассуждать:

– Не знаю, есть ли у нас время. Кочевники, может, еще долго будут собираться. А что с возрожденцами? Где они? Когда на место прибудут? Знают координаты или им придется искать? Поедут по дороге или, как мы, скрываться будут? Теперь прямых дорог не бывает, какой путь они выберут? Завтра утром мы выйдем к объекту, о котором записал в книжке Сивый, и, вполне возможно, встретим их.

Путники вышли на пригорок, с которого открывался вид на окрестности. Впереди лежали залитые солнцем лужайки, перемежавшиеся с перелесками, дальше блестящей лентой извивалась река, к горизонту тянулась серая лента шоссе, горбился уцелевший мост. И уже совсем вдалеке туманными призраками маячили очертания зданий. Какой-то населенный пункт. Не село, здания большие. Округа дышала миром и покоем, солнце изливало с неба золотой теплый свет… Глядя на такую красоту, трудно было поверить, что по этой земле прошла череда катастроф и бедствий.

– Это ведь не наш объект? – уточнил Алекс. – Насколько можно разглядеть, никакого движения.

– Идем дальше, – решил Швед. – Что толку гадать?

Чем ближе, тем отчетливей проступали в сероватой дымке причудливые очертания построек. Уже можно было разглядеть, что кое-где контуры зданий будто смазаны, правильные прямоугольники сглажены плавными округлыми линиями. Когда переходили мост, Алекс догадался, что это деревья – их кроны добавляют плавных линий в урбанистический облик группы построек. Большие, значит, деревья, если вытянулись вровень со зданиями. Над кронами ажурными силуэтами поднялись решетчатые конструкции подъемных кранов. Лес напал на это место, когда шло строительство.

– Это не город, – вдруг сказала Яна, – дома не похожи на жилые. Завод какой-то?

– Да, скорее всего, производственный комплекс, – согласился Швед. – Вряд ли мы там людей встретим. Но дорога-то туда ведет. Значит, и мы по дороге пройдем до окраины. Там и посмотрим, что да как.

Постройки окружала бетонная ограда, кое-где в ней зияли проломы, сквозь дыры проросли толстенные стволы деревьев, ветки тяжело легли на гребень стены, там и сям под их весом бетон крошился, змеились длинные трещины.

И еще начал ощущаться странный резкий запах, явно исходящий от построек.

– Воняет, – заметила Яна, – нет, люди здесь не живут, точно! Людей сейчас мало, места много, выбрали бы для поселения что-то не такое вонючее.

Дорогу преградила канава, в которой, пузырясь, медленно текла густая бурая жижа. Она-то и издавала неприятный запах. Канава не выглядела искусственной, похоже, едкая масса проложила этот путь сама и смыла при этом участок дороги. За канавой дорога снова появлялась, там в ограде были ворота. Одна створка распахнута настежь, другой нет, оторвана. В проеме виднеется двор с замершей ржавеющей техникой – грузовики, бульдозеры, жилые вагончики с выбитыми стеклами в окнах… дальше огромное сооружение, но его трудно рассмотреть из-за растительности, захватившей двор. Мощное раскидистое дерево выросло точно напротив ворот, опрокинув при этом самосвал. Автомобиль лежал на боку и казался сломанной игрушкой рядом с толстенным древесным стволом.

Оглядевшись, Алекс заметил трубу, торчащую из бетонной стены. Из нее, тихо чавкая и хлюпая, вытекала ядовитая вонючая масса. Перебраться через поток несложно, он не широкий, но что делать в заброшенном индустриальном комплексе? Людей там нет, достаточно посмотреть на заброшенный двор и гигантские деревья, чтобы стало ясно: человеку в этом месте жить не захочется.

– Это не наш объект. Идем отсюда, – решил Швед. – Обойдем эту вонючую гадость, и дальше…

Среди ржавых машин во дворе промелькнула какая-то тень. Яна попятилась.

– Там кто-то есть! Я видела движение!

– Я тоже заметил, – подтвердил Алекс. – Только не разглядел, оно слишком быстро скрылось.

Швед потянул с плеча автомат:

– Уходим, уходим…

Путешественники покинули дорогу, перерезанную потоком отравы, и побрели в обход. Они шагали вдоль бетонной стены, держась от нее на расстоянии около пятидесяти метров, ближе подходить не хотелось из-за вони – канава с ядовитой жижей тянулась параллельно забору. Алекс оглянулся и крикнул:

– Смотрите! В воротах!

Из-за распахнутой ржавой створки показался волк. Еще более грязный и облезлый, чем те, что гнали оленя и потом дрались с шатуном. Этот зверь представлял собой ходячее скопище язв и облезлой шерсти. Мутант пялился слезящимися воспаленными глазами вслед уходящим путешественникам, из распахнутой пасти с неровными желтыми зубами свесился язык. Перед мутантом была канава с едкой массой, и волк не спешил перебираться на другую сторону. Бродяги заторопились уйти, пока волк остается на месте.

– Они стаями ходят, – пробормотал Швед, – здесь должны быть и другие. Идем скорее.

Бетонная стена и канава перед ней все тянулись и тянулись. В одном месте выпавшая плита рухнула в ядовитый ручей, и по ней расползались зеленоватые разводы. Должно быть, на обломке стены оседали испарения. В дыре позади выпавшей плиты мелькнуло несколько быстрых приземистых теней – волки бежали вдоль ограды с внутренней стороны, преследуя людей. Швед круто свернул и повел спутников от завода, бормоча, что лучше сделать крюк, чем служить приманкой для облезлых мутантов.

Бродяги перевалили невысокий пригорок и углубились в рощу. Эти заросли были самые обычные, и деревья все известных пород. Едкий химический запах здесь уже почти не ощущался. Шагая в узорчатой тени молодых берез, Швед сказал:

– Вот какая штука. Никогда заранее не знаешь, что или кого можно в таком месте встретить. Волки – еще ничего.

– Интересно, что они там жрут? – спросила Яна. – Там же химия сплошная, бетон и металл.

– Они подстерегают любопытных путников, – зловещим тоном объявил Алекс.

– Жрут что попало, – серьезно ответил Швед, – от этого и выглядят соответственно. Облезлые, запаршивевшие.

За рощей снова начался подъем на пригорок. С вершины Алекс бросил прощальный взгляд на индустриальные руины. От окруженного оградой скопления зданий к березовой роще, которую только что миновали бродяги, неторопливо трусили волки. С десяток.

– Смотрите, они нас преследуют!

– Идем дальше, – решил Швед. – Если что, отобьемся. Надеюсь, долго гнаться не будут, отстанут.

– А если не отстанут? – Яна оглянулась и поежилась. – Они оголодали на химии, а тут мы…

– Тогда ночью нападут.

– Так чего мы стоим? Пойдем скорее отсюда!

– Спешить некуда, волки быстрее нас, – пояснил Швед. – Нам от них не уйти. Поэтому просто идем, как раньше, только по сторонам глядим внимательно. Ближе к ночи начнем искать место, где отбиться можно. Как только увидим что-то подходящее, там и остановимся.

– Хорошо бы к жилью выйти, – вздохнула Яна. – Да только не видно здесь никого…

И в самом деле, бродяги шагали еще полдня, но никого не встретили. Местность казалась странно вымершей – так, должно быть, выглядела большая часть Мира Выживших, прежде чем те, кому посчастливилось уцелеть, побежали из городов.

Хуже всех чувствовала себя Яна, она привыкла находиться среди людей. Уловки, позволяющие выжить среди всеобщего враждебного отношения, которыми Яна владела в совершенстве, здесь не годились. Алекс немало странствовал в одиночку, но больше тянулся к руинам, заброшенным городам. А здесь, в этих пустошах, в силу привычки неплохо себя чувствовал лишь Швед, отшельник и охотник. Он и держался спокойно…

Волков тоже не было видно, но Швед, определяя по каким-то ему одному понятным признакам, велел не расслабляться, стая где-то рядом.

Немного позже путники вышли к поселку, такому же безжизненному, как и окружающие луга и перелески. Дома слепо пялились на пришельцев темными провалами окон, двери сорваны с петель. Алекс заглянул на одно подворье, потом на другое, зашел в дом… Повсюду царил разгром, будто какой-то маньяк реализовал здесь свою склонность к разрушению. Выбитые стекла, расколотые бутылки и кувшины. Все, что можно было разбить, оказалось разбито, ржавые консервные банки сплющены в лепешки.

Яна оглядела разгром и заметила, что порядочному вору здесь делать нечего. О ночлеге в таком месте и говорить нечего – разоренные дома без дверей не могли служить хорошей защитой от мутантов. Они скорее станут ловушкой для обороняющихся.

Швед полез в печь, выгреб горсть золы. Понюхал, растер пальцами… наконец вынес приговор:

– Недавно люди ушли. Может, месяц-два. Вряд ли больше. Идем отсюда, плохое место, раз хозяева от него отказались…

– И уходя, нарочно все разгромили! – закончила Яна. – Наверное, злобные люди были.

Выходя, она пнула дверь, которая валялась рядом с входным проемом, в лопухах. Зашуршали растения, дверь шевельнулась. Что-то в ней заинтересовало девушку, она склонилась и стала разглядывать. Алекс подошел ближе. На двери рядом с ручкой тянулся ряд длинных глубоких царапин, как следы когтей. Следы еще не успели потемнеть, значит, довольно свежие. Яна приложила ладонь – по размеру подходит. Потом заметила Алекса.

– Нет, это не я сделала, – поспешно заявила девушка, вытирая ладонь о брючину, – нечего на меня так смотреть!

Швед тоже подошел.

– Когти, как у рыси, – заметил он, – но размер и расположение пальцев другие. Не бывает таких рысей, во всяком случае, я не встречал. Может, леший… хотя тоже не очень-то смахивает. Уходить нужно – вот это я точно могу сказать.

Бродяги поспешно оставили разгромленный поселок. Уже начало вечереть, и нужно было подыскивать место для стоянки.

И, как назло, не попадалось ничего подходящего – голые, выгоревшие на солнце горбатые холмы, поросшие кустарником овраги, перелески и пустоши… Яна даже пробурчала что-то насчет деревни, через которую они прошли пару часов назад, – там хотя бы дома стояли, все-таки лучше, чем ничего.

Алекс уже собрался ответить, как Швед объявил:

– Похоже, нашли! Вот там!

Он указывал на небольшой сосновый бор, явно поднявшийся уже после катастрофы. Деревья молодые, тонкие, но вымахали метров на двадцать в высоту. Стройные сосны в свете заходящего солнца казались отлитыми из красной меди колоннами. Потом Алекс разглядел и то, что привлекло внимание Шведа, – лесок вырос на месте заброшенной строительной площадки. Строители уже успели возвести бетонный каркас большого двухэтажного здания, похожий на серый скелет. Массивные колонны поддерживали плиты перекрытий. Можно было разглядеть за медными соснами ржавеющий бульдозер, а оголовок стрелы подъемного крана едва торчал среди пушистых зеленых верхушек сосен.

– И что? – спросил Алекс. – Там же стен нет, верно? Только колонны и крыша на них.

– Именно, Леха. На крышу заберемся, там никакая зверюга не достанет. Дров надо будет натаскать, пока не стемнело. Так что вперед! Идем и по пути собираем сушняк.

Только подойдя к строению вплотную, Алекс оценил по достоинству идею Шведа. Местечко было и впрямь отличное – даже под крышей, если расположиться на втором этаже. Взобраться туда – нет проблем, а вот хищникам не достать. Лестниц-то строители так и не установили, имелись только предусмотренные для лестничных пролетов прямоугольные отверстия в бетонном настиле. Ну и арматура для крепежа по краям торчит.

Поклажу и собранное топливо для костра подняли наверх и приготовились дожидаться стаю. Волки на глаза больше не появлялись, но Швед уверенно говорил, что стая шла следом. Почему звери стали преследовать прохожих? И почему не напали сразу? Одному Лесу ведомо…

Для удобства подъема Швед соорудил веревочную лестницу со ступеньками из дощечек. Пригодился трос, найденный в вагончике строителей. Там тоже все было перевернуто вверх дном, в бытовке брезентовые робы истерзаны в клочья, мешки разорваны, цемент высыпался… хорошо, что моток троса неизвестные разрушители просто зашвырнули подальше.

Когда стемнело, развели на бетонной площадке второго этажа костер. Швед настоял, чтобы Алекс притащил десяток кирпичей и огородил огонь стенками.

– Мы наверху, наш огонь издалека будет видно, – пояснил он. – Что волки увидят, так Лес с ними, я больше о людях беспокоюсь. То ли Батька дозоры вышлет далеко вперед, то ли армейцы с севера подойдут… не нужно, чтобы о нас знали.

Закончив приготовления, он завалился спать, объяснил при этом:

– Не знаю, удастся ли поспать ночью, а сейчас часок можно придавить.

Алекс не мог заставить себя уснуть. Он поражался хладнокровию Шведа – как можно спать, если знаешь, что по твоему следу идет стая хищных мутантов? Яна тоже сидела у костра и, задумчиво глядя в огонь, молчала.

Взошла луна, посеребрив стройные очертания деревьев. И вот наконец вдалеке прозвучал тихий вой. На зов откликнулся второй волк – с другой стороны стройплощадки, потом третий… волки были повсюду. Швед сел – уже с автоматом в руках:

– Ага, вот и они. Я же говорил: ночью явятся. Только нас им не достать.

Завывания приближались, вот у основания бетонной конструкции промелькнула темная тень, к ней присоединились другие. Волков было не меньше десятка. Они сновали у подножия недостроенного здания, задирали морды и подвывали. Уже поняли, что добычу не взять.

– Они же не уйдут? – с тревогой спросила Яна. – Так и будут внизу караулить? Или все-таки с рассветом уберутся?

– Ушли бы, найдись здесь другая добыча, – буркнул Швед. – Однако места пустынные, вы же сами видели. А волки голодные.

