«Счастливчик Сандерс»

Роман Злотников, Андрей Николаев Счастливчик Сандерс

Пролог

Лес отсюда, с высоты четырех тысяч футов над уровнем моря, казался огромной мохнатой шкурой, расстеленной на снегу. До кромки леса было довольно далеко – около двух часов бега на охотничьих лыжах, однако ночь и морозный туман у подножия гор скрадывали расстояние.

Звезды ледяными брызгами застыли на угольно-черном небе. Здесь, в горах, они сияли чисто и ровно, и казалось, что если подняться выше, ну может, еще на тысячу футов, то можно будет потрогать их руками.

Луны не было – она взойдет только под утро, чтобы почти сразу раствориться в розовых сполохах зари, но к тому времени он уже будет на равнине, в лесу.

Сандерс подбросил в костер таблетку пироксела и засыпал в котелок кофе – на одну кружку. Как раз одну он и успеет выпить, прежде чем начнет спускаться. Снег вокруг костра протаял до желтой прошлогодней травы – наст был неглубокий, не то что в лесу, и когда он уйдет, на снегу до следующего бурана останется ровный круг голой земли, будто весна попыталась на этом крохотном участке одержать над зимой маленькую победу.

В горы его загнала местная зверюга – разновидность росомахи, сильный и опасный зверь размером с двухгодовалого медведя. Как и земная росомаха, эта могла преследовать добычу сутками, если не удавалось задрать сразу. Сандерс подставился росомахе почти пять суток назад: оставил на снегу следы крови, для чего полоснул ножом по руке. Рана затянулась быстро – он знал за собой такую особенность, одну из многих, приобретенных около пяти лет назад. Зверь взял след под утро, и Сандерс, коротавший ночь неподалеку на вырубке, присев в наспех сооруженном шалаше из еловых ветвей, продел ноги в петли на широких лыжах и пошел по глубокому снегу, не слишком торопясь, но и не мешкая. Его задача была не подпускать зверя на дистанцию короткого броска, где росомаха была чрезвычайно опасна и непредсказуема, но и не уходить слишком далеко, чтобы адреналин не растворился в крови – пропадало чувство опасности, из-за которого он и проводил короткие отпуска на малоосвоенных планетах.

Росомаха преследовала его не торопясь, как и поступала с обычной своей добычей – оленями и лосями, загоняя до полного упадка сил, чтобы почти без сопротивления добить обессиленное животное. Первые трое суток Сандерс слышал в морозной тишине жалобный плач росомахи – характерный звук, издаваемый ею при преследовании. Будто она жаловалась, что вот, мол, лапы короткие, шуба тяжелая, а есть очень хочется, но добыча никак не сдается. От жалобных звуков Сандерса едва слеза не прошибала. Так бы взял, да и зарезался, лишь бы облегчить жизнь несчастному созданию. Однако последние сутки росомаха ревела все яростнее – обычно она загоняла оленей за сутки-двое, а тут уже четвертые заканчиваются. Досада и злость прорывались в ее голосе все чаще, и, попадая на участки, где ветер смел снег, росомаха переходила на тяжелый бег. Это были самые опасные моменты – стоило подпустить ее слишком близко, и пришлось бы схватиться врукопашную, а из оружия у Сандерса был только охотничий нож.

На краю леса росомаха остановилась – впереди был длинный подъем, начинались предгорья, чужая территория. Здесь уже царствовали снежные барсы, и лишь боязнь упустить добычу могла заставить росомаху подняться в горы. Заметив ее нерешительность, Сандерс тоже остановился и присел на корточки – зверь устал, но был еще опасен, а его задача была измотать хищника до изнеможения. Так они и поднимались: Сандерс впереди примерно на полмили, росомаха позади. Она уже не ревела и не плакала, а только изредка поскуливала, то ли от голода, то ли от досады. Наконец под вечер она сдалась – легла на землю, и Сандерс, различив, как мелькает ее красный язык, слизывая снег, понял, что победил.

Он прошел еще футов двести, разжег костер и впервые подкрепился кофе и сушеным мясом, купленным у местных охотников. Он имел на это право – зверя он измотал в равных условиях, а теперь предстояло исполнить то, ради чего он все и затеял: зафиксировать свою победу. Это уже для истории. Для его собственной истории. Может, он еще сподобится завести семью и лет эдак через неизвестно сколько будет рассказывать детям, а может, и внукам, каким он был в молодости. А какой же охотничий рассказ без доказательства? Так, байка.

Росомаха заковыляла к лесу. Сандерс снял котелок с огня и, торопясь и обжигаясь, выпил кофе – следовало поспешить, так как далеко отпускать зверя было нельзя: он мог сделать петлю и напасть на преследователя…

К полудню они уже провели три раунда, как называл короткие схватки Сандерс: он преследовал зверя по глубокому снегу, а на открытых участках догонял, скидывал лыжи и бросался на росомаху в самоубийственной атаке. Самоубийственной для любого, но не для него – каждый отпуск он проверял себя на выносливость, скорость реакции, силу, находчивость и благоприобретенные качества еще ни разу его не подводили. В первый раз зверь был слишком свеж, и Сандерс едва вывернулся из-под тяжелого тела, откатился в сторону и отскочил на безопасное расстояние. Комбинезон на груди был порван, на лице осталась глубокая царапина – росомаха зацепила-таки длинным когтем. Рыча и припадая к земле, она пошла на него, сверкая налитыми кровью глазками, но Сандерс, не подпуская ее слишком близко, кружил вокруг, делал короткие встречные броски, отскакивая назад, как только зверь поджимал лапы.

Три раунда – это было все, на что росомахе хватило сил. Теперь она даже не оборачивалась, только коротко оглядывалась и показывала зубы в тщетной попытке отпугнуть назойливого преследователя. Пора было заканчивать – сколько можно мучить животное.

Сандерс увидел впереди ровную, почти бесснежную поверхность и прибавил шагу, обходя росомаху сбоку. Она почти не обратила на него внимания, продолжая двигаться по прямой, как потерявший управление кибер. Он забежал вперед и заступил зверю дорогу. Росомаха села, упираясь в снег мощными лапами с когтями длиной в два человеческих пальца. Из раскрытой пасти свисал красный язык, с морды капала пена.

Сандерс не торопясь снял рюкзак, развязал тесемки и стал выгружать оборудование – трофей не должен быть испорчен. Закончив, он вытащил нож и откинул капюшон комбинезона. Холодный воздух освежил разгоряченное лицо, ресницы мгновенно покрылись инеем.

Скинув перчатки, Сандерс решительным шагом двинулся на росомаху.

Зверь понял, что пришел момент истины: лапы его поджались, густая бурая шерсть на загривке встала дыбом. Склонившись к земле, хищник выбирал момент для нападения, сторожа каждое движение человека. Зверь был измотан, обескуражен, но не сломлен, и Сандерс прекрасно это осознавал. Он имитировал резкий выпад, нога поскользнулась на корке снежного наста, и он нелепо взмахнул руками, в который раз кляня себя за пижонство: вроде и выпендриваться не перед кем, а все равно тянет изобразить из себя супермена. Впрочем, такое он позволял себе только вдали от неусыпного ока Конторы. Однако сегодня необоснованный риск мог сыграть плохую шутку – он даже не изучил как следует предполагаемую добычу. Так, послушал трапперов в фактории, посидел в баре, краем уха выуживая нужные подробности, вот и все…

Зверь будто ждал этой ошибки: мгновенно распрямились лапы, бросая в воздух мощное тело, и росомаха взвилась в прыжке, стремительно преодолевая разделявшие противников ярды. Сандерс успел лишь отклониться в сторону, пропуская мимо удар когтей, и два тела, свившись в яростной схватке, покатились по снегу.

Харис Ахмедзянов помешал в котле ложкой на длинной ручке, зачерпнул похлебку и, подув на дымящуюся жидкость, осторожно попробовал. Почмокав губами, он одобрительно кивнул.

– Эй, гяур! Похлебка поспела. – Харис подхватил котел двумя байковыми прихватками и снял с очага.

– Какая похлебка может быть из этой козы? – проворчал Игнат Семеряков, продолжая срезать длинные полоски мяса с кабаньей ноги. – Говорил: давай кабанчика приготовим, так нет, кабанчик, видите ли, нечистый зверь! Косулю ему подавай… У-у, басурман!

– Давай, давай, – поторопил его Харис, расставляя на струганом столе миски, – потом ругаться будешь.

Игнат отложил в сторону нож, прошел в сени к рукомойнику, вымыл руки и вернулся в избу. Харис тем временем нарезал хлеб и огромным черпаком разлил по мискам похлебку. Запах был такой, что Игнат покрутил головой.

– Слышь, басурман, может, по пятьдесят под козу?

– По пятьдесят, но не больше, – согласился Ахмедзянов.

Игнат достал толстостенные граненые стопки. Стекло было мутноватое, будто их после употребления ни разу не вымыли, но на самом деле стопкам было лет двести. Еще прапрадед Игната, один из первых поселенцев на Луковом Камне, основал эту заимку и завез сюда утварь, которой охотники до сих пор и пользовались. Правда, железные вещи сносились: ножи сточились, старый котел прохудился, миски и кружки проела ржавчина, так что теперь на кухонной полке тускло поблескивала утварь из пластали, но стопки, хоть и помутнели, служили исправно.

Разлив по стопкам кедровую настойку, Игнат поднял свою:

– Ну, чтоб рука была верной, а глаз острым!

– И чтоб собачки нюх не потеряли, – добавил Харис.

Они чокнулись. Игнат опрокинул стопку в заросший пегой бородой рот, Ахмедзянов выцедил свою аккуратно и не спеша. Синхронно взялись за ложки. Игнат отодвинул мясо в сторону и принялся хлебать истово, отрываясь от миски, только чтобы откусить хлеба. Ахмедзянов ел вдумчиво, прищуривая от пара и без того узковатые глаза.

В маленькие оконца светило заходящее солнце, оставляя на дощатом полу желтые квадраты. По краям окна мороз прошелся ледяной кистью. В избе пахло похлебкой, дымком от сгоревших в очаге поленьев, выделанными шкурами. Три крепко сбитые лежанки вдоль стен, на стене возле двери два охотничьих лучевика, вот и вся обстановка.

Игнат доел мясо из похлебки, повесил над очагом чайник.

– Что-то турист наш запропал, – сказал он, щепочкой ковыряясь в крепких желтоватых зубах, – пять суток, считай, как ушел.

– Парень тертый, по всему видно. Не пропадет, – рассудительно ответил Ахмедзянов. – Если завтра не появится, можно пойти поискать.

– До завтра его заметет так, что и с собаками не найдешь.

– Если до сих пор не замело, то сутки ничего не решат.

За окном взбрехнули собаки – две охотничьи лайки. Игнат подошел к окну, наклонился, пытаясь разглядеть за морозными узорами, что потревожило собак.

– Во, легок на помине, – сообщил он, ухмыляясь в бороду. – Вроде жив-здоров, шагает бодро.

– С добычей?

– Не видать. Сейчас спросим, где плутал и кого добыл.

Скрипнула входная дверь, в сенях затопали, сбивая с обуви снег, и Сандерс, слегка осунувшийся, но довольный, шагнул в избу вместе с клубами пара.

– Добрый день. – Он скинул капюшон и обтер ладонью лицо.

– День добрый, – прогудел Игнат. – Где ж тебя носило, сокол ясный? Вон Харис все глаза проглядел.

– К горам ходил, – ответил Сандерс, присаживаясь к столу. – Ух… ноги гудят.

– Понятное дело: это тебе не по стриту фланировать, – щегольнул сленгом Семеряков. – С добычей али как?

– С добычей, – слегка улыбнулся Сандерс, – возле крыльца валяется.

Игнат озадаченно почесал затылок, кивнул Ахмедзянову – пойдем, мол, – и направился в сени. Ахмедзянов внимательно посмотрел на Сандерса и вышел вслед за Игнатом. Сандерс, ухмыльнувшись, потер заросший щетиной подбородок.

В сенях что-то грохнуло, послышалась возня. Ворвавшийся в избу Игнат кинулся срывать со стены лучевик. В дверях показался Харис, отступающий в избу спиной вперед.

– А-а, черт, батареи где? – крикнул Игнат.

– Ты же сам их куда-то засунул, – отозвался Харис.

– У-у, что б тебе… турист! Ты хоть знаешь, кого привел?

– На росомаху похож, – сказал Сандерс, пряча улыбку.

– Медведика привел, хмырь инопланетный!

Не выдержав, Сандерс расхохотался:

– Да вы что, господа трапперы, это ж голограмма!

Игнат с Харисом переглянулись. Семеряков отложил оружие, выглянул в окно и, сокрушенно покачав головой, обернулся к Ахмедзянову:

– А ведь и вправду зверь-то ненастоящий. И собачки молчат. Ну-ка выдь погляди еще раз.

– Сам выдь, – отказался Ахмедзянов.

– Пошли вместе. – Сандерс поднялся со скамьи.

Втроем вышли во двор. Возле крыльца сидел зверь в натуральную величину, с оскаленных клыков стекала слюна, длинные когти впились в снег, будто он готовился к нападению. Совсем рядом с ним, вольготно развалившись, лежали прямо на снегу две лайки: Черныш и Гром.

Игнат обошел голограмму, цокая языком.

– Зверь-то, по всему видать, замотанный совсем. Больной, что ли, был?

– Почему больной? – обиделся Сандерс. – Здоровее нас с вами. Четверо суток меня гонял. А потом я его.

– Медведика гонял? – Семеряков снова почесал затылок. – Однако, ты крут, парень, если не врешь. Комбинезон-то он тебе порвал?

– Он, – коротко ответил Сандерс, с сожалением разглядывая порванный рукав. – Достал-таки, злодей. Так вы этого зверя медведиком зовете? А я подумал – росомаха.

– Ну ты сказал! Росомаха раза в два мельче, а этот до медведя не дотянул, а ее перерос. И плачет он жалобно, прямо убивается, когда на добычу идет. Морда опять-таки забавная, вот и прозвали медведиком.

– А что ж ты зверя взял, а шкуру бросил? – спросил Харис. – Не дело. Хоть и не промысловая, но как трофей сгодится. Или продал бы кому – медведик дорого стоит.

– Да я шкуру и не снимал, – беспечно сказал Сандерс.

– Ну, понятно, – пробурчал Игнат, – турист и есть. Зверя пришиб, ни мяса не взял, ни шкуры. Тьфу…

– Да не убивал я его, – расплылся в улыбке Сандерс, – загнал, как он лосей загоняет, сфотографировался в обнимку – он уже и огрызаться сил не имел – и ушел. А он там, на просеке, где болота начинаются.

– Далеко? – деловито осведомился Ахмедзянов.

– Часа три, если по прямой.

Игнат с Харисом переглянулись и, не сговариваясь, стали собираться: один двинулся в избу за лучевиками, другой присел на бревно возле стены и принялся внимательно осматривать широкие, подбитые мехом лыжи.

Сандерс обошел вокруг голограммы, любуясь зверем, потом выключил голограф и, вроде как недоумевающее, взглянул на охотников:

– А вы далеко?

– Пойдем медведика твоего подберем. Если ты его загнал, как говоришь, взять его просто будет. Мясо – собачкам, а шкуру – туристам.

– Шкура порченая, – предупредил Сандерс.

– Как так?

– Я ему вдоль хребта термопаром от комбинезона прошелся. Шерсть обесцветил, а новая только к следующей зиме будет.

Игнат, вставлявший батареи в лучевик, замер с открытым ртом.

– Это ж зачем?

– Да вот показалось мне, что вы его добить захотите, – пояснил Сандерс.

– Правильно показалось, – проворчал Харис.

– Засранец ты, парень, – в сердцах бросил Игнат. – А мы тебе кулеш сварили. Из косули. А ты вон как.

Посмеиваясь, Сандерс смотрел, как они потоптались возле крыльца и молча ушли в избу.

Солнце катилось за потемневший к вечеру лес, на снегу легли длинные тени. Сандерс достал из рюкзака несъеденное мясо и бросил собакам. Усталость все-таки догнала его, но на душе было легко и спокойно, несмотря на то что мужики, похоже, обиделись. Ну не нравилось ему в последнее время лишать жизни зверье. Они-то чем виноваты, что уродились с красивыми шкурами или ветвистыми рогами? Впрочем, может быть, все дело было в том, что похвастаться чучелами он пока, до поры до времени, позволить себе не мог… но в голографе у него уже была целая коллекция изображений животных с нескольких планет, вот и отсюда, с Лукового Камня, еще одно прибавилось. Сандерс вспомнил, как медведик смотрел ему вслед, то ли не веря, что остался живой, то ли не соображая совсем ничего от усталости. Разницы, впрочем, не было. А то, что Сандерс подпортил на время шкуру зверю, так это даже лучше – проживет дольше.

Мороз пробрался под комбинезон, Сандерс передернул плечами и пошел в избу.

Игнат вострил нож на оселке, Ахмедзянов, постукивая молотком, чинил капкан.

– Так где кулеш обещанный? – примирительно спросил Сандерс.

– Вон, в котле, – буркнул Игнат.

Сандерс скинул комбинезон, умылся и, навалив себе полную миску густой похлебки, взглянул на охотников. Он познакомился с ними неделю назад, когда, прилетев на Луковый Камень, решил на этот раз поохотиться в средней полосе, где как раз была зима. В фактории, куда Сандерс обратился с просьбой указать местных охотников, словоохотливый менеджер сказал, что только что два траппера набрали припасов, собираясь месяца на два в зимовье. Сандерс нашел их в местном баре, где Игнат и Харис заправлялись в дорогу тушенной в горшочках бараниной с зеленым горошком. Сандерс присел к столу, поставил трапперам выпивку, от которой они отвернулись – в дорогу, мол, выпивать не следует, – и сначала наотрез отказались брать его с собой. Мол, охота дело опасное, а он здесь человек новый, неопытный (или, как здесь говорили, необвыкший). Но на счастье Сандерса, в баре, оформленном в полном соответствии с местными охотничьими традициями, в центре увешанной трофеями стены на самом почетном месте царствовало чучело риталуса (вернее, как потом выяснилось, не чучело, а муляж). Сандерс не удержался и кивнул чучелу как старому знакомому, на что обратил внимание Харис.

– Что, трофей присмотрел? – Он хмыкнул. – И не думай. Мы с Игнатом уже почитай пятый десяток лет в леса ходим, а туда, где тварюги водятся, нас никаким калачом не заманишь.

Сандерс покачал головой:

– Да нет… я на этих ящерок никогда руку не подниму.

Охотники, уловив в его голосе не столько страх, сколько уважение, заинтересованно переглянулись.

– Это почему же?

Сандерс усмехнулся:

– Они столько раз вытаскивали мою задницу из полного дерьма…

Трапперы удивленно уставились на него:

– Где это?

– Там, – Сандерс кивнул вверх, – у моего друга была пара таких. И если бы не они, я бы тут перед вами не сидел. Хотя всегда считал себя крепким парнем.

Охотники вновь переглянулись, потом Игнат осторожно спросил:

– А как звали этого твоего друга?

– Касьян.

Игнат понимающе кивнул:

– А-а-а, младшенький из Полубоев… – Он на мгновение задумался, затем бросил испытующий взгляд на Хариса и вдруг предложил: – А знаешь, паря, коль не передумал, так и пошли.

Причем от денег они отказались наотрез. Харис просто презрительно фыркнул, а заросший бородой Игнат укоризненно посмотрел на Сандерса:

– Ты, паря, эти замашки демократические брось.

Тут Сандерс едва сдержал улыбку. Он знал, что в Российской Империи среди, так сказать, простого народа слово «демократический» имело явно негативный оттенок. Отчего так получилось в государстве, где все органы власти от уличных старост до губернаторов планет являлись избираемыми, а правительство формировалось на основе партии, получившей большинство в парламенте, – терялось в веках. Но столкнуться с этим вот так, нос к носу, оказалось весьма забавным.

– Это у вас, в Содружестве, как я слышал, за все платить надо, а здесь отродясь такого не было. Будешь вровень с нами избу убирать, дрова рубить, а больше от тебя ничего и не требуется. Ну, если для согрева возьмешь чего с собой, так от этого не откажемся, – добавил Игнат, помолчав. – Не откажемся ведь, Харис?

– Дар гостя – священный дар, – кивнул смуглый Харис, – Аллах не простит отказа.

Сандерс, удивляясь обилию редких напитков в баре, купил бутылку коньяка «Très Vénérable Délamain» и водку «Династия», о которой слышал, что она производится под патронажем августейшей фамилии российских самодержцев. Судя по цене, сравнимой со стоимостью коньяка, в это можно было поверить.

Водку они выпили в первый же вечер, по приезде в зимовье, а коньяк Сандерс решил оставить напоследок. Теперь было самое время открыть заветную бутылку.

– А что, господа, у меня тут бутылочка завалялась, – сказал он. – За удачную охоту, а?

– Это смотря что называть удачей, – хмыкнул Игнат.

Все еще хмурясь, он слазил в погреб, где с осени хранились соленья, Харис расставил мелкие тарелки под закуску. Сандерс уже заметил, что делали они все сообща, не сговариваясь, – видно было, что вместе мужики охотятся не первый год.

По избе поплыл аромат французского коньяка. Игнат повел носом.

– Это что ж за парфюмерия?

– Коньяк. Пятьдесят лет выдержки, – с притворной небрежностью ответил Сандерс, жалея, что такой напиток приходится разливать в непрезентабельные стопки, а не в подходящие тонкостенные бокалы-тюльпаны.

Игнат по привычке опрокинул коньяк в рот, Харис выпил маленькими глотками, Сандерс, как положено, насладился букетом, покатал напиток во рту и только после этого проглотил. Почмокав, Семеряков пожал плечами и подцепил на вилку соленых груздей.

– Ничего, пить можно. Только во рту – будто доски дубовые грыз и одеколоном запивал.

– А мне нравится, – не согласился Ахмедзянов, – мягкий, как поцелуй непорочной девы.

– Я вот Наташке расскажу, какие тебе девы мнятся, – пригрозил Игнат, похрустывая маринованной черемшой. – Сестру мою охмурил, басурман, а теперь, вишь ты, на непорочных потянуло, – пояснил он Сандерсу.

– Э-э, друг, мы уж с ней столько живем, что она только посмеется. А вот что кедровку каждый день пьешь, так это обязательно Наиле передам. Она тебе…

– Во-во… как друга заложить, так это ты можешь. – Игнат снова разлил коньяк. – Давай добьем твое пойло и нашей попробуешь. – Он подмигнул Сандерсу, качнув головой в сторону Ахмедзянова: – Вот дал Бог родственничка. Племянницу его сосватал, почитай уж пятьдесят годов, так с тех пор с ним и мучаюсь.

Когда Сандерс в первый раз прилетел на планету, о которой ему столько рассказывал Касьян Полубой, его поразил патриархальный уклад жизни поселенцев. Крупных городов не было – в столице жили едва ли тридцать тысяч. Селились в основном в умеренном поясе, видно по привычке. Преобладали фермерские хозяйства, основанные по семейному принципу. Поселки золотодобытчиков, несколько рыболовных хозяйств по берегам океана, но основное занятие – сельское хозяйство.

Заветной мечтой Сандерса было найти новорожденных риталусов и приручить хоть парочку. Да и на одного он бы согласился. При осторожных расспросах отношение местного населения к вывозу зверьков с планеты открылось как резко отрицательное. Местные риталусов сами не трогали и другим не давали; впрочем, и охотников не было – те, кто знал, что собой представляют эти животные, старались держаться от них подальше. Два отпуска Сандерс провел в стылых полупустынях Лукового Камня, где обитали риталусы, но так ни одного и не увидел. Может, и к лучшему. Смирившись, он уже собрался было поискать приключений на других планетах, как вдруг понял, что полюбил этот мир, где быт и нравы так отличались от всего, к чему он привык в Содружестве Американской Конституции. Люди, что ли, были проще, дружелюбнее, и если в Содружестве только декларировалось, что, мол, относись ко всем людям как к достойным, пока они не докажут обратного, то здесь и жили по такому принципу. Хотя, если вспомнить, и на тех планетах Российской Империи, где Сандерс успел побывать, отношения между людьми были такими же.

Вот и Семеряков с Ахмедзяновым приняли его как старого друга, безобидно подкалывая за неумение ходить на охотничьих лыжах и некоторые аристократические привычки, которые помогали в общении в Содружестве, но здесь оказались совершенно не к месту.

Игнат уже разлил по второй стопке кедровой настойки, и Сандерс почувствовал, что голова идет кругом – в настойке было градусов семьдесят. Они с Семеряковым закусывали салом, подмороженным, с розовыми прожилками, Ахмедзянов налегал на маринады и соленья.

– …вот так и живем, – говорил Игнат, подкладывая гостю грибов, – испокон у нас тут русские фамилии в ходу. Роднимся между своими: Семеряковы с Ахмедзяновыми, Крутиковы с Махтимагомедовыми, Бакулевы со Шнеерзонами. По воскресеньям кто в церкву, кто в синагогу, а кто в мечеть ходим.

– А что, – спросил захмелевший Сандерс, – Шнеерзон или Махтимагомедов – русские фамилии?

– А то какие же? – Игнат в удивлении хлопнул себя по колену. – Самые что ни на есть русские! Ты не смотри, что вера разная. Как жили исстари на Святой Руси, на Земле еще, так и на нашем Камушке со времен заселения повелось. У меня сестра вон за Хариской замужем, а брательник – Верку Шнеерзон взял. Ты у себя там, в демократии, по верам и нациям живи, а мы как были все русские, так и будем!

Ахмедзянов, тоже порядочно захмелевший, согласно кивал, слушая разглагольствования родственника.

Назойливый писк привлек внимание Сандерса. Залпом выпив кедровку, он подошел к своей лежанке, накрытой медвежьей шкурой, покопался в сумке. Так и есть – коммуникатор пищал, прерывисто подмигивая сигнальным огоньком.

– Твоя техника пищит? – спросил Харис. – Уже второй раз. Еще вчера заливалась, да мы трогать не стали.

Сандерс взял коммуникатор и вышел во двор.

Присев на бревно возле стены, он включил прибор и прочитал сообщения. Оба были из Конторы, и если первое можно было расценивать как предложение, то во втором уже отчетливо звучал приказ.

К нему подошли собаки, умильно заглядывая в глаза и вертя хвостами. Гром ткнулся черным носом в руку. Сандерс потрепал его по холке.

– Нет ничего, ребята. Не велит Игнат вас баловать.

Он взглянул на незнакомые созвездия, на крупную синеватую луну, повисшую над лесом, и в который раз позавидовал Полубою, который родился и вырос на Луковом Камне, среди этих людей и этой природы. Самому Сандерсу о детстве вспоминать было не больно приятно: что хорошего в нищете, зависти, постоянной заботе о куске хлеба? Нет, пожалуй, мысль о том, чтобы после выхода на пенсию перебраться сюда навсегда, вполне стоящая. Впрочем, по большому счету, совершенно нереальная. Вряд ли Контора выпустит его из-под своего негласного, но неусыпного контроля. А возможности осуществлять такой контроль здесь, на территории Российской Империи, даже у его Конторы были крайне ограничены. Вот и сейчас ему приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы выпасть из-под ее неусыпного ока хотя бы на время отпуска. И Сандерс так до конца и не был уверен, действительно ли ему это удавалось, или просто Старый Лис Вилкинсон давал ему возможность слегка побрыкаться на длинном поводке, старательно складывая донесения Службы контроля в некую заветную папочку. Не столько из-за того, что действительно собирался в скором времени пустить ее в ход, сколько потому, что иметь такую папочку под рукой никогда не лишне. Мало ли как сложится жизнь. В такой структуре, как Контора, всегда полезно иметь возможность выйти из-под удара. А это чаще всего означает подставить под удар кого-то еще – начальника, просто коллегу, подчиненного или даже своего лучшего агента…

– Завтра уезжаю, – сообщил он, входя в избу.

– Ну, тогда по последней. – Семеряков разлил настойку. – Что, начальство отдохнуть не дает?

– Вроде того.

– Никогда не любил под кем-то работать и не стану никогда. – Игнат рубанул рукой воздух. – Хватит с меня Наили, так еще и чужому дяде в рот смотреть? Если ты мужик, то решать должен сам…

– Ладно, чего ты завелся? – успокоил его Ахмедзянов. – Может, человеку это тоже поперек горла.

– Ну, чтоб дорога была легкой, а память долгой. – Игнат чокнулся с Сандерсом. – Заезжай, если что, турист.

Глава 1

Рейс «Золотой лагуны» подходил к концу – уже объявили посадочную готовность, и Сандерс, коротавший время на обзорной палубе, спустился в каюту. Переодеваясь в костюм из тонкой шерсти, он с удовлетворением разглядывал себя в зеркало. Загар лег прекрасно, и пусть кто-нибудь докажет, что он провел отпуск не на тропических островах Сан-Висенте, а где-нибудь еще. Как всегда в последние годы, он во время пересадки с рейса на рейс выкраивал минутку для посещения солярия. Причем не шикарного, с массажем и девушками, а какого-нибудь скромного, где делают только то, что просит клиент, и не задают ненужных вопросов. На лайнер компании «САК спешл» он пересаживался только для прибытия к месту службы, привычно запутывая следы.

Через полгода после возвращения с Хлайба Ричард Сандерс пришел к выводу, что с карьерой полевого агента надо постепенно заканчивать. Тех впечатлений, которые он получил на Хлайбе, ему хватит до конца его дней (во всяком случае, так ему казалось), а вот некие необычные способности, которые он приобрел в странствиях по Гною и в которых сам еще не до конца разобрался, вполне могут привлечь к нему внимание яйцеголовых. И тогда его очень надолго (если не навсегда) запрут в стенах специального научного подразделения Конторы. Впрочем, уходить из Конторы Сандерс тоже не собирался. Он подозревал, что чудовище, с которым они с Полубоем встретились в подземельях Гноя на Хлайбе, не одно на этом свете и людям рано или поздно придется столкнуться с целой кучей этих тварей. Причем это столкновение будет таким, что не стоит даже и думать попытаться отсидеться где-нибудь на глухой окраинной планете, поскольку если эти твари выиграют, то рано или поздно доберутся до всех. А Контора будет одной из первых, где об этом столкновении узнают… Так что после долгого обдумывания сложившейся ситуации Ричард пришел к выводу, что наиболее разумным для него выходом будет остаться в Конторе, но перевестись на некую должность с меньшим уровнем ежедневного адреналина. Однако после Хлайба он числился в «великих охотниках», поэтому нужно было как-то продемонстрировать окружающим вообще и Старому Лису Вилкинсону в частности, что он «сломался», «потерял кураж». Причем основная трудность состояла в том, что сделать это надо было так, чтобы это не пошло в ущерб заданию. Дик никогда бы не простил себе, если бы задание провалилось по его вине. Это было выше его сил. А сделать так, чтобы и задание было выполнено, и в то же время сам Дик несколько облажался, было еще той задачкой. При обычных обстоятельствах практически неразрешимой. Однако слава Господу, Федеральное бюро как раз переживало очередной этап притока «свежей крови». И за последнее время личный состав Конторы обновился почти на четверть, а пул полевых агентов даже более, чем на половину. Причем подавляющее большинство молодых агентов обладали столь ценимыми руководством амбициями и, как это деликатно именовалось, «предрасположенностью к жесткой конкурентной борьбе». И Сандерс рассчитывал, что эти молодые, амбициозные и нацеленные на «жесткую конкуренцию» неофиты сыграют в его плане главную роль. В таком возрасте труднее всего даются взвешенные оценки, а мир видится резко и контрастно. Так что достаточно нескольких небольших промахов, пары огрехов – и все, бывший кумир тут же низвергается с пьедестала и объявляется «старой развалиной». Сложнее было с Вилкинсоном…

Год назад Сандерс впервые упустил подозреваемого. Нет, Нефритовый Ху, скромный владелец небольшого китайского стриптиз-бара на 88-й стрит, исправно отстегивающий по полторы тысячи банкнот местному начальнику полицейского участка, которого знала каждая собака в нью-питтерсбергском чайнатауне, и по совместительству глава жутко законспирированной сети торговцев живым товаром с годовым оборотом в полтора миллиарда соверенов, далеко не ушел. Его топтер, управляемый бывшим профессиональным гонщиком, рухнул на землю, едва пересек городскую черту. По официальной версии, у топтера отказали стабилизаторы. Слава богу, мастерство пилота-гонщика оказалось на высоте, и тот сумел у самой земли обуздать взбесившийся аппарат. Так что незадачливого беглеца и его пилота, отделавшихся ушибами и царапинами, повязали обыкновенные местные полицейские, уже знавшие, кто находится в рухнувшей машине. Объяснялось это просто: Сандерс, едва топтер Ху, проломив крышу, взвился в небо, тут же послал панический сигнал о бегстве опасного преступника и регистрационном знаке топтера по местной полицейской волне… Так Сандерс, не дав-таки уйти преступнику, в первый раз сделался всеобщим посмешищем. Потому что нет и не было в Конторе большего позора, чем когда твою работу за тебя сделали полицейские. И никто так и не додумался поинтересоваться, а чего это в находившемся всегда в идеальном состоянии топтере Ху вот так сразу и вдруг отказали стабилизаторы и откуда Сандерс узнал регистрационный знак топтера, о котором до момента побега вроде бы никто даже и не подозревал… Да и зачем? Ху пойман, а что там случилось с его топтером – кому это интересно? Потом была еще пара проколов, но уже помельче, однако обсуждаемых не менее активно. Так что к настоящему моменту «старина Сандерс» был в Конторе первым кандидатом на бумажную работу. И честно говоря, все недоумевали, почему Старый Лис его еще не убрал. Хотя версия у народа была. После Хлайба Сандерс, по общему мнению, некоторое время ходил у шефа в любимчиках. Тот даже выдал ему рекомендацию для вступления в «Придорожного бродягу», элитный гольф-клуб, где люди по большому счету уже давно собирались не поиграть в гольф, а… Впрочем, те, кто там собирался, старались никогда не обсуждать этого, кроме как в кругу людей, с которыми они как раз и собирались. В общем-то, Сандерс явно не дорос до такого уровня, и за полтора года членства он всего лишь три раза после игры оставался на «частные коктейли», но членство было необременительным: взносы вносить не требовалось, обязательных мероприятий, в которых необходимо было участвовать, не проводилось. Единственное, что пришлось Сандерсу сделать, – это купить клюшки для гольфа (до этого он брал их напрокат) и оплатить пошив пары клубных пиджаков (что обошлось ему в двухмесячную зарплату). Но Дик знал, что не одна тысяча людей, которые были в десятки раз богаче и влиятельней его, готовы были отдать половину своего состояния, дабы завладеть членской карточкой этого клуба. Так что как ни крути, а то, что у него появилась эта карточка, вполне могло считаться еще одним подтверждением воплощения его юношеских мечтаний об обеспеченной и респектабельной жизни…

Еще одним признаком «потери куража» в Конторе было приобретение загородной недвижимости. Неофициально считалось, что те, кто начинал вкладывать деньги в загородную недвижимость, внутренне как бы уже соглашались с тем что «вышли в тираж», и начинали перестраивать свою жизнь по лекалам обеспеченного буржуа. Поэтому Сандерс перед самым отпуском купил в пригороде небольшое ранчо. Впрочем, этот поступок не только работал на укрепление выбранной им маски, но и отвечал его собственным желаниям. Гостиницы и съемные квартиры в мегаполисе хороши в определенном возрасте, когда кажется, что жизнь вечна, а удовольствия разнообразны. Женщины? Конечно, они наскучить не могут, особенно если их часто менять, но даже те необременительные отношения, которым Сандерс отдавал предпочтение, требуют хоть каких-то усилий, а спрашивается: зачем? Вряд ли он найдет что-то новое, так стоит ли распускать хвост, подобно павлину, когда вполне можно пригласить на ранчо одну, двух или сколько там тебе понадобится девиц, которые четко знают, что от них хотят, и не претендуют на место в его, Сандерса, жизни. Впрочем, иногда у него появлялось ощущение, что собственный цинизм – только маска, на самом деле он просто не может забыть ту, единственную, которая осталась лишь в памяти. Но он гнал от себя эту мысль, потому что в тот единственный раз, когда Ричард ей поддался, он напился не просто до зеленых, а до сине-оранжевых чертиков в глазах…

Мышцы привычно среагировали на небольшое изменение силы тяжести – корабль вышел на посадочную глиссаду. Все лайнеры «САК спешл» в полете чуть заметно снижали силу тяжести по сравнению с планетной: считалось, что тогда клиентам, особенно с излишним весом или пожилым, полет покажется более приятным. У некоторых даже появилась своеобразная фобия – от отпуска до отпуска человек только и мечтал, чтобы оказаться на борту корабля и вновь почувствовать себя легким и молодым. Молодым Сандерс себя уже не считал, но и до старости было далеко, так что дискомфорта ни на земле, ни в полете он не чувствовал. Тем более что по работе не так уж и часто выпадало добираться до места на круизных лайнерах.

Мягкий перезвон возвестил, что до посадки осталось пять минут. Сандерс еще раз придирчиво оглядел себя, посмотрел на часы. Жаль, что не успеет заехать на ранчо, но повторный вызов, после которого он дал о себе знать, предполагал появление в штаб-квартире немедленно после прибытия.

Сюзи, вечная секретарша шефа, встретила его улыбкой. Если пять, да что там, три года назад в ее улыбке, встречающей каждого агента, преобладала женская заинтересованность, то теперь все чаще в ней проскальзывали какие-то сестринские, если не сказать – материнские признаки. Дело в том, что, устав ждать предложения руки и сердца от своих постоянных поклонников из числа работников ведомства, Сюзи неожиданно взяла, да и вышла замуж. Как и все в Конторе, Сандерс немало подивился ее выбору: Сюзи, неукротимая воительница, никому не дававшая спуску в спаррингах и вроде как явно отдающая предпочтение здоровенным мужикам с накачанными мышцами, вышла за коротышку и книжного червя Ирвина Канингема, преподававшего математику в местном университете. На брачной церемонии, глядя на немного растерянное, но все же счастливое лицо жениха, на его угловатую нелепую фигуру и типичную для людей не от мира сего рассеянную улыбку, Сандерс вдруг понял, что Сюзи просто повзрослела и поняла, что ей не нужен крепкий мужик, на чьем плече она смогла бы выплакать свои причудливо и чаще всего из ничего возникающие женские слезы. Во-первых, чтобы выжать слезы из глаз Сюзи, надо было о-очень постараться, а во-вторых, она и сама могла поддержать кого угодно. Так что на самом деле ей нужно было найти себе кого-нибудь, о ком она могла бы заботиться, окружить вниманием и опекой и вести по жизни, отводя все невзгоды и убирая с пути трудности и неурядицы. Что она и сделала.

После свадьбы Сюзи резко изменила образ жизни и стала заметно спокойнее. Если раньше стоило ее чуть-чуть подначить, и вызов на спарринг был обеспечен, то теперь она снисходила до возни в спортзале только с двумя-тремя старыми партнерами, в число которых входил и Сандерс. Да и внешне она тоже изменилась. Крепкое спортивное тело, грацией и силой которого Сандерс неоднократно любовался в спортивном зале, стало более женственным: исчезли, сгладились рельефные мышцы, однако ее реакции мог позавидовать любой полевой агент, и она и сейчас оставалась серьезным противником. Детей у них не было, и нерастраченные материнские чувства она перенесла на своих знакомых одиноких мужчин и на учеников мужа.

– Миссис Канингем? – пропел Сандерс, возникая возле ее столика в приемной шефа.

– Дик, боже мой! Как тебе удается так подкрадываться? – Улыбка Сюзи была такой лучезарной, что сразу стало ясно: она была неподдельно рада ему.

Она была одной из единиц среди сотрудников Конторы, которых затеянная Сандерсом мистификация не смогла бы переубедить ни при каких обстоятельствах. Ну да он не очень-то и пытался. Небольшой процент тех, кто все равно будет считать его «крутым парнем», был вполне допустим. Особенно если они будут, так сказать, из числа ветеранов. Остальные решат, что столь упорное нежелание «видеть реальность» вызвано не столько действительными возможностями Сандерса, сколько сконцентрированным в нем, как в точке фокуса, нежеланием ветеранов признавать, что все меняется и что они уже не столь круты, как раньше. Впрочем, с большинством подобных единиц так оно и было. Но с Сюзи было по-другому. Партнера по спаррингам, да еще столь опытного, как она, обмануть невозможно. Ну и ладно. В конце концов, это позволяло ему быть с Сюзи самим собой. Время от времени…

– Я же старый шпион, миссис Канингем!

– Прекрати обзывать меня миссис Канингем – я начинаю сразу чувствовать себя старухой. Как отдохнул? – В ее вопросе проскользнули нотки ревности, но это была уже не ревность одинокой женщины, а так, ее слабые отголоски.

– Синее море, белый песок, пальмы… Как всегда, все было прекрасно, – ответил Сандерс.

– Ну и конечно женщины, шикарное общество!

– Общество действительно было шикарное. – Сандерс вспомнил Семерякова и Ахмедзянова и улыбнулся. – А это тебе, чтобы не скучала и не думала, что я про тебя забыл. – Он протянул ей веточку орхидей с Сарториуса, купленную на «Золотой лагуне».

– Спасибо, – деликатно поблагодарила Сюзи, озадаченно рассматривая поникшие бутоны.

Сандерс внутренне усмехнулся. Да уж, подарить женщине, привычно ожидающей великолепного букета (он сам приучил ее к тому, что каждый раз, возвращаясь из отпуска, вручал ей роскошный букет из каких-то экзотических цветов), засохшую веточку…

– Тут есть небольшой секрет…

– Да? – Сюзи заинтересованно посмотрела на него.

– Достаточно сделать вот так… – Сандерс подул на веточку, и бутоны на глазах распустились, заиграв золотыми блестками.

Сюзи восхищенно ахнула:

– Ух ты… прелесть какая!

– Через пять минут они закроются, но ты всегда сможешь возродить их к жизни, и они будут снова свежи и прекрасны. Как Ирвин?

– Как всегда, тонет в своих формулах, – вздохнула Сюзи, – может и не есть, и не спать, лишь бы не мешали работать. Такая морока с этими учеными. – Она снова немного картинно вздохнула.

– Ну-ну, рядом с такой женой и не хотеть спать? – Сандерс сделал круглые глаза. – Кстати, насколько я знаю, выйдя замуж, все женщины начинают мечтать о детях.

– А у нас вместо этого десяток аспирантов, которых нужно довести до диссертации.

– Дорогая, – Сандерс склонился к ней и заговорщицки подмигнул, – но ведь все в твоих руках! В твоих крепких, надежных руках!

– Да-а?.. – задумчиво протянула Сюзи. – А это мысль. Спасибо, Дик, с меня три раунда на ринге.

– Прибереги силы для Ирвина, – усмехнулся Сандерс. – Шеф не сильно нервничал, когда я не отозвался на вызов?

– Не сказать, чтобы очень, но сегодня уже справлялся, не появился ли ты.

– Не знаешь, что за дело? – на всякий случай спросил Сандерс.

Обычно Сюзи даже если и знала, что ему предстоит, никогда не говорила об этом, но, похоже, операция с покупкой ранчо за время его отсутствия была обсуждена в Конторе не раз и не два, и, как он и рассчитывал, большинство уже списало его со счетов. Так что во взгляде Сюзи мелькнула жалость, и она внезапно смилостивилась.

– Кажется, что-то такое не совсем по нашему ведомству, – наморщив лоб, сказала она. – Но ты ведь не откажешься?

– Откажусь – сошлют в архив, а полевой агент должен умирать в поле на вольном ветру, а не в архиве, задыхаясь бумажной пылью! – провозгласил Сандерс. Это тоже было традицией Конторы. Несмотря ни на что, полевому агенту полагалось хорохориться до последнего и уходить со своего поста с апломбом и на чем свет стоит ругая «интриги завистников». – Доложи старику, что я здесь.

Сюзи сообщила по настольному коммуникатору, что агент Сандерс прибыл, и приглашающим жестом указала на дверь в кабинет шефа.

Кабинет не претерпел изменений за все время, что Сандерс работал в Конторе. О дубовом столе на массивных ножках по управлению ходили легенды: что в столешницу встроены плазмобои, что стол оборудован индивидуальными антигравами, чтобы вынести хозяина кабинета через автоматически распахивающуюся крышу в случае покушения. Да бог знает что еще приписывали обстановке кабинета и его хозяину, Уильяму Вилкинсону. Большинство слухов слухами и оставались, постепенно переходя в разряд легенд. Впрочем, насчет плазмобоев Сандерс не был уверен.

– Сандерс! – Старый Лис Вилкинсон чуть развернул кресло в сторону входной двери и слегка опустил подбородок, приветствуя агента. Сандерс знал, что это едва ли не наивысшие почести, которые шеф способен оказать посетителю своего кабинета. Большинство из них в лучшем случае удостаивались всего лишь движения левой бровью. – Рад видеть.

– Спасибо, сэр. – Сандерс склонил голову в ответном поклоне и быстро, но без суетливости опустился в кресло для посетителей напротив стола Вилкинсона.

Шеф кивнул, отвернулся и посмотрел в окно, по которому текли струйки дождя.

– Как отдохнул?

– Отлично, сэр.

– Тем лучше. А у нас тут, видишь, дожди, дожди…

Вилкинсон картинно вздохнул, вновь взглянул на Сандерса, приподнял правую бровь, затем опустил ее, и Дик слегка напрягся. Похоже, шеф собирается поручить ему нечто совершенно уж необычное. И это могло означать, что его игра в потерявшего кураж агента закончилась полным провалом. Впрочем, как и то, что она полностью удалась…

– У меня есть для тебя задание.

– Я весь внимание, сэр.

– Вообще-то оно не совсем для тебя, и если бы я был свободен в своем выборе, я бы вряд ли тебе его поручил…

Сандерс едва не вздрогнул. Услышать такое признание от Старого Лиса…

– …но на твоей кандидатуре настаивал сам председатель Комитета по вопросам безопасности, сенатор Линдер.

Сандерс едва не скрипнул зубами. Черт! С сенатором Линдером они встречались всего два раза. Один раз около года назад на партии в гольф, когда Сандерс слишком увлекся и обошел сенатора, считавшегося отличным игроком, на пять ударов. А второй раз месяца через три после первого, на одном из «частных коктейлей». Причем на том, на котором Дик как раз засветился, предложив пару оригинальных ходов, изрядно продвинувших обсуждаемую проблему. Кроме того, несомненно сенатор был знаком и с его участием в деле на Хлайбе. И Сандерс прекрасно представлял, какое мнение сложилось у Линдера о нем самом. Так что, если задание окажется из тех, на которых невозможно облажаться, не завалив его, вся его предыдущая работа по созданию имиджа потерявшего кураж пойдет псу под хвост…

Сандерс решился на почти безнадежную попытку:

– Сэр, последнее время я…

– Это не обсуждается, Дик. – Голос Вилкинсона был сух и негромок, но Сандерс понял, что шансов отвертеться у него никаких.

– Да, сэр. – В голосе Сандерса столь ясно сквозило разочарование, что Вилкинсон слегка сдвинул брови.

Пару мгновений в кабинете висела напряженная тишина, а затем Старый Лис продолжил:

– Итак, перейдем к делу. Прежде всего, что ты знаешь о «Божественном откровении»?

– Только то, что меня оно не посещало, сэр.

Сандерс решил, что некая доля фрондерства не помешает. И оказался прав. Вилкинсон не только не отреагировал на его выпад негативно, но счел возможным пошутить в ответ:

– Меня тоже. Но я говорю о религиозной организации с таким названием.

– В таком случае – ничего, сэр. Я добрый католик и не больно интересуюсь новомодными течениями.

– Похвально, – кивнул Вилкинсон, – однако новое дело связано напрямую с этой организацией, или, скорее, сектой. «Божественное откровение» попало в поле нашего зрения относительно недавно. После того как несколько десятков недорослей, имеющих весьма высокопоставленных родителей из числа политиков и капитанов крупного бизнеса, попались в их сети. Среди них, кстати, и дочка сенатора Линдера. Именно этим и вызван столь придирчивый подбор исполнителя.

Сандерс понимающе кивнул. Что уж тут непонятного. Если газетчики пронюхают что-нибудь, поднимется буря! Ураган, по сравнению с которым прошлогоднее покушение на президента покажется легким сквознячком из неплотно прикрытой форточки. Вот дьявол! Похоже, он влип настолько крупно, что все его усилия пошли насмарку. Провалить это дело означает вылететь из конторы с волчьим билетом, а если он сумеет вытянуть из дерьма отпрысков столь видных папаш и мамаш, то любые его огрехи будут совершенно забыты. Впрочем, сначала следовало ознакомиться с делом…

– Материалы получить у Кастерса?

Вилкинсон отрицательно качнул головой:

– Нет, у меня. – Старый Лис встал, обошел стол, открыл сейф, достал из ящика футляр с кристаллом и запустил его по столу по направлению к Сандерсу. – На ознакомление даю сутки – там не так уж и много. Завтра к трем пополудни жду с предварительным анализом и разработкой действий.

Сандерс спрятал футляр в карман и поднялся из-за стола.

– Сроки исполнения задания? – коротко спросил он.

– Чем быстрее – тем лучше.

Это было понятно – чем дольше возиться, тем больше вероятность, что средства массовой информации окажутся в курсе дела.

Сандерс кивнул. Возможно, все не так плохо. В конце концов, дело «Золотого Леса» тоже вначале представлялось весьма проблематичным, однако обошлось без особых скандалов. Он помнил его весьма смутно, поскольку был тогда слишком молодым сотрудником и к тому же не участвовал в нем напрямую, но аналогия просматривалась прямая. «Золотой Лес», молодежная организация, завлекала в свои ряды отпрысков богатых семей с целью организовать на некоей планете под названием Золотой Лес общество, свободное от религиозных, расовых, классовых и тому подобных предрассудков. Предполагалось, что людям старше двадцати пяти лет доступ на планету будет запрещен, чтобы избавить молодежь от тирании старшего поколения. Золотой век, золотая молодежь, шикарные условия, отдых перед вступлением во взрослую жизнь со всеми ее проблемами. Было только одно «но» – чтобы получить право на пребывание на планете, требовался солидный взнос. «Золотой Лес» разоблачили довольно быстро – все оказалось обычным мошенничеством с целью выманивания денег.

Сандерс уже взялся за ручку двери, когда Вилкинсон остановил его, картинно хлопнув себя ладонью по лбу:

– Кстати, последний файл на кристалле – информация о твоем напарнике.

– Каком напарнике?

– Который будет с тобой работать.

– Сэр? – Сандерс возмущенно вскинул подбородок. Вилкинсон прекрасно знал, что Сандерс всегда работает один.

– Этот вопрос тоже не обсуждается. – С этими словами Вилкинсон отвернулся и вызвал над столом односторонний голоэкран, явно давая понять, что аудиенция закончена.

Разобрав сумку, Сандерс принял душ, переоделся в джинсы и ковбойскую клетчатую рубашку и, прихватив из холодильника банку пива, вышел из дома.

Дождь давно закончился, и земля подсохла. Повисшее над горизонтом солнце подсвечивало снизу облака, бросало на землю решетчатую тень от загона для лошадей и, отражаясь от больших окон, добавляло жизни в чахлые деревца и редкие кусты жимолости, окружавшие ранчо. Да, зелень здесь не приживается. Зато загон какой! И ничего, что лошадей пока в нем нет. Будут! Все будет. Вот наймем кого-нибудь (мало ли фирм по ландшафтному дизайну), чтобы привел все здесь в божеский вид, насадим травку, проложим дорожки с желтым песочком – любо-дорого посмотреть будет. Барбекю будем жарить, в бассейне купаться… Кстати, надо еще и бассейн вырыть.

Сандерс облокотился на ограду загона, отхлебнул пива. Нет, своя земля – это своя земля! Простор и уединенность в одном флаконе…

Он понимал, что пытается отвлечься от мыслей о разговоре с шефом, однако то, что в кабинете его ждет кристалл с информацией о деле и напарнике, не позволяло забыться даже на минуту.

Пиво на удивление быстро закончилось, и он раздраженно смял в кулаке пустую банку, согнул, смял еще раз и еще, пока она не превратилась в комок скрученного металла, и запустил в степь что было силы. Сверкнув на солнце, банка улетела из пределов видимости. Злость не проходила…

Сандерс вернулся в дом. Дом был оборудован так, как он и хотел: мебель исключительно деревянная, без всяких там порхающих кресел, норовящих подкатиться под задницу, стоит лишь согнуть ноги, без голосового управления дверями и светом. Кухня, правда, современная, но стилизованная под старину. Винный погреб для коллекционного вина, виски и коньяка, пока еще заполненный едва лишь на десятую часть. Правда, эта десятая часть – весьма и весьма… Есть даже бочка мальвазии для особых случаев. Ну, там, друзья нагрянут… Хм, друзья. Друг. Может, когда-нибудь сподобится приехать? Вот в этом огромном кресле ему, с его непомерными габаритами, должно быть удобно. Впрочем, он предпочитает пиво, водку или спирт. Ладно, не стоит о грустном.

Спальня. Как сказал бы Ахмедзянов – отрада души, услада взору. Исключительных размеров кровать. Такая, что в одиночку и спать страшно – в простынях потеряешься. А вот вдвоем или даже втроем – в самый раз. Или вчетвером? Мысленно сказав себе «ай-яй-яй» и погрозив пальцем, Сандерс прошел в кабинет. Вчетвером? Нет, это, пожалуй, перебор.

В кабинете также все было подобрано по вкусу хозяина: уютные кожаные кресла, встроенный в стену бар, стеллаж со старинным пороховым оружием за бронированным стеклом и пара охотничьих трофеев еще с тех времен, когда Сандерс считал нормальным отбирать чужую жизнь, не задумываясь: голова кальгерского мечекрыла и шкура нильского крокодила, распластанная на стене, с головой и когтями.

Присев в кресло за столом, Сандерс сунул кристалл в приемник компьютера и первым делом нашел файл о напарнике.

А. Д. Клейн. Прочитав первые фразы, он, не веря своим глазам, подвесил над столом голограмму и застонал от жалости к себе. Абигайль Джессика Клейн. Напарник оказался девицей двадцати трех лет, имевшей два высших образования, по лингвистике и праву, и внешность фотомодели: чуть курносый носик, неприлично синие глаза, высокую грудь и непозволительно длинные ноги. Она смотрела чуть свысока, приподняв четко очерченные брови, будто спрашивая: «Ну, чего вылупился?»

– Стерва, – обреченно буркнул Сандерс, настроение которого ухнуло еще на пару порядков вниз. – Рыжая стерва! – уточнил он, затем наклонился, разглядывая изображение. – Или крашеная? Нет, рыжая, что еще хуже… Ну, Старый Лис, этого я тебе не забуду!

Дик мельком пробежался по файлу. Так и есть: состоятельные родители обеспечили крошке два высших образования в самых престижных университетах, пробили дорожку в Дабл-Пойнт – и вот пожалуйста, господин Сандерс, извольте познакомиться с напарником! Девица, надо признать, не дура: закончить два универа экстерном – это что-то значит. Но тем хуже – апломб у крошки Абигайль простирается аж в заоблачную высь. Да-а, несмотря на внешность, Сандерс не рискнул бы с ней даже просто закрутить роман – слишком молода, амбициозна (иначе бы не пошла в специальные агенты), а значит, обидчива и заносчива. С подобными больше проблем, чем удовольствия. А уж иметь ее в качестве напарника…

Тяжело вздохнув, он вывел на экран данные о «Божественном откровении», затем сходил на кухню, сделал себе несколько бутербродов и, прихватив еще одну банку пива, устроился перед компьютером. «Может, все не так плохо? Может, удастся закончить дело в несколько дней?» – с робкой надеждой подумал Сандерс.

Полтора часа спустя он допил пиво, по привычке смял в кулаке банку – привычка эта у него появилась после общения с Касьяном Полубоем, который скатывал жестянки в трубочки с небрежным изяществом, – и рассеянно взглянул в окно. После просмотра материалов, предоставленных Вилкинсоном, его все больше и больше мучило ощущение, что тут что-то не так. Слишком незначительным выглядело дело, чтобы применять к нему такой сложный и дорогостоящий инструмент, как их Контора. Секты и общества типа «Божественного откровения» появлялись регулярно, и механизм противоборства им был разработан достаточно хорошо: Министерство юстиции брало в оборот новоявленного мессию, пророка или, на худой конец, гуру, возглавлявшего общество. Под микроскопом изучалась его жизнь, начиная чуть ли не с зачатия, находился компромат, а то, что компромат можно найти на любого члена общества, сомнений нет, после чего к делу подключались средства массовой информации. Так поступали с сектами, выстроенными по принципу пирамиды, во главе которых находился один человек.

Еще проще обстояло дело, если секта проповедовала какие-либо отклонения в сексуальной сфере: тут срабатывал ханжеский принцип – заниматься можно чем угодно, но в частном порядке, поскольку право на частную жизнь – святое право. Тут уже подключались церковь и общественные организации, для которых подобные поводы громко заявить о себе и продемонстрировать, сколь ревностно они стоят на страже морали и нравственности, – на вес золота.

А если ничего из этого не срабатывало, то в дело вступала тяжелая артиллерия, а именно Налоговая служба. Как правило, новоявленные мессии не слишком аккуратны в уплате налогов, а первая заповедь демократии гласит: налоги святее всего остального.

Сандерс задумчиво потер подбородок. Похоже, здесь ни один из проверенных механизмов уничтожения неугодной организации не был задействован. Почему?

Он склонился над записями. Ну, допустим, мессию обнаружить не удалось – не было у «Божественного откровения» мессии, которого можно было взять за хобот или за другую часть тела. Они даже не ждали его пришествия. Было туманно-расплывчатое определение «наступления дня, когда объединятся силы власть имущих и страждущих и настанет тысячелетие божественной власти».

Сексуальные оргии также не были зарегистрированы, скорее наоборот: институт семьи объявлялся священным и деторождение, причем исключительно в браке, только приветствовалось. Но вот почему не организовали финансовую проверку? Ладно, допустим, у нас находится только местное отделение секты, но деньги-то они все равно собирают! Не могут же их подкармливать из центра… А кстати, где он находится?

В файлах Сандерс нашел только общую характеристику и название планеты Джош Картела и ее координаты. Далековато обустроилось «Божественное откровение» – на самой границе обитаемых миров. Самая окраина Келлингова меридиана.

Сандерс решительно отключил компьютер. Что ж, если гора не идет Магомету… Он повернулся к коммуникатору и вывел на экран список давно не использовавшихся номеров…

Глава 2

Топтер шел на высоте сорока пяти футов, отчего казалось, что скорость машины пугающе велика. На самом деле это была, конечно, иллюзия – машинка едва могла набрать двести миль и подняться на сто пятьдесят футов, но даже такое средство передвижения Сандерс получил исключительно благодаря своим новым знакомым по клубу. Любой гражданин Содружества имел право приобрести любую модель наземного транспортного средства, а также любой, самый роскошный топтер. За одним ма-а-аленьким исключением. Их автономность не должна была превышать пятидесяти миль. Это было не слишком обременительным требованием, потому что планету опоясывали транспортные гравипотоки, в которых любой топтер шел на почти даровой энергии, что позволяло добраться практически до любой обжитой точки материка. А национальные парки и заповедники имели свою собственную грависеть. Автономность же хода «блохи» Сандерса составляла двести миль. И это говорило о его статусе гораздо больше, чем марка и цена самого аппарата.

Маршрут он выбрал с учетом пересечения потоков, экономя аккумуляторы.

Врывающийся в приоткрытый блистер свежий ветер трепал волосы, внизу скользили, сливаясь, трава и кустарники, перед группами деревьев «блоха» плавно взмывала вверх, чтобы скользнуть за вершинами, будто с горки, в пологом пике. Вообще-то Сандерс любил сам управлять машиной, но сейчас ему надо было подумать, как построить разговор с Кейтом Ходжесом, своим старым знакомым и сослуживцем, около десяти лет назад перешедшим в Налоговую службу.

В свое время Кейт считался одним из самых перспективных агентов, и если бы не досадная небрежность в проработке легенды, стоившая ему месяца в регенерационной камере, карьера его сложилась бы удачней, чем у самого Сандерса. Однако роковая невнимательность сыграла свою роль, и по состоянию здоровья ему пришлось перевестись в Министерство по налогам и сборам.

После разговора с Ходжесом по коммуникатору Сандерс спустился в подвал, выбрал бутылку «Le château noir» – Кейт был большим любителем красного вина – и выгнал из гаража «блоху». Добираться было не так уж и далеко – около ста семидесяти миль, но, предполагая, что разговор с Кейтом займет не меньше часа, можно было с уверенностью сказать, что вернется он домой только ночью.

Впереди темно-зеленой стеной встал лес, и Сандерс увеличил высоту полета до шестидесяти футов. Здесь начинался пояс озер со знаменитыми лиственными лесами, насаженными еще первыми поселенцами. Ясень, береза, дуб, а в низменностях, ближе к воде, – ольха, ива и осина прекрасно прижились, смешавшись с местными породами. Пояс озер был излюбленным местом отдыха воротил крупного бизнеса и вообще людей, способных выложить за участок земли стоимость двух-трех ранчо, подобных тому, что купил себе Сандерс. Ходжес, конечно, не принадлежал к толстосумам, но работа в налоговом ведомстве всегда давала некоторые преимущества.

Лес под топтером внезапно кончился, и впереди возникла гладь небольшого озера с причалом, возле которого покачивались пара лодок и катер. Двухэтажный бревенчатый дом и хозяйственные постройки почти примыкали к лесу. За домом был разбит фруктовый сад.

Сандерс отключил автопилот и мягко посадил «блоху» на траву недалеко от причала.

Откинув дверцу, он спрыгнул на землю. Трава доходила до щиколоток, воздух был свеж и прозрачен. Противоположный берег озера порос камышом, закрывающим протоку к череде озер. В неподвижной воде, будто в стекле, замерли кувшинки и лилии. Тишина была такая, что заложило уши.

Из-за дома выбежали двое мальчишек лет четырех и вприпрыжку с гиканьем понеслись к топтеру. Следом показалась черноволосая женщина в бирюзовом сари и, ведя за руку девочку с заплетенными косичками, направилась к Сандерсу. Он недоуменно огляделся. Нет, вроде все соответствовало описанию, которое ему дал Ходжес, однако очень уж не вязалась идиллическая картина семейного благополучия, если, конечно, это были жена и дети Кейта, с его философией закоренелого холостяка. Впрочем, взгляды Ходжеса за прошедшее десятилетие могли и измениться.

Мальчишки пробежали мимо, не обратив на Сандерса никакого внимания, и устремились прямиком к «блохе». Попеняв себе, что не побрился, он пошел навстречу женщине.

– Господин Сандерс? – спросила она, приветливо улыбаясь.

На щеках ее обозначились милые ямочки, блеснули белоснежные зубы.

– Просто Дик, – поправил ее Сандерс. – Миссис Ходжес?

– Просто Рани. – Она рассмеялась, устанавливая дружескую атмосферу.

– Ты шпион? – неожиданно спросила девочка, исподлобья разглядывая Сандерса.

– Э-э…

– Кристи! – воскликнула Рани. – Как тебе не стыдно?

– Но ведь папа сам сказал, что мистер Сандерс – старый шпион.

– Узнаю старину Ходжеса, – усмехнулся Ричард, – он всегда любил расставить точки над «i». А где он, кстати?

– Кейт в саду, готовит барбекю. Он сказал, что вы знаете его вкус, а потому к красному вину необходимо мясо.

Сандерс хлопнул себя по лбу, вернулся к топтеру, в котором уже сидели мальчишки, и достал бутылку.

– Они там ничего не сломают? – забеспокоилась Рани.

– Надеюсь, что нет.

Обогнув дом, он сразу увидел Ходжеса: помахивая полотенцем, тот раздувал угли в жаровне. Если десять лет назад он был просто плотным крепышом с белыми, будто выгоревшими на солнце волосами, то теперь раздобрел, раздался вширь, и небольшое брюшко уже нависало над застиранными джинсами. Судя по благодушной физиономии, он был вполне удовлетворен жизнью – довольство читалось в каждой черточке его раскрасневшегося лица.

– Дик, старина! – Ходжес забросил полотенце на плечо и пошел навстречу, протягивая руку. – Наконец-то выбрался к старому приятелю.

От травмы, после которой Ходжес ушел из разведки, у него осталась легкая хромота. В принципе ее можно было устранить, заменив сустав на искусственный, но это все равно не помогло бы ему остаться полевым агентом. Любое искусственное включение мгновенно засвечивалось на любых, даже самых примитивных сканнерах (еще бы, они как раз и разрабатывались в том числе и для обнаружения всяких искусственных включений в человеческие органы типа вживленных бомб, встроенных лучевиков либо всяких иных неприятных штучек). А поскольку контора работала с чрезвычайно серьезными клиентами, Кейт сразу же приобретал стопроцентную узнаваемость, что однозначно ставило крест на карьере полевого агента. Так что Ходжес заявил, что он отказывается от операции, поскольку хочет «оставить память», да и в конторе оставаться не желает – скучно ему, видите ли. И ушел.

– Привет, Кейт. – Сандерс пожал крепкую ладонь, протянул бутылку вина. – Ты, значит, старый приятель, а я, значит, старый шпион?

– Ты стесняешься своей работы? – удивился Ходжес.

– Нет, но стараюсь ее не афишировать.

– Здесь можно, – немного самодовольно похвалился Кейт.

– Но не при детях.

Ходжес почесал затылок.

– Пожалуй, ты прав. Придется придумать какую-нибудь сказку насчет тебя.

Возле жаровни стоял деревянный стол, который, судя по неровностям и шероховатостям, изготовил сам хозяин. Мужчины перешли поближе к огню, чтобы не упустить мясо, а Рани стала расставлять приборы. Девочка вертелась возле нее, пытаясь помочь.

– Давно женился? – негромко спросил Сандерс, уже прикинув, что мальчишкам не более четырех, а девочке трех лет.

– Шесть лет как, – ответил Кейт со спокойной гордостью человека, который гордится семьей и домом.

– А как же твои выпады в сторону женщин вообще и брака в частности?

– Ну, во-первых, это было сказано относительно женщин, воспитанных в Содружестве, при «проклятой демократии». – Кейт подмигнул. – Сам знаешь – борьба за свои права довела их до того, что мужики просто шарахаются, опасаясь, что их обвинят в сексуальном домогательстве. Эмансипация вышла на новый уровень – теперь с женщиной без последствий может флиртовать только женщина. А вдобавок проклятая политкорректность. Впечатление такое, что мужчины стали козлами отпущения за все грехи человечества. Предупреждаю тебя, если мы, мужики, не начнем бороться за свои права, скоро у женщины нельзя будет спросить, который час, – засудят за попытку изнасилования.

– Свои часы иметь надо, – хохотнул Сандерс. – Стало быть, ты не изменился. А Рани что?

– Так она с Мадраса. Они там еще не успели вступить на путь прогресса, который ведет нас к концу общества. Семь лет назад я был там в командировке, познакомился и сразу женился. И ни о чем не жалею. Если ты мужик – решения принимаешь ты, ты и отвечаешь за последствия.

– Прогресс ведет к концу общества… – задумчиво повторил Сандерс. – Это что-то новое. Надеюсь, до этого далеко. Однако, – он демонстративно огляделся, – неплохо живут работники налогового ведомства.

– Не жалуемся. Так, мясо готово. Рани! Помоги-ка мне.

Вдвоем с женой они разложили мясо по тарелкам, затем Рани позвала мальчишек, усадила дочку рядом с собой. Ходжес откупорил бутылку вина и, разлив по бокалам, поднял свой.

– За старого шп… друга Ричарда Сандерса, – провозгласил он, – который, не прошло и десяти лет, вспомнил о коллеге и приехал в гости. Глядишь, не успеют наши дети подарить нам внуков, как он посетит нас еще раз.

– Ладно тебе, – отмахнулся Сандерс. – За тебя, Кейт, за вас, Рани, и за вашу малышню.

Мясо было превосходным, вино вкусным, а зелень и овощи свежими и аппетитными. Ужин проходил за легкой беседой, с воспоминаниями о прежних годах, тем более что мальчишки, мгновенно расправившись с мясом, убежали продолжать знакомство с «блохой», а Кристи стала зевать и Ходжес отнес ее в гамак, висевший между двух яблонь.

«Вот чего мне не хватает на ранчо, – подумал Сандерс, – женщины и детей. Приедешь, а там пусто. Никто не бегает, не кричит, не лезет с вопросами, никто не обнимет и не спросит, как дела и не устал ли я. Одиночество, мать его… Собаку, что ли, завести? А кормить кто будет?» Почувствовав, что ударился в сентиментальность, Сандерс залпом осушил бокал, наполнил по новой, поднялся и выпил за хозяйку дома.

Дождавшись, когда Кейт отошел готовить вторую порцию барбекю, а Рани осталась за столом, он последовал за приятелем. Ходжес покосился на него и кивнул:

– Так я и знал… Ты ведь не просто так приехал, да?

– Ну, как тебе сказать, – замялся Сандерс, – все равно я приехал бы, но, может быть, в другой раз.

– Ага, дождешься тебя. А ведь я тебя и на свадьбу приглашал.

– Не помню, – честно признался Сандерс, – вот убей бог, не помню! Может, я на задании был.

– Может, – согласился Ходжес. – Ты давай не томи. Пытай, шпион, раз уж приехал. За такое вино все секреты выложу.

– Все не потребуется, – успокоил его Сандерс. – Ты слышал о секте «Божественное откровение»?

Сандерс влился в поток машин, скользящих в третьем пассажирском уровне к центру города, и, задав автопилоту маршрут, откинулся на сиденье.

Вернувшись от Ходжеса к двум часам ночи, он почти до утра сидел, разбираясь в досье «Божественного откровения». После посещения приятеля ясности в деле не прибавилось. Когда Кейт услышал, зачем Сандерс приехал к нему, у него на лице возникло такое выражение, что Сандерс подумал, будто у приятеля внезапно разболелся зуб.

– Умеешь ты устроить праздник, – проворчал Ходжес, переворачивая мясо. – Что конкретно тебя интересует?

Сандерс по реакции приятеля уже понял, что ничего хорошего не услышит.

– Секта была у вас в разработке? – спросил он.

– Восемь месяцев проверок. Перелопатили все что можно, вплоть до того, чем расплачивались за краску, ушедшую на печатание брошюр: наличными или адресным переводом. Я был во второй группе проверяющих, которую направили после того, как первая облажалась. Поверь мне, носом землю рыли, а как иначе? Ты же знаешь, как это делается: приходит указание сверху наехать на таких-то и таких-то, но чтобы все было по закону. На моей памяти это первый раз, когда мы ничего не смогли инкриминировать подследственной организации. Бухгалтерия у них в таком состоянии, что Министерство финансов по сравнению с «Божественным откровением» просто мусорная свалка. А почему ты заинтересовался этим?

– Кому-то наверху эта милая организация чувствительно наступила на любимую мозоль, – постарался Сандерс отделаться неопределенным выражением.

– И тебе предложили разобраться? Сочувствую. – Ходжес покачал головой. – По-моему тоже, что-то там не чисто. У меня возникло впечатление, что секта целенаправленно готовилась к всевозможным неприятностям, в частности – с нашим управлением, но уж если дело перешло к вам… А почему, собственно, направили именно тебя? Или что, Ричарда Сандерса потихоньку выводят в тираж? Если так, мой тебе совет: не жди, когда предложат искать другую работу. Только шепни – я замолвлю словечко, и завтра уже будешь перебирать налоговые ведомости.

– Спасибо, – кивнул Сандерс, – кажется, к тому и идет.

Блистер кабины покрылся каплями – снова зарядил дождь. Автоматически включился очиститель. Машины двигались сплошным потоком, скорость упала до нескольких миль в час, и Сандерс похвалил себя, что вылетел пораньше – шеф не любил, когда кто-нибудь опаздывает.

Значит, финансовая проверка «Божественного откровения» производилась. Можно предположить, что и по другим направлениям работа с сектой велась, но успеха не добился никто. Похоже, дело действительно поворачивается таким образом, что его планы остаться в конторе развеются в дым. Неужели и впрямь придется уходить? Впрочем, в сроках шеф его сильно не ограничил, что уже неплохо. Еще ночью, когда стало понятно, что дело может не ограничиться проведением операции в пределах Содружества, Сандерс изучил все, что было доступно по планете, на которой находилась штаб-квартира секты. Странное название – Джош Картела, – как выяснилось, объяснялось довольно просто; сложно было другое – с планетой не существовало не то что постоянного сообщения, не было даже более-менее регулярных заходов кораблей. Если где-то на Джош Картеле или в большом мире появлялся груз, который необходимо было доставить, просто фрахтовался ближайший корабль. Никому планета не была нужна ни для разработки ресурсов, ни для обустройства очередного курорта – слишком далеко находилась Джош Картела от ареала расселения человечества.

Планета была террапереформирована (ТПФ) довольно давно, но заселена чрезвычайно слабо – сказалось удаление от Келлингова меридиана. ТПФ в свое время сделали ниппонцы. Причем случилось это из-за уникального сочетания нескольких факторов. Во-первых, одна из ТПФ-станций, находящихся в распоряжении северного сектора Департамента освоения планет, оказалась с практически выработанным ресурсом. Во-вторых, сама планета находилась почти на грани, напоминая Землю времен динозавров, поэтому стоимость ее ТПФ составляла всего треть от стандартной величины и остаточного ресурса станции вполне могло бы хватить. В-третьих, в тот момент на престол микадо взошел Уэдзима II, одержимый идеей Ниппона «на сто тысяч световых лет». Так что добро на ТПФ этой (и еще десятка других планет) было получено. А когда оно было закончено, выяснилось, что на освоение столь отдаленной территории нет никаких ресурсов. Более того, стало понятно, что из десятка террапереформированных планет Ниппон, при крайнем напряжении всех своих сил, сможет мало-мальски освоить максимум штук шесть. Разразился жуткий скандал. Две планеты с трудом удалось продать Содружеству Американской Конституции, еще по одной (совсем уж за бесценок) купили русские и султан Регула, а о Джош Картеле, которая тогда носила совершенно другое название, просто забыли.

Около двадцати лет планета никому не была нужна, а затем в императорской канцелярии на Киото появился разбитной мужик в потертой замшевой куртке, сапогах из оленьей шкуры и с сигарным окурком, казалось, навечно прописавшимся в уголке рта. Он заявил, что его зовут Джош Картела и что он прибыл «как представитель жителей, населяющих планету NN, чтобы, согласно ст. ст. 2, 3 и 11 „Закона о территориях“, оформить право свободного владения на эту планету». В канцелярии тут же началась суматоха, в конце концов разросшаяся настолько, что на уши встал весь Департамент. Выяснилось, что действительно на заре Освоения Третьей Международной конференцией по освоению иных миров был принят пакет законов, ратифицированный затем всеми основными мировыми державами (в том числе и Ниппоном). И согласно положениям одного из этих законов, а именно Закона о территориях, планета, на которой на протяжении пятнадцати лет не будут официально и фактически действовать органы власти ни одного государства, объявляется «свободной территорией» и получает «собственную суверенность, носителями которой являются населяющие ее жители». Жители этой планеты выждали двадцать лет. А затем послали представителя, дабы осуществить это свое право. Некоторое время тянулась волокита, ниппонцы пробовали оспорить сроки проживания, предложить иное чтение закона, доказать, что, поскольку ТПФ не было осуществлено (станция сдохла, когда террапереформирование было закончено процентов на шестьдесят пять), планета не могла быть официально заселена. Затем какая-то умная голова посчитала, во что обойдется Ниппону установление официальной власти над планетой, которую уже населяли около сорока тысяч человек, сопоставило эту сумму с обнаруженными там ресурсами, непременным принятием на себя обязательства завершить ТПФ, и вопрос быстро решился в пользу жителей. Сие мероприятие было представлено как образец соблюдения международных обязательств (что в тот момент ниппонцам было как раз нелишним). И обе стороны расстались довольные друг другом. За исключением одного конфуза… Когда название новой суверенной планеты вносили в регистр, то ли делегат в потертой куртке что-то там не так понял, то ли младший ниппонский клерк не так расслышал, однако на вопрос: «Под каким именем вы хотите теперь зарегистрировать планету?» был получен ответ: «Джош Картела». Каковой ответ и был занесен в регистр. А может, тот парень сделал это специально, желая, чтобы его имя осталось в веках?..

За прошедшие почти сто лет на том далеком мирке ничего особенно не переменилось. ТПФ естественным путем поднялось еще на пару процентов, число жителей выросло тысяч на пятьдесят, но особо туда никто не стремился – периферия, причем из самых отсталых. И подавляющее большинство не только простых граждан, но и людей, имеющих некое отношение к космосу, никогда о ней не слышали. Как и Сандерс. До тех пор пока не появился в кабинете Вилкинсона.

Топтер вышел из потока машин, устремился вниз, к парковке Управления, и Сандерс отстегнул ремни безопасности – рисковать попусту он не любил, несмотря, а может быть, именно из-за своей работы, где риска хватало.

Дождавшись, пока сканер сличит отпечаток сетчатки глаза с образцом, он вошел в обширный холл. На мозаичном полу, как всегда, топорщил крылья белоголовый орлан. Посреди холла, попирая ногами девиз «Беречь и защищать», стояли трое молодых людей. Громкие голоса эхом разносились по холлу, отскакивали от стен и пропадали под высоким потолком. Сандерс поморщился – молодые люди явно были из числа недавно испеченных агентов и упивались возможностью здесь, в святая святых разведки, показывать всем, кто оказывался рядом, что они принадлежат к элите спецслужб. Тем более что, выйдя за двери, придется стать незаметными, как и миллионы обывателей. Пока им еще было невдомек, что нельзя играть две разные роли одновременно – где-нибудь, да проколешься. Сандерс в свое время прошел этот период службы без особых потерь, но ему просто повезло – недаром в управлении за ним закрепилась кличка Счастливчик, поначалу так льстившая самолюбию.

Нарочито громкий хохот оборвался, когда Сандерс проходил мимо агентов.

– А вот и Счастливчик, – услышал он за спиной негромкий комментарий.

Не настолько негромкий, чтобы принять его за разговор между своими – говоривший явно желал, чтобы Сандерс его услышал.

– Легендарный Счастливчик, – добавил еще один молодой человек.

– Посмотрим, кого он упустит на этот раз, – добавил третий.

Снова грянул взрыв хохота.

Сандерс не спеша обернулся, посмотрел в глаза высокому парню в твидовом пиджаке с аккуратной прической и, лениво приподняв палец, наставил его на агента – мол, классная шутка, я оценил. Парень слегка покраснел, но, вскинув подбородок, дал понять, что от своих слов не откажется.

Киберлифтер принял улыбку Сандерса за призыв к действию, и лифт ухнул вниз.

Сюзен улыбнулась Сандерсу, но на этот раз он уловил в ее улыбке некоторую нервозность.

– Добрый день, миссис Канингем. Я не опоздал?

– Ты не опоздал, но все равно тебя опередили. Сто раз просила не называть меня миссис Канингем. Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь сломала в спортзале?

Сандерс улыбнулся:

– Не ломай, пожалуйста, ничего. Кому нужен калека, а со вчерашнего дня я осознал радость семейной жизни и решил вплотную заняться поисками кандидатки в супруги.

– Значит, тебе точно пора в архив, – подытожила Сюзи. – Хватит трепаться, Дик. У шефа одна молодая бойкая особа. На роль супруги вряд ли подойдет, но неприятности доставить может. Агент Сандерс, мистер Вилкинсон, – пропела она в коммуникатор.

– Пусть войдет, – прогудел голос шефа.

«Бойкую особу» Сандерс узнал сразу – напротив стола шефа, закинув ногу на ногу, сидела мисс Абигайль Джессика Клейн. Взглянув через плечо на вошедшего, она равнодушно отвернулась. На ней была темно-синяя юбка до середины бедер, жакет в тон юбке и ослепительно белая блузка. Рыжие волосы замысловато вились на гордо поднятой голове. Чуть покачивая модельной туфлей, она как бы давала понять присутствующим, что уже устала от их общества.

Сандерс сделал несколько шагов и, поскольку кресло было занято, остановился возле стола.

Вилкинсон, сделав вид, что приподнимается из кресла, кивнул в его сторону:

– Агент Ричард Сандерс. – Кивок в сторону дамы: – Агент Абигайль Клейн. С этого момента, господа, вы работаете вместе.

– Весьма польщен, – сказал Сандерс, учтиво склоняя голову.

Его учтивость пропала даром. Есть люди, которые могут дать понять о своем отношении к человеку одним движением, причем весьма экономным, и мисс Клейн была из их числа: искоса взглянув на Сандерса, она, вместо того чтобы кивнуть, слегка вздернула подбородок.

– Стало быть, мой рапорт остался без внимания? – спросила она, обращаясь к Вилкинсону.

– Увы. Если бы мы могли делать только то, что хочется, насколько проще была бы жизнь, – несколько туманно ответил шеф.

Похоже, мисс Клейн была не просто перспективным новичком, но еще и пользовалась чьей-то серьезной поддержкой. Сандерс еще никогда не видел, чтобы шеф был столь снисходителен.

– Несмотря на то что я детально обосновала невозможность работать с…

– Что возможно и что нет, в нашем отделе решаю я, – мягко перебил ее Вилкинсон и после короткой паузы добавил: – Если вам что-то…

Не дожидаясь окончания фразы, мисс Клейн поднялась из кресла.

– Я могу быть свободна?

– Не смею задерживать. – Вилкинсон был сама любезность.

Не взглянув на Сандерса, она проследовала к выходу, покачивая соблазнительными бедрами. Сандерс подавил желание оглянуться и, дождавшись, когда чмокнет магнит на двери, уселся в еще теплое кресло.

– Какая милая особа… – пробормотал он.

Викинсон приподнял уголки губ:

– Зато в академии у нее были отличные оценки по всем дисциплинам. Кстати, Дик, если тебе надо поднять настроение, могу дать почитать ее рапорт. Хочешь посмотреть, что она написала про тебя?

– Догадываюсь.

– Одно дело догадываться. Так что, ознакомишься?

В глубине глаз Старого Лиса возникли едва заметные смешинки.

– Воздержусь, сэр, – буркнул Сандерс, – тем более что мне обязательно придется выслушать все это вживую. При первом же удобном случае.

– Непременно, – кивнул Вилкинсон и переменил тему: – Что можешь сказать по поводу задания?

– Надо выходить на штаб-квартиру «Божественного откровения», – вздохнув, произнес Сандерс, – здесь, похоже, все что можно сделали.

– Я того же мнения, – согласился Вилкинсон, – а посему получишь в отделе обеспечения документы, билеты, деньги, оборудование и завтра будьте любезны вместе с агентом Клейн отбыть на Киото.

– Почему на Киото?

– Потому что, во-первых, Джош Картела находится ближе всего к Ниппонскому сектору, а во-вторых, сенатор Линдер связался с одним из своих деловых партнеров, господином Аридзаши и тот окажет вам всемерное содействие. Чтобы добраться до Джош Картелы, придется фрахтовать корабль – с Киото туда хоть и летают два раза в год, но последний рейс был только месяц назад, и господин Аридзаши окажет необходимую помощь. Легенды не требуется – аборигенам на Джош Картеле до лампочки, кто к ним прибывает, лишь бы это не угрожало их независимости.

Он замолчал. А затем внезапно наклонился вперед и произнес:

– Дик, я надеюсь на тебя. Чувствую, все это пахнет очень большим дерьмом и стандартными процедурами здесь не отделаешься. Здесь нужен человек с твоим чутьем. А куража достаточно у этой мисс Клейн.

– Постараюсь оправдать, сэр, – ответил Сандерс, несколько ошарашенный таким проявлением эмоций у Старого Лиса, и поспешно поднялся из кресла. – Последний вопрос: кто старший в нашей группе?

– Я бы сказал, что ты, но сам видишь, эта девочка слишком высокого о себе мнения. Так что никто. Паритет, если хочешь. Впрочем, я рассчитываю, что ты сумеешь все наладить… только не пытайся ее сломать, будет только хуже.

К молодым людям в холле, попирающим ногами символ Содружества Американской Конституции, прибавилось четвертое лицо – весьма привлекательное, но чересчур надменное. Впрочем, свысока мисс Клейн глядела только на приближающегося Сандерса.

– Познакомьтесь, ребята: мой новый напарник, специальный агент Ричард Сандерс, – улыбаясь уголком губ, процедила она.

Парни перемигнулись.

– Как здоровье, агент Сандерс?

– Одышка не мучает?

Это было уже слишком.

– У нас в начальной школе ходили о вас легенды. – Парень в твидовом пиджаке картинно протянул руку и, не удержавшись, добавил: – И здесь тоже. О том, как не стóит действовать настоящим агентам.

Троица взорвалась жизнерадостным хохотом. К чести мисс Клейн, она к нему не присоединилась, а наоборот, слегка поморщилась. Впрочем, возможно всего лишь потому, что унижение ее напарника рикошетом ударяло и по ней самой.

– Вас поторопились выпустить из начальной школы, господа, – сказал Сандерс, улыбаясь широкой улыбкой кретина. – Впрочем, некоторые вещи или даются сразу, или не даются вовсе.

– Это какие же?

– Осторожность, господа. Осторожность, – Сандерс пожал руку парню, пристально глядя ему в глаза, – ну и, конечно, милосердие.

Кивнув остальным, он прошел к выходу. Позади раздалось насмешливое хмыканье.

– Агент Сандерс, – мисс Клейн догнала его, – не пора ли нам распределить обязанности?

– С удовольствием, агент Клейн. Я получаю свои документы и командировочные. Собственные вы, я надеюсь, сумеете получить самостоятельно. Завтра в десять ноль-ноль встречаемся на космодроме у пропускного пункта на рейс на Киото. Прошу вас, – он открыл перед мисс Клейн дверь.

Позади послышался негромкий возглас. Абигайль обернулась. Сандерс знал, что увидит, но тоже взглянул назад.

Парень в твидовом костюме, закатив глаза, оседал на мозаичный пол.

– О господи!.. – Абигайль рванулась к нему. Сандерс мягко, но настойчиво удержал ее за локоть.

– Не стоит утруждаться, агент Клейн. Через десять минут он придет в себя. Просто человеку внезапно стало дурно.

– Но что случилось?

– Понятия не имею, – сказал Сандерс в пространство. – Как с таким здоровьем его взяли в Контору – вот что удивительно.

«Напрасно я так, – подумал он, – но уж очень эти ребята просили преподать небольшой урок. А мисс Клейн и ухом не повела, несмотря на то, что я так подставился. Что ж, имеющий глаза – да увидит. Если ей хочется видеть во мне лишь отработанный материал – так тому и быть».

Глава 3

Он лежал на спине и боялся открыть глаза, потому что по лицу ползали скользкие лапки насекомых. Они ощупывали лицо, пытались пробраться под веки, в рот, проползти по пищеводу и дыхательным путям, чтобы осесть в нем новой жизнью, которая будет питаться его телом. Пищи будет много, мягкой и теплой, а когда личинки вылупятся, от него останется только пустая оболочка. Они с легкостью прорвут ее, чтобы продолжать жить вне его, но ему это уже будет все равно – к тому времени они съедят сердце, мозг, легкие, выпьют кровь, оставив белые чистые кости.

Скользкие личинки, они преследовали его там, в пещерах, и они последовали за ним и сюда. Там были влага и сырость, но здесь еще хуже – на лицо падает дождь, и уже трудно отличить, где колен касаются дождевые капли, а где тонкие назойливые лапки.

Они нащупали ноздри, и он с силой выдохнул воздух. Да, об этом он не подумал… значит, осталось недолго… его начнут есть с головы…

– Парень, открой глаза. Ты слышишь меня?

Глаза? Он уже открывал глаза по приказу, и вспышки света подавляли волю, и сознание съеживалось в крохотный комок, с ужасом наблюдающий, как тело исполняет приказы, подчиняясь чужой воле. Так было вначале, но постепенно он обнаружил, что подчинение тем, кто имеет право приказывать, не так уж и страшно. Если они действительно имеют это право.

А это кто? Нет, нужно вспомнить… Вспомнить и жить в соответствии с заложенным знанием.

– Сэр, санитарный глидер на подлете.

– Хорошо. Грузите его и сообщите в госпиталь, что через час у них появится сложный пациент.

– А кто оплатит лечение?

– Если не найдем родственников, попробуем договориться с муниципалитетом. Все, взяли…

Сквозь затененное фильтром темное, почти черное стекло солнце казалось желтым теннисным мячом, подброшенным в воздух для подачи и странным образом зависшим в небе.

Город лежал у ног, теряясь в закатной дымке. Игла штаб-квартиры концерна «Макнамара инк.» взметнулась на тысячу двести футов, и ее можно было увидеть с любой окраины столицы. Если бы только он мог так же просто разглядеть то, из-за чего жизнь превратилась в никчемное занятие, которым он занимался лишь по многолетней привычке…

Джеффри Макнамара прикосновением пальца отключил затемнение и вперился в солнце ненавидящим взглядом. Всего лишь пять минут! Ну неужели он не сможет?

Нет… Не прошло и минуты, как из-под век наплыли слезы, он непроизвольно моргнул и грязно выругался.

Вернувшись к столу, Макнамара смахнул слезы и грузно опустился в кресло. Детство, конечно, – загадывать желания, но что он еще мог сделать? Полиция, разведка и контрразведка уже опустили руки, то есть они еще делают вид, что все будет в порядке, но что им остается? А что остается ему? Молиться? Он пробовал… Вот Марта, она нашла выход, но ему он не подходит. Никогда Джеффри Говард Макнамара не опускал руки и не отдавался на волю высших сил. И черт с ним, с Федеральным бюро. За те деньги, что он может предложить, найдутся охотники перелопатить не то что эту планету, а половину освоенных миров в поисках Майкла. Он никогда не сдастся, иначе – вся жизнь зря.

Макнамара достал из кармана сигару, настольной гильотиной срезал кончик, подогрел на огне и неторопливо раскурил.

Неизвестность – вот что угнетало. Он мог поднять своих людей, мог при желании задействовать даже вооруженные силы – президент уже справлялся, не нужна ли помощь. Но что толку? Кого ловить, куда лететь? С кого, в конце концов, спросить за все, что случилось?

Одиннадцать месяцев прошло, как Майк исчез, будто его унесло в космос с поверхности планеты, не оставив никаких следов. Одиннадцать месяцев, и четыре, как Марта…

Писк коммуникатора прервал тяжелые мысли. Макнамара взглянул на часы. Для ежедневного доклада Томаса Лундквиста – секретаря, с которым он работал вот уже двадцать пять лет, было еще рановато.

Он встал из-за стола, отошел к окну и негромко сказал:

– Да.

Настроенный на распознавание голоса и речи компьютер разблокировал замок. В темном стекле Макнамара увидел Томаса, вошедшего в кабинет и остановившегося у дверей. В руках тот держал свою неизменную старомодную папку с документами. Макнамара перевел взгляд на свое отражение. Лицо с тяжелым подбородком, короткий нос, глубоко посаженные глаза, ершик седых волос. Все как всегда, только нет прежней уверенности во взгляде. Словно кто-то вынул из него важную деталь, без которой он – один из миллионов обывателей, а не глава могущественной корпорации, построивший ее собственными руками.

– В чем дело, Том?

– Сэр… – далее если бы Лундквист не запнулся, Макнамара по его тону понял бы, что что-то случилось, – со мной связался профессор Шейдеман из госпиталя Святого Патрика. Сегодня к ним поступил пациент. Профессор утверждает, что это ваш сын.

Лундквист замолчал, уставившись в широкую спину Макнамары. Спина была недвижима, как базальтовый монолит.

«Ну, скажи хоть что-то! Прояви хоть каплю эмоций, чертов ты истукан!» – подумал Лундквист. Иногда невозмутимость шефа доводила его до бешенства. Выдержанность хороша на переговорах, при заключении сделок, но неужели нельзя позволить себе проявить хоть каплю эмоций наедине с ним, Томасом Лундквистом, который знает шефа, как никто другой? Лишь однажды, пятнадцать лет назад, Лундквист был свидетелем, как Макнамара вышел из себя. Тогда эсминец новой серии, только что сошедший со стапеля одной из верфей концерна, в результате диверсии взорвался на ходовых испытаниях. С тех пор вспышек эмоций секретарю наблюдать не доводилось.

Макнамара почувствовал, как хрустнула в зубах сигара и рот наполнился крошками табака. Пепел упал на безупречный костюм. Он не спеша вынул сигару изо рта, снял с губ крошки и, не поворачиваясь, спросил:

– На чем основана его уверенность?

– Они провели анализ ДНК.

Макнамара кивнул. Госпиталь Святого Патрика был единственным медицинским учреждением, где хранились карты ДНК на всю их семью. Снова повисло молчание. Лундквист с ненавистью смотрел на шефа. Он знал Майкла Макнамару даже не с рождения, а, можно сказать, с момента зачатия – вестью о том, что у него будет наследник, Джефф Макнамара первым поделился с ним.

– Пусть подготовят мой глидер, – наконец сказал Макнамара.

– Я уже распорядился, сэр.

– Я поднимусь через пять минут.

Лундквист кивнул и повернулся, собираясь уходить.

– Минуту, Том. Как там дела с «Юниверс голд»?

– Э-э… – секретарь тряхнул головой, покусал губы, – на прежнем уровне, но есть тенденция к повышению котировок, сэр.

– Пусть чуть прибавят. Мне нужна эта компания, но я не собираюсь платить за нее слишком много.

– Слушаюсь, сэр.

Макнамара дождался, пока Лундквист выйдет из кабинета, стряхнул с пиджака пепел и бросил в пепельницу разжеванную сигару. Сняв с окна затемнение, он снова уставился на солнце, и снова на глазах закипели слезы. Схватив со стола пепельницу, он что было сил шваркнул ее в стекло и, подняв руку, оттопырил средний палец в сторону заходящего светила.

– Вот тебе, а не Майкл!!!

Госпиталь Святого Патрика считался одним из эталонов медицинского учреждения во всем Содружестве. Строили его долго и трудно, со скандалами, сменой подрядчиков и разоблачениями нечистых на руку строителей в прессе. Основным заказчиком строительства считались вооруженные силы, но в тот момент правительство опять обуял приступ экономии, так что сроки сдачи госпиталя в эксплуатацию раз за разом корректировались и, по выражению одного из адмиралов флота, стремились к бесконечности.

По просьбе начальника Объединенного комитета штабов Макнамара вложил средства в строительство, обеспечил госпиталь новейшим оборудованием и лучшими медицинскими специалистами, оговорив возможность лечения и обследования персонала штаб-квартиры своего концерна (это позволило изрядно сэкономить на страховке). Его пожелания воспринимались в госпитале как приказы, но он еще ни разу не позволил себе каким-то образом открыто продемонстрировать свою власть.

Глидер приземлился на крыше, оборудованной для приема санитарных машин. Главный администратор ждал Макнамару возле лифтов с медицинским халатом наготове.

Проводив высокого гостя до этажа, на котором располагались палаты реанимации, администратор сослался на занятость и исчез, передав Макнамару и Лундквиста профессору Шейдеману. Высокий, сутуловатый профессор кивнул в знак приветствия и не торопясь пошел по коридору, заставляя гостей приноравливаться к своему шагу. Дежурный врач и медсестры следовали за посетителями и были похожи на королевскую свиту.

– Пациент поступил к нам из больницы Святой Марианны в Пуэрто-Амариньо. Поскольку личный идентификационный код показал, что он является одним из постоянных, зарегистрированных пользователей нашего госпиталя, они сразу же связались с нами. Больница Святой Марианны – учреждение достаточно бедное. Он поступил к нам в стадии сильного истощения и обезвоживания организма, что довольно странно, поскольку его нашли на плато Нуэстра-де-Монтебланко, а там сейчас сезон дождей, – негромко говорил Шейдеман, не слишком заботясь, слышат его собеседники или нет, захотят – услышат. – Замедление реакций на внешние раздражители, поверхностные повреждения кожных покровов и, похоже, частичная потеря памяти. К сожалению, он не желает общаться ни с кем, но…

– Насколько вы уверены, что это Майкл Макнамара? – не выдержал Лундквист.

Шейдеман остановился, обернулся и укоризненно посмотрел на него, явно давая понять, что не привык, когда ему не дают закончить свою мысль.

– Анализ ДНК дает уверенность в идентификации пациента на девяносто семь целых и шестьдесят сотых процента, – лекторским тоном произнес он.

– Где он сейчас? – снова спросил Лундквист, видя, что Макнамара не желает вступать в разговор.

– В реанимационном боксе. Мы как раз туда направляемся. – По тону профессора можно было понять, что если бы не несвоевременные вопросы, они бы уже давно прибыли на место. – Прошу, господа, мы почти пришли.

Майкл, опутанный нейлостаповыми нитями, как муха, попавшая в паутину, висел в боксе за толстым стеклом. Профессор и его свита остались снаружи, Макнамара подошел к стеклу вплотную, глядя на истощенное тело. По стеклу бежали данные о состоянии организма, понятные лишь посвященному, но Макнамара не видел их – он смотрел на сына и чувствовал, как лед, сковывавший его изнутри все одиннадцать месяцев, плавится, превращаясь в тепло, подступает к глазам, туманит их, заставляет учащенно биться сердце.

– Джефф, ты уверен, что это он? – спросил Лундквист.

Он обращался к Макнамаре на «ты» только наедине и в исключительно редких случаях.

– Уверен, – ответил Макнамара и порадовался, что голос звучит как обычно.

– Почему?

– Эх, Том… вот когда у тебя будут собственные дети…

Они помолчали, будто заново переживая прошедшие одиннадцать месяцев: судорожные поиски, нашествие журналистов, уход Марты.

– Я хочу знать, кто его нашел, – сказал Макнамара.

– Я узнал. Какой-то турист-экстремал, в одиночку пересекавший плато.

– Я хочу, – Макнамара подчеркнул слово «хочу», – чтобы этот человек никогда и ни в чем не нуждался. Ни он, ни его семья.

– Я позабочусь, – ответил Лундквист. – Полиция захочет поговорить с Майком.

– А вот об этом я позабочусь сам. – Макнамара оторвался от стекла и посмотрел на секретаря. – Все будет зависеть от желания Майка. Возвращайся в офис, меня сегодня не будет.

– Слушаюсь, сэр, – кивнул Лундквист.

В сопровождении дежурного врача Макнамара поднялся на крышу.

– В монастырь Великомученицы Катарины, – скомандовал он, усевшись в глидер. – Фрэнк, говорят, вы принимали участие в гонках? – Достав из кармана сигару, Макнамара откусил кончик и выплюнул его в окно.

– Было дело, сэр, – кивнул пилот, аккуратно поднимая машину, – по молодости, по глупости. Адреналина не хватало, как и всем молодым.

– А ну-ка покажите класс, старина, – попросил Макнамара, с удовольствием раскуривая сигару.

Женский монастырь Великомученицы Катарины располагался на окраине столицы, в огромном парке, больше напоминавшем лес. Лишь несколько гектаров вокруг монастыря были обихожены: разбиты цветники, проложены дорожки, посыпанные песком. Посещение монастыря на транспортных средствах не возбранялось, но и не приветствовалось; впрочем, это касалось только лиц, пожелавших принять послушничество и вступить в монастырь. Считалось, что, достигнув обители по едва заметным тропинкам и преодолев немалые трудности в виде буреломов и оврагов, будущие монахини всерьез задумаются, стоит ли посвящать себя служению Господу, – случайных людей в монастыре не любили.

Глидер приземлился на опушке леса, там, где деревья уступали место подстриженным газонам и цветникам. Монастырь серой громадой возвышался впереди, темнея в наступающих сумерках.

Подойдя к воротам, Макнамара несколько раз стукнул бронзовым молотком, подвешенным рядом с маленьким окошком. Через несколько минут окно отворилось, и на него взглянула монахиня с аскетичным лицом и поджатыми губами:

– Слушаю вас?

– Я Джеффри Макнамара. Здесь находится моя жена, и я хотел бы ее повидать.

– К сожалению, время посещений закончилось и сестры пребывают на вечерней молитве. Приходите завтра. – Монахиня сделала движение, чтобы закрыть окно.

– Минуту! Дело не терпит отлагательств. У меня чрезвычайно важные известия.

– Я поговорю с настоятельницей, – сухо сказала монахиня.

Через пятнадцать минут, когда Макнамара, уставший бродить вдоль каменной стены, собрался постучать вновь, ворота заскрипели и отворились.

– Сестра Агнесса ждет вас в своей келье. Я провожу. – Монахиня впустила его во двор, тщательно заперла ворота и пошла впереди.

Двор монастыря был пуст, из приоткрытых дверей церкви доносилось пение.

По витой лестнице они прошли на второй этаж, где находились кельи монахинь. Свет здесь был приглушенный, рассеянный, шаги гулко отдавались в пустом коридоре.

Возле распахнутой двери кельи Макнамара остановился и требовательно посмотрел на монахиню. Она холодно кивнула и удалилась.

Обстановка в келье была простая: кровать, застеленная темным шерстяным одеялом, небольшой шкафчик и умывальник. Марта стояла на коленях перед простым распятием, укрепленным под узким окном. Услышав шаги, она поднялась с коленей и обернулась.

Он не видел ее два месяца и поразился произошедшей перемене: лицо стало бледным, почти серым, и во всей фигуре сквозила покорность судьбе. Но больше всего его поразили глаза – всегда ясные и чистые, сейчас они поблекли и казались старым жемчугом, слишком долго пролежавшим в шкатулке и оттого ставшим почти бесцветным. Она сложила руки под грудью и слабо улыбнулась.

– Майк… – Голос изменил ему, и он, досадливо поморщившись, кашлянул. – Майк нашелся. Я за тобой.

Она опустила глаза, и он заторопился, понимая, что если не найдет нужных слов – все будет впустую:

– Мы будем вместе, и все будет по-прежнему. Он в госпитале, сильно истощен, но Шейдеман сказал, что ничего страшного…

Она покачала головой, словно удивляясь его словам:

– Я знала, что с Майком все будет в порядке, – я молилась. Будет по-прежнему… Ты так ничего и не понял, Джефф. Именно потому, что я не могла жить по-прежнему, я и ушла в монастырь. Исчезновение Майка было последней каплей…

– Но он вернулся!

– Ты не понимаешь. Он вернулся потому, что я просила об этом Господа. Он внял моим молитвам. Как же я могу ответить неблагодарностью?

Макнамара почувствовал, что лед, растаявший было в груди, вновь смерзается в острые иглы, комком перекрывает дыхание.

– Я никогда ни о чем не просил, – глухо сказал он, – но сейчас…

– Это бесполезно, – ответила Марта, – я всегда буду рада видеть Майка, но тебя прошу не приходить. – Она говорила спокойно, может быть, даже равнодушно, и было видно, что она все для себя решила. – Я приняла обет. Решение тяжело досталось мне, Джеффри, но Господь являет чудо только тем, кто готов принести Ему самые великие жертвы. Я принесла свою.

Он постоял, пытаясь в сумерках увидеть выражение ее глаз, но она опустила их, и Макнамара понял, что она ожидает его ухода.

Резко повернувшись, он вышел из кельи…

Лундквист встал из-за стола при его появлении. Косо взглянув на него, Макнамара прошел в кабинет. Зачем он вернулся? А куда было идти? В пустой дом, чтобы слушать собственные шаги, теряющиеся в лабиринте комнат? Майк в госпитале, а Марта…

Макнамара достал из бара бутылку виски, присел за стол и, налив полный бокал, сделал несколько крупных глотков. Ничего. У него есть сын, наследник. У него есть дело, а стало быть, жизнь продолжается. В то, что он где-то ошибся, в чем Марта пыталась его убедить, Макнамара не верил. Он не ошибался почти никогда, иначе просто не смог бы выстроить собственную жизнь и жизнь своих близких по своим принципам.

Голова слегка затуманилась, он долил виски в бокал, закурил и нажал кнопку на коммуникаторе.

– Томас, зайди.

Лундквист вошел в кабинет и застыл у порога, освещенный светом из приемной.

– Акции «Юниверсум голд», как вы и просили… – начал он.

– Черт с ними, – отмахнулся Макнамара, – садись. Выпьешь? – Не ожидая ответа, он наклонился и достал еще один бокал.

Лундквист присел в кресло для посетителей перед столом, принял бокал и отпил глоток.

– Ты был у Марты?

– Да. – Макнамара уперся взглядом в столешницу. – Она не вернется.

– Я знаю, – кивнул Лундквист.

– Что? Каким образом?..

– После исчезновения Майка ей незачем стало жить с тобой. Она ничем не могла помочь в его поисках и схватилась за последнюю возможность – вымолить его жизнь у Бога. Она сделала это…

– Ерунда! Я не знаю, где он был и как оказался на плато, но мы это выясним, и тогда…

– А это уже не важно. Майк для нее был потерян с рождения. Ты выбрал для него дорогу, ты вел его по жизни, а она осталась одна.

– Что ты несешь? – рявкнул Макнамара. – Я дал ей все!

– Да? И что же именно? Торопливую любовь, когда у тебя было время и ты не слишком уставал на работе? Заботу, в которой нуждается любая женщина? Ты дал ей одиночество, Джефф. И не ори на меня! Хочешь выслушать мое мнение – слушай, а потом, если захочешь, я уволюсь к чертовой матери. Я, слава богу, работал с тобой почти тридцать лет, и хоть напоследок позволь высказать все, что думаю. Ты превратился в монумент самому себе, у тебя полностью исчезли человеческие чувства. Что? Ты скажешь, это не так? Ты руководишь огромным концерном, ты заботишься о служащих, у тебя нет права на личную жизнь, но у Марты это право есть! И у Майка тоже. А твои заботы – это заботы техника о нормальном функционировании механизмов, где главное – не допустить сбоя программы. Все выстроено, все взвешено, все рассчитано. Люди – не механизмы, Джефф. У тебя больше нет семьи. Впрочем, ты потерял ее давно, и даже Майка ты рассматриваешь как своего преемника, а не как сына. Ну скажи, что я не прав.

– Теперь поздно что-то менять, – пробормотал Макнамара, – возможно, ты прав, но ты делаешь больно, Том.

– Зато, надеюсь, я разложил все по полочкам. – Лундквист допил виски, положил на стол папку и поднялся из кресла. – Материалы по «Юниверсум» здесь. Извини, я пойду. Устал чертовски.

– Надеюсь, ты не всерьез говорил об увольнении? – буркнул Макнамара.

– Куда ж я от тебя денусь, – хмыкнул Лундквист.

Дежурный врач встретил Макнамару возле лифта. На вопрос, как здоровье сына, зачастил, пересыпая речь медицинскими терминами, из которых можно было понять, что кризис миновал, но нежелание общаться внушает врачам некоторые опасения.

– Я могу с ним поговорить? – спросил Макнамара.

– Да, конечно. Профессор Шейдеман распорядился пускать вас в любое время.

Майка уже перевели в палату интенсивной терапии. Безучастно скользнув взглядом по лицу отца, он перевел его за окно, в котором были видны сверкающие солнечными бликами зеркальные стены Конгресса.

Макнамара присел возле кровати. От снежно-белых простыней и стерильного мертвого воздуха ему стало немного не по себе. Майк выглядел исхудавшим донельзя, но смотрелся намного лучше, чем вчера, когда Макнамара видел его висящим в паутине нейлостановых нитей.

– Здравствуй, Майк. Профессор разрешил повидать тебя. Надеюсь, ты не против? – Макнамара помолчал, ожидая, что скажет сын, но он безучастно смотрел в окно, будто даже не слышал его голоса. – Я уладил вопрос с полицией, и если ты не захочешь, тебя ни о чем спрашивать не станут. Может быть, потом ты мне что-то расскажешь, но настаивать я не буду. Мне было очень одиноко, Майк. – Макнамара вздохнул. – Но теперь мы наверстаем упущенное. Поправляйся скорее – у меня много дел, а Томас не успевает во всем помогать. Я очень надеюсь на тебя. Тебе уже пора учиться управлять моими… нашими делами…

– А где мама? – неожиданно спросил Майк, продолжая смотреть в окно.

– Она… не придет, – через силу проговорил Макнамара. – Когда ты пропал, она держалась сколько могла, но в конце концов сдалась. Она в монастыре, Майк, она решила принять постриг. Я был у нее. Она считает, что вымолила тебя у Господа и теперь, чтобы не разочаровать Его, должна остаться в монастыре. Она приглашает тебя приходить, когда захочешь. – Макнамара покусал губу. – Майк, мы остались вдвоем. Если и ты… – Он не закончил и обреченно махнул рукой.

Майк повернул к нему голову, нащупал лежавшую на одеяле ладонь и слабо пожал ее:

– Я с тобой, отец.

– Вот и отлично. А сейчас мне пора. Завтра я приду еще. – Макнамара пожал слабую руку сына и поднялся. – И вот что: не осуждай мать – она сделала выбор в пользу Господа.

– Я не осуждаю, – прошептал Майк, когда отец вышел из палаты, – но она выбрала не того Бога.

Глава 4

Начало перелета получилось отвратным, и что остальная его часть будет более приятна, ждать не приходилось. Получив билет на лайнер «Пурпурной линии», Сандерс поначалу недоумевал – раз уж Бюро не задействовало для переброски агентов собственные каналы, то каким образом оно решилось разориться на билеты единственной компании, конкурирующей с «САК» (хотя многие считали, что это «САК» пытается конкурировать с «Пурпурной линией»), было совершенно непонятно. Впрочем, по размышлении все стало на свои места – Сандерс вспомнил, кто был лично заинтересован в благополучном и скором решении проблемы, а именно – сенатор Линдер, и успокоился. Издержки демократии – прозрачность бюджета государственных служб на этот раз сыграла им на руку: пресса и электронные СМИ непременно узнают, сколько было потрачено на операцию по вызволению из цепких лап секты детишек «толстосумов, у которых и так денег куры не клюют», и в случае перерасхода средств поднимут несусветный вой. А теперь все в выигрыше: и Сандерс с мисс Клейн – летят на суперкомфортном современном лайнере; и Бюро – операция проведена с минимальными затратами; и сенатор – и в случае успеха, и в случае неудачи он сможет сказать: я сделал все что мог.

С легендой было все в порядке – не особенно утруждаясь, отдел планирования состряпал документы, удостоверяющие, что мистер Сандерс и мисс Клейн являются корреспондентами журнала «Келлинг уорлд ньюс» и следуют на планету Киото на ежегодный праздник Обретения Меча. По неофициальной версии, они были не только коллегами, но и любовниками – видимо, чтобы исключить осложнения в виде незапланированных контактов. Прочитав легенду, Сандерс усмехнулся. Ему-то было все равно, даже, пожалуй, забавно, но вот как будет выкручиваться мисс Клейн…

«Эухения Веласко» перевозила всего около ста пассажиров. На лайнерах «САК» разделение пассажиров было тупо осуществлено по принципу, исповедующемуся со времен злополучного «Титаника» и даже раньше. А конкретно – по палубам. Так что на сто пятьдесят пассажиров первого класса приходилось приблизительно столько же кубометров полезного пространства, сколько на пятьсот сорок пассажиров бизнес-класса. При том что последние отнюдь не бедствовали. Лайнеры же «Пурпурной линии» исповедовали свой, более элегантный вариант отделения «волков от козлищ». На их лайнерах также были разные классы, но эти классы отличались один от другого только размерами кают. Считалось, что люди, позволившие себе купить билет на лайнер «Пурпурной линии», принадлежат к одному классу. Так что два бассейна, постоянно ангажируемые в полет кабаре и варьете, рестораны и бесчисленные бары, а также широко рекламируемый «звездный сад» делали корабли «Пурпурной линии» немногим меньше, чем перевозившие почти семьсот пассажиров лайнеры «САК». Впрочем, судя по тому, что Сандерс слышал, и семьсот тех и сотня этих в сумме выкладывали за рейс приблизительно одинаковую сумму…

Посадочный зал был невелик и уютен. Сандерс прикинул, что сенатор разорился на билеты еще и потому, что вероятность того, что журналисты сумеют что-то разнюхать в случае с «Пурпурными линиями», практически равнялась нулю. Эта компания крайне негативно относилась к тем, кто пытался хоть что-то разузнать в отношении их клиентов.

Сандерс немного подождал, выпил чашку зеленого чая, схрумкал несколько воздушных рисовых печеньиц и двинулся в сторону регистрационной стойки. Протягивая девушке в цветах компании пурпурный билет с золотым обрезом на предпосадочном контроле, Сандерс продолжал вертеть головой в поисках напарницы. До отлета последнего челнока оставалось совсем немного времени, и он уже начинал лениво прикидывать, что придется лететь одному. Рядом чинно стояли туристы, похоже, с Магдебурга – уж слишком упитанные, холеные и свысока посматривающие на суету космопорта. Дети ниппонского консула, в сопровождении гувернера отбывающие на Киото на каникулы, вносили немного живости в очередь клиентов. Несколько молодых людей, явно поклонников запрещенных в Содружестве, но по традиции разрешенных во владениях ниппонского императора развлечений, с постными лицами дожидались посадки.

Мисс Клейн появилась, когда Сандерс уже получил обратно посадочный талон и в последний раз оглядел терминал. Абигайль была в обтягивающих брючках фирмы «Gucci» и полусапожках «Bliss» на каблуке, светлая куртка «Got» из кожи вилохвоста выгодно подчеркивала рельеф ее фигуры.

– Аби! – Сандерс помахал рукой. – Я здесь! Ну что же ты?

Молодые люди оживились, магдебуржцы едва удостоили ее косым взглядом, ну а маленьким ниппонцам было все равно.

– Не стоило ждать, Дик, – ответила мисс Клейн, протягивая девушке билет, – я не маленькая, не заблужусь.

– Но ты могла опоздать.

– Твоя опека становится чересчур навязчивой, – нахмурилась Абигайль, вызвав молчаливое одобрение молодых людей.

Сандерс мысленно усмехнулся. Похоже, внутри она просто кипела от гнева. Неужели мисс Клейн так задержалась, пытаясь переубедить отдел планирования изменить легенду? Он представил худого, длинного как жердь и флегматичного Яна Духовски, с навечно прилепившимися в углу рта крошками его любимой пиццы, и искаженное гневом личико мисс Клейн, наскакивающей на него, будто желтый голенастый цыпленок, и едва не расхохотался.

– Позволь… – Сандерс подхватил ее объемистый кофр и пошел вперед по направлению к челноку. У него самого была небольшая сумка с самым необходимым – все-таки опыт есть опыт, и от неподъемного количества багажа он отказался уже давно.

– Могли бы не афишировать нашу связь, – недовольным тоном сказала мисс Клейн, догоняя его.

– Я действую согласно легенде…

– Я тоже, хотя если бы я заранее знала… А, что теперь говорить. – Она раздраженно тряхнула головой. – Хочу, чтобы вы знали: я была против вашего участия в данной операции. Не настолько она сложная, чтобы привлекать двух агентов, к тому же ваши методы оставляют желать лучшего.

– Вы серьезно? – Сандерс с деланым удивлением вздернул брови. – Пока что они действовали безотказно. А можно поинтересоваться, на основании чего вы пришли к такому выводу?

– На основании ваших последних результатов, – фыркнула мисс Клейн, – к тому же ваши любимые ковбойские примочки весьма сомнительны и с точки зрения морали.

– Чем-то приходится жертвовать, – пожал плечами Сандерс. – В данном случае, если есть выбор между устоями общества и достижением результата, приходится выбирать результат. Разведка – грязное дело, мисс Клейн.

– Грязь при желании можно найти где угодно, – отрезала Абигайль. – Ваши методы устарели, агент Сандерс. Таким ковбоям-одиночкам не место в современных условиях. Агент должен в первую очередь уметь работать головой, а не кулаками. Кроме того, насколько я знаю, и ваша физическая форма оставляет желать лучшего.

– Тем не менее вы доверили мне нести ваш багаж. – Сандерс начал было всерьез злиться, но вдруг подумал, что есть в этих пререканиях что-то детское. Ну ладно мисс Клейн – ей по молодости можно простить, но он-то чего завелся?

– Я вас не просила. – Она вырвала у него кофр и пошла вперед, вызывающе покачивая бедрами. – Вы – пережиток фронтира, агент Сандерс. Такие хороши при освоении новых территорий, когда основная цель выжить. Кстати, вовремя уйти – тоже большое искусство, – бросила она через плечо.

– А вы жестоки, мисс Клейн.

– Милосердие к таким, как вы, может дорого обойтись и к тому же не входит в набор дисциплин Дабл-Пойнта, агент.

Стюард в раззолоченной форме проводил их к каютам. На лайнере было всего два класса – VIP и первый, но, естественно, щедрость сенатора Линдера не простиралась так далеко, чтобы оплатить каюты VIP для агентов Бюро. Впрочем, за свою бытность Сандерс летал на задания в основном пассажирскими рейсами не выше второго класса, а порой приходилось обходиться и грузовыми кораблями, так что в обиде он не был.

Каюта мисс Клейн располагалась как раз напротив, впрочем, как выходило из их разговора при посадке, преимуществ это не давало. Скорее наоборот.

Сандерс бросил вещи в кресло и первым делом отключил киберов-уборщиков, притаившихся по углам. Ему была знакома эта модификация – киберы норовили подхватить пепел с сигареты еще в полете и пытались чистить обувь, как только пассажир появлялся в поле зрения. Каюта состояла из холла и спальни, а также ванной.

Старт на круизных лайнерах такого класса проходил в обычном режиме и почти незаметно для пассажиров – будто корабль, как в старину, отваливал от причальной стенки и спокойно уходил в море. Различие заключалось лишь в том, что с берега не махали платочками.

Обед можно было заказать в каюту, но Сандерс решил освидетельствовать рестораны и уже к ужину выбрал тот, где подавали набор блюд среднестатистического пятизвездочного отеля, без всякой экзотики в виде, скажем, зовросских летучих мышей или маринованных пиявок с Аретании. Пытаясь придерживаться легенды, он предложил мисс Клейн питаться вместе, но та наотрез отказалась.

– Может ведь между нами пробежать черная кошка? – спросила она. – К примеру, мы поссорились на почве вашего занудства. Сойдет? – Она стояла в дверях своей каюты, куда Сандерс постучал, чтобы прояснить этот вопрос.

Пока Сандерс соображал, что ответить, она закрыла дверь перед его носом.

– Скорее мы можем поссориться на почве вашего необоснованного апломба, – с некоторой досадой пробормотал он и пошел в бар.

Не то чтобы мисс Клейн действительно сильно подействовала ему на нервы, просто надо же было чем-то заняться. Посидев в одиночестве у стойки, наладив отношения с барменом, который был готов обсуждать с клиентом любые проблемы, и выпив пару бокалов пива, Сандерс решил на сон грядущий освежить знания о сектах. Что-то тревожило его в странной неуязвимости «Божественного откровения».

Вернувшись в каюту и проверив ее на предмет подслушивающих и подсматривающих устройств, а заодно и других видов шпионского оборудования – лайнеры «Пурпурной линии», конечно, славились тем, что ревностно оберегали личную жизнь клиентов, но береженого Бог бережет, – он раскрыл файлы по обезвреженным сектам.

Некоторые попались на неучтенных финансовых поступлениях, другие были настолько одиозны, что не составило труда запретить их деятельность в суде. О большинстве дел он слышал – скандалы подобного рода широко освещались в СМИ, другие не знал вовсе, но были и такие, в разработке которых Федеральное бюро принимало деятельное участие.

Секта «Свободный путь», к примеру, собиралась ни больше ни меньше организовать государственный переворот, приурочив его к приходу мессии. Почему-то они решили, что в случае всеобщего хаоса, вызванного параличом государственной власти, новоявленному спасителю будет сподручней проповедовать свое учение. В ходе расследования деятельности секты не обнаружилось даже намека на само существование мессии, но, как проповедовали сектанты, он должен был появиться сам собой, когда «путь, по которому он поведет народы, станет свободным».

«Любовь безгрешна» – эти деятели практиковали настолько дикие оргии, что даже приверженцы любых видов свободной любви от них бежали как черт от ладана. В большинстве это оказались люди с психическими отклонениями, и Сандерс, помнится, читая газетные отчеты о следствии, удивлялся: когда в Содружестве успело развестись столько психов?

Приверженцы секты «Покаяние есть жизнь» отдавали все свои сбережения, продавали движимое и недвижимое имущество и уходили жить в леса. Когда выяснилось, что Киори Иисус Макатре шри Арбанья Будда Лайк Трифон, основатель секты и пророк, живет в трехэтажной вилле на одном из экваториальных островов в окружении многочисленных слуг и не менее многочисленного гарема, секта развалилась сама. Правда, Бюро стоило немалых трудов отыскать местонахождение пророка, но дальше было все просто – статьи в прессе, выступления деятелей церкви и психологов. Секта разорилась от многочисленных исков пострадавших и благополучно прекратила свое существование.

Все это было познавательно, но не давало Сандерсу ничего.

Тренажерные залы на корабле были оборудованы по последнему слову техники, в чем Сандерс убедился утром. Он пришел пораньше, чтобы позаниматься в одиночестве, основательно размялся, пробежал пять километров в голограмме девственного леса, поработал с силовыми тренажерами и перешел в зал с повышенным тяготением. Поставив 3G, он отработал защитные связки и уже приступил к атакующим, когда увидел, как в общем зале появилась Абигайль Клейн.

На ней был зеленый спортивный костюм с желтыми вставками на груди, что очень шло к ее рыжим волосам. Сняв куртку, она взошла на беговую дорожку и тут заметила Сандерса. Помедлив, мисс Клейн направилась к нему. Выругавшись, он переключил силу тяжести на полтора G и принялся, старательно пыхтя, вяло отрабатывать бой с тенью. Благо после пятнадцати минут работы в тройной силе тяжести дыхание и вправду было немного сбито, а кожа покрылась потом.

– Доброе утро, Абигайль, – поприветствовал ее Сандерс, чуть задыхаясь.

– Здравствуйте. – Царственным движением она чуть склонила голову. – Если вам не трудно, наедине называйте меня мисс Клейн. – Она посмотрела на датчик тяжести и криво усмехнулась: – Не надорветесь, агент Сандерс? В ваши годы лучше отдавать предпочтение тихим настольным играм.

«Вот мерзавка», – подумал он.

– Не… такие уж… и большие годы, – запинаясь, будто от прилагаемых усилий, ответил он, продолжая ставить блоки и проводить удары по воображаемому противнику.

– У нас год за два идет, а то и за три. На вашем месте я бы не расставалась с носимым медблоком, агент. – Гордо подняв голову, она вернулась в общий зал, куда уже начали подтягиваться другие пассажиры из числа предпочитавших утреннюю разминку чашке кофе или бокалу пива.

Настроение было испорчено, и Сандерс, быстро закончив тренировку, принял душ и вернулся в каюту. Делать было решительно нечего. Он подумал было, что хорошо бы снять какую-нибудь симпатичную туристку, однако «легенда» связывала его по рукам и ногам, несмотря на то что напарница ясно дала понять, что не желает проводить время в его обществе. Послонявшись по палубам, он зашел в «звездный сад». Впечатление было и в самом деле удивительное: стены и потолок то ли и впрямь были прозрачны, то ли на них просто проецировались участки звездного неба – он так и не понял, но деревья и кустарники, некоторые из них были в цветении, смотрелись весьма необычно в окружении холодных крупных звезд. Он поискал знакомые созвездия, полюбовался цветущими сливами, но находиться здесь в одиночестве было еще тоскливей, чем в каюте.

Вернувшись в каюту, Сандерс вновь включил ноутбук и привычным движением кликнул по иконке в левом верхнем углу экрана. Последовавшая реакция заставила его замереть на месте. В нижнем левом углу заставки нарисовалось небольшое окошко, из которого выглянула ехидная рожица и гнусно ухмыльнулась. Сандерс растянул губы в глупой улыбке, потом вывел рамку пароля, закрыл систему и вновь вошел под паролем «Laky». Пару мгновений он любовался грудастой красоткой, являвшейся заставкой рабочего стола в этом режиме, а затем щелкнул по иконке с изображением ноты ля и, мурлыкая себе под нос, двинулся в душ. Открыв воду, он закрыл глаза и шагнул под тугие струи. Выйдя из душа, он бросил быстрый взгляд на экран, хмыкнул и, быстро выключив комп, покинул каюту. Нужно было срочно привести в порядок мысли…

Бармен встретил его как старого знакомого. Сандерс заказал аперитив, что было вполне объяснимо – приближалось время обеда, а ему требовался транквилизатор. Мысли вернулись к произошедшему в каюте. Систему контроля доступа класса N+ он установил на свой комп два года назад. Другой, может быть, назвал бы это паранойей, ну какому идиоту придет в голову банально «ломать» защищенный комп? Применение же специальных методов проникновения и считывания информации требовало времени и специальной аппаратуры. Так что программы N+ считались скорее забавой, чем вещью действительно необходимой. И вот сегодня Сандерс обнаружил, что за то время, пока он отсутствовал, кто-то порылся в его ноутбуке. Причем ни одна из других защитных программ ничего не зафиксировала, только простенькая N+, которую на свои компы ставят разве что двенадцатилетние соплячки, надеющиеся подобным образом скрыть от бдительных мамаш свои девичьи дневники…

Услышав знакомый голос, Сандерс повернулся на вращающемся табурете. Великолепная Абигайль Клейн в сопровождении двух молодых людей усаживалась за столик. Один из мужчин поднял руку, привлекая внимание бармена, увидел Сандерса и что-то сказал Абигайль. Лицо у той сделалось высокомерным с налетом брезгливости, и она что-то резко ответила молодому человеку. Сандерс рассеянно отвернулся. Ему было не до этой девочки, изо всех сил изображающей из себя женский вариант Джеймса Бонда, очередную двести там какую-то серию о похождениях которого как раз на этой неделе шумно презентовали по всему Содружеству. Черт, неужели их раскусили? Но это означало, что утечка идет с самого верха… Сандерс зло скрипнул зубами, но тут же опомнился. Что еще за паника? Неужели присутствие этой юной особы так выбило его из колеи, что он готов потерять контроль? Он пару мгновений рассматривал вопрос, не отозвать ли мисс Клейн в сторонку и не обрадовать ли ее неприятной новостью, но затем отбросил эту мысль. Эта девочка ничем не могла ему помочь. А вот помешать – всегда пожалуйста. Сандерс вздохнул, залпом допил аперитив и направился к выходу. Проходя мимо столика, он приветливо кивнул сидящим. Молодые люди ответили достаточно небрежно, что можно было понять – ведь мисс Клейн явно сообщила им что-то не очень приятное про коллегу. Сама Абигайль сделала вид, что не заметила напарника.

– …как видите – проблемы с алкоголем, что характерно для большинства стареющих неудачников, – услышал он обрывок ее фразы за спиной.

«Проблемы с алкоголем? Что ж, это может пригодиться», – подумал Сандерс.

Вечером, перед сном, он наведался в бар и купил две бутылки виски, постаравшись сделать так, чтобы посетители его запомнили. Это было несложно – он громко поспорил с барменом, чем лучше надраться: ликерами и коньяком или пивом под водку. С утра, тщательно проверив каюту на предмет «жучков», Сандерс выпил две рюмки виски, а бутылку опорожнил в умывальник и подмигнул своему отражению.

– Стало быть, у меня проблемы с алкоголем, агент Клейн? – спросил он у зеркала. – Ну что ж, пусть все так и думают.

Бриться он не стал, а вместо этого пошел в бассейн.

Семейство магдебуржцев чинно рассекало двадцатипятиметровую гладь, в углу на мелководье резвились два сына ниппонского консула. Два поклонника мисс Клейн, прервав заплыв наперегонки, с интересом уставились на него. Сандерс решительно направился к трехметровому трамплину, раскачался, толкнулся что было сил и с удалым гиканьем обрушился в воду. Дыхание от удара перехватило, и он вынырнул, шумно отплевываясь и отчаянно колотя руками по воде. Запах свежевыпитого виски разнесся над водой – чета маг-дебуржцев с каменными лицами поспешила отплыть подальше. Сандерс хлебнул воды, закашлялся, и тут его подхватили две пары крепких рук. Молодые люди доставили его к бортику и помогли выбраться.

– Так и утонуть недолго, – прокомментировал один.

– Если пьете с утра, то хотя бы закусывайте, – поддержал его второй.

Сандерс огорченно махнул рукой и поплелся в душ.

Весь день он или сидел в каюте, или шлялся по кораблю, заглядывая на все палубы, приставая к пассажирам с дружелюбно-пьяными расспросами и витиевато и длинно рассуждая на любые темы, в которых собеседники были заинтересованы. Время от времени он не забывал заглядывать в бар и выпивать рюмку-другую. Под вечер, сидя на вращающемся табурете, он увидел Абигайль в сопровождении поклонников, развернулся, помахал ей рукой и на весь бар поприветствовал ее. Мисс Клейн кивнула с кислой миной.

Сандерс вновь купил пару бутылок и несколько сандвичей – есть хотелось неимоверно, поскольку обед и ужин он игнорировал. Не сказать, что он был действительно навеселе, – странные изменения в организме, произошедшие после посещения Хлайба, сказались и на этом, и он теперь сам не знал, сколько ему надо выпить для того, чтобы опьянеть, но легкую эйфорию он чувствовал. Забрав виски и пакет с сандвичами, Сандерс, пошатываясь, направился к выходу, цепляясь за стулья и столики.

– …как я и говорила. Ну, главный это долго терпеть не станет – журналистика предполагает трезвость хотя бы иногда, – услышал он и порадовался, что спектакль удался, а заодно и тому, что мисс Клейн работала по «легенде».

– А вот утром в бассейне… – Молодые люди наперебой стали вываливать на нее новости о его похождениях.

Следующий день прошел все в том же «пьяном угаре», и по взглядам напарницы, изредка попадавшей в поле зрения, он понял, что объяснение неизбежно и его следует ожидать в ближайшее время.

Сандерс перенес постельные принадлежности в холл, разложил на диване, словно он спал здесь, разбросал по комнате пустые бутылки и остатки сандвичей и в завершение тяпнул рюмку и окропил постель виски. С удовлетворением оглядевшись, он решил, что декорации готовы и осталось только дождаться выхода актеров, хотя как режиссер он мог и поторопить события. Закурив огрызок сигары, он вышел в коридор и решительно постучал в дверь мисс Клейн.

– Дорогая! – воззвал Сандерс. – Не пора ли нам объясниться?

Через несколько секунд дверь отворилась. На Абигайль было черное струящееся платье, закрывавшее ее от шеи до пяток, что компенсировалось тем, как оно выгодно облегало ее фигуру. Нитка азалийского бирюзового жемчуга прекрасно гармонировала с ее выразительными глазами. За ее спиной Сандерс разглядел в креслах в холле ее постоянных спутников, также одетых в вечерние костюмы, и решил, что это хорошо, что они вдвоем, – значит, ни один не добился ее расположения.

– Ричард, возьми себя в руки, – сказала она, играя роль коллеги и, возможно, бывшей любовницы, хотя по ее лицу Сандерс видел, что с ее язычка готовы сорваться совсем другие слова, – ты ведешь себя недопустимо!

– Я? – Сандерс выпучил глаза, ошеломленный таким нелепым обвинением. – Это я веду себя недопустимо? Это я, что ли, позволяю увиваться за собой каким-то хлыщам на виду у всех? Ты порочишь доброе имя нашего издания, дорогая! И куда это ты собралась, позволь спросить?

– Вы все-таки выбирайте выражения, – послышался голос одного из молодых людей, брюнета с тонкими усиками и чересчур ровным пробором.

– А тебя не спрашивают! – рявкнул Сандерс, заглядывая в холл через плечо Абигайль и тыча в сторону брюнета окурком.

– Сегодня празднуется пересечение девятнадцатой параллели, – едва сдерживаясь, сказала мисс Клейн, – а тебе лучше проспаться.

Прежде чем она захлопнула дверь, Сандерс успел увидеть, как брюнет направился к нему.

Насвистывая, он вернулся в номер. Ждать пришлось недолго, хотя он думал, что Абигайль удержит парня от выяснения отношений.

В номер требовательно постучали. Сандерс распахнул дверь.

– Я требую, чтобы вы… – начал с порога брюнет.

Сандерс прервал его монолог – не вынимая сигару изо рта, он с маху приложил кулак в глаз брюнету. Не слишком сильно, чтобы тот не потерял сознания, но достаточно увесисто.

Парень рухнул на ковровую дорожку, покрывающую пол коридора, а Сандерс захлопнул дверь, пробормотав назидательно:

– Потребовал – получи.

Продолжение последовало незамедлительно: снова стук в дверь. Теперь это был приятель брюнета – крепкий коротышка с ежиком волос на круглой голове и глубоко посаженными глазами на широком простоватом лице. Не говоря ни слова, он развернулся и с порога нанес Сандерсу довольно грамотный удар. Сандерс чуть отклонился – важно было не подставиться слишком явно и не дать себя вырубить – все-таки мисс Клейн (и остальные заинтересованные лица) должна понимать, что агент, даже сильно пьющий, может за себя постоять. Удар пришелся вскользь по носу, коротышка провалился вперед, и Сандерс встречным ударом в подбородок отправил его в нокдаун, после чего снова закрыл дверь. Теперь следовало ожидать выхода главной героини этой маленькой пьесы.

Он как раз отмеривал очередную порцию виски, когда мисс Клейн ураганом ворвалась в номер. Захлопнув дверь, она подлетела к нему. Глаза ее метали молнии, как и положено было в данной ситуации, щеки раскраснелись, и Сандерс отметил, что в возбужденном состоянии она гораздо привлекательнее, чем когда строит из себя царственную особу, снисходящую до подданных лишь из милости.

– Вы сильно пожалеете, агент Сандерс, о своем поведении. Немедленно по прибытии на Киото я пошлю рапорт из посольства…

– Если бы вы знали, сколько раз на меня писали рапорты, моя дорогая Абигайль, вы бы удивились. – Сандерс взял сигару в рот и свободной рукой потрепал мисс Клейн по румяной щечке. – Милая моя девочка, ты…

Он видел ее движение, но мешать ей не входило в его планы.

Она перехватила его ладонь, вывернула, сгибая кисть к предплечью, затем резко дернула его на себя, встречным движением свободной руки опрокидывая на пол. Стакан с виски улетел в одну сторону, окурок сигары в другую, и Сандерс грянулся спиной, надеясь, что она не продолжит связку, вырубив его ударом в горло. Она сдержалась, но, судя по ее глазам, это стоило ей немалых усилий.

– Завтра, если вы еще помните, мы прибываем на Киото, – процедила она, – советую проспаться, иначе мой рапорт будет подкреплен недоумением господина Аридзаши, который, как вы знаете, является партнером председателя Комитета. После этого вы уже точно сможете поставить крест на своей карьере.

Резко повернувшись, она выскочила из номера, хлопнув напоследок дверью.

Сандерс кряхтя поднялся на ноги, потрогал переносицу – вроде не сломана, покрутил шеей, чтобы проверить, все ли цело, затем отыскал стакан и, плеснув на донышко виски, залпом выпил.

– А ничего девочка, – пробормотал он, – неплохая подготовка. Если голову себе не свернет, лет через несколько цены ей не будет.

В окрестностях города Киото, столицы одноименной планеты, посадка челноков, ботов, равно как и других, более крупных космических кораблей была запрещена. Случилось это в незапамятные времена, когда, как гласила легенда, была предпринята попытка свергнуть правящую династию императоров Ниппона, и с тех пор то ли традиция, то ли гипертрофированное чувство ответственности за потомка богини, правящего здесь, поддерживалось неукоснительно.

«Эухения Веласко» зависла на орбите, и пассажиры в ожидании шаттлов могли любоваться планетой из «звездного сада».

Сандерс побрился впервые за трое суток полета, собрал вещи и пошел искать мисс Клейн – он не сомневался, что на Киото их встретит представитель господина Аридзаши, и хотя перед ним разыгрывать легенду было необязательно, лучше будет, если они предстанут перед партнером сенатора Линдера как сплоченная команда. К тому же он не был уверен в том, что в окружении господина Аридзаши его не ожидает еще одна пара заинтересованных глаз. Выпив ставшую непременной рюмку виски – игру следовало продолжать, хотя, может быть, не столь интенсивно, – он отправился на поиски напарницы.

Он нашел ее в компании все тех же молодых людей среди цветущих кустов жасмина. На подбородке коротышки имелась припухлость, и он то и дело двигал челюстью, будто проверяя ее функциональность, брюнет щеголял переливчатым синяком под левым глазом.

– Господа, – начал Сандерс, приближаясь с сокрушенным видом, – позвольте принести извинения за вчерашний инцидент. Если я могу хоть как-то компенсировать неудобства, доставленные…

– Неудобства? – пробормотал брюнет, касаясь синяка. – Весьма обтекаемая формулировка.

– Надо было сдать вас корабельной полиции, – добавил коротышка, – скажите спасибо Абигайль – она не позволила.

– Спасибо, Абигайль, – смиренно промолвил Сандерс. – Господа, а может, мировую? – спросил он, будто внезапно загораясь свежей идеей. – Я угощаю!

– Довольно угощений, Ричард, – процедила мисс Клейн, – к тому же ты, кажется, уже угостился.

– Только в качестве лекарства от головной боли, – успокоил ее Сандерс. – Так как? Принимаете приглашение?

– Нет уж, увольте. С нас хватит вчерашнего, – поддержал мисс Клейн брюнет.

– В таком случае, Абигайль, не стоит ли нам полететь первым шаттлом? Нас, скорее всего, будут встречать.

– Хорошо. Только сейчас оставь нас, ради бога.

Рассыпаясь в извинениях, Сандерс удалился.

Видимо, отдавая дань далекой, оставшейся за миллионы световых лет родине, переселенцы заложили столицу планеты на островах, чем-то напоминавших очертаниями и климатом земную Японию. Крупных островов было пять, и они соединялись через проливы мостами, оборудованными на нескольких уровнях как для движения пассажирского транспорта, так и для пешеходов – ниппонцы были фанатиками активного отдыха и прогуливаться по нависшим над морем мостам стало у них почти национальной традицией.

Космопорт был вполне современный, к приземлившемуся челноку скользнула движущаяся дорожка, накрытая пластиком – на улице шел дождь. Таможенные формальности прошли почти без задержки – офицеры работали быстро, но тщательно. Абигайль на этот раз сама несла багаж – Сандерс не решился предложить помощь, а с молодыми людьми она простилась еще на корабле – они остались ожидать следующий челнок.

На выходе с терминала к ним подошел высокий худой ниппонец и, скалясь в вежливой улыбке, спросил, не они ли мисс Клейн и мистер Сандерс. Абигайль подтвердила, что это именно они и есть, полагая, что это секретарь господина Аридзаши. Однако мужчина поклонился в пояс, как это принято у ниппонцев, и снова оскалился:

– Я – Сиичи Аридзаши. Добро пожаловать на Киото, господа.

На вид ему было лет сорок – сорок пять, в черных, коротко подстриженных волосах едва пробивалась седина, однако, отправляясь на задание, Сандерс навел справки и выяснил, что ему шестьдесят семь лет. Только приглядевшись, можно было заметить мелкие морщинки в углах глаз, и сами глаза были выцветшими и будто усталыми от жизни.

Господин Аридзаши обернулся и махнул кому-то рукой. К ним подбежал молодой человек, поклонился еще ниже, чем сам Аридзаши, и, подхватив багаж, скрылся в толпе.

– Прошу, господа. – Аридзаши плавно повел рукой, приглашая следовать за собой.

Космопорт кишел туристами, служащими таможни, носильщиками – ниппонцы, во всяком случае здесь, в столице, не признавали киберов.

Пробравшись сквозь толпу, они вышли к стоянке глидеров. Впрочем, усевшись на заднее сиденье рядом с мисс Клейн, Сандерс понял, что от машины осталось одно название. Она плыла над дорогой на высоте не более метра, а господин Аридзаши в ответ на недоумение Сандерса сказал, что воздушное пространство над столицей открыто для передвижения только полиции, медицинским службам и, конечно, членам императорской фамилии.

– Все это делается в целях безопасности, разумеется, – завершил он объяснение.

– Чьей? – невинно спросил Сандерс.

– Императорской семьи, конечно. – Господин Аридзаши если и удивился вопросу, то не показал этого.

– Насколько я знаю из истории, опасность для коронованных особ представляет прежде всего дворцовый переворот, – заметил Сандерс и тотчас получил локтем в бок от сидевшей рядом Абигайль.

– Возможно, это справедливо для европейских монархий, но никак не для Ниппона, – вежливо отозвался Аридзаши. – Как здоровье господина Линдера?

– Спасибо, неплохо, – ответил Сандерс, вспоминая, как быстро и уверенно, несмотря на возраст, передвигался сенатор по полю для гольфа. – Небольшие проблемы с дочерью, ну да вы в курсе.

– Да-да, – отозвался ниппонец, – с детьми вечные проблемы. У нас, конечно, все проще – как-никак, почитание старших – древнейшая традиция. Уклад жизни, так сказать, но тоже случаются неурядицы. Особенно в студенческой среде.

Длинный мост закончился, и впереди в дымке встали небоскребы Киото.

– Господин Линдер попросил подобрать для вас гостиницу, но я хотел бы предложить вам быть моими гостями. Я живу за городом, совсем недалеко. Надеюсь, вы не откажетесь? – Аридзаши повернулся на переднем сиденье, ожидая реакции Сандерса и мисс Клейн.

– Почему бы нет, – беспечно отозвался Сандерс, – все равно на фрахт корабля уйдет несколько дней, а у вас, видимо, будет гораздо спокойнее, чем в городе.

– Несомненно, – отозвался Аридзаши, просияв от удовольствия. – А вы, мисс Клейн, не против?

– Я слышала, что прибывшим на планету необходимо зарегистрироваться в посольстве, – с сомнением в голосе сказала она.

– Какие пустяки! – воскликнул Аридзаши. – Завтра вас непременно отвезут в посольство. Неприятностей с властями не будет – мое слово кое-что значит в столице. А сегодня отдохнете с дороги.

Город остался в стороне – видимо, Аридзаши, не дожидаясь согласия гостей, приказал водителю ехать домой. Вдоль дороги тянулись зеленые рисовые поля, однако работающих Сандерс не заметил, о чем и спросил ниппонца. Тот пояснил, что рис выращивают здесь традиционным методом, опять-таки следуя старинным традициям, но сегодня крестьяне готовятся к празднику, а потому никто не работает.

– Конечно, в других местах сельское хозяйство находится на более современном уровне. Там и урожай выше, и труд менее тяжелый, но рис с этих полей поставляется почти исключительно в столицу, стоит недешево – что обусловлено ручным трудом, но мы считаем, что урожай должен быть собран человеческими руками. Тогда рис принесет довольство и благоденствие как работнику, так и покупателю. Однако я вас заговорил. Если желаете – в баре, вот там, в спинке сиденья, напитки.

– Непременно желаем, – сказал Сандерс. – Мисс Клейн, вы что предпочтете?

– Минеральную воду.

Дорога вилась среди хвойного леса, поднималась на холмы, и тогда далеко впереди можно было различить заснеженную вершину, так похожую на милую сердцу каждого ниппонца священную Фудзияму. Когда-то Сандерс побывал на Земле и мог с уверенностью сказать, что местность вокруг и впрямь сильно напоминала Страну восходящего солнца.

Лес внезапно закончился, и впереди, на острове, расположенном в центре озера, поднялся замок, будто срисованный со средневековой гравюры.

– Какая красота! – не удержалась Абигайль.

Сандерс даже забыл про виски в бокале – настолько неправдоподобной и очаровательной была открывшаяся картина.

– Добро пожаловать в мой родовой замок, – сказал Аридзаши, довольный произведенным впечатлением.

Глава 5

По берегам озера росли клены. Сбегая к воде, они отражались в поверхности, рябившей от легкого ветерка. Из-за туч выглянуло солнце, и замок тоже отразился в воде, которая возле стен была неподвижна, как стекло.

Глидер вплыл на деревянный или, во всяком случае, стилизованный под дерево мост. Сандерс увидел, что мост впереди обрывается, словно срезанный гигантским ножом возле самого берега. Он не успел ничего сказать, как деревянные доски перед машиной побежали вперед, раздвигаясь, словно веер. Навстречу от ворот замка точно так же побежала к машине дорожка. Стороны моста соединились над серединой протоки, и глидер вплыл в распахнувшиеся ворота, сделанные из дерева и окованные толстыми железными полосами.

Просторный двор, окруженный каменной стеной, был пуст, только справа виднелась пристройка – то ли хозяйственные службы, то ли гараж. Сандерс вышел из машины, под ногами хрустнул гравий. Он задрал голову, рассматривая главную башню – пятиярусную, сложенную из прямоугольных каменных блоков. Каждый этаж венчался покатой крышей, кроме верхнего яруса – видимо, он служил обзорной площадкой.

Квадратный двор венчали башни поменьше, расположенные в каждом углу стены.

– Прошу, господа. – Аридзаши пошел вперед, направляясь к массивным дверям в башне.

По широким каменным ступеням они поднялись вслед за хозяином.

– Я скопировал свой дом с одного из замков эпохи Мэйдзи, – пояснил Аридзаши, прикладывая руку к панели, сбоку от двери, – не отказываться от новшеств, но следовать традициям – это всегда было в крови нашего народа.

Сандерс кивнул, хотя прекрасно помнил, как прародина империи Ниппон – земная Япония – в свое время добровольно обрекла себя на затворничество длиной в несколько веков, отказавшись от любых новшеств, предложенных европейской цивилизацией.

Мисс Клейн осматривалась с таким видом, будто ее привезли в крысиную нору вместо пятизвездочного отеля.

– Я приказал приготовить для вас комнаты в европейском стиле, – сказал Аридзаши, – боюсь, с непривычки традиционные апартаменты покажутся вам несколько, э-э… неудобными.

– Главное – крыша над головой, – снисходительно бросил Сандерс, проходя вслед за ниппонцем в распахнувшиеся двери.

Полускрытые в стенах светильники освещали широкий холл с темным лакированным паркетом. Вдоль стен стояли деревянные скамьи без спинок, высокий потолок поддерживали мощные балки, в перекрестье которых стояли колонны из полированного дерева – видно, хозяин отдавал предпочтение этому материалу.

По обе стороны от двери застыли два самурая в национальных доспехах. Сначала Дик принял фигуры за статуи, но, приглядевшись, понял, что доспехи и оружие настоящие: тусклый свет отражался от наконечников копий-яри, зажатых в кожаных перчатках с нашитыми металлическими полосками, за поясом у обоих было по два меча – длинный и короткий; кроме того, у одного на крючке на поясе висел тигирики, а у другого – железная шипастая дубинка. Под стальными лентами шлема проглядывались черные маски с таким выражением лица, что враги должны были устрашиться только одного их вида. Насколько Дик помнил, такой тип доспехов назывался тосэй-гусоку.

Мисс Клейн пошла вперед, покосившись на фигуры самураев, как вдруг холл наполнился странными звуками – будто кто-то неумелый постукивал пальцами по пластинам ксилофона. Звук, казалось, исходил от самих стен. Абигайль замерла, и звуки пропали, но стоило ей переступить с ноги на ногу, как странная музыка зазвучала вновь. Она недоуменно обернулась к Сандерсу. Тот уже понял, что это, но предоставил объяснения хозяину.

– Соловьиные полы, – с мягкой улыбкой пояснил Аридзаши. – Я немного усовершенствовал это изобретение, и при некоторой сноровке можно добиться довольно мелодичного звучания.

– Соловьиные полы? – спросила мисс Клейн, приподняв брови. – Никогда не слышала о подобном.

– Когда вы ступаете по половицам паркета, создается определенный звук. По его тону хозяин, находясь в любой из комнат, может определить, в каком направлении вы движетесь, какая у вас походка – спокойная или крадущаяся, даже ваш рост и вес. Конечно, датчики движения, лазерные синхронизаторы и камеры наблюдения тоже присутствуют, но соловьиные полы – дань традиции, возникшей в незапамятные времена.

Два ниппонца, оба лет тридцати, крепкие, внешне чем-то похожие – может, круглыми лицами с черными невыразительными глазами, а может, одинаковыми темными костюмами, – показались из двери рядом с лестницей, ведущей на верхние этажи, и застыли в поклоне.

Аридзаши направился к лестнице, на ходу объясняя, что комнаты гостей на втором этаже.

– А это мои помощники: господин Ито и господин Такахаси.

Оба поклонились еще ниже и замерли, не поднимая глаз.

– Это слуги? – уточнила мисс Клейн, видимо, для того, чтобы знать, как к ним относиться.

– Нет-нет, скорее мои доверенные лица. Если вам что-то понадобится, а меня поблизости не окажется, смело обращайтесь к ним. Ужин будет через час, а пока господа Ито и Такахаси вас проводят в комнаты.

Аридзаши вежливо поклонился и исчез за дверью, из которой вышли его помощники.

Сандерс и мисс Клейн поднялись на второй этаж.

Им предоставили смежные комнаты, которые и впрямь были почти европейскими, и если бы не вид из окна на двор замка и озеро, можно было бы подумать, что они в обычной гостинице где-нибудь на Нью-Вашингтоне. Комната была большая и светлая, мебель приятных тонов, удобная.

Сандерс распаковал багаж, включил детектор, проверяя комнату на предмет электронных «жучков». Все было чисто. Правда, со своей любовью к традициям Аридзаши мог устроить в комнатах для гостей какое-нибудь древнее приспособление, вроде системы зеркал, но обстукивать стены показалось Сандерсу дурацким занятием. Единственное, что он сделал, – это установил разовые коды на все файлы в компьютере. Теперь, после неудачной попытки взлома или сканирования файлы уничтожались безвозвратно.

Он подошел к окну. Козырек крыши нависал, как поля надвинутой на лоб шляпы. Заходящее солнце бросило на воду ослепительную дорожку. Когда Сандерс был на Земле, в Японии, ему однажды пришлось заночевать в гостинице. Тюфяк на полу, шкаф, столик, такой низкий, что под него при всем желании нельзя засунуть ноги. Вместо подушки – наволочка, набитая гречневой крупой. И здесь, на Киото, гостиницы вряд ли отличаются от тех, что на Земле, – уж очень ниппонцы гордятся приверженностью обычаям. Интересно, господин Аридзаши в чем-то зависит от сенатора Линдера или проявляет заботу по собственному почину? Как бы эта забота не стала слишком обременительной – Сандерс хотел, кроме того, что можно было узнать в посольстве о Джош Картеле, еще потолкаться среди каботажников и прочего люда в припортовых кабачках. В присутствии же Аридзаши или даже его помощников это будет весьма затруднительно – посвящать постороннего человека в дела Бюро Сандерсу не хотелось. Эх, если бы отношения с мисс Клейн были нормальными, она могла бы взять на себя господина Аридзаши. К примеру, попросить показать столицу или устроить экскурсию по окрестностям, но теперь следовало рассчитывать только на собственные силы. И при этом не забывать о происшествии на лайнере…

Сандерс выглянул в короткий коридор – возле лестницы изваянием застыл то ли Ито, то ли Такахаси.

– Уважаемый, – окликнул его Сандерс.

Ниппонец тотчас подошел к нему.

– Не будет ли невежливым спросить вас, где я могу промочить горло? – Сандерс подмигнул ниппонцу.

– Что вы предпочтете: виски, водку, коньяк или местные напитки? – ничуть не удивившись, спросил Ито-Такахаси.

– В путешествиях я предпочитаю не отличаться от коренных жителей, – провозгласил Сандерс, – с удовольствием попробую саке.

Ниппонец поклонился и скрылся внизу, а Сандерс, подмигнув двери комнаты, где поселилась мисс Клейн, вернулся к себе.

Через несколько минут в дверь постучали. Сандерс отозвался. Вошел ниппонец, неся квадратный лакированный поднос, на котором стояли керамическая бутылочка и небольшая чашка.

– Вы меня спасаете, господин Ито, – поблагодарил Сандерс.

– Я – Такахаси, – поправил его ниппонец и вышел из комнаты.

Пить не хотелось, тем более саке – этот напиток Сандерсу никогда не нравился, он не понимал ни вкуса, ни традиции подавать его подогретым, однако делать было нечего. Выпив чашку, Сандерс передернулся, однако налил вторую – выливать напиток в раковину было бы неосторожно.

Как знал Сандерс, пьянство не считалось в империи зазорным. Ниппонцы полагали, что это личное дело человека – пить или не пить. Толерантность подданных ниппонского императора в этом вопросе всегда восхищала Сандерса.

До ужина он успел уничтожить саке – в бутылочке всего-то было граммов триста, но он по себе знал коварность этого напитка: хмель подкрадывался незаметно, набрасываясь на неосторожного выпивоху, как грабитель из-за угла. Если бы не его странная невосприимчивость к алкоголю, он бы уже изрядно захмелел, но все равно он собирался вести себя так, чтобы хозяин и, конечно, мисс Клейн считали, что он сильно навеселе. Шоу должно продолжаться…

Обед был подан в столовой на первом этаже. Сандерс приготовился уже было сидеть целый час, а то и больше, поджав ноги, однако Аридзаши приятно поразил его – ужин был накрыт на столе, и хотя преобладала японская кухня, были представлены и блюда, к которым он привык в Содружестве. Мисс Клейн положила себе из нескольких чашек, следуя советам хозяина, Сандерс ограничился хорошо прожаренным бифштексом с картофельным пюре и зеленым горошком. Еду он запивал ниппонским пивом, которое оказалось совсем неплохим, и, конечно, саке. Он поднимал тосты один за другим – за гостеприимного хозяина, за процветание его фирмы, за ниппонского императора и чудесную планету Киото, даже за сенатора Линдера, и единственное, от чего удержался, так это выпить за здоровье мисс Клейн. Она так смотрела на него, когда он наливался саке, что если бы не присутствие господина Аридзаши, Сандерсу предстояло бы тяжелое объяснение с напарницей. Хозяин смотрел с вежливой улыбкой и не забывал подливать саке и себе, однако ни разу не выпил до дна. Он только осведомился в изысканных выражениях, знает ли господин Сандерс о коварности напитка.

– При сильном опьянении легко потерять лицо, господин Сандерс, а у нас считается, что это… очень большой недостаток. Такой человек может остаться изгоем на всю жизнь, несмотря на прошлые заслуги.

– Некоторые всю жизнь к этому стремятся и, похоже, скоро своего добьются, – сказала мисс Клейн в пространство, аккуратно накручивая на палочки маринованные водоросли, – не знаю, как у вас, но у меня такие люди вызывают чувство брезгливости.

Аридзаши быстро взглянул на нее, потом на Сандерса.

– Прошу заметить, мисс Клейн, мы не порицаем пьющего – естественность этого порока многое извиняет, но человек должен уметь вести себя, в каком бы состоянии он ни находился. Однако традиции наших народов настолько различны, что обсуждать эту проблему бессмысленно, как мне кажется. Вот, отведайте лучше этих моллюсков. Похожи на каракатиц, но с небольшим пикантным привкусом.

– Благодарю, я уже сыта, – сказала Абигайль, поднимаясь из-за стола. – С вашего разрешения, я пойду в свою комнату – завтра с утра нам предстоит побывать в посольстве, – она пристально посмотрела на Сандерса, – и будет лучше, если мы появимся там отдохнувшими.

– Вы правы, мисс Клейн, – согласился Сандерс, – мы еще сможем отдать должное вашей кухне, господин Аридзаши, как и вашему гостеприимству. – Он сделал вид, что с трудом подбирает слова. – Не будете ли вы столь любезны прислать в мою комнату еще немного саке – обожаю этот напиток.

– Непременно. – Скрывая улыбку, Аридзаши склонил голову и поднялся, провожая гостей.

Держась за перила, Сандерс взбирался по лестнице, с удовольствием наблюдая за поднимающейся впереди Абигайль.

– Э-э, милая-а-а… а что это вы так торопитесь в посольство?

– Я вам не милая, – холодно бросила Абигайль, брезгливо скривив губы, но затем все-таки снизошла до ответа: – По-моему, трое суток в ожидании зафрахтованного корабля – слишком большой срок. Я хочу узнать, нельзя ли ускорить события.

– А зачем? Г-г… ик, ой, прошу прощения… господин Аридзаши лучше знает местные условия, и если он сказал, что…

– Господин Аридзаши не в курсе дела, – отрезала Абигайль, – он просто выполняет просьбу своего делового партнера, и вряд ли сенатор посвятил его в подробности нашей миссии.

– Ну, может, и не посвятил, – покорно кивнул Сандерс и картинно качнулся, вроде как едва не рухнув на ступеньки и лишь чудом успев ухватиться за столбик перил. – Ну что ж, будь по-вашему. Едем в посольство… – И, не удержавшись, добавил: – Милая…

Мисс Клейн перекосило, и она торопливо удалилась к себе. Сандерс ввалился в свою комнату и растворил настежь окно. Прохладный воздух приятно освежил лицо. «Н-да, рискованно играю. Впрочем, если она настрочит рапорт и потребует отозвать меня, пройдет два-три дня, прежде чем вопрос решится. Не за этим ли она собирается в посольство? Остается только надеяться, что Вилкинсон не даст рапорту ход», – подумал он.

Пока он принимал душ, на столе появилась бутылочка саке. Тихонько вздохнув, Сандерс налил полную чашку – хотелось побыстрее отмучиться и завалиться спать.

Как оказалось, небоскребы Киото, которые они видели, когда Аридзаши вез их в свой замок, сгруппировались в северной половине города – деловом центре. Южные районы, выходящие к заливу, были застроены в соответствии с так почитаемой традицией. Это был так называемый спальный район. От скученности построек земного Токио или других японских городов здесь не осталось практически ничего. Районы утопали в зелени, виллы, построенные на западный манер, прятались за высокими деревьями, но их было немного. Преобладали домики, построенные согласно древним обычаям, глидеров на улицах было немного – преобладали пешеходы. Пару раз Сандерс заметил даже велорикш с расписными колясками, но это, видимо, было исключительно ради туристов.

Аридзаши остался в замке, а в посольство их повез Такахаси. Сандерс уже научился отличать ниппонцев – у Ито был широкий приплюснутый нос, а у Такахаси передние зубы выступали, как у кролика.

Район дипломатических представительств располагался на вершине одного из трех холмов, на которых и был построен город. Когда глидер поднялся из лабиринта улиц, справа стал виден залив, кишащий рыбацкими лодками и прогулочными катерами, дальше простиралась гладь моря, названного Ниппонским по аналогии с морем, омывавшим землю предков.

Возле ворот посольства лениво переговаривались два морских пехотинца в парадной форме. Они с интересом уставились на глидер – какое-никакое развлечение.

Представившись сотрудниками Министерства юстиции, Сандерс и мисс Клейн прошли на территорию посольства, сопровождаемые одним из охранников.

Секретарь посла, молодой человек, страдающий излишним весом и то и дело вытирающий пот пестрым носовым платком – здешний влажный климат был явно не для него, сообщил, что посла нет, а доступ к аппаратуре дальней связи, да еще в закрытом режиме, он без его санкции предоставить не может.

– Тогда мы хотели бы побеседовать с офицером по безопасности, – сказала мисс Клейн.

Секретарь проводил их на второй этаж, кому-то сообщил по настенному коммуникатору, что сотрудники Министерства юстиции желают поговорить с ним, и оставил одних в коридоре перед запертой дверью.

Через несколько минут дверь отворилась и мужчина лет сорока, одетый в отлично сшитый костюм, при галстуке и с ослепительной улыбкой, пригласил их войти.

– Роджер Браун, офицер по безопасности, – представился он.

В отличие от секретаря посла, он выглядел худым, если не изможденным. Кожа желтоватого оттенка туго обтягивала череп с оттопыренными ушами, белесые волосы и брови делали его похожим на альбиноса.

В комнате было прохладно благодаря системе кондиционирования. Браун усадил гостей в кресла, предложил напитки – Сандерс тут же попросил виски, за время пребывания у господина Аридзаши у него от саке уже уши опухли. Мисс Клейн привычно брезгливо поджала губы, отказалась от спиртного и, не вдаваясь в подробности, спросила, сложно ли зафрахтовать корабль.

Браун помялся, делая вид, что занят смешиванием коктейля.

– Зависит от того, куда вы собираетесь лететь. Могу я узнать цель вашей поездки?

Мисс Клейн взглянула на Сандерса, но тот только пожал плечами – ты это затеяла, ты разбирайся.

– Два-три дня назад вы получили инструкции относительно нас, не так ли? – продолжала мисс Клейн.

– Получил. – Браун уселся в кресло напротив нее и, почти не скрывая, рассматривал ее ноги.

– Вы расшифровали инструкции кодом посольства, а теперь прогоните файл через вот это, – она подала Брауну кристалл.

Сандерс поморщился – прибегать к помощи офицера безопасности они могли лишь в крайнем случае, но теперь напоминать ей об этом было уже поздно – мисс Клейн решила все за него.

Лицо Брауна выразило заинтересованность и недоумение одновременно. Он отставил коктейль, включил компьютер и, найдя нужный файл, запустил загрузку с кристалла. По мере того как он читал, лицо его хмурилось, он то краснел, то бледнел, поглядывая на гостей.

– Так… – наконец сказал он, – инструкции весьма недвусмысленные, однако помочь я вам все равно не в состоянии. Корабли на Джош Картеле ходят очень редко, а о том, чтобы быстро зафрахтовать какой-нибудь… Я даже не имею представления, к кому обратиться. Понимаете, мы здесь сидим, как в болоте. Чужая страна, совершенно чуждая культура. Я, например, за три года, что работаю здесь, так и не смог наладить контакт с местной службой безопасности, не говоря уже о полукриминальной среде, без помощи которой фрахт корабля даже для облета Киото невозможен.

Сандерс предполагал нечто подобное, а потому с интересом следил за реакцией напарницы. Она, видимо, считала, что, узнав, кто они такие, Браун расшибется в лепешку, забыв, однако, о том, что офицер безопасности посольства неподконтролен Бюро.

Мисс Клейн покусала губы, посмотрела на напарника, но Дик меланхолично потягивал виски, будто происходящее его не касалось.

Браун вернулся в кресло, взял коктейль, и Сандерс заметил, как дрожат его пальцы. Это уже было интересно – казалось бы, он, наоборот, должен успокоиться, раз уж не в состоянии помочь коллегам из другого ведомства. Кому интересны лишние хлопоты?

– Могу я спросить, чем заинтересовало разведку «Божественное откровение»? – спросил Браун, пытаясь казаться незаинтересованным. – Здесь, к примеру, терпимо относятся к любым религиям или почти к любым. Может, я давно не был в столице Содружества, но…

– Вы можете спросить, но ответ вряд ли получите, – отрезала мисс Клейн.

– Ну, нет так нет, – неожиданно легко согласился Браун. – Где вы остановились?

– Нас встретил деловой партнер сенатора Линдера, господин Аридзаши, – вступил в разговор Сандерс, – милейший человек и такой открытый. Не ожидал от ниппонца подобной искренности, – продолжал он, чувствуя на себе удивленный взгляд напарницы, – готов предоставить любые сведения, стоит только попросить – видимо, они с сенатором на дружеской ноге и он старается помочь нам чем может.

Браун, судорожно глотая, допил коктейль, пролив немного на подбородок.

– Господа, наверное, вы не в курсе, но господин Аридзаши, несмотря на свое высокое положение, имеет пристрастие к весьма необычным знакомствам. Ходят слухи, что в молодости он прибегал к не совсем честной борьбе с конкурентами. Некоторые из них погибли при весьма странных обстоятельствах. Конечно, сейчас он занимает такое положение, что поддерживать подобные связи для него неприемлемо, однако на вашем месте я бы переехал жить в посольство, в крайнем случае в гостиницу.

– Вы что, серьезно? – спросил Сандерс, сбрасывая меланхолию.

– Конечно, серьезно! Здесь помимо традиционной якудзы действуют еще китайские триады. В свое время ниппонцам пришлось отступить от своей обычной практики мононационального государства, иначе они никогда бы не смогли освоить даже парочку планет. Так что сорок процентов населения Ниппона – этнические китайцы, ну вслед за ними пришли и все их проблемы… Правда, китайцы придерживаются политики подчинения и стригут в основном своих бывших соотечественников, так что местные власти смотрят на это сквозь пальцы, поскольку рынок поделен и криминал наводит порядок собственными силами, пресекая деятельность уличных банд в зародыше. Киото – удивительно спокойный город, но заслуга в этом исключительно боссов мафии. Не дай вам бог затронуть ее интересы, а находясь у господина Аридзаши, вы по незнанию можете…

– Мне кажется, вы сгущаете краски, – сказала мисс Клейн, поднимаясь, – вы просто пытаетесь прикрыть свою некомпетентность заботой о нашем благополучии.

Браун побагровел, однако промолчал. Сандерс покачал головой.

– А может, он прав? – сказал он. – Ведь сенатор, отправляя нас к Аридзаши, мог и не подозревать о возможной деятельности своего партнера. Ведь и у нас на этого Аридзаши ничего нет… При случае надо будет предупредить сенатора. По-моему, мы должны принять предложение господина Брауна переехать в посольство.

– Глупости! – возмутилась мисс Клейн. – На основании чего мы откажемся от гостеприимства господина Аридзаши? Из-за каких-то туманных предостережений? Но вы сами только что заявили, что даже в наших архивах нет никаких сведений о том, что он может быть связан с чем-то незаконным. Кроме того, не забывайте, что он нашел для нас корабль, и кто знает, не придется ли нам сидеть здесь не одну неделю, пока мы сами не найдем подходящий случай переправиться на Джош Картелу.

– Господа, вы не пожалеете. У нас прекрасный повар, а на первом этаже работает кафе для своих – в городе питаются черт знает чем: сырая рыба, осьминоги, улитки, лапша. Переезжайте, и мы попробуем решить ваши проблемы вместе.

– Наши проблемы почти решены, мистер Браун, – холодно сказала мисс Клейн. – Не могли бы вы узнать, не появился ли посол? Нам нужна дальняя связь.

– Для чего?

Такое любопытство было явно неспроста, но Сандерс сделал вид, что ничего на заметил, зато мисс Клейн взвилась:

– А вот это уже не ваше дело!

Браун пожевал губами, пристально ее рассматривая.

– Даже если посол появился, вряд ли вам это поможет, – сообщил он, – кодирующая аппаратура вышла из строя. Вы ведь не захотите передавать данные обычным шифром?

– Не захотим. Всего доброго, – попрощалась мисс Клейн.

– Рад был помочь, – усмехнулся Браун. – А вы? – спросил он, обращаясь к Сандерсу.

– Я, пожалуй, приму ваше предложение и останусь в посольстве. Мисс Клейн, не будете так любезны попросить господина Аридзаши прислать мои вещи сюда?

Абигайль остановилась. Глаза ее метали молнии, губы превратились в тонкую полоску, будто она едва сдерживала готовые сорваться с языка ругательства.

– Можно вас на минутку, агент Сандерс? – попросила она, открывая дверь.

Сандерс кивнул Брауну и вышел в коридор.

Они спустились во двор посольства. После полудня жара стала почти невыносимой и даже легкий ветерок с моря не приносил прохлады. Сандерс почувствовал, как выпитое выступает потом на теле.

– Вы что, испугались сказок про якудзу? – прошипела мисс Клейн. – Уж в чем в чем, а в трусости вас никогда не обвиняли. Это что-то новое.

– Это не трусость, агент Клейн, а разумная осторожность, – важно сказал Сандерс, – советую вам последовать моему примеру.

– И что мне сказать Аридзаши?

– На ваше усмотрение, – великодушно разрешил Сандерс.

– Боюсь, Вилкинсону, а также сенатору ваше поведение не понравится, – решила она использовать последний довод.

Сандерс мысленно усмехнулся. Девочка-то, похоже, и сама боится остаться в одиночестве. Одно дело рассуждать о разведке в коридорах Бюро и хорохориться перед сверстниками, и совсем другое – столкнуться с возможными препятствиями, когда до шефа и готовых прийти на помощь коллег несколько световых лет.

– Господин Браун может оказаться не так уж и не прав, – он решил дать ей шанс свести все к обычному спору, – кто знает, может быть, помогая нам, господин Аридзаши постарается решить какие-то свои проблемы. Очень удобная позиция. А потом он представит дело так, что помогал нам по просьбе партнера и видного политика Содружества, не ожидая никаких осложнений.

– Ради бога, агент Сандерс! Каким образом Аридзаши решит свои проблемы, фрахтуя для нас корабль?

– Откуда я знаю? Но то, что отделаться от его опеки или от опеки его помощников нам вряд ли удастся, – это точно. Вам нужны соглядатаи? Мне – нет.

– В таком случае увидимся перед посадкой на корабль, – сказала мисс Клейн, поворачиваясь спиной к Сандерсу. – Вы меня окончательно разочаровали.

– Вот беда-то, – пробормотал Сандерс, глядя ей вслед, – я этого не переживу.

Вернувшись к Брауну, Сандерс спросил, где можно принять душ и вообще привести себя в порядок. Офицер безопасности предложил ему осмотреться в посольстве, раз уж он будет здесь жить несколько дней, предложив себя в качестве гида. Сандерсу показалось, что Браун просто не хочет отпускать его от себя, побаиваясь, что он переменит свое решение.

Персонал посольства, а также военной миссии и торгового представительства находились на одной территории, и Браун устроил Сандерсу экскурсию. Все были рады видеть человека, только что прибывшего из столицы Содружества: одно дело – узнавать официальные новости, и совсем другое – быть в курсе последних великосветских скандалов и сплетен. Благодаря своим связям Сандерс не испытывал недостатка в подобной информации и вываливал ее на благодарных слушателей, как из прохудившегося мешка. Не забывая при этом прихлебывать из предусмотрительно прихваченной Брауном бутылки. Под вечер он уже почувствовал, что у него одеревенел язык то ли от бесконечных разговоров, то ли от выпитого, причем не только из бутылки Брауна. Все старались угодить гостю, но Браун старался больше всех, провоцируя на выпивку и пытаясь незаметно направлять разговоры в интересующее его русло. А интересовали его исключительно задание, с которым прибыли агенты Бюро, и то, что им удалось выяснить о деятельности «Божественного откровения». В конце концов, считая, что Сандерс уже мало что соображает после всех этих хайболов, дайкири, виски со льдом и бренди, он стал задавать прямые вопросы, и Сандерсу пришлось приложить немало усилий, чтобы, представляясь пьяным в стельку, подавать информацию крошечными дозами, лишь разжигающими интерес.

День заканчивался в баре посольства. Они сидели в самом темном углу, столик был заставлен пустыми рюмками, которые заказал Браун, а выпил Сандерс. Они уже перешли на «ты» и при взгляде со стороны могли показаться лучшими друзьями.

– Слушай, Дик, – говорил Браун, – ты же среди своих, ну чего темнить. Мы погрязли в рутине, нам все интересно. Кому мы тут откроем твои секреты?

– Но дело-то гы-ы… го… сударственное… – Сандерс прижал палец к губам и осмотрелся, будто опасаясь шпионов ниппонского императора.

– Да какое там государственное! – Браун одним взмахом отмел все возражения. – Деткам нескольких толстосумов от нечего делать захотелось поиграть в новую игру. Религиозный фанатизм иногда бывает очень модным. Ну, там, публично объявить, что принимаешь буддизм, или огласить, что Христос остался жив и основал династию царственных особ, у которых обманом отняли власть, а ты эту власть вернешь и всем будет счастье. Чего тут секретного?

– Есть мнение, – Сандерс склонился к его уху и заговорил заговорщицким шепотом, – что «Божественное откровение» вовсе и не секта. Только – тссс… За ними стоят такие силы, что у-у… кошмар! Террор! Низложение правительства и императ… о, черт, этого, как его? Президента! Захват власти! Из-за секты торчат о-очень мохнатые уши, Роджер, но я об этом говорить не могу. Не могу! – с пьяным упрямством повторил он, видя, что Браун сильно побледнел и подался вперед, намереваясь продолжить расспросы.

Сандерс решил изложить свои выводы, которые казались ему вполне обоснованными, и реакция Брауна только утвердила его в мысли, что он на правильном пути. Вот только какую роль играл сам офицер по безопасности, оставалось пока загадкой.

– А зачем вам на Джош Картелу? Это дыра, каких мало. Они там живут как в каменном веке.

– А там-то все и началось. Ик… О господи… Оттуда пошла зараза по всему миру. – Сандерс решил преувеличить опасность, подумав, что если опасность будет грозить всему человечеству, хуже не будет. – Там готовится что-то страшное, Роджер. – Сандерс ткнулся лицом в плечо Брауна. – Я не хочу туда лететь, я боюсь, Роджер. А эта мисс Клейн, эта стерва, эта… А моя карьера? А ведь она заложит, и меня… это… выкинут к черту! А что я могу? – Сандерс подпустил в голос слезу, и Браун покровительственно похлопал его по спине.

– Ну-ну, Дик. Не все так плохо. Проблему мисс Клейн мы решим. – Браун огляделся и, увидев за одним из столиков скучающего над пивом секретаря, попросил его подойти. – Тони, будь другом, проводи господина Сандерса до его комнаты. Ну, в гостевом крыле. У меня дела, а он, как видишь, несколько устал.

– А выпить? – спросил Сандерс, вытирая несуществующие слезы.

– По последней. – Браун сделал знак бармену. – Прошу простить, меня ждет дама.

– А мне даму? – оживился Сандерс. – Ты же видел эту мегеру Клейн, к ней же только на тяжелом танке подъезжать!

– У моей знакомой есть подруги, – терпеливо сказал Браун, – я договорюсь, и завтра мы проведем вечер все вместе.

Он залпом выпил принесенное виски и, увернувшись от объятий Сандерса, направился к выходу.

Секретарь попытался было увлечь Сандерса в предназначенную для него комнату, но тот сказал, что желает подышать воздухом, и, покачиваясь, вышел из бара через минуту после Брауна.

Пошатываясь и бормоча себе под нос о том, что ему совершенно необходима дама, Сандерс ввалился на КПП. Сфокусировав взгляд на здоровенном сержанте с двумя нашивками за боевые действия, он громко рыгнул и поинтересовался, есть ли где-то поблизости «чего-нибудь интересное».

– Да ничего интересного, сэр. Обычные трущобы. Кто с моря кормится; гостиницы из разряда клоповников для моряков; публичные дома, опиекурильни… Да вы что, ни разу в порту не были? Что морской, что космический, один черт – швали и дряни хоть отбавляй. Не советую, мистер, – закончил повествование сержант и смачно сплюнул, как бы подтверждая сказанное.

– Я одним глазом, – пообещал Сандерс и вывалился наружу.

Охрана проводила его ехидными взглядами (весть о пристрастиях свежего гостя уже достаточно распространилась среди персонала посольства). Но едва ограждение посольства скрылось за ближайшим поворотом, его неуверенная походка мгновенно переменилась. Он остановился и втянул ноздрями воздух. Нет, обоняние после Хлайба не стало лучше, чем у собаки, но Браун пользовался туалетной водой со столь резким запахом, что этот едкий аромат довольно долго не выветривался. Похоже, господин Браун пошел налево, к заливу. Сандерс ускорил шаг. Спустя пару минут впереди показалась знакомая высокая фигура. Фонари, прятавшиеся в листве невысоких деревьев, давали пятнистую тень, но даже если бы света не было совсем, он не потерял бы Брауна из виду – ночное зрение, открывшееся после Хлайба, позволяло ему видеть почти в полной темноте.

Браун спускался пешком, стало быть, идти было недалеко. Пару раз возле него притормаживали велорикши, но он жестом отказывался.

Ближе к заливу и гавани становилось многолюдней. Укрытые в тени деревьев виллы и посольские особняки уступали место неказистым постройкам. Нельзя было сказать, что они выглядели как традиционные жилища ниппонцев – видимо, здесь строили кто во что горазд. Туристы забредали сюда редко, и столица империи повернулась к Сандерсу своей изнанкой: забегаловки, в которых на открытом огне жарили морепродукты, лавки сувениров – в основном раковины, порченый жемчуг и снадобья, тут же проститутки с угодливыми улыбками норовили ухватить прохожего за рукав, попрошайки, чумазые дети. Браун шествовал впереди уверенно, и было видно, что он здесь не в первый раз. Потерять его Сандерс не боялся – фигура офицера по безопасности возвышалась над тщедушными местными жителями почти на голову, однако ему самому приходилось горбиться и идти, держась поближе к стенам домов, в то же время стараясь, чтобы местные не заподозрили, что он делает это нарочито.

Через пятнадцать минут путешествия по кривым улицам Браун неожиданно оглянулся, но Сандерс даже не стал прятаться – он был достаточно далеко, чтобы обычный человек мог заметить его в наступивших сумерках. Внимательно осмотрев улицу, Браун вошел в одноэтажное здание с вывеской над узкой дверью. Сандерс напряг зрение: под иероглифами была надпись на стар-инглише: ресторан «Царственный лотос», хотя по внешнему виду заведению больше подошло бы что-то вроде «Сгнивший на корню баклажан».

Он прошел мимо заведения, невзначай заглянув в низкие мутноватые окна, выждал еще минут пять и зашел внутрь.

Ресторан, как он и предполагал, был обычной забегаловкой, разделенной на кабинеты без дверей, напоминавшие пеналы. В каждом стояли столик и низкие скамьи. Сквозь дым и чад, причем дым был явно не табачный, Сандерс разглядел в четвертом от двери пенале белесую макушку Брауна. Усевшись в кабинете наискосок от него, Сандерс отодвинулся в самый угол – хозяин заведения явно экономил на освещении, и там была глубокая тень.

Трудно было предположить, что Браун засечет его, хотя Сандерс уже приготовил объяснение – мол, в надежде познакомиться с обещанной дамой уже сегодня он и последовал за другом Роджером. Однако для хозяина ресторанчика его появление не осталось незамеченным – он возник возле входа в пенал с широкой улыбкой на круглом лице и, щуря масляные глазки, заговорил, часто кланяясь:

– Чего изволит господин? Прекрасная пища, любые напитки, если господину скучно – можно пригласить очаровательную девушку. Дешево, очень дешево. – Хозяин оглянулся и понизил голос, будто для того чтобы другие посетители его не услышали. – Не желает ли господин трубку? Дорожку? Сигареты? Есть пропитанные конопляным маслом, есть с хорошей травкой.

Было бы интересно проверить, оказывают ли на него прежнее действие наркотики – алкоголь почти не влиял, но Сандерс отложил эксперимент до более подходящего случая.

– Для начала – саке, – негромко, но внушительно сказал он, – я слышал, у вас оно самое лучшее.

– У нас все – самое лучшее, – подтвердил хозяин и с поклоном удалился.

Браун сидел не один – напротив него примостился ниппонец в контурной куртке и с небрежно повязанным шелковым платком на шее. Что-то неестественное было в его поведении – то, как он преувеличенно небрежным жестом подзывал официанта, или слишком аккуратная прическа показывала, что в подобных заведениях он не завсегдатай. Он лишь играл роль завсегдатая, не более.

После приключений на Хлайбе с русским мичманом слух Сандерса также претерпел изменения – он работал, как направленный микрофон, отсеивая лишние шумы, причем Сандерс не прилагал к этому никаких усилий – он просто выбирал объект и слушал разговор, будто находился совсем рядом. Поначалу его это забавляло, потом несколько тяготило – приходилось скрывать от медиков управления и эту особенность, но постепенно он стал воспринимать свое преимущество как само собой разумеющееся. Вот и сейчас, не слишком напрягаясь, он без труда разобрал, о чем идет речь. А речь шла о нем и его напарнице. К сожалению, разговор был уже в разгаре – начало Сандерс пропустил, но и то, что он услышал, заставило его почувствовать себя неуютно.

– …агент Клейн. Весьма беспокойная особа. – Браун говорил тихо и быстро, но внятно – видимо, его собеседник хорошо знал стар-инглиш. – Господин Аридзаши сделал большую ошибку, что пригласил их в свой дом. Что касается второго, Ричарда Сандерса, то он не опасен. Пьет, как слон, труслив и, по-моему, только и мечтает, чтобы зафрахтованный корабль не прибыл вовремя и можно было бы отложить перелет – Киото не главная их цель. Они направлены в Лоно.

– Об этом надо было говорить в первую очередь, – перебил его собеседник. Он говорил также быстро и правильно, но с небольшим пришепетыванием, – добраться до Лона они не должны. Если они исчезнут здесь, конечно, будет скандал, но тогда внимание следствия сосредоточится на Киото. Важно выиграть время, господин Браун. Позаботьтесь о Сандерсе…

– А мисс Клейн?

– О ней не беспокойтесь. И вы напрасно считаете, что господин Аридзаши подпустил врага слишком близко, – ниппонец усмехнулся, – милую девушку ожидает большой сюрприз.

– Саке, господин. – Официант в несвежем переднике поставил перед Сандерсом поднос с керамической бутылкой и чашкой.

– Благодарю, – Сандерс достал деньги, – я себя неважно чувствую, так что прошу простить, вынужден оставить ваше заведение. Вы принимаете доллары Содружества?

– Конечно, господин.

Сандерс рассчитался за невыпитое саке и выскользнул на улицу. Отойдя от ресторанчика, он остановился в тени каштана, соображая, как можно добраться до замка Аридзаши. В этом районе он не видел ни одного глидера. Не велорикшу же, в самом деле, нанимать! Пожалуй, ближе, чем возле посольства, такси не найти. Даже если такси не будет, можно просто угнать глидер – за полчаса, что ехать до замка, поймать не успеют. Здесь же угнать можно только велосипед с коляской. Сандерс представил себя в седле велорикши отчаянно крутящим педали, усмехнулся и быстро пошел в сторону посольства.

Мало того что задание становилось все более опасным, теперь еще предстояло выручать эту девчонку.

Глава 6

Ночная жизнь кипела: возле массажных салонов фланировали девицы; продавцы сувениров и разных притираний, «невероятно» усиливающих потенцию, хватали за рукава, норовя всучить свой товар. Тату-салоны предлагали любые виды рисунков, как традиционных – все-таки искусство татуировки родилось в Китае и развилось в Японии, – так и современных голографических, макияжных, скрытых, термических и бог знает каких еще.

Сандерс лавировал среди пестрого люда, кормящегося с моряков и забредших туристов, когда почувствовал чей-то взгляд. С его опытом он и раньше ощущал слежку – странное чувство, знакомое каждому профессионалу, подготовленному в Дабл-Пойнте, возникало немедленно, предупреждая о соглядатае. Теперь же он знал все наверняка, как если бы сам следил за кем-то. Он словно видел себя со стороны чужими, чересчур любопытными глазами: вот он посторонился, пропуская торговца с тележкой жареных креветок и печеных мидий, вот вырвал рукав, в который вцепилась разбитная девица, размалеванная так, что лицо казалось фарфоровой маской.

Соглядатай не приближался, так что можно было пренебречь возможностью провокации, но по какому поводу слежка – вот что озадачило. Было несколько ответов, но наиболее вероятные: Браун сам заметил слежку и кому-то сообщил; Брауна вел кто-то еще и заметил Сандерса; заведение, в котором Браун назначил встречу, было под наблюдением, и Сандерс влез непонятно во что – то ли в разборки мафии, то ли в полицейскую операцию.

До посольства оставалось не так уж и далеко, когда Сандерс понял, что ведут его двое как минимум. Это уже становилось интересным. Чем это он так заинтересовал непонятных соглядатаев? Пожалуй, стоило выяснить. Он приостановился, шаря по карманам, будто потерял что-то, и словно невзначай оглянулся. Ага… Вот один – низкорослый и худой. Такому легко затеряться в толпе. А вот и другой – на противоположной стороне улицы, одет как бродяга, которых здесь хватает.

Худой склонил голову к плечу, и Сандерс разобрал, что губы его шевелятся. Что ж, ничего необычного – связь между агентами. Однако бродяга даже ухом не повел – как стоял, разглядывая ярко освещенную витрину лавки с морскими звездами и челюстями акулы, так и продолжал на нее пялиться. И что еще заинтересовало Сандерса – худой говорил явно не по-ниппонски, обостренный слух выделил скороговорку из гомона улицы. Как-то Сандерсу пришлось прожить более полугода на планете, входящей в Китайскую Федерацию, так теперь он готов был поклясться, что шпик говорил на новочайне. Стало быть, одной проблемой меньше – его «ведет» не полиция, а топтуны Триады. Лучше это или хуже, неизвестно, однако теперь у Сандерса в определенном смысле были развязаны руки.

Он чуть прищурился, напрягая зрение, и тотчас обнаружил в толпе третьего соглядатая. Того, который, судя по всему, руководил худым и бродягой. Вот с ним-то и надо бы поговорить. Много времени это не займет, а спокойствия добавит.

Чем ближе было до посольства, тем малолюднее становилось на улицах – видимо, полиция оберегала виллы иностранцев от слишком навязчивого сервиса, не выпуская припортовых торговцев из квартала вокруг гавани.

Еще когда он шел за Брауном, Сандерс заметил темный тупичок со знаком, запрещающим въезд транспорта. Он остановился посреди улицы, будто соображая, в какую сторону идти, затем свернул в тупик, скрывшись от глаз преследователей. Рассеянный свет фонарей проникал сюда всего на несколько ярдов, и Сандерс, пройдя чуть вглубь, встал в тени высокой стены.

Худой прошел мимо, быстро осмотрев тупик, через какое-то время вернулся и остановился на углу. Бродяга присоединился к нему чуть погодя, они пошептались, затем худой что-то сказал, обращаясь к воротнику куртки, – докладывал старшему – и, получив ответ, кивнул напарнику в сторону тупика.

Они пошли вперед, осторожно всматриваясь в подозрительные тени – то ли не знали, что дальше дороги нет, то ли предполагали засаду, однако то, что их двое, придавало им смелости.

Сандерс подпустил их на расстояние пяти ярдов и призрачным смерчем вырвался из темноты. Худой успел только склонить голову к микрофону, но сказать ничего не успел – Сандерс вырубил его классическим ударом в подбородок. Бродяга отпрянул, с похвальной быстротой принимая боевую стойку, но у Сандерса было преимущество в скорости. До сих пор ему еще не попадался человек, который мог бы поспорить с ним быстротой реакции и движений. Он опережал бродягу минимум на секунду и не особо при этом напрягался. Шпик еще только собирался ставить блок, когда Сандерс провел серию молниеносных ударов по корпусу и горлу, сбивая дыхание и лишая голоса, зашел за спину и резко сдавил артерию на шее, перекрывая кислород. Шпик задергался, зашипел, но через несколько секунд обмяк, и Сандерс, подхватив за руку худого, перетащил их в тень.

Теперь все зависело, пойдет ли старший проверить, что случилось с его коллегами.

Несколько минут шпик не показывался, и Сандерс вышел из тупика и быстро пошел вниз по улице, решив перехватить инициативу. Соглядатай стоял совсем недалеко, отойдя к краю тротуара, и будто дожидался кого-то. Беспокойства на его лице Сандерс не заметил.

Раскинув руки и улыбнувшись широкой улыбкой, будто встретил старого друга, Сандерс шагнул к нему.

– Ну наконец-то! А я уж думал, что заблудился в вашем городе! – воскликнул он, хватая шпика в объятия и мгновенно ощупывая в поисках оружия.

Со стороны это выглядело встречей старых друзей, хотя шпик не проявил эмоций.

– Если пикнете или подадите сигнал тревоги, вы – труп, – шепнул Сандерс, ткнув через карман куртки оттопыренным пальцем в бок соглядатаю. – Сейчас мы отойдем в спокойное место и поговорим по душам. Обещаю, если вы будете достаточно откровенны, ничего плохого с вами не случится.

– Вам не следует терять время, мистер Сандерс, – вежливо улыбаясь, сказал китаец, – если вы хотите увидеть мисс Клейн в добром здравии.

Дик слегка опешил:

– Откуда ты меня знаешь?

– У нас свои источники, мистер Сандерс. Мы тоже подслушали разговор в «Царственном лотосе». Мы не враги, мистер Сандерс. Возможно, нам придется на время соединить наши усилия, однако детали можно обговорить позднее. Советую вам поспешить в поместье господина Аридзаши. Могу даже предложить свою помощь.

Китаец был спокоен – даже пульс не участился, и это уверило Сандерса, что тот не блефует.

– Мне нужен глидер. – Он на мгновение задумался. – И кстати, что там происходит?

Новый знакомый склонил голову к плечу и что-то проговорил в скрытый микрофон. Через минуту возле них остановился глидер-такси. Сандерс распахнул дверцу, собираясь вытащить водителя.

– Он знает дорогу лучше вас, – остановил его китаец, – а что касается замка господина Аридзаши, то у нас нет возможности уточнить, что происходит внутри. Однако кое-какой опыт по поводу того, что там происходило ранее, имеется. И на основании его я могу сделать вывод, что мисс Клейн сейчас очень нелегко.

Сандерс скрипнул зубами. Черт возьми, бедная Абигайль, на первом же задании попасть в такую переделку…

– У вас есть план замка?

Китаец кивнул и протянул портативный комп:

– Здесь все, что у нас есть по замку господина Аридзаши. Кроме того, я настойчиво предлагаю вам нашу поддержку.

Сандерс скривился. Работать с незнакомой командой… Уж лучше одному.

– Благодарю, я постараюсь справиться сам. Если только поможете с организацией отхода…

Китаец подчеркнуто уважительно поклонился:

– Я буду ждать вас в ресторане «Бамбуковый тигр». Где мои люди?

– Вон в том тупике, – показал Сандерс, забираясь в машину, – очнутся через несколько минут. Кто вы?

– Об этом при встрече. – Китаец снова поклонился и что-то повелительно сказал, обращаясь к водителю.

Глидер сорвался с места, как пришпоренный скакун.

Сандерс приготовился к дикой гонке в лабиринте улиц, помня о запрещении любым транспортным средствам подниматься в воздух, однако водитель свечой взмыл над городом и заложил широкий вираж, выходя на курс.

Россыпь огней вокруг гавани пропала позади, справа свечками встали ярко освещенные небоскребы Киото. С высоты огни в городе казались россыпью светлячков, присевших в траву. Сквозь разрывы туч виднелись звезды и огромный шар Кунашира вставал из-за гор на горизонте. Еще две луны – Шикотан и Итуруп – должны были появиться под утро, но они были не такие величественные, как ближайший к планете спутник. Насколько понял Сандерс, луны были названы в честь островов, из-за которых на Земле велся долгий и бесплодный спор Японии и России. «Северные территории», три острова Курильской гряды, на которые претендовала Япония, так и остались кистью винограда – вожделенной, но недоступной. Совсем как в старой русской басне про лисицу и виноград – видит око, да зуб неймет. И дело было не в том, что России позарез были нужны эти острова – ни стратегического, ни промышленного значения они не имели. Просто русские заявили, что своей землей не торгуют, и точка. Желаете пускать слюни – ради бога. Даже платок подадим утереться, но о том, чтобы прибрать к рукам русские земли, и думать забудьте.

На окраине города снизу вынырнули ярко освещенные полицейские глидеры, в кабине зазвучал резкий голос. Дик оторвался от компа. Водитель нажал клавишу связи. О чем говорили, Сандерс мог лишь догадываться, но полицейские машины нехотя отвалили, качнув на прощание короткими крыльями.

Глидер перешел в пологое пикирование, и Сандерс различил далеко впереди озеро с громадой замка на острове. Он прикинул свои возможности. Все спецсредства и электроника остались в замке, и теперь он мог надеяться только на собственную ловкость. От помощи он отказался сам. И вообще, по зрелом размышлении, это была чистая авантюра. Лезть в незнакомый дом, основываясь на знании системы охраны и численности находящихся там охранников, исходя из сведений, достоверность которых как минимум вызывала сомнения… Но там была молодая неопытная девочка, за которую он отвечал! Даже если она сама об этом и не догадывалась.

– Как господин хочет попасть в дом? – неожиданно спросил водитель, не отвлекаясь от управления.

– Еще не знаю, – ответил Сандерс.

Специальных приспособлений для проникновения у него не было. В Дабл-Пойнте существовал специальный курс ниндзюцу, но ни сюко – «наручных кошек», ни нэкодэ – когтей, надевающихся на пальцы и позволяющих взбираться на отвесные стены, с собой он тоже как-то не прихватил. При подготовке операции никто и не предполагал, чем может обернуться расследование деятельности секты, и о подобном снаряжении даже речи не шло.

Глидер завис в двух милях от замка на высоте около пятисот ярдов.

Сандерс прикрыл веки, вызывая перед глазами очертания замка и расположение комнат. Стены, высотой не менее тридцати футов, массивные ворота, башни. Часовых на башнях скорее всего нет – это уж совсем архаика, стало быть, только датчики движения, тепловые и инфракрасные визоры, обшаривающие водную гладь и берега озера.

«Здесь не помешали бы спецназ и небольшая артподготовка», – подумал Сандерс.

– Господин умеет пользоваться антигравитационным ранцем? – спросил водитель.

– А есть? – оживился Сандерс.

Китаец зафиксировал машину на воздушном якоре и полез назад, в багажный отсек. Сандерс спроецировал на лобовое стекло картинку курсографа, увеличил до максимума. Теперь казалось, что он стоит на одной из стен. Медленно перемещая визор, Сандерс осмотрел двор. Похоже, он был пуст и в глидере, стоявшем возле пристройки, тоже никого не было. Однако из двора еще надо было попасть внутрь замка. Он перевел визор на окна – два из них, на втором этаже, где находились его комнаты, светились тусклым светом. Сквозь соломенные жалюзи разглядеть, есть ли кто-нибудь внутри, было невозможно.

Водитель подал Сандерсу ранец и занял свое место. Ранец был небольшим и по размерам не превосходил шахматную доску.

– Он рассчитан только на планирование, – пояснил китаец, – другого нет.

– Сойдет, – буркнул Сандерс, застегивая крепления.

Гражданский глидер, не оснащенный системой подавления, датчики засекут на удалении полутора миль. Это если там обычные полицейские устройства. Лучше было подстраховаться.

– Набирай тысячу ярдов, не приближаясь к замку, – скомандовал он.

Глидер задрал нос и полез в небо. Сандерса вдавило в сиденье, ранец больно резал спину, и он повел плечами, принимая удобное положение.

– Где мне ждать господина? – спросил водитель.

– Со двора сможешь подобрать?

– Боюсь, это может идти вразрез с полученными мной инструкциями, – с сожалением улыбаясь, ответил водитель.

– А с берега или из воды?

– Это возможно.

– Наблюдай за окном на втором этаже – вон, светится. Скорее всего, я буду уходить через него. Двоих ранец потянет?

– Потянет, но угол планирования существенно возрастет.

– Ничего. Купанье еще никому не вредило, – буркнул Сандерс, – а мисс Клейн будет полезно немного остудить свой гонор.

Он открыл дверцу. Воздух за бортом был холодным, но ветра почти не было. Последний раз он прыгал с антигравом на спине на Хлайбе в компании Касьяна Полубоя. Тогда им предстояло вытащить из башни одну хорошую знакомую Сандерса, но они были вдвоем. Теперь, к сожалению, спину прикрыть было некому.

Водитель коснулся плеча Сандерса:

– Пусть господину сопутствует удача.

– Ничего не имею против, – кивнул Сандерс, наглухо застегнул куртку и выбросился из машины.

Засвистел в ушах воздух, почти забытое ощущение полета добавило адреналина. Пролетев несколько десятков футов, он включил антиграв. Лямки врезались в плечи, и падение перешло в плавный спуск.

Внизу медленно перемещалась темная поверхность лесного массива, кроны деревьев были освещены Кунаширом призрачным голубоватым светом. Направляя полет так, чтобы оказаться над замком, Сандерс напряженно всматривался вниз, опасаясь увидеть признаки поднятой тревоги, но пока все было спокойно.

Оказавшись над замком на высоте около полумили, он рывком вырубил антиграв и камнем полетел вниз. Ярусные крыши стремительно приближались, ветер бил в лицо. Он смахнул выступившие слезы, раскинул руки, прекращая вращение. Замок вырастал с пугающей скоростью, и, повинуясь скорее инстинкту, чем расчету, Сандерс включил ранец на полную мощность, спланировал к освещенному окну и, сжавшись в комок, влетел в окно, обрывая соломенные жалюзи.

Перекатившись по полу, он вскочил на ноги, оборачиваясь к возможным противникам – следовало использовать элемент внезапности. Комната была пуста. Не было и следа бардака, который он оставил утром, выезжая в посольство: кровать аккуратно заправлена, столик возле кровати пуст – ни пустой бутылки из-под саке, ни компьютера. Будто в комнате никогда и не было постояльца. Он открыл шкафчик с одеждой – полки были пусты. Единственный беспорядок – сорванные жалюзи.

Сандерс подошел к двери, приоткрыл ее на пару дюймов и прислушался. Похоже, на этаже никого не было. Он пересек коридор и тронул ручку двери комнаты мисс Клейн. Дверь отворилась. Несмотря на то что свет был выключен, Сандерс понял, что напарница исчезла – он бы почувствовал присутствие человека, даже если бы тот притаился в темноте. Наспех обыскав комнату и не обнаружив ничего, что дало бы какой-то след, Сандерс присел на кровать. Итак, следовало исходить из того, что он остался один. Оставался, правда, призрачный шанс, что мисс Клейн еще в замке. Если здесь по-прежнему только Аридзаши, два его помощника и водитель глидера, то можно было попробовать задать им несколько вопросов.

С площадки лестницы он осмотрел зал. Светильники едва тлели, в углах затаилась мгла, и середина зала тоже тонула в темноте. Возле двери во двор угадывались фигуры самураев, навеки застывших с оружием в руках. У него возникло ощущение, что в зале кто-то есть, и он замер на мгновение. Нет, вроде бы показалось. Сандерс вспомнил про соловьиные полы и немного успокоился – с тылу, во всяком случае, не подберутся, а если придется отступать через дверь во двор – половицы споют прощальную песню. Главное, чтобы она не стала поминальной.

Стараясь не скрипнуть ступенькой, он спустился по лестнице. Если Аридзаши нет в комнате на первом этаже, то придется обыскивать все ярусы дворца.

Под дверью столовой, граничащей с кухней, тлела тонкая, почти незаметная полоска света. Сандерс осторожно потянул на себя дверь и услышал голос Аридзаши. Он говорил на стар-инглиш, и на секунду Сандерсу показалось, что ниппонец беседует с мисс Клейн, но он тут же понял, что ошибается.

– …инвестиций недостаточно. Если бы вы согласились уступить нам контрольный пакет, оставаясь при этом президентом банка, то ваши интересы, во всяком случае финансовые, никак не пострадали бы.

– Об этом не может быть и речи. – Собеседник Аридзаши с высоким нервным голосом говорил резко, почти грубо.

По-видимому, этот человек не привык повторять по два раза сказанное, а как показалось Сандерсу, разговор был довольно долгий – сквозь щель он успел увидеть стол с напитками и наполовину опустошенной бутылкой виски.

Собеседник Аридзаши сидел спиной к двери в кресле, и Сандерсу была видна только его голова с редеющими на темени волосами. Аридзаши с непроницаемым лицом расположился напротив него за столом с бокалом в руке. Позади него на стене висела коллекция самурайского оружия – мечи, два скрещенных копья, лук со спущенной тетивой, колчан со стрелами, распахнутый боевой веер с зеркальной поверхностью пластин. Сандерс во время вчерашнего ужина был слишком занят саке, чтобы проявить интерес к оружию, однако ценность коллекции он отметил.

– Ваша несговорчивость может стать причиной больших проблем, – сказал Аридзаши, прищуриваясь, – вы даже не представляете, насколько велики они могут быть, господин Файнциммер, – объединение банков создаст финансовую империю, которой никто в обитаемых мирах не сможет противостоять…

– Вы забываете корпорацию Макнамары. Его-то вы ничем не проймете.

– Пусть вас это не беспокоит. Тех, кого нельзя купить, можно сменить, господин Файнциммер. В том числе и вас. Да-да, и не делайте такое оскорбленное лицо. Прислушайтесь к моим словам и…

– Вы, кажется, угрожаете мне?

– Вы удивительно догадливы. – Аридзаши повысил голос: – Думаете, если вы одиноки, то на вас нечем повлиять? А вы сами? Ваше благополучие, сама жизнь, наконец?

Файнциммер поднялся из кресла:

– Я знал, что разговор закончится угрозами. На всякий случай: мой секретарь знает, что я у вас, и если со мной что-то…

– Ваш секретарь несколько лет работает на меня! – вскричал Аридзаши, вскакивая на ноги. – Сядьте, глупец, и перестаньте упрямиться!

– Пошли вы к черту, Аридзаши. – Файнциммер наклонился, поднял со стола свой бокал и, допив виски, направился к выходу.

Сандерс узнал его. Это был Аарон Файнциммер – президент одного из крупнейших банков Лиги Неприсоединившихся Государств. Исключительно благодаря ему финансовые проблемы долгое время обходили стороной семь государств, объединившихся в Лигу.

Сандерс прикинул, что успеет подняться на пролет и тогда снизу его не будет заметно, но прятаться не пришлось.

Файнциммер был уже на полпути к двери, и по его расширившимся глазам Сандерс понял, что тот его увидел. Рот банкира стал открываться, но в это время раздалось резкое шипение, и за его спиной Сандерс увидел мгновенный блеск стали. Тело Файнциммера от правого плеча к левой подмышке пересекла ровная линия, будто кто-то провел черту углем по его светлому костюму. Брови банкира поползли вверх в немом удивлении, он опустил глаза, странно передернулся, и вдруг его голова вместе с левой рукой сползли вниз, отделяясь от тела. Из обрубка ударил фонтан крови, правая рука нелепо дернулась, словно хотела удержать голову на плечах, крупная дрожь, почти конвульсия, передернула то, что секунду назад было Аароном Файнциммером, и обезглавленное тело осело на пол.

Позади него, щерясь в дикой усмешке, стоял Аридзаши с катаной в опущенных руках. Кровь забрызгала его с головы до ног, превратив лицо в подобие освежеванного куска мяса. Аридзаши провел языком по губам, слизывая кровь. Глаза его сияли торжеством.

– Как вам «полет ласточки», агент Сандерс? Надеюсь, вы ничего не пропустили? Приходилось ли вам видеть раньше подобный удар? – спросил он, криво улыбаясь.

Сандерс отпрянул от двери. Ну конечно! Его здесь ждали. Может быть, даже этот спектакль был затеян ради него – запугать, лишить воли к сопротивлению. А он, как последний мальчишка, купился на пустой двор, отсутствие света в замке и влез прямо в капкан. Оставалось только бежать, и бежать тем же путем, каким пришел, – через окно в своей комнате. Слава богу, он не снял ранец.

Он метнулся назад, и в этот момент застонали, запели, защебетали половицы в зале – его отсекали от лестницы.

Сандерс вылетел в зал и не поверил своим глазам – на него надвигались две ожившие статуи в полном боевом облачении. Вот отчего ему показалось, что в зале кто-то есть…

В полумраке фигуры казались гигантскими, словно духи мертвых воинов сошли на землю, чтобы покарать чужестранца. Кто это был, Такахаси, Ито или боевики якудзы, – теперь не важно. Важно, что он слишком понадеялся на свое обостренное чутье и теперь за это придется расплачиваться. В голову закралась предательская мысль: может, Абигайль не так уж и не права в отношении него? Может, и вправду пора в архив?

На паркет упал прямоугольник света – Аридзаши распахнул дверь, и в зале стало чуть светлее. Сандерс замер, стараясь удержать в поле зрения воинов в доспехах и хозяина замка. Аридзаши приближался медленными скользящими шагами, держа катану острием вниз в опущенных руках.

– Вы смелый человек, господин Сандерс. – Аридзаши остановился и сделал знак воинам, чтобы не приближались. – Ваше проникновение в замок было исключительно эффектным. Или вы очень сильны как профессионал, или просто не рассчитали последствий своих поступков. Я склоняюсь ко второму. – Он помолчал, с интересом разглядывая Сандерса. – Алкоголь частенько заставляет человека ощутить себя героем. Вы ведь и сегодня отдали должное саке? Или виски?

– Где мисс Клейн? – спросил Сандерс.

– Вы скоро увидитесь с ней. Если, конечно, не предпочтете общество господина Файнциммера.

– Убийство не сойдет вам с рук.

Аридзаши поморщился:

– И вы туда же? Файнциммер напомнил мне дворняжку, лаявшую на тигра из-за забора. Ей-то забор казался прочным, но для тигра его даже не существовало. Вы исчезнете, Сандерс, как и ваша напарница… хотя, возможно, мы сумеем договориться. Расскажите мне о вашем задании.

Сандерс окинул Аридзаши взглядом и, тяжело вздохнув, опустил плечи, всем своим видом изображая глухую безнадегу:

– Как я понимаю, вам уже все известно.

– Далеко не все. Почему деятельностью «Божественного откровения» заинтересовалось Федеральное бюро? Что вам удалось узнать о деятельности организации? Зачем вам понадобилось лететь на Джош Картелу?

– Все очень просто. – Сандерс покосился на замерших за его спиной охранников, затем перевел взгляд на Аридзаши и облизал губы (пусть считает, что его мучает жажда после выпивки). – Дети влиятельных в Содружестве людей попали под влияние этой секты. Этого ни правительство, ни деловые люди допустить не могут – через детей можно оказывать воздействие на родителей. Нам с мисс Клейн поручено выяснить, насколько далеко зайдет «Божественное откровение» в использовании молодых людей.

– Вот как? – Аридзаши зло ощерился. Похоже, это как-то нарушало его планы. Потом его губы растянулись в хищной усмешке. – Я вижу, вы готовы сотрудничать. Продолжайте.

– Да, собственно, продолжать нечего – это все. В моих полномочиях предложить руководителям секты ограничить свою деятельность в Содружестве.

– И это все? – Аридзаши снова облизал губы, словно на них еще осталась кровь и вкус ее доставлял ему удовольствие. – Ну, тогда последний жест доброй воли, как у вас любят говорить: скажите мне коды вашего компьютера и, клянусь честью самурая, вы останетесь в живых.

Сандерс замялся, делая вид, что колеблется, и Аридзаши поторопил его, повысив голос, будто Сандерс уже стал одним из его людей:

– Ну! Что вас останавливает? Теперь уже нет времени для сомнений!

– Даже у ренегата есть остатки совести, – пробормотал Сандерс. – Вы не найдете ничего интересного для вас в моем компьютере. Там только личные файлы.

– Тогда тем более не стоит упрямиться.

– Хорошо. – Сандерс назвал двенадцатизначное число и тяжело вздохнул. – Откровенность за откровенность, господин Аридзаши: если бы я не согласился, вы и впрямь прикончили бы меня?

– Естественно. Оставлять врага в живых – удел слабых духом.

– Но ведь это международный скандал! Мы прибыли почти с официальной миссией, и наше исчезновение не прошло бы бесследно. Вам пришлось бы держать ответ перед правительством вашей страны, перед императором – ему вряд ли нужны осложнения с Содружеством. Даже то, что вы – кавалер ордена Ожерелье Высшего Ордена Хризантемы, не спасло бы вас от неприятностей.

– А вы, оказывается, неплохо изучили мою биографию, – усмехнулся Аридзаши. – Единственное, чего вы не учли: я не стал бы говорить правду ни под каким давлением ни правительственной комиссии, если бы ее создали, ни императору.

– Но ведь обман императора… – Сандерс сделал вид, что поражен и даже не смог закончить фразу.

– Я бы не стал лгать императору, Сандерс. Мы, ниппонцы, не лжем. В отличие от вас, европейцев, у нас в языке даже нет такого слова – «ложь». Я кое о чем умолчал бы. Недоговоренность – это тоже наша традиция. Почитайте наши стихи, посмотрите картины. Мы всегда оставляем место для размышления.

– Это все равно что солгать, – покачал головой Сандерс. – Если уж вы клянетесь честью самурая, который превыше всего почитает своего господина…

– А вам не приходило в голову, что так же, как и вы, я могу сменить господина? – вкрадчиво спросил Аридзаши. – Править самураем достоин лишь тот, кто доказал свое божественное происхождение. Титул тэнно – «небесный правитель» – давно стал пустой погремушкой, пышным словосочетанием, не более. Им пытаются прикрыть бессилие засидевшегося на троне ничтожества. Одно то, что мы, вопреки заветам предков, допустили в наш новый Небесный Ниппон этих смердящих животных – китайцев, – говорит само за себя! Есть сила, которая более подходит для управления миром. «Ниппон на сто тысяч световых лет», – Аридзаши хмыкнул, – лозунг императора и цель императора, но она так же недостижима, как и несколько десятилетий назад, когда он провозгласил ее. Воодушевить народ, повести его за собой, являя божественную сущность, – вот чего недостает императору. Способность одним жестом, взглядом внушать благоговение, трепет, пробуждать готовность принять любые муки и смерть – вот что должен вселять в души людей настоящий господин. Вы поймете меня, если будете допущены к сокровенному, Сандерс.

Аридзаши настолько возбудился собственными речами, что изо рта полетели брызги слюны. Он вытер рот тыльной стороной ладони и неожиданно подмигнул Сандерсу:

– А вы хитрец. Готовите себе запасной аэродром на случай, если удастся сбежать? Мол, я заплатил большую цену за сведения, но они того стоили. – Аридзаши сделал шаг вперед, лицо его исказилось ненавистью. – Вы думаете, рано или поздно мне представится возможность ускользнуть и тогда господину Аридзаши не сносить головы. Мы сами отпустим вас, но к тому времени вы настолько изменитесь, что даже мысли о предательстве у вас не возникнет. Так же, как и у вашей напарницы. Снимите антиграв и следуйте за моими людьми. – Он сделал знак воинам, и половицы застонали под их тяжелым шагом.

Сандерс задумался на секунду, напряженно размышляя над тем, что в откровениях этого подонка показалось ему знакомым…

– Ну же, Сандерс! – нетерпеливо рявкнул хозяин замка.

Дик медленно расстегнул крепления ранца и потянул с плеч лямки. Самураи подходили с двух сторон, не опуская копий с раздвоенными наконечниками. Как помнил Сандерс, из каждого наконечника могли выскакивать отравленные иглы, но даже если подобного приспособления не было, длинные копья-яри с острейшими клинками с обеих сторон древка являлись смертельно опасными.

Аридзаши опустил меч и, высокомерно поджав губы, наблюдал за ним.

– А как я могу быть уверен, что вы не убьете меня? – внезапно спросил Сандерс, ожидая, пока воины подойдут ближе.

– Мое слово, слово самурая, служит гарантией…

– Не смешите меня, Аридзаши. Вы тут вопили о том, что Небесный Ниппон попирает традиции, а ведь вы сами – прямое попрание традиций. На Земле якудза никогда не посмел бы назвать себя самураем и уж тем более никогда не удостоился бы ордена Ожерелья. – Сандерс выпрямился и впервые открыто ухмыльнулся. – И как я вижу – они были правы. Потому что вы с легкостью предали своего суверена. Кроме того, я хочу быть уверен, что моя напарница не пострадала.

– Она жива, и этого достаточно. Хватит ставить условия! – зарычал Аридзаши. – Вы поздновато начали торговаться!

– Думаю, в самый раз, – пробормотал Сандерс и, резко присев, крутанулся на пятках, разогнал ранец вокруг головы, держа за лямки, и подсек ноги ближайшего самурая.

Взмахнув руками, тот опрокинулся на спину. Копье взлетело в воздух, грохнули по вощеному паркету латы. Сандерс вскочил на ноги, краем глаза заметил блеск стали слева, отмахнулся ранцем и почувствовал, как наконечник копья пробил его и засел внутри. Сердце сжалось – теперь путь через окно на втором этаже был отрезан. Бросив бесполезный антиграв, он поймал на лету копье, крутанул его вокруг себя, ставя круговую защиту, и отскочил на середину зала, увеличивая дистанцию между собой и нападавшими.

Аридзаши обходил его, перекрывая путь к двери, самурай, которого он опрокинул, поднялся и выхватил катану, второй плавными шагами шел по кругу и, отвлекая внимание, делал длинные выпады копьем, целя то в голову, то в корпус.

Сандерс бросился вперед, рассчитывая на свое превосходство в скорости, но воины, да и Аридзаши ненамного уступали ему, к тому же его преимущество в схватке с тремя опытными бойцами было не так уж и велико. Он успел отбить в сторону выпад копьем, но тут же пришлось развернуться и присесть под горизонтальным ударом меча Аридзаши. Второй меч уже падал сверху, а у Сандерса, в отличие от противника, не было никакой защиты. Он подался в сторону, почувствовал, как лезвие меча мгновенным прикосновением обожгло кожу на руке, и разозлился.

Еще Сюзи, секретарша шефа, как-то заметила в спортзале, что Счастливчика лучше не злить, применяя грязные приемы. Аридзаши употребил настолько нечистые методы, добиваясь цели, что обозлиться следовало гораздо раньше. Останавливала только неуверенность в судьбе этой девчонки Абигайль. Однако поговорить с Аридзаши по душам возможно будет, только если он вырубит его боевиков. Что ж, значит, так тому и быть.

Сандерс вошел в то состояние, которое ему приходилось испытать только раз за последние несколько лет после возвращения с Хлайба. Он буквально ощутил, как кровь вскипела, разнося по телу адреналин и избыток кислорода, насыщая мышцы и обостряя восприятие.

Аридзаши в изумлении отступил – такого он не видел никогда: Сандерс слился в смазанное движение, будто нечеткая голограмма. Воин с копьем попытался достать его колющим ударом, Сандерс парировал. Удар древком сверху по шлему на мгновение ошеломил боевика, второй заставил отступить, но Сандерс преследовал его, нанося невозможные по быстроте и силе удары. Древко его копья не выдержало и с громким треском переломилось надвое. Набежавший сзади второй боевик коротким кистевым движением ударил Сандерса в шею, но меч встретил на пути пустоту – Сандерс успел присесть – и, продолжая движение, прошел сквозь горизонтальные пластины шлема, разрубил маску на лице первого воина и, рассекая лицевые хрящи и кости, вонзился ему в мозг. Второй боевик замер, ошеломленный происшедшим. Сандерс неуловимым движением оказался рядом, пользуясь заминкой, выхватил у него из-за пояса тигирики и со всего маха обрушил ему на голову. Шлем вдавился внутрь, сминая череп, и боевик с коротким криком рухнул на паркет.

Фигура Сандерса вновь обрела четкость, и он неспешными шагами направился к Аридзаши.

– А теперь можно и поговорить, – сказал он, чуть задыхаясь.

Аридзаши, глядя на него расширившимися глазами, сунул руку за пазуху. Выхватив из-под одежды металлический свисток, он сунул его в рот. Тончайший свист наполнил помещение. Две скрытые в стене двери разошлись, впуская в зал вооруженных лучевиками боевиков, сверху по лестнице сбежали еще несколько человек.

Сандерс, оценив обстановку, бросился к дверям во двор. Короткие очереди вспороли паркет, оставляя за бегущим Счастливчиком взломанную дорожку.

– Не стрелять! – крикнул Аридзаши. – Ему некуда бежать.

Сандерс нащупал на двери кнопку – слава богу, кодовый замок стоял только снаружи – и вывалился во двор.

Здесь никого не было, но массивные деревянные ворота надежно закрывали путь к бегству. Сандерс подбежал к ним, надеясь на чудо, но на сегодня лимит на чудеса был исчерпан – ворота можно было выбить только тараном или вышибным абордажным зарядом.

Обернувшись к замку, он перехватил палицу и покачал головой.

– Ну что, Счастливчик? Кажется, твоему везению приходит конец, – пробормотал он.

– Господин, если вы возле ворот, то лучше бы вам отойти в сторону, – раздался тихий голос, который Сандерс даже не сразу узнал – уж больно неожиданно это случилось. – Вы уже отошли?

Сандерс отбежал в сторону и влип в стену.

На ступенях замка показался Аридзаши в окружении боевиков с лучевиками на изготовку.

– Вас слегка подстрелить или вы сами сдадитесь? – насмешливо спросил он.

Видимо, присутствие духа, покинувшее Аридзаши во время схватки в зале с соловьиными полами, вернулось к нему.

– Подожду немного, – негромко сказал Сандерс.

– Что вы там шепчете?

С оглушительным грохотом ворота внезапно взорвались. Чудовищный смерч бросил в воздух обломки деревянных балок, стальные крепления и куски стен. Сквозь пыль Сандерс увидел, как ударная волна разметала Аридзаши и его людей, и метнулся в пролом.

С противоположного берега к замку мчался глидер. Сандерс взбежал на огрызок моста, глидер резко развернулся, и он прыгнул в раскрытую дверь.

Машина тотчас рванулась в сторону, взмыла над озером, и через секунду замок исчез за вершинами деревьев.

– Парень, ты удивительно вовремя, – с чувством сказал Сандерс.

– Господин Хао сказал, что вы непременно должны вернуться, – ответил водитель. – Будет гораздо уютнее, если вы прикроете дверцу.

– А каким образом ты со мной связался? – Сандерс закрыл дверцу и отвалился на сиденье.

– Простите, господин, но в самый последний момент, перед тем как вы покинули машину, я прикрепил вам на одежду передатчик. – Водитель наклонился и отцепил что-то от воротника куртки Сандерса. – Прошу простить, но это было необходимо для вашей безопасности.

– Прощаю. – Сандерс облегченно махнул рукой. – Однако что-то слишком много у меня проколов в последнее время. Куда мы летим?

– Господин Хао подумал, что после посещения замка господина Аридзаши вы пожелаете с ним побеседовать.

– Он правильно решил, – кивнул Сандерс.

Глава 7

Глидер приземлился на заднем дворе ресторанчика «Бамбуковый тигр» среди цветущих магнолий. Сандерс вышел и с удовольствием вдохнул свежий морской воздух – ресторан находился на противоположной от квартала посольств стороне бухты, и до забегаловки, в которой Сандерс подслушивал разговор Брауна, напрямую было не более двух миль.

Была глубокая ночь, над головой светились незнакомые скопления звезд. Он постоял, вглядываясь в черное небо. Напряжение последних часов немного отпустило, и он чувствовал себя слегка расслабленным. Это было хорошо знакомое состояние – он интуитивно ощущал моменты, когда необходимо слегка успокоиться. Нельзя же постоянно быть в напряжении – ни один организм не выдержит такого без губительных последствий для психики.

Сколько он повидал чужих созвездий? К примеру, за последний месяц он побывал на Луковом Камне, теперь вот на Киото, а скоро, даст бог, будет смотреть в небо неведомой Джош Картелы. В том, что туда просто необходимо попасть, он уже не сомневался. Какая-то мысль билась в голове, как пойманная, но еще не вытащенная на берег рыба. Когда она покажется из воды – можно будет ее хорошенько разглядеть, но пока, сколько ни гадай, это так и останутся лишь догадки. В нужный момент подсознание сработает, части головоломки сложатся, и он разглядит всю рыбину, всю картину, и мысль из расплывчатой и обрывочной превратится в четкую и точную.

Сандерс тряхнул головой и обошел глидер, разглядывая обводы. С виду – обычное такси. Водитель открыл дверцу, выключил антигравы, и глидер мягко осел на траву.

– Чем вы разнесли ворота? – спросил Сандерс. – Я бы сказал, что выброс энергии был никак не меньше, чем у противоабордажного «единорога».

– Господин слишком добр. – Водитель спрыгнул на землю и поклонился. – Это всего лишь спаренные тяжелые плазмобои.

– Все равно неплохо. Так где господин Хао?

– Прошу за мной. – Водитель пошел вперед.

Через неприметную дверцу они попали на кухню ресторана. Здесь пахло как и на всех кухнях: подгорелым маслом, рыбьими и мясными потрохами, специями, только с поправкой на китайскую пищу.

Полуголые повара не обратили на них никакого внимания. Водитель провел Сандерса через лабиринты пышущих жаром сковородок и булькающих котлов, откинул матерчатую занавеску и распахнул дверцу с облупившейся краской и рассохшимися косяками. В нос ударил такой резкий запах приправ, что Сандерсу немедленно захотелось чихнуть. Это оказалась кладовая – по стенам висели связки лука, чеснока, имбиря и десятки незнакомых трав, связанных пучками.

Китаец вошел первым, прикрыл дверцу и ободряюще улыбнулся Сандерсу. Пол под ногами дрогнул. Сандерс готов был поклясться, что они опускаются под землю. Через какое-то время движение прекратилось, и водитель сделал приглашающий жест:

– Вас ждут, господин.

Низкорослый крепыш коротко поклонился Сандерсу и повел за собой по узкому коридору, задрапированному зеленой тканью. Толстый ковер под ногами скрадывал шаги. Коридор окончился тупиком, коротышка приложил к стене руку, контур прижатой ладони на миг осветился, и стена разошлась в стороны, открывая комнату, похожую на офис небольшой компании.

Из-за изящного столика на гнутых ножках, вокруг которого стояли несколько стульев, поднялся китаец, и Сандерс узнал в нем человека, который руководил слежкой за ним.

– Господин Сандерс. – Китаец протянул руку.

– Господин Хао? – Сандерс придал приветствию форму вопроса, отвечая на рукопожатие.

Ладонь у китайца была маленькой, сухой и жесткой, как деревяшка.

– Поскольку вы один, я делаю вывод, что ваша миссия закончилась ничем, – произнес Хао, приглашая присаживаться. – Что-нибудь выпьете?

– Пива, если найдется. Саке я уже налился по уши. Я бы не сказал, что не узнал ничего нового, но свою напарницу я не нашел, – мрачно сказал Сандерс. – Кстати, вы довольно много знаете про меня, а я про вас – почти ничего. Полагаю, если я удостоился вашей помощи и приглашения к разговору, вам есть что предложить.

Китаец задумался на секунду, склонив голову к плечу, потом кивнул, будто соглашаясь со словами собеседника:

– Вы правы, у меня есть к вам предложение, на мой взгляд, взаимовыгодное. Прежде всего хочу сказать, что заведение под названием «Царственный лотос» давно находится под нашим наблюдением.

– Конкуренция?

– Всего лишь предосторожность. – Хао передал ему банку пива. – Попробуйте местный сорт. Весьма неплох. Нам известно все, что господин Браун передал сегодня своему связнику.

– Тем лучше. Вы, как я понимаю, не принадлежите к якудза, – полувопросительно-полуутвердительно произнес Сандерс, сделав несколько крупных глотков. Пиво было и впрямь неплохим.

– Конечно, не принадлежим, – кивнул Хао, усаживаясь напротив. – Членом якудза может стать только стопроцентный ниппонец. – Тут в его голосе Сандерсу почудились едва уловимые нотки иронии. – Организации же, подобные нашей, на Земле назывались триадами. – Он развел руками. – Мы тоже стараемся придерживаться традиций…

– Мне за эти сутки приверженностью традициям прожужжали все уши, – не очень вежливо оборвал хозяина Сандерс, – вот только на поверку все оказалось липой.

– Понимаю, – снова кивнул Хао, – вас разочаровал господин Аридзаши. Нас, впрочем, тоже. Могу ли я узнать, почему вы обратились к нему? Обычно люди вашего рода деятельности путешествуют инкогнито.

Сандерс прикинул, чтó Хао мог услышать из рассказа Брауна. Получалось, что они с Абигайль раскрыты – офицер по безопасности знал все или почти все. Обнадеживало одно – Хао на деле доказал, что на одной стороне с Сандерсом, не побоявшись обострить отношения с якудзой; стало быть, он в нем заинтересован. Темнить смысла не было.

Он рассказал почти все, сделав упор на том, что основная цель их с мисс Клейн миссии – вызволение отпрысков влиятельных в Содружестве семейств. Было похоже, что недоумение Сандерса по поводу передряги, в которую они с напарницей попали, вызвало у господина Хао неподдельное участие – он слушал внимательно, сокрушенно кивая, и даже глаза прикрывал от огорчения.

Закончив рассказ, Сандерс смял в кулаке банку, положил ее на столик и посмотрел на Хао:

– Теперь интересно было бы послушать вас. Вы ведь не из чистого альтруизма приказали своему человеку любой ценой вытащить меня из замка Аридзаши. Между прочим, ремонт обойдется ему недешево – ваш человек разнес основательный кусок стены, не говоря уже о том, что ворота уничтожены полностью.

– Какая неприятность, – покачал головой Хао, слегка улыбнувшись. – Я видел замок господина Аридзаши и даже бывал в нем. Не сомневаюсь, он сильно огорчился. Однако вернемся к нашему разговору. Вы не поверите, уважаемый господин Сандерс, но с некоторых пор у нескольких благородных семей, имеющих большой вес в нашем обществе, с детьми возникли проблемы, аналогичные тем, о которых вы поведали. Самое неприятное выпало, конечно, на долю семьи Тонг. Вы же понимаете, если ребенок связался с неподобающими людьми, его можно направить на путь истинный – есть много способов. Даже если он погиб или исчез – можно оплакать его, вспоминая о нем лишь хорошее, но что делать, если отпрыск благородных родителей стал отступником, отщепенцем и поставил под угрозу существование не только своего рода, но многих уважаемых родов, сам образ жизни, уклад ее, заложенный предками?

Хао уставился на Сандерса, и хотя вопрос был чисто риторический, тот уже понял, какого ответа от него ждут.

– Пораженный орган удаляют, чтобы не погиб весь организм, – поневоле принимая иносказательную форму разговора, сказал он.

– Учтивые и верные слова, – согласился Хао. – Теперь же послушайте, в каком положении мы оказались из-за отступничества лишь одного человека. Причем человека молодого и, казалось бы, неопытного. Мы ошибались, исходя из того, что опыт наживается лишь с течением времени. Есть еще один вариант – если молодым человеком руководит кто-то более мудрый. Все указывает на то, что молодым Тонгом именно руководят. Причем с таким искусством, что мы теряем одну позицию за другой. Началось все около года назад…

Хао извинился, сказав, что повествование будет долгим, и заварил себе зеленого чаю, не забыв предложить пиво Сандерсу, после чего приступил к рассказу.

По его словам, произошло вот что: примерно полтора года назад пропал сын главы клана «Зебр» молодой Тонг. А около шести месяцев назад он внезапно объявился. Семья, уже оплакавшая его, была вне себя от счастья, и отец утратил былую бдительность. Да и кто мог ожидать предательства в самой семье? Итог: спустя полтора месяца глава клана был расстрелян из засады. Это едва не привело к войне кланов, поскольку для нападения на главу «Зебр» вроде бы не было никаких оснований. Все «чеки» были поделены, бизнес шел нормально, отношения с полицией, властями и якудза тоже развивались без обострений. Так что убийство главы «Зебр» многие расценили как чьи-то происки, попытку установить единоличное лидерство. Но затем все утихло.

Сын покойного жестко взял семейное дело в свои руки, устранив пару претендентов, которые считали себя более достойными. А два месяца назад его клан в нарушение всех традиций начал войну против трех самых слабых кланов триады. Сначала представители других, более сильных, кланов не вмешивались. Война даже не на два, а на три фронта должна была сама привести «Зебр» к краху. Однако, ко всеобщему удивлению, «Зебры» не только выиграли войну, но и очень быстро добились абсолютной преданности от перевербованных людей из побежденных кланов, мгновенно превратившись в самый могущественный клан всего чайнатауна (а поскольку столичный чайнатаун был самым большим на планете, то и всей планеты). Все остальные кланы принялись лихорадочно готовиться к войне…

И тут в руки Хао попала информация, что столь необычное, идущее вразрез с древними традициями «предательство» бывших членов малых кланов как-то связано с курильней опия, расположенной в задних комнатах одного ресторанчика. Ресторан называется «Царственный лотос». Было принято решение организовать за этим ресторанчиком постоянную, но тщательно скрытую слежку и электронное наблюдение. За прошедшие три недели им удалось увидеть довольно много интересного. Курильню в задних комнатах захолустного ресторанчика посещало не столь много народу, как обычные опиекурильни, но среди них попадались интересные экземпляры, например известный бизнесмен и влиятельный член якудза господин Аридзаши. Более того, удалось узнать, что членов побежденных кланов, которые упорствовали в своем нежелании работать на победителей, не топили в бухте, согласно обычаям, а приводили в «Царственный лотос». Покидали они его совсем другими людьми, становясь самыми преданными членами «Зебр», а уж о преданности молодому Тонгу и говорить не приходится.

– Можно было подумать, что Тонг переметнулся на сторону якудзы, но приблизительно в то же время, что и война наших кланов, несколько оябунов – вы знаете, что это слово обозначает у них примерно то же, что у нас глава клана, – лишились жизни при весьма таинственных обстоятельствах. Мы здесь ни при чем и смогли убедить в этом наших ниппонских коллег. Напрашивался очевидный вывод: Тонгом руководит Аридзаши, и он собирается объединить под собой и наши силы, и силы якудза…

– Уважаемый господин Хао, – Сандерс приподнял руку, останавливая собеседника, – мне кажется, я смогу поправить вас, если вы мне позволите.

Хао удивленно приподнял седоватые брови:

– Прошу вас.

– Вывод не столь однозначен, как вы себе представляете, – задумчиво начал Сандерс, – может быть еще один вариант: и Тонг, и Аридзаши работают на кого-то, кто пока скрывается в тени. Господин Аридзаши, когда мы с ним… э-э… беседовали в замке, сообщил мне, что он поменял хозяина. Как вы понимаете, для самурая измена императору – вещь неслыханная, однако это так. Скажите, вам не удалось расспросить кого-то из тех, кто примкнул к Тонгу?

– Удалось. Человек был явно сумасшедший – он нес какой-то вздор о некоем великом грядущем, с которым нам всем придется смириться и которое будет править миром. Я передаю его собственные слова. Заметьте, править не городом, не планетой, не даже империей Ниппон, а миром! Что он вкладывал в это понятие – можно только догадываться: несмотря на неусыпную охрану, он сумел покончить с собой.

– Мне кажется, ответ можно было поискать в опиекурильне, – сказал Сандерс, – однако боюсь, теперь слишком поздно. Господин Аридзаши часто бывал там?

– Нет, всего один раз после того, как мы установили наблюдение. Заходили его головорезы – Такахаси и Ито, но…

– Эти двое больше не доставят вам неприятностей, – думая о своем, сказал Сандерс. – Господин Хао, я уверен, что смогу прекратить междоусобицу и вернуть в Киото мир. Ваши интересы переплелись с нашими, и я хочу предложить вам союз. Вы уже помогли мне, так не останавливайтесь на полпути. Я знаю, что нити этой паутины тянутся на Джош Картелу, в штаб-квартиру секты, против которой я работаю в данное время. Помогите мне попасть туда.

Хао откинулся на спинку стула и долго молча прихлебывал чай, подливая в чашку из фарфорового чайника. Несколько раз он бросал быстрый взгляд на Сандерса, будто прикидывая его возможности, наконец, отставив чашку, поднялся и протянул руку:

– Я помогу вам, однако даже при наших связях и возможностях это может оказаться непростым делом. Перед самым вашим приходом в последних новостях передали довольно любопытную информацию. Сейчас как раз время новостей.

Повинуясь его команде, произнесенной на новочайне, часть стены раздвинулась, обнажив большой голоэкран. Из уважения к гостю господин Хао включил дубляж на англике.

Миловидная дикторша, глядя прямо в глаза Сандерсу, закончила сводку биржевых новостей.

– А теперь последние новости. – По ее нахмурившемуся личику можно было понять, что новости невеселые. Так и оказалось. – Полицией и службой безопасности разыскивается подданный Содружества Американской Конституции Ричард Сандерс. – На экране возник портрет Сандерса, сделанный, как он понял, во время посещения посольства. – Господин Сиичи Аридзаши, пригласивший Ричарда Сандерса вместе со спутницей, также гражданкой Содружества, мисс Абигайль Клейн, провести несколько дней в своем замке, подвергся неспровоцированному нападению со стороны своего гостя. При этом погибли двое доверенных лиц господина Аридзаши и Аарон Файнциммер – деловой партнер господина Аридзаши, подданный Лиги Неприсоединившихся Государств. Неспровоцированное нападение, по словам господина Аридзаши, вызвано неумеренным приемом алкоголя Ричардом Сандерсом. Разыскивается также мисс Абигайль Клейн, которая могла стать жертвой преступника. Всем имеющим сведения о местонахождении…

Хао выключил звук и печально покачал головой:

– Мы постараемся вам помочь, но вы же видите, что происходит. Господин Аридзаши очень умело воспользовался ситуацией.

– Что и говорить, подставил он меня профессионально, – пробормотал Сандерс, – однако я уверен – выход найдется. Мне нужно попасть на Джош Картелу. Найдите корабль, Хао, и клянусь, внакладе вы не останетесь.

– Не будем делить мертвого тигра, пока он еще бродит в джунглях, – мягко улыбнулся Хао. – Несмотря на то что вы не все рассказали мне о своей миссии, я уверен, что она не менее важна для вас, чем спокойствие и мир на Киото для нас. Я сделаю что смогу.

…За спиной захлопнулись ворота, лязгнул засов. Майкл Макнамара тряхнул головой, отгоняя прочь тоску и покорность, которыми, казалось, был пропитан сам воздух монастыря. Он поднял лицо, подставляя его солнечным лучам. Там, за стеной, казалось, даже солнце светило не так ярко.

Обходя клумбы и цветники, разбитые перед воротами монастыря Великомученицы Катарины, он зашагал к ожидавшему его глидеру. Водитель включил двигатель и распахнул дверцу.

– В центральный офис, Фрэнк, – сказал Майк, усаживаясь.

– Если меня уволят – вы будете виноваты, сэр, – буркнул пилот, – мистер Макнамара приказал из госпиталя сразу к нему.

– Сейчас я для тебя мистер Макнамара, – отрезал Майк.

– Слушаюсь, сэр.

Глидер взмыл над лесом, мгновенно набирая скорость. Впереди встали небоскребы Нью-Вашингтона и среди них самый высокий – штаб-квартира корпорации «Макнамара инк.».

Профессор Шейдеман был категорически против выписки пациента на третий день после поступления, но даже он был вынужден согласиться, что Майк поправляется на удивление быстро. Дежурный врач даже в шутку спросил Майка, в чем его секрет, на что тот ответил, что просто очень сильно хочет вновь почувствовать себя здоровым человеком. Он и сам удивлялся себе – будто включились резервы организма, до поры до времени дремавшие в нем. Тело, подчиняясь воле, делало все возможное, чтобы преодолеть последствия истощения и обезвоживания, боролось с самим собой, понукаемое мобилизованным сознанием. Когда профессор решительно отказался отпустить Майка, тот позвонил отцу, хотя понимал, что это нечестный прием. Шейдеман оскорбился, хотя Макнамара-старший говорил с ним вполне уважительно, заявил, что снимает с себя всякую ответственность, настояв, однако, чтобы Майк еженедельно проверялся в госпитале на предмет восстановления памяти и возможных рецидивов.

Память восстанавливалась, но это уже было личным делом Майка. Так он решил, значит, так и будет.

Глидер, снабженный опознавателем Федерального бюро, шел выше пассажирских потоков – Макнамара не любил терять времени из-за транспортных пробок. Майк внешне безучастно смотрел вниз, на проплывающий под короткими крыльями город. Несколько сотен лет назад чья-то воля погнала миллионы людей за тысячи парсеков от материнской планеты. Все ли они хотели оставлять родные места, обжитые города, благоустроенную планету? Кто смог заставить людей ринуться в безжизненные просторы космоса, кто принудил их к великому переселению? Кто навязал свою волю миллионам? Служить такому человеку – вот высший смысл. К сожалению, это все в далеком прошлом. Отец поднялся над толпой, но он служит лишь себе, хотя, возможно, думает иначе. Страна, Содружество… Пустой звук! Должно быть что-то конкретное для приложения всех своих сил. И отец считает, что навязывает свою волю, выстраивает жизнь тысяч обывателей по принципам, которых придерживается сам, и не понимает, что это лишь иллюзия, основанная на финансовом могуществе его корпорации. Сломать волю миллионов… на это не способен никто. Никто из людей. Можно лишь попытаться навязать собственные взгляды, как отец навязал свои ему и матери, но что в результате? Крах! Мать в монастыре и больше не подвластна ему, а он, Майк…

Глидер еще не опустился на воздушную подушку, а Майк уже выпрыгнул и зашагал к лифту.

Кодовый замок на двери в кабинет Макнамары-старшего еще со дня совершеннолетия Майка был настроен так, чтобы пропускать его без проверки. Пройдя мимо пустого стола секретаря, Майк вошел в кабинет.

Джефф Макнамара сидел, развернувшись к огромному телеэкрану, на котором вращалось какое-то небесное тело. Томас Лундквист, стоя возле экрана, давал пояснения.

Увидев сына, Макнамара поднялся из-за стола, обошел его и на секунду обнял Майка.

– Что так долго? Фрэнк вылетел за тобой два с половиной часа назад. Я же приказал сразу сюда!

Лундквист, скрывая улыбку, подмигнул Майку. Терпи, мол, парень. Я с ним двадцать пять лет общаюсь – и ничего, жив пока.

«Это потому, что ты из породы рабов, Томас», – подумал Майк, улыбаясь в ответ.

– Я был у матери. – Он кивнул Лундквисту и опустился в кресло.

– Ага… – Макнамара-старший постоял мгновение в задумчивости, потом вернулся за стол. – Ну и как она? Подожди минутку, мы сейчас закончим.

– Неплохо. Только бледная очень и такая, знаешь…

– Отлично, отлично, – пробормотал Макнамара, поворачиваясь к Лундквисту, – так во что обойдется искусственная гравитация, строительство капониров, складов, командных центров и всего остального?

Лундквист назвал сумму, которой хватило бы на строительство нескольких новейших тяжелых крейсеров.

– Расчеты показывают, что подобная крепость на стационарной орбите заменит по меньшей мере три эскадры… – продолжил он, видя, что Макнамара поморщился. – Кроме того, хоть и объявлен тендер, но из сената мне сообщили, что наши шансы получить подряд гораздо выше, чем у «Спейс дефенс», не говоря уже о более мелких компаниях. Проект достаточно долгосрочный, сэр. Я полагаю, мы должны участвовать в тендере.

– О чем речь, могу я спросить?

Макнамара и Лундквист как по команде повернулись к Майку. Не то чтобы он почувствовал себя неуверенно, как раньше, когда неудачным словом вызывал раздражение отца, но что-то похожее на неуверенность шевельнулось в душе. Майк выпятил подбородок и, чуть приподняв голову, повторил:

– Так о чем речь?

– Томас, объясни, – сказал Макнамара, с интересом глядя на сына.

– Министерство обороны пробило наконец в сенате строительство орбитальных крепостей с использованием малых планет и астероидов. – Лундквист развернул экран к Майку и отступил чуть в сторону, чтобы тому было видно. – Первый из астероидов, около двенадцати километров в диаметре, неделю назад выведен на высокую орбиту. Тендер назначен на послезавтра.

– Я здорово отстал от жизни, – сказал Майк, поднимаясь и подходя к экрану. – Интересно. Таким образом мобильные соединения флота освобождаются от несения патрулирования в непосредственной близости от планет и смогут решать задачи на дальних подступах к системе. – Он обернулся к отцу: – По-моему, проект весьма перспективный. Я бы хотел заняться этим лично.

– Не возражаю. – Макнамара-старший слегка прищурился, словно заново оценивая сына. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Работы много, Майк. Очень много. Один умный человек сказал: в жизни можно сделать очень много, если не надорваться. Не надорвись, сынок.

– Я потерял слишком много времени, отец. И не только за последний год. Мой кабинет по-прежнему за мной?

– Да.

– Тогда, – Майк обернулся к Лундквисту, – Томас, все документы по этому проекту принеси ко мне.

– Хорошо, Майк, – кивнул Лундквист.

Майк внимательно посмотрел на него, кивнул отцу и вышел из кабинета. Нет, пока еще рано требовать, чтобы Лундквист обращался к нему на «вы» и добавлял «сэр». Пока рано.

За сутки Майк перевел на себя все связи с субподрядчиками и возможными партнерами по предполагаемому проекту. Он мотался по всей планете, лично ведя переговоры и завершая их настолько удачно, что Макнамара-старший признал в разговоре с Лундквистом, что и сам не смог бы сделать лучше.

Тендер был выигран блестяще – Майк представил настолько полные сведения о ходе подготовки к строительству орбитальной крепости, что ни у кого не возникло сомнений в том, кому передать ее разработку.

На небольшую вечеринку, посвященную успехам корпорации «Макнамара инк.», он опоздал. Макнамара-старший уже выслушал поздравления от высших чинов Министерства обороны, принял кислые поздравления вице-президента «Спейс дефенс» и, недоумевая, обратился к секретарю с вопросом, куда запропастился виновник торжества, когда Майк появился в зале для приемов.

Обойдя гостей с бокалом шампанского, он подошел к отцу:

– Устал чертовски, а завтра мне лететь на астероид. Могу я покинуть это сборище кретинов? – спросил он, отдавая официанту нетронутый бокал.

– Сынок, – сказал Макнамара-старший, расточая улыбки направо и налево, – от этих кретинов, как ты их называешь, зависит благополучие нашей корпорации.

– Потому я им и улыбаюсь, – ответил Майк.

Лундквист, слышавший его слова, покачал головой:

– Большинство из этих людей добились положения благодаря собственным усилиям, Майк. Хотя бы это достойно уважения.

– Они замерли, застыли, как стрекоза во льду, потому что прекратили двигаться, – покосившись на Лундквиста, Майк упрямо покачал головой, – им кажется, что они добились всего, что стремиться больше не к чему. Они – обуза общества. Они уже не служат ему, а пользуются положением в личных целях. Я буду им улыбаться и буду с ними работать, но не пытайся меня переубедить, Том.

Попрощавшись с отцом, он незаметно исчез с банкета.

Было уже далеко за полночь, когда гости разошлись и Макнамара-старший отправился наверх, где у него была оборудована спальня на те случаи, когда не было смысла возвращаться домой. В целом он был доволен, беспокоило только отношение Майка к партнерам по бизнесу и чинам из Министерства обороны, с которыми он был знаком не один год. В делах приходится иногда жертвовать личным отношением в угоду эффективности, а сын был, видимо, не готов к этому. Что же касается работы, которую сделал Майк, то здесь придраться было не к чему. Именно так – по двадцать часов в сутки – работал сам Джефф Макнамара, когда начинал строить свою корпорацию.

– Надеюсь, он не скажет в один прекрасный момент: «Ты остановился, отец, уступи дорогу», – усмехнувшись, пробормотал Макнамара, просматривая распорядок дня на завтра.

Сигнал вызова прозвучал неожиданно. В такое время его могли беспокоить, только если случалось что-то экстраординарное.

Сначала экран голографа был пуст, и он уже хотел отключить его, когда на нем проявилось лицо жены.

Макнамара нахмурился. Он старался меньше вспоминать о Марте в последние дни, а с тех пор как она ушла, частенько без всякой причины ночевал в офисе – лишь бы не возвращаться в пустой дом. Он не собирался просить ее вернуться или хотя бы подумать об этом – это было бесполезно, но все же…

– Я не поздно? – спросила она.

– Я уже собирался ложиться, – хмуро ответил Макнамара.

– Где Майк?

– Он сказал, что хочет пожить в своей квартире, которую мы подарили ему на окончание колледжа. Ты должна помнить.

– Я помню, – она грустно улыбнулась, – тогда я еще не знала, что он уйдет от меня.

– Не начинай все сначала, прошу тебя, – поморщился Макнамара.

– Хорошо, не буду. Он сегодня был у меня. Ты знаешь, он сильно изменился. Ты ничего нового в нем не заметил?

– Нет, не заметил, – ворчливо сказал Макнамара. – Ну, может, он стал более серьезным, деловым, активным. Из сопливого щенка он превратился в мужчину, и я только рад, что он наконец взялся за ум, Марта. Я так долго ждал, когда он образумится. Если бы не кошмар, который выпал нам с тобой, когда он исчез, можно было бы только порадоваться за него.

– Джефф, послушай… – Марта подалась вперед, прижав руки к груди. – Он говорил со мной о странных вещах: о силе личности, о служении высшим силам, и он не имел в виду Господа Бога. Я испугалась, Джефф. Я не сказала ему, но… – Она запнулась. – Мне кажется, это не Майк. Это не наш сын.

– Прекрати, ради бога. Анализ ДНК ясно показал, кто он. Майку и вправду пора уже стать личностью. Я уверен, он твердо знает, чего хочет.

– Вот и я о том же. Он-то знает, а вот ты знаешь, чего хочет Майк?

Изображение жены поблекло и исчезло. Макнамара глубоко вздохнул, снимая раздражение, выпил глоток виски и лег в постель. Нет, все-таки хорошо, что Марта в монастыре, подумал он, засыпая. Если она оттуда донимает его своими бабскими глупостями, то что было бы, останься она с ним?

Глава 8

Господин Хао предоставил Сандерсу личные покои, расположенные рядом с кабинетом, заметив, что лучшего убежища нет на всем Киото. И Сандерс ему поверил. Ибо господин Хао предоставил ему свое гостеприимство. А если гость попадет в руки полиции или, что еще хуже, Аридзаши, то он, господин Хао, потеряет лицо.

Удобства были минимальные – видимо, Хао был аскетом, – но все необходимые присутствовали. Еду ему приносили из ресторана, и хотя готовили там специфические блюда, пища была вполне съедобна – когда нужно, Сандерс умел довольствоваться тем, что есть.

В первую же ночь, когда Сандерс лежал на спине и, уставившись в потолок, думал над тем, как он вляпался во все это дерьмо, ему внезапно припомнились слова Аридзаши: «Способность одним жестом, взглядом внушать благоговение, трепет, пробуждать готовность принять любые муки и смерть – вот что должен вселять в души людей настоящий господин».

И тут на него накатило… Дик сел на кровати и стиснул голову руками, как будто его голова вновь раскалывалась от того чувства восторга и неземного наслаждения, которое он испытал там, на Хлайбе… В словах Аридзаши явно чувствовался отголосок тех же эмоций. Но им с Полубоем повезло. Они успели испытать и кое-что другое…

На следующее утро он вломился в кабинет Хао и, лихорадочно блестя глазами, выпалил:

– Вы сумели узнать, кто скрывался в задних комнатах опиекурильни?

Господин Хао невозмутимо указал ему на стул напротив. Сандерс замер, пытаясь побороть раздражение (его уже достали эти восточные традиции, но в чужой монастырь…), а затем послушно опустился на предложенное место.

– Чай? Пиво?

– Чай…

Господин Хао молча налил чашку крепкого, ароматного жасминового чая и протянул Сандерсу. Внимательно проследил, как гость сделал пару глотков, удовлетворенно кивнул, а затем тихо ответил:

– К сожалению, нам не удалось выяснить это точно. Того гостя, которого столь тщательно охраняли, в опиекурильне уже не было.

Сандерс медленно кивнул.

– Я так и думал. – Он отпил еще глоток, пару мгновений подумал, ведь он собирался раскрыть главе преступной группировки хоть и дружественного, но чужого государства сведения, составляющие государственную тайну, затем хмыкнул и, поставив чашку на стол, решительно заявил: – По-моему, я знаю, кем был этот гость. Вот послушайте…

За следующие сутки, пока Хао искал для него возможность покинуть Киото, Сандерс многое успел обдумать, пытаясь опровергнуть свои выводы, которыми он поделился с китайцем, однако раз за разом он приходил к одному и тому же заключению: новая встреча с существом, подобным тому, которое едва не погубило их с Полубоем на Хлайбе, состоялась. Они тогда подверглись психическому воздействию невиданной силы и противопоставить ничего не смогли. Кто знает, если бы воздействие было более длительным, не превратились бы они с мичманом в послушных марионеток, вернее, даже не марионеток, а восторженных рабов, готовых пойти на все, дабы заслужить одобрение хозяина. Вполне возможно, что подобные необратимые изменения в сознании произошли и у Аридзаши, и у молодого Тонга, и у всех, кто так или иначе соприкасался с сектой «Божественное откровение» и тем, кто за ней стоял.

Вопрос только в том, сколь длительным должно быть воздействие. Тонг отсутствовал несколько месяцев, сведений о том, покидал ли Аридзаши Киото на длительный срок, не было, но судя по его словам, он уже не ниппонец и даже не член якудзы. Он – именно раб, причем раб деятельный и умный, а потому еще более опасный. А вот цели хозяина и предстояло теперь выяснить. Если предположить, что методы изменения сознания в последнее время усовершенствовались, то есть объяснение и переходу боевиков побежденных кланов на сторону Тонга после посещения опиекурильни. Их зомбировали, почти мгновенно меняя накрепко усвоенные с детства истины, представления о чести, о верности, о должном и недопустимом. И они выходили из «Царственного лотоса» совсем другими людьми…

Пока встреча Сандерса с неведомым существом была заочной, как у боксеров, проводящих пиар-кампанию и психологическую подготовку к бою в средствах массовой информации. Но состоится и реальная схватка – он был уверен. И местом проведения станет, скорее всего, планета Джош Картела. Пока что у Дика было небольшое преимущество – он знал, кто ему противостоит, и мог прикинуть возможное развитие поединка, но это преимущество с каждым днем будет таять. Во-первых, Роджер Браун рассказал Аридзаши все, что знал, а во-вторых, у Аридзаши в руках оказалась мисс Клейн, а то, что он постепенно вытянет из нее нужные сведения, сомнения не вызывало. Слишком много способов заставить человека говорить, даже помимо его воли. Впрочем, возможно его характеристики из уст Абигайль смогут обеспечить ему небольшую фору. Хотя после того, что он учинил в замке Аридзаши, особо надеяться на это не следовало…

Он даже подумал, что стоит вернуться на Нью-Вашингтон и потребовать задействовать в операции вооруженные силы, но потом понял, что пройдет слишком много времени и, даже если президент даст команду военным, сенат может заупрямиться, опасаясь политического скандала. Как-никак, а Джош Картела – независимая планета, и высадка на нее вооруженных сил Содружества будет истолкована как акт прямой и неспровоцированной агрессии. К тому же что будет с Абигайль?..

Нет, решать все должен он сам, а значит, надо просить Хао помимо корабля предоставить и оружие, и кое-какие спецсредства.

Под вечер, когда Сандерс от нечего делать пялился в голограф, в сотый раз слушая в новостях, какой он коварный и опасный преступник, появился господин Хао. По его лицу ничего прочесть было нельзя – маска учтивой любезности, казалось, навсегда приклеилась к нему, но по тому, как он оценивающе взглянул на гостя, можно было догадаться, что есть новости.

– Хочу вас поздравить, господин Сандерс, – сказал Хао, – вы лишили господина Аридзаши двух его самых лучших боевиков. Я начинаю думать, что ваша миссия на Джош Картеле может сложиться удачно.

– А я вам разве не сказал, что они больше не доставят вам хлопот? – удивился Сандерс.

– Я счел это, ну, скажем, небольшим преувеличением, но теперь получил подтверждение ваших слов. И все же, позволю себе заметить, вы не знаете, с чем столкнетесь на Джош Картеле. В одиночку вам будет очень сложно…

– Господин Хао, – прервал его Сандерс, которому порядком надоели витиеватые периоды хозяина – время шло, а дело не двигалось, – кажется, вы решили предложить мне помощь? Надо ли понимать, что вопрос с доставкой меня на Джош Картелу решен?

Хао не спеша заварил себе чай и уселся напротив гостя. Сделав маленький глоток, он назидательно поднял указательный палец.

– Господин Сандерс, поспешность может быть не меньшим врагом, чем реальный противник. – Он сделал паузу, словно проверяя, дошли ли его слова до собеседника. – Вы отправляетесь завтра.

– Отлично. Тогда у меня к вам еще одна просьба. Есть ли возможность достать необходимое мне снаряжение? – Сандерс перечислил необходимые ему вещи.

Хао слушал молча, кивая в знак согласия, однако несколько раз на его лице промелькнуло выражение досады.

– Большую часть из этого списка мы сможем вам предоставить, однако с некоторым… э-э… оборудованием могут возникнуть сложности. К примеру, биосканеры с радиусом действия более двух сотен ярдов достать не представляется возможным. Во всяком случае за те несколько часов, что у нас есть. ЭМИ-подавители тоже вряд ли удастся приобрести, но что касается оружия, то здесь проблем не возникнет.

– Что за корабль?

– Капитан нередко оказывал нам услуги, – уклончиво ответил Хао, – я взял на себя смелость убедить его, что рейс будет хорошо оплачен.

– На любой планете, где есть филиалы банков Содружества, я сполна рассчитаюсь с ним, – сказал Сандерс. – Как будет происходить высадка?

– У капитана Лю большой опыт подобных операций, а на Джош Картеле практически нет контроля за воздушным пространством. Сложностей возникнуть не должно. – Хао допил чай и поднялся. – Однако я должен отдать необходимые распоряжения, а вам нужно отдохнуть. Надеюсь, пребывание здесь в качестве гостя было не слишком неприятным…

– Я навсегда сохраню в сердце благодарность за оказанное гостеприимство. – Сандерс встал и прижал руку к груди.

Благосклонно кивнув, Хао вышел, а Сандерс принял душ и завалился в постель – он умел засыпать мгновенно, поскольку при его работе каждая минута отдыха была подчас невосполнима.

Не все корабли имели право приземляться в столичном космопорту – на орбите было достаточно терминалов, чтобы обеспечить разгрузку корабля любого класса. И развлечений там, наверху, тоже было предостаточно. Причем на любой вкус и кошелек. Но некоторые, с ярким местным колоритом, можно было получить только здесь, на поверхности. Поэтому частенько капитаны шли на то, чтобы слегка задержаться на орбите, посменно отпуская экипаж расслабиться перед очередным рейсом. На планету их доставляли зафрахтованные челноки или собственные боты, на одном из которых Сандерс и должен был попасть на «Одинокую каракатицу». Одному из рулевых предложили провести два месяца на Киото, в отдаленной горной деревушке, с условием не показываться в столице в течение всего срока. Он согласился без колебаний, поскольку жалованье сохранялось, а предложение сделали люди, которым не принято было отказывать.

Сандерса подвезли к одному из служебных выходов космопорта. Господин Хао, чтобы не привлекать внимания полиции, которой он был хорошо известен, попрощался с ним в глидере, обеими руками пожав руку и пожелав всяческих успехов в предстоящем деле. Сандерс попрощался с Ченом – водителем, который так вовремя взорвал ворота замка Аридзаши, и присоединился к десяти членам экипажа «Одинокой каракатицы», дожидавшейся разрешения пройти к челноку.

Если бы мисс Клейн увидела сейчас своего напарника, она вряд ли узнала бы его в доходяге с седыми волосами, воспаленными глазами и с изрытым зовросской оспой лицом – перед поездкой в космопорт Сандерса около двух часов гримировали в резиденции Хао два молчаливых пожилых китайца. Увидев себя в зеркале, Сандерс даже испугался – настолько приметным было его новое лицо. В Бюро применяли иной раз псевдопластику для изменения облика агента, но старались делать лицо среднестатическим, невыразительным. Хао в ответ на его недоумение только пожал плечами:

– К сожалению, человек, место которого вы займете, не уделял должного внимания своему здоровью. Сделать из вас его копию было бы затруднительно, но хоть немного походить вы должны.

Сандерсу пожали руку, похлопали по плечам, будто он был давно знакомым по совместным рейсам приятелем. В команде было четыре ниппонца, три китайца и пятеро с европейской внешностью. Из того, как они уверенно и без суеты подыгрывали ему, принимая в свою компанию, Сандерс сделал вывод, что подобный трюк – замена одного члена экипажа выгодным пассажиром – применяется не в первый раз.

Таможенники вели себя с командой «Каракатицы» как старые знакомые. Походя проверяя паспорта, подшучивали, спрашивая, много ли контрабанды те везут в собственных желудках. Разговаривали на дикой смеси стар-инглиш, новочайны и ниппонского, но Сандерс понимал почти все. Когда к нему подошли, он молча протянул паспорт, который ему выдал Хао. Таможенник мельком взглянул на него, подставил ручной сканер, сверил отпечаток пальца с отмеченным в паспорте и посочувствовал явно страдающему с похмелья Сандерсу, посоветовав в следующий раз не злоупотреблять саке и гостеприимством ниппонок. Сандерс махнул рукой – и не говорите, офицер, – и через трубу тамбура вышел на летное поле.

Слева, ярдах в двухстах, находился пассажирский терминал. Там челноки пристраивались прямо к накопителям – пассажир не должен испытывать неудобств, а то в следующий раз предпочтет развлечениям Киото более комфортабельный маршрут. Справа, примерно в миле, виднелись технические постройки с длинной, похожей на острозаточенный карандаш диспетчерской вышкой.

Нестройной толпой все двинулись к поджидавшему челноку – в отличие от тех, что парковались у пассажирского терминала, обшарпанному и, как было видно по сильно обгоревшим плитам обшивки, прослужившему не один год.

Когда до ребристого пандуса оставалось не более двадцати ярдов, Сандерс краем глаза заметил какое-то движение со стороны диспетчерской башни. Он повернул голову и замер – из-за ангаров к челноку, едва не чиркая днищем по бетонным плитам, мчались два глидера. Даже на таком расстоянии можно было различить их полицейскую окраску.

Сандерс оглянулся, уже не надеясь ни на что. Да, захват был сработан профессионально – от пассажирского терминала к ним бежали, растянувшись в цепь, десятка три полицейских в серой форме с оружием на изготовку.

Беспорядочные разговоры разом смолкли, группа каботажников сгрудилась вокруг Сандерса, будто собираясь прикрыть его от полиции. Промелькнула шальная мысль – рвануть в челнок и попробовать уйти от погони в воздухе, но Сандерс тут же ее отбросил – собьют в два счета, даже если он успеет взлететь.

Разговоры разом смолкли, и было слышно, как звенят на пределе двигатели глидеров и все ближе стучат по бетону сапоги группы захвата.

Кто-то схватил Сандерса за плечо, пригибая к земле. Он увидел, как одна из плит повернулась и встала ребром, открывая черный провал. В следующее мгновение его сильно толкнули, и, выставив вперед руки, он нырнул вниз.

Падение длилось едва ли секунду, глаза еще не успели привыкнуть к мраку после солнечного дня, как руки ощутили холод – он обрушился в ледяную воду. Отплевываясь, вскочил на ноги. Вода доходила до пояса и пахла отработанным топливом и землей. Скорее всего, это был один из отводных коллекторов. Плита над головой встала на место, вокруг царила полная темнота, но Дик уже начал кое-что различать – полукруглый свод, покрытый глинистыми отложениями, проплывающие мимо радужные пятна топлива, бахрома то ли водорослей, то ли мха на полукруглом своде.

Он поднял голову, словно надеялся услышать, что происходит наверху, но метровый слой бетона не пропускал ни звука.

– Приключения в подземельях, часть вторая, – пробормотал Сандерс и побрел, следуя неторопливому течению грязной воды.

Ночное зрение не подвело – он видел все почти так же четко, как обычный человек в ясную звездную ночь: серые стены коллектора, зеленоватая вода. Несколько раз от главного тоннеля отходили ответвления, но Сандерс упрямо брел вперед, надеясь на интуицию и еще на то, что он правильно сориентировался и основная труба рано или поздно выведет его к заливу. Ну, а там и до «Бамбукового тигра» рукой подать.

Его перехватили через полчаса блуждания под землей – в одном из боковых ответвлений вспыхнул узкий луч фонаря, Сандерс присел, погрузившись по горло в поток и соображая, как быть – оружия у него не было, потому что Хао пообещал доставить все на челнок. Можно было попробовать нырнуть, но если преследователи бросят в воду гранату или шумовую шашку, он всплывет кверху брюхом, как оглушенная рыба.

Луч скользнул по своду, опустился ниже, и когда Сандерс уже был готов метнуться вперед, а там – будь что будет, его окликнули:

– Господин Сандерс! Меня прислал господин Хао. – Сандерс узнал голос Чена и от облегчения хватанул вонючей воды.

Отплевавшись, он пошел на свет.

Китаец вывел его к вертикальному колодцу с металлическими скобами. Далеко вверху виднелось голубое небо, и Сандерс полез по скобам, гадая, где они появятся на поверхности. Оказалось, что, блуждая под землей, он уже вышел за переделы космопорта. Вокруг ржавели покореженные остовы десантных ботов, глидеров и разгонных двигателей атмосферных истребителей.

Почти рядом с люком покачивался на гравиподушке глидер, возле которого прохаживался господин Хао. Судя по нервной походке, ему было немного не по себе.

– Господин Сандерс, – Хао бросился к нему, простирая руки, как будто собирался заключить в объятия, – я никогда не прощу себе этой оплошности! О боги, вы насквозь промокли! Снимайте все.

– Я вижу два объяснения происшедшему, – сказал Сандерс, стягивая мокрую одежду. – Первое: кто-то не удержал язык за зубами. И второе: этот способ ухода с планеты известен не только вам. Если бы ваше убежище под рестораном было известно – нас накрыли бы прямо там.

– Вы безусловно правы. – Хао даже поддержал его под руку, помогая без всякой надобности забраться в глидер. – Мы использовали этот способ несколько раз, и по-видимому, он стал известен. Это моя вина, господин Сандерс. – Хао склонил голову. – Будете ли вы столь снисходительны, чтобы принять мои извинения?

Водитель сунул мокрую одежду в багажное отделение, и Сандерс оценил его предусмотрительность – оставлять след было бы неосторожно. Кто знает, может, этим путем еще кому-нибудь придется уходить от погони.

– Ну какие извинения? – В одних трусах Сандерсу было не жарко, и он нетерпеливо махнул рукой. – Всё предусмотреть невозможно.

– Вы вверили себя моим заботам, а я не оправдал…

– Будет хуже, если я замерзну и заболею. Прошу вас, едем.

Хао запрыгнул в глидер, водитель включил климат-контроль, и через минуту в салоне стояла тропическая жара.

Путь до «Бамбукового тигра» занял пятнадцать минут. Невозмутимые повара не обратили на полуголого Сандерса никакого внимания – то ли им и не такое приходилось видеть, то ли в присутствии Хао проявлять какие-либо эмоции не полагалось.

Хао, распорядившись насчет сухой одежды и горячего обеда для гостя, исчез, заявив, что не найдет себе места, пока не исправит свою ошибку, а Сандерсу осталось лишь бродить по кабинету под аккомпанемент работающего головизора и надеяться, что в следующий раз осечки не произойдет. Ему претило зависеть от компетентности незнакомых людей, но выхода не было.

Сутки спустя ему стало казаться, что еще немного, и он взвоет от тоски. Он даже стал обдумывать, каким образом можно добраться до посольства и, сломав Брауну какую-нибудь конечность, заставить связаться с Бюро по дальней связи. Конечно, на пользу его карьере подобный призыв о помощи не пошел бы, да и вряд ли он добрался бы до Брауна – посольство явно закрыто со всех сторон, – но бездействие было невыносимо.

Хао появился под вечер. Извинившись за долгое отсутствие, он сообщил, что завтра, если небо будет благосклонно, Сандерс покинет Киото, а он, Хао, будет молиться об успехе его действий на Джош Картеле. Вкратце он рассказал Сандерсу, в чем состоял его новый план – ничего сложного, но успех зависел от согласованности действий занятых в операции людей.

Рассвет Сандерс встретил на высокогорном плато, окруженном глубокими ущельями, к востоку от Киото, где должен был приземлиться грузовой беспилотный челнок. Предложенная технология была Дику вполне знакома – Бюро применяло подобный способ доставки нелегальных грузов на планетах с тоталитарными режимами, закрытыми для связей с другими мирами. Шаттл, по размерам ненамного превосходящий глидер, опускался в заданную точку в автоматическом режиме, груз забирали те, кому он был адресован, и шаттл возвращался на орбиту, где его подбирал корабль. Невидимость челнока достигалась за счет его небольших размеров, специального покрытия корпуса, а также огромной скорости снижения и выхода на орбиту. Возникающие перегрузки предполагали использование челнока только в беспилотном режиме, однако Хао заверил Сандерса, что автоматика, управляющая челноком, будет перенастроена и перегрузки выше трех G ему не грозят. Вместо полезного груза шаттл оборудуют ложементом, а запаса кислорода хватит на полтора часа – за это время Сандерса десять раз успеют подобрать на корабль.

Хао попрощался с Сандерсом заранее, оставшись контролировать ход операции из своего кабинета под «Бамбуковым тигром» – одновременно с входом шаттла в атмосферу два бота, запущенные с «Одинокой каракатицы», должны будут рухнуть рядом с космопортом, имитируя неполадки в наведении и посадочных двигателях. Предполагалось, что таким образом внимание воздушного контроля будет отвлечено и шаттл, приземлившись в семидесяти милях от столицы, беспрепятственно подберет Сандерса и вернется на орбиту.

– Началось, – сообщил Чен.

Сандерс, стоявший на краю плато над клубящимися в ущельях облаками, подошел к глидеру. Водитель подвинулся на пассажирское сиденье, освобождая ему место возле локатора, и показал на две точки, скользящие по кромке экрана.

– Боты, господин. Когда истребители пойдут на перехват – появится челнок. Его не будут вести с корабля, чтобы луч не засекли из космопорта, он сядет на наш маяк, – Чен перебросил переключатель, – вот так. А после взлета капитан Лю возьмет управление на себя. Теперь подождем немного.

– Луч привода на маяк тоже могут засечь, – пробормотал Сандерс.

– Только если будут знать, где искать. Сигнал узконаправленный.

Отметки ботов сместились ближе к центру экрана, и недалеко от них возникли засечки истребителей, готовых разнести снижающиеся объекты на атомы, если возникнет опасность их падения на город или космопорт.

– А вот и челнок, – Чен ткнул пальцем в экран, где прерывисто мигала едва различимая точка, – расчетное время посадки – семь минут.

– Как часто пользовались этим методом ухода с планеты? – хмурясь, спросил Сандерс.

– На Киото всего два раза, господин.

– Вполне достаточно, чтобы он стал известен полиции. Скажите, а якудза использует такую методику?

Чен помялся, потом, пряча глаза, ответил:

– У них было нечто похожее, но у них другие возможности. Так что такой пустяк, как доставка контрабанды автоматическими шаттлами, их не интересует.

– Хотелось бы надеяться, – с сомнением произнес Сандерс.

Чен выбрался из глидера и задрал голову к серому небу, на котором гасли последние звезды – приближался рассвет. Здесь, на высокогорье, было холодно. Величественная вершина, пронзающая облака недалеко от плато, была покрыта снегом, казавшимся в утренней дымке серым, как пепел. Сандерс был одет в столь любимый китайцами полувоенный френч, застегнутый под горло, – его одежда после путешествия в коллекторе под космопортом пришла в полную негодность.

Прощаясь, Хао заверил его, что оружие и снаряжение уже доставлены на борт «Каракатицы» и капитан Лю с нетерпением ожидает пассажира – он и так слишком задержался на орбите Киото, и власти уже выразили недоумение по этому поводу. Теперь же, после падения ботов, которые стартовали с «Одинокой каракатицы», оставаться возле центральной планеты империи Ниппон будет просто невозможно.

– Три минуты, – возвестил Чен, пристально всматриваясь в небо.

Сандерс вылез из глидера и тоже поднял голову.

С востока накатывался рассвет, снег на соседней вершине порозовел, небо стремительно обретало голубизну, и было странно видеть, как одинокая звезда, появившаяся в зените, вместо того чтобы погаснуть, разгорается все ярче – шаттл шел на посадку.

Под свист тормозных двигателей он приземлился ярдах в пятидесяти от глидера. С шипением откинулся низкий люк.

– Скорее, старт через пять минут, – поторопил Чен.

Шаттл походил на каплю. Поддерживаемый грави-подушкой, он покачивался, едва касаясь земли тупой частью корпуса. Сандерс молча пожал руку водителю, перенес ногу через комингс и в последний раз оглядел небо. Не лежала у него душа к путешествию в этой коробке, да еще управляемой с неизвестного корабля.

Чен, вернувшийся к глидеру, помахал на прощание рукой. Сандерс махнул в ответ и, плюхнувшись в ложемент, наклонился, отыскивая страховочные ремни.

Под шипение нагнетаемого воздуха люк пополз вверх.

– Господин!!!

Люк закрылся почти наполовину, и в оставшуюся щель Сандерс увидел, что Чен бежит к шаттлу, отчаянно размахивая руками.

Прямо с ложемента Сандерс нырнул в люк головой вперед, молясь, чтобы не зацепиться за что-нибудь – створка перережет тело, выполняя заданную программу, и на «Каракатицу» прибудет половина пассажира.

Правая рука подвернулась, и он ободрал щеку, прокатившись по земле. Чен оказался рядом, помогая подняться и отбежать от стартующего челнока.

Засвистели двигатели, задрожал маревом воздух, шаттл приподнялся над землей, завис на секунду и пошел на взлет.

– В чем дело? – вытирая кровь со щеки, спросил Сандерс.

– Перехватчики. – Чен тащил его к глидеру, как кот полузадушенную мышь.

Шаттл успел подняться едва ли на сотню ярдов, когда две стремительные тени выскользнули из-за соседней горы. В уши ударил рев двигателей, перекрывая рявканье плазменных пушек. Шаттл взорвался, разлетаясь ослепительным фейерверком, в воздухе закружились куски металла.

Сандерс прыгнул на пассажирское сиденье, Чен уже сидел в пилотском кресле, пальцы его летали по пульту управления. Глидер вертикально приподнялся над землей, сквозь лобовое стекло Сандерс увидел два истребителя, падающие на них сверху, и его вдавило в сиденье – глидер рванулся вперед, резко накренился и свалился с плато в ущелье, во мглу облаков, будто нырнул в мутную стоячую воду. Очередь слепящей плазмы прошла рядом, расцвечивая муть тумана оранжевым светом, взрыла скалистую стену, стремительно уходящую вверх. Глидер тряхнуло, вскрикнул Чен, на приборную панель брызнула кровь, и китаец, выпустив управление, стал заваливаться на Сандерса.

Подхватив Чена под мышки, он перевалил его назад и рывком занял место пилота. Глидер падал, вращаясь вокруг продольной оси. Мимо мелькали клочья тумана. Сандерс перехватил болтающуюся ручку управления. Руки делали все автоматически, взгляд фиксировал остаток топлива, высоту, скорость, линию горизонта.

Ему удалось вывести машину из штопора, когда они уже вывалились из облаков и до каменистой поверхности оставалось не более ста ярдов. Включив форсаж, Сандерс снова нырнул в облака, переключил экран обзора в инфракрасный режим и вывел развертку на лобовое стекло.

Стены ущелья смыкались впереди, на расстоянии полумили, и он на мгновение поднял машину, переваливая хребет, успел взглянуть на локатор – истребители кружились далеко позади, вокруг плато, – и снова нырнул вниз.

Необходимость в сумасшедшей гонке отпала, он сбавил скорость и повел глидер, следуя поворотам ущелья. Машину потряхивало, и она норовила задрать нос – видимо, кормовые гравиплиты были повреждены, однако двигатель пока тянул. Впереди был прямой отрезок ущелья, и Сандерс вывел на лобовик карту. Горы заканчивались в пяти милях от столицы, но сейчас Сандерс следовал на северо-восток, а Киото располагался на западе.

Через несколько минут полета он снова рискнул приподнять машину над горами. Судя по локатору, горизонт был чист. Конечно, с орбиты засечь глидер ничего не стоило, но вряд ли власти задействуют такие серьезные силы, чтобы поймать обычного уголовника, каким его представляли в новостях. Хотя Аридзаши и занимает в иерархии общества высокое положение, но даже ему едва ли удастся подключить к поискам Сандерса военно-космические силы. Впрочем, пока он вполне справлялся и с помощью полиции…

Глидер сдох над хребтом, отсекающим плодородные равнины вокруг Киото от поднимающихся к небу вершин. Машина клюнула носом, двигатель взвыл, захлебнулся, снова заработал, натужно ревя, и Сандерс перевел ее в пологое пикирование, торопясь сбросить высоту, поскольку с теми обрубками крыльев, которыми оснащали машины с гравиплитами, планирование больше походило на неконтролируемое падение.

Внизу мелькали залитые водой рисовые поля, поделенные на равные квадраты, и Сандерс уже надеялся протянуть еще хоть пару миль, как вдруг наступила тишина. Разом выключились все приборы, и тотчас стало слышно, как свистит за бортом рассекаемый воздух.

Сандерс успел оглянуться на лежавшего без сознания Чена, уперся руками в приборную доску, и, поднимая фонтаны воды и глины, глидер врезался в рисовое поле.

Когда лобовое стекло очистилось от мутных потоков, Сандерс попытался открыть дверцу, но машина зарылась в податливую почву почти до стекол, и он, блокировав катапульту, отстрелил крышу и, встав на кресло, огляделся.

Далеко впереди призраками вставали небоскребы столицы, а вокруг, насколько хватало взгляда, тянулись ухоженные поля с ровными делянками и молодыми зелеными побегами, торчащими из воды. Ярдах в двухстах виднелись какие-то строения.

Сандерс вытащил из машины Чена, чертыхнулся и спрыгнул вниз, в воду, надеясь, что здесь неглубоко – когда Аридзаши вез их с Абигайль в свой замок, он видел, что крестьянам вода доходила до колен, никак не выше. Воды и впрямь было немного, но почва была илистая, и ноги погрузились в мягкое дно до щиколотки.

Осторожно стянув с крыши водителя, Сандерс перевесил его через плечо и, с трудом вытаскивая ступни, побрел к постройкам.

Это оказались временные жилища, в которых, видимо, жили крестьяне, приезжая из города на уборку урожая, – обычных деревень вокруг столицы Сандерс не видел. В пустой хижине Сандерс положил Чена на деревянную койку возле стены. Осмотрев водителя, он поморщился – плазменный заряд вспорол водителю спину от лопаток до поясницы, и хотя плазма заплавила кровеносные сосуды и крови почти не было, парню было необходимо срочно оказать медицинскую помощь. Кое-как пристроив китайца на голой лежанке, Сандерс осмотрел деревню, заглядывая в пустые дома в поисках какого-нибудь средства связи, но везде было пусто. Не нашлось даже одеял – видимо, крестьяне привозили все с собой. Он вернулся в дом, где оставил Чена, и попытался привести его в чувство, протирая лицо влажным носовым платком и осторожно похлопывая по щекам. Через несколько минут китаец застонал и открыл глаза.

– Спокойно, все в порядке, – сказал Сандерс, увидев тревогу в его глазах.

– Где мы?

– Милях в пяти от города. Глидер разбит, мы в пустой деревне или как это называется. Можно как-то связаться с Хао?

– Из глидера, – прошептал Чен.

– Энергопитания нет.

– Под приборной доской коммуникатор. Сигнал шифрованный, он работает только на один номер – номер «Бамбукового тигра».

Сандерс сбегал к машине, если можно назвать бегом передвижение по затопленному полю. Заодно отыскав в машине аптечку, он вернулся в хижину. От обезболивающего Чен отказался, заявив, что должен быть в сознании, и, раскодировав передатчик, дождался ответа на вызов, сказал несколько слов на новочайне и передал Сандерсу коммуникатор.

– Мистер Сандерс? – Голос Хао был на удивление спокоен. – Где вы?

– Примерно в пяти милях к востоку от города, – сообщил Сандерс, – как называется место, я не знаю. Это что-то вроде деревни среди рисовых полей. Глидер разбит. Вам лучше поторопиться – Чен ранен.

– Мои люди будут не позднее, чем через полчаса, – заверил его Хао, – пусть коммуникатор останется включенным.

Их подобрали через сорок минут. Люди клана «боксеров», которым руководил Хао, прибыли на трех пассажирских глидерах. Первым делом они рассыпались вокруг деревни, занимая наблюдательные посты. Трое отправились осматривать разбитый глидер, еще трое перенесли Чена в одну из машин, обколов его обезболивающими – шок давно прошел, и китаец сквозь зубы стонал от боли.

Возвращение нельзя было назвать триумфальным, скорее это было похоже на возвращение разбитой армии. Хао встретил их на заднем дворе ресторанчика. Чен порывался что-то сказать ему, но Хао жестом прервал его, отдал какое-то распоряжение на непонятном Сандерсу диалекте, и раненого унесли.

Вдвоем с Хао они спустились в контору, где Сандерс подробно рассказал о том, что случилось. Хао сидел с непроницаемым лицом, и Сандерс, отчаявшись дождаться реакции, спросил, что тот собирается делать теперь.

– Может быть, я сгущаю краски, но, похоже, мне не суждено покинуть эту планету.

– Я не стану извиняться перед вами. – Хао поднялся и направился к двери. Весь китайский колорит внезапно слетел с него, и теперь перед Сандерсом был жесткий и требовательный босс, которым, как становилось очевидно, и являлся Хао. – Я это уже сделал в прошлый раз. Через трое, максимум пятеро суток вы покинете планету. «Каракатица» ушла с орбиты и вернется по моему сигналу, а пока вам придется поскучать здесь. Если что-то понадобится – пища, развлечения, что-то еще, все будет вам предоставлено. Если вам интересно, как я буду действовать теперь, – смотрите новости.

Первые признаки действий Хао Сандерс заметил под вечер следующего дня. Впрочем, поначалу он не был уверен, что это именно то, о чем его предупреждал китаец. В новостях по всем каналам передали сообщение профсоюза китайских кули – операторов погрузочных устройств в космопорту Киото – о начинающейся бессрочной забастовке. Требования показались Сандерсу какими-то нечеткими, надуманными. Профсоюз атто, объединяющий грузчиков некитайской национальности (в него входили вьетнамцы, тайцы, выходцы из Малайзии и иных стран индокитайского региона Земли), попытался воспользоваться ситуацией и предложил свои услуги. Но на следующее утро Сандерс увидел на голоэкране, как догорают остатки офиса Объединения атто, а его президента увозят с проломленной головой в госпиталь после ночного нападения пьяных хулиганов. После чего было объявлено, что теперь все профсоюзы «выступят единым фронтом».

Дальше неприятности стали нарастать, как снежный ком, катящийся с горы: начались перебои энергии во всей столице, участились случаи саботажа на транспорте. Тысячи и миллионы скромных китайцев, вроде как вполне довольных своим статусом монтеров, подметальщиков улиц, грузчиков, торговцев овощами, разносчиков, младших операторов, внезапно начали массово заболевать, увольняться и просто не выходить на работу. Контролируемые правительством гравипотоки, обеспечивающие практически все транспортные средства планеты, испытывали невиданные нагрузки, отчего мощность их падала и грузовые перевозки практически замерли. Средства массовой информации подняли вой, обвиняя правительство в неумении найти злоумышленников, если таковые имеются, или в нежелании выполнять собственные обязанности слуг народа, если неприятности носят характер случайностей. Слишком все это походило на хорошо спланированную акцию, имеющую целью принудить к чему-то власти: профсоюзы несомненно контролировались мафией, а саботаж и нажим со стороны прессы организовать было не так уж и сложно, если учесть, что триада и якудза считались в государствах, построенных по образцу восточных империй, теневым правительством в течение многих веков.

На четвертые сутки два из четырех ёкодзуна – абсолютных чемпионов, и пять из девяти одзэки – просто чемпионов сумо, являющихся этническими китайцами, заявили о том, что внезапно ухудшившееся здоровье не позволит им выступать. Публике стало очевидно, что национальный чемпионат летит к черту, и на улицах появились первые демонстранты с лозунгами, призывающими правительство уйти в отставку. Видимо, это был решающий момент, после которого заинтересованные в прекращении недоразумений стороны пошли на переговоры.

Об их завершении Сандерс узнал утром, когда господин Хао явился к нему и с непроницаемым лицом сообщил, что его ждет глидер для поездки в космопорт.

Глидер класса люкс, в сопровождении трех черных как ночь машин плавно парил над городом в обход всех предписанных правил. Господин Хао сидел рядом с Сандерсом на заднем сиденье, прямой, как палка, и чопорный, как председатель английского суда времен королевы Елизаветы.

В космопорту, проводив Сандерса на летное поле мимо таможенного контроля, Хао указал челнок, увешанный датчиками связи, слежения и сверкающий зеркальной поверхностью, как рождественская елка.

– Личный транспорт его превосходительства генерала Сато, начальника службы безопасности принца Гиро. По просьбе его превосходительства я приношу вам его извинения за ту неловкость, с которой действовала полиция Киото, и присовокупляю к ним свои личные. – Хао склонил голову, опустив руки по швам.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – беспечно отозвался Сандерс. – Как дела у Чена?

– Мой племянник чувствует себя хорошо и благодарит вас за заботу.

– Не знал, что он ваш родственник. Господин Хао, – Сандерс понял, что пора разбавить официальную атмосферу дружескими чувствами, – мелкие неувязки не должны помешать нашему зародившемуся сотрудничеству. Обещаю держать вас в курсе дела, насколько позволят мне мои полномочия.

– Благодарю и желаю удачи, – впервые за весь день улыбнулся Хао.

Они обменялись рукопожатием.

Такой комфортной обстановки на челноках ближнего радиуса Сандерс еще не встречал – видимо, генерал Сато любил путешествовать с удобством даже на короткие расстояния. Если бы противодействие Аридзаши не заставило Сандерса потерять на Киото несколько дней и собственную напарницу, он был бы вполне удовлетворен своей работой в столице империи Ниппон.

«Одинокая каракатица» ждала челнок на орбите, и капитан Лю, длинный худой мужчина, встретил его в шлюзе и лично проводил в каюту, осведомившись по дороге, знает ли уважаемый господин Сандерс, во сколько обойдется ему рейс на Джош Картелу. Небрежно махнув рукой, Сандерс дал понять, что такие мелочи не должны волновать уважаемого капитана, потому как не позднее чем через час он свяжется с любым банком в этом секторе освоенного пространства и подтвердит свою платежеспособность. Лю расплылся в улыбке, с поклоном предложил зайти в рубку управления, а затем, пригласив на обед в кают-компанию, оставил гостя одного.

Оборудование и оружие, заказанные Сандерсом и ожидавшие его в каюте, оказались не новыми, но вполне пригодными, и, осмотрев всё, он смог наконец расслабиться после напряжения последних дней.

Когда он появился в рубке управления, Киото уже исчезла с обзорных экранов.

Глава 9

Давно он не летал на такой развалюхе, как «Одинокая каракатица». Единственным, пожалуй, приличным местом на корабле, как Дик понял к исходу второго дня полета, была его каюта. Почти все помещения были приспособлены к перевозке груза, и экипаж, исключая капитана, ютился по три человека в каюте, причем по очереди спали в гамаке, подвешенном к потолку. Навигатор и помощник капитана делили пятнадцатифутовую каморку возле камбуза.

Кают-компания, где офицеры обедали, занимала площадь, на которой в уважающей себя гостинице вряд ли разместили бы душевую комнату. Она была столь узкая и тесная, что брызги супа, который хлебал сидевший напротив Сандерса помощник, плотный мужчина с обширной лысиной и сросшимися на переносице бровями, долетали до его лица. Поэтому после первого званого обеда Дик предпочел приходить туда после того, как все поедят.

Капитан и владелец (каковым фактом, собственно, и было вызвано его пребывание в должности капитана) Лю обычно выглядел задумчивым и даже рассеянным, но, как понял Сандерс, основная его задача была поддерживать связь с клиентами, а в полете вся нагрузка приходилась на помощника Николаса Ховарда и навигатора Джека Нормана – разбитного парнишку родом со Стоунхенджа, рыжего и веснушчатого.

На вопрос Сандерса, сколько времени займет полет до Джош Картелы, капитан Лю задумчиво пожевал губами, потом сделал несколько неопределенных движений узловатыми пальцами и, помаргивая узкими глазками, сказал, что дня четыре, может, пять. Ну никак не больше недели. На всякий случай Сандерс спросил насчет системы, где находилась Джош Картела, но капитан с видимым облегчением посоветовал ему обратиться к навигатору, что Сандерс и сделал.

– Система? – переспросил Джек Норман и попытался пригладить рыжие вихры на макушке. – А черт ее знает, мистер. То ли шесть, то ли пять планет. Нам-то они на кой черт сдались, если необитаемы? Вообще дыра, конечно, жуткая – ни тебе облака Сорта, ни приличного пояса астероидов. Тоска. А на Джош Картелу мы пытались упасть недели две назад, так какая-то сволочь повесила на орбите «большой глаз». Знаете, что это?

Сандерс кивнул. «Большой глаз» представлял собой крайне примитивную контрольную станцию, которую уже лет пятьдесят даже в султанате Регул стеснялись использовать. В основном из-за малого радиуса действия. «Большой глаз» был вроде бы одним огромным датчиком, однако проскользнуть мимо него незамеченным до сих пор никто не смог. Во всяком случае Сандерсу о таких случаях известно не было.

– Мы, значит, подошли на пятнадцать тысяч, – возмущенно говорил Норман, – а я чую – что-то не то. Фоновое излучение изменилось. Ну, притормозили. Глядь, а там эта зараза висит! Кому понадобилось вешать над Картелой «большой глаз» – ума не приложу. Ну, покрутились мы так и эдак, потом я капитану так прямо и говорю: сэр, засечет нас эта зараза. Он мне: ну и что? Я говорю: хрен ее знает, кого она вызовет, когда обнаружит нашу старушку. Тут он задумался надолго, даже обед пропустил. Его понять можно – груз в трюмах, на Картеле его ждут, а мы бродим вокруг, как лиса возле курятника… Так и ушли ни с чем. Вам-то все равно, засекут или нет?

– Не хотелось бы, чтобы вся планета знала. Там, как я слышал, городов больших нет, так?

– Точно. Мы обычно падали возле Кривого Ручья – это поселок такой. Ну, капитан свои дела обделывал, и мы сматывались. Место там спокойное, народ хоть и угрюмый от одиночества, но смирный. – Норман почесал затылок. – Придется вам на челноке добираться. Зайдем от звезды, сбросим вас, а потом, по сигналу, подберем – и бежать подальше.

– Придется так, – согласился Сандерс, хотя ему не улыбалось в первый же день остаться на Джош Картеле в одиночестве, без всякой (пусть во многом и чисто гипотетической) поддержки.

Судя по всему, «большой глаз» разместили еще до того, как Аридзаши отправил (и если отправил) сведения о миссии Сандерса и Клейн, однако в придачу к станции слежения на самой планете тоже могли оставить сюрпризы для непрошеных гостей. Три дня Сандерс проверял снаряжение, фокусировал плазмобой и калибровал лучевик на диаметр луча в семь микрон и импульс длиной в одну целую две десятых миллисекунды – в Бюро так калибровали все оружие для полевых агентов. Короче было нельзя – мощность падала, а длиннее – резко возрастала вероятность, что стрелка могут засечь.

Команда стояла вахты, в свободное время резалась в маджонг или карты, капитан Лю с унылым видом бродил по кораблю, изредка заглядывая к Сандерсу, и лишь навигатор с помощником менялись каждые шесть часов – заменить их было некому.

Сандерс отстоял две вахты с Норманом, выспрашивая его о Джош Картеле, но ничего существенного не узнал – корабль редко проводил на планете более трех суток, и дальше поселка Кривой Ручей команда не выбиралась. Бродили по окрестностям, пытаясь охотиться со старинными пороховыми ружьями на удивительно смышленую дичь, пили в единственном кабаке, клеили местных девиц (правда, без особого успеха) и с облегчением стартовали с планеты, справедливо считая, что в таком медвежьем углу, кроме местных, никто больше трех суток не протянет. «Вот если бы и мне управиться за трое суток», – думал Сандерс, развалившись в капитанском кресле, которое почти всегда пустовало, потому что на мостике капитан Лю появлялся, только когда «Каракатица» встречалась с клиентом в космосе или для связи с планетой.

Капитан добавил немного к рассказу навигатора, умолчав о собственных интересах. По его словам, жители Кривого Ручья занимались сельским хозяйством – выращивали какой-то местный злак, несколько видов домашних животных и продавали все это в городки, из которых раз в месяц прилетал грузовой топтер. С техникой на планете было не очень хорошо, поскольку своего производства не было, а закупать новое оборудование было не по карману.

– Ну, зато независимые, – сказал Сандерс.

Лю скривился:

– А на кой она, такая независимость? И от кого? Кому они нужны со своей планеткой? Даже вон Ниппон не стал возникать, когда они отделились. А почему? Да потому, что осваивать – себе дороже. Теперь они, может, и рады бы присоединиться к кому бы то ни было, да кто их возьмет? – Он пожевал губами и сварливо продолжил: – И почему это все считают, что если они отделятся, то тут же будут в шоколаде? Вот и получили на свою голову… Хотя, слышал я, местные патриоты объявились. Раз, говорят, не хотят нас брать ни Ниппон, ни Содружество, ну и черт с ними со всеми, – капитан Лю, несмотря на китайские корни, выражался вполне по-европейски и говорил на стар-инглиш, не выбирая выражений, – у нас, говорят, своя власть, а теперь будет еще и религия своя!

– Это какая же? – полюбопытствовал Сандерс.

– Да я и не интересовался. Нужны они мне, как и всем остальным. Мое дело – забрать у них асгират, который в местных горах добывают, а там пусть делают что хотят.

– Асгират?

– Ну, минерал такой, говорят, органического происхождения. Из него такую дурь выплавляют, что только держись. Небо в алмазах с одного захода и на неделю.

– Понятно, – протянул Сандерс, думая, что при случае узнает, есть ли проблемы с таким веществом в Содружестве, и наведет на Джош Картелу международные силы по контролю за наркотиками.

К звезде, вокруг которой вращалась Джош Картела, они вышли на шестые сутки полета. Как звезда называлась, капитан не знал, а навигатору было плевать. Обогнув светило, замерли, прощупывая пространство датчиками дальнего обнаружения – единственное современное оборудование на «Каракатице», если не считать, конечно, ходовой установки. Все правильно: вовремя обнаружить опасность и быстро исчезнуть – проверенный временем закон контрабандистов.

Норман хмурился, переключаясь из режима в режим, обследуя космос в направлении Джош Картелы.

– Странно, – бормотал он, – ничего не вижу, хотя отсюда «глаз» должен быть как на ладони. Что, сэр, подойдем поближе? – спросил он капитана.

Лю пожевал губы, хрустнул суставами пальцев и неуверенно кивнул:

– Только осторожно.

– Я на цыпочках, – заверил его Норман, давая малую тягу на двигатели.

Через два часа недоумение превратилось в опасение: вдруг «глаз» спрятали, чтобы устроить засаду? По зрелом размышлении капитан сказал, что устраивать засаду на «Одинокую каракатицу» некому: дорожку они никому не перешли, окучивают свой огород, а поджидать кого бы то ни было возле такой отдаленной планеты – это надо быть полным идиотом.

Еще через час приблизились настолько, что крошечная точка Джош Картела в бинокулярном визире превратилась в горошину, и тут Норман крякнул и принялся лихорадочно перенастраивать датчики обнаружения. Через несколько минут он получил относительно четкую картинку и вывел ее на экран.

Капитан Лю причмокнул, рыжий навигатор присвистнул, а Сандерс приподнял бровь – вокруг Джош Картелы вращались обломки «большого глаза». Кто-то, кому не понравилось его присутствие на орбите, разнес контрольную станцию, обеспечив Джош Картеле на некоторое время массу искусственных спутников. Правда, мелких.

– Красота! – воскликнул Норман. – Ну что, падаем?

– Давай на Кривой Ручей, – кивнул капитан Лю и пошел проверять груз, который как рачительный хозяин прихватил, узнав, что предстоит рейс на Джош Картелу.

Сандерс остался в рубке, пока планета не превратилась в огромный шар, висящий в пустоте. Они проходили над ночной стороной, и Сандерс поразился – планета освоена два столетия назад, а на поверхности ни огонька. Если есть хоть небольшие города – должны же быть какие-то следы цивилизации!

Норман, словно угадав его мысли, увеличил изображение, и лишь тогда в трех-четырех местах среди ночной темноты стало возможно различить слабое свечение.

– Я же говорил – дыра, – сказал навигатор, по привычке приглаживая непослушные волосы.

В Кривом Ручье царила осень. Лес вокруг поселка горел золотом, высокие облака лениво плыли по бледному небу вперемежку с косяками птиц. Прохладный прозрачный воздух после высушенного кондиционерами в корабле опьянял и кружил голову.

«Одинокая каракатица» опустилась в двух милях от поселка на убранном поле. Глидеры выводить не стали и пошли в поселок пешком, оскальзываясь в размокшей земле. Впереди шел капитан Лю, за ним помощник капитана и несколько человек из команды корабля. Сандерс следовал позади всех, с интересом оглядываясь. Несмотря на то что ему рассказали о Джош Картеле, он все же не ожидал почти полного отсутствия цивилизации. Не могла секта, подобная «Божественному откровению», возникнуть в почти пустом мире и тем более начать отсюда свою экспансию. А если так, то это всего лишь перевалочная база, фильтр, стоящий на пути тех, кто хочет добраться до самого сердца. Что ж, фильтр выбран хорошо – население этой планеты явно обижено на весь остальной мир из-за того, что, получив столь ожидаемую свободу, не получило ничего другого из остальных ожиданий. Но ведь свобода – это не только независимость от какого-то конкретного и не шибко нравящегося правительства, это и независимость от всего, для чего то самое иное правительство и существует, – от безопасности, от заботы об осуществлении права на образование, здравоохранение, на свою нишу в общегосударственном разделении труда, на долю от доходов других провинций, на свободу и безопасность передвижения и многое, многое другое. И вместо того чтобы совершенно законно требовать (и естественно, получать) у большой и богатой страны-матери эти свои доли, молодой, независимой, но маленькой и, как правило, бедной стране часто приходится в лучшем случае просить или ждать подачек. А в худшем – прозябать. И пытаться отвлечь население, недовольное падением уровня жизни и ужасами разрушения системы обеспечения безопасности, обвинением всех и вся (особенно властей прежней метрополии) в злобных умыслах, из-за которых-де все великие планы и пошли псу под хвост. Как-то не акцентируясь на том, что это самое правительство теперь уже совершенно чужого государства не есть благотворительная контора с безграничным бюджетом и в первую голову должно заботиться о процветании своего государства (причем часто в ущерб отделившейся части, скажем, в случае, если заводы в бывшей метрополии и новом независимом государстве выпускают аналогичную продукцию, это правительство должно использовать весь свой вес и влияние, чтобы заказы на нее ушли к его собственным производителям). Сандерс усмехнулся. Пожалуй, ребятам на Джош Картеле пришлось гораздо хуже. У них-то не было прежней метрополии, которую можно обвинить во всех смертных грехах.

Жители отнеслись к посадке «Одинокой каракатицы» на удивление спокойно. Можно было подумать, что космические корабли приземляются на картофельных полях вблизи поселка чуть ли не каждый день. Может, это было равнодушие, а может, и вправду корабль капитана Лю так намозолил местным глаза, что не вызывал никакого любопытства.

Капитан вывел свою команду на грунтовую дорогу с узкой колеей. Присмотревшись, Сандерс покрутил головой – в колее отчетливо просматривались следы лошадиных копыт и узкие борозды от тележных колес. И впрямь дикость какая-то.

Дома в Кривом Ручье были и деревянные, брусовые, и кирпичные, а один представлял собой бетонный прямоугольник с узкими бойницами вместо окон. Капитан пояснил, что это местный бар, где жители коротают тоскливые вечера, потребляя пиво и самогон, – на деньги, вырученные с продажи продуктов, покупаются в первую очередь запчасти к технике, и о том, чтобы тратиться на привозной алкоголь, ни у кого и мысли не возникает.

Жители провожали процессию хмурыми взглядами, но помощник капитана пояснил, что это не от недоверия, а просто веселого лица здесь не встретишь. Разве что в баре. Да и какое веселье, если скоро начнется зима и от безделья некуда будет деваться. Самые работящие пойдут на рудник, в горы. Это милях в тридцати от поселка, но таких мало. Остальные будут отлеживать бока и плевать в потолок до весны. Их можно понять: сколько ни заработай – все спустишь в один из редких визитов в город на безделушки и веселье в сомнительных заведениях, и останутся только похмелье да мозоли от отбойных молотков на ладонях.

Капитан Лю распахнул дверь в бар, кивком приглашая всех за собой.

Внутри бар был почти не отделан, только бетонные стены были покрашены в бледно-салатовый цвет да стойка блестела никелированным покрытием. Не было и в помине полумрака, присущего подобным заведениям, – яркий свет от трех плоских светильников под потолком заливал помещение, не оставляя в тени ни единого уголка.

Десяток мужчин искоса взглянули на вошедших и вновь уткнулись кто в пивную кружку, а кто в стаканчики с мутноватым зельем.

Капитан Лю взмахом руки поприветствовал бармена:

– Привет, Дарни!

Бармен, у которого щеки свисали бульдожьими брылями, мотнул головой, показывая, что узнал клиента.

Капитан, Сандерс и помощник уселись в углу за колченогий столик. За соседним столом примостились пятеро членов экипажа. Минуты через три бармен соизволил подойти, на ходу вытаскивая из кармана несвежего фартука карандаш и блокнот.

– Местное виски брать не советую, – шепнул Сандерсу Ховард.

– Люблю пробовать местные вина.

– Мое дело предупредить.

Все, кроме Сандерса, заказали пиво. Бармен взглянул на него оценивающе и дрогнул тройным подбородком, то ли одобряя, то ли удивляясь выбору. Тишина, повисшая было под бетонным потолком с приходом чужаков, нарушилась негромким бормотанием, приглушенной отрыжкой и бульканьем, когда бармен накачивал из бочки пиво.

Дверь отворилась, и вошел еще один посетитель – коренастый мужчина в защитной куртке типа армейской и подвернутых резиновых сапогах. Стянув с головы вязаную шапочку и мельком глянув в сторону пришлых, он протопал к стойке. Бармен, не спрашивая, налил ему в стаканчик из объемистой бутыли. Мужчина выцедил напиток мелкими глотками, жестом приказал повторить, взял стаканчик и, подойдя к столику, за которым сидели капитан, помощник и Сандерс, уселся на свободный стул.

– Здорово, Карстен, – приветствовал его Лю.

– Привет, – хмуро ответил мужчина, – мы тебя две недели назад ждали. – В его хриплом голосе не было досады, просто констатация факта.

Капитан почмокал губами:

– У вас тут на орбите какой-то кретин повесил контрольную станцию. Ну, я заопасался и ушел. А нынче прилетаем, смотрим, а от нее одни обломки.

– Ага, – кивнул Карстен, покосившись на бармена, принесшего на подносе пиво и виски, – было дело.

Сандерс поднес стаканчик ко рту, повел носом и блаженно улыбнулся, хотя запах представлял собой смесь паров ацетона и бензина. Сделав приветственный жест в сторону Карстена, капитана и помощника, он лихо опрокинул пойло в рот. Причмокнув, поднял руку, привлекая внимание бармена, и поднял палец – повторить. Понимая, что в одиночку поиски штаб-квартиры «Божественного откровения» затянутся, он решил заработать доверие местных проверенным способом.

Карстен одобрительно усмехнулся и выпил свою дозу.

– Не всем этот напиток по нраву, – сказал он.

– Если горит, значит – годится, – ответил Сандерс.

Капитан Лю молча хлебал пиво, дожидаясь, пока закончится обмен приветствиями.

– Так что, товар привез? – спросил его Карстен.

– Привез. Завтра разгрузим.

– Хорошо. Я свяжусь с Падью и шахтами и завтра с утра пригоню грузовики.

Видимо, что за товар и какая за него будет плата, было давно обговорено, потому что Карстен потерял к разговору интерес и заказал еще стаканчик. Сандерс подождал, пока ему принесут самогон. Они выпили, глядя друг другу в глаза. Контакт явно налаживался.

– Похоже, вы решили себе орбитальную оборону наладить? – спросил капитан Лю. – Могу посодействовать. Ну, там, оборудование достать или какой сторожевик присмотреть.

– Смеешься ты, что ли? – отмахнулся Карстен. – На кой нам оборона?

– А чего ж тогда «большой глаз» повесили?

– Это не мы, – пробурчал Карстен. – Скажи своим, чтобы не шатались по округе. Местные со скуки какие-то нервные стали.

– Да? С чего это? Впрочем, какое мне дело. Ты вот что, – Лю сделал вид, будто только что вспомнил, – мистеру Сандерсу проводник понадобится. Поможешь?

– А куда идти?

Сандерс понял, что пришла пора проверить легенду, разработанную им в полете. Доверительно наклонившись к Карстену, он стал долго и витиевато жаловаться на судьбу, на одиночество, на скуку и на все, на что только можно было пожаловаться пресыщенному развлечениями человеку.

– Люблю я, понимаешь, побродить по диким местам, – сказал Сандерс, положив руку на плечо Карстена и заглядывая ему в глаза, – где зверье непуганое, где природа непорченая. Я за ценой не постою, если найдешь человека дня на четыре, максимум на пять в проводники. Давно собирался к вам – никогда так далеко не был.

– Стало быть, развлечений ищешь? – спросил Карстен, равнодушно глядя на собеседника.

– Считай, что так.

Карстен опустил глаза, перекатывая по столу пустой стакан, потом внезапно в упор взглянул на Сандерса.

– Как, говоришь, тебя зовут?

Сандерс назвался настоящим именем, которое фигурировало даже в легенде, сработанной в управлении. Все равно, если Аридзаши послал предупреждение о нем, то смена имени и фамилии не поможет – долго ли вместе с сообщением переслать и описание, а то и голографию. Да и без этого поймут, что к чему.

– Ну что ж, – прогудел Карстен, – проводника найдем. Вот дела с капитаном уладим и найдем. А ты, говоришь, из Содружества?

– Прямо с Нью-Вашингтона.

– Ну что ж, посмотрим, чем тебе помочь. – Карстен поднялся и, пожав всем руки, направился к выходу. – К утру груз подготовь, – напомнил он капитану.

Лю только кивнул, приканчивая третью кружку пива. Помощник, покосившись вслед Карстену, допил пиво и пробурчал себе под нос:

– Темнит он что-то. Кто «большой глаз» разнес – так и не сказал. Может, у мужиков спросить? – Он мотнул головой в сторону завсегдатаев, пыхтевших над своими кружками.

– Не надо. – Лю достал деньги, как Сандерс заметил, кредитки Содружества, бросил на стол и поднялся. – Завтра расскажет. Он всегда так – туману напустит сначала, а потом потихоньку раскрывает карты. Вроде как все знает, да не всем говорит. А ты ему понравился, – капитан хлопнул Сандерса по плечу, – он редко с кем из наших выпивает.

«Может, и понравился, но скорее – заинтересовал», – подумал Сандерс. Похоже, Карстен только строил из себя эдакого недалекого мужика из глухой деревни, скрывающего за показной угрюмостью природную хитрость, как и положено хорошему хозяину. Спору нет, именно из таких в крестьянской среде появляются старосты, крепкие фермеры, у которых в найме полпоселка ходит, деревенские кабатчики, но тут дело было в другом. Карстен вел дела с контрабандистами, общался с представителями других планет, а здесь уже нужно кое-что побольше, чем природная хитрость и смекалка. Сандерсу даже показалось, что и разговаривает новый знакомый преувеличенно смурно просто из желания быть принятым за обычного деревенского мужика, которому повезло напасть на золотую жилу – быть посредником между заинтересованными друг в друге деловыми людьми…

Разгрузка заняла около трех часов – два грузовых топтера и три полугусеничные машины в очередь подходили к грузовому люку «Каракатицы», где члены экипажа, свободные от вахты, забивали им кузова ящиками с грузом. На две телеги с понурыми лошадьми, которые пригнал бармен, сгрузили несколько ящиков продуктов и десяток бочонков пива – под зиму в Кривой Ручей наезжали охотники из городка, объяснил Лю, а им местное пиво поперек горла.

Карстен похаживал вокруг, покрикивал на водителей, капитан Лю распоряжался своими людьми, причем его сонливость и меланхолию сняло как рукой. Сразу было видно, что он в своей стихии.

Сандерс, подготовив снаряжение, бродил вокруг корабля, ожидая, когда дойдет очередь и до него.

Закончив разгрузку, Карстен и капитан скрылись в корабле, чтобы без помех заняться подсчетом товаров. Сандерс попытался узнать у водителей, что за груз, но натолкнулся на открытое пренебрежение. Пилот топтера буркнул сквозь зубы, что они из Веселой Пади, а грузовики с горных разработок, и закрылся в кабине.

Капитан Лю и Карстен появились часа через полтора. Топтеры снялись и ушли на юго-восток, а грузовики поползли по направлению к поселку. Лю объявил, что время обмыть сделку. Это было встречено его разномастным экипажем со сдержанным удовлетворением.

В баре команда оккупировала почти все столики, потому что бармен, завидя, сколько клиентов прибыло, прозрачно намекнул местным, что они еще успеют принять положенное в другой раз.

Как и вчера, Карстен, Сандерс и Лю уселись за отдельный столик, только сегодня с ними был навигатор – помощник остался на вахте.

После первой Лю незаметно подмигнул Норману, и тот, пригладив вихры, как бы невзначай, спросил про «большой глаз». Видимо, капитан всерьез обеспокоился присутствием на орбите станции слежения и хотел знать, можно ли ожидать чего-то подобного в дальнейшем. Полеты к Джош Картеле в силу ее удаленности влетали в копеечку, а если еще придется сталкиваться с планетарной системой безопасности, то подобный бизнес станет слишком накладным.

– Чего вам эта штука покоя не дает? – проворчал Карстен. – Мы ее даже и не видели. Ну, ночью разве что и углядишь – ползет что-то в небе. А нам-то какой интерес? Кто ее запустил, зачем – не наше дело.

– Что не ваше – понятно, – гнул свое Норман. – А нас если накроют – и груз, а то и корабль конфискуют? А если пираты? – Он сокрушенно покачал головой, будто не понимал, что пиратам на окраине обитаемых миров делать нечего. – Тогда и живыми не уйдем.

– Но сейчас-то ее нет!

– Опять вопрос: кто ее прихлопнул? Если она кому-то, кроме нас, мешала, стало быть, тут чьи-то интересы столкнулись. А нам в споры влезать смысла нет.

– Правильно, – прогудел капитан Лю.

– Да не против вас станцию подвесили, – в сердцах бросил Карстен, не замечая, что противоречит самому себе в том, что не знает, для каких целей был задействован «большой глаз», – вам, скажу прямо, опасаться нечего. Лю, ты меня сколько знаешь? Года два? Я тебя ни разу не подвел. К нам только «Каракатица» и летает, и если что – я бы первый тебя предупредил. – Он поморщился, махнул рукой и обернулся к стойке: – Дарни, всем пива, а мне стаканчик.

– И мне, – добавил Сандерс.

– Дней десять назад был я в Веселой Пади, – начал Карстен, дождавшись, когда его обслужат, – вы не пришли, а там у нас центр дальней связи. Один на весь материк – другой у экватора, на островах. Прихожу, значит, в пункт слежения за пространством – есть у нас такой. Аппаратура слабенькая, но систему просмотреть можно. А там все на ушах стоят – военный корабль на орбите, принадлежность не определяется, на запросы на отвечают, по международной классификации – эсминец. Вот при мне они и шарахнули по «большому глазу», да так, что брызги полетели. А потом три десантных бота выпустили. И сели они где-то здесь, возле Кривого Ручья. Я было собрался уже сюда лететь, а тут они на связь выходят. Капитан – молодой такой парень, но серьезный. Форма синяя, погоны серебряные, на стар-инглиш с акцентом говорил. Вы, говорит, ничего не опасайтесь, это локальная операция. Жителям ущерба не будет, если не вынудите. Мэр Веселой Пади стал было права качать: попрание свобод, угроза независимости, протест, мировая общественность не допустит. Парень послушал-послушал, да и отключился. – Карстен допил самогон, запил пивом и вытер губы. – Я мэру говорю – надо посмотреть, что да как. Он дает мне топтер из собственного гаража, и я сюда. Да только опоздал.

Он замолчал, оглянувшись на открывшуюся дверь. В бар вошел здоровенный мужик в свободного покроя защитной куртке и таких же брюках и направился прямо к ним.

Зацепив по пути свободный стул, он присел к столу, оглядел сидевших и рыкнул в сторону стойки:

– Пива.

Комплекцией и повадкой он напомнил Сандерсу Касьяна Полубоя, только был гораздо обширней в талии, а в маленькой круглой голове с оттопыренными ушами и низким лбом вряд ли могли поместиться хоть какие-то интересы, кроме удовлетворения голода, жажды и других естественных надобностей.

– Вот, Бекран был здесь, когда все началось. Давай расскажи, чего тут у вас приключилось, – попросил его Карстен. – Он у нас охотник. Все в округе знает, а тогда в поселке был.

– Это когда? – Голос у Бекрана был удивительно высоким, если не сказать писклявым для такой туши.

– Ну, когда солдаты высадились.

– А-а… – Бекран в два глотка опорожнил кружку и заказал новую. – Значит, плюхнулись они у ручья, с той стороны поселка. Десятка три. Проворные такие парни. Я только подполз по оврагу, ну… хотел незаметно к ним подобраться, как один меня цоп за шкирку и к командиру поволок. Я ему было попытался по башке дать, так он меня прикладом огрел, аж дыханье сперло. Ну, спросили, кто я. Я говорю – местный. Они интерес потеряли. Велели проваливать и не путаться под ногами. Потом цепью стали и поселок прошли вдоль и поперек. Уж чего искали – не знаю, но, видать, не нашли.

– Форма какая на них была? – спросил, заинтересовавшись, Сандерс.

– Зеленая с желтым, под осенний лес, значит. На рукаве – шеврон: медвежья голова с красными глазищами скалится.

– Ха! – воскликнул Сандерс. – Это же «Бешеные медведи»! Русский морской спецназ. Элита империи. Повезло тебе, что голову не открутили.

– Ага, повезло, – как-то спокойно согласился Бекран, будто ему что с головой, что без головы – все равно. – Ну вот, значит. Было это под утро – только рассвело. А часов в восемь смотрим – боты в небо порхнули, а они, значит, рассыпались, да и умелись туда, – Бекран махнул рукой в сторону двери, – к Двум Скунсам, значит. Я вроде…

– Два Скунса – это гора двуглавая на западе, – пояснил Карстен, – около трех дней пути. За ней уже отроги начинаются, а там и главный хребет.

– Точно, – подтвердил Бекран. – Ну, выждал я часа два и за ними. Мили не прошел, как мне по голове ка-ак даст кто-то. И все… Очухался – руки-ноги связаны. Так и припрыгал, как тушканчик, в поселок, а уж тут меня вон Карстен развязал.

– Я в топтере часам к двум дня за ними пошел, – продолжил Карстен, – по низинам да оврагам, чтобы не засекли. Через час только я повыше подняться решил, как у меня все управление выбило. Едва жив остался. Движок посмотрел – вся электроника сдохла.

– Это тебя эсминец ЭМИ накрыл, – сказал Норман, – а могли и спалить к черту. Стало быть, капитан не врал, что жителей не тронут. Просто любопытных отсекли.

– Я так и понял, – согласился Карстен, – потому вернулся в Кривой Ручей и мэру Веселой Пади сообщил, чтобы не лезли больше.

– И что, они до сих пор там? – спросил Сандерс, у которого на мгновение мелькнула мысль заручиться поддержкой русских. Конечно, пока дипломаты согласуют действия, уйдет дня три-четыре, но зато с такой поддержкой можно было действовать, не опасаясь за тылы.

– Вряд ли, – протянул Бекран, – через три дня загрохотало там, в стороне Скунсов, да так, что здесь земля тряслась.

– Угу. Я как раз топтер починил – из Веселой Пади оборудование подвезли. Ну, вернулся я в Падь, а мне говорят: эсминец, что на орбите висел, шарахнул главным калибром аккурат по Двум Скунсам, потом боты бросил, подобрал кого-то, да и ушел.

Капитан Лю переглянулся с навигатором:

– Ну и слава богу. Отдельное спасибо ему, что «большой глаз» разбил.

Сандерс заметил, что Карстен с Бекраном при этих словах помрачнели.

– А как насчет моей просьбы? – спросил он.

Карстен оценивающе взглянул на него:

– Вот Бекран и пойдет с тобой. Лучше проводника не найти.

Здоровяк посмотрел на Сандерса с таким видом, будто хотел предупредить: не дай бог откажешься.

– Куда пойдем-то? – спросил он.

Сандерс придурковато усмехнулся:

– А вот куда русские ходили, туда и пойдем.

Бекран осклабился (в голове у него явно промелькнула мысль о ненормальных, ищущих развлечений на свою задницу), но ничего не сказал, только почесал заросший черной щетиной подбородок. В глазах его явно читалась насмешка.

– Ну что ж, пойдем. Завтра поутру и выйдем. – Он одним глотком прикончил полкружки пива и поднялся. – Карстен, выдь-ка. Поговорить надо.

– Сейчас. Вы как, подождете его, – Карстен кивнул на Сандерса, обращаясь к капитану Лю, – или что?

– Подождем, конечно, – ответил Лю, согласовавший этот вопрос с Сандерсом. – Что ж его, здесь бросать?

– Ну, тогда до встречи. Я в Веселую Падь с грузом разбираться. – Карстен пожал руку ему и навигатору, кивнул Сандерсу и вышел из бара.

– Вы уверены, что пойдете один? – спросил Лю.

– Да. Ждите сигнала с маяка. Думаю, за неделю я управлюсь, – ответил Сандерс, задумчиво глядя вслед Карстену…

Хвоя и мох мягко пружинили под ногами. Иногда в низинах из-под сапог мелкими фонтанчиками прыскала вода. Они шли уже вторые сутки по хвойному лесу, обходя буреломы и глубокие овраги, заросшие кустарником и высокой, в пояс, травой.

В первый день Бекран решил проверить Сандерса и припустил так, что только хруст стоял. Он шел не таясь, широким пружинистым шагом, изредка с усмешкой оглядываясь на Сандерса: скоро, мол, сдохнешь? Сандерс поначалу принял вызов и первые пять миль шел, не отставая, но потом сообразил, что если проводник поймет, что Сандерс не уступает ему в силе, то станет гораздо осторожнее. Пусть уж лучше считает его городским задохликом. Сандерс начал сопеть, спотыкаться и вскоре потребовал сделать привал. Бекран буркнул, что если каждый час привалы устраивать, так и до зимы к Скунсам не выйдут, однако скинул рюкзак и сел на поваленное дерево. Сандерс сбросил с плеч сумку, плазмобой в чехле – он пока решил не показывать, что у него за оружие, помимо лучевика, который он нес в руках, – и повалился на землю, раскинув руки.

К исходу первых суток они вышли к хвойному лесу, оставив позади тридцать миль пути. Расположились на опушке. Бекран нырнул в лес, вскоре Сандерс услышал тонкий свист лучевика. Когда он разложил костер, Бекран вышел из леса, таща за рога местную косулю с пятнистой, как у леопарда, шкурой. Привычно освежевав ее, он запек мясо на углях. Поели в молчании.

Костер догорал, из леса тянуло сыростью. Сандерс закутался в спальник и прилег к огню. Бекран, завернувшись в одеяло, сидел, глядя в угли. По лицу его бродили отсветы огня, вспыхивали в глазах, отчего его лицо казалось зловещим. Впрочем, Сандерс уже и так понял, что проводник не только за деньги взялся довести его до гор – в пути, на редких привалах, Бекран неуклюже пытался выспросить, чем Сандерс занимается и что думает найти там, куда ушел русский спецназ. Попытки эти выглядели детской хитростью, однако, как понял Сандерс, Бекран не очень-то и таился. Видимо, не принимал своего случайного попутчика всерьез – он был почти на голову выше Сандерса, в обхвате чуть ли не втрое шире.

– Бывали у нас тут разные, – как бы в задумчивости пробормотал проводник, – говорили – ученые, а чего искали – непонятно. Да и оборудования у них не было. С полгода назад, ага. Человек пять или шесть.

– И что?

– Так и пропали, – лениво ответил Бекран и плюнул в костер, – у нас тут хоть и слонов-тигров нет, а хищники тоже имеются. Заели, наверное.

– Что ж не предупредил? – делано возмутился Сандерс.

– А зачем? Ты бы все равно пошел. Нет? Уж больно вы любопытные.

– Кто – «вы»?

– Да вы все. А нет спросить, нужен ли нам тут кто или без вас обойдемся. Претесь как по своей вотчине. У нас тут места дикие, да и народ всякий бывает.

– Но тебя-то знают? – Сандерс подпустил дрожи в голос.

– Меня-то знают, а ну как спросят: что за человек с тобой? И что я скажу?

– Скажи: свой человек, хороший человек. Заплатить может, если что.

– Деньгами не все решается, – неопределенно возразил Бекран и завозился, устраиваясь на ночлег. – Ладно, спи. Может, и пронесет.

Среди хвойных гигантов, образовавших своими кронами непроницаемый полог высоко над головой, идти было легче, чем в лиственном лесу, хотя здесь и царил полумрак. Бекран шел, не отвлекаясь на поиск дороги, – видно, не раз ходил этим путем. В одном месте он разгреб хвою и показал Сандерсу следы костра.

– Похоже, русские здесь проходили, – сказал он.

– Может, охотник костер жег, – возразил Сандерс.

– Охотнику прятать кострище незачем, – веско ответил проводник. – Серьезные, видать, ребята. Я русских вообще опасаюсь, – неожиданно сказал он, – все они бешеные, а не только эти твои «медведи». Если что не по ним – пиши пропало. Все сметут.

– А ты откуда знаешь?

– Да уж знаю, – уклончиво сказал проводник. – В горах-то что искать будешь? – неожиданно спросил он.

– Там видно будет. Может, по следам спецназа что интересное найдем, а? – спросил Сандерс в свою очередь.

– Ну-ну, – буркнул Бекран.

К вечеру стали чаще попадаться поваленные деревья. Причем не вывернутые с корнем, как падает мертвое дерево, а сломанные посередине ствола. Земля была усеяна ветками, сквозь проплешины в кронах стало видно хмурое серое небо.

Бекран решительно скинул рюкзак.

– Здесь переночуем. Чего-то не нравится мне все это, – он повел вокруг рукой.

– Здесь так здесь, – согласился Сандерс, скидывая сумку и принимаясь собирать ветки для костра.

– Хочешь – подстрели кого на ужин, пока не стемнело, – предложил Бекран, – здесь дичи навалом.

Сандерс проверил батарею на лучевике, огляделся, раздумывая, в какую сторону идти.

– А там у тебя чего? – Проводник ткнул пальцем в чехол с плазмобоем.

Молча расстегнув чехол, Сандерс вытащил оружие и подкинул в руке.

– Ого! Это против кого же такая артиллерия?

– Сам же говорил – люди всякие ходят.

– А ты, значит, загодя подготовился, – ухмыльнулся Бекран.

– Да так… – неопределенно ответил Сандерс.

Дичи ему не попалось, зато когда он отошел ярдов на двести от места ночлега, под ногами захрустели обгорелые ветки. Он задрал голову. Деревья стояли голые, как мачты парусника, застрявшего в порту. Вершины были обуглены, будто поверху пронесся огненный смерч, сжигая хвою и обрывая ветви. Сандерс прошел еще немного и увидел впереди вал из обугленных стволов. Взобравшись наверх, он различил в угасающем свете зари, что впереди, насколько хватало взгляда, лежала пустыня с вывернутыми пластами земли, будто здесь прошелся гигантский плуг.

– Однако русские не шутили, – пробормотал он, прикидывая, что здесь могло произойти.

Было похоже, что «Бешеные медведи», сделав работу, отступили к лесу, а эсминец врезал отсечным огнем по преследователям. По своим бить не стали бы, значит, спецназу удалось оторваться на какое-то расстояние.

Вернувшись в лагерь, Сандерс пожаловался, что дичи не встретил, зато узнал, что впереди.

– И что же? – равнодушно спросил Бекран.

– Горелый лес, а за ним поле. Горя не увидел – темнело уже.

– Завтра увидишь, – пообещал проводник, снова неприятно усмехаясь.

Поужинали консервами, молча и быстро. Бекран нагреб под себя хвои, завернулся в одеяло, и через несколько минут до Сандерса донесся его храп.

Сандерс по примеру проводника устроил себе матрас из хвои, положил под голову сумку, рядом пристроил зачехленный плазмобой, а лучевик с подсоединенной батареей положил под руку.

Ночной туман принес сырость, влага проступила на лице, накрыла догорающий костер, гася багровые угли.

Сандерс поворочался, устраиваясь, и закрыл глаза. Завтра, скорее всего, будет ясно, одни и те же или разные цели у него и у русского спецназа…

Про себя он называл это «кошачьей дремотой»: вокруг могли ходить, разговаривать, заниматься любым делом, но если это не касалось его лично – он спокойно спал, отмечая в подсознании окружающую обстановку. Пробуждение происходило помимо его воли, сигнал тревоги поступал из тех участков мозга, которые до сих пор оставались для ученых тайной за семью печатями. Так кот, услышав шорох мышиных лап, уже через мгновение готов к атаке, о чем свидетельствуют лишь чуть приоткрытые глаза и мелко подрагивающий кончик хвоста.

Хвоста у Сандерса не было, но глаза он приоткрыл, еще не осознавая, что его разбудило. Видимо, тут сложилось несколько факторов: изменившееся дыхание проводника, шуршание хвои, легкие, почти неслышные шаги обходящего костер Бекрана.

Сандерс причмокнул и перевернулся на спину. Рука невзначай легла на лучевик.

Проводник замер. Сквозь предутреннюю мглу его фигура казалась огромной. Через несколько мгновений он отбросил осторожность, сделал два широких шага и с маху сел на грудь Сандерса, одновременно перехватив его руки в запястьях.

– А… что… – пролепетал Сандерс, дергаясь под навалившейся на него тяжестью.

– Тихо, парень, тихо, – пробормотал Бекран, – не дергайся. – Он рывком поднял Сандерсу руки и прижал их к земле за головой. Лицо с недельной щетиной склонилось к лицу Сандерса, черные глаза с нескрываемым торжеством изучали его. Пахнуло полусгнившей в зубах пищей. – Ты что ж, думал, мы совсем дураки? Деревня, глушь, сойдет и так? Даже имя не поменял. А еще говорили: особо опасен! Ха! – Бекран осклабился. – Ну что, парень, сам скажешь, кто навел, кто добраться помог, или по-другому спросить?

– Не понимаю, о чем ты, – пролепетал Сандерс, стараясь не дышать. – Чего тебе надо? Денег хочешь? Все отдам…

– Конечно, отдашь, – согласился Бекран, – и расскажешь все, как на исповеди. А я спешить не буду. Я тебя тепленьким доставлю. Ха! Сперва мне все выложишь, когда пятки припеку, а потом…

Впоследствии Сандерс пожалел о том, что поторопился – можно было по вопросам узнать, что интересует Бекрана и его хозяев в первую очередь, но когда с губ проводника сорвалась нитка зловонной слюны и упала на щеку Сандерса, он взбесился.

Глава 10

Эту списанную из флота станцию слежения Макнамара купил, как только возросшие финансовые возможности позволили это сделать. Он мечтал о собственном доме на орбите, сколько себя помнил, но в последние годы станция почти всегда пустовала. Естественно, необходимые профилактические работы и обслуживание велись непрерывно, и он мог в любой момент прилететь сюда, но мечта, ставшая явью, оказалась обычной игрушкой. Только игрушкой для давно выросшего из детских штанишек и теперь уже пожилого человека.

Обычно станция висела над экватором, откуда был наилучший обзор планеты, но для демонстрации лучевого оружия станцию перегнали почти за тридцать тысяч миль от Нью-Вашингтона – в пространстве, непосредственно окружающем главную планету Содружества, проводить любые эксперименты было запрещено.

Тщательно отобранные гости прибыли почти одновременно на пяти шаттлах. Макнамара умел устроить презентацию – обстановка в главном зале станции напоминала фуршет, заключающий модную выставку или премьеру. Гости бродили между столами, подхватывая деликатесы, угощаясь спиртным и с нетерпением ожидая, чем же удивит Джеффри Макнамара на этот раз. Только несколько человек были в курсе, и среди них сенатор Линдер. Его Комитету по статусу было положено знать о подобных разработках все, и Макнамара решил открыть перед сенатором карты. Адмирал Контениус, начальник штаба флота, также знал о проекте многое – они были давними партнерами по гольфу и океанской рыбалке, и Макнамара был уверен, что Контениус поддержит его. Ну и конечно, Томас Лундквист и Майк, которому Макнамара рассказал о проекте три дня назад и который сразу после того, как выиграл тендер на строительство орбитальных крепостей, с головой ушел в подготовку к демонстрации оружия.

Макнамара поднялся на небольшую трибуну и оглядел сверху море голов, отлично пошитых костюмов и мундиров, и быстро пролистал файлы с речью, подготовленной Лундквистом. Запомнив основные положения, он еще раз оглядел зал и кашлянул, привлекая внимание.

Гул голосов постепенно стих, гости повернулись к трибуне, выжидающе глядя на Макнамару.

– Господа, – начал он, – позвольте выразить благодарность за то, что нашли время присутствовать здесь. Насколько я понимаю, многим пришлось отсрочить неотложные дела, чтобы последовать моему приглашению. Я постараюсь не разочаровать вас. – Макнамара чувствовал себя уверенно и спокойно – не в первый раз он держал речь перед такой серьезной аудиторией.

Любая презентация прежде всего должна напоминать шоу, причем поставленное лучшими специалистами своего дела. И сам Макнамара несомненно принадлежал к их числу. В принципе правил, способствующих успеху подобных мероприятий, не так много – не надоедать присутствующим излишними техническими подробностями, вовремя пошутить, но главное – никогда не переоценивать свое (пусть и немалое) умение владеть вниманием аудитории. Так что среди приглашенных всегда находились люди, в нужные моменты направляющие внимание публики на то, ради чего и затеваются такие приемы. Это были молодые женщины, обученные в нужный момент непосредственно всплеснуть руками и восхищенно прошептать что-то типа: «Ой как интересно», «Неужели вы во всем этом разбираетесь?», или вызывающие доверие пожилые джентльмены, с умным видом одобрительно кивающие на удачные пассажи оратора и первыми начинающие аплодировать. Но хотя сегодня все было организовано по давно отработанной схеме, Макнамара решил пренебречь проверенной временем тактикой.

Отложив блок с текстом, он подошел к краю помоста, ослабил галстук и, сунув руки в карманы, усмехнулся, глядя на гостей.

– Однако сегодня мне не хочется толкать перед вами речь, которая лежит у меня там, – он показал на трибуну, – готовая, вычищенная и отглаженная, как сорочка ко дню конфирмации. За свою жизнь вы все выслушали таких речей сотни, если не тысячи, и я уверен – они стоят у вас поперек горла так же, как и у меня.

– Тогда заканчивай с этой тягомотиной, Джефф! – крикнул кто-то из журналистов.

Дружелюбный смех прокатился и замер – Макнамара поднял ладонь:

– Уже, считай, закончил. Сегодня вы увидите действие нового оружия, которое я хочу предложить нашему звездному флоту. Да, я пригласил вас на демонстрацию оружия! Содружество Американской Конституции – мирная держава, что бы там ни говорили наши так называемые друзья, но… – Макнамара сделал точно выверенную паузу, – один мудрец в глубокой древности сказал: хочешь мира – готовься к войне. Этот постулат проверен временем, и никогда еще его истинность не подвергалась сомнению. Не будем этого делать и мы. Я попытаюсь вкратце объяснить принцип действия оружия после демонстрации его возможностей. Естественно, если кто-то пожелает, позже он сможет восполнить пробелы моего дилетантского разъяснения, обратившись в конструкторский отдел «Армз энд дефенс» лично к Ставросу Валлианатосу, главному конструктору фирмы. – Макнамара опять сделал паузу, оглядев обращенные к нему лица. На некоторых застыло скептическое выражение, другие проявляли интерес – в основном военные. Скучающих лиц было немного, но и их, пожалуй, следовало немного расшевелить легкой шуткой. – Вас ознакомят со всеми разработками, естественно, если у вас есть доступ соответствующей степени секретности.

Раздались смешки, кто-то несколько раз хлопнул в ладони.

– А где его взять, этот допуск? – Молодой сенатор от Западного Висконсина, слегка перебравший виски, улыбался, показывая, что вопрос чисто риторический.

– У меня. Выдам без промедления, особенно если вы угостите меня тем виски, которому отдаете предпочтение, – усмехнувшись, ответил Манкамара.

– Браво, Джефф! – первым отреагировал сенатор Линдер, вслед за которым зал взорвался свистом и улюлюканьем.

Макнамара поднял руку, призывая умерить эмоции. Дождавшись, когда шум стих, он продолжил:

– Разработка этого оружия велась нами в течение последних одиннадцати лет. Смею вас уверить: ни у одной державы ничего подобного нет и в ближайшие тридцать лет не предвидится. Это оружие – мир для Содружества Американской Конституции минимум на три десятилетия! Кто сможет сделать больше – пусть сделает. А если пацифисты или зеленые станут опять брюзжать по поводу разработки новых вооружений… – Макнамара набрал в легкие воздух и рявкнул что было сил: – Заткните им глотки моими словами! Вот и все, что я хотел вам сказать, друзья.

Рев восторга ударной волной прокатился по залу и заплескался у края трибуны. Шумел, конечно, не генералитет, не политики и не воротилы бизнеса. Шумели в основном те самые «актеры шоу», журналисты и другие представители СМИ, давно прикормленные Макнамарой, которых среди присутствующих была едва ли не треть. В определенный момент он почувствовал, что даже его корпорация не потянет перевооружение флота и планетарных сил безопасности без государственных заказов, и подключил пишущую, говорящую и показывающую братию.

– А теперь, господа, – перекрывая крики, возвестил Макнамара, – прошу убедиться в моих словах!

Через несколько распахнутых дверей гости прошли на обзорную палубу. Она опоясывала станцию слежения десятидюймовым монокристаллическим стеклом с экранами объемного увеличения. Гости, несмотря на количество, разместились без толкучки, хотя каждый норовил оказаться поближе к экранам, – некоторую сумятицу внесли журналисты, норовившие оттереть от лучших мест и военных, и политиков, однако дюжие адъютанты быстро навели порядок. Адмирал Контениус ободряюще улыбнулся Макнамаре и незаметно для других поднял большой палец, желая удачи и одновременно одобряя его речь.

Макнамара подошел к возвышению, выдающемуся из корпуса станции и напоминавшему кабину истребителя. Лундквист, сопровождавший его от трибуны, придержал Макнамару за руку:

– Сэр, вы понимаете, что после таких слов отступать вам некуда?

– Так же, как и тебе, старина. Извини, что скорректировал твою речь, но мне показалось – довольно недомолвок и умолчаний. Мы сделали великое дело и не должны стесняться громких слов.

– Отец, на карту поставлено слишком многое, – поддержал секретаря Майк.

– Парни, я ценю вашу заботу, но вспомните: если бы я не имел привычки время от времени ставить на карту все, что имею, я не был бы тем, кто я есть. Я уверен: все пройдет отлично!

Лундквист покачал головой, и Макнамара прошел к пульту связи с батареей, названной «Монитор» в честь одного из первых броненосных кораблей Северо-Американских Соединенных Штатов.

– Господа, «Монитор», батарея, на которой установлены новые орудия, подойдет на расстояние мили через двенадцать минут, так что залп вы сможете наблюдать вблизи, – сказал Макнамара, – а его результат вам будет хорошо виден на экранах.

Гости, негромко переговариваясь и прихлебывая из бокалов, разместились вдоль экранов, рассматривая приближающийся корабль. Батарея была оборудована на корвете с усиленным корпусом, построенном на одной из верфей Макнамары и уже не раз участвовавшем в различных испытаниях. Командовал батареей сам разработчик нового оружия Ставрос Валлианатос.

«Монитор» завис менее чем в миле от станции. Макнамара знал, что залп орудий внешне не столь эффектен, как его последствия для мишени, поэтому он решил, что на экраны будет транслироваться уничтожение старого эсминца. Флотские, конечно, видали и не такое, но на штатских это должно будет произвести неизгладимое впечатление.

– Ставрос, внимание. Готовность по команде, – сказал он.

– Вас понял, – возник в наушниках напряженный голос.

– Пошел отсчет.

В ту же секунду Макнамара увидел, как две яркие точки отвалили от «Монитора» и, набирая скорость, устремились к планете. «Черт возьми, что происходит?» – подумал он.

– Ставрос, что у тебя?

– Все в порядке, сэр, – донесся усталый голос Валлианатоса, – все идет как надо. Просто я подготовил для вас небольшой сюрприз.

Разбираться времени не было – на табло над экранами мелькали десятые доли секунды до залпа, и гости, даже те, кто был настроен скептически, замерли.

На табло выстроились нули. На собственном экране Макнамара увеличил носовую часть батареи, чтобы не пропустить короткий миг, когда выведенные на корпус «Монитора» стволы дрогнут, на мгновение теряя четкие геометрические очертания. Вот сейчас они, словно размазываясь, расплывутся радужной пленкой в выбросе чудовищной энергии. Сейчас!

И… ничего не случилось.

Взгляд Макнамары метнулся к огромным экранам, на которых плыл в пустоте обреченный на уничтожение корабль.

Ну!!!

Вспышка невероятной яркости отбросила людей в глубь смотровой палубы. Макнамара успел увидеть величаво проплывающий по экранам эсминец, когда немыслимой силы свет залил пространство. Вспышка длилась доли секунды, за которые автоматические фильтры успели среагировать, отсекая губительный для зрения спектр излучений.

В глазах еще плавали радужные круги, когда внезапную тишину нарушил крик Лундквиста:

– Всем покинуть смотровую палубу!

Макнамара взглянул в сторону батареи и похолодел – на месте «Монитора» вспухал ослепительно белый шар взрыва, протуберанцами выбрасывая в стороны раскаленные обломки.

Мельчайшие из них уже достигли станции слежения и градом били в обшивку, впиваясь в монокристалл стекла и пятная его черными отметинами и трещинами.

Кто-то схватил Макнамару за руку и потащил в сторону банкетного зала.

Крупный осколок пробил стекло, мгновенно снес голову кому-то из журналистов, разворотил грудную клетку адъютанту Контениуса и влип в стальную облицовку стены. Рев уходящего в пробоину воздуха накрыл заметавшихся людей. Все новые и новые обломки крушили стекло, сея смерть и панику. Палуба наполнилась мельчайшими кристаллами льда, криками, ударами падающих переборок, отсекающих остатки стекла и смотровых экранов. Минуту назад спокойные, полные достоинства и чувства собственной значимости люди превратились в неуправляемую толпу, рвущуюся в двери банкетного зала, где они надеялись найти хоть какую-то защиту.

Макнамара упал на колени, сбитый с ног обезумевшей толпой. Сильные руки рывком подняли его, вталкивая в зал, и только сейчас он почувствовал, как по спине бежит что-то горячее, а тело стремительно деревенеет. Промелькнуло белое лицо сенатора Линдера, застывшие глаза адмирала Контениуса, и все завертелось в диком водовороте, унося единственную мысль, промелькнувшую за эти страшные мгновения: «Майк! Где Майк?»

Перед глазами было что-то белое, мягкое на ощупь. Голова кружилась, и сначала он подумал, что перебрал вчера, и удивился – он не напивался до потери памяти со студенческих лет, а то, что память отказалась сообщить, что произошло, было очевидно. Спина зудела, будто по ней ползали тараканы, и он попытался передернуть плечами.

Кто-то зашевелился рядом, и Макнамара приподнял чугунную голову с подушки и скосил глаза. Возле кровати сидел Томас Лундквист и смотрел на него так, будто и боялся и ждал одновременно, когда шеф очнется.

– Где я? – прохрипел Макнамара.

– В госпитале Святого Патрика. Как ты себя чувствуешь?

Макнамара вспомнил все разом, и воспоминания навалились, окружая его свистом выходящего воздуха, криками людей и ударами обломков «Монитора» по корпусу станции слежения.

Переждав вновь возникшее головокружение, Макнамара попытался перевернуться.

– Шейдеман сказал, чтобы ты не двигался, – предупредил Лундквист.

– А пошел он, – сквозь зубы прошипел Макнамара, но силы оставили его и он зарылся лицом в подушку. – Что с Майком? – Вопрос прозвучал глухо и тихо – он боялся получить ответ, после которого у него не будет будущего.

– С ним все в порядке, – ответил Лундквист, поправляя подушку. – Ты потерял много крови – осколками стекла посекло спину.

– Насколько все плохо?

– Мы в полном дерьме, Джефф.

– Погибшие есть?

– Девятнадцать погибших и тридцать четыре раненых. Среди погибших сенатор Линдер, два конгрессмена и генерал Графенберг. И Валлианатос.

– О черт… Джерри Линдер… Сколько я здесь нахожусь?

– «Монитор» взорвался семнадцать часов назад. Пока организовали эвакуацию, пока доставили сюда… Шейдеман сам тебя оперировал. Тебя вывезли первым шаттлом…

– Какого черта?

– Всех раненых вывозили первым и вторым рейсом, после этого станцию покинули остальные. Эвакуацией руководили Майк, адмирал Контениус и генерал Лекомб. Контениус подбил глаз директору холдинга СНН – тот пытался улететь первым челноком, но в остальном все прошло удачно, если можно так выразиться. Погибших оставили на месте – ведется следствие.

– Я должен быть там. Я должен руководить следствием, – проскрипел Макнамара.

– Я буду держать тебя в курсе, – пообещал Лундквист. – Следствие ведет Федеральное бюро, и они близко никого не подпускают. Все делается, Джефф, поверь мне. Около сорока шаттлов и корветов подбирают обломки «Монитора», арестованы все известные лидеры экстремистских организаций, но ответственность за взрыв пока никто на себя не взял. Даже непонятно, что это было: теракт, саботаж или…

– Никаких «или»! Прототип работал, ты сам знаешь. Валлианатос не мог допустить ошибки. Где этот чертов Шейдеман? Я хочу…

– Раньше завтрашнего дня вы не встанете на ноги, – раздался голос профессора. – Я командую в этом госпитале, и если понадобится, вас привяжут к кровати. Так что, вызвать охрану?

– Идите к черту, – пробормотал Макнамара. – Том, пусть мне принесут коммуникатор. Я хочу знать, что делается и какие выводы…

– Коммуникатор вам доставят, – сказал Шейдеман. – Господин Лундквист, на сегодня достаточно.

Лундквист потрепал Макнамару по плечу и поднялся.

– Ты знаешь, Майк вел себя выше всяких похвал, – сказал он. – Оказывается, во время подготовки к приему по его настоянию проверили все воздухонепроницаемые переборки и доставили дополнительные запасы сжиженного кислорода.

– Молодец парень. Он здорово изменился, а, Том?

– Да, он изменился, – задумчиво повторил Лундквист. – А станцию, кстати, по его приказу, развернули так, чтобы причальные колодцы шаттлов были на обратной стороне относительно «Монитора». Словно Майк допускал вероятность чего-то подобного.

– Просто у парня хорошие мозги, Том, и он просчитал все варианты.

– Да. Как будто знал заранее, – пробормотал Лундквист, попрощался с профессором и вышел из палаты.

Лундквист узнал голоса людей через минуту после того, как включил запись. Ее доставили в офис штаб-квартиры с обычным посыльным, и проследить путь записи до человека, сделавшего ее, не представлялось возможным.

Один голос принадлежал Ставросу Валлианатосу – Лундквист сразу узнал его манеру растягивать гласные, будто он собирался спеть арию, а не вести обычный разговор. Они познакомились двадцать один год назад, когда парнишка с буйной шевелюрой и черными, как маслины, глазами, с отличием окончивший Нью-Вашингтонский университет, поступил на работу в конструкторский отдел «Армз энд дефенс» – первой фирмы, которую основал Джеффри Макнамара. Валлианатос стремительно поднялся по служебной лестнице исключительно за счет своей светлой головы. Он никогда не участвовал в интригах, никого не подсиживал – он просто делал свою работу. Причем делал ее настолько хорошо, что, когда одиннадцать лет назад встал вопрос о том, кому поручить разработку нового оружия, оружия совершенно уникального, способного сделать существующие варианты поля отражения практически бесполезными, теоретические расчеты которого были к тому времени лишь на начальной стадии, альтернативы кандидатуре Ставроса не нашлось. Он умел загораться новой идеей, но не сгорал, утрачивая к проблеме интерес, а излучал постоянную энергию, которая питала все его окружение. Насколько он был резок в суждениях и порывист в жестах, настолько он был осторожен в выводах и в экспериментах. Полгода назад Валлианатос сказал, что может построить прототип, и построил за три месяца. Месяц ушел на доводку, и восемь недель назад прототип был испытан на отдаленном полигоне на одной из станций в поясе астероидов. После испытаний прототипа Ставрос сказал, что «готов устроить большое шоу», и Макнамара, будучи совершенно уверенным, что, прежде чем произнести эти слова, Валлианатос проверил все не десять, а как минимум сто раз, согласился.

И вот позавчера установка уничтожила экспериментальную батарею, и эта неудача отбросила работы по новому оружию даже дальше, чем когда они были начаты, – замены Валлианатосу, который курировал все направления от теории до воплощения оружия в металле, не было.

После того как Лундквист узнал второй голос, он остановил запись, прошел в кабинет Макнамары и включил систему безопасности, аналога которой не имелось даже в кабинете президента Содружества.

Голос принадлежал Майку Макнамаре.

Лундквист прослушал запись раз, и другой, и третий и теперь сидел, тупо глядя на воспроизводящую аппаратуру, окруженный энергетическим полем подавления. Он не только не знал, что теперь делать, – даже никаких мыслей в голове у него не было. Была пустота. Космическая пустота.

Зато теперь он понял, почему Майк заранее позаботился о запасе кислорода, исправности переборок и о том, чтобы шаттлы, доставившие на станцию слежения гостей, не пострадали.

И почему Валлианатос перед демонстрацией оружия приказал всему персоналу покинуть «Монитор».

Лундквист взглянул на часы – была глубокая ночь. Поколебавшись, он набрал на коммуникаторе внешний номер. После нескольких фраз он понял, что не сможет получить совет или даже просто поставить в известность человека, который мог бы помочь, и прервал разговор.

Он отключил систему безопасности, вынул кристалл с записью и сжал его в кулаке так, что грани больно впились в ладонь. Он не мог принять решение сам, хотя Макнамара в свои нечастые отлучки именно ему передавал бразды правления корпорацией. Это не тот случай – сейчас все должен решить сам Джефф. Истрачены колоссальные средства, вся работа пошла псу под хвост, но главное – погибли люди. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте Джеффа.

Какой-то посторонний звук привлек его внимание, и Лундквист только сейчас понял, что это не звон в голове, а кто-то настойчиво пытается пробиться в кабинет Макнамары по коммуникатору.

Рука повисла над пультом – он никак не мог заставить себя нажать клавишу потому, что в три часа ночи искать его здесь мог только один человек.

– Да! – сказал он, уже зная, с кем будет говорить.

– Доброй ночи, Томас. – Голос Майка Макнамары был дружелюбен и приветлив. – Я могу зайти и поговорить с тобой?

Лундквист помолчал, соображая. Что ему может сказать Майк? Как-то обосновать свои действия? Попросить о молчании? К чему гадать…

– Я жду тебя, Майк.

Он поднялся, встал возле стола, обернувшись к двери, и положил на зеркальную столешницу кристалл. «Пусть послушает, а потом я послушаю, что он скажет», – подумал Лундквист.

Майк вошел упругим шагом человека, готового бодрствовать не только одну ночь, но и столько, сколько потребуется. Лундквист поймал себя на том, что смотрит на него не как на сына своего друга, а как… на кого? На врага? На дебильного мальчишку, не ведающего, что сотворил? Или как на больного, нуждающегося в срочном лечении?

– Привет, Томас, – сказал Майк. – Ты не будешь против, если я промочу горло? – Он широко улыбнулся и, подойдя к бару, смешал себе фруктовый коктейль, после чего вновь подошел к столу и по-хозяйски устроился в кресле Макнамары-старшего.

На лице его еще не совсем зажили царапины – ему тоже досталось от осколков стекла в момент катастрофы.

– Здравствуй, Майк, – с задержкой ответил Лундквист, пристально его разглядывая, – у меня тут одна запись. Мне бы хотелось, чтобы ты ее прослушал.

– Можно и прослушать. – Майк отхлебнул из бокала и внезапно подался вперед. – Только я сомневаюсь, что в этом есть необходимость.

– Не понял, – протянул Лундквист.

– Ты, вероятно, думаешь, что запись прислал тебе Валлианатос, чтобы оправдать свой поступок, так?

– Ну… как один из вариантов.

– А среди них есть такой: запись послал я, Майкл Макнамара?

Лундквист нащупал за спиной кресло и тяжело осел в него.

– Зачем?

– Что «зачем»? – немного насмешливо, но благожелательно спросил Майк. – Зачем послал запись или зачем принудил Валлианатоса взорвать «Монитор»?

Лундквист молча смотрел на него, находя новые черты в лице Майка, которое менялось с возрастом на его глазах. Нет, раньше в нем не было подобной уверенности, жесткости и сознания собственной правоты. Между бровями залегла складка, подбородок будто стал более тяжелым, выдавая силу воли и упрямство Макнамары-младшего. Да и глаза похолодели, словно стали осколками того самого стекла, которое в нескольких местах пробороздило Майку лицо.

– Как ты заставил Валлианатоса взорвать «Монитор»?

– Правильный вопрос, – кивнул Майк. – Ты ведь понял, что на кристалле только часть нашей с ним беседы, да? Ответ очень прост: ты помнишь, как пятнадцать лет назад на ходовых испытаниях взорвался «Гиперион»? Я-то этого не помню – мал был, но ты не должен забыть. Это ведь был один из немногих проколов отца.

– Это была диверсия, – глухо сказал Лундквист.

– Верно. И те, кто ее подготовил, понесли заслуженное наказание. Но все ли попали под раздачу, а, Томас?

– Ты хочешь сказать, что Ставрос Валлианатос был одним из них и пятнадцать лет ждал подходящего случая, чтобы…

– Ну что ты, Том, – Майк даже руками замахал, – не делай из Валлианатоса этакого глубоко законспирированного шпиона. Он был обычным человеком, умным, талантливым, но с гипертрофированным чувством вины. Знаешь, в чем его вина? Он был членом боевой организации «Дайте миру шанс». Это он устроил на верфи и в конструкторские бюро своих фанатично настроенных товарищей. При нашем последнем разговоре он сказал, будто не ожидал того, что они сделают, но ведь это не умаляет его вины. Результат – эсминец «Гиперион» был уничтожен вместе с командой, а организацию «Дайте миру шанс» объявили вне закона. Четверых непосредственных участников посадили на электрический стул, а семнадцать человек закончили свои дни на рудниках Мнемозины. По сути, в живых остался только он. Заставить Валлианатоса взорвать «Монитор» было просто – при его-то совестливости и сознании, что он живет только за счет товарищей, которые отдали жизни в борьбе, но ни разу не упомянули его имени. – Майк допил сок и аккуратно поставил бокал на стол. – Он приказал всему персоналу покинуть батарею и перенацелил оружие на реакторный отсек «Монитора». Что тебя еще интересует, Томас?

– Зачем ты прислал мне запись? – Лундквист еще не определился, что лучше – вызвать охрану или самому вправить мозги этому сопляку и только потом сдать его властям, и поэтому решил получить как можно больше информации. Ему не верилось, что Майк придумал все это сам, но кто им управлял, ради чего он пошел на такой шаг, однозначно меняющий жизнь и ставящий его вне закона, – вот что надо было выяснить.

– Чтобы ты подумал: а для чего я все затеял? Однако похоже, я переоценил тебя – ты ведь еще ничего не понял и ничего не решил. Раньше мозги у тебя работали быстрее. Ведь половиной своего успеха отец обязан тебе – я-то знаю.

– Без Джеффа я ничто, – покачал головой Лундквист, – а решать твои шарады у меня нет ни сил, ни времени, ни желания. Захочешь – сам расскажешь.

– Расскажу, – согласился Майк, поднялся из кресла и, упершись в стол сжатыми кулаками, подался вперед, в упор глядя в глаза Лундквисту. – Отец уйдет через год, если не меньше, – я гарантирую, и я в лепешку расшибусь, чтобы он видел продолжателя своего дела только во мне. А когда я стану во главе корпорации, я сделаю все возможное, – четко сказал Майк, выделяя свои слова, – чтобы в ближайшие сто лет это оружие не появилось ни у одного государства в освоенном секторе галактики.

– Я не понимаю, – пробормотал Лундквист, нахмурившись, – ты работаешь на конкурентов? На кого? На другое государство?

– Глупости, – брезгливо сказал Майк. – Подумай, Томас. Ты же всегда был умен, даже слишком. Признаюсь, после своего возвращения я больше опасался именно тебя, а не отца. Ну? – Он выжидающе посмотрел на Лундквиста и, не дождавшись ответа, пожал плечами. – Впрочем, это подождет. Вернемся к вещам более практическим – ты нужен мне, и на один вопрос ты должен дать ответ немедленно: ты со мной?

Лундквист поднялся, положил кристалл в карман и хмуро посмотрел на него:

– Ты начал с крови, Майк, но даже если бы не было катастрофы «Монитора», я не предал бы Джеффа. Сейчас я еду в госпиталь Святого Патрика. У тебя есть полчаса времени. Хочешь – беги, хочешь – готовь алиби, но полчаса – это все, что я могу дать тебе. – Он резко повернулся и вышел из кабинета.

Майк тяжело посмотрел ему вслед. Лицо его исказилось, и он с маху ударил кулаком по столу.

Активировав систему подавления, он достал личный коммуникатор и набрал номер.

– Вы были правы, – сказал он, – мне не удалось. Он летит в госпиталь к отцу. – Выслушав собеседника, он поморщился. – Я не беспокоюсь, но Лундквист был мне нужен. Еще одно – у него кристалл с записью.

Отключившись, он поднялся из-за стола и подошел к окну. Ночной город лежал у ног, залитый бледным светом Селены.

Заснуть Макнамаре не удалось, и он просто лежал, гоня прочь тяжелые мысли, в ожидании рассвета. Сегодня Шейдеман обещал выпустить его из госпиталя, и он считал каждый час свалившегося на него безделья.

Он услышал, как кто-то вошел в палату и остановился возле кровати.

– Что еще? – пробормотал он, поворачивая голову.

Возле него стоял Майк, и даже при свете ночника Макнамара увидел, насколько он бледен и как жалко кривятся его губы. Возле двери застыл профессор Шейдеман.

– Что? – спросил Макнамара, холодея. – Марта?

– Нет… – голос изменил Майку, и он отрицательно покачал головой, – Томас…

Макнамара до боли сжал зубы, слушая сына. Голос его то накатывал штормовой волной, то переходил в далекий, едва слышный шепот, но все равно Макнамара слышал и понимал каждое слово:

– …с высоты двухсот ярдов… сбой в антигравитационном потоке, – потерянно говорил Майк, – он летел к тебе. Я не знаю, что он хотел сказать, но, видимо, что-то связанное с катастрофой «Монитора», – иначе он дождался бы утра. Он умер в приемном покое…

Макнамара приподнялся на руках, отшвырнул в сторону одеяло и спустил ноги на пол. Скрипя зубами, он выпрямился и взглянул на Майка. Лицо его дергалось, рот перекосился, кожа приняла смертельно бледный оттенок. Он стоял голый и страшный, но еще страшнее был его взгляд, и Майк, не выдержав, отвел глаза.

– Отец…

– Профессор, – сказал Макнамара каркающим голосом, – если вы попытаетесь задержать меня, через полчаса здесь будут мои люди из личной охраны и то, что останется от госпиталя, можно будет подмести веником и ссыпать в ведро. Где моя одежда?

– Вашей одежды нет. Она была в крови, и мы ее уничтожили, – сказал Шейдеман. – Примите соболезнования.

Макнамара сорвал с постели одеяло, обернул вокруг бедер и, пошатываясь, пошел к двери. Подживающие багровые шрамы на спине напоминали рубцы от ударов плетью.

– Майк, где твой глидер? – спросил он.

– На крыше.

– Помоги мне дойти.

Глава 11

Они прошли половину расстояния до горы со срезанной вершиной, которая раньше была Двумя Скунсами, а теперь превратилась в плато высотой не более двухсот метров, когда Сандерс скомандовал остановиться.

Бекран, хромавший впереди, с облегчением и стоном повалился между двумя каменными глыбами и принялся баюкать левую руку.

Сандерс сбросил с плеч рюкзак и взобрался на обломок скалы. Позади остался лес с обгорелыми вершинами и сломанными деревьями и почти миля пути через перепаханное огнем русского эсминца поле с нагромождениями скал, в которые превратились две трети Двух Скунсов. Впереди было такое нагромождение гранитных глыб, что проводник с вывихнутой рукой и подпаленными ступнями вряд ли прошел бы, и надо было решать, избавиться от него или оставить в живых. Прикинув возможности Бекрана, Сандерс, который, как всякий профессионал, не любил убивать зря, решил, что пусть живет. На покалеченных ногах он вряд ли дойдет до Кривого Ручья раньше, чем через трое-четверо суток, а за это время Сандерс постарается решить все проблемы. Конечно, существовала опасность, что он недостаточно развязал язык пленнику и у того где-нибудь недалеко, в пределах одного-двух дней (а все, до чего Бекран был способен добраться быстрее, перемолол русский эсминец), есть схрон с каким-нибудь коммуникатором, но вероятность этого была ничтожно мала.

Сандерс поймал на себе злобный взгляд проводника и усмехнулся. Да, Бекран явно не рассчитал свои силы, когда накинулся на него ночью, предполагая, что он спит беспробудным сном.

…Торжество в глазах проводника, но главное – вязкая слюна, капнувшая на лицо, всколыхнули в Сандерсе волну ярости. Пользуясь тем, что сидевший у него на груди Бекран перенес тяжесть тела вперед, на руки, он с силой поддал ему коленями под зад, одновременно согнув руки и лишив проводника опоры. Бекран перелетел через голову Сандерса, а поскольку тот удержал его за руки, проехался мордой по корням и хвое. Он еще рычал и ворочался, пытаясь сообразить, как это получилось, когда Сандерс, оседлав его, ткнул Бекрана в затылок, вжимая лицо в землю, и рванул левую руку за спину, загибая ее к лопаткам. Проводник заверещал, но Сандерс и не думал останавливаться – ничто лучше не лишает воли к сопротивлению, хотя бы на несколько минут, чем болевой шок.

Сухой веткой хрустнул сустав, выворачиваясь из плеча; проводник заорал благим матом и обмяк.

Сандерс, упираясь руками Бекрану в спину, поднялся на ноги, однако проводник и не думал сдаваться. Рыча, он откатился в сторону и, пошатываясь, встал на ноги. На него было страшно смотреть – лоб и нос были ободраны до крови, в бороде и волосах застряла хвоя, глаза выкатились из орбит и горели такой неукротимой ненавистью, что Сандерс понял – придется повозиться, прежде чем тот успокоится.

Несмотря на то что левая рука висела плетью, Бекран бросился на него, надеясь сбить с ног – преимущество в весе было для него столь очевидным, что происшедшее он, видимо, считал досадным недоразумением.

Двумя ударами тяжелого армейского ботинка Сандерс парализовал ему мышцы бедра, а когда проводника повело в сторону, врезал с левой в висок.

Бекран рухнул на землю, дернул пару раз ногами и затих.

Сандерс проверил на заросшей волосами шее пульс, а затем, не теряя времени, подтащил его к дереву, усадил, прижав спиной к стволу, и связал руки сзади, притянув к дереву и пропустив петли под мышками и подбородком. Опутав ноги под коленями и в щиколотках, он притянул их к груди проводника, после чего присел, достал консервы и не спеша позавтракал, ожидая, когда Бекран придет в себя.

Ожидание не затянулось – сначала проводник застонал, замотал головой, потом приоткрыл мутные глаза, пытаясь понять, что случилось.

– Доброе утро, – приветствовал его Сандерс.

Бекран рванулся, веревка врезалась в горло. Он захрипел, пуча глаза.

– Ты… кусками рвать буду… лоскутьями…

Сандерс кивнул, выбирая из банки остатки мяса.

– Вполне предсказуемая реакция. А поконкретней?

– Мы вас всех… кто не согласен… всех…

– Ага. Это уже интересней. Кого – всех и кто – мы?

Но проводник только зарычал, тяжело дыша и дергаясь в путах.

Сандерс пожал плечами, отбросил опустевшую банку и, протерев лезвие ножа хвоей, убрал его.

– У меня к тебе несколько вопросов, – сказал он, задумчиво глядя на Бекрана, – и твоя жизнь и здоровье зависят от того, насколько мне понравятся ответы. Говорить ты все равно будешь, но если станешь упрямиться – это займет несколько больше времени, вот и все. Так как?

Проводник молчал, пожирая его глазами. Кровь запеклась на лице коркой, на виске чернел синяк, но взгляд горел яростью, и Сандерс понял, что по-хорошему договориться не удастся. Он покачал головой.

– Как ты говорил? Когда пятки припечешь – все выложу? И что, помогает?

Он разгреб золу и перенес тлеющие угли поближе к дереву, к которому привязал проводника. Подбросил сухих веток, раздул огонь и, когда костер разгорелся, испытующе посмотрел на Бекрана.

– Все еще не хочешь побеседовать? Ну, как знаешь…

Не обращая внимания на сопротивление, он разул проводника, поморщившись от запаха давно не мытого тела – ступни были грязные, с заскорузлыми пожелтевшими ногтями.

Вытащив нож, Сандерс поднес его к огню, глядя, как темнеет, нагреваясь, лезвие. Бекран сидел тихо, посверкивая из-под густых бровей злыми глазами.

Лезвие налилось багровым цветом, затем стало алым, и Сандерс, зажав ступню проводника, поднес нож к пальцам.

– Ты знаешь, меня никогда не прельщали подобные методы, но иногда ничего другого не остается, – сделал он еще одну попытку. – Не надумал говорить?

– Ты не уйдешь живым.

Сандерс одним движением просунул нож между пальцами проводника.

Хриплый крик утонул в утреннем тумане. Запахло паленым мясом.

Нож остыл, Сандерс вновь нагрел его и повторил операцию, с трудом удерживая зажатые под мышками ноги Бекрана. Важно было не переусердствовать, не сделать Бекрана обузой. Тащить на себе проводника Сандерс не собирался, но к Двум Скунсам тот должен был доковылять.

В такие моменты он давно научился отключать эмоции, и даже чувства притуплялись – он почти не слышал криков, не ощущал запаха горелой плоти – важен был результат. Была цель – заставить врага говорить, и в этом случае цель оправдывала средства. Это была часть работы, и ее, как и остальные составляющие, следовало сделать как можно лучше. Давно уже найдены оправдания подобным методам – «на войне как на войне» или «не бывает войны в белых перчатках», но красивые слова пусть говорят с трибун, а Сандерсу не требовались ни оправдания, ни поощрения – он просто делал свое дело, достигая наилучшего результата с наименьшими затратами времени.

Через полчаса Бекран впервые произнес что-то членораздельное, а через сорок минут, поощряемый глотками воды, заговорил, почти не останавливаясь. Все, что требовалось от Сандерса, – задавать время от времени наводящие вопросы и изредка, когда красноречие покидало проводника, накалять в костре нож, чем он и занимался.

Его подозрения полностью подтвердились. Это была не секта, вернее – не обычная секта. За ней действительно стояли серьезные силы. И эти силы не относились к человечеству. По всему выходило, что Сандерс вновь столкнулся с существом, встреченным на Хлайбе. Но тут, похоже, это существо было не одиноким и действовало не столько по своему капризу, сколько по четко разработанному плану. К тому же проблема оказалась намного сложнее, чем даже можно было представить, – по сути, вся планета, все жители ее, разбросанные по поселкам, городкам, приискам и отдельным фермам, были так или иначе вовлечены в деятельность «Божественного откровения» и того, что скрывалось за этой организацией.

По словам Бекрана получалось, что сама секта окопалась на планете уже более десяти лет назад. Все началось с десятка скитальцев, прибывших на планету на каком-то случайном корабле. Прожив пару недель в Кривом Ручье, скитальцы ушли в горы, где, по слухам, еще ниппонцами были выплавлены в горах обширные помещения. Зачем это понадобилось подданным императора – непонятно. Опять же по слухам, когда станция террапереформирования окончательно сдохла, они долго ломали голову по поводу того, что делать с этой находящейся на отшибе планетой. И так окончательно и не придумали. Но какие-то мысли у них, видимо, бродили. Поэтому некоторые действия были предприняты. Что там, в горах, должно было быть устроено – осталось загадкой, а местные, даже обнаружив рукотворные пещеры, ни разу не поинтересовались, что там может находиться.

Вот в этих катакомбах секта и обустроилась. Сначала местные жители не принимали ее всерьез. Уж больно жалко выглядела та группка людей: ну, забредали иногда странные проповедники, несли какую-то чушь. Их слушали, крутили пальцами у виска, но не трогали. Но затем откуда ни возьмись в небе над горами загрохотали двигатели кораблей. На это тоже люди не стали бы обращать особое внимание, если бы Гранис Лусин, отслуживший сорок лет в военном флоте, не взбаламутил народ тем, что это были «не наши» корабли. Мол, корабли людей не умеют садиться на совершенно неподготовленных площадках, и тем более в горах. Для этого предназначены шаттлы. Его не больно-то слушали, но затем в поселке снова появились люди из секты и предложили Гранису пойти и на все посмотреть самому. Кто им сообщил о разговорах, которые ведет Лусин, было непонятно, однако они обратились прямо к нему и были вежливы до благостности. В поселок Лусин вернулся только через полгода – его не искали, поскольку был он, что называется, шатуном. Охотился то здесь, то там и пропадал и раньше на несколько месяцев. Однако в этот раз его возвращение заметили все – уж очень сильно изменился Лусин за полгода. Можно было даже подумать, что это совсем другой человек, если бы его не знали в Кривом Ручье как облупленного.

Прежде всего он был прилично одет, тогда как раньше ходил в рванье и мылся только тогда, когда его отказывались пускать в местный бар. Затем заметили, что зубы у него, некогда росшие через один и наполовину сгнившие, стали почему-то ровные и белые, будто выросли заново. Левая рука, раньше скрюченная, из-за чего он и охотился, в основном ставя капканы, казалась вполне здоровой, и действовал он ею вполне уверенно. На все вопросы Лусин отвечал, что всеми переменами, произошедшими с ним, он обязан своим новым друзьям, которые и не замедлили вскоре появиться в поселке. Теперь их словам, подкрепленным делами, внимали совсем по-другому. Нашлись люди, из самых убогих и влачивших жалкое существование, которые поддались на уговоры и ушли с новыми проповедниками. Лусин тоже пропал, как оказалось, подавшись в Веселую Падь, чтобы проповедовать там.

А между тем над горами регулярно раз в месяц грохотали космические корабли, и когда вернулись в поселок те, кто ушел, наслушавшись баек Лусина, жители уже ждали их прихода с нетерпением.

Первым забил тревогу старый пастор – прихожане, и раньше не очень часто заходившие в церковь, совсем перестали посещать богослужения. Пастор затеял диспут с представителями секты, устроившими общее собрание на площади, который, впрочем, проиграл. А когда через пару недель его дом сгорел вместе с самим священником, остановить волну желающих на себе испробовать преимущества служения новой религии стало некому.

За три года все жители побывали в катакомбах. Большинство по собственной воле, а наиболее упорных уводили силой под одобрительными взглядами новообращенных.

Побывал в катакомбах и Бекран, но когда Сандерс задал ему конкретный вопрос, что делают в катакомбах с людьми, проводник впал в ступор, и ни уговоры, ни прижигания не смогли развязать ему язык. Соорудив из фонаря и зеркала подобие стробоскопа, Сандерс попытался ввести Бекрана в транс, но толку было мало – видимо, мнемоблокада, поставленная в катакомбах, была слишком глубокой, чтобы вскрыть ее кустарным способом.

Пришлось продолжить расспросы, обходя заблокированные темы.

Выяснилось, что вот уже два года на Джош Картелу с других планет доставляют пленников, которым промывают мозги в катакомбах, а местные жители помогали сектантам, отваживая или убивая (под маркой нападения диких зверей) различных сыщиков, ученых и случайных странников, одновременно отлавливая и доставляя обратно пытавшихся бежать новообращенных, которых доставляли с других планет…

Вылавливать бежавших стало чем-то вроде спорта, тем более что все бежали в одну сторону, к Веселой Пади, и выловить их проблемы не составляло. Объяснялось все просто – пока шла обработка вновь прибывших, их не посвящали в то, что планета уже под контролем секты. Информация подавалась по крупицам, и упоминания о Кривом Ручье сопровождались похвальными отзывами о тамошних жителях, которые поголовно приняли новую веру и живут теперь намного лучше, чем все остальные. Принимая желаемое за действительное, беглецы сторонились Кривого Ручья и направлялись в сторону городка, становясь легкой добычей охотников. Таким образом секта выявляла наиболее трудновоспитуемых то ли в силу психических особенностей, то ли из-за гораздо большей силы воли и упрямства, либо отрицающих любое посягательство на свободу, и с ними уже был совершенно другой разговор. При попытке выяснить, как с ними поступали, Бекран опять замкнулся, и Сандерс решил пока оставить эту тему. Тем более что проводник упомянул, что через двое суток после того, как русский эсминец подобрал десант, над горами вновь загрохотали космические корабли. К сожалению, он ничего больше добавить не смог, поскольку отлеживался в Кривом Ручье, после того как его огрели по голове при слежке за «Бешеными медведями», и очухался только дня за три до появления «Одинокой каракатицы». Карстен показал ему голографию Сандерса, которую ему выдали в пункте дальней связи в Веселой Пади, и предупредили, что этого человека следует взять и доставить в горы, в катакомбы. Такие же снимки раздали и большинству остальных поселенцев, и только тут Сандерс вспомнил взгляды бармена и Карстена, когда они впервые увидели его. Он было удивился, что его не попытались схватить в первый же день, но Бекран сказал, что был четкий приказ: постараться выяснить его намерения…

Прервав допрос, Сандерс задумался. Карстен, видимо, уже передал своим хозяевам, что Сандерс идет к Двум Скунсам в сопровождении Бекрана, и ему уже приготовили теплый прием. Так что все его надежды на внезапность пошли псу под хвост. Следовало решить, что делать дальше. Собственно, миссию он выполнил – узнал о «Божественном откровении» все, что было возможно, и если он сейчас отступит и улетит с Джош Картелы – никто в Бюро его не осудит. К тому же это возвращение вполне в духе его нового имиджа – «старина Сандерс, потерявший кураж». Но где-то там, под толщей обрушившихся скал, эти твари как раз сейчас собирались заняться малышкой Абигайль…

Сандерс криво усмехнулся.

– А что поделаешь, если работа такая, – проворчал он себе под нос и принялся собирать рюкзак.

Бекран следил за его действиями, слегка постанывая и пытаясь незаметно шевелить плечами в надежде освободиться. Увидев, что Сандерс вынул нож и направился к нему, проводник сильно побледнел.

– Ты не знаешь, там есть ловушки, – зачастил он, – без меня тебе не пройти.

– Да что ты? – делано удивился Сандерс. – Ну что ж, если обещаешь вести себя прилично – живи. Но смотри: чуть что – прирежу, как кролика, и пикнуть не успеешь. Понял?

Проводник торопливо закивал, и Сандерс, разрезав узлы, смотал веревку и присел на пенек, ожидая, пока Бекран сможет двигаться – конечности у того затекли, и ни встать, ни ходить нормально он не мог. Сандерс не зря допрашивал его аккуратно – ходить Бекран был в состоянии, но только ступая на пятки, и вряд ли решился бы напасть на Сандерса.

Теперь же, убедившись в том, что Бекран дальше не пройдет, Сандерс поманил его к себе, на обломок скалы. Проводник, скрипя зубами, на карачках поднялся к нему и присел, отдуваясь.

– Где вход в катакомбы? – спросил Сандерс.

Бекран не спеша огляделся.

– Во-он там был, – показал он рукой на заваленное скалами подножие Двух Скунсов, – но теперь, кажется, его завалило.

– Где запасной?

– Я знал один, – глухо проворчал проводник.

– Слушай, не морочь голову! Вход может быть один, но я никогда не поверю, что и выход был тоже один. Ну! – прикрикнул Сандерс.

– Был еще один вход с южной стороны, – нехотя выдавил Бекран, – выходы были с запада у подножия и с востока на равнине. Еще был тоннель, ведущий в центральную систему катакомб.

– Ладно, – Сандерс помог ему спуститься, – если обманул, то я вернусь и даже костер разжигать не буду – я еще не попробовал на тебе все, что умею. Мы поговорим снова и…

– Если вернетесь, – буркнул Бекран.

– Повернись спиной, – скомандовал Сандерс.

– З-зачем? – В глазах проводника мелькнул испуг.

– Повернись. Зачем мне убивать тебя, не будучи уверенным, что ты не обманул?

Бекран нехотя повернулся спиной к Сандерсу. Тот коротко взмахнул рукой, опуская рукоять ножа на затылок, покрытый спутанными волосами, и проводник беззвучно осел на землю.

Сандерс расстегнул на его груди рубашку и осмотрел руку. Плечо опухло так, что едва вмещалось в рукав. Ощупав пальцами сустав, Сандерс примерился и рванул руку в сторону и на себя. Он ощутил, как под пальцами щелкнул, вставая на место, сустав, и удовлетворенно хмыкнул.

Достав из рюкзака пневмошприц, он прижал его к шее проводника, вгоняя в вену полтора кубика дистамола. Теперь он был уверен, что Бекран проваляется без сознания как минимум три часа. На всякий случай он связал ему руки за спиной, ноги в щиколотках, перевернул на бок и воткнул в землю нож с таким расчетом, чтобы проводник, придя в себя, смог бы освободиться, но не сразу и только очень постаравшись.

Осмотрев рюкзак, Сандерс отобрал биосканер, датчики движения и три взрывных заряда, аналогичных тем, что использовались спецназом Содружества, которые ему достал Хао. Рассовав по карманам пищевой концентрат и прицепив на пояс флягу с водой, он расчехлил и забросил за спину плазмобой, повесил на шею лучевик, огляделся и решительно направился в сторону остатков Двух Скунсов. В принципе соваться туда, где, судя по мелкому скальному крошеву, сумели неслабо поджарить пятки «Бешеным медведям», было полным безумием, но Сандерс не сомневался, что и «медведи» хорошо навтыкали этим тварям, да и канониры эсминца поработали на славу. Те корабли, что прилетели после них, скорее всего не подвозили подкрепление, а вывозили остатки… Так что шанс был.

Доказательства того, что проводник не солгал, он получил почти сразу – вход, на который указал Бекран, действительно существовал. Сандерс, увидев черный провал между глыбами гранита, сумел отвалить несколько и протиснуться в образовавшееся отверстие. Пещера была местами завалена, но не настолько, чтобы нельзя было пролезть дальше. Об обратной дороге Сандерс не беспокоился – курсограф в мини-компьютере, настроенный у входа в пещеру, четко отмечал пройденный путь. Пол под ногами имел явный наклон вниз, и Сандерс, через каждые несколько минут проверявший путь биосканером, довольно быстро продвигался вперед. Первые несколько десятков метров стены пещеры имели вид, присущий естественным образованиям, стало быть, ниппонцы, а позже и те, кто работал на секту, воспользовались тем, что построила в глубине горы природа.

Ночное зрение не подвело – видел он все прекрасно. Встретилось несколько боковых ответвлений, которые явно шли вверх, но, пройдя по одному около пятидесяти ярдов, Сандерс наткнулся на завал – видимо, бомбардировка с орбиты обвалила верхние ходы, и он вернулся в главный проход.

Вскоре стали попадаться следы действий человеческих рук: стены были обработаны, в нескольких местах можно было заметить на граните копоть над отверстиями, явно служившими держателями для факелов. К тому же чем глубже Сандерс спускался, тем чище становился воздух, будто его фильтровали где-то внизу и нагнетали по всей длине подземелий.

Первая встреча с обитателями пещер произошла внезапно: просканировав участок пути впереди, Сандерс двинулся по проходу, который поворачивал под прямым углом. Едва завернув, он оказался у входа в большой зал, освещенный мертвенным светом располагавшихся по стенам светильников. Сканер не пробивал толщу гранита, о чем Сандерс подумал, только столкнувшись почти нос к носу с несколькими десятками сектантов, одетых в довольно приличную однотипную – что-то вроде полевой армейской формы, только без ремней и знаков различия, – но грязную и рваную одежду. В том, что пощады не будет, он уверился сразу: они были готовы к его появлению – видимо, услышали шаги и бросились на него все разом, крича на разных языках. Он успел различить новочайну, стар-инглиш и франко-дойч, а затем стало не до языковых изысканий.

Плазмобой висел за спиной, да и не хотел он убивать – была надежда, что людей еще не обработали до такой степени, чтобы они в любом пришельце видели врага.

Сорвав с шеи лучевик, Сандерс дал несколько выстрелов под ноги нападавшим. Полетела каменная крошка, взметнулись пыль и песок, однако это никого не остановило. Сандерс рывком переключил угол обстрела до максимального – луч шел широким веером, едва ощутимым на границе действия, но повышаясь до температуры плазмы в нескольких метрах от стрелка.

Первая волна накатила, рыча, плюясь и выкрикивая проклятия, среди которых можно было расслышать основной рефрен:

– Да погибнет хаос!

Нападающие миновали границу действия оружия, закричали от боли, когда ощутили повышение температуры, но напирающие сзади вытолкнули их под смертельное излучение. Они осели мгновенно обуглившимися головешками, распространяя по залу смрад горелого тела. Следующие за ними остановились, почувствовав, как начинает тлеть одежда, и отпрянули назад. Сандерс на мгновение сузил луч, выглядывая среди нападающих командиров или хотя бы тех, кто громче всех кричал, приметил двух и срезал их двумя выстрелами. Это вызвало новый взрыв ярости, и толпа снова бросилась вперед.

Стены тоннеля, в котором он стоял, накалились, от жара начали слезиться глаза, и он уже собрался отступить, чтобы поискать другой путь, когда нападавшие откатились назад.

Сквозь дым и поднятую пыль он осторожно двинулся вперед, перешагивая через обгорелые останки. Ноги пекло даже через подошвы ботинок. Покинув участок, заваленный головешками и опаленный лучами, он остановился и настороженно огляделся. Зал был явно поврежден. Кое-где виднелись оплавленные отверстия, пол был весь в ямах. Судя по всему, это были следы активности русских. Из зала вели несколько тоннелей, в которых, похоже, скрылись нападавшие. Судя по первому натиску, они были настроены серьезно, поэтому следовало вскоре ожидать следующих попыток нападения. Сандерс огляделся и, выбрав ровный и прочный каменный выступ, уселся на него. Он чувствовал себя несколько неуютно. Нет, никаких особых угрызений совести он не испытывал – они нападали, он защищался, все как обычно, – но, черт возьми, среди этой обезумевшей толпы вполне могли оказаться те, кого он должен был вытащить…

– Блин, пора вызывать кавалерию, – пробормотал Сандерс и криво усмехнулся: уж чего-чего, а поддержки ему тут не светило. Хотя совершенно понятно, что один он здесь не справится. Тут необходима крупная специальная операция. Русские так и поступили – прислали спецназ. Интересно, они вывезли своих подданных, которые скорее всего были в таком же невменяемом состоянии, как и остальные, прошедшие обработку в секте, или им пришлось положить подданных русского императора здесь? Дабы не распространять заразу. Может, и залпы эсминца имели целью не отсечь преследование, а разрушить это осиное гнездо? Если так, то русские своей цели не достигли – обрушили или уничтожили верхние этажи подземелья, но не смогли уничтожить все.

Сандерс проверил батарею лучевика. Заряд был на исходе, и он заменил его. Пора было двигаться дальше. Он глотнул воды, постепенно приходя в себя. Что ж, коль нет шансов справиться с основной задачей, значит, все усилия следовало направить на решение второй, для него лично более важной – надо было постараться найти мисс Клейн, если, конечно, она здесь и уцелела после залпов русского эсминца. Ну и попутно раскопать еще какую-нибудь информацию. Например, куда это улетели (или откуда прилетали) те самые корабли.

Из зала отходило несколько ответвлений, на части из которых сохранились толстые решетки. Это были своеобразные каменные мешки. Отстрелив замок, Сандерс вошел в один из них.

В углу, возле входа, стояло отхожее ведро, по всей камере валялись дочиста обглоданные кости. На стене Сандерс различил какие-то каракули. Прочитать выцарапанное послание он не смог, даже не понял, на каком языке сделаны записи.

Мельком, сквозь решетки, осмотрев другие камеры, он заметил в одном кучу тряпья. Это оказались почти сгнившие останки какого-то несчастного, то ли забытого, то ли умерщвленного в назидание остальным. После этой находки Сандерсу еще больше захотелось добраться до основателей секты, однако воевать в одиночку против всей планеты…

Просканировав выходящие из зала коридоры насколько было возможно и не обнаружив людей, Сандерс выбрал тот, который вел на юг, в сторону гор.

Он почувствовал засаду, несмотря на то что сканер опять не отметил присутствия биологических объектов. Сработали рефлексы, чутье или опыт, было не важно – он ощутил чужое присутствие в узких боковых тоннелях, прошел вперед и развернулся лицом к засаде.

Они двигались почти неслышно и настолько стремительно, что, когда три черные фигуры возникли в полумраке тоннеля, он едва успел вскинуть лучевик.

На этот раз времени на предупредительный выстрел не было; кроме того, Сандерс заметил в их руках короткие дубинки с металлическими шишками контактов и, не раздумывая, ударил лучом на уровне груди. Луч пронзил двух нападавших, но они двигались настолько быстро, что инерция уже мертвых тел бросила их на него. Третий, прячась за спинами мертвецов, рванулся вперед, вытягивая руку с дубинкой. Ослепительная дуга вспыхнула возле самого лица Сандерса, трупы, подкатившись под ноги, отбросили его, спасая тем самым от смертельного разряда. Он крепко приложился спиной и затылком о стену, оттолкнулся, уходя от летящей к нему фигуры с вытянутой рукой – противник оказался почти так же быстр, как и Сандерс.

Прикладом отведя направленный в грудь шокер, Сандерс на обратном движении врезал лучевиком в лицо противнику. Тот коротко зарычал, однако не отступил – его жизнь зависела от того, сумеет ли он навязать Сандерсу рукопашную, ведь стоило Дику выиграть хоть немного пространства, как он тут же располосовал бы врага лучом.

На мгновение замерев друг напротив друга, они почти одновременно ринулись вперед, свиваясь в ближнем бою. Сандерс успел ткнуть стволом под ребра противнику и выпустил ставший бесполезным лучевик. Перехватив руку с шокером, он вывернул нападавшему кисть, присел и резко рванул его на себя. Хрустнула кость. Перелетев через Сандерса, противник врезался в стену, рухнул на пол, дернулся несколько раз и замер.

Сандерс осторожно подошел к неподвижному телу, ткнул шокером, который остался у него, затем присел и перевернул его лицом вверх.

Может быть, он подсознательно ожидал увидеть кошмарную морду, наподобие тех образин, что встретились им с Полубоем в тоннелях под Хлайбом, однако у противника было обычное человеческое лицо. Оно бледнело на глазах, и смерть расслабляла скрученные ненавистью лицевые мышцы, делая его похожим на тысячи других лиц. Одежда была такая же, как и на остальных, только на плече была нашита светоотражающая полоска.

Сандерс осмотрел тех, кого успел достать лучом, и обнаружил такие же нашивки. Было похоже, что в иерархии секты они занимали определенное положение – об этом свидетельствовали и шокеры, которых не было у остальных нападавших.

Сколько их было впереди – не имело значения. Он уже понял, что договориться с одурманенными или просто сошедшими с ума людьми не удастся. Отыскать Абигайль и валить с этой планеты к чертовой матери – вот основная задача, а времени до того момента, когда следует подать сигнал на «Каракатицу», оставалось все меньше.

Тоннель уходил вниз, и Сандерс, закинув за спину лучевик, взял плазмобой на изготовку и быстрым шагом двинулся вперед. Он решил: чем следовать основному тоннелю, лучше попытаться идти на юг, в сторону горной гряды, куда, по словам Бекрана, вел подземный ход. Основной тоннель явно был предназначен для передвижения каких-то механизмов – настолько был широк, так что скорее всего он вел к складам и ангарам. А центры управления располагались где-то в стороне и скорее всего ближе к геометрическому центру всего комплекса.

Несколько раз его принимались преследовать, и тогда Сандерс останавливался и несколькими ударами плазмы раскалял пол тоннеля до состояния лавы. Сектанты выли и бесновались, отделенные от него зыбким маревом и багровой массой расплавленного камня, а он спешил дальше, предоставляя им оставаться на месте, кончать жизнь самоубийством в стремлении настигнуть его или искать обходные пути.

Через несколько часов блужданий, когда он уже ощущал некоторую усталость, тоннель принял совсем уже облагороженный вид – стены покрывал слой бетона, а плоские светильники на потолке показались ему после часов, проведенных во мраке, ослепительными. Из круглого зала, куда он попал, веером расходились боковые ходы, а перед ним, влитый в стену, замыкал главный проход массивный металлический щит. Подобие таких Сандерс видел в подземных бункерах Главного командования планетарной обороны тирании Эстренна, когда вызволял оттуда шифровальщика штаба, завербованного Бюро. Коды и шифры, подобранные специалистами Конторы, тогда помогли ему проникнуть внутрь, но здесь и намека не было на электронные замки – глухая стена металла, уходящая в базальт. И все…

Сандерс отложил плазмобой и встал напротив щита, подняв к плечу лучевик. Он не собирался выжигать кусок двери, ему важно было сделать небольшое отверстие.

Металл вспыхнул и задымился под ослепительной точкой. С тревогой поглядывая на индикатор батареи, Сандерс миллиметр за миллиметром углублял отверстие. Наконец, решив, что достаточно, он отцепил флягу и плеснул на раскаленный участок. Полетели брызги, ударила струя пара. Сандерс поморщился – воды оставалось немного, а сколько еще блуждать под землей, неизвестно, – однако, подождав, плеснул снова. Он истратил почти всю воду, но не сидеть же здесь и не ждать, пока металл остынет естественным путем.

Воткнув в отверстие два мини-заряда, Сандерс отбежал в один из боковых ходов и, прижавшись к стене, нажал кнопку дистанционного пульта.

Тугая волна ударила в лицо, от гулкого взрыва, отраженного стенами, заложило уши.

Щит остался на месте, слегка вогнутый внутрь, однако там, куда Сандерс заложил заряды, зияла рваными краями круглая дыра, вполне достаточная, чтобы сквозь нее можно было протиснуться.

Просканировав пространство за щитом, Сандерс, цепляясь одеждой и обжигаясь о края, протиснулся внутрь.

Шаги гулко отдавались под бетонными сводами. Камер слежения Сандерс не обнаружил, как и ни одной живой души впереди. Видимо, тем, кто жил в пещерах, вход сюда был запрещен, а судя по чистоте и отсутствию разрушений, русский спецназ сюда не добрался. Обследовав несколько пустых помещений, в которых, похоже, было устроено что-то вроде кают с двухъярусными койками, Сандерс наткнулся на лабораторию. Ни документов, ни компьютеров обнаружить не удалось, и он, встав в дверях, шарахнул по оборудованию из плазмобоя и побежал дальше. Похоже, он был один в этих подземельях. Если обитатели ринулись преследовать русских после их нападения, то скорее всего никто и не вернется – что такое залп главного калибра корабля класса эсминец, Сандерс хорошо представлял, как и тактику отхода спецподразделений: привязка к местности, затягивание противника в условленный квадрат, после чего десант отрывается, а с орбиты бьют, не жалея артиллерийских установок. Последствия удара он видел своими глазами.

Сандерс перешел на шаг – тоннель кончился, и то, что было впереди, было ему хорошо знакомо – в памяти сохранились мозаичные полы в золотых и серебряных блестках, витые колонны, подпирающие высокий свод, стрельчатые окна, заложенные серым камнем, и огромные, почти прогоревшие свечи по стенам.

– Что и требовалось доказать, – пробормотал Сандерс, поводя стволом плазмобоя.

Он был готов выпустить заряд плазмы в любую тень – слишком сильное воспоминание осталось у него после того, как неведомое существо одним видом превратило их с Полубоем и Лив Уилер в послушных рабов. А стоило ему заговорить, и Сандерс был готов по одному слову покончить жизнь самоубийством, лишь бы хозяин соизволил обратить на него внимание.

Ну, точно. Вот из такой двери на них кинулись тролли, когда риталусы отвлекли того фиолетового, а вот из такой же, высокой, резной, он и показался…

Сандерс направился к двери, держа оружие на изготовку. Створки разлетелись от удара, и он ворвался внутрь, готовый стрелять во все, что движется. Стрелять, однако, не пришлось. Здесь, если только Сандерс что-то понимал, был пункт дальней связи, причем оснащенный самым современным оборудованием. Это уже было кое-что… Подключив питание, он вывел на экран параметры последних сеансов связи, нахмурился, открыл еще несколько файлов, дал на экран развертку и подключил карманный компьютер, скачивая данные. Большинство сеансов связи имели очень интересные установочные координаты – за переделами Келлингова меридиана в одном из скоплений малых планет, настолько крупном, что оно было отмечено на большинстве звездных карт. Пока компьютер качал данные, Сандерс заметил на стене голографическую схему. Несколько секунд он присматривался к ней, пока не понял, что это план катакомб, прорытых в Двух Скунсах, и ответвления, выходящего в горную гряду. Судя по карте, в этом зале пещеры заканчивались, а отсюда вели несколько выходов к поверхности.

Пискнул компьютер, докладывая, что запись закончена. Сандерс, спрятав его в карман, не жалея плазмы, ударил по аппаратуре плазменным импульсом и, спасаясь от жара, выскочил за дверь.

Оставалось проверить один тоннель, который он приметил на схеме, и можно было со спокойной совестью выбираться на поверхность.

Сандерс обнаружил то, за чем полез в катакомбы, в крохотной камере, отделенной от коридора стальной дверью с зарешеченным окном. Заглянув в него, он не сразу увидел в углу существо, сжавшееся в комок и с ужасом глядевшее на него сквозь спутанные волосы. Сандерс аккуратно выжег замок, распахнул дверь и вошел, по-хозяйски оглядываясь. Все, как положено в одиночке: койка, поднятая и прикрепленная в дневное время к стене, отхожее ведро в углу, голые стены и голый пол.

Дрожь ужаса колотила забившегося в угол человека так, что Сандерс явственно слышал стук зубов.

– Агент Клейн? – спросил он, присаживаясь на корточки. – Я за вами. Извините, что задержался.

Глава 12

Болотце было мелкое, заросшее травой и к тому же изрядно попахивало, но ничего другого сейчас обнаружить не удалось бы, да накопившаяся усталость навалилась на плечи неподъемным грузом.

Сандерс положил на землю лучевик и плазмобой и блаженно растянулся на траве. Мисс Клейн, хмуро оглядевшись, присела рядом.

Два часа назад он вколол ей вторую ампулу амфимина – на входе в хвойный лес, и сейчас она держалась молодцом. Не то что когда он нашел ее.

В первые мгновения, когда в камере он присел рядом и окликнул ее, она сжалась и отпрянула, но, видимо, его голос пробился сквозь страх, и, исподлобья взглянув на Сандерса, мисс Клейн вдруг бросилась ему на шею:

– Ричард!

Осторожно похлопав ее по спине и мимоходом удивившись, как она отощала за эти две недели, Сандерс невесело усмехнулся. Уже ради того, чтобы услышать, как мисс Клейн называет его по имени, следовало лезть в логово «Божественного откровения».

Правда, потом, все время, пока они пробирались через нагромождение пластов земли и скал, Абигайль, скорее всего устыдившись своего порыва, предпочитала молчать или обращаться к нему в обезличенной форме: «Не могли бы вы…» Или: «Если вам будет не трудно…» Сандерс обращался к ней подчеркнуто официально – агент Клейн – и пару раз заметил, как она поморщилась.

Она была истощена и измучена настолько, что едва смогла встать на ноги. Лицо ее покрывали начавшие желтеть синяки и покрытые струпьями ссадины, одежда – обрывки спортивного костюма – пропиталась пóтом, и запах от нее шел такой, что когда Абигайль прильнула к Сандерсу, тот задержал дыхание. Впрочем, с одеждой разобрались довольно быстро: возле выхода на поверхность, который Сандерс запомнил по схеме в пункте связи, на них напали два сектанта. Сандерс не стал стрелять, но и не миндальничал – одному сломал трахею встречным ударом стопы в подбородок, а второго так треснул прикладом, что если тот и выживет, то это будет чудом. Возможно, первым чудом зарождающейся с помощью «Божественного откровения» религии. Вытряхнув одного из полувоенного костюма, Сандерс передал его Абигайль и выбрался наружу. Через несколько минут она присоединилась к нему. Одежда смотрелась на ней вполне прилично, несмотря на то что рукава и брюки пришлось подвернуть…

Было около пяти часов вечера. Облака поредели, и хотя было довольно прохладно, пробивавшееся сквозь них солнце создавало иллюзию тепла. Сандерс определил направление и двинулся в сторону Кривого Ручья, обходя остатки Двух Скунсов по широкой дуге – не хватало, чтобы оставшиеся в живых сектанты заметили их и начали преследование. По этой же причине он не решился идти обратно через катакомбы: после амфимина мисс Клейн передвигалась более-менее бодро, но ее реакцию при встрече с последователями «Божественного откровения» представить было сложно.

Укол вернул ей силы, и она даже попросила (именно попросила, а не потребовала, как обычно), чтобы он дал ей что-то из оружия. Сандерс передал ей лучевик, однако на первом коротком привале, заметив, что она выдыхается, снова повесил оружие себе на плечо.

Они почти не разговаривали – экономили силы и дыхание, потому что пробираться через изрытую бомбардировкой землю в том темпе, который установил Сандерс, требовало немалых усилий. Только возле леса он сбавил шаг, а еще через час молча передал мисс Клейн вторую ампулу амфимина. Она так же молча прижала ее к локтевому сгибу.

По расчетам Сандерса выходило, что они выйдут к поселку не раньше завтрашнего вечера, как бы ни торопились, и едва стемнело, он остановился на ночлег возле первой попавшейся воды – мелкого болотца.

Полежав с минуту, он поднялся, разгреб хвою и принялся копать яму во влажной земле – костер ночью был необходим, но открытый огонь он, помня слова Бекрана об охотниках за беглецами, шарящих в лесах, разводить опасался. От биосканера в лесу толку тоже было не много. Живности тут должно было быть до черта – это тебе не пещеры.

Мисс Клейн наблюдала за ним внешне безучастно, пока не сообразила, что он собирается сделать. После этого она встала и принялась собирать сухие ветки.

– Вы не хотите освежиться? – спросил Сандерс. – Вода, конечно, паршивая, но хорошо хоть такая есть.

Мисс Клейн задумалась на минуту, потом положила собранный хворост возле ямы и скрылась за кустами, окружавшими болотце.

Огонь уже горел, распространяя приятное тепло, когда она вышла к костру, и Сандерс в который раз поразился, как мало надо женщине, чтобы преобразиться, – всего лишь ощутить себя чистой и свободной. Но и чистота, принимая во внимание отсутствие мыла, и свобода – они находились на враждебной территории – были относительными, а то, что к напарнице постепенно возвращается уверенность, было видно по ее заблестевшим глазам, казавшимся огромными на исхудавшем лице.

От холодной воды ее щеки порозовели, струпья отпали, волосы она зачесала назад, открыв высокий чистый лоб.

Присев к костру, Абигайль кашлянула:

– Мистер Сандерс…

«Это что-то новое», – удивился Дик.

– Я должна поблагодарить вас. Если бы не…

– Пустяки, – прервал он, видя, что слова даются ей с трудом. – Вот, поешьте лучше. – Разломив плитку концентрата, он передал ей бóльшую часть.

Она откусила разом половину плитки и виновато взглянула на Сандерса. Тот отвел глаза, делая вид, что занят костром.

– Ничего вкуснее в жизни не ела, – сказала мисс Клейн.

Сандерс передал ей обеззараженную воду, которую набрал все из того же болотца.

– Я бы с удовольствием узнал, как вы здесь оказались, – сказал он спустя несколько минут.

Абигайль вздохнула, прилегла на локоть и поворошила веточкой угли. Сандерс видел, что обсуждать то, что с ней произошло, ей не хочется, однако она могла обладать нужной информацией, которой сама, не будучи осведомленной, как Сандерс, не придала бы значения, и поэтому он решил не откладывать вопросы. Впоследствии что-то могло забыться, а свежие впечатления, даже ощущения – самые точные.

– После того как я оставила вас в посольстве, я вернулась в замок, – медленно начала она, потом вдруг махнула рукой. – В общем, вы были правы, а я вела себя как сопливая девчонка, – решительно сказала мисс Клейн, забывая, что является ею на самом деле. – Аридзаши во время ужина не было, и мне прислуживал то ли Ито, то ли Такахаси. Вырубилась я так быстро, что даже не запомнила этого момента. Очнулась в каком-то ящике с заклеенными глазами и связанная, как баран. Мне регулярно что-то кололи, поэтому я могу лишь догадываться, что это, – она повела рукой, – Джош Картела.

– Вы правы, – кивнул Сандерс.

– Ну, а дальше начался кошмар…

Сначала запинаясь и умолкая, будто спотыкаясь о неприятные воспоминания, но потом все увереннее мисс Клейн рассказала ему о своей судьбе и немного о секте. Очнулась она уже в Лоне, как называли катакомбы окружающие. Ее определили в группу неофитов, большинство из которых были русскими. Секта имела четкую клановую структуру и абсолютную дисциплину, основывающуюся как на психотехниках, так и на давно известных старых, добрых технологиях «ломания воли» времен Средневековья – на страхе боли, голоде и перенапряжении. Вверху пребывали некие Могущественные (тут Сандерс сделал стойку, но не стал ничего рассказывать, чтобы не прерывать Абигайль). Кто это такие, мисс Клейн не знала. Затем шли Высшие. Эти тоже обретались где-то вдали от Джош Картелы. Пару раз она видела Старших (следующая ступень), но в основном с ними общались – читали проповеди, распределяли на работу, наказывали и миловали – так называемые Младшие. К ее удивлению, судя по проповедям, а также по взаимоотношениям между собой, все сектанты оказались людьми с предельно гуманистическим мировоззрением. Постулаты «не убий», «не укради», «возлюби ближнего своего» и тому подобные воистину были частью их самих. Вот только распространялось это лишь на людей, а людьми они считали только единоверцев. Все остальное было «хаосом», с которым надо было «работать», и в этой работе дозволено было все. Когда неофит обращался к новой вере (и Старшие подтверждали, что он готов), это называлось «подняться из хаоса», а все остальное – пытки, убийство, рабский труд – было «работой с хаосом», которую как раз и осуществляли Младшие. Если смертей среди хаоса было слишком много, Младшего наказывали «погружением в хаос» (при этом он мгновенно вычеркивался из рядов своих), но таким же образом наказывали и отсутствие смертей, потому что считалось, что в этом случае Младший недостаточно «работает с хаосом». Так что в каждом пуле неофитов от одного до трех человек были обречены. Сандерс увидел ее где-то после недели «восхождения над хаосом», а с остальными неофитами так «работали» уже три месяца, так что можно предположить, как выглядели и что чувствовали те люди. Абигайль не смогла даже толком выяснить, откуда они, кем были ранее и как попали в лапы сектантов. Впрочем, разговаривать между собой можно было только по разрешению.

Некоторое время назад все неофиты были подняты во время сна (какое время суток и какой день пошел точно – установить было нельзя, поскольку свет в катакомбах всегда горел с одинаковой, полусумрачной, интенсивностью, а пищу давали через разнобойные промежутки времени без какой-либо системы). Ее отделили от остальных и отвели в отдельную камеру (как понял Сандерс, в одно из тех ответвлений, обнаруженных им в том зале, где на него первый раз напали сектанты). Спустя некоторое время в ее камеру вошел кто-то, чье лицо она не смогла увидеть – перед его приходом ей приказали встать на колени лицом к стене. Вошедший задал ей несколько вопросов, касающихся ее личности и работы в Бюро, после чего вышел, и она слышала, как он кричал на кого-то на незнакомом языке. Вскоре Клейн вывели из камеры и погнали куда-то в глубь катакомб. Затем запихнули в ту камеру, в которой ее и обнаружил Сандерс. Следующие двое суток ее никто не трогал, но и почти не кормили. Затем Абигайль услышала взрывы, катакомбы затряслись, и в ее сердце проснулась надежда. Но потом все утихло, и спустя еще некоторое время какой-то незнакомый Младший принес ей еды. На работу ее больше не гоняли, кормили намного более скудно, на вопросы Младший не отвечал, а на попытки вырваться, бежать сил у нее уже не было. В первую очередь – моральных. Последние сутки, перед тем как появился Сандерс, о ней вообще, кажется, забыли…

Мисс Клейн кашлянула, отпила несколько глотков воды и задумчиво уставилась на догорающий костер.

– Вот и все, – почти прошептала она, – конец иллюзиям. Я, наверное, не гожусь для этой работы. Да?

Сандерс вздохнул. В принципе девочка перенесла все очень неплохо. Он был уверен, что половина агентов после всего того, что выпало на ее долю, сдала бы всех и вся, причем сделала бы это, захлебываясь от усердия. А вляпаться в такое на первом же задании…

– Я не психолог, – протянул Сандерс, – но, мне кажется, вы держались вполне достойно, мисс Клейн. Вам просто не хватило опыта. Такие старые развалины, как я, конечно, не могут сравниться с вами на татами или в тире – (тут Абигайль сверкнула глазами, собираясь то ли возразить, то ли возмутиться, но сдержалась), – но неприятности чуем… кхм… задницей. Тем более что ничего еще не потеряно. Мне удалось кое-что выяснить, и с вашей помощью, я надеюсь, мы сумеем побольше разузнать об этом осином гнезде. – Он сделал паузу и, вспомнив занятия по психологии, добавил самым проникновенным тоном: – Я надеюсь на вашу помощь, мисс Клейн.

Абигайль несколько мгновений молча переваривала его слова, а затем тихо произнесла:

– Спасибо. – А спустя пару мгновений спросила уже гораздо более заинтересованным тоном: – А что удалось узнать вам?

Сандерс усмехнулся:

– Должен признаться, что мне тоже пришлось побегать, выпутываясь из неприятностей…

Рассказывая ей о своих приключениях, он старался представить все как необычайное везение, но по взгляду мисс Клейн видел, что это не очень-то удается – она оценивала его работу как профессионал и, похоже, отдавала ему должное. Странно, но он не испытывал радости от того, что Абигайль наконец-то начала понимать, кто чего стоит. Он постарался побыстрее закончить рассказ и перевел разговор на заинтересовавший его момент.

– Вы заметили, что после того, как вас идентифицировали, вас поместили отдельно от остальных неофитов? – спросил он.

– Я как-то не думала об этом, – виновато призналась она, – меня оставили в покое, не били, не гоняли на работы, и уже это было счастьем.

– Просто у вас не было времени задуматься, – успокоил ее Сандерс. – Я думаю, здесь имеет место вот что: отдельных личностей, имеющих вес в обществе, откуда их доставили, обрабатывают по специальной программе. На Киото я задумался над этим, а здесь получил подтверждение. Видимо, они готовят руководящие кадры. Вас же, поскольку вы служите в разведке, готовили к работе под глубоким прикрытием. Не знаю, сколько бы ваша обработка заняла времени, думаю, что не очень долго – они совершенствуют методы, но не менее полутора-двух месяцев. После чего вам подготовили бы легенду, подбросили бы куда-нибудь поближе к Содружеству, и вот пожалуйста – двойной агент готов. Еще один положительный для них момент – вас как агента, сильно пострадавшего морально и физически, больше не использовали бы в операциях за пределами Бюро. Скорее всего, вы работали бы в штаб-квартире, что им и требуется.

Мисс Клейн замотала головой:

– Я даже представить не могу, чтобы предать все, во что…

– Вы немного недооцениваете психическое воздействие, которое используется «Божественным откровением», а главное – тех, кто стоит за сектой. Я знаю, кто прячется за сектой – я уже сталкивался с ним. И думаю, что окончательную работу по вашему, м-м… перевоспитанию провел бы именно он. Пока я не могу вам сказать ничего больше – это не моя тайна, но, боюсь, вскоре наш мир столкнется с чем-то большим, чем даже самые страшные войны. И тогда все наши военные конфликты покажутся всем просто мелочными дрязгами мстительных соседей по лестничной клетке.

– Но что же делать?

– Сейчас – ложиться спать, мисс Клейн. Завтра у нас будет трудный день.

Сандерс увидел, что после пережитого напряжения Абигайль будто только сейчас ощутила, насколько вымоталась. Подавив зевок, она сгребла хвою и прилегла, подложив под голову ладонь.

– Вот что мне кажется странным, – задумчиво сказала она, – русский спецназ забрал только своих. Как-то не по-людски это.

Сандерс усмехнулся. Чтоб русские поступили таким образом…

– Ну, я думаю, они ушли с теми, кого им позволили забрать.

– Как это?

– Те, кто стоит за этой сектой, явно неплохо разбираются в национальной психологии. Так что им было совершенно понятно: если бы русские не сумели отбить своих – они бы не ушли. Даже если бы тварям в пещерах удалось положить весь спецназ. Эсминец остался бы на орбите и вызвал помощь. А затем на планету десантировался бы целый экспедиционный корпус и выковырял бы всех местных тараканов из всех, даже самых глубоких щелей. Так что скорее всего русским позволили отбить своих, а затем, после доклада командира об освобождении пленников, хорошенько насели. То ли собираясь положить всех вместе, дабы у русских не осталось сомнений, что в катакомбах больше нет подданных императора и устраивать здесь спасательные операции теперь совершенно бесполезно, то ли просто решив нагрузить русских максимальным количеством убитых и раненых, чтобы командующий операцией поторопился добраться до стационарных баз с госпиталями и санаториями и поскорее увел эсминец с орбиты. Впрочем, – тут ухмылка Сандерса стала гораздо более хищной, – похоже, несмотря ни на что, эти ребята русских недооценили. Вряд ли канониры эсминца стреляли просто по площадям. Да и по соотношению жилых помещений со следами эвакуации и следами запустения, которые я успел просмотреть, «Бешеным медведям» удалось очень изрядно прополоть эти грядки.

Абигайль с минуту подумала, а затем кивнула:

– Да, похоже, вы правы…

Он дождался, пока Абигайль уснет, придвинувшись ближе к подернутым пеплом углям, проверил передатчик и отошел в сторону.

Спустя десять минут Сандерс отчаялся вызвать «Одинокую каракатицу», расставил вокруг поляны, на которой они расположились, датчики движения, настроив их на массу более тридцати фунтов, и повалился на мягкий ковер хвои. «Главный принцип – это не забивать голову возможными проблемами, – решил он, засыпая, – а решать их по мере возникновения».

Ночь прошла спокойно, и он проснулся под утро, когда между деревьями еще висел ночной туман. Роса покрывала землю, одежду, и Сандерс поежился – осень вступала в последнюю пору, и уже чувствовалось приближение зимы. Какие здесь зимы, можно было только догадываться. Наверное, такие же, как в средней полосе любой планеты, похожей на Землю, или в сотне других освоенных миров.

Он разбудил мисс Клейн и, пока она приводила себя в порядок, попытался еще раз связаться с кораблем. «Одинокая каракатица» не отозвалась. Либо корабль не дождался его сигнала, либо…

– Какие-то проблемы? – спросила Абигайль, увидев его нахмуренное лицо.

– Возможно. Не могу связаться с кораблем. Если он улетел, то мы застряли здесь надолго. Пункт связи есть в городке, но до него несколько дней пути, а население все поголовно под влиянием секты или кого там еще. Так или иначе – Кривой Ручей нам не обойти, потому что ни продуктов, ни воды, чтобы добраться до Веселой Пади, у меня не хватит.

Они позавтракали концентратом на ходу. К полудню, видя, что Абигайль начинает выдыхаться, Сандерс предложил ей амфимин, она попыталась отказаться, но он настоял – у него осталась еще одна ампула, и он рассчитал, что даст ее мисс Клейн, когда они выйдут к поселку – там могла понадобиться ее помощь.

Отметив по курсографу, когда до поселка останется около мили, Сандерс устроил в этой точке последний привал, снова заставил мисс Клейн сделать укол и, обходя поселок, двинулся к кораблю. Биосканер на открытой местности работал не более чем на двести ярдов, но этого вполне должно было хватить – от места посадки «Каракатицы» до опушки, как помнил Сандерс, было примерно ярдов сто – сто двадцать.

«Одинокая каракатица» никуда не улетела. Корабль стоял на том же месте, где приземлился, – на убранном поле, и Сандерс, переключив сканер в визуальный режим, разглядел возле него двух прогуливающихся местных жителей. У обоих были охотничьи лучевики, и они лениво бродили вокруг опор, изредка перебрасываясь словами и спокойно покуривая. Оба люка, и грузовой, и пассажирский, были распахнуты. Никого из команды за те полчаса, что Сандерс наблюдал за кораблем, он не увидел. Судя по всему, местные захватили «Каракатицу», и вопрос был – куда они увели экипаж. Отбить корабль проблемы не составляло, даже если внутри есть кто-то еще, но управлять кораблем вдвоем с мисс Клейн не получится при всем желании.

– Значит так, – сказал он, – нейтрализуем этих двоих, проникаем в корабль и, если там есть смена часовых, разбираемся с ними. Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – Абигайль и не думала спорить по поводу того, что Сандерс взял на себя роль старшего, – дайте лучевик.

Сандерс провел краткий инструктаж и добавил:

– Лучше, если кто-то останется в живых – нам нужно знать, где команда корабля. Не знаю, как вы, а я предпочитаю без нужды никого не дырявить, – вполголоса сказал Сандерс, увидев, каким мстительным огнем вспыхнули глаза мисс Клейн.

– Я постараюсь удержаться, – процедила она, проверяя оружие.

До полной темноты оставалось минут двадцать. Сандерс выждал пять, вышел из леса и, держа плазмобой в высоко поднятых руках, направился к часовым. Эти горе-часовые настолько обнаглели, что заметили его, когда он уже был метрах в двадцати от корабля. Один плюхнулся на живот, лихорадочно ловя Сандерса в прицел, второй оказался посмышленней – вскинув оружие к плечу, он крикнул срывающимся голосом:

– Бросай оружие!

– Спокойно, мужики, я же сам пришел, – рассудительно сказал Сандерс и, стараясь не делать резких движений, положил плазмобой на землю.

– Куртку сними!

Сандерс расстегнул куртку, снял, уронил на землю и, подняв руки, повернулся кругом, показывая, что на нем ничего не спрятано.

– Нож брось! А теперь иди сюда.

Оба парня были молоды – лет по двадцать пять, не больше, и, видимо, в охоте за беглецами раньше участия не принимали – уж очень они волновались. Тот, который упал на землю, поднялся и встал рядом с приятелем.

– Надо же, сам вышел! – подивился один. – Как думаешь, Сарган, чего нам за него дадут?

– По башке обоим, по дурной, – просветил его Сандерс, видя, как за спинами парней возникла мисс Клейн.

Так и случилось: Абигайль от души приложила одному по затылку прикладом. Второй обернулся, взмахнул лучевиком, как дубиной, но мисс Клейн присела и врезала ему кулаком в пах.

Сандерс болезненно поморщился. Парень выронил оружие, схватился за промежность и, выпучив глаза, осел на землю.

Подобрав плазмобой и надев куртку, Сандерс взял на прицел открытый люк «Каракатицы» и подошел к Абигайль.

– Просил же одного оставить для разговора.

– Очухается, – отрезала она, и в ее голосе Сандерс уловил отзвуки прежнего высокомерия агента Клейн, однако девушка тут же сникла. – Извините, – хмуро сказала она, – не рассчитала.

Один часовой валялся без сознания, второго мучительно рвало.

Минуты через три он со стоном попытался разогнуться. Мисс Клейн наклонилась и, схватив его за воротник, сильно встряхнула:

– На корабле еще кто-нибудь есть?

– Ни… никого, – прохрипел парень.

– Если соврал – пристрелю как собаку, – прошипела она.

Парень в испуге попытался отодвинуться. Сандерс, принимая игру, положил руку на плечо Абигайль.

– Не надо. Он нормальный мужик. Так ведь?

– Ага, – согласился часовой, косясь на мисс Клейн.

– Ну, вот и отлично. А где экипаж?

– Говори, урод! – взвизгнула мисс Клейн, еще больше входя в образ истеричной бабы, для которой пристрелить человека – все равно что таракана раздавить.

– Увели их. В поселок.

– А где держат? – ласково спросил Сандерс.

– У старосты в амбаре заперли, – проскулил парень. – Не убивайте. Завтра за ними топтер из Веселой Пади должен прийти.

«Что-то он больно говорлив, – подумал Сандерс. – Обращенный неофит скорее сдохнет, чем что-то расскажет нелюдям, какими мы им представляемся».

– Ты в Двух Скунсах был? – спросил он.

– Нет, не успел еще. Как раз перед тем, как русские налетели, должен был идти, да приболел.

Все становилось на свои места.

Пока Сандерс обследовал корабль, мисс Клейн заставила часового перетащить напарника в шлюз, связала обоих «ласточкой» – запястья завернутых за спину рук к щиколоткам, – и поджидала его у входа.

– Их должны сменить через час, – сказала она.

– Значит, подождем смену, – рассудил Сандерс, – в темноте они разберут, кто шляется вокруг корабля, только когда подойдут вплотную, а чем меньше останется вооруженных жителей в поселке – тем лучше. Хотя шум поднимать не хотелось бы.

Они успели перекусить провизией, добытой на камбузе, и, услышав приближающиеся голоса, двинулись навстречу.

– Ты, Сарган? – спросил хриплый голос. – Ну, как тут?

– Нормально, – ответил Сандерс, хватая мужика за горло.

Мисс Клейн провела стремительную серию ударов по корпусу, добавила ребром ладони по горлу, и ее противник, даже не успев вскрикнуть, мешком осел на землю. Сандерс подождал, пока тело в его руках перестанет дергаться, и разжал руки.

– Как-то вы того… – проворчал он, – уж очень усердно.

– Как могу, – отрезала Абигайль.

Поселок тонул во тьме. Едва светились окна домов, и только пара фонарей – один возле бара, а другой возле дома старосты – пыталась рассеять черноту ночи.

Они миновали бар. Сандерс успел заметить, что посетителей немного – не больше десятка.

Дом старосты был огорожен низеньким забором из штакетника, за которым чахли убогие кустики.

Мисс Клейн остановилась, прислушиваясь.

– Собака у него есть?

– Не знаю, – ответил Сандерс.

В доме горело лишь одно окно. Сандерс перемахнул забор и подобрался поближе.

В комнате за накрытым столом сидели трое: капитан Лю, Карстен и рыхлый толстяк с багровым носом. Абигайль заглянула в комнату поверх плеча Сандерса.

– Кто это?

– Длинный – капитан «Одинокой каракатицы», рядом с ним его торговый партнер, местный житель, третий, кажется, староста.

– Неплохо устроились, – зло процедила мисс Клейн.

Толстяк тем временем наклонил пузатый жбан, разливая по высоким кружкам пиво. Карстен плеснул в рюмки из объемистой бутыли – себе и старосте чуть-чуть, а капитану полную.

Сандерс напряг слух:

– …кретином, Лю! Когда я тебя обманывал? Перед тобой такие перспективы откроются – ты даже представить себе не можешь!

– Не надо мне перспектив. Я имею свой кусок хлеба и уж как-нибудь прокормлюсь. А от тебя, Карстен, я такой подлянки не ожидал!

– Джош Картела – только начало, – неожиданно высоким голосом взвизгнул толстяк, – ты будешь торговать по всей Вселенной, когда воцарится порядок и хаос будет повержен, и…

– Во, слыхал? – Лю указал пальцем на старосту. – Ты хочешь, чтобы я стал таким же психом? Да со мной никто дела иметь не захочет.

– Глупости, – поморщился Карстен и поднял рюмку. – Давай выпьем, и я тебе все…

– Начнем отсюда, – шепнул Сандерс, доставая биосканер. – Так, в доме больше никого. Ага… есть! За домом в помещении семнадцать человек. Двое вооруженных часовых. Нет, пожалуй, сначала освободим команду. Только я вас прошу без крови.

– Если получится, – хмуро ответила Абигайль.

Часовых вырубили в два счета, поскольку те были в полудремотном состоянии, употребив трехлитровую баклагу пива. Сандерс осмотрел замóк. Это был надежный агрегат из толстого железа и чугунных прутьев, каких в Содружестве не применяли лет двести, если не больше. Как его открыть – так и осталось загадкой, потому что Сандерс, отчаявшись, ухватил за скобу и вывернул из двери петли, на которых замок висел. Услышав за спиной удивленное восклицание, он поморщился и поспешил объясниться:

– Дерево совсем гнилое.

– Ну да, – шепнула ему в спину агент Клейн, – а гвозди ржавые… да их и не было вовсе.

Сандерс распахнул дверь. Команда, услышав возню с замком, сгрудилась возле дальней стены.

– Так, парни, – сказал он, – никаких криков восторга. Выходите и стойте здесь до моего сигнала. Я за капитаном.

– А эти где, которые нас сторожили? – спросил кто-то, и Сандерс по голосу узнал навигатора.

– Здесь лежат. Норман, ты? Оружие у них забери.

Мисс Клейн неслышно открыла дверь, но, видимо, сквозняк привлек внимание Карстена. Он стал приподниматься, оборачиваясь на стуле, и Абигайль, молнией мелькнув по комнате, снизу вверх ударила его прикладом в челюсть. Карстен повалился на стол, опрокидывая кружки и рюмки.

Толстяк, дико вскрикнув, прямо через стол кинулся на мисс Клейн, не ожидавшую от него такой прыти. Староста ухватил ее за руки, державшие лучевик, и вместе с ней повалился на пол, придавив ее своим немалым весом.

И тут Сандерс был поражен: капитан Лю, которого он считал тюфяком, проявлявшим признаки жизни только при звоне монет, цапнул со стола бутыль и хватил старосту по голове. Брызнули осколки стекла, резко запахло сивухой.

Абигайль свалила с себя обмякшее тело и поднялась на ноги.

– Благодарю… капитан.

– Не за что, мисс. Как я понимаю, вы – напарница мистера Сандерса, за которой он так сюда стремился? Очень приятно.

– Любезности потом, – оборвал его Сандерс, – двигаем к кораблю, пока весь поселок не всполошился.

– Все равно всполошится, – сказал Лю. – Забыл сказать: у нас накрылись антигравы, так что придется стартовать на разгонных. Не знаю зачем, но эти уроды сняли антигравитационные плиты и увезли в Веселую Падь. Если бы не это, на грузовом топтере отправили бы нас.

– А что им было нужно от вас?

– Староста нес какую-то ахинею о «служении беззаветном и праведном», но Карстен, как я понял, хотел, чтобы я добровольно согласился на какое-то лечение, что ли. Мол, так тебе хорошо станет, как никогда не было. А оно мне надо, чтобы у меня в голове кто-то ковырялся? Я, правда, иной раз срываюсь, когда всякие сволочи расплатиться забывают, но не настолько же я психованный, чтобы лечение требовалось?

Оказалось, капитан Лю может командовать экипажем не только при разгрузке контрабанды. Экипаж, повинуясь его зычному голосу, провел предстартовую подготовку в рекордные сроки – еще не занялась заря, когда «Одинокая каракатица» взревела, прогревая разгонные двигатели. Сандерс устроился в кресле старшего помощника, который лежал в каюте, поскольку сектанты при захвате команды сломали ему несколько ребер.

Норман повернулся к капитану:

– Какой курс?

– Ты выведи нас на орбиту, а там разберемся, – сказал Сандерс.

– Верно, – кивнул Лю. – Господа, а не шарахнуть ли нам по этой деревне? Много не обещаю – наша старушка, конечно, не русский эсминец, но кое-что имеется.

– Врежьте им, капитан, чтобы…

– Мисс Клейн, прошу вас, – поспешил прервать ее Сандерс. – Это мирный поселок, и не нам решать, жить его жителям или умереть.

– Эта зараза расползется по освоенным мирам, если не остановить ее в зародыше!

– А вы уверены, что все началось здесь? Эти люди – такие же жертвы, как и вы, только вам удалось избежать их участи. Кроме того, я не уверен, что их психика изменилась необратимо – русские не зря вывезли своих людей, а не уничтожили всех подряд. Видимо, они надеются повернуть процесс вспять.

Абигайль поджала губы. Прищурившись, она с вызовом посмотрела на Сандерса. Тот спокойно встретил ее взгляд. В рубке повисла тишина. Молчаливый поединок длился несколько секунд, и наконец Абигайль отвела глаза.

– Возможно, вы правы, мистер Сандерс. Я вам слишком обязана, чтобы спорить. Делайте как знаете. – Она резко повернулась и покинула рубку.

– Стартуем, капитан! – тоном, не допускающим возражений, скомандовал Сандерс. – Раз сюда регулярно залетают неизвестные корабли, то будет лучше, если мы как можно быстрее окажемся подальше от этой гостеприимной планеты.

В этот день рассвет над Кривым Ручьем наступил раньше.

«Одинокая каракатица», таща за собой огненный хвост длиной в милю, рванулась в небо, пробивая в облаках путь к свободе.

Глава 13

Поскольку груз был оставлен на Джош Картеле, команда разместилась с непривычными удобствами. Не повезло только рыжему навигатору Норману – капитан заставил его уступить каюту мисс Клейн. Норман не очень-то и спорил, просто заметил, что с удовольствием не уступил, а разделил бы с ней каюту.

Сандерс принял душ и собрался на мостик, чтобы уточнить все по поводу скопления астероидов, в направлении которого шли передачи из центра связи в Двух Скунсах, когда к нему зашла мисс Клейн. Умытая и переодетая, она выглядела бы вполне прилично, если бы не круги под глазами и измученный вид.

– Вам бы отдохнуть, мисс Клейн, – заметил Сандерс, – боюсь, там, куда мы направляемся, расслабляться не придется.

– Да, я знаю, – тихо сказала она, присаживаясь на койку. – Я тут подумала: вот вы полезли в катакомбы, хотя и знали, что вся планета против вас, вы предполагали, что корабль может быть захвачен или улетит, не дождавшись, и когда представится другая возможность покинуть Джош Картелу – совершенно неизвестно. У меня такое ощущение, что вы, видя перед собой проблему, не задумываетесь о ее сложности, о последствиях, вы просто начинаете ее решать. На что вы надеетесь: на расчет, на интуицию, на везение? Вы ведь знали все и тем не менее полезли в подземелья. Неужели только за мной? Вы хоть в общих чертах представляли, что с вами случится, если попадетесь?

– Ну, не думать о последствиях своих действий – это больше присуще женщинам… – Сандерс запнулся. – Разумеется, я не говорю о присутствующих.

– Да ладно. Не надо реверансов – это как раз обо мне. Так почему вы не улетели сразу же? Думаю, никто бы вас не осудил.

Он уже думал на эту тему, но как объяснить свои действия Абигайль, не представлял. Присев рядом с ней, Сандерс задумался. Она терпеливо ждала, сидя на краешке койки и обхватив руками плечи, будто ей было холодно.

– Лет пять назад, – начал Сандерс, – я познакомился с одним русским – мичманом спецназа. Мы вместе участвовали в одной операции. Несколько раз он спас меня, и мне не стыдно в этом признаться. Потом, когда все закончилось, я спросил его: почему русским всегда удается вылезать из любого дерьма, в которое не раз попадало их государство? И он мне ответил: просто мы никогда не сдаемся…

– Но и американцы не сдаются, и… – начала Абигайль.

– Правильно! Так я ему и сказал, а он говорит: «Нет, ты не понял. Американцы, как и многие другие, не сдаются потому, что у них практически всегда есть надежда. А если нет надежды, то есть надежда на надежду. А у нас – за тысячи лет – часто бывало, что нет вообще никакой надежды: всё, кранты. Киев, Владимир – в руинах. Баскаки повсюду. Или Наполеон в Москве. Гитлер, под которым уже вся Европа, на Волге… А мы все равно не сдаемся». Я тогда надолго задумался и спросил: «А в чем суть-то?..» – «Вот в этом и есть, – ответил он, – не сдаваться. Никогда. Можно проиграть, можно погибнуть, в жизни всякое бывает, а сдаваться нельзя никогда».

Сандерс замолчал, потому что почувствовал, как пристально смотрит на него Абигайль. Она глядела сухими, широко распахнутыми глазами, будто увидела его впервые. Потом вдруг рот ее скривился, лицо сморщилось, и на глазах стремительно проступили слезы. Он не успел ничего сказать, как она разрыдалась, некрасиво кривя рот, давясь и захлебываясь слезами.

– Но почему я… а вы… я дура… Рича-ард!

– Опаньки… слава богу, – облегченно пробормотал Сандерс. Он ждал кризиса и очень рассчитывал на него. Ну не может молодая красивая женщина из числа «золотой» молодежи спокойно перенести все, что выпало на долю Абигайль… Так что если ее не прорвало бы, он бы еще очень сильно подумал, стоит ли вообще продолжать поиски логова секты или нужно быстро сваливать, дабы успеть довести мисс Клейн до больничной койки, прежде чем она проделает в башке дыру из лучевика или, что еще хуже, решит покончить с жизнью вместе со всем теплым, дружественным коллективом. А сейчас появился шанс сбросить копящееся психологическое напряжение с помощью старой доброй истерики.

– Тихо, спокойно. – Сандерс попытался ее обнять, но она замахала руками, судорожно отбиваясь от него.

Продолжая кричать, она сползла на пол и забилась в истерике.

Сандерс подхватил ее, ощущая под руками скрученные спазмом мышцы, и потащил в душевую. Абигайль была сильной, но он сунул ее под душ и включил холодную воду. Она забилась и завизжала, и тогда он влепил ей увесистую пощечину. Крики разом оборвались. Она уставилась на него, жалобно всхлипывая.

– Как вы могли? – Ее всю трясло, и Сандерс видел, что нервный припадок еще не закончился.

– Прошу прощения, но это исключительно в лечебных целях. Вам лучше?

В этот момент послышался голос Нормана:

– Вы что, деретесь, что ли?

Сандерс, оставив мисс Клейн под душем, выглянул в комнату. Навигатор, видимо, услышавший крики, приоткрыл дверь из коридора и просунул в каюту рыжую голову.

– Выпивка есть? Тащи.

– Сейчас принесу. – Озадаченный Норман скрылся за дверью.

– Ну, все? Выбирайтесь. – Сандерс помог Абигайль выйти из-под душа. – Вот полотенце.

Выйдя в коридор, он встретил навигатора.

– Вот, в доме старосты прихватил, – сказал Норман, – гадость, но другого нет – на корабле сухой закон.

– Спасибо. Скажи капитану, что я сейчас подойду – нам надо поговорить.

Сандерс заставил Абигайль сделать несколько глотков из бутылки. Она выпила, закашлялась, потом отвернулась и спрятала лицо в ладонях.

– Что со мной? – глухо спросила она.

– Ничего страшного. Реакция на случившееся. После стольких дней напряжения вы сейчас расслабились, и организм взял свое.

– Боже, какая я идиотка.

– Бросьте вы самобичевание. Со мной такое сколько раз случалось. Как, бывало, заору, как забьюсь в припадке!

Мисс Клейн посмотрела на него искоса и вдруг хихикнула:

– Врете ведь.

– Вру, – согласился Сандерс. – Вы идите в каюту и прилягте, а я – к капитану. Боюсь, как бы после плена у него с нами не возникло разногласий относительно дальнейших действий.

– Я тоже пойду. – Абигайль поднялась, решительно вытерла глаза и, на мгновение замерев, внезапно произнесла: – Похоже, агент Сандерс, я в вас здорово ошибалась…

Капитан Лю сидел в капитанском кресле, переругиваясь со вторым помощником, который из-за сломанных ребер сидел на своем месте несколько скособочившись.

Сандерс уловил лишь отголоски спора. Капитан требовал назвать стоимость новых гравиплит – без них посадка на планеты становилась весьма проблемной, а помощник резонно возражал, что он не коммерсант и цену, даже приблизительную, назвать не может, поскольку новые плиты им не по карману, а какие сейчас цены на старье – одному богу известно. Рыжий Норман в споре участия не принимал, видимо по причине молодости.

Сандерс подошел к навигатору и под хмурым взглядом Лю набрал на клавиатуре координаты интересующей его точки. После недолгого изучения выданной компьютером информации он повернулся к замолчавшим и настороженно наблюдавшим за его действиями спорщикам:

– Капитан, что вы скажете, если я предложу вам отправиться вот сюда?

Лю почесал нос, вздохнул и посмотрел на навигатора. Норман пожал плечами:

– Это не так далеко. А что там?

– Вот это я и хочу узнать, – сказал Сандерс.

Капитан сокрушенно покачал головой и, деликатно откашлявшись в кулак, вкрадчиво начал:

– Уважаемый мистер Сандерс! Наш договор включал в себя только полет до Джош Картелы, и, видит бог, за свои деньги мы натерпелись предостаточно. Боюсь, что…

– Лю, вы забываете, кто спас вас от этих сумасшедших, – напомнил Сандерс, – если бы не мы с мисс Клейн, вам бы уже промыли мозги. И экипажу, кстати, тоже.

– Благодарность моя да пребудет с вами вечно, – согласно кивнул Лю. – Но поймите: корабль серьезно поврежден, команда изранена – взгляните на мистера Ховарда. При всем желании я не смогу вам помочь. Вы, кстати, посмотрите на мисс Клейн! Ей тоже требуется отдых и нормальная обстановка. – Капитан с поклоном указал на Абигайль, рыжие волосы которой были влажными и висели сосульками, а под глазами темнели круги.

Сандерс закусил губу, прикидывая, что получится, если он силой заставит капитана лететь к поясу астероидов. Ничего хорошего получиться не могло – рано или поздно он свалился бы от усталости. Но даже если и удастся долететь, то стоит им с Абигайль покинуть корабль, как капитан тут же бросит их на произвол судьбы. Предложить еще денег? Но у Сандерса сложилось впечатление, что он уже многократно превысил все мыслимые фонды…

– Значит, никогда не сдаваться, ковбой? – внезапно услышал он шепот девушки.

Она вышла вперед и остановилась напротив капитана:

– Скажите, за какую сумму вы согласитесь предоставить корабль в наше распоряжение?

– Дорогая мисс Клейн, думаю, что такой суммы вы не найдете. Впрочем, я бы оценил продление договора по фрахту «Одинокой каракатицы» в ту же сумму, которую мистер Сандерс мне уже выплатил. Как, согласны?

Абигайль повернулась к Сандерсу. Тот назвал сумму, соображая, что если он возьмет капитана за горло, а мисс Клейн припугнет Нормана, то Ховард дергаться не будет – со сломанными ребрами и дышать-то сложно, не то что двигаться.

– Капитан, – сказала Абигайль, – я найду требуемую сумму, но прежде хочу вам кое-что сказать. Надеюсь, это останется между нами. Мистер Сандерс, вас это тоже касается. Клейн – девичья фамилия моей матери. Под этой фамилией я живу, поскольку так намного проще. Фамилия моего отца – Рассел. Генри Рональд Рассел. Вам что-нибудь говорит это имя?

Сандерс замер. Имя Генри Рассела в Содружестве было знакомо любому потребителю натуральных продуктов, будь то фрукты, овощи или рыба, свинина, говядина и тому подобное. Практически все, что представлено на рынке натуральных пищевых продуктов, было произведено компанией Рассела, давно уже поглотившей конкурентов и единолично правящей на внутреннем рынке государства.

Капитан Лю хрустнул пальцами.

– Уважаемая мисс… э-э… Рассел…

– Называйте меня как прежде, – поправила Абигайль.

– Хорошо. Моя профессия предполагает особую осторожность в отношениях с клиентами. Надеюсь, вы не обидитесь, если я попрошу подтвердить ваши слова.

– Разумеется, нет. Я назову вам номер моего счета в Первом коммерческом банке, вы свяжетесь и установите имя владельца счета, а также его платежеспособность.

– М-м… – задумчиво протянул Лю. – В таком случае не вижу никаких препятствий тому, чтобы продолжить наше сотрудничество. Пройдемте в рубку дальней связи, прошу вас.

Через час «Одинокая каракатица» легла на новый курс.

Провожая Абигайль из рубки в каюту, Сандерс придержал ее в одном из пустых коридоров:

– Мисс Клейн, возможно, вы поступили правильно, но мне очень не понравилось, как капитан посмотрел на вас, узнав имя вашего отца. Хочу предупредить: этот корабль для нас зафрахтовал один из боссов триады, и судя по всему, Лю частенько имеет с ним дело. Понимаете, о чем я?

– Честно говоря, с трудом.

– Похищение людей ради выкупа – один из любимых и прибыльных видов бизнеса любых преступных организаций, и триад в частности. Не ходите по кораблю в одиночку – я всегда рад составить вам компанию, и будьте настороже.

Сандерс умолчал, что, по его мнению, лучше всего было бы поселиться в одной каюте, опасаясь разбить робкое взаимопонимание, что установилось между ними.

– Я поняла, спасибо.

Полет к поясу астероидов занял двое суток, в течение которых Сандерс и мисс Клейн расставались только на ночь. Капитан Лю был сама любезность, да и команда не знала, как угодить пассажирам. Видимо, Лю уже сообщил своим людям, кто у них на борту и какой выигрыш достанется в случае удачного исхода дела. Он попытался было уговорить Абигайль, чтобы часть платы была переведена немедленно, но она отказалась это сделать, и Сандерс поддержал ее:

– Капитан, не перехитрите самого себя. Вы доставите нас туда, куда мы укажем, и дождетесь нашего возвращения. Согласитесь, вы должны быть заинтересованы в том, чтобы мы вернулись целыми и невредимыми. Деньги вы получите только после окончания дела, когда высадите нас на одной из планет Содружества. Учитывая специфику вашей работы, полагаю, гарантии нам не помешают.

Капитан с оскорбленным видом покачал головой, но спорить не стал, то ли не считая нужным демонстрировать сомнение в словах тех, кто вытащил его задницу из очень серьезной передряги, то ли опасаясь того, что такой крутой парень, как Сандерс, все равно сможет принудить его сделать так, как он того желает, но на этот раз совершенно бесплатно…

К исходу вторых суток Норман вызвал Сандерса в центральный пост. На центральном обзорном экране среди точек-звезд парило мутное облако.

– Вы не это искали, мистер?

– Увеличение? – спросил в свою очередь Сандерс.

– Полное. Нам лететь еще несколько часов.

– Каковы размеры?

– Я могу прикинуть, но какая разница? Если вы не знаете точки, откуда можно туда войти, будем бродить вокруг год – и все без толку.

– Координаты я тебе дам, – пообещал Сандерс.

Вдвоем с навигатором они подсоединили компьютер Сандерса к центральному компьютеру корабля. Сандерс сам ввел данные. Норман несколько минут колдовал над программой и затем удовлетворенно откинулся в кресле.

– Может получиться, – сказал он. – Вы бы отдохнули пока. Я позову, когда будем на подходе.

Сандерс так и поступил, резонно полагая, что позже времени для сна может и не быть.

Его разбудил интерком через три с половиной часа. В центральном посту было людно: кроме капитана и помощника, там еще маялись несколько членов экипажа, которым было любопытно, куда же это завез их выгодный клиент.

Это было не скопление астероидов, это были завалы космического мусора, который по неведомым причинам накапливался в этой системе чертову тучу времени.

– Забита по самые уши, – пробормотал Норман, и Сандерс с ним согласился.

Датчики дальнего обнаружения выводили на экран сначала крупные объекты, которых было несколько сотен, затем мелочь и в конце выдали концентрацию пыли, какой, судя по ругательствам, выдавленным сквозь зубы, ни помощнику, ни навигатору встречать не приходилось. Ховард даже высказал предположение, что систему замусорили специально. Чтобы отпугивать непрошеных гостей.

– По вашим координатам компьютер выдает треугольник ошибки со стороной в несколько миллионов километров, мистер, – сказал Норман.

– Ничего не поделаешь, старина. Будем искать.

Первыми не выдержали члены команды. После часа поисков, когда напряжение спало, они предпочли один за другим покинуть центральный пост. Затем помощник, держась за бок, сообщил, что ему как-то не по себе, и тоже ретировался. Капитан Лю, посидев еще с полчаса, приказал Норману сообщить ему, если он что-нибудь найдет, и оставил навигатора вдвоем с Сандерсом.

– Какой дурак полезет в эту кашу, – пробурчал Норман, через два часа уступая ему место за пультом.

– Смотря за какие деньги, – парировал Сандерс. – Или я не прав? Должен быть проход, я уверен. Должен!

Отмахнувшись, навигатор упал в свободное кресло и через минуту задремал, посвистывая носом.

В течение следующих десяти часов в центральный пост несколько раз заглядывал капитан, один раз помощник, и только Абигайль, сделав короткий перерыв на сон, поддерживала вахту крепчайшим кофе, который сама заваривала и приносила в рубку.

В очередной раз уступая место Норману, Сандерс сказал:

– Найдешь проход – получишь премию.

– Сколько?

– Всю жизнь не пробездельничаешь, но лет на пять хватит.

– Ну-у, мистер… С вами можно иметь дело! – воскликнул приободрившийся навигатор.

Однако маршрут отыскал сам Сандерс, когда в голову уже стали закрадываться сомнения в верности координат (даже стойкая мисс Клейн убрела в свою каюту). В конце концов, это могла быть передача на дрейфующий корабль. Вот только что делать кораблю возле подобной помойки?

Он просканировал обнаруженный проход под разными углами и разбудил Нормана:

– Зови капитана и помощника, Джек.

Норман повертел на экране многомерную компьютерную модель маршрута и хмыкнул:

– Накрылась моя премия.

– За беспрерывную и напряженную работу получишь обещанное в половинном объеме! – объявил Сандерс. – И постучи к мисс Клейн. Пусть тоже придет.

– Шеф, а я вам там не пригожусь? За вторую половину премиальных я в это болото не то что на корабле – в скафандре полезу.

– Алчность – смертный грех, – напомнил Сандерс.

«Одинокая каракатица», словно оправдывая свое название, ползла извилистым маршрутом на самом малом ходу. Прошло уже два часа, как они вошли в пылевое облако, датчики обнаружения пробивали муть едва на пятую часть расчетного диапазона, но Сандерс был доволен. По его прикидкам, они приближались к цели, поскольку любая связь не могла поддерживаться на большом удалении от границы облака – пыль съедала или рассеивала любое излучение.

Капитан Лю угрюмо наблюдал за действиями Нормана и Ховарда, болезненно морщась всякий раз, когда кораблю приходилось совершать резкий маневр – проход был извилист и узок.

Абигайль стояла за креслом помощника, покусывая губы, Сандерс привалился к стене, не выпуская из виду экран с данными, по которым Ховард вел «Каракатицу».

– Кажется, добрались, – сказал помощник, откидываясь в кресле. – Уф-ф… Взмок, будто мешки с углем таскал. Ваша остановка, мистер Сандерс. – Он увеличил изображение, и на экране возник крупный астероид. Ховард включил сканирование. – Интересно, астероид с секретом, господа. У него своя энергетическая установка в одной из внутренних пустот. Ба-а… да у него силовой каркас, как у нормального корабля, господа. Кто-то сильно разорился, обустраивая себе гнездышко. А внутри он дырявый, как сыр, в котором порезвилось семейство мышей.

– Какое-нибудь подобие входа имеется? – спросил Сандерс.

– Посмотрим… Нет, ничего похожего. Если и есть, то здорово замаскировано. Постойте-ка… Вот здесь выброс внутренней атмосферы или что там у него под поверхностью. Можете попытаться попасть внутрь именно в этом месте. Насчет биологической активности ничего сказать не могу – поверхность, или, если хотите, оболочка все экранирует.

– С этим мы разберемся сами. Капитан, мне придется позаимствовать ваш бот.

– Берите, все берите, – проворчал Лю, – чует моя печень, что добром это не кончится.

– И скафандры, конечно, – добавил Сандерс. – С сервоприводами у вас, конечно, нет?

– Побойтесь бога. Это же транспортник, а не военный корабль.

– Ладно, спасибо и на этом.

– Сколько вас ожидать? Я, конечно, заинтересован в оплате, но всему есть разумные пределы. По этому маршруту может пройти кто-нибудь еще, и вряд ли он обрадуется, наткнувшись на нашу старую калошу. И воздуха в скафандрах не больше, чем на десять часов.

Сандерс оглянулся на Абигайль, как бы спрашивая у нее: ничего, что я все решаю? Она едва заметно пожала плечами, давая понять, что ничего не имеет против.

– Надеюсь, там пригодная для дыхания атмосфера. В общем, если через сутки мы не появимся или астероид разлетится на куски, можете уходить.

– Без оплаты, – проворчал Лю.

– Ну, если будет желание – можете возглавить спасательную экспедицию, – усмехнулся Сандерс.

– Я подумаю, – буркнул капитан.

Дрожь корпуса от работы разболтанных двигателей вызывала неприятный зуд во всем теле, но в остальном бот был в довольно неплохом состоянии. Сандерс разогнал бот, по привычке стараясь проскочить зону возможного обстрела, притормозил возле самой поверхности и с шиком притер машину, выпустив опоры в самый последний момент.

– Абигайль, – спросил он, выключая двигатели, – вы мне верите?

Она помолчала, потом отстегнула страховочные ремни.

– Странный вопрос. Если бы я не верила, пошла бы я с вами?

– Логично. В таком случае прошу вас, ничему не удивляйтесь.

Она окинула его прищуренным взглядом и усмехнулась:

– Теперь меня трудно удивить.

Сила тяжести на поверхности астероида была равна примерно половине привычной, что безусловно свидетельствовало об ее искусственном происхождении. Под ногами перекатывались камни, тонкая пыль вздымалась при каждом шаге и нехотя оседала ленивыми облачками, припорошивая ребристые следы.

Пар бил из узкой расщелины между огромными валунами. Даже при наличии сервомоторов сдвинуть их было бы затруднительно, поэтому Сандерс, долго не раздумывая, вогнал в щель три направленных заряда и, подхватив Абигайль за руку, отвел в сторону.

Взрыв вздыбил валуны, на мгновение выбросив в пространство облако моментально превратившегося в ледяные кристаллы пара.

Подсвечивая фонарем на шлеме, Абигайль склонилась над провалом.

– Не больше трех ярдов, – определила она.

Повесив плазмобой на шею, Сандерс осторожно, чтобы не повредить скафандр, спустил вниз ноги, повис на руках и мягко спрыгнул.

Будто сороконожка пробежала по спине, однако он не позволил себе ни оглянуться, ни даже поежиться.

В обе стороны тянулся широкий и высокий, в рост человека, тоннель со странно обработанным, слегка волнистым потолком и стенами. Здесь царила полная тьма, но он не включил фонарь. Он и без него видел затаившиеся совсем рядом черные фигуры в громоздких скафандрах. Ну еще бы, надо быть глухим, слепым и дебилом, чтобы не засечь если уж не корабль, то хотя бы взрыв на поверхности… «Вот у них сервоприводы есть», – подумал он.

– Спускайтесь. – Он встал под отверстием и поднял руки, готовясь принять мисс Клейн.

Она сорвалась, неловко зацепившись лучевиком за обломок камня; Сандерс поймал ее и осторожно поставил на пол.

– Только спокойно, – тихо сказал он.

– Что?

Их смяли мгновенно, стиснув с нечеловеческой силой, завернули руки за спину и пригнули к земле. Абигайль забилась и закричала. Ее ударили в забрало шлема, Сандерс увидел, как беспомощно мотнулась ее голова. Лицом она ударилась о стекло и, закатывая глаза, осела в руках нападавших.

Протащив по тоннелям, их вылущили из скафандров, как лангустов из панцирей, поставили на ноги и ввели в огромную пещеру. Она была просто чудовищной. По самым скромным прикидкам, ее диаметр составлял не менее трех-четырех километров, купол терялся в темноте, а в общем она занимала едва ли не треть объема астероида. Сандерс уже узнал тех, кто их захватил. Это были старые знакомые по подземельям Хлайба – тролли. Не заботясь далее о судьбе пленников, они исчезли в одном из тоннелей.

С небольшого возвышения, где они оказались, Сандерс оглядел огромный зал с каменным потолком, теряющимся в вышине, но не размеры пещеры его поразили. Внизу колыхалась людская масса.

– Лоно номер один, – пробормотал Сандерс.

Мисс Клейн, пришедшая в себя как раз, когда ее освобождали от скафандра, и ошеломленно наблюдавшая за троллями все время, пока они занимались своим делом, ошарашенно огляделась. Посмотреть и вправду было на что: горели костры (костры в искусственной атмосфере!), и люди перемещались между ними, озабоченные, как муравьи, по большей части не обращая ни на что внимания. Их здесь было несколько тысяч. Одетые в лохмотья, они сновали во всех направлениях, откуда-то слышалось дикое пение, вспыхивал шум перебранки, в одном месте, кажется, дрались. Она развернулась к Сандерсу:

– Вы именно это имели в виду, когда говорили ничему не удивляться?

Сандерс молча кивнул. Абигайль еще раз окинула взглядом открывшуюся панораму.

– Что это?

– То же самое, что и на Джош Картеле. Лагерь, – коротко пояснил Сандерс.

– Почему нас оставили в покое?

– А куда мы отсюда денемся?

Они стояли, глядя сверху на людской муравейник, и пытались определить хоть какую-то систему в царившем внизу хаосе. Наконец мисс Клейн, оглянувшись на Сандерса, стала медленно спускаться. Он шел чуть позади, готовый дать отпор, но никто не обращал на них внимания. Абигайль несколько раз пыталась заговорить, но все проходили мимо, отводя пустые глаза, отшатываясь от протянутых к ним рук. Сандерс старался держаться поближе к ней, чтобы не затеряться в толпе. Несколько раз ему под ноги попались кости. В очередной раз наступив на что-то, он опустил глаза. Под ногой лежал остаток позвоночника с ребрами. Кости были явно человеческие. Сандерс сжал зубы, догнал мисс Клейн и взял ее под руку.

– Давайте найдем место, где можно спокойно посидеть и подумать. Лично я уже увидел все, что хотел, и полагаю, пора подумать, как выбираться.

Она позволила увлечь себя через толпу, оглядываясь, словно во сне.

Они присели на пол неподалеку от костра. Воздух был пропитан запахами подгорелого мяса, немытых тел и нечистот.

– Наверное, их свозили сюда не один месяц, а может, и год, – сказала мисс Клейн.

– Похоже, что так, – согласился Сандерс. – Однако нам они не помощники. Я даже сомневаюсь, что кто-то из них помнит, кто он такой и как попал сюда.

Понаблюдав некоторое время за толпой, Сандерс выделил группы людей, собирающиеся в основном возле костров. Было в них что-то отличное от основной массы. У многих он заметил в руках короткие дубинки, с которыми они не расставались ни на минуту. По их слову тот из толпы, кто был ближе, бросался раздувать затухающий костер или переворачивать пригорающее мясо.

Это были явные лидеры, и они держались особняком, не подпуская никого и близко к кострам. Собственно, никто и не пытался к ним приблизиться.

– Какой-то невольничий рынок, – сказала Абигайль.

– Скорее лагерь для перевоспитания. Обратите внимание на группы вокруг костров. Эти сумели подняться над хаосом. Их выделили и готовят к роли лидеров. Проверенный и не слишком сложный метод – низвести человека до положения животного и потом дать толику власти над себе подобными. И они будут драться и убивать за право повелевать.

– Позвольте, – нахмурилась Абигайль, глядя на проходившую мимо босую женщину со спутанными волосами, – это же Рита Левенгауп! Мы вместе учились в колледже. Ее отец – директор департамента по делам эмигрантов. Рита!

Сандерс заметил на поясе женщины дубинку и попытался удержать Абигайль, но та уже вскочила и схватила женщину за руку.

– Рита! Как хорошо, что я тебя увидела! Это мой знакомый – мистер Сандерс. Ричард, это Рита Левенгауп.

– Очень приятно, – проворчал Сандерс, внимательно следя за руками новой знакомой.

– Ну, расскажи, как ты здесь очутилась? Что здесь вообще происходит? Нас только что бросили сюда, и мы ничего не понимаем, – частила мисс Клейн, играя старую подругу, оказавшуюся в затруднительном положении.

Рита нахмурилась, глядя на нее пустыми глазами, попыталась вырвать руку, однако тень узнавания мелькнула на ее лице.

– Я тебя помню, – сказала она, – держись поближе ко мне и не пропадешь. Хаос… хаос пытается править нами, но мы не поддадимся.

– Какой хаос? О чем ты говоришь?

– Пусти меня. Никто не смеет касаться Низших, только Старшие. Ты – производное хаоса, но можешь сделать шаг и подняться над ним. Это трудно, но достижимо, и я помогу тебе. Отпусти меня и идем со мной.

– А он? – Абигайль указала на Сандерса, которому слова Риты совсем не понравились.

– И он может идти с нами.

Должно быть, что-то в выражении глаз старой знакомой смутило Абигайль. Она выпустила руку женщины и отступила от нее.

– Мы придем, только позже.

– Нет, идем сейчас, – теперь уже Рита схватила ее, увлекая к костру, – ну же!

Мисс Клейн вырвала руку и остановилась. Сандерс поднялся на ноги.

– Ты такая… такая новая, чистая, – приближаясь к Абигайль, забормотала Левенгауп, – ты не понимаешь, если я не приведу свежую – меня выбросят в хаос. Я не хочу туда. Ну, идем. Ты не худая, ты всем понравишься. – Внезапно Рита вырвала из-за пояса дубинку и взмахнула ею над головой Абигайль.

Сандерс ничего не успел предпринять, но мисс Клейн не зря была одной из лучших выпускниц академии. Она отступила в сторону, схватила Левенгауп за запястье и, используя инерцию ее движения, рванула на себя и вывернула ей руку, отнимая дубинку.

Рита отскочила в сторону, прижимая руку к груди.

– Мясо! Свежее мясо! Это я ее привела! – вдруг закричала она, грязным пальцем указывая на Абигайль.

Толпа словно ждала подобного призыва и надвинулась, подобно штормовой волне. Сандерс бросился вперед, но его смяли, опрокинули и едва не затоптали насмерть. Здесь не имели значения умение и опыт бойца, здесь было всего два правила – удержаться на ногах и не оказаться в роли дичи. Он успел заметить, как мисс Клейн бросилась под ноги нападающим, и мысленно похвалил ее – несмотря на отчаянное положение, она не потеряла голову.

Люди лезли друг на друга, с упорством одержимых пробиваясь вперед, к желанной добыче, и Сандерс в который раз констатировал, как легко завести толпу. Порой достаточно одного возгласа, но именно того, на который толпа и откликнется, и после этого ее ничто не удержит. Ну, почти ничто.

Он пригнулся, пытаясь вглядеться под ноги. Ему показалось, что он различает в мелькании грязных ступней рыжую голову Абигайль. Быстро и методично он стал пробиваться сквозь беснующуюся толпу, вырубая с одного удара наиболее горластых и буйных. Наконец он увидел мисс Клейн, сжавшуюся в комок, и заорал во все горло:

– Руку! Давай руку!

Поймав ее ладонь, он стиснул ее и, работая локтями, потащил ее в сторону. Толпа, похоже, даже не заметила, что жертва исчезла. В ее распоряжении были другие, уже затоптанные и едва подающие признаки жизни.

Они откатились в сторону и поднялись на ноги. Одежда Абигайль была изорвана, и она, судорожно дыша, пыталась руками стянуть обрывки на груди. Дикий крик заставил Сандерса оглянуться. Над толпой взлетело чье-то окровавленное тело, и тут же сотни рук потянули его вниз.

Он отвернулся и оттащил Абигайль в сторону, а затем усадил, прислонив к шершавому валуну. Усевшись рядом, он сорвал рубашку и принялся с остервенением рвать ее на полосы, ощупывая каждый обрывок руками.

– Что же это такое?.. – простонала мисс Клейн.

– Я думал, вы на подобное насмотрелись на Джош Картеле.

– Даже там такого не было. – Она вытерла окровавленный рот. – Губы разбили… Что вы делаете?

– Собираюсь уходить отсюда, пока не поздно. – Он одну за другой выдергивал из обрывков рубашки тончайшие металлические нити и аккуратно складывал возле себя.

– Каким образом?

Сандерс ухватил зубами шов и рванул.

– Видите, вон стоят два урода, вроде тех, что нас захватили? – сказал он невнятно.

– Я их плохо разглядела.

– Не важно. Я с ними встречался и даже писал по ним докладную. Метаболизм этих существ совершенно не переносит железа. Оно для них – сильнейший яд. – Сандерс огляделся, подобрал длинный обломок кости и принялся обматывать его проволокой. – Они в скафандрах, но забрала откинуты. Если мы сумеем достать их железной проволокой, то через считаные минуты они сдохнут. Кажется, это наш единственный шанс.

– Так вы все знали заранее?

– Как я мог знать? Предполагал – да.

– Но почему вы меня не предупредили?

– О чем? О том, что бот засекут на подходе и нас будут ждать? Могли бы и сами догадаться. Просто я не видел иного способа попасть сюда.

– Они могли нас убить на месте.

– Определенный риск был, – согласился Сандерс, – но кто не рискует… – и он озорно подмигнул.

Абигайль сердито блеснула глазами, и Сандерс на миг увидел перед собой прежнего агента Клейн, но она проглотила готовые сорваться с губ слова и посмотрела ему за спину.

– Смотрите, – простонала она.

Сандерс обернулся. Толпа понемногу успокаивалась. Большинство остались ни с чем, но те, кого приметил Сандерс и про себя окрестил «лидерами», возвращались к кострам, таща куски разорванных человеческих тел.

– А вы думали, им сюда поставляют свежую говядину? Держите, – он протянул мисс Клейн длинную берцовую кость, плотно обмотанную проволокой, – бейте прямо в морду – лицом то, о чем я говорю, назвать трудно.

– Они здесь все каннибалы…

– То же самое ждало и вас.

Абигайль удивленно уставилась на него:

– Что вы имеете в виду?

– Именно то, что сказал, – буркнул Сандерс. – Здесь собраны сливки, самые важные и влиятельные. И если бы не налет русских, которые, судя по всему, уничтожили вашего куратора, вы бы уже находились здесь. И изо всех сил старались бы подняться над хаосом.

– Но…

Сандерс пожал плечами, догадавшись, что она хочет спросить:

– Зачем? Эта технология опробована людьми, причем очень-очень давно, и вполне показала свою действенность. Так что нет никакой необходимости изобретать что-нибудь еще. Ну а окончательную шлифовку сделают Старшие или даже, – он криво усмехнулся, – Могущественные.

Мисс Клейн зябко передернула плечами:

– Да, нужно побыстрее выбраться отсюда.

– Ну слава богу. Наконец-то вы прозрели. Помните, у нас не будет второго шанса. Эти твари довольно неповоротливы, но они в боевых скафандрах. Дайте руку.

Мисс Клейн протянула ему руку, и он, схватив ее, скорчил самую дебильную рожу, на которую только был способен, и потащил по направлению к ближайшим охранникам, застывшим возле одного из двух близко расположенных тоннелей. Был шанс, что с другой стороны зала тролли не заметят нападения.

Мисс Клейн слабо сопротивлялась и вскрикивала, сообразив, что от нее требуется.

Сандерс тащил ее под равнодушными взглядами троллей, протягивая к ним свободную руку и бормоча всякую чушь, что вот, мол, свежее мясо и зеленым господам оно непременно понравится.

Когда они подошли поближе, Сандерс обнаружил, что, помимо плазмобоев за спиной, у каждого тролля на боку висел широкий кривой ятаган в ножнах, но теперь останавливаться уже не имело смысла – они приблизились к охране на несколько шагов.

Сандерс подтянул упирающуюся мисс Клейн к себе, выставил перед собой и, шепнув на ухо: «Бей в морду», – толкнул на тролля, а сам метнулся ко второму охраннику.

Нападение было неожиданным, и тролль не успел ни сорвать с плеча плазмобой, ни выхватить ятаган. Он выбросил навстречу Сандерсу закованный в перчатку кулак, и тот буквально услышал, как взвизгнул сервопривод, удесятеряя мощь удара. Сандерс успел отдернуть голову, и кулак с гудением просвистел мимо. Однако и Сандерс не попал, куда целился, – тролль подставил плечо, и он врезался в него, как в скалу. Тут же огромные лапы обхватили его и сдавили так, что в глазах помутилось. Казалось, что ребра не выдержат и вот-вот порвут грудную клетку. Свободной осталась только рука до локтя с зажатой в кулаке костью. Ею Сандерс и ударил в пыхтящую ненавистную морду. Кость почти на ладонь вошла в глазницу. Дико взревев, тролль выпустил Сандерса, и тот без сил повалился на землю. Охранник, ухватившись за торчавшую из глазницы кость, раскачивался всем телом и ревел так, что уши закладывало. Сандерс оглянулся на Абигайль. Мисс Клейн билась в лапах тролля, отчаянно размахивая своим импровизированным оружием, но исход схватки был предрешен – тролль уже просто играл со своей жертвой, легко блокируя ее суматошные удары.

Сандерс подскочил к своему противнику, вырвал у него из ножен ятаган и бросился на помощь.

Увидев нового противника, тролль отшвырнул Абигайль в сторону, выхватил ятаган и пошел навстречу, ловко вращая его перед собой. Сандерс уже успел заметить, что лезвие его оружия обычное, без той черной, режущей все что угодно полоски на лезвии. Стало быть, скафандр он не пробьет. К тому же тролль был гораздо сильнее человека, несмотря на физические изменения, произошедшие с Сандерсом. Да еще сила его неоднократно была увеличена скафандром. Так что на стороне Сандерса было только вероятное преимущество в скорости.

Это оказалось решающим. Сандерс крутанул «восьмерку», приноравливаясь к тяжести незнакомого оружия, и стремительно напал на противника. Коротко прозвенели клинки. Тролль отбил атаку, отступив на шаг, но Сандерс не позволил ему уйти на дистанцию. Поднырнув под свистящую сталь, он рубанул острием ятагана поперек забрала, разваливая морду тролля на уровне глаз. Болезненно вскрикнув, тот согнулся, но Сандерс ударом ноги в голову заставил его выпрямиться и вогнал ятаган в открытую в крике пасть.

Мимо промчалась Абигайль. Сандерс выдернул ятаган, позволяя трупу упасть, и обернулся. Его первый противник, двигаясь на шум схватки, шел, загребая воздух огромными лапами. Абигайль с ходу прыгнула на него, опрокинув своим весом, и, дико визжа, принялась наносить удары костью в залитую зеленой слизью морду.

Тролль уже затих, но она все продолжала бить, не обращая внимания, что противник уже не шевелится. Сандерс положил руку ей на плечо, и она резко обернулась, готовясь встретить нового врага занесенной костью.

– Все, он готов, – сказал Сандерс.

Лицо мисс Клейн было измазано кровью из длинной ссадины на лбу пополам с зловонной слизью тролля. Она провела ладонью по щеке, поднесла ее к глазам. Кость выпала из ее руки, она содрогнулась, кое-как сползла с тролля, и тут ее бурно вырвало. Сандерс деликатно отвернулся, пощупал ребра, пытаясь определить, целы они или сломаны, как вдруг стена, возле которой он стоял, брызнула обжигающими оранжевыми искрами.

Охранники с другой стороны пещеры, пробиваясь к ним через толпу, открыли огонь из плазмобоев. Это означало, что замеченный Ховардом силовой каркас отключен. Что ж, эти ребята сами облегчили им жизнь – в рукопашной против всего гарнизона у них шансов не было, а так…

Сандерс бросился к троллю, которого зарубил, сорвал с него оружие с толстым кривым прикладом и, разобравшись с предохранителем, выстрелил в ответ.

– Абигайль, уходим! – крикнул он, показывая рукой на вход в тоннель.

Правда, вошли они, кажется, через другой, но выбора не было.

Мисс Клейн подобралась к трупу, стянула с него плазмобой, старательно отворачиваясь от каши, в которую превратилась морда тролля, и на четвереньках метнулась в тоннель.

Задыхаясь, они бежали минут пять по тоннелю с едва светящимися стенами, пока Абигайль не остановилась, опираясь рукой о стену.

– Минуту… – задыхаясь, сказала она, – иначе я не выдержу.

– Надо идти. Вы же видели – нас заметили.

– А куда ведет этот тоннель?

– Вот и разберемся заодно.

Мисс Клейн, отдуваясь, выпрямилась, сделала шаг, другой и перешла на тяжелый бег. Сандерс не отставал.

Они вылетели прямо в гущу троллей. Сандерс среагировал первым – вскинул плазмобой, выпустил заряд, а затем, не дожидаясь ответных залпов, потащил Абигайль в сторону под крики и рев разбегающихся уродов.

Мельком он заметил в центре зала дикое сооружение высотой в три человеческих роста и только позже, уже прячась за обломком скалы, понял, что это такое. Это был кустарно оплетенный охладителями ядерный генератор типа Пи-Р217, если он его правильно опознал.

Замешательство троллей длилось всего несколько секунд, которых, однако, хватило мисс Клейн, чтобы отдышаться. Засверкали вспышки плазмобоев, со стен полетели брызги расплавленного камня. Огонь был такой, что Сандерс даже не мог высунуть голову. Однако выстрелы были неточными, и он сразу понял, в чем дело – тролли опасались попасть в генератор, питающий всю энергосистему астероида. Абигайль подползла к краю скалы и высунулась на мгновение.

– Обходят! – крикнула она.

– Не давай зайти с фланга! – Выставив над скалой ствол, Сандерс сделал несколько неприцельных выстрелов.

– Не могу! Слишком плотный огонь!

Сандерс сел на землю и привалился спиной к камню. Мисс Клейн перебралась поближе, продолжая огрызаться огнем.

– Есть один выход, – сказал он, – но тут все зависит от готовности сдохнуть. Я – готов.

Абигайль опустила плазмобой и, прищурившись, взглянула на него:

– Генератор?

– Да.

– Взрывайте.

– Передумать не получится, – напомнил он.

– Идите к черту.

Задержав дыхание, Сандерс скорчился за скалой, отсчитал, возможно, последние секунды жизни и выпрямился во весь рост.

Злая очередь плазмы вспорола рубашку реактора, ударила в энергоотводящие кабели…

На миг под сводами пещеры вспыхнуло солнце, и тугой кулак ударной волны ударил в лицо…

Сандерс опомнился за скалой. Абигайль осторожно хлопала его по щеке.

– Эй, вы живы?

– Жив. Что с реактором?

– Не знаю, но если он не взорвется в течение часа, нам сильно повезет. Чувствуете?

Пол под ними сотрясался мелкой дрожью, аварийные сирены заходились диким воем.

– А где эти уроды?

– Те, что обходили, отошли назад – там взрывом многих побило. А вот свет вырубился, и стрелять теперь непонятно куда – ничего не видно.

– Ну, это мы переживем. – Сандерс нащупал под рукой плазмобой и осторожно выглянул из-за скалы. – Внимание, кажется, они собираются атаковать.

В темноте он отчетливо видел группирующуюся за обломками рубашки реактора толпу троллей. Да, тактическое мышление у них явно отсутствовало. Хотя, принимая во внимание их численность – а их было не меньше шести – семи десятков против двоих, – тактика была ни к чему.

«Дураков надо учить», – подумал Сандерс и повел стволом. Сгустки плазмы частым гребнем прошлись по толпе троллей, опрокидывая, пробивая, расшвыривая кряжистые тела. Против плазмобоя скафандры спасти не могли, и оставшиеся сноровисто рассыпались по пещере, используя нагромождения скал как укрытие.

– Куда стрелять? – Мисс Клейн вертела головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной темноте.

Сандерс положил ствол ее оружия на скалу.

– Бейте короткими в этом секторе. Ваше дело – прижимать их к земле, а остальное – моя забота.

Движение возле главного входа привлекло его внимание. Несколько троллей выволокли в зал установку с двумя вертикально расположенными стволами и разворачивали ее на обломок скалы, за которым скрывались Сандерс и Абигайль.

Такого оружия Сандерс еще не видел, но испытывать его действие на себе не было никакого желания.

– Ложись! – крикнул он, лихорадочно ловя в прицел спарку.

Он успел выстрелить на долю секунды раньше – три импульса ударили в установку. Два первых подбросили ее, третий вошел в основание. Со стволов сорвался двойной разряд, ударил в потолок, и тут же на месте спарки расцвел ослепительный плазменный шар. В лицо Сандерсу ударила волна обжигающего воздуха. На мгновение нырнув за скалу, он успел заметить, как разлетаются разорванные в куски тела расчета спарки. Тролли, прятавшиеся неподалеку, с воем бросились в стороны, спасаясь от вспухающего огненного смерча. За те мгновения, пока свет заливал пещеру, Сандерс успел снять двоих, Абигайль продырявила еще одного.

С потолка градом сыпались обломки, тролли были явно деморализованы. Рев предупреждающих сирен нарастал, бил в уши невыносимой волной, вызывая желание бежать без оглядки, лишь бы не слышать этот дикий вой.

И в этот момент на сцене появилось новое действующее лицо.

Стены и потолок в месте взрыва спаренной установки еще светились, раскаленные выбросом плазмы, и в этом неверном свете Сандерс увидел, как из темноты тоннеля в зал вырвалась приземистая тень. Скорость движения была такова, что он не мог различить деталей, но ему показалось, что существо передвигается, припав к земле, а может быть, и на четырех лапах. Низкий рык вплелся в рев сирен и стук падающих камней. То, что это враг, стало понятно мгновенно – тролли, явно осмелев, полезли из-за скал, группируясь за существом, как пехота за броней тяжелого танка.

Сандерс поднялся из-за скалы и встал во весь рост, прижав к плечу неудобный приклад, явно не рассчитанный на человеческие пропорции. И до этого момента он не испытывал недостатка адреналина в крови, но то, что он ощутил сейчас, было похоже на взрыв: удары сердца будто слились в один, кровь буквально вскипела, бешеным потоком проносясь по венам, насыщая тело избыточным кислородом. Такого состояния Сандерс еще не испытывал – словно солнечный свет залил пещеру. Он различал каждый камень, да что там – песчинку. Видел, как подрагивают толстые пальцы на оторванной руке тролля в дальнем углу, различал гримасы под забралами скафандров и наконец разглядел неведомого врага.

Существо поднялось на задние конечности и задрало плоскую, изрытую глубокими морщинами морду, издавая низкий, постепенно усиливавшийся и, казалось, переходящий в инфразвук рев. Оружия у него не было, но клыки, свисавшие по сторонам пасти, тускло отсвечивающие когти длиной в добрый десяток дюймов, свирепость и, главное, быстрота передвижения делали его смертельно опасным.

Тролли, разглядев поднявшегося из-за прикрытия врага, открыли огонь.

– Прикрой! – заорал Сандерс, тщательно прицеливаясь.

У него возникло ощущение, что ему позволят сделать не более двух-трех выстрелов – отступать было некуда, а разделявшее их расстояние чудище покроет в несколько секунд.

Вскочившая на ноги Абигайль била, ориентируясь на вспышки выстрелов. Над плечом пронесся разряд, опалив кожу, но он стоял неподвижно, выцеливая монстра.

Со ствола сорвался сгусток плазмы, и Сандерс сразу понял, что промазал, – одновременно с выстрелом существо рванулось в сторону, вновь припадая на все четыре конечности. Но теперь Сандерс уже видел, как оно двигается, с легкостью неся чудовищный вес приземистого тела. По сравнению с ним тролли словно застыли, и плазма выбила стоявших за чудищем двух уродов.

Сандерс повел стволом и внезапно ощутил связь, возникшую с противником, – их будто связала невидимая нить. Непонятно каким чувством он осознал, что то же самое испытывает и неведомое существо. Он знал, как будет действовать противник, но и враг знал, что предпримет Сандерс. В такой схватке шансов у человека не было. Он понял еще кое-что: это было не разумное существо. Во всяком случае, не в общепринятом смысле. Это была боевая биологическая машина, выращенная, прикормленная и работающая на кого-то, кто включил в ее сознание некий опознаватель свой – чужой. И Сандерс с мисс Клейн явно были чужими…

Мгновенно выбросив из головы все мысли, он доверился опыту, интуиции, озарению, мышечной памяти – назвать можно было как угодно, но мозг больше не участвовал в действиях тела.

Второй заряд лишь чиркнул по туше, но третий хоть и попал вскользь, остановил существо в десятке ярдов от Сандерса. Взревев, оно поднялось на задние лапы, откидывая назад страшную голову, и новый заряд срезал левую половину морды с клыком и глазом, обнажая снежно-белую кость.

На одно мгновение вечности все замерло: тролли, застывшие в движении, Абигайль, яростно давившая на спуск, и тварь, над головой которой взмыл фонтан крови…

Позже, анализируя ситуацию, Сандерс понял, что был прав в определении существа – это была именно машина. Идеальная машина убийства с одним только недостатком: как и всякий механизм, она могла дать сбой.

Пронзительный визг накрыл пещеру. Тролли бросились врассыпную, но было уже поздно – спятивший убийца уже бушевал в их рядах.

Это был взрыв неконтролируемой ярости, от которого нельзя защититься – можно только переждать, и Сандерс замер, ведя стволом вслед за клокочущим водоворотом тел. Тролли ничего не могли противопоставить монстру – он рвал их в куски, полосовал когтями, разбивал о камни и ревел, выл, скрежетал, как идущий вразнос механизм.

Несколько оставшихся в живых троллей успели скрыться в проходах, монстр замер, потеряв цель, и Сандерс, воспользовавшись секундной неподвижностью, вогнал один за другим три заряда в спину вставшего на дыбы чудовища. Первый вошел между лопаток, и остальные ударили в ту же точку. Тело монстра лопнуло, как гнилой арбуз. Верхняя часть туловища, наполовину оторвавшись, откинулась в сторону. Некоторое время существо нелепо топталось на месте, а потом завалилось, фонтанируя черной кровью.

Зал был пуст. Во всяком случае, никакого движения Сандерс не заметил.

– Что это было? – услышал он слабый голос мисс Клейн.

– А черт его знает, – ответил он, чувствуя, как спадает напряжение.

Схватив Абигайль за руку, он потащил ее в тоннель, который вел в пещеру, куда их приволокли тролли после захвата.

Она почти висела на нем, едва перебирая ногами, и Сандерс понял, что силы ее на исходе.

В пещере творилось подлинное сумасшествие: по ходившему ходуном полу под градом глыб, сыпавшихся с потолка, метались обезумевшие люди. Возле выходов творилось что-то невообразимое – с воем и криком там давили друг друга, уродовали обломками костей, топтали упавших. В одном углу, ни на кого не обращая внимания, продолжали рвать зубами обугленное на костре мясо.

– Мы должны их спасти. – Абигайль остановилась и попыталась вырваться от Сандерса. – Мы не можем бросить их здесь! Это же наше задание, в конце концов!

– Кого вы собираетесь спасать?! – заорал Сандерс, хватая ее за плечи и встряхивая, как куклу. – Вы видите здесь людей? Я не вижу! Идите за мной, если не хотите, чтобы вас затоптали или поджарили!

Он вскинул плазмобой, короткой очередью пробил проход в стене сумасшедших и бросился вперед. Тараня толпу, раздавая направо и налево удары прикладом, круша головы, ломая хватающие его руки, он пробивался к трупам троллей, еще два часа назад державших толпу в подчинении.

Охранники лежали на том самом месте, где они их оставили. Видимо, авторитет Старших был настолько высок, что даже к мертвым троллям никто не осмелился приблизиться.

– Что вы хотите сделать? – спросила Абигайль, видя, как Сандерс присел на корточки и перевернул труп на спину.

– Снять скафандр. Или вы сможете добраться до бота вот в таком виде?

Мисс Клейн, словно что-то вспомнив, выронила плазмобой, прикрыла обрывками одежды грудь и осела прямо на землю.

– Нам не выбраться, – тихо сказала она, глядя на Сандерса остановившимися глазами.

– Посмотрим, – проворчал Сандерс, терзая застежки скафандра, – отгоняйте толпу… О черт! – Он схватил плазмобой и пристрелил бросившихся к ним трех безумцев с обглоданными берцовыми костями наперевес. – Да не сидите же, прикройте меня.

Мисс Клейн подняла оружие и вяло огляделась.

– Ага, понял, – пробормотал Сандерс, вытряхивая из залитого зеленой жижей скафандра труп тролля. – Так, это вам, он, кажется, поменьше. А вот этот – мне. – Он освободил второй скафандр. – Залезайте.

Абигайль подтянула к себе скафандр, рука ее попала в мерзкую жидкость, в нос ударил отвратительный запах. Рвотный спазм согнул ее в три погибели. Сплюнув желчь, она помотала головой:

– Ричард, я остаюсь. Я не могу это надеть, а кроме того, я не хочу бросать этих несчастных на произвол судьбы.

Сандерс схватил ее за воротник, под треск материи вздернул на ноги и повернул к беснующейся толпе.

– Вы мне бросьте тут лозунгами вещать! – рявкнул он. – Смотрите! Нет, вы не отворачивайтесь! Смотрите же! Это животные, звери. Вас разорвут на части, слегка подкоптят и с аппетитом сожрут, если успеют.

– Пусть будет что будет, – едва слышно сказала Абигайль, – идите один, Ричард. Я… попытаюсь что-то сделать. Здесь должны быть какие-нибудь транспорты, ангары. Я попытаюсь успеть их отыскать. Это мой выбор, и не смейте меня отговаривать.

– Ну что ж, – Сандерс тяжело вздохнул, – ничего, видно, не поделаешь…

– Спасибо вам за все, Ричард, – тихо сказала мисс Клейн. – Будьте счастливы.

– Я постараюсь, – пообещал Сандерс, подобрал увесистый камень и тюкнул мисс Клейн по затылку. Подхватив обмякшее тело, он принялся запихивать его в скафандр. – Я тебе покажу жертвенность, соплячка несчастная. Мать Тереза недоделанная. В дочки-матери… уф-ф… на деньги, а не полевым агентом…

Застегнув на Абигайль скафандр, он подсоединил шлем, проверил поступление воздуха и быстро оделся сам.

Астероид явно доживал последние минуты – свод пещеры пошел трещинами, пол сотрясался так, что стоять было невозможно. Сила тяжести то пропадала скачками, то давила к земле – генератор работал на последнем издыхании.

Сандерс взвалил на плечо мисс Клейн и, пошатываясь, побежал по тоннелю…

Бот одиноко возвышался на каменистой равнине. Из почвы то тут, то там вырывались струи пара. Сандерс взбежал по трапу, задраил люк и, пройдя в кабину, свалил мисс Клейн в кресло.

Откинув шлем, он плюхнулся на место пилота, запустил двигатели и включил обзорный экран.

«Одинокая каракатица» медленно уплывала прочь от астероида.

– Капитан! – заорал Сандерс, включая передатчик. – Вам что, совсем не нужны деньги?

– Мистер Сандерс? Где вы? – тотчас отозвался Лю.

– Стартую с астероида. Притормозите, будьте любезны.

– Охотно. Мисс… э-э… Клейн с вами? – осторожно спросил Лю.

– Со мной, со мной, – проворчал Сандерс, – но благодарности, кажется, я не дождусь…

Через несколько минут бот догнал «Каракатицу» и вплыл в шлюз. Капитан, увидев, как по трапу выбирается кто-то в незнакомом скафандре, чуть было не кинулся бежать, но, разглядев в шлеме лицо Сандерса, поспешил помочь вытащить мисс Клейн.

– Что с ней такое?

– Ничего страшного. Просто ударилась головой.

Капитан Лю в отчаянии всплеснул руками:

– Какое несчастье, какая трагедия! Я прослежу, чтобы ей оказали немедленную медицинскую помощь. Бедная девушка. Такая молоденькая, такая нежная… А где мои скафандры?

– Поменял вот на эти.

– Печально, печально, – забормотал Лю, брезгливо разглядывая тролличьи доспехи.

С помощью Нормана отнеся Абигайль в каюту и вколов ей успокаивающее, Сандерс прошел к передатчику дальней связи, выставил вон оператора и задраил дверь. Капитан, прибежавший узнать, чем он там занимается, не удостоился ответа, зато когда Сандерс появился в рубке, ему были высказаны претензии относительно недопустимого нарушения порядка.

Сандерс не стал спорить – просто не было сил.

– Согласен, – сказал он, падая в кресло. – У меня есть предложение следовать курсом на Легион-Зед. Это пограничный сектор между Содружеством и империей Ниппон. По пути мисс Клейн даст распоряжение банку перевести оговоренную сумму на ваш счет, и мы расстанемся добрыми друзьями.

– Не знаю, не знаю, – задумчиво протянул капитан, – могу ли я принять ваше предложение, учитывая ущерб, понесенный мной в этой экспедиции. Боюсь, мне придется попросить вас с мисс Клейн задержаться на борту, пока затраты не будут компенсированы.

– Это какой же ущерб? – прищурился Сандерс.

– Неоправданный расход горючего, – начал загибать пальцы Лю, – мой помощник жестоко пострадал на Джош Картеле, повреждение бота – одна опора расшаталась, потеря новых скафандров…

– Если вы скажете, на какой свалке откопали это старье… Впрочем, к чему спорить. Я ожидал нечто подобное. – Сандерс резко подался вперед, глядя прямо в глаза капитану. – Во время сеанса связи я передал координаты этой системы, а также характеристики и идентификационные параметры выхлопа вашего корабля. Так что не удивлюсь, если у нас в течение суток появится сопровождение из двух-трех эсминцев Содружества. Они в целости и сохранности отконвоируют ваш корабль к Легиону. И не пытайтесь сделать какую-нибудь глупость, если не хотите, чтобы вашу посудину взяли на абордаж.

Лю на мгновение зло блеснул глазами, но тут же напустил на себя обиженный вид:

– Какое недоверие, мистер Сандерс. И это после того, что я для вас сделал!

– Так сделайте чуть больше – и получите причитающееся вознаграждение, – отрезал Сандерс, покидая рубку.

Он проспал без сновидений почти сутки и спал бы дольше, если бы его не разбудило прикосновение чего-то теплого, гладкого, нежного.

Открыв глаза, он увидел над собой лицо Абигайль. Она задумчиво смотрела на него, поглаживая его лицо и перебирая волосы.

– Э-э… мисс Клейн?

– Только молчите, пожалуйста. Дайте мне самой разобраться в себе.

Подумав, при чем здесь он, если она хочет разобраться в себе, Сандерс хотел сказать об этом, но что-то в ее глазах остановило его.

– Я никогда не прощу себе, если мы расстанемся вот так, ничего не дав друг другу и даже не попробовав разобраться в своих чувствах, – сказала она. – Я ведь нравлюсь тебе?

– Ты не можешь не нравиться, – ответил Сандерс внезапно охрипшим голосом.

Она встала, сняла через голову блузку, под которой ничего не было, расстегнула юбку и скользнула к нему в постель.

Это была странная любовь. Нет, Абигайль была прекрасной партнершей – в меру нежной, в меру распутной, да и он не без основания считал, что кое-что умеет в постели, однако его не покидало странное чувство, будто он наблюдает за съемками эротического фильма. Партнеры профессионально играют в любовь, и режиссер будет доволен, и зритель примет их игру за чистую монету, но в то же время сами они четко осознают, что пылкие объятия, стоны, ласки ни к чему не обязывают, и расстанутся они легко, будто ничего и не было.

Мгновенное беспамятство накрыло их синхронно, но и это была лишь физиология…

Он поцеловал ее в плечо, она потерлась щекой о его руку, продолжая смотреть в потолок сухими глазами.

– Что-то не так, да? – осторожно спросил Сандерс.

– Не так… – эхом отозвалась Абигайль. – Но мне очень хотелось тебя, и я ни о чем не жалею.

– Я тоже. Знаешь, так бывает. Люди сходятся, но потом выясняется, что они не могут быть ни любовниками, ни даже партнерами по сексу. Они просто не воспринимают друг друга как человека, с которым можно спать в одной постели. Хорошо, если они понимают это сразу.

Абигайль повернулась к нему и провела ладонью по его лицу:

– Но все равно мы должны были попробовать.

– Да. – Он замолчал.

Голосом Нормана засипел интерком, сообщая, что до Легиона-Зед осталось около двух часов полета.

– Вот и все, – вздохнула Абигайль, быстро поцеловала Сандерса в висок и поднялась с постели.

Он залюбовался ее стройной фигурой.

– Какая ты красивая, – пробормотал он, – всегда мечтал о такой женщине, и вот опять…

– Как я поняла, ты никогда не отчаиваешься и никогда не сдаешься. Стало быть, все еще впереди.

– Как и у тебя с твоим характером. Ты ведь тоже привыкла добиваться поставленной цели.

Она улыбнулась, наклонилась, взъерошила ему волосы и вышла из каюты.

Эпилог

Вечер обещал быть тоскливым, как и все последующие оставшиеся вечера…

Сандерс вышел на крыльцо. Небо затягивали черные тучи, как нельзя лучше соответствующие его настроению. Ветер дул порывами, вздымал пыль, гнул к земле молодые деревца, трепал кусты, редко посаженные вдоль забора.

Было бы неправильно сказать, что он совсем не озаботился тем, что произошло, – любой разведчик его класса рано или поздно выходит в тираж. Некоторым при этом удается остаться в живых. Ему удалось – спасибо и на этом.

Он постоял возле пустого загона, облокотившись на толстые брусья. Дерево под рукой было гладким и теплым. Впереди была пустая, как этот загон, жизнь без всякой надежды наполнить ее каким бы то ни было смыслом… Так, во всяком случае, он дал понять журналисту, который третьего дня заявился к нему брать интервью. Парень был молод, и наглость, столь необходимая любому журналисту, пока еще только проглядывала через привитую обществом учтивость.

Ввиду того что время интервью было назначено заранее, Сандерс подготовился и сумел произвести на парня нужное впечатление. А именно – сломленного незаслуженной отставкой человека, еще вчера бывшего на первых ролях в одной из самых влиятельных структур Содружества.

Глядя на журналиста глазами побитой собаки, Сандерс выложил ему все свои обиды, вспомнил заслуги, старательно избегая называть имена и детали операций, в которых участвовал, но это и не было нужно – его послужной список уже был обнародован одной электронной газетенкой. На последний вопрос, чем он теперь будет заниматься, Сандерс пожал плечами и заявил, что будет отдыхать и приводить в порядок расшатанные работой нервы. Слава богу, Бюро оставило за ним право на медицинское обслуживание в собственном центре, который считался одним из лучших в Нью-Вашингтоне.

Позавчера, проглядев появившееся интервью, Сандерс удовлетворенно усмехнулся: статья была проникнута если не жалостью к уволенному агенту, то сочувствием уж точно. Журналист прямо говорил, что из бывшего спецагента, у которого в послужном списке больше десятка удачно проведенных операций категории «А», сделали козла отпущения. Нужен был стрелочник, поскольку последнее дело, в котором он участвовал, закончилось провалом. Во всяком случае, с точки зрения заинтересованных лиц, имеющих достаточный вес, чтобы повлиять на руководство Бюро, да и правительство в целом. Большая группа детей высокопоставленных чиновников, капитанов бизнеса и прочих вершителей судеб пропала без вести или погибла, попав под влияние религиозной секты «Божественное откровение», а Ричард Сандерс принимал в операции «Секта», как миссию на Джош Картелу обозвала пресса, падкая на звонкие названия, самое непосредственное участие. И никому не было дела, что большинство отпрысков ввязались в религиозные игры по своему почину. Мало того, большинство погибли или исчезли еще до появления Сандерса на планете, выбранной сектантами своей штаб-квартирой, но кого это волновало… Его напарницу, мисс Абигайль Клейн, напротив, поощрили, зарезервировав за ней место в главном офисе Бюро после необходимого ей курса лечения – психика мисс Клейн серьезно пострадала во время операции.

На следующий день после интервью на ранчо к Сандерсу заявился еще один представитель СМИ, но он был настолько нахален, что Сандерс отказался с ним беседовать. А поскольку журналист не внял голосу разума, озвученному Сандерсом, и упорствовал в своем стремлении получить какие-нибудь скандальные подробности, Сандерс обездвижил его и оператора, сунул в багажник редакционного топтера и пустил на автопилоте в сторону Сеймурских болот, где топтер и перехватила Служба спасения.

Прибывшую через два часа после инцидента журналистку, разбитную девицу, усиленно строившую ему глазки и то и дело демонстрировавшую глубокий вырез блузки, Сандерс просто схватил за воротник куртки и брючный ремень и забросил в глидер, на котором она прибыла. Водитель, видя такое, решил не связываться и предпочел улететь восвояси. После этого нашествие прессы прекратилось, а версия о расшатанных нервах получила необходимое подтверждение…

Дело было сделано, фигуры расставлены, и теперь оставалось только ждать первого хода. В том, что он последует, Сандерс не сомневался. Уж очень странно смотрел на него Вилкинсон, объявляя в присутствии членов комиссии по контролю за разведкой о его отставке. Шеф даже в последующем разговоре один на один не позволил себе никаких намеков – просто выразил сожаление, что такому заслуженному работнику приходится уходить гораздо раньше установленного срока. Сандерс коротко попрощался и ушел. Ушел из Бюро, ушел из разведки и, видимо, вынужден будет уйти из Клуба пятисот. Впрочем, вот уж о чем он не жалел, так это о гольф-клубе. Никогда ему не нравилось хождение по полю за мячом, прячущимся то в траве, то в песке, а то и в воде. Положение, которое давало членство в клубе, конечно, не вернуть, но сказать по правде: а нужно оно ему? Теперь вряд ли. Хотя кто знает…

Сандерс сходил в сарай на заднем дворе, принес десяток поленьев и свалил их под навесом рядом с очагом, выложенным из необработанного камня. Небольшой пикник на одну персону. Не каждый же день он выходит в отставку! Некоторое время он размышлял, не позвать ли Абигайль. Она примчалась бы сразу, стоило ему только позвонить, – ее терзало чувство вины: Сандерса, который размотал все дело и спас ее саму, уволили, а она оказалась вся в шоколаде. По зрелом размышлении Сандерс отказался от этой затеи – вряд ли ее карьере пойдет впрок общение с агентом, уволенным с таким скандалом, а в карьере мисс Клейн он был заинтересован. Никогда не знаешь, как повернется жизнь и помощь каких друзей понадобится в будущем. К тому же они всё для себя решили еще на «Одинокой каракатице»…

Вызвать девицу легкого поведения? Нет, не то настроение.

Он расколол два полена на щепки, развел огонь и принес из дома три куска мяса, бутылку виски, овощи и зелень.

Упали первые капли дождя, бесследно затерявшись в пыли, ветер подхватил хвост дыма и бросил ему в лицо. Глаза защипало, в горле запершило. Сандерс выругался, но вдруг неуверенно улыбнулся, а потом рассмеялся во все горло. Вот, оказывается, чего ему не хватало: костра, дыма, простой пищи, от которой шарахнулся бы любой диетолог. Эх, сейчас завалиться бы к Семерякову и Ахмедзянову на Луковый Камень! Тяпнуть кедровки, посидеть возле печки, а утром пойти с мужиками на охоту. Пусть даже дичи не встретится, зато как прекрасно почувствовать себя обычным человеком в нормальном мире, где людей оценивают не по счету в банке и не по престижности профессии, а по тому, как ты стреляешь или можешь ли ты по сухому лесу подобраться к зверю.

Сандерс поворошил угли и пообещал себе, что в ближайшее время смотается на Луковый Камень. Теперь-то его не сорвут очередным приказом, и плевать на Содружество. Да и на человечество в целом. Ну хоть на неделю – две может он забыть обо всем?

Он перевернул мясо, подрумянившееся с одной стороны, разрезал помидор, посолил, положил сверху веточку укропа, затем налил на два пальца виски в бокал и, пожелав себе спокойной жизни, выпил и закусил.

Хлынул дождь. Брызги залетали под навес, скворчало мясо, виски приятно согревало душу. Да, пожалуй, прежде чем искать себе работу – а в том, что безработным он не останется, Сандерс был уверен, – непременно следует слетать на Луковый Камень. Кстати, может, и Касьяна удастся застать. К русским, конечно, работать он не пойдет – свои шлепнут или в сумасшедший дом запрячут. Не тот у него уровень секретности, чтобы переходить на службу к потенциально «дружеской» державе, но планеты, составляющие Содружество, вряд ли откажутся от его услуг. Главное будет – выбрать такую работу, чтобы можно было следить, где еще в освоенных мирах высунутся фиолетовые уши…

За рассуждениями он едва не упустил мясо. Обжигаясь, свалил его на тарелку, поставил на угли вторую порцию и, приняв на грудь пятьдесят граммов под горячее, впился в сочный стейк, жмурясь от удовольствия.

Однако насладиться одиночеством в полной мере не удалось. Сквозь шум дождя Сандерс расслышал свист турбин, потом стену дождя пробили яркие лучи, и возле забора опустился глидер. Судя по расцветке – такси, но Сандерс был готов прозакладывать душу, что к службе пассажирских перевозок глидер не имеет никакого отношения.

Невысокая фигура в плаще выпрыгнула из машины и, прикрывая голову кейсом, поспешила к дому.

Сандерс подождал, пока приезжий взойдет на крыльцо, прожевал мясо и вышел из-под навеса.

– Вы не меня ищете, Уильям? – крикнул он, перекрывая шум дождя.

Вилкинсон оглянулся, всмотрелся и, бросив взгляд вверх, будто пытаясь разглядеть просвет в стене дождя, двинулся к навесу. Что удивительно – даже в этой ситуации, захлестываемый дождем, с по-дурацки поднятым над головой кейсом, он ничуть не утратил своей монументальности…

Зайдя под навес, он встряхнулся, будто большой пес, аккуратно поставил кейс на сложенные поленья, затем повернулся, окинул бывшего подчиненного тем индифферентным взглядом, к которому тот привык на службе, и… улыбнулся.

– Мистер Сандерс, в такую погоду надо сидеть дома, возле камина, с бокалом грога, трубкой, и чтобы возле ног лежала верная борзая.

– Э-э… – От подобной неслыханной человечности шефа Сандерс едва не поперхнулся. Он и без того гадал, как Вилкинсон отреагирует на панибратское «Уильям». – До такого я пока не додумался. А можно вместо борзой у ног блондинку в постели?

– Можно, – великодушно разрешил шеф, – но только блондинку, а не рыжую.

Они коротко рассмеялись рискованной шутке: Вилкинсон – изучая реакцию Сандерса, а тот – гадая, что шефу известно.

– Стейк не желаете?

– Не откажусь, – кивнул Вилкинсон.

Сандерс быстро снял решетку с углей, переложил мясо на тарелку.

– Угощайтесь, шеф.

– Спасибо.

– Виски?

Вилкинсон покосился на бутылку с синей этикеткой и собственным номером, удостоверяющим, что каждая бутылка подобного напитка находится на строгом учете, и снова кивнул. Сандерс навалил полстакана льда из шейкера и налил виски…

Некоторое время они молча поглощали мясо и смотрели на дождь. Затем шеф отставил стакан, в котором остался только подтаявший лед, достал из кармана платок и тщательно вытер пальцы.

– Кстати, Дик, какие у вас планы на пятницу?

Сандерс пожал плечами:

– Да, в общем-то, пока никаких…

– Вот и отлично. В пятницу у нас собирается отличная компания на короткую партию в девять лунок, и нам не хватает одного партнера для ровного счета.

Сандерс аккуратно разжевал последний кусочек мяса, с сожалением бросил взгляд на опустевший стакан из-под виски и тоже поставил его на стол. Вот оно как…

– Буду рад, сэр. Я перед отъездом приобрел новый керамкопозитный «вуд» и так и не успел опробовать.

– Прекрасно. – Шеф опять улыбнулся. – Кстати, сенатор Кроу оценил ваше представление.

– Представление?

Вилкинсон раскрыл кейс и молча протянул ему желтый листок. На таком печатались дешевые одноразовые издания для плебса.

– «Ночной курьер»? – Сандерс скривился.

Вилкинсон развел руками:

– По последним опросам самая читаемая газета.

«…неадекватное поведение. Конечно, мистера Сандерса можно понять, но все же, учитывая нарекания, которые, как выяснилось, он и раньше получал по службе, медицинский персонал Бюро мог бы и раньше обратить внимание на поведение зарвавшегося агента. Наша корреспондентка, принимая во внимание состояние мистера Сандерса, отказалась от судебного иска…»

Дик пожал плечами. Все, как он и ожидал, вот только…

– А почему это должно было заинтересовать сенатора Кроу?

– А вы не в курсе, Дик? – удивленно вскинул брови Вилкинсон. – После той катастрофы на станции у Макнамары, когда погиб Джерри, Кроу назначен председателем комитета вместо него.

«Джерри? Ах, да! Так шеф называл Линдера… Но разве он погиб?»

Шеф покачал головой:

– Простите, Ричард, я совсем забыл. Со всеми этими сенатскими дознаниями вам было не до того… За неделю перед тем, как вы вернулись, старый бык Макнамара устроил шоу с демонстрацией нового оружия. Что-то пошло не так. Я сам не совсем в курсе, поскольку ни в расследовании, ни в демонстрации оружия участия не принимал, но знаю, что шоу обернулось катастрофой, в которой, помимо разработчика, погибло еще с полдюжины самых влиятельных людей в Содружестве, среди которых был и сенатор Линдер, ну и добрых два десятка самых шустрых писак. Так что вою в прессе было до небес. Старину Макнамару это так подкосило, что он решил отойти от дел. К тому же на следующий день при странных обстоятельствах погиб его старый друг… – Вилкинсон покачал головой, а затем добавил: – Да там есть заметка по этому поводу, посмотри…

Подобные невинные нотки в голосе шефа Сандерс слышал и ранее, но не часто, ой как не часто. Поэтому он медленно развернул газету и впился взглядом в мелкие строчки:

«На вчерашнем открытом заседании совета директоров и акционеров концерна „Макнамара инк.“ бессменный президент и основатель компании, Джеффри Макнамара, объявил о своем намерении уйти в отставку, мотивируя свой шаг резко пошатнувшимся здоровьем и потерей интереса к дальнейшей работе. В качестве преемника президент представил совету и акционерам своего сына, Майкла Макнамару. Предполагаемая отставка произойдет в канун Рождества. Оставшиеся месяцы Макнамара-старший планирует посвятить тому, чтобы наилучшим образом подготовить сына к посту руководителя столь крупной корпорации. По неофициальным сведениям из правительства Содружества и сената, отставка вызвана катастрофой при испытаниях прототипа оружия, разрабатываемого концерном. Напомним, что в катастрофе погибли несколько видных военачальников, членов сената и конгресса. Майкл Макнамара, присутствовавший на испытаниях, проявил себя с наилучшей стороны. Вот что сказал нашему корреспонденту адмирал Игнасио Контениус, начальник штаба флота: „Я уверен, что Майк справится. Конечно, Джефф и сам мог бы еще поработать на благо Содружества, но уж слишком много на него навалилось в последнее время: уход жены в монастырь, катастрофа „Монитора“, гибель Томаса Лундквиста – его давнего друга и соратника, с которым он и создавал концерн. Джефф остается почетным президентом, и я надеюсь, что его консультации во многом помогут преодолеть наметившийся кризис“.

Напомним, что миссис Макнамара ушла в монастырь после исчезновения Майкла Макнамары около года тому назад. Неделю назад миссис Макнамара решила оставить обитель Святой Катарины, чтобы поддержать мужа в этот трудный момент. По ее словам, Томас Лундквист, которого она хорошо знала и ценила, пытался связаться с ней накануне гибели, но поговорить им не удалось. Напомним, что до сих пор остается загадкой, где Макнамара-младший провел одиннадцать месяцев, хотя для его поисков были предприняты небывалые усилия как полицией, так и спецслужбами. По слухам, полиция решила закрыть это дело не без давления со стороны его отца – Макнамары-старшего».

Дик оторвал взгляд от листка. Шеф безразлично смотрел на дождь.

– Знаете, шеф, – задумчиво начал Сандерс, – мне сегодня вдруг вспомнилось… эти ребята… ну там, в Лоне… мисс Клейн узнала некоторых. Ну, вы же знаете, они все заканчивают одни и те же школы, поступают в одни и те же университеты, одеваются у одних и тех же портных, проводят вечера в одних и тех же клубах… и вдруг из всего этого «золотого» круговорота туда – в грязь, в боль, в дерьмо…

Вилкинсон понимающе кивнул. И Сандерс продолжил:

– Мне горько, что я не сумел их оттуда вытащить… что никто из них не смог вернуться и стать надеждой и опорой своих родителей. Никто из тех, кого я там застал.

Вилкинсон бросил на него быстрый взгляд.

– Да, жаль, жаль… – поддакнул он, а затем посмотрел на часы. – Ну, мне пора. Значит, насчет пятницы мы договорились.

– Конечно, шеф.

Сандерс пожал протянутую руку и, дождавшись, пока глидер шефа скроется за пеленой дождя, небрежным жестом смял оставленную им газету и бросил на угли. Рассеянно наблюдая за тем, как скукоживаются и превращаются в пепел тонкие листки, он подцепил уже остывший стейк и плеснул в стакан еще немного виски.

«Значит, Майкл Макнамара… Вполне возможно, он вскоре начнет подбирать обиженных… Ну и я был в Лоне… Интересно, каким образом Вилкинсон собирается подкинуть ему эту информацию?..»

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?