«Все равно!»

Владимир Кусакин Все равно!

Август 2005

Не надо ждать ничего хорошего от ночных звонков…

Прошло четыре дня, как меня выпустили из гостеприимного особняка службы безопасности, где я находился долгий месяц, и каждый день они выворачивали меня наизнанку. Кололи всякую дрянь и сажали за полиграф. Потом кололи что-то ещё, и совали в машину напоминающую томограф. Потом облучали и смотрели, как распрямляются треки энергетических зарядов вокруг моего тела. Может всё наоборот. Они хотели узнать, что произошло на последнем задании, а у меня было совершенно нечего им сказать. Вот это я помню совершенно точно. Как приехал, как забрали помню, а в серединке — ничего! Те, от кого это зависело, решили дать мне погулять, а вдруг? Квартира наверняка прослушивается. В доме напротив на пятом этаже, где живёт женщина с ребенком, теперь торчит объектив, нацеленный на мои окна. Интересно, где она сейчас? Дали выиграть в лотерею, например месяц в Испании?

Я выхожу на балкон не только курить, я наблюдаю за всем, что могу видеть. Утром, вечером и ночью. Я живу в этой квартире четыре года, напротив три дома — мой ближайший круг интереса. Раз в месяц, к пожилому мужчине с первого этажа, приходит проститутка. Раз в неделю его сосед, доверху нагруженный сумками и в смешной панамке, отправляется на автобусную остановку и возвращается на следующий день. Мне не важно где он бывает, все просто: он должен уезжать и возвращаться. А она никогда не открывала жалюзи достаточно, чтобы ее увидеть. Смутный темный силуэт ночью на кухне, что-то светлое мелькало утром, иногда плакал ребенок. Это всё. Привычная картинка стала неправильной, а это значит, что мне не поверили. Я сам себе не верил.

Телефон под подушкой завибрировал ночью. Я сунул его под мышку, и вышел на лестничную площадку.

— Жека, 22… — сказал знакомый голос на том конце.

Жека это я, а 22 мой личный номер, и ещё уловка такая, из книги Джозефа Хеллера.

По-русски: Куда ни кинь — всё клин, и ещё много нецензурных вариантов.

Что-то случилось.

— Ты где? — спросил я.

— Напротив, телефонная будка …

Я выглянул. Будку еле видно. Темно. Два часа утра. Даже трамваи еще не ходят.

— Уже иду!

— Поспеши…

И снова тишина в трубке. Когда выскочил на улицу, мелькнуло:

— А не дурак-ли я?

— Конечно дурак! — подсказала моя вторая сущность с удовольствием.

У меня их две: Одна задает вопросы — это я, вторая отвечает — Она.

Ходил к психиатру.

— Ваши проблемы, э-э… голубчик Евгений Александрович, лежат в несколько иной, как бы э-э… плоскости, — сказал он мне. — Может вам на природу съездить, в лес какой-нибудь…?

Это он попал в точку. Потому что Профессор! Это у меня мечта такая — в лес уехать. На хрен! Подальше! Спасибо за совет!

Из приоткрытой двери телефонной будки торчал носок ботинка.

Я огляделся. Без понтов. Если кто-то ждет по соседству, я об этом не узнаю, или узнаю, но поздно.

— Лучше поздно, чем никогда! — Она не желала сдаваться.

— Помалкивай лучше!

— Хам!

Тугая пружина телефонной будки заскрипела, я наклонился.

— Руку протяни!

Его пальцы ткнулись мне в глаз.

— Черт!

Я схватил за запястье подтягивая, и одновременно закидывая руку себе за шею.

— Пошли!

— Подожди! Возьми вот это!

В ладонь ткнулся знакомый металлический предмет.

— Бери, пригодится!

Его скрючило от боли.

До подъезда я его нес, потом он очухался.

— Свет не зажигай!

У меня было много вопросов. Гораздо больше, чем …

— Обойдешься! — сказала вторая сущность.

И я не стал возникать.

Нет, все-таки я буду называть её Она.

Остановились на площадке, перед дверью.

— Утром к девяти, поедешь на вокзал, «Космопоиск» устраивает экскурсию. Ты номер одиннадцать.

— Куда?

— Всё туда же… Тебе надо смыться отсюда, они точно сдадут тебя, Жека! Они уже ведут переговоры.

— Как ты…?

— Ребра сломаны наверное. В спину стреляли. У тебя очень мало времени… Начинай собираться. А я побуду здесь … Только перетяни меня поверх броника.

— Видел кто стрелял?

— Конкуренты, мать их! Вчера одного двойняшку убили.

— Однако! Не просочиться бы в канализацию! — подсказала Она, фразой из "Понедельника…"

В принципе, я не против поездки.

Итак, что мы имеем?

Четыре часа на сборы… Вернее так: Десять минут на сборы, и четыре часа на неотложные дела.

Экскурсия или экспедиция, как важно обзывал ее представитель «Космопоиска» Шурик, позорно провалилась с самого начала. Его я заметил издали, он стоял у вагона с плакатом и двумя условными девицами.

— Вот и наш одиннадцатый! — радостно завопил он. — Поедешь с нами, в командирском купе?

— Шурик! — продолжил он протягивая руку. — А это Наташа и Таша. Они ответственные за развлечения.

— А остальные где?

Они засмеялись.

— ???

— В ресторане, прощаются с цивилизацией. И ни одного рюкзака, сплошной Луи Вуитон!

Я не ответил. Закуривая сигарету, бросил взгляд из-под козырька «афганки» вдоль перрона. Интересно, есть у него карта узнать куда меня тащат?

— У меня кроки есть той местности, к тому же должна была ехать другая группа, — тем временем продолжал Шурик, — Приезжаю утром в контору, а мне подарок…

Это уже интересней. Кто-то начал суетиться, узнать бы, кто? Или совпадение?

Под левым локтем покоился пистолет, в рюкзаке лежала ЛАС-3 (лодка авиационная спасательная, на троих), в которую был завернут обрез тульской двустволки 16 калибра и тридцать патронов. Правда с продуктами у меня было совсем никак. Банка консервов и полкурицы никак не могут считаться серьезным припасом. По дороге надо отовариться где-нибудь.

Что там Шурик говорит?

— … кажется, что у них проблемы какие-то …

Ну это ладно, лишь бы не связано со мной.

— Я пойду устраиваться, — перебил его. — Какое купе?

— Девятое, — виновато ответил Шурик.

Все ясно, рядом с туалетом. Я вздохнул. И здесь повезло.

— Где слезаем?

— В Нижнеудинске, — заторопился он. — А потом…

Я махнул рукой.

— Потом, будет потом.

Надо было подумать, и как себя вести, и что это все означает. Цепь невероятных случайностей? Слишком сладко, чтобы быть правдой.

Я зашел в купе. В открытую дверь несло застарелой мочой, а матрасы видимо попали сюда по бартеру из морга. Закинул рюкзак на третью полку, вынул тетрадку и на титульном листе поставил точку. Этому способу нас учили в школе, а инструктора звали Петрович.

— Я буду учить вас искать, — сказал он.

— А я думал мы попали сюда потому что умеем это делать!

— Вот с тебя мы и начнём! Первое: Вы здесь потому, что у вас есть талант. Дар находить потерянное. Я не знаю как это у вас получается. Этого не знает никто, даже вы сами. То что вы делали раньше, это гадание на кофейной гуще, девятнадцатый век. С тех пор появились новые методы поиска, и новые приборы…

Итак, первая точка:

Тридцать шесть дней назад, в стране Тафаларов исчез самолет. Это вверх по реке Уде, очень популярный туристический маршрут. Сплавляются кто на чём. Но, это по реке. В тайгу не лезут. Из достопримечательностей: пещеры — одна ледяная, а другая лубяная, мемориал Валерия Грушина, метеостанция Хатома и рисунки доисторического человека, (могли бы нарисовать и получше). Само собой, красота кругом неописуемая, предгорья Саян. Вот здесь и была собака зарыта.

Значит вторая точка, это собака.

Май 2005

Саяны — горы невысокие, хотя конечно с чем сравнивать. Гора на горе, и холм на холме, и все это покрыто густым лесом. Заберешься на такую, а вниз не спуститься, выход там где вход. Кругом обрывы. Хочется их конечно пропастью назвать, да только неправда это.

Отвесные стены 5-10 метров глубиной, ходить пешком — удовольствие ниже среднего. Вот сюда нас троих и забросили с вертолета. У каждого своя зона ответственности. Правый берег мой.

Это еще три точки, одна справа.

Инструктаж был в Иркутске, сказали просто:

— Очень важный груз. Надо найти.

— Какой, не скажете?

— Не скажем!

— Чего же сами не нашли?

— Вас дожидались!

Вот это как раз понятно. Это всегда так. Из приборов дали только телефон и «Треккер». Показывает на экране твой путь в реальном времени, можно потом по своим следам идти назад, не собьешься. А вот куда идешь, смотреть надо. Оружие своё — старая двустволка, тогда еще не спиленная, нож конечно, лодка моя и штормовка китайская. Это все, что мне было позволено. При встрече с аборигенами разрешается поднимать правую руку и важно говорить: "Хау-хау! Бледнолицый брат приветствует тебя!"

— У тебя вид как у придурковатого охотника, — попеняла мне вторая сущность.

Она сказала это красивым женским голосом, хорошо слышным в ночной прокуренной пустоте склада.

— Сама дура! — огрызнулся я.

Майор, сопровождавший меня, шарахнулся в сторону, ударился обо что-то и застонал.

— Ты бы еще перекрестился! — сказал ему.

— Третьего такого встречаю сегодня, — отвечает. — Те тоже в масках, только поют!

— И что поют?

"Партия Ленина — сила народная, нас к торжеству Коммунизма ведет!" Это что же, а? Чаю не желаете?

Ясно кто такие. Странные они, двойняшки. Думают двумя головами, когда вместе. По раздельности — дубеют на глазах. Поют песни о Ленине, придуряются так.

— Можно подумать, ты умнеешь! — сказала Она.

— Вякнешь еще раз — заведу в лес и придушу!

— Я испугалась и ушла!

Сзади разбилась чашка, ложечка зазвенела по кирпичному полу.

Майор сидел на табуретке и хрипел: — Ни слова не скажу, больше…

— Это я не с тобой!

— Господи! С кем же?! То-то я слышу… а не видать!

Он дико озирался по сторонам.

— Секрет. Про мальчиша-плохиша читал?

Он закивал.

— Тогда должен помнить, какую военную тайну он выдал…

Я сделал паузу.

Он смотрел, ожидая продолжения.

— А ты хитрец! — сказал я. — Ну, хорошо. Плохиш был агентом Советской контрразведки, глубоко законспирированным. Он пересылал дезинформацию в штаб Антанты. В частности о том, что ружья без патронов, и пушки без снарядов.

И где оказалась эта Антанта? Вот так!

— А как же Хорошиш?

— Какой Хорошиш?

— Мальчиш-Хорошиш!

— А-а, это! Убили его, свои же. Дурак он был. Глотку драл не по делу. Так что, если тебе еще что-нибудь покажется, прищурься.

— Как?

— Как Владимир Ильич. Будешь в Москве, сходи посмотри на него. Думаешь зачем его там хранят?

— ???

— Как пример. Типа и с тобой то же самое произойдет, если дурака валять будешь.

Так. Одного научил, может думать начнет. Пора уже думать.

Это мне одна точка в самый уголок листа, чтобы понятно было, не хвастаюсь но помню.

Искать самолёты в тайге дело дохлое, уж больно она большая и спросить не у кого.

Начальники с вопросами достают: "Как ты искать будешь? Есть ли у тебя план?"

Нету у меня плана! У вас есть спутники которые газеты читают, вот с них и спрашивайте. Только это железяка бестолковая и не может газету найти, ей координаты сказать нужно, а то она что-нибудь другое читать будет. Потому что с высоты сто двадцать километров ни фига ничего не разберёшь. Это как Китайскую стену искали: Объявили в прессе что европейский спутник всё таки её сфотографировал и снимок в пол страницы, вот она любуйтесь. Китайцы от радости на эту самую стенку лезут, ну как же, доказательство что они самые-самые. Даже реклама появилась что это единственное сооружение видное аж с Луны. Поторопились. Картинку исследовали, оказалось что не стена это, а река на снимке. Вот её видно. А стены как и нет. Тогда послали своего космонавта на орбиту. Догадываетесь какой первый вопрос был после приземления?

Мужик честный попался, до глупости.

— Не видел я ничего! — говорит.

Кто его имя-фамилию сейчас помнит? То-то и оно.

Я не про вас, китайцы не помнят, а ведь он был первый. Как Гагарин.

Вот такие мысли лезут в голову когда по лесам шарахаешься. Дел никаких нет, только бегай себе. Голова свободна. И всё.

Самолёт я нашёл к концу вторых суток, ближе к вечеру. Вернее крыло, ну а где крыло там и всё остальное. Помятое, оно висело покачиваясь в трёх метрах ниже края обрыва. Полез я к нему из чисто спортивного интереса. Может быть воспоминание, как застрял благодаря своему кретинизму на маленьком карнизе в горах? Ни взад, ни вперёд.

Сидел и долго думал. Наверх пути не было, вниз метров десять, четвёртый этаж и неизвестно что там. Всё равно пришлось прыгать.

Здесь я закрепил верёвку и через несколько секунд стоял на подрагивающем крыле.

Лёг на него и вытянул руку с фонариком вниз.

Посветил, придется слезать, а то ничего не видно. Осторожно соскользнул и замер…

Крыло, вращаясь как гигантский нож, ударилось в скалу, пробило слой грунта, загораживавшего вход в пещеру, и его заклинило между стенками.

— Ху-у! — сказал я себе, — Мир полон случайностей.

Дождик стучал уютно, теплый влажный таёжный воздух клонил ко сну.

Достал телефон. Позвонить сейчас, или проверить пещеру сначала?

Чувство долга преобладало. Набрал номер, нажал кнопку вызова и две минуты слушал тишину. Связи не было.

— Бывает! — сказал сам себе и не поверил. Потому что сразу перед тем как я нашёл это долбаное крыло, у меня был разговор с базой на предмет прогресса. Стоп, и где это было? Да здесь и было, метрах в ста к северу.

Значит там есть, а здесь нету… Я пощелкал пальцем по индикатору настройки, вроде работает. Сходить проверить? Ночь, трава мокрая, обрыв крутой…

— Да пошли они все! — сказал себе. — Подождут до утра, а то поспать не дадут! Прилетят с собаками сто человек, и начальников куча.

А вот пещера манила, да и крыло противно скрипело над головой.

Подхватил свои вещички, присел у входа, вдохнул глубоко. Зверем не пахло.

Гусиным шагом прошел узкое место и оказался в помещении, примерно три на три метра.

У дальней стены лежала чёрная полусфера. Посветил. Свет не отражает, не тикает, ведёт себя мирно. Выбрал место поровней и провалился. До утра.

………………………………………………………………………………………………………………………………

Память медленно возвращалась. Я открыл глаза. В открытый вход било утреннее солнце. Вспомнил зачем я здесь. Крыло нашёл, остальное найду сегодня. А что у меня по поводу полусферы? Никто на нее не подписывался, значит перетопчутся. Лежит и есть не просит.

— Молодец! — похвалила меня Она. — Я всегда верила что ты не такой дурак, каким кажешься!

Вылез на крыло, примерился. Когда оно поедет вниз, я как раз успеваю спрыгнуть вон на тот кустик.

— Только не увлекайся! — сказала она.

— А ты ничего сегодня, — ответил я, раскачиваясь как на подкидной доске. Амплитуда возрастала, потом что-то сломалось и я скользнул вниз едва не потеряв равновесия. Перевернулся, и еще успел заметить как крыло подпрыгнув на уступе закрутилось в восходящем потоке, и кануло вниз.

— Вот отсюда и скакать начнём!

Телефон заработал, как только вылез наверх. Ответили после первого гудка:

— Что случилось?

— Нашёл!

— Не притворяйся дураком, ты прекрасно знаешь о чем …

— Были проблемы с телефоном.

— И с «треккером» тоже?

Вот скоты, везде жучков понатыкали!

— Где самолёт?

— От пятисот до восемьсот метров на северо-запад, судя по состоянию массива. Крыло вот нашёл…

На крыло им было наплевать.

— К самолёту не подходи, стой где стоишь!

— Сесть можно?

— Сесть всегда можно, только тебе долго сидеть придётся. В одиночке. Всё!

Интересно, сколько ждать? Пока суть да дело, надо съесть что-нибудь. Пробежаться в горку, что-ли?

Наверняка там на солнышке кто-нибудь этакий пасется, в виде вкусной козочки.

Я облизнулся. Сколько можно себя мучить? А начальнички мои хороши.

Сразу дали понять: Ты у нас под колпаком!

Дерьмо! Раньше это хоть как-то маскировали; о Родине и долге вспоминали.

А теперь, с рыночными отношениями, совсем оборзели.

— Бамбарбия киргудум! — сказала Она.

— Угу… — согласился я. — Только ты бы лучше сказала, что мне делать?

— Спать меньше надо!

— Ага!

Она замолчала.

Значит и мне не о чем беспокоиться, потому что она очень заботится о моем здоровье.

Верхушку гряды защищали кусты, но сквозь ветви было видно, как небольшое стадо кабарги пасется на травке. Выстрел ударил оглушительно, скачком отразившись от склона напротив. Пуля попала одной в голову, свинец расплющился о нежный череп и раздробил его, вырвав порядочный кусок на выходе, ниже уха.

Перевернул на спину и сделал длинный, чистый разрез вдоль, и еще четыре к копытцам. Взялся за хвост, и содрал с неё шкурку немилосердно. После того как выпотрошил, тушка получилась совсем небольшая.

Только-только одному поесть. Возвращаться на старое место было ни к чему, и я развел костер прямо здесь.

Я услышал их за полукилометра, у одного явно повреждена нога. Остальные были не лучше. У меня было время разрядить ружьё и взвести курки.

Чистая психология, когда курки взведены, никому не приходит в голову проверить.

— Заряжено, заряжено! — уверил я самого себя, и закинул свой мешок подальше в кусты.

Трёхдневная щетина и растрепанные немытые волосы, делали меня похожим на аборигена. Я прокашлялся, проверяя свой акцент. Надо поесть быстрее, а то не дадут. Набил полный рот мясом, когда они, якобы беззвучно, подошли со спины и в спину мне воткнулся ствол автомата.

От неожиданности я вскрикнул, и на минуту потерял сознание.

Когда очнулся, мое ружье было в руках у костыль-ноги.

— Придуривается?

— Непохоже. Перед кем тут?

— Не скажи, я знавал артистов!

Он пнул меня в бок, я открыл глаза шире.

— Ты кто?

— Местный, однако…

— А чего здесь делаешь?

— Кабаргу жарю.

— Может и мы поедим? — спросил третий, сглатывая слюну.

Теперь вижу, хромой это шеф.

— Карманы выверни! А где твой рюкзак?

— От ведмедя бегал, потерял однако!

— Хорош охотничек! — Он презрительно прищурился. — Думал что это он тебя, сзади-то?

Я кивнул головой.

— Тьфу! — он сплюнул. — Одни пидарасы кругом! В Армии служил?

— В стройбате, — ответил я, не покривив душой. Наш отдел действительно располагался на территории строительной части.

— Да-а… — протянул он. — Это диагноз. Самолет видел?

— Какой?

Меня пнули еще раз.

— Тебе еще и марку самолета сказать?

— Не, не видел! Слышал как упал.

— Был взрыв?

— Чего нет — того нет! Не было такого, однако!

— Ещё раз услышу «однаку», прибью на хрен! Так где говоришь, он упал?

Я показал рукой вниз, в ущелье.

— Километра не будет!

Они переглянулись.

— Вы двое бегом туда. Проверьте, — хромой не скрывал радости. — А я этого посторожу, может пригодиться.

Вот видите как хорошо складывается, к самолету я не подходил как и обещал, а насчет этих, так это не моя проблема. Охранять не собирался.

Полчаса прошло в молчании, изредка он хмыкал и поглядывал на часы. Потом заработал "Эрикссон".

— Ну что?

— Шеф, мы нашли его!

— Все на месте?

— Как в банке!

— Ставьте маяк и бегом сюда!

Теперь он выглядел совершенно довольным.

— Дурак ты, паря! — он поднял моё ружьё и сунул мне под подбородок.

Я схватился за ствол.

— Помочь мне хочешь? Интересно тебе что нашли? Десяток боеголовок, чучело! Знаешь, сколько цена одной на черном рынке?

— Знаю конечно!

В его глазах мелькнуло удивление, в это же время ружьё щёлкнуло курками.

Быстро соображает, урод! Моя рука распрямилась и ствол въехал ему в глаз, а костяшками пальцев в висок.

Кость хрустнула, и он завалился на бок.

— Стрелять паскуда, нужно из своего оружия! Сколько вас ублюдков учат?

Я стащил через его шею автомат, проверил, забрал ружьё и свой нож. Зарядил картечью, на крупного зверя. Два ствола — два зверька. Остальное потерпит.

С обрыва было хорошо видно как они мыкаются, поднимаясь по каменистому склону.

— Не двигаться! — дал команду, когда запыхавшиеся и потные они подошли на десяток метров.

По голосу они узнали меня и застыли, как собаки в стойке.

— Предупреждаю! Двое пленных это роскошь, мне хватит и одного. Поэтому забудьте все чему вас учили в школе, и полное послушание! Первый наверх! Второму стоять!

Вот тут это и произошло. Начав движение первый отклонился вправо, на мгновение перекрыв второго. Черный предмет взлетел из-за его спины. Я выстрелил дуплетом. Гранату откинуло назад. Взрывом их трупы снесло по склону вниз.

— Свершилось чудо! — я потер глаза. — Никогда бы не подумал, что я такой меткий стрелок!

— Соколиный Глаз! — издевательски начала она.

— Меня чуть не убили, а тут ты с Филимоном Купером!

Я залез в кусты и вытянул свой мешок. Набрал номер.

— У меня осложнения!

— Говори!

— Были посетители, видели самолет и груз…

— Ах, ты..! — выругался он. — Сколько?

— Трое.

— Где они сейчас?

— Один около меня, двое под горой.

— Говорить могут?

…!?

— Вертушки уже в пути, через полчаса будут с тобой, посадить есть где?

— Здесь поляна маловата, только на одну хватит.

— Вторая пойдет к самолету. В общем, ты влип!

— А не пойти ли вам всем на …

Линия была мертва. Даже послать некого.

Две вертушки появились через тридцать шесть минут, одна сразу ушла к месту падения секретного самолета, вторая приземлилась рядом с моим костром.

Пока отделение занимало оборону, пятеро подбежали ко мне, повалили на землю, я-то думал от радости, и стали больно пинать меня.

Потом они решили заняться допросом, но не знали о чем спрашивать, а поскольку моя любовь к ним претерпела метаморфозы, я не стал им подсказывать.

Тогда они стали меня бить серьезно, видимо от разочарования, так что я совсем забыл сказать им о маячке и скором прибытии конкурирующей фирмы. Как-то не до того мне было. Могли бы и сами дотюкать, придурки!

В конце-концов они всадили мне укол и оттащили с поляны под деревья, пообещав что скоро придут…

Я очнулся от наркотического сна когда всё было уже кончено. Ничего не видел, и ничего не слышал. Два вертолета догорали на поляне, один сел явно не по своей воле. Кругом валялись трупы частично обгоревшие. Нашел свой мешок и ружьё, приклад уже был сломан. Подрезал его аккуратно. Ружьё так себе, но память…

Люди забывчивы. Они оставляют принадлежащие им вещи в самых неподходящих местах. Или теряют по-невнимательности, рассеянности, и еще тысяче разных причин. Примерно семьдесят процентов это ничего не значащие безделушки, вроде зонтика, перчаток… Тридцать процентов — более серьезно.

Крупные суммы денег и важные документы могут быть с легкостью забыты в такси или на автобусной остановке, в метро или шопинг центре. Где угодно и когда угодно.

Государство — не исключение. Оно теряет гораздо больше, и все это надо искать. Я стал сотрудником конторы шесть лет назад, сразу по окончании спецкурса. Мы интересовались, почему бы не воспользоваться техникой, вместо того, чтобы учить тридцать лоботрясов находить потерянное в тайге и пустыне, летом и зимой. Особенно в городе, с его громадной массой обезличенных людей. Существует наконец громадный аппарат ФСБ и Министерства Внутренних Дел…

— У каждого ведомства своя задача, — ответил дядя Петя, наш бессменный инструктор. — Они могут помочь информацией и техникой, но искать должны вы. Потому что о некоторых вещах, нельзя говорить вслух. А насчет тридцати… Каждые две недели мы будем отсеивать тех кто не справляется. А техника не умеет искать сама, нужны специальные люди. Вы.

— Может стать что никого не останется?

— Может! — отрезал он. — Мы не уголь добываем, который нужно гнать на гора. Один поисковик, уже прекрасный результат.

— А ни одного?

— Еще лучше! Это значит что стандарты, которыми мы пользуемся, непреодолимы для людей негодных. Сейчас в моде тестирование. Мы не практикуем это. Человек любит фантазировать, лгать самому себе. Тесты не дают правильной картины. Мне всё равно какой таракан у вас в голове. У вас видения? Или голоса слышите? Может быть вы любите заниматься сексом в подъезде? Запомните, нарушения закона, разрешаются только при выполнении задания. Но… — он сделал паузу. — Это должно быть оправдано.

— Значит опять бесконечные объяснительные?

— Писать ничего не надо, кому положено — все запишут. С вас спросят результат!

Это было шесть лет назад. С тех пор многое изменилось. Наше отдел был продан, преобразован в частную кампанию. Петрович ушел.

— Я надеялся что ты сменишь меня, когда-нибудь, — сказал он при встрече. Я оценил.

— Пойдем, познакомлю …

Парень мне понравился.

— Понравился? — спросил бывший инструктор.

Я согласился.

— Присматривай за ним!

— Я подозреваю что вы сказали ему… Кстати, кто он вам?

— Всегда был догадлив…

Теперь Мишка у меня в квартире, a я еду на место посадки летающей тарелки, или по крайней мере «Космопоиск» утверждает что это так.

Обведем точки что я наставил. Что получается? Собачка! Больше на крокодила похожа, такса наверное.

Август 2005

Контора по заготовке рогов оказалась еще более странной. Отоспавшись до вечера, они превратили вагон в бардак с водевилем. Из смежного купе доносились то веселые крики, то ритмичное пыхтение. Шурик с девицами приняли в этом самое горячее участие. Я держал дверь открытой до девяти вечера чтобы все заинтересованные лица, если они здесь есть, увидели меня. Заползал Шурик, что-то взял из своего мешка хитро мне подмигивая.

Я сказал что ложусь спать и запру дверь. Как только он ушел, я перетащил свернутые матрасы на мое место, а сам, забравшись на третью полку, заснул сном младенца. Проснулся от холодного ветра из приоткрытого окна. В вагоне по-прежнему гуляли, но потише. На часах 1:32. Если что-нибудь будет, то наверняка сейчас. Стукнула дверь туалета, и тотчас же два почти неслышных хлопка.

— Я бы выстрелил не меньше четырех раз, — подумал, и сердце заныло. Что-то было не так. Сейчас он должен спрятать оружие, помыть руки, потом выйти и подождать остановку в тамбуре следующего вагона. Екатеринбург по расписанию будет через 18 минут. Из вещей у него должна быть только небольшая сумка через плечо, или маленький рюкзачок.

Замок на дверях туалета показывал «Свободно». Прошел мимо, проверил тамбур на всякий случай. Никого. Вернулся и толкнул дверь. Она открылась наполовину. В образовавшуюся щель были видны голые женские ноги.

Вот значит как. Быстро протиснулся внутрь, поднял её. Это была Таша или Наташа, чёрт их разберёт.

— Изображай пьяную! — сказал ей. Она ничего не ответила. Одна пуля в сердце, другая в печень, даже крови немного. Хороший стрелок! Выволок в тамбур, открыл наружную дверь, и выбросил её подальше от полотна. Извини девушка, но разборки с ментами мне сейчас ни к чему. А тебе уже всё равно. Часа через четыре поутру, тебя найдут. Только к тому времени здесь пройдет с десяток поездов и электричек, а мы будем далеко…

— Не помешали? — Шурик старался делать хитрые глаза, но они разбегались.

— Мешать некому… — ответил зевая.

Ежу ясно, что здесь и сейчас проходит какая-то операция, и я с моим счастьем оказался прямо в серединке. Всех участников сейчас проверяют, если уже не проверили.

— Ташу не видел? — спросила Наташа.

— Я никого не видел, — ответил. — Схожу, пожалуй, в ресторан…

— Он же только в девять открывается!

Помахал двадцатидолларовой купюрой.

— У меня открывашка есть!

Я прошел по вагону, везде тишина. Утомились, едрит вашу мать! И двинулся по направлению к паровозу.

В Екатеринбурге я смотрел кто вышел. Ни одного подозрительного. Все с громадными чемоданами и тюками, да мамы с детьми. Получается что он все еще здесь, если не вышел с другой стороны. Ну это вряд ли!

Жаль конечно, но ничего не поделаешь, надо идти назад и постараться договориться. Я вам, вы нам. Чем отличается обезьяна от человека? Много чем. Без штанов, например, ходит. Хотя это вопрос спорный.

Проводник подметал грязным веником у туалета. Дверь была открыта, я кинул взгляд, все блестит от воды. Помыл значит. Он посторонился, давая мне дорогу, и я отодвинул дверь своего купе. Чья-то ладонь мощно втолкнула меня внутрь, и я оказался распластанным на столике с пистолетом у затылка, который держала Наташа. «Проводник» обшарил меня в две секунды.

— Нашли? — спросил я, и получил зверский удар по почкам.

— Молчать!

Моя нога от боли разогнулась и ударила назад. Сзади послышалось рычание:

— Сука! Ну я тебя сейчас!

— Прекратить! — голос Наташи был тверд, такой командирский весь…

— Можно я сяду?

Она подумала секунду.

— Садись, в угол у окна! Руки на виду!

Я переполз.

Напротив сидел бледный, перепуганный Шурик — невинная жертва наших дел.

А я его, чуть было, в старшие оперативники не записал.

— Начинай! — сказала Наташа, — Кого мы должны были найти?

Поднял глаза.

— У него имя есть? — мотнул головой в неподвижно застывшего у дверей "проводника".

— Фёдор… — коротко ответила она.

— Проверь соседнее купе Фёдор, и постой снаружи чтобы нам никто не мешал!

Он не шевельнулся.

Наташа отпустила его взмахом руки, дверь закрылась.

— Таша убита… — сказал я.

— Кто…?

— Пока не знаю, — я вздохнул. — Пробовал вычислить на остановке в Екатеринбурге, но никто подозрительный не сходил.

— Думаешь он еще здесь?

— Теперь уверен.

— Куда ты её дел?

— У полотна, 10–15 километров от Екатеринбурга.

Её глаза потемнели.

— Тогда мне казалось, что это единственно правильное решение.

Она подумала. Потом кивнула, соглашаясь.

— Теперь о тебе! — требовательно сказала она.

— Я здесь случайно. Если не вдаваться в подробности…

— Нет уж, поподробней…

— У нас мало времени. — ответил я, — Вы всё равно раскрыты, а это значит мы должны действовать напрямую. Когда прибудем на место, будет сложнее. Тайга. Просто перестреляет всех по очереди. Вот моё удостоверение.

Я подал ей пластиковую карточку

— Что ты мне дал? Камера хранения 22? И фотография не твоя!

— Вон квадратик с отпечатком пальца видишь?

Я забрал у нее пластик и приложил палец.

— Смотри!

Фотография изменилась, теперь на ней был я, вместо камеры хранения было написано: Государственное хранилище РФ и подпись Президента. Правда число 22 осталось, мой личный номер.

— Это как телевизор?

— Ху-х…

— Оно просрочено! — строго сказала она.

Я пожал плечами, так ли это важно?

— Ну хорошо! — встряхнула она головой. — Допустим. Тогда, что ты делаешь здесь, да ещё не желаешь привлекать внимание?

— Вы уже передали данные?

— Конечно!

— И на меня……?

Я начал прикидывать, сколько времени понадобится моим «друзьям» найти меня в компьютере МВД, под чужой фамилией?

— А ты что, прячешься?

— Немного…

— От кого?

— От бывших коллег, от бывших врагов. Они объединились. К сожалению.

— Ты что-то украл?

— Не совсем так. Скажем, я взял одну вещь, которая не должна попасть им в руки.

— Значит ты решаешь за государство…

— Нет, — перебил я — не государство. Нас сначала выделили из структуры, а потом продали в частные руки. Понимаешь теперь?

— А как же удостоверение?

— Ты была права, оно просрочено… Сдать забыл.

— Где она сейчас?

— Кто?

— Вещь, которую ты …. взял?

— Там и осталась.

— Где?

— Там, куда мы едем. В тайге.

Она легонько присвистнула:

— Золото?

— Нет, не помню, лучше позови Федю, а то волнуется наверное.

Она стукнула два раза в дверь и тот появился беззвучно, как привидение. Увидев нас он расслабился, и огонек настороженности в его глазах погас.

— Свадьба будет? — спросил я, — Или как?

Наташа зарумянилась, черт возьми! Никогда не встречал краснеющих от таких вопросов оперов.

— Будет! — ответил Федор, и положил свою большую надёжную ладонь ей на плечо. Она потерлась головой.

— На чём порешили? — уже нормальным голосом спросил он.

Я промолчал. Пока на поезде, пусть Наташа отдувается, это её епархия, а я буду главный в тайге, и глаз с них не спущу. Это вам не в городе, жуликов ловить.

— Сейчас будем проверять все купе на наличие огнестрельного оружия…

Две недели назад произошло убийство секретарши заготовительной конторы.

Через день — новое убийство, на этот раз заместителя директора, одного из соучредителей конторы. И началось… За эти две недели были убиты четыре человека, так или иначе причастных к этой организации. Не расписываясь в своей беспомощности, в верхах МВД решили, что будет лучше отправить всю беспокойную компанию подальше и за их собственные деньги. Естественно под присмотром, якобы тайным. Это всё упрощённо, но суть верна.

Самолет не трамвай и старается летать по-прямой насколько это возможно.

Возможно ли в Сибири летать по-прямой? Если это не Али, который летал в Китай через Магадан, то конечно. Теперь проложим прямую линию, от места падения в Монголию. Попадаем прямо в Улан-Батор — маленькую столицу дружественного государства.

Вот примерно так я и думал торопясь назад, после ознакомления с содержимым разбитого самолета. У меня было двадцать минут (спасибо за подсказку), и я постарался использовать это время. Чушь конечно это все о боеголовках, тем не менее я был поражен, увидев блестящие цилиндры со значками радиоактивности.

Взяв один в руки я сообразил, что это такая же туфта, как и самолет.

Откуда боеголовки в Монголии? Быстро развинтил стаканы и высыпал на траву десять литров желтого грязноватого песка.

— Давай назад и смотри лучше! Должен быть человек, которому доверили что-то очень важное, и где же он? — сказала Она.

— Иду, иду! Чтоб тебя!

И тут я заметил его. Небольшой переносной сейф лежал под ним, и был прикован к руке. Курицу гриль или вареную помните? Ну, вот и этот был точно такой же. Только больше поросенка напоминал. Какаю-то розовая дрянь текла из него. Я вспомнил что поесть мне не дали, и заторопился. Наступил курьеру на локтевой сгиб и резко дернул с разворотом направо. Оторвалось. Нет, ну в самом деле, я должен пай-мальчика изображать?

Снизу к пещере было не подобраться, да и сверху — намучаешься, надо знать к тому-же где она находится. С вертолета могут засечь! Ну ладно, других мест все равно нету…

Я поставил сейф рядом с полусферой.

— Охраняй! Потом посмотрим, что там внутри.

Она не ответила, а мне надо было наверх, встречать гостей.

Апрель 2003

В Монголии я был два года назад. Сразу после того как нашу контору приватизировали. Во время весенних песчаных бурь. С тех пор она ассоциируется у меня со скрипом песка на зубах и резью в глазах. В два скачка, сначала военным самолетом до Улан-Батора, а потом чем-то допотопным в дикую местность, каменисто-песчано-волнистую равнину. Похожую на застывший во время шторма океан. Пилота пенсионного возраста звали Алишер, Али.

— Ты спятил, парень! — сказал он.

Маленький натуральный аэродром, на котором даже взлетная полоса была отмечена простыми бочками из-под бензина, был форпостом Российской Армии, где кажется никто не задавался вопросом: "А на хрена это все нужно?"

Пятеро солдат заправляли самолеты из громадной бочки неизвестного происхождения, вручную качая помпу. Генератор трещавший за углом бывшего пищеблока, обеспечивал исключительно хозяйственные нужды этой маленькой колонии. Командиром тут был капитан Андреев, его я заметил сразу же, в домашних тапках на босу ногу и белых шортах, с приклеенной ПВА эмблемой ВДВ на заднем кармане.

— Игорь! — представился он, протягивая громадную лапу.

Мне стало лучше. Народ везде живет, а капитан мне понравился.

— Жека! — ответил я на его приветствие.

Он заулыбался. Похлопал меня по спине. Сказал, что ожидал всю жизнь таких гостей. Моего пилота он знал давно.

— Ты тут командуй разгрузкой Али, а потом присоединяйся. Бездельники заправят. Он помахал рукой солдатам, подойти ближе.

— Оля! — закричал он, — Выходи на свет божий! Знакомься, это Жека! Археолог. Это из-за него тут такой сыр-бор. Шифрограммами закидали!

— Старший шифровальщик Андреева! — она поправила прядь волос, как бы отдавая честь, — Попрошу ваши документы, товарищ …

— Я не товарищ.

— Господин …

— Ангелы господни! Не господин я…

Она приподняла одну бровь.

— Тогда кто же ты? — спросил ее взгляд.

— Евгений Александрович из Нижнего Тагила, археолог-консультант. Вот мои документы.

Я протянул ей бумаги, которыми меня снабдили в конторе и умер. Умер от любви.

Вы слышали про такое?

Прочитав, она издевательски засмеялась.

— Что только не придумают! Консультант! Ладно, идите есть Консультант, а то борщ стынет.

Она категорически отказалась называть меня по имени.

Прошло два дня, буря утихла, а я отдыхал и меня никто не беспокоил. Ждал задания лежа в тени под крылом нашего древнего самолета, его оставили тоже. Али ругался, у него были какие-то дела дома, что-то насчет побелки и покраски. Но я не вдавался.

Мне нравилось наблюдать как солдаты иногда суетятся, получив разгон от Игоря, а остальное время халтурят. Потому что дел всех не переделаешь, зачем же тогда горбатиться? Ольга меня попросту игнорировала, все на что я мог рассчитывать, было обращение в пустоту: "Консультант, обедать!"

Игорь проводил целые дни в пустыне, возвращаясь к ночи обычно с добычей, но всегда ворчал что упустил возможность подстрелить целого слона, может и не слона, но гору мяса, которая как известно на дороге не валяется.

Поэтому когда утром третьего дня Ольга принесла мне шифровку, ехидно улыбаясь и ожидая что я сейчас же попрошу перевод, я забрал бумагу из ее рук, перевернул кверх ногами и прочитал:

"Совершенно секретно!

Москва, Кремль. 12 апреля 2004 г.

За успешное выполнение задания Президента Российской Федерации сопряженное со смертельным риском быть пойманным врагами, резиденту (Археолог-Консультант) присваивается очередное звание (Профессор) с вручением Золотой Звезды Героя Труда, с серпом и молотком.

По получению вышеизложенного, вам надлежит явиться в Кремль, 13 апреля, в шесть часов вечера. Подпись. Печать."

Сзади кто-то вздохнул.

— Слышал, Али? — спросил я.

— Да уж… — ответил он, не совсем вразумительно. Его азиатская физиономия ничего не выражала.

— Собирайся, когда сможешь взлететь?

— Да прямо сейчас…

— Тогда через полчаса вылетаем!

— В Москву?

— Нет, с пересадкой. Тебя туда не звали.

Он опять вздохнул, и пошел к самолету собираться.

— Ну и врун! — Ольга выхватила бумагу и стала наступать на меня, размахивая другой рукой. — Где здесь Президент? Где Герой Труда? Покажи мне сейчас же! Консультант несчастный!

— Товарищ капитан! Уймите свою подчиненную!

— Товарищ капитан! — передразнила она, — а сам-то кто? Майор, может быть?

— У меня секретное звание, — ответил я. — По-русски — гауптштурмфюрер!

— Ага! — сказал Игорь, и тоже куда-то пошел.

Мы остались одни.

Я взял ее за руки, притянул и поцеловал в глаза.

— Не плачь! Я вернусь вечером.

— А как же твоя Москва?

— Если твой братец не убьет меня сегодня, то не очень скоро.

— Не убьет, он в первый день догадался… А ты зачем сюда прилетел?

— Искать…

— Что?

— Тебя!

— Нет, зачем в самом деле? Секрет?

— Да какие тут секреты! Просто искать, что-нибудь. Я ведь всегда нахожу.

Я не лукавил, с базы сообщили: "Искать все необычное".

— Древний город подойдет?

— Напрягись!

Я напрягся.

— Подводную лодку в центре пустыни?

— Молодец! Уже лучше! Рапорт ежедневно, работай, мы тебе дали отдохнуть.

Я нажал кнопку «off». Отбой, благодетели.

Они мне дали отдохнуть! Два дня! У нормальных людей это каждую неделю.

Начались полеты и начались кошмары. Назойливый звук мотора преследовал меня во снах, когда я пересмотрев самые подозрительные снимки выключал компьютер и падал на кровать. И меня уже не беспокоили ни эротические сны с Олей в главной роли, ни богатырский храп ее брата — бывшего Героя Советского Союза.

Только мотор. Спрашивал у Али.

— Какой мотор? — спросил он. — А-а-а! Нравится мой "чебурашка"?

— Очень! — я не шутил.

Пока нашел только два засыпанных песками города, и странную формацию из семи колодцев расположенных эллипсом. Должен быть восьмой? Занесло? И вообще, что за хреновина и почему эллипсом?

Прорыв случился позже на две недели, и все исключительно по моей безалаберности. Предыдущую ночь я провел с Ольгой, и неудивительно что

я иногда дремал, в самолете укачивало. Али регулярно напоминал мне запустить камеру. Перед самым аэродромом я задремал снова, откуда был вырван криком: "Приехали!"

Палец автоматически нажал на кнопку, и я получил двадцать высококачественных снимков. В этот вечер просматривая сделанное, я остановил свое внимание на одном. Когда-то это была площадка для спецмашин; топливозаправщиков, пожарных, тягачей. Те времена давно прошли и с земли было ничего не различишь, ну может место чуть поровней.

На фотографии ее четко видно, люки открыты; центральный и вспомогательный.

Диаметр 105 метров. Но, это с расстояния в двести метров. С четырёхсот не было видно ничего, такие вот странности при поиске с воздуха. Оля спала, я разбудил Игоря и Али и заставил их смотреть. Что это такое? То что я думаю? Или остатки топливной цистерны небывалых размеров? Или хорошо забытое странное военное изобретение? В сороковых это был довольно оживленный военный аэродром, могли притащить что угодно. Из Китая или Тибета.

— Твою мать! Вот значит зачем присылают таких как ты… — Игорь больно хлопнул меня по спине. — И где же она лежит, Жека?

— Лежит здесь, недалеко. А зачем я вас собрал, поняли?

Они поглядели на меня, похмыкали, похлопали по спине, на этот раз небольно.

— Он прав, — сказал Али. Игорь лег на спину и закатил глаза. Согласен значит.

— А вам от начальства не влетит? За такие рассказы?

— Так ты вроде свой, но должен дать клятву. — Игорь перевернулся на живот.

— Положи руку на эмблему ВДВ и скажи: Клянусь никому и никогда, и тыры-пыры… Как учили.

— Прямо какая-то банда гомосексуалистов! — я положил руку ему на задницу,

— Клянусь, что у тебя самая замечательная задница на пятьсот километров!

— К-хр-хм-х… — захрюкал Али, — Вот стервецы!

— Ты Али злобный татарин, и ни фига ничего не понимаешь!

— Али не татарин, он башкир! — я гордо распрямил свои плечи правозащитника.

— А нам, русскоязычным россиянам, это до лампочки. Он нас триста лет игнорировал, и теперь хихикает. Не тяни Али, говори!

Двумя неделями раньше, на Бали, Индонезия

— И зачем же господин Иванов затащил нас в эту дыру? — Задал вопрос тучный китаец, глядя на своего русского собеседника.

Его секретарь, кивая на каждое слово своего шефа, синхронно перевел. Вопрос был праздный. Разведки всего мира отслеживают передвижения влиятельных людей, тем более их встречи, которые могут повлиять на сложившуюся ситуацию.

Маленький отель в Убуде был местом где случайные люди не останавливались, а все разговоры проходили в индуистском темпле, куда вел узенький мостик через ущелье, на дне которого протекала река давшая название отелю. С другой стороны был мост побольше, но это было в китайской зоне ответственности. Они загнали грузовичок на середину моста и готовы были его взорвать, в случае любой опасности. Был еще один путь, по руслу реки Джампуан и вверх по скале, но время встречи было ограничено, следовательно этот путь тоже отпадал. И все таки …

Убуд находится в горах, пусть невысоких, но его небо постоянно затянуто облаками, в связи с чем ночи стоят очень темные. По сигналу с земли: "Гости прибыли.", дельтаплан крутившийся над центром города, взял курс на темпл. Пролетая над местом встречи, невидимый для охраны пилот разжал руку, и горсть мягких — окутанных в поролон шариков подслушивающих устройств, упала вниз и запрыгала по каменным плитам, разбегаясь по всем углам. Мощный луч света морского сигнального фонаря метнулся вверх и обшарил небо.

— В чем дело? — спросил один из охранников.

— Летучая мышь наверное… — ответил другой.

И оба замерли, вслушиваясь в окружающую черноту.

— Я не вижу причин, по которым господин Чжи не мог бы насладиться теплой дружеской компанией в столь прекрасном месте, — сказал господин Иванов и его лицо дернулось. Это не ускользнуло от глаз проницательного китайца.

— С русскими просто иметь дела, — подумал он, — Они не могут скрывать своих чувств.

Впрочем, он знал причину, по которой его русский партнер "потерял лицо".

Двенадцать лет назад, совершенно голый и больной невообразимыми тропическими заболеваниями, из которых Бали-белли была самым легким, он бежал из подземной тюрьмы Индонезийской контрразведки убив двух охранников осколком бамбука. Пока его искали на побережье, и особенно в Денпасаре — районе прилегающем к аэропорту, как одном из самых вероятных мест, господин Иванов раздел статую Шивы и направился в горы, питаясь тем что ставили перед входом в свои дома богобоязненные индуисты. Гепатит окрасил его кожу в темно-желтый цвет, а худоба от непрекращающейся дизентерии сделала желтизну черной.

Аборигены прозвали его "Сумасшедший Араб", и на сорокакилометровый путь до Убуда он потратил целый месяц. С той поры у него стойкое отвращение к Индонезии, с ее смрадными, воняющими марихуаной и низкоскоростным бензином грязными улицами. Тяжелый, удушливый воздух городов Бали.

— М-да, — подумал наблюдательный китаец, — сидя в выгребной яме каждый видит мир по-своему; один — отверстие стульчака и чью-то задницу, другой — звезды.

— Итак, что вас интересует, господин Чжи?

Китаец жестом отпустил секретаря, который немедленно пропал в окружающей темноте.

— То же что и вас Араб, деньги! — на чистом русском языке произнес он.

— Я никогда не думал что у вашей великой страны нехватка наличных.

— Вы прекрасно поняли о чем я говорю. Мы дали большие деньги, чтобы вы и ваши боссы стали большими хозяевами, а вы сумели купить только один отдел?

— Зато один из самых важных. И мы глубоко признательны за помощь.

— Мне ваша признательность по барабану. Деньги должны работать. Мы прекрасно осведомлены кто и сколько присвоил себе, а также номера банковских счетов и адреса недвижимости, купленной, заметьте, на наши деньги. Я не осуждаю этих людей, хотя у нас в Китае вешают за гораздо меньшие преступления.

— Вы пробуете напугать меня?

— Не вас, Араб. Мы вас знаем. Поэтому я здесь. Я хочу напугать ваших боссов, вы передадите им нашу просьбу, конечно?

— Желтая обезьяна! — подумал русский, а вслух произнес:

— Давайте перейдем к делу!

— Как вам будет угодно! — поклонился китаец. В 1936 году над позицией 128-го артиллерийского полка Квантунской Армии, дислоцированного на границе с Советской Монголией, появился неизвестный летательный аппарат, формой напоминающий диск 80-120 метров в диаметре. Быстро теряя высоту, он перелетел на Монгольскую сторону, где и упал. В те дни было не до поисков, у военного времени свои законы… Сохранился рапорт полковника Исидо Кабаяси.

Китаец вынул из внутреннего кармана бумаги.

— Это перевод. А здесь характеристики на полковника. Из них следует, что он был начисто лишенным воображения солдатом. Дурак, одним словом.

— Это всё?

— Немного терпения. Мы нашли солдата, оставшегося в живых. Он отсидел почти десять лет в ваших лагерях. Многое позабыл, но смог обозначить примерный район падения. Вот карта, треугольником обозначен район поисков.

— Вы хотите чтобы мы нашли это?

— Наш инженерный батальон готов перейти границу по вашему сигналу. Учения мотопехотной дивизии уже согласованы с вами и Монголами. Когда наши войска зайдут на двадцать-шестьдесят километров вглубь, никто и пальцем не шевельнет.

Гиблые места.

— Почему бы вам самим не организовать поиск? — спросил русский.

— Я должен сказать вам горькую правду, господин Иванов. Миф о китайской изобретательности и уме никогда не был правдой.

Да, китайцы усидчивы и могут запоминать большое количество информации.

К сожалению, они не могут применить ее как должно. Поэтому мы научились использовать нашу слабость. Мы наводнили западные страны китайскими инженерами, хотя врядли один из них знает что означает это слово. Это число растет ежегодно. Мы дали миру целую армию, которая не может придумать ничего нового или полезного. Да и что вы хотите от внуков и правнуков наркоманов? Говорю это с болью, поскольку сам происхожу из семьи, в которой врожденные дефекты стали нормой. Мы очень слабая нация, но у нас множество помощников и еще, мы умеем ждать. Мы подождем когда ваши страны ослабнут, тогда придем мы… Без пушек и ружей. И ждать осталось недолго.

Вас не коробит от моих слов?

— Я подумаю над этим.

— Подумайте и сообщите мне обычным каналом. Мне надо знать число, когда вы начнете искать. Я знаю, у вас есть очень результативный сотрудник, у него такое смешное имя, Жека.

— ???

— На мандарин это значит: (чжи-ка) — Смертельное оружие. — развёл руками китаец.

— Значит, господин Чжи …

— У вас способности к китайскому языку, господин Иванов!

Ранним утром следующего дня, красная папка (цвет означающий приоритет) с грифом «Секретно», легла на стол Директора ФСБ. Внутри лежала распечатка разговора, сделанного предыдущей ночью на Бали.

Директор поднял очки лежащие на столе, посмотрел через них на свет и укоризненно взглянул на секретаря.

— Не успел, извините…

Первые строки рапорта заставили его забыть о секретаре и об очках.

— Соедини меня с Министром Обороны. — негромко приказал он.

— Сергей Борисович! У нас проблема…

Разговор с глазу на глаз, проходил в специальном зале Оперативного центра Генерального штаба, через несколько часов.

Министр Обороны читал быстро, делая только ему понятные пометки в блокноте.

— Что у вас есть на бывшего сотрудника Гохрана Жеку? Кстати, как его настоящее имя?

— Евгений Александрович Ронин, тридцать два года, холост.

— Необычная фамилия … Самурай потерявший своего хозяина, изгой …

Директор ФСБ с удовольствием посмотрел на собеседника.

— Умен, и образован! — подумал он, а вслух сказал:

— В возрасте около трех месяцев, он был подброшен к дверям детского дома в Зеленограде. Имя, фамилию и отчество дала ему директриса Дома малютки, большая поклонница японской литературы. Это есть в его личном деле.

— А что это у него за видения?

— Не видения, а голос. Он называет это второй сущностью. Люди знающие его утверждают что он разговаривает с ним. И ещё, они слышали как голос отвечает…

— Вы сами верите в это, Николай Платонович?

— Какое это имеет значение? Кто ему помогает, черт или ангел? У него еще не было ни одного проваленного задания!

— Я удивился, как вы могли упустить такого человека.

Директор ФСБ поморщился.

— Не я, доктора. Вы помните историю с "Золотой бабой?", Сергей Борисович?

— Знаком, если вы имеете ввиду скульптуру женщины из золота, которую вятичи или пермяки притащили как трофей из Рима, в пятом веке нашей эры. Только помилуйте, это же легенда.

— М-да, легенда! — задумчиво произнёс Николай Платонович. — Вот этот самый Жека, её и нашёл. До того, как его нашли мы. Мраморная она оказалась, была покрыта золотом, только оно всё стёрлось. Песком да камнями изуродовало. На дне реки, одном из притоков Оби. Было признано нецелесообразным, дорогостоящим проектом. Вот с её находки у Жеки и появился свой персональный ангел.

— Когда это произошло?

— В 1995 …

— Да, тогда было не до этого … Интересно, она так и лежит там? Не интересовались?

— Представьте, да… Жека её вытащил, на следующий год. Прокуратура дело на него стряпала, за утаивание госсобственности, но не получилось… — Директор ФСБ засмеялся. — Тунгусы, которые ему помогали, за него горой. Они для него двадцать пять оленей забили. А вы знаете, что значит для них олень?

— Зачем? — Иванов слушал с интересом.

— Из шкур баллоны сделали — воздушные мешки, с их помощью и подняли Бабу из реки, а вода там бурная и холодная. В октябре это было. Почти до весны он проболел, лечили его. С молодыми да здоровыми девками несколько месяцев в одной постели провёл. За пятьсот вёрст привозили, согревать Великого Шамана. С Таймыра даже.

— Великого шамана? — Министр Обороны прикрыл глаза.

— Так они считают. Он же разговаривает с ней.

— Самурай, Смертельное оружие, и Великий шаман. — думал Сергей Борисович. — И на него делают ставку китайцы …

— Кстати, Николай Платонович, какой у него был уровень секретности в Гохране?

— Был десятый! — ответил директор ФСБ не заглядывая в бумаги. — Мой секретарь проверил его нынешний статус, и оказалось что теперь у него двенадцатый!

— У меня двенадцатый… — тихо сказал Иванов. — У Ельцина был седьмой, а ведь он … Значит вы считаете, мы должны дать ему шанс показать себя? Заодно и хвост китайцам прищемим. Как раз в этом районе у меня находится специальная группа, командир полковник Андреев. Номинально он начальник маленького, затерянного в пустыне аэродрома, в звании капитана.

— А как насчёт этой тарелки?

— Пусть найдут сначала. Может никакой тарелки и не было?

Патрушев недоуменно посмотрел на Министра Обороны: — Как это, не было?

Июнь 2005

Я карабкался на обрыв и ружьё лежащее в мешке больно било по голове.

— Надо заказывать новый приклад, либо отпилить к чертям собачьим стволы. Буду как супермен из боевика, или кулак из леса. На кулака я сейчас больше похож.

Я засмеялся. Получилось невесело. Проваленное задание, к тому же под подозрением. Надо что-то предпринять.

Самолет я нашел?

Нашёл!

Сообщил вовремя?

Связи не было всю ночь, и они не могли меня засечь.

Где же я был?

Неизвестно. Может продавал тайны врагам.

Каким врагам?

А хрен их знает!

Результат?

Капсулы с песком. Сейф исчез, плюс куча трупов.

Сейчас самое лучшее забиться в норку. Правильно. Собрать продукты, этим они уже ни к чему, и в пещерку. Даже дрова не нужны, вон какой портативный примус. Кстати, ножовка!

Я подошёл к вертолёту. Где-то тут должен быть ящик для инструментов. Нашёл. Прижал ружьё коленом и отпилил стволы по самое цевьё.

— Ну что же, гражданин кулак, ныряйте! — сказал себе. И нырнул.

Выплыл ночью, светящийся циферблат наручных часов показывал 15 минут первого. Всё тело болело, как будто меня долго били.

Точно, били. Даже ногами пинали. Не смог только вспомнить какой день сегодня; четверг или вторник. Наплевать. Спрошу у кого-нибудь. Пополз к выходу и наткнулся на полусферу. Попробовал пальцами перевернуть. Подалась. Просунул руки чтобы зацепиться за края и перевернул. Ногой подтащил рюкзак, вынул фонарь и посветил. Как я и думал. Большой казан, снаружи чёрный, изнутри чёрный и пустой как моя голова.

Так, с этим ясно, теперь сейф. Такие в дальних гарнизонах используют, наверняка китайского производства, а может наши уже научились такую дрянь делать.

Тяжелый дубина, а ерундовый. Вынул пистолет, приставил выше замка, где крюк замка входит в паз. Пуля не должна пробить насквозь, а вот половину, чтобы отогнуть крюк, это пожалуйста. Уши бы заткнуть. Выстрел прозвучал неожиданно слабо. Я всунул нож между створками, и отогнул крюк совсем. Внутри он был набит старыми грязными газетами, удерживающими в полсантиметра толщиной пластину лёгкого металла, 20х20 сантиметров. Вся её поверхность была запачкана, протекло из сопровождающего, цвет неясный в свете фонаря. Послюнявил палец и потёр. Несильно ударило, как слабым электрическим разрядом. Понюхал, воняло гадко. Вспомнил как лазал по обрыву и несколько раз намочил штаны. Родничок где-то рядом. Двинулся с ней к выходу. Передумал, вытащил лодку и свернул её наподобие большого кулька. Когда снаружи заполнил его водой и напился сам, вернулся в пещеру и выплеснул литров пять в казан.

— Вот видишь, — сказал ему — ты и пригодился. Кстати, давно не слышал родной голос. Ты ушла от меня?

Она промолчала.

Я положил пластину в воду.

— Отмокай пока!

Оттолкнул пустой и бесполезный сейф, и перекатился на своё место.

Очнулся через некоторое время от голосов.

— Он слишком слаб сейчас, это может стать необратимым. — сказал мужской голос.

— Всё равно, ты должен ему! — потребовала Она. — Он обязательно вспомнит, тем более что я его часть.

— Хорошо. — голос ударил по барабанным перепонкам и я открыл глаза.

Вода в казане светилась неярко, и по стенам моего пристанища плавали световые волны. На четвереньках я подошел к казану и заглянул внутрь. Поверхность пластины очистилась, на ней было что-то вроде гравировки. Маленькая стрелка пересечённая изогнутой как лук линией. От воды пахло чистотой.

— Всё ясно, — подумал я. — или я сошёл с ума, или эта штука делает святую воду. Третий вариант включал два первых.

— Пей! — сказала Она, и я почувствовал что сейчас умру от жажды, а передо мной обыкновенный мираж, какие в пустыне не редкость. Просто места надо знать.

Я отпустил голову в воду и стал хлебать.

Когда-то давно, на заре демократических преобразований в отдельно взятой стране, я попал в ситуацию, когда два дня не имел капли воды. Тогда мне снился сон о бассейне, доверху заполненном Кока-колой. Я плавал и пил восхитительную, как мне тогда казалось, коричневую с золотом жидкость, с пузырьками пены возникающими ниоткуда. Да, похоже.

Только здесь я проваливался сквозь толщу воды, чтобы выплыть с другой стороны.

Вода не имеет верха и низа. Я пытался вспомнить какой сегодня день, и где я видел этот значок, гравированный на пластинке? И ничего не вспомнил. Проклятая вода выпила мою память.

Апрель 2003

— Теперь твоя очередь, говори что делать будем. — Игорь был настроен воинственно.

— Для начала скажи своим чтобы взяли тент, лопаты, и шли со мной. Я укажу место где копать. Только копать ночью.

— Глубоко?

— А я знаю? Может один метр, может два.

На фотографии было чётко видно все детали. Я походил с рулеткой, воткнул прутик прямо над аварийным люком.

Солдаты стали ставить тент.

— С этой стороны должно быть закрыто. — сказал им.

Пять пар глаз посмотрели с вопросом. Я задрал голову вверх, они тоже.

— Китайский спутник? — спросил один.

Я кивнул. Не объяснять же, что нам и свой в тягость.

— До ночи отдыхайте…

В половине одиннадцатого, когда затихает ветер из пустыни, и песок становится холодным и скользким, мы собрались под тентом на месте раскопок. Прошло минут сорок, прежде чем мы очистили порядочный кусок.

Август 2005

Память возвращалась.

— Евгений Александрович!

Я продрал глаза, не дадут поспать спокойно, в кои-то веки.

— Приехали?

— Подъезжаем!

Наташа стояла в дверях купе. Слышалась суета собирающихся туристов. Шурик уже начал приходить в себя. Предыдущей ночью он дважды пытался бежать с поезда, но каждый раз его возвращала на место рука судьбы, то есть Фёдора.

И ещё … Мы решили не дёргаться, и вести себя так как будто бы ничего не произошло.

Кроме нашей группы, в поезде были ещё сплавщики, которые взирали с удивлением на нашу разодетую компанию.

Казанская — человек десять, оказалась самой общительной.

Их командир подошёл сразу, представился: — Толя! — и сказал:

— Откуда, не спрашиваю, и так ясно, а вот куда вы собрались, например?

В Нижнеудинске было грязно, перед этим неделю шли дожди и дороги расквасило.

Даже ту, что вела в аэропорт и могла считаться асфальтированной.

Прослышав о небывалом счастье, вся барахолка в полном составе срочно переехала ближе к палаточному городку. Надо было всех одеть, обуть, накормить и напоить. Предстояло долгое ожидание. От дождей вода в реке поднялась, взлётно — посадочная в горах была мокрая. Судьба! Йе-хо! И над городом повис призрак золотого тельца. Наташа смоталась в управление и получила новые инструкции. С меня советовали не спускать глаз. На всякий случай. Я ехал по чужим документам, их пробили, оказалось мужик дома и никуда не выезжал. Да ещё смерть Таши.

Следовательно я — самый удобный подозреваемый. Нет счастья в жизни!

Как и в первую ночь в вагоне, лагерь охватило праздничное сумасшествие.

Девицы лазали по палаткам, неудачники безрадостно пели под гитару, что "Вот и закончилось всё, возвращаться пора …", но их никто не слушал.

Федя с Наташей и примкнувшим к ним Шуриком попробовали установить какое-то подобие порядка. Бесполезно. Я видел такое на Крайнем Севере, когда суда с грузами были уже на подходе. Безумие живущих последний день.

Извратили наши писатели фразу: "Пир во время чумы", надеюсь вы поняли, о чём я?

Я успокоил оперативников. Вряд ли что может случиться в этой атмосфере, где каждая особь женского пола находится под пристальным вниманием одичавших от свободы и водки мужиков, которые к тому же ревниво следили друг за другом.

Прошло два дня, а на рассвете третьего мы погрузились в самолет, провожаемые похмельными угрюмыми взглядами. Аэродром прибытия оказался обычным коровьим выгоном на окраине села, и спрыгнувший первым Федор немедленно вляпался в свежую лепешку. Пока он ругался и ездил по траве ногами, пытаясь очистить свои ботинки, я осторожно подхватил Наташу и поставил её на чистое место. Надо было поторапливаться, час назад и час обратно, самолёт вернётся, и неизвестно кто на нём будет — убийца, охотящийся по ему одному понятному плану, или отряд ОМОНа конкретно за мной.

Тем временем мы вышли на тропу которая вилась, то приближаясь к реке, то уходя от неё, согласно рельефу местности.

Слева на поляне стоял сарай, возле которого возились с удочками двое мужиков-аборигенов.

— Объявляй привал. — сказал Шурику, — Пусть переложат рюкзаки и сумки. Если кто-нибудь намнёт спину, я тебя уволю!

Публика растеклась по поляне, стараясь держаться подальше от местных, а я направился прямо к ним. Сзади семенила Наташа, Фёдор присматривал за тылами.

— Здорово, мужики! — сказал протягивая раскрытую пачку Lucky Strike.

Отдал её им, уж больно засияли их физиономии от «городского» табака.

Спрашивать о дороге не стал, в деревне нет секретов, тут же все узнают, что залётный москвич расспрашивал как попасть, туда-то и туда-то.

— Заработать хотите?

— Это смотря как… — ответил худой испитой мужичок. Второй покивал.

— Проводниками поработать.

— Оба — два?

— Ну!

— А сколько денег?

Маршрут их совсем не интересовал, известно куда городские ходят. Наташа стояла молча рядом со мной. И на том спасибо.

— Иди, собери группу и отбери всю выпивку что найдёшь.

Она кивнула серьёзно и ушла.

— Каждому по сто долларов. — сказал я, поворачиваясь к мужикам. — Но, нам будут нужны две лошади, лучше три. За лошадей плачу отдельно. Две лошади — двести, три лошади — триста долларов.

Они согласились, поглядывая на нашу компанию, которую сейчас теребила Наташа заставляя заготовителей сдавать тару.

— На кой хрен ты притащил сюда эту компашку? — прямо светилось в глазах тафаларов.

— Жду в течение часа, потом уходим. Если опоздаете, вообще ничего не получите. — напугал их, не заметив что говорю в воздух, а мужики уже стучат копытами по тропе в село.

Они вернулись минут через сорок, ведя в поводу трёх вьючных лошадей.

Пока их не было, я обратился к народу:

— К сожалению, у нас есть серьёзные подозрения, что преступник последовал за нами. Мы постараемся взять его раньше, чем … — я замялся, — Поэтому надо уходить отсюда побыстрей. Сейчас придут проводники с лошадьми, часть ваших сумок погрузим на них. Фёдор, положи свой рюкзак, он поедет.

Федя сверкнул глазами, как если бы я сомневался в его выносливости, но послушно поставил свой мешок рядом с другими. Ему будут нужны обе руки и свобода действий, а с тридцатикиллограмовым весом за плечами, чувствуешь себя как слон на водопое.

Что у тебя из оружия? — спросил Наташу, перед этим я видел только один «Макаров», но ведь всё могло измениться.

— Всё то же… — ответила она, недоумённо, и я выругался:

— Менты позорные! Посылают девушек в тайгу, а винтовку дать не могут! Умники хреновы!

Она бы сильно пригодилась, особенно с оптикой.

Вынул ТТ, отдал ей:

— Спрячь, на всякий случай!

Она удивилась.

— Откуда? Мы же обыскивали и тебя, и вагон…, кроме обреза двустволки без патронов у тебя же ничего …

— Лучше бы спасибо сказала!

— Спасибо! А патроны тоже появились?

— Да, прямо с неба упали! — Достал из мешка туго перетянутую упаковку из тридцати штук жаканов и картечи, пополам. Я ведь не на уточек приехал охотиться, я их вообще никогда не убивал, такая замечательная птичка.

Ходит по травке важно, хвостиком туда-сюда и крякает. А как дорогу переходит! Десять раз налево-направо посмотрит, прежде чем перейти. За что же их убивать?

Походный порядок начинали проводники Матвей и Афоня, с лошадьми гружёными припасами и сумками женского состава, за ними я, в середине — Наташа, в конце — Фёдор. Остальные всё время перемещались внутри этого коридора. Но недолго. Километра через три-четыре, насытившись новыми ощущениями, народ стал скучать по домашним тапочкам и телевизору, головы повисли, и стали заплетаться ноги. Страшный убийца ушёл куда-то далеко-далеко, и не беспокоил уже никого. Можно было возвращаться по домам.

Вот с таким настроением мы преодолели ещё пару километров.

Ветер дует с гор, то есть сюда мы летели с полной загрузкой и против ветра. На обратную дорогу летчикам понадобится гораздо меньше времени. У них халтура, забрасывают группы, заработок. И уже прошло два часа, значит самолёт если уже не приземлился, то несомненно на подлёте.

— Мужики! — позвал я. — Разговор есть!

— Что же ты, тудыть твою, сразу не сказал? — запсиховал Афоня, пока Матвей сосредоточенно ковырял в носу. — Мы ба ни в жисть не пошли.

— Переправите группу на тот берег и катитесь домой. Лошадей оставите, я их потом приведу.

— Ах, ты … Как же без лошадей-то?

— Вон там, — я показал пальцем, — сидит директор импортно-экспортной компании. Если я не вернусь, он заплатит за лошадей и за беспокойство. Наташа! Подойдите с Арнольдом Семёновичем, разговор есть!

Имя внушало уважение. Это же не Коля с Федей, поэтому дальнейший разговор происходил в атмосфере почти дружеской. Проводники наотрез отказались отпускать из виду нашу компанию, памятуя о больших деньгах. Что и требовалось доказать. Я же исходил из того, что за нами пойдут или пойдёт — городской житель, а не какой-нибудь Чингачгук, который сможет определить сколько человек прошло по тропе, главное лошади натопчут, да и я постараюсь.

Отобрал у Шурика кроки местности, где находилась посадочная площадка тарелки, ему они уже ни к чему, а мне надо там побывать хотя бы потому, что мы туда и собирались. Посмотрел как они переходят вброд реку, прямо по шиверам. Позавидовал. Сам бы не догадался, аборигены, оно конечно.

Фёдор подошёл попрощаться, стал совать мой ТТ.

— Наташа передаёт!

— Верни ей. — сказал. — Глаза у тебя Федя, с этого момента, должны быть сзади. Я конечно постараюсь увести их подальше… Ну, бывай!

Я дёрнул за уздечку, и мой караван двинулся дальше, только на этот раз веселей.

Так мы с лошадками прошли ещё около пяти километров.

— Здесь они должны нас догнать, а то подозрительно получается.

Я снял с вьюков три палатки, за полчаса установил их, после чего развёл костёр и повесил котёл. Правда воды было мало, я вылил почти всю из двухлитровой фляги, но это было не главное. Мне нужен был запах готовящейся пищи. Высыпал два пакета Мису-супа и добавил полбанки тушёнки, вторую половину схомячил сам. Из сумки одной из девиц достал трусики и лифчики, и развесил это всё на растяжках. Отошёл, посмотрел.

Ловушка для дураков конечно, но я думаю им не до рассматривания будет.

Занял позицию метрах в двухстах, в сторону предполагаемых преследователей. И услышал их. Слишком много времени потерял, придётся импровизировать на ходу.

Встал за дерево, позади кусты с какими-то красными ягодами.

Двое серыми тенями показались на тропе, в шести шагах от меня.

Один вытащил бинокль.

— Готовят что-то, или поели уже. — сказал он глядя на лагерь. — Да, поели. — согласился он сам с собой. — А теперь дрыхнут.

— Они даже десятку не прошли. — возразил второй принимая бинокль. — Нам бы этого Жеку взять… — он приложил окуляры к глазам.

— Шеф сказал мочить всех, а на него свалим.

— Ага, типа сам застрелился, от раскаяния.

— Дубина! Мы его с собой возьмём и в речке утопим. — он достал радио.

— Шеф, мы на месте, они отдыхают.

Ответ прозвучал как тарабарщина, я ничего не понял.

— Шеф сказал что скоро будут, без них не начинать.

Он выключил радио.

Ну, вот! Я всё знаю. Пора.

Тихонько скользнул к кустам, и когда до них оставалось два шага, зашуршал ногами.

— Не стреляй! Хватай его!

Сзади послышался топот. Один явно отрезал мне путь к лагерю.

Я нырнул под ветви кустов и присел. Следовавший за мной влетел по моим следам, и сразу наткнулся на нож. Снизу вверх. Чисто.

Забрал автомат из его сразу ослабевших рук и развернул лицом по направлению к топоту другого. И этот вылетел на меня, как запаренный.

— Положи оружие. — сказал я мирно. — И ложись лицом вниз.

Он уронил автомат и лёг, положив руки на затылок.

— Не так! Руки разведи, как Исус Христос!

Он развёл.

Я бросил тело первого на землю, переступил, и зашёл к нему сзади.

— Где служил до этого? — задал нейтральный вопрос. Так лучше расслабляет.

— В Читинском ОМОНе.

— За что выгнали?

— Да мы там с ребятами …

Врать ему сейчас не имело смысла. Хватали девок на улицах, затаскивали в машину, избивали, насиловали, грабили. Потом выкидывали за городом. Летом, зимой — неважно. Кто-то умер, кто-то инвалид. А я для него вроде как свой. Мне можно такое слушать. Вот тварь!

— А сейчас на кого работаете?

— Не знаю!

Я поверил. Кто же ему скажет?

— Сколько вас?

— Семеро.

— Все из Читы?

— Седьмой — Шеф! Не знаю откуда он. Он нас с кичи снял. Сказал — никакого суда не будет, да ещё заплатят.

— Сколько?

— По пять тысяч долларов.

— Ну, ладно! — подумал я. — Сегодня или завтра, какая разница? Никто не собирался им платить, тем более оставлять в живых. Наверняка, как только они сели в самолёт, их сразу объявили во Всероссийский розыск. Бежала банда преступников, фотографии, приметы. Грязь, она и в Африке грязь.

Я подпрыгнул и приземлился коленями между его лопаток. Он выгнулся от боли, помогая мне. Захватом обеих рук под подбородок дёрнул его к себе. Что-то сломалось. Он же не уточка.

— Сейчас бы винтовка пригодилась больше. — рассуждал я, закидывая автоматы за спину. — Но и за это спасибо. С пятерыми мне не справиться, с оружием или без.

Вот если бы у меня была …

Что-то я по кругу пошёл.

— Я же говорила, — прорезалась Она, — тебе надо отдохнуть!

— А тебя я когда-нибудь встречу?

— Я и так с тобой.

— Ты знаешь о чём спрашиваю …

— Ты не знаешь, о чём ты просишь. — ответила Она, и замолчала.

— Дурак ты, Жека! — обругал сам себя. — А где же остальные?

Ждать пришлось недолго. Они шли растянутой цепью, по направлению к палаткам.

Сюрреалистическая картинка, всё вокруг в пятнах света и теней, и эти тоже в пятнистом камуфляже. Ненавижу сюр!

И всё таки ни хрена не понятно. Одни выпускают меня, другие хотят убить. Или это не другие? Хозяева передумали? Вопрос почему? Что-то от вояк просочилось?

Главное, спросить не у кого. Говорил же Игорю, а он:

— Честь русского офицера!

И ещё много всякой муры. Али его поддержал.

Замигало радио. Ясный пень, Шеф со своей разведкой поговорить хочет.

Нажал на кнопку.

— На связи…

— Вы где, идиоты?

— Всё в порядке Шеф, мы с другой стороны лагеря, на всякий случай, чтобы никто не ушёл.

— Тогда молодцы!

— Какой будет сигнал, Шеф?

— Услышите….

Он отключился.

Они подошли к палаткам метров на тридцать, и огнём пяти автоматов начали дырявить беззащитные тряпичные домики.

Мне хорошо был виден только один, а второй только угадывался за ветвями. Остальные трое были слишком далеко от меня, в густом подлеске.

Ствол прыгнул во внезапно наступившей тишине, и ближний ко мне наёмник упал.

— Убегай! — она почти закричала.

Через несколько секунд шквал обрушился на то место, где я только что находился.

Вся надежда была на то, что они не готовились к длительным боевым действиям. И должны были беречь патроны. Свинцовый град прекратился, я услышал резкие звуки свистка.

— Как собак натренировал… — я бы усмехнулся, но было не до того. Теперь их осталось четверо. Они бежали к палаткам проверить, неужели их обманули?

Их Шеф решил правильно, куда я денусь в тайге? Это только городские жители думают что в тайге можно идти куда глаза глядят. Она ведь большая.

Так вот, это ошибка. По тайге ходят по тропам которых мало, и все они известны.

Много тропинок протоптано животными, но по ним далеко не уйдёшь, слишком узкие и никуда не ведут.

У меня был выигрыш по времени, я собирался ехать на лошади, но разница в скорости всё равно была небольшая. Собственно я и не собирался далеко отрываться.

Сначала мы взяли неплохой темп на тропе которая вела к знаменитому месту посадки НЛО, лошадки шли рысью, а я бежал уцепившись за упряжь. Потом начались осыпи и движение замедлилось. Животные аккуратно переступали по камням своими копытами. По-моему они обозлились на меня, за то что завёл в такое непролазное место, и уже дважды пытались укусить. От подножия горы мы свернули налево по песчаному берегу маленькой речки, о названии которой ничего не было в Шуриковых кроках, до переката. Стрелка выложенная из камней показывала направо, в гору. Здесь до сих пор карабкались только сумасшедшие любители НЛО, поэтому нам с лошадками досталось. Когда мы всё таки выбрались наверх, я сразу увидел их. Они так же как и мы шли берегом, и разделяло нас метров пятьсот. Я отвёл лошадок подальше от края и привязал на длинный повод, чтобы поели пока время есть. Они будут ожидать засаду в конце подъёма, самое удобное место, а я подловлю их на середине, где и прятаться негде.

Для этого придётся пожертвовать одним автоматом. А зачем мне два? Мне и одного много. Вообще я хотел их отдать Наташе с Федей, но теперь подумал и решил что не надо. И знать им ничего не надо, у них — своё, у нас — своё, и не будем смешивать. Да ещё этот придурковатый убийца… Наташа говорила что мотивы неясны и выбор сотрудников случайный. Если заказ, то кто может заказать девушку из офиса, зам. директора по маркетингу(торговле) и водителя? Да, ещё кладовщик. Он же менеджер склада. Вполне достаточно чтобы перепугать всю контору, но явно мало для нормальной версии.

Тем временем я выкопал ножом ямку, наполовину открыл стальной приклад и вставил его туда. Получилось здорово, только пришлось ещё одну копать, чтобы углубить магазин немного. Ствол зажал с двух сторон камнями. Если продержится несколько выстрелов, то мне и достаточно. Спусковую скобу обвязал шнуром и растянул вдоль, по тропе. Готово. Теперь взвести затвор, и можно поджидать гостей, как в ложе театра. С флангов им меня не обойти, даже если попробуют, я все равно услышу хрипы прокуренных лёгких бывших бойцов ОМОНа. По моему, их туда подбирают по толщине и росту.

Апрель 2003

Что-то было не так, только я никак не мог сложить один и один в этой спешке и суете. Аварийный люк был задраен, снимок обманул меня, но по его окружности густая ржавчина покрывала всё толстым слоем. Ржавое НЛО?

Я могу представить кита с тремя головами.

Значит что её нашли и утащили? Кто — неважно, Армия или НКВД. Проверить всё равно надо.

— Игорь, термитные заряды у тебя есть?

Он вынул связку ключей из кармана и жестом подозвал одного из солдат.

— Смотайся на склад и притащи… — он повернулся ко мне, — Тебе сколько надо?

Я прикинул, ослабить сварочный шов на замке и петлях…

— Не менее пяти.

— Тащи шесть!

Когда всё было готово, мы намочили брезент, поставили три жерди и накрыли им сверху. Получился симпатичный вигвамчик — слишком яркий свет мог привлечь внимание раньше времени, а у меня были ещё вопросы.

Металл был ярко-оранжевого цвета, когда Игорь рубанул его ломом, крышка треснула и подалась. Он нанёс ещё несколько мощных ударов, прежде чем мы смогли поднять люк. Пахнуло сыростью.

— Лезь, искатель приключений, ты ведь этого хотел?

Игорь смущённо почесал лопатой спину, нагнулся, понюхал.

— Вроде не тухлая. — пробормотал он под нос и полез вниз.

Спустя некоторое время стало слышно, как он бултыхается внизу и фырчит от удовольствия.

— Ты попался! — сказал я, лёжа на краю люка, опустив голову вниз.

Луч фонаря метнулся ко мне.

— Это что значит?

— Это значит что ты филькина грамота, а не капитан. Давай колись! Али рассказал первую часть, теперь твоя очередь.

— Ни хрена не дождёшься! Я присягу давал.

— А я значит, вам всем мальчик?

— Ты нам всем девочка… Там мои пацаны из тебя бешбармак сделают.

— Ну-у, с пятью простыми солдатами, я уж как нибудь справлюсь.

— Не с простыми …, не справишься.

— Вот мы и приехали! Солдаты не простые, а ты капитанишка разжалованный!

Да ещё с личным шифровальщиком.

Он не ответил.

Минут через двадцать прорезался:

— Я тут нашёл кое-что, только тебе не покажу!

— Как замёрзнешь, зови. — сказал я.

— Ну чего тебе надо?

— Твоё звание.

— Полковник.

— Здесь на задании?

— Угу.

— Кто такой Али?

— Контрразведка Армии.

— Он что, генерал?

— Ну какой генерал? Полковник тоже…

— А чего это ты вдруг разговорился?

— Да мы всё равно собирались тебе рассказать после, как тарелку откопаем. Интересно же посмотреть. А ты вечно торопишься, торопыга такой! — договорил он показываясь из люка.

— Гады вы все! — я разозлился. — Ну может не все… — образ Ольги возник передо мной.

— Не все, не все! — успокоил он меня.

— Про своё задание расскажешь тоже?

— Это теперь не моё, а наше задание.

— Тогда я буду главным!

— Обойдёшься, главный у нас Министр Обороны.

Я сделал вид что приуныл.

— Пошли совещаться! — он хлестнул меня по спине своими мокрыми шортами.

— Какой мужчина! — Она появилась внезапно, так что я вздрогнул.

— Нравится значит? Он тут без штанов разгуливает, красавец!

— Как это у вас мужчин — сразу ревновать!

Её голос теперь было хорошо слышно, рядом с горловиной открытого люка.

— Это кто? — у Игоря были большие глаза.

— Можно подумать что тебе не прислали моё досье!

— Слова-то какие знает, досье-е.

Он сморщился, как будто съел лимон.

— Ты что о себе думаешь? Ты кто такой? Прислали только короткую справку, чревовещатель хренов! Пошли лучше!

И он потащил меня к лагерю, размахивая штанами как флагом.

Али уже сидел под навесом нашей импровизированной столовой. После того как песчаные бури закончились, это было самое прохладное место. Громадный фарфоровый чайник стоял рядом с ним. Он медленно окунал в пиалу сухую галету из НЗ, потом вынимал её и начинал хрупать.

У меня сразу свело кишки.

— Уже рассказал? — кивнул он на меня.

Игорь почесал в голове и кивнул.

— Немножко … Тебя хотел увидеть сначала.

— Это хорошо-о. — Али зажмурил свои и без того узкие глаза, сразу превратившись в кота греющегося на солнышке с галетой в мелких острых зубах.

— Бегемот! — сказал я сквозь зубы, заглядывая под стол.

— Хвост ищешь? Игорь, покорми солдат и дай им два часа отдыха, потом у нас дела есть!

Ольга выбежала из кухни, чмокнула меня в макушку, сморщилась.

— Иди помойся!

— Я есть хочу! — закапризничал я.

— Ну ладно, грязнуля! — она поставила передо мной чайник как у Али, две пиалы и тарелку накрытую полотенцем. Приподнял его.

Маленькие жареные пирожки. Я сглотнул и потянулся к ним.

Чья-то лапа придавила мою голову к столу, а другая сграбастала сразу половину тарелки.

— Это тебе за купание!

— А это тебе за обжорство! — голос Ольги был грозен, послышался шлепок, и рука державшая меня пропала.

— Он мне шею свернул! — пожаловался я, продолжая лежать на столе.

— Ах, ты! — снова раздался удар. В руках у моей Уточки была мухобойка, сделанная из автомобильной покрышки неизвестной национальности и возраста.

Игорь позорно бежал от своей разгневанной сестры.

Наши отношения ни для кого не были секретом пожалуй с первого дня, я имею ввиду не день когда я появился здесь, а другой, когда мы … В общем ясно.

Али сидел в той же позе, только теперь он подпёр лицо руками, отчего оно ещё более расплылось.

— Вот мы все и в сборе. — сказал он протягивая руку к моей тарелке.

— Я принесу тебе ещё. — наклонилась надо мной Оля.

— Это не совсем то, о чём я думал.

Моя нахальная улыбка зажгла огоньки в её серых глазах.

— Кхе-кхе! — дал о себе знать Али.

— Уже несу!

Через минуту стол был уставлен, Ольга была мастерица.

— Чем это ты моих солдат угощаешь?

Игорь был сама забота.

— Шашлыки!

— А нам?

— А вам обойдётесь. Переедать вредно! — отрезала Ольга, и Игорь замолчал.

Сестра заменила ему мать, хотя и была на десять лет моложе.

— Расскажите мне, — третий раз начал Али, — и поподробнее, что вы там нашли?

— Пустышка! — Игорь смял консервную банку, — Целый танк святой воды. Там её полмиллиона кубометров. Я нырял, до дна не достал. А в середине танка из воды торчит площадка, на ней лежала вот эта штука.

Он залез в карман и вытащил отливающий золотом диск, диаметром сантиметров десять. По ребру шёл ряд отверстий, и на одной стороне был выдавлен или гравирован символ.

— На лук со стрелой похоже.

— Ключ! — хрипло произнёс Али. — Значит это правда!

— Ключ? — мы смотрели на него непонимающими глазами.

— Тарелка была, Жека. Мало того, она до сих пор там. Её обнаружили в 1945, когда наша армия перешла в наступление на позиции японцев.

МГБ прислало специалистов, для этого аэродром и построили в срочном порядке.

Но тогда они не смогли разобраться, а тут ещё американцы со своей атомной бомбой. Проект был заморожен, до лучших времён.

Сварщики из Комсомольска за три месяца сварили этот танк, прямо вокруг тарелки. Мобильных кранов тогда не было.

Теперь главное: Когда её нашли, один люк был открыт, внутри в специальных установках лежали три тела, четвёртое исчезло…

— А на кого они были похожи?

— На людей, на тебя к примеру.

В общем тарелку закрыли, а ключ положили на самый верх, на надстройку.

Мало-ли, вдруг исчезнувший вернётся, а домой не попасть.

А скорее потому, что время мутное было. Не хотели чтобы ключ потерялся в архивах. Вот и заварили его. Только когда её заваривали, танк сухой был.

Вот тоже загадка. Воды-то здесь нету!

— Может вода играет роль часов? — спросила Оля. — А когда он заполнится совсем, они проснутся?

— Возможно. — Али был серьёзен, — Проснутся и улетят, вместе со своими секретами.

— ФСБ об этом знает?

— Слухи … Это секрет Армии с 1946 года, с тех пор когда её закрыли. Комитет не мог обеспечить её безопасность в соседней стране. Поэтому отдали нам.

Он повернулся ко мне.

— Я просил фотографировать китайскую сторону, покажи снимки. Первые и последние.

Я принёс лэптоп, и быстро пробежав по имиджам выбрал то, что ему было нужно.

— Ага, вот и он. Инженерный батальон. Давай последнюю.

На экране ничего не изменилось, почти. Добавилась только одна фигурка, напоминающая ракетную пусковую установку.

— Это что? — палец Игоря ткнулся прямо в неё.

— Японский 50-ти тонник КАТО, мобильный подъемный кран. Вот здесь ещё два. Подстраховаться решили значит. Ну-ну!

Чтобы объяснить что происходит, я должен рассказать вам об одном документе, полученном Министром Обороны из рук Директора ФСБ месяц тому назад.

Али говорил недолго.

— Этот Араб, я видел его раньше, мне он понравился.

— Чтобы не разочаровывать тебя совершенно Жека, скажу, что Дмитрий мой друг. Это он придумал и осуществил утечку информации из Индонезии. Ну а дальше, ты знаешь.

— Почему ты рассказал это мне? Я не из вашей системы.

— Из нашей, потому что только она одна и осталась, а мы тебя принимаем. — глаза Али колюче взглянули на меня. — У тебя двенадцатый уровень доступа к секретным материалам. Ты второй, кого я вижу с таким номером.

— А кто первый?

— Министр Обороны.

— Вопрос: Сколько всего уровней?

— Двадцать восемь!

— Двадцать восемь… — повторили мы все, кажущуюся такой невероятной цифру.

— Двадцать восьмой знает всё! Вообще всё! Теперь поняли?

— Кто же это такой? — спросила Оля.

— Моя не знает, мой башка глупый! — развёл руками Али.

Внезапно он снова стал серьёзным.

— Я даже боюсь подумать, кто это может быть.

Молчание повисло над столом.

— Ой, я боюсь тоже! — пискнула Ольга и прижалась ко мне крепче.

Игорь засмеялся.

— Да ерунда это всё. Татарские сказки дядюшки Али. Про лису и кролика.

— А если он жив? — не отступала Оля.

— Четвёртый? Так шестьдесят лет прошло… Почти. Он уж умер наверное, или старик совсем.

Игорь прочно стоял на позициях соцреализма.

— А ты что скажешь, Али?

— Я расскажу вам местную легенду.

— Не, ну на фиг нам древние легенды?

— Она новая, ей всего пятьдесят лет…

Август 2005

Они карабкались гораздо медленнее чем я ожидал. Боялись подвоха с моей стороны? Возможно. А может просто берегли силы. Шеф у них не дурак, видит какой контингент ему достался. Злится наверное, а делать нечего. Ну загонит он их, они лягут-не встать, а убивать рано. Вот и крутись. Хотя, что я за него переживаю?

Должно быть я задремал, так мне было хорошо. Двенадцать лет назад, я и ещё двое армейских приятелей, после демобилизации поехали в Сибирь. Нам было по двадцать лет, мы мечтали разбогатеть, найти золотую жилу потолще, набить металлом рюкзаки и … Гуляй — не хочу! Авантюризм не подкреплённый никакими ресурсами, у нас даже денег не было. Как мыть золото, мы видели в кино, только не совсем понимали зачем бить шурфы, когда самородки должны лежать в речке, их просто надо было не пропустить. Кое-как добравшись до посёлка на большой воде, под удивительным названием: "Имени 16 Партсъезда", мы застряли в нём почти на месяц, загружая и разгружая баржи и баркасы. Поскольку местные стивидоры к тому времени, почувствовав вкус свободы и демократии, спились окончательно. В бригаде нас было человек десять, а работали мы втроём. Люмпены, обожравшиеся с вечера жидкостью для заправки примусов, усердно поправлялись с утра разбавленной в воде зубной пастой, зубным эликсиром, а счастливчики глотали стеклоочиститель, в состав которого, как известно входит метиловый спирт. Местные девицы были от нас без ума, и отдавались где попало, даже установили на нас очередь, а их юные поклонники регулярно подлавливали нас в тёмных местах. Поэтому без куска арматуры в рукаве, мы из дома не выходили. Только это не всегда помогало, они таскали с собой багры и здоровенные жерди. Так по истечении месяца мы сочли, что заработанная сумма вполне достаточна для покупки водоплавающего средства.

Лодки, ещё вчера выставлявшиеся на продажу, вдруг немедленно становились нужны хозяевам, или за них заламывалась цена, которую я не дал бы за весь этот паршивый посёлок. В конце-концов утратившие веру в человечество бичи, они же мы поняли, что нас не выпустят отсюда никогда.

Тогда в одну из ночей мы украли лодку с мотором и вёсла, а течение понесло нас вниз по Оби, к океану. У нас было с собой что-то очень напоминающее контурную карту, с пятном на ней, символизирующим промышленные запасы золота. Пятно было размером в треть Франции, но мы согласились, что это не слишком много. Прошло четыре дня, прежде чем мы поняли что заблудились. К тому же лодка постоянно текла, и ноги всё время были в воде. От холода зуб на зуб не попадал, мечты полиняли, и когда мы увидели баржу тащившуюся вниз, приятели быстро проголосовали и стали махать ей, оглашая водную гладь истошными криками. Их подобрали, и пароходик стуча старым дизелем отвалил. Я решил продолжать один. Бензин мы тратили только на обогрев, поэтому у меня ещё оставалось полбака, я решил что места достаточно глухие, и свернул в один из притоков. Километров через сорок я увидел водораздел. Река делала разворот на девяносто градусов, разделённая на два рукава, в один из которых я и въехал.

Почему я его выбрал? Наверное потому что можно было выключить мотор, а также направление на северо-восток. Здесь вместо заболоченной тайги я увидел каменные осыпи невысоких холмов, иногда скалы нависали над водой. Я приставал к берегу, шёл до ближайшего ручья и начинал копаться. Вместо золота нашёл зелёный медный крестик и здоровенного окаменевшего трилобита. Ружьё было со мной, но я не охотился, предпочитая рыбную диету. Благо форель можно есть сырую, собственно и остальных тоже.

Громадный осколок скалы лежал посередине реки как небольшой остров, по его сторонам вода пенилась, отбиваясь от выглаженных временем стен. Он напоминал большой треугольник лежащий вершиной ко мне. Я не знаю какие шансы у меня были, лодка была неповоротлива и к тому же я был один. Её развернуло боком к течению, она подпрыгнула на подводном булыжнике, и я вылетел прямо в пену. Мои глаза были открыты, я стоял на четвереньках на дне, среди пузырьков воздуха. Прямо подо мной лежала она, до пояса засыпанная камнями-наносником.

Одна её рука была протянута ко мне, как если бы она просила о помощи, второй не было. Это всё продолжалось несколько секунд, потом меня потянула за руку привязанная к лодке верёвка, и меня выдернуло на поверхность. Сразу за скалами начиналась равнина с песчаными берегами, где я смог привести в порядок себя и высушить одежду.

У меня не было никаких сомнений что это она, "Золотая баба". Я реально представлял себе как хранители идола сплавляются на плоту, уходя от преследующих их царёвых людей, все дальше и дальше на Север, где никогда до этого не ступала нога белого человека. Они надеялись обрести свободу, построить капище, жить охотой и рыболовством, благословляемые божественной Венерой. Острый камень лежащий в русле расколол их плот надвое, и статуя скользнула на дно безымянной речки. Всё кончилось.

Маленькое стойбище я увидел после ещё двух часов плавания. Рядом стояло бревенчатое, уродливое здание фактории, которая была закрыта уже десяток лет.

Старик тунгус сидел на берегу речки и курил свою бесконечную трубку. Мне ничего не надо было просить или говорить что-нибудь. Он разжёг небольшой костёр, на дым которого прибежали два чумазых мальчишки. Они забрали мой мешок и ружьё, а я лежал на траве рядом с ним, и он говорил, перескакивая с русского на ненецкий. Я ничего не запомнил, мне было хорошо все две недели, пока я был у них гостем. Там Она первый раз пришла ко мне, а старик Ыйден назвал меня «Шаман». Но это после того, как я нашёл своё золото.

— Просыпайся! — сказала Она в самое ухо.

Я открыл глаза, автоматически отметив время. Прошло не больше десяти минут.

Осторожно выглянул из своего укрытия. Они лезли вверх, хватаясь за кусты и стволы небольших деревьев растущих вдоль тропы.

Устали наверное, вот и подтягиваются. К тому же они вышли на финишную прямую. Я дал им сделать ещё несколько шагов и потянул за верёвку. Ничего не случилось. Я потянул сильнее. Что-то сорвалось на другом конце и затарахтело ко мне. Они затихли, не понимая значения происходящего. Потом один из них дал короткую очередь на звук. Я энергично заработал руками. Показался автомат.

Я схватил его и осмотрел.

Видимо все мои родственники были кретинами, иначе в кого я такой уродился?

Забыть снять с предохранителя!

Огляделся по сторонам, никто не видел?

— Я видела! — сказала Она. — Только если ты будешь думать о гадостях, как сейчас, я уйду и не скажу ничего.

— Не буду. Говори!

— Медведи же охотятся в горах без ружья …

— Угу, угу …

— Они скатывают камни на стада пасущиеся внизу …

— Можешь не продолжать, я пошёл вниз пастись.

Где же взять камень? Камушек такой, килограммов на восемьдесят, чтобы я смог его докатить до обрыва? Или я больше могу? Никогда не катал камни.

— На крутых спусках с гор, народы Памира связывают лошадей и скатывают их вниз, чтобы они не поломали ноги. — всплыло в памяти.

Я оглянулся.

— Лошадка, иди сюда! Цыпа-цыпа! — позвал самую кусачую.

Пришлось идти самому, перед этим дал очередь вниз, чтобы не слишком торопились.

Вязать лошадь оказалось проще чем людей. Сначала передние ноги, потом задние, потом толкнул её, чтобы упала на бок и подтянул её ноги к животу.

— Извини, — сказал, — лошадка! Немножко поцарапаешься, дел-то. А я за тобой ночью приду, если сама не освободишься.

Так я подлизывался к ней пока она дрожала, страх волнами пробегал по её шкуре.

А я чувствовал себя живодёром, который обижает маленьких лошадок.

— Надо было тех двоих взять с собой, связать шариками и пускать с горки, кто быстрее!

Нет, гуманитарием года меня точно не сделают.

Я столкнул её с обрыва. Она покатилась как громадный серый камень, оглашая воздух страшными криками. Даже мне не по себе стало, а что говорить о них?

К несчастью они не стали ждать, пока я соберусь, и продолжили подъём. До преследователей было не более десятка метров, и она врезалась в тех, кто не успел вовремя убраться с тропы, увлекая за собой вниз.

Через несколько минут я увидел её на берегу реки. Она бегала и трясла головой.

У-уф-ф! — вздохнул с облегчением, камень с души прочь. Развязалась, молодец! Может ещё и дорогу домой найдёт сама?

Как услышав меня, она повернулась в направлении откуда мы пришли, и потрусила прочь. Домой, точно!

От преследователей не было ни слова, ни знака. Они же знают что у меня три лошади. Я быстро погрузил снятые вещи на двух оставшихся и мы пошли.

Откуда-то из под горы хлестнул выстрел и мучительный человеческий крик, потом ещё один. Своего добивают. Значит одним меньше.

Трое это всегда лучше четырёх, теперь только две вещи не давали мне покоя:

— Где убийца, и где я буду ночевать?

Тропа поднималась в пологую гору, и в лучах заходящего солнца я видел три маленькие фигурки идущие по моим следам.

Поляна Шуриковского НЛО была большая, гораздо больше, чем нужно для летающей тарелки, если только она не была гигантской. И вообще, что ей здесь понадобилось?

Правда посередине поляны было большое выжженное пятно, и это было последнее что я успел разглядеть в наступившей темноте.

Лошади шарахались и храпели, пока мы шли к противоположной стороне.

— Посторожи меня. — сказал после того как устроил лошадок, и заснул. У меня был долгий и тяжёлый день.

— Жека, проснись! — Её голос проникал в сознание.

Я открыл глаза и ничего не увидел. Свет выключен, шторы задёрнуты. Где я?

— Соображай быстрее, мы на Чёртовой поляне!

— Какой поляне?

— Господи, вот олух-то! Мы куда шли?

— На-а чёртову поляну?

— Правильно!

— А зачем?

— Потому что ты придурок! Обернись!

Голубое сияние из центра поляны уходило вверх столбом и пропадало в усеянном звёздами чистом небе, а освещения от него было не больше чем от светлячка. Даже наоборот казалось что там темнее. Я встал с намерением подойти поближе и потрогать его.

— Не смей! — сказала Она. — Опасно!

Только тут я заметил языки голубого свечения протянувшиеся ко мне, их почти не было видно за основным источником. И тем не менее они упорно ползли вперёд.

— Едрит твою налево! — сказал я про себя. — Вот ещё напасть.

Костерок догорал, но у меня ещё оставался небольшой запас сухих сучков. Я поднял самый большой, и бросил в один из языков.

Раздался чмокающий звук и палка исчезла. Она исчезла!

В голове как искры проскакивали воспоминания о пещере, о казане и пластинке с гравированным луком, так она и осталась в воде, бедняжка!

Точно, это и был момент, когда я утратил мою память. Это плохо. С другой стороны служба безопасности никогда бы не выпустила меня живым. Сначала бы они выпотрошили меня, а на нет, как известно … Это не они такие добрые, а просто решили подождать, вдруг вспомню? Следовательно, те кто гоняет меня по тайге, это не «наши». Конкуренты. А «наши» должны быть чуть в стороне, как самые хитрые, и выскочить в нужный момент. Очень полезная мысль.

Я помнил что кто-то, что-то мне дал или отнял, и Она принимала участие.

Много раз я спрашивал её об этом, но каждый раз получал ответ:

— Пока нельзя!

— А когда можно?

— Когда ты будешь готов. У каждого человека на Земле своё предназначение. Свой путь. Очень многие его теряют. Некоторые находят снова.

— Ну да, ну да! Карма и всё такое… Ты ещё вспомни бусидо и непорочное зачатие.

— Зачем ты приплёл непорочное зачатие? А всё остальное правильно. Названия разные, и в мелочах расходятся, но человечество всегда знало о пути.

Вспомни древних Римлян: "Via est Vita!"

— Угу, и где они сейчас?

— Не они, а те кто забыл, что дорога для того, чтобы по ней идти, а не лежать, упиваясь вином и устраивая бесконечные оргии!

Я представил себе одну такую оргию. Очень заманчиво. Покрутил головой от удовольствия, привидится же такое!

— Видишь, говорила же, что тебе ещё рано!

— Подумать нельзя ничего, раньше ты мне такого не говорила.

— Раньше ты был другой, совсем личинка.

— Я личинка?!

— Такая куколка безмозглая, которая капризничает всё время.

— Ах так! Тогда ты мне никто!

— Я твоя половинка, не забывай! Не отказывайся от себя.

Вот такие разговоры. Нравятся? Мне тоже нет.

Май 2003

Али с солдатами навешивал под крылья сварные конструкции пусковых установок ракет, и монтировал пулемёт в кокпите.

Выглядело безобразно на мой вкус, но он сказал что это не главное.

Работать будет, остальное приложится, только кому-то придется сидеть в транспортном отсеке и давить на кнопки.

Я сразу догадался, кто это будет.

— Игорь, а как же Оля?

— Вы что, вместе спятили что-ли? Она ходит за мной и спрашивает: — А как же Жека? — передразнил он сестру. — А ты о ней… Со мной она остаётся, понятно? Хватит дурака валять, у меня ещё у самого ничего не готово!

И он ушёл.

Я, побегав кругами, задавал тот же вопрос Али.

— Жека, — сказал он подавая мне гаечный ключ, — закрути вот здесь и здесь, а я посмотрю, можно ли доверять тебе ответственную работу.

Я схватил инструмент и закрутил гайку вкось.

Али покрякал и выгнал меня.

Оля сидела в операторской, закрытая братцем на громадный замок. Разговаривала с Москвой и штабом округа. Что-то отправляла и принимала. Один я был без дела.

К вечеру они закончили всё. Али пришёл первый, за ним остальные.

— Докладывай! — коротко кивнул он Оле.

— Москва подтвердила, товарищ полковник!

— Мне без разницы что Москва говорит, наши что сказали?

— Будет поддержка, три СУ-29 сейчас на базе в Арбай-Хэрэ. Но они предупредили — бить будут только на нашей территории, то есть на Монгольской.

— Угу, — сказал Али, — будем считать что всё пойдёт по плану.

— А если нет? — спросил я.

— Тогда всех на самолёт и фью-ю! — он изобразил рукой улетающий самолёт.

— На твоём тихоходе только от тушканчиков убегать! — Игорь смеялся, близость боя преобразила его. — Ничего, мы с ребятами задержим их. У нас «Стрела» есть.

— Одна? — иронично спросил Али.

— А тебе сколько надо? — разозлился Игорь. — Мы сейчас рассматриваем худший вариант.

— Давайте рассмотрим лучший. — предложила Оля.

— Нет уж, давайте вернёмся к плохому. — возразил я.

Али с Игорем обменялись понимающими взглядами.

— Жека, тащи телефон и звони своему предательскому боссу.

— А не рано? — спросил я, — Шестьдесят километров китайцы за два часа проскочат.

Мы тогда ещё не знали, что китайцы не дожидаясь сигнала, вплотную подошли к границе. Осталось сорок километров.

Мы с Али вылетели в пять утра, и сразу увидели их. Автомобили похожие на наши Уралы, тащили за собой смешные двухколёсные прицепы, битком забитые солдатами. Наши расчёты оказались ошибочными.

Али связался с базой и скомандовал взлёт для СУ-29.

— Через пятнадцать минут будут! — радостно закричал он.

— Поздно! — в боковое окно мне были видны пять чёрных точек над горизонтом. — Вертолёты!

— Иди на место и жди сигнал! — голос Али не изменился, проклятый бусурман!

Почему-то раньше я думал что все самолёты снабжены переговорными устройствами. Али переубедил меня.

— Есть в грузовом отсеке две лампочки, красная и зелёная, то есть красная и жёлтая, зелёный абажур разбили. Как только жёлтая заморгает, дави на кнопку один. Всего кнопок три. Смекаешь? Ты часом не дальтоник? Красный от зелёного отличить сможешь?

— У тебя же нет зелёного…

— Значит дальтоник, всё таки.

Самолёт наклонился и пошёл вниз, зажглась жёлтая лампа.

— Ловите! — подумал я, нажимая на первую.

Мне страшно хотелось посмотреть, как лягут ракеты. Они были старого образца с лазерным наведением на цель, но всё равно оставались надёжным оружием. Что плохо; Али должен был держать метку до взрыва, и только потом уходить.

Поэтому я и сидел в транспортном отсеке. Один держит цель, другой давит кнопки.

Али положил аэроплан на крыло, перед набором высоты. Подуло ветерком. Посмотрел откуда. Дырка в фюзеляже, вот ещё одна! Пока смотрел прибавилось штук двадцать. Выскочил из кресла, поскакал к Али.

— Али! — закричал, — По нам стреляют!

— Иди назад! Они пилота выцеливают!

— Ну да, конечно! Стреляют в тебя, а попадают почему-то в меня.

Лицо Али было бледным.

— Иди назад, я на второй заход пошёл!

Я ушёл, но вид его мне не понравился.

Сейчас выстрелим, и пойду проверю снова.

Проклятая лампочка замигала, как только мы вошли в пике.

— Торопишься! — заорал я, и надавил на кнопку.

Ракеты вздохнув ушли.

Я опять отстегнулся и побежал в кокпит.

— Держи на цели! — прохрипел Али.

Я сел на место второго пилота, хорошо сказать: "Держи на цели!", а если она крутится? Никогда раньше не понимал, почему лётчики тратят так много патронов, чтобы сбить самолёт противника.

Оказывается его трясёт как трясогузку, компьютер может и справился бы, а как мне?

Я не попал в кран, зато повредил мотор, потому что он въехал в неглубокую воронку одним колесом и застыл.

Самолёт продолжал нестись к земле.

— Плавно! — послышался голос Али

Что он сказал? Плавно? Я потянул штурвал на себя, угол атаки изменился.

Потянул сильнее. Мотор взвыл.

— Плавно!

Я сдал вперёд, земля, мне казалось, была уже в двух метрах.

Вспомнил что элероны помогают и работают на сельсинах, на какой угол повернёшь, на такой точно они и отработают. Вот они, и стоят параллельно.

Сейчас мы вас! Стало легче тянуть штурвал. Я почти вышел на нормальный полёт, как правый мотор разлетелся.

Али был без памяти. Мы начали быстро терять высоту.

Смертельно раненный самолёт терял высоту, всё время стараясь завалиться на повреждённое крыло.

— Обороты! — простонал Али.

— Что обороты? Меньше? Больше?

Зря спрашивал, он опять был в ауте. Приходилось соображать самому. Если уменьшить — летучесть уменьшится, ляпнемся на грунт как пить дать. Если добавить — то и летучесть прибавится, но только с одной стороны, и завалит меня опять же, и на то же самое место.

Вопрос: Что лучше?

Так, и пальцем в меня тыкать не надо, в такой ситуации если маму вспомните и то хорошо. А то, летучесть им не нравится. Достоевский за такое слово всю жизнь боролся. Что-то типа: Леталка, а у неё летучесть.

Сволочь Али! Дал себя подстрелить в такой момент! А я жениться собрался, детишек развести. Работу найти нормальную.

Только сейчас я заметил вертолёт. Он висел прямо передо мной, и уродливая китайская рожа махала мне своей маленькой ручкой.

— Бай-бай, Жека!

Всё случилось в одно мгновение. Откуда-то из под брюха моего самолёта вырвалась тонкая как игла «Стрела». Ударом взрыва самолёт качнуло и он опять пошёл вниз. Я не видел как прилетели наши штурмовики и похоронили китайский батальон. Потому что лезть не надо, уроды! Даже в Монголию.

Чуда не произошло, мы шлёпнулись на землю. Перед этим я выключил последний мотор, и постарался погасить скорость, задирая нос самолёта. Сто сорок километров в час, это точно, а дальше темнота.

Я очнулся через три дня в госпитале. Прямо передо мной торчали мои загипсованные ноги, и боль в голове, как будто с меня содрали скальп… На соседней кровати лежал Али, и сосредоточенно пускал мыльные пузыри из детской тубы с пеной. Он всегда делает всё обстоятельно.

Заметив движение на периферии, он повернул ко мне своё широкое лицо в резких морщинах, и улыбка тронула его жёсткие губы.

— Наконец-то! — вздохнул он. — А то я думал, что совсем один остался.

— Как остальные?

Я чувствовал приближение беды в его глазах, но этот вопрос было не обойти.

— Оли больше нет! — сказал он безжалостно.

Я закрыл глаза. Игорь обещал мне, что всё будет хорошо.

— Как?

— Сергей и Дима были здесь. Они рассказали.

Он заметил мой непонимающий взгляд, пояснил: — Солдаты.

Это ни о чём мне не говорило, солдат я знал только по номерам. Они строились согласно этим номерам, когда Игорь командовал:

— По порядку номеров ра-ассчитайсь!

Первый всегда был первым, второй — вторым. Так я и запомнил их.

— Номера! — попросил я.

— Второй и Пятый. Они сказали что у Игоря был выбор. Один вертолёт шёл прямо на них, а второй готовился сбить наш самолёт. Ольга показала ему на нас….

Я не хотел больше жить, я плакал. Мне всё время мерещилась Оля, показывающая рукой на наш самолёт. Спаси их!

В палату ввалилась делегация. Возглавлял её моложавый генерал, с голубыми петлицами ВВС.

— Ну, где тут наши герои? — фальшиво спросил он.

— Уйди! — сказал Али тихо.

— Не-е по-онял? — повысил голос генерал.

В руке Али блеснул никелем автоматический пистолет неизвестной мне системы.

— Тебе сказали, уйди!

Генерал попятился и вышмыгнул за дверь.

— Твой отдам тебе потом. Жить трудно, ай-яй! Но надо!

— Где её похоронили, Али?

— Олю не похоронили … — Али глядел на меня словно сомневался, говорить мне об этом или нет.

— Имею право! — сказал я.

Он покивал.

— Игорь отнёс её на ваш НЛО, положил в отсек предназначенный для четвёртого, и закрыл тарелку на ключ.

— А как же …?

— Никто не знает местонахождение танка. Солдаты не скажут, Игорь тоже …

Я кивнул. Да, это тайна.

— Согласно выступлению Министра Обороны, ничего не было, а была секретная операция, которая к сожалению не удалась.

— А аэрофотосъёмка?

— Врядли, им понадобится второй Жека, тем более там будет наша Южная база. Никто ничего не тронет.

— Как ты это узнал?

— Ты всё время забываешь, что я не только твой пилот. Как ты говоришь?

Места надо знать! Кстати, я отправил твою фотографию "Семь колодцев" в Академию Наук, в Новосибирск. Они сказали что это что-то грандиозное, и вообще это не колодцы.

— А что?

— Поправишься, съездим!

Ещё через десять дней он пришёл ко мне, как всегда в гражданском.

— Погуляем?

Посадил меня на каталку и повёз в парк позади госпиталя.

— Жека, Игорь хочет с тобой поговорить …

— Я не хочу его видеть. — я подумал, — Скажи, сам его найду.

Он промолчал.

— Получены новые списки допуска, с первого по двенадцатый. Тебя там нет.

Я разочарованно вздохнул. А что ты ожидал? Четырнадцатый уровень?

— На твоё имя поступил номер 1181.

Это было знакомо. Добавочный к телефону.

— Это всё?

— Ещё вот это… — он достал из кармана прямоугольную коробочку неизвестного материала. — Ты извини, что я любопытствую …

— Это программатор.

Удостоверение камеры хранения лежало в нагрудном кармане, я вынул его, проверил где начало — где конец, и всунул в щель приёмника. Слот.

Прибор засветился красным светом, потом переключился на зелёный. Готово.

Карточка выехала с другой стороны на сантиметр.

Я приложил палец и перевернул её на обратную сторону, там было сообщение.

— Вызывают в Москву. — сказал я Али.

— С пересадкой?

— На этот раз летим вместе.

Через два часа на военном транспортнике мы вылетели в Москву.

Озадаченный пилот пришёл к нам после набора высоты.

— Приказано посадить в Шереметьево, товарищ полковник!

— Что-то не так, пилот?

— Так ведь первый раз, в Шереметьево…

— А меня всё время в Шереметьево возят… — сказал Али и прижмурился, видимо представив красную ковровую дорожку, почётный караул и толпу сумасшедших женщин, скандирующих: Али! Али! Али!

— Я же всё время на гражданских летаю. — продолжил он. — Слушай, Жека! Мы сейчас на борту военного самолёта, прослушка тут безнадежна. Сам проверял.

Он повёл плечами, мол всё в порядке, не волнуйся.

— Да я как-то и не волнуюсь.

— Я читал твой файл, нам присылали…

— Угу, Игорь тоже приставал, короткий говорит.

— Очень короткий.

— Удлинить?

— Только для меня.

— Хорошо. Что тебя интересует?

— Как ты учился в школе?

— Хорошо учился, на тройки.

— Спортом занимался?

— А что это ты спортом заинтересовался? Сам-то небось и забыл, что это такое? — я оглядел его плотную, с брюшком фигуру.

— Что значит забыл? Да я почти каждый день занимаюсь!

— Видимо это какие-то странные упражнения, вон ты какой хомяк стал. Ладно, ладно! Я пошутил. Собственно как и все мальчишки. Сначала бегал за мячом и шайбой, а потом с таким же рвением за девицами. И я тебе клянусь, это намного тяжелее, чем бегать и прыгать.

Познакомился с одной на танцах, а она ни в какую; ни обнять, ни приголубить.

Сама в общежитии живёт, четверо в комнате. И я тоже, только в другом районе, почти час добираться. Проводил её домой однажды, всё чин-чином, стою у неё под окном, а зима и снег идёт. Повыглядывала она, потом они свет выключили, спать улеглись. Я быстро домой, на последнем троллейбусе. Часы завёл на пять утра, и в шесть был под её окном, как штык. Снежок всё метёт, и холодно. А у меня рукавичек нет. Тут и звонок будильника, на работу пора. Свет у них зажёгся, тени по занавеске. Вдруг открывается одна, и смотрю, моя красавица … глаза по плошке, рот открыт. Подруги опять же вокруг. Потом узнал что сказали. Что-то вроде: "Не будь дурой, таких теперь не встретишь, чтобы всю ночь на морозе простояли из-за тебя. Беги к нему и тащи сюда. Мы на работу, а ты согрей его, а то ещё заболеет чем-нибудь".

— И что потом?

— Потом ничего, я даже имя её не помню. Семнадцать лет, вот такие игры.

— А что за золото ты на Таймыре нашёл?

— Не совсем на Таймыре. С этим золотом я в Георазведку ходил, а они мне не поверили. Район разведан давно, пустой говорят. Так я больше и не навязывался.

У американцев подобный случай был, в Монтане по моему, не помню точно. Был один золотоискатель в конце 19-го века и нашёл он золото, много, лошадями вывозил. А потом убили его вроде как, а жилу так и не нашли. До сих пор любители ищут. Оно хитрое, пятаком может на поверхность выйти, а ни по краям, ни вокруг, ничего. Тысячу лет ходить можно, не найти … И ты Али на меня не сердись, это я не кручу, просто в другой раз. Хорошо?

— Восточные люди умеют ждать.

— Угу.

— Что, угу?

— Дождутся говорю, некоторые восточные люди. Летать научишь?

— Научу Жека. Только ты не пропадай!

— Тогда может скажешь, кто устанавливает этот уровень секретности?

Али задумался, поморщил нос, поёрзал на сидении.

— Не знаю, Жека! Хотя мне тоже было интересно. Пробовал узнать, но … Бумаги приходят из секретного отдела. Но к ним они тоже поступают сверху. Пример хочешь? Лет двадцать пять назад мне довелось работать на Северном космодроме в Плесецке. Там у каждого солдата пропуск с допусками, карточка синяя такая, по крайней мере тогда была синяя. По краям карты штампы допусков, маленькие такие печати. На них всякие зайчики, черепашки, уточки изображены. Если у тебя один зайчик, значит ты всю службу будешь ходить на точку «Зайчик», потому что на другую тебя не пустят. Бывало конечно разгильдяйство…

Он вздохнул.

— Да-а, присутствовал я на утреннем разводе в одной части. Пропуска вид теряют, их иногда менять надо. Командир командует:

— Всем предъявить пропуска на осмотр!

Все вынимают. Мы пошли вдоль строя. У одного пять, у другого шесть штампиков-допусков. И стоит такой замухрышистый солдатик в очках, держит пропуск. Весь уштампован!!!

— Видишь? — командир меня спрашивает, — У меня только пятнадцать, а у него сорок два! Кто ему это дал?! Загадка! Да ты посмотри на него!

Али говорил, а я лихорадочно соображал. Кто же из наших попадает под описание замухрышки в очках?

— Подожди Али! Может у этого солдатика какая-нибудь примета была? Скажем обе ноги левые, или родимое пятно во всю щёку?

Прижмурился Али, вспоминая.

— Особых не было. — наконец сказал он. — Только вот глаза…

— Что глаза?

— Складки верагута очень большие, края глаз накрывали. Я ещё тогда внимание обратил.

— Ага, знаю о ком ты говоришь.

Обычно мы работаем в одиночку, но бывают случаи, когда посылают компанию. Поэтому начальство устраивало для нас семинары, чтобы народ узнал и увидел с кем работать придётся. Вот там мы с ним и познакомились. У Виктора вид замороченного интеллигента, иногда надевает очки, чтобы спрятать свой несчастный взгляд, иногда снимает.

Преимущественно на работе, чтобы всерьёз не относились.

Он тогда уже зубром был, сотни находок. А как ножи кидает?! Вот этому он и меня научил. Подготовки у нас практически никакой. Кто-то был в армии, кто-то нет. Искать можешь? Вот и ищи! А Виктор мне своего кузнеца отдал. Берёт дорого очень, зато уж сделает…

— Ты не зацикливайся, — сказал он, — тебе не нужно десять ножей, он сделает один, но твой!

На вопрос: "Из чего делать?", ответил:

— Метеоритное железо! Самый лучший вариант. Завтра пойдём к коллекционеру, который такие штуки скупает, он продаст.

— Точно продаст?

Виктор улыбнулся.

— А куда он денется? Деньги готовь!

— Сколько?

— Тысяч десять.

— Рублей?

— Ага, рублей, только американских.

Десять тысяч — это всё что у меня было.

— Потянешь? А то могу занять.

— Нормально. Только у меня ещё никогда не было ножа, который можно поменять на машину.

Метеорит мы купили. Коллекционер долго смотрел на Виктора печальными глазами.

— Только если для работы. — наконец сказал он, и полез доставать.

Метеорит был чёрного цвета и выглядел как обычный булыжник, но с одной стороны отполирован. Там были видны серебряные точки-вкрапления, как звёздное небо ночью.

Кузнец заломил несуразную цену, а денег больше не было. Пришлось подогнать ему мой старый «Москвич», без одной рессоры.

— Утешил ты меня, Евгений Александрыч! Буду теперь на машине по селу разъезжать. — говорил он разводя огонь. — А рессора, чего ж, скуём новую. Ты посиди здесь в тенёчке, жена сейчас квасу принесёт.

Процесс ковки занял всего полчаса, не считая приготовлений, которые заняли почти целый день. И подгонки по руке, ещё час.

Нож получился большой и грубый, с отметинами молота.

— Вот, — сказал кузнец, — это он! Можешь называть произведением искусства.

Должно быть у меня была очень разочарованная физиономия. Он засмеялся.

— Ну не хочешь, не бери.

Подошёл к сундуку, открыл.

— Можешь всё забирать!

Сундук был набит холодным оружием. Кинжалы, шпаги, сабли. Я взял одну, сверкающая, украшенная инкрустацией, на лезвии клеймо "Сделано в году 1802 мастером Михеевым". Вот это да! Может этой саблей с Наполеоном воевали!

— Ну ты и жулик, Михалыч! — голос Виктора от двери заставил меня вздрогнуть.

— Брось эту железяку Жека! Он такие для музеев делает, из китайской нержавейки. Нарочно сходи в областной краеведческий, сколько там этого барахла? А, Михалыч?

Он взял из рук кузнеца мой нож.

— Смотри!

Виктор поставил лезвие на ломик, лежащий на верстаке, и ударил по нему молотком. Конец лома отвалился и запрыгал по полу.

— Такую вещь спортили. — проворчал Михалыч, впрочем вид у него был довольный.

— На! — Виктор протянул нож мне. Я взял его холодную тяжесть и провёл рукой по лезвию.

— Ничего не напоминает?

— На кремнёвый нож смахивает. В музее видел.

— Бери выше! — он вытащил из-за пояса родного брата моего тесака. — Так делали обсидиановые ножи, самые острые и тонкие лезвия на Земле. Ещё в древние времена ими делали операции, да и сейчас делают. Но обсидиан хрупкий, а это …

Он бросил свой нож на наковальню плашмя. Тот подпрыгнул, перевернулся в воздухе и воткнулся в пол.

— Видишь? Сам втыкается! А почему? Михалыч не говорит. Ты знаешь Жека, что все кузнецы с чёртом братовья? Давай клей, чёртов брат, сейчас ручку сделаем.

Он опустил рукоятку в банку с клеем, который варил кузнец, дал стечь всё лишнее. Посмотрел, похмыкал.

— И верёвку, старый барсук! У тебя ещё должно с прошлого раза остаться.

Эти верёвки плетут на Мадагаскаре. — продолжал он обматывая рукоятку. — Дал я этому кулаку бухту, так он её быстренько растранжирил. Продаёт он её, что-ли? Если красоту захочешь, у него ещё проволока есть специальная, сам тянет.

— Нет, красоты не надо. — отказался я, уже начиная любить своё новое оружие.

— Сейчас подогреем его, чтобы клей встал намертво, и всё. Пользуйся! Только сначала научись попадать в цель!

И я научился.

— Виктор Васильевич Карасёв, на брови маленький шрам, вот такой! — я показал.

Али обрадовался.

— Точно, а я уже подзабыл. Так ты его знаешь?

— Больше года не видел.

— Встретишь, скажи что я с ним хотел бы встретиться. — Али зашевелился от переполнявших его чувств.

— Найди его по своим каналам.

— Нельзя, как потом объяснить такое внимание? Вы же все под колпаком.

— А как же я?

— Тебя встречают те, кому можно.

В Шереметьево у трапа нас встречал Араб и его команда.

— Рад что всё обошлось, Евгений Александрович! — сказал он и осёкся.

Я заметил как Али наступил на его блестящий ботинок, и повернул каблук.

— Поговорим в машине? Или …

— Или …

— Тогда поехали.

За всю дорогу Араб позволил себе только одно замечание.

— Ваши действия вызвали громадный резонанс в некоторых кругах, сейчас они пытаются потушить пожар в собственном доме, но не исключаю, что он может перекинуться на нас. От вас, вернее вашей подачи, Евгений Александрович, будет зависеть очень многое.

— Сделаю всё что смогу! — ответил я.

Видимо удовлетворённый моим ответом, Араб качнул головой и закрыл глаза.

Остальной путь мы проделали молча.

Целую неделю после этого, меня тренировали. Как глядеть в глаза, как отвечать на вопросы. Гипс не снимали.

— Походи так, — сказал Араб, — Пусть китайцы видят, что не одни они пострадали в этой схватке.

Ожидали проверяющего из Пекина. Он должен был решить дальнейшую судьбу нашего отдела. И его хозяев тоже.

— Их арестуют?

— Нет смысла делать это сейчас. Что им могут предъявить?

— Ну-у… — я задумался. — Измену Родине, например.

— Евгений Александрович! Измену можно повесить на меня, на вас. И можете не сомневаться, что так оно и будет. Лучше ответьте, не хотели бы вы, пока суть да дело, пройти курс молодого бойца?

— Молодого бойца?

— Хотите, назовём его курсом неуловимого мстителя. Только так! — он сжал сигарету в пальцах, — Заниматься будете, когда у нас найдётся время. Поэтому вы должны быть готовы днём и ночью. Согласны?

А что я должен был ответить?

После этого время стало двигаться скачками. Спортзал, кроссы, класс теории, стрельбище, обычно под утро приезжал Араб. Объяснял основы и разглядывал меня клюющего носом. Я всё время находился на острие, а люди не могут так жить.

— Могут! — сказал Араб. — Люди могут! Собачка помрёт. Поэтому мы учим не собачку, а тебя.

И всё покатилось дальше.

Примерно через полгода, приехал Араб и сказал:

— Хватит! Два дня на то чтобы утряслось! Потом экзамен. Если не сдадите, до конца своей жизни будете звать меня "Ваше сиятельство".

— Я сдам!

— Если так, то я начну вас звать Жекой. Вы знаете перевод вашего имени с китайского?

— Это нечестно! — сказал я чувствуя, что где-то здесь подвох, но никак не мог его увидеть.

— Да, и Алишер приезжает завтра. Он собирается учить вас летать, а то один самолёт вы у него уже разбили. Так он опасается за другой.

Всё решили за меня, потому что мной двигала месть, а они собирались направить её в нужное русло.

— Ты сгоришь на этом пути! — сказал Али однажды.

Араб сидевший у камина, с интересом глянул на нас поверх газеты.

— Не беспокойся за него, он постарается гореть потише. — ехидно усмехнулся он.

Начинался бесконечный спор о психометрике, который они заводили почти каждый вечер. Али был за то, что все люди разные, нельзя ко всем подходить с аршином Араба. Другой же считал, что психическая энергия является некоей константой, примерно такой же как складной метр.

— Возьмём к примеру Жеку! — восклицал Али, забывая о своей восточной невозмутимости.

— Нет! — коротко отвечал Араб.

— Почему?

— Потому! Он не человек, в нормальном смысле этого слова. Извини, Жека!

— Да ничего. — отвечал я, и шёл собираться гулять. Зима. Темно.

— Очки не забудь! — хором кричали они мне вслед.

Очки чтобы защитить глаза от веток.

— Ноги у тебя слабоваты. — сказал как-то Араб, только теперь я звал его Дмитрий Васильевич.

— Я каждое утро по сто приседаний делаю! — возмутился я.

— Хоть по двести. — Дмитрий Васильевич был лаконичен. — Начинай бегать по снегу, Жека, по глубокому снегу! В идеале ты должен обогнать лыжника.

— Какого лыжника?

— На первый раз лыжником будет Али. Ему давно пора размяться.

Али возмущённо запыхтел, но согласился.

Я упал через пятьдесят метров, с мыслью никогда не подниматься. Н-да-а!

После такого позора, я решил тренироваться один.

— Посмотри как движется лось! — Араб дал мне подсказку. Я посмотрел. Прыгает.

И может бежать часами. Северные олени тоже.

Иногда, бегая по заснеженному лесу, я воображал себя одиноким снежным человеком в поисках родственной души. Только никого не было рядом.

Даже Она покидала меня в дни, когда хандра наваливалась полутонной тяжестью.

Пробежав по лесу я выскочил на взлётное поле. В конце его стоял ангар с нашим самолётом и часовыми. Полоса не охранялась. Это нормально, здесь нечего охранять, кроме ламп. И увидел их…

Два человека в белых маскировочных комбинезонах ковыряли промерзший грунт, прямо на линии световой дорожки.

В белом, значит не наши! Зачем прятаться на своей территории?

Я вытащил нож, с которым никогда не расставался, и взявшись за рукоятку, что обеспечивает почти стопроцентное попадание тупым концом с семи метров, бросил.

Потом извинюсь, если ошибся.

Нож ударил по шапке одного из сидящих. Всё, я был безоружен. Но и оставшийся не обнаружил желания сражаться насмерть. Он моментально отпрыгнул за сугроб, и через несколько мгновений уже мчался по снежному полю, в спасительную темень леса. По всей видимости это был классный лыжник, но он никогда не видел снежного человека. Йети. От которого невозможно убежать.

Большими прыжками я приблизился к нему на расстояние вытянутой руки и поскакал рядом. Краем глаза увидев чудовище с громадными глазами (очки), он дёрнулся в сторону и упал. Жутко ухнув, я подбросил своё тело в воздух и приземлился на его лыжи. Они треснули. Паровоз дальше не пойдёт!

Он уже понял что я человек, но не делал никаких попыток освободиться. По глубокому снегу далеко не убежишь, да ещё и по башке могут дать, за то что сразу не сдался.

— Хитрый ты, парень! — я пнул его по ноге, вот теперь точно никуда не денется, к тому же привлечённый моими криками и скачками, к нам направлялся патрульный снегоход.

— Откуда они взялись? — задал вопрос своим учителям на следующий день, во время завтрака.

— Килька. — сказал Али.

— Килька — это такая громадная рыба. — отозвался Араб. — Очень умная и сообразительная. Не подходит под определение.

Он запихнул в рот очередную ложку фруктового салата, сморщив своё лицо. Дмитрий Васильевич ненавидел всю траву на свете, но его печень отказывалась работать. Он знал, что ему осталось недолго, поэтому спешил. Иногда боль становилась невыносимой, тогда откинувшись в кресле, он просил Али принести ему сигару, сделанную из солнечно-жёлтых листьев редкого турецкого табака.

— Давай назовём его Жека. — обратился он к Али.

— А как его звали раньше?

— Какая разница?

— Ты прав, конечно…

Араб положил подушку с правого бока, сверху он устроил свою сморщенную жёлтую руку.

— Время отвечать на вопросы. Впрочем … Работники МГБ не были альтруистами, когда передали тарелку под опеку армии. Находка Монгольской тарелки не была сенсацией. Секретные лаборатории уже располагали несколькими подобными, к тому времени. С одной был снят небольшой прибор, и передан в новую лабораторию, которая находится недалеко отсюда, во Владимирской области.

Практически эта лаборатория занималась тем, что курочила находки, поставляемые КГБ со всего мира, пытаясь определить как это работает. Так вот …

Он замолчал, прислушиваясь к боли, махнул ладошкой.

— Прибор прост с виду. То есть совершенно ничего необычного. Излучатель без источника питания, и пластина неизвестного назначения, вставлявшаяся в него. Излучатель состоял из семи колец, разной толщины, и соответственно резонансной частоты. На пластинке было что-то записано с помощью электромагнитного поля высокой частоты, но об этом узнали только тридцать лет назад. Здесь есть интересный момент: тогда же начали пропадать люди, некоторых из них находили спустя год или два. Со стёртой памятью. Причём стирали выборочно. Официальная наука утверждает что это невозможно. И тем не менее … Самый известный случай с немецким бизнесменом. Он поехал из Гамбурга в Ганновер подписывать контракт и пропал. Нашёлся сам, в России. Ни денег, ни документов. Разучился читать и писать. Так и не вспомнил своих родственников. Периодические сильные головные боли. Впрочем как у всех. На сегодняшний день память не вернулась ни к одному.

— Где этот прибор сейчас? — спросил я.

— Прибор не главное. Мы делаем излучатели не хуже чем инопланетяне, или кто они там. Пластина с информацией исчезла. А это плохо, очень. На основании всего этого, мы можем считать, что создан компактный прибор для стирания памяти.

Более того, никто не знает, изменяется ли генная память человека под воздействием этого аппарата, и если это так, то какой-нибудь ухарь скоро вознамерится производить не зомби, а монстров … А по поводу, кто они такие?

Какая разница? Их очень много. С развалом СССР развалилось всё, а свято место пусто не бывает. Множество мелких лабораторий работают под прикрытием бывших сотрудников КГБ, и вывески приличные. Ты же не обращаешь внимание на фирмы по ремонту холодильников? Я думаю, они разрезали оригинальную пластину. Возможно мощность была потеряна, зато появилась компактность.

Где-то там, — он кивнул за окно, — ходят агенты с такими приборами в кармане.

Их надо найти. Сотри их первым. Для начала ты едешь в Гамбург, искать Янтарную комнату, главный босс дал добро. Хотя, как я понял, он с удовольствием удавил бы тебя собственными руками. Но ты ценный работник. Поэтому тебя удаляют, пока. А это согласуется с нашими планами.

— Её нужно искать?

— Только делать вид. Её уже никогда не найдут.

???

— Почти сорок пять лет солдаты нашего гарнизона в Виленсдорфе, растаскивали Янтарную комнату по кусочкам, на дембель, в подарок маме, невесте … Как ты думаешь, там что-нибудь осталось?

Он кивнул на Али, посапывающего в мягком кресле.

— Алишер обнаружил утечку. Его тогда послали для организации вывода наших войск, по линии контрразведки. А он сразу по магазинам, смотреть чем наши солдатики торгуют, и увидел янтарь. Фигурки, мозаика … в лом. Тогда наши всё скидывали, даже гвозди. И была ночь длинных ножей, впрочем это лирика, никого не арестовали. Отвели его в подземелье и дали посмотреть. Вот, еле выпросил у него.

Дмитрий Васильевич зацепил пальцем шнурок у воротника, и вытащил янтарную фигурку солдата.

— Гляди, Жека! Когда умру, Али передаст её тебе.

Что я мог сказать? Просто кивнул и посмотрел на Али. Он притворялся что спит, пальцы рук лежащие на животе слегка подрагивали. Мне показалось что он плачет.

Весь следующий день старики собирали меня в дорогу и давали последние наставления. Пришлось поклясться на старой коробке из под сигар, что я буду осторожен.

— Возьми вот это. — Араб протянул мне тонкий кожаный фолдер. Я раскрыл. Внутри были бумаги о передаче права собственности. Точно такую же папку он положил на колени Али, который не сделал никакого движения чтобы взять её.

— Это твоё прикрытие и гарантия на будущее. Все пояснения внутри. Разберёшься по дороге.

Я понял и не стал протестовать. Они не стали мне друзьями, слишком большая разница в возрасте и опыте. Это было другое, гораздо больше, чем простая дружба.

И я благодарен судьбе за это.

На третий день в Гамбурге, я получил страшное известие. На нашу базу в лесу, было совершено нападение. Дмитрий Васильевич и Али были мертвы.

Теперь на моём сердце стало три шрама, по одному за каждого любимого мной человека. Найти! Да, сначала найти, потом я буду знать что делать.

Я ходил по сырым, серым улицам Гамбурга и смотрел, в надежде не пропустить какой-нибудь знак. За три месяца я успел изучить большую часть города, временами мне казалось что время остановилось и я топчусь на месте.

Как говорил Петрович?

— Если не знаешь где и как искать, не ищи! Положись на случай, он никогда не подводит.

За тысячу евро я купил у турка на базаре побитый Опель. Старая регистрация и страховка всё ещё была приклеена к номерам. Значит можно ездить, только не привлекать внимания полиции. О ней я как раз беспокоился меньше всего.

С базой я связывался два раза в неделю, ответ был один: — Продолжай искать!

О том что у меня уже давно должны были закончиться деньги, никто не вспоминал.

Я тоже. Поэтому все были довольны.

22 Апреля я решил устроить себе пикник. Не потому что день рождения Ленина, просто было светло и грустно.

Я не стал брать автобан. Федеральная дорога, струящаяся среди полей, больше подходила под моё настроение.

Перед выездом за городскую черту я увидел знак «Ausgang», и название деревни «Ritberg». Мне нравятся деревенские жители, их отношение к гостям, их неторопливость и открытость. Кстати и готовят здесь намного лучше.

Да и парковаться можно где попало. Поэтому я затормозил на центральной площади у небольшого гаштета. Вместо сэндвичей хозяин предложил мне попробовать кусок Майского пирога испечённого в настоящей печи. Понимая что разговаривает с иностранцем, он неустанно размахивал руками, подкрепляя свои слова жестами. Я улыбался и молча кивал, понимая быструю речь с пятого на десятое. В общем-то было понятно и без слов. Он хвастался что все окружающие гешефты с гешефтмахерами, ходят к нему отведать удивительную и неповторимую кухню. Из вежливости я начал смотреть, куда он тыкал своими пухлыми руками, и вдруг увидел знак. Точно такой же был на ключе, найденном Игорем в танке с водой. Стрела и лук! У меня пересохло в горле.

— Тащи водки! Во-о-дка! Смирнофф! Ферштейн? И всё остальное тоже тащи, гулять будем! Яволь?

Я сделал руками загребающий жест и вытащил бумажник, плотно набитый сто евровыми банкнотами

Такой язык понимают все, особенно когда им что-то нужно от вас. Когда нужно вам, да ещё за просто так, всех сразу одолевает синдром Дауна. Поразившись заказу заезжего богача, хозяин сдвинул два стола, поскольку на одном это всё никогда бы не поместилось.

А я выбрал место лицом к окну, чтобы без помех обозревать долгожданную вывеску: "Фельдман и K°. Машинен", а также до боли знакомый знак.

Для начала я хлопнул целый стакан водки, приведя в весёлое настроение хозяина и двух старичков-пенсионеров.

— Присоединяйтесь! — показал им на свой стол. Народ начал прибывать, некоторые прослышав о затевающемся празднике, другие привлечённые весёлой народной музыкой из окна забегаловки. Я сказал что плачу за всех и мы составили столы буквой П. Хозяин быстренько прикинув, во сколько это обойдётся, тут же полюбил меня, как своего давно пропавшего брата из Америки. Стало жарко и душно.

Рядом со мной сели. Не поворачивая головы, сказал:

— Так значит это ты маячок на мою машину поставил?

— А чего светиться-то? По какому поводу гульба?

— Смотри напротив.

Мишель посмотрел.

— Это оно?

Мишка завозился на маленьком стуле.

— Я тебе потом объясню, присмотри за дверью, пока я тут гуляю.

Он сграбастал со стола громадный кусок пирога и мою кружку пива, и вылез через окно. Никаких зачем, да почему. Молодец!

Мишель — сын Петровича, правда он сам об этом не знает. А со мной мой старый инструктор поделился. Собственно история житейская. Только Петрович сына из виду не упускал. Пока маленький был, деньгами помогал, когда подрос, от милиции прикрывал. Потом взял его в учебный центр, а когда уходил мне передал, чтобы присматривал. Мне нужен был свой человек в управлении и я пристроил его туда, как внебрачного сына помощника Президента. Потому что по утрам он свои штаны еле находит. Искатель ещё тот, а вот наблюдатель классный и боец хороший. Парадокс! Он теперь единственный, кому я доверяю в этой клоаке. А Карась пропал, где его носит? Непонятно.

Немцы народ приличный. Стереотип германского бюргера — толстый лысый мужчина средних лет, весь вечер пьёт одну кружку пива и ест свиные сосиски с капустой. Всё так, но это за свои деньги. За мои, они почему-то пива не пили, а налегали на коньяк и водку. Тогда я показал им как пить водку с пивом, мне надо было обеспечить смену состава, напился и отвали на свежий воздух! К хозяину пришла подмога; жена и старший сын с семьёй. Я выдал ему авансом три тысячи, и за это он хотел меня облобызать, но я был твёрд в своей сексуальной ориентации.

Шесть часов вечера, а гулять начали в двенадцать. Должно же быть шевеление, хоть какое-нибудь?

В 6:05 открылась дверь, и на пороге показался мужчина в чёрном костюме и белой рубашке с галстуком-бабочкой. Белая шляпа бросала тень на его лицо, но по тому как он застыл, стало понятно, он проверяется. Сейчас он осматривает пространство площади, и его несомненно должны заинтересовать: моя машина и безудержное веселье в гаштетте. Это требовало проверки. Понятно что он не профессионал. При современном уровне техники, если тебя пасут серьёзно, то никогда ничего не увидишь. Совершенно иное — демонстративная слежка, когда тебе просто не дают работать, топчутся за спиной и отпускают глупые шутки. Это нервирует, и превращает тебя в бесполезного агента. Можно конечно пуститься во все тяжкие, но этим ты только покажешь, что у тебя рыло в пуху. Тогда тебя догонят, обязательно догонят, не было ещё случая, когда не догоняли, и обязательно будут пинать тебя ногами. В общем будут делать больно, и очень долго. Пока в чём-нибудь не признаешься. Лучше в какой-нибудь ерунде, если их это устроит. Требуйте чтобы всё было записано в протокол официально. Признания всегда должны быть официальны. После того как всё готово: стенографист, магнитофон и полный кабинет народа, вы можете начинать.

— Да, я виновен, виновен в том, что спал с вашей женой, капитан (майор, полковник).

Тут вы несомненно получите по тыкве, а капитана пристыдят.

В конце-концов, даже судья пойдёт вам навстречу, и даст не больше двух лет условно за попытку изнасиловать соседского дога.

Кажется я выпил слишком много, если такая чушь в голову лезет. Проще надо быть.

Интересно, пойдёт он сюда? Хотя бы для того чтобы убедиться, что все свои, а я лыка не вяжу. Я бы, например, пошёл. Что он ждёт?

Внезапно я понял. Его компаньон уже здесь! Он должен был позвонить и попросить проверить гаштетте на вшивость. Вот скотина! Кто же это? Он должен выйти на улицу, и дать сигнал. Ну вот, выходит. Только не он, а она. Дородная тётка лет сорока пяти, и рожа фашистская. Только что пела про лютики-цветочки на мотив:

— Дойче зольдатен, унд официрен, унд зондеркоманден, нихт капитулирен!

Жалеть её будем? Жалость кончилась со смертью Оли, и моих стариков-учителей.

А она сигареты держит на отлёт, дураку ясно, всё упаковано. В смысле алкаши собрались и бакланят на всю деревню.

Тот что в дверях, стойку поменял, лёгкими шажками к нам направился. Это он прав. Привычкам изменять нельзя, не в духе традиций, а следовательно подозрительно.

— Гутен абенд, фрау Марта!

— Гутен абенд, доктор Фельдман. Как у вас день прошёл?

— Спасибо, дражайшая, так себе. Не зайти ли нам внутрь?

— Ах, спасибо вам за приглашение, вы такой галантный кавалер! Только припозднилась я, ещё постирать и погладить надо.

— Не смею задерживать, уважаемая! Увидимся как-нибудь вечером?

— Хи-хи, ха-ха! Как вы несносны, герр Фельдман.

— Для вас Питер, дорогая Марта!

Он ушла. Довольная. А с этим герром мы в дверях столкнулись. Мазнул он глазами по моей фотокарточке и отвернулся. И то правда, что на меня смотреть?

Физиономия в салате с майонезом, на голове капустный лист, а винищем разит!

Я ещё рот открыл и язык высунул, чтобы быть как все.

А хозяин ему уже с кухни столик тащит.

— Присаживайтесь, герр доктор!

Всё это на немецком конечно, и мне не слышно, да ещё и не понимаю, но гарантирую, попал в десятку! В смысле всё так и было.

Через полчаса, обеспокоенный моим исчезновением хозяин, вместе с герром Фельдманом нашли меня под стеной в коматозном состоянии.

Мой бумажник валялся рядом.

— Сколько он остался вам должен, герр Шлоссер?

— Сущие пустяки, герр доктор. Что-то около двух тысяч.

— Однако, герр Шлоссер! Не много ли? Впрочем, вот ваши две тысячи, и давайте посмотрим сколько осталось. А то нас могут обвинить в бандитизме.

Посчитайте сами, а то у меня глаза в сумерках нехороши.

— Восемнадцать тысяч!

— Богатый турист?

— Он называл какой-то испанский город…

— Уж не баскский ли он террорист, ради всего святого?

— С этих испанцев станется.

— Пожалуй, герр Шлоссер, я смогу дать ему приют на эту ночь.

— Не смею возражать!

— Тогда до завтра, герр Шлоссер.

— Ауфвидерзеен, герр доктор!

Фельдман поднял меня с земли, и поволок в закрома, куда я так сильно хотел попасть. Он затащил меня в комнату и бросил на софу. По пути, я облевал ему весь рукав, и он побежал в ванную.

Вернулся через минуту, и получил пепельницей по голове, не очень сильно, чтобы не дёргался. Я усадил его на стул и связал. Даже рот затыкать не стал. В этом каземате кричи, не кричи, всё равно никто не услышит.

— Was machen Sie? — спросил он, собравшись с мыслями. (Что вы делаете?)

— Заткнись и слушай! — ответил я на русском.

Страх метнулся в его глазах. Понял, понял скотина!

— Nicht verstehen! (Не понимаю)

— Не понимаешь значит? Ну, как хочешь!

У меня не было сомнений что это он, и тем не менее я решил подстраховаться.

Следующая комната была кабинет. На стеллажах книги по физике, и портрет Эйнштейна. На столе саквояж, а в нём … Как неосторожно! Рама сварная, из лёгкого металла, и пластина, как её описывал Араб. Источника питания нет, а излучатель закрыт крышкой. Значит он работает? Посчитал количество колец-резонаторов. Только шесть. Араб говорил о семи, ошибся? Надо будет спросить.

Ярость рванула сердце. Их нет, а эта гнида жива!

Взял саквояж, пошёл назад.

— Это что?

Молчит.

Зажал рукой нос и рот. Пальцем надавил на глаз, что-то лопнуло и потекло. Я отёр руку о его пиджак.

— Без одного глаза жить можно. — сказал я, — без двух тоже, только зачем?

— Почему? Почему вы это сделали? — спросил он визгливым голосом, размазывая слёзы на оставшемся глазу, до второго он боялся дотронуться.

— Это у меня новый метод обучения русскому языку. — объяснил я, — Запоминается легче! Будем говорить? Вижу что согласен. Что это?

— Генератор.

— Какой генератор? Я что, через слово тебе должен по глазу выдавливать? У тебя всего один остался!!! — заорал я страшным голосом.

Со стула закапало. И правда, испугался.

— Генератор стирания памяти.

— Вот теперь всё понятно, продолжай.

— Что продолжать?

Я ударил его по месту где раньше был глаз. Противно конечно. Слизь висела на левой стороне его лица.

— Подумай… — и пошёл мыть руки. Как Понтий Пилат.

Пока умывался, в ушах звучал голос, это Она транслировала с какого-то собрания или товарищеского суда, я не разобрался.

— Это не наши методы, товарищи! Это неприкрытый фашизм, который свил гнездо под сводами нашего …

Я вернулся.

— Фамилия, имя, отчество?-

— Фельдман Яков Хаимович.

— Он же?

— Питер Фельдман.

— Давно здесь?

— С 1991.

— Вот и начни с девяносто первого…

Август 2005

Да-а, это голубизна! Я поднял брезент на котором спал, и стал скатывать в рулон, потом прижал его к себе, чтобы компактней был, и получил страшный удар в грудь. Прямо в серединку попал, несмотря на ночное время!

Лежу не дышу, глаза скосил по направлению к ногам, откуда выстрел был.

Ничего не видно! Брезент горбом на мне, мешает. Хотел скинуть, но в это время ещё две пули зарылись в него. Что же он гад думает? Что у меня живот такой?!

Стал руками лапать по сторонам. Должно где-то здесь ружьё лежать, да и автомат опять же…

— Не шевелись! — говорит Она, — Вот он!

Тут я его и увидел. В ночной прицел я бесформенным кулем кажусь на фоне полупогасшего костра, но три пули это серьёзно, поэтому и идёт, не очень сторожится. И язык этот голубой. Обложили, гады!

А он заинтересовался, что это такое светится, любопытный попался. Решил его автоматом своим потрогать, раз уж я признаков жизни не подаю. Сунул он его в голубизну, которая ко мне подбиралась, и стоит озадаченный с одним прикладом в руке. Быстренько ноги поджал и поднимаюсь. А он остолбенел и не двигается. Я к нему сзади зашёл.

— Не стой, — говорю, — а то и тебя сожрут!

Оглянулся, лицо бледное в темноте, да ещё синим отливает, хотя я думаю, у меня не лучше.

— Ты кто?

Я голос на октаву ниже и завыл, как в пионерском лагере ночью.

— Я бог Вака-Вака! Пошли со мной! — и руку протягиваю.

Видимо здорово его в пионерском лагере напугали, подпрыгнул он, и как бросится!

Только со страху в другую сторону побежал, прямо в голубизну. И растворился.

Чтоб тебя! А у меня вопросы были. Хотел по человечески расспросить, а он вон как!

— Не виноват я, он первый начал. — утешил себя.

Двое осталось.

— Зря они тоже не пришли.

Собрал вещи, погрузил на моих лошадок и пошли. Недаром местные сюда не ходят. Пусть с этим учёные разбираются, если интересно.

Не хотят лошадки идти в темноте, умные животные. Пришлось пошарить в рюкзаках. Из одного выудил полотенце, из другого рубаху, а в ней пистолет, очень интересная штуковина. Только недавно вошедший в серию HK-UCP, калибр 4.5, я порылся ещё, ага, вот и он! Глушитель. Титановый цилиндр с камерами ловушками внутри. И кто же это у нас такой умный? Проверил магазин, двух патронов не хватает, а всего восемнадцать. А я всё удивляюсь. Эти кретины избегались за мной по тайге, а неуловимый убийца и носа не кажет. Почему?

Не потому что он такой умный, а потому что я такой идиот. Купился на ментовское удостоверение и форму проводника. Занервничал он, после того как Таша пропала, залил туалет водой, потому что не помнил, за что своими руками хватался.

Ай да Федя! И рюкзак не хотел отдавать. Только не думал он, что мы тут же и разойдёмся. Издёргался наверное весь. Ничего Федя, подожди! Наташу только жалко. Мы с ней вместе поспрашиваем нашего Фёдора. Я представил как она отрывает ему голову, и на сердце стало легче. Одной лошадке голову рубахой обвязал, другой полотенцем, так и пошли. А то они за свои глаза боялись.

Надо быстрее закончить с этими, и к туристам. Как бы что не случилось.

Я стал подгонять лошадок, стараясь побыстрее, лучше к полудню попасть на каменные осыпи в горах, Там они меня и встретят! Или я встречу их…

Я занял хорошую позицию на горе за камнями, имея в виду единственную тропинку, просматривающуюся почти на километр. Устроился хорошо. Вспомнил как на первом году в армии, я мечтал о такой работе — лежать в засаде. И чем дольше, тем лучше. Нехорошее чувство росло с каждым часом. Пробовал поговорить с ней. Не отозвалась. Никто за мной не гнался. Меня забыли.

Бедные лошадки стояли некормленые, на камнях.

— Потерпите немножко, — уговаривал я их, — скоро у вас будет много-много вкусной травки.

Они косились на меня влажными печальными глазами, и кажется не верили.

В конце-концов они меня уговорили, и мы быстрыми шагами пошли спускаться в долину. Когда стемнело, я стреножил их, чтобы далеко не убежали, а сам залез на дерево, на всякий случай. Времени впереди много, можно пораскинуть тем что у меня осталось.

Федя! Если этот скот задумал идти по моим следам, и вляпался в ловушку устроенную моими преследователями? А теперь ведёт их к туристам? Они сыграют роль заложников при разговоре со мной, или приманки, если я окажусь достаточно глупым, и попрусь в лагерь даже не проверившись.

У меня волосы встали дыбом. Потом улеглись. Ничего они им не сделают, пока не получат меня, или мой труп. Но они опередили меня на несколько часов, допустим на пять, и до рассвета ещё шесть семь часов. Значит всего двенадцать. Всё не в мою пользу. Надо идти к реке. А там видно будет. Опять же, не переоценил ли я своих коллег? Они то где?

— В Караганде! — ответил сам себе. И понял. Зачем им бегать за мной по тайге, если можно перекрыть все подходы к месту где упал самолёт?

— М-м-м, разумно. — сказала Она, как всегда появляясь ниоткуда.

— А зачем мне туда идти? — с надеждой, что она скажет: — Конечно не ходи! — спросил я.

— Тебе надо найти себя. — почти прошептала она, и у меня побежала морозная волна.

Я это знал. Конечно пойду! Пусть они хоть полк пригонят. Потому что они меня не тронут, пока я не покажу им место, где спрятана пластинка светлого, похожего на золото металла.

— Как ты себя чувствуешь перед последним прыжком?

— Последний для меня?

— Последний для них, глупыш! — я почувствовал как она улыбнулась.

— А если …?

— Я всегда буду с тобой!

— И там тоже?

— Особенно там.

Я повернулся на другой бок, и чуть не упал с ветки.

— Может мне спуститься и доспать внизу? — спросил проверяя, был ли это сон?

Она не ответила. Может и сон. Или как?

Под утро пришла лошадка. Стала хрупать над самым ухом, и ещё вздыхать.

Что-то вроде: — Надоел ты нам, Жека. Мы домой хотим!

— Уйди! — сказал я, — Не мешай спать. Скоро уже домой.

Она радостная ускакала.

Апрель 2004

С паршивой овцы хоть шерсти клок, применительно к товарищу Фельдману.

Я не ожидал многого от нашей беседы, и надо сказать не разочаровался. Информации было с гулькин нос. Как и предполагалось. Формулы и расчёты мне были не нужны, а благодарное человечество обойдётся.

Пластину действительно распилили на шесть частей. Две находились в Москве, одна в Краснодаре, понятно что одна в Гамбурге, а про остальные он не знал.

Про Москву и Краснодар герр доктор узнал чисто эмпирически, из разговора с курьером, который возил документы входящие и исходящие. Лаборатории вели исследование физики кристаллического тела, коей и оказалась эта пластина. Вернее не так. Если вы приклеите на стекло алмазную пластинку, то это и будет оно. Только вот здесь клея нет. Одно целое, а из за этого ещё непонятней.

Кристалл и антропоморфная структура. Как собака с кошкой. Кристалл каким-то образом делает информацию доступной, но они пока научились путём снятия одного кольца, только лишать людей памяти. Москва пошла в этом отношении дальше, оно и понятно, там количество умников на квадратный метр в сто раз выше чем в Занзибаре на тысячу километров. Теперь их зомби выполняют приказы записанные через компьютер, прямо в мозг.

И одуряющее количество информации, но нечитабельной.

Вопрос: Что делать с господином доктором?

Ответ: Не знаю.

Послать его в развивающуюся страну, под присмотр тамошней резидентуры, как тех двух, что я оприходовал на взлётной полосе? Но этим занимались Араб и Али. У меня нет ни адресов, ни связи. Кстати, надо разобраться с тем что оставил Араб. Я никак не мог заставить себя засесть за бумаги. Договариваюсь сам с собой: — Как только, так сразу.

— Объявляется приговор! — сказал я, голосом судебного заседателя. — Именем Российской Федерации, Фельдман Я.Х …, какие-то неприличные у вас инициалы, вы не находите? Поступает в полное владение …, имя мы опускаем ввиду секретности. В качестве наказания он приговаривается к частичному стиранию памяти, а именно двух последних лет, включая сегодняшний день.

Должно быть он давно ждал ужасную и мучительную смерть. Выражение радости было весьма уместным в создавшейся ситуации.

— Последний вопрос. — он быстро-быстро закивал. — Где лежат все нечестно нажитые сбережения?

Мокрые штанины хлопали по его тощим ляжкам. От него воняло, когда он бежал в лабораторию вынимать деньги из вытяжного шкафа

— Помогите мне! — его дрожащие руки не могли справиться с тяжестью металлической полки забитой изнутри банковскими упаковками.

— Неплохо! — сказал я, прикинув на глаз сумму. — Тысяч шестьсот?

— Шестьсот тридцать две. — ответил он, — С вашими было бы …

— Ну-ну! Ты не забывайся, математик!

Он испуганно сжался ожидая удара.

— Отсчитай двести пятьдесят, и уложи в свой саквояж. Теперь садись.

Я набил на компьютере несколько команд, подвёл аппарат к его голове …

Побежала секундная стрелка; один, три, пять, стоп!

Закрыл шторку и сказал:

— Маносаровар — озеро, где водятся злые рыбы.

Он встал, сделал один шаг и присел три раза. Действует!

Это была контрольная фраза.

— Где твой паспорт?

Он вынул из ящика стола паспорт и протянул мне.

Я сидел минут двадцать исправляя латинскую V на W.

— Es ist Ihre passport, herr Weldman. (Ваш паспорт, герр Вельдман.)

— Jawohl, mein herr! Ich fahre nach Munich. (Слушаюсь, господин. Я уезжаю в Мюнхен.)

— Ja, est gut. — Я устало махнул рукой, сунул в руки саквояж с деньгами и вывел его за дверь. Там он сел в мой Опель, и через несколько мгновений красные огоньки стоп сигналов машины с гражданином Вельдманом исчезли за поворотом.

Машина глухая и внешность я ему переделал основательно. Через шесть часов он явится в госпиталь и попросит помощи, потом снимет квартиру и будет отзванивать на знакомый мне телефон два раза в месяц.

К полудню, на машине доктора я доехал до Майнца. На Бремерштрассе снял комнату в маленьком мотеле для шоферов-дальнобойщиков. Затащил сумку с подарками из Гамбурга и позвонил Мишке.

Согласно нашему уговору, он должен был следовать за доктором в Мюнхен, а оттуда самолётом в Москву.

— Как прошло с фрау Мартой?

— Она со мной едет!

— Миша, дорогой! Не забывай что это очень серьёзный и ответственный шаг в твоей молодой жизни. Тебе всего двадцать шесть, а ей сорок пять. У тебя уже есть одна мама.

— Дурак! Она была в Краснодаре по делам лаборатории.

— Продолжай!

— Адрес она не помнит и по-русски ни бум-бум. Хочет показать на месте. Посодействовать…

— Я так понял, ты ей уже посодействовал. Карта у тебя далеко? — я лихорадочно соображал. — Найди Альпензее, это в Австрии. Я буду там завтра. Жди меня в первом отеле-мотеле с левой стороны дороги.

— Нашёл!

— Тогда всё.

"Мишку нельзя баловать, и побольше самостоятельности.", так Петрович говорил. Так и делаю.

— Хорошо что он ни про Араба, ни про Али не знает. — подумал я. — Слышал конечно, как не слышать, да только никогда не встречался, калибр не тот.

Дмитрий Васильевич и сам не афишировал свою работу.

Я открыл сумку и вынул со дна кожаную папку которую дал мне Араб перед расставанием. Страницы на русском и на немецком. Перевод. С одного на другое.

Та-ак, что здесь? Фабрика по производству молочных продуктов.

Список продуктов. Я улыбнулся. Араб не любил молоко, ему нравился коньяк в пузатых бокалах. Адрес: Бирхольц штрассе, 23, Вормс. Это совсем рядом.

За полчаса доеду. Акционеры: только один — Алишер Гиреевич Бекмурзаев, наследница: жена, Фарида Ренатовна Бекмурзаева, детей нет.

Пятьдесят один процент принадлежит Евгению Александровичу Ронину, он же президент гешефта. Управляющий: Юрий Генрихович Штейн. Русский немец, женат, прекрасный работник… Ладно, познакомлюсь.

Экспорт: USA, UK, Russia и другие.

Товарооборот за первые три месяца: шестьдесят миллионов евро!?

Молоко оно что, золотое? Надо ехать, всё узнать самому. К Юрию Генриховичу, кстати, здесь его телефон…

— Юрий Генрихович, это Евгений Ронин. Я здесь проездом в Майнце, заглянуть можно? Нужно? Тогда еду, через полчаса… Да, здесь есть карта города. Найду. До встречи!

Через тридцать пять минут я въезжал на территорию небольшой фабрики, окружённой трёхметровым забором с колючей проволокой и сенсорами на столбах.

Совсем неплохо для молокозавода, расположенного на берегу Рейна, и стена к стене с заводом "Джонсон и Джонсон".

Юрий Генрихович ждал у ворот, его я узнал сразу. Что-то в глазах, видимо.

— Извините ради бога, опоздал. Давайте знакомиться. Сразу скажите, что такое важное произошло? Зачем вам моё присутствие? Дело в том что у меня дела в Австрии. Вы курите? Женаты?

Управляющий сначала внимательно слушавший мою ахинею, засмеялся.

— Именно таким я вас и представлял. — сказал он, — Мне Дмитрий Васильевич вас хорошо описал, только он сказал что вы не появитесь месяц или два, а прошло уже три, и он больше не звонит. Я понимаю, ушёл от дел, отдыхает.

Я медленно сел на землю, подперев спиной стенку караульного помещения.

— Их убили, Юра … и Али убили … я один остался. Извини что я так тебя.

— Ничего. — он сел на землю рядом со мной, в своём шикарном костюме и тоской в глазах. — Я закурю?

— Дай мне тоже, а выпить у тебя есть?

— В конторе.

— Тогда давай покурим и пойдём выпьем. Хорошо?

Он кивнул головой, пряча глаза.

Охранники вооружённые с ног до головы, с изумлением глядели на нас.

Как и всё у Араба, молоко было обыкновенным прикрытием.

Когда я подписал кучу документов, я более или менее понял, чем тут занимались.

Изобретение безвестного химика, нарасхват покупали оружейные заводы стран НАТО и России. Основа — молоко, правда Юра сказал, что мы могли бы делать, и гораздо проще, то же самое из нефтепродуктов. Но молоко, прикрытие гораздо лучшее. Да и безопаснее, город всё таки.

— А как же работники? — задал я мучивший меня вопрос. — Неужели не догадываются?

— А как? — спросил он. — Для этого надо знать тридцативосьмизначную формулу.

Даже собаки не разбирают, где настоящее молоко, где наше.

— А ты знаешь?

— Не знаю! — он заметно охмелел. — И знать не хочу! Я даже не знаю для чего эта штука нужна. Ружья чистить, или взрывчатку делать. А может они его пьют?

За такие-то деньги?

— Время будет, разберёмся. Теперь насчёт проблемы…

— Да, — он виновато заморгал. — Я не специалист, но за последние два месяца мы потеряли трёх сотрудников, мне это подозрительно.

— Почему?

— Какая-то возня вокруг нашей фирмы, повторюсь, я не специалист, но кто-то пытается раздобыть секрет изготовления, или формулу. Хоть что-то. Только они не знают, что Дмитрий Васильевич привозил ингредиент из Москвы. В простой грелке. Потом он заполнял её ацетоном и сжигал.

Я думаю искать шпиона следует среди этих трёх.

— Угу, если их просто не подкинули тебе, чтобы было чем заняться.

Юра с удивлением посмотрел на меня.

— Кто у вас начальник службы безопасности?

— Курт Виллерман, но он сейчас дома.

— Звони! Скажи, президент здесь, срочно вызывает.

Он попробовал сначала один телефон, потом другой.

— Не отвечает …

— На смене кто-нибудь есть?

— Да, его заместитель, мне иногда кажется что он живёт здесь.

— Зови!

Через минуту в кабинет вошёл молодой мужчина с жёстким, но приятным взглядом. Тигр хищник, но он вам нравится, этот выглядел так же.

— Франц Тодт. — представился он, глядя на меня.

— Das unzere President, Franz! — сказал Юрий. (Это наш Президент, Франц!)

Он вытянулся и щёлкнул каблуками.

— Принесите личное дело вашего патрона, Франц! И не забудьте своё тоже. Переведите Юра!

— Я говорю по-русски. — неожиданно ответил Франц. — Всё равно это можно узнать из моего дела, зачем скрывать? Только ключи от сейфа одни, у начальника безопасности. Никто кроме него …

— Пойдёмте, посмотрим! — я поднялся.

Втроём мы прошли к кабинету номер пять.

— Здесь. — сказал Юрий. Он подёргал дверь. Закрыто.

— Ломайте!

Франц вопросительно посмотрел на меня. Я показал на дверь.

Он вынул радиостанцию и что-то сказал.

— Сейчас принесут. — пояснил он.

В конце коридора показался охранник тащивший здоровенную кувалду.

— Можешь идти. — отпустил его Франц, взял кувалду и ударил по замку, потом второй раз. Дверь была открыта и мы вошли.

Сейф был громадным чудовищем.

— Пусть вас это не пугает. — сказал Франц. Он покрутил рукоятку запорного механизма и открыл дверь. За ней была панель управления.

— Нужна карта! — сказал он.

Я достал из кармана несколько карточек, которые были в папке Араба, проверил.

— Есть!

Подошла карта с номером HQ-91, я вставил её в приёмник.

— Приложите палец.

Я вспомнил, как Араб снимал мои отпечатки пальцев на компьютер. Готовился заранее. Или что-то знал? Значит Али тоже знал, но не смог его бросить.

А меня всерьёз не приняли, поэтому я здесь…

Что-то щёлкнуло и дверь отъехала влево. Внутри стоял обычный металлический шкаф, забитый фолдерами личных дел сотрудников, лежал пистолет и в самом низу стояли четыре картона с молоком.

— Ваша продукция?

Я выгреб папки, позади них лежал брусок программатора, какой привёз мне Али в госпиталь, положил его в карман.

Быстро просмотрел личное дело Франца с помощью Юрия; служба в армии, Иностранный легион, пять языков, однако, работа на молокозаводе. Два года, между легионом и работой здесь выпадали. Показал ему два пальца. Где?

Франц улыбнулся.

— В России! Школа снайперов, потом Чечня, госпиталь, и сюда.

— Я не знаю ничего о помощи союзников.

— Это не была помощь, Дмитрий Васильевич послал меня туда. Как тренировка.

— Ясно. Здесь ничего нет о ваших родителях.

— Мать, с 2000 года в госпитале.

— Где вы живёте?

— Последние три месяца здесь.

— Понятно. Во дворе моя машина, принесите оттуда бумажный пакет, пожалуйста.

Он щёлкнул каблуками и ушёл.

Я взглянул на Юрия.

— Как ты мог? Кажется он живёт здесь! — передразнил я его. — Сейчас придёт начальник службы безопасности, вместе с ним разберётесь, кто живёт здесь, а кто шпионит.

— Так я же не смог дозвониться. Как же он придёт?

— Он уже здесь. — ответил я, показывая глазами на Франца в проёме двери.

— Ваш пакет! — отрапортовал он.

— Отсчитай двести тысяч, это тебе подъёмные, как новому начальнику службы безопасности. Соответственно зарплата… Сколько ты имеешь сейчас?

— Семьдесят тысяч в год.

— А у его начальника какая, а Юра?

— Триста …

— Понятно, почему тут у вас шпионы заводятся! Прибавишь Францу ещё пятьдесят, к трёмстам. Я тут записал номер своего телефона на столе, боюсь сотрётся. Дай ножик, Франц! Нацарапаю.

— Я сам. — сказал он. — А что с Куртом?

— Ты началнык, твой башка умный. — ответил как Али. — Но я бы его убил. Хотя бы за тех троих, что пропали.

Франц посмотрел на меня серьёзно, и кивнул.

— Будет сделано!

Формальности с визой уладили быстро. Немного денег в благодарность за срочность, и в паспорте Марты появилась вторая большая фиолетовая печать, разрешение на въезд в пределы Российской Федерации.

— Марта, а ты любишь Россию? — спросил Мишка.

— Ich liebe Russland! — подтвердила она. (Я люблю Россию.)

Никак не могу понять, как эти двое понимают друг друга? Флюиды какие может?

Судите сами: Марта не понимает по-русски, а Мишка ни в зуб ногой по-немецки.

Они вдвоём уехали первыми. Из соображений безопасности. В международных аэропортах после 9/11, кто только не следит за пассажирами. Но спецслужбы самые незаметные. В том числе и российские. Так зачем подставляться?

На следующий день, я как бонвиван, на ярко красном открытом "Феррари-612 Скаглиетти" взятом в агентстве Еврокар, подъехал к представительству "Аэрофлота".

— Здравствуйте, мне нужны два билета до Москвы. — сказал я приятной молодой женщине лет двадцати восьми.

Годы идут, а соотечественники не меняются.

— Что тебе ещё нужно? — спросил её взгляд.

— На какое число? — произнесла она вслух.

Её глаза профессионально ощупали меня. Замечательная женщина! Только зачем она нажала на тревожную кнопку? Спустя несколько минут, в зале появились двое в сереньких костюмах, и большими пистолетами под мышками.

Один подошёл ко мне, второй контролировал ситуацию со стороны.

— Вам не о чем беспокоиться, Евгений Александрович! — голос с лёгким прибалтийским акцентом.

Господи! Прибалтам-то что тут нужно?

Я посмотрел на женщину, она старательно делала невинный вид, на значке с эмблемой Аэрофлота было написано имя: Надежда.

— Надежды юношей питают. — произнёс я вполголоса и повернулся к моим преследователям? Нет всё таки. Тогда оппонентам? До этого тоже ещё не дошло.

— Кто вы такие, чёрт побери? ЦРУ, ГПУ? Тогда вы должны вытащить ваши пушки и орать: Всем лечь! Руки за голову! — показал я, как надо кричать.

Надежда фыркнула. Какая курочка! У неё есть чувство юмора.

— Муж работает в посольстве?

Она кивнула, улыбаясь.

— Дети?

— Нет, — сказали её губы беззвучно.

— Поедешь со мной?

— Почему? — спросила она глазами.

— Потому что, когда я появлюсь снова через двадцать лет, ты будешь всё также продавать билеты. Старыми, сморщенными руками …

— А с тобой?

— Мы будем жить быстро, и врядли доживём до старости.

— Нет! Я не могу так.

Я обернулся к приставалам с пушками в руках. Они уже достали их. Один целился в неё, другой в меня.

— Едем, господа!

И пошёл к дверям. В спину упирался ствол пистолета. Когда двери уже закрывались, сзади ударил приглушённый звук выстрела.

Надежды больше нет.

— Зря, — сказал я, останавливаясь у своего Феррари. — Она просто хотела жить…

— За руль! — коротко скомандовал он.

На Рейзенштрассе находятся множество посольств и консульств, поэтому здесь существуют ограничения, в виде полиции и специальных бугров на дороге, не дающих водителю ехать быстро.

Вся штука в том чтобы на скорости влететь задними колёсами на такое препятствие и затормозить, сразу после удара сзади. Пока колёса ещё находятся в воздухе.

То есть, ручной тормоз.

Его выкинуло как из катапульты, метра на три-четыре от того места где я остановил машину. Он ударился головой и почти чёрная кровь пузырилась на асфальте. Второй только начал движение на своём маленьком Фордике, и не видел того что произошло. Он встал сзади и дал сигнал: "Можно ехать!"

Я включил заднюю, вдавив педаль в пол. Раздался удар, в зеркале мелькнули разлетевшиеся останки пластикового бампера и ветровое стекло покрылось белой сеткой трещин. Выскочил, пробежал несколько шагов назад, и заглянул в окно.

Мотор въехал в салон придавив его сломанные ноги, он был без сознания. Пистолет с навинченным глушителем виднелся из под его левой ноги. Полиции не надо будет много думать о связи с убийством женщины в представительстве Аэрофлота. Перешёл на другую сторону дороги и взял такси, сумка в руках.

— Was ist los? — спросил шофёр. (Что произошло?)

— Ich weiss nicht, wovon Sie spricht.- ответил я. (Я не знаю о чём вы говорите.)

— Gebt fein acht, mein herr! (слушайте внимательно!) — я ткнул ему под нос карту, так близко, что он затормозил.

— Поедешь по дороге номер семь, потом вдоль границы с Чехией до Хаусдорфа. Там я выйду. Ausgang, verstehen?

Он только вздохнул, проклиная такого придурковатого клиента. Иностранец, Dummkopf! Таскайся теперь по дорогам в объезд. А вдруг что? Ещё неизвестно как заплатит. Это всё явственно читалось на его лице. Я порылся в кармане, вытаскивая бумажки. Три сотни. Гут?

Он улыбался во весь рот. Очень гут! Мамка, млеко, яйки. Зеер гут! Таксисты!

План у меня был простой, даже слишком, как в фильмах про шпионов. Это раньше надо было через пропускной пункт перебираться. Только такого в жизни я не видел, кроме как на нашей границе. Зато теперь, все автобусы следующие на восток, или север, всегда останавливаются, вроде как кинуть последний взгляд, на бывшей границе. В данном случае, в Хаусдорфе. Время было едва полдень, когда я вылез на площади из такси. Автобусы из России, Украины и Казахстана стояли на обочинах, а сама публика бегала по базару, оглашая воздух криками:

— Дывись Мыкола яки чудны штаны, давай зараз твоей жинке купим! Нехай як проститутка ковзается!

— Граждане, господа, товарищи! Имейте совесть! Вас здесь не стояло! И автобус ваш уже уехал!

Я быстренько купил тирольскую шляпу с пером, везде обман! Должна быть с пером фазана, а мне подсунули петуха. И маленькие тёмные очки. Почему-то все смотрят на большие, как будто за ними можно спрятать подозрительную физиономию.

— Эй, дядька!

Усатый водила с запорожскими усами обернулся.

— Чего тебе, хлопец?

— До Киева довезёшь?

— Який ты чудной людына! Плати гроши, в саму Коцапию отвезу.

— А сколько возьмёшь до Киева?

— Та недорого! Триста гривен … евросоюзных!

— Жадный ты. Весь тур триста не стоит.

— Вот и я говорю, — обрадовался он — не стоит. А жить надо … И бензин кусается.

Я засмеялся, он не обиделся.

— Пиво пить будешь?

— Та пойдём! Угощаешь?

Мы расположились под зонтиком в бистро.

— Говори давай! — сказал он, после того как намочил усы.

— Смотри сюда! — я раскрыл свою карту. — Въезжаем в Чехию, ты поворачиваешь на Брно. Объезжаешь его по кольцевой, и в Словакию. Летишь на полной скорости до Братиславы и сворачиваешь на север. Проезжаем Тренчин, ты так и идёшь по этой дороге до Михаловце, граница в пяти километрах. И Ужгород. Хороший маршрут?

Он крякнул, отёр усы и стал подниматься.

— Шутник ты парень! — хохляцкие мотивы из его языка исчезли. — Ты не миллионер часом? Знаешь сколько это будет стоить?

— Просвети!

— Двадцать пять тысяч! — назвал он первую цифру, которая пришла ему в голову.

— А за двадцать?

— А репутация?

Да, репутация это серьёзно. Мне вот тоже о своей надо заботиться.

— По рукам?

Он не ожидал. Подумал.

— Тогда добавляй ещё пять и я пойду Лёшке-напарнику ногу сломаю, а то туристы не поймут с чего такая спешка.

— Иди ломай, я буду через десять минут с деньгами.

Не открывать же при нём сумку, так человек может сна лишиться, чего доброго.

Объезд, он и есть объезд, не разбежишься. Дорога горная, и руки до неё видимо не доходят, зато если кто увязался, я сразу увижу. Так что пока буду считать что оторвался ненадолго.

Туристы стойко терпели до Попрада, а потом устроили бунт, дескать почему их не выпускают. Ни пописать, ни покакать. Вон там базар какой и туристы здесь не ездят, всё дешёвое наверняка!

Тарас Бульба косо взглянул на меня, что делать? Я кивнул. Коммунальный автобус предполагает некоторые неудобства. Тем более мне нужно было купить мешок побольше и набить его разным товаром для облегчения перехода границы.

Зря мы ругаем нашу таможню, конечно она коррумпированная, но за ней присматривают. Это не Украинская, когда в автобус влезают три-четыре человека, остальные ждут снаружи, и устраивают натуральный разбой, отнимая у пассажиров всё, что не укладывается в тесные рамки их восприятия.

Туристов было тридцать восемь человек, со мной тридцать девять. Пройти было

негде из за баулов, сумок, и узлов. Таможня знала что в автобусе их ожидает страшный ор и проклятия осатаневших от жадности соотечественников, закалённых в боях за валюту. Поэтому взяв список пассажиров, Сашко или Остап попробовал сосчитать нас по головам, сбился два раза, споткнулся о баул и заорал:

— А ну геть отсюдова! Приготовьсь к осмотру!

Мой мешок заинтересовал их больше других. Нюх у них что-ли?

— Развязывай!

Он посмотрел на сумку.

— А там шо?

— Вот берите, всё заберите! — сказал я дрожащим голосом, подавая сумку с деньгами, — Только мешок мой не троньте!

Сумка из его руки упала в пыль.

— Ну-ка, ну-ка! — он наклонился над мешком. — Хлопци, та вин же схоронив самою красчу горилку! Будем изымать!

Он уже держал в руках две бутылки Джека Дэниэлса.

— Якой шустрый. А протокол?

— Не надо протокол, ой что же я напарнику скажу? Каждая бутылка пятьдесят евро стоит!

— Запрещено провозить на территорию незаможней Украины больше чем одну бутылку на коцапску харю. И давай, иди, иди отсюдова, пока не заарестовали!

И трусы свои не забудь! — добавил он пиная мою сумку.

От автобуса на моё представление глядел наш шофёр, и довольно крякал.

— Ловко ты их! — сказал он, когда я влез в автобус. — Тильки я бы забрал одну, для достоверности. Раз уж одну можно.

— Пусть подавятся!

— На, поешь! — он протянул мне завёрнутые в бумагу бутерброды и бутылку Кока-Колы. — На словацком КПП купил. Ты у меня самый важный пассажир.

Вот я и подумал, вдруг от голода умрёшь? Сам не подавись.

Мы расстались у вокзала, мой путь лежал в Краснодар. Ну конечно же Москва важнее, только было бы ошибкой думать, что периферия ничего не знает и не видит. Она знает и видит гораздо больше, чем нужно для спокойной жизни. Вот поэтому там так неспокойно, и на этом можно было сыграть.

— Мне понравилось, как ты пытался охмурить эту особу в кассе. — сказала она.

Что правда — то правда. Только настоящие украинские женщины никогда не попадутся на удочку москалей. Что и было мне сказано.

Предстояло ехать в общем вагоне до Харькова. Старые фильмы о Гражданской войне грозили стать реальностью.

С этой мыслью я забрался на третью полку, надо было поспать и привести мысли в порядок, к тому же это единственное место, где тебя никто не толкает.

— А ну слезай! — голос был хорошо смазан салом, и отполирован стаканом горилки.

— В чём дело? — я еле продрал глаза, посмотрел на часы. Спал всего ничего, около двух часов.

— Сховався! Думаешь на найдём, бисов сын? И хде ж твой билет?

Я согнул ногу в колене и достал из носка железнодорожный билет.

— Вот он!

Они внимательно изучили бумажку.

— Почему спишь не там где положено?

Публика вокруг глядела с интересом, ожидая продолжения.

— Ну, так и быть! — я сделал вид что падаю, придержал падение о вторую полку напротив, и мягко приземлился, стащив сумку за ручки. И пошёл по вагону.

— Эй, ты куда? — спросил один. Я обернулся.

— Я понял что ты хочешь выделить мне персональное купе.

Бумажка в сто евро мелькнула перед его глазами.

— Так … это… Василь! — крикнул он. — Веди в своё купе!

— А где же я буду? Пан начальник?

— В ресторан пойдём, я угощаю. — Большим заскорузлым пальцем он запихнул банкноту глубже в нагрудный карман.

До Харькова меня никто не беспокоил.

Я вышел с вокзала на площадь и огляделся по сторонам. Украинские гаишники называются коротко и смешно — «Дай». По крайней мере их так зовут местные.

Мне нужен был один, чтобы помочь купить машину, да и передвигаться по городу не сравни удобнее. Тем более прибытие по железной дороге в Краснодар, всё больше напоминало мне приезд Его Императорского Величества в Сызрань, на открытие нового дома призрения. Его там встречали, полгорода точно.

Одинокий ДАИшник Гоша Сердюк, сидел в машине и откровенно зевал во весь рот. Клёва не было, ждал московский поезд. На своих всё равно много не заработаешь. Напарник опять у буфетчицы в подсобке. Развлекается там со своей лярвой.

— Не спи, замёрзнешь! — услышал насмешливый голос. Повернулся. Рядом с машиной стоял парень, лет тридцати, в стареньких джинсах, матерчатой куртке и такой же сумкой в руках.

— Тебе что? — буркнул он, не совсем уверенный что делать с наглецом.

— Помощь нужна. — ответил тот, — Помоги машину купить и оформить сегодня.

В голове у Гоши зазвенела падая золотая монета, потом ещё и ещё …

— За сколько взять хочешь?

— Три тысячи.

Золотой дождь иссяк. Сумма не та. Сколько он хочет сунуть мне за вознаграждение? Сто баксов?

— Иди отсюда, и не маячь. Увижу ещё раз и в кутузку. Беднота вшивая.

— А я хотел тебе тысячу дать, за помощь.

— Тысячу чего?

— Так ясно что не ваших тугриков, евро устроят?…

Гошины мысли понеслись с пугающей его самого скоростью, здесь были: две бутылки водки, шмат сала в морозилке, жена-лахудра, Президент Ющенко и телевизор.

— Телевизор… — сказал он, глядя в пространство стеклянным взглядом.

— Какой телевизор? — удивился приезжий.

— Большой, плоский, тысячу двести стоит …

— За эти деньги проводишь меня до границы. Ладно, не смотри так. До границы ещё пятьсот. О-кей?

Гоша кивнул и тронул машину с места.

— Эй, ты куда?

ДАИшник обернулся. Клиент стоял на тротуаре.

— Я думал ты уже сел. — сказал он виновато.

Зал Оперативного Центра Генерального штаба. Май 2004

— Какая-то странная традиция, вы не находите, Сергей Борисович?

— Вы о чём, Николай Платонович?

— О наших встречах, почему-то они всегда проходят в вашем ведомстве.

Министр Обороны улыбнулся.

— Я думаю вы знаете ответ на свой вопрос. Разрешите я начну первым?

Председатель ФСБ качнул головой: — Раз уж я в гостях …

— Если я правильно понял из предыдущих сообщений, ваши люди упустили Самурая в Гамбурге.

— Ненадолго. Кстати где были ваши люди, Сергей Борисович?

— Николай Платонович! Мы с вами партнёры, зачем эта конфронтация? Я делаю это чтобы сопоставить донесения, может быть увидеть где была сделана ошибка.

— Тогда надо было начать с окончания предыдущей операции.

— Хорошо. Операция "Большой прыжок", разрабатывалась аналитическим центром Академии Генштаба в 1980. Китайцам дали информацию о так называемой летающей тарелке, и стали ждать. Цель: Выяснить уровень подготовки Китайской армии, впрочем, я могу дать вам документы. Интереснейшая диспозиция! В случае удачи мы получали возможность нанести удар по их войскам. Заметьте, Николай Платонович, на нашей территории.

— Армию не устраивает паритет?

— А вас лично это устраивает? Улыбаться и пожимать ручки их руководству?

— Ну-у, дорогой Сергей Борисович. Вы же сами дипломат известный.

— Главное вы уловили суть, Николай Платонович. Наступило другое время, и просто мирные отношения нас не устраивают. Россию должны уважать, несмотря на нашу коррупцию и разболтанность. Как в старые годы, когда из-за моря присылали послов с подарками.

— Я знаю что это пожелание Президента.

— Желание Президента — чтобы все приняли в этом участие. И ещё одно; вы нашли тех, кто убил моих людей?

— Вы имеете ввиду Араба и полковника …

— Генерала Бекмурзаева!

— Да, простите. Ещё нет, но найдём, непременно. А насчёт утечки … Работаем.

— Давайте вернёмся к Самураю. Вы знаете где он сейчас?

— Поступило сообщение от нашего агента. Направляется в Краснодар, разыскивать лабораторию.

— Какую лабораторию?

— Этого он к сожалению не знает. Что-то связанное с памятью. Когда будут уточнения — дам знать. А насчёт этого Самурая… Я рад, что он не работает в нашей системе, слишком импульсивный и непредсказуемый. Мы не знаем, что им движет.

Но это не помешало ему стать президентом молочного гешефта.

— Остаётся только надеяться, что предприятие не закроется. Армии нужна его продукция.

— Вы думаете он знает секретный ингредиент?

— Уверен в этом!

— А я вот представьте нет. — Директор ФСБ тяжело упёрся кулаками в столешницу.

— И разговор у нас получился какой-то рваный … он вздохнул. — Я тут фильм привез, из Вены прислали. Наш человек снимал, у нас там постоянная точка. Много народу любопытного приходит. Посмотрите внимательно Сергей Борисович, что он с прибалтами сделал. Бывшие коллеги, а он зверь, ваш Самурай!

— Что он сделал со вторым? — спросил Министр Обороны прихлёбывая из чашечки.

— Отсюда не видно…

— Представьте, ничего. Он оставил его для Венской полиции. Они сейчас очень нетерпимы к нежелательным иностранцам. Помните год назад было громкое дело?

На вилле «Аквилон» были расстреляны семь криминальных авторитетов занятых в торговле живым товаром и наркотиками? Вместе с охраной в двадцать человек?

По версии полиции они сами перестреляли друг-друга. Было расследование. Газеты кричали о незаконных методах борьбы с преступностью. Правда быстро замолчали.

А что может заставить замолчать прессу в Австрии? Вот так!

— Так вы считаете, что это сделала полиция?

— А что им оставалось делать? Их бы отпустили на следующий день … Журналисты дали им имя "Эскадрон смерти".

— Это изменило что-нибудь?

— Конечно проституция и наркотики не исчезли с улиц, но ситуация в целом находится под контролем.

— Вот как?

— Поверьте, Сергей Борисович, всем стало легче.

— Значит вы предлагаете оставить Самурая в покое?

— И снабдить его всей необходимой информацией.

— Опоздали, Николай Платонович! Жека Самурай запросил данные информационного центра три часа назад. И знаете какой код доступа он представил?

— ???

— Шестнадцатый! В центре засомневались, проверили. Всё правильно! А ведь он не государственный служащий. Он частное лицо!

— Значит ему стало известно о нашей предыдущей беседе?

— Он и об этой узнает, когда захочет!

— У вас всё пишется?!

— А как вы хотели? Тайно встречаются два высокопоставленных чиновника… Только есть разница между моей писаниной и вашей. Мои не продают материалы на сторону!

— Это где-то бездоказательно.

— Вы считаете? А это что? — Сергей Борисович взял несколько скреплённых листков и подал их Директору ФСБ. -Контрразведка установила, что этот сукин сын сливал информацию о Самурае в несколько мест сразу!

— Что он показал?

— Ничего, мы тоже опоздали. Застрелен снайпером в своей квартире.

— Что же, пора начинать большую чистку.

— Пора, Николай Платонович, давно пора!

— А с Самураем что?

— Давайте оставим его в покое.

— Опять?

— Опять, снова … В конце-концов он выполняет приказ.

— Чей приказ?

— Иногда мне кажется, что его… — Сергей Борисович показал пальцем в потолок.

— Президента?

Министр обороны взглянул усталыми глазами на шефа ФСБ и сказал шёпотом: — Ещё выше!

Машину Гоша сделал мне классную, увёл прямо из отстойника, хозяина — замшелого криминала взяли с поличным, а машина должна была по идее достаться жене, а без идеи её получил бы один из ДАИ. Тачек было навалом, только я был не в Вене, мне была нужна скромная, по возможности ободранная машина, лучше отечественного производства. Гоша выслушал мою тираду с открытым ртом и потащил меня в дальний угол.

— Вот! — он с гордостью первооткрывателя продемонстрировал мне Волгу лет двадцати пяти от роду.

— Да, это круто! — согласился я, колупая ногтем ржавчину на дверях.

— Погоди, потом благодарить будешь! — он вылез из салона и открыл капот.

— Та-да-а! — запел он как компьютер.

— Хорошо, ты меня заинтриговал. Пожалуй даже больше, чем названием вашей конторы — ДАЙ. Что ты мне показываешь?

— Это же новьё, двигатель от Мерса! Ходовая вся поменяна! А с виду, гроб с музыкой! Всего за три тысячи! Только ты его сейчас и угоняй, а не то братва хватится, что на тачке их шефа москаль ездеет.

— Ездит! — машинально поправил я, убитый своей отсталостью.

— Нехай ездит! — согласился он. — Пошли в контору, скажешь что двоюродный брат из Донецка, там русаков много работает, вот мову и подзабыл. А потом телевизор покупать будем. Ты в телевизорах-то хоть понимаешь?

— Это моя специальность. — сказал ему. — Всю жизнь их смотрю!

— Тогда по-быстрому!

После того как плоское чудовище было погружено в ментовскую машину, Гоша расчувствовался и предложил мне переночевать у него. Смотреть украинские программы и закусывать.

— Тороплюсь, Гоша! Извини!

— Тогда держись за мной, на Белгородский пост быстро доскачем.

На границе, на обочине, стояла БМП, и сидели вооружённые люди.

— Гоша, — говорю, — А эту штуку на хрена здесь поставили?

— Вдруг москали нападут?

— Не-ет, не нападут! Не бойся!

— А иногда так хочется… — признался он, — И зразу в плен сдаться…

Все мы не очень плохие люди, да жизнь поганка.

Я гнал по шоссе к Краснодару, навстречу заливающим мои стёкла грязью грузовикам до поста ГАИ в шестидесяти километрах от города.

Дорога в этот предрассветный час опустела ещё из-за тумана, обычного здесь в любое время года. Домик дорожной инспекции светился оранжевым окном.

Я подъехал к самому крыльцу и вышел. Не успел пройти пару шагов, как в глаза ударил мощный свет фонаря.

— Подними руки и стой спокойно. — произнёс голос из темноты. — Сашка! Проверь там, он один?

Сзади послышались шаги.

— Один он! — его руки пробежались по мне. — Без оружия. Свой!

— Тащи его в дом, посмотрим что за птица!

Дверь была толстенная и ещё обита железом. Из маленького коридорчика она сворачивала в комнату, где стоял стол с компьютером, телефоном, и печатной машинкой. Немудрящий железный сейф, и несколько стульев дополняли композицию. Было душно и накурено. В углу сидел сержант с автоматом.

Здоровый мужик который командовал, оказался капитаном когда уселся за столом.

— Машины видел на обочине? — ошарашил он меня вопросом.

— Километров тридцать-сорок отсюда ночуют с десяток КАМАЗов, больше поблизости никого не видел.

— Не тридцать-сорок, а двадцать шесть, как одна копейка! — он расслабился, было что-то в его вопросе, что сказало ему, я не вру. — Документы покажи и поезжай дальше. Сержант, за компьютер! Пробьешь по номерам, вдруг в угоне.

Я отдал документы с Харьковской регистрацией. Вытащил своё удостоверение.

Показал капитану фокус с изменяющейся фотографией и что написано на обороте.

— Рубахин, Семёнов! За дверь! — скомандовал он. — Та-ак! — он прошёлся по комнате, половицы заскрипели. — И чем же мы обязаны, такому государственному визиту?

— Мне нужен телефон, возможно комп тоже, но позднее.

— Звони. — просто сказал он, отодвигаясь с прохода.

Я набрал номер, потом добавочный, потом долго говорил в трубку идентификационный тест. Соединили.

— Приоритет 16!

— Ждите!

Ясно, сомневаются насчёт допуска. Могут и отказать, хотя врядли.

Голос в трубке.

— Вы готовы?

— Начинайте, я подключусь.

Пошла передача.

Я вынул из кармана брусок программатора и USB шнур, подключил. Вставил карточку. Прибор втянул моё удостоверение внутрь, и тут же показался с обратной стороны. Зелёный свет. Конец приёма. Карточку в карман, шнур туда же.

Коробку … Я поискал глазами. Железная печурка, подойдёт.

— Дай посмотреть! — капитан протягивал руку.

— На, только смотри не обожгись!

Он отдёрнул руку.

Я положил прибор на печку и мы вместе смотрели, как коробка превращается в чёрную массу спёкшегося пластика.

— Понимаешь в этом? — я кивнул на останки.

— Сын у меня малой, компьютер чуть не каждый день ломает. Ламер несчастный! — он улыбался, вспоминая. — Вот мне и пришлось учиться идти. Есть будешь? — спросил он без перехода. — Ты извини, я ведь только второй раз в жизни живого шпиона вижу.

Видя моё недоумение, пояснил:

— По карточке твоей, у меня такая же есть.

Он покопался в нагрудном кармане и достал точно как у меня пропуск, но с цифрой пять.

Номер пять был Виктор Васильевич Карасёв, Витька Карась. Я слушал.

— Были мы в командировке, в Чечне. Там я и встретил этого парня, искал он какие-то документы. Работал один…

Я кивнул. Мы всегда работаем одни, за редкими исключениями.

— Один день наша разведка принесла данные о лагере боевиков. Он заинтересовался. Координаты были посланы артиллеристам, они бы раздолбили это место за милую душу. Только он взял разрешение на свободный поиск. Ушёл один. Я предлагал ему помощь. Отшутился, сказал что топаем очень сильно.

Больше мы его не видели. Лагерь тот на другой день взяли, да только никого живого там не было. Бумаги были в землянке, упакованы. Часть валялась на поляне. Наверное уходить собирались. Да не успели…

— Почему ты решил что не успели?

— Так все восемь были зарезаны, вот этим ножом.

Он вынул из чехла на поясе нож Карася. Я узнал его. Сердце кольнуло. На нём появился ещё один шрам.

— Начальники приезжали, все бумажки увезли, а карточку эту я потом нашёл. Кому отдать не знал, адреса-то они не оставили. Так и ношу. Кто он тебе?

— Учитель, друг …

— Ты мне имя его скажи, хоть когда свечку поставлю.

— Карасёв, Виктор Васильевич. А карту давай сюда. Пока это секрет.

— Да я никому …

— Я знаю. — оборвал его. — Не был он шпионом, искатель, поисковик, да. А шпионы они другие. Если выпить есть, налей. Тяжело что-то.

— Лейтенант! — крикнул он, — Тащи бутыль, поминки справлять будем!

Тот как-то глухо отозвался с улицы, звякнула расколотая бутылка у крыльца.

Я схватил капитана за руку и бросил его в узкий коридор, к входным дверям.

Зазвенели стёкла и несколько гранат влетели в окно. Осколки не пробили бревёнчатую перегородку, но мы оба оглохли от пакета взрывов в замкнутом пространстве. Дым заполонил комнату. Капитан пытался что-то сказать, но я зажал ему рот рукой, другой задвинул засов на двери. Его могли услышать, а оружия у нас не было. Оглохшие люди не понимают что они говорят очень громко.

Снаружи послышались голоса. Это значит что они совсем рядом, за дверью.

Подёргали. Закрыто. Очередь. Толстая дверь обшита железом. Хрен вам в зубы!

Совещаются. Стук в комнате, это они бросили ещё пару гранат. Начал гореть потолок. Бандиты решили что в домике никто не спасся, снаружи заурчали моторы. Резкие звуки команд. Уехали. Я отодвинул засов и мы вывалились на улицу, в ночь. Исчезли ментовские Форды, моя Волга по прежнему стояла на том же месте.

Они даже не потрудились прострелить колёса, и сейчас уходили в сторону города.

— Тебя как зовут, капитан?

— Степаном. — ответил он, морщась.

— Я попробую достать что-нибудь из оружия, ты посиди здесь, хорошо?

— Сгоришь. Не ходи!

Это я слышал уже сквозь куртку, накинутую на голову.

Представляете, если уши сгорят, на кого я похож буду?

Сквозняк через открытую дверь тащил языки пламени и дым в окно, и в общем-то жить было можно. Только в полу зияли проломы и он дымился. Зато потолок горел как гигантский гриль. Я поднял голову. Додумались, кретины!

Строители оклеили потолок бумагой, а за несколько лет она превратилась в стопроцентную целлюлозу, тут ещё печка была где-то … Под ногой звякнуло.

Автомат! Схватил его и чуть не заорал. Горячий, чёрт! Будем надеяться что магазин полный. Это пришло в голову уже на свежем воздухе. Бросил его на траву, затряс ладонями.

— Горячо? — задал дурацкий вопрос Степан.

— Лучше посмотри, патроны там есть?

— Есть, это мой.

Он отстегнул магазин, показал мне. Действительно полный.

— Лезь в машину, Стёпа!

— Ты что, хочешь на этой развалине догнать Форд?

Он был всё ещё в ступоре, иначе бы не спрашивал. Другой машины у нас всё равно не было. Я запихнул его на переднее сиденье, сам сел за руль.

Минут через пять капитан оклемался.

— Темно… Ты что, фары не включил? А где ребята?

— Мёртвые они. Не хватайся за руль! Лучше выбей ветровое стекло.

Степан отъехал с сиденьем назад, задрал свои слоновьи лапы, и ударил по стеклу.

Оно пошло мелкой сеткой. Со второго, мягкая полоса триплекса загнулась вверх, и ветер протащил её снаружи, с резким, скребущимся звуком. Стало лучше видно в тумане. Главное, я стал видеть дорогу. У водителей светочувствительность снижается за счёт двойного отражения. Постепенно довёл скорость до ста шестидесяти.

Стёпа принюхался.

— Это не «Волга». У неё звук другой.

Ну, наконец-то! Сработало ментовское чутьё, отошёл от шока значит. Я прибавил обороты.

— Правильно догадался! Это у меня «Мерс» пятисотый, перекованный.

— Вам такие там выдают?

— Купил вчера в Харькове, у ментов тамошних.

— А-а, эти чего хочешь продадут. — немного разочарованно протянул он. — Ты у них на границе БМП видел?

— Как не видеть!

— Тоже продают, только цену дурную заломили, вот пока и стоит на охране рубежей.

— Слушай Степан, а что у них ДАИ обозначает? Собирался всё спросить, да забыл.

— Державная Авто Инспекция. Тормози! — вдруг закричал он.

Я ударил по тормозам.

— Держи тридцать, здесь дорогу размыло перед самым мостом …

Машина мягко ушла вниз, потом наверх. Мы въехали на мост. Прямо перед нами висел на ограждении ментовский Форд.

— Ехали слишком быстро, видишь как закинуло.

Стёпа выскользнул из двигающейся машины, и сохраняя моментум быстро побежал к нему.

— Никого нет!

Это и так было ясно, что никого. Степан открыл багажник, достал из балансирующей над рекой машины длинный свёрток и коробку, повернулся ко мне.

— Всё цело, живём!

Форд за его спиной наклонился ещё больше и соскользнул с моста.

— Поздравляю, Стёпа! Ты только что наказал МВД на сорок тысяч долларов!

— Плевать! Ещё купят. — он остановился у дверцы и размотал свой свёрток.

— Гляди!

— Ну и серьёзные у нас менты, с «Кордом» в багажниках разъезжают. Не из машины ли ты собираешься стрелять? Тогда ленту вставляй слева и боковое окно открой!

("Корд" 12,7 мм. пулемёт. Бронебойно-зажигательный и бронебойно трассирующий НАТОвский 12,7х99 патрон. Сменил устаревший ДШК.)

— Давай гони! Там разберёмся!

И я нажал на клавишу.

Мы почти догнали их у самого города. Красные фонарики габаритов мелькали в трёхстах метров от нас.

— Песню помнишь? — спросил Степан пристраивая свою бандуру перед собой на сошнике.

— Какую?

— Подальше от города смерть унесём …

— Мне конец не нравится, так что заткнись!

— Какие мы нежные! — он сделал вид что прицелился и надавил на курок.

Светящаяся струя трассеров кажется накрыла идущий впереди Форд.

— Промазал. — сказал я.

Он дал ещё одну очередь.

— Деться им некуда. — сказал Стёпа. — До города ещё четыре километра по прямой, они рисковать не будут, свернут, вот увидишь.

Форд с бандитами действительно свернул налево.

— Давай направо!

С ума сойти с этими местными, все дороги знают!

Я повернул, и мы помчались по бетонной дороге.

— Сейчас будет эстакада, влетай на неё и тормози.

Мудрёны дела твои, Господи!

Есть две дороги.

Одна, на которую свернули бандиты, делает большую петлю и уходит в район частных коттеджей, вилл и сараев, за большими каменными заборами. Для них это спасение, в лабиринтах узких кривых улиц слишком легко затеряться от погони.

Другая сворачивает направо, и по широкой дуге выходит на эстакаду, под которой как раз и пролегает дорога банды. Там ещё железнодорожные пути, но это неважно.

— Ничего не понятно! Кто хоть это у вас строил такие мышеловки?

— Обычный объезд на комбинат железобетонных конструкций.

Мы взлетели на эстакаду и встали, над пересекающей внизу дорогой.

Стёпа быстро управлялся со своим чудовищем.

— Может ляжешь? — спросил его, просто так.

— Так сектор обстрела больше. — пропыхтел он, — Ленту подержи!

Он упёр сошники в ограждение и встал позу Геракла поражающего Гидру.

Сумасшедшая у меня неделя.

Автомобиль приближался. Уже немного рассвело и почти все детали были видны.

Степан подпустил их на сто метров и начал гвоздить. Иначе это не назовёшь.

Форд стало рвать на части, как картонную коробку. Светящаяся струя трассируеще-бронебойного металла сожрала всё живое там, внизу. Лента закончилась. Внизу всё горело. Хлопнул бензобак. Отомстил капитан за ребят. Они довольны теперь.

— Поехали назад? — спросил он. — Мне ещё смену сдавать.

Спи, мой Ленин, спи, прекрасный. Баюшки-баю. Тихо светит месяц ясный В Мавзолей твою…

— У тебя чего, крыша поехала? — Стёпа смотрел на меня с опаской, всё-таки я за рулём.

— Нет пока. Так, вспомнил. Мне лет двенадцать было, в детдоме.

Учительница наша заставляла стихи учить, каждый день новое.

— Вот зверюга!

— Нет, Степан. Права она была. Математиками вы врядли станете говорила, а от стихов память развивается. Причём от стихов непонятных и бесполезных, с вашей точки зрения. Поэтому, кто не выучит останется без обеда, или без ужина.

— Я ж говорю — зверюга. Ну и как, учили?

— Учили, да ещё как. Сначала трудно было. Но это только первую неделю, по-моему. А я решил пойти дальше. Напишу, думаю свой стих! Взял «Колыбельную» Лермонтова, и переделал творчески. Только в газету не надо было посылать.

— И что потом?

— Выпороли, как сидорову козу. Тетрадку с моими стихами отобрали.

— Хе-хе! Это когда же было?

— При Андропове. Слушай Стёпа, а пулемёт этот вы из командировки притаранили?

— Эге-ж! Из неё…

— А начальство что?

— Глаза закрывают пока. Так ведь всем спокойнее. Это же не первый случай.

— Тогда я отсюда подальше. Мне светиться нельзя.

Степан кивнул. Ему предстояло держать ответ. За своих людей, за пост, и за убитых бандитов тоже. А ещё две машины …

— Волгу скажешь, задержали по подозрению. Поставишь потом на площадку, где вы там задержанные автомобили держите?

— Не боись! Всё будет путём!

— И ты не кашляй!

— Адрес запомни. — Степан продиктовал свой адрес.

Я вылез из машины и пошёл по направлению к городу.

Мишку я засёк на следующий день, когда он со своей мадамой на прогулку пошёл.

Посмотрел на него издали. Не понравилось мне кое-что. Вроде всё нормально, и в то же время что-то не так.

Через день я выбрал место в конце улицы, посмотреть как они прогуливаются, и как далеко от гостиницы. Ещё пару дней наблюдал, не изменится-ли маршрут, и кто так сильно мной интересуется. Потому что количество народа на улице, явно превышало разумные пределы. Начиная с самого утра.

Я подумал что пора подключать Степана. После недели мытарств, последовавших похорон и дознавания прокуратуры, он посветлел лицом и смотрел на мир не так угрюмо. Суммируя все плюсы и минусы, Стёпа пришёл к выводу, что майорские погоны ему не светят, и забыл об этом. Поэтому, когда днём позднее, Мишка со своей Мартой вылезли из постели на свой обычный променад, Степан уже поджидал на лавочке, изображая ленивого мента, каким и являлся.

Дело в том что Мишель-пакостник, разбрасывает сигаретные окурки везде, особенно на улице. Вот на этом я и решил его поймать.

Они вышли как обычно, в одиннадцать часов утра, и пошли вдоль улицы разглядывая многочисленные витрины маленьких магазинчиков, в изобилии выросших за последние годы.

Мишка — галантный кавалер, тратит деньги на свою маму Марту безмерно, а она и рада. За то время что я следил за ними, она постоянно что-то покупала, а кавалер расплачивался зелёной капустой, в изобилии произрастающей на грядках фермера Жеки. Марта потянула его за руку, намереваясь зайти в очередную лавку, он картинно отставил руку и уронил огрызок сигары на тротуар.

— Молодой человек! — строгий голос Стёпы прозвучал как глас судьбы. — Вы ничего не забыли?

Мой напарник недоумённо поднял голову и стал озираться по сторонам, как будто не видел приближающегося капитана милиции.

— Не наглейте, если не хотите провести ночь у нас. — сказал Стёпа. — Лучше поднимите то что вы сейчас бросили.

— Что вы себе позволяете? — начал возмущаться Мишка.

Из дверей выглянула Марта.

— Мишель… — сказала она и запнулась увидев громадного полисмена. Мгновенно раздев его глазами, она покраснела и стала строить глазки. Но Степан был, как скала. Зато Мишке это не понравилось.

— Иди, иди! — подтолкнул он её в дверь бутика. — Тебя ещё здесь не хватало! Сколько я тебе должен, капитан?

— Вы должны поднять окурок и бросить его в урну!

— Сто долларов?

— Я вызываю наряд! — Стёпа потянулся к рации.

— Хорошо, поднимаю! — Мишка нагнулся, поднял свой окурок и положил его в урну.

— Доволен?

— Нет, сейчас я вам выпишу квитанцию на штраф. Приготовьте триста рублей.

— Я ему сто долларов давал! — трагическим голосом завыл нарушитель, шаря по карманам. — Нет у меня наших! Эквивалент подойдёт?

Он держал в руке десять долларов.

— Курс — один к двадцати девяти, сдачи не надо!

Стёпа коротко кивнул выписывая квитанцию, положил ручку в карман, перевернул листок тыльной стороной и сказал:

— Прочитайте что здесь написано, и никогда больше так не делайте!

На обратной стороне моим почерком, карандашом было нацарапано: "Идите с Мартой к лаборатории, возле неё урони что-нибудь. Всё! Возвращайся в Москву. 22."

Первый этап закончился. У Стёпы становилось жарко, могут проверить. Надо менять квартиру….

Мишка с Мартой привели меня на улицу Красногвардейскую, к двухэтажному зданию выстроенным буквой «Г», за сетчатым забором. Он не нашёл ничего лучшего, как уронить новую покупку Марты в грязь, на пыльный тротуар.

— Бывает. — сказал Мишка в ответ на визжание подруги. — Пошли назад, прощаться будем!

Они ушли. Я подождал полчаса, всё было тихо, топтуны ушли за парочкой, «таксисты» разъехались, чтобы занять свои позиции около гостиницы. Было пусто.

Я обошёл здание, высматривая наиболее удобное место.

Придётся опять просить Стёпу о помощи. Позвонил ему на мобильный.

— Ты где сейчас?

— В управлении.

— Подожди меня, разговор есть!

— Хоп! — ответил он. — Буду!

Заглянул в его кабинет на секунду.

— Жду тебя в отстойнике! — и побежал вниз по лестнице на служебный выход.

Молоденький сержант, охранявший дверь, поднялся преградить мне дорогу.

— Я в отстойник, капитан Мельниченко сказал …

— Ну иди, раз капитан… — буркнул он.

После уничтожения двух казённых Фордов и бандгруппы, Степан не был в фаворе у начальства, зато был героем для всех остальных. Народный, так сказать, герой.

— Глупые у вас начальники, Стёпа! Я бы сделал из тебя пример для подражания. Знаменитый герой Кавказа и прилегающих к нему аулов, выпивает литр самогону за один присест, с двумя килограммами сала, а сколько штрафов собирает он с нерадивых шофёров? Его мундир пятьдесят шестого размера, распухает к концу смены от бумажек различного достоинства и цвета. Он становится похожим на большой дирижабль, гордо реющий в недоступных простому смертному высотах!

Равнение на Стёпу!

— Трепач ты, Жека! — довольно заулыбался дирижабль. — Говори, чего звал?

— Я от тебя съезжаю, прямо сейчас. Это раз. Два: Этой ночью мне будет нужен твой пулемёт и милицейская форма. Тебе надо быть в Управлении в 11 часов вечера…….

……………………………………………………………………………………………………………………………..

— Ты представляешь, что ты задумал?!

— Не ори, услышат. Та банда, что нас убить хотела — плюшевые зайчики, по сравнению с этими.

— Почему это?

— Потому что за ними ничего нет, кроме дяди Вахи с пулемётом на чердаке.

Да и чердак течёт. А это, международный синдикат!

— Да ладно, понял уже. Пулемёт я не вынимал, он так в твоей машине и лежит, под присмотром. Патроны и мундир закину позже.

— Тогда всё.

— И всё таки я думаю Жека, что ты шпион Генерального штаба.

— Угу, японского…

Времени было очень мало, а сделать надо было чёртову кучу дел.

Всё было продумано, отмеряно и взвешено. В 10:30 я подъехал на своей машине к жилому четырёхэтажному дому. Всё не спеша. Посторонние замечают суету и резкие звуки. Достал пулемет завёрнутый в одеяло, и эмалированное ведро с патронными лентами. Положил всё на багажник и ещё минут пять наслаждался вечерней тишиной. Из некоторых окон доносились обрывки разговоров, музыки, чей-то ребёнок капризничал не желая спать. Равновесие. Оно очень шатко. Любой пьяный ублюдок может разрушить гармонию вечера своим поганым голосом. То что собирался сделать я, имело оправдание. И всё равно, мне было не по себе.

Никогда ещё не ставил на уши целый город. Пора. Я прошёл в подъезд и вверх по лестнице на чердак. Привязанная за трубу верёвка лежала в точно таком положении как я её оставил четыре часа назад вместе с рулоном рубероида, который я хотел использовать как дополнительную подставку. Одна минута до одиннадцати. Всё!

Затвор лязгнул закрываясь и огненный дождь разрезал пространство двора по направлению к внутреннему углу стоящего напротив дома. Звенели разбитые стёкла, что-то ухало внутри. Я хорошо видел охранников, которые бежали под обстрелом в разные стороны. Начала гореть крыша, видимо они хранили порядочное количество бумаги на чердаке. Пулемёт захлебнулся. Одна минута — шестьсот выстрелов. Закатал горячее железо в одеяло, приладил на спину, бросил верёвку вниз и в три приёма спустился сам. Автомобиль не надо было подгонять. Мы рванули с места и ещё через минуту были на берегу реки Кубани, где нанятый мною паром перевёз нас на другой берег. Получив свои деньги, он стуча мотором отвалил вниз по течению. Вне круга оцепления, практически за городом я переоделся в милицейскую форму, сел на мотоцикл, любезно предоставленный мне шашлычником Ариком — местным работником общепита за сумму вдвое превышающую стоимость этого чудовища. Проехал два километра по пыльной дороге, и через мост напрямую, в зону оцепления. Здание пылало. Ворота и забор были проломлены пожарными машинами, и всё вокруг было залито водой и пеной. Я заметил Степана в толпе милицейских зевак. Он тоже увидел меня, подошёл угрюмый.

— Стёпа не психуй! Ты идёшь со мной.

— Куда?

Я показал. — Туда! Ты видел куда делись охранники?

— Вон один стоит, он у них главный.

— Хватай его, и в дом! — я поглядел ему в глаза, — Верь мне!

Он кивнул и побежал.

А я пошёл к пожарным узнать как внутри.

Поймал одного у выхода, спрашиваю:

— Как там?

— Огонь прибили, — отвечает, — теперь народ выводить можно. Там в подвале люди по клеткам сидят. — пояснил он.

— Слушай, черномаз, ты нас не проводишь?

Сверкнул зубами.

— Имя — Виктор.

— А фамилия значит Черномырдин?

— Да ну тебя! — рукой машет. — Эти двое с тобой?

— Со мной. — оглянулся, Стёпа старшего за шкирку тащит, а тот упирается. Не в масть ему по подвалам лазать. Только уж очень сильно его мой капитан прижал.

— Вот гад, идти не хотел! За пистолет хватался, чурка нерусская. Ты посмотри какой!

Степан покрутил у меня под носом никелированным компактным пистолетом.

— Берса-Тундер 9мм. представляешь? Я в Чечне у разведки за ящик водки такой сменял и всё равно отобрали, не по чину говорят. Генералу мол, подарим. А эта обезьяна у меня в городе такой в кармане носит…

— У обезьяны имя есть?

— Как не быть!

Степан дёрнул его за нагрудный карман своими сосисками вместо пальцев. На ладонь выпало удостоверение начальника охраны оздоровительного санатория «Янтарь» Рустамова Исмаила.

— Коля, веди нас. Стёпа, вы за ним, а я сзади прикрою. Вдруг этот Исмаил бежать надумает?

— От меня не убежит! — сказал Степан, и потащил извивающегося охранника в дом.

Мы прошли вестибюль и стали спускаться по широкой лестнице в подвал.

Капитан давно отвык конвоировать задержанных, поручая это своим подчинённым, а я не подумал об этом…

Исмаил шёл на ступеньку или две ниже, почти повиснув на руке Степана. Когда они прошли первый пролёт, он внезапно извернулся и ударил Стёпу кулаком в пах, а когда тот выпустил его воротник, болевым приёмом забрал свой пистолет.

Мой приятель завалился на него, и это его спасло. Боязнь быть погребённым под бравым капитаном, заставила охранника отпрыгнуть спиной вперёд. Он не удержался на ногах и перевернулся через голову, выстрелив неприцельно два раза.

Я шёл в трёх шагах позади, и Степан перегораживал мне весь обзор. Только после того как он упал, у меня появилась возможность перепрыгнуть его и броситься в погоню. Коля-пожарный стоял у стенки, куда оттолкнул его беглец.

— Давай наверх! — закричал я, — И не пускай сюда никого, наври что-нибудь! И ты Стёпа не лезь!

А тот как чурка — ничего не понимает.

— Я с тобой! — кричит сзади.

Я вбежал в подвальное помещение. Впереди защёлкали выстрелы. Перекатился через голову, рванулся вправо, в нишу с решётчатой дверью. Пули защёлкали по каменному полу. Кто-то застонал. Стёпа! Мент поганый! Говорил же, подожди!

Степан лежал как паровоз на самой середине и царапал рукой каменный пол.

— Изобью как собаку! После того как поправишься!

Схватил за руку, резко посадил на пятую точку и кинул его из положения сидя в нишу, где сам только-что побывал. Как я сам оказался там — не помню. Должно быть время и вправду сжимается в минуты опасности. Быстро осмотрел его.

Одна пуля попала в левый бок. Ясно что этот гад в сердце целился. Ну удалят селезёнку, меньше икать будет, после жирного обеда.

Наложил тампон и закрепил липкой лентой. Пока и так сойдёт, на улице «скорых» штук пять. Вторая рана хуже, касательное головы и кровь ручьём. Жаль сразу не увидел, голова у Стёпы — слабое место. Я открыл бутылочку перекиси водорода, в аптеке не было трёхпроцентного, шестипроцентный сказали, устроит?

Вылил ему на голову полпузырька, он завозил ногами и замычал.

— Всё будет хорошо, Стёпа! — сказал я, и поглядел через решётку. На меня смотрели пустые глаза нескольких человек. Голые мужчины и женщины с бесстрастными лицами идиотов. Я вздохнул, счета к оплате увеличивались с каждой минутой.

— Значит исполнители умирают первыми. — звук собственного голоса заставил меня опомниться. Знаете, как глядеть в пустоту? Ты смотришь, а там ничего!

Вот это и завораживает. Взял пистолет Степана, высадил всю обойму вдоль по коридору и побежал, пока обезьяна не очухалась.

Он не ожидал меня так быстро. Правый рукав у него был в крови, а левой он пытался открыть стальную дверь в бомбоубежище, по крайней мере я видел такие там раньше. Говорили что это двери со списанных подводных лодок. Врать не буду, не узнавал, не знаю. Но очень похоже. Только когда показывают фильм из быта подводников, как-то лихо эти люки поворачиваются.

Дверь уже была приоткрыта на две ладони, когда мой нож воткнулся ему в задницу. Должен я иметь хоть какое моральное удовлетворение? Нога у него подвернулась и он упал, завывая странную мелодию. Пистолет валялся рядом и был пуст. При ударе ствольная коробка и пружина выскочили, так что теперь с ним можно было играть в войну. Аргентина, оно конечно. Подобрал его, попробовал сложить вместе. Не получилось, что-то было погнуто. Сжал в кулаке и пошёл к Степану. Один глаз у него был залит кровью и склеился, так он смотрел на меня оставшимся, как на природу. Которой как известно нет прекраснее.

— Держи Стёпа! — я положил останки пистолета рядом с его рукой. — Бандита ты поймал один, запомнил? Меня здесь не было, я вообще не существую. Ты очень любишь людей, вот поэтому и побежал их освобождать. По дороге ты подстрелил того придурка, но и он тебя задел. Поэтому ты придавил ему голову дверью чтобы не убежал, и пошёл за помощью. Но сил не хватило и ты остался здесь, с теми кого ты спас, потому что твой вид действует на них успокаивающе.

Я посмотрел на него и не поверил, Стёпа улыбался.

— Ты правда ему дверью голову прищемил?

— Ты мне веришь?

— Тебе, да…

— Тогда мне пора, целую в глазик! — я повернулся и побежал.

Сзади голос Степана буркнул: — Тьфу на тебя!

У меня не было времени. С минуты на минуту сюда мог ворваться полк ОМОНа, или батальон ФСБ. Ударное потрошение — ваш лучший друг и помощник.

Поэтому я сказал: — Будешь говорить, оставлю жить. Если не будешь, не надо.

Чтобы ты не сомневался в моих словах, сперва поешь.

Действуя ножом как скальпелем, я вскрыл ему брюшину, обнажив кишки, подрезал одну, вытащил полтора метра, и сунул ему в рот. Он выплюнул.

— Недавно смотрел передачу, о том что учёные никак не могут найти звено, объединяющее обезьяну с человеком. Так вот, обезьяна; сегодняшний день — день великого открытия, я его нашёл. Это ты, мудак! Куда ведёт эта дверь?

— Истинный мусульманин не боится смерти, собака!

— Не договорились, жаль. Сейчас я набью тебе полный рот твоими кишками и ты подавишься. Примет тебя Аллах в свои райские кущи? Как там в Коране?

Ужас от этой картинки отразился на его лице. Воин должен пасть в бою….

— Это подземный переход в лабораторию.

— Разве она не здесь?

— Здесь мы называли "дом отдыха". Лаборатория в соседнем здании.

Так. Ясно. Пора идти. Я схватил его за волосы, вошёл внутрь и попробовал захлопнуть. Что-то хрустнуло в его голове.

— Теперь ты может и попадёшь в свой рай. Хотя, вряд ли.

В щель приоткрытой двери стали слышны крики и топот множества ног. Менты!

Я побежал.

Тоннель был около ста метров длиной и выводил далеко за ограду «санатория», в неприметный старенький двухэтажный особнячок с эркерами и садом перед фасадом. Садом перед фасадом — здорово звучит, почти задом…

В конце широкая двустворчатая дверь, которая была открыта, а охранник пялился в окно на безобразие происходящее на улице, и говорил: — Вах-вах!

Ударом по затылку я думал отключить его на время, вместо этого он ткнулся носом в стекло, разбил его, и его артерия оказалась перерезанной. Он висел головой наружу и булькал. Я этого делать не хотел.

Неосторожное обращение с клиентом — да! У каждого врача например, есть своё кладбище, или лошадка опять же, на четырёх лапах, а спотыкается. Так вот: я вам не лошадка, ноги у меня две, и доктор из меня хреновый, сам знаю.

Вот такая вот эпитафия.

Лаборатория по моим прикидам должна находиться на втором этаже. Так со всех сторон удобней и безопасней, и вряд ли они держат в доме больше одного охранника, если не хотят привлекать внимание. А вот то что интересует меня, должно находиться в сейфе. Это вам не Европа. Живо утаранят нужную вещь.

На втором этаже горело ночное освещение и было тихо. Приёмная "Отраслевой фирмы Лотос" была открыта и я вошёл. Подёргал дверь директора — ноль шансов, морёный дуб с металлом. Ковырять с моими возможностями неделю можно.

С другой стороны, должны же они приехать сюда повинуясь чувству долга.

Хотя бы проверить? Я бы на их месте мчался как на пожар. Пожар!

Пожарные перекрыли улицу, плюс менты, КПСС и ФСБ, любопытных тьма. Вот их пока и не пускают. Им нужен звонок из центра, из Москвы то есть, от влиятельного

Мужичка, и они его скоро получат, хоть и ночь в столице.

Надо бежать вниз и забаррикадировать дверь в тоннель, а то ещё Стёпины сослуживцы пожалуют не вовремя.

Время здорово прессовало меня. Выкинул труп охранника за окно, в кусты. Задвинул штору, стекла то нет. В подсобке нашёл лопату, отломал черенок и подпёр дверь в подземный переход. Теперь можно было ждать гостей. Прятаться в приёмной всё равно негде, но классика выручает. Если стоять за шторой, то тебя не видно. Проверять вряд ли будут, их время круче меня жмёт. Но дверь в тоннель, они первым делом обязательно проверят, а уж потом спасать прибор.

Ну, вот. Звонок снизу. Приехали. Охранник должен открыть, а его нет. Испугался и убежал, скотина. Каждый урод здесь знает, что дяденьки нехорошими делами занимаются. Вот он и убежал к себе на Кавказ, типа проверить, как там барашки без него, не сдохли?

Менты они конечно не гении, но ведь всё равно догадаются, в какой дом подземный ход устроен, и придут прямо по улице. Так что побыстрее, родимые!

С дверью возились недолго. В конце-концов она хрястнула и отворилась, а я на цыпочках побежал прятаться. Гулкие шаги нескольких человек по коридору.

Голос: — Ждите здесь!

Вошли двое. Забрякали ключами, открыли, зашли внутрь.

— Давайте быстрее Павел Сергеевич!

— Вы мне не указывайте! — резкий бабий голос. — Я всё таки ваш начальник! А ваша задача была, чтобы этого не случилось!

— Открывай сейф поживей, козёл! — раздался удар.

— Вы мне за это заплатите!

Лязг замков, скрипнула дверь сейфа…

— Вот он! Видите, ничего с ним не случилось!

— Дайте его мне!

— Не отдам! И не смейте подходить ко мне с этой штуковиной!

Выстрел, кто-то упал. Должно быть профессор.

Как говорил Илья Эренбург — великий русский писатель и инженер душ человеческих:

— Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселей немецких трупов!

Да, упырь был ещё тот! Это не дурацкие фантазии про вампиров с эльфами.

Это суровая правда жизни, где за одного убитого, двух убитых дают.

Не поняли? Значит не судьба …

Сосед у меня, как нажрётся, сына начинает учить, балкон открыт, всё слышно:

— Ты, — говорит — паскудник, только на гитаре бренчать, а Марат Козей в твои годы уже тысячу немцев убил!

А сын ему:

— Где же я тебе столько немцев найду?

— Смеёшься над отцом, змеёныш? Лёня Голиков поезда под откос пускал!

— Ага! — отвечает сын. — А белорусские партизаны салом рельсы мазали …

— Зачем? — не сварило у папы.

— Трение меньше. Немецкие паровозы до Урала остановиться не могли!

— Да я тебя за такие слова …

— Тогда я тебя как Павлик Морозов сдам, что ты краску на заводе воруешь и на шмурдяк меняешь, пионер-герой!

Обычно после этого папаша затыкался, до следующего воспитательского порыва.

Тля такая, а воспитывает!

А стрелок тем временем пошёл на выход. Обе руки у него заняты. Сумка с прибором и пистолет. Прошёл мимо. Пора. Я выскочил как чёрт из коробки, и без затей ударил по голове рукояткой ножа. Он без звука завалился на пол, я поддержал.

Подобрал пистолет, вложил ему в руку, прижал своей, и понёс его к двери. Не знаю что они учуяли, только дверь почти вылетела, с такой силой они ворвались в комнату.

Надо было им подождать немного, конечно. Было бы больше шансов. Я выстрелил.

В ответ прозвучал залп из двух стволов. Тело у меня в руках задёргалось в предсмертных конвульсиях. Поэтому следующий выстрел я тоже промазал. Зато все остальные попал, и они тоже. Только не в меня. Не то чтобы стрелки были неважные, просто при перестрелке в комнате, очень большой дефицит времени.

В общем, время нужно чтобы прицелиться. Хотя я слышал, что есть такие ганмены-диверсанты, могут из двух стволов сорок-пятьдесят вооружённых солдат порешить. Но это — большой талант. Один на миллион.

А так получается что один убил двух, но и его тоже не забыли. Взял сумку. Если так пойдёт и дальше, то у меня будет коллекция. Посмотрел внутрь. Ещё и денег куча, на дно лечь собирались. Прибор бросил, он мне не нужен, а всё остальное понадобится

Я был уже за забором, когда здание осветилось, и в окнах замелькали тени…

Единственное, что меня занимало сейчас, это вышли они на Стёпу или нет. Надо готовить его эвакуацию, и подальше. Пошёл делать звонки.

О роте химзащиты я узнал в местном отделении Гражданской обороны. Вот к ним и поехал. Старший лейтенант Митрохин сидел в своём кабинете завалив ноги на стол и глядя в потолок на ленивого паука, также неподвижно застывшего над головой командира.

— Ты кто? — спросил он, не утруждая себя посмотреть.

— Врач.

— А-а, врача нам не надо. У нас своих здесь сколько угодно, врачей. Врут постоянно.

Вчера пять комплектов химзащиты затырили куда-то. Слушай, — внезапно оживился он, — Может ты доктор?

— А как же, физиохеропат!

— Тогда у тебя и спирт есть?

— У меня есть мотоцикл с коляской, а в ней три ящика водки.

Митрохин широко перекрестился и глядя на паука сказал:

— Спасибо тебе господи, за неусыпную заботу о своём недостойном сыне. Аминь! Пошли! — он вскочил и поволок меня на улицу.

После того как ящики уютно разместились под столом, старлей поставил две кружки и открыл бутылку.

— Ну давай рассказывай, херопут, что тебе нужно?

Он замер как перед прыжком, и выпил почти полную кружку до дна.

— А почему она холодная?

— В холодильнике стояла.

— В холодильникке-е… — смачно протянул он, и с тоской глянул в угол.

— Здесь тоже холодильник стоял, а теперь видишь, до чего докатились? Как твоё имя? Хотя какая разница? Пей!

— Не буду, и ты завязывай! Сначала дело.

— Криминал?

— Друга надо из госпиталя вытащить, только незаметно. У тебя народ есть надёжный?

— Степень надёжности определяется количеством выпитого. Да не смотри ты на меня так! Ночью на товарной цистерна с метиловым спиртом горела, вот и потравились мы. Парами. Гадкая штука! У меня самого шестеро в госпитале сейчас с отравлением. А что за друг?

— Капитан Мельниченко…

— Знаю, капитан мужик, а чего он в госпитале?

— Сегодня ночью его подстрелили, два раза. Короче, госпиталь ненадёжное место. Надо его спрятать, на время. А сам я не могу там светиться.

— Вон как! Хорошо. Только бензин нужен. У нас сухие баки.

— Проблем нет, собирай свою гвардию.

В кабинет Митрохина набилось двадцать человек, сразу стало жарко и видно, что бойцы здесь живут дружно, этакая крепкая военная семья.

— Фантик! — позвал лейтенант. — Иди сюда, банковать будешь.

На его зов вылез здоровенный небритый солдат.

— Это Фантик, не потому что конфетка, а потому что любого может фантиком завязать, и ещё у него глазомер. Лучший разливальщик на Северном Кавказе!

Но мужик добрый. Рекомендую. А теперь фокус. Слушай сюда, все!

У меня здесь двадцать девять бутылок пока ещё холодненькой. Это лекарство, дармоеды. Нас двадцать человек. По сколько капель полагается каждому из нас?

— Вас считать?

— Да ты что?!

— Пошутил! Тогда нас двадцать один.

— Меня не считай. — сказал я.

— Так я и не собирался. — глядя на меня честными глазами ответил Фантик. — По полтора стакана. — добавил он.

— Тогда наливай по половинке, остальное если вернёмся, допьём к вечеру.

— Опасное задание?

— Если коротко, то нужно вытащить капитана Мельниченко, нашего народного героя с кичи, то есть я имел ввиду из госпиталя. Вот он объяснит что нужно делать. — лейтенант показал на меня своей кружкой.

— Каждому плачу по двести долларов, — сказал я, после того как объяснил им что делать. — Осознайте сейчас, жизнь капитана зависит от ваших действий.

— Осознали, дармоеды? — спросил Митрохин.

— Ура командиру!

— Уря-я!

— Они думают что это я им такую халтуру нашёл. — довольный лейтенант закурил. — Теперь нам этих денег на пару месяцев хватит, подкормимся маляха. Деньги сейчас отдашь или потом? Нам ещё на заправку…

Я вытащил из сумки пять пачек. Пятьдесят тысяч.

— Зачем столько?

— Положи в сейф, кормить своих будешь, да себя не забывай!

— Да как себя-то позабудешь?

Охрана госпиталя не сопротивлялась, когда взвод вооружённых солдат одетых в страшные костюмы химзащиты и хоботами газовых масок вместо лиц, заняли сначала вестибюль главного здания, потом хирургическое отделение. Из двух других машин появились такие же фигуры, но с носилками, на которых лежали

закутанные в чёрные плащи солдаты. Всех подозрительных и праздношатающихся типов затолкали в палаты. Медсёстры в ужасе глядели, как вставали с носилок окровавленные солдаты и ходили с протянутыми вперёд руками. Их места занимали другие, после чего движение носилок возобновлялось.

— Стиль Зомби! Нравится, а? — лейтенант подмигивал мне из под маски противогаза.

— Все дамы в обмороке! Хоть сейчас хватай и тащи!

Я погрозил ему кулаком.

— Не расслабляйся!

Капитана Стёпу, его жену и сына, случившихся здесь, уложили без долгих разговоров на носилки и погрузили на «Урал». Я снял маску, меня узнали.

— Куда вы нас везёте? — спросила Ирина, Стёпина жена.

— На аэродром. Вас отвезут в Швейцарию. Пусть Стёпа подлечится. Да и вам надо отдохнуть. В Цюрихе вас будет ждать скорая помощь. Говорить можно по-русски, вас поймут. Вот деньги, и не стесняйтесь.

Я гордился собой. Я гордился своей маленькой фирмой и работниками. Они сделали это возможным. А военные дали самолёт. Секретные договоры с другими странами были не только у царской России, или у Ленина. В наше время это стало реальностью, как лозунг "Миру-мир!" Пользуясь таким договором о сотрудничестве с Европейскими странами и Америкой, я мог заряжать аэропланы почти вокруг всей планеты. Приоритет 16 оказался очень действенным. Все хотят сотрудничать. Дипломатия вещь интересная, после того как США передали России право ценообразования нефтегазовых продуктов на Европейском континенте, стало легче жить. Разногласия конечно остались, но на очень низком уровне. Министр Иностранных дел мог гневно обличать Американскую военщину, но ему самому было смешно. Военные машины супердержав давали работу слишком многим. Половина страны прямо или косвенно работала на это. Госструктуры поняли: разоружение это плохо. Это нищета и отсутствие денег. Только сильное государство — делает и народ сильным. Только нам нужен народ умный. Вот почему я тут и болтаюсь, как пингвин в проруби. Есть много возможностей для оболванивания. Искусство и литература, естественные науки, археология, история, реклама и множество других. Аппараты стирания памяти только часть этого большого чёрного квадрата, но люди которые стоят за этим, представляют перманентную угрозу для нашей и других стран.

Министр Обороны не скрывал своей радости.

— Он нашёлся, Николай Платонович!

— И где же, позвольте спросить?

— Звонил из Краснодара.

— Я так и думал… Пока мои люди проверяли Московские контакты, он совершает теракты в Краснодаре. Признайтесь Сергей Борисович, он работает на контрразведку?

— Я был бы этому только рад, но увы… Он контактирует с нашим ведомством изредка, и мы ему в чём-то помогаем, но это всё. Собственно вы знаете зачем я просил о встрече?

— Зачем?

— Хотелось бы, чтобы вы оставили его в покое. Не надо его преследовать. Вы сказали о Москве, но активизация вашего Управления в Краснодаре не прошла незамеченной. Я помню, вы настаивали на партнёрстве.

— Поэтому я сейчас и спрашиваю, вы знаете где он?

— Он взял военный транспортник АН-32 до Женевы.

— И вы не могли этому помешать?

— Решение было сделано на самом верху.

— Президент?

— Приоритет 28!

— Но это невозможно! Он никогда раньше не вмешивался в наши дела!

— И тем не менее…

— Вы знаете номер борта?

— Бесполезно. Он пропал с экранов полчаса назад. И на запросы не отвечает.

— Авиакатастрофа?

— Возможны варианты. Если он задействовал "лайт свич", то сейчас он может быть где угодно. Иран, Турция, Балканы, Чехия и Москва также.

— А что это вы говорили про какой-то свич?

— Новый прибор "Выключатель света".

— Да, я читал. Что-то там с плазмой, светлое пятно на экране становится чёрным.

— Достаточно верно…. насчёт пятна.

Сергей Борисович не договаривал. Транспортный самолёт АН-32 приземлился в Москве полчаса назад. Дозаправился, и взял курс на Финляндию. Там он сделает разворот и полетит в Берн, Швейцария. А вовсе не в Цюрих, как было указано в полётном задании. Но вот об этом Министр Обороны не знал.

Жека взял такси и через час уже был дома. Завтра надо было идти на работу, давать объяснения по поводу Янтарной комнаты. Прошёл ровно один год, с тех пор как он последний раз был здесь.

— Здравствуй! — её смех звенел колокольчиком. — Мой рыцарь явился домой. Я так ждала тебя.

— Где ты была? — спросил я с обидой. — Ты не появлялась так давно, что я решил …

— Разве ты не чувствовал меня?

Я подумал.

— Нет! — мстительно сказал ей.

— Я готовилась к твоему возвращению. Скоро у нас с тобой будет праздник.

— Какой?

— Ты должен знать сам.

Я не ответил. Не буду потакать женским капризам. Когда ей надоест играть светскую даму, сама расскажет.

На следующий день они послали меня искать самолёт, в Иркутскую область. Это моя работа.

Август 2005

Запах готовящейся пищи я почувствовал задолго до того как стало видно решётчатую антенну метеостанции Хатома. Привязал лошадок и пошёл посмотреть, кто же это такой прожорливый. Обычно там трое живут, начальник с женой, да помощник из местных. Помощник всё больше насчёт рыбы, да охотничает. Поскольку рацион известный: мука, да макароны с крупой. Если завезут. Закидывают продукты в охотничий посёлок, а дальше по реке сплавляют. Сверху вниз. Можно было бы наоборот, да пороги крутые, и течение с горы соответственное. Исхитрялись, понятное дело, в старые времена, вверх на руках лодки тянули, самолётов же не было. А в году двадцатом, купец не купец, может просто богатый человек, уходил за кордон со своими нукерами. Одна лодка с золотом и разбилась на пороге. Разметало монеты по дну на много километров.

До сих пор находят, только редко теперь.

Часового увидел сразу. Молоденький солдатик с карабином и красными погонами ВВ. Сидит и курит. Поблизости никого. Ясно что остальные у котла сейчас околачиваются, а молодого на пост.

Зашёл к нему сзади, карабин пнул, чтобы отлетел подальше, а самому кулаком в живот, вдруг запищит от страха.

— Ты кто? — спрашиваю, — Почему по моей тайге шастаешь?

Видит он, убивать его вроде никто не собирается, так почему бы не поговорить?

Тем более карабин в пяти шагах лежит, не достать, а если бы и достал, так наверняка он не заряжен. А если заряжен, надо досылать патрон, потом снимать с предохранителя, да ещё и прицелиться надо. Железяка в общем, бесполезная.

Потому и отвечает, глаза смышлёные:

— Солдат!

— Вижу что не сам по себе.

Присаживаюсь рядом.

— Отвечай как на духу! Что здесь делаете?

— А вы кто?

— Это моё место, хозяин я здесь. Шаман.

Усмехнулся он недоверчиво.

— Вы же русский!

— А тебе кого, китайца надо?

— Н-нет! Нас послали ловить сбежавших преступников.

— Как тебя зовут?

— Андрей.

— Дома кто остался?

— Мама и сестра …

— В отпуск к ним хочешь?

Пожал плечами, зачем глупости спрашивать?

— Тогда ружьё своё забирай, и поедем.

— Я же на посту!

— Уже нет, — говорю, — с поста я тебя три минуты назад снял. Заодно остальные зашевелятся, когда тебя не найдут. Мне сейчас шум нужен. И побольше. Чтобы треск стоял. Вникаешь?

— Нет. А зачем вы …

— Вопросы потом, по дороге всё объясню.

Психология солдата-первогодка интереснейшая вещь. Удивительное переплетение из: можно, нельзя, а вдруг? вот бы мне … и ещё тысяча и одна ночь, вкупе с недоученным уставом и возможностью совершить нечто героическое.

За то чтобы уйти от придурковатого сержанта и ублюдочных дедов. Народы жаждут чуда. А чудеса делает Шаман.

Я ждал огонька в его глазах. Он зажёгся. Вот это оно и есть.

Реку пересекали по отмели, километрах в шести ниже по течению. Лошадки бежали резво, почуяв конец пути. Мой план ему понравился. Страшновато, конечно, но я пообещал твёрдо: Всё будет хорошо!

Андрюша мне поверил.

Следы нашей группы я нашёл через час, как стадо коров прошло. Приехали!

— Дальше пешком.

Сидит, слезть не может. Пришлось помочь.

— Иди, — говорю, — задницу в ручье намочи, легче будет.

Пошёл он враскоряку, так прямо в штанах и уселся, вид сразу счастливый.

Мне бы такое счастье.

— Что же ты в штанах залез? — спрашиваю. — Разговаривать-то как будешь?

А сам с берёзы здоровенный кусок коры режу, рупор делать буду.

— Так лучше! — отвечает.

Они встали лагерем у зимовья охотников.

Сидели попарно связанные, обнимая невысокие деревья. Мои друзья засели в самом зимовье. Наблюдать удобно, и пулей не достанешь. Хоть и из мелкой лиственницы тафалары построили домик. Дверь из горбыля, и на окне драная полиэтиленовая плёнка. Потолки они обычно накатом из брёвен делают.

С одной стороны жалко, что я автоматы похоронил, с другой — у меня обрез остался, Хеклер и Кох убийцы нашего и нож. Немало. Хотя от более серьёзного оружия я бы не отказался. В музее видел, кулеврина кажется называется. Маленькая такая пушка, заряжалась фунтом пороха и речной галькой свинцом облитой. Рвала купеческие струги на части, а на вид малышка совсем.

Я оставил солдата Андрюшу в безопасном месте, а сам начал двигаться по кругу, разыскивая Наташу, пока наконец не увидел её привязанную вместе с Арнольдом Семёновичем, который уже не реагировал на окружающее. Впрочем, остальные были не лучше. Я подобрал небольшой сучок и постарался попасть в неё.

Она закрутила головой пытаясь понять, кто кидается? Я показался на мгновение, потом развёл руки, расталкивая воображаемую толпу в сторону.

Наташа что-то сказала Арнольду, тот замотал головой, типа мне и тут неплохо.

Тогда она ударила его ногой. Он послушно переполз в сторону, освобождая видимый участок ствола дерева. Далековато, чёрт! Одно дело тренироваться, и совсем другое попасть с десятка метров в довольно тонкий ствол, и не задеть при этом людей. Я помахал правой рукой, снимая напряжение. Взял нож. Сосредоточился и бросил с оттягом, большой палец точно на цели. Он как гид, показывает куда лететь. Не промахнулся. Почувствовал что весь мокрый, как Андрюшина задница. Наташа второй раз ударила Арнольда, чтобы заглушить зарождающийся крик. Так сильно-то зачем? Теперь ждать придётся, когда он оклемается и встанет на ноги, без этого Наташа не сможет дотянуться до лезвия.

А может уже начать? Народ волноваться начнёт, шуметь, а под шумок и я, со своей партией. Нашёл Андрюшины глаза. Смотрит, волнуется. Руку вверх и сразу же вниз! Начали!

— Внимание! — прозвучал в тишине громкий голос в рупор. Никогда бы не поверил что у солдата-первогодка такой командирский голос может быть. Или это моя труба?

— Вы окружены! — я изловчился и бросил пистолет к Наташиным ногам. Она уже верёвку перерезала, подгребла его к себе, и нож старается вытащить. А вот уж это, вряд ли! Вошёл почти до половины, отсюда видно.

— Предлагаю всем находящимся в зимовье выходить с поднятыми руками! В противном случае вы будете уничтожены!

Дверь зимовья скрипнула, кто-то в щель смотрит. Наташа на меня оглядывается.

— Когда?

Машу рукой. Не время ещё.

Голос из за двери.

— А если мы заложников стрелять начнём?

— Мы не милиция, мы Внутренние Войска, поэтому стрелять будем на поражение.

У нас приказ.

— Покажись тогда, Внутренние Войска! Может ты врёшь!

Я замахал Андрею. Не слушай их! Продолжай свою речь!

А он уставился на дверь, как загипнотизированный, и поднимается. Карабин в руках.

— Тю! — голос из за двери, — И вправду армия!

Очередь из автомата. Солдатик мой упал. Я выстрелил в окно и побежал. Как зимой, скачками. Только белые лица туристов мелькнули мимо. Три выстрела от Наташи. Потом ударил гулкий, от Андрея? Жив стало быть! Поедешь в отпуск!

В домике два выстрела из пистолета. А это в кого? В окно влетел ногами вперёд. Прямо в расплывчатый из за скорости силуэт, добавил руками. Он упал.

Я замедлился. Огляделся. Мои преследователи были мертвы. Два выстрела что я слышал, были в них. Перевернул тело третьего. Мишка! Ты всегда оказываешься рядом! Как же ты попал сюда?

— Эй, Мишуня, вставай!

— Нокаут.

Наташа вошла и с интересом смотрела на моего приятеля.

— Это кто?

— Дружок мой, работаем вместе.

— А откуда он взялся?

— Не знаю. Он всегда такой, как снег на голову. И в бронике, как всегда …

Я опустился на колени, отцепил липучки. У него же рёбра сломаны! Перевернул на живот, задрал рубаху на голову. Ничего нет. Ни синяков, ни кровоподтёков. Рёбра целы. Грудь! Рванул за ворот так, что посыпались пуговицы, и остановился. Застыл, как замороженный. На его груди висела фигурка солдата из янтаря, Араб носил её, и Али наказал что когда помрёт мне отдать. Али уже нет. Некому мне её отдать. А вот взяла и нашлась!

Человек, которого я считал другом, принимал участие в убийстве моих учителей, своих коллег. Это он снял с тела Араба его талисман. Ворованные талисманы не приносят счастья.

— А ты почему не сказала? — спросил я её.

— Было бы хуже. — ответила Она.

Мишка приходил в себя. Его хитрое лицо, на которое я всегда потешался, зарозовело. В нём появилась осмысленность. Наконец он открыл глаза.

Его взгляд сразу же уткнулся в фигурку, висевшую на шнурке. Без всякого перехода он ударил меня с левой. Я упал. Я не мог убить его, своего названного брата, которого я любил. Недосмотрел. Упустил парня. Прости, Петрович!

А он сидел на мне и сдавливал своими длинными руками мою шею.

Перекрыл кислород, сволочь! Потерял сознание. Когда очнулся, был вечер. Рядом со мной лежал солдат Андрюша.

— Как твоя фамилия? — спросил его.

— Маслов … А это кто? — мотнул он головой куда-то вниз. Я посмотрел. На полу лежал связанный Мишка, глядя на нас ненавидящими глазами.

— Друг …

— Какой же он вам друг? Он же вас предал!

— Предают только друзья. — хотел ответить, но не стал.

— Радуешься? — спросил Мишка.

— Нет. — ответил я серьёзно. Горло саднило и говорить было трудно. — Рассказывать будешь?

— Что ты хочешь узнать?

— Всё!

— Если коротко, ты переиграл всех.

— Всех, это слишком много…

— Ты же искал те пластины? Я только одного не понимаю, как ты успел? По времени ты никак не мог … Тебя ждали, оставшиеся четыре лежали в сейфе под круглосуточной охраной. Я не спал неделю, стараясь вычислить тебя. Никто даже не мог представить, что ты вернёшься в контору, и спокойно поедешь в командировку. А они пропали. Ты знаешь что с нами сделали из-за тебя?! Ты хотел быть чистеньким? Такой благообразный шаман. Да, я завидовал тебе, сука! Ты всегда смеялся надо мной и смотрел как на идиота. Потом ты вернулся без памяти, а нам пришлось придумывать, как вернуть тебя на это место. Потому что китаец сказал, что ты всё вспомнишь, и покажешь место где спрятал. Не-на-вижу тварь!

Мишка забился в истерике.

На шум прибежала Наташа.

— Всё в порядке? — она оглядела комнату. Пистолет в руке.

— Где Фёдор?

— Тут был недавно, пошёл куда-то.

— Это он привёл бандитов?

Она покраснела, наклонила голову. Ей было стыдно. За него.

— Не надо, Наташа. Это всё случилось из за меня.

— Что из-за тебя?

— Эти убийства, ваша поездка… Федя работал вот с этим. — я кивнул на Мишку. — И ещё с очень большой организацией. Они всё и устроили. Правда, Миша?

Он кивнул.

— Правда. Ты можешь меня убить, только тебе деться некуда, все равно! Тебя ждут, Жека! Ты покойник! Я разговариваю с покойником! — он засмеялся истерическим смехом.

— Прости, Жека! Я не хотела тебя беспокоить. Там солдаты пришли, своего ищут. — она кивнула на Андрюшу Маслова.

— Зови! Сколько их?

Она замялась.

— Человек тридцать… наверное.

— Тогда зови только командиров. Стой! Что это за шарфик на тебе?

Она задумчиво дотронулась до него рукой, и резко сорвала.

Ясно, Федин подарок.

— Шею мне замотай? — я кряхтя стал слезать с нар.

— Лейтенант Соломин! — представился молодой человек от дверей. С ним были ещё двое. Сержанты. Видимо те самые, что надоели моему солдатику. — Вы кто?

— У вас связь есть, лейтенант?

— Я повторяю, вы кто? — повысил голос лейтенант.

Я заметил как Наташа ударила его стволом под ребро. Он покраснел.

Потому что с Наташей они уже познакомились, и она была старше по званию.

— Есть связь! — ответила она за него.

— Давайте сюда. Режим? Уровень?

— Радист знать должен!

— Full duplex, первого уровня! — ответил за него Андрюша.

— Откуда знаешь?

— Интересовался, товарищ Шаман…

— Не товарищ он. — подал голос с пола Мишка. Кто-то его пнул и он заглох.

Принесли рацию.

— Давайте сюда!

Надел гарнитуру, набрал девятизначный код, добавочный и поставил на автомат.

Как только соединится, услышу.

Сначала услышал как лейтенант шипит на радиста.

— Ты что же гад, по твоей коробке домой звонить можно, а ты ни хрена не знаешь?!

— Так я чего? Как учили…

— Сколько у вас людей, лейтенант?

— Двадцать девять! — он посмотрел на рядового Маслова. — Один ранен!

— Пойдёшь со мной, Андрей? — спросил я.

— Пойду! Товарищ…

— Просто Шаман.

— Конечно пойду!

— Может вам взять с собой кого-нибудь другого? — лейтенант смотрел недоумевающе.

— Я ему верю.

Голос в наушниках:

— Повторяйте идентификационный тест.

И слова, потом фразы. Наконец:

— Приоритет 16, можете говорить.

— Соедините с Министром Обороны…

Чужой голос в трубке:

— Министр Обороны слушает!

— Поднимите три вертолёта в квадрат К7, срочно.

— Кто это говорит?

Я выключился.

— У вас что, министра сменили? — у меня ещё оставались сомнения.

— Да, четыре дня как, а вы что, радио не слушаете? — спросил лейтенант.

— И кто такой?

— Зять Зубкова, премьер-министра!

— Дела-а! А как Президент?

— Нашёл себе замену. Новым президентом будет Медведев.

— Знаю, Нацпроект…

Мы проиграли? Или выиграли? Потом видно будет.

— Построй своих орлов, лейтенант.

Я вышел из избушки. Туристы невдалеке жгли костёр, что-то готовили.

— Карта есть?

Он протянул мне карту.

— Подойдите все сюда. Сейчас мы здесь. Вы займёте позицию вот у этой тропы.

Я поискал её глазами. Тропа была не обозначена. Попросил карандаш, нарисовал вьющуюся линию.

— Вот здесь, у водопада. Место удобное. Если кто-нибудь пойдёт по ней, арестуете. Будет сопротивляться — стреляйте! Понятно?

— Так точно! — хором ответили они.

— А мне что делать? — Наташа выжидающе смотрела на меня.

— Охраняй туристов, Наташа. Появится Фёдор, стреляй первой. Ему терять нечего.

Она серьёзно кивнула. Глаза красные.

— Теперь позови наших проводников …

Утром меня и Алексея подсадили на лошадок, Мишку привязали ремнём ко мне сзади, и наш караван с арьергардом из солдат ВВ, тронулся в путь.

У водопада мы расстались, они оседлали тропу, а мы тронулись дальше одни.

Метров через пятьсот я отвязал Мишку, и столкнул его на землю. Разрезал путы на руках.

— Иди пешком, лошадка устала.

— Не боишься что убегу? — Мишка криво улыбался.

— Не боюсь. Ты ведь хочешь досмотреть всё, до конца?

— Хочу.

— Тогда смотри. Только пешком.

Так в молчании мы проехали несколько километров, правда Андрей порывался задать вопрос, но я не реагировал и он успокоился.

А вдруг я ошибся, и им не нужна эта пластина?

Судя по изменениям, случившимся в наше отсутствие, первая фаза закончена.

Какая будет вторая, если они получат одну целую, а следовательно многократно более мощную? Вряд ли они пойдут завоёвывать мир, им и России хватит. Но конечно будут свинячить где попало.

Справа из-за кустов раздался выстрел, лошадки шарахнулись.

— Стоять! Подняли руки!

Я поднял, Андрей тоже. Укоризненно посмотрел на меня, мол что же ты так попался?

— Всё в порядке. — сказал вполголоса.

— Михаил, обыщи Жеку! — Фёдор стал ломиться на тропу.

— Нет у него оружия. — Мишка начал расцветать. — У солдатика только ружьё. А чего ты так долго?

— Народу слишком много в тайге.

— Наши?

— Нет. Ещё кто-то шныряет.

— Местные может?

— Местные не таятся.

— Ну ладно, хорош! Наездились. Слезайте, теперь мы поедем! Давай-давай, шаман раздолбанный, поворачивайся! И идите впереди! А ты давай карабин!

Мишка разрядил его и швырнул Андрею.

— Таскай сам!

Андрей посмотрел на меня. Я кивнул и пошёл вперёд. Слишком большую волну мы подняли. Контрразведка и ФСБ — самые неприметные, потом четыре конкурирующих отдела, они потеряли свои приборы, узнать бы ещё как и кто?

Мои начальники жаждут очень. Это семь. Китайцы должны бы подтянуться. Восемь. Прибалты желают отомстить и оттяпать свой кусочек. Девять.

Интересно, что двадцать восьмой собирается делать? Я достал свою карточку, придавил палец, перевернул и прочитал последнее сообщение:

"Береги себя. 28"

Навстречу нам шли люди, целая делегация. Некоторые были мне знакомы, некоторых я узнавал по описанию, господина Чжи например. По-моему, он единственный был без оружия, как и я. И он здесь командовал. Следовало ожидать. Они платят деньги от которых невозможно отказаться. Они мечтали об этом, по меньшей мере сто пятьдесят лет.

Китайский дипломат середины девятнадцатого века Сюэ Фучэн, размышляя о причинах могущества Великобритании, отмечал, что в этой стране самые богатые люди — евреи, у которых берет взаймы даже английская королева. А значит, евреи — самый могущественный в мире народ. Если бы китайцы сравнялись с ними в богатстве, то они стали бы самым сильным народом. Теперь, в начале двадцать первого века это стало возможным. Они обнаглели.

Он остановился в четырёх шагах от меня.

— Я рад что мы наконец встретились, Самурай! — он склонил голову.

Я кивнул.

— Это знаменательно, что вы завершаете свой круг именно здесь. Вы знаете кто я?

— Вы думаете о себе в превосходной степени, господин Чжи, но забыли, что дракон на мелком месте смешон даже ракушкам.

— Не хотите вы жить дружно, Самурай. Очень жаль. Взять!

Бойцы окружавшие его двинулись ко мне.

— Я бы не спешил! — Раздался знакомый громкий голос.

Китаец против воли обернулся. Из-за ствола столетней пихты выглядывали глаза Карася, и добродушный глазок его автомата.

— Бросьте оружие к его ногам. — он показал на меня, — и замрите, а то я сделаю вам бо-бо.

Я слышал как один спросил у другого:

— What is bobo? (Что такое бо-бо?)

— Just freeze your ass or that bastard will kill us for sure! (Не шевелись или нас убьют!)

— Американцев нам здесь только не хватало. Карась, ты как? — спросил его расправляясь с оружием, и раскидывая детали по обе стороны тропы.

— Руки можете отпустить. — я помахал рукой успокаивающе.

Карась вышел на тропу, волоча в одной руке странную конструкцию из трубок.

— Направленный микрофон? Всё записал?

Он кивнул. Остановился. Выбрал из толпы двух, поманил.

— Давно я с вами встретиться хотел. — сказал он. — Пошли. А ты Жека с этими заканчивай. Я подгребу минут через десять.

Витор поднял руку в прощальном салюте, и потащил наших бывших боссов в кусты.

— Подождите минутку, милейший! — позвал китаец, — Что значит заканчивай?

Карась остановился на секунду.

— Ну вы же хотели посмотреть, пощупать там, ещё что-то… Жека покажет!

Отвернулся и потащил дальше.

— Ничего не понимаю! Что здесь происходит? — у китайца тряслись губы.

Двое отделились от компании и быстро пошли, обогнув нас по тропе.

— Крысы… — сказал я. — Ваш корабль тонет, господин Чжи. И вы вместе с ним.

Только сначала я хочу показать то, за чем вы сюда пришли.

Ещё несколько человек скрылись за поворотом. Китаец странно молчал.

— Видите ли, — сказал я, — после того как вы убили Араба и Али, я решил убить вас. Знаете, кровь за кровь, глаз за глаз. Но это только вначале. Я понял, что мои учителя никогда бы этого не одобрили. Тогда я начал искать людей, в смысле людей. Через одного из них я узнал о Карасе, как он пропал в Чечне.

После того как я проверил почту моих бывших начальников, стало ясно, кто они такие. За моего друга просили восемь миллионов долларов, по одному миллиону, за каждого убитого им боевика. Они отказались. Вместо этого они договорились о поставке большой партии оружия, им же. Мой человек поехал из Швейцарии выкупать его, вы должно быть знаете, как оно случается. Почему-то они решили взять деньги, и не отдавать Виктора. К несчастью для них, неподалёку от аула остановилась рота химзащиты, вооружённая списанным химическим оружием. Вы не удивитесь, если я скажу что зарин и фосген, в сравнении с нашими разработками конца 70-х годов, это примерно как граната против ядерной бомбы? Им продемонстрировали что будет. Там и раньше ничего особо не росло, а теперь не будет совсем, ещё пятьдесят лет.

Вы образованный человек, господин Чжи, и наверняка знаете "Чёрный квадрат" Малевича? Что бы не говорили искусствоведы, я всегда считал, что так называемый художник, изобразил на холсте чёрную душу своего народа, в квадрате. Странная и страшная картина, вы не находите? К чему я клоню?

Мы не вмещаемся в такую картинку, и вы это понимаете. Даже самые простые из нас имеют множество граней. Вы знаете что меня остановило? Чувство, что я становлюсь квадратным как все вы, уроды. Потому что это ваша сверхзадача.

Вы выиграли первую фазу, но второй уже не будет. Просто потому что нам всё равно! Знаете такую песню про зайчиков? Пойдёмте, господин Чжи, здесь недалеко. Я обернулся к солдату Андрею Маслову.

— Забери пистолеты у этих, — я мотнул головой на Фёдора и Мишку, — с оружием туда не пускают.

— Эй, меня позабыли! — раздался весёлый голос Карася, он возвращался один, отряхивая одежду на ходу.

— Совсем забыл тебе сказать, нож твой у нашего капитана.

— Майора! — поправил Виктор. — Интересно, как ты думаешь, смог бы я один сейф за ночь поменять? Он теперь как слон стал. А ножик к нему привык уже, пусть владеет. Таскается, как с игрушкой, особенно как узнал из чего сделан.

— Давно спросить хотел, как же так, твой кузнец Михалыч столько денег зарабатывает, а домик у него неважный, и живут небогато?

— Хе-х! — засмеялся Карась, — Так он же всему селу кум, брат, и сват. Да и остальной округе тоже, а там четыре деревни. Вот и помогает. Только у него уговор с деревенскими: Будешь пить, либо самогон гнать — лишаешься помощи, навсегда. Помнишь я говорил, что они с чёртом братовья?

— Помню конечно!

— Их район и не узнать теперь, как мужики пить перестали. Опять что-то вроде колхоза организовали. И откуда что взялось? А Михалычу персональную дорогу заасфальтировали, чтобы ездил на твоём «Москвиче», уж больно он добитый.

А это кто у нас такой бравый, да ещё и раненый? И почему эти двое на лошадях едут?

— Так пришли уже, верёвку не забыл? Кстати, куда ты тех двух дел?

— В муравейнике сидят.

У идущего впереди господина Чжи дрогнула спина.

Вдали захлопали выстрелы. Видимо кто-то из бежавших не сдал оружие.

— Ваши? — спросил Карась у Андрея.

— Наши! — ответил тот.

— Гляди какой стойкий оловянный солдатик! — восхитился Карась. — Наши! Там наши, тут не наши…

— А мы где?

— Где, где? В… в… в смысле посередине. Ни вашим, ни нашим!

— А почему?

— Многие знания, кадет, — многие огорчения.

— Вы все психи! — сказал Мишка.

— Можно я ему рот заткну? — спросил Карась.

— Он пленный, будет ещё жаловаться на несоблюдение Женевской конвенции.

— А мы что, присоединились?

— Ага, ещё сорок девятом году.

— Жаль что я тебя раньше не поймал. — сказал Виктор Мишке. — И толстого китайца тоже.

Он совершенно игнорировал Фёдора, но всё время контролировал его движения.

— Я спускаюсь первым, потом Андрей, затем все остальные, в любой последовательности, Карась замыкающий.

Я скользнул вниз на несколько сантиметров, задержался и добавил:

— Очень советую, у кого ещё осталось, положить оружие здесь на травке.

Моя память восстанавливалась с каждой секундой.

"Охраняй здесь, пока", это ведь я сказал, когда уходил отсюда?

— Ты, ты! — заверещал Она над ухом, — Ты сам вспомнил, без воды. Твоя память хранилась всё это время здесь!

Я вошёл в пещеру. По прежнему струящийся по стенам свет, который давала подрагивающая вода в казане.

— Пей! — сказал знакомый голос. Я оглянулся. Никого не было, только снаружи пыхтел Андрюша.

— Тяжело ему с простреленным плечом. — подумал я.

— Он справится.

Я подошёл к казану, опустился на колени и припал к невероятно освежающей и вкусной воде. Я опять тонул в ней, и всё вокруг было пронизано разноцветными нитями данных, абсорбируемых водой с начала. Начала всего.

— Достаточно. — сказал голос, — Ты уже выпил всё, до дна.

— Как до дна? Я не вижу его! — ответил и понял, что невозможно выпить океан. Никто не может стать богом. Просто я получил что потерял, плюс то, что мне дали.

— Спасибо!

Я разогнулся. Казан был по прежнему полон. Хотя, какой же это казан? Хранилище памяти. Полностью автономное, способное защитить себя и владельца. Оно знает всё!

— Нет Жека, никто не знает всего. В этом и заключена прелесть бытия.

Я повернул голову, Андрей смотрел на меня умоляюще.

— Не сходи с ума, миленький Шаман! — крутилось в его голове.

— Пей солдат! — я зачерпнул пригоршню и протянул ему. Андрюша припал к моим ладоням и сделал маленький глоток. В это же мгновение чья-то рука оттолкнула его.

— Дай мне тоже! — Китаец тянулся к воде, его глаза блестели ненормальным светом. — Я поверил древней легенде и оказался прав! Вечная жизнь! Живая вода! Мы поделимся, Самурай. Мы вдвоём будем владеть миром!

Удар сзади свалил его на землю. Мишка сидел на нём и орал:

— Китаёза поганая, миром ему повелевать захотелось! Жека, не слушай его! Мы вместе…

— Пойдём Андрей отсюда. — сказал я, поворачиваясь к выходу.

В это время тёмная фигура закрыла проход.

— Вот теперь я с тобой разберусь! — голос Фёдора был угрожающим, в руке он держал пистолет. Мой ТТ, не иначе. Я бы не успел остановить его, установка работала на упреждение. Молния безболезненно пронзила меня и Федя осыпался мелкой пылью на пол.

— Однако! — сказал я по привычке, ощупывая грудь.

— Что это было? — Андрей сидел привалившись к стене.

— Концентрация энергии в заданной точке. Его просто распылило на атомы.

Карась спрыгнул на площадку перед пещерой и заорал:

— Эй Жека, у вас всё в порядке?

— В порядке, в порядке…

Я обернулся. Растерзанный труп китайца, Мишка склонившийся над водой…

— Не пей! — закричал я.

Мой бывший друг обернулся, оскалив зубы и сделал первый глоток.

Несколько минут спустя, мы всё так же стояли вокруг, и смотрели на то что от него осталось. Вся штука в том, кто кого пьет. Ты воду, или вода тебя.

— Ты знал с самого начала. — сказал Карась, его рот кривился. — Ты устроил всё это! Какая же ты сволочь, Жека Самурай!

— Хорошо, я знал. Я не знаю откуда знал, но ты прав. Многие знания — многие печали. Это сказал ты, и это правда. Только исполни мою просьбу, больше я ни о чём не прошу.

Я понимал что теряю друга, уже потерял. Он думал что я схитрил, и расправился со своими врагами чужими руками, а для Карася с его представлениями о порядочности, это было неприемлемо.

— Говори! — сказал он.

— Я открыл новую фирму, называется «Лето», ты директор. Бумаги и всё остальное возьмёшь у Петровича. Деньги здесь. — Я протянул ему банковскую карту. — Кадету устроишь перевод к себе, возражать не будут, у нас контракт с Министерством Обороны. Лейтенанта Митрохина и его орлов возьми к кузнецу, пусть отвадит их от водки. А потом в наш центр, учиться. Нечего им дурака валять. Сделаешь?

Карась молча кивнул. Они ушли, а я остался. Проходили дни, потом месяц и скоро я сбился, предпочитая об этом не думать. Изредка я вылезал наружу и бегал по тайге, в надежде поймать зазевавшихся обитателей себе на обед.

Потом наступила зима, а боль не проходила. Я понял, что двигало мной. Ожидание чуда? Что явится добрый дядя и оживит Ольгу? Глупец. Теперь меня покинули все, даже Она. И ещё, мне не хотелось видеть людей.

В начале декабря, когда мороз начал рвать кору зазевавшихся деревьев, и по-над рекой стояли ломкие туманы от многокилометровых на перекатах полыней, я услышал крики о помощи…

Упряжка собак провалилась под лёд. Нарты и голова человека цеплявшегося за них ещё были видны на поверхности, но это было дело секунд. Ледяная вода несущаяся с гор засасывала всё живое под лёд, а у меня не было ничего, что я смог бы протянуть ему. Искать что-то уже не оставалось времени.

Я прыгнул к нему в воду, подняв фонтан брызг, которые застывали ещё в воздухе, и падали с шорохом рассыпанной дроби.

— Хватайся за меня!

Он схватился, не раздумывая ни секунды о том, что я собираюсь делать.

Глубоко вздохнув я дал течению утащить нас на глубину. По карайней мере здесь было теплее, чем снаружи. В равнинных реках вода в сильные морозы становится тяжёлой и тёмной. Она всегда напоминала мне глицерин покрытый льдом. Иное дело на горных речках, так же как и летом, вода сверкает бриллиантами, даже под хмурым низким небом. У него начались судороги меньше чем через сорок секунд, видимо обессилел от страха, и не смог удержать достаточно воздуха в лёгких. Было бы ошибкой думать что лёд такой же гладкий с обратной стороны. Я был внизу, а он рвался наверх. Его начало ударять головой о подводные наросты, он обмяк.

Пришлось схватить его за шею, нашёл его губы, и стал понемногу давать ему воздух. Он сначала дёрнулся от меня, но потом сообразив, что я единственный источник воздуха, сам вцепился в меня.

Так мы плыли ещё немного, пока я не заметил следующую полынью. Показал ему.

Он прикрыл глаза и отпустил меня.

— Работай ногами! — внушал ему, необходимо было разогнаться для выхода из воды, но ему мешала парка и унты, такие лёгкие наверху, они казались свинцовыми сейчас. Схватив его за руку, я потащил его за собой вверх.

— Спасибо течение помогло, а то бы мы так и плавали там внизу. — думал я, лёжа на мокром льду. Он зашевелился. Шапка слетела с него ещё в воде, и я увидел густые черные волосы рассыпанные на моей руке, той которой я обнимал её. Она открыла глаза от моего движения и отшатнулась. Я понял что дикий заросший человек, вряд ли подарок одинокой девушке мечтающей о спасении. Двигалась она с трудом, её меховой наряд уже начало сковывать льдом. На мне по-прежнему была китайская штормовка со свитером и джинсы, в общем мне было легче.

— Бежим!

Она хотела спросить: — Куда?

На десятки километров вокруг не было мало-мальски приличного жилья, где бы мы могли высушить одежду и согреться. Но подчинилась, потому что это был единственный выход. А я вёл её в свою пещеру, потому что другого места для нас попросту не существовало. Она не была физически подготовлена для такого экстрима, задыхалась и падала каждые пять метров, а я продолжал тащить её за руку, до тех пор пока она могла подниматься. Последние километры я тащил её перекинув через плечо, сталкивая на иногда землю, чтобы не поморозилась. Лучше несколько синяков, чем смерть от переохлаждения.

Спуститься по обледеневшей верёвке она не могла, пришлось обвязать её за талию, после чего скатил вниз. Она повисла в метре от площадки перед пещерой.

Я откинул вязанки хвороста, мешающие холодному воздуху проникать в моё жилище и занёс её внутрь. Быстро наломав прутьев, развёл небольшой огонь, и только после этого раздел её. Она была в полнейшей прострации, более я считаю не от холода, а от усталости, страха и беготни по лесу. Растерев её всю, завернул в Андрюшину шинель. И уснул. Прошло два или три дня, она ушла. Во сне я вспоминал её объятия и голос полный нежности:

— Я хочу от тебя ребёнка, Шаман!

— Ты сама ребёнок!

— Мне двадцать три года и у меня есть муж.

— Что он будет чувствовать, когда узнает об этом?

— Гордость! От того что породнился с тобой.

Я представил себе книгу "Поверья на родов Сибири и Дальнего Востока".

"Семя человеческое имеет две основные функции: зачатия и духовной силы. Поэтому во многих племенах, до наших дней существует право первой ночи. Когда вождь, обычно самый храбрый и мудрый, первым входит в лоно невесты, далее следует физическая оболочка. Женщина познавшая таким образом двух мужчин, до самой смерти хранит в себе эти семена, и каждый последующий ребёнок зачатый от мужа несёт в себе частичку вождя, потому что ничто не исчезает бесследно. Иное дело, когда женщина имеет беспорядочные связи, с людьми недостойными, этим она обрекает навек своих будущих детей на страдания."

— В нашем сыне всегда будут жить два начала, твоё и его.

— Ты веришь в это?

— Я просто это знаю. — ответила она.

— Тогда иди ко мне, принцесса моих ночей!

И вот теперь её нет.

Я поднялся с готовым решением. Равновесие было восстановлено. Требовалось только дойти до железной дороги. Собравшись, я вышел на «крыльцо» — площадку обрывавшуюся вниз, и услышал звон колокольчиков.

— Охраняй! — опять сказал я, и взявшись за верёвку за два скачка выпрыгнул на утоптанный снег.

Здесь был народ со всех окрестных стойбищ и охотничьих посёлков. Наши проводники тоже были тут, но меня они не узнали, а испуганно попятились.

— Тебя дожидаемся, Великий Шаман! — закричал один из самых смелых, и тут же замолчал спрятавшись за спины соседей.

— Толку не будет, — подумал я, — Надо выбирать одного, с ним и разговаривать.

И тут я увидел её, она стояла вместе с невысоким молодым человеком, который беспрестанно улыбался. Нет, не как идиот. Как очень счастливый человек.

— Иди сюда брат! — поманил его. Он вспыхнул от такой чести, почти подбежал ко мне, и опустился на колени поцеловать полу моей шинели.

— Говори!

— Слух идёт по тайге, что живёт где-то здесь Великий Шаман, помогает охотникам загонять зверя, рыбакам — рыбу в невод, и спасает людей своих от разных опасностей.

Он оглянулся на свою жену, она одобрительно покачала головой.

— Вот народ и захотел узнать, может быть тебе нужно что-нибудь от нас, Великий?

Возьми от нас хоть самую малость, не обижай детей своих!

Он призывно помахал рукой. Несколько человек подкатили нарты, доверху нагруженные предметами домашнего обихода, одеждой, шкурами, и разложили всё это у моих ног. Напоследок они расстелили шкуру белого тигра, добытого не ближе чем в Уссурийской тайге и редкости необычайной, а наверх поставили как высшую драгоценность, золотой ларец.

— Что там?

— Посмотри сам, Великий!

Я чувствовал напряжение в воздухе, когда я взял в свои руки проклятый ларец. Они хотели узнать раз и навсегда, не обманывает ли их белый человек, назвавшись Шаманом?

Они уже позабыли, что это не я, а они присвоили мне это звание. Убежать? Скрыться в пещере? Поздно! Я взял шкатулку в свои руки.

— Что же ты ждёшь Великий Шаман? Открывай! — внезапно произнесла Она.

— Зачем? — ответил я.

— Затем чтобы узнать… — ответила Она.

— Я и так знаю, здесь лежит ключ к будущему. — Должно быть я выглядел странно, разговаривающий со шкатулкой заросший человек, более похожий на худого медведя-шатуна. Но для тех кто собрался вокруг, это имело значение большее, чем если бы они узнали, что жизнь на Марсе есть. Они слышали как Она отвечала мне, это ли не доказательство? Коробка, пусть золотая, отвечает! Значит они не ошиблись! Ликование было настолько бурным, что я испугался, как бы они не задушили друг-друга от радости.

— Сегодня уже никуда не уйду. — подумал я, — Уйду завтра.

Я протянул шкатулку назад. Они отшатнулись.

— Это теперь твоё. И если ты отдаёшь шкатулку назад, значит ты настоящий, Великий Шаман! Шестьдесят лет назад это принадлежало другому Великому Шаману. Перед тем как уйти от нас, он сказал что придёшь ты, и поможешь людям.

— Чем я могу помочь вам?

— Не нам, всем!

Я положил шкатулку на шкуру, сел сам и долго думал, что делать? Помочь всем — это слишком много. Всё застыло вокруг меня, даже тайга молчала. А если и в самом деле? Знать будущее это крест, тяжелейший крест для того кто его знает, но это также и оружие. Я потрогал карман с документами, надо ехать в Таджикистан, к Игорю. Он будет мне помогать, как не помогал ни один человек на свете, потому что он мне должен. Ровно одну человеческую жизнь, и я возьму её, потому что он будет рад сделать это для меня и для Ольги. Если же всё будет хорошо, то мы все будем счастливы, насколько возможно в этом мире.

— Согласен! — сказал я, вставая. — Мне будет нужен бубен, вы привезли их с собой?

— Мы привезли много бубнов, Великий! Достаточно чтобы разбудить того кто должен смотреть за своими детьми!

— Тогда начнём!

Ритмично ударяя в бубен я пошёл по кругу, постепенно убыстряя шаг и ритм, остальные подыгрывали мне создавая сплошную линию звука, сначала всё было тихо, но чем быстрее я шёл, тем больший вой сопровождал меня со стороны тайги.

Тогда я побежал, как дикая кошка, вы знаете как бегают дикие кошки? Посмотрите на домашних котов, как важно выхаживают они днём. Хвост трубой и гордые своей силой. У них длинные лапы, они сыты и могут победить любого противника. Потому что у них есть хозяин, который позаботится о них. Они кажутся независимыми и презирают помойных котов, которые питаются тем что найдут или поймают. Они гоняют и бьют их в честной схватке, по крайней мере им так кажется. Но пусть никогда не попадается голодному дикому коту ночью, потому что это их время. Они стелются у самой земли, вытягивая своё тело и непонятным образом укорачивая лапы. Их не видно, они бесшумны, но с жестокостью диких котов не может сравниться ни один зверь. Вот так просто, ни один! Только не ожидайте от них что они будут что-то делать по правилам. Потому что они подлые, хитрые, независимые убийцы. Я люблю их за это.

Страшный вой перешёл в ультразвук, а я стелился по земле, быстро перебирая своими лапами со стальными когтями, передние рвали бубен ударами отбойных молотков, и вдруг… Я плыл по воздуху мимо застывших людей. Проплывая мимо каждого, я ловил их прошлую и будущую жизнь, и было невыносимо видеть как умирают люди, с которыми я только что познакомился. Некоторые дожили до старости, многие — нет. Я посмотрел почему, и увидел. Остановился, и сразу же в уши ударил звон бубнов.

— Всё! — я поднял руку останавливая их. — Дело сделано! Время обеда!

Конечно я был голоден как чёрт, кстати злой дух Амба, старавшийся помешать мне, был голоден тоже, но мы заставили его уйти. Он не получит ничего, по крайней мере не от нас.

— Ты слышал, Великий, как он кричал? — спросил один из них. — Он плакал как ребёнок!

Люди тайги спокойно смотрят на то, что иногда они не возвращаются к своим очагам. Иногда их находят, чаще нет. В этом они отличаются от моряков, на подмогу которым выходят мощные ресурсы спасения. Этих спасать некому. И они знают это. Поэтому я говорил всю ночь, рассказывая как избежать того, что я видел в их будущем. А утром они отвезли меня на станцию, только я не разрешил им приближаться близко к городку, слез с нарт за несколько километров и побежал.

В кармане у меня лежал взятый из шкатулки второй ключ, точно с таким же знаком лука и стрелы. Но он был от другой двери.

Я уже поздравлял себя, подъезжая к Бухаре, всё проходило гладко, как по маслу.

Правда на границе с Казахстаном пришлось вылезать на крышу вагона, хорошо ещё что была ночь, и никто меня не видел, а то совсем уж было нацелился рассказывать сказки о том, какой я монтёр, и натягиваю здесь кабель для усиления хода паровозного котла. Про котёл казахи-погранцы, понятно слышали, каждый день небось шурпу варят, про кабель — тоже, а вот об остальном никакого понятия не имеют, и пришлось бы им верить дяде Жеке на слово. А глаза у меня честные. Было такое. Проверено. Это я насчёт глаз.

В Бухаре, а точнее в Кагане — русском городе, расположенном вдоль железнодорожной линии, поезд стоял десять минут. До самой Бухары — столицы бывшего эмирата, где-то около десяти километров. А там Махалля — старый город и развалины крепости Эмира Бухарского, превращённого в руины Красной Армией под предводительством разбойника Михаила Фрунзе. Вот если посмотреть на замок Монсегюр, который американцы бомбили почти три полных месяца, от забора и до заката, то получите полное представление. Разве что цитадель Эмира пониже будет. А зачем бомбили? Да кто знает? Эмир уже к той поре в Душанбе проживал, а потом в Афганистан уехал, со всей своей казной. А может он маньяк был? В смысле Михаил Васильевич… То что американцы сделали за три месяца, сын фельдшера проделал за три дня, заодно под сурдинку разбомбив более пятидесяти женщин — гарем Эмира. И заработал он на этом ни много, ни мало — высшую тогда награду Республики — орден "Красного Знамени". О библиотеке и разговору нет, какая на хрен библиотека? А вот непростая она была и даже очень. Авиценна писал, что о таких сокровищах научной литературы он никогда не слышал, и не встречал никогда более. Можно ли делать вывод? Сомневаемся? Тогда вот: Фрунзе и после трёх дней осады, закончившейся победой, продолжал бомбардировку цитадели, в центре мирного города. Опять же, стреляли из пушек с боковых улиц, и бомбы с аэропланов кидали довольно аккуратно, чтобы не задеть центральных ворот. А всё почему? Этот прохиндей очень любил ворота, особенно въезжать в них на белой лошади. Представляете картину, он въезжает в ворота, а вокруг ничего-с! Что-то Наполеоновское, согласитесь, в этом есть. Скорее это я болен, если меня это так заботит, после стольких-то лет.

На перроне, старый узбек с грустными глазами продавал манты из грязного, продавленного таза.

— Вкусный манты, с мясом! — восклицал он, обращаясь к отмахивающимся от него спешащих пассажиров.

— Может купить десяток? — подумал я высовываясь из окна.

Узбеки делают манты на продажу, с запахом мяса, остальное как водится лук, а от него никому ещё хуже не становилось.

Напротив, приснопамятный Авиценна советовал: "При перемене места жительства, желательно съесть одну луковицу, дабы устранить вредное влияние чужой воды.

Старик уже заметил меня, замахал руками:

— Иди сюда сынок! Горячий, вкусный, сам делал!

Разгневанная толстуха тащила своего мужа за руку прочь от лотка с криком.

— Ты бы ещё на помойку пошёл поесть, у него же полная антисанитария! Он в этом тазике ноги моет. А потом свои манты туда суёт! И руки он наверное десять лет не мыл! Ах, ты! Мерзавец! — лупила она его своей сумочкой. Мужичок соглашался быстро семеня ножками.

Я выскочил из вагона когда они проходили мимо, и зацепил её ногу в туфле «Прадо», долларов триста, не меньше.

Она повалилась на асфальт визжа от ярости, а я быстро ввинтился в толпу. Рецидивы детства. Бывает. Дед всё видел.

— Спасибо, сынок. Скушай манты!

Он протягивал мне завёрнутую в бумажку большую пельменину.

И совсем у него не грязные руки, в морщинах все, да и тазик чистый, закопченный немного по вмятинам. Так и это понятно. Зачем врать на старого человека?

Фря напомаженная!

— Сколько стоит, ата?

— Не думай об этом, сынок. Я небогатый, ты небогатый, кушай!

Я откусил, точно, один запах.

— Что же ты старче продаёшь? — спрашиваю, — Ведь у тебя в мантах один лук.

Дед принял шутку.

— Зачем так говоришь, один лук? Много-много лук!

Потом закручинился и добавил:

— Где же я мяса возьму, сынок? Время теперь уж больно плохой.

— Ладно, — говорю — Может не всё ещё так и плохо.

Взял ещё девять штук из тазика.

— Значит по двадцать рублей штука, будет двести рублей! Так?

— Конечно так!

Я достал две свёрнутые купюры по сто долларов, и сунул ему в карман. Он и разницы не успел заметить. Паровоз дал гудок.

— Мне пора старина, прощай! Может ещё свидимся.

Развернулся, и налетел на человека в чёрном костюме и таких же очках. Сумка выпала у него из рук. Нагнулся поднять. Молния была чуть расстёгнута, и в образовавшуюся щель вылез ствол автомата… Оглянулся через плечо.

Узбекский мент стоял неподалёку и делал вид что ничего не видел. Это у них традиция такая. Ничего не видеть. Если меня сейчас начнут убивать, он просто повернётся спиной и уйдёт, тем более я чужой, за километр видно.

Я поднял тяжеленную сумку и подал чёрному костюму. Морда азиатская. Узбек или таджик, и он не один. Второй стоит сбоку, как брат-близнец, и рука под пиджаком.

— Извините, — говорю, — Ненарочно получилось. Не видел вас.

— Иди отсюда! — приказал он.

Я пошёл. Когда влезал в вагон, кинул косой взгляд. Они смотрели в какое купе я зайду.

— Надо же так вляпаться! — ругал я себя. — Мальчики на работе. Или оружие перевозят, или заказ имеют на кого-то. Теперь им в любом случае от меня надо отделаться. Интересно гробы здесь продают, или так похоронят в белой тряпке, по мусульманскому обычаю?

Я положил манты на столик и выглянул в окно. Они садились в следующий вагон. Значит скоро придут, километров через сорок. Отъедем немножко, и тут как тут!

Побежал в соседнее купе. Там сидела русачка лет тридцати, с девочкой и пожилой тёткой, видимо тёща, или как там она называется? Едут к папе-офицеру.

— Антитеррористическая операция! — брякнул я с порога. — Просьба соблюдать спокойствие и перейти в дальнее купе.

Мне надо было прогнать их отсюда, откуда я знаю что их не зацепит, если стрельба будет?

Они посмотрели на мою бороду и волосы падавшие ниже плеч, и не поверили.

— Вы что, с ума сошли, молодой человек? — визгливо начала тёща.

— Доверьтесь мне, мадам! — сказал я глядя молодой в глаза, — Ради вашего ребёнка. Вы же не в центре России, хотя и там всякое случается. И это не самое удачное время для упрямства.

— Помогите мне достать чемодан! — потребовала она, указывая рукой наверх.

— Лариса, девочка, ты что не видишь кто это такой?

— Замолчите, мама и идите за нами!

Настоящая офицерская жена, сама командирша!

Я дождался, пока глупая… вспомнил, сноха — это та, которую сношают, а эта свекровью будет решительной Ларисе. Так вот, пока свекровь протопает мимо, в своих стоптанных домашних тапках. На столе сиротливо лежала пачка заточенных простых карандашей и рисунки маленькой девочки. Собрал их в горсть, сунул в нагрудный карман, и заклинил дверь купе куском матраса, безжалостно мною разрезанного. То же самое я проделал со своей дверью, но изнутри. Пусть поработают. Сам же залез в багажное отделение, находящееся прямо над входом, практически над коридором, по которому они и придут. Узковато конечно, а жить надо.

Директор ФСБ Николай Платонович Патрушев взял со стола лист простой белой бумаги, сложил его пополам и положил на газету "Сибирский комсомолец", которую читал перед этим. Поднял ручку из письменного прибора, как собираясь что-то написать, вместо этого почесал ей свой нос, поднял телефонную трубку и сказал:

— Соедините меня с Министром Обороны!

Он застыл на мгновение и поправился:

— Отмените, соединяйте с Ивановым.

— Сергей Борисович, он нашёлся!

— Николай Платонович, это вы? Ах, ну да! Кто же ещё? Вы случайно не ошиблись, скажем адресом?

— В таких вещах мы никогда не ошибаемся.

— А что же новый Министр Обороны?

— Вы извините меня, Сергей Борисович, я конечно знаю, что вы всегда меня недолюбливали, но …

— Это не разговор, господин Председатель. О любви я всегда говорил только с женщинами!

— Как мы сможем встретиться?

— Через полчаса я выезжаю на приёмку новой подстанции, бенефис господина Чубайса…

— 52-й километр?

— Встретимся там.

Сергей Борисович отключился.

— Та-та-та, — Директор ФСБ подержал трубку около уха. Иванов был ему симпатичен, они не были непримиримыми врагами, но расхождения в оценках … Он сильный противник даже сейчас, в армии его уважают. Смел, находчив, образован. Идеальный кандидат, но он солдат и никогда не пойдёт против воли Президента.

Он может помочь. Он пытался это сделать, но я отказался …

Палец автоматически нажал на нужную кнопку.

— Машину!

— Сколько машин эскорта?

— Одну! Я не в тыл врага еду. Кстати, позвоните Чубайсу, узнайте кто там ещё будет, и перезвоните мне.

На 52-м километре было вьюжно-морозно, но подстанция была украшена гирляндами, присутствовала пресса и телевидение. Мерседес Иванова стоял в охраняемой зоне, туда подъехал и Патрушев. Чубайс подошёл поздороваться, журналисты направили на них свои камеры. Николай Платонович коротко кивнул своей команде:

— Проследите, чтобы никаких упоминаний!

Старший в команде полуприкрыл глаза, он знал свои обязанности. Каждый кадр будет проверен.

Мэр Лужков стоял на трибуне, рядом с начальником Московской горэлектросети, который делал доклад для прессы.

— Анатолий Борисович, вы не видели Иванова?

— Да, он прошёл внутрь, сказал что знобит немного.

— Я тоже буду там, а вы задержите народ минут на десять-пятнадцать.

— Сделаем, Николай Платонович!

Чубайс выглядел как сытый кот, и это внезапно привело Председателя ФСБ в плохое настроение.

— Вы уж постарайтесь! — сказал он тоном; "не вашего ума это дело", и прошёл по ступенькам внутрь комплекса, под недоумённым взглядом Юрия Михайловича Лужкова.

Сергей Борисович Иванов — заместитель Председателя Правительства, сидел в кресле оператора разглядывая блок-схему подстанции, больше в зале никого не было. Николай Платонович протянул руку, Иванов пожал её ответно.

— Итак, — сказал он, — Вы сказали что нашли его?

— Не так. Я сказал что он нашёлся.

— И где же?

Вместо ответа Директор ФСБ протянул ему сложенную газету. Заголовок гласил:

"Шаман появился снова?"

В ней сообщалось, что в верховьях Уды появился шаман. Помогая людям, он заслужил признательность местных жителей, простых охотников и рыбаков. Это перекликается с рассказами старожилов о шамане жившем в этой местности шестьдесят лет назад. По описаниям данным нашему корреспонденту, старожилом племени Сунжа, который видел старого шамана ещё в сороковые годы, новый выглядел совершенно так же. Длинные волосы, длинная борода, очень худой и способность спать на снегу, основное описание позволяет предположить европейца в этой роли. Было очень много рассуждений о возрождении старой веры малых народов и росте самосознания коренного населения Сибири и Дальнего Востока, а также о конце света.

— Болтовня. — сказал Иванов, подавая газету назад. — Они сами ничего не знают.

— Я послал туда команду. — Николай Платонович нацепил очки и зачитал из газеты названия населённых пунктов, жители которых якобы принимали участие в камлании (изгнании злых духов) вместе с таинственным шаманом.

— И что они обнаружили?

— Пустые дома. Все жители, включая древних стариков покинули свои дома и скрылись в тайге. Мои люди не были экипированы для преследования, тем более зимой. Мы оставили там участкового милиционера, с приказом позвонить, если что-нибудь прояснится.

— Позвонил? — улыбка появилась на лице бывшего Министра Обороны.

— Они вернулись домой …

— Дайте я угадаю, это случилось через полчаса после того как они уехали?

— Через час. Как вы догадались?

— Это просто. — Иванов встал, и прошёл упругим спортивным шагом по залу. — Вы знали, что четыре месяца назад он пытался связаться со мной?

Патрушев кивнул утвердительно.

— Тогда ещё один вопрос. Зачем вы его преследуете? Чем он вам-то мешает?

Он не выдаёт государственных секретов, не шпионит как сукин сын, не представляет собой угрозы для Президента. Собственно всё, что он сделал до сих пор — должны были сделать вы.

— Попробую ответить. — Николай Платонович тяжело опустился в соседнее кресло.

— Ваш Самурай, Сергей Борисович, предмет вожделения слишком многих разведок мира…

— Если бы не ваша утечка…

— Сейчас поздно об этом. Надо исправлять то что сделано. Надо его найти и поговорить.

— А если он не захочет разговаривать с вами?

— Вот поэтому я и приехал к вам. Мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы поговорить с ним сами?

— Если я понял всё правильно, то вы хотите получить от него сведения о будущем?

— А если его знания попадут в чужие руки?

Сергей Борисович подумал. Почему Государственная тайная полиция во все времена считала, что её руки предпочтительнее других?

— Я бы поговорил, только где же я его смогу увидеть?

— Вы не хотели бы проинспектировать хотя бы одну заставу в Таджикистане? Мы можем подсказать такую идею…

— Откуда у вас уверенность, что он будет там?

Вместо ответа Патрушев подал ему ещё один лист бумаги, отсканированный из Узбекской газеты, и заговорил ровным как у диктора голосом:

— "Бухоро Ёшлари от 25 декабря 2005 года" — Вчера, на перегоне Бухара — Навои, в поезде Москва — Душанбе …

— Merry Christmas, Жека! — подумал Иванов устраиваясь поудобней.

Я был прав, они пришли на середине пути, между Бухарой и Навои, примерно через пятьдесят километров от станции. Я слышал их разговор за дверью, следующий раз непременно приведу переводчика, потом один сказал: "О`Кей!", и потопал по вагону. Пошёл блокировать дверь в тамбур, зачем им случайности?

Оставшийся подёргал дверь в моё купе, не получилось.

— Эй, русак! Открой дверь, разговор есть!

Я промолчал.

— Не бойся, деньги нужны? Подойди к двери, поговорим, если такой трусливый!

— Ты здесь, да? Здесь? В натуре, хоть постучи по двери!

Вытянул руку и ножом стукнул в зеркало на двери, два раза.

Едва успел убрать, зеркало разлетелось на маленькие кусочки, вагонное окно тоже покрылось отверстиями от пуль.

А я в это время тащил кусок матраса блокирующий дверь, надо же так было запихать! Вытащил! Дверь немного приоткрылась.

Он схватил за ручку, рванул вправо и сделал шаг в купе.

Когда тебя хватают за голову и поднимают в воздух, мышцы шеи напрягаются, поддерживая вес вашего тела, но они не готовы к тому, что кто-то начнёт откручивать голову, что я и сделал. Жив он или мёртв, это не интересовало меня в тот момент. Держа его как щит перед собой, я оттолкнулся ногами от задней стенки багажного компартмента, и полетел вниз. Его голова ударилась о столик, на котором ещё лежали манты, а я перекатился влево на пустое место. Поднялся, отрезал одним махом рукав его пиджака, надел на свою левую руку, высунул её в проход и помахал второму, "Иди сюда!"

Тот убрал автомат в сумку, и легкой прогулочной походкой подошёл к открытой двери моего купе.

Карандаш в руках — смертельное оружие, никогда не понимал, почему милиция такая зацикленная на ножах? Убить человека можно и утюгом, пусть бравые ОМОНовцы остановят вас. Что несёшь? Да вот, утюг! И ничего. Никаких вопросов типа: А зачем тебе утюг? Сколько он весит? Где взял?

Карандаши из той же серии. Просто надо потренироваться два-три дня, чтобы втыкать их перпендикулярно поверхности тела врага.

Первый карандаш я воткнул над его ключицей, он открыл рот и хрюкнул, когда я сломал выступающую часть. Кинул его на банку, он не мог шевелиться от болевого шока. Расстегнул пиджак, вынул пистолет с навинченным глушителем, забрал бумажник. Что-то тихо в вагоне. Народ безмолвствует, привыкли уже. Проверил сумку. Автомат, деньги, аптечка, ещё один пистолет — богатые ребятишки. Один автомат на один миллион сумов тянет (сто тысяч сум — $80). У другого то же самое.

Одну сумку заберу, другую оставлю. Пусть узбекские менты подкормятся, может искать не так резво будут. Открыл аптечку, жаль не войсковая, но набор неплохой.

Шприц-тюбик с красным колпачком, химия, отрава. В смысле отравляющие вещества залечивает — вколол, а вот и мой бесцветный колпачок — промедол. Я стащил с него пиджак, разорвал рубаху. В инструкции написано: Внутримышечное впрыскивание.

А если нужно срочно привести в чувство? Можно сделать внутривенное? Один разок, на пробу? Вколол в вену. А он ногами повозил по полу и окочурился. Не может быть, от промедола? Надо смываться, а то привлекут за медицинскую практику без диплома. Парку придётся оставить и деть её некуда. След конечно.

А если… Быстро напялил на сломанную башку первого песцовую шубу и шапку.

Кто его без документов узнает, самоед-самоедом, чёрненький, про рожу я уже говорил — азиатская. Всё, концерт окончен. Последний штрих. Я высунулся из дверей тамбура, и дал очередь по ходу поезда. Такой международный сигнал: "Притормози!". Машинист понятливый попался, сбросил скорость, чтобы я мог без хлопот спрыгнуть из вагона, а как только увидел меня кувыркающегося на жестком песке, сразу наподдал. Шоссе Бухара-Навои было в двухстах метрах от насыпи, и вопрос куда ехать, не стоял. Первая встречная машина. В Бухару или Навои — неважно, подальше от пустыни, где найти человека на дороге легче-лёгкого. Первый встреченный мной грузовик шёл в Бухару. Судьба! Я попросил весёлого шофёра, который развлекал меня всю дорогу анекдотами о Мулле Насреддине, иногда сбиваясь и называя его ходжой, высадить меня не доезжая двух километров до кольцевой дороги, где засыпанные песками наступающей пустыни стояли курганы, чёрт знает какой эпохи. Учёные пока ничего не сказали на эту тему, при Советской власти было не до того, а теперь денег не хватает.

Изрытые как сыр норами, в которых уже может тысячелетия жили кровожадные стаи одичавших собак. Такая компания была мне больше по душе, чем одичавшие менты, которые уже несомненно перекрыли все въезды в город, по звонку машиниста. А весёлый шофёр, будучи опрошенным на блокпосте, сразу же вспомнит своего лохмато-бородатого пассажира, которого он высадил не очень далеко отсюда.

До вечера я отлёживался в чахлых кустах, на границе засыпанного песком города. Несколько раз над моей головой пролетал вертолёт, неизвестно кому принадлежавший. С наступлением сумерек множество собачьих стай ушли на свою охоту. Лучшие друзья человека очень быстро об этом забывают. В Узбекских городах это принимает иногда чудовищные формы. По-моему в 1976 году, Постановлением Совета Министров УзССР, была введена обязательная регистрация охотничьего оружия. Вот с этого момента, число собак начало опасно возрастать, пока в 1980 не были съедены несколько человек. Маленький мальчик был выкраден через открытое окно и растерзан прямо во дворе дома. До 1976 года администрация города устраивала ежегодный отстрел собак, обычно в марте-апреле, чтобы держать их численность в разумных пределах.

Вглубь лезть не хотелось. Воняло сильно собачатиной, кровью, и экскрементами.

Я достал нож, подложил под голову и уснул. А вот пробуждение было кошмарным.

Снаружи было по-утреннему светло, а напротив меня, загораживая его, стоял громадный пёс и задумчиво глядел на меня. Видимо ещё не определился, сразу меня съесть или оставить на ужин? Из-за его спины доносился многоголосый лай его бригады. Я прижался к стенке освобождая дорогу, он пробежал мимо в темноту один, за ним никто не пошёл. Стая так же стояла и лаяла снаружи.

— Щенков проверяет! — догадался, — Хорошо что дальше не залез, а то бы она со мной и разговаривать не стала.

Значит это она, кобелям на щенков наплевать, сбрёхивают себе, пока мамаша делом занята. Слышу назад когтями стучит опять мимо меня, только походя зубами полоснула, что-то вроде — я хозяйка, а ты место знать должен. Такая большая обнаглевшая собака. Животным и детям, некоторые взрослые тоже вписываются сюда, всегда надо напоминать об этом, потому что проявляя слабость, вы низводите себя с пьедестала Великого вершителя судеб. Сделать это можно только одним способом, и пусть общество охраны животных заглохнет. Уж если вы завели себе домашнее животное, сделайте так чтобы по крайней мере, оно вас слушалось. Ну а если проходит месяц, а оно не понимает — утопите его, как Герасим.

Я ударил её. Она остервенилась, повернувшись ко мне оскаленной мордой, глаза бешеные. Я озверел тоже. Шерсть на моём затылке поднялась, и уши прижались к голове. Она метнулась прямо на выставленный вперёд кулак. У собак зубы загнуты немного назад, чтобы добыча не вырвалась. Поэтому они хватают и тянут, подтаскивая жертву всё ближе. Не надо вырываться, не поможет.

Я совал свою левую руку всё дальше в её горло, а правой бил её по шее, чтобы страшные челюсти не смыкались так тяжело, и наступал. Она начала задыхаться.

Ей уже не хотелось есть незнакомого страшного человека, чья рука забиралась всё глубже и глубже, плюс боль от ударов и вкус ставшей противной человеческой крови. Она уже ничего не соображала, ритмичные удары следовали один за другим… Она упала. Из горла текла какая-то кашица, по-моему её стошнило.

Я аккуратно разжал страшные челюсти, царапая свою и без того изуродованную руку, вытащил наружу. Воды чтобы промыть раны не было, зато была аптечка.

Плотно, пользуясь одной правой, я перебинтовал раны от клыков этой женщины в обличье монстра. Потом схватил её за уши и встряхнул.

— Очнись! Красотка!

Мне совсем не улыбалось иметь дела с заместителем этой дамочки, вдруг он решит что это хороший случай чтобы самому стать вожаком?

Она открыла глаза и лизнула мою руку. Что бы стал делать вожак в таком случае?

Своей здоровой рукой я хлестнул её по спине. Она вздрогнула и стала лизать мою руку не останавливаясь. Всё. Я Хозяин, только придётся это повторять почаще.

На следующую ночь я вышел вместе со своей стаей на промысел.

Мне нужна была горячая вода, бритва, мыло, и нормальная одежда, в которой я мог появиться на улицах города, тогда как моим товарищам было нужно мясо и побольше. Нам годился любой мясной магазин, поэтому мы не пошли в старый город, я боялся заблудиться в переплетении узких улочек. К тому же, откуда там магазины? Бухара по окраинам была пустынна, народ сидел за дувалами или в квартирах, ночная жизнь только в районе Регистана, может ещё вокруг Дворца имени Абу Али ибн Сины, а там где были мы, даже патрули не заезжали.

Впереди шёл я и Красотка, остальные бежали позади в трёх шагах. Иногда она оборачивалась и рычала на стаю, чтобы держались подальше. Никто не может идти с хозяином рядом, кроме неё!

Я рассчитывал на магазин, но получил гораздо больше. Мы шли мимо забора ограждающего большую территорию, до ворот на которых висела доска с золотыми буквами: "Бухарский мясокомбинат имени Раджабова". За сеткой я заметил две тени доберманов, следящих за нами издали.

— Это оно. — сказал я Красотке.

Она недоуменно посмотрела на меня.

— А как мы попадём внутрь? — спросили её глаза.

— Это не проблема. — ответил ей, — А вы сможете справиться с двумя сторожевыми псами?

Её глаза обиженно блеснули.

Я вынул нож и рассёк пятимиллиметровые прутья изгороди. Отогнул.

— Заходите!

Она вошла первая, за ней последовала вся наша компашка, они сразу направились к ожидающим доберманам, которые уже начали перетаптываться в неуверенности. Я видел как моя стая взяла их в полукольцо, прижав к стене здания. Если я не ошибаюсь, то собаки чувствуют волны смерти исходящие от себе подобных. Им было страшно перед двумя десятками голодных безжалостных глаз.

Один доберман не выдержал, подошёл к Красавице, и упал на спину с видом побеждённого. Он ещё умильно поскуливал, когда она одним движением своих громадных клыков разорвала ему брюхо. В это же время остальные налетели на второго. Короткий визг, и всё было кончено. Красавица подошла ко мне, потёрлась головой о мою руку.

— Я правильно сделала? — спросили её глаза.

— Ты молодец! — сказал я, — Теперь мы пойдём через проходную.

С этой стороны дверь в проходную была не закрыта, бабай вооруженный револьвером заткнутым за поясной платок халата, дремал в кресле у пульта управления воротами и большой красной кнопки аварийной сигнализации.

Услышав наши шаги по мозаичным плитам, он открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на чём-то позади меня, потом повернулся посмотреть на телевизор, на тёмном экране которого отражалась вся наша компания, наконец он не придумал ничего лучшего, как встать на колени, приложиться лбом к полу и замереть.

Красавица приняла всё это как очередную добычу, и сделала попытку подойти к нему. Я хлопнул её по морде. Она извинилась. По собачьи.

Примерно как:

— Ах, прошу пардону, мой господин! Надеюсь наши отношения не пострадают из за этого никчёмного инцидента?

Я улыбнулся ей. Она это заслужила.

Поднял бабая за воротник, забрал наган, у него так тряслись руки что он мог поранить себя.

— Где остальные сторожа?

Он постарался ткнуть трясущимся пальцем на дверь, на которой было написано что-то по узбекски, но я понял.

Внутри спали четверо, я оглядел комнату — идеальное место, окна нет, кондиционер, металлическая дверь. Я затолкал бабая внутрь.

— Разоружай их!

Он послушно обшарил их вещи и принёс мне ещё четыре нагана.

— Вы что, музей ограбили? — спросил я его.

Он слабо улыбнулся, не зная как реагировать. То-ли согласиться, то-ли нет.

— Сидите здесь тихо. — дал ему последний совет. — Хоп?

— Хоп майли! — согласился он, тряся головой.

Я закрыл их на замок, нисколько не сомневаясь что они будут сидеть тихо до самого утра, и открыл дверь ведущую на комбинат.

— Добро пожаловать, дорогие друзья! В самый настоящий собачий рай!

Столы, на которых лежала продукция мясокомбината, оставшиеся неубранными с вечерней смены, были полны сообразительных толстых крыс, которые завидев нашу компанию моментально скрылись в технологических отверстиях.

Я оставил собак под присмотром Красавицы в разделочном цехе, а сам пошёл в административный корпус. Окна на втором этаже были распахнуты. Я влез и пошёл сразу на третий, справедливо полагая что директор комбината не может сидеть рядом с бухгалтерией. В коридорах горел ночной свет, и мне не составило особого труда найти приёмную этого великого человека. Дверь была таких размеров, какие обычно делают в похоронных конторах на Западе, чтобы выносить гробы. Этот, по видимому, водил сюда слонов, или все коровы идущие на убой имели у него аудиенцию. За кабинетом была комната в стиле будуар, на мой взгляд слишком пышно и вычурно, чтобы расслабляться одному. Громадный гардероб и душ, были самой замечательной находкой. Я постригся, сбрил бороду и переоделся в директорский костюм. Он оказался шире меня на два размера и жал в плечах, но это можно было потерпеть. Не собирался же я ходить в нём всю жизнь.

Мои собаки уже наелись и не желали никуда уходить. Красавица подошла ко мне, посмотрела недоверчиво на мою новую, пахнущую чужим запахом одежду, узнала и потёрлась своей громадной головой.

— Пошли отсюда!

Она побежала следом, по дороге ухватив несъеденную полутушку барана, закинув её чисто по-волчьи, за спину. Остальные припустились за ней.

Мы расстались на улице, им нужно было идти домой, а мой путь лежал к станции, до которой ещё надо было добраться. Слёз и душераздирающих сцен не было.

— До свидания, собачки!

Я сменил свою сумку на громадный кожаный портфель и напоминал, в изменчивом утреннем свете, не то плохо подстриженного банковского служащего, не то проигравшегося в карты мелкого служащего. С любой стороны глядя, я был ни при чём. И это радовало.

Держа курс всё время на минарет Калян, я вышел на площадь Регистан, рядом с которой уже начинал собираться базар. Походив по рядам около часа, я обменял мою обременительную одежду на скромную чёрную майку, джинсы и австрийскую солдатскую летнюю куртку, неведомо какими путями попавшую сюда с Альпийских курортов. Тёмные очки и кепка афганка завершили портрет. За портфель мне предложили брать чего захочу, но я захотел только баул НАТОвского образца, где их солдаты таскают свои личные вещи, и место за занавеской, чтобы переложить мою добычу.

После этого я направился прямо в парикмахерскую, где меня тут же спросили, кто это меня так оболванил?

Ответил как Шварценеггер в фильме "Красная жара".

— Армия!

После чего никаких вопросов не возникло. Короткая причёска. Что ещё?

К десяти утра я был уже на вокзале и направился на то место где днём раньше я покупал манты. Он должен был меня вспомнить. Вряд ли кто-нибудь покупает у него манты десятками.

Я остановился в нескольких шагах, и скоро услышал:

— Что зря стоишь, сынок. Купи манты пока горячий!

— Дед, у тебя же там один лук. — сказал как пароль.

— Почему говоришь один?… — начал, он и оборвал самого себя. — Это ты, сынок? Совсем тебя не узнать!

Говоря это он крутил пакетик из бумажки.

— На поезд не ходи, ищут тебя. Отсюда тоже уходить надо.

Он бросил свой пакетик, и взял таз в охапку.

— Пошли, быстрее!

Через площадь мы вышли на боковую улочку, где под инжиром у дувала стоял двухсотый Мерс.

— Лезь на заднее сиденье, и ложись.

Дед уселся за руль и тронул машину с места.

— Объясни хоть, в чём дело?

— Вчера ты садился в девятый вагон. Потом все забегали. Люди Курханджона были убиты в девятом вагоне. Утром ты приходишь на станцию опять. Я дурак, да?

А вот это что?

Он протягивал через плечо листовку, напечатанную по-узбекски, с портретами нескольких людей. Один был с бородой и усами, другой был без бороды и усов, но это был я.

— Все одинокий русский мужчина проверяют. Тебе нельзя туда. Никуда нельзя. Ждать надо! Мой имя Искандер, а твой как?

— Жека, а ты я смотрю непростой старик, Искандер.

— Ты мне вчера большой деньга дал, старика пожалел. Искандер добро помнит.

На одной из улочек, в десяти минутах езды от вокзала, старик завёл машину в ворота, открывшиеся сами по себе.

— Не удивляйся, — сказал он — это как радио в машине, когда подъезжаю близко, ворота открываются.

— Ты должно быть миллионер, бобо. А зачем же ты манты продаёшь?

— Человек должен что-то делать. Разве это плохой занятие?

— Не хочешь сказать…

— Почему? Скажу, только не сейчас. Вылезай!

Из-за угла дома вышел человек с чем-то вроде серпа в руках и остановился, внимательно глядя на меня.

— Скажи ему Жека, что у тебя в сумке, а то он беспокоится.

Я медленно достал из сумки АК и пистолет, точно такой как дал мне Мишка — ТТ, интересно как он смог угадать, что там оружие?

— Успокоился Абдуллоджон? Возьми и спрячь это, пока. Не беспокойся, — обратился он ко мне, — Пока ты здесь, на тебя даже муха не сядет, Жека. Иди в дом, я покажу тебе твои комнаты, отдохни. Вечером поговорим.

Перед тем как уснуть, я суммировал то что видел в особняке Искандера.

Пока я видел только трёх телохранителей. Второй заходил ко мне и спрашивал, что господину угодно? Третий сидел в амбразуре под крышей дома, я бы его никогда не заметил, если бы не неестественная тень внутри. Но это не значит, что их всего трое.

Вечером из уважения к гостю, старик распорядился накрыть стол, на европейский манер. Побормотав что-то со сложенными у лица руками, он сделал жест омывающий его, взял лепёшку из большого блюда, разломил пополам и подал одну мне, своими крепкими узловатыми пальцами.

— Я знаю о чём ты хочешь меня спросить. — он вздохнул. — Ты получишь ответы, но сначала я должен узнать тебя. Ответь мне на вопрос, тебе было трудно справиться с теми двумя?

— С какими, теми?

— Я не хотел заглядывать так далеко назад. — сказал он. — Про Австрию я видел целое кино.

Он хлопнул в ладоши. Зажёгся экран телевизора. Происходящее на экране заинтересовало меня, потому что в главной роли был я, выходящий из агентства Аэрофлота. Трёхминутку я досмотрел до конца, обрывавшуюся на отъезжающем такси.

— Мне интересно как было вчера в поезде, Жека. — он отпил воды из высокого серебряного кувшина. — Расскажи мне.

Я видел неподдельный интерес профессионала, поэтому рассказал всё. А зачем мне скрывать? До того момента, как я появился на вокзале сегодня утром.

— Аллах послал мне тебя, сынок! — наконец сказал Искандер. — Видимо теперь моя очередь говорить.

Вкратце его речь сводилась к тому, что существовавшие раньше феодально-байские отношения, качественно изменились. Исчезли стоны и ропот замученных непосильной работой на бая декхан, хотя и это сохранилось в современном Узбекистане, но в очень маленьких количествах.

— Люди должны быть свободны, но также они должны нести ответственность за принимаемые ими решения. Если допустим, декханин хочет заработать много денег, и он заставляет свою семью работать в поле день и ночь, то он получит в конце года, колоссальную сумму за свой хлопок. Но дети лишатся образования.

Очень нечасто, но среди них попадаются очень талантливые. Таким мы помогаем. Мало того, мы помогаем их семьям ни в чём не нуждаться. Но, мы не благотворительная организация. Всю жизнь после этого, любая информация попавшая к ним в руки, будет ложиться вот на этот стол. Мы не делаем различия по национальности или вероисповедованию. Потому что информация не имеет ни того, ни другого.

— Но вам же понадобится много лет, чтобы это всё начало работать и приносить доход!

— Прошла уже тысяча лет, Жека. Может быть больше. Просто двадцать лет назад появились компьютеры и Интернет. Ты спросил не миллионер ли я? Ты можешь себе представить, сколько можно собрать золота за тысячу лет?

— Это прямо просвещённый феодализм, какой-то! А что вы делаете с теми, кто отступился?

— Ещё проще, Жека. Мы просто лишаем такого своей поддержки, он становится парией, на которого можно охотиться, можно ограбить или убить. Его попросту не будут замечать, даже самые близкие люди. Никто не хочет лишиться стены, за которую всегда можно спрятаться.

— Почему о вас никто не слышал?

— Ты знаешь как стать знаменитым и чтобы тебя все узнавали? Перестань быть невидимым, объяви принародно поддержку одному из кандидатов, скупи полстраны. Это всё.

— Значит вы невидимки?

— Исмаилиты всегда были невидимками. Только времена меняются и наше общество тоже. Нам не нужно зелёное знамя газавата У нас другой знак.

— И какой?

Искандер засмеялся.

— Ты не поверишь, но это значок Интел инсайд, только по-арабски.

— Почему вы всё это мне рассказываете?

— Потому что… ты должен выполнить мою просьбу, и я хочу чтобы ты знал, от кого она исходит. Пока ты спал, все наши ресурсы были задействованы, чтобы узнать о тебе как можно больше. Сейчас мы обладаем полным пакетом информации.

— И если я откажусь?

— Ты этого не сделаешь, потому что знаешь последствия.

— Ты вредный и гадкий старикашка! — сказал я, — Говори, что ты хотел от меня?

— Извини Жека, они украли мою внучку Лейлу… — из его глаз катились слёзы.

— Ну-ну старина, не плачь, нет бы сразу сказал, а то напугал ежа… — дальше я продолжать не стал. — Лучше расскажи всё что тебе известно.

Они действительно знали обо мне всё. В этом я убедился, перелистывая страницы моего досье на компьютере. Они знали о синтетике белого пластика, изготавливаемого на заводе в Германии, а также сумму моего ежедневного дохода. Теперь и я узнал об этом. Там были перечислены все агентства, прямо или косвенно интересующиеся мною. С этими я поступил просто. Старик сказал что информация обо мне будет бесплатной и доступной. Согласен. Только всегда нужно помнить о сыре, который бывает бесплатным только в одном месте.

Я немного изменил данные о себе, и послал их всем респондентам. Пусть порадуются. Они хотели меня найти? Чудесно! В примечаниях указал конечный пункт своей одиссеи, у них будет время чтобы подготовиться к встрече.

Следующий был маленький файл Лейлы Хамидовой, ученицы пятого класса, фотографии, любимые игрушки … Обезьяна. Так. Была похищена пять дней назад… организация "Стражи Аллаха". Что хотят? Поставить своего человека во главе организации исмаилитов. Кого именно? Папу девочки, известного государственного деятеля Иди-Мурата Хамидова, который и оформил этот коварный план.

Я встал, потянулся. На часах четыре часа утра. Открыл дверь в коридор. Пусто.

Сказал вполголоса:

— Искандер, зайди ко мне!

Он вошёл через три минуты. Ожидание в глазах.

— Здесь не сказано… Мурат Хамидов, твой сын?

— Нет!

— Тогда, ты выдал свою дочь за плохого человека… Мне будут нужны несколько… впрочем, список лежит на столе. До полудня всё должно быть готово.

Он кивнул, взял листок и вышел.

Я сделал последний звонок в Германию, моему начальнику службы безопасности.

— Жду! — сказал коротко.

Сразу несколько спутников зарегистрировали сигнал телефона и место из которого он был сделан. GPS со смещёнными координатами — очень полезная вещь!

Меня прямо сейчас можно ехать ловить в Ташкент. Бог в помощь!

Оставалась ещё пара часов на сон, что я и сделал.

— Привет, Франц! — сказал я, открывая глаза.

— Здравствуйте, господин Президент!

— Меня зовут Жека, запомни это, если не хочешь чтобы я звал тебя господин начальник службы безопасности.

— Я запомню…

— Что случилось?

— Моя мама умерла вчера, не приходя в сознание. Похороны завтра.

— Я отправлю тебя домой.

— Подожди! — он задержал меня около двери. — То что ты собираешься делать, опасно?

— Да.

— Тогда я с тобой. Ты хотел этого.

— Но я не знал…

— Это сейчас не играет никакой роли. — произнёс он с железным тевтонским упрямством. — Если я опоздаю, она поймёт.

Я не воспитатель в детском саду. Взрослые люди сами выбирают свой путь. Я согласился.

Полимер синтетика белого пластика он привёз с собой. Инструкции по применению я прочитал в своём файле. Теперь предстояло на практике убедиться, насколько хорошо это молочко.

Шкура и маска обезьяны, сшитые из бледно-жёлтого меха неизвестного мне животного, были пропитаны пластиком и высушены до полимеризации при температуре 85 градусов. Здесь была ещё одна странная конструкция из титановых полос с сервомоторами и пневматическими цилиндрами.

— Это не воздух, — пояснил Искандер, — там газ, хватает на двенадцать часов работы. НАСА готовила этот прибор для Марсианской программы.

— Я не собираюсь на Марс. Мне просто нужно удлинить руки, для стопроцентной достоверности. Помогайте одеться!

После того как меня одели, мне пришлось ещё пятнадцать минут подвигаться, чтобы привыкнуть к необычно длинным рукам-манипуляторам. Я был похож на снежного человека, таким как его видели множество людей в горных и таёжных районах.

В клетку стоящую на грузовике я запрыгнул как настоящая обезьяна. Франц вооружённый винтовкой заряженной ампулами с высокотоксичным препаратом НСХ только рот раскрыл.

— Ну как? — спросил я, пробуя прутья клетки на излом.

— Я бы никогда не поверил что ты человек. — сказал Искандер. — Да поможет вам Аллах!

Мы ехали в аэропорт, на ожидавший нас чартер. Люди перевозят обезьяну, что тут такого? Я включил таймер, время пошло.

В аэропорту Душанбе нас ждал старый, полуразвалившийся МИ-24.

Франц выпустил меня из клетки и водил за собой, привлекая внимание аэродромных служб, которые не решаясь подойти поближе, обсуждали меня, вернее обезьяну, показывая на нас пальцами.

Мы ждали радио и телевидение, а их всё не было, хотя о нашем прилёте они были информированы час назад. Франц навёл справки, оказалось что единственная дорога, соединяющая город и аэропорт — перекрыта для проведения операции связанной с трафиком наркотиков какой-то местной банды.

Смысла ждать их уже не было, время утекало. План рушился.

— Франц, — попросил я, — прогуляй меня около пассажирского терминала.

— Туристы?

— Они родимые, только не засмейся, когда врать будешь.

Он привязал меня снаружи, уверяя таможенников что это совершенно безопасно, и он никогда не видел существа добрей и приветливей чем я.

Туристы были, они высыпали на воздух всей своей неорганизованной толпой, и сразу же организовали пресс-конференцию, стараясь держаться подальше от меня.

Франц разъяснил им, что я снежный человек, пойманный в горах Афганистана год назад, немецкой научной экспедицией, и содержался в Берлинском зоопарке для проведения научных изысканий. Теперь же настала пора выпустить меня на свободу, что они и собираются сделать на границе.

— Мы нисколько не сомневаемся, что это удивительное существо найдёт своих родственников. — сказал он в заключение. — С новейшими достижениями в области электроники, мы сможем следить за его перемещениями из любого конца света.

— Вы используете для этого военные спутники? — спросил один из туристов.

— Я надеюсь что это был последний вопрос. — ответил Франц, отрекомендовавший себя доктором Францем Грубером из института криптозоологии в Бонне. — Не думаю, что здесь присутствуют столь наивные люди, которые полагают что спутники делятся на военные и гражданские. Многоканальные линии связи позволяют использовать военные спутники в мирных целях, и наоборот.

В нашем случае, мы используем систему «Евросат», которая несомненно является одной из самых демилитаризованных. Спасибо за внимание.

Мы ещё не успели отойти, как новости из Таджикского аэропорта стали сенсацией номер один, вместе с фотографиями и короткими клипами дурного качества, разнесённые с мобильных телефонов.

— Ты этого хотел? — спросил Франц, когда мы забирались в вертолёт.

— Если это повторят в новостях два-три раза, мне будет достаточно. — Вообще я был доволен, только мы потеряли слишком много времени и весь намеченный график был сбит. Мои манипуляторы для ног и рук должны были выключиться через восемь с половиной часов.

Похищенная девочка была уже в Афганистане, в зоне ответственности талибан, где после вывода русских пограничников в 2004 году, образовалась чёрная дыра, через которую в страну транзитом шли наркотики, оружие, литература и вся остальная сволочь, целью которой в 90-х являлось свержение прорусского режима президента Рахмонова, но сейчас всё окончательно было расставлено на свои места, и никто больше не мешал караванам ходить туда и сюда. Всем было заплачено, и обещано ещё больше.

Группа "Стражей Аллаха" расположилась на сопредельной территории за рекой Пяндж, дождаться ответа из Узбекистана. Задумавшие эту операцию не сомневались, что ответ будет положительный, и срок истекал завтра 28 декабря в 9:00 часов утра. После этого девочка будет уведена вглубь страны и продана, как продаются тысячи других детей, без надежды на спасение. Люди Искандера засекли их местонахождение по сигналам радиопередачи, в десяти километрах от границы, в ущелье рядом с замёрзшей речкой без названия. Я собирался сойти в пяти километрах от их лагеря, потом по моему сигналу вертолёт должен зайти с южной стороны и Франц получит возможность отрезать им путь к отступлению. Их не должно быть больше тридцати.

В 5:40 мы пересекли пограничную речку и углубились на Афганскую территорию.

Пилот снизился до двух метров, ниже было опасно из-за камней засыпанных снегом, я спустился вниз помахав на прощание Францу, и побежал на четырёх конечностях к лагерю бандитов, который должен быть находиться с другой стороны горы. Настала ночь, но луна заливавшая своим светом окрестности, помогала ориентироваться на тропе контрабандистов. Где-то впереди у них наверняка секрет перекрывающий подступы к лагерю. Я не хотел тревожить их раньше времени, поэтому скоро оставив тропу в покое, спустился на замёрзшее русло реки. Двоих часовых я заметил наверху, было холодно и они ходили взад-вперёд, один курил и рассказывал что-то другому, одетому в зимний халат и меховую шапку. Появление страшного чудовища из реки, парализовало их настолько, что они не смогли бежать, когда забросив их автоматы в снег я стал подгонять их по направлению к лагерю. Довольно скоро они очухались, увидев что ни один из них пока ещё не съеден и не убит, и с сумасшедшими воплями кинулись от меня. Я пыхтел сзади иногда издавая рёв, как натуральная горилла.

За двести метров до палаток, я послал сигнал Францу надавив на кнопку трансивера. После этого я выпустил его из рук, мне он был больше не нужен.

От палаток раздались два выстрела, потом крик и тишина. Они ждали, пока подбегут свои, и вообще было непонятно что происходит.

Я сел прямо на тропу когда часовые достигли палаток, уселся в снег и начал делать дурацкие звуки, откуда мне знать как снежный человек жалуется на судьбу? Из лагеря послышался разговор, потом хохот. Несколько человек вышли из тени. Языка я не понимал, зато прекрасно представлял о чём они говорят.

Сообщения в новостях из Душанбе уже достигли их ушей, и теперь все они все желали посмотреть на ужасное но добродушное животное, а мне нужен был их главный — Нигматулла Рахимов и узнать где находится Лейла. При освобождении заложников, слишком много людей погибает от кретинических выстрелов в разные стороны. Я не хотел чтобы случайным выстрелом в меня, попали в девочку. Поэтому я дал им накинуть мне на шею верёвку и затащить себя в лагерь.

Кто-то важный вышел из центральной палатки, в темноте было плохо видно лицо, но я его узнал сразу. Нигматулла! Масляная плоская рожа лоснилась в лунном свете, отражавшемся от снежного покрова гор. Одной рукой он застёгивал пуговицы на штанах. Сердце ёкнуло. Лейла! Не обращая внимания на их крики и верёвку затянутую вокруг шеи, я нагнулся и заглянул в палатку.

Голая девочка сидела на кровати сделанной из десятка восточных одеял, и рыдала беззвучно. Она не заметила меня, её глаза были полны слёз и боли.

Я повернулся назад. Среди этих дикарей не нашлось ни одного, чтобы заступиться за маленькую девочку.

Своими огромными лапами я стал делать просящие знаки и бить себя в грудь.

Повторюсь, языка я не знаю, но то что они говорили, было понятно без перевода.

— Гляди, командир, он хочет эту девку! Может ты отдашь её ему, а мы посмотрим что он будет с ней вытворять?

Я закивал головой и заревел как буйвол.

— Во! Он понимает по нашему!

— Ну конечно, он же прожил здесь в горах много лет. Вот и выучил. Эй, обезьяна! Если мы дадим тебе девчонку попробовать, ты никому не расскажешь?

Нигматулла обернулся к своим нукерам.

— Хорошо что вы не убили его. Самир, принеси камеру! Скажем что обезьяна украла у нас девку, и затрахала её до смерти. Отпустите его, как отбежит на сто метров — стреляйте трассерами, в кино впечатления больше!

Самир! Ты где сын шайтана?

Он прибавил ещё несколько ругательств по-русски.

— Не снимай, подожди пока отбежит немного!

Меня отпустили. Я издал радостный рёв и запрыгал к палатке. Их смех сопровождал меня.

Снаружи готовились к съёмке, Нигматулла расставлял людей чтобы не попали в камеру раньше времени и для более прицельной стрельбы. Режиссёр, твою мать!

Лейла испуганно захлебнулась, я остановился.

— Это я Лейла! Твоя маленькая обезьянка Чика. Я пришёл спасти тебя! Одевайся.

Дети отличаются от взрослых тем, что верят в чудеса. Она поверила что её маленькая обезьянка стала большой, и пришла ей на помощь.

За спиной уже начали орать:

— Давай быстрей, обезьяна! Чего ты ждёшь?

Она нацепила на себя кое-что из одежды валяющейся по сторонам, я схватил одеяло, плотно её обернул и прижал к своей груди. Потом задом, на трёх лапах, вылез под приветственные крики дикарей. Повернулся и побежал по тропе на север. В это же время послышался звук винтов вертолёта заходящего на посадку.

Я прибавил ходу, не было смысла теперь притворяться. Надо было срочно уходить из под обстрела. Сзади раздались выстрелы, но стреляли в другую сторону. Звук вертолёта начал удаляться, значит Франц уже занимает оборону. Пуля ударила меня в спину и отскочила, то ли молочко, то ли марсианский гидро, или газоусилитель работает. Я спрыгнул под обрыв и бежал так ещё минут пять, пока не решил что хватит. Забрался на отвесную скалу, посадил Лейлу в снег, сказал: "Я скоро", и упрыгал навстречу разгорающемуся бою Франца с дикарями.

Вернее они сосредоточили на нём весь свой наличный боевой потенциал.

Франц отвечал одиночными, и это их развеселило. Одного человека всегда можно снять даже не прицельно, просто долби, пока долбится, а шальная пуля всегда найдёт свою цель. Они не знали что он снайпер и прошёл выучку в Чечне, где никто не выбрасывал патроны на ветер, как они сейчас. Кроме того его доспехи были обработаны, как и моя шкура. В древних русских преданиях говорится о чудесном соке, жаль что секрет утерян. Обычная рубаха вымоченная в этом растворе приобретала крепость стали, и не рубилась мечом. Потом всё было забыто, началась эпоха насильственного христианства. Волхвов и колдунов знавших секреты убивали, помучив перед смертью, только конец двадцатого века подытожил реальность сказок и научно-технический прогресс. Всё возвращается.

Если они и чувствовали во всём этом подвох, то не совсем понимали причём здесь обезьяна? Решив что я не утащу девочку далеко, они сосредоточили свои силы на непонятном снайпере с таинственного вертолёта.

Я пришёл на помощь Францу, и своими лапами-манипуляторами убил десяток из них, прежде чем они опомнились. Шкура защищала меня лучше, чем три бронежилета третьей категории надетых один на другой. Больно конечно, но в угаре схватки когда адреналин течёт из ушей, не до синяков и шишек.

Нигматулла увидев что взбесившуюся обезьяну не берут пули, упал на снег и притворился мёртвым. Мои рычаги были слишком неповоротливы чтобы вязать узлы, поэтому я сломал им руки, всем кто остался жив. Они не могли уйти отсюда, я бы никогда не позволил им этого.

— Франц, — закричал я, — Kommen Sie mir, bitte!

Чёрт знает что на меня нашло, что я заговорил на немецком.

Он поднялся из сугроба и пошёл пошатываясь ко мне.

— Что с тобой? — спросил я.

Он махнул рукой.

— Протез сломал, когда прыгал с вертолёта.

Что-то хрупнуло и Франц завалился на бок.

— Ну вот, — сказал он, — теперь уж точно сломался. Надо было его тоже намазать.

— Почему этого нет в твоём личном деле? — я был сердит на него и на себя. Не заметить что человек без ноги!

— А зачем? — серьёзно спросил, он и сел.

Я устало махнул рукой.

— Чего уж теперь… Я сейчас за девочкой, а ты тогда поползай вокруг и свяжи их всех.

— Как?

— Как хочешь.

И я ускакал.

Лейла ждала меня на том же самом месте и кричала:

— Чика, я здесь!

Её надо было срочно лечить. Я не психолог, но есть один способ, как вывести ребёнка из придуманного им мира. Закон само-собой против этого, потому что те кто их придумывал, никогда не были в шкуре ребёнка, или моей обезьяньей. Судебные разбирательства ранят детскую психику больше, чем то что с ними сделали. Сознание того, что отсидев свои 7–8 лет насильник вернётся, может навсегда погрузить неокрепшую душу во тьму шизофрении или паранойи. Кому как. А кто собственно сказал что дети должны быть детьми, инфантильными созданиями умиляющими родственников своими идиотскими вопросами?

Так вот: Если идёт война, то дети должны быстро становиться взрослыми и терять иллюзии насчёт доброго дяди, который примчится на помощь. Это всё стереотипы голливудских фильмов, и я не собирался им следовать.

В живых осталось двенадцать дикарей, остальные были уже мертвы или готовились отойти в мир иной. На двадцатиградусном морозе это довольно быстро.

Манипулятор мог держать нож, которым я выдолбил три ямки в каменистом покрытии дороги, вытащил титановые колья державшие палатку и установил их острыми концами кверху. Подтащил Нигматуллу и его двух нукеров, разрезал им штаны сзади, и вытряхнул их на тропу.

Лейла пряталась за пологом одной из палаток, не в силах смотреть на своих мучителей.

Нигматуллу и двух его людей я посадил на корточки, прямо на расставленные колья, на шее верёвка, не дающая им подняться и на сантиметр.

— Лейла, — позвал я, — Иди сюда!

— Я боюсь. — ответила она, глядя на неподвижно застывших бандитов.

— Я не должен её жалеть! — повторил про себя, подходя к ней и беря её за руку.

Она дрожала как листок на ветру, но пошла зажмурившись, и спотыкаясь на каждом шагу.

— Сегодня ты стала женщиной не по своей воле, Лейла. Один из этих ублюдков сделал тебя такой. Женщина уже не ребёнок, и она должна уметь отомстить. Если этого не случится, ты никогда не станешь достойной своего дедушки Искандера.

Он должен гордиться тобой. Ты хочешь этого?

— Да! — ответила она.

— Ты понимаешь что должно произойти?

— Они должны умереть!

— Они не просто умрут, сначала они позавидуют всем мёртвым.

Я протянул ей свой нож.

— Это Лунный нож, Лейла. Сотни миллионов лет, металл из которого он сделан летел из Дальнего космоса, посланный создателем.

— Аллахом?

— Это самое святое оружие, которое когда-либо касалось рук человека. Ты готова?

Она застыла с ножом в руке около одного из нукеров, потом наклонила голову.

— Да!

— Режь верёвку!

Пройдут годы, и она вспомнит эту сцену, убеждаясь раз за разом в своей и моей правоте. Она будет гордиться этим. Но это потом, когда она совсем выздоровеет, может быть уже сегодня.

Она прикоснулась к верёвке лезвием ножа сначала слабо, а потом с отчаяньем полоснула по ней, отсекая свою прошлую жизнь от той, которая ждала её впереди.

Одновременно я легонько толкнул нукера в лоб, и его нанизало как на шампур. Кусок дерьмового мяса.

— Иди к другому! — сказал я переходя к следующему.

Нигматулла силился что-то сказать, но кусок одеяла торчащий из его рта заглушал звуки. Может быть он раскаивался?

Я посмотрел на Лейлу. Сейчас она выглядела как маленький мститель, и стальные искры мелькали в её глазах.

Мы покончили с ними, теперь они сидели на мёрзлой земле, с широко раскрытыми глазами полными боли и ужаса, и кровь текла из под них на холодные камни тропы контрабандистов. Они будут жить возможно ещё час, пока боль и кровопотеря не сделают своё дело.

Лейла подняла голову и посмотрела, как будто увидела меня впервые.

— Ты не Чика! — сказала она.

— Это правда. — ответил я со вздохом. — Моё имя Жека, а его зовут Франц.

— А почему он без ноги?

Я понял что сработало. Она не видела в нас мужчин-врагов, а это самое главное. Остальное приложится, со временем.

Всех остальных: и живых и мёртвых, я скинул в реку. После того как я бросил пятого, лёд треснул и они провалились в чёрную воду. Остальные исчезали ещё быстрее, пока наконец на тропе не осталось только трое сидящих на штырях фигуры.

Вертолёт показался через несколько минут после того как я закончил уборку. Он шёл опять с юга, подсвечивая лучом посадочного прожектора.

Внезапно раздался характерный звук: «ву-ш-ш», и наш вертолёт исчез ярком свете огненного шара.

— Дождались! — Франц пытался что-то сделать со своим протезом. — Вы уходите, я постараюсь их задержать!

У него ничего не получалось, и вообще он напоминал мне никакого не тевтонского рыцаря, а маленького хоккеиста, отчаявшегося завязать шнурки на коньках.

— До границы всего десять километров, уйдём! — сказал я взваливая его себе на шею. — Держись получше!

У меня оставалось заряда всего на два часа. Только дополнительные 75 килограммов Франца и уж не знаю, 25–35 Лейлы сокращали время работы.

— Дебилы! — ругал я американцев, забывая что только недавно я хвалил их инженерный гений, и искренне восхищался этим марсианским изобретением. — Не могли паршивого счётчика-расходомера поставить!

Эта конструкция хотя и помогала моим усталым мышцам и избитому телу, всё равно не могла заменить простую лошадку.

— А слона, было бы ещё лучше! — думал я, ковыляя на трёх лапах. Хоть Франц и поддерживал Лейлу, с его одной ногой было совсем непросто держаться на мне, вот и приходилось поддерживать манипулятором их обоих.

В горах нельзя бегать. Бесконечные подъёмы и спуски нагружают сердце, плюс недостаток кислорода… Я сильно рисковал. Потом, после получаса пути я загнал адреналин внутрь и захлопнул крышку. Я успокоился. Пошёл размеренным спокойным шагом, стало легче. Мне уже были видны скалы на другом берегу Пянджа, когда завод кончился. Я встал мёртво на трёх точках и сказал: — Приехали! На Марсе должно быть проще.

Им понадобилось пятнадцать минут чтобы освободить меня от шкуры, потом я лежал на снегу и отдыхал, вслушиваясь в крики преследователей и стараясь найти хоть какой выход из этой ситуации.

— Лейла, поможешь Францу. Карабкайтесь на эту горку. — Я показал им. — Франц, у тебя в мешке должны быть гранаты …

— Две РГ-42 …

Я достал их из заплечного ранца. Одну отдал Лейле, другую Францу.

— На крайний случай, если кто-нибудь из вас смалодушничает…

Ответом мне было возмущённое пыхтение.

— Я пошёл!

Они не спросили куда, и так было ясно, мне надо идти назад.

Если я не вернусь, Франц и Лейла тоже не выживут. Она его не бросит, это ясно читалось в её чёрных глазах.

Лишившись обезьяньего костюма согревавшего меня всё это время, я остался в довольно тонком свитере и тренировочных штанах узбекского Адидаса.

Мне была нужна одежда. Её можно было взять только у преследователей.

Отбежав достаточно далеко от места где мы расстались, я полез в гору, чтобы посмотреть на тех кто за нами гнался. Их было четверо. Три гружёные лошади шли в поводу, осторожно ступая копытами на ночную тропу. Трое шли быстрым шагом вслед за нами, лошади двигались в двухстах метрах позади, с погонщиком державшим повод. Я пропустил их мимо и заскользил вниз. Достигнув тропы я быстро догнал лошадей, которые зафыркали, почуяв что-то неладное. Погонщик обернулся вовремя чтобы почувствовать нож на своих глазах. Я приложил палец к губам, снял с него шапку, повернул лицом вперёд и ударил по голове.

— Шубу тоже снимай! — сказал я бесчувственному телу. Контрабандисты. Чертовски не вовремя. Обрезал ремни державшие тюки, аккуратно свалил их на снег, сел на переднюю лошадь и стал погонять, быстро приближаясь к тройке преследователей.

Я подъехал к ним почти вплотную. Задний обернулся и что-то закричал, может быть он понял, что я не тот, за кого себя выдаю. Огонь из автомата по цели с расстояния в четыре-пять метров, и скорострельности 400 выстрелов в минуту на практически открытом пространстве, не даёт ни одного шанса на спасение. Они это знали, война с Советской армией пошла им на пользу, хотя бы в этом. Поэтому они застыли как памятники, подняв руки кверху.

— Бросить оружие и лечь на землю! — негромко произнёс я.

Если уж человек не стал стрелять им в спины, то глупо не сделать то что он просит.

Молча, они улеглись на землю, отбросив оружие на склон горы.

Надавив коленом на шею одному, и держа под прицелом остальных, я быстро обшарил его. Потом остальных. Изъял только три ножа — небогато, но я и тем был доволен.

— Идите назад!

Они поднялись и пошли, держа руки за головами. Погонщик ещё не пришёл в себя, и кругом валялись тюки, обрывки верёвок и ремней.

Я выбрал одного пошустрей.

— Вяжи их! Только руки!

Лейла съехала с горки крича: — Чика-Жека вернулся! — Сжимая гранату, от которой шарахнулись контрабандисты. Я аккуратно забрал её из маленьких ладошек.

Заметив как она смотрит на чужаков, успокоил:

— Это другие, не такие плохие…

Отвёл на десяток шагов в сторону, дал автомат в руки.

— Если побегут, стреляй!

Пока я ходил за Францем, Лейла начала разговаривать с пленными. Они отвечали ей в разнобой, гортанными голосами.

Когда мы вернулись, они все уже стояли на коленях, дожидаясь очереди поцеловать край шубки Лейлы. Их командир, высокий бородатый старик, и видимо самый недоверчивый, спросил у меня: Правда ли Лейла — внучка Великого Сардара?

Я пожал плечами, имя Сардар мне ничего не говорило.

— Имя её дедушки Искандер.

— Сардар Искандер! Великий человек! Ты видел его?

— Да.

— Позволь мне спросить тебя, уважаемый, ты русский?

— Да.

— Как же так? — он был растерян, — Ты русский, встречал и говорил с Великим?

— Он сказал, что у друзей нет национальности.

Пленный помолчал обдумывая мои слова.

— Можно ещё один вопрос, друг Великого?

— Говори!

— Почему ты не убил нас?

— Если несчастье постучится в двери вашего дома, то не я буду тому причиной.

— Что ты собираешься делать с нами?

— Вы поможете нам перейти границу, потом можете идти куда хотите. Я не думаю, что кто-нибудь тронет ваши тюки.

Он кивнул головой, соглашаясь.

— Мы думали что это американцы выследили нас, потом мы увидели трёх мусульман на тропе …

— Это не мусульмане, это дети свиньи и шакала.

— Ты знаешь лучше, друг Великого!

Я кивнул. Стечение обстоятельств.

— Лейла, — позвал, — Я хочу чтобы ты перерезала верёвки на их руках.

Она взяла у меня один из ножей, отобранных у контрабандистов, покачала в руках, потом бросила его на землю. Подошла ко мне и вынула из-за пояса мой нож.

Повернулась к первому, тот потупил глаза.

— Смотри на меня! — сказала она, он посмотрел и содрогнулся. — Читай клятву из Корана! Вы тоже! — обратилась она к другим.

Глядя на неё как загипнотизированные, они забормотали.

— Бисмиллахи Рахмани Рахим … И солнцем и его сиянием …

— Как закончить клятву, госпожа?

Она подняла нож к его губам.

— Целуй сталь Аллаха и силу заключённую в ней. Никто не отвратит удара, если клятва будет нарушена…

Я своим ушам не верил.

Она повернулась ко мне.

— Чика-Жека, помоги Францу сесть на лошадь. — Лейла показала на него, сидящего в стороне со своей винтовкой. Её глаза приобрели другое выражение. — Я поеду с ним. — добавила тихо.

Она поддерживала его до самого Пянджа, где наши бывшие пленники на руках перенесли Лейлу и Франца через ледяную воду на территорию Таджикистана.

Мы были почти дома, тропа вела к бывшей заставе Московского отряда. Вот по ней мы и шли, пока из-за камня не послышался голос:

— Кто такой незнакомый, стреляй буду!

— Научная экспедиция! — закричал я, — С нами раненый и девочка-ребёнок!

Лейла двинула меня в бок за такие слова, но глаза её смеялись.

— Какой-такой экспедися? Русский экспедися? Ничего не знай, твоя назад ходи!

— Ага, а то снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь! — добавил я фразу из фильма.

Лейла выжидательно посмотрела на меня, я пожал плечами и улыбнулся.

— Ты можешь сражаться с целым светом и победить, переплывать океаны и покорять вершины, чтобы однажды на дороге, наткнуться вот на такое чучело.

— Я поняла, — ответила Лейла.

— Эй, погранец! — раздался голос Франца.

Тот выглянул из-за камня.

— Чиво тибе?

Раздался выстрел и шапка сорванная пулей с его головы, поскакала по тропе.

Франц нажимал спуск ещё три раза, и каждый раз шапка как живая подпрыгивала и отлетала дальше.

— Вай, зачем мой шапка испортил? Командир приходить, ругаться станет!

Франц не обращая внимания на его стоны, тронул лошадь. Лейла пошла рядом с ним, держась за его здоровую ногу. А я поплёлся сзади.

Нам было видно, как сверху бежит тревожная группа. Первым был высокий человек со светлыми волосами. Я сел на камень, вытащил измочаленную пачку сигарет и закурил, как всегда делаю в конце трудной работы.

Игорь только на секунду задержался около Франца с Лейлой спросить.

— Вы как, до заставы дотянете?

Лейла что-то ему ответила, я не слышал что. В ушах у меня уже гудел шторм и трещали паруса. Ко мне Игорь подходил медленно, волоча ненужный автомат за ремень, он звякал на камнях, пока державшая его рука не разжалась.

Я встал навстречу и протянул руки. Друг обнял меня, зарывшись лицом позади моего грязного уха.

— Сволочь ты, Жека!

— Мне было очень тяжело. — ответил ему на невысказанный вопрос, — Собирайся, поедешь со мной.

— А как же приказ?

— Ты можешь мне не верить, но приказы теперь буду отдавать я.

— Авторизация?

Я достал карточку, у которой на обороте было написано:

"Запрещается использование в личных целях."

— Понял?

Его глаза заиграли искорками как и раньше.

— Я ждал тебя каждый день. — сказал он, потом добавил без перехода: — Иванов здесь в Душанбе, с неофициальным визитом.

— Телефон у тебя есть?

— Ты не знаешь, как нас снабжают друзья из Пакистана. — ответил он, вынимая из кармана шинели спутниковый телефон.

Я набрал номер.

— Искандер? Можешь начинать. Жду в Душанбе, как договаривались. Буду рад. Лейла в порядке. Конечно даю.

Лейла взяла трубку.

— Дедушка! Здравствуй, ты видел маму? Со мной всё в порядке, не волнуйся. — она молчала некоторое время, слушая Сардара. — Я не повторяю двух раз! — Лейла повернулась, отдала телефон мне.

— Жека, — услышал я голос полный удивления, — Что ты сделал с моей маленькой внучкой?

— Она выросла, Сардар. Ты можешь гордиться ею. До встречи…

Я отключился.

— Игорь, посадить машины есть место?

Он кивнул.

Я опять набрал номер. Сказал коротко:

— Три вертолёта, основной и два прикрытия. Даю пеленг. — и нажал красную кнопку маяка. — Теперь пошли, познакомлю с моими. У нас есть полчаса.

Три вертолёта Хорогского авиаотряда зашли на посадку, когда мы заканчивали наш завтрак в домике начальника заставы. Русские экипажи, мужики за деньги работают и не удивляются ничему. Поэтому их старший выслушал молча то, что ему говорил оборванец с громадным тесаком у пояса.

— Вопрос, командир. — он поднял палец. — Доставить вас в Куляб без проблем, только лететь придётся по прямой, над Афганом. Там шалят иногда.

— Шалунов уничтожать. Сразу. Не подвергая наши драгоценные жизни опасности.

— А если это американцы?

— Твоё имя Виктор?

— Да, но…

— Угадай Виктор, с трёх раз. Тебе зачем две машины огневой поддержки?

Он выдохнул и улыбнулся.

Виктор как в воду смотрел. Бывает же такой язык у человека. Накаркал называется. На середине пути над Афганским языком в наш радиообмен вмешалась английская речь. Виктор включил внешние динамики.

— Attention! Russian choppers!

(Внимание, русские вертолёты!)

Here`s major John Lucas, Marine Corps.

(С вами говорит майор Лукас.)

You just entered security area of the US Army.

(Вы находитесь в районе контролируемом Американской Армией.)

You must follow my orders

(Вы должны подчиняться моим приказам),

and land on our airstrip, bearing 229 from your current position.

(и приземлиться на нашей площадке, направление 229 от вашей настоящей позиции.),

or we`ll shoot you down in three minutes!

(Или мы собъём вас через три минуты.)

— Что будем делать, командир? — закричал Виктор, — Притворимся что садимся и разбомбим их на хрен?

— Дай поговорю сначала. — я взял у него наушники. — Он услышит?

— Да говори же, время идёт! Или я захожу на боевой, как учили!

— The commander of special operations Eugen Ronin.

(Здесь командир спецназа Евгений Ронин.)

Get your binoculars up the sky, major! Do you see our ambrella?

(Посмотрите в ваш бинокль на небо, майор. Вы видите наш зонтик?)

— What kind of fucking joke is that? (Что за шутки?)

— Just russian missile carriers. They gives us a cover, any suggestions major?

(Русские ракетоносцы прикрывают нас, ваши действия майор?)

— You`re not too stupid to start the war, commander?

(Надеюсь вы не такой идиот, чтобы начать войну?)

— According to our new doctrine major, we can suppress our enemies anywhere in the world. Until now I can`t see any difference between you and terrorists.

(Согласно нашей новой военной доктрине, мы можем наносить удары по врагу в любом месте. И пока я не вижу разницы между вами и террористами.)

— OK fucking Russians! Today you can go, but not tomorrow!

(Хорошо, дорогие россияне. Сегодня вы может улизнули, но не завтра!)

— You major Lucas just like a fish that made a wish. See you!

(Вы господин майор должны поймать золотую рыбку сначала. Увидимся!)

Я снял гарнитуру и отдал Виктору.

— Командир! — позвал он, — А что ты ему говорил насчёт ракетоносцев? Я всё небо обсмотрел и ничего!

— Главное, — я поднял палец и показал его каждому, ничего необычного, просто грязный палец, — что майор Лукас их увидел. Вам необязательно.

— А-а! Так ты их надул?

— У меня честные глаза которым можно верить. Можете все посмотреть. Я никогда не вру.

— Ух-ху-ху! — надрывался Игорь.

— Хе-хе! — смеялся Виктор.

— Ха-ха! — звенела колокольчиком Лейла и Франц.

Внезапно невыключенная громкая связь крякнула:

— Вы в воздушном пространстве Таджикистана! Мы уходим домой! Приятно было слышать тебя, Женя. Пока!

Я забрал наушники из рук оторопевшего пилота.

— Спасибо, ребята! До свидания!

Связь прервалась. Все сидели с оторопевшими лицами.

— Говорил же я вам, что никогда не вру!

— Сажать где, командир? — спросил Виктор, теперь он произнес слово «командир» по-другому, как медалью наградил.

— Сажай на Душанбинскую трассу. — ответил я. — Нервы что-то… Прогуляемся километра два.

Несмотря на статус города, Куляб так и остался большим кишлаком, хотя городские власти и постарались придать центру преуспевающий вид, застроив его архитектурными реликтами хрущёвской эпохи. Мы подъехали на попутном УАЗе, до центральной площади, где у старого Универмага были припаркованы: белый лимузин и пять чёрных Тойот-Лендкрузеров, которые охраняли вооружённые люди в штатском. Несколько американских солдат с нашей бывшей базы, а теперь транзитном аэродроме войск США, стояли здесь же что-то обсуждая и гогоча.

— Сворачивай в переулок. Лейла на пол!

Кажется население половины города собралось на площади и нас могли увидеть. Охранники заметив взвизгнувший тормозами старенький УАЗ, сначала насторожились, потом увидев на переднем сидении Игоря и его светлые волосы, а он уж точно не подходил под описание моей персоны, а также не видя девочку, опять стали озираться по сторонам.

В переулке мы остановились в тени тутового дерева.

— Пойду прогуляюсь, а вы смотрите за этим! — я показал на водителя.

Тот уже раскрыл рот чтобы что-то сказать, но тут же и захлопнул, покосившись на Игоря. Зимний халат и шапка, делали меня похожим на чабана, спустившегося с гор. Впрочем, многие в толпе были одеты так же.

— Надо звонить Искандеру, потому что от всего этого воняет дешёвой позолотой Востока, а он не такой старик, или такой? — Я остановился, — Нет, всё таки не такой. Он невидимка. Все знают, что далеко-далеко, высоко на горе, живёт справедливый Сардар Искандер, который всё видит, и всё знает. Вот здесь поставим точку.

Знает, да не всё. Надо проверить.

Покрутившись по площади, я обнаружил что крыши здесь тоже обитаемые, по крайней мере на крыше Универмага залёг один такой Карлсон с винтовкой.

— Ай-яй-яй, какие натюрморты!

Идти страшно не хотелось. Позвонить старику, сказать: — Ты Сардар, ты и выпутывайся! Что я вам всем, крайний? Мне спать надо? Или ещё чего? Понятно что для бешеной собаки — сто вёрст не круг. Но я же не собака! Я может марки собираю? — Так я кочегарил сам себя подходя к закрытым дверям универмага, где за стеклом виднелась любопытная толстая физиономия хозяина.

— Открой! — показал ему знаками.

— Не, нельзя! — ответил он так же.

Я приоткрыл полу халата, показал на свой нож, потом чиркнул по горлу и наставил палец на него.

Замок на дверях щёлкнул, и я скользнул внутрь. Дал ему закрыть, и сильным толчком послал его внутрь магазина, подальше от посторонних глаз.

Особенно сильно его удивило, когда я заговорил по-русски. Сначала он принял меня за одного из тех кто ищет убежища в горах, пробавляясь грабежами на дорогах и убийствами, русских среди них не было, их убили первыми, а значит я не представлял реальной угрозы. На худой конец, он всегда мог натравить на меня свою «крышу». Одним русским меньше, кого волнует? Поэтому после секундного замешательства он обнаглел.

— Ты чего русский, с ума сошёл? Тебе чего надо? Возьми свою водку и уходи…

Он не закончил, потому что я дал ему в глаз, он ударился затылком о стенку и получил во второй.

— Верёвка есть?

— А, что? Нету верёвка!

Его чалма валялась в двух шагах.

— Подними и размотай!

Он поднял чалму и стал разматывать непослушными дрожащими руками.

— Давай сюда!

Я связал ему руки спереди, загнал в подсобку, продел конец тряпки сквозь ручку двери и завязал с обратной стороны. Когда захлопну, ему не развязать.

— Сядь! Если бы я хотел убить тебя, то не стал бы терять время. Понимаешь?

Он усердно закивал, его глаза уже стали припухать и их кинуло в синеву, в общем прищурившийся филин ему название.

Пошёл по рядам между полок с товаром. Взял две бутылки водки и две банки сгущённого молока. Принёс ему.

— Пей!

— Я мусульманин! — попробовал валять дурака торговец.

Тогда я дал ему в нос. Терпеть не могу, когда притворяются.

Он начал пить и запивать сгущёнкой.

— Вот то что ты пьёшь сейчас, называется Ирландский крем «Бали», дорогая штука. Я сейчас научу тебя, а потом ты будешь сам его делать и пить, через полчаса я вернусь и если увижу хоть одну каплю, то принесу ещё две бутылки. Понял?

Значит так: берёшь банку или две сгущёнки, бутылку водки и пол банки растворимого кофе. — говоря это я ставил перед ним упомянутые ингредиенты.

— Заливаешь это всё в кастрюльку и размешиваешь. Давай мешай! Помешал?

Теперь бери кастрюльку и пей. Могу я изнутри попасть на крышу?

Он отрицательно помотал головой.

— Иди тот сторона, там дверь чёрный проход, на двор выйдешь, там лестниц на крыша.

И я пошёл на "тот сторона".

Здесь было тихо. Ворота были закрыты и сторож, по причине дневного времени видимо околачивался вместе со всеми остальными зеваками на площади. Стояли зелёные «Жигули» хозяина, потрескавшиеся бочки и сломанные ящики. Пожарная лестница опускалась до самой земли.

— Пригласительного билета только не хватает. — подумал, подтягиваясь на следующую ступеньку-перекладину. Плоская крыша здания была выложена рубероидом и залита чёрной смолой, которая побелела от налипшей за много лет пыли, на которой лежал подстелив молельный коврик снайпер, глядя в художественную амбразуру — подарок архитектора шестидесятых.

— Лучше не дёргайся и лежи тихо. — сказал я, засунув нож между его ногами. — Видно хорошо?

— Хорошо, — согласился он.

— Кого ждём?

— Двух мужиков и девочку.

— Двенадцать лет?

— Угу… А ты кто?

— Мимо проходил… Да ты не отвлекайся, а то пропустишь клиентов. Приказ от кого поступил?

— "Стражи Аллаха", слышал?

— Встречались. А ты в самом деле снайпер, или как?

— Настоящий, а тебе зачем?

— Работа есть. Можешь попасть в голову вон тому напротив?

— Это Рашид.

— А я что сказал? Конечно его имя Рашид, а как же иначе? Только целься получше, а я посмотрю, может ты всё мне соврал, ну что ты такой снайпер важный. Давай быстрее, до трёх считаю. Раз, два …

Выстрел был неожиданно тихим.

— Так, молодец! Теперь поверни голову направо, как его зовут?

— Бохадир.

— И правда, как я его сразу не узнал? Прицелься Бохадиру прямо в лоб. Считать надо?

— Не надо. — угрюмо ответил он и нажал на спуск.

— Вот и молодец! — я убрал нож, и тут же получил ногой по голове. Он вскочил и вместо того чтобы кинуться на меня, пробежал по крыше и заскользил на руках обдирая ладони, вниз. Его винтовка сиротливо лежала на коврике. Подобрал. Патрон уже в стволе. Подошёл к лестнице. Он перебегал двор к закрытым воротам, вот он подпрыгнул, уцепившись пальцами за верхнюю кромку, и сорвался наткнувшись на частокол из гвоздей и битого стекла, вцементированного по верху стены, как слабая гарантия от предприимчивых соплеменников хозяина магазина. Я выстрелил. Он съёжился и повалился на бок, засучив ногами.

— Дурак, я хотел только связать тебя!

В подсобке стоял запах алкоголя и блевотины. Этот Мухиддин или как его там, сидел в луже, я не стал выяснять чего, и дремал, изредка подёргивая головой.

Толкнул его ногой.

— Эй, ключи где?

— Кылучи?

Толку было мало, я развязал его и осмотрел карманы. Ключи от «Жигулей» лежали в кармане пиджака.

— Спи, пока.

Я отсутствовал один час без пяти минут.

— Что с ним будем делать? — Игорь кивнул на нашего водителя.

— Ничего. Суй его на заднее сидение, я за ним присмотрю. Пусть покатается. Франц, это тебе подарок! — сунул винтарь ему в руки, взамен оставленного в вертолёте. Лейла, на пол! Поехали!

Трасса до Душанбе почти асфальтирована, серпантином по горам и довольно прямая по ровным участкам, мимо опустевших кишлаков, со снесёнными ураганом войны крышами. Красиво, в общем. Лейла перебралась к нам на заднее сиденье, поближе к Францу, который делал вид, что сторожит нашего нового пленника.

— Дам ему денег и выпущу в Душанбе. — подумал я. — Игорь, у тебя с деньгами как?

— Нормально!

— Тогда давай сюда.

Он протянул через голову плотную упаковку американских долларов.

— Сколько здесь?

— С утра было двадцать восемь тысяч.

— Эй мужик, тебя как зовут?

— Зайнутдин.

— Тогда не нуди, а получи свой гонорар.

Ногтем большого пальца я разрезал упаковку, разделил пачку надвое, и отдал половину ему.

От Куляба до Душанбе чуть больше 100 км. по прямой, но Таджикистан это прежде всего горы, и дорога крутится змеёй наматывая километры на колёса. После часа езды, когда мы взобрались на очередную гору, Игорь остановил машину.

— Осмотримся?

Сверху было хорошо видно, как нас быстро догоняла кавалькада знакомых машин.

— Быстро же они сообразили…

— Может просто возвращаются?

— Может, только нам пока лучше свернуть с дороги.

— Например куда?

Я огляделся, свернуть было некуда. Единственный путь по дороге вниз, но нас догонят за двадцать минут.

— Давай вниз по дороге, там видно будет. У меня не думается что-то.

— Может засаду? — спросил Игорь, когда мы рванулись вниз. Потом понял какую глупость сморозил, и покраснел от досады.

— Камнепад. — сказал Франц.

— Какой камнепад? А-а, камнепад! — я стукнул Игоря по шее, от ответного удара я въехал носом в приборную доску, потёр его и объявил, что нашёл кандидатуру на сталкивание камней с горки.

— Нет, я не то имел ввиду. — Франц поглядел на мой нос. — Под горой сетка натянута, она защищает дорогу от падающих камней, камнепада.

— И что нам делать?

— Взорви сетку, у тебя же должны остаться две гранаты, которые ты отобрал у нас там, за речкой. Там в каждой тротила по 100 грамм.

— По сто десять. — поправил наш военный.

— Вот! — я показал Игорю на Франца, — А в академиях, как некоторые, он не обучался! Тормози у ближайшей.

Вообще мне кажется что эти ловушки для камней должны были чистить, только жаль что я никогда этого не видел. За сеткой скопились громадные завалы булыжников, каждый из которых вряд ли одолел трактор. Может бульдозер сможет помочь. Игорь затормозил у одного кармана. С одной стороны обрыв, с другой гора, и прекрасный вид на Нурекское водохранилище.

— Делать надо аккуратно. — приговаривал Игорь приматывая гранаты у основания металлических шестов к которым крепилась сетка. — А теперь давай верёвку!

— Ты что в магазин приехал, верёвку просишь? Где я её возьму, в диких горах?

Иди в машину, отведи её вперёд по дороге и ждите меня.

Мелких камней было сколько угодно, поэтому я отогнул усики предохранителя, вытащил за кольцо и привалил к рычагу камень на полкило.

С другой я поступил точно так же. До преследователей было метров шестьсот и они быстро приближались.

Я бежал к машине по дороге и кричал: Франц!

Он выставил из салона свою немецкую физиономию и здоровую ногу.

— Бери винтарь, видел где мы гранаты привязали?

— Видел!

— Тогда стреляй по камням, которые я привалил к банкам.

До машин было уже триста метров, и они уже гудели сигналами предвосхищая свою победу. Прозвучало два выстрела.

Нет, выстрелы с глушителем мне не нравились, дистрофия какая-то. Поэтому в честном бою их никогда не используют, громкие звуки должны загонять противника в укрытие. И толку никакого. Два взрыва подняли в воздух немножко камней и дыма. Это было всё.

Мы все глядели на сетку с сумасшедшей надеждой на чудо. Потом что-то двинулось, сетка издала предсмертный скрежет и упала на землю лишённая опор. Камни освобождённой лавиной сначала двинулись в проём, потом покатились, и через несколько секунд, на том месте где была дорога, громоздилась куча скальных обломков. Её можно было только перелететь. Или перелезть, и отобрать машину у первого кто подъедет к завалу.

Я взял телефон и набрал номер Искандера. Он взял трубку немедленно.

— Жека? Вы где?

— Извини, но на этот вопрос я отвечать не буду.

— А Лейла?

— Искандер, давай серьёзно. Мне надоело подчищать за тобой. Сколько машин ты послал за нами?

— Одну.

— А приехали шесть. Ты можешь это объяснить?

— Отец Лейлы ушёл от нас…

— Возможно он был в команде встречающих. Интересно, как он узнал куда мы прилетим, и что встреча назначена на площади? Об этом знал только ты, старик!

— Об этом знали ещё два человека.

— Где они?

Он промолчал.

Ага, не такие уж мы миролюбивые бываем, особенно когда дело касается семьи.

— Поищи ещё. Я готов допустить что в ближнем окружении они имели одного человека, и наверняка двух — трёх в дальнем, скажем твои снайперы или шофёр…У тебя оружие с собой?

— Да, есть.

— Держи наготове, из комнаты не выходи. Они промахнулись с нами, значит могут отдать приказ о твоей ликвидации. Наверное уже отдали. Будь внимателен!

— Я побеспокоился о будущем, Жека, они ничего не получат. На случай если мы не встретимся, запомни: Мой человек будет ждать вас в понедельник, под крестом.

— Где?

— Ты умный человек, Жека. Ты найдёшь где.

— Чика-Жека, дай мне поговорить с дедушкой! — Лейла повисла у меня на руке.

— Дай ей телефон Жека, прощай, они уже стучатся…

— Прощай Сардар!

— Лейла, Жека всё объяснит, ты не плачь, внучка Сардара………

Резкие звуки автоматического оружия оборвали разговор, потом связь прервалась.

Говорить не хотелось. Только всхлипы Лейлы и шелест шин.

Она нарушила молчание первой.

— Я знаю кто виноват! Жека, ты поможешь мне убить его?

— Пока мы никого убивать не будем. Хватит! Лет через пять мы встретимся, и тогда подумаем.

— Через пять лет я выйду замуж за Франца.

Я поперхнулся и чуть не подавился галетиной, которую сердобольный Игорь взял на заставе из НЗ.

— Кто тебе это сказал?

— Я так решила! Дедушка бы тоже согласился. Франц хороший!

— А может он несогласен? — я посмотрел на него, вид смущённый, но не протестует.

Что, чёрт возьми творится?

— Лейла, детка! — сказал я, и понял что сморозил глупость. — Прости! Ну хорошо. Ты выйдешь замуж, а потом поговорим. У нас сейчас много дел. Самое первое: Мы должны высадить нашего пассажира.

— Зайнутдин, ты как?

— Хорошо, началнык! Зайнутдину очинь хорошо.

— Игорь, сворачивай в первый кишлак. Не на дороге же его бросать.

Наша машина повернула направо, и через пять сотен метров притормозила у чайханы.

— Может и нам зайти? — спросил Игорь грустно, не сомневаясь какой будет ответ.

— Светло очень, потерпи до города.

Он кивнул и развернул машину в сторону шоссе.

— Второе: Сардар сказал что нас будут ждать, человек с документами, а где не сказал. Вернее сказал, но непонятно.

— Повторить можешь?

Я подумал.

— Мой человек будет ждать в понедельник, под крестом. Нравится задачка?

Игорь завозился на сидении. Явно сказать что-то хочет. Вон как его распирает.

Дурацкая манера! Я что-то знаю, а вам не скажу! Такой громадный ребёночек. Утя-утя! Франц молчал и я тоже, не хватало ещё просить. Лейла не выдержала первая.

— Дядя Игорь, скажите что вы придумали! Пожалуйста!

Дядю нашла, я усмехнулся про себя, однако Игорь повернулся к ней, протянул свою громадную лапу и дотронулся до её кончика носа. Как пуговку надавил.

— По-таджикски Душанбе, а по-русски Понедельник. — сказал наконец он.

— Ага, — сказал я, — а где же крест?

— Я думаю что крест в церкви. — прорезался наконец Франц, — Там есть русская церковь?

— Должна быть, — глубокомысленно заметил я. — До реформы там много русских жило.

— До какой реформы?

— Ну, до этих… революционных преобразований.

Сколько я не спал? День, два? Или уже три?

Я не слышал как Игорь осторожно поднял меня и перенёс на заднее сиденье.

— Спи, Жека. — сказала Она, дотрагиваясь своими ласковыми губами до моих глаз.

— Ты обманула меня. Сказала что у нас будет праздник и я ждал, а ты не приходила…

— Осталось совсем немножко, ты можешь потерпеть?

— Я устал. Ты знаешь как я устал?

— Конечно знаю, мой глупый дурачок! Я даже знаю, что всё-всё будет хорошо.

Я взял её руки в свои, пытаясь поцеловать. От них пахло табаком и килькой в томатном соусе. Открыл глаза и увидел Игоря, который смеялся и тормошил меня.

Чертовски ужасное пробуждение! Я вылез из машины и плюнул три раза.

— Где мы?

— Возле туалета типа сортир.

Какой остряк, обалдеть можно! Огляделся, хорошо хоть не соврал.

— А вы что?

— Мы уже все были, тебя ждём.

— Меня могли бы и не ждать. Я человек неприхотливый, мне вашего туалета задаром не надо!

— Одичал ты совсем по лесам, Жека. Я тебе зеркало подарю.

— Лучше посмотрите друг на друга…

— С одеждой мы решим, помыться бы!

— Река устроит?

Через час, заваленная одеждой и обувью машина остановилась в тихом месте у реки.

— Название есть?

— Душанбинка раньше была, теперь Варзобом кличут.

— Лейла, возьми что тебе надо, и иди во-он туда за кусты, и не подсматривай!

— Сами не подсматривайте! — сказала она и пошла.

— Присмотреть бы надо. — Франц забеспокоился.

— Я схожу. — Игорь поднялся.

— Только ты поосторожней там. — напутствовал Франц.

— Вот, без тебя бы не разобрался. — Игорь ушёл.

Церковь мы нашли без особых проблем, просто спрашивали всех встречных и поперечных таджиков, пока наконец один из них не сказал:

— А-а-а! Русский мечеть?

— Ну да, — сказал я, — конечно мечеть! И где же она, уважаемый? Он показал в конец улицы, где за изгородью стояло расписанное яркими красками здание.

Под деревьями неподалеку от входа были запаркованы две машины, и вид одной мне сразу же не понравился. Было что-то в её затемнённых стёклах.

У другой была открыта дверца и сидел мужчина лет сорока в тёмных очках, и дорогом чёрном костюме.

— Тормози здесь, пусть лучше он к нам подойдёт. Лейла, покажись из машины, обойди её и залезай снова, за спину Францу. Игорь поработает святым духом.

Всё? Тогда начали!

Увидев Лейлу выходящую из машины, мужчина заволновался, достал белый носовой платок, на языке киношных шпионов означающий "Внимание!", и потёр им свою блестящую лысину.

Спохватился, схватил чемоданчик, и стал им размахивать привлекая наше внимание. Не привлёк. Игорь засучив ногами побежал в сторону ограды кладбища, потом якобы одумался и свернул за дерево, из-за которого тотчас же послышался рёв облегчения, впрочем, когда я взглянул в ту сторону через секунду, он уже пропал.

Я в это время подошёл к машине с затемнёнными стёклами и постучал, внутри не то чтобы шарахнулись, но было видно движение. Пожал плечами и пошёл в сторону чёрного костюма, который волнуясь торопился мне навстречу.

Видимо он репетировал речь, потому что поздоровавшись сразу начал:

— Я не спрашиваю ваших имён, они мне не нужны. В свою очередь должен предупредить вас, я только юрист исполняющий волю Сардара. Сейчас я передам вам этот чемоданчик и мы расстанемся, но вы должны пообещать мне что не будете искать меня, или упоминать где бы то ни было. В свою очередь я гарантирую вам своё молчание. Договорились?

— Очки сними! — потребовал я.

— Зачем? — он был слегка сбит с толку.

— Хочу видеть глаза!

Он занервничал.

— Замки открыть пытался? — я показал на чемодан. — Говорить только правду.

— Я хотел посмотреть, только не смог открыть, нужен отпечаток пальца девочки.

— И ты решил этот отпечаток добыть сам.

— Нет, нет, что вы! Я не…

Он поднял руку, намереваясь залезть в карман.

— Замри! — я приставил нож к его животу. — Сколько людей с собой привёл?

— Каких людей?

— Которые сидят в машине позади меня.

— Это ваши инсинуации …

Я сделал быстрое движение рукой сверху вниз, перерезав ремень и брючный пояс.

Он схватился за них.

— Вот так и постой, пока.

Это «пока» напугало его больше всего.

— Ну хорошо, если ты их сюда не приглашал …

Я нагнулся и поднял половинку красного кирпича. Развернувшись, как метатель молота, бросил его в боковое стекло.

Дверь со стороны пассажира открылась, и молодой парень лет двадцати споткнувшись побежал в сторону деревьев.

— Стоять! — Игорь вырос перед ним как гора, схватил беглеца за шиворот, и повёл к нам. Проходя мимо машины он заглянул внутрь, где на руле лежал человек с разбитой головой.

— Вроде живой, полежит маленько и трясти можно. Не обыскивал? — он показал на юриста. Сам же ловко выудил из кармана пацана потёртый ПМ.

— Ска-ажи-ите пожалуйста, на базаре покупал? — Игорь схватил его за мочку уха и резко дёрнул вверх. — Тля невоенобязанная!

— Не трогайте моего сына! — завизжал костюм.

— Они тебе ещё нужны? — спросил русский людоед.

Я помотал головой.

— Тогда берём чемодан, а этим дам пинка, с удовольствием, чтобы больше так не делали. Их вообще убить мало. Так меня напугать своим пистолетиком!

— Секунду! — остановил я его. — Чтобы не возвращаться, откуда ты узнал о смерти Сардара?

Я оглянулся, Франц и Лейла сидят довольно далеко, не услышат.

— Слушаю внимательно, Игорь помоги ему!

Тот поймал папу за ухо и дёрнул вниз. Полуоторванное, оно кровоточило и пачкало дорогой костюм.

— Генеральная линия этого опуса мне ясна до слёз. — чисто по графомански заявил Игорь, пока мы крутились по улицам подыскивая подходящее место чтобы разобраться с чемоданом.

— Да, дедушка был сродни пацифистам, уверенным что добрые дела защитят его от плохих людей. Ему бы подумать об армии, хотя в этом случае он переставал быть невидимкой.

— Он был уверен что знание — сила. — сказал Франц.

— Угу, а тайные знания — тайная сила.

— Мой дедушка был хороший! — Лейла заплакала.

— Мы не ругаем дедушку, мы ругаем плохих людей. Не плачь, он хотел гордиться тобой. — Игорь взял её руки в свои. Я затормозил.

— Приехали!

Наша машина стояла на тенистой улице, рядом с перекрёстком. Напротив, обнесённое высоким забором и охраной внутри периметра, находилось большое жёлтое здание.

— Где мы? — спросил Франц.

— Посольство Российской Федерации, улица Абу Али ибн Сина, я думаю что господин Иванов сейчас здесь, если конечно не уехал.

— Он приехал только вчера!

— Ну и потом, здесь безопасно, а мне всё равно было нужно сюда.

— Зачем?

— Стану я каждому встречному-поперечному это рассказывать!

— Значит я для тебя поперечный? — Игорь сделал вид что обиделся.

— Нет, ты мне продольный. — Обернулся и перехватил испуганный взгляд Лейлы.

— Если уж друзья ссорятся… — говорил её взгляд.

Я подмигнул. Она поняла и успокоилась.

— Франц, что ты можешь сказать по поводу чемодана?

Он ковырял его всю дорогу, стараясь понять как это работает, и не взорвётся ли эта проклятая штуковина, когда мы поднимем крышку.

— Собственно я его уже открыл, только мы не хотели без вас… Тут вся штука в том, что никаких отпечатков не надо, этот чемодан фикция.

— Как?! — это был удар. Мне не нужны были эфемерные богатства Сардара, но я рассчитывал на код доступа к его базе данных. Любопытный потому-что.

Должно быть Франц почувствовал моё разочарование.

— Ну куда вы торопитесь? Я же не сказал что внутри ничего нет…

Он говорил что-то ещё, а мне хотелось стукнуть его по дубовой тевтонской башке.

— Франц, — сказал я, — Мне очень хочется стукнуть тебя по твоей дубовой тевтонской башке.

— Я же извинился! Русский язык очень трудный!

— Игорь, дай мне телефон, пора позвонить.

— А чемодан?

— Ну вас на фиг! Сами разбирайтесь, а то у меня инфаркт скоро будет из-за вас.

Из за угла выехала серебристая Ауди-8, припарковалась напротив ворот посольства в запрещённой зоне, оттуда показался таджикский милиционер в расстёгнутой шинели, и неспешным шагом направился в нашу сторону.

— Франц, — я старался говорить внятно, — вывали всё из чемодана себе под ноги, закрой и дай мне. Без вопросов.

Он протянул мне его через сиденье. Я вылез из машины и пошёл навстречу менту с сержантскими погонами, который ездит на Ауди-8, и его до сих пор не убили.

Стрелять будет видимо через карман.

— Ну, пиджак! — я вспомнил юриста. — Он гарантирует нам своё молчание. Домолчался, скот!

Теперь между нами было пять метров, а его глаза сосредоточились на моей переносице, значит туда и попадёт.

Внезапно его взгляд метнулся за мою спину. Увидел винтовку Франца! Я бросил в него чемодан, сбивая прицел, одновременно выпустив из руки нож, который вращаясь тёмно-синей рыбкой пробил его грудную кость. Он сделал ещё два шага, но уже не способный двигать руками или жить. Наверняка Пакистанская спецшкола, хорошо научили, только забыли предупредить что в Таджикистане менты-сержанты на последних моделях не ездят. Я шагнул к нему, пока не упал, и обнял как родного брата. Всё было тихо. Один из молодых людей эфэсбэшной внешности заинтересовался нами, подошёл к решётке и посмотрел, не исходит ли отсюда угроза любимому послу?

Смотри, смотри! Потом когда проверите запись с камер наблюдения, кто-нибудь постарше расскажет тебе, что этот пакистанец мог с тобой сделать.

Я помахал ему рукой, и потащил ганмена к нашим "Жигулям".

— Жека, ты спятил! Зачем он нам нужен?

— Сюда ближе. — ответил я Игорю.

Что он в самом деле, не таскаться же мне с мёртвым ментом по улице?

— Лучше осмотри карманы, только осторожней, у него там пушка.

— И даже не одна! — Игорь продемонстрировал нам два Вальтера ССППК. -Гитлер из такого застрелился!

— Такие старые? — Лейла широко раскрыла глаза.

— Нет, их до сих пор выпускают. Конструкция проверенная временем, незаменим если надо кого пристукнуть.

— Дядя Игорь, дай один мне! — попросила девочка.

Игорь посмотрел на Франца, тот незаметно кивнул.

Я взял телефон и вышел на воздух. Первый звонок на коммутатор. Интересно, у меня всё ещё сохранился код доступа, или уже нет?

После длинного гудка набрал добавочный. Соединился сразу.

— Жека?

— Извините, куда я попал? Это коммутатор?

— Я несколько месяцев ждал этого звонка, коммутатор теперь по другому номеру. Это мой номер.

— И кто вы такой?

— Двадцать восьмой. И я прошу тебя, возвращайся.

— Контрольный вопрос: Что я собираюсь делать дальше?

Он ответил немного устало.

— Это все знают, если ты не передумал, конечно. Только я бы просил не делать этого. Слишком опасно.

— Для кого?

— Прежде всего для тебя.

— Мне нужен самолёт.

— Выбирай любой.

Голос в трубке понял что я не собираюсь возвращаться. Может быть никогда. Не знаю. Не решил.

— У меня есть доступ?

— Двадцать седьмой, согласно информации полученной от Сардара Искандера.

— Номер?

— Запомни…

Он продиктовал мне номер.

Это всё надо было обдумать, но не было времени. В любую минуту могли показаться друзья покойного, обеспокоенные его молчанием.

— Игорь, хватай Франца и в посольство. Да не ломись в ворота, там калитка есть. И дай мне его пистолет.

— А ты куда?

— Прикрою, на всякий случай.

Я побежал к серебристой Ауди, открыл дверь, ключ на месте. Проверил — заводится. На это я и рассчитывал, значит машина разъездная, для операций на свежем воздухе. Не адаптирована под хозяина, поскольку их много. И вообще, кто её украдёт? Обычно на таких стоит GPS. Если так, то они уже рядом.

Игорь с Францем на плече и Лейлой рука-в-руке уже пересекли улицу. Я опустил козырёк, может в тени не так заметно, что это не он?

В это время из переулка вырвались два Мерса, и на полном ходу, как будто собирались таранить ворота, стали догонять моих друзей.

Я выстрелил два раза, привлекая внимание стражей, и утопил педаль газа. Они шли навстречу мне. Каждый килограмм играет роль, а они были тяжелей. Ауди легче, поэтому она и разгоняется быстрее. Я шёл на сближение не собираясь сворачивать в сторону и они это поняли, когда от бампера до бампера оставалось совсем ничего. Только тот который шёл лоб в лоб, не имел возможности для манёвра. Справа его прижимал другой Мерс, который решил добиться своей цели ценой жизни подельников. Но они не хотели умирать, поэтому водитель рванул руль резко вправо, посылая соседа в деревья на обочине. Сам же встал на два колеса и перевернулся со страшным грохотом. Я нажал на тормоз и влетел ему в крышу, смяв сидевших внутри. Подушка безопасности ударила в грудь, но спасла, и я живой выскользнул из-под неё наружу.

Из машины воткнувшейся в дерево вылезли две фигуры, когда я открыл огонь из Вальтера. Стреляя я не верил своим глазам, там куда я попадал всё начинало гореть. Случайная пуля в бензобак и… Я направил пистолет в нужную сторону и выстрелил. Мерседес разорвало и огненная стена горящего бензина накрыла последних бандитов у столба, на котором висела табличка: улица Абу Али ибн Сино. Меня сбило с ног, что-то стукнуло по голове. Я ещё слышал, как кричала Лейла и ругался страшными ругательствами Игорь.

— Надо ему сказать чтобы не ругался при ребёнке. — подумал я, и меня унесло в спасительную тьму, которая уже не пугала как в детстве.

— Как быстро жизни караван проходит… — написал старикан Абу Али тысячу лет назад.

— Вот ты и вернулся, Жека.

Я узнал, это Её голос.

— Совсем?

— Конечно совсем.

— Тогда почему я не могу открыть глаза?

— Потому что ты спишь.

— А когда проснусь?

— Когда ты проснёшься — всё будет так, как ты захочешь.

— Здравствуй Жека!

Знакомый голос. Открыл один глаз.

— Здравствуйте Сергей Борисович. А где мои друзья?

— Спят наверное. Сейчас три часа ночи.

— А число?

— Что?

— Какое сегодня число?

— Тридцатое декабря, то есть уже тридцать первое.

— Я знаю, вы хотели поговорить со мной.

— Не совсем так, я просто хотел тебя увидеть. Поэтому и согласился на эту поездку. Можно спрошу?

— Спрашивайте.

— Ты в самом деле видишь будущее?

— И не могу сказать что это мне нравится.

— Тогда ты всё знаешь … У меня для тебя подарок.

Он залез в карман и вынул свёрток. Новое удостоверение. Автосервис. Номер 27.

Ну что же двадцать семь, так двадцать семь. На обратной стороне: "Вас ожидают сообщения." Разорвал пакет, достал программатор.

— Это новая конструкция. — сказал Сергей Борисович. — Постоянная связь. Жека, я читал твоё сообщение, ты в самом деле хочешь собрать их всех?

— Вы знаете другое решение?

Он встал.

— К сожалению я должен спешить. До свидания, Жека.

— Передайте Патрушеву, я скажу всё что знаю. Только боюсь, он разочаруется.

— Хорошо.

— Это у вас всё будет хорошо.

Он протянул руку, сжал её, сказал: «Извини», и ушёл.

Кто-то сел на мою кровать, надавив рукой на живот. Игорь!

— Прекрати сейчас же, а то в козлёночка превращу! — зашипел я, скинул ноги с кровати и побежал в туалет.

— А где Франц с Лейлой? — спросил я оттуда.

— Ты же сам вчера отправил их в Мюнхен, после того как головой тяпнулся.

— А чемодан?

— Ты сказал чтобы Франц хранил его в своём сейфе. Ты только один номер посмотрел.

— Да? Чёрт, я всё перепутал, сон и явь. Ты Иванова видел?

— Нет.

Номер я помнил, только до этого момента не знал откуда он взялся.

Прямой доступ к организации Сардара Искандера, всё что они знали.

— Здорово. А почему так тихо?

— Так ведь шесть утра всего…

— Тридцать первого декабря?

— Вот ты такой умный иногда бываешь. Тебя Сардар опекуном Лейлы назначил.

Проверяет, не выбили ли мне мозги совершенно…

— Игорь, хочешь я скажу тебе что будет дальше?

— Нет, не хочу. — ответил он, — Неинтересно будет.

— А про Франца с Лейлой?

Он оживился.

— А тебе не трудно?

— Мне трудно только с тобой разговаривать. Потому что ты подозреваешь меня в кретинизме. Ну, хорошо. Они поженятся через пять лет, в замке на неприступной скале неподалёку от Баден-Бадена, и ты будешь при этом присутствовать в качестве почётного гостя со своей молодой женой.

— Красивой?

— Ты будешь считать её самой красивой женщиной на свете, и все будут тебе завидовать. Все, кроме Франца и меня.

— Так нечестно. — сказал Игорь, — Почему это вы не будете?

— Хотя бы потому что у нас будут свои жёны — самые красивые женщины.

— А что я буду делать?

— Это секрет! Где мои штаны? Нас самолёт ждёт!

— Они говорят что до прибытия комиссии нам надо ждать здесь.

— Кто говорит?

— Первый секретарь посольства.

— Ты мой нож из этого дурака вытащил?

— Ага, вот он. — Игорь достал из под рубашки мой кинжал.

— А пистолет?

— Отобрали, пули им понравились. Урановые сказали, очень вредно для моего здоровья, и забрали.

— Ага! — я огляделся по сторонам, что бы такое приспособить, как оружие? — Хватай телевизор и пошли.

Я выдернул шнур из розетки и показал без слов что нужно делать. Наверняка комната прослушивается, так зачем им рассказывать?

Подошёл к двери, подёргал ручку. Заперто.

— А ты как сюда попал?

— Через крышу и в окно …

— Открыть сможешь?

Дверь была массивная, с усилителем. Даже Игорю понадобилось три удара чтобы вышибить её наружу, хотя она и открывалась внутрь.

Есть такая шутка у аэродромной обслуги.

Вопрос: В какую сторону заворачиваются гайки?

Ответ: В любую, только давить покрепче надо.

Мы вышли в совершенно пустой коридор. На тумбочке около столика медсестры стоял телефон, и висел список номеров сотрудников посольства.

— Давай говори! — я набрал номер первого секретаря и приложил трубку к уху Игоря.

— Он сбежал! — заунывным голосом сказал он, — Вам надо скорее придти. Скорее!

Я положил трубку. Мне не нравятся пустые коридоры. Они таят в себе что-то очень нехорошее. Если уж я им нужен, почему не охраняют? Потому и не охраняют, что я им совсем не нужен. В любом случае надо рвать когти. Мы подошли к двери на лестницу, эта была покрепче. Сталь покрытая пластиком под дерево.

— Встань с той стороны и приготовь свой телевизор.

Это была очень большая деревянная коробка килограммов под сорок и называлась «Рубин» 1981 года выпуска.

Внизу послышалось хлопанье дверей.

— Кто входит первым? — спросил я у Игоря.

— Охранник.

— Вторым?

— Босс.

— Третьим?

— Опять охранник.

— Ты читал "Понедельник начинается в субботу"?

— Ещё охранник… То есть читал.

— Тогда, в таком вот аксепте. — сказал я голосом Выбегаллы.

Дверь с усилием распахнулась и молодой охранник вошёл. Я схватил его за шею левой рукой и сделал разворот направо, чтобы он ударился головой о стенку.

В это время Игорь схватил второго, а им оказался первый секретарь товарищ Мороз В.А. и намотав ему электрошнур вокруг шеи, повесил это чудовищное изобретение безвестной группы инженеров ему на спину.

Третий товарищ застыл на площадке с пистолетом в руках. Стрелять было не в кого, коридор был пуст на всём протяжении, пока Игорь не вытолкал нашего заложника из-за двери в проход.

— Зусмана узнаёшь? — спросил он грозно.

— Какого Зусмана? — спросил оторопевший охранник.

— Такого, Мороз по-еврейски Зусман.

— А вы что, из Моссада? — спросил охранник упавшим голосом, по всему он не был профессионалом, просто в связи с нехваткой людей это была его очередь дежурить.

— Нет, мы из Тель-Авива, — сказал я появляясь. — Его зовут Моня Гитлер, а меня Абу Нассал, сейчас мы пойдём, ты нам ворота откроешь. Только пистолет отдай, а то вдруг несчастье какое, мамочка плакать будет.

Он без слов отдал оружие, интеллигентно шаркнул ножкой и сказал:

— Пойдёмте … — потом обернулся и спросил:

— А что вы собираетесь делать с товарищем Зус …, то есть я хотел сказать Морозом?

— Не беспокойся дружище! Мы не очень кровожадные евреи, пару вопросов и мы его отпустим.

Мы спустились на первый этаж. Оказывается это был особняк во внутреннем дворе посольства, от дверей вела заасфальтированная дорожка к задним воротам, которые были распахнуты настежь.

Я подбил ноги секретаря, он уселся прямо на телевизор в проёме дверей.

— Что это значит, тварь? — я ударил его рукояткой пистолета по носу. И понял.

— Беги, объявляй тревогу! — сунул интеллигенту в руку бесполезный в такой ситуации пистолет, и толкнул его в спину.

— Шуми Игорёша! — я вытащил второй пистолет и начал стрелять в воздух. От ворот раздался выстрел, и Зусман подпрыгнув завалился на бок.

В ворота, урча дизелем въезжал грузовик, из под тента которого выпрыгивали одетые в зековские синие бушлаты бородатые моджахеды, разбегаясь в разные стороны, охватывая двор в полукольцо.

— Там где ты — всегда всякое дерьмо! — заорал Игорь, баррикадируя дверь.

— Ты хочешь сказать, это я виноват?

— А кто? Я что-ли? Будущее он видит, не мог посмотреть?

— Я что по-твоему, должен жить в этом будущем и никогда не вылезать? А может быть мне это не нравится, не подумал? Вот сейчас отобьёмся, и вали на все четыре стороны. Не задерживаю!

— Ты что, посмотрел что мы отобьемся?

— Никуда я не смотрел, идиот здоровый! А что, сдаваться будем?

Он только гневно посмотрел на меня, не любим мы сдаваться, готовы всех убить, но не сдаться.

В двери уже начали ломиться.

— По-моему я видел пианино на втором этаже. — сказал я, когда мы бежали по лестнице наверх.

— Ты хочешь чтобы я привязал его на шею одному из них?

Я представил как это будет и засмеялся.

— Нет, мы просто столкнём его вниз по лестнице!

— Ага, — сказал Игорь, — это уже лучше. Только мы его ещё и подожжём.

С поджиганием было плохо, пока здоровый чёрт не взломал дверь, где они хранили всякие вёдра и тряпки. Здесь же была канистра с жидкостью, понюхав которую Игорь сказал что гореть будет. Мы вытолкали пианино на площадку и перевернули кверх ногами вовремя, когда нападающие уже ворвались в дом. Я заорал достаточно громко, чтобы они услышали где мы находимся:

— Суй канистру и поджигай! — Я отвинтил крышку и открытая канистра встала наверх под наклоном, поливая этой дрянью всё внутри, и на пол. Запахло хлоркой.

— Ты что приволок? — спросил я, — Это же не будет гореть! Простая мыльная вода с хлором! У тебя что, нюх отбило?

— Сойдёт для этих! — Игорь махнул рукой и присел: — Толкай!

Пятеро бородачей с автоматами поднимались бегом по лестнице, видимо догадавшись что оружия у нас нет, они совсем не сторожились.

— Сильнее!

Пианино скользнуло по ступенькам и помчалось навстречу своей судьбе. Они сделали один неверный ход. Вместо того чтобы бежать вниз и укрыться за поворотом на площадке между маршами, муджахеддины обстреляли кажущееся таким красивым и лёгким пианино, а передний сделал попытку затормозить его своей рукой. Самый задний метнулся к перилам, то ли перепрыгнуть, то ли в надежде что эта штуковина проедет мимо его, но не успел. Его нога попала под тяжёлую чугунную станину музыкального инструмента фирмы «Заря». Сверху на них тёк хлорный раствор, усугубляя и без того вонючую атмосферу. Он поднимался кверху красивым, почти невесомым паром.

— Представляешь какой гадостью они здесь моют пол? — спросил Игорь, когда мы переместились к открытому окну.

Стрельба во дворе уже затихла, потом взревел мотор и грузовик уехал.

Стало совсем тихо.

— Пора. — Игорь почесал шею. — Ты извини Жека, сорвался я тут.

— Где мои документы не видел?

— У меня, я их забрал, когда тебя по башке стукнуло.

— А коробка?

— У твоей кровати лежала, на тумбочке.

— Тогда пойдём в палату…

Таджикский ОМОН появился когда я читал последнее сообщение от двадцать восьмого.

— Вот не можете вы быть вежливыми и культурными. — сказал Игорь глядя на направленные на нас автоматы. — Кроме того, вы находитесь на территории Российской Федерации и не имеете права голоса.

— Мы находимся здесь по приглашению посла России. — ответил старший команды, — Поэтому встали раком и руки на затылок!

— Сынок, ты летать умеешь? — ласковым голосом спросил Игорь. — Заметь, я не имею ничего против тебя или посла. Сегодня он посол, завтра усо… Он не договорил, потому что подшагнувший к нему ОМОНовец ударил его стволом автомата в живот. Полковник перехватил его своей громадной лапой и сминая трубку для отвода газов, другой схватил за ремень блокируя левую руку, и попятился.

— Я ведь зачем спросил? — продолжил он, — Если не умеешь, то тебе будет больно падать.

С этими словами он подтащил мужика к окну.

— Извини Жека, что оставляю тебя.

— Ничего, ничего, пойдите полетайте. — сказал я отрываясь от чтения, и они исчезли в проёме. Придавил пальцем строчку: "сообщение прочитано", коробка на столе зазвенела и красный огонёк посланного сигнала загорелся внутри.

— Это что? — спросил один из ОМОНа.

— Бомба. Через шесть секунд взорвётся.

Всё таки посольство РФ — не улица Душанбе, где можно вести себя как завоевателям. Да и статус сомнительный, и командир к тому же улетел. Поэтому, когда кто-то сказал еле слышно: "Бежим!", они не сговариваясь исчезли, как привидения в ботинках.

Остался один. Он бросил автомат на мою кровать, сел. Вытащил сигареты. Снял маску. Русак!

— Будешь?

Мы закурили.

— Ты что не убежал?

— Я сильно похож на дурака?

— Зовут как?

— Василий. А вы кто?

Я протянул ему своё удостоверение, приложив палец к квадратику сканера.

Он мазнул взглядом по строчкам: "задание Президента Российской Федерации…".

— Понятно. А почему вы не беспокоитесь о твоём товарище?

— Вася, дорогой! Он полковник ВДВ, и прыгнуть без парашюта с пяти метров как-нибудь сможет. И потом: мы же не в детском саду. У него был выбор: промолчать или прыгнуть. Ферштейн? Да вот он идёт.

По коридору раздавались тяжёлые шаги Игоря.

— Жека! Етишкина жизнь, где тут зелёнка и йод? Там такие кусты с колючками, сволочи, понасадили специально.

Он вырос в дверях, пальцем указывая на Васю.

— Это кто? Впрочем всё равно. Аптечка с собой? Нет? А если завтра в бой? Звание какое? А-а-а. Значит разжаловать некуда. Давай солдат, поищи тут где-нибудь медикаментов, если увидишь спирт … ну сам понимаешь. Очень обеззараживает.

На лестнице воняет гадко. Я этих бандитов ОМОНовцам отдал, вместо нас. Они там переблевались все и отравились, да ещё переломанные, а двое вообще не в себе. Пусть допрашивают. А этого солдатика ты зачем тут держишь?

— Может к делу пристрою. Пошлю его к Карасю, чего ему здесь делать? Человеком станет.

— А ты сам-то человек, а Жека? — внезапно задал он вопрос, который и самого меня мучил, с тех пор как Араб сказал Али что я не совсем человек. Надо было у него спросить…

— Я тебе потом скажу, когда сам узнаю.

По коридору опять затопали.

— Это не ОМОН.- сказал Игорь снимая штаны, — Ты солдат мажь, не стесняйся. Жека налей мне из мензурки, или лучше дай её сюда, а то не ровен час скоммуниздят посольские.

Вот такую картину и застал посол Российской Федерации сопровождаемый охраной.

— Рамазан! — закричал мой приятель. — Глазам своим не верю!

— Игорь, дорогой! Значит это всё таки ты здесь воюешь, а я сначала не поверил, думал мои ошибаются. А что это у тебя задница зелёная? Фантомас? — он смеялся довольный. Всё обошлось. Потерь, кроме первого секретаря посольства Мороза, не было. А когда мы объяснили его роль в нападении на территорию посольства, он призадумался.

— Говорите это всё из-за вас произошло? Я вижу. А что мне в Москву докладывать?

— Сообщите им обо мне Рамазан Гаджимурадович. — Я показал ему своё удостоверение, которое он не в пример солдату Васе проверил внимательно.

— Слухи подтверждаются в конце-концов. — сказал он задумчиво. — Я слышал о вас.

— Да, при нашей секретной работе я удивляюсь, почему у нас автографы не берут на улице. — ответил, засовывая карточку в карман.

— Так что я могу для вас сделать?

— Вы знаете, мы как-то со вчерашнего дня не ели… И ближайший компьютер с принтером.

— Это дело! — сказал посол и засмеялся.

После завтрака посол пригласил нас в свой кабинет, сам закрыл двойные двери и включил негромкую музыку.

— Гарантия от прослушивания? — спросил Игорь, шаря глазами по стенкам, видимо в надежде увидеть подслушивающе-подглядывающую аппаратуру.

Хозяин криво улыбнулся, а я подумал что бравого полковника пора отдавать на курсы повышения квалификации. Потому что при сегодняшнем развитии шпионской техники, если ты не хочешь чтобы тебя подслушали — не говори совсем. Поэтому я и решил начать разговор, хотя конечно это и не комильфо, но нас подстёгивало время, да и у посла, я думаю были другие дела.

— Вы собираетесь выполнить приказ Директора ФСБ?

— Я с великим почтением отношусь к этому ведомству, — сказал Рамазан Гаджимуратович улыбнувшись, — но я совершенно не понимаю, о каких приказах может идти речь. Как вам может быть известно — мы не подчиняемся ФСБ, боюсь вас кто-то дезинформировал. Очень плохая шутка.

Потянулся к сигаретнице, достал одну, сделал жест рукой — присоединяйтесь, и закурил.

— Никак не могу избавиться от этой привычки. — посетовал он, — Так что вы говорили о каких-то приказах?

— Первый секретарь вашего посольства…

— Это который оказался предателем?

— Да, верно. Он сказал что из Москвы выезжает комиссия, а до её приезда он будет вынужден задержать нас как преступников.

— Я бы никогда не поверил такому… — посол пощёлкал пальцами подыскивая слово, — мерзавцу. Вы же видели во что он и его друзья превратили флигель? А во что они превратили пианино, да ещё нагадили на лестнице? Нет, нет, не уговаривайте меня!

Он помахал рукой, как прогоняя назойливого комара.

— Вы понимаете конечно, что дипломатическая работа состоит на девяносто пять процентов из доверия? Так вот, если нет доверия, то теряется самый смысл дипломатической работы.

Я посмотрел на Игоря, на его вытаращенные глаза и привлёк внимание зазвенев ложечкой в стакане чая. Он сморщился и посмотрел на меня недовольно.

Рамазан Гаджимуратович тоже остановился.

Приложив ладони к ушам я покрутил головой изображая наседку.

— Ага! — сказал мой полковник, делая жест "продолжайте".

— Да, не желаете ли вы заслушать мою монографию "Плюрализм на службе Американского капитализма"?

— К сожалению ограничены во времени, Рамазан Гаджимуратович. Но если вы имеете лишнюю копию, то я с удовольствием прочту в самолёте.

— Тогда не смею задерживать. — он встал, протянул руку: — Спасибо!

— Пожалуйста. — ответил я и получил тычок под ребро.

— Сосиска нестроевая! — зашептал мой приятель. — Когда тебя благодарит официальное лицо, ты должен сказать: "Служу Советскому Союзу!"

— Ты опоздал как минимум на пятнадцать лет. Союза давно уже нет.

— Это неважно. Главное имперский дух!

— Сколько вас можно ждать? — нервничал молодой пилот, когда посольская машина остановилась у военного транспортника С-80, и мы втроём вывалились из неё на тёплые, по зимнему светлые плиты тармака. — Четыре часа жду!

— А ты куда собрался? — Игорь стукнул его по спине. — Не подавись! Показывай хозяйство и иди к своей девице, ты нам не нужен.

— Как? А кто поведёт аэроплан?

— Вот Жека поведёт. Жека ты сможешь поднять это в воздух?

— Подниму конечно, только садиться не умею. У тебя парашюты есть?

— Какие парашюты, вы что с ума сошли? Вы же самолёт загубите!

— А что, мы должны его врагу подарить?

— Господи боже мой! Какие враги? Вы откуда свалились?

— Имя, звание? — спросил Игорь поднимая его за ремень.

— Александр, старший лейтенант.

— Помнишь что он спрашивал? Только без нытья. Надоел.

— Четыре парашюта.

— Вася, проверь!

Василий забрался в отсек и закричал: — Есть, товарищ полковник! Четыре упакованных, пломбы в порядке!

— Товарищ полковник! Разрешите обратиться? — спросил пилот.

— Обратись. — Игорь отпустил его вниз.

— Разрешите мне лететь с вами?

— Трусить или ныть будешь?

— Никак нет!

— Где у тебя полётное задание? Ага. Это в Москву? Нет, так не пойдёт. Полетишь на бреющем через территорию Украины, дранк нах вестен. На запад летим, значит. Конечный пункт скажет он. — Игорь показал на меня.

— Саша, — спросил я, когда мы летели уже над Казахстаном, — а зачем ты захотел с нами? Только честно!

Он подумал немного. Потом поднял свои глаза на меня:

— Знаете, надоело всё! Я ведь когда в лётное поступал мечтал о полётах, романтика неба и всё такое. А на деле получилось… Сижу целыми днями на пыльном аэродроме и жду, пока мне дадут взлёт с компанией торговцев, или просто груз перебросить. А тут вы, самолёт хотите угробить, полётное задание порвали. Василий у вас с автоматом, как воевать собрался. Я подумал что вы тайные агенты, или что-то в этом роде. В общем шанс. Я читал что человеку даётся один шанс, и если его упустить, то всё.

— Что, всё?

— Вообще, всё! То есть ничего. Побудешь извозчиком, потом на пенсию — рыбу ловить, и жизнь прошла. Я никогда не видел чтобы люди как вы например, в самолёт запрыгивали.

— Я что, полковник без парашюта летать умеет.

— Шутите, да?

— У Васи спроси, он тебе расскажет, если мне не веришь.

— Люди не могут по воздуху летать! — твёрдо сказал он.

Я вздохнул.

— Люди многого не умеют, Саша, но это не значит что этого не может кто-то другой. Давай карты Украины. Будешь садиться на поле или на дорогу. Сможешь? Если нет, то мы будем прыгать.

Я отметил на карте точку приземления, поставил по информации 28-го позывные радиомаяков и их местонахождение.

— Мне надо на брюхе подползать? — спросил пилот, посмотрев на карту испещрённую моими значками.

— В идеале, да.

— А что за место?

— Сколько нам до разворота?

— Минут сорок по прямой.

— Тогда ставь на автопилот, буду вводить вас всех в курс дела. И скажу тебе по секрету, ты упустил свой шанс на спокойную жизнь, Саша.

27 от 28: 1. По материалам печати.

2. Схема сохранившихся ходов из архива ФСБ.

3. Местоположение одного из входов (по материалам из Аргентины).

4. Желаю удачи и будь осторожен!

"В восьми километрах от украинского областного центра Винница есть место, местные жители его называют дурным. А покойная болгарская ясновидица Ванга предостерегала, что тут "смертельная опасность подстерегает каждого". В годы Второй мировой войны здесь был построен подземный командный пункт Гитлера «Вервольф», что в переводе с немецкого означает «Оборотень». С тех пор об этом районе и ходят самые мрачные поверья.

Под сохранившимися на сотне гектаров остатками монолитных плит и каменных стен, на глубине в десятки метров, по утверждению той же провидицы Ванги, "затаилась опаснейшая болезнь". Возможно, она находится в законсервированных гранитных подземельях, многоярусных жилых и служебных сооружениях с некогда автономным электропитанием и водоснабжением, системой радиационной и бактериологической защиты, мощной аппаратурой дальней связи. А может быть, в сверхсекретном объекте номер три на втором подземном этаже, в который, судя по всему, до сих пор никто не смог проникнуть. Оказалось, что гранит, в толще которого закладывались помещения ставки Гитлера, содержит активный радий. Одним из продуктов его распада является радиоактивный газ радон. Он в 75 раза тяжелее воздуха, не имеет ни цвета, ни запаха и проникает буквально во все поры. На открытом воздухе он безопасен, но в «надежном» подземном убежище становится страшной угрозой, медленно действующим отравляющим веществом. Повышенное содержание радона в помещениях ставки связано также с особенностями геологического строения территории, на которой был построен "Вервольф".Именно здесь пересекаются два тектонических разлома. Они, как своеобразные реки, собирают радон, выделяющийся из гранита, в потоки. На пути одного из них и был сооружен подземный бункер, ставший своеобразным отстойником опасного токсиканта. Исследователи утверждают, что под толстым слоем песчаника, в скалистом грунте на уровне третьего подземного этажа проходила железнодорожная ветка, по которой подвозили какие-то таинственные грузы. Толщина стен подземного сооружения достигала пяти метров, а его перекрытий — восемь. Что касается таинственного объекта номер три, то добраться до него не удалось. Однако методом биолокации за мощными бетонными стенами обнаружены огромные массы металлов, в том числе и драгоценных — золото, платина. Фиксируется какое то сооружение из них непонятного предназначения. Тайна будет разгадана только тогда, когда удастся вскрыть железобетонный панцирь объекта номер три. К сожалению, даже во времена СССР на это не хватило средств."

— Это было первое. Оставим бабушку Вангу в покое, что-то сбывалось, что-то нет и "болезнь затаившаяся внизу", может означать что угодно. Конкретно нас должен интересовать только второй этаж — таинственная комната. Кстати нехватка денег для экспедиций образовалась именно из-за биолокации. Как методе не совсем научном. В прошлом году один из наших сотрудников использовал GPR — Ground Penetratig Radar, а также съёмки со спутника дали очень хорошие результаты.

Кроме того, я не хочу вас вводить в заблуждение, у меня есть свои чисто личные причины попасть туда, поэтому вы все остаётесь наверху.

Поскольку экспедиция не подготовлена, не экипирована и действует на свой страх и риск. Просто прикройте меня сверху, хорошо?

Лекция окончена, всем кроме пилота отдыхать!

— А второе и третье? — подал голос Василий.

— По окончании курса в фирме «Лето» …

— Откуда такое дурацкое название? — перебил меня Игорь.

— Не знаю, мне нравится лето, вот и назвал.

— А мне нравится зима. — сказал Вася, — На лыжах можно кататься.

— Дайте мне закончить! Значит по окончании курса в фирме «Лето», у Василия будет замечательная возможность кататься на лыжах целый год в Антарктиде с пингвинами. Я тебе лично устрою эту командировку, Вася! — мстительно закончил я.

Они засмеялись. А мне было грустно, потому что заглядывая в будущее, я видел трудности с которыми мы столкнёмся, и наши потери.

— Не смотри туда! — сказал себе. Трудно знать будущее, но ещё трудней когда знаешь что не в силах спасти всех, и приходится выбирать. Как Игорь когда-то выбрал спасти нас с Али, но погибла Оля. Он не знал, а я теперь знаю, и от этого в тысячу раз тяжелей.

Игорь с Василием уснули под монотонный шум двигателей С-80-го. А я достал свои бумаги, надо было дочитать до конца.

"Правитель Третьего Рейха твердо верил в свое высшее предназначение — создать на территории Германии расу будущего, которой покорится вся планета.(?) В этом он окончательно убедился во время посещения музея в Хофбурге, где услышал легенды о "Копье Судьбы" и "Святом Граале". "Копьем Судьбы" римский центурион Гай Кассий из милосердия пронзил тело распятого Иисуса, дабы прекратить его мучения, а в чашу Грааля Мария Магдалина собрала святую кровь Спасителя. Оказавшись в зале, где хранилось копье, будущий фюрер был просто очарован легендой о том, что тот, кто назовет "Копье Судьбы" своим и будет обладать "Святой чашей", сможет вершить судьбы мира. Слова экскурсовода произвели на Гитлера огромное впечатление. Он неожиданно впал в непонятный для окружающих транс.(он и раньше впадал, начал сразу после первой Мировой) Именно после этого случая будущий рейхсканцлер окончательно уверился в своей миссии.(?) Он много сил потратил, чтобы заполучить священные реликвии. После захвата Австрии Гитлер стал обладателем «Копья», а затем принял меры для того, чтобы заполучить и соединенную с ним кровью Христа чашу Грааля.(Не нашёл) Кроме этих христианских реликвий, дающих человеку право быть повелителем мира, существовала еще одна, языческая, — котел скифского царя Арианты.(Вот оно!) Этот предмет также предназначался властителю Вселенной. Поэтому некоторые историки утверждают, что появление «Вервольфа» в Западной Украине имело особые, мистические причины. При выборе ориентира для ставки фюрер руководствовался советами 400 магов, экстрасенсов и астрологов из Института оккультных наук в Берлине, которые назвали именно район Винницы, местом, откуда правил царь Ариант и где, надежно защищенный заклятиями, должен был храниться легендарный котел.(и хранится до сих пор, да только не заклятиями он защищён) О священной реликвии скифского царя писал древнегреческий историк Геродот. Котел был отлит из наконечников стрел, по одному от каждого скифского воина, и имел огромные размеры.(мура) Царь скифов использовал его в ритуальных целях. Именно котел помогал ему объединять разрозненные, враждующие между собой мелкие племена в единый бронированный кулак, сокрушавший его грозных врагов.(верю, так и было) Адольф Гитлер, считал, что перед ним стоит такая же задача, как и перед легендарным скифским царем. Поэтому непомерно огромная ставка «Вервольф» должна была, прежде всего, служить не задачам войны с Советским Союзом, а стать магическим центром, вокруг которого объединятся разрозненные страны Европы и из которого начнется завоевание всего мира. О магическом значении «Вервольфа» говорила и болгарская прорицательница Ванга. Когда искатели подземных сокровищ обратились к ней с вопросом: "Каким способом лучше раскапывать бункер Гитлера под Винницей?", Ванга запретила им даже думать об этом."

Опять эта Ванга! Я взял предыдущий лист, отыскал слова «радий» и "радон".

Тотчас же мне стало душно и я увидел свою смерть в тёмном бункере. Напротив меня стоял чёрный казан царя Арианта, который давал советы. Ну с этим всё понятно. Только неизвестно каким образом Ариант сумел договориться с этим хранилищем информации. Наверное как и я. Он налил в него воды. Уже легче. Теперь гипотеза: Инопланетяне, или кто бы то ни было, посылают на Землю свои зонды с накопителями информации(возможно они же являются и передатчиками). Отработав задание, зонд падает и разбивается, или взрывается. Именно поэтому найдено(а ещё больше не найдено) большое количество т. н. "летающих тарелок".

Человечество посылает свои зонды, посадочные модули и луноходы на другие планеты. Для гуманоидов(предположительно живущих там), эти аппараты также являются созданием неизвестного разума. Именно поэтому за 60 лет изучения НЛО, не сделано ни одного мало-мальски серьёзного открытия. Это их задание: доставка информационных систем. А Гитлер или Нельсон Мандела — им абсолютно всё равно, потому что разницы никакой. Всё! Точка.

— Саша! Где-то я видел кислородную маску.

— Что вы Жека! Мы летаем на небольшой высоте, нам такие не положено.

Я смотрел ему в глаза и видел — врёт. Врёт как телевизор. С этим надо было разобраться пока не поздно. Или я верю, или нет. Если нет, тогда…

— Отвечай правду, Саша. Зачем тебе кислородная маска и баллон? И не врать!

Он смутился. Покраснел. Это хорошо, может всё не так плохо?

— Жека, я высоту плохо переношу. Начинает кровь из носа течь. Вот я и приспособился, как высота больше трёх километров, так маску и надеваю.

Просто не хотел чтобы узнали. Скажут: Пилот — высоты боится.

Я вздохнул с облегчением.

— Дурак ты Саша, вот что. Если бы ты не сказал правду, то сейчас летел бы вниз без парашюта. От меня не должно быть тайн, понял?

Он силился сказать что-то, но не смог. Только кивнул. А у меня появилось индивидуальное средство защиты. Смерть отступила и больше не тревожила.

Зато появились вопросы.

— Саша! Если придётся садится на дорогу, а там столбы телеграфные вдоль и самолёт крылом заденет один, что будет?

— Крыло сломаем!

— Это понятно. Я к тому, что топливо не загорится?

— От кончиков и до мотора ничего нет, ломай спокойно. Это самолёт новый, ещё в серию даже не вошёл.

— Кто же тебе его дал?

— А его на испытания к нам прислали сначала. Это ведь не базовая модель, обычный прототип, у него даже салон не герметизируется. Если бы был нормальным, мог бы летать до восьми километров высоты.

— А на этом нельзя?

— С кислородными масками можно, только у меня была всего одна.

Так, с аэропланом разобрался. На дорогу сесть может, крыло отшибёт, не страшно.

А семь километров это же не Эверест, который почти девять. Кое-как жить можно.

— Командир! — крикнул Саша, — Через пятнадцать минут над целью, буди своих!

— Хохлов не видишь, не засекли?

— Шли по графику, как вы расписали… Пока вроде тихо.

Вся штука в том что не я расписывал маршрут, все эти маяки и тёмные зоны Украинской ПВО, мне было бы легче передвигаться на машине, да просторы нашей Родины необъятны. Авось проскочим. Но всё равно интересно, почему такое сосредоточение армии в районе Винницы? Украинцы заняли наши старые базы, даже немецкий аэродром приспособили. Что же наши так сильно охраняли?

Миф о немецкой ядерной бомбе? Или котёл неизвестного никому царя?

Статистика исчезновения людей здесь самая высокая. Кто-то же их "исчезает"?

На месте надо смотреть.

Если я за пять часов не смог придумать мало-мальски рабочий план, что можно сделать за десять минут?

— Игорь с Васей, надевайте парашюты, будете прыгать.

— Со сверхмалой? — Игорю не улыбалась такая перспектива. Отвык полковник наверное.

— Сколько тебе надо?

— Не мне, а Василию! У него же только три прыжка за всю службу было. Ты что забыл, во что наша легендарная превратилась?

Надо вносить корректировку к плану, пока смутно брезжившему.

— Саша, облёт района с набором высоты. Как ребята спрыгнут, держи курс на Винницкий аэропорт и включай аварийный сигнал, проси вынужденную.

— Причина?

— Ври что хочешь! Хотя, стоп! Испытания он прошёл?

— Нет, потому нам его и оставили. На серийных машинах моторы другие и система подачи топлива, соответственно. Просто конструкторы обещали за ним приглядывать, да только никого с тех пор и не было.

Похоже. Вот так у нас избавляются от неудачных экземпляров. Что-то вроде помощи подшефному колхозу.

Один километр Игорь счёл достаточной высотой даже для Василия. Они должны были найти место указанное на чертеже ставки, только ведь прошло шестьдесят лет и даже рельеф местности успел измениться. Деревья выросли. Жилья понастроили новые украинцы. Могли и забетонировать ненужную дырку в земле, от греха подальше. Найдём, ничего!

Игорь прижал меня к шпангоуту отсека.

— Жека, а ты уверен что с вами всё будет хорошо?

— А ты никак прыгать раздумал, краса и гордость?

Он засмущался.

— Страшно вас оставлять.

— Не волнуйся, часам к шести вечера подгребу, кстати, если не получится сегодня, то с наступающим!

— С наступающим, Вася!

— Всем, с Новым годом! А теперь вниз!

— Вниз, вниз! — кричали они прыгая с трапа.

Я проводил купола их парашютов, стремительно убегающих назад, и вернулся в кабину пилотов.

— Давай Саша, максимальный набор.

— Жека, ты же знаешь …

— Знаю, потому и говорю — вверх! Мне нужна кровавая маска вместо твоего лица.

— Тогда я вряд ли посажу самолёт.

— Сажать я буду. По прибытию в Винницкий аэропорт отправлю тебя в госпиталь.

Полежишь денёк-другой. Стони побольше. Потом заберу. Хорошо? Ну, ну! Не переживай так. На твой век приключений хватит, да это собственно и не приключение, так, долг вежливости, не больше.

Мы только перевалили за отметку 3000 метров, когда у него потекла носом кровь.

— Не трожь! — заорал я, — Не порти впечатления! Пусть капает везде.

После пяти тысяч у него показалась кровь из ушей.

— Мне плохо слышно! — сказал он.

Я надел ему наушники, сам взял другие: — Лучше?

У него был вид потерянного лягушонка и немного растерянные глаза. Я показал ему на город.

— Давай туда, проси посадку.

— Аварийную? Как говорили?

— А какую же ещё? Плохо тебе, а представитель конструкторского бюро — чайник малограмотный, даже на велосипеде не умеет ездить. Соображай, Саша!

Главное сейчас чтобы нас с тобой за решётку хохлы не отправили. Мы же нарушители!

Он отключил меня с линии и стал бубнить на аварийном канале…

Сели мы кое-как, преследуемые одной пожарной машиной.

Потом я выволок Сашу на бетонку и сдал подбежавшим из скорой помощи санитарам, которые уложили его на носилки, и увезли.

Объясняться значит мне придётся.

Я буквально упал на грудь представителю незаможней безопасности, благодарил всех за поддержку, и даже сделал попытку поцеловать его, что было с негодованием пресечено.

— Який шустрый! — сказал он оправляя кобуру под пиджаком. — А ну хлопче, пийдём зараз в контору! Треба покалякать с тоби.

Самолёт его помощники уже начали обшаривать на предмет чего-нибудь незаконного, да только там уже ничего нет, только бумаги с цифрами ни о чём никому не говорящими. Пусть изучают.

Разговор тоже сначала не получился, он ждал результатов осмотра чтобы решить, сразу меня расстрелять как агента Москвы, или повесить попозже, в назидание тем кому может придти в голову совершить подобное преступление.

"Нарушение правил международных полетов"

Влет в Украину или вылет из Украины без соответствующего разрешения, а равно несоблюдение указанных в разрешении маршрутов, мест посадки, воздушных ворот или высоты полетов — наказывается лишением свободы на срок от 1 года до 10 лет или штрафом от 55 до 111 официально установленных минимальных размеров заработной платы с конфискацией воздушного судна или без таковой."

Ст. 76 Уголовного Кодекса Украины"

Однако моё удостоверение поразило видавшего виды (ну что можно увидеть такого, на маленьком аэродроме, он же не международный?) дядька из СБУ (служба безопасности Украины).

Созвонившись с городом, он сообщил по команде, что задержан конструктор из КБ Сухого, секретный отдел «Автосервис», и могут быть неплохие варианты, на что получил добро от своего уже давно пьяного шефа, которому даже в голову не влезло, что это всё может быть правдой. СБУшник тут же начал охмурять прелестями работы на их ведомство. Меня здорово поджимало время, поэтому я взял быка за рога, и попросил миллион гривен в награду.

Он крякнул, и посмотрел на меня с уважением.

— Вижу пан конструктор уже освоился? А вот что к примеру ты думаешь о разладе Президента Ющенко с оппозицией?

— Нечего тут и думать. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат!

— Оце верно! — он залез левой рукой под стол, одновременно протягивая мне правую для пожатия. — Лещук, Остап Кондратьевич. — снизу появилась бутылка «Петровской» водки. — Знакомая? — указывая на неё спросил он.

— Дило треба помуваты!

Мы выпили по первой. Ося похрустел баранкой и стал наливать по второй.

— А ты Остап Кондратьевич, долго меня здесь держать будешь? Мне бы отдохнуть, помыться, а завтра с утра, я в вашем распоряжении.

Вместо ответа он взял с угла стола лист бумаги, положил передо мной и прихлопнул сверху.

— Расписуешься здесь и здесь. Потом можно по хатам.

Взял ручку, встал и подошёл к окну. Ну конечно, куда же могут выходить окна службы безопасности? На взлётное поле. Дальше забор и военная часть, тоже аэродром. Круто сидит товарищ Лещук.

Я обернулся. Он по прежнему сидел на стуле со стаканом в левой руке, в правой был зажат пистолет нацеленный на меня.

— Рассказывай хлопче, только на этот раз без дураков. Думал нас на кривой объехать? Да я таких как ты, тридцать пять лет ловлю. Это сейчас я на заброшенном аэродроме сижу, пенсии жду. Смекаешь? Отвечай быстро.

Зачем устроил весь этот концерт?

Я развёл руками.

— Сдаюсь, Остап Кондратьевич! Время не терпело, поэтому я и свалился, как снег на голову. Потому что пока наши с вашими утрясали бы это дело, ещё бы неделя прошла.

— Ага, вот с этого места и поподробней.

— Если совсем коротко, то у Владимира Владимировича два дня назад пропала племянница, здесь недалеко, в районе ставки Гитлера…

У моего собеседника были стеклянные глаза, полные фантастических желаний.

Как говорил Араб: Если вам не верят, изобретите ещё большую ложь и доведите до абсурда. На такое не стыдно и пойматься.

— Как вы понимаете, дело это секретное, но вы поставили меня в безвыходное положение своей прозорливостью. Поэтому делаю вам встречное предложение.

Я куплю ваше молчание и вашу помощь. Сумму назовите сами.

Он поверил. Но хроническая жизнь на зарплату подорвала его фантазию.

— Миллион.

— Миллион чего? Гривен, тугриков, йен? — я сознательно не вспомнил о долларах и евро. Эта мысль должна придти к нему сама.

— Потом, как вы это всё понесёте? Наличными? У вас есть счёт в банке, Остап?

Его жадность боролась с холодным сердцем чекиста. Чекист победил.

— Доказательства. — прохрипел он.

Сейчас главное не дать ему разочароваться. Я посмотрел на часы, было 3:52, через два часа я должен встретить Игоря и Васю.

— Идите сюда!

Я снова достал своё удостоверение, прижал большой палец к квадратику с отпечатком пальца, кстати, как будет время, надо обязательно узнать, чей же это?

— Смотрите!

Он внимательно читал: "По поручению Президента Российской Федерации…"

— Достаточно?

Он кивнул и спрятал оружие.

— Наличными, в долларах.

— Я вам передам сейчас половину суммы, вторая половина — после окончания работы.

— А если не найдём? — спросил он.

— Я вам заплачу не за результат, а как Консультанту. С этой минуты это ваша кличка. Подписывать ничего не надо, мы должны доверять друг-другу.

Не правда ли?

— Вы правы, пан…

— Жека, зовите меня просто Жека. Идёт?

Он был согласен.

— А сейчас мне нужен компьютер.

— Зачем?

Всё таки подозрительность он не утратил, посмотрим что скажет когда принесут деньги.

Я связался с филиалом "Араб Банк", в котором был заявлен счёт Искандера. Они попросили два часа времени, доставка должна была стоить десять процентов от общей суммы. Я отказался и дал им полтора часа. Меня предупредили что это будет стоить дороже. Пятьдесят процентов. Банкиры делают деньги на богатеньких Буратино.

Меня попросили впечатать код авторизации и спросили, не нужна ли мне кредитная карта? Её доставят вместе с деньгами.

— Yes, of course! But failure of delivery will mean a financial abiss for the bank of yours and also some negative political processes. And put on the plan the scuba diving equipment for one. (Да, конечно, но опоздание будет стоить финансовой пропасти для вашего банка, а также отрицательные политические процессы. И не забудьте положить снаряжение аквалангиста.)

— We`re perfectly aware, mister President! What amount you would like on your card? (Мы прекрасно вас поняли, господин Президент. Какую сумму проставить на вашей карточке?)

— 500 000, will be just fine! (Пятьсот тысяч. Я думаю достаточно.)

Я прервал соединение. На кой чёрт мне все эти деньги?

— На всякий случай! — ответил сам себе.

Через один час двадцать девять минут, на аэродром Винница попросил посадку А-10 Thunderbolt с эмблемой НАТО на борту, и не дожидаясь ответа от испуганного диспетчера (самолёты здесь уже два года как не садятся, хотя аэродром не законсервирован, поэтому появление в один день сразу двух просящих аварийную, может шокировать.) зашёл на посадку. К шести вечера я явно опоздал. Хорошо что сегодня тридцать первое декабря и магазины работают допоздна.

— I belive you`ve got a parcel for me? (Я надеюсь что вы привезли посылку?)

— First I must see some identifications!(Сначала я должен увидеть ваши документы) — Пилоту было около тридцати и его серые как у Франца глаза отливали сталью. — Or my copilot will destroy every piece of shit around here!(или мой второй пилот уничтожит здесь всё)

— Is the plane of yours fully armed? (ваш самолёт полностью вооружён?) — спросил я, протягивая ему своё удостоверение.

Он усмехнулся

— Sorry, can you tell me just number? (Извините, но не могли бы вы сказать номер?)

— Twenty seven.(Двадцать семь.)

— That is it, commander! (Это всё, командир!) — Он протянул мне чемоданчик, и добавил тихо, глядя на стоящую за моей спиной физиономию уполномоченного СВР, — Are you shure you don`t need help? (Вы уверены что вам не нужна помощь?)

— I`ll manage, but thanks for asking anyway. By the way, where is my card and diving equipment? (Я справлюсь сам, спасибо за то что спросили. Кстати, где моя карточка и акваланг?)

— The card is in the case, the rest is in container.(карточка в чемодане, остальное в контейнере) — Он показал назад, где аэродромные сторожа снимали с подвески алюминиевый контейнер. — So, I wish you good luck, commander!(Желаю вам удачи, командир!) — Он отдал мне честь.

В свою очередь я прижал палец к губам.

— Drive carefully, it was nice to meet you, pilot.(Рад был встрече, пилот!)

— Anytime, commander!(В любое время, командир!) — Он повернулся и зашагал к своему самолёту.

Надо начинать собирать таких как он. Я посмотрел на номер: 1125NA. Запомнил.

Время придёт и ты согласишься, только я всё равно заставлю тебя и остальных сначала учить русский.

— Остап Кондратьевич, прикажи загрузить контейнер себе в машину. — сказал поворачиваясь к нему. — И давай к тебе в кабинет.

— Зачем? — держа чемодан как ребёнка, спросил он.

— Начальству обьяснишь о НАТОвском самолёте, он же просил вынужденную?

— Не знаю.

— Вот и узнай, а то не дай бог примчатся. Прямо сейчас им звони.

Через час, когда компромат был весь уничтожен, а сторожа предупреждены и дали клятву хранить язык за зубами, мы выехали по дороге на Стрижавку, где меня ждали. Там, где была ставка.

— Слышь Кондратьич! Давай купим поросёнка?

— Живого?

— Мёртвого. В смысле жареного.

— А зачем нам целый порося?

— Это потому, что нас четверо будет.

— И хде они?

— Уже там, ждут меня. Так что выдели мне тысячу долларов на продукты…

— Ишь, шустрый! На чужие то денежки!

— Кондратьич! Я ведь тебе ещё столько же обещал?

— Обещав!

— Так вот, жмотничать будешь, ни шиша не получишь! Понял?

— Понял, понял… На, держи свои гроши, ровно тыща, можешь не пересчитывать.

— Пересчитаю ведь, Кондратьич!

— Экий ты! Ну на ещё сотню, пошутковать нельзя?

— Ещё одну давай, здесь всего девятьсот!

— Вот коцапы ж, грабют прямо на дороге! — Он протянул мне последнюю купюру. — И зачем тратить такие деньги?

— Не пойму я тебя Кондратьич, кого ты из себя всё время изображаешь?

— Жека, ты человек государственный, а я пенсионер будущий, три месяца осталось и давай бог ноги. Хорошо если буду получать сто долларов в месяц, а ты меня спрашиваешь…

— Не нуди, вон шашлычная, тормози!

— У нас тут по ночам неспокойно.

— А где спокойно, на кладбище? У тебя же пистолет есть.

— У меня пистолет, а у них что?

"Нива" съехала с дороги и остановилась у большого сарая с навесом, на котором светилась вывеска "Едальня".

— Язык у вас Кондратьич какой-то недоделанный, прямо издевательство какое-то.

— Ну ты, мову нашу не трожь, кацап!

— Да кому она нужна, кроме вас? Я пошёл.

Кроме БМВ у входа, не было ни одной машины.

— Наверное Новый год все встречают. — подумал. Обошёл сарай вокруг, прямо к тому месту, где поднимался аппетитный дымок.

— С наступающим! — поздоровался с непонятно кем. Не то азербайджанец, не то армянин переворачивал шашлыки.

— Тибе тоже! — отозвался он не оборачиваясь.

— Сколько уже готово?

Он поводил пальцем.

— Четырнацыть! Сейчас подам.

— Давай их мне, я сам. Сколько с меня?

— Семьсот гривна.

— А в долларах? Сотни хватит? — я сунул ему бумажку в руку.

— Очень новый. Не фальшивый? Другая дай!

— Возьми! — я дал вторую сотенную. — Хлеб положи!

— Номера разный, не фальшивый. Сколько вам хлеба?

— Тогда храни обе, а хлеба три буханки хватит.

— Хороший человек, слюшай. На, отнеси своим друзьям!

Я взял у него большое жестяное блюдо с шашлыками, положил сверху хлеб и свернул его пирожком.

— Слюшай, зачем так сделал? — удивился повар, и увидев что я не собираюсь идти внутрь, закричал. — Ай, зачем пошёл? Куда пошёл? Ти кто? Ограбили!!!

Мотор уже работал, когда я заскочил в машину, Кондратьевич крякнул и спросил трогаясь:

— Ты что, в самом деле ограбил шашлычную?

— Угу, двести долларов дал этому ублюдку, просто он готовил для тех ребят из БМВ.

— Подождать нельзя было?

— Чему быть, того не миновать.

— Тогда держи, отстреливаться будешь. — Он протянул мне свой пистолет. — Вообще, глупо всё как-то… И деньги твои… Счастья не чувствую, понимаешь?

— Деньги к счастью не имеют никакого отношения, Кондратьич.

— Вот ты молодой, да из ранних. Без денег не сидел, видать. Папаша у тебя шишка здоровенная поди. Пристроил сыночка.

Сзади приближались фары чёрного БМВ.

— Жалеть будем?

— Та чего их жалеть? Украиньська земля родит богато.

— Ну, смотри. Как скажу, тормози.

— Эге ж…

Выстрел хлестнул без всякого предупреждения, и заднее стекло Нивы разлетелось брызгами по салону.

— Ух, ты! Из дробовика шмаляют!

Они пошли на обгон, как делали всегда загоняя жертву на прямой дороге. Я сосчитал, их было пятеро. Один, сидевший рядом с водителем высунул руку с зажатым в ней обрезом, похожим на мой, приготовясь стрелять по колёсам.

— Тормоз!

Кондратьич нажал на педаль и машина потеряла скорость. БМВ выскочила вперёд, и заюлила по дороге зигзагом, тормозя.

— Жми и бей справа!

Хорошая машина «Нива», цепляется за грунт сразу четырьмя колёсами, мотор вот только слабоват. Теперь мы были сзади и пытались догнать её, а она уходила всё дальше.

— Каверзу какую-то готовят!

Это было и так понятно, вот только что?

— Кондратьич, фары выключи! Ты дорогу эту хорошо знаешь?

— Та совсем не знаю. — ответил он выключая свет.

Я высунул голову в окно, пахнуло водой.

— Потише, Кондратьич! Здесь река есть?

— Есть, только это больше озеро напоминает, а посерёдке мост. Не знаю как называется.

В темноте угадывалась большая масса воды.

— Съезжай с дороги! Я схожу проверю.

Они поставили машину при въезде на мост, приготовившись ослепить нас дальним светом и согнать с дороги выстрелами в топкую трясину по обеим сторонам шоссе.

Это я уже узнал когда вляпался.

Обошёл их заставу по болоту, вылез на мост и потопал обратно. Было слышно как они балаганят в ночи.

— Да точно они назад повернули!

— Дорога здесь одна, никуда не денутся. Им навстречу центровые выехали.

— Слухай, Куркуль! Ты чего раздухарился? Два раза стрелял по ним и не попал. Вот Горбань с тебя спросит.

— А чего я? Вона Сашко тоже пуляв и ни хрена!

Они услышали мои шаги и примолкли вглядываясь во тьму.

— Дывись зараз, и хто ж таков?

— Турист, хожу тут смотрю. — ответил я.

Нелепость ситуации была настолько очевидной, что они захохотали как сумасшедшие.

— Якой, а? Турыст! А ну турыст завертай взад, в свою кацапию, пока я добрый! — подскочил один с обрезом в руках.

Значит это Куркуль.

Обрез конечно короткий, но баланс нарушает. Рычаг получается очень длинный, по сравнению с предплечьем. Вот я и развернул его, помните слова Архимеда?

"Дайте мне рычаг подлиннее и потолще, и я вам тут всё переверну, на хрен!"

Смотрит Куркуль на свои стволы и слёзы начали из глаз капать. Говорит тихонько:

— Молодой я ещё, дяденька. Рано мне умирать. Вы бы меня простили? А? Я пойду, а?

Да как кинется в сторону, с дорожной насыпи в болото. Зачавкал там по воде, а его приятели орут:

— Ну ты даёшь в натуре Куркуль, зачем туриста в воду загнал?

А тот из болота орёт: Пацаны! Атас!

Обернулись они, на меня смотрят. Один руку тянет к багажнику, на котором автомат лежит.

— Руку отстрелю!

Отдёрнул быстро.

— Считаю до трёх, за это время вы должны отбежать отсюда на двадцать метров, вон туда, где Куркуль затих. Ферштейн? Раз…

Топот сменился всплесками и ругательствами.

— Сашко, твою мать! У тебя же пистолет!

— Та застрял у кармане.

— Дай мне!

Я выстрелил на голоса. Раздался вскрик. И всплески ещё дальше. Потом три выстрела из темноты. Бестолковое это дело, когда ни цели, ни мушки не видно. Они тоже это поняли. Я выстрелил ещё раз, для острастки, размахнулся и запустил обрез в воду. На багажнике автомат лежит, я заглянул в машину, удобно когда замок с подсветкой, ключ на месте. Посигналил. Метрах в трёхстах зажглись фары и Кондратьич подъехал.

— Давай вперёд! Я сзади, потихоньку.

На другой стороне озера начался лес, там я загнал БМВ в кусты, чтобы подольше искали, и проткнул все шины, а это уж из вредности. Кондратьич свернул на грунтовку минут через пять, и сразу же по правой руке показался двухэтажный недостроенный особняк.

— Консультант! Место вроде заповедное? Откуда здесь дом?

— Да здесь их целый посёлок, в одних живут, а в других и жить больше никогда не будут…

— А что так?

— Так ведь известно кто строил. В первом доме хозяину пятнадцать лет дали, отсидит — шестьдесят будет, если доживёт конечно. Дальше по аллее — авторитет жил местный, застрелили на разборке. Тоже не встанет. Днём ещё куда ни шло, а к ночи многие уезжают, неприветливо здесь. Место как проклятое.

— Не скажи, вон там, — я показал налево, — Новый год начали встречать.

— Так то у Марыси, у неё вечно шалманы собираются… известная личность.

— Проститутка?

— Да ты… Нет! — сказал он твёрдо, но в голосе его была горечь. — Хорошая она баба, и в обиду себя не даёт. Гадалка она.

— Это из за неё тебя на аэродром запихнули?

— Не твоё дело! — отрезал он зло.

На дороге выросли две фигуры.

— Твои?

— Мои.

Игорь забрался в машину, охлопал меня по плечам, по голове, по спине, взял за уши, покрутил.

— В порядке. — заключил он, умиротворённо, — А это кто?

— Это наш Консультант из местного КГБ.

— Остап Кондратьевич! — представился Консультант

— Ага! — сказал Игорь, — Это Вася. — он протянул руку назад, и Вася просунул свою голову, следуя приглашению и сказал: "Здрасьте!"

— Идите на заднее сиденье, а то здесь тесно стало, и рассказывайте что нашли.

— Вон тот дом видишь? — указал полковник на дом, в котором шла гульба. — Это там. Колодец во дворе, сам видел. Только народу очень много. И рожи у всех бандитские. Это я к тому, что пока они пьют, так может прихватить их всех?

— Не надо стрельбы. — сказал Кондратьич. — Пойдём в гости, без приглашения правда… Я хозяйку знаю. — заключил он с вызовом в голосе.

И ещё мне кажется я уловил в нём надежду.

— Тогда никакого плана, действуем по обстоятельствам. Консультант берёт хозяйку на себя, он её и защищает в случае чего.

Я проверил ещё раз снаряжение, стрелка манометра на плоском алюминиевом танке Luxfer показывала полную зарядку. Всё было готово.

— Василий, будешь лежать в машине, смотри не спи. Под сиденьем чемодан с деньгами. — в зеркало заднего вида я заметил как его лицо погрустнело. — Не расстраивайся, мы тебе шашлыков привезли, я можно сказать за них жизнью рисковал. По-моему, ты на них сидишь.

Сзади последовала короткая схватка, полковник победил и зачавкал первый, Вася присоединился.

— Игорь, не хапужничай, в гостях поешь! Поехали, Кондратьич.

Ворота были открыты и охрану я не заметил. Правда двор был забит автомобилями, оставалось только место у колодца.

— Вот и ставь сюда, Кондратьич, только машину разверни, удирать сподручней будет.

Могут увидеть, а публика здесь недоверчивая. Надо что-то придумать…

— Горбань гуляет. — сказал Консультант. — И его люди.

Так-так, это совсем плохо. Значит шашлыки мы попятили у его людей, и они наверняка скоро появятся. Надо спешить. Они могут узнать "Ниву".

— Заходьте, гости дорогие, чего же встали? — женский голос раздавшийся сверху заставил нас поднять головы. Сквозь неплотно закрытые шторы пробивался свет, освещавший фигуру стоящую на балконе, причём я готов был поклясться что секунду назад её здесь не было.

— Вас то я не знаю хлопчики, только вот этого Остапа … Я кому говорила, чтобы глаза мои тебя больше не видели?

— Прости, Мария! — Остап потупил голову.

— С добром ли пришёл? Или опять шпионов искать будешь? Впрочем, всё равно! Чебурашка, Зелёнка! Проводите гостей до пана атамана.

Тут же из за угла вывернулся паренёк с карабином в руках.

— Двое из этих уже давно вокруг крутились, тётка Марыся!

— Не слепая, видела, ну заходьте!

Дверь открылась и мрачный паренёк лет семнадцати с автоматом ППШ, спросил: — Оружие?

— Спасибо, нам не надо! — ответил Игорь строчкой из анекдота.

— Мы в гости без оружия ходим. — сказал я.

Он помолчал, изучая наши лица.

— Не врёте. — заметил он утвердительно.

Через двустворчатую дверь мы попали в зал, где веселились мужчины и женщины, человек около сорока. Громадный стол вдоль стен оставлял свободной середину зала, сейчас используемую для танцев. Всё замерло, как мы вошли.

— Ну здравствуй, Остап! — произнес невысокий человек в очках, делавших его похожим на бухгалтера потребсоюза, а не паном Горбанем, державшим в своих руках город и область.

— Здравствуй, Григорий! — Кондратьич потёр ладонями усталое лицо. — С наступающим!

— Для кого-то он может никогда не наступить … Зачем ты пришёл?

— Он пришёл за мной. — раздался голос с лестницы. Мария одетая по дорожному, и с маленьким баулом в руках, спускалась вниз.

— Вы все замрите. — приказала она, и толпа зачарованно замерла, кроме Игоря, который прошёл прямо к сервировочному столику, взял тарелку, вилку, и уселся среди закусок, откуда немедленно послышалось довольное урчание.

— Со мной у тебя эти штучки не пройдут! — Горбань был весь зелёный от гнева. — Ты сошла с ума! Остап, я предупреждал тебя…

— У меня есть противоядие. — консультант показал открытую руку, в которой лежала пластиковая коробочка с одной кнопкой. — Во дворе стоит машина, и в ней сто килограммов взрывчатки. Ты знаешь что будет с домом?… Знаешь значит, это хорошо… Поэтому уезжай отсюда, прямо сейчас. Твой праздник закончился.

— Нет! — на Горбаня было страшно смотреть. — Я убью его и тебя Марыся, но ты ему не достанешься, всё равно!

Кондратьич нажал кнопку, пан атаман побелел.

— Не взорвалось…

— Пока я держу эту кнопку, ничего не случится. Вся штука в том, что я не знаю как долго я могу это делать. И ты знаешь что я это сделаю, потому что край. Меня замучили кошмары, как ты трогаешь своими грязными руками … — он посмотрел на Марию. Та улыбнулась.

— Это только кошмары.

— Торопитесь, у меня дрожит рука.

Все ринулись в широко распахнутые двери. Григорий Горбань шёл последним. У дверей он обернулся.

— Новый год начинается через десять минут, бежать глупо, за вами придут, ждите! Он надел кепку и вышел.

— Вы присаживайтесь тоже, вон рядом с вашим другом. — она указала на стол. — К сожалению я отослала прислугу.

Я смотрел на неё и не мог поверить своим ушам и глазам.

Во-первых, она знала о нас.

Во-вторых, она знала что должно произойти. Интересно, а знает ли она зачем мы здесь?

Остап попытался что-то сказать ей. Она приложила палец к его губам.

— Не говори ничего. Я всё знаю. И не смотри на меня так, я счастлива. Дай мне эту коробочку!

Она вынула управление взрывом из непослушных рук своего суженого. Я зажмурился ожидая взрыва, но ничего не произошло.

— Ну и Кондратьич! Надо же так было провести всех! — подумал я, и принялся уплетать какой-то необыкновенно вкусный салат, после целого дня без маковой росины во рту.

Без трёх минут двенадцать Мария и Остап присоединились к нам.

— Жека, ему не нужна вторая половина, тех денег что есть вполне хватит для обустройства, а остальные мы заработаем сами.

Я кивнул, соглашаясь. Большие деньги портят людей, жить надо так, чтобы всегда немного не хватало.

— А сам-то? — спросила Она, появляясь как всегда ниоткуда.

— Что сам?

— То что ты тратишь деньги как ненормальный, кстати чужие.

— Я на дело трачу!

— Всё равно!

— Всё равно?! А как бы мы сюда попали?

— Только не прибедняйся! Уж я то знаю как ты можешь. Только мы всё время капризничаем. Не желаем видите ли. Игорь!

Он вздрогнул. Впервые Она обращалась к кому-то ещё.

— Да? — спросил он проглатывая кусок, и глядя мимо меня.

— Я права? Отвечай!

— Конечно! А я что сказал?

Она спрашивала его ещё о чём-то, а на меня нахлынуло. Ольгин голос, её манера говорить, то как она спрашивает Игоря. Она стала Олей, или Оля ей?

А может они объединились?

Ничего я смотреть не пойду, не хочу, да и боюсь тоже.

— Улитка!

— Где улитка? — я поднял голову.

— Ты улитка! — взорвалась она. — Страшно ему видите-ли. Прячется всё время в свою скорлупу.

— У улитки домик. — сказал я.

— И давно это у вас? — спросила Мария сочувственно. — Хотите избавлю?

— Я тебе избавлю, карга старая! — завелась моя половинка.

— По крайней мере я не прячусь, как некоторые, которым две тысячи лет, а они всё девочками притворяются! — Мария с достоинством поджала губы.

— Ну всё, всё! — сказал я, — Перестаньте! Вы огорчаете меня своими склоками. С Новым годом!

Странно, но они послушались, и мы встретили Новый год мирно.

00:12

Меня собирали, и все давали советы.

— Ласты нужны? — Игорь спрашивал меня в третий раз, таскаясь с ними за мной. В конце-концов я взял их у него и подвесил на пояс, в случае чего одену.

— А компенсатор? — он опять был у меня сзади.

Неизвестна глубина, и к тому же я не знаю сколько времени мне понадобится. В идеале там будет сухо и я смогу не спеша осмотреть ставку.

— Оружие возьми! — ну нет покоя от моего свояка. — Зачем мне оружие?

— На всякий случай!

В этом есть резон.

— Лучше нож мой верни, приставалка. Программатор с тобой останется..

Внезапно я поймал себя на мысли, что всегда думал о нём как о своём ближайшем родственнике, которых у меня никогда не было.

— Ты военный человек, слушай мой приказ. Через три часа, то есть в 03:15 вы взрываете колодец и двигаетесь в Винницу. В госпитале заберёте нашего пилота, и на самолёт. Франц в Берне будет вас ждать.

— Всех?

— Всех! Я в случае чего здесь задержусь, приеду потом. Дай карту! Уходить будете вот этим путём.

Я нарисовал на карте широкий полукруг, упирающийся одним концом в аэродром.

— Только не пытайся оправдать себя, если вдруг тебе придёт в голову меня ждать, у тебя на руках четыре человека.

— Можно я побуду с ним? — спросила Она.

— Побудь. Пошли нырять в ваш колодец.

00:20

Я опустился на пять метров под воду, прежде чем увидел ответвление, довольно большой лаз, по которому можно было пройти согнувшись. Плыть было легче. Только ничего особенного, просто длинный и мрачный коридор. Удивительно было другое. В воде всегда присутствует взвесь из ила и микроорганизмов, которые светятся в луче подводного фонаря. Здесь же ничего этого не было, вода была чистой как стекло. Опять святая вода? В ставке Гитлера? На магии был мужик помешан, и подвела она его, как всегда и всех подводила. Начиная с древнего Египта. И сейчас не лучше, все мечтают стать магами. Использовать силу тебе не принадлежащую. Только потом следует расплата, потому что за всё надо платить, даже за то что лечил людей, нельзя просто так менять судьбу, никому. Поэтому церковь не приветствует таких экспериментов. Они говорят что это всё от дьявола. А что думаю я? Если брать дьявола не как картинку с хвостом и рогами, а как некое вселенское зло, то я согласен. Мы не можем видеть за горизонтом.

Поэтому я так осторожен со всеми этими штуками. А Она говорит что я капризничаю.

Лестница вела вниз, сколько же здесь этажей? На схеме указано семь, мне нужен второй снизу. Допустим что мне надо углубиться на пять этажей. Каждый по два с половиной метра, плюс два метра перекрытия между этажами. Итого двадцать два с половиной метра, сорок минут под водой… Дохлое дело. Или воздух кончится, или то и другое вместе. С такими вот приятными мыслями я доплыл до тупика, где решил подняться наверх, посмотреть если есть воздушная прослойка. Она была очень узкой, примерно пятьдесят сантиметров от поверхности воды до потолка. Я посветил по сторонам и обомлел. Вода не доходила до края очередного узкого прохода на несколько сантиметров. Ухватился за край и попробовал влезть в эту щель. Мешал баллон на спине. Снял, закинул его на сухое место и проскользнул за ним сам. Через два метра в луче появился зал, и металлическая лестница вела вниз к непонятным механизмам. Воды не было. Значит были затоплены только верхние этажи, если кто и заберётся, то сразу же решит что дело это дохлое и надо сворачиваться. Как это и произошло с экспедицией организованной КГБ СССР в 1975 году. Они потратили целый месяц и даже пытались откачать воду, впрочем безуспешно. А теперь я смотрел сверху на машинный зал, наверняка здесь есть и сверхмощные насосы и электростанция. Главный пульт я разыскал быстро, рядом с герметичными дверями выводящими на другой уровень. Рубильник был доисторический, но стрелки на приборах дрогнули показывая наличие электричества в цепи, и тут же зажглось аварийное освещение. Теперь можно было жить и даже больше если хватит энергии, то я смогу проходить тоннели не надрываясь над каждой дверью. И пробовать можно начинать прямо сейчас. Я подошёл к выходу из зала, и нажал рычаг на стене. Массивная металлическая плита дрогнула и стала двигаться, открывая проход к внутренним помещениям.

Все двери были открыты и везде царил образцовый порядок. Как будто сотрудники ставки покинули свои рабочие места на выходные дни. Здесь меня не интересовало ничего, только один приглянувшийся документ украшенный многочисленными печатями и подписью Гитлера я засунул в резиновый мешок решив отдать Францу на память, заодно узнаю о чём речь.

Он (бункер) оказался намного больше чем мне казалось. На лифтах, а их здесь было три, я ездить не рискнул, кому интересно быть замурованным между этажами? Самым интересным, с моей точки зрения, был четвёртый этаж (отсчёт снизу), где были собраны многочисленные сокровища. Вообще, впечатление запасника краеведческого музея, на многих вещах нет бирочек — бери и уноси, никто и не хватится. Вода на верхних этажах играла роль увлажнителя воздуха, а само подземелье с его постоянной температурой и искусственным микроклиматом, плюс отсутствие освещения — одном из самых страшных врагов красок, делали его идеальным местом для хранения артефактов. Именно здесь перестал чувствовать время и некоторое время пребывал в этой эйфории, пока не включился защитный механизм, если можно его так назвать. Я просто упал и ударился головой о стену. А потом долго сидел и тупо таращился перед собой, где напротив красной краской было написано: "Achtung! Radon!", не в силах понять что же это такое. Zuruck! Sie hat eingeben Sperrzone Grundflache! (Назад, вы входите в запрещённую зону!). Из всего прочитанного меня впечатлило только слово "gasmaske — газовая маска". На автопилоте я сунул в рот загубник и открыл кран подачи воздуха, и маску надел тоже, не знаю зачем. Стало легче, сидел минут пять. Время опять пошло. Просочился всё таки на верхние этажи этот нехороший газ. Значит не мытьём так катаньем меня пытаются не пустить вниз. Встал и пошатываясь от внезапной слабости пошёл на лестницу за герметичной дверью. Это было оно! Пещера вырубленная в скале с громадным блоком отшлифованного гранита посередине. Приставная лестница вела наверх, к котлу стоявшему как памятник неизвестному повару. Литая массивная тренога высотой примерно около одного метра позволяла сидя разглядывать внутреннюю поверхность. В Древней Греции у пифий был такой же, и у Нострадамуса, а до него у Роджера Бэкона. Счастливчики. В древности этих казанов было как собак, и все с ними разговаривали, или суп варили, что тоже неплохо. Рядом стояло кресло из чёрной кожи. Вот здесь и проводил Адольф целые дни. Я представил это кресло в моей комнате и облизнулся, да и кожа странная, наверняка эсэсовцы содрали её с какого-то монстра, не иначе. Я подошёл ближе, в подлокотник кресла была вставлена медная табличка.

— Ну понятно, кресло из дворца, мастера Гамбса. — сказал я себе. Смутили только слова: "Shwarz Hautfarbe aus der Tatzewurm". Ну, «шварц» понятно, хаут — это шкура, а фарбе — цвет, а дальше мура какая-то: "татце — это лапа, вурм — червяк, значит червяк с лапами. Хотя «wurm» на немецком не только червяк, а ещё и дракон!

Я с уважением погладил чёрную кожу.

— Значит и до тебя добрались фашисты, дракоша.

Достал из карманов компенсатора две бутылки воды, и вылил как в Олимпийскую чашу, кстати и эта чаша тоже. Куда ни плюнь — везде котлы мерещатся! Посмотрел на манометр, воздуха мало осталось, пока бегал по этажам почти весь истратил.

Встал, сполоснул лицо в воде и сел в ожидании чуда, как Гитлер сидел здесь когда-то, вымаливая совет, как победить коммунистов? А что ещё я мог сделать?

Тяжесть навалилась на мои веки и я заснул.

Новогодняя ночь. Кремль. Дворец Съездов

— Здравствуйте Николай Платонович, вы только пришли?

— Работа знаете, Сергей Борисович. Я бы совсем не пришёл, но хотелось увидеть вас.

— По какому поводу, позвольте спросить? Хотя что это я? Вам не даёт покоя Самурай? Не так ли?

— Вы правы. Я пришёл к вам, как к человеку который разговаривал с ним. У которого есть своё мнение.

Сергей Иванов покрутил бокал в руке.

— И что?

— Может быть вы скажете мне, что он хочет?

— А где он сейчас, вам известно?

— Пришло донесение из Киева. Самолёт, на котором они покинули Душанбе, сел на аварийную в Виннице. Вы можете мне сказать, почему в Виннице? Почему не в тысяче других мест на планете?

— Что нибудь ещё?

— Да. Через три часа на тот же аэродром произвёл посадку НАТОвский штурмовик, и такое совпадение, тоже попросил вынужденную посадку…

— В том районе только одно место могло заинтересовать Самурая… Ставка Гитлера.

— Мой аналитический отдел выдал тот же результат. Я поднял документы экспедиции КГБ в 1975 году. Они выяснили что бункер затоплен полностью, и рассчитывать на то что что-то сохранилось — нереально.

— Полтора года назад бывшая контора поиска, посылала туда своего человека.

— Идиоты! — скрипнул зубами Патрушев.

— Простите?

— Да мои работнички… Как можно было такое пропустить? Вот поэтому я и хотел вас встретить, Сергей Борисович. Однако, я перебил?

— Этот человек обнаружил пустоты не затопленные водой с помощью нового немецкого радара работающего в микроволновом диапазоне. В 1975 году таких радаров не было.

— Были Сергей Борисович! Только очень большие.

— Я об этом и говорю. — тонко улыбнулся вице-премьер. — Этот человек работал на военную разведку. С собой у него был, кроме радара, прибор связи «Сургут-3», сейчас он уже изъят из обращения…

— Угу, я помню, какие-то неполадки с конструкцией.

— У него не было неполадок. Дело в том что после сеанса связи, агент исчез вместе с прибором, радаром и всем остальным. Всё это время наш узел связи следит за сигналами со спутников, он больше не появлялся. В случае если он заработает снова, разведка сможет засечь его координаты с точностью до пяти метров.

— И что тогда?

— Специалисты будут знать как погиб агент. Потому что это своеобразный "чёрный ящик", как в самолётах.

— У Самурая такой же?

— Нет, у него новый вариант. И тоже пока молчит. А насчёт того, что он хочет? Что-то важное, по-видимому. Вы знаете я здесь думал об этом, попытался собрать воедино его путь…

— Пришли к чему-нибудь?

— Пришёл, только вам Николай Платонович, боюсь будет неинтересно слушать о летающих тарелках, зелёных человечках и тому подобное?

— Увольте, Сергей Борисович, тем более о зелёных человечках… Бред какой-то!

— И тем не менее, помните что сказал Рейган по этому поводу?

— Признаться нет.

— Он сказал, что эту битву мы проиграли, потому что они уже здесь, среди нас.

— Зелёные человечки?

— Оглянитесь, Николай Платонович. Они совсем не зелёные. И они тоже делают ошибки.

— Значит Жека работает на них?

— Нет, он работает на других. Как бы это сказать? На Создателей.

— Вы изменились, Сергей Борисович.

— Желаю вам того же в Новом году.

Дмитрий Васильевич шёл рядом со мной по пыльной дороге вьющейся среди холмов Лиона покрытых зелёной-зелёной травой и восхищаясь пейзажами вдоль берегов Роны, под невероятно голубым небом средневековой Франции. Я задавал себе вопрос, почему здесь? Потом понял. Это чистота и спокойствие Мы шли уже несколько дней и говорили, но никто из нас не чувствовал усталости или голода.

— Речь идет о природе вещей заключённых в тригонометрии готических соборов. — говорил он, — И Литания учит нас, что Дева — это Чаша, в которой смысл вещей: ВVas spitritualнаписано: "На столе, на уровне груди Магов лежит, с одной стороны, книга или ряд золотых пластинок (книга Тота), а с другой — чаша с астральной жидкостью, состоящей на треть из дикого меда, на треть из земной воды и на треть из небесной воды… Тайна скрыта в чаше".

— А кто были зодчие создававшие летящие вверх храмы? Откуда появилось неземное искусство готики с миллионами сложнейших расчётов? Если признать что это дело рук обычных людей, пусть даже и талантливых сверх всякой меры, то результат окажется неутешительным для всего человечества в целом. Если к тому же эти храмы создавались не с целью славить Бога? А показать людям совершенство и красоту науки? Рассчитывая, что хотя бы один из миллиона — найдёт себя. Они мечтали о создании новой расы, нового человека. Гитлер пробовал подражать, конечно он знал о них, но у него не было вечности, таящейся в благородных нефах Нотр Дам. Непростительно было не видеть всеобщего оглупления и жадности. В конце-концов, он был только неофит, не имеющий права пытаться перепрыгнуть через голову Учителей. Ненастоящий маг, с поддельным дипломом. За что и был наказан. За что были наказаны остальные, те кто шёл за ним. Создатель(и) покинул(и) нас. Мне кажется в этом и заключается драма человечества.

— Ты неправ, Жека! — голос был глубоким и ровным, как водопад в горном ущелье после дождя. — Ты только сейчас думал о торопливости, и стал торопиться сам. Твои выводы неверны. К сожалению, я не могу держать тебя здесь долго, сын человеческий. Оставь меня, потому что это другой путь, который тоже не ведёт никуда.

Открылись глаза. Вода в казане светилась, играя нитями искр, отражающихся на стенах пещеры. Я сидел с загубником во рту, баллон был пуст. На часах пятое января.

Значит ли это что я был мёртв? Или я опять тороплюсь? Он сказал что аудиенция окончена.

— Ладно, — сказал я вставая, — торопиться не будем. Я не буду.

Мне показалось что он хмыкнул.

— Ну хорошо, я постараюсь! Правда!

— Иди, Жека…

И я пошёл, только наверх путь был заказан, поэтому я стал спускаться вниз.

Обернулся на первой ступеньке.

— Не скучай тут без меня! И охраняй получше!

— Вот лоботряс! — сказал он голосом Али, и засмеялся.

Конечно это мне показалось.

Ещё мне показалось что я попал на пустой вокзал. На путях стояли вагоны и электровоз. Ну электровоз, ну и что? В Москве метро было? В Берлине было?

Вот поэтому я и не удивился. Хотя удивительно конечно. Залез в кабину, управление самое примитивное: Форверс — Стоп — Цурюк. Я попробовал вперёд самый малый, колёса шевельнулись и всё. Подтолкнуть надо или отцепить состав. Расцепил. Попробовал снова. Электровоз медленно двинулся с места. Поехали. А куда — без вопросов, здесь поезда только на запад ходили, вот и я туда же. Только сейчас почувствовал зверский голод и усталость, как будто на мне все эти пять дней ездили, вспомнил что на вокзале видел вывеску «Кантина», потом представил зелёные от плесени бутерброды, и решил потерпеть до лучших времён. И ещё было интересно, как далеко от Винницы я смогу отъехать?

Не проехал и пятнадцати минут, путь оказался заблокирован. Прямо на путях стоял «Тигр», гораздо больше чем мой электрокар. Нереальность происходящего подстёгивала меня больше чем допинг хоккеиста.

— Пусть будет танк! — сказал сам себе, и полез на башню. Командирский люк был только прикрыт, поэтому я забрался внутрь без осложнений. Скользнув на место водителя я отыскал кнопку запуска дизеля, и без лишних раздумий нажал её. Если аккумуляторы такого же качества как и в подземелье, то должен заработать.

Ни фига не работает, скотина! Аккумуляторы можно выкидывать. Немцы такая изобретательная нация, неужели не придумали, в случае чего, заводить мотор руками? Я пошарил фонарём по сторонам. Всё дерьмо и я ничего не понимаю, хотя… Мой взгляд уткнулся в колесо с ручкой справа от кресла водителя, и табличка: «Handnotbetatigung» (Ручной аварийный старт). Следуя логике английского языка: Хэнд-рука, нот-не, а бета — не обтёртая версия этого самого гунга. Я переводчик такой известный. Крутил это проклятое колесо с ручкой полчаса, пока у самого рука не начала отваливаться, потом нажал на кнопку. Где-то в недрах танка раздался гул разгоняющегося электромотора, и тут же затих. Аккумуляторы не держали заряд.

Я обозвал себя придурком, сначала нажал на кнопку запуска и стал крутить снова.

Магнето должно сейчас подавать электричество напрямую на топливный насос и систему зажигания. Двигатель ожил на первой минуте. Danke schon meine lieber volks!(Спасибо, мой дорогой народ!), как сказал однажды Гитлер в припадке хорошего настроения. Баки полные, тридцать снарядов уложены в лотки, пулемётная лента блестит от остатков смазки, огнемёт справа от пушки, давление в баке село правда, но метров на пять-десять потянет, чтобы напугать если что, и два автомата на стойке. Я разрезал на себе костюм для подводного плавания, под водой конечно хорошо, только на берегу — хреново. Чистые комбинезоны лежали в отсеке для личного имущества. Перемерял все, не мог же я показаться наружу как бомж? Или голый? А теперь поехали! Авось кривая вывезет!

На русских танках Т-34 управление сцеплением ручное, на немецком «Тигре» в котором я оказался — нормальное, под левой ногой, только педаль сдвоенная, на каждый трак отдельно. Ещё бы руль сюда и было бы как в «Мерсе». Лёгкое управление, не наврали.

Танк шёл плавно покачиваясь по бесконечной бетонной, армированной сталью трубе. Его слегка тянуло влево, но это я отнёс на счёт моей неопытности, и может лёгкой десинхронизации левого и правого моторов. Опытный механик устранил бы это за пять минут, а если честно сказать, я получал удовольствие. Ездить на таком раритете, когда ещё придётся? Через двадцать минут путь раздвоился. Один тоннель шёл прямо, другой следовал налево, и это был самый интересный. По донесениям, в ставке имелась железная дорога которая служила для скрытного и безопасного перемещения грузов и людей. Считалось что здесь была только одна ветка. Куда ещё мог ездить Гитлер?

Ответ: На военный аэродром.

Вопрос: А где же этот аэродром?

Ответ: Там же где и был. Сначала он был советский, потом немецкий, после опять советский, пока наконец не стал украинским и его прикрыли за неимением денег.

Путь на Запад наверняка закрыт, взорван или разбомблен, а вот с аэродромом могут быть варианты. И ещё одна мысль мучила меня: А вдруг они никуда не улетели? Я отогнал её, но она упорно возвращалась.

Восьмидесятидвухлетняя бабка Ядвига Сташевская, в народе "Кибитка кочевая", которая со временем сократилось до простой Кибитки, в этот, как и в другие дни, встала рано. Управилась по хозяйству в доме, задала корм скотине, да прогнала козу на выгон за околицей, готовила завтрак для своего теперешнего сожителя — одноногого инвалида Адама Кравчука, который на праздновании Нового года пролежал под плетнём почти целую ночь, и теперь не мог шевелиться от болей в позвоночнике. Зима на Украине конечно не такая как на Севере, где Адам отсидел пятнадцать лет за измену Родине, а точнее был полицаем в оккупацию, но всё равно — для пенсионера смерти подобно.

Кибиткой бабку прозвали селяне за её нуёмную страсть к мужскому полу, с самой что ни на есть молодости, да за неумение жить. Поскольку на фоне остальных преуспевающих в этой жизни громодян, её домик-мазанка с глиняным полом, единственной комнатой, и окном до половины забитом фанерой (стёкла были выбиты ещё в 1954 году её ревнивым любовником — счетоводом Фёдором Трояном, который сначала ломился в дверь, а потом залез в окно только для того, чтобы застукать на кровати Председателя колхоза и Кибитку, совершенно голых и в невменяемом состоянии после полуведерной бутыли самогону, который бабка, впрочем тогда она была молодухой тридцати лет от роду, варила замечательно, переняв секреты у своей матери пропавшей из села в году 1935–1939 вместе с заезжим младшим политруком конвойной части. В оккупацию Кибитка спала с немцами, партизанами, полицаями, просто мужиками, короче со всеми кто носит штаны. После войны её чуть было не посадили за это по навету её соседки, муж которой частенько захаживал на огонёк, но всё обошлось благодаря уполномоченному НКВД по Виннице товарищу Загоруйко, довольно часто наезжавшему в село, где он был замечен неоднократно входящим и выходящим через два-три часа из лядащего домика на окраине. Уполномоченный плевался стоя на крыльце и бормотал громко:

— Бля, вот это да-а, бля, ух бля буду!

Но в следующий свой приезд как заворожённый тащился к Кибитке, проклиная всё на свете. Местные мужики всех возрастов, только что в очередь не выстраивались, тёмными украинскими ночами. Впрочем, никто её не обижал. Мужики и стеснялись и отказаться не могли, Кибитка была безотказна и приветлива, подход знала к каждому, потому и любили.

Последние два года, последовавшие за восьмидесятым годом её рождения, она отошла от дел, и взяла к себе бездомного и одноногого старика, и стала считать его своим мужем, да заботиться о нём как о самом близком на свете человеке.

И то сказать, ровесники её, да и помоложе кто, померли по большей части, а остальные еле ноги волочили. Она же до сих пор ездила в магазин на своём довоенном скрипучем велосипеде, производства Киевского завода имени товарища Сталина с развевающейся сзади юбкой, вызывая в памяти стариков героические образы прошлого. Бабы тоже давно помирились с ней, и не обзывали как раньше, да и не уводила она ни одного Грицька из дома. Судачили конечно, но с возрастом в разговорах кумушек всё больше проскальзывала зависть. Лихую жизнь прожила бабка Кибитка, а главное работала от зари до зари, никого ничем не попрекая. Сегодняшним холодным, но ясным и солнечным утром она запрягла лошадь, перетащила своего сожителя в телегу, и повезла в районную больницу что на въезде в Винницу. Добро бы был он на двух ногах, а на одной куда же? Поэтому Адам пребывал в состоянии философской задумчивости, спросив только взять с собой в дорогу самогона, на волчьей ягоде настоянного. Вот таким образом, и прикладываясь по очереди к бутылке, они достигли рощи на западной оконечности аэродрома.

Рельсовый путь закончился, дорога потянулась вверх и окружающее стало смутно напоминать эскарп — подземное убежище для самолётов. С металлическими балками-запорами в дальнем конце, ящиками с инструментом и запчастями вдоль стен, металлическими столами технического состава. Не глуша «Тигр» я выбрался из него, подошёл к пульту и стал тыкать во все кнопки подряд, стараясь найти ту единственную, что должна открыть путь наверх.

Внезапно над головой раздался вой сирены, я взглянул вверх, там висели часы показывавшие без пяти минут семь. Сейчас секундная стрелка бежала, отсчитывая последние минуты…

Нажимая на большую красную кнопку я заметил движение, как будто ворота хотели открыться вверх, но были чем-то придавлены. Я нажал очередной раз и увидел появившийся зазор, примерно один сантиметр шириной. До танка я бежал сломя голову. Конечно, за столько лет сверху наросли кусты и деревья, они и не пускают. Я намеревался выдавить к чёртовой матери всю растительность вместе с воротами своими пятистами лошадинными силами, хотя больше я полагался на массу «Тигра» — ровно пятьдесят четыре тонны. У моего Венского «Феррари» была точно такая же мощность двигателя, а вес дохлый, только полторы тонны. Так что ни вспахать, ни посеять. Разве что "Фордик — Фиесту" придавить. Приятно вспомнить. Франц говорил что из компании счёт на триста тысяч долларов пришёл.

Вот бы кто обрадовался со мной на «Тигре» поездить, и Стёпу, и Игоря …

Удар был страшный. Мне показалось что башня танка собирается улететь вместе со мной, ворота эскарпа поднялись на метр и застыли. «Тигр» скрёб своими гусеницами бетон и не двигался. Взрыв раздавшийся позади был настолько сильным, что ворота поднялись полностью в воздух, выпуская нас из заточения.

Мы были на лесной дороге! Ворота упали вниз синхронно с исчезновением холма. Вход перестал существовать!

Для Кибитки и её сожителя, танк появившийся на дороге в дыму и пламени, как будто упал с неба.

— Езус Мария! — перекрестилась бабка Ядвига, когда старая лошадка шарахнулась в сторону, но удержанная оглоблями мирно встала, кося недоверчивым глазом на "Тигр".

Я выбрался из люка водителя полуоглохший и голодный как собака.

— Надо завязывать с такой жизнью, хватит с меня. Вон и Араб с Али говорят: Не спеши, Жека! Прибор работает? Да! Теперь занимаюсь личными делами, и не буду отвлекаться на всякую ерунду. Сначала надо поесть.

Поднял голову и увидел четыре человеческих глаза с изумлением глядящих на меня. Потом один из них — старичок с деревянной ногой, слез с телеги и запел:

— Дойчланд, Дойчланд юбер аллес! (Германия превыше всего!)

— Эй, эй, остановись! Он что, сумасшедший? — спросил я старуху.

— Не извольте беспокоиться господин офицер, свой полицай это, только радикулит его одолел проклятый. А може вы голодный?

— Ну если полицай, тогда конечно. А что бабуся, куры у вас несутся?

— Так куды же им? Нехай несутся. А где же вы, господин унтерофицер научились так по-нашему говорить? Прямо настоящий москаль! — разговаривая она доставала из мешка две луковицы, хлеб, сало и початую бутыль самогону.

— А куда вы едете, бабуся?

— Та в больничку, старый совсем рассохся, двинуться не может.

— А я видел, он только сейчас бегал.

— Ой и вправду! Адам, твоя хворь прошла уже, нет ли?

— Село ваше недалеко?

— Та недалёко, тильки вокруг этого клятого аэродрому ехать надо. Раньше всё покою от еропланов не було, а как его прикрыли, так мы напрямки стали ездить. А теперь опять строгости, шпиёнов пымали аккурат на Новый год. Они хотели на самолёте убежать, а как вошли внутря, так те там и ждали.

— Кто же их ждал, бабушка?

— Есть тут у нас важный чоловик, имя вот только запамятовала.

— Не Горбань?

— Це верно! Вин гутарят аэродром купил теперь. Большие деньги дал.

Вот где мои денежки пригодились, значит рано я на покой собрался. Не сбылось.

— И где он теперь?

— Та хде ж ему? Там такой домина. И пленники его там же. Главного шпиёна ждут, а как поймают, так он их к Ющенке в Киев отвезёт.

— Откуда ты бабуся такие истории знаешь?

— Не глухая, да и наши сельские работают там в охране. Бегают соколики за самогоном, да рассказывают, потому знают что никому не передам. — она осеклась.

— Ой, да что же я? Господин унтер, вы ведь никому не скажете?

— Святой истинный крест! — поклялся я, перекрестившись зажатой в руке луковицей.

— Значит в больницу не поедете?

— Так что там делать? Адамчик совсем воспрял, сейчас домой приедем, я ему кирпич нагрею, да к спине и приложу.

— А постояльца возьмёшь? На одну ночь? — я достал деньги, оставшиеся после покупки шашлыков. Восемьсот долларов. Дал ей половину.

— Согласна?

— Да что же я, дура какая, от таких деньжищь отказываться?

— Тогда давай мешок, мне тоже кое-что захватить с собой надо.

Я загнал танк подальше в деревья, забрал бабкин мешок, в который положил автомат и оставшиеся четыре комбинезона, хотя и не был уверен что они пригодятся. По дороге в село содрал с себя все нашивки, и сразу стал похож на колхозного тракториста.

Дом у Кибитки был действительно мал, даже печь во дворе. Одна кровать, стол и два стула — всё что вмещалось в эту собачью будку, в которой она прожила всю свою жизнь.

— А что у нас с чердаком? — спросил я, разглядывая щелястый потолок.

— Не была я там никогда, красавец. Иди сам посмотри.

Отогнул большой гвоздь, забитый в чердачную дверь ещё во времена Наполеона и влез. Здесь действительно никто не бывал. Солома на крыше вся прогнила и начала проваливаться. Чердак образовывал собой треугольник, полтора метра высотой в середине и плотная, на четыре пальца пыль покрывала его. Стараясь не потревожить, я улёгся на брюхо, один глаз в щель.

— Бабка!

— Что кричишь, готов ли?

— Зови гостей!

— Иду уже! — Кибитка поехала к работникам аэродрома предупредить, что сегодня она продаёт самогон в пол-цены, зато завтра за двойную. Я представил рожи мужиков при таком известии, и меня затрясло от смеха. Они ведь и завтра придут посмотреть, не сошла ли с ума бабка, и купят ещё. Потому как доверия они ни к кому не испытывают и захотят убедиться, может за двойную цену лучше.

Через час они подтянулись, вся смена. Как сказала старуха, они работают сутками.

Значит стесняться не будут, упьются дешёвым пойлом, а Кибитка направит их разговоры в нужную мне сторону. Я лежал и думал что бабка — отъявленная авантюристка, самой высшей пробы. Ей бы образования побольше, акцент дурацкий убрать, и блистала бы она в Лондонах и Парижах, собирая бесценную информацию для Генштаба Красной Армии.

Через час я уже узнал всё что хотел: где сидят, когда кормят, а особенно как охраняют, и сколько человек. Гриша Горбань оказался действительно умным и хитрым. Каким-то образом, он пришёл к выводу что самолёт приземлился неспроста, его заправили, а значит улетать будут на нём же. Ворвавшись в Новогоднюю ночь на аэродром и допросив охрану, он уже примерно представлял дальнейшее. Посадив своих людей в засаду, он убивал одним выстрелом сразу несколько зайцев. Единственное что меня смущало, так это способности гадалки Марии-Марыси, на которую оба; бандит и КГБшник запали ещё с тех пор, когда все они жили на одной улице, и ходили в одну школу. Что же она, проспала что-ли?

Зимние ночи на Украине мало отличаются от наших Северных, разве что теплее и снега нет пока, врать не буду. Луна светила ярко, не полная, но мне и того не надо. Значит Гриша Горбань ждёт меня. Ещё один на мою голову. Я уже начал всерьёз подумывать о том чтобы обратиться за помощью к какой-нибудь конкурирующей организации, но поборол себя. Они же не бесплатно станут стараться, к тому же им наплевать на моих друзей. Подумаешь одного-двух убьют в перестрелке. Может деньгами его обсыпать, Гриню нашего?

А вот физиономия у него не такая. Нет конечно, денежки он любит, только здесь что-то ещё… Может потом выясню. Я прошёл на то место, где аборигены ездили через пролом в заборе окружающем взлётное поле. Он был заделан, но на скорую руку и неряшливо.

В руке нёс мешок, в котором лежал автомат взятый из немецкого танка, тот самый что раньше называли Шмайссером, а теперь обнаружилось что это вовсе и не он. В общем-то разницы никакой, из чего тебя застрелят. Ещё в мешке лежали четыре комплекта комбинезонов и бутылка бабкиного первача, заткнутого холстинкой вместо пробки. Территория аэропорта слишком большая, чтобы эффективно охранять её двумя десятками гражданского населения. А раз Гриша умный, то наверняка сосредоточил всю свою команду в помещениях аэропорта.

Окна были тёмными, зато вокруг здания всё было залито светом, не подступишься.

Я насчитал три канализационных люка, каждый освещён своим прожектором.

В канализацию я бы точно не полез, делать там нечего и воняет гадостно, а вот кабельные каналы люков не имеют. Их вроде бы нет совершенно, однако это самая главная часть аэропорта: связь и электроэнергия. Они сделаны так, чтобы можно было произвести обслуживание на месте, то есть почти в рост человека.

Кабельными путями пронизано всё подземное пространство, и самый главный начинается с башни управления полётами. Оттуда он идёт в здание аэропорта, в машинный зал, куда простой народ — такой как бандиты и их хозяева не ходят по причине того, что там не специалисту делать нечего. Открывается он просто — с помощью кувалды по стенке в полкирпича, и сразу после ремонта она восстанавливается. Видимо поэтому никто особо и не догадывается откуда что берётся. Зато грызуны не портят изоляцию, и бомжи не лазают.

Залезал в ход из башни, просто проследив куда исчезают кабели, здесь же валялись лопаты и ломы, тачка с поломанным колесом и ещё куча разного строительного мусора. Разломал стенку и вошёл. Сразу у входа выключатель. Пошёл по узкому проходу, задевая мешком за арматуру. Решил не стесняться, всё равно никто не оценит, с ходу раздолбал вторую стенку в конце тоннеля и вылез в подвале машинного зала. Отсюда по прямой до Горбаня метров шестьдесят всего.

"Даже если пленников решат перевести куда-то ещё, не успеют." — думал я, подбираясь к главному автомату-выключателю. Поискал специальную рукоятку, на восемьсот пятьдесят ампер всё таки, здоровенная махина, и не нашёл. Попробовал повиснуть на нём, не получается. Хвостик короткий, руки соскальзывают. Чтобы отключить аэропорт от подстанции меня одного мало. Остаётся только последнее средство. Я вынул этот шмайссер-не шмайссер из мешка, зарядил и дал очередь по чёрному бакелитовому корпусу. В разные стороны брызнули осколки пластика, какие-то пружины, контакты и прочая электрическая дребедень… И сразу погас свет.

Подсвечивая себе фонарём выглянул в технический коридор. Ни шороха, ни звука.

Поменял магазин, побежал в главное здание. И едва успел спрятаться за кислородные баллоны под лестницей, потому что зажглось аварийное освещение, и навстречу мне топали несколько человек. Горбань решил не рисковать, послал сразу семерых. Разумно конечно, только ведь на толпу надежда слабая. У меня всегда были склонности к наукам, например то что от взаимодействия кислорода с маслом получается гремучая смесь, а ещё делал ставку на то что и загонщики знают об этом, хотя бы один из них… Быстро покрутив кран на баллоне, мне стало понятно что он пустой.

Солидол в канистре стоял тут же на столе, когда я захватил полную пригоршню и выпрямился. То что они были не профи стало понятно сразу, после того как увидели меня. Остановились. Так как я не подавал признаков жизни они пошептавшись, стали медленно приближаться ко мне, оружие наготове. Баллон плохая защита, но всё таки кое-что, и руку с автоматом прячет. Когда подошли совсем близко старший сказал:

— Эй, ты чего?

— А вы? — ответил вопросом на вопрос.

Он подумал.

— Ты дурак что-ли? Сдавайся!

Все вроде вздохнули, это уже понятней. Их много а я один, и сдаваться придётся конечно. Я вытянул ладонь с прилипшим полукилограммом солидола и показал им.

— Это что?

— Солидол что-ли?

— Ага, теперь угадай что я сделаю, если вы оружие не положите, и не пройдёте дальше по коридору.

Поднял руку и она зависла над вентилем. Это страшно. Даже мне было не по себе, хотя и знал что баллон пустой.

— Ты дурак что-ли? — повторил старший как попугай. — Взорваться хочешь?

— А мне всё равно!

"За одну секунду не убежишь." — эта немудрёная мысль ясно читалась на их лицах.

— Если она у вас будет. — сказал я.

— Что будет? — он был сбит с толку, очень быстро всё произошло. Преследователь превратился в жертву.

— Одна секунда, её у вас не будет! Всех разорвёт к чертям собачьим! Оружие на землю! — заорал я страшным голосом.

В своих постоянных командировках я читал книжки сомнительного содержания. Иногда попутчики оставляли мне растрёпанный донельзя журнал серии НФ, чаще знакомые женщины, убедившись в моей порядочности с первого взгляда, ссужали поутру примерно таким же легковесным чтивом. Поэтому и не могу назвать ни имени автора, ни названия, а сюжет такой:

"Маркиз Сирано де Бержерак ездил в только что открытую Америку, и вёз обратно слугу, одного из царьков инков, который владел тайными боевыми искусствами Южно Американского континента, и щедро делился ими с маркизом.

Матросы — тупые животные, задумали украсть у слуги золотой диск, типа амулета, а когда не получилось, решили его убить. Видя перед собой целую толпу народа и не надеясь справиться с ними, он залез на мачту и изобразил "Крик осла".

Поразительно то, что все матросы кинулись бежать врассыпную. На крики прискакал маркиз, выяснил в чём дело, пожал ему руку, обнял, поцеловал и сказал что тот может спать в его каюте, во избежание эксцессов."

Тогда меня заинтересовало это, и я потратил некоторое время, чтобы найти описание этого необычного крика, и нашёл упоминание в одной из статей.

Кричать чтобы все разбегались, я так и не научился. Зато в процессе выяснил, какой тембр боятся звери. После удачного эксперимента с ненормальной болонкой из нашего подъезда, которая всегда тявкала при встрече со мной, я прекратил свои тренировки. Собака теперь ложилась на брюхо и из под неё текло. Всю лестницу загадила. Такая мерзавка! На свою хозяйку похожа. Ну, ладно.

Мужики конечно не описались, но пистолеты покидали дружно.

— Куда бежать знаете? — спросил я. — Вдоль по коридору и в машинный зал, направо.

С этими словами я надел солидол на вентиль кислородного баллона…

И остался один. Не спеша собрал в мешок оружие беглецов и пошёл следом за ними. Надо было поговорить. Горбань теперь будет настороже и испуган после исчезновения семи человек. Смысла нет нападать на него в таком состоянии.

Лучше всё делать под утро, когда с первыми лучами встающего на Востоке Солнца проходит ночной мандраж, и начинает клонить ко сну.

Я догнал мужиков около пробитого мной входа, после того как заложил двойную металлическую дверь стальным брусом. Они уже поуспокоились, и я не казался таким страшным как раньше.

— Это ты шпиён что-ли? — снова стал спрашивать старший.

— Спрашивай поменьше, целей будешь. — посоветовал ему. — Значит так, громадяне! Лезьте в эту дыру и побыстрее, пока горбатый не опомнился. А то он сейчас сердитый, всех поубивает. Ферштейн?

Такой язык они понимали с полуслова. Немецкие команды давно уже стали ридной украиньской мовой. Когда вылезли на поверхность, я построил их как на учениях, по-росту и провёл експресс дознание. Они с облегчением рассказывали о том что они видели и знали.

— Бегите по домам и сидите тихо сегодня. Только сначала зайдите к Кибитке и предупредите следующую смену. Пусть отдохнут сегодня тоже.

— Не боись. — сказал старшой.

— А я и не боюсь. — ответил ему и засмеялся, вспомнил как они убегали от моего солидола.

— Ну, ты эта… никому не расскажешь?

— Думаю твои товарищи через полчаса уже всему селу расскажут. Сами.

— Ну ты вспомни, я ведь не бежал, просто последний ушёл, неспеша. Подтвердишь, если что?

— Уговор.

— Михась. — он протянул мне свою руку. — А може помощь яка нужна? Я ведь понимаю что они бандюки.

— Если не струсишь…

— Ни в жисть!

— Тогда пошли, мне как раз заряжающий нужен, а может ты и на тракторе можешь?

— А як же!

— Значит и танк водить сможешь, так даже лучше.

И мы направились в сторону противоположную той, которой ушли счастливые охранники.

Светало. В призрачном утреннем свете наступающего зимнего дня «Тигр» выглядел как монолитная глыба неприступной крепости на колёсах.

— Давай, — говорю, — время терять не будем, по дороге и научишься.

Экипаж машины должен быть пять человек, но нам-то выбирать не приходилось, к тому же против нас оперировало не соединение бронированных «Запорожцев», а человек двадцать легковооружённых преступников, и танк мог служить только как средство запугивания до полусмерти. К сожалению я не знал какой снаряд бронебойный, а какой фугасный. Поэтому взял первый попавшийся, предварительно посмотрев в жерло ствола, оно было чистым, может чуть ржавчины, но это беда небольшая. После одного выстрела всё вылетит.

Замок приветливо лязгнул закрываясь, всё, теперь надо только прицелиться. Мы мчались по взлётной полосе со скоростью велосипедиста, и здание аэропорта росло в триплексе.

— Тормози! — закричал я, когда до него оставалось метров двести. Неподалёку от двери стоял «Мерседес» Горбаня, который я выбрал в качестве лакмусовой бумажки наших намерений.

Пушка, подчиняясь движению маховиков, поменяла угол и теперь была точно направлена в цель.

— Уши! — предупредил я Михася, и нажал на электроспуск. Она грохнула, пахнуло вкусным дымком отработанного пороха, и вентиляторы услужливо вытянули его наружу. Мне было видно как подпрыгнул «Мерс» и от него полетели ошмётки моторного чугуна и ещё какой-то дряни. Взрыва не было. Это был бронебойный. Понятно теперь. Я схватил фугасный, открыл казённик и засунул его внутрь.

— Михась!

Он повернул ко мне своё помолодевшее лицо.

— Что?

— Дави его!

Если я понял правильно, для моего механика это было что-то наподобие рая, где он мог разъезжать по дорогам заполненным шикарными тачками и давить их всех на хрен!

— А остальные?

— Дави все! — разрешил я махнув рукой.

Мельком я заметил бледные лица в окнах, теперь когда у них не было средств к бегству, они должны стать сговорчивей.

В 5:15 утра раздался звонок на квартире командира лётной части базирующейся почти за забором нашего аэродрома.

— Олексий Антонович! — испуганный голос дежурного по части стряхнул остатки сна с пана полковника Радяньской Армии.

— Ты шо Мыкола, сказився? Опять за старое?

— Никак нет, пан полковник. Здесь такое деется! Гражданский аэропорт атакует немецкий танк!

— Який ты дурной, Мыкола. Так тож кино снимают. Про войну.

— А вдруг это немцы?

— Ты Мыкола пив горилку вчера?

— Та боже ж мой!

— Пив собака! У нас усё в порядке?

— Усё, Олексий Антонович.

— Наказую я тоби крепко. Дай мне доехать. А ну геть с телефону!

И уже засыпая во второй раз командир возжелал посмотреть на съемки фильма, может и его тоже снимут, как консультанта. Но это потерпит.

Было несколько звонков от напуганных граждан: в милицию, прокуратуру, а также в приёмную городского головы, где конечно никто не ответил по причине раннего времени, а попросили оставить сообщение на автоответчике, на что голос в трубке сказал нечто заковыристое и крайне обидное для всего Украинского правительства в целом.

Из психиатрической горбольницы имени Тараса Шевченко выезжала машина скорой помощи, но до места не доехала. Никто не знает почему. В общем на Винничине было обычное утро субботы, когда никто никуда не торопился.

— Михась! Мотор не глуши, в случае чего бей их из пулемёта, а я пошёл на переговоры.

— Не боись! — ответил танкист и перелез на место командира.

Отошёл от танка метров на пять и представил себя со стороны.

— Жаль что некому сфотографировать. — подумалось с разочарованием, — Был бы такой снимок!

— Горбань выходи, разговор есть!

Танк позади меня шевельнул пушкой слева направо. Лица в окнах исчезли.

А вот он не мог отказаться, иначе бы потерял лицо, а потом может и ещё что-нибудь.

Я увидел его через стеклянные двери, как он шёл стараясь ступать твёрдо, но это был уже не тот Горбань что я встретил в Новогоднюю ночь. Внезапное вмешательство "потусторонних сил", а как ещё можно назвать танк явившийся прямо из 1943 года, выбило его из колеи. К тому же потеря «Мерса» и всего автопарка…

Сзади послышалось жужжание электромоторов, нашёл Михась всё таки управление, а я по старинке рукоятки крутил. Пушка отрабатывала на цель, и я был уверен что сейчас она смотрит точно ему в лицо.

— Зачем ты это сделал? — спросил подходя к нему.

— Ты не поймёшь…

— Может быть, но от ответа зависит твоя жизнь, Григорий. Подумай.

— Ты же позвал меня поговорить!

— Угу, предложить условия почётной сдачи, поболтать за чашкой чая. Нет Гриша!

Разговор только об одном: Будешь ты жить дальше или нет. Не тяни время, помощи не будет. Вопрос помнишь?

— Мы встречали Новый год, а вы приехали без приглашения…

— И поэтому ты сразу принялся угрожать Остапу? А потом взял их в заложники? На что ты рассчитывал?

Он помолчал, потом поднял голову и в его глазах не было страха, только любопытство.

— Ты был там? — спросил он кивнув вниз.

— Был.

— И ушёл оттуда… Да ещё и танк с собой притащил…

Мне стало понятно почему он не отпускал Марысю. Держать можно по разному.

У девушки была склонность к авантюризму, правда несколько иного рода нежели у Кибитки, да плюс ещё её способности. Остап был служакой и ничего не обещал, а Григорий стал бандитом и обещал весь мир, а конкретно бункер Гитлера набитый драгоценностями. Только слишком долго Горбань морочил ей голову. Завтра, завтра, послезавтра. Вот поэтому она и бежала, когда Остап впервые в жизни решился на аферу, и приехал с полумиллионом в чемодане. Она же позвонила Грише, чтобы встречал гостей на самолёте, потому что приключения не кончаются так обыденно. Вообще в Виннице количество авантюристов зашкаливает, с чего бы? За один только день четверых, да каких, встретил! Видимо не случайно Гитлеру посоветовали именно в этом месте ставку делать. И не в чугунке тут дело.

Вот над чем подумать надо. Время только поджимает, как всегда. По хорошему, нам уже давно надо было улететь.

— Как там мои?

— Мы их не трогали.

— А Остапа?

— Мне с ним делить нечего.

— Она вернулась к тебе, конечно.

Он усмехнулся.

— У меня для тебя подарок, один мы забрали у полковника, а это другой. — Он вытащил брусок программатора-передатчика из кармана. — Мои люди нашли человека в вентиляции, давно уже, больше года прошло. Провалился он туда и помер. Наверное из-за газа, о котором ты говорил. Ещё у него прибор был, GPR называется, ну мы его к делу приспособили. А это что такое?

— Это такая штука, Гриша. Очень редкая. — я достал карточку из кармана и засунул её в приёмник. Программатор загорелся зелёным, потом красным светом. Сообщение отправлено. Бросил брусок на бетон.

— Самоуничтожение?

— Да, скоро к тебе прилетят. И смотри, шутить они не любят.

— Военная разведка?

— Да какая разница, разведка или контрразведка?

— Ты прав, звать твоих?

— Зови, хватит им гостевать.

6 января 12:46 Приёмная вице-премьера Иванова С.Б

— Сергей Борисович, звонил Патрушев, сказал что срочно.

— Когда?

— Минуту назад. Вы были в лифте, поэтому…

Иванов сделал секретарю знак замолчать, одновременно отпуская. Дверь закрылась. Вице-премьер похлопал себя по карманам разыскивая очки. Наедине с собой он мог позволить себе быть рассеянным. Очень приятно. Он представил себя в глубоком викторианском кресле закутанным в плед, на ногах домашние тапки.

И свой расслабленный голос, как он говорит: "Душечка, принесите мне чаю, и где же мои очки, только сейчас были здесь?"

Некоторые люди могут позволить себе быть рассеянными, другие не могут, но всё равно позволяют. Они заняты собой, вернее своими чувствами по отношению к этому миру. Сергей Борисович вспомнил как ездил в Центр ядерных энергий, и как на обратном пути ведущий физик-ядерщик с мировым именем, но от этого не менее секретный, провожая его на вокзале, залез в его вагон (охрана в недоумении пропустила), и стал махать в окно, прощаясь. Смеялись все, но именно в этот момент, тогда ещё министр обороны почувствовал острую зависть. Он так не мог.

Человек рождён свободным в пределах клетки где он живёт, и мечтает переехать в другую, повыше. Чтобы гадить на тех кто остался внизу. А вот у других, как тот академик, нет клеток, они витают в облаках, у них всё в порядке.

Надо было возвращаться.

Сергей Борисович вздохнул и поднял трубку:

— Николай Платонович, здравствуйте. Он что, появился?

— Здравствуйте, и не только. Он вышел на связь через прибор пропавшего агента.

Это вам о чём-нибудь говорит?

— Вы проверяете на мне свои догадки?

Была минутная пауза.

— Это очень грубо. — сказал наконец Патрушев. — Я хотел знать мнение профессионала.

— Вы мне льстите. Хорошо, скажу. Дело в том, что ему всё равно…

— Всё равно?

— Вот именно, а что решил ваш аналитический отдел? Что это приглашение? Разделить радость победы, или поделиться своими открытиями? Что вы ожидали?

— М-да, что-то в этом роде. Я уже послал туда людей.

— Военная разведка тоже отправила туда самолёт с группой. Только боюсь там уже никого нет. Мне прислали интересный снимок, снимали сквозь облака, поэтому мелких деталей не видно. Ваш компьютер включен? Тогда я вам отправляю. Видите?

— Это что, танк?

— Прочитайте сопроводительную записку.

— Где же он взял его? Или это макет?

— Читайте дальше, «Тигр» выехал из рощи, что неподалёку от аэропорта. Там есть сноски на предыдущие снимки того же района. Если бы танк был в роще до того, его бы заметили. Да и местные… Около пяти утра слухачи электронной разведки перехватили звонок с военного аэродрома, неподалёку. Дежурный по части сообщил командиру что гражданский аэропорт атакует немецкий танк! Теперь посмотрите на фото. Танк стоит перед входом в терминал, недалеко от него две фигуры. Тот который стоит у «Тигра», скорее всего Жека, а человек напротив — его украинский каунтерпарт.

И мне кажется что он принимает капитуляцию.

— Какую ещё капитуляцию? Гудериан хренов! — не сдержался Директор ФСБ. -Это же международный скандал! У нас с Украиной и так натянутые отношения!

— Из посольства не было ни звука. Или они не знают об этом, или решили не давать хода слухам о немецких танках под Винницей, особенно сейчас, когда Украина вступает в ВТО. (Всемирная Торговая Организация)

— И всё таки Сергей Борисович, я отдал приказ арестовать его, пока он не натворил что-нибудь похуже.

— Ну что же, успеха желать не буду, поскольку в него не верю, да и собственно я против этого. Лично мне он нравится. Если у вас всё, тогда до свидания. Звоните, очень интересно что с вашей группой случится.

Телефон замолчал.

Мы устраивали официальный приём в баре аэропорта. По-моему я убедил Горбаня заняться делом, и стать нашим филиалом на Украине. Главное никакого криминала, мы не могли себе этого позволить.

— Подбери людей, Григорий. Тебе нужны будут образованные и умные люди. Я тебе пришлю специалиста по кадрам, заодно он проведёт первый год обучения. И ещё, твоих денег хватит ненадолго, поэтому вот моя карточка. Твой лимит десять миллионов в год, это не подотчётно. Всё что свыше десяти — извини, пиши бумагу.

— Значит в основном на доверии? — спросил он улыбаясь.

— У нас только это и ценится.

— Что?

— Доверие, Гриша.

— А если не оправдаю?

— Знаешь, все люди с которыми мне довелось встречаться, были в какой-то степени и моими учителями. Один из них — Великий Сардар говорил что нет плохих людей и нет хороших, а есть обстоятельства которые их такими делают. Он возглавлял громадную организацию исмаилитов. Так вот, он был убит в своём доме, но перед этим он выбрал себе преемника. И знаешь каким был её первый приказ?

Провести расследование и лишить защиты виновных. Очень мудро построенная организация. Член организации застрахован даже от воров, потому что никто не может поднять руку на имущество исмаилита.

— Что произошло с виновными?

— После того как их лишили покровительства ордена, у одного из них сломалась машина и он умер от сердечной недостаточности по дороге в больницу.

— А остальные?

— По моему у всех что-то сломалось…

— Сколько времени на это понадобилось?

— Два дня, или три. Я могу уточнить.

— Постой, ты сказал «её». Это женщина?

— Девочка, двенадцать лет.

— И она одна решает такие вопросы?

— Не совсем.

— Ага… Значит я тоже должен буду учиться…

Игорь накрыл мою голову своей лапой.

— Пора, Жека. Время.

— Григорий, прощаемся! Не забудь что я сказал, и о гостях не забывай.

— Я подумал о них. Гости нам не нужны. Мы танк на посадочную полосу поставим.

— Тебе виднее. Телефон не потеряй! И танк береги. Саша, поехали!

Мы сделали прощальный круг над аэродромом. В Берне нас ждали Франц с Лейлой и ещё куча народа. Остап оставался с Горбанем, это он выбрал сам, чтобы быть поближе к Марии. Горбань не возражал, специалисты всегда нужны.

— Василий! Это что у тебя там торчит?

— Автомат, товарищ полковник!

— А я уж думал… Отнеси пилоту, скажешь чтобы выкинул!

— Есть!

— Теперь с тобой, Жека. — Игорь был в плохом настроении, надо его успокоить.

— Нет не со мной, господин начальник генерального штаба, а с тобой.

— Штаба, э-э? А где же мои подчинённые?

— Подчинённых ищи, а пока думай сам! Васю возьми в помощники, а Саша твоим пилотом будет.

— Моим? Собственным?

— Вообще то крепостное право на пилотов отменили в 1861 году Высочайшим Манифестом Его Императорского Величества Александра Второго. Кстати, у меня для тебя сюрприз, вернее у Лейлы.

— Какой?

— Прилетим — узнаешь!

Самолёт заходил на посадку между Альпийских пиков на Флюгхафен Берн-Бельп — маленький международный аэропорт, по моему он был даже меньше чем Винницкий. Поэтому я его и выбрал как постоянное место прибытия. Всего двести тысяч пассажиров в год, это немного. Им были нужны финансовые вливания.

Наш управляющий — Юрий Генрихович вместе с Францем, вёл сейчас переговоры о покупке пятнадцати процентов акций. Нам нужен был свой собственный аэродром, мы не могли каждый раз договариваться о перелётах, посадках, таможне.

Мы не собирались нарушать законы Швейцарии, просто нам не нужны любопытные глаза.

Встречающих было много, наши партнёры были предупреждены о нашем прибытии и приехали засвидетельствовать, и может быть решить некоторые дела "не отходя от кассы". Кроме того журналисты и представители Бернской полиции. Чуть в стороне стояли Лейла с Францем и Юрий Генрихович, в окружении пятнадцати охранников, не подпускающим близко никого. И насколько я могу судить, им это нравилось.

Мне не понравилось только выражение их лиц, когда через иллюминаторы они увидели нас. Франц замахал руками привлекая моё внимание и стал делать знаки, как будто он одевался. Самолёт остановился. Я посмотрел на своих друзей, боже мой! Как это я не заметил раньше? Мы напоминали компанию бомжей, особенно Игорь с Васей, о себе не говорю. Привычка болтаться по лесам.

Взгляд упал на старый мешок бабки Кибитки, заботливо уложенным в самолёт хозяйственным Михасем. Открыл и быстро раздал комбинезоны танкистов.

— Одевайте!

— А как же нашивки? — спросил Василий.

— Ничего не трогать! Если мы появимся просто в комбезах, нас не поймут. Подорвём доверие в финансовых кругах. Здесь за этим смотрят, чтобы был в костюме и при галстуке.

— А если мы появимся как воскресшие нацисты? Поймут что ли? Знаешь какой хай поднимут в их демократической прессе?

— Тоже не поймут, но это можно объяснить. Короче, всем молчать! А я расскажу им историю о ставке Гитлера, они всё равно проверить не смогут. Так что кивайте важно и молчите. Главное запомните, вы были со мной всё время. Местонахождение входа — тайна фирмы. Всё? Тогда пошли!

И мы вышли в свет яркого дня, под блицы фотографов.

Раздался удивлённый гул голосов, потом журналисты полезли в атаку.

— Где переводчик? Переводчика сюда!

— Мсье Ронин! Это что, возрождение третьего рейха?

— Как это согласуется с тем что Россия потеряла миллионы людей во Второй Мировой войне?

— Мистер Ронин, вы фашист?

Краем глаза я заметил компанию в дорогих костюмах, они уже поворачивались собираясь уходить. А этого было нельзя допускать.

— Gentelman! — сказал я, — Let me introduce my companions in business!(Господа! Позвольте представить моих компаньонов по бизнесу)

Спины уходящих напряглись, они остановились и повернулись на мой голос.

— Here`s mister Goldberg, let me shake your hand. (Мистер Гольдберг, разрешите пожать вашу руку.) — Я схватил Гольдберга за руку и потряс её. Под нацеленными на него объективами, он не решился её вырвать. — He`s very special member of Jewish society. What do you think, is he mad enough to become a partner of mine? But, really it doesn’t matter who I am and who he is. The most important that now we have more in common than ever before. The press conference will proceed in VIP hall in twenty minutes. Thank you very much gentlemen! (Он очень важный член Еврейского общества. Вы думаете что он сошёл с ума став моим партнёром? На самом деле совершенно неважно кто он и кто я. Важно только то, что сейчас мы имеем больше общего, того что объединяет нас, чем когда-либо. Пресс конференция продолжится в ВИП зале через двадцать минут. Спасибо огромное, господа!)

Охрана ждавшая сигнала отделила нас от остальных, и мы остались с глазу на глаз с Францем и Лейлой.

— Чика-Жека приехал! — повесилась она у меня на шее, целуя в небритую щёку.

— Как у тебя, Принцесса? — за моей спиной пыхтел Игорь, требуя к себе внимания. И он получил его в полной мере. Он поднял её на руки, посадив на сгибе руки и сразу стал похож на скульптуру русского солдата в Трептов парке.

— Ты будешь моим генералом? — спросила она.

— Пока это не идёт вразрез с честью русского солдата!

— Этого не будет! — ответила Лейла, вынимая из кармана коробочку. — Ну поставь же меня на землю, а то тебе открывать неудобно! — добавила она по детски.

Он открыл коробку, там на бархатной подушечке лежал орден страны которой пока не было, с номером 00001 и его именем и фамилией. Он был в виде четырёхлучевой звезды на цветке лилии. В центре был маленький бриллиант окружённый кольцом, в которое были вставлены три больших бриллианта. Если я понял правильно, то маленький была Лейла, а большие — мы. Игорь, Франц и я.

Не знаю, она сама рисовала его.

— А как же они? — растерянно спросил бывший полковник глядя на нас виноватыми глазами.

— Ну Жека ведь не может сам себе давать ордена? — с детской непосредственностью спросила Лейла.

— М-м-да… — как бы сомневаясь в моей порядочности произнёс герой войны. — А что Францу?

Он тут же понял что сморозил глупость и покраснел. Франц тоже. За спиной Лейлы я показал ему большой и указательный палец соединённые вместе, знак О`кей.

Ситуацию нужно было спасать. Или спасаться самому. Я схватил Юрия Генриховича под локоть, отводя от нашей компании.

— Докладывайте!

— У нас нет больше начальника службы безопасности. Франц уволился.

— Что-то подобное я подозревал. Что ещё?

— Через две недели придётся остановить производство. Нужен секретный ингредиент. И ещё, вот это на подпись. — он протянул мне папку три пальца толщиной. — Я проверял, всё нормально.

— Тогда и подпишите сами. Нотариально оформим завтра.

Ответственность и доверие. Он конечно был ошарашен этим, но быстро взял себя в руки и кивнул.

— А насчёт начальника безопасности… Вася, позвони Горбаню, скажи: Жека просит Остапа. Я написал на клочке бумаги адрес и дал ему. Пусть едет.

Пресс конференция началась на десять минут позднее чем я обещал. Мне обязательно нужно было переговорить с тем же Голдманом и остальной компанией. Зато за это время подъехали множество других корреспондентов узнавших о новостях бог знает какими путями, а восемь километров до аэропорта не расстояние, тем более в отсутствие пробок. Город в почти полном составе выехал на рождественские каникулы. Мы проводили Лейлу и Франца домой.

Он сказал что Лейла уже записана в школу, а занятия начинаются через десять дней. Тем более завтра должна была приехать её мать. Тогда все поселятся в доме, который купил Франц, это настоящая крепость, и добраться до неё можно только по одной дороге, но она охранялась.

Дверь в зал не закрывалась из за кабелей ТВ-камер проложенных от автобуса с надписью: "TV Bern News". Здесь даже была маленькая сцена, установленная для развлечения больших гостей, на которую мы с Игорем и поднялись.

После того как шум в зале, вызванный нашим появлением, немного улёгся, я сказал:

— Не буду погружаться в мрачные страницы истории, вы их и так хорошо знаете.

Это понравилось. В зале одобрительно загудели.

— Начну с того что в течение шестидесяти лет «Вервольф» подвергался многочисленным попыткам проникновения. Но… Все они закончились ничем.

До вчерашнего дня.

В зале раздался взрыв голосов. Только операторы ТВ застыли с непроницаемыми лицами. Остальные уже делали звонки на мобильных телефонах и орали перекрикивая друг-друга:

— Ставка Гитлера открыта!

— Открыта ещё одна тайна наци!

Опять пришлось ждать, пока они поутихнут.

— Задавайте ваши вопросы, господа!

— Почему вы одеты в форму немецких танкистов?

— Дело в том что мы были одеты в гидрокостюмы. У нас не было выбора, господа.

Что бы вы подумали, если бы мы вышли из самолёта голыми?

Сидевший в первом ряду господин Гольдберг громко хрюкнул. Он поймал фишку.

Остальные его поддержали.

— По крайней мере она чистая и даже была выглажена.

— Где вы её взяли?

— В танке, знаете такой большой и совершенно новый «Тигр». Он стоял на рельсах в тоннеле соединяющем ставку и аэропорт.

— И вы что, так просто взяли и поехали?

— Чувствую недоверие в вашем вопросе. Здесь присутствуют операторы телевидения с их совершенно фантастической аппаратурой. Скажите, возможно подключить телефон к ТВ-камере и скачать картинку для всех?

Я показал на большой экран слева от себя. Тут же ко мне подскочила news woman, которая отвечала за передачу, и прошептала мне на ухо:

— Я должна посмотреть на снимок до эфира. Извините.

Она увидела его и сказала:

— А какой номер у этого телефона?

Вместо ответа я переключил с изображения на телефонную книжку и показал ей.

— Я запомнила.

А кто бы сомневался? Отдохнуть точно не даст.

Она взяла его и отнесла к оператору, который не мудрствуя лукаво набрал несколько кнопок, после чего на телевизоре появилась надпись: "Sony corporation. Bluetooth connection." и без перехода появилась картинка, не очень чёткая, но достаточно узнаваемая. Как раз то, о чём я сожалел.

Один из людей Горбаня сфотографировал меня в тот момент, когда я шёл от танка по направлению к терминалу.

— Где он сейчас? — скандировали несколько человек.

Я заметил как Голдман сказал что-то своему секретарю и тот исчез, правда ненадолго, через секунду он уже стоял у меня за спиной, протягивая руку с бумажкой на которой было написано: "два миллиона?". Я взял её и написал снизу:

"Позднее". Он прочитал и кивнул, а я вздохнул спокойно. Репутация не пострадала. Если мы хотим здесь закрепиться, то просто необходимо жить дружно, и ещё: Нас должны уважать. Не только за деньги. Они есть у многих. Надо поддерживать их дерьмовые демократические ценности и делать своё дело. И это был первый шаг. Империя Великих Сардаров не должна погибнуть, мы сделаем её больше.

— Игорь, тебе нравится название: "Русско-Азиатский Союз"?

— Мне больше нравится СССР.- ответил мой вояка.

— Это понятно, только не знаю, получится ли?

— Получится, Жека! Не сейчас, так потом.

И то правда, божьи мельницы крутятся медленно.

— Господин Ронин! — встал один из журналистов. — Как получилось что Президент большого молочного гешефта сам занимается опасными поисками? И почему мы никогда не слышали о вас раньше?

Вопрос был гадкий, и физиономия у корреспондента тоже была под стать. Я улыбнулся. Надо было отвечать и по возможности правду.

— Молочный бизнес мне оставил в наследство мой учитель. То что сделано и будет делаться мной — это мемориал его памяти.

Я разыгрывал безупречную карту и вовсе не кривил душой, и они это чувствовали.

В мире денег память по умершим оценивается миллионами долларов, это достойно и солидно, несмотря на комбинезон.

Господин Голдман похлопал в ладоши. Зал разразился овацией.

— А почему же тогда вашими основными заказчиками являются страны НАТО и Россия?

— Вы ошибаетесь! Наша продукция широко известна во всех странах Евросоюза и за его пределами. Это правда что некоторую часть мы отправляем в Америку и Россию. Вы должно быть видели наши пакеты "Mein lieber Milch", где на картинке весёлый малыш пьёт молоко сам и из другой чашки кормит попугайчика?

Мы получили самую высокую оценку у специалистов и врачей всего цивилизованного мира. Здесь присутствует исполнительный директор гешефта, господин Штейн, он я думаю, будет рад ознакомить вас с документами подтверждающими мои слова. От себя добавлю, тот кто пьёт наше молоко практически никогда не болеет.

Я говорил это и понимал, что такая реклама на ТВ и радио, а также в газетах, дорогого стоит. Придётся расширяться. Швейцарцы не знают что делать со своими молочными продуктами. Мы купим всё что нам смогут продать и тогда нам не нужен будет никакой секретный ингредиент. Мы спасены, Юра! Люди будут работать!

Кабинет второго вице-премьера Иванова С.Б. 18:02

Звонок по красному телефону.

— Извините что не позвонил раньше, Сергей Борисович. Вы уже смотрели?

— Простите не понял?

— Наш подопечный дал пресс-конференцию в Берне.

— У вас есть запись?

— Подключитесь к нашему сайту, пассворд "Самурай".

Полчаса прошло в молчании.

— Будете спрашивать моё мнение? — Сергей Борисович не удержался от иронии.

— Вы сами скажете. После того как посмотрите кадры захвата аэродрома.

— Дело дошло до захвата?

— Не совсем. Этот танк спутал нам и вам, то есть военным, все карты. Наши не смогли приземлиться, потому что он стоял на середине взлётной полосы. Поэтому решили прыгать. Сразу после приземления они были атакованы со стороны терминала, а сзади ударил танк. Надо признать, что они не хотели убивать. Три человека ушли, остальных девять они взяли.

— Я правильно понял, что против них оперировали цивильные граждане Украины?

И они взяли бойцов спецназа ФСБ?

— ГРУ тоже никуда не делся, впрочем к чему эта пикировка? Не забывайте танк, наши люди были вооружены только пистолетами. Кстати их уже выпустили и даже с оружием. Довезли до границы с Белоруссией.

— Ну хорошо Николай Платонович, вы меня зацепили.

Первое: Он был там внизу и изменился. Не внешне конечно. Он стал, как бы это сказать? Более sophisticated, что ли? Он стал видеть гораздо дальше, чем три месяца назад. У него исчезла ненужная жестокость. Мне очень бы хотелось узнать, кто были эти люди?

— Это как раз просто. Горбань Григорий Степанович, заместитель Председателя Областной рады, не сидел потому что слишком умный. Все дела через него.

Держит под контролем нефтеперерабатывающий завод, два банка, авиационный завод… список длинный. Содержит постоянную группу боевиков, около двадцати человек. Единовременно может выставить до двух тысяч. Вполне серьёзный противник.

— Вы кажется сказали противник? После того как вам продемонстрировали добрую волю и желание сотрудничать?

— Ну-у Сергей Борисович, не будете же вы каждого бандита считать своим другом?

— Значит ли это, что когда вы пожимаете руки бывшим бандитам, а ныне государственным деятелям … хотя, что это я? Извините за эскападу, возраст видимо сказывается. Так на чём я остановился? Ах да, второе:

Вы сказали что Горбань вам враг, не учитывая того что он стал союзником Жеки.

После того как Жека предъявил ультиматум этому бандиту, как вы сказали, они поговорили. В результате чего Самурай подарил ему «Тигр». Сигнал с передатчика погибшего агента, и я не сомневаюсь что его дал ему Горбань, как доказательство своей искренности, кстати, вы расшифровали данные полученные от него?

Директор ФСБ кивнул.

— И ничего инкриминирующего Горбаня или его людей там нет? Слава богу!

Так вот, сигнал он послал не в качестве приглашения, а как предупреждение вам, что здесь делать нечего. И в то же время он был уверен, что вы ничего не поймёте и примчитесь. Это не обидно?

Директор ФСБ снял очки и погладил переносицу.

— А вы знали что Самурай — наследник Великого Сардара исмаилитов, глава тайного ордена?

— Знал. Это правда не совсем так, но поймите же Николай Платонович, дело совсем не в том, наследник он или нет.

— Я понимаю только то, что сейчас он представляет угрозу с его секретными организациями и безумными фондами.

Сергей Борисович знал, что с позиции ФСБ появление неподчинённой государству структуры может оказаться большой проблемой.

На языке обывателей: Жека хороший. Никто не спорит. Можно кричать ура и бросать в воздух чепчики. Но сколько это может продолжаться? А если с ним что-нибудь случится? Кто займёт его место? И как поступит наследник с миллиардами неподотчётных долларов? Государство должно уметь защищать себя. А он пришёл слишком рано. Мы не готовы к тому чтобы понять его, и мы не хотим его понимать. Вот это пугает.

— Может вы и правы, но судьбе Понтия Пилата не позавидуешь…

— Что с вами, Сергей Борисович?

— Так, Булгакова вспомнил. Понтий Пилат тоже был государственником, и у него были причины казнить Христа, хотя бы ради спокойствия империи.

— Я так понимаю что вы в переносном смысле? Не думаете же вы что Жека новоявленный Христос? Это же ни в какие ворота не лезет.

— Мысли вслух, Николай Платонович. Он и тогда пришёл неузнанным.

— Хорошо Сергей Борисович, допустим что я с вами согласился рассмотреть такую безумную, не обижайтесь, версию. Конечно я бы не стал её передавать аналитикам, решат что их Директор не в себе. А как же возраст? Жеке тридцать пять лет стукнет скоро.

— Когда?

— По документам 15 января… Разумеется это приблизительная дата.

— Мне кажется что он родился седьмого-восьмого января. На Рождество. Или рядом, но в любом случае до Нового года, я имею ввиду старого Нового года. А то что ему … Нам сказали что Христу было тридцать три, а если ему было тридцать пять, как Жеке? И знаки предвещающие появление Мессии … Танк этот опять же… Предупреждение?

— Если следовать вашей логике, то не случайно и Китайский новый год наступает ровно через месяц после Рождества.

— Да, да, сейчас.

— Что вы там делаете?

— Ищу фазы луны. Вот, здесь! Луна вступает в фазу новолуния восьмого января, рождение новой луны, день рождения Жеки!

— Что это значит?

— Это значит что Жека не ОН! Он исполнитель! Фу-у, от сердца отлегло.

— Раз уж у нас с вами такой доверительный разговор, то я признаюсь совершил ошибку, послав группу для захвата Самурая. Они уже там и брать будут ночью, восьмого января, завтра.

Иванов посмотрел на часы, до восьмого оставалось четыре часа двенадцать минут.

— А если ему позвонить? Предупредить?

— Это был бы выход.

— В новостях называли отель где они остановились?

— Бельвью Палас.

— Звоню!

Сергей Борисович набрал номер, потом что-то спрашивал, ждал несколько минут и спрашивал снова, потом положил трубку.

— Его нет в отеле, портье сказал что он взял машину и уехал, а секьюрити рассказал о девице с телевидения, будто бы Самурай говорил что он у неё и заночует. Очень болтливый тип. — сморщился вице-премьер. — А с вашими нет связи?

— Вы же знаете правила. До конца операции…

— Да, конечно. Слава богу его нет в отеле.

— Весь фикус в том, что мои люди находятся на вилле Франца Тодда. Очень одиозная фигура. Воевал в Чечне. До этого в Африке, в составе Иностранного легиона. Мы хотели с его помощью, или этой девочки что живёт с ним, заманить Самурая в ловушку…

В семь часов вечера я отключил телефон. Ощущение беды росло, она притаилась где-то снаружи отеля, где мы остановились. Она была в мокром зимнем воздухе на ветреных улицах Берна. Заглянул к Игорю в комнату, мой сорокалетний вояка спал как ребёнок пуская пузыри. Не стал его будить, может мне просто кажется?

Позвонил в лобби чтобы приготовили машину.

— Какую? — спросил портье.

— Любую быструю.

Франц приставил к нам охрану. В коридоре сидели три вооружённых секьюрити.

Один из них встал при моём появлении.

— Сопровождение? — спросил он.

— Не беспокойтесь. Возможно я заночую у моих друзей.

Он понятливо сощурил глаза.

"Ну, ну", — говорил его взгляд, — "Знаем мы ваших друзей."

— Здесь была ваша знакомая. — сказал он голосом заговорщика.

— С телевидения?

— О, да! Она пыталась пройти, но помня ваши указания её не пустили. Я сделал неправильно?

— Всё правильно! Не беспокойтесь, до свидания!

Первый раз вижу такого приставучего секьюрити.

Машина уже ждала возле подъезда. Я на секунду прижмурил глаза отгоняя наваждение. Сверкая красным лаком в свете фонарей, стояла "Феррари 612 Скаглиетти". Всё ясно. Они проверили мою историю с другими страховыми компаниями и нашли, что будет лучше, если я разобью ещё одну такую же машину. Бизнес. Этой машине года четыре, и она явно не стоит тех денег которые они собираются взять с меня в случае чего.

Счастливый представитель компании подал мне ключи и открыл дверцу.

— Вы уже знакомы с этим типом машин, Месье Ронин?

Эту фразу он произнёс с явным франко-швейцарским акцентом и ударением на последний слог моей фамилии.

— Мне кажется вы прекрасно об этом осведомлены.

Он сверкнул зубами за сорок тысяч евро и поклонился.

Сначала я сделал круг по набережной, полукольцом охватывающей центр города, пытаясь определить — откуда может исходить эта непонятная опасность. И ничего не нашёл. В городе очень трудно. Мешают чужие эмоции, вернее их концентрация. Невозможно настроиться на единственный нужный сигнал.

Я свернул на мост, по Бёрнштрассе на север, и сразу же поймал его. Вечерняя дорога была почти пуста и автомобиль пожирал километры остававшиеся до деревушки Фраубрюннен, где на горе стоял особняк в котором жили Франц и Лейла. Указатель «Berggottin» (Горная фея) показывал направо, въезд перегораживал шлагбаум. Не притормаживая я проехал ещё около километра и запарковавшись у аварийного телефона, позвонил в дорожную службу. Они обещали прислать механика через сорок минут.

— Это очень долго.

— Мы сожалеем сэр, — сказал приятный женский голос. — сейчас вечернее время и большинство наших механиков уже отдыхают. Те кто на смене, к сожалению заняты. Но если вы торопитесь, я могу прислать эвакуатор, он отвезёт вас и машину к дому. Скажите мне марку вашего автомобиля и регистрационный номер.

Вы будете ждать?

— Да, конечно. Хотя до дома моих друзей недалеко и возможно я прогуляюсь. Ваш работник справится один?

— Не сомневайтесь, сэр. Всё будет сделано как надо! Простите, можно вопрос?

— Спрашивайте.

— Это вас показывали сегодня по телевизору? Я узнала по голосу, у вас такой, не обижайтесь, русский акцент.

— Я не обижаюсь, я действительно русский.

— Завтра у нас в Фраубрюннене праздник, вы никогда не были на празднике пива? Приезжайте и привозите вашего симпатичного друга. Он не женат? Такой высокий блондин?

— Его имя Игорь и он ещё не женат. Дайте мне ваш телефон и скажите своё имя, он позвонит, надеюсь. Только я не знаю как вы будете говорить. Полковник знает по-немецки только "Хенде хох" и "Аусвайс".

Она весело рассмеялась.

— Моё имя Анна и я думаю что этого запаса слов нам хватит. А почему он не женат?

— Застенчивый очень.

Та-ак, на полковника здесь спрос. Может жену ему найду, этакую швейцарочку с васильковыми глазами?

— Завидуешь? — У неё был гадкий голос ревнивой женщины.

— Где ты была? — мне стало тепло от её присутствия. — Я звал тебя.

— Я обиделась. Ты пропадал пять дней неизвестно где, а я не могла найти следов. Ты пропал совсем, понимаешь? А потом ты появился, но тебе опять было не до меня.

— Извини, я не знал что был так далеко. Почему ты не пришла потом?

— Я была с Марысей, ей надо было помочь. Ты понял что она была чёрная?

— Это было заметно. А какая она теперь?

— Белая и пушистая!

— Как ты?

— Я пушистей!

— Как зайчик?

— Нет, я хочу быть уточкой, ты ведь их любишь?

— Я тебя люблю. Хоть и знаю что глупо, понимаешь?

— Guten Nacht, mein herr! Abschleppdienst! Das is richtig auto? (Добрый вечер, господин! Сервисный тягач. Это правильная машина?)

— Ja, I have had waited for you. (Да, я ждал вас.)

— Don`t you worry sir! I understand English. (Не беспокойтесь, я понимаю Английский.)

Я вздохнул с облегчением. Чертовски повезло. А если бы нет? Хотя, язык денег понимают все.

Мне была нужна его спецмашина. Банковский чек с пятизначной суммой лежал на приборной доске. Оставалось только протянуть руку.

Десятью минутами позже, после того как мы загнали «Феррари» на транспортёр, я увидел его довольную спину, направлявшуюся в сторону деревни. Сегодня ему повезло.

У шлагбаума включил дальний свет и начал нетерпеливо сигналить. Человек на работе, в конце-концов, а ему тут дорогу загораживают.

Высокая фигура, в тёмном почти до пят плаще, выросла рядом с кабиной.

— Zuruck! — Заорал он. — Halt die Fresse! (Заткнись, ты козёл!)

— Das is ruppiges Benehmen. — Сказал я вылезая. (Это очень грубо.)

Ему следовало держать оружие на виду, чтобы я испугался и отвалил. Но это была новая формация агентов ФСБ. Неопытная и наглая. Вспомните проколы наших агентов за последние пять лет. Этот был не лучше. Потому и поставили на ворота.

Он не понял меня, видимо научили наспех нескольким фразам, я как будто в зеркало смотрелся. Из меня точно такой же немец, как и из него.

OK! — я постарался выглядеть миролюбиво. — You are not sound like Deuchman to me. Maybe better swich to English? Do you speak English, you simpleton? (Ты не выглядишь как немец. Может лучше переключиться на английский? Ты говоришь на английском, придурок?

— O, ja, ja! Me speak Englese. (О, да, да! Моя говорит английский.)

Всё ясно, товарищ решил притворяться испанцем.

— Espania? (Испания?)

— No senior, Portugese! (Нет сеньор, португалец!)

Экий ты ловкий оказался, португальский вообще никто не знает.

— Portugese sehr schlecht! (Португалия очень плохо!)

Я наклонился к земле. Он насторожился. Подобрал сухой прутик чтобы переломить его когда надо будет.

— Komm neben mich! (Встань рядом.) — Я показал место рядом со мной. И стал рисовать на песке, под ярким светом его фонаря, картинку дороги с ответвлениями в разные стороны.

— Здесь, вилла Горной феи, — я нарисовал ответвление от дороги, а здесь, — я потопал ногой, — вилла господина Баумгартена. — дорисовал шлагбаум.

— Нет, нет! — он замахал руками и схватился за прутик, я сделал движение кистью и сломал его пополам.

Ему пришлось наклониться больше, чтобы перечеркнуть нарисованную дорогу.

— Угу! — сказал я, и ударил его левым коленом в склонённую голову. Связал ему руки и ноги, расстегнул плащ. Чешский «Скорпион» — оружие киллеров.

Достал канистру с бензином, одну из двух, которые возят на всякий случай, мало ли придётся заправлять рассеянного джентльмена, и облил его с головы до ног.

Он очнулся и принюхался. Потом поднял глаза и увидел зажигалку в моей руке.

— Соображай побыстрее! — я почиркал колёсиком.

— Уже. — он делал неестественные движения, не то пытался снять штаны, не то отползти подальше.

— Сколько вас?

— Трое.

— Мужчина и девочка живы?

— Мы не собирались никого убивать!

— Живы?

— Конечно да!

Он может сейчас врать что угодно, в надежде остаться в живых. Тем более вряд ли он вообще был там. Его дело шлагбаум, встречать незваных посетителей.

Вынул его радио и разбил об асфальт, этих не обманешь.

— Приехали за мной?

— Да.

И это тоже понятно, только методы не …

— А в случае сопротивления?

— Только по конечностям. Начальникам вы нужны живой.

Как же, как же. Адреса, пароли, явки. То есть номера счетов и любая другая информация.

— Слушай сюда! Убивать тебя и твоих подельников не буду, всё таки свои, вроде как. Если всё нормально, конечно.

Он вздохнул облегчённо. Время несгибаемых идейных борцов ушло. Это всё что осталось от великого прошлого. Зато у меня есть один обломок империи, Игорь.

— Нет, — поправился я, — ещё есть Карась, химики, кузнец, Стёпа, Вася и Андрей.

Есть ещё мужики на свете. Я улыбался. Всегда приятно вспомнить о хорошем.

Взвалил его на плечо, бросил на заднее сиденье "Феррари".

— Рот открой! — запихал тряпку, которой Ганс вытирал руки, и мы поехали в гору, по узкой извилистой дороге которая вела к вилле.

Рёв мотора поднимающегося в гору «Форда-Транспортёра» должен был переполошить всех в округе, однако заведя машину в приветливо распахнутые ворота я не увидел никого. Меня не встречали. Странные какие-то, ждут пока к ним придут. Нет так нет.

— Я человек скромный и местами даже застенчивый. Бурные овации и фейерверки мне не нужны. Хотя, я бы не отказался от крепких мужских объятий и слюнявого поцелуя. — Всё это произносилось громко, особенно в ночной Альпийской тишине, где каждый звук начинает жить своей собственной жизнью. Говоря это я поднимал кузов и разматывал лебёдку, спуская на землю красный "Феррари".

— Эй вы, там! Заснули? Я вам машину пригнал! Смотрите какая красавица!

Дверь открылась без скрипа и чёрный силуэт пропал за колонной.

— Самурай, это ты?

— Нет, это не я, меня зовут Шаман и проводите меня в сортир. Согласно указу Президента — козлов теперь там мочат.

Дверь снова открылась и на порог вышел главный в этой компании.

Держа под прицелом двух автоматов, подошёл ко мне. Посмотрел, сравнивая фотокарточку.

— Сам приехал. — с удовлетворением сказал он, уперев ствол в мой живот. — Второй, посмотри вокруг, он один?

— Датчики показали что один.

— Ну хорошо, поиграли и будет. Считайте что я вас беру в плен. Назовите ваше звание и фамилию. Надеюсь это не противоречит чему вас учили? Эй, чернявый! — обратился я ко второму, — Сходи в дом и скажи девочке что Чика приехала.

— Где она? — подозрительно сощурился он, шаря глазами по сторонам.

— Да-а, — я смущённо почесался, — Это я, вообще-то. Холодно здесь, может в дом?

— Повернись! — Теперь ствол упирался мне в спину, а откуда-то подуло теплом.

Холодно-горячо. Значит я всё делаю правильно.

— Лучше бы вы положили оружие! — её голос заставил их вздрогнуть.

— Кто это?

— Агент-невидимка, стреляет без предупреждения, для вас по моей просьбе сделано исключение.

Ты можешь быть тысячу раз бойцом спецназа, тренированной машиной для проникновения и уничтожения, но за тобой будет всегда тянуться хвост из деревенского детства: "Мамка подоила порося. Куды ж ты прёсси засратый такой?" Отец тракторист и школа, в которой никак не хотелось учиться.

По крайней мере, прочитав две книжки за жизнь, невозможно стать образованным человеком. Это большой минус. Жаль что на это пока никто не обращает внимание.

Несмотря на всю их подготовку, они очень похожи на маленьких детей с большими кулаками.

— Телефон есть?

Старший не сразу сообразил о чём я спрашиваю.

— Зачем?

Он положил автомат на пол, и достал из кармана спутниковый телефон.

— Потому что операция закончена. Позвони шефу, спроси: Что делать?

Двигаясь как сомнамбула он потыкал пальцами в кнопки.

— Товарищ полковник? Нет? А кто? Николай Платонович? Какой? А-а-а! Так точно!

Отменяется? Здесь, рядом стоит. Даю.

— Евгений Александрович! — раздался в трубке голос Патрушева. — У вас всё хорошо?

Я прикрыл трубку ладонью, помахал рукой.

— Освободи заложников, идиот! А ты достань из машины вашего третьего, а то замёрзнет мокрый.

— Это станет известно через несколько секунд. — продолжил в трубку.

Воцарилось молчание, которое было нарушено через мгновение, счастливым голосом Лейлы:

— Чика-Жека приехал! Франц, иди быстрее сюда!

Вдруг она остановилась, её глаза сделались круглыми.

— Она тоже пришла с тобой? Мне Франц говорил…, а я…

Франц застыл в проходе глядя за моё плечо. Диверсант стоял с открытым ртом.

Я осторожно повернул голову, боясь спугнуть мгновение.

Призрачная фигура женщины прошла мимо задев моё плечо, присела около Лейлы и погладила её по голове.

— Что там у вас? — требовательный голос в трубке.

— Сны. — ответил ему, — Они сбываются.

— У вас всё хорошо? — настойчивый голос. — Евгений Александрович! Мы приносим свои извинения. За … беспокойство, вообще за всё.

Зачем мне были чьи-то извинения, когда она была рядом? Правда ещё не совсем, но я уже мог её видеть. Это дело часов, может быть дней, но я уже знал что она придёт ко мне, и это наполняло мою душу счастьем.

Я протянул трубку командиру группы, он отошёл в угол комнаты и упал в кресло.

От дверей послышался стук, это вошедший в комнату второй застыл в проходе, уронив третьего на пол.

— Домой, домой! — говорил я, таща их за рукава на улицу.

Всучил старшему ключи от «Феррари», погрузили пострадавшего опять на заднее сиденье, я показал как поднять крышу, сказал:

— Не курите, пока он не просохнет. И на газ сильно не дави!

Он помотал головой как лошадка соглашаясь, и медленно выехали за ворота, вниз на двенадцатое шоссе, Бернштрассе.

Я вошёл в дом, где вся компания с удовольствием обсуждали своё пленение, а Она смеялась и вытирала счастливые слёзы из глаз Лейлы.

Внезапно поняв что случилось, я задёргался в конвульсиях смеха, отчасти это было нервное. Только тогда они обратили на меня внимание, а я уселся на пол у входа и захлёбывался, не в силах остановиться. Она подошла ко мне и взяла за руку.

— Франц, Франц! — говорил я, и новый спазм душил меня.

Франц подошёл с бутылкой коньяка. Половину он вылил мне на голову, а остальное заставил выпить из горлышка. Я пришёл в себя.

— Ты знаешь что случилось?

Его стальные глаза заиграли искрами зарождающегося смеха.

— Я догадываюсь. Ты опять профукал машину!

— Готовь полмиллиона! Мы её больше никогда не увидим! Господи! Какой я дурак, почему я не отдал им «Форд»? Ладно, хоть его верну по принадлежности!

Франц, ты будешь своих секьюрити освобождать? Вот тунеядцы!

Теперь уже смеялись все, пока не послышались; шум мотора и голос Игоря.

— Вася, блокируй окно!

Сам он очумелый влетел в дверь, чем вызвал ещё один взрыв смеха.

— Подумаешь, пошутить нельзя. — сказал бравый полковник поднимаясь с пола. — А где ваша охрана? — спросил он сграбастав Лейлу.

— В-в подвале. — заикаясь сказал Франц.

— А что они там делают?

— С-с-с … с-с … сидят!

— А зачем? — грозно спросил вояка.

— Спроси их сам, заодно выпустите их с Васей, да пинка каждому дайте. С работы они уволены.

— Теперь мой генерал будет охранять нас! — закричала счастливая Лейла. Я почувствовал укол ревности в сердце, для неё я был Чикой.

Наш генерал взглянул на меня виновато. Типа, что скажешь?

— Ну что ж, будешь начальником охраны наследной принцессы.

— Ура! — заскакала Лейла вокруг своего генерала. — Пошли выпускать из подвала!

Они вернулись через пять минут. Спорить с генералом никто не решился.

Только Франц стоял растерянный.

— А я что буду делать?

— Если уж мы начали меняться должностями, то будешь начальником нашего Генерального штаба вместо Игоря.

— Есть! А что мы собираемся воевать?

— Не сегодня. Потому что мы едем на праздник пива в соседней деревушке. Игорь имеет персональное приглашение от одной молодой особы, вот её телефон. Я подал ему клочок бумажки с накарябанным мной номером.

Вояка стал пунцовым и надулся, как если бы мы подняли его на смех.

— Ты что, издеваешься? На каком языке я буду с ней разговаривать?

Вместо ответа я сунул ему в руку телефонную трубку.

— Ты что тут зайчика из себя изображаешь? Звони!

Игорь набрал номер и сказал:

— Здравствуйте!

Помолчал.

— Да, это я…. Колонель…. То есть теперь генерал…..Фюнфцих минуттен? Я приеду через десять.

Он положил трубку и спросил:

— Франц, что такое "рустер"?

— Петух, а что она сказала?

— Она сказала что на её крыше флюгер как петух, и если я доеду за пятнадцать минут, то смогу увидеть незабываемое зрелище. Дверь открыта. И ещё она сказала что ждала меня всю жизнь. Но у неё маленькая дочка, мы с ней собираемся к бабушке забрать её. Потому что она работала ночную смену. Я поехал.

— Какое же это незабываемое зрелище? — в раздумье спросил Франц.

— Наверное она принимает ванну. — ответил я, и получил от Франца тычок.

— Я тоже каждый день принимаю ванну. — сказала Лейла, — Что тут такого?

Игоря мы встретили через два часа, он прогуливался по центральной улице деревни, под ручку с яркой высокой блондинкой около тридцати лет от роду, и тащил на своём загривке малышку лет пяти. Заметив нашу компанию, он сделал движение в сторону, но Анни потащила его к нам.

Я таращился на неё пока Она не сказала мне на ухо:

— Ям-м-и! Теперь я точно знаю кто ты такой, Жека. Ты бабник и хвастун!

— Что же это я такого нахвастал? — возмутился я.

— Ага! Против бабника ты не возражаешь!

— Я против всего возражаю! Мы с тобой много лет, а мне не дотронуться до тебя, не поцеловать, не погладить.

— Зато вон Лейла как целует Франца. Не по детски. Думаешь она случайно про ванну сказала? Я видела её глаза в тот момент, это было приглашение.

— Франц не такой, он будет ждать.

— Я ничего не говорю о Франце.

— Сегодня вечером приезжает её мать, пусть займётся с дочерью.

— Здравствуй Анни! А как зовут малышку? Марта?

— Правда здорово? — Игорь так гордился этим, как будто это было его достижение.

— А откуда вы сейчас? — спросил я глядя ей в глаза.

— Из церкви. — ответил за неё генерал.

— А не рано, Анни?

— Скорее поздно, Жека. Мой генерал опоздал на целых десять лет. Нам надо навёрстывать.

Я посмотрел в её глаза глубже.

— У вас будет четыре девочки. Вы будете счастливы. — говоря это я передавал ей карму, судьбу, кисмет, называйте как хотите. Просто отныне она будет следовать этому пути.

— Игорь сказал что ты Шаман, это правда?

— Правда.

— Тогда можно тебя попросить не разлучать нас?

— Редко и ненадолго. Я буду присматривать за ним, и всё будет хорошо. Кстати, а на каком языке вы разговариваете?

Она засмеялась.

— Ты никогда не поверишь!

— Франц! — позвала Лейла, которая подслушивала за моей спиной.

— Да, дорогая?

— Можно мой генерал будет жить вместе с нами и Анни тоже? Вы когда поженитесь?

— Двенадцатого января, в следующую субботу.

Жизнь стремительно налаживалась. Осталось ещё отучить разных прохиндеев лазать в Лейлин и Франца дом. Но это я должен был сделать сам. Потому что Искандер доверил её мне.

Придётся возвращаться в город, дела не могут терпеть слишком долго.

Надо было всё подготовить к старому Новому году.

— Какую машину мне взять, Франц?

— Ум-м, возьми опять красную «Феррари», например. Только на этот раз двухместную, они дешевле. — сказал он и засмеялся.

— Я всегда подозревал что ты жмот. Пусть будет дешёвая, я не гордый. Отойдём в сторонку, Игорь! Ты тоже.

Подождал пока они отойдут от женской компании.

— Мне нужно в Берн, у меня несколько встреч, и самая главная с этой лисой Голдманом. Через него выход на Американских финансистов, нельзя терять такую возможность. Кроме того у него контакты с арабами, а у нас знаете очень много денег в их банках, только счета заморожены. Так что всё должно быть пристойно.

— А что ты можешь предложить ему?

— Помнишь я говорил что нашёл золото? Нам надо купить кусок тундры где оно находится. Если Голдман заинтересуется, а сейчас золото резко скакнуло вверх, то он вложится сам и приведёт нам ещё клиентов, тогда мы сможем с его помощью и не вызывая подозрений закрыть счета в Араб Банке. Например для покупки самолётов. Вот вкратце вся программа. Ну как?

— Если Голдман не согласится?

— Тогда пожалеет, только погодя. Придётся действовать через агентов. Вы забыли? Каждый член организации Сардара — наш тайный агент. Если бы Лейле было уже семнадцать, то не было бы проблем. Она законная наследница. Я же для них гяур, неверный, которого обокрасть за подвиг почитается. Теперь понятно?

К вам просьба, я конечно понимаю всё, но ради ваших любимых женщин — будьте настороже. Сейчас многие будут пытаться проверить нас на вшивость.

Ночью была ФСБ, завтра Моссад или слуги Аллаха, а может те и другие.

Я созвонился с одним пилотом, он скоро переходит к нам на службу, так вот с сегодняшнего дня будет постоянное патрулирование.

— Чем они смогут помочь с воздуха?

— Вот мы и доехали! В три часа пополудни придёт машина с оборудованием, большой трак. Солдаты всё сделают и покажут как надо обращаться.

— А они не могут остаться?

— Они связисты, от них толку мало. Всё, я поехал. Попрощайтесь за меня!

Я чувствовал что опасности нет, пока нет. А потом мы все уедем. В субботу вечером, сразу после свадьбы.

По дороге позвонил представителю компании.

— Месье Ронин? Как ваши дела?

— Могу вас обрадовать, ваше «Феррари» украли.

— Как же так? Вы сообщили в полицию?

— Нет, и не собираюсь, это плохо для имиджа бизнесмена. Приготовьте другую машину. Чёрный БМВ подойдёт, а то красный цвет приносит мне несчастье. Чек за предыдущую вам выписан, ждите через полчаса.

Следующий звонок был господину Голдману.

— Это вы мистер Ронин?

— Да, хотелось бы подтвердить наши предыдущие договорённости.

— Подтверждаю, но у меня возник вопрос.

— Я надеюсь мой ответ вас удовлетворит. О какой сумме пойдёт речь?

— Думаю что цифра пять будет наиболее уместна.

Я мысленно выругался. Попал в мир большого капитала. Ну ничего, какая-то пословица была на эту тему, что-то вроде: Волк не выдаст, свинья не съест.

Нет, не волк всё таки. Забыл. Закрутился.

— Тогда встречный вопрос имею я.

— Ну что же… — покровительственно, почти выплюнул он.

— Какие у вас отношения с арабами?

— Вы можете не поверить, но самые наилучшие! — он усмехнулся.

Подсмеивается гад! Наверняка только что загнал партию оружия в Оман.

— Значит вы знаете что мои счета в Араб банке заблокированы?

— Ну какой же это секрет? Сколько у вас там? — в трубке сначала закряхтело, потом зашелестело. — Да, как я и думал, сто двадцать три миллиарда. А это значит, что вы голубчик — банкрот. Молодой вы очень. Неопытный.

— Господин Голдман, я не держу все яйца в одной корзине. Сегодня в три часа ночи вам переведут пять миллиардов, но условия прежние: мне нужны деньги с заблокированных счетов, срочно. Плюс выход на Всемирный банк развития и Федеральный резервный банк.

— Если вы выполните вашу часть…

— То я возьму вас компаньоном.

— Большое дело?

— А вот об этом при встрече.

Он заинтересовался и клюнул. Теперь надо звонить в Париж, агенту исмаилитской организации.

— Аллах акбар, Жан-Луи? — Настоящее имя агента было Юсуф Рахимов, его семье Сардар помог выехать во Францию и платил за обучение мальчика в университете. — Кхар доим булсин куешь! — это была условная фраза.(пусть всегда будет солнце!)

— Слушаю, Великий!

— Вы всё ещё владеете кодами доступа?

— Да!

— Сегодня в три часа ночи ты переведёшь на известный тебе счёт пять миллиардов евро. Ни о чём не беспокойся. Деньги вернутся в банк не позднее пятницы. После этого ты сможешь выбрать любую страну по своему вкусу. Мы не забываем своих людей.

— Слушаюсь, Великий!

Это правильно, отказаться он не мог. Всё равно что осквернить Коран, на котором он клялся. Для таких случаев Сардар имел несколько подставных банков. Когда в три часа ночи деньги поступят туда, они тут же будут переведены на счёт Голдмана, а банк закроется, директор исчезнет, исчезнут так же все записи трансфертов. Потом мы его откроем снова, под другим именем. Голдман конечно догадается, но всем будет очевидно что деньги украл он. Против меня у него ничего нет, зато на него досье выросло на один лист.

Чёрный БМВ ждал меня на VIP паркинге, вместе с представителем компании.

— Позволю себе заметить, мистер Ронин.

— ?

— Вам было бы дешевле купить машину, чем платить совершенно невообразимые цены.

— Вы тоже заметили? Кругом одни жулики! — сказал я передавая ему чек на шестьсот пятьдесят тысяч. — И общественный транспорт подорожал!

Он понял что я над ним смеюсь, но взглянув на чек сразу перестал обижаться и начал кланяться. Лучше бы обиделся. Кретин!

Голдман жил неподалёку и уже через сорок минут я входил в апартаменты, которые чем-то напомнили мне музей боевой славы, по крайней мере кистей было не меньше.

— Итак, — сказал он, когда дворецкий покинул комнату, — Вы намерены ждать вместе со мной?

Я развёл руками, что ещё мне оставалось?

— Если вы не против, я поработаю немного. — сообщил ему, доставая из сумки программатор.

— Какая интересная вещица! — заинтересовался он. — А какова дальность?

Этим вопросом он поставил меня в тупик. Чертовски неудобно признаваться, что я не знаю радиуса действия. С другой стороны…

— Не так далеко, как бы хотелось. В лесу не работает, деревья экранируют сигнал. — соврал я.

— Тогда зачем он вам нужен? Есть спутниковые телефоны, в конце-концов.

— Невозможно подслушать. Перехват тоже невозможен.

— Ну если так…

Ночные часы тянулись медленно, несколько раз он вставал, и изображая радушного хозяина приносил напитки и бутерброды

— Вы кажетесь очень спокойным.

— Мне совершенно не о чем волноваться. — ответил ему, хотя какая-то посторонняя мысль упорно билась в клетке, и не могла вылететь. Замереть, закрыть глаза.

Лети! Вот она!

— Не помню, говорил ли я вам что все мои родственники были кретинами?

Он с интересом уставился на меня ожидая продолжения, а мне надо было сползти по Парижскому меридиану на юг, и постараться не ошибиться.

Я посмотрел на своё запястье, потом покрутил головой разыскивая настенные часы, не нашёл и спросил:

— Сколько времени сейчас в Барселоне?

Он посмотрел на что-то на своём столе и ответил:

— Один час пятьдесят две минуты.

— Значит у нас?

— Два часа пятьдесят две минуты. Время тик-так!

— К вопросу о кретинизме: Я попросил перевести нужную сумму на ваш счёт в три часа утра. К сожалению я забыл о разнице во времени. Она составляет один час.

Вывод сделайте сами.

Голдман закрыл глаза.

— Вы знаете, я уже боюсь в вас разочароваться. — сказал он через десяток минут.

— Мне понравилось как вы работаете, не суетитесь. Вы говорили так хорошо о своих учителях… Я признаться позавидовал. У меня нет учеников.

Внезапно глаза его блеснули.

— Я даю вам этот час, но дальнейшие отговорки считаю бессмысленными!

И час пролетел.

— Займите место рядом со мной! — скомандовал он без двух минут четыре.

Я послушно перекатил кресло и сел рядом с ним. От него несло потом, как от игрока в рулетку, под утро поставившего всё своё состояние на зеро.

— А ты азартный хомяк! — подумал. — В досье на тебя этого нет, пока нет. Теперь будет.

Секундная стрелка на мониторе компьютера заканчивала своё движение. Четыре часа утра! И сразу же появилась бегущая строка: "К передаче готов. Введите пассворд." Она повторялась и повторялась, пока я впечатывал непривычными к клавишам руками условную фразу.

Enter: "Transfer completed."

Он трясущейся рукой набрал номер своего банка.

— Джеймс?

— Всё в порядке босс! Пять больших и две маленьких.

— Это для меня, большие расходы.

— Подождёте утра, или выдать вам сейчас?

Я скрипнул зубами чтобы не выругаться. Старый осёл хранит дома такие деньги!

— Деньги подождут. Сначала завершим то зачем я здесь.

— Да, да! — он встал и старческой походкой прошаркал к бюро в углу комнаты.

Открыл ящик и достал несколько папок.

— Вот, это ваш пропуск во Всемирный банк, это в Федеральный Резервный банк. Как вы хотели.

— Ещё совсем маленькое дельце… — напомнил ему.

— Конечно! — он взял трубку снова, набрал номер и сказал:

— Музаффар! Аллах сохранит твои дни! Нажми на кнопочку. Бисмилля!

Голдман повернулся ко мне.

— Что ещё я могу сделать для вас, мой молодой друг?

— Ваш компьютер и карандаш.

— Садитесь на моё место, я схожу за деньгами для вас.

Я подключил коробку к компьютеру, положил листок бумаги и стал рисовать запутанные рауты наших денег, одновременно исправляя. Поскольку расписать такие суммы нужен определённый талант. В этот раз получился слон.

Я пометил на карточке точки маршрута, и послал эту карту в компьютер.

Номера счетов ушли через программатор. Замечательный слоник!

Сто двадцать три миллиарда разлетелись по миру за две секунды.

Я был собран, когда он вошёл волоча громадную сумку по полу.

— Вы уверены что хотите всю сумму сразу? — спросил он.

— Раз уж она здесь…

Я взялся за ручки. Тяжело. Двадцать миллионов всё таки.

— Ну и прохиндей! — разговаривал сам с собой по дороге назад. Спать. Завтра будет гроза. Надо быть готовым.

Звонок разбудил меня в двенадцать часов дня.

— Нам нужно встретиться. — голос Голдмана был прежним, но сквозь телефонные соединения прорывались истерические нотки.

— Зачем? — удивился я, ещё не совсем проснувшись.

— Как вы смеете?! Мерзавец! Мальчишка!

— Потише на поворотах, дядя! У вас совсем память отбило? Может быть это я звонил какому-то там Мухиддину и говорил «Бисмилла»? Так что не трите мне по ушам, а скажите что вы хотите. И по возможности вежливо.

Связь прервалась.

А я лежал и думал: Поспать ещё или вставать? Решил встать. Старикашка одумается и позвонит снова. Потому что понимает, он играет сейчас роль подсадной утки. Знаете, выпускают такое чучело утки, а вокруг неё мужики-утки так и крутятся. Вокруг него так полиция будет крутиться скоро, если не договоримся.

Звонок раздался через пять минут, когда я только-только залез в душ.

— Прошу меня извинить за предыдущий разговор.

— Ничего, ничего, продолжайте!

— Вы знаете, я передумал. Я верну вам деньги, вы вернёте бумаги и дело с концом.

— По мере моих скромных сил я был бы счастлив услужить вам, но совершенно не понимаю о чём вы говорите.

— Ты свинья и сын змеи …

Я отключился.

Через три минуты телефон зазвонил.

— Это я… — сказал Голдман. — И прошу извинить …

— Вы уже извинялись, переходите к делу.

— Я внизу, мы можем встретиться?

— Да, конечно, поднимайтесь. Секьюрити вас пропустят.

Открыл дверь в коридор, подозвал охранника.

— Сейчас ко мне придёт человек, посмотрите чтобы он был один, заодно проверьте не имеет ли он оружия.

За время пока Голдман шёл по коридору, я успел кое-как привести себя в порядок.

Быть финансистом всё таки очень скучно. Приходится повторять одно и то же десять раз, или двадцать.

— Не трудитесь здороваться, мы только сегодня расстались. Не понимаю что вас привело ко мне, но несомненно это счастливый случай для меня и для вас, господин Голдман.

— Что вы собираетесь делать?

— Предложение, можно сказать руки и сердца. Итак, если вы меня будете слушать и не перебивать, то вы всё поймёте.

Я начал свой рассказ с находки золотой жилы, потом повторил то что рассказывал старик Ыйден о камнях способных светиться в темноте. Сам я их не видел, но старику верил, он никогда в своей жизни не врал.

— Я предлагаю вам стать моим компаньоном, только сначала вы должны перевести на мой счёт, в знак серьёзных намерений, пять миллиардов евро.

— Дайте номер.

— Это хорошо что вы так спокойны. — сказал я, подавая ему свою карточку с номером счёта. — Запишите себе.

Надо было возвращать эти деньги, сначала я намеревался перевести свои, но потом подумал что это будет неправильно. Старый хомяк должен ответить за свою жадность. Тем более он и сам стремился отделаться от них, и имел для этого все резоны.

Тем временем я подключил свой программатор к компьютеру, сказал «Ждите», и получил ответный сигнал. Всё в порядке.

Голдман придумал какую-то каверзу, вон как старательно переписывает номер счёта, только он ошибается. По этому адресу находится сервер, который распылит пять миллиардов, а потом соберёт их вместе в Парижском банке. И всё. Больше он ничего делать не умеет.

— Пустите меня к компьютеру. — попросил он.

— Конечно, я даже могу уйти. Вы ведь не хотите показать мне адрес вашего банка?

— Нет.

— Дело ваше. Не желаете-ли чего нибудь выпить?

— Я желаю быть отсюда как можно дальше.

— Тогда собирайтесь, вылет завтра в девять вечера.

— Куда мы летим?

— В Сибирь, в тундру, к оленеводам в пятизвёздочный чум!

— Вы должно быть шутите.

— Такими вещами не шутят. Только физиономию не кривите, народ там живёт простой и обижать их не надо.

— Это всё прозвучало как приказ…

— Выбор есть всегда, хотите я угадаю что вы выберете?

— Можете не трудиться, вы за мной заедете?

— Только сначала отправьте деньги.

— Ну вот и готово.

— Разрешите пожать вашу мужественную руку, до встречи.

— А двадцать миллионов?

— Это будет залогом наших дружеских отношений. Считайте что вы обладаете одним процентом акций нашего предприятия.

— Всего одним?

— Если вы будете тянуть, цена на акции может подняться, торопитесь мой престарелый друг!

— Я должен это обдумать.

— Звоните в любое время.

Он ушёл, а я надавил на клавишу «Vebcam» и спросил:

— Вы всё видели?

— Всё! — Франц сидел напротив камеры, за ним маячил Игорь. — Ты прав, он наверняка звонит сейчас в комиссариат полиции.

— Пусть приходят, я чист перед законом.

— Ты в самом деле собираешься сделать его своим компаньоном?

— Нашим, Франц! И он будет самым лучшим управляющим какого можно только желать. Только ему надо дать время. Надеюсь вы записали его данные?

Начальник штаба сделал оскорблённый вид.

— Тогда до завтра.

Я уже слышал топот по коридору. Интересно, в Швейцарском ОМОНе работают такие же грубияны как и у нас?

Комиссар Бернской уголовной полиции держался на мой взгляд подчёркнуто сухо, подразумевая своё официальное положение.

— Присаживайтесь, комиссар!

Он снял шляпу, пригладил остатки волос на своей круглой голове.

— Что привело вас ко мне, со всеми этими людьми?

— Это специалисты по компьютерному мошенничеству.

— Меня в чём-то подозревают?

— Не больше чем других, месье Ронин.

В это время в комнату, несмотря на сопротивление полиции, ворвалась моя знакомая с телевидения в весьма растрёпанных чувствах с командой операторов, тут же нацеливших на меня камеры, и затараторила:

— Сейчас мы находимся в отеле Бельвью Палас, в номере известного своей пресс-конференцией о ставке Гитлера — месье Ронина. К сожалению, сейчас и здесь криминалисты ищут следы пяти миллиардов долларов принадлежащих Парижскому банку. Об электронном ограблении которого вы несомненно слышали в специальном выпуске новостей.

Комиссар стоял красный и мял свою шляпу.

— Вы должны извинить меня, анонимный звонок, слишком громкое дело.

— Это меня не волнует, а вот как эти узнали об этом?

Он покраснел ещё больше.

— Иногда это бывает необходимо…

Он занервничал ещё больше поглядывая на специалистов.

— Ну, скоро там?

— Ещё две секунды. — был ответ. — Раз, два, всё! Ответ негативный, господин комиссар. С помощью этого компьютера снимали деньги из Швейцарского Национального Кредита, но это было месяц назад, да и сумма только три тысячи франков.

— А если попытаться стереть информацию?

— Следы остаются всегда.

Специалист подошёл ко мне протянув руку.

— Извините за беспокойство. Я рад что увидел вас. Мои мальчишки горят желанием получить автограф. Он протянул мне вчерашнюю газету с моим портретом.

— Ага! — послышался возглас из другого конца комнаты. Все головы повернулись туда. Один из сотрудников комиссариата, и по моему самый молодой, стоял возле расстёгнутой сумки и показывал две пачки 1000 евровых банкнот.

— Counterfeit! (фальшивка!)

— О, Господи! — простонал комиссар. — Почему вы решили что это подделка?

— Тысячеевровых банкнот не бывает! — смело заявил юный сыщик.

Общий смех оборвал его речь.

— Видимо настала пора обсудить жалованье полиции с руководством кантона. — вздохнул комиссар с чувством. — А то скоро мои подчинённые забудут как выглядит сотенная. Дошло до того что полиция не знает в какой деноминации деньги имеют хождение. Позор!

Он повернулся ко мне.

— Сколько у вас в сумке, господин Ронин?

— Всего двадцать миллионов, господин комиссар.

— Тогда может быть вы уточните как они к вам попали?

Микрофоны были нацелены на меня и я сделал честные глаза.

— Покажите мои глаза крупным планом. — попросил я у оператора.

Он ухмыльнулся и кивнул.

— Я мог бы не отвечать на этот вопрос, а отослать вас к моим адвокатам, но ситуация требует обратного.

— Послать ваших адвокатов? — спросила newswoman.

— А она ничего…

— Только попробуй! — её голос раздался прямо около левого уха.

— Надо попробовать! — громко сказал я, как продолжение вопроса. — То есть, я хотел сказать что это не моя тайна.

— Нет необходимости хранить её дольше. — послышался от дверей знакомый голос Голдмана. — Эти деньги дал ему я.

Последовал полный разворот на сто восемьдесят градусов, про меня сразу же забыли. Потому что Ронин, конечно Ронин, но Голдман — это голова!

— С ушами. — добавил я про себя.

На следующий день, около девяти утра, громадный туристический автобус остановился на паркинге около торгового центра Фраубрюннена, и из него выскочили молодые мужчины в футбольных майках с номерами и надписью «Динамо», ровно двадцать шесть человек. Старший группы, высокий мужчина с седыми висками и странно скошенными глазами вышел последний.

— Местное население не пугать. — предупредил он. — Вести себя прилично.

— Так ведь Виктор Васильевич, всю задницу отсидели. Вон магазин какой, может прогуляемся?

— А если от ваших прогулок у продавцов припадок случится? Маслов, возьми карандаш и бумагу. Запиши что кому нужно и иди с Михалычем, вас хоть бояться не будут.

— А деньги?

— Сейчас подвезут. — Старший посмотрел на часы, — В девять часов. Ты пока список составляй.

— У нас же кредитная карта есть, а мы как бомжи целых два дня живём.

— Очень интересное предположение… А как курсанты жить должны?

— Мне помнится я старшим лейтенантом был.

— Старшим лейтенантом стать никогда не поздно, Юра. Ладно, веди своих вон туда, где церковь, там что-то вроде футбольное поле напоминает. Да мячик не забудьте, футболисты!

"Форд"-тягач вывернул из-за угла и подъехал к автобусу.

— Руссо туристо?

— Облико морале! Деньги привёз? Давай сюда!

— Entschuldigung Sie bitte! Ich nicht понимай. Я der fuhrer, mein name is Hans.- он достал из-за пазухи пакет и отдал его старшему группы. (Извините меня. Я не понимай. Я водитель, моё имя Ганс.)

— Во! — сказал Фантик, — Он говорит что он новый фюрер и его зовут Ганс. Как только психам деньги доверяют?

Старший открыл конверт в котором лежали тысячеевровые купюры и записка:

"Извини, не успел разменять. 22"

— Здесь таких денег с утра в кассе точно нет. — сказал Митрохин

— Тогда сделаем так: Идёте втроём и закупаете на всю тысячу.

— Фантика дайте, одни не дотащим!

— Хорошо, только поосторожней там с гражданскими. А ты Фантик лучше притворяйся немым. Скоро у вас экзамены ребята, не подведите.

— А кто принимать будет, Виктор Васильевич?

— Увидите. Идите.

— Как в нашем супермаркете. — рассуждал Андрей Маслов проходя по рядам с товаром. — Везде одно и то же. Что покупать будем?

— Давай сюда сыр, килограммов пять.

— Какой, с дырками или без?

— Мне без дырок. — сказал Михалыч. — Дырки сами ешьте. У нас в деревне дачник один приезжает, истории всё рассказывает. В Швейцарии этой сыроделы навострились говорит, определять какой сыр готов, а какой нет. Они мышей пускают на ночь, хороший сыр мыши едят, а плохой обходят. Вот поэтому и дыры в нём. Вы молодые, можете и с мышами есть, а мне купите вон того, в золотой бумажке.

Фантик достал с полки сыр названный Михалычем.

— "Блау"- прочитал он. — Синий сыр. Ты Михалыч хоть и колдун, а в сырах-мырах ничего не понимаешь. Он же протух! Он тут может с войны лежит, его ещё небось Гитлер ел на закуску. На, понюхай!

Михалыч понюхал и скривился.

— Вот ведь до чего дожили, людей тухлятиной травят! Где тут продавец? — заорал старик, подмигивая Митрохину и Андрюше.

Из за полок появился толстый мужчина в форменной рубашке со значком «Детектив». Что-то жуя на ходу он подошёл к деду и спросил:

— Was ist los, meine herren?

— Фантик, скажи ему, что террористы в магазине.

— Где?

— Говори! Етить твою мать, побыстрее!

Фантик напрягся.

— Террористен унд ваффен хире! — он потыкал пальцем в пол.

Немец поднял руки кверху и позеленел, со страхом глядя на небритого Фантика.

— Schießen Sie nicht!

— Он не понял! — с отчаяньем сказал Митрохин.

Михалыч взял детектива за галстук и наклонил его к просвету между товарами.

— Гляди, задница! — он показывал на группу мужчин ближневосточной наружности.

Все посмотрели. У нагруженной сверх меры тележки сломалось колесо. Они пытались перегрузить её на другую и уронили картонную коробку. Несколько гранат вывалилось из разорванного картона и поскакали по полу. Теперь они их собирали, ругаясь на непонятном языке.

— Принимаю команду! — сказал Юра Митрохин, бывший старший лейтенант, а ныне курсант в фирме с совершенно идиотским названием "Лето".

— Этого, — он кивнул на детектива, — запри в кабинете пусть звонит в полицию. Фантик, переведи!

— Полицай, телефонирен!

— Йа, йа! Зеер гут! — ответил тот, пятясь по направлению к своей комнате.

— Андрюша, будешь при нём, чтобы дурака не свалял! Михалыч, как махну рукой, изобрази паралитика и выезжай со своей коляской им навстречу. Фантик со мной. Разбежались!

Юра с Фантиком сделали круг по торговому залу, стараясь неслышно ступать и заходя к террористам сзади, по дороге они схватили по нескольку банок рыбных консервов.

Приблизившись к арабам на десяток метров Митрохин махнул рукой, и навстречу им выкатился паралитик Михалыч, скривившись, как будто он всю жизнь ночевал в ванне, и совершенно перекрыв дорогу в узком проходе. Шестеро арабов направлялись к широким дверям на которых была табличка: "das Laden von Hof". (погрузочный док).

— Два, один… — Юра и Фантик бросили консервы и побежали вслед за ними, торопясь оказаться поближе, когда террористы поймут что атакованы сзади. Двое упали. Они успели преодолеть половину пути, когда четверо оставшихся повернулись к ним, выхватывая оружие из под пиджаков.

— Нихт шизен! — закричал Фантик по-немецки. В это время со стороны Михалыча послышался яростный крик: "Гитлер капут!", и звук разбиваемой о голову ближнего араба тележки с продуктами.

Андрей с газовым пистолетом детектива, который он нашёл у него на столе, выстрелил сбоку. Девятимиллиметровый полицейский патрон начинённый химией, с двух метров даёт облачко газа которое вцепляется в глаза, нос и рот. Когда противник забывает обо всём, кроме глотка свежего воздуха.

В последнего на полном ходу влетел Фантик, не сумевший затормозить вовремя.

На шум и крики сбежалась толпа любопытных. Митрохин чувствующий свою ответственность, поднял руку и попытался успокоить народ.

Увидев направленные на него камеры мобильных телефонов и камкордер двух японцев, он приосанился и собрав воедино все свои знания иностранных языков выдал историческую фразу:

— Партайгеноссе! Руссия шпацирен нах Фатерланд цум спарен всех вас ауф террористен. Готт мит унс!

Толпа в панике начала разбегаться.

У входа уже стояла полицейская машина, и два стража порядка с пистолетами наготове кричали выбегающим из магазина людям:

— Что случилось? Где террористы?

На футбольном поле, Виктор Васильевич Карасёв сказал глядя на часы:

— Что-то наши задерживаются. Что они там, всё решили скупить?

Но услышав пронзительные звуки полицейской сирены, мнение своё поменял, вздохнул, посоветовал всем оставаться на поле и пошёл выручать свою команду.

Я заметил автобус нашей бригады подъезжая к торговому центру. Он стоял на парковке и рядом с ним никого не было. Зато перед центральным входом происходило что-то непонятное. Два вооружённых полицая отгоняли людей от дверей, крича: Хальт! и Цурюк!

— Что случилось? — спросил я у пробегавшей мимо фрау.

— Русские террористы! — ответила она, подозрительно на меня посмотрев, типа: А ты кто такой?

— Карась! — я выругался.

— Ну что ты орёшь? — спросил сзади родной голос.

— Хорошо что ты здесь. Сколько наших там?

— Четверо. Михалыч, Митрохин, Фантик и Андрей Маслов.

— Через задний проход?

— У нас всегда через него. — ответил Карась, прибавляя шаг.

— Остальные где?

— На поле, в футбол тренируются.

— В футбол это хорошо…

Мы завернули за угол здания и оказались в грузовом дворе. Здесь пока ещё было тихо. Стоящий под погрузкой «Ман» был пуст. Электроподъёмник застыл на пандусе задрав свою вилку вверх. Опасность! Слишком тихо для такого большого центра. Показал Карасю — оружие есть? Он провёл пальцем по горлу — только нож.

— Стой сзади.

Он кивнул. Давно мы не работали вместе, а всё осталось, никуда не ушло, и если я наткнусь на кого-нибудь нехорошего, Карась его убьёт. Просто так, без жалости и сомнений. Отмазываться потом будем. Когда своих выведем.

У нас даже не возникло мысли что они могли натворить что-нибудь, ведь с ними Михалыч, да и сами ребята не дураки.

Я сделал несколько шагов в темноту складского помещения. Кто-то здесь есть.

— Бисмилла! Шут еркек кадрес! — это было всё что я знал по турецки.(Слава Аллаху, не стреляйте!)

— Сен ким? (Ты кто?)

Это уже проще, это мы знаем.

— Аркадас. (Друг)

— Нерейе?

— Из Америки.

В темноте шумно вздохнули, и трое вооружённых автоматами вышли из темноты.

По своей идиотской ближневосточной привычке полезли целоваться. Я поднял руку.

— Харам! (Нельзя!) Во дворе грузовик, садитесь в него и уезжайте быстро. Не след слугам Аллаха попадать в плен к неверным.

— А это кто? — один показывал на Карася прислонившегося к стене.

— Мой человек, он немой, зовут Рыба. Скорее!

— Спасибо брат!

Они дружно побежали к выходу.

— Стойте! Один вопрос. Что делать с заданием? Мы можем сделать это для вас. Рыба прирождённый киллер.

— Тогда убейте эту маленькую тварь, внучку Сардара. Остальных можете тоже.

Они выскочили из здания, а мы с Карасём побежали внутрь. Открывая двери кричали:

— Михалыч, ребята, вы где?

— Где, где? Здесь. А где эти придурки с автоматами? — показался из за детского пряничного домика Митрохин. А за ним остальные.

— Где террористы?

Михалыч захихикал.

— Фантик о них позаботился.

— Живые?

— А что им сделается? Кока Кола — полезная вещь!

— Та-ак, не удержались всё таки, химики хреновы. А как я теперь в новостях выглядеть буду с вами?

Секрета здесь нет. Нехорошим людям (террористам, насильникам и прочему) связываются руки, берётся 600 граммовая бутылка Кока Колы, встряхивается интенсивно, потом ослабляем колпачок, чтобы дать газу потихоньку выходить, и в таком виде она запинывается в задницу садюге. А что, целовать его что-ли?

Так вот, ходить он не может, руки связаны и газ начинает заполнять пустое пространство надувая его, немного правда, но достаточно чтобы раскаяться и рассказать всё что знаешь, а также свои собственные мысли об этом предмете.

Если очень упорный, тогда таблетку минта — это освежитель такой для рта, бросаете в бутылку и повторяете. Выживают очень редко.

Вот такую штуку химики и проделали со своими пленными.

— Без минта?

— Без. — отозвался довольный Фантик.

— Тогда бегом отсюда!

— А где эти, которые здесь сидели, нам выйти не давали?

— Отпустили мы их с Карасём, то есть с Виктором Васильевичем.

— Нельзя их отпускать. — раздумчиво проговорил Михалыч, когда мы уже шли к футбольному полю. — Они ведь за вами приехали, у них здесь помощники есть. На вот бумажку.

Я посмотрел. Имена, фамилии, два адреса.

— Сами написали, когда увидели что Фантик с первым сделал. Вообще все молодцы!

— Ну что же, значит ваш экзамен сдан, а Михалыч?

— Так как же иначе?

Карась спросил знаком: Догонять будем?

Я помотал головой и вытащил телефон.

— Соедините меня с 1181NA (NA — North Alliance, Северный Альянс). Ник, это ты?

— Привет Джек! Проблемы?

— Тебе видно полуприцеп «МАN», синий тент, на борту надпись "Коррора"?

— Вижу, идет к Берну, скорость больше ста километров.

— Это террористы, ты знаешь что делать.

— Понял, до связи.

— Однако! — сказал Карась глядя на небо, в котором оставляя за собой лёгкий инверсионный след, маленький из-за расстояния самолёт заходил на невидимую нам цель.

Через пять минут раздался звонок.

— Задание выполнено!

— Тогда передай своему напарнику, что на его счёт будут переведены пятьдесят тысяч долларов, в течение двух часов. Раньше не могу Ник, у нас свадьба. Кто сегодня будет в сопровождении?

— Французы. Жак и Луи. Ты уверен что одного аэроплана достаточно?

— Да.

— Тогда до встречи. Мой привет жениху!

Он отключился.

Машину, вернее то что от неё осталось, нашли на следующий день в реке, протекающей триста метров ниже дороги. Пилот прошёл над ней на сверхзвуке, на расстоянии не более шестидесяти метров, и просто сдул её в пропасть.

В десять часов утра свадебный кортеж подъехал к церкви, и это было здорово! Плохо было то, что нам приходилось смотреть всё это сквозь окружение Швейцарской антитеррористической группы «Шторм», лёжа на земле.

Игорь подошёл, поглядел грустно на меня, сказал:

— Ты никак не можешь успокоиться?

А я что, виноват? Вот поэтому на свадьбе было на двадцать семь человек меньше, чем ожидалось.

Сначала приехала машина новостей Бернского ТВ. Моя знакомая телеведущая бросилась со всех ног к нам, крича:

— Месье Ронин! Я знала что вас непременно арестуют!

— Это кто? — спросил Карась с интересом.

— А-а! — ответил я, — С телевидения, Бернские новости. Она материал ищет.

— Познакомь! А то у меня этого материала…

— Не забывай что она журналистка. Распишет потом.

— Зовут как знаешь?

— Регина, кажется.

Теперь Регина сражалась сразу с двумя спецназовцами не пускающим её внутрь круга оцепления. Её команда снимала это всё в почти прямом эфире, пять минут задержки, чтобы дать время редакторам подчистить грубый язык и неприличные сцены.

Не обращая внимания на окрики спецназовцев: "Liegen!" (Лежать!), он подошёл сзади и повалил противоборствующего ей солдата навзничь.

Регина пользуясь такой поддержкой прорвалась в центр круга крича: "Прямая трансляция!"

Спецназ застыл как заколдованный, заграница всё таки, никому не хочется выглядеть свиньёй в кадре.

— Познакомьтесь. — сказал я, лёжа на спине, — Этот рыцарь откликается на имя Виктуар. Рекомендую. Не женат. Детей нет. Может быть хорошим попутчиком в жизни полной опасностей.

— Мадемуазель … — промурлыкал Карась, чем сразу сразил наповал буйную журналистку. Он уже надел очки и выглядел презентабельно.

— Ох, — простонала она и сделала попытку покачнуться, но железная рука остановила её падение.

Я смотрел эту сцену снизу вверх и думал, что иногда это очень полезно, наблюдать за встречей людей лёжа. Повернув голову набок можно было видеть прибытие Комиссара полиции. С другой стороны группа японцев скандировала:

— Руси, руси! Бхай, бхай!

Откуда они здесь?

Комиссар помахал рукой, командир группы сделал знак и солдаты опустили оружие.

— Я извиняюсь за действия моих подчинённых. — сказал он, подавая мне руку.

Я поднялся.

— Мы свободны, господин Комиссар?

— Пока да, но вам придётся дать объяснения.

— С удовольствием, только прежде скажите своим людям чтобы они вернули мою машину с подарками молодожёнам.

— Распорядитесь! — буркнул он, подошедший командир спецназа козырнул и убежал выполнять.

— Мы собираемся в церковь господин Комиссар, не желаете присоединиться?

Вся деревня веселилась на свадьбе Анни и Игоря, и это продолжалось до самого утра.

— Жаль что надо улетать. — сказал Карась, обнимая Регину и двух операторов. — Но долги зовут.

— Тогда возвращайся поскорее.

Карась посмотрел на меня. Я кивнул. Здесь будет наша тренировочная база. Швейцарский ОМОН тоже делает деньги, кроме того спокойней, да и жителям Фраубрюннена не помешают новые рабочие места. Именно поэтому мы подписали соглашение быстро, прямо за свадебным столом. Благо все были под рукой. Карасю придётся подолгу жить здесь.

"Горную фею" начнут перестраивать сразу после нашего отъезда, это займёт около двух месяцев, чёрт совсем из головы… Надо вернуть приборы армейцам на склад, да ещё написать отчёт об испытаниях. И за строительством надо приглядеть.

— Карась!

— Что?

— Ты не летишь.

— Я остаюсь. — сказал он Регине.

— Почему?

— Потому что приказы не обсуждаются. Видишь отель напротив?

— Вижу.

— Сегодня мы ночуем там.

— А ты полковник или майор?

Карась опять взглянул на меня.

Я показал два пальца на погон.

Хитрый Карась подмигнул мне.

— Вообще-то я генерал-лейтенант.

— Яволь, мой генерал!

Карась наклонился ко мне:

— Разжалуешь завтра, или как?

— Ты сам это сделаешь. — ответил ему. — Если характерами не сойдётесь. Или ещё чем.

— Хитрый ты, Жека! — сказала Она на ухо. — Пожалел приятеля?

— Нет, не пожалел. Просто жизнь это такая игра, в которую играют только те кто принимает правила. Тогда она становится весёлой и радостной. Для всех.

Посмотри на ребят, они счастливы. Потому что живут в нашем мире, а не том который для них построили предыдущие поколения. Ведь единственное что нам нужно, это немного пространства чтобы строить воздушные замки, или воевать с ветряными мельницами.

— А с ними надо воевать?

— Конечно, иначе игра остановится.

— Но кто-то может погибнуть на этой войне.

— Придут новые игроки… Может они будут лучше.

— Ты изменился, Жека. Раньше я учила тебя, а теперь …

— А кто моя половинка?

— Тогда хочешь я скажу тебе что-то?

Самолёт тряхнуло над Уральскими горами. Я огляделся. Авиатехники приглашённые из Женевы сделали за неделю громадную работу, и самолёт изнутри изменился до неузнаваемости. Сашка вёл теперь пассажирский лайнер, в котором не стыдно принимать шейхов.

В кресле напротив дремал господин Голдман — новый управляющий нашей организации. Рядом спал Михалыч, обещавший поставить его на ноги, в переносном смысле конечно. Без сомнений не обошлось, но теперь он с нами.

История в Швейцарии сказала ему многое.

Игорь сорок раз приставал ко мне, не опасно ли для Анни и Марты лететь с нами.

Я обещал, он мне верит. Франц не пожелал пропустить ни мгновения, и конечно его сопровождает Лейла со своей мамой. Лейла ведёт себя как мама. Говорит что надеть и куда пойти. Охраняет их Василий, потому что супруги Андреефф в отпуске на медовый месяц. Вася получил Международное разрешение на ношение оружия и очень этим гордится. Курсанты мечтают сдать экзамен, а тройка сдавшая его в торговом центре — с завтрашнего дня станут инструкторами. Они ещё не знают что их новые должности — это замаскированные лычки сержантов. Так что и им придётся учиться. Петрович после смерти Мишки здорово сдал, и не желает слышать ни о чём. Жаль. Надо будет с Карасём к нему съездить.

Москва 13 января 02:03

— Николай Платонович, с Новым годом!

— С новым, Сергей Борисович! Не спится?

— Какой сон в такую ночь? Вы новости сейчас смотрели?

— Новостей много…

— Я имею ввиду из Швейцарии.

— Упустил признаюсь, совсем другим занят был. Сегодня день когда Самурай пригласил всех в стойбище Удакаан. Вот я своих и отправлял. И что в новостях?

— Самурай с компанией вылетели на самолёте из Берна на Таймыр. А перед этим они задержали целый отряд террористов в местном торговом центре. Он давал интервью местному телевидению. Среди прочего он предупредил что любая попытка их сбить или посадить будет пресечена штурмовиками. Он даже перечислил количество и типы самолётов, которые будут их сопровождать.

— Предупредил значит? Ну-ну!

— Он не шутил. До границы с Украиной — французский «Мираж», дальше ВВС Украины, а потом наши… вернее…

— Кто распорядился?

— Никто, и тем не менее сопровождают.

— Они что, не подчиняются приказам?

— Вы слышали о самолётах-"призраках"? Они довольно частые гости в небе многих стран. Если не во всех. Иногда что-то распыляют, или просто пересекают воздушное пространство, молча.

— Были попытки сбить? Или хотя бы установить откуда они?

— Самолёты посылают правильный сигнал: "Я свой!", но молчат. Кто же своих сбивает?

— Может Генштаб что-то..?

— Нет, было бы известно.

— А почему мне ничего не известно? — внезапно взъярился Николай Платонович. — Мы чем тут занимаемся? Почему какой-то Жека Самурай, Шаман, чёрт знает что, позволяет себе такие штуки?

— Я не думаю что это он позволяет, скорее всего его охраняют.

— От кого? Кто?

— На первый вопрос, тут сомнений нет, ответ только один — от нас, от вас…

— Продолжайте Сергей Борисович!

Патрушев постарался взять себя в руки.

— Кто? Это сложней. На протяжении многих лет у нас и за рубежом шли работы по глобальному отслеживанию каждого самолёта, на земле или в воздухе. Были истрачены невероятные фонды. Это была совместная работа. Европа и Америка имеют те же проблемы. Американцы сообразили первыми и вышли из программы.

— Сообразили что?

— Пустышку тянем, деньги переводим, а результата никакого.

— Совсем?

— Нет, не совсем. Стало ещё хуже. Они стали появляться не по одному-два, а двадцать-тридцать. Хулиганить в воздухе, просить посадку, менять свои номера, в общем хаос.

— Вы что там делаете Сергей Борисович? — спросил Патрушев услышав щелчок.

— Решил закурить, волнуюсь что-то. Вы отдали приказ их сбить?

— Чем я себя выдал?

— Ничем. Просто догадался.

— Осуждаете?

— Нет, конечно. Потому что не знаю, что бы я делал на вашем месте. Скорее всего то же самое. Вот это и печально.

— Евгений Александрович! — Саша высунулся из пилотской кабины. — Предупреждение! Пятёрка СУ-29, хотят посадить нас в Сургуте, если не подчинимся будут сбивать.

— Я тебе говорил что буду звать Шуриком, если забудешь моё имя?

— Извини, Жека… А что этим сказать.

— Скажи: Идём прежним курсом. И забудь о них Саша.

— Они догоняют. Наше сопровождение пошло в их сторону!

Проснулась Лейла. Услышала последние слова пилота и подбежала ко мне.

— Чика-Жека! Скажи им что-нибудь, а то они будут драться! Это же русские лётчики!

Я почесал голову. На СУ — точно русские, а вот наше сопровождение…

Они не сказали ещё ни одного слова, и на запросы не отвечали. Странные какие-то.

По крайней мере я их не заказывал. Наши были «Мираж», и СУ-25 украинских ВВС, по-моему Горбань занял их на соседнем аэродроме. Двадцать восьмой посоветовал мне дать интервью, и сказать что нас будут охранять. Точка. Всё будет хорошо!

Я привык надеяться на себя, на свои руки и ноги. На своих друзей, пусть даже я и являюсь их начальником, и мне становится тошно от того что превосходит моё сознание, и лезет в него без спроса. Я выполнил задание и включил генератор, чёрт знает чего в катакомбах ставки, где я был целых пять дней. Теперь я хотел закончить с этим, навсегда. К тому же нас ждали. Я пригласил очень много людей.

За месяц была построена посадочная полоса и тёплый ангар, способный вместить всех приглашённых. И ещё: я совершенно не представлял что буду говорить.

— Не чеши голову! Скажи что-нибудь! — настаивала Лейла.

— Пойдём! — я взял её за руку и мы прошли в кабину пилотов.

— Говорит гражданский самолёт, борт 27. Вы принимаете наш опознавательный сигнал?

— Командир звена Егоров. Последний раз предлагаем вам поменять курс.

— Не договорились. Жалко.

Я отключился. Я видел как это произойдёт. Туча появилась внезапно прямо по курсу идущей на нас пятёрки…

Прошло тридцать секунд. Наше сопровождение растаяло в дымке тёмно-синего полярного неба. Пять точек шли наперехват. Туча появилась внезапно, прямо по курсу идущей на нас пятёрки. После того как они влетели в неё, она загорелась изнутри красным цветом, цветом беды.

У Лейлы были заплаканные глаза.

— Не плачь, Принцесса. Всё хорошо. Они живы. Самолёты жалко.

Она подняла на меня свои чёрные глаза.

— Это правда?

— Я никогда не вру маленьким девочкам! Посмотри какие честные у меня глаза.

— Я не маленькая! — заявила она.

Приоритеты поменялись. Теперь ей было важно защитить своё взрослое достоинство. Хорошо детям, они могут забывать.

Оглянулся.

— Саша, сколько лететь осталось?

— Сорок минут, Командир. Если ветер не подует.

Никак не хочет меня по имени называть, и другие тоже… Надо им историю рассказать, как первый раз мне имя в детдоме дали, а потом Араб и Али подтвердили. Поэтому и воспринимаю его как награду.

Когда от Сардара всех заинтересованных в гости звал, злой был. Я тогда знал что им сказать, и как себя вести. А вот теперь нет. Не знаю. Что-то изменилось. Тридцать пять минут у меня есть, можно попробовать придумать.

Например меня с детства интересовало: Почему Солнце горит, и никак сгореть не может? Учёные говорят что там идёт термоядерная реакция, значит кто-то туда подвозит этот самый термояд? Даже то что там сгорают души грешников, и то более правдоподобная теория. Расчёт был дан где-то у Марка Твена, где одна человеческая душа была продана за, скажем два килограмма сверхчистого радиоактивного материала — радия, точнее не помню. Надо перечитать. А для того чтобы получить один грамм, нужно переработать от 30 до 100 тонн урана. Да, на таком топливе Солнце никогда не погаснет, пока существуют люди. Тогда и с доставкой всё более менее ясно. По временным линиям, которые пронизывают Вселенную, сходясь в точке пересечения — Солнце. Следовательно наше светило и является тем самым чистилищем, которым пугали бабушки своих внучат. Правильно пугали. Только чистят там не души, а время. Грязные души чистить бесполезно. Это напоминает плакат: "На свободу с чистой совестью!". Смешно?

Вспомните как Босх изобразил дорогу в Чистилище, знал старый еретик, всё знал.

Даже после своей «смерти» он сумел поставить в тупик историков. Впрочем, их и ставить не надо, они давно там. В гробу, вместо останков гения, была найдена только каменная плита неизвестного материала. Говорят что она светится холодным зелёным светом. Вот здесь и надо искать подсказку.

Надо начинать строить лабораторию, а ребята будут искать людей, на этот раз. Людей, которые будут работать вместе с нами. Учёных и таких как Михалыч.

То есть тем, кому надоело сидеть в болоте, именуемом официальной наукой. Чёрт!

Так и зажариться не долго. Горячо — это значит я где-то рядом. Что-то было ещё … Ну, хотя бы сэр Френсис Бэкон. Ещё в тридцатых годах французские военные дешифровальщики прочитали его дневник, где чёрным по белому было написано примерно следующее: "Я, Френсис Иванович Бэкон самолично написал следующие произведения: Гамлет, Ромео и Джульетта и прочие, под именем Шекспира." Мальчик начал писать философские труды лет с пятнадцати, публикуясь опять же под псевдонимами. Что интересно, его современники обращались к нему как к божеству: "Тебе, Божественному Бэкону!" — написал Джон Оуэн в посвящении к своей «Эпиграмматум». Томас Пауэлл называл его "Недостижимой вершиной поддерживающей небеса". Томас Баббингтон, барон Макалай писал что сэру Френсису принадлежал величайший интеллект, какой когда-либо появлялся среди людей. Останков лорда Бэкона также не нашлось. В гробу лежала свинцовая статуя мужчины. Где она сейчас? Найдём! Свинец ясно указывает на опасность радиации.

Был один человек, кто знал тайну сэра Френсиса — Бэкингэм! Он шантажировал лорда-хранителя Большой печати, а тот не мог отказать этому сановному ворюге.

Страшная тайна? Из более современных — Никола Тесла, гений которого ещё не полностью осознан. Его опыты по передаче электричества. К сожалению мы не можем повторить их сейчас. Потому что непонятно. Могила его также пуста.

И самый яркий — Маркони, исчезнувший вместе с талантливейшими учёными начала двадцатого века. Это дорога? Исчезнуть? Не пойдёт. Сначала будем искать каждый намёк, каждое слово когда-либо написанное ими или о них. Денег хватит.

— Чика-Жека, не спи! Смотри! — ворвался голос Лейлы.

— О, Господи! Что случилось?

— Они улетают!

Я посмотрел в окно.

Три кажущихся тенями силуэта аэропланов, без огней уходили от нас на север.

В какой-то момент они слились вместе, и продолжили полёт уже как одно целое.

— Похоже на тарелку. — сказала Лейла.

— А по-моему, на перевёрнутый казан. И вообще, тебе что на сегодня задавали?

— Франц сказал что сегодня не будем заниматься.

— Я этому Францу покажу сейчас! Франц! Ты почему с ребёнком не занимаешься?

— Я не ребёнок! — запищала Лейла.

— Конечно, она не ребёнок! — подал голос Франц.

— Моя маленькая малышка! — отозвалась Лейлина мама.

— Оставьте, мама!

В кресле завозился Голдман.

— В чём дело, господа? Почему вы кричите?

— Господин Голдман!

— Зовите меня Арон, раз уж вы меня обманули.

— Вы кажется сожалели по поводу отсутствия учеников, Арон?

— М-м-да-а… В некотором роде.

— Вот вам ученица!

— Иди сюда, девочка!

— Гадкий старикашка!

— Что она сказала?

— Сумасшедший дом какой-то!

Замигали сигналы "Пристегните ремни". Самолёт наклонился на крыло и перешёл в режим пологого скольжения на бескрайнюю белую равнину убегающую назад, в прошлое.

Он стоял отдельно в стороне от встречающих, глядя на меня. Высокий старик одетый легко несмотря на мороз, в серебристого цвета ветровке и с тростью в правой руке.

Всё время, пока Стёпа валял меня в снегу, издавая бодрые милицейские крики:

"Ага! Попался!", он по прежнему стоял и смотрел. И я тоже смотрел на него.

Наконец Игорь и Франц вырвали меня из горячих Стёпиных объятий. Я обернулся.

Он уходил к ангару построенному для гостей, опираясь на свою палку.

— Знаешь кто это? — показал на него нашему коменданту.

Сразу после Геркулесовых подвигов с сейфом, я послал Степана навести порядок на нашей земле. Род Ыйдена, к которому теперь принадлежал и я, выкупил у государства в собственность громадный участок тундры, и потихоньку стал прирастать пастбищами других родов. Так что на сегодняшний день мы имели территорию в десять тысяч квадратных километров. Никаких возражений в правительстве округа не нашлось, нефти, газа и вообще что-нибудь ценного, исключая ржавые бочки из под солярки — украшение Дальнего Севера, здесь не было.

Это было совершенно другое место, не то где я впервые попал в настоящее стойбище и где так долго болел. Ыйден решил откочевать подальше, на всякий случай. С тех пор он ездил туда один, если не считать охраны, которую он тоже оставлял за несколько километров от старой фактории и святилища. После его смерти право заходить в пещеру получит один из его семьи, он и будет новым царём тунгусов. Ну и я, конечно.

— Стёпа!

— Не знаю кто он. Пятьдесят два человека прилетели, как упомнить? А Ыйден передал что будет ждать тебя завтра утром. Собирается ехать куда-то. А остальные где?

— Остальные там! — я показал в начало посадочной полосы. — Сошли раньше. Все твои знакомые-химики.

— Я знал это! Ух-у! — запрыгал он как радостный слон.

— Привезёшь их через час.

— Они же замёрзнут!

— У них есть всё необходимое. Дай мне снегоход, надо навестить Ыйдена.

— Он же сказал что завтра.

— Вот это меня и беспокоит.

Я не стал говорить Степану что так не принято. Когда приезжает шаман, то все выходят встречать его. Но сегодня не было никого, вообще никого. И спросить тоже некого.

Дорога до стойбища заняла двадцать минут. Выключил мотор не доезжая полукилометра, и побежал к селению. Собаки не лаяли и было непривычно тихо. Я понимал что это обманчивое впечатление, в тундре звуки гаснут быстро. Отражаться не от чего.

Все шесть яранг стояли пустые. У двух были откинуты пологи закрывающие вход и холодный северный ветер беспрепятственно проникал внутрь. Такого не бывает.

Это не в России, когда хозяева открывают все окна и двери, обычно после Крещения, когда лютуют наиболее сильные морозы, и вымораживают клопов и тараканов в течение нескольких дней. А сами живут у соседей. Здесь же соседями и не пахло.

Подсвечивая себе фонариком я вошёл в жилище Ыйдена и сразу увидел его. Он лежал лицом вниз около очага, затылок разбит и весь в крови.

Я аккуратно перевернул его, глаза приоткрылись.

— Дождался… — сказал он. — Догони их, Жека! Плохой люди…

Он умер, и душа его освобождённая от груза израненного тела взлетела вверх к его родным и знакомым, которые уже ждали его на небесных пастбищах, где так хорошо и не бывает плохих людей.

Они забрали всё оружие, собак, нарты и сундук, в котором с незапамятных времён хранились деньги рода. Придурки. В сундуке собраны все денежные знаки Российской империи начиная с середины девятнадцатого века. Я любил их рассматривать когда был болен. Современными выстлан только верхний слой, самый тонкий. Правда там было ещё несколько брусков золота…

Очаг был ещё тёплый, значит уехали не так давно, всего пару часов назад. Надо торопиться. Если предупреждать Стёпу, на это уйдёт ещё минут сорок. Может быть поздно. В тундре как и в тайге очень мало дорог, вернее здесь их совсем нет, зато есть направления. Ближайшее было старой факторией, потом они должны были подняться по течению реки до посёлка Студенцы, там всего десять домов, но зато есть радио и можно вызвать вертолёт.

Так я думал пока пересматривал одежду. Мне нужны были белая парка и такие же штаны. Наконец я нашёл всё что было нужно и ещё пять ножей. Всё таки оружие.

Хватятся меня примерно через час. Приедут сюда и сообразят в чём дело.

Поэтому, что бы не случилось со мной, их всё равно догонят.

Я представил громадного Стёпу с таким же большим пулемётом на снегоходе, Игоря, Франца и наших курсантов, и чуть было не пожалел бандитов.

Это всё соображал уже на бегу. Снегоход тарахтит сильно, услышать могут.

Следов от нарт было очень много, но в направлении фактории шёл только один.

Это только кажется что собаки с нартами бегут быстро, как автомобиль. Всё немножко не так. Впереди упряжки должен идти человек, прокладывающий лыжню. За ним бегут собаки, проваливаясь по брюхо в снег. Когда первая упряжка выдыхается, её сменяет идущая за ней. Людей надо менять чаще, тех кто прокладывает лыжню. Если нарты гружёные, как сейчас, трудности возрастают многократно. Поэтому я боялся. Заложников могут выбросить связанными на снег, чтобы не тормозили караван.

Я нашёл их примерно через час. Они лежали прямо на пути, не шевелились но были живы. Я разрезал верёвки и тряс их, пока не появлялось осмысленное выражение в глазах. Потом заставил их прыгать и хлопать руками. Сын Ыйдена Андрей уцепился за меня.

— У них остались наши дети, Шаман!

— Идите к стойбищу, может быть скоро встретите помощь. Степан должен привести людей.

Там где ты ничего не можешь, там ты ничего не можешь и хотеть. Эту простую истину дети тундры всасывают с молоком матери. Без слюней.

Они понимали, что ничем не могут мне помочь, наполовину замёрзшие люди, с отёками рук и ног прихваченных морозом. Они только стояли и смотрели мне вслед, пока я не исчез на сумрачном пространстве тундры.

Окно фактории засветилось неярким светом керосиновой лампы, когда я начал обходить её слева. Со стороны реки были грузовые ворота, их надо было проверить, тем более что они должны были охранять восточную сторону, откуда можно было ждать нападения. Тунгусы сказали что их всего четверо. Из разговоров было понятно, что они расстреляли партию старателей, захватили золото и опасаясь мести отсиживались в урмане, потом пошли на север заметая следы, в надежде что их не найдут. Не нашли. Но на пути им попалось стойбище, где их приветливо встретили и накормили. Жадность плохой советчик. Сундук стоял на виду и был открыт. Подходи и бери. А жизни двенадцати человек ничего не стоили.

Здание фактории стоит на сваях, гарантия от подтопления во время паводков и таяния снегов. Поэтому я стоял под огромным срубом в полный рост, и мог слышать голоса через иссохшую древесину, из которой современный Страдивари уже мог бы делать свои скрипки и виолончели. Собак они заперли в сарае, чтобы не убежали. Сибирские лайки знают свой дом.

Плохо то что дети находились с ними в одной комнате. Я закрыл глаза и увидел перед собой глаза старика встречавшего меня. Именно меня, сейчас я понял это.

Это его голос преследовал меня: "Не бойся себя, Жека. Открой свою сущность, тогда всё станет намного проще."

Я помотал головой, отгоняя его. Дело не в том, готов или нет, просто я постараюсь всегда поступать как человек, и буду сражаться своими руками, и думать своей головой.

Наверху, прямо надо мной хлопнула дверь. Кто-то вышел на пандус, по которому раньше закатывали бочки и заносили ящики и кули с провизией. Тугая струя ударила вниз на снег и вздох облегчения пронёсся в воздухе. Шанс!

Я подпрыгнул, выкинув своё тело на бревёнчатый настил, одновременно ударив его ножом в основание черепа. Его ноги соскользнули с края и он с хрустом упал вниз.

— Эй, Рог! Что там у тебя? — послышалось изнутри.

— Упал, ………. Ох! Нога… — простонал я искажённым болью голосом.

— Мотыль, Кукан! Быстро сходите, принесите его. Ну, живее, ублюдки!

Двое выскочили наружу и оглядевшись спрыгнули вниз, к тому что минуту назад было каким-то Рогом. Они наклонились к нему, когда я вогнал два длинных тунгусских ножа в их спины, стараясь попасть ближе к сердцу.

Они упали без звука как братья-близнецы, по обеим сторонам первого трупа, который я схватил на руки и потащил наверх к открытой двери, ругаясь сквозь зубы, при этом топал ногами за двоих.

Он сидел за столом с пистолетом в руках и как только я вошёл с телом Рога, раздался выстрел.

— Что с-сука, обмануть меня хотел?

Он сделал ещё три неприцельных выстрела, завозился в комнате, потом раздался звон стекла и шум упавшего тела. Он сделал всё правильно, бежать не размениваясь на заложников, это был его единственный шанс. Я посмотрел в окно, на всякий случай. Он уходил на лыжах широким, размашистым шагом. Так ходят охотники, проводящие большую часть жизни в тайге. Они и летом ходят точно так же. На Студенцы его путь был теперь закрыт, он понимал что его там будут ждать. Он стремился на другой берег реки. Река в этом месте мелкая, я её всю облазал, в надежде найти золото. Лёд зимой тонкий, но утонуть нельзя, потому что мелко.

Я проверил ребятишек. Четыре пары испуганных глаз таращились на меня из угла комнаты. Присел на корточки.

— Не бойтесь, я пришёл за вами. Меня зовут Шаман, мы прилетели сегодня на самолёте.

Они слышали обо мне от своих родителей. Крик радости раздавшийся в тишине сбил меня с ног и я упал на пятую точку, пока дети лазали по мне крича что-то невообразимое, а я обнимал их всех сразу.

Потом усадил за стол, подбросил в печку дров, и стал кормить из бандитских припасов. А они смотрели на меня, как я ем набивая полный рот, и пытались повторять, что собственно мне и было нужно. Детям надо было восстановить свои силы, согреться, и по-возможности забыть на время о том что произошло. А манерам их будут учить родители. Или дедушка Голдман. Я сейчас ясно увидел, как он визжа от удовольствия катается с Лейлой и мальчишками(впрочем кто их разберёт, мальчишки они или девчонки) на нартах. Потом я видел его сидящим на сцене ангара в кресле прямо над нарисованном на полу красном пятне, обозначающем вершину нашей золотой горы.

— Вы знаете месье Ронин, какая самая заветная мечта у евреев? Ну хорошо, за всех я не скажу. Только за себя. Так вот, у меня всегда была мечта сидеть на вершине громадной золотой горы, и знать что она вся твоя. Это ведь на самом деле гора?

Я требую чтобы мой офис был прямо здесь!

А я смеялся и говорил что с этим проблем не будет, поскольку разрабатывать золото не входит в наши ближайшие планы. Нам бы пристроить основной капитал, чтобы он работал и приносил доходы. Потом я спрашивал его какой самолёт он предпочитает, а он говорил что предпочитает летать только с нами, на нашем самолёте. Что ему и было обещано.

— Как то ловко вы меня… — он хлопал своими глазами лишёнными ресниц, — А вы уверены что вы не еврей, месье Ронин?

На что услышав что я никогда не видел и не знаю своих родителей, сказал:

— Теперь у меня есть надежда!

— Всем выйти из дома с поднятыми руками! — скомандовал родимый голос Степана на улице. — Даю ровно тридцать секунд!

Я подмигнул детям и поднял руки кверху. Они повторили мой жест, и мы все пошли к выходу под свет фар снегоходов, и фонарей наших курсантов, которых этот медведь притащил сюда на верёвке.

— Дядя Стёпа! — закричали малыши, перебивая друг-друга и захлёбываясь словами. — Нас спас дядя Шаман! А они убежали!

И все смеялись глядя на меня с поднятыми руками.

— Отпусти руки, Жека! Кончай! — Игорь хлопнул меня по спине так что я скатился вниз, где меня принял Франц и остальные.

— Хороши! — сказал им, — А гостей на кого оставили?

— Так им Голдман сейчас лекцию читает. — ответил Франц. — Обещал что не уснут до нашего приезда. Я слышал как он начал свою речь: "Дорогие господа из шпионских учреждений!"

Он опять засмеялся.

— Жека! — Стёпа не был бы ментом, если бы не вёл себя так. — Где преступники? Ты отпустил их?

Остальные вопросительно на меня посмотрели. Вернее на кровь на моих рукавах.

— Сволочь ты Стёпа! — сказал я вполголоса. — Ну что ты орёшь? Думаешь всем интересно знать?

Я посмотрел на своих бойцов. Они смотрели с интересом.

— Мерзавцы, если вам так приятно смотреть на покойников, я вас всех устрою копать могилы на кладбище! Ну хорошо. С той стороны, под пандусом. — я показал.

— Но чтоб молчок, а то тут менты некоторые давно ко мне подбираются.

Степан покачал головой и пошёл с остальными смотреть.

— М-да, — сказал он, появляясь из-за угла через пять минут. — А где ещё один? Я всё знаю!

— Стёпа! Не изводи ты меня со своими ментовскими штучками! Живой он, пока.

— Почему "пока"?

— Видишь он речку переходил? Вон там, где полынья? Это он купался, а потом пошёл в горку. Куда ему деться?

— Напартачил ты тут, даром что шпион. Этого я сам брать буду! — заявил он садясь на снегоход.

— Держись правее, Стёпа! Целую в глазик!

— Тьфу на тебя! — ответил комендант. И только снежная пыль.

Он вернулся через двадцать минут один.

Мы тронулись, не дожидаясь. Я слышал как кто-то кричал ему:

— Степан, где же твой арестованный?

— Застрелился в ногу… скотина!

А какую ещё пытку он мог придумать, в двух шагах от полярного круга?

Оплакивать своих мёртвых будем завтра.

Мы приехали, когда в ангаре обстановка была далеко от мирной. Если бы у гостей были помидоры и тухлые яйца, они наверняка забросали бы ими Голдмана, который уже в пятый раз рассказывал им о ценовой политике корпорации "Де Бирс" на неогранённые алмазы в странах третьего мира.

— И это ещё не всё! — с жаром восклицал он потирая руки, когда я ввалился на сцену.

— А вот и тот кого мы ждали! — мгновенно переключился докладчик. — Попросим!

Голдман захлопал в ладоши. К моему удивлению публика с энтузиазмом поддержала. Видимо он и в самом деле надоел им хуже горькой редьки.

— Простите за опоздание, господа! На стойбище оленеводов, на чьей земле мы сейчас находимся, было совершено нападение. Четверо бандитов убили моего друга — тунгусского царя Ыйдена, ограбили его дом, и взяли в заложники всех мужчин, женщин и детей.

Две трети зала встали как по команде.

— Мы можем помочь?

— Перейдите сюда, на сцену, пожалуйста! Все кто встал с места!

Они пошли к нам. Многие были довольно молодые офицеры, но среди них много людей с седыми волосами, занимающими в разведке солидные должности. Они хотели рискнуть своими жизнями за наших оленеводов и их детей.

— Остальных проводят на самолёт, он уже ждёт вас на взлётной полосе.

Из зала послышались раздражённые выкрики:

— Это что за фиглярство? Мы что за этим сюда ехали?

Двое в серых костюмах кричали что они представители ФСБ и не позволят так с собой обращаться.

— Передайте мои лучшие пожелания вашему директору, и чтобы в следующий раз он присылал более достойных сотрудников. Я вам не верю, это очень затрудняет отношения между людьми. Мы работаем только с теми кто нам нравится. Вы не из их числа. Наша охрана вас проводит.

Вооружённые курсанты мгновенно появились из боковых дверей, в считанные секунды окружив оставшихся в зале.

— И пожалуйста господа, без эксцессов.

Высокий седой старик шёл по направлению к выходу.

— Подождите! — закричал я. — Мне надо с вами поговорить!

Он повернулся ко мне.

— Ты сделал всё правильно, Жека. И ты выбрал свой путь. Это тебе. А мне пора, извини.

На моей ладони лежала карточка под номером двадцать восемь…

За два последующих часа мы договорились о сотрудничестве и взаимопомощи со всеми оставшимися. Конечно не всё пойдёт так гладко, когда доклады будут представлены в высокие кабинеты. Но жизнь не кончается на этом. Как сказал двадцатьвосьмой: "Всё будет хорошо!"

И я верю в это.

Эпилог

На следующий день, после того как мы отправили наших гостей по домам, состоялись похороны Ыйдена. Услышав о трагедии случившейся у нас, стал прибывать народ с соседних стойбищ и посёлков. Мы отвезли его тело в пещеру, где находилась статуя прекраснейшей женщины. Здесь в вечном холоде он будет храниться нетленным, пока существует этот мир. Отныне это место будет не просто святым. Это будет местом поклонения всех последующих поколений. Потому что так сказал я — Великий Шаман и мои Великие друзья, которые тоже иногда непрочь пошаманить..

Она пришла на рассвете, оттолкнула меня на край кровати, отобрала подушку, стукнула меня ей и сказала:

— Я всегда знала что ты врун, Жека.

— Почему? — спросил я, ещё не совсем пришедший в себя после двадцатичасового перелёта из Австралии, где Карась со своей Региной нашли маленькую пирамиду с египетскими письменами.

— Я читала что ты написал. Как будто каменная баба превратилась в меня.

А ты там в роли этакого Пигмалиона. Скажешь неправда?

— Это не я, это Игорь написал, он сказал что так будет интересней.

— Мне неинтересно когда так врут! Неужели нельзя написать правду?

— Тогда не поверят, точно!

— А тебе не всё равно?

Ответ мог быть только один.

— Всё равно! — сказал я, глядя честными глазами. Подумал и добавил с глубокомысленным видом:

— Даже всё ровней

Оглавление

Август 2005

Май 2005

Август 2005

Апрель 2003

Двумя неделями раньше, на Бали, Индонезия

Июнь 2005

Апрель 2003

Август 2005

Апрель 2003

Август 2005

Май 2003

Август 2005

Апрель 2004

Зал Оперативного Центра Генерального штаба. Май 2004

Август 2005

00:12

Новогодняя ночь. Кремль. Дворец Съездов

6 января 12:46 Приёмная вице-премьера Иванова С.Б

Кабинет второго вице-премьера Иванова С.Б. 18:02

Москва 13 января 02:03

Эпилог

Реклама на сайте