– Значит, не уйдут?

– Пока голодные, не уйдут.

– Так что же нам делать?

– Накормить их, – спокойно, как о чем-то, само собой разумеющемся, ответил Швед. – Леха, фонарик возьми. Когда я скажу, освети эту свору. Только рукой не дергай, направь луч в одну сторону и держи.

Отшельник прилег на краю площадки, прижав приклад автомата к плечу, и прицелился. Когда он крикнул: «Свети!» – Алекс включил фонарик. Аккумулятор уже порядком сел, луч вышел желтоватый и бледный. Волки ответили дружным возмущенным воем. Коротко простучал автомат. Стройплощадка огласилась визгом и рычанием.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Швед. – Один готов. Они его оплачут и станут жрать. Мутанты – они есть мутанты, едят друг друга не хуже людей. Это закон Имира, для него нет своих, он думает только о себе, потому что он был первым живым существом в мире. Он привык, что он один и остальное не имеет значения. Теперь его время.

Тем временем волки внизу устроили хоровое пение. Собравшись над телом застреленного собрата, они выли луне о своей вселенской тоске. Длилось это не слишком долго, потом, как и предсказывал Швед, вой сменился клацаньем зубов, треском разрываемой плоти, и изредка еще было слышно горловое, сквозь стиснутые челюсти, рычание – это матерые хищники отгоняли от добычи молодых.

Глава 17 Волчья смерть

– Готов? – спросил Швед.

– Что? – Алекс даже не сразу сообразил, что вопрос обращен к нему.

– Я спрашиваю, светить готов? – Швед уже снова занял позицию для стрельбы. – Когда скажу, свети вниз. Они как раз над дохлым собрались, там и накрою.

– Ты что же, собрался их всех так перебить?

– Всех вряд ли удастся, рано или поздно волчары сообразят, что к чему, и попрячутся. Но сколько смогу, столько прикончу. Уж больно позиция хорошая. Патронов жалко, а то бы сейчас в три ствола мы бы их… но лучше так, по одному. Так ты готов?

Алекс направил фонарь вниз и уже собрался сказать, что ждет команды… но тут внизу что-то переменилось. Волки попятились в тень недостроенного здания, оставив добычу, которую только что оспаривали друг у друга. Они встревоженно рычали, срываясь на скулеж и вой. Стая сбилась в темное бесформенное пятно на серебристой, залитой лунным светом поляне, мутанты то скулили, то рычали…

– Погоди-ка… – прошептал Швед, невольно понизив голос. – Там что-то…

Из тени под соснами вымахнули новые участники ночного представления. Они двигались так быстро, что их силуэты казались размазанными. Алекс не мог понять, на двух или на четырех конечностях они передвигаются. Твари бросились к волкам, закружилась неуловимо быстрая череда прыжков. Внизу, под бетонным перекрытием, лай, рычание и визг слились в чудовищную какофонию.

– Что за?.. – пробормотал Швед. – Лес бы их взял, кто это?

Несколько волков, отчаянно визжа, бросились бежать в разные стороны. Длинные размазанные в движении силуэты скользнули за ними. Настигли волка, мохнатый рычащий клубок вкатился под сосны, в тень… и почти мгновенно все стихло. Потом из-под перекрытия на свет показались еще несколько неизвестных тварей. Теперь они двигались медленно, потому что тянули за собой растерзанные туши волков. Кровь блестела на траве там, где проволокли трупы… Алекс глядел на это, пораженный и напуганный. Стая, из-за которой они, трое вооруженных и не трусливых бродяг, прячутся здесь, наверху, – эта стая уничтожена в считаные секунды, без выстрелов!

Горбатые темные силуэты уволокли волчьи туши под деревья, и все, кажется, замерло. Ни движения, ни звука. Швед шумно выдохнул. Даже невозмутимого отшельника проняло!

И тут мохнатый ком внизу запрокинул морду, блеснули серебристые овальные глаза, неестественно большие.

Яна ахнула и отшатнулась от края бетонной площадки, выставив руку перед собой. Алекс глянул, куда показывала девушка, – по отдаленной сосне медленно и бесшумно перемещался некий ком, тварь карабкалась по стволу вверх без усилий, размеренно и легко. Разглядеть, что собой представляет эта тварь, Алексу не удавалось. Он лишь видел, что нечто, размером приблизительно с Яну, поднимается по дереву вверх. Как медленно стекающая капля смолы, только смола течет вниз, а это существо поднималось…

Швед поднялся и попятился к костру. Нащупал шлем, добытый в КИБО-4, и надел. Тварь на дереве встрепенулась, из-за ствола показалась башка. Два серебристых овала глаз уставились на бродяг. Существо уже вскарабкалось немного выше площадки второго этажа и глядело сверху, оно должно было видеть костер и людей.

Алекс быстро поднял автомат и прицелился в точку между светящимися глазами. И тут тварь прыгнула. Одно плавное движение: сместиться на другую сторону дерева, оттолкнуться и взмыть в полете. И все это в считаные доли секунды, так что Алекс не успел ни сменить прицел, ни надавить на спусковой крючок. Мутант мягко приземлился на бетон перед ним, цепкие лапы дернули ствол вверх. Алекс ощутил, что не может удержать оружие, нечеловеческая сила вырывает, выворачивает его из пальцев. Он стиснул приклад изо всех сил.

Потом последовал толчок, и Алекс свалился на бетон. Захлопали выстрелы «вальтера», сопровождаемые яркими вспышками, Яна взвизгнула. Еще одна тень бесшумно перемахнула на перекрытие с соседней сосны, за ней последовала третья… Алекс попытался отползти, отталкиваясь ногами, но сбившая его с ног тварь уже развернулась к Шведу, который почему-то оказался совсем рядом, хотя, когда Алекс собирался стрелять, стоял по другую сторону костра. Три мутанта бросились на отшельника, который выделялся среди них ростом и блестящим под луной шлемом. Швед не стал стрелять, при нем и автомата уже не было, он схватился с атакующими тварями врукопашную. Среди прыжков и мелькающих конечностей блеснуло лезвие ножа. От быстроты движения взмахи клинка казались расплывающимися маслянисто-блестящими серебряными дугами. Швед сосредоточенно хэкал, скача среди тварей и нанося быстрые удары. Схватившиеся с ним мутанты дрались бесшумно.

Из круговерти тел вывалилась темная сутулая тень… шатаясь добрела к краю площадки и канула вниз – Алекс даже не понял, спрыгнул ли мутант нарочно или рухнул, не удержавшись на ногах. На скольких ногах? Две или четыре? Даже этого он не сумел разглядеть.

Швед и две наскакивающие на него твари приблизились к костру, едва мерцающему в кольце из уложенных друг на друга кирпичей. К серебристым отблескам прибавились красные, от слабо светящихся углей. Но разглядеть мельтешащие в полумраке фигуры Алекс по-прежнему не мог. Изредка успевал уловить блеск больших серебристо светящихся глаз мутантов. Швед и его противники двигались неуловимо быстро – слишком стремительно для человеческого восприятия.

Яна на четвереньках подползла к Алексу и прижалась к его боку. Через несколько слоев одежды Алекс ощутил мелкую дрожь.

К мягкому топоту, сопению и хрипу, исходящему от дергающегося клубка из трех тел, добавились другие звуки – вдали началась стрельба. Били из нескольких стволов разного калибра, где-то в округе разворачивался нешуточный бой. Это доходило до сознания Алекса постепенно и тяжело, словно сквозь упругую пелену. Все его внимание было приковано к дерущимся у костра, он силился разглядеть, что именно делают Швед и его быстрые противники, но уследить за ними не мог. Зато мутантов стрельба отвлекла. Оба замерли, Швед рванулся к ним, взмахивая ножом, твари длинными прыжками сместились к краям площадки, одна бросилась влево, другая – вправо, оставив Шведа в одиночестве. Тот, мгновенно выбрав одну из отступающих быстрых фигур, метнулся следом, но блеснувший под луной взмах ножа поразил пустоту – новым длинным прыжком мутант взлетел куда-то в тень. Зашуршала крона, свалилось несколько сосновых веток, посыпались иглы и шишки… Швед, проводив тварь взглядом, попятился к костру.

Второго мутанта на крыше уже не было. Когда Алекс взглянул в его сторону, край настила оказался пуст. Удаляющийся шорох в кронах сосен, легкие шлепки лап о кору, вот и все. Мутанты устремились туда, где шла стрельба. Швед остановился над костром, от этого движения почти совсем угасшее пламя слегка поднялось, красноватые отблески окутали коренастую фигуру отшельника… Алекс заглянул в тень под край блестящего сферического шлема, и ему стало не по себе. Показалось, что там светятся два серебристых овала – такие же, как глаза напавших мутантов. Ощущение длилось долю секунды и тут же пропало. Это, конечно, поблескивало забрало из пуленепробиваемого пластика, а не глаза.

А стрельба, вспыхнувшая в отдалении, продолжалась, все больше стволов участвовало в бою, очереди гремели, сплетаясь в музыку войны.

Швед пошатнулся и резко сел у костра – словно упал. Вот только что стоял, прислушиваясь к перестрелке. Сдвиг в пространстве – и он уже сидит, скрестив ноги и опустив ладони на колени. Ножа не видно, хотя только что поблескивал красным в правой руке…

– Швед! – осторожно позвал Алекс, приподнимаясь. – Швед, ты в порядке?.. Эй, слышишь?

На всякий случай он сдвинулся чуть вперед, заслоняя Яну. Не случилось ли с их спутником очередного припадка? Похоже… Тогда он очень опасен. Но Швед молчал, безучастно пялясь в огонь. Стрельба, звуки которой неслись из темноты, пошла на убыль и мало-помалу смолкла вовсе.

– Швед! – громче позвал Алекс.

– Что? А где…

– Ты как, в себе? Можно мне встать?

– Вставай, чего спрашиваешь?

Швед поднял голову и уставился на Алекса. Вид у него был растерянный. Он медленно стянул шлем и осмотрел, как будто удивился, что эта штука делает на его голове.

– Это ты на меня надел? Нет, я сам. Это я помню. Появились файтеры, и я вспомнил, что без шлема к ним приближаться запрещено. Пошел за шлемом… и…

– Файтеры? Так ты их назвал?

– Что? Кого я назвал?

Яна поднялась на ноги и решительно подошла к Шведу.

– Все! Хватит! – резко выкрикнула она. – Вы так будете до утра объясняться. Швед, слушай меня!

Девушка опустила ладони на плечи Шведа и сжала, слегка встряхнув. Тот уставился на нее снизу вверх. Яна громко и четко продолжала:

– Ты стрелял по волкам. Потом появились новые мутанты, ты вскочил и пошел за шлемом. Файтеры? Ну вот, значит, файтеры. Быстрые, я за ними уследить не могла, вот какие скоростные. Они были здесь, наверху, прямо передо мной, я стреляла, не попала ни разу и даже не разглядела их! Они порвали волков, трое взобрались по соснам, прыгнули сюда, ты с ними дрался. У тебя был новый… ну, припадок. Не знаю, как это назвать. Но ты двигался так же быстро, как и они. Посмотри на свой нож.

– На который?

Швед похлопал себя по бокам, как бы показывая, что ножей на нем припрятано много. Потом кивнул, вытянул клинок, осмотрел, осторожно провел пальцем по плоскости и уставился на подсыхающую кровь.

– Но ты вспомнил! – торжественно объявил Алекс. – Ты назвал этих бесов… назвал файтерами, ты сказал, что без шлема к ним приближаться запрещено. Это твоя память просыпается!

– Эх, Леха, – покачал головой отшельник. – Это не я с мутантами дрался, а Варяг. А я не он. По-прежнему не он. Вот такая штука.

– Ничего, ничего, – Алекс постарался, говорить с ободряющими интонациями, – ты уже начинаешь вспоминать. Просто слишком быстро все происходит, много всяких событий…

– А еще поблизости стрельба была, – припомнила Яна.

– А? – Швед встрепенулся. – Точно, была. Это помню! Утром сходим туда, посмотрим. Проверим, кто стрелял, по кому… и так далее. Надеюсь, до утра нас никто не побеспокоит. Можно отдыхать.

– Отдыхать? – возмутилась Яна. – Да я теперь уже не засну!

– Как знаешь, – кивнул Швед. Потом еще раз оглядел свой окровавленный нож, потеребил повисшие клочьями края свежего разреза на куртке и добавил: – А к файтерам лучше и в шлеме не подходить, это я вам точно говорю.

Остаток ночи прошел без происшествий. И в той стороне, где прошел бой, тоже было тихо. В перестрелке участвовало не меньше десятка стволов, то есть там был достаточно крупный отряд, много людей – однако они не шумели. Хотя кто знает? Может, после этой схватки шуметь было уже некому?

Когда рассвело, Швед сбросил веревочную лестницу и первым спустился на землю. Яна и Алекс с оружием наготове глядели сверху, как он расхаживает по поляне, склоняется над кровавыми пятнами, разглядывает смятую траву. Наконец Швед решил, что опасность миновала, и позволил молодым спускаться.

Алекс первым делом пошел оглядеть место, куда то ли свалилась, то ли спрыгнула раненная Шведом тварь. Не нашел ничего.

– Ушли, – объявил Швед, когда все собрались у подножия бетонной колонны. – И волки вряд ли вернутся, и эти… файтеры.

– Да что они такое? – спросила Яна. Она давно собиралась задать этот вопрос и вот наконец решилась. – Ты же вспомнил! Ты их назвал файтерами, сказал, что шлем нужен. Так что ты помнишь?

– Ничего, – развел руками Швед.

– Не может быть. Ты про шлем сказал уже после того, как припадок прошел. Ты уже нормальный был.

– Не помню. Идем лучше отсюда, поглядим, кто ночью стрелял.

– Это армейцы, – предположил Алекс, – у них грузовик Сивого, они должны были раньше нас успеть.

