«Энстадская бездна»

Энстадская бездна (fb2) - Энстадская бездна 719K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Алексеевич Корн

Корн Владимир Алексеевич (НЕБЕСНЫЙ СТРАННИК — 3)

Энстадская бездна

Глава 1 Энстадская бездна

— А-а-а, капитан Сорингер! — протянул человек за уставленным всевозможных цвета и форм бутылками столом. — Проходите, присаживайтесь. Что предпочтете: ром, вино, граппу? Или, быть может, вот этот чудный кальвадос?

И он звонко щёлкнул ногтем указательного пальца по бутылке голубоватого стекла с необычно длинным горлышком.

Человек был пьян, пьян, что называется мертвецки, когда в любой момент можно уткнуться лбом в стол и забыться до утра. И тем удивительно трезвым звучал его голос. И еще взгляд, не мутный, не на грани пьяного безумия, он был другим. Казалось, он пронизывает насквозь, и от него не удастся скрыть даже самой потаенной мысли.

Пожав плечами, я уселся за стол, поерзал, устраиваясь удобнее, и, ни мгновения не колеблясь в выборе, плеснул себе в высокий, расширяющийся кверху тюльпаном бокал, итайского рома. Щедро так плеснул, наполнив его до половины.

— Ваше здоровье, господин Брендос.

Глоток я сделал весьма скупой, только-только чтобы почувствовать далеко не самый плохой вкус этого сорта рома, возможно, даже лучшего из всех существующих. И не потому, что я не желал своему навигатору здоровья, нет. Оставалось еще несколько важных дел, требующих разрешения именно сегодня, и именно на трезвую голову.

Брендос кивнул, и неожиданно произнес:

Все тревоги, горести, запреты, Тихо тонут в сладости вина. Не тревожь меня — я знаю все ответы, Жизнь прекрасна и душа полна.

'Достоверности ради, тонут они, на сей раз, не в вине — граппе, — наблюдал я за тем, как навигатор вливает в себя содержимое бокала. — Причем граппе настолько крепкой, что даже удивительно, как Рианель, при его вкусе, воспитании, привычках, смог на такое сподобиться. Хотя чего тут удивительного…'

— Нет, какая женщина! — восхищенно произнес он. — Какая женщина!

'Эка его! И кто бы мог такое подумать?! — ошеломленно думал я, исподтишка наблюдая за навигатором. — Вот же его угораздило!'

До недавних пор — да чего там! — буквально до вчерашнего вечера, мне казалось, что Рианель Брендос не способен на такие глубокие чувства как любовь.

Все случилось именно вчера, на званом вечере в доме господина Агориса Хиериниуса, губернатора острова Энстад, куда мы прибыли после поспешного бегства из Эгастера.

Первоначально визит на остров нами не планировался. Все-таки Энстад лежал в стороне от архипелага Габстела, или Островов, куда мы и направлялись.

Но когда сопровождающий груз господин с труднопроизносимым именем Каилюайль Фамагосечесийт, ничего не имеющим против, когда его величают просто 'Кайль', попросил сделать небольшой крюк, я даже немного обрадовался.

Все-таки благодаря визиту на Энстад получал небольшую отсрочку, поскольку был уверен — после того, что произошло в Эгастере, Коллегия в покое меня не оставит. Ну а выяснить, что 'Небесный странник' отправился именно на Острова, ей не составит абсолютно никакого труда: Коллегия — организация могущественная, и в родном мне герцогстве, и даже далеко за его пределами.

— Скажите, Сорингер, видели ли вы когда-либо женщину прекраснее Кармелиты? — неожиданно спросил Брендос, оторвавшись от созерцания ночи за огромными витражными окнами особняка губернатора Энстада господина Хиериниуса. Вероятно, ответа от меня никто не ждал, поскольку почти сразу же услышал: — Вот и я не видел!

И хвала Создателю, что не ждал, поскольку поставил бы меня в весьма неловкое положение: по моему глубоко убеждению, самая красивая женщина на целом свете — Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж — моя возлюбленная.

И потому мне пришлось бы промолчать, поскольку солгать этому человеку, даже видя его состояние, я бы не смог.

Повторюсь, попали мы на остров Энстад достаточно случайно, и как выяснилось, на беду навигатора Рианеля Брендоса, если можно назвать ею безответную любовь. Сразу после бегства из Эгастера, мы легли курсом на главный город архипелага Монтосел, расположенный на самом большом его острове — Багряном. Удивляться такому названию не стоит: девять островов из десяти носят названия оттенков цветов, и с этим связана особая история, рассказанная мне прямым потомком первооткрывателя архипелага. Но о ней как-нибудь позже.

Уходя от предполагаемой погони, мы неслись над Коралловым морем под полными парусами. Ближе к обеду позевывая, показался господин Кайль. Он неспешно поднялся на мостик, поеживаясь от пронизывающего ветерка. Завидя по правому борту пики далеких гор, поинтересовался:

— А что это за земля, там, почти на горизонте?

Навигатор Брендос, незадолго до этого отложивший астролябию и только что закончивший расчеты, указал кончиком остро отточенного карандаша в точку на карте:

— Мы находимся вот здесь, господин Каилюайль Фамагосечесийт. А земля, которую вы наблюдаете — остров Энстад.

Я насторожился: как отреагирует этот человек с трудно произносимым именем, ведь точка, указанная навигатором, лежала немного в стороне от проложенного курса? Не станет ли он пенять на задержку в пути? Напротив моих опасений Кайль даже обрадовался:

— Капитан Сорингер, так может быть, у нас есть возможность побывать на Энстаде? Не настолько наш груз и срочный, чтобы задержка в два-три дня привела бы его в полную негодность.

И действительно, что может произойти с мачете, наконечниками для копий и тому подобным грузом, покоящимся в единственном трюме 'Небесного странника'?

— Понимаете ли в чем дело, — пустился в объяснения торговец. — Что самое важное для любого купца? — задал он вопрос. После чего сам же и ответил:

— Самое важное для любого купца, — и тон у него был если не назидательным, то что-то вроде того, — это умение держать слово. Держать несмотря ни на что.

Я пожал плечами: 'Наверное, и для всех остальных оно не менее важно'.

— Так вот, среди моих знакомых имеется и такой, для которого любые слова не более чем сотрясение воздуха. Его-то я и хотел бы увидеть, поскольку мне известно — он находится сейчас как раз на Энстаде. И если у нас есть такая возможность…

— Хорошо, господин Кайль, — после секундного раздумья решил я. — До архипелага почти две недели полета, так что небольшой отдых на земле будет нам не лишним.

* * *

Остров Энстад, расположенный в нескольких днях лета от побережья Эгастера, особенно крупными размерами не отличается. Так, весьма средней величины, к тому же в стороне от оживленных небесных путей. Именно небесных, поскольку Коралловое море название свое носит по праву. И если в северной части моря судоходство еще осуществимо, то ближе к Энстаду морем его назвать можно лишь с большой натяжкой: оно просто кишит бесчисленными островками, атоллами, банками и отмелями. Но и в проливах между ними глубокой воды не дождешься, так, курица колен не замочит. Таково оно и есть — Коралловое море, вплоть до самого своего южного побережья, там, где оно упирается в материк, носящий название Альвенда. Так что пересечь большую часть его получится только по воздуху.

На самом острове всего три поселения, и самое крупное из них, тоже имеет название Энстад.

Гости, подобные нам, явление на острове достаточно редкое, и потому, не успел я приземлить 'Небесный странник', как к нам на борт явился человек с приглашением посетить дом Агориса Хиериниуса, местного губернатора. К тому же выяснилось, что именно сегодня он дает бал.

Балом событие назвать было трудно, все-таки Энстад — дыра еще та, и все же вечер прошел на удивление весело.

Музыка, танцы, великолепный стол… Особенно мне глянулась скоблянка из трепанга под местное вино, оказавшееся весьма недурственным. Ну и гостеприимный хозяин — губернатор Хиериниус, к моему удивлению, выглядевший не намного старше меня, а ведь мне еще и четверти века не стукнуло.

Все прошло бы замечательно, если бы не два, вернее, как выяснилось позже, три момента. На один из них внимания можно было бы и не обращать, признаться, к таким вещам я почти привык: один из гостей дома Хиериниуса, кстати, изрядно подвыпивший, довольно пренебрежительно назвал мой 'Небесный странник' скорлупкой.

— Видал я летучие корабли и в два, а то и в три раза больше, — разглагольствовал он, как будто мне самому видеть их не приходилось.

Причем не только видеть, но и летать на них. И даже спасти один из таких гигантов, что, наверное, приди кому-нибудь в голову посадить его на остров, как раз половину территории он и занял бы. Конечно же, я преувеличиваю, но не настолько, чтобы выслушивать этого типа, как выяснилось с его же слов, всю жизнь проведшего на Энстаде и носа с него не высовывавшего. Откровенно говоря, очень хотелось завести его в темный уголок и от души приложиться кулаком по тому внутреннему органу в правом подреберье, о состоянии которого, судя по сизому носу, он совершенно не заботится.

Спас меня Кайль, заявившийся с самым довольным выражением лица ближе к середине вечера. Завидя мою кислую физиономию, он довольно бесцеремонно подхватил моего назойливого собеседника под локоть и едва ли не насильно куда-то увел.

Откровенно говоря, кислым лицо у меня было не только из-за разговора с этим, как выяснилось, собирателем трепангов, чей вкус я нашел отменным, имелась и другая причина. Николь одела то самое платье, в котором я и повстречал ее в Эгастере, и каковое она не успела продемонстрировать на вечере в доме тамошнего бургомистра. Так вот, платье само по себе красивое, и очень ей идет, но длина подола, согласно недавней столичной моде, едва достигает щиколоток.

Поначалу я опасался, что наряд Николь вызовет у присутствующих на вечере следующую реакцию: 'Мол, что они себе позволяют в этих столицах, и куда вообще катится мир?!' Но нет, дамы явно прикидывали — как подобное одеяние смотрелось бы на них, ну а мужчины, естественно, интерес проявляли к другому.

Николь и в безобразном просторном балахоне выглядит так, что мужчины оглядываются ей вслед, а уж сейчас!.. Когда в перерыве перед очередным туром Николь подошла ко мне и спросила: 'Милый, и чего это у тебя такой кислый вид, когда так весело?' — я долго соображал, как бы ответить так, чтобы не испортить ей настроение. А когда, наконец, собрался с мыслями, она уже была приглашена очередным кавалером, напоследок показав мне язык.

В тот момент, когда я в очередной раз проклинал себя, что принял решение завернуть на остров, где кроме трепангов и вина ничего хорошего нет, и произошло то событие, после которого на следующее утро я и застал своего навигатора в таком состоянии.

В залу вошла одетая во все черное дама. Она была стройна, молода, красива, и даже траурный наряд очень ей шел. Поначалу ее лицо мне показалось знакомым, но приглядевшись, я понял, что ошибаюсь. Вероятно, это произошло потому, что выглядела она как уроженка юга герцогства, откуда я родом. Не сказать, что мы отличаемся чем-то особенным от остальных жителей герцогства, и все же смуглость кожи, темный цвет волос и глаз распространены на юге настолько, что крайне редко можно увидеть другие типажи. Разве что рыжие тоже попадаются. И еще уроженцам юга герцогства присуща некоторая сухопарость, толстяки в наших местах явление редкое.

Рианель Брендос в это время находился в окружении нескольких мужчин почтенного возраста и что-то им вещал с обычным своим невозмутимым выражением лица. Вероятно, что-то очень интересное, поскольку слушали они его с неослабевающим интересом. И тут он увидел ее. Даже через залу было видно, как он вздрогнул всем телом.

— Гармелинта, вдова Клемента Рубиса, — услышал я недалеко от себя. — Первый ее выход в свет за целый год. А уж как она его любила!

Судя по тому, что Рианель что-то спросил у одного из окружавших его почтенных жителей Энстада, указав на нее взглядом, он услышал то же самое.

'В тяжелое положение попал мой навигатор, — размышлял я, глядя, однако, на то, как Николь кружится в танце с очередным кавалером, и он мне категорически не понравился. Его улыбочки показались мне какими-то двусмысленными, а сам он выглядел хлыщом. — Женщину, носящую траур, не пригласишь на танец. И Брендосу, с его воспитанием, комплимент ей даже в голову не придет сказать. Да и у нее самой такой вид, будто эта дама сделал кому-то крупное одолжение, поддавшись на уговоры и прибыв сюда'.

Так оно все и сложилось: Рианель вздыхал где-то в сторонке, не решаясь к Гармелинте подойти, а я удивлялся тому, что он, оказывается, может быть и таким. Ну а Николь продолжала танцевать, вероятно, твердо решив не отказывать ни одному пригласившему ему кавалеру.

Вечер закончился далеко за полночь. Хозяин дома любезно предложил нам занять гостевые комнаты, поскольку поле, на котором садятся летучие корабли, находилось довольно далеко от города, и мы не менее любезно приняли его приглашение.

— Тебе не понравился вечер? Ты вообще вел себя как бука — ни разу со мной не потанцевал! — заявила мне Николь, после того, как мы остались наедине.

— Интересно, а как бы мне это удалось? — удивление мое было искренним. — По-моему, там целая очередь выстроилась, чтобы подержать тебя за талию, а возможно и не только за не. И вообще, ты могла бы вести себя более прилично.

Ну да, я был на нее зол. Вообще-то, в моем представлении, Николь должна была всем своим видом показывать, что прибыла на вечер не одна, что безумно в меня влюблена, и отшивать всех желающих с ней потанцевать еще на подходе.

Девушка, в ответ на мои слова фыркнула: не дождешься, мол, от меня ни малейшего раскаяния. И вообще, случись все заново, ничего бы не изменилась.

— Так потанцевал бы с другой. Была там одна дама, чем-то похожая на леди Эйленору, например с ней. Или с той, что выглядит вылитой как ее… Роккуэль.

Николь стояла ко мне спиной, перед зеркалом, и в его отражении я успел заметить ее взгляд, далеко не самый ласковый.

'Она знает о Роккуэль! — молнией не молнией, но догадка меня озарила. — Эйленора давно для нее не секрет, но откуда она узнала о Роккуэль?! Не иначе, Мирра ей рассказала. Самой Мирре мог поведать только Энди, больше некому, — выстраивал я логическую цепочку. — Она из него веревки вьет, любой длины и диаметра. Только он однажды видел, как Роккуэль пришла ночью в мою каюту.

— Ну и что ты молчишь?

'Ну а что я могу сказать? Заявить, что знать не знаю никакую Роккуэль и все это наговоры? Так не получится — Роккуэль была нашей пассажиркой целую неделю. Только ведь все дело в том, что случилось это, когда я совершенно был уверен, что потерял Николь навсегда. Что ж, теперь мне точно известно: в моей команде завелся какой-то негодяй. Теперь становится понятным и поведение самой Николь: она хотела, чтобы я ее ревновал, и это ей удалось отлично'.

— Так ты мне все же что-нибудь скажешь?

Нет у меня слов, Николь, но зато есть другой способ увильнуть от неприятного разговора. Надежный проверенный способ, он и сейчас должен сработать…

На следующий день мы проснулись поздно и, зайдя в комнату, отведенную Брендосу, я и обнаружил его в компании разнокалиберных бутылок, среди которых не нашлось ни одной не распечатанной. Вечером того же дня, наблюдая за тем, как Рианель провожает взглядом растворяющийся вдали остров Энстад, я думал о том, что сейчас мой навигатор мало напоминает того человека, которым привык видеть его всегда: холодного и малоэмоционального, столько в его глазах было тоски.

* * *

— Можно начинать, — взглянув на алеющую восточную часть горизонта, я взмахнул я рукой. — Хотя нет, подождите. Энди! — мой окрик касался я застывшего на палубе у кабестана Ансельма. — Давай-ка еще пол-оборота влево, на спуск.

Не хотелось, но все же мне не удалось сдержать раздражения в голосе.

После нашего с Николь ночного разговора, мое отношение к Ансельму изменилось: что он, не мог промолчать? Обязательно было выкладывать Мирре то, что его не касается? Мирра — женщина, и к ней какие могут быть вопросы? Но сам-то он о чем думал?

Конечно же, Энди уловил раздражения в моем голосе, и потому, прежде чем провернуть кабестан, бросил на меня недоуменный взгляд: 'Как будто я ни в чем не провинился?'

— Пол-оборота, Ансельм, — сейчас я ему отсюда, с мостика кричать начну, в чем причина. На смех всех остальным.

'Небесный странник', зависший над водами Кораллового моря, плавно пошел вниз. 'Так оно будет лучше, — выглянул я за борт. — Падать теперь всего ничего. Хотя, если что-то пойдет не так, нам придется не падать, а разлетаться во все стороны вместе с обломками корабля'.

Берни Аднер, наконец-то, закончил все приготовления для испытания своего нового устройства, которое позволяет кораблю не только двигаться по небу без и помощи парусов, но еще и управлять им. Такие попытки предпринимались задолго до Аднера. Но все они заканчивались одинаково плачевно: заключенная в л'хассах сила вырывалась наружу, разнося корабли в пыль.

По уверениям Аднера, он все рассчитал верно, но сомнения все же оставались. К слову, не у меня одного, и потому на палубе собралась вся команда. Кроме господина Кайля, который и не подозревал ни о возможной опасности, ни о самом устройстве. Неблагородно, наверное, подвергать риску человека, не предупредив его, но тому есть две уважительные причины.

Во-первых, времени у нас нет. Ну и главное: незачем ему знать об этом устройстве, пусть оно будет неожиданностью для всех.

— Приступим, Аднер, — обратился я к нашему ученому-изобретателю.

И время тянуть смысла нет, и Кайль, напротив своего обыкновения валяться в постели до самого обеда, мог объявиться на палубе.

— Есть, капитан! — откликнулся Аднер.

Несмотря на его довольно бравый тон, было заметно, что Берни волнуется.

Еще бы, ведь так много зависит от того, как пройдут испытания. Пусть пока мы вынуждены скрывать от всех его изобретение, но ведь так будет далеко не всегда. Пройдет немного времени, и все корабли в небе начнут обходиться без парусов, не зависеть ни от силы или отсутствия ветра, ни от его направления. Его имя прогремит по все обитаемым землям, а его изобретение принесет ему славу и состояние. И для всего этого необходимы сущие мелочи: чтобы 'Небесный странник' в мгновения ока не превратился в быстро разносимое ветром облако пыли. Или, по крайней мере, не рухнул с той высоты, на которой мы сейчас находились.

Управление приводами представляло собой два металлических рычага. Один из них дублировал на мостике кабестан, служащий для изменения высоты полета. Второй подключал тот привод, который и двигал кораблем без помощи парусов. И вот теперь мы собрались испытать третий, тот, что давал возможность управлять кораблем, когда он движется без помощи парусов. Он соединил его со штурвалом, и теперь, по его словам, 'Небесный странник' должен одинаково легко слушаться руля, что при парусах, что без них.

— Уверяю вас, капитан, — убеждал меня Аднер, — теперь корабль станет намного более маневренным.

'Ну что ж, посмотрим, — подумал я, берясь за тот из рычагов, который давал ход кораблю. — И сохранит нас Богиня-Мать!'

Подмигнул Мирре, смотревшей на нас с явной опаской. Ласково улыбнулся Николь, получив ответную улыбку, и плавно надавил на рычаг. 'Небесный странник' вздрогнул все корпусом, после чего начал медленно набирать ход.

Некоторое время все мы стояли, затаив дыхание. Но нет: корабль не собирался ни падать вниз, ни, тем более, превращаться в облако пыли.

— Гвен, возьми-ка немного вправо, — обратился я Гвенаэлю Джори.

Тот крутнул штурвалом, и корабль пошел в правую сторону.

— А теперь влево.

И снова корабль подчинился штурвалу без малейшей неохоты. Мы с навигатором Брендосом многозначительно переглянулись: на таком малом ходу под парусом летучие корабли абсолютно неуправляемы, и уже одно это обстоятельство дает нам многое. Например, при заходе на посадку там, где сложные условия местности или погоды.

Я двинул рукоять вперед более решительно, и корабль пошел так, как будто он был под полными парусами свежего ветра. Затем подал команду Гвенаэлю на штурвал, чтобы тот заставил 'Небесный странник' рыскать по курсу. Окончательно осмелев, распорядился сделать полную циркуляцию сначала в одну, а затем и в другую сторону. Добавил хода еще, увеличил высоту, снизил корабль, затем убрал тягу на л'хассы так, что он едва полз. Корабль слушался руля беспрекословно.

И уже совершенно ничего не опасаясь, дал ему полный ход, причем так резко, что все мы едва смогли удержаться на ногах, ухватившись кто за что. Мирра испуганно ойкнула, а в камбузе что-то зашипело, после чего из иллюминатора пошел пар. Корабельный повар Амбруаз Эмметт, или как мы его иногда называем после одной истории Пустынный лев, вместе со всеми присутствующий на палубе, опрометью метнулся в свои владения, что-то бормоча себе под нос. А 'Небесный странник' продолжал нестись высоко над волнами, легко повинуясь малейшим движениям руля. Душа пела, и я был готов Берни Аднера расцеловать.

'Целовать его, я положим, не буду — у меня для этого Николь есть, но золотых ноблей отсыплю полной мерой, — размышлял я. — Сразу после того, как эти меры у меня самого появятся. Но и сейчас я его без благодарности не оставлю'.

— Господин Аднер, — начал я, взяв его за плечи и глядя в глаза. — Я благодарен самому Создателю за тот день, когда он привел вас на борт моего корабля. Думаю, недалек тот час, когда ваше имя прогремит по всему нашему герцогству и даже далеко за его пределами! Кроме того, я счастлив, что первым из таких кораблей, коими вскоре будут и все остальные, стал мой 'Небесный странник'!

Подумав при этом: 'А ведь я его в Дигране, едва не прогнал в шею, лишь только он озвучил, как мне показалось тогда, абсолютно бредовую идею'.

Засмущавшись Аднер забормотал:

— Что вы, что вы, капитан! Я тоже очень рад, что судьба свела меня именно с вами.

'Это что же получается, — размышлял я. — Благодаря этому чудесному устройству мне уже нет необходимости в такой большой команде. Так, и сколько человек я смогу уволить? Кок, естественно, необходим, тем более такой превосходный. Навигатор тоже, не могу же я сутками напролет не сходить с мостика. Родриг Брис — шкипер, боцман и плотник в одном лице, и без него не обойтись. Без Николь я никуда, и не только по той причине, что жизни без нее не представляю — она еще и замечательный лекарь. Энди Ансельм, пожалуй, тоже должен остаться: я его знаю едва ли не десяток лет, и при всех своих слабостях, он замечательный человек. А значит, останется и Мирра. Гвенаэль Джори? Нет, что мы все будем делать без его шуток, прибауток, веселых историй? Со скуки сдохнем! И остается только Аделард Ламнерт. Вообще-то именно он на корабле человек самый бесполезный, если не принимать во внимание то, что как воин он всех остальных нас вместе взятых стоит. И жизнь он мне спасал, причем не один раз. Получается, не смогу я ни с кем из них расстаться. Ни сейчас, когда необходимо держать чудесное устройство в тайне, и потому они все нужны. Ни потом, когда такой необходимости уже не останется'.

Еще через полчаса выяснилось, что впадать в полную эйфорию бессмысленно: набрав определенную скорость, 'Небесный странник' начинал вести себя так, как ведет морской корабль на крупной волне — раскачиваться с борта на борт, и с носа на корму. Но стоило только снизить ход, как все исчезало. Я с надеждой взглянул на Аднера, но тот только развел руками: 'Капитан, увы, я не всесилен'.

'Да ладно тебе, Берни, оправдываться, — подумал я. — Даже той скорости, что корабль может набрать без всяких последствий, вполне хватит, чтобы уйти от любого из преследующих нас кораблей'.

И я уже не с такой тревогой оглядывал горизонт, пытаясь обнаружить в небе паруса кораблей Коллегии.

* * *

Каилюайль Фамагосечесийт по своему обыкновению, показался из каюты только к обеду. Но к этому времени мы уже подняли парус, и летели по небу так, как летают по нему тысячи обычных кораблей.

— Добрый день, Люкануэль, — поздоровался он со мной, поднявшись на мостик. И сразу же, не дожидаясь ответного приветствия, указал куда-то вниз по правому борту. — Вон она, Энстадская бездна. Помните, о ней я вам вчера рассказывал? Видите то темное пятно?

Действительно, вода в одном месте имела темный, почти черный цвет. Такой она и кажется сверху, когда глубина очень большая. Как же, помню, отчего нет. Он даже какую-то легенду рассказывал, о том, как именно она образовалась. Но я почти не слушал, и потому только понял — что-то там связано с гневом Создателя. Все как обычно: девять из десяти произошедших на земле катаклизм связаны именно с ним. Да и что энстадская бездна? Стоит взглянуть в глаза Рианелю Брендосу чтобы увидеть другую бездну, значительно более глубокую — бездну тоски. Особенно когда он бросает взгляд за корму. В ту сторону, где остался острова Энстад.

Глава 2 Прибытие в Монтосел

Погода благоприятствовала все дни полета к Островам. Вообще-то на карте они обозначены как архипелаг Габстела. Был когда-то такой знаменитый путешественник, Иоахим Габстел, первым обогнувшим земной шар на летучем корабле 'Улыбка фортуны', он-то и присвоил архипелагу свое имя. Но так уж сложилось, что все называют их именно Островами. Вытянутый с севера на юг архипелаг насчитывает более десятка островов, и практически все они именуются каким-либо оттенком цветов. Например, тот, который нам нужен, носит имя Багряный. Есть еще Амарантовый, Пюсовый, Лазурный, Кармин и так далее. И только самый северный остров, сплошь гористый — Анхейм.

Один мой недавний знакомый, которого я могу назвать другом, носящий имя своего славного предка, рассказал мне сохранившуюся в семейных преданиях историю, почему так произошло.

— Был на борту 'Улыбки фортуны' один художник, — рассказывал Иоахим. — Так вот, не поверишь — честь назвать эти острова, он выиграл в кости. Художник и поименовал их всякими Селадонами и Маджентами. И только один из островов назвал Анхеймом. Наверное, названия цветов у него закончились, — засмеялся Иоахим.

О новейшей истории архипелага мы узнавали от господина Фамагосечесийта, неоднократно бывавшего там.

— Видите во-он там далекие пики гор? Так вот, это и есть остров Анхейм. На нем единственное поселение. И все из-за того, что на острове нет ни единого источника пресной воды, — рассказывал он, искоса поглядывая на палубу, где о чем-то разговаривали Николь и Мирра.

— Так что, им туда воду для питья привозят? — без всякого интереса интересовался я.

— Нет, — жизнерадостно ответил Кайль. На мой взгляд, чересчур жизнерадостно, или я просто уже устал от его постоянного общества. Большую времени, не занятую сном, он проводил на мостике, докучая мне пустопорожними разговорами. В то время, когда вахту нес навигатор Брендос, Кайль появлялся там значительно реже. — У них там есть один работающий механизм Древних, из тех, что из морской воды делают пресную, этим и спасаются. Установка небольшая, и потому на Анхейме всегда определенное количество людей, не более того, иначе воды на всех попросту не хватит.

— И что же они вообще там обитают?

— На Анхейме единственный на всех Островах рудник с железной рудой. Рудник весьма небогатый, так что вы сами должны понимать, как ценятся здесь изделия из стали, — и Кайль слегка топнул по палубе.

Безусловно, понимаю. Весь груз 'Небесного странника' и состоит из таких вот стальных изделий. Торговец в очередной раз взглянул на девушек.

'И чего это он все время на них пялится? И ведь явно же не на Мирру, в сравнении с Николь выглядевшей очень и очень бледно'.

Сама же Мирра с некоторой озабоченностью во взоре частенько поглядывала на Энди, несшего вахту у единственной мачты 'Небесного странника'. Вот с этим как раз все понятно: паури — аборигены, ведущие почти дикарский образ жизни, славятся не только своим миролюбием и добродушием, но и весьма свободными нравами. И особенно это относится к паурянкам.

Помнятся мне рассказы тех, кто побывал на островах архипелага, иные от восторга едва ли не захлебывались. Отсюда и беспокойство Мирры: как то он себя поведет, ее Энди? Вообще-то и Николь должна на меня поглядывать, ее что, такие вещи совсем не волнуют? Или она так в себе уверена? Либо же ей безразлично? Мне даже немного грустно стало.

— Вы, наверное, обратили внимание, Люкануэль, — продолжил свой рассказ Кайль, — на форму островов.

На что я кивнул: обратил, еще как обратил.

— Согласитесь, создается такое впечатление, что, если острова сдвинуть вплотную друг к другу, они создадут единое целое, как будто бы когда-то они такими и были.

И действительно, глядя на карту, на извилистые береговые очертания, так и хочется вырезать их всех по контурам, а затем сложить. Уверен, между ними не окажется ни малейшего просвета.

— Но самое удивительное в том, что проливы между островами очень и очень глубокие. Особенно удивительно, если учесть глубину Кораллового моря.

После этих слов Кайль взглянул за борт, где действительно дно просматривалось в мельчайших деталях. Там, где оно вообще существовало, потому что под нами проплывали бесчисленные атоллы, мели, выступающие из воды камни, скалы и крошечный островки с одинокими пальмами на них.

— И что по этому поводу говорят ученые? — спросил я только для того, чтобы что-то сказать.

— Ученые? А шут их знает, что они говорят, — пожал плечами Кайль. — Ни разу не приходилось с ними общаться.

'Так уж и ни разу? Один из них даже на борту 'Небесного странника' имеется — Берни Аднер. Причем самый настоящий, не из тех, что только и занимаются тем, что пишут мудрёные книги, где через слово не понятно', - подумал я, но промолчал, глядя на то, как на мостик поднимается Николь.

— Вы сегодня выглядите особенно замечательно, — Кайль едва не расшаркался перед девушкой.

— Спасибо, господин Фамагосечесийт. Очень приятно это услышать от такого мужчины, как вы, — улыбнулась ему Николь.

А мне почему-то захотелось отправить этого господина, чье полное имя удается выговорить только через раз, если уж не за борт, так на палубу, настолько мне не понравилась адресованная Николь ему улыбка. Надо же, а он-то как расцвел, как будто ему внезапно оказался наследником очень богатого родственника, о существовании которого и не предполагал.

— Люк, мне необходимо с тобой поговорить, — сказала Николь после того, как Кайль все же спустился на палубу.

Мы отошли на самый край мостика, подальше от стоявшего за штурвалом Гвенаэля. Некоторое время помолчали, любуясь кипенно-белыми заснеженными вершинами гор острова Анхейма, особенно красиво смотревшимися на фоне лазурной глади моря. Мне и в голову не приходило, о чем хочет поговорить со мной Николь, но судя по ее решительному виду, разговор не сулил мне ничего хорошего. Наконец, она сказала:

— Люк, предупреждаю тебя сразу: если ты будешь глазеть на этих… — тут она на мгновение замолчала, очевидно, подбирая подходящий эпитет 'этим', - в общем, девиц… Или, не приведи Создатель…

И тут же, оборвав себя на полуслове, произнесла с явной обидой:

— Ну и чего ты улыбаешься такой довольной улыбкой?

'Ну как тут не улыбаться, милая? — думал я, нежно привлекая ее к себе. — Я уж бог весть что успел подумать. Даже то, что вдруг стал тебе совсем безразличен'.

Провожая ее стройную фигурку взглядом, я думал о том, что все для нас всех здесь, на Островах, должно сложиться хорошо. И если это будет действительно так, мы останемся на них надолго. А почему бы и нет? Климат здесь благословенный, войн отродясь никогда не бывало, а работы для 'Небесного странника' должно быть достаточно. Не думаю, что здесь их слишком уж много, летучих кораблей, а значит, предложения о найме посыплются один за другим. И самое главное: Коллегия, здесь, на Островах, абсолютно не имеет никакой силы. Конечно, все может измениться в одночасье, но пока мне беспокоиться не о чем.

— Капитан, взгляните, — оторвал меня от размышлений голос навигатора Брендоса.

Я принял из его рук зрительную трубу Древних. Одну из тех чудесных вещей, что досталось нам в наследство от людей, живших до нас за тысячелетия. Такие сейчас не делают, и вряд ли научатся делать в ближайшие века. Труба была моим подарком ему, и чего уж тут, несколько раз я пожалел, что не оставил ее себе, слишком высокой ценой она мне досталась. И еще, зрительные трубы сама по себе очень редко попадаются в древних руинах, а уж такая, обладающая способностью видеть сквозь ночную мглу, и вообще одна на тысячу, если еще не реже. И хотя навигатор Брендос держал ее постоянно на мостике, не унося с собой по окончанию вахты, все-таки хозяином был он.

Сейчас, посреди бела дня, ее удивительная способность не требовалась, и потому я просто приложил ее к глазам. Уже недалекий остров Багряный, на котором и располагался необходимый нам город Монтосел, приблизился настолько резко, что, будь я непривычен, непременно бы вздрогнул. Бухта, в глубине которой и расположился Монтосел, выдавалась мысами далеко в Коралловое море. В ней самой виднелось несколько мелких корабликов. Не летучих, конечно, те не могут садиться на воду, им подавай ровное поле без всяких камней или пеньков, иначе при посадке те продавят корпус от веса корабля.

В Монтоселе поле, как и обычно, находилось в стороне от самого города, и в трубу Древних просматривалось хорошо.

Поле было почти пустынным, и на нем виднелся лишь одинокий двухмачтовый корабль. Имелось и еще несколько одномачтовых, но они как раз меня и не интересовали, слишком мелки. Двухмачтовый — другое дело. Если Коллегия, несмотря на все мои соображения, все же выслала за нами погоню, то она давно уже должна быть здесь: 'Небесный странник' — кораблик не самый ходкий, да и на Энстаде мы задержались.

'Был не самым ходким, — поправил себя я. — Но теперь, с устройством Аднера по скорости в небе ему равных нет. Только надолго ли? Такие вещи долго в тайне не сохранишь'.

— Нет, господин Брендос, этот корабль Коллегии не принадлежит. По крайней мере, именно такого среди ее кораблей я не видел.

Мне смело можно об этом судить: восемь долгих лет прослужил на принадлежащих ей кораблях. И все же сомнения оставались, куда от этого деться? Возможно, я видел их не все, но может быть и такой вариант, что Коллегия отправила в погоню чужой корабль.

За спиной послышались шаги. Это Кайль в очередной раз решил осчастливить нас своим появлением на мостике. Он смерил расстояние до берега.

— Вероятно, к вечеру мы прибудем в Монтосел.

В общем-то да, если не принять во внимание одно обстоятельство. Я расслабил зрение и сквозь полуприкрытые веки посмотрел на небо перед нами.

— Гвен, подверни-ка с четверть румба вправо.

Услышав от штурвального: 'Есть, капитан!', скомандовал уже громче, чтобы услышали на палубе:

— Энди! Пол-оборота на подъем!

— Есть, капитан! — донеслось уже оттуда.

Это и есть из моих двух даров — дар видеть ветер, вернее, воздушные потоки в нем. И если мы поднимемся в небо чуть выше, уйдя немного влево, то попадем в отличный воздушный поток, чем сэкономим несколько часов. К сожалению, существует вероятность того, что через некоторое время он распадется, но ведь в небе он далеко не единственный, и уж кому, как не мне об этом знать.

'Небесный странник' войдя в поток, вздрогнул, скрипнул, переваливаясь с борта на борт, и значительно прибавил в скорости.

* * *

Вблизи острова, да и в самой бухте, на берегу которой расположен Монтосел, море приобрело темный, почти черный цвет — глубина резко увеличилась, но, вспомнив рассказ Кайля, удивляться я не стал.

— Командуйте, Брендос, — передал я управление кораблем навигатору.

— Хорошо, господин капитан, — отозвался тот, и сразу же, чтобы дать понять остальным — кто сейчас главный, крикнул. — На палубе! Приготовиться к маневрам.

После чего обратился уже ко мне:

— Куда будем сажать корабль, капитан?

Вопрос резонный. То, что именно на посадочном поле, понятно и без слов. Но в Монтоселе оно оказалось непривычно больших размеров.

— Прямо по центру и сажайте.

Бывают ухари, что умудряются посадить корабль чуть ли не вплотную к обязательной на всех полях таверне: сойдешь с корабля, и тебе остается сделать всего лишь несколько шагов, чтобы открыть в нее дверь. Но нам лучше все же приземлить 'Небесный странник' посередине. И не потому, что я сомневаюсь в способностях моего навигатора, здесь другое. Остальные корабли нашли себе место на самых краях поля. Так что посади мы 'Небесный странник' по центру,

вокруг нас окажется достаточно много свободного пространства, чтобы вовремя увидеть спешащих к нам не с самыми добрыми намерениями вооруженных людей. Попутный ветер посадке благоприятствовал, но на всякий случай я переместился ближе к рычагам устройства Аднера.

Трудности при посадке возникают иногда как будто из ниоткуда. Поднять корабль в небо — да, пара пустяков: крути кабестан в правую сторону, а в нашем случае потяни рычаг на себя. При посадке же необходимо учитывать многие факторы, и прежде всего скорость корабля.

Все дело все именно в л'хассах, вернее в их подъемной силе, а еще вернее, в ее особенностях. Например, на малой высоте корабль не сдвинуть с места даже парусам, полным свежего ветра — слишком велика его связь с землей. И для того, чтобы набрать ход, необходимо подняться выше. Но не до бесконечности, потому что наступает момент, когда связь с землей будет настолько мизерной, что корабль становится игрушкой ветров и управлять им невозможно. Да и холодно там, наверху.

Так вот, вся сложность при посадке заключается в том, что над предполагаемым местом необходимо оказаться практически уже без хода. И тогда крути кабестан в левую сторону и садись. Иначе, если не погасить скорость, но уже пытаться снизиться, в л'хассах создаться такое напряжение, что они разрушаются.

В лучшем случае камни рассыплются горсткой серой пыли, но может произойти и так, что по ним пойдут трещины, и заключенная в них сила разнесет корабль в ту же самую пыль, но только будет ее значительно больше.

Потому все поля расположены на окраинах городов, а над многими из них пролетать вообще запрещено. Устройство же Аднера позволяет идти над самой землей, причем без помощи парусов, и ни какого напряжения в л'хассах не создастся.

— Все дело в том, что силы не пересекаются, — туманно объяснял он.

Так что в случае необходимости мне удастся помочь навигатору Брендосу посадить корабль, причем сделать это незаметно для нашего пассажира. Ну а если уж все пойдет совсем не так, как хотелось бы, то плевать на всю секретность — жизнь дороже.

— Спустить парус! — подал команду Брендос. И через некоторое время. — Ансельм! Полтора оборота влево, снижаемся.

Вообще-то можно было бы сделать и два оборота, но удивлять лихостью было некого — поле пустынное. Да и мой навигатор не тот человек, чтобы рисковать понапрасну. Энди, кожей чувствующий поведение л'хассов, закрутил кабестан в нужную сторону. Закрутил правильно: не слишком быстро, и не очень медленно. Брендос выглянул за борт, чтобы определить высоту, на которой оставался 'Небесный странник', после чего распорядился снова:

— Еще оборот.

На этот раз Энди крутил кабестан осторожно, чуть ли не нежно. 'Небесный странник' коснулся земли плоским металлическим днищем так мягко, что мы все едва почувствовали момент приземления.

— Мастерская посадка, — нисколько не кривя душой, заявил я Рианелю. Тот позволил себе едва уловимую улыбку, скорее из обычной своей вежливости, нежели приняв мои слова за комплимент своему искусству кораблевождения. Но посадил он корабль точно посередине поля, так что похвалу он заслужил точно.

И все же Кайль оказался прав: к тому моменту, когда 'Небесный странник' коснулся земли, наступили сумерки. Они вообще в этих широтах наступают рано.

— Вахту на палубу, два человека. И чтобы не глаз не сомкнули!

Когда летучий корабль, даже такой малыш как 'Небесный странник' находится на земле, попасть на него, если не спущен трап или не открыт грузовой люк, достаточно сложно: его борт возвышается на высоту пары человеческих ростов. Да и волноваться здесь, на Островах, особенно нечему. И все же мне внушал беспокойство двухмачтовик — неизвестно, кому он принадлежит, и не прибыли ли на нем сюда не по мою душу? Но случись что-либо подозрительное, любому из вахтенных достаточно будет повернуть кабестан, и корабль окажется на высоте макушек окружающих поле пальм, ну а потом уже будем разбираться — обоснованной ли оказалась поднятая им тревога.

Спустившись с мостика, я столкнулся с Каилюайлем Фамагосечесийтом.

— Я так понимаю, господин Кайль, в город вы сегодня не отправитесь?

— Время уже слишком позднее для визитов, — улыбнулся он. — Да и потом, где я найду в Монтоселе такую кухню?

Что есть, то есть: наш Пустынный лев, во всем, что касается стряпни — кудесник необыкновенный. Сколько раз его пытались переманить! И какие только блага не предлагали! Но нет, Амбруаз остался верен 'Небесному страннику'. Ему бы еще, наконец, научиться стоять за штурвалом. Но с этим, думаю, все обстоит безнадежно.

От камбуза тянуло таким ароматом, что пришлось поневоле туда заглянуть. Вышел я уже с подносом, на котором лежал вишневый пирог, от одного запаха которого сойти с ума можно было, и все, что необходимо к вечернему чаю.

В каюте я застал Николь с заплаканными глазами. И спрашивать не надо, что произошло: она опять смотрела вещицу, найденною мною в джунглях Эгастера, в башне Древних. С виду эта штуковина ничего особенного собой не представляет: футляр с большой палец величиной, где внутри спрятана палочка из материала, очень напоминавшее стекло. Но стоит только потереть ее особенным образом, как непонятно откуда возникает видение молодой красивой девушки, весело что-то рассказывающей. Девушка выглядит как живая, хотя если провести сквозь нее рукой, абсолютно ничего не почувствуешь.

Но главное чудо в другом: они похожи как две капли воды, девушка и моя Николь. Сколько я не всматривался, так и не смог обнаружить ни малейших отличий. Хотя какие тут могут быть чудеса, если в самой Николь течет кровь Древних. А еще Николь понимает, о чем говорит видение этой девушки, и именно ее слова и являются причиной слез. Когда я впервые смог вызвать видение этой девушки из футляра, понял сразу — это письмо. Письмо любимому человеку, и Николь мою догадку только подтвердила. Тогда я застал ее плачущей и все никак не мог ни успокоить, ни понять причины ее слез.

— Люк, как она его любила! — всхлипывала Николь, а я все не мог взять в толк: кто кого любил, и зачем из-за этого так переживать.

На этот раз я молча поставил поднос на стол, крепко прижал ее к себе, и долго-долго не отпускал. Затем мы пили чай с вкуснейшим вишневым пирогом, и разговорили обо всем на свете.

'Выкину я эту штуковину, обязательно выкину. Или сделаю так, как будто она потерялась. Ну сколько можно так рвать себе душу из-за чьей-то любви, канувшей в лету тысячелетия назад?'

* * *

На следующий день, когда я проснулся, господина Кайля уже не было на борту. Зато на нем объявился другой человек, как выяснилось, посланец местного губернатора.

— Господин губернатор приглашает вас к обеду, — важно сообщил он, переполненный значимостью собственной миссии. — Заодно вы сможете обсудить с ним дела. Господин Кайл тоже будет на нем присутствовать.

— А что это за двухмачтовик? Чей он, и как давно в Монтоселе? — поинтересовался я у человека, который, несмотря на свой далеко не юный возраст создавал впечатление мальчика на побегушках.

- 'Мантельский удалец'? Да он давно уже тут стоит, с месяц, наверное. У него проблемы какие-то — взлететь не может, — сдвинув шляпу на затылок, почесал лоб посланец губернатора. — А вообще 'Удалец' по контракту здесь работает, уже третий год пошел. Сразу его и наняли, как только 'Иероним Пикаро' где-то там сгинул, — и он махнул рукой куда-то в сторону юга.

* * *

Мне приходилось бывать во множестве городов. Больших и малых, сплошь застроенных бревенчатыми одноэтажными домишками как Чеджур, так и пронизывающих небо высоченными шпилями, как Джессор. Видел я каменные коробки утопающего в джунглях Опситалета, и своеобразную архитектуру Эгастера, где чуть ли не каждое здание венчалось сферическим куполом. Словом, мне есть с чем сравнивать и Монтосел понравился мне еще тогда, когда я рассматривал его с мостика 'Небесного странника'.

Город на удивление оказался неожиданно большим. Центр города представлял собой улицу, разделенную надвое бурным, стекающим с невысокой горы водным потоком, с перекинутыми через него несколькими ажурными каменными мостиками. Мостики явно предназначались для пешеходов, слишком они были узки. И лишь мост у самого подножия горы смотрелся достаточно широким для того, чтобы кареты могли не только по нему проехать, но и разъехаться, причем несколько в ряд.

Чуть выше него, на склоне горы, расположилось длинное двухэтажное здание, сложенное из белого камня, с многочисленными колонами по всему фасаду, образующими портик.

К нему-то я и направился в сопровождении Родрига Бриса и Аделарда Ламнерта, вышагивающих по обеим сторонам в шаге сзади от меня. Ростом и статью Люкануэля Сорингера Создатель не обидел, но они на голову выше, а в плечах так шире вдвое — оба редкостные здоровяки.

Захватил я их больше для солидности, поскольку влипнуть в неприятности в столице архипелага Монтоселе — для этого необходимо хорошенько постараться.

Кроме того, о прибытии 'Небесного странника' наверняка знает весь город, так пусть судят о его команде по этим двум. Ну не по Гвену же с Энди? Те выглядят по сравнению со мной, как сам я рядом с Родригом и Аделардом чуть ли не заморышем.

Да и взять с собой Энди стало бы крайне проблематично: Мирра, наслышанная о нравах местных девиц, даже на корабле старалась не отходить от него ни на шаг. Что из-за скромных размеров 'Небесного странника', в общем-то, не составляло ей ни малейшего труда.

Провожая, Николь так испытующе взглянула, что мне не удалось сдержать улыбки: 'Можно подумать, стоит только войти в Монтосел, как со всех сторон

набросятся стройные полуобнаженные красотки, изо всех сил пытаясь меня соблазнить. Часть из них будут виснуть на шее, а другая тянуть в разные стороны'.

Но на всякий случай я все же попытался ее успокоить:

— Николь, ну как не стыдно тебе так обо мне думать! Ты же знаешь…

Тут Николь фыркнула, и заявила:

— Уж я-то знаю!..

Что именно она знает, услышать мне не пришлось, потому что я быстренько обнял ее, поцеловал, причем поцеловал по-серьезному. Уловив тот момент, когда у Николь начали подкашиваться ноги, отодвинулся от нее и сказал:

— Обещай мне, что не отправишься гулять по Монтоселу ни одна, ни тем более, в компании с Миррой. Мы потом с тобой вместе погуляем.

Вообще-то Николь, благодаря ее дару, не составит труда справиться сразу с несколькими мужчинами. Но, поговаривают, среди паури попадаю такие сильные колдуны, что взглядом звезды с места на место передвигают. Вранье, конечно, но Создатель заботится только о тех, кто и сам о себе заботиться не забывает.

А уж с Миррой точно ее не отпущу. Ведь именно с ней Николь гуляла по Диграну, когда исчезла так надолго, что я уже навеки успел попрощаться.

'Точно все рассказы врут', - размышлял я, шествуя по улицам Монтосела, и крутя головой по сторонам.

Не то чтобы мне очень хотелось встретиться с местными красавицами, но хотя бы оценить: так ли они красивы, те, о которых мне столько порассказывали. Женщины как женщины, симпатичные и не очень, стройные и так себе. И одеты пусть и легко, но полностью. Разве что в некоторых из них явно чувствовалась примесь крови аборигенов-паури.

Мы неспешно проследовали через небольшой рынок, где торговали от диковинного вида рыб и фруктов до одежды и украшений. На самом его краю

пристала полубезумная старуха, заявившая, что в скором времени мне предстоит пережить множество трудных испытаний, и за скромную плату она поможет выйти из них с честью. Я едва от нее отделался, и даже грозный вид моих спутников на нее не действовал совсем.

В доме губернатора нас ждали.

— Капитан Сорингер? — спросил слуга — полукровка-паури, наряженный в расстегнутую ливрею на голое тело, штаны, едва достигавшие колен и соломенные сандалии.

— Он самый, — подтвердил я.

Как будто и без того не понятно, что это именно я. Нас, небесных парителей, издали можно признать. И по походке, и по шляпам с узкими треугольными полами, ну и по мужественному взгляду, конечно. А если и закрались сомнения — блестящий золотом медальон навигатора на груди поверх одежды обмануться точно не даст.

— Пойдемте, вас уже заждались.

Слуга проводил в обеденную залу, где, как выяснилось, за столом собралась уже вся семья губернатора архипелага Лабиуса Клейна. Супруга, выглядевшая явно старше своих сорока лет, вероятно, из-за местного жаркого климата. Две дочери, одна из которых — девица на выданье, а другая только учится строить мужчинам глазки. И сын, самый младший из детей Клейна, единственный кто поглядывал на меня чуть ли не с восхищением.

'Этот точно свяжет свою судьбу с небом, если позволит отец', - подумал я, приветствуя всех и усаживаясь за стол.

Неожиданностью присутствие за столом господина Кайля для меня не стало. Причем выглядел он так, как будто здесь далеко не впервые. Хотя бы по тем томным взорам, которыми обменялись он и Сесилия — старшая из дочерей губернатора, белокурая и синеокая, как ее мать и сестра. Уже одни они позволили мне предположить, что их отношения далеко не просто дружеские. Сын, Томми, больше пошел в отца, дородного с крупными чертами лица брюнета, хотя его тоже черноволосым назвать было трудно. Судя по взглядам, обед для меня не сулил ничего хорошего: придется не закрывать рта, рассказывая все пришедшие на ум новости, сплетни и слухи. Стол ничем не удивил, но вино из аугевы, как я специально выяснил — фрукта, похожего на волосатую морщинистую сливу, было выше всяких похвал. В меру сладкое, чуть-чуть терпкое, с божественным послевкусием. Под такое замечательное вино и речь моя лилась гладко, так что, полагаю, все остались довольны. В конце концов, есть у них еще и господин Кайль, поговорить любитель. Наконец, мы перешли в кабинет господина Клейна, чтобы приступить уже непосредственно к делам.

— Итак, капитан Сорингер, у меня к вам деловое предложение, — сразу же взял быка за рога губернатор, едва мы только расселись.

— Слушаю вас внимательно, господин Клейн.

Деловые предложения — это всегда интересно. Особенно до той поры, пока не узнаешь, в чем именно они заключаются. Потому что иногда бывают горькие разочарования.

— Вернее, у меня их сразу два, причем оба они для меня важны, так что выбор только за вами. Итак, первое предложение: отправиться с неким грузом в Дигран, — и мне едва удалось удержаться, чтобы не поморщиться — отправляться туда категорическим образом не хотелось. Именно там, в столице герцогства находится резиденция Коллегии, и к чему мне самому лезть ей прямо в пасть?

— Второе предложение заключается в том, чтобы доставить часть груза, который вы привезли, на самый южный остров архипелага.

И губернатор махнул рукой, указывая направление. Как будто я сам не представляю, где именно находится та или иная часть света. Даже немного обидно за себя, как за навигатора. Покопавшись в памяти, я извлек название острова, обозначавший, как и все остальные, за исключением Анхейма, оттенки цветов.

— Вы имеете в виду Виридиан? — знать бы еще, оттенок какого именно цвета обозначает это самый виридиан.

Клейн улыбнулся:

— Мы называем его Эстольд, так же, как и сами паури, и к цветам его название не имеет никакого отношения. Так уж сложилось. Но в любом случае вы правы. Конечно, в случае полета на юг оплата будет значительно скромнее, но повторяю, для меня важны оба дела. У меня в собственности есть два корабля, но оба они находятся сейчас в Эгастере. И теперь, когда я остался еще и без 'Мантельского удальца', работающего со мной по контракту…

— А что, кстати, с ним? — поинтересовался я. — С виду он выглядит абсолютно целым.

— На нем что-то случилось с настройкой л'хассов, — охотно поделился Клейн. — И теперь ему необходима регулировка приводов к ним, но вы же знаете, насколько это сложно. Проблема еще и в том, что Гильдия, из-за разногласий с властью архипелага убрала свое представительство. Должен признаться, мне очень хотелось договориться с Гильдией, но эти господа совсем не способны на компромиссы.

И губернатор сделал кислое лицо. Понять его можно: регулировка приводов к л'хассам — дело настолько тонкое и ответственное, что оставить без настройщиков немалый флот архипелага, это, конечно, удар. Настройки могут сбиться в любой момент, но далеко не на всех кораблях имеется человек, который сможет их поправить. Это Ост-Зейндская Торговая Компания может себе позволить держать его на борту у каждого своего корабля. И еще Коллегия, у которой с Гильдией заключен договор.

Утешает одно — 'Небесному страннику' такая проблема не грозит.

— Ну ничего, у нас уже есть договор с Ходжером, так что проблема временная — скоро с него прибудут люди, способные ее решить. Ну так что вы решили, капитан Сорингер?

— Давайте начнем с Эстольда.

По понятным причинам в своем выборе я не колебался.

— И когда вы сможете туда отправиться? — поинтересовался губернатор.

— Думаю, завтрашнего дня мне хватит, чтобы отправить неотложные дела. А послезавтра, с рассветом…

Губернатор кивнул: судя по его виду, такой срок его вполне устраивал.

Откровенно говоря, никаких особых дел, тем более неотложных, у меня не было.

Так, решил дать команде день отдыха после долгого перелета и возможность Амбруазу запастись свежими продуктами не хватая из-за недостатка времени все, что попадется под руку.

Ну и некоторое время понадобится на то, чтобы местные плотники выполнили заказ в полсотни древков для установленной на 'Небесном страннике' единственной аркбалисты. Наконечники мы предусмотрительно привезли с собой, зная, каковы цены на них здесь, на Островах. Аднер ведь не только установил свой привод на корабле, он еще и усовершенствовал аркбалисту. И теперь стальной лук на ней теперь значительно более мощный. А заодно и поработал над механизмом заряжания.

В небе так и воюют — посылая друг в друга ядра из катапульт, гигантские стрелы из аркбалист, обычные или зажигательные. Или же зайдя сверху над противником, высыпают на него груз каменных игл. Каждая такая игла длиной в мужскую руку, внешне очень похожая на веретено, разогнавшись, пронзает все, что попадется ей на пути, и тут зависит только от высоты, с которой ее направить.

Хотя в мире, я знаю точно, существует и очень грозное оружие, доставшееся нам как наследие Древних. Внешне оно чем-то напоминает огромный телескоп, и работает, как и все у Древних, от л'хассов. Так вот, устройство способно превратить громадный корабль в кучу мельчайших обломков. Однажды мы разговаривали на эту тему с Аднером, и он высказал такое мнение:

— Думаю, — потер он переносицу, а Берни всегда ее трет, когда думает, — устройство работает следующим образом: если навести его на пролетающий мимо корабль, в л'хассах последнего создается такой напряжение, что вырвавшаяся на свободу сила, заключенная в камнях, и разносит корабль в щепки…

— Господин Сорингер! — услышал я.

— Извините, господа, задумался. Кстати, господин Кайль отправится на Эстольд вместе с нами?

— Нет, к сожалению, — улыбка у него получилась не совсем искренняя. — Мне никак не удастся закончить все дела к послезавтра. Но, если вы пожелаете, мы можем предоставить вам человека, который с легкостью меня заменит.

Я почему-то вспомнил о взглядах, которыми обменивались он, и дочь губернатора Сесилия. Хотя, возможно, есть у него и другие дела, не менее важные.

— Пожалуй, не стоит, — отказался я.

Опять придется от кого-то скрывать то, что является творением гения Аднера. Да и аркбалисту наконец-то хочется испытать, причем без посторонних глаз. В конце концов, чего тут сложного? До Эстольда путь займет всего несколько дней. И пусть мне никогда раньше не приходилось бывать в этих местах, но разве можно сравнивать нынешнюю ситуацию с полетом над морем Мертвых?

Глава 3 "Мантельский удалец"

На обратном пути к 'Небесному страннику', я размышлял о том, что обязательно нужно заглянуть на 'Мантельский удалец'. Если я правильно понял, мы вполне сможем ему помочь. Но даже в случае, что все окажется не так, имело смысл переговорить с его капитаном. Он летает над Островами уже давно и ему должны быть ведомы связанные с этим сложности.

Вообще, полеты в небесах — занятие достаточно рискованное, особенно над сушей. Над морем, над реками, озерами, вообще над любой водной гладью, летать значительно безопасней. Нет там Желтых туманов, где л'хассы теряют свою подъемную силу, что заканчивается всегда одинаково — падением. Как нет над водой и особых мест, так называемых 'ловушек', где происходит та же самая история. Но если Желтый туман можно увидеть, причем даже ночью — по своеобразному свечению, то ловушек на земле никак не обнаружишь даже при помощи зрительной трубы Древних. Хотя, конечно, острова — они и есть острова, и к необходимому нам Эстольду, можно добраться и морем. И все же лучше обозначить ловушки на карте, да и вообще узнать как можно больше о этих местах, где нам предстоит провести немало времени.

Возвращались мы скорым шагом, но я успел приобрести по дороге бутылочку вина из аугевы, очень уж оно мне приглянулось. Николь, не сомневаюсь, должно понравиться тоже. Ну и еще нитку местного жемчуга. Острова им славятся повсеместно, что позволяет экспортировать его в огромных количествах. Еще бы: здесь, на архипелаге, добывается жемчуг самого различного цвета: от черного, до голубого, не минуя всех оттенков красного.

К тому же век для местного перла, в отличие от добытого в других местах — не жизнь. Он умирает, тускнея, не раньше, чем через несколько столетий. Правда, купленный мной жемчуг был самый обычный — белый, но крупный и формы идеального шара.

На обратном пути нам снова не повстречалось ни одной прекрасной аборигенки-паури. 'Либо они все попрятались, когда узнали, что в Монтосел прибыл 'Небесный странник', либо здесь их попросту нет', - думал я, слыша за спиной недовольное бурчание Родрига Бриса, тоже разочарованного.

Возле открытого грузового люка в борту 'Небесного странника' нес вахту Энди Ансельм. Он разговаривал с каким-то человеком, судя по внешности, матросом с летучего корабля.

— Ты, случаем, с 'Мантельского удальца?' — поинтересовался я больше на всякий случай.

— Да, господин Сорингер, — немедленно отозвался он.

— Капитан на борту?

— Да, господин Сорингер, — не стал он ничего менять в своем ответе.

— Николь на 'Страннике?' — обратился я уже к Энди.

Николь — девушка своенравная, и я опасался, что за время моего отсутствия она отправилась в Монтосел. И если есть здесь красавицы, правда, прячущиеся непонятно где, так почему же не быть и красавцам? А там и до беды недалеко.

Одно можно было сказать точно: если она и ушла, то не в компании с Миррой. Подруга Энди только за время нашего короткого разговора успела дважды уже взглянуть с высоты борта: чем это там ее любимый занимается? Не подкралась ли к нему тайком коварная обольстительница?

— Да, капитан, она на корабле, — ответил Энди с некоторой небрежностью, явно рисуясь перед матросом с 'Мантельского удальца'. Мол, он уже столько всего прошел со своим капитаном, что может себе это позволить.

* * *

Я обнаружил Николь лежащей на постели лицом вниз, и плечи у нее часто вздрагивали.

'Снова она видение той девицы из пенала вызывала, — с тоской подумал я. — Нет, я его обязательно выкину! Только не на глазах у нее, иначе поссоримся. В конце концов, вещь маленькая, она и затеряться может, якобы'.

— Николь, — усевшись на краю постели, я осторожно погладил ее по голове. — Ну нельзя же так убиваться! Эта девушка умерла тысячелетия назад. Смотри, какие я тебе красивые бусы купил!

Николь повернулась ко мне, и глаза ее действительно были полны слез.

— Люк! — с трудом сказала она дрожащим от смеха голосом. — Ты только почитай, что пишут в этой книге! — Николь снова уткнулась лицом в подушку и, всхлипнув, засмеялась снова.

Я взял книгу в руки. 'Кровь Древних' — именно так называлась она. И написал ее ученый Габриэль Морансо, всю жизнь посвятивший изучению наследию Древних. Купил я ее в Опситалете, в книжной лавке, случайно обнаружив в темном углу на нижней полке среди других таких же, которым выпала не самая удачная жизнь. Только вот купил-то я ее, чтобы узнать о Древних побольше, тем более, как позже выяснилось, работы этого автора во многих землях запрещены. А тут девушка, в чьих жилах та самая кровь и течет, от смеха почти в истерике.

'Вот и отлично, — размышлял я, осторожно целуя Николь куда-то за ушко. — Пусть она пока смеется, а мне необходимо наведаться на 'Удальца', вечером капитана я могу на нем и не застать.

— Николь, у меня тут срочное дело. Ты уж не скучай без меня, его никак нельзя отложить.

Вообще-то я ожидал ее ехидного вопроса: как, мол, поживают в Монтоселе красотки, о которых наслышаны даже те, кто понятия не имеет, в какой стороне находится архипелаг? Но моя красавица только и смогла, что кивнуть в ответ, чтобы в очередной раз ткнуться лицом в подушку, не переставая всхлипывать.

Захватив карту, ту из двух, существование которой ни для кого не секрет, я вышел на палубу. Есть у меня и вторая, доставшаяся мне совершенно случайно, и о ней знает только мой навигатор. Отметить ловушки можно и на этой, а уж потом перенести отметки и на секретную.

— Пойдем-те, — кивнул Роду и Ларду, дожидавшихся меня в тени кормовой надстройки.

Эти два великана и на 'Мантельском удальце' не помешают. Неизвестно, как там с дисциплиной, и не хватало мне еще самому кулаками размахивать, несолидно. Хотя хватило бы и одного Ларда, он — воин. Причем такой, что не приведи Создатель дело дойдет до драки: кто куда убегать будет! Хотя, конечно, кулачный бой не основное его искусство.

— Господин Сорингер! — услышал я, едва спустившись с палубы на землю.

Голос принадлежал все тому же матросу с 'Удальца'.

'Сейчас на работу проситься начнет, только не нуждаемся мы в людях. Да и вид у него такой, как будто только из угольной шахты вылез. Такой нам точно не нужен', - успел подумать я, когда услышал:

— Господин Сорингер, — уже в который раз повторил он, заставив меня сморщиться: ну сколько можно-то! — Может быть, вас это заинтересует?

На его грязной ладони лежала вещица, вид которой ни о чем мне не говорил.

На взгляд выглядит забавно, но что с того?

— И чем она может меня заинтересовать?

Я взял ее, чтобы рассмотреть получше. Выглядела она как стержень квадратного сечения длиной с ладонь. На каждой из четырех граней имелись какие-то надписи. Сомневаться не приходится: Древнее письмо, его не спутаешь ни с чем — слишком своеобразная вязь. С одного торца стержня круглая пластинка величиной с монету не самого крупного достоинства. А с другого — полый граненый цилиндр, и в него даже мизинец не влезет. Ну а на дне цилиндра блестящий шарик. И все.

— Это древняя вещь, — торопливо начал объяснять этот замызгун. — Дай ей просто цены нет!

'Ну и что с того, что древняя? Знал бы ты, сколько таких вещей через мои руки прошло! А сколько еще я их видел, когда работал в Коллегии! Вот у навигатора древняя вещь — зрительная труба, и ей точно цены нет'.

— Досталась она мне случайно, — едва ли не захлебываясь, продолжил свои объяснения матрос с 'Мантельского удальца'. — Говорят, что ее обладателю откроются доселе неведомые тайны!

А вот это он совершенно напрасно заявил. Существует целый бизнес, где доверчивым простофилям продают иной раз за серьезные деньги всякую ерунду под видом вещей Древних. Чего трудного, например, изготовит такую вот штуковину, после чего выгравировать на ней древние письмена, и толкнуть за серьезные деньги? Дело ведь еще и в том, что многие вещи Древних открывают свои особенности не сразу, спустя какое-то время, что всегда на руку мошенникам.

Только где он во мне дурака-то увидел? Хотя в одном он прав: эта ерундовина действительно вышла из рук Древних. Любой металл — субстанция теплоемкая, эта же вещь, сколько ни держал я ее в руках и даже пытался согнуть, по-прежнему продолжала едва уловимо холодить ладони. Так что ошибки быть не может. Но к чему она мне?

— Бесполезная вещь. Себе оставь. Или еще лучше — выкини.

— Но господин капитан, всего два серебряных геллера!..

Матрос смотрел на меня так умоляюще, как будто от покупки зависела его жизнь.

— Один, или можешь выкинуть, — сурово заявил я.

— Согласен!

Он с такой готовностью закивал головой, что я даже забеспокоился: вдруг встряхнет?

'Николь покажу, — решил я, пряча ее в карман. — Возможно, у нее получится разгадать тайну этого предмета. А нет, так выкину: один геллер невелика потеря. Возможно, я жизнь человеку спас'

Когда мы отошли от 'Небесного странника' на несколько десятков шагов, сзади послышался удивленный посвист Энди. Обернувшись и увидев, с какой скоростью мчится в сторону Монтосела продавец ненужных вещей, мне самому едва удалось удержаться от того, чтобы не свистнуть.

* * *

'Ему лет полста, не меньше, — сделал я вывод, когда мы приблизились к 'Мантельскому удальцу'. — Хотя чего удивительного: летучие корабли не морские, бывает, и по веку служат, а то и по полтора-два'.

Люк в борту 'Удальца' был открыт полностью, рядом с ним с палубы спускался трап, но вахтенного обнаружить не удалось. Зато откуда-то сверху донесся пьяный женский смех, к нему тут же присоединился второй, явно тоже нетрезвый, после чего раздался дружный мужской гогот.

'Весело живут', - скривился я, поднимаясь по трапу. Через трюм попасть на палубу было бы удобнее, но из раскрытого люка раздавался чей-то богатырский трап, и еще какая-то возня, и потому мы выбрали именно этот путь.

'Так вот где они все собрались, таинственные островные красотки!', - ошеломленно подумал я, оказавшись на палубе.

А их тут хватало, красоток-паури — десятка полтора, не меньше. И выглядели они так, что все рассказы о них просто поблекли, как блекнет свет масляного фонаря при ярком дневном солнце. Жемчуг зубов, нет, не разноцветный, каким славится архипелаг — белый перламутр, большие блестящие глаза, стройные, почти не прикрытые одеждой смуглые фигурки… Разве что губы у некоторых были немного полноваты, но тут уж на любителя.

'А улыбки-то какие у них, улыбки!'

Должен признаться, я настолько не ожидал увидеть всю эту картину, что даже слегка растерялся. Надеюсь, на моем лице не отразилось ничего, потому что помимо красавиц-островитянок, на палубе находилось еще человек тридцать матросов 'Мантельского удальца', и выражение их лиц не предвещало ничего хорошего.

'Да какой же это 'Мантельский удалец', когда настоящий 'Мантельский вертеп'!'

Матросы смотрели на меня неприязненно, как будто я заявился забрать у них тот бочонок рома, что стоял посреди палубы, красавиц-паурянок, а самих их отправить на разгрузку трюма, доверху заполненного мешками с солью, причем без всякой надежды на оплату.

— Капитан у себя? — указал я через плечо большим пальцем.

Устройством 'Мантельский удалец' ничем не отличался от тех летучих двухмачтовых кораблей, на которых мне приходилось бывать или работать до этого.

Высокие надстройки на носу и корме, грот с бизанью, и расположенный между ними кабестан, с идущими от него под палубу тягами на л'хассы. Разве что бизань несла косые паруса, но так тоже бывает достаточно часто. Вот в ее сторону я и ткнул пальцем, потому что капитанская каюта должна находиться за ней — в кормовой надстройке.

— И кто им интересуется? — вальяжно поднимаясь на ноги, поинтересовался один из матросов, бородатый здоровяк, до этого сидевший в обнимку сразу с двумя девицами, ткани на всей одежде обеих едва ли хватило бы приличной женщины на одну юбку.

Я поморщился: такого мощного перегара за каких-то пару дней беспробудной пьянки ни за что не добиться. Тут необходима неделя, две. Его качнуло в мою сторону, и в следующий миг он уже летел к борту, хотя, как мне показалось, Аделард едва задел его плечом.

— Капитан у себя? — повторил я, обводя всех взглядом, причем стараясь каждому заглянуть в глаза.

Возможно, все они в душе добрейшие люди, и если долго бить палкой, то их доброта и наружу вылезет, но сейчас им спуску давать было нельзя. Ответил самый молодой из них, почти мальчишка, обнимавший свою красотку с таким видом, как будто умрет, но мне ее не отдаст:

— Да, господин.

Я развернулся и пошел по направлению к капитанской каюте, помахивая свёрнутой в трубку картой, на которой собирался нанести опасные места.

Уже у самых дверей бросил через плечо Ларду с Родом:

— Останетесь здесь.

Все-таки вваливаться в чужую каюту с людьми, выглядевшими настоящими головорезами не очень вежливо — не долги выбивать пришел. Коротко стукнув, потянул дверь на себя, и, убедившись что она поддалась, усмехнулся:

'Не очень удобно получится, если войду не в самый подходящий момент, застав хозяина валяющимся на постели в объятьях обнаженной красотки. Понятно, что в каюту капитана никто без разрешения не войдет, и все-таки мог бы и закрыть ее на задвижку. Хотя, возможно, он просто спит пьяный, и тогда вообще никакого разговора не получится'.

К моему удивлению, капитан сидел за столом и читал какую-то книгу. На звук открываемой двери он, не отрываясь от нее, спросил:

— Что там за шум на палубе?

Затем все же поднял голову и, посмотрев на меня, изумленно воскликнул:

— Люк!

— Адеберт!

В моем голосе изумления было нисколько не меньше.

Вот кого уж точно, я не ожидал увидеть, так это Адеберта Кеннета, давнего моего знакомого. Да что знакомого: лучшего друга, а у меня их не так много, друзей. В последний раз я видел Адеберта года три назад. Затем он надолго пропал из виду, и мне только удалось узнать, что он, приобретя корабль в собственность, куда-то исчез. И вдруг такая неожиданная встреча! Воистину, мне повезло. Стоило только жалеть о том, что я не поинтересовался именем капитана 'Мантельского удальца' еще у губернатора.

Судя по нему, наша встреча явилась для него не меньшей неожиданностью.

— Ты здесь каким чудом оказался? — удивленно спросил он, вскакивая на ноги.

Затем были дружеские мужские объятия, после чего Кеннет гостеприимно указывая на одно из двух кресел, имеющихся в его каюте. Помимо другой мебели: стола, шкафа, буфета с застеклёнными дверцами, заставленных книгами полок, и отгороженной ширмой постели.

— Наверное, не меньшим, чем и ты, — усевшись, заглянул я в открытую книгу, лежавшую на столе.

'Вот это да! — в очередной раз подряд поразился я, и было с чего. Судя по тому куску диалога, что мне удалось прочитать, книга оказалась любовным романом.

— Это надо же! Здесь, на Островах, когда стоит только открыть дверь, и к нему, нисколько не сомневаюсь, гурьбой бросятся все эти красотки!.. А он читает книгу, где какая-то Кайли плачется на груди у какого-то Дарса, что они надолго расстаются, и ей будет очень трудно пережить разлуку! И это Адеберт, с которым я!.. С которым мы!.. Да если только вспомнить одни наши похождения в Борнместире или том же Дигране! А что мы умудрились вытворить в Месанте, когда только быстрые ноги нас и спасли от разъяренных мужей белошвеек. А как они за нами гнались, крича во весь голос все мыслимые и немыслимые угрозы! И как веселился народ, наблюдая все это!'

Тогда оба мы служили навигаторами — я уже на 'Барракуде', а он еще на 'Кузнеце счастья'. Нет, это чему же необходимо было случиться, чтобы он так изменился! Глядя на меня капитан 'Мантельского удальца' улыбнулся, вероятно, вспоминая о том же.

— Выпьем за встречу, Люк? — спросил он, все еще улыбаясь. И когда я кивнул,

достал из застекленного буфета бутылку вина и два бокала.

— Вино из аугев? — с видом знатока поинтересовался я, глядя на то, как он разливает по бокалам.

— Да. Успел его оценить?

Ответить у меня не получилось: на палубе послышался какой-то шум.

'Там Родриг с Лардом, а я уже успел о них позабыть! Вдруг команда решила выяснить, что же происходит в каюте их капитана, и парни костьми лягут, не пуская сюда никого без моего разрешения'.

Я вскочил, собираясь броситься наружу, когда Адеберт, успокаивая меня жестом, пинком открыл дверь.

— Так! — послышался снаружи его рев, сразу же меня успокоивший: разговаривать подобным образом можно только тем, кто держит свою команду в кулаке. — Ко мне в гости пришел мой лучший друг. Всем ясно, что можно и чего нельзя?

Судя по возгласам, доносившимся из открытой двери, понятно было всем.

— И людей моего друга примите со всей душой, — добавил он, после чего со стуком захлопнул дверь.

— Иначе с ними нельзя, — чуть виновато улыбнулся он, вновь усаживаясь за стол. — Совсем в последнее время разбаловались. Ну рассказывай Люк, какими судьбами. На 'Небесном страннике' сюда прибыл? Других кораблей уже неделю не было.

— На нем, Берт. Кстати, 'Небесный странник' — мой корабль, год назад приобрел, — ответил я. — Груз привезли из Эгастера, да и тут работа подвернулась на юге Островов. Вот и пришел на 'Удальца', чтобы узнать о местной навигации. Кто же мог знать, что тебя встречу? И рад, очень рад.

— Всем, чем смогу, Люк. — и тут же, озорно улыбнувшись. — Помнишь, как мы с тобой в Месанте вытворяли? — после чего, возвращаясь к нашему давнему спору. — Согласишь же наконец, что Алия у меня симпатичнее была.

— С чего бы это вдруг? — не стал соглашаться я. — Грудь у нее больше, не отрицаю. Да и то, намного ли?

И, увидев, что Адеберт собирается мне возразить, после чего разговор может надолго уклониться в сторону, тут же добавил:

— Что у тебя за проблемы с кораблем? Настройки л'хассов? Мне губернатор за обедом рассказывал.

— Они самые, — сразу посерьезнел Кеннет. — Тогда ты должен знать, какие здесь, на Островах, проблемы с настройщиками. И своего нет, чай, не Ост-Зейндской Торговой Компании корабль, мой собственный.

И Адеберт хлопнул по столешнице ладонью с некоторой гордостью. В общем-то, да — 'Удалец' больше моего 'Странника' чуть ли не в два раза, так что его гордость понятна. Наверное, он ожидал расспросов: как ему удалось приобрести его, но меня интересовало другое:

— Как все это произошло?

Дело в том, что для этого необходимо попасть либо в Желтый туман, либо угодить в одну из ловушек. Правда, не в самый ее центр, иначе 'Мантельский удалец' здесь не стоял бы, а я с его капитаном не разговаривал. Другие причины я отмел сразу — Адеберт Кеннет навигатор от бога. Как выяснилось, произошло как раз последнее.

— Мы шли из Чиома, есть такое поселение на юге, сюда, в Монтосел. Торопились, а ночь была темна — хоть глаза выколи. Ни земли, ни звезд, ничего не видно. Ну и как выяснилось, отклонились от курса. А там, на Пюсовом, его здесь островом Трех богов называют, гора такая есть, Муктан. Ну и увидели ее, когда она вот уже, ближе некуда. Так что не оставалось ничего, кроме того, как резко высоты набрать. Будь еще трюм пуст, возможно, и обошлось бы, но ты сам знаешь, чем такой маневр для л'хассов может закончиться, когда корабль в полном грузу. После этого 'Удалец' шел с таким креном на левый борт, что я отправил всю команду на противоположный. Еле сюда дотянули. Причем, считаю, нам невероятно повезло.

Кеннет умолк, вероятно, заново переживая не самые приятные моменты своей жизни.

Могу себе представить, что он испытал. Карту Островов я изучил основательно, и потому довольно ясно понимал, что именно происходило. Остров Пюсовый, или, как он его назвал — Трех богов, гористый практически полностью, и приземлить корабль там довольно проблематично: склоны гор, поросшие лесом, ущелья. Вернее, посадить-то его можно, но в такой местности верный способ корабль угробить. От горы Муктан, с которой они едва не столкнулись, сюда день лета, и все над горами. Ну и еще пролив между Пюсовым и Багряным, где корабль на воду тоже не опустишь. И потому они тянули до Монтосела, ожидая, что в любой момент корабль завалится набок и рухнет. Но как же Кеннет допустил такую ситуацию, куда он смотрел?

— Давно это произошло?

— Да с месяц назад. С тех пор и торчим тут, ожидая настройщика. Деньги закончились, я едва удерживаю команду на борту. Хотя здесь не моя заслуга, куда им податься? В джунгли к паури?

'А зачем им туда подаваться, если, судя по всему, паури сами к ним приходят. Вернее, паурянки'.

И как бы в подтверждении моих мыслей с палубы в очередной раз раздался женский смех, призывный, манящий.

— Губернатор все обещает: вот-вот из Ходжера прибудут мастера, но что-то все они не едут и не едут.

— И всегда у вас так? — указал я подбородком на дверь, за которой веселье все нарастало. Может быть, мне показалось, но один из громких мужских голосов очень напоминал голос Рода, причем пьяный.

'Померещилось, — решил я. — Родриг — человек степенный, и всегда знает меру'.

Адеберт пожал плечами:

— Девушки почти каждый день приходят, но сегодня что-то действительно мои люди разгулялись не на шутку. Казалось бы, с чего? Давно уже все, что можно спустили.

— Красивые женщины у паури, люди, рассказывающие о них, нисколько не соврали. Кстати, был сегодня в Монтоселе, ни одну не увидел.

— Что есть, то есть, красивые, — согласился со мной капитан 'Мантельского удальца'. — Только в городе их действительно не увидишь, не любят они города. Но эти еще не очень, — Адеберт скривился скептически. — Попадаются и вообще красавицы, глянешь на такую и дух захватывает! Кстати, могу познакомить с парочкой из них, а то и с целой дюжиной.

Капитан 'Удальца' улыбнулся:

— Ты даже представить себе не можешь, как они относятся к небесным парителям! Казалось бы, в Монтоселе полно мужчин, каких только пожелаешь, а эти паурянки вешаются на шею даже такому замухрышке, как Войт, есть у нас такой. Что-то у них там связано с верованиями, какие-то небесные покровители, или еще что-то. Так что может все-таки…

Я отрицательно покачал головой, не стоит. Затем мне пришла другая мысль:

— А мужчины у паури красивые?

Он искоса взглянул на меня, и сначала я даже не понял, чего это он. Затем рассмеялся:

— Нет, тут совсем другое. Понимаешь, у меня девушка, она со мной на 'Небесном страннике' прилетела. Так вот, что я подумал: если женщины у паури такие красивые… Ну ты понимаешь, о чем я… Так, на всякий случай…

Тут пришла очередь рассмеяться снова Адеберту:

— Извини, Люк. Ну мало ли. Ты все по столицам, да по столицам.

Он еще раз хохотнул, затем разлил остаток вина по бокалам:

— За прекрасных дам!

Я охотно поддержал его тост, про себя добавив: 'За самую прекрасную из них!'. После чего, глядя в сторону, нарочито безразличным тоном произнес.

— Вообще-то есть у меня на корабле специалист по л'хассам, и всем, что с ними связано.

Он посерьезнел мгновенно:

— Сорингер, ты ведь не шутишь?

— Нет, Кеннет, я абсолютно серьезен. Только взамен ты мне своими собственными руками укажешь на карте все опасные места, каковые здесь только существуют, — подошли мы, наконец, к тому, для чего я сюда и заявился.

* * *

На 'Небесный странник' мы возвращались уже в полной темноте. Я не ошибся, голос действительно принадлежал Родригу, и теперь его, мертвецки пьяного, нес на себе Лард. Родриг, приходя в себя, все порывался вернуться на 'Удальца', бормоча при этом что-то вроде: 'Я женюсь на ней обязательно!'. Аделард, в отличие от него, был абсолютно трезв — пить ему категорически нельзя из-за старой раны на голове, но выглядел он очень довольным. Правда, желания жениться не высказывал.

Когда мы подошли к борту 'Небесного странника' я с удивлением обнаружил, что трап убран. Что-то произошло? И я с тревогой огляделся по сторонам. Вообще-то трап должен быть на земле, и возле него должен нести вахту кто-то из матросов. Аделард осторожно положил к тому времени бесчувственное тело Родрига на песок, и стоял, тяжело отдуваясь. Лард, конечно, человек невероятно могучий, но и Род совсем не мальчишка, и мало ему чем уступает. Немного отдышавшись, он взглянул на меня, и я кивнул: давай.

— Эй на палубе! Капитан прибыл! — зычно провозгласил Аделард, и я снова кивнул, на это раз благодаря: не солидно капитану самому надсаживать голос.

Ничего, сейчас попадем на борт, я им сразу же пожарную тревогу сыграю, несмотря на то, что на дворе ночь — разбаловались! С высоты борта показалась голова Мирры.

'Это с каких пор она ночные вахты несет? — во мне накипало раздражение. — Мужчин на борту что ли не осталось?'.

— Сейчас, господин Сорингер, — послышался сверху невозмутимый голос навигатора, Рианеля Брендоса.

И действительно, вскоре заскрипела лебедка, после чего трап лег у самых наших ног. Мы с Лардом с сомнением взглянули на по-прежнему распростёртое на земле тело нашего плотника, боцмана, шкипера, парусного мастера и много еще кого в одном лице. Поднимать Родрига по узкому, почти отвесному трапу — задача не из легких, даже если нам на помощь придет вся команда корабля. Открывать люк в борту, тоже бессмысленно: к разгрузке еще не приступали, и потому через него не пройти.

— Постой с ним рядом, чтобы его паурянки не унесли, — обратился я к Аделарду. — Сейчас заведем грузовую стрелу, и поднимем его на борт в сетке.

Первым, что я увидел, поднявшись на палубу 'Небесного странника', был полный осуждения взгляд Мирры. Она смотрела на меня так, как будто я совершил что-то крайне предосудительное. Потом фыркнула, и отвернулась.

— Что здесь произошло? — поинтересовался я у позевывавшего навигатора Брендоса.

— Когда уже начало темнеть, откуда-то со стороны 'Мантельского удальца' прибыло несколько девиц, явно экономящих на одежде, — охотно начал рассказывать он. — Они попытались подняться на борт, но Мирра грудью встала на его защиту.

Рианель искоса взглянул на стоявшую в стороне девушку, явно намеревающуюся нести вахту до самого утра.

'Пожалуй — грудью, это явное преувеличение, — хмыкнул я. — Уж чем-чем, а этой частью тела Мирра никак не может похвастать — она у нее плоская. Хотя какое мне дело до этого? Главное, Энди от Мирры без ума'.

— А что было дальше?

— Дальше? Эти девицы непременно попали бы на корабль, но тут вмешалась Николь. Она посмотрела на них, те на миг застыли, а затем побежали прочь, крича нечто вроде — ками, ками! Это и есть те самые знаменитые красотки с Островов? — и когда я кивнул, подтверждая его догадку, Рианель крякнул. — Да уж, впечатляет.

Я снова кивнул, соглашаясь с ним: не то слово. Затем вдруг вспомнил увиденную картинку на палубе 'Мантельского удальца', представил свою обросшую бородами команду в окружении полуголых красоток и вздрогнул.

Нет, не потому что заботился об их нравственности — это когда бы мы на Виридиан отправились? Вон, Родриг на что кремень, когда дело касается выпивки, и надо же так набраться! Взгляд мой упал на самого Родрига: как раз в этот момент из-за борта показалась сетка с его телом. Затем похолодел: Мирра явно смотрела на меня так, потому что считала: девушек отправил на 'Небесный странник' именно я. До нее самой мне дела нет, но что подумает Николь? Боюсь, мне теперь долго придется оправдываться. Вот только вопрос: захочет ли она их выслушивать, мои объяснения? Недаром же ее не видно на палубе, хотя время еще совсем не позднее.

— Энди от Мирры досталось за то, что он изгонять этих девиц не помогал, — улыбнулся Брендос. — Боюсь, завтра он будет взирать на мир одним глазом.

'Ты-то, господин Брендос, почему не помог? — думал я уже по дороге в каюту. — Уж не потому ли, что сам проникся их видом?'

— Это Родриг и послал девиц сюда, — сообщил поднявшийся на палубу Аделард. — Когда еще разговаривать был в состоянии. Сказал, что здесь их ждут с нетерпением.

Дверь в каюту я открывал осторожно: вдруг в меня сразу же что-нибудь прилетит? Николь совсем не скандальная девушка, и вывести ее из себя очень сложно, но на тех, кто сам о себе заботится, на того и Создатель взирает с особым расположением.

Затем вдруг подумал: 'Отважный капитан Люкануэль Сорингер, с честью выходивший из множества трудных, иногда почти неразрешимых ситуаций, крадется в свою собственную каюту как вор'. С самым независимым видом оглядел палубу: вдруг, кто-нибудь меня увидел, и ему пришла в голову точно такая же мысль.

Я застал Николь спящей. На лице ее была улыбка, такая красивая, что я даже полюбовался ею некоторое время, а в руке она сжимала бусы из жемчуга. Стараясь не шуметь, осмотрел каюту. Как будто бы все целое, все на своих местах. И еще на столе прикрытое крышкой металлическое блюдо, а рядом с ним укутанный чайник, чтобы не успел остыть до моего прихода.

'А я ведь действительно не ужинал! — внезапно почувствовал я голод. — Полдня провел на 'Удальце', но о еде как-то даже не вспоминал'.

Затем, поедая пирожки с мясной начинкой, поджаристые, с корочкой, как я и люблю, глядя на спящую поверх одеяла Николь, подумал.

'Вот было бы неплохо, если бы она укоротила ночную рубашку как юбки у этих паурянок. Ножки у Николь такие стройные, что всем этим островитянкам до них, как до края света на коленях. Только ведь не согласится она ни за что'.

Глава 4 "Красавица Фелиппа"

Напротив всех моих ожиданий, первым, что я увидел следующим утром, была ласковая улыбка Николь. А когда я попытался все ей рассказать, она просто приложила палец к губам: молчи, мол, все хорошо. Буквально следом прибыл господин Кайль.

— Господин Сорингер, — заявил он. — Мы вчера посовещались с господином губернатором и решили, что в Монтоселе выгрузим только малую часть из того, что хранится в трюме 'Небесного странника'. Так что к обеду, думаю, погрузка закончится, и вы можете смело пуститься на Эстольд.

— Не раньше завтрашнего дня, господин Кайль, — пожал я плечами. — И вчера мы это обговорили.

Клейн выглядел таким довольным, что я почему-то снова вспомнил о белокурой дочери господина губернатора Сесилии. Вообще-то задерживаться здесь, в Монтоселе, не было смысла. День отдыха для команды после такого путешествия это, конечно, замечательно, но в связи с вчерашними обстоятельствами не растянулся бы этот отдых на неопределённое время. И все же придется задержаться: необходимо закупить продукты и получить заказ от плотников. Кроме того, Аднеру необходимо время чтобы настроить привода л'хассов на 'Мантельском удальце', и дай бог уложиться ему в один день.

На палубе я поймал все такой же неодобрительный взгляд Мирры. Пришлось взглянуть на нее так, что она невольно съёжилась. Не хватало еще мне, капитану, оправдываться перед матросом, пусть он и в юбке. Нет, как раз не в юбке — в ней на корабле делать нечего, особенно при работе на мачте с парусами.

У Энди действительно один глаз заплыл почти полностью и Гвен, наш извечный шутник, откровенно над ним зубоскалил. Я же удивлялся тому, как изменился Энди. Тогда, в Вигонте, Энди Ансельм не побоялся выйти на ножах один против троих. Он бы и вышел, если бы мы вовремя не пришли ему на помощь. А тут какая-то девчонка младше его, пусть и выше на голову, с ним такое вытворяет! Уму непостижимо.

* * *

К вечеру следующего дня мы достигли Муктана, в предгорьях которого 'Мантельский удалец' едва не потерпел крушение. Весь день я развлекался тем, что испытывал устройство Аднера.

Нет, я не забавлялся новой игрушкой, я изучал изменившиеся возможности своего корабля. И должен признаться: душа пела так, что я аккомпанировал ей, мурлыча мелодию себе под нос. Волшебное чувство, когда чувствуешь, что в небе ты такой единственный. Время от времени я передавал управление навигатору Брендосу, и тогда пение слышалось от него. За штурвалом по очереди перебывали все, даже Николь, и всем одинаково легко давалось управление 'Небесным странником' с помощью устройства Аднера. В том числе и Амбруазу, для которого прежде удержать корабль на курсе было невыполнимой задачей.

Сам Аднер показался из каюты далеко после обеда, с изрядно помятым лицом.

Накануне он вернулся с 'Мантельского удальца' поздно ночью, в явном подпитии и с шальными глазами. Аделард взглянул на него понимающе, а Родриг, с утра мучившийся головной болью, пока я, наконец, не распорядился Пустынному льву выдать ему бутылку рома, отвел его в сторону, и долго о чем-то расспрашивал.

'Уж не о той ли неведомой мне красотке, на которой он собирался жениться? — довольно скептически подумал я. — Ну и где же тут Аднер сможет ее признать? Паурянки хоть и красавицы, но, на мой взгляд, все на одно лицо. Или у той какая-то особая примета есть в особенном месте? Нет, не 'Удалец', точно 'Вертеп', не в обиду капитану Адеберту Кеннету, моему другу.

Но дело свое Аднер сделал: рано утром, когда мы отправлялись на Эстольд, 'Мантельский удалец' на наших глазах поднялся в небо. И пусть это был пробный полет, но опытному глазу даже со стороны ясно видно, что с кораблем все в порядке.

Аднер поначалу то и дело спускался в трюм, чтобы лишний раз осмотреть свое устройство. Затем он успокоился, и уселся в стороне, поглядывая на суету с видом умудренного жизнью человека, наблюдавшего за резвящимися детьми. Сам я смотрел на Берни, и в который уже раз благодарил Создателя, что он привел ученого именно на мой корабль. Хотя если вдуматься, благодарить его должен именно Аднер, ведь 'Небесный странник' далеко не первый корабль, а я не единственный капитан, которому он предложил то, что ему успешно удалось воплотить в жизнь именно здесь. И еще я обдумывал предложение, с которым рано или поздно к нему обращусь.

