«Штык»

Роман Куликов Ежи Тумановский Штык

1

Первая неделя отпуска ещё не успела подойти к концу, а делать уже было совершенно нечего. Выезд в теплые края в этом году не заладился по финансовым соображениям, друзья разъехались кто в отпуска, кто на полевые учения, и капитану Алексею Сенникову оставалось только смотреть телевизор, ходить на рыбалку да мечтать о том дне, когда к нему в дом какая-нибудь компания всё-таки проложит кабель и даст наконец нормальный доступ в интернет.

К этому моменту рыбалка надоела окончательно, по телевизору, кроме отвратительных рож, с выпученными глазами разоблачающих ужасы жизни в прежние времена — дело, кажется, опять двигалось к выборам, — смотреть было нечего. В гости его никто не ждал: даже Лёня, вечный домосед, уже третий день как исчез в неизвестном направлении. А потому вечер представлялся настолько изощренной пыткой, что даже захотелось сходить по какому-нибудь делу в полк.

Правда, комполка обещал, если увидит во время отпуска в казарме, погнать пинками на заслуженный отдых, невзирая на должность, звание и былые заслуги.

За эту неделю Алексей завел привычку читать перед сном в постели и теперь ложился даже раньше обычного, рассчитывая, что очередной скучный детектив позволит ему поскорее отрешиться от навязчивых воспоминаний и погрузит в глубокий, залечивающий любые раны, беспамятный сон.

Больше года прошло с последней командировки, во время которой он получил лёгкое ранение в ногу, расстался с ощущением целостности мира, заработал серьёзную психологическую травму и вдобавок потерял жену.

Нет, жена никакого отношения к командировке не имела. Просто как раз в тот момент она «внезапно осознала», что была рождена вовсе не для того, чтобы «тащить лямку» достойной офицерской жены. Детей они нарожать не успели, делить особо было нечего, поэтому холостяком Алексей стал довольно быстро и относительно безболезненно.

Единственным полезным следствием той командировки стало, пожалуй, полное отсутствие страха. Не боялся больше капитан Сенников практически ничего. И тем более — никого. Он готов был ехать в любую «горячую точку», но полковой психолог сказал, что Алексею надо серьёзно лечить голову, а не доказывать самому себе, что существуют вещи пострашнее уродливых тварей, живущих где-то за колючей проволокой на отравленной земле. Собственно, вот это самое отсутствие какого бы то ни было страха психолог и считал главным последствием той самой психической травмы, из-за которой ещё не старому и, может быть, даже перспективному офицеру следовало теперь тихо сидеть в своей казарме и не помышлять ни о каких командировках.

Не верил злой представитель племени добрых людей в белых халатах рапорту капитана Сенникова. Равно как и заключению комиссии, изучавшей причины происшествия на блокпосту.

— Что-то упустила эта самая комиссия, — неоднократно говорил психолог на еженедельных «сеансах реабилитации» своему единственному пациенту. — Да и ты что-то надёжно подзабыл. Ты ведь раньше испытывал страх, да? Боялся, как и все нормальные люди. Была ведь у тебя раньше командировка в «горячую точку»? Была. Бегал по горам за абреками? Бегал. Хоть и немного совсем, но было же. Полез бы тогда открыто на стволы? На дорогу, где точно есть засада. Нет? А теперь смотри, что сам вот в этом тесте написал…

И пусть бы себе говорил сколько влезет, да помимо этого, яйцеголовый мучитель отказался подписывать рапорт капитана Сенникова об отправке в любую зону любых боевых действий.

— Пока у медицины вопросы к тебе есть, — вещал психолог в ответ на недоуменный вопрос Алексея, — никуда ты, мил человек, не поедешь. Будешь ходить ко мне для общения и рассказывать о своих приключениях ТАМ.

До тех пор, пока я не посчитаю, что вспомнил ты всё и до конца.

А когда Алексей, прихватив бутылку хорошего коньяка, пошёл с проклятым эскулапом «мириться», психолог даже на порог квартиры его не пустил. Посмотрел поверх очков на выразительно-тяжёлый пакет в руках бравого капитана и сказал:

— Думаешь, не знаю, зачем пришёл? Только ничего не выйдет, Лёша. Сам сдохнешь и ни в чем не повинных пацанов положишь. А мне что потом? Застрелиться? Иди-ка ты лучше на рыбалку.

Алексей тогда ему тоже сказал, куда идти. Сгоряча, конечно. Сорвался. Но психолог был необидчив и на следующий день чуть ли не силой затащил смущённого капитана на очередной разговор о той самой командировке. Ну, работа такая у человека — о чужих приключениях рассказы слушать.

Приключений, кстати, Алексей пережил не так и много, хотя, как оказалось впоследствии, успел много чего позабыть. На долю приятелей — Лёньки и Серёги — пришлось примерно в то же самое время куда как больше. Правда, у них и ведомство другое — успели когда-то вовремя перебраться в контрразведку. Алексей же застрял в своей обычной линейной армейской части и теперь благодаря ненавистному лысому вампиру в очках имел все шансы вместо хоть какой-нибудь осмысленной карьеры провести остаток дней в должности командира роты, а потом максимум зампотеха батальона.

Ведь отсутствие страха хорошо где? Где-нибудь там, где стреляют. А на плацу свое геройство показывать некому. И если, скажем, найдётся какая-нибудь гнида в генеральских погонах из числа проверяющих…

Впрочем, ладно. Комбат сказал, что не так всё и страшно. Через год-другой всё образуется, да и с психикой к тому времени садист в белом халате обещал полную нормализацию. Каких-то пару лет размеренной строевой жизни, и всё будет хорошо. Главное — за это время не спиться.

Алексей усмехнулся, устраиваясь поудобнее в кровати, и открывая очередной дурацкий детектив. Что-что, а бытовой алкоголизм ему не грозил. Не принимал организм капитана Сенникова алкоголь. Ну, то есть грамм сто ещё можно было опрокинуть по случаю, а потом лучше уж было, как любил говаривать комполка, нагадить на туфли проверяющему из столицы, чем выпить ещё хоть грамм пятьдесят. После той самой командировки организм настолько люто возненавидел спиртное, что мстил своему хозяину за его употребление жестоко и крайне изобретательно.

Серёга с Лёней ему не раз говорили, что вся его психологическая травма — от этого вот проклятия, не дающего порядочному офицеру нормально расслабиться. Что надо, мол, вылечиться от этого недуга, постепенно приучая организм к самому правильному спиртному напитку в мире.

Штабная крыса, по недоразумению считавшаяся психологом, была с ними в чем-то согласна. Но водку пить категорически не советовала.

Хотя Алексей и не думал её пить. Двадцать минут шума в голове, чтобы потом часов двенадцать лежать в отключке и ещё как минимум сутки страдать тяжелейшим похмельем… Увольте. Проще всё-таки ощущать себя закаменевшим изнутри до такой степени, что любой проверяющий генерал может катиться в любом направлении…

К разговорам с психологом, впрочем, Алексей быстро привык. Всё равно больше поговорить о той командировке было не с кем. Все сослуживцы, безусловно, знали, где побывала сборная рота, но говорить об этом вслух — себе дороже. А кроме комполка, обсуждать напрямую злосчастную командировку, мог как раз только психолог. Ну, ещё, конечно, Лёня и Серёга, которые побывали там же, но им-то меньше всего хотелось вести беседы о Зоне и сталкерах.

Блокпост в системе Периметра, огораживающего Зону, это настолько не курорт, и в то же время настолько скучно и уныло, что желающих ехать туда на полгода повторно, как правило, никогда не находилось. А потому и говорить об этом было не принято.

Телефонный звонок в прихожей оборвал ход привычных мыслей. Звонить в это время было некому, скорее всего кто-то ошибся номером, но лучше уж поговорить с незнакомцем или (чем судьба не шутит!) с милой незнакомкой, чем вот так лежать в постели и изводить себя одними и теми же дурацкими мыслями.

Легко поднявшись, Алексей прошлёпал босыми ногами по холодному паркету, вышел в прихожую и поднял трубку.

— Привет, разведка! — раздался в трубке хорошо знакомый, хотя и порядком подзабытый хрипловатый голос его бывшего командира батальона, «батяни-комбата», которого он не видел уже года три, а то и все четыре.

— Здравия желаю, Олег Палыч! — обрадовался Алексей. — Как вы? Где вы?

— Это я тебе позвонил, а не ты мне, — лукаво сказал Олег Павлович. — Значит, мне бы и спрашивать положено. Но есть вариант получше. Приезжай-ка ты ко мне на праздник! Прямо сейчас!

— Ничего не понял, — растерялся Алексей. — Вы где? Куда приезжать? Какой праздник?

— Э-э-э, да у вас там, видать, совсем глухой угол, — засмеялся в трубке голос бывшего комбата. — Не знаете, что у вашего начальства уже новое начальство прибыло. В должность большую я вышел. Да не на охране границ Родины, а прямо наоборот — в штабе округа. Здесь я уже. Со всем своим барахлом на новое место жительства позавчера переехал. От тебя всего-то километров сто пятьдесят будет. На днях принимаю дела. И сегодня у меня праздник, или как там у вас, у молодых, говорится — вечеринка. По поводу вступления в должность. Приезжай — посмотреть на тебя хочу да дела кой-какие обсудить. Доложили мне, что засиделся ты в капитанах из-за вздорного характера. Думаю, несправедливость эту давно пора поправить. В общем, давай собирайся и ко мне наметом. Аллюр три креста!

— Да я с радостью, Олег Палыч, — с энтузиазмом сказал Алексей. — Только скажите, куда ехать.

— Что-то ты, видать, ничего так и не понял, — ворчливо сказал Олег Павлович. — Я здесь, по-твоему, кто: генерал или хрен собачий? Машина у тебя возле подъезда стоять должна. Чёрный «мерседес». Давай одевайся по-праздничному, садись в машину и дуй ко мне. У тебя завтра как со временем? Могу, конечно, твоему полкану позвонить, да не хочу по ерунде тебе службу портить.

— Да я в отпуске, Олег Палыч, временем располагаю!

— Ну и отлично. Давай скорее, пока тут гости всё не сожрали.

Довольно хохотнув собственной шутке, Олег Павлович повесил трубку.

Алексей быстро прошёл в комнату и выглянул в окно. Прямо у подъезда стояла роскошная чёрная иномарка. Сквозь лобовое стекло был хорошо виден водитель-солдат.

Выбирать из одежды было особо нечего, и Алексей быстро облачился в единственный свой костюм, купленный когда-то на свадьбу, с белой рубашкой и шикарным синим галстуком.

Несмотря на то что никогда за чужой счёт капитан Сенников карьеры не делал, внутри поселилось предчувствие грядущих перемен. Плохо ли, хорошо ли, но что-то должно было наконец сдвинуться в его жизни с мёртвой точки.

2

Доехали быстро и с полным комфортом. Водитель был неразговорчив, и большую часть дороги Алексей просто смотрел в окно. На окраине небольшого посёлка, выросшего когда-то при военной базе, машина сбавила ход и повернула на узкую улочку, уводящую от трассы в глубь жилых кварталов.

Новый двухэтажный коттедж с большим двором был ярко освещён и сразу привлекал внимание обилием дорогих машин, припаркованных длинной вереницей вдоль массивного кирпичного забора.

Водитель отзвонился по сотовому телефону, и у ворот Алексея встречал сам хозяин дома.

— Ну, здравствуй, Лёша, — сказал Олег Павлович, крепко пожимая руку бывшему подчинённому. — Чертовски рад тебя видеть.

— Здравствуйте, Олег Палыч, — улыбаясь, сказал Алексей.

— Вижу: заматерел совсем. Молодец. Давай проходи. Пойдём в дом, познакомлю тебя со своими гостями.

Двор был заставлен накрытыми столами, за которыми сидели несколько десятков людей. Практически все носили военную форму и, судя по обилию звезд на погонах и лампасов на штанах, представляли собой командное звено как минимум уровня округа.

Алексей в своем гражданском костюме ощутил себя неуютно под их любопытными взглядами, но спокойно кивнул, как бы здороваясь со всеми разом, и прошёл вслед за Олегом Павловичем в дом.

— Я свой долг хозяина генеральской вечеринки уже выполнил, — сказал бывший комбат, жестом приглашая своего гостя подняться на второй этаж. — Да и плохо я ещё знаю эту публику. Пускай меж собой общаются, а мы с тобой посидим да поболтаем на балкончике.

Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, Олег Павлович и Алексей оказались в большом неосвещённом холле. Зато выход на балкон был хорошо виден благодаря двум ярким светильникам.

На широком длинном балконе был накрыт небольшой стол, окруженный плетёными креслами. Посреди стола возвышался большой пузатый самовар.

— Ты как, не спился ещё в своем захолустье? — хитро прищуриваясь, спросил Олег Павлович, откупоривая бутылку водки. — Или наоборот — трезвенник?

— Стараюсь не злоупотреблять. Но с вами, товарищ генерал-лейтенант, грамм пятьдесят за встречу выпью, — мысленно вздыхая, ответил Алексей.

— Это правильно, — одобрительно сказал Олег Павлович. — Как там у классиков? «Если человек не пьёт и не курит, то поневоле задумываешься — а не сволочь ли он?»

Алексей улыбнулся старой шутке и принял рюмку.

— Погоди, — сказал вдруг Олег Павлович. — А ты про Клебанова знаешь?

— Видимо, не знаю, — сказал Алексей, уже понимая по лицу бывшего командира, что случилось что-то непоправимое.

— Пропал Вадик, — вздохнул Олег Павлович. — Ещё месяц назад. Попали в засаду, получил в борт кумулятивным… ну и всё. Эх, какой парень был. Не успел я его выдернуть из абрекистана.

Они ещё немного помолчали, вспоминая бывшего сослуживца, потом Олег Павлович встряхнулся, словно словно сбрасывая наваждение, и сказал:

— Ну ладно, Вадика мы ещё помянем, а пока давай выпьем за встречу. Давно я тебя не видел — вижу, всякого тебе тоже пришлось хлебнуть.

— А нам водочки нальёшь? — раздалось от двери.

Алексей повернул голову, а Олег Павлович тут же поднялся навстречу двум новым гостям.

Вновь прибывшие оказались военными, и хотя ни на том, ни на другом кителей не было, по повадкам сразу угадывалось какое-то крупное начальство. Лицо одного из них показалось Алексею знакомым, и вдруг он понял, что смотрит на того самого генерала, которому несколько месяцев назад наговорил всякого и получил позорный и обидный разнос прямо на плацу, а также выговор с «занесением».

Генерал был среднего роста, с небольшой круглой головой и крупной плешью в обрамлении редкого венчика седых волос. Держался он сдержанно, улыбался сухо и вообще производил впечатление человека, тщательно контролирующего каждый свой жест. Его маленькие чёрные глазки странным образом делали своего хозяина похожим на гигантскую дрессированную крысу. Именно это сходство с наглым и хитрым грызуном заставило капитана почти мгновенно узнать своего обидчика. Впрочем, судя по равнодушному выражению лица, сам генерал Алексея не признал. Или считал это такой мелочью, о которой даже не стоило вспоминать. В памяти всплыла и фамилия этого генерала — Решетников. Генерал-майор Решетников.

Его спутник был плотный, коренастый, с квадратным лицом, чем-то смутно похожим на приплюснутую собачью морду, с белыми бакенбардами, короткой стрижкой «ёжиком», в которой угадывалось поровну тёмных и седых волос, и неприятным взглядом из-под тяжёлых век. При этом он был так похож на злобного бульдога, что в первый момент Алексею даже показалось, что мордатый генерал вот-вот гавкнет и вцепится кому-нибудь в ногу.

— Конечно, проходите, садитесь, — радушно здороваясь с обоими и провожая к столу, засуетился Олег Павлович. — Вот сюда садитесь, вот креслице плетёное…

— Разрешите, товарищ генерал! — даже не пытаясь выйти на балкон, из темного холла выглядывал солдат с эмблемами войск связи. — Срочная телефонограмма. От Скалы-четыре.

— Давай, — хмуро сказал Олег Павлович и, коротко пробежав глазами по тексту на листе бумаги, сморщился, словно откусил половину лимона. — Командующий вызывает. Очень срочно. Даже вертолёт уже готов. Чёрт! Как не вовремя! Ладно. Садитесь, знакомьтесь: это мой старый сослуживец Сенников Алексей. Когда-то мне всю карьеру, можно сказать, спас. И потом показал себя надёжнейшим офицером. Имею на него здесь виды. А это мои новые сослуживцы, хоть и знаю их уже не первый год, Решетников Михаил Николаевич и Соколенко Кондрат Ефимович. Так что общайтесь. Надеюсь, скоро в одном кругу вертеться будем. А ты, Лёша, не менжуйся: Михаил Николаевич и Кондрат Ефимович хоть и генералы, но свои мужики, хорошие, без камня за пазухой. Погуторьте тут, познакомьтесь поближе, а я постараюсь побыстрее возвернуться.

Алексей пожал протянутые руки и растерянно посмотрел вслед выходящему Олегу Павловичу. По большому счёту, делать здесь скромному капитану было больше нечего, но бывший комбат обещал вернуться, да и вновь прибывшие начальники уже устроились за столом по-хозяйски и даже успели налить себе водки.

— Давай, Алексей, выпьем за знакомство, — властно сказал тот, что был похож на бульдога. Его изучающий взгляд, казалось, буквально ощупывал капитана с ног до головы.

— Да я в общем-то не пью, — попытался уклониться от «знакомства» Алексей, но этот манёвр ему не удался.

— Обижаешь, — напористо сказал собакоподобный. — Ты кто по званию? Подполковник?

— Капитан, — спокойно ответил Алексей.

— Ишь, ты, престарелый капитан, а с гонором. Не может капитан генералу отказывать. А ну, бери стопарь!

Алексей нехорошо прищурился, ощущая, как внутри начинает всё каменеть, и уже приготовился сказать генералу что-нибудь резкое, как вдруг Решетников успокаивающе похлопал его по плечу:

— Не серчай, капитан, мы люди старой закалки. Это сейчас модные веяния до армии доползли. Демократия, все равны, прошу сюда, господин солдат… Тьфу! Ну, какая демократия в армии? Бред собачий. Поздно нам уже перестраиваться. Кондрат Ефимович просто хотел с тобой поздороваться. Уважение, так сказать, выказать хорошему товарищу Олега Павловича. И выпить за его здоровье.

Алексей молча поднял рюмку, кивком принимая объяснения и показывая, что целиком разделяет взгляды генерала.

— За здоровье Олега Павловича, — сказал Кондрат Ефимович.

Алексей залпом бросил содержимое рюмки в глотку, ощутил как рванула к желудку обжигающая жидкость, и приготовился к обычным в таких случаях неприятным ощущениям. И они не заставили себя ждать.

Буквально через пару минут по всему телу пробежала первая волна — предвестница будущего алкогольного отравления, словно сотни маленьких иголочек принялись колоть кожу изнутри. Начали чесаться глаза и уши. Остро захотелось умыться ледяной водой и растереться грубым полотенцем, чтобы избавиться от этих неприятных ощущений.

А генералы уже наливали по второй.

— Я прошу меня извинить, — спокойно сказал Алексей, поднимаясь из кресла. — Мне необходимо отойти по делу.

— Ну, отойди, — фамильярно, даже как-то по-барски сказал Кондрат Ефимович. — И возвращайся. Нам с тобой ещё долго общаться, так что не подводи уж нас внезапным побегом.

В последних словах Алексею почудилась какая-то двусмысленность. Прищуренный взгляд Кондрата Ефимовича словно взвешивал достоинства и недостатки строптивого капитана. Невозмутимое лицо Михаила Николаевича из-за этого казалось даже вполне дружелюбным.

— В самом деле, Алексей, ты уж не вздумай тут бросить двух стариков одних, — сказал Решетников. — Мы же тут накоротке общаемся, без званий. Так что обязательно возвращайся.

Алексей вышел с балкона и, оказавшись в просторном тёмном холле второго этажа, замедлил шаг. Повернув голову налево, он вдруг увидел выход на другой балкон, расположенный на торцевой стороне коттеджа. Недолго думая, он направился туда и уселся на плетёный стул. Перед ним оказался столик с курительными принадлежностями, и Алексей машинально взял в руки сигару. Курить он бросил довольно давно, но не мог отказать себе в удовольствии размять в пальцах ароматные табачные листья.

Внизу, на ярко освещённом дворе, гомонили гости, сверху, чуть дальше козырька крыши, виднелось по-ночному чёрное небо, и Алексей вдруг ощутил себя совершенно комфортно на этом неосвещённом балконе. Здесь его никто не видит и никто не будет искать. Во всяком случае, до приезда Олега Павловича.

— Не трогай ты этого капитана, — донесся до Алексея голос Решетникова. — Сталкивался я с ним по службе пару месяцев назад. Говорит сразу всё, что думает. При всех, не оглядываясь на регалии. Прямой и жёсткий как штык. В бою, конечно, только такие и нужны. Но на плацу — изволь соблюдать субординацию. А не можешь — сиди в своем гарнизоне до пенсии! И сидеть бы ему за свой длинный язык — а оно вишь как повернулось…

— Да я просто понять хотел, что за серьёзный хрен такой из ниоткуда взялся, — проворчал Кондрат Ефимович.

Только теперь Алексей сообразил, что оба генерала сидят буквально в нескольких метрах от него, за углом здания.

Капитан Сенников, помимо своей воли, оказался в роли подслушивающего. Чувство невольного стыда заставило его подняться с намерением покинуть балкон. Дослушать, конечно, хотелось — интересно, о чем говорят между собой генералы в непринуждённой обстановке, но Алексей считал это непозволительным с точки зрения офицерской чести.

Однако уже следующая фраза вернула его обратно на стул и заставила забыть о нормах морали.

— Не надо, — сказал Решетников. — Ты же слышал — это его человек. Пойдёт со всеми под одну гребёнку. Нечего силы тратить. Ты ещё на ситуацию вот с какой стороны посмотри: это не обычный его подчинённый, а свой. Раз он сюда его притащил — значит все твои тревоги напрасны. Ничего Палыч пока не заподозрил. А свои «глаза и уши» можешь гнать взашей за такую «дезу» в аналитике. Безмозглые они у тебя.

— Ты прав, чёрт тебя дери, — согласился Кондрат Ефимович.

— А вот после того, что случится, Олегу Павловичу всё равно несдобровать: будут у него свои люди тут или нет, уже не важно. Пойдёт под трибунал, а потом в лучшем случае — на пенсию.

— Да какая пенсия, — хмыкнул Кондрат Ефимович. — За такое — спасибо, если не посадят. Хорошо ещё, коли без трупов обойдется… Хотя это вряд ли. Даже жалко немного Палыча. Но тут вопрос, не терпящий слюнтяйства. Выживает сильнейший.

— Ты, главное, не забудь потом, кто тебе это всё придумал, — голос Решетникова был дружелюбен, но в нём были слышны нотки беспокойства.

— Я хоть когда-нибудь своих забывал? — укоризненно вопросил в ответ Кондрат Ефимович. — Там-то всё готово? Надёжно будет? Нас-то, случаем, за компанию не того?

— Всё продумано, не волнуйся. Небольшой риск есть, конечно, но зато алиби на сто процентов гарантировано. Сколько народу на всякой ерунде погорело? Всё должно быть абсолютно реально. Поэтому рисковать придётся. Да что я тебя уговариваю? Ты же боевой генерал!

— Будь по-твоему, Миша, — миролюбиво сказал Кондрат Ефимович. — Лишь бы капитан этот не помешал. Знаю такой тип людей. Наверняка за версту опасность чует. И лезет везде, где не надо, тоже наверняка.

— Не помешает, — успокаивающе сказал Михаил Николаевич. — Если вдруг раньше времени чего заподозрит — скажу своим ребятам, чтоб убрали куда подальше. А так — со всеми вместе пойдёт. А там уже не важно будет: чует он чего или не чует.

Алексей лихорадочно обдумывал ситуацию. Было очевидно, что генералы готовят Олегу Павловичу какую-то гадость. Но какую именно? И как связаться с бывшим комбатом? И, главное, что ему потом сказать?

— А где он, кстати? — спросил вдруг Кондрат Ефимович. — Ну-ка посмотри — не внизу ли бродит. Не нравится мне, что он водку не пьёт. Появился неизвестно откуда, проявил неуважение и смылся незнамо куда…

— Стареешь, Кондратушка, — подначил его Решетников. — Бояться всякой ерунды начинаешь. Сейчас найдём объект твоего беспокойства.

Алексей бесшумно поднялся и скользнул в тёмный холл.

— Ох, и постреляем же завтра! — заорал кто-то во дворе нетрезвым голосом.

— Свои патроны взял? — отозвался в ответ другой. — Или опять скажешь, что порох был сырой?

Дружный взрыв смеха заглушил все остальные разговоры.

— Н-е-е-ет! — заорал первый голос. — Теперь всё по-честному! У всех один и тот же боеприпас будет! Мне сказали, что всё готово!

— Ну что вы как дети? — Подключился к разговору третий, легко перекрывая громким голосом общий шум застолья. — Знаете же, что всё это не совсем законно. Сидим во дворе, слышно всех далеко. А вы орете как на допросе.

Но Алексей не придал особого значения услышанному, сейчас его мысли были заняты другим. Он не испытывал иллюзий: если заварится серьёзное дело и его решат «убрать куда подальше» — уберут. И скорее всего без особых проблем. Несмотря на весь его опыт службы в разведроте. Поэтому оставалось сделать вид, что ничего особенного не происходит, потянуть время и попробовать предупредить Олега Павловича. Как именно он его сможет предупредить, Алексей пока не знал. О чем — тоже не представлял. Но был уверен, что, зная о готовящемся заговоре, сможет этому помешать.

Поэтому на балкон к генералам вернулся уже совсем другой капитан Сенников. Вежливый и готовый общаться. Правда, водку пить всё равно отказался.

— Нельзя мне, товарищ генерал, — сказал Алексей, убедительно прижимая руку к груди. — Не приемлет организм алкоголь. Совсем.

— А, ну так бы сразу и сказал, — дружелюбно отозвался Кондрат Ефимович. — Что мы, не понимаем, что ли? Давай соку налью. Михаил Николаевич, где у нас сок?

Атмосфера за столом разом наладилась. Генералы шутили и рассказывали байки из бурной армейской молодости, Алексей вежливо смеялся. Иногда к ним приходили со двора другие гости, и тогда им наливали водку или коньяк и пили за предстоящее мероприятие. Из обрывков разговоров Алексей понял, что гости готовятся к выезду на какой-то полигон для стрельбы. Что в этом секретного и какую пакость там можно устроить вновь назначаемому начальству, Алексей понять так и сумел. Вот если бы Лёнька, старый мудрый друг, был рядом, он наверняка раскусил бы всех этих интриганов в два счёта. Но Лёни здесь не было и быть не могло по определению. Поэтому оставалось только ждать приезда Олега Павловича и просто всё ему рассказать.

Веселье во дворе набирало обороты. Вскоре нестройные и нетрезвые мужские голоса затянули что-то мужественно-тоскливое. Генералы «приговорили» уже вторую бутылку водки. Михаил Николаевич становился всё смешливее и загадочнее. Поминутно хитро поглядывая на Алексея, он пьяно грозил ему пальцем, но ничего не говорил, а только заразительно смеялся. Кондрат Ефимович становился всё молчаливее и только хмыкал со значением в кулак.

Ещё немногим позже Михаилу Николаевичу захотелось вдруг рассказать капитану о каждом из высоких чинов, веселящихся под балконом, а Кондрат Ефимович куда-то исчез.

— А вот те двое — это не наши, не армейские. Но тоже генералы. Который пониже — это милицейский. А повыше и похудее — что-то по чрезвычайным ситуациям, — голосом профессионального гида вещал Решетников.

Алексей слушал и добросовестно кивал в ответ. Всё равно до появления хозяина дома ничего другого не оставалось.

— Видишь, какой цветник из лампасов собрался? — с пьяной хитрецой говорил Михаил Николаевич. — А вот представь: вдруг бы сюда диверсионная группа вероятного противника забралась? Такую толпу накрыть — это лакомо.

Да, лакомо. И в один миг все эти лампасы станут просто крашеными тряпочками на жмуриках. Так сказать, сик транзит глория мунди, как говаривали древние.

На фоне того, что Алексей услышал раньше, речь Решетникова показалась ему зловещей и пропитанной уже практически неприкрытой угрозой. Ситуация, похоже, могла накалиться очень быстро, и надо было что-то предпринимать немедленно. Наверняка кто-то из обслуживающего персонала знает номер мобильного телефона Олега Павловича. Надо просто улизнуть под благовидным предлогом и предупредить бывшего комбата.

— А вот и я! — «обрадовал» своим появлением Кондрат Ефимович. — Вот сок, вот коньячок, а вот и настоечка — клюковка на чистейшем спирте. Олег Палыч очень рекомендовал. Ты как, капитан?

— Нет, спасибо, — вежливо ответил Алексей и снова повернулся лицом ко двору.

— Ну, нет — так нет, — бурчал сзади Кондрат Ефимович, звякая рюмками. — Держи тогда сок.

Сдавленно хихикнул Решетников, Алексей вежливо улыбнулся ему в ответ, принял из рук Кондрата Ефимовича прохладный стакан и сделал большой глоток.

Огненная волна опалила рот и рванулась в желудок.

Алексей от неожиданности задохнулся и, жалко жестикулируя левой рукой, повернулся к столу.

— Что? — преувеличенно заботливо засуетился Кондрат Ефимович. — Ой, да я же стаканом ошибся! Настоечки налил вместо сока! На-ка вот, запей!

Он быстро протянул Алексею ещё один стакан.

Спирт Алексею до этого пробовать приходилось, но сейчас, когда он хлебнул его так неожиданно и так много, ощущения во рту и в горле были как в первый раз. Он судорожно схватил из рук Кондрата Ефимовича стакан с соком и залпом проглотил половину его содержимого. Но вместо облегчения всё стало намного хуже — во втором стакане тоже оказался подкрашенный соком спирт.

— Ну вот видишь, — довольно сказал Кондрат Ефимович. — Нормально пьёшь. А то всё ломался как девка.

— Я… — прохрипел обожжённым горлом Алексей. — Совсем не то…

Голова вдруг стала тяжёлой. Перед глазами всё начало расплываться. Кожа словно обрастала изнутри колючками.

Алексей сделал шаг вперёд, увидел, как плавно поехал в сторону и вверх стол с бутылками и самоваром, и буквально рухнул в заботливо подставленное Решетниковым кресло.

— Тю, совсем слабак, — разочарованно протянул Кондрат Ефимович. — Разве ж это офицер, коли пить не умеет? Тряпка.

— Нам же проще, — со значением в голосе сказал Решетников.

Потом Алексею всё стало безразлично. Сознание плавало в кислотном тумане, тело ломало, жгло и кололо невидимым пыточным инструментом, а в голове похоронным звоном всё повторялось заезженной пластинкой: «На плацу — изволь соблюдать субординацию… В бою только такие и нужны… Прямой и жёсткий как штык… Пойдёт под трибунал… Скажу своим ребятам, чтоб убрали куда подальше… И жёсткий как штык… На плацу… Лишь бы капитан этот не помешал. Под трибунал… Как штык».

С каждой секундой окружающий мир становился всё тоньше и прозрачней, теряя очертания, размазываясь блёклыми красками, растворяясь в бесконечном гулком пространстве. В нём продолжали двигаться призрачные тени, хриплый голос говорил с кем-то по телефону, а потом насмешливо сказал: «Задерживается. Туда прилетит!». Ещё один голос, молодой и незнакомый, что-то робко вопрошал, а ему в ответ рычали: «Ты что же это? Личному гостю Олега Павловича ничего не подготовил?! А ну бегом марш!».

Потом что-то щёлкало и звенело, слышались шаги множества людей, но всё это проходило мимо, как будто на экран просто проецировали плохую картинку.

Поэтому не видел капитан Сенников, как люди во дворе принялись переодеваться в новую камуфляжную форму, как уносились от освещённого коттеджа в ночь дорогие машины, как его самого погрузили в большой внедорожник и через полчаса перетащили на борт большого транспортного самолёта, где по-простому, без затей, прямо на убогих откидных стульях рассаживались крупные военные чины в полевой форме, заботливо размещая в пределах досягаемости подозрительно длинные сумки. И взлёт, и сам полёт тоже прошли мимо капитана практически незамеченными.

Только раз он открыл глаза, пытаясь вырваться из вязкого дурмана, и протяжно застонал.

— Похмелье у капитана начинается, — тоном знатока сказал кто-то рядом. — Дайте лекарство — лечить будем. А то как же на охоте стрелять-то будет?

— Да с собой несколько ящиков взяли, — ответили ему со смехом. — И на месте, говорят, тоже уже всё готово. И палатки стоят, и стаканы расставлены. Положим в палатку с пузырем в обнимку — и пусть «стреляет».

— Не, так не годится. Такое приключение не каждый день бывает. Пусть парень порадуется. Ну-ка, для прочищения мозга…

В руку Алексею вложили бутылку и заботливо придержали голову, чтобы он мог сделать глоток. Затуманенное сознание не сразу оценило вкус дорогого коньяка во рту. И спустя пару минут капитан Сенников окончательно утратил связь с окружающим миром, напоследок намертво зажав горлышко бутылки с «лекарством» в кулаке.

3

Контролёр был опытен, силён и очень голоден. Небольшой запас пищи у него ещё оставался, но вся она давно испортилась, и поэтому желудок всё чаще отторгал почти сгнившее мясо, а желание устроить охоту на свежую добычу пересиливало страх перед Причиняющими боль и толкало всё ближе к Страшной границе.

В одну из ночей, когда голод стал совсем нестерпим, а остатки еды разложились настолько, что половина Потухших даже не смогла выбраться самостоятельно из маленького болотца, контролёр услышал совсем близкий зов свежей добычи. Добыча пахла совсем не так, как Причиняющие боль.

Она была яркая, беспечная и не излучала осторожности.

Контролёр не смог устоять против такого соблазна. И двинулся туда, где так соблазнительно пахло не просто добычей, а Очень Большой Свежей и Слабой Добычей.

Потухшие понуро брели следом. Контролёру пришлось их даже отогнать от себя подальше, чтобы раньше времени не спугнуть новую добычу.

Совсем хорошей охоты, правда, не получилось. Рядом со свежей добычей были Причиняющие боль. Контролёр понял это не сразу, слишком острым был запах свежей и беспечной добычи. Но жёсткий сосредоточенный запах Причиняющих боль ощущался хорошо в любом другом аромате, и контролёр на всякий случай решил немного подождать.

Причиняющие боль вовсе не были какой-то непреодолимой силой. Несколько таких брели сейчас, медленно разлагаясь, среди прочего запаса еды. Но встреча с ними всегда означала некое предельное усилие, а также риск ощутить очень сильную боль. Контролёр никогда не забывал об этом. Несколько светлых шрамов на его шкуре были постоянным напоминанием о необходимости быть осторожным.

Мутант замер, ощупывая всё доступное ментальное пространство. Свежая добыча сконцентрировалась на небольшой полянке, почти свободной от выхода потоков жёсткой силы. Причиняющие боль сосредоточились неподалёку, но при этом с добычей не перемешивались. Ментальный рисунок показал контролёру, что перед ним самый лучший из всех вариантов, который только мог произойти: Причиняющие боль охотились на свежую добычу. Это позволяло рассчитывать на получение самого большого запаса еды за всё время, сколько контролёр помнил себя.

Теперь надо было только тщательно изучить каждый из Огней — и добычи, и Причиняющих боль, — чтобы, когда они займутся друг другом, успеть быстро погасить их все.

Контролёр сел на корточки и погрузился в подготовительный транс.

К тому времени, когда Большой Свет принялся разгонять Большую Тьму, каждый из Огней был изучен достаточно, чтобы почти не тратить время на преодоление возможного сопротивления. В Мире иногда появлялись Причиняющие боль, что умели подолгу бороться за свой Огонь.

Но ходили они обычно двумя парами, и сейчас, среди всей обширной добычи, таких заметно не было.

Контролёр уже давно приготовился, когда Причиняющие боль двинулись наконец в сторону беспечной добычи. И в тот момент, когда всё их сосредоточение сконцентрировалось на цели движения, контролёр нанёс свой первый, ошеломляющий удар.

Запах страха прошёл волной и по беспечной добыче, и по Причиняющим боль. В этот момент Огни стали отвечать, очень хорошо демонстрируя свой потенциал. В первую очередь контролёр занялся самыми сильными и непослушными Огнями. Он наносил по каждому из них отдельный удар, которым хоть и не тушил Огонь полностью, но заставлял его сжиматься до размеров едва заметной искорки.

Дополнительные, почти атрофировавшиеся за ненадобностью органы контролёра зафиксировали обычную для таких случаев реакцию добычи: пространство впереди наполнилось резкими звуками. Это не мешало и даже чем-то помогало, позволяя быстрее войти в привычный ритм тушения Огней. Контролёр постепенно двигался вперёд, потихоньку позволяя Потухшим подойти поближе и начать сбор готовой добычи.

Вскоре почти вся добыча, включая Причиняющих боль, была готова для сбора и превращения в Потухших.

Медленно обходя поляну по сужающейся спирали, контролёр коротким физическим касанием налаживал последний, нужный для тотального контроля контакт, за долю секунды превращая подготовленную добычу в очередного Потухшего. Только одно место, совершая очередной круг, контролёр раз за разом обходил стороной — маленькую ярко-оранжевую палатку, возле которой растерянно плавали в ожидании будущего хозяина два почти потушенных Огня. Странное, почти пугающее ощущение исходило от этого места, но контролёр не умел рассуждать, а лишь инстинктивно оставлял всё непонятное на тот момент, когда добыча будет собрана и двинется ближе к центру Мира. Тогда в случае каких-то неожиданностей питание, которого хватит теперь на долгое время, не будет потеряно.

Но бесконечно обходить странное место контролёр не мог. Вскоре на поляне остались только два непотушенных Огня и яркая палатка, вызывавшая у контролёра непонятное беспокойство. Медленно приближаясь к ярко-оранжевому пятну, контролёр пытался ощутить запах причины, вызывавшей неуверенность. Она была похожа на чёрную точку, и мутант осторожно потрогал её своим запахом. Но ничего не почувствовал в ответ. Продолжая приближаться, он всё смелее трогал чёрную точку, но реакции так и не дождался, хотя чувство беспокойства становилось всё сильнее.

Наконец оба непотушенных Огня оказались перед ним, и он решил просто забрать свою законную добычу и уйти скорее в спокойные внутренние районы Мира.

4

Если бы кто-то вздумал вдруг устроить конкурс на самое тяжёлое похмелье, капитан Алексей Сенников имел бы все шансы победить на нём с большим отрывом от остальных участников. Несколько раз ему казалось, что счастливое избавление наступило и он уже умер, но потом чудовищная боль снова поселялась у него голове и начинала ломать череп изнутри. При этом Алексей практически не мог пошевелиться — всё тело было словно вморожено в глыбу льда.

В какой-то момент времени ему почудилось, что боль резко отступила, и сквозь тяжёлый кислотный туман до сознания стали доходить внешние звуки. Алексей понимал, что где-то рядом с ним происходит что-то ужасное — кричали люди, звенел металл, раздавались беспорядочные выстрелы, — но во время короткой передышки между приступами боли ему на это было наплевать.

Вскоре боль снова отступила, а новая передышка оказалась длиннее предыдущей. Он даже решился попробовать открыть глаза, но это оказалось слишком тяжёлой задачей.

Сознание уже было способно анализировать происходящее.

Крики и выстрелы стали ближе и явственней. Но это не имело никакого значения — новый приступ сменился крайне болезненным спазмом в желудке.

Прошло ещё какое-то время, прежде чем боль начала окончательно сдавать свои позиции, планомерно отступая по всем фронтам. В голове ещё пульсировало, остро отдавая в затылок и виски, невидимые щупальца скручивали желудок, а по руками и ногам бежали сполохи ноющей, мозжащей боли, словно он умудрился отсидеть все свои конечности одновременно.

Наконец удалось открыть глаза. Над головой провисла небольшой складкой ярко-оранжевая ткань стены палатки.

Вокруг царил полумрак. Снаружи больше не доносилось ни звука.

Алексей без особой надежды попытался сесть, но вдруг понял, что стенка палатки поползла в сторону, а перед глазами появился пол. В голове понемногу прояснялось, руки и ноги ныли всё сильней, и вдобавок зверски хотелось пить. Мучительная жажда всё же заставила его подняться и толкнула к выходу. Сделав несколько неуверенных шагов, он ткнулся лицом в полог палатки и внезапно оказался снаружи.

Первое, что бросилось в глаза, — близкая стена тёмно-зелёного леса с редкими пятнами ярко-красных листьев, впереди и светло-серое небо над головой. Алексей глубоко вдохнул чистый лесной воздух, да так и замер, пораженный открывшимся вдруг зрелищем. Прямо перед ним, метрах в пяти, лицом к палатке стояли полураздетые Кондрат Ефимович и Михаил Николаевич. Лица их были пугающе безучастны, как у смертельно уставших людей, под угрозой расправы вынужденных стоять по стойке «смирно».

Но не это приковало внимание Алексея. Спиной к нему на корточках сидело человекоподобное обнаженное существо с кожей серого цвета и нитками жирных чёрных волос на почти лысой голове. Оно внимательно разглядывало стоящих перед ним генералов, словно обладало соответствующими полномочиями и проводило поверку личного состава на плацу.

Что-то очень знакомое и в то же время фантастически нереальное было в этой нелепейшей сцене. Алексей ещё толком не понял, что происходит, но ощутил, как где-то внутри зарождается то, чего так долго добивался от него гарнизонный психолог, — чувство какого-то первобытного, почти священного ужаса. По жилам хлынула горячая волна, сотрясая человека мелкой дрожью, спина покрылась липким потом, а ноги сами собой сделали несколько семенящих шагов вперёд.

Существо как раз подняло конечность, чтобы прикоснуться к одной из жертв, но услышало позади шаги Алексея и медленно обернулось. Пронзительные чёрные глаза уставились на капитана Сенникова двумя пулеметными стволами. Алексей замер, понимая, что сейчас произойдет нечто ужасное, и почти в этот же миг перед глазами взорвалась чернота, и память внезапно обнажила то, что так упорно прятала больше года.

5

— Товарищ капитан! Алексей Антонович! Вас вызывает Скала-6!

Боец по рации надрывался так, словно пытался криками отогнать любую тварь, что могла незаметно подобраться к блокпосту, перекрывающему один из проходов за линию Периметра Зоны. Даже отсюда было видно, как он нетерпеливо переминается с ноги на ногу у входа во внутренний дворик. Алексей поморщился, сделал в сторону собеседника, которого специально отвел от блокпоста для спокойного разговора на добрую сотню метров, извиняющий жест, уменьшил громкость своей трубки и, прижав тангенту, спокойно сказал в ответ:

— Да понял я, не ори. Иду.

И, отпустив тангенту, слегка раздраженно добавил:

— Так и знал, что поговорить спокойно не дадут. Даже от «колючки» ушёл, но и тут достали. Так. На чём мы остановились?

— Мы снова в ходку пойдём через три дня, — на всякий случай повторил немолодой сталкер, понимающе улыбаясь. — В Зоне пробудем суток двое — не больше. Выходить будем под вечер. С грузом. Верный человек место указал, где артефактов опять народилось. Если хочешь — могу и тебе что-нибудь подобрать. «Янтарную слезу» или «мерцалку», например.

— Не надо мне этой вашей гадости, — с преувеличенной брезгливостью отказался Алексей. — Я тебе давно ведь сказал, что не только касаться этого не хочу, но и обязательно добьюсь, чтобы ваше хождения туда-сюда через этот блокпост прекратить полностью.

— Помню, начальник, — хитро подмигнул сталкер в ответ. — Но я решил попробовать: вдруг ты уже передумал? А насчёт остального — брось, наверху такие люди в доле, что твои рапорты летят в корзину на стадии первичного рассмотрения в «коменде».

— Ничего. Ещё военная прокуратура существует.

— Слушай, Алексей, я очень тебя ценю за то, что ты не лицемеришь и принципиально не берёшь денег. Поэтому раскрою один маленький секрет: прокуратура тоже прикормлена. И не мной, не надо так смотреть на меня. Я простой добытчик с процентом от прибыли. Так что было бы тебе проще не воевать с ветряными мельницами, а получить полугодовую зарплату, купить жене шубу…

— Проще не значит «правильней». Ладно, спасибо за предупреждение, — морщась, как от горького лекарства, сказал Алексей. — Всё равно найду канал. Не обижайся, но тропинку здесь я вам всё равно перекрою. Невзирая на все ваши липовые документы от научников и прямые приказы из комендатуры.

— Ну хорошо, хорошо. Воюй за свою справедливость, такие люди тоже обществу нужны. Ты бы только эта… Ну запретил бы, что ли, своим солдатам друг друга громко по именам звать. Думаешь от нечего делать или для красоты сталкеры клички себе изобретают?

— Контролёр? — понимающим тоном, с ноткой сарказма в голосе спросил Алексей.

— Ты зря так легкомысленно относишься к этому вопросу, — спокойно сказал сталкер. — Знаешь как оно бывает? Идёт сталкер к блокпосту, а контролёр тихо следом крадётся. Сталкер за Периметр — а контролёр садится возле блокпоста и слушает. Он когда имя слышит — ему потом легче человека под контроль брать…

— Ладно, понял, приму к сведению.

Под неодобрительным взглядом сталкера Алексей быстро развернулся и зашагал в сторону блокпоста.

Он прошёл больше половины пути, когда обратил внимание на отсутствие какого-либо движения вблизи вверенного ему опорного пункта. Боец, который звал его меньше двух минут назад, уже куда-то делся. Не было видно и часового на вышке наблюдения. Что за ерунда? Ну ладно, солдаты могли нарушить правила и зайти внутрь бетонного бункера. Редко, но такое случалось и ранее. Алексей замедлил шаги, стараясь понять, что ещё его вдруг обеспокоило. И вдруг понял: тишина!

С блокпоста не доносилось ни звука, хотя десять минут назад там взялись перебирать дизель-генератор, а сержант Кукин проводил урок рукопашного боя с двумя молодыми солдатами, оглашая окрестности громкой воспитательной беседой и гулкими ударами по резиновым покрышкам, изображающим коварного врага. Не было слышно и птиц, хотя обычно их весёлому гомону не могло помешать даже тестирование оборудования светозвуковой сигнализации Периметра.

Какую-то секунду Алексей боролся сам с собой, представляя, каким идиотом будет выглядеть, если ворвется на свою территорию с пистолетом в руке и застанет там перекуривающих общей компанией бойцов. Потом, решив, что лучше выглядеть глупо, но остаться живым, чем сохранить лицо и стать мёртвым, извлек из кобуры старенький неуставной двадцатизарядный пистолет и, пригибаясь за низкорослым кустарником, короткими перебежками начал приближаться к блокпосту.

Вокруг по-прежнему царила гнетущая тишина, и через пару минут Алексей уже практически уверился, что с его солдатами что-то случилось. На всякий случай он несколько раз попробовал нажать кнопку вызова на рации, но сказать что-нибудь вслух не осмелился. Запоздало пришла мысль, что надо бы вернуть тех пятерых сталкеров, что он совсем недавно пропустил вопреки всем инструкциям через свой блокпост. Но потом, решив, что в случае чего ещё не поздно будет пострелять в воздух, привлекая внимание старых знакомых, Алексей преодолел последний десяток метров, где кусты ещё не были вырублены, и присел за большим камнем.

Теперь следовало отдышаться и сделать последний рывок. Около трёх десятков шагов по открытому пространству — и можно будет спрятаться за бетонные блоки, перегораживающие старую лесную дорогу. Оттуда дворик блокпоста просматривается практически полностью.

Алексей сделал несколько глубоких вдохов и, стараясь не отрывать взгляда от бункера и караульной вышки над ним, бросился бежать к низенькой стенке из бетонных блоков. Он так стремился спрятаться за ней, что не сразу заметил тёмный силуэт, неподвижно стоящий прямо посреди дороги рядом с тропинкой во внутренний дворик блокпоста. А когда увидел — резко сбавил ход и направил пистолет на страшное создание, бывшее, судя по всему, когда-то человеком. Пытаясь понять, что же такое стоит перед ним, Алексей замешкался на секунду и уже не смог выстрелить. Палец на спусковом крючке ослаб и, ободрав кожу о скобу, сам собой оттопырился в сторону.

«Алексей Антонович, — вдруг подумал Сенников о себе в третьем лице, останавливаясь и замирая как столб. — Ты ведь хочешь жить, правда?»

Правая рука помимо его воли вдруг согнулась в локте и медленно поднесла пистолет к виску.

«Так нам будет значительно легче общаться, — подумал Алексей, начиная понимать, что больше ничего он, собственно, сделать не может, а мысли, странным образом возникающие у него в голове, принадлежат вовсе не ему. — Посмотри на меня. Хорошо видишь?»

Взгляд сам собой сфокусировался на тёмной человекоподобной фигуре впереди. Обрывки одежды на худом, страшно деформированном теле только подчеркивали, что существо уже не может называться человеком. Непропорционально огромная голова с глазами навыкате страшно контрастировала с худыми, почти чёрными руками. На правом боку у контролёра, явно на месте полученной когда-то обширной равной раны, неприятно пульсировала болезненно-белая пленка.

Понимание того факта, кто сейчас стоит перед ним и чем это всё может закончиться, заставило капитана Сенникова собрать все силы и вложить их в единое волевое усилие. Пистолет в его руке слегка дрогнул, но в тот же миг Алексей сам себе укоризненно сказал:

«Капитан Сенников! Ну, зачем же так?»

Обращение к самому себе подействовало расслабляюще: ноги у Алексея подломились, и он рухнул на колени, одновременно вкладывая ствол пистолета себе в рот.

«Выбирай сам, Алексей Антонович, — подумал Алексей. — Или ты поможешь мне оставить тебя в живых. Или я помогу тебе оставить в живых самого себя».

Оба варианта звучали достаточно заманчиво, и Алексей вдруг понял, что не имеет ничего против таких вариантов.

Какой же дурак выберет смерть, если можно спастись? Всё вроде бы складывалось хорошо. Очень хорошо. Слишком хорошо?

Последняя тревожная мысль была легко изгнана небрежным ласкающим движением указательного пальца в районе спускового крючка пистолета.

«Расслабься, тебе не будет больно, — подумал Алексей. — Ты просто станешь немного другим. Гораздо лучше, чем сейчас».

Взгляд словно фокусировался на чём-то глубоко внутри. Чёрная, слегка шевелящая клякса, возникшая перед мысленным взором, породила вдруг такой ужас, что на какую-то секунду к Сенникову снизошло спасительное отрезвление. Контролёр что-то пытался сделать с ним, что-то совсем другое, нежели превращение в зомби, и это пугало даже больше, чем смерть.

Алексей попытался спустить курок, но пистолет уже был предусмотрительно извлечен изо рта и теперь просто полетел на землю. Единственное, что осталось у простого армейского капитана, не обученного противостоять ментальной атаке контролёра, его чистая ненависть к врагу и бешеная ярость в ожидании шанса на честный бой. Если бы в этот момент контролёр хоть на несколько секунд ослабил свою хватку, Алексей без всяких сомнений просто разорвал бы его на куски голыми руками.

Но слабины не было. Словно тонкое бронированное стекло опустилось на бушующее в ярости сознание капитана, сдавило незримым коконом и низвергло в такие глубины его собственной личности, о которых он даже и не догадывался. Приблизившись к своей почти полностью опустошённой жертве, контролёр заглянул Алексею в глаза.

Чёрные зрачки двумя пулеметными стволами заглянули Алексею прямо в душу. И вдруг сменились брызгами кровавой каши.

Практически обезглавленное тело контролёра осело под ноги своей жертвы.

Оказалось, что среди пятерых сталкеров, решивших внезапно вернуться на недавно пройденный блокпост, было сразу два снайпера.

Капитан выжил и даже остался более-менее нормальным человеком. Четверо его солдат оказались больше похожими на растения, чем на людей. У остальных наблюдались расстройства памяти различной степени тяжести.

Через полгода все, кто мог поправиться, практически выздоровели. Лишь у одного солдата память так и не восстановилась.

А капитан Сенников практически перестал нервничать и больше ничего в этой жизни не боялся. Потому что все его страхи остались там, под тонким невидимым «бронестеклом», запёршим в незримой клетке подсознания всю боль человеческого существа, без особой вины приговоренного к более суровому наказанию, чем высшая мера.

6

Чернота перед глазами рассеивалась тающим снегом на раскалённой печи. Что-то сдвинулось внутри, зазвенело, хрустнуло и вдруг рвануло наружу освобожденной чистой яростью. За несколько мгновений Алексей преодолел путь от умирающей под взглядом контролёра жертвы до накачанного адреналином, готового визжать в неистовом бешенстве клубка живой ненависти.

Контролёр стоял перед ним, слегка согнув ноги в коленях и приложив руку к своему лбу ладонью наружу. На мгновение перед глазами мелькнула сухая коричневая кожа, свисающая складками с ладони, а потом Алексей обрушил на монстра всю свою ненависть, вложив в один сокрушающий удар все оставшиеся силы. Бутылка из-под коньяка описала короткий полукруг и сбоку врезалась мутанту в голову. Брызнуло битое стекло, голова контролёра от удара смялась, как арбуз, и пошла трещинами, из которых тут же полезла светло-серая жижа. Не отнимая руку от головы, монстр чуть осел вниз, долгую секунду стоял, словно решая, куда падать, а потом завалился назад, прямо к ногам замерших в полной неподвижности генералов.

Ещё мало что соображающий Алексей, несколько секунд смотрел на бутылочное горлышко в своей руке, а потом брезгливо, почти испуганно бросил его на труп мутанта. Сознание лихорадочно пыталось выстроить рациональное понимание происходящего.

Последнее, что внятно помнил Алексей, был вкус спирта во рту, когда Кондрат Ефимович решил преподать строптивому капитану урок «воинской смекалки», и бесконечные мысленные повторы на разные лады случайно подслушанных слов генерала Решетникова. Потом явно был переезд на стрельбище, куда Алексея зачем-то взяли с собой. Теперь он находился в лесу, на окраине палаточного лагеря, прямо перед ним стояли растерянные и бледные виновники нынешнего положения дел, а под ногами истекал вонючей жижей контролёр. Но откуда мутанту было взяться на стрельбище?

Похмелья как и не бывало, но окружающая действительность была похожа на то самое похмелье, каким-то образом пробравшееся наружу. Алексей медленно повернулся кругом. То, что он видел, уже начинало формировать в его голове общую картину, готовую стать пониманием, но наползающая на сознание догадка была столь ужасна, что капитан Сенников просто не решался принять её даже в качестве бредовой версии.

Между стройных рядов палаток хаотично бродили люди. Часть из них была облачена в новенькие камуфляжные костюмы, прекрасно выделяющиеся яркими цветами на фоне тусклых красок окружающего леса. Это были в основном люди в возрасте, многие одеты лишь наполовину, словно выбрались из своих палаток спросонья и второпях.

Медленно перемещались здесь и другие люди, облаченные в грязно-серо-зелёные бесформенные куртки, прекрасно совпадавшие с окружающей местностью по цветовой гамме. Это были в основном молодые крепкие мужчины при оружии.

Всех этих людей объединяло одно: они медленно и в общем-то бесцельно бродили по каким-то одним им видимым тропинкам, иногда неуклюже взмахивали руками и совершенно по-детски пускали слюнявые пузыри. Их лица были неподвижны, глаза смотрели куда-то в бесконечность, и лишь всеобщее беспорядочное движение всей этой толпы безумцев ещё как-то сглаживало картину, не позволяя Алексею ощутить себя участником кошмара на оживающем кладбище.

Нечто подобное Сенников уже видел, когда навещал своих солдат в госпитале. Сомнений быть не могло: на полигоне откуда-то взялся самый настоящий контролёр из той самой Зоны и нанёс ментальный удар по всем, кто находился в лагере. Получается, что именно на это рассчитывали два заговорщика, что потеряно стояли сейчас буквально в нескольких шагах справа. Но как они сами планировали выжить? Что-то такое Решетников, кажется, говорил про неизбежный риск.

Чуть поодаль два полуодетых безумца сошлись лицом к лицу, побуксовали немного на месте, пытаясь сдвинуть друг друга назад, потом один из них оступился и с низким горловым рычанием завалился на бок. Второй двинулся дальше. Алексея передёрнуло.

Он ещё раз осмотрелся по сторонам, отмечая необычную разлапистость деревьев, очень резкие, какие-то неестественно контрастные цвета всего, что его окружало, странное потрескивание, доносившееся откуда-то справа, и слабый запах озона. Опустив взгляд, капитан оценил нелепость своего одеяния: на этом странном полигоне он один был одет в чёрные гражданские брюки, серую, уже чем-то заляпанную рубашку и чёрные блестящие туфли с острыми носами. Пиджак, видимо, остался где-то в палатке.

Развернувшись к генералам-заговорщикам, он сделал пару шагов, намереваясь узнать всё здесь и сейчас, но вдруг замер, ошеломленный новой мыслью. Для того чтобы учинить допрос, надо, чтобы допрашиваемые были в состоянии отвечать на вопросы. Генералы, правда, стояли на месте и никуда двигаться не пытались, но отсутствующее выражение на их лицах ничего хорошего не сулило.

Сзади резко и надсадно загрохотал автомат. Алексей резко присел, одновременно разворачиваясь в сторону источника звука. Мимолетная надежда, что кто-то из присутствующих сумел сохранить остатки разума, погасла, когда стрелок в серо-зелёной куртке высадил одной длинной очередью весь магазин по вершинам деревьев и зашагал деревянной походкой куда-то в лес. Впрочем, ушёл он недалеко.

Сначала в сторону повело автомат, потом левая рука безумца поднялась над головой, а следом что-то незримое подхватило человека целиком, покружило в воздухе для приличия, да и разорвало с характерным хрустом на несколько частей. Окровавленные ошметки полетели в разные стороны, и только над невидимым центром страшного места кружили в легкомысленном хороводе несколько обрывков грязной ткани да пачка сигарет. Никто из бродящих меж палаток людей не обратил на смерть своего товарища ни малейшего внимания.

Последний элемент головоломки неожиданно встал на свое место: аномалию под названием «карусель» Алексей видел во время ТОЙ командировки не один десяток раз.

Это было невозможно. Это было неправильно. Это было жестоко и несправедливо. Но других вариантов больше просто не было. Вокруг капитана Сенникова снова была Зона. И не самый её краешек, от которого ещё можно отгородиться рядами колючей проволоки, минными полями и бетонными стенами. И даже не слабый её окраинный кусок, на которых, по слухам, сталкеры тренировали своих новичков. А самая что ни на есть матерая глухая Зона, куда туристы под приглядом хорошо оплачиваемых проводников приезжали иногда поохотиться на мутантов. То, что, согласно заявлениям властей, было лишь фантазиями журналистов. Экзо-сафари. Бизнес запрещённый, крайне дорогой и поэтому практически неуничтожимый.

Вот куда притащили генералы-заговорщики всю «генеральскую вечеринку» и капитана Сенникова вместе со всеми. В Зону. Туда, куда бы он не вернулся ни за что на свете. Если бы его, конечно, спросили.

И только теперь весь ужас этой внезапной догадки открылся капитану во всей своей пугающей перспективе.

Единственное слово, которое смогло родить перехваченное сухим спазмом горло, капитан выкрикнул так, словно решил, что это будет последнее слово в его жизни.

— …ять!! — ...ять! — ять... — отозвалось послушное эхо и покатилось куда-то вдаль, повторяя остатки отчаянного крика на разные лады.

— Что же вы, суки, наделали?! — задыхаясь от отчаяния и злости, просипел Алексей, поворачиваясь к генералам. — Вы же сами не знаете, куда полезли, твари толстомордые!! Что, жилось вам хреново, да? Теплых мест вам не хватало, да? Ну так подохните теперь тут, как крысы в капкане!

Если генералы и слышали Алексея, то виду не подавали. Так и стояли с безразличными лицами, слабо покачиваясь, словно деревья под порывами ветра, из стороны в сторону.

Приступ отчаяния и злости прошёл. Теперь Алексей чувствовал лишь слабость и пустоту внутри. Снова начали возвращаться признаки чудовищного похмелья. В голове пульсировала одинокая болевая точка, к горлу подступила тошнота. Алексей обессиленно уселся на землю.

Приступ ужаса пришёл вместе со спасительной яростью, убившей контролёра, но вместе с ней же и ушёл. Алексей снова не чувствовал страха. Хотя теперь это было как-то иначе, чем обычно. Он не боялся зомби, бродящих вокруг него по поляне, не боялся смерти, не боялся ловушек Зоны. Но вместе со страхом исчезло и желание бороться с окружающим его кошмаром. Пожалуй, только теперь Алексей начал понимать, что жил раньше исключительно потому, что ничего его жизни не угрожало. Случись с ним в полку какой-нибудь простой несчастный случай, да хоть бы обычный пожар в каптерке, он вряд ли бы сделал хоть что-то для своего спасения. Жить было скучно, а умирать не страшно. Так зачем откладывать то, что всё равно рано или поздно случится с каждым?

Теперь же ситуация была и вовсе простой. Кучка высокопоставленных начальников под охраной убыла в Зону для развлечений. Наверняка в полной секретности. Пока их хватится ближайшее окружение, пока из персонала на всех участках маршрута вытрясут необходимую информацию, пока найдут и доставят к нужному месту группу военных сталкеров — пройдёт не меньше суток, а то и двух. Выжить неподготовленному человеку столько времени в Зоне очень трудно. А если жить не сильно хочется — то и просто невозможно. Поэтому лучшим вариантом будет найти в палатках пару бутылок спиртного и просто уйти в отключку навсегда.

Мысль была не лучше и не хуже прочих других. Алексей обдумал этот вариант и решил, что он вполне годится для завершения жизненного пути в такой странной, даже несколько ироничной манере.

А как же Олег Павлович? Мысль о бывшем комбате заставила Алексея тревожно замереть, а потом быстро подняться на ноги. Успел ли он приехать сюда или до сих пор находится в неведении того, как его новые подчинённые умудрились «вырыть» ему «яму» ценой своих жизней?

Где-то за палатками снова началась стрельба. Алексей на всякий случай лёг на землю, подождал, пока у очередного безумного стрелка закончатся патроны, и отправился на осмотр остатков лагеря.

Следы жуткой паники, во время которой множество людей в ужасе метались между палаток, были заметны повсюду. На земле валялись детали одежды, посуда, оружие, бутылки, обломки каких-то ящиков и целые россыпи патронов. Кое-где попадались трупы со свежими следами огнестрельных ранений.

Медленно бредущие наобум люди не смущали Алексея. Пару раз, когда ему казалось, что кто-то из них смотрит на него чуть пристальнее прочих, он останавливался и пробовал с ним заговорить, но всякий раз терпел неудачу. Жертвы ментальной атаки контролёра походили на людей только внешне. С точки зрения осмысления происходящего любое животное сейчас могло им дать не одну сотню очков форы.

Пожалуй, только полуразложившееся человеческое существо, судя по внешнему виду, просто обязанное с месяц лежать в гробу и тем не менее упрямо бредущее навстречу капитану, заставило Алексея отойти далеко в сторону. Он слышал о зомби, которые сопровождают контролёра в качестве самоходного склада с едой, но вот так близко видеть их ещё не приходилось.

Тем временем похмелье медленно отступало. Алексей вдруг начал осознавать, что поляна, на которой ровными рядами было расставлено два десятка палаток, была не так уж и велика. Не далее чем в двадцати метрах от крайней палатки почти без перехода начинался тёмный лес. Над головой расположилось похожее на поднявшийся кверху туман светло-серое небо. Воздух был свеж, но к приятным в общем-то растительным запахам раздражающе примешивались гнилостные оттенки, словно где-то неподалёку в лагере кто-то спрятал полуразложившийся труп. А собственно, почему спрятал? Труп совсем недавно прошёл мимо на своих двоих.

Алексей брёл между натянутых верёвок и вбитых колышков, уклоняясь от столкновений с людьми-растениями и заглядывая в каждую палатку. Попутно он пытался понять: почему часть людей одета как на показательные учения, а часть — как для выхода в настоящий разведывательный рейд. Причём последние были сплошь вооружены, да и выглядели в целом довольно неопрятно: грязные и небритые лица наводили на мысли о длительном лишении минимальных удобств. Охрана? Нет, это вряд ли. На роль охраны больше подходили четыре человека в чистенькой полевой форме с автоматами за спиной. Они, как и все, с бездумными лицами хаотично бродили по краю лагеря. Ещё пятерых таких же Алексей увидел, завернув за угол крайней палатки.

Судя по всему, в момент атаки контролёра все они успели изготовить оружие для стрельбы, чтобы тут же практически изрешетить друг друга в упор. В принципе люди в серо-зелёных куртках походили на самых настоящих сталкеров.

В пользу этой же версии говорило и разномастное оружие, которым многие из них были вооружены. Правда, зачем на экзо-сафари такое количество проводников, капитан придумать не смог.

Минут через двадцать стало ясно, что Олега Павловича на территории лагеря нет. По всей видимости, он так и не сумел выехать на экзотическую охоту, за которую наверняка будет отвечать по всей строгости, когда следствие по этому делу возьмётся искать виноватых. В теории Алексей ещё мог ему помочь, если бы сумел продержаться до прихода спасательной группы, но для этого самому Алексею тоже не помешала бы хоть какая-нибудь помощь.

По большому счёту, жизнь была закончена, ведь выбраться из Зоны без специального проводника практически невозможно. Но никаких особых чувств констатация данного факта почему-то не вызывала. Закончена — так закончена. Всё равно жизненные перспективы давно представлялись некоей затянувшейся подготовкой к торжественному отъезду на кладбище.

Вяло размышляя на эту тему, Алексей нашёл в одной из палаток бутылку виски, постоял немного в нерешительности и отправился обратно, к привычной оранжевой палатке.

По дороге он наткнулся на складной столик с разложенным на нём листом ватмана. Что собирались с ним делать высокопоставленные горе-охотники, было сейчас совершенно не важно, зато Алексею в голову пришла замечательная мысль. Он напишет всё, что знает, на этом ватмане, и когда поисковая группа их найдёт — информация сразу попадет на самый верх, даже если в живых тут уже никого не будет…

Думать о слабых местах этого плана Алексей не стал, а просто взял маленький брезентовый стул, валявшийся рядом со столом, отряхнул от земли толстый красный маркер и принялся выводить на белой поверхности бумаги корявые печатные буквы.

— Простите, товарищ, — раздался позади деликатный испуганный голос, и Алексей замер, пытаясь понять: не почудилось ли ему?

Медленно повернувшись, он обнаружил за своей спиной Кондрата Ефимовича. Генерал смотрел на Алексея внимательными живыми глазами и совсем не походил на того по-барски хамоватого типа, что прошлым вечером буквально отравил капитана спиртом. На нём красовался новенький спортивный костюм тёмно-синего цвета, распахнутый на груди так, что было видно явно видавшую виды тельняшку, на ногах ярко выделялись светло-жёлтой кожей лёгкие сандалии-плетёнки. За спиной Кондрата Ефимовича смущённо переминался с ноги на ногу его подельник. Если похожий на собаку генерал смотрелся вежливо-предупредительным, то Михаил Николаевич отчаянно боялся. На нём были однотонные защитного цвета штаны, заправленные в короткие резиновые сапоги, но выше пояса генерал мог похвастать только забавной белой майкой с тонкими лямками.

— Что? — глупо спросил Алексей, медленно осознавая, что генералы-заговорщики, по всей видимости, остались целы и невредимы.

— Простите, — просительно сказал Кондрат Ефимович. — Но не знаете ли вы, что здесь происходит? Понимаете, открываю глаза — а тут что-то странное. Люди какие-то бродят. Не разговаривают, но толкаются. А тут ещё этот тип привязался. Разговаривает, но толку от него никакого. Я ему говорю: «Пошёл прочь, гад», а он… Вы не знаете… кто я?

— А вы сами что, не помните… кто вы? — растерянно спросил Алексей.

— Нет. Я вообще ничего не понимаю. Открываю глаза, а тут что-то странное…

— Вы тоже не помните, кто вы? — оборвал его на полуслове Алексей, обращаясь к Решетникову и начиная понимать, что генералам всё-таки не удалось избежать своеобразного наказания.

— Кто… я? — робко проблеял из-за спины Кондрата Ефимовича Михаил Николаевич, смущённо помаргивая маленькими мышиными глазками. — Не знаю. Я ничего не знаю.

Алексей замолчал, разглядывая обоих генералов в упор.

Про амнезию он слышал неоднократно и ранее. Что делает с людьми контролёр, он прекрасно помнил на примере людей со своего блокпоста. У генералов явно отсутствовали воспоминания о себе как о личностях, но остались знания, навыки социального общения и умения общего порядка.

По сути, это были теперь идеальные солдаты. Для того, кто будет ими командовать.

Оставалось очередной раз подивиться, как тонко и жестоко умеет пошутить судьба над теми, кто считает себя умнее её. Внутри разливалось странное злорадное удовлетворение. Но душа жаждала изощренной мести, а не обычной констатации факта, что, мол, виновные наказаны.

— Конечно, я знаю, кто вы оба, — сказал наконец Алексей безапелляционным тоном. — Вы мои бойцы. Я вас, понимаешь, ищу. А вы где шляетесь? А-а?!

Генералы вытянулись в строевой стойке, демонстрируя, что память им, может, и отбило, но все привычные, отработанные десятилетиями рефлексы остались на месте.

— Вот так-то, — удовлетворенно сказал Алексей, поднимаясь со стула. — Что же мне теперь делать с вами, птицы-голуби? Как наказывать вас будем?

— А в чём, собственно, наша вина? — осторожно спросил Решетников, недоверчиво морща лоб.

Алексей внезапно понял, что должен немедленно сделать выбор. Глумиться над больными людьми было недостойно, над старшими во возрасту и по званию — тем более, и хотя желание хоть чем-то отомстить никуда не делось, по-хорошему спектакль следовало заканчивать. Но если помощь запоздает, если надо будет выживать, то ему придётся обслуживать двух плохо соображающих немолодых людей. Но стоит подождать с разоблачениями, и всё будет наоборот: у него появится сразу два помощника, готовых выполнить любую работу. Колебался Алексей недолго.

— Да ты что, солдат, совсем ухи объелся? — тяжело цедя слова сквозь зубы, медленно двинулся Алексей на генерала. — Ты как обращаешься к старшему по званию? Ты как, урод, ведёшь себя в строю? У тебя что, совсем мозги отшибло?! Упор лежа! Принять!

Михаил Николаевич, моментально побелев от ужаса, растерянно опустился на землю и встал на четвереньки.

— Ну?!

Генерал уперся пухлыми ладошками в утоптанный грунт и попытался придать телу прямое положение. Получилось, мягко говоря, не очень.

— У тебя, солдат, — гневно сказал Алексей, — подготовка как у дохлого тюленя. Ты забыл, что такое дисциплина, порядок и субординация. Тебя, по-хорошему, надо просто расстрелять.

Михаил Николаевич издал сдавленный звук и упал животом на землю. Кондрат Ефимович зажмурил глаза и, казалось, вообще впал в кому, умудряясь при этом каким-то чудом оставаться в «строю».

— Твоё счастье, — снисходительно продолжал Алексей, — что я сегодня добрый до омерзения. И вместо расстрела возьму тебя под личный контроль до полного перевоспитания. Проведу, так сказать, дорогой кропотливого труда от обезьяны к недочеловеку. Ибо стать человеком тебе уже не удастся. Ума не хватит.

Решетников испуганно перевел дух, но продолжал лежать, прижавшись лицом к земле.

— Как ты должен был обратиться к своему командиру?! — внезапно взревел Алексей. — Встать, скотина!

Решетников мгновенно поднялся на ноги и принял строевую стойку.

— Я… — трясясь от ужаса, пролепетал он, — я… я…

— Лохматая свинья, — грубо подсказал Алексей. — Ещё раз услышу обращение не по уставу или крамольные мысли вслух или даже увижу тень крамольных мыслей на лице — пеняй на себя. Кросс на десять километров в ОЗК и противогазе покажется пределом мечтаний.

Генералы молчали, вытянувшись в струнку и «поедая» начальство глазами.

— А ведь это всё меняет, — задумчиво сказал Алексей. — Теперь можно попробовать и выкарабкаться. А там, глядишь, и подлечат старичков. Для суда.

— Куда выкарабкаться? — робко осведомился Кондрат Ефимович.

— Разговорчики в строю! — рявкнул Алексей, загоняя генерала обратно в околокоматозное состояние. — Когда придёт время — вам доведут.

Втроем можно было набрать оружия и занять в лагере круговую оборону до подхода спасателей. Судя по числу людей на поляне, патронов должно хватить, чтобы отбить атаку практически любого противника. Неясно было, смогут ли стрелять потерявшие память генералы. Но уж работать, следить за обстановкой и подавать сигналы смогут наверняка.

Рывком за ворот куртки небрежно завернув в сторону медленно наступающего на его «строй» очередного безумца, Алексей остановился перед Михаилом Николаевичем и внимательно посмотрел в невинные, почти детские глаза генерала.

— Если есть ещё вопросы — лучше задать их прямо сейчас. Впереди у нас — трудовые будни и тяжёлые бои.

— Хотелось бы понять, — промямлил Михаил Николаевич, — что произошло, почему я ничего не помню, где мы и кто я такой?

— А не слишком ли много ты хочешь знать, солдат? — нехорошо прищурился Алексей. — Или, может, забыл, что такое военная тайна?

— Не-е-ет, — жалко пролепетал Михаил Николаевич, бледнея просто на глазах.

— Не бойся! — пафосно ободрил генерала Алексей. — Родина не наказывает своих верных сынов, если они не слишком далеко суют свой нос куда не надо. Вы имеете право знать, что произошло. А произошло… предательство!

Генералы разом вздрогнули и заметно напряглись.

— Да, именно оно! — театрально провозгласил Алексей. — И в результате этого предательства… гм… двух предателей случилась катастрофа, в которой вы оба и потеряли память. Но я вас нашёл, и вам теперь нечего бояться. Когда-нибудь мы выберемся отсюда, и мудрые врачи подберут вам нужное лечение. После чего неизбежная кара падёт на головы предателей! Так, что ещё непонятно?

— Как меня зовут? — жадно спросил Кондрат Ефимович, делая шаг вперёд. — Какое у меня звание?

— Тебя, ефрейтор, зовут… Пит Буль. Но я обычно зову тебя просто Буль. — Алексей уже откровенно издевался, но в глазах генерала светилась столь неподдельная радость, что не было сомнений: он всё принимает за чистую монету. — Ясно?

— Так точно! — рявкнул Буль.

— Вот так! А ты, рядовой, — мстительно продолжал довольный Алексей, обращаясь к Решетникову, — зовешься Боевой Хомяк. Для близких друзей вроде меня просто Хомяк.

— Но мне кажется, что это не мое имя, — попробовал робко возразить новоиспеченный Хомяк.

— Это что такое? — строго вопросил Алексей. — Кто это тебе разрешил свое мнение иметь? Как тебя звать, боец?

— Хомяк, товарищ… товарищ…

— Генерал, — не без злорадного удовольствия подсказал Алексей.

— Хомяк, товарищ генерал!

— Хреново тебя слышно, рядовой. У тебя что, дерьмо во рту плещется? Как тебя звать?

— Рядовой Хомяк!!

— Вот так-то, — удовлетворился процедурой раздачи новых имен и званий «генерал».

— А как нам к вам обращаться, товарищ генерал? — несмело вопросил Хомяк. — Как вас зовут?

Этот простой вопрос вызвал почему-то в душе Алексея настоящее смятение чувств. Сразу вспомнилось, как предупреждал его сталкер у блокпоста, как звучал в голове вкрадчивый голос контролёра, и тут же совсем некстати наползли навязчивые слова Решетникова-Хомяка.

«Как штык», — повторял воображаемый голос генерала раз за разом, даже теперь почти вгоняя капитана в гипнотический транс.

— Как штык, — хрипло сказал Алексей, чтобы хоть как-то прервать это навязчивое бормотание в голове. — То есть Штык. Или «мой генерал». Тоже сойдет. Всегда мечтал, чтоб ко мне обращались «мой генерал».

— Так точно, мой генерал! — радостно прогавкал Буль, которому, по всей видимости, очень не хватало понятных ориентиров в этом незнакомом мире.

— А теперь, солдаты, слушайте вводную. Мы должны организовать оборону до подхода основных сил. Для этого каждый из вас сейчас пойдёт и притащит сюда всё оружие и патроны, которые увидит.

— Разрешите обратиться, товарищ генерал? — избавившись от сомнений, Хомяк теперь говорил значительно уверенней, чем когда был безымянным.

— Валяй, — милостиво разрешил «генерал».

— А другие предметы, помимо оружия, не подлежат сбору?

Новоявленный «генерал» Штык глубоко вздохнул, осмотрелся по сторонам и принял окончательное решение:

— Отдаю лагерь на полное разграбление, бойцы. Собирайте всё, что понравится, и тащите сюда. Людей не трогать — они больны и нуждаются в лечении.

7

Буль и Хомяк оказались толковыми ребятами. Сперва Штык не смог сдержать нервный смех, глядя, как двое весьма упитанных мужчин в возрасте резво бегают по лагерю и тащат к оранжевой палатке всё, что, по их мнению, заслуживает внимания. Но работа спорилась, куча самого разнообразного снаряжения росла как на дрожжах, а Буль так умильно и преданно смотрел на своего командира, подтаскивая очередной ящик с патронами или коробку, набитую банками армейской тушёнки, что в какой-то момент Штык даже начал испытывать некоторые угрызения совести.

Сам он важно восседал на брезентовом стульчике и размышлял о том, как устроить достаточно защищённый контур защиты, за которым можно будет досидеть остаток дня и, самое главное, следующую ночь. Он не боялся нападения псевдособак или крупных экземпляров плоти: вся эта малокалиберная живность прекрасно отгонялась огнём из автоматического оружия. Но ведь в Зоне, как он помнил из рассказов сталкеров, с которыми неоднократно говорил во время командировки, водятся и более серьёзные зверьки. Что можно противопоставить кровососу, болотной твари или псевдогиганту, Штык не имел ни малейшего представления. Что будет, если на лагерь набредёт ещё один контролёр, который не станет загадочно подставлять голову под удар бутылкой, думать не хотелось даже намёками.

У военных на блокпосту никогда не было специального сталкерского снаряжения вроде ультразвуковых гранат для отпугивания живности. Не нужны такие штуки, когда в бетонных кубиках дотов, прикрывающих блокпост со стороны открытой Зоны, есть кому стать у треног крупнокалиберных пулеметов. Здесь у Штыка не было крупнокалиберных пулеметов, дотов, колючей проволоки и взвода солдат.

Зато имелись в наличии двое немолодых и явно не очень здоровых мужчин, готовых пока подчиняться и так усердно выполняющих приказ, что по их красным от напряжения лицам уже просто ручьями стекал обильный пот. Вопрос о том, умеют ли эти, с позволения сказать, «солдаты» стрелять, пока оставался открытым.

Заметив, как Буль остановился в изнеможении, прижав правую руку к груди, Штык запоздало спохватился, что так его бойцам и до инфаркта недалеко. Всё же не по двадцать лет генералам.

— Хомяк, Буль! — скомандовал он. — Ко мне!

Буль тут же бодро зарысил в сторону начальства. Хомяк сперва аккуратно пристроил на склоне из горки собранных вещей ящик с запалами для гранат и только потом, пытаясь печатать шаг по мягкой земле, подошёл на положенное расстояние, вытянулся по стойке «смирно» и попытался доложить по всей форме:

— Товарищ генерал, рядовой Хомяк по вашему приказанию…

— Вольно, вольно, рядовой, — поспешил успокоить не в меру ретивого вояку Штык. — Даю пять минут на перекур. А потом проведём экзамен по огневой подготовке.

Хомяк растерянно потоптался на месте и скромно присел на небольшой бочонок с водой, который они, к большой радости Штыка, притащили к оранжевой палатке чуть ли не одним из первых предметов. Буль явно привычным жестом похлопал себя по груди, растерянно посмотрел на ладони и озадаченно уставился на своего командира:

— Мой генерал, вы не знаете: зачем я это сделал?

— Понятия не имею, — сказал Штык. — Ты всё равно у нас некурящий.

Буль задумался, смешно сдвинув густые кустистые брови.

— Но мне почему-то хочется курить, — нерешительно сказал он наконец.

— Ты некурящий, — строго повторил Штык. — Да и время, отведенное на перекур, уже закончилось.

— Но…

— Разговорчики!

— Да, мой генерал!

Слабый вскрик, переходящий в тихий скулеж, привлек внимание всей троицы. Штык привстал со своего стула, чтобы убедиться, что правильно понимает происходящее. Один из людей-растений, облаченный в серую куртку, вышел за границы лагеря, обозначенные тонкой бечевкой с красными лоскутами материи, и буквально в трёх десятках шагов угодил в какую-то мерзость. В первый момент он, видимо, успел инстинктивно отпрыгнуть в сторону, но его ноги уже были в ловушке, и теперь несчастного медленно тащило в небольшую тёмно-зелёную впадину, прикрытую по краям короткой травой. В руках безумец крепко сжимал свой автомат.

Первой реакцией Штыка было желание помочь несчастному. Он уже собрался отдать команду Булю, но человек в серой куртке вдруг заорал дурным голосом и нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь веером ударила по лагерю. В наваленную груду вещей с глухим звуком попала пуля.

— Ложись! — рявкнул Штык, падая на землю.

Буль с Хомяком немедленно растянулись рядом.

Очередь внезапно оборвалась, и Штык осторожно приподнялся, пытаясь определить: опасен ли ещё случайный стрелок. Но от того уже остался только ствол автомата, да и тот спустя мгновение исчез в ловушке.

— Отбой тревоги, — мрачно сказал Штык, осматриваясь по сторонам.

Люди, в том числе и с автоматами, медленно расползались по округе. Если на них как-то и повлияли резкие звуки выстрелов, то внешне это никак не проявлялось.

— Буль! Хомяк! Слушай новую задачу. Людей видите?

— Видим, — с готовностью ответил за обоих Буль.

— Их надо разоружить и загнать в одну большую палатку. Вон в ту, что по центру стоит. Ну, где столовая должна была быть.

— А они не будут возражать? — опасливо спросил Хомяк, помаргивая маленькими глазками.

— Это никого не волнует. Тем более это не должно волновать вас. Это мой приказ, ясно? Берёте человека за ворот или за руку и тащите в палатку. Только если автомат есть — сперва обезоружить надо. А потом тащите в общую кучу. Палатку снаружи зашнуровать. Авось успокоятся там. А то они так или друг друга перестреляют, или в местных достопримечательностях издохнут. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперёд!

Буль ринулся исполнять приказ, словно поднялся из окопа в последнюю атаку. Хомяк нерешительно трусил следом. Вдвоём они быстро отловили худого и высокого человека в новеньком пятнистом костюме и поволокли его к большой палатке в центре лагеря. Буль держал пленника за воротник и, не оглядываясь, тащил за собой, как на буксире. Хомяк осторожно придерживал пойманного за рукав. Человек жалобно мычал, смотрел бессмысленно вверх, но даже и не пытался сопротивляться.

Тем временем Штык решил оборудовать своеобразный тир. Посмотреть, на что годятся «солдаты» в обстановке, когда потребуется стрелять, было жизненно необходимо.

Огневую позицию соорудил без затей из двух армейских бушлатов, а в качестве мишеней решил использовать емкости с водкой, благо в его распоряжении имелось целых два ящика прозрачных бутылок, украшенных большой красивой этикеткой. Краем глаза он присматривал за своими «солдатами», но те прекрасно справлялись и сами. Даже разоружение очередной жертвы прошло как по маслу: Хомяк держал человека в серой куртке за руки, а Буль ловко отсоединил магазин, дёрнул затвор и нажал на спусковой крючок, после чего безобидного теперь страдальца быстро потащили в общий палаточный загон.

Вскоре на территории лагеря не осталось ни одного бесцельно бродящего тела. Единственный безумец, которого «бойцы» не сумели отловить сразу, вышел за границу лагеря, прошёл до ближайшего куста со странно блестящими ветками и вдруг получил электрический разряд в грудь. Человек немного постоял, словно в недоумении, потом колени его подломились, и слегка дымящийся труп рухнул на траву.

— Мой генерал, готово! — заорал Буль.

Штык вздрогнул и пошёл посмотреть на конечный результат. Большая палатка, которую Буль и Хомяк усердно шнуровали снаружи, затягивая верёвку на узлы, превратилась в неприятное подобие общественного транспорта в час «пик». Не менее четырех десятков людей пытались двигаться в крохотном пространстве, создавая бессмысленную давку и толкотню.

— Не, так не пойдёт, — мрачно сказал Штык. — Передавят друг друга ко всем чертям. Снимайте верёвки с палаток — будем делать открытый загон.

— Мой генерал, — вкрадчиво сказал Хомяк, беспокойно наблюдая за Булем, который тут же бросился выполнять приказ. — А может, пусть так всё останется? Этим людям явно уже всё равно, в каких условиях находиться…

— За верёвкой иди, — спокойно ответил Штык, отворачиваясь от лентяя. — Вокруг трёх палаток намотаем заграждения параллельно земле — и пусть себе ходят сколько влезет.

Пока «солдаты» модернизировали загон, Штык принялся копаться в найденных вещах, пытаясь найти хоть какое-нибудь подобие карты. Он помнил, что двигаться по Зоне без специального проводника-сталкера — дело практически самоубийственное, но в то же время рассуждал, что раз к этому лагерю удалось доставить такое количество людей, значит, выход отсюда вполне может быть гораздо проще, чем кажется. Если до ближайшего блокпоста недалеко, можно попробовать выйти к нему, просто поискав следы прохода большой группы людей. Вполне возможно, что где-то рядом с лагерем отыщется неплохая тропка с вытоптанной травой.

Вещей оказалось много, ни малейшего намёка на готовые карты среди найденных бумаг он так и не нашёл. Зато обнаружился новенький универсальный дозиметр-радиометр, целый и в рабочем состоянии. Его Штык тут же отложил в небольшую горку наиболее важных вещей, которые планировал нести лично.

Где-то там, во внешнем мире, солнце неуклонно ползло по небосклону, а здесь лишь менялась интенсивность свечения серого неба.

— Мой генерал! — позвал его Буль. — Посмотрите, как получилось!

Получилось так себе. Сразу было видно, что вязальщики верёвок из «солдат» получились никакие. Тем не менее загон был создан и уже начал заполняться медленно бредущими куда-то людьми.

— Пойдёт, — одобрил Штык, критически оглядывая странную угловатую конструкцию из верёвок и палаток. — А теперь пора уже чем-нибудь перекусить.

О готовке не могло быть и речи, поэтому удовлетворились сухими пайками в запаянных фольгинированных пакетах и банками армейской тушёнки, коробка которой нашлась ранее в одной из палаток. Вытащив из кучи вещей армейский штык-нож, Буль ловко загнал лезвие в жестяную крышку своей консервы, моментально взрезал донышко банки по кругу и тут же принялся выковыривать мясо, с шумным сопением запихивая его в рот. Он был настолько этим занят, что не заметил, как Штык нахмурился, перевел взгляд на грустно разглядывающего свой продуктовый набор Хомяка, встал и подошёл к торопливому «ефрейтору».

— Ты что же, Буль, никогда не слышал поговорку «сам погибай, а товарища выручай»? — спросил Штык самым строгим своим голосом.

Буль замер, похлопал бессмысленно глазами и поднял голову. Изо рта у него торчал кусочек тушеного мяса.

— Твой верный боевой друг Хомяк того и гляди умрёт с голоду, а ты жрёшь как тюлень в зоопарке! — рявкнул Штык, пристально разглядывая провинившегося «бойца». — Встать!

Буль громко икнул, выронил банку, поднялся и замер в полный рост, боясь даже вздохнуть.

— Что ты должен был сделать в первую очередь? — грозно спросил Штык, нависая над «ефрейтором».

— Накормить моего боевого товарища Хомяка? — робко предположил Буль, старательно вытягиваясь в строевой стойке.

— Нет! Сперва ты должен был позаботиться о своем командире, — веско сказал Штык, чеканя каждое слово. — Да не просто открыть банку тушёнки, а накрыть культурно стол. Вон там стол стоит. А ну неси сюда. Бегом марш!

Буль рванул с места, как спринтер. Штык перевел взгляд на Хомяка. Тот поспешно вскочил и, не задавая лишних вопросов, принялся неумело потрошить сухой паёк.

Ещё через десять минут Штык, небрежно развалясь на брезентовом стульчике за настоящим столом, задумчиво жевал галеты с тушёнкой, рассеянно разглядывая загон, по которому теперь бродило всё его безумное человеческое стадо.

Стадо, по идее, надо было кормить и поить. Как это сделать в сложившихся условиях, было совершенно непонятно.

Хомяк постелил на земле какую-то тряпку. На ней Буль расставил открытые банки с тушёнкой и разложил содержимое сухих пайков. Оба «бойца» сидели на земле и с глубокомысленным видом поглощали нехитрый обед.

— Вот что, пацаны, — сказал наконец Штык. — Думаю, уходить нам отсюда придётся. Сейчас постреляем немного, соберёмся как следует, да попробуем найти дорогу. Не может быть, чтоб такая толпа народу не оставила следов, ведущих от лагеря к Периметру. Лучше постараться найти помощь до вечера, чем сидеть здесь остаток дня, ночь, а потом ещё неизвестно сколько. Пока хватятся, пока найдут…

«Пацаны» прекратили жевать и выжидающе смотрели на Штыка.

— Ешьте, — махнуло рукой «доброе начальство». — Это я так, вслух мыслю.

Пока Буль с Хомяком доедали свои пайки, Штык принялся осматривать оружие, несколько десятков стволов которого неграмотные «бойцы» свалили в отдельную кучу, как дрова.

Оценив по достоинству красоту отделки охотничьих карабинов, Штык отобрал два обычных армейских «калаша» с чёрными пластиковыми прикладами, отнёс их на свою «огневую позицию» и положил рядом с каждым по несколько магазинов с патронами. Проверил, чтобы оружие не имело внешних повреждений, разобрал и собрал каждый «ствол» и даже подкоптил спичками облезлые целики и мушки. Потом отошёл на другой конец лагеря, расставил красивые водочные бутылки на ящиках с принадлежностями для чистки обуви, аккуратно расположенных возле каждой палатки, и вернулся на «огневую».

Буль и Хомяк покончили с обедом и теперь внимательно следили за действиями начальства.

Автоматы были хорошо пристреляны: с первой очереди Штык разнёс бутылку водки вдребезги. Попробовал одиночными, взял другой «ствол». Бутылки одна за другой весело разлетались стеклянными брызгами, над землей расползался резкий водочный запах.

Оставалось разобраться, как стреляют «бойцы». Судя по тому, как они вели себя до этого момента, контролёр успел подавить только часть их памяти, словно именно то, что касалось непосредственно самой личности человека, было для мутанта опаснее всего. Во всем остальном генералы были вполне разумны и адекватны. Поэтому был приличный шанс, что стреляют они не хуже, чем умели это делать до атаки контролёра.

— Буль, Хомяк, ко мне! — скомандовал Штык, поднимаясь на ноги. Вручив каждому по автомату, он отошёл в сторону и уселся на свой брезентовый стульчик.

— Давайте, парни, покажите, на что вы способны. Разрешаю стрелять без команды.

Буль тут же плюхнулся на бушлат, ловко подсоединил магазин, дёрнул затвор и почти тут же, не особо целясь, дал короткую очередь. Одна из бутылок превратилось в стеклянное крошево. Ещё одна короткая очередь — и вторая бутылка превратилась в короткий сверкающий фонтан. Хомяк к этому времени успел только вставить магазин.

— Ефрейтор Буль, прекратить огонь! — скомандовал Штык, когда предпоследняя бутылка развалилась пополам, оставив на ящике нетронутое донышко. Хомяк в этот момент целился в последнюю целую мишень, и, глядя, как гуляет ствол автомата, не надо было иметь большой опыт, чтобы понять, что стрелок из Хомяка — как из дерьма пуля. Но Штык хотел досмотреть позор генерала до конца.

Хомяк дал длинную очередь, ствол автомата начал задираться кверху, но последняя бутылка всё-таки брызнула стеклом, крутанулась на месте и упала куда-то за ящик.

— Пойдёт на крайний случай, — поощрительно сказал Штык. — Хоть и не больно хорошо для матерого солдата. А вот Буль у нас молодец!

— Рад стараться! — гаркнул счастливый Буль и с превосходством посмотрел на Хомяка.

Тот заметно смутился, обиженно надул губы и с несчастным видом уставился в землю.

— Значит, так, пацаны, — сказал Штык. — Я пойду пройдусь вокруг лагеря, а ваша задача подобрать себе одежду да собрать запас еды. Воду не забудьте. И поищите лекарства — наверняка где-то аптечка завалялась. Где-то я среди вещичек пару станковых рюкзаков видал. Найти и всё содержимое из них вытряхнуть. Рюкзаки нам понадобятся. Приду — проверю. Вопросы есть?

Рисковать Штык не собирался и шёл строго вдоль верёвки, опоясывающей лагерь по периметру. Аномалий, впрочем, было видно немного, все они были достаточно хорошо выражены, чтобы туда можно было попасть случайно. Наверное, поэтому именно в этом месте и был развернут лагерь: при видимой опасности и должной осторожности участники экзотической забавы были в большей степени похожи на посетителей зоопарка, нежели на настоящих охотников. Вместе с тем Штык не обманывался: ещё с первой командировки в Зону он помнил, что помимо хорошо заметных аномалий здесь может оказаться немало и невидимых ловушек-убийц.

Пройдя почти половину пути вокруг скопища палаток, он наконец нашёл то, что искал. Между двух исполинских деревьев, задравших свои кроны почти под самое небо, в глубь леса уходила хорошо утоптанная тропинка. Она не была вытоптана до земли, как это часто бывает с лесными тропами, просто короткая трава, ещё не потерявшая своей зелёной свежести, лежала здесь плотным слоем, напоминая аккуратно расстеленный коврик.

Слегка поколебавшись, Штык всё-таки ступил на эту дорожку и сделал несколько шагов в глубь леса. Сразу стало заметно темнее, в воздухе явственно потянуло озоном. Дорожка почти идеально прямо уходила в лесной полумрак. Возможно, где-то там, на другом её конце, совсем недалеко есть такой желанный сейчас блокпост.

Эта мысль показалась Штыку столь заманчивой, что, несмотря на весь скепсис, порождённый жизненным опытом, он развернулся и быстро зашагал в сторону оранжевой палатки. В голове наконец всё встало на свои места. Решение теперь казалось настолько очевидным, что оставалось только диву даваться, как это не пришло ему в голову раньше.

Поддерживать жизнедеятельность целой толпы сумасшедших он не сможет просто физически. Ни один, ни с помощью «своих» генералов. Если ближе к ночи в лагерь пожалуют хищники, все безумцы практически обречены: возможностей защитить такой объект, как «загон», при нападении даже обычной стаи псевдособак в данный момент просто не было. Без гранат, без мин, без колючей проволоки и даже без осветительных ракет отбиваться от зверья с одним автоматом можно было, только прижавшись к спине товарища за хорошей баррикадой.

С другой стороны, вряд ли они находятся где-то «глубоко» в Зоне. Даже если горе-охотники успели подъехать к блокпосту в темноте, в любом случае шли от Периметра только когда рассвело. Значит, в дороге к этому месту были не дольше двух-трёх часов. Ведь многие в лагере выглядели так, словно их внезапно подняли с постели. Это могло означать, что генералы не только успели зайти в лагерь, но и начали в нём располагаться на отдых перед охотой.

Рассуждая здраво, двигаясь по хорошо заметной тропинке, утоптанной с утра десятками людей, можно дойти до Периметра достаточно быстро. И ещё до темноты здесь появятся военные сталкеры и спасатели. А сам он тут же сумеет позвонить Олегу Палычу, после чего с чистой совестью отправится домой.

Буль и Хомяк уже умудрились облачиться в яркие пятнистые штаны и куртки. На Буле куртка не застегивалась спереди, а у Хомяка штаны были подвернуты снизу ввиду избыточной длины. Огромная куча продуктов высилась отдельной горкой от прочих вещей.

— Вы что, решили всех зрячих хищников в округе своим видом привлечь? — хмуро спросил Штык. — Ну-ка быстро с себя это попугайское барахло сняли. Идите к «загону», ловите там мужиков своей комплекции в серых шмотках и меняйтесь с ними одеждой, как хотите. На всё даю десять минут. Бегом марш!

Пока «бойцы» с азартными криками гоняли в загоне «человеческое стадо», Штык заметил в груде вещей застиранный местами до бесцветности комплект военной полевой формы песочного цвета и песочный же бушлат без теплой подкладки. Судя по нескольким неотстиранным масляным пятнам, эта была запасная одежда кого-то из обслуживающего персонала. Штык прикинул бушлат на себя — оказалось как раз. Форменная х/б-куртка, одетая поверх рубашки, оказалась чуточку великовата, а штаны — коротковаты, но в целом одежда подошла гораздо лучше, чем можно было ожидать. С выбором обуви пришлось повозиться, но в итоге нашлись явно ношенные лёгкие ботинки с высоким берцем. Правда, запасных носков найти не удалось, но Штык решил эту проблему просто: в ближайшей палатке он нашёл фланелевое постельное бельё, из которого получились неплохие портянки.

Примерно через полчаса полностью одетый и готовый к выходу Штык заканчивал раскладывать по рюкзакам самые необходимые продукты, когда перед ним появились запыхавшиеся и вспотевшие, но довольные «бойцы». Оба сумели раздобыть серые бесформенные куртки-штормовки примерно своих размеров. Правда, у Хомяка на спине обнаружилось отверстие с характерным красно-бурым пятном уже подсохшей крови, но, по всей видимости, это его абсолютно не смущало.

— С трупа снял, что ли? — равнодушно спросил Штык, обходя Хомяка по кругу и оценивающе разглядывая его новую экипировку.

— Так точно, товарищ генерал! Оно ему не нужно уже.

— Да и возражений у него значительно меньше, — ядовито добавил Штык, но его шутка осталась понятной только ему самому.

— Ботинки мы решили свои оставить, — застенчиво сказал Буль, сопровождая взглядом каждое движение командира. — У нас они всё равно самые лучшие.

Штык посмотрел на ноги Буля, где по-прежнему красовались жёлтые сандалии-плетёнки, тяжело вздохнул и показал пальцем на свою обувь:

— Найти себе удобные разношенные ботинки. Это приказ. Собьёте ноги в лесу — на карачках поползёте. Вперёд!

Через четверть часа оба появились перед лицом командира уже обутые по-человечески, но у Буля ботинки оказались одеты на босу ногу, что привело Штыка в нешуточное раздражение:

— Ты что, сволочь, хочешь издохнуть по дороге из-за мозоли на ноге? Так никуда ходить не надо — сейчас дам команду Хомяку, он тебя прямо тут положит! Ну-ка, быстро нашёл себе носки! Минуту даю! Тридцать секунд! А потом мозги из тебя выбью, морда толстожопая!

Буль в ужасе бежал, но меньше чем через минуту вернулся, зажав в здоровенной волосатой руке сразу пять носков.

— Хорошо, обувайся, — сказал Штык как ни в чём не бывало. — Сейчас займёмся остальным снаряжением, распределением воды и боепитания. Знаете, как моя бабка говорила, царство ей небесное? Идёшь в лес на день — бери еды на три. Вот и мы с вами должны взять с собой как можно больше припасов. Лучше по дороге выкинем, чем потом чего-то не хватит.

Ходить по местному лесу три дня Штык, конечно, не собирался. Но сама мысль о том, что, может быть, уже через несколько часов оба генерала погрузятся в самолёт и отчалят в закрытый военный госпиталь, вдруг показалась ему крайне возмутительной. Да, генералы-заговорщики уже получили свое, лишившись памяти. Да, они скорее всего понесут какое-то наказание после того, как Алексей Сенников даст показания военному прокурору и расскажет всё Олегу Павловичу. Но не хватало в этом наказании чего-то простого и более ощутимого, что ли. Решение пришло спонтанно: он заставит генералов «вспомнить молодость».

Раз уж по новой «легенде» генералы стали солдатами, значит, сама судьба даёт им шанс согнать «кабинетный жирок» да побегать с полной выправкой. Ну и лишние харчи, вода и патроны — тоже не помешают.

«Бойцы» оказались не очень хорошими укладчиками рюкзаков, но достаточно легко усвоили, как правильно носить поклажу на «станке» и при этом держать автомат готовым к стрельбе.

— Воду чуть не забыли! — спохватился вдруг Штык. — Так, давайте быстренько рысцой — собрать все фляги, какие найдёте.

Пока «бойцы» по новой прочесывали лагерь, Штык взялся за подбор оружия для себя. Соблазн взять хороший охотничий карабин он поборол сразу и безоговорочно. В отличие от охотников он хотел как можно незаметнее и безопаснее пройти небольшой участок леса с минимальным шумовым сопровождением. Девятимиллиметровый «калаш», явно прошедший ручную доработку, с глушителем на укороченном стволе, привлек внимание Штыка своей простотой и в то же время какой-то ощущаемой добротностью и ухоженностью. Ему когда-то приходилось стрелять из этой модели, пришедшей на смену старенькому «Валу», и он до сих пор хорошо помнил, что тяжёлые дозвуковые пули этой модификации классического «калаша» обладают прекрасным останавливающим действием. Что в условиях Зоны, со всем её мутировавшим зверьём, было как нельзя кстати. Четыре прямых коробчатых магазина лежали тут же. Все четыре были полностью снаряжены. Нераспечатанный «цинк» с девятимиллиметровыми патронами обнаружился под ящиком с гранатами.

Он быстро разобрал оружие, убедился, что оно вычищено и превосходно смазано, собрал, пристегнул магазин и дал очередь в сторону толстого дерева метрах в сорока от себя. Серия лёгких хлопков вместо грохота выстрелов показала эффективность глушителя. Но вместо ожидаемых попаданий в ствол с разлетающимся крошевом коры Штык увидел, как в нескольких метрах перед деревом прямо в воздухе появилось белое мутное пятно, по которому прошлась строчка блестящих точек, и тут же всё исчезло.

Пару минут Штык в полном оцепенении смотрел на невредимое дерево, осмысливая увиденное. В голове сразу всплыл давний разговор с другом Лёнькой, который тоже успел побывать в Зоне. Что-то ему такое Лёня говорил тогда про аномалии, способные изменить траекторию движения пули, а то и вовсе эту самую пулю уничтожить. Судя по всему, сейчас Штык наблюдал именно такой феномен.

Переведя переключатель в положение для стрельбы одиночными выстрелами, Штык тщательно прицелился в дерево и потянул за спусковой крючок. Полетевшие во все стороны куски коры озадачили его чуть ли не сильнее, чем белое пятно с кляксами до этого. Аномалия больше не защищала дерево. На всякий случай он решил больше не испытывать судьбу, забросил автомат за спину и взялся за небольшой мешок, в котором планировал нести воду и патроны для себя.

Первым делом он отправил в мешок патроны и пару гранат. Ещё по четыре гранаты заботливо разложил в рюкзаки «бойцов». Носить на себе карманную артиллерию в условиях отсутствия явного противника он посчитал излишним, но запас столь грозного оружия всегда мог пригодиться.

Ещё в лесу мог понадобиться нож. Резать горло врагу Штык не собирался, выживать в экстремальных ситуациях — тоже, поэтому почти наудачу выбрал красивый, слегка искривленный клинок с большой рукоятью. На серьёзное оружие нож походил мало, но его было очень удобно держать в руке. Кроме того, в торец рукояти был вмонтирован компас, что в принципе запросто могло ещё пригодиться.

Вскоре всё было готово к выходу. Штык напоследок подошёл к загону с бессмысленно блуждающими людьми и вдруг ощутил всю бесполезность предстоящих усилий. Выход к Периметру, прибытие сюда спасателей, эвакуация людей-растений с последующим заключением их в госпиталь — всё это будет напрасно. Ни одного из тех, кто оказался в подобном состоянии после «удара» контролёра, даже частично пока вылечить не удалось. Может быть, было бы значительно проще, напади на лагерь местные хищники и реши все эти сложные проблемы разом.

Но «проще» не значит «правильней».

Штык глубоко вздохнул, посмотрел на своих «бойцов», молодцевато вытянувшихся в «строю», насколько это позволяли нагруженные рюкзаки и автоматы на груди, и сказал:

— Нас ждёт трудная дорога. Главная ваша задача — идти только за мной. Никуда в сторону от тропинки отходить не разрешаю. Если что-то понадобится — лучше лишний раз спросите. Огня без команды не открывать. Проверить ещё раз, чтоб оружие стояло на предохранителе. Вопросы есть?

— Когда следующий приём пищи, мой генерал? — тут же подал голос Буль.

— Вопросов нет, — констатировал бесчувственный Штык. — За мной шагом марш.

В лес входили осторожно, хотя протоптанную тропку было видно просто отлично. Первым двигался Штык, до боли в глазах вглядываясь в землю под ногами. Впервые за долгое время он снова чувствовал страх. Пусть не такой, как раньше, пусть не ростки животного ужаса, которые он ощущал при виде аномалий в Зоне во время своей командировки, но всё-таки вполне нормальное человеческое чувство, а не просто равнодушие и бесконечную каменную стену внутри.

Следом за своим «командиром» почти крался Хомяк. Генерал и в прошлой своей жизни явно не блистал отвагой, а уж теперь и подавно вид имел робкий и подавленный. Иногда он едва не наступал Штыку на пятки, за что немедленно получал строгий нагоняй и указание держать дистанцию, но через пару минут уже снова испуганно жался к спине начальства. Автомат он использовал в качестве опоры для рук и как огневая единица в потенциальном бою был заведомо бесполезен.

Замыкал процессию Буль, державшийся намного уверенней и твёрже. Ему Штык поручил «самое важное дело»: прикрывать тыл их небольшой колонны. Поэтому Буль имел вид значительный и полный решимости оправдать оказанное доверие. Он поминутно останавливался и смотрел назад, туда, где всё меньше становилось светлое пятно прохода на поляну с палатками. Лес встретил их сумраком и влажностью. Деревья и подлесок несли на себе явственный отпечаток близости очагов радиации и каких-то физических аномалий. Толстые тёмные стволы блестели кое-где странным слюдянистым блеском. Неестественно длинные ветви образовывали странные узоры, причудливыми кружевами окружавшие людей почти со всех сторон. То тут, то там в плотной тёмно-зелёной растительной массе виднелись тёмные коридоры со следами копоти и термического воздействия, словно прожжённые летящей прямо сквозь лес гигантской шаровой молнией.

Тропинка с утоптанной травой огибала такие коридоры, ныряла под арки скрученных и сплетённых дугой веток, лавировала между подозрительными пятнами бурой земли с тёмно-жёлтыми и красными пятнами каких-то глинистых вкраплений.

Штык сперва шёл очень осторожно, чуть ли не проверяя носком ботинка твёрдость земли перед каждым шагом.

Но затем осмелел и зашагал по тропе почти как на прогулке. Ситуация складывалась самым благоприятным образом, и с каждым шагом шансы на скорый выход за пределы Периметра росли как на дрожжах. Правда, немного раздражал Хомяк, которому в ближайшем времени предстояло снова стать Решетниковым Михаилом Николаевичем. Временно разжалованный генерал старался идти как можно ближе к Штыку и поминутно чуть ли не наступал ему на пятки.

После очередного такого манёвра Штык резко развернулся и рявкнул на боязливого «бойца»:

— Так, солдат! Набрал дистанцию три метра! Ещё раз мне сзади по ноге попадёшь — заставлю отжиматься до обеда!

— А скоро обед? — тут же подал голос Буль.

— Так, солдат! — рассвирепел Штык. — Ещё один вопрос про обед — и будешь отжиматься вместе с Хомяком!

Хомяк отстал, но хватило его ненадолго. Уже минут через двадцать Штык снова слышал совсем близко сзади его тяжёлое испуганное дыхание.

— Ну?! В чём дело, боец? — резко останавливаясь и поворачиваясь лицом к Хомяку, вопросил Штык. — Чего боишься? Докладывай!

— У меня такое чувство, — пролепетал Хомяк жалобным голосом, — что за нами наблюдают. А ещё лицо и руки постоянно то покалывает, то щекочет, а то жаром обдаёт. И пот по спине стекает. Я чего-то очень боюсь. Очень!

— Отставить панику, — бодро скомандовал Штык, ощущая, как ему становится не по себе. — Мы идём по хорошо разведанной дороге. Если рядом враг — у нас есть оружие. Вопросы есть? Вопросов нет! За мной шагом марш!

Генералам было тяжело. Оба быстро вспотели и дышали как после километровой пробежки. При этом Штык с удивлением понял, что не испытывает больше ни капли злорадной радости. Двое людей в возрасте честно исполняли свой солдатский долг так, как понимали его. Сейчас не генералы задыхались под тяжёлым грузом, а ефрейтор Буль и рядовой Хомяк. Размякать сейчас было категорически нельзя, и Штык отогнал все эти мысли прочь.

Ещё через полчаса они вышли на небольшую поляну. Тропа уверенно шла прямо по центру открытого пространства, но впервые за всё время у Штыка возникло ощущение, что идти через эту поляну ему совершенно не хочется. Он остановился.

— Генерал Штык, могу я задать один вопрос? — почтительно спросил подошедший почти вплотную Хомяк.

— Валяй, — разрешил Штык, не отрывая взгляда от центра поляны.

— А почему эта протоптанная дорожка по всей длине имеет одинаковую ширину? Мне почему-то кажется, что, если её протоптали случайные пешеходы, она не может быть такой идеально ровной.

Штык, пытаясь «переварить» услышанное, тупо продолжал смотреть вперёд, поэтому отчетливо заметил, как впереди, прямо поперек тропы, в паре сантиметров над землей вдруг что-то сместилось. И вроде бы ничего внешне не изменилось, но Штык готов был поклясться, что вперёд идти стало смертельно опасно.

— Действительно, очень странная дорожка, — растерянно сказал он вслух.

— Может, это не дорожка вовсе? — осторожно сказал Хомяк. — Что это там такое впереди происходит?

Штык повернул голову. По примятой траве тропинки с другой стороны поляны шла волна. Точнее, это выглядело так, словно по примятой траве идёт невидимая волна, аккуратно и быстро поднимая каждую травинку так, что позади этой «волны» никакой тропинки уже видно не было. Приглядевшись, Штык понял, что «волна» идёт не по дорожке, а по всему видимому пространству, приближаясь, словно медленный морской прилив. Трава после фронта «волны» выглядела так, словно по ней провели гигантской расчёской.

— Все назад! — тут же скомандовал Штык и начал отступать, не выпуская шевеление травы из виду.

Вот «волна» приблизилась к центру поляны, короткий треск разорвал тишину, вверх поднялось облако то ли дыма, то ли пара, а вправо от поляны по траве словно покатился невидимый «каток»: прямо на глазах у пораженного Штыка в траве создавалась точно такая же тропинка, по которой они пришли сюда.

Сзади тихонько ойкнул Хомяк.

— Так, пацаны, — озабоченно сказал Штык, — похоже, ошибочка вышла. Ни к какому блокпосту эта дорога не ведёт. Придётся вернуться в лагерь и поискать настоящую тропу. Должна же она быть! Что скажешь, Буль?

— Так точно, мой генерал! Безусловно, она там есть.

— Отходим! — принял решение Штык. — Двигаем обратно ускоренным маршем! Буль направляющий!

К лагерю возвращались гораздо быстрее. Оглянувшись в какой-то момент, Штык заметил, как в доброй полусотне метров позади неспешно движется уже виденная раньше «волна», превращая «тропинку» в обычный травяной ковер.

Справа и слева от «тропинки» на уровне переднего фронта «волны» в воздух поднимались жёлтые листья, ветки и прочий лесной мусор, создавая впечатление, что над самой поверхностью земли нечто выдувает воздух под высоким давлением. Разбираться с этой штукой поближе ни малейшего желания не возникало, и, оценив, что даже быстрым шагом они идут медленнее настигающей их «волны», он начал присматривать место, куда они могли бы отойти.

Такое место скоро обнаружилось. Ещё когда они уходили от лагеря, Штык отметил этот холмик, беспорядочно утыканный камнями и окруженный завалами из деревьев. Он тогда ещё подумал, что это место весьма походит на укрепрайон и что если бы на них напали хищники, отбиваться от них было бы удобнее именно на этом холме. И сейчас, когда сзади их догоняла странная «волна», а сам холм находился в прямой видимости, казалось, что сама судьба предлагает им свою помощь.

— Так, Хомяк, поворачивай направо. Первым пойдёшь. Цель — вон тот холм. Надо подняться на его склон раньше, чем та штука в траве доберётся до нас.

Хомяк затравленно оглянулся, но возражать не посмел. Практически не останавливаясь, он свернул направо, наступил на несколько больших камней, лежавших по краю «тропинки», и спрыгнул в траву. Рюкзак на нём уже висел кое-как и вихлялся на спине в такт шагам и прыжкам. Судя по всему, перед холмом местность несколько понижалась, но этого не было видно из-за более высокой травы.

И только теперь, когда Хомяк по пояс скрылся в зелёной массе, Штык вдруг понял, что отправил генерала в гораздо более рискованное предприятие, чем это казалось минутой раньше.

В траве могли быть аномалии-ловушки, там могли прятаться какие-нибудь хищники. Даже просто оступившись и подвернув ногу, Хомяк принёс бы сразу столько хлопот, что даже думать об этом не хотелось. Но сзади медленно приближалась странная «волна», вызывавшая намного больше опасений, и поэтому Штык, практически не колеблясь, сошёл с тропы и зашагал вслед за Хомяком.

— Буль, — скомандовал он, оборачиваясь к «ефрейтору», — займи позицию на том большом камне. Прикрывай Хомяка. Если увидишь что-то подозрительное — сразу стреляй на поражение. Как скажу — быстро побежишь за нами. Понятно?

— Так точно! — отозвался Буль, шагнул на самый большой валун у края «тропинки» и снял автомат с предохранителя. Рюкзак за его плечами казался продолжением спины.

От подножия холма до его «обгрызенной», утыканной камнями верхушки было не больше пятидесяти метров. Обилие обширных каменных выступов на пологом склоне давало надежду, что там можно будет относительно спокойно переждать непонятное явление, преследующее людей по пятам. Часть холма была практически полностью лишена травы, и Хомяк обошёл это место стороной, предпочитая подниматься вверх по склону словно по серпантину, двигаясь по часовой стрелке вокруг верхушки.

Штык быстро догнал своего бойца, который уже успел подняться до середины склона, и обернулся посмотреть на Буля. Тот спокойно смотрел в сторону Хомяка и даже не обращал внимания на активность в траве в каких-то двух десятках метров от себя. Штык уже собирался окликнуть его, как вдруг заметил, что травяная волна изогнулась и уже отрезала Буля от холма.

Ощущая свою вину за поставленного под «удар» генерала, Штык забрался на каменный выступ и смотрел, как «волна» прошла у самого подножия холма, выпрямляя стебли трав там, где он только что прошёл.

— Эй, Буль! — заорал вдруг сверху Хомяк, добравшись до самой верхушки холма. — Я уже тут! Можешь идти!

Крик застрял в глотке у Штыка, когда «ефрейтор» легко спрыгнул со своего камня, а через мгновение «волна» оказалась у него под ногами. Мощный порыв чего-то невидимого рванул штаны генерала, поднимая их до колен, обнажая волосатые ноги, хлопнул по куртке, извлекая из неё целый клуб пыли, дёрнул верхний клапан рюкзака, развевая его как флаг над поднявшимися дыбом короткими волосами, и… на этом всё закончилось. Буль неподвижно стоя возле своего камня, а «волна» медленно катилась себе дальше, стирая без следа остатки «тропинки».

— Буль! — наконец смог крикнуть Штык. — Ты как?!

— Всё в порядке, мой генерал, — радостно отозвался Буль. — Только щекотно немного было.

Штык с облегчением опустился на землю.

— Давай сюда! Ты честно заработал свой обед!

Буль резво устремился в сторону холма.

8

Выволочку обоим «бойцам» Штык решил отложить на потом. В конце концов, хоть Хомяк и свалял дурака, а Буль вследствие этого нарушил приказ, что запросто могло стоить ему жизни, в итоге всё обошлось. Кроме того, как только Штык объявил обеденный перерыв, Буль с Хомяком первым делом организовали «стол» и «стул» из двух продолговатых булыжников своему командиру и только потом пристроились сами на большом плоском камне. Причем Буль без напоминаний открыл все консервы и пакеты, орудуя ножом, как заправский повар.

Плотно перекусив, Штык задумался о дальнейших планах. Пожалуй, от этого холма до поляны, где был разбит лагерь, они доберутся и без «тропинки» — направление Штык запомнил. Потом следовало найти настоящую тропу и попробовать пройти уже по ней.

Его взгляд рассеянно скользил по камням и деревьям вокруг. Кроме того места на склоне, где вместо зелёной растительности виднелась только голая земля, почти строго напротив, на другой стороне холма, просматривались несколько десятков обрамленных песком кругов разного размера. Воздух над ними заметно подрагивал, как над горячей плитой.

Тихая возня, постепенно перерастающая в настоящую перебранку, отвлекла Штыка от размышлений.

— А я тебе говорю, ты убираешь, — властно говорил Буль, подталкивая рукой сидящего рядом Хомяка.

— Я накрывал, значит, тебе убирать, — жалобно канючил Хомяк.

— Нет, я старший по званию и приказываю: начинай убирать, салага!

— Я не салага! Генерал Штык не говорил, что у тебя должность выше моей!

— А я тебе говорю — убирай! А то врежу.

— Отставить! — рявкнул Штык. — Вы что, решили сорвать послеобеденный отдых своему командиру?

— Это всё он, — тут же наябедничал на Буля Хомяк.

— А ты не жалуйся, — осадил жалобщика Штык. — Возьми да тресни ему в пятак. Вот он и отстанет.

— Это неуставные отношения! — запротестовал Хомяк.

— Ну, тогда не надо, — миролюбиво согласился Штык. — Так, быстро тут навели порядок, через пять минут выдвигаемся в пункт первоначальной дислокации.

Получив внятную команду, «бойцы» споро засуетились, убирая остатки продуктов в рюкзаки. В какой-то момент Буль шагнул на высокий камень, штанина у него на ноге поползла вверх, и пораженный Штык увидел чёрную винтовую полосу, поднимавшуюся от щиколотки до края штанины.

— Стой, Буль, — сказал Штык обеспокоенно. — А ну покажи ногу.

Буль послушно задрал брючину. Темная полоса, спиралью поднимаясь вверх, исчезала под коленом и была словно нарисована чёрной акварелью на светлой коже генерала.

— Что-то я не помню раньше у тебя такого украшения, — сумрачно сказал Штык. — А ну попробуй стереть. Вспоминай: когда переодевался в лагере — было у тебя это?

— Не было, — подал голос Хомяк. — Я точно помню. Чистые у него были ноги.

Буль обмусолил палец и потер тёмный участок кожи. Ничего не изменилось.

— А ну покажи другую, — скомандовал Штык.

Вторая нога тоже имела странный спиральный узор. Штык сам попытался стереть тёмную полосу, но только убедился, что на краску ровная линия, неизвестно откуда появившаяся на ноге генерала, не была похожа в принципе.

— Вот тебе и «только щекотно немного», — мрачно сказал Штык.

— Да ну, подумаешь, какая-то полоса, — беспечно сказал Буль.

— Ну да, всего-то, — отозвался Штык, озабоченно глядя на генерала.

Если что он и вынес из своей первой командировки в Зону, так это уверенность в том, что здесь всё имеет значение. Правда, никаких последствий появления чёрных полосок на ногах генерала пока не наблюдалось.

Несколько выстрелов со стороны лагеря заставили всех троих повернуться в ту сторону.

— Спасатели! — первым пришёл в себя Штык. — Бросайте рюкзаки и быстро к лагерю!

Он и сам бросил свой небольшой мешок на землю и начал торопливо спускаться с холма. За ним по пятам тяжело бежали генералы.

— А что за «спасатели»? — крикнул на ходу Буль. — Кого спасать надо?

— Всё узнаешь скоро! — радостно ответил Штык, чувствуя, как легко становится на душе.

До этого момента он даже и не предполагал, как сильно его угнетало всё происходящее. Алексею казалось, что похмельное пробуждение среди зомби и генералы с уничтоженной памятью являлись как бы продолжением его обычного существования. Но чувствуя, как скорое завершение нежданного приключения наполняет его всего изнутри какой-то детской радостью, он вдруг понял, что дело обстоит с точностью до наоборот! Что жизнь только теперь становится полноценной.

Это предстояло осмыслить, но сперва следовало живыми добраться до лагеря. Поэтому Штык умерил свое желание нестись к спасателям со всех ног, остановился, построил «бойцов», указал дистанцию движения и спокойно зашагал во главе своего маленького отряда.

Вскоре впереди появился просвет между деревьями. Даже без «тропинки» они почти точно вышли обратно к палаточному лагерю, откуда уже отчетливо доносилась человеческая речь, гремело что-то металлическое и трещала разрываемая кем-то ткань.

— Становись! — донеслось с поляны. — Готовсь!

Штык ускорил шаги. Он уже видел впереди палатки и свой загон для людей-растений, по которому по-прежнему бродили безумные жертвы контролёра.

— Цельсь!

Перед загоном стояла шеренга военных сталкеров — их форма и снаряжение не оставляли в этом сомнений — с автоматами на изготовку. Штык остановился, словно налетел на стену. Сзади в него немедленно ткнулся Хомяк.

— Огонь!

Десяток автоматов ударили разом. Шквал стали и огня буквально смел ближайших к расстрельной команде несчастных безумцев. Остальных ждала та же участь. Ещё несколько секунд автоматчики поливали огнём загон и палатку, затем принялись расходиться, а внутрь огороженного верёвками пространства зашёл человек с ножом в руке.

— Это же убийство, — тихо, но внятно сказал за спиной Хомяк.

— Вот суки! — рявкнул Буль, оказавшись внезапно слева от Штыка. — Сейчас попляшете, козье вымя!

И дал длинную веерную очередь по военным сталкерам. Горячие гильзы полетели Штыку в лицо. Сталкеры мгновенно исчезли в траве, демонстрируя отменную выучку.

— Ты что…?! — Штык коротко толкнул Буля в плечо, схватил за рукав и дёрнул назад, под прикрытие кустов. Хомяк к тому моменту уже успел отбежать метров на десять.

С поляны донеслись беспорядочные крики, раздалось несколько выстрелов, но буквально через несколько секунд всё стихло.

— Быстро обратно на холм, — едва сдерживая желание «съездить» Булю по морде, злобно прошипел Штык. — Хомяк! Временно назначаю тебя старшим: проследи, чтобы этот кретин опять стрелять не начал. Двигаться строго по нашим следам. Бегом марш!

— Кто-нибудь видел стрелка?! — донеслось с поляны. — Откуда стреляли?

— Я видел! Генерал это был! И с ним ещё кто-то!

Хомяк сурово дёрнул головой, и «бойцы» трусцой побежали в глубь леса по примятой траве. Штык снял с плеча автомат, дёрнул затвор и отошёл за ближайшее дерево.

— Он что, в норме был? — спросил первый голос на поляне. — Или того?

— Так ты его сам спроси, — ответил второй недовольно. — Кажись, Злого подранил. Злой! Ты как?

— Товарищ генерал! — заорал первый. — Не стреляйте!

Судя по всему, военные сталкеры не были спасателями. В большей степени они походили на обыкновенных мародёров. Но откуда тогда они узнали, что стрелявший по ним человек в одежде неопределённого цвета имел звание генерала? Были уверены, что здесь в таком возрасте могут быть только генералы? То есть знали заранее об охоте и составе команды охотников?

Ломать голову над этими вопросами времени не осталось: на поляне наметилось какое-то движение.

— Товарищ генера-а-ал! — раздалось уже значительно ближе. Штык обернулся, оценил протоптанную тропку, убедился, что генералов уже не видно, и дал три короткие очереди в сторону поляны.

— Не стрелять! — заорал первый голос. — Эй, генерал, не стреляйте, свои!

Штык бросился бежать. В запасе у него было несколько минут, пока военные сталкеры подберутся ближе, обнаружат, что стрелка нет, и осторожно пойдут по следам. Но к тому времени Штык намеревался уже занять оборону на холме. Тогда можно будет и поговорить. Пока же разговор мог закончиться быстрее, чем хотелось бы.

Подбегая к подножию холма, Штык практически сразу оценил все преимущества этого места для обороны. Лес здесь был не такой плотный, как вокруг лагеря, редкие деревья позволяли контролировать ситуацию не менее, чем за сотню метров, подходы справа и слева к холму хорошо просматривались и простреливались. Обходить же холм по большой дуге невыгодно — в этом случае противник лишит себя возможности быстро перегруппировать силы для нападения. Хотя хотелось верить, что никакого нападения не будет вовсе.

Поднимаясь на верхушку холма, Штык ожидал увидеть что угодно, но только не драку. Тем не менее, оказавшись на самом верху, он обнаружил, что по большой проплешине между камней, вцепившись друг другу в одежду, катаются Буль и Хомяк. Два автомата аккуратно лежали на плоском валуне.

Тяжело вздохнув, Штык подошёл к дерущимся, набросил ремень своего автомата на шею Буля, оказавшегося в этот момент сверху, и потянул на себя. Буль захрипел, отпустил Хомяка, вывернулся из петли и откатился в сторону.

— Встать! Смирно! — страшным голосом сказал Штык. — Сейчас я вам устрою военный трибунал.

Хомяк вскочил с земли первым и занял строевую стойку. Чуть позже рядом вытянулся Буль. Лица и одежда у обоих были испачканы землей и коричневыми прелыми листьями.

— У нас, значит, враг на подходе, а вы тут занимаетесь выяснением отношений?

— Он сказал, что он теперь командовать будет! — возмущённо сказал Буль, не отрывая взгляда от командира.

— Молчать! — взревел Штык. — Да я вас обоих на «губу»! На месяц! Никто, кроме меня, командовать тут не может! Ясно?!

— Так точно! — хором отозвались «бойцы».

Сверху, медленно кружа в невидимых потоках воздуха, медленно опускался жёлтый лист.

— Сейчас некогда с вами разбираться, — жёстко сказал Штык. — У нас на подходе неизвестный противник. Что было в лагере — вы сами видели.

— Загон мой разрушили, сволочи, — обиженным голосом сказал Буль.

— Молчать, — оборвал его Штык. — Наша задача занять оборону и провести переговоры. Вы будет прикрывать меня с флангов. Говорить с противником буду я. Вопросы есть?

Вопросов не было. Булю Штык определил место на правом фланге. Хомяку — на левом. В задачу каждого из них входило присматривать по возможности и за тыльной частью холма. Единственная проблема возникла, когда Штык попробовал определить Хомяку место за выступающим куском камня прямо над здоровенной проплешиной коричневой земли, занявшей огромный кусок склона внизу.

— Генерал Штык, — обратился вдруг к нему Хомяк, — я не могу здесь лежать. Колется!

— Чего колется? — нахмурился Штык. — Земля колется?

— Нет, не земля. Но колется! Вы сами попробуйте.

Штык лёг на землю, прислушался к своим ощущениям. Ничего особого он не чувствовал. Земля как земля. Позиция как позиция. Ничем не хуже других.

— Что ты сочиняешь? — с досадой спросил он, поднимаясь и отряхивая с одежды мелкий мусор. — Где что колется?

— Колется, — упрямо сказал Хомяк. — Даже когда стою, лицо иголками колет. А когда лежу — больно колется!

— Что за блажь, солдат? — грубо спросил Штык. — Нервы сдают? — Никак нет! Колется! — четко доложил Хомяк, преданно глядя Штыку в глаза.

— Ну, хорошо, — смягчился Штык, не зная, как толком реагировать на такое заявление. — Иди на противоположную сторону. Будешь защищать наши тылы. Найди себе место, где не колется. И без тебя здесь справимся. Но без команды свое место не покидать! Ясно?

— Так точно! — обрадовался Хомяк. — Разрешите выполнять?

— Выполняй, — хмуро бросил Штык и пошёл обустраивать позицию для себя.

9

Прошло не меньше получаса, прежде чем среди деревьев замелькали фигуры в традиционном камуфляже военных сталкеров. Заметивший их первым Буль подал сигнал, и Штык занял свое место, наблюдая за потенциальным противником, решив рассматривать военных сталкеров с такой позиции до того момента, пока их намерения не будут ясны.

Впрочем, с альтернативами простому варианту просто сдаться в плен было довольно туго. Хотя некие смутные надежды на появление настоящих спасателей представлялись всё ещё достаточно реальными. Ну и пресловутая тропинка до блокпоста. Военные сталкеры ведь тоже не по воздуху прилетели.

Когда ближайший сталкер, заметив направление следов, вдруг повернулся лицом к холму, Буль, как и было оговорено заранее, аккуратно дал короткую очередь по траве в низине. Фигура в камуфляже мгновенно исчезла из поля зрения, зато вдалеке, на грани видимости, сразу множество людей принялись перебегать от дерева к дереву, занимая позиции вокруг холма.

Одна из мешковатых фигур тем временем никуда не пряталась и открыто шла прямо к тому месту, где первого разведчика отпугнула автоматная очередь Буля. На ходу человек отбросил капюшон, отправил за спину автомат и, расставив руки в стороны, начал спускаться в заросшую травой низину перед холмом. Шёл он, правда, чуть правее того места, где в траве была видна протоптанная Штыком и его бойцами тропинка, и всё время посматривал на свое левое плечо, где была закреплена небольшая, с пачку сигарет, коробочка.

— Мой генерал, — приглушенным голосом позвал Буль. — По-моему, вот этот расстрелом и командовал. Может, шлёпнуть гада?

— Это же парламентер, — отозвался Штык.

— Ну и что он нам может сказать? — удивился Буль. — Что больше не будет?

— Не знаю. Но послушать его всё-таки надо.

Тем временем парламентер остановился недалеко от коричневой проплешины на склоне холма, поднял руки вверх и громко сказал:

— Эй, не стреляйте! Есть тут способные внятно разговаривать?!

— Навалом! — отозвался Штык, из осторожности оставаясь за своим камнем — среди сталкеров наверняка были снайперы.

— Так пусть хоть один покажется! — воззвал тем временем переговорщик.

— Извини, я без смокинга стесняюсь, — ответил Штык. — Чего надо?

— Как это чего? — казалось, неподдельно удивился сталкер. — Хватит ерундой заниматься, выходите — домой вас поведём. Мы — военные сталкеры, и наш долг — вытащить вас из Зоны. Желательно живьём.

— Желательно, но не обязательно, верно? — спросил Штык, разглядывая переговорщика в щель между камнями. — Много из лагеря живыми домой вернутся?

— Эти люди всё равно были безнадёжны — уж можешь мне поверить, я зомби после удара контролёра на своем веку много повидал. Думаешь, лучше, чтобы они до конца жизни такими оставались?

— У военного прокурора спросишь, — спокойно ответил Штык. — Вы расстреляли больных людей. Причин я не понимаю. Может, объяснишь?

— Слушай, мне плевать. — Казалось, переговорщик начал терять терпение. — Я тебя убеждать не собираюсь. Думаешь, сильно нам хочется в Зоне из-за вас ночевать? Мне вообще следовало бы вас тут просто бросить за то, что по нам стрелять начали. Двоих у меня ранили.

Штык показал Булю большой палец. Буль довольно ухмыльнулся.

— Хоть скажи, как звать-то тебя? — продолжал тем временем переговорщик. — Пойду доложу по рации твоему начальству, кто тут у нас препятствует проведению спасательной операции.

— Подполковник Кукушинд! — весело ответил Штык. И добавил вполголоса, чтобы слышал только Буль: — Этот придурок не знает, что и мы кое-чего про Зону понимаем. Не работает тут беспроводная связь. В принципе. А он так говорит, словно сейчас пойдёт, свой старенький «арбалет» настроит и отзвонится «наверх»…

— Раз ты такой чистоплюй, подполковник Кукушинд, сиди за своим камушком хоть до Выброса, — громко сказал переговорщик. — Генералов ко мне только отпусти. И тех, кто хочет дома уже сегодня оказаться, — тоже приглашаю. Сколько вас там, кстати?

— Пятнадцать, — соврал Штык. — А генералов тебе каких отдать? У меня их тут много.

— Не чеши, — усмехнулся переговорщик. — Двое их у тебя. А если ты думаешь, что, взяв генералов в заложники, сможешь диктовать свои условия, то глубоко заблуждаешься.

— Лагерь наш как нашли?

— Случайно, — ответил человек в камуфляже. — С рейда возвращались и наткнулись.

— Случайно, значит, — тихо пробормотал себе под нос Штык. — Но сколько должно быть генеральских голов, знаешь точно. Телепатия, не иначе.

— Отпусти генералов, и мы просто уйдём, — видимо, истолковав его молчание как нерешительность, сказал переговорщик. — А остальные могут потом катиться на все четыре стороны. Слово даю.

— Напиши это слово на бумажке и засунь себе куда-нибудь поглубже, — спокойно ответил Штык. — Никого я никуда не отпущу. Идите куда шли, а мы уж как-нибудь сами тут разберёмся.

Ситуация складывалась тупиковая. «Своих» генералов отдавать этим странным убийцам в форме военных сталкеров Штык не собирался. Но что делать, если те пойдут на штурм? Три автомата с относительно небольшим запасом патронов против большой группы военных сталкеров с полным снаряжением были не лучшим аргументом за открытие боевых действий.

— А ведь ты там один, верно? — засмеялся сталкер. — Один с двумя заложниками, без опыта хождения по Зоне, на холме, утыканном аномалиями, обложенный военными сталкерами… На что ты рассчитываешь, дурачина?

— Как ты назвал моего командира, урод?! — заорал вдруг Буль, поднимаясь в полный рост с автоматом наперевес.

Переговорщик от неожиданности сделал пару шагов в сторону, поднял руку, видимо, предупреждая реакцию своих, и с весёлым удивлением уставился на генерала.

— Ложись! — зашипел на Буля Штык. — Убьют же!

— Что, прикрыл свою гнусную пасть? — надрывался тем временем Буль. — Как автомат увидал, так всё дерьмо теперь не наружу, а внутрь полезло, да?!

— Кондрат Ефимович, не сердитесь! — весело крикнул переговорщик. — Мы не по своей вине опоздали! Обстоятельства!

— Ах так, козье вымя! — рассвирепел Буль. — На, скотина!

Автомат генерала плеснул короткой очередью. Штык резко развернулся к щели между камнями, чтобы в случае необходимости поддержать огнём своего «бойца». К его удивлению, переговорщик неподвижно стоял на том же месте, а перед ним в воздухе догорало что-то искрящееся и яркое. Штык сразу вспомнил, как безрезультатно стрелял по дереву, и вдруг в голове всё стало на свои места. Проплешина на склоне холма, странные перемещения переговорщика, непонятная реакция Хомяка, слова сталкера о том, что холм утыкан аномалиями…

Переговорщик стоял за аномалией, через которую не могла пройти пуля. И прекрасно знал об этом.

— Эх, не попал, — с досадой сказал Буль, который, оказывается, уже успел спрятаться и теперь осторожно выглядывал из-за камня.

— Ещё раз такой фортель выкинешь — башку оторву, — злобно сказал ему Штык. — У них там и снайперки есть, между прочим.

— Так он меня «кастратом дебилычем» обозвал! Урод.

Штык растерянно посмотрел на Буля. «Ефрейтор», видать, был глуховат, а убеждённость в злокозненности парламентера легко превратила невинные слова в глупое, даже какое-то детское оскорбление. При этом Буль явно чувствовал себя обиженным. Разубеждать его, впрочем, Штык не собирался.

— Генерал Штык! — донеслось с другого конца их импровизированной крепости. — Вижу двух человек. Скрытно перемещаются в нашу сторону!

— Ну, пальни по ним для острастки! — разрешил Штык.

И глядя, как его «подчинённый» повернул автомат, чтобы посмотреть, где находится предохранитель, добавил тоном ниже:

— Всё равно не попадёшь.

Когда он снова выглянул в щель между камнями, переговорщика уже не было.

— Обделался, — самоуверенно вынес приговор Буль.

— Сомневаюсь, — задумчиво сказал Штык, провожая взглядом мешковатую фигуру, быстро удаляющуюся в сторону лагеря. — Что-то он такое увидал, что заставило его пойти с кем-то советоваться. Сам драпанул, а люди его здесь остались. Это чтоб мы никуда не сбежали.

Из беседы со сталкером Штык тоже кое-что узнал. Так называемые спасатели не только точно знали, сколько генералов было в лагере, но и должны были подойти раньше, чем у них получилось. А генералы-заговорщики, судя по всему, должны были ждать их прихода. Что это могло значить, сразу сообразить никак не удавалось.

— Может, пообедаем пока? — предложил Буль, аккуратно пристраиваясь спиной к большому камню.

— Сейчас не про жратву думать надо, — озабоченно сказал Штык. — А про то, как смыться отсюда живыми.

Если военные сталкеры и правда шли на помощь генералам-заговорщикам, значит, Хомяку и Булю в принципе ничто не угрожало. Чего нельзя было сказать о самом Штыке. Плюс ко всему прочему это означало, что наказание для Буля и Хомяка на этом заканчивается автоматически. Если же сталкер обманывал «кастрата дебилыча», а что-то подсказывало Штыку, что версия переговорщика была не слишком правдивой, значит, их просто уничтожат, благо сил для этого у военсталов хватало.

— Куда лезешь? — сказал Буль и выстрелил куда-то поверх камня. — Виноват, мой генерал! Пытался какой-то шустряк подобраться поближе — вот и отогнал обратно.

Словно в ответ на другой стороне площадке забился в длинной истерике автомат Хомяка.

— Прекратить! — заорал Штык, ощущая, что начинает терять контроль над ситуацией.

— Вы же сами разрешили, товарищ генерал! — укоризненно отозвался Хомяк. — Зато в обоих попал.

— Что значит «в обоих попал»? — тупо спросил Штык.

— Ну в этих… Ползли которые… Больше не ползают.

Пригнувшись на всякий случай, Штык в три короткие перебежки пересек площадку и осмотрел подступы к холму со стороны Хомяка. Метрах в семидесяти недалеко друг от друга действительно лежали два тела в камуфляжных костюмах. Судя по их неестественным позам, горе-стрелок действительно попал.

— Вот теперь нам точно каюк, — спокойно констатировал Штык. — Единственный шанс, который у нас остался, это бежать. Как можно быстрее и дальше.

Дорога к отступлению была открыта… но только в теории. Зная, что среди окруженных на холме людей нет тех, кто обучен ходить по Зоне, напичканной аномалиями, военные сталкеры особо и не заботились о тщательном контроле за своей добычей.

— Куда мы денемся с подводной лодки?… — Взгляд Штыка остановился на Хомяке.

Пазл в голове продолжал обрастать недостающими кусочками. Хомяк говорил, что ему больно находиться рядом с аномалией. Значит, ему не нужны приборы, которые таскают на себе сталкеры? И методика движений с непременными бросками гаек и палочек, практикуемых сталкерами, что не доверяют приборам, ему тоже не нужна? Это ведь так просто: чувствует, где ему плохо, значит, туда идти нельзя.

А если всё нормально — то можно! От этого предположения просто дух захватывало, но его следовало немедленно проверить на практике.

— Так, Хомяк, слушай боевую задачу, — торопливо сказал Штык, осматривая склон холма. — Ближайший к нам круг песка видишь? Сейчас осторожно спускаешься к нему, но ближе десяти метров не подходи. Если что-то будешь чувствовать необычное, колоть там тебя будет или щипать за что-нибудь, остановись и подними руку. Всё понял?

— Понял, — испуганным голосом ответил Хомяк. — А это не опасно?

— Я же тебе сказал: ближе десяти метров к этой ерунде не приближаться. Значит, не опасно. Ну, всё, пошёл!

Хомяк перехватил автомат поудобнее и неуклюже начал спускаться по склону холма. Пройдя половину пути до аномалии, он вдруг споткнулся, стараясь не упасть, коротко пробежал вперёд и вдруг замер, резко выбросив руку вверх.

До аномалии оставалось ещё метров пятнадцать, а Хомяк сигнализировал, что чувствует её. И был при этом вполне невредим. Штык ощутил, как его лицо само собой расплывается в удовлетворенной улыбке. У них появился шанс на спасение.

10

Рюкзак Хомяка Штык взял себе. А свой мешок повесил на Буля, который, впрочем, прибавление нагрузки вынес стоически. Хомяк теперь шёл впереди налегке. Автомат висел у него за спиной. Заинструктированный Штыком до мельчайших деталей, он шёл по замысловатой траектории, огибая все места, откуда, как ему казалось, исходило покалывание, давление, ощущение жара или холода.

Первые метров двести Штык тревожно оглядывался назад, но, видимо, военным сталкерам и в голову не могло прийти, что их «подопечные» рискнут идти по Зоне самостоятельно: холм практически скрылся из виду за относительно редкими деревьями, но никаких признаков преследования видно не было. Ещё минут через пятнадцать Штыку в голову пришло ещё одно важное соображение: вслед за Хомяком его маленький отряд двигался гораздо быстрее, чем обычно ходили по Зоне сталкеры. Это внушало определённые, хотя и несколько туманные надежды.

Куда двигаться, Штыку было понятно сразу.

— Где темнее всего? — спросил он риторически у Буля, когда Хомяк запросил направление для движения.

— Известно где… — хмыкнул Буль.

— Под пламенем свечи, — оборвал его Штык. — Где нас будут искать менее всего? Возле лагеря. Где у нас есть шанс найти тропку до Периметра? Возле лагеря. Так куда мы пойдём?

— К лагерю! — догадался Хомяк.

— Нет, рядовой, мы пойдём прямо. Как минимум час будем уходить от лагеря. Наши противники тоже не дураки, и если они сообразят, в какую сторону мы отправились, то разделятся и организуют теплую встречу. Сперва мы уйдём достаточно далеко, а потом по дуге вернёмся к лагерю. К этому времени там уже никого не будет. И мы сможем найти верную дорогу к Периметру.

— А мы не заблудимся? — обеспокоенно спросил Хомяк.

— У меня в молодости был разряд по ориентированию, — ответил Штык. — Так что не заблудимся.

Впрочем, в этом он уверен не был, но разве поддержка морального духа солдат не является наиважнейшей обязанностью любого командира? Штык извлек из ножен нож, в рукоятку которого был вмонтирован компас, прикинул направление и коротким взмахом руки обозначил вектор движения.

Вначале Хомяк шёл неуверенно, но, безошибочно определив несколько опасных мест, начал осваиваться и, понукаемый Штыком, прибавил ходу. Сам Штык тоже пытался ощутить близость аномалий, но ничего не чувствовал. Глазами он ещё видел слабые отличия тех мест, которые Хомяк обходил стороной, от окружающего пейзажа, пару раз ощущал тепло, приносимое слабым ветром от колец песка, разбросанных повсюду в случайном порядке, ощущал слабый запах, явно связанный с электричеством, но заранее предсказать, где находится очередное опасное место, у него не получалось. В какой-то момент ему даже стало не по себе от мысли, что если Хомяка вдруг не станет — выйти живыми с этого «минного поля» неизвестной природы им с Булем уже не удастся.

Идти с рюкзаком было непривычно. Последний раз в поход Штык ходил когда-то невообразимо давно. Но постепенно тело вспоминало забытые навыки, а рюкзак постепенно стал ощущаться как продолжение собственного тела. Автомат Штык нёс на руках, готовый в случае необходимости немедленно открыть огонь.

Минут через сорок после того, как они покинули холм, откуда-то со стороны лагеря донеслось слабое стрекотание.

— Дизель-генератор запустили, — тоном знатока прокомментировал Буль.

— Уверен? — остановился Штык. — В лагере разве был дизель-генератор?

— Дак по звуку же слышно, — растерянно сказал Буль. — А был ли генератор, я не помню. У меня же это… Память отшибло из-за предательства. Вы что, забыли?

— Помню, — озабоченно сказал Штык. — Ну и зачем им понадобилось электричество?

— Не могу знать, мой генерал! — четко доложил Буль.

— Не важно, — принял решение Штык. — Идём дальше. А то Хомяк вон куда уже удрал.

Но буквально через минуту Буль схватил его сзади за плечо.

— Вы не туда идёте, мой генерал! Хомяк это место обошёл, пока мы с вами говорили. Здесь напрямую нельзя. Леденит.

— Какой «леденит»? — растерянно спросил Штык.

— Кишки леденит. Вы разве не чувствуете? Хомяк ведь обошёл…

— А ты что, тоже чувствуешь, как тебя колет, щиплет… леденит? — поразился Штык.

— Конечно, — удивился вопросу Буль. — Вот справа что-то колющее как раз осталось, а возле вон того кривого дерева зубы сильно ныли. Самая неприятная была штука за всё время. Прямо как у стоматолога в кабинете.

— Так что ж ты молчал? — вопросил Штык, пытаясь переосмыслить ситуацию.

— Так вы ничего не спрашивали, мой генерал. А жаловаться, как этот слюнтяй, я не стану. Всё прекрасно чую не хуже этого нытика. Но терплю.

— Молодец, — задумчиво сказал Штык. — Это очень хорошо. Нет, это скорее очень-очень-очень хорошо.

— Рад стараться! — рявкнул Буль, гордо выпячивая грудь.

— Тихо ты, — осадил его Штык. — А то дизель-генератор перекричишь.

Хомяк остановился и терпеливо ждал свой маленький отряд. Штык помахал ему рукой, показывая, что можно идти дальше. Решив проверить мелькнувшее вдруг в голове бредовое предположение, спросил:

— А что, ефрейтор, можешь сказать, сколько у меня сейчас пальцев на руке согнуто, а сколько — разогнуто?

Кустистые брови на лице генерала сошлись вместе. Он с недоумением взглянул на правую руку командира, заложенную за спину, искательно посмотрел ему в лицо и наконец сказал:

— Так вы руку из-за спины выньте — тогда скажу.

— А так не можешь? — испытывая одновременно облегчение и разочарование, спросил Штык.

— Никак нет!

— Да тихо ты… Порядок следования прежний. Но если вдруг ощутишь что-то необычное, какое-то особенное воздействие — сразу скажи, — и, увидев, что генерал собрался дать утвердительный ответ в любимой громогласной форме, цыкнул на него и показал кулак.

Буль осекся, оглянулся назад и понимающе кивнул. Шагая вслед за Хомяком, Штык размышлял о превратностях судьбы. Ещё совсем недавно он чувствовал себя почти беспомощным, а сейчас шёл по Зоне, как на прогулке, ведомый генералами, по сути, превратившимися в сталкеров. Оставалось узнать, в какой стороне находится Периметр, и просто идти к нему кратчайшим путем.

Не давала ему покоя и ещё одна проблема: впервые за долгое время Штык начал ощущать отзвуки давно позабытого, гадкого и совершенно необходимого, во всех смыслах, чувства: страха. Это и радовало, и печалило одновременно: с одной стороны, главная проблема в его жизни, кажется, решилась сама собой, с другой — он не имел сейчас права бояться. Ведь любая паническая реакция могла стоить ему жизни. Жизни, которую он снова стал бояться потерять. Обнадёживало то, что самого страха Штык пока толком не ощущал. Просто внутри накапливалась уверенность, что страх больше не спрятан где-то глубоко в недоступном месте. Что он проснулся и с недоумением «пытается вспомнить», для чего вообще был когда-то нужен. И если быстро убраться за пределы Периметра, всё выйдет даже лучше, чем можно было себе представить ещё вчера.

Впереди между деревьев показалось тёмное пятно. Хомяк повернул налево, чтобы по длинной дуге обойти шарообразный сгусток чёрного тумана диаметром около двух метров, странным образом висящий над землей на высоте человеческого роста. Внутри сгустка происходило какое-то неясное движение.

— Ого, — сказал Буль. — Вот это да!

Штык остановился, оценил, как далеко Хомяк отклонился от линии движения, потом извлек нож и посмотрел на компас.

— За кишки прямо хватает, — продолжал Буль, — и крутит, крутит, крутит…

— Ну, давай раньше свернём, — сказал Штык, намереваясь срезать часть пути до Хомяка.

— Нет, мой генерал, — тут же сказал Буль, — делать этого не стоит. Что-то там нехорошее сидит. Кишки как будто опаливает.

Они повернули налево там же, где это ранее сделал Хомяк. Сгусток тумана не казался угрожающим, но подойти к нему Штык не решился бы и без предупреждения своего подопечного. В тот момент, когда они повернулись к странному объекту правым боком, по чёрной движущейся поверхности прошла короткая пульсация, вниз, к земле, проскочило что-то блестящее. Штык прибавил ходу, сзади справа пришла короткая волна теплого воздуха.

— Мой генерал! — позвал Буль. — Смотрите!

По земле от сгустка чёрного тумана в сторону людей двинулась уже знакомая травяная волна.

— Быстро! — скомандовал Штык. — Догоняем Хомяка и пытаемся подняться куда-нибудь повыше!

Бежать с рюкзаком за плечами было практически невозможно, и поэтому Штык просто постарался идти как можно быстрее. Хомяка они догнали буквально за несколько минут, оставив позади лениво ползущую волну, над которой кипел в воздухе вал из мелкого лесного мусора. Листики, веточки, куски коры — всё это поднималось вверх, крутилось в бешеной пляске с маленькими воздушными вихрями и оседало обратно, покрывая ровным слоем распрямленную и выровненную, как под расчёску, траву.

Штык заметил, что «ефрейтор» Буль, начал заметно отставать. Пожилой генерал обливался потом и тяжело дышал, постоянно хватаясь за грудь. А травяная волна постепенно настигала его.

— Хомяк! — позвал Штык второго генерала. — Вернись, помоги Булю.

Хомяк послушно обернулся, сделал шаг по направлению к командиру, но тут заметил волну и резко повернул вправо, начав огибать сгусток чёрного тумана и направляясь к большой каменной плите, на добрые полметра выступающей над травой.

Штык выругался и прибавил ходу. Он выписал крюк по следам Хомяка, догнал проводника почти у самого камня и яростно ударил его по плечу. Трусливый генерал испуганно отпрянул и в одно мгновение залез на камень.

— Рюкзак! — рявкнул на него Штык. — Забери рюкзак! Быстро!

Обнаружив позади только разгневанного командира, Хомяк засуетился, принимая лямки рюкзака и оттаскивая его подальше от края.

— Залезайте скорее, генерал Штык, — сказал он испуганно, протягивая командиру руку.

Но Штык только злобно взглянул на подопечного и побежал обратно, туда, где всё медленнее брёл, задыхаясь под тяжестью своего рюкзака, Буль. «Волна» уже почти подобралась сзади к генералу, до вала из мусора оставалось не более двух метров, когда Штык схватил Буля за шиворот и потащил за собой. Через десяток шагов он прямо на ходу сдёрнул с него рюкзак, вдел руки в лямки и сильным толчком в спину отправил «бойца» вперёд.

Потом они в полном изнеможении лежали на твёрдой каменной поверхности, а Хомяк вслух комментировал поведение травяной волны. До их камня блуждающая аномалия так и не добралась: по словам Хомяка, из травы вдруг поднялся белый дым, и странная штука развернулась всей своей длиной в ту сторону, откуда они только что пришли.

— Опять к лагерю пошла, — устало сказал Штык, глядя в серое небо. — Та, первая, что мы видели, тоже откуда-то к лагерю шла. Мёдом им там, что ли, намазано?

Отдышавшись и убедившись, что Буль уже тоже почти пришёл в себя, Штык решил осмотреться. Неровная, вытянутой формы каменная плита, на которой они оказались, тянулась на десяток метров в длину и на столько же в ширину. Подойдя к самому её краю, Штык оценил очередной каприз природы: судя по всему, когда-то это была просто здоровенная скала, торчавшая над землей с какого-нибудь ледникового периода. А потом однажды что-то обрезало эту скалу точно ножом почти у самой земли. Срез получился не вполне ровным, да и плоскость среза была наклонена к одной из сторон, но что за страшный процесс мог сделать такое, Штык даже вообразить себе не сумел.

Едва заметный среди деревьев, вдалеке по-прежнему висел сгусток темноты. С другой стороны меж привычных тёмно-зелёных деревьев были видны огромные чёрные стволы настоящих древесных исполинов с высокими, словно облитыми гудроном кронами. Чуть дальше таких чёрных деревьев становилось всё больше, словно в обычном лесном массиве начинался совсем другой лес, мощный, чужой и страшный. Судя по всему, необычный чёрный лес был весьма невелик, иначе о таком чуде Штыку наверняка довелось бы слышать ранее. Алексей решил, что эти странные деревья вполне могут послужить ориентиром — их можно обогнуть, чтобы постараться подойти к лагерю с другой стороны.

Он ещё раз взглянул на компас и вдруг понял, чего ему не хватало всё это время. Собираясь на «генеральскую вечеринку», свои часы он оставил дома, справедливо рассудив, что видавшие виды старенькие «Командирские» с облезлым кожаным ремешком будут странно смотреться на фоне парадной рубашки и пиджака. Находясь в лагере, ничего не стоило взять у кого-нибудь из охотников часы, но он об этом просто не подумал и теперь жалел. Потому что определить, который сейчас час, не представлялось возможным: унылое серое небо то темнело, словно приближался вечер, то вдруг снова светлело, как будто только что наступило утро.

— Буль, Хомяк, становись! — скомандовал он, поворачиваясь лицом к своим «солдатам». — Пришло время награды получать.

Дождавшись, когда генералы вытянутся в строевой стойке, Штык высказал им всё, что накопилось за последние часы.

— Таким образом, — завершил он разгромную речь, — я объявляю вам обоим по выговору и по наряду вне очереди. Булю за систематическое нарушение приказов старшего по званию. Хомяку за то, что сперва чуть было не свел своего товарища в могилу. А потом позорно!… Налегке!… Бежал в укрытие, вместо того, чтобы помочь своим товарищам и командирам. Вопросы есть?

— Разрешите обратиться, мой генерал? — тут же отозвался Буль. — Когда у нас по распорядку следующий приём пищи?

— Не заслужили, — буркнул Штык. — Вопросов нет. Даю на приведение себя в порядок пятнадцать минут. Потом выдвигаемся.

Буль печально сдвинул лохматые брови и в следующий момент, к изумлению Штыка, расстегнул рукав куртки, обнажая не меньше полудюжины дорогих часов, аккуратно одетых на толстое волосатое предплечье.

— И ты молчал, скотина? — ласково сказал Штык, приближаясь к генералу. — Давай сюда!

— Это мое! — быстро сказал Буль, опуская рукав.

— Часы дай, — спокойно сказал Штык. — А то я сейчас устрою военный трибунал с разбирательством, откуда у простого тупого ефрейтора дорогущие часы в золотых и платиновых корпусах.

— Это военный трофей! — с вызовом сказал Буль. — Полученный, согласно вашему, мой генерал, распоряжению.

— Согласно МОЕМУ распоряжению? — изумился Штык. — Да ты, дорогой, наверное, с рюкзаком сегодня перебегал. Или недобегал. Это как посмотреть.

— Вашему, генерал Штык, — обиженно сказал Буль. — Вы же сами отдали нам с Хомяком лагерь «на полное разграбление». Значит, всё, что найдено, — военный трофей.

Мысленно чертыхнувшись, Штык требовательно протянул руку:

— А теперь реквизирую одни часы ввиду необходимости оных для нужд высшего командного состава. Не жмоться, у тебя их ещё полно. Да не надо мне в золоте и блестяшках. Вон те, серые, давай.

— Вы только не забудьте потом вернуть, — обеспокоенно сказал Буль, — когда надобность пройдёт.

— Не переживай, время лечит. Когда надобность пройдёт — отклеишься уже сердцем-то.

— Всё равно от них толку нету, — бурчал Буль, покорно снимая массивные стильные часы и протягивая их «начальству». — Как эта фигня мне по ногам чирканула — так все теперь разное время показывают.

Часы удивительно удобно лежали в руке и прямо-таки просились на запястье. Стилизованные под старину стрелки показывали четыре часа пятнадцать минут.

11

Хомяк получил обратно свой рюкзак.

— Чтоб слишком резво не бегал, — пояснил ему Штык, подтягивая плечевые ремни.

Оказалось, что и с рюкзаком за плечами Хомяк прекрасно чувствует аномалии. Чёрный лес остался позади, и Штык приказал поворачивать. Поглядывая на компас, он продолжал удерживать в голове представление о примерном расположении лагеря.

Минут через тридцать непрерывной ходьбы Штык поставил впереди отряда Буля, а сам переместился в замыкающие. Периодически оглядываясь, он убеждал себя, что, если даже военные сталкеры и обнаружили их отсутствие на холме, поиски и погоня займут достаточно времени, чтобы он со своими «бойцами» успел добраться до лагеря и найти дорогу домой.

Буль вел их маленький отряд ничуть не хуже Хомяка, и Штык почти успокоился. Оказалось, что Хомяк сильно устал: концентрация на собственных ощущениях вымотала немолодого генерала. Заметив, как «бойца» буквально качает на каждом шагу, Штык забрал у него тяжёлый рюкзак.

К тому, что генералы рано или поздно устанут, он был готов и даже планировал сделать часовой привал. Но Хомяк, судя по внешнему виду, испытывал не только физическую, но и психологическую перегрузку. А как с ней бороться, Штык толком не знал. Дав Хомяку небольшую передышку, он велел ему забрать рюкзак у Буля, решив, что идущему впереди всё-таки лучше двигаться налегке. Туман застал беглецов врасплох. Он надвинулся справа так стремительно, что в первую секунду Штык даже решил, что это дым. Рваные серые клочья сменились белыми плотными клубами, словно большое облако, мчащееся по небу, опустилось ненадолго поближе к земле. Правда, никакого ветра Штык не ощущал.

Видимость сразу ухудшилась. Хомяка он теперь видел как неясное размытое пятно, а Буля и вовсе не мог различить. Но когда Штык их окликнул, оба сразу отозвались.

Ни Буль, ни Хомяк никакого беспокойства вроде бы не проявляли, и маленький отряд продолжал спокойно двигаться вперёд. Минут через двадцать туман исчез так же быстро, как и появился. Ещё несколько секунд Штык наблюдал, как белая пелена стремительно втягивается в пространство между деревьями слева, а потом всё стало как раньше, словно и не было никакой белой пелены.

Ещё минут через сорок Штык готов был поклясться, что они обошли чёрный лес и теперь находились на пути к лагерю. Но выбранного ориентира — чёрных деревьев — он больше не видел, хотя всего час назад их мрачные силуэты зловеще проглядывали в сумраке. Ещё через час Хомяк остановился, измученно посмотрел на Штыка и без сил опустился на землю. Буль тут же упал на колени, стащил через голову автомат и бросил его рядом. Расклад был ясен без слов: без отдыха «бойцы» дальше идти не могли.

Штык стянул с плеч рюкзак и осмотрелся. Судя по времени, потраченному на дорогу, лагерь находился где-то недалеко, но сколько Штык ни вглядывался в окружающие его деревья, ничего знакомого так и не видел. Казалось, даже лес здесь выглядел иначе, чем вокруг лагеря: деревья ниже, с более светлой листвой, трава же, наоборот, заметно выше, но не такая сочно-зелёная.

Взяв камешек, он быстро накидал на земле схему движения с учетом времени и направления. Сверился с компасом. По всем прикидкам, рядом должна находиться большая поляна с многочисленными палатками. Но поблизости ничего подобного не наблюдалось. Куда идти дальше, Штык теперь даже примерно не представлял. Похоже, случилось то, чего опасался Хомяк, — они заблудились.

— Привал полтора часа, — объявил Штык, задумчиво глядя на циферблат.

Насколько правильно шли часы, он не знал, но вечер в любом случае уже близко. Поэтому после отдыха имело смысл ещё какое-то время продолжать поиски лагеря, а потом придётся устраиваться на ночлег.

— Товарищ генерал, разрешите обратиться, — сказал вдруг Хомяк, поворачиваясь к Штыку.

— Валяй, — сказал Алексей, продолжая размышлять о том, где он мог сбиться с пути.

— Мы видели, что делает эта штука со следами, — сказал Хомяк, сощурившись, как от яркого света, и наморщив лоб. — Она ушла к лагерю. Потом ещё одна туда же. Как думаете, много осталось шансов, что нужная нам тропинка уцелела? Ну, та, по которой мы должны выйти из этих мест…

Мысль была настолько логичной, что Штык чуть не выругался вслух от того, что сам до этого не додумался.

— Скорее всего её и след простыл, — продолжал Хомяк. — А это значит, что к лагерю идти бесполезно.

— А ещё это значит, — подхватил Штык, — что наши следы тоже давным-давно уничтожены, и военные сталкеры просто не смогут нас теперь найти. Но если мы будем кружить в поисках лагеря, то натопчем новых.

— Верно, — сказал Хомяк.

— И куда мы теперь? — хрипло спросил Буль.

Собственно, ответ был очевиден, но Штык некоторое время молчал по старой привычке, стараясь найти ещё какие-нибудь варианты. Наконец он коротко откашлялся и сказал:

— Задача у нас, парни, теперь упрощается. Для начала нужно найти место для ночлега. А завтра пойдём прямо по компасу. В течение дня, думаю, точно выйдем к Периметру. Кстати, а чего вы расселись? А ну, извлекай харчи — перекусим.

Повторять приказ не пришлось, и вскоре все трое уже жевали галеты, обмазывая их мармеладом из сухого пайка и запивая водой.

Оценив измученные лица обоих генералов, Штык развязал свой мешок, в котором лежали медикаменты, и скормил подопечным по капсуле стимулятора, действие которого ему было хорошо знакомо по первой командировке в Зону. Единственный дозиметр-радиометр показывал, что, несмотря на высокий радиоактивный фон, опасности серьёзного облучения пока нет, но тем не менее антирад, входящий в состав стимулятора, тоже казался нелишним.

Сморщившись, Штык и сам проглотил капсулу, запив, как предписывала инструкция, небольшим количеством воды. После небольшого отдыха маленький отряд снова был готов к поиску удобного места для ночлега.

— На запад мы уже ходили, — сказал Штык, разглядывая компас в ручке ножа. — На юг — тоже. Результат не впечатлил. Значит, теперь пойдём на север.

Дорога на север мало чем отличалась от предыдущего пути. Разве что постепенно аномалий становилось всё меньше. Штык заметил это, оценив количество времени, которое они шли теперь по прямой. Через сорок минут Штык отправил во главу отряда Хомяка, который сменил изрядно уставшего Буля.

Через некоторое время в коричнево-зелёном лесном массиве показался самый настоящий островок из деревьев с жёлто-красной листвой. Удивительное пятно ярких тонов на фоне мрачных красок остального леса. При ближайшем рассмотрении это оказалась небольшая возвышенность, густо заросшая берёзами вперемежку с осинами, для которых, видимо, наступило время поздней осени. Деревья щедро засыпали землю меж белых стволов жёлтыми и красными листьями, создавая резкий контраст с окружающим лесом.

Красочный участок леса выглядел живописно, но вместе с тем вызывал у Штыка какое-то беспокойство. Он помнил, что по сталкерским приметам любая инородность в Зоне — это верная смерть.

Штык почувствовал, как на лицо ему упала капля влаги, вторая, третья. Он взглянул на затянутое пепельными облаками хмурое небо. Собирался ли дождь, вечер ли вступал в свои права — сразу и не определишь, но судьбу лучше не искушать и заняться поисками укрытия. Ведь дождь в Зоне запросто мог оказаться радиоактивным.

Взгляд Штыка снова остановился на островке красно-жёлтых берёз. В принципе можно ведь было просто попробовать его изучить.

— Хомяк, Буль! Ко мне. Слушай боевую задачу…

Сам Штык остался на месте, усевшись на рюкзаки, а Буля и Хомяка налегке отправил обследовать цветастый остров. Буль по-прежнему нёс автомат на руках, словно баюкал младенца, а Хомяк беззаботно забросил свое оружие за спину. По замыслу Штыка, они должны были обойти странную берёзовую рощицу с двух сторон, пытаясь обнаружить источник потенциальных проблем. В случае, если ничего подозрительного найти бы не удалось, им следовало пройти «островок» насквозь вдоль и поперек.

Получив впервые за последнее время возможность спокойно посидеть, Штык вдруг почувствовал приступ душевной слабости. Зачем он здесь? Что делает в этой ненавистной Зоне, из-за которой вся его жизнь пошла псу под хвост? Почему до сих пор возится с генералами-предателями, словно они действительно его бойцы? Может, сдать их военным сталкерам, а самому… самому спокойно умереть… в одной из этих жутких аномалий? Или попросить тех же сталкеров, чтобы пристрелили. Если задуматься, то жизнь не такая уж и приятная штука, а сейчас так вообще казалась откровенным издевательством.

Буль и Хомяк, медленно обходя «островок», скрылись из вида. Штык остался совершенно один среди пустого мрачного леса, и от этого стало ещё тоскливее. Ну, вот выйдут они из Зоны, и что с того? Ну, продлят свое жалкое существование ещё на несколько бессмысленных лет, что это изменит? Не лучше ли закончить всё здесь и сейчас, а не растягивать скучную и мучительную жизнь на долгие годы?

Между белых берёзовых стволов показался Буль. Он осторожно спустился по небольшому откосу и направился к Штыку.

— Мой генерал! — бодро заорал он ещё издалека. — Всё чисто!

Штык равнодушно смотрел на него. Мрачные, затягивающие своей безысходностью мысли продолжали роиться в голове.

«Может быть, плюнуть на всё, — подумал Штык, — да и рассказать генералам, кто они такие есть, а потом послать их на все четыре стороны?»

Буль между тем замедлил шаг и остановился в добром десятке метров.

— Мой генерал, — сказал он неуверенно. — Простите, но вы выбрали плохое место для привала. Давайте перейдём на чистое?

— Пошёл к чёрту, — вяло сказал Штык и только плотнее вжался в рюкзаки, на которых лежал, не обращая внимания на то, что консервные банки в них, давят на ребра. — Не мешай отдыхать.

— Мой генерал! — настойчиво повторил Буль.

Штык закрыл глаза и начал проваливаться в сладкую дрему.

Сон был рядом. Он сладко манил, обещая отдых и беззаботность, он отгонял тревоги и удручающие мысли. Сон казался лучшим другом, и Штык погружался в него, как опытный ныряльщик в морскую пучину. Во сне было хорошо. Нет, пожалуй, даже очень хорошо.

Поэтому фонтан холодной воды в лицо мгновенно привел Штыка в самое дурное расположение духа. Он заорал, закрываясь рукой, рывком перекатился на бок и открыл глаза. Рядом стоял Буль с фляжкой в руке и готовился вновь набрать в рот воды. Чуть в стороне Хомяк волоком оттаскивал последний рюкзак.

— Что случилось? — хрипло спросил Штык, обтирая мокрое лицо рукавом.

Буль аккуратно завинтил флягу.

— Да этот балбес прямо в нехорошее нас завел. Слабенькое оно — вот сразу ничего и не почувствовалось. Хотя я бы сразу это засек, конечно, а он… — «Ефрейтор» махнул рукой. Мол, о чём тут говорить, и так всё ясно, потом продолжил: — Вот вас и приморило там. Я пытался разбудить, но не получилось. Тогда я решил: вас и рюкзаки в сторону оттащить.

В голове у Штыка быстро прояснялось.

— Что с берёзами? — спросил он, кивком указав на «остров».

— Разрешите доложить, — вытянулся по стойке «смирно» Буль. — Ваше приказание выполнено! Обошли кругом, осмотрели всё внутри. Всё чисто, кроме одного плохого «пятачка». Но он не опасен, если близко не подходить.

— Молодец. Объявляю благодарность от лица командования, — коротко сказал Штык, поднимая с земли свой мешок.

— Рад стараться! — рявкнул Буль.

В крохотной берёзовой рощице, где они расположились на ночлег, обнаружился довольно обширный участок земли, свободный от деревьев и обильно засыпанный палыми листьями. Ни следов от костра, ни каких-либо иных признаков того, что сюда когда-то заходили люди, не обнаружилось. Это и понятно: ни один здравомыслящий сталкер даже проверять подходы к такому месту не станет.

Единственная аномалия, скромно расположившаяся на краю участка, выглядела как сгусток слабо мерцающего и переливающегося искрами бледного огня, висящего в метре от земли. От неё веяло теплом, как от хорошо протопленной печки. Сам Штык никогда не решился бы расположиться рядом с такой штукой, но Буль и Хомяк равнодушно обходили её стороной, а радиометр в мешке молчал, и постепенно Штык расслабился, перестав обращать на аномалию внимание.

Отправив генералов собирать хворост, Штык принялся сгребать палые листья в большие груды и вскоре соорудил два импровизированных лежака, а заодно освободил место под костёр. Старательные бойцы приволокли столько хвороста, что куча размерами напоминала небольшой стог сена. Штык велел Хомяку ломать корявые сухие ветки на короткие палочки для костра, а Буля отправил раскладывать тонкие прутья вокруг «островка» и засыпать их палыми листьями.

— Если вдруг кто подойдет и наступит — услышим, — прокомментировал он свой приказ.

Костёр получился жаркий и не дымный. Они сидели втроем вокруг огня, освещающего в сгустившейся тьме небольшой пятачок земли вокруг, и ели разогретую рисовую кашу с мясом. В темноте чуть светилась бледно-оранжевым и тихонько потрескивала единственная обнаруженная аномалия. Где-то высоко в кронах деревьев тихо шуршал слабый дождь, но до земли добирались только отдельные капли.

— А по-моему, неплохо, — оптимистично сказал Буль, отправляя в рот полную ложку каши и продолжая говорить с набитым ртом. — Не холодно, тихо и комаров нет. Отличный пикник получился.

Хомяк посмотрел на него недоумением, огляделся и недовольно уставился в костёр.

— Значит, так, — сказал Штык, прикладываясь к фляге. — Устанавливаю распорядок дежурств. Первым караулит Буль. Два часа тридцать минут. Потом он ложится спать, и на пост заступает Хомяк, который бодрствует тоже два с половиной часа. Потом разбудите меня. Мне пяти часов хватит, чтобы выспаться, и до утра я подежурю, сколько потребуется. Вопросы есть?

От усталости у него уже слипались глаза, и он с трудом заставлял себя думать о чём-либо, кроме сна. Генералы, на удивление, не выглядели измождёнными, хотя при их возрасте и комплекции, по идее, уже должны были лежать пластом.

— Что делать при появлении вероятного противника? — тут же спросил Буль.

— Разбудить меня и, при необходимости, открыть по нападающим огонь на поражение, — ответил Штык, снимая ботинки и начиная перематывать портянки другой стороной. Чистая ткань приятно ласкала сопревшую кожу.

— Как я определю, сколько прошло времени? — спросил Хомяк. — У меня нет часов.

— Так, ефрейтор Буль, поделись со своим товарищем хронометром, — сказал Штык и подбросил несколько толстых сучьев в костёр.

— Хренометром, — с вызовом сказал Буль. — Мог бы тоже часов себе набрать.

— Он тебе потом отдаст, — успокоил его Штык. — Поставьте, кстати, себе то же время, что и у меня. Сейчас по моим — двадцать часов сорок четыре минуты. Хотя, судя по темени, дело ближе к полуночи. Ещё вопросы есть?

— Можно я пока не буду спать? — робко осведомился Хомяк.

12

Штыка разбудили звуки невнятной возни и тихое переругивание генералов. Открыв глаза, он ещё некоторое время лежал неподвижно, приходя в себя и вслушиваясь в яростный шепот за спиной. Костёр почти угас, лишь совсем немного разгоняя мрак большими яркими углями. Вокруг по-прежнему царила ночь. Из темноты доносилось убаюкивающее потрескивание аномалии.

— Из-за твоей безответственности, рядовой, мы чуть было не потеряли генерала Штыка! — яростно шипел Буль. — Все твои оправдания — это попытка уйти от наказания. Три наряда вне очереди!

— А я тебе в шестой раз повторяю, ты тоже там был! — отчаянно, но тоже шепотом отбивался Хомяк. — И тоже несёшь свою долю ответственности. Поэтому дежурить будем по очереди, как и приказал генерал Штык.

— А ну цыц, — не поворачиваясь буркнул Штык. — Буль, отставить «дедовщину». А то ремнем выпорю. Хомяк — спать.

Прикрыв глаза, он снова попытался заснуть, но в этот момент из окружающей островок темноты донесся протяжный тоскливый вой. Штыку вдруг стало не по себе.

Собака выла где-то достаточно далеко, но слышно её в почти полной тишине было просто превосходно. Вскоре к ней присоединилась ещё одна. Потом ещё. Они выли с небольшим отставанием, словно опытные запевалы в хоре, повторяющие один и тот же рефрен. Монотонные звуки, начинаясь с низких нот, постепенно становились всё выше и тоньше.

Сон как рукой сняло. Штык повернулся к своим «бойцам». Буль и Хомяк сидели спиной друг другу, направив автоматы в темноту.

— Что, пробрало наконец? — насмешливо спросил Штык, подтягивая к себе свое оружие.

Автомат успокаивающе лёг в руки. Он был твёрдый и какой-то абсолютно реальный, от него пахло оружейным маслом и металлом, с ним можно было спокойно встречать любого незваного гостя. Штык прижал его к груди и снова закрыл глаза.

Где-то далеко в ночи раздался выстрел. Затем длинная очередь. Ещё одна, ещё и ещё. А потом почти непрерывная бешеная стрельба наполнила ночь резкими звуками.

Штык вскочил на ноги и уставился в темноту, будто рассчитывал что-то увидеть сквозь сплошную стену ночного леса. Хаотичная стрельба перемешивалась с яростным воем, как будто бесы вселились в стаю собак, и они изливали свою ненависть на головы врагов перед решительной атакой.

— Мой генерал, что это? — с недоумением и страхом в голосе спросил Буль.

— Похоже, что хищники всё-таки добрались до лагеря да наткнулись по дороге на наших старых знакомых, — задумчиво сказал Штык, опустил автомат и уселся на землю. — Не спешите пачкать штаны: по меркам здешних мест, это довольно далеко. Тем более что ночью звук дальше слышно, чем днём.

В огонь полетели сучья, и вскоре пламя снова весело плясало в темноте. Далекая перестрелка всё не утихала, создавая странное ощущение близости линии фронта неизвестной войны.

— Не бойтесь, — сказал Штык генералам. — Раз там такая заваруха идёт, значит, все окрестные хищники сейчас движутся только в двух направлениях: или спасаются бегством, или идут на звуки боя. И те, и другие нам скорее всего неопасны. Но график дежурств оставляю в силе.

Через пять минут выстрелы затихли, и над ночным лесом вновь повисла тяжёлая тишина.

13

Штык открыл глаза и некоторое время рассматривал серо-коричневое пятно перед глазами. Потом взгляд его сфокусировался, и он понял, что рядом с его лицом сидит крыса. Она выглядела странно — с развитыми мускулистыми конечностями и с пушистыми кисточками волос на маленьких, но хорошо заметных ушах. Хорошо видимая в тусклом утреннем свете крыса сидела на задних лапах в каком-нибудь метре от человека и совершенно не боялась. Позади крысы, играя всеми оттенками красного и жёлтого, красовались хорошо видимые в тусклом утреннем свете берёзы.

Утро!

Штык рывком поднялся на ноги. Крыса слабо пискнула, запрыгала в сторону на задних лапах, как заправский кенгуру и скрылась в густом кустарнике.

Холодный влажный воздух проник под бушлат и заставил Штыка поёжиться. Пытаясь согреться, он сделал несколько резких движений руками и только после этого окончательно проснулся.

Что-то было не так. Штык огляделся. Костёр погас. Буль и Хомяк бессовестно дрыхли, устроившись головами на одном мешке. Злостное нарушение дисциплины было налицо, но начинать «репрессии» Штык не спешил. Он прошёл сквозь плотный строй берёз, продрался через кусты, наступил пару раз на засыпанные листьями сухие ветки, немедленно отозвавшиеся весёлым хрустом, и выбрался на границу «островка».

Серо-зелёный лес плавал в грязно-белом месиве жиденького тумана. От этого яркое пятно берёзовой рощицы на однотонном фоне остального леса казалось последним уцелевшим клочком суши после удара гигантской волны. Тишина теперь была другая: складывалось неприятное ощущение, что звуки просто не проходят сквозь вату тумана. Странно, но снаружи «островка» оказалось заметно прохладней. Навязчиво пахло гнилым деревом и влажной землей. Выпавшая роса превратила траву под туманом в белёсый ковер.

Вопреки ожиданиям Штыка сон не помог восстановить силы. В теле всё ещё сохранилась усталость, ощутимо побаливали ноги и спина, и вообще организм настойчиво требовал выходной. А лучше два.

Тихий басовитый звук на пределе слышимости заставил его вздрогнуть и внимательнее осмотреться по сторонам. Совсем недалеко от места, где он стоял, белёсый ковер росы на траве пересекала широкая тёмная полоса. Сделав несколько шагов вперёд, Штык убедился, что видит цепочку следов. Кто-то совсем недавно прошёл рядом с «островом». Оглянувшись и сравнив свои следы в траве с другими, Штык решил, что здесь прошли сразу несколько человек: чужая тропа была заметно шире. В нынешней ситуации это могло предвещать как опасность, так и спасение.

Штык развернулся и быстро зашагал обратно по своим следам. Холодный влажный воздух при каждом шаге проникал под одежду и заставлял его зябко поёживаться. Хотелось скорее развести огонь и съесть чего-нибудь горячего. Генералы продолжали спать как ни в чём не бывало.

Штык без лишних церемоний схватил Буля за ворот куртки и как следует встряхнул, а когда «ефрейтор» открыл глаза, немедленно закатал ему чувствительную оплеуху.

— За что, мой генерал?! — обиженно взвыл Буль, резво поднимаясь на ноги.

— Почему лагерь остался без охраны? — холодно, вопросом на вопрос, ответил Штык.

Буль быстро осмотрелся по сторонам, охнул, схватившись рукой за поясницу, и указал пальцем на Хомяка, продолжавшего спать, невзирая на разгорающийся рядом скандал.

— Так это он должен был стоять на посту!

Штык вспомнил собственные распоряжения, почувствовал мгновенный укол совести за свою промашку, но отступать не собирался.

— А чей это солдат, ефрейтор Буль? — зловеще спросил он, надвигаясь на генерала. — Кто должен контролировать несение службы часовым? Я, что ли?! Да из-за тебя нас сегодня ночью сто раз могли зарезать или просто сожрать!

Штык коротко ударил «ефрейтора» кулаком в объёмистое брюхо, скорее обозначая недовольство, чем стараясь причинить боль. Буль испуганно согнулся, словно получил в живот как минимум нож, и скорчил плаксивую гримасу. На мясистом лице с бакенбардами и густыми бровями это выглядело откровенно забавно, но Штыку было не до смеха:

— В общем, понесёшь дисциплинарное наказание. А со своим бойцом сам разбирайся. Я на короткую рекогносцировку. Чтоб к моему приходу был костёр, горячий завтрак и… вообще всё готово к выступлению. Вопросы есть?

— Никак нет! — усердно пролаял Буль, выпрямляясь с выражением облегчения на испуганном лице: «гроза», кажется, закончилась, не успев толком начаться.

В этот момент Хомяк перестал сопеть и слегка приоткрыл один глаз.

— С добрым утром, — мягко сказал Штык, с жалостью посмотрел на проштрафившегося «солдата», подхватил свой автомат и двинулся вдоль поляны, огибая аномалию и намереваясь выйти с дальней от их стоянки стороны «островка».

Когда ветви деревьев надёжно скрыли от него поляну, сзади раздался звук тупого удара и сдавленный вскрик. Усмехнувшись и покачав головой, Штык повесил автомат на плечо и, не задерживаясь, зашагал между деревьев, стараясь не обращать внимания на громкие звуки возни и недовольный рык Буля, доносившиеся из-за спины.

С этой оконечности «островка» вид открывался тот же самый: серо-зелёная стена леса в разводах стелящегося тумана, блестящая от росы трава и широкая тёмная полоса там, где кто-то прошёл, сбив водяные капли на землю.

Штык постоял немного, втягивая носом лесные запахи, сморщился, услышав лёгкую странную вонь, почему-то смутно ассоциирующуюся с зоопарком, и медленно двинулся обратно. На поляне его ждал образцово-показательный завтрак, собранные рюкзаки, торжественно-серьёзный Буль и несчастный Хомяк, на скуле которого красовалось характерное красное пятно.

— Что это с тобой? — небрежно спросил Штык, присаживаясь к огню. — Мордой костёр разжигал?

— Поскользнулся, — невнятно буркнул Хомяк, воровато поглядывая на невозмутимого Буля.

— Только ты не думай, что я это забуду, — сказал Штык последнему. — Это мне сейчас некогда с тобой разбираться. Но настанет момент — три шкуры спущу.

В ответ Буль только вытянулся и сделал скорбное лицо, демонстрируя, как глубоко он осознал свою вину.

Во время короткого завтрака Штык доводил личному составу информацию о планах на предстоящий день.

— Следите за мыслью, пацаны, — говорил он, чертя в воздухе замысловатые петли ножом, которым пользовался как ложкой, опустошая консервную банку гречневой каши, — и если я где-нибудь ошибусь — поправляйте. Наши старые приятели — военные сталкеры — нас найти не могут, а лагерь уже уничтожили. Ночью, возможно, именно они пережили нападение местных собачек. Связаться с начальством они не могут — не бывает связи из Зоны с внешним миром, иначе все сейчас здесь разгуливали бы с мобилами. Помехи тут… в общем, не важно. Нет связи, и точка. Ещё у них раненые и, вероятно, убитые. Что они теперь должны делать по логике вещей?

— Искать нас, пока еда не закончится, — тут же сказал Буль.

— Разрешите, товарищ генерал? — Хомяк робко поднял руку, как школьник на уроке, и, дождавшись подбадривающего кивка начальства, предложил свой вариант. — Выйдут к Периметру, оставят раненых и запросят дополнительные инструкции.

— Вот и я так думаю, — бодро подхватил Штык. — К тому же есть большая доля вероятности, что они недавно прошли недалеко от нас, как и сказал Хомяк, направляясь к Периметру! Поэтому мыслю, что надо встать на их след и пойти по нему, стараясь не попасться сталкерам на глаза. Это лучше, чем наобум искать выход.

— А если это другая группа? — опасливо спросил Хомяк.

— Тогда вообще всё упрощается, — рассудительно ответил Штык. — Примкнем к ней и за хорошее вознаграждение попросим отвести к ближайшему блокпосту. Ну что, есть изъян в логике?

— Никак нет, — важно сказал Буль, умудряясь изобразить сидячее подобие стойки «смирно».

— А если догоним всё-таки этих… которые вчера за нами гнались? — спросил Хомяк.

— Попробуем договориться, — туманно сказал Штык, который и сам безрезультатно размышлял над тем же вопросом. — Но не думаю, что мы их догоним. У них запас времени приличный, и не с руки им где-то задерживаться.

Пока он это говорил, Буль вдруг задрал штанину и яростно растер руками ногу. Чёрная полоса, поднимающаяся спиралью от щиколотки к колену, лоснилась и поблескивала, как начищенный ботинок.

— Что там у тебя, Буль? — спросил Штык. — Заболело?

— Никак нет, мой генерал, — отозвался ефрейтор, — просто неудобство какое-то ощущаю.

Штык выдал своим подопечным по капсуле стимулятора, и вскоре маленький отряд отправился в путь. Хомяк при этом постоянно поглядывал на блестящие жёлтые часы, а Буль кидал в его сторону недовольные взгляды. После того, как угроза расправы миновала, оба генерала несколько «сдулись», и стало понятно, что чувствуют они себя не очень хорошо. Буль всё время хмурился и немного прихрамывал на левую ногу. Хомяк поминутно тяжело вздыхал и жалостливо кряхтел, когда приходилось вставать или нагибаться.

Когда они вышли за пределы «островка», Штык остановился и оглянулся. Жёлто-красная рощица манила обратно, словно отговаривая идти в серо-зелёную слякоть окружающего леса. На душе вдруг стало муторно от предчувствия, что ничего хорошего впереди не ждёт. Но Штык никогда не верил в предчувствия, поэтому все мрачные мысли погнал прочь, развернулся и уверенно зашагал вслед за Булем и Хомяком.

14

Генералы шли медленно, но более-менее уверенно. Штык их не подгонял, позволив самим выбрать темп ходьбы. Вокруг снова тянулся лес, то подступая со всех сторон плотными рядами деревьев, то расступаясь, словно строй солдат, которому дали команду разойтись. Теперь, когда их никто не преследовал, Штык мог позволить себе отвлечься и обратить внимание на странности этого леса, который уже не казался сплошным массивом одинаковых деревьев.

Лес походил на огромную карту, напичканную условными, хотя и непонятными знаками, расчерченную на сектора с хорошо заметными границами и даже раскрашенную для лучшего понимания тем, кто в ней будет разбираться. Яркий берёзовый «островок», в котором они переночевали, вовсе не был исключением из местных правил. Штыку даже показалось странным, что, уходя от военных сталкеров, он умудрялся так долго не замечать вокруг почти такие же большие и малые «острова». Лиственные деревья перемежались хвойными, на смену тёмно-зелёной гамме приходили оттенки жёлтого и оранжевого цветов, чтобы позже смениться яростным пурпуром и снова уступить место «классической» лесной зелени.

Над головой висело серое небо, воздух был чист, но вместо лесных ароматов в нём отчетливо ощущалась слабая кислая вонь, лёгкая гарь жжёной древесины да едва заметный, почти больничный, запах озона.

— Стой! — скомандовал Штык. — Пять минут перерыв.

Хомяк тут же сбросил рюкзак и повалился в траву. Его наполовину лишенная волос голова блестела от пота. Штык опасливо похлопал рукой по высокому кусту травы и, не обнаружив ничего страшного, уселся на него. Буль, шедший позади, подошёл и устроился прямо на земле в ногах у командира.

— Разрешите обратиться, мой генерал, — сказал Буль, как только Штык повернул в его сторону голову.

— Обращайся, — с лёгким недовольством в голосе ответил Штык. Стремление Буля в каждый момент свободного времени завладеть его вниманием казалось уже не столько забавным, сколько раздражающим.

— А вот скажите: глушитель влияет на то, как автомат лежит в руках? На балансе сказывается?

Штык с изумлением посмотрел на генерала, пожал плечами и наконец ответил:

— Конечно, сказывается.

— А может, дадите мне попробовать, как это? — просительно сказал Буль.

— Буль, тебе чего, больше думать не о чем? — спросил пораженный Штык.

— А о чём мне думать? — с готовностью спросил «ефрейтор». — Только прикажите!

— Ну, вот вокруг нас странное чудо природы — Зона. В ней есть опасные места — аномалии. Вот об этом и думай.

— Есть думать о Зоне и аномалиях! — рявкнул Буль. — Рядовой Хомяк, слушай приказ генерала…

— Так, погоди, не суетись, — оборвал его Штык. — Чего ты собрался думать об аномалиях?

— Не могу знать, мой генерал!

— Я так и понял, — растерянно сказал Штык. — Не надо специально думать об аномалиях. Наблюдай за ними. Запоминай, как выглядят те, что тебе на кишки действуют. Накапливай опыт. Чтоб глазом их потом мог отличить, а не только кишками. Понял?

— Так точно, мой генерал!

— Ну вот, — удовлетворенно констатировал Штык.

— Дайте автомат ваш поносить, — тут же, практически без перехода, сказал Буль. — А вы мой пока возьмёте.

Никакого желания вступать в новый разговор с Булем у Штыка не было. С другой стороны, если «ефрейтору» приспичило поносить автомат с глушителем для повышения собственных боевых навыков, «генерал» Штык ничего против не имел. За всё время своей службы капитан Сенников всегда и везде всячески поощрял своих бойцов к самоподготовке. Поэтому он просто протянул свой автомат Булю и забрал его автомат себе, после чего демонстративно отвернулся в сторону. «Ефрейтор» с радостным возгласом вцепился в оружие и от командира тут же отстал.

Когда снова выдвинулись по чужому следу, Штык первые минуты всерьёз опасался, что идущий впереди Буль не заметит какую-нибудь аномалию — до того генерал был увлечен новой игрушкой. Казалось, его больше не тяготит рюкзак: он то поднимал автомат к плечу и целился из него в разные стороны, то вешал на плечо и резко снимал, изображая переход от походного состояния к боевому, то брал на руки перед грудью и пробовал нести с разным наклоном ствола.

Ощущение тишины, почти давившее ранее на уши, давно ушло в прошлое. Оказалось, что многие аномалии издают массу звуков. И хотя Буль обходил каждое опасное место по широкой дуге, треск и лёгкие хлопки не раз заставляли Штыка вздрагивать и оглядываться по сторонам.

Не хотелось даже думать, что будет, если бонусом к этому звуковому «аттракциону» вдруг добавится местное зверьё. В принципе страха перед мутантами не было. То ли потому, что успел «генерал Штык» отвыкнуть от этого чувства за последний год. То ли от того, что был уверен в убойной силе трёх автоматов. Но сама мысль, что вместо скорейшего выхода к Периметру придётся где-то прятаться и отбивать атаки мутировавших собачек, была неприятной, а попытка представить себе последствия подобного столкновения с хищниками Зоны вызывала странное чувство неясного раздражения и досады. Впрочем, предотвратить нападение животных Штык всё равно не мог. Оставалось надеяться, что мутанты какое-то время не попадутся на пути маленького отряда. А если и попадутся, то не заметят. А если заметят, то не станут нападать.

Собака появилась внезапно. Она бесшумно выскочила из-за ближайшего скопления кустов и в несколько прыжков оказалась рядом с людьми. Штык даже не успел сообразить, угрожает ли им опасность, а Буль уже начал действовать. Ещё мгновение назад он бережно нёс автомат с глушителем, как младенца, перед грудью на согнутых руках, а уже со следующим шагом ствол был ловко переброшен в позицию для стрельбы, и в тишине окружающего леса отчетливо лязгнула затворная рама.

До собаки было не больше пяти метров, и уже стало понятно, что бежит она мимо, совершенно не обращая внимания на людей, когда первая пуля снесла ей ухо, вторая вырвала клок мяса вместе с шерстью из лопатки, а ещё две раздробили заднюю часть позвоночника. Собаку отбросило в сторону. Взвизгнув, она повалилась на бок. Над лесом прокатилось, удаляясь, хлопающее, едва различимое эхо выстрелов.

— Получи, козье вымя! — победно сказал Буль, перекладывая автомат на сгиб левой руки.

— Собака! — возбуждённо отреагировал наконец Хомяк.

Штык с автоматом на изготовку приблизился к агонизирующему животному, осмотрел уродливую шишковатую голову и кривые зубы, в избытке торчавшие из пасти под самыми невообразимыми углами, короткую тёмную шерсть и куцый пушистый хвост. Оценил широкую грудную клетку и толстые лапы, после чего, изрядно впечатленный, повернулся к Булю. Собаку можно было и не трогать, но, глядя на счастливое лицо «ефрейтора», Штык решил, что поднять боевой дух личному составу не помешает:

— Ефрейтор Буль! От лица командования за проявленное хладнокровие и верную оценку ситуации выношу благодарность!

— Рад стараться, — гордо выпрямился довольный Буль. — С волками нечего церемониться — только так их!

— Это не волк, — сказал Штык, отходя от агонизирующего тела. — Мутант. Сильно нездоровое животное.

— Вот это клыки! — сказал подошедший Хомяк, осторожно тыча стволом автомата в оскаленные зубы зверя. — Если б добежал, сожрал бы всех одним укусом.

Багровое пятно от утреннего «разговора» с Булем на скуле «рядового» расплылось, придавая лицу Хомяка вид страдальческий и даже слегка бомжеватый.

— Не о том думаешь, солдат, — хмуро сказал Штык, оглядываясь по сторонам. — Я слыхал, что такие штуки живут исключительно стаями.

Что-то вызывало его беспокойство, но он никак не мог понять, что именно. Тут взгляд Штыка упал на след, по которому двигался их маленький отряд, и смутное опасение закралось в душу. Он снова посмотрел на убитого мутанта и только сейчас понял, что собака бежала в том же направлении, в котором шли и они, то есть по следу.

Внезапно со стороны, куда направлялась собака, пока шустрый «ефрейтор» её не пристрелил, раздался трубный рёв, а за ним множественное рычание и пронзительный визг, переходящий в жалобный предсмертный скулёж. Сомнений не было: недалеко стая собак атаковала какого-то зверя.

Буль уже знакомым коротким движением перебросил автомат в положение для стрельбы, Штык тоже вскинул оружие и припал на колено, целясь в сторону, откуда доносились звуки отчаянной свары. Хомяк суетливо обежал обоих и встал слева от Буля, уперев приклад в живот. Но звуки драки впереди разрастались и одновременно становились глуше: создавалось впечатление, что собаки-мутанты и неведомый зверь, на которого они напали, медленно удаляются от людей.

В этот момент всё встало на свои места, и Штык понял, что вызвало его беспокойство. Осталось только в этом убедиться. Он поднялся, приказал Хомяку караулить рюкзаки и, взяв с собой Буля, отправился на разведку.

Лес впереди переходил в обширное поле, дальний край которого, несколько поднимаясь вверх, уходил за линию видимого горизонта. Справа и слева лес, деревья словно пытались сжать открытое пространство, но чуть дальше всё же расходились в стороны, создавая иллюзию не просто открытого, а расширяющегося пространства. Поле частично было покрыто всё той же короткой зелёной травой, что и земля в лесу, и на ней прекрасно было видно продолжение тёмного следа, по которому они шли всё утро. А завершался этот след там, где метрах в двухстах от Штыка, среди клочьев тумана, здоровенный зверь, похожий размерами на вставшего на дыбы медведя, отбивался от стаи собак, как две капли воды похожих на ту, что Буль застрелил несколько минут назад.

Впрочем, на размере сходство атакуемого зверя с медведем и заканчивалось. Страшная голая кожа красно-коричневого оттенка, огромные когтистые лапы и целое скопище щупалец на безобразной морде придавали мутанту совершенно фантастический вид. Зверь выл, как набирающая обороты турбина, беспорядочно чертя пространство растопыренными когтями, собаки прыгали вокруг, оглашая окрестности сдавленным рычанием, иногда делая попытки подобраться к чудовищу сзади, и весь этот безумный зверинец продолжал медленно перемещаться всё дальше в открытое поле.

Штык и Буль спрятались среди веток огромного куста на краю леса и жадно наблюдали за происходящим.

— Вот это да, — с восторгом в голосе сказал Буль. — Ставлю на волков.

Штык, убедившись, что в схватке зверей не видно даже малейшего признака присутствия военных сталкеров, привстал, ещё раз проследил глазами тёмный след в траве и досадливо вздохнул. Получалось, что всё это время они шли по следам того самого монстра, на которого сейчас напали собаки-мутанты. Ситуация сложилась крайне неприятная: они не только не приблизились к границе Периметра, но и находились теперь в непосредственной близости от множества местных хищников. Судя по числу собак, атакующих здоровенного зверя, отбиться от них, если они проявят внимание к людям, будет невозможно.

Монстр на несколько секунд перестал завывать, резко наклонился в сторону, и Штык уже было решил, что зверю конец, но тот вдруг вновь поднялся в полный рост, расставив в стороны длинные когтистые лапы. В клубке щупалец, торчавших из вытянутой яйцеобразной головы, билось тёмное собачье тело. Собаки в момент манёвра зверя бросились врассыпную, но теперь снова взяли его в плотное кольцо. Их рычание не прекращалось ни на секунду, даже на таком расстоянии внушая инстинктивное желание бежать. Монстр поднял голову к небу, сделал резкое всплескивающее движение обеими лапами, и во все стороны полетели куски собачьего мяса. Атакующая стая взвыла, как хорошо подготовленный хор, а через секунду к ним присоединился и монстр.

Штык с трудом отвел глаза от завораживающего зрелища и тронул Буля за плечо:

— Уходим.

— Не, от этих далеко не уйдёшь, — тоном знатока сказал Буль. — Это ж волки. Встанут на след и в два счёта догонят. Помочь надо этой обезьяне. У меня глушак — они даже не поймут, откуда им попало.

Дела у Буля следовали за словами с пугающей лёгкостью: через мгновение он уже целился из автомата в сторону собак.

— Я сейчас тебе помогу, — угрожающе сказал Штык, оттаскивая воинственного генерала за шиворот назад. — Такого пендаля получишь в качестве помощи, что Периметр на «сверхзвуке» пересечёшь. Пускай они разбираются между собой, а победитель потом празднует победу. Наше дело сбежать как можно дальше. И знаешь что? Гони-ка мой автомат обратно.

Буль нехотя протянул короткий автомат командиру и забрал свой.

Обратно возвращались практически бегом. Хомяк, заметив их издалека, вдруг заметался, сделал неловкую попытку залечь за рюкзаком, судорожно поднялся и в итоге замер, широко расставив ноги, по привычке уперев приклад автомата в живот.

— Хоть бы с предохранителя снял, дубина, — бросил ему Штык, подхватывая свой рюкзак.

Шум схватки монстра с мутировавшими собаками стал значительно тише. Это слегка успокаивало. Оставалось выбрать направление движения.

Назад и вперёд идти смысла не было, поэтому, немного поколебавшись, Штык решил двигаться направо. Он отправил Хомяка вперёд, следом пустил Буля, а сам извлек нож и засек направление по компасу. Попытка облегчить себе жизнь не удалась. Настало время попытаться выйти из Зоны, просто постоянно двигаясь в одном и том же направлении.

Вскоре впереди появилось два холма с неглубокой лощиной меж покатых вершин. Буль сперва нацелился пройти по дну лощины, но вскоре вынужден был подниматься о склону правого холма, стараясь обойти что-то колющее и леденящее кишки. Сколько Штык ни вглядывался, ничего подозрительного так и не увидел. И Хомяк сказал, что ничего не чувствует. Но Буль только краснел лицом и, обливаясь потом, карабкался наверх.

С вершины холма открылся неожиданно обширный вид на огромный кусок леса, лежащий несколько ниже и потому просматриваемый на несколько километров. Отсюда, с господствующей высоты, хорошо просматривались многочисленные, прихотливо изогнутые поляны, словно острова, беспорядочно натыканные в лесном море.

Какое-то слабое движение вдалеке привлекло внимание Штыка. Он постоял немного, вглядываясь, и вдруг присел на корточки:

— Вниз! Буль, Хомяк, сидеть!

— Товарищ генерал, что вы нами, как собаками, командуете? — укоризненно сказал Хомяк.

— Вниз, я сказал!

«Солдаты» неохотно подчинились.

— Эх, бинокль бы сейчас, — сказал Штык, до боли в глазах всматриваясь туда, где через поляну медленно двигалась цепочка людей в камуфляжной форме военных сталкеров. — Я не знаю, где мы оказались, но наши преследователи идут параллельным курсом, причём в другую сторону. И это очень хорошо. Буль, давай потихоньку вперёд. И забирай вправо, чтоб уж совсем в противоположную сторону нам не уходить.

Генералы, вытянув шеи, смотрели на погоню.

— Буль!

«Ефрейтор» без звука повернулся и начал спускаться с другого склона холма. Остальные осторожно шли следом.

15

За следующие три часа они сумели дважды пройти между близко расположенными аномалиями, не меньше полукилометра отшагали по огромной выгоревшей просеке, минут двадцать блуждали в густом шипастом кустарнике, выросшем замысловатыми линиями, образующими природный лабиринт, и наконец вышли к берегу неширокого ручья.

— Даже если волки встанут на след, мой генерал, — сказал Буль, без разрешения сбрасывая рюкзак, — нас они найдут ещё не скоро. Давайте хоть умоемся. А то и перекусим.

— Хорошо, — подумав согласился Штык. — Отдыхаем полчаса.

Буль издал радостный вопль, бросил автомат и направился к воде. Хомяк аккуратно опустил рюкзак на землю и уселся на него сверху. Штык осторожно пошёл вслед за Булем, опасаясь, что в густой траве на другой стороне ручья могут случайно оказаться какие-нибудь хищники.

Сквозь прозрачную воду ручья было хорошо видно песок и цветные камешки, лениво перебираемые медленным течением.

— Эй, погоди, — сказал Штык, запоздало соображая, что вода в ручье запросто может оказаться чем-нибудь заражена, но Буль уже упал на колени и целиком погрузил голову в ручей.

Штык тяжело вздохнул, вытащил дозиметр-радиометр, поводил им над водой и убрал прибор обратно в карман. Как правильно мерить радиоактивный фон для воды, он всё равно толком не знал, а в обычном дежурном режиме никаких особых отклонений устройство не фиксировало.

— Хорошая вода, — радостно сказал Буль выныривая из ручья и начиная наполнять фляги.

«Хорошая вода» обильно стекала с головы ему за шиворот, но он не обращал на это внимания. Закрутил крышки на фляжках, воткнул их в песок позади себя, потом сложил ладони ковшиком и с наслаждением умылся. Это выглядело так заразительно, что Штык, отбросив сомнения, пристроился рядом и вволю напился прохладной, невероятно вкусной воды.

— Генерал Штык! — позвал Хомяк, продолжая сидеть на своем рюкзаке. — Прошу обратить внимание, что правее ефрейтора Буля происходит что-то странное!

Штык посмотрел направо и чуть не подавился. В нескольких метрах от Буля, ниже по течению, на гладкой поверхности воды отчетливо виднелась впадина, словно в ручей сверху опустили глубокую стеклянную тарелку диаметром около метра. Вдоль края «тарелки» вода закручивалась лёгкими пенными бурунами, а снизу, со дна, что-то поднималось в клубах серого песка, тут же уносимого течением.

Штык схватил Буля за рукав и оттащил от берега, не отрывая взгляда от диковинной водяной ямы.

Спустя буквально несколько секунд на поверхности воды появился чёрный, гладкий, в жёлтых пятнышках, камень. Он легко держался на воде, словно забытый кем-то кусок пемзы, и, несмотря на течение, оставался в центре впадины. Вода по краям «тарелки» теперь уже по-настоящему бурлила, словно в котелке над сильным огнём.

В кармане начал отчетливо пощёлкивать дозиметр-радиометр, фиксируя незначительное превышение среднечасового показателя радиационного фона. Резкий неприятный запах, похожий на вонь нашатырного спирта, ударил в ноздри, и Штык поспешно отступил ещё на несколько шагов. Буль тоже попятился и, споткнувшись, неловко сел на песок.

Пенные буруны тем временем исчезли, края «ямы» сгладились, и едва заметная волна выбросила чёрный камешек на берег.

— Красивая фиговина, — легкомысленно сказал Буль. — Возьмём?

— Рюкзак свой возьми, — ответил Штык, не отрывая взгляда от странного предмета. — Уходим немедленно.

Хомяк уже забросил свой рюкзак за плечи и, казалось, был готов бежать обратно, навстречу уродливым собакам и неизвестному чудовищу.

— Нам в любом случае надо на ту сторону, — рассудительно сказал Буль. — На этой стороне волки на след если встанут…

— Хомяк, ко мне! — скомандовал Штык. — Давай быстро вдоль берега — ищи безопасный проход на ту сторону!

— Да я вообще ничего такого опасного не чувствую, — неуверенно ответил Хомяк, спустившись к воде.

— Буль, иди к нему. Что там твои кишки говорят?

— Молчат, как рыбы, мой генерал! — доложил Буль, поднимая с песка фляги с водой и запихивая их в рюкзак.

— Тогда по одному на тот берег вон по тем камням. Хомяк — ты первый, Буль — прикрываешь. Я здесь смотрю. Потом Буль переходит — Хомяк прикрывает с той стороны. Потом прикроете меня. Вперёд!

Несмотря на то что несколько крупных камней, едва скрытых водой, были размером с хорошую подушку каждый, Хомяк умудрился на одном из них поскользнуться, упал в воду и вымок по пояс. Штык мысленно выругался, глядя, как генерал вместо того, чтобы после этого сразу идти к берегу, снова лезет на камень, но решил, что сейчас лучше не вмешиваться в процесс и не плодить ещё больший разброд в голове нерадивого солдата.

— И как это ты умудрился намочить куртку, если там воды-то всего по колено? — взялся на другом берегу распекать «своего солдата» Буль.

— Некогда сейчас дисциплину наводить, — оборвал его Штык. — Мы не знаем, что это было, но оно радиоактивно. Надо быстро убираться отсюда. Две минуты на отжимание, и в дорогу.

— Есть две минуты на отжимание! — обрадовался Буль. — Рядовой Хомяк! Упор лежа принять.

— Одежду пусть свою отожмёт! — с раздражением сказал Штык, опасливо поглядывая на чёрный предмет, по-прежнему лежащий на песке другого берега. — И главное — обувь в порядок привести. А то собьёт ноги — на себе его понесёшь.

Лес по ту сторону ручья был каким-то другим. Хотя всё та же плотная низкорослая трава заменяла подлесок и всё так же то тут, то там среди зарослей лиственных деревьев попадались группы сосен и елей. Но что-то всё равно было не так. То ли деревья стали пониже, то ли кора на них потемнее. Складывалось впечатление, что, перебравшись через ручей, они перешли невидимую границу, за которой всё выглядело иначе.

Аномалии, правда, оставались всё те же. Во всяком случае, Хомяк, выбирающий теперь дорогу, на осторожный вопрос Штыка ответил, что колет и щиплет его так же, как и раньше. Это немного успокаивало.

Штык теперь постоянно сверялся с компасом, стараясь придерживаться выбранного направления. Из-за того, что приходилось обходить аномалии, он постоянно поправлял ведущего: «Хомяк, вправо! Хомяк, влево!». Устав от этого, но не имея возможности идти во главе отряда, Штык решил показать бойцам основы ориентирования по компасу и подозвал к себе Хомяка. Одежда на генерале слегка подсохла, синяк на лице из багрового медленно перекрашивался в оттенки синего, а плешь была обильно покрыта капельками пота. Сзади с шумным сопением остановился Буль.

— Товарищ генерал, рядовой Хомяк…

— Держи мой нож, рядовой, — перебил Штык. — Стрелку в торце видишь? Поверни нож так, чтобы стрелка показывала на синюю метку. Теперь попробуй повернуться сам. Видишь: стрелка начала поворачиваться, что показывать прежнее направление.

— Товарищ генерал, — робко сказал Хомяк. — Я знаю, что такое компас. У меня даже в часах, которые ефрейтор Буль предоставил во временное пользование, он есть.

— Ага, и у меня! — подтвердил тот.

Штык с изумлением смотрел на обоих.

— А вы что же, болваны, молчали?!

— Так они не работают! — ответил Буль, опасливо делая шаг назад. — Мы думали, у вас работает.

— Ну-ка, давайте их сюда! — приказал обозленный Штык, чувствуя себя дураком.

Хомяк с готовностью закатал рукав и показал командиру часы с маленьким компасом на циферблате.

Штык бесцеремонно схватил генерала за запястье и резко подтянул к себе. Поднёс рукоять ножа к часам и сравнил. Стрелки на компасах указывали в совершенно разных направлениях.

— Буль! — не поднимая головы, произнёс Штык.

Прижимистый генерал всё ещё возился, снимая очередные часы с руки, после чего с неохотой протянул Штыку.

— Может, тогда отдадите мне те, что раньше брали, зачем вам двое? — с надеждой спросил он. Штык проигнорировал его просьбу и взглянул на часы. Третий компас показывал направление отличное от первых двух. И прямо на глазах у Алексея все три стрелки практически одновременно изменили свое положение, но, как прежде, указывали в разные стороны.

— Замечательно, — протянул Алексей, отпустил руку Хомяка и вперился взглядом в лес перед собой.

Совершенно некстати начал накрапывать мелкий противный дождь. Вокруг высились огромные, тёмно-зелёные, неестественно тонкие ели с кривыми верхушками. Впереди отчетливо просматривалась огромная грязная лужа, вольно раскинувшаяся поперек их пути сколько хватал глаз. Ситуация во всех смыслах сложилась тупиковая. Куда теперь идти и что делать, Штык не представлял. Генералы выжидательно смотрели на него с двух сторон, и он вдруг понял, что чувствует ответственность за этих людей.

— Значит, так, — принял наконец решение Штык. — Объявляю привал и приём пищи. Буль, найди большое дерево, и чтоб под ним не капало. И оборудуй временный лагерь. Хомяк — готовишь обед.

Буль помедлил, заискивающе глядя на командира.

— Что? — спросил Алексей.

— Часы, — почти смущённо вытянул руку «ефрейтор», — если они вам больше не нужны…

Штык закатил глаза и сунул часы в раскрытую ладонь генерала. Буль тут же оживился, завертел головой и, вытянув шею, как охотничья собака, бросился выполнять приказ. Хомяк пожал плечами и медленно побрёл за ним.

— И костёр разведите! — крикнул вслед бойцам Штык.

Дождь продолжал моросить мельчайшей, практически незаметной глазу водяной пылью. Небо стало ниже и темнее. По вершинам деревьев по-хозяйски прошёлся ветер.

На душе у Алексея было муторно и тоскливо. Блестящий план по быстрой эвакуации из Зоны очередной раз провалился, но хуже всего, что никаких свежих идей на эту тему, в голову больше не приходило. Оставалось только идти куда-нибудь, стараясь выдержать одно направление, и надеяться встретить кого-нибудь, кто сможет им помочь. Либо удастся выйти к границе Зоны совершенно случайно, правда, на это он не особо рассчитывал.

Штык ещё раз осмотрелся, вслушался в тихие звуки вокруг и зашагал по следам своих «солдат».

16

Под широкой разлапистой елью, на ковре из старой сухой хвои, у небольшого костерка, они провели не меньше часа. Горячая еда и неплохая «крыша» над головой лишали последних устремлений выйти под противный холодный дождь и двигаться куда-то в неизвестном направлении.

Штык снял ботинки и с наслаждением шевелил голыми пальцами на ногах, одновременно примериваясь, как перемотать портянку, чтобы нога снова оказалась завернута в чистый участок ткани.

— Еды ещё на три дня — не больше, — грустно сказал Буль, тщательно проверив содержимое обоих рюкзаков. — И это без полдников.

— Если урезать пайку — хватит на дольше, — спокойно отреагировал Штык. — А ты что, месяц тут сидеть собрался? Собирай вещи — через десять минут выходим.

— А может, ещё посидим? — заныл Буль, когда Штык решительно поднялся ноги. — Дождь ведь на улице! Смотрите, какой сильный стал!

— Ефрейтор, — холодно сказал Штык. — Ты начинаешь меня неприятно удивлять. То ноешь, что тебе еды мало, то сидеть под деревом неизвестно сколько собираешься. Сюда тебе никто еду не принесет. Пять минут на сборы. Время пошло!

Дождь преобразил окружающий мир почти до неузнаваемости. Он не падал сплошной стеной, как это было принято там, в обычном мире, а, казалось, жил своей собственной жизнью. То, что в Зоне представляло угрозу для людей, не «церемонилось» и с дождевыми каплями, заставляя их двигаться по самым замысловатым траекториям. Большинство аномалий были теперь отчетливо видны, и эта феерическая картина заставила Штыка забыть почти обо всем на свете.

Дождевые струи то тут, то там сходились в тонкие пучки, стекали по невидимым аномалиям, дробились в мелкую водяную пыль, кое-где кружили красивые хороводы, создавая впечатление водяных воронок, невесть как занесенных из бурной реки в сумрачный покой серо-зелёного леса, а в одном месте водяные брызги вдруг поворачивали по крутой дуге от земли и летели обратно, навстречу свинцовому небу.

Раздвинув тяжёлые еловые лапы, Штык выбрался на открытое пространство и как следует осмотрелся. В нескольких направлениях можно было идти достаточно прямо, без риска встретиться с хорошо видимыми теперь аномалиями. Вот бы никуда не ходить, а как можно дольше любоваться неожиданным водяным представлением, устроенным Зоной для своих обитателей.

— Мой генерал, — осторожно сказал сзади Буль. — Вы бы капюшончик на голову набросили. Зачем с мокрой головой ходить?

Штык глубоко вздохнул, с трудом отрываясь от завораживающего зрелища, оценил готовность своих «бойцов» и показал пальцем туда, где среди деревьев вроде бы наметилась длинная, уходящая вдаль прогалина:

— Идём туда. Если там старая просека — по ней и пойдём. Куда-нибудь тогда точно выйдем.

Огромная лужа, заставившая их остановиться на привал, осталась справа. Дождь впереди падал сплошной равномерной пеленой, демонстрируя отсутствие аномалий, но Штык всё равно отправил Хомяка в авангард, здраво рассудив, что осторожность в их положении — главная добродетель. Капюшон Штык всё же натянул на голову.

Прогалина оказалась просекой, вырубленной когда-то под линию электропередачи. Уже минут через двадцать Хомяк равнодушно прошёл мимо холмика явно искусственного происхождения, плотно заросшего вьюнком, а Штык остановился, заметив торчащий из земли кусок угловатой бетонной конструкции. Теперь он уже не сомневался в том, что перед ним именно остатки ЛЭП. На некотором удалении от них, прямо посреди так и не заросшей до сих пор просеки был виден ещё один холмик, а ещё дальше путь преграждало нечто похожее на решетчатую металлическую конструкцию. Там где они стояли, впрочем, никаких остатков металлической опоры, к удивлению Штыка, не обнаружилось. Куда могла подеваться такая куча железа посреди глухого леса, он понять не мог.

— Мой генерал! — вдруг окликнул его Буль. — Подождите! Здесь какие-то кости!

Штык сделал пару шагов назад и повернулся в ту сторону, куда генерал показывал пальцем. Человеческие останки были облачены в серые тряпки, бывшие некогда комбинезоном защитного цвета. Остатки волос, забитые грязью, топорщились в разные стороны, прикрывая слегка пожелтевшие кости черепа. Между пустых глазниц виднелась аккуратная круглая дырочка.

Несколько ошеломленный находкой Штык замер, пытаясь представить, что же случилось здесь несколько лет назад, а Буль в это время что-то углядел рядом в траве:

— О! Вещевой мешочек! Трофей!

— Ты собрался пограбить мертвеца? — хмуро вопросил Штык.

— Почему нет? — удивился Буль. — Ему всё равно больше не пригодится.

Штык равнодушно пожал плечами и зашагал следом за Хомяком. Сзади раздался треск раздираемой материи, что-то зазвенело, и Буль радостно сказал:

— Во! Это точно пригодится!

Мельчайшие капли дождя собирались на лице в более крупные подразделения и, подчиняясь неведомым приказам, устремлялись в атаку сквозь суточную щетину вниз, за воротник бушлата. Настроение стремительно портилось.

То, что ещё совсем недавно выглядело как трудная, но вполне выполнимая задача, когда расстояние до Периметра явно исчислялось всего несколькими часами небыстрой ходьбы, теперь превратилось в настоящий географический ребус. Опыт ориентирования на местности не помогал: привычных ориентиров здесь просто не было, а карту местности, на которой можно было бы попробовать угадать свое примерное местоположение по косвенным признакам, Штык настолько детально не помнил, хотя и провел над ней немало времени во время той командировки.

Хомяк впереди остановился и бешено замахал руками. Штык взялся за автомат поудобнее и ускорил шаг. Сзади ощутимо громче затопал ногами Буль.

Хомяк стоял шагах в тридцати от вывороченной, погнутой и брошенной поперек просеки опоры ЛЭП. Огромная металлическая конструкция была равномерно покрыта слоем рыже-коричневого мха, но в нескольких местах металл оставался чистым и подозрительно блестящим.

— Дальше нельзя, — доложил Хомяк несчастным голосом. — Вперёд нельзя, вправо нельзя, а влево идти страшно.

Штык повернул голову налево. Там, чуть дальше полуоторванной верхушки металлической фермы, лежал на боку армейский транспортный вертолёт. Его борта давно покрылись ржавчиной, отломленные лопасти возвышались неряшливой конструкцией, а сквозь разбитое остекление кабины отчетливо просматривались чьи-то кости.

— Вот это улов! — радостно сказал Буль из-за спины. — Мой генерал, такой шанс нельзя упускать.

— Шанс на что? — неприязненно спросил Штык. — Ради того, чтобы поковыряться в чьих-то бренных останках, ты готов оставить там свои? Смотри, вон кусок троса. С одной стороны он держится за остатки шасси. А с другой? Почему он висит почти горизонтально земле?

Трос и вправду выглядел так, словно за его конец тянул человек-невидимка.

— Подумаешь, трос, — неуверенно сказал Буль.

— Генерал Штык, придётся поворачивать обратно, — твёрдым голосом заявил Хомяк. — Дальше дороги нет — очень опасно. Надо идти назад, в другую сторону…

— Никаких «назад», — оборвал его Штык. — Немного вернёмся и обойдём это препятствие по лесу.

Хомяк насупился и посмотрел на командира в упор. На какое-то мгновение Штыку показалось, что Хомяк исчез, а его место снова занял генерал Решетников, но в этот момент тот робко моргнул и просительно сказал:

— Я чего-то боюсь, товарищ генерал. Давайте вернёмся, пока не поздно.

— Сказал: «немного вернёмся и обойдём» — значит так и будет, — жёстко осадил его Штык. — Если с другой стороны тоже лежит поперек железная хреновина, мы что, вообще здесь жить останемся? Только вперёд!

— Слушаюсь, мой генерал! — вытянулся Хомяк, но от Штыка не укрылось, что «рядовой» остался при своем мнении.

— Ну, тогда пошёл! — скомандовал Штык и качнул головой, показывая, что Хомяк первым и должен выполнить предложенный манёвр.

«Рядовой» покорно развернулся, прошёл мимо Штыка, обогнул стоящего поперек дороги Буля и зашагал в обратную сторону.

— Мой генерал, — доверительным голосом сказал Буль Штыку, — предлагаю трусливому солдату объявить пару нарядов вне очереди. Постоит ночь в карауле — будет знать, как спорить с командованием.

— Отставить! — раздраженно рявкнул Штык. — Ты у меня сам в карауле со своим нерадивым солдатом стоять будешь.

На половине пути между остатками вертолёта и елью, под которой они делали последний привал, Хомяк, коротко оглянувшись, свернул влево и углубился в лес. Спустя пару минут, свернув вслед за «рядовым», Штык оценил манёвр подчинённого: справа дышал жаром двухметровый круг из песка и мелких кусочков обожжённой глины, слева что-то незримое ритмично дёргало ветки растущих рядом кустов.

Судя по всему, Хомяк осознанно прошёл между двух аномалий, и это несколько выбивалось из его привычного поведения. Генерал словно специально показывал, что не боится того, что представляет простую и очевидную угрозу.

Штык удивленно хмыкнул, осторожно прошёл по его следам, показал Булю вправо и влево, дождался от того уверенного кивка и быстро зашагал по примятой траве. Как и после переправы через ручей, Штыка поразили изменения, произошедшие с лесом после очередной «границы», которой в этот раз стала просека. Всего лишь длинная старая вырубка — по большом счёту, ничего не значащая условность для сил природы — превратилась в настоящую границу, по другую сторону которой правила жизни были уже иными. Здесь под непропорционально огромными и высокими кронами лиственных деревьев дождь практически не ощущался, но зато появился отчетливый запах горелого торфа вперемешку с ароматом разогретой хвои. Хомяк впереди шёл на удивление медленно, часто останавливался и немного поворачивал то вправо, то влево, словно подставляя лицо встречному ветру. Назад он больше не оглядывался, и в этом Штык теперь тоже видел признаки изменений, происходящих с генералом. Может, к нему начала возвращаться память?

Раньше об этом Штык даже как-то и не задумывался, но теперь ему пришло в голову, что проблема с возвращением генерала Решетникова взамен Хомяка может сильно осложнить всё предприятие. С другой стороны, ситуация теперь такова, что достаточно отобрать у генерала автомат и в дальнейшем просто диктовать условия на правах вооруженного человека. Думать об этом не хотелось, но если не останется другого выбора…

Судя по всему, чем дальше они углублялись в эту часть леса, тем более плотными становились кроны деревьев.

Дождя теперь практически не было, но зато стало заметно темнее.

— Эй, хватит! — крикнул Штык Хомяку и, дождавшись, когда он повернётся, показал рукой влево. — Достаточно отошли! Обогнём теперь!

Хомяк пожал плечами, послушно повернулся на месте и, выждав пару секунд, двинулся влево. Штык, памятуя о прежнем разговоре с Булем, продолжал шагать вперёд, чтобы повернуть в том же месте, где и Хомяк.

Вокруг продолжало темнеть, и это несколько действовало на нервы. Штык остановился и внимательно посмотрел вверх. Древесные кроны сходились тесно, но в редких разрывах по-прежнему виднелось серое, а вовсе не тёмное небо. Значит, дело было не в тучах.

— Мой генерал! — позвал вдруг сзади Буль. — Мой генерал, мне кажется, что вы с Хомяком только что прошли через плохое место!

Штык с недоумением обернулся и обнаружил, что Буль стоит в нерешительности перед пятном чуть более зелёной, чем по соседству, травы. Менее минуты назад Штык спокойно миновал это место без каких-либо последствий для здоровья.

— Не дури, — сказал Штык, возвращаясь назад. — Я только что здесь прошёл.

— Стойте! — заорал Буль, выпучивая глаза. — Не подходите к этому месту! За кишки хватает, как клешней!

Штык в растерянности остановился. Буль в ужасе пятился назад, а вокруг продолжали сгущаться сумерки, придавая всей картине какой-то совершенно потусторонний оттенок.

— Буль, стоять! — рявкнул Штык. — Хомяк! Остановись! Стоять, урод! Стой!

Хомяк обернулся, испуганно сгорбился и ускорил шаг, почти мгновенно пропав из вида за огромными корявыми деревьями.

— Мой генерал, не вздумайте наступать! — почти взмолился Буль, с ужасом глядя на пятачок зелёной травы.

— Успокойся, Буль, ты чего. — Штык показал «ефрейтору» пустые руки, развернул их ладонями вниз и плавно опустил, неосознанно пытаясь как бы уменьшить жестами накал эмоций. — Тихо. Я никуда не иду. Просто обойди это место.

— Здесь негде обходить, мой генерал, — жалобно простонал Буль. — За кишки хватает со всех сторон!

— Иди сюда, ефрейтор, — сквозь зубы процедил Штык, теряя терпение. — Твой друг Хомяк сошёл с ума и может отбросить копыта в ближайшие минуты. Мы не можем стоять здесь и бояться неизвестно чего. Иди ко мне!

— Нет, не могу, мой генерал, простите меня, — всхлипнул Буль и пустил крупную слезу.

Это было уже слишком. Мгновенно забыв о возможной опасности, Штык в несколько шагов пересек злополучный пятачок травы, схватил «ефрейтора» за мясистое ухо и потащил, как малолетнего хулигана, прямо через «опасное место». Буль в ужасе заорал, но почему-то не пробовал вырваться, а только высоко подпрыгивал, смешно выбрасывая ноги и взвизгивая при каждом касании земли. Тяжелый рюкзак за спиной и автомат на груди «ефрейтора» подпрыгивали в такт каждому прыжку, словно не весили совсем ничего. При каждом шаге из-под ног доносилось едва слышимое «пуф-ф-ф», словно быстро сдувался небольшой мяч.

Штыку показалось, что вместе со своим ведомым он пересёк зелёный участок буквально в три нелепых Булевых прыжка.

Отпустив ухо «ефрейтора» на другой стороне «плохого места», Штык отступил в сторону, брезгливо наблюдая, как Буль пришибленно озирается по сторонам и в ужасе смотрит на пройденный участок.

— А кишки-то ведь до сих пор хватает, — робко сообщил он своему командиру. — Куда ни повернусь — так и хватает.

Озарение к Штыку пришло внезапно:

— А ну, ефрейтор, садись-ка ты под ближайший куст да справляй нужду. Глядишь, и отпустит твои кишки. Даю минуту на всё.

Пока Буль с кряхтением сбрасывал рюкзак и возился со штанами, Штык прошёл по следам Хомяка вперёд, стараясь понять, куда мог сбежать «рядовой». Что делать дальше, вопросов не возникало: следы Хомяка отчетливо просматривались в густой траве. Но как долго придётся догонять строптивого солдата и что с ним потом делать — пока не ясно. По счастью, кроме странной пародии на вечерние сумерки, ничего неприятного не происходило. Никаких особых эмоций ввиду исчезновения Хомяка Штык не испытывал. Да и Буль вскоре разобрался со своими кишками и, счастливый, принялся громоздить свой рюкзак на спину.

— Иди вперёд и будь осторожен, — сказал Штык «ефрейтору». — Твой друг Хомяк, похоже, от рук отбился и попробовал дезертировать. Наша задача найти беглеца и преподать ему хороший урок на будущее.

— Так точно, мой генерал! — рявкнул Буль и двинулся по следам Хомяка.

Правда, уже через десяток шагов он остановился и неуверенно оглянулся на Штыка.

— Опять за кишки хватает, мой генерал. Холодом тащит, прям леденит.

— Вперёд, ефрейтор, — спокойно сказал Штык. — Твой товарищ в беде. О нём думай, а не о своих кишках.

Над головой коротко полыхнуло, а следом раздался оглушающий треск, словно кто-то, сидя на дереве, одним коротким движением разорвал пополам армейскую брезентовую палатку.

Буль и Штык одновременно присели, в страхе вжимая головы в плечи. Сверху немедленно полилась вода, а затем снова сверкнуло и тут же вновь оглушающе затрещало. Буль под своим рюкзаком распластался на земле, как лягушка, придавленная кирпичом. Штык упал на живот, сбросил лямку своего мешка, сдвигая груз в сторону, перекатился на спину и направил автомат вверх.

Под высокими кронами деревьев клубились миниатюрные, очень похожие на настоящие грозовые облака. Из них на землю брызгал самый настоящий дождь, а новая молния, проскочившая между двумя соседним тучками, ослепила Штыка болезненно ярким светом, как от вольтовой дуги.

— Буль, не вставай! — крикнул Штык. — Ползком вперёд марш!

И сам пополз в сторону своего «ефрейтора».

Рассуждал он в этот момент быстро и точно: если грозовые тучи так похожи на настоящие, молния запросто может ударить в движущийся высокий предмет. Например, в человека. Проверять же на себе вольтаж миниатюрной грозы ему не хотелось.

Буль, не поднимая головы, резво зашевелил конечностями и быстро уполз вперёд. Вскоре над травой виднелся лишь движущийся рюкзак, похожий на панцирь гигантской черепахи. Шустрой такой черепахи, невесть зачем забравшейся в этот неприятный лес.

Метров через двадцать Штык вынужден был сам себе признаться в том, что не только давно не ползал, но и вообще его физическая подготовка оставляет желать лучшего. Руки и ноги налились убийственной тяжестью и уже ощутимо побаливали. Пот заливал лицо пополам с каплями дождя, а одежда теперь мокла одновременно изнутри и снаружи. Как это всё переносил Буль с его-то комплекцией, да ещё и с грузом, было непонятно. Но сколько Штык ни прилагал усилий в попытках догнать генерала, впереди всё время была видна лишь мятая трава от проползшего недавно тела. Само же тело в поле зрения так и не появилось.

Следующий разряд молнии послышался уже где-то позади. Дождь сошёл на нет, и вокруг начало светлеть. Штык рискнул приподнять голову и оглядеться. Лес впереди стал заметно реже и светлее, метрах в двадцати впереди над травой короткими, почти судорожными рывками двигался рюкзак Буля. Хомяка по-прежнему видно не было, но зато и темнота грозового леса осталась позади, словно пригрезились все эти молнии и тучи. Ничто теперь не мешало подняться на ноги и быстро догнать сбежавшего генерала.

— Подъем, Буль! — скомандовал Штык, отряхивая грязь и жёлтые мокрые листья с бушлата и штанов. — Всё позади. Пора догонять Хомяка.

Рюкзак впереди ещё некоторое время продолжал ползти вперёд, потом перевернулся на бок, и рядом с ним всплыло измученное лицо Буля.

— Больше не могу, мой генерал, — прохрипел «ефрейтор», напоминая в этот момент издыхающую собаку. — Пусть этот дезертир бежит куда хочет. И без него выберемся…

Чувство жалости, появившееся у Штыка в первый момент, немедленно испарилось. Буль вызывал теперь только чувство брезгливости, хотя разумом Штык понимал, что немолодой генерал действительно обессилел после такого «заплыва».

— А ну встать! — заорал он неожиданно даже для самого себя. Прекрасно понимая, что внезапное раздражение стало лишь последствием собственной усталости, он сдержал поток рвущихся наружу ругательств, сделал несколько вдохов и тоном ниже, успокаивающе продолжил: — Ты что, забыл, кто мы с тобой? Мы — разведка! И своих не бросаем!

Буль к этому моменту кое-как поднялся с земли и стоял перед своим командиром грязный, жалкий и окончательно перепуганный.

— Разведка? — дрожащим голосом осведомился Буль. — Тогда конечно. Тогда идём… Вы раньше не говорили, что мы разведка, мой генерал.

— А не всё тебе знать положено, — почти успокоившись, буркнул Штык и повесил свой мешок на плечо. — Держи вот пилюлю от слабости в коленках. Найдём Хомяка — устроим привал и поедим по-настоящему. Вперёд, солдат!

И пока Буль с трудом глотал продолговатую капсулу, Штык аккуратно убрал пластмассовую коробочку со стимуляторами обратно в карман.

17

Прежде чем Штык и Буль обнаружили Хомяка, они успели потерять и снова найти его след, поднялись по длинному косогору небольшой возвышенности, заросшей маленькими ёлками, и вдоволь набродились среди зарослей кустов с крупными красными ягодами, которые Буль попытался незаметно (хоть и безуспешно) набрать в карман.

Когда они наконец увидели Хомяка, тот стоял на большом камне, прижимая к груди автомат, и с выражением крайнего испуга смотрел куда-то вниз. В десятке метров от камня виднелась длинная грязная канава, вероятно, вырытая здесь когда-то под прокладку труб или кабеля, да так и оставшаяся безобразным незарастающим шрамом на теле земли. На глинистых краях канавы отчетливо виднелись свежие отпечатки армейских ботинок, а обувь Хомяка оказалась вся испачкана жёлтой грязью. Значит, «солдат» успел побывать внизу, а затем зачем-то вскарабкался обратно наверх. Его рюкзак валялся в нескольких шагах ниже по склону, и по нему деловито ползали две здоровые тёмно-рыжие крысы. Ещё одна сидела на задних лапках возле самого камня и смотрела вверх, на Хомяка. Поскольку, кроме крысы, внизу больше ничего видно не было, Штык сделал соответствующий неутешительный вывод.

— Смотри, ефрейтор, — сказал он Булю, — какой у тебя боец воспитывается. С автоматом — и крысу боится. А если завтра война? Если завтра в поход?

— Рядовой Хомяк! — заорал Буль, сбрасывая рюкзак и снимая автомат с шеи. — А ну иди сюда!

Хомяк лишь замотал головой и крепче прижал к себе оружие. Это было так смешно, что Штык не выдержал и коротко хохотнул. Буль удивлённо обернулся, обнаружил смеющееся начальство, снова посмотрел на Хомяка и неуверенно хихикнул. Это показалось Штыку ещё более забавным, и он, уже не сдерживаясь, засмеялся в полный голос. И в этот момент крыса обернулась.

Именно обернулась и сделала это настолько по-человечески, что Штыку тут же стало не по себе. Всё веселье сразу как рукой сняло, и он не отрываясь смотрел на странного грызуна, который сидел на задних лапах и полуобернувшись внимательно рассматривал их с Булем, словно хозяин квартиры, внезапно обнаруживший в своем помещении вора. Крыса не должна так смотреть, она вообще должна уже удирать без оглядки, и внезапное, какое-то инстинктивное осознание того, что они всё-таки бродят не по обычному лесу, пронзило Штыка с головы до пят.

А вот Буля, похоже, все эти крысиные жесты совершенно не трогали.

— А ну пошла! — скомандовал он крысе, насмеявшись вдоволь и убедившись, что командир снова стал серьёзен. — Пошла, пошла!

Он сделал несколько шагов в сторону Хомяка, и в этот момент крыса полностью развернулась, встала на четыре лапы, противно и угрожающе запищала и медленно двинулась навстречу Булю. Выглядело это одновременно жутко и отталкивающе.

— Стоять! — испуганно сказал Буль крысе. — Стоять, козье вымя!

Крыса оскалилась и вприпрыжку помчалась к «ефрейтору». Штык поднял автомат, но Буль опередил его: одиночный выстрел с трёх метров буквально разорвал бешеного грызуна в лохмотья.

— Вы это видели, мой генерал? — Потрясенный Буль повернулся к Штыку, не замечая, как две крысы, до этого мирно лазающие по рюкзаку Хомяка, спрыгнули на землю и без единого звука побежали в сторону «ефрейтора».

— Сзади! — крикнул Штык, на всякий случай поднимая ствол.

Буль развернулся, как подпружиненный болванчик, выстрелил, промазал, ещё раз выстрелил, снова промазал, засуетился, сделал несколько шагов назад, выстрелил ещё, буквально размазав одну из крыс по мокрой траве, но вторая крыса нырнула ему под ноги, выскочила сзади и, вцепившись крохотными коготками в одежду, ловко полезла по ногам и спине Буля вверх, как по дереву. Буль резко развернулся, поводил растерянно стволом автомата и вдруг понял, куда подевался его противник. С выражением неописуемого ужаса он попытался через плечо достать грызуна, но крыса ловко увернулась от мясистой ладони, добралась до шеи и вцепилась в неё острыми зубами. Буль заорал, ухватил наконец зверька поперек туловища и резким движением оторвал от себя. Из достаточно глубокой ранки за воротник «ефрейтора» потекла кровь, но Буль, не обращая на это внимания, остервенело швырнул крысу на землю, а потом с остервенением припечатал её ногой.

Пока Буль приходил в себя, Штык вытащил пластырь с кровоостанавливающим наполнителем, подошёл к «ефрейтору», осмотрел место укуса и накрыл его белым квадратиком с клейкими краями. Взгляд скользнул по трупику грызуна. Между туловищем и лапами отчетливо виднелись синюшные вздутия. Штык постоял ещё немного, брезгливо разглядывая уродливые опухоли, потом прошёл оставшееся расстояние до камня и дёрнул «рядового» за рукав:

— Эй, Хомяк, спускайся, всё позади.

Тот боязливо огляделся и тихо сказал:

— Не всё, генерал Штык. Их тут сотни.

— Не фантазируй, солдат, — строго сказал Штык. — Их бегало всего три штуки. Теперь здесь три тушки. Иди попрыгай на телах своих врагов, и пойдём дальше.

Хомяк недоверчиво взглянул на командира, но с камня всё-таки спустился.

— Смир-р-на! — тихо скомандовал Штык, строго глядя «рядовому» в лицо. — А ну доложи по всей форме как на духу: ты зачем бросил своего боевого товарища Буля и практически дезертировал с поля боя?

— Разрешите доложить, — жалобно залопотал совсем запуганный Хомяк. — Я ж… я ж…

— Ты ж, — «поддержал» его Штык. — Ну, докладывай, разрешаю. Да побыстрее докладывай, а то у меня руки так и чешутся тебе в репу с ноги заехать!

— Дак я же ваш приказ исполнял, генерал Штык! — выпалил Хомяк, в ужасе выкатывая глаза. — Вы же сами мне сказали странным голосом: иди, мол, быстро вперёд и не вздумай останавливаться!

— Да ты что такое несёшь?! — возмутился Штык. — Я тебе орал: «Стой!», а ты бежал как озабоченный слон… Погоди. Что значит «странным голосом»?

— Ну печальным таким, — заныл Хомяк. — Как будто плакать собрались. Я испугался сильно… Но приказ выполнил! Бежал, пока на меня не напали эти суслики.

— Погоди-погоди… — растерянно начал Штык, собираясь устроить «рядовому» разнос по полной программе за нелепую фальсификацию приказов, но в этот момент Буль грязно выругался и завопил с явным испугом в голосе:

— Мой генерал! Их тут сотни!

Штык обернулся и посмотрел в ту сторону, куда указывал Буль. На другом берегу канавы, стараясь не влезать лапками в размокшую глину, бегали несколько десятков тёмно-рыжих зверьков. Чуть дальше между глинистыми берегами лежала ветка, отломившаяся когда-то от старого дерева, остатки ствола которого угадывались на дне канавы.

По этой ветке, как по мостику, двигались сразу несколько упитанных грызунов.

Представив себе, во что может вылиться бой со стаей свихнувшихся крыс, Штык дёрнул Хомяка за рукав и показал направление:

— Быстро хватай свой рюкзак и шуруй в ту сторону! И не смей уходить дальше, чем метров на тридцать! А то шкуру спущу! Буль, ко мне!

Пока испуганный Хомяк разбирался с рюкзаком и прислушивался к себе в поисках безопасного прохода, а Буль рысью приближался к камню, Штык поднял свой автомат и несколькими выстрелами разнёс ветку вместе с двигающейся по ней крысиной подмогой в мелкое красно-серое крошево. Стая на том берегу отозвалась яростным шипением, и от этого, совершенно непривычного, пропитанного злобой и яростью звука Штык ощутил лёгкий озноб настоящего страха. Непривычная эмоция пугала, но в то же время ему вдруг остро захотелось испытать это чувство ещё раз.

— Дадим Хомяку отойти десятка на два шагов, — сказал Штык подбежавшему Булю, — и уходим. А пока смотри — не найдут ли они новое место для переправы.

В этот момент крысы на другом берегу вдруг разом метнулись вдоль берега и растворились в густой траве.

— Сбежали, козье вымя! — вынес победный вердикт Буль.

— Хорошо, кабы так, — озабоченно сказал Штык. — Ну, всё тогда, уходим.

Хомяк удалялся по длинной кривой, явно огибая что-то незримое, опасное и протяженное по размерам. Штык снова поставил Буля в арьергард и строго наказал всё время посматривать назад. Просто на всякий случай.

— Крысы, конечно, не те животные, что преследуют врага, но ты не расслабляйся, тут особое место, здесь всё бывает, — сказал он одевающему рюкзак «ефрейтору» и повернулся в сторону Хомяка.

— А когда же обед? — недовольно спросил Буль в спину удаляющемуся командиру.

— Можешь остаться здесь, — не оборачиваясь ответил Штык. — И тогда обед непременно состоится. Правда, не у тебя, а у тех милых рыжих зверьков.

Минут через сорок Хомяк впереди вдруг оступился, упал на колени и боком завалился в траву.

Штык вздрогнул, опустился на одно колено и внимательно осмотрелся по сторонам сквозь прицел автомата. Ни движения вокруг, ни звука выстрела. Может, Хомяк всё-таки попал в аномалию, которую не сумел почувствовать?

Сердце болезненно стукнуло, но раскисать себе Штык не позволил. Он так привык, что генералы безошибочно определяют все опасные места, что самым непозволительным образом расслабился. И теперь пожинал плоды своей беспечности. Жестом подозвав Буля, Штык показал ему на тело товарища впереди:

— Подойди шагов на десять и осторожно позови. Надо понять, что случилось и жив ли вообще наш солдат. Я буду прикрывать.

Буль без единого слова обогнул командира и осторожно двинулся к телу Хомяка. Остановившись, он повертел головой, словно оценивая, не подглядывает ли кто за ним, и вдруг рявкнул на весь лес:

— Рядовой Хомяк, встать!

Хомяк заворочался, освободился от лямок рюкзака и с трудом поднялся на ноги.

— Товарищ генерал! — жалобно проблеял он, обращаясь к Штыку. — Я не могу больше идти! Нету сил, давайте отдохнем!

От сердца сразу отлегло. Сообразив, что действие стимулятора, выданного Хомяку утром, видимо, уже завершилось, Штык подошёл к генералам, извлек пластмассовую баночку и вытащил из неё капсулу. В баночке осталось всего несколько продолговатых цилиндриков с округлыми краями. Со вздохом оценив, что этого ресурса осталось совсем ненадолго, Штык закрыл коробку и отдал капсулу Хомяку.

Ждать, пока подействует лекарство, не стали. Штык отдал свой мешок обессиленному рядовому, а сам забрал его тяжёлый рюкзак, попутно вытащив из него четыре гранаты, припасенные ещё с лагеря. Они вполне могли пригодиться, чтобы воевать с крысами, если те снова встретятся где-нибудь на их пути.

— Нам бы теперь снова на просеку выбраться, — озабоченно сказал Штык, поправляя лямку рюкзака. — Да боюсь, заблудились уже основательно. Хомяк, так почему ты ушёл, когда я велел остановиться? Ты ведь не думаешь, что я поверил во всю эту муть с печальным голосом?

Хомяк ошарашенно посмотрел на командира, но в этот момент пронзительный визг разорвал тишину, и буквально в какой-то сотне метров справа от беглецов над травой стали взлетать и взрываться кровавым фейерверком бурые тушки.

— Крысы!

Штык моментально оценил ситуацию. Опасные грызуны и не думали отставать от добычи, но по какой-то причине не смогли следовать за людьми напрямую и двинулись в обход.

— Хомяк, чёрти тебя забери, а ну быстро вперёд! Буль, за ним, дистанция десять метров. Давай быстрее, шевелись, козье вымя!

Хомяк затрусил было дробной рысью, но уже через несколько секунд резко остановился, покрутился на месте и начал забирать вправо. Штык ещё немного понаблюдал за тем, как невидимая в траве крысиная стая идёт вдоль аномалии, затем развернулся и широко зашагал вслед Булю.

Крысы не могут гоняться за людьми! Этот простой факт всегда казался Штыку настолько аксиоматичным, что он даже не задумывался о его обоснованности. Но крысы, которые сейчас преследовали их, отличались от обычных грызунов. С территории, которую они могли считать своей, люди давно ушли. И Штык мог поклясться, что не голод заставлял сейчас крыс преследовать людей.

Он оглянулся, понял, что снова не видит преследователей, и выругался. Эта «игра в догонялки» здорово действовала на нервы. Опять начало темнеть, но теперь Штык с уверенностью мог сказать, что просто вечерело. К нарастающему ощущению какой-то вселенской усталости начинало примешиваться острое чувство голода. Но ни о какой остановке не могло быть и речи — крысы наверняка всё ещё шли следом.

Огромную аномалию впереди Штык заметил сам, ещё до того, как Хомяк взялся обходить её слева. Местность выглядела так, будто кто-то прямо посреди леса пытался сделать футбольное поле. Огромная поляна неправильной формы резко выделялась и тёмно-коричневым цветом редкой низкорослой травы с толстыми коленчатыми стеблями, и окружающими её деревьями с изогнутыми стволами, жадно тянущими ветви только в её сторону, и рельефом, плавно снижающимся к центру этого странного образования.

Хомяк повернул налево, прошёл десятка два шагов и остановился.

— Ну что там у тебя? — спросил Штык, нагоняя сперва Буля, тут же замедлившего шаг, а затем и «рядового».

— Справа дёргает, колет и щиплет, — несчастным голосом сказал Хомяк. — А слева жжёт и боль волной. Опять некуда идти. Опять мы в тупике!

— Отставить истерику! — строго сказал Штык. — Не заходили мы ещё в тупик ни разу до сих пор. Точно пройти нельзя? А если потерпеть?

— Потерпеть могу, — тихо сказал Хомяк. — Но…

Штык уже не слушал его. В этот момент он почти по привычке обернулся назад и обнаружил, что крысы не только никуда не убрались, но и значительно сократили дистанцию. До тёмно-рыжей шевелящейся массы надвигающихся зверьков оставалось каких-то метров пятьдесят-семьдесят, и расстояние быстро сокращалось.

В этот раз крысы приближались с угрюмым молчанием: ни визга, ни шипения. Только целеустремленное движение вперёд, к добыче. И в этот момент Штык вдруг понял, почему грызуны так настойчиво их преследовали — они охотились!

Буль тоже их увидел и, закричав тонким голосом, начал стрелять. Промахнуться по такой массе он не мог, и пули стали выбивать из бурого потока кровавые фонтаны, но крыс это не останавливало.

— Давай попробуем пройти, — требовательно сказал Штык, поворачиваясь к Хомяку. — Ты потерпи сколько сможешь! Пошли! Сейчас!

«Рядовой» с отчаявшимся видом смотрел то на аномалию, то на крыс.

Живой поток грызунов мчался уже совсем недалеко. Ещё немного, и будет поздно куда-либо идти, придётся отбиваться, но Штык знал, что в этой схватке им не победить.

— Ну давай же, Хомяк! — он уже не приказывал, а просил и уговаривал. — Главное, постарайся идти так, чтобы тебя кололо и щипало не сильнее, чем жгло и волной… или как её там… Посередине, в общем, шагай.

Буль выпустил все патроны, трясущимися руками перезарядил автомат и позвал дрожащим голосом:

— Генерал Штык…

— Ну же. Хомяк!

«Рядовой», не говоря больше ни слова, развернулся и двинулся немного наискось от первоначального направления.

— Буль, иди следом за Хомяком. Твоя задача не дать мне отклониться от маршрута, — сказал Штык, проверяя патрон в патроннике автомата. — Если я буду стрелять, то могу не уследить за направлением. Смотри, чтоб я не зашёл… в плохое место.

— Да, мой генерал, — сказал Буль, преданно заглядывая своему командиру в глаза.

— Без приказа огонь не открывай. А как скажу — прикроешь меня.

— Так точно, мой генерал!

Штык теперь шёл вполоборота, стараясь не выпускать из вида приближающуюся тёмно-рыжую массу. Протоптанная Хомяком и Булем тропка стала понемногу забирать вверх. Огромная аномалия разлеглась справа. При взгляде на неё почти физически ощущалась незримая устрашающая мощь, словно где-то рядом закопан ядерный фугас, который должен вот-вот взорваться. А ещё Штык теперь явственно чувствовал, как его тянет в сторону этой поляны, как будто с другой стороны начал дуть ветер, ровно, без порывов, толкающий человека вправо.

Момент, когда крысы напали, Штык прозевал. Стоило на несколько секунд задержать взгляд на Хомяке, достигшем гребня невысокого холма, по склону которого они, оказывается, поднимались последние несколько минут, как сзади раздался уже знакомый визг. Штык развернулся всем корпусом, с трудом компенсируя усталыми мышцами инерцию тяжёлого рюкзака, и практически сразу начал стрелять: ближайшая крыса находилась на расстоянии вытянутой руки, а следом за ней короткими прыжками приближались остальные.

Хорошим стрелком Штык себя не считал, поэтому даже не пытался выцеливать крыс по одной. Несколько коротких очередей сбили атакующую волну, разбросали тёмно-рыжие разорванные тельца по траве, а единственную добежавшую до него крысу Штык встретил хорошим пинком, отбросив грызуна на несколько метров в сторону аномалии.

Продолжая краем глаза контролировать основную массу крыс, продолжающую неспешно приближаться вслед за первой атакующей группой, он видел, как оглушенная крыса прокатилась по траве ещё пару метров, потом вдруг пискнула, перевернулась на живот, выпустила коготки, стараясь вцепиться ими в землю, а невидимая сила потащила её в сторону поляны. Метров десять грызуна медленно волокло по земле, а потом Штык потерял её из вида.

Хомяк успел уйти уже достаточно далеко, Буль, с автоматом наперевес, остановился и ждал своего командира.

Штык перехватил свое оружие одной рукой и сделал короткую неуклюжую перебежку до «ефрейтора». Заметив, как Буль поднимает автомат, Штык на ходу поднял руку:

— Погоди! Тут по-другому надо.

Тяжело дыша, Штык замедлил шаг, развернулся, быстро сбросил рюкзак с плеч и снял с пояса гранату. Аномалия прекрасно показала, как можно использовать её чудовищную силу.

Гранату Штык метнул метров на тридцать, не меньше. Она упала прямо в гущу грызунов, прокатилась немного и замерла на несколько томительно долгих секунд. Часть крыс уже коротко обнюхали её и равнодушно побежали дальше, когда небольшой взрыв взметнул вверх куски земли и множество бурых тушек. Яростный визг и шипение зверьков стали продолжением резкого хлопка и фоном для покатившегося по лесу гулкого многоголосого эха. Тёмный фонтан взрыва вперемешку с дымом тут же превратился в эффектную серую дугу: практически всё, что поднялось в воздух, немедленно отправилось прямо в центр странной поляны. Не меньше двух десятков крыс оказались отброшены за некую условную границу аномалии и выбраться обратно не смогли. Их тела исчезли из поля зрения буквально за несколько секунд. Ещё штук семь или восемь лежали неподвижно возле небольшой воронки и три поджаренные тушки дымились внутри неё. Взрыв разделил поток крыс на две части.

— Буль, давай!

Два ствола харкнули огнём. Попавшие под обстрел крысы начали разбегаться. Многие угодили в аномалию, часть остались лежать на земле, разорванные пулями. Остальная масса животных остановилась.

Не теряя времени, Штык подхватил рюкзак и жестом показал Булю продолжать движение. Через пару минут они догнали Хомяка, застывшего неподвижно в самой высокой точке пологого склона.

По другую сторону холма их взглядам открылось огромное пустое пространство, начисто лишенное деревьев, и поселок, окруженный настоящим морем высокой травы.

Во всяком случае, скопище полуразрушенных домов и большая, огороженная неплохо сохранившимся бетонным забором территория с трёхэтажным зданием посредине вполне могли когда-то быть населенным пунктом районного значения. Рядом со зданием виднелись боксы с открытыми воротами и нестройные ряды ржавеющей под открытым небом техники, а чуть дальше развалины чего-то, смутно напоминающего элеватор.

Штык оглянулся и, заметив, что крысиная стая снова двинулась вперёд, решительно показал пальцем в сторону посёлка:

— Надо идти туда. Может, сумеем забраться повыше.

Хомяк, постарайся идти рядом с аномалиями, чтоб едва терпеть мог. Какая-то часть этих тварей всё равно там сдохнет.

«Рядовой» ничего не ответил, лишь скорбно пожевал губами, сморгнул невольную слезу и побрёл вниз по склону прямо в «прибой» травяного «моря».

— Вы заметили, мой генерал: там среди крыс тоже есть свой «генерал», — поделился вдруг наблюдением Буль.

— С чего ты взял? — удивился Штык, оборачиваясь к преследователям.

— А вон видите, большой такой, пузатенький… Он как остановится — и все останавливаются. А побежит — все бегут.

Среди крыс действительно выделялся зверь, по габаритам явно превосходящий обычную крысу раза в три, а то и в четыре. Выглядел он, впрочем, как и все остальные крысы.

— Генерал так генерал, — спокойно ответил Штык. — Стрелять его не будем — может, он ещё «передумает» и отведёт свои «войска» обратно.

На открытом пространстве стало хорошо заметно, что серое небо над головой потемнело, наводя на мысль о необходимости скорейшего поиска места для ночлега. По счастью, до ближайших зданий идти осталось не так уж и далеко.

Штык велел Булю в темпе догонять Хомяка, а сам оглянулся. Все его мысли были заняты тем, как решить проблему с крысиной погоней. Что делать, если злобные грызуны проберутся в здание вслед за людьми?

Идею поджечь сухую траву, в изобилии видневшуюся под стеблями свежей и зелёной растительности, Штык отмел сразу. Если начнется серьёзный низовой пожар, сгореть в нём самим — проще простого. А вот если обосноваться в каком-нибудь помещении и перекрыть входы кострами, пролезть в такую крепость крысы вряд ли сумеют. Да и отбиться с огнём будет проще. Решение было не сказать чтобы безупречное, но конкретный план действий всё-таки принёс определённое облегчение.

Догоняя Буля и Хомяка, Штык обратил внимание, что прекрасно различает некоторые аномалии на раскинувшемся чуть ли не под ногами зелёном поле. Имея возможность одним взглядом окинуть огромное пространство с травой чуть ли не в рост человека, Штык видел пустые пятачки выжженной земли и полянки со стеблями, уложенными неведомой силой по кругу; ритмично колышущиеся участки, создававшие впечатление работающего где-то у самых корней автоматического станка, и целые островки совершенно неподвижных прямых стеблей, остающихся в таком же положении, даже когда лёгкий ветер пригибал волнами макушки растений по соседству. Даже цвет у одинаковых в общем-то растений значительно менялся от ярко-зелёного до тёмно-жёлтого, создавая на поле причудливый и странный узор.

Занятый этими наблюдениями, он и не заметил, как догнал Хомяка и Буля. Оба «бойца» остановились на половине пути до ближайших развалин и смотрели куда-то под ноги. Штык, прежде чем устроить им разнос, тоже решил взглянуть на неожиданное препятствие.

Им оказался здоровенный череп какого-то животного с сильно выступающей верхней челюстью и крупными зубами. Главная же неприятность состояла в том, что на костях кое-где всё ещё оставались кусочки красно-бурого мяса, а на земле виднелось тёмное пятно, при некоторой фантазии вполне неплохо ассоциирующееся с кровью. А значит, зверь, чем бы он ни был, погиб совсем недавно.

— Я чего-то боюсь, генерал Штык, — подрагивающим голосом тихо сказал Хомяк. — Если тот, кто его сожрал, живёт в этой траве…

— Хватит, рядовой! Хватит! — грубо оборвал его Штык, мысленно и сам вздрагивая от подобного предположения. — Вон смотри, рядом штукенция какая-то кружит в траве. Очередное плохое место. Вляпался зверь в него — а над останками те же крысы поработали.

Буль тут же оглянулся назад, словно только что вспомнил о преследующей их стае. Посмотрел в ту же сторону и Штык.

На вершине холма, с которого они только что спустились, сидел столбиком на задних лапах крысиный «генерал». Вокруг него медленно перемещалась тёмно-рыжая масса.

— Налюбовались? — сердито спросил Штык у «солдат». — А теперь быстро вперёд.

До большого трёхэтажного здания, которое Штык наметил в качестве основной цели путешествия, оставалось ещё метров триста, когда Хомяк остановился перед продольным вывалом травы и беспомощно оглянулся на Штыка.

— Генерал Штык! Дальше хода нет! Жжется, как огонь!

Штык подошёл поближе, хлопнул по плечу Буля, показывая ему, чтоб присматривал за крысами позади, оценил протяженность своеобразной, прямой, как натянутая нить, «тропинки» и дал команду поворачивать налево. Слева, как раз в какой-то сотне метров, виднелось серое двухэтажное здание из силикатного кирпича.

— Это тоже пойдёт, — сказал Штык скорее себе, чем Хомяку. — Пусть не самый высокий дом, но всё-таки второй этаж. Всё, идём туда!

— Смотрите, мой генерал! — возбужденно сказал Буль. — Смотрите! Они уходят!

Крысы в самом деле уходили обратно. Часть их уже достигла гребня холма, некоторые всё ещё неторопливо бежали вверх по склону, и только крысиный «генерал» сидел на вывороченной из земли коряги у края травяного «моря» и, казалось, смотрел вслед людям.

Резкий порыв ветра бросил в лицо мелкий мусор, по-хозяйски прошёлся над верхушками растений, навязывая свою волю, заставляя их кланяться и кивать, соглашаясь неизвестно с чем, закружил клубы лёгкой пыли и отправил их в тёмное небо. Небо такого злостного нарушения субординации не потерпело, нахмурилось, заворчало, отчитывая легкомысленный ветер, разошлось не на шутку и наконец грозно зарычало на провинившегося. Громовые раскаты, многократно отражаясь от стены леса, устроили над травяным полем настоящую чехарду, заметались, накладываясь друг на друга, и стихли, не получив вовремя достаточного подкрепления.

Воздух наполнился мельчайшей пылью, запах дождя не оставил даже малейших сомнений в том, что в ближайшее время высокой траве и усталым путникам, продирающимся сквозь густые заросли, предстоит пережить обильный и безжалостный полив.

Но оставив длинную аномалию по правую руку, Хомяк дальше шёл практически не останавливаясь, и поэтому вскоре маленький отряд уже выбрался из густых травяных зарослей и захрустел ботинками по мелкому гравию, остаткам штукатурки и шифера, устилавших землю перед двухэтажным зданием. Вблизи стало заметно, что строение когда-то подвергалось интенсивному обстрелу из стрелкового оружия: все стены вокруг дверного проёма и окон были испещрены язвами выбоин от пуль.

Первые крупные капли дождя начали звучно шлёпать по земле и строительному мусору, разбросанному повсюду.

Штык вопросительно посмотрел на Хомяка, потом перевел взгляд на Буля. «Ефрейтор» пожал плечами, Хомяк, чуть подумав, слабо кивнул. В дверной проём, правда, «рядовой» идти отказался:

— Плохо тут. Маленько плохо, но плохо. Может, в окно залезем?

Чтобы Хомяк залез в окно, его пришлось подсаживать. И пока он, перевалившись через край проёма, разбирался, не ощущается ли присутствие аномалий внутри дома, Штык и Буль внимательно осматривали окрестности.

Небо окончательно потемнело и лишь изредка озарялось короткими далекими вспышками. Судя по всему, световой день уже практически подошёл к концу. Штык посмотрел на часы, отмечая в голове эту важную точку отсчёта. В предгрозовых сумерках остатки посёлка выглядели на редкость мрачно и даже враждебно. Лес вдали вообще казался сплошной чёрной стеной, окружившей место, где когда-то жили люди.

— Вроде бы спокойно тут, генерал Штык, — позвал из оконного проёма Хомяк.

— Отлично, забирайся внутрь и шагай наверх, проверяй лестницу и второй этаж, — отозвался командир. — Буль, смотри, вон доски из земли торчат, и дерево рядом сухое. Ну-ка давай организуй топливо на ночь.

18

Здание оказалось невелико по размерам. Все внутренние стены были сделаны когда-то из гипса и фанеры, и давно превратились в горки слипшейся серой массы и гнилого дерева, хаотично разбросанного по углам. На первом этаже оказалось сразу пять окон, зато на втором — всего два: одно выходило на поле с высокой травой и лес, откуда пришли Штык и его «бойцы», второе — на остатки посёлка.

На лестнице в одном месте сохранилась часть металлического ограждения, поэтому именно здесь и соорудили наспех баррикаду из битого кирпича, остатков металлических стульев и двух сеток от панцирных кроватей, судя по сохранности, явно принесенных сюда уже после того, как здание перестало выполнять свои первоначальные функции. Баррикада получилась смехотворная, не больше метра высотой, и походила на кучу мусора, но всё же обозначала некий рубеж для возможной обороны.

Пока Хомяк сооружал позади баррикады подобие инквизиторского костра, который следовало поджечь, если какие-либо звери попробуют «взять» лестницу штурмом, Штык при свете малого костерка, на котором Буль готовил простой ужин, чистил и смазывал все три автомата. Вопреки ожиданиям дождь всё никак не хотел превращаться в настоящий ливень и во вспышках далеких молний уже второй час слабо шуршал за стенами и мерно стучал по остаткам крыши.

Все трое валились с ног от усталости, но Штык никому не позволил расслабиться, пока под сухими мелкими веточками в потенциальной огневой защите не была насыпана горсть пороха, добытого из нескольких патронов, а оконные проёмы не оказались утыканы обломками стекла.

В потолке обнаружилась квадратная дыра, ведущая на низенький чердак. Туда Штык не полез, лишь поднялся с помощью Буля по пояс и осмотрелся. Но потом, обдумав пути возможного отступления, велел Булю прислонить к стене большую металлическую раму от какого-то плаката, обрывки которого до сих пор свисали с одного из углов. Теперь в случае необходимости можно будет забраться сперва на раму, а потом, опираясь на кусок арматуры в виде петли, торчащий из края люка, на чердак. Только после этого, глядя на «пожирающего» глазами еду Буля и равнодушно уставившегося куда-то в угол Хомяка, Штык дал команду приступить к ужину и отдыху.

Медленно пережевывая галету из сухого пайка, Штык мысленно перебрал в голове все события, что случились с ними за последние двое суток. Как удалось выдержать все эти немыслимые нагрузки, наверное, известно только той фармацевтической конторе, что выпускала стимулятор, на котором, по сути, они и держались всё это время.

Хомяк так и заснул, привалившись к стене с банкой консервированной каши в одной руке и кружкой горячей воды в другой. Булю, который собрался растолкать своего «солдата», Штык показал кулак и жестами предложил тоже ложиться спать. «Ефрейтор» не заставил себя долго упрашивать: ловко соорудил лежанку из двух рюкзаков и своей куртки и через минуту уже негромко похрапывал, словно с удобством расположился в собственной спальне. Сам Штык, пересиливая желание закрыть глаза и отключиться как минимум до обеда следующего дня, чувствовал внутри неясное напряжение, требующее для начала разобраться со всем, что накопилось в голове за последнее время.

Старые доски горели на удивление ровно, почти не давая дыма и распространяя вокруг приятный, чуть с горчинкой, запах горелого дерева. Пламя костерка нервно плясало под порывами ветра, проникающего в проёмы окон. Снаружи уже давно стемнело, а дождь заметно «прибавил». Аккуратно забрав из рук Хомяка банку и кружку, Штык уложил измученного генерала на бок и подложил под голову свой мешок. Сам устроился у костра так, чтобы оба окна оказались в поле зрения, протянул руки к огню и прислушался.

Мерный шорох дождя и тихое гудение ветра, заблудившегося в закоулках чердака, прерывались лишь короткими грозовыми раскатами, постепенно набирающими силу, но всё ещё бушующими где-то слишком далеко.

Чуть ли не впервые за всё время с момента появления на «генеральской» вечеринке Штык остался наедине со своими мыслями. За ним никто не гнался и не стрелял, не требовал принятия немедленных решений и не упрекал, не жаловался и не пытался заслужить одобрение. Время словно остановилось и подарило измученному сознанию «генерала» такую необходимую сейчас передышку.

Два дня назад с ним произошло самое настоящее чудо. Людей, более-менее удачно переживших встречу с контролёром, можно пересчитать если не по пальцам, то уж точно не прибегая к трёхзначным числам. О счастливчиках, сумевших пережить такую встречу дважды, ходили легенды, но ни об одном из них ничего достоверного не известно. Но теперь он сам оказался одним из таких везунчиков.

И не сказать чтобы это ему не нравилось, но было в произошедшем что-то предельно странное, начиная от провалов в памяти после первой встречи с мутантом и заканчивая непонятной реакцией второго контролёра, по сути, просто позволившего себя убить. Оба события как-то связаны, это очевидно. Но как? Что сделал с ним первый контролёр?

И что спасло во второй раз? Как получилось так, что после первой встречи с мутантом он потерял чувство страха, и, по всей видимости, вновь обрёл его после второй? Потом эти генералы. Что связывало их с контролёром? Почему они пошли на такой риск из-за кулуарной борьбы в своем ведомстве? Почему военный сталкер говорил про опоздание, да таким тоном, что это выглядело как минимум двусмысленно? Сплошные вопросы и ни одного ответа. Штык потер виски пальцами.

Радовало хотя бы то, что теперь ясно, как действовать дальше: остатки дороги, отделявшей некогда «их» здание от остального посёлка, отчетливо видны, и, шагая по ним, наверняка можно выбраться к Периметру.

Руки и ноги медленно наливались тяжёлой, почти невыносимой усталостью. Постепенно это ощущение натруженных мышц распространилось по всему телу. Хотелось не столько спать, сколько просто лечь на пол и вытянуться. Но Штык не мог себе этого позволить: он ни секунды не сомневался, что едва позволит себе расслабиться, как немедленно уснёт. Оставалось только терпеть эту больше похожую на боль усталость.

Судя по звуку, дождь за окном стал ещё сильнее и превратился в самый настоящий ливень. С трудом поднявшись, Штык подошёл к окну, выходящему на поселок. В почти непроглядной темноте дождь падал сплошной стеной, создавая ощущение оторванности от мира. В такую погоду ни один зверь не станет бродить в поисках добычи, которую всё равно ни услышать, ни учуять, ни даже увидеть толком нельзя. Можно было и не упираться с этой баррикадой на лестнице.

Маленький костерок в глубине комнаты почти не давал света, но про себя Штык по многолетней привычке отметил, что если бы кто-то сейчас смотрел снаружи на дом, то в темноте наверняка бы увидел и слабые отблески костра, и тёмный силуэт в проёме окна. Но поскольку смотреть снаружи всё равно было некому, а дождь и вовсе сокращал видимость до считаных метров, Штык продолжал стоять на месте и смотреть в ночь. Яркая вспышка неожиданно близкой молнии осветила на какой-то миг пейзаж за окном. Штык замер, напряженно вглядываясь в ночь, где лишь на долю секунды возникла вдруг яркая картинка, почти сразу же канувшая в беспросветную тьму. Но перед глазами так и стояли чёрно-белые покосившиеся дома с пустыми глазницами окон, жалкие остатки выродившихся деревьев, бессильно тянущих кривые ветки к тёмному небу, и… огромное, не меньше двух метров ростом, человекоподобное существо с лоснящейся кожей и большими выпуклыми глазами.

Совершенно неожиданный приступ панического ужаса парализовал Штыка на целую долгую секунду. Вдоль позвоночника разлилась ледяная покалывающая волна.

Вспышка выхватила монстра из тьмы во время движения. Судя по всему, до него было не больше тридцати метров. Штык продолжал всматриваться в темноту, но она оставалась непроницаемой. Он боялся и одновременно переживал удивительное ощущение острого наслаждения моментом, одновременно желанным и отталкивающим.

Каким-то невероятным усилием стряхнув оцепенение, Штык метнулся в глубь комнаты и схватил свой автомат. По жилам мчался огненный вихрь, уничтожая остатки холода и усталости. Теперь от избытка адреналина его уже просто трясло, и сбросить предохранитель ему удалось только с третьего раза. На ходу поддав ногой под ребра сладко посапывающему Булю, Штык в несколько прыжков вернулся обратно, осмотрелся и занял позицию рядом с лестницей. До окна, выходящего на поселок, было метра четыре, до противоположного оконного проёма — около десяти. На второй этаж так сразу зверю не залезть — лестница перекрыта какой-никакой, но баррикадой.

Успокаиваясь, Штык сделал несколько глубоких вдохов, прислушался, но шум дождя прекрасно скрывал все остальные звуки. Буль вопреки ожиданиям после пинка не проснулся, а лишь обиженно хрюкнул, повернулся на другой бок и снова сладко засопел. Звать его было делом заведомо бесполезным. Идти к нему и будить Штык не решался: слишком отчетливо стоял перед глазами мощный зверь, весь в жгутах мышц, обрывках шерсти и с какими-то кроваво-красными лоскутами на уродливой голове. Судя по всему, двигался он мимо здания, где прятались люди, но Штык мог бы поклясться, что в момент вспышки молнии зверь смотрел прямо на него.

Прошло несколько томительных минут. Постепенно в монотонном и вроде бы однообразном шуме дождя ухо начало выделять отдельные звуки: короткие шлепки капель по камням и бетонным плитам, шорох воды, стегающей заросли травы, лёгкий и какой-то прозрачный звук, с которым капли разбивались о мокрую, напитанную влагой землю.

Глаза Штыка немного привыкли к темноте и стали различать лёгкое голубоватое свечение, распространяющееся откуда-то снизу. Обеспокоенный Штык чуть сместился корпусом, пытаясь рассмотреть происходящее на первом этаже. Похоже, что светилась та самая аномалия, из-за которой Хомяк отказался войти в здание через дверь.

Штык коротко вздохнул и медленно расслабился, откидываясь назад, чтобы опереться спиной о стену, но при этом не выпуская из вида дальнее окно. В дверь, получается, зверь бесшумно не войдет, а если полезет в окно на первом этаже, он его обязательно услышит. Прошло ещё несколько минут. Сердце почти перестало выстукивать беспокойный ритм. Теперь можно попробовать разбудить Буля. Но Штык медлил. Он размышлял, что если монстр шёл по их душу, то давно бы уже стучал когтями, копытами или что там у него по бетонным плитам, шуршал бы гравием и остатками строительного мусора, но среди массы звуков, которые различало ухо, не было слышно ровным счётом ничего подозрительного.

Ещё минут через пять Штык рискнул осторожно приподняться и подойти к окну. Встав сбоку от оконного проёма, он ждал, пока очередной разряд молнии не высветит развалины посёлка. Но внизу никого не было, лишь блестящие мокрые камни и две старые покрышки, нанизанные зачем-то на кусок арматуры в том месте, где Штыку почудился монстр. Пожалуй, при некоторой фантазии их можно было принять за зверя. Молния погасла, и за окном опять сгустился мрак. Тихо переступая по замусоренному полу, Штык переместился ко второму окну, и вновь замер в ожидании грозового разряда. Сразу несколько молний, одна за другой, красиво расчертив небо, целую секунду ярко освещали огромное поле травы и чёрную стену далекого леса. Ни малейшего следа монстра. Штык замер в сомнениях: особо впечатлительным он себя не считал, но картинка со страшным монстром до сих пор стояла перед глазами. Или это всё-таки мокрые камни дали такой эффект?

Слегка успокоившись, но продолжая прислушиваться, Штык вернулся к костерку. Время тянулось, но всё оставалось спокойным. Постепенно начала подступать сонливость. Руки и спина снова налились тяжестью, а ноги, казалось, потеряли чувствительность, словно нижней частью тела Штык уже заснул, а верхней ещё бодрствовал по какому-то странному физиологическому недоразумению. Но погрузиться в сон, особенно теперь, когда за стенами здания, возможно, бродит чудовищное порождение Зоны, Штык не мог позволить себе в принципе.

Пытаясь отогнать сонную одурь, он собрался сделать несколько приседаний, но после первого же упражнения вдруг понял, что встать уже не может: ноги просто не слушались его. Кое-как, цепляясь руками за стену, он сумел подняться, посмотрел на часы и заковылял в сторону своих «бойцов». Свои три часа он продержался. Теперь пора разбудить, например, Буля, сделать ему серьёзное внушение и наконец отключиться — если не со спокойной душой, то с чувством, что всё зависящее от него было сделано.

Буль, впрочем, просыпаться не спешил. Сколько Штык ни тряс своего «бойца», сколько ни хлопал по щекам и ни переворачивал из стороны в сторону, наглый «солдат» лишь громче сопел и, казалось, засыпал ещё крепче. Промучившись минут десять, Штык попробовал разбудить Хомяка, но преуспел в этом начинании ещё меньше: второй боец был вообще похож на деревяшку, выдавая свою принадлежность к миру живых лишь едва заметным дыханием.

Отчаявшись добыть себе часового на смену, Штык принялся ходить от окна к окну, уже не заботясь о производимом шуме, но усталость и сон всё сильнее овладевали им, и скоро стало ясно, что дело того и гляди закончится блаженным обмороком. Спасение пришло случайно: пытаясь ущипнуть себя за онемевшую голень, он ощутил предплечьем что-то твёрдое в кармане и тут же, в радостном озарении, вытащил коробочку с капсулами стимулятора. Проглотив сразу две, он судорожно запил их водой из фляги и замер посреди комнаты, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ноги практически сразу начали подламываться, а глаза закрываться, и Штык снова двинулся от окна к окну, стараясь отогнать надвигающуюся как танковый батальон дремоту.

Минут через пять заметно полегчало. Такой бодрости, как днём, после приёма чудесных капсул он не ощущал, но спать больше не хотелось, и к ногам вернулась чувствительность. Голова, правда, почти не соображала. Перед глазами стояла картинка с чудовищем, выхваченным из темноты внезапной вспышкой, но никаких эмоций по этому поводу Штык больше не испытывал. В какой-то момент ему стало казаться, что залезь сейчас этот самый монстр в окно, он расстреляет его, как мишень в тире. Рефлекторно и совершенно бездумно.

Костёр почти полностью прогорел, но Штык не стал больше подкармливать его кусками старой доски: просто сидел и внимательно разглядывал багровые угли, покрытые ярко-красной сеткой внутреннего огня, которые постепенно темнели, превращаясь в бесформенные чёрные комочки.

Дождь, судя по звуку, несколько ослаб, а ещё немного погодя за окном начало светать.

Буль вдруг протяжно, даже с каким-то надрывом, застонал. Штык вздрогнул, поднялся и подошёл к спящему «бойцу». Даже не видя толком в сумерках лица спящего, он вдруг понял, что с генералом творится что-то неладное. Буль тяжело дышал, в воздухе распространялся сильный запах свежего пота. Нащупав голову «солдата», Штык положил ему ладонь на влажный лоб и даже присвистнул: Буль температурил всерьёз.

— Генерал Штык? — Хомяк говорил на удивление ровным и спокойным голосом, словно не проснулся только что в грязном полуразрушенном здании, а заглянул по делу в кабинет к начальству.

— Похоже, разболелся твой кореш, — хрипло сказал Штык, поворачиваясь в сторону второго «бойца». — Ты сам-то как? Очухался?

— Нормально, товарищ генерал, — осторожно сказал Хомяк. — Руки вот только болят. И ноги. И спина. А так — нормально. Может, я теперь покараулю? А вы поспите.

— Хорошая мысль, — трескуче рассмеялся Штык, вновь ощущая, как дрема начинает накатывать на него неудержимой волной. Он поднялся, взял свой мешок и отошёл в дальний угол. — Значит, так: костёр разведи, Булю воды нагрей, в аптечке посмотри — что-то наверняка есть от температуры. Слушай улицу — могут появиться звери. Меня разбудишь часа через четыре. Вопросы есть?

Что ответил Хомяк, Штык уже не слышал. Разрешив себе расслабиться, он просто привалился спиной к стене, обняв руками мягкий мешок, и практически мгновенно заснул.

19

Проснулся Штык сам. Просто открыл глаза, выныривая из чёрной ямы забытья, и сразу же, ещё не понимая, что происходит, начал подниматься на ноги. В комнате было светло и дымно. Хомяк сидел возле Буля и, бережно придерживая его голову, поил чем-то из железной кружки.

Штык провел рукой по лицу, словно смахивая остатки сна, и наморщил лоб, пытаясь окончательно прийти в себя. В голове было пусто и холодно. Попытавшись выпрямиться, Штык с удивлением осознал, что в его теле практически не осталось не единой мышцы, которая не требовала бы немедленного длительного отдыха. Болели руки и ноги, ныла спина, кололо в боку и саднило в груди. Глаза резало, словно в них насыпали песок, а веки немного припухли. С трудом забросив автомат на плечо, Штык первым делом подошёл к окну. Сумрачное утро встретило его окончательно размокшим пейзажем, тёмно-серым небом с плывущими над самыми верхушками деревьев неряшливыми облаками и мелким моросящим дождиком.

— Ну, что у нас здесь? — хрипло спросил Штык, возвращаясь к огню.

Буль сидел с закрытыми глазами и страдальчески дёргал подбородком.

— Не могу знать! — доложил Хомяк. — Простыл, наверное. Дал ему аспирин — помогло ненадолго. Сейчас дал другой аспирин.

— Что значит другой аспирин? — сварливо осведомился Штык, подозрительно разглядывая разложенные вокруг мешка лекарства.

— Вот, — лаконично ответил Хомяк, демонстрируя пакетик с остатками белого порошка. — Он в воде растворился, выделил газ!

— Ладно, — сказал Штык, присаживаясь рядом с Булем на корточки.

Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, какая именно «простуда» довела Буля до столь бедственного положения. Вчерашний крысиный укус в шею не прошёл даром. Пластырь венчал собой приличных размеров вздутие, медленно наливающееся неприятным тёмно-красным цветом. Штык пальцем аккуратно притронулся к воспаленной коже, и Буль тут же жалобно застонал.

— Хомяк, — с раздражением сказал Штык, показывая пальцем на опухшую и покрасневшую шею Буля. — Ты что, не видишь это? Какая, к оленям, простуда? У твоего товарища половина шеи — сплошная гнойная рана.

— Ну, я подумал… — неуверенно сказал Хомяк. — Точнее, я вспомнил, что при простуде горло — красное. Только не мог вспомнить: изнутри… или снаружи?

— Тьфу, дурак! — в сердцах сказал Штык. — Неси перекись водорода и посмотри какую-нибудь сухую присыпку. Стрептоцид или ещё чего.

— А что мы будем делать? — с любопытством спросил Хомяк, начиная ковыряться в лекарствах.

— Как минимум — откроем рану. Нельзя гной оставлять внутри, — хмуро сказал Штык, сам весьма смутно представлявший, что надо делать дальше.

Сделать перевязку надорванной мышцы или обработать порез он, конечно, мог почти не задумываясь, но с гнойными ранами сталкиваться не приходилось уже давно.

Подготовив несколько кусочков чистого бинта и пластырь, Штык осторожно похлопал больного по плечу:

— Буль, придётся потерпеть. Слышишь меня? Рану надо от гноя избавить, а то сгниешь заживо. Потерпишь?

— Потерплю, — чуть слышно ответил Буль, так и не открыв глаза.

Не теряя больше времени на разговоры, Штык тут же рывком сорвал пластырь. Не обращая внимания на вздрагивающего всем телом Буля, быстро и аккуратно убрал красно-белую жижу с поверхности достаточно большой багровой ямки на шее, обработал перекисью, засыпал стрептоцидом и быстро закрыл ранку чистым бинтом. Хомяк всё это время стоял рядом и с открытым ртом смотрел, как в неприятной красной дыре на шее «ефрейтора» пузырится антисептик.

Буль побледнел, лицо его покрылось крупными каплями пота, но он так и не издал ни звука.

— Ну вот и всё, вот и молодец, — успокаивающе бурчал Штык, закрепляя кусочек бинта на ране пластырем. — Хомяк! Воду ему давай почаще. И уложи его, наконец, как следует!

— Генерал Штык, воды почти нет, — тут же сказал Хомяк. — Половина фляги осталась.

— Понял, — сказал «генерал» после короткой паузы. — Без воды нельзя никак. Значит, делай Булю нормальную лежанку, а потом пойдём искать воду.

— Посмотрите ноги, мой генерал, — жалобно сказал Буль. — Давит здорово.

Штык закатал штанину на ноге «ефрейтора», но ничего, кроме прежней тёмной винтовой полосы, не обнаружил.

— He знаю я, что у тебя там давит, — сказал он Булю. — Полоса как была, так и есть. А больше — ничего.

С трудом пересилив желание сесть, Штык потянулся, чувствуя, как по всему телу начали натягиваться болезненные нити. Нечто подобное ему когда-то приходилось испытывать после небывалых физических нагрузок в своем первом боевом выходе, лет десять назад. Правда, сейчас не пришлось бегать три десятка километров по горным склонам и таскать на себе раненых товарищей под пулями озверевших бандитов. Хотя два последних дня после нескольких лет спокойной и размеренной жизни и без того оказались непростым испытанием. Это даже для него. Что уж говорить о двух генералах, явно успевших отметить свои пятидесятилетние юбилеи. Если бы не стимулятор… Стимулятор!

Если бы у него нашлось время подумать, это стало бы очевидным ещё вчера. Стимулятор дал возможность преодолеть барьер усталости накануне, но бесконечно черпать силы организму неоткуда. Требовался отдых, желательно с хорошим пятиразовым питанием и свежим воздухом. К сожалению, в наличии имелся только свежий воздух.

И хотя сейчас не до полноценного отдыха, получалось, что как минимум день им придётся провести здесь. Буль был нетранспортабелен. Сам Штык мог бы, конечно, пройти несколько километров, но на что-то большее, например, на успешное отражение атаки возможного противника, сил бы уже точно не хватило. Хомяк и вовсе выглядел жалко.

Сняв ботинки, Штык принялся перематывать портянки. Это отвлекало от ощущения, что они упустили очень важный шанс и потеряют теперь целый день. Чистая ткань, намотанная на ногу, странным образом сгладила негативное состояние. С трудом переборов чувство досады, Штык мысленно несколько раз повторил сам себе, что им просто необходимо набраться сил и поправить здоровье, а ему самому вдобавок было бы неплохо и выспаться. Попытка же продолжить поиск Периметра могла привести к неприятнейшему завершению жизненного пути всех членов маленького отряда. Сейчас следовало найти воды и спокойно отдыхать весь день и всю ночь. Чтобы назавтра выйти в дорогу в более приемлемом состоянии.

Хомяк закончил устраивать Буля с удобствами, уложив его на рюкзаках и мешке Штыка. За всё это время «ефрейтор» так ни разу и не открыл глаза. Штык присел рядом с раненым на корточки и положил ему на грудь автомат.

— Буль, — позвал он «ефрейтора», осторожно прикасаясь к его руке. — Мы с Хомяком убываем на поиски воды. Ты остаешься сторожить вещи.

— М-м-м-м, — не открывая глаз, промычал Буль.

— Сюда могут забраться дикие собаки, — вкрадчиво продолжал Штык. — Они всё время хотят жрать. Даже больше, чем ты. Утащат всю еду — будешь полынь жевать.

— Сперва они у меня, козье вымя, сами полынь пожуют, — злобно прошептал Буль, немедленно открывая глаза. — Идите спокойно, мой генерал. Ни одна тварь к нашей еде и близко не подойдет.

Штык удовлетворенно кивнул, сделал Хомяку знак рукой и зашагал к лестнице. «Рядовой», оставив флягу рядом с Булем, собрал остальные емкости, повесил автомат на плечо и поспешил за своим командиром.

На улицу выбирались снова через окно. Пока Хомяк с пыхтением перебирался через остатки подоконника, Штык успел отойти на несколько шагов и внимательно осмотреть мокрую землю между зарослями травы и нагромождением мусора, бывшего когда-то внешней отделкой здания. На мягком после дождя грунте никаких подозрительных следов напротив двери и ближайшего окна не обнаружил и вернулся к выбравшемуся наконец «рядовому».

— Рядовой Хомяк, слушай боевую задачу…

— Так точно!

— Нам с тобой надо найти воды. Это понятно? Вода бывает в колонках и скважинах, но этот случай сейчас не про нас: некому здесь содержать водонапорные башни и подавать электричество к насосам. Значит, остается что?

— Озеро! — не раздумывая ни секунды, брякнул Хомяк.

— Откуда у нас здесь озеро?

— Ну, ручей! — поправился «рядовой».

— Или колодец, — одобрительно подхватил Штык. — Поскольку мы находимся в бывшем населенном пункте, то обнаружение здесь колодца более вероятно, чем положительный результат при поиске ручья. Значит, нам с тобой надо выйти к жилой части и медленно пройти вдоль домов. Понятно?

— Так точно! — Хомяк выглядел похудевшим и уставшим, но строевую стойку всё ещё держал молодцевато.

— Тогда вперёд.

Оставив за спиной давшее им приют здание, они осторожно выбрались на остатки асфальтовой дороги, пересекавшей некогда весь поселок и уходящей по отлогой дуге куда-то в сторону. Дорожное полотно давным-давно растрескалось, пошло буграми и ямами, залитыми сейчас водой, сквозь него местами проросли молодые деревца и приземистые кусты странной коричневой травы с длинными широкими стеблями.

Остановившись в ожидании, пока Хомяк разберётся со своими ощущениями, Штык осматривался по сторонам. Сейчас он находился недалеко от груды камней и автомобильных покрышек, которые скорее всего и принял ночью за чудовище. При свете дня воспоминания об этом вызывали стыд. Можно, конечно, окончательно всё расставить на свои места, отправившись туда вместе с Хомяком и поискать на земле следы здоровенной твари, что могла гулять здесь прошлой ночью. Но, немного поразмыслив, он эту затею отбросил, уверенный в том, что ничего внятного они всё равно не найдут.

Дождь практически прекратился, и лишь лёгкая водяная пыль летела с неба. Слева на дороге стоял ржавый остов легковой машины, бывшей при жизни «Жигулями» первой модели, в простонародье «копейка». Сквозь отогнутый капот выросла кривая берёза, покрытая жёлтыми листьями, которые почему-то не спешили опадать. Справа от заброшенной дороги возвышалось самое высокое здание посёлка, состоящее аж из трёх полноценных этажей. Вокруг него когда-то стоял кирпичный забор, огораживающий боксы с техникой, которые путники видели со склона холма, спасаясь от крыс. Прямо перед зданием, согнутая неведомой силой, вверх торчала створка металлических ворот.

Прямо по курсу, как раз в той стороне, куда собирался двинуться Хомяк, виднелись остатки одичавшего сада. На кривых ветвях деревьев висели тёмные плоды, но пробовать фрукты «естественной селекции» Штык не рискнул бы даже под страхом голодной смерти.

Хомяк тяжело вздохнул и сошёл наконец с остатков асфальта на обочину, немедленно оказавшись в мокрой траве, достающей до середины голени. Сделав несколько шагов, он вздрогнул, остановился, протянул вперёд руки, подумал немного и пошёл немного левее. Идущий следом Штык разглядел слюдянистый блеск на траве далеко впереди, словно залил кто-то траву расплавленным полиэтиленом. Такой аномалии видеть ему ещё не приходилось.

Через полчаса медленного блуждания зигзагами они вышли наконец к заднему двору одного из домов. Прямо у них на глазах кусок штукатурки со стены старого здания отвалился и с глухим шорохом рухнул в траву. Хомяк испуганно присел, провожая стволом автомата источник внезапного беспокойства, а Штык снова внимательно осмотрелся по сторонам.

Запустение, царившее повсюду, чувствовалось здесь гораздо отчетливее, чем на дороге. Оставшись без постоянной заботы человека, дома и сады быстро запаршивели и захирели, медленно сгнивая и разрушаясь. Когда-то здесь наверняка жила большая семья, на широком крыльце играли дети, а взрослые собирали яблоки с ухоженных деревьев и расставляли столы, чтобы позвать соседей да посидеть долгим летним вечером, общаясь за рюмкой чая.

Обломки одного из таких столов Хомяк с опаской обошёл стороной, а на растрескавшемся крыльце Штык не без некоторого внутреннего содрогания заметил кости с остатками рыжей шерсти, голый собачий череп и металлический ошейник из полированных некогда пластин. Видно, отстал Шарик или Бобик от уехавшей в спешке семьи, да так и не бросил свой пост: караулил дом до последнего вздоха.

С другой стороны от дома обнаружился открытый сарай с проваленной крышей, рядом с которым валялись ржавые грабли зубьями вверх да опрокинутая набок тачка. Сквозь дверной проём проглядывал большой цилиндрический бак, смятый снизу гармошкой.

— Нет здесь колодца, — уверенно сказал Штык. — Бак с водой на крыше, видимо, стоял. Из скважины набирали. Пошли дальше.

Хомяк послушно повернул в сторону распахнутых настежь неплохо сохранившихся ворот. Движимый странным болезненным любопытством Штык сделал несколько шагов в сторону дома, пытаясь заглянуть в тёмное окно, но в этот миг в кармане совершенно неожиданно защёлкал дозиметр-радиометр, о существовании которого он успел позабыть.

Судя по всему, где-то рядом с домом имелся источник радиоактивного излучения, и Штык с опаской отступил назад. При этом в сумраке дома, почти непроницаемом для взгляда снаружи, ему почудилось какое-то движение, но, сколько он потом ни вглядывался, ничего заметить так и не сумел.

Хомяк тем временем успел миновать ворота и теперь стоял перед домом, растерянно озираясь по сторонам. Штык поспешил вслед за ним, ругая себя за странную противоестественную слабость: в какой-то миг ему остро захотелось, чтобы из дома кто-нибудь выпрыгнул и напугал его до холодного пота. Чтобы потом этого кого-то можно было изрешетить из автомата практически в упор и навсегда забыть это неприятное желание — почувствовать страх.

Но никто из дома не появился, и Штык с лёгким сожалением вышел через ворота на поселковую улицу, по обе стороны которой дома стояли двумя ровными шеренгами, как батальоны на параде.

Хомяк, нерешительно побродив вдоль обочины, посмотрел на Штыка несчастными глазами и отрапортовал:

— Генерал Штык! Разрешите доложить! На полотно дороги хода нет. Очень сильно давит.

— Ну, нет, значит, пойдём вдоль дороги, — спокойно ответил Штык. — Давай туда.

И он махнул рукой в ту сторону, где виднелось большое трёхэтажное здание и остатки элеватора. Внутри копились безосновательная убеждённость, что колодец в той стороне они обязательно найдут, после чего можно будет, не особенно напрягаясь, завернуть и к интересующему его строению. Предчувствие Штыка не обмануло. Вскоре после того, как они миновали ещё несколько домов, за странным условным забором, состоящим из ровной линейки небольших угловатых деревьев, тянущихся ровной линией между двумя домами, Штык заметил нечто похожее на сруб колодца и небольшую крышу на столбиках поверх него.

Хомяк остановился сам, без команды, но смотрел он не на колодец, а на странный забор.

— Генерал Штык, разрешите обратиться? Это что, доски забора проросли? И каждая доска превратилась в дерево?

Штык перевел взгляд на забор. Действительно, в стволах некоторых деревьев отчетливо угадывались прямоугольные края, кое-где была заметна облупившаяся краска, а в паре мест и шляпки гвоздей. Но удивляться очередному выкрутасу природы Штык уже был не в состоянии:

— Ты давай «эфир» слушай. Не опасно возле этого забора? А то нам за него надо. Колодец там. Видишь?

— Так точно. Опасности не чую.

Колодец выглядел совершенно нормально, что казалось весьма странным, на фоне всеобщего упадка и запустения. Сруб из тёмных бревен был аккуратно обложен камнем по периметру, сверху жерло колодца было закрыто крышкой с ручкой, а рядом даже стояло ведро, привязанное цепью к деревянному вороту. Земля вокруг сруба казалась вытоптанной: в радиусе пары метров не было видно ни единой травинки.

— Такое впечатление, что здесь кто-то бывает, — озабоченно сказал Штык. — Смотри-ка, цепь хоть и ржавая, но звенья друг к другу не приржавели. А ведро вообще нормально выглядит. Может, здесь всё-таки живёт кто-нибудь? Или просто сталкеры за водичкой заходят.

— He могу знать, — печально ответил Хомяк, останавливаясь в паре метров от сруба. — Какие будут приказания, мой генерал?

— Да какие тут приказания, — хмуро ответил Штык. — Следи за округой, а я попробую водицы достать.

Аккуратно сняв крышку, Штык осторожно заглянул в колодец. Внутри оказалось темно — ни блика на воде, ни отсвета, — видимо, колодец весьма глубокий. Стравив цепь с ворота, он взял ведро и медленно опустил его на руках внутрь сруба. Ничего особенного не происходило. Тогда Штык взялся за рукоять и принялся раскручивать ворот, опуская ведро вниз. Вскоре цепь размоталась почти полностью и внезапно ослабла: ведро явно достигло поверхности воды или просто легло на дно колодца. Немного подождав, Штык с усилием принялся крутить скрипучую рукоять в обратную сторону — ведро поднималось наверх уже вместе с водой.

Когда цепь смоталась на ворот почти полностью, Штык перехватил ведёрную дужку рукой, поставил ведро на край сруба и, словно боясь обжечься, отступил назад. Ничего особенного по-прежнему не происходило. Вода была чистой и прозрачной. Осторожно протянув руку, Штык опустил в неё палец. Она оказалась неожиданно холодной, будто её только что зачерпнули из проруби. Радиометр в кармане молчал, поэтому Штык осторожно зачерпнул воду пригоршней. На вкус вода оказалось совершенно нормальной, только от холода немедленно заломило зубы. Хомяк вопреки указаниям начальства перестал следить за обстановкой и жадно наблюдал за экспериментами командира.

— Ну как, товарищ генерал? — вопросил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Нормально, — вынес вердикт Штык. — Давай наливай во все фляги.

Колодец, судя по всему, был общий и располагался в большом свободном пространстве между домами. Двухэтажное здание, в котором они оставили Буля, скрывали деревья, но Штык за «ефрейтора» пока не волновался. С водой им откровенно повезло, теперь можно со спокойной душой осмотреть трёхэтажное строение, которое по высоте тянуло на все пять этажей обычного дома. Мысль о том, что минувшей ночью монстр ему мог и не померещиться, всё никак не давала Штыку покоя. И с этой точки зрения, возможность забраться на следующую ночь повыше и в большее по размерам здание представлялась всё более соблазнительной.

Когда Хомяк закончил разливать воду по фляжкам, Штык ещё раз огляделся, потом прислонил свой автомат к срубу, стащил бушлат, форменную куртку и рубаху и протянул сложенные ковшиком ладони:

— Полей. Хоть немного себя в порядок приведу.

Ледяная вода обжигала не хуже кипятка. С фырканьем и довольным кряхтением Штык умылся, потом бросил пригоршню воды на шею, ухнул, добавил ещё и, уже не робея, принялся плескать воду на грудь и спину.

— Кончилась! — объявил Хомяк, демонстрируя пустое ведро.

— Так набери ещё, — нетерпеливо скомандовал Штык.

Хомяк пожал плечами, положил свой автомат на край сруба, схватил ведро и с силой бросил его в колодец.

— Чтоб долго не разматывать, товарищ генерал, — самодовольно пояснил он Штыку, который неодобрительно смотрел на быстро вращающийся ворот и мелькающую изогнутую рукоять.

Глухой гулкий удар откуда-то снизу возвестил, что ведро достигло воды. Хомяк поплевал на ладони, взялся за рукоять, но вдруг слабо вскрикнул, и почти в этот же момент из колодца раздался тонкий свист, а спустя мгновение над срубом поднялось облако пара.

В одно слитное движение Штык подхватил свой автомат и в три длинных прыжка очутился в добром десятке шагов от колодца. При этом Хомяк умудрился оказаться у него за спиной, где самым настоящим образом спрятался, как за деревом.

— Это что такое было? — в полном недоумении риторически вопросил Штык, разглядывая медленно расползающиеся белые клочья, оставшиеся от парового облака.

Словно в ответ в пространстве между крышей и срубом жарко полыхнуло, на долю секунды под воротом возник сгусток ярко-красного огня и ушёл вниз, словно провалился в жерло колодца. Штык с Хомяком почти синхронно сделали ещё несколько шагов назад, и тут над срубом поднялся короткий гейзер кипящей воды. Часть бурлящего потока перелилась через край сруба, расчертив землю вокруг колодца сеткой дымящихся ручьев, а остальная вода медленно опустилась обратно, и через мгновение о гигантской кипящей кастрюле, «маскирующейся» под колодец, напоминали лишь мокрый сруб да жидкая грязь, в которую превратилась лишенная травы земля.

Легкий ветерок прошёлся по обнаженному мокрому торсу Штыка, словно остужая после жаркой схватки.

— Как же ты, гад, аномалию проспал? — Настоящих претензий к Хомяку быть не могло, но оставлять данный вопрос без внимания было бы неправильно с воспитательной точки зрения.

— Так чисто всё было, мой генерал, — испуганно залопотал Хомяк. — А когда руками взялся да повернуть хотел, вдруг кольнуло и как будто укусило!

— Ладно, — успокаивающе сказал Штык. — Вроде обошлось всё. Но на будущее смотри мне! Надеюсь, что вода всё-таки нормальная. Ну, если что не так — первый и узнаю.

Он коротко хохотнул, ощущая, как отпускает напряжение, внимательно осмотрел мокрый сруб и сделал пару осторожных шагов к своей одежде.

— Сейчас-то как? Не колет?

— Никак нет, мой генерал, всё спокойно, не бойтесь. — Судя по голосу, Хомяк при этом предпочитал оставаться на месте.

Одежда оказалась мокрой настолько, что её пришлось отжимать. Правда, после «взбесившегося» колодца это уже не казалось серьёзной проблемой. Тем более что бушлат лежал чуть дальше и остался сухим.

— Заодно и бельишко постирал, — сказал Штык, с усилием скручивая рубаху. — Помоги хэбэшку отжать.

Натянув кое-как на себя мокрую одежду, Штык с подозрением осмотрел сложенные в горку фляжки. Похоже, что странная аномалия, ненадолго появившаяся внутри колодца, не влияла на качество воды, поскольку никаких неприятных последствий сам Штык пока не ощущал. Больше ничего их у колодца не удерживало, но ощущение какой-то неправильности в окружающей обстановке заставило командира ещё раз внимательно осмотреться по сторонам.

Сруб колодца, мокрая земля, фляги, которые Хомяк начал поднимать с земли, ограда из проросшего забора… И вдруг он понял.

— Автомат, — нехорошим голосом сказал Штык и повернулся к Хомяку. — Ты куда, придурок, свой ствол подевал?

Хомяк вытянул шею, пытаясь что-то высмотреть через плечо командира, потом пожал плечами и преувеличенно нейтральным голосом сказал:

— Там лежало. На бортике. Может, упал… за колодец?

— Ну, так иди и найди его за колодцем.

Ледяной тон Штыка не предвещал ничего хорошего, и Хомяк принялся по кругу обходить грязный пятачок земли вокруг сруба.

Штык отчетливо помнил, как Хомяк бросил свое оружие на край колодца. Упасть за сруб автомат не мог ни при каких условиях. А это означало, что крайне важная и жизненно необходимая единица огнестрельного оружия покоилась теперь на дне колодца.

— Ну?! — бешено взревел Штык, осознав весь масштаб утраты. — Где твоё личное оружие, солдат? Куда ты подевал свой автомат, гамадрил ты драный?

— Не могу знать! — орал с другой стороны колодца враз побелевший от страха «гамадрил». — Тут он лежал! Вот на этом самом месте!

— Да ты что, уродец, — всё больше заводясь и медленно надвигаясь на «рядового», цедил сквозь зубы Штык, — прошляпил свое личное оружие?! Не мог автомат на плечо повесить? Да ты у меня сейчас за ним в колодец полезешь! Ты у меня…

Очередная угроза застряла у него в горле, когда прямо за спиной Хомяка из густой травы высунулись две отвратительные собачьи морды. От бестолкового «солдата» до двух уродливых здоровенных тварей было не больше двух десятков шагов. Собаки выглядели точь-в-точь как та, что Буль подстрелил накануне, но сейчас они не бежали мимо, а внимательно разглядывали людей возле колодца.

Автомат висел у Штыка на плече стволом вниз. Медленно опустив правую руку, Штык взялся за цевьё и осторожно потянул оружие вверх. Глаза Хомяка округлились от ужаса, и он рухнул на колени:

— Мой генерал! Не убивайте! Я возмещу! Я искуплю! Я больше не буду!

Ни малейшего страха Штык не ощущал. Только небольшое внутреннее напряжение от того, что в любой момент собаки могут броситься в атаку, и тогда придётся стрелять практически навскидку через голову Хомяка. Штык почти увидел, как прыгают разом из травы уродливые твари, как тихо плюет в ответ тяжёлыми убойными пулями его «калаш», как стальной дождь дробит собачьи кости, рвет в клочья мускулистые тела, и даже стремительный бросок на жертву не может спасти атакующих мутантов от неминуемой смерти.

Картинка представилась настолько ярко, что в какой-то момент Штыку даже показалось, будто всё это уже произошло, а он лишь вспоминает недавнее прошлое. Но уже через мгновение он пришёл в себя, нащупывая указательным пальцем спусковой крючок. Тот зверь, что стоял правее, обнажил кривые зубы и практически мгновенно исчез в траве. Второй задержался лишь на долю секунды и тоже скрылся из вида, показав напоследок крупный, весь в комках скатанной шерсти, зад.

— Вы же сами виноваты, генерал Штык! — вопил тем временем Хомяк. — Вы же сказали «полей», а могли бы просто велеть пойти обратно! А как же Буль? Вы же один не справитесь!

— Заткнись, — буркнул Штык, опуская автомат, но продолжая смотреть в сторону бурьяна.

— Кто же знал, что оно вот так забурлит? — продолжал оправдываться Хомяк. — Да где ж это видано, чтоб колодцы кипели?!

— Заткнись, я сказал, — с ожесточением сказал Штык. — Быстро бери фляги и пошли.

Ругать Хомяка теперь бессмысленно, да и всё раздражение как рукой сняло. Сам он виноват не меньше подчинённого: надо было сразу объяснить «рядовому», что так оружие бросать нельзя. Но желание хоть немного смыть грязь и пот вытеснило в тот момент все другие мысли. А ещё где-то совсем рядом, в траве, бродили собаки-мутанты. И ни малейшего желания «знакомиться» с ними поближе у Штыка не возникало. Возвращаться по своим следам представлялось теперь слишком опасным. Там, где они пересекли остатки асфальтовой дороги, густая трава очень близко подходила к их маршруту, и если возле колодца Штык ещё мог успеть открыть огонь по нападающим мутантам, то при внезапной атаке из бурьяна шансы на сопротивление приближались к нулю. Самое же забавное заключалось в том, что вернись они, набрав воды, сразу назад, вполне возможно, уже стали бы обедом для диких тварей.

Мысленно прикинув схему движения, Штык про себя даже усмехнулся. По всему выходило, что сейчас им следовало добраться до трёхэтажного здания, подняться повыше да посмотреть на местность сверху. Собак скорее всего будет хорошо видно в траве. И тогда уже можно принимать решение о возвращении к Булю.

Если раньше желание проверить местную «высотку» было почти безотчетным, то теперь для такой экскурсии появилась неоспоримая, практически «железобетонная» причина. Штык показал Хомяку пальцем в сторону трёхэтажного здания, подтвердил свой молчаливый приказ крепким пинком, дождался, пока «солдат» отойдет на десяток метров, и, оглядываясь на каждом шагу, медленно побрёл следом.

Боль во всем теле уже стала настолько привычной, что он её почти не замечал. Но двигаться становилось всё труднее, всё больше хотелось объявить привал и хотя бы минут пять отдохнуть. Судя по нервным, дёрганным движениям Хомяка, «солдат» тоже был далеко не в лучшей форме.

Потеря автомата несколько обескуражила Штыка, но он быстро восстановил душевное равновесие, убедив себя, что стрелок из Хомяка всё равно был никудышный. Да и оставаться в Зоне он рассчитывал не далее, чем до завтрашнего вечера. Ведь за ночь они вполне сумеют восстановиться, а утром пойдут прямо по дороге, в худшем случае обходя крупные аномалии по лесу. Даже по самым смелым прикидкам, до Периметра не могло быть больше пятнадцати километров. А это значило, что уже завтра к вечеру они наконец покинут это мрачное место.

За каких-то десять минут они миновали ещё четыре дома, мрачно глазеющих на редких посетителей чёрными провалами окон, обошли два заросших сорняками и ничем не примечательных с виду участка и вскоре уже шагали между низкорослыми деревьями, окружившими трёхэтажное строение. Хомяк остановился перед дырой в кирпичном заборе, затравленно оглянулся на Штыка, зачем-то протер рукавом выступающий из полуразрушенной стенки кирпич и нырнул в пролом.

Штык ещё немного задержался, осматривая ближайшие травяные заросли, но, не обнаружив ничего подозрительного, подошёл к забору, осторожно перешагнул через собачий череп и оказался прямо перед полуметровой дырой в плотной кирпичной кладке. Хомяка по ту сторону забора уже не наблюдалось. Штык вполголоса выругался, мысленно давая себе зарок в ближайшее время объяснить тупому солдату, что без команды далеко от командира отходить нельзя.

Осторожно пробравшись между выступающими кирпичами, Штык оказался внутри огороженного пространства, значительную часть которого занимали трёхэтажное здание. Длинная череда боксов с открытыми настежь воротами. Первое, что бросилось в глаза, — пара бульдозеров, стоящих на небольшом расстоянии друг от друга и покрытых сплошным слоем ржавчины. Чудь дальше была видна сеялка, а между забором и зданием лежал на боку длинный прицеп. Справа от пролома, недалеко от забора, обзор загораживала небольшая электроподстанция из красного кирпича. Судя по всему, Хомяк завернул именно за неё, так как больше «спрятаться» за такой короткий срок было просто негде.

— Хомяк! — позвал Штык, прислушался и выглянул через пролом в заборе наружу.

Ему показалось, что возле дальнего дома что-то мелькнуло среди кустов, но движение больше не повторялось, и, немного помедлив, Штык сделал несколько шагов в глубь двора. Он никак не мог заставить себя перестать обращать внимание на каждое неясное движение. Вся логика существования в столь опасном месте, как Зона, требовала учитывать каждый подозрительный момент. Но после двух суток постоянного нервного напряжения любая ерунда вдруг начинала обретать совершенно гротескные черты. Внутри возрастала уверенность, что каждый заброшенный дом, даже обложенный со всех сторон аномалиями, непременно стал пристанищем для мутировавших хищников. Что каждое пустое окно непременно смотрело в затылок красными, зелёными или жёлтыми глазами. Что все мутанты в округе непременно хотят отведать именно человечины, и ради этого они готовы часами идти за потенциальной добычей и бесстрашно лезть под пули и гранаты. Психоз, больше похожий на паранойю, уже стоял на пороге, и Штыку стоило больших трудов, чтобы не броситься с облегчением в его объятия.

В каком-то смысле сейчас было гораздо безопаснее прозевать очередную подкрадывающуюся собаку, чем окончательно увериться в том, что каждое движение вокруг является следствием чьего-то желания откусить человеку голову. Самым же странным в этой ситуации оказалось то, что нервное напряжение Штык чувствовал, а того страха, который должен был это напряжение порождать, — нет.

В этом смысле внутреннее состояние походило на тяжёлую рану после приёма сильного обезболивающего.

— Хомяк! — позвал он уже гораздо громче, вслушиваясь в слабое эхо, отозвавшееся спустя пару мгновений со стороны открытых боксов.

— Здесь я, товарищ генерал, — раздался голос «рядового» откуда-то слева.

Штык в недоумении осмотрелся. Рядом никого не было, но голос Хомяка звучал так, словно Он стоял буквально в нескольких шагах.

— Генерал Штык, — робко позвал Хомяк. — Вы что, не видите меня?

— Почему не вижу? — осторожно сказал Штык. — Отлично вижу. Просто жду, пока подойдёшь и доложишь по форме, как положено.

— Но… Но вы же не говорили, что надо подходить, — робко проблеял Хомяк, буквально материализуясь из воздуха.

От неожиданности у Штыка перехватило дыхание, но он справился с удивлением и сварливо сказал:

— А ты что, сам не знаешь, как следует себя вести, когда старший по званию вызывает?

— Виноват, — заученно сказал Хомяк, опуская глаза и вытягиваясь в строевой стойке.

— Конечно, виноват, — согласился Штык. — А теперь кругом марш и топай туда же, откуда только что пришёл.

Хомяк послушно повернулся через левое плечо, сделал несколько шагов и… словно растворился в воздухе.

Штык медленно пошёл следом, и Хомяк тут же появился, словно до этого примерял шапку-невидимку. В двух метрах от него Штык заметил аккуратную ямку с идеально ровными краями.

— Хомяк, а ты ничего такого не чувствуешь? — спросил Штык, пытаясь что-нибудь нащупать рядом стволом автомата. — Здесь же аномалия, блин. Как минимум оптическая.

— Никак нет, мой генерал, — уверенно доложил Хомяк. — Ничего не чую.

— Ну как же. Явно вот тут. А ну погоди…

Штык вспомнил, как искали границы аномалий сталкеры, с которыми он познакомился во время первой командировки в Зону. Заранее заготовленных предметов для бросания у него, конечно, не имелось, но под ногами было достаточно камней и кусков штукатурки. Набрав полную горсть мелких камушков, он бросил их в ту сторону, где могла быть аномалия, спрятавшая Хомяка несколько секунд назад. Камушки исчезли, как крупинки сахара в кипятке, зато в кармане бешеной трещоткой заверещал радиометр.

— Ого! — растерянно сказал Штык, делая несколько шагов назад. — Хомяк, ты туда зачем вообще поперся? Давай к зданию шуруй!

Открытие не стало неожиданностью. Подозрение, что Хомяк чувствует далеко не все аномалии, присутствовало с того самого момента, как они спустились с холма, спасаясь от военных сталкеров. Но, пожалуй, впервые это стало настолько очевидным.

Вблизи здание оказалось не настолько сохранившимся, каким виделось издалека. Кроме обычных уже для глаза следов запустения и медленного разрушения от времени, постройка несла на себе следы ожесточенных боев с применением самого разного оружия. Стены сплошь покрыты миниатюрными кратерами от попадания пуль, исчерчены бороздами осколков и опалены термобарическими выстрелами одноразовых гранатометов. Даже не имея особого представления о том, что творилось в этих местах раньше, Штык легко угадывал следы нескольких схваток, произошедших здесь когда-то в разное время.

Штык хотел попасть внутрь здания и подняться повыше, а для этого следовало найти вход. С той стороны, откуда они подошли, в стене обнаружилась большая, плотно закрытая дверь, мало походившая на обычный вход. Скорее всего она вела на какой-нибудь склад. Поэтому Штык, почти не задумываясь, показал Хомяку пальцем в пространство между зданием и боксами.

Аномалий впереди не оказалось, и они довольно быстро прошли вдоль длинной стены с проёмами окон на уровне второго этажа. Дальше по ходу движения виднелись остатки искореженных ворот, за которыми медленно колыхалось поле высокой травы.

С другой стороны здания обнаружилось невысокое крылечко и дверной проём. Всё пространство вокруг крыльца было густо усеяно костями и черепами. Хомяк встал, не решаясь вступить на это своеобразное кладбище. Штык остановился рядом, с интересом разглядывая место побоища.

И кости, и черепа явно принадлежали кому-то из рода собачьих. На некоторых останках сохранились куски шкур с бурой шерстью. Слева от крыльца лежал спинной хребет таких чудовищных размеров, что сперва показалось, будто у стены кто-то положил здоровый кусок дорожного бордюра.

— Ничего себе, — сказал Штык, осторожно трогая ботинком собачий череп с пулевым отверстием между пустых глазниц. — Кто-то тут вволю собачек пострелял. А вон тот костяк даже подумать страшно от какого пса остался.

Подобрав с земли несколько грязных гильз, Штык покатал их на ладони, оценивая калибр и размер.

— «Калаш», «Макаров», «беретта» и ещё что-то допотопное, — сказал он Хомяку. — Что ж они, дверь заложить не могли?

Вопрос отпал сам собой, когда они вошли в небольшой тёмный вестибюль, откуда наверх, почти сразу от двери, вела широкая лестница. Остатки баррикады и разбитая почти в щепу дверь говорили о том, что бой здесь был жаркий.

— Это, наверное, та здоровая псина дверь разметала, — сказал Штык. — Давай наверх, осмотримся.

Вся лестница была сплошь засыпана кусками разбитой мебели, костями и стреляными гильзами. Верхняя её часть оказалась завалена мусором до такой степени, что через него пришлось перебираться, хватаясь руками за остатки перил.

Обилие стреляных гильз на другой стороне этой мусорной кучи показало, что это тоже когда-то была баррикада.

— Это же как собакам жрать хотелось, что они людей так штурмовали? — вслух удивился Штык. — Знаешь что, Хомяк? А ведь мы сегодня проявили верх беспечности. Если бы они нас так атаковали, твой череп бы уже черви обсасывали. Или крысы. Как тебе такая перспектива?

— Товарищ генерал, — жалобно сказал Хомяк. — Простите меня за автомат. Я ж не хотел. Это случайно…

— Потом про автомат поговорим. Шагай себе дальше.

Второй этаж открывался небольшим холлом, из которого шёл длинный коридор с облупившимися стенами, торчащими из потолка кусками проводов и дверными проёмами справа и слева. Видимо, в свое время это было какое-то административное здание, но с тех пор здесь неоднократно ночевали люди, разводя костры прямо на полу. Перешагнув через такой импровизированный очаг, Штык вслед за Хомяком прошёл по коридору, заглядывая в каждую комнату.

Обстановка разнообразием не баловала. Мебель отсутствовала, пущенная на баррикады внизу либо на дрова для костров, слои масляной краски на стенах покрылись трещинами и встопорщились безобразно торчащими кусками, оконные рамы без стекол перекосились и болтались на сгнивших петлях.

На третьем этаже исследователей ждала та же картина. Длинный коридор, двери, пустые помещения, грязь, куски штукатурки на полу и следы от нескольких костров. Вспомнив, зачем он сюда пришёл, Штык отправил Хомяка осматривать остальные комнаты на предмет наличия аномалий, а сам подошёл к окну. Поселок был как на ладони. В стороне хорошо просматривался тот двухэтажный дом, в котором они оставили Буля. По сути, это было самое высокое строение в этой части посёлка. Вся центральная часть была застроена почти одинаковыми одноэтажными развалюхами, лишь справа, на другой окраине поселения, виднелись несколько двух— и трёхэтажных коробок.

Собак Штык увидел почти сразу. Целая стая зверей неспешно удалялась по той улице, где находился колодец. Значит, вовремя они с Хомяком оттуда ушли.

— Всё чисто, товарищ генерал, — доложил «рядовой» из-за спины. — Там лестница ещё дальше идёт, на чердак. Вся костями усыпана.

— Вот как? — удивился Штык. — Ладно, туда позже заглянем. Ночевать сегодня здесь будем. Надо только Буля забрать и всё барахло сюда перетащить. Думаю, если мы через ворота выйдем, то в аккурат попадём на ту дорогу, где «копейка» стояла. По ней и вернёмся.

20

Буль жрал тушёнку. Не сумев толком вырезать донышко у банки, он пробил её сбоку, раскурочив своим штык-ножом, и, вытаскивая небольшие кусочки мяса, с довольным бурчанием запихивал их в рот. Ни появление «начальства», ни шум, производимый неуклюжим Хомяком, не смогли оторвать его от этого занятия.

Странные скрежещущие звуки Штык услышал ещё влезая в окно. Взяв автомат на изготовку, он осторожно поднялся по лестнице, переступил через баррикаду и получил возможность лицезреть «ефрейтора» в полной красе.

— Смирно! — заорал Хомяк из-за спины Штыка.

Буль перестал жевать и схватился за автомат.

— Спокойно, Буль, свои, — сказал Штык, не обращая внимания на суетящегося позади Хомяка. — Как ты тут живёшь?

— Нормально, — жадно глотая мясо, пробурчал Буль, возвращаясь к банке с тушёнкой.

Будь «ефрейтор» в норме, ему бы за такое «пищевое хамство» не поздоровилось бы. Но учитывая, что проблем и без того хватало, Штык решил пока не заострять внимания на морально-этических качествах своего «бойца».

Прислонив автомат к стене, Штык присел прямо на пол и с облегчением вытянул ноги. Организм недвусмысленно требовал принять горизонтальное положение и восполнить недостаток сна.

— Шея болит, — простонал Буль, роняя автомат и отодвигая изуродованную банку. — Голова кружится. И жрать охота. Всё время. А ещё пить.

— Воды мы принесли, сейчас Хомяк организует, — сказал Штык, кивая «рядовому» в сторону Буля. — Сейчас попьёшь, лекарство примешь, и будем переселяться. А там уже ляжешь по-человечески и поспишь.

— Слушаюсь, мой генерал, — преданно заглядывая в глаза Штыку, сказал Буль и счастливо улыбнулся.

Теперь он до того походил на собаку, встретившую в прихожей хозяина после долгой разлуки, что Штык одновременно ощутил стыд за происходящее и лёгкое раздражение от того, что по воле судьбы оказался в такой ситуации.

Осмотрев рану на шее «ефрейтора», Штык снова очистил её как сумел, обработал и заклеил пластырем. В это время Хомяк неумело «накрывал стол» и грел на костерке воду в кружке.

Во время завтрака Штык приказал Хомяку доложить своему непосредственному начальству — ефрейтору Булю — о результатах похода за водой.

— И с подробностями, — значительным голосом подчеркнул Штык, демонстрируя полное равнодушие к душевным мукам «рядового», страдающего из-за необходимости детально рассказывать Булю о том, как был потерян автомат.

— Ах ты гад! — заорал Буль, услышав, что «и тут автомат куда-то делся». — Да ты же его утопил! Вот сучёныш! Получи!

И выпотрошенная банка из-под тушёнки полетела в голову Хомяка.

— Брэк, — сказал Штык, поднимаясь на ноги. — Потом будем отношения выяснять. Рядовой Хомяк! Костёр затушить, вещи собрать, через пятнадцать минут переезжаем.

За то время, пока Штык с Хомяком отсутствовали, Буль добрался до мешка с лекарствами и основательно его растряс. Чего он успел за это время наглотаться, уже не определить, но температура у него упала, а вот аппетит, напротив, резко возрос. Набив брюхо, он тут же ослаб, и поднимать его пришлось под руки. Но свой автомат Хомяку он отдавать отказался наотрез.

— Да я тебе даже ведро дерьма не доверю, — сказал он с вызовом на робкое предложение Хомяка помочь нести тяжёлую железку. — А настоящий солдат со своим оружием никогда не расстается. Хоть убейте меня тут же — ствол не отдам!

К трёхэтажному зданию двигались по остаткам асфальтовой дороги. Глубокие трещины беспорядочно изрезали дорожное полотно вдоль и поперек. Местами в разломах проросли небольшие деревца и кусты.

Впереди, навьюченный рюкзаком, медленно брёл Хомяк, снова вспомнивший, что у него болят руки, ноги и спина. За ним, на удивление бодро, самостоятельно вышагивал Буль с автоматом наперевес. Штык опасался, что «ефрейтора» часть пути придётся тащить, но тот не только не «дал слабины», но и умудрялся демонстрировать всем своим видом, что ни один мутант, козье вымя, безнаказанным мимо не проскользнет. Замыкал шествие Штык, которому из-за рюкзака приходилось идти вполоборота, чтобы не прозевать возможное нападение собак сзади.

Справа медленно перекатывалось волнами травяное поле. Слева тянулись выродившиеся и одичавшие фруктовые сады. Напитанный влагой воздух был чист и свеж, и даже не верилось, что может так замечательно дышаться в этом заброшенном людьми и облюбованном смертью месте.

Дорогу Хомяку перебежал какой-то мелкий зверек, похожий на раскормленного суслика, и тут же скрылся в густой траве. Если бы не пустые дома и не груды костей, по которым они ходили какой-то час назад, Штык мог бы сказать, что вокруг царит какое-то особенное умиротворение.

Миновав створки ворот и приблизившись ко входу в здание, они снова остановились, пытаясь оценить масштабы разыгравшейся здесь когда-то драмы. Буль дышал, как загнанная лошадь, Хомяк производил впечатление верблюда, который вот-вот падет среди пустыни под весом своего вьюка, но обилие звериных костей выглядело столь впечатляюще, что оба на несколько секунд словно позабыли о своих трудностях, жадно разглядывая давнишнее поле боя.

— Славно тут волков побили, — сказал Буль. — Если изнутри хорошенько закрыться, можно долго оборону держать.

— Так они закрылись, — сказал Штык, останавливаясь в паре метров позади «ефрейтора». — Но, похоже, дверь им высадила какая-то здоровая зверюга. Видишь хребет лежит? На бревно больше похожий. Мы с Хомяком внутри были — там повсюду следы боя. Но человеческих костей не видали, так что, может, и выжили парни.

Облюбовав комнату на третьем этаже, Штык дал своим «бойцам» отдохнуть, а потом заставил всех работать. Практически все остатки мебели, да и вообще всё, что поддавалось переноске, было ранее сложено теми, кто держал здесь когда-то оборону, в три баррикады. Лишь в коридоре обнаружилось почти целое дверное полотно да пара стульев.

Стулья Штык с Хомяком перетащили в «свою» комнату, натаскали обломков мебели из баррикад и соорудили грубое подобие лежаков. Буль тем временем оборудовал место для костра и проводил ревизию оставшихся припасов.

В другом конце коридора обнаружилась ещё одна лестница, ведущая как вниз, видимо, в тот склад, дверь которого они видели, когда подошли к зданию в первый раз, так и на чердак. Лестница была тёмная, без окон, лишь откуда-то сверху сочился робкий свет. На стенах виднелись остатки креплений и торчащие провода в тех местах, где раньше висели светильники. Лестницу от коридора отделяла хорошо сохранившаяся толстая дверь. Поворотный механизм ручки и замка давно заржавел, но несколько капель оружейного масла позволили провернуть защёлку и закрыть дверь изнутри.

Со времени последнего отдыха прошло не более часа, но глядя на измождённые лица «бойцов», Штык сжалился и объявил внеочередной перерыв. Буль тут же повалился на «постель» из досок, да так и замер лицом вниз. Хомяк присел на стул возле стены, повозился, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза.

Штык сидел на широком подоконнике, пил маленькими глотками воду из фляги и смотрел вниз. Из окна комнаты, где они обосновались, просматривалась часть посёлка, двухэтажное здание, покинутое ими несколько часов назад, и стена тёмного леса вдалеке. Поскольку дверей в комнатах не было, через коридор, в окно комнаты напротив, отчетливо просматривались покосившиеся башни хранилищ элеватора. Здесь, на высоте третьего этажа, мир внизу уже не казался таким опасным. Брошенные дома выглядели жалко, и даже сама мысль, что в них может скрываться какая-либо угроза, казалась нелепой.

С трудом подавляя желание лечь и расслабиться, Штык впервые за сутки вспомнил о преследователях. Вряд ли военные сталкеры смогут обнаружить их следы, а потом пройти тот же извилистый путь и с такой же скоростью. Обычно сталкеры ходили по Зоне гораздо медленней, да и прошедший обильный дождь не способствовал сохранению следов.

Всё это значило, что скорее всего об этой угрозе можно забыть с чистой совестью. Надо лишь как следует заложить все дверные проёмы, спокойно переночевать и наутро двигаться строго по остаткам дороги. В худшем случае к вечеру, а в лучшем — может быть, даже к обеду они доберутся до Периметра. А там можно будет даже не искать блокпост. Просто найти камеру наблюдения на одном из столбов и развести рядом костёр, чтобы привлечь внимание дежурной смены.

Буль громко всхрапнул и застонал. Багровая, изрядно опухшая шея «ефрейтора» внушала Штыку самые неприятные опасения. Оставалось только надеяться, что за ночь Булю не станет хуже, а потом они сумеют добраться до границы и… всё это будет уже не важно. Надо только устроить сейчас раненого получше, периодически промывать рану и побольше поить водой. Вспомнив, как Буль жаловался на ноги, Штык осторожно осмотрел тёмные винтовые полосы на обеих ногах. Ему показалось, что полосы слегка вдавились в кожу. Но это, с большой долей вероятности, могло быть лишь его домыслом.

Мысли постепенно перешли к насущным делам. Ещё некоторое время Штык размышлял над тем, что и как нужно сделать в ближайшее время, прежде чем устроиться отдыхать. Потом тяжело спустился с подоконника, хлопнул Хомяка по плечу и вышел в коридор. Буля Штык решил не будить, хотя и собирался ненадолго покинуть здание.

Дождавшись, пока Хомяк выйдет следом за ним на крыльцо, Штык вручил ему нож и показал в сторону ближайших зарослей травы за искореженными воротами:

— Вот тебе инструмент, а вон там — наши подушки и матрасы. Задача: нарезать травы и застелить ею лежаки. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ генерал! — пытаясь выглядеть бодрым, отрапортовал Хомяк. — Разрешите выполнять?

— Вперёд. Я следом иду. Если что — прикрою.

За травой пришлось ходить трижды, но зато вместо старых досок, наваленных в некое подобие лежаков, в комнате появились две мягкие зелёные постели. Воздух немедленно пропитался запахом свежесрезанной травы. Буль, аккуратно переложенный на мягкое, блаженно замычал во сне и зарылся лицом в тонкие стебли.

Баррикада у входной двери потребовала лишь незначительных усилий по ремонту, и за четверть часа Штык с Хомяком полностью заблокировали проход. Немного отдохнув, почти полностью разобрали баррикаду на лестнице и у входа на чердак, перетаскав весь деревянный мусор ко входу на «свой» этаж и устроив из него огромную «башню» под потолок, готовую рухнуть от лёгкого толчка и полностью перекрыть проход. Теперь, чтобы быстро отгородиться от опасности с лестницы, достаточно лишь обрушить «башню» из обломков, а дальше стрелять поверх получившейся преграды.

Только после этого Штык разрешил Хомяку отдыхать, а сам отправился осматривать самую верхнюю часть здания. Все стены на лестнице и возле входа на чердак были покрыты выбоинами от пуль. Разбитая в щепки массивная дверь словно пыталась предупредить, что нет такой преграды, которую нельзя было бы разрушить. Здесь же в изобилии валялись гигантские ребра какого-то зверя, и Штык сразу вспомнил огромный хребет возле крыльца. На полу лежал толстый слой мягкой, но сухой тёмно-коричневой грязи, вперемешку с какими-то длинными перекрученными тряпками.

Чердак оказался длинным, тёмным и пустым. Только у самого входа валялся полуразбитый шкаф, в одном из ящиков которого обнаружились два огарка свечей. Свечи Штык прибрал в карман: свет от костра на третьем этаже будет ночью виден отовсюду, а небольшой огонек свечи можно прикрыть даже ладонью.

Вернувшись в комнату, Штык обнаружил, что оба «бойца» спят, растянувшись на постелях из свежей травы. Постояв немного в растерянности, он забрался с ногами на подоконник и уселся в проёме окна.

Где-то там, во внешнем мире, была середина дня. Здесь серое низкое небо скрадывало неистовый блеск солнца, превращая любое время суток всего лишь в один из оттенков сумерек. Но и этого приглушенного света было достаточно, чтобы охватить разом всю картинку запустения и медленного умирания всего того, что когда-то было смыслом существования нескольких тысяч людей.

Медленно накатывала чёрная меланхолия. Почему-то представилось, как много лет назад здесь впервые кто-то рубил дикий лес, строил первые здания, бурил скважины, прокладывал электрические и телефонные кабели, сеял хлеб… Целые поколения считали это место своим домом, растили здесь своих детей, во что-то верили, на что-то надеялись.

Всё решилось в считаные дни. Люди бежали от кромешного ужаса, в одночасье обрушившего всю их жизнь. Бежали, бросив свое хозяйство, покидали в спешке поселок, спасая себя и своих детей. Много лет в осиротевших домах жил лишь случайно заглянувший в распахнутые окна ветер. Но эхо прежней жизни ещё пряталось где-то здесь, бродило в серых сумерках, заламывало сухие руки и кричало печально на разные голоса. В этих пронзительных звуках ещё можно было угадать шум работающих тракторов и комбайнов, жизнерадостный визг детей и сонное бормотание стариков на завалинках, беззаботные вопли подвыпивших работяг, идущих домой после смены, и тягучий завораживающий напев колыбельной песни. А может, и не колыбельной вовсе — просто через несколько секунд уже хотелось лечь на землю, крепко закрыть глаза и провалиться в бездумную сонную черноту. Женщина пела сильным грудным голосом, и хотя слов было не разобрать, сердце болезненно сжалось в дурном предчувствии неминуемой смерти, разрушения и печального забвения.

По щеке медленно катилась слеза, оставляя на коже прохладную дорожку. Штык вздрогнул и широко раскрыл глаза. Колыбельная всё ещё звучала в ушах и, казалось, пронизывала всё окружающее пространство одной бесконечной печальной нотой.

— Мой генерал, — хрипло сказал Буль, и Штык отстранённо посмотрел на своего «бойца». — Вы, извиняюсь… выть начали, мой генерал. Вы бы не спали на окне, мой генерал. Так и вниз свалиться недолго. Идите на мою постель, а я посторожу. Получше мне уже. Посторожу — как есть не засну.

Со второй лежанки на Штыка испуганно смотрел Хомяк, и в его глазах читалось, что Буль не соврал, и «генерал Штык» действительно только что выл во сне совершенно нехарактерным для себя образом. «Ефрейтор» в это время поднялся с травяной постели и сделал приглашающий жест рукой:

— Мой генерал, вы нас всю ночь охраняли. Если вы не восстановите силы, всем нам только хуже будет. Вам кошмары снились потому, что вы сидя спали. Ложитесь. Ложитесь же!

Не говоря ни слова, Штык слез с подоконника и завалился на лежанку Буля. Повернулся на бок, втягивая полной грудью запах свежесрезанной травы, и почти сразу же заснул.

21

Проснувшись, Штык обнаружил, что его «солдаты» куда-то исчезли. Голова была ясной, руки и ноги, хоть и продолжали побаливать, уже не казались такими тяжёлыми и уставшими, как раньше. С удовольствием потянувшись, Штык посмотрел на часы. Судя по всему, проспал он около четырех часов. Услышав тихие голоса из коридора, поднялся и подошёл к дверному проёму.

Буль и Хомяк о чём-то говорили вполголоса у небольшого костра. Рядом с огнём стояла банка тушёнки и кружка с водой. При появлении Штыка оба замолкли и вопросительно уставились на своего командира.

— Как спалось, мой генерал? — заискивающе спросил Буль. — Если выспались — прошу к столу!

— Спасибо, не ожидал, — одобрительно ответил Штык, сделал несколько шагов вперёд и подсел поближе к огню. — Ну-ка, покажи, как там твоя шея.

Буль послушно повернулся спиной, и Штык внимательно осмотрел красное вздутие под бинтом. Особых изменений не наблюдалось, но Буль был бодр, и это внушало определённые надежды.

— Ну что, о чём беседу держим? — весело спросил Штык, берясь за тушёнку и галеты.

— Мы пытались вспомнить хоть что-то из своей прошлой жизни, товарищ генерал, — серьёзным голосом ответил Хомяк. — Расскажите нам что-нибудь. Как мы служили, где мы живем, что случилось с нашими товарищами по службе… Секретное не раскрывайте. Расскажите только самое несекретное. А то у нас уже такое ощущение, что мы всю жизнь тут прожили, в этой вот… Зоне.

Штык чуть не подавился тушёнкой, но вида не подал: сидел себе спокойно и продолжал ковырять ножом в банке. За последние сутки он уже как-то успел подзабыть, кто всё это время идёт рядом с ним, причиняя одни неприятности за другими не менее успешно, чем обыкновенные молодые солдаты. По большому счёту, со времени вечеринки у Олега Павловича мало что изменилось, и генералы-заговорщики не стали лучше только потому, что о них ему приходится заботиться вот уже… месяц? Неделю? Нет, всего двое суток!

— Ты, Хомяк, — сказал наконец, откашлявшись, Штык, — разводишь у себя в тумбочке сусликов. И продаёшь их братьям по разуму в пехоту. А ты, Буль, держишь плантацию кактусов на подоконнике в каптерке. Больше ничего рассказать не могу до самого нашего возвращения в Родные казармы. Тема закрыта.

С этими словами он поднялся, забрал кружку с горячим чаем и ушёл в комнату, оставив у костра ошарашенного Хомяка и задумчивого Буля.

Сытная еда, горячее питьё и облегчение от мысли, что «ефрейтор» пошёл на поправку, сыграли со Штыком злую шутку: собираясь лишь немного полежать, прежде чем занять чем-нибудь слишком расслабившихся «бойцов», он незаметно для себя заснул. А когда проснулся, небо за окном показалось ему уже чуть темнее, чем утром.

Мысленно чертыхнувшись, Штык посмотрел на часы. Судя по всему, проспал он ещё добрых пару часов, и день потихоньку двигался к своему закономерному финалу. В коридоре царила тишина, и Штык поморщился, сообразив, что забыл дать внятные указания по очередности сна, и оба его «бойца» скорее всего опять дрыхнут.

В коридоре, однако, никого не оказалось, а от костра остались только едва тлеющие угли. Ещё не до конца понимая, что происходит, Штык спустился по лестнице и вышел на крыльцо.

Улица встретила его влажным воздухом и запахом разогретого металла. Начало смеркаться, и Штыку показалось, что границы видимого мира сжались вокруг заброшенного посёлка. И даже сам воздух, казалось, стал плотнее. Следов дождя, что поливал прошлой ночью как из ведра, уже почти не осталось. По контрасту с темнеющим небом кости, разбросанные вокруг крыльца, казались гораздо белее, чем утром, словно собирались начать светиться с наступлением темноты.

«Бойцов» нигде не было видно. Штык замер на месте, медленно погружаясь в лёгкий ступор. Такого поворота событий он никак не ожидал. Правда, перебрать в голове все возможные варианты он не успел: из-за угла, застегивая штаны, появился Буль. И замер, оценив выражение лица непосредственного начальства.

— Я что-то не пойму, Буль, что здесь происходит? — нарочито строго спросил Штык, ощущая, как спадает внутреннее напряжение.

— Да и я что-то не совсем понимаю, — осторожно сказал Буль, заглядывая командиру в глаза. — Тут что-то происходит?

— А ты сам как думаешь? — вкрадчиво вопросил Штык. — Твой генерал крепко спит, лежит практически беззащитный перед злыми порождениями Зоны, а ты со своим дружком в это время по окрестностям шастаешь? Где, кстати, дружок твой?

— Да он эта… Придёт сейчас, — невнятно ответил Буль, пытаясь проскользнуть мимо Штыка на крыльцо.

— Где рядовой Хомяк, ефрейтор Буль? — мгновенно меняя тон, рявкнул Штык.

— Да он эта… Я ему говорю, ты что, гад, автомат утопил? Двадцать тебе, говорю, нарядов вне очереди. Давай сюда, говорю, магазины, они тебе всё равно больше не нужны. А он заныл, заныл…

— Ефрейтор Буль!

— Ну и пошёл он свой автомат доставать из колодца. Я ему говорил: «не надо», а он…

— Что?! — заорал Штык, хватая «ефрейтора» за ворот. — Да ты в своем уме?

— А чего такого случилось-то, мой генерал? — успокаивающе заговорил Буль. — Вы не волнуйтесь, сейчас походит кругом колодца да придёт. Как он вниз-то полезет? Его ж обратно никто не вытянет уже. Постоит, остынет, да вернётся.

— Когда он ушёл? — быстро успокаиваясь, сказал Штык. — Сколько времени прошло? Ну? Быстрее соображай, жаба мордатая!

— Да как вы заснули, так, считай, через четверть часа где-то и ушёл. Сказал ещё, что не простит генерал Штык всё равно потерю оружия. Факт, что выберет время и пристрелит. Даже уже хотел один раз пристрелить.

— Стой здесь, — сказал Штык и метнулся по лестнице наверх.

Меньше чем через минуту он вернулся, буквально впихнул Булю его автомат и толкнул в плечо:

— Быстро туда! Может, ещё успеем!

— Куда туда? — недовольно забурчал Буль. — Никуда не денется. Пошастает и придёт.

— В посёлке — собаки. Он их не видел, а я… ну не подумал ему сказать. Кто ж знал, что вы такие… Оба… Что ты кретин, что он. Два сапога с одного куста. Да и я тоже хорош. Всё! Вдоль здания до пролома в заборе и по улице вон в ту сторону бегом марш! Шевелись, задница с ушами!

Буль засеменил вперёд, изображая вялый бег, но в реальности двигаясь не быстрее, чем обычным шагом. Штык пристроился сзади метрах в пяти с автоматом наперевес. Мышцы уже почти не болели, некая душевная вялость, преследовавшая Штыка всё время, что они бродили по Зоне, практически сошла на нет, голова работала четко, трезво прикидывая шансы недотёпистого «солдата» на выживание.

Выбравшись через пролом в заборе на улицу, они довольно уверенно, хоть и не так быстро, как с Хомяком, двинулись в сторону колодца. Несколько раз Буль обходил аномалии совсем иначе, по более длинному пути, чем утром это делал Хомяк, но Штык не стал на этом заострять внимание: вполне достаточно, что они непрерывно двигались в нужном направлении.

Хомяка возле колодца не оказалось. Сам колодец выглядел таким же, каким они увидели его впервые этим утром. И даже ведро стояло на прежнем месте, а цепь была аккуратно смотана на ворот. Штык беспомощно огляделся, надеясь увидеть «рядового» сидящим где-нибудь неподалёку, но его ожидания не оправдались.

— Ну и что дальше? — риторически спросил Штык у Буля, испытывая при этом лёгкое желание треснуть его по морде за все последние идиотские выходки обоих «бойцов».

— Можно в принципе поужинать, — степенно и рассудительно сказал Буль. — После еды и голова лучше соображает.

— Давай рассуждать логично, — оглядываясь по сторонам, сказал Штык. — Цепь смотана на вороте. Утром мы отсюда просто сбежали, испугавшись собак и аномалии. Значит, Хомяк пришёл сюда, смотал цепь и поднял ведро наверх. А потом ушёл отсюда, но не «домой». Вопрос: что заставило его пойти куда-то ещё?

— А может, он на охоту пошёл, товарищ генерал? — тут же предположил Буль.

— На охоту? — спросил Штык с недоумением. — На какую охоту?

— Ну, это же так просто, мой генерал, — снисходительно сказал Буль и довольно засмеялся. — Рядовой Хомяк пришёл сюда, вытащил ведро, а в нём обнаружил свой автомат. Автомат же в колодец упал? Ну и попал прямо в ведро! Точно вам говорю, так оно и было! А потом решил искупить вину и принести дичи к ужину. Автомат есть. Места тут непуганые…

— Это ты у нас идиот непуганый! — с раздражением оборвал его Штык и, схватив за рукав, развернул лицом к зарослям травы. — Туда смотри. Если оттуда появятся собаки — бей. Вопросы?

— Никак нет! — бодро ответил Буль, всем своим видом демонстрируя, что начальству, конечно, видней, но догадка-то, козье вымя, наверняка верна.

Толика смысла в словах Буля была: Хомяк и впрямь мог выудить автомат из колодца, если вдруг ему очень сильно повезло. Но куда он делся потом? Обратно к зданию он не вернулся, иначе бы они его встретили. Значит, что-то погнало его прочь. Собаки? Земля под ногами была твёрдой и словно даже утоптанной, так что о поиске следов можно забыть сразу. Оставалось рассчитывать на логику и попытку предугадать поведение немолодого и пугливого «солдата». В развалинах маленьких домов он прятаться не будет, поскольку не сможет там толком закрыться. Значит, если бежал, то непременно в сторону двухэтажных кирпичных зданий, видневшихся в некотором отдалении. Утром Штык на них и внимания-то не обратил, а обозревая окрестности из окна, просто скользнул равнодушно взглядом. Однако если собаки отрезали Хомяка от «дома», он запросто мог попробовать пройти дальше, чтобы спрятаться где-нибудь повыше. К двухэтажном домику, что стал их пристанищем в прошлую ночь, он вряд ли бы вернулся: и закрыться бы там не получилось, и пройти пришлось бы рядом с высокой травой и кустами, а если он увидел собак, то явно напугался.

Ничего умнее в голову не приходило, а время поджимало: накануне он постарался засечь по своим часам, во сколько на улице стало окончательно темно. Судя по всему, на поиски у них оставалось не больше трёх часов.

— Так, Буль, смотри сюда. Вон там стоят большие кирпичные дома. Видишь?

— Так точно, мой генерал.

— Если собаки Хомяка только напугали, он мог попробовать добежать туда и спрятаться на верхних этажах. Поэтому сейчас мы пойдём и попробуем там его поискать. Вопросы есть?

— Так точно, мой генерал. А если мы его там не найдём?

— Если не найдём — значит будем лучше искать. Запомни, ефрейтор, разведка своих не бросает. Нигде и никогда. Надо сделать всё, что в наших силах, потом сделать ещё столько же, а потом ещё поднапрячься. Не имеет значения, что вы там с Хомяком делите периодически. Не имеет значения, хороший он человек или не очень. Это наш товарищ, и оставить его в беде мы не имеем никакого права. Ни морального, ни юридического. Всё ясно? Значит, сейчас прямо вон по той улочке. И по порядку вдоль домов пройдём. Думаю, минут за сорок управимся.

— Рядовой! — неожиданно заорал Буль на всю улицу, и Штык инстинктивно обернулся в ту сторону, куда смотрел «ефрейтор».

Улица по-прежнему была пуста. Ни малейшего движения между домами, и даже ветви деревьев стояли как дисциплинированные солдаты в строю. Штык вопросительно посмотрел на Буля.

— Ну, я подумал: вдруг он тут где-нибудь, недалеко, — пояснил «ефрейтор». — А то вы, мой генерал, сразу анализы разные устраивать горазды да планы стратегические разрабатывать. А мы, простые солдаты, перво-наперво с простого и начинаем.

Буль с превосходством посмотрел на командира, набычился и вдруг, багровея от натуги, снова завопил так, словно собирался докричаться разом до всех блокпостов на Периметре:

— Хомяк!

— Хватит орать, — с недовольством сказал Штык. — А то всю дичь непуганую распугаешь. Шагом марш!

Новая улица разнообразием не баловала. Всё те же потемневшие от времени одноэтажные домишки, покосившиеся заборы да заросшие бурьяном огороды. Только в одном месте Штык остановился, с изумлением разглядывая остатки фруктового сада, в котором все деревья были полностью, до самых верхушек, затянуты какой-то вьющейся бледно-коричневой, словно бы уже высохшей, травой с толстыми короткими листьями. Из-за этого небольшой участок позади дома выглядел как кусок странных джунглей, выросший здесь вопреки законам природы. Буль при этом даже не замедлил шаг, и Штыку пришлось догонять его почти бегом. Дорога на этой улице не имела асфальтового покрытия, и на ней почти не было аномалий, но сквозь плотный, даже словно бы утрамбованный грунт ничего почему-то не росло, и поэтому дорожное полотно выглядело ровным и хорошо сохранившимся.

Первое же двухэтажное здание носило на себе следы ожесточенного боя. В нём не только не было дверей, но и сами дверные проёмы были «расширены» чем-то до размеров гаражных ворот. Внутри угадывались обрушенные лестничные пролеты. Окрашенная жёлтой масляной краской штукатурка на стенах была либо сбита до тёмно-красного кирпича, либо представляла собой унылую имитацию лунной поверхности из-за обилия следов от попаданий пуль. Прятаться здесь ещё более бессмысленно, чем в одноэтажном домишке, но Штык всё-таки велел Булю покричать.

— Рядовой! Хомя-а-а-а-к! — понеслось над пустыми кварталами, и почти сразу множественное насмешливое эхо вернуло дрожащее:

— Ом-мя-мя-мя-а-а-а…

— Странное эхо, — сказал Штык, задумчиво разглядывая ряд окон на втором этаже. — Как будто оперного певца на вибростенд посадили.

— Хомя-а-а-а-а-а-к!

— Всё, хорош. Если слышал — отзовётся. Если не слышал — нечего и глотку драть. Смотри, вон следующий домик на этаж выше. И выглядит поцелее.

В следующем трёхэтажном здании сохранились и двери, и лестничные пролеты, и даже, как оказалось, кое-какая мебель в комнатах. Полы покрывал слой мусора: битое стекло, куски шифера, остатки столов, шкафов и прочий хлам, который обычно незаметно живёт в человеческих жилищах, но сразу появляется в больших количествах, стоит только хозяевам покинуть свой дом.

Каждый этаж представлял собой классический общежитский типаж: бесконечный коридор с дверями крохотных комнат на обе стороны.

— Буль! Значит, смотри: я сейчас поднимусь на третий этаж, а ты иди по второму. Задача: заглянуть в каждую комнату. Если не найдём Хомяка, то поднимешься ко мне, и попробуем сверху разом крикнуть.

Третий этаж сохранился на удивление хорошо. В некоторых комнатах до сих пор стояли металлические кровати с панцирными сетками, а в одной обнаружилось даже застекленное окно. Штык быстро прошёлся по всему коридору, открывая уцелевшие двери и всё больше проникаясь пониманием, что Хомяка здесь не было, да и быть, наверное, не могло. Как-то слишком поспешно он примерил логику «рядового» на свое понимание того, что следует делать в случае угрозы. Хомяк скорее забрался бы на ближайшее к колодцу дерево и ждал подмоги, чем предпринял хоть какое-то активное действие. А коли так, искать его следовало всё-таки вокруг колодца, обходя его всё большими кругами…

Далекий, но приближающийся топот он не столько услышал, сколько почувствовал каким-то шестым чувством. Добрых пару секунд он пытался понять, что же изменилось в окружающем пространстве, и вдруг его осенило: кто-то бежал по улице прямо в их с Булем сторону. Бежал не скрываясь, гулко топая ногами и надрывно хватая воздух уже изрядно надсаженными лёгкими.

В одно мгновение Штык перехватил автомат и припал к подоконнику, осматривая улицу.

— Мой генерал! — заорал снизу Буль, высунувшись в окно и задрав голову. — Вы слышите?

— Да! Занять оборону! — гаркнул в ответ Штык и снял автомат с предохранителя.

Ещё долгих несколько секунд Штык никого не видел — соседний дом стоял чуть впереди и закрывал обзор, — но зато слышал достаточно, чтобы подготовиться к встрече самой настоящей классической погони. И всё равно человек появился в поле зрения совершенно внезапно. Он был невысок, плешив, явно немолод и, очевидно, отдавал последние силы в рывке, пытаясь удрать от неведомой опасности. В первое мгновение Штык даже не понял, что видит собственного «бойца», несущегося куда-то сломя голову по улице. На мгновение сердце болезненно сжалось при мысли, что сейчас Буль закричит, привлекая внимание Хомяка, тот сбавит скорость и уже не успеет укрыться в здании. Но умница Буль только лязгнул на своем этаже затвором, и в тот же миг в поле зрения появились собаки.

Судя по всему, это были всё те же звери, что уже пробовали подобраться к ним с Хомяком возле колодца утром. Правда, теперь их было значительно больше. Все как на подбор: не очень крупные, но крепкие, в клочьях свалявшей шерсти, с оскаленными мордами и короткими пушистыми хвостами.

Между Хомяком и первыми псами было уже не больше пятнадцати метров, и каждая доля секунды необратимо сокращала эту дистанцию.

— Огонь! — рявкнул Штык и выпустил короткую очередь в зверя, бегущего вторым. В том, что Буль будет стрелять по первому, у него сомнений не возникло.

Голоса автоматов — звонкий Буля и приглушенный Штыка — сплелись воедино в смертоносном ритмичном напеве. Кинжальный фланговый огонь с двадцати шагов смел зверей, как ветер сухую листву, обдал серую утоптанную землю ярко-красной кровью и украсил трепещущими в агонии телами. Пространство между домами, где в считанные секунды погоня смертельно опасных хищников за беспомощной жертвой вдруг превратилось в самое настоящее избиение диких собак, наполнилось отчаянным визгом и жалобным рычанием. Циничное эхо тут же принялось насмешливо повторять звуки выстрелов и вопли умирающих животных, создавая жуткое впечатление прогулки расстрельного взвода по зоопарку.

Устроив самую настоящую бойню, Штык не ощущал ровным счётом ничего. Ни радости от спасения своего «бойца», ни жалости к собакам, ни облегчения от того, что нагнетающая, совершенно непонятная ситуация прорвалась наконец гнойником открытого столкновения. Хладнокровно отстреляв два десятка патронов, он спокойно принялся менять опустевший магазин, не отрывая взгляда от улицы. Спустя секунду на втором этаже заглох автомат Буля, и стало слышно, как он лязгает затвором и отсоединяет пустой «рожок».

Хомяк уже исчез из вида, умудрившись снова потеряться, так толком и не успев найтись. Под окном мелькнуло несколько распластанных в беге теней, и Штык уже собрался снова открыть огонь, как вдруг понял, что оставшиеся в живых собаки не спешат картинно пробежать по дороге между домами. Мутанты прижались к стене под окнами, стараясь найти «мёртвые зоны» в секторе неожиданного обстрела. Грамотность этого манёвра со стороны животных удивила Штыка. Он озабоченно перегнулся через подоконник, выглядывая уцелевшего противника. Этажом ниже виднелась голова Буля, который тоже смотрел вниз. Собак под стенами не было. Зато из коридора позади теперь доносились неясные звуки возни и цокот собачьих когтей по бетонному полу. Мутанты не просто спрятались от огня под стенами, а сообразили, где прячутся стрелки, и сами пошли в атаку!

На дальнейшие размышления времени не осталось. Штык дёрнул затвор, взял дверь под прицел и короткими шагами на полусогнутых ногах почти пробежал расстояние до дверного проёма. Слегка толкнув дверь стволом, проверил участок коридора за ней и уже после этого высунулся из комнаты, удерживая автомат так, чтобы можно было немедленно открыть огонь. Справа по коридору собака удалялась, заглядывая в каждый дверной проём, словно пациент в больнице, разыскивающий своего лечащего врача. Штык тут же повернул голову налево. Вторая собака только что вышла из комнаты метрах в пяти от Штыка и теперь в упор смотрела на человека маленькими тёмными глазами.

На втором этаже гулко загрохотал автомат Буля, собака зарычала и припала к полу, готовясь к прыжку. Штык рывком развернул ствол, но псина неожиданно рванула в комнату напротив, немедленно пропав из вида. Чуть ли не затылком ощутив опасность, Штык сделал шаг вперёд, одновременно разворачивая автомат вправо. Собака, что мгновение назад чинно удалялась по коридору, теперь неслась к человеку, оскалив все свои кривые зубы. Ствол автомата ещё завершал движение, а Штык уже нажал на спусковой крючок, стараясь встретить набегающего зверя строчкой очереди, выбивающей высокие фонтанчики цементной крошки из пола. Атакующий мутант внезапно бросился на стену, оттолкнулся от неё всеми четырьмя лапами, поднялся в прыжке над линией огня и почти достал человека острыми зубами. Не хватило ему какой-то пары метров: сила притяжения бросила собаку прямо под ноги Штыку, и он практически в упор высадил в неё треть магазина. Почти разорванная пулями туша ещё двигалась по замысловатой траектории, заливая пол кровью, а Штык без паузы качнул ствол вниз, коротким движением развернулся в другую сторону и, поднимая автомат, сразу дал очередь. Из дверного косяка полетели куски кирпича и штукатурки. Псина, что пряталась в соседней комнате и уже собиралась атаковать человека со спины, с рычанием спряталась за стеной.

Где-то внизу снова забился в истерике автомат Буля. Пару секунд Штык пытался сообразить, что делать дальше.

Атаковать собаку в комнате — опасно. Просто уйти тоже нельзя — тварь в любой момент может броситься со спины.

Но внизу у Буля всё могло быть гораздо хуже, и, отбросив нерешительность, Штык побежал к лестничному пролету. Уже у выхода на лестницу он снова развернулся и дал очередь вдоль коридора, предупреждая попытку мутанта выйти из комнаты.

Внутреннее чутье подсказало, что в магазине осталось патрона два-три, не больше. Спускаясь осторожно по лестнице, он заменил магазин и ещё раз бросил быстрый взгляд назад, а потом осторожно заглянул в коридор второго этажа. Занятый схваткой, он не очень хорошо представлял себе, что произошло с Булем. И только теперь, обнаружив не менее пяти собачьих трупов в залитом кровью коридоре, Штык осознал масштаб развернувшейся тут бойни.

Одна собака ещё дёргала в агонии лапами, однако победителя нигде видно не было.

— Буль! — крикнул Штык, медленно вдвигаясь в коридор. — Буль!

— Я здесь, мой генерал, — тут же отозвался «ефрейтор» из ближайшей комнаты.

Штык, не опуская оружия, быстро прошёл до дверного проёма и заглянул внутрь. Комната была не столько залита, сколько забрызгана красным, и посреди этой кровавой мозаики стоял Буль в окружении ещё трёх собачьих трупов.

— Последнего пришлось прикладом добивать — патроны кончились, мой генерал, — устало пояснил Буль.

— Да ты молодец! — обрадованно и удивлённо сказал Штык. — Сколько же ты их тут перебил? Приклада не хватит насечки ставить!

— Сколько пришло — все тут остались, козье вымя! — с гордостью сказал Буль. — Думаю, вам, мой генерал, если и уступил, то совсем немного.

— Мда, — чуть смущённо сказал Штык и, вспомнив о собаке, оставшейся наверху, вышел в коридор.

Собака стояла у выхода на лестницу и смотрела на Штыка с расстояния буквально в три метра. От неожиданности Штык вскрикнул и вскинул автомат, но мутант тут же попятился и скрылся на лестнице. А мгновение спустя послышался глухой удар и топочущий удаляющийся звук: судя по всему, псина выпрыгнула в окно лестничной клетки и попросту сбежала.

— Что случилось, мой генерал? — тревожно спросил Буль, появляясь в коридоре.

— Да вот, одной твари жизнь подарил, — небрежно ответил Штык, стараясь подавить нервную дрожь во всем теле и перестать ощущать будоражащее наслаждение от пережитого ужаса. — Пусть бежит и плодится, а то в Красную Книгу заносить придётся. Они ещё немного постояли, разглядывая место побоища, потом Буль собрал свои пустые магазины и затолкал их в карманы куртки. Выбравшись на улицу, оба ещё некоторое время разглядывали собачьи трупы перед зданием, пока наконец Штык не вспомнил про Хомяка.

— Пойдём, Буль, нам ещё нашего горе-солдата искать надо. Хорошо хоть в сторону «дома» побежал — проще возвращаться будет.

— Да куда ему бежать-то? — рассудительно ответил Буль. — Мы же здесь. Задохся от бега и лежит где-нибудь недалеко… в канаве.

— Почему именно в канаве? — рассеянно спросил Штык, проверяя в кармане последний полный магазин.

— Дак он такой измотанный был, когда мимо пробежал, что только так: упал куда-нибудь и покатился, — уверенно заявил Буль. — Точно вам говорю. Уж я-то этого хлюпика знаю как облупленного.

Однако нигде поблизости Хомяка обнаружить им не удалось. Буль, осторожно идущий впереди, чуть слышно ворчал, проклиная «глупого рядового», Штык сдерживался, испытывая приступ нешуточного раздражения. Из-за этого дурака — Хомяка — они битый час болтались между развалин, потом приняли серьёзный бой с мутантами, а теперь снова должны были бродить по улицам мёртвого посёлка, рискуя угодить в аномалию, а то и подвергнуться новой атаке мутантов.

— А может, того… пёс с ним, мой генерал? — сказал Буль. — Ну сколько же можно? Ему жить надоело, а мы не ешь и не спи из-за этого!

— Ори давай, — сказал Штык не терпящим возражений голосом. — Сколько раз повторять: мы — разведка, своих не бросаем.

— Хомяк!

— Громче!

— Хомя-а-а-а-к!

«Рядовой» не отзывался. Вокруг постепенно сгущались сумерки, и Штык с беспокойством думал о том, что уже в ближайшие полчаса им придётся отказаться от дальнейших поисков. Тем более что если Хомяк бежал в неконтролируемом ужасе и спрятался в какой-нибудь норе, обнаружить его будет проблематично даже с целой поисковой командой. Но и бросать «рядового» на произвол судьбы в ночном посёлке, где до сих пор могут быть местные хищники, Штык не собирался.

Усталость медленно одолевала тело. Голова мучительно искала выход из сложившегося тупика и не находила его. Буль, похоже, тоже начал сдавать: уже дважды он чуть было не угодил в какие-то аномалии, почувствовав их слишком поздно. После же того, как он в третий раз слабо вскрикнул и отшатнулся назад, в ужасе глядя на свои ботинки, над которыми поднимался слабый дымок, Штык велел ему остановиться, сел на землю и взялся за голову руками.

Если гора не идёт к Магомету… Значит, надо сделать так, чтобы, успокоившись, Хомяк имел возможность быстро найти дорогу к «дому». А они бы его могли поддержать.

В ночном сумраке это можно сделать только с помощью огня. Огонь! Нужно много огня и надолго. Огромный костёр, который может гореть несколько часов кряду. Оставалось придумать, как такой костёр подготовить.

— Подожжём дом, — сказал наконец Штык, поднимаясь с земли. — Подожжём дом прямо под своими окнами и будем смотреть. Если Хомяк очухается — он пойдёт на огонь. Да и зверьё будет отвлечено от обычной ночной охоты. Может быть, кого-то вообще напугаем. А как подойдет Хомяк к огню — тут мы его уже и прикроем.

— Потрясающий план, мой генерал, — тут же сказал Буль. — Пойдёмте его немедленно осуществлять. Да и поужинать давно пора.

— Буль, неужели тебе абсолютно всё равно, что случится с твоим боевым товарищем?

— Нет, мой генерал, но подыхать двоим нормальным людям из-за одного кретина — тоже не очень-то хорошо.

— Хреновая у тебя арифметика, Буль, — устало сказал Штык. — Хоть и логичная.

Дом, выбранный для организации сигнального костра, стоял несколько особняком, метрах в ста от здания поселковой администрации. Поджечь его сразу не удалось: вопреки ожиданиям древесина стен была не столько сухой, сколько «закаменевшей» от старости и больше покрывалась жирными пятнами копоти, чем горела. Буль всё ещё бродил по двору в поисках тонких дощечек, из которых можно было бы сделать растопку, когда Штык обнаружил в сарае лист оргстекла. Разломав его на несколько разнокалиберных кусков, они подожгли дом сразу со всех сторон.

Стены ещё только начали заниматься огнём, когда они через пролом в заборе пробрались на территорию «своего» здания. Буль нёс в руках несколько больших кусков оргстекла. Штык продолжал осторожно поглядывать по сторонам, памятуя о том, что многие хищники в Зоне тяготеют к звукам перестрелки: для них это что-то вроде колокола, возвещающего о начале сытной трапезы.

Отойдя от пролома в заборе, Штык остановился, чтобы посмотреть на то, как разгорается костёр. А посмотреть было на что. Огонь, добравшись наконец до сухой древесной сердцевины, мгновенно набрал силу, охватив жаркими объятиями чуть ли не весь дом сразу. Над забором виднелась только крыша, но яркие красные языки в снопах искр поднимались теперь гораздо выше, легко разгоняя наступающий сумрак.

— Всё, теперь быстро наверх, — скомандовал Штык и первым завернул за угол административного здания.

С этой стороны разгорающийся костёр закрывали высокие стены, но к удивлению Штыка на земле, метрах в двадцати впереди, отчетливо виднелся подрагивающий красный квадрат, словно кто-то приоткрыл поддувало в большой печи. Осторожно приблизившись к нему, Штык заметил возле самой земли край проёма окна подвального помещения. Само окно было почти полностью засыпано землей, но сквозь оставшуюся небольшую прореху гигантский костёр с другой стороны здания давал немного света и сюда.

Движимый любопытством Штык опустился на колени и заглянул внутрь подвала. На противоположной стороне помещения тоже находилось окно, именно сквозь него и проникал на эту сторону свет от огня. И на фоне этого ярко-красного от огненных всполохов окна отчетливо виднелся неподвижный человеческий силуэт.

От неожиданности Штык вздрогнул, выпрямился, яростно махнул Булю рукой и снова заглянул в подвал. Хорошо узнаваемый профиль не оставил сомнений: в темноте, не обращая ни малейшего внимания на бушующий вдалеке огонь, сидел тот, ради которого и затевалось всё это представление.

— Хомяк! — рявкнул Штык, стараясь просунуть в окно голову. — Эй, рядовой Хомяк!

Хомяк продолжал сидеть неподвижно, никак не реагируя на присутствие командира.

— Так. Нашёлся беглец, — озабоченно сказал Штык удивлённому Булю. — Только сидит как истукан. Давай на ту сторону. Там залезть можно.

Он опустился на землю около окна, заслонив собой идущие от огня за забором потоки света. Подвал погрузился в непроницаемую темноту.

— Поджигай, — сказал Штык, кивая Булю на куски оргстекла.

И добавил, в ожидании, пока «ефрейтор» организует факел:

— А ведь Хомяк-то поумнее нас с тобой оказался. Прямо «домой» прибежал. И спрятался там, где его вроде как не найдёшь.

«Факел» наконец разгорелся, и Штык сунул его в окно. На узком пятачке освещённого пространства был виден только песок, аккуратными волнами покрывавший пол подвала. Впервые пожалев, что не взял в лагере у кого-нибудь пистолет, Штык вручил Булю факел и с автоматом наперевес полез в окно. Ноги тут же утонули по щиколотку в мягком песке. Принял факел у Буля и развернулся в сторону темноты, подняв пылающий кусок оргстекла над головой.

Хомяк сидел на куске бетонного блока и неподвижно смотрел прямо перед собой. Его лицо странно блестело, словно намазанное пудрой с блестками. В первый момент Штыку даже показалось, что «рядовой» скорее мёртв, чем жив, но заметив, как пульсирует жилка на шее Хомяка, сделал широкое круговое движение факелом, чтобы убедиться в отсутствии серьёзной опасности, и шагнул вперёд.

Хомяк медленно повернул к нему белое лицо и слабым голосом едва слышно что-то пролепетал.

— Что? — Штык шагнул ближе и ещё раз обвел вокруг факелом.

— Заберите меня отсюда, пожалуйста, — прошептал Хомяк, и в его испуганных глазах заблестели слезы. — Я для вас… я умру за вас, мой генерал, только заберите.

— Пойдём, — мягко сказал Штык, беря «рядового» за локоть. — Ужин остывает.

22

За окном бушевал уже не просто большой костёр, а самый настоящий пожар. Хомяк, смывший с лица белый блестящий налет, сидел с отсутствующим видом и смотрел, казалось, куда-то внутрь себя. Банка перловой каши с мясом стояла перед ним нетронутой. Периодически он крупно вздрагивал всем телом, со страхом озирался по сторонам и смотрел на командира со столь сложным выражением в глазах, что Штыку всякий раз становилось не по себе. Похоже, что Хомяк действительно верил в то, что за потерю оружия его ждала неминуемая смерть.

Сразу после возвращения Штык завалил подготовленными обломками проход, так что теперь они оказались запёртыми на своем этаже. Зато это гарантировало, что никаких неожиданностей больше за ночь не случится.

Буль моментально расправился со своим ужином и бросал украдкой короткие взгляды на нетронутую порцию Хомяка. Его пальцы жили при этом своей собственной жизнью, на ощупь снаряжая автоматные магазины. Две горки патронов разных калибров россыпью лежали перед ним на тряпке, три снаряженных магазина для автомата Штыка были сложены справа аккуратной стопкой. Штык неторопливо грыз галету, запивал её горячей водой из кружки и задумчиво смотрел на обоих, не зная толком, с чего начинать «разбор полетов». Нервное напряжение спало, отчаянно хотелось лечь и закрыть глаза, но Хомяк выглядел настолько запуганным и взбудораженным, что требовалось его как минимум привести в чувство. Да и рана Буля требовала определённого внимания. С другой стороны, и то, и другое могло подождать, пока всё в голове не разложится по своим местам.

Из-за горящего дома казалось, что вечер приостановил свое тактическое наступление на день и окопался на захваченных позициях. Гудело пламя, постреливали разгоревшиеся бревна. Штык разобрал автомат Буля и принялся приводить его в порядок, убирая пороховую гарь и покрывая заново чистой смазкой. Спокойная размеренная работа вносила порядок в хаос мыслей, и постепенно общая ситуация перестала восприниматься как нагромождение диких нелепостей.

Так прошло около получаса. Хомяк, судя по внешнему виду, почти успокоился, Буль снарядил магазины и для себя, и для Штыка, оба автомата были вычищены и смазаны, а костёр за окном потерял былую силу, давая тьме возможность оккупировать комнату с людьми. Штык поставил на стул два свечных огарка, найденных ранее на чердаке, но зажигать пока не стал.

— Ну что ж, дружок, расскажи нам теперь, зачем ты ушёл искать свою потерю, не поставив в известность своего непосредственного командира? — Штык говорил тихо, но строго, давая понять Хомяку, что бояться нечего, но соврать или отболтаться уже не получится.

Хомяк вздрогнул и повернулся всем телом в сторону Штыка:

— Мой генерал, я поставил в известность ефрейтора Буля.

Буль сделал сосредоточенное лицо, взял снаряженный магазин от своего автомата и принялся выщёлкивать из него патроны.

— Ну хорошо, — смущённо сказал Штык, осознавая, что начал «разборки» не с того конца, — что это вообще за дурацкая мысль: доставать автомат из колодца? Ты что, действительно собирался лезть туда? В одиночку? Несмотря на аномалию?

— Ефрейтор Буль сказал, что меня за потерю автомата следует расстрелять. И что он обязательно поддержит вас в этом вопросе. И если я хочу жить — надо идти и достать ствол из колодца, — тихо сказал Хомяк.

Слегка обалдевший Штык повернулся к «ефрейтору»:

— Буль!

— А будет следить в следующий раз за личным оружием, — с вызовом буркнул Буль, не поднимая головы.

— Ну, молодцы, — только и смог сказать Штык. — Что ж вы за бараны-то такие? Да вас обоих под трибунал за такие кренделя! Просто голова кругом идёт!

«Солдаты» потупились.

— А зачем ты туда потащился? — продолжал допытываться Штык. — Не понимал, что ничего не достанешь оттуда? Не мог выйти и на крылечке посидеть, пока я не проснусь?

— На крылечке меня бы ефрейтор Буль увидал. Вот я в подвале и спрятался.

— Ты что-то путаешь, рядовой. В подвал ты залез после того, как ушёл в поселок, а потом бежал от собак.

— Я… не ходил в поселок, мой генерал, — робко сказал Хомяк. — Обошёл вокруг дома, увидел окошко и залез в подвал. Там было очень страшно, там кто-то всё время смотрел на меня в темноте, и я очень боялся вылезти обратно, чтобы он мне на спину не прыгнул. Так и сидел, пока вы не пришли.

— Погоди, погоди, — растерянно сказал Штык. — Мы с Булем отправились тебя искать. Зашли в большой кирпичный дом. Потом увидели тебя. Ты бежал по улице от собак мутантов вроде той, что Буль подстрелил… эээ… вчера. Мы отсекли твою погоню и перебили их. Потом долго тебя искали. И нашли здесь практически случайно! Как ты мог сидеть всё время в подвале, если мы тебя видели в посёлке?

— Вы меня пугаете, мой генерал, — дрожащим голосом сказал Хомяк. — Я даже к забору не подходил.

— А кого же мы тогда видели? — тупо спросил Штык, пытаясь осмыслить ситуацию заново.

— Да врёт он, — враждебно сказал Буль. — Я его хорошо рассмотрел. Он это был. Головой ручаюсь.

— Зачем мне врать? — жалобно спросил Хомяк. — Я бы лучше пошёл и от собак бегал, чем… чем… Мой генерал, в этом подвале таится что-то ужасное. Может быть, вернёмся туда, где сегодня ночевали?

— Да ты с ума сошёл! — Неожиданный поворот темы позволял отвлечься от странного рассказа Хомяка и переключиться на более понятные вещи. — Здесь у нас всё готово к ночлегу. Нижняя дверь — заложена. Верхнюю можем забаррикадировать в любой момент. Дверь в другом конце коридора закрыта на замок. А там? К тому же идти по темноте… И всё только потому, что тебе опять было страшно?

— Там кто-то прячется, — упрямо сказал Хомяк. — Он только и ждёт, чтобы наступила ночь, и тогда…

— Чего же он тебя не сожрал? — насмешливо спросил Буль. — Ничто ему не мешало. Да и нас бы от обузы избавил. Так и скажи: автомат возвращать побоялся, а теперь боюсь признаться…

— Заткнулись оба! — рявкнул Штык. — Слушать меня сюда! Мы никуда не пойдём. И с прогулкой Хомяка разбираться будем завтра, пока вы тут меня совсем с ума не свели. Спать будем по очереди. И если хоть один из вас попробует хоть на секунду в свое дежурство глаза закрыть, я лично ему все зубы повышибаю! При любом подозрительном звуке — будить меня! Вопросы есть?!

К ночи ближе Булю внезапно стало плохо. Сперва он просто тихо сопел и печально смотрел в темнеющее окно, за которым костёр-пожар уже практически полностью отгорел свое, потом на лбу его выступил пот, глаза подёрнулись поволокой, дыхание стало шумным и прерывистым.

Штык, запалив огарок свечи, в очередной раз постарался очистить ранку на шее «бойца» и залить её перекисью водорода. С тревогой отметив, что кожа вокруг рваной ямки сильно потемнела, а гноя стало значительно больше, Штык ещё раз перетряхнул мешок с лекарствами, но ничего серьёзнее пузырька с валидолом так и не нашёл. К тому же закончился пластырь, и шею «ефрейтору» пришлось бинтовать.

Заметив, как «ефрейтор» пытается одной ногой почесать другую, Штык вспомнил про тёмные полосы на ногах Буля. В неровном свечном освещении полосы казались живыми змеями, стягивающими щиколотки и колени «ефрейтора» тугими кольцами. Штык провел по тёмному участку пальцем — кожа как кожа, никаких изменений. Сделать он всё равно ничего не мог и поэтому просто опустил штанину обратно.

Огарок свечи был толстым, фитиль горел хорошо, но всё равно темнота, овладев улицей, пробралась в комнату и окружила людей плотной, непроницаемой для взгляда стеной. После того, как отгорел свое гигантский костёр, с улицы не доносилось больше ни звука. И эта тишина была словно заодно с темнотой — давила и пугала больше, чем самое яростное рычание мутировавшей собаки. Одинокий огонек свечи отважно боролся с мраком, и хоть силы были неравны, бился, отстаивая крохотный кусочек освещённого пространства, до последнего.

Буль спал, но во сне его, видимо, мучили кошмары. Он прерывисто дышал, слегка постанывал и периодически дёргался всем телом, как от болезненного удара. Штык сидел рядом и старался не думать о бегущем человеке, так похожем на Хомяка. Сам Хомяк сидел напротив и, казалось, старался не думать про «свой» подвал.

Где-то в ночи страшно и дико завыла собака. Штыку представилось, что это воет та самая тварь, которая сегодня дважды могла напасть на него, но не напала, а стояла и смотрела. Совершенно не по-собачьи. И от этой мысли ему стало не по себе.

— А! — вскрикнул во сне Буль и открыл глаза.

— Ну как ты? — спросил Штык, кладя руку на лоб «ефрейтору». Лоб был влажный и горячий.

— Я-то что, — прерывисто забормотал Буль. — Если бы дело только во мне. Но нет. Всё не так. Нам всем теперь каюк.

— Буль, я тебе сейчас аспирину дам — полегче будет.

— Мой генерал, неужели вы не понимаете? — Буль начал говорить шепотом, но постепенно голос его становился громче, и стало понятно, что «ефрейтор» находится в сильнейшем возбуждении. — Хомяк был там! Он знает! Там, внизу, под нами… Оно!

Чёрные тени в углах комнаты, куда не мог пробиться свет одинокой свечи, медленно шевелились, обрастая щупальцами и шерстью. Теперь Штык отчетливо понимал, что снова обрёл способность бояться, как раньше. Только никакой радости от столь несвоевременного «излечения» почему-то не было.

— Ляг, я уже достаю аспирин…

— Не чувствуете? — спросил, вытаращив глаза, Буль, опускаясь на лежанку. — Оно уже здесь! Я его чувствую…

Спина Штыка покрылась липким потом. С другой стороны на него смотрел белый от ужаса Хомяк.

— Ефрейтор Буль. Прекратить истерику. Всё хорошо.

Но Буль не унимался:

— Смотрите, смотрите! — Он судорожно схватил командира за рукав и уставился на свечу, показывая на неё толстым пальцем: — Это знак! Видите? Вы видите?

— Что? — Штык пытался говорить успокаивающе, но поневоле начинал приглядываться к стулу, на котором стояла свеча.

— Ну вот, я же говорил, — сказал Буль. Его голос внезапно стал абсолютно безразличным. «Ефрейтор» откинулся на лежанку. — Вот и знак. Смерть. Стоит, смотрит… Видите?

Буль бредил, это было очевидно, но смотрел он при этом столь ясным и печальным взглядом, что поневоле хотелось провести рукой по стулу — убедиться, что там в действительности никого нет.

Буль спал. Лицо его оставалось бледным, спокойным и умиротворенным, как у покойника. Штык посмотрел на Хомяка. Тот был предельно серьёзен и строго смотрел на своего командира. И вдруг наклонился вперёд и зашептал скороговоркой, словно боялся не успеть закончить свою мысль, прежде чем случится непоправимое:

— Генерал Штык, верьте Булю! Зло здесь повсюду, я чувствую его дыхание. Вы же понимаете, что я правду говорю. Я никуда не уходил. Кто-то пытался вас в посёлке заманить в ловушку. Надо бежать, прямо сейчас! В лес, подальше отсюда! Давайте разбудим Буля, пока не поздно, пока не отрезали нам дорогу к отступлению…

— Закрой рот, скотина плешивая, — обозлился Штык. — И если я ещё раз что-нибудь подобное сегодня ночью услышу — пеняй, гад, на себя. Достали вы уже меня. Извлекли по полной. Два сумасшедших клоуна.

Отгоняя дурацкие страхи и досадуя на себя, что сорвался на Хомяке, Штык поднялся и шагнул к окну.

— Вы куда? — испуганно вскинулся Хомяк.

— Сейчас в окно выпрыгну и сбегу от вас, — с мрачным сарказмом сказал Штык и демонстративно повернулся к «солдату» спиной. — Лучше уж там, с мертвецами и мутантами, чем здесь с вами.

За окном царила непроглядная ночь, и только на месте недавнего пожара тускло светились красным остывающие угли. Штык перевел взгляд дальше и замер, чувствуя, как холодеет спина.

По тёмным улицам мёртвого посёлка плыл зелёный огонек. Больше всего он походил на факел неестественно зелёного цвета. Двигался огонек откуда-то из глубины посёлка прямо в сторону Штыка. Впервые за три дня Штык пожалел, что не обзавелся в лагере биноклем.

— Что за чертовщина? — риторически вопросил он, разглядывая странный источник света. — Хомяк, туши свечу. Быстро!

После короткой паузы Хомяк дунул на свечу и уже через секунду стоял за спиной Штыка. Темнота поглотила всё вокруг и только зелёный огонек вдалеке продолжал неспешно приближаться практически по прямой.

— Как думаешь: что за хрень? — приглушенным голосом спросил Штык, кивая в сторону огонька и запоздало понимая, что Хомяк этого жеста всё равно не увидит.

— Не знаю, мой генерал, — чуть слышно проскулил Хомяк. — Но мне очень… очень страшно. Зря вы про мертвецов помянули. Ох, зря.

— Отставить критиковать командира, — успокаивающе сказал Штык. — Подумаешь: очередное природное явление.

— Зачем же вы приказали свечу потушить? — В голосе Хомяка Штык не без удивления расслышал «ядовитые» интонации.

— Потому что экономить надо электричество, — сказал он нарочито угрожающим тоном.

— Что делать-то будем, мой генерал? — чуть погодя тихо спросил Хомяк. — Видите: оно всё ближе и ближе.

— Вижу. Ничего не будем, пока опасность не станет очевидной.

И в этот момент огонек исчез. Только что он медленно плыл, умудряясь быть ярким и при этом ничего не освещать, и вот уже чернота ночи проглотила поселок целиком и полностью.

— Ничего не понимаю, — уже шепотом сказал Штык. — Исчезло. Подождём немного да включим свет.

В томительном молчании прошло несколько минут, как вдруг сверху раздался тихий, но предельно четкий звук — словно кто-то катнул металлический шарик. Штык вздрогнул и инстинктивно поднял голову. Звук удалялся, создавая убедительное впечатление, что «шарик» достаточно быстро катится по длинному чердаку в дальний его конец. От страха заныло в груди, а вдоль позвоночника разливалось ощущение холодного покалывания. Штык подтянул к себе автомат и в тот же момент ощутил под ногами что-то мягкое и теплое, судорожно прижавшееся к его голеням и коленям.

— Хомяк, ты что ли? — шепотом спросил Штык, ощупывая тело на полу и продолжая прислушиваться к звукам сверху.

— Да-дд-д-а… — скорее проклацал зубами, чем сказал голосом Хомяк, содрогаясь от ужаса.

— Похоже, наверху кто-то есть, — шепотом сказал Штык. — Надо занимать оборону. Постеречь заваленный проход сможешь, если что?

— Я только с вами… А не то… сейчас… умру, — свистящим шепотом отозвался Хомяк и вцепился Штыку в ногу уже и руками.

— Отпусти, — злобно сказал Штык, отчетливо представляя, что прямо в этот момент по лестнице к ним может тихо подниматься что-то вроде того чудовища, что привиделось ему прошлой ночью. — Отпусти, гад! Надо двери сторожить, а не трястись.

«Шарик» тем временем докатился до лестницы и с характерным звуком упал со ступеньки на ступеньку. Кто-то или что-то начало спускаться с чердака вниз. Чувствуя, как внутри зарождается крупная дрожь, Штык стряхнул Хомяка с ноги и крадущимся шагом вышел в коридор. Он не очень хорошо помнил, как снимал оружие с предохранителя и отправлял первый патрон из магазина в патронник: всё внимание было сосредоточено на окружающих звуках.

Оказавшись возле баррикады, он направил автомат в сторону заваленного дверного проёма, ведущего на лестницу, и замер. С лестницы больше не доносилось ни звука. Зато теперь ему показалось, что на другой стороне коридора едва слышно что-то царапнуло по камню. Напряжение внутри было таким, что казалось, любой резкий звук сейчас просто разорвет его на куски. Медленно повернувшись вокруг своей оси. Штык двинулся в обратную сторону, туда, где выход на другую лестницу перекрывала дверь с замком. В конце концов, раз на «бойцов» надежды нет, он сам может стрелять вдоль коридора в любую сторону.

Остановившись перед запёртой дверью, он прислушался. Тишина. Из-за двери не доносилось ни звука, но уверенность, что там кто-то есть, крепла в нём с каждой секундой. Напряжение постепенно стало превращаться в хорошо знакомое ощущение какого-то особого внутреннего окаменения. Слух обострился, глаза стали лучше видеть в темноте, нос уловил неприятный запах, прямо-таки сочащийся из-за двери. Теперь он хорошо видел замок и ручку, которые Словно бы даже тускло блестели в кромешной тьме.

За дверью кто-то стоял и тоже вслушивался: теперь Штык был в этом убеждён. Руки с такой силой сдавили цевьё и пистолетную рукоять, что казалось: ещё немного — и твёрдый пластик начнет крошиться под пальцами.

Очень медленно, в несколько приёмов, дверная ручка повернулась вниз. Штык поднял автомат на уровень глаз, а его указательный палец напрягся на спусковом крючке.

С той стороны на дверь аккуратно надавили. Отчетливо скрипнули, выдерживая давление, дверные петли и язычок замка. Перед мысленным взором Штыка вдруг расплылась чёрная клякса. Сердце билось медленно, с трудом проталкивая густую кровь по венам.

Совершенно не к месту вдруг вспомнилось, как он вел свою роту в баню, а рядовой Опанасенко заводил строевую песню. Штык даже словно бы услышал, как рота откликается на команду сержанта, как низкие прокуренные голоса вчерашних пацанов повторяют рубленный на короткие фразы припев, как всё громче и мощнее ударяет разом в асфальт почти сотня подкованных «кирзачей».

Дверь снова едва слышно заскрипела, с дверных косяков посыпался мелкий мусор. Откуда-то сзади, со стороны забаррикадированного выхода на лестницу, послышался лёгкий шум: судя по звуку, кто-то потащил из баррикады длинную доску.

В голове же словно чёрти поселились. Грохот сапог марширующей роты, хотя по звуку это уже скорее напоминало целый батальон, отдавался в ушах тяжёлыми ударами сердца. На дверь снова аккуратно надавили, теперь уже гораздо сильнее. Начало потрескивать дверное полотно, заскрипели, медленно выползая из косяка, гвозди, удерживающие дверные петли.

Штык словно во сне осторожно отступил на пару шагов назад. Это была почти инстинктивная реакция, поскольку адекватно соображать он уже не мог: в ушах грохотало так, словно по металлической крыше в ногу маршировал целый пехотный полк. Стараясь побороть наваждение, Штык крепко прижался щекой к теплому прикладу, вдохнул запах оружейного масла и металла.

Саму дверь он практически не видел, но буквально ощущал, как начинает поддаваться весь дверной проём вместе с косяками. Сзади, возле баррикады, кто-то возился, уже почти не скрываясь. Понимая, что всё решится в ближайшие секунды, Штык сделал несколько глубоких вдохов, стараясь отвлечься от навязчивого ритма грохочущих сапог.

Напряжение внутри достигло высшей точки. С резким звуком, похожим на пистолетный выстрел, треснул дверной косяк. Чёрная клякса от удара тысяч ног вдруг лопнула и полетела в разные стороны мельчайшими брызгами. И время словно остановилось. Нет, оно текло где-то там, снаружи, за пределами сознания, где…

Где длинная автоматная очередь, больше похожая на частые хлопки по ковру, вспорола дверную панель, в течении полутора секунд превращая кого-то за дверью в кусок бьющегося в конвульсиях мяса.

Где Хомяк завизжал вдруг на длинной пронзительной ноте, а следом взревел Буль, коридор озарили короткие вспышки оглушительных автоматных очередей, после которых на лестнице за баррикадой раздались отчаянный визг и рычание.

Где кто-то орал «генерал, где вы, генерал?!», а следом раздался тяжёлый удар в баррикаду со стороны лестницы.

Где с ожесточением завопили «получи, козье вымя!», а затем рвануло так, что с потолка посыпалась бетонная крошка.

Всё это было где-то там. А внутри царило абсолютное безмолвие и бесконечный покой. Не было больше напряжения, не было страха, не было забот. Не было ничего такого, что заставило бы Штыка сделать хотя бы ещё одно движение. Время не просто остановилось — в нём пропала необходимость.

23

Химера была голодна. Почти незаметная в ночной тьме, она неслышно перепрыгнула с ветки на ветку и направилась в сторону светящегося пятна. Запах добычи дразнил рецепторы. Ноздри зверя раздувались, одна голова целеустремленно вытянулась вперёд, вторая — осматривала местность на предмет опасности. Химера хотя и хищник, но вела себя весьма осторожно.

Добравшись до границы освещённой зоны, она остановилась. Добычи было много. Слишком много, чтобы наброситься сразу. Голод заставлял химеру беззвучно скалить клыки, исходить слюной, но инстинкт самосохранения взял верх. Придётся ждать благоприятного момента, когда хотя бы одна из двуногих особей отделится от других. Возможно, не долго. Двуногие вели себя беспечно: расположились на открытой поляне и производили очень много шума, а от огня распространялся сильный запах обожжённого мяса, заставляющий химеру негромко фыркать и дёргать мышцами спины. Хищник устроился в развилке двух толстых сучков и внимательно наблюдал за поляной.

Между тем люди считали, что ведут себя очень осторожно. Костёр горел почти бездымно, языки пламени поднимались невысоко и освещали поляну лишь настолько, чтобы все семь человек, расположившиеся вокруг огня, не попадали в темноту.

Над огнём на самодельных шампурах жарились куски кабанины.

— Тощий, ты точно проверил мясо? — хмуро спросил крупный парень с широким скуластым лицом и восточным разрезом глаз у человека, размеренно крутившего шампуры. — Я не хочу лишнюю дозу радиации глотать. Кто её знает, где эта тварь носилась.

— Халиф, ты-то чего переживаешь? — с едва заметной улыбкой проговорил развалившийся рядом светловолосый здоровяк. Он сидел, подложив под спину вещмешок, с «Калашниковым» на коленях. — Ты же свинину не ешь.

Халиф бросил на него злобный взгляд, в ответ на который здоровяк широко улыбнулся, с вызовом глядя на оппонента, и поиграл мощными грудными мышцами.

— Да какая это свинина, — подключился к разговору сухощавый мужчина с седой щетиной на щеках и подбородке. — Одно название — «кабан», да ещё клыки. Больше ничего общего.

— Во! Слышал, что Чуб говорит? Понял?! Так что не умничай! — мотнул головой Халиф, поднял с земли сухую веточку, бросил в светловолосого и оскалился: — К тому же ночью можно… Эй, Тощий, так что, хорошо проверил мясо? Тощий!… Эй!…

— Не разоряйся, он не слышит, — осклабился в ответ здоровяк.

— Снова своего Моцарта слушает, — недовольно фыркнул Халиф.

— Не Моцарта, а Вивальди! Тундра ты! — со смешком поправил светловолосый.

В этот момент поднялся невысокий плотный мужчина с короткой шеей и густыми, аккуратно стриженными усами, молча подошёл сзади к парню, жарившему мясо. Над поляной неожиданно воцарилась тишина. Усатый негромко позвал: «Тощий». Когда тот не отозвался, мужчина со злобным выражением на лице размахнулся и влепил Тощему затрещину. Парень полетел на землю, а мясо в огонь. Над костром поднялся ворох искр.

— Э, Толик! Осторожнее! — завопили остальные и бросились спасать ужин.

Тем временем тот, которого звали Толиком, схватил Тощего за шиворот и хорошенько тряхнул.

— Я в прошлый раз непонятно сказал, а?! Или ты по-человечески не понимаешь?!

— Толик, Толик, ты чего? — лепетал Тощий, даже не пытаясь сопротивляться.

Мужчина развернул парня и коротко ударил кулаком в челюсть.

— Я тебе говорил, чтобы ты в Зоне плеер свой не включал? Говорил?!

— Да, да! Говорил! Извини!

— Извинить, тебя, сучёнок?! А когда ты с этой херней в ушах кровососа не услышишь, тоже «извини» потом скажешь?

— Я всё! Больше не буду его слушать! Обещаю, Толик!

— Ещё раз увижу — пеняй на себя. Я не дам подставлять себя и остальных из-за того, что ты долбаного Моцарта любишь слушать!

— Вивальди, — поправил сзади Халиф, повторяя слова светловолосого.

— Да мне насрать! — развернулся к нему Толик с побагровевшим лицом. — Мы с вами на дело вышли, а не девок снимать!

— Ясен пень, — негромко произнёс сухощавый Чуб.

— Ну, раз ясен, то не будьте идиотами. Совсем расслабились с последней ходки.

Толик вынул нож. Лезвие блеснуло в свете костра и оранжевой вспышкой отразилось в испуганных глазах Тощего. Но главарь лишь нагнулся и подцепил кончиком ножа обгорелый кусок мяса, достав его из углей, после чего отошёл на свое прежнее место и принялся есть.

Из темноты химера безучастно наблюдала за разборками людей. Внезапно ветер донёс до неё запах новой добычи. Химера сразу поднялась, повела обеими головами, втягивая ноздрями воздух. Потом выгнула спину и недовольно зашипела. К месту её охоты приближались ещё двуногие. Судя по запаху, их было даже больше, чем сейчас на поляне. Опыт подсказывал химере, что, возможно, охота станет намного легче — двуногие часто убивали друг друга. Обоняние людей развито намного слабее обоняния мутанта, поэтому никто из расположившихся на поляне не услышал запаха приближающегося отряда. Они узнали о том, что не одни, лишь когда караульный — мужчина среднего роста, со стрижкой «бобриком» и с натовской М16 в руках — заметил среди деревьев движение. Он сразу поднял руку, привлекая внимание остальных.

— Парни! — негромко позвал мужчина. — Сюда кто-то идёт.

Все сразу бросили еду и схватились за оружие.

— Швед, Халиф, прикройте костёр, — распорядился Толик, подходя к караульному. — Что там, Амер?

Над костром растянули кусок брезента. Тьма мгновенно сгустилась, почти полностью завладев поляной, и людям стало неуютно. Руки непроизвольно напряглись, сжимая оружие.

Амер приложил к плечу приклад винтовки и указал стволом туда, где заметил движение.

Толик всмотрелся, но сперва ничего не увидел. Лишь через полминуты главарь сумел различить несколько человеческих фигур, промелькнувших между стволов деревьев.

— Ты на этой стороне сигнальные растяжки поставил? — шепотом спросил главарь.

Амер отрицательно покачал головой:

— Нет, там сплошь аномалии: «зыбь», «плешки», пара «жим-жимов»…

— Твою мать, — выругался Толик.

— Киргиз когда должен прийти?

— Завтра после обеда. Это не может быть он.

— Проход есть слева, — кивнув, продолжал караульный, — но там Чуб две растяжки прокинул.

— Ясно. — Главарь обернулся к остальным: — Занимаем оборону.

— Кто там? — с тревогой спросил Тощий.

— Кажется, люди.

— Люди ночью по Зоне не ходят.

Толик подавил желание врезать умнику и распорядился:

— Крюк, Тощий, ваш сектор справа. Халиф, Швед, гасите костёр и вместе с Чубом налево, где он растяжки кидал. Амер, остаёшься на месте.

Химера видела, как добыча погасила огонь и разбежалась в стороны, так опрометчиво и так соблазнительно повернувшись к ней спинами. Все четыре глаза хищника блеснули в темноте, и, выпустив когти, химера перепрыгнула на соседнее дерево. Она уже выбрала жертву и целеустремленно приближалась к ней.

— Приготовились, — всё так же шепотом приказал Толик.

Он сам приник к прицелу автомата и до рези в глазах всматривался в темноту. Фигуры, которые видел Толик, походили на человеческие, но, как правильно подметил Тощий, люди по ночам в Зоне не ходят, если только не полные идиоты, а значит, к стоянке приближались мутанты или зомби. Двигались незваные гости слишком быстро для живых мертвецов… остаются мутанты. Толик знал всего пару тварей, которые имели похожее с человеком строение: кровосос и контролёр. Но последние никогда не объединялись в группы…

— Парни, это скорее всего кровососы, минимум трое, — сообщил он остальным о своих догадках.

— Твою ж мать, — с дрожью в голосе пробормотал Тощий. — Они же невидимые, как их различить в такой темноте.

Больше никто не издал ни звука, молча приняв информацию к сведению.

— Швед, Крюк, приготовьте фальшфейеры, — продолжил главарь. — Найдём их по искажению света…

Сам Толик не был уверен в своих словах, но ничего другого для противодействия невидимым мутантам придумать не смог. Ему приходилось сталкиваться с кровососами всего раз в жизни, когда они с братом только начинали осваивать жизнь в Зоне. Но тогда мутант имел неосторожность напасть на стоянку, где вместе с другими сталкерами расположился квад «Долга». Толик даже испугаться как следует, не успел, когда «долговцы» в четыре ствола открыли огонь по кровососу и схваченному им сталкеру. Последнему, конечно, не повезло, но досталось и мутанту. Уже через полминуты израненная, но крайне живучая тварь, завывая от боли, неслась прочь от стоянки…

Сейчас же к ним приближались сразу три твари, это как минимум, да и квада «Долга» в составе банды Толика не было.

Впереди раздался треск сухих веток. Толик и остальные дёрнули стволами на звук. Снова треск, уже ближе. От напряжения рубашка на Толике взмокла. Сердце бешено колотилось в груди, гоняя горячую кровь по венам. Главарь догадывался, что и остальные испытывают то же самое. Разве что Швед может быть спокоен. Светловолосому ублюдку всё нипочём.

— Как растяжки-то обошли? — едва слышно проговорил рядом с Толиком Амер, не переставая выискивать цели в темноте.

— Твою мать, твою мать, твою мать… — испуганно бормотал Тощий слева.

Ветки в очередной раз затрещали, теперь совсем рядом. Толик хотел отдать приказ бросать фальшфейеры, но в горле пересохло, и ему пришлось сглотнуть.

— Швед, Крюк, давайте! — сказал наконец он.

Зашипели подожжённые фитили, и, рассыпая тусклые искры, осветительные патроны полетели в темноту. Две вспышки полыхнули почти одновременно с двух сторон. Толик на мгновение отвернулся, чтобы не ослепнуть, и сразу услышал, как среди деревьев кто-то вполне по-человечески закричал:

— A-а-а! Чтоб вас, уроды!

Толик скорее почувствовал, чем увидел, как рядом нажимает на спусковой крючок М16 Амер, и едва успел ударить по стволу. Короткая очередь ушла в сторону, вскрикнул Крюк.

— НЕ СТРЕЛЯТЬ! — заорал главарь. — НЕ СТРЕЛЯТЬ!

— Суки, я чуть не ослеп, плешь вам на головы, — продолжал ругаться из-за деревьев освещаемый горящим неподалёку от него фальшфейером бородатый мужчина, пытавшийся снять с головы какое-то устройство. Позади него стонал и матерился, но не так громко, ещё один человек, а чуть дальше, спрятавшись за стволами деревьев, с автоматами наизготовку замерли ещё с десяток человек. В ругавшемся бородаче Толик с облегчением узнал брата. Утирая пот, поднялся и пошёл ему навстречу.

— Киргиз! Чтоб тебя, курва бородатая! Мы вас чуть не перестреляли, на хрен! Какого ты приперся на ночь глядя?! Я тебя завтра ждал!

Бородатый уже почти прозрел, вытирая одной рукой слезящиеся глаза, другой он махнул своим людям.

— Пошли. Толик, веди, а то я ни хрена не вижу после твоего фейерверка.

— Перед тобой чисто, справа — «плешка», — сказал Толик, взяв брата за руку. — Что у тебя за штука на башке?

— Прибор ночного видения, совмещенный с датчиком аномалий. Амеру понравится, штатовского производства. Так ведь, Амер? — повысил голос Киргиз и зло добавил: — Это ведь ты по нам шмальнул? Я узнал звук твоей «эмки»…

— Извини, Киргиз, — виновато пробормотал Амер.

— Сочтемся, — с угрозой в голосе пообещал бородач.

— Киргиз, перестань, — одёрнул брата Толик, — вы сами виноваты, ночью мы вас не ждали. К тому же Амер предположил, что это можешь быть ты, но я его убедил, что нет. Парень не виноват. Ладно?

Бородач ничего не ответил, остановился, обернулся и крикнул:

— Стрега! Скажи своим, чтобы растяжки восстановили и ещё пару поставили на всякий случай.

— Понял, — раздался голос из-за деревьев. — Сделаем!

Толик потянул брата за рукав и негромко спросил:

— Володь, ты что, Стрегу притащил? Зачем он нам сдался?

— Толь, не лезь! Хорошо? Попозже всё объясню. А сейчас жрать хочу.

— Ладно, — кивнул Толик. — Парни, разводи костёр.

— У нас Крюк ранен, — сказал Швед. — Ты когда Амера шибанул, одной пулей Крюка зацепило.

— Твою мать. — Главарь направился к своему человеку. — Киргиз, всё из-за твоих выкрутасов.

— Да ладно, ладно, — ухмыльнулся бородач, — как вернёмся из ходки, с меня пузырь вискаря. Идет, Крюк?

— Идет, — проговорил раненый и застонал, когда Швед с Халифом принялись обрабатывать его простреленную руку.

Ослепленная вспышками фальшфейера химера вжалась в сук, на котором сидела, впившись в кору когтями. Яркий свет резанул по глазам, отозвавшись дикой болью, пронзившей мозг и практически парализовавшей хищника. Химера долгое время ничего не видела, и когда зрение немного восстановилось, оказалось, что она находится над головами двуногих, которых стало гораздо больше, и тьма больше не скрывает её, разогнанная светом большого костра. Развернувшись на непослушных лапах, химера устремилась обратно к стволу дерева, скрываясь в спасительной темноте. На сегодня её охота была закончена.

Пришедших оказалось четырнадцать человек. Восемь — банда Киргиза, пятеро под предводительством Стреги.

Выставив посты, главари велели своим людям отдыхать, а сами расположились чуть в стороне, обсудить дальнейшие планы.

— Так что это за хреновина? — спросил Толик, вертя в руках устройство, которое было на голове Киргиза, когда полыхнул фальшфейер.

— Прибор ночного видения с детектором аномалий.

— Как работает?

— Надень, попробуй, к тому же всё равно один твой — сказал Киргиз, потом вытянул руку и поманил одного из своих людей: — Эй, Якудза, дай сюда, что не твоё!

Поднялся невысокий, жилистый парень с чёрными волосами и узким разрезом глаз. Армейский «комок» сидел на нём мешковато и смотрелся достаточно странно, можно сказать даже смешно, но заткнутые за пояс ножи нередко отбивали охоту шутить над ним у большинства здравомыслящих людей.

Он подошёл и протянул устройство, но не Киргизу, а своему предводителю — Стреге, и молча вернулся на прежнее место. Бородач хмыкнул, но ничего не сказал, лишь проводил Якудзу взглядом прищуренных глаз.

— Что, Стрега, ценный у тебя боец?

— Неплохой, — кивнул третий главарь, отдавая ПНВ. — Любого вашего стоит, а то и двоих. А аномалии как чует, сам видел.

— Ага, видел, — согласился Киргиз. — Поэтому и снабдил приборчиком, пока шли.

— Не Кремень, конечно, но тоже неплох, — хвалился Стрега.

— Да ладно, — сказал Толик, надевая устройство на голову, — неужели ты веришь, что Кремень реально существовал. Байка очередная, наподобие Монолита или призраков Зоны.

— Знавал я пару ребят, которые были с ним знакомы. Они врать не станут.

— Сталкеры врать не станут?! — усмехнулся Толик. — Да это всё равно что у рыбака спросить, какую рыбу он поймал!

Он включил ПНВ и возился с настройками.

— Ого! Круто! Вот ведь! А какой же он штатовский, если все надписи на русском? — спросил Толик, поворачивая головой из стороны в сторону.

— Штатовский, не сомневайся! От какой-то экспедиции остался, которую с год назад наши вояки разгромили. Это их уже наши народные умельцы переделали, — хмыкнул Киргиз.

— Теперь понятно, как ты сюда так быстро добрался.

— Ладно, потом ещё посмотришь, я помогу разобраться, если что. Давай сейчас о деле.

Толик снял устройство, положил рядом и приготовился слушать брата.

— Вот что мы имеем, — начал Киргиз, достав и разложив карту. Потом вынул фонарик и подсветил. — На северо-западе, вот здесь, лет семь-восемь назад во время особо мощного выброса произошло землетрясение…

— Помню, было такое, — перебил Стрега.

— …Этот холм, — Киргиз ткнул пальцем в карту, — поднялся, а земля вокруг него просела, и вокруг холма, превратившегося в небольшую гору, образовалось озеро в виде подковы. Почти со всех сторон озеро окружают аномалии, проходы к нему, конечно, есть, но найти их не так-то просто.

— Ну?! — хмуро спросил Толик. — Мы же не купаться собираемся, а на дело. В чём суть-то?

— Это как сказать, — хмыкнул Киргиз, — может, и искупаться придётся. На этом озере один старый хрыч построил плавучий дом. И вот уже пару лет собирает артефакты. Если верить рассказу Палёного, то артов у озерного сталкера вагон и маленькая тележка. Причём буквально. Дом плавает на пустых железнодорожных цистернах, и одну из них хрыч использует как склад.

— А Палёный откуда узнал? — поинтересовался Толик. — Как по мне, то Палёный не тот источник информации, который заслуживает доверия.

— Палёный с полгода назад в какую-то передрягу попал, отбился от своих и нарвался на стаю слепышей. Те его здорово покусали, но Палёный каким-то чудом сумел от них уйти.

— Так то Палёный! — фыркнул Стрега. — Эта скользкая скотина отовсюду выберется. Живучий, похлеще кровососа!

— Ну, в общем, подобрал его этот старик, забрал к себе и выходил.

— И что? — Толик презрительно скривил губы. — Палёный, сука, после этого его сдал?

— Ага, — кивнул Киргиз. — С потрохами. Тебе-то что?

— Да мразь он, вот что!

— Те сталкеры, которых мы с тобой обираем, нас такими же считают.

— Вовсе нет! — хмуро ответил Толик. — К тому же мы с них три шкуры не дерём, хавчик, оружие и патроны не отбираем, да и арты дешёвенькие порой оставляем.

— Ну, хочешь, я тебя Робин Гудом буду звать? — озлобился Киргиз.

Толик промолчал, а брат продолжил:

— Палёный нарисовал маршрут движения до этого озера. Бабок я ему отвалил за это немало, но посадил под замок, пока не вернёмся. Вроде бы не сильно нервничал Палёный, когда я уходил, — думаю, что не соврал он. Поэтому нам надо только прийти и попросить старика поделиться добром. Если хочешь, можем ему даже пару артов оставить, чтобы на пенсию хватило.

— Погоди, — сказал Стрега. — Я так понял, что добраться до его дома можно только по воде.

— Правильно, — кивнул Киргиз.

— И где мы лодки возьмём?

— Сделаем.

— Из чего? — спросил Толик.

Он и третий главарь смотрели на Киргиза с изумлением. Бородач раздражённо поглядел на обоих и сказал:

— Придём на место, там и узнаете, — он широко зевнул и потянулся. — Давай спать, а то завтра долго идти.

24

Будоражащая огненная волна хлынула по венам, счастливое состояние полной прострации улетучилось в считаные секунды. К телу вернулась чувствительность, Штык вдруг очень четко осознал, что лежит на травяном ложе, ощутил острую боль от укола в плече и открыл глаза.

В комнате было светло. Рядом со Штыком на краю «постели» сидел незнакомый человек в строгой чёрной униформе и внимательно смотрел ему в глаза. На голове незнакомца была повязана бледно-голубая бандана. Лицо вытянутое, с тонкими восточными чертами лица.

— Видишь меня? — хорошо поставленным уверенным голосом спросил незнакомец. — Пальцы на руке видишь?

Он помахал перед лицом Штыка растопыренной пятерней.

— Ты кто такой? — с недоумением спросил Штык после минутной паузы, во время которой он пытался сообразить, что происходит. — И где мои пацаны?

— Совсем неплохо для человека, пять минут назад лежавшего, как превосходно сохранившийся труп, — весело сказал незнакомец.

И тут до Штыка, что называется, «дошло».

— Неужели всё? — с облегчением спросил он, начиная подниматься. — Неужели вы нас нашли?

— Без всяких сомнений, — бодро отозвался незнакомец. — Только вставать тебе рано. Полежать надо ещё хотя бы полчаса.

Аккуратно придержав Штыка за плечо, он уложил его обратно. Потом вытащил откуда-то плоскую, слегка изогнутую флягу и, поддерживая за шею, дал напиться сладковато-кисловатой воды.

— Это вы вчера вечером дом спалили? — с любопытством спросил незнакомец через пару минут.

— Мы, — счастливо улыбаясь, сказал Штык. — Хомяк потерялся, искали его, а уже темнело…

— Понятно, молодцы, — покивал головой незнакомец. — Ну во благодаря этому пожару мы вас и обнаружили.

— Так вы именно нас искали? — с радостным удивлением спросил Штык.

— Нет, — усмехнулся незнакомец. — Ты что, совсем не узнаёшь мою униформу? Совсем не сталкер, нет?

— Нет, — удивился странному вопросу Штык. — Форму вроде раньше видал, но конкретно…

— Как же это вы посреди Зоны оказались, даже не понимая, с чем и с кем сталкиваетесь? Или с вами проводник был?

— Это очень непростая история, — сказал Штык, мучительно соображая, как же теперь всё произошедшее осмысленно пересказать.

— Да в Зоне все истории непростые, — дружелюбно сказал незнакомец. — Я из сталкерского клана, который называется «Долг». Слыхал про такой?

— Доводилось, — с удивлением сказал Штык, всматриваясь в лицо человека, который по всем рассказам должен был оказаться жестоким и принципиальным фанатиком, готовым уничтожить, любое живое существо с признаками мутации.

— Зовут меня Кош. Мой квад ведёт разведку к востоку от «ПЧ». Вчера к вечеру сперва выстрелы слышали, а потом и зарево со стороны Александровского совхоза. Позже — снова стрельба и взрывы. Вот и пришли посмотреть.

— С пацанами всё в порядке? — с тревогой спросил Штык. — Вчера мы тут… что-то тут вышло непонятное…

— Живы твои пацаны, хотя и не могу сказать, что оба совсем нормальные… Командир мой с ними на улице общается. Ты полежи ещё немного, а там разберёмся. Остальные наши пошли на зачистку посёлка: видели на подходе свежий помет псевдособак. Да и пацаны твои… хм… сказали, что воевали вы тут с ними вчера.

— Воевали. Только тут, кажется, и кроме собачек что-то было…

— Мы знаем, — успокаивающе ответил Кош. — Среди ночи отсюда… ну с вашей стороны… крысы бежали. Так-то они по ночам не ходят. И кенгов видели удирающих. Те и вовсе никого не боятся, кроме… В общем, так бывает, когда контролёр становится ментально-активен. Ещё до атаки. Хотя ты всё равно, наверное, ни черта не понимаешь из того, что я тебе говорю.

Штык напряженно смотрел на Коша, вспоминая последние подробности ночного боя. Стрелять первым начал он сам, потом вроде бы в бой вступили «солдаты», а потом с ним и вовсе случился постыдный обморок. Или это его контролёр так «приласкал»?

— Сможете нас отсюда вывести? — теперь надо было разобраться с главным, а самокопанием можно будет спокойно заниматься потом, в спокойной обстановке на больничной койке.

— Конечно. — Кош даже немного удивился постановке вопроса. — Даже если сопротивляться будете, мы вас отсюда вытащим и сдадим в комендатуру. Если же вы здесь случайные гости — пройдёте фильтрационный карантин «Долга» и спокойно поедете домой. Кроме квадов «Долга» и военных сталкеров, в Зоне никого быть не должно. Это же очевидно.

Насколько Штык помнил, очевидно это было исключительно самим «долговцам». Ни государственные научные структуры, ни военные никак официально «Долг» среди других сталкерских кланов не выделяли. Хотя с удовольствием принимали силовую поддержку этого клана внутри Зоны. Всё же прочие кланы за эту вот самую позицию «Долг» очень сильно недолюбливали, хотя связываться в открытую боялись.

— Далеко отсюда до Периметра?

— Дня за два выйдем, — ответил Кош, убирая в небольшой пластиковый кейс инъектор и коробки, плотно набитые пластиковыми капсулами. — Лишнее вам лучше оставить здесь. Возьмёте с собой питание и оружие, а остальное — не надо. Постараемся идти по максимуму — сильно уставать будете с большим весом. Всё, помолчи, тебе расслабиться как следует надо, чтобы риптанол быстрее подействовал.

Штык усмехнулся, но ничего говорить не стал. Его личное приключение практически подошло к концу, оставалось просто немного подождать, чтобы оказаться дома, в своей уютной маленькой квартирке в одном из домов крохотного военного городка. А дальше всё пойдёт по накатанной колее: утренние разводы, дневные построения, наряды, учения. Вечером рыбалка, настольный теннис и преферанс с Лёнькой и Серёгой. А там, глядишь, снимут с него проклятый ярлык психического расстройства, и можно будет уже отправиться куда-нибудь в «горячую точку»… Хотя нет, никакого желания ехать куда-то воевать больше не было.

Это было так удивительно, что, немного подумав, Штык открыл глаза и… проснулся.

В комнате никого не было, но на улице были слышны чьи-то голоса. Штык с наслаждением потянулся, сел на лежанке, осмотрелся по сторонам, ощущая, как возвращаются силы, и наконец поднялся на ноги. Ни оружия, ни вещей в комнате не было, и он вышел в коридор.

Движимый внезапным любопытством, он повернул туда, где ночью так недолго держал оборону. Дверной косяк был наполовину выдавлен из стены, но устоял. Перекошенная дверь, едва висящая на почти вывороченных петлях и замке, была так изрешечена пулями, что походила на огромный дуршлаг. Штык заглянул в одно из отверстий, но толком разобрать ничего не смог — за дверью было слишком темно.

— Ну что ж, вижу, очухался и третий. Поговорим… генерал Штык?

Голос из-за спины звучал тихо, но ощущалась в нём сила, властность и даже какая-то неясная угроза. Штык медленно повернулся. Посреди коридора, уперев кулаки в бока, стоял человек в чёрной униформе и бледно-голубой бандане. На ногах высокие ботинки, на правом бедре — открытая кобура с пистолетом, за спиной — автомат, на поясе нож, в разгрузочном жилете — магазины.

— Поговорим, — медленно сказал Штык, разглядывая грубое лицо, странным образом ассоциирующееся с чем-то тяжёлобронированым, готовым в любой момент взреветь дизелем и покрошить дорогу гусеницами. Под скошенной лобовой «бронеплитой» торчал угрожающе короткий «ствол» бесформенного, видимо, неоднократно сломанного носа. Толстые губы и крупный волевой подбородок завершали картину готовой к атаке бронемашины.

— Меня зовут Танк, — сказал «долговец», делая приглашающий знак рукой в сторону комнаты, откуда Штык только что вышел. — Я командир тридцать второго усиленного квада «Долга». Ведём разведывательный рейд. Теперь хотелось бы услышать кое-какие подробности о вашей прелюбопытнейшей компании.

Штык медленно прошёл по коридору, шагнул в комнату и уселся на лежак. Судя по всему, до возвращения домой ему предстояло ещё немало всевозможных допросов.

— Я — капитан Алексей Сенников, — сказал он, глядя в глаза пристроившемуся напротив Танку. — Оказался в Зоне случайно. Прошу вывести меня и моих бойцов за Периметр как можно скорее. Будет проще, если все разбирательства мы проведём в военной комендатуре — могут быть задеты интересы высокопоставленных военных чинов.

Где-то за окном загрохотал автомат, следом подключился второй. Судя по всему, «долговцы», прочесывающие поселок, всё-таки нашли псевдособак.

— Интересные у тебя бойцы, капитан, — словно не слыша последних слов Штыка, неприятным голосом сказал Танк. — Говорят, что они солдаты, потерявшиеся во время каких-то учений с предательством, а ты — их генерал… Я бы сказал, что их дембель уже лет тридцать как состоялся. Но один из них рядовой, а второй — аж целый ефрейтор! Говорят, что завалил ты контролёра голыми руками.

В дверном проёме появился Кош. Он больше не улыбался, а лишь пристально разглядывал Штыка. Его правая рука как бы невзначай лежала на пистолетной рукояти, торчащей из открытой поясной кобуры.

— Один утверждает даже, что просидел вчера весь вечер в подвале, а второй уверяет, что видел его бегающим по посёлку! Бегающим! — Голос Танка теперь казался откровенно враждебным.

— Странная рана на шее этого ефрейтора, — подал голос Кош.

— А рядовой выглядит и вовсе обмороженным, — добавил Танк.

Штык зажмурился, пытаясь привести мысли в порядок. Только что всё было так хорошо, но эта угроза в голосе Танка, эта двусмысленность в интонации Коша… На что они намекают?

— Ребята, давайте по порядку, — сказал он, открывая глаза.

— Давай, — охотно сказал Танк. — Только пускай Кош твою шею тоже осмотрит — вдруг и у тебя что-нибудь не в порядке?

Штык удивился, но не успел сказать и слова: Танк вдруг резко наклонился к нему, схватил словно клещами за руки, а Кош тем временем оказался за спиной, и в ту же секунду Штык ощутил укол в шею.

— Ребята, вы чего? — сказал Штык, ощущая, как от места укола начинает распространяться сильное жжение.

— Простая предосторожность, — сказал Кош, появляясь в поле зрения с уже знакомым инъектором в руках. — Альфа-блокатор. Чтоб не баловал тут, если что.

— Какое «если что»? — спросил Штык, с удивлением ощущая, как у него начинает заплетаться язык. — Ребята, я всё объясню.

Мысли путались, в ушах появился лёгкий звон, перед мысленным взором поплыли цветные пятна, но он понимал, что «долговцы» должны услышать правду и только правду. Ни малейшего слова лжи не должно осквернить его рассказ: ведь перед ним его спасители, честные, мужественные и открытые люди.

— Конечно, объяснишь, — сказал Танк. — Начни, пожалуйста, с того момента, как ты одолел контролёра. Рассказывай всё: как ты его увидел, что после этого сделал, а что в ответ сделал он.

— Да я из палатки вышел, мужики, — засмеялся Штык, ощущая себя непривычно пьяным. — Вы не поверите: выхожу… а у меня бутылка в руке. Но я не пью так-то, нельзя мне, знаете, такая чушь под кожей начинается, чешется всё.

— Вернёмся к контролёру, — терпеливо сказал Танк. — Вот ты его увидел — что он делал?

— А, это самое смешное! — Штык поднял палец, остатками трезвого мышления безуспешно пытаясь остановить собственное словоизвержение. — Выхожу такой, а он перед пацанами моими сидит. Ну, перед генералами то есть. И руку свою так подымает: типа потрогать — правильно ли бирка на противогазе пришита.

Собственное остроумие вызвало у Штыка приступ смеха, он повалился на лежанку и долго не мог сказать ни слова, буквально задыхаясь от хохота. Кош и Танк смотрели на него с такими серьёзными и даже мрачными лицами, что это вызвало у Штыка новый приступ гомерического веселья.

— Мужики, вы чего, не вкуриваете? Контролёр… А-ха-ха-ха! Противогаз! Уа-ха-ха-ха!

— Дальше! — резко потребовал Танк.

— Ну потом он такой поворачивается, а там я. С бутылкой! Он, наверное, подумал, что я ему выпить предлагаю и такой ладошку ко лбу приставляет — вроде как говорит: «Ну скока ж можно водку то пить»! А-а-а-а-ха-ха-ха!

Так долго и так сильно Штык ещё в жизни не смеялся.

Поэтому до него с трудом доходило то, о чём говорили «долговцы».

— Значит, эти двое не соврали. У них и правда частичное поражение после незаконченной атаки контролёра, — сказал Танк. — А этот, стало быть, и есть то самое, чего мы сразу подумали.

Сомнений быть не может, — подтвердил Кош. — Открытое запястье в районе головы контролёры друг другу показывают. Только когда же он успел так глубоко мутировать? Если они только два дня, как в Зону попали…

— Какая разница? — оборвал его Танк. — И за меньшие изменения полагается без раздумий пускать на удобрения.

— Да, теперь всё становится ясным. И почему они так далеко от Периметра оказались. И как через аномалии прошли и не сдохли. Кстати, вот ещё один довод за то, что контролёры всё-таки сами ловушки чуют, то есть похожи в этом на мутантов-дисаров, а не шлют зомбаков-«отмычек» вперёд, как считает Рекс. Теперь ясно, почему рядовой как будто по башке стукнутый, а у второго укус на шее. Получается, этот его уже жрать начал.

Штык вдруг сообразил, о чём говорят «долговцы», и смех в нём умер так же быстро, как и родился. С трудом поднимаясь на ноги, он громко сказал:

— Не, мужики, не надо на меня ерунду свешивать. Буля укусила крыса — он её просто рванул рукой, вот и вырвал себе клок мяса. А Хомяк — он вообще тормоз, а вчера ещё и перепугался сильно.

— Перепугался чего? — брезгливо спросил Танк. — Расскажи нам.

— Ну, он это, в подвале сидел, — неуверенно сказал Штык, обводя комнату мутным взглядом. — А потом ночью на нас напали. Я стоял у двери… и тут в голове у меня… там всё стукнуло, и дальше не помню. Но Хомяк орал как ушибленный — это я помню.

— Само собой, — сказал Кош. — Солдаты твои с ментальной контузией. Восприимчивы даже к обычному сканированию бюреров. Что уж говорить про атакующий удар контролёра. Даже если он направлен не против них, а против желающих покушать мутантов. Мутанты-то драпанули, а солдатам бежать-то некуда.

— Погодите, — сказал Штык, поднимая руку. — Вы что хотите сказать? Что я — контролёр?

— Точнее, зародыш контролёра, — ответил Танк. — До полноценного монстра тебе ещё расти и расти. По счастью, ты встретил нас.

В руке Танка словно сам собой появился пистолет.

— Ребята, вы что-то путаете. Я был в командировке год назад. Блокпост атаковал контролёр, я выжил и потом проверялся — всё в норме было. А позавчера я его просто бутылкой успел раньше отоварить…

— Ого, — сказал Кош. — Ну, теперь точно всё ясно. А скажи: после командировки что-то в твоей жизни поменялось? Есть жена-то?

— Нет, ушла, но это не имеет отношения…

— Конечно, не имеет. Я просто так спрашиваю. Появилось желание почаще ходить туда, где много людей? Стало невыносимо сидеть дома одному?

— Да, но это никак не связано…

Кош смотрел на него с жалостью.

— Отвращение к спиртному, — сказал Танк. — Даже зародыш контролёра не переносит алкоголь в крови вообще. Даже от запаха водки ему дурно становится.

— Я не пью, — возмутился Штык, — потому что не приемлет организм. Но грамм пятьдесят водки выпить могу запросто! Наливайте, я докажу!

— А и налью, — сказал вдруг Танк. — Хлопнешь сто грамм без серьёзных последствий — потащим за Периметр разбираться. Будут проблемы — хлопну уже я тебя. Прямо здесь. Не обижайся.

— Наливай, — буркнул Штык, пытаясь привести мысли и чувства в порядок.

— Вы зачем припёрлись? — сказал вдруг Кош кому-то в коридоре. — Я сказал на улице ждать! А тебе, ефрейтор, после укола вообще надо сесть и сидеть. Там антибиотик широкого спектра — хрен тебя знает, как твои кишки себя поведут.

— Да я только полежать хотел, товарищ Кош, — просительно сказал Буль.

— Ладно, сейчас тут разберёмся, и ляжешь.

— Кош, — Танк пошевелил пальцами в воздухе, — сходи, принеси флягу.

— Пойдёмте, — сказал Кош, обращаясь к «солдатам». — Поможете мне. А я всё по дороге объясню.

Он вышел в коридор. Танк проводил его взглядом и снова уставился на Штыка.

— Первый раз вижу такого контролёра, — доверительно сказал он, поигрывая пистолетом. — С первого взгляда и не скажешь.

Штык, с трудом осмыслив услышанное, криво усмехнулся:

— А как же презумпция невиновности?

— Да где же я тебе среди Зоны следователей, прокурора и судью отыщу? — весело удивился Танк. — Сейчас водочки примешь — вот тебе и вся презумпция. А то смотри, не будем мучиться. Один выстрел — и тема закрыта.

— Лучше всё-таки помучиться, — нашёл в себе силы улыбнуться Штык, чувствуя, как тягучим киселем плывет всё пространство вокруг.

— Ну ладно, давай попробуем, — покладисто согласился Танк.

Прошло несколько минут. Кош вернулся один, неся в руках флягу и металлическую кружку.

— Готов?

— А закусить не найдётся?

— В аду тебе черти барашка уже поджаривают, — грубо сказал Танк.

Откуда-то с улицы донеслась автоматная очередь и пару раз грохнула снайперская винтовка.

— Что там? — Танк повернул голову к окну и кивнул Кошу.

— Да нашли что-то, похоже. Ничего серьёзного, сигналов не видно вроде никаких.

— Ну тогда продолжим.

В коридоре раздался топот, и в дверном проёме появился Буль.

— Ну что вы боитесь одни посидеть? — чуть раздраженно сказал Кош. — Как голова? Не хочется больше идти Генерала проведать?

— Никак нет, — внезапно отозвался Хомяк, появляясь за плечом Буля. — Никакой он нам не генерал — теперь-то стало понятно. Морочил голову, мутант проклятый.

— Точно так, — с готовностью поддержал «рядового» Буль. — Не хочется ни капельки даже рожу его видеть поганую.

Штык криво усмехнулся. Он не питал иллюзий, что «солдаты» будут за него хоть как-то заступаться. Но всё произошло настолько быстро, что теперь он ощущал непередаваемую горечь предательства собственными людьми.

Танк тем временем взял флягу с большим съемным колпачком, под которым обнаружилась закручивающаяся крышка. Налил в кружку до половины прозрачной жидкости и протянул Штыку. При мысли о том, что сейчас придётся пережить, Штыка аж передёрнуло. Но альтернатива была несопоставимо хуже. Он быстро взял кружку и опрокинул её содержимое в рот.

«А ведь речь шла о водке», — успел подумать Штык, когда горло опалила хорошая доза чистого спирта. Потом ему стало всё равно. Было в этом что-то глубоко ироничное: Зона дала ему три дня побарахтаться после отравления алкоголем, чтобы убить руками «долговцев» за неумение пить. И даже страшный зуд по всему телу не стер слабую сардоническую улыбку с его лица. За последние три дня он умудрился выпить спирта столько же, сколько за всю предыдущую жизнь.

Танк удовлетворенно осмотрел распростертое тело у себя под ногами:

— Ну вот, теперь уж точно всё ясно. Кош, тащи эту тварь отсюда. Думаю, сегодня тут заночуем — надо ещё поселок зачистить до конца. Так что нечего мозгами стены пачкать. Лучше к «плешке» какой-нибудь отведи.

— Давайте мы поможем, — сказал вдруг из коридора Хомяк.

— Дайте я сам эту гадюку шлёпну, — кровожадно добавил Буль. — Он, сука, мой автомат себе забрал: «калашик» с глушителем. Дайте я из него и порешу мутанта!

— Ну вот видишь, и помощники тебе нашлись, — ухмыльнулся Танк. — На лестнице у двери твой автомат, ефрейтор. Или кто ты там. Забирай. Кош, процесс проконтролируй.

Штык почувствовал, как его подхватили с двух сторон под руки и потащили через коридор и дальше по лестнице прямо на улицу.

— Сейчас за всё сочтемся, — бубнил по дороге Буль. — И за автомат, и за обиды нанесенные, и за то, что жрать не давал. Сейчас я те устрою поиграть.

На улице Кош было остановился, но Хомяк тут же кивнул в сторону ворот:

— Вот там «плешка» хорошая есть. Видели, пока тут обживались.

Штыка вытащили за ворота и поволокли направо, по остаткам асфальтовой дороги. Прекрасно осознавая, что доживает свои последние минуты, Штык хотел вспомнить что-нибудь хорошее из своей жизни или успеть додуматься до какой-нибудь очень важной мысли, но в голове было пусто и холодно. Окружающее пространство воспринималось отстранённо, словно его не тащили на казнь, а просто показывали пугающе реалистичный боевичок, по завершении которого актеры сотрут бутафорскую краску и пойдут в буфет отметить удачную премьеру. И даже вся жизнь целиком никак не хотела пробегать перед глазами.

— Повезло вам, солдаты, — говорил тем временем Кош, шагая впереди с автоматом наперевес, — что нашли мы вас. Ещё немного — и он вас живьём бы жрать начал.

— Мы до сих пор не верим нашему везению, — отвечал ему Хомяк, тащивший Штыка за левую руку. — Немного уже осталось, вон у того куста «плешка» была.

— А можно, я ему сперва руки и ноги прострелю? — кровожадно спросил Буль, поигрывая девятимиллиметровым «калашом» с глушителем. — Пусть, тварь, помучается.

— Нет, — сказал Кош. — Никого мучить нельзя. Выстрел в сердце, контрольный — в голову. Можешь наоборот. И всё.

Они прошли ещё метров пятьдесят, и вдруг Хомяк остановился, выпустил руку Штыка, схватился за горло и с хрипом повалился на землю. Буль с Кошем пару мгновений с недоумением смотрели на «рядового», потом Кош быстро оглядел окрестности, кивнул Булю, чтоб продолжал следить, и склонился над хрипящим телом.

Поэтому, получив от Буля прикладом по голове, он просто рухнул на Хомяка. Тот мгновенно перестал хрипеть, столкнул с себя тело «долговца» и вытащил из кармана верёвку и кусок грязной тряпки. Вдвоём «солдаты» сноровисто связали «долговцу» руки и ноги, а когда принялись мастерить кляп из тряпки и куска верёвки, Кош открыл глаза.

— Заорёшь — кадык вырву, — сказал Буль, примеривая верёвку с тряпичным утолщением к лицу Коша.

Но «долговец», казалось, даже не услышал угрозы. Удивлёнными глазами он таращился на лежащего мешком Штыка. И лишь успел пробормотать «даже через альфаблокатор пробился», когда ему ловко вставили тряпку в рот и завязали верёвку на затылке.

— Послушай меня, Кош, — сказал ему Хомяк, подтягивая к себе за ремень автомат «долговца». — Мы тебе очень благодарны за то, что ты подлечил меня и Буля, а также поднял нашего командира на ноги. Но теперь тебе придётся немного отдохнуть, пока твои друзья тебя отыщут. Не вздумайте нас преследовать — ничем хорошим для вас это не обернется. Мы серьёзные люди, и у нас длинные руки!

Во время всей этой тирады Буль потрошил карманы разгрузочного жилета «долговца», снимал с пояса флягу и нож, а потом, немного подумав, вытащил и ремень из штанов, попутно отцепив кобуру с пистолетом.

— И запомни, сучёныш, — сказал он вдруг наставительно Кошу. — Мы — разведка. А разведка своих не бросает. Нигде и никогда!

— Точно, — сказал Хомяк. — Ефрейтор Буль, тащи этот организм под куст!

— Есть!

Всё это время Штык лежал лицом вниз и очень плохо понимал, что, собственно, происходит. И только когда крепкие руки подхватили его с двух сторон и поволокли через поле с высокой травой в сторону леса, вдруг сообразил, что солдаты его не скурвились и не собираются стрелять своего «генерала», а наоборот — рискуя жизнью, тащат его подальше от квада «Долга». Из того, что сам Штык слыхал ранее о «Долге», можно было легко сделать вывод, что затея эта абсолютна бессмысленна: сталкеры-фанатики немедленно отправятся в погоню и не успокоятся, пока не убьют «зародыша контролёра». Причём ребята в «Долге» настолько серьёзно подготовлены, что ни о каком сопротивлении речь идти не может. Равно как и об удачном заметании следов. Но сказать об этом «бойцам» он не мог, а сами они и знать ничего не желали. Просто тащили своего командира подальше от опасных людей.

Минут через пятнадцать, обогнув две большие аномалии, «бойцы» втащили Штыка под деревья, с которых начинался лес, и в изнеможении опустились на землю. Штыка, который, к своему изумлению, продолжал оставаться в сознании и даже начал постепенно ощущать, как возвращается чувствительность к ногам, положили лицом вверх.

Сами уселись рядом, оперевшись спинами о ствол кривой сосны.

— Слышь, а чего за «плешку» ты этому обещал показать? — спросил вдруг Буль. — Что это вообще такое — «плешка»?

— Да откуда мне знать? — удивился Хомяк. — Ихний главный сказал: отведи, мол, к «плешке». Я услышал, вот и сказал, что знаю, где это. Чтобы просто уйти со двора.

— Ха! Вот это молодец, — одобрительно засмеялся Буль. — И вообще здорово всё придумал. Я вот на придумки не горазд, но как ты велел — всё сделал. Говорю не очень, но если по башке кого треснуть надо — за этим сразу ко мне.

— Да не, ты тоже хорошо сказал, что мы разведка и всё такое, — не остался в долгу Хомяк. — Пусть знают, уроды, что сперва думать надо башкой, прежде чем на разведку напрыгивать! Потому как если башкой не думать — по ней обязательно кто-нибудь прикладом врежет.

Оба довольно засмеялись.

— А ты чего сказал, что мы серьёзные люди и у нас длинные руки? — насмешливо спросил Буль, тыкая Хомяка локтем в бок. — Думаешь, испугаются?

— А вдруг испугаются? Ты вон как этого по башке приложил — наверняка теперь пять раз подумает, прежде чем снова с нами связываться. К тому же у нас два автомата.

Они ещё немного посидели, отдыхая, потом разом, не сговариваясь, поднялись и подошли к Штыку.

— Мой генерал, — почтительно сказал Буль, приподнимая Штыка за плечо, — мы вас попробуем на ноги поставить. Если сможете хоть чуть-чуть держаться — помогите нам. Не знаю, чем эти скоты вас траванули, но мы вас не бросим.

Штык медленно закрыл и открыл глаза, показывая, что всё понял. Хомяк подхватил его с другой стороны, и через несколько секунд пыхтений, кряхтений и сдавленных ругательств Штык оказался стоящим на ногах. Его руки лежали на плечах «бойцов», и он больше висел в воздухе, чем стоял, но всё же его ноги теперь принимали участие в общем движении.

— Может, надо было посмотреть, как там эти своего ищут? — спросил Буль, пристраивая поудобнее руку Штыка у себя на плече.

— А смысл? — ответил вопросом Хомяк.

— Ну да, всё равно надо удирать побыстрее, — согласился Буль.

В лесу было заметно темнее, чем на открытом пространстве. Воздух, казалось, был прохладнее, но зато здесь почти не ощущалось ветра. Штык старался перебирать ногами, чтобы облегчить работу своим «солдатам». Те, в свою очередь, достаточно быстро двигались практически по прямой и впервые замедлили шаг только метров через триста.

— Чуешь? — хрипло спросил Буль, с трудом переводя дыхание.

Голова Штыка свешивалась на грудь, поэтому он видел только траву под ногами и не мог оценить, что остановило «бойцов».

— He меньше двух, — сдавленным голосом отозвался Хомяк. — Надо бы между ними попробовать. Как позавчера делали.

— Опасно, — сделав короткую паузу, сказал Буль.

— Зато мы это точно сможем сделать. А они — вряд ли пройдут. Не обратил внимания? Они не умеют как мы. По приборам всё время что-то проверяют и только тогда… Очень медленно! Идут.

— Ну давай попробуем, — неуверенно сказал Буль. — Ты тогда, если сильно припекать будет, толкай нас в мою сторону. А я, если что, буду толкать в твою.

— Давай.

Словно подпившая компания, вот-вот готовая затянуть песню про крыло самолёта и поющую тайгу, три человека, обнявшись за плечи, медленно побрели туда, где вместо травы виднелась плотно утрамбованная земля с чёрными блестящими пятнами совсем свежих ожогов.

25

Якудза устал и стал всё чаще ошибаться, и когда сам едва не угодил в «жим-жим», его сменил Чуб, из людей Толика. Продвижение заметно замедлилось, но стало более безопасным.

Толик оставил свое место в колонне и догнал брата. Внешне они были совершенно не похожи. Киргиз — высокий, смуглый, с чёрной, коротко стриженной бородой и карими глазами — резко отличался от своего брата, обладающего славянской внешностью, русыми волосами и голубыми глазами. Многие говорили, что они не настоящие братья и связывает их кровь не та, что течет в их жилах, а та, которую они пролили, когда встали на путь мародёрства.

Но главари двух известных среди сталкеров мародёрских банд упорно называли друг друга братьями, Толей и Володей, и готовы были друг за друга перегрызть любому глотки.

— Киргиз, ты точно знаешь, куда нас ведёшь?

— Точно, Толь.

— А теперь, может, скажешь, на хрена нам Стрега сдался?

— Сам неужели не догадываешься?

— Ну, просвети.

— Если Палёный не обманул, то артов там столько, что нам самим всё не унести. А второй раз туда возвращаться мне бы не хотелось. К тому же Стрега мне должен, вот заодно свой долг и отработает. Если что — пустим их в расход, а пока… видел рюкзаки на его ребятах?

— Ну?

— Они герметик для лодок несут, а наши с тобой парни только с провиантом прогуливаются.

Толик с недовольством, но вынужден был согласиться с братом, лишь добавил:

— Ты, кстати, так и не сказал, где мы лодки возьмём.

Киргиз снова усмехнулся:

— Скоро узнаешь. Давай устраиваться на ночлег. Мы никуда не спешим, пара-тройка дней у нас ещё в запасе есть, нечего людей загонять.

— Пара-тройка дней до чего? — спросил Толик и обернулся, услышав быстрые шаги, — к ним приближался Стрега с подозрительным выражением на лице.

Киргиз лишь хитро улыбнулся и обратился к третьему главарю:

— Мы думаем привал устроить, ты не против?

— Не против, — хмуро кивнул Стрега. — И ты говорил, что мы партнеры, так что если ты тоже не против, то давай все вопросы обсуждать втроем?

Толик окинул его недобрым взглядом.

— Конечно, — с готовностью согласился Киргиз. — Но ты же знаешь, что мы братья, вот и обсуждали некоторые семейные вопросы. Ничего личного. Толик, вели Чубу искать место для ночлега.

Он пошёл вперёд, показывая, что вопрос исчерпан. Стрега и Толик обменялись неприязненными взглядами и вернулись каждый к своим людям. Темнота быстро накрыла лагерь, расположившийся на поляне между несколькими огромными валунами. Место стоянки окружили растяжками, минами и сигнальными ракетами. Все три банды устроились на ночлег обособленными группами, но полянка была слишком маленькой, чтобы это разделение имело хоть какое-то значение.

С утра погода, видимо, решила показать всё свое разнообразие, и собравшиеся на небе за ночь тучи пролились дождём. Временами он становился таким сильным, что невозможно было идти: потоки воды, обрушивающиеся с неба, скрывали аномалии и делали почву под ногами невероятно скользкой. Стихия умерила свой пыл лишь через несколько часов, и отряд смог продолжить движение только ближе к полудню.

В этот раз путь пролегал через поля и несколько заброшенных деревень. В покинутых поселениях мародёры перемещались с особой осторожностью, опасаясь не только аномалий, но и мутантов, которые могли прятаться в развалившихся домах.

В последней из деревень было особенно жутко. Ветер гулял среди домов, стучал гнилыми досками, гремел листами ржавого железа на крышах. Под ногами мародёров хлюпала жидкая грязь. Запах гнили и разложения проникал в ноздри и заставлял людей зябко передергивать плечами под мокрой одеждой. Прямо посередине деревенской улицы разлилась огромная лужа. Почти на самой её середине что-то булькало и с шипением выплевывало небольшие фонтанчики, так что никто не решился пройти по воде. Пришлось идти в обход. Слева расположились три или четыре аномалии, протянувшись от поваленного забора до самой лужи, оставив тем самым только один путь — справа от лужи, вдоль большого, мрачного, потемневшего от времени и непогоды дома.

Мародёры проходили мимо с осторожностью, бросая тревожные взгляды на окна без стекол. Неожиданно один из банды Киргиза поскользнулся и, взмахнув руками, полетел в лужу. Товарищ, идущий следом, не успел его поймать, и мародёр грохнулся в воду, подняв тучу брызг и вызвав хохот остальных. Горемыка, отплевываясь, поднялся и утер лицо, стоя в луже почти по колено.

— Чтоб тебя… поганая грязь… — бормотал он.

— Давай, Слон, вылезай, не накупался ещё? — Товарищ протянул ему руку.

Слон хотел сделать шаг, чтобы выбраться, но вдруг почувствовал, что не может двинуться с места. Его ноги засосало что-то на дне. Он стал дёргаться всем телом, но ступни словно забетонировали.

— Мужики! — испуганно пролепетал он. — Вытащите меня! Мужики, я не могу пошевелиться! Скорее! Мне кажется, меня ещё больше засасывает!

Он со страхом смотрел себе под ноги, пытаясь разглядеть в мутной воде, что же его держит. Мародёры сгрудились вдоль края лужи, не решаясь шагнуть в воду. Один достал верёвку и стал её разматывать. Остальные смотрели и готовились оказать посильную помощь, веселья как не бывало. Несчастный Слон с тревогой и нетерпением ждал, когда ему передадут один конец верёвки. И когда это произошло, он от волнения даже уронил его в воду. Судорожно нагнулся, подхватил верёвку с воды, распрямился и тут его глаза округлились от ужаса. Снова выпустив верёвку из рук, он схватил автомат и выстрелил поверх голов своих товарищей, которые инстинктивно пригнулись и испуганно закричали.

— Снорки! — заорал Слон истошным голосом, перекрывая их возгласы.

Пока всё внимание было обращено на застрявшего в луже мародёра, новая опасность подкралась незамеченной со спины. Поблескивая окулярами драных противогазов, твари лезли отовсюду: из окон, из дверей, с крыши, бежали по земле.

Застрявший в луже Слон стрелял по тем мутантам, что взобрались на крышу. Пули попали в одного, и он кубарем покатился вниз, но остальные уже атаковали мародёров. С хищным рычанием мутанты набрасывались на людей, впиваясь зубами в живую плоть. Всё узкое пространство между домом и лужей превратилось в место смертельной схватки. Стрелять было практически невозможно, поэтому приходилось отбиваться врукопашную. Мародёры били мутантов прикладами, резали и пронзали ножами, если успевали достать, то стреляли из пистолетов. Снорки же превосходили людей в скорости, реакции и силе. Их мышцы тугими жгутами покрывали скелет и могли резко сокращаться, превращая мутантов в живые пружины, снабженные клыками и когтями.

Большинство мародёров оказались сбиты с ног. Они с воплями ярости, боли и отчаяния дрались за свои жизни.

Кровь струйками стала стекать к луже и окрашивать воду в багряный цвет. Слон сначала стоял в растерянности, непроизвольно дрожа от страха и избытка адреналина в крови, но через несколько секунд пришёл в себя. И понял, что оказался единственным, кто не участвовал в схватке, в то время как его товарищей рвали на части. Тогда он принял решение и, негромко подвывая, опустился на колено. Аномалия под водой без малейшего сопротивления приняла его жертву, а взамен Слон получил больше устойчивости.

Стиснув зубы, он приложил автомат к плечу, выбрал цель и закричал:

— Чуб! Чуб, подними его! Подними над собой! Подними его! Чуб…

Слону показалось, что товарищ его не слышит. Снорк впился Чубу в плечо зубами и тянулся когтями к шее. С огромным усилием мародёр пропихнул руку мутанту под шею и, закричав от боли, оторвал его от себя.

— Давай… — прохрипел Чуб, — да… вай…

Слон трижды выстрелил одиночными. Две пули попали снорку в голову, одна в шею. Чуб отбросил труп от себя и начал вставать, а Слон уже переключился на другую цель.

На парня по прозвищу Яха запрыгнули сразу два мутанта. Мародёр вцепился обоим в шеи и не давал их клыкам добраться до своей, но когтями снорки превращали тело Яхи в кровавое месиво.

— Яха! Яха, повернись…

Выстрел. Промах.

— Твою мать… — выругался Слон. — Правее! Яха, правее! Замри!

— А-а-а-а-а! — закричал терзаемый мутантами мародёр, пытаясь выполнить указания Слона.

Ещё три выстрела, и снорк сзади повалился на землю. Переднего Яха схватил уже обеими руками и с животной яростью сломал ему шею, после чего упал сам.

Слон повернулся в другую сторону. Он не знал, сколько патронов ещё в магазине, но точно немного, ведь он выпустил длинную очередь, когда только увидел мутантов. И сейчас истратил семь. По плечам пробежала дрожь, но он быстро с ней справился. Глаза выискивали новую цель. Так… это кто-то из своих лежит на земле с разодранным горлом и обглоданным лицом, ему уже не помочь… Швед с Халифом добивали мутанта ударами прикладов… чуть поодаль маленький японец кромсал резиновую маску противогаза и уродливую морду под ней двумя ножами, оседлав снорка и придавив его руки коленями… ещё двое парней из его банды расправлялись с монстром, всаживая в извивающуюся тварь пулю за пулей из пистолетов… Толик, брат Киргиза, оказался придавлен сразу тремя снорками. Он кричал и сучил ногами и, видимо не справлялся. Слон бросил быстрый взгляд дальше в поисках своего предводителя и увидел его катающимся по земле в смертельных объятиях с мутантом, кто-то из парней помогал ему. Слон больше не раздумывал, прицелившись, он выстрелил по мутантам, насевшим на Толика. Пули попали двоим в спины, но снорки лишь вскинулись на секунду и снова вернулись к своей жертве.

— А-а-а, твою мать, — процедил Слон, прицеливаясь более тщательно. Он ловил на мушку серую макушку ближайшего к нему монстра.

Сбоку раздавались ещё автоматные выстрелы, но Слон не обращал на них внимания, поглощенный своей целью.

Выстрел — и бурый фонтан ударил из черепушки снорка. Мутант повалился вперёд, а Слон уже выискивал голову второго монстра. Нажал на спуск. Пуля ушла выше. Мародёр быстро вытер пот со лба, заливавший глаза, задержал дыхание и наконец поймал в прицел голову мутанта. Сухой щелчок возвестил о том, что патроны закончились.

— …ять! — заорал Слон. Времени на перезарядку уйдет слишком много. Он стал быстро озираться. Рядом же кто-то стрелял. Точно! Крюк и Тощий палили по сноркам из автоматов. У одного перевязана рука, второй перезаряжал автомат, а пальцы тряслись так, что магазин выпал на землю.

Но выбирать не приходилось.

— Крюк! Там Толик! Стреляй, Крюк!

Он показал направление. Товарищ увидел, куда показывал Слон, быстро прицелился и открыл огонь. Сначала пули пролетели выше. Крюк, видимо, просто боялся попасть в своего главаря.

— Ниже, Крюк! Быстрее! — заорал на него Слон с таким отчаянием, словно снорки жрали его самого.

И наконец выстрелы достигли цели. Несколько пуль прошили спины двух тварей, а потом и головы.

Увидев, как под тяжестью трёх мёртвых тел зашевелился Толик, Слон облегченно вздохнул и устало закрыл глаза. Он сделал всё, что мог. Через какое-то время Слон попробовал встать, но колено так же прочно засело в аномалии, как и ступни. На него внезапно накатили такие страх и отчаяние, что он не выдержал и тихо заплакал, прикрыв глаза ладонью.

Через минуту Слон неожиданно осознал, что вокруг наступила тишина и слышно только его негромкое поскуливание. Он убрал руку от глаз и увидел, что остальные мародёры сгрудились вдоль края лужи и смотрят на него. Все изодранные, искусанные, окровавленные. Слону вдруг показалось, что он видит в их глазах осуждение.

— У меня… у меня патроны кончились, — проговорил он, отстегнул магазин и протянул в их сторону, показывая, что тот действительно пуст. — И колено, колено тоже застряло, я… я чтобы удобнее стрелять… не смог выбраться… намертво засосало…

После этих слов он опустил голову: «намертво» — звучало как приговор.

— Слон, ты чего? — сказал Чуб. — Ты же нам жизни спас! Мне, Яхе, Толику… Дружище, ты чего? Ты это, завязывай, лужа и так большая. На, держи. — Он протянул нож. — Попробуй разрезать шнурки на «берцах» и брюки, отрезай штанину. Мы пока верёвку приготовим.

В глазах Слона загорелся свет надежды. Он взял нож, опустил руку под воду и начал резать шнурки. Неосторожно коснувшись ила на дне, он едва не завяз в нём ещё и ладонью.

— Вот гадость! — фыркнул он. Потом разрезал ткань штанов. Мокрая материя плохо поддавалась, и пришлось приложить немало усилий.

— Ну что, готов? — спросил Чуб и протянул Слону верёвку. — Накидывал на себя петлю.

— Готов, — покивал Слон.

— Так, парни, тянем резко и быстро, нам надо не позволить этой хреновине схватить Слона снова. Швед, вставай ближе, ты самый здоровый. На раз-два… Раз… Два!

Закричали все вместе: мужики, тянувшие за верёвку, и сам Слон, которому этой верёвкой ссадило кожу и сдавило ребра так, что перехватило дыхание. Его выдернули с такой силой, что он буквально пролетел над водой и шмякнулся грудью на траву берега, сразу испуганно поджав босые ноги.

— Ура! — завопил кто-то, а остальные восемнадцать глоток подхватили этот радостный крик, в котором нашло выход всё напряжение, оставшееся после схватки со снорками.

— Мужики, кто не ранен, покараульте, — распорядился Киргиз. — Остальные давайте лататься и пошли.

Стая снорков, напавшая на мародёров, была необычайно многочисленна — Халиф насчитал пятнадцать мёртвых особей. От клыков мутантов пострадало большинство из отряда, лишь пятерым удалось избежать ранений, а один мародёр погиб — человек из банды Киргиза, по прозвищу Жмур.

— Ну, Жмур, теперь ты полностью соответствуешь своей кликухе, — вместо прощальной речи произнёс Киргиз над могилой погибшего.

На перевязки и обработку ран ушло больше полутора часов. После этого отряд снова отправился в путь. Ещё через пару часов они снова вошли в лес и едва углубились в него, как начали испуганно и удивлённо озираться. Деревья вокруг мародёров громко трещали, словно расщеплялись изнутри.

— Какого хрена? Что это ещё такое? — с тревогой спросил Толик у брата.

На что Киргиз ответил с улыбкой:

— Это линь-сосны, брат. И завтра или послезавтра из их коры мы сделаем себе лодки.

Когда отряд добрался до опушки и отошёл подальше от деревьев, Киргиз взял брата за руку и позвал одного из мародёров:

— Чуб, бросай вещи, пойдёшь со мной и Толиком.

— Стрега, слушай, ты тут покомандуешь без нас? Надо лагерь разбить, не забудь периметр выставить…

— Погоди, а вы куда?

— Да мы до озера прогуляемся, обстановку разведаем. Может, и лодки никакие не понадобятся, а вся информация — лажа. Тут всего час ходу, если налегке и малой группой.

Стрега исподлобья посмотрел на бородача и, поправив автомат на плече, произнес:

— Я тоже пойду.

Киргиз нахмурился, открыл рот, будто собирался что-то сказать, потом передумал, пожал плечами и крикнул:

— Швед, остаёшься за старшего. Разобьёте лагерь, обеспечите безопасный периметр. Мы вернёмся по темноте, так что не вздумайте палить, пока не убедитесь, что это не мы. Всем всё ясно?

— Ясно, — кивнул Швед. — Сделаем.

Стрега подошёл к Якудзе и что-то прошептал ему на ухо, потом добавил уже вслух:

— Слушайтесь Шведа, пока меня нет, ясно?

Но Толик мог бы поклясться, что слова, произнесенные Стрегой шепотом, носили совершенно иной смысл, чем те, что он сказал во всеуслышание.

— Ясно, босс, — ответил тем временем японец и хлопнул главаря по плечу. — Всё сделаем, как скажешь.

Мародёры провожали взглядами своих предводителей, пока те не скрылись за деревьями.

— Как думаешь, вернутся четверо? — негромко спросил Халиф у стоявшего рядом Крюка.

— А мне почем знать, — фыркнул тот, потом повернулся к Шведу: — Ну что, давай распоряжайся, раз повышение получил! Чего Монолит из себя изображаешь? И под руководством светловолосого здоровяка мародёры занялись развертыванием стоянки.

26

В полном изнеможении Буль и Хомяк опустились у корней чудовищно толстого дерева в огромной по диаметру, но неглубокой впадине, поросшей невысокой травой с маленькими круглыми листиками. Трава была мягкой и нежной на ощупь, и Штык, постепенно обретающий контроль над своими мышцами, с наслаждением зарылся в неё лицом.

В голове медленно зарождался источник чудовищной боли. Впереди было жуткое похмелье, и все его синдромы уже потихоньку пробовали свои силы где-то в самом центре черепной коробки. Медленно возвращалась способность соображать. Говорить всё ещё не получалось, но, сделав несколько попыток, он сумел наконец издать горлом слабый звук.

— Мой генерал, как вы? — тяжело дыша и утирая пот с лица рукавом, спросил Буль. — А ведь мы ночью уж было решили, что вы — того. Вы как стрелять начали, у Хомяка вдруг башка заболела, а мне такой кошмар привиделся, что я сразу подскочил и за автомат схватился. А они с другой стороны уже лезут. А Хомяк потом очухался и гранаты мне притащил. Отбились, в общем. Вас нашли, а вы не шевелитесь и даже не дышите.

— А Буль сказал, что это я виноват. Что из-за меня вы погибли, — тут же наябедничал Хомяк.

— Ну ладно, чего ты сразу жаловаться-то начинаешь? — возмутился Буль. — Это ж я сгоряча. Ну извини.

— Вот так-то, — обиженным голосом сказал Хомяк.

— А эти уже утром подтянулись. Сначала всё шмыгали кругом, потом начали в окна лазером светить. Вот этот болван и вылез в окно.

— Ну и кто из нас жалуется теперь? — сварливо спросил Хомяк. — Как будто ты потом не орал: «Мы спасены, ура, давай скорее генерала вытаскивать».

— Не говорил я «ура», — немедленно возразил Буль. — Ты сам всё радовался, аж подпрыгивал.

— Говорил.

— Нет.

— Говорил!

— Ммммм, — слабо промычал Штык, которому жутко надоела вся эта перепалка.

— Мой генерал! — обрадовался Буль. — Вам уже лучше?

— Мммм…

— По-моему, он говорит, что пора дальше идти, — сказал Хомяк. — А то мы хоть и оторвались, но надо увеличить преимущество.

— Ну так пошли.

Даже после столь короткого отдыха Штык уже значительно твёрже держался на ногах и почти не висел на плечах своих «бойцов». Через полчаса они сделали ещё один привал. А потом, минут через двадцать, ещё один. Ни малейших следов погони пока заметно не было, но Штык понимал, что отсутствие в пределах прямой видимости «долговцев» ещё не говорит, что от них удалось отделаться. Просто сквозь аномалии Буль и Хомяк тащили его почти столь же уверенно, как по обычной местности, в то время как сталкерам «Долга» приходится останавливаться и сканировать проходы приборами. Но это лишь значило, что беглецы в безопасности, только пока движутся вблизи аномалий.

Стоит им остановиться на чуть больший срок или соблазниться лёгкой дорогой — всё преимущество будет потеряно практически сразу.

Ещё через час дорогу им преградил крохотный ручеек, и оба «солдата» тут же опустили командира на землю и бросились к воде. Утолив жажду и умывшись, они наконец вспомнили про Штыка и тоже подтащили его к ручью.

— Эх, надо было генерала давно уже напоить, — сказал Хомяк, снимая с пояса Буля флягу. — Тут у Коша вроде кислая водичка была…

— Не. С кислятиной он из мешка вытаскивал, — сказал Буль. — А эта у него на поясе висела.

— Пахнет неплохо, — сказал Хомяк, открутив крышку и принюхавшись. — Что же это за знакомый запах? О, вспомнил! Это спирт!

— Что такое спирт? — заинтересовался Буль.

— Просто нюхай.

— Спирт разбавлять надо, — сказал Буль. — Не знаю, откуда это знаю, но знаю наверняка.

— Тогда всё складывается, — радостно сказал Хомяк. — Генерала поить надо? Надо. С собой воды взять надо? Надо. Спирт пить можно?

— Ответ очевиден, — вставил Буль. — Только его разбавить нужно.

— Ну так разбавляй!

— Вот почему я, целый ефрейтор, исполняю твои указания? — бурчал Буль, доливая флягу до верха водой.

— Потому, — важно ответил Хомяк, — что всё решает должность, а не звание. Вот у тебя какая должность?

— Не знаю, — немного подумав, сказал Буль, прикрывая горлышко фляги и встряхивая её содержимое.

— А у меня — зампоед. Что означает: заместитель командира по еде. Понял?

— Ух ты, — с завистью сказал Буль. — Мне тоже надо вспомнить, какая у меня должность была. Может, я тоже зампоед.

— Откуда, — веско сказал Хомяк, — в одном подразделении два зампоеда? Думай, что говоришь.

— Тоже верно, — мрачнея на глазах, сказал Буль. — Ну что, попробуем?

Он тут же приложился к фляжке, сделал несколько шумных глотков, крякнул, обтер лицо рукавом и одобрительно сказал:

— Эх, хороша водка получилась. Ещё бы пожрать чего-нибудь.

Хомяк забрал у него флягу и тоже отхлебнул.

— Хорошо, — сказал Буль, укладываясь рядом со Штыком на землю. — Давай полежим пять минут, отдохнем.

Возражений не последовало, и вскоре вся троица лежала на берегу крохотного ручейка, словно на теплом песчаном пляже. Особого выбора у Штыка не было, к тому же голова болела всё сильнее, и он покорно смотрел в низкое серое небо между ободранных макушек каких-то лиственных, не поддающихся идентификации деревьев.

— Давай ещё по чуть-чуть, — сказал тем временем Буль и тут же схватился за фляжку.

— Эй, а генерал? Мы ж генерала не напоили! Вот бараны! — Хомяк вырвал фляжку у Буля и поднёс ко рту Штыку. — Пейте, мой генерал. Этот Буль…

Ещё не успев толком отойти от предыдущей дозы спирта, Штык с ужасом увидел, как к его лицу приближается горлышко фляги. Он слабо замычал, стараясь сказать хоть слово, но Буль лишь повыше приподнял его голову:

— Ишь обрадовался, болезный. Сейчас водочки тяпнете, мой генерал, и вам полегчает.

Рот наполнился обжигающей жидкостью. «Ну, сволочи, — глотая разбавленный спирт, с бешенством думал Штык. — Если не сдохну в этот раз — вы у меня попляшете».

Перед тем, как снова провалиться в чудовищную боль, он успел услышать, как Буль, сделав приличный глоток из фляги, вдруг лёг на бок, подпер голову рукой и затянул пьяненьким голосом:

— Чёрный воооо-раааа-аааан, чтож ты вьё-а-а-шься, над маею галаво-о-о-ой…

Это было уже слишком. Но спасительное беспамятство так и не наступило. Просто в этот раз Штык понял, что все предыдущие ситуации, когда ему было плохо, не идут ни в какое сравнение с тем, что надвигалось теперь. Сделать, впрочем, он всё равно ничего не мог, поэтому оставалось только мысленно благодарить Хомяка, который вовремя заметил, что командира тошнит, и ловко перевернул Штыка на живот.

Представление о времени потерялось где-то между спазмами в желудке и невыносимой головной болью. Краем сознания Штык понимал, что через множество веков, а может, даже и тысячелетий его умыли, окунув целиком головой в ручей, подняли под руки и снова потащили по лесу.

Он даже умудрился сохранить подвижность ног, но шевелил ими скорее инстинктивно, поскольку практически их не чувствовал.

Зато «бойцы» ощущали себя просто превосходно. В тишине леса Зоны их задорные пьяные голоса было слышно, наверное, за километр. Так они и шли, распугав, по всей видимости, всех местных мутантов. Во всяком случае, мужскому хору из двух человек никто даже не пытался помешать. Сперва пели всё больше народное. Потом переключились на песни своей далёкой молодости. А когда дело дошло до слезливого блатняка, Штык снова ощутил, что начинает потихоньку «всплывать» над сплошной пучиной тошноты и боли.

Несмотря на исключительно весёлое настроение, аномалии оба «певца» определяли довольно точно. Тогда вся троица останавливалась, чтобы допеть очередной куплет, и только после этого начинала манёвр обхода очередного препятствия. Спирт «солдаты» допили ещё у ручья, и во фляге плескалась исключительно чистая вода. Поэтому следующий этап отравления Штыку не грозил. Оставалось только ждать, пока яд внутри хоть немного рассосется.

Вскоре ужасно захотелось пить, и Штык протяжно застонал, старясь привлечь внимание.

— О! Генерал устал! — сказал, осоловело глядя на товарища, Хомяк. — Пора устроить привал.

— Давай пройдём половину дороги вверх, — сжав губы, словно с кем-то уже не первый час спорил, сказал Буль.

Штык почувствовал, как оба «бойца» задирают головы, и в поле зрения появился довольно крутой косогор.

— Не, ну мы чего, вверх попремся? — возмутился Хомяк.

— Да тут не обойти, — хрипло ответил Буль, поворачиваясь вместе со Штыком вправо.

Судя по однообразной наклонной поверхности, видимой сколько хватал глаз, и пространству между деревьями, они действительно оказались перед склоном вытянутого холма. На небольшом расстоянии от подножия склон был почти сплошь покрыт белыми стволами берёз.

— Ну пошли, — обреченно сказал Хомяк.

Хватило их, впрочем, ненадолго. Поднявшись на четверть длины склона, Буль увидел небольшой плоский пятачок между берёзок и тут же завернул всю компанию туда. Осторожно уложив Штыка, «бойцы» напоили его из фляги чистой водой и сами разлеглись вокруг в самых живописных позах.

Штык ощущал, как медленно возвращается к жизни. В голове что-то сильно пульсировало, но она теперь хотя бы не болела. Зато на душе было тяжело. И с каждой минутой размышлений становилось всё тяжелее.

То, что говорили «долговцы», не имело даже права на существование, но себе лгать смысла не было: с ним действительно что-то происходило всё последнее время. А ночная атака мутантов, во время которой ему стало плохо, действительно закончилась более чем странно. И, положа руку на сердце, запросто могла быть следствием того, что в нём начал просыпаться кто-то… посторонний?

Если год назад контролёр действительно сделал с его головой что-то такое, что медленно превращает человека в мутанта, значит, проблема не решается просто побегом от квада «Долга» и выходом к Периметру. Интересно, а куда делся квад?

С трудом скосив глаза, Штык убедился, что его «солдаты» бессовестно дрыхнут. Что не было удивительным после такого длинного перехода и несанкционированной художественной самодеятельности в результате не менее самовольной пьянки. Ну что ж, значит, «долговцы» настигнут их здесь, на склоне холма. И белые берёзки станут свидетелями его последних минут. Вполне неплохо.

Штык прикрыл глаза и попробовал задремать. Но сон не шёл. На лицо ему опустился берёзовый лист, и он непроизвольно дёрнул головой, чтобы сбросить его. И сбросил.

Ещё не веря себе, Штык снова попробовал повернуть голову, ощутил, как начало проходить онемение в районе шеи и как заболели плечи. Судя по всему, ликвидация последствий в организме после второй дозы спирта началась по ускоренной программе. Руками, правда, сразу пошевелить не удалось, но даже такой смехотворный успех внушил определённые надежды.

Решив дать себе немного отдохнуть, Штык снова погрузился в печальные размышления. Он вовсе не ощущал никаких изменений, ни малейших признаков превращения в одного из самых отвратительных мутантов Зоны, но отдавал себе отчет, что процесс для него проходит постепенно и он, возможно, просто не замечает медленных трансформаций. Это означало, что «долговцы» могут оказаться правы, и однажды ему действительно захочется пообедать своими «солдатами». Но пока этого не происходит, заниматься рассуждениями на тему: «а вдруг «долговцы» правы?», особого смысла не было.

Внутри что-то громко булькнуло, из центра груди начала распространяться волна жара, и Штык начал ощущать болезненное покалывание в руках. Сделав несколько глубоких вдохов, ощутил, как горячая волна начинает растекаться по спине. Попробовал пошевелить ногами и поднять руки. Многое сразу не получалось, но сама мысль, что он уже не пассивный овощ в огороде Зоны под присмотром нерадивых огородников, Буля и Хомяка, подстегивала и давала силы на дальнейшую борьбу с самим собой.

Вскоре он так устал, что казалось, будто даже дышать получается при изрядном усилии мышц. Постаравшись полностью расслабиться, Штык прикрыл глаза и глубоко вдохнул чистый воздух. Пока у него есть стремление сделать что-то для других, пока он хочет убраться из Зоны и вывести своих «солдат», вся эта чушь с «зародышем контролёра» может и подождать.

Через какое-то время, напрягая все душевные и физические силы, Штык сумел подняться на ноги. Руками он держался за тонкий ствол молодой берёзки, спина и бедра подрагивали от напряжения, но он стоял и сверху смотрел на бессовестно дрыхнущих «бойцов». Позволив себе сползти по стволу на землю, он отдохнул минут пятнадцать и снова поднялся на ноги.

Когда Буль открыл глаза, то ещё некоторое время пусто смотрел вверх, потом повернул голову и прислушался. Сидящего с другой стороны Штыка он сперва не заметил, и лишь мясистое волосатое ухо слегка подрагивало, видимо, пытаясь локализовать источник недавнего шума. Штык, который до этого незаметно вытащил пистолет из кобуры на поясе у Буля и теперь почти собрал его после неполной разборки, отпустил затвор, и резкий металлический звук заметался между берёзами. Буль мгновенно перекатился на живот, на ощупь ухватил автомат и осторожно выглянул из-за ствола дерева в ту сторону, откуда они недавно пришли.

— Ефрейтор Буль, — стараясь говорить небрежно, сказал Штык, едва ворочая распухшим языком, — и где же у нас боевое охранение?

Буль повернулся и уставился на своего командира.

— Мой генерал! — обрадовался он так искренне, что Штык поневоле почувствовал лёгкие угрызения совести за свой строгий тон. — Мы ж ночь почти не спали. Вот и приморило. Но вы пришли в себя, мой генерал! Теперь-то уж нам никакой враг не страшен!

— Ладно, ладно, — смущённо сказал Штык. — Успокойся и дай воды.

— Эх, вот только еды не осталось, мой генерал, — сказал Буль, печально поглядывая на жадно припавшего к фляге Штыка. — Воду-то найдём, а вот еду… Хотя можно поохотиться!

Свежая мысль так воодушевила «ефрейтора», что он тут же как бы невзначай начал посматривать вдоль склона холма: не попадется ли в поле зрения беспечная дичь?

— Ещё с полчаса отдыхаем, — прислушиваясь к себе, сказал Штык, — и выдвигаемся. За нами по пятам идут самые серьёзные убийцы из числа тех, что тут вообще водятся.

— Эти, что ли? — презрительно хмыкнул Буль. — Да мы им, если что, просто по башке прикладом дадим и дальше себе пойдём.

— Я тебе ничего объяснять не буду, — слегка раздражаясь, сказал Штык. — Через тридцать минут — выходим.

А то я себя настолько сравнительно неплохо чувствую, что уже страшно: долго ли это продлится?

Поднявшись на ноги, Штык попробовал самостоятельно пройтись между деревьев, ощущая, как возвращается чувствительность к ногам. Буль тем временем растолкал Хомяка, и тот теперь бессмысленно таращился на бродящего между берёз командира.

— Генерал Штык, — радостно сказал он наконец. — Вы поправились?

— Да разве на таких харчах поправишься? — недовольно проворчал Буль.

Штык остановился, держась рукой за белый гладкий ствол, и словно заново увидел своих «солдат». Оба выглядели сильно уставшими. Тёмные круги под глазами, густая щетина, у Хомяка грязное пятно во всю щеку и хорошо заметный синяк, у Буля — свежая ссадина на лбу. Оба преданно смотрят на своего «генерала» и ждут дальнейших указаний. За обоих он, по сути, отвечает. Обоих он ведёт к Периметру, чтобы сдать в руки военному прокурору. И кто он после этого? Или уже никаких прокуроров? И кто он тогда после этого? Плохо было и так, и эдак. Думать об этом было больно.

— Мой генерал, вы не думайте, что я ваш автомат умыкнул, — вдруг сказал Буль. — Это всё по шутке было. Забирайте! Правда, патронов негусто. Запаса нет совсем.

— Нет, Буль, — сказал Штык, медленно приближаясь к «бойцам», — ты этот автомат добыл в бою хитростью и смекалкой. Он теперь твой.

— Тогда этот возьмите, — подал голос Хомяк. — Я его у Коша забрал. Вот два запасных магазина. Правда, он какой-то странный, этот автомат. И магазины почему-то разными патронами набиты. Даже по размеру.

— Нет, Хомяк, ты свое оружие тоже добыл в бою. Оно теперь твоё. Это «Точка». Автомат сталкеров «Долга». Сделан под спецзаказ. Я тебе покажу, как с ним обращаться, — доводилось когда-то стрелять. Вещь добротная, хоть и специфическая. Для Зоны — самый раз. А я возьму себе пистолет. Вот этот.

— Два полных магазина, мой генерал, — сказал Буль, протягивая Штыку кобуру с маленькими боковыми кармашками, из которых торчали характерные металлические грани. — По пятнадцать патронов.

— И третья здесь, — сказал Штык, хлопая ладонью по невероятно удобной рукояти пистолета. — Эх, закупили бы у «Долга» для армии такие пистоли, но нет, всё денег жалко генералам.

— Вот твари эти самые генералы, — поддержал Буль.

Штык усмехнулся, но больше ничего не сказал. Перед выходом следовало выбросить всё из головы, лечь и просто полежать, давая мышцам хоть немного отдыха. Незаметно для себя он задремал. Ему тут же приснился сон, очень яркий, живой и предельно реалистичный. В этом сне Буль и Хомяк, облаченные в парадную генеральскую форму, стояли на трибуне посреди огромного заасфальтированного поля и по очереди руководили в мегафон строевой подготовкой своего единственного подчинённого — капитана Сенникова.

Проснувшись в холодном поту, Штык тут же поднялся на ноги и отдал приказ к выступлению. Поэтому и объясняя наскоро Хомяку устройство трофейного автомата, и медленно поднимаясь вверх по склону холма, он был всё ещё под впечатлением от своего сна. И внезапно остановившихся на вершине Буля с Хомяком чуть было не толкнул от неожиданности в спины. Запоздало удивившись, Штык ухватился за куртку Буля и тоже выбрался на гребень холма, как раз между «солдатами».

Другой склон оказался сплошь поросшим маленькими, буквально по колено, ёлочками. Далеко слева, но в пределах прямой видимости, прямо посреди низкорослого ельника, у подножия холма, дымил крохотный костерок, а вокруг него стояли и сидели люди в характерной военной форме. Штык выругался и стащил обоих «бойцов» на «свою» сторону.

— Вот это мы попали, — сказал он, с ожесточением сплевывая. — От кого драпали — к тому навстречу и вышли.

Это ж сколько процентов вероятности было нарваться на них посреди местных чащоб? Или, может, не те?

— Давайте атакуем, мой генерал! — Буль потряс своим автоматом. — Это те! Я ж этого, который расстрелом командовал, сразу узнал! Если прямо сейчас жахнем — ни одна тварь не сбежит. Мы же на высоте! А они — внизу! И за наших парней поквитаемся!

— Нет. Наша задача выйти из Зоны живыми, а не устраивать последний героический бой с военными сталкерами. У тебя, дурака, сколько патронов?

— Полный магазин, — с вызовом проворчал Буль, недовольно отворачиваясь в сторону.

— С одним магазином атаковать группу военных сталкеров — это даже не обычное отечественное самоубийство, а глупый импортный суицид, — насмешливо сказал Штык. — А ещё у них численное преимущество. Воспользуемся тем, что они нас не обнаружили. Уйдём по «своему» склону вправо как можно дальше. А там перейдём через гребень и будем удаляться от холма. Они ведь сюда, на эту сторону, идут.

— А может, они, наоборот, как и мы, оттуда пришли? — Буль показал вниз вдоль склона. — Уже перевалили через верх и отдыхают?

— Буль, они же за нами гонятся, — сказал вдруг Хомяк. — Если они примерно там ночью были, где и мы, то слышали бы выстрелы и подозревали бы, что это мы стреляем. И пришли бы туда, как и этот самый… квад «Долга».

— Рядовой Хомяк, — недовольно сказал Буль, — ты вроде пока не генерал, чтобы в рассуждения пускаться. Вот когда дорастёшь…

— Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом, — не без сарказма заметил Штык.

— А если они и дальше продолжат движение, то могут встретиться с «Долгом», — ободренный нейтральной позицией Штыка, развил свою мысль Хомяк.

— Ты что это, солдат, говорильню тут развел? — решил перейти к воспитательным мерам Буль. — Наряд вне очереди за то, что начал говорить без разрешения генерала.

— Отставить наряды вне очереди, — сказал Штык. — Давай немного вниз спустимся — там вроде не так круто — и уходим. Да побыстрее. Хомяк, марш в авангард.

Аномалий на склоне было немного, но всё равно пришлось обходить чёрную вмятину в склоне холма, похожую на последствия удара большим камнем, а чуть дальше — скошенную в сторону гребня холма здоровенную кучу песка с кусками глины. В обоих случаях Хомяк загодя останавливался и начинал опускаться ниже по склону.

Штык ощущал, как волны слабости идут одна за другой по всему телу, но давил в зародыше даже малейшие мысли об отдыхе. Почему-то совсем не болела голова, и этот факт не только изрядно поднимал настроение, но и внушал смутные надежды, что самое худшее уже позади. Через полчаса, когда Хомяк задумчиво остановился перед широкой полосой пустой земли, протянувшейся от вершины холма к его подножию, затем показал, что надо спускаться вниз и полностью обходить это вроде бы не особо грозное препятствие по лесу, Штык осторожно поднялся повыше и осмотрел противоположный склон. Военных сталкеров больше не было видно. Но и лес по ту сторону холма сменился на мрачный частокол чёрных деревьев, начисто лишенных веток, вызывая смутные ассоциации с кладбищем.

Показав рукой «бойцам», чтоб отдыхали, Штык прилег на гребне холма, взял в руки небольшой камешек и принялся чертить на земле схему. Восстанавливая в памяти события последних часов, он нарисовал большой круг, обозначая поселок, очертил два квадрата, помечая места двух последних ночевок, провел линию асфальтовой дороги, по которой планировал с утра уходить направо, и линию почти перпендикулярно к ней — маршрут, которым они пришли к посёлку. Потом поставил жирную точку там, где сегодня с утра Буль оглушил Коша и, немного подумав, наметил примерное направление их нынешнего маршрута. Получалось, что теперь они шли в обратную сторону, но под приличным углом к позавчерашнему маршруту. Поэтому не было ничего удивительного в том, что преследовавшие их несколько дней сталкеры оказались совсем рядом.

Глядя на схему, Штык провел несколько кривых линий, пытаясь проложить дальнейший путь так, чтобы оказаться на другой стороне холма подальше от преследователей, но в то же время с тем, чтобы потом вернуться обратно и выйти к остаткам асфальтовой дороги, несомненно, ведущей в сторону Периметра. Немного подумал и поставил недалеко от посёлка вопросительный знак: что будет делать квад «Долга», пока оставалось загадкой. Если бы они, обнаружив связанного Коша, сразу кинулись в погоню, то наверняка бы уже догнали беглецов. Но пока ни малейших признаков погони заметно не было.

Приняв окончательное решение, Штык поднялся и махнул рукой «солдатам».

27

Ведомые Чубом главари шли быстро. Проводник у них был опытный, правда, как отзывался о нём Толик, ленивый и медлительный. Но в этот раз он выказывал необычайную сноровку. Может быть, сказывалось, что за его спиной шагали сразу три главаря, а может, путь выдался достаточно лёгкий. Поэтому двигались практически без остановок, изредка сверяясь с картой.

Такой темп продержали почти полчаса, и казалось, что так пойдёт и дальше, но постепенно скопления аномалий становились всё плотнее и располагались в самых неожиданных местах. Вскоре в прокладывании пути участвовали все четверо.

— Спереди гроздь «плешек», — возвестил в очередной раз Чуб.

— Справа вроде чисто. — Киргиз сверялся с датчиком аномалий. — Толик, что у тебя?

— Мой показывает, что ни хрена не «чисто».

— Ясно. Стрега?

— Слева можно пройти, давай за мной.

Порядок движения уже в который раз изменился, теперь Чуб шёл замыкающим. Потом настала очередь Толика вести всех за собой, а когда добрались до просвета меж деревьев, в который можно было различить воды озера, впереди снова шагал Чуб. Последний час вымотал всех. Ощущение постоянной близкой опасности действовало угнетающе. Мародёры видели берег, к которому стремились, но не могли выйти на него ещё полчаса. Когда наконец они достигли желаемого, то обессиленно опустились на траву.

— Да-а, — протянул Киргиз, — с лодками будет ещё сложнее.

— Мы ещё не выяснили, нужны ли нам они, — хрипло проговорил Стрега.

— Это точно! Привал пять минут, и отправляемся на гору.

Вопреки ожиданиям подъем оказался не трудным. На склонах Зуб-горы практически не было аномалий, будто скала сбросила их к своему подножию. Добравшись до вершины, мародёры смогли окинуть взглядом всё озеро.

— Да чтоб меня «трамплин» подбросил! — вырвалось у Чуба от открывшейся картины.

Подковообразное озеро с двух сторон омывало Зуб-гору, отвесным склоном нависавшую над водой. Гладь озера можно было назвать гладью лишь условно. Аномалии творили с озером что-то невообразимое. Воронки, фонтаны, бурлящие участки, сгустки плотного тумана, постреливающего белыми молниями. Во многих местах поверхность озера была подсвечена изнутри, словно кто-то неведомый включил на глубине фонари.

— Смотри, смотри! — Стрега схватил Толика за рукав и указал вдаль, где в воздух от поверхности поднимались два гигантских водяных столба, вытягивались, истончались, переплетались и схлестывались, тут же распадаясь мелкими брызгами, чтобы через пару минут снова начать расти.

— Да потом насмотришься! — отчего-то шепотом сказал Киргиз. — Домик ищи! Толик, видишь его?

Мародёры стали высматривать цель в бинокли. Наконец Стрега вытянул руку и проговорил:

— Вон там! За сгустком тумана…

Все взгляды обратились в указанном направлении.

— Да, я тоже вижу! — произнёс Киргиз. — Вот он — наш главный приз. Чуб, запоминай, как аномалии расположены. Толян, Стрега, вы тоже.

Следующие полтора часа они планировали, как доплыть до домика. Потом решено было возвращаться. Вскоре начало темнеть, а до стоянки оставалось ещё несколько часов ходу.

— Ну что, ПНВ надеваем, — сказал Киргиз. — Чуб, а ты так пойдёшь, скажи спасибо Стреге, я хотел его прибор тебе дать, но видишь, как вышло.

— Спасибо, — зло пробормотал Чуб, глядя, как главари снаряжаются.

— Не дрейфь, держись позади меня. Как-нибудь дойдём, — приободрил его Толик.

— Как-нибудь, — проворчал Чуб. — Знал бы раньше, хрен пошёл бы!

Обратный путь занял больше времени, чем от леса до озера, — ночь внесла в продвижение мародёров свои коррективы. К стоянке добрались далеко за полночь, но в лагере никто не спал.

28

Место, в котором они находились, казалось Штыку не столько зловещим, сколько странным. Чёрные, словно бы даже отполированные дождями и ветрами стволы деревьев больше походили на телеграфные столбы, натыканные в беспорядке связистами-хулиганами. Древесина не была гнилой, не была она и обожжена. Деревья выглядели вполне естественно, если можно так сказать про чёрные, гладкие столбы, опирающиеся в земле на хорошо заметные корни. Но наибольшая странность заключалась даже не в этом. Вся земля вокруг деревьев была засыпана толстым слоем тёмно-красных и жёлто-оранжевых листьев.

Буль долго крутил головой и даже поднял несколько широких листов с земли, а потом спросил с безмерным удивлением:

— Мой генерал, это ж на чём оно раньше росло? Веток нету, а листьев — тьма.

— Буль, — сказал Штык так, чтобы сразу стало ясно его отношение к растительной теме, — как ты думаешь: я похож на ботаника?

— Никак нет, мой генерал!

— Откуда мне знать, на чём это росло? Я не специалист по флоре Зоны. Главное, чтобы это место нам вреда не принесло. Потому слушайте давайте с Хомяком внимательно.

Красный с багряными отливами и жёлтый, переходящий в тёмно-оранжевый, придавали земле вид роскошного ковра, затейливым рисунком выстелившего пространство среди чёрных колонн. Аномалий ни Хомяк, ни Буль здесь не ощущали совсем, зато у Штыка появилось чувство какого-то напряжения, словно висела над головой невидимая сеть, готовая в любую секунду упасть и опутать неосторожного путника.

— Раз всё чисто, то вперёд, нечего телиться! — сказал Штык, тревожно озираясь по сторонам.

Они в темпе прошли около километра, и постепенно напряжение начало спадать, словно им удалось миновать опасное место. Листья под ногами почти избавились от желтизны, среди чёрных стволов стали появляться обычные деревья с растопыренными параллельно земле ветками. Стало заметно прохладнее, воздух помутнел, налился влагой, и над землей поплыла лёгкая туманная дымка. При этом было достаточно светло, чтобы сквозь редкий частокол чёрных стволов видеть, что там, где они недавно прошли, никакого тумана нет, а впереди, наоборот, он густел и поднимался на высоту человеческого роста.

— Не нравится мне это, — сказал Штык, оглядываясь на ходу. — Давайте-ка, пацаны, наверное, обратно на склон возвращаться.

Словно в ответ на его слова издалека, со стороны холма, донесся характерный треск сухой ветки, на которую неосторожно наступили ногой. Все трое замерли, напряженно и вопросительно переглядываясь.

— Вперёд! Быстро! — приглушенно скомандовал Штык. — Буль слева, Хомяк справа. Дистанция десять метров! Искать укрытие!

Получалось, что все их хитрости не принесли успеха и военные сталкеры всё-таки обнаружили беглецов. Всё, что теперь оставалось сделать, — это занять оборону и попробовать поторговаться.

С пистолетом в руке Штык шёл теперь вполоборота, внимательно вслушиваясь в окружающее пространство. Чем дальше они двигались вперёд, тем плотнее становился туман, но это теперь казалось скорее преимуществом, чем недостатком, — в тумане проще спрятаться от преследователей.

— Мой генерал, — громким шепотом позвал Буль. — Идите сюда, кажется, нашли.

На первый взгляд найденное место на укрытие совсем не походило. Но Хомяк, спрятавшийся внутри небольшого круга из десятка чёрных стволов, наглядно показал, что его там практически не видно.

Туман вокруг «загончика» был странно неоднороден. С той стороны, откуда они пришли, он был прозрачней, с противоположной стороны — подобрался вплотную к чёрным стволам, отгородив внешний мир белой стеной, а справа и слева распадался на отдельные островки, образуя в сплошной молочной пелене тёмные окна, похожие на коридоры. Туман словно хотел загнать людей в эти «коридоры», «давил», лез влажными холодными лапами сквозь редкий частокол чёрных стволов.

Первым делом Штык распределил сектора для наблюдения, взяв себе самое опасное направление. Понимая, что преследователи могут быть уже совсем рядом, все трое говорили шепотом, а потом Штык и вовсе приказал занять горизонтальное положение и вести наблюдение в тишине.

— Если что-то заметите, — тихо инструктировал он «бойцов», — цыкните и покажите ладонью направление. Не вздумайте стрелять без команды. Наша цель — договориться на приемлемых условиях, а не гарантировать себе верную смерть.

— Мой генерал, — сердито прошептал Буль. — Я всё-таки предлагаю драку. Возьмем «языка», и он нас выведет из этого проклятого места.

— Ефрейтор Буль, отставить! — яростно прошипел Штык. — У них опыт боевых действий в условиях Зоны, а у нас… Тихо!

Звук, заставивший всех насторожиться, был похож на громкий щелчок языком. Штык жестами отправил обоих «солдат» на свои позиции, сам лёг на землю и осторожно выглянул из-за нижней части чёрного ствола.

Белый туман лениво клубился над красной землей. Всё пространство вокруг было заполнено этим неторопливым, даже каким-то умиротворяющим движением. Поэтому Штык сперва даже не понял: почудилось ему или действительно на пределе видимости появились тёмные бесформенные тени. Он прищурил глаза, всмотрелся в белёсую муть. Если бы не осознание, что где-то совсем рядом в тумане бродят военные сталкеры, Штык решил бы, что ему просто показалось. Новое движение слева заставило Штыка повернуть голову. И снова ничего, кроме клубящихся щупалец тумана, он не заметил. Но теперь внутри росла уверенность, что их позицию планомерно окружают.

Хомяк тихо цокнул языком и, дождавшись, когда «генерал» посмотрит на него, показал рукой куда-то вправо. Получалось, что кружок из деревьев, где они успели спрятаться, обойден невидимым противником уже почти со всех сторон. Осторожно переместившись влево и выглянув из-за ствола соседнего дерева, Штык успел заметить тёмный размытый контур, растворяющийся в клубах тумана. Огромная человекоподобная фигура исчезла прямо у него на глазах, и тут он с ужасом сообразил, кто именно в Зоне умеет так стремительно и качественно мимикрировать.

Отбиваться от кровососа ему до сих пор не приходилось, но фотографий и рассказов бывалых сталкеров во время прошлогодней командировки хватило с лихвой, чтобы понять, на что способен этот монстр. Теперь же трое невезучих беглецов удостоились пристального внимания сразу нескольких таких хищников. С мизером патронов и за символической в общем-то преградой.

Главным же неприятным воспоминанием можно смело признать тот факт, что мимикрировал кровосос исключительно во время охоты. Поскольку нападать на крупного мутанта с когтями, клыками, венчиком сосательных щупалец-присосок и агрессивным нравом не рисковал ни один другой хищник Зоны, включая контролёра.

— Значит, так, парни, — в полный голос сказал Штык, продолжая следить за обстановкой, — на нас охотятся серьёзные хищники, умеющие хорошо прятаться в тумане Единственный наш шанс выжить — это привлечь внимание военных сталкеров и продержаться до их появления. Поэтому, переводим на стрельбу одиночными, осторожно поднимаемся и открываем огонь только по моей команде. Патроны экономить. Стрелять только наверняка. Если эти твари между деревьев сюда полезут — их будет видно очень хорошо. Вопросы?

— Никак нет, — хором сказали «бойцы» и начали медленно подниматься на ноги.

Почти в тот же момент прямо перед Штыком туман принял хорошо видимую форму двуногого существа. До него было не больше десяти метров, и Штык, не задумываясь, снял пистолет с предохранителя. Насколько он помнил, убить кровососа из пистолета можно только при очень большом везении, но сейчас главной задачей было просто устроить шум.

Фигура медленно растворялась в тумане — монстр мимикрировал под цвет фона. Сомнений не было: ещё несколько секунд — и он пойдёт в атаку. Удерживая пистолет обеими руками, Штык, почти не целясь, трижды выстрелил по мутанту.

Грохот разорвал тишину и словно обрушил плотину, накопившую бесчисленное множество звуков, движений, ярких пятен и даже запахов. Все три пули попали в кровососа. Темный контур стал резче: зверь быстро терял мимикрирующую окраску. Одновременно чудовище завизжало так, что заложило уши, и тут же, без перехода, зарычало с такой силой, что казалось, затряслась земля под ногами.

После чего ринулось прямо на Штыка. В тот же миг лес вокруг наполнился торжествующим воем, и Хомяк тоже открыл огонь.

Кровосос попытался вломиться между двумя чёрными стволами, но застрял и вытянул жилистую, обтянутую сухой кожей лапу, пытаясь зацепить Штыка кривыми когтями.

Ужасающая вонь накатила вместе с этим движением, и отпрянувший назад Штык, почти задыхаясь, дважды выстрелил в покрытую щупальцами морду чудовища. Монстр взревел, сзади приглушенно бабахнул автомат Буля. На чёрный ствол дерева плеснуло оранжевым, и новый протяжный визг оглушил людей.

Хомяк палил одиночными практически непрерывно, с той стороны раздавались рычание и визг, Штык ещё раз выстрелил в чудовищную морду, и пространство между деревьями внезапно опустело, только продолжали рычать невидимые в тумане мутанты.

— Первый раунд за нами, — хрипло сказал Штык и, откашлявшись, продолжил. — Теперь ждём и надеемся, что наши преследователи не успели далеко уйти.

Несколько минут прошли в тревожном ожидании. Визг в тумане практически стих, но глухое рычание, раздававшееся то дальше, то ближе, заставляло людей крепче сжимать оружие и вглядываться в пространство между деревьями.

Следующая атака началась внезапно: краем уха услышав сзади тихий звук, Штык резко развернулся на месте и целую секунду непонимающе смотрел на колышущиеся края довольно узкого прохода. А потом вдруг осознал, что между деревьев осторожно протискивается кровосос под маскирующей окраской, коротко ругнулся и принялся стрелять. Зверь взревел, начал терять маскировку, задергался, застряв между стволами, потом вдруг рванулся вперёд и наполовину выбрался внутрь загончика, но в этот момент Буль хладнокровно трижды выстрелил ему в голову, а Хомяк добавил, отстрелив несколько щупалец. Кровосос оглушительно завизжал на высокой ноте, дёрнулся последний раз и обмяк, обильно заливая землю оранжевой кровью.

Вокруг распространялось чудовищное зловоние.

— Ну, блин, где же эти долбаные сталкеры? — с досадой сказал Штык, извлекая из пистолета обойму и проверяя, сколько там осталось патронов. — Когда не надо — сидят поперек дороги, а когда надо — не дождёшься.

Нарастающий рёв из тумана обозначил новое направление атаки мутантов. Штык и Буль стояли плечом к плечу, готовые стрелять при первом признаке движения за «оградой». Хомяк осторожно выглядывал из-за их спин.

— Нельзя всем в одну сторону пялиться, — сказал Штык сквозь зубы. — Хомяк, следи за тылом.

Внезапно где-то в глубине леса раздался взрыв и следом разом ударили автоматы. Практически мгновенно рычание и визг кровососов прекратились, словно монстры немедленно провалились сквозь землю, но, судя по нарастающей стрельбе, они просто принялись за тех, кто подошёл к ним с другой стороны. Вокруг по-прежнему ничего не было видно. Лишь ориентируясь по звукам стрельбы, взрывам гранат да едва слышным человеческим вскрикам, Штык предположил, что бой начал смешаться куда-то в сторону.

Решение пришло практически мгновенно.

— Так, пока всем не до нас — уносим ноги! — Штык выглянул из-за дерева в сторону, противоположную той, откуда доносилась интенсивная стрельба. — Буль, давай первым… вон туда. Если что — отходи, мы прикроем.

Не задавая лишних вопросов, Буль с автоматом наперевес протиснулся между деревьями и сделал несколько шагов в глубь леса.

— Вроде чисто, мой генерал, — донесся из тумана его приглушенный голос.

Штык кивнул Хомяку и, немного выждав, двинулся следом. Звуки боя за спиной стали шире, растянулись и практически не оставили особого выбора направления для бегства.

Туман впереди становился всё гуще. Вскоре Штык даже спину Хомяка видел уже с трудом. Минут через пятнадцать, правда, земля под ногами стала твёрже, но шагать стало труднее: судя по всему, они начали подниматься на какую-то возвышенность. Ещё минут через пять из окружающего мутного туманного киселя начали всё резче проступать деревья, трава, камни и два сгорбленных силуэта, тяжело шагающих впереди. Судя по всему, они снова вернулись на склон холма и продолжали подниматься по нему всё выше.

Бой позади всё не утихал, и резкие грохочущие звуки заставляли забыть об усталости и желании сделать привал. Вскоре у них на пути попалась чуть ли не первая за последний час аномалия. Её даже Штык определил сразу — трудно не заметить ярко-зелёный пятачок густой травы, над которым нет и следа тумана. Буль уверенно обошёл препятствие ниже по склону и снова начал карабкаться вверх. Мешать ему Штык не собирался, и вскоре все трое оказались вновь на верхушке гребня вытянутого холма.

Весь туман остался внизу. Выглядело это так, словно у подножия холма разлилось огромное молочное озеро, над поверхностью которого то там, то тут торчали верхушки деревьев. Чуть дальше, позади, откуда они только что сбежали, молочно-матовая поверхность «озера» красиво подсвечивалась снизу беспорядочными огненными вспышками. Стрельба постепенно стихала и, казалось, даже начала откатываться куда-то дальше, в глубь леса.

По другую сторону холма никакого тумана не было и в помине. Путь свободен, можно спокойно спускаться и уходить от холма, пытаясь выйти к асфальтовой дороге, по которой Штык планировал уйти из посёлка утром. Если сталкеры «Долга» и шли по следам беглецов, то теперь наверняка будут двигаться на звуки боя. Ведь им будет очевидно, что именно Штык со своими «солдатами» попал в какую-то переделку.

А пока они там разберутся с военными сталкерами да найдут какие-нибудь следы, беглецы успеют уйти достаточно далеко.

— Что там у нас с водой, Буль? — спросил Штык, с трудом шевеля пересохшими губами.

— По глоточку, — ответил «ефрейтор», встряхивая флягой над ухом.

— Ну, давай по глоточку и вниз. А там, может, на тот же ручей наткнемся, где вы, два дурака, меня разбавленным спиртом отравить пытались.

— Напоить, — проникновенным голосом поправил его Буль.

— Я не пью спиртного, ефрейтор Буль, — устало сказал Штык. — Очень сильно от этого болею. Не надо меня больше спиртным поить ни при каких условиях.

Примерно через час они действительно наткнулись на ручей. Утолив первую жажду, Штык после некоторых раздумий объявил двадцатиминутный привал. Измученное тело требовало просто лечь и лежать неделю, не поднимаясь и не отвлекаясь ни на что, кроме еды и питья. К удивлению «генерала», «бойцы», утолив жажду, уселись под деревом и принялись разбирать и чистить свое оружие. В полупустом прикладе трофейного автомата «Долга» обнаружилась нетронутая пластиковая капсула с оружейным маслом. Из кармана куртки Буль вытащил чистый носок, осторожно разрезал его ножом и отдал половину Хомяку.

Сам Штык так и не сумел заставить себя почистить свой пистолет. Просто лежал, прикрыв глаза, слушал журчание воды и пытался сообразить, куда теперь идти дальше. Холм остался далеко позади, перестрелка давно стихла, и всё вместе это означало, что накопленная за счёт своевременного бегства фора времени начала сокращаться. Сейчас военные сталкеры соберутся с силами, разберутся, кто стрелял, куда потом ушёл, и отправятся следом. В противовес этим печальным соображениям теплилась слабая надежда, что просто по следам идентифицировать троих беглецов будет не так-то просто — мало ли по Зоне ходит команд по три человека, — но, как следует всё обдумав, Штык эту надежду не без сожаления отбросил. Дураки в Зоне долго не живут. Поэтому опытные военные сталкеры обмануться смогут, только если сами того захотят.

Об усиленном кваде «Долга» — так, кажется, говорил про своих людей Танк — думать даже не хотелось. Предположить, где «долговцы» сейчас находятся — практически невозможно. Зато вполне очевидно, что они сделают с беглецами, если догонят.

При всем при этом у Штыка по-прежнему не было надёжного способа сориентироваться на местности. Оставалось надеяться, что пройти мимо остатков асфальтовой дороги они не смогут. А там уже останется только быстро-быстро перебирать конечностями до того момента, как впереди покажутся такие знакомые, можно сказать родные, ряды колючей проволоки, натянутой на бетонные столбы выше человеческого роста, и бетонная коробка блокпоста с неизменным часовым на пулеметной вышке.

— Мой генерал, — вывел его из задумчивой полудремы Буль. — Двадцать минут прошло.

Штык открыл глаза, оценил готовых к выходу «бойцов» и, ощущая странный стыд, с трудом поднялся на ноги.

Впервые за всю его карьеру его собственные «солдаты» не отлынивали от службы, а были готовы выполнять все указания лучше самого командира.

— Флягу водой наполнили? — сварливо спросил Штык. — Или опять по два раза напоминать надо?

— Налили, товарищ генерал, — отозвался Хомяк, демонстрируя мокрую после окунания в ручей флягу.

— Тогда всем ещё раз как следует напиться, и выдвигаемся.

Ручей был довольно глубок, воды в нём было примерно по колено, и когда Штык наклонился, чтобы зачерпнуть воды, вдоль самого дна скользнула длинная тень. От неожиданности Штык резко выпрямился, и в тот же миг над водной поверхностью приподнялась пасть размером с две ладони, сплошь усыпанная мелкими коническими, скошенными в сторону глотки зубами.

Шокированный «генерал» ещё толком не понял, что произошло, а Буль уже сорвал с плеча автомат и с криком «рыба!!» влепил две пули туда, где под водой мелькнула двухметровая тень. Два мощных хлопка покатились куда-то меж деревьями гулким эхом.

— Отставить стрельбу! — скомандовал Штык.

— Всё равно не попал, — разочарованно буркнул Буль.

29

Ждать начала линьки пришлось ещё почти два полных дня, прежде чем деревья начали сбрасывать кору. За это время мародёры восстановили силы и более-менее подлечили раны. С момента схватки со снорками в отряде больше не было ни одной стычки, чего небезосновательно опасался Киргиз. К его удивлению, опасность сплотила людей, даже изначально друг друга невзлюбивших.

Вокруг лагеря всё было спокойно, мутантов поблизости не наблюдалось, и только ночью постоянный треск не давал нормально спать, а к моменту начала линьки раздававшиеся отовсюду звуки стали походить на канонаду.

Тощий снова включил свой плеер и, слушая музыку, с едва заметной ухмылкой поглядывал на остальных. Особенно его радовало, когда недалеко ворочался, пытаясь уснуть, Халиф и бормотал: «Когда уже закончится этот тара-рам? Чтоб его «трамплин» подкинул!». Получив свою порцию злорадного удовольствия, Тощий отворачивался, включал погромче музыку и спокойно засыпал.

На вторую ночь деревья начали сбрасывать кору. Грохот стоял такой, что никому, даже Тощему с его плеером, не удалось сомкнуть глаз. Мародёрам ещё ни разу не приходилось видеть, как линяют деревья. Зрелище было завораживающим, правда, в деталях это действо удалось рассмотреть лишь при свете дня, но ночью это выглядело намного эффектнее.

Разлом коры начинался снизу, от корней. Трещина появлялась с громким хлопком и бледным свечением — под старой корой находилась новая, свежая, которая флюоресцировала, источая призрачный зеленоватый свет. Остановившись на мгновение, словно собираясь с силами, разлом с треском устремлялся вверх, пробегая по стволу бледно-зелёной молнией, и вскоре достигал верхушки. После чего дерево на какое-то время замирало, а затем словно вздрагивало, его кора разламывалась на две части и, сдирая по пути покрытие с сучков и веток, падала на землю, раскалываясь при этом на куски. Казалось, что, полностью освободившись от старой «кожи», обновленное дерево словно распускалось одним большим цветком и начинало светиться ещё сильнее. С его веток сухим шуршащим дождём сыпались остатки коры.

Мародёры завороженно наблюдали за происходящим, и на лицах большинства из них читался неподдельный восторг, как у детей, любующихся праздничным фейерверком.

— Они как бабочки, вылупляющиеся из коконов, — произнёс кто-то.

— Точно, — подтвердил другой. — Охренеть!

Красивее всех смотрелись самые большие деревья. Когда разлом бежал по их стволам, можно было подумать, что зеленоватая молния устремляется прямо в темное ночное небо, а сбросив кору, эти древесные гиганты горделиво высились, раскачивая ветвями и наслаждаясь обретенной свободой.

Вскоре на опушке, да и в самом лесу стало светло, будто наступил рассвет, хотя до него было ещё далеко. Спрятавшиеся под деревьями гравитационные аномалии, переливались в этом бледном свете и поблескивали перламутром, внося в общую картину свою лепту. Куски коры попадали на них и разлетались щепками или отшвыривались в стороны, чтобы разбиться о ствол ближайшего дерева. Воздух заполнила древесная пыль, и мародёрам пришлось в срочном порядке надевать дыхательные маски, благо у каждого такая имелась. Светопреставление длилось всю ночь и большую часть следующего дня. Лишь ближе к вечеру всё начало постепенно стихать. Лес вокруг мародёров преобразился. Чёрные мрачные деревья превратились в бледно-зелёные, пахнущие свежестью и жизнью. Их подножия были устланы кусками мёртвой коры различных форм и размеров.

Когда линька уже практически закончилась и можно было без опаски приблизиться к деревьям, Киргиз собрал всех вместе и сказал:

— Как выглядит лодка, думаю, объяснять не надо, но вряд ли кому-нибудь из вас приходилось её делать, тем более из коры. Вот сейчас мы и заполним этот пробел в вашем образовании. Сейчас делимся на две группы и дружно ищем и приносим к стоянке цельные куски коры, длиной достаточной, чтобы уместились пять или шесть человек. С рулеткой никого бегать не заставляю, прикидывайте сами. В каждой группе — по два охранника. И смотреть в оба! Нам нужно пять лодок, поэтому десяти кусков будет достаточно — двойной запас, на всякий случай. Чтобы не пришлось ходить ещё раз. Ну, не будем терять времени. Приступаем!

Найти подходящие куски оказалось непросто, но всё же мародёрам удалось завершить начатое до темноты. Этой ночью деревья выглядели уже тусклее, чем прошлой. Над лесом, впервые за последние дни, стояла первозданная тишина. Восстановив охранный периметр, люди устроились на ночлег и наконец смогли нормально выспаться.

30

Через несколько часов почти непрерывного движения с небольшими остановками и чуть более затратными по времени обходами наиболее крупных аномалий Штык вынужден был признаться самому себе, что они опять заблудились. Бесконечный корявый лес, казалось, захватил уже всю планету, и теперь, куда ни шагай, везде так и будут встречаться вперемежку раздутые стволы деревьев, серо-зелёная растительность и однообразно-блёклое, непроницаемое для солнца, светло-серое небо над головой. Некоторое разнообразие вносили только самые странные проявления местной аномальной активности.

Как только жажда была удовлетворена, немедленно захотелось есть. Судя по хмурым взглядам Буля, которыми он окидывал любую встреченную по пути полянку, мысль об охоте на местную фауну так и не оставляла голодного «ефрейтора». Хомяк молчал, и его сосредоточенное лицо не выражало ровным счётом ничего. По сравнению с первыми двумя днями он заметно собрался, как-то внутренне окреп и больше ни на что не жаловался.

Впрочем, к тому времени, когда, судя по часам, день начал готовиться к сдаче дел и должности ночи, Штык чувствовал себя настолько уставшим, что голодные спазмы в желудке его уже почти не волновали. Хомяк и Буль тоже выглядели неважно, но всё-таки лучше, чем их «генерал».

Поэтому, когда оба «солдата» остановились и присели на корточки, разглядывая что-то у себя под ногами, Штык даже не обратил на это внимания. Просто остановился и с тяжёлым вздохом осмотрелся по сторонам.

Они только что выбрались на широкую просеку, но ни малейших следов опор линии электропередачи видно не было. Тем не менее просека имела вполне определённое направление и прекрасно подходила для корректировки их уже практически случайного маршрута. Вдоль просеки тянулась высокая насыпь. Откуда она тут взялась и дело ли это рук человека — было совершенно неясно. Вдоль насыпи было полно мелких аномалий, но «бойцы» легко нашли проход и за несколько секунд поднялись по склону.

— Товарищ генерал! — позвал Хомяк, поворачиваясь к Штыку. — Тут эта… Рельсы!

— Ого! — немедленно оживился Штык и торопливо поднялся к «солдатам».

Из желтоватой глинистой земли действительно едва заметно выступала длинная тёмная металлическая полоса. Если внимательно приглядеться, было заметно, что поперек этой полосы довольно часто расположены короткие вытянутые бугорки земли. Чуть дальше была видна и вторая металлическая полоса. Рельсы оказались засыпанными практически вровень с землей.

— Вопросы есть? — спросил Штык, глядя в ту сторону, где рельсы исчезали за небольшой горкой впереди.

— Можно поохотиться, если вдруг дичь увижу? — причмокивая губами, спросил Буль.

— Можно, — не задумываясь о последствиях, ответил Штык.

В следующее мгновение Буль поднял автомат и дал короткую очередь куда-то за спину Штыка.

— Буль!!

— Вы же сами разрешили, мой генерал. — Буль обиженно нахмурился и показал пальцем. — Зато теперь у нас есть ужин.

Штык посмотрел в указанном направлении и обнаружил метрах в тридцати крупное животное, отдаленно похожее на свинью. Животное жалобно хрипело, дрыгало ногами и вообще активно готовилось стать трупом.

— Мог бы у Хомяка автомат взять, — ворчливо сказал Штык. — У него хоть патронов побольше осталось.

— Нету у меня больше патронов, товарищ генерал, — грустно сказал Хомяк. — Всё по этим тварям исстрелял.

Сюрприз был неприятным, но не сказать, чтобы уж совершенно неожиданным.

— Зато вон теперь сколько мяса. А патронов всё равно не хватит, чтоб отбиться, если что, — оправдывался Буль. — Если уж подыхать, то на сытый желудок.

— Хорошо, но с одним условием, — представив кусок зажаренного на огне мяса, Штык с трудом поборол соблазн немедленно объявить привал, — сейчас ничего жарить не будем. Разрешаю взять мясо с собой, а вот когда устроимся на ночь, тогда и будем ужин готовить.

— Как скажете, мой генерал, — обрадовался Буль, вытащил нож и отправился к добыче.

На удивление ловко освежевав тушу и отрезав у неизвестного зверя задние ноги вместе с окороками, Буль, весь в крови животного, грязный, но счастливый, двинулся обратно. Штыку оставалось лишь изумляться, что, потеряв значительную часть своей личности, Буль сохранил навыки заправского мясника. И ведь вряд ли генералу приходилось регулярно забивать для себя свиней. Хотя если предположить, что раньше он был заядлым охотником…

— Держи. — Буль протянул Хомяку целую ногу с ещё кровоточащим огромным куском мяса. — Тоже понесёшь.

Хомяк чуть помедлил и с заметным отвращением принял неприятную ношу.

— Да ты, солдат, морду-то не криви! — прикрикнул на него Буль. — Вот так бери за копыто и клади на плечо.

Когда наконец маленький отряд двинулся в дорогу, Штык не мог сдержать нервного смеха: оба бойца выглядели теперь так, словно получили раны, несовместимые с жизнью. Плечи и спина у обоих были покрыты кровавыми брызгами, и только понимание, что любая попытка изобретения иного способа переноса мяса приведёт к неизбежной потере времени, заставила Штыка промолчать.

Остановиться решили только тогда, когда далеко впереди, хорошо видимые даже над лесом, появились странные красные и синие всполохи. Периодически оттуда же доносились громовые раскаты и едва слышимый высокочастотный свист. Штык в нерешительности замер, пытаясь оценить новую потенциальную угрозу, но, наткнувшись на умоляющие взгляды обоих солдат и ощутив, как у самого уже просто подкашиваются ноги, объявил об организации ночевки. В конце концов, можно было и посмотреть сперва, что там такое сверкает. Но только после основательного отдыха.

— А теперь наконец-то сделаем ужин! Хорошо, мой генерал? — тут же возликовал Буль.

— Делайте, — вяло ответил Штык и сел прямо на землю. — Только где-нибудь поближе к деревьям костёр палите. Чтобы ночевать под «крышей».

Вскоре, однако, оказалось, что выбирать особо не из чего: с обеих сторон от железнодорожной насыпи было полно небольших аномалий, превративших землю в один длинный изуродованный и выжженный пустырь шириной в несколько метров. По сути, это была идеальная оборонительная линия, через которую вряд ли смогли бы пройти даже танки, и лишь в паре мест Хомяк сумел найти свободные проходы к ближайшим деревьям, которые оказались внутри аномального «оцепления». Да и насыпь в этих местах слегка расползалась так, что деревья оказались растущими как бы на её своеобразном расширении. И вскоре стало очевидным, что свернуть ни вправо, ни влево теперь нельзя. И идти можно только вперёд или назад.

Когда Хомяк явился для получения указаний по выбору места для костра из двух обнаруженных вариантов, Штык отмахнулся от него:

— Да без разницы! У любого ближайшего дерева теперь наш дом.

По всем признакам, приближался вечер. На фоне темнеющего неба всполохи впереди выглядели ещё ярче, а звуки, доносящиеся оттуда, недвусмысленно свидетельствовали о мощной аномальной активности. С большой долей вероятности это означало, что дорога впереди будет перекрыта намертво. Именно понимание этого факта высасывало из Штыка последние силы.

Если бы не страшные подозрения, что сталкеры «Долга» могут быть правы, если бы не преследователи — а точнее, уже две группы преследователей, — идущие по пятам, если бы не туманная перспектива в отношении двух генералов, с которыми предстояло что-то делать по выходу из Зоны… если бы не было хотя бы одной из этих причин, всё было бы намного проще и намного легче.

Но Зона не собиралась делать скидок генералу Штыку. Костёр, для которого Хомяк набрал сухого хвороста, загорелся быстро от огня зажигалки и дал не только хороший жаркий огонь, но и совершенно ненормальный столб белого дыма. Штык этот костёр тут же разбросал и велел искать другое топливо. Минут двадцать «солдаты» бродили вдоль насыпи в поисках того, что могло бы гореть без дыма, но, не имея возможности перейти цепочку аномалий, вернулись ни с чем.

— Мой генерал! — воззвал жалостливо Буль. — Ну кто заметит-то? Дерево дым маленько рассеет, да и темнеет уже. Да и нет тут никого. Военным сталкерам вообще не до нас.

— Ладно, жарьте как получится, — махнул рукой Штык и уселся чуть в стороне, разглядывая стену леса метрах в пятидесяти от насыпи.

Буль, сунув мясо почти в самый огонь, задрал штанину и начал растирать ногу. Штык обратил внимание, что тёмная полоса на коже лодыжки «ефрейтора», казалось, стала совсем чёрной.

Наличие аномальных «заграждений» имело одно неоспоримое преимущество: любой враг мог теперь к ним подойти только по самой насыпи. То есть либо спереди, что было маловероятно, учитывая нечто чудовищное, что сверкало и грохотало, по сути, совсем недалеко, либо сзади, полностью повторив их путь. Вопрос о том, что делать, если военные сталкеры, появись они здесь, не сумев подойти, откроют огонь на поражение, оставался открытым.

Впрочем, этот вопрос скоро закрылся сам собой. Из леса вышли и неторопливо зашагали в сторону костра две фигуры в чёрной униформе. Один из «гостей» нёс на плече снайперскую винтовку. Штык мгновенно поднялся на ноги и вытащил из кобуры пистолет. Бежать смысла не было: из винтовки на этой насыпи их перестреляют, как в тире.

Даже не вглядываясь в экипировку «гостей», Штык догадался, что видит перед собой сталкеров из квада «Долга». И он не ошибся. Первым шёл Кош с каким-то прибором в руках и коротким автоматом на ремне через плечо, а со снайперской винтовкой сзади вышагивал незнакомый человек, но тоже в форме «Долга» — видимо, из числа тех, кто в посёлке занимался поиском и уничтожением собак мутантов.

За пару шагов от скопления аномалий Кош остановился, опустил прибор и посмотрел Штыку прямо в глаза. Второй «долговец» лениво осматривал окрестности. У костра поднялись на ноги и замерли «бойцы».

— Привет, — спокойно сказал Штык. — Как дела? Что поделываете?

— Да вот, гниду одну ловим. Контролёра под личиной человека.

Кош говорил абсолютно спокойно и даже равнодушно, но Штык хорошо ощущал внутреннее напряжение «долговца».

— Ну извини, таких не видали. Чем-то ещё могу помочь?

— Можно узнать: на что ты надеешься? — спросил Кош не без интереса в голосе. — Ты же должен понимать, что твоя карта бита, ты сам себя загнал в ловушку, и теперь мы тебя ликвидируем в любом случае. Может, немного подождёшь, Танк сейчас найдёт, где вы на «язык» забрались, да и решим этот вопрос простенько. Мы над мутантами не издеваемся, умрёшь быстро. Хочешь, можем договориться: я тебя сперва усыплю. Абсолютно безболезненно.

— Кош, я не контролёр, — сказал Штык, небрежно помахивая пистолетом в воздухе. — Я должен вон тех двух мужиков дотащить до Периметра. А потом — любые тесты, исследования, что угодно…

— Да без разницы, что ты там бормочешь, — сказал Кош. — Ты на «языке». С одной стороны этот язык упирается в «ПЧ». С другой стороны подойдём мы. Можешь метаться и бегать сколько влезет — всё равно в течение часа-полутора тебе конец.

— А что ж ты сейчас тогда не стреляешь? — спросил Штык, понимая, что разубеждать «долговца» бесполезно. — Я прямо перед тобой.

— Ты — на «языке», — терпеливо повторил Кош. — Стрельба сквозь полосу ловушек — это как «русская рулетка». Хочешь — стрельни в меня, проверим, насколько ты везуч.

— Выследили нас или случайно наткнулись? — спросил Штык, лихорадочно соображая, как можно использовать словоохотливость «долговца».

— В Зоне, — снисходительно сказал Кош, — выслеживать практически бесполезно. Слишком многое очень быстро здесь меняется. Добычу здесь просчитывают, а не выслеживают. Если хочешь — угадывают направление. Всё равно здесь нельзя идти наобум куда попало. Все пути увязаны в определённые узловые точки. А после того, как вы ещё и стрельбу открывали, понять куда вы идёте, было делом плевым. Звук у вашего «калаша» очень характерный.

Мы ж не мародёры какие-нибудь, люди вполне обученные и серьёзные. Прикинули ваш маршрут и ждали какого-нибудь знака. Спасибо, кстати, за этот шикарный дым от костра.

— Мы тоже серьёзные люди! — злобно выкрикнул от костра Хомяк. — Подумаешь, нашёлся умник! Сам-то на чём бы жарить стал?

Штык с удивлением посмотрел на «рядового».

— Черепушку свою сперва потрогай! — ядовито добавил Буль. — А потом выпендривайся! Что вы с ним разговариваете, товарищ генерал? Давайте к огоньку, ужинать будем!

Кош спокойно повернул голову и внимательно осмотрел обоих «солдат», демонстративно повернувшихся к нему спиной.

— Ну и к чему весь этот цирк, контролёр? — мрачно спросил он у Штыка. — Мы уже поняли, что ты редкий образец, но нас-то обманывать бессмысленно. Что же, так живьём их и жрёшь?

Штык посмотрел на огромные пятна крови, «украшавшие» куртки обоих генералов, и тяжело вздохнул:

— Ну да, так и жру. Посыплю перцем, хряпну сто грамм, занюхаю чесночком и откусываю. То от одного, то от другого. Люблю мясной салат.

— А ты ничего, юморной мутант, — внезапно разлепил губы в улыбке Кош. — Хочешь, я тебе лично нож в сердце загоню?

— А ты не боишься, что я тебя сперва под контроль возьму? — всерьёз озлобляясь, спросил Штык. — Возьму твой чахлый мозг, не способный сложить два факта в последовательность событий, и заставлю своих же одноквадников перестрелять?

— Не боюсь, — перестал улыбаться Кош. — Мы обучены, чтобы уметь сопротивляться таким, как ты, до последнего.

— Протри свой мозг тряпочкой, сталкер! — рявкнул Штык. — Ты чувствуешь мое воздействие на тебя? Там, в посёлке, хоть кто-нибудь ощущал мое покушение на ваши организмы?

— Что ты хочешь этим сказать, мутант? — риторическим вопросом ответил Кош. — Пытаешься потрясти меня открытием, что контролёрам после ментальной атаки нужен длительный отдых? Так это я и без тебя знаю. А прошлой ночью ты постарался на славу: разогнал из этого района столько мутантов, что тут ходить можно стало как в парке: не тратя ни патрона на километр.

Второй «долговец», до этого флегматично озиравшийся по сторонам, вдруг пристально посмотрел куда-то влево.

Штык перехватил этот взгляд и с досадой сказал:

— Ну я и кретин. Пока ты мне зубы заговариваешь, с той стороны к тебе подмога идёт? Ты ж сам говорил, что Танк там дорогу ищет. А на самом деле он её не ищет, он её давно уже нашёл и теперь медленно подбирается сюда, опасаясь вляпаться в аномалию. Пока ты нам по ушам тут катаешься. Умно… Буль, Хомяк! Одна минута на сборы! Уходим немедленно!

— Мясо! — жалобно завопил Буль. — Как же ужин, мой генерал?! Кош, я тебя ненавижу, сука ты подколодная!

— Я себе иначе представлял благодарность пациентов! Шея-то как? — весело отозвался Кош.

— Буль, если ты сейчас будешь ждать, пока дожарится мясо, вот эти пацаны поджарят тебя самого. Но мы ещё можем успеть унести ноги. — Штык демонстративно вложил пистолет в кобуру.

— Я же тебе сказал, контролёр, — Кош говорил быстро и настойчиво, — бегать бесполезно. Мы тебя всё равно достанем, даже если сумеешь по краю ПЧ пройти. И тогда тебе будет очень больно. Не понимаешь? Это неизбежно. Раз мы на «хвост» тебе сели — не уйдёшь. Никто не уходит от квада «Долга». Да и впереди у тебя не лес, где ты редкие аномалии можешь учуять, а Поле Чудес.

— Ну и отлично, — ответил Штык. — Попробую посадить там пару золотых монет. А начну посадки прямо сейчас. Хомяк! Автомат свой трофейный стволом в землю воткни. Здесь он остается. Смотри, Кош, узнаёшь приклад? Как доберёшься до него — не забудь полить. Может два вырастет.

— А вот вам трофей, — неожиданно сказал Буль, закатал рукав и последовательно стащил все часы с запястья.

Дорогие циферблаты и золоченые браслеты полетели на землю.

— Может, передерутся, — тихо пояснил он Штыку.

Лицо «долговца» с винтовкой вытянулось в изумлении. Кош смотрел на беглецов настолько равнодушно, что за этим неестественным спокойствием ощущалась целая буря самых разных чувств. Штык усмехнулся и махнул рукой:

— Ладно, бывайте. Осторожнее перед аномалиями, не намочите ноги. Пошли, пацаны.

Проводив взглядами беглецов, «долговцы» развернулись и осторожно зашагали в противоположном направлении.

31

К Полю Чудес вышли уже в сумерках. В том, что это именно оно, сомневаться не приходилось: после очередного поворота лес внезапно расступился, насыпь незаметно перестала горбиться над поверхностью земли, а всё видимое пространство впереди оказалось залито слабым, но отчетливо видимым свечением. Именно оттуда доносился сильный пульсирующий гул, прерываемый трескучими громовыми раскатами.

На дороге стали встречаться огромные камни, вывороченные из недр земли и выброшенные на поверхность непонятно какими силами. На любом из таких камней с лёгкостью выстроилось бы целое отделение. Постепенно насыпь становилась всё ниже и ниже, пока практически полностью не слилась с местностью.

Вместе с ней незаметно исчезли и полосы аномалий, не дававшие до этого свернуть ни вправо, ни влево. Но беглецы продолжали «по инерции» двигаться вперёд, словно торопясь на небывалое представление, подготовленное невидимыми экскурсоводами.

И «представление» удалось на славу. Резкий порыв ветра сорвал с огромного светящегося пространства «занавес» из плотного тумана, и глазам пораженных людей предстала величественная и одновременно устрашающая картина. Вероятнее всего, когда-то давно здесь была железнодорожная станция. Во всяком случае, редкие наполовину разрушенные строения создавали именно такое впечатление. Зона за что-то очень невзлюбила это место и пригнала сюда свои самые элитные подразделения, чтобы устроить им серьёзные длительные учения с боевой стрельбой.

За пару-тройку бесконечно длинных секунд Штык успел увидеть несколько электрических разрядов, не меньше полудюжины огненных вспышек и пылевые воронки двух смерчей, медленно двигающихся навстречу друг другу.

Посреди всего этого искрящегося и сверкающего пространства возносились вверх на огромную высоту выдранные из земли и связанные в невероятный узел стальные полосы рельс. Дикая нерукотворная конструкция выглядела словно караульная вышка на охраняемом посту. Вся она была усыпана яркими огнями коронных разрядов и странным образом напоминала новогоднюю ёлку.

Неподалёку от этой конструкции в земле зияли две чудовищные воронки.

Люди остановились, потрясенные увиденным. Первым опомнился Штык:

— А ну, пацаны, посмотрите справа-слева, можно нам это чудо природы обойти?

Хомяк успел сделать лишь десяток шагов, когда камень перед ним разлетелся вдруг вдребезги. Спустя миг пришёл звук винтовочного выстрела. Хомяк остановился, испуганно глядя туда, где вдалеке на насыпи появились чёрные фигуры.

Следующий выстрел поднял фонтанчик земли в паре шагов от Буля.

— Не подумал я об этом, — мрачно сказал Штык. — Между нами теперь нет аномалий, и снайпер кладет пули как хочет. Хороший такой снайпер. С отличной винтовкой. Не меньше километра до него, а стреляет как на триста метров.

— И что дальше, товарищ генерал? — Хомяк был возбуждён, но испуганным почему-то больше не выглядел. — Какие наши дальнейшие планы?

— Плохо у меня с планами, рядовой Хомяк, — сказал Штык усталым голосом и сел на землю. — Если попробуем уходить в сторону, нам прострелят ноги. Остается последний вариант: занять оборону и принять бой. Поэтому сделаем так: автомат оставьте мне, а сами идите к ним навстречу.

— Мы не сможем атаковать их голыми руками, мой генерал, — возмущённо сказал Буль. — Они нас к себе даже не подпустят.

— Я и не предлагал вам их атаковать, — с лёгким раздражением сказал Штык. — Вас они считают жертвами, поэтому наверняка не будут стрелять, а отведут к Периметру.

— А вы, мой генерал? — тревожно спросил Буль. — Что намерены предпринять вы?

— А я, ефрейтор, намерен доказать самому себе, что страха не надо бояться и не надо его любить. Страх должен сидеть в будке на цепи и гавкать, когда положено, а не бросаться на хозяина или прохожих.

— Какая будка, какие прохожие?! — в отчаянии заорал Буль. — Мой генерал, что вы задумали?

— Генерал Штык, — медленно сказал Хомяк, — хочет геройски умереть молодым в гордом одиночестве от пули сталкера из квада «Долга». Только ничего у генерала Штыка не выйдет. Я никуда не пойду.

— Мой генерал, — скорбно сказал Буль, — это правда? Вы хотели отослать нас, чтобы мы не мешали вам драться с этими людьми? И чтоб мы смотрели, как они вас прикончат?

— Это не ваше дело! — резко сказал Штык. — Квад «Долга» охотится за мной, а не за вами! И к тому же… возможно, они имеют для этого все основания!

— Генерал Штык, ну что за детские рассуждения? — укоризненно сказал Хомяк. — Нам всё равно, какой вы там из себя самоотверженный герой. Вы наш генерал, и мы вас не оставим.

— А если я прикажу? — Штык поднялся на ноги и подошёл к Хомяку вплотную. — Ты знаешь, что такое приказ, рядовой Хомяк?

— Знаю, мой генерал, — преданно глядя в глаза Штыку, сказал Хомяк. — Готов впоследствии понести заслуженное наказание за невыполнение приказа.

— Я понесу наказание вместе с Хомяком, мой генерал, — сказал Буль и демонстративно прицелился из автомата в приближающиеся фигуры. — Разведка своих не бросает.

— Я вас обманул, — хрипло сказал Штык, не зная, как ещё переубедить упрямого «рядового». — Никакой я вам не генерал. А вы — не мои солдаты и даже не из разведки. Я воспользовался тем, что вы ничего не помнили, и обманул вас. Идите навстречу сталкерам «Долга», и, возможно, за Периметром…

— Я всё понял, мой генерал, — спокойно прервал его Хомяк. — У вас больше нет плана, и вы не знаете, что делать дальше.

— Я не генерал, — повторил Штык. — Мое воинское звание…

Он не договорил, потому что Хомяк повернулся к нему спиной и сделал несколько шагов в сторону Поля Чудес. Горячий ветер дул ему в лицо и дергал полы куртки.

— Буль, — позвал он, — как думаешь, сможем?

— Попробовать можно, — бодро сказал Буль. — Только смотри, за тем зелёным переливом, видишь, сверкает? Справа что-то есть, даже глазом видно, а слева потянулось белое, откуда дым идёт. И так сплошняком — ни одного прохода, ни одной маломальской дырочки. Наверное, потому оно Полем Чудес и зовётся: чудом будет, если пройдём.

— Думаешь, с пулей в животе будет лучше? А до того места ещё добраться надо, — деловито сказал Хомяк. — Но сперва спрятаться от снайпера. Если пройти чуток вправо, вон туда, где дым плотнее…

— Вы что, готовы идти через ЭТО? Насквозь?! — Штык ошарашенно смотрел на своих «солдат», ещё не в силах поверить, что эти люди собираются всерьёз рисковать ради него.

— Ну а что мы теряем, товарищ генерал? — как-то совершенно по-простому спросил Хомяк. — Так ли помирать, иначе ли… Тут хоть никакой радости врагу не будет.

Штык помолчал, «переваривая» услышанное.

— А если откажусь, — сказал он наконец, — одни через поле это пойдёте?

— Не откажетесь, мой генерал, — уверенно сказал Буль, направляя ствол автомата Штыку в грудь.

— И что, выстрелишь? — с любопытством спросил Штык.

— Нет, мой генерал, — признал Буль. — Просто хотел показать, что… что зря вы в нас сомневаетесь. Мы же понимаем, что доставили вам только одни хлопоты. Это из-за нас вы тут оказались. Искали нас. А теперь вовсе хотите отослать, чтоб не пострадали мы. Да только зря вы так с нами. Мы не подведём. Не сомневайтесь.

— Ну, вперёд тогда, — буднично сказал Штык.

Первые метров сто они шли как обычно. Хомяк и Буль осторожно вышагивали впереди, а Штык брёл сзади метрах в пяти от них и периодически оглядывался назад. Там, далеко позади, хорошо видимые на фоне серого неба, стояли на большом камне два человека. Один из них держал на плече снайперскую винтовку. Никто беглецов больше не преследовал. По всей видимости, в этом теперь не было ни малейшего смысла.

Сильно пахло сернистыми соединениями, и Штыку подумалось, что если где и существует вход в ад, выглядеть он должен именно так: гигантские воронки, сплетение стальных балок, символизирующих мощь разрушительных сил хаоса, запах серы и бесконечные сполохи грозовых разрядов. В кармане всё чаще пощёлкивал дозиметр-радиометр, регистрируя превышение излучения над нормой.

В какой-то момент Хомяк стал смещаться вправо, пытаясь обогнуть полыхающее интенсивным жаром чёрное пятно, а Буль шарахнулся влево, когда совсем рядом с его лицом воздух словно бы шевельнулся и наполнился вдруг изящными, почти воздушными молочно-белыми кристаллами. Столкнувшись плечами, «рядовой» и «ефрейтор» некоторое время стояли на месте, прислушиваясь к собственным ощущениям, затем Хомяк повернул к Штыку сосредоточенное лицо и отрывисто, совсем по-генеральски, даже не сказал, а приказал:

— Генерал Штык, ближе к нам. Лучше, если будете вообще держаться за меня.

Сзади дохнуло огнём, словно в затылок с нескольких метров шарахнули холостым, и Штык торопливо сделал несколько шагов вперёд.

— Левее, рядовой, левее, — пробурчал Буль. — Давит справа, спасу нет.

— Слева тоже не банка тушёнки, — напряженным голосом ответил Хомяк. — Давай потихоньку, по шажочку.

Горячий ветер бросил в лица людей горсть лёгкого пепла. Хомяк прикрыл лицо рукавом и сделал несколько шагов вперёд. Штык схватил его сзади за куртку и постарался идти в ногу со своим «солдатом». Метров через десять Буль схватился рукой за бок и начал теснить Хомяка влево, и весь небольшой отряд начал постепенно сдвигаться по диагонали, благо чёрное пятно, которого сторонился Хомяк, осталось позади. Через несколько шагов, оступившись и потеряв равновесие, Буль чуть не упал, но Штык ухватил его второй рукой за куртку, удержал и дальше шёл, уже не отпуская.

Постепенно становилось всё жарче, а дышать — всё труднее. Штык ощущал, как на лбу выступают капли пота, как пересыхает горло и появляется жжение в носу. Ветер внезапно сменил направление и накрыл маленький отряд облаком бледно-жёлтого дыма, от которого немедленно начали слезиться глаза и перехватило дыхание. Земля под ногами тоже стала сухой. Каждый шаг крошил вроде бы монолитный пласт земли в мелкий серый песок, из-за чего казалось, что под ногами постоянно что-то проваливается.

Впереди что-то непрерывно оглушительно трещало, а где-то далеко справа шипело, как скопище гигантских гадюк.

Но своих провожатых Штык пока всё ещё слышал.

— Нельзя больше влево, — говорил Хомяк, — потерпи ещё немного, давай прямо хоть немного пройдём.

— Хватает, прям хватает, — отвечал Буль, но переставал давить, и некоторое время они шагали прямо.

— Всё, легчает с моей стороны. — Хомяк сам начинал смещаться влево и тянул за собой весь отряд.

— Ну спасибо, едва вытерпел, — отвечал счастливым голосом Буль, с трудом переводя дух. — А может, дальше вот на ту палку двинем? Видишь, из земли торчит?

Ухватившись за куртки своих солдат, Штык медленно брёл, низко опустив голову, постепенно проваливаясь в какое-то опустошённое, похожее на транс состояние. Дозиметр стрекотал непрерывно, и от этого звука, от этого монотонного движения и жаркого пыльного воздуха перед глазами медленно набухала чёрная клякса. А за этим чернильным пятном, где-то там, в беспросветной темноте, вдруг начало проявляться мужское лицо. Сперва просто наметился общий контур, потом просветлели глаза, за ними линия носа и губы. Серые глаза-точки смотрели требовательно, словно спрашивали: кто и зачем рассматривает то, что видеть нельзя. Мужчина выглядел измученным, но спокойным. Как человек, потративший все свои силы без остатка, потом сумевший сделать запредельный рывок на остатках воли и всё-таки решить невыполнимую задачу.

Затем перед глазами появилась двойная светящаяся спираль, и лицо на её фоне поблекло. В ушах появился шум падающей воды, капель дождя и странные ритмичные всплески. Чувство жажды притупилось, словно звук живой воды смягчил страдания от жажды, напоил если не тело, то разум абсолютно реалистичной звуковой галлюцинацией.

Через какое-то время иллюзия пропала. Как долго она длилась, Штык не знал. Он в состоянии полной прострации переставлял ноги, не ощущая страданий ни от жажды, ни от жары, ни от пыльного, перемешанного с дымом воздуха.

В один из моментов движение вдруг прекратилось, и Буль совершенно измученным голосом, сказал:

— Ну и куда теперь? Со всех сторон просто страх как колет.

— Похоже, что всё, прохода больше нет, — едва слышно отозвался Хомяк. — Давай немного передохнем, попробуем вернуться к той фиговине, что песком плевалась, и там двинем через кучу камней, как я сразу предлагал.

Некоторое время они стояли, сцепившись руками и слегка покачиваясь от резких порывов обжигающего ветра. Попробовав поднять голову и оглядеться по сторонам, Штык вдруг отчетливо осознал, что не знает, сколько времени они провели на Поле Чудес. Вокруг было темно как ночью, но постоянные вспышки красного, жёлтого и синего огня превращали эту ночь в какой-то дикий, фантасмагорический карнавал.

— Смотрите! — сказал вдруг Хомяк. — Смотрите! Там кто-то идёт!

Штык повернул голову в ту сторону, куда показывал пальцем «рядовой». Прямо среди электрических разрядов и огненных вспышек медленно брёл человек. Его куртка была порвана в нескольких местах и, кажется, даже прострелена.

В правой руке человек держал автомат с погнутым и разбитым оптическим прицелом. Понимая, что тихо сходит с ума, Штык разглядел сквозь контур тела незнакомца вспышку электрического разряда.

— Привидение! — шепотом вскрикнул Буль и присел на корточки.

Словно услышав Буля, «привидение» остановилось, осмотрелось по сторонам и вдруг уставилось прямо на людей. Цепенея от ужаса, Штык смотрел в знакомые серые глаза-точки, и, словно в ответ, перед мысленным взором вдруг начала расплываться чёрная клякса.

Но ничего страшного не произошло. Призрак вдруг приложил руку к голове, постоял так несколько секунд и вдруг повернулся в сторону ближайшей к людям аномалии. Сделав быстрый жест, словно перечеркивая косым крестом лёгкое багровое марево, парящее в воздухе, как огромная медуза, призрак сделал вид, что поднимает что-то с земли и бросает перед собой. И тут же следом быстро прошёл через багровое свечение.

— Кто-нибудь понимает, что он делает? — озадаченно вопросил Хомяк.

— Кажется, я понимаю, — сказал вдруг Штык. — Слышал когда-то, что якобы есть такие матерые сталкерюги, что знают, как временно деактивировать аномалии. Сам не видел, всегда думал, что это байки.

Тем временем призрак вернулся и остановился у небольшого холмика. Он словно всматривался куда-то в даль, потом что-то беззвучно выкрикнул, резко дёрнулся, упал навзничь, изогнулся в судороге. И исчез.

— Такое впечатление, что пулю в грудь получил, — сказал Буль. — Видимо, так и погиб. Ну что, попробуем рецепт от покойничка?

— А вы видели его лицо? — спросил Хомяк. — Человек погиб, но выполнил свой долг — вот какое у него лицо. Сделал всё, что смог, и получил как награду две пули в грудь. Вот это смерть! Настоящая. Не в кровати со стаканом воды.

Хомяк поднёс руку к груди, словно показывая, куда должны попасть пули для «правильной» смерти. Глядя на его восторженное, почти благоговейное лицо, Штык вдруг понял, как неверно представлял себе внутреннюю суть Хомяка.

— Слышь, ты, пламенный любитель трупов, может, попробуем рецептик от привидения? — громко переспросил Буль.

Хомяк без звука поднял с земли камень, постоял в нерешительности, пытаясь сообразить, как правильно его кинуть в аномалию, потом немного наклонился и сделал резкое движение рукой, словно пуская «блинчики» на воде.

Камень мелькнул над багровым свечением и вдруг рассыпался в мелкое крошево, осыпав аномалию фонтаном ярких искр. И аномалия исчезла, как не было её.

— Получилось! — обрадовался Буль. — Ну, теперь пойдём как по бульвару!

— Стоять! — схватил его за рукав Хомяк. — Проверить сперва надо. Я его не чувствую, но тут со всех сторон так дергает…

— Да что тут проверять? — возмутился Буль. — Была аномалия? Была. Привидение показало, как её грохнуть? Показало. Вперёд!

— А привидение тебе справку об окончании курсов уничтожителей аномалий показало? — Хомяк, чувствуя некоторое превосходство, говорил твёрдо и уверенно. — Я не думаю, что аномалию так легко убить. Иначе не было бы никаких аномалий. Это скорее как конденсатор: мы можем заставить его разрядиться.

— Ну, завел пластинку. Не умничать надо, а действовать!

— Ефрейтор Буль! — В другое время Штык с удовольствием посмотрел бы на эту перепалку, но сейчас время было явно неподходящим. — Старшим до выхода с Поля Чудес временно назначается рядовой Хомяк.

Хомяк подобрал ещё несколько камней и замер, уставившись в то место, где раньше была аномалия.

— Выскочка, — буркнул Буль и демонстративно повернулся к нему спиной.

Вскоре багровое марево вновь замерцало над землей.

Хомяк удовлетворенно кивнул и снова бросил камень. А следом ещё один. Первый снова рассыпался в потоке искр, а второй лишь слегка заискрил и упал за аномалией на землю.

— Думаю, можно рискнуть, — сказал Хомяк, бросив ещё камень, который упал по другую сторону от аномалии без малейших последствий.

— Ну, вот разряжай аномалию, и пускай Буль идёт. Он же рвался действовать.

— Да если тут сидеть и умничать — с голоду помереть можно, — недовольно сказал Буль.

Дождавшись, пока аномалия снова набрала силу и засветилась багровым, Хомяк взял целую горсть камней и за пару секунд полностью обкидал аномалию, добившись, чтобы даже признаков искрения больше не осталось.

— Давай. — Хомяк повернулся к Булю, но тот уже и так стоял в готовности идти вперёд.

Штык отметил, что свой автомат «ефрейтор» оставил на земле. И это говорило о Буле куда больше, чем все его воинственные тирады.

Решительным шагом Буль прошёл сквозь аномалию и остановился на другой стороне.

— Получилось, мой генерал! — радостно крикнул он.

Штык с облегчением перевел и дух и двинулся было следом, но Хомяк схватил его за руку и оттащил назад:

— Я не уверен, товарищ генерал, что сейчас всё ещё безопасно. Давайте полностью повторим манёвр.

Вскоре они все вместе обессиленно сидели на пятачке, окруженном со всех сторон пульсирующим огнём, пылевыми вихрями и выразительными вмятинам в земле. Судя по выражению лиц «солдат», оба чувствовали себя неважно. Хомяк периодически вздрагивал и чуть слышно мычал сквозь зубы. Штык ничего особо неприятного не ощущал, кроме подавляющей даже желание что-либо делать усталости. — Нет, парни, так нельзя, — сказал он, превозмогая сильнейшее желание лечь, вытянуть ноги и отключиться. — Надо вставать. А то пропадём мы среди этих аномалий. Или радиации нахватаемся. Слышите, как стрекочет радиометр?

— Мы всё равно не знаем, что дальше делать, — печально сказал Хомяк. — Я уже в каждую аномалию по камню бросил — никакого эффекта.

— И что дальше? — резко спросил Штык. — Мы для того сюда полезли, чтобы испугаться первого же препятствия?

— Первого? — громко спросил Буль. — Первого?!

И засмеялся, мелко трясясь всем телом.

— Рядовой Хомяк, у ефрейтора Буля истерика, не обращай внимания, — жёстким голосом сказал Штык. — Приказываю продолжить эксперименты. Может, не камень бросить, а земли. Может, попробовать с разных сторон…

— Погодите, генерал Штык, — сказал Хомяк, медленно поднимаясь с земли. — Кажется, опять он. Вон там, видите?

Там, куда показывал Хомяк, протянулась лишь подсвеченная красными вспышками полоса серого то ли тумана, то ли дыма. Но Хомяк вгляделся во что-то невидимое Штыку и возбуждённо сказал:

— Снова показывает, уже на другой аномалии. Сейчас попробую.

Вскоре они вдвоём тащили хихикающего Буля через проход, открывшийся в туманной полосе. И Штык вместо того, чтобы удивляться прогулке на поле аномалий, озабоченно размышлял, что ему теперь делать с теряющим разум Булем.

Впрочем, «ефрейтор» вскоре перестал смеяться и вместе с Хомяком зачарованно смотрел в небольшую воронку, над которой медленно струились бледно-фиолетовые огненные языки. Сам Штык ровным счётом ничего там не видел, но Хомяк утверждал, что странный призрак снова даёт уроки выживания среди аномалий. Все попытки узнать что-то более подробно не увенчались успехом — «бойцы» смотрели в фиолетовое пламя и слабо реагировали на внешние раздражители. Штык не выдержал. Прождав несколько долгих минут, он лёг прямо на теплую сухую землю и провалился в спасительный и желанный сон.

Потом его дергали и трясли, но он уже не имел сил выбраться из сонных глубин и лишь слабо перебирал ногами, когда его потащили. Целую вечность Штык пытался сбежать в объятия сна, а его продолжали тянуть, отпускать и снова поднимать, подставляя под руки твёрдые плечи. Казалось, что этому не будет конца, в какой-то момент его вдруг «выбросило» на поверхность сознания, и он открыл глаза.

Вокруг чернел обычный лес. Если что-то вокруг и было видно, то только благодаря вспышкам света где-то уже далеко позади. Хомяк и Буль тащили своего «генерала» напролом через кусты, и Штык вдруг понял, что ни один, ни другой уже почти ничего не соображают. Буль пыхтел, как загнанная лошадь, и смотрел перед собой невидящим взглядом.

Хомяк выглядел настолько измождённым, каким-то высохшим и посеревшим, что больше походил на труп.

Не без труда остановив механически вышагивающих «солдат», Штык осторожно усадил обоих под ближайшим деревом. У самого отчаянно кружилась голова, болело где-то в груди и сильно хотелось пить. Но вокруг царила обычная ночь, и всё остальное было уже не важно.

Радиометр в кармане продолжал свою нескончаемую трескучую песню, и, немного отдохнув, Штык начал поднимать «солдат». Несколько минут он безрезультатно тряс и расталкивал обоих. Потом решил сменить тактику и громко сказал:

— А ведь где-то в лесу есть вода! Холодная! Много воды!

Несколько секунд ничего не происходило, а потом вдруг оба, как по команде, начали подниматься на ноги.

— Не знаю, где её искать, — продолжал по инерции Штык, — но если сидеть на месте, здесь её точно не дождаться.

— Там, — измученным голосом сказал Хомяк, показывая пальцем в темноту. — Там вода.

Пожалуй, быстрее и уверенное по Зоне они ещё не ходили. Буль и Хомяк выглядели так, словно были немного не в себе. Но вперёд шагали бодро, и Штыку оставалось только крепко держать их за куртки и успевать переставлять ноги. Он ни секунды не сомневался, что если отстанет — «бойцы» этого просто не заметят.

Сколько продолжался этот безумный забег по ночному лесу, не смог бы сказать никто. В какой-то момент земля полого пошла вниз, под ногами захлюпало, и вся троица буквально повалилась прямо в чёрную прохладную благодатную влагу. Воды было много, и она пыталась подхватить под руки и нести, слегка покачивая и напевая тихую журчащую песенку. Напившись, умывшись и слегка придя в себя, Штык поднялся на ноги и обнаружил, что стоит почти по пояс в воде. Другой берег ручья скрывался в темноте.

Выловив за куртки «бойцов», Штык вытащил их поближе к берегу и оставил на мелководье. Буль и Хомяк слабо шевелились и, кажется, не желали прекращать водные процедуры. Потом Штык выбрался на сухое место и только тогда позволил себе обессиленно растянуться на песке.

32

Утро выдалось холодным и пасмурным. Продрав глаза, мародёры заметили, что пейзаж вокруг них снова изменился и обновлённые деревья опять потемнели. Почему-то на большинство людей это подействовало удручающе. И затея с лодками и домом на озере уже не казалась такой заманчивой и легко осуществимой.

Справив нужду и подкрепившись, мародёры, подгоняемые Киргизом, принялись за постройку лодок. Из рюкзаков Стреги и его людей вытащили флаконы с герметиком, «жидкие гвозди», складные ножовки и рулоны наждачной бумаги.

— Там, где кора уже — будет носовая часть, срезаем её под углом градусов в сорок пять, кормовую — всё равно, просто сделайте поровнее, и достаточно, — распоряжался Киргиз, рассматривая лист бумаги с чертежом, который выудил из внутреннего кармана. — Зачищаем «наждачкой» все отверстия от сучков и веток и сажаем на «жидкие гвозди» заплатки. Потом проходим все швы герметиком…

Главарь обвел взглядом людей, с кислыми лицами стоящих перед ним. Энтузиазма в их глазах он не увидел, но ему было на это плевать.

— Ну?! Что стоим?! — рявкнул он. — Начинаем! Толик, Стрега, командуйте!

Мародёры начали вяло разбирать инструмент.

— Да как мы на этом поплывём? — проворчал Халиф, раскладывая рукоять ножовки. — Кора же развалится.

— Заткнись и делай, что сказали! — зашипел на него Толик.

— Я что, плотник, «плешка» вас забери? — фыркнул Халиф, но всё равно направился вместе с остальными к принесённым накануне кускам коры.

Толик задержался рядом с братом.

— Что это у тебя? — поинтересовался он, показав взглядом на лист бумаги в руке Киргиза.

— Да один сталкер за пузырь нарисовал. Он раньше в кораблестроительном учился…

— Я-то ни в каком кораблестроительном не учился, поэтому мне, неучу, не совсем понятно, как мы эти полукруглые штуки, которые ты так смело называешь лодками, на воде удержим, чтоб не переворачивались?

— Не считай меня идиотом, Толь. — Киргиз достал ещё один листок, показал брату и подмигнул.

Толик только криво усмехнулся и пошёл к своим людям. К удивлению мародёров, кора оказалась очень прочной и даже острым зубьям ножовок поддавалась с неохотой. Под руководством Киргиза к срезанным концам подогнали и приклеили заглушки, затем на глазок выровняли высоту бортов, стесав ножами, и приделали к ним снаружи треугольные стабилизаторы, чтобы лодка не перевернулась на воде. И когда из первого куска коры получилось что-то весьма похожее на плавсредство, изначальный скепсис стал улетучиваться. Осмотрев результат своих трудов и даже частично опробовав — Халиф забрался внутрь и подпрыгнул несколько раз, но лодка выдержала, — мародёры с проснувшимся вдруг энтузиазмом принялись за дальнейшую работу. Киргиз с важным видом расхаживал между будущих лодок и раздавал указания.

Но через какое-то время его непосредственное участие уже не требовалось — мародёры сами втянулись в процесс и вполне успешно справлялись с задачей. Главари участвовали в постройке наравне со всеми, лишь иногда раздавая указания.

— Швед, чего стоишь? — спросил Толик, оставляя ножовку в надрезе и поднимаясь.

— Мы закончили, — пожал плечами светловолосый здоровяк.

— Угу, — подтвердил Халиф, затягиваясь сигаретой.

— Хрена с два вы закончили! Гаси цигарку и придумайте, на чём будем сидеть.

— В каноэ сидят на коленях, — сказал Швед. — А это именно каноэ. Делать лодки из коры придумали ещё североамериканские индейцы…

— А мат придумали русские, чтобы доходчиво объяснять таким, как ты, что от них требуется! — рассердился Толик.

— Заблуждаешься! Мат появился на Руси…

— Швед, твою мать! — повысил голос главарь. — Сейчас ты у меня заблудишься! Делай, что сказал!

Здоровяк довольно улыбнулся и, пихнув Халифа в плечо, так что у того выпала сигарета, направился исполнять приказ Толика.

В этот день все пять каноэ были готовы. Удовлетворенный результатами Киргиз осмотрел каждое, сказал, что где исправить и доделать, потом довольно вздохнул и произнёс: — Завтра сделаем вёсла и двинем к озеру.

33

Открыв глаза, Штык обнаружил над головой светло-серое небо и верхушки деревьев. Что автоматически обозначало, что им опять удалось переночевать в Зоне без боевого охранения. Удалось ли?

С трудом согнув руку, он уперся ею в мягкий песок и медленно перевернулся на живот. Всё тело отозвалось мучительной тянущей болью.

Он лежал на берегу довольно широкого ручья или даже небольшой речушки. До другого берега было не меньше десятка шагов, причем лес на той стороне подобрался совсем близко к воде и стоял сплошной стеной.

Хомяк и Буль лежали недалеко от Штыка двумя грязными бесформенными комками. Он, морщась от боли, приподнялся и на четвереньках подполз к своим «бойцам». Судя по ровному дыханию, оба крепко спали или пребывали в обмороке. У Буля были опалены волосы на голове.

Красное лицо Хомяка наводило на мысли об ожоге. Частично обгоревшими выглядели также одежда и обувь. Осмотрев себя, Штык убедился, что и у него на ботинках немного оплавилась подошва.

Немного передохнув, он кое-как снял с себя затвердевшую от грязи куртку. Серьёзных травм не было, ожогов тоже, но сильнейшая ломота в суставах и боли в мышцах свидетельствовали о том, что накануне организм отдал почти всё, на что был способен. Очень хотелось есть и пить. Со стоном поднявшись на ноги, Штык доковылял кое-как до воды и напился. Боль и внутреннее оцепенение постепенно начали отходить на второй план.

Чуть выше по течению ручья у самого берега вверх поднимался небольшой фонтан. Немного понаблюдав за струей воды, бьющей под углом в сторону противоположного берега, Штык сходил на всякий случай за дозиметром-радиометром, но прибор не подавал признаков жизни.

Вернувшись к «солдатам», Штык принялся приводить их в чувство.

— Ну что, прорвались, мой генерал? — спросил первым делом Буль, едва открыв глаза.

— Прорвались, — коротко ответил Штык, расстегивая куртку на «ефрейторе» и осматривая шею. — Как самочувствие?

— Как после марш-броска по минному полю. Главное — ноги. Что-то с ногами не так.

Штык задрал вверх штанину на правой ноге Буля и присвистнул. Чёрная полоса, обвившая ногу «ефрейтора» от щиколотки до колена, словно обрела материальность и сильно сдавила мышцы, став похожей на туго затянутый ремень. На ощупь, правда, ничего необычного не чувствовалось: полоса, как и раньше, походила на тёмную краску.

На второй голени было то же самое. Обе ноги начали заметно опухать.

— У меня для тебя есть хорошая новость, — сказал Штык, опуская Булю штанины. — Ранка на шее почти зажила.

— Понятно, — мрачно сказал Буль и начал подниматься на ноги.

К этому моменту Хомяк уже открыл глаза и непонимающе смотрел на Буля.

— Ты как? — спросил его Штык, наклоняясь поближе и внимательно разглядывая ожоги на лице.

— Терпимо, товарищ генерал, — тихим голосом сказал Хомяк.

Буль, с трудом переставляя ноги, спустился к воде. Штык лёг на мягкий песок и прикрыл глаза.

Ночью они совершили что-то запредельное. Но что они выгадали этим? Без еды, патронов, медикаментов, абсолютно не зная, куда идти, и с погоней «Долга» на хвосте их положение достигло того состояния, за которым начинается полное безразличие к происходящему. Самое же плохое заключалось в том, что не осталось больше ни малейшей надежды на благополучное разрешение нынешних проблем.

Назад идти нельзя — это только ускорило бы встречу с квадом «Долга». Да и вообще хождение из-за ног Буля оказалось под вопросом. Противоположный берег выглядел настолько мрачно и непроходимо, что даже соваться туда не хотелось ни при каких условиях. Оставалось попробовать двигаться вдоль русла ручья.

Как зачастую бывает, нужная мысль витала где-то рядом, она блуждала по закоулкам мозга и ускользала от внимания; к счастью, бесконечно прятаться ей было не под силу.

— Мы можем сделать плот, — сказал Штык вслух и ещё несколько секунд сидел, не в силах поверить, что мысль всё-таки дала себя отловить. — Ну конечно! Плот! И поплывём по течению. Так мы хотя бы от погони оторвемся.

— Мой генерал! — позвал от воды Буль. — А тут, кажется, и рыба есть!

— А как мы его сделаем? — удивлённо спросил Хомяк, усаживаясь на песке.

— Да не важно, — отмахнулся от него Штык. — Главное, понятно, что делать дальше. Попробуем поплыть! И рыбы, может, поймать. А из чего делать… Это всё технические детали. Придумаем что-нибудь.

— Ещё бы успеть, — чуть слышно сказал Хомяк, когда где-то вдалеке прокатился треск автоматной очереди.

— Да, это «долговский» автомат, — озабоченно сказал Штык. — Но, думаю, запас времени у нас есть. Дайте вот только полежу ещё минут пятнадцать. И попробуем что-нибудь устроить.

Через пятнадцать минут Штык, к недоумению «солдат», приказал привести себя в порядок.

— Ничего четверть часа не решают, — сказал Штык в ответ на вопросительные взгляды подчинённых. — Зато будем на людей походить, а не на какой-то сброд.

— Да кому тут на нас любоваться? — возмутился Буль.

— Буль, мы не должны скатываться до животного состояния, — спокойно сказал Штык. — Это не важно, что мы устали и нам тяжело. Солдат должен иметь опрятный вид и поддерживать свою одежду в чистоте. Если это не помогает — задумайся о личной гигиене. И от вас, и от меня воняет как от бомжей со стажем. У тебя вон одна дырка в шее была — и то сколько хлопот. А если чирьи по всему телу пойдут? В общем, и слушать ничего не желаю. Мыться и стирать одежду. На всё даю полчаса.

Он первым решительно разделся и залез в прохладную воду.

Вскоре, перестирав, как получилось, одежду, все трое уже вовсю плескались посреди ручья. В самом глубоком месте вода едва доходила до груди, и Штык даже сходил к другому берегу посмотреть грозную стену леса поближе.

При ближайшем рассмотрении впечатление оказалось ещё хуже: похоже, что когда-то по другому берегу прокатилась настоящая катастрофа — за выросшими плотным строем довольно молодыми деревьями хорошо угадывались чудовищные завалы из поваленных когда-то стволов.

— Ну, вот и материал для плота, — удовлетворенно сказал Штык. — Нам всего-то и надо бревна три-четыре. И связать как-нибудь.

Когда он вернулся обратно, оба «бойца» смотрели куда-то вверх по течению ручья.

— Там что-то плывет, товарищ генерал, — сказал Хомяк. — Видите? Скоро здесь будет.

Штык присмотрелся и действительно увидел, как вдалеке на воде, раскачиваясь и поворачиваясь из стороны в сторону, к ним приближается что-то непонятное. Единственное, что не вызывало сомнений, это цвет. Объект был чёрный и отчетливо поблескивал, поворачиваясь определённым образом.

— А ну давай ближе к берегу, — на всякий случай сказал Штык.

Через некоторое время стало понятно, что такое приплыло прямо в руки беглецов.

— Да это катамаран, — не скрывая удивления, сказал Штык. — Смотри-ка, с мешками даже.

Это действительно был катамаран. Два чёрных надувных баллона, скрепленные рамой из грубо обтесанных тонких древесных стволов. На каждом баллоне лежал привязанный к перекладинам туго набитый мешок. Катамаран, видимо, зацепился за что-то, поскольку больше не приближался, а лишь весело раскачивался, подталкиваемый течением, и сверкал мокрыми боками.

— Ого! — радостно сказал Буль. — Даже с трофеями!

В первую секунду Штык даже не знал, что подумать. Катамаран приплыл настолько удачно, что в пору было начинать сочинять байку про милость Зоны — одну из тех, которыми так любили обмениваться под рюмочку бывалые сталкеры. Вместо постройки плота теперь можно просто сделать вёсла и плыть пусть с меньшим комфортом, но гораздо быстрее. Плюс в мешках наверняка есть еда и оружие.

Сердце радостно стукнуло: кажется, им наконец по-настоящему повезло. Штык повернулся к берегу, намереваясь добраться до катамарана посуху, и уперся взглядом в два автоматных ствола. У обоих стволов было по хозяину, которые имели вид решительный и несколько бандитский.

— Я ж тебе говорил, что лохов нам Зона подогнала, — сказал низкорослый. — Видишь, стоят, трофеями халявными любуются.

— Ну и кто из них тогда проводник? — спросил в пространство второй, более высокий и крупный по комплекции.

— Ну а что ты у меня-то спрашиваешь? — удивился первый. — У них и спроси.

Был он худоват, но жилист, с чёрными прямыми волосами и большими глазами навыкате. Автомат в его руках смотрелся чуть великоватым, но держал его человек уверенно, как абсолютно привычную вещь.

— Ну и кто из вас тогда проводник? — с усмешкой спросил второй.

Как и его товарищ, он был облачен в тёмно-серую куртку и такого же цвета штаны. На почти лысой, с жалкими остатками растительности по бокам голове совершенно не к месту смотрелись очки с верёвочками вместо дужек.

— Это длинная история, — мрачно сказал Штык, оценивающе разглядывая два «калаша», направленные на трёх беспомощных и голых людей в ручье.

— Ну, тогда молитесь, — сказал лысый здоровяк, продолжая при этом совершенно дико улыбаться.

У Штыка болезненно сжалось в груди сердце, но в этот момент худой неожиданно сказал:

— Заколебал ты со своими шуточками. Поплыли дальше — видишь ведь, нет тут угрозы.

— Ага, «нет угрозы», — сказал лысый, опуская автомат. — Вон ствол с глушаком лежит — раз. Вон пистолет — два.

— Ну так забери. Выложим на берегу, как отплывём.

— Слушайте, я не знаю, кто вы и куда плывете, но нам нужна ваша помощь, — решительно сказал Штык. — За последние три дня мы подверглись нападению контролёра, за нами гнались военные сталкеры, а сейчас ищет усиленный квад «Долга». По-моему, это стоит того, чтобы хотя бы меня выслушать.

34

— Ну и дела, — сказал Хвост, покачивая лысой головой, когда Штык закончил свой рассказ. — Ни за что бы не поверил, если бы это происходило где-нибудь ещё. Но здесь — Зона.

Он заботливо подвинул Штыку миску с мясом и бобами и уже в который раз посмотрел на Буля и Хомяка, сыто развалившихся после еды на песчаном берегу.

Почти бездымный костёр, разожжённый полчаса назад, давал достаточно тепла и чтоб согреться, и для разогрева пищи, и для сушки разложенных после стирки вещей. Грач, несмотря на свою худобу, легко ломал сухие поленья толщиной в человеческую руку и подкладывал их в огонь. У берега на воде чуть заметно покачивался привязанный катамаран.

— Ты вот сказал мимоходом, что не везёт вам всё время, — сказал Грач, задумчиво разглядывая Штыка в упор, — но всё обстоит с точностью до наоборот. Тебе просто бешено везло с первого дня, как вы сюда попали.

— Это везение? — удивился Штык. — Тогда как же могло бы выглядеть невезение?

— В самом простом варианте, — с лёгким превосходством, словно объясняя таблицу умножения двоечнику, сказал Хвост, — было бы на три зомбака у того контролёра больше. А вообще всё очень просто: вы не сталкеры и столько дней живыми ходите по Зоне — вот это чудо из чудес.

— Самая серьёзная ваша неприятность — это квад «Долга», — сказал Грач. — И не потому, что вы одного из них по голове ударили, это как раз ерунда. Если они решили, что ты контролёр, то пойдут за тобой до конца, используя все средства. И не факт, что, убравшись за Периметр, ты от них избавишься.

— А как… вы считаете? — с лёгкой запинкой спросил Штык. — Может, я и правда…

Грач и Хвост переглянулись и засмеялись. У Штыка отлегло на сердце.

— Понимаешь, мы смотрим на всё это довольно просто, — сказал Хвост. — Ты не выглядишь как контролёр, не ведёшь себя как контролёр, и даже рассказывая нам всё начистоту, без обмана, ты ведь готов был умереть, если бы мы посчитали тебя опасным. Ты не контролёр потому, что даже отдаленно на него не похож. А контролёры — они не блещут разнообразием. Успокойся и не бери в голову всю эту «долговскую» дурь. Да, многое из того, что ты рассказал, выглядит очень и очень странно. Но это Зона, здесь такое бывает, что никакой логикой объяснить нельзя. Ты можешь быть кем угодно, но только не контролёром.

— Больше всего «долговцев» насторожило, что вы сумели так долго идти по Зоне без проводника, — сказал Грач.

— Если бы ты им сразу сказал, что твои генералы стали дисарами… — начал Хвост, поправляя очки.

— То их бы первых в расход и пустили, — закончил Грач. — Голову включи. Для «Долга» дисар — это стопроцентный мутант.

— Я просто сказал, что если бы это было известно, то насчёт контролёра не было бы сразу таких выводов, — сказал Хвост. — Я ж не говорю, что так и надо было сделать.

— Что значит «дисары»? — с удивлением спросил Штык.

— На самом деле, если у тебя есть склонность к торговле людьми, это богатство, — сказал Хвост. — В очень редких случаях после незаконченной атаки контролёра человек теряет не разум, а только часть себя. В ещё более редких случаях он обретает способность ощущать ловушки всем телом. Это как бы живой детектор аномалий. Причём детектор, абсолютно послушный воле своего хозяина — ведь у дисара нет собственных желаний и амбиций. Я вот за всю жизнь видел всего одного дисара. И тот уже почти совсем дохлый был. А тут сразу два.

— Ты абсолютно правильно сделал, что сразу подчинил их своей воле, — сказал Грач. — Иначе никуда бы вы не пошли и погибли бы сразу на месте, если те военные сталкеры, о которых ты говорил, действительно были командой зачистки, а не спасения.

— У меня других вариантов в голове не сложилось, — сказал Штык. — Думаю, чистильщики это были. А генералов я «разжаловал» в рядовые, чтобы мороки с ними не было. Ну, вот сказал бы им, что они генералы, и что? Пришлось бы вокруг них кругами ходить. А так — пацаны на самообслуживании.

— Я же говорю: ты всё правильно сделал, — ответил Грач. — И что это, как не везение?

— Ладно, — решительно сказал Штык, желавший услышать ответ на самый главный вопрос, — это всё лирика. Что дальше? Вы нам поможете?

— Понимаешь, — чуть смущённо сказал Грач, — мы не из Зоны идём, а наоборот — в Зону углубляемся. И дело у нас такой важности, что не можем мы вас к Периметру тащить, извини, некогда.

— Да вы что, мужики? — сказал Штык. — Вы же понимаете, что нам тут хана.

— Мы ведь не можем помогать всем страждущим в Зоне, — рассудительно сказал Грач. — Дураков тут хватает.

— Но мы-то в Зоне оказались не по своей воле!

— Да? — удивился Грач. — И что же вы тут делали, прежде чем на вас напал контролёр? Лагерь с генералами как в Зоне очутился?

— Согласен, да, сперва это была забава. Охота там у них или ещё что-то, — с досадой на себя сказал Штык.

— У них, значит, охота? — саркастически переспросил Грач. — А ты, значит, там на привязи сидел, насильно тебя туда приволокли?

Штык тяжело вздохнул. Он и так рассказал незнакомым сталкерам куда больше, чем хотел, но Грач всё время задавал такие наводящие вопросы, что не удавалось уклониться от прямого ответа. Вот и теперь получалось, что надо рассказывать первую часть истории. Иначе эти двое просто погрузятся на свое плавсредство и поминай как звали.

— Я всё расскажу, честное слово, — сказал он наконец. — Но я и сам всего не понимаю, что произошло. Давайте вернём разговор в более конкретное русло. Я готов заплатить. По выходу за Периметр. За генералов, я уверен, вознаграждение будет неплохим. Но я и сам, без министерств обороны, готов…

— Вопрос не в деньгах, — перебил его Грач.

— Ну что уж сразу не в деньгах-то? — предупреждающе сказал напарнику Хвост, поглаживая себя по лысине.

— Не в деньгах, говорю. Мы не можем вернуться к Периметру. Наш… ну, скажем так, товарищ нуждается в помощи. Ему грозит опасность, о которой он не знает. Поэтому деньги тут ни при чём. Мы объясним, как добраться до Периметра. Хвост вон схему начертит.

— А чего сразу Хвост? — слегка возмутился здоровяк, поблескивая очками. — Ты намного лучше схемы чертишь. Но у меня кое-какая мысль появилась. Давай пошушукаемся.

— Не годится схема, — решительно сказал Штык. — Мы столько времени тут блуждаем, что не верю я уже схемам.

— Ну, чем богаты, — сказал Грач, поднимаясь с места. — Могу ещё пару гранат дать. Наш патрон под ваш автомат всё равно не подойдет.

— У одного из моих парней с ногами плохо. Тащить мы его долго не сможем, — сказал Штык, прекрасно понимая, что этот аргумент уж и вовсе мало кого тут разжалобит.

— Грач, отойдём поболтать? — настойчиво сказал Хвост, нетерпеливо поправляя очки.

Они отошли в сторону и принялись о чём-то тихо разговаривать.

— С ума сошёл? — вдруг громко спросил Грач, с удивлением глядя на товарища.

Хвост что-то тихо ему втолковывал, придерживая за рукав, словно боялся, что Грач от него сбежит.

— Да у тебя, по ходу, кукушка того… покинула родное гнездо, — снова громко, с возмущением в голосе, сказал Грач, но Хвост не отступал и продолжал что-то успокаивающе бубнить.

Через пару минут Грач вдруг задумчиво кивнул и сказал:

— Да понял я уже всё. Дай обмыслить.

— Да что тут мыслить, сплошные плюсы! — На лице у Хвоста было написано, что такого тугодумства от товарища он никак не ожидал.

— Да у тебя везде сплошные плюсы, — сварливо сказал Грач, потирая подбородок.

— Ещё раз ходки посчитай. И время. И прикинь, что будет, если не успеем, — значительно сказал Хвост.

— Ладно, уговорил, — буркнул Грач и подошёл к Штыку. — Есть один вариант. Но придётся вам сначала сходить… точнее, сплавать с нами в одно место. Там поможете кое-что сделать. В качестве платы мы потом выведем вас к Периметру.

— Какого рода помощь требуется? — мгновенно насторожился Штык.

Подошедший следом за Грачом Хвост усмехнулся и сказал:

— Молодец, не заорал сразу: «Я согласен!». Ничего плохого делать не придётся. Нужны только ваши крепкие руки и спины — перетаскать несколько мешков хлама с одного места в другое.

— Дорог вам, видимо, тот хлам, — с иронией сказал Штык. — Я согласен. В противном случае нам всё равно конец. А как же поплывём? Мы тут, правда, подумывали плот построить…

— Наш катамаран даже шестерых утащит легко, — гордо сказал Грач. — И две запасные лопасти есть — так что пара вёсел вам будет. В четыре весла и пойдём шустрее.

— Ты ещё об одном забыл, — с усмешкой сказал Хвост. — Здесь сразу два дисара. К чёрту удочки. Поплывём с комфортом!

— Два необученных дисара, — возразил Грач. — Которые понятия не имеют о ловушках вообще. Для них вон тот фонтан — что-то неизвестное, загадочное, но бесконечно опасное. И всё потому, что «там тошнит».

— Их чувствительность плюс наш опыт, — возразил Хвост. — Пусть рассказывают, если что учуют. А мы разберёмся. И объясним, что «трамплин» на границе суши и воды создаёт уникальную по красоте водную композицию.

Плюс хорошо заметен по водяному выбросу.

— Два на одном баллоне, два на другом, — сказал Штык. — А куда пятого денем?

— Да сейчас веток нарубим, перекроем раму сверху — получится подобие плота. Там будет сидеть отдыхающий, — ответил Хвост. — И можно тогда вообще двигаться без остановок!

— Вот и отлично, — сказал Грач, — займитесь этим. А я пока с дисарами позанимаюсь. Мне часа хватит, чтоб немного их подучить. А вам должно хватить, чтобы подготовить катамаран к отплытию.

— Хорошо устроился, — с деланым возмущением сказал Хвост.

— Просто ты думаешь слишком медленно, — отмахнулся от него Грач. — А то первым бы устроился.

Слабый ветерок донёс раскатистую автоматную очередь.

— Долговская «Точка», — определил на слух Хвост, поправляя очки. — Ищут вас всё-таки «должнички». Ну, ничего. Обломается «Долг» в этот раз по полной.

Через час тяжело нагруженный катамаран медленно отошёл от берега. Впереди на баллонах сидели Буль и Хомяк, вытянув руки и растопырив пальцы, как научил Грач.

Их вёсла лежали пока, привязанные вдоль бортов. Впереди катамарана торчали три длинных гибких хлыста, вырезанные из молодых деревьев. На конце каждого хлыста закреплена пушистая кисточка из длинного меха. Эти хлысты Грач называл «удочками» и не дал их снять, заявив, что дисары дисарами, а традиционные средства обнаружения ловушек не помешают.

Грач и Хвост сидели позади «бойцов» и аккуратно гребли, стараясь оценить, как изменилась управляемость катамарана из-за дополнительной нагрузки. Между баллонами поверх рамы настелили самый настоящий помост, на котором сидел Штык в обнимку с девятимиллиметровым «калашом». Оба сталкера забросили автоматы за спину.

— Осадка великовата, — сказал Грач, критически осматривая катамаран, — но подкачивать не будем. И так сойдет.

Течение легко несло плавучую конструкцию, а Грач и Хвост в основном следили, чтобы нос катамарана не разворачивало поперек течения. Штык настороженно смотрел вправо, на тот берег, откуда могли появиться «долговцы».

Буль и Хомяк весьма старательно прислушивались к своим ощущениям, поскольку Грач очень доходчиво объяснил им, что скорость теперь будет повыше, чем при движении пешком, а первыми, если что, в аномалии окажутся именно те, кто эти аномалии «проспит».

Вода в ручье была прозрачной, и, глядя через дыру в настиле, Штык видел песчаные подводные отмели и мелкие цветные камешки, устилающие дно. Плавное движение катамарана после нескольких дней утомительного блуждания по лесам вызывало блаженное расслабление. Немного поколебавшись, он стащил ботинки и свесил босые ноги в прохладную воду. В другое время и в другом месте, набегающий поток показался бы ему слишком холодным, но сейчас он испытывал настоящее блаженство.

— Чую! — рявкнул Буль, одновременно поднимая правую руку.

Вёсла вспенили воду: Грач и Хвост дружно табанили, останавливая катамаран.

— Давай точнее. Покрутись, попробуй понять, с какого направления идёт давёжка, — азартно сказал Грач.

— Оттуда, — вдруг показал пальцем Хомяк. — Не на берегу, в воде наверняка. Снизу накатывает.

Хвост извлек из мешка какое-то устройство, покрутил ручки, нажал кнопку, вчитался в показания на крохотном экране.

— На подводную «плешь» похоже, — сказал он неуверенно. — Но слишком слабое воздействие. Надо поближе подплыть. Удочки, кстати, ничего ещё не показывают.

— Ну, давай попробуем поближе, — сказал Грач, погружая весло в воду.

Метров через десять оба сталкера, не говоря ни слова, разом принялись грести так, чтобы катамаран повернул нос, а потом сделали несколько сильных гребков, словно огибая что-то, видимое лишь им. Поймав вопросительный взгляд Штыка, Грач охотно пояснил:

— Всё правильно, подводная «плешь» там была. Мы по удочкам сориентировались.

— Дисары высшего качества, — уважительно сказал Хвост. — И почему я не мародёр?

— Слышишь, кудрявый, — тут же сказал ему Грач, — ты о людях вообще-то говоришь. Мечтаешь о карьере мародёра — слазь на берег, сразу шлёпнем тебя, как и положено при встрече с мародёром.

— А чего я такого сказал? — оправдывался Хвост. — Ты видел, за сколько они ловушку учуяли? Это ж высший пилотаж!

«Бойцы» продолжали щупать растопыренными пальцами воздух, делая вид, что ничего не слышат.

— Да бросьте вы эти распальцовки, — сказал им Хвост. — Весь этот набор для новичков — с позицией «щуп» и шевелением пальцами. Вы ловушку за пятнадцать-двадцать метров определяете, что там прибавят полметра вашей руки?

— Ерунду несёшь, как всегда, — недовольно сказал Грач. — Во всем должен закладываться фундамент. Следи куда гребёшь! Ты прекрасно знаешь, что дисар, который полагается только на инстинкт, прокисает быстрее.

— Ну и куда им тут развивать свои навыки? — насмешливо сказал Хвост, поблескивая стеклами очков. — Они меньше чем через неделю перейдут Периметр. И превратятся в обычных больных.

— Не важно, — упрямо сказал Грач.

— Какой же ты всё-таки осёл, — с удовольствием констатировал Хвост.

— Сам осёл.

Рядом с катамараном по воде плыли жёлтые листья. Течение кружило их в затейливом танце, и казалось, что листья радуются возможности плыть рядом с величественной громадой катамарана. Вдоль левого берега по-прежнему стеной стоял молодой лес, правый берег изобиловал пологими спусками к воде и крохотными песчаными пляжами вдоль тихих заводей.

— Теперь, когда мы плывём к цели и скоро всё увидим, может, уже скажете, в чём заключается наша работа? — Штык повернулся к Грачу, потом посмотрел на Хвоста. — И в какую затруднительную ситуацию попал ваш товарищ?

Сталкеры некоторое время молчали, и Штык уже решил, что ответа не дождётся, но тут Грач вдруг сказал: — У нас есть хороший знакомый. Он живёт на озере. Прямо посреди озера, на воде. Дом у него там плавучий. Исследует аномалии. Ищет закономерности. Собирает редчайшие артефакты, поскольку умеет пробираться в самое сердце даже смертельных ловушек. Мы иногда навещаем его, привозим самое необходимое. Выполняем поручения за пределами Зоны. Он расплачивается артефактами. Щедро расплачивается. Делится опытом. Вообще бесплатно. А знает он Зону очень хорошо.

— У него не бывает посетителей, — сказал Хвост, когда Грач замолчал, словно задумавшись. — По воде в Зоне уметь ходить надо. Особая наука. Особое снаряжение. Водные дороги не ведут к россыпям артефактов. Да и дорожку водную тоже знать надо. В то озеро всего один ручей впадает, по которому на вёслах идти можно. А посуху там идти — всё равно что Поле Чудес попытаться пересечь. То есть практически невозможно.

Штык вздрогнул и заметил, как напряглись спины «солдат».

— Кремень не только ходил через ПЧ, но и воевал там, — с вызовом сказал Грач.

— Да, конечно, — снисходительно осклабился Хвост. — И погиб во славу отечества, похоронив две сотни то ли спецагентов в доспехах, то ли вообще роботов. Наслушался баек опять.

— Не две сотни и не за отечество. Ты всё прекрасно знаешь, не надо повторять идиотизмы, услышанные в пивной. — Грач нахмурился и явно начал сердиться.

— Ну конечно, как я не догадался. Кроки в гостях был? Пили вместе до утра? — Хвост сделал сильный гребок, опустил руку в воду и отер лысину.

— Заказ мы кому передавали? Ему. Он привез товар. Не понимаю, чем тебе Кроки не угодил.

— Да брешет он всё, не слушай ты его. Обещал в том месяце «слезу дракона» за недорого, а отдал какому-то барыге.

— Ребята, я сильно извиняюсь, — сказал Штык, — но нельзя ли поподробнее о проблеме и работе, которую надо сделать.

— На днях мы случайно узнали, что знакомый наш подобрал молодого пацана возле Дикой свалки. Выходил во времянке, и вместо того, чтобы выпроводить на тропу, зачем-то потащил к себе в дом. Посуху! Поставил на ноги. Дал карту, на которой тропка до Периметра нарисована. А пацан решил подзаработать и продал карту какому-то клану. Предварительно рассказав, что видел в доме у своего благодетеля огромную кучу артефактов. Очень редких. Не только описал, но даже и нарисовал. Рисует, говорят, отменно.

— Отменная сволочь, — сказал Штык.

— Ничего, никуда он не денется. Все вольные сталкеры уже оповещены и людей своих подпрягают, чтобы не дать этой суке удрать с деньгами. — Грач опустил весло и смотрел на проплывающий мимо берег.

— Что дальше — думаю, и сам понимаешь, — продолжил вместо него Хвост. — Начала собираться команда охотников, готовых поживиться за счёт одиночки, живущего в глухом углу Зоны. А мы узнали. Планировали выйти через неделю, но раз такое дело, упаковали новые баллоны и к истокам этого ручья рванули. Хорошо хоть купили баллоны заранее. А то и не знаю, чего бы делали.

— Ой-ой, заплакал, — желчно сказал Грач. — Плот бы связали, и вся проблема.

— Плот? — ехидно переспросил Хвост.

— Мужики, — вмешался снова Штык, вытаскивая замерзшие ноги из воды и начиная наматывать портянки, — проблема ясна. А делать-то чего надо? Воевать мы не в состоянии, сами знаете, как у нас с оружием. Да и не хотелось бы. Своих проблем больше, чем надо. Раз в десять.

— Не надо воевать, — сказал Грач. — Надо помочь человеку сбежать. Есть у него на суше надёжные схроны. На озере же сидит потому, что много там неизвестного встречается, ну и нравится ему там. Поможем загрузить инструмент и материалы, свезём на берег. Потом придётся километров за пять таскать. Но нас теперь много — быстро управимся.

— Всё понял, вопросов более не имею, — сказал Штык, заканчивая мотать портянки и вставляя ноги в ботинки.

— Есть! — громко сказал Хомяк, поднимая руку.

— Чую! — гаркнул Буль, подключившись к слежению.

— Показывай, — коротко сказал Штык, откладывая автомат.

35

Смеркаться ещё не начинало, а впереди, на фоне всё ещё светло-серого неба, возникла вершина то ли высокого холма, то ли небольшой горы.

— Ну вот, почти приплыли, — сказал Грач, поднимаясь в полный рост на помосте между баллонов.

Буль и Хомяк тут же перестали грести. Штык продолжал осторожно шевелить веслом, выравнивая катамаран по течению.

— А если бы плыли вдвоём, — значительным голосом сказал Хвост, — добрались бы только к завтрашнему утру. И ночевали бы в лесу.

— Да молодец, молодец, — проворчал Грач. — Только мы и сейчас ещё не на шёлковых простынях.

— Да тут осталось-то… сейчас перед горкой влево уйдём, потом будет островок в устье, и там по открытой воде пару километров.

— Без течения, — напомнил Грач.

— В четыре весла, — привел аргумент Хвост.

Ручей, в который по дороге вливались потоки поменьше, теперь напоминал небольшую речку.

— По центру ручья что-то есть, — поднял руку Хомяк. — Колет слабо, но вызывает сильное беспокойство.

— Такого вроде ещё не было, — сказал Грач. — А ну осторожнее на вёслах.

Но уже через минуту Хвост сказал:

— Вижу даже отсюда, что это. На глубине лежит, можно спокойно плыть сверху.

Сжав баллон коленями и слегка свесившись вбок, Штык разглядел впереди под водой голубое мерцающее свечение. Течение несло катамаран прямо на него, и вскоре под баллонами разлился мягкий свет. Хомяк слабо вскрикнул, Буль замотал головой. В толще воды между ярко-голубой мерцающей сферой и тенью катамарана проплыла крупная рыба с плоской мордой и широким хвостом.

— Из озера идёт, — сказал Грач, который, как и Штык, смотрел вниз. — Совсем близко уже. Надо бы сделать остановку — стремена навесить.

— Да и перекусить бы не мешало, — вставил Буль.

— Что за «стремена»? — поинтересовался Штык.

— На ручье течение спокойное, тут можно просто сверху на баллоне сидеть, как на заборе, ответил Грач. — Озеро — совсем другое дело. Там есть сильные течения и волны. Иногда даже небольшие катаклизмы происходят. Любая встряска — и полетишь в воду. А стремена — это такие широкие стропы. Прикрутим их к раме, чтоб можно было колени захлестнуть. И всё, можно уже не бояться случайно вывалиться за борт.

К разочарованию Буля, об ужине никто даже и не вспомнил. «Стремена» прикрутили за считаные минуты, потом Хвост и Грач показали, как накинуть широкие ленты, чтобы надёжно зафиксировать бедра, и как быстро сбросить их, если потребуется покинуть катамаран. Попутно сталкеры убрали «удочки» и предложили Штыку давать отдых «солдатам» по одному.

— Тут видишь какое дело, — сказал ему Хвост, — это только кажется, что дисар сидит и ни фига не делает. Во время поиска аномалий он устает быстрее, чем, к примеру, от ходьбы. Работает дисар не мышцами рук или ног, а всем организмом. Если ему не давать отдыхать, долго он не протянет. И ошибаться будет чаще.

Едва заметно начало темнеть, когда четыре весла снова дружно погрузились в воду и берега пустились в неспешное движение назад. Штык занял место Хомяка. «Рядовой» с облегченным вздохом развалился на помосте. Буль иногда завистливо посматривал на него, но молчал. Вскоре, когда гора уже поднималась над головой, дали отдохнуть и «ефрейтору»: Грач сказал, что с этого места и до входа в озеро вёсла лучше лишний раз в воду не опускать и что корректировать курс они будут вдвоём с Хвостом.

— А что здесь такого опасного, что грести нельзя? — осторожно спросил Хомяк.

— До входа в озеро, — строго сказал Грач, — говорить без необходимости тоже не стоит.

Дальше плыли в тишине. Сталкеры держали вёсла над водой и лишь изредка, переглянувшись, синхронно опускали лопасти в воду, делали один короткий гребок и снова замирали на какое-то время. Штык и Буль сложили вёсла вдоль бортов и, пока имелась такая возможность, отдыхали.

Гора осталась справа. Русло речушки принялось петлять, обходя холмики и отряды деревьев, стоящие то там, то тут в плотном строю. Становилось всё темней, и Штык с беспокойством подумал, что искать домик на озере придётся в полной темноте.

Речушка сделала очередной поворот. Грач всмотрелся в береговую линию и сказал:

— Ну всё, тут уже особые места начинаются. Хомяк, меняйся со Штыком местами.

В этот момент со дна речушки поднялся большой пузырь и лопнул прямо под левым баллоном. Катамаран сильно качнуло. Штык чуть было не свалился в воду, но успел ухватиться руками за раму, после чего уселся посреди помоста.

— Слушайте меня внимательно, — сказал Грач «бойцам». — Если говорю «раз», делаете сильный гребок, и всё. «Вперёд» — гребёте постоянно, но не сильно. Если «табань» — гребёте назад. Если скажу «вёсла» — вёсла вообще из воды убрать. Полностью. Чтоб даже край лопасти воды не касался. Всё понятно?

— А если аномалия?

— Как и раньше, предупреждайте голосом. Лучше сразу с направлением, чтобы обойти легче было. Ну что, пробуем?

Штык на всякий случай взялся рукой за раму, как подсказал Хвост.

— Вперёд! — скомандовал Грач, и катамаран легко набрал скорость, делая едва заметный рывок, когда четыре весла дружно опускались в воду.

— А хорошо получается, — довольно сказал Хвост.

— Раз! Раз! Раз!

Катамаран, хоть и сидел в воде достаточно глубоко, пошёл значительно быстрее. Во все стороны летели брызги.

В полной тишине вечернего леса удары вёсел о воду казались неестественно громкими.

— Вёсла!

Все четыре лопасти разом поднялись в воздух. Грач придирчиво осмотрел скользящий по инерции катамаран, похожий сейчас на жука, расправляющего крылья перед взлётом, и удовлетворенно буркнул:

— Пойдёт.

— Да так и скажи: здорово, — вмешался Хвост. — Дисциплинка что надо. Сразу видно настоящих солдат.

Штык видел лишь затылок и часть щеки Буля, но заметил, что тот довольно улыбается.

Речушка сделала ещё один поворот, и лес вместе с берегами разошёлся в стороны. Впереди открылась огромная водная гладь и дальний берег. Катамаран огибал слева крохотный кусок суши прямо посреди устья.

— Смотри, Грач, — беспокойно сказал Хвост, — вон там, на берегу. Как будто на лодки похоже.

— Сразу пять штук сюда через всю Зону добрые люди протащили? — насмешливо спросил Грач.

— Но ведь похоже, — неуверенно сказал Хвост, продолжая выглядывать что-то по левому борту.

— Если интересно тебе — завтра сплаваем посмотрим. А пока хватит башкой крутить! — скомандовал Грач. — Ещё через половину озера плыть. Вперёд!

Катамаран начал ровно набирать скорость. Штык поднялся в полный рост, потрясенный развернувшейся картиной. Здесь было гораздо светлее, чем в лесу. Перед ними простиралась огромная водная равнина. Слева и впереди её ограничивала далёкая стена леса, а справа часть обзора закрывал крутой склон горы. В нескольких местах над самой серой гладью висели практически безупречные в своей пушистой белизне нереально четкие кучевые облака. Это было так необычно и так красиво, что дух захватывало.

Вокруг облаков неспешно стелилась едва заметная кисея лёгкого тумана. Далеко слева прямо с поверхности озера поднимался в небо самый настоящий фонтан. Струя воды устремлялась вверх под углом к горизонту, дробясь и переливаясь даже в скудном свете торжествующих сумерек, и падала роскошным водопадом в нескольких десятках метров от точки старта. От фонтана кольцами разбегались мелкие волны. И неестественно быстро гасли, словно растворяясь в огромной массе неподвижной воды.

А прямо по курсу, в каких-то двух-трёх сотнях метров, под водой горел костёр. Штык сначала даже не заметил его, потрясенный низкими облаками и взлетающим к небу сверкающим потоком, но потом опустил взгляд и снова почти перестал дышать. Красный свет струился из-под воды, окрашивая нижнюю часть облаков в нежный розовый цвет. Выглядело это так, словно солнце, не сумев пробиться сквозь серую облачную пелену, спустилось за горизонт и нашло способ показать себя во всей закатной красе через воду.

— Нравится? — спросил Хвост с таким видом, словно показывал достопримечательности в собственной квартире. — Но такая красота живёт совсем недолго. Днём одни ловушки активны, ночью — другие. Только утром и вечером вода спокойная бывает.

— Что это? — спросил в ответ Штык, не отрывая глаз от «подводного заката».

И вдруг всё пропало. Красное свечение исчезло, словно кто-то дёрнул рубильник. Сразу стало заметно темней. Низкий звук на пределе слышимости полетел над водной гладью. И всё стихло. Повернув голову влево, Штык убедился, что фонтан превратился в небольшой водяной бугор.

— Эх, немного не успели, — сказал Грач. — Теперь придётся в тумане плавать.

— В любом случае не успели бы, — сказал Хвост. — Нельзя сразу в домик, он же говорил. Не пройти самим с этой стороны.

— Помню. Хотя сейчас минимум активности — можно было попробовать. Ладно, давай посигналим, — сказал Грач. — Табань!

Штыку пришлось перебраться на баллон, когда оба сталкера принялись потрошить прорезиненные мешки. Вскоре Хвост извлек чёрный шнур, на котором были закреплены четыре чёрных шарика размером с апельсин. Грач поджёг конец шнура и бросил шары в воду. Некоторое время сквозь толщу воды виднелся тлеющий огонек, медленно ползущий к первому из шаров.

— Теперь к горе и ждать, — сказал Грач. — Вперёд. Левый борт, раз!

Когда отвесный берег под горой стал заметно ближе, где-то рядом раздался отчетливый всплеск. Все разом как по команде подняли вёсла и замерли. Вокруг уже стемнело, а над водой появилась белёсая дымка. Звук больше не повторялся, и Грач отдал команду грести дальше. — Впереди, чуть правее, сильно колется, — сказал Хомяк.

— Всё правильно, тут у нас хребтовая константа, — непонятно сказал Грач. — Правый борт, давай чуток сильнее, надо её обойти.

Снизу пришёл тихий «бумкающий» звук. Хвост положил перед собой на баллон фонарик и включил его. В ярком луче света клубы тумана создавали причудливые движущиеся картины. В какой-то момент Штык понял, что уже плохо себе представляет, где заканчивается реальность и начинается сон.

— Давайте я пока расскажу вам про это место, — нарушил молчание Хвост. — Подходы к озеру перекрыты сплошными полями аномалий. Не так плотно, как, скажем, на Поле Чудес, но достаточно, чтобы за день проходить метров двести, причём без гарантий, что ещё через сто не придётся идти обратно. Поэтому мало кто здесь бывает.

В темноте вновь что-то сильно плеснуло, и Хвост замолчал, настороженно держа руки на автомате.

— Озеро словно обнимает гору двумя руками, поэтому три четверти склонов горы опускаются почти сразу в воду.

Где-то отвесно, где-то — полого, — продолжил спустя минуту свой рассказ Хвост. — Плавучий дом стоит на якоре в центре озера, может, чуть ближе к тому берегу. Дверь у дома выходит на Зуб-гору, ну и, соответственно, этот берег хозяин озера называет «передним». А тот, дальний, — «задним». А узкие заливы по бокам от горы зовёт без затей «рукавами». Правым и левым.

— Ну и зачем ты всё это рассказываешь? — хмуро сказал Грач. — Хочешь звуками своего голоса очаровать какую-нибудь подводную зверюгу?

— А ты что, местных рыбок испугался? — с улыбкой спросил Хвост. — Звуковуху, наверное, в кармане теребишь в ожидании, что на тебя вот-вот рыба-кит набросится?

— Заткнись уже, ладно? — раздраженно сказал Грач.

Хвост ухмыльнулся, но замолчал. Вскоре какое-то движение потревожило туман перед катамараном. Сперва Штык вообще не понял, что это такое, и лишь разглядев блеск металла, сообразил, что перед ними в полный рост стоит человек с карабином наперевес. Это было настолько неожиданно и невозможно, что некоторое время Штык как зачарованный разглядывал тёмный силуэт. Потом наконец сообразил, что к носу катамарана тихо подошла небольшая лодка, хозяин которой, облаченный в плащ с капюшоном, взял их всех на прицел.

— Кто такие? — неожиданно раздался суровый голос откуда-то сзади.

В полном изумлении Штык медленно повернул голову: корму катамарана тоже подпирала лодка, в которой стоял человек в плаще с карабином на изготовку. Двое? Но Грач говорил про одного озерного сталкера.

— Это мы, Крот. Не стреляй. Грач и Хвост, — почтительным голосом сказал Грач.

— Да? — Казалось, Крот неподдельно удивился.

— Раньше на неделю пришли из-за серьёзных проблем. К тебе сюда много гостей собирается.

— Да вас уже и сейчас больше двух, — недоверчиво сказал человек, и Штык вдруг понял, что, судя по голосу, на мушке их держит старик.

— По дороге подобрали. Особый случай.

— Вы все особые случаи таскать ко мне будете? — сухо спросил старик.

— У нас на борту два дисара, Крот, — сказал Хвост. — Может, уже хватит в нас стволом тыкать?

— Ну вроде похож твой голос на Хвоста. А которые из вас дисары? Двое впереди? — Штыку показалось, что голос старика слегка потеплел.

— Ага.

— А ну подсвети свое лицо. Когда скажу — посветишь на следующего. И главное, ручонки подальше от оружия держите. Не люблю баловства.

Хвост послушно направил фонарь себе в лицо.

— Здравствуй, Хвост, — сказал старик из темноты. — Теперь того, что меж баллонами сидит.

Штык слегка прижмурился, когда яркий свет фонарика буквально ослепил его.

— Ого, — сказал Крот. — Интересная рожа. Следующий.

В луче света появилось лицо Хомяка.

— И правда похож на дисара, — удовлетворенно и одновременно удивлённо прокомментировал Крот. — Давай второго.

Буль был уже готов. Яркий луч света выхватил из тумана его сердитое лицо, на котором явственно читалось желание объяснить этому самому Кроту правила поведения в приличном обществе.

Воцарилась тишина. Старик внимательно разглядывал «ефрейтора». Грач и Хвост с недоумением переглянулись.

— Что-то не так, Крот? — подал наконец голос Грач.

— Нет, всё в порядке. Это же Зона, она ещё и не так шутить умеет. Сразу два дисара — надо же. Грача можешь не подсвечивать. И так вижу, что настоящий. Давай за мной не торопясь.

Ствол карабина исчез, человек взмахнул веслом и оттолкнулся от катамарана.

— Правый борт, — скомандовал Грач.

Штык посмотрел на первую лодку, по-прежнему стоящую на месте. Когда катамаран развернулся, её борт оказался рядом, а Хвост «мазнул» по нему лучом фонарика. На мгновение мелькнула деревянная крестовина с натянутым на неё плащом, отрезок чёрной трубы и какие-то провода на дне.

Потом Хвост потушил фонарик, а Грач сказал:

— Теперь бы не отстать. А ну, раз!

36

Дом Крота, как пояснил Штыку Хвост, был плавучим, но стоял обычно в одном и том же месте на якоре. Швартовались уже в полной темноте, но на фоне чуть более светлого неба силуэт приземистого строения выглядел вполне отчетливо. Плавучим оказался не сам дом, а довольно внушительных размеров площадка, на которой он стоял. Вытянутое, несколько похожее на длинный сарай сооружение окружала дощатая платформа, на которой хватило бы места, чтобы ходить вдвоём, не задевая стен и не рискуя упасть в воду.

— Сюда, — позвал Крот, и в тот же момент в темноте появился освещённый дверной проём.

За дверью обнаружилась большая комната с двумя широкими скамейками, крюками на стенах, часть из которых были заняты одеждой, решетчатыми стойками с обувью и пучками каких-то растений, развешанных по углам. Окон не было, зато в обшитой неровными досками стене виднелась дверь, завешенная куском брезента. Освещалась прихожая двумя светодиодными панелями, подвешенными с помощью проволоки и гвоздей под самым потолком.

Старик первым сбросил плащ и повесил его на ближайший крюк. Потом стащил короткие резиновые сапоги и повернулся к гостям, в растерянности топтавшимся у входа.

— Снимайте всю грязь здесь, — сказал он, настороженно вглядываясь в лица дисаров. — Обувь на сушилку, всё мокрое — на вешалки. Сейчас подтопим, всё к утру просохнет.

Грач и Хвост тут же сели на скамью и начали снимать обувь. Штык, Буль и Хомяк так и остались стоять, разглядывая хозяина.

Крот оказался достаточно крепким стариком с коротко стриженными седыми волосами и аккуратной белой бородой. Его лицо с резкими чертами и грубой обветренной кожей казалось излишне суровым, но это впечатление смягчали умные живые глаза. Одет он был в теплую рубашку с длинными рукавами, поверх которой красовался явно самодельный жилет с большими чёрными пуговицами. Темно-зелёные штаны и белые шерстяные носки завершали внешний облик озерного сталкера.

— Так и будете стоять? — Крот смотрел на Штыка и его «солдат» с насмешливым, даже пренебрежительным любопытством, но было в его взгляде что-то ещё, тревожащее и успокаивающее одновременно. Как у врача, который подозревает, что пациент не говорит ему всей правды, но уверен, что сумеет определить правильный диагноз и поставить больного на ноги.

— Буль, Хомяк, — сказал Штык, сдергивая с себя куртку, одновременно неловко пытаясь прислонить автомат к стене.

Крот постоял ещё несколько секунд, пристально разглядывал дисаров, потом повернулся к рукомойнику, висевшему над обитой жестью дыркой в полу, помыл руки, вытер их чистой тряпкой, отодвинул брезентовый полог и скрылся в соседней комнате. Грач с Хвостом тоже помыли руки и отправились вслед за Кротом. Понимая, что старик захочет расспросить сталкеров с глазу на глаз, Штык не торопясь расположился на скамье. И пока он стаскивал ботинки и разматывал портянки, в соседней комнате что-то быстро и неразборчиво говорил Грач.

Оставшись в форменной хэбэшке и босиком, Штык некоторое время растерянно стоял, не зная толком, что делать дальше, а потом решил не забивать себе голову глупостями и действовать по обстоятельствам. Впервые за несколько дней они оказались под крышей жилого дома, где было тепло и сухо, пахло травами и чем-то съедобным и даже присутствовал намёк на некие блага цивилизации.

На деревянном полу было постелено что-то вроде грубого половика. Штык с удовольствием шагнул на сухую колючую ткань и критически осмотрел своих подчинённых.

Несмотря на утреннюю стирку, от носков «бойцов» так попахивало, что он приказал им снимать свои «ароматизаторы» и пристраивать их на решетке рядом с командирскими портянками. Потом Штык показал пальцем на рукомойник, и «бойцы» безропотно помыли руки. В холодном свете панелей было особенно хорошо заметно, как сильно похудели и «сдали» генералы.

Соседняя комната оказалась даже больше предыдущей. Два окна, прорезанные в стенах, закрывались изнутри аккуратно собранными щитами. Вдоль трёх стен комнаты располагались столы, заваленные в некоем условном порядке инструментами, разноцветными камнями и приборами, а возле четвертой виднелись широкие двухэтажные нары. На одном из столов тускло светились открытыми экранами два ноутбука. Посреди комнаты стоял большой квадратный стол с посудой, окруженный массивными неокрашенными табуретами. В дальней стене виднелась дверь, сбитая из досок. Освещалась комната так же, как и прихожая, несколькими светодиодными панелями.

— Давайте сразу за ужин, — сделал широкий жест рукой Крот. — На пустое брюхо любой разговор похож на допрос.

Грач и Хвост тут же принялись двигать табуреты. Штык после секундной паузы кивнул «бойцам» и первым подошёл к столу.

В большой глиняной тарелке, стоящей в центре столешницы, горкой лежали хорошо прожаренные куски мяса. Рядом в плетёной вазочке возвышалась горка лепешек.

— Садитесь, ешьте, — гостеприимно, но грубовато сказал Крот. — Как знал, что сегодня гости будут. Жарил запас на три дня, думал до послезавтра к линь-соснам сходить, понаблюдать, как отходит кора.

Долго уговаривать никого не пришлось. Столовых приборов и тарелок на столе не было, поэтому еду брали без особых церемоний — руками. Буль взял в обе руки по куску мяса и закусывал один другим. Крот возился у крохотной печурки, возле которой лежало несколько торфяных брикетов. Судя по глиняной кастрюльке с водой и нескольким пучкам сухих растений, разложенным рядом на столе, старик собирался потчевать гостей травяным чаем.

— Вытирайте руки, сейчас чаю налью, — сказал Крот, вручая каждому по маленькой тряпичной салфетке. — А вот теперь говорите, если есть что сказать.

— Знаешь, кто источник всех проблем на этот раз? — немедленно перешёл к делу Грач. — Молодой парень с ранением в грудину, получивший к тому же приличную дозу радиации на Дикой свалке.

— Было дело, — с тяжёлым вздохом ответил старик. — Выходил, подлечил. Две «янтарные слезы» с собой дал. Вот уж не думал, что продаст он меня. Вроде хороший пацан был.

— Может, и хороший, — сказал Хвост. — Но теперь ещё и богатый. Говорят, рисует хорошо. На карте маршрут так начертил, что к твоему озеру теперь и слепой выйти сможет. Особенно качественно артефакты изобразил. Даже среди вольных сталкеров слухи пошли, что у какого-то немощного хрыча в Зоне есть «карелыш», «мамины бусы» и необычный зелёный «выверт».

— И что, много народу собралось всё это проверить? — спокойно спросил Крот.

— Не знаю. Но Киргиз собирался со всей своей бандой точно. Человек восемь-десять.

— Это который Киргиз? — нахмурился старик. — Что-то не припоминаю такого.

— Недавно поднялся, уже после того, как ты сюда ушёл насовсем. А до того был мелкой сошкой при Карасе, закадычном дружке Филина. Мы пораньше приехали, чтоб перетащить тебя на запасную базу. Мужики вон помогут все твои материалы и запасы погрузить. Перевезем всё за день, максимум — за два. Вряд ли Киргиз раньше подобраться успеет.

— Как всё не вовремя, — с досадой сказал Крот. — Я же только новый газовый анализатор приспособил на «леднике».

— Ну, сам выбирай, — развел руками Грач. — Можешь продолжать свои эксперименты, только все собранные артефакты придётся отдать бандитам. Убить, может, и не убьют, но заберут всё подчистую, без вариантов.

— Сюда ещё доплыть надо, — мрачно сказал Крот. — На озере всего две лодки есть, обе у меня. А посуху так далеко катамараны тащить — дело рисковое. И дроби у меня навалом.

— Вот чего не знаю, того не знаю, — сказал, поднимаясь, Грач. — Может, плот построят.

— На плоту тут долго плыть придётся. — Крот тоже поднялся, окидывая взглядом свои столы. — С другой стороны, не воевать же против десятка автоматов.

— Вот именно, — сказал Грач. — Так что соображай, что в первую очередь увезти, а что и подождать может.

— Спасибо, но в этом как раз нужды нет, — сказал Крот. — Ничего никуда возить не надо.

— Крот, ты хорошо подумал? — разочарованно спросил Грач.

— Запрем всё внизу и спокойно уйдём налегке. Дом вот только жалко. Спалят ведь, сволочи.

— Да как ты запрёшь свои подвалы? — с досадой спросил Грач. — На амбарный замок?

— Низко ты мои знания ставишь, — усмехнулся Крот. — Есть у меня пара занятых артефактов. Если правильно положить такой, взять его будет весьма проблематично.

— Отлично. Один артефакт у тебя останется. Я рад за тебя. Но как ты собрался запереть люк в подпол?

— Представь себе самый сильный в мире магнит. Теперь увеличь его силу ещё раз в сто. И приложи — мысленно — к двум металлическим предметам. Например, к металлическому люку и стенке цистерны. Сможешь хотя бы от одной поверхности оторвать такой сильный магнит?

— И палкой не спихнуть? — спросил Хвост, отставляя кружку с чаем. — А если очередью из автомата?

— Не пробовал, — сказал Крот. — Но я его так поставлю — хрен кто догадается, что там изнутри люк держит.

— Неплохо, — просветлел лицом Грач. — А ведь не говорил никогда.

— Да если я всё буду рассказывать, — спокойно парировал Крот, — тебе придётся завязывать со своим собирательством и здесь поселиться.

— Нет уж, спасибо, — с явным облегчением сказал Грач. — Мне вольная жизнь дороже всех твоих артефактов. А снять потом этот супермагнит сможешь?

— Смогу, правда, не быстро — снимается артефакт-магнит с помощью своего парного собрата. Ладно, с этим всё ясно: завтра не торопясь всё убираем в подпол, а потом уходим на время. Давай теперь с новыми гостями разберёмся. — Крот внимательно посмотрел в лицо Штыку. — Ты за главного?

— Я, — сказал Штык, отодвигая от себя кружку.

Он не понимал, что с ним такое творится. Совершенно незнакомый старик вызывал такое доверие, словно был знакомым Штыка уже много лет.

— Ну давай поболтаем. А вы, — повернулся Крот к остальным, — если хотите, можете в мыльню идти. Насос у меня слабенький, но за день давления накачал сколь надо — помыться всем хватит. Вода горячая тут дармовая, сами знаете. Правда, попариться не получится, не топил я каменку-то.

— Вот это дело! — обрадовался Грач. — У тебя, наверное, единственная в Зоне баня, где горячую воду можно не экономить.

— А я вообще в Зону хожу, чтоб только тут помыться, — ухмыльнулся Хвост, снимая очки, и первым направился к дальней двери. — Буль, Хомяк, пойдёмте. Вы такого ещё никогда не видели. И вряд ли где увидите.

— Давай только с самого начала, — сказал Крот Штыку, когда они остались вдвоём. — Подробно и без утайки. А то по лицу вижу: не в Зоне ты заблудился, а в себе.

37

За дверью слышался приглушенный плеск воды и невнятные разговоры. Закончив рассказ, Штык сидел, неподвижно глядя в одну точку, заново переживая события последних дней. Крот похлопал его по руке, поднялся и отошёл к столу с ноутбуками.

— Ты напрасно так переживаешь из-за «долговцев», — сказал он, наскоро просмотрев какие-то данные на дисплеях. — Странных признаков у тебя может быть сколько угодно, но запомни: контролёр — это не человек вообще. То есть превращение человеческой единицы в контролёра изменяет не только психику и поведение, но и физиологию. А раз так, то, пока ты не видишь в зеркале лысый череп, огромные выпуклые глаза, равно как и складки отмирающей кожи, можешь себе голову не забивать: до контроллера тебе далеко. Тем более что воздействие ты пережил слишком давно. Этого времени хватило бы, чтобы стать контролёром раза три. Фанатикам из «Долга» свойственно любые, даже самые спорные убеждения возводить в абсолют.

— Но сомнения остаются? — полуутвердительно спросил Штык.

— Сомнения должны быть всегда, — спокойно ответил старик.

— И что же делать?

— То же, что и раньше. Жизнь продолжается, и не так много тебе её отведено природой, чтобы посвятить большую её часть терзаниям из-за чьих-то мировоззрений.

— А если однажды мне захочется человеческой крови? — Штык пристально смотрел на Крота и понимал, что ничего внятного этот старик ему уже не скажет.

— Ну пустишь себе для разнообразия пулю в голову — и весь расклад, — неожиданно для Штыка довольно жёстко ответил Крот. — Насколько мы знаем, скорость перерождения человеческого организма невелика. Нас спасает наша огромная физиологическая инертность.

— Спасибо, Крот, — искренне сказал Штык. — Как-то всё полегче восприниматься теперь стало.

— Погоди. Отдохнёшь немного, потом парни вас из Зоны выведут, и вовсе перестанешь голову ерундой забивать. А теперь иди помойся. У меня под домом горячий источник на дне озера. Я с него и воду беру, и электричество благодаря ему получаю. Главное, что горячая вода до поверхности не доходит, а то б парило вокруг дома постоянно. Во, глянь, и энти как раз помылись уже.

Взглянув на чистого и счастливого Буля, Штык вдруг вспомнил ещё об одной проблеме:

— Ты не мог бы посмотреть, что у Буля с ногами? Попал он в одну штуковину… В общем, отекают у него теперь ноги. И с каждым днём всё хуже становится.

— Давай его сюда. А сам иди мойся, и чтоб все заботы из головы — вон.

Штык сходил в прихожую за портянками, взял из стопки на табурете чистое полотенце и открыл дощатую дверь в «мыльню». За дверью обнаружилась тускло освещённая комнатка с дырой в полу и самым обычным краном со смесителем на стене. Из комнаты выходило сразу три двери, и Штык подивился той площади, что занимает дом. Вода действительно оказалось горячей, а на широкой мокрой скамье было удобно лежать прямо под краном, из которого так и хлестал приятный, горячий, расслабляющий водопад.

В углу, в плетёной корзине, лежали несколько самодельных грубых мочалок. На специальной полочке обнаружился ребристый кусок мыла. Намылившись, Штык с удовольствием растерся мочалкой и разлегся на лавке прямо под струей горячей воды.

— А теперь спать, — строго сказал Крот, когда Штык, одевшись и повесив чистые портянки сушиться в прихожей, вернулся в большую комнату. — Если всё так, как сегодня тут было говорено, трудов впереди много.

— Что с ногами Буля? — спросил Штык, заметив, что оба «солдата» уже дрыхнут.

— Врать не буду, хорошего мало, — серьёзно сказал Крот. — Если ничего не делать, через неделю твой боец перестанет ходить, а ещё через столько же — ноги просто отвалятся. В лучшем случае. А в худшем — появятся признаки газовой гангрены.

— Ну ладно, будем считать, напугал, — сказал неприятно удивлённый обилием мрачных подробностей Штык. — Что-то можно сделать?

— Можно, — ответил Крот. — Но надо будет завтра с утра ещё посмотреть, как развивается процесс. А ты неплохо вжился в роль генерала, коли так заботишься о своих солдатах.

— Буль и Хомяк для меня уже больше, чем товарищи по несчастью, — сказал Штык.

— Можешь не волноваться, — спокойно сказал Крот. — Сделаю всё, что в моих силах.

38

К полудню следующего дня все операции с каноэ были закончены. Недочёты устранены, днища более-менее отшлифованы, а двадцать пять вёсел лежали неровной горкой на траве. Перекусив и отдохнув, мародёры выдвинулись в путь. Заранее разбившись по четыре человека, они парами несли свои каноэ, каждые полчаса передавая ношу следующей двойке. Впереди отряда шёл Чуб, уже раз проделавший путь до озера. Лодку за него нёс Киргиз.

Тяжелее всего дался начальный участок пути, пролегающий через лес, устланный обломками коры, под которыми порой прятались опасные аномалии. Идти было трудно, люди то и дело оступались, спотыкались, даже падали. В адрес проводника раздавались ругательства и сетования, что тот не может выбрать нормальную дорогу. Но после леса снова начались открытые участки, и мародёры успокоились. Следующий раз они вошли под сень леса уже в сумерках. Продвижение замедлилось, но Киргиз велел не останавливаться, и вскоре между деревьями показался просвет, воздух стал свежим, насыщенным влагой, и послышался плеск воды. Мародёры добрались наконец до озера.

Впереди и справа возвышалась Зуб-гора, водная гладь огибала её и уходила вдаль. Мародёры побросали лодки на берегу.

— Эх, искупаться бы, — протянул парень из банды Стреги.

— Валяй, но никто потом твои яйца вылавливать не будет, — мрачно сказал ему Киргиз и окинул взглядом остальных. — Давайте опробовать лодки и возвращаемся назад, устраиваться на ночлег будем так, чтобы с воды не увидели костра.

Все каноэ с успехом прошли испытания. Мародёры забирались в них по шесть-семь человек, пытались раскачивать, проверяли, не текут ли швы и заплатки. Но кора выдержала нагрузку, стабилизаторы по бортам не позволяли лодкам перевернуться, а герметик отлично справлялся со своим предназначением. После этого мародёры вытащили каноэ на берег, углубились в прибрежный лесок и расположились на ночевку.

Ночь выдалась тревожная. Чтобы не выдать своего присутствия, мины и осветительные ракеты для охраны стоянки не использовали, решив положиться только на караульных. Дежурили по два человека и сменялись каждые два часа.

Со стороны озера постоянно раздавались различные звуки, но уставшие мародёры почти не обращали на них внимания.

— Это озеро — второй Лох-Несс, — проговорил Тощий. — Говорят, в его глубинах водятся самые диковинные чудовища, которых только исторгала Зона.

— Что, диковинней тебя? — подначил Швед.

— Не! Диковинней нашего Тощего чудовищ не бывает, — поддержал товарища Халиф. — Ну разве что Якудза.

Мародёры, кто ещё не успел уснуть, негромко засмеялись.

— Да пошёл ты! — обиделся Тощий. — Попадёшь в пасть какой-нибудь твари, вот тогда я посмеюсь.

Японец же либо спал и не слышал, либо решил благоразумно промолчать. Словно в подтверждение слов Тощего от воды донёсся низкий утробный звук: «ах-о-о-ум», а вслед за ним громкое шипение и всплеск. Казалось, что раздавался он у самого берега. Мародёры тревожно повскакивали, приготовив оружие, но звук больше не повторился.

— Твою мать, Тощий, хватит уже беду кликать, — выругался Толик. — Спать всем!

Киргиз велел караульным смотреть в оба и даже выдал на посты все три ПНВ, потом расположился рядом с братом и сказал негромко:

— Я вот думаю, может, надо было лодки подальше от берега оттащить?

— Поздно уже об этом говорить, — рассудительно ответил Толик. — Завтра узнаем.

Опасения Киргиза оказались напрасными, и утром каноэ обнаружились на том же самом месте, где мародёры их и оставили. Едва рассвело, все двадцать человек погрузились в лодки и отчалили от берега.

39

Над озером рваным покрывалом стелился лёгкий туман. Вёсла с тихими всплесками погружались в воду и толкали лёгкие каноэ вперёд.

— Чувствую себя долбаным индейцем, — проворчал вечно недовольный Халиф.

— Заткнись! — зашипел на него Толик. — Надоело твоё нытье, после ходки мы с тобой поговорим!

В этот момент главарь увидел, что его знаками подзывает брат.

— Греби к Киргизу, — распорядился он.

Когда две лодки с шуршанием соприкоснулись бортами, Толик вопросительно мотнул головой.

— Озеро изменилось, — едва слышно проговорил Киргиз.

— Что?!

— Помнишь, вчера аномалии высматривали? Сегодня нет ни одной!

Толик помолчал, обдумывая ситуацию, потом спросил:

— Вернёмся и ещё раз на гору залезем?

Киргиз поджал губы, отрицательно покачал головой и взглядом указал на Стрегу:

— Пусть вперёд плывет.

Но Стрега словно услышал, о чем говорят братья, его каноэ замедлило ход и пристроилось в корму лодки Толика. Киргиз коротко выругался в сторону, потом знаками показал второй лодке со своими людьми плыть вперёд.

— Яха, давай первым, но на рожон не лезь, если сомневаешься, лучше отступи.

— Понял, — отозвался мародёр.

Каноэ Яхи плыло медленно, он сам сидел на носу и напряженно вглядывался в поверхность, пытаясь разглядеть скрывающуюся под ней опасность. Остальные четыре каноэ плыли следом, вытянувшись в цепочку. Туман не собирался рассеиваться и продолжал стелиться над водой белёсой пеленой. С одной стороны, это было мародёрам на руку, с другой — туман мог легко скрыть опасные ловушки.

Хотя по мере того, как каноэ заплывали всё дальше, и на их пути не встретилось ни одной аномалии, бандиты становились смелее, и вскоре лодки плыли уже не друг за другом, а рядом.

— Не может быть всё так легко, — негромко проговорил Толик, хмуря густые брови, пощипывая усы и вглядываясь в пространство впереди.

Будто услышав его мысли, далеко впереди раздался громкий всплеск. Туман подёрнулся, как от сильного порыва ветра, и до мародёров донёсся звук бурлящей воды, который быстро приближался.

Люди перестали грести и замерли, прислушиваясь и вглядываясь в туман.

— Там… — негромко произнёс Чуб, вытянув вперёд руку. — Там что-то движется!

Через секунду то, о чём он говорил, увидели все. Под туманом, возвышаясь над поверхностью примерно на полметра и растянувшись во все стороны сколько хватал глаз, к лодкам двигалась тёмная масса.

Мародёры, оцепенев от страха, затаили дыхание.

— Это… это волна! — сообразил наконец Швед.

Миниатюрное цунами шло от центра озера к берегу, и каноэ дрейфовали у него на пути.

— Носом! Развернитесь к волне носом! — стараясь не кричать и в то же время быть услышанным всеми, сказал Якудза.

До остальных тоже дошло, что если встретить волну бортом, то лодку неминуемо опрокинет. Мародёры стали судорожно грести, пытаясь выровнять каноэ перпендикулярно цунами, потом подняли вёсла и вцепились в борта. Через несколько секунд волна достигла лодок, с лёгкостью подхватила их, водрузив на свой гребень, и стремительно понесла обратно к берегу.

— А-а-а-а, чтоб тебя! — досадливо процедил сквозь зубы Киргиз, крепко держась одной рукой за лавку под собой, а другой за борт.

Тут раздался уже знакомый по ночной тревоге звук «ах-о-о-ум», и волна резко спала, но лишь для того, чтобы с новой силой подхватить каноэ. Правда, в этот раз она потащила лодки не к берегу, а к центру озера, откуда стал доноситься сильный гул, перерастающий в грохот. Мародёрам не оставалось ничего другого, кроме как подгребать, удерживая каноэ носами по течению.

— Что это за шум? — встревоженно спросил Стрега. — К чему нас несёт?

Он не опасался говорить в голос, потому что за приближающимся гулом его всё равно вряд ли бы услышал посторонний. Ему никто не ответил.

Туман над центром озера начал наконец рассеиваться. Самый высокий из всех трёх банд Швед встал в полный рост и постарался увидеть, что происходит впереди.

— Твою мать! — вырвалось у него.

Светловолосый здоровяк резко опустился на свое место и стал судорожно грести назад.

— Что?! Что там?! — Все взгляды были устремлены на Шведа.

— Водопад! — проорал он, продолжая изо всех сил работать веслом.

Смысл сказанного дошёл не сразу, а лишь через мгновение, но когда люди осознали, куда их несёт течение, большинство охватил дикий страх.

Мародёры развернулись в лодках и стали судорожно грести к берегу. Несмотря на все усилия, их тащило в бурлящее нечто, разверзшееся посреди озера.

— Да как такое может быть?! — вопил Тощий.

— Не знаю! Греби, мать твою! — орал на него Крюк.

Все мокрые от брызг и пота мародёры неистово боролись со стихией, но проигрывали. Каноэ приближались к скрытому туманом водопаду. Шум от бурлящей воды стоял такой, что закладывало уши. И когда стало казаться, что сил уже не осталось и гибель неизбежна, вдруг всё прекратилось. Гул исчез, словно его выключили, новая волна, не такая сильная, как первая, прошлась по озеру и подтолкнула каноэ к берегу.

Не собираясь упускать момента, мародёры на последнем дыхании доплыли до суши и выпрыгнули на песок.

— Лодки! Лодки из воды, мать вашу! — хрипло ругался Киргиз. — Лодки вытаскиваем, я сказал!

Лишь авторитет главаря заставил мародёров исполнить приказ, после чего все устало опустились на землю. Кто растянулся на траве, кто сел, прислонившись к стволам деревьев.

— Да чтоб вас всех «трамплин» подбросил! — проговорил Толик. — Как мы могли не заметить такую аномалию?!

— Да пёс его знает, — тяжело дыша, ответил Стрега. — Не было там ничего, когда смотрели. Это всё Зона со своими сюрпризами…

Немного придя в себя, Киргиз поднялся и начал раздавать распоряжения:

— Обустраиваем стоянку на прежнем месте. Сейчас всем отдыхать, потом мы снова поднимемся на гору, посмотрим, что на озере изменилось, и поплывём к дому в сумерках, переночуем уже в нём. Всем всё ясно?

Мародёры отвечали вяло, с неохотой, но главарь не собирался давать им послабления.

— Если ясно, тогда чего сидим? Подъем и за работу!

Но когда Киргиз, Толик, Стрега, Чуб, а вдобавок и Яха поднялись на вершину Зуб-горы, их ожидал неприятный сюрприз. И дело было вовсе не в аномалиях, которые вернулись почти в то же расположение, в каком их видели мародёры в первый раз. К плавучему дому, притираясь к подвешенным на цепях шинам резиновым боком, был пришвартован большой катамаран. Это означало, что к деду либо приплыли гости, либо Киргиза кто-то опередил. Бородатый главарь зло и досадливо выругался. На ведение боевых действий он совсем не рассчитывал.

Стрега внимательно посмотрел на главаря и внезапно предложил:

— Готов со своей командой высадиться первыми и вырезать всех, кто там есть, ножами. Отработаем тихо и быстро. За это нам по двадцать процентов от нашей доли сверху в виде премии.

— Пятнадцать, — немного подумав, сказал Киргиз.

Решение проблем без риска для своих людей главарь готов был покупать за разумные деньги. Если же кто-то из людей Стреги погибнет — не страшно. Всё лучше, чем свои.

— Восемнадцать, — хитро улыбаясь, сказал Стрега. — И тебе не придётся долго ждать, пока мы решим все вопросы с гостями старика.

— Идет.

40

Ночь прошла спокойно. Несмотря на то что снаружи вскоре стали доноситься приглушенные стенами неясные звуки, Штык, видя, что Крот спокойно полез на второй ярус нар, закрыл глаза и тут же провалился в сон. Только раз он открыл глаза, когда Крот спустился и уселся перед экранами своих ноутбуков. В темноте лицо Крота, освещённое двумя дисплеями, казалось встревоженным и озадаченным.

Утром Штык поднялся, когда все ещё спали. Правда, Крота на месте уже не оказалось. С наслаждением потянувшись, Штык вдруг понял, что ощущает себя необычайно отдохнувшим и бодрым. Стараясь не шуметь, он прошёл в прихожую, намотал чистые портянки, обулся и выбрался наружу.

Над поверхностью озера сколько хватал глаз курилась туманная дымка, скрывая берега. Впереди, за широкой полосой скрытой туманом воды, вырастала поросшая лесом тёмно-жёлтая верхушка Зуб-горы. Вокруг царила какая-то первобытная тишина. Штык был до того поглощен созерцанием необычного утра, что не заметил Крота, который сидел на плетёном стуле у крохотного столика справа от входа в дом. А когда заметил, почувствовал себя неловко, словно вторгся без спросу в чужую жизнь.

— Иди сюда, не помешаешь, — не поворачиваясь, сказал Крот. — Хотя иногда мне кажется, что я живу только для того, чтобы вот так, по утрам, в одиночестве встречать на этом озере утро. Будешь чай?

Штык взял кружку, в которую Крот тут же налил тёмно-коричневой жидкости из толстого кувшина, устроился на соседнем стуле и сказал:

— Огромный у тебя дом. Как только на плаву всё это держится?

— Секрет невелик. Можешь сам посмотреть, коли желание будет. Там, внизу, три железнодорожные цистерны. Здесь же раньше не было никакого озера. Оно тут всего лет семь как появилось, после очередного выброса, запрудившего несколько больших ручьев и вскрывшего подземные водяные пласты. Заодно и холм наверх вытолкало — видишь, какая махина получилась?

— А цистерны откуда? — удивлённо спросил Штык.

— Дорога здесь проходила железная. И цистерны валялись ещё со времени появления самой Зоны. Когда водой всё залило, цистерны и всплыли. Так что осталось собрать их вместе да скрепить. А уж потом сверху сбить деревянную платформу и дом поставить. Тут ведь бревен почти нет, доска в основном. С бревном тяжело возиться, а тут сделали каркас из двух стенок да засыпали песком.

— И долго строить пришлось?

— Года три. Сначала мы с мужиками — пятеро нас было, Хвост с Грачом и ещё двое, но ты их вряд ли знаешь, — сделали понтон и времянку. Потом расширили и достроили. Организовали хранилище для артефактов. А уж когда стало понятно, что на озере формируется уникальная ситуация аномальной активности, я все сбережения не пожалел. Зато теперь здесь и жить постоянно можно, — в голосе Крота послышались горделивые нотки, — и оборудования исследовательского в достатке.

— Да, хорошо здесь. — Штык рассеянно разглядывал видимую часть отвесного склона горы. — Мясо вчера вкусное было. Держишь живность?

— Зачем? — удивлённо поднял седые брови старик. — Это за Периметром почему-то считается, что в Зоне только ядовитые мутанты живут. Если знать, где охотиться, можно пропитание добывать. В последнее время для экономии патронов начал лук и стрелы осваивать. Уже вполне неплохо получается. Вчерашнего кабанчика, что вы ели, как раз стрелой подбил.

— А что у Буля с ногами? — внезапно вспомнил о вечернем разговоре Штык. — Полностью вылечить можно?

— Полностью — вряд ли, — Крот покачал головой, — следы от ловушек в теле прочно поселяются. Я могу замедлить негативный процесс, но чтобы полностью ликвидировать угрозу — придётся основательно лечиться. Сегодня попробуем что-нибудь сделать. А теперь давай помолчим. Сейчас ты увидишь представление, которое Зона даёт здесь только раз в четыре дня. Смотри вон туда.

Заинтригованный Штык повернулся вместе со стулом и послушно замер в ожидании «представления». Горячая кружка приятно согревала руки.

Так прошло несколько минут. Вскоре Штык скорее почувствовал, чем услышал, странный низкий звук. А потом прямо у него на глазах в каком-то километре от домика с поверхности озера поднялся гигантский столб воды. Крот продолжал сидеть, явно любуясь развернувшейся картиной. Вокруг столба между тем образовалась огромная яма, по краям которой бешено пенились белые буруны, но вода не заполняла стремительно растущую впадину. Достигнув верхней точки подъема, водяной столб раскрылся сверху, как зонтик, и обрушился вниз. Вода при этом внутрь ямы не попадала, и с внешней стороны сформировалась волна.

Небольшое цунами на приличной скорости рвануло во все стороны от огромного водяного «карьера». Глядя на метровую волну, несущуюся к домику со скоростью курьерского поезда, Штык вскочил со стула. Крот, улыбаясь, продолжал смотреть «представление». В каком-то десятке метров от края деревянной платформы волна словно налетела на невидимую стену и расплескалась мириадами сверкающих брызг.

— Вот это да! — не смог сдержать восхищения Штык.

Но «представление» ещё не закончилось. То, что раньше удерживало стенки «ямы», начало постепенно исчезать, начиная с верхнего края. В огромную впадину через край рванула многотонная масса воды, и на глазах людей прямо посреди водного пространства образовался чудовищный водопад.

Штык так и стоял, боясь даже пошевелиться, чтобы не пропустить хоть малейшую деталь невиданного чуда природы. Крот что-то сосредоточенно высматривал немного левее.

— Что за ерунда? — сказал он наконец. — Показалось мне, что ли? Как будто бревно тянуло прямо к водопаду, а потом оно вдруг обратно поплыло.

Силы, удерживающие стенки ямы, окончательно исчезли, вода полностью заполнила впадину, закружив и засосав водоворотом всё, что плавало сверху, и через минуту на том месте, где недавно бушевала стихия, осталась только серая гладь воды.

— Мой генерал? — Из двери дома выглядывал испуганный и заспанный Буль с автоматом на изготовку. — Что это за шум?

— Всё в порядке, ефрейтор, — сказал Штык успокаивающе. — Это местные красоты так шумят.

— Драть эти красоты некому, — ворчливо сказал Буль и скрылся в доме.

— Хороший сержант? — кивнул вслед ему Крот.

— Генерал Соколенко у нас, ефрейтор, — с теплой улыбкой сказал Штык. — Хотя ты прав: пора бы его уже произвести в сержанты.

Крот сморгнул и засмеялся, покачивая головой. Потом вдруг стал серьёзным и спросил:

— А что же ты решил с генералами своими делать? Повезёшь к бывшему командиру на расправу?

— Не знаю, — после длинной паузы хмуро сказал Штык. — И это мучает меня посильнее приговора «Долга». А главное, понимаю: никто мне здесь не подскажет, что делать. Самому всё придётся решать.

— Ну что ж, — сказал Крот, поднимаясь. — Тогда давай будем завтракать да начнем вещи вниз переносить.

41

На завтрак Крот наварил вкусной гречневой каши. Пока она запаривалась на печке в большом закопчённом чугунке, Грач и Хвост распаковали свои мешки и начали вытаскивать «подарки для уважаемого Крота».

— Вот это тебе от Мака и Жереха, — говорил Грач, извлекая несколько коробок, обклеенных тёмным бархатом. — Что-то говорили про стекляшки и что ты обрадуешься.

Крот открыл первую попавшуюся коробку и восхищенно заохал и зацокал языком: в аккуратных гнездах там лежало несколько стеклянных призм, превосходное качество шлифовки которых было очевидно даже несведущему в оптике Штыку.

— Ну спасибо, вот порадовали, — с чувством отвечал Крот. — Если тут в комплекте и линзы есть, я тогда смогу разобраться с оптическими свойствами «маминых бус», да и вообще можно будет включить определение характеристик…

Линзы в комплекте, конечно, нашлись.

— Это от Барсеича, — вставлял слово Хвост. — Какой-то особый сахар ему привезли, слаще обычного, и варенье на нём получается качественное.

— Эфирный спирт, как ты просил.

— Патроны для дробовика. Оружейное масло.

— Растительное масло. Не научился ещё сам добывать?

Мешки быстро худели, а горка вещей росла. Наконец Грач и Хвост торжественно переглянулись и вытащили последнюю габаритную вещь — большой твёрдый чехол больше метра высотой.

— А это тебе подарок лично от нас, — несколько торжественно сказал Хвост. — Открой, посмотри.

Крот с любопытством потянул верхний клапан, с треском расстегнулась «липучка». Внутри оказался красивый блестящий изогнутый лук и десяток идеально ровных стрел с оперением и острыми металлическими наконечниками. Буль восхищенно ахнул. Хомяк вытянул шею и тоже смотрел не отрываясь. Крот бережно вытащил подарок из коробки, взвесил в руках, прицелился, осмотрел со всех сторон.

— Да, вот это было неожиданно, — с чувством сказал Крот. — За это отдельное спасибо. И полочка для стрел есть? И компенсатор? И запасная тетива? Эх, берегись теперь кабанчики!

Завтракали в приподнятом настроении. После трапезы Крот каждому дал задание, а Штыка позвал с собой. — Пойдём, покажу тебе свой подвал. Заодно поможешь там разобрать.

Они прошли через «мыльню» и оказались в небольшой пустой комнатке, больше похожей на чулан. Посреди пола торчала горловина люка железнодорожной цистерны. Крышка была открыта. Крот поманил Штыка за собой и полез в люк. По отвесной металлической лесенке Штык спустился следом и замер, оглядываясь по сторонам.

Примерно пятую часть внутреннего объёма занимало твёрдое тёмное вещество на дне «подвала». Прямо поверх него лежал настил из досок, на котором стояли стеллажи с полками и своеобразные загончики, разделённые на ячейки. Светодиодных панелей здесь не было, и тусклое освещение давали лишь несколько светящихся камней, равномерно разложенных по всему периметру цистерны. Правда, старик почти сразу вручил Штыку наголовный фонарик и увесистый аккумулятор на плечевом ремне.

— Ориентироваться можно и так, а вот работать — только при ярком свете, — пояснил Крот и отправился в дальний конец «подвала».

От металлической стены пошёл низкий гудящий звук.

— Не бойся, это из озера, — сказал Крот. — Мы же с тобой под водой. А цистерна работает и как датчик, и как резонатор.

Пахло в цистерне какой-то жуткой химией и почему-то грибами. Крот поручил Штыку принимать корзины с вещами, которые спускал на верёвке сверху Хомяк, и раскладывать их содержимое в отдельные пустые ячейки и на свободные полки.

— Не важно, в каком порядке разложишь, — инструктировал Штыка Крот. — Главное, чтобы каждая вещь лежала отдельно.

Через некоторое время Крот поднялся наверх, и Штык остался один. Звуков, проникающих в «подвал» из озера сквозь стенки цистерны, заметно прибавилось. На глухие удары, явно доносящиеся откуда-то издалека, и постоянное бульканье Штык старался внимания не обращать, но когда по ту сторону стен что-то начало со скрежетом вгрызаться в металл, он на всякий случай поднялся по лестнице на несколько ступеней и стоял там, держась за перекладину, пока странные звуки не прекратились.

Лишь однажды, когда все корзины были разгружены, а новых Хомяк долго не опускал, Штык поднялся наверх.

В комнате никого не обнаружил и вышел на платформу. Тусклый свет обычного серого дня показался после «подвального» освещения просто ослепительным. Буль и Грач откручивали на крыше какую-то антенну. Хвост и Хомяк сняли часть настила платформы и в открывшуюся нишу укладывали лодку Крота.

А вокруг на озере творилось нечто невообразимое. Привыкнув к обилию звуков в «подвале», Штык сперва не сообразил, что от утренней тишины не осталось и следа. Вблизи платформы всё было относительно спокойно, но уже в какой-то сотне метров от дома вода в нескольких местах активно бурила, образуя огромные скопления серой пены, взлетала вверх тонкими струйками или кружила в небольших водоворотах.

При первом взгляде создавалось впечатление, что дом плавает в центре огромной кастрюли, стоящей на огне. Зато, кроме цепочки облаков, неподвижно висящих над водой, ничто больше не мешало видеть всё озеро целиком. Вытянувшись в длину, оно изгибалось вокруг Зуб-горы двумя своеобразными заливами. Хвост накануне утверждал, что Крот называет эти заливы правым и левым рукавами.

Теперь Штык понимал, что края озера действительно похожи на руки, которыми вода бережно обнимает гору. Далеко справа, откуда они приплыли накануне вечером, виднелся огромный водяной фонтан, а перед ним — колышущаяся и рвущаяся под порывами слабого ветра стена из тумана. Слева вытянулось цепочкой целое скопление самых разных аномалий. Вода там не просто бурлила, а взлетала вверх через неравные промежутки времени, словно морской прибой, бьющийся о мол во время шторма. Цвет поверхности менялся от тёмно-серого до стального с переходом к зелёному и синему, а воронки не только всасывали воду, но и поднимались над водой.

— Успеешь ещё налюбоваться, — сказал Крот, выглядывая из дома. — Я там свою химическую посуду сложил — пойдём спускать вниз. Еду готовить некогда, проголодаешься — вчерашнее мясо на столе.

Работали в итоге без обеда, зато плотно поужинали и рано легли спать. Отплывать решили утром, когда, по словам Крота, большинство аномалий на озере «спит».

Вечером со стороны цепочки аномалий, которую Крот называл хребтовой константой, подошла одиночная волна, сумевшая приподнять дом и заставить его раскачиваться, как настоящий корабль. Через несколько минут дом снова качнуло. Крот сказал, что это нормально, и никто больше на качку внимания не обращал.

Ночь прошла спокойно. Утром Штык проснулся от дразнящего травяного запаха — Крот уже заварил чай. Он пожелал старику доброго утра, сходил к рукомойнику, умылся, а когда вернулся за кружкой чая, увидел старика увлеченно изучающим свой новый подарок: Крот натянул на лук тетиву, одел на правую руку устрашающего вида перчатку без пальцев со специальным ладонным зацепом и пробовал наложить стрелу.

— Осторожно, только заварил. Я сейчас тоже буду пить — сказал Крот, но от лука так и не оторвался.

Штык ещё немного побыл рядом со стариком, а потом вышел наружу.

Над озером неторопливо поднимался густой туман. Штык постоял немного, наслаждаясь утренней тишиной и величавым спокойствием природы. И уже собирался уходить, когда недалеко раздался тихий всплеск. Решив посмотреть, что могло плескаться так близко от дома, Штык подошёл к краю платформы и всмотрелся в белую влажную муть. Снова раздался всплеск, теперь уже ближе. Потом в тумане оформилось тёмное приближающееся пятно, через секунду превратившееся в лодку, на носу которой стоял человек с автоматом на ремне, опущенным стволом книзу. За его спиной виднелись ещё четверо с поднятыми вёслами. Лодка приблизилась к платформе и ткнулась в неё носом.

Обалдевший Штык замер с кружкой в руке, пытаясь сообразить, что происходит, а человек уже задрал ногу, поставил её на платформу и как бы невзначай убрал руку за спину.

— Тс-с-с, мы друзья, — тихо сказал он, пристально глядя Штыку в глаза.

Потом коротко оттолкнулся и оказался на платформе. Между ним и Штыком было не больше пяти шагов. От толчка лодка чуть отошла назад. Следующий человек перебрался на нос, готовясь подняться на платформу. Остальные опустили вёсла в воду, чтобы снова подогнать лодку к самому краю деревянного настила.

— Тихо-тихо-тихо, — приговаривал тем временем первый, делая два коротких шажка вперёд и продолжая пристально смотреть Штыку в глаза.

И по манере двигаться, и по выражению лица незнакомца, Штык мгновенно распознал готовность чужака к атаке. Он практически не сомневался, что за спиной нападающий прячет нож. Через секунду человек подтвердил и то, и другое.

Внезапно вырвав руку из-за спины, он попытался полоснуть Штыка по горлу. Практически не задумываясь, Штык отпрянул назад, уклоняясь от опасного лезвия, и тут же плеснул горячий чай в лицо противнику. Нападающий распрямился, инстинктивно прикрывая рукой лицо, а в следующий момент Штык дёрнул его за предплечье, отточенным до автоматизма движением выкрутил руку, разворачивая противника к себе спиной, разбил кружку об его голову, отобрал нож и пинком отправил обратно в лодку.

Человек заорал от боли, кувыркнулся через край платформы и сбил с ног товарища, пытавшегося выбраться следом. Лодка опасно закачалась, черпая бортами, и отошла от края платформы.

— Тревога! — Штык метнулся к дому, вслед ему запоздало ударила автоматная очередь, вокруг засвистели пули.

Он даже не пытался открывать дверь — пробежал мимо входа и нырнул за угол. В последний момент что-то с силой дёрнуло за одежду, и лишь оказавшись в относительной безопасности, Штык почувствовал жжение в правом боку и стекающую по коже струйку крови. Заниматься этим было некогда: он тут же лёг на доски и выглянул из-за угла дома, чтобы оценить обстановку.

Лодка снова ткнулась носом в платформу, оттуда полез стрелок, но в этот момент на окне с лязгом приподнялся щитовой ставень, хлопнула тетива, и человек со стрелой в груди полетел в воду. С лодки открыли огонь, пули звонко защёлкали по дереву, выбивая из потемневшей от времени доски белую щепу. Штык поднялся на ноги, готовясь, как стихнет огонь, рвануть вперёд, к двери, под защиту засыпных стен. Но не успел: дверь распахнулась, и из дома с ревом выскочил Буль, немедленно открыв огонь из своего девятимиллиметрового автомата. Высадив в одну длинную, очень тихую очередь все оставшиеся патроны, Буль тут же забежал обратно в дом. Штык, вынужденный до этого смотреть в спину бравого «ефрейтора», смог по достоинству оценить разрушительные последствия обстрела противника тяжёлыми пулями. В бортах и днище лёгкой лодочки зияли огромные дыры, сквозь которые быстро поступала вода. На корме, неестественно прогнувшись в спине, лежал ещё подрагивающий в предсмертных судорогах человек.

С другой стороны дома загрохотал автомат, и Штык буквально ощутил, как в стену со стороны комнаты вошли несколько пуль. По всей видимости, кто-то из нападающих всё-таки успел выбраться на платформу и начал стрелять внутрь прямо сквозь тонкий ставень. Было слышно, как внутри дома лязгает оружие и командует Крот.

Штык собрался было снова попробовать добежать до двери, как вдруг понял, что в лодке было пятеро бандитов, а убитыми он видал лишь двоих. Это значило, что сразу трое противников могло сейчас занимать позиции в «мёртвых зонах» возле окна и как минимум один… правильно, обходит дом сзади. При таком раскладе дом мог стать не только крепостью, но и ловушкой.

Впрочем, последнюю мысль Штык додумывал уже на ходу. Стукнув ручкой ножа в дырявый ставень, он пробежал дальше, стараясь успеть к углу задней части дома раньше противника. И надеясь, что кто-нибудь из своих обязательно выглянет на осторожный стук и прикроет, если что, со спины.

Всё внутри сжалось в тугой комок, чувства обострились до предела, и Штык вдруг понял, что противник делает последний шаг и сейчас появится из-за угла. На принятие решения времени не осталось. И странная уверенность в местоположении врага, и последовавший за ней рывок на пределе возможности произошли как бы сами собой. Штык резко ускорился, уже не пытаясь бежать тихо, а потом прыгнул вперёд, как на тренировках по боевой подготовке, и вцепился в плечи и автомат появившегося из-за угла бандита.

Сцепившись, оба покатились по доскам настила. Штык чувствительно приложился зубами о ствол автомата, но противника не отпустил. Они оказались у самого края платформы, и тут Штык понял, что трофейный нож идеально вошёл противнику под ключицу и надо просто разжать руки, чтобы истекающее кровью тело врага отправилось в озеро. Оглушенный падением Штык с трудом отполз от края, рывком вытащил из рук мертвеца автомат, и труп бандита с громким всплеском рухнул в воду.

С той стороны дома, где причалила лодка, вдруг началась отчаянная стрельба. Штык поднялся на ноги, одновременно проверяя автомат, и выглянул из-за угла, контролируя тыл. Ставень был приподнят, а за ним торчали сразу два автоматных ствола — теперь можно спокойно занимать оборону.

Слабое движение справа привлекло его внимание. Повернув голову, Штык с удивлением заметил, что с водой в нескольких метрах от дома что-то происходит. Из озера словно начали расти и быстро удлиняться странные водяные щупальца.

— Не стрелять! — вдруг отчетливо выкрикнул внутри дома Крот.

Штык прижал приклад автомата к плечу и медленно двинулся вдоль короткой стороны дома к тому углу, за которым продолжала разгораться стрельба. Правда, теперь явно стреляли только с воды. Коротко выглянув и убедившись, что за углом его никто не ждёт, Штык осторожно выставил автомат и осмотрел «поле боя».

Под окнами лежали два скрюченных тела. В быстро редеющий туман уходили несколько лодок с гребцами. Оттуда противник вел беспорядочную стрельбу, чтобы не позволить защитникам дома открыть прицельный огонь. Ставень на окне был приподнят, но вместо автоматных очередей оттуда доносились хлопки выстрелов сразу из двух луков.

Штык спрятался за угол и прислонился к стене. Сильно болел бок и начинали распухать разбитые в кровь об автомат противника губы.

42

Когда Киргиз увидел, как водяной гребень опрокинул лодку Яхи, он понял, что пришла пора отступать, пока противник не перебил всех его людей.

— Толик, Чуб! Уходим! Все назад! — закричал Киргиз. — Вытаскивай их! Слон, прикрывай!

Сам он тоже развернулся и открыл огонь по домику. Пули буравили засыпные стены, расщепляли доски. Киргиз стрелял так, чтобы не позволить защитникам этой озерной цитадели высунуться из окон и дверей: если бы кто-то из них открыл прицельный огонь по лодкам, потери могли оказаться слишком велики. Гильзы падали вниз, на дно каноэ, с шипением остывая в воде, сочившейся из пробоин.

Слон тоже поливал дом огнём, не жалея патронов.

— Все в лодках! Уплываем! — услышал Киргиз голос брата, потом почувствовал, как качнулась его лодка, когда парни налегли на вёсла. Он не прекращал обстреливать дом, пока лодка не отошла от дома на безопасное расстояние.

До берега добрались без лишних приключений и проблем. Вытащили из лодок раненых, а затем и сами лодки оттащили подальше от воды. Киргиз окинул взглядом своих людей. Такого серьёзного фиаско банды братьев ещё не терпели ни разу. Четверо погибли, их тела плавали сейчас возле домика либо погружались на дно озера. Радовало только одно — это были Стрега и его люди, из их банды остался только Якудза, находившийся во время боя в лодке с парнями Толика.

Ещё четверо ранены. Один в грудь — скорее всего не выживет, другой в голову, но пуля лишь содрала кожу над виском — крови много, но не опасно. Из двоих торчали стрелы: у Якудзы из руки и у Халифа из бедра. Последний орал и матерился на чём свет стоит, а невысокий японец стойко молчал, изредка кривясь от боли.

Кроме этого, из пяти лодок осталось только три, и все с пробоинами и повреждениями от пуль. Мародёры принялись обрабатывать раны, а Киргиз развернулся к озеру и, стиснув от злости зубы, с яростью смотрел в сторону плавучего дома.

— Уходить надо, — сказал Тощий, прислонившийся спиной к дереву и прижимающий к груди автомат. — К вечеру уже далеко будем…

Киргиз резко повернулся, но сказать ничего не успел — Тощему ответил Халиф:

— Заткни пасть, трусливая скотина! Эти твари мне ногу насквозь проткнули, а ты свалить хочешь?! Я урою этих ублюдков!

— Сам заткнись! — неожиданно огрызнулся Тощий. — Ты видел, как они со Стрегой разобрались? А как потом аномалии активировали? Там не лохи сидят, а профессионалы и покруче нас с тобой!

— Ах ты сука! — Халиф схватил автомат, но тут же заорал от пронзившей ногу боли.

— Не дергайся! — рявкнул на него Швед, пытавшийся достать стрелу.

— Никто никуда не пойдёт! — Киргиз одарил Тощего мрачным взглядом. Потом посмотрел на остальных. — Палёному врать смысла не было! Да и не сумел бы он так качественно соврать. И если под домом есть хотя бы пятая часть тех «игрушек», что он нам нарисовал, никакие аномалии меня не остановят! Мы доберёмся до них и возьмём свое! Ясно?!

— А ты эти «игрушки» и в могилу с собой заберёшь? — не унимался Тощий.

— Завали хлебало! — не выдержал Чуб. Схватил с земли попавшуюся под руку деревяшку и швырнул в трусливого товарища.

— Да пошли вы все! — Тощий поднялся и направился прочь от стоянки. — Я тут подыхать не со…

Он бросил случайный взгляд через плечо и увидел, что Киргиз вынул из кобуры пистолет и направил ствол в его сторону. Над стоянкой мгновенно воцарилась тишина.

— Сядь на место, — спокойно произнёс главарь.

Тощий, молча и не спуская глаз с пистолета в руке Киргиза, опустился на землю.

— Никто никуда не идёт, — повторил главарь. — Мне нужен этот плавучий шалаш и все побрякушки в цистернах под ним. Ясно выражаюсь? Кто не хочет брать хабар, может отказаться от своей доли в мою пользу, но свалить никому не позволю. Мы возьмём этот дом.

— Как?! — с сомнением в голосе спросил Толик.

— Сжечь тварей! — продолжал неистовствовать Халиф и тут же заорал, когда Швед, отрезав наконечник стрелы, выдернул из его бедра оперённый кусок. — А-а-а-а! Чтоб тебя! Су-у-у-ка-а!

Толик сморщился, глядя на раненого и вспоминая, как одна из стрел пробила борт, за которым он прятался, и вышла в каком-то сантиметре от его глаз. Передёрнув плечами, чтобы прогнать пробежавшие по позвоночнику мурашки, он посмотрел на брата:

— Пару банок с жидкостью для розжига костра, и уже хрен погасят…

Мародёры закивали.

— Нельзя! — резко ответил главарь ему и всем остальным, поддерживающим идею с поджогом. — Сгорят перекрытия, скрепляющие цистерны, и будем вылавливать их по всему озеру. А завязнут в аномалии… Чем тогда вытаскивать?

Мародёры задумались над словами предводителя. У всех слишком свеж был в памяти момент, когда человек из банды Стреги, выпав за борт, попал в «вязкую» воду. Перспектива оказаться в этой аномалии или хотя бы рядом с ней никого не радовала.

— Что тогда предпримем? — задал вопрос Толик.

Киргиз в задумчивости почесывал бороду, потом хмуро, глядя в пространство перед собой, медленно, словно размышляя вслух, произнёс:

— Поплывём поздно вечером. На двух лодках. С разных сторон.

— Ты с ума сошёл? — поинтересовался Толик.

— Нет, я в порядке! У нас два ПНВ. После такого разгрома нас никто ждать не будет. Разведём костёр на видном месте, раненые останутся здесь и будут создавать впечатление, что мы зализываем раны. — Как только план начал обретать в голове Киргиза законченную форму, речь главаря стала более ровной, быстрой, спокойной. — Расстояние приличное даже для армейского бинокля. Уйдём за деревья… надо будет, чтобы они видели наши посты…

— Я поплыву с вами! — сказал Халиф, скривившись, бинтуя себе ногу. — Я этому суке очкарику, вождю краснокожих, лично зрение подправлю, а потом лысый скальп сниму!

— Я тоже, — подал голос Якудза. — С вами.

Киргиз хотел заорать на них, чтобы слушались приказов, но потом передумал и сказал:

— Ладно. Вместо вас останутся Яха и Слон. — И чтобы предотвратить возгласы возражения, поднял руку и добавил: — Если всё пройдёт как надо, нам потребуется третья лодка. Вы на ней как раз и приплывете. План понятен?

Толик пожал плечами, показывая, что против ничего не имеет, но и не в восторге.

— Отлично. — Киргиз уже снова был полон оптимизма и бодрости. — Сейчас отдыхаем. Тощий и Слон, отнесите лодки за деревья и начните их латать, вы ещё успеете отдохнуть.

43

У Хвоста оказался простреленным рукав, но руку пуля не зацепила. Хомяк сильно поцарапал щеку, когда ползал по полу. Буль отделался ушибами. Сильнее всех пострадал Штык, хотя рана на боку и оказалась просто глубокой ссадиной.

С той стороны, откуда подплывали лодки бандитов, стена снаружи была покрыта белыми полосами свежесколотого дерева, кругом валялись длинные щепки. Недалеко от дома течение лениво таскало по кругу несколько трупов.

Катамаран, по счастью, не пострадал, зато в доме резко пахло какой-то химией из разбитого прибора. Ни одна из пуль, попавших в стены, слой песка и древесины пробить не смогла, но Грач сказал, что если бы нападавшие подошли поближе, то легко закидали бы домик гранатами.

— Наше счастье, — сказал он, разбирая свой автомат, — что бандиты с первой лодки решили поиграть в спецназ, а остальные немного задержались. Если бы разом со всех сторон подошли, ничего бы мы тут уже не сделали.

— Я так и не понял: что произошло? — спросил Штык. — Я видел, что с водой что-то происходило и слышал, как Крот запрещал стрелять. Опять какая-то аномалия виновата?

— Я уже и забыл о её существовании, — сказал Крот. — Ведь никогда здесь так долго и сильно не шумели. Пару лет назад я поставил платформу на якорь у скромной аномалии, реагирующей на громкие звуки. Изучал её, но даже не догадывался, старый дурак, что вектор действия её выброса тяготеет к источнику звука. И только когда одна лодка перевернулась, а возле дома поднялся характерный водяной пик, догадался, что чем громче звук, тем активнее становится аномалия. Хвост, по счастью, умеет стрелять из лука. Так мы с ним вдвоём весь запас стрел извели. Так что уплыли ребята с гостинцами.

— Они могут вернуться? — робко спросил Хомяк, прикладывая смоченный антисептиком тампон к царапине на щеке.

— А вот это, — озабоченно сказал Грач, — и есть самое главное, что бы хотелось узнать. Отпор мы им дали хороший, и в обычной ситуации можно было бы праздновать победу. Но они так долго сюда шли, столько сил потратили на подготовку и так надеются поживиться, что могут и повторить заплыв.

— Это что, предлагаешь бежать? — спросил Буль, сердито хмуря густые брови. — У нас теперь на один автомат больше и если правильно распределить силы…

— Никаких перестрелок, — категорически сказал Крот. — Спокойно соберёмся, запечатаем хранилище, а как чуть стемнеет — уйдём. Ловушки ещё будут активны, проходы я знаю, так что отплывём без проблем. Заберёмся на Зуб-гору и спокойно оттуда понаблюдаем. Если одного раза бандитам хватило, спокойно вернёмся домой. Если полезут снова — переждём, пока им в доме сидеть не надоест. Или уйдём к запасному схрону.

Завтракали кашей. Потом чистили автоматы и, по настоянию Крота, чинили одежду и обувь. Штык не отказал себе в удовольствии помыться в горячей воде. Грач и Хвост подняли катамаран на платформу, подтащили к «мыльне» снаружи, а Крот вытащил им шланг с наконечником из резервуара со сжатым воздухом. Воздух в резервуар постоянно нагнетал насос, работающий благодаря разнице температур термального источника и холодной воды в озере. Давление Крот использовал в основном для подъема горячей воды с глубины и подачи её в кран «душевой» комнаты. Но этим же давлением можно было подкачать и катамаран.

Буль и Хомяк убирались внутри дома, а после короткого обеда всё той же кашей Крот уложил Буля на нижний ярус нар и принялся гладить его по ногам каким-то красным пластичным куском то ли глины, то ли смолы. Через несколько минут этих манипуляций, лицо Буля покраснело и покрылось каплями пота, а на коже вокруг чёрных полос начало выступать чёрное кремоподобное вещество. Крот обтирал ноги Буля тряпкой, вымоченной в каком-то растворе, потом растирал насухо другой тряпкой и вновь принимался за свой странный массаж. Через некоторое время лицо Буля разгладилось, он зевнул, закрыл глаза и вскоре начал тихонько похрапывать.

— Вот так, — сказал Крот, присаживаясь за стол, — надо теперь делать каждый день. Тогда у нашего ефрейтора будет возможность сохранить ноги.

Штык, погруженный в свои размышления, лишь слабо кивнул в ответ.

44

Тощий шёл торопливо, иногда останавливаясь, чтобы свериться с картой. Если бы не она, мародёру вряд ли удалось бы уйти так далеко. Толик здорово разозлится, когда обнаружит пропажу, ведь он так заботливо отметил на карте почти все обнаруженные на пути к озеру аномалии и прочертил безопасный путь. Злорадная ухмылка скользнула по губам Тощего, но тут же исчезла. Оглядываться в ожидании погони он перестал уже пару часов назад, когда убедился, что его уход остался незамеченным, но страх перед братьями-главарями ледяным комком сидел в груди.

Карман куртки Тощего увесисто оттягивали болты и гайки, которыми мародёр постоянно проверял местность впереди. Пусть он не умеет, как Чуб или Якудза, определять аномалии, но тоже не первый день в Зоне, хотя очень надеялся свалить из неё в самое ближайшее время. Только вот заберёт артефакты, что встретились, когда банда направлялась к линяющему лесу, а потом доберётся до Периметра.

Ему одному барыша с артов вполне хватит, чтобы уехать подальше от Зоны и осесть в каком-нибудь провинциальном городишке, где Толик с Киргизом не смогут его найти. Начинало темнеть, идти становилось всё труднее. Надо было устраиваться на ночевку. Тощий вышел на небольшую полянку и огляделся в поисках подходящего дерева, на котором можно было бы устроиться на ночь.

— Замри, сука! — Раздавшийся справа, из-за кустарника, незнакомый голос едва не заставил Тощего подпрыгнуть. — Руки подними!

Мародёр послушно выполнил приказ. Он не видел говорившего, но был уверен, что стоит только выказать неповиновение, как тут же последует смертоносное наказание.

— Оружие и мешок на землю! Быстро, я сказал!

Тощий скинул с плеча автомат, снял вещмешок и сложил их под ноги.

— Слышь, братан, — начал дрожащим голосом мародёр, — я тебе ничего плохого не сделал. Выходи, потолкуем. Есть закурить?

— Я с мразью не курю, — резко ответил неизвестный.

И Тощий почувствовал, как от страха у него немеют ноги. Кусты затрещали, и мародёр боязливо скосил глаза на пленившего его человека. Увидев форму военных сталкеров, Тощий не смог сдержать вздоха облегчения: вояки без нужды не стреляют. Если им не сопротивляться, то максимум, что грозит, — это принудительный вывод за Периметр и небольшой срок в тюрьме. А может, и вообще отпустят, если поплакаться как следует да на совесть с жалостью надавить. Уж душещипательных историй Тощий знал воз и маленькую тележку. Только настораживало, что вояка один…

Словно в ответ на его мысли на полянку из-за деревьев стали выходить остальные военсталы. Пленивший Тощего постоянно держал мародёра на прицеле.

— Эй, командир, я тут Гондураса отловил, — сказал он, когда люди в камуфляжных костюмах окружили их со всех сторон.

— Ну, медаль тебе за это, — безразлично проговорил невысокий, коренастый мужчина, пристально рассматривая Тощего. Потом сказал, чуть повернув голову в сторону: — Обустраиваем стоянку, заночуем здесь. Этого обыщи и привяжи к дереву, после ужина потолкуем.

Через пять минут Тощий стоял, прижавшись спиной к сучковатому стволу, с заломленными назад руками и связанными запястьями. Мародёр наблюдал, как вояки выставляли охранный периметр, оставив при этом пленника за его пределами, разводили костёр, готовили еду. Всё это получалось у них лишь немногим более слаженно, чем у мародёров. Тощий даже испытал некую странную гордость за свою банду, из которой сбежал всего несколько часов назад.

Потом военсталы перекусили и, выставив охрану, расположились на отдых, а их командир в сопровождении парня, захватившего Тощего, подошёл к мародёру.

Пару минут они молча смотрели на пленника.

— Ну и что прикажешь с ним делать? — вздохнув, задал вопрос командир и, не дождавшись ответа, продолжил: — С собой тащить не можем — не входит сегодня в наши задачи отлов сталкеров. Отпустить тоже не можем, вывод с охраняемой нами территории таких вот нарушителей закона — наша прямая обязанность. Н-да, дилемма.

— Братцы, братцы, а давайте я сам до ближайшего блокпоста дойду и сдамся вашим, скажу, что вы приказали? А? — плаксивым голосом предложил Тощий.

Командир даже брови вскинул, удивлённый таким наглым враньём, потом засмеялся — громко и искренне. Бойцы на поляне вторили ему дружным гоготанием.

— Весельчак, однако, — произнёс командир и похлопал пленника по плечу. — Что же с тобой делать, весельчак?

Последнюю фразу он произнёс таким тоном, что Тощему показалось, будто клацнули взводимые затворы автоматов и все эти воображаемые автоматы направлены на него.

— Отпустите меня, пожалуйста, — жалобно проговорил Тощий.

— Ты что, глухой? Ясно же сказал: отпустить не можем! Не положено! — Командир не улыбался, он уже принял решение и говорил теперь не с пленником, а со своим бойцом: — Значит, так: оставим его здесь, а на обратном пути заберём с собой. Если будет что забирать.

Он повернулся и пошёл к костру.

— Что? — До мародёра сперва не дошёл смысл слов военного. — Здесь? Оставите меня привязанным к дереву?

— Ага, — с ухмылкой подтвердил боец. — Ты слышал командира. Вот только не забыть сделать отметку на карте, где мы тебя оставили, а то у меня память девичья.

— Братва, Лось в девицы записался, — подхватил кто-то из вояк. — Давно ли, Лось?

— Давненько, — добродушно ответил на хохот боец.

Потом вынул из своего нагрудного кармана плеер Тощего, глядя на пленника, надел наушники и включил музыку. — Обожаю классику.

Покачивая в такт мелодии головой, он отвернулся от мародёра и пошёл к товарищам.

Тощий понял, что ему только что подписали смертный приговор. С учетом того, что мародёр находился снаружи охранного периметра стоянки, шансы даже просто пережить предстоящую ночь приближались к нулю, не говоря уже о последующих днях. От страха невероятная слабость разлилась по телу, в ушах зашумело, перед глазами поплыла пелена.

Лучше бы он остался с бандой…

Неожиданная мысль пришла ему в голову. Проглотив подкативший к горлу ком, мародёр скосил глаза вниз проверить, не обмочил ли он штаны. Убедившись, что всё в порядке, Тощий позвал дрожащим голосом:

— Командир, командир!

Но на него никто не обращал внимания. Бойцы общались между собой, кто-то проверял оружие, кто-то приготовился спать, кто-то жевал шоколадный батончик…

— Командир, я могу сделать вас всех богатыми! Командир! Могу сделать всех очень богатыми! — Тощий пытался разглядеть в лицах военных хоть малейший интерес, но напрасно.

Мародёр прекрасно понимал, что подобные вещи они слышат едва ли не от каждого пойманного ими сталкера, и простыми обещаниями богатства их не проймёшь. Тут требовалось нечто большее. Тощий с отчаянием и страхом посмотрел в сторону леса, накрытого темнотой, и снова почувствовал подступающую слабость. Он попытался развернуться к костру. Ободрал себе спину, плечи и руки о торчащие из ствола сучки, но всё же немного переместился.

— Командир, — мародёр решил пойти ва-банк, его голос уже почти не дрожал и не срывался, — в нескольких километрах отсюда есть озеро в виде подковы. На берегу этого озера сейчас расположились две банды — Толика и Киргиза. Слышали, наверное, о них. Хмырь по прозвищу Палёный слил Киргизу, что на этом озере есть плавучий дом, который держится на цистернах. Одна из этих цистерн доверху забита редчайшими артефактами.

Над стоянкой постепенно воцарилась тишина, лишь потрескивали дрова в костре. Тощий понял, что сумел привлечь внимание военных, и, воодушевленный этим успехом, продолжил:

— По информации Палёного, в доме жил лишь какой-то дед, он же и собирал артефакты, которые складывал в цистерну. Киргиз собрал несколько банд: свою, брата Толика и Стреги. Они собрались захватить домик на озере.

— Как они до него доберутся, вплавь, что ли? — хмыкнул кто-то из бойцов. — На себе же лодки в Зону не потащишь!

— На каноэ!

Ответом мародёру стал дружный хохот. Тощий не смутился и продолжил, сознательно дистанцируя себя от остальных мародёров:

— Линь-сосны! Несколько дней назад они сбрасывали кору, из которой Киргиз приказал сделать каноэ. Всё, что для этого потребовалось, — ножовки и герметик! Утром они напали на домик, но у деда были гости. Они дали отпор, и несколько людей Киргиза погибли. А артефакты всё ещё под домом в цистерне. Киргиз отступил, но собирается напасть второй раз. В перестрелке наверняка погибнут ещё несколько человек. Всё, что вам надо, — забрать артефакты у победителей. Там «побрякушек» столько, что вам каждому хватит до старости.

Тощий замолчал, разглядывая бойцов, которые сидели молча, обдумывая его слова.

Командир почесал щеку и посмотрел на пленника с ухмылкой.

— Интересная история. Таких мы ещё не слышали, да, парни? — Он сплюнул в сторону, потом снова посмотрел на Тощего. — А ты ведь один из них. Ты нам, сука, только что своих сдал.

Мародёр потупил взгляд и молчал, не зная, что ответить, лихорадочно прикидывая в уме, какая позиция будет выгоднее — отказаться или согласиться?

— Они мне не свои! — решился наконец Тощий разыграть оскорбленную гордость. — Я долг отрабатывал. А когда они решили всех в доме завалить, я отказался. Киргиз хотел меня пристрелить, но я сумел уйти.

«Почти правда» всегда убедительней откровенной лжи.

— Жаль, что не пристрелил, одной мразью в Зоне было бы меньше, — без эмоций сказал командир.

И Тощий понял, что его рассказ не возымел нужного действия. Отчаяние снова лишило его сил, и он понурил голову.

Командир зевнул и сказал:

— Ладно, парни, сказку на ночь уже послушали. Давай спать. Завтра с утра снова этих долбаных генералов искать.

— Генералов? — встрепенулся Тощий.

— Да, а что? — нахмурился командир.

— Среди тех, кто был в домике на озере, есть кто-то, кого называли «мой генерал», — сказал мародёр, и, уже не отказываясь от принадлежности к банде, добавил: — Я сам слышал, при первой атаке.

45

Ближе к ужину Крот ещё раз всё проверил, сходил в хранилище и принёс бесформенный и угловатый камень чёрного цвета, одна из сторон которого была плоской, словно отшлифованной на фрезерном станке. Аккуратно приложив его к внутренней стороне горловины люка, старик закрыл цистерну и предложил всем желающим попробовать открыть её. Артефакт-магнит был теперь внутри цистерны, поэтому снаружи казалось, что крышка просто прикрыта. Попробовали свои силы и Штык, и Буль, и Хвост, но ни одному из них не удалось сдвинуть крышку ни на миллиметр.

Когда сумерки начали сгущаться над озером, Хвост и Грач перетащили подготовленные мешки на катамаран и надёжно привязали их к раме. Крот принёс пару вёсел и чехол с луком и стрелами — сумел выловить несколько штук из воды. На плече у старика висел карабин. Себе за спину Штык повесил трофейный автомат с неполным магазином.

— Я же говорил, что наш катамаран и шестерых потянет, — гордо сказал Грач, оценивающе разглядывая осадку баллонов в воде. — А ну давай попробуем в шесть вёсел пройтись. Крот, ты лоцман — тебе и командовать.

Старик сел впереди и внимательно изучал поверхность воды между домиком и берегом. Справа от себя, на соседний баллон, он посадил Хомяка, а позади — Буля. Хвост и Грач заняли последние места. Штыку же отводилась роль стрелка на случай погони, поэтому он устроился в середине, рядом с помостом.

— Надеюсь, до этого дело не дойдет, — сказал ему Крот. — Бандиты ушли в сторону правого рукава. И мне кажется, вон там на берегу даже видно костры. Значит, мы пойдём в левый.

Шесть вёсел дружно опускались и поднимались почти без всплесков. Плавучий дом за спиной медленно растворялся в синих сумерках.

46

Словно заразившись уверенностью своего предводителя, мародёры с воодушевлением приступили к осуществлению его плана. Когда начало темнеть, развели за деревьями костёр. На видном с озера, но не слишком открытом месте, постоянно стоял дозорный. Починенные и готовые к спуску на воду лодки лежали за кустами, где их нельзя было разглядеть. А сами мародёры занимались чисткой и снаряжением оружия. С наступлением темноты они прекратили всякую деятельность, чтобы ненароком себя не выдать, и, затаившись, ждали.

Наконец около часа ночи Киргиз подозвал Толика.

— Ну, что, все готовы?

— Ага, только…

— Что?

— Тощего нигде нет, и я карту свою со всеми отметками найти не могу, хотя точно знаю, что убирал в вещмешок.

— Всё-таки слинял, гнида! — процедил сквозь зубы Киргиз. — Вернёмся — кишки выпущу! Ладно, хрен с ним. Остальные как?

— Готовы. Можно начинать.

Киргиз кивнул и дал отмашку — начали. Мародёры подхватили две из трёх лодок, крадучись добрались до берега и как можно тише спустили их на воду. Киргиз и Толик с включенными ПНВ расположились на носах каноэ. Мародёры гребли, едва вынимая вёсла из воды и стараясь производить как можно меньше шума.

С помощью приборов ночного видения братья достаточно точно могли определять аномалии, расположение которых частично запомнили ещё при утреннем рейде.

Киргиз даже заулыбался, когда они преодолели половину пути без единой трудности. Всё шло как по маслу, но вдруг главарю показалось, что по воде пробежала какая-то рябь. Было что-то в ней необычное, вызвавшее у Киргиза тревогу.

— Замрите, — прошептал он, прикрыв рот ладонью.

Мародёры затаились, а главарь продолжал смотреть, как рябь превратилась в водяные столбики, которые начали подниматься по обе стороны от каноэ и медленно вытягиваться вверх. Через несколько секунд они уже стали выше бортов и продолжали расти.

Киргиз посмотрел на лодку брата. Вода вокруг неё была спокойной, и он махнул Толику, чтобы плыли дальше, обойдя их стороной.

Один из водяных столбиков коснулся весла в руках ничего не подозревающего гребца. Тут же растекся вверх по лопасти вопреки всем законам физики, а потом вдруг резко ушёл вниз, выдернув весло из рук мародёра и почти без всплеска утащив под воду.

— Твою мать! — выругался про себя Киргиз, надо было что-то предпринимать. Если водяные щупальца коснутся борта лодки или кого-то из людей, беды не миновать. Главарь знаками показал, чтобы ему подали запасное весло.

Потом, стараясь не раскачивать каноэ, он продвинулся вперёд, свесился с носа и стал осторожно грести. Пока он выводил лодку из ловушки, его спина и лоб взмокли. Оставив аномалию позади, он отдал весло своим людям, приподнял ПНВ, вытер пот и снова опустил прибор на глаза, взмахом руки приказав продолжать движение.

Аномалия послужила предупреждением, чтобы Киргиз не терял бдительности. И он принялся высматривать ловушки ещё тщательнее. Несколько раз, повинуясь его приказам, мародёры меняли направление движения, останавливались и даже отплывали назад, но в итоге остаток пути прошёл без эксцессов. Киргиз не забывал поглядывать и на плавучий дом, но никакого движения не заметил. Значит, его предположения оказались верными, и сталкеры не ждали, что ночью к ним может кто-то приплыть. Данный факт не мог не радовать. Толик тоже продвигался с успехом. Как и планировали, он уплыл вперёд, чтобы обогнуть дом по дуге и подобраться с другой стороны.

Киргиз знал, что четкое выполнение плана — залог успеха. И в доказательство этого обе лодки достигли домика почти одновременно, не встретим какого-либо сопротивления.

Лодка старика была пришвартована позади дома у деревянного пирса, катамаран сталкеры, видимо, сдули и затащили в дом. Первым на деревянный настил взобрался Якудза и сразу устремился к окну. Несмотря на ранение, он двигался с кошачьей ловкостью. Потом поднялся Толик, с противоположной стороны — Киргиз, за ним Швед. Постепенно в лодках остались только Халиф и Чуб с автоматами на изготовку.

Когда все были готовы и расположились на своих позициях возле окон и двери, Киргиз дал знак начинать. Две световые гранаты полетели внутрь домика. Одна за другой полыхнули ослепительные вспышки, озарив всё вокруг ярким светом. Швед одним движением выбил дверь, и мародёры с криками ворвались в дом.

— Всем лежать, суки! Лежать! Никому не вставать! Стволы на пол!

Халиф, сидя в каноэ, слушал вопли товарищей, нервно сжимая автомат и привставая от желания увидеть, что происходит внутри, но, конечно, не мог этого сделать. Внезапно крики прекратились, и наступила тишина. Не раздалось ни одного выстрела, не прозвучало даже малейшего звука похожего на драку. Просто в один миг стало тихо.

Ощущение жуткого, пронизывающего ужаса, мгновенно захлестнуло Халифа.

— Э-э… парни… — позвал он. — Мужики…

Мародёр судорожно сглотнул, превозмогая боль в раненой ноге, привстал, вглядываясь в темноту.

— Эй, Чуб! Ты их видишь? — крикнул он, от испуга забыв об осторожности.

В этот момент, скрипнув, отворилась дверь. Халиф вздрогнул и дёрнул стволом в ту сторону.

— Харэ орать, — мрачно произнёс Крюк. — Поднимайтесь оба сюда, здесь пусто.

Халиф с облегчением выдохнул и опустил автомат. Он решил, что не скажет Крюку, что только что едва не снёс ему голову, вместо этого сказал:

— Как пусто?

— Так. Нет никого.

— А куда все делись? — Страх уступил место удивлению.

— Я почем знаю?! Лодки не забудьте привязать, — пробурчал Крюк и вернулся в дом.

47

К тому времени, когда справа от них вырос склон горы, заслонивший и костёр на противоположном берегу, и плавучий дом, стемнело уже окончательно. По указанию Крота катамаран вытащили на берег и спрятали в прибрежных кустах. Сами же поднялись немного выше по боковому склону Зуб-горы и устроились ночевать на небольшой ровной площадке под кроной огромной сосны.

Пока Грач и Хвост сноровисто ставили по периметру датчики движения, Крот задумчиво смотрел в сторону озера. Неожиданно, хорошо слышимый в ночной тиши, грохнул взрыв и застрекотали автоматные очереди.

— С озера звук идёт, — уверенно сказал Грач.

— Бандиты пустой дом штурмуют! — засмеялся Хвост. — Интересно: справятся или нет?

— Схожу посмотрю, — тревожно сказал Крот, вытаскивая из мешка фонарь.

— Я с тобой, — поднялся на ноги Штык.

— Мой генерал, возьмите и меня, — попросил Буль.

Втроем они начали подниматься вверх по склону. В этот момент стрельба стихла так же внезапно, как и началась.

— Не ходили бы вы туда, — сказал с сомнением в голосе Грач. — Всё равно ничего толком не увидите.

— Нет, я посмотрю, — упрямо сказал Крот. — А то сердце не на месте будет.

Спустя некоторое время они уже стояли на самой вершине и смотрели в сторону плавучего дома. На тёмной поверхности озера действительно было сложно что-либо увидеть, но Крот упорно пытался разглядеть свое жилище в бинокль.

— Нет, не видно ничего, — сказал он с разочарованием. — Прав был Грач, понесло меня наверх не иначе как от старческой придури. Пойдёмте обратно.

— Завтра утром поднимемся и всё рассмотрим в деталях, — успокаивающе сказал Штык.

Они начали спускаться вниз, подсвечивая себе дорогу фонариком. Вдруг справа в темноте громко хрустнула ветка. Крот резко развернул фонарь. Прямо напротив людей, в считаном десятке шагов, неподвижно возвышался монстр с гладкой кожей и венчиком щупалец на безобразной морде. Яркий свет, похоже, ослепил мутанта, но в следующую секунду монстр растопырил щупальца вокруг головы и громко зашипел, одновременно сильно наклоняясь вперёд.

Дальше всё случилось очень быстро. Совсем не вовремя перед глазами Штыка начала расплываться чёрная клякса, Буль рванулся к Штыку, стараясь встать между ним и чудовищем, а сам монстр вдруг отпрянул назад, снова громко зашипел, развернулся и одним прыжком ушёл из луча света.

Только громко хрустели ветки, сопровождая побег зверя вниз по склону. Практически в тот же миг Буль жалобно вскрикнул, схватился руками за голову и ринулся куда-то в сторону не разбирая дороги. На его пути что-то вспыхнуло ярко-красным огнём, силуэт «ефрейтора» озарился серией зелёных вспышек, он грузно рухнул на спину и остался лежать неподвижным.

Ошарашенный Штык пытался сморгнуть набежавшие слезы, защищая глаза от яркого света фонаря, который Крот направил ему в лицо, и не обращая внимания на карабин в руках старика, нацеленный на него. Через мгновение Штык осознал, что его «боец», похоже, со всего разгона попал в какую-то аномалию.

— Буль! — Штык рванулся к нему, но Крот схватил его за руку и заставил остановиться.

— Хочешь повторить судьбу этого раздолбая? — Голос старика звучал жёстко, лицо закаменело, напоминая в этот момент маску равнодушного божества. — Ловушка разрядилась не до конца, он в неё не попал, а лишь коснулся. Иначе просто превратился бы в дым. Не подходи, пока не скажу.

Штык плохо понимал смысл его слов, но повелительный тон Крота заставил подчиниться. Снизу, из темноты, встревоженно кричал Грач, старик что-то вытащил из кармана и медленно приближался к Булю, а Штык стоял на месте, как истукан, и в голове у него было сумрачно и пусто. Только гулко стучало сердце и болезненно ныло в груди.

48

Став хозяевами плавучего дома, мародёры первым делом проверили его на предмет заложенной взрывчатки. Прежние обитатели запросто могли оставить подобный сюрприз. Почти полтора часа Киргиз заставлял всех обшаривать дом, заглядывать в каждый угол, в шкафы, под пол.

Тут снова очень пригодились приборы ночного видения, и главарь был крайне доволен этим своим приобретением. Пока остальные обыскивали дом, Киргиз направился к цистерне с артефактами. Он попробовал открыть люк, но тот не поддавался. Толик присоединился к брату, но и вдвоём они не добились хоть каких-то результатов.

— Да чтоб тебя! — Киргиз запыхался от приложенных усилий. — Швед! Швед, иди сюда!

Когда светловолосый здоровяк пришёл, главарь указал ему на люк.

— Швед, попробуй ты, — велел Киргиз, уступая место.

Мускулистый мародёр встал над люком, расставил ноги, покрепче ухватился за рукоять и потянул на себя. Безуспешно. Швед покраснел от натуги, вены на руках и шее вздулись, но он так ничего и не смог сделать.

— Твою мать! Такое впечатление, что изнутри кто-то держит, — сдался Швед.

— Может, они там спрятались? — предположил подошедший Крюк.

— Среди артефактов, что ли? — возразил Киргиз. — Если их неправильно хранить или использовать, то можно в такого монстра превратиться, что любой здешний мутант позавидует! Думаешь, контейнеры для артов просто так, что ли, придумали?

Мародёры ещё раз внимательно осмотрели люк, но не обнаружили никаких запирающих элементов. Закончив осмотр дома, остальные члены банды сгрудились вокруг цистерны и стали предлагать разные способы открыть её. Пробовали подсунуть под крышку лезвие ножа, но та прилегала к основанию очень плотно, стучали прикладами автоматов, кто-то предложил просто подорвать крышку гранатой. Чем больше поступало бесполезных предложений, тем сильнее злился Киргиз. Наконец он не выдержал.

— А ну заткнулись все! — заорал он. — Закрыли пасти, я сказал! Какого хрена вы тут столпились?!

Мародёры изумленно посмотрели на главаря.

— Что зенки повыкатывали? Кто в карауле стоит?! А?! Хотите, чтобы нас всех перебили, как куропаток, мать вашу?! Ты, ты, ты и ты, — Киргиз выбрал четверых, — валите наружу, и если хоть один закурит — лично пристрелю! Остальные разошлись отдыхать! Швед, Толик, останетесь со мной. Выполнять приказ!

Когда мародёры с недовольным ворчанием разошлись по комнатам, братья присели рядом и принялись рассуждать, что делать, а светловолосый здоровяк отошёл в сторонку и сидел молча. Главари перебрали несколько вариантов, но ни один из них не пришёлся им по душе. Отбуксировать цистерну к берегу не представлялось возможным, взрывать тоже было опасно, другие доступные и менее радикальные способы они уже испробовали.

— Будь сейчас под рукой горелка, я бы живо вскрыл эту консервную банку, — с досадой сказал Толик, теребя усы.

— Надо будет поискать в доме. Старый хрыч, похоже, запасливый, может, и горелка найдётся, — ответил Киргиз.

— А если не найдётся, — подал голос Швед, — то можно кого-нибудь за ней отправить.

Братья посмотрели на него.

— Конечно, всё это время придётся держать оборону, — продолжил здоровяк, — и отправлять нужно будет не пару человек, а нормальный отряд, чтобы их не перестреляли по пути.

В этот момент в помещение влетел один из караульных:

— Киргиз, я видел на горе красную вспышку. А потом сразу много зелёных. Красная — здоровая, а зелёные — мелкие.

Братья переглянулись и заулыбались.

— Или есть ещё один способ… — продолжил Толик прерванный разговор.

— …привести сюда хозяина этого долбаного шалаша, — подхватил мысль Киргиз, — и заставить его открыть «сундук с сокровищем».

49

Утро мародёров началось с поиска горелки. Они перевернули весь дом вверх дном, но так ничего и не нашли.

— Жаль, — с досадой протянул Киргиз. — Это был бы самый простой вариант. Ну что, думаю, надо снаряжать лодку. Выйдем, пока туман не до конца рассеялся, с горы наверняка наблюдают за домом.

Зашёл один из постовых.

— Киргиз, тут Яха со Слоном приплыли.

— Плешка их забери! — выругался главарь. — Кишка не выдержала!

Он поднялся и вышел наружу. Два вновь прибывших мародёра как раз только выбрались из лодки.

— Здаров, Киргиз, — заулыбался Яха, — ну что, нашли арты?

— Вам кто велел приплывать, уроды? — набросился на них главарь. — Вы, твари тупые, можете выполнить приказ? Я сказал вам сидеть на берегу и ждать! Сказал?!

Яха и Слон хмуро смотрели на него, не понимая, в чём провинились, но, видя ярость предводителя, сразу сникли.

— Сказал? — заорал Киргиз и схватил Яху за грудки.

— Ну… сказал, — ответил мародёр.

— Какого хрена вы тогда сюда припёрлись?!

— Мы подумали…

— Кто просил вас думать?! Мало того что у вас под носом ночью целый отряд на гору взобрался, так ещё…

В этот момент мимо дома, буквально в паре метров над водой, оставляя за собой след белого дыма, с противным вибрирующим звуком пролетел снаряд от РПГ и упал в отдалении, подняв тучу брызг.

Мародёры проводили его изумленными взглядами. Когда же со стороны берега в их сторону устремился ещё один снаряд, то все, кто находился снаружи дома, с криками «ложись» бросились на доски настила.

Снаряд снова пронёсся в опасной близости от плавучего сооружения, но не попал в него.

— Это что ещё за хренота? — Киргиз приподнял голову и посмотрел в сторону берега. — Яха, Слон, кто по нам из «базуки» шмаляет?

— Не знаем, Киргиз, — ответил за обоих Яха. — Мы, когда уплывали, никого не видели.

На его лице читалось не меньшее удивление, чем у других.

— Твою мать… — пробормотал главарь.

Приподнялся и на корточках заполз в дом. Толик удивлённо посмотрел на брата:

— Ты чего?!

— По дому кто-то из РПГ бьёт… — ответил бородач брату, поднимаясь с колен. — Где долбаный бинокль, твою мать?!

— Что?! — Толик удивлённо вскинул брови.

Их разговор услышали и остальные находившиеся в доме мародёры. Они сразу же схватились за оружие и бросились к окнам.

Киргиз нашёл бинокль и выбежал наружу. Толик нащупал в вещмешке свой и пошёл следом. Они встали рядом и направили оптику в сторону берега. Возле самой воды находились три человека. Двое военных, у одного из которых в руках был снаряженный РПГ, и третий в серой грязной куртке, размахивающий какой-то белой тряпкой, привязанной к палке. В последнем человеке братья опознали Тощего.

— Вот сука, — процедил сквозь зубы Толик. — Похоже, он вояк привел.

— Похоже, — хмуро согласился Киргиз. — Я так понимаю, что два предыдущих выстрела были предупреждением, а белая тряпка означает, что они хотят поговорить.

— Вероятно. — Толик опустил бинокль и посмотрел на брата. — Поплывём?

— А есть выбор? — огрызнулся Киргиз. — Засадят в дом пару снарядов, и кранты всем! Твою-то мать! Слон, Яха, давай обратно в лодку. Сплавайте узнайте, что им нужно.

— Киргиз, они же нас… — начал было возражать Яха, но, наткнувшись на ледяной взгляд главаря, замолчал и спустился в каноэ.

Киргиз и Толик наблюдали за лодкой с двумя парламентерами в бинокли. Те подплыли на расстояние, достаточное для того, чтобы можно было разговаривать, обменялись с военными несколькими фразами и отправились в обратный путь.

Подплыв к дому, Яха, не выбираясь из лодки, сказал главарю:

— Это майор Кратчин, он сказал, что будет говорить только с тобой. Сказал, что можешь не бояться, он пока стрелять не собирается. Дал тебе на принятие решения две минуты. Потом взорвут дом. Там с ними Тощий, наверняка всё рассказал про артефакты, сука.

Киргиз посмотрел на брата, словно спрашивая совета.

— Я слышал о Кратчине, — сказал Толик. — Серьёзный мужик.

— Твою мать, — пробормотал Киргиз. Ему очень не хотелось лезть под пули. Он снова посмотрел на берег в бинокль: человек с РПГ изготовился к стрельбе.

— Да чтоб тебя, — процедил сквозь зубы Киргиз и стал спускаться в лодку и уже оттуда сказал брату: — Толь, а вы тут по-тихому сворачивайте манатки и грузитесь, как только вернусь, сразу отчаливаем.

Киргиз велел остановить лодку в десятке метров от берега. Главарь огляделся, понимая, что сейчас находится под прицелом множества стволов, хотя никого, кроме троих человек на берегу, не увидел.

— Здорова, Киргиз, — начал невысокий, коренастый военный.

— Здоровей видали. Что нужно, не-знаю-как-тебя-там?…

— Майор Кратчин, — представился оппонент. — Киргиз, говорят, ты теперь богачом стал, артефакты вагонами вывозишь?

— Кто говорит? — усмехнулся главарь и презрительно посмотрел на Тощего.

— Может, покажешь хоть один, удивишь чем-нибудь?

Киргиз всё с той же улыбкой развел руками.

— Ну, я так и понял, — кивнул майор, сделал вид, что всё равно ни секунды не верил россказням Тощего, и перешёл к делу: — Мне нужны люди, которые были в доме. Очень надеюсь, что они живы-здоровы, иначе можешь сам прямо сейчас прыгать в аномалию.

— Люди в доме?… — Киргиз сделал вид, что не понимает. — Я не знаю, о чём ты говоришь, майор Кратчин. Этот дом — моя, так сказать, загородная резиденция, и мы с друзьями приехали сюда отдохнуть и поохотиться. Тебе нужны мои друзья?!

— Слушай, Киргиз, — спокойно продолжил военный, — я слишком устал, чтобы играть в эти игры. Не знаю, есть в доме артефакты или нет, но если есть, то можете делать с ними что пожелаете. Более того, в этот раз я даже вас всех отпущу по-хорошему, но мне нужны генералы. Целые и невредимые.

— Не понимаю, о каких генералах речь… — совершенно искренне начал отвечать главарь, но майор перебил его.

— Слушай меня, мразь мародёрская. — Кратчин из спокойного и сдержанного неожиданно превратился в злобного и агрессивного. — Если вы их убили, то вам конец. Мы перестреляем всех до единого. Если они живы, но ты решил, что дисары — лучшая добыча, чем цистерна артефактов, то не в этом случае! Они мне нужны, и ты мне их отдашь. Считай, что сделка, которую я тебе предложил, — лучшая в твоей жизни. Выбора у тебя нет. Как приплывёшь к дому, у тебя пять минут, чтобы погрузить генералов в лодку и отправить ко мне. Если по истечении пяти минут я их не увижу, то считаю мёртвыми… собственно, как и вас всех. Всё ясно?

Киргиз ответил не сразу, он пытался переварить услышанное. Кратчин поведал ему то, о чём главарь даже не догадывался. Новая информация кардинально меняла весь расклад в разыгрывающейся партии.

— Ясно, — сказал наконец Киргиз. — Только у меня одно условие: в обмен на генералов ты отдашь мне Тощего.

Майор с кривой ухмылкой бросил взгляд на поникшего мародёра стоявшего рядом и ответил:

— Договорились. Тощий пойдёт бонусом.

Киргиз улыбнулся и велел Яхе со Слоном грести к дому.

Пока возвращались, главарь напряженно размышлял. Как оказалось, они не за тем охотились! Цистерна артефактов ничто по сравнению с обладанием дисаром. Если иметь собственного дисара, то добыча артефактов перестанет быть проблемой. Следуя за дисаром, можно будет забираться в самые непроходимые места Зоны. Даже путь до Монолита, если он действительно существует, будет лишь немногим более опасен, чем прогулки по окраине Зоны. Когда Киргиз думал об этом, его глаза начинали блестеть алчным огнём. Кратчин может распаляться сколько угодно, его угрозы не пугали главаря. Если дисары так нужны майору, то по дому он стрелять не станет, пока не убедится, что генералов там нет.

Когда каноэ подплыло к дому, его встречали Толик и Швед.

— Ну что? — спросил усатый главарь у брата.

— В доме были дисары! Вот что! — возбуждённо ответил Киргиз.

— Дисары? — недоуменно переспросил Толик.

— Да! Ты понимаешь, что это значит?

— Не совсем…

— Имея в отряде дисара, мы были бы королями Зоны!

— Володь, — Толик взял брата за руку и серьёзно посмотрел на него. — Мы же хотели добыть арты, чтобы как раз свалить отсюда. Ты же говоришь о том, чтобы остаться!

— Да, Толь, да! — Глаза Киргиза горели алчностью. — Ну вот что ты будешь делать за Периметром? Станешь бизнесменом, начнёшь платить налоги, заведёшь семью, детей?

— Да! Почему нет?

— Перестань нести чушь! Лодки готовы?

— Да.

— Хорошо! Эту оставим здесь, чтобы Кратчин видел.

Все внутрь, как будто совещаться. Выбираемся через окно и уплываем. И знаешь, у меня такое предчувствие, что по нам вояки стрелять не будут!

Киргиз заулыбался, хлопнул брата по плечу и следом за ним вошёл в дом.

50

Штык и не заметил, как наступил рассвет. Всё время, пока они переносили Буля вниз, на площадку, пока Крот его осматривал, а Грач с Хвостом, забрав с собой Хомяка в качестве детектора аномалий, расширяли сигнальный контур, он неподвижно стоял рядом с «ефрейтором». В голове раз за разом прокручивалась одна та же сцена: чудовищный мутант шипит, а потом удирает так, словно увидел не людей, а монстров пострашней себя; Буль хватается за голову и мчится по прямой не разбирая дороги, лишь бы подальше; фонарь светит прямо в лицо, а за фонарем Крот с карабином, который направлен на Штыка…

За одну секунду с ним произошло что-то такое, что мгновенно перепугало не только собственных товарищей, но и огромного зубастого хищника. Хотелось расспросить Крота, но всё внутри противилось этому: подспудно Штык понимал, что теперь старик вряд ли ему скажет что-то утешительное. Да и некогда было Кроту — всё время он теперь посвящал Булю.

Сперва казалось, что последнему уже ничего не поможет — «ефрейтор» был бледен и неподвижен и вроде бы даже не дышал. Но как только стало достаточно светло, Крот, пощупав пульс и проверив цвет глазных яблок Буля, принялся проводить какие-то манипуляции, в которых участвовал коричневый плоский камень длиной с ладонь. Через несколько минут «боец» открыл глаза. Он никого не узнавал и по-прежнему не шевелился — просто смотрел вверх мутным взглядом, став теперь ещё больше похожим на покойника. Штык прекрасно понимал, из-за кого Буль оказался на краю могилы. И чувствовал себя от этого настолько мерзко, что прислушиваться к громкому разговору рядом начал лишь когда Крот повысил голос.

— Ещё раз повторяю: я скорее всего могу его спасти, но для этого мне нужно попасть обратно в дом, — сказал Крот. — Ловушка отстрелила иглы из минерализованной смолы. Они парализуют мышцы и медленно растворяются в тканях. Часов десять он ещё продержится. Но если иглы не извлечь, будет остановка сердца. Я могу их достать, но все средства под домом, в цистерне.

— И как ты предлагаешь это сделать? — спросил Грач. — Там же бандиты.

— Вариантов не очень много, — сухо сказал старик. — Или он умирает, или бандиты получают всё, что хотят, кроме тех самых трёх артефактов. Так что давайте тянуть жребий: кто поплывет со мной на переговоры. Всем соваться нет смысла, а один я с катамараном не справлюсь.

Между деревьев показался Хомяк, дробной рысью спускающийся с вершины горы. Штык вспомнил, что некоторое время назад они с Хвостом отправились посмотреть, цел ли плавучий дом.

— Лодки плывут сюда! — закричал он ещё издалека. — Бандиты плывут сюда!

— Ну вот, и не надо никуда плыть, — мрачно сказал Грач. — Если они видели ночью вспышку от сработавшей «ловушки», то скорее всего правильно поняли, что тут произошло.

— Тем проще, — сказал Крот. — Пойду к ним на переговоры один. Нам нужно попасть в дом любым способом, иначе Булю — конец!

— Они все сюда плывут, — сказал Хомяк. — Возле дома не осталось ни одной лодки.

— Всё понятно, Хомяк, молодец, — рассеянно сказал Штык.

— Товарищ генерал, разрешите поговорить с глазу на глаз, — вдруг настойчиво и просительно одновременно сказал Хомяк.

Штык в недоумении поднялся и отошёл в сторону вслед за «рядовым». Меж деревьев показался спускающийся по склону Хвост.

— Можно сделать иначе, мой генерал… — выпалил Хомяк.

Выслушав «солдата», Штык вернулся к остальным и пересказал им предложение Хомяка.

Крот задумался. Хвост обрадовался и поддержал затею.

Грач пожал плечами и сказал:

— Почему бы и нет? Ничего не теряем.

Катамаран поставили у обреза воды за пышными кустами, оккупировавшими берег. Буля уложили на настил между баллонами, накрыли куском лёгкого брезента, завалявшимся в мешке у Хвоста, и привязали к раме двумя ремнями.

Бандиты выбрали для высадки кусок берега значительно ближе к склону горы. С того места, где стоял катамаран, их было не видно, но зато хорошо слышно. Один из бандитов отдал несколько приказов, а потом всё стихло.

— Дадим отойти подальше, — тихо сказал Грач. — Минут двадцать, думаю, хватит.

— И до верха подняться не успеют, — подал голос Хомяк. — А это значит, что могут вообще не заметить.

Через полчаса катамаран столкнули в воду, и все быстро заняли свои места. Вёсла дружно отбросили воду назад.

Прибрежные кусты разошлись в стороны и остались позади. Катамаран легко мчался по мелкой ряби, покрывшей озеро.

— Просыпаются аномалии, — сказал Крот. — Хорошо бы успеть до начала активности.

Слева открылся крохотный пляжик почти под самым склоном горы, а на нём три лодки и часовой с автоматом. Заметив катамаран, часовой схватился за оружие и что-то громко закричал.

— А ну, налегли! — скомандовал Грач. — Раз! Раз! Раз!

Вёсла замелькали быстрее, катамаран ускорил ход, часовой пробежал вдоль берега, размахивая автоматом и стремясь занять более удобную позицию для стрельбы.

Штык отложил весло, встал одним коленом на настил, дёрнул из-за спины трофейный автомат, попутно снимая его с предохранителя.

— Не стреляй, — сказал ему Крот, поднимая с настила лук и стрелу. — Попробуем тихо вопрос уладить.

Штык снова взялся за весло. Часовой на берегу поднял автомат, готовясь открыть огонь. Крот резким движением натянул тетиву и, почти не целясь, метнул стрелу в сторону берега. Громко хлопнула тетива, человек на берегу шарахнулся в сторону. Стрела воткнулась в борт лодки далеко слева от бандита.

Крот бросил лук на настил и взялся за весло.

— Ничего себе, как стрелу над водой уводит, — удивился он вслух.

Со стороны берега раздалась длинная очередь, но стрелял бандит не в катамаран, а просто в воздух.

— По нам не стреляет, боится шкурку подпортить, — весело сказал Хвост.

— Давай чуть левее, — скомандовал Грач, — раз, раз!

Катамаран шёл вдоль берега, плавно отклоняющегося влево, и через несколько минут лодки и часовой с автоматом скрылись из вида за склоном горы. Гребцы сбавили темп, но не прекращали работу ни на минуту. Буль чуть заметно пошевелился и слабо застонал.

— Не удалось незаметно проскочить, — громко сказал Хвост. — Сейчас с горы спустятся и в погоню пойдут. Придётся к дому швартоваться, забирать нужное и драпать дальше.

— Мне, чтоб «магнит» снять, надо минут пятнадцать, не меньше, — сказал Крот.

— Запас большой по времени, — ответил Грач, — успеем.

Берег ещё дальше ушёл влево, громоздясь над озером отвесным склоном горы, но катамаран больше не пытался прижаться к нему поближе. Впереди лежало водное пространство, сморщенное рябью небольших волн, а дальше, почти сливаясь с водой, виднелся плавучий дом.

Штык чувствовал, как наливаются тяжестью плечевые и грудные мышцы, как начинает ныть спина, но за последние дни ему столько раз приходилось терпеть боль и превозмогать себя, что грести теперь он смог бы, наверное, и с простреленными руками. Буль неподвижно лежал на помосте, укрытый лёгким брезентовым пологом, и брызги от вёсел падали ему на лицо. Далеко справа что-то натужно ворочалось и бурлило под водой, но на поверхность не выбиралось. Прямо по курсу вверх поднималось несколько тонких струй воды с паром, но Крот сказал, что это пока не опасно и на катамаране можно пройти прямо поверх аномалии.

Хомяк, обернувшийся посмотреть на Буля, вдруг слабо вскрикнул и показал пальцем куда-то назад. Штык оглянулся. Не далее чем в трёх сотнях метров из-за склона горы вылетели три лодки с бандитами.

— Что-то быстро они вернулись, — сквозь зубы сказал Грач. — Ну ничего, нам лишь бы до дома добраться, а там — займём оборону. Сейчас светло, расстреляем лодки за сотню метров, не напрягаясь.

— У них тоже автоматы есть, — сказал Хвост, поправляя очки, — и винтовки.

— Я стараюсь быть оптимистом, — ворчливо ответил Грач.

— Быстро идут, — оценил скорость преследователей Штык. — Лодки у них легче. И форма у них обтекаемая. Могут догнать раньше, чем доплывём.

— А ты греби быстрее, — хмуро сказал Грач.

Крот тем временем опустил весло и приподнялся, насколько это было возможно, над баллоном, упираясь коленями в «стремена».

— Поворачивай к «заднему» берегу, — наконец сказал он. — Как будто в лесу спрятаться хотим.

Катамаран довернул вправо и пошёл к дальнему берегу. Штык бросил взгляд в сторону преследователей: лодки тоже начали забирать вправо. За спиной возвышался отвесный склон горы. Впереди над водой поднимались коротенькие гибкие водяные столбики и тут же падали обратно. Крот спокойно грёб вперёд. Хомяк несколько раз беспокойно посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Левее берём, — снова скомандовал Крот. — Ещё левее. Теперь правее.

Катамаран описал на воде замысловатую кривую, обогнув абсолютно гладкое тёмное пятно, похожее на вылитое в воду машинное масло, и с размаху влетел в полосу самых настоящих волн, идущих параллельно берегу, словно именно в этом месте над водой дул сильный ветер. Катамаран лениво качнулся пару раз на приличной волне и выбрался за пределы полосы на обычную озерную зыбь. До берега оставалось метров двести. До преследователей — не больше ста пятидесяти. Крот велел поворачивать налево и брать курс на плавучий дом.

— Пусть теперь попробуют через хребтовую константу пройти! — сказал Крот, не переставая мерно взмахивать веслом.

Лодки тем не менее уверенно забирали влево, готовясь пройти прямо там, где под водой начинали просыпаться неведомые силы.

— Ох и смелые ребята, — с восхищением и беспокойством сказал Крот, оглядываясь. — Неужто проскочат?

Лодки на огромной скорости прошли над первыми бурунами, и прямо у них за кормой вверх поднялся столб пара. Расстояние между лодками и катамараном стремительно сокращалось.

— Туда! — крикнул Крот, показывая веслом.

Катамаран послушно повернул налево и пошёл вдоль хребтовой константы. До преследователей оставалось не больше трёх десятков метров, и люди в лодках не жалели сил, чтобы догнать тяжёлый катамаран. Чувствуя, как тают последние силы, Штык, сжав зубы, отчаянно работал веслом. Можно было, конечно, схватиться за автомат, но бандитам нужен был только Крот, поэтому с такой дистанции их всех скорее всего легко перестреляют. Пока же преследователи делали ставку на скорость и неуклонно догоняли беглецов.

Катамаран вылетел на гладкую полосу тёмной воды.

В последний момент Крот и Грач сделали два сильных гребка, нос судна повернулся вправо, и в следующий миг баллоны подхватило и дёрнуло вперёд. Катамаран резко набрал скорость, Штык, чуть не свалившись за борт, повис на стременах над тёмной водой.

— Держись! — крикнул Хвост.

— Это озерная река! — пояснил Крот. — Теперь нужно подналечь, ребятки!

Дистанция между беглецами и преследователями резко увеличилась. Завидев это, мародёры побросали вёсла и взялись за оружие. Раздались выстрелы, вокруг катамарана засвистели пули. Одна ударила рядом с головой Буля в настил, другая продырявила Штыку лопасть весла, чуть не вырвав рукоять из рук.

Не сговариваясь, Грач и Хвост отложили вёсла и взялись за автоматы. Штык тоже вытянул «калаш» из-за спины. Дистанция между лодками и катамараном продолжала расти.

Катамаран ощетинился стволами, но в этот момент Хомяк, продолжавший смотреть вперёд, вдруг вскрикнул и принялся тыкать своим веслом куда-то в сторону горы. Стремительное течение несло катамаран в сторону «правого рукава» озера и должно было вскоре протащить мимо плавучего дома. Но в нескольких десятках метров впереди вода почему-то поднималась вверх, словно дорогу беглецам преградила стоячая волна.

— Боковой «трамплин»! — закричал Крот. — Все на вёсла!

Грач, Хвост и Штык опустили оружие и снова принялись грести.

— Нужно выйти вдоль левого края и выскочить на вектор выброса! — крикнул, продолжая работать веслом, Крот. — Правый борт! Правый! Левый! Правый! Ещё! Ещё!

Мародёры прекратили стрелять, но выяснять причину этого было некогда. Катамаран, словно живое существо, послушное воле опытных наездников, медленно смещался к левому краю течения. Вода впереди поднималась под значительным углом вверх, словно её заморозили, чтобы сделать горку.

— Штык, не греби! — крикнул Крот. — Левый борт, резче!

Повернувшись, насколько позволяли «стремена», Штык увидел, как одна из лодок вошла в «озерную реку», чуть не опрокинулась от подхватившего её течения, но сумела быстро выровняться, развернуть нос и стремительно рванула вслед уходящему катамарану. Ещё две сумели отвернуть и плыли теперь параллельным курсом, сразу заметно уступая в скорости. На носу догоняющей лодки устраивался человек с дробовиком. Всего один выстрел, понял Штык, — и пробитые баллоны станут медленно сдуваться, а катамаран потеряет скорость. При этом почти нет риска для жизни нужных бандитам людей. А чтобы попасть в подпрыгивающую на волнах, лодку из автомата, требовалось везение на грани с чудом.

Но старик, кажется, заряжал свое оружие дробью!

Штык протянул руку и схватил с настила карабин Крота. Приклад удобно уперся в плечо. Штык развернулся, максимально натягивая «стремена», чтобы стать единой жёсткой конструкцией с катамараном, и прицелился в ближайшую лодку. Катамаран на огромной скорости взлетел на гребень «водяной горы». Разом ухнули Крот и Грач, делая мощный гребок, чтобы вывести нос судна в нужную точку.

Вода под баллонами внезапно исчезла, и катамаран на мгновение завис в воздухе. Лодка с бандитами осталась внизу, человек с дробовиком смотрел на огромную мишень, в которую превратились баллоны почти над его головой. Но и бандиты, в свою очередь, стали замечательной целью. Штык нажал на спусковой крючок, приклад сильно толкнул в плечо, и поток дроби накрыл лодку. Штык ещё успел заметить, как рухнул за борт человек с дробовиком, как скорчились в ужасе гребцы, а в днище лёгкого суденышка образовалась дыра.

В следующий миг катамаран всей плоскостью ударился о воду, во все стороны полетели брызги. Сильный удар едва не сбросил людей с баллонов, но всех удержали «стремена». После секундного замешательства беглецы снова взялись за вёсла, понимая, что единственный шанс на спасение — добраться до плавучего дома, где можно спрятаться за стенами.

Жилище Крота было уже недалеко, когда на «заднем» берегу, до которого они так и не доплыли, вдруг загрохотали автоматы. Все повернулись на звуки выстрелов. Кто-то с берега интенсивно обстреливал бандитов в лодках: преследователи практически перестали махать вёслами и прятались за бортами. Только двое или трое дали несколько очередей в ответ, остальные же явно предпочитали тихо лежать и не раздражать стреляющих. Лодки сильно раскачивало на волнах, от бортов при попадании пуль во все стороны летела мелкая крошка. Лодку, попавшую в «озерную реку», вытолкнуло течением в сторону горы, и она быстро по инерции удалялась от стрелков. Две другие, наоборот затянуло течением и быстро несло в сторону «трамплина».

— Кто бы там ни был, нам останавливаться не резон, — сказал Крот. — Давайте ещё рывок, немного осталось.

К дому пришвартовались уже совсем измученными. Крот и Грач, на случай если бандиты кого-то оставили в доме, тихо выбрались на платформу и отправились на разведку. Грач вернулся один и ещё от дверей помахал рукой:

— Нас больше никто не преследует. Бандитов утащило к горе. Можем теперь спокойно и в доме посидеть.

Буля подняли на платформу и перенесли в дом. Крот тут же принялся «колдовать» с артефактом-магнитом, блокирующим люк цистерны. Четверть часа спустя он принёс здоровый булыжник, зелёный, с «махровой» поверхностью, словно покрытый мхом, чёрный блестящий камень, по форме похожий на усеченную пирамиду, и округлую речную гальку, серую с блестящими вкраплениями. Разложив весь этот набор вокруг Буля, Крот выгнал всех из комнаты, сказав, что ему надо полчаса, даже если бандиты приплывут на танке. А как ему эти полчаса обеспечат — не его забота.

Мучительно потянулось время. Сталкеры принялись осматривать катамаран, подтягивая верёвки и заново регулируя длину «стремян». Хомяку поручили следить за обстановкой вокруг дома и о всяких подозрительных вещах немедленно докладывать громким голосом.

— Всё равно придётся скоро уходить, — сказал Грач. — Если бандиты захотят сделать ещё одну попытку, ждать больше не станут. Так что смотри в оба.

Штык снова оказался предоставлен самому себе. Боясь погрузиться в мрачные размышления, он собрал всё оружие, которое нашёл, сел спиной к стене дома, разобрал первый автомат и принялся тщательно чистить и смазывать каждую деталь.

Поэтому не заметил, как Крот вышел из дома, и сначала не понял, почему Грач и Хвост бросили свой катамаран и выбрались на платформу, а Хомяк впервые за последнее время повернулся спиной к далёкому берегу.

— Всё в порядке, — устало буркнул старик. — Теперь надо топить печь и готовить укрепляющий настой. Ну и обед, конечно. Господин ефрейтор откушивать желают.

51

Буль всё ещё был слаб, но ел хорошо, смотрел бодро и пребывал вне себя от счастья, что «генерал Штык» не пострадал при нападении монстра. Крот расставил вокруг больного несколько больших кружек и велел отпивать из них по очереди каждые четверть часа.

— Жалко, оставил все часики этим дуракам-«долговцам», — сказал Буль. — Сейчас бы точно время отмерял.

Штык тут же снял свои часы и положил рядом с «ефрейтором».

— Возвращаю, как обещал, — сказал он.

Буль просиял и тут же надел их на руку.

В этот момент вошёл озабоченный Хвост.

— Грач был прав, лодки отошли от берега. Идут прямо сюда, значит, уверены, что сумеют обойти ловушки. Надо бежать.

— Может, попробуем дать бой? — слабым голосом сказал Буль.

— Никаких боев. Быстро собирайтесь, а я пойду опять цистерну замкну. — Крот демонстративно поднялся и повесил на плечо карабин. — Патронов мало, врагов — много, кто стрелял по бандитам — мы не знаем. Может быть, другие бандиты. Отплывём под прикрытием дома вдоль берега, потом уйдём за туманную цепочку, мимо большого фонтана и к правому рукаву. Там можно и вверх по ручью подняться, и пешком на схрон уйти.

— На гору уж точно больше не полезем, — с нервной улыбкой сказал Штык.

Буля снова положили на настил между баллонами.

Крот немного постоял на краю платформы, разглядывая тёмные точки лодок вдалеке, а затем тот участок маршрута, который предстояло пройти первым.

— Если на вон ту воронку курс держать будем, — сказал он Грачу, — бандиты не будут нас видеть из-за дома очень долго. Но воронка там опасная, близко подходить нельзя. С виду слабенькая, но под ней — «плешка».

— У нас есть дисар, — сказал Грач, бросая взгляд на Хомяка, который в этот момент полз по баллону к своему месту.

— Необученный дисар, — с сомнением в голосе возразил Крот.

— А ты на что? Говорят, ты обучал уже одного дисара…

— Не верь слухам, — сухо сказал Крот. — Корвет не дисаром был, а толковым мошенником. По этой причине и сгинул через пару месяцев. Попробую на Хомяка опереться. Посмотрим, что получится.

Катамаран отошёл от платформы под таким углом, чтобы его не было видно со стороны лодок, плывущих от «переднего берега». Вскоре к мерным гребкам пяти вёсел добавилось течение, стремительно увлекающее надувное судно с людьми в сторону воронки.

— Суши вёсла, — громко сказал Крот, продолжая подправлять направление носа катамарана редкими гребками. — Хомяк, где-то здесь, совсем рядом, должен быть «тихий трамплин». Я не знаю, как ты почувствуешь, но ловушек здесь немного. Как почуешь, попробуй сразу понять: в какую сторону меняется интенсивность этой аномалии.

Хомяк посмотрел на старика, энергично кивнул и уставился вперёд. Катамаран медленно набирал скорость. Буль приподнялся на локте и с любопытством смотрел вперёд, где воронка поглощала ежесекундно огромные массы воды.

— Справа! — вдруг громко сказал Хомяк. — Словно внутри тянет что-то. Думаю, что мы идём по краю, а центр аномалии вон там!

Он показал направление веслом. Крот приложил руку козырьком и некоторое время всматривался, выискивая нужные ориентиры. Потом плюнул на ладонь, покрепче перехватил весло, сильным гребком развернул катамаран боком к направлению движения и скомандовал:

— А ну давай все разом. Надо на край «трамплина» выскочить!

Пять вёсел разом оттолкнулись от воды. Катамаран набрал уже довольно приличную скорость, неотвратимо приближаясь к воронке.

— Нажми! — закричал Крот. — Давай, давай!

Гребцы ускорили движения, уже без дополнительной команды попадая в общий такт. Катамаран начал медленно удаляться от центра воронки, продолжая плыть левым боком вперёд. В какой-то момент времени правый баллон вдруг сильно встряхнуло так, что от падения в воду гребцов спасли только «стремена», потом подбросило вверх, чуть не перевернув катамаран, и вдруг мощно толкнуло в сторону, мгновенно разогнав надувное судно до скорости, больше подходящей катеру на подводных крыльях. Словно плоский камешек, пущенный горизонтально над водой, катамаран подлетел в воздух, коснулся воды, снова оторвался, сильнее прижался к водной глади и ещё довольно долго скользил по самой поверхности озера, почти не погружаясь в неё.

Под баллонами мелькнуло ярко-красное пятно, едва видневшееся сквозь толщу воды, лица обдало теплым паром, потом Хомяк и Буль разом вскрикнули, катамаран дёрнуло, подкручивая вокруг своей оси, и ещё несколько секунд их кружило, как на карусели, продолжая быстро тащить вперёд. Потом Штык ощутил, как внутренности рванули куда-то вниз, и его вдавило в баллон. Катамаран тяжело осел в воде, подняв перед собой волну, и начал замедлять ход. Одновременно с этим он стал понемногу подниматься из воды, и когда Штык почувствовал, что больше ничего не тянет его за внутренности куда-то вниз, Крот сказал:

— Ну вот вы и прошли крещение по-озёрному. Поздравляю, все вы теперь входите в немногочисленный круг людей, прошедших над центром мощной «плешки» и оставшихся в живых. По счастью, глубина здесь большая, сила у ловушки здорово ослаблена, а скорость была высока. Если сюда «врукопашную» заплыть, уже точно потом не выбраться.

— Куда теперь? — спросил Грач, оглядываясь на оставшийся далеко позади дом.

— Расстояние велико, сразу наш манёвр будет не разгадать, но лучше подстраховаться, — ответил Крот. — Вон там туманная цепочка. На самом деле это разновидность сухопутных «пищалок», но здесь их почти не слышно, зато пара от них больше, чем в бане. Пройдём через завесу тумана и уйдём на «правый рукав».

52

Каноэ чиркнули днищем по песку, и мародёры стали выбираться из них.

— Якудза, Слон, помогите раненым, — распоряжался Киргиз. — Чуб, не стой столбом, поднимай Крюка! Всех вытаскивайте, и мёртвых тоже!

Главарь и сам не стоял в стороне, помогая своим людям вылезти из лодок. Со злобно-досадливым оскалом он смотрел на трупы своих людей, потеки крови, разукрасившие лодки изнутри и снаружи, пробоины от пуль в бортах.

В этот раз они потеряли ещё четверых.

— Ну военсталы, ну суки! Не ушли ведь никуда, ждали на берегу. Ну, вы мне за это заплатите! — пообещал куда-то в пространство Киргиз.

— С военсталами понятно, они же дисаров ищут, а тут мы как раз за ними гонимся. Я бы тоже стрелять начал. Надо было по катамарану ещё возле горы со всех стволов шмальнуть, — сказал Халиф, разматывая набухшую от крови повязку на ноге.

— И что? Убили бы случайно дисаров или утопили катамаран рядом с ловушкой? Дисары — это наш джек-пот! Они нужны нам живыми! Всем ясно?

— Да ясно, ясно, — ответил за всех Чуб. — Тут Крюк, похоже, того… загибается.

Над каламбуром никто не засмеялся. Мародёры склонились над раненым. На груди Крюка расплывалось тёмное пятно, он хрипел, изо рта текла кровь.

— Легкое пробито, — определил Чуб. — Уже ничего не сделаешь…

Все смотрели на умирающего в мучениях товарища и не знали, что сказать или сделать.

— Уйди, — вдруг растолкал мешавших пройти Толик.

Вынул свою аптечку, достал оттуда сразу два шприца с морфием и вколол смертельную дозу раненому в руку.

Крюк открыл глаза и с благодарностью посмотрел на своего предводителя. Потом с его губ сорвался вздох облегчения, глаза закрылись, и он перестал дышать.

Толик поднялся. Ещё с минуту смотрел на усопшего, после чего повернулся к брату и сказал:

— Если они нам нужны, то сейчас самый подходящий момент. Они не будут ожидать нового нападения через такой короткий промежуток времени. Застанем их врасплох.

Киргиз и остальные мародёры посмотрели на Толика с лёгким изумлением, потом Швед кивнул и ответил за всех:

— Давайте так и сделаем, только парней отнесём отсюда.

Он склонился над мёртвым Крюком и подхватил его под мышки.

— Чуб, помоги.

Вдвоём они оттащили товарища к деревьям, потом все вместе перенесли туда же остальные тела. После чего взяли оружие и направились к лодкам.

— Ты помнишь, как расположены аномалии? — спросил брата Киргиз.

— Мне кажется, что я уже с закрытыми глазами через них пройду, — решительно кивнул Толик.

— Отлично! — Киргиз схватил брата за плечи и ободряюще встряхнул. — Наша карта ещё не бита, да, братан?

— Точно, — хмуро ответил Толик и пошёл к лодке.

Плыли не спеша, но и не медленно. Толик действительно неплохо запомнил расположение аномалий. Киргиз заметил, что брат старается выбрать путь так, чтобы между лодками и плавучим домом постоянно были какие-нибудь поверхностные, хорошо заметные ловушки. Через какое-то время мародёры находились уже напротив дома. Толик знаками подозвал брата, когда лодки сблизились, он сказал:

— Метров через пять прямой участок, гребём как можно быстрее и сразу атакуем.

Киргиз кивнул. Каноэ пошли параллельно друг другу, и когда Толик дал отмашку, мародёры изо всех сил налегли на вёсла, устремившись к дому. Причалили практически одновременно. Подобно заправским пиратам, взобрались наверх и с криками вломились в дом. Но в очередной раз помещения встретили их лишь тишиной и пустотой.

— А! Твою мать! — не выдержал Киргиз, схватил подвернувшийся под руку стул и разбил его о стену.

— Киргиз! — раздался снаружи крик остававшегося в лодке Халифа.

Главарь метнулся прочь из дома.

— Вон они! — Халиф, несмотря на боль в раненой ноге, привстал в лодке и указывал вправо.

Киргиз повернулся и увидел вдалеке скользящий по воде катамаран.

— В лодки! — крикнул он. — В этот раз им не уйти!

53

— Интересная у нас игра получается, — сказал Крот, опуская бинокль. — Мы тут высаживаемся, а они мою хибару обшарили и в лодки садятся. Неужели видели, куда мы поплыли? До большого фонтана нас должен был дом прикрывать. Хотя последний участок, конечно, просматривается, так что могли и засечь.

— Тогда не будем терять время, — нетерпеливо сказал Грач. — Давайте пройдём по воде до устья ручья, а там разберёмся.

Крот сел на место. Вёсла, преодолевая сопротивление воды, медленно пошли назад.

— А что, если нам всё-таки снова вернуться в дом? — то ли спросил, то ли подумал вслух Хомяк.

— Ты парень, конечно, здоровый, — насмешливо сказал Хвост. — А я вот ещё одну гонку могу и не выдержать. Плюс неизбежный риск. Они же понимают, что мы можем повторить манёвр, — оставят трёх-четырех человек. Продырявят нам катамаран из автоматов — и всё.

— Хомяк, ну ты чего? — укоризненно сказал Штык. — Ну зачем мы снова пойдём туда, где не можем даже закрепиться?

— Но ведь так думают и бандиты, — гораздо увереннее сказал Хомяк. — А выигрывает тот, кто может угадать, о чём думает противник.

— Что предлагаешь? — отрывисто спросил Грач.

— Озеро у нас гору обнимает с двух сторон. Тут посуху до того места, где мы сегодня бандитов уже раз обманули, идти не так и долго. Катамаран понесём на себе. Буль уже вроде идти может.

— Могу, — важно подтвердил Буль, ворочаясь на настиле.

— Вот. Мы сейчас в «правом рукаве». Высадимся поближе к горе. Катамаран возьмём на руки. Пройдём под склоном до «левого рукава», встанем на воду и снова вернёмся к дому. Спрячемся, катамаран затянем внутрь, и никому даже в голову не придёт, что мы там.

Все некоторое время молчали, переваривая услышанное. Потом Грач с сомнением сказал:

— А что будем делать, если они на ночь вернутся?

— Не должны, — сказал Хомяк, — раз они дважды устраивали за нами погони, хотя могли спокойно сидеть в доме, значит, мы им нужны сильнее, чем дом. Возвращение, а утром снова отплытие сюда же в поисках нас — огромная потеря времени. Как и контроля над территорией.

— Слишком ты умно рассуждаешь, — скептически сказал Грач. — Бандиты — они, мягко говоря, попроще мыслят.

— Риск есть, — признал Хомяк. — Но даже в этом случае мы сможем обнаружить их заранее и спрятаться в цистерне. Еду и воду возьмём с собой, воздуха там много.

О том, что мы внизу, никто и не заподозрит. Пересидим денек и снова поднимемся в дом. А там — по обстоятельствам. В любом случае это лучше, чем ночевка в лесу по соседству с этими же бандитами. При том, что у нас на руках раненый, а завтра придётся ещё и в партизан поиграть.

— Я не раненый, а пострадавший от аномальной активности, — сообщил Буль.

— Пожалуй, соглашусь с Хомяком, — внезапно сказал Крот. — Если бы сам придумал, сразу бы отбросил. А вот слушаю — и не вижу бессмысленного риска. Всё логично. А ещё можно мину поставить на помосте. Есть у меня одна «противопехотка» в запасе.

— Я тоже готов рискнуть, — медленно сказал Штык.

— Рисковые вы все парни, — с лёгкой насмешкой сказал Грач. — Хвост?

— Ради бани Крота готов один воевать со всеми бандитами сразу, — шутливо ответил Хвост. — Грач, хватит из себя председателя колхоза разыгрывать. Всем понятно, что Хомяк дельно придумал. Давай к берегу.

Они плыли вдоль берега до тех пор, пока склон горы не сменился обычным лесом. Сразу высадиться не удалось: там, куда они пытались подплыть, песок у кромки воды слабо шевелился, выбрасывая едва заметные струйки серого дыма. В итоге нашли «чистый» участок, высадили Крота и Буля для разведки и наконец вытащили катамаран на берег.

Идти с катамараном на руках оказалось легче, чем Штык себе представлял. Буль и Крот шли впереди, отыскивая безопасную дорогу. Старик немного поддерживал «ефрейтора» под руку и иногда что-то объяснял. Остальные набросили «стремена» катамарана себе на плечи и двигались следом, стараясь не отставать. Склон Зуб-горы громоздился слева. Справа местность плавно понижалась к ручью, по которому катамаран приплыл накануне. Пару раз они останавливались для отдыха, но к пляжику, на котором утром высаживались бандиты, вышли довольно скоро.

Спустив катамаран на воду, они немного отдохнули и только после этого взялись за вёсла. Буль развалился на настиле, прикрыл глаза, и Штык понял, что «ефрейтор» окончательно выбился из сил.

К дому приближались осторожно, но платформа, как и утром, была пуста. Сталкеры сходили на разведку и быстро вернулись — складывалось впечатление, что бандиты в дом вообще не заходили.

Буля тут же уложили на нижний ярус нар, а Крот принялся варить свежие отвары. Грач и Хвост взялись поднимать катамаран из воды и прятать его в доме, а Штыку поручили на всякий случай осмотреть горизонт. Несколько минут Штык добросовестно обследовал водную гладь и берег под склоном горы в бинокль — никакой активности не наблюдалось.

В скором времени катамаран уже лежал в прихожей.

— Всё заходим и больше наружу не показываемся, — сказал Крот. — Еда почти готова. Поедим — и отдыхать. Наблюдать будем из окон, да сигналочку свою сейчас перенастрою.

Штык вызвался дежурить первым. Все уже давно зевали, Буль и вовсе негромко похрапывал, а Штыку было не до сна. Поэтому следующие несколько часов он ходил от окна к окну и старался не думать про то, что случилось прошлой ночью. Получалось это у него плохо.

54

Мародёры, уже в который раз, подплыли к берегу. Высаживались с осторожностью, опасаясь засады. Прикрывали друг друга и вообще старались действовать слаженно. Но нападать на мародёров никто не собирался. Убедившись в отсутствии явной угрозы, люди немного расслабились.

— Разбились на двойки и рассредоточились! Ищем следы катамарана, — распорядился Киргиз. — Эти уроды не могли далеко уйти!

Азарт преследования всё ещё будоражил кровь, и мародёры принялись за поиски. Разделившись на пары, они прочесали берег и углубились в лес, но следов беглецов так и не обнаружили. Киргиз назначил точку сбора и снова отправил всех на поиски. Но время шло. А результата не было. Мародёры разбредались всё дальше. Былой запал постепенно сошёл на нет, и поиски продолжали просто по инерции. Бессмысленные блуждания по лесу выматывали не хуже других физических нагрузок. Вскоре люди начали уставать, некоторые возвращались к точке сбора и ждали остальных.

— Вот я думаю, на кой хрен нам это всё нужно? — ворчливо вопрошал Халиф, привычно работавший в паре со Шведом. — Ну даже если найдём этих дисаров, то всё равно в шоколаде Киргиз с Толиком окажутся, а мы как были на побегушках, так и останемся.

— Ты зря не гони, — ответил товарищу Швед. — Не знаю, как Киргиз, но Толик пока никого не обижал и не забывал. И в этот раз всё будет чин по чину. Я уверен. Толик — мужик правильный…

Внезапно светловолосый здоровяк понял, что не слышит напарника. Он огляделся по сторонам, но нигде его не увидел. Нахмурившись, Швед поудобнее перехватил автомат и негромко позвал товарища:

— Халиф, ты где? Завязывай со своими шутками, придурок. С раненой ногой всё равно далеко не похромаешь, а найду — голову отверну!

— Да хватит орать, — отозвался Халиф. — Тут я! Отлить ходил.

— Предупреждать надо, баран! Не на прогулке!

— А ты что, в штаны наложил? Думал, меня дисары сцапали? Да я…

Договорить Халиф не успел. Сзади он неожиданно почувствовал движение, и чья-то сильная рука схватила его за лицо, резким движением задрала вверх голову и мгновенно полоснула ножом по горлу. Горячая кровь густым потоком устремилась вниз по шее.

— Нет! — заорал Швед и бросился вперёд, забыв об осторожности.

Убийца толкнул агонизирующего Халифа ему под ноги, а сам ушёл в сторону и атаковал Шведа сбоку. Светловолосый здоровяк успел среагировать: перепрыгнул через тело товарища, увернулся от удара и направил на противника автомат. Нажал на спуск, но получил носком обутой в «берцы» ноги по рукам, и очередь ушла вверх. Противник быстро сократил дистанцию и сплел руки Шведа умелым захватом, не позволяя выстрелить снова. Потом отклонился и резко ударил мародёра головой в лицо. У Шведа в глазах заплясали искры, пальцы разжались, и автомат полетел в кусты. Собравшись с силами, мародёр сумел оттолкнуть врага от себя, занять боевую стойку и наконец разглядеть противника. На том был чёрный армированный комбинезон, на рукаве эмблема с символикой группировки «Долг», а внешне нападавший напомнил Шведу один из танков времен Второй мировой войны. Такой же мощный, приземистый и смертоносный.

Понимая, что шансов против такого противника у него практически нет, Швед внезапно бросился бежать, но «долговец» быстро догнал его, сбил с ног, прижал сверху, да впридачу так надавил на горло, что чуть не раздавил гортань.

Мародёр понял, что этот бой он проиграл вчистую.

Воздуха не хватало, лёгкие словно жгло огнём.

— Не дергайся, — велел «долговец», ослабляя хватку. — Я тебя не убью, мне нужно поговорить с твоим главарем. Понял меня? Если понял, хлопни ладонью мне по ноге.

Швед слышал его, уже находясь на грани забытья. Из последних сил он попытался сделать, как сказал «долговец», но не был уверен, что у него получилось. Через секунду захват ослаб. И мародёр шумно вдохнул.

— Вставай, пошли к твоему главарю, — спокойно ответил «долговец». — Если дёрнешься, пристрелю сразу, а потом другого кого-нибудь найду, посговорчивее.

Швед угрюмо шёл впереди, слушая, как сзади сопит и тяжело шагает убийца его друга. Злость и досада кипели в мародёре, всё сильнее разжигая жажду мести. Да, Халиф был неотесанным мужланом, необразованным, временами мерзким, но он был его другом, и Швед дал себе обещание, что непременно вернёт этот кровавый долг «долговцу».

Наконец они почти пришли к месту сбора, и Швед остановился, не доходя нескольких десятков метров.

— Ну что встал, шевели копытами, — подтолкнул его «долговец».

— Нет. Я позову Киргиза сюда и предупрежу, что не один. Если хочешь, можешь стрелять. Но по-другому я не согласен.

— Это что, типа благородство, что ли? — хмыкнул человек сзади.

— Считай как хочешь, но я свое слово сказал.

— Да мне плевать, зови своего Киргиза сюда.

Ежесекундно ожидая выстрела в спину, Швед крикнул:

— Киргиз! Это Швед. Со мной вооруженный «долговец», он убил Халифа и хочет говорить с тобой.

На стоянке началось движение. Боец из «Долга» только усмехался, наблюдая за суетой мародёров.

— Сколько их, Швед? — отозвался наконец Киргиз.

— Минимум двое, — ответил пленный мародёр, немало удивив «долговца». — Я слышал, как второй шёл за нами.

— Киргиз, — подал голос «долговец», — меня кличут Танк, я командир квада. Потолковать надо. Я иду к вам, не стреляйте. Если хотите жить, конечно.

«Долговец» обошёл Шведа и направился к стоянке мародёров. Бывший пленник, пересилив себя и сдержав порыв напасть на врага со спины, зашагал следом.

Незваный гость на стоянке мародёров вел себя самоуверенно, всем своим видом показывая, что он хозяин положения. Прошёл в самый центр поляны, не обращая внимания на направленные в его сторону стволы автоматов, уселся на пеньке и жестом предложил Киргизу сесть напротив.

Киргиз переглянулся с Толиком. Братья поняли друг друга без слов. Пока один устраивался на пеньке для переговоров, второй негромко отдавал распоряжения, и мародёры быстро рассредоточились по стоянке, заняв удобные для обороны позиции.

Танк, увидев эти манёвры, одобрительно кивнул и сказал:

— Слушай сюда, Киргиз. Мне нужна одна из твоих лодок, чтобы добраться до плавучего дома и вернуться обратно. Ну и буду признателен, если поделишься картой разведанных вами аномалий. Для ускорения всего этого процесса.

Главарь мародёров с удивлением смотрел на него. С подобной наглостью он ещё не сталкивался. Хотя всё сказанное было вполне в стиле «Долга». Покачав головой, он произнес:

— Однако оригинальный способ у «Долга» просить помощи — убить одного из моих людей, избить другого, а затем прийти и сказать: Киргиз, будь любезен, помоги.

— Нет, — улыбнулся Танк и продолжил таким тоном, будто объяснял ребёнку прописную истину: — Ты не понял. На самом деле это не просьба. Это — приказ. Просто ты можешь сделать, как я говорю, и остаться в живых вместе со своими людьми, либо можешь умереть, а дальше — мои проблемы. Просто так, как я предлагаю, — проще для всех нас. И быстрее.

Лицо Киргиза исказила гримаса гнева, он вскочил на ноги и направил на «долговца» автомат.

— Я тебе, сука, сейчас все мозги вышибу, если они, конечно, есть в твоей тупой башке.

— У меня здесь усиленный квад, — полным превосходства голосом сказал Танк. — Знаешь, чем усиленный квад отличается от обычного квада, шакал ты плешивый? В нём два снайпера. Оба сидят на склоне горы и смотрят на тебя в хорошо пристрелянные прицелы. С такой дистанции, как сейчас, каждый из них делает не менее двух точных выстрелов в секунду. Четыре трупа каждую секунду. Ну-ка посчитай, на сколько секунд хватит всей твоей банды?

Киргиз облизнул враз пересохшие губы. «Долговец» мог блефовать, а мог говорить и чистую правду.

— Давай я тебе помогу принять решение? — усмехнулся Танк. — Ты знаешь, как «Долг» расследует все случаи нападения на свои квады? Предположим, вам повезло, и вы всех нас перестреляли. Это невозможно по определению, но пофантазируем. Интересно, сколько твоя банда протянет, когда наши следаки вас вычислят? День, два? Нет, два — это слишком долго.

— А что будет потом, когда вы вернётесь от дома? — хрипло спросил Киргиз.

— Правильное решение, — одобрил Танк. — Потом мы исчезнем без следа и забудем о вашем существовании. Это против правил, но для ускорения одного дела я готов нарушить инструкцию.

— А на хрена вам этот дом сдался? Там нет никого, мы недавно там побывали.

«Долговец» снова усмехнулся:

— Вы пока по лесу рыскали, много интересного пропустили.

— И что же мы пропустили? — Чувствуя себя униженным, Киргиз начал злиться.

— А это не имеет значения. От вас теперь ничего не зависит, — ответил Танк. — Ну что, карту аномалий, я зову своего человека, и мы отплываем? Или ещё аргументы нужны?

— Да нам это и самим выгодно, — попытался «сохранить лицо» Киргиз. — Будете нашим «пушечным мясом», а то мне жалко своих пацанов на риск посылать.

Танк усмехнулся, но больше ничего говорить не стал. После отплытия двух бойцов «Долга» на каноэ мародёров Киргиз ещё долго не мог успокоиться, его ущемленное самолюбие заставляло кровь вскипать в гневе.

— Много упустили… ничего не зависит… общения хотите… — в бессильной ярости повторял он слова «долговца». — Да, сука! Хочу ещё общения! Хочу стереть твою поганую ухмылку с твоей поганой рожи!

— Киргиз, ну всё! — остановил брата Толик. — Хватит! Я тебя понимаю, но хватит!

— Нет, не хватит! — прошипел Киргиз. — Мы вернёмся к этому долбаному дому и возьмём то, что нам полагается!

— Нет, — вдруг сказал Швед, сидевший в отдалении и снаряжавший магазин автомата патронами.

— Что нет? — посмотрел на него главарь.

— Киргиз, мы долго за тобой шли, но пора признать, что мы упустили свой шанс. Дисары для нас недосягаемы, — спокойно сказал Швед. — Нас и так изрядно потрепало.

Главарь зло смотрел на здоровяка, но последнего поддержал Толик:

— Я согласен с ним. Ходка не удалась. Но мы живы, и это главное. Сейчас нужно выбраться из Зоны, подготовиться получше и вернуться с новым планом и с новыми силами.

— Да тут уже не будет ничего! — ответил Киргиз. — Неужели вы не понимаете?! Второго такого шанса не будет!

— Вот у Халифа его точно не будет, — угрюмо сказал Швед. — И прежде чем уйти, я кое-что… должен… сделать.

Мародёры замолчали, сразу поняв, о чём говорит их товарищ.

— Швед, это самоубийство, — негромко сказал Чуб.

— Ну, это мы посмотрим.

— Ты слышал, у него два снайпера, — поддержал Чуба Якудза. — Если он не блефует, это верняк смерть.

— Если выйдем на берег напротив дома, — сказал Швед, — над нами будет отвесный склон. Снайпер там мало что сможет сделать. А у них инструкция: если снайпер остался без прикрытия, он идёт на базу.

— А потом? — спросил Якудза.

— А потом, — сказал Киргиз, — мы сделаем то, что надо было сделать сразу. Оставим в доме засаду и демонстративно уйдём. Старик с дисарами вернётся в дом и попадет к нам в руки. А с мешком артефактов за спиной мне никакой «Долг» не страшен. Выйдем за Периметр, пустим слух, что военсталы долговский квад покрошили, сдадим хабар и разъедемся кто куда.

Некоторое время все молчали, переваривая услышанное.

— Ну, что? — спросил светловолосый здоровяк с разбитым лицом. — Накажем «Долг», чтоб неповадно было исподтишка наших резать?

Мародёры переглянулись между собой, и потом каждый согласно кивнул Шведу. Он вопросительно посмотрел на Киргиза. Главарь с минуту молчал, играя желваками, затем медленно сказал:

— А как же? Хочу долбаного… мать его… общения!

55

Время близилось к вечеру, когда обитатели плавучего дома начали просыпаться один за другим. Буль тут же попросил покушать и уже через пару минут налегал на перловую кашу с мясом. Грач чуть ли не насильно усадил за стол Штыка и взял у него бинокль, сменяя на посту.

— Лёг бы ты да поспал, — сказал Крот, озабоченно глядя на серое от усталости лицо Штыка.

— Сейчас, — вяло согласился тот. — Чай попью и лягу.

Прошло некоторое время, и Штык собрался забраться на верхний ярус нар, как снаружи в ставень постучал Грач.

— Парни, кажется, у нас опять скоро гости будут.

— Бандиты? — спросил Крот, приподнимая ставень.

— Не похоже. Лодка одна. Плывет медленно. Вроде бы двое в ней.

— Очень странно. Ну, двое — не двадцать, справимся как-нибудь.

— Ты не поверишь, — сказал Грач минут через десять. — Точнее — вы все не поверите. Те двое, в лодке, судя по одежде… «долговцы»!

Штык вздрогнул и посмотрел на Крота.

— Это ж как они сюда добрались? — поразился Хвост. — А ну дай посмотрю.

Он забрал у Грача бинокль.

— Какая разница как, — сказал Крот, — главное, зачем? И я, кажется, знаю зачем. Точнее, за кем.

— С «Долгом» шутки плохи, — мрачно произнёс Грач.

Несколько минут все молчали.

— Самый простой вариант, — сказал Крот. — Закрыть Штыка в хранилище на мой магнит-артефакт. Скажем «долговцам», что утонул контролёр. Или сам себя сожрал. Что им останется делать? Не будут же в засаде караулить.

— А если устроят обыск и спросят, что за люк там у тебя закрытый? — спросил Хвост.

— Честно отвечу: нашёл новый артефакт и не знал, что он сильно магнитен. Уже три месяца мой подвал закрыт, а там была свежая тушка плоти. И попрошу помочь открыть.

— Только не заиграйся, — усмехнулся Грач.

— Не самый красивый вариант, конечно, — продолжал Крот, пожав плечами. — Лучше было бы заставить их своими глазами увидеть смерть мутанта. В принципе… появилась у меня одна мыслишка… Схожу вот только в хранилище.

Вскоре он вернулся, неся в руках металлический контейнер, и, качнув головой, позвал Штыка за собой. Заинтригованные Хвост и Грач двинулись следом.

Крот отвел Штыка за дом, где болталась на привязи его собственная лодка.

— Полезай, — сказал он Штыку, — сейчас будешь изображать нам гребца.

Грач и Хвост с интересом наблюдали, не забывая посматривать по сторонам. Ничего не понимающий Штык осторожно уселся на скамью, взял в руки весло и сделал вялый гребок. Лодка немного отошла от платформы и повернулась носом в сторону берега.

— Греби-греби, — сказал Крот. — Да не ленись. Как скажу, оглянешься, потом встанешь на ноги, оглядишься вокруг себя, снова сядешь и будешь грести.

— Я не спрашиваю «зачем?», но…

— Вот и не спрашивай, — немного грубовато ответил Крот, осторожно открыл контейнер, наклонил его над водой и вытряхнул нечто похожее на грязный, облепленный рыжей глиной камень. Там, где глина частично осыпалась, сверкал белый металл.

Штык поплыл. Понимая, что речь идёт о его спасении, он грёб на совесть, словно пытался за верёвку, привязанную к корме его лодки, отбуксировать на берег весь дом. Оказавшись в воде, странный камень вопреки ожиданиям не утонул, а медленно двигался вдоль борта лодки.

— Смотри, осторожно, не зацепи его веслом, — сказал Крот. — Теперь вставай и оглядывайся. Посмотри на меня так, словно я за километр от тебя.

Штык послушно вытянулся, словно разглядывая что-то позади дома.

— Теперь садись и быстро греби.

Штык сделал ещё несколько гребков. Странный камень слегка покружил на воде, словно совсем ничего не весил, затем миновал лодку и поплыл дальше.

— Всё, спасибо за представление. Вылезай.

Хвост помог Штыку подняться на платформу.

— И что дальше? — озадаченно спросил Штык у Крота.

— А дальше иди в дом. Как гости приплывут, спрячешься, а я с ними поговорю. Если услышишь, что дело принимает дурной для тебя оборот, — лезь в хранилище и закрывай за собой люк. Артефакт-магнит висит на крышке и сам тебя запечатает.

«Долговцы» поднялись на платформу минут через сорок. Один из них остался снаружи, второй в сопровождении Крота вошёл в дом. Это был Танк. Штык хорошо видел его сквозь щель в двери «мыльни».

Дверь была перегорожена столом с образцами камней. Кроме того, на пути к двери расположились за обеденным столом Хвост и Грач. Сталкеры неспешно цедили воду из стеклянных стаканов и лениво перебрасывались картами. Тут же стоял наполовину наполненный водой маленький стеклянный графин. На втором этаже нар лежали укрытые одним одеялом Буль и Хомяк. Где-то между ними был спрятан автомат с глушителем, без которого Буль категорически отказывался изображать жертву.

— Здравствуйте, уважаемые, — сказал Танк, с брезгливым любопытством осматривая комнату. — Даже не буду спрашивать документы: понятно, что они всё равно фальшивые.

— Какие документы в Зоне, командир? — развязно сказал Грач. — Да и не похож ты что-то на военного сталкера, чтоб документы мои проверять.

— He выделывайся, — равнодушно сказал Танк. — Уверен, что о моей принадлежности к «Долгу» ты знал ещё минут двадцать назад.

— Что привело целый квад «Долга» к моей скромной обители? — примирительно спросил Крот, подвигая гостю табурет.

— Мне нужен один человек. И больше меня ничего не интересует, не буду я вас здесь трясти, как следовало бы. Этот человек — зародыш контролёра. Вон два его прикормыша у тебя на лежанке… Где он?

— Вот оно в чём дело! — всплеснул руками Крот. — Не волнуйся, всё уже улажено. Будешь кашу?

— Старый, — грубо сказал Танк. — Ты что, отважно погиб в бою с маразмом? Что улажено, какая каша? Где эта тварь?!

«Долговец» угрожающе навис над на Кротом. Сталкеры за столом перестали жевать и чуть-чуть отодвинулись назад, опустив руки вниз. Танк заметил их манёвр и с ухмылкой посмотрел на обоих:

— Вы что, серьёзно? Со мной наперегонки пострелять рискнете?

Увидев в глазах сталкеров сомнение, «долговец» презрительно фыркнул и снова повернулся к старику.

— Крот, я о тебе слышал, ты вроде нормальный мужик, даже с нашими сотрудничал как-то… Давай не будем усложнять?

— Да что усложнять-то? — с удивлённым видом ответил Крот. — Я с вашими не только работал, но и работаю! Вон на столе контейнер для вашего руководства, планировал вчера ещё отвезти, да мародёры помешали.

Танк бросил взгляд на металлический ящичек с чёрной рукояткой, потом повернулся к старику, всем своим видом показывая, что теряет терпение:

— О мародёрах потом поговорим, контролёр где?

— Уплыл твой контролёр. Как вас увидел, так в лодку сел и уплыл! — ответил Крот.

— Что?! — Казалось, Танк сейчас взорвется от злости.

Он бросился к двери, потом обернулся и резко спросил:

— Куда поплыл?!

— Да не переживай ты так, я его в поле аномалий направил, — всё с тем же спокойствием ответил Крот.

— Это где? — свирепо спросил Танк. — Быстрее!

Старик молча указал направление, «долговец» пулей вылетел из дома, и снаружи донесся его рёв:

— Старый дурак отпустил его! Давай за ним!

Через пару минут стол, подпирающий дверь в «мыльню», отодвинули, и Грач позвал Штыка полюбоваться редким зрелищем.

— Если интересно, конечно, — добавил он лукаво, приподнимая ставень.

Штык с любопытством осторожно выглянул наружу. В сторону цепи аномалий на хребтовой константе медленно плыла лодка с одиноким гребцом. Время от времени гребец поднимался, оглядывался по сторонам, смотрел в сторону дома и снова брался за весло. Несмотря на отчаянную греблю, лодка двигалась удивительно медленно.

Вслед за этой лодкой по воде стремительно скользила другая, явно сделанная из коры. Два «долговца» настолько ловко орудовали вёслами, что их вполне можно было выставлять на любые соревнования по гребле.

— Лишь бы раньше времени не догнали, — сказал Крот, стоявший, как оказалось, рядом с окном. — А то заметят верёвку, висящую в пустоте.

— Стрелять бы не начали, — сказал Грач. — А то очень удивятся, что контролёр на выстрелы не реагирует и лодка его пулями не дырявится.

— На всякий случай будьте готовы отправить Штыка в хранилище, — сказал Крот. — Не лучший выход, но если потребуется…

Штык оглянулся на Хомяка, помогающего Булю спуститься с нар, и снова повернулся к окну. Странная погоня приближалась к неизбежному финалу.

Перед первой лодкой поднялся столб пара, человек встал, растерянно оглянулся и вдруг исчез в яркой вспышке самого настоящего взрыва. «Долговцы» перестали грести и смотрели туда, где впереди пенилась после взрыва серая вода.

— Просто повезло, — с чувством сказал Крот. — Затянуло его в подводную «жарку». А с «жаркой» у него как раз вот такой контакт. Правда, если бы просто ушёл под воду — тоже нормально было бы. Интересно: поверят?

Некоторое время «долговцы» продолжали осматривать место взрыва, потом развернулись и поплыли обратно.

— Сюда ведь плывут, — озабоченно сказал Крот. — Штыка пока снова в «мыльню» закройте.

Минут через пятнадцать лодка «долговцев» ткнулась в платформу. На этот раз их встретили снаружи.

— Я же говорил, всё улажено, — ухмыльнулся Крот. — Лучше меня здешних аномалий никто не знает! Ну что, теперь, может, перекусите?

— Спасибо, — сказал Танк нейтральным голосом, поднимаясь на платформу. — Извини, если что не так. Эта тварь очень ловко мозги пудрить умеет… умел. В прошлый раз подкормышей даже из-под альфа-блокатора контролировал. Кстати, давай я их заберу. К Периметру доставлю…

— Эй, эй, это наши, — быстро сказал Хвост, поправляя пальцем очки. — Мы сами их доставим.

— Премия за вынос живых тел, разрешение на ведение спасательных операций в дальнейшем, — понимающе сказал Танк. — Ладно.

И протянул Кроту широкую, как лопата, ладонь, старик пожал её, но отпускать не спешил.

— Ну и раз уж я, сам того не зная, выполнил за вас вашу работу, может, вы мне подсобите?

— Ты про тот контейнер, ну давай заберу, доставлю…

— Доставлю лучше я сам, — хитро улыбнулся старик. — Вы бы мне лучше с бандитами подсобили. А я обязательно упомяну ваши заслуги перед начальством, когда привезу подарочек.

«Долговец» нахмурился, размышляя, потом сказал:

— То есть ты просишь провести силовую операцию взамен того, что, по сути, выполнил свой человеческий долг? Я правильно тебя понял?

— Не совсем, — скромно сказал Крот, отпуская его руку. — Я лишь спрашиваю, по силам ли кваду выдворить отсюда полтора десятка вооруженных людей, чтобы я мог беспрепятственно доставлять вашему руководству ценные сведения и артефакты? Думаю, руководство клана найдёт, чем наградить своих бойцов, когда узнает обо всем. Или вам только безоружные мутанты по зубам?

— Старик, ты меня на «слабо» не бери, — криво улыбнулся Танк. — Прекрасно знаешь, что мы их с моим медиком вдвоём вырезать можем.

Крот промолчал, стоящие рядом сталкеры смотрели на Танка с откровенной насмешкой. Он окинул их злобным взглядом, а потом сказал:

— Ладно, я согласен. Всё равно собирался этих уродов поучить. Мне твоя лодка понадобится, мы видели, у тебя позади дома привязана, и два бушлата из прихожей. Потом на катамаране своем сплаваете и заберёте.

— Бери, не жалко, — радушно сказал Крот, потом кивнул Хвосту: — Притащи бушлаты.

Сталкер нырнул в дом и быстро вернулся назад, неся требуемую одежду.

— Ну, бывай, старик, свидимся! — сказал на прощание Танк и забрался в лодку.

Сталкеры и Крот стояли на платформе, провожая удаляющуюся лодку взглядами.

— А бушлаты им на фига? — спросил Грач.

— Да пёс их знает, — задумчиво произнёс старик. — Скажи Штыку, что может выходить.

56

Вечерело. Сумерки опустились на озеро и прибрежный лес сизой пеленой. Ветер стих, над водой начала подниматься тонкая вязь тумана. К берегу, лениво покачиваясь на мелкой зыби, плыла лодка с двумя тёмными фигурами на борту. В сгущающейся тьме едва можно было различить их очертания. Всё вокруг словно затаило дыхание: звуки стихли, аномалии будто замерли в ожидании чего-то особенного, казалось, даже деревья перестали шуршать листьями.

Так обычно бывает перед грозой. Только в этот раз гроза оказалась рукотворной.

Когда лодка с двумя пассажирами проплывала метрах в пятидесяти от берега, по ней из зарослей внезапно открыли шквальный огонь. Автоматы поливали каноэ и две фигуры в ней смертоносным ливнем из пуль. Кора, из которой была сделана лодка, взрывалась фонтанами щепок, было видно, как и от фигур отлетают куски. Мародёры ждали «долговцев» в засаде и, когда каноэ оказалось на линии огня, начали стрелять.

— Всё! Стоп! Хватит! — раздался из зарослей голос Киргиза. — Какого хрена? Тут что-то не так!

И в ответ на его слова в десятке метров от зарослей, среди которых мародёры устроили засаду, раздались новые выстрелы. Сухой звук «долговских» «Точек» разнесся по лесу. И вслед за этим раздались крики и стоны раненых людей. Теперь мародёры оказались зажаты под шквальным огнём между берегом, вдоль которого вытянулась цепочка аномалий, и засевшим среди деревьев квадом «Долга».

— Уходим! Уходим к стоянке! — отдавал приказы Киргиз, ползком пробираясь от дерева к дереву и прячась между корней. У следующего укрытия он наткнулся на труп Яхи с простреленной в нескольких местах грудью. — Ааа! Суки!

Главарь выставил автомат над головой и дал длинную очередь в сторону противника, потом перекатился на новую позицию. Рядом оказался Швед; светловолосый здоровяк отстреливался одиночными, заняв удобную позицию между корней. Недалеко от него, вжимая голову в плечи, прятался от пуль Толик.

— Надо валить! — сказал Киргиз брату.

Швед обернулся к ним:

— Приготовьтесь, я сейчас кину гранаты, и побежим, собирайте по пути остальных, кто ещё жив.

Главарь кивнул. Швед выдернул предохранительные чеки с двух «лимонок» и бросил их к «долговцам» одну за другой.

Два взрыва ухнули с задержкой в секунду.

— Пошли! Пошли!

Мародёры побежали, прячась за деревьями. Пули свистели им вслед, попадая в деревья, срубая ветки и выбивая крошево из коры. Чуб неожиданно вскрикнул и полетел вперёд. Швед помог ему подняться, и вместе они продолжили отступление.

Вскоре стрельба прекратилась, но мародёры продолжали бежать. Швед чувствовал, что Чуб становится всё тяжелее и тяжелее. Наконец они остановились. Здоровяк осторожно прислонил товарища к дереву.

— Чуб, Чуб, ты как? Куда тебя? — Он начал обшаривать его в поисках ранения, но тот остановил его, сильно хлопнув ладонью по груди.

— Я нормально! — сказал Чуб, и голова его безвольно свесилась набок.

Швед приложил пальцы к его шее — пульса не было.

— Прости, друг. — Он взял автомат товарища и побежал дальше, старательно обходя аномалии. Увидел впереди Киргиза, Толика и ещё четверых мародёров и поспешил их догнать.

По всей видимости, «Долг» не собирался их преследовать, поэтому вскоре беглецы решили остановиться и передохнуть.

57

В сумерках, когда над тёмной водой начал подниматься туман, на берегу под горой вдруг загрохотали выстрелы.

Минут двадцать, судя по звукам, там шёл ожесточённый бой, а потом снова воцарилась тишина.

— Думаю, про бандитов мы теперь можем забыть, — с лёгкой усмешкой сказал Крот Штыку. — Да и про «долговцев» — тоже.

Они стояли на краю платформы и смотрели в темноту. Внизу тихо плескалась вода.

— Неужели всё? — устало спросил Штык. — Даже не верится.

— И это правильно, — согласился Крот. — Как только ты считаешь, что всё тебе здесь стало ясно, готовься к сюрпризам. Зона не любит самоуверенных болванов.

— Что там за стрельба? — появился в дверном проёме Хвост, на ходу протирая очки.

— Всё в порядке, иди спать, — сказал Крот. — Это была колыбельная. Самая лучшая из тех, что мы могли сегодня услышать. А ты, Штык, погоди, не спеши. Разговор у нас с тобой будет, и желательно без свидетелей. Посиди здесь, я только чаю принесу.

Крот вернулся с двумя горячими кружками, немного помолчал и наконец сказал:

— Вижу, плохо ты себя ощущаешь после того, как болотная тварь Буля в аномалию загнала…

— К чему эти игры? — прямо спросил Штык, глядя старику в глаза. — Мы с тобой оба прекрасно знаем, что Буль побежал из-за меня. И ты целился в меня из карабина тоже не случайно. Может, пора бы разобраться, что со мной не так?

Крот тяжело вздохнул, но возражать не стал:

— Хорошо. Я действительно видел кое-что. Хотя нет, не так. Я не видел, а был уверен, что на твоем месте стоит точно такая же болотная тварь, что сбежала от нас в лес.

— Погоди-погоди, — сказал ошарашенный Штык, — это что же получается? Я превратился в болотную тварь? И этим напугал чудовище?

— Нет, я лишь сказал, что был уверен, что вижу вместо тебя болотную тварь. Чего испугался мутант — я точно сказать не берусь.

— Получается, что я всё-таки контролёр? — требовательно спросил Штык.

— Не получается. У нас нет ни одного доказательства твоей активности в ментальном поле наподобие того, как это делает контролёр. Всё, что ты рассказывал, и то, что видел я, демонстрирует лишь некий ответ на внешнее воздействие. Словно в какой-то момент времени ты становишься своеобразным зеркалом, отражающим то, что происходит вокруг тебя.

— Что значит «зеркалом»? Я не понимаю.

— Я тоже не вполне понимаю, — честно сказал старик. — И привел только ближайшую аналогию. В определённых состояниях ты способен отражать и возвращать ментальное воздействие. И я даже не говорю про атаки контролёра. Любой ментальный импульс в твой адрес может вернуться в том или ином виде обратно к хозяину. Или к тому, кто находится рядом. Только этим я могу объяснить бегство болотной твари.

— Всё равно не понимаю, — растерянно сказал Штык. — Если болотная тварь меня увидела, то наверняка пожелала мной поужинать. Чего же она испугалась?

— Того, что ты желаешь поужинать ею, — улыбаясь, сказал старик. — Несмотря на все её когти и щупальца. Скажу тебе больше: в Зоне найдётся мало монстров, которые не боятся болотной твари. И все они гораздо габаритнее тебя.

— А ты? Почему ты видел вместо меня этого монстра?

— По всей видимости, я получил часть удара, возвращаемого тобой мутанту. Кто может сожрать болотную тварь с точки зрения самой твари? Только точно такая же тварь. Вот я её и «увидел».

— Если твоя теория верна, — медленно сказал Штык, — значит, она должна объяснять и остальные странности. Например, Хомяк, который бегает по посёлку и одновременно сидит в подвале.

— Боюсь, что это достоверно объяснить будет трудно, — со вздохом сказал Крот. — Я не знаю.

— А что же мои «солдаты»? Они же всё время были рядом — неужели это самое «ментальное зеркало» ни разу не отразило им обратно их собственные устремления?

— Почему не отразило? — улыбаясь сказал Крот, покачивая головой. — Запросто «отражало». Только к тебе-то они относились с уважением и даже в каком-то смысле с любовью и чувствовали с твоей стороны то же самое.

Несколько минут они молчали. В темноте под платформой плескалась чёрная вода. Где-то на далёком берегу «правого рукава» вдруг началась стрельба, но буквально через несколько минут всё стихло, и ночная тишина вновь окутала озеро и плавучий дом.

— Ты считаешь, что теперь я опасен для людей? — решившись, спросил наконец Штык.

— Если тебя волнует именно такая постановка вопроса, то пожалуй — да, — безжалостно ответил Крот. — И не потому, что ты на кого-то нападёшь, превратишь в зомби и уведёшь к себе на котлеты. Ты — «зеркало». В тебя будут «глядеться» и видеть в этом «зеркале» что-то свое, глубоко личное, но думать при этом, что «видят» именно тебя.

— Но ведь я не постоянно такой, — с отчаянием сказал Штык.

— Да, «ментальное зеркало» включается лишь на время. К сожалению, мы понятия не имеем, что служит выключателем. По всей видимости, нужен набор определённых условий, а не просто угроза твоему благополучию. Ты не знаешь, когда и почему оно включается, и представление не имеешь, как и на кого потом действует. Сколько ты вернул ментальных воздействий и как они подействовали на окружающих — мы не знаем.

Штык немного помолчал, а потом совершенно спокойно сказал:

— Мне надо всё обдумать.

— Хорошо, а я пойду спать. Ты тоже долго не засиживайся — больше, чем есть в голове сейчас, вряд ли уже станет. — Крот поднялся и ушёл в дом.

Штык подошёл к краю платформы. Из воды на него смотрело отражение совершенно незнакомого человека. В такой темноте никакого отражения Штык видеть не мог в принципе, но перед глазами по воде шла мелкая рябь, совершенно не мешающая видеть лицо человека, смотревшего с той стороны водяного зеркала. Человек был угрюм и спокоен, но смотрел на Штыка с таким ожиданием, что вдруг стало понятно: он тоже ждёт ответа.

Сердце стучало всё медленнее, кровь едва текла по венам, и каждая секунда превращалась в года. Решение было рядом, оно созрело давным-давно, и его оставалось лишь «поймать» и осознать. Но сколько Штык ни пытался разобраться, решение ускользало от него, продолжая дразнить ощущением своего присутствия. Промучившись неизвестно сколько времени, Штык плюнул в тёмную воду и отправился спать.

58

Из трёх мародёрских банд остались в живых всего семь человек. Эта ходка оказалась для них явно не самой лучшей. Чтобы оторваться от возможного преследования, приняли решение идти ночью. Прибор ночного видения сохранился лишь у Толика, он и шёл ведущим. После нападения «Долга» прошло два часа. Мародёры шагали, погруженные каждый в свои мысли, лишь Толик внимательно высматривал аномалии. Всем хотелось побыстрее выбраться из Зоны, выспаться, провести время с женщиной, напиться, наконец.

Люди устали физически и морально, а путь ещё предстоял неблизкий. Неожиданно в неверном зеленоватом свете ПНВ Толику показалось, что он заметил впереди движение.

— Стой! — прошептал он и замер на месте. Позади него остановились товарищи.

Толик напряженно вглядывался в лес перед собой. Прошла минута, но он ничего не видел, и когда мародёр решил, что ему почудилось, между деревьев промелькнула высокая фигура, недалеко от неё ещё одна, и ещё… И двигались они навстречу мародёрам.

— Твою мать! — едва слышно выругался Толик, приседая и заставляя пригнуться идущего следом брата. — Впереди люди. Похоже, что тоже с ПНВ, потому что перемещаются уверенно.

— Кто? — сразу спросил Киргиз. — Видели нас?

— Не знаю, может, и не видели. Судя по повадкам — спецы.

Другие мародёры подтянулись к своим предводителям.

«Кратчин», — почему-то сразу подумал Киргиз.

Толик привстал и посмотрел по сторонам.

— Слева заходят. Точно к нам. Да провались они пропадом! — вырвалось у него.

Отчаяние захлестнуло не только Толика, но и всех остальных. Их били со всех сторон: сталкеры, «Долг», военные. И даже старый хрыч со своими случайными гостями.

Загоняли, как зверей, не оставляя шанса вырваться живыми из этой передряги. Мародёры понимали, что времени у них почти не осталось, и надо было что-то предпринимать. Толик снял с головы прибор ночного видения и протянул Якудзе.

— Идти надо будет быстро, почти бежать. Старайся, чтобы между нами и преследователями постоянно находились какие-нибудь крупные аномалии.

— Понял, — кивнул японец.

Толик вынул из вещмешка два фальшфейера.

— Я буду замыкать, Швед, поддержи огнём.

— Сделаю, — кивнул здоровяк.

Усатый мародёр протянул брату фальшфейеры, чтобы поджечь фитили. Киргиз, прикрывая пламя зажигалки ладонями, запалил шнуры.

— Погнали! — сказал Толик и бросил заряды по двум направлениям. — Якудза, вперёд!

Мародёры, пригнувшись, побежали вслед за невысоким японцем, а сзади по ним тут же открыли огонь. Десяток вспышек озарил ночной лес. Пули засвистели над головами беглецов. Один из мародёров вскрикнул и мёртвым упал на землю. Через секунду полыхнули фальшфейеры.

Ослепшие военные на время прекратили стрельбу, и у беглецов появилась фора.

Якудза четко выполнял распоряжение Толика — вскоре спины мародёров прикрывали несколько гравитационных аномалий. Когда зрение у военсталов восстановилось, они увидели, что мародёры уходят. Послав им вслед несколько бесполезных очередей, они переключились на подствольники. Первые гранаты взорвались далеко впереди беглецов, но остальные стали врезаться в стволы деревьев над их головами, обрушивая на мародёров осколки и обломки деревьев. Одна из гранат взорвалась рядом с Толиком, и его швырнуло на землю.

Киргиз оглянулся, увидел, что брат упал, и бросился к нему.

— Толя-а-а-ан!

Очередная граната раздробила ствол дерева около него, разбросав Киргиза и ещё одного мародёра в разные стороны. Главарь закричал от пронзившей ногу боли — в бедре у него торчала большая щепка. Швед подбежал к нему.

— Там Толян! — закричал Киргиз, отталкивая здоровяка, но Швед схватил главаря за шиворот, поднял, закинул на плечо и потащил прочь.

— Слон! Прикрой! — проорал он товарищу. — Якудза, веди! Веди!

Слон дал несколько коротких очередей по преследователям и по счастливой случайности активировал какую-то аномалию, которая заставила сработать целую цепь гравитационных ловушек, отсекая военных от беглецов.

Ярким огненным столбом, запущенная той же цепью, полыхнула меж деревьев «жарка», осветив место последней схватки.

Киргиз поднял голову и в трепещущем свете пламени аномалии увидел, как военные подняли на ноги его брата.

Толик был жив, только мотал головой — видимо, контузило. Ему связали руки за спиной и повели в темноту леса.

— Толян… — прошептал главарь, потом голова его опустилась, и он потерял сознание.

Майор Кратчин стоял на самой границе трепещущей гравитационной аномалии, смотрел вслед четверым мародёрам и улыбался. Сейчас он испытывал чувство глубокого морального удовлетворения. Потом он сменил магазин в автомате и направился вслед за своими бойцами.

59

Когда утром на берегу кто-то начал методично постреливать в воздух, Крот уже не спал. Быстро разбудив остальных, он взял бинокль и вышел на платформу. Стреляли не от горы, а с противоположного берега. И судя по форме трёх человек на берегу, это были военные сталкеры.

— Как они нас находят? — спросил потрясенный Штык. — Вот как им это удаётся? Только не надо с умным видом говорить «это же Зона». Нет более внятных объяснений?

— Они поговорить хотят, — пожал плечами Крот. — Можешь сам у них спросить.

На переговоры Крот отправился один, на своей запасной крохотной лодочке, отказавшись от помощи добровольцев и обещая всё уладить на берегу. Однако вскоре вернулся в компании одного из военсталов. С некоторым замешательством Штык опознал в нём того самого переговорщика, с которого начались все их злоключения в Зоне.

Встречали лодку с автоматами наперевес, но военный сталкер был безоружен и насмешливо улыбался направленным в его сторону стволам.

— Так вот ты какой, капитан Сенников, — дружелюбно сказал переговорщик. — Посадить бы тебя на мину да переехать танком за все твои художества.

— Забавное начало для разговора, — спокойно ответил Штык, — продолжать который имеет смысл только в кабинете военного прокурора.

— Ну вот, опять за свое, — снисходительно сказал военный. — Крот, мы можем поговорить втроем, с тобой и капитаном? В таких делах чем меньше ушей — тем лучше.

— Могу твои обрезать — тогда меньше будет, — грубым голосом сказал Буль, появляясь из-за угла дома с автоматом наперевес.

— Ого, какие люди, — весело удивился переговорщик. — Ну и отличненько. Как насчёт разговора, Крот?

— Да поговорить — это мы завсегда, — добродушно сказал Крот. — Давай, майор, ступай в дом — там и поговорим.

В комнате, усевшись на табурет, переговорщик несколько секунд разглядывал Штыка, а потом перевел взгляд на Крота:

— Давай сразу к делу, старик. Мне нужен этот клоун и два генерала, которых он уже который день таскает за собой по Зоне. Подозреваю, что у мужичков проблемы с головой, скорее всего ментальная контузия и дисаризм. Но мне на это плевать. У меня приказ: доставить эту троицу целыми и здоровыми на нашу военную базу.

— Да откуда ж ты получил этот приказ, — насмешливо сказал Штык, — если с момента расстрела больных людей в лагере ты за нами по Зоне бегаешь?

— В лагере был мощный передатчик, способный пробить все помехи и «достать» до спутника, — спокойно ответил переговорщик. — Кто ж такую толпу генералов без связи отпустит? Это по Зоне дизель-агрегат не потаскаешь, а из постоянного лагеря связь возможна.

— Ну и что? Даже если связались — почему же помощь не вызвали? Ах да, к тому времени больные уже не требовали помощи.

— Мы пришли в лагерь, — терпеливо сказал майор, — нашли погибших людей с живыми телами, которых явно кто-то согнал в одно место. Пересчитали по головам — недосчитались двух генералов. Поэтому начали развертывать связь, чтобы получить дальнейшие указания. Узнали, что должен быть ещё капитан Сенников. По приметам такого среди трупов не обнаружили. Двух генералов и капитана Сенникова было приказано найти и доставить.

— И какое мне дело до твоих приказов? — грубо спросил Штык.

— Ну, подумай головой, — спокойно ответил военный сталкер, — поплыл бы я сюда, если бы мне нечем было подкрепить свое предложение? У моих ребят есть гранатометы и сильное желание примерно вас наказать за четырех раненых парней. Если бы хоть один из них умер, с вами даже разговаривать никто бы не стал. Сейчас, по доброте душевной, я даю вам шанс уцелеть. А деду оставить его хибару. Если я не вернусь в течение часа, дом будет уничтожен. Давай лучше договариваться. Сам оставайся, не возражаю. Но генералов мне отдай. Тебе-то они зачем?

— Они заговорщики и должны помочь в оправдании Олега Павловича, — брякнул вдруг Штык настоящую причину, побудившую его забрать генералов и покинуть лагерь.

— Заговорщики? Для оправдания Олега Павловича? Вот как? — удивился майор. — И в чём же виноваты эти самые заговорщики? Что они сделали, кого убили?

— Они… — растерянно сказал Штык. — Они замышляли заговор.

— Давай-давай, продолжай, — с интересом подбодрил его переговорщик.

— Я не знаю, — честно сказал Штык.

— Просто высший пилотаж, — с удовольствием сказал переговорщик. — Я таких законченных дураков уже много лет не видал.

— Охота в Зоне запрещена! — выпалил Штык первое, что пришло ему в голову.

— Молодец, — насмешливо сказал майор. — Олега Павловича за такую информацию снимут с должности в два счёта. Это его затея была.

— А ты откуда знаешь? — агрессивно спросил Штык. — Что ты вообще об этом можешь знать?

Досада и злость переполняли Штыка. Крот протянул ему кружку с отваром и спокойно сказал майору:

— Или рассказывай всё, или уходи. Со стрельбой, правда, спешить не советую: в моих закромах есть вещи посерьёзнее «янтарных слез» и «маминых бус». Так аукнется, что мало кто из вас целиком до Периметра доскачет.

— Да не знает он ничего, — спокойнее, но всё так же зло сказал Штык. — Наверняка хочет дисаров прикарманить, чтоб потом продать.

— Зачем столько эмоций? Я всё расскажу. Ничего особо секретного тут уже нет, — спокойно сказал майор. — Насчёт продажи дисаров — глупость несусветная. Я ж не мародёр какой-нибудь. Генералы действительно готовили заговор, но Олег Павлович был вовремя проинформирован и решил нанести упреждающий удар. Генералы договорились с наёмниками из клана «Воля», чтобы те инсценировали нападение на лагерь. Были заплачены хорошие деньги и предложено разграбить лагерь. Нам отводилась роль контртеррористов. В бою неизбежно кто-нибудь из высокопоставленных гостей попал бы под пулю. И дело получило бы огласку. Организатор охоты после этого неизбежно уходил в отставку, а его должность становилась бы вакантной.

— Но Олег Павлович сумел внести изменения в эти планы? — полуутвердительно спросил Крот.

— Верно. Олег Павлович предложил мне отличные условия для сотрудничества.

— Ого, да ты настоящий предатель! — весело сказал Крот. — Классический Иуда! Ну-ну, давай дальше.

— Да мне генерал-майор Соколенко ни сват, ни брат. И на смерть я его не отправлял. Всего-то надо было задержаться на пару часов. Не буду утомлять подробностями, но всё было рассчитано очень точно: после возвращения заговорщики оказались бы у Олега Павловича «под колпаком». И если бы не этот контролёр, всё прошло бы тихо. А теперь, — переговорщик в упор посмотрел на Штыка, — ты таскаешь по Зоне двух важнейших свидетелей. И прекрасных исполнителей воли Олега Павловича — в недалёком будущем. Так что не буду я их убивать — они мне гораздо выгодней живыми и здоровыми на своих служебных местах. Да и тебя мне стрелять смысла нет: личный друг Олега Павловича, доставленный живым, — мне и моим ребятам хороший бонус по службе.

— Но если всё заранее было известно, зачем Олег Павлович меня-то во всё это втянул? — медленно спросил Штык.

— А вот этого, извини, не знаю. Могу только предположить, что генералы могли что-то чувствовать, и нужен был штрих, который усыпил бы их бдительность.

Штык поднялся, отошёл к окну, поднял ставень и уставился на озеро.

— Ну что, отдадите теперь генералов? — спросил майор. — Или воевать будем?

— А пусть они сами решают, — сказал Штык, поворачиваясь к нему. — Сколько можно их использовать? Расскажем им всё — и пусть поступают как хотят.

— Это меня не устраивает, — хмуро сказал майор. — Мне нужны генералы сегодня. Точка.

— Можем договориться, — вкрадчиво сказал Крот. — Вашей вины не будет, если капитану Сенникову удалось уйти от вас и сгинуть где-то в Зоне. Не будет её также, если однажды капитан или генералы объявятся живыми — опытный дисар от кого хочешь по Зоне уйдет. А разницу между опытным и неопытным дисарами твоё начальство всё равно не понимает. Если что, я готов выступить в качестве эксперта, есть у меня сертификат от научников.

— Так… — сразу заинтересовался майор, — и что предлагаешь взамен?

— Ну, пойдём, сам выберешь, — сказал Крот, увлекая гостя за собой. — Ты же битый мужик, должен понимать, что взять артефакт и донести его до Периметра — это не одно и то же. Так что с меня, помимо выкупа, контейнеры, инструкции, как не помереть от этого «счастья» в дороге, расценки и адресок верного человека, что возьмёт без обмана.

Штык смотрел в окно. Серые волны бежали одна за другой в монотонном бесконечном ритме. У волн не было забот и тревог, они просто рождались по воле ветра и умирали, сталкиваясь с берегом. Волнам было хорошо, и Штык им немного завидовал. Вдалеке над озером был виден огромный водяной столб и цепочка облаков пара, повисших прямо над водой. Когда Крот и майор вернулись из хранилища, Штык продолжал сидеть в той же самой позе. Переговорщик старался выглядеть невозмутимым, но было заметно, что он с трудом сдерживает радость. На плече у него висел тяжёлый мешок.

— Только смотри: как договаривались, — сказал Крот переговорщику.

— Уходим немедленно, — почтительно ответил военный сталкер. — Зачем мне теперь эта служба?

Он коротко хохотнул, не сдержавшись, весело помахал рукой Штыку и вышел за дверь. В комнату сразу же вошли Буль и Хомяк.

— Ну что, драка? — спросил Буль, с надеждой глядя на Штыка.

— Нет, Буль. Пора бы уж нам домой собираться.

— Домой? — удивился Буль. — Смотрите, как тут здорово. Озеро, лес. Давайте ещё немного погостим.

— Нет, Буль, это невозможно. Нельзя бежать от трудных решений. Все дела надо заканчивать вовремя.

60

— Мне хотелось поговорить с тобой до того, как ты начнешь воплощать свои решения в жизнь, — сказал Крот.

Они сидели вдвоём со Штыком на краю платформы, свесив ноги над водой. Грач и Хвост собирали вещи для ходки до Периметра. Буль и Хомяк мылись в душевой. Легкий ветер носился над озером, игриво раздирая на клочки низко висящие облака.

— Что тут воплощать? — горько сказал Штык. — Как ни поступи, всё равно получится мерзко. Или по отношению к Олегу Павловичу, или к генералам, или к себе.

— У Буля серьёзно поражены ноги, а последняя ловушка «подарила» ему два десятка игл в грудину и живот. Насколько мне известно, такие вещи мало где лечат. А без серьёзного лечения Буль в течение полугода умрёт.

— А ты его полечить можешь?

— Могу. Без гарантий, конечно. Но гарантий и в больнице не дадут. И времени потребуется немало. Булю тогда придётся остаться здесь. Думаю, на год как минимум.

— И ты готов его оставить?

— Оставлю. Но сейчас мне бы хотелось поговорить о тебе. Если я правильно понимаю, активность «ментального зеркала» внутри тебя возрастает. Чем всё это закончится — неизвестно. Это значит, что за Периметром ты постоянно будешь провоцировать ни в чём не повинных людей на странные поступки. И всё это будет крутиться только вокруг тебя. Ты сам по себе не опасен, но твоё присутствие среди обычных людей пока нежелательно. Я предлагаю всем вам остаться здесь. Подлечитесь. Отдохнете. Мне с исследованиями поможете.

— Я не могу, — тихо сказал Штык. — Я должен вернуться.

— Кому должен? Генералу, который рисковал твоей жизнью для решения карьерных вопросов?

— Себе, — сказал Штык. — У меня есть обязательства, которые я должен выполнить, несмотря ни на что.

— Блажь у тебя в голове играет, — печально сказал Крот. — Ты просто ещё не понял, что капитан Сенников умер несколько дней назад. Ты — Штык, и никакие обязательства капитана к тебе уже не относятся.

— Я должен, — упрямо ответил Штык и устало прикрыл глаза.

Крот пожал плечами, поднялся и ушёл готовить еду. Немного погодя серьёзный и сосредоточенный Штык позвал Буля и Хомяка за дом и вкратце рассказал, зачем всё это время пытался вывести их из Зоны.

— За последние дни многое изменилось, — сказал он в завершение своего короткого рассказа. — Я не могу теперь просто отвести вас за Периметр и отдать в руки тому, кто вас будет использовать. Вы сами вольны решать, куда дальше идти и кем оставаться.

— Мой генерал, — спокойно ответил Хомяк, — мы с Булем давно всё это поняли. И тогда же договорились: раз мы совершили преступление, а наш генерал считает, что мы достойны наказания, — значит так тому и быть. Как вы решите — так и будет.

— Так точно, мой генерал, — с чувством сказал Буль. — Скажете «лезь, Буль, в петлю» — сразу пойду за верёвкой и мылом.

— Вы не понимаете, — нервно сказал Штык. — Это вам только кажется, что я такой, вы просто видите во мне — себя!

— Это вам всё время что-то кажется, мой генерал, — с улыбкой сказал Хомяк. — А мы пацаны вполне адекватные.

— Какие же вы всё-таки сволочи, — горько сказал Штык. — Хотите приказов? Хотите, чтобы я решал вашу судьбу? Ладно! Всё будет, как я скажу, и никто мне больше в этом не помешает.

61

С Грачом и Хвостом они расстались возле Белого Камня — давно ставшего символом перекрестка сталкерских троп.

— Дальше не заблудитесь, — сказал Грач, пожимая обоим руки. — Тут тропа набитая, и аномалии в этом районе стабильны. Идите до блокпоста — вы же не сталкеры, вам бояться нечего. Доставят в комендатуру, допросят, а дальше переправят домой уже по линии военного ведомства. Тем более что у вас такие покровители «наверху».

— Удачи вам, бродяги, — сказал Хвост. — Как надоест оседлая жизнь, приезжайте. Спросите в любом городке в округе вольных сталкеров Грача или Хвоста — всякий скажет, как найти. Ну или Кроки поищите. Хоть и жульничает он иногда, но мужик правильный. Поможет с нами связаться. А там махнем к Булю и Кроту на озеро уже не как сталкеры, а туристами.

— Звучит заманчиво, — сказал Хомяк, улыбаясь. — Как нас со Штыком со службы отпустят, сразу приедем.

Тропа, по которой потом шагали Штык и Хомяк, внешне почти не отличалась от большинства других, пересекающих Зону, но для Штыка и Хомяка она имела особое значение. Тропа была их призом за все перенесенные в Зоне тяготы и мучения, тропа вела к дому. Хмурое небо решило напоследок окропить тропу дождём, словно проказничая, но вместе с тем даря хорошую примету и устраивая прощальный праздник.

Зябко поёживаясь от холодных капель, стекающих за воротник бушлата, Штык снова любовался водной феерией, которую устроили серое небо, дождь и аномалии. Невероятные по красоте фонтаны, радужные, с лёгким туманом купола водяные вихри и спирали украшали дорогу путников, идущих домой. Штык наслаждался зрелищем, стараясь впитать в себя частичку всей этой красоты, прекрасно понимая, что вряд ли когда ещё такое увидит. Решение было принято. Решение запрещало даже думать о Зоне. Решение надеялось, что, если всё забыть, «ментальное зеркало» никогда не проявит себя настолько явно, чтобы капитан Сенников вдруг стал чем-то отличаться от других людей.

Пять человек спокойно сидели на двух старых поваленных деревьях рядом с тропой. Пять чёрных фигур с красными нашивками, увешанные оружием, в небесно-голубых банданах. В их вялых движениях читались скука и усталость от длительного ожидания. И даже когда путники появились прямо перед ними из-за поворота тропы, они не вскочили и не обрадовались, а лениво поднялись, словно пришёл автобус, и теперь надо было сесть в мягкие кресла и заснуть до конца маршрута. Ни один из них даже не поднял оружие, хотя и у Штыка, и у Хомяка на плечах висели автоматы.

— Привет, — насмешливо сказал Кош, оценивающе рассматривая замедляющих шаг путников. — Продолжим разговор?

Хомяк испуганно посмотрел на Штыка и остановился.

Штык смотрел на «долговцев» настолько спокойно и даже равнодушно, словно не понимал, кто перед ним стоит и кого они ждут.

Танк медленно вытащил нож и задумчиво провел им по щеке.

— Ну, здороваться не буду, — бодро произнёс он. — Не за тем вас тут жду. Поверить в ваш трюк мог только полный идиот. Но что мне оставалось делать? Не убивать же всех подряд. Проще было подождать — это я умею, а потом вычислить, куда именно вы направитесь. Хотя Крота наказать всё же надо — чтоб больше мутантов не привечал. Вот скажите, вы правда считали, что своим представлением в доме обманули меня? Я что, выгляжу таким тупым?

— А ты себя в зеркало-то хоть раз видел? — хмуро поинтересовался Хомяк.

Танк хмыкнул и покачал головой.

— Папаша, ты бы не лез в чужие дела. Нам лишней человеческой крови не надо.

— Благодарствую, сынок, — вежливо ответил генерал. — Можно мы пройдём?

— Ты — проходи. — Танк демонстративно сделал шаг в сторону, освобождая тропу. — Но вот мутант останется здесь. Не бойся, до блокпоста дорога ровная, не заблудишься. Уже через пару часов будешь в полной безопасности чаи гонять да на дознавателей ужас своей историей наводить.

Хомяк бросил быстрый взгляд на Штыка. К удивлению генерала, спутник стоял с печальной улыбкой, отрешенно уставившись на ближайшее скопление аномалий, под дождём превратившееся в маленький водопад.

— Дергаться не советую, — лениво сказал Танк. — Состязаться в скорости стрельбы с «Долгом» может только…

Хомяк сильным толчком в плечо буквально запихнул Штыка в промежуток между двумя невидимыми аномалиями, которые отчетливо ощущал слева от тропы. И тут же рванул вправо, где небольшая ловушка была хорошо заметна благодаря дождю. Штык ещё шагал по инерции влево, пытаясь сохранить равновесие, а генерал уже дал неприцельную очередь и развернулся, готовясь спрятаться за аномалией в ожидании ответных выстрелов.

С первым рывком Хомяка «долговцы» мгновенно забыли про лень и начали двигаться слаженно и быстро. Два снайпера немедленно разошлись в стороны, набирая дистанцию и поднимая стволы винтовок. Кош и Танк за долю секунды извлекли откуда-то пистолеты и тут же начали стрелять по Хомяку. Пятый «долговец» усиленного квада залёг на землю и прикрылся стволом крупнокалиберного пулемета.

Даже если бы Хомяк успел спрятаться за своей аномалией, шансов у него не было никаких. Но он не успел.

«Долговцы» вдруг прекратили стрелять и почти синхронно поменяли магазины в пистолетах, а Хомяк в это время удивлённо потрогал пальцами два отверстия в груди, из которых толчками выплескивалась кровь, и медленно осел на землю.

Снайперы разом выстрелили по Штыку, но обе пули попали в аномалию и просто исчезли, сгорев, как две бумажки.

— Не стрелять! — крикнул Танк. — Никуда он теперь не денется. Осторожно только — у него ствол.

Штык бросил автомат на землю и медленно вышел обратно на тропу. Он был всё так же спокоен и на пятерых вооруженных людей посмотрел мимоходом, без страха и ненависти. Скорее равнодушно. Словно люди с оружием не решали ничего в этот момент, а были только закономерным следствием какого-то принятого решения. Квад замер.

— Танк? — вопросительно позвал один из «долговцев».

Но Танк почему-то не спешил отдавать приказ открыть огонь.

Штык тем временем приблизился к Хомяку, опустился рядом с ним на колени и приложил ладони к ранам на груди, пытаясь остановить кровь. Раненый генерал улыбнулся и едва слышно прошептал:

— Всё как хотел. Не в постели.

Штык молчал. Страшная боль переполняла всё его существо, перед глазами стремительно разрасталась чудовищная чёрная клякса. Поэтому он не видел, как вздрогнули разом все «долговцы» квада, как уставились друг на друга в каком-то первобытном ужасе, как Танк внезапно заорал: «Контролёры!», и выстрелил Кошу прямо между глаз. Голова Коша резко дёрнулась назад, он рефлекторно выстрелил в землю и рухнул навзничь, а грудь Танка уже разлеталась в кровавую кашу от очереди крупнокалиберного пулемета. Один снайпер оказался быстрее и точнее второго, поэтому, убив своего напарника выстрелом в глаз, сам умирая от пули в печени, успел всадить половину магазина в спину пулеметчику.

Бой длился буквально несколько секунд. Над тропинкой плыли резкие запахи пороха и свежей крови, пять трупов «долговцев» подрагивали в последних конвульсиях.

Штык, не обращая внимания на выстрелы, занимался Хомяком. Одежда на груди генерала пропиталась кровью, и сколько Штык ни прижимал ладони к кровоточащим отверстиям, красная жидкость продолжала сочиться из-под пальцев и стекать на землю.

Неизвестно откуда появились Грач и Хвост. На раны Хомяка легли марлевые тампоны, и пока Хвост торопливо бинтовал генералу грудь, Грач взялся тормошить безразличного ко всему Штыка.

— Ты меня слышишь? — Сталкер похлопал Штыка по щеке. — Что случилось?

— Во всем виноват долг, — ответил наконец Штык, неподвижно глядя в глаза Грачу.

— Вот твари, вычислили и на тропе караулили! — в сердцах выругался Хвост.

— Мы и так видим, что «Долг», — сказал Грач. — А дальше?

— Я неверно понимал смысл чувства долга, — горько сказал Штык. — Хомяк погиб только из-за моей глупости.

— Давай все раскаяния отложим на потом, — бодро сказал Хвост, осторожно завязывая бинт на груди Хомяка. — Лучше расскажи, что за монстр так технично укокошил целый усиленный квад «Долга»?

Растерянно глядя на Хвоста, Штык приподнялся, оглядел залитую кровью поляну и трупы «долговцев», убитых собственными товарищами. Понимание наполнило горечью рот, перехватило сухим спазмом горло, но капитан Сенников нашёл в себе силы посмотреть товарищам в глаза и сказать чистую правду:

— Я.

Эпилог

Боевой листок

Личный состав блокпоста 1/18 первого оцепления Зоны услышал близкие звуки короткого, но ожесточённого боя. Вызвав по телефону подкрепление, солдаты и сержанты блокпоста приняли участие в операции по обнаружению преступников, незаконно присутствующих внутри Периметра ограждения. В ходе поиска рядовые Максимов и Зотов обнаружили место боя, а также тела пяти членов сталкерской группировки «Долг». Первичный осмотр трупов показал, что все члены группы (т. н. «квада») погибли от рук собственных товарищей, что наводит на мысль…

— На какую мысль это должно наводить, товарищ старший лейтенант? — спросил писарь, придирчиво рассматривающий текст на экране компьютера.

— Ну а сам уже не можешь написать? — недовольно сказал старлей, только что разобравший свой пистолет. — Пиши, что налицо появление возле Периметра контролёра нового типа, против которого прежние методики подготовки сопротивления ментальным атакам уже никуда не годятся. Не забудь ещё написать, что на охоту за контролёром вышла спецгруппа, благо следов мутант оставил немало.

Группе придано сразу три квада «Долга». Несмотря на это, необходимо усилить бдительность, выполнять требования положений, дополняющих устав караульной и гарнизонной службы, а также не поддаваться панике и пресекать слухи.

Ну и ещё что-нибудь из той же героической мути. Только получше пиши. На все блокпосты рассылка пойдёт.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

Эпилог

Реклама на сайте