По пути Яна рассказывала свою версию событий: на лагерь крупного отряда напали бесы, то есть файтеры. Те, с которыми дрался Швед, услышали, что их собратья сражаются в другом месте, и побежали на помощь.

– На помощь, – повторил Алекс. – Мы все это так и представляем, как ты рассказала. Верно, Швед? Так вот, все правильно и логично, кроме одного – как они узнали, что дерутся их собратья? Просто по звукам выстрелов? Или они умеют общаться на расстоянии?

Вопрос повис в воздухе. Ответа никто не знал. А потом стало не до разговоров – редколесье, по которому шагали бродяги, закончилось, впереди лежала пустошь. Швед велел спутникам ждать и к опушке ушел один. Сказал, что будет лучше, если сперва разведать. Вскоре он вернулся и позвал Алекса с Яной:

– Люди уже ушли. Может, раньше нас поднялись. Посмотрим, что после себя оставили.

Залитая солнцем пустошь лежала перед пришельцами. В центре свободного от зарослей пространства высился бугор. Приглядевшись, Алекс сообразил, что это занесенные землей развалины. Строение стояло заброшенным, наверное, еще задолго до Пандемии, а уж после точно никого не интересовало. Эта старинная постройка и была выбрана для ночлега теми, кто устроил ночью стрельбу.

Толстенные стены из красного кирпича, обросшие земляными валами, представляли собой неплохое убежище. Алекс предположил, что здесь была дворянская усадьба – кладка старинная.

– Теперь все, что было двадцать лет назад, уже старина, – вздохнул Швед. – Лучше свежие приметы смотри. Вот следы скатов, заметил? На грузовике прикатили. Все сходится.

Яна побежала в лабиринт из кирпичных стен и позвала спутников поглядеть. Она обнаружила ворохи стреляных гильз.

– Не жалеют патронов, – заметил Швед.

– Интересно, как они стреляли? – задумалась Яна. – Я по файтеру обойму выпустила, и все зря, невозможно таких подстрелить, они быстрые и постоянно движутся.

– Смотри, вон вход под землю, они там укрывались, – решил Швед. – Вход узкий, его можно отстоять. Ночью продержались, а потом бесы ушли. Видели, какие у них глаза? Я вроде припоминаю, большущие такие, а?

– И светятся, – добавила Яна.

– Ночные глаза, в общем. По ночам охотятся, к утру добычу в логово тянут. Так вот, им для прокорма и наших волков хватило. А волки на том заброшенном предприятии от них и укрывались. Видно, запах бесам не нравился или что-то другое, но волки неспроста то место заняли. Округа пустынная, файтеры всех распугали. И зверей, и людей.

– Это верно, – протянул Алекс, – народ из этих мест разбрелся. Все отсюда, только Армия Возрождения сюда. Что же на объекте такого ценного? За чем они идут, что им нужно?

– То же, что и мне, – ответил Швед, – память моя им нужна. Не отдам. Вот что, давайте и мы к объекту выдвигаться.

И задал такой темп, что Яна уже через километр бодрого марша стала жаловаться. Швед со вздохом согласился шагать не так быстро, но видно было, что просыпающиеся после схватки воспоминания зовут его торопиться. Алекс заметил, что он волнуется, – чуть быстрей движения, чуть больше суетливости, обычно Шведу не свойственной… но его можно понять – человек надеется отыскать свою память, свое прошлое. Получить ответ на тысячу вопросов разом.

Объект КИБО-3 вырос на горизонте массивной серой громадой. Длинные стены опоясывали территорию, они тянулись вправо и влево, очень далеко.

– Большая площадь огорожена, – заметил Швед.

– Здесь подходящие условия, помнишь? Из КИБО-4 сюда перенесли эксперименты, здесь условия и полигон.

– Точно. Смотри, за холмами видна дорога, асфальт. Наверняка армейцы там со своим грузовиком. Леха, слушай, я пойду немного вперед, а ты с Яной не спеши. Эй, пигалица, хочешь в бинокль посмотреть?

Конечно, Яна хотела. Пока она, вертя головой, рассказывала, что стена высоченная и поверху остатки колючей проволоки видны, Швед склонился к уху Алекса и едва слышно прошептал:

– Если со мной что-то случится, уведи девочку. Куда хочешь с ней отправляйся, но без меня туда не суйтесь.

Алекс кивнул, а сам подумал, что не бросит Шведа, что бы ни случилось. Да и Яну увести он просто не сумеет, она упрямая. Но для виду он согласился, пусть Швед хотя бы об этом не волнуется.

Швед нахлобучил шлем и пошел к дороге, едва видной за вереницей пригорков. Минута – и он скрылся из виду, словно растворился в залитой солнцем лужайке.

– Ловко крадется, – одобрила Яна. – Я так не умею… а когда нам идти? Швед же не сказал.

– И так понятно, что минут десять-пятнадцать форы нужно ему дать.

Яне не хватило терпения выдержать названный срок, она почти сразу начала требовать выдвигаться:

– Швед уже далеко! А мы медленно пойдем, у него будет достаточно времени! Ну, давай уже тронемся, а то все интересное без нас случится!

Алекс держался, сколько мог, потом согласился, но напомнил: идти медленно и осторожно. Они с Яной зашагали к дороге, держась так, чтобы их прикрывали холмы.

– Тебе не кажется, что Швед стал странный? – спросила она. – Он и раньше-то был тормоз, а сейчас и совсем.

– Он не тормоз, он медленный газ, – попытался отшутиться Алекс.

– Нет, в бою он двигался даже слишком быстро. Зато после – как будто ту скорость компенсирует тормознутостью.

– Я думаю, он уже начал вспоминать. Ему нужен зрительный образ, чтобы включилась какая-то часть памяти. Увидел логотип «Вектор» – и что-то в нем проснулось. Он вспомнил «Вектор». Увидел этих тварей, вспомнил и их. Чем больше знакомого по прошлой жизни увидит, тем быстрее будет вспоминать. Поэтому держись осторожно, когда видишь, что в нем просыпается прошлое. На Химзаводе он вояк раскидал и Миронову заодно по ребрам зарядил, когда тот попытался встать. Я лежал и цел остался, заметь. Когда он заводится, лучше лежи.

– Все бы вам, мужикам, уложить девушку, – буркнула Яна. – Ладно, ладно, я поняла.

Они обогнули очередной бугор, из травы раздалось сердитое шипение Шведа:

– Куда прете? А ну – ложись! Дорога впереди!

– Ну вот, – продолжила свой обвинительный монолог Яна, – опять «ложись»…

Но говорила она шепотом и тут же послушно опустилась в траву, которая здесь поднималась выше колена и могла неплохо укрыть лежащего человека.

Швед жестом позвал следовать за ним и пополз, осторожно раздвигая жесткие стебли. Вскоре показалось шоссе, оно упиралось в ворота. Мощные, под стать бетонной стене, створки были закрыты. Трое армейцев возились с ними, грузовик стоял в десятке метров от ограды. Насчет грузовика сомнений не было – не армейская техника. Эту ржавую рухлядь бойцы Армии Возрождения подцепили где-то по дороге. С десяток возрожденцев стояли поодаль. То один, то другой скользил взглядом по окрестным холмам, так что сейчас подкрасться поближе было сложно. Оставалось лежать и смотреть.

Потом от ворот к бамперу автомобиля протянули трос, и Алекс сообразил, что задумали военные. Солдаты, копошившиеся у ворот, разошлись в стороны, из кузова спрыгнули еще несколько человек. Водитель дал задний ход, грузовик со скрежетом и дребезжанием начал сдавать назад. Трос натянулся, загудел, двигатель надрывался, из выхлопной трубы валил сизый дым… Лысые скаты терлись с противным хрипением, но ворота разве что едва шевельнулись.

Минут через пять один из армейцев, должно быть командир, махнул водителю рукой и что-то крикнул. Рев двигателя и шипение колес об асфальт сразу стихли. Командир подозвал двух бойцов и стал им что-то вполголоса втолковывать, тыча рукой то в грузовик, то в ворота. Потом армейцы пошли назад, трос отцепили, и грузовик тоже отъехал по шоссе метров на семьдесят. Двое, получившие приказ командира, остались у ворот. У одного в руках Алекс разглядел какой-то сверток. Солдаты повозились немного, потом развернулись и бегом устремились прочь. Их сослуживцы разбежались с дороги в стороны и быстро прилегли в кювет. Еще минута… И под оглушительный грохот над оградой вырос дымно-огненный столб. Земля вздрогнула, и Алексу почудилось, что его даже слегка подбросило. А может, и не почудилось.

Швед приподнял голову и объявил:

– Ворота на месте, только створку выгнуло чуток. Сейчас солдат под нее пролезет. Да, он уже там. Изнутри пробует открыть. Ага…

Скрип тронутых ржавчиной петель возвестил о том, что ворота открываются. Яна хотела посмотреть, и Швед мягко, но настойчиво прижал ее к земле:

– Не дергайся, сейчас нам ничего делать не нужно. Пусть они войдут.

Загудел мотор грузовика, снова завизжали ржавые петли…

– Лежим и ждем, – объявил Швед. – Зря они так шумели. Файтеры точно услышали, теперь вылезут. Они, конечно, твари ночные, но, если так шуметь рядом с их логовом, они точно забеспокоятся. Пусть армейцы с ними встретятся! Мы попробуем проникнуть за ограду, когда всем, кто внутри периметра, будет не до нас. Отдыхайте покуда.

– Не время сейчас отдыхать… – начала было Яна. – Вот возьмем добычу, уберемся подальше, тогда и…

– Думаешь, мне не хочется поскорее на встречу с собой? – отрезал Швед. – Ждем!

Он отполз чуть назад, чтобы точно не заметили с дороги, перевернулся на спину и уставился в прозрачное голубое небо. Вид у него был очень задумчивый. Непоседе Яне ждать было невмоготу, но, глядя на расслабленную позу Шведа, помалкивала и она. Глаза Шведа стали похожи на прозрачное стекло, в них отражались бегущие облака. О чем он думает? Там, за бетонным забором его ждет собственная память. Конечно, Шведу хочется поскорее ее обрести. Что может сказать воин, стоящий на пороге зала, где бог Один пирует с павшими героями? Он должен описать свои подвиги, воспеть все, что совершил в жизни. А Шведу, лишенному воспоминаний, сказать будет нечего. Конечно, он хочет скорее войти в КИБО-3, но ждет, старательно изображая спокойствие.

Внутри ограды загрохотали выстрелы – сперва несколько коротких очередей, затем все больше и больше стволов вступали в перестрелку, и вскоре стало ясно – огонь ведет весь отряд Армии Возрождения. Не пара выстрелов, чтобы отогнать мутантов, нет, идет настоящий бой.

Швед вскочил:

– Теперь пора! Вперед.

Он чуть ли не бегом устремился к шоссе, младшие спутники едва успевали за ним.

– Постой! – окрикнул Алекс. – А если у ворот засада? Ведь Черный Рынок…

– Не ждут они кочевников, – не задерживаясь, отозвался Швед. – Они сделали ставку на скорость: быстро войти на объект, быстро взять, что требуется, и уйти. Смотри, ворота за собой не заперли, значит, нет за ними никого.

Но, несмотря на свои рассуждения, входил Швед осторожно. Велел спутникам подождать, проскользнул в ворота один. Минутой позже позвал:

– Входите, здесь чисто!

От ворот заасфальтированная дорога уводила в глубину объекта. Слева было кирпичное здание, вероятно КПП. Потом полоса бывшего газона, сейчас заросшая кустами в полтора человеческих роста, дальше вдоль дороги рядами стояли длинные приземистые строения – склады, лаборатории. Повсюду, взломав асфальт и вывернув плиты, которыми были вымощены дорожки, поднялись молодые деревья, а все свободное пространство занимали кусты и бурьян. Грузовика не было видно, но звуки перестрелки доносились из глубины комплекса – отряд Армии Возрождения продолжал пробиваться к центру КИБО-3.

Швед уже шагал по дороге, держась поближе к зданиям, в тени стен. Яна по пути дергала все попадающиеся двери – все было заперто. В окнах стальные решетки, такие, что и ей вряд ли удалось бы пролезть внутрь. А Швед не задерживался – похоже, просыпающаяся память тянула его к центру объекта. То есть туда, где шел бой. За бараками были расположены двухэтажные здания. Видимо, административные службы и жилье сотрудников. Одно здание было повыше остальных и выглядело солидней, его дверь, к которой вела лестница в три невысоких ступеньки, была распахнута настежь, и Яна, не слушая окриков Шведа, побежала к ней.

– Куда! Стоять! – Швед в сердцах махнул рукой. Он, как и армейцы, стремился к центру комплекса. Что-то ему подсказывало – там самое важное.

Алекс обернулся, развел руками – мол, что ж тут поделать! – и побежал за Яной. Позади топал Швед. Яна быстро заглянула в окно и тут же присела. Приподнялась и снова глянула, уже задержавшись дольше. Потом побежала к двери и скользнула внутрь. Когда Алекс поравнялся с входом, из-за угла соседнего здания выскочили три тени. Выскочили – это значит вымахнули в мгновение ока. Алекс сообразил, что твари здесь, лишь когда передняя, завершив скачок, опустилась на бетонные плиты. Тогда глаз сумел зафиксировать движение в воздухе позади нее. Миг – и уже не одно, а три существа сидят в напряженных позах, припав к бетону, и пялятся большущими серебряными глазами на Алекса и Шведа. И это при дневном свете! У них сутулые, тощие тела, поросшие шерстью. Их вытянутые волосатые морды слегка похожи на человеческие лица. И что самое удивительное – у мутанта, что сидел в центре, на башке был шлем, отдаленно напоминающий тот, что носил сейчас Швед. И еще этот мутант был в жилете, отливающем металлом. Скорее всего, защитный доспех, охватывающий грудь и верхнюю часть живота. Этот был крупнее собратьев, в шерсти заметна седина. Но доспехи ему явно малы: из-под шлема в стороны торчали щетинистые бакенбарды, этим зарослям тесно под сталью. И брюхо выступает под обрезом бронежилета.