Берни Аднер — талантливый ученый-самоучка, в одиночку пришедший к тому, что не удавалось никому прежде. Недалек тот день, когда в небе останутся только такие корабли, как мой — двигающиеся без помощи парусов. Вот только большой вопрос: будет ли кто-нибудь знать его имя? Не случится ли так, что у него попросту отберут его эпохальное изобретение, и в лучшем случае, лишь скромно вознаградят? Ничего сложного в его устройстве нет — Аднер сляпал его чуть ли не на коленке, и потребовалась лишь помощь кузнеца, выковавшего необходимые детали. Все дело было именно в самой идее. Берни — человек, хороший во всех отношениях, но вряд ли ему удастся отстоять свои права, он слишком мягок для этого. Хотя какой характер тут сможет помочь, если за него возьмется Коллегия, организация невероятно могущественная? Или сам герцог приберет его в свои руки?

'Я предложу ему дело, в котором мы будем иметь равные половины, — размышлял я, расхаживаясь по мостику. — Возьму на себя все организационные вопросы, а ему только останется заниматься тем, что он умеет лучше всего. Конечно, не все так просто, и сам я для той же Коллегии или герцога никто, пустышка, ноль. Но ведь можно начать и в укромном месте, где первое время нас никто не будет беспокоить. У меня есть множество знакомых капитанов, которые, узнав о новых возможностях, непременно согласятся на то, чтобы на их кораблях появились подобные устройства. И к тому времени, когда дело получит широкую огласку, мы сумеем вознестись так, что с нами начнут считаться все, кто бы то ни был.

А почему бы и нет? Взять того же Кертиса Слейма основателя Ост-Зейндской Торговой Компании. Начинал он как обычный купец, имеющий в собственности всего два летучих корабля, а теперь? При жизни с его мнением считались и короли и герцоги. Да и после смерти Слейма, когда компанию возглавил его сын, ничего не изменилось. Чем не пример?

И еще, неплохо бы найти подходящее местечко, где все работы поначалу велись бы без лишней шумихи. И уж совсем было бы замечательно, если бы там имелось таинственное устройство Древних, обращающее корабли в небе в пыль. Ну смогли же разобраться и пользоваться этим оружием на Гаруде люди из Ордена Спасения?

Во многом все зависит от самого Аднера: не захочет ли он мгновенной славы, не до конца понимая ситуацию, в которую он угодил? Ведь его могут и не убедить мои доводы. Но в любом случае, я ему уже благодарен так, как еще не был благодарен никому'.

Подошла Николь, встала рядом, спросила, заглядывая в глаза:

— О чем ты думаешь, Люк? Вид у тебя необычайно важный. И к чему бы это?

— Размышляю над тем, как сделать тебя королевой, — обнимая ее, ответил я.

Заодно я раздумывал над тем, что проблемы с паурянками отнюдь не закончены. Ведь в любом месте, где бы ни опустился на землю 'Небесный странник', они будут упорно лезть на борт. Хорошо, если Николь окажется на его борту, а если нет? Затем вспомнил рассказ навигатора Брендоса, что, когда Николь выгоняла их с борта, они кричали что-то наподобие 'ками'. Интересно, связано ли это как-то с тем, что людей обладающих таким же даром, как и она, называются камелитами?

Мысли мои перебила появившаяся на палубе Мирра, до сих пор выглядевшая так, как будто она совсем не удивится, если сейчас откинется крышка, и из трюма полезут многочисленные полуголые девушки-паури.

'Сама-то ты как на 'Небесный странник' попала? — не выдержав, улыбнулся я. — Пусть появилась и не из трюма — из подшкиперской, куда тебя привел и спрятал Энди, но ведь твоего появления на борту тоже никто не ждал. Да и не будет у нас проблем раньше, чем мы прибудем на Виридиан, то бишь Эстольд'.

Как выяснилось, проблемы пришли значительно раньше.

* * *

Вечерело, на небе вот-вот должны были показаться первые звезды. Мы шли под приводом Аднера, но парус на всякий случай был поднят. И чего удивительного: идущий на полном ходу в небесах корабль без парусов вызывает большой интерес и недоумение. Правда, гафель был поставлен так, чтобы полотнище паруса не создавало сопротивление. Этого вполне достаточно, чтобы с земли выглядело все как обычно.

Парни только что закончили насаживать наконечники на гигантские древки стрел для аркбалисты. Дело хлопотное, необходим строгий баланс, иначе полетит твоя стрела куда угодно, только не в цель. И потому возни с каждой стрелой хватало с избытком.

Древесина, пошедшая на изготовление древков, на континенте применяется для изготовления лучшей мебели, и там она нарасхват. После того, как древки доставили на борт 'Странника', и я их увидел, то посмотрел на Родрига с осуждением: 'А из чего попроще заказать было нельзя?'

Древесина — сиоль, действительно великолепна: с красноватым отливом, и такая пахучая, что кедр, из которого изготовлен 'Небесный странник' казался по сравнению с ней обыкновенной ольхой.

Родриг только развел руками:

— Капитан, здесь из такой заборы делают. И стоит она не больше, чем в Дигране вязанка дров, — подумав, он уточнил. — Две вязанки. Но летом.

Стрела для аркбалисты длиною в человеческий рост и толщиной с два кулака,

на первый взгляд, больших разрушений летучему кораблю не принесет. Не на воде он, чтобы бояться пробоин. Но это только на первый, ведь угодить можно так, что от попадания даже одной стрелы последствия будут очень серьезны. Например, в расположенные за кормой рули, больше похожие на хвостовые плавники гигантской рыбы. Если, конечно, существуют такие, у которых хвостовых плавников два. Случается, стрелы достаточно, что лишить корабль управления.

Ну а в том случае, если совсем уж повезет, и стрела попадет в одно из гнезд, где покоятся л, хассы, то ее может хватить, чтобы свалить с неба двухмачтовый корабль, бывало и такое.

— Гвен, возьми-ка немного правее, — обратился я к стоявшему за штурвалом Гвенаэлю Джори, чтобы тут же услышать в ответ:

— Есть, капитан!

'Нет, мне точно не показалось, — и я потянулся к рычагу, задающему кораблю скорость движения, чтобы уменьшить ход. — Там, внизу, в ущелье, явно какие-то отблески'.

Острова не меньше чем другие места славятся тем, что в самом неожиданном месте можно обнаружить руины Древних, а в них иной раз такие сокровища попадаются! Причем заселяют их миролюбивые паури, это не джунгли Эгастера, полные кровожадных чируков, откуда мне едва удалось унести ноги.

И я непроизвольно потрогал шею. Казалось бы, пустяковая царапина, но шрам останется на всю жизнь. Так вот, иной раз бывает, что сверху руин в густой растительности и в ясный день не разглядишь, но в темноте они могут выдавать себя свечением. Именно такое свечение мне и показалось на земле справа по курсу корабля.

— Гвен, еще правее. Видишь свечение внизу справа по курсу?

— Есть, капитан! Вижу, капитан!

Выходит, мне все же не показалось.

— Так держать!

Уменьшив ход до малого, я взял трубу Древних, не забыв накинуть ремешок на шею: вещь невероятно ценная, и свесился за борт с мостика.

— Что-нибудь видно, капитан? — поинтересовался Гвен, и в его голосе слышалось нетерпение и живой интерес. Еще бы, все мы с детства бредим древними сокровищами, и Гвенаэль Джори тоже не исключение.

— Что-то видно, — буркнул я больше себе под нос, — знать бы еще, что именно.

И действительно, свет в ущелье действительно был, но какой-то он непонятный.

Как будто бы и отблески, но разве у костров бывает огонь зеленовато-синего цвета?

— Что там, господин Сорингер? — послышался за спиной голос навигатора Брендоса.

— Взгляните сами, Рианель, — и я протянул ему трубу.

Тот взял ее, занял мое место у самого борта, и надолго к ней приник. Наконец, он от нее оторвался:

— Ни на что не похоже. Как будто и от костра, но цвет совершенно непонятный.

Ущелье, вероятно, глубокое, источник света на дне, и нам виден только отраженный свет от него на одной из скал. Что будем делать, капитан?

И действительно, что будем делать? В этих местах капитан 'Мантельского удальца' Адеберт Кеннет на карте не обозначил ни одной ловушки. Я, прищурил глаза, одновременно расслабляя зрение, осмотрел небо вокруг, чтобы увидеть воздушные потоки. После чего одернул себя: так ли мы уж зависим от них с некоторых пор?

— Думаю, господин навигатор, мы сами себе не простим, если не выясним, что это именно.

— Костер, — не отрываясь от трубы, сообщил через некоторое время Брендос. — И вокруг него люди, не меньше десятка человек.

— Ну-ка, дайте, я взгляну.

Действительно, на дне ущелья горел самый обычный костер, но отблески от него на скале и давали тот самый зеленовато-синий цвет, показавшийся нам необычным. Вокруг костра сидели люди, одиннадцать мужчин, причем среди них явно не было ни одного туземца-паури. Вот один из них взглянул на небо в нашу сторону, что-то крикнул остальным и, удивительное дело, все они дружно метнулись от костра в разные стороны.

При помощи трубы Древних хорошо было видно, что они прячутся в росшем на дне ущелья кустарнике, не сводя глаз с корабля, отчетливого видимого ими на фоне звездного неба. Странно, чего они так испугались? А они напуганы, можно даже не сомневаться.

— Застопорите ход, Рианель, — обратился я к навигатору, когда костер оказался почти под нами. — Что-то непонятное там творится.

С одной стороны, какое нам дело до этих людей? Они не машут призывно, не кричат, не пытаются подавать сигналы с помощью костра. Но сверху хорошо видно, часть этих людей, по крайней мере, трое из них, ранены. Иначе, зачем бы на них белели повязки? Кроме того, в стороне от костра лежало неподвижное тело, и вряд ли этот человек продолжал спать, когда остальные, едва завидев 'Небесный странник', поспешили спрятаться.

— Снижаемся еще, Рианель.

Мы зависли над костром на высоте не самого высокого дерева. Некоторое время внизу стояла тишина, и только слышно было, как потрескивают в костре дрова, и чувствовался запах дыма. Внизу никто не издавал и звука, молчали и мы. Высовываться из-за борта — мы люди ученые: в джунглях Эгастера тот же Родриг словил стрелу, благо, что она угодила ему в руку, не в голову. И хотя я не видел в руках у этих людей ничего даже отдаленно похожего на оружие, но ведь это совсем не значит, что его у них нет.

Наконец, я не выдержал первым, крикнув первое, что пришло в голову:

— Кто вы? У вас проблемы?

И ожидал услышать все, что угодно, только не встречный вопрос:

— А сами вы кто?

— Быстрая доставка рома, — едва слышно буркнул Гвенаэль. — Кто же еще? Заказ выкупать будете?

— Мы пролетали мимо, — это уже навигатор Брендос решил прояснить ситуацию. — Увидели внизу на скалах отблески, заинтересовались. Что-то еще объяснять?

— А откуда вы?

— Оттуда же, откуда и все остальные люди, — вероятно, Гвен находился не в самом хорошем настроении, потому что обычно шутки у него действительно похожи на шутки.

— Так вы не с Альвенды? — Судя по голосу, с нами разговаривал один и тот же человек.

— Нет, — на этот раз навигатор Брендос был предельно краток.

Ситуация начинала мне надоедать. Бывает же такое: мы, бросив все дела, пытаемся выяснить, не нужна ли им наша помощь, а в ответ какие-то тупые вопросы. И я уже собрался сказать — счастливо оставаться, и потянуть рукоять на себя, чтобы поднять корабль выше, когда снизу послышалось:

— Ради самого Создателя, не улетайте, нам нужна ваша помощь!

Гвенаэль и тут остался верен самому себе, негромко пробурчав:

— За умеренную плату и все деньги вперед.

Я взглянул на него: что это такое с ним происходит? Он уже который день не в настроении. Единственное, что приходит в голову, дело в следующем. Управлять летучим кораблем, в отличие от морского, намного сложнее, и тут недостаточно одних навыков. У штурвального должен быть нюх, дар, способность чувствовать, что в следующий миг выкинет корабль. У Гвенаэля все это есть в полной мере. И во всех сложных ситуациях именно он занимает место за штурвалом. А что теперь? Любой из команды 'Небесного странника' — Мирра, Николь, Амбруаз, наш кок, может встать на его место, и корабль будет слушаться его беспрекословно, повинуясь малейшему приказу. Все мы чувствуем себя кем-то особенным, и для этого у каждого из нас есть свой повод. Теперь у Гвенаэля его забрали. Как, впрочем, не стало его и у меня: теперь мой дар видеть ветер практически бесполезен. Но я, в отличие от Гвенаэля, задумывался над этим давно. Еще тогда, когда Аднер только приступил к установке своего устройства.

'Привыкай, Гвенаэль. И чем быстрей ты привыкнешь, тем лучше для тебя будет', - подумал я.

— Кто вы, и что с вами случилось? — голос навигатора Брендоса, казалось, звучит равнодушно. Но я-то знал, что на самом деле все не так: он на редкость человек отзывчивый.

На палубу, привлечённая криками, давно уже высыпала вся команда 'Небесного странника'. Появилась на ней и Николь, и теперь я наблюдал за тем, чтобы она, из извечного женского любопытства, не подошла к борту, и не выглянула за борт, готовый в любой момент закричать. Но нет, она, застыла на месте, как будто к чему-то прислушиваясь, после чего поднялась на мостик:

— Эти люди напуганы. Среди них есть раненые, один тяжело, и он очень страдает.

Зная ее, удивляться мне и в голову не пришло. Я лишь подумал, что из нее получится идеальная жена — без слов будет мужа понимать. Хотя с другой стороны, и солгать ей уже не получится.

— Мы с 'Красавицы Фелиппы', может, слышали о таком? — донеслось с земли.

Конечно же, слышал. И видел. И знаю его капитана. 'Красавица Фелиппа' — небольшой двухмачтовик, даже странно, что на таком малыше мачт целых две. А капитаном на нем Амачинель — худой как рыба-игла, и с выдающимся далеко вперед подбородком, имя только не помню. Ничего плохого о нем не знаю, впрочем, и хорошего тоже.

— А где сам капитан Амачинель? — поинтересовался я.

Со мной разговаривал явно не он, у того голос как надтреснутый, а тут сочный такой баритон, прямо оперный.

— Нет больше капитана Амачинеля, — ответил мне все тот же баритон, и тут же поинтересовался. — Лекаря у вас на борту не имеется?

В голосе явно чувствовалось сомнение: ну откуда на таком маленьком корабле, как 'Небесный странник' возьмется лекарь? Тут он не прав — лекарь у нас отличный, всем лекарем лекарь, и губки у него самые сладкие на свете, и сама она красавица. Я взглянул на Николь, у которой был такой вид, будто она не станет дожидаться, когда корабль опустится на землю, а спрыгнет вниз, чтобы поскорей помочь нуждающимся в лекаре. Теперь предстояло самое трудное — поднять их всех с земли на борт корабля. Дно ущелья неровное, с множеством камней самого различного размера, и о том, чтобы посадить корабль, не могло быть и речи. И еще. У нас не получится сделать так, чтобы 'Небесный странник' завис над самой землей, и достаточно было спустить трап. И все, что мы можем сделать, это спуститься чуть ниже, чтобы хватило длины штормтрапа, он значительно длиннее.

— Эй, на земле! — окликнул я. — Сколько вас, и все ли смогут подняться по штормтрапу?

— Десять нас, десять, и двое точно подняться не смогут, — тут же ответил баритон. Затем, мгновенье помедлив, добавил. — И тело.

— Нам еще трупов на борту не хватало! — в своей язвительности Гвен был неугомонен. Николь метнула на него неодобрительный взгляд, но Гвенаэль сделал вид, как будто ничего не заметил.

— Мы его здесь похороним, — заверили с земли. — Только вы не улетайте, пожалуйста.

И столько в голосе было мольбы, что я невольно вздрогнул, а Гвен на этот раз промолчал.

— Энди, на кабестан! — устройства, устройствами, пусть и самые гениальные,

но лучше сделать так, как мы все привыкли.

С изобретением Аднера нужно еще освоиться, а Энди Ансельм кожей чувствует поведение л'хассов, так что мы уж лучше по старинке. — На палубе — приготовить грузовую стрелу! И спустите, наконец, парус!

'Раненых поднимем так, как подняли в Монтоселе мертвецки пьяного Родрига — в сетке, — принял я решение. — Ну а что еще остается?'

— Брендос, займите место у… — указал я подбородком на рычаг, дублирующий на мостике кабестан.

Случается, что корабль резко проваливается вниз, лучше подстраховаться.

Сам я занял место у борта, держа наготове трубу Древних. Костер по-прежнему горел, давая странные зеленовато-синие отблески на недалекой стене ущелья и все же определить расстояние до земли было сложно. Тут мне и труба с ее ночным зрением не помощник. 'Ну все, пора, сколько можно тянуть'.

— Энди, четверть оборота влево, снижаемся.

Корпус 'Небесного странника' дрогнул, его почему-то повело в сторону, и мы приблизились к земле на некоторое расстояние.

— Энди, еще самую малость, — тут даже четверти будет многовато.

Краем глаза я видел застывшего у рычага навигатора Брендоса, готового в любой миг поднять корабль вверх. И снова корабль пошел вниз, на это раз даже не дрогнув. Все, еще ниже только приставив мне к горлу нож.

— Спустить штормтрап. Стрелу за борт.

— Поберегись! — крикнул Гвен, спустившийся к тому времени на палубу, выбрасывая за борт штормтрап.

И верно: прилетит кому-нибудь из людей на земле, даже Николь не сможет помочь, мертвецам вообще никто еще помочь не смог.

Родриг с Амбруазом возились со стрелой. Сбоку от них крутилась Мирра, пытаясь помочь, но Род только отмахивался — не путайся под ногами. И только Аделард стоял в стороне от всех, как будто бы безучастный, со скрещенными на груди руками. Но это только так кажется, на самом деле задача у него другая. На широком поясе у Ларда висели ножны с мечом, а на расстоянии протянутой руки находился взведенный и заряженный арбалет. На тот случай, если поднявшиеся на борт люди начнут вести себя совсем не так, как ведут спасенные. Энди, застывший у кабестана, изредка поглядывал на меня, но молчал.

'Вижу, Энди, вижу. Вернее чувствую', - думал я.

На такой ничтожной высоте, когда связь с землей очень большая, л'хассы испытывают огромное напряжение. Мало того, они быстро изнашиваются. Хуже всего, что, когда все эти люди поднимутся на борт, нагрузка от их веса прибавится. На высоте, когда поднимемся, она и не почувствуется — подумаешь десять человек. Но не сейчас, когда корабль может внезапно провалиться вниз. Пусть и немного, но хватит и этого. Но что мы можем сделать? Только, стиснув зубы, ждать.

В конце концов, команда с 'Красавицы Филиппы', должна понимать все это не хуже нас и поторапливаться. Наконец, над краем борта появилась голова первого из них. Им оказался молодой парень, почти мальчишка. Посмотрев по сторонам, он ловко перепрыгнул через фальшборт, сделал пару шагов, и застыл.

К нему направилась Николь, о чем-то спросила, на что он отрицательно покрутил головой. Затем приводил ее таким взглядом, что я зубами скрипнул, так он мне не понравился: щенок, а туда же! Скрипели блоки стрелы, повизгивала лебедка — поднимали одного из тех, кто не мог взобраться сам, а снизу доносился частый стук камней.

'Это они одного из своих заваливают, — догадался я. — Напрасно Гвен волновался, не будет покойника на борту'.

Из-за борта показалась сетка с лежащим в ней телом с безвольно откинутой рукой. Одновременно с ней по трапу на борт поднялся еще один человек, на этот раз пожилой, выглядевший совсем стариком. Тело вынули, осторожно уложили на палубу, и сетка снова исчезла.

— Поторапливайтесь внизу, — зычно крикнул навигатор Брендос.

Над телом, встав на колени, склонилась Николь, взяв за одну руку и положив вторую на лоб. А этот юнец все продолжал на нее пялиться. Стук камней на земле прекратился, и по трапу один за другим начали подниматься люди. Вскоре подняли и второго раненного, но этот был в сознании, и даже попытался сам встать на ноги, когда сетка легла на палубу.

— Все, больше нет никого, — сообщил последний поднявшийся по трапу. Судя по голосу, тот самый, который с нами и разговаривал с земли.

— Можно взлетать.

— Энди, пол-оборота вправо, поднимаемся, — распорядился я, пересчитывая спасенных. Их действительно оказалось десять, и все они выглядели так, как будто избавились от чего-то страшного. Тот, кто вскарабкался последним, поднялся на мостик, осмотрелся, признал во мне капитана, представился:

— Навигатор Куин Гастиль.

— Капитан Сорингер, — кивнул я ему в ответ.

Палуба давила на ступни — 'Небесный странник' поднимался ввысь, я, прищурив глаза, высматривал воздушные потоки, думая о том, что опять мой дар востребован. Наконец, мы поднялись достаточно высоко, чтобы связь с землей ослабла настолько, что наполнившийся ветром парус смог двинуть корабль с места. На глазах у этих людей нам придется обходиться без детища Аднера, и потому, когда 'Небесный странник' набрал достаточную высоту, следующая моя команду была:

— Поднять парус! Право на борт, — скомандовал я снова занявшему место за штурвалом Гвенаэлю. — Правь на пик вон той горы.

После чего обратился к навигатору 'Красавицы Фелиппы':

— Рассказывайте, господин Гастиль, что же с вами произошло.

— Нас атаковал альвендийский корабль, — сообщил он, и взглянул на палубу, туда, где Николь по-прежнему склонялась над лежавшим на палубе человеком, пытаясь ему помочь.

— Да что вы такое говорите! — только и хватило меня. — Никогда не приходилось слышать, что альвендийцы промышляют пиратством.

— Это еще не самое удивительное из того, что вы сейчас услышите: альвендийский корабль двигался по небу без помощи парусов.

Глава 5 Ненужные условности

Надеюсь, в тот момент у меня на лице не дрогнул ни один мускул, хотя было с чего: возомнить себе, что мой корабль в небе такой единственный и вдруг так жестоко разочароваться.

— Да, господин Сорингер, это действительно так — корабли альвендийцев действительно могут двигаться без помощи парусов. По крайней мере, один из них. Тот, что напал на 'Фелиппу' вчерашней ночью.

— Веслами гребут, что ли? — раздалось у нас за спиной.

Это поинтересовался Гвенаэль, даже не пытаясь скрыть иронию в голосе. Гастиль посмотрел на него: что это, мол, всякий штурвальный влезает в разговор серьезных людей, но благоразумно промолчал, не у себя дома.

'И правильно сделал, — подумал я. — Гвен не всякий. Он из команды 'Небесного странника', а у нас случайных людей нет. И все же, как неожиданна услышанная от Гастиля новость, ведь она может поменять все мои планы. Если он не ошибается, получается, там, на юге, за высокими горами, отделяющими Альвенду от остального мира, то, что летучие корабли могут двигаться без помощи парусов, не секрет'.

— Нет, не веслами, — продолжил Гастиль, глядя уже на меня. — Не представляю, как это у них получается, но когда они на нас напали, паруса на корабле были убраны, иначе мы бы их заметили задолго до того. Кстати, ходят упорные слухи, что альвендиец обосновался на Островах уже давно, и несколько бесследно исчезнувших кораблей, тоже его работа. В таком случае, считаю, нам еще повезло остаться в живых.

На мостик поднялась Николь, и встала чуть в стороне. Кивнув Гастилю — подождите, мол, я обратился к ней:

— Слушаю… — у меня едва не вырвалось 'солнышко', но вовремя себя одернул, — … вас, госпожа Соланж.

'Все это до поры до времени, — подумал я, — пока они все не увидят, как мы вместе скроемся в капитанской каюте. Или поодиночке'.

Николь сразу приняла правила игры:

— Господин капитан, — тут девушка посмотрела на Гастиля, и обратилась уже к нему — одного из ваших людей мне спасти не удалось.

Гастиль разом помрачнел:

— Это Конрак. А я обещал его матери…

Он тут же одернул себя:

— Нисколько не сомневаюсь, леди, вы сделали все, что могли.

'И даже более того, — взглянул я на Николь. — Значительно больше. Николь может пожертвовать собой настолько, что иногда ее саму приходится буквально вырывать из лап смерти. Как произошло это в случае с музыкантом Гербергом'.

Николь выглядела так бледно, что даже в свете единственного на мостике фонаря, бросалось в глаза. Внезапно девушку качнуло, и я, отбросив все ненужные условности, крепко прижал ее к себе:

— Как ты? Я провожу тебя в каюту.

— Не надо, Люк. — Николь на какой-то миг прильнула ко мне, затем мягко отстранилась. — Я дойду сама. Да и нельзя тебе покидать мостик.

В этом она права. На глазах Гастиля нам не стоит пользоваться тем, с помощью чего мы в это ущелье и попали — он навигатор, и сразу заподозрит неладное. И теперь придется изрядно попотеть, чтобы выбраться из этих теснин. Хотя, если дойдет дело, я плюну на всю эту таинственность — жизнь дороже. И Брендосом не подменишься: придется использовать мой дар видеть воздушные потоки, которого он лишен напрочь.

— Ты справишься? — рука моя продолжала лежать на талии Николь. И на всякий случай, и потому что приятно.

— Да, Люк. Но только, если ты меня сейчас поцелуешь.

На всякий случай я поцеловал ее три раза: много — не мало, чтобы уж точно ничего не случилось. Николь спустилась с мостика и, подойдя к тому юнцу, что все время на нее пялился, что-то ему сказала, после чего взъерошила волосы. Затем посмотрела на мостик, нашла меня взглядом, изобразила губами поцелуй, и скрылась. Только слышно было, как хлопнула дверь капитанской каюты. Юнец продолжал смотреть ей в след, прижав ладонь к голове, к тому месту, где ее недавно коснулась девушка.

С камбуза пахнуло чем-то вкусным, вероятно, Амбруаз готовил что-то на скорую руку, чтобы накормить этих людей. А парень все продолжал стоять как изваяние, хотя бы пошевелился разок.

'И когда она успела обратить внимание, как он на нее смотрит? Хотя разве от женщины подобное скроешь?'

Гастиль крякнул, напоминая о себе.

'Помню, я о тебе помню, но сначала необходимое'.

— Энди, один оборот, выше пойдем. Гвенаэль, давай-ка еще правее.

Слева поток нехороший, если вовремя не взять в сторону и выше, то он может внезапно кинуть нас на отвесную стену, так что лучше подстраховаться.

— Итак, господин Гастиль, давайте сначала решим самый важный вопрос: куда вас доставить?

Тот не раздумывал ни мгновения:

— Нас устроит любое поселение, но если вас не затруднит, хотелось бы попасть в Алавесир.

В Алавесир — нисколько не затруднит, удивительно, но даже по пути. Нам в любом случае пришлось бы в него заглянуть и кое-что передать. А именно двадцати ведерные бочки, числом три, наполненные, как несложно догадаться, вином. И что особенно приятно: вино с континента, с юга герцогства, то есть, с моей родины.

Вот если бы в Монтосел, тогда бы не то, чтобы затруднило, но возвращаться туда, откуда несколько дней назад мы вылетели, большого удовольствия нам бы не доставило.

На мостик поднялся Брендос, но говорить ничего не стал. Да и есть ли в этом смысл, когда вся палуба на виду.

— Так что же все-таки с вами произошло?

Едва Гастиль набрал воздуху и открыл рот, как нас снова перебили: Амбруаз Эмметт явился с подносом, и центр его занимал кофейник с длинным и узким горлышком. Пустынный лев расположил его на небольшом столике в углу мостика. Должен признать, у нас на 'Небесном страннике' все скромных размеров, как и сам он.

Кофе Амбруаз готовить умеет, один запах чего стоит — густой, насыщенный, с едва уловимым ароматом чего-то непонятного. Свой секрет, что он добавляет в кофе, и что придает напитку удивительный вкус, Амбруаз никогда не рассказывал, сколько его не спрашивали.

— Быть может чего-то покрепче? — поинтересовался я у Гастиля. После всего пережитого, пара добрых глотков рома, например, то, что нужно. Но навигатор с 'Красавицы Фелиппы' отрицательно покрутил головой.

— Эмметт, выдайте, нашим пассажирам по стакану рома, — обратился я к корабельному коку, подумав: 'Остальные точно от него не откажутся'. — И навестите, пожалуйста, Николь, она неважно себя чувствует. Может быть, ей что-нибудь понадобится.

Брендос налил кофе навигатору 'Фелиппы', себе, затем взглянул на меня.

— Не стоит, — отказался я, поймав понимающий взгляд от Брендоса, и немного удивленный от Гастиля.

Сейчас, когда мы поднялись на высоту больше обычной, на мостике значительно похолодало. Кроме того, высокий задний борт не слишком-то и защищал от пронизывающего ветра, дующего нам в спину. И что может быть в такой ситуации лучше чашечки-другой горячего бодрящего напитка? Согласен, но все дело в том, что, не знаю уж по какой причине, но, выпив крепкого кофе, мне становилось значительно сложнее увидеть воздушные потоки. А они нам еще понадобятся. Но Гастилю об этом можно не знать.

— Так как же все происходило? — навигатора Брендоса можно было бы отправить отдыхать: ему предстоит нести вахту всю вторую половину ночи, но как тут уйдешь?

— Мы летели в Банглу, — начал Гастиль, покончив с одной чашкой и наливая другую. — Везли древесину синуля, копру, жемчуг, — и, помолчав еще некоторое время, сказал, — ну и еще кое-что.

'Вот это да! — удивился я. — Интересно, 'кое-что', что это именно?'

С капитаном 'Мантельского удальца', помимо связывающих нас воспоминай, мы разговаривали и еще о многих вещах. Адеберт посвятил меня и в местные реалии. Так вот, согласно им, весь экспорт жемчуга с архипелага находится в руках местного губернатора и ни одной жемчужинки без его ведома не вывозится. По крайней мере, так он думает сам. Вообще-то сюда прибывает много народу, рассчитывающих разбогатеть на добыче разноцветных блестящих шариков. Кому-то везет, кому-то не очень, но всю добычу они сдают людям губернатора. И если я понимаю правильно, а в этом можно не сомневаться, ведь следовала 'Красавица Фелиппа' в Банглу, а не в Монтосел — столицу островов, этот жемчуг губернатор никогда бы не увидел. Следовательно, товар был контрабандный. И что же за этим кроется — 'кое-что еще', если, фактически сознавшись в факте контрабанде, об остальном Гастиль решил умолчать?

Относительно самого факта контрабанды, ему беспокоиться нечего. Предложи мне кто-нибудь нечто подобное, и я без раздумий соглашусь. Заработать можно неплохо, и дело не такое предосудительное, как, например, торговля 'живым товаром' — рабами, на что я не пойду никогда. И все-таки, что же это? Золото? Сомневаюсь. Нет на архипелаге золотых копий, на единственном руднике, расположенном на острове Анхейм, добывают железную руду.

Ну да ладно, слишком мало я пока знаю о местной жизни, чтобы сделать правильные выводы.

— Что было дальше? — поинтересовался я, глядя на то, как в небе образуется новый воздушный поток. Если он наберет достаточную силу, мы сможем им воспользоваться, что избавит нас от многих лишних эволюций.

— Дальше? — Гастиль проследил за моим взглядом, затем взглянул на палубу, где расположились его люди. — Дальше все произошло настолько неожиданно, что повторись все сначала, изменить ничего бы не получилось. Когда альвендийский корабль внезапно показался из-за вершины горы, он шел нам навстречу, строго против ветра, и на его голых мачтах не имелось ни единого паруса. Представляете, против ветра! Без парусов! Уже наступила ночь, но ошибиться мы не могли — на фоне звёздного неба все было видно отлично. Капитан Амачинель, видя, что корабль идет прямо на нас, приказал сигналить вспышками, одновременно уходя в сторону и резко снижая высоту. Мы рисковали — л'хассы могли не выдержать такого издевательства, а что следует за этим, вы и сам знаете хорошо.

— Знаю, — кивнул я.

— И когда мы уже были уверены, что нам удалось уклониться от атаки, альвендиец снизился настолько быстро, что не оставил никаких шансов.

Гастиль посмотрел на дно чашки, затем на уже опустевший кофейник.

— Что было потом, представить легко. Альвендиец лег на 'Фелиппу' всем своим весом и ее наклонило так, что часть людей сразу же выпала за борт. Мне самому удалось удержаться только чудом.

Навигатор погибшей 'Красавицы Фелиппы' вздрогнул всем телом, вероятно вспоминая полные ужаса вопли людей, падающих к земле навстречу своей смерти. Или заново пережив те мгновения, когда вместе с ними едва не выпал сам.

— Грот-мачта треснула пополам, и наше счастье, что завалилась она в другую сторону, выпрямив корабль. Невероятно, но Амачинель сумел посадить корабль. Мы сразу бросились в джунгли, глядя на то, что альвендийцы спускаются, чтобы поживиться в том, что осталось от нашего корабля. Я видел, спрятавшись в кустарнике, как они высаживают своих людей. К утру умер капитан Амачинель, вероятно, у него не выдержало сердце.

'Ну да, многие из капитанов, рано или поздно, уходят на тот свет именно так. И в этом нет ничего удивительного: сердца у них изнашивается от постоянного напряжения. Как л'хассы'.

— Потом они улетели. К рассвету, когда мы приблизились к 'Фелиппе', на ней не осталось ничего ценного. Альвендийцы забрали все, что только можно унести, и что стоит хотя бы медную клипу. Недалеко от корабля мы и нашли Конрака. Он единственный остался на корабле, вероятно надеясь спрятаться на нем. Мальчишка. Кто-то из них обнаружил его, после чего раскроил голову топором или саблей.

И Гастиль посмотрел на палубу, туда, где лежало тело того, о котором он сейчас рассказывал.

— Вот так нас и осталось десять человек, вернее уже девять, из восемнадцати, — закончил свой рассказ навигатор.

— Выпейте все-таки рому, Гастиль. Люди еще не придумали лучшего средства в таких ситуациях, да и очень сомневаюсь, что когда-нибудь у них получится. Брендос проводит вас в каюту, а я распоряжусь Эмметту, чтобы он вам принес рому, и все, что к нему полагается. Надеюсь, вам это поможет.

Понимая, что ему совсем не до этого, и все же не смог удержаться, чтобы не спросить:

— Скажите, Гастиль, а что это были за отблески на скале?

Тот пожал плечами.

— Даже не представляю. В ущелье мы попали уже в сумерках, и скала выглядела обычной. Но стоило нам только разжечь костер, как мы обнаружили то, что позже увидели и вы.

* * *

— Ничего себе! — я едва не присвистнул, когда передо мной предстал вид Алавесира с высоты мостика 'Небесного странника' летящего на обычной для себя высоте. Обычная, это когда на земле видны окна домов, движение рук и ног идущих людей. Ниже, связь с землей не позволит кораблю развить всю скорость, на которую он способен. Ну а выше просто холодно, хотя и ход можно набрать значительно больший. Ну если забраться совсем уж высоко, связь с землей станет настолько мизерной, что летучим кораблем невозможно будет управлять, и тогда его будет носить по небу волей ветра. Удивиться стоило: Алавесир, вопреки моему ожиданию, выглядел не намного меньше Монтосела, и кораблей на посадочном поле стояло около десятка. Теперь я понимал слова Гастиля, когда на мой вопрос:

— Почему именно Алавесир?

Он ответил:

— Из него будет проще добраться куда угодно.

— Девять, — произнес навигатор Габстел, после чего оторвал трубу от глаз и протянул ее мне. — Взгляните во-о-н на тот, что находится чуть поодаль от всех остальных, на самом берегу залива.

— Нет, не он, — вернул я ему трубу некоторое время спустя. — Хотя, несомненно, ганипурец.

Есть у меня один заклятый враг, с далекого Ганипура, огромного острова, расположенного посреди Сурового моря. Настолько заклятый, что каждая встреча с ним едва не заканчивалась гибелью моего корабля. Не хватало только встретить его здесь. А корабль похож, очень похож, и даже носовая фигура, которыми так любят украшать ганипурцы свои корабли, тоже изображает морского дракона. Но у этого кормовая надстройка пониже, да и сам он явно более ранней постройки: в мощную трубу Древних такие детали разглядеть достаточно легко.

— Люк, может быть, на этот раз без обычного своего ребячества? — тихо, для нас двоих, спросила меня Николь.

Мне действительно хотелось приземлить 'Небесный странник' так, чтобы произвести на всех впечатление. Николь посмотрела на меня особенным взглядом, и я все ожидал от нее услышать: 'Обещаешь?', но она промолчала. Промолчал и я. Не знаю, как она догадалась, но от своего намерения не откажусь.

— Куда будем сажать корабль, капитан? — поинтересовался Рианель Брендос.

Вообще-то, несмотря на большое количество кораблей, на поле свободного места хватало. Особенно на противоположном от города краю. Не самая престижная часть посадочного поля, чего уж. Но так и мы ведь не что попало, чтобы приземлять корабль именно там. Раз его там посадишь, другой, а потом и все поле будет свободным, но тебе обязательно скажут: 'Что ты, мол, не свое место занимаешь? Твое место во-он там!' В общем: сам себя не будешь уважать, и другие не станут. Особым шиком считается посадить корабль как можно ближе к обязательной на краю поля таверне. Чтобы спустил с борта трап, сошел по нему на землю и оказался у самых ее дверей. Немного преувеличиваю, но так оно и есть.

Таверна в Алавесире была знатная, о два этажа. И размеры далеко не самые скромные, такая и на материке бы для любой столицы подошла, что тоже немного удивительно. И невдалеке от нее стоял двухмачтовый корабль. Так вот, я и поставил себе задачу приземлить 'Небесный странник' между ним и таверной. Причем не просто приземлить, а таким образом, чтобы всем сразу стало ясно понятно: капитан на 'Небесном страннике', не смотря на молодость — мастер своего дела. Словом, произвести на всех нужное впечатление. Работать нам на Островах, надеюсь, придется долго, так что лишним не будет. И немалое скопление кораблей как раз к месту: сколько на них любопытных глаз будет наблюдать за приземлением корабля.

Я осмотрел корабль: все на местах. Энди Ансельм расположился у кабестана. За штурвалом — лучший наш рулевой Гвенаэль Джори. Ну и парусная команда наготове, а она у нас состоит из целых двух человек: бородача Родрига, и подруги Ансельма — Мирры. Так что можно начинать.

Прищурившись, я вгляделся в небо. Как будто бы воздушные потоки не думают распадаться, что особенно нежелательно в этот ответственный момент.

— Считаете, места для нас будет достаточно? — поинтересовался Брендос, выглядевший абсолютно спокойным. Приятно, когда твой навигатор так уверен в тебе.

— Думаю, да, — пожал я плечами. — Иначе нам придется заплатить за ремонт таверны. Или этого корыта, что стоит рядом с ней.

Сказать по правде, 'корыто' таковым совсем не выглядело. Напротив, он в точности выглядел моей мечтой о новом корабле.

Двухмачтовый красавец с увеличенной кормовой надстройкой, где капитанская каюта обязательно должна быть значительно просторней моей. Ну и обводы корпуса у него такие красивые, что залюбуешься, хотя это уже мелочи. Мне бы такой корабль, да с приводом Аднера!.. Эх, мечты, мечты.

— Энди, оборот влево, снижаемся. И помедленней, помедленней.

Мы шли к выбранному месту полным ходом, и поэтому ни в коем случае было нельзя снижать высоту резко. Как выражается Берни Аднер: когда противоположные силы начинают действовать друг на друга, жди беды.

— Гвен, держи курс прямо на то белое здание, — судя по всему городскую ратушу.

Помимо моей воли, сердце стучало часто-часто: сейчас начнется!

'Может быть, зря я все это затеял?' — пронеслось в голове. Но что-то менять было уже слишком поздно: внизу полно зевак, и на кораблях, и на самом крыльце таверны, и все они сообразили — сейчас что-то будет.

— Родриг! — взревел я, и 'р' у меня получилось красиво так, раскатисто. — Гафель на правый борт! — и уже тише, подавая команду на штурвал, до него всего три шага. — Гвен, право руля. Руль на борт!

'Небесный странник', все еще следующий полным ходом, накренившись, начал разворачиваться кормой вперед. И когда он почти уже развернулся, я отдал новые команды.

— Спустить паруса! Ансельм! Влево, на спуск.

Чтобы указать, сколько именно прокрутить кабестан, я показал ему большой и указательный пальцы, разведенные примерно настолько, сколько показывают, когда просят налить рому ровно на один глоток. Энди понял мой жест прекрасно, и потому провернул сколько требуется, чтобы 'Небесный странник', увеличив связь с землей, погасил скорость, в то же время не испытывая чрезмерной нагрузки на л'хассы.

Развернуть корабль в воздухе может всякий. Вся сложность заключалась в том, чтобы он не завис между двухмачтовиком и таверной поперек, ведь его длины как раз хватило бы, чтобы упереться в них обоих. И тогда, под свист и улюлюканье с земли, пришлось бы подниматься высоко вверх, ловить парусами ветер, набирать ход, и снова заходить на посадку, сделав широкий круг.

'Небесный странник' застыл в воздухе именно так, как я и рассчитывал. Я выглянул за борт, чтобы убедиться — в промежуток мы вписываемся, и показал палец ему снова, но теперь уже единственный. Корабль застыл в воздухе над самой землей. Спустившись на палубу, я едва притронулся к кабестану, чтобы через пару мгновений услышать из-под днища легкий скрип песка. Все, можно принимать поздравления.

— Сорингер! — донесся со стороны таверны голос, показавшийся мне знакомым.

Выглянув, обнаружил на крыльце, тянущемся на весь фронтон таверны, несколько человек, с интересом наблюдавшим за происходящим. И одного из них я действительно знал.

— Слушаю тебя, Хьюз, — ответил я, а именно он это и был.

Старина Чарни Хьюз, мы вместе с ним в Дигране проходили коллоквиум, получая патент навигатора. Да и потом мы с ним много раз встречались. Последний раз, кстати, там же, в Дигране. Конопатый такой толстячок, с волосами цвета соломы и светлыми глазами. И еще усатый. Что забавно: усы у него темные, почти черные, хотя он их никогда не подкрашивает. Сколько он шуток из-за них натерпелся, иногда даже очень злых, но сбрить категорически отказывался. Отличный навигатор, боюсь только, капитаном ему никогда не стать — характер не тот. Хотя, возможно, напрасно я боялся: полгода прошло с тех пор, как мы с ним последний раз виделись, а за это срок многое могло измениться.

— Сорингер, — продолжил он. — Ну чем ты еще нас можешь удивить, после того как прошел Великим Каньоном?

— Да, это именно он и есть, — обратился он уже к окружающим его людям. — Тот самый капитан Люкануэль Сорингер, о котором я недавно рассказывал. И надо же такому случиться, он и сам объявился тут как тут. Спускайся, Люкануэль, здесь как раз один разговор пошел, и думаю, что он покажется тебе интересным.

— Буквально пару минут, Чарни, — не замедлил я с ответом. Зная его, разговор непременно должен идти о деньгах, вернее, о возможности их заработать.

На крыльце появился еще один человек, судя по недовольному виду и белоснежному фартуку — владелец заведения. Как же: мой корабль едва не перекрыл ему вход в таверну.

— Хозяин! — весело окликнул его Гвен. — Тебе из Монтосела кое-что предали. Открывай окно: мы сейчас стрелу заведем, и бочки сразу в зал и поставим. Даже на грузчиков не придется раскошеливаться.

В чем-то Гвенаэль прав: хотя стрела и не дотянется до окна таверны, но все же я перестарался. Ничего, исправим.

На палубе 'Небесного странника' собрались люди из спасенной команды 'Красавицы Фелиппы'. Впереди всех стоял Гастиль, явно заготовивший слова признательности за все, что мы для них сделали.

— Не стоит, Гастиль, — не дал я ему возможности начать благодарственную речь, чтобы не затягивать прощание. Слова Хьюза очень меня заинтересовали, и задерживаться не хотелось. — Скажите только, возможно, я еще чем-нибудь смогу вам помочь?

— Нет, спасибо, капитан Сорингер. Если вы о деньгах, то еще раз спасибо, с этим как раз все в порядке: единственное, что мы успели забрать с 'Фелиппы', так это корабельную кассу.

Последним с борта корабля сходил тот самый юнец, на которого, как я понял, Николь произвела неизгладимое впечатление. Он все время оглядывался, мечтая увидеть ее на прощание еще разочек. Мне даже пришлось слегка хлопнуть его по плечу, чтобы не задерживался на трапе, мешая спускаться всем остальным.

— Господин навигатор, — обратился я к Рианелю Брендосу, когда последний пассажир покинул борт корабля.

— Слушаю вас, капитан.

— И все же мы, наверное, погорячились, — поведал я ему, как будто посадить 'Небесный странник' так близко к таверне было нашим общим решением. — Поднимите корабль в воздух, и поставьте его на более подходящее место, а затем присоединяйтесь к нам.

Когда я подходил к по-прежнему стоявшим у входа в заведение небесным парителям, собираясь их поприветствовать, с высоты борта 'Небесного странника' послышалось:

— Люк, может быть, меня с собой возьмёшь?

По трапу спускалась Николь, и мне едва удалось сдержаться от того, чтобы не скривиться. Она что, доконать меня решила своим платьями, с длиной подола едва до щиколоток? К тому же обтягивающее и с открытым верхом. Раньше, когда Николь предпочитала носить просторные наряды, выглядевшие почти балахонами, только я один знал, что под ними скрывается. Стройная фигурка, высокая грудь, талия, которую легко можно обхватить пальцами рук. А что теперь? Любуйся — не хочу, все, кто только пожелают.

За спиной я слышал восторженный шепот капитанов, а уж эти ребята знают толк в женской красоте. С одной стороны, конечно приятно, особенно на Островах, но с другой, какой теперь у меня получится серьезный разговор? Точно не до него будет.

Николь спустилась по трапу, подошла ко мне, погладила по щеке, а затем, поднявшись на носки, поцеловал в щеку. И сказала, уже не мне, остальным:

— Господа, надеюсь, я не помешаю?

Будь я проклят, если хоть один ответил обратное.

— Нет, леди, как вы можете такое подумать?! Вы будет украшением нашего стола, леди! — и даже, — Вы поразили меня своей красотой в самое сердце!

Вот что я от них услышал.

Девушка подхватила меня под руку:

— Пошли, милый?

И потянула к входу в таверну.

'С другой стороны, — размышлял я, — пусть видят все, какая у меня женщина. А то, что она именно моя, Николь ясно дала всем понять'.

В зале мы уселись за длинным столом, расположенным у противоположной от входа стены. Мне и в голову не пришло удивляться, обнаружив его заставленным всевозможной выпивкой и закуской, а за ним самим нескольких женщин. Как же еще обсуждать серьезные дела, если не таким образом? Хотя, возможно, существуют и другие варианты, но не для нас, небесных парителей. Пусть торговцы или банкиры обсуждают дела, запершись в комнатах и занавесив окна, где никто не сможет их подслушать или увидеть, запивая слова водой, нам же скрывать нечего. Ну разве что без танцев мы обходимся, да и то далеко не всегда.

За окнами мелькнула тень, и в зале стало заметно светлее — это поднялся в небо 'Небесный странник', ведомый моим навигатором. Подозвав служку, я небрежным жестом положил перед ним на столешницу несколько золотых ноблей, затем обвел рукой стол: кто чего пожелает. В любом другом случае, тем более в присутствии Николь я не стал бы сорить деньгами, но такова традиция, а их, как всем известно, нарушают только ради других традиций.

Первый тост — хотя, сколько их уже успели произнести без нас? — тоже был согласно традиции: 'За небо!'.

Все подняли вверх кубки и бокалы, как будто указывая, где именно оно находится, затем дружно приложились к ним. Кто-то надолго, кто-то едва пригубив, но тут уже каждый себе хозяин, обязанности нет.

Отпив из своего, я оглядел стол более внимательно. Присутствующие за ним женщины, что-то около полудюжины, выглядело весьма и весьма, но Николь, конечно же, затмила их всех. Как затмевает, поднявшись над горизонтом, самый яркий фонарь солнышко. Лишних людей за столом не было, только капитаны, навигаторы и дамы.

'С виду приличная компания, — пригляделся я. — Надеюсь, и дела они обсуждают такие же приличные'.

Не понравился мне только один человек, усевшийся по левую руку от Николь, слишком уж пристально он на нее поглядывал. Да еще и пытался прикоснуться под любым предлогом. Наконец, в тот самый миг, когда я собрался сказать ему нечто крайне язвительное, что вполне могло бы сойти и за оскорбление, он внезапно потерял к ней интерес. Причем полностью, как будто ослеп и не видит, что рядом с ним сидит такая очаровательная девушка. Но это была уже не моя заслуга: вряд ли он испугался моих зверских взглядов — Николь применила свой дар, заставляющий людей повиноваться. Вероятно, ей самой надоел такой назойливый ухажер.

— Не злись, Люк, — шепнула мне она. После зачем-то добавила. — И не вздумай напиваться.

— Это бы с чего? — удивился я. — Нет у меня такой дурной привычки. А если и была, я бы обязательно на время о ней забыл. Оставишь тебя тут одну в компании, где каждый второй готов раздеть глазами, а каждый первый это уже сделал.

После второго тоста, а он тоже всегда один и тот же: 'За тех, кто уже не с нами', разговор пошел о случившемся с 'Красавицей Фелиппой'.

Выслушав мой краткий рассказ о том, что произошло, все заговорили разом.

И также разом умолкли, когда слово взял обритый наголо седоусый капитан корабля, кстати имевшего на мой взгляд чересчур претенциозное название 'Длань возмездия', у которого и служил навигатором мой приятель Чарни Хьюз.

— Второй случай за последние несколько недель, — заговорил он. — А если принимать во внимание еще и исчезнувшего 'Небесного ходока', то, возможно, и третий. И во всех трех, очевидно, замешан таинственный альвендиец.

С напускным равнодушием я поинтересовался:

— И что, этот альвендиец действительно может двигаться по небу без помощи парусов? Разве такое возможно в принципе?

На мой вопрос он только пожал плечами.

— Думаю, тут дело в другом. Альвендийцы научились каким-то образом планировать на своих кораблях, резко снижая высоту. И тогда паруса только помеха. Хотя и в этом случае непонятно: как л'хассы выдерживают такую нагрузку? Но все это только мои предположения.

'Уж не объявили ли награду за этот пиратский корабль? — размышлял я. — Тогда мне точно ничего не светит: на 'Небесном страннике' с ним точно не совладать', - когда от него услышал:

— Ну да хватит об этом, не для того собрались. Капитан Сорингер, вам известно о существовании острова Неистовых Ветров?

Глава 6 Ночной убийца

Название острова не заставило меня вздрогнуть, или проявить эмоции любым иным способом. С чего бы, если у меня с ним ничего не связано? И потом, знает ли хоть один из присутствующих здесь, каковы ветра в Великом каньоне в Гурандских горах? Впрочем, нет, один точно знает, заметил я входившего в залу навигатора Брендоса.

Рианель на миг застыл на пороге, привыкая к легкому полумраку, царившему в таверне, после яркого дня улицы. Когда солнечные лучи начали бить прямо в залу, хозяин распорядился закрыть окна тяжелыми, не пропускающими свет шторами. Не из-за самих лучей, из-за жара, который они приносили вместе с собой. А заодно уж и открыть окна на противоположной от входа стене. И все же было душновато. Но придется привыкать, здесь, на Островах климат намного более жаркий, чем на континенте. Недаром же туземки носят на себе так мало одежды. Я скосил глаза на одну из них, усевшуюся на колени к седоусому капитану, и обвившему его шею руками. Еще и голову прижала к его груди. Нисколько не сомневаюсь, где-то там, вдалеке, у него остались семья, дети. А возможно и внуки. Ей же лет семнадцать, не больше.

Затем взглянул на Николь, о чем-то оживленно беседующую с дамой напротив. Нет, не нужны мне красотки, все вместе взятые и каждая по отдельности, они не стоят даже ее мизинца. Приблизившись, Брендос поприветствовал всех:

— Добрый день, дамы и господа. Надеюсь, не помешаю?

Затем посмотрел на соседа Николь, тому самому, с узкими черными усиками, и тот поспешно отодвинулся в сторону, уступая ему место.

Вообще-то заведение по местным меркам считается фешенебельным, но в общей зале у столов поставлены лавки, прочные и тяжелые даже на вид. Наверное, в таверне есть комнаты и с более приличной мебелью, но вряд ли найдется хоть одна, способная вместить нас всех.

Усевшись, Брендос внимательно осмотрел стол перед собой, в одном блюде поковырялся трезубой вилкой, из другого что-то даже положил себе на тарелку — попробуй, удиви его чем-нибудь после кулинарных изысков нашего Пустынного льва. Налил вина в кубок, отпил немного, поставил его на стол, и только после всего этого сообщил:

— К северу от Алавесира в небе какой-то корабль. Судя по всему, он направляется именно сюда.

— Это 'Альбатрос' капитана Солетта, — уверенно заявил Чарни Хьюз. — Вообще-то он должен был прибыть еще поутру.

'Ну вот, и еще один мой хороший знакомый объявился, — удовлетворенно подумал я. — Непременно, это тот самый Ник Солетт. Слишком велико совпадение, чтобы и корабль назывался 'Альбатросом', и капитаном на нем был именно Солетт. В общем, жизнь на Островах налаживается'.

Ник Солетт, конечно, не был мне так близок, как Адеберт Кеннет, но отношения у меня с ним сложились самые дружеские. Остается только подождать его прибытия, чтобы убедиться окончательно.

— Так что же там с островом Неистовых ветров? — попытался я направить разговор в интересующее меня русло.

Сам остров расположен к юго-западу от этих мест, на отдалении нескольких дней полета. По очертаниям на карте он чем-то схож с клешней омара, тянущейся к еще одному острову, называющемуся Дюгонь. Кстати, остров нисколько не похож на давшее ему название животное, скорее на горбатого кита с приоткрытой пастью. А вот Энстад, остров, на котором моему навигатору не посчастливилось влюбиться, и, судя по некоторым признакам, чувства его нисколько не притупились, походит на дюгонь значительно в большей степени. Но это так, к слову, возможно, все дело в моей фантазии.

Свой вопрос я направил к седоусому капитану 'Длани возмездия'. Такой интересный разговор начался и на тебе, прервался в самом начале. Ну и еще для того, чтобы его отвлечь: мне не нравилось, как он пялится на Николь. Подумать только: возрастом в отцы ей годится, на коленях у него полуголая молоденькая красотка, а он пялится!

Хотя, конечно же, если бы госпожа Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж советовалась бы со мной в выборе своих туалетов, платье у нее было бы намного более скромное. И уж точно прикрывало бы туфельки. И еще мне показалось, что она пару раз ему улыбнулась. Нет, конечно, Николь улыбчивая девушка, но я-то сижу рядом, вот и улыбайся мне, сколько душа пожелает.

Седоусый, наконец, перестал глазеть на Николь, не переставая при этом прижимать к себе паурянку, и посмотрел куда-то в сторону:

— Пусть уж лучше господин Досвир повторит свое предложение.

На этого господина я обратил внимание еще в самом начале, он единственный из всех сидел за столом с откровенно скучающим выражением лица. Невзрачной наружности, возрастом хорошо за сорок, мне он показался чьим-то навигатором из той категории людей, что навечно остаются в этой должности. На карьеру они уже наплевали, а что-то в жизни поменять, и заняться тем, в чем у них больше шансов добиться успеха, их останавливает страх к переменам. Как выяснилось, плохой из меня чтец по лицам.

— Я представляю интересы господина Кристофера Жануавье, — начал он, и сидевшие за столом уважительно кивнули. Кивнул и я, голова не отвалится. И все же вполголоса поинтересовался у Чарни Хьюза:

— А кто это такой, господин Кристофер Жануавье?

На что он негромко ответил:

— После, Люк, расскажу, при случае. Но очень влиятельный на Островах человек, чего уж.

— Так вот, — начал свой рассказ Досвир. — Суть нашего предложения в следующем. Как всем, должно быть известно, на самом северном острове архипелага Анхейме имеются железные рудники. Вернее, рудник пока единственный, и очень скудный, добытой на нем руды катастрофически не хватает, и потому изделия из стали завозят с материка. Что, конечно же, влияет на их цену. Не так давно наши рудознатцы обнаружили на острове еще одно месторождение, причем значительно более богатое. Но разрабатывать его невероятно сложно по одной простой причине — на Анхейме полностью отсутствуют источники питьевой воды.

Тут все кивнули снова. Вслед за ними кивнул и я, вспомнив рассказ Каилюайля Фамагосечесийта о том, что пресную воду на острове получают из морской при помощи таинственного механизма Древних.

— А почему ее не завозят с других островов? — вновь поинтересовался я у своего соседа по столу.

Хьюз пожал плечами:

— Завозить-то ее завозят, да только получается она золотой. Морем туда не доберешься, а по воздуху сам понимаешь.

Меж тем Досвир продолжил:

— До недавнего времени воду добывали механизмом, но ничто не вечно в этом мире, в том числе и вещи Древних — он внезапно перестал работать, и все попытки запустить его снова закончились плачевно. И это при том, что месторождений железа теперь два, и оба они нуждаются в пресной воде.

'И что он желает предложить? Вставать на линию по доставке воды на Анхейм?

Работа скучная, но стабильная, а если еще и будет неплохо оплачиваться!..

Есть над чем подумать. Хотя, конечно же, им потребуется не такой малыш, как 'Небесный странник'.

Как выяснилось, и провидец из меня получился неважный. Предложение Досвира заключалось в следующем: он искал желающих отправиться на остров Неистовых ветров и доставить с него несколько подобных механизмов.

— А они там есть, — убежденно заявил Досвир. — То устройство, что пришло в негодность, привезли именно оттуда. Хотя и произошло это событие без малого полсотни лет назад, но капитан, доставивший его, утверждал, что таких механизмов там несколько. Жаль, что привез он только лишь один. Самое смешное, он оказался там случайно, и захватил его больше на всякий случай, даже не подозревая, для чего он предназначен и какова его настоящая цена. Так же случайно механизм привели в действие, после того, как он пролежал пару десятков лет невостребованным.

'Одни случайности', - подумал я.

— Так для чего же нас здесь так много собралось? — обратился я к Досвиру. — Вы желаете устроить конкурс или же просто кинуть на костях, кто за ними отправится? И почему никто не отправился раньше, проблема-то не сегодняшняя? Кстати, каков будет приз за каждый из них?

Начал Досвир с того, что ответил на последний мой вопрос:

— Господин Жануавье готов заплатить за каждый работающий механизм пятьсот ноблей.

Вот тут, услышав цену вопроса, я действительно вздрогнул. Три механизма, и у меня будет новый корабль. При условии, конечно же, что я продам прежний.

Но почему все остальные дружной толпой не бросились к дверям, торопясь добраться до своего корабля и первым отправиться на остров? Почему, прибыв в Алавесир, мы не застали пустующее поле, увидев только на горизонте армаду летящих в сторону острова Неистовых ветров кораблей? Все присутствующие услышали предложение задолго до меня.

— На остров трудно попасть? — напрямую спросил я.

Седоусый, вновь взявшийся пялиться на Николь, ответил первым:

— Практически невозможно. Даже не представляю, как смог там оказаться тот, что доставил механизм сюда. Вот мы все сидим и размышляем, Сорингер, стоят ли даже такие деньги такого риска?

Затем обращаясь уже к Досвиру, поинтересовался:

— Может быть, вы подрядите несколько кораблей для доставки воды на Анхейм? Думаю, при соответствующей оплате, желающих будет более чем достаточно.

Досвир ответил не задумываясь:

— Господин Жануавье рассматривает этот вариант как самый крайний. И не стоит забывать, что у него имеются и собственные корабли.

После чего он обратился ко мне:

— Вот вы, капитан Сорингер, смогли бы взяться за это дело? Признаться, я немало о вас наслышан от господина Хьюза. Великий Каньон, полет над морем Мёртвых… Не думаю, что путешествие на остров будет более сложным.

Николь взглянула на меня, и я никак не мог истолковать ее взгляд. На всякий случай я приобнял ее и поцеловал куда-то в висок. Что же касается вопроса Досвира…

Вместе со мной здесь сидит добрый десяток капитанов летучих кораблей. Некоторые из них провели в небе не меньше, а то и больше лет, чем я вообще существую на белом свете. Но ни один из них не торопится дать согласие, несмотря на весьма недурственный приз. Ни один. И до моего прибытия сюда, вероятно, было то же самое, судя по тому, как все переглядываются, не польстившись на такую щедрую оплату. Значит, и мне все это даром не надо. Портить отношения резким отказом с неведомым мне господином Жануавье в планы никак не входило, и потому я ответил уклончиво:

— Вначале мне необходимо выполнить обязательства перед господином губернатором, что займет несколько дней. Затем, — я пожал плечами, — я подумаю над вашим предложением.

Возможно, за этот срок все решится само собой. Или выяснится что-то такое, что даст возможность взглянуть на ситуацию несколько иначе.

Досвир кивнул, собрался сказать что-то еще, но тут дверь резко распахнулась, и в таверну вошел капитан Солетт. Он не стал щуриться, поскольку за окнами уже смеркалось, и в зале зажгли свечи в нескольких канделябрах. Наоборот, он широко раскрыл глаза, и прямо с порогами заорал:

— Сорингер, мать твою, ты-то здесь как очутился? На этих проклятых самим Создателям Островах?

Сколько я знаю Ника Солетта, говорит спокойно он не в состоянии. Он либо молчит, либо орет так, что уши закладывает. Однажды эта дурная привычка чуть не погубила и его и меня, и Ник должен быть мне благодарен, за то, что я фактически спас ему жизнь.

— Приветствую вас, господа, — на ходу бросил он, приближаясь ко мне, заранее раздвигая руки для объятий.

'Есть в нем все-таки что-то медвежье, — поморщился я, после того, как наше приветствие закончилось. — Наверное, по всей таверне было слышно, как у меня захрустели ребра'.

— Леди! Вы — само очарование! — перенес он свое внимание на Николь, и я едва успел показать кулак: 'Только ляпни что-нибудь лишнее! А тебе есть, что рассказать такого, чего бы не должна знать эта девушка'. Не помогло.

— Никогда не понимал, Сорингер, — заявил он, усаживаясь между мной и Чарни Хьюзом, — и что только красивые женщины в тебе такого находят? Вот помню…

Я показал кулак ему во второй раз. Со второй попытки подействовало, он заткнулся на полуслове. На всякий случай налив полный кубок, я поставил его на стол перед самым носом Солетта. Тот опустошил его не отрываясь, и заговорил уже о другом.

— Что, господин Досвир, все ищете дурака среди капитанов, желающего отправиться на остров? Вряд ли вам удастся найти, дураки обычно до капитанов не дослуживаются.

Затем толкнул меня локтем в бок:

— Рассказывай, Люк, какими судьбами здесь?

Взглянул на Николь, получил теперь локтем в бок уже от меня, и снова обратился ко всем:

— Губернатор, кстати, объявил крупную награду за ночного убийцу.

— А это еще кто? — удалось спросить мне, пользуясь тем, что он вливал в себя содержимое кубка, наполненного им уже самостоятельно.

— Да этот, альвендиец, еще не слышал о нем? Бойся его, Сорингер, ему такую скорлупку как 'Небесный странник' прихлопнуть как раз плюнуть. Если он, конечно, польстится на нее нападать.

Солетт довольно хохотнул тому, что он подразумевает под юмором.

— Ну разве что взять в плен прелестную незнакомку, — и Ник со значением посмотрел на Николь.

— Меня уже взяли в плен, причем навсегда, — девушка оторвалась от беседы с дамой, занимавшей место напротив, и на миг прижалась щекой к моему плечу. — Правда милый? — и она взглянула на меня таким подчеркнуто влюбленным взором, что Солетт даже крякнул.

Я повел левой бровью: мол, дело настолько очевидное, что непонятно только дуракам, а они, как известно, до капитанов не дослуживаются.

— Слышал, Ник, слышал, и даже успел спасти его команду. Ты сам, поди еще не знаешь, что последней жертвой, как ты его назвал — Ночного убийцы, стала 'Красавица Фелиппа'?

Судя по лицу, он действительно не слышал о гибели Фелиппы.

— Пятый корабль, — напротив своего обыкновения, эти слова он прошептал так тихо, что я едва их разобрал.

* * *

— Было очень весело, — сообщила мне Николь, когда час спустя мы под ручку возвращались на 'Небесный странник'. — И все такие милые. Только ты слишком глазел на этих паурянок, мог бы и на меня побольше внимания обращать, — притворно-горестно вздохнула она.

— Тебе и без того не было скучно, — немедленно парировал я. — Особенно с этим, соседом. Благо, что вовремя пришел Рианель, иначе я бы даже не знаю, чем все закончилось. Кстати, могла бы и раньше на него повлиять, чтобы он от тебя отстал.

— И ничего я на него не влияла, Люк, — возмутилась Николь. — Ты же знаешь, что свой дар я использую очень-очень редко.

— А чего это он так внезапно потерял к тебе интерес? Как будто отрезало.

— Я ему сказал, что мой муж очень ревнивый, — засмеялась она. — Очень-очень. И что иногда меня это даже злит. Ему хватило.

Признаться, я запнулся на ровном месте.

'Муж? Она сказала муж? — я посмотрел на нее, все еще смеющуюся. — Может быть, прямо сейчас предложение и сделать? А чего тянуть? С другой стороны, получится не слишком романтично. Да и кольцо в каюте лежит. Так не пойдет: предложение сейчас, кольцо потом. Нет, надо будет выбрать более подходящий случай'.

— А ты молодец, Люк, — продолжила она, — что отказался от предложения.

И я запнулся снова. Николь что, мысли мои прочла? Ну и почему я тогда молодец?

— Не стоит оно того тех денег, которое за него предлагают. Да и больших тоже не стоит. Иначе кто-нибудь давно уже согласился.

— И сам так думаю, — успокоился я, когда понял, речь идет о предложении Досвира, но не о моем. — Кстати, что это за дама, с которой ты все время разговаривала? Чья-то жена?

Женщина, сидевшая за столом напротив нее, выглядела лет под сорок, и потому вряд ли она могла быть чьей-либо любовницей. Ну и не корабельный же она кок, в конце концов, за столом собрались одни капитаны и навигаторы.

— Жесмина? Она капитан вон того ганипурца, — и Николь указала рукой на стоявший почти у самого берега залива корабль.

— Капитан летучего корабля? — чего уж, я удивился. Ни разу не слышал, чтобы капитаном была женщина. То-то я принял ее за чью-то жену, у жен зачастую взгляд бывает таким властным. Интересно, а у Николь он станет таким же, когда я на ней женюсь?

Я взглянул на нее. Девушка в свете полной луны выглядела так, что я подумал: пусть он будет любым, только не тоскливым, не презрительным и не разочарованным.

* * *

'Это он, точно он, — взволнованно подумал я. — Ошибки быть не может!'

— Брендос, бейте тревогу!

Навигатор, не раздумывая, одним прыжком преодолел расстояние до корабельного колокола и зазвонил в него часто-часто: аврал!

— Взгляните сами, — протянул я ему трубу, после того как потряс головой от поднятого им оглушительного звона. Пришла запоздалая мысль, что не стоило устраивать шум: поднять команду следовало по-тихому. Теперь на альвендийце точно знают, что мы их обнаружили. Но все мы хороши задним умом, и я не исключение.

На палубе вскочил на ноги Энди Ансельм, ошалело озираясь вокруг. Он задремал на вахте возле кабестана. С мостика хорошо было видно, как он клевал носом, пока, наконец, сон его не сморил.

Из дверей, ведущей в кубрик, первым выскочил Аделард, в кирасе и шлеме, держа в руках арбалет. Вслед за ним показались и остальные: Род с Амбруазом.

Аднер, занявший отдельную каюту, когда-то принадлежавшую Николь, появился на палубе позже всех. И сразу наделал переполоху: споткнувшись, он сшиб с ног нашего Пустынного льва, угодив ему всем телом сзади под колени. Амбруаз нелепо замахал в воздухе руками, и, чтобы удержаться, схватился за Мирру, увлекая ее за собой. Девушка упала на него сверху, увлекая за собой уже самого Аднера.

Досталось и Энди Ансельму, грудью вставшего на защиту кабестана. Ограждение вокруг ворота хлипкое, и он отлично понимал — обрушься вся эта куча мала на привод, и прокрути его, особенно в правую сторону, последствия могут быть самыми катастрофическими. В общем, его тоже сбили с ног, и теперь на самом верху находился он. Несший вахту на штурвале Гвен не смог удержаться от того, чтобы не съязвить, не тот характер:

— Думаю, что Мирре к подобному не привыкать.

В любое другое время мне не удалось бы удержаться от смеха, слишком уж забавная сценка разыгралась на наших глазах, но сейчас я даже не улыбнулся, не до этого.

'Надо же, еще и двух дней не прошло, как мы разговаривали об этом альвендийце, прозванным Ночным убийцей, и вот вам, пожалуйста: нам не посчастливилось встретиться с ним лично. А в том, что это именно он, никаких сомнений быть не может', - разглядывал я через трубу заходивший к нам с кормы корабль, лихорадочно обдумывая свои действия на случай различных ситуаций.

Нет, сомневаться не приходится: он выглядит в точности таким, как его и описывали люди с погибшей 'Красавицы Фелиппы'. Темный, почти плоский и более широкий корпус по сравнению с привычными для меня летучими кораблями. Носовой надстройки практически нет, а кормовая больше похожа на башенку. Две мачты с гафелями, на которых парусах были убраны.

И если уж он не тот самый Ночной убийца, то в любом случае альвендиец. И намерения его весьма очевидны: зайти к нам с кормы, пройтись днищем по палубе, ломая все на своем ходу. А днище и нижняя часть бортов у всех летучих кораблей одинаковы: они всегда из железа. то и есть сама основа корабля, на которую уже достраивается и все остальное. Так что им самим удара можно не бояться. Но не нам, ведь мачта, придись на нее удар, ломая корпус, может сбить настройки л'хассов настолько, что корабль попросту перевернется. Или завалится набок, что в любом случае приведет к падению. К тому же л'хассы вообще могут выскочить из своих гнезд.

'Вся наша надежда только на привод Аднера, — думал я, наблюдая за приближающимся Ночным убийцей, — И еще на то, что они даже не подозревают об этом'.

— На палубе! Потушить фонари! — гаркнул я во весь голос. Теперь, когда все на ней собрались, свет как будто бы и без надобности, хотя вряд ли преследующий корабль потеряет нас из виду.

— Капитан, я вниз, — и навигатор Брендос лихо соскользнул на руках по перилам трапа.

— Кирасу не забудьте одеть, — крикнул я ему вслед. Хотя какая там кираса: стеганая конским волосом безрукавка из толстой бычьей кожи, с нашитыми на нее там и сям металлически бляхами.

Обнаружить альвендийца мне удалось совершенно случайно. Мы летели вдоль высоченной гряды скал, закрывающей с западной стороны полнеба. Дул мощный попутный поток, на удивление теплый и 'Небесный странник' шел под парусами. Ночь, звездное небо, тишина, и только тихонько поскрипывал рангоут. Брендос, сменившийся с вахты, спустился в каюту, а затем снова поднялся на мостик:

— Не спится, — пожаловался он. — Что-то в последнее время бессонница замучила.

'Это из-за Гермелинты, — подумал я, но вслух говорить ничего не стал. — Зря вообще на Энстад заглянули'.

Мы немного поговорили с Брендосом о вечере в таверне Алавесира, когда будто кто-то мне на ухо шепнул. Благо труба Древних позволяет видеть в полной темноте. Правда, и посмотреть мне захотелось вниз, на землю, там как будто бы какая-то искра промелькнула. Ничего внизу я не увидел, и совершенно случайно посмотрел на склон горы. Посмотрел и вздрогнул, разглядев несущийся прямо на нас корабль без единого огня на борту. После чего все и завертелось.

В темноте было слышно, как возятся Аделард с помощниками с установленной на носу аркбалистой, кстати, единственной у нас. По уму ее следовало бы держать на корме: трудно представить, что такой корабль, как 'Небесный странник' будет кого-то преследовать, не те у него размеры. Но после того как ее усовершенствовал Аднер, она стала стационарной. С другой стороны, и без аркбалисты на мостике особенно не развернешься, с ней и к штурвалу протиснуться станет проблемой.

Я снова взглянул на альвендийца, чтобы увидеть: он заметно приблизился. Чего там: альвендийский корабль рос в размерах прямо на глазах. На баке у него стояли люди, но что успокаивало, они не смогут применить установленную там катапульту, пока Ночной убийца находится выше нас. Был виден и мостик вражеского корабля. Там тоже находилось несколько человек, и к глазам одного из них была прижата труба.

'Непременно, она такая же, как и у меня в руках — способная видеть сквозь мрак ночи. И тогда становится понятно, как им удаются ночные нападения, когда темнота хоть глаз выколи'. Моя труба давала достаточно приближения, чтобы увидеть, как этот человек, несомненно, капитан, отдал какое-то распоряжение штурвальному и тот закрутил колесом.

Затем он сказал что-то еще, обращаясь уже к окружающим его людям.

— Энди, чуть ниже, — распорядился я.

Нельзя трогать устройство Аднера раньше времени, наш мостик виден им как на ладони.

— Гвен… — начал я, затем подскочил к штурвалу, и сам направил 'Небесный странник' в сторону недалеких гор.

— На них держи, — освободив место Гвенаэлю, тут же приставил к глазам трубу.

Было отлично видно, как лицо вражеского капитана тронула улыбка, по всей видимости, снисходительная: мол, дергайтесь не дергайтесь, но вряд ли вам удастся уйти. Прыжками на мостик поднялся навигатор Брендос, в своей кирасе-безрукавке, и со шлемом на голове.

— Что там на палубе? — спросил я у него, и не дожидаясь ответа, крикнул. — Родриг! По команде убрать грот.

Да и чего спрашивать, и так все понятно без слов, достаточно бросить на нее единственный взгляд. Амбруаз мечется по камбузу, собирая запас продуктов на тот случай, если нам придется покинуть корабль, чтобы скрыться в растительности острова. Аделард с Аднером застыли у аркбалисты, дожидаясь подходящего момента ее применить.

Николь с Миррой выглядывают из открытых дверей капитанской каюты, превращенной в лазарет. И правильно, нечего им на палубе делать. Родриг стоит рядом с Энди Ансельмом, и оба они смотрят за корму, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Все, остальные — Брендос и Джори на мостике, рядом со мной.

— Рианель, по команде подключите привод. Давайте полный ход, только не сразу, постепенно, мало ли что.

Брендос подскочил к рычагам и взялся за правый, тот, что привод и подключал. Я специально проследил, менять высоту нам пока ни к чему.

— Приготовились!

Все, тянуть больше нельзя, начинаем. Нос вражеского корабля завис совсем близко от нашей кормы, несколько мгновений и все, столкновение неизбежно.

— Убрать грот! Брендос — привод. Гвен — руль лево на борт!

'Сейчас и увидим: действительно ли для альвендийцев не секрет то, что давно установлено у нас на корабле. Если Ночной убийца умеет только планировать, то против ветра (а именно туда я и направил 'Небесный странник') продолжить преследование ни единого шанса у него нет'.

Брендос немного перестарался, двинув рычаг вперед, подключая замечательное устройство Аднера. Возможно по неопытности, возможно, из-за нервов. 'Небесный странник' сильно дернулся, и, поскольку Гвен положил руль на борт, опасно накренился. Все мы услышали испуганный вопль Мирры, но маневр удался отменно: альвендиец прошел стороной и мы расходились теперь противоположными курсами.

В который раз я взглянул на альвендийский корабль, чтобы узреть на его мостике донельзя изумленное лицо капитана.

— Что, не ожидал?! — полный злорадства, я застучал свободной от трубы рукой по планширю.

С носа 'Небесного странника' раздался звук, как будто по деревянной плахе застучали молотом: Лард и Аднером нашли нужный момент, чтобы применить усовершенствованную аркбалисту. А она, благодаря Берни, могла теперь стрелять не в пример более часто, и дюжину стрел выпускала всего за пару минут.

На каждом третьем ударе я непроизвольно морщился: любая стрела обошлась мне в четыре медные клипы. Совсем задешево, можно сказать, если не принимать во внимание, что в серебряном геллере двенадцать клип, а серебро — это уже деньги.

'Не время деньги считать, — одернул себя я. — Покойникам они ни к чему, а нам еще предстоит уйти от Ночного убийцы живыми, и все только началось'.

Одним прыжком оказавшись у борта, перегнулся через него, и поднес трубу к глазам. Альвендиец теперь находился ниже, и сверху хорошо было видно, что деньги мои не пропали зря: большая часть выпущенных из аркбалисты стрел угодила точно по назначению. Да и крики, раздавшиеся с борта альвендийца, говорили о том же. С Аделардом не загуляешься, он — воин.

Жаль только, что не угодила ни одна стрела в привод альвендийца, глядишь, и сверзился бы он на землю с небес, туда бы ему и дорога.

— Энди! — заорал я, отскакивая от борта. — Кабестан на подъем!

И тут же добавил:

— Стоп!

К чему отдавать команды, когда привод к л'хассам выведен на мостик, и стоит только потянуть рукоять на себя. Так я и сделал, одновременно толкая вперед другой рычаг, тот, что приводил 'Небесный странник' в движение, давая максимальный ход.

— Гвен, точно правь на него. Попробуем пройти сверху над ним.

Поначалу мне пришла мысль подставить под набирающего высоту врага железное днище 'Небесного странника', но видя, как быстро он это делает, тут же отказался от своего намерения.

— Руль влево, больше лево, еще больше, попробуем от него оторваться.

Нам бы отдалиться от альвендийца как можно скорее, потому что на его борту есть и аркбалисты, и несколько серьезных катапульт.

Через некоторое время выяснилось, что прав был навигатор погибшей 'Красавицы Фелиппы', а не седоусый капитан 'Длани возмездия'. Теперь, когда 'Небесный странник' шел прямо против ветра, альвендиец, удивительно быстро поднявшись выше, следовал вслед за нами, и отставать не собирался. Мало того, он медленно, но неотвратимо приближался. Пользуйся мы оба только парусами, возможно, мне легко бы удалось от него уйти, используя свой дар видеть воздушные потоки, но увы.

Спустя час погони выяснилось, что преследующий корабль превосходит нас в скорости, наборе высоты и снижении, но уступает в маневренности.

'Небесный странник', благодаря приводу Аднера, развивал максимальную скорость, после чего сразу же начинал опасно раскачиваться с кормы на нос, не забывая при этом переваливаться с борта на борт. Ход приходилось сбавлять, и альвендиец снова к нам приближался.

'И что им от нас надо? — с тоской думал я. — Тоже мне, нашли себе достойную цель. Даже Ник Солетт сомневался, посмеиваясь. Много ли с нас взять? Разве что л'хассы. Ведь каждый из них является немалой ценностью. Обычно на кораблях такого размера как 'Небесный странник' их три, максимум пять. У нас же л'хассов целых семь, но они-то как об этом могут знать? Наверное, завидя нас, альвендийский капитан посчитал мой корабль легкой добычей. И после того как его план сорвался, теперь для него дело чести покончить с нами'.

Когда Ночной убийца опасно приблизился на расстояние выстрела из катапульты, я отослал Гвенаэля вниз, на палубу.

— Господин навигатор, займите место за штурвалом. А ты Гвен, иди в мою каюту, и убеди Николь с Миррой ее покинуть. Куда угодно, хоть на камбуз, хоть в трюм, но лишь бы они оттуда ушли.

Капитанская каюта расположена в кормовой надстройке, и потому велик риск, что, пробив борт, в нее угодит каменное ядро или стрела. Однажды так уже случилось, над джунглями Эгастера, и благо, что каюта оказалась пуста. Хотя мне до сих пор до слез жалко тот великолепный глиняный кувшин для умывания, разнесенный в черепки. Шутка, но ведь на его место мог быть и кто-нибудь из людей.

Да и самому Гвену стоило мостик покинуть. Здесь сейчас самое опасное место на корабле, и на палубе ему будет безопасней. Хотя, вообще-то стоило отослать туда навигатора, чтобы в случае, если со мной что-нибудь случится, корабль не остался без командования. Но, зная его характер, я даже не стал пытаться его убедить, а приказывать не хотелось.

— Ваши соображения, господин Брендос, — задал я вопрос навигатору, когда мы остались на мостике наедине.

Тот, прежде чем ответить, взглянул за корму, на заметно приблизившегося альвендийца, видимого уже безо всякой трубы — скоро рассвет.

— Признаться, ничего в голову не лезет. Разве что, маневрируя, постараться оказаться в более населенных местах. В крайнем случае, если придется приземлять корабль и спасаться бегством, нам будет где укрыться.

'Вот и мне в голову абсолютно ничего не идет. Рианель прав и в том, что неплохо бы наткнуться на какое-нибудь селение, причем не местное, не паури. Я приземлил бы 'Небесный странник' прямо на центральной площади, если таковая у него имеется. Или на окраине. Проблема ведь еще и в том, что внизу только горы, горы, и еще раз горы. Высокие и пониже, голые, и покрытые невысокой растительностью, и в ней невозможно укрыться. Что ж, будем по-прежнему убегать от них и искать любую возможность, чтобы спастись.

— Рассвет близок, — сообщил навигатор очевидную истину.

Я кивнул, вижу. Судя по всему, день будет ветреным, только дожить бы еще до него. Одна надежда, что тот, которого называют именно Ночным убийцей, исчезнет вместе с темнотой. Только вот чудес-то не бывает. По крайней мере, мне ни разу не приходилось с ними встречаться.

На мостик поднялся Амбруаз Эмметт, держа в руках заполненный поднос. Он у Амбруаза с высокими бортиками, чтобы, если корабль резко качнет, а такое в полете случается, ничего с него не слетело. И еще он красиво расписан цветами: всякими розами, рододендронами, фиалками, и еще какими-то другими, чьи названия я даже не знаю. Расписан полностью, даже нижняя его сторона.

Вот она-то и мелькнула, исчезая за бортом, когда я, крикнув: 'Ложись!' изо всех сил толкнул Пустынного льва, сбивая его с ног, и одновременно заваливаясь сам. Вместе с ударом о палубу коленями в голову пришла мысль, что, возможно, я ошибся, что уловленная мною краем глаза смутная тень вовсе не каменное ядро, запущенное из катапульты с борта альвендийца.

И тут же над нашими головами просвистело, после чего откуда-то с носа раздался удар и треск дерева. Рывком оказавшись на ногах, я огляделся. Брендос оказался жив, его не задело. Амбруаз тоже, хотя и продолжал лежать на боку, глядя на меня не очень мужественным взором. А у кого из нас сейчас он именно такой?

Навигатор без команды закрутил штурвал вправо, одновременно потянув на себя рукоять, поднимая 'Небесный странник' выше. И это правильно: куда угодно — вправо, влево, вверх, вниз. Главное, уйти в сторону, пока этот Ночной убийца не пристрелялся.

— Родриг! Посмотри, куда ядро угодило! — крикнул я в полный голос, после чего протянул руку, помогая Амбруазу подняться на ноги.

'Точно шишка будет, — определил я, взглянув на его лоб. — Причем здоровенная, с кулак, не меньше. И еще кофейный сервиз жаль. Не из-за его цены, простенький он, из-за того, что на корабле он единственный'.

— Спасибо, капитан! — поблагодарил Амбруаз, приложив ладонь ко лбу. — Точно же в меня угодило бы.

— Вы уж, это, Амбруаз, сделайте нам еще раз кофейку, и будем квиты.

На мостик поднялся Родриг, с опаской взглянув за корму.

— В утлегарь угодили, злодеи. Ремонтом не обойдется, менять придется, — сообщил он.

И с мостика видно, что часть бушприта у нас на оснастке повисла.

— Поменяем, Род, обязательно поменяем, — обнадежил его я. — Как только избавимся от этих, как ты выражаешься, злодеев. Но на всякий случай будьте готовы покинуть корабль.

Родриг кивнул. Уже в спину ему я, не выдержав, поинтересовался:

— Девушки-то как там?

— Еле уговорили к нам в кубрик спуститься, сейчас в нем сидят.

Отвечая, Родриг смотрел не на меня, за корму: вдруг оттуда снова прилетит гостинец от Ночного убийцы. Пока я с ним разговаривал, Брендос снова изменил курс и высоту. Ну а я надолго припал к трубе, обшаривая взглядом горизонт вокруг нас.

'Небесные покровители, пошлите нам какой-нибудь корабль. Любой, пусть даже из Коллегии. Убить они меня не убьют, я им для чего-то нужен, а остальные спасутся точно'.

Но небо вокруг было пустынным, как и не виднелось внизу ни единого селения. Да и откуда им тут взяться, если внизу сплошные скалы, голые и отвесные, с редкими расщелинами в них?

'Ага, так, спокойнее Люк, может быть, это и есть шанс на спасение, тот самый, который дается всем, вот только многие его не замечают?'

— Взгляните, Рианель, — протянул я ему трубу, меняя навигатора за штурвалом. — В стене ущелья слева от нас. Там еще у скалы очень острый пик.

— Риск, конечно, — через некоторое время произнес он, вновь берясь за рожки штурвала. — Но разве что-то другое нам остается, кроме того, чтобы рискнуть? Ведь не отвяжутся же.

Глава 7 Братья и сестры

Словно подтверждая его слова, от Ночного убийцы отделилось очередное ядро и полетело в нашу сторону. Теперь, когда солнце показалось над горизонтом, труба не требовалась, и камень хорошо был виден невооружённым глазом.

— Правее, Рианель, правее — распорядился я, прикинув траекторию снаряда. — В том, что придется рисковать, вы абсолютно правы: выбора у нас нет.

Ядро прошло где-то в стороне, и мы проследили за его полетом.

'Эх, будь у меня другой корабль, побольше в размерах', - вздыхал я, разглядывая альвендийца, убрав у трубы ночное видение. Труба в ночном режиме искажает цвета, делая их более яркими, либо же наоборот — значительно тусклее чем на самом деле, а то и вовсе меняя их. Например, желтый цвет ночью в трубу кажется зеленым. Но цвет корпуса и мачт преследующего нас корабля остался точно таким же — темно-коричневым. И неспроста он у альвендийцев именно такой: в ночную пору темно-коричневый цвет не заметен даже больше чем угольно-черный. Могу поклясться, что и паруса у них такого цвета же, когда они ими пользуются. По крайней мере, сейчас, когда паруса не распущенны, выглядят они именно такими.

Так вот, будь у меня корабль сравнимый с Ночным убийцей, ни за что бы я не стал от него убегать. В конце концов: мое мастерство против мастерства капитана альвендийца, и я за себя уверен.

Солнце поднялось еще выше над горизонтом, создав нам еще одну проблему:

альвендийца перестало быть видно в его сиянии. В ущелье особенно не поманеврируешь, так что навигатору Брендосу только и оставалось, что крутить штурвалом вправо-влево, заставляя корабль рыскать. Я, в свою очередь, плавно повышал или понижал высоту. Подниматься ввысь, чтобы перевалить через эти проклятые гребни скал, идущие по обеим сторонам от нас, не было не малейшего смысла. Альвендиец наберет высоту значительно легче нас, да и что там, за ними: очередное ущелье? В который раз я пожалел уже о том, что выбрал именно этот путь, пытаясь сократить время: можно было пройти ближе к западному побережью островов. Там и гор почти нет, и селений сколько угодно.

Беда не заставило себя долго ждать: следующее ядро угодило в 'воронье гнездо', венчавшее единственную мачту 'Небесного странника'. Самого 'гнезда' нисколько не жалко, им пользуются от случая к случаю теперь, когда на борту корабля имеется такая чудесная труба.

Дело в другом: 'воронье гнездо' разлетелось на части. Вниз посыпались обломки, и один из них угодил точно в голову Берни Аднера, после чего тот рухнул как подкошенный.

К нему бросилась Николь, а сам я едва не метнулся к ней, потому что не меньшая часть запуталась наверху в такелаже, и любой момент грозила упасть на нее сверху. Я бы и метнулся, но меня опередил Аделард, подскочив к девушке и прикрыв сверху щитом. Далее к ним присоединился Родриг, подхватил на руки на вид бездыханное тело Аднера и понес в капитанскую каюту, где и расположился лазарет.

Следующее ядро, вынырнув из слепящих лучей света, пронеслось рядом с мачтой, едва ее не задев.

— Энди! — в полный голос взвыл я, в очередной раз от волнения забыв, что управление л'хассами выведено на мостик, я держусь за него руками, и нет нужды пользоваться кабестаном. — Два оборота влево, снижаемся!

'Как она оказалась на палубе? Ведь Николь должна быть в самой глубине корабля! И почему они понесли его в мою каюту? В конце концов, и Аделард смог бы перевязать Аднеру рану, его навыков ему хватило бы. А если сейчас туда угодить очередное ядро?! И время еще не подошло, чтобы выполнить то, что задумано мною, и что без всяких объяснений понято навигатором Брендосом'.

В отвесной стене каньона, с левой от нас стороны, был виден проход, выглядевший аркой между двух скал, именно к нему я и стремился, видя в нем наш шанс спастись. Одна из скал заканчивалась острым шпилем, а другая примыкала к ней наверху почти вплотную, образуя у основания неширокий проход. Еще ниже бился об огромные камни бурный поток, но он-то как раз был мне побоку. Мой план и заключался в том, чтобы оторваться от Ночного убийцы, пролетев над самой водой в арку, явно созданную не руками человека.

Риск, конечно, огромный, но что еще оставалось делать, когда наша гибель — лишь вопрос времени? И еще смущало то, что там, в узком проходе между скал, так похожем на арку, было достаточно темно, чтобы засомневаться: уж не тупик ли там? И даже труба Древних не могла мне помочь. Для нее нужен день или ночь, но вот так, чтобы смотреть со света в темноту, нет, даже она на такое неспособна. Будь там полная темнота, мне, конечно же, и в голову не пришло туда сунуться, но свет там все же был, пусть и не настолько много, чтобы разглядеть подробности.

