«Убить Зону!»

 Машина желаний

   С непривычки идти по шпалам узкоколейки тяжело. Через две ступать широко, через одну - коротко. Лучи фонарей освещали неровные стены штольни, рельсы, поваленные набок вагонетки. Землю устилал мусор, оставленный шахтёрами. Тут и пробитые строительные каски, куски арматуры, респираторы. Всё покрывал толстый слой пыли, накопившейся за три с лишним десятка лет.

   Ружьё привычно оттягивало плечо. Охотиться в штольне решительно не на кого, здесь даже крыс нет. Гробовскому предлагали оставить дробовик у входа, он и сам понимал, насколько забавно выглядит со старой "тулкой" на плече. Но врач отказался. Оружие придавало уверенность, которой так не хватало ему сейчас.

   - Далеко ещё? - спросил Гробовский. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас почти физически ощущал колоссальный вес Саркофага, возвышающегося над штольней. И если старые подпоры не выдержат...

   - Пришли, - сопровождающий монолитовец с сержантскими лычками на рукавах осветил стену.

   Нарисованная на подпоре стрела указывала вверх.

   - Монолит прямо над нами, - добавил Отшельник. - Извольте получить гонорар.

   Если б неделю назад Гробовскому сказали: будешь ассистировать Отшельнику в эпицентре Зоны, он предложил бы собеседнику рассказывать байки где ни будь ещё и не занимать время у врача. Ибо всем известно: В пределах Чернобыльской Зоны разумной жизни нет. Нельзя же в самом деле считать разумными людьми сектантов, оккупировавших мёртвую АЭС. Тем более, не подходил под категорию "разумные" Отшельник, личность легендарная, и следовательно, не существующая.

   Отшельник существовал, более того, он выглядел вполне обычным человеком. На вид врачу-отшельнику можно дать лет шестьдесят с небольшим. Он был невысок, на пол головы ниже рослого Гробовского. Лицо старика прорезали глубокие морщины, глаза слезились. Он сильно похудел за последние месяцы, свитер висел на его плечах как на вешалке. В остальном Отшельник выглядел вполне нормально.

   - Что я должен делать? - спросил Гробовский.

   - Ничего, - улыбнулся Отшельник. - Здесь легенда полностью соответствует действительности. Монолит сам выберет ваше самое заветное желание. Очистит, так сказать, зёрна от плевел. Сейчас мы вас оставим. Постарайтесь сосредоточиться и не думать лишнего. Мы же не хотим, чтобы Монолит случайно превратил вас в чёрта с рогами во исполнение какой-нибудь глупой мечты.

   - Пётр Андреевич! - Гробовский упрямо не желал называть коллегу по прозвищу. Он усматривал в этом вульгарность, недостойную образованных людей.

   - Ну что ещё?

   - Я что-нибудь почувствую? Мне подадут знак, когда Монолит услышит меня?

   - Коллега, здесь не святые места и знак свыше вам никто не подаст. Просто побудьте в штольне минут десять, а потом идите к выходу. Мы с Глебом будем вас ждать.

   Шаги постепенно смолкали в темноте. Гробовский остался один. Он посветил в дальний конец штольни. Из темноты, куда не доходил свет карманного фонарика, тянул лёгкий сквозняк с запахом горелой резины.

   Резкий лязг металла о металл заставил вздрогнуть. Что там? Монолитовец говорил, ничего особенного. Прорытая под разрушенным энергоблоком штольня оканчивается тупиком. В потолке штольни есть лаз в подреакторные помещения, но он надёжно заварен. Ни одно живое существо не проникнет через него из Саркофага. А неживое? Говорят, последняя смена, управлявшая экспериментальной установкой, не погибла. Говорят, они всё ещё существуют, наглухо замурованные в бетонных лабиринтах...

   Гробовский глубоко вздохнул, попытался осадить роящиеся в голове мысли. Итак, начнём: Гробовский отчётливо представил своё будущее предприятие. Это было несложно, весь путь от посёлка до логова Отшельника и от логова до мёртвой АЭС он мечтал о своей клинике, маленькой, но очень дорогой. Врач мысленно перенёсся в холл, отделанный панелями из карельской берёзы, вообразил матовые плафоны, разливающие приятный свет, запах кофе. Интересно, Монолит обеспечит клинику персоналом, или придётся самому озаботиться наймом? Гробовский попытался представить врачей, знающих, вежливых, элегантных. Вместо идеальных коллег привиделись Никитюк в обнимку с Галушко. И с ними Эрик Шрамм, огромный, наголо обритый, с неизменно мерзкой ухмылкой.

   Гробовского передёрнуло от кошмарных воспоминаний. Господи, он же не ради мести этим придуркам сюда пришёл! Врач тщательно изгнал из сознания мысли о пережитом унижении и снова принялся методично представлять: Холл, деревянные панели, плафоны...

   От скрежета волосы встали дыбом. Гробовский живо представил, как сминаются подпоры, и потолок штольни начинает оседать, продавливаемый сверху тысячами тонн железобетона. Это было уж слишком. Забыв про Монолит и про клинику, он бросился бежать. Луч фонаря метался по стенам, выхватывая то вагонетку, то кабель, то обрезок трубы. Гробовский споткнулся и рухнул на груду земли, перемешанной с острыми кусками бетона. Ружьё соскочило с плеча и больно ударило по пальцам. В первое мгновение он решил, будто произошёл обвал, штольня закупорена, и он обречён до скончания своего недолгого века бродить в темноте. Не сразу Гробовский сообразил, что просто перепутал направление и вместо того, чтобы выбежать к выходу, попал в тупик.

   Врач направил фонарь вверх, надеясь отыскать источник звуков, и вздрогнул. С потолка на него смотрело лупоглазое чудовище с серой кожей и огромными надбровными дугами. Присмотревшись, Гробовский истерично фыркнул. Его напугал обыкновенный противогаз. Он лежал "лицом" вниз на решётке, перекрывающей лаз в потолке. Должно быть, тот самый лаз в Саркофаг, о котором говорил монолитовец. Гробовский поднялся и пошёл прочь от завала. Услышал ли его Монолит или нет, из штольни надо уходить. А то свихнуться можно от страха.

   Недалеко от выхода штольню перегораживала стенка, сваренная из листов броневой стали. У амбразуры застыл монолитовец в пятнистом комбезе, двое других отдыхали на придвинутой к подпорам двухъярусной кровати. Тусклая лампочка без абажура освещала сколоченный кое-как стол с остатками завтрака и пригорюнившегося за столом Отшельника. Услышав шаги, старик обернулся.

   - Ну как, пообщались с Монолитом? - спросил он.

   - Кажется, пообщался, - неуверенно ответил Гробовский. Вряд ли беготню по штольне можно назвать общением.

   - Вот и ладненько, - Отшельник неловко поднялся и потёр больную поясницу. - Глеб обещал подогнать бронетранспортёр прямо к выходу. Ещё минут пять, и поедем восвояси.

   Гробовский искоса глянул на часового. Монолитовец стоял почти неподвижно, лишь иногда переминаясь с ноги на ногу. На лице застыло выражение глуповатого удивления, словно при вступлении в секту парень увидел что-то невероятное и до сих пор не мог придти в себя. "Роботы", - подумалось врачу, - "самые настоящие роботы". Из всех адептов Монолита, виденных Гробовским, только Глеб проявлял человеческие чувства. Возможно, некоторая эмоциональная свобода полагалась сержанту по должности. Гробовский посмотрел на Отшельника. Готовясь к выходу из штольни, старик подгонял защитный комбинезон. Ему было тяжело. Застёжки и ремни комбинезона рассчитаны на здоровые руки, а у старика суставы кистей распухли от артрита.

   - Пётр Андреевич, вы часто бываете здесь? - спросил Гробовский.

   - Случается.

   - И можете свободно пройти к Монолиту.

   - Хорошие отношения с людьми открывают любые двери.

   - Скажите..., - Гробовский замялся, решая, не окажется ли его вопрос слишком бестактным, - ...что вы попросили у Монолита?

   Отшельник оторвался от возни с застёжками и глянул на Гробовского. Бородёнка и взъерошенные полуседые волосы придавали старику немного комичный вид.

   - Ничего, - ответил Отшельник. - У меня есть всё, что мне необходимо.

   На самом деле, у него не было ничего. Он был больным и нищим человеком, всё его достояние заключалось в доме-развалюхе, кое-как приспособленном под лазарет.

   - Два моих главных порока, это старость и связанный с нею маразм, - в словах старика чувствовался подвох, но непонятно, какой именно. - От этого не сможет избавить даже Монолит.

   Идея просить счастья у Монолита принадлежала Гробовскому. Вожди сектантов, предлагали заплатить за ассистирование Отшельнику деньгами, но неожиданно легко согласились вместо гонорара проводить обнаглевшего от осознания своей незаменимости врача к Монолиту. Размышляя над событиями последних дней, Гробовский всё больше склонялся к мысли, что Монолит является пустышкой, в противном случае, его бы близко не подпустили к заветной штольне. Что ж, в таком случае врач ничего не теряет. Он просто добавит в копилку личного опыта ещё одно приключение, а в Зоне одной легендой станет меньше.

   - Что-то вы приуныли, коллега, - заметил Отшельник. - Не беспокойтесь, от Монолита ещё никто не ушёл обиженным. Он исполнит вашу сокровенную мечту. Хотя порой, Монолит вытаскивает из подсознания своих просителей такое, что....

   Отшельника прервал донёсшийся из-за перегородки гул моторов. Старик подошёл к свободной амбразуре и выглянул наружу.

   - Вот и Глеб пожаловал, - объявил он. - Сейчас поедем. Противогаз можете не надевать, от гамма-лучей он не спасёт. Как только выскочите из штольни, сразу ныряйте в бронетранспортёр. Я за вами. Пошли!

   Гробовский распахнул тяжёлую дверь. В лицо дохнул ветер эпицентра Зоны, с ядрёным запахом озона, к которому примешивался отчётливый запашок гари. От первого же вдоха заскребло в горле, по коже пробежали мурашки. Десять метров от двери до БТРа Гробовский преодолел бегом. Перед самым люком он хотел обернуться, но бежавший следом Отшельник бесцеремонно втолкнул его в десант и запрыгнул сам. Створки люка захлопнулись, БТР рванул с места. Гробовский не устоял и шлёпнулся на ворох брезента у переборки моторного отсека. Под брезентом кто-то заворочался - в потёмках не разобрать.

   - Заждались? - Глеб обернулся с командирского места.

   - Да как вам сказать, - Гробовский взгромоздился на сиденье и вцепился в него, чтоб не улететь снова, - В гостях хорошо, но дома лучше.

   - Декан велел поблагодарить вас, - Глеб повернулся к Отшельнику, - и выделить трёх бойцов для охраны. Доставим вас в Юрасово в лучшем виде.

   "Юрасово, это заброшенное село, рядом с которым обосновался Отшельник", - сообразил Гробовский. - "До периметра от него ещё топать и топать. По аномалиям, по радиоактивным пятнам...".

   Врач почувствовал острую обиду от того, что Отшельнику охрана положена, а ему нет. Впрочем, кто он такой? Ассистент на одну операцию. Даже не ученик.

   Захрипела рация, Глеб несколько раз просил повторить сообщение, потом перегнувшись через спинку, быстро переговорил с Лесным Доктором. Гробовский не расслышал слов за шумом моторов.

   - Валентин, - старик наклонился к Гробовскому, - у нашего пациента разошлись послеоперационные швы, местный эскулап в панике и не знает, что делать. Мне придётся задержаться на АЭС. Вам здесь оставаться нельзя, домой пойдёте один.

   Гробовский растеряно смотрел то на старика, то на монолитовца, ища в них хоть тень сочувствия.

   - Как же я пойду...?

   - Ножками, - резко бросил Глеб. - Попеременно переставляя правую и левую.

   - Голлем вас проводит, - смилостивился старик и пнул каблуком ком брезента. - Голлем, вылезай.

   Брезент снова зашевелился. Глядя на вылезшее из-под него существо, Гробовский почувствовал, как у него шевелятся волосы под капюшоном. Идти домой с ЭТИМ? С тупым мутантом, похожим на мумию, пролежавшую в песке триста лет. Врач проклял тот день, когда решился искать счастье в Зоне.

   Бронетранспортёр остановился у стекляшки - административного корпуса АЭС, когда-то сплошь облицованного широченными витринными стёклами. За годы существования Зоны в рамах не уцелело ни одного стекла, но название сохранилось.

   Гробовский вылез из люка и осмотрелся. Вокруг расстилался пепельно-серый пейзаж. В небе, среди низких туч сверкали зарницы, их свет отражался на серых стенах электростанции. Треск, гул, свист неслись со всех сторон словно мир вокруг Чернобыльской АЭС превратился в огромный орган, в котором играли потоки энергии. Прямо перед острой мордой БТРа трепетала стена голубого пламени. Огонь поднимался на несколько метров от земли, но не давал ни дыма ни тепла.

   Из БТРа выскользнул Голем. Несмотря на фантастическую худобу, он двигался с кошачьей грацией, в его движениях чувствовалась сила дикого зверя.

   - Нам туда, - проскрипел Голем и ткнул пальцем в огненную аномалию. - Иди за мной след в след. Оступишься - костей не соберёшь.

   - Стойте! - Гробовский метнулся обратно к распахнутому люку. Он чуть не забыл задать очень важный вопрос, мучавший его уже несколько дней. - Пётр Андреевич, почему сектанты ничего не просят у Монолита?

   За Отшельника ответил Глеб.

   - Док, - сержант перегнулся через спинку сиденья, - через пару дней ты сам всё узнаешь. А сейчас будь добр, закрой люк и не задерживай нас.

   Прежде чем захлопнуть створки люка, Гробовский услышал сквозь стук моторов громкое ворчание сержанта:

   - Придумал тоже - просить у Монолита! Что я, сумасшедший?

   Мутант проводил врача до развалин старого бункера на опушке мёртвой рощи. Раньше здесь были колхозные поля, но после чернобыльской катастрофы крестьян отселили, а поле заросло молодыми берёзками. Деревья успели вырасти и окрепнуть. Когда грянула вторая катастрофа, породившая Зону, берёзы умерли на корню, но не сгнили и годы спустя их светлые, лишённые коры стволы казались застывшими привидениями.

   - Здесь переночуем, - Голем указал на вход в подземелье.

   Бункер напоминал о безуспешной попытке остановить распространение Зоны. Его выдавали выступающие из земли бетонные лбы наблюдательных постов и вентиляционные отдушины. Внутри царили разор и запустение. Под ногами гремели пустые консервные банки, фонарь выхватывал из темноты пятна кострищ, оставленных бродягами.

   Мутант нашёл помещение, где мусора было поменьше, и лёг прямо на пол. Рядом расположился Гробовский. Он зажёг спиртовку, приладил над ней таганок котелком. Пока вода закипала, врач вынул из рюкзака пакет вермишели, тушёнку, чай. Вода в котелке забурлила и Гробовский отлил кипятка в кружку с заваркой. Вдали от цивилизации поневоле начинаешь ценить маленькие радости жизни, вроде чая с земляничной отдушкой.

   Гробовский заснул, едва забравшись в спальный мешок. Ему снилась новая клиника. Он как наяву шёл вдоль светлого коридора мимо ухоженных палат, легким кивком здоровался с врачами. Гробовский открыл дверь кабинета, его собственного кабинета, просторного и обставленного по первому разряду. В кабинете во главе стола сидел Шрамм и тасовал карты.

   - Привет, док. Ты словно и не рад мне.

   Гробовский застонал от бессильной ярости и проснулся. Он с трудом разлепил глаза и долго не мог сфокусировать взгляд на часах. Его трясло от холода, ныли суставы, к горлу подкатывал комок. Врач наглухо застегнул куртку, закутался в спальник, но это не помогло. Лихорадка набегала волнами, то прижимая так, что нельзя было шевельнуться, то отпуская.

   "Отравился" - решил про себя врач. - "Господи, как же не вовремя"! В перерывах между приступами он сунул в рот ложку и с третьей попытки вызвал рвоту, потом проглотил таблетку интетрикса. Когда боль в суставах и жар стали нестерпимы - сделал себе инъекцию анальгина с димедролом. От последнего средства стало только хуже, начались галлюцинации. Стены дрожали, в железную дверь царапались острые коготки, снимающие стружку с металла. Потолок трескался и прогибался, грозя раздавить закутанного в спальник человека. Приходя в себя, Гробовский жадно глотал воду из фляжки и лежал, глядя в темноту. Потом снова накатывала лихорадка.

   На другой день Гробовскому стало чуть легче. К тому же, у него во фляжке закончилась вода, а пить хотелось нестерпимо. Просить мутанта о чём-то бесполезно, он как залёг в углу, так и провалялся всю ночь, даже не пошевелившись. Будто умер.

   Врач с трудом выбрался из спальника, и некоторое время стоял на четвереньках, собираясь с духом. Опершись о ружьё, он поднялся и побрёл к выходу. Яркий солнечный свет резал глаза, Гробовский пробирался почти на ощупь. Полуослепший, слабый и больной, он представлял собой ходячее приглашение пообедать для расплодившихся хищников. Тем не менее, его никто не тронул. Гробовский спустился к ручью, протекающему в ложбинке у мёртвой рощи. Он знал, вода в ручье пригодна для питья. По крайней мере, от неё не должно было прохватить радиационным поносом.

   Опираясь на дробовик и скуля от ломящей боли в суставах, врач склонился над водой. Лицо, отразившееся в ручье, было ужасным. Кожа потемнела, лицо распухло, стало грубым и невыразительным как пластилиновая маска. От головы вдоль шеи к плечам шли толстые складки кожи, бугры лобной кости разрослись, придав голове необычную рельефность. На черепе ещё держались клочки светлых волос, напоминая о том, что монстр, склонившийся над ручьём, всего два дня назад был человеком.

   Гробовский слишком устал, чтобы ужасаться или впадать в отчаяние. Он был достаточно образован и знал, что за монстр глянул на него из ручья. Монолит исполнил его желание, самое заветное, о котором врач боялся даже думать. Гробовский желал власти над людьми и получил её. Все, кто попадётся ему на глаза, почувствуют тяжёлую волю телепата. Гробовский хотел мести - пожалуйста! Стоит обидчикам оказаться рядом, и они пожалеют, что на свет родились!

   Контролер поднял глаза и увидел крысу на противоположном берегу ручья. Крыса подскочила, собираясь удрать.

   - Стой! - вслух приказал мутант.

   Крыса остановилась и села столбиком, глядя на мутанта бусинками чёрных глаз. Усы её тревожно подрагивали.

   - Откуси себе хвост.

   Крыса изогнулась и принялась грызть свой хвост примерно посередине. Её мордочка окрасилась кровью. Не было заметно, чтобы членовредительство доставляло грызуну страдания. Отгрызенный хвост скатился вниз и упал в воду.

   - Уходи!

   Искалеченная крыса тут же шмыгнула в кусты, а Гробовский с пустой флягой стал подниматься обратно к руинам. На душе было холодно и пусто, словно в грудь плеснули новокаину и присыпали сверху толчёным льдом. Навстречу ему вышел Голем. Мутант безразлично глянул на бывшего человека. Кажется, ничто не могло удивить эту тварь. Пожив в доме Отшельника, Голем разучился удивляться.

   - Дальше пойдёшь сам, - в глазах мутанта впервые за долгое время мелькнуло человеческое чувство. - Приятной мести, Валентин.

   Прощай сталкер!

   На чердаке брошенного дома было холодно, пахло сыростью и прелью. Сквозь дыру в крыше ветер задувал пожелтевшие листья. Предутренний свет скупо освещал прогнувшиеся стропила и растрескавшуюся печную трубу, у которой устроился на ночлег Никита.

   Сталкер потянулся, разминая застывшие мышцы, шёпотом ругнулся от боли, стрельнувшей в поясницу. Стараясь поменьше шуметь, он выполз из спальника и долго откашливался, сплёвывая мокроту с прожилками крови. Отдышавшись, Никита поднял ружье и осторожно выглянул через дыру во двор. За ночь вокруг дома ничего не изменилось. Тихо догнивали остатки рухнувшего сарая. Сквозь заросли гигантского борщевика смутно белели покинутые хаты. В пожухлой траве не было видно ни малейших следов зверя, который ночью бродил вокруг дома и пыхтел, не давая спать.

   Никита повесил спальник на распорку, чтобы немного просушить и принялся шарить в полупустом рюкзаке. От всех его запасов осталась только раскрошившаяся шоколадка. Парень съел несколько долек, медленно рассасывая каждую. Не помогло. Голод, кажется, только усилился от сладкого. А до ближайшего жилья остался ещё целый переход, и неизвестно, на сколько дней в действительности этот переход может растянуться. В Чернобыльской Зоне Отчуждения вообще нельзя загадывать наперёд. Сегодня ты свободно пройдёшь по знакомой тропе, а завтра Выброс перекроет путь радиоактивным пятном или чем похуже. Значит, придётся затянуть ремень на последнюю дырку и терпеть до самого Болота.

   Звериная тропа, пробитая в ковре изо мха и опавшей листвы, уводила сталкера прочь от развалин. Постепенно рассвело. Под деревьями становилось светлее, в разрывах среди ветвей показался алый солнечный диск. В осеннем лесу было так тихо, что слышно, как падает лист. На ветвях неподвижно повисли лохмы жгучего пуха, похожие на рваную тюль. В ложбинках между моховыми кочками застыли лужицы, настолько чистые и прозрачные, что заметить их можно было, лишь вступив в них. Попадёт такая "водица" в ботинок и кожа слезет с ноги как носок.

   В зарослях папоротника сталкер набрёл на маленькое стадо кабанов. Никита вскинул ружье и сразу же опустил - слишком далеко для прицельного выстрела. Вожак стада, рослый секач, заметил бродягу и вломился в кустарник, его подопечные разом поднялись и потрусили следом. Некоторое время до Никиты доносился треск валежника под копытами, потом и он стих. Закон подлости непреложен: Как только кончаются продукты, исчезает и дичь.

   Сталкер возвращался к людям и это тревожило его. Скоро нарушится привычный уклад, вместо старых проблем, с которыми он сжился за две недели в Зоне, появятся новые. Никита не считал себя нелюдимым, вовсе нет. Одно время он даже пытался работать в артели таких же старателей. Но, то ли напарники попались с придурью, то ли Никита сам был прирождённым одиночкой. С артелью пришлось расстаться. И вот, он возвращается. Человек существо социальное и выжить без себе подобных не способен.

   Путь лежал через северный сектор Зоны, на Болото. Посёлок со странным названием, притулившийся на краю Зоны. Настоящий оазис, окружённый заражёнными участками. Говорят, в своё время специально не стали его эвакуировать, дабы посмотреть, что будет с людьми, если подержать их в Зоне подольше. Но это трёп, пустопорожняя болтовня скучающих за кружкой пива мужиков. Посёлок не эвакуировали из-за стратегического завода, который должен работать при любых обстоятельствах. Впрочем, сталкер знал и другие посёлки, сохранившиеся внутри периметра. Их обычными обитателями были бомжи, беглые зеки и дезертиры. Словом, публика, с которой лучше не пересекаться. Встречались и поселения аборигенов, тех, кто по каким-то причинам пересидели эвакуацию в погребе, а позже, когда периметр вокруг Зоны замкнули, не решились выбираться на Большую Землю. Так и живут с тех пор, постепенно дичая и изменяясь под действием Зоны. Но это дикие поселения. А Болото, посёлок вполне цивилизованный, с почтой, сберкассой и гарнизоном. И главное, с безопасной дорогой на Большую Землю.

   В контейнере, на самом дне сталкерского рюкзака лежала всего лишь одна вещица, вынесенная из подвала брошенного дома. Но эта вещица могла обеспечить Никите несколько лет безбедной жизни. В Мостовом надо будет найти местного барыгу, посредника между сталкерами и Большой Землёй. У него давно хранится конверт с документами, которые позволят беспрепятственно проехать через блокпосты. Барыга станет уговаривать обменять артефакт на патроны и снаряжение, ему так выгодней. Надо будет настоять на своём. Никита решил завязать с Зоной, ему нужна только наличность.

   Сказать по правде, Никита смутно представлял, что станет делать с причитающейся кучей денег. Наверное, вернётся в свой город, окружённый угольными терриконами, поселится в пыльной полупустой квартире. Найдёт работу, желательно такую, куда можно будет приходить лишь за зарплатой. Пойдёт куда угодно, только не обратно в шахту. Нет, это пройденный этап. Стоит ли полтора года калечиться в Зоне, чтобы потом снова идти в забой? Определённо не стоит. Сталкеру как-то описали местный табель о рангах: Человек, год ходивший по Зоне уже ветеран. Два года - живая легенда. Три года - живой труп. Никита собирал артефакты два с лишним года и чувствовал, здоровье уже не то. По утрам бьёт кашель - память о заражённых подвалах "Юпитера", болит надорванная спина. Поэтому с хождением по Зоне надо завязывать.

   Местность постепенно понижалась, под ногами захлюпала вода. Впереди лежало небольшое болотце, которое сталкер рассчитывал обойти по краю. Болотце с виду вполне обычное, никакого зверья в бочагах и ядовитого тумана. Но детектор тихо завибрировал, предупреждая об аномалии. За кустарником её не видно, да Никита и не собирался ничего выяснять. Не хватало только вляпаться в конце пути из-за собственного любопытства.

   Сталкер начал обходить аномалию по большой дуге. В ветвях зашелестел ветер, и сквозь шум Никите показалось, будто его окликнули. Сталкер мотнул головой, прогоняя морок. От усталости и с голодухи начинает мерещиться невесть что. Минуту спустя голос прозвучал совершенно отчётливо.

   - Слышишь, браток? Помоги!

   Сталкер остановился, держа ружьё наизготовку. Мало ли кто может окликать в лесной чаще?! Потом осторожно двинулся через кусты. Продравшись сквозь лещину, Никита увидел раненого. Он стоял, опираясь одной рукой о сук, а другой уцепился за дерево. Повреждённую ногу в самодельном лубке из палок бедолага держал на весу чуть согнутой. Он был одет в плащ с плотно затянутым вокруг лица капюшоном. Лицо одутловатое и синюшное, словно человек пил неделю не просыхая, воспалённые глаза тревожно бегают. Оружия у раненого не видно.

   - Ты чего здесь? - спросил сталкер.

   Вид безоружного человека безмерно поразил Никиту. В Зоне и без ружья! Вот уж действительно, чудо из чудес!

   - Я ногу сломал, - чудик отпустил дерево и попытался шагнуть к сталкеру, но охнул от боли и снова схватился за ветку. - Ночью сослепу попал в аномалию. Повезло ещё!

   Сталкер осмотрелся. По ритмичному покачиванию камышей и веток он определил, находящуюся рядом аномалию, что-то вроде "птичьей карусели", природной гравитационной центрифуги, способной разорвать человека. Попадёшь в такую, и твои кишки разлетятся по округе мелким фаршем. В темноте и без детектора "карусель" обнаружить очень сложно. Человеку в плаще невероятно повезло, видимо он вошёл в аномалию по касательной. Поэтому его не убило, а только крутануло и отбросило в сторону.

   - Слушай, не бросай меня, - беспокойно заговорил бедолага, видя, что сталкер смотрит в сторону. - Мне одному до Болота не допрыгать. Я врач, меня Валентином Гробовским звать, я в посёлке работаю. Ну хочешь, я тебе заплачу?

   Никита скептически хмыкнул. Гробовский не производил впечатление тяжеловесного здоровяка, но и сталкер не атлет. Тащить человека на голодный желудок да ещё с больной спиной непросто.

   - Ладно, - решил, наконец, Никита. - Дотащу тебя до избушки Егорова, а там видно будет.

   До "избушки" добрались уже в темноте. Сталкер ссадил раненого и лёг сам, вытянувшись на холодной земле. От усталости перед глазами стояла пелена, хотелось умереть. Никита повернулся на бок, вынул из кобуры пистолет и протянул Гробовскому.

   - Сиди здесь, - велел он. - Я пойду, проверю...

   "Избушкой Егорова" в этих местах называли подвал под брошенным заводским корпусом. Никто не помнил, кому и зачем понадобилось возводить этот завод посреди леса, поскольку стройка остановилась ещё до появления Зоны. Военный сталкер Егоров нашёл в руинах подвал с прочной железной дверью и оборудовал в нем схрон для своих надобностей. Позднее известие о подземной избушке с бетонными стенами распространилось среди старателей и многие стали останавливаться в ней на ночлег либо пережидали очередной Выброс.

   Никита осмотрел подходы к подвалу. Засады он не боялся, но уже несколько раз какие-то идиоты оставляли здесь растяжку с гранатой. К счастью, до сих пор никто не подорвался, поскольку сталкеры народ осторожный, имеют привычку смотреть под ноги. Но, как говорится, неприятный осадок остался.

   Железная дверь в подвал запиралась на амбарный замок, настолько простой, что открыть его можно было шпилькой или куском проволоки. Собственно, дверь запирали не от людей, а от местных тварей, которым убежище тоже могло приглянуться. Важным преимуществом "избушки Егорова" был запасной выход. Железная дверь, такая же, как и на входе, открывалась в цокольный этаж под зданием. Правда, Никита не слышал, что бы этим выходом кто-то воспользовался. Дураков, готовых рискнуть и пройти через подземелья завода после одной тёмной истории не находилось даже среди сталкеров. Поэтому дверь всегда оставалась закрытой на засов, такой ржавый, что теперь уже, наверное, и не отпереть.

   Никита снял замок с двери и осторожно заглянул внутрь. В лицо дохнуло сыростью. На цементном полу темнело старое кострище, вдоль стены стояло несколько полусгнивших шкафов, притащенных неизвестно кем и неясно, зачем. Сталкер выглянул из подвала и махнул Гробовскому.

   - Сам допрыгаешь? - негромко спросил он. - Давай сюда.

   Врач неловко поднялся и попрыгал на здоровой ноге к подвалу. Вниз по лестнице его всё же пришлось тащить на закорках. Сталкер усадил Гробовского на импровизированный топчан из подгнивших досок.

   - Сиди здесь. Щас чего ни будь соображу.

   В подвале, в нише стены имелся тайник. Впрочем, назвать было трудно, поскольку о нём знали все ловцы удачи в этом секторе Зоны. Старатели, идущие в рейд со стороны Болота, оставляли в нём одну - две банки консервов, рожок с патронами либо спички. Потом эти запасы не раз спасали жизнь бродягам, возвращающимся к периметру на последнем издыхании. Никита вынул из тайника пару банок со шпротами, пачку чая и полупустой целлофановый пакет со слежавшимся сахаром.

   - Живём приятель! - прокомментировал он свою находку.

   - Ещё как живём, - отозвался врач.

   Сталкер собрал разбросанные по подвалу головешки, разжёг костёр и приладил над ним котелок. Лёгкий сквозняк выдувал дым через отдушины, опасаться угара здесь не приходилось. Пока вода закипала, Никита открыл банки и протянул одну доктору. Гробовский попробовал ужинать, интеллигентно цепляя шпротины лезвием перочинного ножика, но уронил пару рыбок, и оставив церемонии, принялся есть руками. Сталкер орудовал вилкой. Проглотив последнюю шпротину, он выпил масло и посмотрел голодными глазами на нишу. Но увы, кроме трёх гранат (несъедобных), и патронов к "калашникову" в ней больше ничего не было. Вздохнув, Никита бросил свою банку в костёр и занялся чаем. Он снял с огня котелок и от души сыпанул в кипяток заварки и сахару. Чай получился крепким и очень сладким.

   - Ты как здесь оказался, - спросил Никита.

   - Представь себе, ассистировал Отшельнику.

   - Да ну?! - удивился сталкер. - Это даже интересно.

   Он, конечно, слышал о странном отшельнике, живущем на окраине Юрасовского урочища, но никогда не видел его. Да и особого желания попасть к Отшельнику на приём Никита не испытывал.

   - Ну-ка расскажи, чем старик тебя поманил, что ты к нему в Зону попёрся? Может, он тебе какой гонорар заплатил?

   - Да уж, гонорар я получил отличный, - недобро ухмыльнулся Гробовский. - Хочешь покажу?

   "А что, если...?" - мелькнуло в голове сталкера. Это же не грабёж, Никита просто заберёт плату за проезд на своём горбу. Благо, врач безоружен и драться со сломанной ногой не сможет.

   - Показывай, - приказал Никита и добавил: - А не то брошу тебя здесь.

   Врач сидел, привалившись к стене спиной и вытянув сломанную ногу. Кружку, пожертвованную сталкером, он держал в руках, грея зябнущие ладони.

   - Ну смотри..., - мутант распустил клеванту капюшона и обнажил уродливый череп. - Чего ты на меня уставился? Это и есть мой гонорар.

   Бродяга оказался не робкого десятка. Увидев перед собой контролера, он судорожными рывками пытался навести дробовик.

   - Даже не пытайся, всё равно я тебе не позволю, - телепат по старой человеческой привычке говорил вслух, хотя каждое его слово отчётливо отдавалось в мозгу жертвы. - Ну, увидел, чем со мной Отшельник расплатился? Ведь было сказано: "Во многих знаниях многая печали". Я не хотел тебя калечить, сам напросился. Далее действуем следующим образом: До Болота ты меня донесёшь, хочешь ты этого или нет. Но прежде, извини, придётся выжечь тебе мозги. Потому что, если проболтаешься о моём новом естестве, на меня будет охотиться весь посёлок вместе с наёмниками Шрамма и ментами...

   Сознание Никиты ещё не померкло, и он как бы со стороны наблюдал за происходящим. Мутант приказал сталкеру понять рюкзак и вытряхнуть содержимое на пол. Никита видел, как его тело покорно исполнило приказ и как контролер роется в его вещах. Он нашёл контейнер и вынул из него артефакт.

   - Надо же, "нейромансер"! - воскликнул контролер, разглядывая пористый камень округлой формы, своими очертаниями напоминающий мозг человека. - Редкая вещица. Говорят, им шизофреника можно вылечить. И даже зомбированного. Впрочем, тебе "нейромансер" всё равно не поможет. Прощай, сталкер!

   Наёмники

   Альтенлагер для Берлина все равно, что Подлипки для Москвы. Маленький ухоженный городок в тени мегаполиса. Со всех сторон его окружают поля, на которых день и ночь крутятся роторы гигантских ветрогенераторов. Эти ветрогенераторы да ещё старый советский аэродром составляют все достопримечательности Альтенлагера.

   Из общего пасторально-урбанистического пейзажа выделяется заброшенный военный городок. Бесконечный бетонный забор, окружающий казармы и парки, прозван местными зубоскалами "великой китайской стеной". Ничего интересного за забором давно уж нет. Обычный для бесхозных строений разор и запустение. Так бы и простояли советские руины до скончания века, если б в году этак две тысячи... в бывшем офицерском общежитии военного городка не появилась бригада галицких строителей. Украинцы за один сезон превратили разорённую общагу в приличный офис. Вслед за галичанами в здание въехала компания бизнесменов с ухватками отставных военных. Против ожидания, местных они не задирали, напившись в лоск, не буянили и штрафы за неправильную парковку платили аккуратно. И сразу же в Альтенлагер к бывшей общаге потянулись крепкие парни, ищущие работу в частной военной компании Норд.

   В сауне под штаб-квартирой Норда дым стоял коромыслом! В предбаннике страшно накурено, на столе тесно от выпивки и закусок. В клубах табачного дыма на диванах возлежали сильно поддатые господа в банных халатах. Похожий на упитанного хомяка мужичёк счищал с бутерброда красную икру, приговаривая при этом: "Понастрогали закусок, а хлеба нормального нет".

   Эрик Шрамм, рослый и массивный как горилла, присоединился к попойке позже всех, поэтому был ещё сравнительно трезв. Он курил у окна, сев спиной ко всему этому безобразию.

   - Яцек, ну что ты творишь! - бросил он толстяку через плечо. - Ты хоть знаешь, что лосось - вымирающая рыба?

   - Отвали Эрик, - отмахнулся толстяк. - На наш век хватит.

   По общему молчаливому согласию разговор вёлся на русском языке, которым более-менее сносно владели все участники попойки. Русская речь не вызывала затруднений ни у вильнюсского поляка Яцека, ни у серба Зорана. Тем более, проблем с языком не было у Шрамма, репатрианта из Казахстана. А уж матерился он на русском даже лучше, чем на немецком.

   К горилообразному немцу подошёл Зоран, парень лет двадцати пяти, сухощавый и загорелый как чёрт.

   - Слушай, Эрик, есть предложение, - серб воровато оглянулся. - Дай ключи от машины.

   - На фига?

   - Пока я ещё не нажрался окончательно, мотнусь в "ЗОО" и сниму девочек на всех.

   Шрамм поскрёб грудь, заросшую белёсой шерстью, подумал и ответил:

   - Ключи не дам.

   - Эрик...! - взвыл серб.

   - Блин, Зоран ты совсем сдурел!? - Шрамм сатанел, когда его не понимали с первого слова. - Черняку только шлюх из "ЗОО" не хватало! Здесь и так полный зоопарк! Завяжи узлом и терпи. Завтра воскресенье, можешь хоть весь Берлин перетрахать, никто слова тебе не скажет. Где, кстати, Черняк?

   - В сауне.

   - Он обалдел! Я его час уже жду. Его кондрашка за задницу не схватила? Зоран, посмотри, как там наш шеф.

   - А ты уверен, что хочешь видеть шефа? - ехидно спросил Яцек. - Можно подумать, ты можешь сказать ему что-то хорошее.

   Шрамм злобно глянул на толстяка. Ему, попавшему в баню прямо с самолёта, хвалиться действительно нечем. Скорее наоборот, есть шанс получить от начальника по загривку.

   Черняк вышел сам, плотно сложенный, невысокий, сутулый, весь в бисеринках пота. Грива седых волос и борода делали его похожим на Карла Маркса. Черняк схватил со стола запотевшую бутылку "Перье". В течение минуты все наблюдали, как дёргается волосатый кадык шефа. Черняк поставил опорожнённую бутылку на стол.

   - Хорошо! - заявил он.

   Шеф упал на диван, раскинув крепкие ноги, повернулся к Шрамму.

   - Ну что, Эрик, облажался?

   Шрамм угрюмо молчал.

   - Что с маршрутом? - не отставал Черняк.

   - Отрабатываем.

   - Так, Эрик, я не понял! Вы уже год его отрабатываете! Когда я получу результат? Учти, изделия готовы. Ударная группа может получить их хоть завтра. И что она будет с ними делать? Эрик, наши люди должны пройти по Зоне как нож по маслу, а не тыкаться между аномалий.

   Немец хотел возразить, но Черняк жестом остановил его.

   - Я всё знаю. И про аномалии и про "Монолит". Не надо повторяться. Я хочу, чтобы все здесь уяснили, - Черняк хлопнув по подлокотнику. - Миссия в Зоне является самой сложной и масштабной в истории Норда. Заказчик вложил в неё огромные деньги и ждёт результат. Добившись его, мы обеспечим компании имя и будущее. Если нет - так и останемся охранной фирмочкой среднего разбора. Всем это ясно?

   Черняк окинул взглядом комнату. Всем всё было ясно, желающих возражать шефу не нашлось.

   - Зоран, в прихожей лежит мой портфель. Принеси его, - распорядился Черняк.

   Серб вышел и вскоре вернулся с кожаным портфелем в руках.

   - Эрик, у меня есть для тебя маленькая подсказка, - Черняк вынул из портфеля файл, с неряшливо сложенной бумажной "простынёй". - Я раздобыл план ВЧ N 1064. Знаешь, что это?

   - Армейский склад, - ответил Шрамм без энтузиазма. - Мы пробовали там пройти. Абсолютно бесперспективно. Через пакгаузы тянется сплошное поле гравитационных аномалий. Разорвёт в клочья всякого, кто туда сунется.

   - Верно. А теперь смотри на план.

   За план было страшно браться. Начерченный на ветхом, порванном на сгибах листе он рассыпался в руках. В углу чертежа стояли два выцветших штампа - министерств обороны СССР и Украины.

   - Вот это ты видишь? - Черняк указал на значки, обозначавшие оголовки вентиляционных шахт. - Там под землёй есть некий объект, со складом никак не связанный. Я полагаю, сам склад построили только чтобы замаскировать подземелье. Что там, мне выяснить не удалось. Но не суть важно. Смотри сюда.

   Черняк ткнул пальцем на значок оголовка вентиляционной шахты.

   - Вот один оголовок, - палец шефа сместился по плану, - вот второй. А вот третий, уже ближе к АЭС. Там определённо есть подземная магистраль или коллектор. И она ведёт строго в направлении Саркофага. Покажи, как идут аномалии?

   - Вот так, - ладонь немца легла поперёк плана между двумя оголовками.

   Черняк поднял глаза на Шрамма.

   - Ты понял, что я хочу сказать? Мы можем пройти к АЭС под аномалиями. Надо только разведать путь через подземелье.

   Энтузиазма у немца не прибавилось. Ему отчаянно не хотелось посылать людей под землю.

   - Ладно, посмотрим, что можно сделать.

   - А ты не смотри, ты делай, - Черняк сложил лист и протянул Шрамму. - План дарю. Только скопируй его, видишь, он ладан дышит. И не показывай посторонним. Яцек, чего застыл, наливай! Мы же отдыхаем все-таки.

   - Мне Яцек нужен, - сказал Шрамм, угрюмо глядя в свою стопку.

   - Причина веская?

   - Да.

   - Тогда забирай.

   - Я не поеду! - заявил толстяк, которому хватило прошлой командировки в Зону. - Чего мне там делать?

   - А тебя не спрашивают! - осадил его шеф.

   - И Зоран.

   - Ради Бога, - Черняк был сама Щедрость. - Зоран, сдашь дела Кочеткову. Что ещё?

   - Мне нужен новый хирург. Вместо Гробовского.

   - Что ты сделал с Гробовским?

   Сложный вопрос. Шрамм сам бы хотел узнать, куда делся их хирург.

   Черняк взял со стола тарталетку с подсохшей икрой, надкусил - не понравилась. Тарталетка отправилась в мусорное ведро.

   - Где я тебе хирурга возьму! - взвился Черняк. - Что я, по твоему, должен перед расклеить объявления перед клиниками: "Требуется смертник с медицинским образованием".

   Шрамм слушал шефа набычившись и сверля его ненавидящим взглядом.

   - Можно к Чёрному Полковнику обратиться, - подсказал Зоран. - Мы же его когда-то выручили и он открытым текстом сказал: "Если что, обращайтесь". У него вроде был на примете один безденежный доктор. Молодой парень, и прикиньте, сам родом из Зоны. В смысле, из тех мест, где потом появилась Зона.

   - Ладно, обращусь, - махнул рукой Черняк. - Ещё вопросы есть?

   Вопросов не было.

      Виварий

   Сквозь зарешеченное окошко под потолком с трудом пробивались лучи тусклого февральского солнца. Их едва хватало, чтоб осветить облицованный белым кафелем вольер, дверь, сваренную из арматурных прутьев и скрючившегося на полу контролера. Мутант умирал. Он отощал настолько, что позвонки частоколом выступали на спине, кожа покрылась нарывами, слившимися на спине в сплошное гноище. Разрывавшая простреленный живот боль стихла, вместо неё навалилась страшная апатия. Контролер не мог дотянуться даже до ведра с водой. Но дар телепатии всё ещё был при нём.

   Контролер чувствовал примитивные мысли псевдогиганта, живущего за стеной. Монстр слонялся по тесному для него вольеру и от его шагов подрагивал пол. Он был вполне доволен жизнью. Еда, питьё и полное отсутствие врагов - о чём ещё может мечтать толстомясый увалень, похожий на мамонта и ощипанного цыпленка одновременно. Кровососы в вольере напротив спали. Если только можно назвать сном странное оцепенение, в которое впали хищники, стоило им убедиться в невозможности побега. Кровососы спали стоя, ссутулившись и понурив вытянутые головы, их длинные жилистые руки свисали ниже колен.

   Сверху, со второго этажа вивария до контролера доносились страх, ненависть и неутолимый голод чернобыльских псевдособак. Мордастые, обросшие клочковатой шерстью твари носились по клеткам или, вцепившись в решётку зубами, трясли её изо всех сил, отчего в виварии стоял непрестанный грохот. Хотя собачьего корма в виварии хватало, псевдособаки были вечно голодны и нажирались до блёва, а проблевавшись, снова начинали жрать.

   В коридоре хлопнула тяжёлая гермодверь и контролер почувствовал присутствие новых существ. Два представителя вида Homo Sapiens шли по его душу. Защитные устройства не позволяли смять их волю и превратить в рабов, но мысли людей контролер слышал достаточно отчётливо. Он знал о своих тюремщиках больше, чем они сами могли о себе подумать.

   Во всём Медико-Биологическом Институте, что стоит в подмосковном Красногорске, нет более несхожих между собой людей, чем Гарик Петров и Олег Самойлов. Олег невысок и поджар как боксёр-легковес, всегда коротко острижен, в его русых волосах светятся ранние залысины. У Игоря же наоборот, волосы густые и жёсткие как обувная щётка. Несмотря на молодость он обрюзг и уже обзавёлся приличным брюшком. Гарик мягок с людьми и, пожалуй, слишком покладист, не то, что Самойлов, на которого где сядешь, там и слезешь.

   Коллеги учились в аспирантуре Института. Игорь был потомственным учёным и со временем имел неплохие шансы повторить карьеру своего отца. За Олегом же отягощённой научной наследственности не числилось, и в аспирантуру попал лишь потому, что кафедре потребовался опытный хирург, не боящийся грязной работы. Когда его спрашивали о социальном происхождении, аспирант отвечал кратко: Кухаркин сын!

   Аспиранты в синих скафандрах вошли в вольер и перевернули контролера на спину. Через весь живот мутанта от лобка до грудины тянулась рана, зашитая грубыми стежками. В нескольких местах шёлковые нити были выдраны и края раны разошлись. Из открывшихся дефектов сочился гной.

   - С-скотина! - прошипел Олег. - Ну скажи, чем тебе, урод, нитки помешали?

   Врач прямо таки излучал раздражение. Он всё время забывал, что нынешние его пациенты считаются условно разумными существами либо неразумными вовсе. Ожидать от них понимания и сотрудничества не приходилось.

   Олег затянул резиновый жгут на руке контролера, взял у напарника шприц и ввёл иглу в набухшую вену. Он слегка потянул поршень на себя, и в шприц потекла густая вишнёвая кровь. Боль оживила мутанта, он дёрнулся и попытался тяпнуть мучителя за руку.

   - Отвали нахрен! - ругнулся Олег и треснул мутанта по морде.

   - Может, зафиксируем контролера? - спросил Игорь, напуганный неуместной активностью их "пациент".

   - Не надо. Видишь, он еле шевелится.

   - Ага, руку чуть не прокусил.

   - Да ладно, дела житейские...

   Олег положил наполненный кровью шприц на лоток и принял из рук ассистента второй - с антибиотиком. Не вынимая иглы из вены, врач присоеденил к ней шприц и ввёл лекарство.

   - А как мы будем ставить капельницу? - изумился Игорёк. - Он же иглу на фик вырвет!

   - Не буду я никакую капельницу ставить, - ответил Олег. - В мутанта с утра влили литр физраствора и хватит с него.

   - Олег! - Гарик был в ужасе. - Вахмистров выделил специально для контролера пять флаконов гемодеза!

   - С гемодезом у нас напряжёнка, его я припрячу для тех мутантов, которые могут выжить. А эта скотина всё равно сдохнет. И вообще, запомни первое правило военно-полевой хирургии: Спасать надо тех, кого можно спасти и не тратить ресурсы на остальных.

   - Мы не на войне.

   - Да какая разница?

   Олег вынул иглу из вены. Накладывать повязку на локоть, как это делают в обычных процедурных кабинетах, он не стал - мутант всё равно сорвёт, как сорвал повязку с живота.

   - Олег! - испуганно воскликнул Игорь, указав на провода, болтающиеся у напарника за спиной.

   Провода связывали блок питания на поясе скафандра с прибором, защищавшим мозг аспиранта от пси-поля контролера. Возившийся с мутантом Олег случайно выдернул их из разъёмов.

   - Да наплевать, - Олег беззаботно махнул рукой. - Эти зверюшки столько раз пытались меня приручить, что на пси-контроль я уже не реагирую. Пошли отсюда.

   В коридоре вивария темно и жутко. Перед гермодверью мерзко мигает перегорающая лампа. Со второго этажа доносится вой беснующихся псевдособак и лязг железа. "Бум-бум-бум"! - от шагов псевдогиганта дрожит пол. За решеткой стоят оцепенелые кровососы.

   - Интересные всё-таки существа, - Гарик склонился к решетке вольера с хищниками.

   - От решетки отойди!

   - Что? - не расслышал Гарик.

   Стоявший ближе к двери кровосос мгновенно ожил. Раз! - его лапа мелькнула в воздухе, не достав полсантиметра до аспиранта. Гарик отшатнулся, потерял равновесие и шлёпнулся на пятую точку.

   - Тяжёлые у нас пациенты, - заметил Олег, поднимая перепуганного напарника. - Чуть зазевался, и тобой уже пообедали.

   У гермодвери Олег нажал кнопку вызова и помахал рукой укреплённой под потолком телекамере.

   - Алё! Есть кто живой?

   Динамик хрипнул, из него раздался голос дежурного.

   - Сколько окон на фасаде главного корпуса?

   - Не знаю. Открывай дверь!

   Сказать по правде, никому ещё в голову не пришло сосчитать окна на институтских корпусах, чтобы правильно ответить на контрольный вопрос при выходе из вивария. Дежурный оценивал не ответ, а сам факт внятного речеговорения, поскольку сотрудник, взятый мутантом под контроль, не мог связать двух слов. Метод, конечно, примитивный, но действенный, никто из зомбированных виварий не покинул.

   - Замок открыт, выходи, - огласил вердикт дежурный.

   Олег выдохнул с облегчением. Он отлично знал, для чего в гермодверь врезана амбразура от БТРа. Хорошо, если из неё вылетит дротик с транквилизатором. А ведь могут и из "калашникова" врезать, если дежурный окажется паникёром.

   Олег провернул штурвал и с трудом отворил тяжёлую бронягу гермодвери. Аспиранты вошли в тамбур и заперли за собой гермодверь. Таковы правила: Вторая гермодверь тамбура не откроется, пока первая не заперта. На выходе из тамбура аспирантов встретил дозиметрист и забрал карандаши индивидуальных дозиметров.

   - Сколько набрали? - спросил Олег.

   - Норма, - буркнул дозиметрист.

   В виварии искусственно поддерживался высокий радиоактивный фон, необходимый для существования мутантов. Набранные сотрудниками дозы радиации учитывались в журнале, но сам журнал почему-то считался секретным. Ещё никому из работавших в виварии сотрудников не удалось заполучить его.

   У выхода из санпропускника аспирантов встретил Вахмистров, рослый, массивный и неуклюжий, как медведь. Профессора волновал единственный вопрос:

   - Что с контролером?

   - Сдохнет, - без предисловий отчитался Олег. - У него перитонит. Кишки в гное плавают. Я, конечно, могу его ещё раз прооперировать но...

   Профессорский кулак с размаху впечатался в стену.

   - У мразь!

   За дурной нрав Вахмистрова прозвали Чёрным Полковником, хотя до перевода в Институт он успел дослужиться лишь до майора медицинской службы.

   - Контролера надо забить прямо сейчас, - Олег привык к вспышкам своего научного руководителя и отвечал совершенно спокойно. - Тогда у нас будет хотя бы относительно сохранный труп для вскрытия. Если протянем неделю - монстр сгниёт заживо.

   - Так, поговори мне ещё!

   Майора от армии и профессора от медицины можно понять. Из Чернобыльской зоны отчуждения за всё время её существования в Россию удалось вывезти только трёх контролеров. И вот, один из них умирает от шального ранения.

   - Ладно ребята, проехали, - Вахмистров быстро взял себя в руки. - Объясняю ситуацию: Контролер чрезвычайно важен для Института. И для вас, - профессор грозно глянул на аспирантов. - Потому как, если он сдохнет, можете попрощаться с диссертациями.

   Гарик пропустил угрозу научрука мимо ушей. Ему то что, зарубят тему с контролером - батя даст другую. Зато Олег встревожился не на шутку, потому что за него бегать и просить никто не будет.

   - Можно попробовать ввести ему "субстанцию Р", - предложил он.

   Пресловутую субстанцию, лекарство, для которого ещё даже название не придумали, получали в радиологическом корпусе института с помощью доставленных из Зоны артефактов. Она являлась мощнейшим иммуномодулятором и многократно усиливала действие антибиотиков. Проблема заключалась в том, что радиологи получали субстанцию в мизерных количествах и толком не испытали её даже на кроликах. Вещество было крайне нестойким, его требовалось вводить сразу, не отходя от реактора. Тем не менее, Вахмистрову идея понравилась.

   - Молодец, Самойлов. Хвалю за креатив. Радиологов я беру на себя, а ты организуешь перевозку контролера. Действуй!

   Легко сказать: "Организуешь перевозку". Для мутантов в Институте держали специальный КАМАЗ с изолированным контейнером-клеткой, достаточно прочным, чтобы выдержать натиск псевдогиганта. Машина доставляла мутантов с аэродрома прямиком в виварий, где они погибали в ходе экспериментов либо от своих собственных болячек. Использовали её и для перевозок между институтским корпусами.

   Через час Вахмистров обнаружил своих аспирантов в лаборантской вивария. Гарик, спокойный и добродушный как слон, курил развалившись на стуле. Олег пристроился на подоконнике и вид у него был как у висельника, которому отказали в помиловании.

   - Как дела? - голос Чёрного Полковника не сулил парням ничего хорошего.

   - Никак.

   - Нету машины! - Гарик изобразил на лице выражение искренней скорби. - Угнали в Чкаловск, забирать с аэродрома какую-то тварь.

   - А охрана? - Вахмистров повернулся к Олегу. - Самойлов, ты в штабе батальона был?

   - В штабе, Семён Николаевич, меня послали на три буквы. Без заявки самого директора они к контролеру близко не подойдут.

   Вахмистров побагровел. Казалось, ещё минута, и он лопнет как перезревший помидор.

   - Чтоб через час контролер был в радиологии! - Чёрный Полковник вылетел прочь, треснув напоследок дверью.

   - Что будем делать? - трагическая мина мгновенно сошла с Гарикова лица. Ситуация явно забавляла его.

   - Вешаться, - мрачно ответил Олег. - Сперва тебя повешу, потом сам...

   - Меня то за что?

   - За компанию. Одному скучно. Хотя... - внезапная идея озарила аспиранта. Он схватил оставленную Вахмистровым папку с бумагами. - Все пропуска и разрешения у нас есть. Сейчас накалываем контролера морфином, чтоб он пальцем шевельнуть не мог, бросаем его на каталку и везём в радиологию. Без спецмашины и без охраны.

   - Олег!

   - Чё?

   - А если морфин не подействует? Монстр же зомбанёт кого ни будь по пути, ей Богу зомбанёт!

   Аспирант озадаченно почесал затылок. Действительно, привыкшие к ядовитым испарениям Зоны, мутанты были малочувствительны к человеческой фармакопее. Чтобы усыпить перед операцией того же контролера анестезиологу пришлось потратить столько наркозных средств, сколько хватило бы на четверых нормальных мужиков.

   - Буду держать наготове шприц с калипсолом, - решил Олег. - Чуть что не так - дам калипсол по вене и контролер отрубится.

   - Ты свихнулся! - буркнул Гарик.

   - Нет, я просто очень хочу защитить диссертацию.

   Аспирант, только что оставивший контролера без лекарства, в мгновение ока превратился в страстного защитника мутантов. Он почти силком потащил Гарика в санпропускник вивария.

   - Олег, - ныл Гарик, - нас же из аспирантуры выгонят!

   - Меня, может, и выгонят, - рассудительно отвечал Самойлов, - А тебя - нет, тебя папаша отмажет.

   - Нельзя же просто так, на каталке через весь институт контролера тащить!

   - А как, по твоему, его тащили звероловы из Зоны? С ротой автоматчиков на спецмашине везли? Нет! Накачали транквилизатором и пёрли на себе.

   Дежурный страшно удивился, снова увидев аспирантов. Обычно сотрудников палкой в виварий не загонишь, а этим двоим там как мёдом намазано.

   - Опять?! Поселиться решили?

   - А чё?

   - Через плечо! Заходите. Каталку куда попёрли?

   Для перевозки контролера Олег прихватил старую и жутко скрипучую больничную каталку, на которой последние лет десять по виварию развозили собачий корм.

   - Каталка нужна для контролера.

   - Кого? - не поверил дежурный. - Олег, иди в жопу со своими шуточками!

   Аспиранты надели скафандры, которые дозиметрист ещё не успел сдать на дезактивацию. Перед гермодверью Гарик последний раз попробовал отговорить напарника от авантюры, но замолк, увидев у себя под носом Олегов кулак, обтянутый освинцованной резиной.

   - Заткнись! - велел аспирант. - Если хочешь свалить - сваливай. Только молча.

   Контролер лежал в той же позе, в которой его оставили. Лишь поднимающиеся при дыхании рёбра показывали, что он ещё жив.

   - Старик, - Олег тряхнул мутанта за плечо, - сейчас повезём тебя лечиться.

   - Думаешь, он понял? - опасливо спросил Гарик. Ему вдруг стало не по себе от мысли, что некоторые мутанты, которых он потрошит во славу науки, могут оказаться разумными. Перед глазами Гарика отчётливо встала картина: Он берёт секционный нож, заносит его над мутантом, а тот в ответ: "Здравствуйте доктор. Как поживаете?"

   - Без понятия, - пожал плечами Олег. - Насчёт разумности спроси у Вахмистрова. Или у своего отца. Они-то должны знать.

   В Институте ходили смутные слухи про участие Чёрного Полковника и Петрова-старшего в экспериментах, породивших Зону и её обитателей. Сами профессора на сей счёт помалкивали, а когда их спрашивали, только пожимали плечами, дескать, не помним, давно это было.

   Контролера перекатили на расстеленный брезент. Аспиранты ухватились за углы и вместе с брезентом забросили его на каталку. Руки и ноги мутанта привязали ремнями-вязками, для страховки Олег перебросил ещё один ремень поперёк груди. Аспирант долго возился, ища подходящую вену для катетера. С третьей попытки удалось поставить катетер в исколотую вену на кисти контролера и Олег ввел морфин.

   Наркотические препараты порой вызывают у мутантов необычные эффекты, ощущаемые находящимися поблизости людьми даже сквозь защиту. Затаив дыхание, Олег наблюдал, как гаснут бездонные глаза контролера и вдруг, безо всякого перехода обнаружил себя в осеннем лесу. Он ощутил запах грибов и прелой листвы, тепло солнечного луча, пробившегося сквозь поредевшие кроны. Галлюцинация была настолько достоверна, что в первую минуту Олег не усомнился в её реальности. Не сразу он понял, что видит всего лишь транслируемое контролером воспоминание. Образ леса медленно выцветал по мере того как начинал действовать наркотик. Олег мотнул головой, прогоняя остатки галлюцинации.

   - Тронулись! - скомандовал он.

   У гермодвери возникла заминка. Дежурный не желал выпускать аспирантов вместе с контролером.

   - Куда? - возмущался он. - Не положено!

   - Не трынди, - осадил служаку Олег. - Разрешение на перевод контролера в радиологический корпус лежит перед тобой.

   Из динамика послышался шелест бумаг, дежурный читал документы.

   - Выходите, - смилостивился он.

   Всё-таки, народ в охране вивария работает туповатый. Будь дежурный чуть поумней, он бы сообразил, что разрешение подписано в расчете на транспортировку монстра спецмашиной, под охраной солдат и два обормота со старой каталкой в принципе не могут никого забирать из вивария.

   В санпропускнике царили тишь и благодать. Дозиметрист заблаговременно смылся, узнав, какого монстра бравые аспиранты решили вытащить из вивария. У поста на выходе из вивария наоборот было людно. Солдаты батальона охраны - народ совершенно бесстрашный и безбашенный, вместо того, чтобы сидеть тихо в своей караулке, они высыпали в холл и тянули шеи, пытаясь увидеть контроллера. Увы, ничего рассмотреть толком парням не удалось, поскольку Олег с Гариком закутали монстра с головы до ног в старые одеяла. Под визги и скрипы каталки контролера вывезли из корпуса.

   На улице было влажно и сумрачно, большими рыхлыми хлопьями падал снег. Территория института казалась заброшенной. Поднимались из оплывших сугробов тёмные и обшарпанные корпуса. Там и сям лежали груды строительного мусора. Мирно гнили трубы и кабельные катушки, забытые позапрошлой весной во время начавшегося да так и не закончившегося ремонта.

   Гарик как битюг впрягся в каталку спереди, Олег толкал её сзади. Каталка с болтающимися колёсиками ехала куда ей вздумается и часто соскальзывала в промоины в намёрзшем за зиму льде. Аспиранты с матюками вытаскивали её, разворачивали в направлении радиологического корпуса и впрягались снова.

   - Ну скажи, почему, в виварии работает полсотни здоровых лбов техперсонала и никто из них даже не подумал помочь нам отвезти контролера?! - возмущался на ходу Игорь. - Почему мы, голубая кровь, интеллектуальная элита, блин, нации, делаем всю грязную работу?

   Олег слушал и помалкивал. Для себя он уже уяснил: Если хочешь двигать науку в России, будь добр, двигай сам её от начала и до конца. От наладки экспериментальной установки, до возни с подопытными животными. Кстати, о животных:

   - Мне нужен спирт, - заявил Олег.

   - Какой к чёрту спирт? Тебе что, больные коньяк не несут? Ты же в хирургии дежуришь!

   Гарик работал исключительно на кафедре и поэтому его представления о порядках в клинических отделениях не отличались от таковых у рядового обывателя.

   - Гарик, поверь, дежурантам вроде меня коньяк не носят, - просветил коллегу Олег. - Ко мне больные поступают ободранные и обоссаные, им самим опохмелиться не на что. А спирт мне нужен, чтоб обычных собак для эксперимента достать. Я в Тушино двух бомжей прикормил. У них чёткая такса - одна бутылка водки за дворнягу. Или флакон спирта, соответственно.

   - Будет тебе спирт, - ответил Игорь, который до сего дня как-то не задумывался, откуда в виварии берутся животные. - Зина нальёт. Давай перекурим, а то руки отваливаются.

   Аспиранты загнали каталку за вагончик строителей, где ветер дул не так сильно. Игорь закурил, а Олег присел на колоду и обхватил себя руками, чтоб не замёрзнуть.

   - Надо было подземным переходом идти, - заметил он.

   Олег имел в виду широкие подземные коридоры, соединяющие подвалы отдельно стоящих корпусов. Коридоры являлись частью противоатомных убежищ. Они позволяли работать некоторым подразделениям института даже после ядерного удара. Ну а в мирное время народ шлялся по межкорпусным переходам, чтоб не выскакивать на улицу в непогоду.

   - Там темно... - поёжился Игорь. - ...и страшно. После того как из вивария карлик убежал, я в подвал спускаться не буду.

   - Да сдох твой карлик уже давно. Они вне Зоны долго не живут.

   - А ты проверял?

   - Нет.

   К аспирантам через двор бодро шагал рослый старик в расстёгнутом навстречу всем ветрам реглане и в морской фуражке с "крабом".

   - Здорово пацаны, - моряк подслеповато глянул на укрытого одеялами контролера. - Вы, часом, не собачку везёте?

   - Собачку, - охотно согласился Олег.

   - Если опять потащите свою вонючую псину мимо кабинета директора, я вам ноги на хрен повыдираю!

   Старик развернулся и пошёл прочь.

   - Это кто? - спросил Олег.

   - Чёрт его знает, - пожал плечами Игорь. - Наверное, дед с кафедры подводной медицины. Там таких перцев хватает.

   Олег не сдержался и фыркнул в кулак. Слова старого моремана напомнили о прискорбном эпизоде, случившемся в Институте неделю назад. Двум обормотам в аспирантском звании потребовалось доставить собаку в лабораторию, расположенную в главном корпусе. И они не придумали ничего лучше, кроме как тащить псину мимо кабинета директора. Собака чувствовала, что скоро её принесут в жертву науке, причём, форма жертвоприношения будет крайне мучительной. Под самой дверью директора она завыла, да так, что посетители высыпали в коридор посмотреть, кого режут. Воистину, высшее образование ещё не есть признак высокого ума!

   - Контролер там не сдох? - спросил Игорь, когда старик ушёл.

   - Сейчас посмотрим, - Олег откинул одеяла с головного конца каталки.

   Контролер лежал неподвижно, в его приоткрывшейся пасти чернели осколки сгнивших зубов. Снег ложился на землистую кожу мутанта и не таял.

   - Похоже, того..., - заметил Гарик, - ...кирдык монстру.

   Искать пульс и заниматься прочей фигнёй Олег не стал. Он просто приподнял веко контролера и несильно ткнул пальцем в глаз. Зрачок рефлекторно сократился.

   - Живой! - обрадовался Олег. Он взялся за каталку. - Поехали, что ли? А то я уже задубел.

   Катастрофа

   Лабораторный блок N 7 в радиологическом корпусе представляла собой сильно вытянутый зал без окон, почти сплошь заставленный оборудованием. По стенам и прямо по полу тянулись кабели и гибкие трубопроводы. Треть зала занимала выгородка импровизированной процедурной. В дальнем конце блока на бетонном постаменте стоял реактор - полутораметровый цилиндр из нержавеющей стали, обложенный свинцовыми кирпичами биологической защиты. От реактора все старались держаться подальше ибо кто знает, как себя поведёт заключённый в стальной цилиндр артефакт?

   В лаборатории кипела работа. Инженер, сутулый дядька с прокуренными до желтизны усами налаживал охлаждающую установку реактора, лаборантка Зина, симпатичная рыжеволосая девушка, вынимала из коробок и раскладывала по лоткам ампулы, флаконы, шприцы, чтоб всё было под рукой. Вахмистров руководил или думал, будто руководит. Он набрасывался то на инженера, то на лаборантку, его отовсюду посылали и от этого Чёрный Полковник кипятился ещё больше. Выслушивая беснующегося шефа, Олег уже начинал сожалеть о своей идее. Неизвестно, поможет ли "субстанция Р" контролеру, у которого на фоне перитонита уже развилась полиорганная недостаточность, зато нервотрёпка аспирантам обеспечена на весь день.

   Субстанцию получали, облучая в реакторе выделенные из человеческой крови белки-иммуноглобулины. В ампуле-заготовке с белковой взвесью образовывалось ничтожное количество лекарства, которое следовало осадить в центрифуге, извлечь и смешать с порциями из других ампул. Дай Бог, чтобы десяти заготовок хватило для получения одной лечебной дозы.

   Контролера вкатили в зал, и там сразу запахло виварием. Тяжёлая смесь из запахов мочи, кала и собачьего корма впиталась в кожу и волосы монстра, избавиться от неё было невозможно. Наркоз действовал, контролер лежал на каталке словно труп и всё же Олег держал под рукой шприц с калипсолом, готовый пустить его в ход, как только "пациент" очнется.

   Гарик зажёг горелку. Пламя пыхнуло в потолок, аспирант прикрутил вентили и от пышного факела остался гудящий желто-фиолетовый язычок. Гарик решил запаять пробную партию ампул без иммуноглобулина. Он торопился, ампулы получались корявые. Вдруг, язычки пламени на горелке затрепетали и погасли. Аспирант смачно матюкнулся.

   - Ну что у вас там ещё! - взвыл Вахмистров.

   - Бензин кончился, - раздражённо ответил Гарик. - Вы ж сами сказали: По технике безопасности заливают триста грамм. Вот он и кончился.

   Гарик встал и пошёл за бензином. Олег глянул на часы. Если и дальше подготовка пойдёт такими темпами, он не успеет домчаться в своё отделение на дежурство. Всем в лаборатории, конечно, на это наплевать, но Олег знал, как пронять сотрудников.

   - Семён Николаевич, - кинулся он к Вахмистрову, - я не могу вечно держать контролера под наркозом. Если мы сейчас же не приступим, он сдохнет.

   В глазах Чёрного Полковника появился стальной блеск. Он метнулся к двери и заорал:

   - Петров, бегом тащи бензин!

   В лабораторию вошёл Гарик с полной канистрой. Он изо всех сил отрабатывал команду "бегом", но двигался при этом чуть быстрее черепахи. Наплевав на начальника и на "тэбэ", Гарик вылил всю горючку - литров пять, в бензобак.

   - Андреич, ты как? - спросил Вахмистров инженера.

   - Реактор готов, - отозвался тот.

   - Зина?

   - У меня порядок.

   - Так, всё, одеваемся и начинаем! - резюмировал шеф.

   От резкого звонка все вздрогнули. Чёртов телефон! Кто-то из институтских связистов додумался повесить на стену в лабораторию шахтный телефон - чудовище в тяжёлом металлическом корпусе, обладавшее пронзительным звонком. Вахмистров схватил массивную трубку, выслушал человека на другом конце провода и бросил в зал:

   - Меня вызывают. Начинайте без меня. Петров, остаешься за старшего.

   Сотрудники помогли друг другу влезть в защитные костюмы "ЛГ" - неуклюжие зелёные комбинезоны с выпуклыми блистерами. Входные лазы закрутили и загерметизировали клейкой лентой, подключили вентиляционные шланги, полностью изолировавшись от атмосферы в лаборатории. Каждый занял своё место: Инженер встал у пульта управления реактором, лаборантка у центрифуги а Гарик у горелки. Олегу делать пока что нечего, он зашёл в выгородку и через окошко стал наблюдать за происходящим в лаборатории.

   Инженер нажал кнопку на пульте, послышался гул сервопривода, открывающего заслонку над контейнером с радиоактивным кобальтом. По замыслу инженера поток испускаемых кобальтом нейтронов активирует заключённый в стальном стакане артефакт и тогда установка заработает. Температура в реакторе стала расти, автоматически включился насос системы охлаждения. Пока всё шло нормально.

   - Первая партия пошла! - объявил инженер.

   Маленькая лебёдка подняла из реактора штатив с ампулами. Тревожно затрещал укреплённый на пульте счётчик Гейгера. Под действием артефакта штатив и ампулы сами превратились в источники радиации, браться за них руками стало опасно. Инженер взял ампулу щипцами с длинными ручками и поставил в хитроумный прибор. Щёлкнула крохотная гильотинка, лезвие снесло горлышко с ампулы. Без участия лаборантки прибор перенёс субстанцию в пробирку и впрыснул строго отмеренную порцию антидота, связывающего ядовитые примеси. На большее умной автоматики не хватило, теперь уже Зина взяла щипцами тускло светящуюся пробирку и опустила в гнездо центрифужного ротора. Через пять минут все пробирки стояли рядком в центрифуге. Зина уравновесила ротор такими же пробирками с другой стороны. Скорость вращения ротора огромная, если его не уравновесить, он взлетит как вертолёт. На памяти кафедралов такое уже было.

   Зина включила центрифугу и она стремительно набрала обороты. От центрифуги при работе исходил ровный гул вентилятора. Мотор и воздушный подшипник высокоскоростной центрифуги работали почти бесшумно, если появится посторонний звук, значит, аппарату приходит кирдык.

   Осаждение завершилось. Зина вынула из гнёзд пробирки, на самых донцах которых концентрированная субстанция светилась в виде крохотных звёздочек. Лаборантка быстро собрала лекарство в шприц и отнесла Олегу.

   - Держи. Вторую дозу делать будем?

   Аспирант кивнул. Он обернулся к контролеру и понял, как сильно опростоволосился. За несколько секунд, пока Олег смотрел в сторону, монстр очнулся. Он лежал, повернув голову на бок, и наблюдал за людьми в лаборатории. На лице у него застыло выражение страха и любопытства, точь-в-точь как у человека, наблюдающего за манипуляциями стоматолога.

   Контролер, пришедший в себя - это атомная бомба без предохранителя, поскольку ни у кого в корпусе не было скафандров со встроенной пси-защитой. Очень медленно, словно оказавшись в клетке со львом, Олег взял шприц с калипсолом и ввёл наркотик мутанту. Увы, даже самое мощное наркозное средство не действует мгновенно. Олегу оставалось ждать и молиться, чтоб контролер лежал тихо, не пытаясь никого подчинить.

   Контролер оторвался от созерцания лаборатории и глянул на аспиранта. Олег знал о своей иммунности к пси-воздействию и тем не менее, у него появилось неприятное ощущение, будто монстр смотрит ему прямо в душу. Аспирант с трудом отвёл глаза.

   В лаборатории ничего не изменилось. Сотрудники находились на прежних местах и только спустя несколько секунд Олег понял: Они под контролем. Зина настойчиво пыталась вставить пробирку в занятое гнездо центрифуги, инженер методично, как автомат, включал и выключал тумблер на пульте, Гарик застыл в неудобной позе, схватившись за вентиль горелки. Вдруг, словно порыв ветра пронёсся по лаборатории. Контролер отключился, и этот момент все встрепенулись, стряхивая наваждение. Никто не почувствовал мгновенного гипноза.

   Гарик по инерции крутнул вентиль и горелка погасла. Аспирант как ни в чём небывало принялся раскочегаривать горелку, но его сознание всё ещё было затуманено. Со своего места Олег видел, как приятель нарушил последовательность открытия клапанов. Вместо паров из горелки полился горящий бензин! Гарик не мог понять, в чём дело. Он потушил пламя и стал крутить редуктор сжатого воздуха. Давление в системе сразу подскочило. Олег в ужасе заорал на приятеля, тот что-то невнятно промычал в ответ. Горящий бензин выплеснулся на шланг, а в нём находился тот же бензин, но под давлением! Все в оцепенении смотрели, как чадящее пламя обгладывает шланг. Он перегорел, и струя горючего хлынула как из огнемёта. Она окатила Зину, та отскочила, пламя ударило в пульт управления реактором. Из-под панели пульта сыпанули искры. Бензин разлился по полу, и лаборатория запылала целиком. Люди рефлекторно прижались к стенам, до них ещё просто не дошёл ужас происходящего.

   Олег понял, сейчас рванёт либо бак с бензином, либо сам реактор. И то и другое смертельно. А может ничего не рванёт, просто прогорит ткань комбинезона и аспирант погибнет от отравления угарным газом.

   Олег выскочил из выгородки. Из-за стоящего стеной пламени в лаборатории почти ничего не видно. Мимо спокойно прошёл человек в пылающем комбинезоне - спецэффекты Голливуда отдыхают. Олег схватил горящего за рукав, потащил за собой. У выхода находилось сопло вытяжной вентиляции, и пламя ревело там как в реактивном двигателе. Наплевать! Олег подскочил к гермодвери, начал вращать штурвал запорного механизма. Первый оборот, второй, третий... Дверь поддалась, люди ввалились в тамбур. Аспирант нащупал вентиль душевой установки и отвернул его. Вода ударила сверху, забивая пламя. Олег захлопнул за собой дверь и в этот момент реактор взорвался. Тамбур вздрогнул, ослепительный свет проник сквозь неплотно прикрытую гермодверь. Аспиранту почудилось, будто он со стороны видит собственный мозг и глазные яблоки, плавающие на ниточках нервов. Свет погас и в лаборатории воцарился непроглядный мрак.

   Первые несколько секунд после взрыва Олегу казалось, что в тамбуре царит абсолютная тишина. Постепенно слух восстанавливался, аспирант услышал плеск льющейся воды. Но мрак стоял непроглядный. Олег нащупал штурвал внешней гермодвери и попытался провернуть его. Бесполезно! Дверь заблокировали снаружи, потому что экспериментальная установка разгерметизирована, артефакт разнесло на мельчайшую пыль, которая повисла в раскалённом воздухе лаборатории. А за гермодверью - коридор радиологического корпуса, Институт и беззащитный город, зажигающий огни в вечерних сумерках. Хоть задыхайся, хоть гори заживо - гермодверь не откроют!

   По лаборатории разнеслась резкая и громкая трель. Звонил шахтный телефон. Массивный аппарат выдержал пожар и сейчас его звонок разливался по выгоревшей лаборатории, долбя в барабанные перепонки живых.

   Олег налёг на гермодверь и перекосившаяся пластина со скрежетом повернулась. Под ноги попался непонятно откуда взявшийся куль. Олег нагнулся, нащупал продавленный блистер защитного костюма и обуглившееся лицо под обломками плексигласа. Врач перешагнул через труп и снял трубку с орущего телефона.

   - Есть кто живой?! - Олег узнал густой бас Вахмистрова. - Отвечайте, что там у вас?

   Совещание руководства Института состоялось через неделю после пожара. Даже просторный директорский кабинет не вместил всех причастных к катастрофе, поэтому совещание перенесли в актовый зал, а секретарше директора приказали патрулировать оба входа в него, чтоб ни одна тварь не могла подслушать даже случайно.

   Официального заключения экспертов ещё не было, виновный оставался не названым, но всем было ясно: После такой катастрофы выговорами "с занесением" Институт не отделается. Места директора корпуса и заведующего сгоревшей лабораторией в обозримом будущем могут стать вакантными. Одновременно запустится механизм вертикальной ротации кадров. Кто-то падёт под тяжестью обвинений, кто-то продвинется на опустевшие места. Профессура прощупывала позиции друг друга, прикидывая, с кем блокироваться и кого грызть в борьбе за освобождающиеся должности.

   Совещание довольно быстро превратилось в выяснение отношений между группировками в директорате Института. Больше и громче других выступал директор радиологического корпуса, которому подчинялась, сгоревшая лаборатория. Лукин был вторым кандидатом на увольнение после Вахмистрова в случае начала репрессий. И он не нашёл ничего лучшего, чем перевести стрелки на выживших.

   - ...стадо безруких аспирантов, - разорялся Лукин, указывая на Олега. - Вот он, сидит дурак набитый, люди сгорели, а он спокойненько отряхнулся и пошёл по своим делам...

   Олег сидел и помалкивал, следуя народной мудрости: "Не болтай, сойдёшь за умного". Ругать его, дело совершенно безнадёжное. Аспирант, существо безответное и безответственное, к тому же ещё в бытность свою лейтенантом медицинской службы Олег приобрёл иммунитет к начальственным нагоняям. Олег безмятежно смотрел на разоряющегося начальника добрыми глазами, и всем своим видом словно говорил: "Чо ты мне сделаешь, гнида болотная?" От такого вызывающего непротивления академик зверел ещё больше.

   - Ну что ты сидишь? Встань и скажи всем нам, как ты спалил лабораторию?

   Олег поднялся с видом Наполеона, открывающего сражение, прочистил горло и объявил:

   - Отвали!

   По рядам пронёсся нервный смешок. Все ждали, что академику сейчас скажут что-нибудь вроде этого, но никто не думал, что его отошьет простой аспирант.

   - Ты...! - от такого ответа у Лукина перехватило дыхание. - Ты что себе позволяешь? ...мать твою, да какая калоша тебя породила, чтоб так со мной говорить?

   Напускную важность как ветром сдуло. Олег подобрался словно боксёр на ринге. Его можно обзывать как угодно и кем угодно, но зачем же оскорблять ещё и его родителей?

   - Николай Юрьевич, вам совершенно необязательно трогать мою мать.

   Все в институте знали: Самойлов ненавидит тех, кто его материт и реагирует неадекватно. А может, сверхадекватно, смотря, с какой стороны поглядеть. Его слова прозвучали как треск погремушки на хвосте гремучей змеи. Это было предупреждение, но Лукин не внял ему. Распалившись, академик уже не мог остановиться.

   - Ты, твою мать...!

   Удара не видел никто. Лязгнули зубы, и Лукин рухнул в кресло, как нельзя кстати оказавшееся у него за спиной. Струйка крови потекла у академика по подбородку. В зале воцарилась тишина. И Олег почувствовал, что обязан нарушить её, сказав что-то очень важное. Иначе профессора так и будут сидеть, и смотреть на него как испуганные дети.

   - Николай Юрьевич, я буду считать, что вы извинились, - Олег обвёл глазами зал и понял, что сказал недостаточно. Начав фразу, надо её завершать. - Я ухожу из аспирантуры. Счастливо оставаться.

   Олег пошёл к дверям. За его спиной зал ожил, загудел, сотрудники, сидевшие ближе к Лукину, бросились приводить академика в чувство. Врач распахнул дверь, едва не сбив подслушивавшую секретаршу, и вышел.

   От актового зала через весь корпус тянулся длинный и тёмный коридор, со скрипучим паркетом и бесконечным рядом дверей. Олег вздохнул и побрёл по коридору. Мыслей в голове не было никаких, только невероятная усталость. Вроде бы и сделал всего ничего, стукнул дурака по челюсти, а ощущение такое, будто вагон с песком разгрузил.

   - Самойлов! - окликнули Олега.

   Из актового зала вышел профессор Петров, усатый как таракан и огромный, будто Кинг-Конг, с чревом, необъятным словно аэростат. Гарик Петров тоже не тростинка, но до габаритов папаши ему далеко.

   - Там Лукина ушибли, пойди, помоги ему, - приказал Петров секретарше, и она послушно юркнула в зал. Профессор обернулся к Олегу: - Иди за мной.

   Корпуса Института огромны. Профессор поднимался и спускался по лестницам, пересекал широченные холлы, отделанные камнем и деревом, проходил тёмными коридорами. Иногда он оборачивался, проверяя, не отстал ли где-нибудь аспирант. Олег уже всерьёз подумывал, а не ведёт ли его Петров на кулачную расправу. За профессором такое водилось. В отличии от Вахмистрова, оглушавшего нерадивых сотрудников криком, Петров быстро переходил от слов к делу. Несколько лаборантов ощутили на себе мощь его отеческой оплеухи да и аспирантам, говорят, доставалось.

   Профессор повёл Олега подземным межкорпусным переходом. Здесь было сыро, на полу скопились лужи просочившейся с поверхности воды. Лампочки горели через одну, примерно на середине перехода вообще царил непроглядный мрак и пришлось пробираться на ощупь. Олегу некстати вспомнился побег карлика из вивария. Его так и не поймали, поскольку прочесать катакомбы под институтом нереально.

   Считалось, будто мутанты не выживают за пределами чернобыльской Зоны. Но в отношении карликов экспериментально это утверждение не проверяли. К тому же, сбежавший мутант был особой женского пола и на сносях. С учётом того, что меньше тройни у карликов не рождается, и зрелости они достигают в рекордные сроки, лет через десять ведущий научный центр страны вполне мог заполучить колонию мутантов в своих подвалах. К тому же слесарь дядя Вася куда-то запропастился. Спустился три дня назад в подвал пятого корпуса, и нет его. Не попал ли он на обед к карлице?

   Олег вздохнул с облегчением, когда они наконец добрались до лифта и поднялись во владения Петрова, во Вторую Терапию. Всего терапевтических отделений в Институте было два. В первом лечились обычные пациенты. Конечно, обычными их можно назвать с известной натяжкой, всё-таки Институт специализировался в экстремальной медицине. В первую терапию попадали выжившие после аварий на химзаводах и ядерных объектах страны. Но всё же, это были вполне нормальные люди, заработавшие свои болезни при ненормальных обстоятельствах. Вторую терапию открыли после второго взрыва на Чернобыльской АЭС. Пациенты в это отделение попадали только через Зону.

   Когда отделение создавалось, денег не жалели. "Очко нации - главный двигатель оборонки", - заметил по этому поводу хамоватый Вахмистров. Вместо палат в отделении соорудили изолированные боксы как в инфекционной больнице, только с электронными замками на дверях и окошками из ударостойкого стекла. Бейся об него хоть головой, всё равно не проломишь. В коридоре, в палатах и в кабинетах стояли видеокамеры, у выхода из отделения круглосуточно дежурили вооружённые солдаты батальона охраны.

   - Здесь нам не помешают, - Петров остановился в коридоре напротив боксов.

   - Я ни перед кем извиняться не буду, - сразу определил свою позицию Олег.

   - А тебя никто и не собирается прощать.

   Олег не удержался и заглянул в окошко ближайшего бокса. По боксу слонялся человек в застиранной больничной пижаме из тех, что сохранились только в военных госпиталях, психиатрических лечебницах и учреждениях вроде Института. Пациент был совершенно лыс, его лицо отекло как у старого алкоголика, глаза смотрели сквозь узенькие щёлки из-под набухших век. Шея невероятно раздулась, образовавшийся зоб мешком лежал на груди и на плечах. Заметив, что за ним наблюдают, пациент подошёл к двери и подёргал за ручку.

   - Чего тебе? - спросил Петров через интерком.

   - Доктор, выпустили бы меня!

   - Слушай, Горюшко, чего тебе неймётся? Здесь тебя кормят, поят, лечить пытаются...

   - Домой хочу!

   Пациент попытался изобразить на лице жалостливое выражение, но отёк скрадывал всю мимику.

   - Кому ты дома такой нужен? - врачебной этикой во Второй Терапии и не пахло, - Твоей мамке с младшей ребятнёй забот мало, так ещё ты припрёшся! Всё, разговор окончен. - Профессор выключил интерком.

   - Кто это? - спросил Олег.

   - Сталкер. Старатель из Чернобыльской Зоны. Уж второй год здесь живёт. Но не о нём речь. Скажи мне Самойлов, зачем ты ударил Лукина?

   - Он напросился.

   - Я знаю. Но ты чином не вышел, чтоб академика бить. Вся профессура в зале почувствовала себя так, будто ты каждому персонально по морде съездил. Это ты понимаешь?

   - Да.

   Петров раскурил сигарету. Курение в лечебных корпусах воспрещалось, но сейчас заведующий плевал на запреты. Он явно нервничал.

   - А теперь, Самойлов, слушай и не перебивай. Ты вытащил из огня моего сына, и я тебе обязан. Плохого не посоветую. С заявлением про уход из аспирантуры ты погорячился. Без учёной степени ты будешь никто. Мелочь пузатая, дежурант из горбольницы. Защищаться в нашем учёном совете после сегодняшней рукопашки тебе не дадут. Да и в любом другом совете это будет проблематично. Ты должен исчезнуть на год. Лучше на два. А если не хочешь сесть на пятнадцать суток за хулиганку, уматывай из Красногорска прямо сейчас. Через два года все кроме побитого Лукина забудут о том, что есть на свете такой аспирант Олег Самойлов. Из числа соискателей по теме Игоря тебя вычеркнут, но в аспирантуре будешь продолжать числиться. В бумагах у наших секретуток чёрт ногу сломит, Лукин даже если захочет, ничего не сможет проверить. Диссертацию напишешь сам. Назовём её, скажем, так: "Воздействие малых доз аномальной активности на течение раневого процесса". Материал для диссертации будешь собирать непосредственно у периметра Зоны. Тебе это пойдёт на пользу. А то развелось много любителей кропать диссеры на чернобыльскую тему, не выезжая из Москвы.

   Петров потушил окурок и поискал глазами, куда его выбросить. Банки или пепельницы в коридоре, естественно, не оказалось, и профессор бросил бычок за окно.

   - Один мой хороший знакомый, - продолжал Петров, - просил подыскать ему врача. Он учёный, сколотил команду и занимается изысканиями в чернобыльской Зоне.

   - Я его знаю? - спросил Олег.

   - Вряд ли, - профессор замялся, не зная, раскрывать ли ему карты и наконец, решился: - Слушай, Самойлов, чего я тебе вру? Всё равно сам обо всём узнаешь. Из этого мужика такой же учёный, как из меня - балерина. Он заплатил кому-то в Академии Наук и получил легальный пропуск в Зону. При нём есть два аспиранта из Дубны, они изображают бурную научную деятельность, а остальные - обыкновенные наёмники. Впрочем, без уголовщины, это я знаю точно. В Зоне они появились где-то около года назад. У наёмников есть база в посёлке Болото. С неё примерно раз в месяц они организуют рейд в Зону и решают свои задачи, о которых нам с тобой знать не положено. Естественно, несут потери и им необходим врач, способный грамотно обработать раненых. Между рейдами врачу делать нечего, будешь сидеть в медпункте, и плевать в потолок. Либо писать диссертацию, смотря, что тебе ближе. Риск большой, но и зарплаты у Черняка соответствующие. Я в Институте за год столько не заработаю, сколько наёмники получают за рейд. Ну как, решаешься?

   Олег не спешил с ответом. Он догадывался, Петров хочет не столько отблагодарить его, сколько прикрыть Вахмистрова, услав подальше свидетелей катастрофы. Пожар в лаборатории пережили только Гарик и Олег. Но для Гарика нашлась срочная и продолжительная командировка в Торонто, он уже звонил из аэропорта и сейчас, наверное, пролетает над Атлантикой. Олегу с его рабоче-крестьянской наследственностью стажировка в стране процветающего капитализма не светит, и его решили спрятать другим способом. Ибо верно подмечено: Редкая птица залетит на середину Днепра, редкий следователь поедет допрашивать свидетеля в чужое государство, да ещё в Зону отчуждения. И вместе с тем, Олег понимал, особого выбора у него нет. Если он хочет сохранить хорошие отношения с научным руководителем и защитить в итоге диссертацию, то должен согласиться на предложение Петрова.

   - Ладно, я согласен, - вздохнул аспирант. - Как звать короля наёмников. Надеюсь, не Боб Динар?

   - Черняк, - ответил Петров. - Его зовут Гарри Черняк. Вот телефон его помощника, он расскажет, как оформить документы. Звони ему в любое время. Всё, бывай.

   Контракт

   Олег вышел из корпуса и забился в угол между стеной и застеклённым тамбуром, где ветер был не таким пронизывающим. Это было единственное место, кроме подвала, где аспиранта не могли подслушать. Афоризм "у стен есть уши" в Институте, увы, воспринимался буквально. А как ещё его воспринимать, если на институтскую конференцию может придти гражданин в штатском и открытым текстом потребовать от сотрудников прекратить личные телефонные разговоры? Они, де, мешают прослушке. Да и безо всяких жучков руководству докладывалось всё, неосторожно сказанное учёными. Стукачество в Институте было развито на высшем уровне, и вести переговоры в его стенах Олег решительно не желал. Он оглянулся по сторонам и набрал списанный у Петрова номер телефона.

   - Слушай, Олег, привет, я так рада, так рада! - затараторила в трубку незнакомая дама. - Как поживаешь. Ты хоть меня помнишь?

   Олег мучительно пытался вспомнить, что за мадам с ним разговаривает.

   - А вы кто, извините? - спросил он наконец.

   На другом конце провода на мгновение воцарилась тишина, сменившаяся возмущёнными воплями:

   - Олег, ты что, мозги пропил? Я Арина! Ординатуру вспомни. Кафедру хирургии в "железке".

   Ну слава Богу, разъяснилось! Олег отлично помнил Арину Шахову, с которой познакомился во время учёбы в больнице бывшего Министерства Путей Сообщения, в просторечии именуемой "железкой".

   - Привет, Аринка! - воскликнул Олег, довольный тем, что неловкая ситуация разрешилась. - Как поживаешь?

   - Хорошо поживаю. Не в этом дело. Завтра сведу тебя с Черняком, будешь у него работать. Учти, тебя сам Петров рекомендовал, не вздумай его подвести!

   Чем дальше, тем интереснее. Дело в том, что Арина ещё в ординатуре стала внештатным сотрудником ФСБ. Откуда Олег это узнал? Коллеги напели. Цех московских врачей подобен большой деревне и сплетни распространяются в нём с молниеносной быстротой.

   По окончании ординатуры Шахова в больнице не работала ни дня, зато постоянно моталась по стране с иностранными гуманитарными миссиями, за которыми требовался надзор компетентных органов. Она неплохо устроилась, получая одну зарплату от чекистов, а другую от своих иностранных подопечных.

   - Олег, встречаемся завтра в пять у фонтана, перед Большим Театром, - инструктировала врача Арина. - И чтоб не опаздывал!

   - Сама не опоздай, - хмыкнул Олег.

   Припарковаться вечером рядом с Большим нереально. Олег бросил машину в трёх кварталах от театра и к месту встречи добрался пешком. Теперь следовало запастись терпением: Арина требовала от других пунктуальности, но сама этим качеством не страдала.

   Прогуливаясь у фонтана, Олег наблюдал за двумя собаками, собиравшими милостыню. Огромный лохматый двортерьер песочного окраса и маленькая чёрная шавка сидели у самодельной таблички. Надпись на табличке предлагала прохожим пожертвовать на содержание собачьего приюта. Двортерьер стоически переносил дежурство, шавка нервничала. Она то ложилась на брюхо и жалобно оглядывая прохожих, то подскакивала и рвалась прочь, но верёвочный смычок, соединявший ошейники псов, удерживал её на месте. Наконец и двортерьер не выдержал. С радостным лаем обе собаки помчались через сквер, распугивая праздную публику. Тут же со скамейки подскочил обтёрханный мужичёк в солдатском бушлате и бросился в погоню. При этом хозяин нецензурно грозил собакам страшными карами, а те улепётывали ещё пуще.

   Досмотреть, чем кончилась погоня, Олег не успел. Подошла Арина. Яркая, длинноногая, стремительная. Она ничуть не изменилась с того дня, когда молодые ординаторы получили свои дипломы и разъехались в разные стороны.

   - Привет!

   Олег проводил глазами лохматую парочку, удирающую в сторону Госдумы, и выразительно посмотрел на часы.

   - Привет, запоздалая ты моя.

   - Ой, слушай Олег, не будь занудой. У меня были дела. И вообще, нечего рассиживаться, нас ждут. Пошли, тут не далеко.

   Учитывая прошлое Арины, врач решил, что их ждёт пожилой майор, засидевшийся в конторе допоздна. Подозрения усилились, когда девушка повела его мимо Большого на Кузнецкий Мост. Не дойдя полквартала до общественной приёмной ФСБ, Арина свернула к нарядному особняку с кариатидами на фасаде.

   - Памятник русским женщинам, - Арина указала на гипсовых тёток-кариатид, последние лет двести бессменно поддерживающих карниз над входом в особняк.

   Прозрачные двери особняка распахнулись сами, швейцару в опереточной ливрее осталось только отдать честь посетителям. За дверью находился просторный холл, отделанный порфиром. Великолепная лестница вела на второй этаж. Арина скинула пальто на руки гардеробщице и потащила замешкавшегося приятеля наверх, к высоченным дверям, из-за которых приглушённо звучала музыка.

   - Это клуб "Брно", - пояснила она. - Черняк уже ждёт нас.

   - Польщён, - ответил Олег.

   На самом деле он был даже слегка разочарован. Врач ожидал встречи с фээсбэшником, а вместо этого его привели в притон для крутых. Олег распахнул перед Ариной массивную дверь, и они вместе вошли в просторный полутёмный зал, наполненный танцующими людьми. Атмосфера, насыщенная табачным дымом и грохотом акустических систем, окутала Олега. Вспышки стробоскопов прорезали тьму. Олег хотел задержаться у входа, чтобы глаза привыкли к полумраку, но Арина потащила его дальше. Девушка ловко лавировала среди танцующих.

   - Подожди здесь, - сказала она у барной стойки и исчезла.

   Олег заказал себе колу. Рядом две голенастые девицы тянули коктейли. Они бесцеремонно оглядели врача с головы до ног. Олег поднял запотевший бокал.

   - Ваше здоровье, девушки.

   Девицы скривили кислые мины и отвернулись. Олег явно не прошёл их фейс-контроль. Но скучать пришлось недолго. Появилась Арина и снова повела Олега куда-то в тёмный проход за баром. Зал, в который они вошли, был намного меньше предыдущего и напоминал скорее гостиную. Здесь никто не танцевал.

   Немногочисленные обитатели зала располагались вокруг столиков в удобных креслах. В большинстве своём это были солидные господа в обществе девушек вроде тех, с которыми Олег повстречался у бара. Глухие раскаты музыки сюда едва доносились. Посетители выпивали, беседовали. Изредка кто-то вставал и со своей подругой выходил в большой зал.

   Арина подвела приятеля к столику, за которым сидел пожилой бородач в джинсах и шёлковой рубахе. Его шейный платок был элегантно уложен и заправлен за воротник.

   - Hi, doc! - бородач энергично тряхнул протянутую врачом руку и указал на кресло. - Садись. Олег Самойлов, я полагаю? Петров мне про тебя рассказывал.

   Арина села рядом со стариком и обняла его за плечи. Глядя на эту умилительную сценку, Олег даже почувствовал лёгкий укол ревности.

   - Зови меня просто Гарри, - представился старик. - Вообще-то я Игорь, но в России давно не живу. Поэтому для всех я Гарри. Understend?

   Вероятно, собеседник был из тех эмигрантов, что уехали в США ещё в мохнатые советские времена. Они очень гордятся своим американским гражданством и употребляют американизмы к месту и не к месту.

   - Вряд ли ты меня знаешь, - заметил старик.

   Отнюдь. В Институте прекрасно знали Гарри Черняка, президента частной военной компании "Норд". Санитарные борта часто доставляли в Институт сотрудников "Норда" с радиационными и химическими поражениями. Раненых везли из Чернобыльской Зоны.

   - Говорят, you have a problem? - участливо спросил Черняк.

   - Нахлынула чёрная полоса, - Олег не хотел уточнять, что за problem возникла у него в Институте.

   - Doс, мне нужен специалист, который может работать руками. Ну там, лечить всякие вывихи-переломы...

   - ...огнестрелы, лучевые ожоги, - продолжил перечень Олег.

   - ???

   - Я принимал ваших бойцов в Институте по дежурству, - пояснил Олег, - поэтому имею общее представление о предстоящей работе.

   - Отлично, - по лицу Черняка невозможно было понять, доволен ли он чрезмерной информированностью врача или нет. - Тогда ближе к делу. Сколько ты хочешь получать за свою работу?

   Олег прикинул, за сколько ему не жалко оставить Москву, и ответил:

   - Семьдесят тысяч.

   - Ок! Так и запишем: Семьдесят в месяц и полтораста за каждый рейд, - Черняк наклонился вперёд, его голос стал жёстким как наждак. - Только сразу давай договоримся: Ты забудешь всё, что тебе говорил Петров. Никакой науки, никакого выпендрёжа. Я плачу деньги только за работу. Твоя задача - медицинское обеспечение сотрудников на базе и в рейдах. Всё остальное побоку! Отработаешь контракт и делай что хочешь. Срок контракта - год. Согласен на меня работать?

   Черняк откинулся в кресле и с интересом наблюдал за реакцией врача.

   - Мне можно подумать пару дней? - спросил Олег.

   - Нет. Соглашайся сейчас, или найду другого.

   После слов Черняка врачу отчаянно хотелось откланяться и смыться. Но зарплата! С такой зарплатой можно будет забыть про съёмные квартиры, про убийственную чехарду ночных дежурств.... Более того, человеку с такой зарплатой диссертацию напишут и принесут на дом вместе с кандидатским дипломом. И ещё будут уговаривать, чтоб взял, зараза такая!

   - Я согласен.

   - Отлично!

   Черняк положил перед Олегом два листа с текстом.

   - Это контракт. Читай и подписывай.

   Олег бегло просмотрел текст и подписал оба листа. Один лист забрал Черняк и дал взамен пухлый конверт.

   - Здесь, документы для иммиграционной службы Украины, твоя анкета и бланк подписки о неразглашении. На досуге всё заполнишь и подпишешь. С документами поедешь в Болото, это в Киевской области. Отдашь бумаги Эрику Шрамму. Он директор регионального отделения "Норда" и на ближайший год будет тебе папой, мамой и Господом Богом. Не вздумай болтать о том, что увидишь или услышишь в посёлке. Иначе будут неприятности!

   Черняк сложил подписанный Олегом контракт в портфель и снова обернулся к Олегу.

   - Скажи, doc, ты когда ни будь пил абсент?

   - Никогда в жизни, - признался Олег.

   - Арина, душка, - обратился Черняк к своей пассии, - приготовь нам пару стаканчиков.

   Девушка вышла и вернулась через минуту с подносом, на котором стояли стаканы, графин и бутылка из зелёного стекла.

   - Вообще-то абсент принято готовить самому, - заметил Черняк. - Но у Арины это получается просто замечательно.

   Девушка поставила перед Олегом стакан на треть наполнила его зеленоватой жидкостью из бутылки. Она положила поперёк стакана ажурную ложку, выполненную в виде Эйфелевой башни. На ложку лёг кубик сахара. Арина направила на сахар струю из запотевшего графина. Сахар быстро истаивал в потоке ледяной воды. Смешиваясь с водой, жидкость в стакане приобрела опалесцирующий оттенок. Размешав остатки сахара, Арина протянула стакан врачу, потом проделала то же самое с порцией для Гарри.

   - За встречу! - поднял стакан Черняк.

   Олег отхлебнул из стакана. На вкус обычная водка с лекарственным привкусом. Ничего особенного. Вероятно, чтобы почувствовать что-то выходящее за рамки обычного опьянения абсентоману как и курильщику анаши требовался опыт и особый психологический настрой. Олег залпом допил свой стакан. Черняк испытующе смотрел на врача.

   - Вы знаете, что сказал об абсенте Оскар Уайльд? - спросил он и тут же сам себе ответил: - "Первая стадия - как при обычном питье, во второй ты начинаешь видеть чудовищные и жестокие вещи, а если тебе хватит духа продолжать, ты вступишь в третью стадию, когда увидишь то, что хочешь видеть, - прекрасные, удивительные вещи...". Кстати, в переводе на русский язык слово "абсент" означает Чернобыль.

   Олег мог бы поспорить с последним утверждением, но не стал. Алкоголь приятно дурманил голову, кресло было чертовски удобным, и Олег был почти счастлив. После института он сменил несколько мест работы, но его впервые вербовали в такой романтической обстановке. Должно быть, у Черняка не все дома, раз он проводит собеседования таким образом. Или наоборот, старик дьявольски хитёр.

   Гарри с Ариной ушли, Олег остался в танцзале. Девицы, с которыми он безуспешно заигрывал перед собеседованием, по прежнему скучали у бара. Олег осторожно протиснулся к ним.

   - Привет, девчонки. Можно вас угостить?

   Девицы переглянулись между собой, одна из них, та, что пострашней и понаглей, многообещающе улыбнулась врачу. Наверное, решила: на безрыбье и рак - рыба. В этот момент Олега резко дёрнули за плечо. Над врачом навис бритоголовый амбал в пропотевшей насквозь футболке. От амбала несло смесью перегара и чеснока. Спьяну он принял Олега за кого-то другого, но от этого врачу не легче.

   - Время отдавать долги, подонок!

   - Без проблем.

   Олег без замаха ударил амбала в солнечное сплетение. Тот охнул, согнулся, держась за живот и тут же получил добавку в лицо. Кто-то взвизгнул, люди инстинктивно отшатнулись и вокруг дерущихся образовалось пустое пространство. Амбал стоял, согнувшись в пополам и ронял кровавые сопли на пол.

   - Сегодня неудачный день, - заметил Олег перепуганной девице.

   Краем глаза он увидел пробирающихся сквозь толпу крепких парней в форменных блейзерах. Не дожидаясь, когда его схватят за шкирку, Олег ввинтился в толпу.

   Из клуба удалось выскочить без приключений. Спускаясь по Кузнецкому Мосту, Олег думал о том, что тяжко быть не как все. В школе его дразнили чернобыльским ёжиком и мутантом, в Институте недолюбливали за резкость и несвойственную коренным москвичам деловитость. И сегодня Олег не изменил себе, придя на крутую тусовку в пиджаке от фабрики "Большевичка". Будь на нём клубный пиджак, хулиган, который размазывает сейчас сопли по танцполу, даже не заметил бы Олега.

   Подъезжая к дому, Олег вспомнил, как на самом деле звучит фраза Уайльда, не извращённая Черняком: "После первого стакана ты видишь вещи такими, какими хочешь их видеть. После второго ты видишь вещи не такими, какие они есть. Наконец, ты видишь вещи такими, какие они на самом деле, и это самое страшное чувство в мире..."

    Посёлок на краю Зоны

   За Олегом, стоило ему только приехать в Москву, прочно закрепилась репутация выскочки. Родители у него и впрямь, не дворянского корня и не из советской аристократии. Мать Самойлова кухарила в рабочей столовой, отец же командовал аварийно-восстановительной бригадой Чернобыльской АЭС. Сама станция давно умерла, но её огромное хозяйство по прежнему эксплуатировалось и нуждалось в ежедневном ремонте. Каждое утро служебный автобус забирал отца из посёлка Юрасово на границе зоны отчуждения и отвозил на работу. Самойленко-старший (именно так правильно звучит фамилия Олега) получал приличную зарплату, держал хозяйство, жил и в ус не дул. Да и Зона тогда была совсем не опасной. Радиация никого не пугала, а одичавшие псы слыли самыми опасными зверьми, из тех, что обитали за колючкой. Всё благополучие кончилось в одну ночь.

   Семья проснулась от подземных толчков. В серванте подпрыгивали и бились хрустальные бокалы, бабушкино зеркало сорвалось и шарахнуло по полу - только осколки брызнули. Из окон, обращённых в сторону ЧАЭС, в дом лился багровый свет неурочной зари.

   Посёлок вывезли на третьи сутки после катастрофы. Беженцев принимали не только в Украине, но и в соседних странах. Семья Олега оказалась в Курске и поселилась удачно - в общежитии расформированной воинской части, почти в самом центре города, на улице с непомерно длинным названием: "50 лет Октябрьской революции". Местные жители звали её кратко: Пятак.

   Украинцев встретили радушно. Сам губернатор говорил о дружбе братских народов и жал ручки приезжим. Вроде бы всё складывалось удачно. Однако вечером, когда мать послала Олега за хлебом, его обступили ребята постарше.

   - Ты из Чернобыля? - к тому времени Чернобыль уже лет двадцать стоял в запустении, но рыжий хулиган просто не знал других городов, попавших под отчуждение. - На фига к нам приехал, ёжик чернобыльский?! Теперь держись!

   "Бац! Бац! Бац!" - удары посыпались на Олега со всех сторон. Так он уяснил себе смысл древнего афоризма: "Вся жизнь - борьба"!

   В городе дрались все. Местные бились с приезжими, славяне лупили кавказцев, а менты буцали в КПЗ всех без разбора. Секция бокса, в которой Олег готовился к вступлению в большую жизнь, находилась в помещениях под трибунами стадиона "Трудовые резервы". Тренер, ставивший Олегу удар, по русски без акцента произносил только два слова, но зато самые важные: "Сражаться" и "Не бояться"! Через год пацаны из "чернобыльской" общаги поймали наехавших на Олега отморозков. Самойленко лично прошёлся ботинками по рёбрам рыжего обидчика - на долгую память.

   Природные "шо" и "гэ" постепенно ушли из речи Олега, зато появились местные, курские междометия. "Так, чё такое!" - вопрошал он в сомнительных ситуациях. Паспорт Олег получил в Курске и тогда же превратился из Самойленко в Самойлова, а во всевозможных анкетах, где ещё сохранялась графа "национальность", Олег стал записываться русским. На всякий непредвиденный случай.

   Само поступление в медицинский университет памяти у Олега как-то не отложилось. Вступительных экзаменов тогда уже не было, бал по ЕГЭ у пацана оказался вполне проходной. На всякий случай Олег послал ксерокопии документов во все три курских ВУЗа. В положенный срок из всех трёх заведений пришёл ответ: "Политех", "пед" и "мед" страстно желали видеть Самойлова в своих стенах. Выбирать особо не приходилось. Алгебра и геометрия были для Олег тёмным лесом, следовательно, Политехнический Институт отпадал. К преподавательской работе его тоже не тянуло. Олег представить не мог, как можно битый час втолковывать что-то сумасшедшим деткам и при этом никого не убить. Педагогический тоже оказался в пролёте. В сухом остатке был Курский Медицинский Университет.

   В универе свежеиспечённых студентов погнали в библиотеку, получать учебники. Библиотекарша, симпатичная тётка лет тридцати, стала выкладывать перед Олегом книги. Мать моя женщина! Да всё это не то что выучить - прочитать невозможно. Три здоровенных тома анатомического атласа Синельникова, каждый размером с большой энциклопедический словарь. Учебник анатомии Привеса тоже не подарок - восемьсот с гаком страниц мелким шрифтом, половина текста на латыни. Учебник латинского языка прилагается. А ещё биология, биофизика, биохимия.... Схватив здоровенную стопу книг обеими руками, Олег пошёл домой, готовиться к первому занятию.

   Основа всей медицины - анатомия. А анатомия начинается с головы, точнее, со строения черепа. Олег открыл учебник на первой главе, ужаснулся и тут же закрыл. Он представить себе не мог, как это возможно - вызубрить за один вечер полтора десятка одних только фораменов, отверстий, через которые из черепа выходят сосуды и нервы. Причём, выучить в латинской транскрипции. Это после школы, где одну теорему разбирают один урок! Короче говоря, к своему первому занятию в институте Олег запомнил только одно образование: "ФОРАМЕН МАГНУМ", что в переводе с латыни буквально означает: "дырка большая". Через нее спинной мозг выходит из черепа.

   Кафедра анатомии Курского Меда располагался в цоколе главного корпуса. Из окон кабинетов, открывающихся у самой земли, видны были ногами прохожих. Стены подрагивали, когда рядом проходит трамвай. А ещё, кабинетах постоянно, невзирая на проветривания, стоиял забористый дух формалина, в котором хранились трупы.

   - Самойлов, рассказывай, - поднял Олега преподаватель.

   Свежеиспечённый студент с достоинством взял череп с отпиленным теменем, ткнул в него указкой и изрёк:

   - Форамен Магнум!

   - Ну? - препод требовал продолжения.

   "Баранки гну", - хотел ответить студент, но сдержался. Девчонка на другом конце стола прыснула в кулачёк.

   - Садись, два! - подвел итог дебюту Олега преподаватель. - А ты, - он глянул на смешливую девчонку, - выходи отвечать.

   Олег звёзд с неба не хватал, учился на тройки, отдавая свободное время спорту. И по этому поводу у Олега состоялся суровый разговор с деканом лечебного факультета, к которому студент пришёл отпрашиваться на очередные соревнования.

   - Самойлов, выбирай, - потребовал декан. - Или ты станешь хорошим врачом или паршивым боксёром. Учти, второго Мухаммеда Али из тебя не получится.

   Декан слыл среди студентов авторитетным товарищем. За спиной у него была докторская диссертация, чёрный пояс по карате и два инфаркта. Как ни крути, человек с большим жизненным опытом, к нему стоило прислушаться.

   Олег и без внушений декана понимал, за областное первенство по боксу в лёгком весе он ещё может побороться, а всероссийское - абсолютно бесперспективно. Карьера вышибалы или телохранителя его не привлекала. Оставалась только медицина. И студент засел за учебники. Тройки сменились четвёрками, случалось, и пятёрки проскакивали.

   Отличником в институте Олег так и не стал. И дело не в анекдоте про красный диплом и синюю рожу. Простой жизненный опыт показывает: Профессиональные ботаники редко добиваются успехов в карьере. Потому что мало накопить гигабайты знаний, надо уметь эти знания применять. Зубрилки в большинстве своём оставались после выпуска серенькими личностями, мало на что способными в реальной клинике. Хорошисты же, не засушившие мозги учёбой, легко осваивали новые специальности и двигались вперёд, энергично расталкивая локтями конкурентов.

   После института земляки подсказали, к кому обращаться, чтоб взяли в ординатуру при московской клинике. Землячество - великая вещь! Но только до определённого предела. Когда к тебе на дежурство привозят мужика, у которого целые кости пересчитать легче, чем сломанные, земляки ни ничем не помогут. Самому соображать надо. И Олег соображал, наращивал на скелет теоретических знаний мясо практических навыков.

   Военком не был оригинален, когда повесткой поздравил Олега с окончанием ординатуры. В честь очередного климакса в политике армия спешно комплектовала части до штатов военного времени, военкоматы вызывали резервистов, в том числе и медиков, и Олег попал под раздачу. Вечером он, ещё свободный гражданин своей страны, обмывал с коллегами новенький сертификат специалиста, а утром с больной головой и дурным настроением искал "свой" военкомат. Отдавать воинский долг Родине Олегу отчаянно не хотелось. А потом был медицинский батальон в бригаде с труднопроизносимым названием и перевязки в трясущемся от разрывов подвале, ассистирование Вахмистрову, тогда ещё беззаботному матерщиннику и любителю выпивки. Вахмистров оценил способность молодого лейтенанта не теряться, даже когда кровь из рассечённой артерии хлещет в морду, заливая глаза. Итогом знакомства стало направление в Медико-Биологический Институт.

   И всё же, куда бы не забросила Олега судьба, он всегда помнил светлый сосновый бор за околицей, сад, в котором яблони сгибались под тяжестью плодов и кирпичный домик с палисадником. Дом его детства. Гоня машину от белорусского Мозыря на юг, Олег возвращался в родные края.

   Полесье, и раньше не слишком населённое, после второй Чернобыльской катастрофы обезлюдело совсем. Второй час в пути Олег видел только лес, лес, лес.... По обочинам медленно таяли сугробы, покрытые грязной ледяной коркой. Грязь, нанесённая на проезжую часть с полей, веером летела из-под колёс встречных машин.

   Гражданские машины почти не встречались, зато на дороге было много военной техники. Полчаса Олег не мог обогнать колонну МАЗов. Грузовики делали от силы шестьдесят километров в час. Олега так и подмывало утопить педаль газа в пол, но как только врач выходил на встречку, впереди показывалась машина и Олег нырял за крайний грузовик. Сидящие в тентованном кузове солдаты безразлично наблюдали за попытками штатского обогнать колонну. На перекрёстке колонна свернула и Олег наконец смог прибавить газу.

   Олег заехал на заправку. Не зная, как обстоят дела с бензином в Болоте, он решил, приехать в посёлок с полным баком. К машине подошёл работник в фирменном комбинезоне и нагнулся к приоткрывшемуся окну.

   - Привет земляк.

   Олег с удивлением уставился на рожу, бугристую как у кабана-бородавочника. Среди своих земляков таких уродов Олег точно не знал.

   - Какой я тебе земляк, ты чё, парень?

   Уродец стащил с неровного черепа шапку-менингитку.

   - Присмотрись, Самойленко. Соседей не узнаёшь?

   В бородавчатом уродце Олег с трудом узнал Серёгу Ковтуна, жившего через улицу от Самойленок. В детстве они с Ковтуном то ссорились из-за пустяков и дрались, то мирились и вместе лазили через колючку в зону отчуждения, где, как известно, трава зеленее, и малина слаще. Давно это было...!

   - Привет, Серый, - Олег вылез из машины и протянул руку для рукопожатия. Перчатку, однако, не снял, не смог пересилить брезгливость. - Как это тебя разукрасило?

   - Это всё Зона, - Ковтун глянул на протянутую руку в перчатке, всё понял, и пожимать её не стал. - Вы, Самойленки, всегда хитрожопыми были. Сразу подорвались и уехали. А мои родаки что-то выгадывали. Вот нас и накрыло. Из моих только я да сеструха выжили. Ладно, чего тебе залить?

   - Двадцать литров девяносто второго.

   - Бак сам откроешь или не побрезгуешь, мне позволишь?

   - Серый уймись! - Олег спокойно выдержал пронзительный взгляд уродца. - Открывай бак и заливай.

   Земляки выросли на одной улице, учились в одной школе и покинули родное село с разницей в пару дней. Но Олег, гладко выбритый и хорошо одетый, смотрелся барином рядом с обтёрханным и помятым Ковтуном. Есть от чего взбеситься! Олег понимал своего земляка и почти сочувствовал ему. Он зашёл в помещение заправки, расплатился за бензин. Сквозь витринное стекло врач наблюдал, как Ковтун стоит у машины с заправочным пистолетом в руке. Вынув пистолет из горловины, уродец воровато оглянулся и плюнул на боковое стекло. Решив, что его никто не видит, Ковтун аккуратненько растёр плевок рукавом.

   - Давно у вас этот чудик работает? - спросил Олег у кассирши.

   - Да уж пол года, - ответила тётка. - Заставили взять. Их чуть ли не силком трудоустраивают, чтоб не болтались попусту.

   Олег вышел к машине, бросил на сиденье купленный на заправке пакет с соком.

   - Серый!

   - Чего, земляк?

   - Ничего. Ещё раз плюнешь - зубы монтировкой выбью.

   Ковтун обнажил подгнившие клыки в жутковатой ухмылке.

   - Валяй!

   - Жалко тебя, урода. Бывай.

   Олег тронулся и выехал на трассу, но как только заправка скрылась из вида, свернул к обочине. Он достал из багажника ворох чистой ветоши и фляжку с медицинским спиртом, который обычно добавлял в бачок омывателя. Олег щедро смочил ветошь, протёр оплеванное стекло и крышку бензобака, за которую брался Ковтун. После встречи с земляком у Олега осталось такое ощущение, будто ему наплевали не на машину а в душу. Врач скомкал использованную тряпку и бросил в кусты, смочил спиртом ещё одну и протёр стекло снова. Конечно, спиртом душу не отмоешь, но всё же, после дезинфекции стало полегче.

   Олег быстро прошёл белорусскую таможню и застрял перед украинским постом. Перед ним к шлагбауму приткнулся древний "икарус", до крыши покрытый слоем грязи. Сквозь мутные стёкла автобуса цветными пятнами проступали куртки и пальто пассажиров. Кто пресекал украинскую границу, знает: битком набитый автобус - это бодяга на полчаса, а то и больше. Чтобы не стоять в очереди, Олег подошёл к пограничнику.

   - Может, меня первым пропустите, - предложил он, протянув "заряженный" паспорт.

   - Придётся подождать, - с сочувствием ответил погранец, но увидел в паспорте сторублёвку и радостно добавил: - А можно и не ждать.

   Олега пропустили вперёд автобуса и даже не заинтересовались лежащим на заднем сиденье карабином в чехле. Через пять киломётров от трассы отходил просёлок на Болото. На перекрёстке стоял второй блокпост и здесь уже всё было серьёзно. Дорогу перегораживали стальными ежами, на подъезде стоит прикрытый бетонными блоками БТР. Импровизированные ДОТы, сложенные из фундаментных блоков защищала пологая земляная насыпь - из гранатомёта не прошибёшь. И солдаты в зачуханых бушлатах, с серыми лицами в тон весенней распутице совсем не походили на пограничников с пункта пропуска. Олег спинным мозгом почуял - этим взятку лучше не предлагать. Могут быть неприятности.

   - Я вам повторяю, - лейтенант разговаривал с Олегом на отличном русском языке, - офис Норда не имеет права выписывать пропуск для работы на режимной территории. Все документы, которые они вам выдали, необходимо визировать в штабе Изоляционных сил.

   Слушая вэвэшника, Олег медленно закипал. Надо же такому случиться, без помех проехать две границы и застрять на блокпосту совсем рядом с целью!

   - Послушайте, как вы себе это представляете? - пытался урезонить лейтенанта врач. - Чтобы завизировать бумаги, мне придётся ехать вокруг всей Зоны до самого Киева.

   - До Днепропетровска, - уточнил офицер. - Неделю назад наш штаб и правительство переехали в Днепропетровск.

   - Что, всё так плохо?

   - Очень плохо.

   Офицер вернул бумаги и пошёл в кирпичную будку блокпоста. Разговор был окончен. Олег отогнал "ниву" к обочине, чтобы освободить проезд и стал решать, что делать дальше. Ехать в Днепропетровск отчаянно не хотелось.

   Рядом солдаты обыскивали зелёный уазик. Экипаж УАЗа, четверо рослых мужиков в камуфляже, покуривали в сторонке и вид у них был самый что ни на есть бандитский. Вожак громил показался Олегу знакомым. Врач опустил стекло, чтоб лучше разглядеть его. Так и есть! У заляпаного грязью вездехода смолил сигарету тот самый амбал, которому врач расквасил нос в "Брно". Воистину, мир тесен!

   Мужик тоже узнал Олега. Он бросил бычок и пошёл к "ниве", косолапо загребая снег ногами. Разбираться, надо полагать. Вряд ли хулиган был настолько отмороженный, чтоб устроить драку на виду у блокпоста. Но бережённого Бог бережёт. Олег включил мотор, чтобы стартовать, как только события начнут принимать неприятный оборот.

   - Ты тут чё? - спросил громила.

   - А чё? - ответил вопросом на вопрос Олег.

   - Да ни чё. Если чё - во!

   И громила показал Олегу покрытый веснушками кулак. Из будки вышел мент с капитанскими погонами на плечах и прервал невыразимо интеллектуальный разговор.

   - Бондарь, катись отсюда! - скомандовал он громиле.

   Недовольно ворча, громила вернулся к уазику. А капитан подошёл к "ниве" и открыл дверь с пассажирской стороны.

   - Привет, - он без спроса сел в "ниву". - До Болота?

   Это была удача! С ментом Олега точно пропустят.

   - Поехали, - кивнул он.

   Капитан по хозяйски положил на заднее сиденье фуражку, между колен пристроил старенький АКСУ с покоцанными деревяшками цевья и облезшим на углах воронением. Попутчик был невысок и сухощав. Неуставная бородка-эспаньолка и чуб до бровей плохо гармонировали с милицейскими погонами. Олег заметил свежую ссадину, пересекавшую висок капитана.

   - Я Алексей Шершнёв, - мент протянул Олегу руку. - Участковый здешний.

   Правая ладонь участкового была раза в полтора больше левой. Должно быть, мозаичная мутация, вещь распространённая и сравнительно безопасная.

   - Олег, - врач неловко пожал здоровенную лапищу нечаянного пассажира.

   Олег мягко отпустил сцепление и тронулся. Проезжая мимо будки он опасливо оглянулся по сторонам. Солдаты не обратили на машину внимания, их командир и вовсе смотрел в другую сторону. Видимо, милиционер обладал здесь кое-каким авторитетом, и ради него можно было закрыть глаза на отсутствие виз в документах.

   От блокпоста в сторону Болота вёл основательно разбитый асфальт. Машина подпрыгнула на колдобине, и в автомате участкового отчётливо щёлкнул боёк.

   - Автомат разряди, - посоветовал попутчику Олег.

   - Что, боишься, голову себе прострелю?

   - Нет, боюсь, салон мозгами забрызгаешь, - раздражённо ответил врач.

   - Да ладно автомат у меня и так разряжен.

   В подтверждение своих слов участковый отомкнул магазин и показал Олегу. Магазин действительно был пуст.

   - Зачем ты его тогда носишь?

   - По должности положен.

   Справа к дороге подступал сосновый лес, по левую руку тянулась болотистая низина, поросшая редкими ивами. Кое-где из сугробов торчали серые спицы камышей.

   - У дерева тормозни, - попросил Шершнёв.

   Олег остановился у отдельно стоящей сосны. Его попутчик вышел и махнул рукой:

   - Пошли, кое-что покажу.

   Они пересекли дорогу и стали спускаться по крутому откосу. Внизу, среди камышей Олег увидел перевёрнутый кверху колёсами милицейский уазик. По вмятинам на снегу и сорванному дёрну было видно, как он кувыркался с дороги. Удивительная картина, тем более что дорога в этом месте была совершенно прямой, без единой выбоины на асфальте.

   - Впервые в жизни пристегнулся и так вот влетел, - прокомментировал попутчик и тут же сделал неожиданный вывод: - Надо было не пристёгиваться, тогда бы спокойно доехал.

   Скользя по раскисшему снегу попутчики вернулись на дорогу.

   - Ты зачем к нам в Болото едешь? - спросил участковый, когда машина тронулась.

   - Я врач. Буду работать на Норд.

   - Значит, наёмник, - констатировал участковый.

   Он произнёс это слово без какой либо эмоциональной окраски, будто речь шла о профессии токаря.

   - Я врач, - повторил Олег.

   - Да мне по барабану! Раз завербовался в Норд, значит наёмник. Все вы одним миром мазаны. Кстати, ты где остановишься?

   - Без понятия. У Норда в посёлке как будто есть общежитие.

   - Они в заводской общаге этаж снимают, - подтвердил Шершнёв. - Поселили в ней отморозков со всей Европы. Ты с ними не уживешься. Да и потом, общага есть общага. Вот что доктор, я тебя к Афанасьевне поселю. Её дом недалеко от завода. У неё сын в армии служит, а племянница... В общем, она тоже при деле. Так что на ближайший год можешь смело туда вселяться. Как отметишься у начальства, ступай в поселковый совет с документами на прописку. А потом ко мне. Мой кабинет напротив поссовета, в доме, где почта и сберкасса. Мне по любому с надо тобой беседовать как с вновь прибывшим. Познакомлю с основами жизни и выживания в Мостовом.

   Справа от дороги показалась неширокая речка Ахтырка. По чёрной речной воде течением несло одинокие льдины. За рекой поднималась гряда поросших лесом холмов, кое-где прорезанных меловыми оврагами. Судя по карте, там уже начиналась Зона.

   Олегу вспомнился последний разговор с Вахмистровым, состоявшийся перед отъездом: "До сих пор не существует удовлетворительной теории Зоны", - рассказывал профессор, расхаживая по кабинету. - "Есть масса гипотез, более или менее фантастичных и абсолютно не доказуемых. Но нет единой теории, которая могла бы объяснить происходящее. Фактически, Зона вернула нас, учёных, во времена Гумбольдта и Дарвина, когда роль естествоиспытателя сводилась к описанию новых явлений и попыткам классификации: Вот слоновая черепаха. Она живёт на Галапагоссах и ест траву. А вот слепая собака. Она живёт в Зоне и видит лучше зрячих..."

   Олег сидел за столом, перед ним остывал чай с дежурным печеньем. Он слушал профессора, снова чувствуя себя студентом на лекции, и даже испытывал некоторый дискомфорт от того, что перед ним не лежит тетрадка для конспектов.

   "Зона открывает перед учёными невиданные возможности для работы", - продолжал Вахмистров, - "Но она же выбивает у нас из под ног твёрдую почву устоявшихся теорий. Всё, во что мы до сих пор свято верили и на основе чего строили свои выводы, всё, что имело чёткое экспериментальное подтверждение, рухнуло в один день. История науки разделилась на то, что было до катастрофы и после. Фактически, нам придётся заново выстраивать систему взглядов на окружающий мир..."

   Солнце садилось за холмы. В сгустившихся сумерках через низину стремительно накатывала стена тумана. Это было удивительное зрелище - плотный туман, быстро накрывающий заснеженные пустоши, глотающий ивы и островки ольхи, как прибой накрывает выброшенные на берег пучки водорослей. Белая пелена перевалила через дорогу, и всё вокруг словно потонуло в молоке. Пришлось сбросить скорость, потому что фары пробивали туман лишь на пять метров перед капотом.

   - Поворачивай, - приказал участковый. - Возвращаемся на блокпост.

   - С какой стати? - удивился Олег.

   Туман на дороге вещь неприятная, но не ночевать же из-за него в машине! Олег рассчитывал самое большее, через километр выбраться из слепящей пелены и спокойно доехать до посёлка.

   - Направо посмотри, - холодно посоветовал участковый.

   Олег глянул в указанном направлении и обомлел. Из тумана наперерез машине степенно выплывала огромная медуза. Мерцающие под полупрозрачным куполом точки делали существо видимым. Щупальца миража плавно колыхались, не задевая земли. Медуза пересекла дорогу перед остановившейся "нивой". Одно её щупальце коснулось капота, и краска в этом месте вспучилась пузырями, словно по ней провели паяльной лампой. Беззвучно колыхаясь, медуза растворилась в тумане. Некоторое время Олег видел исходящий от её купола свет, потом и он погас.

   - Рот закрой, - подсказал участковый.

   Олег только сейчас заметил, что сидит с раскрытым от изумления ртом.

   - Даже не спрашивай, что это, - сказал Шершнёв. - Я сам такое впервые увидел! Мы у периметра Зоны, здесь может быть всё что угодно. А сейчас мы осторожно развернемся и поедем к блокпосту. Машину вести сможешь?

   Олег кивнул и стал осторожно разворачиваться. Туман медленно рассеивался. Впереди показалось жёлтое пятно зажжённого прожектора, потом из пелены проступили очертания кирпичной будки и БТРа.

   - А может до Болота... - робко предложил врач, видя, что туман редеет.

   - По ночам здесь не ездят, - отрезал участковый.

   В машину заглянул лейтенант, тот самый, что не хотел пускать Олега в посёлок.

   - Чего-то вы быстро вернулись, - весело заметил он.

   - Зона захотела с нами поиграть, - ответил участковый. - Решили не рисковать.

   Попутчики вышли из машины. Шершнёв зевнул сладко потянулся.

   - Доктора моего на постой пустите? - спросил он у лейтенанта.

   - Если ты за него ручаешься, пусть ночует в кубрике.

   - Ручаюсь. Не оставлять же его на ночь в машине.

   Лейтенант понимающе кивнул и протянул руку Олегу.

   - Я Костик. Пошли ужинать.

   В кубрике блокпоста царили темень и бардак. Единственное окно заложено мешками с песком, открытой оставлена только узкая бойница. Вдоль стен в два яруса стояли железные кровати. Кубрик освещала запылённая лампа-сороковка без абажура и в её тусклом свете бойцы собирались вечерять. На стол, сложенный из снарядных ящиков солдат водрузил закопчённый противень с ещё скворчащей картошкой. Другой боец вскрывал штык-ножом банки с тушёнкой. Достали хлеб, нарезанный по крестьянски - толстенными ломтями. Олег добавил от себя коньяк из красногорских запасов, вызвав в кубрике радостное оживление. Как говорится, чем богаты....

   - Док, тут все свои, - предупредил Костик, - поэтому бери то, что на тебя смотрит.

   Очень своевременный совет! Последний раз Олег обедал утром в придорожном кафе, и у него живот подвело от голода. Врач с удовольствием приналёг на картошку с тушёнкой.

   Олег с участковым заночевали в комнатушке, которую солдаты в шутку прозвали "гостевым номером". Из мебели в комнатке имелись только два топчана, зато в углу стояла закопченная печка-буржуйка с трубой, выведенной наружу через дыру в стене. По полу гуляли сквозняки, но Олег решил, что это даже к лучшему - нет риска угореть.

   Участковый принёс несколько валежин, доски от ящиков и затопил печку. Тепла от такого костерка было чуть, зато пламя в буржуйке освещало комнату и создавало подобие уюта. Олег прилёг на топчан, застегнув одежду на все пуговицы, и накрылся взятым из "нивы" спальником. Участковый курил, сидя на своём топчане, отблески пламени играли на его лице.

   - Что это за туман был на дороге? - спросил его Олег.

   - Доктор, здесь много таких вещей, которые на зуб да на вкус лучше не пробовать. Утекли, и слава Богу.

   - Но мы даже периметр Зоны не пересекли!

   Участковый стряхнул пепел и снова затянулся.

   - Понимаешь, доктор, это в Киеве всё просто и понятно. Там циркуль взяли, круг по карте провели, вот и периметр образовался. А Зона, она ведь дышит. Расширяется и уменьшается, щупальца во все стороны выбрасывает. Поэтому за колючкой есть места, где босиком ходить можно. А здесь порой дозиметр зашкаливает и такие вот медузы летают. Ладно, приятель, не бери в голову. Давай-ка спать.

   Олегу не спалось. Стыли ноги, по лицу гулял сквозняк. Спина затекла на жёстких досках топчана. Сквозь полудрёму Олег слышал, как участковый вставал, подбрасывал в печку валежник. Уже под самое утро врач проснулся от автоматных очередей. Выстрелы звонко трещали во тьме, словно кто-то ломал охапку пересохших палок. Олег подскочил на топчане, выдернул из чехла карабин и замер, прислушиваясь. Стрельба стихла. Снаружи послышались шаги, зашуршал мокрый снег, кто-то глухо матюкнулся.

   - Ложись доктор, - участковый тоже не спал. В темноте вспыхивал огонёк его сигареты. - Это часовые развлекаются. Что-то им почудилось.

   К утру печка прогорела и сквозняк вытянул из комнатушки остатки тепла. Олег еле разогнулся. Мышцы ныли после ночёвки в холоде, на голых досках. Кое-как врач поднялся и похромал к машине. На улице светало. На тёмной западной части небосклона ещё догорали последние звёзды, но на востоке, за серой стеной леса, едва различимой во мгле, уже проклюнулся багровый край солнца. Местность вокруг блокпоста скрыл туман, обычный предутренний туман, который сгущается в низинах. Из тумана смутно выступали деревья и насыпи вокруг дотов. Роса оседала на броне БТРа, на касках и автоматах часовых.

   Увы, вчерашнее приключение не приснилось Олегу. О встрече с "медузой" напоминала полоса ржавого металла, пересекающая капот "нивы" наискосок. Для Олега, несколько лет копившего на машину, это был всё равно что рубец на сердце. Пока Олег прогревал мотор, из будки вышел позёвывающий в кулак участковый.

   - Поехали, что ли?

   Дома на окраине Болота стояли с заколоченными окнами. У многих домов ветер посрывал с крыш листы жести и сквозь прорехи виднелись просевшие от гнили стропила. Ветви дикого винограда густо оплетали руины. На некоторых домах чернели следы пожара. И ни души на улицах. Только светилась витрина ночного ларька, показывая, что кто-то ещё живёт в посёлке и ходит за покупками. Вид полузаброшенного посёлка навевал тоску. Олег чувствовал себя обманутым, он хотел вернуться в родные места, в солнечный и беззаботный край детства, а вместо этого попал на пустырь.

   Олег гнал "ниву" по пустынным улицам, лихо разбрызгивая лужи талой воды. Машина проехала мимо церкви с золотыми маковками и вычурной барочной лепниной на стенах, мимо угрюмого здания поссовета. За поссоветом тянулась улица явно жилых домов - с занавесками на окнах, с притоптанным перед калитками снегом. У кирпичного домика под четырёхскатной крышей участковый велел остановиться.

   - Здесь жить будешь, - распорядился он и заметив кислую мину Олега, добавил: - Не криви нос. Афанасьевна хозяйка добрая. А если не нравится, поезжай в общагу.

   Олег нехотя свернул с асфальта к почерневшим от влаги воротам. Под колёсами захрустел печной шлак, которым местные жители посыпали дорожки, чтоб можно было пройти в гололёд, не скользя и не падая.

   Вид у жилья был жалкий. Оконные рамы облезли, жестяная крыша порыжела от ржавчины, сложенная из пережжённого кирпича печная труба вообще держалась на честном слове и на остатках выветрившегося раствора. Из всех жилищ, в которых Олегу приходилось квартировать, это выглядело самым унылым. Про себя врач решил, что свалит отсюда сразу, как только уйдёт навязчивый участковый.

   Шершнёв вышел из машины, поплотнее застегнул куртку - утро было промозглым. Он подобрал палку и ею постучал в окно. В ответ со двора раздался лай, переходящий в хриплое рычание. Сторожевой пёс у Афанасьевны был что надо!

   - Может, спит ещё, - предположил Олег.

   - Какой спит? Афонасьевна час назад встала. Ушла в сарай или в огород и не слышит, глухая тетеря.

   Участковый снова забарабанил по стеклу. Безуспешно. Тогда Шершнёв принялся долбить в калитку каблуком. За забором бесновался цепной пёс, соседские собаки поддержали его дружным лаем. Наконец, во дворе хлопнула дверь, раздался женский голос:

   - Проходите, я Бобика держу.

   Участковый вошёл в калитку, Олег следом. Во дворе их встретила долговязая тётка в расстёгнутом полушубке поверх цветастого домашнего халата. Афанасьевна, надо полагать. Она с трудом удерживала за ошейник своего Бобика, огромного волкодава песочной масти. Глядя на рычащего пса, Олег подумал: если хозяйка сейчас разожмёт пальцы, от них с Шершнёвым останутся, как пишут в протоколах, "разрозненные костные останки". А ещё Олег обратил внимание на глаза пса - узенькие слезящиеся щелочки. Пёс страдал какой-то особой собачьей глазной болезнью, подозрительно похожей на мутацию чернобыльских слепых собак.

   - Афанасьевна, ты говорила, что квартиранта ищешь? - спросил Алексей.

   - Я та?

   - Ты та!

   На лице у хозяйки была написана тревога. Участковому она явно не доверяла.

   - Когда я такое говорила?

   - В сельпо, в очереди перед кассой моей жене и говорила!

   Афанасьевна капитулировала перед таким веским утверждением.

   - Ну говорила. И что?

   - А то, что я тебе постояльца привёл, -Шершнёв указал на Олега. - Он доктор, не курит и не пьёт. А выпив, не дерётся. Правда? - обернулся он к Олегу.

   - Не дерусь, - подтвердил врач.

   - Короче, я ухожу, о цене сами столкуетесь. И не вздумай доктора своими болячками загружать. А то знаю я вас, Климчуков. Бывай.

   Участковый хлопнул Олега по плечу и вышел со двора.

   - Сколько за постой возьмёте? - осторожно спросил Олег.

   - А сколько дадите, - бесхитростно ответила женщина.

   С уходом мента она расслабилась, настороженное выражение исчезло с её лица. Пса женщина отпустила, и тот ушёл в будку, не обращая внимания на нового жильца.

   - Ну, тысяч пять за месяц, - предложил Олег. - В рублях. Только сперва я хочу посмотреть комнату.

   - Ой, да конечно смотрите, - заулыбалась тётка, и врач понял, что предложил много. - А что это мы во дворе стоим, пойдёмте в дом, я вам чаю поставлю.

   В доме у Афанасьевны против ожидания оказалось тепло и чисто. На выбеленных стенах висели фотографии в рамках, красном углу под рушником темнела икона незнакомого святого. Потрескивал огонь в печи, пахло свежей выпечкой. В комнате, которую хозяйка предложила Олегу, тикали ветхозаветные ходики с гирьками вместо пружины, пол устилал выцветший половик. Большую часть комнаты занимала железная кровать с шарами на ножках, стол и массивный шкаф. Олег сразу заглянул в него. В нём висели мужские пиджаки и рубашки.

   - Мне шкаф понадобится, - сказал Олег хозяйке.

   - Щас освобожу вам шкаф, - ответила Афанасьевна и принялась убирать вещи.

   Врач загнал машину во двор, принёс в дом рюкзак и карабин. Оставшись один, он подошёл к окну. Оттуда, поверх низенького дощатого сарая виднелась речка, за которой поднимались холмы. Их пологие склоны поросли соснами, зелёными, под цвет зелёной тоске. Вот ведь занесла нелёгкая!

   Олегу снова припомнился разговор с Вахмистровым: "Произошедшая в зоне отчуждения катастрофа стала следствием экспериментов, начавшихся до распада Советского Союза и продолжавшихся после", - рассказывал он. Даже в приватной беседе профессор говорил так, словно перед ним стоял не письменный стол, а кафедра и не врач, а аудитория студентов: - "Я хорошо помню, как всё начиналось. Тогда Чернобыльская Зона казалась нам идеальным полигоном. Обширная охраняемая территория, до Киева рукой подать. Прибавь к этому прекрасную природу и мягкий климат. А радиация...? Тогда мы не придавали этому значения. Вероятность повторной катастрофы казалась нам сравнительно небольшой, необходимые меры предосторожности мы принимали. Видимо, украинцам они показались излишними. Проблема заключается в том, что мы не знаем, что делали украинцы после нашего ухода и что у них случилось. А украинцы имеют смутное представление о том, чем занимались мы. Поэтому ни у кого нет целостной картины произошедшего в Зоне".

   Боже мой, подумал Олег, как же далёк Вахмистров со всеми своими лабораториями и экспериментами, как далеки Москва и Киев от посёлка, оказавшегося на краю чудовищной аномалии. Олегу понадобилось приехать в Болото, чтобы понять это. Врач глянул на часы. Было без четверти десять, самое время показаться на новой работе. Олег вышел в прихожую и стал одеваться.

   - Вы куда? А чай? - крикнула с кухни хозяйка.

   - Позже, Афанасьевна. Позже!

   Галушко, Биндос и другие чудики

   Найти офис Норда оказалось не сложно. Ориентиром для Олега послужили возвышающиеся на окраине корпуса завода, у которого Норд арендовал помещения. Врач припарковал машину у четырёхэтажного здания заводоуправления и легко взбежал на крыльцо. Пластиковая табличка у входа в здание сообщала: "ОАО "Спецрезинотехника"". Ниже на бумажном листке было подписано: "ООО "Норд" - направо и по лестнице на 3 этаж".

   - Я Олег Самойлов, - представился врач вахтёру в холле. - Мне необходимо увидеть Шрамма.

   Вахтёр сверился с журналом.

   - Пропуск на вас не заказывали. Впрочем, Шрамм подъедет через полчаса. Присядьте пока.

   Олег сел на диван у полузасушенной пальмы в кадке. Напротив, в комнате за выгородкой вахтёра, перед мониторами скучали двое парней в серой форме. Один из них, рослый, мосластый, похожий на кавказца привстал и выглянул в холл.

   - Привет! Я Зоран, - представился он, протягивая руку. - А ты наш новый доктор?

   - Да, новый доктор, - ответил Олег, пожимая жёсткую ладонь наёмника.

   Зоран плюхнулся на диван рядом с Олегом.

   - Ты какой институт заканчивал? Московский? - парень прямо-таки светился радушием, и не отвечать ему казалось верхом невоспитанности. Олег пояснил, что заканчивал он Курский Медицинский Университет, а в Москве учился в ординатуре.

   - О, Курск! Знаю, я там был, - Зоран улыбнулся так широко, будто встретил давно и безнадёжно потерянного молочного брата. - Как у вас про Курск говорят: "Три горы, три тюрьмы, посредине баня". Слушай, твои родители в Курске остались?

   Любознательность Зорана становилась подозрительной. Так подробно Олега не допрашивали даже в спецотделе Медико-Биологического Института перед зачислением в аспирантуру.

   - Какое твоё дело до моих родителей? - спросил Олег. - Всё что надо я написал в анкете, остальное тебя не касается.

   Зоран озадаченно почесал длинный шнобель, встал, прошёлся по холлу.

   - Ну и фиг с тобой! - ответил он.

   Зоран вернулся в дежурку и стал рассказывать напарнику что-то безумно смешное. Парень покатывался со смеху. Вахтёр прислушивался к разговору. Иногда оборачивался, и бросал Зорану:

   - Врёшь, не было тебя там!

   Зоран снова выглянул в холл. Кажется, он совершенно не обиделся на отшившего его Олега.

   - Док, заходи к нам, - позвал Зоран. - Тут местное телешоу начинается.

   Заинтригованный Олег вошёл в дежурку.

   - Смотри, - наёмник кивнул на монитор.

   Чёрно-белый монитор давал изображение пустыря за заводской оградой. Пустырь порос кустарником, кое-где его прорезали овраги. Виднелись остатки разрушенного проволочного заграждения, из серой мглы смутно выступали очертания сторожевой вышки. Через пустырь крались четверо. Врач узнал давешних громил, чей "уазик" обыскивали на блокпосту.

   Видеокамера транслировала самый ответственный момент: Сталкеры пересекали периметр Зоны. Они осторожно пробрались через кустарник и замерли, озираясь по сторонам. В руках у вожака появился странного вида прибор. Вожак поводил им из стороны в сторону и махнул подопечным. По одному сталкеры начали перебегать открытое пространство и ныряли в овраг, ведущий вглубь охраняемой территории.

   - Прутся через периметр и думают, что их никто не видит, - прокомментировал происходящее Зоран.

   - Почему сталкеров не ловят? - спросил Олег. - Их же отлично видно с вышки.

   - Кто их будет ловить? Солдатня? Они сами местные, контракт отбарабанят и тем же оврагом в Зону полезут. Сталкеры, - парень неопределённо махнул рукой, - это часть пейзажа. С ними бороться всё равно, что со снегом зимой. Ты его гребёшь, а он падает.

   С улицы донеслись резкие хлопки. Олег слышал до боли знакомые звуки: "Та-та-та!". Кто-то на улице лупил из "калашникова" короткими очередями.

   - Что это за боевые действия?

   - Это не действия, - улыбнулся Зоран. - Это Яцек, наш завхоз, псевдособак за складами мочит.

   - Каких псевдособак?

   - Мутантов. Они через периметр каждый день перебегают. Да ты не бойся, собачки на людей редко бросаются, их больше помойки интересуют.

   Зоран переключил видеокамеры, и на экране появилось изображение заводского двора. Мимо пакгауза улепётывала тварь, напоминающая облезлого, непомерно голенастого питбуля. Тварь скакала, поджав подбитую заднюю лапу. Добежав до ворот, она юркнула в пакгауз. Следом показался лысоватый невысокий мужичёк с автоматом наперевес.

   - Это Яцек, - кивнул на экран Зоран. - Тот ещё охотник.

   Мужичёк осмотрелся, высматривая скрывшуюся псину, и озадаченно почесал в затылке. Охота у него явно не задалась.

   На мониторе, показывавшем улицу перед конторой, появился "гелендваген" с эмблемой Норда на капоте. Из него вылез рослый детина в защитном комбинезоне, с немецкой штурмовой винтовкой в руках.

   - Шрамм приехал, шеф наш, - пояснил Зоран. - Ну ладно, приятно было поболтать. Сейчас Шрамм тобой займётся.

   Хлопнула входная дверь, шеф вошёл в холл. За ним на кафеле оставались грязные следы.

   - Зоран, к моему джипу никого не подпускать, - в отличии от Черняка Шрамм говорил по русски совершенно чисто, только иногда он делал паузы, подбирая нужное слово. - От джипа фонит как от кобальтовой пушки. Разбуди дозиметристов, пусть рысью несутся на пустырь за заводом. Там после выброса образовалось радиоактивное пятно, нехай его обозначат, чтоб никто не облучился. - Шеф прислушался к стрельбе, доносившейся со двора. - Зоран, когда завхоз наиграется, передай ему: Пусть цепляет джип на буксир и тащит к могильнику. Чтоб его там экскаватором разбили и закопали. Только при Яцеке пусть разбивают, а то знаю я этих артистов. Отъездился мерин, - вздохнул Шрамм и уставился на Олега. - Ты кто?

   Олег представился.

   - Пойдёшь со мной, - распорядился Шрамм.

   Помещения Норда располагались на третьем этаже и прежде чем в них попасть, Олег прошёл мимо дверей множества фирм и фирмочек, арендовавших помещения у завода.

   У входа в свой кабинет Шрамм быстро переговорил с секретаршей, симпатичной блондинистой девчонкой.

   - Садись, - Шрамм указал Олегу на кресло и скрылся в кабинете.

   Олег опустился в кресло и от нечего делать стал осматривать приёмную. Здесь всё было временное и сделано кое-как, на скорую руку. Гипсокартон на стенах уже захватан грязными пальцами, телефонную проводку на стене даже не потрудились прикрыть пластиком. Мебель дешёвая, из дрянной ДСП и пластика. Похоже, хозяева офиса не собирался задерживаться в посёлке надолго.

   - Кофе хотите, - предложила секретарша, само воплощение радушия.

   - Не откажусь.

   Девушка включила чайник на подоконнике.

   - У меня есть обычный "мокко", с шоколадным вкусом, с ванилью... - перечисляла она.

   Допить кофе Олегу не дали. В приёмную выглянул Шрамм. Вместо комбинезона на нём были клетчатый пиджак, рубашка и джинсы. На его могучей шее красовался галстук-бабочка в белый горошек. Теперь он выглядел как добропорядочный немецкий бюргер, а не как мордоворот из рабочих кварталов Караганды.

   - Самойлов, заходи.

   В кабинете Шрамм указал врачу на стул.

   - Ну рассказывай, где работал, как работал?

   Олег стал подробно излагать свой трудовой путь: от санитара областной больницы до аспирантуры Медико-Биологического Института. Шрамм рассеяно слушал, не отрывая глаз от разложенной перед ним карты и иногда делал в ней пометки карандашом. Краем глаза врач глянул на карту, изображающую сектор Зоны южнее Болота. Жёлтые пятна обозначали участки химического заражения, красные - радиоактивные очаги. Синими пятнами, надо полагать, помечались участки высокой аномальной активности. От обилия разноцветных пометок карта походила на кожу человека, страдающего желтухой и геморрагической лихорадкой одновременно.

   - Скажи док, как лучёвку лечить? - неожиданно спросил Шрамм.

   - Что? - не понял Олег.

   - Лучевую болезнь, - расшифровал немец. - Ты что, не слышал, как я внизу про радиоактивное пятно разорялся?

   Шрамм выложил перед Олегом дозиметр.

   - Там всё, что я сегодня набрал.

   Врач глянул на дозиметр. Набранная Шраммом доза была приличной, но далеко не смертельной. Врач обнулил дозиметр и замерил радиационный фон в кабинете. Уровень радиации превышал норму. Впрочем, после второй Чернобыльской катастрофы предельно допустимые уровни подняли в приказном порядке, по новым уложениям рабиоактивный фон был в нормальным.

   Олег уточнил, какие препараты шеф принял перед своей несчастливой поездкой, осведомился о самочувствии и набросал на клочке бумаги рецепт. Шрамм прочитал листок и бросил его в мусорное ведро. Вместо лекарства он вынул из сейфа бутылку водки и хватил алкоголя прямо из горла. Поморщился и не спеша запил минеральной водой.

   "Тоже неплохое средство", - отметил про себя Олег.

   - Будешь? - спросил Шрамм, указывая на бутылку.

   - Я за рулём, - отказался врач.

   - Значит так, - Шрамм снова приложился к бутылке, запил минералкой и продолжил, - цель нашего пребывания здесь заключается в разведке аномальных полей к северу от Чернобыльской АЭС. Есть и другие задачи, которые ставят перед нами заказчики Норда, но тебя они не касаются.

   Шрамм снова выпил. Он слегка окосел, но говорил внятно.

   - Твоя задача: Оказание медицинской помощи сотрудникам Норда в медпункте и на выходах в Зону. Если местные жители припрутся в медпункт - будешь и их лечить. У местных раньше была участковая больница, потом её закрыли и людям сейчас просто некуда податься. А мы должны создавать хорошее мнение о компании. Короче: занимайся медициной и ни во что не влазь. Особенно в контрабанду артефактов. Если вляпаешься - отмазывать не стану. Иногда будут приезжать всякие комиссии вроде санэпидстанции или наркоконтроля. Если станут доставать - посылай их к чёрту. Им не медпункт нужен, а премии и отпуска за пребывание в Зоне. По всем хозяйственным вопросам обращайся к Яцеку или прямо ко мне. Я знаю, ты участкового от блокпоста подвёз. Можешь не отпираться. Общаться с ним не рекомендую. Он, во первых, дурак, во вторых мутант. Не знал, что ли? Все, кто живёт в посёлке с момента образования Зоны - мутанты. У них у всех что-то не в порядке. Мы проникаем в Зону, Зона проникает в нас, понял?

   Хлебнув водки, шеф продолжил:

   - Из посёлка не выходи. Мы здесь на осадном положении. Раньше периметр Зоны был чётко обозначен колючей проволокой а сейчас сам видишь..., - Шрамм указал в окно. Из его кабинета была видна бетонная заводская ограда, у которой посвёркивало нечто, напоминающее дугу электросварки. - Аномалии появляются уже на заводской территории. Границы Зоны перемещаются. Там, где побывала Зона, человек жить уже не будет. По крайней мере, жить спокойно. Сейчас найди Яцека, пойдёшь с ним на склад. Получишь там брошюрку для вновь прибывших, пистолет и комплект химзащиты. Брошюрку прочитай, с пистолетом делай что хочешь, хоть орехи им коли, а химзащиту чтоб постоянно носил с собой. Потому как если накроет Выброс, а противогаза с химзой при тебе не окажется, страховку твои родственники не получат. Таковы правила.

   Шеф попробовал попытался завинтить полупустую бутылку и долго не мог попасть крышкой в горлышко. Он попробовал встать, но не смог.

   - Всё, свободен, - Шрамм безнадёжно махнул рукой. - Яцека найди, он тебе всё выдаст.

   Яцек отыскался сам. Он ждал нового сотрудника в приёмной.

   - Пошли, - скомандовал он.

   На складе их встретил вислоусый каптёр и стал выкладывать перед врачом обещанное снаряжение: сумку с комплектом химзащиты и дозиметр.

   - Какой у тебя размер противогаза? - спросил Яцек.

   - Третий.

   - Ого! Большая голова. Должно быть, умная, - Яцек выбрал противогаз требуемого размера и протянул Олегу. - Одевай.

   Олег натянул противогаз.

   - Доктор, тебе идёт. Снимай противогаз, будем форму мерить.

   На столе перед врачом стали появляться вещи, совершенно не связанные с профессией врача: Камуфляжные куртка и брюки, сапоги, рюкзак... Завхоз заставил Олег переодеться в полевую форму Норда, показал, как правильно подогнать уплотнительные манжеты на рукавах и штанинах.

   - Одёжа хорошая, - рассказывал Яцек, - пыль и аэрозоль не пропускает. На переходе перчатки не снимать, манжеты и воротник не расстёгивать. Потому как, если накроет, возиться с застёжками будет некогда. В нашем деле лучше пропотеть, чем сдохнуть.

   Каптёр открывал один ящик за другим, перед Олегом росла гора снаряжения: Непромокаемая плащ-палатка вроде советского "дождя", бронежилет-разгрузка, фонарик, рация... Олег расписывался за каждый предмет в ведомости и список растянулся на две страницы. В оружейке Яцек вынул из сейфа "беретту". Олег взял оружие в руки - не понравилось. Рукоять у "беретты" слишком массивная, не для его аристократической ручки. Яцек помог врачу правильно подогнать кобуру, чтобы оружие было под рукой.

   - Привыкай, - сказал он Олегу. - Здесь без этого ни туды и ни сюды. Через неделю прибудут новобранцы, я устрою для всех вас нормальный инструктаж с выездом на местность и стрельбами. А пока недосуг мне с тобой возиться. Иди, принимай медпункт.

   Медпункт Норда располагался на первом этаже отдельно от остальных помещений компании и имел собственный вход. В коридоре царил приятный полумрак, слегка попахивало хлоркой. Две тётки в вязаных кофтах сидели в очереди у кабинета. В щель под дверью пробивалась полоска света. Значит, кто-то из сотрудников, скорей всего фельдшер на месте.

   "Вот и отлично", - подумал Олег, открывая дверь. - "Сейчас познакомимся".

   В кабинете за столом сидела медсестра лет тридцати на вид и горько плакала. Взглянув на Олега, она уронила голову на ладони и принялась рыдать пуще прежнего.

   Врач по опыту знал, женские слёзы на поверку часто оказываются крокодильими, поэтому напустил на себя суровый вид.

   - Так, чё такое?

   - Фельдшера жалко. Совсем ведь сопьётся.

   У стены на смотровой кушетке лежал здоровущий мужик в зелёном хирургическом костюме. Через дырку в носке на Олега смотрел заскорузлый палец спящего. От мужика отчётливо несло перегаром. Пьяница учуял присутствие постороннего в кабинете, со стоном повернулся на бок и сел, его заплывшие глазки сфокусировались на Олеге.

   - Ты кто?

   - Я новый заведующий медпунктом.

   - Ну и вали отсюда.

   Фельдшер рухнул на топчан и отключился. Олег взял со стола полупустую бутылку дорогущего "Гетмана Мезепы". В медпункте абы что не пили! Врач с трудом поборол искушение треснуть пьяницу бутылкой по кудлатой башке.

   - Когда фельдшер проспится, передайте ему, что премия за текущий месяц с него снята, - распорядился Олег.

   - Доктор, вы не сердитесь на Никитюка, - медсестра вскочила, на ходу поправляя расплывшийся макияж. - Он сейчас отдохнёт и снова начнёт приём.

   - Как вас зовут, - спросил врач.

   - Татьяна Кириловна Маковец.

   - Я Олег Игоревич Самойлов. Очень приятно. Покажите мне медпункт.

   Оснащение в медпункте было отличным. Не всякая участковая больница могла позволить себе такое оборудование. Имелся санпропускник, полноценная операционная и даже крохотный стационар на четыре персоны. Когда Олег заглянул в палату, в ней спал крупный усатый дядька лет тридцати пяти на вид. Наёмник развалился на кровати прямо в одежде, рядом стояли его сапоги.

   - Это кто? - спросил Олег. - Тоже похмелье замучило?

   - Нет, не похмелье. Это Антон Галушко, дозиметрист, - объяснила Маковец. - Он от Шрамма у нас прячется.

   - Зачем? - не понял Олег.

   - Шрамм велел послать Галушку в поле за завод, радиоактивное пятно обвешивать. А Галушко месячную дозу уже вдвое перебрал. Вот и прячется.

   - Понятно.

   Интересные порядки! После всего увиденного и услышанного у Олега появилось острейшее желание бросить всё и бежать. От резких телодвижений спасла мысль о зарплате. Да, за такой оклад стоит потерпеть.

   - Покажите мой кабинет, - распорядился Олег.

   Кабинет заведующего приятно удивил. Прежний его хозяин в отличии от своего начальства устраивался основательно: стены хорошо оштукатурены, мебель добротная, кресло заведующего и стулья обтянуты кожей а не дрянным дермантином. Олег сел за стол и осмотрелся. В шкафу за стеклом он заметил большую банку из-под кофе, доверху наполненную разноцветными таблетками, пилюлями и драже. Отпечатанная на принтере этикетка на правом боку банки сообщала: "От головы". Такая же этикетка на левом боку гласила: "От живота". Кто бы ни был прежний хозяин кабинета, он не был чужд своеобразному медицинскому юмору.

   Столешницу накрывал исцарапанный лист оргстекла, под ним лежали документы и разные бумажки-напоминалки, которых у любого практикующего врача накапливается великое множество. Между списком телефонов и таблицей пересчёта доз Олег заметил фотографию. На ней незнакомые господа были запечатлены фонтана на киевской Площади Независимости.

   - Садитесь, - предложил Олег медсестре, нерешительно застывшей посреди кабинета. - Это кто? - он постучал ногтем по фотографии.

   - Гробовский с друзьями. Наш бывший заведующий.

   Врач вынул фотографию из-под стекла, рассмотрел поближе. Ни одного знакомого лица. Хотя, нет, вот этот полуседой господин в костюме-тройке чертовски похож на Петра Андреевича Старцева, начальника участковой больницы, что стояла когда-то в родном селе Олега.

   Врач присмотрелся к фотографии. Так и есть, Старцев собственной персоной, невысокий, сухощавый, уверенный в себе человек с аккуратной бородкой. Рослый Гробовский возвышался рядом как крепостная башня.

   - Почему Гробовский ушёл с должности? - спросил Олег.

   - У него какой-то конфликт с сотрудниками вышел, - медсестра явно знала, что не поделил Гробовский с наёмниками, но об этом помалкивала. - Потом доктор недели две в посёлке поболтался и пропал.

   - Как пропал?!

   - Обыкновенно, без вести. Он же ж о своих отлучках не предупреждал. С осени о нём ничего не слышно. Участковый одно время спрашивал о Гробовском, потом и он отстал.

   Слова медсестры напомнили о том, что надо зайти к участковому и заняться пропиской.

   - Я ухожу в поссовет, - сообщил медсестре Олег. - А с завтрашнего дня приступаю к работе. Предупредите фельдшера: медпункте вводится сухой закон. До свиданья.

   Кабинет участкового располагался в цоколе административного здания и был обставлен в духе минимализма: Стол, стул, сейф. Ещё у двери стояла вешалка, на которой висели милицейская куртка и прорезиненный плащ из комплекта ОЗК. Стены в кабинете абсолютно голые, не было даже обязательного портрета вождя правящей партии.

   - Чего озираешься? - оторвался от бумаг Шершнёв. - Умение обходиться малым - это искусство! Проходи, садись.

   Участковый сгрёб документы в сторону и положил перед собой чистый лист.

   - Так, начнём. Откуда приехал?

   - Из Красногорска, Московской области.

   - Какой ВУЗ закончил?

   - Курский Медицинский Университет, лечебный факультет.

   - Специальность?

   - Лечебное дело. Хирургия.

   - Цель приезда в Болото?

   - Людей лечить буду.

   - Хорошее занятие. Так и запишем. Располагаешь ли ты сведениями о совершённых противоправных действиях или о приготовлениях к таковым?

   - Располагаю. У Афанасьевны в кладовке стоит самогонный аппарат. Подозреваю, что тётка приготовляется к самогоноварению.

   - Так, ладно, шутки в сторону, - Шершнёв убрал бумагу и развернул на столе карту, уже изрядно потрёпанную и склеенную по сгибам скотчем. - Начинаю краткий курс по технике безопасной жизни в Мостовом. Говорю один раз, потом спросить будет некого. Смотри сюда.

   Рассказывая, участковый водил по карте карандашом.

   - Участки аномальной активности образуют вокруг Болота слепую кишку идущую наискосок с севера на юг. Внутри кишки безопасно, аномалий практически нет, за её пределами как придётся. У основания кишки стоит блокпост, на котором ты меня подобрал, у слепого конца находится завод спецрезинотехники, где твой Норд офисы снимает.

   Олег обратил внимание на нарисованный фломастером овал южнее Болота. Надпись в овале гласила: "Здесь живут чудовища".

   - Вот тут разбитый элеватор, у него туристы ошиваются, - продолжал участковый. - Типа, сталкеры. Я их не трогаю, и они меня не достают. Сейчас их там всего человек пять, потому что не сезон. Ну а ближе к маю народец подтянется. Они, конечно, шпана, но для тебя безопасны, потому что знают: не сегодня-завтра ты будешь кого-то из них зашивать. Вот здесь, - участковый поставил крестик за окраиной Болота, - Горелый хутор, там упыри живут.

   - Кто?

   - Ну эти, вампиры. Мутанты, одним словом. Не путай с кровососами, это тема для отдельного плача. Не пугайся, когда они к тебе в медпункт припрутся. Внешность у них специфическая, а так ничего, вполне вменяемые.

   - А упыри ваши не опасны? - осторожно спросил Олег.

   - Не, они тихие. Пока сытые. У них этот... - участковый замялся, вспоминая умное слово, - ...метаболизм крови требует. Но ты не бойся, они куриной обходятся. Я к ним прошлым летом съездил, каждого на фотоаппарат щёлкнул и в ведомость записал. Теперь наши упыри как люди. Почти.

   Участковый сложил карту и сунул её в стол.

   - Ну что тебе ещё рассказать, - поскрёб он в затылке карандашом. - Место у нас спокойное, тихое. Народ, конечно, со странностями, но вполне мирный. Зверьё через периметр особенно не лезет, а тех, кто пролез, мы оперативно отстреливаем. Выбросы до сих пор ложились или за холмами, или на болото, а самому посёлку пока везло.

   - Что за выбросы такие? - прервал участкового Олег.

   - Когда следующий будет, узнаешь. Кстати, ты сегодня на машине?

   - Да.

   - Слушай, у меня обеденный перерыв сейчас начинается. Тут есть одна забегаловка, поехали, перекусим.

   - Поехали, - пожал плечами Олег.

   Забегаловка находилась в старой части посёлка, там, где асфальт переходил в булыжную мостовую. Вдоль переулка возвышались старые купеческие особняки. Потемневшие, с трещинами в стенах, они всё ещё напоминали о богатстве своих прежних владельцев. У одного из особняков участковый велел остановиться.

   Дом, судя по табличке у парадного входа, занимала торгующая непонятно чем компания. А над дверью в подвал, висел транспарант, сделанный просто и без изысков: Кафе "Весна". На самой двери хозяин заведения приклеил написанную от руки программу культурных развлечений на неделю: "Четверг - конкурс мокрых маек. Пятница - развратница! Суббота - ночной стриптиз".

   Из распахнутой двери в нос шибанул запах столовки. Истёртые кирпичные ступени вели вниз, в дымный полумрак, из которого глухо бухали динамики акустической системы. Спустившись вслед за участковым, Олег оказался в просторном, насквозь прокуренном подвале со сводчатым потолком. Вдоль стен стояли пластиковые столы и стулья вроде тех, что ставят в уличных пивных. Двойная арка делила подвал на два помещения, в дальнем размещалась барная стойка и подобие эстрады.

   За столом у входа шла игра. В покер резались трое. Рослый детина в тельняшке и камуфляжных штанах ожесточённо хлестал картами об стол. Лицо здоровяка покрывал оспины, словно его обдало веером раскалённых брызг. Напротив сидел невозмутимый молодой парень, у которого недоставало левой руки. Он играл, зажав карты в протезе. Третий игрок с головы до ног закутался в плащ, тень от капюшона полностью скрывала его лицо. Виднелся только подбородок, коричневый и пористый, словно кусок пемзы.

   - Сталкеры? - спросил Олег, указав глазами на игроков. Шершнёв молча кивнул.

   К вошедшим подкатилась толстая баба с провалившимся носом.

   - Вы с периметра припёлися?

   - Нет, не с периметра, - отпихнул её участковый.

   - Если с периметра, сапоги мойте! Вон, корыто вам поставлено, - баба указала на ржавое корыто из оцинковки, в котором плавал туалетный ёршик. - А то понатащут грязи, а мне полы мыть. Грязь в Зоне едучая, все руки мне проела!

   И баба сунула Олегу под нос свои ладони, все в трещинах, из которых виднелось розовое мясо.

   - Иди отсюда, Ганна, не порть аппетит, - прогнал её Шершнёв.

   Он сел за свободный стол, махнул замешкавшемуся Олегу, чтоб тот тоже садился. К посетителям в развалку подошёл лилипут. Росту в нём было чуть больше метра, лилипут обладал непропорционально крупной лохматой головой, короткими ручками и ножками. На волосатом пальце уродца блестела золотая печатка. Он собрал грязную посуду со стола и смахнул крошки.

   - Заказывать будете? - спросил лилипут.

   Он обладал высоким неприятным голосом.

   - А? - встрепенулся Олег, который пребывал в прострации от увиденного в подземном кабаке.

   - Есть, говорю, что-то будете?

   - Организуй мне как обычно, - деловито распорядился Шершнёв. - И доктору то же самое. Только ему морсу вместо пива, он за рулём. Ты солянку ешь? - участковый обернулся к Олегу. - Тут хорошо солянку готовят.

   От солянки Олег отказался, заказав только морс. Выслушав клиентов, лилипут поковылял к двери у барной стойки. Дверь приоткрылась, в зал ворвалось шкворчание масла на сковородах и звон посуды в мойке.

   - Пошли отсюда, - неожиданно сказал Олег, которому стало не по себе от вида кабака, его посетителей и работников.

   - Ты чего, испугался? - Шершнёв глянул сперва на страховидных игроков, потом на врача. - Это же твой народ, твои больные. Все они когда-нибудь попадут к тебе на приём. Как же ты их лечить будешь? Может, ты ими брезгуешь?

   Снова подошёл лилипут с подносом, заставленным тарелками и кружками. Держать тяжёлый поднос короткими ручками ему было неудобно, он нёс его поставив на голову и придерживая руками. Лилипут принялся составлять тарелки с подноса, бросая косые взгляды на врача. На участкового он не обращал внимания, похоже, Шершнёв был здесь свой человек. Олег вздохнул и придвинул к себе кружку. Только здесь, в подземной пивнухе до него окончательно дошло, в какую дыру он приехал.

   - Тебя как звать, - обратился Олег к официанту.

   - Федя.

   - Слушай, Федя, принеси сто грамм коньяку.

   - Есть "Гастон де Лагранж" и крымский.

   - Неси что хочешь, - и повернувшись к собравшемуся возразить участковому. - Не лезь. Уж до дома как ни будь машину доведу.

   - Тогда и мне сто грамм, - решился Шершнёв. - Хотя, чего мы будем мелочиться? Неси бутылку.

   Коньяк на пустой желудок - вещь забористая. К концу трапезы врач с участковым были если не друзьями, то уж точно приятелями.

   - Ты главное, того, - размахивал руками пьяный Шершнёв, - никого не бойся и ничему не удивляйся. Если что не понятно - спрашивай у меня. А если что не так - порву нахрен!

   В зал из кухни вышел низенький лысый толстяк в кацавейке. Он настороженно глянул на разошедшегося участкового.

   - Вот и Биндос собственной персоной, - указал на толстяка Шершнёв. - Только посмотри на него, глазки жиром заплыли ровно как у борова. Ты эта, не стесняйся, если там, девочку захочешь или ствол, обращайся к Биндосу. Он тут главный мафиози.

   Биндос шушукался с лилипутом, время от времени оба бросали недобрые взгляды на участкового и его нового приятеля. Несмотря на приличную дозу спиртного, Олег почувствовал себя крайне неуютно. Он попытался эффектно щёлкнуть пальцами, чтоб подозвать официанта, но не сумел. Тогда врач заорал через весь зал:

   - Федя! Счёт неси!

   - Какой счёт, мы только начали! - пытался возражать Шершнёв, но стоило карлику появиться у стола, участковый полез в карман.

   - Для лучшего друга мне ничего не жалко, - бормотал он, роняя на стол купюры.

   Чуть более трезвый Олег отобрал у Шершнёва деньги и отсчитал требуемую сумму. Остальное засунул участковому в нагрудный карман.

   - Пошли, Лёха, - Олег взял Шершнёва под мышку и заставил подняться.

   До выхода из зала добрались без приключений, но у самой лестницы Шершнёв вдруг упёрся.

   - Биндос! - участковый обернулся и погрозил толстяку кулаком. - Я те припомню Янов! Ещё, гад, поплачешься у меня.

   В ответ мафиози безнадёжно махнул рукой. Дескать, что с пьяного дурака взять. Олег поднатужился и выпихнул-таки участкового прочь. На свежем воздухе Шершнёв чуть протрезвел. По крайней мере, он уже не сопротивлялся и позволил посадить себя в машину.

   - Ты где живёшь? - спросил Олег.

   - Там! - Шершнёв ткнул пальцем вперёд.

   - Ну поехали.

   "Нива" тронулась по замысловатой кривой. Хорошо ещё, что улица к этому часу совершенно опустела, и некому было наблюдать Олеговы фортели. Метров через сто машина выровнялась и побежала в заданном направлении.

   Через пару минут Шершнёв зашебуршился на сиденье, требуя остановить машину. Олег лихо припарковался у крытой толем хатынки, едва не задавив зазевавшегося пса. Перепуганный до полусмерти пёс с воем рванул прочь, а Олег принялся вылущивать участкового из машины. Шершнёв сопротивлялся. Заякорившись всеми конечностями он требовал продолжения банкета.

   - Поехали кататься! - орал буйный представитель органов правопорядка.

   - Хрен тебе в зубы а не кататься, - пыхтел Олег. - Вылазь, скотина такая!

   Он рванул участкового и тот вылетел из "нивы" как пробка. От полученного импульса оба рухнули на землю, причём участковый оказался сверху.

   - Привет, подружка, - причмокнул Шершнёв и получил кулаком в ухо.

   - Овянь, погань ты этакая!

   Олег поставил участкового перед калиткой.

   - Отвечай, скотина: Твой это дом или нет?!

   У участкового фаза возбуждения сменилась предкоматозным состоянием. Стоять он уже не пытался, просто висел на Олеге как пальто на вешалке. С трудом разлепив глаза, он попробовал сфокусироваться на доме. Некоторое время участковый анализировал свои впечатления, потом выдал:

   - А хрен его знает!

   Вконец осатанев, Олег забарабанил кулаком в калитку, решив, что если не найдёт дом Шершнёва, то хотя бы спросит, под каким забором удобнее его бросить. Открыла маленькая чернявая толстушка. Она оглядела пьяную парочку с головы до ног.

   - Саня! - воскликнул Шершнёв и попытался обнять толстушку. - Как я рад тебя видеть!

   Вместо ответа мадам схватила Шершнёв за шиворот. Раз! - и участковый влетел в калитку.

   - Я... эта! - промямлил Олег.

   Бац! - кулак Шершнёвской супружицы впечатался Олегу промеж глаз. В тот же миг калитка захлопнулась, оставив врача один на один с разбитым носом.

   - Правильно мне маменька говорила, - резюмировал Олег. - Не делай добра и не получишь зла.

   Добравшись до дома, он принял профилактическое средство от похмелья - крепкий чай с лимоном. Афанасьевна суетилась на кухне, бросая укоризненные взгляды на чаёвничающего постояльца, однако сам врач угрызений совести не испытывал. Раз его начальник и подчинённый надрались с утра, что мешает ему, Олегу, напится к вечеру. Надо же, чёрт возьми, вливаться в коллектив!

   Хозяйка перемыла посуду и ушла спать, а чуть протрезвевший Олег положил перед собой чистый лист бумаги. Он разделил его вертикальной чертой на две равные половины и вместо заголовка слева написал: "Плохо", а справа: "Хорошо". В графе "Плохо" Олег написал: "Удобства во дворе, душа нет". Почесав карандашом в затылке, Олег в следующем пункте добавил: "приличного ресторана тоже нет, пойти некуда". Способ аутопсихотерапии, предложенный Робинзоном Крузо увлёк врача, его настроение несколько улучшилось. В "плохой" колонке он дописал: "начальник - хам". Вычеркнув слово "хам", Олег вписал: "солдафон". От начальства врач перешёл к подчинённым: "Фельдшер - алкаш". Несколько лет назад Олегу пришлось пожить в общежитии, в одной комнате с алкоголиком. За неполные пол года совместного проживания врач успел возненавидеть не только соседа но и всех пьяниц планеты. Для себя Олег решил избавиться от фельдшерюги как только ему найдётся замена. Подумав, он дописал: "Ближайший большой город в соседнем государстве". Спору нет, Гомель и Мозырь - прекрасные города, но через границу в них не наездишься. А чтобы добраться из Болота до Киева или любого другого города Украины, требовалось сделать длиннейший крюк вокруг Зоны.

   Олег критически осмотрел своё произведение. "Плохую" колонку следовало завершать, поскольку места в ней не оставалось. И Олег взялся за "хорошую". Он сразу же написал: "Получил повышение по службе". Это было важным пунктом, поскольку отсутствием честолюбия врач не страдал. Конечно, "заведующий медпунктом" звучит не так здорово, как "заведующий отделением" или "главврач". Но будем откровенны, медпункт Норда представлял собой маленькую клинику. Покомандовав ею, врач смело мог претендовать на заведование в Москве.

   "Высокая зарплата" - да, несомненно. Норд на своих сотрудниках не экономил. После работы в Болоте врач сможет считать себя богатым человеком. Но тут-то и крылся подвох. По своему опыту Олег знал, если человеку грозят большой зарплатой, значит ему либо пообещают, но не заплатят, либо заставят пахать так, что потом не захочешь смотреть на деньги. Чутьё подсказывало: Второй вариант более вероятен.

   "Возможность дописать диссертацию" - добавил Олег третьим пунктом и поставил большой знак вопроса. Во первых, не факт, что Лукин не попытается сорвать ему защиту. Про таких как академик говорят: "Я не злопамятный, просто злой, и память у меня хорошая". А во вторых, кто может поручиться, что в Мостовом Олег найдёт время для работы над диссертацией?

   "Жизнь на природе", написал, было, Олег и тут же вычеркнул. Какая уж тут природа, если посёлок со всех сторон окружён блокпостами и колючей проволокой. На осаждённую крепость он не похож, но за околицу тут, похоже не сунешься. Да и не пустят. Значит, придётся мотаться исключительно между домом и медпунктом.

   Олег подвёл под своим произведением черту. Вывод был виден невооружённым глазом: "На кой чёрт я сюда припёрся"?

   Практическая медицина

   Весна нахлынула на посёлок стремительно, как лавина, с разливом и распутицей, с лужами поперёк улиц и вереницами птиц в небесах. В один день лес на холмах подёрнуло зелёной дымкой от распустившихся почек, а неделю спустя он уже шумел молодой листвой. Над Болотом забушевали грозы. Олег отродясь не видел таких гроз, когда молнии били одна за другой, а от грома в оконных переплетах дрожали стёкла. Мир вокруг был насыщен электричеством. По антеннам и проводам блуждали голубые огни, выключенные лампочки тлели сами по себе, аккумуляторы не разряжались. Ночью улицы посёлка озарялись зарницами, светящийся туман вставал над топями и подбирался к окраинам.

   Рабочий день Олега начинался с будильника. Иногда, собрав волю в кулак, он выскакивал из-под одеяла, но чаще сбрасывал будильник на пол, рассчитывая полежать ещё минут пять-десять и конечно, засыпал. Тогда в комнату робко заглядывала хозяйка.

   - Олег Игоревич, на работу опоздаете, - Афанасьевна чувствовала себя ответственной за то, чтобы доктор приехал в медпункт вовремя. - У вас уж и будильник прозвенел, а вы всё спите.

   По утрам в комнате становилось холодно как в леднике. Натопленный с вечера дом за ночь выстывал, и чтобы просто выбраться из тёплой постели, от Олега требовался подлинный героизм.

   Красногорск по сравнению с Болотом - коммунальный рай. Там у Олега была горячая и холодная вода в любых разумных количествах. А здесь - только таз и подогретый на плите чайник. Пока врач выполнял рыльно-мыльные процедуры, хозяйка за стенкой готовила завтрак. Афанасьевна, простая душа, на одной плите одновременно жарила яичницу для постояльца и запаривала в чугунке месиво для своих кролей. Месиво состояло из объедков и резаного сена. На плите кроличья еда бурлила и брызгала кипятком во все стороны, поэтому яичница приобретала едва уловимый травянистый привкус. К тому же на закопченных до черноты сковородках Афанасьевны, да ещё при дровяном отоплении яичница могла получиться только двух видов: подгоревшая и недожаренная.

   Подкрепившись, Олег заваривал кофе в турке и кейфовал, пока хозяйка убирала со стола. Сама Афанасьевна заварной кофе никогда не пила, считая это проявлением барства, простительным лишь для заезжего интеллигента. Утренний кофе, да пожалуй, ещё привычка читать за обеденным столом, составляли всё, что осталось у Олега от прежней жизни. Впрочем, долго ностальгировать по Красногорску не было времени. Врач выгонял машину со двора и ехал через посёлок на завод, обгоняя по пути служебные автобусы и ржавые колымаги работяг.

   Медпункт Норда в административных вопросах был практически автономен. Шрамм не лез в медицинские дела, его роль сводилась к своевременному перечислению денег на зарплаты и на расходники. Олег чувствовал себя хозяином в крохотном ухоженном мирке. А поскольку в его руках были премии фельдшера и медсестры, власть заведующего приобретала лёгкий привкус диктатуры.

   Олег начал утро с обхода. Для начала он заглянул к медсестре.

   - Что у нас на сегодня?

   Медсестра Маковец была из местных и знала обо всём, происходящем в медпункте и на заводе. Она же сообщала Олегу обо всех заморочках Норда, о которых Шрамм забывал или не хотел говорить сам.

   - Сегодня шеф опять своих головорезов к периметру погнал, - сообщила медсестра. - Сели в джипы и уехали ещё затемно.

   - Фельдшер с ними?

   - Нет, Саньку не взяли. Олег Игоревич, - медсестра перешла на таинственный шепот, - говорят, у шефа неприятности с госбезопасностью. Вроде как эсбэушники хотят Норд с Украины погнать, чтоб они в Зону больше не ходили.

   - Нам то что, - пожал плечами врач. - Пусть с СБУ Шрамм договаривается.

   Самого Олега пока в рейды не брали, но его это не радовало. Врач подозревал, что его приберегают для какой-то большой акции в глубине Зоны, после которой у Шрамма рука отсохнет писать похоронки.

   Пообщавшись с медсестрой, Олег заглянул к фельдшеру и застал у него в гостях дозиметриста. Приятели трезвые и потому злые, шушукались, сдвинув головы. Оба мгновенно замолчали, стоило врачу войти. Дозиметрист Галушко ограничился лёгким кивком. Никитюк же вскочил, подбежал, подобострастно пожал протянутую начальником руку. Послав однажды Олега в известном направлении, он чувствовал себя ужасно виноватым и старательно заглаживал вину.

   После сурового разговора с врачом Никитюк больше не напивался в открытую, но продолжал поддавать втихаря, о чём Олегу по старой деревенской традиции сразу же настучали. Да и без доноса воспалённые глаза и синюшный нос пьяницы говорили сами за себя. А запах! Аромат сивушного перегара не оставлял фельдшера с утра и до вечера. Олег давно уволил бы его, да только найти замену оказалось невозможно. Увы, хорошие фельдшера встречаются намного реже хороших солдат, и все они, как назло, предпочитают спокойную работу дома высокой зарплате у чёрта на куличках.

   Олег заглянул в палату, где отлёживались двое легкораненых с прошлого рейда.

   - Здорово пацаны!

   - Здравствуйте, товарищ доктор!

   - Падёж за ночь был?

   - Никак нет. Все живые.

   Ну вот и пообщались. Олег заглянул ради порядка в процедурку к Маковец. Пусть мадам знает: Начальник здесь и всё видит. Потом зашёл в кабинет, включил чайник. Сейчас, пока больных ещё нет, в самый раз хватить кофейку для оптимизации мыслительных процессов. В дверь робко поскреблись.

   - Открыто! - раздражённо крикнул Олег.

   В нашем медпункте всё отлично. Если б ещё пациенты не досаждали! В кабинет зашёл хмурый Зоран.

   - Олег, выручай!

   С сербом Олег подружился при довольно банальных для медицины обстоятельствах. Началось всё с того что Зоран впал в кому. Натуральным образом взял и отключился. Приятели зашли к нему в комнату, а он лежит и слюни пускает. Наёмника притащили в медпункт, позвали Никитюка. Тот развёл руками - случай неясный, вызывайте санавиацию. Приехал Олег и приказал раздеть Зорана. Как хирург он искал следы повреждений на теле. Синяков не было, зато обнаружилось, что у волосатого как медведь серба всё тело обрито наголо и видны свежие бритвенные порезы, появившиеся при неаккуратном бритье. Всё окончательно запуталось. Никитюк бормотал умные слова о неизвестной нейроинфекции, медсестра таинственно намекала на влияние Зоны, а Олег не мог понять, почему состояние наёмника так разительно напоминает классическую картину отравления боевым зарином.

   - Подать мне его земляков! - распорядился Олег. - С кем он там корешился в общаге?

   Прибежали двое сербов.

   - Так, пацаны, минута промедления стоит вашему земляку год жизни, - сообщил им врач. - Колитесь, как вы там извращались?

   Один серб истерически хихикнул и раскололся: Всем известно: Зоран первый парень на деревне. Красивый, интеллигентный, богатый. Сколько народу он укокошил за годы наёмничества, в расчет не принималось. Все девицы в Болоте были готовы драться за Зорана. Но серба вечно тянуло на жареное. Возвращаясь из отпуска где-то на пол пути между Белградом и Болотом он упал в кровать некой шалавы и та наградила любовника лобковыми вшами. С насекомыми Зоран решил бороться радикально. Для начала, обрился наголо, купил на базаре две банки дихлофоса и обе на себя разбрызгал. После чего отключился.

   Наконец до Олега дошла картина болезни. Дихлофос - побочный продукт военного химпрома, жалкое подобие боевых V-газов. Но в больших концентрациях он действует аналогично, блокируя передачу импульсов по нервным волокнам. К тому же, как и большинство фосфорорганических соединений, он хорошо впитывается через кожу. А дальше всё протекает как в учебнике по военной токсикологии: Обильное слюноотделение, потеря сознания и смерть от остановки дыхания.

   Зорана спасли инъекциями атропина и с тех пор серб проникся необычайным доверием к Олегу, обращаясь к нему по любому поводу.

   - Я это..., мы того..., - смущённо бормотал серб.

   Когда Зоран произнёс слово "мы", диагноз стал очевиден.

   - Хвост предъявляй, - скомандовал Олег.

   Зоран густо покраснел, это было заметно даже сквозь тёмный загар. Наёмник проверил, надёжно ли запирается дверь в кабинет и спустил штаны.

   Так, что мы имеем? Мы имеем твёрдый шанкр в его классическом исполнении, являющийся непременным признаком первичного сифилиса. А имеем мы его оттого что Зоран опять поимел какую-то лахудру без презерватива.

   - Зоран, - врач изобразил искреннее сочувствие, - ещё раз, и придётся ампутировать!

   Румянец на лице наёмника сменился смертельной бледностью.

   - Олег, забудь, что ты доктор. Побудь человеком хотя бы сегодня!

   - Ладно, побуду. Будешь ходить на уколы три раза в день, пока я не скажу "хватит". И никаких блядок, пока не сдашь повторно анализ.

   Вообще то, при нынешнем уровне развития фармакологии лечить сифилис инъекциями да ещё трижды в день совсем не обязательно. Есть эффективные таблетированные антибиотики. Но Олег считал, что Зорану уколы будут полезны с воспитательной целью.

   - Свободен, - резюмировал Олег. - Иди колись.

   Следом в кабинет загляну дядька апоплектического вида - толстый, красномордый и нервный. На заводе он командовал бригадой грузчиков. Неделю назад Олег назначил ему свечки от геморроя.

   - Доктор, не помогли свечки то! Мобуть у церкви надо було брать, а я в хозмаге...

   Пятнадцать минут Олег разъяснял мужику, какие именно свечки ему показаны, где их брать и куда вставлять. В дверь время от времени заглядывал бородатый дед. Убедившись, что пациент с геморроем из кабинета никуда не делся, дед исчезал, чтобы через пять минут заглянуть снова.

   Зашла медсестра, занесла бандероль от Вахмистрова. В бандероли оказался давно обещанный диск с программой для обработки данных и записка. В ней профессор напоминал нерадивому ученику, что если Олег немедленно не возьмётся за ум и за диссертацию, то не видать ему учёной степени как своих ушей. В кабинет снова заглянул дед. Какой-то совершенно левый на вид. В том смысле, что не сотрудник Норда и не рабочий с завода.

   - Здрасте!

   Аромат от деда шёл такой, что глаза резало. К запаху застарелого пота примешивалась жуткая вонь свинного навоза. На вид дедушке было далеко за шестьдесят, лицо его чуть ли не до глаз заросло сивой бородой. Пациент был одет в галифе и солдатский бушлат поверх свитера, на ногах его плотно сидели сапоги марки "Govnodav", облепленные жирной лесной глиной.

   - Доктор, у меня в ушах шумит ужас как! Вылечите меня.

   - Слушай дед, - начал Олег, научившийся детской непосредственности у сельских жителей, - тебе сколько лет?

   - Девяносто пять в мае будет.

   Дедушка отлично выглядел для своих лет.

   - В девяносто пять в ушах шумит и шуметь будет, - заявил врач. - Медицина в этом случае бессильна.

   Олег краем глаза просмотрел предъявленные пациентом документы. Медицинский полис у деда был древний, выданный в девяносто каком-то мохнатом году, на заре украинской самостийности. А ещё врач обнаружил, что старый хрен прописан не в Болоте а у чёрта на куличках, в каких-то Копачах. Олега одолело раздражение. Мало ему своих больных, так ещё из других сёл прутся! Дед между тем не унимался.

   - А ещё я это..., в туалет не хожу. По три дни!

   - Тебе сколько лет? - снова уточнил врач.

   - Девяносто пять.

   - В девяносто пять не ходишь и ходить не будешь. Тут медицина однозначно не поможет.

   Дед нервно закрутился на стуле. Он мучительно вспоминал, чем бы ещё озадачить врача.

   - У меня ещё это... коленки болят. И пухнут!

   - А вот это мы полечим, это по моему профилю, - сжалился Олег. - Спускай штаны, коленки смотреть буду.

   Боже мой, лучше б врач этого не говорил! Лучше б он сказал, что в девяносто пять коленки болели и болеть будут. Когда дед наконец одел штаны, в кабинете воняло как в свинарнике. После осмотра Олег вернулся за стол чтоб выписать рецепты. И тут его проняло. Видать ангел-хранитель был в отпуске, а чёрт тут как тут. У чертей отпусков не бывает. На последнем бланке Олег написал латиницей: "Banja 2 raza v nedelu". И оттиснул свою печать.

   - С этим в аптеку, - приказал Олег и бросился к окну проветривать кабинет.

   Едва старик вышел, как в дверь громко постучали и сразу же, не дожидаясь приглашения вошёл молодой человек в элегантном костюме и уселся напротив врача.

   - Вы, я полагаю, Самойлов, - посетитель протянул Олегу руку через стол.

   Гость сразу не понравился Олегу. Отторжение вызывали барские манеры посетителя, его покровительственный тон, дорогой костюм, совершенно неуместный в посёлке. Врач через силу пожал протянутую руку. Ладошка у посетителя оказалась вялая и влажная. Волнуется, должно быть.

   - Я Ковальчук, - представился пижон. - Ковальчук Сергей Николаевич, сотрудник департамента по специальным исследованиям. Самый молодой департамент в Минздраве и самый, я бы сказал, агрессивный, - Ковальчук слушал сам себя с явным удовольствием. - Да, именно так, агрессивный.

   "Трепло", - подумал про незваного гостя Олег.

   - Вы спрашиваете, зачем я здесь? - не унимался болтун. - Отвечаем: Все медицинские учреждения в непосредственной близости от периметра Зоны переводятся в наше оперативное подчинение. Даже фельдшерско-акушерские пункты. Даже армейские медбаты. Централизация и планирование! Все должны работать во имя науки!

   "А людей лечить уже не надо", - мысленно съязвил Олег.

   - Теперь, что касаемо вас, - Ковальчук выразительно посмотрел на врача. - Нам совершенно точно известно: Вы занимаетесь сбором научной информации. Так?

   Олег кивнул. Отпираться бесполезно, в конторе любая собака знает: Раз в неделю он отправляет в Гомель материалы для лабораторных анализов. Анализы по коммерческим расценкам обходились дорого, но ничего не поделаешь. Той аппаратуры, что стояла в медпункте, за глаза хватило бы участковому врачу, но для научной работы её недостаточно.

   - Постановлением Минздрава от февраля сего года все научные изыскания медицинского профиля вблизи периметра Зоны проводятся только по согласованию с моим департаментом, - сообщил Ковальчук. - Вы такого согласования не проводили, и стало быть..., - Ковальчук сделал театральную паузу, - ...стало быть ваша деятельность незаконна. И наказуема.

   Посетитель торжественно глянул на врача. Наверное, в этот момент чинуша казался себе очень значительным человеком. Интересно, каким образом он собрался наказать Олега за незаконные исследования? Сожжёт на костре как еретика? Или выпишет штраф? А может, дружески пожурит, как коллега коллегу?

   - Мы можем договориться, - Ковальчук наклонился к Олегу, в его голосе зазвучали заговорщицкие нотки. - Я оформлю разрешение на научную деятельность. А вы поделитесь своими результатами.

   Результаты!? Вот, ради чего Ковальчук занимался всем этим словоблудием! Правильно, зачем корпеть, собирать и обрабатывать данные, если можно ограбить того, кто всё это уже проделал? А вы говорите, рэкета в научной среде не существует? Ещё как существует. Интересно, кто же сообщил Ковальчуку тему Олеговой диссертации. Не с бухты-барахты же он приехал в Болото. Наверняка знал, над чем работает Самойлов.

   - Проваливай! - тихо сказал Олег.

   - Что? - не понял Ковальчук.

   - Вали из моего кабинета, срань поганая.

   - Не свалю! - ощетинился посетитель. - Что ты мне сделаешь? В окно выкинешь?

   Мысль показалась Олегу дельной. Левой рукой он схватил чинушу за шкирку, правой за брючный ремень и подтащил к окну, которое оказалось так удачно распахнуто.

   - А-а-а! - заорал Ковальчук, увидев открывшееся под собой пространство.

   Кабинет врача находился на первом этаже, но с учётом высокого цоколя, до земли лететь далеко. Ковальчук с визгом шлёпнулся на газон.

   - Ты, хамло деревенское, москаль, кацап поганый! - закричал он снизу, потрясая кулаком.

   "Москаля" и "хамло" Олег простил. Зачем отрицать очевидное. Но "кацап", это уже личное оскорбление. Врач вскарабкался на подоконник и спрыгнул следом за болтуном. Ковальчук понял: сейчас попросту изобьют и рванул к своему "Шевроле". На парковке чинуша остановился и принялся кричать обидные вещи, но увидев, как Олег выковыривает из земли кирпич, прыгнул в машину и дал по газам.

   На улицу выбежала старшая медсестра. Маковец наблюдала полёт чиновника из окна и пришла в ужас.

   - Олег Игоревич, вы ж..., - Маковец понизила голос, - ...сотрудника Минздрава в окно выкинули!

   Олег уже давно подметил: Деревенские жители, не важно, на Украине или в России, питают невероятное уважение к любым представителям центральных властей. Даже зачуханый капрал из американской бригады Изоляционных сил в их глазах приобретал свойства полномочного представителя Господа Бога.

   - Да плевал я на Минздрав, - беззаботно махнул рукой врач. - Про таких как я говорят: Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут. Пойдёмте лучше чай пить.

   Напиться чаю не дали. Из кабинета Олег увидел, как по дороге несётся бронированный "гелендваген", оставляя за собой плотное облако дизельного выхлопа. Странно, автопарк Норда всегда содержался в идеальном порядке, машин с чадящими моторами в нём не могло быть в принципе. И что ещё удивительней, окрас у армейского джипа был не тёмно-зелёный, а рыжий, с чёрными подпалинами. Как будто машину подержали в кислоте, а потом ещё опалили смоляными факелами.

   Неожиданно джип свернул с асфальта, скатился по насыпи и, ревя прогоревшим глушителем, понёсся прямо на контору. Не притормаживая, джип снёс низенькую оградку, пропахал клумбу, за которой нежно ухаживали работницы заводоуправления, и вышел на финишную прямую. Трах! - машина воткнулась в стену прямо под окном врача. Мотор смолк и воцарилась звенящая тишина. Только слышно было, как потрескивает остывающий мотор да от облезлой брони джипа поднимался парок странного желтоватого оттенка.

   Олег вскочил, зачем-то схватив сумку с химзащитой и бросился во двор. Заведующий медпунктом, слава Богу, не последний человек в компании, сейчас он устроит солдатне разбор полётов с занесением. Дайте только до вас добраться!

   Вблизи джип выглядел кошмарно. Краска облезла полностью. Броня местами истончилась до состояния вологодских кружев. По колёсам как будто прошлись паяльной лампой. Лобовые бронестёкла машины порыжели и покрылись кавернами, едва ли через них можно что-то разглядеть.

   Изнутри стального гроба послышался стук, дверь распахнулась и на землю выпал человек в почерневшем костюме химзащиты. Он содрал расплавившийся противогаз и Олег увидел, что лица то у человека и нет. Из сизого куска мяса на врача снизу вверх смотрели воспалённые белки глаз.

   - Доктор, помогите!

   На Олега накатила паника. Что греха таить, военную токсикологию он в институте закосил. Да и сами преподаватели с военки делали упор в занятиях не на зарин и зоман, а на более вероятные российских условиях отравления метанолом и ликёром "Шасси". И вот, перед Олегом лежит боец, обожженный неизвестным веществом, в джипе может быть ещё с полдесятка таких же полутрупов, а врач не знает, что делать. Олег сжал кулаки и глубоко вздохнул. Вспомнились слова пожилого фельдшера из госпиталя в Ханкале: "Доктор, если не знаете, что делать, делайте хоть что-нибудь. Может повезёт, и вы поступите правильно".

   К прожженному насквозь джипу уже бежали наёмники. О поражениях едкими веществами они знают ещё меньше Олега. А раз так, будем делать "что-нибудь". Что мы видим? Поражение людей сильным разъедающим веществом, вероятно кислотой, от которого не спасла ни броня ни комбинезоны из прорезиненной ткани. Стало быть, перед медиками стоят три задачи: Купировать болевой синдром, удалить остатки вещества с кожи, проводить симптоматическую терапию. И конечно, известить тех, кто точно знает, как действовать в таких случаях. Олег расстегнул сумку и вытряхнул защитный комбинезон на землю. Обычно химзащита спокойно лежала под кушеткой в кабинете. Но сегодня врач как знал, захватил её, когда выбегал из конторы.

   - Не подходить к машине! - скомандовал Олег сотрудникам. - Зоран, надевай защиту, будем парней из джипа вытаскивать. Никитюка - в санпропускник, Маковец - бегом за носилками и фельдшерской укладкой. И ножницы захвати, будем комбезы с бойцов срезать. Зоран, у меня на столе под стеклом записаны телефоны. Позвони по тому, который обведён красным. Представься и опиши ситуацию. Зоран, да приди ж ты в себя!

   Серб тупо уставился на корчащегося в агонии наёмника. Олег шагнул к нему и хлёстко ударил по лицу. Пощёчина прозвучала как сигнал. Медики и наёмники побежали исполнять каждый своё задание. Олег натянул комбинезон и полез в закопченное нутро джипа. Стёкла противогаза подёрнулись дымкой, в горле защипало, стало трудно дышать, будто шихта противогазного фильтра забилась. Сквозь кислотный туман Олег различил лежащие вповалку тела. Он схватил ближайшего наёмника за рукав. Размягчившаяся резина порвалась, кусок остался у врача в руке. Что за чёрт, ткань, из которой сшиты комбинезоны, должна выдерживать даже горящий напалм. А она расползается от одного прикосновения! Олег взял наёмника под мышки и потянул к выходу. У двери его самого дёрнули за ногу, он обернулся и увидел человека в химзащите.

   - Олег, - врач с трудом узнал голос Яцека, искажённый мембраной противогаза, - иди в санпропускник, там у Никитюка истерика. Мы тут сами справимся.

   Двое из отравленного джипа были уже мертвы, когда до них добрались, командир группы умер в медпункте, за остальными прилетел вертолёт. Белая "суперпума" с эмблемой санитарной транспортной компании приземлилась перед заводской конторой. Турбины не выключались, винты секли воздух над головами медиков. Наёмники оцепили кусок газона вокруг вертолёта, не подпуская зевак. Подошёл Шрамм. Он обменялся несколькими фразами с Олегом и врачом транспортировочной бригады. Немец казался абсолютно невозмутимым, словно гибель группы из была для него рутиной. Впрочем, Олег подозревал, что потери уже учтены, скалькулированы и счёт предъявлен неведомому заказчику. Поэтому Шрамма и не трогала кошмарная смерть его людей.

   - Куда вы их сейчас? - спросил Олег у врача в синей скоропомощной робе. - В Киев?

   - Нет, в Россию, - ответил коллега. - Дозаправимся в Брянске, оттуда прямиком в Красногорск. Сдадим раненых в Медико-Биологический.

   - О?кей, увидите Вахмистрова, привет ему передавайте.

   Олег глянул на раненного, которого проносили мимо. На лице наёмника - ни одного клочка открытой кожи, всё забинтовано. Даже глаза. Кое-где сквозь бинт проступили пятна крови. Из бинтов торчала трубка переносного кислородного ингалятора. Странно, был человек, и нет его. Остались лишь смазанные контуры тела под бинтами и серебристой термоизоляционной плёнкой. Как он жить будет - непонятно.

   Олег пожал руку коллеге и пошёл обратно в медпункт. В горле першило, давал о себе знать газовый коктейль, который врач вдохнул через противогаз. На душе было гадко. Вспомнился Институт, раздолбанная ординаторская и чай вприкуску с засохшим тортом. Чего ради он уехал оттуда? Сидел бы сейчас на продавленном диване и болтал с коллегами, перемывая косточки терапевтам из соседнего отделения. Или оперировал нормального мужика с нормальным ножевым ранением. Так нет же, денег захотелось!

   Врач с ненавистью посмотрел на стопку бумаг. Оформлять их требовалось для правильного списания наркотиков, потраченных на раненных. Воистину, бумажки погубят медицину!

   Из окна было видно, как вертолёт оторвался от земли, чуть наклонился носом и полетел, быстро набирая высоту. Часа через три он будет пролетать над Красногорском. Олегу отчаянно захотелось выбежать из конторы и размахивая руками, закричать: "Возьмите меня с собой!"

   - Олег Игоревич, - Маковец осторожно заглянула в кабинет, - вас Никитюк к себе вызывает

   Врач почувствовал, как тоска сменяется в нём раздражением. Никитюк только что психанул, отказавшись обрабатывать извлечённых из джипа людей. "У меня дети!" - визжал перепуганный до смерти фельдшер. Дети детьми, но нравы в Норде суровые. От кулачной расправы Никитюка спас Олег, клятвенно заверив наёмников, что сам разберётся. И теперь фельдшерюга имеет наглость вызывать к себе начальника!

   - Если ему есть, что сказать, пусть сам приходит, - резко ответил Олег.

   Медсестру прорвало.

   - Доктор, да он не разговаривать а бить вас собрался! Он же мерзавец. И Галушко, земляк его, тоже сволота порядочная, забился в щель, пока мы ребят из машины доставали. Оба смелые, только с теми, кто сдачи дать не может. Это они Гробовского избили, когда он им выговор сделал. Избили и обоссали его! Гробовский, бедный, к Шрамму кинулся, а тот его послал, немчура поганая.

   Вот это да! Куда катится славянская интеллигенция? Где времена Чехова и Булгакова, когда споры разрешались благородной дуэлью? Олег всякое повидал на своём веку, но при нём начальников не били и тем более не мочились на них. После такого унижения Гробовскому оставалось только бежать, куда глаза глядят. Что он, по-видимому, и сделал. Олег снял халат. В предстоящем разговоре с подчинёнными он будет только мешать.

   - Не ходите! - медсестра загородила дверь. - Побьют они вас.

   - Правда? Тогда тем более пойду. Нельзя пропустить такое шоу.

   В кабинете фельдшера накурено как подсобке у слесарей в обеденный перерыв. Никитюк с Галушко сидели за накрытым столом, оба заметно поддатые. Наверное, дёрнули для храбрости. Интересно, эти двое вообще когда ни будь просыхают?

   - Добрый день, - Олег захлопнул за собой дверь. - У вас есть проблемы? Предлагаю решить их немедленно.

   Приятели ждали Олега, но почему-то его появление стало для них неожиданностью. Галушко поперхнулся и расплескал стопку. Никитюк же с достоинством повернулся к врачу.

   - Слушай, Самойлов, - голос фельдшера не сулил Олегу ничего кроме неприятностей, - Что ты себе позволяешь? Что ты о себе думаешь? Да кто ты вообще такой...?

   Пока Никитюк разорялся, дозиметрист приближался к Олегу по сложной траектории. В пьяном угаре он не мог решить, зайти ли к хлипкому на вид врачу сбоку или атаковать в лоб. В результате его блуждания по кабинету напоминали ход торпеды, потерявшей цель. Вдруг дозиметрист заревел и бросился вперёд. Раз! - Олегов кулак впечатался ему в брюхо. Галушко согнулся пополам, моментально забыв, как дышать. Два! - удар в висок крутнул дозиметриста на месте, он врезался головой в застеклённую этажерку и рухнул, лишний раз подтвердив старый афоризм: Большие шкафы громко падают!

   Никитюк обалдело наблюдал за мордобоем, даже не пытаясь помочь собутыльнику. Внезапно он ощутил себя в явном меньшинстве перед лицом начальника.

   - Галушку привести в чувство, - распорядился Олег. - Битое стекло убрать. Чтоб через пол часа всё было чисто.

   Врач нагнулся над Галушко проверить, живой ли? Дозиметрист был жив, он хрипел и матерился сквозь зубы, но лезть в драку по новой не решался.

   - Будьте экономнее, коллеги, - Олег выпрямился и потёр ободранный кулак. - Я позабочусь, чтоб в этом месяце вы оба остались без премии.

   В кабинете Олега поджидал Шрамм. Он с умным видом листал оказавшийся на столе журнал приёма пациентов. Наверное, делал вид, что проверяет Олега. Шрамм был пьян. В отличие от Никитюка с Галушко, он напивался по-английски - тянул водку с утра малыми дозами и поэтому к обеду ещё сохранял твёрдую походку и относительную ясность ума.

   - Садись, доктор, дело есть.

   Олег не на шутку встревожился. С какого перепугу у Шрамма появились дела в медпункте?

   - У тебя там что-то упало? - Шрамм указал на стенку, за которой фельдшер звеня битым стеклом устранял следы побоища.

   - Шкаф рухнул, - уклончиво ответил врач.

   - Одни расходы с вами, - вздохнул Шрамм. - То одно разобьёте, то другое, а мне платить. Ладно, не об том речь. Через неделю у фельдшера заканчивается контракт и после сегодняшней забастовки никто его продлевать не будет. Пусть катится ко всем чертям. Однако, к следующему рейду группа рискует остаться без медицинской поддержки.

   Олег откинулся на стуле, всем своим видом показывая: Это твои проблемы, приятель.

   - Фельдшера заменишь ты, - заключил Шрамм.

   В голове проносились мысли одна ужасней другой. Олег судорожно искал способ откосить от походов за периметр. Сегодняшний эпизод с джипом стал для него откровением. Нет, Зона не место для нормальных людей. Туда ходят только свихнувшиеся на наживе сталкеры. Да ещё военные, у которых присяга.

   Олег принялся рассказывать шефу о том, как нерационально и неэкономично посылать в Зону квалифицированного специалиста и тонко намекнул на то, что раз уж приспичило включить в рейдовую группу медика, следует поискать наименее ценных сотрудников. Шрамм молча выслушал Олегову ахинею. Непонятно, сумел ли врач убедить его. Скорей всего нет.

   - Рейд послезавтра, - Шрамм захлопнул журнал и встал. - Обратись к Зорану, он подскажет, что брать из снаряжения. С медицинской укладкой разберись сам, не мне тебя учить. И не вздумай сбежать. Никаких судов и взысканий не будет. Просто пришибу тебя. Бывай, док.

    Ночной пациент

   - Алло, Олег Игоревич? - голос дежурной медсестры был подозрительно спокоен. Олег давно подметил, самые ужасные вещи медсёстры сообщают самым безмятежным тоном. - Приезжайте, раненый поступил. У него огнестрел в живот.

   - Наш?

   - Нет, сталкер.

   Олег в сердцах матюкнулся. Мало проблем с наёмниками, так ещё какой-то посторонний дурак позволил себя подстрелить.

   - Сейчас приеду.

   Луна заливала двор серебристым светом. Спущенный с цепи хозяйский пёс обходил дозором свои владения. За оградой шелестели и покачивались на ветру тополя, ветер нёс с болот запах тухлятины. Лучше не думать о том, что разлагается сейчас среди моховых кочек.

   Олег выгнал машину со двора и помчался по пустынным улицам. Фары освещали пыльные стёкла витрин, дома с закрытыми ставнями. Рубиновыми звёздочками вспыхивали катафоты припаркованных у обочины машин. Промелькнули руины брошенных хат на окраине, кирпичная коробка сельпо. Показался приткнувшийся к обочине БРДМ. На его корме висел самодельный плакат: "Стой! Стреляем без предупреждения". Олег начал притормаживать перед импровизированным блокпостом, но вышедший из-за БРДМа солдат узнал серую "ниву" и махнул рукой: проезжай, не задерживайся.

   Выбранная Олегом профессия заключала в себе одно маленькое преимущество: Его свободно пропускали через блокпосты во время комендантского часа. Ведь даже ишаку понятно: Доктор не дурак, чтоб носиться ночью по небезопасным поселковским улочкам для своего удовольствия. Раз он сел за руль, значит кому-то сейчас действительно плохо.

   Посёлок кончился, машина побежала по заросшей бурьяном пустоши. На обочине сверкнули отражённым светом глаза. Маленький зверёк, похожий на облезлого тушканчика в два прыжка пересёк дорогу. Из темноты выступили мрачные заводские корпуса, показалось освещённое здание конторы. Завод имел собственную электроподстанцию и перебои с электричеством в посёлке его не касались.

   На ночь медпункт запирался. Олег открыл дверь своим ключом и шагнул в душную темноту. В первое мгновение ему показалось, будто медпункт вымер. Не было слышно ни единого звука. Неожиданно в коридоре раздались шаги. С грохотом покатилось сбитое в потёмках ведро, кто-то вскрикнул. Гулко хлопнула дверь и всё снова стихло.

   Олег нащупал на стене выключатель. Яркий свет ослепил врача, проморгавшись, он увидел тёмно-бордовые капли крови, выстроившиеся дорожкой на линолеуме. Двигаясь по каплям как по следу Олег миновал коридор и вошёл в перевязочную. Он увидел лежащего на кушетке парня лет двадцати на вид, в окровавленной "афганке". Повязка на его левой руке растрепалась, с неё-то и капала кровь. Лицо раненного заострилось, на бледной коже резко выделялась рыжая щетина. Из полуопущенных век тускло блестели глаза. Над раненым склонились дежурная медсестра и здоровущая незнакомая девица в камуфляже с помповым ружьем на плече.

   - Пушку убери, - велел ей Олег. - Здесь медпункт, а не тир. Что случилось?

   - Толика на обрыве у Горелого Хутора подстрелили.

   - Сколько времени прошло?

   - Час.

   Врач раздёрнул рубаху на животе раненого и приподнял окровавленный тампон. Аккуратное входное отверстие от пули находилась на ладонь правее пупка.

   - Давление мерили?

   - Восемьдесят на шестьдесят, - очнулась от ступора медсестра.

   Так, размышлял Олег, перед нами огнестрельное ранение живота, геморрагический шок и продолжающееся внутреннее кровотечение. По канонам военно-полевой хирургии, требовалось немедленно вскрыть брюшную полость, найти и перевязать кровоточащий сосуд, ушить либо вырезать простреленные петли кишечника.... И всё это в медпункте, где нет ни анестезиолога, ни толковых ассистентов! Намного проще положить парня под капельницу и ждать, когда до Болота доберётся вертолёт санавиации. Вот только есть одна проблемка: Ночью вертолёты в посёлок не летают. Парня удастся вывезти в стационар самое близкое, в шесть утра. За это время он истечёт кровью.

   Олег глянул на девушку. Её губы беззвучно шевелились. Молится, что ли? Ростом девушка была чуть повыше врача, просторный маскхалат скрадывал её фигуру. Лицо загорелое, широкое и чумазое, с высокими скулами и резко очерченными губами. Коротко остриженные тёмные волосы росли на лбу клинышком и у острия этого клинышка темнела маленькая выемка, вероятно, след от старой травмы или нарыва. И ещё Олег обратил внимание на руки девушки. Левая выглядела вполне обычной, с округлым запястьем и мягкой женской ладошкой. Правая была костистой и широкой, словно штык сапёрной лопаты.

   "Мутация точь-в-точь как у участкового" - подумал Олег, - "родственники, что ли?"

   Присутствие женщин, даже страшненьких, всегда подвигало Олега на героические поступки и сегодняшняя ночь не стала исключением. Он взмахнул рукой, словно командир, бросающий полк на пулемёты:

   - Будем оперировать, - врач обернулся к медсестре. - Ставь внутривенный катетер, вводи допамин и сразу подключай капельницу. И начинай готовить пацана к операции.

   - Я уже вводила промедол, - предупредила сталкерша. - Не переборщите с наркозом.

   - Ты кто, врач? - раздражённо спросил Олег. Он не любил, когда ему без спроса давали ценные указания.

   - Я медсестра.

   - Ты, чудо в перьях! Раз ты медсестра, то какого чёрта делаешь в грязных берцах в перевязочной? Забыла где находишься? А ну пошла вон!

   Девушка вспыхнула, но спорить не стала и вышла. А мысли врача приняли правильное направление: Развернуть операционную - минутное дело. Медикаменты имеются, в биксах лежат стерильные инструменты и бельё. Наркоз? С наркозом напряжёнка. При обширных полостных операциях требуется провести премедикацию, подключить раненого к аппарату искусственной вентиляции лёгких, дать основной наркоз. И так далее и тому подобное... Чтобы сделать всё это, требуется врач-анестезиолог, а его то и нет в медпункте. Ну и чёрт с ним! Оперировали же в партизанских лагерях под одной лишь маской с эфиром. А мы чем хуже? Обойдёмся внутривенным введением калипсола, будем подкалывать его в ходе операции по мере необходимости. Тут девица правильно подсказала, главное не переборщить. Чуть передозируешь и получишь остановку дыхания. Что же до ассистента, то Никитюк хоть и уволен из Норда, но в помощи Олегу не откажет. Побоится отказать. Одно плохо, живёт фельдшер на другом конце посёлка, и будет долго добираться в медпункт.

   - Как позвонить Никитюку, - спросил Олег у медсестры, когда та закончила возиться с капельницей.

   - Я Борисевичу позвонила, - ответила Маковец. - Он рядом живёт.

   - Это кто такой?

   - Он заведовал участковой больницей, пока её не закрыли.

   Борисевич прибежал минут через пять. Он оказался сухопарым, лысым и очень ветхим на вид стариком. Борисевич поздоровался с Олегом, бегло осмотрел раненого.

   - Ну что ж, Олег Игоревич, давайте замываться на операцию.

   Парня раздели догола, медсестра быстро обрила ему живот. Втроем переложили раненого на каталку и отвезли в операционную. Теперь надо ввести катетер в мочевой пузырь, густо смазать живот йодом, обложить операционное поле стерильными салфетками, прихватить их цапками прямо через кожу, чтоб держались. Раненый уже отключился под действием наркоза, ему всё равно.

   Замываться на операцию надо быстро - при продолжающемся кровотечении сердце у раненого может остановиться в любой момент. Олег принялся щёткой драить руки. Вспомнился разговор с одной дамой в московском офисе. "Я сразу поняла, что вы доктор", - сказала она тогда. - "У вас такие белые руки! Это потому что вы их часто моете". Знала бы эта клуня, как замываются хирурги по настоящему, перед операцией!

   Так, теперь опустить руки в таз с антисептиком. Борисевич корнцангом взял стерильное полотенце и протянул Олегу - не вытереться, а нежно осушить руки, начиная с пальцев. Теперь одеваться. Вообще, неправильно, когда врачи сами себя облачают в хирургические костюмы. Но что поделаешь, дежурная медсестра в медпункте одна и перед операцией у неё работы по горло.

   Борисевич вынул из бикса халат и развернул лицевой стороной к себе. Олегу осталось только вдеть руки в рукава. Старый врач стянул на Олеге завязки, достал стерильные перчатки, расправил их. Раз - правая рука туго упакована в латекс, два - и вторая перчатка надета. Теперь упаси Боже, за что-нибудь схватиться - придётся перемываться по новой, а времени нет. Борисевич оделся с помощью освободившейся медсестры. Всё, можно начинать.

   В операционной, в пронзительном свете бестеневой лампы Олег почувствовал себя крайне неуютно. Перед ним на столе лежал раненый, полностью укрытый стерильными простынями, на виду оставался только жёлтый от йода прямоугольник кожи на животе пациента, в центре которого зияло отверстие от пули.

   - Приступаем, - решился Олег. - Татьяна, скальпель!

   Внезапно предоперационный мандраж прекратился, рука обрела должную твёрдость. Врач коснулся скальпелем жёлтой от йода кожи и плавно потянул его вдоль воображаемой линии. Брюшко скальпеля рассекало кожу как мягкий пластилин, в расходящихся краях раны показалась желтоватая масса клетчатки, быстро окрашивающаяся алой кровью. Крючками, похожими на вилки с загнутыми зубьями растянули края раны. Олег осушил рану тампоном, кровоточащие сосуды прихватил "москитами", маленькими хирургическими зажимами с длинными носиками. Так, теперь быстро лигируем, то бишь, перевязываем сосуды кетгутом. Борисевич помогал хирургу перевязывать сосуды и Олег даже удивился, насколько ловко это получалось у старого врача. Вот уж действительно, талант не пропьёшь!

   Подкожная клетчатка рассечена на всю глубину. Под нею лежал апоневроз, тонкая плёнка, покрывающая мышцы брюшной стенки. Олег провёл скальпелем по апоневрозу - алыми губами развернулась рассечённая мышца. Снова тампон, зажим, лигатура. В ране навязано уже больше дюжины лигатур. Первый мышечный слой пройден, идём дальше. Глубже мышечные волокна идут в другом направлении. Олег расслаивал их тупым способом, не разрезая. Так они будут лучше срастаться. Под брюшиной лежали сизые петли кишечника, залитые кровью. Олег погрузил в рану блестящую трубку отсоса. Инструмент хлюпнул и потянул в себя кровь.

   Врач быстро провёл ревизию брюшной полости и прихватил зажимом кровоточащий брыжеечный сосуд. Уф! Можно выдохнуть. Теперь, когда пациенту не грозит немедленная смерть от кровопотери, следует заняться простреленным кишечником. Вся операция ещё впереди, но напряжение уже спало, Олег почувствовал уверенность в себе. Вдруг, отчаянно зачесалась переносица. Да так, что слёзы брызнули из глаз. И почесать нос нельзя - рука перестанет быть стерильной.

   - Таня, дай корнцанг с тампоном, - приказал Олег, вспомнив, как справляются с такой проблемой в операционных Института. - А то нос чешется, сил нет как!

   Врач почухал нос тампоном - стало легче. Можно продолжать. Пациенту повезло, два-три дня до ранения он голодал, поэтому кишечник оказался пуст. Возможно, обойдется без перитонита.

   Простреленную петлю кишечника вырезаем - так меньше риск осложнений. Всё, теперь можно шить. Олег взял протянутый медсестрой корнцанг с хирургической иглой, загнутой как коготь гарпии. От иглы тянулся длинный хвостик кетгута. Олег прошивал иглой серозную оболочку и мышечный слой кишки. Никаких сквозных проколов! Изнутри кишечник нафарширован бактериями, если они попадут в брюшную полость вместе с иглой, перитонит раненому будет обеспечен.

   Олег разделался с кишкой и стал послойно ушивать рану на брюшной стенке. Когда он накладывал последний шов на кожу, руки уже заметно отяжелели от усталости. Сказывался перерыв в практике. Зато Борисевич держался молодцом. И не скажешь, что деду уж семьдесят лет. Установили выпускники - поливинилхлоридные трубки, по которым отделяемое будет стекать из брюшной полости. Рану смазали йодом. Всё! Теперь накачать парня антибиотиком и загадать, чтоб швы не разошлись, чтоб перитонит не развился, чтоб.... Да мало ли что ещё может приключиться с пацаном после операции. А на сегодня работа окончена.

   В медпункте не было блока интенсивной терапии и раненого отвезли в обычную палату. Олег с Борисевичем и медсестрой приподняли его на простыне и переложили с каталки на кровать с обычной панцирной сеткой. Сетка прогнулась и пациент оказался в полусидящем положении с головой и ногами выше живота. Борисевич заметил: Нет худа без добра, экссудат будет скапливаться в области таза пациента, а не растекаться по всей брюшной полости, способствуя распространению воспаления брюшины. На что Олег ответил, что никакого экссудата не будет, потому как санитарный вертолёт заберёт раненого самое позднее, после обеда, а там пусть его хоть варят, хоть маринуют.

   Врач вышел из палаты, на ходу сдирая пропотевший насквозь халат. Он глянул на часы - вся операция продлилась чуть более часа. На улице уже серел рассвет. Ложиться спать не было смысла, поскольку рабочий день начинался совсем скоро.

   Переодевшись, Олег заглянул в приёмную и в кабинеты, но Борисевича нигде не обнаружил. Старый врач исчез по английски, не дожидаясь благодарности. Зато в холле Олег увидел девицу, которая появилась в медпункте вместе с раненым. Она спала, свернувшись клубком на диване, рядом стояли ботинки, перемазанные глиной и полупустой рюкзак. Ружье своё она уже куда-то припрятала. Почувствовав присутствие врача, девушка мгновенно проснулась и села на диване.

   - Привет, - сказал Олег. - Тебя как звать?

   - Юля Зозуля, - ответила девушка.

   Фамилию (или прозвище) девушка скорей всего выдумала. В представлении Олега назвавшийся так человек, должен быть существом мягким, пушистым и певучим. Но сейчас перед ним сидело взъерошенное чудище с запавшими щеками и колючим взглядом. Врач вспомнил, что раненый несколько дней не ел. Девушка скорей всего тоже.

   - Вот что Юля. В девять здесь открывается кафетерий. Держи мою карточку, по ней тебя бесплатно покормят.

   - Спасибо, - улыбнулась девушка. От улыбки её лицо смягчилось.Ещё немного, и Юлю можно было бы назвать симпатичной.

   - Карточку вернёшь! - грозно прикрикнул Олег, чтоб его не сочли слишком уж добреньким. Он прошёл по коридору, потом остановился, словно вдруг что-то вспомнив.

   - А где остальные? - спросил он.

   - Кто? - удивилась девушка.

   - Сталкеры. Те, кто раненного в больницу притащили.

   - Я сама Толика донесла. Выкроила санитарную лямку из палатки и на ней дотащила.

   Юля, конечно, особа крупная, но и в раненном было не меньше семидесяти килограммов. Тащить такого через лес, минуя аномалии - то ещё удовольствие!

   - Ну ты даёшь! - восхитился Олег. - Пойдём, кофеем напою, героиня.

   В кабинете, с кружкой в руке Юля немного расслабилась. Она рассказала о том, как жутко было в лесу, когда подстрелили Толика, и пришлось тащить его на закорках.

   - У меня к вам просьба, - девушка придвинулась к Олегу вплотную. - Не сообщайте милиции о том, что Толик в медпункте.

   Просьба была специфической. Дело в том, что врачи законом обязаны сообщать компетентным органам обо всех огнестрелах и ножевых ранах, с которыми поступают к ним пациенты. К Олегу по этому поводу сталкеры обращались очень часто. Другое дело, что до сих пор это были лёгкие ранения, с которыми люди могли придти и уйти самостоятельно. Поэтому, зашив очередную дырку и выпроводив сталкера, Олег со спокойной душой звонил Шершнёву. Но с Толиком совсем другое дело.

   - Понимаешь Юля, я могу не сообщать участковому. Но медсёстре рот не зашьёшь. Опять же, охрана вас видела. Посёлок у нас маленький, сарафанное радио работает хорошо. Участковому сегодня же настучат о сталкере в медпункте.

   Юля поняли слова врача по своему. Она порылась в рюкзаке и вынула цилиндрический контейнер, сваренный из полированной стали. Отвинтив крышку, Юля вытряхнула содержимое на стол, и на миг Олегу показалось, что у него в кабинете зажглось маленькое зелёное солнце. Сияющий артефакт парил, не касаясь стола. Из форточки потянуло сквозняком и артефакт поплыл к краю, издавая еле слышимое потрескивание.

   - Что это?

   - Это "лекарь", - ответила девушка.

   За артефакт, который левитировал у врача на столе, можно было купить весь медпункт вместе с сотрудниками.

   - Лучше б ты его на Толика его потратила, - сказал Олег.

   - Один я уже потратила. Поэтому он и дожил до операции.

   Врач взял контейнер и накрыл им артефакт. Волшебное сияние погасло, без него кабинет показался тусклым и унылым.

   - Ладно, - Олег завинтил контейнер и сунул его в стол. - У тебя есть время до вечера, чтоб вывезти Толика из Болота. Дольше я не смогу его покрывать.

   После операции Олег нагло и откровенно спал. За окном зарядил дождик, от мерного стука капель в окно спалось хорошо как никогда. Врач просыпался, когда в кабинет заходил больной, осматривал его, выписывал рецепты и снова засыпал. В таком состоянии его застукала секретарша Шрамма.

   - Олег Игоревич, - позвала она врача.

   Врач открыл один глаз.

   - Чё?

   - Шеф вызывает вас на совещание в актовый зал. Начало через десять минут.

   - Щас буду.

   - Олег Игоревич!

   - Чё?

   - Просыпайтесь.

   От такого неприкрытого хамства врач открыл сразу два глаза.

   - Слушай, Вика, не наглей. Сказал "буду", значит буду!

   Секретарша вышла, а Олег поставил кипятиться чайник для кофе. Спать при пациентах он ещё мог себе позволить. Но заснуть в присутствии начальства будет совсем уж неприлично.

   Олег высыпал три ложки кофе в кружку и залил кипятком. По кабинету распространился божественный аромат. От крепкого кофе на душе стало чуть теплее, но спать хотелось по прежнему. Олег предупредил медсестру, и пошёл в актовый зал. В крайнем случае, решил он, сесть можно на задний ряд и там вздремнуть. За широкими спинами наёмников из президиума его не увидят.

   Когда Олег вошёл в зал, совещание уже началось. Полтора десятка наёмников в полевой форме вольготно расположились в просторном зале. Джон, рыжий протестант из Ольстера, читал доклад на английском. За столом, изображавшим президиум, сидели Зоран, Яцек и Шрамм. Шеф грозно зыркнул на опоздавшего врача, и от такого взгляда Олегу захотелось провалиться сквозь землю.

   - Доктор как всегда не в теме, - заметил он.

   По залу пронёсся смешок, некоторые обернулись на Олега. Врач почувствовал, как краснеет. Он сел на крайнее кресло и вежливо улыбнулся, а про шефа подумал: "Только попадись мне на приём, ужо попользую тебя клизмой со скипидаром".

   - Доклад всем ясен? - спросил Шрамм. - Переводить никому не надо?

   В зале загудели, что де, всем всё понятно, перевод не требуется.

   - Значит так, - Шрамм хлопнул ладонью по столу. - Очевидно, что на Украине нам больше не рады. Сейчас, когда мы близки к завершению миссии, правительство перекрывает Норду кислород. Поэтому я решил перевести всю команду на Выселки, где нас никто не достанет. Поиск будем вести оттуда. Отправляемся сегодня. И чтоб...

   Договорить Шрамму не дали. Из коридора послышались голоса. Разговаривали на повышенных тонах. Раздался удар, словно пнули по футбольному мячу и в зал спиной вперёд влетел наёмник, охранявший вход. Следом вошёл Шершнёв. Участковый эффектным жестом стряхнул с рукавов дождевые капли прямо на первый ряд кресел и Олег понял, что увидит сейчас бесплатное шоу, о котором будет потом рассказывать детям и внукам. Шершнёв, конечно, должностное лицо и представитель власти, но вот так вламываться на совещание Норда ему не позволено. Тем более, не позволено бить сотрудника компании. С минуты на минуту должно было состояться оскорбление милицейского мундира с последующим выносом тела.

   - Шрамм! - голос участкового резко прозвучал в притихшем зале. - Не смей лезть в Зону!

   Участковый, маленький, сухощавый, в поношенной куртке выглядел среди рослых наёмников как дворняга среди холёных доберманов, но никто не смел даже пошевелиться. Олег понял, что участкового здесь боятся, причём боятся безо всякой видимой невооружённым глазом причины. Шершнёв, ни слова больше не говоря, развернулся и вышел прочь. В зале воцарилась гробовая тишина. Вдруг Шрамм сорвался с места и с неожиданной для своего служебного положения резвостью побежал, но не за участковым на улицу, а во внутренние помещения конторы. Поднялся Яцек. После Шрамма этот похожий хомяка поляк был вторым человеком в украинском отделении Норда. А ещё Яцек был сильно не в духе.

   - Короче, до часа "Х" все хождения в посёлок отменяются, - объявил он. - Если хоть одна сука покинет контору без моего ведома - пополам разорву. Зоран, проследи...

   Яцек обернулся к врачу.

   - Доктор, тебя это тоже касается.

   Совещание окончилось. Наёмники загудели, обсуждая последнее распоряжение и потянулись к выходу. В коридоре Олег поймал Зорана.

   - Скажи, где хоть эти Выселки находятся?

   Серб был мрачнее тучи, предстоящий поход его тоже не радовал.

   - Выселки, - ответил он, - это самое отстойное место, какое я знаю. Брошенный посёлок в Зоне.

   Олег вернулся в свой кабинет, подошёл к окну из которого открывался вид на поросшую ольхой и чахлыми берёзками пустошь, переходящую в болото. За болотом начиналась Зона, совсем нестрашная, если смотреть из окна охраняемого посёлка.

   Где-то далеко над Зоной, среди свинцовых туч сверкнули зарницы - первые предвестницы Выброса, энергетического шторма, изменяющего физические законы самым причудливым образом и насыщающего территорию за периметром пространственно-временными аномалиями. Не приведи Господь, оказаться сейчас в Зоне без укрытия - костей не соберёшь.

   Олег открыл шкаф, в котором висела серо-пятнистая полевая форма наёмника и стал нехотя переодеваться. Он знал, когда-нибудь его заставят отработать зарплату по полной программе. Но даже после увольнения фельдшера и разговора со Шраммом поход за периметр представлялся Олегу чем-то абстрактным, вроде миллионного выигрыша по лотерейному билету. И вот, счастливый билет выпал, осталось получить призы - лучевую болезнь, отравление или пулю от какого ни будь психопата. Тут уж как повезёт.

   В дверь постучали и не дожидаясь разрешения, в кабинет зашёл усатый мужичёк с гипсовой лонгетой на руке. Он удивлённо глянул на врача в новом прикиде.

   - Доктор, ну вы гипс снимать будете, или как? Мы же договаривались!

   Олег с трудом подавил желание послать работягу на три буквы. У доктора, понимаешь, трагедия, его принуждают выполнять контрактные обязательства, а тут этот хрен с усами прётся! Хотя с другой стороны, если не снять мужику гипс, у него разовьётся тугоподвижность лучезапястного сустава. И тогда прощай профессия слесаря, прощайте шабашки и подработки.... Олег глубоко вздохнул и махнул рукой.

   - Заходи.

   В отличие от Олега, Юля избытком воображения не страдала и в будущее особо далеко не заглядывала. Для начала она решила по максимуму воспользоваться расположением заведующего. Девушка сладчайше вздремнула в пустой палате и потом долго с наслаждением мылась в душе, пока её не погнала оттуда Маковец. Не то чтобы медсестре срочно понадобился душ, она просто решила побыстрее выпроводить подозрительную девицу из медпункта.

   - Да одеваюсь я! - отмахнулась от неё Юля.

   Девушка отлепила размокшую марлевую подушку от ожога на бедре. Ожоговая рана была размером с пол ладони, её покрывал неприятный на вид струп. Юля ковырнула струп ногтем и из-под серой корки выступила капелька гноя. Полученный больше месяца назад ожог упрямо не желал заживать.

   - Ох вы мои ноженьки! - вздохнула девушка. Она страшно жалела себя, любимую.

   Юля содрала струп, морщась от боли, очистила рану тампоном с перекисью и перебинтовалась. Пока девушка обрабатывала ожог, Маковец успела раза три заглянуть к ней в палату. Во первых, она старательно показывала, что не забыла про Юлю и ждёт не дождётся, когда та отчалит. А во вторых, медсестру разбирало страшное любопытство. Ей до смерти хотелось знать, чем занята эта приблудная сталкерша.

   Юля оделась и вынула ружьё, припрятанное под кровать.

   - Уже ухожу, - сообщила она медсестре и ангельски улыбнулась. - Доктору привет передавайте.

   Маковец хотела бросить в след что-то обидное, вроде "катись колбаской", но сдержалась. Ссориться с людьми, подолгу живущими в Зоне себе дороже. Потом может оказаться, что и не человек это вовсе...

   Юля позавтракала за счёт Норда и оставила одолженную у врача карточку на вахте. Надёжней было отдать карточку самому Олегу, но для этого пришлось бы вернуться в медпункт, где хозяйничала вредная Маковец. Это оказалось выше Юлиных сил.

   Девушка зашла в стоящий у завода продуктовый магазин - серый облупленный домик под черепичной крышей с выцветшей надписью "КООП" на фасаде. Две дородные тётки-продавщицы с любопытством уставились на посетительницу.

   - Девчонки, продайте мне всё по списку, - Юля протянула тёткам мятый листок.

   "Девчонки" которым было уже хорошо за сорок, принялись выставлять на прилавок крупы, консервы, макароны, иногда сверяясь со списком, а Юля укладывала покупки в рюкзак. Она расплатилась и попыталась закинуть раздувшийся рюкзак за спину, но не рассчитала и чуть не грохнулась об пол. Со второй попытки и с помощью продавщиц Юля всё же надела рюкзак.

   Болото посёлок небольшой, но и не маленький. Пока пройдёшь от окраины к центру, да ещё с неподъёмным рюкзаком за плечами, проклянёшь всё на свете. Поэтому, выйдя из магазина, Юля принялась ловить попутку. Минут через пять остановился ржавый "опель-кадет" Бог весть какого года выпуска.

   - До аптеки подбросите? - спросила Юля. - Той, что у администрации.

   - За сто повезу! - бросил водитель, поджарый чернявый мужик с сединой на висках.

   - Идёт.

   Водитель, истинный джентльмен, наблюдал, как девушка заталкивает в салон рюкзак и давал полезные советы:

   - Сильнее пихай, чё ты с ним цацкаешся! Снизу подхвати, растяпа. Да не роняй же-ж! Вот женщины пошли!

   Водитель рванул с места, едва Юля уселась в машину. "Опель" натужно захрипел и задребезжал. Он был староват для таких гонок.

   - Как Отшельник поживает? - спросил невзначай водитель.

   Юля впервые видела мужика и откровенничать с ним ей было не с руки. Она решила косить под дурочку:

   - Отшельник? - переспросила Юля.

   - Ну да. Тот, который вас всех лечит.

   - Лечит?

   - Ну да.

   - Чой-то я о таком не слышала. Знаю, на Затоне один фельдшер всех лечит, только кличка у него не Отшельник, а Невмиручий.

   - Ты чего мне зубы заговариваешь?! - вспылил водитель.

   - А ты чего на дорогу не смотришь? - огрызнулась Юля.

   Водила вывернул руль, уходя от лобового столкновения с кобылой.

   - Мать-перемать-твою мать!

   Вот и поговорили. На остановке перед аптекой Юля выскочила и выдернула из машины рюкзак.

   - А деньги! - заорал водила.

   - Да подавись! - Девушка бросила смятую купюру.

   В крохотном помещеньице аптеки слонялись две старухи. Старые перечницы бродили от витрины к витрине и донимали продавщицу своими болячками. Продавщица, она же хозяйка заведения, смотрела на старух как христианская мученица на языческий трибунал. С появлением Юли она оживилась, шуганула старух (или покупайте или катитесь), и повела девушку в подсобное помещение, которое служило в аптеке складом, чайной и кабинетом.

   Хозяйка выставила перед Юлей коробку, доверху наполненную лекарствами. В большинстве своём это были обычные обезболивающие и антибиотики, их можно встретить в любой домашней аптечке. Зато названия некоторых препаратов могли поставить в тупик даже матёрого клинициста. Мало кто слышал про пеликсим, антидот фосфорорганических ядов. Или про диэтилстильбестрол, средство для профилактики лучевой болезни, не входящее ни в одну табельную аптечку, но активно используемое сталкерами. Впрочем, одного лекарства в коробке всё равно не хватало, и продать его без особого рецепта не взялся бы даже самый ушлый аптекарь. Чтобы достать лекарство, требовалась помощь более серьёзных людей, например, контрабандиста Биндоса.

   Выйдя из аптеки, Юля свернула в переулок у церкви. Местные шутники прозвали его Болотной Рублёвкой и не без оснований. В переулке обосновались сливки поселкового общества: глава администрации, хозяин рынка, директор завода. Но самый нарядный дом в переулке принадлежал Биндосу.

   У дома контрабандиста Юля встала на цыпочки и постучала в высокое окно. Некоторое время ничего не происходило, только цепной пёс во дворе заходился лаем. Юля постучала сильней. Окно приоткрылось, выглянула баба с широким как блин лицом.

   - Сгинь ведьма! - крикнула она и скрылась.

   Но от Юли так легко не отделаешься. Она забарабанила в стекло и закричала во весь голос:

   - Пётр Андреевич, откройте! Это я, Зозуля.

   Во дворе хлопнула дверь и до Юли донеслась яростная перебранка. Тётка требовала визгливым голосом гнать эту скаженную, то есть, Зозулю прочь. В ответ хозяин густым басом приказывал жене знать своё место. Калитка открылась, и на улицу выглянул Биндос.

   - Заходи, - велел он Юле.

   Дом у Биндосов - воплощённая мечта сельской буржуазии. Комнаты в нём просторные и светлые не то, что в простых хатах. Пол в гостиной покрыт ковром, второй ковёр висит на стене для пущей красоты. В углу беззвучно мерцает электрокамин, напротив, у стены стоит телевизор с экраном, необъятным как аэродром, а над ним тикают часы с пластмассовой кукушкой. В большущем серванте за стеклом тихо пылится приданное жены - фарфоровый сервиз с грудастыми маркизами и пухлыми ангелочками.

   Биндос был под стать своему дому. Крепкий, основательный мужик в овчинной кацавейке. Нос у Биндоса красный с синюшным оттенком - весьма характерный признак любителя выпить. На пальце у него темнела расплывшаяся татуировка в виде перстня - память об ошибке молодости, за которую хозяин дома расплатился пятью годами общего режима.

   Тюремный университет пошёл Биндосу впрок, больше он не попадался. Дела вёл аккуратно, с таможней и милицией был обходителен, вынесенные артефакты из Зоны сбывал через Беларусь, в уголовном кодексе которой отсутствовала соответствующая статья. Жизнь для Биндоса была б прекрасна и удивительна, если б не эта девчонка с огромным рюкзаком, что стояла посреди гостиной, не зная, куда себя деть.

   - Садись, - указал Биндос на кресло, накрытое ради сохранности плюшевым чехлом, - С чем пожаловала.

   Юля сняла рюкзак и плюхнулась в кресло, вытянув уставшие ноги.

   - Пётр Андреевич, меня Отшельник прислал за лекарством.

   - Вы меня со своим лекарством подведёте под монастырь. Провизор, который его тискал, уже в СИЗО парится. Так что эта партия последняя.

   - Найдите нового поставщика.

   Взгляд Юли был холоден как ланцет в руке хирурга. Не выдержав его, старый контрабандист отвернулся.

   - Ладно, посмотрим.

   Биндос вышел в соседнюю комнату, едва не сбив с ног подслушивавшую под дверью жену.

   - Марина, пойди прочь, - велел он супруге.

   Оставшись один, Биндос подошёл к окну. Он схватился за доску подоконника, с кряхтеньем приподнял и вынул её из гнезда. Под нею в стене открылся небольшой тайник.

   Биндос не страдал от избыточного интеллекта, но был по мужицки хитёр и устроил тайник весьма остроумно. При обыске стену за батареей простучать почти невозможно, а сам подоконник из-за хитрых штифтов непосвящённому человеку казался намертво вмурованным в стену. Биндос вынул из тайника пять плоских картонных коробок, подписанных латиницей: sоl. Mоrphine Hydrochloride. С коробками в руках Биндос вернулся в гостиную.

   - Держи своё лекарство.

   Юля спрятала морфий в рюкзак и вынула взамен стальной контейнер, точно такой же, в котором хранился отданный Олегу артефакт.

   - Окно зашторьте, - попросила она Биндоса.

   Контрабандист поплотнее задёрнул шторы, и Юля открыла контейнер. Чистый голубой свет залил гостиную. Казалось, весь ультрамарин неба сосредоточился в крохотном кристалле, который выскользнул из контейнера и завис в пяти сантиметрах от ковра.

   - Оно? - спросила девушка.

   - Оно, - Биндос взял у неё контейнер. - Мы в расчете.

   Контрабандист накрыл артефакт контейнером и закрутил крышку. Волшебный свет погас.

   - Как там Отшельник? - спросил Биндос.

   - Болеет, - ответила девушка. - Пётр Андреевич, у меня к вам просьба.

   - Ну?

   - Толика, напарника моего, в пути подстрелили. Сейчас он в заводском медпункте лежит. Нельзя ли как-нибудь осторожно вывезти его из Болота? Так, чтобы участковый не узнал.

   - Участковый хитёр, - Биндос озадаченно почесал в затылке. - Про парня он всё равно узнает, с этим ничего не поделаешь. Вопрос в том, как устроить, чтобы участковый не вмешивался. Ладно, что-нибудь придумаю. Ступай, Юлька.

   В переулке было сыро и сумрачно. Тучи заволокли небо, в просветах между ними посвёркивали зарницы. Далеко на юге грохотал Выброс и его гул был подобен пушечной канонаде. Во время особенно сильных ударов земля вздрагивала, в рамах дребезжали стёкла, на антеннах и проводах вспыхивали едва различимые при дневном свете огни святого Эльма.

   Юля подошла к ларьку, торгующему харьковскими конфетами на развес. Продавщица недружелюбно глянула на покупательницу. Она терпеть не могла сталкеров, людей нервных и часто безденежных. Конечно, на лбу у Юли не написано, откуда она и чем занимается, но волглая от противохимической пропитки одежда и противогазная сумка на боку говорили сами за себя.

   - Взвесьте мне вот эти конфеты, пожалуйста, - девушка улыбнулась так очаровательно, как только смогла. - У-у-у, какие вкусные! И вот эти.

   Воздух задрожал от рёва дизелей и в переулок втянулась колонна военных грузовиков. Впереди шёл БТР с эмблемой внутренних войск на лобовом листе. Следом, один за другим проносились тентованные "уралы". Колонна двигалась через посёлок к заводу. Дизельные выхлопы грузовиков обдавали заметавшуюся у ларька девушку.

   Первым порывом Юли, было мчаться к медпункту, где лежал её беспомощный напарник. Но даже успев раньше "вовиков", она бы ни чем не смогла ему помочь. Девушка присела на поваленное дерево у ларька и заплакала от бессилия.

   Побег в Зону

   Всю первую половину дня Олег обрабатывал Зорана, засевшего у выхода из конторы. Врачу всего лишь требовалось отогнать свою машину от конторы во двор Афанасьевны. Но после собрания ему не то что в посёлок - во двор выходить запретили. Остальные наёмники тоже сидели по кабинетам и тоскливо смотрели на идущих со смены рабочих, казавшихся в этот момент самыми свободными людьми на свете.

   - Зоран, пойми, - убеждал Олег серба, - у конторы мою "ниву" на запчасти разберут. А в посёлке за ней хозяйка присмотрит.

   Особых надежд врач не питал, поскольку Зоран службу знал и фразы типа: "Ты мне друг или кто?" на него не действовали. Серб в присутствии Олега развернул двух наёмников, намылившихся в посёлок "за сигаретами". Следом за ними в дежурку заглянул дозиметрист Галушко.

   - Олег Игоревич, у меня проблема, - обратился он к врачу.

   После мордобоя в медпункте Галушко стал на удивление вежлив и обходителен с Олегом. Вот и сейчас он готов был ковриком расстилаться перед ним.

   - Что такое? - недружелюбно спросил Олег.

   - Я иголку проглотил!

   - Зачем?

   - Носок штопал, иголку во рту держал. И проглотил! Доктор! - дозиметрист был в ужасе. - Она же кишки проткнёт. Меня оперировать надо. Немедленно!

   - Когда проткнёт, тогда и прооперирую, - безразлично ответил Олег.

   В своё время врач вдоволь насмотрелся на подобных шпагоглотателей, вдыхателей сахарной пудры и прочих косарей. Дозиметрист со своей иголкой выглядел совершенно не оригинально. Фокус состоял в том, что стенки желудка и кишечника при соприкосновении с острым предметом рефлекторно ориентируют его таким образом, что предмет беспрепятственно проходит по желудочно-кишечному тракту. И самое большее, через три дня, дозиметрист сможет заполучить свою иголку обратно, разве что, немного заржавевшей.

   - Так, Галушко, иди отсюда, не смущай доктора, - махнул рукой Зоран, который тоже был в курсе дела.

   - Странно, - сказал Олег, проводив взглядом расстроенного наёмника, - взрослый мужик, знал, на что подписывался. И всё равно сдрейфил.

   - Посмотрю, как твоё очко взыграет, когда за периметром окажешься.

   - Очко десантника перед прыжком с парашютом перекусывает железный лом, - заметил Олег.

   - Однако, не обеспечивает герметичность калоприёмника, - завершил афоризм Зоран.

   После эпизода с иголкой настроение серба заметно улучшилось, зато Олег начинал нервничать всерьёз. Его машина стояла на парковке перед конторой, смущая проходящих работяг своей беззащитностью. Если врач не отгонит её к Афанасьевне, к концу рейда она окажется в лучшем случае без колёс и без дворников. В худшем, Олег свою "ниву" вообще не найдёт.

   - Зоран, так ты отпустишь меня? - врач поставил вопрос ребром.

   Серб нервно постучал карандашом по столу и наконец решился.

   - Ладно, Олег. У тебя есть полчаса. И смотри, Шрамму не попадись.

   - Спасибо, Зоран. Век не забуду!

   Олег за пять минут домчался до дома, загнал машину во двор и забежал в свою комнату, на ходу вспоминая, что хотел взять с собой. В коридоре он столкнулся с хозяйкой.

   - Афанасьевна, я исчезну на несколько дней, - предупредил её Олег.

   Хозяйка глянула врача, впервые надевшего полевую форму, всё поняла и сказала:

   - Нечего вам делать за периметром. Ехали бы вы отсюда, Олег Игоревич. Кто вас здесь держит?

   Собственно говоря, никто. На машине Олег мог за полчаса домчаться до белорусской границы и оттуда послать Шрамма с его наёмниками к чёрту. Мысль была чрезвычайно соблазнительной, но додумать её Олег не успел. На улице появилась колонна армейских грузовиков, они стремительно проносились под окнами и сворачивали в переулок, выводящий к заводу. От колонны отделился "лендкрузер" без ведомственной раскраски, но с мигалкой на крыше. "Лендкрузер" остановился перед домом Афанасьевны, из него выскочили двое крепких парней.

   Врач понял: это за ним. В душе появился неприятный холодок. Олег вынул из кармана сотовый и набрал номер Зорана.

   - В чём дело? - спросил серб.

   - Слушай, Зоран, только что в сторону завода прошла колонна вовиков. Кажется, они по ваши души.

   - Встретим, - спокойно ответил серб. - Что у тебя ещё?

   - А ко мне в дом ломятся какие-то товарищи в штатском. Что делать?

   Трубка донесла тяжкий вздох Зорана.

   - Расслабься и постарайся получить удовольствие.

   Парни лихо перемахнули через забор. Со двора раздался бешенный лай Бобика. Хлопнул пистолетный выстрел, пёс взвизгнул и затих. Из сеней послышался грохот - незваные гости долбили в дверь кулаками. Афанасьевна пошла открывать и едва успела отскочить, когда двое молодцов ворвались в дом. В мгновение ока Олега поставили лицом к стене и ударами по голеням заставили раздвинуть ноги. "Гости" быстро и ловко обшарили его карманы.

   - Гражданин Самойлов? - от официального тона у Олега засосало под ложечкой.

   - Он самый. Только вы ошиблись адресом. Я всего лишь врач.

   - Мы в курсе. Ты то нам и нужен!

   Белобрысый парень помахал перед Олегом удостоверением с эмблемой Службы Безопасности Украины.

   - Значит так, доктор, - эсбэушник был настроен решительно, - у нас есть санкция на всё. Мы можем грохнуть тебя прямо здесь, а можем сгноить в изоляторе. Поэтому, давай сразу договоримся: Ты поедешь с нами и честно ответишь на все мои вопросы.

   - Можно мне сесть? - спросил Олег. Он не чувствовал за собой никаких вин и к тому же от стояния в раскорячку у него начали подрагивать колени.

   - Нельзя!

   Белобрысый держал Олега, заломив ему руку, его напарник, невысокий сутулый типчик с невыразительным лицом, быстро обшаривал комнату. Врач сразу понял, почему жаргонное слово "шмон", как нельзя лучше подходит к происходящему в доме. На пол полетела вынутая из шкафа одежда, книги, диски. Эсбэушник вынимал ящики из стола и переворачивал вверх дном, их содержимое. Бумага, скрепки, авторучки, разлетались во все стороны. В комнате стало тесно из-за разбросанных вещей.

   - Мужик, что ты ищешь? - спросил у сыскаря Олег. - Может я подскажу.

   - Заткнись! Где ключ от сейфа?

   На поясе белобрысого хрипела помехами работающая на приём рация. По обрывкам фраз из динамика Олег догадался: Кровавого и честного боя (батальон ВВ против неполного взвода наёмников) не получилось. Шрамм благополучно увёл своих людей за периметр, оставив вовикам груду мусора и сервер с обрушенной операционкой. Олег оказался единственным стоящим трофеем, и ему придётся отдуваться перед украинским правосудием за весь Норд. Врач пошёл ва-банк:

   - Мужики, вы знаете, что такое консульский учёт?

   Эсбэушники переглянулись. Что-то такое они слышали, но не могли взять в толк, к чему клонит их клиент.

   - Консульский учёт, это когда человек приехав в чужую страну, заходит в консульство и говорит: Я такой-то и такой-то, жить буду там-то, работать на того-то. И в консульстве всё аккуратно записывают. Я это к тому, что не надо мне угрожать. В российском консульстве знают, где я. Если надумаете упрятать меня, родственники поднимут бучу и самое позднее, через неделю к вам в контору заявится сотрудник консульства. Тогда вам придётся предъявить меня живым и невредимым.

   На эсбэушников заявление Олега не произвело ровным счётом никакого впечатления.

   - Микола, тащи этого пидара в машину, да поехали, - махнул рукой сутулый.

   Сейчас любой выпендрёж был контрпродуктивен, но Олег не смог удержаться:

   - А вы врача привезли?

   - Какого врача?

   В голосе сутулого чувствовалась настороженность. Он ждал что москаль устроит сейчас спектакль с сердечным приступом или чем-то в этом роде.

   - Врача мне на замену. Вы подумали о том, что я единственный хирург в Мостовом? Если меня заберут, на весь посёлок останется только два врача, один из которых стоматолог, а второй - пенсионер.

   - Так, с этим позже разберёмся. Сажай его в машину.

   Олега вывели из дома и под взглядами сбежавшихся соседей затолкнули в багажный отсек джипа. Добро бы, сразу увезли, так нет же, посадили и тут же принялись вести бурные переговоры по рации. У дома собиралась толпа любопытных. Люди, среди которых Олег узнавал многих своих пациентов, смотрели на врача кто с жалостью, кто с осуждением: Вот ведь как бывает, все думали, он доктор, а оказался опасным шпионом!

   Наконец, пытка всеобщим вниманием закончилась. Белобрысый сел за руль, рядом устроился его напарник. Белобрысый повёл машину прочь из посёлка, на север. За пару километров от блокпоста он свернула с асфальта на раскисшую грунтовку. Эсбэушник явно хотел избежать лишних вопросов от военных и выбрал дорогу в обход блокпоста через заброшенный лесхоз. Манёвр был остроумным и вместе с тем, рискованным. Зона несколько раз меняла здесь свои границы, то отступая, то вновь обкладывая брошенную лесопилку и просеки аномалиями.

   "Лендкрузер" ехал по старой вырубке. Обширная, усеянная гнилыми пнями пустошь тянулась на несколько километров по обе стороны периметра Зоны. Кое-где стояли чудом уцелевшие сосны, из травы поднимались молодые деревца. Кроны деревьев смутно темнели в сгущающихся сумерках. Ограждение периметра на этом участке состояло из трёх рядов колючей проволоки на бетонных столбах. Преграда отнюдь не символическая. Такой забор мог остановить даже БМП. Олег однажды своими глазами видел, как на учениях "бэха" проломила трёхрядное заграждение, проползла несколько метров, наматывая на гусеницы лохмы колючей проволоки и встала.

   У самого края вырубки земля вздыбилась, словно здесь порезвился безумный экскаватор, столбы заграждения стояли вкривь и вкось. На колючей проволоке в нескольких сантиметрах от земли повис мертвец. Он полулежал грудью на колючке, раскинув руки и свесив совершенно лысую голову. Сквозь драный камуфляж белели обнажённые рёбра мертвеца.

   - Мужики, - закричал Олег, - кто-нибудь помнит, столбы уже были повалены, когда вы здесь проезжали?

   - Уймись, - посоветовали ему.

   - Мужики, всё очень серьёзно. Столбы мог повалить Выброс. Это значит, Зона расширилась. Понимаете, мы по Зоне едем!

   Машина резко остановилась, оперативники переглянулись между собой.

   - Ты уверен? - спросили у Олега.

   - Я живу здесь несколько месяцев и знаю, что к чему, - ответил врач. - Ехать сейчас вдоль периметра всё равно, что по минному полю. Если мне не верите - свяжитесь с участковым, он вам всё объяснит.

   Мысль про участкового показалась эсбэушникам здравой. Белобрысый вынул мобильник и набрал номер. Телефон был выставлен на максимальную громкость и Олег разобрал последние слова Шершнёва: "...не трогайтесь с места. Я скоро приеду".

   - Будем ждать? - спросил у коллеги белобрысый.

   Напарник отрицательно мотнул головой.

   - До шоссе осталось всего полкилометра. Как-нибудь доберёмся. Поехали.

   Водитель отпустил сцепление, и джип мягко тронулся. Слышно было, как хрустит под колёсами валежник. Неожиданно машину повело в сторону, словно под нею была не мягкая лесная почва, а обледенелый склон. Белобрысый вывернул руль, утопил педаль тормоза - не помогло. Джип всё быстрее тащило к краю просеки, где у поваленной сосны дрожало едва различимое в сумерках марево аномалии. Машина накренилась, раздался скрежет прогибающегося металла. Мгновение спустя аномалия разрядилась. Джип подбросило так, будто под ним взорвался фугас. "Лендкрузер" перевернулся в воздухе и рухнул на бок.

   В момент срабатывания гравитационной аномалии Олега бросило сперва на пол, потом отшвырнуло к борту. Он ударился виском, но сознания не потерял. Только запрыгали перед глазами разноцветные звёздочки.

   В салоне зашебуршились приходящие в себя эсбэушники. Белобрысый тихо ругался, прижав платок к разбитому лбу. Его напарник нашарил в потёмках автомат и прикладом стукнул по оказавшемуся сверху боковому стеклу. Стекло лопнуло и мелкие осколки градом посыпались в салон. Один за другим оперативники выбрались наружу через образовавшийся проём. Олег слышал, как они ходят вокруг перевёрнутого джипа и матерятся.

   Раздался предупреждающий крик, и тут же ударила автоматная очередь. Разом застучали оба "калашникова". Эсбэушники били короткими очередями по невидимому противнику. Резанул по ушам дикий крик, автоматы смолкли. Дважды хлопнул пистолет, и снова закричали. Что-то сильно ударило по машине, словно некий силач с размаху плюхнул по ней мешком с песком, и всё стихло. Немного погодя послышался хруст веток, кто-то обходил машину уверенной поступью. Вдруг, задняя дверца джипа вылетела, оторванная неимоверной силой, в отсек просунулась лапа с буграми мышц, перекатывающимися под коричневой шкурой. Лапа пошарила в отсеке, ухватила Олега за шиворот, и врач пробкой вылетел наружу. Краем глаза он заметил два изломанных трупа, распластавшихся на земле.

   "Кирдык мне", - подумал Олег.

   Он даже испугаться не успел. Упав, Олег тут же перекатился и вскочил на ноги. Перед ним стоял кровосос. Он был небольшого роста, не выше полутора метров. Но тогда, в тусклом свете догорающего дня мутант показался Олегу настоящим гигантом. На животе у него зияли свежие пулевые пробоины, эсбэушники перед гибелью всё-таки подстрелили зверя и теперь он не мог двигаться со своею природной стремительность.

   "Сражаться и не бояться!" - вспыхнуло в мозгу. Кровосос шагнул к человеку, замахнулся, чтобы добить, но Олег упредил его. Он поднырнул под лапу мутанта и ткнул его локтём в живот. Мутант неловко покачнулся и отскочил. Если б он мог, то наверное заорал бы от удивления: Это ж надо, ужин дерётся! Что-то удивительное творится сегодня в Зоне.

   Олег обернулся на звук приближающейся машины и тут же пожалел об этом. Кровосос метнулся вперёд и подмял под себя человека. Держа Олега за глотку, мутант с интересом наблюдал за прыгающим по кочкам милицейским уазиком. Завизжали тормоза, вездеход остановился, из него выскочил Шершнёв. Кровосос напружинился, готовый броситься на безоружного и беспомощного с виду участкового. Шершнёв вскинул руку, словно заслоняясь ладонью от мутанта. В тот же миг кровососа отбросило и с треском впечатало в сосну. Казалось, мутанта швырнула ударная волна, но Олег ничего подобного не почувствовал. Он вообще ничего не почувствовал, кроме безмерного удивления и облегчения от того, что на нём больше никто не сидит и не держит за горло. Кровосос отлепился от дерева, упал ничком и больше не двигался. Стал виден его затылок, расплющенный сильнейшим ударом о ствол.

   - Ловкость рук и немного телекинеза, - прокомментировал случившееся Шершнёв. - Доктор, ну что ты смотришь на меня такими удивлёнными глазами? Ну да, я мутант. Таких как я прозвали изломами. И что с того?

   Олега колотило от запоздалого ужаса. Врач думал, что пожив в Мостовом он утратил способность удивляться. Отнюдь! Мутант в погонах потряс его до глубины души. И какой мутант! Излому даже псевдогиганты дорогу уступают.

   Не обращая внимание на врача, участковый собрал оружие убитых эсбэушников и сложил в уазик. Затем подошёл к лежащему на боку джипу и легонько коснулся лобового стекла. Закалённое стекло осыпалось словно тонкий хрусталь. Слышно было, как излом шарит в салоне. Он ругнулся, стукнувшись в потёмках обо что-то, и вылез наружу. В руках участковый держал конфискованные у Олега карабин и пистолет. Участковый глянул сперва на врача, потом на оружие, словно решая, а не вернуть ли? В этот момент повисший на колючей проволоке мертвец зашевелился, поднял голову. Ржавая проволока заскрежетала под ним.

   Держа карабин одной рукой, излом прицелился и выстрелил. Звук выстрела прокатился по пустоши, эхом отразился от леса. Мертвец дёрнулся и затих, теперь уже навсегда.

   - Хорошая вещь, - одобрил карабин излом.

   Он положил карабин на заднее сиденье уазика и повернулся к Олегу.

   - Ну что, доктор, поехали. А то уж совсем стемнело.

   На обратном пути Шершнёв вёл машину так, будто в багажнике у него плескались банки с нитроглицерином. Он тормозил перед каждой кочкой, перед каждой веткой, лежащей не так. Несколько раз Шершнёв останавливал уазик, выходил и осматривался. Со стороны казалось, будто мутант принюхивается к ночному воздуху.

   До окраины Болота оставалось менее километра, когда Шершнёв в очередной раз остановил машину. Олег ждал, что он снова выйдет, и будет всматриваться в сгустившуюся под деревьями тьму. Вместо этого излом обернулся к врачу.

   - Скажи, Олег, что ты будешь делать, если я тебя отпущу? - спросил Шершнёв.

   - Сразу же уеду в Россию.

   - Правильное решение, - кивнул излом.

   Перегнувшись через сиденье, он достал карабин и вручил его врачу.

   - Свободен. Выметайся из моей машины. Мы на чистой территории, можешь спокойно чесать в посёлок, или куда ты там собрался.

   Олег провёл ладонью по маслянистому металлу карабина. Кажется, оружие в порядке, авария ему не повредила.

   - Один вопрос можно?

   - Валяй, - добродушно разрешил участковый.

   - Как тебя в милицию взяли, такого экзотичного?

   - Взяли с тем условием, что я буду работать только в Болоте. Тут выбирать особо не из кого. Все мы тут... экзотичные.

   Уазик тронулся сразу, едва Олег захлопнул дверь. Машина скрылась за деревьями, некоторое время доносился шум двигателя, потом и он стих. В лесу воцарилась тишина, нарушаемая лишь звоном комаров. Олег вскинул карабин на плечо и пошёл к посёлку напрямик через лес, ориентируясь по мерцающим сквозь листву огонькам на вышке сотовой связи. До Болота Олег добрался уже в полной темноте.

   - Отпустили, - соврал Олег заспанной хозяйке. - Я от вас съезжаю.

   Афанасьевна огорчённо всплеснула руками. Второго такого жильца, тихого, непьющего и регулярно вносящего квартплату, ей в Мостовом уже не сыскать.

   Олег принялся сносить в машину свои вещи. Его план побега был прост: Белорусскую границу никогда особо хорошо не охраняли. Стационарный пост перекрывал шоссе между Мостовым и Мозырем, иногда пограничники выставляли временные посты на старых просёлках, некогда связывавших Киевскую и Гомельскую области. Вероятность нарваться на такой пост составляла один к десяти. Но и эту вероятность местные контрабандисты умудрялись сводить к минимуму, пробираясь на север вдоль заброшенного ирригационного канала. Легковой автомобиль там, конечно, не пройдёт, а вот "нива" - легко! Об этой "партизанской тропе" Олег узнал от своих пациентов, которые частенько мотались в Беларусь, чтобы сбыть в относительной безопасности артефакты, закупить товары и кутнуть в большом городе.

   Из Беларуси можно спокойно ехать в Россию. Скажем прямо, Россия для Олега слишком часто оказывалась злой мачехой, и он, порой допускал едкие выражения по поводу своей благоприобретённой Родины. Но после событий минувшего дня Россия казалась ему тихой гаванью, в которой нет ни СБУ, ни Шрамма, ни Зоны. Правду говорят: Дома и солома едома.

   Олег чувствовал неприятный мандраж, совсем не тот, который бывает перед сложной операцией. В детстве он однажды имел разговор с суровой тётенькой из милиции, но то были детские шалости. А сейчас за него взялись всерьёз. Ну и наплевать. В машине полный бак бензина, в багажнике лежит запасная канистра. На "ниве" Олег обойдёт любой пост. А если менты или пограничники решат устроить гонки по бездорожью - ради Бога! Посмотрим, кто застрянет первым. Врач погрузил последнюю сумку и захлопнул багажник. Осталось только переодеться в гражданскую одежду.

   - Далеко собрался?

   Вот те на! Шрамм и не думал утекать из посёлка. Вместо того, чтоб шариться по болотам, он пересидел облаву и теперь явился по Олегову душу. Всё время, пока Олег носился с сумарями от дома к машине, Шрамм стоял рядом, совершенно невидимый в густой тени и ядовито ухмылялся, глядя как врач собирает свои манатки.

   - Самойлов, твоя поездка отменяется, - негромко сказал Шрамм. - На Выселках мне нужен врач и ты подходишь в самый раз.

   Олег вздрогнул от неожиданности, но самообладания не потерял.

   - Я увольняюсь из Норда! - заявил он.

   - Заявление отклонено. Отряду нужен врач и ты, пойдёшь со мной!

   - На войну с Украиной я не подписывался.

   - Подписывался. Показать тебе контракт? Там всё изложено. Внимательней надо было читать.

   Олег стоял набычившись. Он знал, Шрамма ему не одолеть. Но и уходить с ним в Зону он не собирался.

   - Чой-то недалеко вы, доктор, утекли, - послышался из темноты ехидный голос и Олег узнал дозиметриста, проглотившего накануне иголку.

   - На себя посмотри, шпагоглотатель недоделанный! - отшил Галушку врач. - Когда иголку предъявишь?

   В темноте хихикнули. Оказывается, во дворе Афанасьевны собралась целая компания посмотреть, как доктор готовит побег, а Олег ни сном ни духом!

   - Ладно, - Шрамм махнул рукой, словно отметая все сомнения врача. - Зоран, Галушко, хватайте его.

   Наёмники вышли из тени и их ухмылки не предвещали Олегу ничего хорошего.

   - Ладно, пацаны, я сам пойду, - Олег знал, как транспортируют пленных, не желающих идти на своих двоих. - Надеюсь, контрактом этот форс-мажор предусмотрен?

   - Контрактом предусмотрено всё, - заверил Шрамм. - Но учти, с Нордом контракт разрывается только в двух случаях: По истечении срока действия или со смертью контрактника.

   Не то чтобы слова шефа успокоили Олега, скорее они дали почувствовать твёрдую почву под ногами. Говорил же ему старый фельдшер: "Не знаешь, как поступить - действуй по уставу". На ближайшее время уставом для врача станет контракт с военной кампанией.

   - Зоран, дай доктору его рюкзак, - приказал Шрамм. Шеф глянул на карабин в руках Олега и спросил: - Стреляешь хорошо?

   - Да пока что попадал.

   Шрамм довольно хмыкнул и бросил в темноту:

   - Иштван, отдай винтовку доктору, - и снова обернувшись к Олегу: - Пока у нас раненных нет, назначаю тебя снайпером.

   На Олега надели взятый в медпункте рюкзак, всучили в руки СВД. При этом Зоран чувствительно ткнул приятеля под рёбра:

   - Говорил же: "Не попадайся"! Хочешь жить - иди за мною след в след, - инструктировал он врача. - Если подниму ладонь - замри. Если опущу вот так - ложись. Когда начнётся стрельба - падай мордой в землю и лежи смирно, парни сами разберутся.

   На болоте было темно как в угольном чулане. Лишь редкие звёзды просвечивали сквозь разрывы в облаках. В зеленоватом свете ноктовизоров мир казался плоским и нечётким, как в видеоролике, снятым камерой мобильного телефона. Было очень тихо, лишь иногда слышалось чмокание выдираемого из грязи сапога.

   Олег шёл за Зораном, стараясь наступать только туда, где прошёл серб. Наёмник сперва нащупывал дорогу полутораметровой слегой, ставил ногу и, убедившись, что грунт удержит его, становился всем своим весом. Идти за ним след в след оказалось легче, чем месить болото по своему усмотрению. Не спавший вторую ночь подряд Олег дремал на ходу. Однажды он оступился, нога провалилась по колено, за голенище полилась холодная болотная жижа. Врача подхватили под локоть, вытащили на тропу. Зоран обернулся на шум.

   - Не спать, доктор!

   Выбрав место посуше, Шрамм объявил привал. Олег снял рюкзак, сел, привалившись спиной к кривой берёзе, и сразу же уснул. Проснулся, только когда его принялись трепать за воротник. Опять потянулось бесконечное болото. Шаг, нащупал слегой почву, выдернул ногу из трясины, снова шаг и так бесконечно.

   Небо на востоке постепенно светлело. Болото покрылось светлой пеленой предутреннего тумана, из которого кое-где выступали чёрные от влаги стволы деревьев. Небосвод над линией горизонта наливался алым цветом. Выше небо бледнело, становилось нежно-жемчужным и переходило в насыщенную синеву, на которой догорали тусклые звёзды. Наконец, над болотом показался край солнца цвета расплавленной меди. Туман медленно рассеивался, сквозь него проступали островки ольхи, маленькие озерца, окаймлённые камышом и стена леса, стоящего на краю болота. Под ногами был уже не пружинящий ковёр из переплетенных трав, а твёрдая, хотя и насыщенная водой почва.

   - Скажи, Зоран, - спросил Олег во время очередной остановки, - когда мы войдём в Зону?

   Серб недоумённо глянул на врача.

   - Док, мы уже три часа по Зоне шлёпаем!

   - Самойлов опять не в теме, - мрачно констатировал Шрамм.

   Среди наёмников кто-то фыркнул от смеха.

   - Шеф, разреши устроить маленькую демонстрацию для доктора? - спросил Зоран. - Чтобы он понял, куда попал.

   - Валяй, - Шрамм оглянулся по сторонам. - Только не покалечь никого.

   Зоран вынул из разгрузки гайку с привязанным к ней обрывком бинта. У всех наёмников карманы были забиты такими гайками.

   - Олег, видишь, марево дрожит над бревном как над асфальтом в жаркий день?

   Олег осмотрел поваленную сосну и разглядел над нею лёгкое колебание воздуха, не более того. Он ни за что не заметил бы это странное явление, если б не серб. Зоран одним движением кисти метнул гайку. Она влетела в марево и повисла, не касаясь земли. Пару секунд ничего не происходило. Потом шлейф из бинта начал стремительно раскручиваться. Раздался хлопок, во все стороны брызнули щепки, комья мха и земли. Гнилое бревно раскололось, под ним на земле остался след как от взрыва ручной гранаты.

   - Чёрт, тебя побери, Зоран! - воскликнул Яцек, которому земли и щепок досталось больше всего.

   Поляк вскочил и принялся вытряхивать землю из-за воротника. Зоран улыбнулся, довольный произведённым эффектом.

   - Это гравитационная аномалия "центрифуга". Попадёшь в неё и твои кишки разбросает по окрестностям мелким фаршем. А если...

   Зоран не успел договорить. Прерывистый вой разнёсся над болотом. Словно безумный машинист пытался сыграть гамму на паровозном гудке. Вой оборвался на высокой ноте, и над болотом повисла звенящая тишина.

   - Что это? - шёпотом спросил Олег у Зорана.

   - Кто его знает? - пожал плечами серб. - Считай, что Зона с тобой поздоровалась.

   - Самойлов, ты чего расселся? - зашипел на врача Шрамм. - Обязанности свои забыл? Я тебе напомню! Быстро собрал у всех дозиметры, снял показания и раздал антирады!

   Олег смачно зевнул и поднялся. Он поочерёдно обходил наёмников, брал у каждого дозиметр и переписывал в блокнот набранную за минувшую ночь дозу. Потом выдавал таблетки цистамина и диэтилстильбестрола. Старый добрый цистамин снизит чувствительность к радиации уже через час, но его хватит лишь до вечера. Диэтилстильбестрол начнёт действовать только через сутки, зато его действие продлится полторы-две недели.

   - Док, от них же не стоит! - воскликнул продвинутый Зоран.

   Врач был не в настроении и не собирался вступать в споры о побочных действиях радиопротекторов.

   - Зоран, ты кого здесь сношать собрался? Кабанов? Глотай быстро!

   Наёмник скривил жуткую мину, но таблетки проглотил.

   - Подъём! - скомандовал Шрамм. - Через пять минут выступаем.

   Наёмники со стонами и матюками сквозь зубы стали подниматься. Все устали за ночь, но перечить Шрамму было бесполезно.

   Уровень радиации подскочил сразу, едва наёмники ступили под полог чернобыльского леса. Это был странный, ни на что не похожий лес. Многие деревья давно погибли, но всё ещё стояли, лишённые листьев и коры. Их голые ветви напоминали раскинутые руки скелетов. У выживших деревьев в трещинах коры угнездился алый лишайник и казалось, древесные стволы истекают кровью. И ни души вокруг. Словно лес вымер. Не слышно птиц, в подлеске не шуршали грызуны. Лишь однажды наёмники вспугнули неизвестного зверя. Существо, похожее на тощего облезлого павиана, метнулось в заросли и исчезло.

   На днёвку группа остановилась на южном склоне холма, поросшего дубовым лесом. Деревья надёжно скрывали бивак от посторонних. Земля здесь подсохла, и на отдых можно было расположиться даже с некоторым комфортом.

   Наёмники расстелили на земле плащ-палатки и начали вскрывать пластиковые упаковки сухпая. Позавтракать спокойно не удалось. Послышался нарастающий гул турбин и дробный стук лопастей, над лесом показались два боевых вертолёта. "Ми-двадцать четвёртые" летели зигзагом, нащупывая путь среди невидимых с земли аномалий. Со стороны казалось, будто они исполняют замысловатый танец с неожиданными поворотами и подскоками.

   Наёмники замерли, вжались в усыпанную прошлогодней травой землю. Их серо-пятнистый камуфляж идеально сливался с унылым ландшафтом Зоны, в котором преобладали пепельные тона.

   Вертолёты прошли над холмом едва не касаясь верхушек деревьев. В разрывах среди ветвей мелькнули их узкие фюзеляжи с короткие крылышками и блоками НУРСов на пилонах. Опознавательные знаки, что примечательно, отсутствовали. Вертолеты синхронно развернулись и пошли на север. Пятнистые силуэты мелькали среди деревьев, постепенно удаляясь.

   Неожиданно звук турбин изменился, в него вплелись визжащие нотки. Шедший впереди вертолёт завертелся, словно у него внезапно отказал рулевой винт. Громыхнул взрыв, куски горящего дюраля брызнули во все стороны, на месте развалившегося вертолёта вспыхнула и запульсировала ставшая видимой аномалия. Уцелевший вертолёт сделал круг, высматривая уцелевших, никого не нашёл и двинулся прежним ломанным курсом.

   - Вот так здесь бывает, - Шрамм сел и щелчком сбил жука с голенища, - Летят люди куда-то, строят планы на будущее. Потом хлоп! И всему приходит кирдык! Док. Не спишь ещё?

   - Нет, - Олег с удовольствием поспал бы. Но раз шефу пришла охота трепаться, придётся составить ему компанию.

   - Разъясни мне один вопрос. Ты где служил, если не секрет?

   - В пятьдесят восьмой армии.

   - Это я знаю. А в какой части?

   - Это уже секрет.

   - Ладно. Чем ты хотя бы занимался?

   - Работал ишаком.

   - ???

   Наёмники оживились. Они попытались представить своего доктора в роли вьючного животного и картина получалась забавная.

   - Чего же тут непонятного? Нагрузишь в рюкзак пол центнера инфузионных сред и скачешь по горам за своими разведчиками-диверсантами как бешеный ишак. Потом мне один фельдшер так сказал: "Олег Игоревич, что вы в рюкзак пихаете всякую фигню. Берите больше наркотиков и бинтов. Всё равно, если вертолёт прилетит быстро - раненый выживет, если нет - вин помре".

   - В человека стрелял? - спросил Шрамм.

   - По зелёнке однажды лупил. Два рожка ушли в белый свет как в копеечку. А конкретно в человека - не приходилось.

   - Ничего, док. Всё у тебя ещё впереди. Сделаем из тебя настоящего бойцовского доктора. Хочешь, проведу семинар на тему: "Пытки в условиях демократии"? Щас поймаем какого ни будь бродягу и устроим практические занятия. Гы-гы!

   Юмор у Шрамма был своеобразный. И чем дальше, тем гаже.

   - Эрик, теперь ты мне разъясни вопрос, - обратился к шефу Олег.

   - Спрашивай, - великодушно разрешил Шрамм.

   - Зачем мы попёрлись в Зону? Черняк говорил про какую-то миссию.

   - Доктор хронически не в теме. О миссии Норда узнаешь позже, когда дойдём до Выселок, - Шрамм вынул сигареты и закурил. Выпустив колечко дыма, он добавил: - Если дойдём.

   Разгром

   Шрамм поднял свою группу в сумерках. Парни сняли кусок дёрна, вырыли неглубокую яму, сбросили в неё упаковки от сухих пайков и пустые жестянки. Дёрн вернули на прежнее место и уже ничто, кроме примятой травы не напоминало о биваке.

   Группа шла через участок старого бурелома. Наёмники перешагивали через поваленные стволы, полусгнившие и рассыпающиеся в труху, если их задевали сапогом. Среди рухнувших берёз и сосен поднимались молодые деревья. Это были странные, ни на что не похожие создания, с искривлёнными стволами, с причудливыми наростами на коре и пучками "чёртовых гнёзд" в кронах.

   Солнце садилось, его лучи с трудом пробивались сквозь листву. В лесу стало тихо, исчезла даже мошкара, весь день вившаяся над тропой. Не было слышно ни единого звука, кроме шороха листвы под ногами и треска попавшего под каблук сучка. Среди деревьев появился просвет и через несколько минут наёмники вышли к старому шоссе. Показался ржавый грузовик, скособочившийся на спущенных шинах. Машина приткнулась к облезлому дорожному щиту, на котором ещё можно было различить надпись: "Выселки".

   Первыми шоссе пересекли бойцы головного дозора. Они вскарабкались на насыпь, поросшую кустами шиповника, и скрылись из вида. Через пару минут один из бойцов показался на дороге и махнул рукой - всё в порядке. Следом за "головой" через насыпь перебралась вся группа. Наёмники залегли в зарослях папоротника. Отсюда уже были видны подсвеченные заходящим солнцем башни элеватора и руины, в которых укрылся лагерь наёмников.

   Шрамм попытался вызвать дежурного по рации. Лагерь не отвечал. Ничего необычного в этом не было, в Зоне радиосвязь часто не работала даже в пределах прямой видимости, но Шрамм решил подстраховаться.

   - Зоран, Станкевич, - шеф подозвал двух наиболее опытных бойцов, - дойдите до поста на весовой и узнайте в чём дело. Только аккуратно, на цыпочках.

   Разведчики скрылись в сгустившихся сумерках. Яцек вынул сигарету и вопросительно посмотрел на Шрамма. Шеф отрицательно мотнул головой: Нет, сейчас не подходящее время для перекура.

   - Почему не двигаемся? - спросил Олег у Яцека.

   - Шеф осторожничает, - ответил поляк. - Если всем кагалом попрёмся, бойцы на "фишке" не разобравшись, начнут палить. А оно нам надо? Сейчас Зоран с ними перемигнётся и тогда уж, спокойно двинемся.

   Настроение у Олега постепенно улучшалось. При ближайшем рассмотрении Зона оказалась не такой уж страшной. Переход через заражённые земли почти завершился, все живы, никто не ранен. Самое большее, через полчаса, они будут в защищённом лагере. И снова для врача потянется однообразная жизнь в медпункте, где на каждый чих есть статья медицинского протокола, где всё понятно и точно знаешь, чем будешь заниматься завтра. От нечего делать, Олег рассматривал извитые стебли растений-паразитов, опутавших ближайший дуб. На стеблях отсутствовали листья, зато в изобилии имелись корявые наросты, размером чуть побольше грецкого ореха.

   Улёгшийся рядом наёмник из новичков ковырнул нарост ножом. Нарост раскрылся с тихим щелчком и превратился в цветок. Лепестки странного цветка слабо светились в сумерках, с них сыпалась серебристая пыльца. Облачко пыльцы пыхнуло наёмнику в лицо. Тот отпрянул и, почуяв неладное, повернулся к Олегу.

   - Доктор, а что у меня с лицом?

   Собственно говоря, лица к этому моменту у наёмника уже не было. Под действием пыльцы кожа мгновенно отслоилась и превратилась в сплошной волдырь, заполненный кровянистым содержимым. Болевые рецепторы сработали с небольшим опозданием, и парень с воем впился себе в лицо, раздирая кожу от неимоверной боли.

   Ветер зашелестел в кронах деревьев, и это послужило сигналом. Корявые бутоны лопались, превращаясь в прекрасные цветы, осыпающуюся с них пыльцу ветер нёс на людей. Облачко пыльцы коснулось лежащего с краю дозиметриста. Тот попытался стряхнуть светящееся вещество с одежды, и с оторопью уставился на покрывшиеся пузырями руки. Мгновение спустя пыльца накрыла всю группу, и начался ад. Люди хрипели от удушья, кожа сползала с них пластами.

   - Газы! - выдохнул Шрамм единственное, что пришло ему в голову.

   Олег откатился в сторону, предназначенная ему порция ядовитой пыльцы осела на папоротниках. Врач надел противогаз, затянул клеванту капюшона. Одевать комбинезон химзащиты поздно, пыльца уже блестит на куртке. Оставалось только надеяться, что плотная ткань не пропустит её под одежду. На языке вертелась, но никак не вспоминалась фамилия учёного, описавшего чудовищный аллергический синдром, при котором кожа слезает с человека словно портянка: Люэс, Лиман, Лаэл.... Как же этого немца звали-то?

   Врач откинул клапан рюкзака, вынул флакон с суспензией преднизолона и шприц. Руки тряслись так, что и встряхивать флакон не пришлось. Первый укол себе - если врач не позаботится о себе сам, о других заботиться будет некому. В панике Олег даже не почувствовал боли. Одноразовый шприц полетел в кусты, врач набрал следующую порцию и огляделся. Ближе всего сидел Галушко. Он успел хватить ядовитой пыльцы прежде, чем надел противогаз и подвывал от боли, но свой прибор не бросал. Дозиметрист решил, будто группу действительно атаковали боевым газом и всерьёз собирался определить его.

   Олег схватил дозиметриста за шиворот и всадил шприц ему в плечо, прямо через одежду. Мужик рванулся, рассыпав индикаторные трубки, но врач держал его крепко.

   - Тихо дурак! - просипел он. - Это лекарство.

   Рядом скорчился в позе эмбриона незнакомый наёмник из новичков последнего набора, заблёванный противогаз валялся рядом. Разодранное лицо парня превратилось в кровавую маску, из которой дико сверкали выпученные глаза. Наёмник мелко дрожал. Олег без особой надежды ввёл ему преднизолон и стал набирать следующую порцию - для командира.

   От рези в глазах Шрамм почти ослеп. Он яростно скрёб противогазную маску и разодрал бы глаза, если б добрался до них. Чтобы хоть как-то ориентироваться, шеф на секунду приподымал веки, и тут же зажмуривался от боли.

   - Группа подъём! - голос Шрамма хрипло звучал сквозь переговорную мембрану противогаза. - Встать, козлы! - шеф пнул облеванного наёмника. - Уходим отсюда.

   Группы больше не существовало. За пару минут наёмники превратились в инвалидов, полуослепших и скулящих от боли. Сбившись в бестолковую кучу, они тащились вслед за полуживым вожаком. Один боец упал, его попытались поднять и тут же отпустили - он был мёртв.

   Послышались шаги. Кто-то неуклюжий трещал валежником, подбираясь со стороны элеватора.

   - Наши! - радостно всхлипнул кто-то.

   Вместо Зорана со Станкевичем из зарослей вывалился незнакомый человек в рваной форме Норда. Он выглядел так, будто его грызла стая волков, но так и не догрызла. Половины лица не было, левая рука оторвана по локоть, зато в правой чудовище сжимало гранату. Зомби остановился, неловко покачнулся и швырнул гранату в наёмников. Те, кто ещё хоть что-то видел, метнулись в стороны, кто-то упал ничком, кто-то угодил в аномалию и разлетелся кровавым дождём. Но большинство просто не заметило броска. Взрыв разбросал их. Уцелевшие опомнились и открыли огонь.

   Пули опрокинули монстра навзничь и он заворочался словно перевёрнутый на спину жук. Тут же со всех сторон послышался треск от продирающихся сквозь заросли зомби. На всех была форма Норда, они двигались неровным шагом, готовые вот-вот упасть, но каким-то чудом оставались на ногах. Зомби разом, как по команде вскинули автоматы и открыли огонь.

   Олег упал и перекатился за дерево. Пули с треском пронизывали подгнивший ствол, ошмётки коры сыпались на врача. Преднизолон постепенно начинал действовать, Олег не задыхался и уже мог раскрыть глаза, не заорав при этом от боли. Сквозь треск очередей он услышал крик Шрамма:

   - Контролер! Огонь по контролеру!

   Олег не сразу разглядел коренастую фигуру в плаще, маячащую за спинами зомби. Мутант тоже заметил врача и атаковал. Мир покачнулся как при землетрясении и окрасился фиолетовыми тонами. Олег тряхнул головой, прогоняя наваждение, и изготовился к стрельбе.

   Глаза жгло, в голове стоял фиолетовый туман, не дававший толком прицелиться. Олег выстрел за выстрелом опустошал магазин винтовки. Пули выбивали щепки из деревьев в стороне от контролера. Олег не попал, но монстра вспугнул. Контролер развернулся и с разбегу вломился в заросли. Оставшиеся без телепатического поводка зомби сразу утратили боевой пыл и принялись бестолково топтаться на одном месте. Уцелевшие наёмники выбивали их одного за другим.

   - Отходим в лес, - скомандовал Шрамм. - Самойлов, займись Яцеком. Галушко, помоги ему.

   Олег перезарядил винтовку и осмотрелся. Потери были ужасными. Под деревьями валялись трупы наёмников, и среди них полуживой Яцек. Он был ещё в сознании, но быстро загружался. Кровь залила его лицо, и казалось, оно покрыто красным лаком. На груди Яцека зияла рана. Раненый сипел пробитым лёгким, и каждый вдох давался ему всё трудней.

   Олег ввёл поляку промедол, хотел перевязать его, но в этот момент снова засвистели пули. Шрамм лупил из автомата в сторону элеватора, среди руин вспыхивали огоньки ответного огня.

   - Что делать то? - спросил Галушко.

   - Тяни! - приказал Олег.

   Вдвоём они подхватили Яцека под мышки и потащили его прочь. За ними ковылял Шрамм. Он бросил свой рюкзак и надел вместо него брезентовый вьюк поляка.

   Наёмники отступали в чащу. Олег и Галушко волокли поляка, подхватив его под мышки. Яцек окончательно отключился, его голова запрокинулась, ноги безвольно бились по корням. Шрамм обогнал наёмников и шёл впереди с детектором аномалий в руке. По пути попадались убитые зомби, если только можно применить такое определение к неупокоенным мертвецам. Олег споткнулся об одного из них. Зомби зашевелился, заворчал и потянулся, было, к автомату. Шрамм обернулся на шорох. Он приставил автомат к голове неупокоенного и выстрелил. Брызнули мозги вперемешку с костями, мертвец дёрнулся и сразу обмяк, словно из него выдернули поддерживающий стержень.

   В динамиках рации защёлкал вызов. Это, наконец, объявился Зоран. Рации Олега и Галушко так же работали на приём, наёмники слышали каждое слово, сказанное разведчиком.

   - Динго, это Дунай, приём! - помехи сипели и хрипели в динамике, но голос Зорана звучал разборчиво. - Я у элеватора. Слышит меня кто-нибудь? Динго, это Дунай, приём!

   - Динго на связи. - Шрамм поправил съехавшую гарнитуру. - Что творится на элеваторе?

   - По территории бродит десяток зомби, из них больше половины в нашей форме. Похоже, на базу напал очень сильный контролер. Я такого отродясь не видел. Эрик, что делать?

   От распластавшегося перед Шраммом зомби забористо несло тухлятиной. И хотя мозгов в его простреленной голове оставалось едва ли на пол стакана, он упрямо пытался встать. Зомби вяло скрёб землю, его движения напоминали конвульсии осьминога, выброшенного на берег.

   Не прерывая серба Шрамм наступил на мертвеца и с размаху ударил его прикладом по шее. Звонко щёлкнули сломанные позвонки, зомби затих. Теперь окончательно.

   - Значит так, Зоран, встречаемся у самолёта, - Шрамм вырвал пук травы и вытер ею приклад. - Все слышали? - Он обернулся к наёмникам. Перепуганный Галушко был на месте. А Олег пропал. Во блин, интеллегентская морда! Только что был здесь! - Самойлов, ты где? - зашипел Шрамм.

   - Я занят, - голос врача звучал будто из под земли, - Яцека лечу, не отвлекайте.

   Пока шеф возился с мертвецом, Олег стащил раненного в неглубокий овраг, где можно было не опасаться, что свет фонаря привлечёт чей-то нездоровый интерес. Зажав в зубах крохотный диодный фонарик, он принялся за работу. Олег бегло осмотрел рану на темени у Яцека, осветил его зрачки. Один зрачок был нормального размера и штатно реагировал на свет, второй сужен в точку как у морфиниста после укола - явный признак повреждения головного мозга. Ладно, это терпит, всё равно в овраге трепанацию черепа не сделаешь. Рана на груди показалась Олегу куда более опасной.

   Олег снял с Яцека простреленный бронежилет, расстегнул на нём куртку, ножом распорол тельник. На груди поляка справа, повыше соска кровоточило входное отверстие от пули. При каждом вдохе в отверстие с тихим хлюпаньем засасывало воздух. Так, что мы имеем? Мы имеем клапанный пневмоторакс. Воздух из простреленного лёгкого поступает в полость грудной клетки и не выходит наружу. Постепенно накапливаясь, он сдавливает неповреждённое лёгкое и сердце. Без лечения смерть наступит от удушья и нарушения сердечной деятельности. Придётся применять крутые меры. Олег раскрыл медицинскую укладку.

   - Тебе помочь? - спросили сверху.

   - Справлюсь. Прикрывайте меня.

   Олег вынул спиртовую салфетку, мазнул ею пару раз по грудной клетке, потом осторожно ввёл между рёбрами поляка троакар - полую тонкую трубку с вставленным в неё стилетом. Инструмент проколол кожу, мышцы... Олег почувствовал рукой лёгкий провал - троакар вошёл в грудную полость. Хорошо, теперь вынимаем стилет. Через троакар с тихим посвистом пошел скопившийся в грудной полости воздух. Олег придерживал пальцем выходное отверстие инструмента - нельзя, чтобы воздух выходил слишком быстро. В этот момент наверху затрещал автомат.

   - Что там у вас? - крикнул врач.

   - Снорк. И кажется, не один.

   Олег почувствовал, как его накрывает волна паники. Снорки в тёмном лесу - это пятница, тринадцатое и полный писец в одном флаконе. Ну почему им так не везёт? Олег с трудом овладел собой. Спокойно! В этом странном мире у всех есть распределённые свыше задачи. Снорки ищут еду, наёмники бьют снорков, врач лечит раненого. Каждый решает свою задачу и всё будет в порядке.

   Где-то в укладке у Олега лежал американский троакар с клапаном, но искать его нет времени. Да и не нужен он врачу, прошедшему суровую школу жизни в российской больнице. Олег оторвал палец от медицинской перчатки, надсёк его и кетгутом привязал к основанию троакара. Теперь при выдохе воздух станет выходить из троакара, а при вдохе латексный палец будет схлопываться и перекрывать троакар как односторонний клапан. Дёшево и сердито! Однако, из оврага надо выбираться.

   Два выстрела хлопнули один за другим, убитый снорк скатился на дно оврага. Он был похож на сильно истощённого человека в лохмотьях военной формы и с противогазной маской на лице. В Болоте всерьёз полагали, будто снорки, это мутировавшие солдаты воинской части, стоявшей в Чернобыльской зоне отчуждения и принявшей на себя первый, самый страшный удар. Деревенская легенда казалась весьма правдоподобной, но не объясняла, как снорки размножаются. Женских особей среди мутантов не замечено, а меньше с годами их не становится. Скорее, даже наоборот.

   Врач разрезал куртку раненого в том месте, где из спины раненого выступал троакар и снова натянул её на Яцека, затем вынул из рюкзака санитарную лямку - длинный брезентовый ремень шириной с ладонь, и сложил её восьмёркой. Верхней петлёй Олег подхватил Яцека под плечи, нижней - под зад. Чтобы продеть руки в образовавшиеся лямки, пришлось лечь спиной к завхозу. Любой, оказавшийся рядом придурок решил бы, что наёмники совершают акт гомосексуальной любви, в которой доктору отводилась пассивная роль.

   Олег поднялся на четвереньки, при этом увесистый Яцек оказался у него на спине. Санитарная лямка плотно держала раненого, не давая ему свалиться. Опираясь о винтовку, Олег встал. Теперь ему придётся изображать туриста с громадным живым рюкзаком за спиной.

   - Мужики, я готов.

   Обходя аномалии, Шрамм завёл своё воинство в ручей с топкими берегами и заставил идти вниз по течению. Пришлось брести по пояс в воде, выдирая сапоги из илистого дна и каждые десять-двадцать метров перебираться через деревья, упавшие поперёк русла.

   Взошла луна. В её серебристом свете отчётливо проявилось зыбкое марево над десятками "чёртовых мельниц", обступивших русло ручья. От "мельниц" исходил тихий, на грани слышимости, прерывистый гул, пахло озоном.

   - У тебя Сусаниных в роду не было? - ехидно осведомился Олег у Шрамма.

   - Заткнись, док. Я своё дело знаю.

   Снорки больше не появлялись. Наёмники вымокли и по уши перемазались в иле, зато проточная вода смыла с одежды остатки ядовитой пыльцы. Шрамм выбрал участок берега, где детектор аномалий не зашкаливало, и жестом показал: Выходим из ручья. По закону подлости берег в этом месте оказался почти отвесным. Шрамм с Галушко благополучно выбрались наверх, Олег полез следом, цепляясь за выступающие из земли древесные корни. Один корень с треском оборвался, Олег нелепо взмахнул руками и спиной вниз плюхнулся обратно в ручей. Барахтаясь в холодной воде, он пытался встать на четвереньки, чтоб не утопить Яцека.

   Что-то большое и упругое ткнулось Олегу в ногу, в следующее мгновение врач почувствовал крепкий захват за ступню. Это уж слишком! Олег вывернулся из санитарной лямки и ткнул напавшего свободной ногой. Не помогло. Кто-то большой и сильный тянул его к излучине ручья, туда, где течение отрыло глубокий омут.

   - Мужики! - зашипел Олег.

   Наёмники заметили, что с доктором творится неладное. Первым по склону скатился Галушко, он ухватил Олега и Яцека за капюшон и потянул к берегу. Шрамм сдёрнул с плеча автомат и дал очередь по воде. В ответ ручей будто вскипел. Мелькнуло блестящее тулово с распахнутой беззубой пастью и исчезло.

   Олега и его пациента вытащили на песчаный пятачок между ручьём и обрывом. Нахлебавшийся воды врач долго и мучительно откашливался, нога болела словно пришибленная волчьим капканом.

   - Что это было? - спросил он наконец.

   - Мобуть акула, - предположил Галушко.

   - Какая к чёрту акула! - раздражённо бросил Шрамм. - Здесь сомы водятся такие, что любую акулу сожрут. Так, нефиг рассиживаться! Встали и пошли!

   С берега ручья наёмникам открылась сюрреалистическая картина. Посреди залитого лунным светом луга распластал крылья большой транспортный самолёт. Пожилой Ан-12 лежал на брюхе сильно накренившись, его правое крыло касалось травы, лопасти винтов справа изогнулись при ударе о землю. Видимые повреждения на фюзеляже отсутствовали.

   Шрамм глянул на детектор аномалий - прибор фиксировал несколько ловушек, беспорядочно разбросанных по лугу. Жестом шеф приказал Галушке: Иди, проверь. Дозиметрист послушно достал гайки. Первый бросок на три метра - гайка с привязанным к ней обрезком бинта свободно упала на траву. Дозиметрист подобрал гайку, осмотрелся. Второй бросок - чисто. Третий - ослепительная молния ударила от земли наискосок, разорвав темноту пополам. Несколько секунд электрическая аномалия трещала и стреляла разрядами, постепенно успокаиваясь. Галушко потоптался на месте, пока глаза не привыкли к темноте, бросил гайку левее "электры". Гайка пролетела по пологой дуге и повисла, зацепившись бинтом за зонтик болиголова. Кажется, путь свободен. Галушко сделал шаг... Аномалия сработала мгновенно. Плеть разряда на излёте ударила наёмника, пробила его насквозь и швырнула на землю. В прерывистом свете "электры" гибель наёмника распалась на отдельные куски: Он подскакивает, падает, выгибается, поражённый электрическим током. Разрядившаяся аномалия постепенно затухала и вместе с ней стихали конвульсии Галушки. К резкому запаху озона примешался отчётливый душок горящего мяса.

   Первым сориентировался Шрамм. Он зацепил дозиметриста автоматом как багром и потащил подальше от аномалии. "Электра" пыхнула напоследок, но поразить наёмника, держащего оружие за полимерный приклад, не смогла.

   Подошёл Олег и склонился над Галушко. Дозиметрист был мёртвее мёртвого. Его глаза вышли из орбит, зубы оскалились, лицо стянуло неимоверной судорогой. Разряд "электры" разорвал одежду дозиметриста на ногах и на руке, кожа в этих местах обуглилась. От трупа отчётливо пахло жареным барашком. Олег хорошо помнил этот запах. На Кавказе ему довелось осматривать солдат, извлечённых из сгоревшего КУНГа. Потом врач целый месяц за версту обходил все шашлычные, поскольку от запаха жаренного к горлу подступала тошнота.

   - Отбегался мужик, - констатировал Шрамм и глянул на Олега. - Ты как, живой ещё?

   Врач что-то невнятно буркнул и сам не понял, что хотел сказать. После героического кросса с толстым Яцеком за спиной хотелось только лечь и умереть.

   - Ничего, последний рывок остался, - подбодрил его Шрамм. - Заберёмся в самолет и сегодня, я гарантирую, никуда больше не побежим.

   Шеф снял с убитого наёмника рюкзак и повесил себе на грудь. С вьюком на спине и рюкзаком на груди он стал похож на беременную черепаху, вставшую на задние лапы.

   - Вперёд! - скомандовал он.

   Обходя аномалии, немец выписывал по траве замысловатые кривые. Олег покорно плёлся следом. Один раз в траве заискрило, пахнуло озоном. Шрамм проворно отпрыгнул, "электра" ударила ослепительной дугой по пустому месту. Немец оглянулся с ехидной ухмылкой на лице.

   - Ну что, штаны сухие? Не дрейфь док, прорвёмся.

   Олег моргал, стараясь прогнать дугу электрического разряда, отпечатавшуюся на сетчатке глаз. Он представил, что случилось бы, будь шеф менее проворен. Тогда останется сесть на пенёк и застрелиться, потому что найти выход из лабиринта аномалий самому нереально.

   У самого самолёта Олег окончательно сдал. Он споткнулся на пустяковой кочке и растянулся. Шрамм безразлично смотрел, как врач корячится на траве, придавленный Яцеком.

   - Я полезу в самолёт, - негромко сказал немец, - и проверю его на предмет разного зверья. А ты завершай свои брачные игры и забирайся следом.

   Из-за крена люк самолёта находился в двух с лишним метрах от земли. Немец подпрыгнул, зацепился за край распахнутого люка, неожиданно легко для своей комплекции подтянулся и забрался в самолёт. Слышно было, как его сапоги гремят по дюралевому настилу. Некоторое время ничего не происходило, потом в кабине зашипели, раздался цокот когтей по металлу. Из люка сверкнули две пары глаз. Олег отшатнулся, два облезлых зверька проскочили мимо него, и бросились прочь от самолёта. Следом из люка выглянул Шрамм

   - Всё, док, тушканов я выгнал, можно заходить, - сообщил он.

   Олег продел санитарную лямку под плечи Яцека и передал концы шефу. Шрамм тянул лямку на себя, упираясь в край люка, Олег пихал Яцека в зад. Вдвоём им удалось затащить раненого в кабину. Олег передал Шрамму вьюки и забрался сам. Поляка положили на бок и подпёрли рюкзаком, чтобы он не лёг на торчащий между рёбер троакар.

   - Какие шансы у Яцека? - спросил Шрамм.

   - Если не доставим его в госпиталь, то никаких.

   Шрамм неопределённо хмыкнул и стал располагаться на ночлег. Можно было подумать, что разгром группы, и ранение старого приятеля не произвели на наёмника никакого впечатления. Как будто всё шло по плану, просто возникли непредвиденные сложности с логистикой.

   Олег осмотрелся. Лунный свет проникал сквозь редкие иллюминаторы и скудно освещал грузовую кабину. Большая часть отсека терялась во мраке, только у входа в кабину пилотов мерцала аномалия, которую Олег определил как "ведьмин студень". Марево над "студнем" давало неровный зеленоватый свет. У аномалии полулежал, привалившись спиной к борту мумифицированный труп в плаще и чулках из комплекта ОЗК. Неровный свет от аномалии падал на оскалившийся череп, с остатками плоти на костях. Глядя на устроившегося в расслабленной позе мертвеца, Олег невольно позавидовал ему: Лежит себе человек и не надо ему никуда тащиться, считать рентгены, кому-то что-то доказывать. Завалиться бы рядом и лежать так до скончания века!

   Однако, требовалось шевелиться чтобы не замёрзнуть. Наёмники отжали мокрую насквозь форму и снова оделись. Развешивая портянки, Олег невольно улыбнулся: У наёмников было лучшее оружие, прекрасная связь, дорогое снаряжение. Но ничего умнее сапог с портянками для болотистого Полесья снабженцы Норда придумать не смогли.

   Нормальный ужин откладывался на неопределённое время, поскольку продукты остались в брошенных рюкзаках. В рюкзаке Галушки лежала только взрывчатка, мины и моток провода - вещи абсолютно несъедобные. Из еды оставались только небольшие "аварийные запасы", которые наёмники носили в карманах разгрузок. Олег протянул Шрамму галеты, тот в ответ поделился тоненькой баночкой с консервами. Еды хватило на один кус. Стараясь не замечать трагическую пустоту в желудке, Олег растянулся на откидной лавке. Шрамм привалился спиной к борту напротив и закурил. Аромат табачного дыма смешивался с запахом креозота, исходящим от "студня".

   - Что случилось с нашими людьми на элеваторе, - спросил у него врач.

   Сказать по правде, Олегу было плевать, что там приключилось с наёмниками. Но воцарившаяся в кабине тишина угнетала его. Он хотел нарушить её, услышать от командира, что не всё потеряно, в самое ближайшее время они предпримут гениальный ход конём и окажутся далеко-далеко от Зоны.

   - Наверное, нападение контролёра, - ответил шеф. - Эти твари у Выселок отродясь не показывались, вот на "фишке" и зевнули. А дальше пошло как по писанному: Контролёр берёт под контроль бойцов с "фишки", они проводят его в штаб - он прихватывает штаб и через командира по одному вызывает к себе людей..., - Шрамм нервно затянулся, столбик пепла упал ему на штанину. - Чёрт знает что творится! Годами подбираешь людей, готовишь операцию.... Потом приходит одна тупая скотина и всё рушит. Ур-родство!

   Немец раздражённо стряхнул пепел со штанов.

   - Эрик, похоже, я остался твоим последним бойцом, - заметил Олег. - Может, расскажешь, чего ради мы полезли в Зону?

   - Без проблем. Сначала покажу, что у нас есть.

   Немец подтащил вьюк к пятну лунного света и расстегнул его. Во вьюке лежал металлический бочонок, внешне очень похожий на большой армейский термос, вроде тех, в которых солдатам на учениях привозят горячее питание. Немец откинул крышку с "термоса". Под нею оказался пульт с надписями на латинице.

   - Смотри сюда. Чтобы подготовить ядерный фугас к взрыву, надо включить питание... - Шрамм нажал кнопку с надписью "ON", - ... подождать, пока не отработает программа самопроверки и набрать код. Код выставлен для дебилов: Шесть единиц. Вращая диски, выставляем таймер. Большой диск - минуты, маленький - часы. Они подписаны, так что, не ошибешься. Нажимаем кнопку "EXECUTE" и быстро-быстро убегаем. Фугас с запущенным таймером ставится на неизвлечение, его уже не обезвредить. Не получится даже подорвать его обычной взрывчаткой. Ядерный взрыв произойдёт раньше, только и всего.

   Олег с уважением смотрел на "термос". Да, такое оружие вполне может заменить всех выбывших из игры бойцов Норда. На какого же зверя Шрамм собрался охотиться с ядерным фугасом за плечами?

   - Этого, - Шрамм ласково провёл ладонью по "термосу", - хватит, чтобы сжечь саркофаг Чернобыльской АЭС вместе с Монолитом.

   Шрамм обыденными словами излагал кошмарные вещи. Монолит, машина желаний, мистическое сердце Зоны, её начало и конец. Сталкеры, рассказывая о Монолите понижали голос, словно их мог услышать некто могущественный, держащий в руках нити судьбы всех, находящихся в Зоне и покидающих её.

   - Мы целый год искали проходы к Чернобыльской АЭС, - голос Шрамма звучал буднично как на рутинном инструктаже. - Бесполезно! Территория вокруг станции перекрыта мощными радиационными полями и аномалиями. Да и сама станция больше похожа на осаждённую крепость. Штурмовать её нереально, поэтому пришлось сделать финт ушами. Смотри сюда:

   Шеф вынул из кармана карту, сложенную гармошкой и расправил её на коленке.

   - Вот здесь находилась воинская часть. Её расформировали ещё до появления Зоны, а объекты использовали под склады. Хранили всякие сапоги-портянки. Под частью находится подземелье - командный пункт ПВО и распределительная электроподстанция. По подземному коллектору к ней подходили силовые кабели от АЭС и подстанция раздавала электричество дальше - на объекты. Теперь смотри дальше..., - палец Шрамма двинулся в центр карты, где расположились узнаваемые корпуса АЭС. - Здесь коллектор пересекается со штольней, ведущей под Саркофаг. Штольня старая, её прорыли ещё в восемьдесят девятом году, чтоб иметь доступ под разрушенный реактор. Она выведет нас прямо под Монолит.

   - Так просто! - изумился Олег.

   - Просто?! Да мы год корячились, чтобы разведать эту лазейку! - Шрамм запыхтел от возмущения как перегретый чайник. - Щас как дам по загривку. Просто!

   - Ладно, проехали, - примирительно сказал Олег. - А что с сектантами? Они разве не охраняют штольню?

   - Охраняют. Пост сектантов оборудован у выхода из штольни. А выход из коллектора в штольню они заварили и решили, что этого будет достаточно. Пацаны забыли вот про это

   Шрамм вынул из рюкзака прут наподобие сварочного электрода, только раза в три толще.

   - Это термит. При горении даёт температуру в две с половиной тысячи градусов и прожигает сантиметровую сталь как масло.

   - А если сектанты что-то учуют?

   - Тогда, док, я займусь фугасом, а ты тем временем будешь героически держать оборону в штольне. Я понимаю, солдат из тебя всё равно, что конь из ишака, но это не страшно. Жить захочешь - будешь драться как герой-панфиловец.

   - Кому понадобилось уничтожать Монолит? - спросил Олег.

   Уничтожение полумифического артефакта казалось ему совершенно бессмысленной затеей.

   - Не просто Монолит, а Машину Желаний! - Шрамм многозначительно поднял палец. - Эта штука, чёрт её побери, действительно исполняет желания. Поэтому-то, её необходимо уничтожить.

   - Зачем?

   Шрамм сложил и спрятал карту.

   - Понимаешь, Олег, к Монолиту идут за простыми вещами. Большинству нужны деньги. Некоторые идут за исцелением для себя или кого-то из близких. И совсем уж редко отправляются за большой и светлой любовью. Всё это вполне безобидно и может быть, даже полезно. Но! Зона на Диснейленд. На пути к Монолиту человек может умереть тысячью разными мучительными способами. Он теряет друзей, проходит участки, где от радиации светятся камни. Он изменяется. К Монолиту приходит не прежний пацан, душа компании и рубаха-парень, а смертельно больной психопат, успевший позабыть, чего ради он пошёл в Зону. И изливает на Монолит свои кошмары. А Монолит, тупая машина, всё это пытается воплотить. Вот тогда всем становится по-настоящему страшно.

   Шрамм замолчал, переводя дух.

   - Дальше слушать будешь?

   Олег кивнул.

   - Тебе не приходило в голову, почему за последние годы происходит так много необъяснимых катастроф? Был случай: В Донецке выгорела угольная шахта, погибла почти вся смена. Оказалось, один неплохой сталкер ненавидел свою бывшую работу больше жизни. И, таки, воплотил мечту. Сам сдох у подножия Монолита, но шахте отомстил. Я уверен, он собирался просить что-то банальное, деньжат побольше, или недвижимость в тёплых краях. Но Монолит слышит не сказанное вслух, а крик души. Ты представляешь, что будет, если к нему прорвётся человек, испытывающий патологическую ненависть к какой-нибудь стране? Например, к России? Самойлов, что ты на это скажешь? У тебя же российское гражданство. Или ты считаешь себя космополитом и тебе всё равно, где жить?

   - Я считаю могущество Монолита сильно преувеличенным, - ответил Олег. - Более того, я не вижу связи между сумасшедшим сталкером, Монолитом и пожаром на шахте. Думаю, в шахте без Монолита было чему гореть. И вообще, Монолит суть есть артефакт легендарный, следовательно, не существующий.

   - Слушай, ты! - вспылил шеф. - Кто тебе позволил думать? У нас контракт и мы его выполним. Понял?

   - Понял, - спокойно ответил Олег. Про себя он прикидывал, как безопасней будет свалить к периметру. - Могу я узнать, кто заказчик?

   - Общество разгневанных мужчин. Подрыв Монолита нам заказали люди, попавшие под раздачу, когда один сталкер реализовал свою безумную мечту. Остальное тебе знать не обязательно.

   - Почему саркофаг с Монолитом нельзя разбомбить с воздуха? - спросил Олег.

   - Это не так то просто, - ответил Шрамм. Он застегнул вьюк с фугасом и присел на лавку. - Аномалии прикрывают саркофаг от ударов с воздуха. Ты же видел, что стало с вертолётом на окраине Зоны. А в эпицентре аномалии висят в воздухе ещё гуще. Впрочем, мне точно известно: Бомбить АЭС хотели русские. По их расчетам к станции мог прорваться один самолёт из пяти. Бомбардировщики с ядерными фугасами уже стояли на аэродроме под Брянском, но украинцы не разрешили бомбардировку. Думаю, они сами были не прочь разнести АЭС, но на них надавили европейские страны. Испугались радиоактивной пыли, которую поднимет взрыв.

   - А ты этого не боишься?

   - Большая часть пыли осядет в пределах заражённой территории, - пояснил Шрамм. - Люди там не живут. Я имею в виду нормальных людей, а не типчиков вроде Шершнёва, - тут же поправился он. - Остальное ветер рассеет на большой территории, как во время первой Чернобыльской катастрофы. Конечно, уровень радиации вырастет по всей Европе, но не до критических величин. И потом, разве может быть хуже, чем сейчас.

   Олег вспомнил тёмные фигуры живых мертвецов у элеватора. Хуже некуда!

   - Как ты думаешь, Зона исчезнет, если уничтожить Монолит? - спросил Олег.

   - Не знаю. Радиация точно никуда не денется. И мутанты, разумеется. А аномалии..., - Шрамм пожал плечами. - Вскрытие покажет, как говорят добрые доктора. Тебе главное помнить: При любом раскладе контракт остаётся в силе. Завтра дойдём до Отшельника, оставим у него Яцека и двинем к АЭС. Спи, я покараулю.

   Олег прилёг на лавку. Несмотря на усталость, сон не приходил. Врачу было страшно. Только тот, кто ночевал в Зоне, постиг чувство настоящего страха. Это не испуг от близкого разрыва гранаты. И не напускной страх, который испытывает ребёнок, сжавшийся под одеялом после страшной сказки. Здесь всё, что мерещилось спутанному сознанию, могло стать роковой реальностью в любой момент. И тень, скользящая вдоль борта могла обернуться настоящим монстром. Первобытный страх перед невидимой и неизвестной угрозой надвигался как ночь, он леденил душу, заставляя вспоминать полузабытые молитвы и крепче сжимать оружие, лишь бы дожить до рассвета и не обнаружить себя в луже остывающей крови.

   Олег прислушивался к звукам, доносящимся сквозь тонкую обшивку самолёта. Ночная Зона жила своей жизнью. Чьи-то коготки скребли по металлу, кто-то большой чесал загривок о борт. Из леса донёсся отчаянный рёв. Судя по рёву и звукам борьбы совсем рядом пытались сожрать очень крупного и живучего зверя. И этот зверь отчаянно сопротивлялся, не желая включаться в пищевую цепочку Зоны.

   Самолёт слегка качнулся, когда кто-то очень тяжёлый вскарабкался на опущенное к земле крыло. Слышно было, как похрустывает и проминается обшивка под ногами гиганта. Олег глянул на Шрамма. В темноте немца не было видно, только вспыхивал огонёк сигареты. Вдруг огонёк описал дугу и рассыпался искрами, ударившись о борт. В темноте отчётливо щёлкнул предохранитель автомата. Понятно без слов. Олег взял в руки винтовку. На ощупь он сдвинул флажок предохранителя и прицелился в сторону невидимого верхолаза.

   Шаги стихли. Снаружи не доносилось ни звука, словно монстр распугал всё зверьё в округе. Олег пытался сообразить, кто же в Полесье может быть настолько огромен, чтобы вот так раскачать многотонный самолет. Лось? Медведь? Мамонт?

   Шаги раздались снова. Монстр шёл по фюзеляжу от крыла в сторону носа. Опять остановился, будто прислушиваясь. Вдруг раздался скрежет раздираемого металла. Монстр ломился внутрь. Обшивка не выдержала, разошлась металлическими лохмотьями, и чудовище провалилось внутрь, прямо в лужу "ведьминого студня". От удара аномалия вспыхнула ярче, озарив грузовую кабину, "студень" блестящими ртутными шариками брызнул во все стороны.

   Мутант заверещал от боли. Он был похож на помесь ощипанного цыпленка с мамонтом. Двуногий, с крохотными ручками на груди, вросшей в тулово головой и изуродованным, но всё же, почти человеческим лицом. "Ведьмин студень" покрывал монстра как жидкое стекло, и постепенно разъедал его толстую шкуру. Зверь неуклюже прыгнул, проломил пол метрах в пяти от аномалии и беспомощно задёргался в месиве из дюраля и кабелей.

   - Огонь! - скомандовал Шрамм.

   Пули застревали в огромной туше, не причиняя ей видимого вреда. Мутант кромсал лапами дюраль вокруг себя, пытаясь выбраться из пролома. Наконец он зацепился когтями за пол, осталось только подтянуться.... Олег шагнул вперёд и с трёх метров разрядил в мутанта винтовку. Зверь обмяк и сполз обратно в пролом. Он дёрнулся несколько раз и затих окончательно.

   - Кто это? - спросил Олег, потрясённый вторжением.

   - Псевдогигант, - Шрамм сменил магазин и поставил оружие на предохранитель. - Редкая тварь, между прочим.

   В кабине пахло сгоревшим порохом и кровью. Ярко вспыхивал взбаламученный "ведьмин студень".

   - Почему "псевдо..."? - не понял Олег.

   На взгляд врача зверь был самым настоящим гигантом.

   - Не знаю. Так назвали. Спи давай. Через час я тебя разбужу.

   Сквозь пролом в полу ощутимо тянуло сквозняком. Олег наглухо застегнул ещё влажную куртку, положил винтовку рядом, так, чтобы можно было схватить её, не шаря в потёмках. События минувшего дня и ночи всё-таки укатали Олега, он заснул сразу, едва лишь голова коснулась лавки.

   "Зозуля" по украински означает "кукушка"

   Общевойсковой защитный комплект

Реклама на сайте