Вокруг файтера, прискакавшего последним, по бетону расплывалось темное пятно – он был ранен и истекал кровью.

Алекс замер, стискивая автомат и опасаясь, что твари прыгнут быстрее, чем он сместит ствол в их сторону. Швед остановился в нескольких шагах позади него и с шумом выдохнул.

Файтер, сидевший в центре, «одетый» старик, поднял голову и издал что-то вроде хриплого шипения. Раненый попятился – сейчас он двигался медленно, с вполне нормальной для восприятия человеческим зрением скоростью. Зато другой молодой мутант, тот, что выпрыгнул из-за угла первым, метнулся к людям, не тратя времени на размышления. Алекс сделал еще шаг к раскрытой двери, ступил на ступеньку лестницы. Собственные движения казались ему медленными, растянутыми во времени… Бесформенная темная тень – распластавшийся в прыжке файтер – нависла над ним… потом мощный толчок сбил Алекса с ног и швырнул в распахнутую дверь здания. Он шмякнулся на пол, не успев сгруппироваться. Яна ойкнула где-то рядом. А в дверном проеме, на залитой солнечным светом улице, мельтешили неуловимо быстрые тени. Промелькнул Швед – спиной к двери. Следом прыгнул файтер. Мгновением позже Алекс разглядел перед входом россыпь поблескивающих красных пятен. Кровь – только чья?

Он попытался встать, движение отдалось болью в ушибленном локте. Яна вдруг оказалась рядом и, вцепившись в одежду, потянула его, помогая подняться. Раздались шлепки и хрип за дверью. Снова показался Швед, он медленно пятился, тяжело дыша. Остановился и внятно сказал:

– Бонапарт!

Алекс шагнул к выходу.

– Стой! – окликнула Яна. – Он же…

Швед обернулся на ее голос. Взгляд из-под шлема был вполне осмысленный. Потом снова отвернулся.

– Бонапарт, – повторил он четко и раздельно.

Алекс доплелся к двери. Надо же, сколько времени на это ушло, а внутрь влетел мгновенно! Тот файтер, что был ранен, лежал поодаль и, похоже, был мертв. Только теперь Алекс сумел окончательно разглядеть мутанта. Тварь выглядела как уродливая карикатура на человека: слишком длинные передние конечности, слишком короткие задние. Или нижние? Седой мутант сейчас вроде бы стоял на задних, а передними, жилистыми, поросшими седыми волосами, сжимал шею третьего собрата. Разжал длинные пальцы и позволил телу соскользнуть на бетон.

– Ты вспомнил, Бонапарт.

Седой файтер ответил тихим шипением. Поднял мохнатую лапу и махнул в сторону.

– Да, иди, – прошептал Швед.

Мутант попятился, по-прежнему шипя, опустился на четыре лапы, развернулся и в длинном прыжке исчез из виду. Он снова двигался неуловимо быстро, зато Швед казался усталым и медлительным. Тяжело, словно это стоило неимоверных усилий, он обернулся к Алексу и сказал:

– Он вспомнил. А я пока что вспомнил не все. Его зовут Бонапарт, он из первого поколения. Вот какая штука.

– Поколения чего?

– Входите же! – позвала изнутри Яна. – Не нужно там торчать, идите сюда!

Алекс только теперь огляделся. Они стояли в холле с лестницей в дальнем конце. Когда-то здесь была очень солидная мебель, сейчас от нее остались лишь обломки. Видна была полировка, клочья обшивки кремового цвета. Уютно, должно быть, местечко выглядело до Катастрофы. Да и ковер на широкой лестнице смотрелся богато, несмотря на толстый слой пыли и грязные отпечатки сапог. Кто-то поднимался по лестнице, и не так уж давно.

– Смотрите, как здесь все круто было устроено, – с просительными интонациями в голосе произнесла Яна. – Здорово, а?

Она была явно растеряна. С одной стороны, место казалось достаточно перспективным, здесь явно должна отыскаться добыча, Яна хотела радоваться и как бы приглашала спутников разделить эту радость. С другой стороны, она видела, что ни Алекс, ни Швед не выказывают особого веселья при виде богатой обстановки. Вот это равнодушие ее и сбивало с толку. Как же так? Видят добычу – и не радуются. Швед зашагал по ступеням, тяжело опираясь на перила. Сейчас он двигался слишком медленно, Алекс подумал, что так компенсируются нагрузки на организм из-за слишком быстрого темпа в бою. Верно Яна подметила.

– Кто такие файтеры? – крикнул он в спину Шведа.

– Мутанты.

Яна уже проскочила вперед и теперь глядела на Шведа сверху вниз.

– Просто мутанты?

– Нет, это направленная мутация. Начали с павианов. Им кололи сыворотку, которая ускоряла реакции, повышала тонус, метаболизм разгонялся неимоверно. Мозги тоже апгрейдились. И кроме того, мутации оказались устойчивыми, у потомства проявлялись. Поэтому и перевели испытания сюда из-под Елизаровки, здесь целый питомник должен быть. Размножались, им снова кололи сыворотку, по полигону гоняли, учили выполнять команды, развивали способности.

– Где именно? – не отставал Алекс. Он видел, что память Шведа постепенно пробуждается, и хотел стимулировать этот процесс вопросами. – Мы не встретили ничего похожего на питомник или полигон. В КИБО-4 под Елизаровкой хотя бы клетки остались. А здесь? Где этот полигон?

– Лес его знает. Увижу – вспомню. Наверное.

– Эй, идите скорее! – позвала Яна сверху.

Второй этаж представлял собой короткий коридор с дверями по обе стороны. Яна звала, стоя у входа в одно из помещений.

– Дверь была раскрыта, я и заглянула, – затрещала она. – Алекс, посмотри! Тебе точно понравится! Бумажек полно!

В комнате, куда звала Яна, располагался кабинет. Судя по всему, его занимал какой-то начальник. Мебель и здесь была разломана, и бумаги из разбитого шкафа усеивали пол.

– Правда, здесь кто-то уже побывал! – продолжала Яна. – Глядите, бинты, кровь свежая. Вон, у окна. Там раненому перевязку делали. И гильзы. Наверное, здесь на них файтеры напали.

Швед прошел к окну и уселся на стул, около которого грязной горкой были брошены бинты.

– Стрельба тише стала, – буркнул он.

И верно – теперь звуки перестрелки доносились с большего расстояния, и, похоже, число стволов существенно сократилось.

– Пусть друг друга перемолотят. – Яна устремилась к опрокинутому письменному столу. За ним остановилась, разглядывая стену. Алекс подобрал несколько листов со знакомым логотипом «Вектора», рассматривал их и краем глаза следил за Яной. Она провела ладонью по обоям, что-то придавила, повернула – прямоугольный кусок обшивки повернулся на шарнирах, открывая темную металлическую дверцу сейфа.

– Ага! – удовлетворенно сказала Яна и полезла в карман за отмычками.

Швед вяло спросил:

– Алекс, что вычитал?

– Здесь хозяйственные накладные. Жаль, но, не зная, что именно зашифровано под этими аббревиатурами, понять будет непросто. А то и невозможно. Реактивы… стальной прокат, механизмы – я не знаю, что это за марки. Электроника какая-то?.. А здесь стройматериалы, цемент, кирпич, арматура, опалубка… Однако количества у них – будь здоров!

– Это для полигона, его перестраивали, – объяснил Швед. – Что за полигон, не помню. Строительство там шло непрерывно, это было. На очередном этапе назвали мутантов файтерами. Бонапарт в первом поколении файтеров был самым способным. У него под череп вживлен чип, своего рода приемник. У меня в шлеме передатчик. Этот, который сейчас ношу, – старая модель. Когда я руководил десятью файтерами, что-то разогревалось, иногда слишком сильно. До сих пор ожоги остались. Один раз случилось во время тренировки, в такой момент, что я не сразу переключился. Когда десять павианов у тебя в башке, воспринимаешь реальность несколько иначе. А потом очнулся, мой шлем дымится… Больно было, я заорал, эмоции через край, передатчик отказал – и файтеры вышли из-под контроля. Едва удалось их перебить. После этого перевели испытания сюда. И шлем инструктора изготовили с более качественной изоляцией. Я тоже сывороткой стимулировался. Первый подопытный человек. Посчитали, что с павианами прошло успешно, можно и людей попробовать «улучшить». Сыворотка много побочных свойств имела, в том числе и повышала экстрасенсорную восприимчивость. Одного чипа мало, нужно, чтобы мозг был способен к контакту. Для этого я и начал сыворотку принимать, а потом уже пошло и пошло. Начальство видит результат: я тоже в файтера превращаюсь, когда вхожу в боевой режим. Учредили новый проект – уже с людьми в начале цепочки, не с павианами. Вот я и был первой попыткой.

– А почему ты? Твоя-то роль какая? Ты же специалист по древней Скандинавии?

Алекс подошел к Шведу и выглянул в окно. Отсюда до самой стены тянулась ограда, внутри которой, похоже, и располагался тот самый полигон. Угадывались забетонированные углубления, ржавые стальные бочонки, еще дальше – что-то похожее на небольшой танк, еще какая-то техника… позади открытого пространства возвышалась кирпичная башня.

Швед тяжело вздохнул.

– Не помню. Знаю, что сам не удивлялся. Нормальным казалось, что я боевой подготовкой занимаюсь. – И, не меняя интонаций, тем же равнодушным тоном продолжил: – Внизу, под лестницей, есть дверь. Я заметил, когда Яна позвала. И там на полу пятна. Вроде кровь и вроде свежая. Может, кто-то из пришлых прятался от файтеров? Надо бы глянуть.

На минуту стало тихо, потом перестрелка вспыхнула снова – затрещали автоматы, несколько раз хлопнули пистолетные выстрелы, потом одна за другой, с короткими промежутками, трижды рванули гранаты. Когда грохот разрывов смолк, стало тихо.

– Неужели конец? – пробормотал Алекс.

– Ура, – сказала Яна.

Ей удалось открыть сейф. Алекс пошел посмотреть, что прятал хозяин кабинета.

– Это что? Деньги? Старые… – Яна стала извлекать один за другим разные предметы. – Ерунда какая, зачем это? Может, для каких-то химических экспериментов? А здесь… Ну вот, хоть что-то…

Хозяин кабинета хранил в сейфе вещички, представлявшие для него особую ценность: «глок» с парой обойм, несколько электронных ключей, помеченных эмблемой «Вектора», две упаковки презервативов, початую бутылку французского коньяка, пачки денег, в основном американские доллары. Еще там была тетрадь, вернее подшитые в папку машинописные листки. Швед собрался вниз, и Яна торопливо стала укладывать добычу в рюкзак. Взяла все, кроме денег. В Мире Выживших старая валюта ни к чему. Тетрадь она милостиво протянула Алексу:

– Держи. Только уговор: расскажешь, что там написано.

Алекс взял бумаги и побежал догонять Шведа, который уже топал по лестнице вниз. Не хотелось оставлять его одного, пока память в таком неустойчивом состоянии. Увидев КИБО-3, Швед начал узнавать место и припоминать, что с ним здесь было. Но прошлая жизнь, до его странной работы на «Вектор», по-прежнему оставалась для него тайной. Но, может, одни воспоминания повлекут за собой другие, более давние?

Швед остановился перед дверью, ведущей под лестницу, она была приоткрыта, и на полу перед ней действительно темнели пятна, похожие на засохшую кровь. Кто был здесь ранен, не определить, бесы-файтеры имели привычку уносить все тела с собой. Куда? Должно быть, в питомник, о котором говорил Швед. Питомник в центре объекта. Видно, придется заглянуть и туда.

Яна сбежала по лестнице и сердито сказала:

– Куда вы торопитесь? Там полно запертых кабинетов, их тоже можно обшарить. Может, там найдется что-то интереснее, чем у этого хозяйственного начальника? Он цементом занимался, а мы найдем сейф того, что за науку отвечал. И у него сыворотка, от которой обезьяны в бесов превращаются. Вы прикиньте, сколько могут отвалить за средство, которое делает тебя сильнее в сто раз?

– Оно не только делает сильнее, – сказал Швед и толкнул дверь. – Еще повышает тонус и ускоряет реакции. Это важнее.

Внутри было темно, зато Яне понравилась дверь.

– Ого, какой замок, – сказала она, – штыри в стены уходят, с таким возни могло быть… Внутри что-то интересное! Швед, пусти меня, я посвечу.

У Яны в руках уже был фонарик, и она протиснулась внутрь, обойдя Шведа, который топтался на пороге. Луч света скользнул по стеллажам, уставленным папками, несколько штук валялось на полу, одна была раскрыта.

– Да здесь тоже до нас кто-то побывал… – с досадой заметила девушка. – Папки лежат поверх слоя пыли. Совсем недавно их бросили.

Алекс поднял раскрытую папку, это оказалось личное дело человека, занимавшего должность начальника охраны КИБО-3.

– Это Миша, – Швед глянул Алексу через плечо. – Миша Тополь. Помню. Хороший мужик, мы с ним тренировались.

Он пошел вдоль полок за световым пятном фонарика Яны.

– Стой! Сюда посвети.

Швед вытащил папку и раскрыл, Алекс с Яной направили свет фонарей ему в руки. С фотографии на них глядел Швед. Молодой, ожоги на висках выделяются сильнее, потому что еще свежие.

Отшельник замер, лицо странно исказилось – то ли улыбка, то ли гримаса боли. Он снова превратился в статую, как тогда на Химзаводе, когда увидел эмблему «Вектора». Только раскрытая папка в руках дрожала. Алекс заподозрил, что у Шведа начнется новый припадок, и уже прикинул, как сейчас упадет, сперва оттолкнув Яну в сторону, но Швед справился с эмоциями. Он поднес листки ближе к глазам, потом протянул Алексу:

– Не могу, читай ты.