'Жестокое разочарование, — морщился я, — думать о том, что мой корабль в небе такой единственный. И тут как оплеуха — первый же встреченный враг умеет то же самое и даже больше'

— Приготовились, Брендос, сейчас начнем!

Навигатор кивнул, и зачем-то повел плечами, как будто разминаясь перед кабацкой дракой. Хотя Рианеля, при его-то воспитании, трудно даже представить в ситуации, когда придется размахивать кулаками.

На трапе, ведущем на мостик, показался Амбруаз с подносом в руках, и наливающейся шишкой на лбу, но после моего взгляда шустро исчез — не до кофе, вообще ни до чего. Хотя, возможно, добрый глоток рома, а лучше два, не помешал бы: чересчур рисковое дело я затеял.

— Держитесь все крепче! — громко, чтобы услышали все, крикнул я. — Брендос, лево на борт!

После чего надавил на рычаг, заставляя 'Небесный странник' снизить высоту настолько быстро, насколько это вообще было возможно. Корабль опасно накренился на правый борт, и из трюма донесся грохот.

'Только бы груз не сместился! — мелькнула тревожная мысль. — Иначе верная смерть: 'Небесный странник' завалится набок, и нас уже не спасет ничто'.

Судя по напряженному выражению лица и закушенной губе, Брендосу пришло в голову тоже самое.

'Только бы у него выдержали нервы! Только бы он не положил руль на другой борт, пытаясь выровнять корабль! Иначе весь мой замысел пойдет насмарку'.

Но недаром же мой навигатор всегда отличался хладнокровием, не подвело оно его и на этот раз. Я ожидал услышать с палубы тревожные крики, даже панику, но обошлось. Разве что на камбузе что-то зазвенело, вероятно, упало с плиты металлическая посуда, и из приоткрытых дверей показались клубы то ли дыма, то ли пара.

'Нам еще пожара не хватало для полного счастья, все остальное в наличии уже есть'.

Амбруаз бросился в свое хозяйство, чтобы навести там порядок. Вернее, он просто соскользнул по палубе, настолько крен был велик.

Мы совершили маневр удивительно вовремя еще и потому, что альвендиец, наконец-то, решился на то, что давно уже задумывал: как только враг приближался достаточно близко, он все время делал попытку дать по нам бортовой залп.

А на палубе у него, на поворотных станинах, я насчитал ни много, ни мало — четыре катапульты. И это помимо носовой и кормовой баллист!

Моя цель была уже близка, но еще ближе находился Ночной убийца. И он его дал, залп, из всего, что у него имелось на борту. Дал как раз в тот момент, когда 'Небесный странник' скачком нырнул вниз. Камни и гигантские стрелы прошли нас выше, и можно было бы радоваться, если бы мой корабль упорно не желал возвращаться на ровный киль.

Так, затаив дыхание, молясь внутри себя, а кто и крепко зажмурив глаза, мы и вошли в природную каменную арку, едва разминувшись с одной из ее стен. Не располагайся гафель над кормой, мы бы непременно им задели. И, оставайся на вершине мачты 'воронье гнездо', мы бы снесли его о каменный свод, но альвендийцы нас от него уже избавили. Я застопорил ход полностью, и стоял, испытывая горчайшее разочарование: свет в глубине прохода, который я принял за его конец, надеясь оказаться на другой стороне хребта, оказался всего лишь светом, бьющим из провала сверху. А впереди нас ждала темнота.

Навигатор Брендос шевельнул рулем, и 'Небесный странник', нехотя, словно после раздумья: мол, мне и так неплохо, наконец, выпрямился, остался лишь небольшой крен. Корабль завис в воздухе, слегка раскачиваясь, как будто переводя дыхание после безумной гонки, когда он всех нас спасал. Слышно было, как где-то внизу, между огромных камней, бьется безумный поток. Затем послышался голос Родрига Бриса:

— Парни, за мной. Нужно посмотреть: что там так гремело в трюме?

— Ему сюда не втиснуться, — сказал вдруг навигатор Брендос. — Не по его размерам.

Пожалуй, он прав на все сто, но что мешает Ночному убийце зависнуть перед входом и расстрелять нас из катапульт?

А нас самих, что ждет там, впереди, в темноте? Тупик? Нагромождение скал, сквозь которые невозможно будет пролезть даже на 'Небесном страннике'? Или все же будет сквозной проход?

— Что будем делать, капитан? — вывел меня из раздумий голос навигатора.

— Минуточку, Брендос, одну минуточку, дайте мне немного сообразить.

Что будем делать? А что вообще возможно в такой ситуации? Либо двигаться вперед, либо возвращаться назад, в лапы Ночного убийцы. Возможен и еще один вариант, когда мы останется на месте, чтобы убедиться: альвендиец не успокоился, занял место перед входом, и начал обстреливать нас каменными ядрами. Так что путь один — только вперед.

С носа корабля, при помощи трубы с задействованным ночным видением, мы по очереди с Брендосом убедились: впереди сплошная стена, но это не тупик — гигантский коридор изгибается.

— Родриг! — уже с мостика окликнул я нашего боцмана, шкипера, плотника и парусного дел мастера, не напрягая голос: размеры 'Небесного странника' позволяли.

— Да, капитан! — немедля откликнулся он.

— Что там в трюме?

— Ящики сдвинулись с места, — в его ответе чувствовалась некоторая виновность в случившемся. — Уже заканчиваем.

И действительно: надежное закрепление груза лежит на его совести. Но кто же мог предположить, что нам придется из кожи вон выворачиваться, чтобы спасти свою шкуру?

— Родриг, приготовь несколько шестов, возможно, они нам понадобятся. Надеюсь, шесты у нас найдутся?

Можно даже не сомневаться: однажды при необходимости у Родрига нашлись несколько лопат. И это на летучем корабле!

— Древки от стрел для аркбалисты подойдут? — после некоторого молчания ответил он.

И верно, как мне эта мысль самому в голову не пришла?! И по длине, и по толщине то, что и необходимо.

— Отлично подойдут, Род. Приготовь штук пять-шесть. И побыстрее.

'Хотя вряд ли получится с их помощью сдвинуть корабль с места: корабль не морской и мы не на воде. На такой высоте даже парусом его не сдвинешь, а уж каким-то шестом от стен!..'

Рассказывали мне, что, когда только научились поднимать с помощью л'хассов в небо корабли, проблема у всех них была одна — невозможность ими управлять. Носило их по небу волей ветра. Как только не пытались с этим бороться! Даже упряжку лошадей впрягали.

Несмотря на нервозность ситуации, я хохотнул, представив следующую картину. Стою я на мостике 'Небесного странника', в трубу вперед смотрю, а у него от носа к земле идет толстенный канат к упряжке быков. Рядом с ним идет Гвенаэль и кнутом их, кнутом, чтобы пошевеливались. А я ему с мостика:

'Гвен, правее бери, правее! Скоро у дороги поворот'.

Затем какой-то умник, не иначе предок Аднера, придумал, как с этим бороться.

Так вот, гнезда с л'хассами начали устанавливать под углом, чтобы исходящая из них сила устремлялась к земле не вертикально вниз, а под уклоном. Как если бы человек расставлял ноги на льду, чтобы не скользить в стороны. Кстати, в подъёмной силе л'хассы потеряли. Об этом даже по 'Небесному страннику' можно судить. Было три и под углом каждый из них. Но когда установили еще два, из которых сила исходит вертикально, он птицей в небе залетал, и совсем не потому, что их просто прибавилось.

'Хотя, конечно, ему и сейчас далеко до альвендийца', - взглянул за корму, туда, где он мог в скором времени появиться.

Кстати, что там с ним, с нашим Берни, совсем о нем забыл? Насколько серьезно его ранение? Помимо того, что жалко его как человека, он занимает в моих планах существенную роль. Да что там, ключевую. Возможно, это и хорошо, что в мире существует не единственный корабль с таким приводом, как у 'Небесного странника'. Неплохо и то, что он альвендиец. Ведь начнись война, и в небе над герцогством появится армада таких кораблей, летучий флот его величества безнадёжно ее проиграет. Это я все к тому, что наше совместное предприятие с Аднером, о котором он, впрочем, еще даже не подозревает, перед лицом такой опасности должно процветать.

— Амбруаз, — окликнул я Пустынного льва, что-то выбрасывавшего за борт. — Самое время нам с господином навигатором испить кофею.

Тот с готовностью кивнул:

— Сейчас принесу, капитан.

Ну вот и отлично. Еще бы покушать, да и поспать не мешало.

'И по Николь успел соскучиться, — взглянул я на нее, поднимающуюся по трапу на мостик. — Она у меня, когда не сердится, олицетворение ласки'.

— Люк, — Николь на миг прижалась ко мне всем телом, чтобы тут же отпрянуть. — Я нисколько не сомневалась, что у тебя все получится. Ты же у меня самый-самый!

Глаза у нее в полумраке поблескивали так завлекающе, что я едва сдержался, чтобы ее не обнять: не у всех же на виду? Да и проблемы у нас далеко не закончены.

— Как там Аднер? Выживет?

Николь улыбнулась:

— Выживет! Ему, кстати, какая-то потрясающая идея в голову пришла. Представляешь, у него сильное рассечение, кровь чуть ли не фонтаном хлещет,

я пытаюсь ее остановить, а он вырывается, требует бумагу и карандаш, пока все не забыл. Так его и перевязывали, пока он что-то записывал. Даже на листок бумаги пару раз кровь капнула.

Николь улыбнулась снова:

— Мирра сказала, что дурная кровь вся выбежала, что сразу и отразилось на его уме.

Тут уже хмыкнул я: Аднера с Миррой никак мир не берет. Он утверждает, что женщины не должны ходить в мужских штанах. Ну а та, в свою очередь, говорит, что кое-кому из мужчин юбка больше бы подошла, поскольку характер у них совсем не мужской. И все же я больше на стороне Берни, хотя и лазать в юбке на мачту тоже ведь совсем не дело.

— Выпьешь с нами кофе?

Пока Родриг в трюме не закончил, нам лучше с места не трогаться. Но выпить кофе мне не удалось уже в третий раз подряд.

— Капитан! Смотрите! — окликнул меня навигатор, и голос его был полон тревоги.

'Все же они решились, — думал я, наблюдая за тем, как все больше и больше показывается корпус альмендийского корабля. Причем снижался он к нам бортом, и можно даже не сомневаться, что баллисты у него наготове. — Ну что там Родриг канителится? И в любом случае, нам придется лезть в глубину этого тоннеля, не тоннеля, пещеры не пещеры'.

На конец, из дверей, ведущих в кубрик, а за тем и в трюм, показался Родриг Брис с остальными.

— Все готово, капитан, — известил он.

'А что молчал? Мог бы и из трюма голос подать: каждая секунда дорога', - и, не сдерживаясь, рявкнул:

— По местам! Приготовились!

Затем, обращаясь уже к Брендосу:

— Рианель, вам лучше им помочь, здесь я справлюсь один.

Тронув рукоять привода, я дал 'Небесному страннику' минимальный ход, покрутив штурвал чуть вправо. Придется лезть в эту темноту, хотя так надеялся, что обойдёмся без этого. И сейчас главное — успеть укрыться за поворотом гигантского подземного коридора до того, как Альвендиец даст залп.

Корабль повело немного больше, чем я рассчитывал, прижимая к отвесной стене, и теперь оставалась только рассчитывать на то, что на палубе, люди, вооруженные шестами, справятся с тем, чтобы его не навалило на стену.

Потому что останавливать его нельзя, как нельзя поворачивать влево, ведь в этом случае 'Небесный странник' обязательно заденет ее кормой.

— Навались, ребята! — зычно скомандовал навигатор и, подавая пример, первым схватился за шест.

Тщетно: корабль неудержимо несло на стену. Я снова взглянул назад: до залпа оставались считанные мгновения. И тогда, вместо того, чтобы закрутить штурвалом или попытаться остановить корабль перед столкновением, я прибавил ход. Душераздирающий звук, когда трещат и ломаются доски обшивки твоего корабля. Но что еще оставалось делать?

Провал сверху остался уже позади, и потому мне даже не видно было, насколько серьезны повреждения. Но мы успели укрыться за поворотом, и когда сзади донесся частый стук сработавших катапульт, я только злорадно усмехнулся — поздно господа, слишком поздно.

Тупика за поворотом не оказалось. Напротив, благодаря трубе стало понятно: пещера значительно раздавалась вширь и ввысь, и наконец-то можно было вздохнуть с облегчением. На баке, разгоняя тьму, вспыхнул яркий свет. Это Аделард, на 'Небесном страннике' только у него, да у меня имеются фонари Древних. Кстати, его фонарь — мой подарок. За воинскую науку, спасшую мне жизнь, причем не единожды. Света они дают предостаточно, их никак нельзя сравнить с керосиновым, и уж тем более с масляным, Лард светил во все стороны, и огромная пещера, в которой мы оказались, открылась перед нами полностью.

Я заставил корабль зависнуть на месте, внимательно разглядывая то, куда мы попали. Больше всего это место напоминало гигантский грот. Когда-то, возможно, многие тысячелетия назад, здесь плескалось море. Никаких сомнений быть не может: на дне в трубу хорошо различимы ракушки и остатки кораллов, когда-то разноцветные, а теперь выглядевшие неприглядно серыми. А то, что видно в самой глубине грота, являлось ничем иным, как причалом для кораблей.

'Вот на него мы и пристроим 'Небесный странник', места там предостаточно — решил я, вновь давая кораблю ход.

Неплохое место отсидеться некоторое время, оно нас не торопит, и запасы позволяют. И остается только надеяться, что самолюбие капитана Ночного убийцы ущемлено не настолько, чтобы он поджидал нас у входа недели. Да и некуда там приткнуть корабль, а зависнуть в воздухе на такой срок… И потом, хочется думать, что, если мы так решительно сюда влетели, он посчитает, это место хорошо нам знакомо.

— Будете сажать корабль, капитан?

Навигатор вернулся на мостик с обломком древка. Я посмотрел на кусок дерева в его руках, затем он сам взглянул на него, неразборчиво что-то сказал, после чего выбросил за борт.

— Буду, Рианель, буду. Почему-то мне кажется, что тут мы можем обнаружить немало интересного, все к этому предрасполагает. Груз у нас не портящийся. Запасов продуктов на пару недель, если не устраивать ежедневные пирушки. Кроме того, необходимо устранить повреждения. Кстати, насколько они серьезны?

Брендос пожал плечами:

— Работы не больше, чем на полдня. Поменять несколько досок обшивки да поправить планширь, ему больше всего досталось.

'А треску-то было! Думал, полборта отвалилось', - усмехнулся я, вспоминая свою реакцию.

— Нам повезло: место, где мы соприкоснулись со стеной, оказалось без выступающих из нее камней, почти гладкое. Что наводит на мысль: эта пещера — дело рук человеческих.

— А вы обратите внимание на то, что находится сразу за тем, что так похоже на причал, — протянул я ему трубу.

— Непременно, это какие-то строения, — спустя некоторое время произнес он.

— И часть из них целая. Создается впечатление, что пострадали только те, на которые сверху обрушились камни. И то, что все это осталось от Древних, сомнению не подлежит.

— Вот и я так думаю. И, стало быть, вполне можно обнаружить немало интересных вещей. Так что скучать мы не будем, даже если придется переждать здесь несколько дней. Кстати, в стене имеется нечто, похожее на дверь. А вдруг это вход в сокровищницы Древних? Каково было бы вот так случайно на них нарваться, а, Рианель?

Не сдержавшись, я сделал то, чего никогда раньше себе не позволял — хлопнул навигатора по плечу.

Правда, шутку о том, что, возможно, здесь найдется столько сокровищ, что ни одна дама на свете ни на секунду не засомневается в искренности чувств к ней, я все же сдержал внутри себя. Понятно же, о какой именно даме идет речь, и зачем лишний раз делать ему больно?

* * *

Я посадил 'Небесный странник' носом на выход из этого подземного убежища. Так, на всякий случай, чтобы не терять времени на лишние маневры, если им все же удастся сюда попасть, и нам придется пробиваться к выходу. Некоторое время мы все пребывали в неподвижности, ожидая, что вот-вот покажется тот, благодаря которому здесь и оказались. Умом-то мы понимали, что альвендиец слишком для этого велик, ну а вдруг?

И мне, наконец-то, удалось выпить кофе, в компании Брендоса и Николь, пусть и в полной темноте.

Время от времени по очереди мы с навигатором прикладывались к трубе, чтобы убедиться: альвендийский корабль не крадется к нам, пользуясь тем, что его не видно.

— Да, — произнес Брендос, после того как я разрешил зажечь свет, разговаривать и делать все, кому что только в голову взбредет. Не праздновать же наше спасение от Ночного убийцы шепотом, забравшись под одеяла и укрывшись с головой? — Будь мы пиратами, здесь можно было бы устроить неплохое убежище. Вполне возможно, что и у альвендийца существует что-то подобное. Должна же быть у него какая-то база, где он складывает награбленное и отдыхает в перерывах между рейдами?

Оба мы промолчали о том, что смешно на таком крохе как 'Небесный странник' промышлять разбоем, а больший сюда попасть не сможет.

— Амбруаз! — громко обратился я к Пустынному льву, чтобы все слышали. — Считаю, самое время успокоить всем нам растрепанные за время погони нервы с помощью пары глотков рома. Думаю, никто не будет ничего иметь против?

Против оказалась одна только Мирра, да и то, чтобы ромом успокаивал нервы Энди. Вслух она ничего не сказала, но посмотрела на Ансельма так выразительно, что тот потух на глазах.

Не успел я покончить со второй чашечкой кофе, как посреди палубы 'Небесного странника' уже расположился стол, наспех собранный Родом из досок, приготовленных для ремонта. Тут и выяснилось, что Амбруаз во время погони времени даром не терял, гадая: догонят — не догонят нас проклятые альвендийцы. И потому вскоре на столе красовались всевозможные сэндвичи, с огурчиками, ветчиной, зеленью и сыром. Приготовил он их загодя, в расчете, что перекусывать придется прямо на ходу.

— За наше чудесное избавление! — поднял я бокал, на четверть наполненный замечательным итайским ромом, цветом очень напоминавший жидкий солнечный свет.

— За избавление!

Напротив моего убеждения, что часть людей, в силу разных причин пить крепчайший ром откажется, выпили все. И Николь с Миррой, и Аделард, кому не следовало пить после давнего ранения в голову. И даже Берни Аднер, постоянно страдальчески морщившийся, и без нужды все время поправлявший толстую повязку на голове. И навигатор Брендос, которого я видел нетрезвым лишь однажды: в Энстаде, когда он героически боролся с внезапно нахлынувшей любовью. Правда, все по-разному: Аделард лишь сделал вид, что выпил, смочив губы. Николь сделала осторожный глоток, и замахала перед лицом ладонью, чтобы унять огонь во рту. Ну а Берни Аднер отважился на целых два, правда, очень скромных.

Один лишь Энди под строгим взглядом Мирры, не решился присоединиться к остальным. Глядя на его жалобные глаза, я собственноручно вложил ему кружку в руку.

— За наше спасение! — обратился я уже к нему одному.

Вместо того чтобы поддержать мой тост, Ансельм промямлил что-то вроде: 'Спасибо капитан!', и одним махом опрокинул содержимое кружки в утробу, а в ней была почти половина — обычная матросская норма в подобных случаях.

'Да уж, несмотря ни на что, Энди своих навыков не потерял', - уважительно крякнул я, мне самому так уже не научиться.

Мирра почему-то решила последовать его примеру, но поперхнулась, закашлявшись и судорожно пытаясь вздохнуть. Глаза у нее наполнились слезами, и она сослепу умудрилась смахнуть со стола почти полную бутылку.

Энди, проявив невероятную ловкость, подхватил емкость уже у самой палубы, причем из нее не пролилось ни капли. Я взглянул на Амбруаза: наливай. Тот истолковал мой взгляд правильно, налив каждому, но на это раз уже почти символически. И правильно, собрались не для пьянки.

— Друзья, — обратился я ко всем. Затем, подумав, поправился. — Братья!

— И сестры! — хихикнула Николь от моей груди, куда я ее прижимал.

С сестрами, пожалуй, она немного погорячилась. Саму ее, по понятным причинам, назвать сестрой никак не могу, а Мирру язык не повернется. Я знаю Энди уже много лет, причем знаю как смелого парня, не боящегося выйти одному против трех, ночью, на ножах. И что я вижу теперь? Ну выпил человек, причем выпил так, как будто в любой момент кружку с ромом у него отберут. Так после этого еще и вжал голову в плечи, ожидая затрещины! Именно от Мирры. Ну и какая она мне после этого сестра? И потому я повторил:

— Братья!

Мне нравилось стоять вот так, перед своей командой, преданной мне до последнего вздоха, прижимая к себе девушку потрясающей красоты. Хотя, возможно, ром ударил в голову больше обычного, после всех тех волнений, что пришлось пережить, когда казалось, наша гибель неизбежна.

— Считаю, что Создатель недаром привел нас сюда, — обвел я свободной рукой пространство вокруг себя. — Когда-то здесь обитали Древние, и необходимо лишь хорошенько все осмотреть…

Я сделал многозначительную паузу, как будто стоит нам только вступить на землю, как груды сокровищ падут к нашим ногам.

— Родриг, спустить трап, — распорядился я, видя, что с сэндвичами покончено, а люди с нетерпением на меня поглядывают. — Все желающие могут отправиться на поиски сокровищ.

— А ты, Люк, разве не отправишься на их поиски? — поинтересовалась у меня Николь.

— Нет, милая, свое сокровище я уже нашел, — видя, что всем уже не до нас, я прижал девушку к себе еще крепче. — Да и на корабле должен кто-то остаться, на всякий случай.

'Желательно, чтобы навигатор Брендос тоже остался. Вдвоем с ним, в случае необходимости, мы сможем поднять 'Небесный странник' в воздух и даже управлять им. И еще, останься он, и у меня появится возможность оставить его одного на некоторое время на мостике. Мне необходимо Николь объяснить кое-что очень важное, и для этого необходимо спуститься в каюту и остаться наедине'. Что именно объяснить я еще не придумал, но Николь и сама поймет все без слов.

— Мешки все взяли? — крикнул я вслед веселой гурьбе, что представляла собой сейчас спускающаяся по трапу команда моего корабля.

Однажды, в поисках сокровищ Древних, он мне очень помог, мешок наполненный другими мешками, и даже спас жизнь. Так что слова мои были не совсем шуткой или иронией. Затем посмотрел на стол, и мне почему-то вдруг захотелось немного выпить за то, чтобы удача горячо поцеловала всех их в поисках сокровищ. Взял бокал в руку и уже потянулся за бутылкой, когда вдруг услышал от Николь:

— Не надо, Люк. По-моему, тебе уже достаточно.

И я послушно поставил бокал на импровизированный стол: сам чувствую, что будет лишним.

— Капитан, может быть, отдохнете? Ночка задалась еще та.

Вопрос задал навигатор Брендос. Он, впрочем, как и Аделард, не соблазнились поиском чудесных вещей, действительно остались на борту. Я взглянул на него. Брендосу досталось не меньше, возможно, даже больше, ведь когда все началось, он уже успел отстоять свою вахту.

— Идите, отдохните, Рианель, мне сейчас не уснуть. Кстати, Аделард, если есть желание, поспите тоже.

Навигатор не стал возражать и, кивнув, направился в свою каюту. Вслед за ним скрылся в дверях, ведущих в матросский кубрик и Аделард.

После того, как я выключил фонарь, мы остались в полной темноте. И лишь оттуда, что в незапамятные времена было причалом, раздавались азартные голоса и виднелся свет от такого же фонаря, что был и у меня в руках.

'Лард свой отдал на время поисков. Да и чего его жалеть, он вечный', - подумал я, прижимая к себе девушку и ища ее губы своими.

Поцеловав раз, другой, я поинтересовался:

— Николь, а ты почему не пошла вместе с другими?

Чего уж тут, любая, оставшаяся после Древних вещь, самая что ни на есть безделушка, имеет немалую ценность. Либо из-за своей тонкой работы, либо потому, что обладает какой-нибудь чудесной особенностью.

— Ты же знаешь, Люк, как мне тяжело в таких местах, — Николь вздрогнула.

Отлично знаю, милая. Хорошо помню, как ты вела себя в подземельях Гаруда.

Чтобы дать понять, как хорошо понимаю, я поцеловал ее еще дважды. Затем, найдя ситуацию вполне подходящей, в очередной раз попытался выведать у нее то, от чего она обычно ловко уклонялась.

— Николь, может быть, расскажешь хотя бы часть из того, что мне хотелось бы знать.

А знать мне хотелось многое. И, прежде всего: куда она так внезапно и надолго исчезала, что я уже было решил, будто потерял ее навеки. Мне ведь о ней почти ничего не известно: кто она, откуда. Конечно, от этого Николь нисколько не менее мне дорога, и все-таки, хотелось бы знать хоть что-то. Обычно она отшучивалась, утверждая, что всему свое время. Так может быть, оно уже наступило? Сейчас, когда мы чувствуем себя единым целым? Увы.

— Еще не время, капитан Сорингер, — услышал я от нее в очередной раз. — Все, что я могу тебе сказать: в моей жизни нет другого мужчины, не было его раньше, и очень надеюсь, что и в будущем он не появится.

Только почему-то вздох у нее был тяжелым, как будто все перечисленное для нее непосильная ноша. Такая она и есть, моя Николь.

— Ты лучше поцелуй меня еще разок.

Да хоть тысячу, милая.

Когда я в очередной раз от нее оторвался, почувствовав, как дрожат у нее губы, Николь неожиданно рассмеялась.

— А если тебе хочется что-нибудь узнать о Древних, почитай свою замечательную книгу. — и она прыснула снова.

С берега раздался ликующий вопль Мирры, и в темноте заметался луч второго фонаря, а вслед за ним и еще одного.

'Они там что, целый склад фонарей обнаружили?', - удивился я, глядя на приплясывающую от радости девушку.

Глава 8 Такой тесный мир

Люди вернулись на корабль все как один с довольными лицами. Они весело переговаривались между собой, мол: не было бы счастья, да несчастье помогло — не появись альвендиец, и не устрой он за нами такую упорную погоню, мы бы никогда не оказались здесь, и ничего бы не нашли. Каждый из них по очереди подходил к столу, и выкладывал на него то, что ему удалось обнаружить в руинах. Что ж, сейчас начнется дележка, и мне, как капитану, положено четверть из всех этих найденных вещей. Причем выбирать я должен первым.

Я внимательно осмотрел все диковины Древних. Фонарей больше не оказалось, но и те два, что удалось найти, были большой удачей. Особняком лежал предмет, на который Родриг Брис поглядывал с явным вожделением.

'Не волнуйся, Род, он будет принадлежать тебе по праву. Думаю, даже мысли ни у кого не возникнет потребовать себе то, что очень тебе нужно, и чем ты будешь пользоваться ежедневно'.

С подобной вещью сталкиваться мне уже приходилось: на 'Орегано' у корабельного боцмана была именно такая. Это инструмент, вернее, целое собрание инструментов, причем настолько разнообразных, что поневоле диву даешься, как Древние умудрились собрать их все в такой с виду неказистой железяке.

Если раскладывать ее особенным образом, то по очереди обнаруживаются пила, долото, тесло, сверло, нечто вроде топора, ножницы по металлу, угольник, лекало, рубанок, к слову изменяемого от плоского до нескольких профильных. Наконец, рашпиль, и это далеко еще не все. И все это богатство не имело ни малейших следов ржавчины, не требовало правки или заточки, как не будет требовать их после многих лет использования. И что самое удивительное, весь этот набор инструментов поместился в предмете, ненамного превышающем размеры топорища для не самого большого топора.

— Держи Родриг, твое по праву, — придвинул я к нему это чудо.

— Спасибо, капитан! — произнес он с таким воодушевлением, что я даже подумал: 'Ты еще слезу пусти от счастья. Пусть и чудесный, но все же инструмент, им работать надо. В самом деле, не ларец же, доверху заполненный златом и самоцветами, которые смогли бы обеспечить тебе безбедное существование до конца жизни'.

Так, а вот это что? Да неужели? Блестящая, даже не покрывшаяся за прошедшие тысячелетия патиной штуковина, больше всего схожая с кофемолкой. Такая же небольшая ручка сбоку, те же формы что и у нее, разве что один из торцов заканчивается раструбом. Удивительно, но если направить раструб в нужную сторону, а затем крутить ручку, то можно каким-то волшебным образом поместить в нее звуки. От лая собак или скрипа тележных колес, до пения под аккомпанемент цитры, скрипки, да что угодно. Стоит она очень дорого, находятся любители выложить за нее весьма крупные суммы.

— Эту вещь лучше продать, а вырученные деньги поделить, — глядя на всех, отодвинул я ее в сторону.

Следующим, что привлекло мое внимание, были несколько металлических круглящей, формой и размерами весьма схожие с серебряными геллерами. Но это точно не деньги, хотя бы потому, что никому и никогда не попадались деньги Древних.

И все же, это лучше чем деньги, потому что обычные с виду кругляши не менее чудесные вещь, чем другие диковины. Достаточно поместить такой кругляш в кружку с пивом или бокал с вином, как через считанные мгновения их содержимое станет холодным. Именно холодным, не ледяным, брось их хоть несколько штук. Отличная находка, особенно в жарком климате Островов, где зачастую так хочется хлебнуть чего-нибудь холодненького.

Цветок. Выглядит как настоящий, как только что сорванный и пахнет так, как и должен пахнуть, никакого подвоха. Мни его, ломай, скручивай, затем брось в огонь, подожди добрые полчаса, вынь из пламени, а он все будет прежний, даже не закоптится.

— Николь, это тебе, — протянул я его девушке. — Никто ничего не будет иметь против? — поинтересовался я, оглядев плотно обступившую стол команду 'Небесного странника'.

— Нет, капитан, все справедливо, — ответил за всех Родриг, по-прежнему не сводивший глаз с инструмента, но все еще не решавшийся взять его в руки, пока дележка не закончилась полностью.

Да и кто, собственно, будет на цветок претендовать? Разве что Мирра, единственная, помимо Николь, девушка на борту корабля. Но у нее есть почти такой же, когда-то я сам его ей и подарил.

Следующим предметом, попавшим мне в руки, была обыкновенная трубка, длиной в мужскую ладонь. С виду она выглядела как единое целое, но ухватив, и потянув в разные стороны, мне удалось сделать ее вдвое длиннее, причем вся она покрылась мельчайшими отверстиями.

Поднеся к носу, я почувствовал запах моря, мне даже крики чаек на миг почудились. В этом и есть ее секрет: испускать запах, причем настолько сильный, но в тоже время ненавязчивый, что он может убить практически любую вонь. К тому же, запах можно менять, и для этого достаточно прокрутить. Внутри нее раздастся едва слышный щелчок, и он станет другим: ароматом цветущего лесного луга, фруктов, да всего что угодно, но все как один приятных. Хорошая вещь, и придется она к месту.

— Родриг, — снова обратился я к нашему боцману. — Подвесишь ее в кубрике, там она будет кстати.

— Сделаем капитан, — ответил тот, наконец-то положивший ладонь на инструмент.

Не то, чтобы в кубрике стоит вечная вонь, но помещение неважно проветривается — недоработка при строительстве корабля. Кроме того, через перегородку расположен трюм, из кубрика в него ведет дверь, а в самом трюме бывает все, что угодно… В общем, трубка там явно не помешает.

Я снова взял так похожий на монету кругляш. Затем присоединил к нему еще парочку — на столе их добрая дюжина: пусть эти три будут моей долей.

— С остальным разберетесь сами.

На столе оставалось несколько древних светильников: овальных полупрозрачных камней, испускающих мягкий голубоватый свет, с виду очень похожих на л'хассы, разве что меньше их чуть ли не вдвое. И еще немало предметов, чье предназначение было для меня непонятным. Но ничего, пусть новые владельцы сами разбираются с ними, и тем приятнее им будет открыть их секреты. А они иной раз бывают такими!.. Ну а мне все же стоит хорошенько отдохнуть перед тем, как мы попытаемся отсюда выбраться.

* * *

Убежище мы покинули через два дня, на третий. Для начала я подвел 'Небесный странник' точно провалу в своде. Провал, через который мы и рассчитывали выбраться наружу, оказался достаточно широк для того, чтобы 'Небесный странник' сквозь него протиснулся. В 'воронье гнездо', к тому времени отремонтированное Родригом, взобрался Аделард в кирасе и шлеме, держа наготове арбалет.

Далее мы осторожно подняли корабль вертикально вверх так, чтобы мачта высунулась из провала. Внимательно осмотрев все вокруг с помощью трубы, Лард стукнул по бочке кулаком — выше!

Поднялись выше, и снова осмотрели, теперь уже все вместе — и снова никого.

Вероятно, Ночной убийца, выждав какое-то время, решил убраться восвояси. Что, конечно же, всех порадовало и, судя по лицам, люди были довольны тем, что он вообще появился, иначе мы никогда бы не оказались в гроте, где нашлось немало чудесных вещей, когда-то принадлежавших Древним.

* * *

К расположенному на острове Эстольд поселению Банглу, обозначенному на карте как Виридиан, мы приближались под парусом. Ветер дул в полборта и потому время от времени приходилось пользоваться приводом Аднера, что, в общем-то, с земли определить при всем желании невозможно.

— Здесь 'Мантельский удалец'! — сообщил мне как новость Аднер, на миг оторвавшись от окуляров зрительной трубы.

'Без всякой оптики вижу, — подумал я. — У корабля капитана Кеннета слишком характерные обводы корпуса. Ты вот лучше скажи, Берни: что это ты на нем так внимательно рассматриваешь? Уж не ту ли знойную ли красотку-паури, с которой тебе удалось познакомиться очень близко на борту 'Удальца' в Монтоселе? А как же одна прелестная особа по имени Роккуэль? Когда мы вылетали из Эгастера, на тебе лица не было'. Но спрашивать, конечно же, я ничего не стал.

Сам Банглу чем-то напоминал столицу архипелага. Тот же водный поток, разделяющий город надвое, такая же недалекая гора, откуда он и выходит.

'Банглу и размерами немного уступает Монтоселу, если уступает вообще, — размышлял я, забрав у Аднера трубу, и разглядывая подходы к посадочному полю. — Ветер восточный и, если через некоторое время мы подвернет вправо, с посадкой никаких проблем не будет'.

Затем вернул трубу Берни, пусть любуется.

— Обратили внимание, капитан?

Навигатор Брендос имел в виду высыпавшую из таверны толпу, где все как один смотрели в нашу сторону. Ничего удивительного: на поле, среди прочих, я разглядел и два корабля из тех, что присутствовали при нашей лихой посадке в Алавесире. Только представления на этот раз им не дождаться: выпендриваться нет абсолютно никакого желания. После погони Ночного убийцы, когда мы едва спаслись, слишком по-детски показались мне мои выкрутасы в Алавесире. Так что скромненько приземлимся в сторонке.

— Обратил Рианель, как тут не обратишь? Но на этот раз балагана точно не будет: посадим 'Небесный странник' на самом краю поля, поближе к заливу. И желания нет, и рыбки чего-то хочется, давно ее на столе не было.

Заядлых рыбаков у нас целых два: Аделард и Гвенаэль. В случае с Гвеном сие даже удивительно: в отличие от флегматика Ларда, неугомонный живчик Гвен на рыбалке мог замереть часами, уставившись на поплавок из куска пробочного дерева с воткнутым в него гусиным пером. Я взглянул на солнце — до захода еще далеко, после чего обратился к Николь:

— Прогуляемся по Банглу? Говорят, если подняться во-он на ту гору, можно разглядеть статую Богини-Матери, одну из тех самых.

Существует легенда, что однажды, прогневавшись на род человеческий, Создатель твердо решил обрушить небо на землю, и спасло его только заступничество Богини-Матери. Благодарные люди воздвигли заступнице исполинские изваяния. Одно такое я видел в горной долине на берегу Небесного острова. Николь тогда с нами не было, и когда я рассказал ей, она очень сожалела, что не присутствовала при этом.

— Спасибо, Люк, но мне что-то нездоровится, — ответила Николь.

Действительно последние дни, сразу после того, как мы выбрались из гигантской пещеры, она выглядела не так, как всегда. Сначала я было решил, что состояние Николь как-то связано с руинами Древних, с ней такое бывает, и даже спросил ее, но она упрямо отмалчивалась. И вот тебе на: такое чудо, и вдруг никаких эмоций.

— Мне в любом случае следует навестить таверну. Рианель, не составите мне компанию?

* * *

Первым, что я услышал, войдя в таверну, было:

— Капитан Сорингер, а где ваша дама?

Я едва не споткнулся на ровном месте. Сначала мне пришло в голову ответить что-то вроде того: 'С недавних пор она игнорирует общество таких мужланов, как вы', но затем решил, что этого будет слишком. Хотя встречный вопрос так и вертелся на языке: 'Вам что, мало этих красавиц, на которых одежды столько, что приличной женщине и на носовой платок не хватит?', но снова промолчал.

А паурянок в таверне хватало, и было их едва ли не больше чем мужчин.

'Как бы наши рыбаки в погоне за другими рыбками без ухи нас завтра не оставили, — скептически подумал я. — Хотя какая тут погоня, когда они сами на шею вешаются'.

Настроение было не очень, и потому я просто кивнул всем сразу, пожал плечами и, заметив свободное место рядом с капитаном 'Мантельского удальца' Адеберта Кеннета, направился к нему.

За спиной раздался голос навигатора Брендоса:

— Приветствую вас, господа.

Ну да, Рианель при его воспитании, будучи в любом расположении духа, не может поступить иначе.

— Здравствуй, Адеберт, — поприветствовал его я, усаживаясь за стол.

— Что-то ты задержался, Сорингер, давно уже должен был здесь. Что-то случилось? — вместо того чтобы ответно поздороваться, поинтересовался он.

Кеннет занимал отдельный стол, и кроме него за ним, никого не было. Перед тем как ответить, я наугад раскрыл лежавший перед ним на столе потрепанный томик.

Клотильда, вся в томленье чудном

Ждала, дыханье затая…

прочел я выхваченные взглядом строки, после чего озадачено захлопнул книгу. Нет, это насколько же необходимо пресытиться прелестями местных красоток, чтобы предпочесть им стихи! Да еще такие: 'В томленье чудном'! Нет, не понимаю.

— Пролетая над Лазурным, мы встретили Ночного убийцу, — ответил я, наконец, на его вопрос.

Многоголосый шум за столом сразу стих как по мановению палочки невидимого дирижера.

— И как же ты выпутался? — изумленно поинтересовался Кеннет.

Я окинул взглядом всех находившихся здесь парителей. И так мне хотелось бы заявить: 'Его обломки вы можете обнаружить там-то и там-то'. Но чего не было, того не было.

— Едва от него оторвались. Пришлось некоторое время скрываться в одном из ущелий.

Об обнаруженной нами пещере мне и в голову не пришло сообщать. Как не скажет о ней ни Рианель Брендос, ни другие из команды 'Небесного странника', об этом был отдельный разговор. К чему? Во-первых, мы осмотрели там все наспех, так что, возможно, кое-что попросту не обнаружили. Во-вторых, не пригодится ли нам эта пещера, не пещера, грот, не грот, в будущем, по той или иной причине? Например, в качестве убежища? Ну и еще один момент.

Мои люди осмотрели только разрушенные от времени постройки на том, что когда-то называлось причалом, но внутрь скалы они попасть так и не смогли.

Вход там был, заваленный обрушившимися камнями. И не возникнет ли у нас желание наведаться снова, на этот раз вооруженными кирками и ломами, чтобы попытаться завал разобрать? Возможно, проход завален на всем протяжении, но ведь порой бывает и так, что достаточно разобрать пробку у самого входа, кто знает? Люди смотрели на меня, ожидая подробностей, и потому я продолжил.

— Он напал ночью, с теневого склона горы. И не будь у нас чудесной трубы господина Брендоса, позволяющей в темноте видеть не хуже чем днем, боюсь, мы обнаружили бы его не раньше, чем он прошелся бы по нашей палубе своим железным днищем, ломая все и круша. Ведь это, как я понял, его обычная практика?

Все посмотрели теперь на Рианеля, а кое-кто не смог сдержаться от завистливого вздоха. Труба Древних сама по себе достаточно редкостная штука, а уж такая, перед которой расступается ночная мгла!..

— Кстати, уверен, что у капитана альвендийца имеется точно такая же.

Конечно, для того, чтобы определить достоверно, необходимо подержать ее в руках. Но я сам видел, как капитан прикладывал ее к глазам, глядя на нас. И не обладай она такой способностью, какой в этом был бы смысл?

— И что было дальше?

— Дальше? Мы долго не могли от него оторваться, и нам пришлось много маневрировать, пока, наконец, не нашли себе убежище в одном из ущелий. И еще, господа, подтверждаю: Ночной убийце может двигаться в небесах без помощи парусов.

Скрывать не стоит: возможно, такая информация поможет кому-нибудь спастись.

— Господин Брендос, если бы вам пришла в голову мысль продать трубу, сколько бы вы за нее запросили?

Поинтересовался, кстати, не один из собравшихся здесь капитанов или навигаторов, нет — человек Жануавье, Досвир. Он, вероятно, все еще пытался найти корабль, согласный отправиться на остров Неистовых Ветров, для чего и прибыл сюда, в Банглу.

— Труба не продается, господин Досвир. Прежде всего, потому что она — подарок моего капитана, — умеет же Рианель изобразить лицом такую непреклонность, что сразу становится очевидным: никакие уговоры не помогут. — Ну и какой смысл продавать то, что однажды спасло жизнь, и может спасти в дальнейшем?

Он и повел дальше разговор о случившемся с нами по пути в Банглу. Брендосу задавали вопросы, Рианель подробно на них отвечал, но я ни на мгновение не усомнился в том, что лишнего мой навигатор не скажет ни слова. Лгать не будет, но и лишнего себе не позволит. Ну а сам я, довольный тем, что меня оставили в покое, обратился к капитану Кеннету, непривычно задумчивому, и даже, можно сказать, печальному. Ну что ж, со всеми иногда случается. Иногда вдруг навалится ни с того, ни с сего, как будто и причин нет, но такая тоска за горло берет! Женщины обычно и спасают. Так что пусть отложит капитан Кеннет свои книжечки, и посмотрит вокруг: сколько их здесь, прелестниц.

— Ты-то какими судьбами здесь, Адеберт? Как будто ни слова не говорил, что намереваешься отправиться в Банглу.

— Я и сам не мог об этом предположить при нашем с тобой разговоре, — Кеннет развёл руки, как будто говоря о том, что все мы заложники судьбы, а она иной раз дает неожиданные повороты. — Знаешь, я принял предложение Досвира о полете… — и он движением головы указал куда-то на юго-запад. Слов не нужно, именно там и находится остров Неистовых Ветров.

— Вернее, не самого Досвира, одного из его людей в Монтоселе, самого его мы взяли на борт 'Мантельского удальца' уже в Алавесире.

— Ты точно все продумал?

— Да, Люк. Понимаю, что ты хочешь сказать: и что полет предстоит опасный, и что многие капитаны отказались от этого предложения, несмотря на щедрую награду. Но по большому счету и выбора-то у меня нет. Знаешь, твое прибытие в Монтосел, по сути, было улыбкой фортуны, надеюсь, она и дальше не перестанет мне улыбаться.

— Ты имеешь в виду Аднера? — я взглянул в окно, где мелькнул женский силуэт, показавшийся мне знакомым.

Вдруг Николь все же решила ко мне присоединиться, и тот же Аделард с удовольствием ее сюда проводит. Но нет, вошедшая в таверну женщина ничем ее не напоминала. Я даже усмехнулся: ну как мог принять ее за Николь?

— Ну да. Не будь его, неизвестно, сколько нам пришлось бы там простоять. Кстати, я предлагал ему удвоенное жалование, в том случае, если он перейдет ко мне, но этот твой мастер категорически отказался. Хотя и выглядит как человек немного не в себе, — Кеннет широко улыбнулся, как бы извиняясь за то, что действовал за моей спиной.

— Надо же, Берни ничего мне не говорил, — удивился я. Хотя само его решение нисколько меня не удивило, иного от него и не ожидал. — И все же, Берт, — я назвал его так, как называл в те времена, когда оба мы были зелеными навигаторами. — Может, ты все же окажешься от своей затеи? Недаром же… -

я обвел взглядом зал, как бы намекая, что дураков отправиться туда больше не нашлось. — Если у тебя проблемы с деньгами, думаю, мне удастся чем-то помочь. Пусть и немного, и не потому, что жалко, а потому что у самого их не столько, сколько хотелось бы.

— Занять у тебя, чтобы добавить еще один долг к тем, что уже имеется? — грустно улыбнулся Кеннет. — Ты просто не представляешь, как долго я уже сижу на мели. И до этого особо не везло, а после того, что случилось…

— Кстати, а кто это, — и он на мгновение задумался, припоминая, — Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж? Тут до тебя, когда увидели в небе 'Небесный странник', о ней упоминали.

— Николь? Моя невеста, Берт. Наверное, я скоро женюсь, — поведал я ему то, что никому еще не говорил.

— Судя по ее описанию, становится понятно, почему местные красавицы тебя не прельщают. — Адеберт ясно давал понять, что к прежней теме разговора возвращаться он не желает.

Ну что ж, это его право: отправиться на остров Неистовых Ветров. Тем более, его поддержала команда 'Мантельского удальца', в таких случаях решение принимается всеми вместе. Они действительно все там удальцы, если решились на полет туда.

— Сам-то ты, кстати, чем намерен заняться?

— Не знаю, — честно ответил я. — Если не подвернется что-нибудь здесь, вернусь Алавесир или в Монтосел. Климат мне здешний нравится, так что возвращаться в герцогство я не тороплюсь.

'Или снова наведаюсь в пещеру, глядишь, что-нибудь и еще найдется. Правда, здесь, на Островах, настоящей цены не дадут, и на материк мне в ближайшее время дорога заказана. Но, глядишь, в будущем что-нибудь, да и изменится'.

— Кстати, никак не ожидал увидеть в Банглу такое количество кораблей.

— На Ночного убийцу охоту объявили, и приз неплохой. Где гарантия, что следующей его жертвой не будет любой из нас? Сам бы в ней участие принял, но, понимаешь, даже такие деньги меня не спасут. Рисковать, так за крупный куш.

То-то я смотрю, они у Брендоса все очень подробно выпытывают. Внутри шевельнулось легкое опасение: как бы они в поисках альвендийца на пещеру не наткнулись. С другой стороны, не могу же я объявить ее своей собственностью и поставить у входа часового с алебардой, отгоняя жаждущих в нее проникнуть.

* * *

— Что не так, Николь?

— Все замечательно, Люк.

Нет, я же вижу, с тобой явно что-то происходит. А вдруг! Ну бывают же чудеса на свете, когда у пары, где у одного течет кровь Древних, а другой самый обычный человек как я, рождается ребенок?

Я внимательно посмотрел на Николь: может быть, все дело именно в этом? И тут же подумал: 'Нет, дело в чем-то в другом, она не выглядит так, как будто в любой миг скажет мне':

— Люк, по-моему, я жду ребенка.

Или:

— У нас будет ребенок, Люк.

Взгляд печальный, как будто бы даже слегка растерянный. Не такой он должен быть у женщины, внезапно обнаружившей, что в ней зарождается новая жизнь. Взять, например, леди Эйленору, та еще стерва, таких долго искать и не найти. Но мне одного взгляда хватило понять, она как будто светилась изнутри.

С Николь другое. Оно явно что-то утаивает от меня, но что именно? Полное впечатление, как будто ее поставили перед выбором. Но кто и когда? Что могло произойти за те несколько дней, когда мы выбрались из пещеры и прибыли сюда, в Банглу? Я обнял Николь, крепко прижал к себе. Мне показалось, что она едва слышно всхлипнула, но оторвав ее от себя и заглянув в глаза, увидел все тот же взгляд с затаенной болью.

За дверьми каюты послышались голоса, и один из них показался мне знакомым. Первый точно принадлежит Родригу, второй явно гость на борту 'Небесного странника', причем я должен быть с ним знаком. Голоса приближались, и Николь взглянула на постель: все ли там убрано? Крохотны каюты на корабле, и даже в капитанской нет возможности отделить ложе хотя бы пологом. Раздался тактичный стук в дверь, после чего послышались слова Родрига:

— Капитан, к вам гость.

— Пусть входит, — вообще-то уже позднее утро, а мы с Николь всегда встаем рано, так к чему столько условностей?

Вновь раздался стук, после чего дверь распахнулась, и на пороге возник Каилюайль Фамагосечесийт. Вот уж кого не ожидал увидеть в Банглу, как будто при расставании в Монтоселе он озвучивал совсем другие планы.

— Входите, господин Кайль, рад вас видеть.

— Здравствуйте, капитан Сорингер. Госпожа Соланж, все не перестаю восхищаться вашей красотой!

Кайль, как и обычно, был полон веселья, причем оно у него не наигранное, он такой и есть, сколько его знаю. Иногда даже можно позавидовать его неизменному оптимизму и неунывающему характеру.

— Шел по палубе, и от камбуза нанесло таким божественным ароматом! Нет, никогда мне не забыть кухни мэтра Амбруаза Эмметта, как и не отведать ничего более вкусного.

— Оставайтесь с нами пообедать, Каилюайль, — гостеприимно предложила Николь. — До обеда осталось не так уж и много времени.

— Непременно воспользуюсь вашим предложением, леди очарование. Но для начала необходимо разрешить до конца нашу сделку. Вот, — и Кайль положил на стол передо мной звякнувший кошель. — Ваш окончательный расчет. Скоро прибудут грузчики на телегах, и приступим к разгрузке. Ну а там уже по воде, проливами между островами, все и попадет к адресатам.

Я подвинул кошель к Николь: пересчитывай. Казначеем на 'Небесном страннике' именно она. Не слишком хлопотное дело, считать-то особенно и нечего. Когда-то я предложил ей эту должность в надежде на то, что она станет заглядывать в мою каюту хотя бы по делу, корабельная касса хранится именно в ней. С той поры в наших отношениях многое изменилось, но казначеем Николь так и осталась.

— Сам не ожидал, что окажусь в Банглу. Но внезапно открылись дела, которые доверить больше никому нельзя.

Я кивнул: бывает и так.

— Кстати, капитан Сорингер, чем намереваетесь заняться дальше?

— Еще не решил, господин Кайль. Если не подвернется ничего подходящего в Банглу, вернусь в Монтосел, может быть там повезет больше.

— Судя по вашим словам, покидать Острова в ближайшее время вы не собираетесь, — скорее утвердительно, чем что-либо-то еще, произнес Фамагосечесийт.

— Нет, нам здесь все нравится, так стоит ли торопиться? Правда, Николь? — обратился я к девушке.

— Ну, если ты так считаешь… — как-то неопределенно ответила она.

— В таком случае, капитан Сорингер, думаю, что мы еще поработаем вместе, — заверил меня Кайль. — Некоторое время я буду здесь находиться, дел не перечесть. Скажу даже больше: если мне предстоит выбор, я обязательно предпочту вас и ваш корабль.

Он действительно остался на обед, который на этот раз состоял сплошь из рыбных блюд: рыбаки свое обещание сдержали. Когда после обеда мы вышли на палубу, то увидели поднимающегося в небо 'Мантельского удальца'. Вот он, поднявшись высоко над землей, поймав ветер, распустил паруса, дал ход, набрал его и лег курсом на юго-запад.

— Удачи тебе, капитан Адеберт Кеннет. Там, на острове Неистовых ветров, она тебе очень понадобится, — прошептал я, глядя на удаляющийся корабль.

Затем мы пронаблюдали за взлетом целой эскадры из трех двухмачтовых кораблей, отправившихся в противоположную сторону.

— Отправились на поиски Ночного убийцы, — пояснил Кайль мне то, о чем я и сам прекрасно знал. — Кстати, приз за него увеличился почти вдвое.

— Вы-то сами как сюда добрались, без происшествий? — наконец-то пришло мне в голову поинтересоваться.

— На ночь мы опускались на землю вблизи какого-нибудь селения, — поведал Кайль. — Недаром же его называют Ночным убийцей.

'Вообще-то он гнался за нами и при свете дня, — провожал я взглядом корабли — и вам удачи, парни! — Правда, в тех местах редко кого встретишь, что на земле, что в небе'.

* * *

Разгрузка закончилась уже к вечеру, и теперь передо сразу мной возник вопрос: чем заняться дальше? Сказать по правде, я очень надеялся услышать предложение от господина Фамагосечесийта, еще в Эгастере он намекал об этом довольно напрямую. Но увы, вероятно, что-то в его планах изменилось, и теперь приходилось выкручиваться самому.

Никак не ожидал увидеть, что на Островах так много летучих кораблей, и тут выясняется, что в небе от них не протолкнуться. В принципе, недостаток 'Небесного странника' — малый размер, является и его же достоинством: нанять корабль значительно дешевле, нежели какой-нибудь двухмачтовик, не говоря уже о еще больших.

Несколько раз выходило так, что его нанимали для перевозки одного-двух пассажиров, причем проезд им выходил не сказать, чтобы очень уж накладно.

Правда, все это происходило на континенте, в герцогстве, здесь же на подобную удачу остается только надеяться.

'На любой груз соглашусь, даже контрабандный, — размышлял я. — Только рыбу брать на борт не буду, пусть и в бочках. Трюм после нее провоняется так, что не выветришь. И еще желательно, чтобы не сыромятные кожи: с детства ненавижу их запах. Хотя, в случае с кожей могу и потерпеть, но только не рыбу'.

— Николь, может быть, все-таки прогуляемся по Банглу? — обратился я к девушке, о чем-то серьезно задумавшейся. — Что-то на тебе совсем лица нет, может все-таки, поделишься?

Вечерело, и город манил огнями и звуками веселой музыки. На борту 'Небесного странника', кроме нас с Николь, оставалось только два человека. Аделард, вырезающий какую-то фигурку из куска драгоценного дерева синуль. И навигатор Рианель Брендос. Через приоткрытую дверь было видно, что он склонился над какой-то толстенной книгой. Остальные находились где-то там, в Банглу. Все они получили от меня по нескольку монет и строгий наказ, чтобы город остался в таком же виде, как и до их визита в него.

— Да, да, конечно, — безучастно ответила Николь на мой первый вопрос, полностью проигнорировав следующий. — Я сейчас, только одену что-нибудь более подходящее.

'Да уж, давненько я не видел ее в этом наряде! — ошеломленно подумал я, глядя на нее, выходящую из каюты. — Пожалуй, с самого Диграна, с момента ее исчезновения, уже как с полгода прошло'.

Темный бесформенный балахон с капюшоном, так похожий на те, что носят сестры из храмов Богини-Матери, вот что представляла сейчас собой ее одеяние.

Вообще-то я рассчитывал прогуляться по центральной улице Банглу, чтобы все оборачивались вслед моей спутнице. Жестокое разочарование! Я вздохнул про себя, но ничего говорить не стал.

— Надеюсь, ты меня не в таверну поведешь?

Вопрос, в общем-то, понятен. Это днем в ней вполне прилично, но что там творится в вечерние часы и особенно ночью!..

— Нет, милая, платье у тебя для этого не слишком подходящее, — как мог, успокоил ее я. — Женщины в таких нарядах там успехом не пользуются. Прогуляемся немного перед сном, может быть, выпьем капельку вина из аугевы, оно здесь, как утверждают, особенно вкусное. На гору не полезем, все равно в темноте ничего не увидим. Но если ты будешь милой девочкой, — сделал я акцент на слове 'милой', - мы обязательно, куда бы ни отправились, пролетим мимо статуи Богини-Матери. А может даже, опустимся на землю у ее основания, чтобы ты могла с ней поговорить.

— В твоем понимании 'милой', это снова напялить на себя наряд как у этих, — указала она на проходящих мимо двух девушек-паури, по своему обыкновению имеющих из одежды пару лоскутов ткани. — Хорошо, что хоть на людях ты не заставляешь меня так одеваться.

— На людях — ни за что! Только для меня. Хотя, должен признать, вашим формам, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, обзавидуется любая из них.

И я указал большим пальцем за спину, туда, где к тому времени оказались повстречавшиеся нам паурянки, как мне показалось, бросавшие на меня взгляды, полные искреннего интереса. Еще бы, на груди блестел золотом медальон навигатора, а к парителям у них отношение особое. Легкий румянец, выступивший на щеках Николь после моих слов, был заметен даже при свете фонарей.

Мы шли по главной улице Банглу, в основном застроенной двухэтажными домами из белого ракушечника, и с обязательным патио с теневой стороны. Повсюду росли пальмы и аугевы, больше похожие на гигантские кусты, чем на деревья. Последних было особенно много. Хотя чего удивительного: они только на Эстольде и произрастают.

В густую тень одной из аугев мы и нырнули, чтобы прижаться друг другу, пытаясь унять приступы неудержимого смеха. Через какое-то время Николь, все еще вздрагивая, смахивая с ресниц выступившие от слезы, за несколько раз выговорила:

— Вот так с вами, мужчинами, и нужно поступать.

— Вам только дай волю!

Энди с Миррой уже скрылись из виду, а все еще стояли и смотрели им вслед и улыбались. Эта парочка выглядела очень забавно и совсем не потому, что Мирра выше Ансельма больше чем на голову.

Они попались нам навстречу, гуляющие под ручку, и Энди шел с неестественно выпрямленной шеей, боясь даже взглядом косить по сторонам. Когда они разминулись с девушками-паури, по-моему, он и глаза прикрыл, а Мирра, в свою очередь, проследила за тем, чтобы он не пялился туда, куда по ее мнению, смотреть ему совсем не следует.

Наконец, мы с Николь добрались до центра Банглу, к расположенной там корчме, вероятно лучшей, в этом не самом малом городишке. Именно отсюда и доносились звуки музыки, слышимые даже с борта 'Небесного странника'. У входа в нее, под огромным полотняным навесом, стояли столики, в большинстве занятые посетителями. За одним из них мы увидели Амбруаза, Родрига, Берни Аднера и Гвенаэля, о чем-то оживленно беседующих. Усадив Николь к ним за стол, я сообщил:

— Не скучай, милая, вернусь через несколько минут.

Затем без приглашения уселся за другой, за которым сидели четверо мужчин не самой приятной наружности. К одному из них я и обратился:

— Ну здравствуй, Кьюли. И верно люди говорят: мир очень тесен.

Глава 9 Цена случайности

Вообще-то настоящее его имя было Кьюль, и он ненавидел, когда его называли иначе. Но не настолько, чтобы сделать, что сделал: схватив со стола бутылку с заманчиво длинным горлышком, за которое так удобно хвататься, он ударил меня по голове.

Ударил подло, потому что в тот самый момент я обернулся, чтобы взглянуть на Николь: почему-то мне показалось, что она меня окликнула. Вероятно, так оно и происходило на самом деле, потому что девушка смотрела на меня, а лицо ее было встревоженным.

Удар по голове пришелся вскользь, и основная его сила досталось по левому плечу. Но не потому, что Кьюль промахнулся: краем глаза я успел увидеть движение и инстинктивно отклонился — все-таки Аделард вбил мне азы на совесть.

Резкая боль в ключице пришла одновременно со звоном разбившейся бутылки и запахом вина из аугев. Кьюль вскочил на ноги, вслед за ним поднялись и трое его соседей по столу. В руке у него оставалось горлышко с длинными острыми краями, и он явно намеревался ткнуть им в лицо. Или горло. Пронзительно завизжала какая-то женщина, и происходи все это не со мной, я бы обязательно поморщился от ее истошного визга.

Левая рука повисла плетью, а в голове, которой все же досталось, стоял звон

и еще толчками била в виски кровь. Опрокинув стул, я подался назад, чтобы избежать следующего удара Кьюля. Где-то за спиной послышался грозный рык Родрига Бриса, бросившегося на помощь. Хуже всего было то, что один из собутыльников Кьюля, мрачный бородатый тип, в яркой цветастой косынке, завязанной на темени узлом, скрывающей лоб до самых бровей и с серьгой в левом ухе представляющей собой большую синюю жемчужину, обнажил нож. Не обычный складной матросский нож, настоящий тесак, которым одинаково легко разделать буйвола и отправить на тот свет человека. Бородач сделал ко мне шаг, но на пути его оказался стул, по которому я и ударил ногой со всей силы. Острым ребром сиденья стул угодил туда, куда я и метил: в верхнюю часть голени бородача, почти под самым коленом. Тут его и настиг удар Родрига Бриса. Род отвесил ему такую оплеуху, что бородач прокатился по столу, сметая с него всю посуду.

— В сторону, капитан! — к своему удивлению я услышал зычный голос Амбруаза, оттеснившего меня плечом.

К удивлению, потому что не ожидал, что наш кок, возрастом едва ли не вдвое меня старше, ввяжется в кабацкую драку. Ну и еще потому, что вид у него был таким, как будто он только и занимается драками все свободное время. Надо признать, и удар у него оказался вполне подходящим: тычком кулака, без всякого замаха, Пустынный лев сбил с ног еще одного из этой четверки. Тут к нам присоединился и Гвен. Хищно оскалившись, он перекинул из руки в руку нож, затем виртуозно прокрутил его в пальцах. После чего сделал приглашающее движение самому Кьюлю.

Возможно, все бы этим и закончилось, и я наконец-то, получил бы возможность спросить у Кьюля, предварительно ухватив его за кадык двумя пальцами, почему он так поступил, когда случилось неожиданное. Один из посетителей корчмы, с виду похожий на ремесленника, ударил головой в лицо какому-то совсем постороннему типу.

— Наших бьют! — завопил тот, сложившись почти пополам и прикрывая разбитый нос ладонями.

И тут началось. Все как будто ждали этого вопля, чтобы кинуться друг на друга. В ход пошло все: мебель, тяжелые оловянные кружки, бутылки, ноги, кулаки, а в руках нескольких заблестели при неверном свете масляных фонарей лезвия ножей.

— Защитите Николь! — взревел я.

Плевать на Кьюля, никуда он денется, достану его не сейчас, так потом. Но я ни за что не переживу, если в этой горячке Николь достанется хотя бы пальцем, а защитник из меня сейчас еще тот. Девушка может за себя постоять, но ее дара не хватит на всех, слишком тут много человек. А может и хватит, но проверять не хотелось. Последним, что я увидел, были бешеные глаза непонятно откуда взявшегося Энди. Затем откуда-то пришел удар по голове и свет померк.

* * *

— Как ты?

Скорчил страдальческое лицо, я заявил:

— Умру в следующее мгновение, если ты немедленно меня не поцелуешь.

— Люк, я серьезно.

— Я тоже серьезней некуда. У тебя очень красивые глаза, Николь, я тебе об этом уже говорил?

— Говорил, Люк, не раз и не только о глазах, — по-моему, Николь даже немного зарумянилась. — И все же, как ты себя чувствуешь?

Плохо, если честно. Голова разламывается на части, левым плечом не пошевелить, а сама рука привязана к груди. Наверняка ключица сломана.

Я осторожно потрогал затылок свободной рукой. На ощупь шишка едва поместилась в ладонь. Это кто же по мне приложился так, что я пришел в себя только через несколько часов? Судя по положению звезд в иллюминаторе, скоро наступит рассвет?

— Этот человек, кто он?

— Кьюль? Один мой давний знакомый, подлец еще тот. Меньше всего ожидал его увидеть здесь, в Банглу.

— Тогда, в Джессоре, это был он?

— Да, Николь, он.

Вот и верь тому, кто утверждает, память девичья. В Джессоре Николь видела Кьюля Джекоба мельком, а прошел с той поры год.

И все же, почему Кьюль так на меня отреагировал? Вообще-то причин ненавидеть его, у меня самого значительно больше. Когда-то он меня подставил, и если бы не поручительство Кторна Миккейна, не быть бы мне не то, что капитаном, даже навигатором.

Я присел за стол Джекоба, чтобы поговорить. Давно прошли уже те времена, когда кровь закипала только при одном воспоминании о нем.

— Николь, насколько все серьезно у меня с рукой?

— Думаю, через неделю ты уже забудешь о том, что с ней что-то случилось. Можно даже без поцелуев обойтись, — улыбнулась она.

— Нет, без них точно ничего не получится, — покачал я головой, и поморщился.

Шишка на ней, казалось, покачалась отдельно от всей остальной головы.

В дверь постучали.

— Входите, — откликнулась Николь.

Дверь ненамного приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась голова Берни Аднера.

— Входи, входи, Берни, — повторил вслед за Николь я.

Взгляд у Аднера был какой-то виноватый.

'Он собрался покинуть 'Небесный странник!' Не сказать, что внутри у меня все оборвалось, но беспокойство я все же почувствовал. Если он уйдет, то прощай все мои дальнейшие планы, связанные именно с ним. Все большие проблемы и беды начинаются, как правило, с маленьких неприятностей. И то, что я вчера получил по голове, не начало ли их?

— Говорите, Берни, говорите, — осторожно кивнул я, подумав: 'У меня и денег сейчас не хватит, чтобы полностью с ним расплатиться, и это тоже проблема'.

— Господин капитан… Сорингер, — все же начал он, старательно уставившись взглядом в палубу.

'Да не тяни же ты, отважный небесный паритель!', - начинал я уже злиться.

— В общем, простите меня за то, что мне… за то, что я… ну там, в корчме…

С таким облегчением мне давно уже выдыхать воздух не получалось. Он пытается извиниться за то, что в корчме не бросился мне на помощь! Да кто ее от тебя ждал?! От твоей помощи больше бы проблем возникло, чем толку.

— Берни, — мягко начал я. — И абсолютно правильно сделали, что не ввязались. Такую голову как у вас беречь надо, и не стоит ею рисковать во всяких кабацких драках.

По-моему получилось убедительно. Единственное, что мне не очень понравилось — Николь взглянула на мою собственную голову. Но, по крайней мере, не улыбнулась, и не сказала ничего. Хотя непременно скажет, чуть, позже, когда мы останемся наедине, уж я-то ее знаю.

— В общем, идите Берни, и спокойно отдыхайте. Кстати, очень вас прошу и в дальнейшем не ввязываться в подобные события, даже если вам очень захочется.

Подумайте о нас, и о том, что мы без вас будем делать, случись с вами что.

'По крайней мере, мне без тебя будет трудно обойтись точно', - подумал я, провожая взглядом сутуловатую спину Аднера.

Едва за ним закрылась дверь, и Николь уже открыла рот, чтобы сказать непременно что-то язвительное, слишком уж ее улыбка для этого предрасполагала, когда раздался новый стук.

— Капитан… это…

Родриг мялся у самого порога, хотя я широким жестом указал ему, чтобы он проходил и присаживался.

'Так, еще один, — и мне стало грустно. — Как они все не поймут, что своими извинениями только усугубляют мою печаль. Ведь это я капитан, и потому должен был оставаться во главе, командуя атакой или, в случае необходимости, отступлением. А тут мне даже неведомо, чем все закончилось. К тому же, извиняются передо мной, а смотрят на Николь. Наверное, из-за ее осуждающего взгляда'.

— Родриг, не вздумай даже извиняться! — едва не взревел я. — Все нормально, иди, отдыхай.

Еще один стук в дверь совсем меня не удивил. 'Притвориться спящим? Тоже не вариант'.

— Николь, солнышко, иди, скажи им, что все хорошо, ну сколько можно! — взмолился я, обращаясь к Николь, смотревшую на все происходящее с большим интересом. Девушка послушно вышла. Дверь оставалась полуоткрытой, и потому я слушал:

— Ну как же вы так — не смогли защитить своего капитана?! Как он себя чувствует? Очень плохо. Нет, до утра точно доживет. Да и потом с ним ничего не случится. Сможет ли что-нибудь съесть сейчас? Очень сомневаюсь, Амбруаз. Хотя давай сюда поднос, может, я все же смогу уговорить его съесть кусочек.

Я лежал и пыхтел, и больше всего мне хотелось вскочить с постели и втащить за руку Николь обратно в каюту. Явно же, весь этот концерт она устроила ради того, чтобы меня позлить, когда убедилась в том, что мне ничего не грозит. Уж ей-то, с ее даром врачевателя, понять это никаких трудов не составило. Наконец, Николь вошла в каюту, поставила поднос на стол, присела на краешек постели и тихо рассмеялась.

— Язва, — буркнул я.

Девушка посмотрела на мое лицо, и рассмеялась уже громче.

— Ведьма, — добавил я на всякий случай.

— Люк, там они все собрались, извиняться — смеялась Николь, — даже Мирра. Уж она-то чем могла тебе помочь? Наверное, стоило запустить их всех вместе? Только не делай такой несчастный вид, будто умрешь в следующее мгновение: тебя твои блудливые глазки выдают. Ну-ка, ну-ка, что там приготовил Амбруаз, чтобы его капитан поскорее выздоровел?

Открыла она крышку одного из трех судков, и до меня донесся аппетитный запах тушенной с овощами рыбы.

— М-м-м, вкусно! — сообщила Николь некоторое время спустя. — Мне, что ли заболеть? Нет, ну надо же! Тут еще и мясо есть! А что это тут у нас на десерт? О-о-о! Вишневый пудинг! Ты лежи, лежи, вдруг кто-нибудь заглянет, а я им сказала, что тебе, ну очень нехорошо, чтобы они помучились. И что же они увидят? — продолжала веселиться она.

Затем вдруг разом посерьезнела.

— Ну хватит уже, что-то я действительно разошлась. Наверное, потому, ты даже не представляешь, что я пережила, когда ты упал как подкошенный. Ты и вправду не поднимайся, я тебе все в постель подам. Хочешь, с ложечки покормлю? Вернее, с вилочки.

Отрицательно помотав головой, кряхтя, поднялся, чтобы усесться за стол. Голова почти прошла, еще бы, рядом с такой очаровательной целительницей, от одной улыбки которой со смертного одра не то, что встанешь, спрыгнешь. Некоторое время мы ели молча.

— Люк, знаешь, мне ведь тоже хочется перед тобой извиниться.

Я недоуменно посмотрел на нее — за что? За то, что испортил ей вечер, заставив переживать?

— Когда все началось, я не решилась заставить всех прекратить. В корчме было столько народу, что засомневалась: хватит ли моего умения на всех? Ведь могло случиться и так, что, кто-нибудь избежал бы контроля. А вдруг, это был бы враг? А вдруг, у него был бы нож? И вдруг самым ближним к нему оказался ты?

Сейчас лицо у Николь выглядело очень уставшим.

— Потом, когда тебя ударили по голове, вообще обо всем забыла. О том, что знаю, о том, что умею…

Я взял ее за руку, прижал пальцы к губам и долго сидел так.

— Ники, а кто меня ударил? Я даже увидеть ничего не успел, раз, и сразу темнота.

— Наверное, ты удивишься, Люк, но все произошло совершенно случайно. Тот человек хотел ударить совсем другого. Когда он замахнулся стулом, за его спиной оказался ты. Правда, потом он летел так, что ноги у него выше головы оказались: кто бы мог подумать, что Амбруаз не только на кухне мастер.

'Глупо, господи, как же все глупо вышло', - поморщился я, и тут же успокаивающе улыбнулся Николь: 'Все хорошо, милая, это не из-за боли'.

— А вообще спасибо тебе, милый, — неожиданно заявила Николь.

— Это-то за что?

— Когда ты уговаривал меня прогуляться по Банглу, то убеждал — скучно не будет. И действительно, слово свое сдержал: чего-чего, но скучать точно не пришлось.

* * *

— Кьюли Джекоб прибыл в Банглу из Монтосела четыре месяца назад на 'Красавице Фелиппе', - рассказывал за завтраком навигатор Брендос. — Как он попал в сам Монтосел, мне выяснить не удалось. Появился он в Банглу не один, в сопровождении двух человек. Цель — паломничество к статуе Богини-Матери. По крайней мере, он сам так заявлял. Вот, собственно и все, что мне удалось выяснить.

Навигатор взглянул на меня. Да, Рианель, я знаю об этом человеке значительно больше, но говорить о нем совсем не хочется. Но то, что я о нем знаю, при словах о 'паломничестве' вызывает усмешку. Это Кьюли-то паломник? Да из него паломник, как из вошедшего Амбруаза доходяга. Кстати, несмотря на заметно припухшую левую часть лица, наш Пустынный лев выглядел весьма довольным. Как же, именно о такой жизни, полной приключений, он, вероятно, и мечтал, стоя за кухонной плитой герцогского дворца.

Но вернемся к Кьюли Джекобу. История тогда действительно получилась очень некрасивая. Я служил матросом на 'Орегано' капитана Миккейна. Джекоб служил там же, но к тому времени успел уже получить медальон навигатора и метил на место Карла Стемена, помощника капитана.

Так вот, во время раскопок Коллегий руин Древних, пропала одна очень ценная вещь, из тех, что называются артефактами. Естественно, ее пропажу окудники Коллегии быстро обнаружили, и тут Джекоб неожиданно заявил, что видел, как ее взял я. И если бы не капитан Миккейн… Кьюли Джекоб ушел с 'Орегано' по прибытию в Дигран. С тех пор наши пути пересекались лишь однажды, в Джессоре.

Собственно, вчера и я присел к нему за стол, чтобы поговорить о случившемся давным-давно. Меня всегда мучила мысль: почему он выбрал именно меня? Я-то чем мог перейти ему дорогу? Было бы логичнее обвинить в краже навигатора Стемена, Кьюли спал и видел, чтобы занять его место.

— Что-то еще, господин Брендос?

— Ко мне обратились с предложением, — ответил он. — И я пообещал, что обязательно передам его вам. Суть в следующем: необходимо отвезти около двух десяток человек в Готинг. Он находится…

— Продолжайте, Рианель, продолжайте.

Знаю я, где находится Готинг. К востоку отсюда, на острове Амарантовый, в трех днях полета. Расположен он на берегу бухты, и представляет собой не более чем поселок ныряльщиков за жемчугом. Капитан 'Мантельского бардака' Адеберт Кеннет, обозначая на карте опасные для полетов места, заодно поведал о многих вещах, а память у меня отличная.

— Больше ничего нет. И теперь все зависит от того, сочтете ли вы такое предложение достойным внимания, — двинул бровью Брендос, наполняя очередную чашку кофе.

'Он тактично не договаривает о том, насколько меня задел вчерашний поступок Кьюли. — подумал я. — И он прав, задел по-настоящему. Теперь, возможно, мне придет в голову забросить все дела и попытаться его найти. Но что это даст? Вчера Джекоб со своими людьми исчез в самый разгар веселья. Несомненно, он даже рад был тому, что началось в корчме. Иначе мои парни обязательно бы его достали, тут никаких сомнений нет. И сидел бы он сейчас передо мной, старательно пряча глаза в палубу, как прятал их Родриг'.

Честно, я не знал, как мне поступить. Остаться в Банглу? Нет никаких сомнений, что Джекоба либо здесь уже нет, либо он затаился так, что попробуй его найти. Что делать?

— Я попросил пару человек, — продолжил Брендос, — по возможности разузнать о Джекобе побольше. Хозяина корчмы в центре, где все и произошло, и владельца таверны. Наверное, это все, что можно сейчас сделать.

Я кивнул — верю. Мой навигатор по происхождению хоть и бастард, но образование и воспитание получил как истинный дворянин. Родился он не вследствие того, что его отец, занимающий при дворе герцога довольно высокий пост, вдруг возжелал симпатичную служанку. На самом деле там была самая настоящая любовь, и ради нее отец Брендоса готов был бросить все: положение и даже титул. Но его возлюбленная проявила большее благоразумие, уговорив любимого не идти на такую жертву. Отец Брендоса так и не женился, а сам герцог закрывал глаза на то, что он живет с простолюдинкой, ценя его многочисленные таланты. Не сомневаюсь, большая их часть, а то и все они перешли Рианелю по наследству. Так что не верить у меня, причин нет: все что возможно, навигатор сделал.

И все же, мне необходимо дать ответ навигатору. Очень хочется мести и в тоже время у нас есть конкретное предложение о найме. Их не так много, как хотелось бы, так стоит ли ими разбрасываться?

* * *

— Не извольте беспокоиться, господин капитан: все будет в полном порядке. Мы — люди серьезные, ведь наше занятие не терпит легкомыслия, — уверял меня старший из пассажиров, седоволосый и седобородый мужчина, давно разменявший пятый десяток лет жизни.

И в голову не приходит беспокоиться, сразу по нескольким причинам. Прежде всего, потому что мои орлы, случись что, справятся с вами без особого труда. Кроме того, действительно, ныряльщики — народ на редкость спокойный.

Они не буйные старатели и не охотники за орехами-куири, само дело к тому подразумевает. Рассказывали мне, как добывается жемчуг на Островах. На отмелях в массе своей попадаются самые обычные драгоценные горошины. И только там, на глубине, они становятся цветными. И чем глубже удастся погрузиться, тем разнообразней становится цвет жемчуга, а ведь именно от этого зависит его цена. Большая глубина — это всегда трезвый расчет: хватит ли тебе воздуху в легких на обратный путь, когда вот она, всего в нескольких гребках еще одна раковина. А вдруг в ней окажется 'разноцвет' — настолько редкая и дорогая жемчужина, что обладатель всего одной пригоршни может считать себя обеспеченным человеком. Даже у нашего герцога в его парадной короне имеются разноцветы.

— Рад от вас это услышать, господин Амсей. Сколько вас всего?

— Ровно пятнадцать, считая вместе со мной.

'Ровно, когда десять, двадцать или тридцать. Хотя десять их быть и не может: ныряльщики за жемчугом — люди очень суеверные, а именно это число считается несчастливым. Недаром же Создатель проклял именно десятого сына. Или наоборот: число 'десять' несчастливое по этой причине. Ну да ладно, пусть будет ровно пятнадцать', - размышлял я, глядя, как борт 'Небесного странника' один за другим поднимаются люди, все как на подбор сухощавые.

'Нет, не судьба нашему Амбруазу стать ныряльщиком. Разве что он скинет вес раза в три. Хотя хорош он именно на своем месте'.

— У всех нас имеется собственный гамак, — продолжал рассказывать Амсей. — И в трюме мы разместимся с комфортом. Тем более, я видел в нем многочисленные крючки, вероятно именно для таких целей.

— Абсолютно верно, господин Амсей. Кстати, на корабле есть и свой запас гамаков, так что в любом случае комфорт был бы вам обеспечен.

Иногда, когда заказчик стоит перед выбором, такие мелочи очень важны. А пассажиров приходится возить значительно чаще, чем можно подумать.

— И еще, господин капитан, в трюме стоит замечательный запах, первый раз сталкиваюсь с подобным.

— Ничего удивительного, мой корабль, — стукнул я ладонью по планширю, — полностью построен из кедра. Кроме того, нам ни разу не приходилось перевозить в трюме вонючих грузов.

'Но в большей степени потому, что в соседнем от него кубрике имеется одна чудесная вещица', - подумал я, но говорить ничего не стал.

— Скажите, Амсей, а в самом Готинге ныряльщики за жемчугом, тоже сплошь мужчины?

Тот хитро улыбнулся, понимая, о чем я.

— Да, господин Сорингер. Конечно, женщины в Готинге есть, но среди них ни одной девушки-паури. По крайней мере, ныряльщики все мужчины.

Ну и не надо улыбаться: как мужчина мужчину вы отлично меня поймете.

Суть в том, что капитан Кеннет мне рассказывал: на Островах сбором жемчуга в основном занимаются паурянки. А если учесть их привлекательность и, особенно, то, что ныряют они в одних набедренных повязках, волнительное, должно быть зрелище.

— А почему так, Амсей?

— Боятся они тех вод. Какой-то злой дух живет в глубинах, утаскивая девушек на дно. Говорят, дух этот невесту себе ищет, да все не может подобрать.

'Ну, если дух, тогда все понятно, — скептически подумал я. — Что самое интересное, поселился он именно в водах Готинга, особенно славящегося обилием и разнообразием жемчуга'.

— И давно он там поселился или всегда был?

— Да несколько лет уже.

Взгляд Амсея остался для меня загадкой. То ли он понял, о чем я подумал, то ли что-то еще.

* * *

Остров Амарантовый, на восточном побережье которого и расположен Готинг, разграничен с севера на юг горным хребтом, делящим его на две почти равные половины.

— Держись подальше от южной его оконечности, — увещевал меня капитан Кеннет. — Там есть мысок и вблизи него л'хассы как будто с ума сходят.

Кроме того, ветер в тех местах часто меняет направление, так что снесет, и сам не заметишь. Ты мне дорог, Люк, не так много у меня друзей, чтобы ими разбрасываться, — добавил он с улыбкой в заключении.

'Адеберт не знает, что от ветра 'Небесный странник' не зависит. И о моем даре ему неизвестно. Но от всего этого ловушки не перестают быть ловушками'.

И я действительно время от времени пользовался приводом Аднера, чтобы скорректировать снос корабля с курса, стараясь делать это незаметно от Амсея.

Хотя тот на такие мелочи, как кораблевождение, внимания не обращал. Он вслух восторгался видимыми красотами, осыпал комплиментами Николь, вспоминал о своем детстве, пока, наконец, не довел свой до недавних событий, связанных с Ночным убийцей.

Тут Амсей отчего-то обеспокоился, и начал раз за разом обшаривать взором горизонт. Затем попытался взять в руки трубу Брендоса, но был награжден таким взглядом, что сразу же проникся и удовольствовался простой. Той, с довольно мутными линзами, которую мы держали на мостике на всякий случай.

Хотя беспокоился он, в общем-то, зря. Не относительно Ночного убийцы, а того, что мы не заметим его приближения. В 'вороньем гнезде' неотлучно кто-нибудь находился, да и мы с навигатором несли на мостике вахту вдвоем. И уж кому, как не нам, людям привычным, удастся обнаружить подкрадывающегося альвендийца.

К нашему стыду именно Амсей первым и увидел происходящее. Правда, не в небе, на земле, которой мы уделяли не так много внимания. Вернее, уделяли, но в стремлении увидеть взлетающий в небо корабль.

— Смотрите! — внезапно вскричал этот главный среди ныряльщиков за жемчугом, среди которых не оказалось ни одной женщины. — Там что-то происходит!

Даже беглого взгляда невооруженным глазом мне хватило понять, что именно его привлекло: на лесной поляне собралось несколько десятков паури и среди них идет ожесточенный спор. Спор из тех, что зачастую переходит к взаимным оскорблениям, а там уже прямая дорога и к кровопролитию.

Возможно, мы пролетели бы мимо, но в тот момент в очередной на мостике оказалась Николь. Девушке Рианель ничего не сказал, когда она взяла в руки его великолепную зрительную трубу.

— Люк, взгляни, — через некоторое время она протянула ее мне.

Беря трубу в руки, я вздохнул: по выражению лица Николь стало понятно — там, на земле, происходит нечто такое, чего быть не должно. Как понятно и то, что я не смогу ей отказать, чего бы мне это не стоило.

Вздохнув еще раз, я приложил трубу к глазам. Изображение приблизилось так, что можно было разглядеть каждую волосинку на голове аборигенов. Но и это для нее не предел: если провести по трубе ладонью, оно приблизится снова, и тогда будет видна каждая букашка на земле, причем займет она полностью окуляр. Конечно, Николь рассматривала внизу не муравьев.

— Видишь? — с нетерпением спросила она.

— Пока ничего не вижу такого, чтобы могло бы заставить нас задержаться, — ответил я.

Затем повел трубой чуть в сторону, и вздрогнул: прямо на меня смотрел полный мольбы взгляд. Девушка, паурянка, казалось, находилась так близко, что стоит только протянуть руку и можно будет убрать прядь волос, легшую поперек ее лица. Потому что сама она сделать это не в состоянии: руки ее были скручены веревкой сзади в локтях, а сама она привязана к дереву.

Была ли она красива? Скорее нет, чем да. Пухлые даже больше обычного для этой народности губы, немного неправильные черты лица, чуть выступающие передние зубы, которыми несчастная закусила губу… Хотя трудно судить о внешности, когда лицо искажено гримасой боли, страха и еще какой-то безысходности.

— Теперь видишь? — переспросила Николь, и я кивнул: вижу.

Но что я могу сделать? Кто она, эта девушка, которую, вероятно, ждет скорая смерть? Колдунья, наводившая порчу на скот, на какого-нибудь отдельного человека, или сразу на нескольких? Неверная жена?

Кеннет рассказывал, что местные девицы до замужества могут позволить себе очень многое, даже обзавестись ребенком или несколькими и это совсем не считается предосудительным. Скорее наоборот: если пользуется успехом, значит, не прогадаешь, беря ее в жены. Странные обычаи, но не мне их осуждать. Но как только любая из них становится замужней дамой, все, любая измена карается смертью. Так может быть, эта одна из тех?

На вид ей не больше восемнадцати, но как раз это ни о чем не говорит: у паури женщины в таком возрасте бывает, обзаводятся уже несколькими детьми.

Но как мне все объяснить Николь? Она смотрит на меня так, что, если я сейчас пожму плечами и заявлю: это, мол, их личные дела и нам не стоит вмешиваться, что-то изменится в наших отношениях. Возможно, она промолчит и ничего не скажет, но вернуть былого мне не удастся уже никогда.

Корабль уходил, а я все стоял и размышлял: что делать? Попросить Амсея, который явно не понимал, что происходит, нам помочь? Вместе с ныряльщиками мы легко одолеем дикарей.

Но нужно ли им это: портить отношения с паури? Да, аборигены мирные люди, в их языке даже нет слова 'война', но только ли дело в этом? Можно просто не сообщить о надвигающемся тайфуне, а они в этих местах приходят всегда неожиданно. Или не помочь, когда одного из людей Амсея цапнет ядовитая гадина, а их на Амарантовом кишмя кишат. Да и сам я. Я не могу лишь сделать попытку освободить эту девушку, а затем, обняв Николь за плечи, шепнуть ей на ухо: 'Я сделал все, что мог'. Потому что придется идти до конца, если не желаешь потерять уважение, прежде всего, самому к себе. Корабль уходил все дальше, и поляна в лесу давно уже скрылась из виду.

— Гвенаэль, право на борт! Эй, на палубе! Приготовиться к уборке парусов!

Дело ведь не только в Николь, хотя ради нее я готов на все, дело еще и во мне самом.

Глава 10 Брачные обычаи туземцев

Гвенаэль положил руль на борт слишком резко, заставив 'Небесный странник' сильно накрениться.

Из открытой лючины трюма донеслись испуганные крики, ну а сам я едва успел схватиться здоровой рукой за поручень. В левом плече кольнуло острой болью.

Николь освободила руку на второй день, подвесив ее на перевязи и строго-настрого наказав как можно меньше ею шевелить. Ну как тут не пошевелишь, когда внезапно теряешь равновесие? Корабль ложился на обратный курс.

— Спасибо, Люк, — прошептала Николь.

'Не за что милая, ведь я еще ничего не сделал. Да и найти место с привязанной к дереву девушкой будет нелегко: внизу сплошные джунгли и среди них не видно просвета'. Откровенно говоря, питала меня легкая надежда на то, что мы вообще эту поляну не найдем, и тогда все проблемы разрешатся сами собой.

— Что там происходит, капитан?

Из открытого люка показалась вихрастая рыжая голова молодого парня, смотревшего на меня с явной тревогой.

'Опасается, что мы повстречались с Ночным убийцей', - сообразил я.

За меня ответил Энди Ансельм, несший вахту на палубе.

— Да кок наш любимую капитанскую кружку за борт обронил, — охотно пояснил Энди. — В который раз уже, будь он проклят. В прошлый раз почти два дня на земле ее искали.

Парень недоверчиво посмотрел на него:

— Ну а что он ею постоянно за бортом размахивает, дурень, что ли?

Энди покачал головой, всем своим видом показывая: куда вам, ползающим по земле червям, знать и понимать обычаи небесных парителей? Затем, будто делая огромное одолжение, все же пояснил:

— Перед тем, как налить в кружку кофе, необходимо наполнить ее забортным ветром, так у нас положено.

Рыжий уставился на Ансельма, но тот имел весьма убедительный вид. Энди врать умеет, иной раз складывается полное впечатление, что он сам верит в то, что несет. Парень взглянул на Амсея. Но тот, занятый своими мыслями, смотрел куда-то на восток, туда, где и расположен Готинг. Тогда рыжий взглянул на меня. Полагаю, мой суровый вид, такой, какой и должен быть у настоящего капитана, его убедил. После этого он исчез из виду, и через некоторое время из открытого зева трюма послышался недовольный ропот. Понятное дело: кому захочется задерживаться так надолго из-за какой-то непонятной блажи капитана?

'Энди точно достанется от Амбруаза, он все слышал, — подумал я, старательно выискивая среди сплошной зелени леса искомую полянку. — И за проклятия в его адрес, и еще за то, что незаслуженно назвали дурнем'.

Ну так где же оно, то место? Попробуй тут хоть что-нибудь найди.

— Необходимо взять немного правее, иначе пройдем стороной, капитан.

— Командуйте, Рианель, мне его не обнаружить. Кстати, Амсей, вы язык паури понимаете? Или, возможно, его знает кто-то среди ваших людей?

— Более-менее, — пожал плечами тот. — Объясниться при необходимости смогу.

'Ну вот и отлично. Возможно, мы сможем все решить полюбовно. Ну не силой же девушку выручать? А еще может случиться и так, что Николь, узнав все подробности, сама откажется от своего намерения'.

— Люк, эта девушка ни в чем виновата, я в этом просто уверена, — заговорила вдруг она, будто прочитав мои мысли. — Поверь мне, я разбираюсь в людях очень хорошо.

'Даже взглянув на них всего пару мгновений через чудесную трубу Древних?' — но проявлять вслух свой скептицизм я не стал.

Наконец, в густом лесу по курсу показалась плешь.

— Рианель, скажите, чем это место вам так запомнилось? — пришло мне в голову поинтересоваться.

— Парадокс, но оно мне очень напомнило один рассказ, слышанный мною еще в глубоком детстве. Вернее, не рассказ, но сейчас эти воспоминания будут ни к месту. Может быть, когда-нибудь позже, — довольно туманно пояснил он.

'И верно, времени на это нет, — взглянул я на высокое полуденное солнце, на небо затем, прищурившись и расслабив зрение, на воздушные потоки в нем. — Пора действовать'.

Лететь приходилось почти против ветра. Чего уж проще было бы задействовать привод Аднера, но наглеть тоже не стоило: корабли не могут двигаться в небе без помощи парусов, об этом знает даже Амсей.

'Главное, чтобы мы не опоздали, — проклинал я свою нерешительность, позволившую нам уйти от поляны в лесу достаточно далеко, потеряв тем самым кучу времени. — Иначе мы застанет бездыханное тело девушки, либо еще свежий холмик, и мне очень долго будет вспоминаться, ее затравленный, полный ужаса взгляд. И то, с какой надеждой она посмотрела на проплывающий в небесах корабль'.

Ныряльщики дружно высыпали на палубу и, обступив оба борта, что-то высматривали внизу.

'Уж не пропавшую кружку высматривают, боясь потерять время в пути? Сезон сбора жемчуга не безграничен, и недалеко то время, когда начнутся шторма и погружаться в воду станет невозможно'.

— Подходим.

— Вижу Рианель, вижу. Энди, оборот влево. Родриг, приспусти парус до половины. Гвен, возьми немного правее. На палубе! Приготовиться!

Хотя последняя команда относилась только к Аделарду. Лард в полном боевом снаряжении: в кирасе, шлеме и с мечами в обеих руках был моей единственной надеждой на то, что, если, все пойдет не так, мы сможем унести ноги.

'Опускать корабль на землю не буду, поляна слишком мала, — твердо решил я. — Зависнем на необходимой высоте и спустимся по штормтрапу. И пусть бы с ним, что на такой малой высоте для л'хассов будет огромная нагрузка. Спустимся — я, естественно Аделард, Родриг и Гвенаэль. Конечно, лучше бы взять вместо Гвена Энди: при всей его безалаберности, от него было бы больше толку. Да, еще потребуется Амсей, без переводчика не обойтись'.

— Родриг, убрать парус! Энди, еще оборот!

'Мастерство мне не изменило, — самодовольно подумал я: мы зависли точно над плешью в лесу. — И девушка жива. В чем же она так провинилась, что ее привели именно сюда? Причем кроме нее, все остальные мужчины. А где же ее мать, на коленях умоляющая оставить любимою дочь в живых?'

Селение паури попадалась нам незадолго до этого. Дюжина расположенных в полном беспорядке хижин, больше похожих на шалаши. Хотя при здешнем климате защита нужна только от дождя.

— Ансельм, пол-оборота и не спеши.

'Небесный странник' вздрогнул и неожиданно провалился. Внутри тревожно екнуло: бывает и так, что корабли падают вниз до самой земли. С такой высоты нам не убиться насмерть, но корабль будет безнадежно загублен без всякой надежды на восстановление. С палубы донеслись крики ныряльщиков, и все они отпрянули от бортов, как будто это могло им хоть чем-нибудь помочь.

Я облегченно перевел дух, когда 'Небесный странник' застыл над землей, и закачался, как будто на волнах — пронесло. Выглянул с одной стороны, с другой: мы зависли точно над поляной, и потому оставалось только, что приземлить корабль, так будет даже лучше. Главное, чтобы под днищем корабля не оказалось большого пня, иначе он под массой корабля продавит днище.

— Энди, четверть оборота, спускаемся. Хотя стоп, я уж лучше сам.

Скользнув по поручням, подумав при этом, что для капитана не солидно так поступать, я оказался возле кабестана. Все-таки у расположенного на мостике рычага не такая чувствительность, да и мне самому так намного привычнее. Ага, немного влево, еще чуть-чуть, и еще самую малость. Все, 'Небесный странник' мягко коснулся земли.

— Родриг, спускай трап. Господин Амсей, вы мне понадобитесь, — сообщил я таким тоном, как будто услышанное стало для него новостью, а не заранее было обговорено.

— Николь, обещай мне, что ты останешься на корабле, что бы там не случилось. Пойми, так будет лучше, иначе ты лишь создашь всем проблемы.

— Хорошо, Люк, обещаю, — не стала перечить мне она, хотя данное ею слово совсем ни о чем не говорило.

Вздохнув, заранее смиряясь с неизбежным, я вступил на трап. Вообще-то я собирался спуститься по нему первым, но так уж получилось, что меня обогнали Аделард с Родом. Род держал в руках не совсем уместную к случаю алебарду. Но здоровый, ростом и статью мало уступающий Ларду, с иссиня-черной бородой по самую грудь, он смотрелся очень внушительно. Они встали по обе стороны, как бы подчеркивая мой статус и молча вперились взглядами на притихших паури. Ну что ж, соответствовать, так соответствовать, и я вальяжно спустился по трапу. На боку, на перевязи висел абордажная сабля, так, на всякий случай, с ней я чувствовал в себе больше уверенности. Вслед за мной на землю спустились один за другим Гвенаэль, Амбруаз и Амсей.

С борта за всем этим наблюдали люди Амсея, и некоторые из них даже пытались поговорить с паури на их языке, но те угрюмо молчали.

'По крайней мере, паури видят, что нас много. И это нам только на руку'.

Девушку не было видно, для этого необходимо было зайти за корму 'Небесного странника' и потому я скомандовал:

— Пошли.

Сверху над головами раздались легкие шаги: к нам решила присоединиться Николь. Я едва зубами не скрипнул: 'Снова она это платье надела! Подол на целую ладонь, а то и все две, не достает до земли. Как в Банглу, так в балахоне, а здесь, когда вокруг полно мужиков, которые и без того на нее постоянно заглядываются!.. И когда только переодеться успела'.

— Люк, я передумала, — как ни в чем не бывало, сообщила девушка. — Вдруг этой несчастной пленнице потребуется моя помощь.

— Пошли, Люк, — подхватила она меня под руку. Затем, взглянув на мое лицо, добавила. — И не беспокойся ты: все будет хорошо, я чувствую.

Мы прошли к дереву, где по-прежнему стояла привязанная к нему девушка. Паури — не каннибалы, это еще первооткрыватель архипелага Иоахим Габстел утверждал. Но иные обычаи у них очень жестокие, и им ничего не стоит оставить привязанной девушку и спокойно уйти, обрекая ее на мучительную смерть.

— Лард, — указал я глазами на Николь: мол, следи за ней. На твоей совести будет, если с девушкой что-нибудь случится.

Меня, практически однорукого, не хватит, чтобы ее защитить, да и на мне главное: вести переговоры. А они должны пройти гладко, меньше всего в мои намерения входит поссориться с паури. Иначе — промолчат о приближении тайфуна, слова не скажут, что, если, сорвать это листик, хорошенько размять его и втереть в десны, то яд нейтрализуется и так далее. Аделард кивнул: сделаю, и мягким, со стороны кажущимся мелким единственным шагом, вдруг оказался рядом с Николь, стоявшей довольно далеко от него.

Я нашел взглядом человека, явно выглядевшим старшим среди аборигенов.

Всем бы своим видом — осанкой, дородностью и выражением лица он внушал бы к себе уважение, если бы не одно но: его наряд смотрелся крайне нелепо. Набедренная повязка и высокие, значительно выше колен сапоги для верховой езды с ярко блестевшими длинными шпорами. И где он только их выкопал? Ну не наездники паури, до появления переселенцев с материка они и знать не знали, что в мире существует такие животные, как лошадь. Шляпа на нем была солидная: в такой впору воскресным вечерком прогуляться под руку с женой по столице герцогства Диграну, степенно приветствуя знакомых. И женская блузка, желтенькая, с рющечками, оборками и с множеством перламутровых пуговок, не застегнутых ни на одну, и потому обнажавшую могучую, всю покрытую цветными татуировками грудь.

Но взгляд был хорош, и он явно говорил: 'Понимаю, господа, вы прибыли к нам с неба, с летучего корабля, вы почти что потомки богов, но это моя земля, и хозяин на ней никто иной как я'.

Вообще-то я заготовил фразу: 'Пролетал, мол, над вами, увидел девушку, влюбился в нее без памяти, и теперь мне жизни без нее нет. Отдайте мне ее, а я вас за это стальными мачете отличного качества отблагодарю'.

Но после того как вместе с нами увязалась Николь, стало понятно, что фраза не к случаю, иначе жизни мне точно не будет. Сама Николь подошла к жертве у дерева и погладила ее по щеке: потерпи, мол. Затем обратилась к Ларду:

— Аделард, дай мне свой кинжал, — и тот безропотно извлек его, после чего протянул рукоятью вперед.

В руках Николь кинжал выглядел настоящим мечом. Им-то она и начала пилить связывающие паурянку веревки.

'М-м-м, — простонал я внутри себя. — Ну зачем ты так торопишься? Даже если паури не возмутятся, они обязательно поднимут за девушку цену. Ведь ясно же, что без выкупа дело не обойдется'. С другой стороны, едва Николь разрезала путы, как девушка со стоном сползла на землю.

— Аделард, возьми ее на руки, — и когда тот подхватил паурянку, добавила, взглянув на меня. — Пойдем, здесь без нас разберутся.

После чего первой зашагала к трапу. И мне оставалось только, что обратиться к Родригу:

— Сопроводи их на всякий случай, мало ли что может случиться. Особенно сейчас, когда руки у Ларда заняты.

Поступок Николь смешал все мои планы, и предстояло выкручиваться на ходу.

— Амсей, вы говорили, что можете общаться на их языке. Так скажите им, что девушку мы забираем. Естественно, заплатив за нее разумный выкуп. Разумный, — на всякий случай повторил я: мало ли им чего захочется.

Язык паури показался мне довольно мелодичным. По крайней мере, не язык чируков из джунглей Эгастера, тот рев рассерженных павианов напоминает.

Они обменялись несколькими фразами, после чего Амсей сообщил:

— Они как бы и не против, капитан, но не все так просто.

'Цену набивают, — мелькнула у меня скептическая мысль. — Ну что ж, поторгуемся. Главное, что вообще можно решить этот вопрос мирным путем'.

— Что вы хотите за нее получить? — посмотрел я на вождя аборигенов.

Тот ответил мне взглядом: 'Не все так просто в этом мире, как мне и тебе хотелось бы. Далеко не так просто'.

И верно, вперед вышел еще один паури, на это раз весь какой-то мелкий, щуплый, лысый, морщинистый, согбенный прожитыми годами почти пополам.

'Шаман, определенно шаман. Или знахарь. С ним договориться будет намного сложнее: судя по его виду, у него совсем другие понятия о земных благах'.

Вот у кого в голосе отсутствовала всякая мелодичность: старик говорил визгливо, подвывая в конце каждой фразы.

'Профессиональная привычка', - мне с трудом удалось удержаться от того, чтобы не сморщиться: от него, даже за несколько шагов несло какой-то кислой затхлостью. Трудно передать словами этот запах, но он мне показался отвратительным.

— Ведьма… колдунья… шаири… Именно из-за нее в деревню повадился мануцил.

Амсей переводил не дословно, вероятно, из каждой фразы он передавал только общий смысл, иначе бы ему пришлось тараторить не переставая, повторяя все слова оратора.

'Сейчас в экстаз войдет, после чего упадет на землю, и изо рта у него покажется пена'.

Видел я однажды в Джессоре на центральной площади города, нечто подобное. Там один пророк предсказывал, что Создатель прогневался, небо упадет на землю уже завтра, и у людей только и остается времени, что покаяться в своих грехах в храмах Богини-Матери. Чтобы на том свете у Создателя была хоть малейшая причина пожалеть грешников, не дуя на них, и не превращая в пыль. Тогда дело и закончилось катанием по земле, завыванием и пеной изо рта. Но нет, этот сдержался, хоть сил у кликуши пламенная речь забрала очень много: закончив, он все не мог отдышаться.

— Шаири, мануцил — это кто или что?

Мой вопрос адресовался Амсею, но он, пожав плечами, пробормотал: 'Не знаю', и обратился к вождю. Несмотря на свой наряд, тот выглядел обстоятельным человеком, и потому подробно все ему объяснил. Разговаривали они довольно долго, а я стоял и смотрел на шамана, который все никак не мог прийти в себя.

'Именно от него все и зависит, — думал я. — Взгляд вождя был достаточно красноречив. Да и остальные паури поглядывают на этого сморчка с какой-то боязнью. Думаю, натрави он их на нас, и они бросятся, потому что шаман им внушает куда больший страх, нежели люди, летающие по небу на кораблях'.

Вернулись Аделард с Родригом, молча встали по бокам от меня, и я почувствовал себя намного уверенней.

— Мануцил, — наконец, начал объяснять Амсей. — это чудовище. Оно приходит из моря в селение по ночам и крадет людей. За последнее время восемь человек уже пропало. Люди боятся по ночам из хижин выходить.

— Крокодил, что ли?

В Коралловом море, особенно в южной его части, их хватает. И они, из-за своих гигантских размеров, действительно выглядят чудовищами, даже сверху, с борта 'Небесного странника'.

— Нет, не крокодил, — покачал головой тот. — У мануцила, он говорит, хвост раздвоенный, кроме того еще и плавники есть, но пасть такая же зубастая.

— А девушка причем? — задал я вполне закономерный вопрос.

— Она — шаири. Я так до конца и не понял по его объяснениям, что это такое, — движением головы Амсей указал на вождя, — но этот, — тут он кивнул в сторону шамана, — утверждает, что именно девушка его и вызывает.

Бред какой-то — чудовища, шаири.

— Ну, тем проще, — заявил я. — Скажи этому сморчку, что девушку мы забираем, и вызывать мануцила будет некому. А взамен мы дадим им… целых пять мачете.

Сначала я хотел сказать десять мачете, но передумал. Мы паури, можно сказать, от беды спасаем, так какой смысл переплачивать? По сути, это они должны нас отблагодарить.

'Хорошо бы этому вождю еще и платье Николь сплавить. То самое, с коротким подолом. Платье ему непременно должно понравиться: во всем остальном, кроме длины, оно очень красивое. Только ведь и Николь не согласится, и ему явно мало будет, не налезет', - здраво рассуждал я.

Амсей снова заговорил с вождем. По лицу последнего было видно, что как будто бы он и не против, но тут в разговор вмешался отдышавшийся колдун-сморчок. Они поговорили уже втроем, после чего умолкли и посмотрели на меня.

— Ну что они там решили?

Амсей, почесав в затылке, довольно смущенно сказал:

— Тут такое дело, капитан, — немного помявшись, продолжил. — В общем, шаман категорически настаивает, чтобы кто-нибудь из нас на девушке женился. Иначе зло из деревни не уйдет.

— Женился?! Что, прямо сейчас?

— Ну не то, чтобы прямо сейчас… Но дал слово, что женится.

Вот это поворот! Жениться вот так, сразу, на дикарке, да еще, в отличие от многих других паурянок, можно сказать, дурнушке! Кроме того, возможно, что у нее уже имеется пара-тройка детишек: у паури, чем их больше, тем невеста завидней. Ну я-то точно не могу. Так, а кто из наших сможет?

Родриг с Аделардом старше ее, больше чем вдвое. Впрочем, как и Амбруаз. К тому же у Родрига уже есть семья. По возрасту подходят только трое: Аднер, Гвенаэль и Энди. В случае с Аднером тоже может случиться проблема: он продолжает вздыхать по Роккуэль, хотя после визита на 'Мантельского удальца' уже и не так интенсивно. Вообще-то жениться необязательно, достаточно лишь дать слово дикарям. А там пристроить девушку в нормальный дом, и все, дело сделано. Кого же попросить? Энди отпадает сразу: Мирра ему такую свадьбу закатит, и ей ведь не объяснишь, что жизнь человека на кону.

Остается один лишь Гвенаэль, и я с надеждой посмотрел на него.

— Нет, капитан, и разговора быть не может, — сразу понял он в чем тут дело.

Сначала я хотел отозвать его в сторонку, чтобы наедине объяснить: жениться совсем необязательно, кроме того, глядишь, и на мачете сэкономим. Но взгляд его был тверд, как металл Древних, и у меня оставалась последняя надежда.

— Скажите, Амсей, может быть, кто-нибудь из ваших людей изъявит желание?

— экономия в этом случае явно не получалась, и потому добавил. — Я бы за нее неплохое приданное дал. В разумных пределах, конечно.

— Да вы что, господин Сорингер! — тот даже руками замахал. — У нас вся жизнь связана с морем, а вдруг она и взаправду мануцила этого вызывает!

Может быть, цена вопроса — десять, или даже пятнадцать мачете, и женитьба сразу же станет не обязательна. Есть, есть у нас некоторый их запас, сделанный еще в Опситалете. Знали мы, что металл на Островах дорог, и теперь я ждал подходящего случая, чтобы выгодно их продать.

— Амсей, предложите им… двенадцать мачете. Скажите, что все они из отличной опситалетской стали, им век износу не будет, а сломать их целая проблема.

Тому явно не хотелось вновь заводить разговор, но под моим настойчивым взглядом, больше ничего не оставалось. И снова несколько минут томительного ожидания.

— Нет, господин Сорингер, они уперлись и ни в какую — только женитьба. И далась же вам эта дикарка! — в сердцах добавил он.

Вижу я, что только этот сморчок и уперся. У вождя, когда он услышал о количестве мачете, глаза загорелись.

— Гвен, выручай, на тебя одна надежда, — едва не взмолился я.

— Нет, капитан, — Гвенаэль так энергично замотал головой, что во мне даже возникли опасения, она оторвется. — Да надо мной же все, кто узнают, смеяться будут, прохода не дадут.

'И в этом он прав, — с тоской подумал я. — Даже в том случае, если он просто скажет — согласен, но не женится. Пальцем в спину будут показывать: 'Это тот самый, который на паурянке женился'. Если взять в жены девицу из портового борделя, и в этом случае позора будет меньше.

Так что же делать? Я не могу вернуться на борт 'Небесного странника' и заявить Николь: 'Милая, придется эту девушку обратно отдать, ничего не получилось'.

Единственное, что приходить в голову: подняться всем на корабль под каким-нибудь предлогом, например — нам необходимо время, чтобы все хорошенько обдумать, а затем взмыть в небо. И уже оттуда, с высоты, сбросить как выкуп десяток мачете.

'Нет, пожалуй, в таком случае хватит и пяти штук. Тот же Амсей говорил, что, когда за девушку дают всего пару стальных мачете, она уже считается богатой невестой. И все же лучше десять, чтобы наверняка. Но какие слухи пойдут о моем корабле по всем Островам! Заранее себе не завидую, но и другого выхода нет'.

И я уже было собрался сказать Амсею, чтобы он передал: 'Нам нужно посоветоваться', когда над нашими головами внезапно раздался ровный бесстрастный голос:

— Я согласен жениться на этой девушке.

Голос донесся с мостика 'Небесного странника' и принадлежал он навигатору Рианелю Брендосу. То, что он находился там вместе с Аднером и Амбруазом, для меня не было секретом. Но как он мог решиться на такое, и чего это решение будет ему стоить?!

Мне ведомо, что Брендос однажды вернется к своей прежней жизни. Он у отца единственный сын, и тот приложит все усилия, чтобы Рианеля признали его законным наследником. Недаром же Рианель получил воспитание при дворе.

И самое главное: каким именно он вернется? Отважным небесным парителем, много видевшим и испытавшим, или женатым на дикарке с далеких Островов, о распутстве которых слагаются легенды? Леди Гармелинта, она — да, вполне подходящая для него партия. И сама она, и ее исчезнувший муж, оба они благородного происхождения. И не потому ли он так мучился, отлично понимая, что бастард и леди, не совсем подходящая пара. И что теперь? Рианель не из тех, что сегодня дает слово, а завтра его забирает, он — человек чести. И если он сказал, что женится на дикарке, то непременно обещание свое сдержит. Я внимательно вгляделся в лицо Брендоса, преисполненное решимости.

'Ну что ж, это твой выбор, — подумал я, пожимая плечами. — И ты сделал его сам, без всякого принуждения и при достаточном времени взвесить все за и против'.

— Ну что, Амсей, вопрос решен. Объяви им, что все улажено, и в мужья их соплеменнице достанется один из лучших людей, которых я повстречал в своей жизни.

Говорить было больше не о чем, и потому я направился на корабль. Не тут-то было: этот сморчок уцепился за мою саблю, знаками показывая, что, мол, разговор был еще и о мачете.

— Не могу, — покачал головой я. — Подарок от хороших людей. Но свои мачете вы получите. А тебе лично… Род, дай-ка мне свою алебарду, — и тот без лишних слов мне ее протянул.

Принимая ее, я поморщился, настолько она была тяжела.

— Вот, возьми, — вложил я ее руки знахарю-сморчку. — Отличная штука для охоты на мануцилов: с одного удара любое чудовище напополам.

Сморчка качнула от ее тяжести так, что он едва не завалился наземь. Забавная картинка, но я даже не улыбнулся, впечатленный решением навигатора.

Уже в полете, я все же поинтересовался у Брендоса:

— Скажите, Рианель, зачем вы на это пошли? В конце концов, мы бы все равно ее выручили, пусть и не совсем честным путем.

Брендос как будто этого вопроса ждал:

— Люкануэль, ведь вы удивились, что я вывел корабль точно на это место, где к дереву была привязана девушка?

Подумав, я кивнул утвердительно: удивился.

— А на само дерево вы обратили внимание?

— Нет, с виду оно вполне обычное, — тут мне даже думать не пришлось. Дерево действительно выглядело вполне обычным, разве что выделялось своей высотой, где макушка торчала над окружающими его джунглями. Ну так здесь полно таких высоченных, даже сейчас, не напрягаясь, я вижу их несколько.

— То, что оно вполне обычное, согласен, — продолжил навигатор. — За исключением того, что это сикомор.

Видя мое недоумение, он пояснил.

— На островах нет сикомор, и не удивлюсь, если этот здесь единственный.

Так вот, — и мой навигатор устремил взор куда-то за корму 'Небесного странника', где давным-давно исчез из виду единственный на архипелаге сикомор. — Когда-то она ведунья предсказала мне, что я встречу свою судьбу под деревом с названием сикомор.

'А она не пояснила, что судьба эта будет дикаркой? Как, оказывается, мало иногда человеку надо, чтобы во что-то искренне верить, даже если он получил воспитание при герцогском дворе'.

— А как вы вообще увидели, что это дерево именно сикомор?

Рианель Брендос улыбнулся:

— Благодаря вашему подарку, капитан, — и он погладил висевшую у него на груди трубу Древних. — И вот мне какая мысль в голову пришла: ничто и никогда не происходит без последствий для чего-либо или кого-либо.

'А то, что мы пользуемся ею вдвоем, так это не значит совсем ничего'.

* * *

За те несколько дней, что мы провели в поселении охотников за жемчугом, мне пришлось немало понырять вместе с ними. Мне очень хотелось найти для Николь раковину с чудесной многоцветной жемчужиной, пусть даже одну-единственную. Нет, задержались мы в Готинге совсем не для этого: Аднер попросил немного времени, чтобы кое-что подправить в своем приводе. В итоге мы пробыли в Готинге почти неделю.

Все мое детство прошло на берегу моря, и потому нырять на глубину когда-то мне было привычно. Помнится, как мы днями собирали на дне раковины. Правда, не жемчужные, такие в окрестностях Гволсуоля не попадаются, но разница лишь в том, что в одних есть драгоценные бусинки, а другие просто очень вкусны.

В принципе, ничего сложного: опускаешься на дно, отягощенный грузом, подобранным таким образом, чтобы погружение не происходило слишком быстро, собираешь, сколько успел вокруг себя раковин, а затем наверх, следя за тем, чтобы не обгонять пузырьки воздуха. Хотя на малой глубине этим можно и пренебречь. Проблема в другом: насколько долго тебя хватит, чтобы продержаться без воздуха?

Но и тут есть одна хитрость. Когда Свэл, тот рыжий ныряльщик, попытался объяснить мне ее, я только рукой махнул: мол, не озабочивайся, сам знаю. Вся хитрость заключается в том, чтобы набирая в легкие воздух, сжать губы настолько сильно, что он попадает туда с огромным усилием. И тогда задержать дыхание получится вполовину дольше.

Ныряя вместе с остальными обитателями Готинга, мне удалось поднять наверх довольно много раковин, в которых оказалось и несколько жемчужин: три самых обычных, розоватая, парочка зеленых и даже одна голубая.

Амсей, осматривая их, улыбнулся:

— Капитан Сорингер, может быть, останетесь с нами? У вас вполне прилично получается. По крайней мере, на пропитание вы себе одной голубой уже заработали. А там, глядишь, и большая удача придет.

Под большой удачей он подразумевал, конечно же, разноцветы.

— Теперь мне известно, чем заняться и к кому обратиться, если придет в голову перемена занятия, — отшутился я.

Этот день начался с того, что мы едва не поругались с Амсеем. Ниала, спасенная нами девушка-паури, в первый раз спустилась с борта корабля на землю. Ее тут же увидел Амсей, и лицо его мгновенно стало кислым.

— Боитесь, что она вызовет мануцила? — напрямую поинтересовался я.

— Вы знаете, капитан Сорингер, в нашем деле поневоле приходится быть очень суеверным.

В чем-то он прав, слишком уж много опасностей поджидает ныряльщиков на глубине. Это и медузы, некоторые из которых обжигают, стоит к ним только прикоснуться. И крохотные рачки, размером с ноготь мизинца, но чей укус вызывает мгновенный, пусть и непродолжительный паралич. Но много ли времени надо под водой, чтобы опуститься на дно уже неподвижным телом? Ну и, конечно же, акулы, их тоже хватает.

— Сезона не обходится без жертв, — рассказывал все тот же Амсей. — И повезет, если единственной.

Нет, эти хищники не бросаются сразу же, как только увидят ныряльщика под водой, но стоит им только почувствовать кровь… Сложность в том, что на дне хватает кораллов и порезаться о них пара пустяков.

— При желании, Ниала могла бы его вызвать даже с борта 'Небесного странника'. Чего уж проще: он стоит чуть ли не на берегу, до моря и полусотни шагов не будет. И вообще, ей что, теперь даже на землю ступить нельзя?

Мне не удалось удержаться от легкой насмешки: нам, парителям, тоже приходится быть суеверными, но и занятие у нас во много раз опаснее. Но не до такой же степени! Амсей продолжал кисло улыбаться, и мне пришлось его заверить, что Ниала даже близко воде не подойдет.

Поначалу с Ниалой через него мы все и общались. Затем она и Николь удивительно быстро начали друг друга понимать, и переводчик уже не потребовался.

Когда Ниала пришла в себя после пережитого, и перестала быть постоянно напуганной, она показалась мне намного более привлекательней, чем в тот миг, когда я увидел ее впервые. Стройными фигурками девушки-паури славились всегда, и Ниала не была среди них исключением. И зубы у нее оказались нормальными, ровными, а не выступающими вперед, как мне показалось, когда она прикусила губу, а лицо ее было искажено от страха. Да и само лицо Ниалы выглядело симпатичным, и даже красивым своеобразной красотой. И когда Николь нарядила ее в свое платье, то самое, от которого я все мечтал избавиться, все ахнули от восторга. И только Брендос остался невозмутим…

— Николь, проследи, пожалуйста, чтобы Ниала не подходила к воде, — попросил я, видя, что все три девушки собрались погулять по берегу.

— Хорошо, Люк, — давно заметил, что, когда она мне так улыбается, я всегда забываю, о чем идет разговор. — Только ты и мне обещай…

Я кивнул: все, что угодно милая.

— … что не будешь погружаться слишком глубоко, — тут она вздрогнула всем телом. — Я вчера видела плавники, много плавников и, по-моему, акулы подходят все ближе к берегу.

— Косяки рыбы подходят ближе, и они вслед за ними. И не беспокойся: когда у них столько вкусной еды, зачем им я?

Я нырял с лодки рыжего Свэла. В лодке нас было четверо. Наверху оставались по очереди все, кроме меня, ведь случись что, необходимо будет сделать все очень быстро, а для этого необходимо знать, что и как делать в первую очередь. Но я и не возражал: чужой труд — чужие правила.

Свэл, по каким-то своим соображениям, каждый раз выбирал новое место. Иногда почти у берега, иногда мы заплывали так далеко, что 'Небесный странник' едва был виден на фоне серых скал побережья. Глубина была примерно везде одинакова, что у самого берега, что вдали от него: юг Кораллового моря никак не может ею похвастаться. И жемчужные раковины попадались везде, так что все его действия можно было принять за блажь. Хотя и сами мои ныряния тоже походили именно на нее.

На этот раз в лодке остался сам Свэл. Двое других ушли уже под воду, когда я решил, что отдохнул достаточно.

— Ну, капитан, сейчас вам точно повезет, — хлопнул он меня по плечу.

'Повезет, не повезет, но это мое последнее погружение, хватит, — подумал я, берясь за связанную из веревки ручку на камне и запасаясь воздухом сквозь плотно, до боли, сжатые губы. — Видимо не судьба мне найти разноцвет. Да и корабль мой совсем скоро забудет о своем владельце и капитане, видя его только по ночам. Но когда бы мне еще удалось вот так отдохнуть и развлечься?'

Раковину на дне я увидел издалека, когда до нее было еще грести и грести, и сердце екнуло в предвкушении: неужели?! У разноцветов и раковины отличаются внешне: они более темные, почти черные, по крайней мере, мне так рассказывали. Но под водой все иначе, и потому я мог ошибаться. Да и лежала она в щели между обросшими кораллами камнями. Извлечь ее оттуда и не поцарапаться будет проблема, иначе…

И я закрутил головой, пытаясь увидеть смутные тени зубастых хищниц.

Оставалось всего несколько гребков, когда где-то сбоку мне показалась одна такая тень. Против моего желания нож оказался в руке, хотя чего может стоить маленький кусок железа против акулы, когда некоторые из них способны одним укусом разделить человека напополам? Уже затем я увидел, что акулы нет, а есть Лиоран, младший брат Свэла, судорожно пытающийся освободить застрявшую между камней ногу. Лиоран был неопытен, иначе бы он знал, что в такой ситуации хуже нет потерять голову. Ведь когда сердце начинает биться в бешенном ритме, воздух в легких расходуется значительно быстрее. А может, и знал, но ничего не смог с собой поделать.

Я греб к нему изо всех сил, видя его обезумевшие глаза и искаженное гримасой лицо, почти скрытое пузырями выходившего из него воздуха. А снизу, из-под державших его камней, поднимались клубы крови, на цвет кажущиеся почему-то бурыми.

Глава 11 Леди Гармелинта

Когда я подплыл к Лиорану достаточно близко, чтобы помочь ему освободиться от подводной ловушки, первым, что он сделал — ударил меня в грудь свободной ногой так, что едва не вышиб весь воздух. Ударил, конечно же, ненамеренно, он вообще ничего не видел и желал единственного: выплыть наверх. Туда, где светит ласковое солнышко, легкий ветерок наносит с берега запах зелени. А главное, там есть воздух, много, бесконечно много воздуха. Им можно дышать, дышать и он никогда не закончится. И до него всего каких-то пара десятков гребков.

Подумав: 'Если нога как-то вошла между камней, значит, также должна и выйти', я дернул ее раз, другой, третий. Тщетно. Затем уперся своим в край камня, крепко ухватился чуть ниже колена, потянул на себя, распрямляясь. И снова безрезультатно. В отчаянии огляделся вокруг, увидел свой нож, подхватил его и застучал рукояткой по камню часто-часто. Звук в воде разносится намного лучше, чем на поверхности, так что Хруст — третий ныряльщик в лодке Свэла, непременно должен услышать стук. Вдвоем мы сможем вырвать Лиорана из природного капкана, пусть с ней, с ногой, чтобы с ней не случилось, главное, он останется жив. Пройдет еще совсем немного времени, и даже Николь, обладающая даром искусной целительности, не сможет вернуть его к жизни.

Хруст, а этого долговязого худого парня с вечно сонным выражением лица прозвали так, потому что он при ходьбе громко хрустел коленом, показался из-за густо разросшихся водорослей. Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию, но когда я жестом показал ему плыть к нам, на помощь, он помотал головой, ударил ладонью в грудь, после чего показал вверх.

'Воздуха хватит только на то, чтобы всплыть', - понял я его. — Что же делать? Мне самому его хватит совсем ненадолго. Несколько мгновений и все, придется бросить Лиорана'.

Оставалось единственное: отхватить ему ножом ступню, и в этом был весь его шанс. А затем быстро наверх, чтобы он не успел изойти кровью, перетянуть рану у меня уже не хватит воздуха.

'Ну-ка, еще разок!', - и я дернул ногу Лиорана так, что внизу, между камней, раздался какой-то нехороший, похожий на треск звук.

Но главное, мне удалось выдрать ногу из западни, и теперь наверх, наверх как можно быстрее: легкие от недостатка воздуха жгло уже нестерпимо. Я лихорадочно работал ногами, помогая свободной рукой, прижав к себе безжизненное тело Лиорана. Вот она, темная тень от дна лодки, казалось бы, совсем близко, но как же медленно мы приближались к ней.

Было видно, как плывущий вверху Хруст перевалился через ее борт. Прошло пара мгновений, и к нам навстречу устремился брат Лиорана, Свэл.

'Быстрей, быстрей, — молил я его, — Иначе придется поднимать наверх сразу два тела'.

Смутные тени я увидел краем зрения.

'Акулы! — мелькнула паническая мысль. — Их привлек запах крови из раны Лиорана!'.

И я не ошибся. Откуда-то со стороны моря, из-за нагромождения кораллов, появились три хищницы, разрезая воду с особым изяществом, если не понимать, что они несут смерть. Я взглянул наверх, на Свэла: даже братская любовь не сможет перебороть в нем инстинкт самосохранения, как мне самому до ужаса хотелось отпустить тело Лиорана. Тогда акулы устремятся вслед за ним, истекающим кровью, и у меня появится шанс.

Свэл действительно завис в воде, глядя в сторону морских убийц, и вдруг те, будто внезапно чего-то испугавшись, метнулись туда, откуда только что и показались.

* * *

Я лежал на спине, слушая как волшебную музыку скрип уключин и крики чаек над головой, борясь с глупой счастливой улыбкой: мне удалось остаться в живых. Лежал и вдыхал морской воздух, пропитанный запахом соли и йода, медленно так вдыхал, наслаждаясь. Саднило ободранный о борт лодки бок, когда я в нее взбирался, но какие это мелочи в сравнении с тем, чего мне удалось избежать!

'Мы никогда не ценим то, чего очень много, что дается нам бесплатно, как например, воздух, — размышлял я. — И только в такие моменты как сейчас начинаешь понимать, чего он действительно стоит'.

С берега доносились тревожные возгласы, а на самом крае прибоя собрались все обитатели Готинга, и еще команда моего 'Странника'. Ничего, уже успел помахать всем им рукой, показывая, что все в порядке.

Над Лиораном склонился Свэл, поправляя толстую повязку на ноге брата, насквозь пропитанную пятнами крови.

'Возможно, калекой останется, возможно, отделается легкой хромотой. Хотя калекой вряд ли: уж с такой-то мелочью Николь точно справится'.

— Лиоран, — позвал я его.

— Слушаю, капитан, — откликнулся тот, и голос у него оказался довольно бодрым.

— Лиоран, а я ведь тебе чуть ступню ножом не отхватил, решил уже, что по-другому не получится, угораздило же тебя!

— Да уж, это точно, что угораздило, — затем, помолчав, добавил. — И без ступни люди живут, встречал я и одноногих, и одноруких охотников за жемчугом, главное — живым остаться.

— Безголовых среди них нет, — буркнул Свэл. — И тебя бы не было. Благодари вон, капитана.

— Спасибо, капитан, теперь я ваш должник.

— Сочтемся как-нибудь, — пришлось его обнадежить. — Жизнь, она любит неожиданные повороты. Свэл, тебя всегда так акулы пугаются, что, как только увидят, сразу же исчезают? — перевел я разговор на другое.

— Да не самого меня, господин Сорингер, вот эту штуку, — погладил он висевшую на груди нечто, выполненное в форме акулы.

— Амулет, что ли? — поинтересовался я.

Видел я их всякие, и на удачу заговоренные, и на счастье, и на богатство. А некоторые и на все сразу. Именно с таким и зарезали на моих глазах в таверне Джессора одного моего знакомого. А как он им хвастался, как он его нахваливал!

— Не амулет — от отца досталось, не знаю уж, где он его добыл. Знаю только, сработано Древними и акулы от него шарахаются так, как будто каждой из них раскаленный вертел в задницу вставили. Сейчас и покажу. Вот посмотрите на ту.

Действительно, за лодкой виднелся плавник привязавшейся к ней какой-то особенно любопытной акулы. Хотя возможно, ее привлекал запах крови, оставшийся на борту лодки от Лиорана.

— И всего-то необходимо сжать фигурку ладонью, — пояснил Свэл. — На воздухе не действует, но стоит только опустить ее в воду…

Он снял фигурку с груди, тщательно обмотал шнурок вокруг запястья, после чего сунул руку за борт. Мощный удар хвостом, окативший нас брызгами и акула стремительно ушла на глубину.

— Вот так мой амулет и работает, — улыбнулся Свэл. — Сколько раз за него мне золото горстями предлагали, отказывался. Придет время, сыну передам.

Я мотнул головой, внезапно увидев, что у него глаза, под цвет волос, рыжие. Мне и раньше видеть такие приходилось, например, у капитана Кторна Миккейна, так что ничего удивительного. Но, клянусь всеми клятвами, страшными, не очень и совсем пустяшными, не так давно у Свэла они были самыми обычными — карими. Или я плохо запомнил? Я снова закрыл глаза, снова помотал головой — точно рыжие. От Свэла мое поведение не ускользнуло.

— От воды они такими становятся ненадолго, сам не знаю почему. Кстати, у этого безголового, — указал он подбородком на брата, — так не бывает.

И действительно, когда я в следующий раз взглянул на Свэла, глаза его приняли свой обычный цвет.

* * *

На берегу меня ждали полные слез глаза Николь и ее дрожащие губы.

— Люк… — начала она, но я, не дожидаясь ее слов, крепко прижал девушку к себе, и сказал, гладя по голове.

— Все уже хорошо, милая, все уже хорошо.

Через ее плечо я взглянул на безмятежное море, с множеством солнечных бликов на нем. Теперь в него пару дней точно никто не полезет. Амулет у Свэла только один, и действие его не безгранично. Ну а мне придется окунуться еще разок, причем не откладывая надолго, завтра с рассветом нам отсюда улетать.

* * *

— Энди! Ну что ты так шумишь? Всех на свете разбудишь, — именно такой шепот, каковой был у меня, и называется злым.

Мне едва удалось дождаться той минуты, когда Николь крепко уснет, а он шумит так, что даже мертвые поднимутся.

Разбудит Николь, она возьмет трубу навигатора Брендоса и сразу же увидит меня в лодке, стыдливо лупающего глазами. Обещал же ей: к морю близко не подойду. А Энди гребет так, как будто впервые за весла взялся. И еще убеждал, что в тех местах, откуда он родом, лучшего гребца днем с огнем не сыщешь. В этом он весь и есть, Энди Ансельм: соврет и не поморщится, хотя никто его за язык не тянул.

— Ну-ка подвинься!

Аделард легким движением плеча освободил себе место за веслами. И лодка сразу пошла значительно быстрее, причем не стуча уключинами, не хлопая лопастями весел по воде, и время от времени не окатывая нас множеством брызг.

— Табань, Лард, кажется это здесь.

Вон одинокая пальма на берегу, вон там торчит из воды камень и совсем уж далеко, на севере, на фоне неба выделяется горный пик. Любой навигатор скажет, что точнее, чем по трем пеленгам, место не определишь.

— Энди, бросай якорь.

— Ты что, тише не можешь? — теперь злым шепотом на него накинулись сразу трое: я, Аделард, и присутствующий в лодке четвертым Гвенаэль.

Ансельм плюхнул в воду якорь — плоский овальный камень с отверстием посередине — так, что даже на корме брызгами окатило.

— Лард, дай свой фонарь.

У меня и свой есть, тоже работы Древних, и тоже не боящийся воды. Но фонарь Аделарда отличается тем, что свет у него можно регулировать. А под водой, если придется им воспользоваться, лишний свет ни к чему, рыбы создания любопытные, со всей округи на него соберутся. И среди них попадаются совсем небезобидные экземпляры, не говоря уже об акулах. Что еще важно, фонарь Ларда тоже умеет вспыхивать как тысяча солнц. Помехой не будет: такой необыкновенно яркой вспышки любая тварь испугается. Главное, потом самому не спутать где верх, где низ.

— Капитан, может быть, с вами?

— Нет, Аделард, наверху ты нужнее. Почувствуешь, что веревка дергается часто-часто, вытаскивай меня как можно быстрее.

'По крайней мере, хотя бы часть успеете вытащить, чтобы могилка на берегу осталась. Будет куда одной синеокой красавице прийти всплакнуть'.

— Удачи, капитан!

'И какой он все же негодяй, этот Ансельм! — поражался я, чувствуя, как тянет меня за собой на глубину камень. — Понятно, что без удачи нигде не обойтись, но зачем же орать так громко? Ночь, тишина, полное безветрие — шороха не услышишь и вдруг этот вопль. Он как будто специально все делает, чтобы Николь проснулась'.

В воде оказалось темнее, чем я рассчитывал, но дно, покрытое светлым песком, с темными пятнами камней, все же просматривалось. 'На кораллы бы лицом не напороться', - на всякий случай я вытравил еще веревки. Когда камень ткнется в дно, это сразу почувствуется, и у меня будет достаточно времени, чтобы повернуться ногами вниз.

Ну вот, наконец, и оно. Ступни коснулись песка, под одной из них почувствовалось что-то упругое, и будь я наверху, непременно бы выругался от неожиданности, а то вскрикнул. Оглядевшись по сторонам, я так и не понял: тот ли это место, не то, и те ли это камни, под одним из которых и заприметил раковину. Подгреб к ним, цепляясь за дно, стараясь, чтобы веревка не дергалась. Иначе примут за призыв о помощи и выволокут меня, полного возмущения, наверх. А на второй заплыв решимости у меня может уже и не хватить. В сотый раз пожалел о том, что не попросил у Свэла чудесный амулет, ради своего брата он вряд ли смог бы мне отказать.

Не удержался, засветил на миг фонарь, испуганно дернулся, когда увидел на расстоянии протянутой руке рыбью морду с огромными глазами, глядевшими на меня откровенно нагло — как я ее раньше-то не замечал? Тут же погасил фонарь, и сунул руку под камень. Снова дернулся, почувствовав что-то твердое и сколькое: вдруг мурена? Они любят такие укрытия. Нащупал раковину, прижал ее к себе и пустился наверх, стараясь не поддаваться панике: почему-то казалось, что снизу меня кто-то преследует. Вынырнул у самого борта, запоздало подумав, что Энди может заорать от моего неожиданного появления, но обошлось.

— Возьми ее, Аделард, — протянул я раковину, держась за борт другой рукой.

Раковина выскользнула, но Энди успел поймать ее у самой воды.

— Хоть какая-то от тебя польза, — прошипел Гвенаэль.

Взобравшись в лодку, я долго тряс головой, прижимая ладонь к уху, пытаясь избавиться от попавшей в него воды: когда погружался, забыл от волнения надувать щеки. Парни склонились над раковиной.

— Ну что там, есть хоть что-нибудь?

Раковина определённо не та, что я видел при свете дня: и больше в размере, и расцветка светлее. Но размеры как раз ни о чем не говорят, жемчужина либо будет, либо ее там не окажется. И то, что раковина светлая, не очень хороший знак: надежды, что в ней окажется нужная мне жемчужина, мало.

— Есть, капитан. — на это раз Энди говорил едва слышно. — Целых три. И все они многоцветы.

— Ну-ка, ну-ка! — раздвинул я их.

Многоцветы бывают разными. Некоторые из них как будто бы и имеют разные оттенки цветов, но мутные, неправильной формы, и стоят они не дороже обычных, а то и меньше. Впрочем, как и выглядят.

На створке раковины действительно лежали три жемчужины, две поменьше, одинакового размера, и третья. Крупная, даже при слабом свете фонаря переливающаяся всеми оттенками цветов.

— Какие красивые, — протянул Ансельм, тыча в одну из них пальцем. — Повезло вам, капитан!

'Да уж, действительно повезло! — ликуя, думал я. — Вот эти две пойдут на сережки. У Николь есть серьги с обычным жемчугом, и стоит лишь на его место вправить разноцветы… Ну а эта, самая крупная, на бусы. Вместе с теми, что мне удалось найти раньше, и если добавить все их в бусы, что я купил для Николь в Монтоселе… Замечательно красивая вещь получается'.

Оставалось только маленькое, но очень важное дело: уговорить Аделарда, сделать ожерелье до рассвета, до того момента, когда проснется Николь. Руки у него золотые, хотя по их виду и не скажешь: каждая ладонь размером с лопату. Но на фигурках, которые он вырезает из всего, что только под руку попадет, всегда можно увидеть на лицах и веселье, и уныние, и печаль, и плач, хотя сами они размером с ладонь. Причем не его, обычную.

— Лард, — поинтересовался я, когда вкратце объяснил, чего именно от него хочу — Сможешь сделать до рассвета? Я заплачу, сколько скажешь, и даже больше того.

— Сделаю, капитан, — твердо пообещал он. — И денег никаких не надо, ведь это же для Николь.

Казалось бы, какая разница? Ну увидит Николь мой подарок не когда проснется, а завтра, послезавтра, или даже через неделю. Но почему-то очень хотелось, чтобы первым, что она увидела, когда проснется, были украшения из жемчуга-многоцвета.

* * *

Возвращаясь в Банглу, мы прошли точно над тем местом, где на краю лесной поляны рос одинокий сикомор. Единственный на Островах, по уверению навигатора Брендоса. На это раз никто к нему привязан не был, и ничто не напоминало о том, что не так давно здесь чуть не произошла трагедия.

'Этот ли именно сикомор, о котором Брендосу предрекли, что с ним связана его судьба? В пророчествах никогда не бывает ни точного места, ни времени, туманные они и толковать их можно, как только пожелаешь. Но, возможно, такими они и должны быть, чтобы человек, к которому оно обращено, решал сам'.

* * *

За полдня до прибытия в Банглу, мы попали под дождь. Он лил сплошной стеной, настоящий ливень. Однажды, в Великом каньоне Гурандских гор, мне, чтобы спасти 'Небесный странник', пришлось пройти чуть ли не под самим водопадом. Теперь ситуация очень напоминала тот случай, пусть сейчас мы попали в нее и не вынужденно. Такие дожди на Островах — явление чрезвычайно редкое и считается плохим предзнаменованием.

'Ну да, — хмыкнул я, кутаясь в безнадежно промокший плащ. — Судя по всему, дождь идет над всеми островами архипелага. И что, сразу всем на них проживающим грозят неприятности?'

— Вы только посмотрите, Люкануэль: на посадочном поле шесть кораблей, — на миг оторвал трубу от глаз только что поднявшийся на мостик навигатор Брендос. — Насколько мне известно, такое здесь бывает достаточно редко, но нам везет уже во второй раз подряд. Интересно, что же могло заставить их всех собраться в Банглу?

— Вижу, Рианель, вижу. Единственное что приходит в голову: они всерьез поставили перед собой задачу оставить нас без работы. При такой конкуренции 'Небесному страннику' мало что светит. — Кстати, Рианель, тот двухмачтовик, что стоит в отдалении от всех, никого вам не напоминает?

— Отчего же нет, — легко согласился Брендос. — Очень даже напоминает. Уж не 'Лорд Беккенхил' ли это, корабль губернатора острова Энстад?

'Надо же, — изумился я, — у него даже голос не дрогнул! А как же леди Гармелинта? Отлично помню выражение лица Рианеля в тот момент, когда я нашел его за заставленным бутылками столом.

И вот это его:

Все тревоги, горести, запреты,

тонут тихо в сладости вина…

Неужели все? Ведь он страдал, страдал по-настоящему, как ни пытался свое состояние скрыть. Уж не Ниала ли тому виной?'.

Я украдкой взглянул на навигатора 'Небесного странника'. Тот, вероятно, почувствовав мой взгляд, позволил себе некое подобие улыбки, уж не знаю, чему она была посвящена.

— Меня больше интересует вид во-он тех двух кораблей, — продолжил Брендос. — Это те самые, что пустились на охоту за Ночным убийцей, но выглядят так, как будто им самим кто-то устроил хорошую трепку. И еще интересный вопрос: где же третий из них?

— Скоро все узнаем.

Кроме всех прочих, вижу я на поле и 'Альбатрос' капитана Солетта, чему искренне рад.

* * *

Дождь закончился сразу, его как отрезало, как только под железным днищем 'Небесного странника' скрипнул мокрый песок посадочного поля.

— Давно бы так, — пробурчал под нос Пустынный лев, отходя от штурвала с видом полностью выполненного долга.

Чем хорош привод Аднера, так это тем, что даже такой бездарный рулевой, как Амбруаз Эмметт, легко справляется с управлением корабля. Да чего там: поставь за штурвал ребенка, и результат будет одинаково отличным, как если бы за ним стоял Гвенаэль Джори, наш лучший штурвальный.

— Не составите компанию? — обратился я к Брендосу. — Прогуляемся до таверны, узнаем последние новости и вообще.

— Отчего нет? — пожал плечами Рианель, с какой-то понятной одному ему целью приподняв правую бровь. — С удовольствием. Думаю, мы услышим немало интересного. Кстати, и наши дамы изъявляют желание пройтись по земле.

Проследив за его взглядом, я обнаружил, надежда на то, будто Николь подарила все свои платья с коротким подолом Ниале, рухнула. И мне только и оставалось, что тяжело вздохнуть. Уже по пути к нам присоединились Мирра с Энди. Так, парами, мы и шествовали по направлению к таверне.

'Если дело так пойдет дальше, — невесело размышлял я, — то вскоре мой корабль будет напоминать жилой дом. Сначала Родриг приведет на него свою семью. Затем Гвен найдет себе подругу, и она тоже окажется на борту. А вслед за ними и подтянутся остальные. В трюме поставят перегородки, чтобы у всех появились отдельные каюты. На палубе начнут резвиться дети под строгими окриками мамаш, следящих за тем, чтобы их чада не приближались к борту. И резвиться их чада будут между корыт со стиркой. Ну а над всем этим начнут трепыхаться на ветру женские нижние сорочки вперемежку с мужскими подштанниками. И как тогда на хлеб насущный зарабатывать?'

Ближе к таверне наши дамы отстали, что-то оживленно обсуждая между собой. Тут-то и произошла встреча, которую не ожидал никто, а сам навигатор Брендос, вероятно, меньше всех остальных. Когда мы приблизились к таверне совсем близко, из нее вышла… Гармелинта.

Да, да, та самая Гармелинта, леди и просто обворожительная женщина. Судя по ее виду, приближение Рианеля Брендоса не стало для нее неожиданностью.

— Рианель, — еще издали окликнула она его, — здравствуйте! Вы даже представить себе не можете, как я рада вас видеть!

Она приблизилась к нему взяла за руку, и сказала со значением, заглядывая в глаза:

— Как хорошо, что мы встретились! Ведь нам так много нужно друг другу сказать…

Брендос мягко, но решительно освободил руку.

— Извините, леди Рубис, но с некоторых пор многое изменилось. Ниала, подойди сюда, — позвал он девушку-паури. И когда та подошла, сказал:

— Леди, Рубис, позвольте мне представить вам свою жену.

Надо было видеть, как изменилось лицо Гармелинты. Хорошо было видно, как глубоко она оскорблена: как же, ее, благородную леди, предпочли какой-то потаскушке-островитянке.

Гармелинта вздернула нос и пошла к 'Лорду Беккенхилу', даже спиной выражая презрение, умеют же некоторые! Из таверны выбежал какой-то хлыщ с напомаженными волосами, догнал ее, что-то спросил, после чего подхватил под руку.

Все мы провожали эту парочку взглядом, пока они не скрылись за бортом какого-то торговца, размерами ненамного превышающего мой 'Небесный странник'. И только Ниала смотрела на Брендоса испуганно. Вряд ли она поняла хоть что-то, но нужно ли тут понимание, когда и без слов все ясно. Рианель Брендос погладил девушку по волосам, взял ее под руку, после чего обратился ко мне:

— Господин капитан, у меня к вам есть просьба и очень надеюсь, вы мне в ней не откажете.

— Всем, чем смогу, господин Брендос, всем чем, смогу, — ответил я, все еще под впечатлением от увиденного.

— Мне бы хотелось узаконить отношения с Ниалой, и потому прошу вас стать свидетелем нашей клятвы в храме Богини-Матери.

* * *

— Ну рассказывай Ник Солетт, что тут новенького без нас произошло? И прежде всего: почему эти охотнички за Ночным убийцей имеют такой потрепанный вид? Кстати, где третий корабль? И наконец: надеюсь, с Ночным убийцей покончено раз и навсегда? — засыпал я вопросами капитана Альбатроса, когда все мы устроились за его столом.

— Если бы, Сорингер, — поморщившись, капитан Солетт приложился кулаком по столу. От души так приложился, и чудо, что столешница не треснула, а самого стола не посыпалась посуда от сотрясения. Кулак у него с голову, но и стол сработан на века, всех нас легко переживет.

— Ник, дайте я вам помогу, — неожиданно вмешалась в разговор Николь.

Она поднялась со своего места, встала позади него и, положив обе руки ему на голову, провела по ней, как будто гладя. Лицо у Солетта приобрело нарочито блаженное выражение, он даже глаза якобы от удовольствия зажмурил. Затем посмотрел на меня с улыбкой и неожиданно подмигнул.

'Уведу у тебя твою красотку, Сорингер, ох, уведу!' — говорил он всем своим видом. Затем разом вдруг посерьезнел:

— Спасибо, милая, — сказал он, — не думал, что такое возможно.

— Вам бы пить поменьше, — ответила Николь. — И стараться не нервничать. На высоте, бывает, чувствуете себя так, как будто жаром все внутри горит, — полуспрашивая, полуутверждая добавила она, на что Солетт молча кивнул.

— Я сделала все, что могла, вам теперь будет намного легче, только вы уж не пейте.

— Да где же такое возможно — меньше пить и совсем не нервничать, — со вздохом вымолвил капитан 'Альбатроса', поднял стакан, где почти доверху плескался ром, подумал миг, и с новым вздохом поставил его обратно на стол.

'Надо же! — изумленно подумал я, — А с виду-то Солетт здоров как бык'.

— Эй, — окликнул тот пробегавшую мимо служанку.

И окликнул-то негромко, и таверна была забита посетителями, но девушка, с виду похожая на метиску-паури, тотчас к нему подскочила.

— Сидру мне, — потребовал Ник. Затем, покосившись на Николь, успевшую занять место рядом со мной и встретив ее неодобрительный взгляд, поправился. — Нет, пожалуй, не стоит. Что у вас есть еще помимо всего этого?

Ник провел рукой над столом, заставленном бутылками, глиняными корчагами с пивом, и еще чем-то горячительным в кувшинах.

— Ром, джин, бакарди, граппа, кашаса, вино, пиво, можем приготовить отличный грог с пряностями и фруктами, — не задумываясь, затараторила девушка, из одежды у которой больше всего ткани ушло на весьма небольшой передничек. Затем, посмотрев на Солетта, и увидев его требовательный взгляд, продолжила. — Есть еще брага на меду, очень выдержанная, рому не уступит.

Ее симпатичное личико на миг омрачилось: какой требовательный посетитель, ничего его не устраивает.

— Солетт, ты у нее водички ключевой закажи, — заржал в полный голос человек напротив, с широкой неухоженной бородой и щербатым ртом. Но встретив взгляд Ника, умолк как поперхнулся.

— Да, кстати, обычная вода в вашем заведении имеется?

— Конечно, господин. Набранная из источника недалеко от статуи Богини-Матери. Как поговаривают, лечит от многих болезней. Некоторые с утра только ей и отпаиваются, даже пиво им не лезет.

Девушка взглянула в окно, где наступал вечер — время, явно предназначенное не для питья воды.

— Вот ее-то и принеси мне, кувшинчик. Еще бы не нервничать научиться, — пробормотал Ник.

Он грозно взглянул на своего соседа за столом напротив, но тот даже не думал засмеяться вновь. На этот раз девушка грустно вздохнула: 'Разве с такими клиентами на жизнь заработаешь? Не приведи Создатель все они на воду перейдут'. Ник поймал ее за руку, усаживая на колени, прижимая к себе и целуя куда-то в висок.

— Ты сама пьянишь меня крепче любого рома. А чтобы не подумала, будто я шучу или лгу… — и он положил в кармашек ее передника золотой нобль.

Я посмотрел на Николь:

— Как ты на него так подействовала? Капитан Солетт и обычная вода — это как… Даже не знаю, какое сравнение и подобрать, любое не подходит.

— Люк, я просто сняла ему боль, — шепнула она в ответ. — Просто надо почувствовать то, что чувствует он, чтобы все понять.

Вскоре служанка принесла кувшин с водой, Солетт налил себе полную кружку, и, с явно наигранным удовольствием, выпил его до дна.

— Ну так рассказывай, Ник, что же с ними произошло. И постарайся при этом не нервничать, — не смог удержаться я от того, чтобы его не поддеть.

— Вон они сидят, через два стола, охотнички, — произнес Солетт презрительным тоном. — Благо, что им еще повезло, и они потеряли всего один корабль.

— Ну так рассказывай подробности, уверен, ты о них наслышан.

— Да чего там рассказывать, — поморщился Солетт. — Они с ним повстречались, он им накостылял, уронил один корабль на землю, а остальным двум повезло спастись бегством, благо, что он преследовать их не стал. Кстати, этот альвендиец действительно может двигаться без помощи парусов. Конечно, над землей или над морем, у них было бы шансов и побольше. Но встреча произошла в горах, и тут его преимущество стало очевидным. Сам понимаешь: лавировать между вершинами скал, где воздушные потоки вытворяют что хотят… Ты-то должен лучше всех это понимать.

Капитан Солетт один из немногих людей знал о моем даре видеть ветер, который я, не смотря ни на что, старательно не афишировал.

— Кстати, Сорингер, ты в курсе того, что Адеберт Кеннет пропал вместе со своим 'Мантельским удальцом'?

Вот это да! Вообще-то по времени Кеннет должен уже возвратиться, и это был мой следующий вопрос к Нику.

Глава 12 Господин Кристофер Жануавье

— С чего ты взял, что 'Мантельский удалец' пропал? — поинтересовался я, после того, как осознал новость полностью.

— Ну, пожалуй, не совсем пропал, но с ним определенно случилось что-то очень нехорошее, — ответил мне Солетт.

— Ник, ну что ты тянешь? Рассказывай подробности.

— Подробности, говоришь? — капитан 'Альбатроса' хлебнул воду из кружки, после чего поморщился.

Непривычная, должно быть жидкость для человека, который в одиночку перепил целую компанию грузчиков в порту Месанта. Помимо того, что он выиграл немало монет, грузчики, согласно уговора, бесплатно загрузили трюм 'Удачливой монашки', на которой он тогда трудился навигатором. Есть такой летучий трехмачтовик с довольно нелепым, на мой взгляд, названием: какие могут быть удачи у монашек, если им предстоит всю жизнь провести за высокими каменными стенами монастыря? Кстати, еще он огреб неплохую премию от капитана: часть сэкономленных на погрузке денег.

'Идет времечко, идет', - думал я, глядя на то, как Ник наполняет очередную кружку из кувшина.

— Подробности спрашивай у него, — указал Ник подбородком на сидевшего напротив за столом господина. Того самого, щербатого и с бородой как мочало, заржавшего, когда Ник заказал себе воду.

— Эвин Раззерсвиль, — представил тот, важно кивнув. — Капитан и владелец 'Ланкудры', - после чего посмотрел в окно, где виднелся его корабль.

Я едва не усмехнулся: видел его корабль по дороге сюда, и именно за ним скрылась из вида леди Гармелинта после разговора с Рианелем Брендосом.

'Ланкудра' немногим больше моего 'Небесного странника', а произнес он все так, как будто у него не одномачтовый кораблик а, по крайней мере, та же 'Счастливая монашка'. Да и корабль его правильнее будет 'лохудрой' назвать, а не 'Ланкудрой', настолько он выглядит запущенным, словно борода его владельца.

— Так услышу я, наконец, подробности, капитан Раззерсвиль?

Сказал несколько раздражённо: пропал корабль, вместе с ним множество людей, в том числе и мой друг Адеберт Кеннет, а они тут голову себе ломают: чтобы им такое выпить, чтобы голова не раскалывалась?

Владелец 'Лохудры' мое раздражение не увидел, или сделал вид, что не заметил.

— А что, собственно, рассказывать? — начал он. — Мы шли с острова Дюгонь, это…

Я нетерпеливо махнул рукой: знаю, где находится Дюгонь, к востоку от острова Неистовых Ветров, в пределах прямой видимости. И на карте можно разобрать, и сам Адеберт рассказывал. В пределах, но не настолько, чтобы можно было разглядеть подробности.

— Труба у меня хорошая, — поделился Раззерсвиль, — работы Древних.

Как будто это заявление могло придать ему вес.

Тут мне следовало бы придать лицу слегка завистливое выражение, но я не стал.

— Вы продолжайте, продолжайте.

— Так вот, — действительно продолжил он, в очередной раз не обратив внимания на мое к нему отношение, — через нее-то я и увидел, как рухнул на землю 'Мантельский удалец'.

— Как рухнул?! — ужаснулся я.

— С высоты, — перед тем как ответить, Раззерсвиль опорожнил стакан, примерно на четверть наполненный ромом, после чего взглянул на Ника Солетта довольно пренебрежительно. Благо, что тот его взгляд не увидел.

— Так почему же вы не поспешили им на помощь? Возможно, на 'Удальце' кто-то остался жив.

— Я что, Сорингер, по-вашему, самоубийца? Проклятое место, — и Раззерсвиль всем своим видом изобразил, что дураков необходимо искать в другом месте.

Затем, помолчав, добавил:

— Вообще-то живые должны остаться, высота была не слишком большой — корабль Кеннета даже паруса не полностью распустил, только кливер, стаксель и грот. А вы что, капитан Сорингер, решили на выручку податься? — Раззерсвиль смотрел на меня немного насмешливо. — Так вон за тем столом, — указал он направление движением головы, — сам господин Жануавье сидит. Еще вчера сюда прибыл, как раз для этой цели. По сути, в том, что случилось, есть часть и его вины, а ему сейчас скандалы не нужны, он в губернаторы метит.

И я внимательно, но в тоже время стараясь быть не назойливым, посмотрел на этого господина. Кристофер Жануавье выглядел значительно представительнее нынешнего губернатора Лабиуса Клейна. Прежде всего, его манерами, несколько даже величавыми. Но это для публики, политика — такая вещь, в которой важны любые мелочи.

Лицо с широко расставленными серыми глазами, хрящеватый, с горбинкой нос. Тщательно ухоженная бородка, плавно переходящая в бакенбарды. Выглядел он почти как чистокровный уроженец с материка. Но только почти:

подводили его рот — губы казались несколько полноватыми и смугловатая кожа. Хотя чего тут удивительного: в нем обязательно должна быть толика крови паури. Ведь это именно он дальний потомок того самого художника, участника кругосветной экспедиции Иоахима Габстела, который и дал названия этим островам. Когда-то его предок отказался возвращаться на родину, и остался на архипелаге. Кстати, из-за любви к прекрасной паурянке.

Невольно я взглянул на навигатора Брендоса. Тот сидел за столиком возле окна и рассказывал девушкам что-то веселое, причем веселье его не было наигранным. Николь, пересевшая к тому времени к ним — наш разговор показался ей скучноватым, смеялась. Ниала же просто смотрела на него и улыбалась. Боюсь, она не понимала из его речи ни слова, и не потому, что не знала язык. Когда смотрят такими влюбленными глазами как у нее, вряд ли что-нибудь слышат, кроме музыки самого голоса.

— Ник, — пихнул я локтем в бок о чем-то задумавшегося Ника. — Ты-то что обо всем этом думаешь?

Тот пожал плечами.

— Знаешь, Люк, был бы хоть малейший шанс их спасти… Так нет, сам полет Кеннета на остров полное безрассудство. Постой, Сорингер, неужели ты собираешься туда лететь?

'Вероятно, мне стоило бы поучиться скрывать мысли'.

И еще подумал о том, что нельзя принимать такие решения, не поговорив с командой. Стоит мне только громогласно заявить: 'Я отправляюсь на спасение 'Мантельского удальца', а затем выяснится, что команда против, то попаду в весьма глупое положение.

'Нет, такого случиться не должно. У меня на 'Страннике' собрались прекрасные люди. Разве что Аднер может воспротивиться. Что ж, оставлю его вместе с девушками в Банглу'.

— Старина, подумай хорошенько, — голос Солетта звучал настойчиво. — Шансов у тебя нет никаких. Ты что, думаешь… — он обвел зал руками — здесь это не обсуждалось? Пойми, даже если тебе не дорога твоя собственная жизнь, ты погубишь свой корабль и людей на нем.

Он почему-то посмотрел на Николь. Я молчал. Говорить было не о чем, риск действительно велик. Но я принял для себя решение, от которого не отступлюсь. Прежде всего, из-за самого Адеберта Кеннета. По большому счету, только его я и могу считать своим настоящим другом.

С острова Неистовых ветров, иначе как по воздуху, не выбраться. Коралловое море, все больше мельчая к югу, на границе с материком Альмендой и морем-то назвать уже нельзя. Сплошные кораллы, торчащие из-под воды каменистые мели и лишенные растительности атоллы. Там ни о каких лодках не может быть и речи, даже если они понаделают их из останков своего корабля. Кроме того, шквальные ветра и шторма делают путь морем еще опаснее.

Правильно выразился капитан 'Ланкудры': 'Место там проклятое'.

'Я застану их живыми, — размышлял я. — Сам остров почти сплошь состоит из высоченных гор, но на одном из его оконечностей, той, что на карте выглядит как клешня омара, есть поросшей зеленью клочок земли. Рассказывали, есть там и источник пресной воды, так что погибнуть от жажды им не суждено. Море не даст им умереть с голоду, ну а досок для постройки хижин после гибели 'Мантельского удальца' будет у них достаточно. Но дальше-то что? И будут они сидеть и ждать, ждать непонятно чего'.

— Меня тебя не переубедить, Сорингер, — заключил Ник, после того, как выговорившись, умолк, так и не услышав от меня ни слова. — Но, по крайней мере, послушайся моего совета: поторгуйся с Жануавье, чтобы он поднял награду за спасение. Хотя она и без того хороша, чего уж.

'Поговорить с ним придется в любом случае, — подумал я, поднимаясь на ноги. — Награда не помещает, золото — хороший стимул для моих людей ввязаться в это дело. Кроме того, если мы возьмем на борт команду 'Мантельского удальца', то не сможем захватить еще и таинственные установки Древних, за которыми они и отправился на этот проклятый остров'…

— Господин Жануавье?..

— Присаживайтесь, капитан Сорингер, присаживайтесь, — гостеприимно указал рукой на свободный стул кандидат в губернаторы и потомок художника, давшего названия этим Островам. Правда, как выяснилось, здесь ими мало кто пользуется. То, что он знает мое имя, меня нисколько не удивило. В конце концов, мне же его известно.

— Признаться, Сорингер, я все ждал, когда же вы, наконец, ко мне подойдете.

И снова я не удивился, ведь помимо имени, вероятно, обо мне ему рассказали и другие вещи, так что ему было из чего сделать вывод.

Вблизи Кристофер Жануавье выглядел значительно старше, чем на расстоянии, прежде всего из-за мешков под глазами и уставшего взгляда.

— Итак, капитан Сорингер, вы приняли решение отправиться на остров, чтобы спасти людей.

Вот тут и настало время мне удивиться: голос Жануавье в конце фразы заметно дрогнул. 'Он что, так страстно желает занять губернаторское кресло? Но тот же Адеберт Кеннет мне рассказывал, что оно и так ему почти гарантированно. Ныне действующий не так давно пережил крупный скандал, что-то связанное с присвоением крупной суммы денег, ему не принадлежащих, и его едва удалось замять. Но на своем посту Лабиусу Клейну уже не удержаться. Или же есть какая-то иная причина?' Как выяснилось, есть.

— Вместе с Досвиром, на этот проклятый остров отправился один молодой парень, совсем еще юноша.

Так, Жануавье, совсем не кажется любителем мальчиков, у них манеры другие. Хотя кто его знает, политики умеют скрывать все, что угодно, в том числе и собственные слабости. Об одной мне известно: этот господин тщательно скрывает от всех свое увлечение — он любит помалевать кистью по холсту. Казалось бы, увлечение совсем безобидное: изображает Жануавье не нагих дев в раскованных позах — местные красоты, а они действительно того стоят.

Странный бзик у человека, хотя чем человек талантливее, тем их больше. И чего, спрашивается, стесняться такого невинного увлечения? Тем более, имея предка, чьи картины в немалом количестве висят на стенах герцогского дворца. Правда, сам герцог больше молоденькими фрейлинами жены увлекается, чем каким-либо искусством.

— Сорингер, это юноша, Эдвар, мне очень дорог. — Затем, помедлив мгновенье, добавил. — Понимаете, он мой единственный сын, — взглянув на меня, как мне показалось, со значением.

Вот оно что! Кристофер Жануавье слишком значимая в местных масштабах фигура, чтобы не знать, что у него четыре дочери. И это значит, Эдвар — его ребенок на стороне, о чем, в силу своего положения, он не желает распространяться широко.

— Есть, есть у меня собственные корабли, Сорингер. Вот только приказать ни одному из них отправиться на остров я не могу, настолько рискованное дело, а на уговоры они не поддались.

'Наверное, мне стоит стать более циничным, — думал я. — Самое время поторговаться о цене: и выбора у него нет, и сын его где-то там, на острове Неистовых ветров, о чьей судьбе ему ничего не известно. Понимаю, но не могу'.

* * *

— Вы уж извините, Рианель, что я принял решение отправиться на остров, ни с кем не советуясь, и никого не ставя в известность.

Мы возвращались на корабль, дамы шли впереди нас, и потому разговор наш слышать не могли.

— Знаете, Люкануэль, мне еще ни разу не пришлось пожалеть о том, что я попал на 'Небесный странник', - внезапно улыбнулся навигатор.

— Женщин оставим здесь, в Банглу.

— Да, да, конечно, — кивнул Брендос, по-прежнему улыбаясь.

— Кроме того, если все сложится удачно, господин Жануавье выплатит нам приличную сумму золотом.

— Деньги никогда лишними не бывают, — услышал я от навигатора.

Разбери меня прах всех небесных парителей, покоящихся сейчас на земле. Судя по Брендосу, создается такое впечатление, как будто я оправдываюсь в том, в чем оправдываться совершенно нет нужды.

Говорить о том, что отказался от аванса, я не стал, хотя Жануавье предлагал мне его настойчиво. К чему? Если все пройдет гладко, мы получим всю сумму.

Ну а если что-то случится, на небесах деньги нам не понадобятся.

И тут мне в голову пришла следующая мысль, я даже замедлил шаг:

'Ну а почему бы мне не взять его, этот самый аванс золотом? Совсем не обязательно делить его сейчас, можно и потом, вместе с основной платой. Ну а в том случае, если вернуться нам не судьба, Николь могла бы распорядиться этими деньгами по своему усмотрению. Жануавье назад его не потребует, да и откуда ему знать, что золото осталось здесь, в Банглу? Ведь оставляю же я Николь корабельную кассу, на тот самый случай? Может быть, ввернуться пока еще не поздно?'

Возвращаться я не стал. Не очень красиво получается: как будто беру аванс под возможную смерть команды 'Небесного странника'.

* * *

— Нет, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика, вы останетесь здесь.

Голос мой звучал холодно и решительно, надеюсь, выражение лица полностью ему соответствовало.

— Люк, а ты не боишься в таком случае меня потерять? — Николь взглянула на меня по-особенному.

'Это она у паурянок подглядела, — решил я. — Те всегда на проходящих мимо мужчин смотрят именно так: зазывно, многообещающе, но в тоже время с холодным цинизмом. Никогда прежде такого взгляда видеть мне у нее не приходилось'.

— Пусть даже так. Пусть ты найдешь свое счастье в объятьях другого мужчины. Но, по крайней мере, ты останешься жива, а это для меня главное.

Николь сразу поникла.

— Люк, ну очень прошу тебя: возьми меня с собой. Очень. Поверь, для меня это так важно.

— Чего уж проще: не надо меня упрашивать, просто воздействуй, как ты умеешь, — пожал я плечами.

Беспроигрышный вариант: она никогда не пойдет на это, как не шла раньше. И именно потому Николь не знает, что не действует на меня ее дар — дар манипулировать людьми с помощью мысли.

На миг в душе шевельнулось беспокойство — ну а вдруг? Вдруг она все же решится? И тогда выяснится то, что я от нее скрываю. Скрываю, сам не знаю почему, хотя иногда так и подмывает сказать: 'Знаешь, Николь, а я ведь не такой как все. Так что все вы, камелиты и камелитки, ничего поделать со мной не сможете, абсолютно ничего. Нет, заставить можно абсолютно любого человека: силой, угрозой, лаской или деньгами, но так, как умеете только вы, не получится'. И все же каждый раз я мог себя перебороть, хотя и сам не пойму, для чего именно.

Нет, она никогда не пойдет на это, слишком Николь порядочна. Порядочна даже по отношению к совершенно незнакомым и неприятным ей людям, и только в случае грозящей ей опасности может использовать свой дар, чтобы спасти жизнь или честь.

Оторвавшись от созерцания вида Банглу через иллюминатор капитанской каюты 'Небесного странника', я снова посмотрел на девушку.

Теперь она выглядела несчастной и на этот раз не играла. Снова полные слез глаза, дрожащие губы… Как тогда, на песчаном пляже поселка охотников за жемчугов Готинг, острова Амарантовый. Так хотелось обнять ее, приласкать, утешить. И все же я сдержался, потому что, боюсь, тогда мне будет трудно настоять на своем решении.

— Мирра с Ниалой останутся вместе. И скучно тебе не будет, а заодно и присмотришь за ними обеими. Брендос только на вид такой хладнокровный, на самом деле он ужасный ревнивец, — попытался пошутить я. — Ну а в том случае, если с Ниалой будешь находиться ты, у него даже никаких сомнений не возникнет. Я уже снял для вас домик почти в центре, миленький такой и уютный. С садиком и патио. С него, кстати, отлично видно посадочное поле. И даже подходы к нему с запада, так что 'Небесный странник' вы увидите задолго до того, как он опустится на землю. Только давай договоримся сразу: мужчин в дом не водить. Лучше уж вы сами к ним в гости, меньше разговоров будет.

Шутки у меня на этот раз почему-то получались не совсем удачные.

— Хорошо, Люк, как скажешь, — кивнула мне Николь.

— Хочешь, вместе с вами останется Аделард, он вас никому в обиду не даст?

Без Ларда обойтись будет трудно, в иных ситуациях он незаменим, но так мне будет спокойней. Хотя, с другой стороны, если Николь захочет применить свой дар, то легко справится с тремя такими, как он.

— Не надо, Люк, он нужен тебе больше, за меня волноваться не стоит.

Я прикусил губу, чтобы удержать себя в руках. Знала бы она, как мне не хочется расставаться, но полет предстоит слишком опасный. Настолько опасный, что у меня даже мысли не возникло взять Николь с собой.

* * *

— Правда, здесь очень мило? Ты только посмотри, какой красивый открывается вид из этого окна!

— Да, Люк, очень красивый, — безучастно ответила Николь.

'Ну что же она так убивается? — недоумевал я. — Предчувствие плохое? Так давно бы уже о нем сказала. Не такая уж и долгая разлука нам предстоит: две недели, возможно три. Не тот срок, чтобы вести и выглядеть так, как она. Что-то другое? Но что именно?'

А домик действительно мне очень нравился. Когда-нибудь у нас с Николь будет такой же. Ну а если мои планы воплотятся в жизнь, то и целый особняк, в два, а то и во все три этажа.

* * *

— Гвен, держи на оконечность мыса.

— Есть, капитан!

'Мне бы столько бодрости и энтузиазма, сколько слышится у него в голосе, — подумал я. — Наверное, все из-за того, что ни он, ни остальные, кроме, конечно же, навигатора Брендоса, не осознают всю степень риска нашей авантюры. Тут ведь мне не поможет и мой дар видеть ветер, и чудесный привод Аднера. Потому что видеть ловушки я не могу, а л'хассы, если мы попадем в одну из них, перестанут работать точно также, как это произошло бы на любом другом самом обычном корабле.

— Дойдём до оконечности, возьмем строго на север.

'И начнется', - тоскливо подумал я.

— Есть, капитан! От оконечности повернем строго на север!

Природу ловушек объяснить не смог еще никто. Летит себе корабль по небу, и вдруг л'хассы теряют свою волшебную силу держать его в воздухе, и как результат: падение корабля на землю со всеми последствиями. А они всегда одни и те же: корабль вдребезги, команда погибла. Аднер как-то высказал свое, на мой взгляд, не самое глупое предположение: ловушки созданы Древними и созданы они как раз для уничтожения летучих кораблей. То, что у Древних такие корабли были, сам видел, на Гаруде, правда, потрогать его мне не удалось. А теперь уже и никому не удастся: он покоится на дне моря Мертвых, а сверху над ним то, что осталось от самого острова.

Гипотеза Аднера вполне логична, и единственный вопрос заключается в том: почему ловушки действуют до сих пор, хотя прошли тысячелетия? С другой стороны, не все они одинаково сильны. Некоторым из них уже не хватает мощи сверзить корабль с небес, и только по его странному поведению можно понять: на земле находится ловушка. Именно на земле, потому что ни разу не было обнаружено ловушек, которые бы скрывались под водой.

И будь окружающее остров Неистовых Ветров море чуть глубже, чтобы скрыть в своих водах все эти многочисленные атоллы, банки, отмели и просто одиноко торчащие из-под воды камни, проблемы попасть на него не было бы. А так… Кто знает, возможно, в-о-он та отмель справа по борту и таит в себе смертельную угрозу.

Когда, собрав команду, я заявил о своем намерении, остаться в Банглу не высказал желания никто. И даже Аднер, стоило мне только намекнуть, что, в общем-то, пойму, если он останется вместе с женщинами, возмутился так, как будто я напрямую обвинил его в трусости. Причем сами женщины отсутствовали, и потому наш ученый-изобретатель, любивший надувать в их присутствии грудь, был вполне искренен.

Готовить корабль к предстоящей авантюре нужды не было: трюм пуст, провизии вполне достаточно, даже с расчетом на то, что прибавится полсотни ртов. И мы лишь заполнили танк с питьевой водой. Вот она-то никогда лишней не будет. На этом все наши приготовления и закончились…

Мы уже вышли в необходимую точку поворота, пора было отдавать команду на штурвал, Гвен выразительно взглянул на меня пару раз кряду, но я все тянул.

Затем посмотрел в ту сторону, где в далеком Банглу ждала меня Николь, взглянул на видевшиеся на горизонте пики острова Неистовых ветров, и…

— Гвенаэль, курс — чистый север, — скомандовал я, глядя, как на мостик поднимается Рианель в компании с Амбруазом Эмметтом, и последний держал в руках поднос с кофейником.

— Ну что, господин капитан, сейчас начнется, — вместо приветствия сказал навигатор Брендос.

— Начнется, господин Брендос, хотя вы правы: немного времени у нас еще есть.

Есть в этом особое удовольствие: пить горячий, почти обжигающий кофе, когда тебе в лицо дует холодный ветер. Звучит, наверное, смешно, но чтобы поднять, необходимо подняться на мостик летучего корабля, идущего против сильного ветра.

Нет, конечно, значительно приятнее пить кофе сидя у себя в гостиной, развалясь в мягком уютном кресле и глядя на то, как бьются в камине языки пламени. Но когда в твое лицо дует пробирающий до костей ледяной воздушный поток, от которого не спрятаться, что может быть лучше держать в руках согревающую пальцы чашечку кофе, время о времени делая глоток, чтобы почувствовать, как катится вниз внутри тебя клубок огня? А ветер в лицо действительно дул пронизывающий, недаром же этот остров имеет такое название. И шли мы теперь против ветра, используя привод Аднера.

Мы с навигатором Брендосом выбрали именно этот путь, решив подлететь к острову от материка, посчитав, что он наиболее безопасный. Ветра имеют постоянное направление на юг, разбиваясь об высоченные скалы Альвенды. Если же оказаться севернее от этого острова, то там, как и везде: ветер бывает сильным и слабым, восточным и северным. Но не к югу от острова.

Как выразился Брендос: 'Аномалия'. Когда я узнал значение термина, то несколько раз повторил слово про себя, стараясь запомнить. И потом, при случае, произнести его с той же небрежностью, что и он.

Хотя 'безопасность' в данном случае — понятие относительное, и для того, чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть по сторонам. По левому борту ржавело наполовину вросшее в песок железное днище корабля одного из тех отчаянных капитанов, что попытались однажды попасть на остров. Возможно, внутри корабля полно чудесных вещей Древних, но кто знает: приблизишься к нему и попадешь в ловушку, надежно спрятанную под безобидно выглядевшим песком.

Но кто гарантирует, что нет ее прямо по курсу, на любом из клочков суши, во множестве разбросанных внизу. И мы старательно пытались их огибать.

'Небесный странник' летел на малой высоте, чтобы при ударе о землю, рухни он внезапно с небес, существовала хотя бы крохотная возможность остаться в живых. Я всей кожей чувствовал дрожь корабля, происходящую от л'хассов, испытывающих неимоверную нагрузку. Мало того, такие полеты значительно сокращают им жизнь. Поднимись мы выше, и им станет намного легче, вот только для ловушек любая высота — ничто, а падать придется долго.

На мостик поднялся Берни Аднер, налил себе чашечку безнадежно остывшего кофе, хотя Амбруаз и старательно укрыл кофейник специальным стеганным на вате чехлом. Берни выглядел так, как будто провел ночь в пыльном, чрез меры заваленном всяким ненужным хламом чулане: перепачканный с ног до головы.

С одной стороны понятно: он только что побывал в трюме, чтобы лишний раз осмотреть свой механизм. Но другой, меня всегда удивляло, ну где он умудряется найти в нем столько грязи? У Родрига все и везде блестит, и трюм в этом смысле не исключение.

'Дар, у Берни непременно дар находить грязь там, где ее не может быть и в помине, — наблюдал я за тем, как он стряхивает с рукава паутину. — И все же его талант механика-изобретателя стоит всех его причуд и тех околесиц, что он иногда несет'.

— Как там, Берни? — поинтересовался я.

— Все нормально, господин капитан, — немедленно откликнулся он. 'Небесный странник' качнуло, и будто в опровержение его слов откуда-то снизу раздался грохот.

Мы, все четверо, находившиеся на мостике, невольно вздрогнули: нервы и без того напряжены до предела, когда каждый скрип заставлял насторожиться, а тут такое!

Берни Аднера с мостика как будто сдуло ветром. Миг, и он находился уже на палубе, после чего мгновенно исчез в открытой горловине трюма. Через некоторое время из нее показалась голова Берни.

— Все нормально, господин капитан, — в точности повторил он свои слова. Правда, на этот раз его лицо выглядело весьма смущенным.

— Ведро с инструментами на самый край поставил, — сообщил он, поднявшись снова на мостик. — Корабль качнуло, и оно упало.

'И в этом тоже весь наш Берни', - подумал я, не став ему ничего выговаривать. — И в том, что его инструменты хранятся в ведре, и в том, что он поставил его на самый край чего-то там, и в том, что корабль качнуло. Хотя последнее, возможно, зависело не от него. Но, зная его характер, и поставь он ведро как надо, 'Небесный странник' не шелохнулся бы'.

— Господин навигатор, позвольте, — Аднер указал подбородком на трубу.

Рианель с явным сомнением взглянул на его перепачканные руки, как будто трубе, выдержавшей тысячелетия и сейчас выглядевшей новехонькой, это чем-либо угрожало.

— Возьмите, Аднер, — сказал он, после чего проследил, чтобы тот повесил ремешок на шею.

Берни начал рассматривать что-то внизу, неразборчиво бормоча себе под нос.

— Что вы там все бормочете? — через некоторое время поинтересовался у него навигатор. — Сокровища на дне высматриваете?

Было заметно, что Берни замерз на ветру, но продолжал упрямо что-то там разглядывать. Он вообще очень упрямый человек, Берни Аднер, и только Мирра может в этом ему соперничать.

— Гнипельсы, — коротко пояснил тот.

Гнипельсы, это какая-то чудовищная помесь акул с осьминогами, где к акульей голове приделаны щупальца. Внешне они выглядят не так устрашающе, как, например, чрексуны. Вот у тех действительно ужасающий вид, хотя сами по себе чрексуны вполне безобидны и питаются только падалью да крабами. Но нет твари кровожаднее гнипельсов, и об их прожорливости складываются легенды.

В северной части Кораллового моря их нет совсем, да и в других они, за исключением той, где находится остров Неистовых ветров, встречаются крайне редко. Но здесь, в окрестностях острова, их невероятно много. И это еще одна трудность: выжить после того, как твой корабль рухнул с неба, а тебе посчастливилось уцелеть.

— Хотите взглянуть?

— Нет уж, увольте, — отказался я.

Когда гнипельсы Аднеру надоели, Берни нашел себе новую забаву: начал высматривать что-то прямо по курсу 'Небесного странника'. Наконец, он заявил:

— Я их вижу!

И все мы сразу поняли, о ком идет речь.

Глава 13 Остров Неистовых ветров

Перед тем как забрать трубу у Аднера, я под локоть отвел его подальше от края мостика. Так, на всякий случай, слишком уж хорошо успел его изучить.

— Это действительно они, и находятся они там, где мы и рассчитывали. Взгляните, — и я протянул трубу навигатору.

Планируя маршрут к острову, мы с Брендосом полагали, что команда капитана Кеннета, во главе с ним самим, или то, что от нее осталось после крушения, обязательно направится на юг острова. Именно на тот мыс, что на карте так похож очертаниями на клешню омара, и где имеется единственный на всем острове клочок зелени, а где зелень, там и вода.

К тому же эта часть острова находится в низине, а это значит, что именно там будет хоть какая-то защита от постоянно дующих северных ветров.

'Кстати, ветер крепчает, — подумал я. — И если он дойдет до штормового, то все попытки спрятать от посторонних глаз тот факт, чтобы движемся мы без помощи паруса, окажутся тщетны. Но если будет выбор между спасением этих людей и сохранением тайны, конечно же, я выберу первое'.

— Гвенаэль, сделай вид, что мы следуем галсами, все-таки против ветра идем, а они нас вскоре должны увидеть.

— Они нас заметили, зажгли костер, что-то в него бросают, вероятно, сейчас пойдет густой дым, — сообщил Брендос, не отрывая трубы от глаз.

Я взглянул на все еще высокое солнце.

— Господин навигатор, сообщите им, что мы отлично их видим, пусть не переводят дрова.

Рианель взялся за гелиограф: вспышки будут отлично видны и на таком расстоянии.

'Небесный странник' пошел в сторону, чтобы показать людям на земле свой правый борт. Пройдет немного времени, и он покажет другой. Не могут парусные корабли идти строго против ветра, для этого им необходимо галсировать, если, конечно, они не носят название 'Небесный странник'. Или Ночной убийца.

— Ну что там внизу, Рианель? — поинтересовался я.

Невооруженным глазом плохо видно, но, по-моему, они пытаются сигнализировать нам в ответ. Вот только у них более сложная задача: вся эта оконечность острова скрыта в тени.

— Они признали нас, капитан, — сообщил тот. — Кеннет передает вам привет, наилучшие пожелания и смеет надеяться, что мы не просто пролетаем мимо по своим делам.

'Если Адеберт пытается шутить, то не все у них так уж и плохо, — решил я. — Хотя, при его характере, он и в гроб с шуткой ляжет'.

— Передайте ему, Рианель, что я решил взять почитать у него книгу, он поймет о какой именно идет речь.

Может быть, шутка моя получилась не совсем удачной, но ничего подходящего в голову не пришло. Она была занята совсем другим: предстояло еще посадить корабль так, чтобы потом он был в состоянии взлететь, а при таком сильном ветре задача не из самых простых.

* * *

На земле нас встретили радостные лица команды 'Мантельского Удальца' во главе с ее капитаном.

— Да уж, Люкануэль, впечатляет! — были первые слова, услышанные мной от Адеберта Кеннета. — Так мастерски идти против ветра! И этот разворот перед самой посадкой, скажи, как ты такому научился?

'Он ничего не заподозрил. И все маневры 'Небесного странника' приписал моему мастерству. Что ж, не буду его разочаровывать'.

— Капитан Кторн Миккейн — отличный наставник, — пожал я плечами. — Да и сама жизнь последнее время спокойствием не баловала. Скажи, Адеберт, — перевел я тему разговора, — а где остальные люди из твоей команды?

Нас встречали тридцать два человека, считая и его самого. Еще двоих я обнаружил чуть в стороне, лежащими на земле, явно живыми, но не способными подняться на ноги даже сейчас, когда спасение вот оно, рядом. Итого тридцать четыре. А где еще девять? Кроме того, осмотрев всех внимательно, мне не удалось обнаружить хоть отдаленно похожего на Кристофера Жануавье, то есть Эдвара, его тайного сына.

Лицо Кеннета разом омрачилось.

— Три человека погибло сразу, как только 'Мантельский удалец' рухнул с неба. Жертв могло быть и больше, но мы не спели набрать высоту.

— А остальные семь?

— Восемь, Сорингер, восемь. Ты знаешь, мы ведь не сидели, сложа руки, ожидая спасения. Да чего уж там, откровенно говоря, мы на него вообще не надеялись. Уже на третий день мы попытались добраться до Альвенды. Клочков суши по дороге к ней хватает, мы одолели почти четверть пути, когда начался прилив, а он тут непредсказуем. Вот тогда они на нас и напали.

— Кто 'они', Кеннет?

— Гнипельсы, Сорингер. Самые ужасные отродья из тех, что я когда-либо встречал. Ты не представляешь, Люк, как все это выглядело! Кровавая пена, крики оказавшихся в воде людей. И мы, застывшие в нескольких шагах от них. Мы выли от отчаяния, потому что ничем не могли помочь. Семь моих ребят и человек Жануавье, Досвир. Затем была ночь, когда все мы едва уместились на чудом не скрывшейся под водой суше. Нам приходилось стоять, иначе было не поместиться, а вокруг кружили эти твари, — плечи Кеннета вздрогнули. Вероятно, он заново переживал то, что с ними со всеми случилось. — Очень длинная ночь, Люк, которая, казалось, никогда не закончится. А еще мы боялись того, что вода поднимется выше, и тогда нам уже не спастись. Или не поднимется, но простоит долго, два дня, три, пять. К счастью к рассвету она начала спадать. Мы вернулись на остров, Сорингер, и будь я проклят, если когда-нибудь смогу войти в море, чтобы искупаться.

'Да уж, никому такого не пожелаешь. За раз поседеть можно'.

— Признаться, Сорингер, я уже подумал, что придется провести на этом острове весь остаток жизни.

— Теперь уже не придется, Кеннет, — успокоил его я. — Правда, необходимо еще отсюда выбраться. Ну ничего, мы уж как-нибудь. Кстати, Жануавье говорил мне, что с тобой отправились двое его людей. Что со вторым? Он жив?

— Второй цел, вон он, в стороне от всех, — движением головы Адеберт указал на юношу, державшегося особняком, и в отличие от других его людей, смешавшегося с командой 'Небесного странника' как все остальные прочие.

Присмотревшись к нему, я едва не присвистнул от удивления: юноша явно был наполовину паури, а если учитывать присутствие крови аборигенов в самом Жануавье, то и больше, чем наполовину.

— Его зовут Эдвар? — спросил я, чтобы окончательно убедиться.

— Именно так, — кивнул капитан погибшего 'Мантельского удальца'.

Так вот почему Кристофер Жануавье настаивал, чтобы то, что Эдвар его сын, осталось только между нами. Мало того, что он его внебрачный сын, что само по себе для политика вещь компрометирующая, так и рожден он явно от чистокровной паурянки. Узнай этот факт кто-либо из его противников, в руках его оказался бы мощнейший козырь. Все-таки отношение к местным девушкам очень скептическое, и они его полностью заслужили. Если, конечно, не судить по Ниале.

Я нашел глазами Аделарда, и также взглядом указал на Эдвара: вот он. С Лардом мы все обговорили заранее, хотя он и не посвящен во все подробности. лишь получил наказ присмотреть за ним. И теперь за Эдвара можно не беспокоиться. Лард подошел к нему, о чем-то спросил, тот ответил, снова что-то ему сказал, вновь получил ответ, и через некоторое время они оживлённо беседовали.

'Вот тебе и молчун Аделард, из которого лишнего слова не вытянешь, — удивился я. — Оказывается, когда необходимо, все может быть совсем по-другому'.

— А что твой корабль? Починке он подлежит? Если от удара сбились настройки л'хассов, ты же знаешь, есть у меня на борту человек, способный привести их в порядок. Что с вами вообще произошло?

— Там не только настройки сбились, Сорингер, — лицо Кеннета страдальчески скривилось. — Там сбилось все, что можно. Да так сбилось, что нет теперь у меня корабля. Дело в том, что он рухнул на самом краю ущелья. Мы едва успели его покинуть, когда он продолжил свой полет вниз, на самое его дно. Хоть в этом нам повезло, — горько усмехнулся он.

— Может быть ты, наконец, расскажешь, как все это произошло?

— Люк, все произошло еще в Монтоселе, когда я дал согласие привезти эти проклятые механизмы. Когда мы приблизились к острову, несколько раз корабль вел себя так, что я прощался с жизнью. Не знаю, каким чудом мы сюда добрались. Благо, стояла необычайно высокая вода. И поднимись она снова так, когда мы попытались добраться до Альвенды!..

Адеберт Кеннет вздрогнул снова.

— Л'хассы-то спас?

Л'хассы, а их на борту у Кеннета было семь, это я от Аднера знал точно, самое ценное, что есть на корабле. Даже сам 'Мантельский Удалец' стоит только половину от того, что можно выручить за эти, пусть и немало бывшие в употреблении камни, без которых ни один корабль не взмоет в небо. Если ему удалось сохранить их все, то золота, вырученных за продажу четырех из них, хватит на постройку нового. Пусть и не прежних размеров, но на такой, как 'Небесный странник', хватит точно. Ну а трех оставшихся л'хассов будет достаточно, чтобы заставить кораблей подняться в небеса. До самого недавнего времени на моем 'Небесном страннике' их стояло ровно три. Ну а в том случае, если Кеннет не пожелает больше оставаться парителем, в чем я очень сомневаюсь, но если все же допустить такую мысль, за эти деньги можно приобрести поместье и жить в свое удовольствие. Или купить дом, пусть и не в центре столицы, положить остаток золота под проценты и стать рантье. Словом, вариантов немало, но только в том случае если он смог сохранить все л'хассы или хотя бы большую ее часть.

Есть и еще один вариант, но пока я не торопился его озвучивать: предложить Адеберту Кеннету вакантное место второго навигатора на 'Небесном страннике'. Вообще-то мы легко справляемся вдвоем с Брендосом, но, тем не менее, еще один навигатор не помешает.

А там, глядишь, в моей жизни вскоре произойдут серьезные изменения: я твердо для себя решил сразу по возвращению в Банглу сделать Николь предложение. И в том случае, если моя будущая жена захочет спокойной жизни, то, по крайней мере, на первое время, мне придется найти себе какое-нибудь другое занятие.

В этом случае оставлю корабль Брендосу, думаю, он потянет его аренду легко. Ну а если уж и Брендос, после женитьбе на Ниале, решит оставить небо, отдам в аренду 'Небесный странник' самому Кеннету, а навигатором поставлю Гвенаэля Джори, он это место давно заслужил, и остается только выправить ему медальон навигатора. Такой вот расклад на тот случай, если мне не удастся воплотить в жизнь мои планы, полностью связанные с Берни Аднером и его чудесным механизмом.

— Л'хассы? — лицо Адеберта сморщилось еще более страдальчески. — Люк, из семи у меня их осталось только три.

Да уж, этого мало. Даже если хватит на постройку нового корабля, то чем его поднимать в небе? И рантье не станешь, разве что хватит на дом.

Я вопросительно взглянул на него: почему так?

— Первый же л'хасс, за которым я полез в останки того, что раньше называлось 'Мантельским удальцом' оказался треснутым, — услышал я от него, и это заставило вздрогнуть уже меня.

Если по л'хассу пошла трещина, жди того, что в любой момент он с дымом, огнем и грохотом разнесет все в округе.

По объяснениям Аднера, так происходит из-за того, что из камня высвобождается заключенная в нем энергия.

— Следующий треснул у меня на глазах, — продолжал рассказывать Кеннет. — И все же мне удалось снять их три, хотя один из них изрядно потемнел, так что его теперь только на водокачку пустить осталось. Только теперь я увидел под низко надвинутой шляпой посеребренные сединой виски. Да уж, когда мы с ним расставались, такого не было и в помине. Могу себе представить, о чем он думал, когда копался в развалинах того, что не так давно называлось летучим кораблем, и что в любой миг могло стать его могилой.

Я поежился, но на этот раз от порыва ветра, особенного пронизывающего.

— Ветер, по-моему, крепчает. Адеберт, пойдем на корабль, мне еще о многом хочется у тебя узнать. Раньше рассвета мы отсюда не вылетим, так что у нас будет время спокойно поговорить.

— Пойдем, — охотно согласился он.

'Соскучился, бедняга, по нормальным условиям и столу. Запеченная на костре рыба хороша в меру. И в обломки 'Мантельского удальца' не сунешься, когда л'хассы в любой момент могут разнести все вокруг'.

Как выяснилось, причина была несколько иная:

— А где же твоя красавица Николь? — неожиданно спросил он, когда мы вошли в каюту.

'То-то он, перед тем как в нее войти, расправил усы и придал себе вид бравого парителя, которому любые беды нипочем', - подумал я, глядя на его слегка растерянный вид. — Думай о том, чем дальше будешь заниматься, а не о женщинах, тем более чужих. Или книжки вон читай'.

Наверное, несколько седых волос на голове Кеннета добавили спасённый им на погибшем корабле помимо камней сундучок вещами, среди которых, к моему изумлению, когда он его открыл, я увидел лежавшую на самом верху книгу.

— В Банглу осталась, — пожал плечами я. — Вернее, пришлось оставить. Впрочем, как и всех остальных женщин.

— А не боишься, что ее уведут в твое отсутствие? — неожиданно спросил он.

Ему, как старому другу, к тому же пережившему то, что он не так давно пережил, пожалуй, можно задавать и такие вопросы, хотя они мне не очень-то и приятны. Нет, не боюсь, я верю Николь. Но опасения все же есть, куда от них деться?

— Заходи, заходи Амбруаз, — обрадовался я возможности уклониться от неприятного мне разговора, завидев нашего кока в приоткрытой двери.

Пустынный лев быстро сервировал стол, водрузив в центр стола тушенное в вине мясо со специями, много мяса, большое блюдо, и Кеннет с нетерпением на него поглядывал.

— За встречу, Адеберт! Не самая радостная встреча у нас получилась, но жизнь, как бы там ни было, продолжается, — поднял я стакан, на четверть наполненный замечательным, цвета жидкого золота итайским ромом.

Ром, это именно то, что сейчас ему необходимо. В жизни каждого мужчины бывают моменты, когда ром не крепкий спиртной напиток, нет, лекарство от всего сразу. Меньше всего мне хотелось утешать Адеберта. Не маленький, переживёт, главное, остался жив. К тому же на отсюда еще предстоит выбраться, что тоже задача не из легких.

Кеннет кивнул, и осушил свой до дна. Некоторое время мы ели молча, занятые каждый своими мыслями. Не знаю, о чем думал он, но судя по его лицу, мысли у него были далеко не самые веселые, а мне на глаза снова попался его сундучок.

Смог бы я полезть в разбитый корабль, чтобы забрать свои вещи? Очень сомневаюсь. Разве только для того, чтобы Николь жизнь спасти. А этот человек даже книжки свои забрал.

— Ветер все крепчает, — очнулся от невеселых дум Кеннет. — Ты не представляешь, Сорингер, какие здесь бывают ветра! Тот, что вы сегодня застали, это еще цветочки. Но будь он таким, как обычно, даже твое искусство, которым, честно скажу, я не перестаю восхищаться, тебе бы не помогло.

'Не помогло бы мое искусство, помог бы привод Аднера', - подумал я, но сделал вид, что принял все услышанное за комплимент.

— Зато на обратном пути он станет попутным. Ты ешь, Адеберт, ешь. А впрочем, давай сначала выпьем за то, чтобы обратный путь сложился у нас хорошо.

Вскоре мы подняли третий тост: за погибших людей из его команды. Тут появился с новым подносом Амбруаз, и под куриное филе в белом соусе с грибами, мы выпили уже за то, чтобы в будущем нам всегда сопутствовала удача. Употреблять ром с этими блюдами, конечно, святотатство, но это было именно то, что Кеннету и требовалось — мясо и ром.

После столького выпитого Кеннета проняло так, что он расчувствовался.

— Ты не представляешь, Люк, сколько у меня было надежд, планов, после того, как я вернусь с этого проклятого острова и получу вознаграждение. И что в итоге? И кто я теперь? Один из многих, кто почувствовал вкус неба. Кто жить без него не может, и все, что мне остается, это устроиться на другой корабль. Чужой корабль, понимаешь, чужой! И прощай воля.

Глаза у Кеннета подозрительно заблестели.

'Не хватало еще, чтобы он начал плакаться, — подумал я. — Благо, что нас разделяет стол. Не представляю себя в роли утешителя мужчин, которым пришлось так много видеть и испытать. И осуждать не имею право: понятия не имею, как бы я сам вел себя на его месте, в одночасье лишившись всего'.

— Скажи, Берт, вы нашли эти механизмы, за которыми сюда и отправились? — спросил я для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Механизмы, говоришь?

'А вот это уже будет лишнее, — думал я, глядя на то, как Кеннет наполнил очередной стакан, и выпил его до дна. — Хотя, возможно, и совсем нет'.

— Механизмы? Тут их полно, механизмов.

Кеннет ткнул через плечо большим пальцем куда-то себе за спину, и именно в этот момент с той стороны донесся грохот, после чего 'Небесный странник' заходил ходуном. Скачками я оказался на мостике, по дороге сбив с ног Амбруаза с еще одним подносом в руках.

Слишком свежи были еще в памяти события, произошедшие на острове Гаруд.

Там тоже все начиналось именно с такого грохота, после чего от него осталось только парочка скал торчащих из воды Мертвого моря. На мостике я ухватился за рычаг, готовый в любой момент поднять корабль в воздух и застыл, прислушиваясь. Следом за мной поочередно появились навигатор Брендос, Гвенаэль Джори, занявший место у штурвала и капитан Кеннет.

— Рианель, все люди на борту?

— Да, господин капитан, и даже трап убран.

Некоторое время мы стояли, не шелохнувшись. Как будто бы ничего больше не происходило: земля перестала дрожать, и никаких других звуков, кроме шума прибоя от недалекого моря не было слышно.

— Судя по всему, прозвучал прощальный салют вашему кораблю, капитан Кеннет, — негромко сказал Брендос.

Постояли еще, помолчали.

— Пойдем, Адеберт, — наконец, сказал я.

Наверняка Рианель прав: это сработали покрытые трещинами л'хассы, разнеся в щепки то, что осталось от 'Мантельского удальца' после его падения в ущелье. Такое могло произойти и через неделю, год, два, десять, или еще до нашего прибытия на остров. Но произошло именно сейчас.

— Брендос, не желаете к нам присоединиться?

— Благодарю за приглашение, капитан. Но, думаю, мне будет все-таки лучше остаться на мостике на некоторое время на всякий случай.

И я кивнул: решение правильное. Возвращаясь к себе в каюту, я увидел Аделарда:

— Ну как он? — поинтересовался я у него, имея в виду незаконного отпрыска господина Жануавье.

На палубе его не было видно, хотя на ней сейчас, после того что случилось, толпились все. А кто не смог на ней поместиться, выглядывали из открытой горловины трюма, тревожно переговариваясь.

— Спит, — коротко ответил Лард.

— Спит? Он что, даже не проснулся? — признаться, я удивился.

Лард пожал плечами:

— У этого юнца здоровый сон.

И тут же добавил, чтобы я не подумал лишнего.

— Нет, капитан, когда все произошло, на всякий случай я находился рядом с ним. А когда убедился, что все закончилось, не стал его будить.

В каюте, поправив потрепанные нервы итайским ромом, мы с Кеннетом вернулись к прежнему разговору.

— Ты рассказывай, Берт, рассказывай. Думаю, тебе есть что поведать, — сказал я ему после того, как мы в очередной раз помянули гибель его корабля, теперь уже окончательную. — А вообще, как ты считаешь, есть нам смысл завтра с утра наведаться на его останки? Глядишь, и найдется что-либо ценное.

— Только без меня, — покачал головой Кеннет, вновь берясь за бутылку. Похоже, с одного раза поправить нервы ему не удалось.

— Люк, ты, наверное, думаешь, что вот это, — и он указал на сундучок, — я забрал с корабля. Я обратил внимание, как ты поглядывал на него и на меня. Нет, тут все значительно проще: этот сундучок я забыл в нашем временном лагере, который мы устроили недалеко от того места, где обнаружили эти проклятые механизмы. Взлетели мы без него, и вспомнил я о нем, вернее, наткнулся, когда уже все случилось. Кстати, среди книг в нем есть одна, которая мне вскоре понадобится.

Откинув крышку, Адеберт покопался в сундучке, вынул из него ничем ни примечательную книжонку, и с грохотом опустил ее на стол.

'Как начать жизнь с чистого листа', - прочел я ее заглавие, после чего взглянул на него самого. Кеннет сидел, устремив взор в пространство, сжимая в руке стакан так сильно, что пальцы у него побелели.

— Ну а л'хассы? Л'хассы-то ты сам извлекал? — поинтересовался я, опасаясь разочароваться вновь.

— Л'хассы сам. Но знал бы ты, чего мне это стоило. Благо, — усмехнулся он, — в сундучке помимо книг и других вещей, оказалась бутылка рома. Признаться, не такого отличного как этот.

После этих слов он в очередной раз влил в себя содержимое стакана.

— Так, Адеберт, итайского рома у меня достаточно, можешь не сомневаться. Но давай сначала решим вот что: ты говорил, что на острове полно всяких механизмов. Так вот, не осталось ли на нем еще тех, что так жаждет увидеть господин Жануавье. Согласись, деньги ни тебе, ни мне не помешают. И коль скоро я оказался здесь, так почему бы нам все-таки не выполнить его заказ.

— Не получится, Люк, слишком они тяжелые. Представь себе, чтобы доставить на борт 'Мантельского удальца' три механизма, мы потратили больше недели времени. Мы, почти полсотни крепких здоровых мужчин.

— Возможно, моя жадность меня и сгубила, — неожиданно добавил он. — Ну что мне стоило взять их всего два! Глядишь, и мимо ловушки прошли бы благополучно. Я обратил внимание на нее еще по дороге сюда. Ты ведь знаешь, над ними корабли ведут себя особенным образом. Она старая, эта ловушка, такие попадаются.

Я кивнул: сам с ними встречался. Не все, что досталось нам от Древних, вечно, и в случае с ловушками это даже замечательно.

— Корабль был очень перегружен, представляешь себе нагрузку на л'хассы? И то, что не произошло с нами по пути сюда, случилось на обратном.

Кеннет неожиданно расхохотался.

— Сорингер, а как тебе такой вариант? Ты бросаешь нас всех здесь, и вместо нас берешь этот проклятый механизм. Сколько, говоришь у тебя л'хассов на корабле? Можешь даже рискнуть и захватить их два. А затем вернешься уже за нами.

— Я еще подумаю, стоит ли за вами возвращаться. Вода здесь есть, с голода вы не умрете: среди твоих людей я ни одного доходягу не заметил, да и сам ты нисколько не похудел. А чтобы ты не скучал, я тебе своих книг оставлю, глядишь и поумнеешь. Правда, любовных стихов у меня нет, как-то без них обхожусь, — не удержался я от того, чтобы его не уколоть.

— Знаешь, Люк, — Кеннет неожиданно посерьезнел, и я уж было начал опасаться, что он опять станет жаловаться на жизнь, когда услышал. — Это остров внутри пустой как орех. Даже удивительно, что, когда его тряхнуло, он не осел вниз. Хотя кто его знает, как он выглядит сейчас там, за горами.

— Так вот, — продолжил он, — там, внизу, — он притопнул ногой, давая понять, где это именно, — мы обнаружили странное место: больше всего похоже на фабрику. Фабрику Древних, конечно, где никто уже не бывал тысячелетия. Какие-то странные механизмы, и самое главное — множество камней, поразительно похожих на л'хассы, но очень легких, и без языка пламени внутри.

— А еще там были металлически ленты, как будто сплетенные из очень тонкой, похожей на серебряную проволоки, — добавил я.

— А ты-то откуда знаешь? — удивился Кеннет. — Кто-то успел рассказать? И когда бы это, интересно?

— Рассказали, и довольно давно, почти год назад, — объяснил я.

Видел я уже такую, по выражению Кеннета, фабрику, в подземельях острова Гаруд. Именно в них Древние и производили л'хассы, каким-то чудесным образом заключая в них чудесную силу, позволяющую поднимать в небеса корабли, и делать много других работ. Именно за такой фабрикой охотятся и Орден Спасения и Коллегия, потому что это л'хассы — это власть, ведь их становится все меньше и меньше, и они все более дорожают и дорожают.

Но это не моя тайна, так что пусть будет: мне все рассказали.

— Скажи, Берт, а насколько все там сохранилось? — поинтересовался я. Если там все в полной сохранности, то почему бы мне стать третьей силой? Или четвертой, десятой, неважно, но силой. Думаю, Аднер сможет разобраться с тем, как вновь наладить их производство.

— Отлично все сохранилось, Люк, — сказал Кеннет, заставив мое сердце затрепетать от волнения. — Ты же знаешь, все творения Древних переживают тысячелетия, даже металл у них не ржавеет. Но сохранилось только в той части, что не погребена под обрушившимся каменным сводом.

И я вздохнул разочарованно: какими бы кудесниками не были Древние, но даже их вещам выдержать такое будет не под силу.

* * *

Перед отлетом мы все же побывали на дне ущелья, где нашел себе вечный покой 'Мантельский удалец'. От самого 'Удальца' осталось так мало, что все обломки поместились бы в сундучке капитана Адеберта Кеннета.

И тем удивительнее было обнаружить тело одного из навигаторов Кеннета. Оно лежало всего в паре десятков шагов от места гибели 'Мантельского удальца'. Чудо, но внешне тело выглядело так, как будто человек устал и прилег на камни отдохнуть, даже поза была естественная. Там мы его и похоронили, завалив грудой камней, поставив на самый верх искорёженный корабельный колокол.

* * *

'Утверждают, что обратный путь всегда кажется короче, но только не на этот раз', - думал я, вцепившись руками в поручень, ограждающий мостик.

По едва уловимой дрожи корабля чувствовалось, как изнемогают л'хассы, которых заставляют делать почти непосильную для них работу.

'Небесный странник' шел низко, насколько это было возможно, старательно огибая клочки суши — отлив.

— По пути на остров такого и близко не было, — заявил то и дело ворочающий штурвалом Гвенаэль Джори. Мне только и оставалось, что с ним согласиться.

— Гвен, возьми еще правее, держи пока вон на тот камень, — задал я новый курс рулевому.

— Эдак мы скоро полный круг сделаем и ляжем на обратный курс, — пробурчал тот, но команду старательно выполнил.

— Капитан, там дальше повсюду земля, и только чуть ли не на горизонте снова вода виднеется, — доложил Энди, с самого утра занявший место в 'вороньем гнезде', и никем еще ни разу не подмененный.

Даже обед ему туда принес, вскарабкавшись по мачте, Амбруаз Эмметт.

Заодно я распорядился выдать Ансельму бутылку рома со строгим указанием не частить с порциями. А куда деваться: на мостике нас частично защищает высокий кормовой борт, да и Амбруаз то и дело приносит новый кофейник с обжигающе горячим напитком.

На вершине мачты от ветра никуда не спрячешься, и как тепло не одевайся, просквозит насквозь. Хотя Ансельм отчасти сам виноват: зрение у него такое острое, что труба Древних позавидует.

Труба, кстати, была у него с собой: сам навигатор Брендос и повесил ему ее на шею. Правда, Рианель пытался накинуть ремешок петлей, да еще и затянуть потуже, но Энди воспротивился, заявив, что пусть уж его лучше сразу повесят на гафеле. Брендоса я понимал: такая труба стоит целое состояние. Сколько я о ней мечтал, а как попалась в руки, подарил ее навигатору.

— Спустить парус! — скомандовал я. — Господин Брендос, господин Кеннет, нам необходимо посоветоваться.

Ситуация сложилась почти безвыходная: лететь над сушей — велик риск угодить в ловушку. Зависнуть на месте, дожидаясь прилива, который будет лишь один Создатель ведает когда — л'хассы не выдержат бесконечного издевательства над собой. Но если подняться выше — почти ураганный ветер тогда и без всяких парусов снесет корабль на видневшуюся по курсу сушу. И опуститься на воду не получится — небесный корабль не морской, он сразу утонет. И что особенно приятно — внизу видны целые стаи резвящихся гнипельсов, игривых как дельфины, если бы они не были так страшны.

Нет, я не боялся взять всю полноту ответственности на себя, но в таких случаях принято сначала выслушать мнение людей, отлично представляющих всю сложность ситуации, а затем уже принимать решение.

Я посмотрел назад. Там, вдали, виделись пики гор острова Неистовых ветров. Даже против такого ветра привод Аднера справится и шут бы с ней, с тайной нашего корабля, когда на кон поставлена жизнь стольких людей. Но дело еще и в том, что отлив продолжался, и там, сзади, где мы недавно летели над водой, обнажились еще влажные песок и камни с целыми плантациями водорослей.

— Вода по-прежнему падает, — подтвердил мое наблюдение навигатор Брендос.

— Энди, — окликнул я впередсмотрящего, — там, впереди, Альвенду видно?

— Видно капитан! И саму Альвенду, и даже полоску прибоя у берега. С этой штукой я могу самой Богини-Матери под юбку заглянуть, до того далеко видно, — заявил он, указывая трубой в небо.

Навигатор Брендос скрипнул зубами. Не из-за богохульства Энди Ансельма, и не из-за того, что по его голосу чувствовалось, что наш впередсмотрящий все же хватил лишку, нет. С мостика не было видно, по-прежнему ли висит труба на шее Энди на ремешке. Если нет, одно неосторожное движение, и она безвозвратно пропала, вывалившись за борт.

— Энди, ты поосторожней там с трубой, — не выдержал я.

— Что, капитан? — переспросил тот, высунувшись из 'вороньего гнезда' почти по пояс, по-прежнему держа трубу в руке. Ну явно она не висела у нее на шее, ремешок для этого слишком короток — вон он как далеко от себя руку отвел. Ладно, если на палубу упадет, ничего с ней не станется, но если скользнет по вантам, тогда точно поминай ее, как звали.

— Спускайся Энди, — махнул рукой я.

Для спуска ему понадобятся обе руки, и ему поневоле придется повесить трубу на шею. Мы с навигатором взвыли оба, я внутри себя, а Брендос в голос, когда увидели, что Энди, сунув трубу за пазуху, начал быстро спускаться по вантам, и перед самой палубой у него из-под одежды выскользнул какой-то темный предмет, чтобы исчезнуть за бортом. На навигатора Брендоса было страшно смотреть. Я же испытывал перед ним чувство вины, потому что сам и попросил Рианеля дать Ансельму именно эту трубу из двух имеющихся у нас. Потому что вторая не шла ни в какое сравнение: мятая, с мутноватыми линзами и очень малой кратностью.

— Ансельм, ко мне! — не сдерживаясь, взревел я.

Энди взлетел на мостик мгновенно, чтобы застыть перед нами с самым расстроенным выражением лица.

— Ты почему не повесил ее на шею?

— Кого? — искренне изумился тот.

— Трубу! — рявкнул я так, что у самого в ушах зазвенело.

Он хоть понимает, что его матросского жалования за всю оставшуюся жизнь не хватит, чтобы за нее рассчитаться? Ответ Ансельма едва не привел меня в полную прострацию.

— Зачем? — и его ясные голубые глаза лгуна, пьяницы и полного разгильдяя светились искренним недоумением.

— Для того чтобы она за борт не упала!

На Брендоса я даже взглянуть опасался, но хорошо видел его побелевшую кисть руки, с силой уцепившуюся за поручень. Энди почему-то взглянул на верхушку мачты.

— А она разве упала? Я ее надежно закрепил.

— Кого закрепил? — спрашивая, я чувствовал себя полнейшим идиотом.

— Трубу в бочке. Для надежности даже пару шлагов на крюк накинул ремешком.

— А что же у тебя из-за пазухи выпало, когда ты по вантам спускался?

Лицо Ансельма сразу стало кислым как уксус:

— Бутылка с ромом. В ней еще вот так оставалось, — и он развел он большой и указательный палец примерно на ширину ладони.

Тут я решился посмотреть на навигатора Брендоса. Рианель как будто бы возвращался к жизни, на глазах приобретая нормальный цвет лица. Уловив мой взгляд, он сдавленным голосом произнес:

— Я сам за ней полезу.

— Так будет надежнее, — согласно кивнул я.

Брендос вернулся скоро, с болтающейся на груди трубой, и мы, наконец, смогли приступить к совещанию.

— Итак, господа, — начал я, — ситуацию вы понимаете не хуже меня. И мне хотелось бы услышать ваши мысли на этот счет.

— А что тут мыслить? — пожал плечами Адеберт Кеннет. — На месте мы висеть бесконечно, дожидаясь прилива, не сможем. Вернуться назад, возможности нет никакой: встречный ветер слишком силен, а для того, чтобы галсировать, у нас нет места, так или иначе, окажемся над сушей. Отдаем души в руки Создателю, помолимся на удачу, и только вперед.

— Возможность идти против ветра выбранным курсом у нас имеется, — с моего молчаливого одобрения поведал Кеннету навигатор Брендос.

Адеберт с недоумением взглянул на меня:

— Да, это так, Берт, — заверил я его. — На моем корабле установлен привод, дающий возможность ему двигаться в любом направлении не прибегая к помощи парусов.

— Так вот почему…

Я уж было подумал, что Кеннет скажет — вы так уверенно шли против ветра на подходе к острову Неистовых Ветров, когда он продолжил:

— … вам удалось спастись от Ночного убийцы.

— Именно по этой причине, — согласно кивнул я. — Но сейчас не время предаваться воспоминаниям, дорога каждая минута.

'Иначе дождемся, когда л'хассы рассыплются от перенапряжения горсткой серой пыли, и тогда точно все'.

— С мачты я успел взглянуть и на Альвенду, и на остров, — как бы между прочим сообщил навигатор Брендос, проведя ладонью по трубе, чтобы лишний раз убедиться, что она по-прежнему висит у него на груди и никуда она не делась.

— Расстояния до них примерно одинаковые, думаю, что и риск тоже, — закончил он.

И действительно, точно тем же курсом вернуться нам не удастся. Да и не будет он таким же безопасным сейчас, когда из-под воды обнажилась земля.

— Кеннет?

— Только вперед, капитан Сорингер, только вперед.

— Ну что, господа, в своих мнениях мы единогласны. Гвенаэль! — вызвал я его на мостик, покинувшего свое место на время нашего совещания. — К штурвалу!

И да хранит нас сам Создатель и Богиня-мать.

Последние слова мне самому не понравились некоторой своей пафосностью, но вдруг на небесах действительно обратят на нас внимание, а оно не помешает нисколько.

Глава 14 Два одиноких сердца

— Неужели все так просто? — каждый раз удивлялся Адеберт Кеннет, когда я прибегал к приводу Аднера, чтобы увеличить, или наоборот, замедлить ход корабля над местами, казавшимися нам особенно опасными.

Над ловушкой корабль перестанет держаться в воздухе, и на полном ходу удар о землю получится значительно сильнее, чем когда он просто рухнет вниз. Надолго терпения у меня не хватало, и я снова прибавлял скорость, чтобы как можно быстрее преодолеть это проклятое место.

Сам Кеннет выглядел человеком, посвященным в тайну. Конечно же, слово брать я у него не стал, но ясно дал понять, что буду очень доволен, если он сохранит все увиденное в секрете. Парус тоже был поднят: при таком ветре грех им не воспользоваться, все же л'хассы не вечные, и при работе медленно, но неуклонно теряют свою силу. Особенно сейчас, когда мы летели низко над землей ли, водой, порой и разобрать было невозможно. Правда, на такой высоте он не очень-то и помогал, и отключи мы привод, 'Небесный странник' еле двигался бы.

— Просто, Берт, до безобразия просто, — пожимал я плечами. — И самое главное, установить такой привод возможно на любом летучем корабле. Знаешь, — поделился я с ним, — вообще-то в моих дальнейших планах и заняться их установкой на корабли. И мне потребуются надежные люди, — взглянул я на него со значением.

Пусть поразмыслит над услышанным, время у него есть. Глядишь, и передумает идти к кому-нибудь наемным капитаном, как сам он высказался не так давно, руша тем самым все мои на него планы.

Мы летели над тем, что не так давно было морским дном, и в скором будущем снова им станет. Зрелище необычное, даже завораживающее, и не будь мы в той ситуации, в которой оказались, можно было бы вдоволь им налюбоваться. Но нет, напряжение нас не отпускало, ведь в любой миг под нами могла оказаться ловушка, созданная еще руками Древних. Возможно вон под тем скоплением водорослей, возможно чуть дальше, прикрытая от взглядов очередной колонией кораллов.

И все же я не мог отказать себе в удовольствии время от времени бросить взгляд вниз, с удовольствием наблюдая за копошащимися в оставшихся после ухода моря лужах гнипельсов. Судя по всему, навигатор Брендос, занимался тем же самым.

— Отвратительные существа, — заметил он.

— Стражи, — сказал вдруг капитан Кеннет, а когда мы недоуменно на него посмотрели, пояснил. — Я слышал легенду, что этих тварей создали Древние, как стражей острова Неистовых Ветров. Именно потому они и обитают лишь вокруг него, и очень редко их можно встретить в любом другом месте.

— И от кого они остров охраняют? — усомнился я. — Ловушки понятно: защищают его от атаки летучими кораблями. Но от кого может защищать остров эта мерзость?

— Тем не менее, я такую легенду слышал, — и он развел руки.

— Впереди чистая вода, — доложил навигатор Брендос, — и до нее не больше часа лету.

Это час дался нам труднее всего. Несколько раз 'Небесный странник' начинал вести себя так, что сердце тревожно екало, а лица окружавших на мостике людей бледнели. Подозреваю, что и мое собственное выглядело ничуть не лучше.

— Держать курс! — не сдерживаясь, рявкнул я, когда корабль внезапно пошел влево.

И только после этого увидел, как Гвенаэль лихорадочно крутит колесо штурвала, чтобы вновь направить 'Небесный странник' туда, где уже невооруженным глазом виднелось море. Корабль вздрогнул раз, другой, и нехотя, как будто делая одолжение, вернулся на курс.

Когда до чистой воды оставалось совсем немного, все мы затаили дыхание: неужели получится? Неужели нам удастся выбраться из этой ситуации, не так давно казавшейся нам безнадежной. И, вот, наконец, этот миг настал: под нами была вода. Чистая вода, глубокая вода, скрывшая в своей толще все ловушки, сколько бы там их не имелось.

'Небесный странник' охотно набрал высоту, как мне показалось, даже с удовольствием, и наконец-то перестала чувствоваться та неприятная дрожь, которая сотрясала корабль все время полета.

— Возьми левее, Гвен, — скомандовал я, глядя на улыбающегося Джори.

— Есть, капитан! — весело отрепетовал он, только что под полу шляпы козырять не стал.

Да все мы улыбались, чего уж. Выбраться из такой заварушки целыми и невредимыми дорогого стоит.

'Жаль, что ни одного механизма не удалось собой прихватить, — сразу же пожалел я, хотя до этого, после рассказа Кеннета, и мысли такой не возникало. — И тогда вообще бы все отлично сложилось'.

Приняв влево, вдоль ясно видимого высокого отвесного берега Альвенды, вскоре мы вышли из того воздушного потока, что задувал нам в корму нас всю дорогу к морю.

— Скажите, Брендос, смогли бы вы каким-то образом объяснить это феномен? — поинтересовался я у своего навигатора, обладающего такими обширными знаниями, которых вероятно, мне и до конца жизни не достичь. — Севернее острова такого потока нет, он существует только южнее его, причем существует всегда, и только меняет силу.

— Здесь вообще какие-нибудь законы действуют? — пожал плечами он, и сам же ответил. — Очень сомневаюсь.

Затем, внезапно, улыбнулся.

'А улыбка-то у него приятная, — поразился я. — И почему он так редко ею пользуется?'

И действительно, возможно, это была первая его улыбка, когда он не изобразил ее намеком в силу ситуации, а проявив эмоции.

— Так, господа, думаю, самое время отметить наше благополучное избавление, — заявил я. — Амбруаз, надеюсь, у тебя все готово?

Наш Пустынный лев, наверное, единственный, кто не ждал с тревогой, как же все это закончится, а, судя по невероятно вкусным запахам, доносящимся из его владений, занимался делом. — Пора бы уже и пообедать, — затем, взглянув на солнце, уточнил. — Правильнее будет: поужинать.

Команда 'Небесного странника' прибавилась в несколько раз, но у нашего кока имелись помощники — его коллеги с 'Мантельского удальца'. И гонял он их, я успел заметить, как, должно быть, своих поварят во дворце герцога, если еще не хуже.

— И не забудь выдать нам все рому, не помешает, — напутствовал я Амбруаза Эмметта.

Праздновать, так праздновать, а какой праздник без крепких напитков? Тем более, мы не барышни — небесные парители, и для нас ром, что вода. Особенно сейчас, когда все благополучно закончилось.

Внимание мое привлек навигатор Брендос:

— Скажите, Рианель, что вы там все за кормой высматриваете?

Затем попытался пошутить:

— На вашем месте я бы смотрел вперед: вдруг разглядите в свою трубу, как Ниала вам платочком машет, встречая.

— Пытаюсь разглядеть, не начался ли прилив.

— Ну и как? Действительно, он не начался?

Ведь в этом случае нам достаточно было немного подождать, и сколько бы потраченных нервов мы сохранили.

— По-моему, отмель стала еще больше. Даже странно как-то: будто не сама вода падает, а земля поднимается: по береговой черте Альвенды хорошо видно, что уровень моря остается прежним.

Помолчав мгновение, Брендос добавил:

— Одно утешает: Желтые туманы в этих местах редкость. Могу себе представить, что было бы, добавься ко всем этому еще и они.

'Должно утешать, — кивнул я, как будто соглашаясь с ним. — На самом деле мне без разницы: есть они тут, нет их. Больше в эти края я ни ногой. Хватит испытывать судьбу, и без того погеройствовал вдосталь'.

* * *

Когда на палубе с озабоченным лицом показался Аднер, я не очень-то тому удивился: оно у него зачастую выражает не озабоченность, так тревогу. В какой-то степени, при всех его талантах, Берни Аднер — паникер. Иногда из какой-нибудь мелочи такое развезет, что послушай его, так необходимо срочно приземлиться, и никогда уже не поднимать корабль в небо. Иначе он рассыплется, опрокинется, упадет, или с ним обязательно случится что-то еще.

— Ну и что там у нас, господин Аднер? — поинтересовался я, когда тот поднялся на мостик. Затем не удержался от ехидства. — Пару-тройку дней 'Небесный странник' еще протянет, чтобы мы успели возвратиться в Банглу? Или хотя бы несколько часов, чтобы дотянуть до Дюгони?

Впереди действительно виднелись пески острова Дюгонь с одинокой скалой посередине. Издали он казался пустынным, но поселение там есть, во многом благодаря источнику пресной воды, пусть и совсем крохотное.

— Дотянет, — с какой-то обреченностью вздохнул Аднер. — Только неплохо бы опуститься на него, настройки посмотреть, тяги проверить и вообще.

— Опустимся, — твердо пообещал я ему.

Настройки приводов — дело серьезнейшее. К тому же есть у меня одна мыслишка. Поселение на Дюгони существует не просто так, там не рыбаки живут — собиратели янтаря. И хочется мне для Николь его приобрести: на ожерелье, бусы, браслет, кулон, наконец. Все не с пустыми руками возвращаться.

— Сами-то л'хассы как? — поинтересовался я у Аднера.

Берни к своим обязанностям относился ревностно. Особенно после того, как в трюме у нас поселилась спасенная команда с 'Мантельского удальца'. Адеберт с ухмылкой рассказывал, что тот за прошедшую ночь дважды туда наведывался.

— Что он желает обнаружить? Что мои парни на тягах приводов штаны сушат? Запугал твой ученый-изобретатель так, что они лишний раз боятся к люку подходить, чтобы глотнуть свежего воздуха.

'Вот и еще одна причина приземлиться на Дюгони: пусть они ноги разомнут, а то они в трюме как селедка в бочке'.

— С л'хассами? — переспросил Аднер. — С ними все нормально. В той самой степени, которая может быть после такого долгого полета над самой землей. — Сколько нам еще до Дюгони, господин Сорингер? — в свою очередь поинтересовался он.

— Как только прилетим, так сразу на нем и окажемся, — уклончиво ответил я, загадывать наперед — гиблое дело. С этого всегда неприятности и начинаются. — Но постараемся как можно быстрее.

Прищурив глаза, и расслабляя зрение, я всмотрелся в небо по курсу.

'Ага, он все-таки образовался в полной мере, — удовлетворенно подумал я. — И теперь им можно воспользоваться'.

Я наблюдал за потоком давно, но он все не решался задуть в полную силу, то набирая мощь, то вновь почти исчезая. Чтобы попасть в него, необходимо было подняться выше, а затем пройти между двумя торчащими из воды скалами.

Чем ближе мы приближались к скалам, торчащим из воды как два пальца, тем страннее они нам казались.

— Такой впечатление, что даже птицы на них не садятся, — в задумчивости Брендос поскреб подбородок, напротив обыкновения заросший щетиной, которой было уже больше недели.

'Зарок что ли он себе такой дал: не бриться на удачу до самого возвращения в Банглу? — подумал я. — Но как будто бы раньше я за ним не наблюдал особой

суеверности'.

— И точно, какие-то они странные, эти скалы, — согласился с мнением навигатора 'Небесного странника' Адеберт Кеннет. — Причудлива фантазия Создателя. Обратили внимание, что их вершины очертаниями похожи на человеческие головы?

— Верно подмечено, Адеберт, — кивнул навигатор Брендос. — У левой от нас скалы голова определенно мужская, в отличие от правой, женской.

— Адеберт, вы давно уже на Островах. И непременно должна знать какую-нибудь легенду, связанную с этими скалами. Например, что-нибудь о несчастной любви двух одиноких сердец, которым волей судьбы или самого Создателя не суждено быть вместе.

Некоторой язвительности я даже скрыть не пытался. Взрослые мужчины, хлебнувшие так много, что другим и на десяток жизней хватит. И тут на тебе, и вид, и голос у них такой, что только слезу пустить им и остается. Один любовными романами зачитывается, другой ради той самой любви плюнул на положение в обществе. До сих пор в голове не укладывается: насколько мне известно, Рианель Брендос спал и видел себя в окружении герцога.

Хотя согласен: при некотором полете фантазии вершины этих скал можно принять за человеческие головы. Но они мне больше напоминают театр пальцев, когда на каждый из них надевают игрушечную человечью или звериную голову, и устраивают целое представление. Такие театры никогда не бывают драматическими, скорее скоморошьими.

— Нет, капитан Сорингер, ничего подобного не слышал, — ответил мне Кеннет. — Правда, и бывать в этих местах мне раньше не приходилось.

— Подлетим, рассмотрим их вблизи, — и вполголоса, пользуясь тем, что Брендос увлекся трубой, наведя ее на скалы, для одного Кеннета добавил:

— Берт, отличный сюжет для любовного лирического произведения: что-нибудь про юную девицу и опытного небесного капитана, которым не судьба быть вместе, не находите? У вас отменно должно получиться.

Кеннет немного отошел, и уж пусть он перекинет свое внимание на меня, чем время от времени, вспоминая, на миг каменеет, совсем как эти, извините, бошки, на вершинах скал.

— Мне пришла в голову другая мысль, Сорингер: сочинить торжественную оду,

— не остался в долгу он. — О некоем отважном капитане, не побоявшемся отправиться в края, где гибель его была почти не минуема, чтобы спасти несчастных, потерпевших кораблекрушение людей.

— Заметьте, пустился он, соблазнившись весьма нескромным вознаграждением.

Я хотел добавить что-то еще, когда послышался голос Брендоса:

— Судя по выражению лица этой девицы, любить она вряд ли способна: столько на нем злобы. Да и у него обожания незаметно. Взгляните сами, — и он протянул трубу мне.

И в тот самый миг, когда я за нее ухватился, а Брендос взялся за ремешок, чтобы снять его с шеи (а с некоторых пор мы всегда передавали ее друг другу только таким образом), палуба внезапно ушла из-под ног, а сам корабль развернулся почти на месте.

Звонко хлопнул парус, в его центре образовалась дыра, и он затрепетал лоскутьями. Но самое страшное заключалось в другом: корабль, накренившись и вращаясь вокруг своей оси, начал падать. Из открытого люка трюма раздался испуганный рев нескольких десятков мужских глоток. Из камбуза, вторя ему, послышался вопль помощника Амбруаза — кока из спасенной команды 'Мантельского удальца'. Непременно, его либо швырнуло на раскаленную плиту, либо ошпарило.

'Главное — дать ход! — метнулся я к рычагам управления приводом Аднера. — Главное — дать ход'.

Ведь если мы рухнем с такой высоты на воду, последствия падения переживут единицы. Но двигаясь, небольшие шансы у нас есть: днища у летучих кораблей абсолютно плоские, и потому с ним может произойти то, что происходит с плоскими камешками, когда им запускают 'блинчики'. Камни скользят по водной глади, пока их скорость не угаснет совсем и они не утонут. 'Небесный странник' тоже непременно утонет: еще никому и никогда не удавалось создать летающий корабль, чтобы он одновременно был и морским. Но, может быть, если успеть дать ход, он не утонет сразу, и удар получится не таким страшным, и у людей будет больше шансов спастись. Конечно, в том случае, если корабль не перевернется.

Остров Дюгонь был близок, и на его берегу я видел несколько лодок, а рядом с ними людей. Так что помощь непременно будет, и главное, дожить до нее. Уцепившись за нактоуз, где стрелка компаса крутилась так, что ее не было видно, я от души приложился ногой к рычагу. Больше ничего сделать не удастся, и все остальное в руках самого Создателя. Видимо, так не считал Аднер. Он с невероятно быстротой исчез в трюме, что было нелегко: из него толпой, мешая друг другу, лезли люди из команды капитана Кеннета, как будто такой шаг давал им хоть что-то.

Не знаю, что там успел сделать наш Берни, но уже перед самой водой, когда я во все горло крикнул: 'Ложись!', ненадолго, на какие-то считанные мгновения, корабль прекратил свой полет вниз. 'Мы движемся', - успел отметить я, крепко прижимаясь спиной и затылком к доскам настила, после чего последовал удар.

Удар об воду был такой силы, что, казалось, он вышиб изнутри все: воздух, сами легкие, кости, жилы и даже возможность думать.

Из-за борта пришла поднятая ударом волна, наполняя рот, судорожно пытающийся вдохнуть воздух, соленой морской водой. Затем последовал еще один удар, но уже не такой впечатляющей силы, вызвавший гораздо меньшую волну, после чего 'Небесный странник' остановился и начал медленно погружаться на ровном киле.

С трудом я поднялся на ноги, и ошалело огляделся вокруг. Необходимо было делать все очень быстро. И прежде всего, покинуть корабль, иначе он может утащить за собой, запутав в снастях, вантах, фалах, остатках паруса, да в чем угодно.

— Капитан!

Я с трудом сфокусировал взгляд на орущем рте Ансельма.

— К нам гребут на помощь!

Вижу, Энди, вижу. Лодок много — три, или даже четыре, и одна из них настоящий баркас. Скоро они здесь будут, и стоит только немного продержаться…

И тут меня обожгло мыслью: 'Гнипельсы! Мы не так далеко от острова Неистовых ветров, и потому их должно быть здесь полно!'.

Дальше время полетело стремительно, что в памяти остались лишь одни обрывки, так похожие на трепещущие на ветру лоскуты, оставшиеся от нашего паруса.

— За борт, все за борт! Плывите к лодкам!

Лодки движутся к нам, и если поплыть к ним навстречу, кто-то должен успеть. Ну не может же гнипельсов заявиться сюда столько, что их хватит сразу на всех, а значит, у кого-то есть шанс спастись. Когда я, подхватив неподвижное тело Адеберта Кеннета, лежавшего с широко открытыми глазами, перевалился с ним через борт, море было уже на одном уровне с палубой. Уходя в воду, гафель прикоснулся ко мне так бережно, так нежно, как будто корабль прощался со мной навсегда.

И мы, все кто мог, поплыли к лодкам, до которых оставалось совсем немного.

Впереди меня греб Брендос, держа в одной руке трубу. Он все же успел скинуть ремешок с шеи, а потом, когда все началось, у него не было времени надеть его обратно.

Я плыл, загребая одной рукой, стараясь, чтобы голова Кеннета не скрылась под водой, каждое мгновенье ожидая, что в мою плоть вонзятся острые как бритвы зубы одной из самых кровожаднейших тварей, существующих в этом мире.

— Осторожно, с ним что-то не так, — крикнул я протянутым из баркаса рукам, передавая им тело Адеберта. Затем эти же руки бесцеремонно выдернули меня из воды, и я упал на дно баркаса, пытаясь перевести дыхание.

В голове билась одна и та же мысль: 'Неужели, мы спасены? Неужели мы успели?'

Затем я поднялся на ноги и попытался пересчитать людей. На борту нас было тридцать девять человек, и кого-то не хватало точно. Пересчитал их раз, сбился, снова попытался и сбился снова. Людей не хватало, причем ни одного или двух, больше, значительно больше.

Баркас продолжал идти вперед, и остановился только тогда, когда внизу, в чистейшей воде Кораллового моря, показалось мачта 'Небесного странника'. Взглянув на него почти равнодушно, вероятно, еще не до конца осознав, что произошло, я снова занялся пересчетом людей. Брендос был в баркасе вместе со мной. Тут же находились Энди Ансельм, Родриг Брис, Аделард Ламнерт с Эдваром. Амбруаз и Гвенаэль из соседней лодки махнули мне рукой. Так, а где же Берни Аднер? Я никак не мог его обнаружить

— Аднер! Берни! Ты здесь?

И замолчал, прислушиваясь, тщетно пытаясь услышать его голос. Последним, что я видел, было то, как он метнулся в трюм, к приводам л'хассов, пытаясь что-то сделать. Возможно и сделал, возможно, именно он спас всех нас, и сейчас остается в трюме покоящегося на дне 'Небесного странника'.

— Берни!

И снова в ответ тишина. Его еще можно попытаться спасти, достаточно вытащить наверх, на борт одной из лодок. Глубина небольшая, палубу 'Небесного странника' видно хорошо. Как отлично видно и темный зев открытого трюма, где он должен находиться. Я внимательно оглядел море вокруг. Акул можно не опасаться: тех мест, где обитают гнипельсы, даже они стараются избегать. Как не видно и самих этих исчадий смерти.

— Не делайте глупостей, капитан!

Руки Родрига удержали меня в тот самый миг, когда я уже набрал полные легкие воздуха по всем правилам ныряльщиков за жемчугом: через очень плотно сжатые губы, и сделал шаг вперед, собираясь броситься в воду. Родриг держал крепко, для надежности обхватив меня поперек груди.

— Не стоит этого делать капитан, поздно: они уже пришли.

На этот раз голос принадлежал человеку, выглядевшему страшим в баркасе, и по возрасту, и по положению.

— Мы успели к вам, капитан, а они нет, — продолжил он. — Но тех, кто остался внизу, уже не спасти. Посмотрите и убедитесь сами.

И верно: внизу мелькали стремительные тени. Движения гнипельсов казались грациозными, но господи, как же отвратительны они сами! Хорошо было видно, как парочка из них скользнула в трюм, и через несколько мгновений вода над ним окрасилась в бурый цвет.

'Возможно, это и есть Аднер, — вздрогнул я. — И его действительно уже не спасти'.

— Капитан, — окликнули меня с лодки, державшейся в отдалении от всех. — Тут еще один ваш есть, только он говорить не в состоянии. Может быть, он и есть?

Над бортом лодки показалось лицо Берни Аднера, все в крови, он слабо поднял руку, после чего снова скрылось из виду.

Я взглянул на Адеберта Кеннета. С ним явно что-то не то: он был в сознании, когда мы плыли к баркасу, но Берт даже не пытался мне помочь, вися в руках безвольной куклой.

— Не жилец, — перехватив мой взгляд, едва слышно произнес все тот же дед, седой морщинистый, с кучковатыми бровями и хрипловатым, почти сиплым голосом. После чего обратился к своим людям. — Гребите к берегу, но осторожно — баркас перегружен. Не хватало нам еще самим ко дну пойти, когда эти твари собрались со всех окрестностей.

На прощание я посмотрел в воду. Туда, где утонули, исчезли, растворились все мои надежды, планы и мечты. Туда, где лежал на дне 'Небесный странник'.

Глава 15 Прощальное письмо

Мы сидели за грубым дощатым столом, прикрытым от палящего солнца полотняным навесом, и пили вино. Красное крепленое вино, сладкое до приторности, заедая его мелкой, величиной с палец соленой рыбешкой и кислым черным хлебом. Странное сочетание, но мне оно казалось очень вкусным. Ничуть не хуже тех изысканных блюд, которыми постоянно потчевал на 'Небесном страннике' Амбруаз Эмметт. Пили и разговаривали.

Мой собеседник, Ганей Кавел, тот самый старик, первым добравшийся на баркасе до места крушения 'Небесного странника', отрезал от ковриги, величиной с доброе тележное колесо, тонкий ломоть. Затем аккуратно уложил на него пару светлых, с темными спинками рыбок так, что голова одной оказалась рядом с хвостиком другой. Налил в стакан мутно-зеленого стекла почти до краев вина, отпил из него пару глотков, и откусил от бутерброда чуть ли не четверть, заедая. Кусал он немного странно, правой половиной рта.

'Наверное, именно там у него сохранились коренные зубы', - решил я, берясь за нож, и пододвигая к себе ковригу.

— Вкусно? — по-моему, уже в третий раз поинтересовался у меня Кавел.

И я в очередной раз кивнул — вкусно!

— Вот так и в жизни случается: от совмещения порой неожиданных вещей получаешь особое удовольствие.

'Вот только не надо мне всяких силлогизмов от доморощенного философа, не для этого собрались', - но морщиться, или проявлять свое неудовольствие любым другим способом мне и в голову не пришло. Как бы там ни было, только благодаря этому старику мы и спаслись. Те, кто смог спастись, а таких было двадцать восемь из тридцати девяти, что вылетели с острова Неистовых ветров.

— Когда я увидел, что корабль заходит между этих скал Проклятых, так сразу и дал команду спустить на воду баркас и грести туда.

— Проклятых, вы говорите? Наверное, и какая-нибудь легенда, связанная с этими скалами имеется? — вспомнил я наш разговор на мостике корабля.

— Возможно, и есть, — Гавел выглядел явно недовольным тем, что его перебили, когда он в очередной раз поведывал о своей прозорливости. — Только мне она неведома.

— Но место там проклятое, это точно, — продолжил он, после того как вновь выпил и закусил. — Коралловое море, близь Альвенды — сплошная мель, вы сами уже могли в этом убедиться. Но меж скалами глубина неимоверная, хотя, конечно, и не Энстадская бездна. Твой корабль и нашел себе последнее пристанище на самом ее краю. Так вот, нет там в округе никакой морской живности, и даже гнипельсы редко туда заплывают. Недалеко крутятся, но туда ни-ни.

'Что им там делать, если живности нет?'

— Да и на самих скалах птицы не селятся.

'Это даже мой навигатор заметить успел'.

— Хотя здесь, на Дюгони, бывают периоды, когда шагу не сделаешь: птицы начинают яйца нести да птенцов высиживать. А вот поди же ты: на скалах столько места, но ни одна из них там гнездо себе не совьет, и даже просто не опустится. И еще странность имеется: когда сильная гроза, обязательно молнии в одну из них бьют, а уже затем от нее на другую перекидывается, сам видел. Как будто Создатель до сих пор на них гневается и все позабыть им их грех не может.

— А какой грех-то?

— Да разное говорят, — уклончиво ответил Гавел. — Кто что. Но, видать, большой был грех за ними, если Он, — тут старик посмотрел вверх, на прикрывавший нас от зноя навес, под которым мы сидели, — до сих пор не прощает. Не повезло вам капитан Сорингер: пройди вы стороной, даже рядом с одной из этих скал, и ничего бы с вашим кораблем не случилось.

'Это точно, что не повезло, — прошло уже пару дней, но боль от потери 'Небесного странника' нисколько во мне не утихла. — Поток хороший между ними был, — и я едва не плюнул от злости. — Там и еще один имелся, нисколько не хуже, и в стороне от этих действительно проклятых скал. Но ведь к нему необходимо было забираться выше в небо, а там холодно, а зачем морозиться, если этого можно легко избежать? Или плюнул бы я на тайну привода Аднера, и пошел бы под ним'.

— Сначала я решил отправить туда один баркас, — в который раз уже за время, что мы находились на острове Дюгонь, пришлось мне выслушивать подробный рассказ Гавела. И только сейчас мне пришло в голову: как он вообще здесь оказался, этот баркас? Для здешних мелей — почти корабль. Неужели его доставили сюда на летучем корабле?

— Нет, — охотно пояснил Гавел. — Там, от северной оконечности острова, существует проход до самого Виридиана. Узкий, извилистый, но проходимый. Под парусом, конечно, по нему не пойдешь, ну а на веслах вполне. Вероятно, существует разлом, потому что глубины та-а-м!

Последнее слово он протянул, как бы давая знать, что глубины действительно знатные. То, что нам придется застрять здесь надолго, я не беспокоился. Еще в первый день, едва ли не сразу, как только мы попали на Дюгонь, Гавел развеял все мои опасения.

— Есть связь с остальным миром, — чуть ли не с гордостью заявил он.

— Голубиная, что ли?

— Нет, — и Гавел указал на вершину единственной имеющейся на Дюгони горы, как будто там я что-то должен был увидеть.

Гора как гора, не слишком высокая, но и не сказать, чтобы совсем уж холм.

— Ровно в полдень на нее поднимается человек, чтобы с помощью гелиографа передать в Чиом, что у нас все нормально. Или не нормально, от чего пока Создатель миловал. Ну а дальше уже по цепочке до самого Банглу. А от Банглу уже действительно с Монтоселом голубиная почта есть.

— Большой, должно быть, у вас гелиограф, — на летучих кораблях мы пользуемся размером с ладонь, но и расстояния ему доступны небольшие.

— Откровенно говоря, гелиографом у нас служит медный таз, — объяснил Гавел несколько смущенно. — Но вполне хватает и его. Так что готовьте сообщение, и скоро за вами прилетят, от Банглу сюда лету два дня.

Нашелся на острове и лекарь — Марвин, молодой парень, можно сказать, юноша, несомненно, был отмечен даром целительства самой Богиней-Матерью.

Правда, дар Марвина оказался не слишком силен: он смог помочь только тем, кто не слишком пострадал после того, как 'Небесный странник' рухнул с небес в море. Ушибы и сотрясения, с этим он справился легко, но и обычный лекарь с помощью своих мазей, порошков и других снадобий, вылечил бы не хуже. И Адеберту Кеннету он помочь не смог.

'Ему только пожилых дам и врачевать, снимая у них мигрени и хандру, — досадовал я. — Его пациентки без ума были бы от такого молоденького и хорошенького лекаря. Вот у Николь действительно дар. А у этого даже не дар, а так, даришко'.

— Увы, господин капитан, — с сожалением развел руки он. — Боюсь, что только сестры из храма Богини-Матери и в силах ему помочь…

- '… и Адеберту до него не дотянуть, — закончил про себя я. — Будь с нами Николь, она обязательно смогла бы ему помочь. Но только не была бы она одной из тех, что остались на дне моря?'

— … а когда ваш корабль закружился на месте, я велел спускать на воду и остальные лодки, — продолжал рассказывать Гавел. — Вам повезло хотя бы с тем, что упади вы в проходе между скал, боюсь, даже мне не удалось бы заставить своих людей туда заплыть.

'Везение — штука отличная, но я бы предпочел, чтобы среди нас нашелся человек, который бы знал, что нельзя пролетать между скалами. Вот тогда везение было бы полным'.

— Капитан! — окликнул меня Гвенаэль Джори.

'Гвен — молодец, — подумал я, жестом указывая на стол: присоединяйся. — Если бы не он, Амбруазу точно не выплыть. Теперь наш Пустынный лев точно простит ему ту давнюю и не совсем удачную шутку, после которой к Эмметту и прилипло это прозвище'.

— Капитан, там Адеберт Кеннет в себя пришел, — сообщил Джори. — Он попросил вас позвать.

Адеберт встретил меня страдальческой гримасой. Возможно, он попытался улыбнуться, но это ему не удалось. За те двое суток, что мы пробыли на Дюгони, он приходил в себя всего трижды. Каждый раз, по моей просьбе, меня об этом оповещали, но поговорить нам так и не удалось, почти сразу же Берт впадал в забытье.

'Даже если Кеннет сумеет выжить, то на всю жизнь останется парализованным, — думал я, глядя на его попытки мне подмигнуть. — Господи, как же ему не повезло при падении 'Небесного странника'! Возможно, внутри него ни одной целой кости не осталось, а уж позвоночник точно поврежден. Судьба'.

— Люк, — наконец, прошептал Кеннет так тихо, что мне едва удалось разобрать. — Ты знаешь, я хочу перед тобой кое в чем сознаться.

Слова давались ему с трудом, он надолго замолкал, но в конечном итоге фраза у него получилась именно такой.

— Говори, Берт, я тебя слушаю.

Почему-то мне казалось, что его признание будет связано с ним и Николь, слишком уж виноватым было его лицо. Не знаю, почему именно пришла мне в голову эта мысль, да и никаких предпосылок для этого не было, но подумал я именно так. Но нет, услышать мне пришлось совсем другое.

— Люк, я ведь тоже писал стихи.

И я вздрогнул. Капитан Адеберт Кеннет, лихой капитан, писал стихи?! Ладно, те книги, что я видел в его руках, о чудном томленье какой-то барышни: время от времени любого человека посещает какая-нибудь блажь. Но чтобы писал сам!

Наверное, вид у меня был в тот момент настолько ошарашенным, что Кеннет улыбнулся вновь, и на этот раз улыбка его действительно была похожа на улыбку.

— Там, — и он едва заметно шевельнул пальцами, — в моем сундучке, на самом дне, осталась целая тетрадь с ними. Я все не решался показать их, видя твою реакцию, ну а теперь зачем мне скрывать?

— Ты выживешь, Адеберт, обязательно выживешь, — постарался я дать ему надежду. — Когда мы окажемся в Банглу, там нас будет ждать Николь. А уж она такая целительница, поверь мне, что не только исцелит тебя, но и заставит подняться на ноги, хочешь ты того или нет.

В те мгновенья я сам верил в то, что говорил. Но, боюсь, он меня даже не слышал. Берт смотрел куда-то в небо, поверх моего плеча. Невольно я взглянул туда сам. Высоко в небесах по направлению к нам, шел двухмачтовый корабль, и паруса его были красиво озарены заходящим солнцем, окрашивая их в розовый цвет.

* * *

Адеберта Кеннета мы похоронили на следующее утро. Выкопать, вернее, выдолбить в скале могилу на вершине единственной горы острова Дюгонь было невероятно трудно, но мы справились. Отсюда открывался чудесный вид. Еще были видны скалы Проклятых, так много теперь значащих в его судьбе, и далекие вершины гор острова Неистовых Ветров. А главное, отсюда ему отлично будут видны парящие в небесах корабли.

Что же касается стихов, я обязательно их достану. Тетрадь со стихами лежит на самом дне сундучка, и морской воде не хватит времени, чтобы добраться до чернильных строк и уничтожить их. И какими бы они ни были, стихи Адеберта Кеннета, я обязательно их издам, пусть и за свои деньги. И однажды вернусь сюда, чтобы положить книгу на его могилу. Мечтал же он увидеть их когда-нибудь напечатанными?

И еще я думал о том, что лишился, пожалуй, единственного настоящего друга. Например, Рианель Брендос, мой навигатор, друг ли он мне? Да, вместе с ним нам пришлось многое пережить и испытать. Но друг ли он мне, и станет ли им когда-нибудь? Слишком мы разные и по происхождению, и по образованию и по воспитанию. Хотя, возможно, я заблуждаюсь, и дай бог, чтобы именно так все и было.

И еще мне пришла вот такая мысль. Может быть, стоит быть с теми, кто нам особенно дорог, иногда вести себя попроще? Чтобы они смогли открыться нам в самом сокровенном, не опасаясь насмешек, и не откладывая признания до той поры, когда им остается лишь несколько мгновений до небытия.

* * *

— Лард, у меня к тебе просьба.

Именно просьба, потому что приказывать ему я уже не имею права: все его обязательства передо мной, как перед капитаном, испарились после гибели 'Небесного странника'. Нас дожидался корабль, прибывший сюда, чтобы доставить в Банглу, и все мы на его борту будем всего лишь пассажирами. Ну а дальше каждый решит сам, чем ему заниматься. Если, конечно, не сочтет мое предложение достойным.

— Слушаю вас, капитан, — Аделард Ламнерт, как всегда, был немногословен.

— Лард, я хочу, чтобы ты остался здесь, на Дюгони, до того момента, как мы все, или часть нас сюда вернется. Вернется, чтобы поднять все ценные вещи, оставшиеся на 'Небесном страннике'. Я, конечно, полностью доверяю этим людям, спасшим и приютившим нас здесь, но ведь это совсем не исключает того, что сюда не могут прибыть другие. Возьми себе напарника, или двух, если считаешь необходимым. Хотя…

И я с сомнением взглянул на его голову: как же об этом-то не подумал?

Аделард запустил руку под кусок пестрой ткани, косынкой прикрывающую голову взамен утерянной шляпы. Раньше он в шляпе разве что не спал. А все потому, что него рубец на полголовы, на который невозможно смотреть без содрогания. И еще сразу же приходит мысль: как он вообще выжил после такого ранения? Выжить-то он выжил, но с тех пор его мучают ужасные приступы головной боли. Таким я его в Дигране и встретил: стоящим на коленях и мычащим сквозь зубы от боли при очередном приступе.

— Все нормально капитан, — улыбнулся он. — Николь полностью меня излечила. А может, климат здесь, на Островах подходящий — ни разу еще приступа не было. Разве что пить по-прежнему опасаюсь.

Вот и славно: Аделард сделает все как надо. И то, что он не пьет, замечательно. Практически все остальные мои парни изношенные нервы вином лечат. Особенно Энди упражняется, благо, Мирры поблизости нет. Да и сам я, если разобраться, недалеко от них ушел

— Кого с собой оставишь?

— Гвена, — не задумываясь, ответил Лард.

Мне только и оставалось, что кивнуть, соглашаясь.

* * *

Банглу вновь встретил проливным дождем, по уже сложившейся традиции закончившимся сразу же после приземления. Все время полета в него я думал о нас с Николь. Да, тяжело остаться без корабля, но жизнь-то продолжается. Я обязательно достану л'хассы с утонувшего 'Небесного странника', у меня уже и план созрел. Аднер утверждает, что с камнями ничего не случилось, они не потрескались, и не рассыпались в серую пыль. Хотя, что он мог увидеть за те краткие мгновения, что находился в трюме? И все же я ему верил. Всегда охотно веришь в то, во что очень хочется верить.

Для начала отправлюсь к ловцам жемчуга в Готинг, к Свэлу, он не должен мне отказать. Причем попрошу его не ради ответной любезности за спасение его брата, нет, заплачу ему как положено. Его талисман отпугивает не только акул, на гнипельсов он тоже действует, сам он мне и говорил. Если же договориться мне удастся, обойдусь и без них. В конце концов, водолазный колокол — приспособление не хитрое, но весьма эффективное. Аднер заверил, что ничего сложного в нем нет, и он справится. Ну а чтобы обезопаситься, сооружу нечто вроде колодца из рыболовных сетей. Если сделать его из нескольких слоев, то даже этим тварям не под силу будет проникнуть внутрь колодца.

'Главное, успеть до штормов, — размышлял я. — Этот старик, Ганей Кавел, рассказывал, что они близки, а ему доверять можно, ведь вся их работа по сбору янтаря и начинается во время них, когда море щедро выносит на берег его куски.

Дело ведь еще и в том, что 'Небесный странник' лежит у самого края подводной пропасти'.

Что будет дальше, когда мне удастся достать л'хассы? На Островах никто не даст за них настоящую цену, но даже тех денег, что я за них выручу, вполне хватит на то, чтобы начать новую жизнь. В конце концов, если не получится с постройкой нового корабля, можно просто купить для нас с Николь дом. Хотя бы тот самый, в котором она осталась дожидаться нас с Миррой и Ниалой. Чем он плох? Меня он вполне устраивает, думаю, и Николь понравился.

Она у меня замечательный лекарь, к ней со всей округе будут приходить. Да что там! — со всех островов. Ну и сам я без работы не останусь. Как самый крайний случай стану ныряльщиком за жемчугом. Хотя куда же мне без неба. Ясно одно: в герцогство возвращаться нельзя, слишком уж много людей желает меня в нем увидеть. Странно даже, что они до сих пор сюда еще не добрались.

* * *

Чем ближе мы приближались к дому, тем сильнее меня мучило какое-то неясное беспокойство. Вообще-то я рассчитывал, что Николь встретит меня на краю посадочного поля, и когда корабль только приближался к Банглу, я вовсю уже высматривал ее фигурку. Вернее, высматривал их целых три, но так и не увидел ни одной.

'Что-то случилось? Или они решили устроить нам встречу в самом доме?'

Беспокойство все росло, по мере того, как рос в размерах приближающийся дом. 'Хотя бы выйти в патио и рукой махнуть, можно было? Они не могли не знать, что произошло на острове Неистовых Ветров, слухи расползаются быстро. И не могли не видеть в небесах летящий со стороны острова корабль'.

Уже на подходе, у ступеней, ведущих к входу в дом, нас ждали Мирра с Ниалой. Полное впечатление, что, глядя на меня, они пытались спрятаться одна за другую.

Одного их вида было достаточно, чтобы понять: с Николь что-то случилось. Но что именно?

'Ее похитили? Врагов у меня достаточно и они не станут гнушаться ничем, в том числе и похитить ту, которая для меня все. И ради Николь я выполню любые условия. Но почему у Мирры с Ниалой такие печальные лица? Неужели Николь серьезно заболела? Или даже…'

— Ну что вы молчите, разбери вас прах? Где Николь? Что с ней?

Я орал так, что оборачивались все прохожие. А их хватало — все же центральная улица Банглу. И снова попытка девушек спрятаться друг за друга. Наконец, Ниала решилась сделать шаг вперед, чтобы протянуть мне нечто, поначалу принятое мною за сверток. Письмо. Я недоуменно повертел его в руках, взглянул на навигатора Брендоса, смотревшего куда-то в сторону. Затем на Энди, сделавшего вид, что он полностью поглощен созерцанием носков своих башмаков. Остальные мои люди тоже выглядели так, как будто знают гораздо больше меня.

— Где Николь?!

Сердце стучало бешено: сейчас Мирра скажет, что ее больше нет.

— Госпожа Соланж улетела.

Вот этого известия я ждал меньше всего.

— Как улетела? Куда улетела? Когда?

— Еще несколько дней назад, в Дигран. Там, наверное, все сказано.

И Мира указала на письмо, которое я держал почему-то в отставленной руке.

Так вот к чему эти взгляды, сопровождавшие меня во время пути в Банглу. И капитан корабля, доставившего нас сюда, и Рианель Брендос, и все остальные из команды 'Небесного странника' знали, что Николь здесь больше нет. Знали, но ничего не сказали.

* * *

Войдя в комнату, в которой я в последний раз видел Николь, я оглядел ее, как будто пытаясь увидеть нечто такое, что дало бы всему объяснение. Прибрано, широкая двуспальная кровать с резным изображением купающихся девушек-паури на изголовье, аккуратно застелена. На столе в вазоне несколько орхидей, несомненно, свежих, они даже увядать еще не начали. Подошел к платяному шкафу, зачем-то открыл его, чтобы обнаружить его абсолютно пустым. Ну да, Николь забрала все свои вещи с собой, а своих я здесь не оставлял.

'А зря, — совсем не к месту мелькнула глупая мысль, — по крайней мере, была бы хоть какая-то перемена в одежде'.

Письмо. Наверное, я должен был вскрыть его еще там, на улице, но почему-то я даже забыл о нем. Возможно из-за того, чтобы по-настоящему был ошарашен услышанным известием. Аккуратно вскрыл запечатанный воском конверт, вынул тонкий лист, исписанный почти полностью. Ровные буковки с красивыми завитушками явно принадлежали Николь, тут никаких сомнений быть не могло. И я запрыгал глазами по строкам, пытаясь узнать главное: почему? Почему так все случилось? Почему она не дождалась меня?

'Любимый… помнишь… разрывается сердце… долг… я так просила взять меня с собой…' И еще раз 'долг'.

И снова я попытался прочесть письмо с самого начала. Мысли прыгали, слова путались, иной раз я прочитывал строку несколько раз, и все не мог понять ее смысла. Мне хотелось знать единственное: почему? Ведь ты же пишешь, что очень любишь, так почему же?

Я застонал, крепко, до скрипа стиснув зубы. Усевшись в кресло, уставился глазами в одну точку, свыкаясь с мыслью, что у меня ничего не осталось из того, что являлось смыслом моего существования — ни неба, не любимой женщины.

'Долг, говоришь? А не долг любящей женщины находиться рядом с мужчиной, когда ему так плохо, что впору встать на колени, обхватить голову руками, и выть, выть от отчаяния? Совсем как Аделард во время приступа'.

Просидел я долго. За окном сгустились сумерки, а затем и вовсе наступила ночь. В комнату, судя по звукам, постоянно кто-то заглядывал, после чего сразу же закрывал дверь. Потом кто-то в нее вошел, зажег в канделябре свечи и затопил камин: для здешнего климата после прошедшего ливня вечером стало довольно прохладно.

В его огне письмо вспыхнуло, изгибаясь как живое. Следом за ним в камин полетела книга Габриэля Морансо 'Кровь Древних'. Запрещенный во многих землях трактат о тех, в чьих жилах она течет. Все, с прошлым покончено, и теперь мне нет дела ни до самих Древних, ни до носителей их крови, ни до одной девушки с удивительно красивыми глазами цвета вечереющего неба. Наплевать и забыть, наплевать и забыть.

Николь изменилась после того, как увидела в моих руках тот непонятный предмет, приобретенный мною у матроса с 'Мантельского удальца' еще в Монтоселе. Правда, увидела она его уже в Банглу, в тот самый день, когда я повстречал Кьюли Джекоба.

— Откуда это у тебя, Люк? — и глаза ее, и без того большие, стали попросту огромными от удивления.

— Приобрел по случаю. Только не спрашивай для чего, сам не пойму.

— Ты не отдашь его мне?

— Возьми, конечно, — пожал плечами я, в душе даже радуясь, что он хоть кому-нибудь нужен.

Сколько я его не вертел, не тер, не нажимал на шарик, так ничего и не добился.

Но когда Николь брала этот предмет, пальцы у нее слегка подрагивали. И поведение ее, несомненно, изменилось именно тогда. Она переживала, это я видел, и горячая просьба взять ее с собой на остров Неистовых ветров, несомненно, связанна была именно с этим. Но оставшись одна, Николь выбрала, как сама она выразилась — долг. Пусть бы так, но в письме нет ни слова о том, чтобы я ждал ее возвращения. Значит, долг для нее превыше чувств ко мне, дороже, чем я сам.

Когда она исчезла в первый раз, исчезла на долгие несколько месяцев, я, сколько не допытывался у нее, так и не получил никакого ответа. И я простил Николь ее исчезновение, думая, что больше такого не случится. Ан нет, оказывается, случилось.

Что ж, у меня тоже есть свой долг: помочь моим людям — Энди Ансельму, Родригу Брису, Аделарду и всем остальным. Они прилетели со мной на архипелаг, и в итоге остались у разбитого корыта.

'А уж без общества милых дам, здесь, на Островах, скучать мне точно не придется', - зло подумал я. — И пусть они надоедят мне до такой степени, что я начну предпочитать им любовные стихи. Прости, меня, Берт', - мысленно обратился я к покойному Кеннету.

'Смотрите-ка, прав был, оказывается, Брендос, утверждая, что янтарь — это окаменевшая смола, — наблюдал я за тем, как горит в камине кусок янтаря. -

Хотя, чему, собственно, удивляться: Брендос — не Энди Ансельм, если он о чем-то не знает, что бывает чрезвычайно редко, то лучше промолчит. И все же красивая была вещица'.

Кусок невзрачного на вид янтаря, подарил мне на память о посещении острова Ганей Кавел. Знал бы он, что таится внутри него. Аделард по дороге в Банглу отшлифовав, придав ему овальную форму. Но красоту янтарю придала не форма. Внутри него оказалась удивительной расцветки бабочка. Совсем не крупная, не больше монеты достоинством в один нобль, выглядела она как живая. Как будто только что присела на цветок и расправила крылышки. Из янтаря получился отличный кулон, но подарить его Николь мне теперь не судьба, а любой другой девушке не смогу.

После короткого стука приоткрылась дверь, и на пороге возник навигатор Рианель Брендос. Мы встретились с ним взглядами, после чего он шагнул в комнату, кивком приглашая кого-то войти вслед за собой. Этот кто-то, держал в руках поднос, прикрытой сверху салфеткой. Взглянув на меня еще раз, Брендос указал слуге на стол: приступай.

Вскоре на столе имелось все, что необходимо двум мужчинам для того, чтобы покончить с тремя немалыми бутылками рома: от жаркого с овощами, до фруктов и особенных хлебцев. Такие хлебцы пекут только здесь, в Банглу, добавляя в них какое-то семя, и они удивительно вкусны. Присутствовало там и вино, то самое, из плодов аугевы, вероятно, на всякий случай. Ром был итайским, моим любимым, и достать такой здесь, это надо было умудриться.

Поднявшись на ноги, я взял бутылку с высоким, запечатанным сургучом горлышком. Так и есть, я не ошибся: ром действительно итайский.

Что ж, теперь можно смело представить, что произойдет дальше. Сейчас я напьюсь, и начну жаловаться Брендосу, как неблагосклонна ко мне судьба, и как коварны и неблагодарны женщины. После чего уткнусь ему лицом в грудь, всю ее обсопливлю, стукнусь пару раз лбом о столешницу, и мне непременно полегчает. Назавтра начну ловить на себе сочувственные взгляды — как же, не смог удержать при себе такую красавицу! Я буду улыбаться в ответ, мол, мне все трын-трава, а вечером напьюсь снова. Не дождетесь господа, не дождетесь.

— Скажите, Рианель, после всего того, что произошло, могу ли я на вас рассчитывать так же, как и прежде?

— В полной мере, капитан Сорингер, в полной мере, — не задумываясь, ответил он.

Ну что ж, тогда приступим. Забрав со стола обе бутылки рома, я вышел с ними на небольшую террасу, больше похожую на балкончик. Он выходил прямо на улицу, даже в это позднее время все еще оживленную. Долго ждать мне не пришлось. Когда трое подвыпивших мужчин, с виду портовых грузчиков, громко разговаривая, поравнялись со мной, я их окликнул:

— Уважаемые, не угодно ли будет принять в подарок две бутылки отличного рома, к тому же столь редкого здесь, на Островах?

— Еще как угодно, господин, — тут же откликнулся один из них, пока остальные двое озадаченно молчали.

Ему-то я их и отдал.

— За что пить-то, господин? — спросил он. — За чье здоровье?

— За здоровье всех милых дам, прекрасных и не очень, — буркнул я себе под нос. Тоже мне проблема, сами придумаете, было бы что пить.

'Интересно, — думал я, возвращаясь к столу под испытующим взглядом навигатора Брендоса, — выглядят ли мои глаза сейчас такими же, какими были они когда-то у самого Рианеля — Энстадской бездной тоски? Очень надеюсь, что нет'.

На столе оставалась одинокая бутылка вина. Что ж, говорить придется долго, в горле обязательно пересохнет, и вино не будет лишним. Заодно уж и поужинаем.

— Итак, господин Брендос, если вы готовы, приступим. На поле я видел корабль Эвина Раззерсвиля, и он явно застрял здесь в ожидании работы. Так вот, работы мы ему предоставим в полной мере. Завтра же вы встретитесь с ним, договоритесь, и как можно скорее отправитесь в Готинг, поселок ныряльщиков за жемчугом. В попутчики возьмете одного из наших людей, по своему выбору, так мне будет спокойнее. По прибытию в Готинг подойдете к Свэлу, и скажите ему вот что…

Когда я закончил объяснять Брендосу, чего хочу от него, от себя лично, и от всех остальных, он помолчал немного, затем сказал то, что стало для меня неожиданностью.

— Капитан Сорингер, не примите все к тому, что случилось, но я давно хотел увидеть вас именно таким.

Теперь помолчал немного я.

— Господин Брендос, у вас есть разрешение на ношение меча в герцогстве, но что-то я не видел, чтобы вы носили его постоянно.

Все дело в том, что у нас на родине без специального разрешения запрещено ходить с оружием, длина клинка которого не превышает расстояние от сгиба локтя до кончиков пальцев. Получить такое разрешение, если ты не благородного происхождения, и не состоишь в армии герцогства, весьма не непросто. У Брендоса оно есть. Бывать нам с ним приходилось во многих местах, порой весьма неспокойных и легко представить, какое преимущество будет иметь человек, вооруженный мечом. Но нет, Брендоса я видел с ним всего пару раз, когда обстоятельства того совсем уж настойчиво требовали.

Думаю, несмотря на мою косноязычность, он понял меня правильно. Во всяком случае, Рианель лишь кивнул, и вопросов задавать не стал.

Глава 16 В огонь и в воду

— У меня к вам есть предложение, господин Жануавье. Вернее, их целых два, — заявил я в самом конце нашей встречи, после того, как расчеты были закончены, все слова сказаны, а сам он дал мне ясно понять, что не забудет той услуги, о которой мы знали только двое.

— Вот даже как? В таком случае, присаживайтесь господин Сорингер, присаживайтесь, — и он указал на кресло, с которого я только что поднялся.

Мне повезло, что Жануавье не успел убыть из Банглу, хотя он мог сделать это еще вчера вечером, прошедшей ночью, либо же сегодняшним утром.

— И в чем же оно заключается? — первым начал он.

Первое мое предложение для него было в том, чтобы приобрести у меня три л'хасса. Конечно, камни продолжали лежать на дне моря, и их еще необходимо оттуда достать. Но ответ я хотел получить именно сейчас.

Эти л'хассы достались мне в наследство от Адеберта Кеннета. Те самые, что он, рискуя жизнью, извлек из обломков 'Мантельского удальца'.

Адеберт приобрел корабль после смерти родителей, оставившему ему, как единственному наследнику, немалое поместье. Он заложил его, надеясь когда-нибудь выкупить. Ну а затем случилось то, что и произошло. Возможно, у него остались и дальние родственники, но я о них не знал. Вот именно эти л'хассы я и предложил Кристоферу Жануавье. Деньги были мне необходимы, причем срочно, но получить я их собирался другим путем. Эти же пойдут тем людям из команды 'Мантельского удальца', кто после всех злоключений умудрился остаться в живых.

Ранним утром, еще до встречи с Жануавье, я встретился с одним из них — Агаретом Смоулвином, и объяснил ситуацию. Признаюсь честно: очень приятно было увидеть в его глазах то, что я в них увидел. Все они покидали 'Мантельский удалец' в спешке, кто в чем был, а затем ни у одного из них не хватило духу отправиться вместе с капитаном Кеннетом, чтобы поковыряться в обломках корабля. Наверное, это все, что я могу сделать для Адеберта.

— С удовольствием их приобрету, — выслушав меня, Жануавье, дал согласие, не раздумывая ни мгновенья.

Ничего удивительного: л'хассы — товар очень ходкий. Кроме того, в него смело можно вкладывать деньги, чтобы получить со временем неплохой навар.

— И в чем же заключается второе ваше предложение, капитан Сорингер?

— Я доставлю вам эти проклятые установки Древних, позволяющие чудесным образом превращать соленую морскую воду в питьевую.

— Покойный капитан Кеннет, — перебил я его, видя, что он пытается что-то спросить, — рассказывал, что на острове их еще предостаточно…

— …и вопрос только в том, как их оттуда вывезти. Я так понимаю, что с моей стороны потребуется какая-то помощь,

Тут я и выложил перед ним на стол наполовину исписанный листок.

Жануавье взял его в руки и начал читать, слегка прищурив левый глаз.

'И чего он щурится? Писал Брендос, а почерк у него разборчивый. Кстати, по времени он должен быть уже на пути в Готинг'.

И верно: взглянув в окно, я обнаружил поднимающуюся в небо 'Ланкудру' капитана Раззерсвиля.

— Ваши расчеты верны, капитан Сорингер?

— Более чем, господин Жануавье: мне потребуется двести золотых ноблей.

Вообще-то я подстраховался, уложиться можно было и в более скромную сумму, учитывая, что в карманах у меня звенели монеты, только что полученные как вознаграждение. Но неизвестно, сколько времени займет задуманное мною.

Жануавье ненадолго задумался, и я уже начал беспокоиться, что он охладел к тому, чтобы заполучить эти механизмы. Но нет:

— Я дам вам триста ноблей, Сорингер, деньги никогда не бывает лишними. Если все закончится благополучно, эта сумма вычитается из того, что вы надеетесь за них получить. Да, вот еще что, Сорингер, — Жануавье сдвинул чуть в сторону чернильницу на столе, а сам я напрягся, понимая, что будет какое-то условие.

И я не ошибся.

— Мы не станем писать с вами никаких бумаг, но вы мне дадите слово: в том случае, если задуманное у вас не удастся, вы заключите со мной контракт, согласно которому отработаете пять лет капитаном на одном из моих кораблей. Не волнуйтесь — это будет не кабала, работать вы будете за плату, вот из нее-то и будет вычитаться взятая вами сумма. Если раскинуть ее на пять лет, то в месяц получится не так уж и много.

Кроме того, и ваша команда не останется без дела, ведь вы сможете взять их с собой на новый корабль. Рассказывали мне тут, что ваши люди за вас в огонь и воду, так что уверен, они согласятся с радостью.

Не знаю, кто ему что рассказывал, и о чем именно, но раздумывал я недолго:

— По рукам, господин Жануавье. Но в таком случае имеется у меня и встречное условие, и, очень надеюсь, вы на него пойдете.

Если мне не удастся задуманное, то предложенный им вариант далеко не самый худший. Если все получится, то выиграю я очень много. Так много, что даже думать об этом лишний раз не хочется, чтобы не сглазить.

— Думаю, так будет справедливо, — задумчиво произнес Кристофер Жануавье, выслушав мое условие. — И тем больше у вас должно быть стимула для того, что все завершилось удачно. За деньгами зайдете после обеда. Меня к тому времени здесь уже не будет, но золото вы получите до последнего нобля. И удачи вам, капитан Сорингер, — добавил он, уже прощаясь.

* * *

Вообще-то мне следовало действовать в несколько ином порядке, ведь все задуманное мною зависело не только от меня. Вернее, далеко не только от меня.

Но я так опасался того, что Жануавье покинет Банглу, а потом гоняйся за ним по всем Островам, что добился согласия сначала от него.

Берни Аднера я застал в корчме напротив того постоялого двора, где остановились все мои люди.

'Вот бы с кем заключить контракт на пять лет, а лучше всего пожизненный', - подумал я, присаживаясь рядом с ним за стол. — Иначе в любой момент могу услышать от него: 'Все капитан, с меня хватит! Я по горло сыт романтикой неба и приключениями, так и сыплющимися на нас как из ведра. Пора мне остепениться, дом завести, семью'. И посмотрит на кого-нибудь так, как посмотрел он на одну из двух паурянок, стремительно покинувших стол, увидевших, что я направляюсь именно к нему. Наверное, вид у меня сейчас такой грозный, но мне не до любезностей и политесов.

— Берни, на вас у меня вся надежда, — начал я без всяких предисловий.

— Слушаю вас, капитан, — тут же откликнулся он, сменив выражение лица с мечтательного на сосредоточенно-серьезное.

— Берни, вам предстоит разрешить проблему, которая вряд ли по силам кому-нибудь другому. И уж если вы с ней не справитесь, то я даже не знаю, возможно ли такое вообще.

Я нисколько не льстил Аднеру, хотя ситуация тому благоприятствовала, я искренне верил в свои слова. И надо же, он покраснел, смутившись.

— Да, да, Берни, именно так все и обстоит. А задача у вас такая: необходимо придумать устройство, приспособление или механизм, способный обнаруживать местонахождение ловушек.

— Прямо в полете? — похоже, он даже ужаснулся.

— Нет, такой необходимости нет.

'Летящие в небе корабли могут находить ловушки и без того, — невесело усмехнулся я. — А как найдут, так сразу камнем на землю падают'.

— Слушайте, Барни, как я все это представляю. Ловушки действуют на л'хассы таким образом, что они сразу теряют ту силу, с помощью которой и держат корабли в воздухе. Так ведь?

На что Аднер кивнул, соглашаясь.

— Так почему бы вам не попробовать сделать нечто из л'хасса и пластины, которая вызывает ту самую силу, и опробовать ее на земле. Ловушку мы вам найдем. На соседнем острове есть одна такая, с помощью которой вы и сможете испытать свое приспособление. Ну, не обязательно он будет состоять из камня и пластины, возможно, вам понадобится что-то другое. В конце концов, сумели же вы сделать прибор из стеклянной трубки и чего-то там внутри нее, определяющий степень изношенности л'хассов и сколько им осталось жить. Возьметесь? — с надеждой спросил я у него.

Это был самый тонкий момент, ведь если он не сможет сделать такой прибор, весь мой остальной план полетит в тартары.

Аднер крепко задумался.

'Думай, Берни, думай. А я уж и предоставлю все, что ты захочешь. И помощников тебе дам, и даже паурянок вместе с тобой отправлю, сколько пожелаешь, чтобы было с кем приятно провести время, свободное от исследований'.

— Род! — окликнул я проходившего мимо с самым довольным выражением лица Родрига Бриса. — Подойди сюда.

— Слушаю вас, капитан.

Нет у меня больше корабля, так что капитан я только формально, а для тебя, получается, и вовсе нет.

— Род, позови всех наших, предстоит серьезный разговор.

— Есть, капитан! — тут же откликнулся он, перешел улицу и исчез в дверях постоялого двора.

А разговор действительно предстоял серьезный: мне необходимо было выяснить, кто останется со мной после всего того, что с нами произошло.

Я взглянул на Аднера, по-прежнему находящегося в глубокой задумчивости.

'По крайней мере, он не отказался сразу', - утешил себя я.

Вскоре и все те, из команды 'Небесного странника' кто находился в Банглу:

Амбруаз Ламнерт, Энди Ансельм под руку со своей подругой Миррой, Ниала, ну и, естественно, сам Родриг Брис. Навигатор Брендос, кстати, не стал брать никого с собой в попутчики, заявив: 'Народу у нас и без того мало, капитан, как-нибудь обойдусь'.

Энди Ансельм, все еще оплакивающий гибель 'Странника', по понятной причине выглядел не очень хорошо, и потому поглядывал на весь мир исподлобья. Он с надеждой осмотрел стол, не обнаружил там ничего такого, чтобы помогло бы ему поправить настроение, и вздохнул едва ли не горестно.

— Итак, друзья, — начал я после того, как все расселись, — Господин Кристофер Жануавье полностью с нами расплатился и потому каждый из вас сейчас получит свою долю.

Поставив на стол перед Родригом Брисом приличного размера кошель и, видя, что он тут же собирается приступить к дележке, остановил его:

— Подожди, Родриг, это от нас никуда не уйдет, сначала о деле.

Я выдержал необходимую паузу, после чего продолжил:

— Для начала хочу поинтересоваться: все ли из вас остаются со мной. Быть может, у кого-нибудь возникли свои соображения о том, как ему жить дальше?

— Давай сразу о деле, капитан, — поморщился Энди Ансельм. — О чем тут рассуждать? Или я не прав? — обратился он ко всем остальным.

Родриг пожал плечами, Амбруаз всем своим видом показывал, что он, как выразился Жануавье — готов за мной в огонь и в воду. Берни продолжал пребывать все в той же глубокой задумчивости. На женщин я даже смотреть не стал: Мирра отправится за Энди куда угодно, а к Ниале и Брендосу это относится еще в большей степени.

Ну что ж, о деле, так о деле:

— Не более как час назад я дал обещание господину Жануавье, что добуду и привезу с острова Неистовых Ветров необходимые ему механизмы и даже взял аванс.

Положим, взять-то я его еще не взял, но это обстоятельство мало что меняет.

— И в связи с этим хочу поинтересоваться снова: все ли остаются со мной?

— Можете не сомневаться, господин капитан.

Это сказал Амбруаз и, по крайней мере, все ближайшее время мы будем питаться также вкусно, как и привыкли, что само по себе звучит уже обнадеживающе.

К его словам никто ничего не добавил, и потому я заключил: даже сейчас, после услышанной новости, никто меня покидать не собирается. Лишь Энди пробурчал:

— Очень сомневаюсь я, что такие механизмы вообще возможны, — после чего Мирра посмотрела на него уважительно.

— Очень даже возможны, — неожиданно подал голос Берни Аднер. — Мало того, что возможны, так еще и существуют. Вы же сами слышал о том, что на острове Анхейм один из таких механизмов вполне успешно себе работает, и проблема только в том, что его мощности не хватает.

Тут Энди сделал вид, что все услышанное для него новость.

— Кроме того, пресную воду из морской можно получить перегонкой, выражаясь попросту — выпариванием. Правда, в этом случае она получается не слишком-то питьевой, — добавил Аднер, поднимаясь на ноги.

Мирра посмотрела уважительно уже на него.

Энди не прав, такие механизмы действительно существуют, и дело даже не в острове Анхейм. Все здесь присутствующие, кроме, разумеется, Ниалы, побывали на другом острове — Гаруде.

Так вот, есть на острове целый водопад. И даже после того как мы на нем побывали и от острова остались всего две скалы, торчащие прямо из моря, из одной из них по-прежнему бьет водный поток. Ну не откуда ему там взяться. В конце концов, не со дна моря же он бьет, найдя себе дорогу сквозь скалу от самого ее основания. Не так давно мне пришло в голову, что как раз эти механизмы его и создают. Да и на острове Неистовых Ветров единственный источник питьевой воды вполне может быть остатками от подобного водопада.

Что же касается прошедших со времен Древних многих столетий… На шее у Мирры красивый кулон, я сам его девушке и подарил. Практически в каждом предмете, доставшемся нам от Древних, имеется какая-нибудь особенность, есть она и в кулоне.

Некоторое время мы думали, что он — обычное украшение, но однажды все обратили внимание на то, что Мирра выглядит несколько иначе: свежее, моложе, а на ее щеках появился здоровый румянец, чего не было никогда раньше. Ученый Габриэль Морансо в своем трактате 'Кровь Древних', лежащем сейчас в камине изрядно обугленным, утверждает, что подобные вещи оживают после того, как напитаются теплом тела их владельца. Может быть, и неправа была Николь, смеясь над всем тем, что в ней написано. Вероятно, именно так с кулоном и произошло.

И таких примеров тьма, из чего можно сделать вывод: наследство, доставшееся нам от Древних, отлично работает сейчас, и, можно быть полностью уверенным, будет работать еще долгое-долгое время.

'А вообще, нацепила бы Мирра свой кулон на шею Энди — здоровье ему поправить. Вон как его крючит после вчерашнего', - обратил я внимание на который уже раз скривившееся лицо Ансельма.

Не успел Аднер отойти от стола и нескольких шагов, как его окликнула одна из тех двух девушек-паури, что до моего прихода сидели вместе с ним. Та, что выглядела намного привлекательней своей подруги. Пожалуй, в миловидности она разве что Ниале уступала. Но на Ниале вполне приличное платье, а на этой такой наряд, что его и одеждой-то можно назвать с большим трудом.

— Берни! — позвала она, но тот лишь досадливо отмахнулся: не до вас.

— Что это с ним? — изумился Родриг. — Вчера вечером он был с ней очень-очень обходителен.

— Господин Аднер занят одной невероятно сложной задачей, — пояснил я.

И тут, наконец, Родриг задал вопрос, который я давно уже ждал:

— Капитан, а как мы попадем на остров?

— Обычным путем, по воздуху. Вывезти механизмы любым иным способом у нас не получится. В общих чертах дело выглядит так: Аднер, а я полностью уверен, что ему удастся, изготовит приспособление, с помощью которого мы сможем обозначить все ловушки на подходе к острову. Пожалуй, все они нам без надобности, но безопасный коридор проложить необходимо. Ну а затем мы прибудем на остров, погрузим устройства на корабль, и тем же путем вернемся в Банглу.

На словах все выглядело достаточно просто. Но на деле… Проложить коридор, достаточно широкий для корабля, движущегося в небесах под парусом, задача наисложнейшая, ведь его сносит ветром. Кроме того, ему необходимо будет пространство для маневров. Да и сам корабль, его ведь тоже необходимо отыскать. С Кристофером Жануавье о нем я даже не заговаривал, пусть у него их три. А значит, необходимо найти безрассудного капитана, который согласится лететь на остров. Два таких однажды уже нашлись: Адеберт Кеннет и Люкануэль Сорингер, и хорошо известно, чем они оба закончили. Причем Сорингеру, в отличие от Кеннета, еще очень повезло. Признаться, надежда была у меня только на Ника Солетта и его 'Альбатрос'.

Я обвел взглядом своих людей.

Времени прошло достаточно, чтобы все успели осознать мои слова, и потому пора было приступать непосредственно к делу.

— Значит так. Ты Родриг, подготовишь по списку все, что нам понадобится. Список получишь позже, когда он будет готов. Ну а пока постарайся найти лодки, те, что пользуется паури. Нам их понадобится несколько штук.

Лодки у паури, прежде всего, замечательны тем, что весят мало, и потому носить их на себе среди множества отмелей и колоний кораллов, будет незатруднительно. Хотя чему там весить: каркас из жердей обтянут шкурами местных морских котиков.

И самое замечательное в них то, что не боятся они острых кораллов, вероятно, жизнь заставила. Хотя, возможно, паури научились обработать шкуры каким-то особенным образом.

— За тобой, Амбруаз, — посмотрел я на Пустынного льва, — естественно, продукты. Как бы там ни было, запас должен быть не меньше чем на пару месяцев. Только на этот раз мы готовы питаться чем попроще.

— Ну а ты, Мирра, просто оставайся все такой же красивой девушкой, чтобы глядя на тебя душа радовалась.

Казалось бы, ну что я такого сказал? Но она так мило засмущалась.

— Капитан, а я?

Голос Энди Ансельма показался мне обиженным. Еще бы: все при деле, и только он один оказался не нужен. А ведь Энди я знаю больше всех других. Да что там — намного больше, почти двенадцать лет. Еще с той поры, когда зеленым мальчишкой впервые попал на борт летучего корабля. Когда-то мы с ним очень дружили. Потом я вырос до навигатора, а затем и вовсе стал владельцем и капитаном собственного корабля. Нет, он по-прежнему мне дорог, но выделять его нельзя: любимчиков в команде быть не должно.

— Найдется и для тебя дело, — я положил перед ним на стол серебряный геллер. — Купи себе вина: на тебя глядеть больно.

— О, наш Берни возвращается, — сообщил Родриг то, что и все остальные видели прекрасно: Аднер вышел из постоялого двора и направлялся через улицу к нам. Хорошо было видно, что он возбужден, а в руке держит несколько листков бумаги. У меня даже на душе полегчало: непременно он что-то придумал. Только необходимо его увести куда-нибудь, где никто не сможет подслушать наш разговор. Берни — человек эмоциональный, когда дело доходит до его изобретений, и потому говорить будет громко, почти кричать. Так что пойдем-ка мы лучше ко мне, еще и окна на всякий случай следует прикрыть.

— Да, вот еще что, — обратился сразу я ко всем, перед тем, как пойти навстречу Аднеру. — Держите язык за зубами. Никто не должен знать, что именно мы затеяли.

И уже к одному Ансельму, уставившемуся на монету на столе.

— Энди, готовься. Возможно, нам с тобой предстоит кое-куда отправиться.

Ансельм, конечно, не Аделард, но сразу двумя ножами владеет так, что мало не покажется никому. Даст бог, и его умение не пригодится.

* * *

— Итак, Берни, судя по вашему виду, у вас появились какие-то дельные мысли, — начал я, когда мы оказались наедине.

— Да, Росингер. Думаю, мне удалось справиться с вашей задачей, — горячо начал Аднер, сам того не заметив, что переиначил мою фамилию.

Я тоже сделал вид, будто ничего не произошло.

В конце концов, однажды он назвал меня Снорингер, и получилось значительно более оскорбительно. Ведь если убрать 'гер', остается 'снорин', а так в наших краях называют людей, у которых ни чести, ни совести. Аднер — натура увлекающаяся, а задача перед ним стояла первостепенной важности, так что на такие мелочи внимания можно было и не обращать. Вообще-то я очень надеялся, что ему, на то чтобы найти способ обнаружения ловушек, понадобится не больше двух недель, максимум месяц. И вот на тебе: еще и часа не прошло, как он заявил, что проблема решена.

Я взглянул на листки бумаги, которые он держал в руке, надеясь увидеть на них какие-нибудь сложные чертежи. Аднер тоже посмотрел на них тоже, после чего смял и бросил в камин.

— Все очень просто, капитан. Настолько просто, что даже поразительно, как это никому раньше в голову не пришло.

Я молчал, дожидаясь от него дальнейших объяснений.

— Помните, когда мы пролетали между двух этих скал, и корабль начал падать, я бросился в трюм.

— Помню, Берни, помню. Признаться, я думал, что вы так в нем и остались, когда 'Небесный странник' рухнул в воду. И как это вам удалось выбраться?

Аднер не обратил на мой вопрос ни малейшего внимания.

— Так вот, когда я оказался в нем, в трюме было почти темно, — и Аднер явно посмотрел на меня с какой-то надеждой.

Но с какой именно? Вообще-то темно там быть не должно, разве что сумрачно: на дворе стоял день-деньской, люк сверху открыт. Еще там имелись два иллюминатора, пусть и небольших. Темновато там было в самом верху, где установлены гнезда для л'хассов, и проходят тяги. Но и там мы установили парочку светильников Древних, для того, чтобы самому Берни было удобней их обслуживать. Мне даже пришлось пожертвовать одним светильником из своей каюты. Так что не может быть в трюме 'почти темно'. Стоп, неужели?..

— А как же светильники? Они что, вдруг все погасли?

— Вот именно! — почему-то обрадовался Аднер. — Светильники не погасли полностью, но они давали так мало света, что как будто бы погасли совсем.

— И вы считаете…

— Да, капитан Снерингер, — вскричал Берни Аднер. — Сама природа ловушек такова, что они отбирают у л'хассов силы, вследствие чего те и перестают держать корабль в воздухе. Вероятно, то же самое происходит и со светильниками, с той лишь разницей, что они престают светить.

Вообще-то в его словах резон был. Светильники даже внешне очень напоминают л'хассы: такой же овальной формы, изготовленные из вещества, очень напоминающее стекло зеленовато-синего цвета. Отличий всего два. Нет, три: они меньше в размерах, от них исходит довольно яркий свет, и еще они намного легче л'хассов, почти невесомые.

Если, конечно, не принимать в виду то обстоятельство, что л'хассы обладают чудесной способностью поднимать в небеса корабли, чего светильники лишены напрочь.

— Берни, а вы точно уверены, что это сработает?

Действительно, чего уж проще: держи себе в руках светильник и броди с ним повсюду, и как только он померкнет, все — ловушка обнаружена. А если просто совпадение? И потом: действие ловушек всегда направлено вертикально, а мы в том момент пролетали между двух скал, и под нами была вода. Будь там хоть малейший клочок суши, мне бы и в голову не пришло рисковать, и тогда бы ничего не произошло.

— Более чем, — Аднер закивал головой так часто, у него, по-моему, даже уши затряслись. — Но в любом случае сначала мы проверим мою гипотезу на той ловушке, существование которой всем известно. Неплохо бы еще и л'хасс при этом иметь, — задумчиво протянул он.

— Будет вам и л'хасс, — заверил его я. — Обязательно будет.

'Главное, чтобы толк был. Слишком уж велика цена ошибки. Над одними ловушками светильники могут тускнеть, над другими нет, а над третьими вспыхивать еще ярче'.

— Капитан, — услышал я уже в спину.

Берни на этот раз выглядел весьма смущенным.

— Капитан, а можно мне будет взять с собой на корабль Хлою?

— А кто это — Хлоя?

— Это та девушка, вы ее видели сегодня.

'Надо же, а у Берни губа-то не дура! — изумился я. — Хлоя выглядит весьма и весьма'.

— Можно, — дал я согласие. — Куда вы хотите ее взять? Исследовать ловушку?

— Нет, — энергично затряс головой Аднер. — На ваш новый корабль.

— На новый корабль можете сразу двух привести, — обнадежил его я.

'Только как бы мне его еще заиметь, новый корабль?'

* * *

Мы с Энди Ансельмом шли темными, пустынными улицами видевшего третий сон Банглу. Энди совсем не походил на того человека, каким я видел его во время нашего разговора в корчме: с подрагивающими руками, мутным взглядом и выглядевшим старше своих лет. Он шел легкой пружинистой походкой, поглядывая по сторонам из-под низко надвинутой шляпы. Руки он держал чуть на отлете, и я знал: стоит ему только повести ими особенным образом, как в каждой из них окажется по отточенному до бритвенной остроты ножу. Вот таким бы мне и хотелось видеть его всегда.

Свой нож, приобретенный незадолго до этого у местного лоточника, я тоже держал наготове. Дрянной складной нож, с вычурной ручкой, изображавшей какого-то неведомого хищника в прыжке. Но как будто бы она неплохо ложилась в руку, да и длина лезвия показалась мне вполне подходящей — с ладонь.

Энди, правя нож сначала на камне, а затем и на натянутом ремне, что-то недовольно ворчал себе под нос, пока, наконец, не протянул мне его со словами:

— Все, капитан, лучше не сделаешь.

И я ему верил, потому что Ансельм мастер во всем, что касается ножей.

Шли мы быстро, дорогу к дому, знакомому мне только по описанию, Энди разведал загодя.

Утром, перед тем как направиться на 'Ланкудру', навигатор Брендос навестил меня, но не для того чтобы попрощаться перед отлетом, о котором еще предстояло договориться.

— Вчера вечером, — начал он сразу после приветствия, — я встретился с одним человеком. Вероятно, он так нуждается в деньгах, — усмехнулся Брендос, — что, узнав о моем прибытии в Банглу, не нашел ничего лучшего, как разбудить меня едва ли посреди ночи. Правда, и дело того стоило. Этот тип был нанят мною, чтобы проследить за одним человеком, в том случае, если он здесь объявится.

— Вы говорите о Кьюли? — сразу догадался я, невольно погладив давно уже сросшуюся ключицу.

— Именно, — кивнул Брендос.

— Ну и что же удалось ему узнать?

— Немного. Только то, что Кьюли Джекоб продолжает бывать в Банглу, и все время посещает один и тот же дом. Причем мой соглядатай весьма подробно описал, как это дом выглядит и где именно находится. Вот, собственно, и все.

И Рианель Брендос посмотрел на меня так, что несложно было понять: дальше уже вам решать, что и как, капитан Сорингер.

И тогда я пошел на шаг, наверное, выглядевший безрассудством: дождаться ночи и навестить этот дом.

— Это здесь, капитан, — негромко произнес Энди. — И, судя по всему, в нем не спят. Видите, сквозь шторы свет пробивается.

И действительно, в одном из окон дома виднелся свет.

Осторожно, прячась за деревьями, мы подкрались к нему, перешагнули через невысокий палисадник, и прильнули к стене. Энди был прав, судя по приглушенным голосам, в доме действительно не спали. Осторожно, стараясь не дышать, я приблизился к окну.

В щели шторы был виден длинный стол с сидящими за ним мужчинами.

'Ого! Их там не меньше семи человек, — удивился я. — Не самое подходящее время для визита мы выбрали'.

Я уже было собрался отступить назад, чтобы так незаметно, как и пришли сюда, исчезнуть, когда штора резко отдернулась в сторону, и мы оказались лицом к лицу с одним из находившихся в доме людей.

От неожиданности мы вздрогнули оба, но я еще и потому, что человек этот выглядел как типичный альвендиец: светловолосый, с квадратным подбородком, узким скошенным лбом, и с угольно-черными навыкате глазами, на которых совсем не разобрать зрачков.

Глава 17 Жар твоего тела

Мы оба вздрогнули, а затем, сам от себя не ожидая, я задернул занавеску обратно, благо подоконник находился на уровне живота. И вслед за этим сделал то, чему потом никак не мог найти объяснения: коротко ударил раскрытой ладонью через ткань занавески. И попал туда, куда целил — в лицо. Вернее, в нос. Под рукой хрустнуло, и в комнате, за занавеской послышался разъяренный рык.

Раздался он уже за спиной: оба мы с Энди метнулись в густую тень недалеких деревьев.

— Сюда, капитан, за мной!

Энди, ухватив меня за рукав, потянул куда-то в сторону от того направления, которое я посчитал наиболее подходящим для бегства.

— Так, осторожней, здесь голову пригните, — продолжал тянуть за собой Ансельм, и я послушно следовал за ним. — Я тут еще днем все разведал, так что не сомневайтесь, они нас не догонят.

Со стороны дома послышались глухие удары, которые вскоре смолкли. Судя по звуку, там пытались вынести дверь ногой.

'И когда это успел он ее подпереть?' — уважительно посмотрел я на почти невидимого темноте Энди. — Подпертая дверь надолго их не остановит — в доме полно окон, но несколько так необходимых нам мгновений, мы получили'.

Мы продрались сквозь заросли какого-то цветущего кустарника, прошли вдоль задней стены длинной постройки, откуда доносилось сонное мычание телят. Спугнули кота, недовольно на нас зашипевшего, перебрались по мостку через узкую речушку, о существовании которой в Банглу я и не подозревал. Наконец, Энди, идущий впереди, остановился так внезапно, что я по инерции налетел в него.

— Постоим немного, так, на всякий случай. Центральная улица через одну, а там уже рядом.

Мы постояли, прислушиваясь к звукам ночи.

Я понятия не имел, куда именно затащил меня Ансельм, и все же был ему благодарен. А заодно уж поблагодарил и себя, за то, что заранее отправил его осмотреть окрестности. Ну и обругал за ту авантюру, в которую подался.

'Для чего, спрашивается, я туда пошел? Какой во всем этом был смысл? И благо, что все так удачно обернулось, эти люди не стали бы церемониться'.

Затем сам же себе и ответил:

'Все дело в том, Люк, что тебя слишком задело то, что сделал на глазах у твоих людей Джекоб. Ну а когда его точно застать в доме, если не ночью? Наверное, все дело в том, что в недавнем времени со мной произошло. Нервы, нервы, а тут такая возможность поквитаться с Джекобом, хотя не он во всех моих проблемах виноват. Хорошая разрядка — убить человека, — усмехнулся я. — А я бы убил, не задумываясь, если бы что-то пошло не так. Убивать мне и приходилось раньше, правда, защищаясь, ну а на этот раз я бы себя превозмог'.

Шума слышно не было, да и вряд ли за нами устроили погоню: по некоторым причинам людям, собравшимся в доме, не стоило привлекать к себе внимание.

Постояли еще, и, окончательно убедившись в том, что нам удалось скрыться, я обратился к Ансельму:

— Выводи Энди, пора и домой.

Энди оказался прав, и вскоре мы вышли на центральную улицу. Он все посматривал на меня, и ему явно не терпелось что-то узнать.

— Спрашивай уж. И еще, спасибо тебе.

— Капитан, а кого это вы там увидели?

— Альвендийца.

— Альвендийца?! Что, самого настоящего? — не поверил он.

— Самого что ни на есть. Причем, я не ошибся.

Бывают люди с массивными подбородками, с узкими и покатыми лбами, попадаются, когда всё сразу. Но очень темные глаза, где даже зрачки трудно разобрать, а уж тем более выражение лиц, нет, такое возможно только у альвендийцев. Почему-то именно они считают себя потомками расы Древних, хотя мне больше по душе, когда эти потомки выглядят как Николь.

Чтобы отогнать от себя мысль о той, о которой старался совсем не думать, я спросил у Ансельма:

— Энди, а как ты догадался подпереть дверь? Возможно, именно это и спасло нас от больших неприятностей.

Энди только пожал плечами:

— Рядом с дверью так удобно лопата стояла. Дай, думаю, подопру на всякий случай, пока вы в окно заглядываете, убрать недолго. Кьюли-то увидели?

— Не уверен. Там их много собралось, человек десять. Да и заглядывал я всего один миг.

— А альвендийцы еще были?

— Тоже не понял, слишком быстро все произошло. Причем часть людей ко мне спиной находилась.

'Вот и гадай теперь, что связывает Кьюли Джекоба с альвендийцами, — размышлял я по дороге назад. — Но то, что связывает, сомнений никаких нет'.

Вообще-то альвендийцы очень неохотно идут на контакт. Мне и видеть-то приходилось их единственный раз, причем издалека. Тогда в столицу герцогства Дигран, прибыло посольство Альвенды для каких-то важных переговоров. Нет, солгал, дважды: во время погони Ночного убийцы за 'Небесным странником'. И не связан ли Кьюли с самим Убийцей? Совсем не удивлюсь, если на самом деле так.

* * *

Аднер вернулся через несколько дней с самыми приятными новостями: его догадка оказалась верна, и светильники действительно меркли, стоило их только приблизить к ловушке.

О самой природе ловушек никто толком ничего не знал, хотя предположений строилось сколько угодно. Так же как и неудачны были все попытки их разрушить. Помнится мне, кто-то рассказывал, что на месте одной из них пробили глубокую штольню. Но так ни до чего и не докопались, как и на саму ловушку такие меры нисколько не подействовали. Одно было известно точно: некоторые из них со временем теряют силу.

Но ждать пару столетий, а то и больше, когда нужные нам ловушки ослабнут или совсем исчезнут, в наши планы никак не входило, и потому я радовался не меньше Аднера, хотя и по другой причине.

— Господин Сорингер, капитан! — увидев меня, еще издали закричал он, на этот раз не исковеркав мое имя, хотя по нему было заметно, что он возбужден. — Я был прав!

Приблизившись к нему чуть ли не бегом, я подхватил его под руку:

— Берни, давайте поговорим там, где никто не сможет нас подслушать.

Любое знание — это всегда сила, и хотя на это раз я не собирался скрывать очередное открытие Аднера, но попридержать его до поры до времени, стоило.

— Ну, рассказывайте подробности, Берни, — первым начал разговор я, когда мы уселись в теньке, и перед нами оказались кружки холодного пива. — Кстати, может быть, вы голодны? Вам что-то заказать?

— Нет, спасибо, капитан, — отвечал тот, крутя головой по сторонам.

— Если вы высматриваете Хлою, то она подойдет чуть попозже, — заверил его я. — Да, она несколько раз интересовалась у меня, когда же вы, наконец, вернетесь? Говорила, что успела очень соскучиться. По-моему, она в вас влюблена.

— Вы так считаете? — Берни Аднеру уже немного за тридцать, но взгляд у него как у ребенка: наивный и чистый.

И я кивнул, подумав при этом: 'Просто уверен в этом'.

Еще бы мне не быть уверенным, если не далее как вчера вечером я собственноручно вложил ей в руку несколько монет, давая наставления относительно ее поведения.

Хлоя была девушкой крайне легкомысленной, впрочем, как и все остальные паурянки. За исключением, пожалуй, Ниалы. Подруга навигатора Брендоса явно выбивалась из их числа — более скромной девушки я в жизни не видывал.

Точно, наверное, говорят: хочешь неиспорченную — бери в жены девушку из деревни. Желательно расположенную в джунглях острова Пюсовый. А чтобы она любила тебя без памяти, обязательно спаси ее от верной смерти.

Хлоя получила деньги на то, чтобы не обращала внимания на других мужчин, а по прибытию Аднера обрадовалась ему так, слово расставание с ним стало для нее непереносимой мукой. Так что уверенность у меня есть.

— Светильники начинают меркнуть задолго до самой ловушки, — Берни, наконец, успокоился. — А в самом ее центре гаснут полностью. Я оставил один светильник в самом ее центре, и через некоторое время он рассыпался серой пылью. Единственное, капитан, мне в голову не приходит ничего, что могло бы определять ловушки на расстоянии, причем в полете, — и Берни посмотрел на меня виновато.

'Жаль, конечно, но что тут поделаешь? Придется ждать следующего удара, случившегося по его голове, чтобы Берни осенило. Не самому же по ней стучать?'

— А скажите, Аднер… — начал я, но тут же понял: о моем присутствии он уже забыл.

Взглянув вслед за ним, я увидел приближающуюся Хлою.

Причем шла она так, что сразу перестал жалеть о потраченных деньгах: плавно покачивая бедрами, (кстати, почти не прикрытыми) и улыбаясь Аднеру самой обольстительной улыбкой, тот даже на лавке заерзал.

Приблизившись, она плавно протянула: 'Ба-а-рни!', после чего уселась рядом, тесно прижалась и положила голову ему на плечо.

Аднер явно млел, а у меня испортилось настроение. Испортилось мгновенно, потому что я на миг представил себе, что где-то там, уж не знаю где, в этот самый миг Николь именно так подошла к другому мужчине. Я даже зубами заскрипел, на что Хлоя испуганно меня взглянула: 'Я делаю что-то не так?'

Все так, девочка, и, ободряюще ей улыбнувшись, кивнул Аднеру — позже поговорим, пошел в дом. Тот самый, что еще не так давно хотел приобрести для нас с Николь.

И его окна хорошо был полотняный навес, под которым и сидела эта парочка. Они о чем-то ворковали, вернее, говорила больше Хлоя, не забывая, однако, время от времени бросать в мою сторону опасливые взгляды.

'Все замечательно, девочка, ты играешь, как настоящий талант. Думаю, от такой актрисы как ты, не отказался бы и знаменитый эгастерский королевский театр'.

* * *

Навигатор Брендос прибыл на следующий день. Я как раз собирался к обеду, сетуя на то, что долго мне еще не придется вкушать кулинарные шедевры Амбруаза, когда после короткого стука в дверь он и возник. Вид у него был уставшим, как будто все время отсутствия ему ни разу не удалось толком выспаться.

— Приветствую вас, Рианель, — и, видя, что он снимает шляпу, чтобы начать разговор, предложил. — Давайте уж за обедом все и обговорим. Представляю, чем вас кормили на 'Ланкудре', - на что он только кисло поморщился, подтверждая мою догадку.

— Ну как сложилась поездка? — поинтересовался я, когда мы, приняв в качестве аперитива вино из аугев, принялись за сухарную похлебку: единственное блюдо в этой корчме, которое не вызывало во мне желания пройти на кухню, и высказать поварам все, что о них думаю.

— С господином Раззерсвилем дел лучше не иметь, — заявил Брендос, глядя за крайний стол, где сидели Аднер и Хлоя.

Сроки мы с ней не обговаривали, но, видимо, она сама посчитала, что полученных денег достаточно, чтобы быть с Берни ласковым не только при встрече.

— Что-то не так?

Вообще-то можно догадаться и без объяснений Рианеля: обезьяна, она и есть обезьяна. Недаром же Раззерсвиль назвал свой корабль 'Ланкудрой', что в переводе с ходжерского языка означает 'Смеющаяся мартышка'. Это для нас 'Небесный странник' был не просто кораблем и средством, с помощью которого мы зарабатывали на жизнь — домом. Так вот, по этой же аналогии 'Мартышка' капитана Раззерсвиля — свинарник.

— Едва мы поднялись в небо, как этот негодяй же сразу заявил, что попутно ему необходимо заглянуть в одно местечко, где его, якобы, давно ждут, — начал рассказ Рианель. — И что задержка будет не более двух дней. Тогда я напомнил ему, что дело у нас срочное, и именно эти два дня и могут решить все не в нашу пользу. Что вы думаете, я услышал в ответ?

И пока я делал соответствующее лицо: даже не догадываюсь, навигатор сам же и ответил.

— Он заявил, что за срочность берут дополнительную плату. Тогда я ему напомнил, что договор уже составлен, в котором ни слова сказано о том, что по пути мы должны еще куда-либо заглянуть и даже деньги он получил полностью. Мы едва не разругались, Сорингер, но, в конце концов, я сумел настоять на своем. Правда, все время пути он вел себя так, как будто делает мне величайшее в мире одолжение. Ну как можно иметь дела с такими людьми?

— А со Свэлом и остальными ныряльщиками все сложилось удачно? — наконец, поинтересовался я тем, что хотелось бы узнать в первую очередь. Но видя возмущение Брендоса, отложил этот вопрос на потом.

— Более чем, — кивнул навигатор. — Оплата их вполне устроила, а его амулет вполне успешно действует и на гнипельсов. Они уже на Дюгони, ждут вашего прибытия. Кстати, с Аделардом и Гвенаэлем все хорошо. Гвен даже успел раздаться вширь.

Вот и отлично, туда я и направлюсь, предварительно высадив своих людей и

припасы на Жемчужном. Именно с его западного побережья мы и начнем прокладывать безопасный коридор на остров Неистовых Ветров. С Дюгони, несомненно, получается ближе, но Жемчужный имеет ряд преимуществ. Например, от него в сторону необходимого нам острова далеко простирается чистая вода, не обнажающая мели даже во время самых сильных отливов, так что за часть пути можно будет не беспокоиться. Да и расположиться там лагерем будет значительно удобней: зелень, питьевая вода и соседи — миролюбивые и жизнерадостные паури.

Кстати, и я взглянул на двух этих голубков, Берни Аднера и Хлою. Не попросит ли Аднер отправить ее вместе с ним, и во сколько мне это обойдется?

Понятно, что у самой Хлои совсем другие планы. Перед тем, как подойти к ней с предложением, я видел ее в обществе сразу двух мужчин, веселую и довольную. Но как об этом сказать бедному Аднеру? Он же совсем потерял голову от всех ее женских прелестей. Вот еще та проблема.

В остальном все как будто бы хорошо. Амбруаз заготовил достаточное количество продуктов. Ну и не надо забывать: жить на берегу моря и умереть от голода, это необходимо умудриться. Да и у паури при нужде можно будет что-нибудь купить или выменять.

Родриг Брис приобрел парусину на шатры и тенты, и все, что необходимо для изготовления буев. Они понадобятся, чтобы обозначить ловушки, даже в том случае, если они скроются под водой.

Помимо местных пирог паури, он приготовил и ялик, изготовленный из драгоценного дерева синуль.

На мой вопрос, зачем нам еще и он, Род пояснил:

— Не доверяю я этим обтянутым шкурами жердям.

'Ничего, начнешь доверять, — подумал я. — Особенно когда потягаешь свой ялик по всем этим мелям, банкам и атоллам'.

Они высадятся по дороге на Дюгонь, разобьют лагерь и сразу же приступят к работе. А там подоспеем и мы с Аделардом и Гвеном, с тем, что удастся поднять с 'Небесного странника'.

— Рианель, ну не будьте же таким жестоким человеком, — сказал я, когда с обедом было покончено, а мы обговорили все, что желали. — Ниала так скучала по вас, а вы, вернувшись, даже ее не поприветствовали.

Лицо навигатора Брендоса, обычно бесстрастное как маска, посветлело, а сам он улыбнулся.

— Я сам с нетерпением ждал, когда мы покончим с делами, — смущенно признался он. — Позвольте, я вас оставлю.

'Позволяю, Рианель, еще как позволяю. И еще спасибо, что не поинтересовались: нет ли каких вестей от Николь. Я понятия не имею, где она находится и с кем, и очень стараюсь вообще не думать о ней.

В ее прощальном письме, в самом низу, было несколько старательно зачеркнутых строк. Когда я швырнул его в камин, жаркое пламя, перед тем как охватить лист бумаги полностью, выгнуло листок особенным образом. На долю мгновения проявились строки, скрытые под густым слоем чернил. Прочитать мне ничего не удалось, слишком быстро все произошло, и слишком я был не готов к этому. Может быть мне и показалось, но там присутствовало слово 'ребенок'.

'Так вот, Николь, — мысленно обратился я к ней. — Желаю тебе найти такого мужчины, от которого он действительно сможет родиться. Чтобы не пресеклась кровь Древних, ее и без того осталось так мало. Ну а меня Древние отныне интересуют только из-за оставшихся после них сокровищ'.

* * *

— Гвен, ты скоро будешь похож на шарик. Или на Аднера, — было первым, что мне пришло в голову произнести, когда я сошел по трапу с борта 'Ланкудры' на песок пляжа острова Дюгонь — Гвенаэль Джори действительно заметно округлился.

— Жизнь такая, капитан: едим да спим, спим да едим, — пожаловался он. — Скорей бы уж до работенки добраться.

— Ничего, будет тебе работа, — утешил его я. — Много работы, так что быстро схуднешь.

— Ну как, Лард, голова не беспокоила? — обратился я уже к Аделарду Ламнерту. Тот пожал плечами.

— Климат здесь, на Островах, для меня благостный, как замыслю на покой уйти, так на них и останусь.

— А там что? — указал я подбородком на недалекие скалы Проклятых. — Тоже все хорошо?

— Как будто бы да. Кавел говорил, стоит поторапливаться, шторм на днях будет.

— Завтра и начнем, — успокоил его я, наблюдая, как спешат ко мне Свэл, все еще сильно прихрамывающий Лиоран, а вместе с ними и Ганей Кавел.

* * *

— Вода здесь отвратная, — первым долгом сообщил мне Свэл, когда нам, наконец, удалось избавиться от словоохотливого хозяина острова Ганея Гавела, чтобы обсудить планы на завтра.

С водой он прав полностью: единственным источником на острове является глубокий колодец у подножия горы, которую жители поселка так и зовут — Сигнальная. Солоноватая она, вода, добытая из колодца, причем иногда в такой степени, что ее едва можно пить.

— Долго мы здесь не пробудем, — заверил его я. — Думаю, дня за два, три должны управиться. Завтра с утра и приступим.

— С чего начнем? — поинтересовался Свэл. — С капитанской каюты?

— Нет, хотя и туда тоже заглянем. Начнем с трюма. Наша первостепенная задача — поднять наверх все л'хассы, а всего их семь. Но прежде необходимо убедиться, что с ним ничего не произошло. Они не рассыпались серой пылью, не покрылись трещинами, или эти проклятые скалы полностью не лишили камни заключенной в них силы.

Может случиться и так, что лезть в воду будет очень опасно, и я не о гнипельсах. Так что первым погружусь я сам. Возможно, это погружение и будет единственным, но в любом случае плату вы получите полностью.

Свэл кивнул, мол, понимаю, о чем идет речь. Брендос еще в Готинге рассказал ему об опасности, возможно, ждущей его на дне моря, так что мои слова не стали для него новостью.

Затем дотронулся до висевшего на груди амулета, отпугивающего акул и прочих морских хищников. Конечно же, он понимал, что его пригласили сюда в основном именно из-за этой вещицы. И тут ведь что получается: либо ему придется спуститься вниз вместе со мной, либо одолжить его на время. И вещь по-настоящему дорогая и, в тоже время — а вдруг л'хассы окончательно разрушатся именно в тот миг, когда мы оба будем под водой? В этом случае смерть наша неминуема.

'Интересно, какой же вариант он выберет? — думал я, глядя на то, как в море очень красиво садилось солнце, и где огромный огненный шар вот-вот должен был коснуться краешком горизонта. — Судя по всему, шторм завтра точно не начнется'.

— Мне придется погрузиться вместе с вами, капитан, — сказал, наконец, Свэл. — Хотя бы потому, что отдай я вам эту штуку, она может и не помочь.

— Это почему же еще? — удивился я. — Она работает только в твоих руках?

— Все гораздо проще, — рассмеялся тот. — Дело в том, что, для того чтобы заставить ее работать, необходимо ее очень крепко сжать. И вы понимаете, что постоянно ее так держать невозможно. А что, если вам потребуются свободными обе руки, и именно в тот момент, когда вам будет не до того, чтобы осматриваться вокруг, гнипельсы на вас и нападут?

Я кивнул, соглашаясь — все логично.

— Идем дальше, — продолжил Свэл. — Мы с братом, — движением головы указал он на Лиорана, — уже сплавали на лодке туда, чтобы все осмотреть. Глубина небольшая, видимость отличная, течения нет. Так что, считаю, особых проблем возникнуть не должно. В первый раз мы погрузимся к кораблю вместе с вами, капитан, ну а дальше будем работать только мы: я, Лиоран и Хруст. Иначе, — тут он засмеялся снова, — нам придется взять вас в долю.

Я протянул перед собой обе руки с раскрытыми ладонями: ничего не имею против. В конце концов, от меня будет не столько помощи, сколько помехи.

— Правда, в трюме будет темновато… — задумчиво протянул он.

— Эта проблема легко решаема, — заверил я его. — В моей каюте есть отличнейший фонарь, который так же легко светит как на земле, так и под водой. Мне все равно он понадобится, чтобы осмотреть л'хассы.

— Тогда, думаю, чтобы не терять времени, вы сразу нам объясните, как их проще извлечь, ваши л'хассы. Судя по тому, что я увидел во время полета в Готинг, это не самое простое занятие.

— Нет, все достаточно несложно, — ответил ему я. — Чтобы извлечь камень из гнезда, необходимо всего лишь провернуть рукоять сбоку от него. В левую сторону. Несколько оборотов, и он на свободе.

На многих кораблях рукояти сняты, хранятся под замком, и достают их только в случае нужды. Такая практика заведена давным-давно после того, как на стоянке один матрос-пропойца извлек его для известной цели.

На 'Небесном страннике' мне даже в голову не пришло хранить их у себя в каюте — у нас в команде люди не те. Ну а теперь оставалось только благодарить Создателя, что все было именно так.

Вообще-то л'хассы, при всей своей дороговизне и редкости, сами по себе камни бесполезные. Для того чтобы заставить их работать, необходимы еще и воздействующие на них специальные пластины. Вот их извлечь целая проблема: они часть сложного привода, и возни с ними много. Но слава богу: пластины не редкость, и стоят они чуть ли не по весу металлов, пошедших на их изготовление.

Когда на мой 'Небесный странник' устанавливали привод, пластины пошли от Гильдии подарком, мне за них даже медной клипы платить не пришлось. Хотя чего удивительного при таких ценах на сами л'хассы.

— Теперь следующее. Я так понимаю, капитан Сорингер, что помимо л'хассов вам хотелось бы получить и много других вещей.

— Безусловно, Свэл, безусловно.

При крушении корабля только навигатор Брендос умудрился спасти свою бесценную трубу, а сколько там всего еще осталось? И в моей каюте, и в каюте самого навигатора, и в матросском кубрике, и даже на камбузе? Амбруаз до сих пор сокрушается, что лишился своего сокровища: поварского ножа, сделанного из древнего металла руками самих Древних. Но л'хассы, задача первоочередная.

Затем, по порядку: каюта капитана, каюта навигатора, каюта Берни Аднера, каюта этой парочки — Энди Ансельма и Мирры, бывшая когда-то подшкиперской. Ну и наконец, матросский кубрик, там тоже немало ценностей. И обязательно сундучок капитана Кеннета, он должен быть в каюте навигатора.

— Обещать вам, что поднимем все, я не могу, но мы сделаем все, что только в наших силах…

— … за что и получите дополнительную плату, — закончил я за него.

— Ничего не имею против, капитан, — и Свэл рассмеялся в очередной раз.

* * *

— Лиоран, Хруст, давайте, — и оба они, перегнувшись через борт, погрузили головы в воду.

Я последовал их примеру. Но не для того, чтобы увидеть 'Небесный странник', при одном взгляде на который каждый раз сжималось сердце. Сейчас Свэл опустит руку с амулетом и сильно его сожмет. Ну а мы будем слушать: не раздадутся ли из трюма корабля, или откуда-нибудь еще, звуки ударов. В том случае, если в корабле притаился гнипельс, его обуяет ужас, он начнет бестолково метаться, и как следствие, шуметь. Или же мы увидим его, на всей скорости покидающего это место. Если, конечно, не оцепенеет, чего бы очень не хотелось

— Ну что, слышал кто-нибудь хоть что-то? — поинтересовался Свэл, после того, как мы вынули головы из воды.

И все дружно покачали головой: нет.

— Давайте еще разок, на всякий случай.

И снова ничего, ни единого звука. Самое интересное, что рыбешки плавали как в ни в чем не бывало, как будто на них совсем не действовал чудесный амулет Свэла. Признаться, меня даже сомнения взяли, что он работает вообще.

— Так и должно быть, — объяснил он, когда я высказал сомнения вслух. — Ну так что, начинаем?

Прыгать в воду я не торопился, дожидаясь того момента, когда он закончит перед погружением свой обычный ритуал. Мне приходилось видеть его в Готинге несколько раз. Сначала Свэл прочтет молитву, начинающуюся словами: 'Богиня-Мать, святая и непогрешимая…'

Затем он на некоторое время подставит лицо солнцу, и уже в конце всего этого трижды шлепнет ладонью по воде. Мне и в голову не приходило улыбнуться, настолько серьезным и сосредоточенным было у него лицо. Он, кстати, утверждал, у Лиорана случилось то, что случилось именно из-за того, что тот

не выполнил обряд полностью, лишь прочитал молитву скороговоркой.

— Все, — в заключении сказал Свэл, — приступаем.

* * *

— Ну хоть с этим повезло! — ликовал я, осматривая седьмой, последний л'хасс: все они оказались целыми. — Они еще мне послужат!

В легких начинало жечь, и все же мне не удалось удержаться от того, чтобы не открутить крепление одного из камней, не вынуть его из гнезда, и не прижать к груди. Свэл дожидался меня на палубе, у входа в трюм, держась за гафель, внимательно оглядываясь по сторонам. Завидев меня, он мотнул головой, мол, пора наверх.

И я согласно кивнул, пора, после чего резко оттолкнулся ногами от палубы.

Так мы и всплывали: сначала я, с крепко прижатым к груди л'хассом, и следом за мной он, постоянно кружась вокруг оси. Гнипельсы не акулы — их атаки молниеносны: казалось бы, он далеко в стороне, и вдруг совсем рядом.

— Не выдержал, — коротко пояснил я, положив камень в баркас, перед тем, как самому перевалиться через борт. Лиоран только покачал головой.

Его реакция понятна: я вполне мог упустить л'хасс по дороге наверх, он зарылся бы в песок, или завалился бы между камней и кораллов. И ищи его тогда, скорей всего, безрезультатно.

На палубе 'Небесного странника' уже лежала корзина, в которую и будут собирать вещи с погибшего корабля. Фал от нее тянется в баркас, так что достаточно было положить камень туда. Но мне почему-то захотелось поднять его самому. Наверное, потому, что загадал себе: если положу его в баркас сам, то все закончится удачно.

— Капитан! — заорал с берега Гвен.

— Ну что там еще? — буркнул я, видя, как от берега отваливает лодка с Аделардом за веслами.

Ждать пришлось недолго, Лард греб основательно, как и все, за что он принимается, и вскоре она ткнулась бортом в баркас.

— Что случилось, Лард?

— Господин Брендос с Жемчужного связь с нами установил.

Я взглянул на солнце — полдень. Затем посмотрел на гору, где был виден одни из людей Гавела. Все ясно: Рианелю пришло в голову то, чего мне почему-то не явилось — на Жемчужном гор полно, а сам остров в пределах видимости с Дюгони.

— И что он передает? У них там все в порядке?

— Как будто бы да, — пожал плечами Аделард. — По крайней мере, он ничего об этом не сказал. Господин навигатор интересуется: хотите с ним переговорить? Он будет ждать.

— Хочу, — здесь моя помощь больше не требуется, с л'хассами все в порядке, а остальное, это их работа, за которую они получат деньги.

— Греби к берегу, Лард. Да побыстрее, пока господину Брендосу ждать не надоело, — заявил я, перебравшись с баркаса в лодку. — Еще в гору необходимо забраться, а это тоже время.

— Дождется, — успокоил меня Лард. — Гвен! — окликнул он Джори, а голос у него зычный. Как будто бы и не кричит, а уши закладывает.

— Передай на гору, что господин капитан сейчас будет.

* * *

— Что ему передать? — поинтересовался сигнальщик, к моему удивлению оказавшийся лекарем Марвином.

— Дай-ка мне гелиограф, сам передам.

Вид гелиографа меня не удивил, поскольку был уже о нем наслышан: до зеркального блеска начищенный медный таз с отверстием в центре дна.

Взяв таз, я недоуменно им покрутил: а как им вообще пользоваться? Обычный гелиограф размером с ладонь, и единственное, что роднит их, так это отверстие. Встаешь так, чтобы на него падали лучи солнца, смотришь через отверстие туда, куда тебе и нужно передать послание, и в определённой последовательности прикрываешь гелиограф. А таз чем мне прикрывать? Даже шляпы не хватит.

— Господин Сорингер, я все же сам, — и Марвин потянул таз из моих рук, мое лицо меня выдало. — Так что передать?

— Приветствую, как идут дела? — единственное, что пришло в голову.

И еще одна мысль: 'Надеюсь, что сигнальщик он куда лучше, чем лекарь'.

Марвин поднял таз на уровень лица, взглянул через отверстие на далекий остров Жемчужный. Затем, резко повернулся корпусом, потом еще, еще и еще. И надо же, вскоре на Жемчужном стали видны ответные вспышки.

— Все нормально. Приступили к работе. Обнаружено две первых.

— Спасибо, Марвин. Читать я и сам могу. Передайте лучше вот что: 'Л'хассы все оказались целы. Один уже наверху'.

Тут я еще решил пошутить, спросив у Брендоса: что из его гардероба необходимо поднять в первую очередь? Но затем передумал, шутка получалась не очень.

* * *

Шторм вблизи побережья Альвенды, на мелководье, это, конечно, жалкое зрелище в сравнении с теми бурями, что разыгрываются в северной части Кораллового моря. Но хватило и его: 'Небесный странник', находившийся на самом краю бездны, все же в нее угодил. Едва только шторм начал утихать, мы со Свэлом сразу же направили баркас туда, где на дне должен был покоиться мой корабль. Но увы, от него не осталось никаких следов. И все же Свэл со своими людьми успели поднять наверх очень много.

Л'хассы, личные вещи, диковины Древних, меч навигатора Брендоса, арбалет Аделарда, любимый нож Амбруаза Эмметта. Мою саблю — подарок капитана 'Иоахима Габстела', которой я обрадовался как ребенок, поскольку успел уже распрощаться с ней навсегда.

Подняли и сундучок капитана 'Мантельского Удальца' Кеннета. На самом его дне, я действительно обнаружил стихи Адеберта. Две толстые, хорошей голубоватой бумаги тетради оказались исписаны ими полностью. Добраться до них морская вода не успела, и потому прочесть стихи можно было без труда.

Я не знаток и не ценитель стихов, и единственное, что о них знаю, со слов навигатора Рианеля Брендоса — в них должны быть чувства и ритм.

— Хотя, — заявлял он, — красивая мелодия может исправить самые бездарные стихи.

Из всего прочитанного, мне запомнились всего несколько строк.

Блеск глаз твоих, вкус губ твоих, Жар твоего тела Что было тайной для двоих Ночная мгла одела Лишь одинокая свеча В роскошном канделябре Давала повод помолчать Хотя душа кричала

'Не знаю, нужна ли музыка стихам Адеберта Кеннета, или они и без нее неплохи, но я обязательно их издам. Сколько бы мне это ни стоило'.

Радовалось прошедшему шторму только население острова Дюгонь: после него на берегу оказалось немало янтаря, и еще больше его плавало в воде вокруг острова.

— Давненько такого урожая не было, — довольно потирал руки Ганей Кавел. — Вы принесли нам удачу, капитан.

'Так всегда и бывает, — думал я, глядя на их радостные и оживленные лица. — Потери и находки ходят рядом, рука об руку. И когда кому-нибудь в дом заглядывает счастье, зачастую бывает так, что в соседнем плачут от горя'.

Глава 18 Театр варьете

Мы прокладывали безопасный путь к этому проклятому богами клочку суши почти пять месяцев вместо запланированных мною двух. Порой меня брало такое отчаяние, что я едва сдерживался, чтобы не заявить: 'Все, хватит! Собираем вещи парни, это невозможно'.

Вся сложность заключалась в том, что летучий корабль не морской — его сносит с курса значительно в большей степени, и для маневров ему необходимо много пространства. Потому безопасный коридор, необходимый для полета на остров, должен быть достаточно широк, и даже привод Аднера в этом смысле ничем помочь не смог бы.

За это время мы убедились, неправы те, кто утверждает: кораллы не способны прорвать борта лодок паури. Еще как могут, но, вероятно, они и не созданы для того, чтобы их только и делали, что использовали среди острейших полипов.

Однажды мы едва не попали в жестокий ураган, едва успев добраться до берега. Мы успели, но ураган сорвал едва ли не треть буев, где каждый обозначал смертельную опасность для пролетающего над ним корабля. Я едва не взвыл, увидев, что он натворил, этот шторм.

Страдали и мы сами. У Энди Ансельма случился такой солнечный удар, что мы едва смогли привести его в чувство. Но и потом он не выходил из спасительной тени едва ли не неделю.

— Ну вот чего ему могло в голове так здорово напечь? — все удивлялся Гвен. — Ведь пусто же там совсем.

Когда Родриг на него неодобрительно покосился, он пожал плечами:

— Сколько раз ему твердили: Энди, не снимай шляпу, Энди не снимай шляпу.

Пострадал и Родриг. Поскользнувшись, он уселся на один из острых кораллов, из-за которых нам то и дело приходилось ремонтировать лодки паури. Рана получилась обширная, и хуже того, кусочек коралла остался в ней. Стараниями Амбруаза его извлекли под комментарии Гвена о том, что с филейными частями нашему Пустынному льву иметь дело не привыкать, и лучшего специалиста, пожалуй, не отыскать не только на Островах, но и на всем свете.

Родриг уже начал привыкать спать на боку и есть стоя, когда рана загноилась. Пришлось отправить его на Дюгонь в сопровождении Аделарда, которого там очень уважали к мальчишке-лекарю Марвину. Таким мы Рода и провожали: стоящим в лодке в полный рост и с грустью смотревшим на далекий остров.

Вернулся он быстро, с почти залеченной раной, и даже привез мне подарок. Мою же шляпу, которая и была у меня на голове, когда 'Небесный странник' рухнул в воду. Шляпу вынесло на берег волнами, и Род ее сразу признал. В свое время я отдал за нее почти три золотых нобля и очень ею гордился. Но после того как она долго плавала в морской воде, вид шляпа совсем потеряла, и Энди, когда-то поглядывавший на нее с откровенной завистью, отказался забрать ее себе.

В самом конце пути, когда путь был нами почти полностью уже изведан, а до самого острова Неистовых ветров рукой подать, случился отлив такой невиданной силы, что на сушу вылезли новые, еще не открытые нами ловушки.

И кто мог заверить меня, что он не случится еще раз, но уже во время полета?

Благо, очень малая вода продержалась достаточно долго, чтобы мы могли исследовать новые клочки суши.

И вот наступил тот день, когда, после стольких мучений, мы, наконец, оказались на восточном берегу острова Неистовых ветров. Сам ветров тут не чувствовалось, от них нас прикрывали высокие отвесные скалы.

По правде говоря, на берегу мы бывали уже неоднократно, но теперь можно было быть уверенным, насколько вообще это возможно, что дорога за нами чиста от ловушек.

Я сел на песок, уткнувшись головой в колени, и надолго замер, бездумно слушая шум прибоя. Чего мне стоил этот путь, знал только я сам. Другим все-таки проще, им есть на кого равняться, у кого брать мужества не плюнуть на все, и не заявить: 'Все, капитан, с меня хватит'. Только мне не у кого его было взять ни в обмен, ни за деньги.

Я поднялся на ноги, посмотрел по очереди на каждого из моих людей.

— Все, парни, мы сделали это, несмотря ни на что. Теперь возвращаемся и ждем корабль, — подумав: 'Искренне надеюсь, что нам не придется ждать его очень долго'.

Ник Солетт прилетел через неделю. Терпение у меня к тому времени закончилось, и я собрался отправиться в Банглу проливами между островами. В палатку, где я сидел, вошел навигатор Брендос, и как то буднично сообщил:

— В небе виден 'Альбатрос' господина Солетта, и идет он в нашу сторону. Думаю, что через пару часов он будет здесь.

Площадку для посадки корабля мы подготовили уже давно, срубив несколько десятков пальм, а затем выкорчевав их корни. Площадка ровная, и подлеты к ней замечательные, так что проблем возникнуть было не должно. Их и не возникло: капитан Солетт посадил свой корабль мастерски, по-моему, под 'Альбатросом' даже песок не скрипнул.

Ну а затем мы встретились с ним в его каюте.

— Что, по-прежнему голова донимает? — поинтересовался я у Ника, после того, как мы поприветствовали друг друга, и он внезапно болезненно сморщился.

— Нет, как выяснилось, действительно, если не пить, то и проблем нет, причем не только с головой, — ответил он, после чего задал вопрос сам:

— Скажи, Сорингер, ты точно уверен, что вам удалось обнаружить все до единой ловушки, и моему кораблю абсолютно ничего не грозит?

— Не уверен, Солетт, — честно признался я. — Но мы проверили весь путь на три раза.

— Верю, что проверили, и даже вижу: ты сейчас сам на паури похож, если еще не темнее. И далось же Жануавье это золото! — добавил он с досадой.

— Какое золото? Ты о чем?

— Да все только и говорят, что на Эстольде нашли золото, — пояснил он. — Не в полный голос говорят, перешептываются, но разве это хоть что-нибудь меняет?

Вообще-то, да, Ник. Теперь понятно, откуда у господина Жануавье такое желание получить эти механизмы — для добычи золота необходима вода, много воды. Стоит только добавить, что за время моего пребывания здесь, я получил от него несколько посланий. И в каждом из них он интересовался, насколько успешно у меня идут дела. Успешней и не придумаешь, писал ему я в ответных письмах. А что еще я должен был там написать?

— Знаешь, Люк, — Солетт снова поморщился. — Несмотря на мое отношение к тебе, я бы не стал рисковать своим кораблем, появись у меня возможность заработать на этом деле даже втрое больше. Но Жануавье нашел слова меня убедить, и мне пришлось ему пообещать, что без помощи ты не останешься.

— Спасибо за откровенность, Ник. Что могу тебе сказать в ответ? Только пообещать, что очень постараюсь, из кожи вывернусь, чтобы ты без своего 'Альбатроса' не остался. Хотя, если честно, вряд ли мы его переживем, твой корабль, случись с ним то, чего ты опасаешься.

— Только это меня и успокаивает, — неожиданно расхохотался Солетт.

Мы поднялись в небо на следующее утро, с рассветом, с большой водой. Хотя приливы и отливы для этого участка Кораллового моря — понятие весьма относительное. Нет, на самом деле они существуют, но, сколько мы не пытались определить хоть какую-то закономерность, так нам ничего и не удалось. Они не подчинялись никакой логике, и не зависели ни от положения луны и солнца, ни от ветра, вообще ни отчего. Суша обнажалась или погружалась в воду с такой непонятной периодичностью, что самое удачное сравнение подобрал Аднер.

— Как будто дыхание смертельно больного человека, — однажды сказал он. — То бурное и учащенное, а то пропадает так надолго, что непонятно даже, жив он еще, или уже на небесах.

— Да вы настоящий поэт, Берни, — заметил навигатор Брендос, на что тот застенчиво улыбнулся, а я почему-то вспомнил о Адеберте Кеннете.

— Смотри, Ник, — объяснял я накануне капитану Солетту наш путь на остров Неистовых Ветров, водя карандашом по тщательно вычерченной моим навигатором схеме. — Сначала нам необходимо взять курс на северо-запад. Затем, когда мы достигнем северной оконечности острова Жемчужный, лечь на чистый запад. Так и пойдем все основное время пути, и только вблизи берега снова повернем, теперь уже строго на север.

То, на что у нас ушло пять кошмарных месяцев, уложилось всего в несколько десятков слов.

— Коридор достаточно широк, и даже если нас немного снесет во время полета в ту или иную сторону, критичным не станет. Ну а все остальное: высота полета, количество парусов и, как следствие, скорость 'Альбатроса' на твое усмотрение.

— И что, Сорингер. — поинтересовался он, указав подбородком на схему, практически всю испещренную кружочками, обозначавшими обнаруженные ловушки, где сиротливо выглядели линии курса, проложенного Брендосом, — все их вы обнаружили с помощью обычного светильника?

В его голосе прозвучала легкая ирония.

Не совсем обычного, Солетт, ведь он тоже изготовлен руками Древних.

— Некоторые ловушки, Ник, можно обнаружить и без всяких приспособлений, Ник. Как будто бы перед тобой ничего нет, и ты ничего не чувствуешь, но стоит сделать еще один шаг, как приходит необъяснимый ужас. Да такой, что волосы встают дыбом, — и я невольно передернул плечами.

— То-то я смотрю, Люк, ты как будто с лица спал.

Спал я совсем из-за другой причины, но говорить о ней не намерен ни с кем.

Первую такую ловушку и обнаружил Родриг, после чего невольно отпрянул, поскользнулся, и приземлился на пятую точку, нанеся себе не совсем благородную рану.

— Скажу тебе еще одну вещь, Солетт. Вот здесь, — ткнул кончиком карандаша в место, расположенное в коридоре примерно на пути к острову, — тоже есть ловушка, и ее никак не обойти. Но она очень слабенькая, светильники почти на нее не реагируют, так что проблем возникнуть не должно.

Вообще-то я мог промолчать о ней, но не хотелось лгать даже по мелочам. Да и сам Солетт, если поведение корабля в этом месте будет не совсем обычно, не станет принимать опрометчивое решение, а просто дождется, когда оно закончится. И это тоже может спасти всем нам жизнь.

Капитан 'Альбатроса' долго молчал, когда мои объяснения закончились. Я понял, он принимает окончательно решение, и потому молчал тоже. Уговоры бесполезны, и плевать ему будет и на приз, и на самого господина Жануавье, не тот у него характер.

— Скажи, Люк, — неожиданно спросил он, — Адеберта Кеннета где ты похоронил?

— На вершине вон той горы, — не сразу ответил я, указывая рукой. — Ее сейчас хорошо видно.

— Он сам об этом просил?

— Нет, когда он умирал, у него никаких просьб не было.

* * *

— Подходим, — известил я капитана 'Альбатроса', глядя на землю.

Ошибиться я не мог: рядом с той ловушкой, которую никак невозможно обогнуть стороной, слишком приметный камень. Приметный тем, что не оброс водорослями, ни кораллами, хотя большую часть времени он находится под водой. Словом, ошибиться невозможно. Была у меня надежда, что и он, и расположенная рядом с ним ловушка будут скрыты морем, но увы, такого не случилось. Солетт рассматривал ловушку, вернее, то место, где находилась, в трубу. Труба у него хорошая, тоже работы Древних, и отличается от той, что у навигатора Брендоса лишь тем, что ночью в нее ничего не увидишь. Но стоял день-деньской, и потому такая особенность была без нужды.

— Выглядит как самое обычное место, — наконец, изрек он.

Я пожал плечами:

— Выделяйся места, где расположены ловушки хоть чем, насколько нам было бы проще.

— На штурвале, — повернулся Солетт к рулевому. — Быть внимательным, сейчас начнется.

И действительно, началось. 'Альбатрос' повело в сторону как на большой волне, а затем, накренившись, он провалился вниз. Несильно так провалился, самую малость, такое случается в небе и без всяких ловушек. Но сейчас мы знали, отчего так происходит, и потому напряглись, застыв все как один как изваяния. Будь с нами Мирра, она бы обязательно взвизгнула, ни разу не обходилось без ее визга, когда палуба начинает внезапно уходить из-под ног. Но она, как и Ниала, остались на берегу.

Впрочем, как и Энди Ансельм, которому очень этого не хотелось. Как же, риск огромен, но и шанс обнаружить на острове что-нибудь из сокровищ Древних тоже не менее велик.

Видя его муки, Родриг Брис заявил:

— Придется попросить господина капитана Солетта о том, чтобы он оставил здесь, на берегу, пару матросов, ведь не бросишь же женщин одних.

Это все и решило. Но надо было видеть, с какой тоской Энди нас провожал.

— Прошли, как будто бы, — с явным облегчением произнес один из навигаторов 'Альбатроса', когда приметный камень оказался за кормой корабля.

Обычно веселый, с ярким румянцем на всю щеку, он выглядел сейчас совсем бледным и часто вытирающим пот со лба, хотя в небе никогда не бывает до такой степени жарко. Взглянув на меня, он улыбнулся немного виновато, как будто извиняясь за то, что ему не удается вести себя как капитану 'Альбатроса'. Или второму навигатору, не в пример более зрелому мужчине, возрастом старше и его, и самого Солетта не меньше чем на десяток лет.

— Пора ложиться на новый курс, капитан.

Это Рианель Брендос, выглядевший серьезнее, чем обычно, и с крепко прикушенной нижней губой.

Кеннету на 'Мантельском удальце' крепко повезло, что он сумел проскочить на остров, тут мы с Рианелем пришли к одному выводу. Проскочить именно по высокой воде. Правда, его удача на этом и закончилась.

'Альбатрос' снова повело в сторону, но на этот раз по приказу его капитана.

— Представляешь, Люк, однажды мне пришлось везти пассажирами целую ораву веселеньких девиц, — неожиданно заговорил Ник Солетт. — Их было так много, что они заняли все каюты, кроме моей, естественно, матросские кубрики, и даже часть трюма.

— Ну и где ты взял их так много? Здесь, на Островах?

— Нет, в Вигонте. Но нравами они были нисколько не строже паурянок, если еще не легче. Разве что их наряды были более приличными.

— Паурянка паурянке рознь, — заявил я.

Рядом находился Брендос, он все слышал, и, возможно, разговор был ему неприятен.

— Я знаю, — легко согласился Солетт. — Насмотрелся я и на них.

— Так кем же они все-таки были, твои девицы?

— Театром варьете на гастролях. В тех местах как раз война началась, и им срочно необходимо было убраться из Вигонта. Вот это был рейс, никогда его не забуду!

— Этот рейс ты тоже не сможешь забыть, — заверил его я. — Но, по крайней мере, и заработаешь хорошо, а с женщинами всегда одно разорение.

— Что-то не чувствуется неистового ветра, он самый обычный, — заметил Солетт, когда отвесные горы острова Неистовых ветров приблизились настолько, что заняли всю часть горизонта прямо по курсу.

— И дай бог, чтобы и дальше мы его не чувствовали. Ты даже не представляешь, насколько он силен. Или неистов, если тебе так больше угодно. Но пока от него нас прикрывают скалы. Скажу больше: если пройти к северу от острова, то ветер и там будет самым обычным. Но на юге!.. Такого мощного потока видеть прежде мне никогда не приходилось. И дует он до самой Альвенды. Полное впечатление, что образуется поток где-то на самом острове…

* * *

— Придется рисковать, Ник Солетт, иного выхода нет, — обратился я к капитану 'Альбатроса'. — Сейчас, когда осталось всего ничего, буквально какой-то шаг и мы у цели…

— С тех пор, как ты со своими людьми поднялся мне на борт, только тем и занимаюсь, Сорингер, что рискую — пробурчал он сквозь плотно сжатые губы. — Потоки хоть подходящие есть?

О моем даре знал и капитан Солетт. Именно от него я и услышал при нашей последней встрече в Банглу:

— Жаль, что ты только видишь потоки, Сорингер, а не умеешь сам их вызывать, хотя бы самые слабенькие.

— Ну и к чему мне слабенькие? Занавески на окнах шевелить? Корабль они все равно с места сдвинуть не смогут.

— Можно и занавески, иногда они скрывают очень интересные вещи, — ухмыльнулся он. — Смотри, какая миленькая мимо идет. Умей ты их вызывать, поднатужился бы, и задрал ей подол.

Девушка действительно проходила славная, да только к чему мне такое умение?

— Ну и чтобы нового ты смог там увидеть? Такого, чего не видел бы никогда раньше? — поинтересовался я у него, провожающего девушку взглядом, подумав: 'Все-таки капитан не самого маленького корабля, а ведет себя как озабоченный мальчишка'.

— Эх, Сорингер, Сорингер! — произнес он тем тоном, каким обычно объясняют несмышленышам очевидные истины. — Каждая новая женщина, это ведь как новый мир: неизведанный, таинственный и прекрасный.

Затем, взглянув на мое лицо, добавил.

— Знаю, знаю, что ты желаешь сказать: для тебя неизведанный и таинственный, не для других, так что лучше уж промолчи.

И я промолчал. Не так давно, прошло не больше года, я и сам рассуждал подобным образом. Пока не обнаружил, что все эти бесчисленные миры могут сузиться до единственного, самого таинственного и самого прекрасного…

— Ну так что, капитан Ник Солетт? Пора принимать решение, — сказал я, когда молчание совсем уж затянулось, а скалы приблизились к нам настолько, что птицы стали видны на них каждая по отдельности.

— А где оно, это ущелье? — наконец, произнес он.

— За следующим мысом к северу от нас.

В самом ущелье ловушек быть не должно, это я знал точно. 'Мантельский удалец' попал вглубь острова именно по нему, а дно его не когда не скрывается под водой даже при самом высоком приливе. Сложность была в другом: ущелье достаточно сложное для любых маневров. И, капитан Ник Солетт, при всей его наружной бесшабашности, все-таки не такой авантюрист, каким был Адеберт.

— Ты рассказывал, что Кеннет прошел именно им, — полуспрашивая, полуутверждая произнес Солетт.

— Да. Они летели севернее от нашего пути, и потому обнаружили его прямо по курсу.

— Не думаю, что я худший капитан, чем был он, — и это прозвучало как согласие.

— Тогда право на борт?

— Эй, на штурвале! Право на борт! — немедленно откликнулся капитан 'Альбатроса'. — Держать вдоль этих проклятых скал.

Вдоль скал, отделяя их от бесчисленных коралловых островков, пролегала полоска песчаного пляжа. Ловушек нет и там, мы все проверили до самого входа в ущелье. 'Альбатрос' летел под штормовыми парусами, но не потому, что ветер был силен, нет, сейчас нам больше была важна управляемость. Потому что задувавший в правый борт ветер, сносил корабль на уж недалекие скалы.

— Ну так где же твое ущелье? — не выдержав, пробормотал Солетт.

Понять его тревогу можно: до скал оставалось совсем не много. И чтобы избежать столкновения, ему необходимо вовремя

команду на штурвал, направляя корабль против ветра, гася тем самым скорость, одновременно снижая высоту. Ведь на небольшой высоте ветер любой силы уже не сможет сдвинуть корабль с места, настолько связь его с землей станет велика. Но в таком случае придется опускать корабль на пляж, а затем долго ждать ветер подходящего направления.

Ущелье открылось в самый последний момент, когда столкновение со скалами казалось уже неизбежным, и Солетт открыл уже было рот, чтобы отдать команду. Ник взглянул на меня, и я кивнул: нам именно сюда.

Когда я его увидел, ущелье нисколько меня не впечатлило. Боюсь, что после гигантских каньонов в Гурандских горах, меня вообще ими будет очень трудно удивить. Не впечатлило меня, но не Ника Солетта.

— Вот это да! — прошептал он, глядя на каньон. — Мать его так и все родственники тоже! Никогда бы не подумал, что на свете существуют подобные места.

— Ник, — перебил я его восторги. — Нам бы лучше взять левее. Дальше поток вплотную приближается к правой стороне, и нас непременно прижмет к скалам. И еще стоит снизить высоту. Поток разделяется на два рукава, и тот, что дуют внизу, нам подходит больше.

Я снова расслабил зрение, прищурив глаза.

— Замечательный поток, мы горя с ним знать не будем, если войдем в него.

— И долго нам лететь этим ущельем? — поинтересовался Солетт, после того как последовал моим советам.

— Адеберт говорил, что вскоре к этому ущелью примкнет еще одно, по левой стороне, так нам туда. Возможно, существуют и более удачные пути, но этот им уже разведан.

Так мы и летели некоторое время. Справа и слева от нас до самого неба поднимались отвесные стены скал, а где-то там, далеко внизу, на дне ущелья едва проглядывалась речушка, казавшаяся с мостика 'Альбатроса' обычным ручейком. Солетт время от времени что-то неразборчиво бормотал, вероятно, не переставая восхищаться величием каньона. А я все размышлял: сможем ли мы вернуться именно здесь? И сам же себе отвечал: если ветер постоянно дует в одном и том же направлении, то, конечно же, нет.

Наконец, мы оказались над огромной котловиной, с видневшимися по ее центру развалинами.

— Это и есть то, что нам и необходимо? — поинтересовался Солетт, указывая на развалины зрительной трубой.

— Если верить словам Кеннета, то да. Да не такой уж он и большой, этот остров, чтобы развалин здесь было множество.

Приглядевшись к руинам, я понял, что именно они мне напоминают: город Древних на острове Гаруд в Мертвом море. Если, не принимать во внимание, что на Гаруде город отлично сохранился, от этого же оставались одни развалины. А так все сходилось: тянувшиеся вдоль едва различимого канала улицы, их всего должно быть две: если это и город, то он у Древних был весьма невелик. Но это и не должен город, так, жилые дома возле подземной фабрики. На Гаруде делали л'хассы, и по рассказам Кеннета можно было понять, здесь тоже происходило нечто подобное.

Напротив того, что когда-то представляло собой канал, в недалекой скале зияло огромное черное отверстие. Вряд ли это пещера. Вероятно, в незапамятные времена отсюда и бил водный поток, наполняя канал.

— Сорингер, — оторвал меня от размышлений голос капитан 'Альбатроса'. — Твое мнение, где нам лучше посадить корабль?

— Видишь ту небольшую рощицу? Она в котловине единственная. Возле нее и сажай. Там и стоял когда-то 'Мантельский удалец'.

— Скажи, Люкануэль, а где с 'Удальцом' все и произошло? — Возможно, мне и показалось, но голос Солетта дрогнул.

— Смотри, Ник. Видишь на юге проход между двух гор? Правая из них с абсолютно плоской вершиной. Именно там все и случилось. Запомни на всякий случай, что соваться туда не следует ни в коем случае. И еще, прямо по курсу нисходящий поток. Будешь сажать корабль, обрати на него внимание.

Глава 19 Четверть румба влево

— Итак, Берни, вся надежда только на вас.

— Да-да, господин Сорингер, я понимаю, — энергично затряс головой Аднер, но получилось у него как-то не очень убедительно.

В последнее время он напоминал мне прежнего Берни Аднера, когда он был беззаветно влюблен в некую девушку по имени Роккуэль. Все как тогда: тяжелые вздохи, печальные взгляды и рассеяность. И все это, несомненно, относилось к паурянке Хлое, ждавшей его (во что он искренне верил, а я всячески сомневался) в Банглу.

Конечно же, имелись и отличия. Роккуэль смотрела на него как на пустое место, и даже улыбалась ему так, как будто делала одолжение. С Хлоей все было несколько иначе. Все время до нашего убытия из Банглу они очень мило общались, не расставаясь практически ни на минуту. А как трогательно было смотреть на нее, когда она махала платочком вслед взмывающей в небо 'Смеющейся мартышке'.

'Господи, — умиленно подумал я тогда, — какая из нее получилась бы замечательная актриса!'

Нет, я не прожженный циник, но однажды мне довелось узреть, как изменился ее взгляд, когда Хлоя считала, что его никто не видит. Любящий, ласковый, нежный и заботливый, он мгновенно стал полным интереса к проходившему мимо мужчине, чтобы тут же быть прежним, когда она вновь его перевела на Аднера. Но больше всего мне нравилось то, что денег Хлое доплачивать не пришлось…

— Пять штук, Берни, нам их потребуется целых пять. Вы уж, пожалуйста, очень постарайтесь.

Мы их нашли, проклятые механизмы. Узнать по описанию их было легко. Металлический, неправильной формы куб, высотой в рост человека, установленный на круглой плите, с короткой трубой на каждой боковой грани. Сверху нечто вроде полушария из более темного металла, с торчащими из него несколькими рукоятками. Словом, не ошибешься.

Нашли много, почти десяток, и теперь предстояло самое сложное: определить те из них, которые все еще находятся в рабочем состоянии. Очень досадно будет, если мы, преодолев столько препятствий по дороге сюда, и не меньше на обратном пути, доставим их, наконец, в Банглу, а они, все как один, окажутся негодными.

Ну а как определить, что они будут работать? Возьми любую вещь Древних, смахни с нее пыль, и она начнет выглядеть так, как будто изготовлена только вчера. Но что творится у нее внутри?

Среди людей Адеберта Кеннета, был и один человек Жануавье, который помог ему это сделать. Но чудом спасшись, отправиться вместе с нами на остров Неистовых ветров во второй раз, он категорически отказался. Правда, и без подробных инструкций Аднера он не оставил. И теперь вся надежда оставалась только на Берни. Существовал и еще один момент: все механизмы и устройства Древних, работали от заключенной в л'хассах силы.

'И возможно в каждом из них, — едва ли не с вожделением взглянул я на покрытые многовековой пылью механизмы, — скрыт новенький, ни дня не побывавший в работе темно-синий камень. В котором бьется неугасимый язык пламени, такой завораживающий, что можно смотреть на него бесконечно. А такое количество л'хассов — это уже целое состояние'.

В разговоре с господином Жануавье ни слова было не сказано о том, что камень и должен там находиться. И если даже он узнает, что мы выпотрошили их, то предъявить мне ему будет нечего. Ну а нам получилась бы весьма неплохая прибавка к вознаграждению.

'Будь скромнее, Люк, — следующая пришедшая мне в голову мысль была полна скепсиса. — Этот человек, он что, не извлек бы их все? Но с другой стороны, Адеберт ни слова не говорил о них. Да и спас он с 'Удальца' всего три уцелевших. Будь их больше, Кеннет что, оставил бы их так и лежать на корабле?'

— Я сделаю, все что смогу, господин капитан, — в очередной раз заверил меня Аднер.

— Может быть, оставить с вами кого-нибудь?

— А вот Гвена и оставьте, на всякий случай, — легко согласился он.

Гвенаэль Джори поморщился: Аднер, когда занят каким-нибудь делом, на помощников постоянно покрикивает: 'Ну-ка, сбегай, ну-ка принеси, отнеси, помоги, подержи', причем самым приказным тоном.

— Гвенаэль, останешься с господином Аднером, — распорядился я.

Ничего, потерпит: тут такие деньги на кону!

Когда я вышел из каменной полости в чреве горы, где и были найдены механизмы, из рощицы донесся частый стук топоров: готовили валки для транспортировки механизмов на борт 'Альбатроса'.

По рассказу Кеннета, три таких устройства доставляли на 'Мантельского удальца' целую неделю, до того они были неподъемными на вес. И катки оказались измочаленными так, что их только на дрова и оставалось пустить. Нам же предстояло загрузить их целых пять.

'Боюсь, от рощицы совсем ничего не останется, когда мы отсюда улетим. Вообще-то катки можно было и с собой привезти. Времени их заготовить, у нас имелось предостаточно, но что-то мне эта мысль раньше в голову не приходила'.

Немного в стороне от рощицы в земле виднелся провал. Часть каменного свода рухнула и внизу можно было увидеть останки того, что когда-то так поразило меня на Гаруде: фабрику или завод по производству л'хассов. Те же металлические ленты, будто сплетенные из тончайших металлических проволочек. Такие же странные устройства высотой с дом в тех местах, где ленты пресекались между собой под прямым углом. И еще множество тиг — черных блестящих дисков, толщиной в три пальца и размером с обычную суповую тарелку.

Когда-то, отправляя меня на Гаруд, чему я немало противился, мессир Коллегии господин Анвигрест настоятельно меня просил, что, если мне попадутся тиги, привезти их столько, сколько вообще это возможно, пообещав заплатить за каждый из них неплохую цену.

— Именно из этих тиг, — объяснял он, — л'хассы и получают ту силу.

Под контролем Коллегии находится весь оборот этих чудесных камней, и именно на этом строится все ее могущество. Но беда в том, что л'хассов в мире становится все меньше и меньше. Пройдет какое-то время, и они попросту закончатся, как прекратится в этом случае и вся весомость этой могущественной организации. И потому Коллегия стремится любыми путями наладить производство л'хассов.

'И все-таки Коллегия не должна не понимать, что, обнаружив такую фабрику Древних, и научившись производить л'хассы, наш мир получит всего лишь отсрочку. Ведь рано или поздно сырье для их создания закончится, и тогда прощай небо!' — посмотрел я вверх, в его бездонную синеву, которая так и манила к себе…

— Сорингер, — окликнул меня капитан Солетт, и я обеспокоился, что он сейчас заявит: 'Я передумал'.

Накануне у нас состоялся серьезный разговор, закончившийся далеко за полночь. Тема была одна: я убеждал его, что нам необходимо взять пять механизмов.

— Согласен, — убеждал я его, — вес для 'Альбатроса' критический, на грани его возможностей. Кроме того, обратный путь нам предстоит не менее тяжелый. Но, понимаешь, это наш шанс, счастливый случай.

— Я счастливые случаи несколько иначе себе представлял, — по своему обыкновению, бурчал себе под нос Солетт.

— Именно счастливый случай, — настаивал я. — Да, сюда было тяжело попасть, и будет не менее трудно выбраться. Но посуди сам: Жануавье позарез нужны эти механизмы и цена на них запредельная. А сам случай заключается в том, что нет на Эстольде даже ручейка, а шахта, где, как ты утверждаешь, обнаружили не железную руду, золото, находится высоко в горах.

— Тебе легче, ты рискуешь только своей головой, — не сдавался Солетт.

— Мне почему-то кажется, что все они неразрывно связаны: моя жизнь, твоя собственная жизнь, и жизнь твоего корабля. Ведь погибни он, вряд ли мы останемся живы. Пойми, это ты должен меня убеждать, чтобы мы взяли их целых пять. Ведь если все обернется хорошо, ты одним махом рассчитаешься с займом. За Ником Солеттом висел долг: для того, чтобы приобрести 'Альбатроса', ему пришлось взять заем. Под проценты, естественно. Дел у него шли не так хорошо, как он рассчитывал, и потому долг его не сокращался, а ровно наоборот.

— Представляешь, как это здорово: всего несколько дней нервотрепки, и ты свободный от всяких обязательств человек. Ты даже не представляешь, как ты себя при этом почувствуешь.

Я представлял себе это в полной мере, когда выплатил займ Доходному дому Брагта, взятый у них на постройку 'Небесного странника'.

— С таким грузом на борту 'Альбатрос' может и не подняться в небо. Ты же знаешь, чем грозит лишний вес л'хассам.

Знаю, Солетт, знаю. От чрезмерной нагрузки они могут попросту рассыпаться серой пылью, еще ни на пядь не оторвав корабль от земли.

— Значит, необходимо разгрузить корабль от всего, что только можно. Кстати, не думаю, что аркбалисты и катапульты могут нам пригодиться. Скажу больше: в Банглу я возмещу половину их стоимости, все будет по-честному.

Мысль о том, чтобы взять пять механизмов, а не три, пришла мне в голову после того, как мы обнаружили их много. Тогда-то я и подумал, что если мы увезём их пять, я точно смогу осуществить то, о чем мечтал больше всего.

— А господин Жануавье точно возьмет их все? — продолжал сомневаться Солетт.

— Точно Ник, точно. У меня с ним был об этом разговор, и он заявил: 'Возьму все, сколько не привезете'.

Мне пришлось солгать: разговор шел только о четырех устройствах. Но где четыре, там и все пять.

— И потом, Солетт, не дай бог, конечно, вдруг случится так, что какой-нибудь из механизмов окажется в нерабочем состоянии? А если два? Вот мы и подстрахуемся на такой случай.

— Ты же утверждаешь, что, твой, как его Берни Аднер, поистине гениален.

— Но ведь и он может ошибаться, как и все обычные люди!

'Господи, как не вовремя он отказался от рома и тому подобного! — с тоской думал я. — Мы бы с ним выпили бутылочку другую, а там, глядишь, он бы хлопнул ладонью по столу, и заявил: 'Люк, что ты меня как девицу уламываешь? Возьмем мы пять, а если останется места, то и все шесть'.

— Ладно, Люк, согласен, — отчаявшись, наконец-то, услышал я то, к чему стремился весь вечер. — Но только при одном условии.

— Выкладывай его, Ник. Не скажу, что я соглашусь на любое, но, думаю, все в наших руках.

— Утром я соберу команду и если никто не выскажется против, так уж и быть, мы рискнем.

В этом он прав: рисковать жизнями людей, даже не подозревающих, что их подвергают смертельной опасности, последнее дело. Хотя насчет 'ничего не подозревающих' я хватил. Не настолько они и темные, чтобы не знать о возможностях корабля, на котором служат.

Согласие команды мы получили легко. Возможно, люди настолько доверяли своему капитану. Но в большей степени из-за красивых таких кругляшей — золотых ноблей, которые приходились и на ее долю, ведь обычным жалованием здесь было не обойтись.

* * *

Аднер, исследовав механизмы, заявил, что все они исправны, работать будут вечно, и еще огорчил тем, что внутри ни одного из них л'хассов не оказалось. Мы закончили погрузку всех пяти штук всего за двенадцать дней. От рощицы, как я и предполагал, не осталось ничего: все деревья пошли на катки.

Труднее всего пришлось с погрузкой последнего, пятого механизма. От катков к тому времени оставалось только название, а изготовить новые было уже не из чего. И все же все механизмы оказались в трюме 'Альбатроса'.

Ведущие в трюм люки, расположенные в борту летучих кораблей, когда происходит погрузка, откидываются на землю, образуя пандус. Так вот, после погрузки от них мало что оставалось, и мы с капитаном Ником Солеттом здраво рассудили: издержки на ремонт следует разделить пополам.

Но нам повезло хотя бы с тем, что, когда механизмы грузили на борт 'Мантельского Удальца', его команде пришлось выровнять целую дорогу, так что оставалось только ею воспользоваться.

Все свободное от погрузки время люди пытались найти в развалинах хоть что-либо ценное. Как же, побывать в руинах Древних, и вернуться с пустыми руками, разве такое возможно? Кто же такому поверит?

Но не на этот раз. То, что лежало на виду или было легкодоступно, досталось нашим предшественникам. Ну а те чудесные вещицы, что скрывались где-то в толще скал, в каменных лабиринтах, к которым Древние почему-то были особенно охочими, никак не хотели к себе подпускать. Сколько не пытались найти подходящий провал, чтобы в них проникнуть, так и не удалось.

Повезло лишь Рику Аччету, одному из двух навигаторов 'Альбатроса', выглядевшему совсем мальчишкой и бледнеющему по любому поводу — одна из таких вещиц буквально сама нашла его. Выглядела она как полупрозрачный камень овальной формы полностью умещающейся в ладонь, и внешне абсолютно ничем не выделялась. Подобных камешков полно и на морском берегу, облизанных за тысячелетия волнами до зеркального блеска. Но, в этом, как выяснилось, была своя особенность. На одном из его сторон, точно по центру, имелась неглубокая впадинка, точно под палец.

Не знаю, зачем взбрело Рику в голову, но именно туда он его и приставил, после чего приложив уху. И надо же, в голове у него зазвучала музыка. Я видел, как он недоуменно уставился на камень, после чего снова его приложил, и на лице его появилась блаженная улыбка.

— Что с тобой, Рик? У тебя такой вид, как будто бы какая-нибудь недоступная прежде красавица ответила, наконец, согласием.

— Музыка, господин Сорингер, — по-прежнему улыбаясь, ответил он. — Сами послушайте. Только не забудьте палец приставить.

И верно, едва я поднес камень к уху, в голове зазвучала мелодия. Необычная, ни на что не похожая, но очень-очень красивая. Причем звучала она именно в голове, а не доносилась из камня.

— Умели же Древние! — восхищался Рик. — Сейчас такой волшебной музыки уже не услышишь.

'А мне приходилось ее слышать и сейчас. Есть у меня один знакомый скрипач, и его музыка ничуть не хуже. Да что там, она лучше, причем намного'.

— Как ты его нашел? — поинтересовался я.

— Сам не пойму. Сидел на камне, рукой по нему водил, и вдруг почувствовал в ней это. Как будто кто-то специально подсунул.

— Это и называется везение, Рик. Сдается мне, ты окажешься единственным, кому здесь повезло на находку.

Многих находка Рика не впечатлила: подумаешь, музыка. Вот если бы что-нибудь такое, чем можно пользоваться с какой-нибудь выгодой. Но сам Рик остался очень доволен.

* * *

— Ну так что, Ник, с богом?!

Капитан Солетт обвел взглядом палубу 'Альбатроса', выглядевшую так, как будто его корабль только что взяли на абордаж. Разве что луж крови и трупов не хватало. Ничего удивительного: мы постарались избавить 'Альбатрос' от всего что только можно, пытаясь снизить его вес. И первым делом корабль лишился установленных на его палубе катапульт и двух аркбалист вместе со станинами. Ну и помимо них много чего нашлось убрать.

— Никогда бы не подумал, что у меня на борту столько хлама, — заметил он, глядя на здоровенную кучу из ненужных или не совсем нужных вещей, выросшую на земле неподалеку от 'Альбатроса'.

— Надеюсь, за все это ты мне счет не предъявишь, — указал я на нее.

Солетт улыбнулся.

— Вообще-то следовало бы.

Затем разом посерьезнел.

— Считаешь, пора?

— А чего тянуть? Так и ночь закончится.

С последним утверждением я немного погорячился: едва началось смеркаться. Но ветерок уже начал задувать в нужную нам, восточную сторону, и в скором времени он грозил окрепнуть. Так что тянуть смысла нет.

Тут ведь какой немаловажный нюанс имеется: остров недаром называется островом Неистовых ветров. И хотя в той долине, где мы находились, прикрытой от западного побережья горным хребтом, сейчас он почти не чувствовался, это совсем не значит, что его не будет через какое-то время. Здесь не подчиняются никакой логике не только приливы с отливами, но и все остальное. Один раз мы в него уже попали, в шквальный ветер, на третий день своего пребывания на острове. Благо, что корабль находился на земле. Так что, чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше будет для нас. И нам, главное, перелететь через горы, прикрывающие эту долину со всех сторон. Ну а там уже будет значительно проще.

— Ну с богом, так с богом! На палубе! Кабестан четверть оборота вправо, взлетаем!

'Альбатрос' вздрогнул всем корпусом и оторвался от земли. Оторвался ненамного: даже не самому высокому человеку, вздумай он пройти под ним, обязательно пришлось бы наклонить голову. Момент наступил самый ответственный: именно сейчас капитан Солетт должен был принять окончательное решение, поднимать ли корабль в небо.

Размещая механизмы в трюме, мы старались распределить их вес равно мерно, иначе возникнет крен, который в любой миг может увеличиться, а там уже недалеко и до беды.

— Как будто бы ни крена, ни дифферента, — Солетт посмотрел на меня, а я, в свою очередь на Рианеля Брендоса, постукивающего кончиками пальцев по висевшей у него на груди трубе.

Труба очень пригодится, когда мы будет лететь над морем, которого практически и не видно из-за бесчисленных колоний кораллов. Ведь из-за ее особенности видеть сквозь ночную мглу можно будет рассмотреть наши метки, указывающие безопасный от ловушек путь. Но до моря еще необходимо добраться, и для этого вначале необходимо перевалить через горы.

— Я тоже его не вижу, — согласился с ним я, а вслед за мной и навигатор Брендос.

Есть на мостике 'Альбатроса' кренометры, но почему-то все мы больше доверяли собственным глазам и ощущениям.

— На кабестане, два оборота вправо, на подъем.

'Альбатрос' лез вверх хорошо, ровно, и будь на мостике стакан с водой, вероятно, вода в нем даже не шелохнулась бы.

Еще два оборота, затем еще, и вот, наконец, мы поднялись на высоту, где связь с землей уменьшалась настолько, что можно было поднимать паруса.

Наполняясь ветром, паруса немного накренили корабль, и мы застыли: вот он самый решающий момент. Но нет, 'Альбатрос' вновь выпрямился и начал набирать ход, двигаясь немного боком. Пока он не наберет достаточную скорость, управлять им невозможно. И этим тоже хорош привод Аднера, позволяющий делать это даже на самом малом ходу.

На мостик поднялся сам Берни Аднер, при взлете находившийся в трюме.

— Ну как там? — поинтересовался капитан 'Альбатроса', опередив всех нас.

— Все нормально, господин Солетт, — ответил тот, глядя почему-то на меня. — Думаю, беспокоиться не о чем. Если, конечно, нам не придется резко набирать высоту или быстро снижаться.

Вот этого мы точно постараемся избежать. Такие маневры и при незагруженном корабле без крайней необходимости никому в голову не придут, а уж сейчас, в нашем положении…

Солетт кивнул: мол, всячески постараемся этого избежать.

— Ветер как будто крепчает.

Едва Брендос закончил фразу, как налетел такой шквал, что не окажись он попутным, нам бы пришлось тяжело. Или успей 'Альбатрос' поднять все паруса, мы точно бы остались без них. Я взглянул прямо по курсу, на быстро приближающиеся скалы, которые нам предстояло преодолеть, оказавшись их выше. Затем за корму, чтобы увидеть то, чего мы опасались: ветер вторгается в долину такими мощными потоками, что и прищуриваться не было необходимости.

— Ник… — начал я, но капитан 'Альбатроса' меня перебил:

— Вижу Сорингер, вижу. Вернее, понимаю, что именно сейчас может произойти. Тут ведь даже в твоем даре нет необходимости. На кабестане! Три оборота вправо. Дарел, — его новый приказ касался уже начальника парусной команды, — паруса по штормовому!

Берни Аднер метнулся в трюм: три оборота, это как раз то, о чем он предупреждал, и чего обязательно необходимо было избегать.

— Мы успеем подняться выше скал, обязательно успеем, — в устах Солетта эти слова прозвучали как заклинание.

Обязаны успеть, ведь это наш единственный шанс на спасение. Новый шквал не заставил себя долго ждать. Шляпа, сорванная ветром с моей головы, мелькнула среди такелажа, и исчезла где-то далеко впереди. Но тем же порывом ветер закинул на голову капюшон плаща.

— Ловко у тебя получилось, — Солетт неожиданно ощерился в том, что должно было изображать улыбку.

— Полжизни тренировался, и все ждал, когда пригодится, — заявил я. — Ник, трех оборотов будет мало. Необходимо еще два.

— И снова вижу, Сорингер, — раздалось в ответ. — Но мне необходимо еще немного времени: для 'Альбатроса' это предел, я его кожей чувствую.

'Но есть ли он у нас, это время? — тоскливо глядел я на темные призраки скал, занимающие по курсу полнеба. — И все же Солетт прав: если попытаться подняться именно сейчас, корабль, а вернее л'хассы, не выдержат'.

Палуба 'Альбатроса' ощутимо вибрировала под ногами, что говорило — камни испытывают критическую нагрузку. Ветер дул так, что пришлось ухватиться за поручни, чтобы остаться на ногах. Нас продолжало нести на скалы.

Дрожь корабля несколько ослабла, и капитан Солетт, не надеясь на мощь своего голоса, а он у него, когда необходимо, на редкость зычный, поднес к губам ярко начищенный медный рупор.

— На кабестане! Еще два оборота вправо. Вправо, на подъем! — повторил он.

В такие минуты ошибка человека на кабестане, неправильно понявшего приказ,

можно стоит всем нам жизни.

И снова противная дрожь корабля, от которой приходилось крепко сжимать зубы. Мы все застыли в ожидании — скалы стремительно приближались.

'Представляю, как он сейчас меня в душе проклинает, — взглянул я на внешне невозмутимое лицо капитана 'Альбатроса'. — Ведь если бы мы не загрузили на его корабль так много, после пяти оборотов кабестана, он мачты бы уже о небосвод поломал, упершись в него'.

— Капитан, нам бы следовало взять четверть румба влево, — услышали мы вдруг бесстрастный голос Рианеля Брендоса. И прозвучал он не рекомендацией, ни распоряжением, не просьбой, а констатацией факта.

— Что это даст?

— Уверенность в том, что нам не суждено разбиться о скалы.

Голос капитана Солетта тоже был тверд как надвигающиеся на нас скалы, но у Брендоса они были еще и покрытыми льдом.

Признаться, в тот момент я Рианелем гордился.

— На штурвале! Четверть румба влево.

'Молодец Солетт! — восхитился я. — Он не стал переспрашивать — что и как, он просто доверился Брендосу. У него у самого отличнейшая труба, превосходнейшая, можно сказать. Но нет у нее того, что есть у трубы моего навигатора: способности видеть ночью как днем. А значит Брендос смог разглядеть то, что остальные сделать не в состоянии'.

Проход между скал открылся внезапно, когда мы все уже успели посмотреть в недоумении на Брендоса: почему именно влево? И почему именно четверть румба?

— Что там впереди, Брендос? — голосом, полным нетерпения, поинтересовался Солетт, и тот молча передал ему трубу.

— Проход достаточно широк, и самое главное, он идет по прямой, а значит, нет необходимости ни в каких маневрах, — уже для меня сообщил Брендос.

Его слова означали единственное: нам удалось избежать удара о скалы.

Когда капитан 'Альбатроса' оторвался от трубы, он произнес:

— Спасибо, господин Брендос. Вы спасли мой корабль. Ну и всех нас заодно.

— Не стоит благодарности, господин Солетт, — едва ли не церемонно ответил тот. — Ведь я заботился, в том числе, и о себе лично.

Сейчас, когда мы летели в ущелье, можно было говорить почти спокойно, не приближаясь к собеседнику и не крича ему громко на ухо.

— Неплохо бы чего-нибудь выпить, — услышали мы все от Солетта, хотя, возможно, сказал он это только для себя.

И мне пришлось развести руки: увы, сам виноват. После того как Ник узнал, все проблемы со здоровьем у него от рома, на 'Альбатросе' его осталось столько, что корабельной крысе не хватило бы горло промочить.

Есть, есть у меня припрятанная бутылка моего любимого, итайского, но я даже говорить о ней не стал, и не потому, что жалко. Тем более, не все еще наши проблемы уже позади.

— Ник, как только пройдем ущелье, необходимо снизиться и взять много вправо: безопасный путь над кораллами именно там, мы уклонились в сторону.

* * *

Только когда мы вплотную приблизились к побережью острова Жемчужный, с уверенностью можно было сказать: нам удалось вырваться с острова Неистовых ветров.

Первая ночка полета задалась еще та: ветер согнал воду даже с тех немногих участков морского дна, которые в самый сильный отлив оставались на дне. А это означало, что на любом из них могла оказаться не обнаруженная нами ловушка. И я, и навигатор Брендос, и Берни Аднер, всю ночь находившийся с нами на мостике, молчали: зачем Солетту об этом знать? Ничего изменить уже нельзя, и оставалось лишь уповать на удачу. К утру ветер стих, начался прилив, и все мы облегченно перевели дух. Причем настолько синхронно, что капитан Солетт подозрительно на нас покосился, но не сказал ничего.

От острова Жемчужный мы сразу взяли курс на Банглу. Я смотрел с мостика 'Альбатроса' на кокосовые пальмы, среди которых виднелись сооружённые нами хижины, где нам довелось провести столько времени.

Энди Ансельма там давно не было. Уже на следующий день после нашего убытия на остров Неистовых ветров, он должен был отправиться в Банглу, чтобы ожидать нас в нем.

Не в гордом одиночестве, конечно, вместе с Миррой и Ниалой, и в сопровождении нескольких паури, чье селение и было расположено невдалеке от нашего лагеря. Они нам очень помогли, эти гостеприимные и всегда улыбающиеся люди, с которыми, благодаря Ниале, мы быстро подружились.

Паури снабжали нас рыбой, фруктами и овощами, предупреждали о предстоящем ненастье. А вечерами, когда мы возвращались на берег, одуревшие от дневной жары, на берегу ждали стройные фигурки подруг моих людей, которыми они быстро обзавелись. Вот только не было среди них самой стройной и самой желанной.

В Банглу Энди и паури должен были отправиться на нескольких лодках. В них и находилось все, что удалось спасти с 'Небесного странника' Свэлу и его людям. Начиная с л'хассов, и заканчивая теми диковинами Древних, которых у моих людей имелось предостаточно.

— Энди, — сказал я Ансельму при расставании. — Если нам суждено остаться там навечно, ты станешь вполне обеспеченным человеком.

Энди посмотрел на меня так, что сразу стало понятно — шутка не удалась.

* * *

Удача — девушка потрясающе красивой внешности, но очень уж ветреная, капризная и своенравная. И никому еще не удавалось завладеть ее вниманием слишком надолго. Еще бы, столько к ней внимания от всех, и каждый желает, чтобы она оставалась с ним как можно дольше.

Мне повезло: господин Жануавье находился в Банглу. Мы встретились с ним в кабинете его дома и после взаимных приветствий, перешел к делу.

— Итак, капитан Сорингер, насколько я понимаю, вы доставили то, о чем и был наш разговор. Так сколько, порадуйте меня скорее, механизмов вы привезли. Три? Неужели четыре?!

— Пять, господин Жануавье, целых пять.

Для наглядности я поднял руку и растопырил на ней пальцы, а их у меня ровно столько. Что, в общем-то, даже удивительно, с моим-то любопытством. Или дело всегда касается только носа?

Я беспокоился, что этот господин заявит что-то вроде того: 'Пять, это много. В пяти механизмах у меня нужды нет'. И это после того, как мы рисковали жизнью, чтобы привезти их столько. Но нет, он вдруг начал выглядеть очень довольным:

— Ну что ж, пять, это очень замечательно. Пять механизмов разрешает сразу несколько проблем.

И от души у меня отлегло. Ведь могло случиться и так, что мы сами снизили бы на них цену, доставив такое количество.

Оставалось выяснить только один вопрос: тогда, при нашей последней встрече, в ответ на требования Жануавье, я выдвинул свое условие.

— Господин Жануавье, помните мою просьбу? Вы сказали, что при благополучном завершении дела обязательно пойдете мне навстречу.

— А я и пошел, — жизнерадостно сообщил он. — Вы не могли не заметить на посадочном поле корабль с названием 'Небесный скиталец'. Он, еще и двух недель не прошло, как прибыл из Эгастера. И, если корабль вас устраивает, вам останется лишь поменять одно слово в названии. Либо же оставить его прежним. Так что выплатите разницу между обещанной мною наградой и его стоимостью сейчас или несколько позже, и он полностью ваш.

Пока я пытался что-то сказать в ответ на ошарашившую меня новость, Жануавье успел добавить:

— Признаться, я почему-то не сомневался в вашем успехе. Ну а в том случае, если бы все-таки что-то пошло не так, жизнь, она любит неожиданные повороты, что ж, давно хотел приобрести себе еще один корабль к уже имеющимся. Вы хотите мне что-то сказать, капитан Сорингер?

'Хочу, но не могу, господин Жануавье. То, ради чего я все это и затеял, то ради чего рисковал сам и убеждал рисковать других людей, то, о чем даже слова никому не сказал, боясь сглазить, свершилось'.

Глава 20 Список необходимых вещей

Жануавье говорил что-то еще, но я его не слышал. В голове билась одна и та же мысль: 'Свершилось!'

Конечно же, он обратил внимание.

— Отлично понимаю, капитан Сорингер: вам не терпится посмотреть на новый корабль, — сказал он. — Что ж, не смею задерживать. Но вечером жду вас и капитана Солетта в этом доме. Считаю, ваше счастливое возвращение необходимо отметить.

— Мы обязательно придем, господин Жануавье, — ответил я, склоняясь в вежливом поклоне, подумав: 'Видел я уже этот корабль, несколько дней любовался им еще в Эгастере. 'Небесный скиталец' стоял по соседству, и именно его предложил купить на паях Гаруэл Кнофт. От предложения Кнофта я тогда отказался, а возможность приобрести его самому было для меня несбыточной мечтой. И вот он мой'.

На пороге, уже прощаясь, я посмотрел на Кристофера Жануавье. Что заставило его поступить так, как он поступил? То, что я спас его сына, Эдвара? Сами механизмы? Хотя что он терял, стоило только оставить ему этот корабль себе?

И не потребует ли он от меня еще что-нибудь? Ведь он должен понимать, что я не в силах буду ему отказать, даже попроси он еще раз отправиться на остров Неистовых ветров.

— Постараюсь расплатиться с вами в самое ближайшее время, господин Жануавье, — на что он только кивнул: мол, нисколько не сомневаюсь. — И спасибо!

'Расплачусь я за него сразу, мне даже все л'хассы с погибшего 'Небесного странника' не понадобится продавать, — размышлял я, когда ноги несли меня сами туда, на поле, где стоял мой новый корабль. — И капитан Солетт получит свою долю без задержки. Разве что моим людям придется немного подождать. Нет, думаю, они не станут возмущаться'.

Первым, кого я встретил, покинув усадьбу будущего губернатора, оказался Энди Ансельм. Вид у него был немного обиженный. Как же, вместо того, чтобы узнать у него все подробности, с борта 'Альбатроса' я сразу же отправился к Жануавье.

— Капитан… — начал он, но я остановил его, натянув ему шляпу едва ли не на нос: настроение было на редкость прекрасным.

— Молчи, Энди, все расскажешь после, — и тут же, не удержавшись, поинтересовался. — Ничего по дороге не утопил? С тебя станется.

— Капитан!.. — протянул Ансельм, делая лицо еще более обиженным. — Как можно! Все в целости и сохранности. Представляете… — начал он, но я снова его перебил.

— Потом, все потом, Эи, — назвал я его так, как называет обычно Гвенаэль Джори. — А сейчас пойдем и взглянем на наш корабль.

— Чей корабль?

— Наш корабль, Энди. Твой, мой, навигатора Брендоса, Аделарда, Пустынного льва, Родрига, Мирры… Очень надеюсь, и Берни Аднера тоже.

— Какой корабль?

— Самый лучший из всех тех, что когда-либо поднимались в небеса. Или будут подниматься.

Энди взглянул на меня с подозрением. Вид его явно говорил о том, о чем сам он молчал: 'Капитан, с тобой все в порядке? Может быть, тебе стоит немного отдохнуть?'

— Со мной все в порядке, Энди. А корабль ты должен был видеть и раньше, и сейчас. Сейчас он стоит на посадочном поле и называется 'Небесный скиталец'.

Помнишь, в Эгастере, ты говорил, что именно такой нам и нужен?

— То-то вчера матросы с него в таверне говорили, что дожидаются нового владельца! — озарился воспоминанием Ансельм. — А кораблик действительно замечательный? Он теперь точно ваш, капитан?

Я важно кивнул, подумав: 'Ничего себе — кораблик! Да это кораблик почти вдвое больше 'Небесного странника'! Кораблик, нашел тоже слово!'

'Небесный скиталец', пусть и не гигант, но в длину шагов сорок, в отличие от двадцати трех имеющихся у 'Странника'. И мачт у него целых две. Обе немного наклонены к корме — не так давно в кораблестроении появилась теория, что таким образом они лучше ловят ветер. Впрочем, почти сразу же она была развенчана как несостоятельная, но часть кораблей успели построить именно таким образом. Хотя в нашем случае это даже замечательно. Аднер утверждал, что двигаясь только под его приводом, без парусов, корабль с наклоненными мачтами будет испытывать меньше сопротивления от набегающего воздуха. Что ж, если он прав, нам только на руку.

— Абсолютно точно наш, Энди. Целиком и полностью. Если ты, конечно, не утопил по дороге в Банглу все, что вез.

Энди скривился, но сказал другое:

— Капитан, может, и остальных с собой захватим?

— Конечно, захватим, Энди. Надеюсь, они тоже обрадуются. Кстати, где они все?

— В таверне. Еще бы они не обрадовались.

Есть и еще один резон отправиться всем вместе. Подойду я один к борту 'Скитальца', и встретит меня у трапа матрос вопросом: 'Куда прешься?' Пусть и вежливо. Ну представлюсь я новым владельцем и меня, наконец, пустят на борт.

А если трап вообще будет убран? Стоять рядом с кораблем и кричать: хозяин заявился, пустите на борт? В обоих случаях не очень солидно получится. И еще эти многочисленный зеваки, которые обязательно увидят и услышат, изменят так, что, рассказывая друг другу, смеяться все будут, как капитан Сорингер прибыл на свой новый корабль, и как его там встретили.

И совсем другое дело, если приду я в сопровождении своих людей. Мне даже рта открывать не придется, без меня все сделают.

Когда из-за поворота улицы показался угол таверны, Энди взглянул на меня, и я кивнул: 'Иди уж, сообщи новость первым. Вон как тебя распирает, еще порвет на части'.

И только покачал головой, глядя ему вслед: Ансельм старше меня почти на пять лет, фактически женат, а направился к таверне чуть ли не бегом. Хотя и мне самому едва удавалось сдерживать себя от того, чтобы от радости не запрыгать на одной ноге, как мальчишка.

Или не заорать в полный голос: 'Эй, вы все! У меня снова есть летучий корабль, и я вскоре снова окажусь в небе! Туда, куда вы смотрите на пролетающие мимо корабли и завидуете. Да-да, именно завидуете, чтобы вы там не говорили друг другу'.

Или подмигнуть тем двум хорошеньким девчонкам-паури, смотревшим на меня и призывно улыбающимся. Нет, пожалуй, с последним я погорячился, ведь им никак потом не объяснишь, что это всего лишь от чудесного настроения, и ничего большего за этим не стоит.

Под полотняным навесом у входа в таверну, за столиками, действительно сидела вся моя команда. Все вскочили на ноги задолго до того, как я к ним приблизился.

— Поздравляю, капитан! Достойная замена 'Небесному страннику'! Мы и не сомневались, что капитан Сорингер своего добьется! — услышал я, когда оказался в окружении своих людей, и было мне, чего там, очень приятно.

— Ну что, орлы, пойдемте, взглянем, на наш новый 'Небесный странник'? Да-да, мы назовем его именно так.

И мы пошли, весело переговариваясь, отпуская шуточки и улыбаясь.

— Берни, — обратился я к Аднеру, — а чтобы вам Хлою с собой не захватить? На новом корабле места на всех хватит с избытком.

Тот как-то по-особенному взмахнул рукой, всем своим видом изображая мужчину, которого утомили толпы домогающихся красавиц:

— Надоела она мне, с нею покончено.

Затем неожиданно зло взглянул на Энди Ансельма.

'Все с вами ясно, — догадался я. — Энди прибыл в Банглу намного раньше нас, и не мог не заметить, как ведет себя эта девица. Хотя, вероятнее всего, сообщить все Аднеру, была инициатива Мирры, и Энди пришлось ей подчиниться. Но есть в этом и хорошая сторона: теперь я не услышу от него: 'Все, капитан Сорингер, хватит с меня. Любимая жена, спокойная работа, куча ползающих на коленях детей — вот что мне теперь нужно. По крайней мере, в ближайшее время не услышу. Долго же теперь Берни будет злиться на Энди за то, что он открыл ему глаза. Лучше бы уж Мирра это сделала, у них и без того отношения не очень. Та никак не может себе представить, что в таком невзрачном с виду человечке скрывается недюжинный талант. Как же, согласно ее представлениям такой человек и выглядеть должен соответствующе'.

Когда нашим взорам открылся 'Небесный скиталец', мы все, как по команде, остановились.

— Красавец! — выразил наше общее мнение Родриг Брис. Затем, мгновенье помолчав, добавил. — Правда, немного запущенный.

И мы все снова с ним безмолвно согласились.

Все мы стояли и смотрели на наш новый корабль. Как будто стоило только сделать шаг и он исчезнет. Такое вот настигло наваждение, причем всех сразу.

Первым опомнился, как тому быть и положено, капитан.

— Ну что стоим, пойдемте, — сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы моя фраза прозвучала как можно небрежнее. — До вечера еще далеко, а работы на корабле, как я посмотрю, для всех хватит. Ну а вечером… — и я тут же себя оборвал, вспомнив, что приглашен к Жануавье, — вернее, завтра вечером, мы как следует и отпразднуем.

* * *

Опасался я напрасно: трап был гостеприимно опущен на землю, а на самом корабле не оставалось никого, кроме парочки сторожей, которые встретили нас чуть ли не с радостью. Отчасти я даже расстроился, что не застал на нем ни капитана, ни его навигаторов. Ведь у кого еще было узнать, как ведет себя корабль в полете, чего не любит, а что выполняет с удовольствием. Корабли, они как люди, каждый со своими привычками, особенностями и иногда странностями.

Конечно, я и сам все это вскоре буду знать, и все же…

Капитанская каюта на новом моем корабле, как и не трудно было предположить, оказалась значительно больше, чем на прежнем. Да что там, только одна спальня была такой, а ведь в ней имелся еще и кабинет, он же гостиная, нисколько не уступающая в размерах.

Кровать в спальне оказалась скромной и явно рассчитанной на одного человека. Что и немудрено: при постройке 'Небесного странника' я лично давал указания, какой именно она должна быть. Ничего страшного: пожелаю, и Родриг мне ложе любой ширины соорудит, причем из драгоценного дерева синуль.

'Только к чему она мне теперь', - думал я, подходя к зеркалу. Зеркало тоже было большим, почти в полный рост.

'Что де во мне изменилось?', - разглядывал я свое отражение. — Во время нашей сегодняшней встречи Кристофер Жануавье бросал на меня какие-то непонятные взгляды. Что же тому было причиной? Лицо прежнее, разве что цвет его от постоянного пребывания под жарким тропическим солнцем стал таким же темным, как и у паури. Ах, вот оно что! Нет, ну надо же, не рановато ли?'

На висках серебром поблескивала седина. И когда это, интересно, она успела появиться? Не тогда ли, когда нас несло на скалы, и гибель казалась неизбежной? Или немного раньше, когда вытаскивая в лодку вывалившегося Энди, я сам в нее угодил? Каким-то чудом меня успели выдернуть из воды перед самой пасть гнипельса? Или все началось еще при первом визите на остров Неистовых ветров?

'И плевать, — решительно отошел я от зеркала. — Не барышня. Да за такой корабль я готов полностью стать седым как лунь или вовсе даже облысеть!'

Корабль действительно того стоил. Еще в Эгастере, едва только увидев его, он сразу запал мне в душу. Было в нем какое-то особое изящество линий у корпуса, у надстроек. Даже расположение иллюминаторов казалось таким-то необычно красивым.

И вот он мой. Я погладил дерево переборки, затем, сместившись чуть в сторону, чтобы меня точно нельзя было увидеть в иллюминатор, поцеловал корабль. Глупо, наверное, но мне, почему-то, очень захотелось это сделать.

Перед дверью послышались голоса, и после короткого стука вошли навигатор Брендос, Родриг Брис, Амбруаз Пустынный лев, Аделард Ламнерт, Берни Аднер и Гвенаэль Джори.

— Присаживайтесь господа, — гостеприимно указал я на стулья у стола.

Стол здесь тоже намного больше, чем на предыдущем моем корабле. Но за него, в отличие от прежнего, вся команда не поместится. Потому что прибавится она теперь втрое. И это тоже одна из проблем, которую мы должны сейчас решить.

'Начнет с приятного', - и я снял с шеи золотой медальон навигатора.

— Гвенаэль.

— Да, капитан, — живо откликнулся тот, вскакивая со стула.

— Гвенаэль, ты давно его заслужил, — заявил я ему, протягивая медальон. -

Новый 'Небесный странник' нуждается еще в одном навигаторе, и уж кому, как не тебе им стать. Рианель Брендос одобрительно кивнул: все на самом деле именно так.

— Спасибо, капитан! — и тут же, взглянув на Брендоса, поправился. — Благодарю вас, господин капитан.

Существует особая этика общения навигаторов со своими капитанами, и она немало отличается от того, как разговаривают с ними обычные матросы. Так что привыкай, Гвенаэль, а Брендос будет тебе примером.

Вообще-то со званием навигатора не все так просто. Для того чтобы его получить, необходимо сдать соответствующий экзамен и получить патент. Медальон же больше для форсу. Но здесь, на Островах, сойдет и так, если же попадем в более цивилизованные места, выправим ему и патент.

Ну а мне останется медальон из меди, со скромным черным камешком брундом. И упаси Создатель когда-нибудь применить камешек по назначению.

Амбруаз, глядя на пустующий стол, все порывался выйти из каюты. С него я и начал.

— Господин Эмметт, считаю, вам необходим помощник. Народу теперь прибавится, так что без него не обойтись.

Тут я не удержался, чтобы не заявить:

— Вы уж сами позаботьтесь о нем. А я, в свою очередь, могу вас заверить, что та симпатичная особа, с которой вы так мило общались в таверне, когда я к ней подходил, вполне подойдет. Но повторюсь, решать вам.

Забавно: оказывается, что и нашего Пустынного льва можно вогнать в краску, пусть и едва заметную на его загорелом, как и у всех нас лице.

— Теперь вы, господин Аднер. Думаю, вы уже успели определиться: сколько необходимо времени, чтобы установить на корабль ваше устройство?

Берни Аднер задумчиво поскреб переносицу:

— Вообще-то, если очень поторопиться, и если не возникнет никаких препон, неделю-полторы. И все же лучше две.

— Давайте уж две. Все-таки дело очень ответственное, тут спешка совершенно ни к чему. На это срок мы и будем рассчитывать. Договорились?

— Договорились, господин Сорингер. Кстати, могу я рассчитывать на помощь господина Родрига Бриса?

— Безусловно, Берни. Впрочем, как и на помощь любого из нас. Кстати, Родриг, что у вас? Вы уже успели определиться?

Род молча положил передо мной на стол лист, исписанный неровными и налезающими друг на друга строками.

'Список необходимых вещей и предметов', - прочел я в самом верху. Он умудрился сделать в пяти словах четыре ошибки, но я полностью уверен: в списке действительно только необходимое, ведь с деньгами у нас сейчас ситуация не очень. Не сказать, чтобы корабль был совсем уж пуст, что, перед тем как его покинуть, с него вынесли все, что только выносится. Нет, на нем осталось ровно столько, сколько оставляет хозяин, выставляя корабль на продажу: то, без чего обойтись нельзя.

Но нам на корабле не только работать, но и жить, бывать в различных местах и ситуациях. Так что:

— Деньги получишь сразу же по окончанию разговора, — на что Родриг кивнул.

— Аделард, — на этот раз обратился я к человеку, одно присутствие которого вселяло нам уверенность в любой критической ситуации, когда дело касалось боевых действий. Аделард — воин, причем из таких, что свободно заменит собой десяток, а то и больше обычных. Но он один, и этого будет мало.

— Лард, неплохо бы и тебе обзавестись парочкой помощников. Из тех, что умеют хотя бы половину из того, чем ты обладаешь сам. Желательно, чтобы у них был опыт службы на летучих кораблях, военных или любых других. Но это уж как получится.

Не самая большая проблема — сделать из воина матроса. Значительно сложнее сделать из матроса воина.

— Объявился у меня недавно тут один знакомый, — сразу же откликнулся он. — Думаю, он согласится. И если так, то одного его будет достаточно. Что же касается опыта… одно время он служил в абордажной команде.

Я едва не присвистнул. Абордажники на летучих кораблях — еще те ребята. Это не на море, если промахнешься при высадке, в воду не упадешь, лететь вниз придется долго.

— А как у него с головой?

Вопрос резонный: эти парни редко кто с головой дружат, специфика, и она проявляется во всем.

— С головой-то? — и Аделард зачем-то потрогал свою. — Удивительно, но все нормально. Я ему скажу, придет, поговорите с ним и сами убедитесь.

— Это тот, что поперек себя шире? — уточнил я.

Видел я Ларда однажды в компании одного крепыша. Рост у него был не особенно выдающимся, пожалуй, и Гвен с Энди нисколько его не ниже, но размах плеч впечатлял.

Лард кивнул — он.

Помощники ему нужны. Участвовать в битвах на земле или в небесах мы не собираемся, жизнь наша останется прежней: за вознаграждение, желательно приличное, перевозить всяческие грузы.

Но загадывать наперед нельзя: здесь герцогство, и не Эгастер, где порядка в небе значительно больше, чем на земле. Существует и еще один немаловажный момент: команда подбирается годами, нам же придется брать практически случайных людей. И Аделард с его людьми — гарантия того, что все будет нормально. Случалось, когда мятеж на борту вспыхивал буквально не из-за чего. Очень надеюсь, что с нами ничего подобного не произойдет, но на тех, кто сам о себе не забывает заботиться, и Создатель внимание обращает.

— Ну что, господа, — обратился я сразу ко всем. — Завтра с утра и приступим к делам. А пока все свободны.

Когда люди, переговариваясь между собой, вышли, мы остались наедине с навигатором.

— Обратили внимание на Гвенаэля? — поинтересовался он.

Ну как тут не обратишь?

Гвен несколько раз покосился себе на грудь, где блестел золотом медальон.

И ведь тоже не мальчишка, ровесник Энди Ансельма. Со мной-то все понятно: когда я получил медальон, мне и двадцати еще не стукнуло. Помнится, засыпая, прижимал его ладонью к щеке.

— Как вам корабль?

Брендос кивнул и кивок у него получился очень выразительным, даже слов не потребовалось.

— Рианель, тут вот еще какое дело, — осторожно начал я. — Мне бы хотелось с вами посоветоваться.

— Слушаю вас, капитан Сорингер, — на этот раз его кивок изображал внимание и готовность сделать все, что ему по силам.

'С чего бы начать? Вопрос-то очень шкурный. Такими они всегда и бывают, когда дело касается денег. Ладно, в конце концов, все уже позади: вот он, мой новый корабль', - поерзал я по стулу и провел ладонью по столешнице. Заодно взглянув в иллюминатор, где открывался чудесный вид на Банглу с виднеющейся за ним горой с заснеженной вершиной.

Но решать проблему придется, и, может быть, совет навигатора Брендоса мне поможет.

— Речь идет о деньгах, — начал я с главного. — Когда я вызвался доставить господину Жануавье эти механизмы, то попросил его в случае успеха, помочь мне с одним делом: приобрести корабль. Он дал согласие. И как видите, слово свое сдержал. Признаюсь честно, никак не ожидал, что он окажется таким большим. Но, как видите, корабль оказался другим, и, соответственно, стоит он дороже. Благо, что мы привезли целых пять механизмов, и счастье, что все л'хассы, поднятые с 'Небесного странника' оказались целы. Но даже при таком раскладе, чтобы выкупить его сейчас, денег мне не хватит.

И теперь, наконец, о главном: у меня есть выбор — остаться должным господину Жануавье, в надежде отработать и вернуть недостающие деньги. Или задержать с оплатой вам, Гвену, Аделарду и, конечно, всем остальным. Поймите правильно, меня больше устраивает второй вариант. Но как на это посмотрят все остальные?

Я не глухой, и потому отлично слышал: кто, как и куда будет тратить деньги.

С другой стороны, чего уж проще собрать всех и объявить: 'Господа, обстоятельства сложились таким образом, что я вынужден задержать оплату на неопределенный срок. Если кому-то не нравится, пусть уматывает. И не забудет оставить адресок, куда ему отправить денежки. А я их обязательно отдам, и порукой тому мое честное слово, слово капитана Люкануэля Сорингера'.

Только кому так заявить? Гвену? Аделарду? Амбруазу и Родригу? Энди с Миррой? Наконец, самому навигатору Брендосу? Они же для меня почти как семья. Люди, которым доверяю я. Которые, в конце концов, доверяют мне свои жизни.

Те несколько мгновений, когда Брендос молчал, я размышлял о том, какие он подберет слова, чтобы тактично мне поведать: 'Ваши проблемы, это только ваши проблемы, капитан. А у меня на эти деньги несколько иные планы'. Или что-нибудь в этом роде.

— Люкануэль, — начал он с самым непонятным выражением лица. — Иногда я вам поражаюсь. Находить выход из почти безвыходных ситуаций, и вдруг сомневаться в том, что, в общем-то, выеденного яйца не стоит. Вы что думаете, люди держатся за вас только лишь из-за денег? В мире существует множество мест и занятий, где можно заработать не меньше, практически ничем не рискуя, чего никак нельзя сказать о нашей жизни в последние полгода. Согласитесь, команда у нас почти как семья, — после этих слов я даже вздрогнул. — А в семье, как известно, изредка возникают проблемы с деньгами. И что, плюнуть на нее и уйти? Вы же видели лица людей, какими глазами они смотрят на новый корабль.

Тут навигатор Брендос погладил полку. Пустынную, поскольку растеряв практически все вещи, я ничего еще приобрести не успел. На ней лишь стояла одинокая фигурка гнипельса с широко разинутой пастью, полной расположенных в несколько рядов зубов. Фигурку вырезал из дерева синуль Аделард Ламнерт, и ему отлично удалось передать всю сущность этого мерзкого животного.

— Хотите, я поговорю с командой. И уверяю вас, все будет хорошо.

— Нет, спасибо, Рианель. Такие вещи должен делать я лично.

Навигатор Брендос уже раскрыл рот, собираясь что-то сказать, когда в дверь постучали. Почему-то я подумал, это Амбруаз решил нас чем-нибудь угостить. Из его новых владений — настоящего камбуза, а не той каморки, что была прежде, даже сквозь дверь пробивался запах чего-то необычайно вкусного.

Но нет, дверь распахнулась, и в каюту вошел Аделард. Не один, вместе с ним тот самый человек, о котором недавно шла речь.

— Господин капитан, хочу вам представить своего давнего знакомого — Риаса Кастела. Человека необычайно надежного, которому я доверяю, как самому себе. Что же до его воинских умений, мы — равны. Риас, ты этого не слышал, — добавил он с улыбкой, обращаясь к ухмыляющемуся Кастелу.

— Здравствуйте, господин Сорингер, — услышал я от самого Риаса Кастела.

Голос у него оказался под стать его стати, пусть простят меня те, кто ненавидит тавтологий. Низкий и настолько звучный, что, казалось, эхо загуляло по каюте, хотя говорил он довольно тихо.

— Приветствую вас, господин Кастел. Какими судьбами оказались на Островах?

Вопрос не праздный. Попасть сюда можно различными путями. Например, скрываясь от правосудия.

Риас пожал широченными плечами, странно даже, что в дверь он входил не боком, так ему было бы значительно удобнее:

— Сопровождал одного господина.

— Какого именно?

Поинтересовался, совсем не ожидая услышать знакомое имя. И вздрогнул, услышав его:

— Господина Кьюля Джекоба.

Краем глаза я уловил, как напрягся Брендос.

— И почему ваши пути разошлись?

На это раз Кастел ответил не очень охотно:

— Понимаете, господин Сорингер. Я считаю, что у каждого человека должны быть принципы, те, которые он не должен нарушать даже из-за денег. Даже больших денег.

Зная принципы самого Кьюля Джекоба, вернее, его полную беспринципность, мне не осталось ничего другого, как объявить:

— Вы нам подходите, Риас. Аделард вам все покажет и объяснит. Единственное, команда у нас мала, и потому время от времени вам придется исполнять обязанности матроса.

— Не имею ничего против, господин капитан, — широко улыбнулся Кастел.

— Странно, что с такими плечами Риас Кастел постоянно боком не ходит, — неожиданно высказался Брендос, когда дверь закрылась, отставив нас одних.

— Я тоже об этом подумал, — и мы оба рассмеялись.

* * *

Сдержать обещание Берни Аднер не смог: для того чтобы установить привод на корабль, ему потребовалось ни неделя, ни даже две, а около месяца. Не по своей вине, в общем-то, поскольку прежний и нынешний 'Небесные странники' сравнивать было нельзя.

Это время прошло для меня нервно. Каждый день я просыпался с одной и той же мыслью: 'Ну когда же? Когда же, наконец, я смогу поднять в небо свой новый корабль?'

И я жалел о том, что не поднял его еще до того, как Аднер не разобрал привод. Добавлялось еще и беспокойство другого рода. Мои враги, и Коллегия и Орден Спасения никуда не делись, и могли нагрянуть в любую минуту. Конечно, Острова не принадлежат никому, но ведь это не значит, что Коллегия перестает быть могущественной, или не может послать сюда своих людей тайно. И что тогда? Бросив все, скрыться в джунглях? Иногда я даже удивлялся тому, что всего этого еще не произошло. Вряд ли они потеряли мой след, по крайней мере, Коллегия.

Кроме того, я успел уже порядком нашуметь на Островах и, проходя по улицам Банглу, частенько слышал за спиной: 'Это тот самый капитан Сорингер. Ты еще не слышал эту историю? Говорят, вернувшись с острова Неистовых ветров, он заработал кучу золота'. Эх, если бы!

И еще я ждал послания, письма, весточки, наконец, всего лишь из пары строк. Но снова — увы.

Однажды в Банглу заглянул Ник Солетт на своем 'Альбатросе', веселый и довольный.

— Люк! — воскликнул он. — Сама судьба послала тебя ко мне! Ты бы видел лица этих ростовщиков, когда я вывалил перед ними на стол кучу золота! Они даже бумаги уже приготовить успели, что мой корабль пойдет с молотка, и тут заявился я.

Да нормальные у них должны быть лица. По крайней мере, когда я расплачивался за прежний 'Небесный странник', они выглядели именно так. Правда, до молотка дело тогда еще не дошло.

— Интересно, чтобы ты говорил, если бы мы вернулись в Банглу, как возвратился в прошлый раз я — пассажиром на чужом корабле?

— Ну ведь не случилось же? Кстати, что это ты так долго на земле? К кругосветному путешествию готовишься?

— Есть у меня такая мысль, — не стал отрицать я. — Но только не в обозримом будущем.

— Как полностью соберешься, дай мне знать, — расхохотался Солетт. — Глядишь, к тому времени и у меня такое желание появится.

И все же письмо я получил. От Кристофера Жануавье, и вручил мне его сын, Эдвар.

Помимо приветствий, очередной благодарности за механизмы и уверений в том, что без работы я со своим кораблем не останусь, послание содержало еще и просьбу.

'Господин Сорингер, — писал Жануавье. — Очень прошу принять участие в судьбе Эдвара — мальчик буквально бредит небом. Так вот, не могли бы вы найти ему место на своем корабле? Нет, не в качестве пассажира или какого-то особенного лица: в качестве матроса, или может быть даже юнги. Понимаю ваше беспокойство и заверяю вас: я отлично отдаю себе отчет в том, что служба на летучем корабле, дело чрезвычайно рисковое. Но и вы, и я, оба мы представляем себе, что риск, это часть нашей жизни в том случае, если желаешь в ней хоть чего-нибудь добиться'.

В самом конце, перед датой и подписью, через интервал, было написано: 'Надеюсь, вы отнесетесь к моей просьбе с пониманием'.

Мальчик этот, ростом едва ли не с меня самого, и уж, по крайне мере, выше и Энди Ансельма и моего новоиспеченного навигатора Гвенаэля Джори, стоял передо мной навытяжку и, что называется, ел глазами.

'Расслабься, Эдвар, — глядя на него думал я. — Дисциплина на небесных кораблях всегда приветствуется, но так будет лишним'.

Что же касается самой просьбы Жануавье… Трудно отказать человеку, в этих краях очень весомому, которому, к тому же, в самое ближайшее время предстоит стать губернатором.

Но дело даже не в этом. Слишком пустячная просьба после того, что он сделал для меня сам.

— Отлично, Эдвар. Очень рад, что вы к нам пришли. Народу нам не хватает, и потому я возьму вас с удовольствием. Сходите за вещами, после чего обратитесь к Родригу Брису, пусть он поставить вас во вторую парусную смену.

— Я принес вещи с собой, господин капитан, — гаркнул он. После чего, смутившись, добавил. — На всякий случай.

— Вот и отлично. Тогда прямиком к Родригу Брису. Он покажет вам место в матросском кубрике, выдаст гамак и все остальное.

'Сейчас он скривится и заявит, что вообще-то рассчитывал на отдельную каюту', - почему-то подумал я.

Но нет, такого не произошло.

— Есть, господин капитан, — он снова гаркнул так, что у меня едва в ушах не зазвенело. — И уже выходя, в дверях, остановился. — Господин капитан, а когда… в полет? — и выглядел он чуть ли не мечтательно.

— Как только пообедаем. Так что вы вовремя, Эдвар.

Аднер закончил все свои работы еще вчера к вечеру, но мы отложили испытание на следующий день. Признаться, я немного волновался: все-таки в привод внесены серьезные изменения, а сделано все, что называется, на коленке.

Глава 21 Нежданный покровитель

— Ну так что, все готовы? — и я взглянул на пустынную палубу 'Небесного странника'. Ничего удивительного: все, кто не заняты при взлете, должны занять свои места в гамаках и постелях, снабженных специальной сеткой. Именно так больше всего шансов спастись, если корабль внезапно рухнет, что вполне могло произойти.

Из тех, что оставались на ногах, были я сам, оба моих навигатора и Берни Аднер, выглядевший бледнее обычного. Не удержавшись, я ему подмигнул: все будет хорошо, на что он ответил подобием улыбки. Вообще-то волноваться следовало мне, все-таки корабль мой, и рухни он сразу же, едва оторвавшись от земли, только и останется, что разобрать на дрова. А еще на один корабль мне вряд ли уже заработать.

Ответа на вопрос не требовалась, и потому я провозгласил:

— Ну что, тогда с богом! Энди четверть оборота вправо, взлетаем.

'Небесный странник' вздрогнул и медленно полез вверх. Медленнее чем предыдущий, это чувствовалось. И удивляться тут не приходится: на нем, как и на предыдущем, установлено семь л'хассов, и для корабля таких размеров не мешало бы добавить еще парочку. Корабль прилетел из Эгастера с установленными на него пятью камнями. Семь л'хассов мы подняли со дна моря. Итого выходило двенадцать. Казалось бы, в чем проблема, установи их хоть все. Но пять л'хассов пошло на уплату долга Жануавье и ими я покрыл свой долг полностью.

— Энди, еще пол-оборота.

— Есть, капитан!

Энди единственный, кто не сделал карьеру, поднявшись в должности, когда у меня появился новый корабль. А что: Брендос теперь старший навигатор, Гвенаэль стал навигатором. Родриг Брис тоже почти офицер, ведь под командованием у него около двух десятков матросов. Правда, он делится ими с Аделардом Ламнертом, поскольку тот теперь занимает должность нечто вроде начальника абордажной партии, и почти половина матросов входят в нее.

Даже у Пустынного льва Амбруаза есть помощник, и теперь он старший корабельный кок. Правда, его поваренок, совсем не та милашка, с которой я его видел несколько раз.

Где-то на улицах Банглу увидел Амбруаз мальчонку-сироту, накормил его, дал немного денег. А затем пришел ко мне и долго мялся, и я все не мог сообразить, чего он хочет.

— Жалко мальчишку, пропадет ведь, — переминался он с ноги на ногу. — Смышленый такой, и характером живчик. Капитан, может его как-нибудь можно взять? Вы же сами говорили, что мне помощник нужен. Я за него ручаюсь.

Затем тяжело вздохнул:

— Очень уж он сына моей сестры напоминает.

Поначалу я засомневался: помощник Амбруазу нужен, но желательно такой, чтобы смог взять на себя всю черновую работу, а с ребенка какой спрос?

— Ты мне хоть покажи его.

— Сид! — приоткрыв двери, позвал он мальчишку.

— Сколько тебе?

— Двенадцать скоро, — буркнул тот, нисколько не угнетаясь тем, что перед ним капитан. И еще человек, от которого, в каком-то смысле, зависит его дальнейшая судьба.

Он и выглядел лет на одиннадцать-двенадцать, если я что-нибудь в этом понимаю. Выгоревшие почти до белизны вихры на голове, ярко-голубые глаза, особенно ярко смотревшиеся на загорелом дочерна лице. Долговязый и нескладный в свою еще щенячью пору. Одет в короткие, едва достигающие колен штаны, свисающие снизу бахромой. Латанная-перелатанная, давно потерявшая цвет рубашка.

И башмаки, на удивление прилично выглядевшие, с надраенными серебряными пряжками. На них-то Сид и поглядывал то и дело: мол, и у меня все, как у приличных людей. А то, что в каждый башмак влезут обе его ноги — сущие мелочи, я даже усмехнулся.

Вообще-то я ожидал увидеть в его глазах такой же восторг, как у Эдвара: как же, он на борту летучего корабля, который вскоре поднимет его в небеса. Как бы ни так, взгляд его равнодушно скользил по моей пустынной каюте, в которой почти не было вещей. Разве что на пару мгновений задержался на сабле на стене.

Когда молчание затянулось, Амбруаз легонько подтолкнул его в плечо. Не знаю, о чем они договаривались, и что Сид должен был сказать, но я услышал:

— А кормят у вас тут хорошо?

— На камбузе голодным не останешься, — заверил его я.

— Тогда я согласен, — затем, мгновенье подумав, добавил. — Если жалование меня устроит.

Хмыкнул присутствующий при разговоре Брендос, не смог удержаться от улыбки я, а Амбруаз наградил его легким подзатыльником.

— А сколько тебе нужно?

Тот, нисколько не задумываясь, выпалил:

— Два серебряных геллера.

После чего крепко зажмурился, вероятно, от собственной наглости. За моей спиной послышалось хрюканье Брендоса от сдерживаемого смеха.

— Многовато, конечно, но попробуем наскрести. Может, на один согласишься?

— Нет, капитан, на меньшее я не согласен, — затряс головой тот. — Это мое последнее слово.

За спиной раздался стук навигаторского лба о столешницу.

— Ну так что, берете? — видно было, как Сид затаил дыхание.

— Как вы считаете, господин навигатор, стоит его взять?

Тот, не отрывая лба от стола, захлопал по нему ладонью, не в силах что-либо ответить.

— Господин навигатор не против, — резюмировал я. — Берем. Только вот что, Сид, на любом корабле главное — дисциплина.

— Диспци… чего? — запнулся на незнакомом слове новый матрос 'Небесного странника'. — Воровать, что ли, нельзя? Вы за кого меня принимаете:: у своих воровать грех!

Клянусь, Сид взглянул на меня с возмущением, даже гневно. Когда мальчишка оказался за дверью, Пустынный лев попытался было сказать что-то в его оправдание.

— Возьмите, Амбруаз, — перебил я его. После чего, не считая, сыпанул ему в ладонь горстку монет. Серебряных геллеров, о которых и был разговор. — Купите своему помощнику какую-нибудь приличную одежду, все-таки на 'Небесном страннике' служить. И обязательно поменяйте ему обувь, иначе недалеко и до беды: запнется и свалится, не дай бог за борт. Целых два геллера, — вспомнив, хохотнул я. — Да еще и воровать нельзя!

Вообще-то юнге положено восемь геллеров. То-то он обрадуется, когда их получит. Хотя навряд ли: матросы быстро его просветят. И тогда у нас с ним состоится еще один разговор: почему я его обманул при найме на работу?

Обязательно на него Брендоса приглашу: смеющийся или даже просто улыбающийся Рианель Брендос зрелище редкостное. Смеющимся я так вообще его впервые его увидел. Непременно, это Ниала так на него повлияла. Чему, впрочем, я только рад.

Так вот, из старой команды 'Небесного странника' только Энди не продвинулся по карьерной лестнице, оставшись тем, кем и был — простым матросом. Ну, и еще Мирра. Но они, можно сказать, единое целое. Поначалу, когда девушка только попала на 'Небесный странник', благодаря, кстати, ему самому, они даже жалованье одно на двоих получали. Таково было мое условие.

Характер у Энди не тот, и потому не я вижу его не только навигатором, даже боцманом, например.

'Небесный странник' завис в воздухе на высоте макушек пальм, растущих на краю посадочного поля, едва уловимо раскачиваясь из стороны сторону.

Мы переглянулись с навигатором Брендосом.

— Как будто бы все идет нормально, — откликнулся он на мой молчаливый вопрос.

— Согласен. Энди, Ну-ка еще два оборота!

— Поздравляю вас, Аднер, — обратился я к ученому-практику. — Корабль держится ровно, даже регулировки не потребуется.

— Рано еще, господин капитан, — и Берни сделал вид, что похвала его совсем не тронула. — Мы еще не испытали самого главного.

— Дойдет дело и до него, — пообещал я. — А пока… Господин Брендос, сигнальте.

И Рианель звякнул в корабельный колокол двойным ударом. Затем, чуть помедлив, повторил сигнал.

На палубу высыпала парусная команда во главе с Родригом Брисом, который начал звучно отдавать команды, аккомпанируя себе свистками боцманской дудки.

Вскоре обе мачты корабля покрылись парусами, сам корабль дал ход, и место за штурвалом занял новоиспеченный навигатор Гвенаэль Джори. И в этом ничего зазорного нет: Гвен как был, так и оставался нашим лучшим рулевым, а кому еще в такой ситуации встать за штурвал, если не ему?

— Хорошо идем, — некоторое время спустя заявил Брендос, не без довольства в голосе.

— Да уж, прежнему 'Страннику' такое было не под силу, — согласился с ним я.

И действительно, такое ему даже и не снилось: новый 'Небесный странник' развил скорость, старому никак недоступную. В чем тут было дело: в том, что мачт целых две, в том, что они слегка наклонены к корме, в непривычных, как будто зализанных обводах корпуса, но факт оставался фактом — скорость у него не шла ни в какое сравнение. Отрадно было осознавать это в качестве компенсации за то, что высоту он набирал ощутимо медленнее.

— Гвенаэль, заложи-ка полборта влево.

Заодно уж попробуем новый корабль и на маневренность. Корабль послушно пошел влево.

— Теперь вправо, и сразу клади руль на борт.

С полными парусами маневр опасный, недалеко и до беды, но так хотелось узнать все возможности моего нового корабля. Интерес не праздный: случиться может всякое, и тогда именно знание их дадут возможность всем нам спастись.

'Небесный странник' начал разворачиваться, сильно накренясь, и с камбуза послышался звон упавшей посуды.

'Извини, Аделард. Но ты не на земле — в небе, и пора бы тебе уже привыкнуть. И еще очень хочется надеяться, что без ужина мы не останемся'.

До самой темноты мы кружились в небе, то набирая высоту, то снижаясь к самой земле. То, подняв все паруса, старались выжать из корабля максимальную скорость. То, наоборот, шли под тем минимумом, что давало возможность им управлять. Если сравнить корабль с человеком, мы подвергали его пыткам, стараясь узнать: нет ли за его внешней благородностью чего-то такого не очень хорошего, что он тщательно скрывает'.

— Отличнейший корабль! — раз за разом изумлялся навигатор Рианель Брендос. — Получить его вот так, вслепую, все равно, что наугад вынуть из колоды козырного туза.

Интересное дело: мне ни разу не довелось застать Рианеля за игрой в карты или кости, он принципиальный противник азартных игр, но почему-то ему захотелось выбрать именно такое сравнение.

Брендос прав полностью: корабль мне действительно достался великолепный. Что же до того, что он набирает высоту медленно, будто лениво… Как только изыщется возможность, установлю на нем дополнительные л'хассы и тогда проблема полностью будет решена.

Вообще корабль такого класса должен иметь их семь, а то и все восемь. Они и были здесь, восемь камней, под них даже гнезда остались: два на корме и один в носу. Так что ничего даже переделывать не придется. Но продавец почему-то избавил корабль сразу от трех. Возможно, это сделал уже Кристофер Жануавье, л'хассы ему нужны. И уж совсем не хочется думать, что их присвоили те, кто перегонял корабль сюда, в Банглу. Но в любом случае, я был Жануавье безмерно благодарен.

Еще это день запомнился вот чем. По мальчишке, Сиду было видно, что высота его страшит.

В том, что его укачивало, ничего страшного нет, дело привычки. Но есть люди, которым не суждено привыкнуть к высоте, и на летучих кораблях таким делать нечего: небо нужно любить.

'Ну что ж, — думал я. — Побудет Сид день с нами. Если ему не по душе небо, получит свои два серебряных геллера, столько даже Амбруаз в день не зарабатывает. Ну и новая одежонка останется при нем, так что окажется он весь в выигрыше. Кроме того, на всю оставшуюся жизнь уяснит себе: небо не для него'.

Когда он в очередной раз показался на палубе, я вспомнил, как познакомил меня с небом мой первый капитан, рыжебородый Кторн Миккейн.

— Сид, — позвал я мальчишку на мостик.

— Слушаю вас, капитан.

Глазами он меня не ел, но представление о дисциплине Амбруаз втолковать ему смог: пусть и не вытянулся в струнку, но с ноги на ногу не переваливался, и не ковырялся в носу.

— Сид, дело у меня к тебе.

— Слушаю вас, капитан, — повторил он.

— Нужно залезть на мачту, вон туда, — указал я на 'воронье гнездо'. — Трубу мы одну найти не можем, и вот мне какая мысль пришла: может быть, впередсмотрящий ее там оставил? Будить его не хочется — человек после вахты, а все остальные заняты делом.

Сид взглянул на мачту, измерил взглядом ее высоту… И я уж было подумал, что он найдет себе какую-нибудь отговорку, мол, и у него тоже дел на камбузе полно, когда он кивнул:

— Хорошо, капитан.

Мы с навигатором Брендосом с интересом наблюдали за ним. Заметно было, что Сид идет к вантам, ведущим к верхушке мачты, на деревянных ногах. Возле самого борта он замешкался, посмотрел вверх, затем осторожно выглянул за борт. Мы ждали.

— Мальчонка с характером, — сказал Брендос, когда тот, увидев, что мы за ним наблюдаем, все же полез наверх.

Лез он с закрытыми глазами, лишь изредка их открывая. Наконец, он оказался в самом 'вороньем гнезде'. Заглянул в него, затем перевалился внутрь. И надолго там остался. Спустился Сид только после того, как Энди его окликнул:

— Эй, малец! Страшно вниз спускаться? Тебе помочь?

— Еще чего! — Сердито крикнул тот в ответ. — Сейчас сам спущусь.

Когда Сид вновь оказался на мостике, дрожащий, с посиневшими от холода губами, он едва смог сказать:

— Нету в ней трубы, господин капитан.

— А вообще, как там?

— Там? Красотища! Дома как коробочки, люди — букашки, а за небо, кажется, можно рукой дотронуться!

И глаза его горели восторгом.

— Иди, грейся, — отпустил я его.

Тот уже было начал спускаться по трапу с мостика, когда вернулся:

— Господин капитан! — На это раз он действительно переваливался с ноги на ногу. — Господин капитан, я согласен на один геллер, даже меньше, только вы меня не прогоняйте с корабля, хорошо?

— Это только от Амбруаза зависит. Вдруг ему не понравится такой помощник как ты, — развел я руками, не в силах удерживать улыбку.

— Ну вот, еще один, — сказал навигатор Брендос, когда Сид исчез за дверьми камбуза, куда он добрался бегом.

И навигатор прав: еще один человек заболел небом, заболел неизлечимо, на всю оставшуюся жизнь. Когда-то, примерно в такой же ситуации, заболел им и я. И еще ситуация похожа тем, что и меня голос Энди Ансельма вернул к действительности, когда я, забравшись на верхушку мачты, совсем забыл, для чего послал меня на нее капитан Кторн Миккейн, залюбовавшись окружающим видом.

* * *

За испытание привода Аднера мы взялись уже в полной темноте. Все это время мы крутились в небе в окрестностях Банглу, и за нами, можно нисколько не сомневаться, наблюдало множество глаз. Тьма же помогла бы нам укрыть от них неподвластные нормальной логике эволюции 'Небесного странника': как может корабль без парусов двигаться в небе? Причем двигаться быстро и против ветра?

'Небесный странник' висел в небе, медленно движимый на запад ночным бризом. Туда, где в ясную погоду отчетливо видны пики гор острова Неистовых ветров.

— Ну что, приступим, — заявил я, берясь за рукоять, приводящую привод в действие, после чего медленно сдвинул ее вперед.

Звякнула цепь, передавая команду на устройство и ничего. Я сдвинул рукоять еще, и опять никакого эффекта. Взглянул на Аднера: 'Что-то не так?'

— Двигайте сильнее, капитан Сорингер, — пояснил он. — Цепь, она дает слабину, и необходимо ее выбрать. Когда тяги представляли собой металлические прутья, слабины не было, а делать натяжку цепи слишком сильной чревато — могут сбиться настройки в самих гнездах л'хассов.

Я сдвинул рычаг еще. Вероятно, перестарался, поскольку корабль, качнувшись с носа на корму, с места набрал неплохой ход. Все прибавляя скорости, наконец, я добился того, что происходило и с погибшим кораблем — его начало сильно раскачивать и пришлось потянуть рукоять на себя.

Мы снова переглянулись с Рианелем Брендосом: под парусами новый корабль явно шел быстрее, чем прежний, но при подключенном приводе Аднера разницы между ними мы не почувствовали. А если она и была, то несущественная.

И мы оба посмотрели на Аднера, но тот только развел руками:

— Будь на корабле столько л'хассов, сколько ему и положено, а так…

Корабль уже лег носом на Банглу, когда на мостик поднялся Агарет Смоулвин, выглядевший воплощением недоумения. Тот самый Смоулвин, что раньше служил на 'Мантельском удальце' у капитана Кеннета. Когда я начал набирать команду, он пришел наниматься одним из первых и привел с собой еще пятерых.

Я поприветствовал их как старых знакомых, и все же не смог удержаться, чтобы не спросить:

— А если нам снова придется отправиться на остров Неистовых ветров? — подумав: 'Не дай бог, конечно'.

За всех ответил Смоулвин:

— Мы согласны, капитан.

Ну как их после этого всех было не взять? Вообще зря я беспокоился относительно того, что собирать команду мне придется долго.

Почему-то люди, узнав о том, что капитан Сорингер набирает людей, ринулись если не толпами, то выбор у нас был. Разговаривать с каждым из них я поручил навигатору Брендосу, и те, то проходил отбор, представали уже передо мной. Но насчет Смоулвина и тех пятерых, что он привел с собой, ни у меня, ни у Брендоса даже тени сомнения не возникло, мы взяли их всех. Сам Агарет Смоулвин походил на Родрига Бриса как родной брат. Такого же саженного роста, такой же крупный и тоже бородач. Правда, борода у него явно уступала той, что росла у Рода. Но в остальном они здорово походили друг на друга, даже разрезом глаз, кстати, у обоих одного и того же черного цвета…

— Что хотел, Агарет? — поинтересовался я у него.

Он небесный паритель опытный, и вполне мог уловить то, ускользнуло от нашего внимания.

— Господин капитан, как же так? Я в небе без малого двадцать лет, но никогда мне не приходилось видеть, а тем более бывать на борту корабля, способного двигаться без помощи парусов. Скажите мне, что я не брежу. Что все мы, — мотнул он головой в сторону палубы, — не бредим.

— Духи ветров нам помогают. Главное — особый наговор знать, и тогда они корабль в корму толкать будут, — усмехнулся Гвенаэль Джори. Он, несмотря на должность, которую занял с недавних пор, иногда он себя вел не совсем серьезно.

Смоулвин посмотрел на него, и ничего не сказал, вновь глядя на меня и ожидая ответа.

— Дело, конечно же, не в духах. Дело вот в этом человеке, вернее, в его гениальности, — указал я на Берни Аднера, скромно державшегося в сторонке.

Даже при свете единственного фонаря, не слишком ярко горевшего на мостике, было хорошо видно, как он смутился от похвалы.

— А нам его гениальность ничем не грозит? — с сомнением в голосе поинтересовался Агарет Смоулвин.

Вопрос вполне резонный: Берни Аднер не единственный человек, которому пришла в голову идея заставить корабль двигаться в небе при помощи л'хассов. Но только одному ему удалось сделать то, что для всех других закончилось плачевно.

— Абсолютно ничем, Смоулвин, — принял я как можно более убедительный вид. — Скажу больше: прежний мой корабль тоже мог двигаться без помощи парусов, но погиб он совсем по другой причине, вы знаете. Но, как вы понимаете, пусть это тайна, до поры до времени, останется тайной команды 'Небесного странника'. Представляете, каково это — чувствовать себя в небе единственным таким кораблем. Кроме, конечно, Ночного убийцы.

О Ночном убийце я сказал уже вполголоса, больше для себя. И тут он сказал неожиданную для меня вещь. Сказал больше для себя, но мне удалось расслышать:

— То-то мне все чудилось, когда мы летели с того проклятого острова. И слухи значит, тоже верны.

* * *

В Банглу меня ждало послание, и вновь оно было от Кристофера Жануавье.

'Господин Сорингер, — писал он. — Обстоятельства сложились таким образом, что нам необходимо встретиться как можно скорее. Признаться, я попал в затруднительную ситуацию, и очень надеюсь на вашу помощь'.

— Господин Жануавье в Монтоселе? — спросил я у человека, передавшего мне письмо.

Вероятно, ему никогда раньше не приходилось бывать на борту летучего корабля, потому что он озирал мою каюту с бесцеремонным интересом. Хот, возможно, он надеялся увидеть в ней ту груду сокровищ Древних, которую я, по слухам, вывез с острова Неистовых ветров.

— Нет, господин Жануавье здесь, в Банглу, — оторвался, наконец, от осмотра капитанской каюты человечек, которого бы я ни за что не взял в команду. И сам какой-то плюгавенький, и глазки бегающие, к тому же еще и мутные. Хотя чего я желал: чтобы Жануавье отправил ко мне с посланием фигуристую красавицу с томным взглядом? — И он хотел бы увидеть вас как можно скорее.

Я взглянул в иллюминатор, где в ночном небе были видны россыпи звезд.

— Вы имеете в виду: завтра с самого утра?

— Нет, — помотал он головой. — Господин Жануавье хотел бы повстречаться с вами незамедлительно. Так что ему передать?

— Мы отправимся вместе, и вы доложите о моем прибытии, — ответил я. — Я буду готов через несколько минут.

* * *

Всю дорогу к дому Жануавье я размышлял о том, каким именно будет его предложение. Неужели снова отправиться на остров, чтобы доставить еще несколько механизмов? Очень бы не хотелось, какое бы вознаграждение он не предложил, риск слишком велик. Хотя сомнительно: тон письма не таков. Но в любом случае оно пахнет золотом, и не малым. А деньги мне будут весьма кстати.

Жануавье принял меня в том же кабинете, что и в прошлый раз. Выглядел он не в лучшем своем настроении. После нескольких слов приветствия перешел сразу к делу.

— Капитан Сорингер, слышали ли вы последние новости о Ночном убийце?

— Ник Солетт несколько дней назад рассказывал мне, что альмендийский корабль надолго пропал, и его никто не видел уже несколько месяцев. Поговаривают, что он отправился с награбленным на родину. А что, он объявился снова?

— Не знаю, Сорингер, успел ли он побывать на Альвенде, но не так давно Ночной убийца разбойничал у берегов Эгастера. Правда, оттуда ему едва удалось унести ноги. Все-таки Эгастер имеет то, чего мы полностью лишены: военный флот, состоящий из летучих кораблей. Так вот, буквально на днях. Ночной убийца побывал в Монтоселе. Результат — два сожженных корабля. Это неслыханная наглость, и хуже всего то, что один из этих кораблей принадлежит губернатору Клейну, — многозначительно подчеркнул Жануавье. — Второй пострадал только лишь из-за того, что находился слишком быстро, и огонь перекинулся на него.

Очень интересно! Не далее, как сегодня утром, я слышал сплетню о том, что господин Жануавье, не гнушаясь никакими методами, вступил в сговор с альвендийцами. Цель ясна: прежний губернатор не может навести порядок, и в небе спокойно себе разбойничает тот самый Ночной убийца. Но стоит только взять власть человеку с твердой рукой!..

Вероятно, на моем лице что-то проявилось, потому что Жануавье заговорил снова:

— Сорингер, каюсь, я имею некоторый общий интерес с Альвендой, но клянусь всем, что для меня свято, он ограничивается только торговлей. И мне бы в голову не пришло сделать то, что обо мне говорят.

Понятно теперь, откуда взялись такие слухи. И Жануавье в какой-то степени сам в них виноват: Альвенда — это всегда контрабанда, то есть, действие противозаконное. Но что этому господину нужно от меня?

— Вот мы и подошли, капитан Сорингер, наконец, к тому, ради чего я и вынужден был к вам обратиться. Итак, я предлагаю вам покончить с Ночным убийцей. Естественно, не одному, и что еще более естественно, все расходы, а также приз, к слову немалый, будут выплачены из моего кармана. Как вы на это смотрите?

В целом, положительно, господин Жануавье. Дело и в том, что, так или иначе, с этой проблемой необходимо кончать. Ведь следующей его жертвой может стать и 'Небесный странник'. Тем более, у меня с ним личные счеты. Только сложно будет это сделать. Однажды уже пытались покончить с ним, и чем все закончилось?

Кстати, если я возьмусь за дело, а к тому и идет, всю подготовку необходимо будет держать в тайне. Где гарантия того, что однажды ночью не вспыхнет мой 'Странник'? Слышал я, что на Альвенде используют ту же жидкость что и в Ганипуре. Она дает очень жаркое пламя, и ее невозможно потушить даже водой.

Я молчал, мне хотелось знать больше подробностей, дать согласие всегда успею.

— Все представляется мне таким образом, — заговорил снова Жануавье, убедившись, что в ближайшее время ответа от меня не дождешься. — Соберете несколько кораблей, и начнете охоту за Убийцей. Один корабль у вас уже есть точно. Это 'Кориандр' капитана Гильермо Ларнчета и принадлежит он мне лично. Считаю, вам понадобится еще как минимум два. Думаю, капитан Солетт пойдет вам навстречу, ну а еще один корабль вам предстоит найти самому.

— Этот Гильермо Ларнчет уже в курсе того, что ему предстоит?

— Безусловно, Сорингер, я предварительно с ним переговорил. Сейчас 'Кориандр' находится в Монтоселе на мелком ремонте. Конечно, я бы мог предложить возглавить дело именно Ларнчету, но почему-то мне кажется, что вы справитесь лучше его.

Вместо того чтобы сказать нечто вроде: 'Спасибо за столь высокое доверие', я пробормотал:

— Остается только надеяться, что у него не слишком длинный язык.

Когда Жануавье недоуменно поднял бровь, пояснил:

— Не хотелось бы сгореть еще на земле, не начав даже охоту.

— Вы считаете, такое возможно?

— А почему бы и нет? Мне потребуется время на подготовку и, если о предстоящей охоте будет знать слишком много людей, рано или поздно слухи об этом дойдет и до изнердийца, — вспомнил я лицо одного из них, увиденное здесь, в Банглу.

— Кстати, насчет подготовки? Сколько вам понадобится времени на нее?

— Две недели, господин Жануавье.

— Две недели? — на его лице появилось разочарование, которое он даже не попытался скрыть.

— Именно так, — твердо заявил я. — Раньше не получится. Слишком много вопросов придется решить. И это помимо того, что команде необходимо привыкнуть к новому кораблю. Кстати, господин Жануавье, от всей души хочу вас поблагодарить за него — корабль просто чудо.

— Не стоит благодарностей, Сорингер. Кстати, ваши слова следует понимать как вами согласие?

— Я берусь за это дело. Гарантировать успех, по понятным причинам, не могу, но постараюсь сделать все, что от меня только будет зависеть.

— Вот и отлично, Ну а это задаток.

Появившийся на столе кошель радовал своими размерами. А когда я взял его в руки, выяснилось, что еще и тяжестью.

Расходы предстоят немалые. Прежде всего, рассчитаюсь с командой, пусть и не полностью. Дело предстоит рисковое и, когда я соберу ее, разговор удачно будет начать с расчета. Но он состоится не раньше чем за день до того, как мы отправимся в Монтосел, иначе весь Банглу будет знать. Да и другие расходы тоже потребуются.

На новом корабле установлены две аркбалисты, расположенные в носу и корме. А также парочка катапульт на поворотных станинах. И все они требуют снарядов. Катапульты — подобранных по весу и по форме камней, а аркбалисты, соответственно, так похожие на гигантские копья стрел. Ничего этого на 'Небесном страннике' нет, и в ближайшие планы на покупки, у меня не входило. А тут сама судьба заставляет.

Единственное, каменные 'иглы', с руку длиной, и формой похожие на веретено: их сбрасывают с высоты, мы найдем достаточное количество бесплатно. На краю любого посадочного поля их хватает. Все ведь зависит от предстоящего полета. Куда-то можно взять больше груза, и иглы станут только помехой. А в иные места лучше ими запастись, пусть и потеряв часть денег из-за того, что груза придется взять меньше.

'Попросить у Жануавье еще и парочку л'хассов? В счет будущей оплаты? Так или иначе, мне придется на них разориться, когда появится достаточно денег. Но как он обрадовался, когда я покрыл долг перед ним камнями, по цене, которая устроила нас обоих. Даже заявил что-то вроде того: 'Гора с плеч'. Ладно, обойдусь. Все-таки действовать предстоит не в одиночку'.

— Золото будет только частью моей признательности, Сорингер, — сейчас Жануавье выглядел как сама многозначительность. — Мир не настолько огромен, как всем нам иногда кажется. Помогите мне, и я помогу вам. И тогда вам не придется опасаться некоторых вещей, которые, собственно, и привели вас сюда, на Острова.

Я кивнул — понимаю, о чем идет речь. В одном вы не правы: на Острова я попал, не спасаясь бегством, так совпало, но многое ли это меняет? И тем приятнее осознавать, что у меня появился могущественный покровитель.

Жануавье, меж тем, продолжил:

— Как мне стало известно, без помощи парусов по небу способны передвигаться не только это мерзавец из Альвенды, но и корабли некоторых наших знакомых.

Это прозвучало настолько неожиданно, что оставалось только и надеяться: что, если мускулы на моем лице и дрогнули, то не все, а только часть из них.

— Представляете, Сорингер, как было бы замечательно, если бы такими стали все корабли. И тот, кто этим займется, обязательно озолотиться, а деньги в нашем мире, как вы сами понимаете — все.

'Он не договаривает, но явно намекает, чтобы дело было организовано с ним на паях, — подумал я. — Что ж, это более практичный вариант в отличие от того, каким он мне представлялся раньше: остров, на который никто не может попасть без разрешения и так далее. Но разговор обо всем этом затевать еще рано'.

— Господин Жануавье, Эдвар…

— А что с ним не так? — живо поинтересовался он.

— Да все так: исполнительный, смышленый, все схватывает на лету и буквально влюблен в небо. Но занятие, которое нам предстоит, чрезвычайно опасное. И потому, может быть, вы под каким-нибудь предлогом оставите его при себе?

— Понимаете, Сорингер… — и он ненадолго задумался, подбирая нужные слова. — Все дело в том, что я хочу, чтобы он закалил характер. И как Эдвар это сделает, если при всякой опасности я буду его от нее прятать? Когда-нибудь я вам расскажу, с чего начинал я сам.

Я уже выходил, когда услышал:

— Люкануэль, и все же вы постарайтесь, чтобы он не лез в самую гущу опасности, с него станется.

'Корабль целиком и есть самая гуща. Потому что упади он на землю, безопасного места на нем не будет', - подумал я, закрывая за собой дверь.

Глава 22 Кладезь талантов

Мы собрались в капитанской каюте 'Небесного странника'. Мы, это навигаторы Рианель Брендос и Гвенаэль Джори, Родриг Брис, Аделард Ламнерт а также Берни Аднер. Словом, все те, кто имел отношение к командованию корабля. Или считал, что имеет, если посмотреть на надувшего щеки от важности Аднера. Вообще-то его роль на корабле важная, но к командованию она не относится. Но в то же время и обойтись без него не получится.

Присутствовал еще и Амбруаз Ламнерт, наш корабельный кок. Старший корабельный кок, хотел я сказать.

— Господа, — начал я. — Прежде всего, хотел бы попросить вас об одной услуге: все, о чем сейчас мы будем говорить, должно на какое-то время остаться строго между нами.

Сказал для всех, но смотрел только на Аднера. Нет, Берни не болтун, но человек чрезвычайно рассеянный, и потому может сказать лишнее, и сам при этом ничего не заметить.

— И если вы в силу обстоятельств вынуждены будете посвятить в подробности кого-то еще, убедительно прошу вас, прежде чем это сделать, обязательно уведомить меня. И в том случае, если я буду против, принять это как данность.

Помолчав для убедительности, я продолжил.

— Итак, мне поступило предложение от господина Жануавье. Скажу сразу, его принял, и даже взял задаток. Не скрою, предложение это грозит нам многими опасностями, словом, риск велик. Но и вознаграждение, в случае успешного его выполнения, велико. Кроме того, оно сулит всем нам огромные перспективы в будущем. Его суть: мы отправляемся на охоту за Ночным убийцей.

Все повели себя по-разному. Берни Аднер, испуганно ойкнув, втянул голову в плечи, но, взглянув на остальных, тут же принял молодецкий вид. Глаза Гвенаэля Джори заблестели так, словно охота за Ночным убийцей была мечтой всей его жизни, и вот, наконец-то, ей суждено сбыться. Родриг Брис хмыкнул: 'Мол, тоже мне новость, нечто подобное я и ожидал'.

Аделард Ламнерт, такое впечатление, вообще не расслышал моих слов о всем нам предстоящей опасности. Ну а Рианель Брендос шевельнул указательным пальцем: хотелось бы услышать больше подробностей.

Подробностей, так подробностей.

— На подготовку у нас две недели времени и за этот срок нам предстоит сделать многое. По его истечению мы отправимся в Монтосел, где нас будут ждать 'Кориандр' капитана Гильермо Ларнчета, а также 'Альбатрос' капитана Солетта.

Ника Солетта еще предстояло разыскать, но я почему-то был уверен, что он и найдется, и даст согласие.

Родриг хмыкнул снова:

— Надеюсь, он успел восстановить на корабле аркбалисты с катапультами, иначе, какой смысл в его помощи?

'По крайней мере, половину их стоимости я Нику аккуратно выплатил, как и договаривались', - строго взглянув на Родрига Бриса: как бы там ни было, Солетт — капитан. И еще он мой друг.

— Думаю, что тремя кораблями мы с альвендийцем справимся.

— С двумя альвендийцами, господин Сорингер. Ходят упорные слухи, что в небе над Островами появился еще один альвендийский корабль. Конечно, слухи — это всего лишь слухи, но я склонен верить. Почему-то слухам всегда можно доверять больше, чем самым горячим заверениям политиков, — усмехнулся Брендос.

Согласен, Рианель, целиком и полностью. Главное, чтобы это утверждение не подтвердилось в отношении единственного из них — Кристофера Жануавье. Очень не хочется, знаете ли.

Так, это меняет дело, но отступать я не намерен. В конце концов, как выразился бы сам Рианель — 'в связи с вновь открывшимися обстоятельствами', переговорю еще раз с Жануавье. Уверен, он пойдет навстречу, а на его деньги я смогу собрать целый флот.

Тут ведь еще и подоплека есть: о том, что на Эстольде нашлось золото, говорили уже чуть ли не открыто. Ну и на кого будут нападать тогда альвендийцы, ведь золото придется с Эстольда вывозить? Да и на будущее: вчера альвендиец был один, сегодня их два, а сколько их будет завтра, если они вовремя не получат по зубам?

— Их видели в небе парой?

— Нет, но люди утверждают, что это два разных корабля, пусть и очень друг на друга похожие.

Что ж, тем легче будет разобраться с ними поодиночке. Возможно, они даже не связаны между собой. Но все это потом, а сейчас займемся делами насущными.

— Аделард, ваша задача, пожалуй, самая ответственная и важная. Времени у нас не так много, но мне хотелось бы видеть через этот срок команду, получившую хотя бы минимальную воинскую выучку. Гоняйте их так, чтобы им мало не показалось. Появятся недовольные: мол, не на военный корабль служить пришли — посылайте их ко мне. Я их уговаривать не стану, пусть ищут новый корабль. Думаю, недостающих людей мы найдем легко.

'Остается только надеяться, что они не заявятся ко мне все вместе'.

Аделард кивнул: сделаем, капитан.

— И вот еще что. Вы, пожалуй, посвятите во все подробности своего помощника Риаса. Человек он, судя по всему, надежный, лишнего не скажет, а самому ему станет легче, если он точно будет знать цель.

И снова Аделард кивнул.

— О людях можете не беспокоиться, — заверил меня Брендос. — Сегодня ко мне несколько раз подходили относительно найма. Кстати, вот вам еще один слух, на этот раз довольно забавный: матросы уверены в том, что вскоре нам предстоит отправиться на Камантру, за сокровищами. Так что не думаю, что кто-нибудь из них воспротивится: дело-то сложное. Кстати, наш капитан, оказывается, может видеть сквозь камни, и обнаружить подземелья Древних для него сущие пустяки. — Рианель говорил серьезно, но глаза у него откровенно смеялись.

'Энди распустил такие слухи, — подумал я, — больше некому. Что-то, а врать он умеет настолько убедительно, что не поверить ему очень сложно. Возможно, еще и потому, что порой он сам верит в то, что говорит.

Ну а капитан Сорингер просто кладезь талантов. Он и ветер видит, и даже сквозь камни. Не удается ему только, по просьбе Ника Солетта, женские подолы задирать. И еще он не смог удержать при себе очень-очень дорогого ему человека, о котором изо всех сил старается забыть'.

— Энди Ансельма работа, кого же еще, — в голосе Родрига никаких эмоций не чувствовалось. Привык Род к нему, и воспринимает таким, каков он есть. — Хорошо, не заявил, что мы пиратствовать собрались.

'То-то я все удивлялся, что люди к нам при наборе команды потянулись особого рода, их сразу можно отличить. Те, кто в погоне за удачей не остановятся перед всякого рода условностями. Но именно такие и нужны: не овцы, волки. И если я не смогу совладать с ними, медная клипа цена мне самому'.

Камантра — это земли, лежащие в глубине Кораллового моря и там не место обычным торговцам или перевозчикам грузов. Именно на Камантре во множестве сохранились руины Древних, где при большой удаче можно в одночасье разбогатеть. И так же легко этого богатства лишиться, причем вместе с жизнью.

— С Камантрой все же придется немного подождать, — пошутил я. — У нас и здесь полно неотложных дел. Теперь вы, господин Аднер. Скажите, сможете ли вы улучшить вооружение 'Небесного странника' сейчас, когда финансы этого позволяют?

Берни со вздохом развел руками: даже я не бог, а всего лишь человек.

— Времени мало. Тут уж на выбор, что-нибудь одно. Или я займусь катапультами, или аркбалистами. Причем сделать успею что-то одно из них.

— Тогда носовой аркбалистой, — ни мгновения не раздумывая, ответил я.

Мы собрались выступить в роли охотников, и потому именно носовая аркбалиста понадобится нам прежде всего.

— Вообще-то срок маленький… — задумчиво протянул Аднер. — Даже сомневаюсь, успею ли я.

— Зато я не сомневаюсь, Берни. При вашем уме и таланте стоит только захотеть и все получится. Ну а мне останется только достойно оплатить ваш труд.

— Кстати, капитан, когда речь зашла об оружии… — навигатор Брендос посчитал, что разговор с Аднером закончен. — Мне тут один господин предлагает с десяток арбалетов. Единственное, не все они в рабочем состоянии.

— И сколько он за них просит?

— Десять золотых ноблей за все. Правда, я не торговался.

Еще бы, торговаться — это к Родригу Брису. Или к нашему Пустынному льву, тот вообще мастер сбить цену.

Я невольно поморщился: десяток золотых — деньги немалые.

С другой стороны, нобль за арбалет, разве это цена? Но ведь по ней можно судить и об их состоянии.

— Аделард? Ваше мнение?

— Было бы очень неплохо, капитан. Иметь на борту целый десяток арбалетов, можно сказать, моя мечта. Что же касается остального… Сходим с Риасом, посмотрим. Думаю, что, если они не безнадежны, мне удастся привести их в порядок.

— Возьмите тогда уж с собой Родрига, а заодно Амбруаза и Смоулвина. Такой компанией вы легко собьете цену, даже если арбалеты будут в превосходном состоянии, — собрал я в одну кучу всех наших здоровяков.

— Возьмем, — кивнул Аделард. Затем, усмехнувшись, добавил. — Заодно и на телеге сэкономим, вес получается немалый.

В одном Лард прав: десять арбалетов, к той паре, что уже имеется, это уже серьезно. Правда, к ним бы еще и арбалетчиков опытных. Но тут ему и карты в руки: сам мастер, и обучить сумеет кого угодно.

С этим тоже было все, и я перекинулся на нашего Пустынного льва.

— Амбруаз, с продуктами разберетесь и без меня: что и сколько, к вам другое.

Необходимо оставить вашего помощника, Сида, под каким-нибудь предлогом на все время нашей охоты. Занятие нам предстоит опасное, а он еще слишком юн. Есть у вас знакомые, к кому на время его можно определить? А себе, тоже на время, возьмете кого-нибудь другого.

Вообще-то оставить мальчишку можно и в Монтоселе. Но в Банглу мы уже освоились, так что если и искать знакомых Амбруазу, так только здесь.

— Отыщем, господин капитан, не проблема, — немедленно откликнулся Амбруаз.

— А чего их искать? Отведи Сида к той вдовушке, у которой сам частенько бываешь. Думаю, она ни в чем не может тебе отказать, и уж тем более в такой мелочи, — и Родриг, довольный собой, рассмеялся.

— Мне-то — да, не откажет. В отличие от некоторых, — заявил в ответ Пустынный лев.

— Откуда мне было знать столько кулинарных рецептов, — деланно огорченно вздохнул Род.

— Господа, мы здесь совсем не для этого собрались! — строго взглянул на них навигатор Брендос, прерывая обмен колкостями.

Я, в свою очередь, взглянул на него: сам-то он не желает оставить Ниалу в Банглу? Дело-то и в самом деле нам предстоит очень и очень опасное. А в том, что они шутят во время серьезного разговора, нет ничего страшного. Главное, чтобы волками друг на друга не смотрели.

* * *

Давно заметил, что звезды здесь, над Островами кажутся крупнее тех, что я видел на своей родине. Скучал ли я по ней? Скорее нет, чем да. По Гволсуолю, крохотному рыбачьему поселению на побережье Кораллового моря, точно нет. Да и по чему именно там скучать? Как представлю тягомотную жизнь в ней, плечи от нервного озноба сами собой передергиваются.

Каждый день одно и то же, одно и то же. Утром, еще до рассвета, выход в море, затем долго и утомительно проверяешь сети, кажущиеся бесконечными. Из развлечений пару праздников и редкие поездки в Твендон, небольшой городишко в одном дне пути. И так всю жизнь. Нет, ну ее такую жизнь.

Родителей, конечно, повидать хотелось, как они там? И еще младшего брата. У него уже трое ребятишек, и за то время, что я не был в Гволсуоле, должны прибавиться еще.

'За нас двоих старается', - невольно улыбнулся я.

Стояла ночь, на вахту с полчаса назад заступил Гвенаэль Джори. Я видел, как он изредка поглядывает на меня: все будет в порядке капитан — корабль мне доверить можно, иди, мол, отдыхай.

Я абсолютно убежден, Гвен, что все это именно так. Но знал бы ты, как тоскливо там, в каюте, когда сон не берет. Теперь я понимаю, отчего Брендос зачастую половину моей вахты иной раз вместе со мной на мостике находился. Сейчас нет, сменившись, он спешит в свою каюту, к Ниале.

В девушке уже не узнать ту испуганную дикарку, жмущуюся к Рианелю, когда она впервые попала на борт 'Небесного странника'. Одежда, манеры. Знает, как вести себя в той или иной ситуации, и даже читать научилась, правда, пока еще по слогам. И разговаривает свободно, с едва уловимым акцентом, который придает ее голосу особый шарм. А уж как они глядят друг на друга, когда считают, что никто не видит, позавидовать можно. Это надо же умудриться с высоты птичьего полета разглядеть свою судьбу!

— Эдвар, возьмите чуть левее, во-он на ту звезду. Кстати, знаете, как она называется?

— Знаю, господин навигатор — Аргарель, — с готовностью откликнулся тот. — Есть держать на нее!

Гвена тоже не узнать, настолько он стал серьезней. Даже внешне изменился: лицо стало жестче. Хотя иногда и радует нас острыми шутками, язык у него еще тот.

На палубе показался Сид. Он, то и дело поглядывая на мостик, передвигался по ней крадучись, прячась в тени, там, куда не падал свет от фонаря. Амбруаз, да и все остальные считали, что мальчишка остался в Банглу. До тех пор, пока не отдалились от него настолько, что, как посчитал Сид, возвращаться не будем.

Ничего, и в Монтоселе кого-нибудь найдем, чтобы пристроить его на время.

Я еще раз взглянул на звезду Аргарель. Корабль шел точно на нее, не рыская, и не уваливаясь в сторону. Но тут уже нет заслуги штурвального — сына Жануавье Эдвара, привод Аднера во всей своей красе.

— Не лгали люди — их действительно два.

Голос Гвенаэля Джори показался мне настолько спокойным, что вначале я даже не сообразил, о чем идет речь. И только взглянув в ту сторону, куда он вглядывался в трубу навигатора Брендоса, понял: альвендийцы!

— Возьмите, господин капитан, — протянул мне трубу Джори, но я только отмахнулся:

— Гвен, бей тревогу!

На фоне звездного неба между гор хорошо было видно, как нам наперерез идут два корабля. И пусть были видны только темные силуэты, сомнений не оставалось никаких — это альвендийцы. Обводы корпуса слишком характерны, кроме того, шли они против ветра и без парусов.

Вероятно, Гвен внутри все же не был так спокоен, каким выглядел снаружи, потому что забил он в колокол с такой частотой, что удары слились в один сплошной звон.

Альвендийцы шли выше нас, и первым, что необходимо было сделать, подняться в небо. Чем больше, тем лучше, высота — это всегда преимущество.

Рука сама по себе потянулась к рукояти привода. 'Небесный странник' вздрогнул, скрипнул, как старый дед суставами, и медленно полез вверх. Да, в этом смысле ему никак не тягаться с прежним 'Странником', и я сразу пожалел, что так и не завел разговор о л'хассах с Жануавье.

Дверь, ведущая в матросский кубрик, со стуком распахнулась, и на палубе возник Аделард. В кирасе и шлеме, с мечом и арбалетом. Но что самое удивительное, вслед за ним сразу же начали появляться люди, те, кого он отобрал и даже успел кое-чему обучить. Все семеро, и каждый из них вооружен арбалетом, а кое на ком тоже была стальные кираса и шлем.

Лард, отправившись вместе с Риасом Кастелом, решительно забраковал два арбалета из десяти, заявив, что самое место им на помойке. Но у их владельца оказалось несколько кирас и шлемов, тоже не в самом лучшем состоянии. В итоге мне пришлось выложить за них еще пять золотых. Потом и еще пять, на ремонт и изготовление болтов.

Вслед за этими семерыми на палубу выбежал Риас, тоже с арбалетом.

— В шеренгу! — проревел он, в то время как Аделард в несколько прыжков оказался на мостике.

— Лард, дело серьезней некуда — за нами гонятся два корабля и оба они альвендийцы, — сразу объяснил ему ситуацию я.

— Понятно, капитан, — не стал до конца выслушивать он.

Прыжок, и, минуя все балясины трапа, Аделард снова оказался на палубе. К тому времени на ней появились и остальные.

— Ганир, Смоулвин — кормовая аркбалиста, — начал распоряжаться он. — Торей, Сандир — вместе с ними, поможете. Арей, ты…

И я усмехнулся, вспомнив о своей просьбе к Аднеру заняться именно носовой: вряд ли она нам понадобится. Но кто же мог знать, что, даже не начав охотиться, мы сами превратились в дичь.

— Быстрее, быстрее, парни! — подгонял он людей.

Сейчас в его распоряжении практически вся команда, кроме тех, кто находится на мостике вместе со мной. А это всего два человек: оба моих навигатора, Гвен, да Рианель Брендос, выскочивший на мостик в одной рубахе, и теперь зябко ежившийся от ветра.

'Небесный странник' шел уже полным ходом, дальше все — прибавь еще немного, и корабль начнет раскачивать как на гигантских волнах, а там недалеко и до беды. Я взглянул за корму: пока ничто не предвещает беды — альвендийцы приблизиться к нам не сумели.

— Наденьте, капитан, — и Риас протянул мне кирасу. Одну из тех, что приобрели они с Лардом. Риас, оказавшийся неплохим оружейником, долго правил ее, подгоняя под мою фигуру, а затем сумел настоять, чтобы я проносил ее целый день, не снимая.

— Второй кожей она для вас не станет, срок не тот, но, по крайней мере, неудобство вы уже испытывать не будете, — объяснял он.

— Рианель, вам тоже следует одеться, время терпит, — обратился я к навигатору, принимая из рук Риаса шлем.

На мостик снова поднялся Аделард:

— Все готово, капитан, — и замолчал, ожидая услышать команды.

— Ждем, Лард, пока только ждем. Положение таково, что ни они нас догнать не могут, ни мы от них оторваться. Но будьте наготове: ситуация может измениться в любой момент. Что Родриг?

Родриг Брис с двумя помощниками находились в трюме. На новом 'Страннике', в отличие от прежнего, каменные иглы не было необходимости метать с борта.

Для этого в днище имелось два люка. Мало того, уложенные в ряд иглы, сами, под собственным весом, устремлялись вниз, одна за другой, стоило только в нужный момент дернуть рычаг.

— На месте, ждет сигнала, — ответил Лард.

И я покосился на колокол: именно его звоном Родриг сигнал и получит. Вообще-то можно было бы освободиться от игл, сбросив их вниз бесцельно, тем самым разгружая корабль. Глядишь, такой шаг даст нам ту толику преимущества в скорости, которая и позволит оторваться от погони. Но может и не дать, и тогда мы лишимся одного из тех немногих средств, что могут нас защитить. Я в очередной раз взглянул за корму, что убедиться — альвендийцы нисколько не приблизились. Все-таки это корабль хоть немного, но быстрее: на погибшем мне то и дело приходилось рисковать, добавляя ход так, что начинало сильно раскачивать с кормы на нос.

— Лард, передай Амбруазу: пусть чем-нибудь покормит людей, вероятно, погоня затянется.

— Над Монтоселом обязательно должны кружить в небе три корабля, — заметил почти не отрывающийся от трубы Брендос. — Мне говорили, что после налета одного из них, — и он мотнул головой в сторону наших преследователей, — патрулирование стало обычным делом.

— И тут появимся мы — отважные охотники на ночных убийц, — невесело усмехнулся я. — После чего скажем: забирайте их, нам с этой мелочью связываться стыдно.

Но в любом случае, до Монтосела еще далеко — он покажется только к завтрашнему полудню.

— Я не слишком верю в совпадения, господин Сорингер, — снова заговорил Брендос. А когда я вопросительно взглянул на него, пояснил. — Почему именно мы? И почему их два? Раньше они парой не летали.

— Захватим кого-нибудь в плен, все и разузнаем, — пошутил занявший по тревоге место за штурвалом Гвенаэль, и все мы улыбнулись: самим бы спастись, какие там пленные?

— Рианель, подходящую пещеру, подобную той, что в прошлый раз нам всем жизнь спасла, не наблюдаете? — все еще улыбаясь, спросил я у Брендоса.

— Два раза подряд так повезти не может, — на миг оторвался от трубы он. Затем добавил. — Похоже, они что-то затеяли: переговариваются между собой.

Вспышки то на одном альвендийце, то на другом, я прекрасно видел и без всякой трубы. Обычное дело, но почему Брендос решил, будто они что-то затевают? Но едва я открыл рот, чтобы поинтересоваться, как он едва ли не насильно вложил мне трубу в руку: взгляните, капитан!

То, что я увидел, меня ошеломило: альвендиец, летевший правее и выше своего спутника, внезапно ускорил ход. Причем ускорился так, что сразу стало понятно — нам от него не оторваться. А я-то считал, что все мы идем на пределе!

— Нам не уйти, — спокойно, даже отрешенно сказал Брендос.

Оба мы отлично представляли, что произойдет дальше. Альвендийский корабль догонит нас, свяжет боем, заставляя уклоняться, снижаться или наоборот, набирать высоту. Тем временем настигнет второй, и долго нам не продержаться. Все мы не зависим от ветра, и будь по-другому, это дало бы нам преимущество из-за моего дара его видеть, так что любые наши телодвижения лишь отсрочат конец.

— Нет, мы еще повоюем, — прорычал сквозь зубы я, чувствуя, как внутри начинает бушевать огонь: 'Сейчас, или никогда'.

Альвендиец настигал нас стремительно. Аделард дернул рычаг, стукнула кормовая аркбалиста, и навстречу врагу понеслась стрела. Возможно, стрела даже угодила в цель, но что она даст единственная?

— Шевелись, парни! — и Лард первым ухватился за ворот, взводя аркбалисту для нового выстрела.

Прошло несколько мгновений, и в желоб легла новая стрела. Аделард взглянул на меня раз, другой, но я как будто его не замечал.

— Капитан, подвернуть бы немного влево.

Аркбалиста установлена на поворотной станине, но догоняющий корабль ушел слишком в сторону, так что стрельба из нее стала невозможна. А вот если мы возьмем чуть левее…

— Сейчас, подвернем, Лард. Сейчас мы так подвернем, что мало никому не покажется, — и, обращаясь уже к штурвальному, добавил. — Гвен, приготовься!

И следом, громко, настолько громко, чтобы слышали уже все:

— Держитесь крепче! Держитесь изо-всех сил!

Подскочив к рычагам, управляющим приводом Аднера, я ухватился за оба из них. И за тот, что регулирует скорость, и за другой, снижающий корабль или поднимающий его в небо.

— Гвен, право на борт! — заорал я так громко, что, наверное, мой голос услышали даже на альвендийце. Затем, до боли прикусив губу, потянул рычаги в разные стороны.

— Не-е-е-т!

От страха голос у Аднера сорвался на визг, но было уже поздно. 'Небесный странник', заваливаясь на левый борт, скачком набрал скорость, поднимаясь ввысь. Корпус его дрожал крупной дрожью, и еще, казалось, что где-то там, в темноте трюма, жалобно стонут л'хассы. Лицо Брендоса стремительно побледнело, но смотрел он не на меня, на палубу. Туда, где виднелась стройная фигурка Ниала с открытом от ужаса ртом.

'Ведь я же предлагал тебе, Рианель, оставить ее в Банглу, но ты не согласился. Хотя кто мог знать, что беда настигнет нас так скоро? А теперь либо мы все выживем, либо все погибнем. И узнаем мы это через несколько мгновений'.

Тысячу раз я прокручивал в голове этот маневр, искренне надеясь на то, что он никогда мне не пригодиться. И вот, в тысячу первый я делал его наяву.

— Все сложится, — шептал я. — Все обязательно сложится. И л'хассы от непомерной нагрузки не рассыплются серой пылью и не треснут, высвобождая заключенную в них силу, разбрасывая то, что останется от нас и от корабля. И корабль не завалится набок так, что ему останется лишь один путь — рухнуть на землю. Нет, он сможет набрать нужную высоту, а альвендиец, наоборот, не успеет уклониться, чтобы уйти от нашей атаки.

Удар железным днищем 'Небесного странника' пришелся по носовой надстройке альвендийца. Вообще-то я хотел угодить по кормовой, ведь именно там находится мостик, капитан, штурвал, наконец. Но настолько много мне удачи мне не хватило. Удар получился знатным, со скрежетом, треском ломающегося дерева и криками охваченных ужасом людей. Перед самым столкновением я успел потянуть ручку на себя, сбавляя ход. И даже крикнуть Гвену, чтобы тот положил штурвал на другой борт, выравнивая корабль.

— Он не упал, — с глубоким сожалением в голосе произнес навигатор Брендос, после того, альвендиец оказался у нас за кормой.

— Неужели все зря?! — простонал я, скрипнув зубами от сожаления. — Мы рисковали превратиться в огненный шар, когда мгновенно отправишься в небытие, даже не успев осознать, что с тобой случилось. Мы рисковали упасть на землю, когда краткие мгновения перед встречей с землей будут наполнены ужасом и пониманием того, что ничего уже изменить нельзя. Мы рискнули самым ценным, что у нас имеется — жизнью, и это все зря?!

Но нет, протараненный нами альвендиец на глазах заваливался набок. И еще он завис в воздухе, медленно прокручиваясь вокруг своей оси.

— Сейчас мы ему добавим, и он упадет как миленький. Править на него, капитан?

— Нет, Гвен, этому точно хватит, по крайней мере, на ближайшее время. Займемся другим. Давай-ка правь на второй корабль. Берни, сходите в трюм, взгляните на л'хассы, возможно, нам уже летать не на чем.

Последнее было штукой, иначе мы давно бы уже лежали на земле грудой обломков. Или превратились в огненный шар. Но Аднера необходимо занять: он до сих пор не мог прийти в себя, и только судорожно пытался вздохнуть. Проследив, как Берни на подгибающихся ногах спустился с мостика, я обратился к Аделарду, единственному из всех нас выглядевшему невозмутимо.

— Лард, нужна твоя помощь. По сути, вся надежда только на тебя. Боюсь, что второго тарана наш корабль уже не переживет.

Глава 23 Стакан очень тонкого стекла

Аделард кивнул: весь внимание. Но прежде чем с ним заговорить, я еще раз оценил ситуацию.

'Небесный странник' шел теперь курсом на второго альвендийца, и мы быстро сближались. Надежда у меня была на то, что только что произошедшее у него на глазах надоумит его, что с ним поступят точно также. Он дрогнет, и тогда мы поменяемся ролями: из преследуемого корабля превратимся преследующего, что, безусловно, даст нам преимущество.

Конечно же, мысли о втором таране, я в голове даже не держал — слишком невелики шансы пережить и его. Но на альвендийском корабле не могли знать об этом, и теперь все зависело от мужества его капитана. А люди с Альвенды, насколько я знаю, им славились.

— Похоже, он не собирается отворачивать в сторону, — бесстрастно произнес навигатор Брендос, глядя на растущего на глазах врага.

— Сам так думаю, — кивнул я. — У него преимущество: ему значительно легче набирать высоту. И он обязательно наберет ее перед самым столкновением, чтобы пройтись днищем по нашей палубе от носа до самой кормы.

— Скорость у нас не меньше, и потому мы можем отвернуть первыми, и тогда он некоторое время будет продолжать гнаться за нами, пока не убедится в том, что это бесполезно.

Что ж, в логике Брендосу оказать трудно. Но имеется один нюанс.

— А кто может дать гарантию, что тем временем второй корабль не придет в себя, и тоже не бросится в погоню? Нет, покончить с ним необходимо сейчас, и я не отступлюсь, чего бы это мне не стоило.

Брендос остро взглянул на меня, но не сказал ничего.

— Аделард, — обратился я к Ламнерту, терпеливо ждущему, пока мы, наконец, обсудим ситуацию с навигатором. — Есть у нас один шанс выйти из этой ситуации без урона. Чувствуете? — этот вопрос предназначался уже навигатору Брендосу.

После столкновения с первым альвендийцем корпус 'Небесного странника' начинал время от времени вибрировать. И если вначале нашего с ним разговора вибрация едва ощущалась, то теперь она была настолько сильной, что пришлось сжать зубы, чтобы ими не застучать. А тут еще на палубе с самым озабоченным видом показался Берни Аднер и бегом направился на мостик.

— Чувствую капитан. Кстати, он поднялся выше.

— Вижу, Рианель, вижу, и в этом нам с ним не тягаться.

Оба они, и Брендос и Аделард Ламнерт соревновались в том, у кого лицо будет более невозмутимое. Ну а мне уже было не до этого, и потому я, отмахнувшись от Аднера, уже открывшего рот, чтобы сообщить, и без слов понятно, очень неприятное известие, зачастил.

— Лард, давай к носовой аркбалисте. Сейчас я добавлю ход, корабль начнет раскачивать с кормы на нос, и ты уж, постарайся, выбери момент, когда аркбалиста будет направлена точно на альвендийца. Только тяни до последнего, чтобы уж точно не промахнуться, а он сам отвернуть не успел.

Тут я снова отмахнулся от Аднера, болезненно сморщившегося и даже ухватившего меня за руку. После чего хлопнул по укрытому под сталью кирасы плечу Аделарда:

— Давай к аркбалисте, Лард, времени у нас почти не осталось.

Когда Аднер пообещал сделать носовую аркбалисту намного более мощной, я, конечно же, даже не засомневался в том, что у него все получится. Берни не тот человек, у которого слова расходятся с делом. Но дальше пришлось немного понервничать. Ему предстояло уложиться в двухнедельный срок, но первые несколько дней Берни только ходил вокруг нее, что-то замерял, чертил, записывал, после чего рвал бумажные листы в мелкие клочья.

Затем, с помощью Родрига он разобрал аркбалисту на составные части, и тут наступило затишье на несколько дней. Оставалось всего ничего до окончания срока, вытребованного мною у Жануавье, аркбалиста по-прежнему лежала разобранной, когда на двух телегах привезли выполненный кузнецом заказ, и началась сама работа.

Она заняла двое суток без перерыва. С носа то и дело доносился визгливый голос чем-то возмущенного Аднера.

Берни привел меня посмотреть на уже готовую аркбалисту, и я ужаснулся:

— Это бревно точно сможет летать? — указал я на лежавшую рядом с ней стрелу. — Ее же как сваю в землю можно забивать!

— Вы же сами просили помощнее, — смущенно ответил Аднер. — Но летать будет, я никогда не ошибаюсь в расчетах, — после чего сунул мне их под нос.

Его исписанные цифрами листы на меня впечатление не произвели, и все же я ему поверил. Хотя бы потому, что стальных луков на аркбалисте теперь было два, и выглядели они впечатляюще.

Для пробы мы выстрелили из аркбалисты сразу же, как только вылетели из Банглу. Гигантская стрела со свистом унеслась куда-то вдаль, там и затерялась.

— Пропали два серебряных геллера, ровно четверть жалования Сида, — подумал тогда я, но все же увиденным был впечатлен.

Вот только зарядить аркбалисту занимает кучу времени, и потому у Аделарда единственный шанс.

— Есть, капитан!

Всегда удивлялся, как это Аделард при своих размерах, умеет двигаться так быстро.

— Молчите, Берни, ничего не говорите, — и я взялся за одну из рукоятей, чтобы прибавить ход кораблю.

Но Аднер и без того молчал с печальным видом провидца, которому известны судьбы каждого из нас, все как на подбор трагические.

Решительное движение вперед, и корабль заметно прибавил в скорости. Сначала он раскачивался едва заметно, не переставая дрожать крупной дрожью, но затем разошелся не на шутку. Ход пришлось немного сбавить, когда мостик вдруг начал задираться так, что становился едва ли не на одном уровне с верхушкой мачты, а через некоторое время нос корабля закрывал чуть ли не все небо.

А что еще оставалось сделать? Ночной убийца, идущий встречным курсом, старался держаться выше нас. Поднимись мы, и он поднимется тоже, и в этом нам не тягаться. Но когда нос 'Небесного странника' задирался вверх, Аделард должен был улучшить мгновение, чтобы послать в него гигантскую стрелу. Хватит ли ее одной? Все зависело от того, куда именно она угодит: пробить борт альвендийца ей вполне по силам.

Тщетно я пытался высмотреть на мостике альвендийца его капитана, когда корма 'Странника' поднималась вверх.

— Не робей, ребята! — раздался с палубы зычный голос Риаса. — Все там будем, никто не избежит. Товсь!

И вслед за этим частый стук арбалетов.

Толку от них ноль, но хоть что-то же мы должны делать?

— Ну что же ты мешкаешь, Лард?! — шептал я, глядя на альвендийца, приблизившегося настолько, что таран казался уже неизбежным.

Всего несколько мгновений, и нам придется отвернуть, чтобы не угодить под удар альвендийца. И не факт, что у нас получится: на нем тоже не дремлют, а его капитан просчитал все возможные варианты, и готов к любому из них.

Тянуть уже было больше нельзя, и я открыл рот, чтобы подать команду на штурвал, когда с носа стукнула аркбалиста, заставив весь корабль вздрогнуть.

Дальше произошло то, что иначе как счастливым стечением обстоятельств не назовешь. Для выстрела Аделард выбрал мгновения, когда корабль поднимался носом вверх. И он попал, попал в носовую скулу альвендийца. От удара вражеский корабль повело в левую сторону. Задумывая маневр, я рассчитывал уклониться вправо. Но теперь получалось, что мы подставляем ему свой борт, сейчас, когда нос 'Небесного странника' все еще оставался задранным. И вместо того, чтобы отдать команду, я подскочил к штурвалу сам, отбросив Гвен плечом, и бешено закрутил колесом, стараясь направить свой корабль так, чтобы удар пришелся по нему вскользь, то есть, повернуть его в сторону альвендийца.

Этим делом не закончилось. Отлетев в сторону, Гвенаэль по дороге налетел на Аднера, едва не сбив его с ног. А уже тот, чтобы устоять, ухватился за язык колокола.

Понять находившегося в трюме Родрига, тоже можно. Корабль раскачивается, его сотрясает дрожь, которая любого выведет из душевного равновесия, и что происходит наружи, непонятно. Задача Родрига Бриса: успеть сбросить иглы в те самые краткие мгновения, когда наш корабль находится над вражеским. Но как узнать, что ты находишься прямо над ним? Правильно, по сигналу колокола.

Причем он точно знал, что звон колокола — сигнал только для него. Одного Родриг предположить не мог, что Берни Аднер, пытаясь не упасть, так дернул за его язык, что звон, наверное, донесся даже до Монтосела. Вообще-то сигнал для Родрига Бриса состоял из частых ударов, но когда очень его ждешь, разве будешь их считать?

Вот и он не стал. Едва заслышав звон, он подал команду и через оба люка посыпались каменные иглы, много игл, очень много, все что имелись у нас на борту. Ни к чему их экономить: шансов, что удастся второй раз пройти над вражеским кораблем, практически нет. 'Небесный странник', разом освободившись от такой тяжести, поневоле взмыл вверх. А поскольку я повернул его в сторону альвендийца, прошелся железным днищем по его мостику.

На этот раз удар получился еще сильнее, а шума еще больше, чем при первом таране. Корабль как будто наткнулся на мель, и с ног повалились почти все. Вскочив на ноги, первым делом я рванул рукоять на себя, отключая привод Аднера. Затем подскочил к борту, взглянуть, что же произошло с врагом. Ночной убийца падал, и с одного взгляда становилось понятно: ему конец.

Возможно, Аделард удачно угодил в привода л'хассов, возможно, альвендиец сильно пострадал от нашего тарана. Но вероятней всего, сошлись оба этих обстоятельства. Перед самой землей ему удалось замедлить свое падение, когда снова устремился вниз, теперь уже окончательно. Его удар о землю был таким громким, что вздрогнули мы все.

— Второй уходит, — сообщил навигатор Брендос. — Преследовать будем?

— Не сейчас, — ответил я, все еще ошеломленный всеми этими событиями. — Нам бы приземлиться нормально, явно же, с 'Небесным странником' что-то не так.

— Заодно и трофеи соберем, — вероятно, Гвенаэль при падении ударился, потому что он, морщась от боли, потирал бок.

— Немного их останется, — взглянув вниз, усмехнулся навигатор Брендос. — Он загорелся.

И верно, снизу потянуло дымком, а сам корабль быстро охватывался языками пламени.

— Л'хассам ничего не будет — им любой огонь не страшен, — Гвен сказал так им тоном, как будто для нас это было неожиданной новостью.

— Когда еще к ним доберешься, — пожал плечами Брендос. — Корабль гореть будет долго, а потом еще угли должны остыть.

— Смотри-ка, как огонь разошелся! — Аделард Ламнерт поднялся на мостик вместе с Риасом. — Вероятно, эта та самая смесь, которую невозможно потушить, и которую они приготовили как раз для нашего корабля. И поделом им.

Риас как-то по-особенному взглянул на меня, покачал головой, и неожиданно сказал:

— Уважаю, капитан! Два тарана подряд, о таком я даже не слышал! — затем поинтересовался. — Спускаться-то будем? Видел я, не все там погибли, кое-кто в зелень успел шмыгнуть.

— Обязательно будем, только не здесь, где-нибудь в стороне. Господин Брендос, ближе к подножию горы, по-моему, имеется ровная площадка, там 'Небесный странник' и приземлим. Направляйтесь туда, но под парусами. Ну а мне необходимо ненадолго в каюту, вы уж тут пока без меня. И еще раз осторожность.

— Не расслабляемся парни, — открывая дверь в каюту, услышал я голос Аделарда. — Для нас работенка осталась, но теперь уже на земле.

* * *

'Ну где же тут сединой не обзаведешься', - думал я, наполняя ромом стакан. Наполнил его на треть, посмотрел на свет, понюхал, добавил еще на палец, полюбовался янтарной жидкостью и решительно выпил. Постоял немного, бездумно глядя в иллюминатор, за которым уже стоял день. Снова наполнил стакан, теперь уже сразу до половины. Скрипнула дверь:

— Капитан, можно?

Родриг Брис мялся у двери. Забавно было видеть у этого громилы с окладистой, бородой, выглядевшего в точности как капитан пиратского корабля, смущение на лице.

— Капитан, это… В общем, подумал, что сигнал уже… — выдавил из себя он.

И когда ему успели уже сообщить?

— Проходи, проходи, Род. Присаживайся.

Я достал с полки еще один стакан. Стаканы у меня замечательные, работы Древних. Красивые, тончайшего стекла, стенки не толще мыльного пузыря, и только на ободке пошире, иначе и без губ можно остаться. Но урони их на каменный пол, даже не треснут. И еще говорят, что вода в них долго не портится. Тут уж ничего сказать не могу: с тех пор, как они у меня появились, воды в них еще ни разу не побывало.

Родригу я налил сразу полный, после чего поставил стакан перед ним:

— Род, выпьем за то, что удача и на этот раз нас не обошла.

Он его взял, и опять принялся за свое:

— Капитан, я действительно…

— Родриг, — перебил я его. — Ты в чем оправдываешься? В том, что твоя оплошность фактически всех нас спасла? Так ты их почаще делай, и нам тогда вообще бояться не будет нужды. И не тяни, пей, тебе капитан приказывает, — попытался я пошутить.

Выпили. Взяв пару орешков, я пододвинул вазу с миндалем к нему, но тот лишь отмахнулся.

— Все, пошли. И не вздумай даже думать об этом. Я за твою провинность еще денежек тебе отсыплю, как только прибудем в Монтосел.

Навигаторы 'Небесного странника' при посадке отлично справятся и без меня. И случись что с кораблем, сейчас, когда время от времени его сотрясала такая вибрация, что зубы начинали клацать, помочь мне ничем не удастся. Но это моя обязанность — в критических ситуациях находиться на мостике.

* * *

Альвендийский корабль догорал у нас на виду. 'Небесный странник' стоял на земле чуть накренившись — единственная подходящая для приземления площадка оказалась немного под уклон, и с его борта мы наблюдали за тем, что раньше было летучим кораблем, а теперь от него оставались только чадящие останки.

Печальное зрелище, если не думать, что на его месте могли быть мы сами, и он очень стремился именно к этому. Но и веселиться особых причин не было. Аднер, обследовав л'хассы, заявил следующее:

— Капитан Сорингер, это чудо, что мы не рухнули с неба вслед за ним, — указал он на альвендийца подбородком, после чего поморщился: время от времени порывы ветра доносили от него до нас не самые приятные запахи.

— А что с камнями, Берни?

Аднер поморщился снова:

— Два л'хасса пришли в полную негодность и сейчас их даже на водокачку не возьмут. Впору их только выбросить. И на трех оставшихся поднять корабль в небо мы не сможем. А я ведь вас предупреждал!

Он посмотрел на меня осуждающе.

'Во-первых, не предупреждал, а пытался предупредить, — подумал я, в который уже раз оглядывая небо. Существовала вероятность, что сюда вернется второй альвендийский корабль. Или даже третий: кто его знает, сколько их здесь на самом деле? — Ну и во-вторых: уж лучше пусть все пять л'хассов придут в полную негодность, чем вы, Брендос, Ниала, Гвен, и все остальные. И, конечно же, я сам. И такое вполне бы могло произойти, если бы я начал их жалеть. Так что пусть уж лучше л'хассы'.

— Сейчас он догорит, покопаемся в золе, и добудем их, — вмешался в наш разговор Гвенаэль Джори. — Камней на нем должно быть не меньше семи, так что парочка подходящих точно найдется.

Именно на это и был у меня весь расчет. Только долго же нам придется ждать, и не приведи Создатель, сюда нагрянет другой альвендиец. Тогда нам одна дорога — в джунгли. Я взглянул в их сторону, в надежде увидеть возвращающихся Аделарда, Риаса, и остальных, что-то они задерживаются.

Сразу после приземления они подошли ко мне вдвоем:

— Капитан, — начал Риас. — Я точно видел, что кто-то спасся. Позволь нам поохотиться на них, глядишь, и найдем кого. Один из них был совсем хроменьким, далеко уйти не сможет, — и он ухмыльнулся едва ли не злорадно.

— Ну а если сейчас другой прилетит? — засомневался я.

— Тогда у вас одна дорога — вслед за нами, в джунгли, там и встретимся, — Риас хохотнул, довольный.

Нравился мне этот, выглядевший поперек себя шире человек, в том числе и здоровым чувством юмора.

— Мы с собой троих возьмем, с лихвой хватит. Верно говорю, Лард?

Тот молча кивнул.

— Господин капитан, а можно и мне с ними?

Сын Жануавье, Эдвар, смотрел на меня умоляюще.

— Отпусти его тоже капитан — сказал Риас, вероятно, считая вопрос уже решенным. — Я за ним лично присмотрю.

Эдвар во время боя выглядел вполне достойно. Бледен был как и многие, но в темный угол испуганно не жался. 'Толк будет', - решил я. Но отпустить его в джунгли? В конце концов, дело предстоит опасное: альвендийцы без боя точно не сдадутся. Да и сколько там их, непонятно. С другой стороны — Эдвар наполовину паури, так что в джунглях он как дома.

— Идите. Только постарайтесь надолго не задерживаться. И поосторожней там.

— Отдохните, Сорингер, — навигатор Брендос поднялся на мостик с чашечкой кофе. — Будьте уверены, не проглядим. Сейчас Энди в 'воронье гнездо' отправлю, для надежности.

— Самое место ему там, — хмыкнул Гвен. — Ворона в вороньем гнезде, все верно.

Гвенаэль сказал негромко, только для нас. Это раньше, до того, как стал навигатором, мог часами выводить Ансельма из себя.

Добраться до постели мне не удалось. Едва я вошел в каюту, как послышались громкие веселые голоса, в одном из них я признал хрипловатый, словно надтреснутый басок Риаса, и сразу же последовал стук в дверь.

— Все целы? — успел я опередить Риаса. Это самое главное, остальное уже вторично.

— Целы, целы, капитан. И даже царапины ни у кого нет.

— Нашли кого-нибудь?

— А то как же, куда бы они делись? Ну и в плен одного взяли, все чин чином. Из наших, не альвендийцев. Наш общий знакомый, кстати.

— А остальные что, сдаваться не пожелали?

Риас вильнул взглядом в сторону:

— Да как-то так получилось.

Затем, помолчав мгновенье, добавил.

— Капитан, я на Альвенде почти два года в плену пробыл. Всякого насмотрелся. Одно могу сказать точно: они люди только по облику, да и то не совсем. Так вы уж извиняйте: не стали мы их брать. Да и к чему они? Одни хлопоты.

Не стали, так не стали, из интереса спросил.

— А этот, как ты говоришь — наш, где он?

— Этот? Этот здесь. Только вы не удивляйтесь. Лард, заводи его! — сказал он, приоткрыв дверь.

Не удивиться у меня не получилось: когда Аделард ввел в каюту человека, я даже вздрогнул от неожиданности — передо мной стоял Кьюли. Тот самый Кьюль Джекоб, при одном воспоминании о котором у меня всегда ломило в левой ключице.

— Ну здравствуй, Джекоб.

Выглядел он спокойным, на лице не ссадин ни синяков, и болезненно не кривился.

— Здравствуй, капитан Сорингер, — произнес он с улыбкой.

Улыбка у него показалась мне какой-то гадостной, или из-за моего отношения к нему?

— Развяжите его, — попросил я, и, дождавшись, когда Лард освободит его от пут, добавил. — Давненько мечтал с тобой поговорить, Кьюли.

— Не скажу то же самое, — буркнул он.

— Но на пару вопросов, надеюсь, все же ответишь?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Я не стану спрашивать тебя: почему ты связался с альвендийцами? Ответ и без того ясен — дело в золоте, а ты на него падок. Скажи мне другое: почему ты меня так подставил когда-то? Понимаю, что тебе необходимо было повернуть все на другого? Но почему именно я? Чем я тебе так насолил?

Лицо Джекоба мгновенно исказилось злобой, я даже вздрогнул.

— Я всегда тебя ненавидел, Люк, счастливчик Люк. Как же, тебе всегда невероятно везло, везло всегда и во всем: в костях, в женщинах. Вот скажи, чем ты лучше меня? И почему судьба благосклонна к одним, а к другим относится так, словно он ее пасынок? Когда я узнал, что на Острова прибыл 'Небесный странник' и капитаном у него Люкануэль Сорингер!.. И тут заявляешься ты, собственной персоной, с этой красоткой под руку. Сознайся, тебе ведь и сегодня невероятно повезло: один, против двоих альвендийцев — у тебя не должно быть не единого шанса. Нет, и тут без великой удачи никак дело не обошлось.

Кьюли полностью выдохся за свою короткую речь и, наконец, заткнулся. В чем-то он прав, но только в чем-то. Минувшей ночью действительно без удачи не обошлось. Но она пришла ко мне не тогда, когда я удирал со всех ног от этих проклятых альвендийцев. Нет, я сам атаковал их, поставив на кон не только свою жизнь, но и жизнь дорогих мне людей. И не потому ли она ко мне пришла, удача? Ведь всем известно: она любит смелых. И пусть мои действия были больше не от отваги — от отчаяния, но я же смог решиться на то, что совершил. Да и тогда, когда мы впервые встретили Ночного убийцу, смогли же рискнуть, влетая в то, что показалось нам проходом в скалах? Что же касается всего остального, много ли ты знаешь?

Я родился в семье рыбака, где иной раз в доме по нескольку дней куска хлеба не было. Мне вкус всей этой рыбы — вяленой, соленой, копченой, запеченной в печи, до сих пор вспоминается как страшный сон. Мне было двенадцать, когда я впервые вышел в море один, самостоятельно — отец тяжело болел, а младший брат еще не помощник.

Ты знаешь, Джекоб. что было моим любимым блюдом в детстве? Тыквенная каша, потому что она сластила, а другие сладости в доме были такой редкостью, что я даже сейчас помню все случаи до единого.

Ты можешь сказать, что мне повезло, когда в Гволсуоле приземлился летучий корабль, и его капитан, Кторн Миккейн, резко повернул мою судьбу. Но мы собрались возле него всей деревней, и Миккейн обратился сразу ко всем. Он взял бы любого из нас, но вызвался именно я. Хотя у меня, как и остальных при одном взгляде на летучий корабль начинали дрожать коленки.

Тебе рассказать, как я ночами не спал, чтобы сдать на патент навигатора? Как мечтал о своем собственном корабле, как откладывал на него деньги при первой возможности, отказывая себе во многом. Да, теперь я капитан, но кто ты? Трудно даже сказать, кто именно. И души погибших в небе над Островами людей, они ведь и на твоей совести тоже.

Я молчал, чувствуя себя неудобно перед посторонними людьми, которым приходится все это выслушивать.

— Очень надеюсь, Сорингер, что однажды удача от тебя отвернется, — криво усмехнулся Джекоб. — В конце концов, эта красотка, как ее там, от тебя сбежала!

— Риас, сделай ему больно, — негромко попросил я Кастела.

— Да не вопрос, капитан! Со всем нашим удовольствием! — живо откликнулся тот. — Он, когда его скручивали, за руку меня цапнуть успел, гаденыш.

Риас взглянул на Кьюли как-то по-особенному, заставив того нервно вздрогнуть, затем коротко взмахнул рукой. Риас не стал выламывать ему суставы, или воздействовать на одно из тех мест, коих на человеческом теле великое множество, и при нажатии на любое из них боль приходит нестерпимая, он просто ударил его ладонью в живот.

Вернее, не совсем просто, иначе бы Джекоб не оторвался от палубы, не отлетел на несколько шагов назад, не ударился о переборку и не упал, скрючившись от боли. Шум от удара получился изрядный, дверь распахнулась, и в ней показался Родриг Брис, судя по нему, горевший желанием помочь нам справиться с этим недоноском. Убедившись, что все в порядке, и пробормотал: 'извините', Род вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Некоторое время мы наблюдали за Джекобом, который тщетно пытался вдохнуть.

Затем Риас подошел к нему, взялся одной рукой за ворот одежды, поднял его, нисколько не напрягаясь и потряс, как трясут иной раз щенков, сделавших лужу в не самом подходящем месте. Подействовало.

— Джекоб, я обещал задать тебе два вопроса, и на первый ты почти ответил. Теперь второй, и, получается, последний: меня интересует, где находится логово Ночного убийцы? Только не говори, что его не существует, тебе не поверит никто.

— Вопрос понятен? — Риас так хищно втянул в себя воздух углом рта, что Кьюли испуганно сжался.

Если бы Джекобу хватило мужества внимательно посмотреть на него, он непременно бы увидел: глаза у Риаса смеялись. Риас Кастел вообще человек добродушный, и в этом он уступает разве что Аделарду, но откуда знать Кьюли?

— Вопрос, я спрашиваю, понятен? — повторил Риас, и Джекоб, сжавшись еще сильнее, часто закивал.

Риас посмотрел теперь на меня, после чего скосил глаза на Джекоба. И я кивнул, соглашаясь. Не жалко мне этого негодяя, и не из-за давних его дел, когда я едва не простился с небом.

— Капитан, мне кажется, здесь не место. Кровью все забрызгаем, потом не отмоешь, да и кричать он будет, людей смущать.

— Рот хорошенько завязать, а самого завернуть в парусину, — Аделард сразу же понял его игру. — Если в два слоя, то просочиться не должно. Но в капитанской каюте действительно не место: вдруг концы отдаст — господину капитану потом неприятно будет в ней находиться.

'Вот же актеры в них пропадают! Даже Хлое до них далеко, — восхитился я. — Никогда бы не подумал'.

— Все верно говоришь, Аделард. Да и вообще не на корабле. Уведите его куда-нибудь подальше, и уже там…

— К чему все это, Сорингер? — забеспокоился Кьюли Джекоб, по очереди переводя взгляд на каждого из нас.

Когда он взглянул на Аделарда, тот снял шляпу и погладил рукой шрам. Казалось бы, чего он такого сделал, но Кьюли затрясло. Он попросил карту и указал на ней место, дав подробные объяснения, как к нему лучше добраться в лабиринте скал и каньонов. На мои вопросы отвечал если не охотно, то без запинки, а знать мне хотелось многое. Взамен потребовал гарантии, что мы оставим его в живых. И я их охотно дал. Правда, умолчав о том, что в Монтоселе отдам в руки Жануавье, а там уже на усмотрение последнего. Думаю, ему интересно будет узнать, кто еще замешен в связях с Альвендой. Потому что таких человек оказалось несколько — целая сеть осведомителей, и Ночной убийца точно знал, что именно находится на борту корабля, на который он собирается напасть.

Уже уводя его, Аделард сказал:

— Дождь будет, — и его словам можно верить. Голова у него, вернее, шрам на ней, работает не хуже барометра. Хотя и сам прибор говорил о том же.

'Дождь — это замечательно. Дождь нам на руку, и чем сильнее, тем больше', - думал я, глядя на карту, где Джекоб отметил местоположение логова Ночного убийцы.

* * *

Ночью действительно пошел дождь. Сильный, с порывами шквального ветра, бросающими в лицо гроздья крупных капель. Полное ощущение, что находишься в море во время шторма. Разве что вода не была соленой.

Дождь закончился с рассветом, и едва взошло солнце, люди отправились осматривать Ночного убийцу, вернее, то, что от него осталось. Почему-то многие считали, что на его борту хранилось немало сокровищ. Напрасно Брендос пытался образумить их, рассуждая:

— Если у альвендийцев здесь есть база, так какой им смысл все возить с собой?

Но какая тут может быть логика, когда речь идет о сокровищах.

Энди Ансельм нашел контраргумент, который понравился все охотникам за сокровищами.

— А вдруг они как раз возвращались на Альвенду, когда встретили нас? — после чего победно взглянул на навигатора.

Тот с ним спорить не стал, махнув рукой: с богом! Джекоб рассказывал, что альвендийцы поджидали именно 'Небесный странник', и Ансельм знал об этом не хуже других. Но даже в этом случае, по логике Энди, они могли все загрузить, по дороге расправиться с нами, и уже с легкой душой отправиться домой.

Вместе со всеми отправился и Берни Аднер, но его интерес был другим. Ему не терпелось узнать: что есть такого в конструкции альмендийских кораблей такого, позволяющее им стремительно снижаться? Что сомнительно: после такого пекла, все, что не оплавилось, должно быть безнадежно искореженным.

— Родриг, — обратился я к бородачу Брису, в отличие от многих никакого желания копаться в куче золы, головешек и искореженного метала не проявивший. — Вот тебя задача: держись рядом с Аднером и глаз с него не спускай. Не приведи создатель, провалится куда-нибудь в такое местечко, где еще полно жару, и плакала тогда по нему красотка Хлоя в Банглу.

'А вместе с ней и все мои дальнейшие планы, которые, в отличие от Хлои, действительно заплачут горючими слезами', - подумал я.

— Хорошо, капитан, — кивнул Брис, хотя особого желания на нем не было видно.

Зато видно было другое: это какой же расход мыла предстоит, когда все вернуться перепачканными в саже с ног до головы?!

Ждать кладоискателей пришлось долго. Я успел побыть на мостике, наблюдая на всякий случай за небом. Отлично пообедать и даже немного вздремнуть. В постели меня и застало известие о том, что охотники за сокровищами идут обратно.

Я стоял у мачты, когда они по одному поднимались по трапу на палубу, подходили, и складывали у моих ног л'хассы. Отличные, великолепнейшие л'хассы, на которых не было видно ни малейших следов того, что именно они недавно пережили.

'Один, два, — считал их я. — Все, мы сможем подняться в небо в самое ближайшее время. Три, четыре, шесть, семь, восемь. Да сколько же их?!'

Но нет, на цифре 'восемь' они и закончились.

Несмотря на то, что кладоискатели выглядели так, как будто всю свою жизнь чистили дымоходы, причем мытье и стирка были для них под запретом, все они лучились довольством.

Как же, восемь л'хассов — это почти целое состояние. И пусть четыре из них займут свое место в устройствах, поднимающих корабль в небеса и двигающих его вперед, но и оставшихся хватит, чтобы после продажи каждому из них достался неплохой куш.

Один Берни Аднер выглядел удрученным. Конечно же, из-за того, что от приводов Ночного убийцы мало что осталось, и понять что к чему, ему не удалось.

Глава 24 Логово Ночного убийцы

— Джекоб, логово точно находится здесь?

— Здесь, Сорингер, здесь. Немного совсем осталось.

— Где 'здесь', Джекоб?

Мы находились в горах на восточном побережье острова Багряный, в одном из ущелий, длинных и извилистых, таких здесь сотни. Кто бы мог подумать, что логово альвендийцев расположено всего в одном дне лета от главного города архипелага — Монтосела.

Вообще-то Кьюль Джекоб не походил на человека, решившего ценой своей жизни покончить с теми, кто был ему ненавистен. Вел он себя спокойно, как человек, принявший свою судьбу, и лишь изредка поглядывал на Риаса, который не отходил от него ни на шаг, с явной опаской. Все это так, но мог же Джекоб ошибиться с местом?

Берни Аднер с заменой л'хассов справился играючи. Отчасти это было связано с тем, что, при достаточном количестве камней для регулировки приводов особая точность не требуется. Это на прежнем моем 'Страннике', когда поначалу на нем стояло всего три л'хасса от настройки зависело очень много.

И все же необходимо отдать должное таланту Берни. Аднеру хватило одного дня, когда он, с хмурым и озабоченным видом покрикивал на всех, кто попадался ему на глаза. Особенно досталось его помощникам, которые все как один оказались полными бездарями и тупицами.

Подняв 'Небесный странник' в воздух, и в очередной раз убедившись в том, что Берни Аднер гений, пусть еще не признанный, а семь л'хассов — это не каких-то несчастных пять, я направил корабль к отметке на карте, указанной Кьюли Джекобом.

— Терпение, Сорингер, вскоре покажется то, что вам и нужно, — Джекоб вел себя удивительно спокойно, разве что не зевал от скуки.

— Так почему бы нам не снизиться на месте, вместо того, чтобы рисковать, летя по этому ущелью?

— Невозможно, Сорингер — козырек. Огромный каменный козырек, практически перекрывающий все ущелье сверху, и оставляющий только узкую щель. Да вы и сами вскоре все увидите.

Ущелье суживалось все больше и больше, и все чаще мне приходилось поглядывать вверх, чтобы вовремя подняться в небо, когда, наконец, вдали показалось то место, куда мы так стремились.

С беглого взгляда логово альвендийцев напоминало поселение Антир в Гурандских горах, где нашли себе приют собиратели орехов-куири. Тот же огромный скальный козырек вверху, такой же полумрак, и несколько строений почти на самом краю пропасти. Имелись и отличия. Пропасть, в отличие от Великого каньона, была не такой уж и бездонной: там, внизу, хорошо просматривалось ее дно. Часть строений явно принадлежало работе Древних, чего в Антире не было вовсе. Взять хотя бы сложенный из огромных каменных плит похожий на куб дом, с широкой, двустворчатой дверью. Ну и места под каменным сводом было значительно больше, в этом Антир явно проигрывал.

Альвендийский корабль мы увидели сразу, и он явно готовился к отлету. В борту его был открыт, и по пандусу сновали люди, внося внутрь его какие-то тюки и ящики, и выходя уже пустыми.

Прибытие 'Небесного странника' незамеченным оставалось недолго: на альвендийце часто зазвонил колокол — тревога! Звонить нам самим необходимости не было, мы давно уже были готовы ко всему.

— Риас, — глазами я указал на Джекоба: убери его туда, где он и провел все время пути, чтобы под ногами не путался. Ну и на всякий случай: вдруг ему придет в голову стать народным героем Альвенды.

Затем прищурил глаза, расслабляя зрение, пытаясь увидеть воздушные потоки. Сейчас они нам ни к чему, но мало ли как ситуация обернется, когда любая мелочь может спасти жизнь.

— Родриг!

Миг, и он оказался на мостике, застыв в ожидании приказа.

— Род, давай в трюм. Но только на этот раз по сигналу, не перепутай. Второй раз чуда может и не произойти.

— Есть капитан! — забавно было наблюдать за тем, как такая громадина, скачками, словно мальчишка, скрылся из виду.

Так похожих на веретено каменных игл в трюме не оставалось, но взамен в нем появились подходящие по весу булыжники. Много булыжников, значительно больше, чем берут на борт игл. Получится их применить — замечательно, нет, недолго от них избавиться, освобождая корабль от лишнего веса. Главное, чтобы Родриг Брис не принял за сигнал звон посуды на камбузе у Пустынного льва.

На палубе выстроились арбалетчики во главе с Риасом Кастелом, ну а Лард снова занял место у носовой аркбалисты, получив указание действовать по своему усмотрению.

— Гвен, держи прямо на него. Брендос, возьмите чуть ниже.

Нет, на это раз таранить вражеский корабль мы не собирались — удачу нельзя пытать бесконечно, но Аделарду необходимо было навести аркбалисту на цель, чтобы сделать выстрел. Возможно, единственный, слишком уж много времени уйдет на перезарядку.

— Похоже, он собираются взлетать, — Брендос взялся обеими руками за рычаги, управляющие высотой и скоростью полета, в ожидании команд, но смотрел, как и все мы, вперед.

— Выбор у них небогатый. Либо попытаться справиться с нами в воздухе, либо покинуть корабль и спрятаться, если тут есть где.

— Либо головой вниз в ущелье, чтобы не мучиться, — добавил от себя Гвенаэль.

С носа корабля раздался громкий стук и 'Небесный странник' вздрогнул. Это Аделард разрядил аркбалисту, вероятно, посчитав, что более подходящего момента уже не будет. Впереди нас мелькнула стремительно удаляющаяся темная тень, и вскоре послышался звук удара. Промах!

Лард с бака огорченно развел руками: мол, старался, но так уж вышло. Я махнул ему в ответ, указывая на палубу — присоединяйся к остальным. Если уж ему не удалось угодить в альвендийца, вряд ли получилось бы у кого-нибудь другого.

Да и стрела, больше похожая на бревно, вероятно, неотбаласнированная попалась: казалось бы, шла точно во вражеский корабль, и вдруг неожиданно взмыла выше. Но часть своего дело она все же сделала: угодив в какую-то недавнюю, белеющую свежим лесом постройку, разнесла ее полностью и паники среди альвендийцев заметно прибавилось. Все верно: откуда им знать, что пока дождешься следующего выстрела, пообедать можно, а затем еще и вздремнуть немного.

— Рианель, набираем высоту.

Теперь одна надежда — на камни, а их у нас вдосталь. Ну а высота теперь нам необходима: чем выше, тем сильнее будет удар каждым из них.

И еще я встал между колоколом и Аднером, так, на всякий случай.

— Подходим! — известил Гвенаэль о том, что мы и без него прекрасно все видели.

— На штурвале, повнимательней. Брендос, будьте наготове.

Вывалив камни, 'Небесный странник' потеряет вес, и тогда самое важное — удержать его в повиновении.

Я стоял, сжимая в руке короткий обрывок каната, идущего к языку колокола, и ждал, когда наступит тот решающий миг. Брендос, взглянул на меня раз, другой — пора! Пора подавать сигнал, чтобы там, внизу в трюме, открыли люки, высыпая тяжелый груз на готовый подняться в воздух альвендийский корабль. Взгляд у Рианеля был таким, будто он готов вырвать у меня канат и зазвонить сам. Нет, господин Брендос, ни один камень не должен упасть мимо, а зашли мы идеально: точно вдоль корпуса вражеского корабля.

Когда нос 'Небесного странника' поравнялся с кормой альвендийца, я и зазвонил. От души зазвонил, изо-всех сил, открыв рот, чтобы ушам было легче перенести звон. И тишина. Вообще-то должен был раздаться грохот высыпающихся камней, его хорошо должно быть слышно и здесь, наверху, на мостике. Я зазвонил снова, еще немного и будет слишком поздно, мы пролетим над врагом.

Снизу, из трюма, донесся отчаянный рев Родрига Бриса, какие-то глухие удары, и мы, наконец-то, услышали то, что отчаялись уже услышать: грохот покидающих чрево 'Странника' камней, и он все нарастал.

— Гвен, правее! — заорал в полный голос я, завидя, что нос корабля уводит влево, в сторону недалекой каменной стены.

Пусть даже камни высыплются мимо, это еще не беда. Беда придет в том случае, если мы не сможем справиться с управлением, и воткнемся в нее.

Гвенаэль, красный от натуги, почти висел на штурвале, пытаясь задать кораблю прежний курс. И едва ему это удалось, осталось лишь подать команду навигатору Брендосу:

— Понимайтесь выше, добавляйте ход, уходим!

Больше нам здесь делать нечего. Не на абордаж же их брать, в конце-то концов, приземлившись? Нас почти вдвое меньше, каждый человек мне дорог, а потерь не избежать. Да и не успеем мы приземлиться, как они уже взмоют в небо. Сейчас самое важное: подняться как можно выше, туда, в небо, выбравшись из этого ущелья. Там, наверху есть простор для маневров, альвендиец поврежден, он не мог не пострадать от груза камней, высыпавшихся на него. Но даже если это не так — в небе, один на один, мы еще посмотрим, кто кого, или будь я проклят самой Богиней-Матерью!

Я посмотрел вниз, туда, где оставался корабль альвенды. Мы удалились достаточно далеко, выбравшись на яркий солнечный свет, и потому плохо было видно, что же с ним происходит.

— Позвольте вашу трубу, господин Брендос.

Не успел он откликнуться на мою просьбу, когда все и началось. Одновременно с грохотом пришел удар страшной силы. 'Небесный странник' повело боком, накренив так, что находившиеся на палубе люди соскользнули по ней вниз, и избежать падения на землю им удалось только благодаря высокому фальшборту.

Гвенаэль рычал, пытаясь поворотом руля вернуть корабль на ровный киль. Брендос сильно сжав зубами губу, на ней даже кровь выступила, держался за рукояти приводов, боясь шевельнуть любым из них, чтобы не усугубить ситуацию. Я и сам застыл, мучительно соображая: что же сделать, чтобы выровнять корабль? Несколько показавшихся нам вечностью мгновений, когда все мы затаили дыхание и 'Небесный странник' начал выравниваться.

Как выяснилось, альвендиец все же поднялся в воздух, но разломившись на две половины и мачтами вниз. Таким он и рухнул в ущелье. Вскоре оттуда, из глубины, пришел еще один удар, но уже не такой сильный, затем еще и еще, после чего все смолкло.

— Это л'хассы, — почему-то шепотом произнес Гвенаэль Джори.

'Небесный странник' завис в небе, все еще раскачиваясь с борта на борт, и на нем висела тишина.

Первым нарушил ее Риас, поднявшись на мостик.

— Ну, капитан, на этот раз вы сами себя переплюнули, — произнес он с чувством.

Я, до конца не пришедший в себя, взглянул на него: шутит он, нет? Как будто бы вполне серьезно.

— Это еще чепуха Риас, — Гвенаэль улыбался. — Однажды после визита капитана Сорингера на один островок в Мертвом море, тот вообще в его пучинах канул. Немалый такой клочок земли, примерно как остров Неистовых ветров. И что от него осталось? Так, пару торчащих из воды камешков. А это!.. — и он пренебрежительно махнул рукой: подумаешь, мол, событие.

Гвен явно преувеличивал: Гаруд — вдвое меньше острова Неистовых ветров, и это как минимум. Да и не камни остались — скалы. Кроме того, я совсем не стремился к тому, чтобы Гаруд, как он выразился, в пучинах канул.

— А что же все-таки произошло? — навигатор Брендос высказал вслух то, что в голове у нас было у каждого.

И все с надеждой посмотрели на Берни Аднера.

— Ничего удивительного, — начал он слегка заикающимся голосом. — Альвендийский капитан пытался взлететь как можно быстрее, и потому дал на л'хассы предельную нагрузку. Ну а когда ему на палубу высыпалась такая масса камней, нагрузка стала вообще запредельной. Вот и результат.

Тут Аднер выразительно посмотрел на меня: если, мол, насиловать л'хассы, подобное может случиться с любым кораблем. Как будто я этим только и занимаюсь.

— Капитан, возвращаться будем?

— Вполне возможно, что свод теперь еле держится. И может случиться так, что он внезапно рухнет, — голос Аднера звучал как будто бы нейтрально, но по нему самому хорошо было видно, что Берни совсем не горит желанием вернуться туда.

— Внезапно только понос может случиться, господин ученый. Все остальное происходит по воле Создателя, хотим мы того или нет. Там на земле еще столько всяких ящиков осталось! — и Риас мечтательно вздохнул. — А вообще вы молодец, Аднер: носовая аркбалиста на нашем корабле — это нечто!

Берни зарделся от неожиданной похвалы, ну а я остался доволен тем, что Риас назвал 'Небесный странник' 'нашим'.

— Вряд ли ящики еще там, — засомневался Гвенаэль, — если даже альвендийца в воздух подкинуло. Хотя неплохо бы взглянуть, глядишь, и обнаружим что-нибудь.

Мне тоже не очень хотелось возвращаться, но без риска заработать можно только поденщиной, да и то гроши.

— Возвращаемся, — заявил я. — Но только после того, как господин Аднер спустится в трюм, и на всякий случай осмотрит л'хассы с приводами. Вернемся хотя бы для того, чтобы булыжники свои забрать — фартовые они.

— Ха-ха-ха! — в голос рассмеялся Риас Кастел, единственный, кто по достоинству оценил мою шутку. — Булыжники! Позвольте мне один себе забрать — под голову класть буду, вместо подушки, чтобы фарт никогда не покидал. Жаль, что на шею повесить не удастся — тяжеловато получится.

* * *

Гвенаэль Джори оказался неправ: гора ящиков и тюков на земле возле открытого люка в трюм 'Небесного странника' все росла и росла. Вероятно, альвендийцы только начали погрузку, когда мы напали на них, потому что строение в форме куба, сложенное из огромных каменных плит, оказалось заполнено почти доверху.

Наконец, все мы собрались перед огромной кучей и молчали. Энди Ансельм заговорил первым:

— Капитан, когда делить будем? Сразу или по прибытию в Монтосел?

Я махнул рукой: без разницы, как посчитаете нужным.

Тут слово взял Риас Кастел:

— Приятно чувствовать себя обеспеченным человеком, но я не об этом. Вообще-то капитану в таких случаях полагается пятая часть от всего. Но у меня сложилось такое впечатление, что, для того чтобы получить это, — и Риас указал на кучу, — я сюда всего лишь пассажиром прокатился. И потому я считаю, что наш капитан заслуживает четверть. Несогласные будут?

Риас обвел всех взглядом. Когда таковых не нашлось, и он продолжил:

— Ну и чего тогда тянуть? Капитан, ваше первое слово.

Я махнул рукой еще раз:

— Вы уж сами как-нибудь, я вам полностью доверяю.

Затем все же подошел к одному из ящиков, поднял крышку. В нем оказалась тщательно уложенная серебряная посуда: кубки, блюда, столовые приборы…

'Наверное, это из 'Сладкого сна девственника', был такой корабль. Он отправился на материк со скарбом одного из местных богачей — тот почему-то решил сменить место жительства, — размышлял я, вертя в руках один из кубков. — Хотя, возможно, я и ошибаюсь'.

Затем положил кубок обратно в ящик, и подошел к другому, заполненному вещами Древних. На нем нарисован был косой крест синего цвета, Родриг все подобные ящики так пометил.

Извлек из нее пластину, величиной со столешницу бюро, перевернул. Картина. Обычный натюрморт, где на темном фоне, на задрапированном тяжелой даже на вид бордовой тканью столе, букет. Всю центральную картины часть занимала лилия в окружении нескольких более скромных садовых цветков. Рядом с букетом находился кувшин, судя по блеску — из золота и хрустальная резная ваза на высокой граненой ножке. И все. Но изображение выглядело настолько реалистично, что я стоял и любовался картиной, совершенно забыв, где я, и для чего мы все здесь собрались. Красивая вещь. Вот ее-то я и повешу у себя в каюте, и не надо мне летящих с распущенными парусами кораблей в небесах на фоне багровеющего заката. Сунул картину под мышку и пошел, не оглядываясь.

Барахло — оно и есть барахло, сколько бы оно ни стоило. А у меня есть небо, есть корабль, и есть люди, которые, как я очень надеюсь, пойдут за мной куда угодно. И если уж этого недостаточно, тогда мне вообще ничего в этой жизни уже не понять. А то, что мне действительно нужно, не купишь ни за какие деньги.

* * *

— Дождя нет, и как будто бы не собирается, — произнес Рианель Брендос, разглядывая приближающийся Монтосел.

'Хвала Создателю, — подумал я. — Что-то примета с завидной регулярностью срабатывает: как не прибудем мы куда-нибудь во время дождя, так обязательно что-нибудь случится. Впрочем, это касается только меня'.

— Опять на посадочном поле кораблей почти нет, — добавил он, не отрываясь от трубы. — Всего четыре, нет, пять кораблей. И один из них точно из Ходжера. По рассказам, они нечастые гости на архипелаге.

Я приставил к глазам трубу, провел по ней ладонью, приближая изображение. А труба у меня теперь своя, в точности такая же, как и у Рианеля.

'Небесный странник' уже покинул логово Ночного убийцы, и лег курсом на Монтосел, когда навигатор со словами: 'Это вам, капитан' — положил передо мной на стол трубу, признаться, я порядком встревожился. Зная, как он ею дорожил, понять его жест можно было только единственным образом: Брендос твердо решил покинуть 'Небесный странник'. Вообще-то такое развитие событий ничто не предвещало, но мало ли что могло произойти. Например, Ниале страстно захотелось обычной тихой семейной жизни, без всяких приключений и опасностей. И судя по его отношению к ней, вполне могло случиться и так, что ему пришлось через себя переступить.

— Рианель, может быть, все-таки передумаете? В конце концов, я и сам очень надеюсь, что дальнейшая жизнь у нас пойдет спокойно и размеренно, — напрямую спросил я, ожидая услышать в ответ твердое: 'Нет, капитан, решение окончательное', или что-нибудь в том же духе.

Но судя по тому, как недоуменно посмотрел на меня Брендос, догадался, что явно ляпнул что-то не то. Затем навигатор улыбнулся, сообразив, в чем тут дело.

— Нет, капитан, — действительно начал он, — это ваша труба, и она — подарок от всей команды. Моя же осталось при мне, и покидать корабль я не собираюсь. Если у вас, конечно, не возникнет желания избавиться от меня.

Тут и выяснилось все обстоятельства, после которых труба легла передо мной на стол. Обнаружил ее, лежащей на одном из каменных выступов ущелья, неугомонный Энди. Только одному Ансельму и взбрело в голову заглянуть в пропасть, в надежде обнаружить что-нибудь этакое.

Случай: Энди никогда бы не увидеть трубу в полумраке ущелья, но пробившийся сверху солнечный луч, заставил сверкать ее линзу, что и привлекло его внимание. Он же и спустился в нее по канату, надежно обвязанный им поперек груди. Все происходило в то время, когда я, заложив руки за голову, валялся на постели и бездумно разглядывал лилию на картине, слушая радостные голоса людей, деливших добычу.

Приблизив изображение, я убедился в том, что навигатор не ошибся: только в Ходжере продолжают делать корабли, больше всего похожие на половину винной бочки, разрезанной вдоль с воткнутыми в нее мачтами.

Затем, наведя трубу на особняк господина Жануавье, приблизил еще. Неплохо, если бы он оказался в Монтоселе, тогда удалось бы сразу же разрешить несколько проблем. Ну и первым принести ему весть, что с альвендийцами покончено.

Золото, обещанное им как вознаграждение, сейчас, когда в трюме 'Небесного странника' хранилось столько всего, не имело особого значения. Но приятно будет лишний раз уведомить его, что капитан Люкануэль Сорингер — человек слова.

— Какие планы в Монтоселе, господин капитан? — поинтересовался Гвенаэль, поднявшийся на мостик уже принаряженным.

— Первым делом отправлюсь к Жануавье. Возможно, его здесь нет, но в любом случае стоит передать Кьюли Джекоба его людям. Нечего ему делать у нас на борту.

— Разумно, — кивнул Брендос. — Вам не помешало бы взять с собой несколько человек. Так, на всякий случай.

Все мы отлично понимали, что за Джекобом тянется след, ну и к чему нам лишние проблемы? Вдруг, станет известно, что он у нас на борту, и тогда, возможно, его захотят освободить. Или попросту заткнуть ему рот навечно. И предложение Брендоса понятно: Джекоба вполне могут узнать по дороге в дом Жануавье.

— Думаю, Аделарда Ламнерта и Риаса Кастела будет вполне достаточно. По крайней мере, внимание к себе не будем привлекать, нежели отправимся большой толпой. Да, вот еще что: сразу после приземления соберите на палубе людей — хочу сказать им несколько слов.

* * *

— Итак, отважные парители небес, — начал я, стоя перед командой. — Верю, вам не терпится отправиться в город, чтобы поведать всем, какие мы герои. Особенно тем, кто в этом еще сомневается. А заодно и промочить иссохшееся после стольких тягот полета горло подходящим к случаю напитком. Так вот, все это произойдет, но чуть позже. Теперь объясню почему. Сейчас я отправлюсь по делам к господину Жануавье: надо сообщить ему, что с его проблемами мы разобрались еще по дороге сюда. На обратном пути наведаюсь в банк. Там, — указал я пальцем на палубу, — достаточно ценностей, чтобы каждый из вас стал его желанным клиентом.

Оставлять столько сокровищ на борту корабля нельзя, особенно когда вся команда будет праздновать в городе такой необычно удачный рейс и на 'Небесном страннике' останется всего лишь несколько человек. Надеюсь, они не хуже меня это понимают.

— Идем дальше. Возможно, найдутся и такие, кто захочет забрать свою долю и сказать все нам — до свиданья. Что ж, это их решение, и их выбор. Но и они покинут корабль не раньше других, то есть, только после моего возвращения.

От недалекой таверны донесся призывный женский смех, и многие, до этого внимательно слушавшие меня, вздрогнули и посмотрели в ту сторону. Посмотрел и Энди, чтобы тут же получить от Мирры подзатыльник.

'Нет, ну надо же! — в очередной раз удивился я. — Ансельм — отважный парень. Немногие могут спуститься за борт в беседке, во время полета, чтобы осмотреть днище корабля. Или недавний случай, когда он полез за трубой в ущелье. Но вот устраивает его такая жизнь, и все тут'.

Теперь следовало подсластить пилюлю.

— После того, как ценности окажутся в банке, все получат недельный отдых. И ваше право, как именно вы его проведете. Но до моего возвращения, все, повторяю — все! останутся на борту. Может быть, кто-нибудь хочет что-то сказать?

Я снова оглядел своих людей. Они весело переговаривались между собой, и только два их них отвели взгляд в сторону, но промолчали.

— Амбруаз, за обедом выдайте каждому по порции рома, чтобы все таким грустным не казалось. Аделард, Риас, вы пойдете со мной — необходимо сдать этого мерзавца Джекоба господину Жануавье, пусть он сам с ним и разбирается.

* * *

Кристофер Жануавье был в Монтоселе, и даже находился в своем доме, но принял он меня далеко не сразу. Едва ли не добрый час пришлось прождать его в гостиной, когда мне бесконечно предлагали то перекусить, то выпить вина или кофе. Наконец, появился и он сам.

— Рад вас видеть, господин Сорингер, — с порога начал он. — Извините, что заставил вас долго ждать. И, признаться, я даже начал беспокоиться: вы должно были прибыть еще несколько дней назад. Ну как, полет прошел спокойно?

— Как вам сказать, господин Жануавье… В общем, с альвендийцами покончено. Так уж случилось, что по пути в Монтосел нам повстречались оба их корабля, но нам удалось справиться с ними обоими.

— Вот даже как? Неожиданное известие. Что ж, поздравляю. И еще должен заметить, что впечатлен.

— Нам даже удалось захватить одного человека. Думаю, он вам будет очень интересен. Его уже передали вашим людям.

— Да-да, конечно же, меня известили.

Жануавье вел себя немного странно, не совсем искренне, что ли. Да и его реакции, откровенно говоря, ожидал более эмоциональной. А тут он ведет себя так, как будто я с грузом горшков и плошек для него прибыл. И еще мне казалось, он живо начнет интересоваться подробностями, все же событие значимое, но вместо этого услышал:

— Господин Сорингер, с вами желает поговорить один человек, и он ждет вас в моем кабинете. Пойдемте, я вас провожу.

Кабинет Жануавье находился на втором этаже, в противоположном крыле здания, дорога заняла какое-то время, но он все молчал. И только один раз взглянул на меня как-то извиняющейся. И я терялся в догадках: чтобы все это значило?

— Входите, господин капитан, — первым пропустил он меня в кабинет, когда мы пришли.

За его столом, в его кабинете сидел человек, показавшийся мне знакомым. И когда он поднял голову, я невольно вздрогнул: это был мессир Анвигрест, можно сказать, второе лицо в Коллегии.

— Господин Жануавье, вы свободны, — тоном, не допускающим возражений, произнес Анвигрест.

Выходя из своего кабинета, в котором вдруг оказался лишним, тот даже не взглянул на меня. Вернее, взглянуть-то он хотел, но заметив, что я пялюсь на него, тут же отвел глаза в сторону.

'Ничего страшного, Кристофер, отлично вас понимаю, — проводил я его взглядом. — Такое изредка бывает со всеми: убедит себя кто-нибудь в собственной значимости, а затем вдруг находится человек, который полностью все убеждения развеет. На что вы влиятельное лицо на архипелаге, но для Коллегии, как выясняется, вы ничто'.

Когда за Жануавье закрылась дверь, а закрыл ее, кстати, не сам он, а какой-то человек, занявший собой едва ли не весь проем двери, нас только он был здоров, я, не дожидаясь приглашения, прошел к окну и уселся в кресло.

Вероятно, разговор предстоит долгий, и не хватало мне еще стоять перед столом и чувствовать себя провинившимся мальчишкой. Кроме того, само окно было приоткрыто, а значит, в окно можно попытаться выпрыгнуть, если выбора у меня не останется. Правды ради, получится высоковато: пусть и всего второй этаж, но потолки в особняке Жануавье редкостно высокие. В общем-то, ничего страшного, но перед тем как прыгать, неплохо бы взглянуть, что там внизу. Окнами кабинет выходил во фронтоне здания, а перед ним сад, цветники и несколько скульптур, изображающих женщин. И не угодить бы на одну из них.

Достойная для мужчины смерть — умереть на женщине, но не на каменной же. Хотя вряд ли удастся убежать, недаром же столько времени меня продержали в гостиной.

Из смежной с кабинетом комнаты показались два человека. Один из них был мне незнаком, но вторым оказался ни кто иной, как господин Аугир. К нему-то я и обратился первым:

— Приветствую вас, Аугир. Как здоровье? Ночами не кашляете?

Прошло всего каких-то восемь месяцев, как мы виделись в Эгастере. Правда, расстались не по-дружески: судя по впадине на его щеке, помимо сломанной челюсти, после моего удара он лишился еще и нескольких зубов. А удар у меня тогда славным вышел, сам от себя не ожидал.

Лицо у Аугира мгновенно побагровело, но я уже переключил свое внимание на человека, сидевшего за столом:

— Господин Анвигрест, мне, конечно, льстит, что для разговора со мной явился ни кто-нибудь, а сам мессир Коллегии, если, конечно, вы здесь не проездом. И все же, почему не сам грандмессир?

Я дерзил, но не для того, чтобы вывести их равновесия. Нет, я был в полной растерянности. Конечно, мне в голову много раз приходило, что длинные руки Коллегии достанут меня и здесь, на Островах, но чтобы так внезапно!..

Анвигрест, в отличие от Аугира, принял мои слова спокойно.

— Сорингер, конечно, острова находятся довольно далеко от нашей с вами общей родины. Но ведь это совсем не повод не интересоваться тем, что в ней происходит.

— А что в ней происходит? — мне не удалось удержаться от беспокойства.

Почему-то я подумал, сейчас он скажет, что-то произошло с моей семьей: отцом, матерью, братом, его детьми, и в этом виноват я. Но нет, разговор пошел о другом.

— Не далее, как две недели назад его величество герцог добровольно отказался от престола. Конечно же, ни одна держава не должна оставаться без управления, и потому на трон сел… как вы думаете, кто?

Вот уж чего не знаю, так не знаю. Слишком далек я от всяких придворных интриг.

— Ну же, Сорингер!

Так, судя по его реакции, я должен догадаться. Ну и кто этим человеком может быть?

— Неужели… грандмессир Коллегии?

Я сказал, лишь бы сказать — ничего больше в голову не приходило.

— Браво, Люкануэль! Я всегда был о вас хорошего мнения. Естественно, место грандмессира освободилось, его предстоит занять подходящему человеку, ну и… — тут Анвигрест скромно потупил очи, постучав пальцами по столу.

Вот даже как! Выходит, что для разговора со мной действительно прибыл сам грандмессир. Или человек, который вскоре займет его место. Взглянув на меня, Анвигрест кивнул: правильно мол, мыслишь, Люк.

После чего выражение его лица резко изменилось, и оно стало таким, каким я его когда-то и привык видеть — жестким и властным.

— Итак, вы нам нужны, Сорингер и выбора у вас нет. Коллегия не забывает ни плохого, ни хорошего, а вы перед ней очень провинились. Так что вам придется хорошенько потрудиться, чтобы оправдаться перед ней. Вот скажите, Сорингер, ну зачем вам понадобилось помогать Ордену Спасения? Что, собственно, связывало вас с леди Эйленорой? Пара ночей постельных утех? Вы ведь очень тогда нам помешали. Да что там, нарушили все наши планы.

Не знаю, Анвигрест, откровенно не знаю, почему я так поступил. Да и не помогал я никакому Ордену, а только красивой женщине. Страшно даже представить, чтобы с ней стало, попадись она к вам в руки. А уж после того, как я узнал, что она ждет ребенка!.. Будь она отравительницей, или просто убийцей, на чьей совести тяжелым грузом лежит множество загубленных человеческих душ, а так… Эйленора могла бы оказаться и на стороне Коллегии, ведь она тоже обладает тем даром, из-за чего вас всех и называют камелитами — даром манипулировать людьми мысленно.

Этот дар бывает разной силы. Я сам видел, как Николь удерживала нескольких здоровых мужиков, готовых на нее броситься, удерживала силой мысли. Но ей не удалось справиться с той же Эйленорой, которая, по собственному признанию, ничего не смогла бы сделать с присутствующим здесь Аугиром. Думаю, что у Анвигреста дар еще выше. И тем неожиданней для меня было узнать, что на меня он не действует. Эйленора узнала об этом первой, она же мне и рассказала.

Вторым был Аугир, получивший за попытку воздействовать на меня так, что до сих пор взирает, будто я ему должен набитый доверху золотыми ноблями сундук, а отдавать не собираюсь. И не потому ли Анвигрест разговаривает со мной, вместо того, чтобы лишь собрать морщины на лбу, мысленно напрячься, и я бы пошел за ним покорный, и согласный на все. Даже прыгнуть вниз головой с высоченной колокольни городской ратуши. Тут ведь еще другой вопрос напрашивается: с чего бы это вдруг герцог, чья династия правит уже пару столетий, внезапно отказался от трона? Когда я узнал о существовании камелитов, частенько думал: сам герцог, он тоже из камелитов? Или им все же манипулируют? Или он такой же, как я, и повлиять на него невозможно?

Взгляд Анвигреста неожиданно стал не таким жестким, как буквально пару мгновений назад.

— Эх Сорингер, Сорингер! — сейчас он выглядел этаким родным дедушкой, строгим, но справедливым. — Вы как будто специально себе все во вред делаете. Знаете, леди Роккуэль так тепло о вас отзывалась.

И он взглянул на меня многозначительно.

Роккуэль — дочь грандмессира Коллегии, две недели назад занявшего герцогский трон. И получается, она теперь принцесса? А сам Анвигрест, он на что намекает? Да, было у меня с этой девушкой несколько встреч, ну так что теперь? Люкануэль Сорингер, сын рыбака из крохотной деревушки — может стать принцем? Ха-ха! Очень смешно. Роккуэль — красивая девушка, к тому же весьма неглупа, и потому отлично понимает, какой именно у нее должна быть партия. В том случае, если у нее возникнут сомнения, отец ей охотно объяснит.

Лицо мессира вновь стало жестким, едва ли не грозным:

— И наконец, вы должны отчетливо понимать, Сорингер, что у вас попросту нет выбора. Коллегия и раньше была могущественной структурой, а уж сейчас!..

Неужели вы думали, что вам удастся скрыться здесь, на Островах? Скажу вам по секрету, весь этот архипелаг в самом скором времени будет присоединен к герцогству. Кстати, что там с альвендийцами?

— Их больше нет — по пути в Монтосел на глаза мне попались.

— Иного и не ожидал.

'Что-то не до конца вас понимаю, как вас там — мессир, грандмессир? Вы что, сразу и пряники и кнут? Только пряники у вас черствые, а кнут мою толстую шкуру пробить не может. Но как же я вам нужен-то, а?! Иначе давно бы уже он взял со стола колокольчик, и гремел бы я кандалами до самого Диграна. Что же вы такое затеяли, что я вам так необходим?'

— Итак, Сорингер, думаю, поговорили мы уже достаточно, пора принимать решение, — и Анвигрест покосился на колокольчик. Стоит ему только им тряхнуть, как сюда ворвутся люди Коллегии. Они не камелиты, но что собой представляют собой как бойцы, мне известно очень хорошо: было дело, стоял я с одним из них плечом к плечу. — Ну и?

За дверью послышался звук шагов, затем чей-то голос: 'Сюда нельзя!'. После чего легкий шум, и дверь распахнулась.

— Приветствую вас, господа, и прошу извинить за внезапное вторжение, — произнес первым вошедший в комнату Риас. Вслед за ним показался и Аделард.

Я поразился не столько их внезапному появлению, сколько тому, что Риас Кастел умеет разговаривать тем языком, которым он сейчас и говорил.

— Капитан, — обратился Риас уже ко мне. — Почему-то нам кажется, что у вас проблемы.

Я заметил, что Аугир напрягся и сделал шаг вперед. Мессир Анвигрест остановил его жестом руки:

— Ну так что, Сорингер?

И я застыл, мучительно соображая: что же мне делать? Анвигрест прав: от Коллегии не скрыться нигде. И если нам даже удастся покинуть этот дом, что дальше? Но и дать согласие, это навечно потерять свободу, когда сам выбираешь — чем заняться сегодня, а чем через день. На всю жизнь потерять, обратного выхода не будет, и стоит только войти…

Порыв ветра рванул занавеску на окне, обнажая клочок голубого неба.

— Действительно парни, что-то я здесь задержался, и разговор какой-то пустой, — с ленцой произнес я, после чего стремительно взмыл из кресла.

Моя стремительность чуть меня не подвела, но на ногах мне все же устоять удалось. Затем без всяких колебаний ударил ногой по роскошному, изготовленному из древесины синуль стулу, на котором восседал Анвигрест. Можно не сомневаться: дар камелита у него самый сильный, и потому вначале следовало вывести из строя именно его. Два других — Аугир и еще один, внешне выглядели совсем не здоровяками и я рассчитывал справиться с ним обеими. Оружия у них я не заметил, да и к чему оно, если все можно решить простым усилием мысли? Следовало действовать очень быстро: пару мгновений, и Лард и Риасом станут в их руках безвольными куклами. С Риасом, судя по его склоненной голове и опущенным плечам, такое уже произошло. Но в случае с Аделардом произошло неожиданное. Усмехнувшись, он оглушительной затрещиной отправил в угол кабинета Аугира, заставив того пересечь всю комнату по воздуху. Затем Лард коротко ткнул пальцами в живот второму, и тот, скрючившись, сполз на пол.

Я даже головой тряхнул от увиденного зрелища: как же так?

— Уходим, капитан, — все еще с усмешкой произнес он, после чего тряхнул своего напарника за плечи. — Риас, как ты?

— Все нормально, — затем, недоуменно посмотрев по сторонам, добавил. — Ничего не понимаю, в такой момент — и как будто заснул. Капитан, Лард, давайте-ка за мной.

Выбегая из комнаты, я успел обернуться, чтобы увидеть не менее недоуменный взгляд все еще стоявшего на коленях мессира Анвигреста.

Перед входом в кабинет, возле самой стены под окном, в самых различных позах лежали три человека.

'Живы, — определил я, — и даже скоро начнут приходить в себя'.

Оказавшись перед лестничным пролетом, ведущим в холл первого этажа, Риас перемахнул через перила, и мы с Аделардом послушно последовали за ним. Далее наш путь лежал через кухню, где толстый дядька в белом колпаке и переднике, вероятно, за какую-то провинность, таскал за волосы поваренка. Увидев нас, оба они выпучили глаза, а затем дружно отскочили в сторону. Затем мы бегом пересекли сад, перемахнули через каменную ограду, чтобы снова оказаться в саду. Пересекли уже его, потом снова ограда, не в пример ниже предыдущей, узкий проход между двух близко жмущихся друг к другу домов. Оживленная улица, тянувшаяся параллельно главной через весь Монтосел. Наконец, начались застройки, после центра города кажущиеся лачугами, и мы перешли на быстрый шаг.

Вовремя, кстати, не привычен я долго бегать, и в легких уже начинало жечь так, как это обычно происходит на глубине.

— Ты откуда тут все знаешь? — поинтересовался Аделард у Риаса. — И сам Монтосел и, особенно дом Жануавье?

— С Монтоселом и так все понятно: я, когда попал на Острова, месяц в нем прожил. Ну а с домом Жануавье…

Тут он улыбнулся мечтательно.

— Служаночка у него одна есть. Сладкая такая девочка, спасу нет. Иной раз бывало, посреди ночи как припекет, так и крадешься к ней аки вор. Знал бы господин Жануавье, что мы иной раз в его собственной спальне вытворяли… Так что я дом не хуже хозяина знаю, — рассмеялся Риас. — Она-то мне и сообщила, что капитана поджидают, от прислуги разве что скроешь? Так что с этим все просто. Лучше вы мне объясните, что произошло? Сначала перед дверью в кабинет, а затем в нем самом? В кабинете сам себя не помню, а когда опомнился, все уже закончилось, и Лард меня трясет.

— А что произошло под дверью? — поинтересовался я. Шум слышал, но не более того.

— Да был там тоже один, тоже из этих, — вместо него ответил Аделард.

— Из каких 'из этих', ты вообще о чем? — Риас явно недоумевал.

— Есть люди, отличающиеся от других. Вот уж никак не ожидал, капитан, что встречу такого же, как сам, — и Лард посмотрел на меня.

— Признаться, и для меня это было полной неожиданностью.

— Вы о чем говорите-то? — Риас переводил взгляд с меня на Аделарда, а затем обратно.

— После, Риас, все после. Кстати, он, — запустил Аделард руку под шляпу, чтобы погладить свой ужасающий шрам, — напрямую с этим связан. Но потом как-нибудь, при случае, нам лучше на корабль поторопиться.

— Как бы они не попытались его захватить, — высказал вслух я то, что больше всего меня беспокоило.

— Ну, это вряд ли, — Аделард как будто бы шел обычным шагом, но мы с Риасом едва за ним поспевали. — На корабль их никто не пустит, ну а брать его штурмом… Не найдется у них столько людей. Да и не любят Коллегию здесь, на свободных островах. Ну а если все же и найдется, чего уж проще взлететь.

'Аделард прав. Навигатор Брендос поднимет корабль в небо, не раздумывая. Ну а нам останется только найти способ попасть на его борт. И мы его найдем. Что же касается Островов… недолго им оставаться свободными, после того, как на них объявилась Коллегия', - думал я, в очередной раз переходя с шага на бег.

Глава 25 Выбор

Через открытый иллюминатор доносился шум прибоя. Не спалось, хотя время было далеко за полночь. Я сидел и размышлял: что же мне делать дальше? Несколько дней назад я окончательно отрезал себе путь на родину. Да что там, во все знакомые мне земли. Может быть, и прав был Анвигрест, заявив, что я как будто бы специально все себе во вред делаю? Сколько времени мне удастся продержаться здесь, на Островах, с той поры, когда на меня начнут охоту? А она начнется, если уже не началась. Жануавье — игрушка в руках Коллегии, марионетка. Так сколько же: месяц, другой, третий? А что дальше? Отправиться куда-то еще? Но куда именно? И сколько пробудут со мной мои люди? Их ведь тоже по голове гладить никто не станет и в лучшем случае им грозит не петля — каторга. И если уж совсем повезет, то не пожизненная.

Решение принимать необходимо: мы третий день торчали в этой бухте, куда под парусами не проникнуть, и люди на меня начали уже поглядывать.

Я с тоской посмотрел на лилию. Не так давно она меня успокаивала: есть у картины такое волшебное свойство, недаром же она работы Древних, но теперь не помогала и она. Приоткрылась дверь, пропуская Кастела.

— Не помешаю, капитан?

— Проходи, Риас, проходи, — вяло махнул я. — Если есть желание, возьми в буфете чего-нибудь, налей себе выпить.

— Не откажусь. Знаю я, есть у вас итайский ром, не что попало.

— Вот его и налей.

— А сами вы? — загремел он стеклом.

— Спасибо, настроения нет, — вчера вечером перед сном пробовал бороться с тоской с его помощью, не помогло.

Риас уселся за столом напротив меня, повертел в руках стакан, понюхал его содержимое, произнес нечто вроде 'м-м-м!', но пить не стал.

— Капитан, я вот для чего заявился: а не отправиться ли нам на Камантру?

— Кому это нам?

— Вам, мне, Ларду, навигатору Брендосу? В общем, все нам.

'Ну да, самое удачное решение проблемы для меня — направить корабль в земли, давшие приют ворам, убийцам, сбежавшим каторжникам, пиратам и всем прочим негодяям. И для самого меня вполне подходящее место, и как там будут рады, когда к ним прибудет корабль, на борту которого полно сокровищ!'

— Капитан, я представляю, о чем все думают, когда речь заходит о Камантре. Но поверьте, все далеко не так. Да, там тоже попадаются отъявленные мерзавцы, но их не больше, чем любом другом месте. Я несколько лет пробыл на Камантре, после того, как сбежал из альвендийского плена. И если уж собралась вся мерзость земли, так это именно в Альвенде. Да что говорить, в столице Камантры Баклерде порядка намного больше, чем в том же Дигране. И еще, в тех землях не придают значения, какого именно ты происхождения, там смотрят, что ты за человек. И землями правит не король, ни герцог, нет, сам народ. А какие там богатые земли! Одних только руин Древних на каждом шагу и сколько их еще не найдено? Да и сам Баклерд представляет собой город Древних, но только не какие-то развалины, а настоящий город с дворцами, фонтанами, скульптурами, и все это утопает в цветущем саду.

Подойдя к иллюминатору, я задумался над услышанным от человека, которому полностью мог доверять. Приходилось мне слышать о подобном городе — Бхайрате, расположенном в сердце пустыни бхайров, правда, побывать там ни разу не довелось.

— И чем мне там заниматься, Риас? — спросил я, глядя на лунную дорожку, тянувшуюся до самого горизонта.

— Да чем угодно, капитан, — ответил тот, не задумываясь. — Можете купить себе поместье и жить в нем, не опасаясь, что однажды в него нагрянет Коллегия. Захотите стать пиратом — только пожелайте. Многие летают с Камантры, чтобы выпотрошить альвендийские корабли, как потрошили они здесь, на Островах. Вознамеритесь быть охотником за сокровищами Древних — на таком огромном континенте как Камантра, есть, где развернуться. Будете контрабандистом — и тут без работы не останетесь. В конце концов, станете просто перевозить грузы. Хотя я очень сомневаюсь, что вас, капитан, с вашим-то характером, надолго на это хватит, — и Риас хохотнул.

— На Камантре вас примут хорошо, я просто уверен в этом, — продолжил он. — И из-за альвендийцев, они в свое время здорово там кровь попили. Ну и, конечно же, из-за Коллегии: столько раз подряд утереть им нос! И еще, капитан, — Риас Кастел понизил голос. — Мне тут Лард рассказал кое-что, понимаете, о чем я? Так вот что я хочу по этому поводу сказать. Вы же знаете, как любили Древние устраивать катакомбы в каменных толщах. И мне рассказывали надежные люди, что на Камантре попадаются такие места, куда невозможно попасть. И вроде проход открыт, и никаких ловушек нет, но доходишь до определенного места, и дальше уже не можешь сделать ни шагу. И не то, чтобы натыкаешься на что-то невидимое, нет, как будто какая-то сила тебя не пускает. И я вот подумал, а может, вы с Лардом смогли бы там пройти? Может, в тех местах на голову что-то действует, ну а вы…

Риас говорил еще долго, в подробностях рассказывая особенности жизни на Камантре, ничего не приукрашивая, и стараясь быть объективным. Я же стоял, смотрел на море и думал, что, в общем-то, выбора у меня и нет.

— Не помешаю?

— Входите, Рианель, — обернулся я к нему. — Угощайтесь, если что-то пожелаете.

Навигатор Брендос пожелал того же, что и Риас — итайского рома. Но также как и он пить не стал, тоже поставив стакан на стол.

— Что вы об этом думаете, Рианель?

— О Камантре? — навигатор на мгновенье задумался. — Знаете, Люкануэль, я люблю Ниалу, и она для меня все.

Можете дальше не говорить. Собравшись жениться на девушке-паури, вы поставили себя в положение изгоя. Даже здесь, на Островах, славящихся свободными нравами и где в порядке вещей содержать в любовницах одну, а то и две туземки, жениться на них нонсенс. Перед тобой закроются двери всех приличных домов, и, поселись ты в любом месте, постоянно будешь слышать у себя за спиной:

— Смотри! Это идет тот самый, у которого жена паурянка.

— Да ты что?! Ха-ха-ха! А с виду-то как будто приличный человек.

Так будет везде, за исключением, по рассказу Риаса, той самой Камантры.

— Остается только узнать, что об этом думают все остальные. Может получиться и так, что у нас не останется людей, чтобы привести туда корабль.

— Что думают об этом остальные? — переспросил Брендос. — Взгляните, капитан!

Он широко распахнул дверь, и я увидел столпившуюся перед ней в полном составе команду 'Небесного странника'. Аделард Ламнерт, Энди Ансельм, Гвенаэль Джори, Берни Аднер, Мирра, Родриг Брис, Агарет Смоулвин, мальчишка Сид и остальные. Все они с надеждой смотрели на меня.

— Нужно ли что-то еще добавлять? — сказал он, после того, как снова ее закрыл.

'В этом нет нужды, Рианель, — подумал я. — Интересно только, когда это они успели сговориться?'

— Ну так что, господин капитан? Команда ждет вашего решения. Только знайте: каким бы оно ни было, и чтобы вы не решили, она останется с вами.

— Думаю, что на Камантре давно уже заждались таких славных парней как мы, на не менее славном корабле. Но сначала мне необходимо решить две проблемы.

'И попрощаться с одной почти безумной надеждой. Потому что на Камантре ей не суждено будет сбыться уже никогда'.

* * *

— Вы еще раз хорошенько подумайте, Эдвар. Дело в том, что побывав на Камантре и возвратившись на Острова или в любое другое место, вам всю оставшуюся жизнь придется скрывать, что однажды вы на ней были. Мы оставим вас в походящем местечке, вместе с вашей долей сокровищ и вы вернетесь к отцу. И заживете прежней жизнью, вспоминая 'Небесный странник' как забавно проведенное время. Прошу вас, подумайте еще раз.

— Чтобы я покинул борт корабля, господин капитан, вам необходимо будет высадить меня с него, причем насильно! — глаза Эдвара упрямо блеснули. — Поверьте, своего решения я не изменю.

— Хорошо, тогда идите и готовьтесь к отлету.

— Есть, капитан! — ответил он, разворачиваясь и бегом бросаясь к двери.

Ну и чего так кричать? Вон, даже посуда в буфете зазвенела.

Что ж, одна проблема решена. Остается другая, но чтобы покончить с ней, нужно отправиться туда, где, как я уверен, меня очень ждут. Ждут днем и посреди ночи.

* * *

Я приземлил 'Небесный странник' на песчаном пляже в стороне от Гволсуоля, за прикрывающей корабль скалой Висельника. Вечерело, и солнце вот-вот должно было скрыться, исчезнуть, утонуть в лазурной глади моря, чтобы следующим утром появиться из-за высоких Келинейских гор.

В этих местах вообще потрясающие по красоте закаты. Казалось бы, и не юнец уже, и столько пришлось испытать и увидеть, но, глядя на закат, я невольно застыл, любуясь игрой света в небесах и на море. Хотя следовало поторопиться, чтобы не попасть в Гволсуоль уже в темноте.

И я пошел, узкой извилистой тропинкой, так хорошо мне знакомой еще с детских лет. Сейчас она перевалит через невысокий холм и спустится в ложбину. По правую руку будут видны развалины Древних, а слева блеснет темной синевой море.

Дальше я снова поднимусь на возвышенность, и с нее откроется вид на родной Гволсуоль, на все его три десятка домишек. Будет виден и мой родной дом, он на самой окраине, при выезде из Гволсуоля, у дороги, ведущий в Твендон. Как я хотел прийти в него под руку с Николь, чтобы представить ее отцу с матерью, и как давно это было. Не по времени, но по случившимся в моей жизни событиям.

Я прибавил шаг, в Гволсуоле ложатся рано, как только стемнеет, потому что с рассветом всех ждет работа. Мужчины уйдут в море, чтобы вечером, если повезет, вернуться с богатым уловом. Ну а женщины проводят их до самого берега, и потом долго еще будут следить взглядом за рыбачьими лодками, пока те не исчезнут в мареве, моля Богиню-Мать о том, чтобы она сжалилась и вернула им их мужей и кормильцев.

Я не пошел по одной из тех двух коротких кривых улочках, из которых и состоит весь Гволсуоль. Обязательно встретишь кого-нибудь из тех, кто тебя признает, и тогда придется отвязываться от него, чтобы не отвечать на бесконечные вопросы. У меня и без того мало времени, а так много еще предстоит. И прежде всего, уговорить покинуть Гволсуоль. Представляю, как будет трудно. Еще труднее решить, куда именно устроить семью, чтобы Коллегия до нее не дотянулась. И каково это: вот так сразу, вдруг, неожиданно, покинуть места, где ты родился и вырос. Где лежат в земле твои предки, и где знаком тебе каждый камень.

Я шел по огороду, полному налившихся соком тыкв. Мать так замечательно умеет готовить из них кашу, и сколько моих детских воспоминаний связаны именно с ней. Когда-то мне казалось, что нет в мире ничего более вкусного, чем тыквенная каша, приготовленная моей мамой.

Перемахнув через плетень, я оказался на заднем дворе дома. В доме еще не спали, слышен был голос отца, что-то рассказывающий матери, и голос ее самой.

Ну вот и дошел, а как беспокоился, что придется несколько раз остановиться, чтобы передохнуть, настолько тяжел показался мне сундучок с подарками. Может быть, и не самые нужные вещи в хозяйстве, но все они дорогие и красивые. Я прилетел в Гволсуоль, чтобы забрать свою семью, забрать вместе с нажитым добром, но неудобно было заявиться без подарков.

Зайдя за угол дома, я остановился. Остановился как вкопанный, остановился так, как будто на полном ходу наткнулся на каменную стену: на пороге сидела Николь. Сидела, упершись локтями в колени и, положив подбородок на сжатые кулачки, любовалась пламенеющим закатом.

Меня не было видно за разросшимся кустом сирени. Маме нравится ее запах, а отец, когда сирень цветет, всегда недовольно морщится, и грозится ее срубить. Я смотрел на Николь, и не мог оторвать от нее взгляда. Больше всего мне хотелось броситься к ней, обнять ее, крепко к себе прижать, и поцеловать. Но холодный голос рассудка взывал ко мне: 'Люкануэль, возможно она здесь по делу, только по делу. По какому-нибудь невероятному делу, приведшему ее именно в дом твоих родителей. И как она встретит тебя сама? Уклоняясь от объятий, скажет что-нибудь такое, после чего ты вдруг подумаешь, что лучше бы ты ее и не встретил?'

И я, затаив дыхание, стоял, боясь сделать единственный шаг вперед, чтобы Николь меня увидела. В доме послышался детский плач, плач совсем еще маленького ребенка, и голос матери, что-то ласково ему приговаривающей.

'У Стена, младшего брата, прибавление в семье, — решил я. — Что ж, подарки ему и его жене будут к месту'.

Николь стремительно вскочила на ноги, но не успела она сделать и шагу, как в дверях показалась мама с младенцем на руках.

'Постарела мама, и волосы у нее совсем седые', - думал я, глядя на то, как она передает ребенка.

Николь взяла его, побаюкала на руках, затем снова присела на крыльцо. Достала выглядевшую в наступающих сумерках молочно-белой грудь с темным кружком соска:

— Кушай мой маленький, кушай мое солнышко, — и столько в ее голосе было ласки, что я невольно вздрогнул.

Николь кормила ребенка, что-то ласково ему нашептывая, а мама стояла за ее спиной, и улыбалась. Стоял и я, по-прежнему боясь пошевелиться и даже вздохнуть в себя воздух поглубже. Затем, погладив ее по волосам, мама ушла, я пошевелил затекшим от тяжести подарков плечом, и в сундучке что-то звякнуло. Николь посмотрела в мою сторону, и я, как будто бросаясь в ледяную воду, сделал шаг вперед, и снова застыл как истукан, на большее у меня не хватило решимости. Оторвав ребенка от груди, отчего малыш недовольно сморщился, Николь повернула его лицом ко мне и сказала:

— Посмотри, Люк, это твой папа. Я знаю, он очень злой на нас, но сейчас мы ему все объясним, и он ругаться не будет. Ведь он нас любит.

Иркутск, 2014.

Оглавление

Энстадская бездна

Глава 1 Энстадская бездна

Глава 2 Прибытие в Монтосел

Глава 3 "Мантельский удалец"

Глава 4 "Красавица Фелиппа"

Глава 5 Ненужные условности

Глава 6 Ночной убийца

Глава 7 Братья и сестры

Глава 8 Такой тесный мир

Глава 9 Цена случайности

Глава 10 Брачные обычаи туземцев

Глава 11 Леди Гармелинта

Глава 12 Господин Кристофер Жануавье

Глава 13 Остров Неистовых ветров

Глава 14 Два одиноких сердца

Глава 15 Прощальное письмо

Глава 16 В огонь и в воду

Глава 17 Жар твоего тела

Глава 18 Театр варьете

Глава 19 Четверть румба влево

Глава 20 Список необходимых вещей

Глава 21 Нежданный покровитель

Глава 22 Кладезь талантов

Глава 23 Стакан очень тонкого стекла

Глава 24 Логово Ночного убийцы

Глава 25 Выбор Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg