«Сказание о Бруньке-богатыре»

— Деда, деда!

Шедший по лесной тропе, старик остановился и, опираясь на ореховый посох, дождался десятилетнего мальчишку. Тот подбежал и выдохнул скороговоркой:

— Деда, меня мамка послала с тобой прогуляться.

— Присмотреть, значит, — усмехнулся старик, — ну, тады пошли, Егорка.

Матвей Кондратьев шел степенно, только изредка на трость опираясь. Рядом Егорка деревянной саблей с бурьяном воюет. Смотрит на него Матвей, да в седую бороду улыбается, себя таким вспоминая. Так до реки и дошли. Под столетним дубом Матвей на лавку сел, рядом Егорка устроился. Саблю свою к лавке прислонил, из сапожка ножик достал, из запазухи трубочку и принялся дырки в ней ладить.

— Деда, — старательно ковыряя ножом, сказал Егорка, — а ты знаешь, что тебя в деревне бессмертным называют?

— Знаю.

В деревне завидовали Кондратьеву. Его возрасту, его здоровью. Старики младше его на двадцать лет выглядели вовсе развалинами. Сами не ходили, только с помощью внуков передвигались, а Матвей каждый день к реке ходит сам, лишь правнуки его иногда сопровождают. Мало ли чего случится? Сядет Кондратьев на лавку, что специально для него под большим дубом внуки поставили, и смотрит на берег другой. Аккурат на остров, что чуть из камыша выступает. К островку мосток идет, из толстых жердин сделанный. Дальше тропка к гати ведет, а гать вглубь болота к Черному острову уходит. Туда люди за кислой ягодой ходят. Мимо пройдут, да головами качают: "И чего он все сидит тут?". Спрашивали его, но Матвей отшучивался, или вовсе молчал.

"Да, золото у него там зарыто — решили в деревне, — вот и ходит, сторожит". И как-то придя к любимому месту, Кондратьев обнаружил изрытую вокруг дерева землю. Даже лавку сковырнули. На её месте была яма в добрую сажень.

— Вот ведь олухи, — подивился он, — и не лень было рыть так глыбко?