– «Лукошин Илья Игоревич. Кодовая кличка Варяг. Переведен в КИБО для участия в экспериментах решением зам. директора по биологическим исследованиям «Вектор». Завизировано… дата… роспись». Значит, это объединение занималось биологическими исследованиями в рамках более широкой программы. Кроме биологии были и другие направления. А над всеми этими организациями стоял кто-то уровнем выше.

– Ну, вроде так, – согласился Швед.

– Илья Игоревич… Швед, вот как тебя правильно надо называть!

– Зови лучше Шведом, так проще. Посмотрим дальше…

В личном деле Варяга больше ничего полезного не нашлось. Была характеристика с предыдущего места службы. Не работы, а службы, отметил про себя Алекс. Безликая, честно говоря, характеристика: «Проявил высокое мужество и дисциплину… отличное знание материальной части и владение боевыми навыками…» и дальше в том же духе. Еще была справка о том, что Лукошин И.И. прошел базовую подготовку и допущен к работе с биологическим материалом. Подпись: директор лаборатории «Вектор» Комплекса по Исследованию Биологических Образцов И.С. Логин.

– Посмотри, откуда меня перевели? – попросил Швед.

– Здесь нет названия, только номер. Переведен из подразделения 843/12, Житомир.

– Житомир? Нет, не помню.

Глава 18 Самоликвидация

Алекс ждал, что Швед, вернее Лукошин Илья Игоревич, будет теперь свое личное дело беречь, но тот взял папку за уголок двумя пальцами, чиркнул зажигалкой и держал горящие листы, пока они не обратились в пепел. После этого выронил, позволил тлеющим черным лохмотьям соскользнуть на пол и старательно растер подошвой.

– Зачем? – спросил Алекс. – Почему ты уничтожил документы?

– А почему нет? Я уже прочел, а другим это читать не следует. Слишком многое я так и не вспомнил, вот какая штука. Мало ли, что еще в моем прошлом сыщется? Нет уж, чем меньше следов, тем лучше.

– Швед Илья Игоревич, – перебила Яна, – а где сыворотка хранится? Лаборатория где?

– Хочешь до нее добраться?

– Ты свою память уже получаешь, для Алекса здесь бумажек столько, что за всю жизнь не прочесть, а мне что? Коньяк? Я его не пью. Я вообще не пью, если хотите знать.

Яна продемонстрировала бутылку, которую так и не успела сунуть в рюкзак, когда спешила за уходящим Шведом. Швед неуловимо быстрым движением – таким же молниеносным, как его удары в драке с файтерами, – выхватил бутылку, открыл и сделал здоровенный глоток.

– Эй, куда?

Швед вместо ответа снова припал к горлышку. Потом, не глядя, сунул девушке бутылку, в которой осталось лишь немного коньяка, на донышке, вытер бороду рукавом и сказал:

– Ну вот, теперь вроде как-то оно на свои места в голове становится. Маленько прочистились мозги. Пигалица, послушай. В центре объекта раньше была ракетная шахта, потом это место досталось «Вектору», они шахту переоборудовали, рядами настилы навесили внутри, это и есть питомник. Там файтеры, много. Плодовитость – это часть программы, они размножились сейчас, когда никто их не контролирует. Слышала, что охотники рассказывали и баба эта с немым Николкой? Все боятся бесов. Волки боятся, люди боятся. Почему? Потому что сперва их было не слишком много, они кормились вокруг КИБО-3, потом расплодились, стали рейды все дальше устраивать. И все, что попадается живого, убивать и к себе в шахту тащить. Им по программе вживлялись чипы управления, у Бонапарта такой стоит, он ветеран. Этих-то, стариков, почти не осталось, я их чувствую.

Швед постучал по металлической поверхности шлема.

– Они меня тоже чувствуют, трое их. Остальные, которые не контролируются, – просто убийцы. Молодые, чипы им не вживлены, сыворотку им не кололи, это да… но они унаследовали качества тех, которые получали сыворотку, в том числе агрессивность. Даже не так, в первую очередь – агрессивность. Атакуют все, что попадется. И очень успешно атакуют, ты сама видела. Сыворотка в лаборатории, на дне шахты. Это была дополнительная степень защиты – без шлема с передающим чипом в шахту не войти, файтеры растерзают. Так что…

– Но у тебя есть шлем! – напомнила Яна. – Дай мне, если сам боишься.

– В шлемах можно было входить, когда все обезьяны с чипами, – стал терпеливо растолковывать Алекс. – А сейчас они дикие, неуправляемые, хоть ты в шлеме, хоть в чем – не войти!

Швед нарочно рассказал о трудностях, чтобы отбить у Яны охоту лезть за сывороткой, но девушка считала, что может украсть что угодно и откуда угодно. Так что объяснение возымело действие, совершенно противоположное задуманному. Яне уже не терпелось спуститься в шахту с файтерами. Добыча-то светила громадная! Ведь сыворотка дает сверхспособности, не зря за ней охотятся Армия Возрождения и Черный Рынок. И армейское начальство, и Хан за такое отвалят, сколько ни попросишь! Все это она и выпалила одним духом.

– Не о том думаешь, – отрезал Швед.

– А о чем нужно думать?

– Представь себе, получит Хан сыворотку. Что тогда?

– Хорошую цену нам даст, что же еще? – Яна искренне удивилась.

– А что он потом будет делать? Ты только прикинь: Батька, Котел, их люди – все они быстрые, ловкие, сильные, с повышенной агрессивностью! Ты в них стреляешь, но не можешь попасть. Десять таких бойцов, сто, двести… Ты представляй, представляй!

– Что ты предлагаешь? – спросил Алекс.

Он уже вообразил эту картину. Достаточно было вспомнить Котла с Батькой. А еще – слова Миронова о новой Орде, которая пройдет по миру, разрушая и подчиняя. Это может оказаться почище Пандемии. Да и Армия Возрождения не лучше. Им только дай новые возможности…

– Но это же такой куш… – протянула Яна.

– Питомник с лабораторией нужно уничтожить, – твердо заявил Швед. – Наш мир, окруженный Лесом, сейчас стал очень маленьким. Хрупким, уязвимым. Достаточно легкого толчка, чтобы и он исчез. Ты хочешь, чтобы это произошло?

Потом обернулся к Алексу:

– Есть один вариант… Только что сообразил. Подробности по дороге объясню. Прежде всего нужно выяснить, что с возрожденцами. Я полагаю, они пришли за сывороткой и не ждали, что встретятся с файтерами, вообще об этом не думали. Видно, к Армии Возрождения попала неполная информация, вот армейцы и сделали ставку на быстрый прорыв небольшим отрядом. Не справятся они с файтерами, нет. Но я хочу сперва это наверняка узнать.

Пропуская Яну у выхода вперед, он придержал Алекса за локоть и шепнул:

– Следи за ней, чтобы не сбежала. Пропадет же, если полезет в питомник.

Потом, уже в холле, заговорил громче:

– Здесь есть система ликвидации шахты. Ее установили, еще когда собирались использовать по назначению, то есть для ракеты. Ну а когда «Вектор» свои работы развернул, систему самоликвидации протестировали и убедились, что она действует. А потом держали в готовности, поскольку рассматривался и такой вариант: лабораторию следует уничтожить, если возникнет опасность ее захвата.

– Захвата кем? – поинтересовался Алекс. – Против кого это вообще готовилось?

– Какая разница? – равнодушно ответил Швед. – Когда хочешь заполучить такое оружие, как файтеры, то враги всегда найдутся.

– Но все-таки? Ведь кого-то рассматривали в качестве потенциального противника? Может, в этом и разгадка? Причина начала катастрофы? Был конфликт, ну и…

– И что?

– Может, эти самые враги напали на «Вектор» с его разработками? Ведь кроме этого центра были и другие. Может, на каком-то из них хранилось оружие другого типа, которое сработало? Оружие стратегического назначения? И мир рухнул из-за такого толчка?

Они вышли из здания и зашагали к центру комплекса, где между стенами ангаров виднелась забетонированная площадка. Там был центр объекта, и, значит, там располагается питомник файтеров.

– Во-первых, – рассудительно заговорил Швед, – если бы напали на «Вектор» и была угроза захвата, то пришлось бы задействовать систему самоликвидации. Раз шахта цела, значит, никакого нападения не было.

– А во-вторых?

– А во вторых… – Швед остановился, прислушиваясь. Стрельбы больше не было слышно, только шорох и время от времени глухой стук. – Во-вторых, не было никакого нападения, иначе нам бы сообщили. Да, вот здесь все и произошло. На полигон привезли людей. Я сперва думал – вроде меня, сержантов для файтеров, инструкторов. Оказалось, нет. Привезли зэков. То есть осужденных, заключенных из лагеря, понимаете? И мне новый приказ – тренировать файтеров. Натравить на этих… Зэки, может, все как на подбор были убийцы, рецидивисты, маньяки какие-нибудь. Может, такие, что будь у меня время подумать, я бы не стал… хотя нет! Все равно стал бы! А тогда и времени не было, чтобы обдумать и взвесить. Сказал: не буду, идите Лесом! Вы что ж делаете? Натаскиваете мутантов убивать людей! Безоружных людей! А для чего им привычка убивать безоружных? Сегодня погибнут зэки. А завтра? Кто завтра будет? И ушел. Охрана пыталась меня задержать, однако Миша им это запретил. Кто-то из начальства примчался: отставить, кричит, отстраняю полковника Тополя от командования… В общем, кое-кто из службы безопасности бросился за мной. Я их успокоил.

– Убил? – деловито поинтересовалась Яна.

– Нет, просто вырубил. Я же был первый эксперимент на человеке, меня сывороткой накачали по уши. Переборщили, наверное. Первый раз, все хотелось больше, больше, скорее попробовать!.. А когда начинаешь чувствовать себя быстрым, ловким, сильным, это мозги перекашивает. Сила пьянит, сила дурит… Ух, я тогда и развернулся…. Яна, дай бутылку. Не могу, нужно что-то… ну хоть коньяка этого малость, что ли.

Яна полезла в рюкзак, но, прежде чем рассталась с остатками коньяка, отскочив на всякий случай подальше от Шведа, быстро сделала глоток. Поперхнулась, закашлялась. Швед постучал ее по спине, отобрал бутылку и одним глотком прикончил содержимое. Яна утерла выступившие слезы и спросила:

– А дальше?

– Дальше я ушел. Но был-то в шлеме, пока охрану по асфальту валял. А файтеры сигнал уловили. Мой гнев, раздражение – в общем, боевой настрой мой. Помню, когда я уходил, стрельба позади была. Не хочу думать, что там произошло. А Пандемия как раз в разгаре была, я еще в КИБО-3 первые сводки о заражении читал. Вот какая штука. Катастрофа все списала, а у меня память перемкнуло. Видно, очень не хотелось помнить, и мой организм себя от стрессовой информации таким образом защитил. Плюс побочное действие сыворотки. Что дальше – и сейчас не помню. Даже как объект покинул – и того не могу сообразить.

Он аккуратно поставил пустую бутылку на асфальт и зашагал к центру КИБО-3. Алекс, как и просил отшельник, поглядывал на Яну. Та раскраснелась, глаза подозрительно заблестели – похоже, глоток коньяка подействовал слишком сильно. Но, что хорошо, ускользнуть от спутников и в одиночку отправиться к файтерам она не собиралась.

Швед остановился, разглядывая последние здания на пути к шахте, – это ангары, многие частично разрушены, с просевшими кровлями. Повсюду среди бетона и ржавеющих конструкций торчали кроны деревьев. Асфальтовые дорожки тоже пострадали от растительности. Далеко позади были наружные ворота и КПП, впереди, на открытом месте, замер грузовик возрожденцев. Швед вытащил бинокль. Посмотрел и передал Алексу.

У грузовика копошились файтеры. Трудились они медленно, неторопливо, основательно. Собирали тела военных, оружие, разбросанное снаряжение. Всю добычу волокли за грузовик – к своему логову. Там едва виднелись какие-то механизмы и решетчатая стрела.

– Дай мне! – Яна протянула руку.

Алекс вручил ей бинокль и обратился к Шведу:

– Куда нам нужно попасть?

– Сейчас… я пытаюсь сообразить… память, память…

Швед постучал себя кулаком по голове, по сферической поверхности шлема.

– Откуда может даваться команда на уничтожение? – принялся рассуждать Алекс. – Где этот пульт? У самой шахты вряд ли, ведь в этом случае при взрыве и взрыватели погибнут.

– Нет, последствия самоликвидации объекта на поверхности будут не слишком заметны, там все толково сделано – направленный взрыв, точечное воздействие. Так что пульт именно у самой шахты. Меньше расстояние – меньше вероятность сбоя. А в таких делах самое главное – чтобы наверняка сработало. Ну что, дадим файтерам время, чтобы убрались к себе вниз, а потом пойдем искать?

– А они уже заканчивают, – сообщила Яна, которая все еще глядела в бинокль. – Разве что грузовик с собой захотят еще уволочь… Нет, грузовик оставили. Вот уже последние уходят.

– Надо бы все-таки не спешить, – озабоченно сказал Алекс. – Вокруг обойдем, посмотрим, что еще наворочено вокруг шахты. Может, ты, Швед, увидишь это место, где пульт с кнопкой уничтожения, узнаешь его?

– Поздно! – резко ответил Швед. – Нужно сейчас. А ну, в сторону, посередине не маячим!

Он увлек Алекса и Яну к стене здания. При этом то и дело косился через плечо. Проследив его взгляд, Алекс заметил движение в воротах. Кто-то перемещался там, за оградой, заглядывал в проем и тут же прятался. Потом человек в темной одежде вбежал, согнувшись, и тут же отпрянул в сторону, за первым последовал другой, третий. Пришельцы по одному проскальзывали в распахнутые ворота и отбегали вправо и влево – рассредоточивались, готовясь к возможному сопротивлению изнутри. Но объект КИБО-3 встретил их гробовым молчанием. Должно быть, люди успокоились, и новые бойцы в ворота входили спокойнее. Слаженно, деловито, короткими перебежками.

Яна начала было подсчитывать входящих, на втором десятке сбилась. Кочевники шли и шли – внимательные, настороженные, озирались, водили стволами из стороны в сторону… На миг Алекс представил себе их уже накачанными сывороткой. Прикинул, как они мчатся, несутся длинными прыжками, их силуэты размазываются в движении, превращаются в полупрозрачные тени, но тени опасные, смертоносные, неуязвимые… Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

– Пошли, аккуратно вдоль стены, – приказал Швед. – Наверняка кто-то в бинокль сюда уже посмотрел. Нас увидел или нет, не знаю. Вполне могли заметить, а грузовик точно засекли и теперь прямиком сюда двинут. Так что теперь не отставать и не теряться. Быстро, молча, за мной. Напрямую не пойдем. За мной!

Он обогнул угол здания и побежал влево, заранее огибая широкую площадку около шахты по кругу. Хочет зайти с другой стороны, догадался Алекс. Естественное решение – не попадать же между файтерами и теми, кто сейчас входит в ворота. Он пропустил Яну вперед, чтобы не упускать ее из виду. Мало ли какой фокус она вдруг надумает выкинуть? Яна и так способна на любой сюрприз, а тут еще коньяка глотнула. Позади загудел двигатель. Алекс, бежавший последним, оглянулся и увидел украшенный черепом горбуна бронированный капот знакомой «таратайки». Значит, Батька пожаловал. Потом Алекс свернул за угол и потерял кочевников из виду.

Швед пробежал вдоль следующего здания, свернул к шахте, перед ним оказался металлический ангар, и Швед снова обогнул здание слева. По прикидкам Алекса, они уже преодолели треть расстояния до шахты, а гул позади нарастал. К грохоту бронированного автобуса присоединился треск мотоциклетных двигателей. Изредка были слышны короткие выкрики, которыми рыночные подбадривали друг друга. Они двигались по прямой и быстро приближались к центру объекта.

На бегу Швед бросил через плечо:

– Плохо! Они поднимаются!

Он, конечно, говорил о файтерах. Мутанты, ведущие ночной образ жизни, днем могли и не показываться на поверхности, но сейчас они еще не угомонились после боя с отрядом Армии Возрождения, и новый шум их встревожил.

Еще один поворот – Швед, свернув за угол ангара, снова бежал к центру объекта. Впереди ангар, сборный, из стальных секций – последнее прикрытие на пути к шахте. Новая перебежка, и Швед остановился. Алекс и Яна прижались к разогретой солнцем стене сборного ангара и замерли, переводя дыхание.

– Один файтер вылез из шахты, озирается, – пропыхтела Яна. – Я успела увидеть.

– Знаю, – ответил Швед. – Он из стариков, я его чувствую. Посылаю ему сигнал: все спокойно. Но молодые внизу шебуршатся. Значит, так…

Он на несколько секунд задумался, потом заговорил четко и раздельно:

– Еще левее, за углом – вроде будка такая. Бетонная, похожа на трансформаторную, но побольше. Оттуда управляются механизмы шахты, там же и пульт, который нам нужен.

– Так просто? – удивился Алекс.

– Это основной пульт, есть и дублирующие… кажется. Но я помню этот, к нему и прорываемся. На меня не смотрите, я буду файтеров отвлекать. Вызову стариков, если что. Вы делайте дело: Яна, ты открываешь замок. Внутри спрятан пульт. Отыщите его, там будет рубильник, большая такая штуковина. Ну, рукоять. Красного цвета. Дернуть вниз, только и всего. Вас взрыв не должен задеть, не бойтесь. Начнем, когда я скажу.

Грохот двигателей и голоса приближались. Кочевники уже отлично видели грузовик возрожденцев. «Интересно, знает ли Батька о файтерах? – подумал Алекс. – Или для него сейчас существует единственный враг – армейцы, приехавшие на грузовике?»

– Приготовились… – негромко предупредил Швед. – Вперед!

Трое бродяг рванулись к шахте. Промчались мимо ржавеющей стенки сборного ангара, Швед замедлил бег и легонько подтолкнул Алекса. Впереди показалось бетонное строение, о котором рассказал Швед. Алекс с Яной побежали к нему со всей скоростью, на какую были способны. Взгляд через плечо – над шахтой торчит стрела подъемника, на ней, сгорбившись и свесив между коленей длинные передние лапы, сидит файтер. Крупный, седой, шлема на нем нет, значит, не Бонапарт. Еще один из первого поколения.

Яна подбежала к двери будки и присела, в ее руках уже были отмычки, она быстро перебрала свой инструмент, несколько проволочек сунула в зубы, одну запустила в замочную скважину.

Алекс встал спиной к ней и наблюдал за шахтой. Между ним и питомником сейчас был Швед.

Из темного провала шахты вымахнул файтер, молодой, черный, без следов седины. Вылетел, словно подброшенный пружиной. Старик обернулся к нему, зашипел, скаля здоровенные клыки. Молодой огрызнулся, но присел. И тут заметил Шведа. Должно быть, мутант сумел подать сигнал сородичам внизу – выпрыгнули еще три твари. И вместе с первым черным файтером снова взлетели в воздух. Прыжки были направлены туда, где присел, опершись рукой о бетон, Швед.

Седой старик метнулся следом, сбил сородича в полете, файтеры покатились по бетону, над сцепившимися тощими телами неуловимо быстро мелькали лапы, Швед прыгнул навстречу атакующим тварям. Одну, кажется, сбил прикладом – во всяком случае, мутант отлетел и гулко шмякнулся на площадку, затем заворочался, группируясь… Алекс выстрелил – выпустил по мутанту очередь. Ему показалось, что попал, но мгновением позже он понял, что твари на месте нет, она присоединилась к другим в драке, а последние пули высекли искры из бетона.

Двое других плясали около Шведа, взмахи когтистых конечностей и приклада сплелись в серую полупрозрачную паутину вокруг мечущихся фигур – так это невероятно быстрое движение воспринималось глазами Алекса. В эту круговерть ввинтился третий.

За спиной выругалась Яна:

– Два замка! Два! Спецзаказ, секретные, Лес бы их взял! Такие быстро не открыть! И руки дрожат! Как там Швед?

– Давай быстрее! – только и бросил в ответ Алекс.

Ему казалось, что дела у Шведа плохи. Один против троих он не справится, а помочь ему невозможно! Попробуй попади в файтера, не подстрелив товарища, когда они так мельтешат. Алекс замер с прикладом, прижатым к плечу, и тщетно пытался уловить момент, когда можно будет всадить очередь в тварь, не задев Шведа. Но куда там! Карусель из четырех тел вертелась и постоянно смещалась…

Негромкий хруст и лязг за спиной. Потом отчетливый всхлип. И срывающийся голос Яны:

– Первый… готов!

– Открывай второй.

– Изнутри заперт! – Яна, плача от досады, лязгала проволочками. – Сперва… ключ… протолкнуть… Ага! Сейчас, сейчас… ну давай же! Ну!..

Над дерущимися на долю секунды взлетел, переворачиваясь, файтер, почему-то сжимающий в лапах автомат. Алекс, не задумываясь, влепил в него длинную очередь. Из кувыркающейся темной фигурки веером полетели красные брызги. Звонко ударил о бетон упавший автомат Шведа, раненый файтер забился, лежа на спине и колотя всеми четырьмя конечностями с такой скоростью, что показался Алексу похожим на паука. Было такое ощущение, что лап у твари стало больше. Между мельтешащими вокруг Шведа файтерами короткими яркими проблесками мелькало лезвие ножа. Седой старик из первого поколения, тот, что, помогая Шведу, схватился с младшим сородичем, наконец одолел противника. Он отшвырнул изломанное черное тело и выпрямился…

И тут разом ударило не меньше десятка стволов. Лупили длинными очередями, не жалея патронов. Алекс инстинктивно рухнул на землю, а уже после, сообразив, что стреляют не в его сторону, поднял голову и понял, что происходит.

Отряд Черного Рынка наконец пробрался к площадке, окружающей шахту, и сейчас кочевники поливали свинцом несчастный грузовик. Тент кузова разлетался клочьями, пули выбивали из дощатых бортов длинную щепу, хлопали пробитые покрышки, звенел металл… Взревел двигатель «таратайки», между ангарами показался череп горбуна, украшающий бампер бронеавтобуса. Бойцы в черных куртках, проскакивая вдоль стальных бортов медленно ползущей «таратайки», разбегались в стороны и продолжали палить по брошенному грузовику – других целей они пока не видели. За ними валили все новые и новые кочевники.

Три или четыре клана Черного Рынка захватывали объект, кочевники бежали по пустынным улицам, топча пробившуюся между бетонными плитами траву, колотили в запертые двери, обшаривали все закоулки. Ну а к центру КИБО-3 Батька вел своих людей.

Файтеры отскочили от Шведа, вертя башками. Их огромные серебристые глазищи наверняка видели днем хуже, они пытались сообразить, где новый враг, кого рвать в первую очередь… а из наполовину перекрытого заслонкой провала шахты хлынула черномеховая волна – десятки файтеров ринулись наружу, растревоженные новыми звуками. Скакали, взлетали на несколько метров в высоту, перепрыгивали через головы сородичей. Лавина волосатых тел устремилась к кочевникам. Те встретили атаку морем огня – стреляли все. Они видели, что их атакуют мутанты, всего лишь звери, без оружия, сами рвущиеся навстречу пулям. Немного позже рыночные осознают, что пули-то большей частью проходят мимо цели. Но пока они с азартом били из всех стволов по атакующим тварям.

Ржавая дверь за спиной распахнулась под скрежет ржавых петель, Яна юркнула внутрь, и Алекс поспешил за ней. В мозг шурупом ввернулась мысль: «Дверь заперта изнутри! Изнутри! Кто там притаился? Яна…» Он влетел в полумрак тесного помещения вслед за девушкой, под ногами что-то сломалось с шорохом и треском.

От толчка в спину Алекс пролетел еще несколько шагов, ударился коленом о твердое в темноте… и остановился посредине комнаты. Позади с лязгом захлопнулась дверь. Швед выдохнул и прислонился к ней спиной. Он вломился следом за Алексом и, не сдержав движения, пихнул того в спину. Грохот очередей за закрытой дверью звучал глуше, но стрельба стала интенсивней. Теперь у людей Батьки появились цели посложней, чем брошенный грузовик.

– Тихо! – прикрикнула из темноты Яна. – Не двигайтесь, я сейчас.

Тускло вспыхнул фонарик, луч пополз по комнате, вырывая из мрака покрытые пылью и паутиной агрегаты трансформаторной. Швед, отлепившись от двери, переступил с ноги на ногу. Под его ботинками сухо щелкнуло. Луч метнулся в его сторону – Швед стоял посередине груды костей; несколько скелетов, сцепившихся в смертельных объятиях, рассыпались под ногами пришельцев. Алекс разглядел лохмотья камуфляжной формы без знаков различия, рядом шлем – слишком маленький, на файтера. И бронежилет тоже имеется, едва виден под навалившимися на него останками более рослых мертвецов. Похоже, файтер ворвался сюда следом за убегающими охранниками… и что? Дверь-то заперта изнутри, значит, кто-то, выживший в схватке, ее сумел запереть.

Он вспомнил о своем фонарике и зажег его, направив луч на стену, противоположную входной двери. И сразу в глаза бросилась откинутая дверца на горизонтальных петлях, над ней в стене было что-то наподобие распределительного щита. И сбоку – большой рубильник. Под стеной лежал еще один скелет в камуфляже. Кости руки покоились на стене, от фаланг пальцев вверх тянулись едва заметные темные полосы. Человек открыл щиток, но силы оставили его, и включить механизм самоликвидации он не успел. Сполз по стене, цепляясь пальцами… и вот он лежит. Все, что от него осталось. Швед решительно пересек комнатку, взялся за рычаг и бросил через плечо:

– Лучше сесть на пол.

Алекс, торопливо выполняя совет, спросил:

– А как же без электричества? Все ведь давным-давно обесточено?

– Там одна механи…

Швед произносил ответ, уже опустив рукоять в нижнее положение, и конец фразы утонул в низком зловещем гуле. Это было даже не очень похоже на взрыв – скорее на звук чудовищной басовой струны. Музыка Страшного Суда! Пол под ногами дрогнул, и Алекс по достоинству оценил предложение сесть на пол. Лучи фонарей метнулись к своду и обратно, бетонная будка подпрыгнула, потом последовала серия толчков потише – оболочка колодца рушилась, складывалась внутрь, проседала под падающими сверху кусками…

Стрельба снаружи притихла, когда грохнул взрыв, но вот снова раздались выстрелы, еще и еще…

– Что теперь? – спросил Алекс. – Там бой идет. Не хочется под пули лезть.

Швед обернулся, выскочил на середину свободного пространства.

– Свети сюда!

Алекс направил луч ему под ноги, там среди пыли и разбросанных костей угадывались очертания крышки люка. Швед нащупал ручку, рванул, что-то хрустнуло, люк открылся.

– За мной, живее, – позвал он, спускаясь.

Они оказались в колодце, набранном из бетонных колец.

– Вот с такого подземелья все и началось… – произнес Алекс, нащупывая стальные дуги – ступени.

– Надеюсь, этим не закончится, – отозвался снизу Швед. – Хотя куда этот ход ведет, я не знаю. Вот какая штука.

– Ерунда! – весело откликнулась Яна. – Лишь бы на месте не стоять. Эй, вы там что, заснули? Алекс, пальцы оттопчу! Шевелись, давай!

Тут до Алекса дошло, что коньяк подействовал слишком сильно и их подругу слегка развезло. Под ним хрустнула проржавевшая ступенька, нога соскользнула, он судорожно вцепился обеими руками, выронив фонарик. Проводил падающий огонек взглядом, услышал стук падения и в сердцах буркнул:

– Лес бы тебя взял! Э… смотрите!

– Что? – тут же окликнула Яна сверху.

– А внизу виден свет! Я фонарик выронил…

– Растяпа… ик!

– Пьяница.

– Ик!

– Выронил фонарик, он погас, и теперь вижу – внизу светлое пятно.

– И верно, свет, – подтвердил Швед, пропуская мимо ушей обмен любезностями над головой. – Стена обвалилась, это выход в шахту. Леха, автомат при тебе?

– Ага.

– Давай сюда. Только осторожно, не вырони, как фонарик.

– Растяпа, – донеслось сверху.

– Пьяница, – устало ответил Алекс и потянул через голову ремень «калашникова».

Отдал оружие Шведу, тот цапнул цевье и, пошуршав ремнем, полез вниз живее. Чем ниже, тем светлее становилось в тесной бетонной трубе – ближе источник света. Потом свет заслонила кряжистая фигура Шведа.

– Порядок, – объявил он, – дыра порядочная, даже я пролезу.

Голос звучал глухо, потому что Швед сунул голову в пролом.

– Э, куда? – возмутилась Яна. – Мы же… ик!.. можем попробовать в лабораторию добраться, сыворотку искать! Может, этот ход туда и приведет, а?

– Нет хода, все завалено, я на обломках стою, – ответил Швед. – Так что без разговоров живо за мной, и не теряйтесь. Без меня пропадете, со мной, может, и выберетесь.

Швед нырнул в пролом, и Алекс заторопился за ним. Когда спустился к пролому, разглядел, что широченный сегмент стены шахты вывалился и встал наклонно, перегородив бетонную трубу, по которой спускались беглецы. В образовавшуюся щель протиснулся Швед, туда же полез Алекс. За ним продвигалась Яна и время от времени тихо икала. Место, куда они вылезли из щели, больше не было многоэтажным питомником файтеров. Ракетную шахту оно тоже не напоминало – сейчас это была громадная воронка, засыпанная щебнем и кольцевыми обломками стен. Кое-где среди камней и гнутой арматуры попадались обглоданные кости и тряпье. Над головой, сквозь дыру неправильной формы, видно было небо. И там по-прежнему гремели выстрелы.

Алекс, двигаясь за Шведом, стал взбираться по груде обломков к виднеющемуся в проломе небу. Позади испуганно взвизгнула Яна. Алекс обернулся и увидел, что высунувшаяся из каменного месива волосатая лапа стиснула лодыжку девушки. Яна дергалась и силилась вырваться, но хватка была крепкой. Подскочив, Алекс треснул каблуком по лапе, длинные когтистые пальцы разжались, и Яна по осыпи рванула с такой скоростью, что наверх вскарабкалась даже раньше Шведа. А пятерня так и осталась торчать из-под обломков. Алексу стало не по себе, и он заторопился вверх по осыпающемуся склону.

По склонам воронки неспешно продолжали осыпаться обломки разного калибра, внизу шуршали целые потоки щебня… Швед с Яной уже были наверху, а где-то сзади, по другую сторону кратера, все еще шел бой.

Землю ощутимо толкнуло, Алекс пошатнулся, это колебание тверди вызвало новые осыпи, так что остаток пути по склону пришлось преодолевать на четвереньках. Когда он выбрался из тени на освещенный солнцем участок, последовал новый толчок, Алекс огляделся. Что заставляет трястись землю?

– Шторм надвигается! – крикнул Швед. – Бегом отсюда!

Они перебрались через кольцеобразный вал, образовавшийся по краю воронки, и побежали. Ботинки гулко стучали по бетону, позади трещали автоматные очереди, хлопали пистолеты. Кочевники и файтеры, увлеченные схваткой, не заметили троих беглецов.

На бегу Алекс оглянулся – несколько файтеров вскарабкались на крышу «таратайки», скакали, лупили кулаками крышу, снизу по ним стреляли кочевники. Непохоже, что этот обстрел наносил мутантам существенный урон. Несколько человек, выставив стволы, стали подбираться ближе, чтобы накрыть файтеров одним слаженным залпом. Файтер в шлеме и бронежилете без разгона сиганул с крыши на головы рыночных. Преодолев метров восемь в полете, он рухнул на шеренгу стрелков, свалил двоих, завертелся, далеко выбрасывая длинные конечности. По нему стреляли в упор, но старик был слишком быстр и ловок. Чем закончился этот бой, Алекс не досмотрел. Бетон под ним снова вздрогнул, и Швед взревел:

– Быстрее!

Он помчался вперед длинными скачками, оставив Яну с Алексом позади. А впереди поднималась стена, опоясывающая полигон. Небо начало темнеть, ветер усиливался. Швед, умчавшийся вперед, подпрыгнул, взлетел на гребень ворот и, усевшись там, расстегнул ремень. Когда подбежала, тяжело дыша, Яна, он опустил конец ремня и рявкнул:

– Хватайся! Крепко!

Потом мощным рывком втянул девушку к себе.

– Леха, теперь ты!

Весил Алекс гораздо больше, чем худенькая Яна, но рывок ремня заставил и его взлететь. Он вцепился в перекладину над створками внутренних ворот – нагретую солнцем двутавровую балку. Перекинул ногу, взгромоздился сверху. Бросил последний взгляд на площадку у шахты – там все еще шел бой… Потом Швед помог спутникам спуститься, и снова начался бег… Справа осталась полоса препятствий, забетонированные углубления, на дне которых поблескивала вода. В одной такой канаве застрял странно маленький танк без орудия на башне. Дальше виднелись еще какие-то машины, казавшиеся игрушечными из-за небольших размеров…

Ветер гнал ворохи жухлых стеблей и листьев по бетонным дорожкам, буйно разросшаяся трава на газонах ложилась волнами… Снова качнулась земля под ногами… Шорох, скрип, топот ботинок по плитам… и непрекращающаяся стрельба за спиной.

Швед уже умчался вперед, потом остановился, поджидая молодых спутников, и ткнул пальцем вверх:

– Смотрите! Нам далеко не уйти, уже начинается.

Он вроде и не запыхался, а Алекс выбился из сил и судорожно, с хрипом, втягивал воздух. Яна подбежала к ним и остановилась, согнувшись и уперев руки в колени. Она и вовсе едва дышала, ее шатало после напряженного бега. Алекс заставил себя разогнуться и посмотрел в небо. Край горизонта над серой стеной, окружающей объект, наливался зеленью, и ветер был как раз с той стороны.

– Там участок Леса, – продолжил Швед, – не основной массив, но большой очаг, оттуда пыльцу несет. Убежище искать нужно! Вон туда, живей!

Впереди сквозь ограду полигона проросли несколько странных черных деревьев. Листьев не было, только узловатые ветки, опутавшие забор, словно вены, вздувшиеся на стариковской ладони. Несколько побегов прошли насквозь, в дыру между ветками можно было протиснуться.

Снаружи, за мощенным плитами плацем тянулись приземистые здания. Швед махнул рукой в их сторону:

– Вы пока дышите, я проверю, как тут насчет подвалов…

Оставив спутников, он бросился к ближнему строению. Алекс, немного отдышавшись, спросил:

– Яна, ты как? Сможешь еще бежать?

– Уфф… – тяжело выдохнула девушка. – Смогу. Только куда? Смотри на небо!

Они оба, задрав головы, поглядели, как зеленая дымка быстро затягивает горизонт. Смертоносные споры из Леса ветер нес прямо на КИБО-3. Как будто Лес возмутился ведением боя в такой близости от своих границ. Похоже, взрыв, устроенный Шведом, привел в движение какие-то силы, дремавшие в его глубине.

– Эй, давайте за мной! – окликнул Швед, выглядывая из-за приоткрытой двери. – Есть подвал!

Алекс с Яной, хрипя и отхаркиваясь после напряженного бега, поплелись внутрь. Теперь можно было не спешить. Больше никуда бежать не придется, а от надвигающегося Шторма они сейчас укроются в подвале. За входной дверью был узкий коридор и тумбочка дневального – похоже на казарму. Дверца тумбочки была приоткрыта, Алекс заметил книгу, схватил и поспешил за широко шагающим Шведом.

– Смотрите, что я нашел! – радостно объявил он. – Это же «Homo Ludens» Йохана Хейзинга! «Homo Ludens»! «Человек играющий»! И главное, где! В таком месте, прямо у входа! Только обложку покоробило, а так книга цела! Вот повезло так повезло!

Он был до того рад, что не сразу заметил скептическую мину спутницы. Поспешил объяснить:

– Это знаменитый труд, я давно его искал. В прошлом веке, почти сто лет назад, эта книга произвела настоящий переворот в людском сознании…

Яна только хмыкнула и передразнила:

– В прошлом веке… Все что-то нашли, одна я с пустыми руками ухожу! Нечестно!

Швед толкнул дверь в конце коридора и кивнул:

– Вот он, подвал. А тебе, Леха, с книжкой потому повезло, что здесь крыс нет. Файтеры их вывели подчистую. Иначе крысы книжку бы сгрызли.

Он снова стал прежним – неторопливым, даже медлительным, и подолгу обдумывал каждое слово. Вот и сейчас, прошел весь коридор, рассуждая о словах Алекса.

Подвал в этом здании был неглубокий, просто еще один этаж, подземный. Бродяги прошли вдоль длинного узкого помещения, заваленного старой мебелью – столами, разобранными кроватями, сломанными стульями. Аккумулятор в фонарике Яны совсем сел, и это еще сильнее ухудшило ее настроение. Она бурчала, что Швед обманул.

– Только замаячил солидный куш… и мы все взорвали, к Лесу! Такие деньжищи можно было за сыворотку получить…

– Пулю можно было получить, – буркнул Швед, – от первого, кому ты о сыворотке заикнешься.

Алекс их не слушал, он тихо радовался найденной книге.

– Ну вот, ты своего добился, а я без добычи… – ныла Яна.

– Нет, не добился, – возразил Швед. – В лаборатории, на дне шахты, я бы многое еще мог вспомнить! Но важнее было военных и Черный Рынок туда не допустить. Им только дай эту сыворотку, они снова ее в ход пустят. А этого нельзя было позволить. Хватит, наделал я здесь дел, пора ошибки исправлять… Ну вот, вроде пришли.

Позади захламленной кладовой было еще одно помещение. Наверное, кабинет снабженца, заведовавшего этим хозяйством. Небольшой кабинетик: стол, два стула, диван и шкаф. В шкафу – сгнившие до пятен черной слизи остатки каких-то продуктов, вздувшиеся консервные банки и тому подобный хлам.

Яна оглядела погибшие припасы и сморщила нос:

– Да, здесь коньяком не баловались. Попроще обстановочка, чем там, у большого начальства.

Подземелье слегка вздрогнуло – еще один толчок земли, предвестник начинающегося Шторма. Наверху сейчас вовсю дует ветер, по заброшенному полигону несутся зеленые волны ядовитых спор… кочевники, наверное, попрятались… а в подвале тихо и спокойно. Яна оккупировала диван, единственное удобное место. Швед перетащил стул в угол, уселся там и затих – думал. А Алекс жалел лишь о том, что не может приступить к чтению немедленно. У него была папка из кабинета начальника и книга Хейзинга – такое богатство для читающего человека! Но в темноте он не мог заняться находками немедленно…

Неожиданно под потолком вспыхнула лампочка в запыленном абажуре.

– Что это? – встрепенулся Алекс.

– Это Шторм. Иногда бывает такое. Когда на выход двинем, гляди внимательно, в аномалию не влети. Вполне возможно, что Шторм где-то рядом «спираль» посадил. Вот и пошло электричество по проводам. А может, и еще что-то случилось…

– Зато читать можно, – заявил Алекс.

Он не следил за временем – читал и читал. Сперва документы в папке, потом «Homo Ludens»… и в конце концов заснул, уронив голову на книгу.

Проснулся он от того, что Яна, выспавшаяся на диване, попыталась вытащить из-под него книгу. Алекс, еще не придя в себя, машинально вцепился в свое сокровище.

– А? Что?

– Дай хоть гляну, из-за чего ты так радовался… Да, и ты мне обещал рассказать, что там в папке-то было?

– Там… очень интересные вещи! «Вектор» – часть большой организации, которая собралась изменить баланс сил в мире. «Сместить вектор цивилизации», так было сформулировано. Для этого они искали рычаги воздействия, в основном силовые. Новое оружие, новые технологии. Файтеры те же – был целый план по их дальнейшему совершенствованию. Сейчас это только диверсанты, их можно забросить туда, где хочешь посеять панику.

– Это да, панику можно… – кивнула Яна. – Это у них получалось!

– От этого проекта ждали большего. Под руководством человека – поводыря, командира – файтеры могли стать суперсолдатами, бесстрашными, не знающими инстинкта самосохранения, и к тому же их невозможно подкупить или переманить на другую сторону. Дать им оружие и… да! А где документы, почему папка пуста?

В углу тяжело вздохнул Швед:

– Не нужно хранить эти бумаги. Слишком опасно.

Алекс заметил перед отшельником на полу растертое пятно золы. И это сжег, значит.

– Боишься, попадет не в те руки?

– А ты можешь сказать, какие руки сейчас «те»?

Алекс подумал и признал:

– Не могу. Как, по-твоему, можно выбираться отсюда?

– Да.

– А рыночные? – тут же спросила Яна. – Как с ними?

– Увидим.

По дороге Яна заговорила.

– Я тут подумала… – Она сделал паузу, чтобы придать больше веса своим словам, потом продолжила: – Я считаю, что вы меня обманули. Насчет добычи. Поэтому я от вас никуда не уйду, по крайней мере до тех пор, пока должок не верну. Вот. Так что я с вами надолго, готовьтесь.

– Не пугай, – улыбнулся Алекс. – Мы это вынесем. А кстати, Швед, куда мы теперь?

– Не знаю. Я собираюсь искать свое прошлое. Если я был вроде инструктора по боевой подготовке, откуда у меня в башке древняя Скандинавия? Почему я, выйдя к людям, заговорил по-датски? Все-таки кто я такой? Что еще в моем прошлом найдется? И потом… мне кажется, у меня должны быть жена и ребенок. Но я этого не помню! Вот такая штука.

– Где же ты будешь искать? Может, стоит поискать информацию о Лукошине Илье Игоревиче в научных библиотеках, в исторических институтах? Статьи, публикации…

– Швед, а может, ты где-то лекции читал? Или хотя бы учился? – спросила Яна.

– Профессор Лукошин, кодовая кличка Варяг? – скептически ухмыльнулся Алекс. – Нет, Швед, с тобой что-то не так. Не настолько просто. Но библиотеки с институтами – совсем не плохо, я с тобой. Там много книг!

– Книги – это скучно, – заявила Яна. – Но в больших городах иногда можно найти что-то поинтереснее.

– Швед, а ведь твое предыдущее место службы – Житомир, – напомнил Алекс. – Большой город, областной центр!

– М-да, – только и ответил отшельник. – Ничего не помню.

Яна пропустила его реплику мимо ушей:

– Житомир! Там Лес прошел, люди в город ходить боятся, много нетронутых складов и магазинов! А со Шведом мы везде пройдем! Он у нас файтер!

Они миновали заваленный хламом длинный зал, поднялись по лестнице. Швед выглянул первым. Обернулся и бросил:

– Вроде чисто. Кочевники, если и переждали Шторм в каком-то убежище, сейчас исследуют воронку на месте шахты, или я Батьку не знаю. Он основательный. Не уйдет, пока не убедится, что точно не может добраться до лаборатории.

– Но дозорных он разошлет, – возразил Алекс.

– Поэтому идем осторожно и покидаем это место как можно скорее. Мы перед Штормом неплохой кросс выдали, почти до стены добрались. Здесь уже недалеко.

Снаружи было тихо, как будто прокатившийся Шторм смыл все звуки. Ни ветерка, ни живого существа. Только мертвые стены мертвых зданий… Трое бродяг зашагали к наружной ограде объекта. Она уже показалась меж зданий, над растрескавшейся бетонной оградой нависло чудовищно огромное дерево-мутант. Выглядело растение очень странно, обвисшее, потерявшее форму, как оплавленная свеча, оно навалилось на стену, и бетон растрескался под его тяжестью. Куски стены вывалились, виднелась изогнутая ржавая арматура, а поверх груды щебня застыли потеки черной вязкой массы, вылившейся из дерева.

– Это что? – спросила Яна. – Я такого еще не видела.

– Это выход наружу, минуя ворота, – ответил Алекс. – На тот случай, если ворота рыночные охраняют. Батька человек обстоятельный. Вполне мог такой приказ отдать.

Бродяги поспешили к осыпи, залитой черными потеками.

– А что с того, что патруль встретим? – беспечно спросила Яна. – Швед их вмиг уложит!

– Или они меня, – буркнул Швед. – Не уверен я, что могу снова стать Варягом. Оно то нахлынет, тогда я Варяг… то отпустит, и я – опять я. И что, если даже Варяг вернется? Ну, побьем людей, что здесь хорошего?

Он остановился перед осыпью и задумчиво произнес:

– Можно ли этого черного касаться? Что оно такое?

– Вон файтеры скакали, и ничего, – Яна указала отпечаток странно узкой ступни с длинными широко расставленными пальцами. Таких отпечатков, если присмотреться, было немало.

– А я все равно не хочу, – заспорил Алекс. – Вот сейчас перелезем на ту сторону, а там дохлые обезьяны валяются. Что тогда? Может, оно вредное, но не мгновенно действует?

– А ну стой! Стой, или стреляю! – завопили где-то совсем рядом.

Яна, даже не оглянувшись, чесанула вверх по склону, политому черными выделениями дерева-мутанта. Алекс на всякий случай отскочил и только после этого глянул через плечо – из-за тронутой коррозией стены ангара вышли трое мужчин. Судя по одежде, кочевники, но не из клана Батьки. Видимо, атаман все-таки отправил дозорных прочесать территорию КИБО-3, но кочевники, отряженные на это задание, сами его всерьез не воспринимали и никак не ожидали встретить чужих у самого логова бесов, да еще после Шторма. Быстрее всех отреагировал Швед – был он в этот момент Варягом или нет, но пули из его автомата выбили искры из стены над головами кочевников, и те, отчаянно ругаясь, бросились за угол.

Алекс, шурша осыпающимся гравием, полез за Яной, которая уже преодолела большую часть подъема. Швед пробирался последним, он двигался боком, держа «калаш» наготове и цепляясь за камни одной рукой. Кочевники появились снова минутой позже – двое обогнули дальний угол ангара, третий показался там же, где их пугнули в первый раз. Но теперь и Алекс был готов. Он остановился, присел за здоровенным обломком бетона и открыл огонь. Швед, не прекращая подъема, тоже дал очередь.

Рыночным вовсе не хотелось лезть под пули. Они снова укрылись за ангаром. Время от времени кто-то высовывался, выпускал, почти не целясь, несколько пуль и снова прятался. Алекс со Шведом, прикрывая друг друга, по очереди поднимались на несколько шагов и время от времени палили по ангару для острастки. Так и добрались до гребня обвалившейся стены, где ждала Яна. Потом был спуск по поникшим ветвям. Дерево оказалось странно мягким и податливым на ощупь. Толстенные ветки прогибались, как резина, будто внутри у них пустота. А может, так оно и было? Выпустив клейкую черную массу, дерево превратилось в полую мягкую оболочку, которая и держалась лишь потому, что оперлась на стену, растеклась, размазалась по бетону…

– Скорей нужно, – заметил Алекс, глядя на верхушку дерева, которая опасно кренилась под собственной тяжестью. – Если вся эта штука завалится, то раздавит нас, как мух. Вес большой, а прочности нет.

Беглецы начали спуск, сползли по морщинистой, упруго пружинящей коре странного дерева. Едва оказались на твердой земле, среди подсохших черных потеков, бросились бегом от стены. Сверху, на стене, хлопнул выстрел – кочевники, осознав, что огня по ним больше не ведется, взобрались на гребень поврежденной ограды и уже начали стрелять вслед.

Алекс обернулся и, почти не целясь, полоснул автоматной очередью по стене с прильнувшим к ней древесным гигантом. Он ни на что особо не рассчитывал, просто хотел припугнуть рыночных, чтобы выиграть немного времени. Но выпущенные им пули произвели совершенно неожиданный эффект. Ствол начал изгибаться, ветки под собственной тяжестью поползли к земле, утягивая за собой клонящийся ствол.

Кочевники, завидев, какая громадина рушится на них, опрометью бросились по осыпи обратно. А дерево с душераздирающим скрежетом гнулось и гнулось, клонясь верхушкой внутрь ограды. От этого движения трещины поползли по стене, и опять посыпались куски бетона. Дерево стонало, складываясь, как перочинный нож, визжала выдираемая из бетона арматура, трещины тянулись во все стороны, вызывая оглушительный скрежет.

– Хороший выстрел, – бросил Швед на бегу.

– Сам не ожидал, – признался Алекс. – Может, теперь спешить необязательно?

– Нет уж, вон ту рощу пересечем, тогда притормозим, – решил Швед. – Эти-то, которых ты прогнал, доложат Батьке, он погоню на мотоциклах может выслать. Так что жми дальше, Леха!

То, что Швед назвал рощей, на самом деле было заболоченной низиной, где на кочках вытянулись кривые хилые деревца. Когда под ботинками захлюпала вязкая черная жижа, Швед перешел на неторопливый шаг, заметив, что сюда на мотоциклах точно не покатят и, значит, можно не торопиться.

– Сам здесь побегай, в этакой слякоти, – заметила Яна, не без труда выдирая подошвы из вязкого грунта.

Швед заверил, что болото небольшое, а настоящие топи, где он когда-то обосновался, расположены западнее.

Вскоре впереди уже показались силуэты деревьев, высокие и стройные, такие на болотах не растут. Увидев их, путники прибавили шагу, и вскоре почва под ногами стала суше и держала надежней. Болото заканчивалось.

Оказавшись на твердой почве, Яна ничком свалилась на землю и заявила, что нужно немного отдохнуть.

– Отдохнем, – махнул рукой Швед. – Мы от возможной погони неплохо оторвались. Через болото они с техникой не пройдут, а если пешком, то у нас запас времени был. Мы раньше в дорогу двинулись.

Алекс сел в траву рядом с Яной. От болота тянуло сыростью, ветер раскачивал кроны хилых деревьев, и листва издавала неприятный шелест, напоминающий шепот. Паршивое место, но он тоже устал и не хотел больше никуда идти. История завершилась. Швед вспомнил часть своего прошлого и обнаружил… как такие вещи называются в книгах? Обнаружил скелет в шкафу! Сыворотка, увеличивающая возможности тела, – нужна ли она Миру Выживших? С одной стороны, она могла бы помочь в противостоянии с Лесом. Но такие, как Батька, – станут ли они применять чудесную разработку именно для этого? Миронов говорил: мы – новая Орда, мы пройдем по миру, подчиняя и покоряя, что-то в таком роде. Нет, таким нельзя давать в руки новое оружие, а сыворотка из КИБО-3 – прежде всего оружие. Телесную силу можно доверять только сильному разуму. Это к Батьке никак не подходит.

Может, армейцы достойны сыворотки? Нет, Алексу они не нравились. Стремление возрожденцев решать все вопросы силой, их упрощенный взгляд на причины катастрофы и привычка в каждом, кто не подчиняется, видеть врагов… Нет, таким дай сыворотку – и они тоже обратят новую силу не против Леса, а против людей.

Кто тогда достоин? Бродяги? Они слишком разобщены, слишком неорганизованны, да и не хватает большинству из них разумности и целеустремленности. Они не готовы к борьбе, они всего лишь выживают, как могут.

Край? Нет, только не эти. «Они приняли Имира» – так сказал о них Швед, и он прав. Они уж точно не станут помогать уцелевшим людям бороться с Лесом. Скорее наоборот. Все-таки, как ни прикидывай, получается, что правильно поступил Швед, когда, обнаружив в шкафу скелет, поспешил его похоронить.

Алекс вытащил из рюкзака книгу «Homo Ludens» и погрузился в чтение…

Из задумчивости его вывел толчок в плечо.

– Эй, ты что, оглох? – спросила Яна и снова пихнула.

– А?

– Я три раза тебя окликнула, между прочим. Мог бы и уделить мне немного внимания. Что с тобой?

– А это с ним частенько случается, просто ты раньше этого не видела, – пояснил Швед.

– Книга очень интересная, – извиняющимся тоном ответил Алекс.

– Ну, расскажи, что ли.

– Лучше сама прочти, это сложно пересказать.

– Значит, ерунда такая, что даже пересказать нельзя, – сделала вывод Яна.

Алексу стало обидно за философа Хейзинга, написавшего умную книгу, и он торопливо стал объяснять:

– Ну, вот послушай! Философ выводит всю человеческую цивилизацию из игры. Поэзия, война, суд и этика – это все игра. Цивилизация родилась как игра и погибнет, если люди перестанут играть!

– Значит, люди перестали играть, и после этого все началось? Пандемия, катастрофы, наступление Леса?

– Нет, – вмешался Швед. – Давай я попробую объяснить. Люди стали слишком серьезно относиться к жизни, перестали воспринимать цивилизацию как игру. И это дало шанс Имиру. Он старше цивилизации, он старше игры, он не играет, он смертельно серьезен. А мы, то есть люди, не защитили свою игру, когда пришло время. И поэтому Имир победил. Надолго ли?

– До тех пор, пока мы не начнем играть снова, – ответил Алекс.

– Играть…

– Тихо! Послушайте! – перебила их Яна. – Мотор гудит, и не один!

Пару минут все прислушивались, наконец и Алекс разобрал за шепчущим шелестом листьев отдаленный рокот двигателя.

– Мотоцикл, – определила Яна. – Как бы это не люди Батьки оказались. Неужели он их вокруг болота послал? Хотя в грязи наши следы четко отпечатались, значит, направление они определили…

– И Батька велел болото обогнуть и искать нас здесь?

– Ну да, – подтвердил Швед, – так и есть, за этими деревьями грунтовка проходит, по ней рыночные и катят. Минут через десять-пятнадцать будут здесь.

– А знаете что? – Яна улыбнулась, и глаза ее заблестели. – Давайте с ними поиграем.

Примечания

1

Использована новелла Георгия Топало «Нелюдимый лесник». – Здесь и далее примеч. автора.

(обратно)

2

Здесь использована новелла Андрея Петерса «Мумия в избе».

(обратно)

3

Использована новелла Владислава Кулигина «Буксир».

(обратно)

Оглавление

Часть первая Мертвые пауки

  Глава 1 Домик у Леса

  Глава 2 Химзавод

  Глава 3 «V» значит «Вектор»

Часть вторая Живые деревья

  Глава 4 Выдох Имира

  Глава 5 Обычай викингов

  Глава 6 Выбор Грешника

  Глава 7 Битва за Елизаровку

  Глава 8 Зачистка территории

  Глава 9 Стрельба по мутантам

  Глава 10 Маски и пули

  Глава 11 Кот в мешке

  Глава 12 Перекрестный огонь

  Глава 13 Мертвая деревня и живые деревья

Часть третья Бесы

  Глава 14 Череп на цепочке

  Глава 15 Волчья охота

  Глава 16 Волчья погоня

  Глава 17 Волчья смерть

  Глава 18 Самоликвидация Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg