«Разделяй и властвуй»

Серия «Древности»

Шаттл ворвался в атмосферу, и началась тряска. Почти у всех желудок подкатил к горлу. Исключение составлял только капитан. Он не только не мучился перед высадкой, но и не сидел, пристегнувшись, в кресле.

Меф посмотрел в иллюминатор – там бушевало пламя.

– …атмосфера плотная, но для дыхания пригодна. Все равно не снимайте скафандр, – капитан продолжал наставлять подчиненных. – Если в вас наделают дырок, умирать будете долго. Наши медики утверждают, что на планете нет агрессивных бактерий, хотя ни разу не были внизу.

– Кэп, а чё мы тут делаем? – Меф все никак не мог вспомнить имя говорившего: «Крост, Круз, Кросс… нет, не то…»

– Выполняем приказ, сынок! Отставить разговорчики и слушать! – капитан перешел на крик, чтоб хоть как-то заглушить нарастающий вой снаружи.

– …не расставайтесь с оружием… …три батареи, больше только у трупов… …держитесь друг друга… …это ваш первый боевой вылет… – Меф мог слышать только отдельные слова.

Тряска усилилась, да вдобавок пилот включил двигатели торможения. Пламя за бортом утихло, шум спал и стали различимы звуки боя.

– Готовность тридцать секунд. Всем проверить оружие, держать на предохранителе, снять только после высадки. – Десантники проверяли плазмометы, отстегивали пристежные ремни.

– Готовность десять секунд. – Удар о землю, не слишком мягкая посадка. С хлопком отстрелились блокирующие клапаны, и десантная дверь вывалилась наружу.

– Вперед! За мной! – капитан соскочил на землю. Меф был в третьем ряду, но он смог увидеть, как у Капитана строго на затылке образовалась небольшая дыра. Тело капитана еще не успело упасть, а первый ряд атакующих уже был мертв. Десантники попятились от выхода вглубь шаттла. Через мгновение корабль получил очень сильный удар, за ним второй. Кабина пилота исчезла, вместе с пилотом. Теперь шаттл простреливался насквозь.

«Сейчас будет паника» – подумал Меф, но пока десантники сохраняли видимость строя, однако жались внутри развороченного шаттла. «Идеальная мишень». Отсчет пошел на доли секунды. Надо было действовать.

Меф перебросил плазмомет за спину, схватил впереди стоящего десантника, и, прикрываясь им как щитом, выскочил наружу. Через мгновение он ощутил, как в тело перед ним стали втыкаться пули. Обыкновенные пули, хотя броня десантников на 85% состояла из отражателей. «Бегом, только бегом». Через две секунды прикрывающий его десантник прекратил вырываться. Меф пытался бежать к стене дома, волоча на себе безжизненное тело.

Пятьдесят шагов – «Только бы не споткнуться…» – пули всё ещё рвали тело сверху.

Сорок шагов – «Когда ж у него лента закончиться…» – но Меф стал ощущать нервозность стрелка, пули все чаще впивались в землю у его ног.

Тридцать шагов – «Надеюсь, кто-то побежал за мной…» – очередь прошла мимо. Меф отбросил в сторону истерзанный труп и понесся к стене.

– Двадцать шагов, – «Все, я в мертвой зоне…»

– Десять шагов, – «Почему замолк стрелок…»

– Пять…

– Три…

– Два…

Стена, спасительная стена. Меф прижался к стене, с окна вылетела граната. «За угол!» – десантник метнулся за угол дома, спасаясь от взрыва. Прямо перед ним выросла импровизированная баррикада, за ней подросток-хуманс пытался зарядить автомат. Их взгляды встретились в тот момент, когда обойма с характерным «клац» встала на место.

Рефлексы десантника действовали самостоятельно. Подросток еще только поднимал оружие, а Меф уже жал на курок. Звука выстрела не было. Не было характерной полосы плазмы. «Предохранитель!». Ствол в руках хуманса встал на уровень головы десантника, но выпустить пулю не успел.

Сзади прогремел мощный взрыв. «Граната!» Ни хуманс, ни демон не удержались на ногах. Меф вскочил раньше, но не стал возиться с оружием, а сразу метнулся обратно за угол. Пули впились в кладку дома, рассыпая в стороны осколки кирпича. Сверху снова заработал пулемет.

Меф снял плазмомет с предохранителя. Рядом к стене жались ещё пятеро выживших десантников. Трое растеряны, один сосредоточен, последний скалится.

– Чё делать будем, серж? – лыбящийся демон обращался, видимо, к Мефу и, видимо, ожидал ответа. «Чего он лыбится? и почему он меня спрашивает? Как его… Крост…».

– Ну, так чё делаем?

– А? Что?

– Первый боевой?

– Д-да…

– У них тоже, – Лыбящийся кивнул в сторону оставшейся четверки. – Ты сержант – старший по званию. Мы – рядовые.

Меф оглянулся на развороченный шаттл. Пулеметчик сверху простреливал его насквозь. В шаттле еще было видно движение, от шаттла к стене по улице лежали трупы демонов.

– А они как же..? – Меф показал на останки шаттла.

– Мясо. Не сориентировались вовремя, двигались медленно. Мне понравился твой рывок. Может у нас и есть шанс выжить. Командуй.

– Надо стрелка снять…

– Ага. Только гранатой не получится. У него бойница узкая, не попасть. Надо в дом зайти.

– Там за углом баррикада…

– Щас. – Лыбящийся отодвинул Мефа в сторону, активировал гранату и кинул за угол. Через две секунды оттуда ударил столб синего пламени.

– Порядок. Чё дальше?

– Надо оба дома по улице занять. Вдруг во втором кто есть…

– Толково. Вы, трое, – лыбящийся рявкнул в сторону растерянных десантников, – занять соседний дом! – Демоны глядели на Мефа, – Выбейте дверь, дальше всё, как в тренировках. Кто не мы – того убить. Ты, сосредоточенный…

– Ториандр.

– Чёе?

– Рядовой Ториандр, третье пехотное отделение, сапер.

– Ладно, пойдешь со мной и сержантом. Займем этот дом. Вперёд! – Демоны не двинулись с места. Лыбящийся подошел к Мефу, шепнул. – Рявкни на них.

Меф взял наизготовку плазмомет.

– Выполнить задачу! Это приказ! – и первым ринулся за угол.

***

Меф сидел на полу и выковыривал выключенным виброножом из-под ногтей кровь. Чужую.

Хумансы в рукопашном бою показывали чудеса отваги, но заметно проигрывали демонам. Лыбящийся посоветовал использовать только холодное оружие, и это дало результат. Хумансов переразали ножами, всех восьмерых. И сейчас Меф и Тори сидели одетыми в чужую броню, а лыбящийся примерял уже четвертый комплект – все никак не мог подобрать подходящий размер.

– Тугодумы, – ворчал он, – остолопы, ленивые безмозглые твари! «Атмосфера пригодна для дыхания», «Нет агрессивных бактерий». А то, что эти хумы используют примитивные пули – неважная информация!

Он, наконец-то, подобрал бронь для себя и стал расстегивать лямки комплекта личной защиты.

– Идеальная броня! Лучшая противолазерная защита империи! А они не используют лазеры!! – это лыбящийся уже почти прокричал, и погрозил кулаком кому-то в потолок.

– Убить меня хотели. Ха! Не на того напали. Не вы первые и не вы последние. – Меф уже привык к этому монологу и воспринимал его слабо. В бою они получили передышку, но бой не закончен. У них есть боевая задача и её надо выполнить. Или погибнуть.

Демон размышлял над провальной высадкой. На выполнение задачи был послан десантный шаттл с полным подразделением десантников. Из 64 их осталось всего 6. Трое, включая Мефа, здесь, трое в соседнем доме. Шаттл превратился в груду хлама после попадания второй ракеты! Непростительная ошибка конструкторов! Или…

– Ну, как? – лыбящийся закончил возиться с застежками. – Пойдет? – на нем вместо аккуратного комплекта личной защиты был напялен бронник хума, размеров на несколько меньше. К тому же сверху нахлобучена каска, в которой лыбящийся прорезал две дыры для рогов. Вид он имел превосходный!

Ни Меф, ни Тори не смогли удержаться от хохота. Как ни странно, курьезность ситуации помогла справиться с напряжением последних десяти минут. Сам виновник скалился во всю пасть.

– Да, я знаю. Выгляжу, как идиот, – потом более серьезно, – Но лучше выглядеть смешным, чем мертвым. – Смех мгновенно затих.

– Значит так, – Меф поднялся и взял наизготовку плазмомет. – Задача нашей группы – обезвредить один, лучше два генератора магнитного поля дворца. Разведка сообщает, что противник использует устаревшую технологию передачи энергии по физическим кабелям. Так что достаточно найти эти провода и сделать разрыв.

– Серж, вопрос можно? – лыбящийся смотрел в упор, и Меф только сейчас заметил, что он не улыбается. По скуле у него шел страшный шрам практически до уха.

– Старая рана.

– Что?

– Получил при первом боевом. Практически у всех такая реакция. – Меф понял, что слишком уж откровенно разглядывал увечье соратника. Он приготовился извиняться, но…

– Вопрос можно?

– Да-да, конечно. – В любом случае перемена темы была желательной.

– А как мы найдем эти генераторы, – демон подобрал с пола обрывок двуцветного провода, – не считая того, как мы отличим нужный кабель?

– Холовизор, – сидевший до этого момента спокойно, Тори потянулся за рюкзаком. – Сейчас будет карта.

Он достал небольшую полусферу с несколькими сенсорными кнопками – стандартный пехотный холовизор. Поставил на пол, нажал пару кнопок и встал. Через секунду прибор спроецировал картинку города хумов в метре от пола в традиционном светло-синем цвете.

– Сержант, Вы позволите?

– Конечно.

Тори взял сенсорный стилус в руку.

– Значит так, дворец хумов находится чётко в центре города, – Стилус дотронулся до центрального здания и оно приобрело желтый оттенок. – По данным разведки там скрывается наместник. Флот не может использовать бомбардировку, потому как дворец окружен чем-то, напоминающим магнитное поле, – движение стилусом, и вокруг дворца появилось красноватое свечение. – Питание обеспечивают десять генераторов: пять основных, пять резервных. Каждый отвечает за определенную секцию поля. Если вывести из строя хоть один из пяти комплектов, можно будет начинать бомбардировку.

– А этот прибор может показать, где мы находимся? – лыбящийся скептически рассматривал холовизор.

– Конечно, непосредственная синхронизация с орбитальным флотом. Сейчас. – Тори нажал пару кнопок. – Вот, смотрите. Синяя точка – мы, красные – генераторы.

– Значит наша цель вот это здание, – лыбящийся ткнул когтем в ближайшую красную точку, – и вот это, – следующая точка.

– Не совсем. Правая – это генератор-3 – наша цель, а вторая, Вами показанная, – это генератор-2. Наша цель генератор-8, – Тори указал на другую точку на карте.

– Неудобно, а почему не второй?

– Третий и восьмой работают в паре. Причем третий – основной, восьмой – резервный.

– Слушай, умник, ты-то откуда это знаешь?

– Данные разведки.

– Слушай, если разведка все знает, почему генераторы не накрыть планетарной бомбардировкой?

– Они под землей. Сейсмологи сообщили, что легкие бомбы не нанесут необходимого урона, а тяжелые повредят экологию планеты. Насколько я понял из инструктажа, повелителю нужна планета, а не уничтожение хумов.

– Серж, накрылась твоя идея!

– Почему?

– Если генераторы под землей, то и кабели там же. Сомневаюсь, что у нас будет время копать.

– Жаль, значит, придется работать по учебнику.

– Ага.

– Ну что, пойдем?

– Парни, захватите по образцу хумовских винтовок, – лыбящийся уже поднимал одну с пола, – и по несколько комплектов с патронами. Вряд ли мы найдем батарейки для плазмометов.

Меф и Тори подобрали по винтовке, проверили исправность, рассовали по карманам запасные магазины.

– Выступаем. Лыбящийся забросил плазмомет за спину, взял в руки винтовку и первым пошел к двери.

«Как же зовут его… Хруст? Корт? Нет, не то…» Меф пытался вспомнить имя демона, спускаясь вслед за ним. Спрашивать почему-то не хотелось. Замыкающим шел Тори.

***

– Серж, их двое! Стол, перевернут. Они за ним.

– Нужна граната?

– Да. Без неё не пройти.

– Эта последняя.

– Плохо. Будем надеяться, что нам хватит, – Шрам («сколько же этажей назад мы его так назвали?») держал винтовку с налепленным на дуло куском отражателя из комплекта личной брони опущенной к полу. В это примитивное зеркальце были видны головы двух пехотинцев-хумов. В комнате охранки они прятались за перевернутым металлическим столом.

– Держи, – Меф снял с пояса гранату, протянул её демону. Тот положил винтовку, взял гранату, активировал и бросил в комнату, под потолок. Через секунду оттуда раздался крик, через ещё одну – раздался взрыв. Плазменная граната взрывалась бесшумно, выжигая небольшое пространство высокотемпературной плазмой. Идеальный вариант для комнатного боя. Взрывалась хуманская амуниция.

– Вперед. Быстро, быстро! – Шрам метнулся за угол, Меф и Тори за ним. Комната. У стены что-то напоминавшее стол, на нем несколько уже непонятно каких предметов. Посреди комнаты – перевернутый стол. За ним – два обгоревших, изувеченных трупа. Кое-где оплавленные части брони насквозь прожгли тело. Всё это Меф увидел за доли секунды. В комнате дышать было невозможно, и десантники старались покинуть её как можно быстрее. Не забывая, впрочем, о безопасности.

Коридор, ступеньки вниз. «Снова ступеньки! Сколько же мы уже прошли? 16, нет 17 этажей.» Дверь. Шрам толкнул стволом – заперта.

– Отдыхаем. – На лестнице работала вытяжка, можно было дышать.

– Тори, ты как? – Меф вглядывался в побледневшее лицо десантника. В одной из комнат завязалась перестрелка. Две пули в грудь бронник выдержал, а третья пришлась в бок. Биомодуль тут же свернул кровь, выдал порцию адреналина, но пуля осталась внутри.

– Всё в порядке, сержант,. – Тори попытался выпрямиться. – По крайней мере, мне повезло больше, чем тем троим.

До генератора-8 они добрались без проблем. И так же без проблем шестеро десантников справились с охраной и обслуживающим персоналом. Тори тогда удалось подключиться к управлению лифтом и преспокойно опустить демонов на уровень 21 этажа. Потом, по мнению Мефа, все прошло «Как по учебнику». Противник не смог даже выстрелить. Изоляция гражданских, устранение военных, вывод из строя пункта управления. Вдобавок ко всему две гранаты разворотили обе рабочие части генератора. Плохо было то, что подниматься наверх пришлось пешком.

До второй цели также добрались быстро. Несколько встречных патрулей сил сопротивления, которые ликвидировались за несколько секунд, не могли считаться проблемой. Вот тогда-то новичков и охватил азарт. Трое штурмовиков, которых Меф отправил захватить соседний дом, почувствовали себя неуязвимыми и при штурме ворот генератора-3 погибли разом. Глупо, бездарно, нарвавшись на пулеметную точку. Единственный плюс – это уцелевшие припасы. После подавления внешнего сопротивления у десантников оставалось по одному энергоблоку на каждого. Прав был капитан перед высадкой. Дополнительный боезапас только у мертвых.

– Да, глупо погибли.

– Они все равно бы не выжили, серж, – Шрам доставал из-за спины плазмомет. – Бесшабашность – это последнее проявление паники. Они были мертвы уже после высадки, потому как думать перестали.

Шрам установил плазмомет на минимальную мощность и принялся вырезать замок двери. После первой закрытой двери демоны использовали хумовское оружие, экономя энергопакеты.

– Серж, ещё один надо. – Индикатор заряда показывал 0.03%. Такой мощностью даже хума не убьешь. Меф достал из сумки энергоблок:

– Предпоследний, что делать будем, если не хватит?

– Хватит, – Шрам заменил батарею и продолжил вырезать замок. – На прошлом объекте был 21 этаж, тут тоже. Хумы слишком ленивы, что б делать два проекта под типичные структуры. Так что тут тоже будет 21 этаж. – С этими словами он выключил плазмомет, перебросил его за спину и взял винтовку.

– Действуем.

– По команде «три». – Тактика была отработана. Меф и Тори становятся к стенам, Шрам выбивает двери и падает на пол.

– Раз, два, три. – Удар, двери распахнулись, одновременно заработали два ствола.

– Чисто! – командовал Меф. – Вперед! – Шрам вскочил к правой стене, Меф шел по левой. Тори страховал. Десантники проверяли все помещения, благо комнатки были маленькими. По левой стороне виднелись две двери, по правой – одна. Меф подходил к первой.

Деревянная дверь – это не металл. Её не надо вырезать, сама вылетает с полпинка. Удар и ствол вперед. Дверь зашаталась на петлях. Стол, кресло, дисплей. Никого.

– Чисто! «…и идем дальше…»

Удар справа и через секунду:

– Чисто! – это Шрам. Он уже крался к повороту коридора, а Мефу предстояло проверить еще одну каморку. Удар и ствол вперед. Кресло, стол… Из-под стола на демона смотрел человек. Насколько мог разглядеть Меф, человек-подросток был безоружен. Он жался под столом и глядел на десантника.

– Серж, что там?

Доли секунд уходили в прошлое… но винтовка молчала…

– Чисто! – прохрипел Меф. Он вышел из комнаты и закрыл дверь за собой. – Идем дальше!

– За углом никого.

– Вперед. – Десантники двинулись через большой холл. Столы, дисплеи: типичная комната персонала. Никакого укрытия для противника. Шрам уже осматривал поворот в кусок отражателя.

– Там чисто. Похоже, тут мы больше никого не встретим. – Снова ступеньки, коридор, вытяжка. На стене нарисовано число: «18». Шрам улыбнулся:

– Поздравляю, господа! Нас ждет следующий уровень!

***

Шрам присел рядом с Мефом и оперся на ствол винтовки.

– О чем думаешь, серж?

– О высадке, Шрам. Высадка до бездарности глупая.

– Нет, серж. Высадка не глупая. Она четко запланирована. – он переложил автомат на колени и принялся говорить, помогая себе жестами. – В военных операциях существуют потери предвиденные и непредвиденные…

– Серж, справа! – Меф успел пригнуться, по стене защелкали пули. Короткая очередь в ответ и хум упал. Шрам уже переворачивал металлические столы, сооружая баррикаду.

– Разведка, серж. Сейчас навала будет. Готовься.

Меф в свою очередь последовал примеру демона. Вдвоем он нагромоздили несколько десятков столов напротив двери, из которой вышли. Тори сидел, облокотившись на стену. Помогать он не мог.

– Шрам, думаешь это этаж генератора?

– Не думаю. Уверен. Сейчас отправят патруль проверить, что за стрельба, а минут через десять пойдут на штурм. Хумы не отличаются терпением, они не могут спокойно сидеть в засаде.

– Вот как ты думаешь, почему нам дали противолазерную броню?

– Трагическая ошибка разведки.

– Не думаю. Очень не похоже, чтоб разведка, зная места расположения генераторов, не выяснила системы вооружения противника. Это же первейшее дело.

– Так ты думаешь, что наши потери предвиденные?

– Очень на то похоже.

– Но ведь Император должен заботиться о своих подчиненных…

Шрам горько усмехнулся, – Император никому ничего не должен. Тут действует принцип целесообразности и денег. Сюда, к примеру, на проверку обороны можно было скинуть десяток боевых роботов, но десант обходиться гораздо дешевле.

Дверь в противоположной стороне зала тихонько отворилась, и из проема выглянула голова хума. Шрам перешел на шепот:

– Их будет двое, скорее всего. Может трое. Когда они подойдут к телу, один присядет рядом. Убей его, а я справлюсь с другим или другими.

Тело убитого хумана демоны перетащили на середину комнаты, стараясь не оставлять кровавых следов. Остальные столы разбросали, как выразился Тори «в живописном беспорядке». Из-за двери появился хум, за ним еще один, потом третий. Шрам тихо выругался.

– Что там? – Тори открыл глаза и попытался посмотреть за баррикаду.

– Ничего особенного, солдат. – Шрам легонько удержал его. – Мы чуть постреляем, а больше ничего. Спи пока.

Тори снова обмяк и закрыл глаза. Хумы осторожно крались к мертвому телу. Шрам и Меф аккуратно подняли винтовки и прицелились.

– На счет «три»…

Хумы дошли к тому времени до тела.

– Один…

Один из них присел и освободил правую руку.

– Два…

Хум коснулся шеи убитого двумя пальцами, двое других врагов водили дулами винтовок по сторонам. Шрам дождался, пока ни один из них не смотрел в сторону баррикады:

– Три…

– Вот, к примеру, ты, серж. Сколько времени тренировался?

– Как и все, по ускоренной программе. Спецобучение, 21 цикл.

– Ага, как и все. Робот собирается 23 цикла, но один. А пехоту можно натренировать не то что десятками. Сотнями. К тому же противолазерная бронь стоит совсем недорого.

– Шрам, ты из сопротивления?

– Какое к ангелам сопротивление?! Так, кучка инакомыслящих. К тому же агрессивно настроенных. Они умрут.

– Тогда почему?..

– Сам подумай, серж. Почему ты оказался на этом шатле. Вряд ли из пяти команд будут рады видеть хоть одного выжившего.

Первая пуля разорвала горло хуму, вторая впилась в голову. Тело опрокинулось назад и застыло на полу в неестественной позе. Рядом валился еще один труп, подстреленный Шрамом. Третий противник оказался на удивление проворен. Он пытался скрыться за столами, огрызаясь короткими очередями в ответ. Оба демона накрыли его перекрестным огнем. Хум вывалился из-за стола, но был еще жив. Он пытался уползти за дверь, что-то крича. Меф прицелился для последнего выстрела, но Шрам остановил.

– Нет, так даже лучше. Хумы обязательно сунуться ему на выручку. Пройдет гораздо меньше времени, чем если бы мы их ждали. Зато пойдут все сразу. Разбуди Тори, и, пожалуй, вот что, – Шрам отстегнул медкомплект и передал Мефу, – введи ему еще стимулятора. Нам понадобиться его ствол.

– Но я же был верноподданным императора. – Меф в непонимании уставился на десантника. – Я же никогда не высказывался против него. За что?

– Ты меня спрашиваешь? – Шрам развел руками. – Может ты насолил кому, девченку увел, в споре выиграл, да мало ли что. Накатали на тебя анонимку, и все. Да здравствует десант! Или ты по своей воле в войсках?

– Нет, пришла повестка. Пришлось идти.

– Ну да, как обычно.

– Так что же теперь делать?

– Не знаю, серж. Веришь, сам не знаю. Да только нас не ждут как героев-победителей.

Из-за двери раздался крик. Умирающий хум прокричал в ответ.

– Ну все. – Шрам подхватился с места и отбежал влево метра на три. – Тори, возьми плазмомет, заряда не жалей. Серж, выдвиньтесь направо. Мы с тобой открываем огонь, Тори, бей только порциями, но на максимальной мощности.

Из-за двери снова раздался крик. На этот раз короткий, похожий на лай.

– Приготовились!

Дверь распахнулась от удара. В проеме были видны две фигуры хумов, стреляющих наугад. За ними виднелись чужие каски. Много.

– Огонь!!!

Меф нахмурился.

– Шрам, но я не понимаю почему…

– Почему я выполнял приказ?

– Да. Ты же с самого начала все знал. Знал что мы «предвиденные потери».

– Не знал, да и сейчас не знаю. Просто сначала я подозревал, а сейчас я уверен.

– Но все же…

– Да потому что это приказ. – Шрам с досады сорвал каску и яростно поскреб голову. – Пойми, я военный. Получил ПРИКАЗ. Я не могу ослушаться.

– Даже если приказ идиотский?

– Я давал присягу.

– Но ведь…

– Я давал присягу.

– Даже если…

– Я ДАВАЛ ПРИСЯГУ. – Шрам произнес это спокойно, раздельно выговаривая каждое слово.

– Понятно. – Меф задумался. Разговаривать больше не хотелось.

Груда обгоревших тел. Несколько трупов по бокам от двери – успели уйти с линии огня. Их доставали короткими очередями, не давая прятаться. Двое прошли со стороны Мефа, когда он ставил новую обойму, и засели за перевернутым столом. Меф их убил последними. Тяжело, долго, получив при этом пулю в правое плечо.

– Тори, а ты молодец. – Шрам уважительно щелкал языком. – То что я называю редко но метко. Восемь точечных залпов, на полной мощности. Сколько же их?

Демон водил дулом винтовки по телам.

– Более трех дюжин, девять четверок. Уважаю. – Шрам подошел к Тори, – и всего 57% заряда батареи. Практически снайперский результат.

Под ногами послышалось шевеление, сразу три ствола уставились в ту точку.

– А это ты, – Шрам рассмотрел хума, которого не позволил добить, – еще жив? Ты уж извини, человек, но так надо было. Потерпи секунду еще.

Шрам навел винтовку в голову умирающему, тот попытался закрыться рукой. Пуля прошла через ладонь и пробила голову. Рука с глухим шлепком упала на пол.

– Пусть повезет тебе в следующей жизни, неизвестный враг. – Шрам повернулся к десантникам, – За дверями генератор. Скорее всего, там никого больше нет, но смотрите в оба. Нам надо выполнить боевую задачу.

– Ну что, задача выполнена. – Меф посмотрел на десантников. У самого нещадно болело плечо, там засела пуля. Тори выглядит совсем плохо и держится только на наркотиках. Один Шрам вышел без царапины, правда вид имеет какой-то отрешенный.

– Можно выходить отсюда. Не век же здесь сидеть.

– Как скажешь, серж. – Шрам говорил глухим, несвойственным ему голосом.

Вдвоем они помогали Тори.

– Жаль что по лестнице вверх. – Никто разговора не поддержал. До выхода шли молча.

– Гранату бы сюда, – мечтательно произнес Шрам.

– Где ж ее взять? – Меф разглядывал стальной защитный кожух генератора.

– Да знаю я, – Шрам обходил металлическую стойку который раз подряд. – Кабели в пол уходят. У кого есть какие идеи по поводу этой железяки?

– Сержант, возможно заряда плазмомета хватит на то, что бы пробить кожух? – Тори едва держался на ногах.

– А что, это мысль. – Шрам забрал плазмомет, – Ну-ка отойдите-ка подальше.

Сталь плавилась неохотно, но все же плавилась. Сначала крупные металлические капли стекали вниз по кожуху, застывая посредине пути, потом стали потихоньку просачиваться внутрь.

– Шрам, 12% осталось.

– Вижу, еще чуть-чуть. – Демон водил лучом по кругу, разогревая весь лист, теперь он сконцентрировался на одном, особенно разжаренном месте. На 7% мощности, из генератора послышался треск и повалил дым. Тут же погас свет, через секунду включились красные лампы аварийного освещения. Шрам отбросил плазмомет в сторону.

– Боевая задача выполнена, сержант.

***

Трое демонов подходили к выходу по тёмному коридору. Они видели, как во двор неработающего генератора опустился десантный бот с имперским гербом на борту. К нему через шесть кварталов метнулось две ракеты, оставляя за собой дымный след. Два коротких выстрела лазера, и ракеты взорвались в воздухе, не достигнув цели.

Бот опустился на землю. Сразу же из него выскочили три четверки десантников, с головы до сапог закрытые комплектом комплексной брони. Две четверки рассредоточились по периметру двора, одна осталась охранять трап. По трапу на землю умирающего города спустился наместник.

– Ждите здесь, – прохрипел Шрам своим спутникам.

– Но… – Меф пытался было возразить, но стальной кулак Шрама впечатал его в стену.

– Ждите, я сказал.

Меф не сопротивлялся, Шрам подождал еще секунду, затем взял винтовку и пошел во двор. Демон шел к наместнику под прицелом практически всех стволов своих соотечественников. Наместник дожидался его. Шрам дошёл, козырнул и рапортовал:

– Боевая задача группы выполнена. Группа при выполнении задачи погибла. В живых остался только рядовой … – Гул пролетающего мимо имперского военного транспорта не позволил услышать имя демона.

– Выполнена, говоришь? – наместник взял слово. – Что выполнено? Выведен из строя один генератор? И все? Почему не подтвердили получение нового приказа? Где ваш связной? – наместник распалялся все больше.

– В процессе атаки вы могли уничтожить вражеского наместника, вместо этого вы дали ему улететь! Ваша оплошность недопустима!! Что по сравнению с наместником значит вывод из строя парочки никудышных генераторов!!!

– Но мы же были под многометровым слоем бетона…

– Вы пытаетесь оправдываться рядовой?!! – наместник перешел на крик.

– Никак нет, но…

– Никаких но! – наместник перешел на официальный тон. – За неподтверждение приказа немедленной срочности; за безалаберность, проявленную при поимке вражеского наместника; за потерю личного оружия, – красноречивый взгляд на винтовку Шрама, – вас ожидает военно-полевой трибунал, рядовой! Или вы можете спасти свою честь, обратившись к древнему закону. Выбор за вами, рядовой.

Десантник стоял молча. Потом отчеканил четко, как на плацу, – Я выбираю древний закон.

– Выбор ваш, – наместник снял с пояса личное оружие. – Здесь один патрон. Вы знаете ритуал.

Шрам кивнул, отдал винтовку ближайшему охраннику, снял броник, взял протянутый револьвер. Старый, древний барабанный револьвер. Приставил дуло к груди, напротив сердца.

– Славься, Импера… – но тут Шрам мотнул головой, будто отгоняя наваждение,

– Нет, будь ты проклят, Император! – нажал на спуск.

– Милорд, – охранник наклонился к наместнику, – он не должен был такого говорить.

– Какая разница, мой друг. Он мертв, а мертвых не боятся, – наместник наклонился и подобрал револьвер. – Собираемся. Здесь больше нечего делать.

Меф и Тори видели, как десантники попрыгали в бот, и как он взял курс на дворец противника.

– Что делать будем, сержант? – смертельно бледный Тори смотрел на Мефа.

– Не знаю, Тори. Не знаю. У меня в голове сейчас совершенно бредовая, но как мне кажется единственно верная, мысль. Пойдем, Тори. Я помогу.

***

Анатолий стоял у трапа с винтовкой в руках и смотрел на бредущую толпу людей. Схватку за планету они проигрывали. Безнадежно. В последнее время на верфях домашнего мира в спешном порядке достраивались четыре транспортных корабля, которые должны были доставить четыре колонии как можно дальше от домашнего мира. Четыре колонии – последняя надежда гибнущей цивилизации.

Анатолий до боли в пальцах стиснул винтовку. Если бы он хоть чем-то мог помочь обреченному городу. Но наместник распорядился по-другому. Он велел Анатолию и его подразделению обеспечить вылет колонии и безопасность граждан на новом месте.

Подразделение. Анатолий горько улыбнулся. На передовой он был рядовым, а вот сейчас – лейтенант. Всего за два боевых дня. Просто он единственный из своего взвода остался жив. И вот теперь он отвечает за свое подразделение. За этих детей с боевым оружием. Он был очень молод по меркам военных, но никак не ожидал увидеть в военной форме пятнадцатилетних. Да еще и под своим командованием.

По специальному указу наместника в армию брали всех желающих, и теперь эти дети пытались строить из себя настоящих военных. Им прочитали сорокаминутный курс «Сил Самообороны» и дали в руки настоящее оружие. И теперь эти взрослые дети всерьез строили планы по спасению города. Вместо того, чтобы стоять на вахте.

Алексей всерьез беспокоился за своих подопечных. Он знал, что в таком возрасте можно наделать очень много глупостей, которые ты сам будешь считать героическими поступками. Оставалась надежда на четверых девятнадцатилетних парней, трое из которых по счастливой случайности служили в армии. Сейчас двое несли сторожевую вахту, а двое присматривали за остальным «отделением». Сам же Алексей наблюдал за трапом, по которому в колониальный модуль шли люди.

А люди шли, понуро опустив голову. Шли женщины, ведя за собой детей. Кое-кто даже нес на руках младенцев. Шли старики, потому как на новой планете всегда будет не лишним совет мудрого человека. Шли рабочие, кто не смог взяться за оружие. Мимо с полдюжины умников в белых халатах прокатили возок, высоким голосом требуя дорогу. Остальные шли молча, в неизвестность, навсегда прощаясь с планетой, которую каждый из них называл домом.

Внезапно, Алексей увидел одного из своих ребят, который был в дозоре на краю этого маленького, спешно построенного космодрома. После разрушения одной пары генераторов часть энергии отвели на взлетные площадки, утверждая, что это наведет маскировку на подготавливаемые колонии. Но, высокие технологии высокими технологиями, а Алексей больше всего доверял наружному наблюдению.

Паренек бежал со всех ног. Видать, весть была очень важной. Если бы Алексей присмотрелся повнимательней, он бы заметил, что солдат попросту драпал. Уносил ноги от чего-то… Или кого-то.

– Сэр, – парнишка добежал до Алексея, и стало очевидно, что вести нехорошие, – Там демоны!

Паренек трясся крупной дрожью и был белее мела. Алексей и сам ощутил, как противный холодок мурашками пробежал по спине, но все еще надеялся на лучшее.

– Отвечай. Где там, сколько, куда идут?

– Не знаю. Мы вдвоем с Версем сидели в воронке, а они посыпались нам на голову. Я сразу же побежал Вас предупредить.

Было похоже, что парнишка задал деру при одном лишь виде демонов, но Алексей не стал уточнять этот вопрос. Он сам помнил свой первый бой, где половина взвода была убита выстрелами в спину. Они тоже бросились бежать прочь от противника и умирали. Умирали. Умирали.

«Странно, почему же он остался жив?» – подумал лейтенант, а вслух спросил:

– А где твой напарник?

– Верс? Н-не знаю. Наверное, они убили его.

– Противник видел, куда ты побежал?

– Не знаю… – и тут Алексей понял, что до парня дошел весь ужас его поступка. В случае, если демоны пойдут по следу, они зайдут за границу защитного поля, и увидят колониальный модуль, полный гражданского населения. Алексей повернулся к трапу и увидел, что движение приостановилось. Многие с тревогой наблюдали за парой военных, пытаясь угадать, какую же весть принес солдат. Некоторые даже старались подойти поближе, чтобы лучше слышать. Алексей махнул им винтовкой в направлении колониального модуля, мол «продолжайте посадку, не задерживайтесь». Люди нехотя возвращались к трапу, но уже с опаской разглядывая окрестности.

– …не уверен. Кажется, нет. – Солдат очень хотел, чтобы фраза звучала правдиво, но так не получилось. Алексей с нарастающим беспокойством повернулся туда, откуда прибежал солдат и похолодел от ужаса. На краю взлетной площадки появились два демона и были уже внутри маскировочного круга. В толпе закричали. Жутко. Страшно. Парализующе. Алексей успел подумать про панику, но паники не было. Люди сбились в одну большую кучу и смотрели на лейтенанта. И вот тут-то Алексей ощутил весь груз ответственности за доверенные ему жизни гражданских.

– Отделение, – голос был чужой, и почему-то срывался на визг, – к отражению возможной атаки приготовсь!

Доверенные ему дети уже бежали к лейтенанту, как цыплята к курице.

– Сэр, там демоны!

– Знаю. Отделение, рассыпаться цепью! – однако дети не двинулись с места. Они стали лихорадочно готовить оружие для стрельбы.

«Нам конец», подумал Алексей, но все же скомандовал:

– Целься! – отделение вскинуло винтовки, но никто не мог удержать их ровно. Хорошо еще, что смотрели они в одну сторону. Однако команда «Пли!» так и не прозвучала, потому что лейтенант увидел…

Демоны шли вперед, просто шли и толкали перед собой второго солдата внешнего наблюдения. Верс был смертельно бледен, на грани обморока, но жив. Он еле переставлял ноги, но шел вперед.

– Мама… – кто-то пискнул рядом с Алексеем, бросил винтовку и кинулся наутек.

«Нам конец». Эта мысль прочно засела в мозгу лейтенанта. Через десять секунд рядом с ним осталось менее дюжины насмерть перепуганных солдат, которые все же не побежали, хотя назвать их боеспособными не решился бы ни один военный. Остальные удирали, бросив оружие. Они бежали к краю взлетной площадки, даже не пытаясь затеряться в толпе. Ибо нет постыднее поступка для солдата, чем оказаться среди тех, кого ты должен был охранять и подвел.

«Нам конец». Демонам оставалось сделать два десятка шагов, и Алексей опустил винтовку. Толку с нее не было никакого.

Меф и Тори подошли к неподвижно стоящим хумам и отпустили свой живой щит. План Тори удался на славу. Он выдвинул идею, что хумы не будут стрелять по своему живому, и оказался прав. Хум, которого они вели, шлёпнулся на землю и остался лежать.

– Кто главный? – поинтересовался Меф у встречающей делегации. Двое из оставшихся делегатов почему-то бросили оружие и убежали. Остальные смотрели на одного хума, чуть впереди них.

– Тори, дай свой ларингофон, пожалуйста. – Тори вынул из уха бесконтактную модель универсального трансгалактического переводчика и отдал Мефу. Десантник протянул модель хуму, которого он посчитал главным. Но напоролся на непонимающий взгляд. Меф вздохнул.

– Тори, держи их на всякий случай на мушке, – попросил демон, спрятал за спину винтовку и вынул свой ларингофон. После чего показал хуму обе модели и свою демонстративно вставил себе в ухо. Вторую протянул хуму. Видимо, до того, наконец-то, дошло, о чем его просят, и он осторожно взял модель в руки. Нерешительно повертел, поднес к уху и уставился на Мефа. Тот ободряюще помахал рукой и еще раз показал хуму, что от него требуется. Тот наконец-то установил ларингофон.

– Ты меня понимаешь?

– Ч-ч-что?

– Понимаешь. Хорошо, – Меф удовлетворенно кивнул.

– Ч-что вы хот-тите? – хум почему-то трясся, поэтому слова казались неразборчивыми.

– Мы полетим с вами.

– Н-но…

Мефисто сделал запрещающий знак рукой, и еще один делегат убежал.

– никаких «Но». Мы полетим вместе с вами! – и добавил намного тише: – Мы научим вас убивать демонов.

Эпилог.

Меф стоял у иллюминатора и смотрел на покидаемую планету. Невероятно, но за один день он узнал гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Смерть и верность, и убийство, и агрессию, и злость, и страх, и ответственность, и … надежду. Да. Прошедший день поселил в его душе надежду. Надежду на будущее. Пусть не совсем светлое, но всё же будущее. Будущее, которое император хотел у него отнять. Прошлый день подарил ему еще и цель. Цель всей жизни, или даже на несколько жизней вперед, если не повезет.

Меф просто стоял у иллюминатора и думал. Обо всем. О том, как в атмосфере имперским войскам удалось сбить один курьер из четырех, и Меф видел, как из огромной зияющей дыры в боку колониального модуля вываливаются в атмосферу черные точки. Думал он и о пересадочной станции, к которой уже не успеют войска Императора, и с которой они стартуют для колонизации новой планеты. Думал он и о Тори, боевом товарище, который сейчас спал после операции в реанимационной. Две пули вытащили из тела, и говорили, что сделали все возможное в полевых условиях. Для хума. Теперь Тори спал и слышалось его ровное дыхание. Меф знал, что он поправится. Просто знал и верил в это.

Думал он и о себе, и о прожитом дне. И ничуть не сожалел о своих поступках. Он был уверен, что дай ему еще один шанс прожить этот угасающий день, он всё сделал бы точно также. Думал он и о колонистах-хумах, которых ему придется защищать на новой планете. Думал обо всем и ни о чем не жалел… Хотя…

Единственный вопрос до сих пор мучил Мефа. Он корил себя за то, что так и не узнал настоящего имени демона, которого они называли «Шрам»…

Автор: Kasandra

/

Подземелья форта

Если я хоть что-нибудь понимал в фортах, то эта потерна вела из горжевой казармы в кофр, фланкирующий напольный ров. Сейчас я стоял перед черным проёмом в стене. Луч моего фонаря освещал узкий проход и ступени ведущие вниз. Над головой было несколько метров железобетона и земли, над которыми гуляли ветра.

Старый форт постройки последних лет Российской Империи покоился на высоте, которую венчал хребет, поросший травой. С этой вершины просматривались и, естественно, простреливались обе долины по сторонам хребта, сходившиеся в единую низину прямо перед фронтом форта. Эта низина густо заросла кривым лесом, сквозь который лежала дорога, ровесница форта, которая вела к пляжу. Именно на этот пляж и смотрели когда-то пушки форта, прикрывая десантно-опасный участок побережья.

Но форт так ни разу и не воевал. Наверное, это было самым лучшим исполнением его роли. Ни один враг не покусился на охраняемые фортом земли. Боялся. Но за лихие годы Гражданской войны на форте были и белые, и красные, и интервенты, и местные партизаны всех мастей и окрасов, от бандитского до возвышенно-романтического. Никому из них форт не был нужен. Но каждая сторона считала своим долгом занять его. Затем пришла Советская власть, и в форте на долгие семьдесят лет снова обосновались военные, отгородившись от цивильного мира забором из колючей проволоки. А сейчас форт пустовал. Военные его оставили. Предварительно вывезя или законсервировав оборудование. Потом сюда наведались чёрные сборщики металла и вырезали, выломали все металлические части подчистую. В лом пошла и проводка советских времён и ажурные чугунные перила царского периода. Осталась только арматура внутри железобетонных стен. До неё не добраться. Теперь же, когда я, движимый любопытством, добрался до старого форта, в его казематах царила апокалиптическая безнадёжность и запустение. Грязь и мусор, оставшиеся после военных, следы исчезнувших металлоконструкций, обшарпанные стены с радостными надписями о демобилизации, полуразвалившаяся будка КПП у въезда перед горжевым рвом. Последние годы военные использовали форт как склад. Об этом говорило то, что никаких следов чьего-то проживания в нем я не обнаружил. Обломки стеллажей и ящиков заполняли все помещения, куда бы я ни заходил – и казармы, и укрытия для противоштурмовых пушек, и полукапониры, и прочие помещения в массиве форта. Этими же обломками был усыпан и внутренний двор форта. А проход в потерну, перед которой я сейчас стоял, был заложен и снова обнаружился, лишь когда металлосборщики выламывали оборудование. Кладка в один кирпич была проломлена, а косяки бронедвери, закрывавшей вход в потерну, вырезаны автогеном.

Я стоял перед спуском, и во мне боролись разумный инстинкт самосохранения и не менее разумное любопытство. В конце концов, плюнув и пообещав в очередной раз самому себе не ходить в подобные экспедиции одному, я аккуратно протиснулся в потерну и стал спускаться по лестнице. По сторонам было темно. Сверху, из полукруглого потолка торчали ржавые остатки креплений проводки. Сборщики металлолома добрались и сюда. Как-никак, провода-то медные. Спуск в потерну был неглубокий. Пять ступеней, и далее под наклоном шёл прямой ход. Ширина и высота этого прохода были таковы, что здесь вполне свободно могли разойтись два человека. Замурованность входа сказалась самым лучшим образом на его содержимом – мусора здесь не было. Пройдя десять метров, я заметил, что проводка на потолке была целой. Видимо, сюда мародёры решили не соваться. Да и мне, наверно, не стоило. Не известно, в каком состоянии находятся перекрытия. Я вполне ожидал, что моя прогулка окончится у воды – ниже потерна будет затоплена и прохода не будет. Царское качество постройки внушало уважение, но время и природа неумолимы, и их невозможно остановить. Перемелют.

Но проход потерны был сух. В нём даже ощущалось слабое движение воздуха. А над головой был добрый десяток метров земли. Я шёл дальше. Стены были чистые. В основном. Местами они были опалены. Чёрные пятна сажи причудливо покрывали бетонные стены. Иногда они были как от обыкновенного костра на полу, а иногда прочерчены под потолком прямой линией. С потёками. Странно. Но не сверхъестественно.

Проход по моим прикидкам должен был быть длиной метров пятьдесят. И я решил идти до тех пор, пока это будет возможно. Только под ноги светил и смотрел внимательно, чтобы не провалиться в какой-нибудь люк, если такой попадётся. Но их пока не попадалось.

Продвигаясь так по потерне, я скоро заметил на гладкой стене выбоину. Затем ещё одну. Потом ещё. Выбоины были интересны тем, что имели схожесть с попаданием пули под малым углом к стене. А ведь в начале хода, у лестницы, стены были гладкие. Совершенно без выбоин. И больше нигде в форте я не обнаружил следов того, что в нём был бой. Здесь был тир? Зачем его делать так глубоко под землёй в тесном коридоре, когда вокруг форта много места для устройства стрельбищ?

Я пожал плечами и пошёл дальше. На стенах продолжали попадаться выбоины и следы пламени. По своим ощущениям, двигаясь почти в полной темноте, освещая фонариком себе путь, я прошёл где-то половину расстояния до рва. То есть надо мной сейчас должна была быть стрелковая позиция – вал с бруствером для пехоты. Никаких звуков не доносилось по потерне. Только лёгкое движение воздуха и мои собственные шорохи. Надо мной было более десятка метров земли. Коридор потерны был всё так же сух и чист. Только немного крошки от выбоин на полу. Тут луч моего фонаря выхватил из темноты вход в ещё один проход справа. Значит, потерна была не прямой, и здесь было ответвление, ведущее в другое боевое или подсобное помещение. Такое вполне вероятно, здесь самое защищенное от обстрела и глубокое место в форте. Но ответвление начиналось лестницей, уходившей вниз. Ещё глубже. Я посветил туда фонарём. Этот спуск был длиннее, чем в потерну из казармы. Пятнадцать-двадцать ступеней, и далее ход скрывался из виду, переходя в коридор.

Здесь в потерне, ведущей из горжевой казармы в кофр, точно стреляли. Выбоины, оставшиеся на стенке ответвления, поперечной основному направлению потерны, были уже от прямых попаданий пуль. Стреляли со стороны горжевой казармы, то есть откуда я шёл. Угол стены у ответвления был весь избит пулями и покрыт сажей. Под ногами бетонная крошка уже хрустела. Спускаться ещё глубже, в этот боковой коридор, я не стал и отправился дальше по потерне. Её стены дальше были также в выбоинах. Но скоро ход закончился, преграждённый бетонной стенкой. В стенке было небольшое, сантиметров десять в диаметре, отверстие – труба, уходившая вглубь стены. Из отверстия тянуло сквозняком. Тупик. Значит, я ничего не понимал в фортах. Но стена, которая перегородила проход, в отличие от гладких стен потерны была шершавой. На ней остались следы досок опалубки. Её явно сделали позднее, чем потерну. Потоптавшись перед стеной и посветив внутрь вентиляционной трубы, я повернул назад и вернулся к ответвлению бокового коридора.

Разочарование «успехами» моего похода в кофр толкнуло меня на спуск в боковой коридор. Спустившись ещё глубже по лестнице, я узрел перед собой целую броневую дверь! Сюда сборщики металла не добрались. Да и был ли здесь кто-нибудь до меня в последние несколько десятков лет? Но дверь, помимо того, что она была в наличии, была интересна ещё тем, что она была вся иссечена осколками или пулями, а её запоры, толстые стальные пруты, были выломаны и скручены с внутренней стороны. Наверху, на поверхности, было почти пасторальное, идиллическое умиротворение, но здесь – под землёй – что-то случилось, как будто силы ада, потревоженные строителями форта, пытались вырваться на поверхность. Но кого могли разбудить тут сезонные рабочие со среднерусской возвышенности? Былинного местного бога, которого, не называя его имени, поминают племена аборигенов?

В тиши подземелья, в темноте, в голову лезла всякая чертовщина, которая мистически истолковывала вполне материальные и обыкновенные вещи. Протиснувшись в полуоткрытую дверь, я оказался в помещении, которое было обыкновенным «предбанником». Здесь были остатки разломанного деревянного стола, над которым со стены свисал провод, по-видимому, телефонный. Электропроводка была в наличии, и под потолком висел жестяной конус абажура лампы. Стены были так же побиты. Больше здесь ничего интересного не было, и я прошёл в следующее за предбанником помещение.

Здесь царил разгром. Но давний. Он уже зарос паутиной, плесенью, покрылся пылью. В большом помещении на полу валялись опрокинутые стеллажи, металлические столы, некогда блиставшие никелированными крышками. Пол усыпан осколками стекла. Среди них попадались и целые реторты, колбы, мензурки, прочие склянки и даже стеклянные змеевики, с пятнами высохшего содержимого. Здесь была лаборатория – самое простое и естественное объяснение наличию здесь лабораторного оборудования. Может, получится найти здесь реликтовый микроскоп? Эта моя мысль материализовалась в пятне света, которое фонарь оставлял на полу разгромленного помещения. Микроскоп лежал на полу. Его корпус позеленел, окислился и был сплющен в тонкий блин. Только подставка и окуляр загнулись к верху в последний момент жизни прибора. Что здесь исследовали? И что разрабатывали? Расположение лаборатории под землёй говорило, что это было очень опасно. Или очень секретно. Немного пролить свет на это могла бы находка клочка бумаги с рабочими записями. Или хоть клочок от газеты, чтобы выяснить приблизительно время, когда тут велись работы.

У самого порога была россыпь гильз патронов трёхлинейки и помятый диск от ручного пулемёта «Льюис». Помещение было длинным. Стены также в выбоинах от пуль. Но следов пламени здесь не было. Под ногами хрустели осколки, крошка. Мне попалась металлическая дверь, сестра той, что была на входе в «предбанник». Эта видимо когда-то была между «предбанником» и лабораторным помещением, по которому я сейчас пробирался. Дверь была сорвана чудовищной силой. Толстые петли, на которых она висела в коробке, были оторваны. Вместо них остались только изогнутые обрывки металла. Ручки и запоры так же, как и на первой двери, скручены и выломаны. Обернувшись, я посветил назад, туда, откуда пришёл. Я прошёл уже половину лабораторного помещения – многокилограммовую металлическую дверь что-то вырвало и закинуло сюда.

В дальнем конце лаборатории стояли массивные столы. Тут уже не было склянок и стекла. Но было много металла. Слева у стены стоял верстак. На полу валялись мотки провода, проволоки, куски металла, трубки, шланги, детали приборов и механизмов. На стеллаже тут же у стенки лежали остатки противогаза. Соседний стеллаж был опрокинут на пол, и под ним лежала куча коробок, ящиков и жестянок, из которых рассыпались по полу разнообразные болты, гайки, шайбы, гвозди, металлические пластинки, керамические изоляторы, лампочки, прокладки, краны и так далее. В общем, вся та необходимая для работы мелочь, что обычно хранится в самых разнообразных мастерских во всем мире. А у стены напротив стояли высокие, под два метра высотой, цилиндры, соединённые толстым проводом по верхним своим торцам. Рядом на стене был пробитый пулей электрический щит и рубильник и также иссечённый пулями большой пульт с текстолитовой панелью. На панели были ряды сигнальных табло, ламп, гнёзд для штекеров коммутации. Боковую панель занимали амперметры и вольтметры. Перед пультом стояло кресло с проломленным сидением. Рядом с креслом на полу лежала сгнившая кожаная фуражка с красной металлической звёздочкой, и были разбросаны провода коммутации. Некоторые провода остались воткнутыми в гнёзда на пульте. Некоторые болтались воткнутые только одним штекером, другие обоими, соединив цепи в требуемой последовательности. Надписи на части измерительных приборов были сделаны на иностранном – значит, эти приборы выписывали из-за границы. Остальные надписи на пульте и металлических шильдиках к гнёздам и лампочкам были сделаны по-дореволюционному. Это не оставляло сомнений в том, когда была создана эта лаборатория.

Но самое неожиданное ждало меня в углу за пультом у противоположной стены. То, что я высветил, показалось мне на первый взгляд нелепым. Что делают здесь рыцарские доспехи? Это заставило меня подойти ближе и рассмотреть, что же это такое. То, что я увидел, не было похоже ни на одни доспехи, которые я до сих пор видел. И лежали они странно. Не грудой раздельных частей, а как единое целое, как цельный человек, который сидел в углу: левая нога вытянута, а правая согнута в колене, корпус привалился к стене, голова упала влево и вниз, руки свисают вдоль туловища до пола. Но размеры! Если эти «доспехи» встанут, то они будут метра два высотой. Я присел на корточки рядом. Нет, это были не доспехи. Голова была металлической, с жёлтым отблеском, высокий цилиндр с куполообразным верхом. А вместо лица было только небольшое, круглое, застеклённое окно. Как иллюминатор. За его исцарапанным стеклом можно было разглядеть линзу, как от объектива. В сочленениях между металлическими частями «доспеха» была видна грубая прорезиненная ткань. Местами она была прорвана, и можно было разглядеть, что под ней находятся провода, шланги, какие-то жилы, металлические детали. На груди цельного металлического панциря, являвшего собой торс, было рельефное изображение двуглавого орла Российской Империи. А на левом предплечии я разглядел клеймо Адмиралтейского Ижорского завода. И, как и стены лаборатории, весь этот металлический гигант был иссечён пулями. Но ни одной пробоины от них. Только вмятины и царапины. Все металлические части были из брони. Местами на ней сохранились следы пламени, в котором она побывала. Неужели это какой-то механизм, созданный на закате Российской Империи? Или это только такие доспехи для её солдат? Если последнее, то как их надевать?

Завалившаяся голова обнажила шею «доспехов». Прорезиненная ткань там была разорвана, и из разрыва торчало несколько перебитых проводов и трубок. А ещё в этом разрыве что-то виднелось. Это было нечто похожее на трос. Масса, состоящая из множества волокон. Часть волокон была белой, часть чёрной. Я дотронулся до этой массы. Она оказалась на ощупь мягкой, липкой, разлагающейся, гниющей в тепле пластмассой. Мне в нос ударила вонь тухлятины. Своим прикосновением я разрушил выветрившийся поверхностный слой волокнистой массы, и теперь наружу вырвался запах внутреннего гниения. Я резко встал. Почти подпрыгнув. Так неожиданно и сильно ударил запах. Стоя, я ещё раз осмотрел лежащее передо мной тело и только сейчас обратил внимание, что в левой руке у него зажат конец толстого силового кабеля с открытым разъёмом. А вот кисти правой руки не было. Вместо неё из бронетрубы-руки торчал, как кость, металлический стержень с поломанным шарниром на конце, оплетённый разлохмаченной волокнистой массой. Такой же, до которой я дотронулся на шее. Нет, это точно были не доспехи. Это был, скорее, механизм. Биомеханический, раз он гниёт, а не ржавеет. В то время, когда его создали, электричество только входило в быт людей. Электромоторы слабые, большие и ненадёжные. Автоматики как таковой нет. Зато всё это можно заменить природными материалами. Вырастить искусственные мускулы, или использовать от животных. А что за арифмометр управляет этим агрегатом? Это не может быть микроэлектроника. Аналоговая аппаратура? Но на какой элементной базе? Или…?

Если не то и не другое, то остаётся только биологический организм, который находится внутри металлической головы биомеханического агрегата. Но что это? Что?! И как? Слишком много вопросов возникает. Возможно ли такое? То, что я видел, было слишком явным и материальным до нереальности. Это опрокидывало устоявшуюся систему знаний и истории, развития науки и техники. Я поспешил ретироваться из этого невероятного подземного места на свежий воздух.

Выйдя на поверхность из казематов форта, я, на автомате, забрался на стрелковый бруствер и стал разглядывать открывающуюся с позиции панораму на низину и море за ней. Я не любовался, взгляд мой блуждал, наслаждаясь светом после тьмы, а в голове проносились сумасшедшие идеи по поводу увиденного. Быть может, где-нибудь глубоко в архивах лежит папка с документами относительно того, что я тут увидел.

Но увиденное ясно говорило мне, что тут была лаборатория, в которой ещё при царе начали создавать биомеханический агрегат для полей сражений Первой Мировой войны. А заканчивали работы над ним уже после революции. И вот при первом полном запуске механизма он вышел из-под контроля своих создателей. Сидевший на пульте инженер спешно выдёргивал штекеры, разрывая цепи коммутации во взбунтовавшемся биомеханическом агрегате. Но тот уже запустился и принялся громить лабораторию. Проломил бронедвери. Пытался вырваться из подземелья. Но его загнали обратно пулемётами, гранатами и огнемётами. Его энергия иссякала, он спешил зарядиться, чтобы продолжить то, для чего был создан. Он так и пал с обесточенным кабелем в руке, растратив всю свою энергию. Но лаборатория погибла. Работы закрыли. А вход замуровали.

Автор: KoyomiMizuhara

/

Легенда о конце Единобожца

Это был старый корабль с черными полосками по бокам. Его бортовые орудия уже давно молчали, тоскливо уставившись на находящийся рядом спасательный бриг Империи.

Соприкоснувшись шлюзовыми камерами, издав тихий свист, корабли состыковались.

– Кейт, давление стабилизировалось, – проговорил Нарн, – я захожу.

– Поняла, удачи тебе, милый, – ответила девушка.

Нарн улыбнулся про себя, вспомнив её соблазнительные формы. Да, она была настоящей красавицей! Чертовски красивой!

Как же ему повезло, что эта удивительная женщина стала его женой. Еще тогда, в студенческие годы, разве он мог подумать о таком! Первая на факультете, лучшая студентка, мечта любого парня будет сейчас сидеть в пилотском кресле его спасательного брига и говорить ему “удачи тебе, милый”.

Пройдя шлюзовой отсек, Нарн открыл входной люк неизвестного корабля. Разъехавшиеся створки впустили его внутрь. Там, как и следовало ожидать, было темно. Сделав несколько шагов, молодой человек включил миниатюрный фонарик на шлеме своего скафандра и огляделся. Ничего толком не увидев, он проговорил:

– Дорогая, ты можешь подключить наши генераторы и подать свет на этот корабль?

– Сейчас попробую, – ответил женский голос.

“Сколько же лет этой посудине?” – про себя подумал Нарн, сделав несколько небольших шагов вдоль коридора.

Неожиданно, впереди мелькнула какая-то фигура. Быстро направив фонарик в ту сторону, Нарн замер. Пустота. Легкая испарина выступила на его лбу. Напрягая слух, он пытался разобрать хоть что-нибудь. Опять ничего. В ту минуту лишь на мгновения фонарик Нарна выхватил незнакомый силуэт, но он мог тут же поклясться, что он точно что-то видел.

– Солнце, ты что-то заметила?

– Нет, – тут же раздался голос Кейт, – а должна была?

– Да нет… – напряженно ответил Нарн.

– С тобой все в порядке? – настороженно спросила девушка, услышав нотки тревоги в его голосе.

– Да, милая, уверен, – попытался бодро ответить молодой человек, – наверное, просто показалось.

– Что именно? – твердо спросила девушка.

В её голосе зазвучали столь знакомые Нарну нотки настойчивости. Он понял, что так легко уже не отделается. Ему придется рассказать об увиденном.

– Да показалась какая-то тень, любимая. Вроде бы промелькнула прямо по коридору. Наверное, усталость.

– Ты много работаешь, – почти нравоучительным тоном ответила Кейт, и Нарн представил, как она сейчас недовольно качает головой.

– Наверное, – миролюбиво проговорил молодой человек.

Замигав, на корабле засветился свет.

– Ты молодец, солнце, – улыбнувшись, проговорил Нарн.

– Я знаю, – моментально ответила девушка, – а в этот раз за что?

– За то, что подала свет на корабль.

– Но я этого не делала, – удивленно проговорила девушка, – я никак подключиться к системам корабля не могу до сих пор.

– Так… – выдавил Нарн, ощущая, как его волосы поднимаются дыбом, – Что-то мне здесь не нравится. Кейт, солнце…

Договорить молодой человек не успел. Удар по голове оглушил его.

***

Сознание возвращалось тяжело. С трудом открыв затуманенные глаза, Нарн понял, что лежит привязанный к кровати. Он повертел руками, пытаясь освободится, но тщетно. Путы были надежные.

– Вижу, вы пришли в сознание, – проговорил чей-то тихий и до не возможности тоскливый голос.

Повернув голову на звук, Нарн увидел человека лет пятидесяти, сидящего в кресле напротив него. На незнакомце была какая-то потрепанная, старая форма с шевронами капитана. Лицо его было изможденное. Под глазами – огромные синяки.

– Кто вы? – решительно проговорил пленник и уставился на старика.

– Капитан де Ларкас Вагнер, – спокойно ответил человек.

– Вагнер?.. – повторил удивленно Нарн.

– Да, – безразлично ответил тот, – Вагнер… Восьмой претендент на княжеский трон Эдеона. Капитан этого корабля.

– Подождите, – недоверчиво перебил его пленник, – Де Ларкас? Де Лакрас Вагнер? Мы учили о нём по школьным учебникам. Он был капитаном одного пиратского судна. А потом бесследно исчез вместе с кораблем и командой. И, если не ошибаюсь, это было лет сто пятьдесят назад.

– Сто пятьдесят, – задумчиво протянул старик, – много времени прошло…

– Точно, – согласился Нарн, – его прах уже где-то гниет давно. А вы-то кто?

Старик посмотрел на пленника. Его острые губы криво улыбнулись.

– Вы мне нравитесь, молодой человек… – было, начал старик.

– А вы мне нет, – как ножом отрезал Нарн, – где Кейт?

– Кто? – после некоторой паузы ответил капитан корабля, явно не ожидая такой резкости от пленника.

– Кейт. Моя жена. Она была в спасательном бриге.

– А…, – протянул старик, – та прекрасная девушка. Ваша спутница?

Нарн утвердительно кивнул.

– Она больше не с нами, – ответил старик, скривив грустную улыбку.

– Что? – чувствуя покалывание в сердце, проговорил пленник.

– Когда Вы замолчали, она попыталась вам помочь. Я не мог этого допустить, – как-то вяло ответил капитан и лениво посмотрел в сторону.

– Вы её… убили? – чувствуя, как его сердце обрывается, проговорил Нарн свою внезапно пришедшую догадку.

– Не совсем, – деликатно начал старик, – я не позволил ей зайти на корабль. Тогда она кинулась назад в бриг и пыталась с него войти в систему моего корабля. Должен заметить, что ваша жена действительно разбиралась в технике.

При слове “разбиралась” у Нарна перехватило дыхание.

– Этого я тоже не мог позволить, – как ни в чем не бывало продолжал старик, – поэтому я отшлюзовал ее корабль. Включив двигатели, я немного отошел от брига и дал бортовой залп. Кстати, должен с вами поделится своей радостью. Право, я не ожидал, что эта рухлядь еще может стрелять. Вы знаете, это меня порядком удивило и так утешило.

От нахлынувшего ужаса и горя Нарн уже не слышал, что говорил капитан. Злость медленно, а затем всё быстрее и быстрее начала собираться в его теле, готовая взорваться в любой момент. Внезапно пленник заметался в постели, пытаясь вырваться. Извиваясь, он кричал, силясь порвать путы. Но все его попытки были тщетны. Немного придя в себя, пленник злобно посмотрел на старика.

– Она жива?! – с какой-то вдруг родившейся надеждой спросил Нарн, – возможно, она уцелела?

– Ну что вы, молодой человек?! – удивленно воскликнул капитан и ударил руками по быльцам кресла. – После такого взрыва-то?! Там так бабахнуло, что я за свой корабль испугался, – смеясь, добавил старик.

Нарн был поражен, с каким спокойствием и сарказмом этот старик говорил о самом дорогом, что было у Нарна:

– Я тебя убью, – внезапно ледяным голосом пообещал пленник.

– Пожалуйста, молодой человек, – спокойно ответил капитан, – только, знаете, убить того, кто давно мертв… Это как-то… не эстетично, что ли?

Нарн молча сверлил его глазами.

– А теперь я вам расскажу свою историю, прежде чем убить, – серьезным тоном добавил старик.

***

Де Ларкас Вагнер, известный по кличке Единобожник, был известнейшим пиратом в Новом мире. Его именем пугали младенцев, а матери убитых сыновей со стонами и проклятиями вырывали волосы на своей голове, едва заслышав о нём. Он был грозой и наказанием, держа соседей в постоянном страхе. Именно на него возлагали большие надежды в руководстве княжества. Могучий человек, сильная фигура, хороший лидер и верный предводитель. Да, он мог бы стать князем! Даже несмотря на очередь престолонаследования. Если бы только однажды его корабль не вышел в путешествие, из которого ему не суждено было вернуться.

Корвет “Ночная орхидея” бороздил космический простор. Это был корабль капитана Де Ларкаса Вагнера. Вот уже месяц прошел с того момента, как на судне внезапно началась эпидемия, скосившая всю команду. Судовой врач не мог никак определить, что же это была за болезнь, пока сам через две недели не отдал Создателю душу. Более здоровые закрывались от остальных в каютах, баррикадировали кубрики, герметизировали отсеки, но все было бесполезно. Болезнь была уже повсюду. Ничего не помогало. Люди умирали один за другим, пока на корабле не осталось двое. Сам капитан корабля Де Ларкас Вагнер и его жена Аквира.

Мужчина лежал в койке, сгорая от лихорадки. Едва шевеля губами, он постоянно просил пить. Ему было совсем плохо.

Дверь открылась, и в каюту вошла тяжело больная женщина. Это была Аквира. Глубокие тени покрывали ее лицо. Шатаясь, она подошла к койке мужа, и, склонившись над ним, дала ему кувшин с водой. Приподнявшись, он жадно припал к нему губами, став большими глотками пить.

– Пей, пей, любимый, – проговорила Аквира.

Утолив жажду, мужчина устало упал на койку. Лихорадка ослабла. Единобожник смог улыбнутся своей жене.

– Тебе легче? – спросила она. – Ты меня понимаешь, любимый?

– Да… – слабо прошептал мужчина.

– Это хорошо, – почти ласково ответила женщина. – Я хочу тебе рассказать о происхождении этой лихорадки на корабле. Я хочу, чтобы ты все понимал.

Голос Аквиры вдруг приобрел металлические нотки, а в глазах, до этого всегда таких любящих и нежных, загорелась ненависть.

– Эта лихорадка зовется “дарканга”. Противоядия от неё нет, – сделав небольшую паузу, видимо, чтобы увидеть реакцию мужа, она с одышкой продолжила. – На корабль занесла её я. В этой коробке.

Аквира подняла в руке черный, металлический предмет.

– Я подсыпала содержимое в еду, когда её готовили на кухне… Помнишь Паркона? Он тогда сразу, захлебываясь кашлем, умер. Даже ничего понять не успел, сволочь, – скривилась от ненависти женщина, словно попробовав чего-то откровенно отвратительного. – Затем Джибм, Трапельм, твой друг Кгас. Помнишь Кгаса? Ты всегда говорил, что это твой лучший друг. Как он тогда корчился в лихорадке? Ты же помнишь? Не прикидывайся? – засмеялась женщина, но тут же нахлынувший кашель не дал ей испытать то чувство торжества, что переполняло её.

Ей хотелось вволю поиздеваться над мужчиной, который уже ничего не мог сделать.

– Что-то я совсем слаба стала… – проговорила Аквира, откашлявшись. – Уже скоро…

– Зачем?.. – еле протянул мужчина, видимо собрав остатки сил.

– Зачем? Зачем? – чуть не сорвавшись, ответила женщина, рискуя снова захлебнуться кашлем. – Ты спрашиваешь зачем, Единобожник? Ха! Хорошо, я скажу почему!

Сделав небольшую паузу, женщина видимо собиралась с силами.

– Когда-то давно твой корабль прилетел на одну небольшую планетку. Она называлась Паринга. Единобожник, ты помнишь?

Мужчина молчал.

– Твои люди разграбили город на планете, уничтожив и взяв в плен многих моих соотечественников. Они убили моего отца и мать, а шестнадцатилетнюю девчонку уволокли на корабль, где ты меня в первую же ночь и изнасиловал. А затем отдал своей команде. Ты даже представить не можешь, как это, Единобожник. Когда десяток здоровых мужиков…

Аквира сделала паузу, внутренне борясь с нахлынувшими воспоминаниями.

– Тогда я поклялась убить тебя, Единобожник. Затем меня продали в рабство одному богачу из Эмиратов. Он был неплохим человеком. Вскоре он на мне женился. А немного позже неожиданно скончался от сердечного приступа.

Аквира криво усмехнулась.

– Старики… Сердце у них слабое. Так вот, получив его имущество, я перебралась в Кха'рту, один из городов княжества. А дальше ты знаешь.

Мужчина слабо кивнул, соглашаясь с ней.

– Впервые, когда у меня появилась возможность тебя убить, я поняла, что это будет слишком просто. Ты даже не успеешь как следует помучиться. И я решила стать твоей женой, чтобы быть всегда рядом. И ждать подходящего случая… И этот день наступил. Твой дальний рейд и представившаяся возможность купить дарканга. Я поняла, это был именно тот шанс. Увидеть, как умирают твои друзья. Наслаждаться твоими мучениями. О, да, как долго мне пришлось этого ждать… – Аквира блаженно закрыла глаза. – Жаль, правда, что я не успела убить твоего ублюдка. Я о нашем сыне. Ну, да ладно… У меня для тебя небольшой подарок.

Женщина достала небольшой камень и положила на грудь Единобожцу. Тот вскричал. Камень наполовину прожег ему кожу и, остановившись, слился с грудной клеткой. Мужчина был не в силах даже к нему притронуться.

– Ты веришь в проклятия? – спросила Аквира и улыбнулась. – Это камень темного божка “Андреотти”. Он не даст тебе умереть. Но он будет медленно, столетие за столетием съедать твою плоть. Камень будет постоянно голоден, а вместе с ним и ты. Ему постоянно нужна будет пища в виде человеческих душ. Твоя жизнь превратится в настоящий ад. И я счастлива. Но самое приятное в том, что ты не сможешь покинуть корабль никогда. Я об этом позаботилась.

Аквира несколько раз хрипло кашлянула, но на её лице расплылась улыбка.

– Пока не забыла. Чтобы ты, не дай Создатель, не умер раньше, чем испытаешь все наслаждения этого путешествия длиной в столетия. Этот камень тебя пригодится.

Женщина достала второй камень, точно такой же, как и первый, но с красными линиями вдоль него.

– Это второй камень. Он должен быть при жертве, чтобы поглотить её душу. Кажется все… Ах да! Жертва должна испытывать какие-то сильные эмоции перед смертью, чтобы поглощение её души прошло удачно. Вроде всё.

Мужчина, собрав остаток сил, проговорил:

– Грустную историю ты рассказала… Возможно, для тебя, Аквира, она и стала поворотной. Твой город, семья… Но для меня это был самый обычный набег… И, клянусь Создателем, если бы я мог и второй раз это сделать… То сделал бы… И второй раз бы такую потаскушку… как ты… той ночь…

Единобожник слабо скривил губы, показывая, что он смеется. Но видеть это было уже некому.

Женщина лежала на полу. Она умерла.

***

Сознание возвращалось к Нарну так же тяжело, как и в первый раз. Открыв глаза, он увидел через обширный иллюминатор открытый космос. Вдалеке сияли звезды.

– Где я? – тихо прошептал он.

Нарн находился в небольшой, старой капсуле метра два на два посреди открытого космоса. Вокруг ничего не было, кроме нескольких обломков какого-то корабля. Присмотревшись, Нарн с трудом узнал остатки своего брига. А посреди них фиолетовый скафандр жены. В ту же секунду он вспомнил всё. Крик боли наполнил капсулу, но одинокая пустота космоса была безмолвна. Нарн бил стекло руками и кричал от боли. А рядом, над его головой, лежал камень с красными продольными линиями.

Автор: Ранксон

/

Дом повешений. Будильник

– Д-р-р!

– Бах!

– Тук. Дзынь. Дзынь…

Пуля вдребезги разнесла зазвонивший будильник. Пора вставать. Сейчас снова набегут соседи. Будут выяснять, что случилось. Всё ли в порядке. Есть ли у него разрешение на револьвер. Нормален ли он, или нет. Явится вызванный ими патрульный бот. Будет составлять протоколы и акты.

Как он ненавидит будильники. Но без них он не жилец на этом свете. Этот враг рода человеческого – единственное устройство, которое действительно помогает ему в этой жизни. Он не приспособлен к жизни без них.

– Нет, он не сможет этого. Он такой наивный. Он не приспособлен к жизни.

Вот типичный образчик речей, которые говорят всевозможные доброхоты для защиты слабейших, которые как из-под земли возникали каждый раз рядом с ним, когда он оказывался в ситуации, требовавшей его решения. А ведь он их даже не знал. Он ведь живёт и, значит, он вполне приспособлен к жизни. Если кому-то что-то нужно, то это не значит, что это должно быть нужно всем.

Запах пороха выветрился из комнаты. Никто не проявлял ни малейшего признака беспокойства по поводу стрельбы в его квартире. Сквозь задёрнутые портьеры пробивался свет зарождающегося дня.

– Ладно.

Встал, подошёл к окну и распахнул его.

– Что, никого не интересует, что случилось?! – крикнул он в окно.

Где-то очень далеко внизу в черноте терялся двор. Солнце никогда его не освещало – мешали высокие стены дома-башни.

– Заткнись! Достал уже! – донеслось с нижних этажей через полминуты, в течение которых ответивший, судя по всему, размышлял, стоит ли вообще отвечать.

Привыкли. Никого больше не интересовала его особа и трагическая участь будильников, которые он расстреливал каждое утро.

Рядовая, типовая, серая и обшарпанная, многоэтажная, с тысячами квартир, коробка дома. Башня, возвышавшаяся над городом, у подножия холма. Её сёстры на индустриальных, производственных планетах, сотнями составляли номерные спальные кварталы. Стены последний раз красили при строительстве дома. Коридоры с рядами дверей, квартир и запах мусоропровода. Кое-где сохранились лампы. Потрескивая и мигая, они освещали серую гнетущую атмосферу.

Вечером по пути домой он купил себе новый будильник. У лавочника, у которого он покупал каждый вечер будильники, наконец, прорвалось любопытство, и он спросил, отсчитывая сдачу:

– Что вы с ними делаете?

– Я их ем, – грубый ответ, но вечер после рабочего дня – не лучшее время для расспросов о том, что вас не касается. Больше он не будет здесь покупать будильники.

– Этот тип за прилавком тоже много о себе думает. У него слишком длинный нос. Не его ума это дело, что я делаю с будильниками. Раз покупаю, значит, нужны для чего-то. Мариную я их. На зиму, – ворчал про себя, идя по растрескавшемуся асфальту тротуара до дома со своей ячейкой-квартирой. Тротуар был ровесником башни. Положенный один раз, он больше ни разу не обновлялся. Жара и холод делали своё дело – асфальт растрескался, стаптываемый бесчисленными ногами прохожих, но сквозь трещины не проросла ни одна травинка. Отсюда, снизу, было видно, что дом уходит прямо в небо и теряется там в высоте. Череда освещённых окон поднималась до трети высоты башни, а выше только чёрные и пустые глазницы окон нежилых квартир уходили в бесконечность, клубившуюся тяжёлыми, серыми, беспросветными тучами испарений города, которые почему-то скапливались вокруг башни.

Лифт опять не работал. Говорят, физические упражнения приносят радость и способствуют повышению тонуса. Но только не после рабочего дня, когда еле волочишь ноги и хочется упасть трупом на постель. Тридцать этажей! Раньше это были всего лишь тридцать этажей. Но прошло время, и их стало больше, они стали громадными. Тридцать этажей вверх до своей квартиры. Наверное, поэтому выше уже никто не живёт. Выше – на две сотни этажей, до самой крыши – мало кто поднимался. Там были и покинутые, и так и незаселённые ячейки. Тридцать этажей по обшарпанным лестницам, рискуя наступить в собачьи экскременты недотерпевших до улицы собак, которых не выгуливают хозяева. Вот и оно:

– … !

На тёмном пролёте лестницы он наступил на что-то. На свету, как он и ожидал, выяснилось, что вляпался. Подошву придётся вымыть. А это лишние действия. А он так устал.

На лестничной площадке пятнадцатого этажа ждала девушка пятнадцати лет. Густая копна чёрных волос ниспадала на плечи, резко контрастируя со здоровым юношеским цветом её кожи. Кровь с молоком. В рамке обшарпанных стен с тусклым освещением от одинокой лампочки.

– Добрый вечер, – она улыбнулась ему. Соблазнительно, скромно, при этом ещё сильнее запахнув полы халата, – Как прошёл ваш день? Какая нечаянная встреча! Я вот выносила мусор.

В руке у неё действительно было пустое мусорное ведро. Но квартира, в которой она жила месте с родителями, находилась в конце коридора у самого мусоропровода, и, чтобы выбросить мусор, ей не зачем было идти к лестнице. Как её там? Лиза. Она воображает себе, что любит его. И специально поэтому ждёт его каждый вечер во дворе, когда он возвращается с работы. Явные, якобы случайные встречи, во время которых она соблазнительно вертится перед ним в школьной форме. Теперь, когда сломался лифт, у неё появилась возможность предстать перед ним в более откровенном наряде. Чем она и воспользовалась. Пятнадцатый этаж, а она: «Как прошёл ваш день?» Ладно, он её сейчас обдаст, даже не остановившись:

– Дерьмово.

– Ничего! Любые трудности временны! – подбодрила Лиза, продекламировав вслед удалявшейся вверх по лестнице спине.

«Ага. Когда сдохнешь, тогда они и закончатся».

***

Сегодня не спалось. Не спалось и вчера. Сон не спешил прийти. На небе светил огромный фонарь Луны, давая освещение ночью не хуже, чем солнце днём. На портьерах, закрывавших окно, иногда проносилась какая-то тень.

– Мало ли, что там порхает. Хоть смерть.

К утру он забылся сном, но скоро его разбудил будильник.

– Д-р-р!

– Бах!

– Тук. Дзынь. Дзынь…

Опять на работу.

Следующей ночью он спал. Приснилось кладбище. Доктор сказал, что это лечится и прописал антидепрессанты и отпуск.

– Отпуск?!.. Да кто его тебе даст?! – удивился кто-то внутри головы. – Уволят. Вот тогда и отдохнёшь… Пока не сдохнешь где-нибудь в канаве.

Было облачно. Тучи серели и наливались дождём, который скоро и пролился на землю. Парк был пуст и неуютен. Холодно. Его путь лежал через этот парк до аптеки, в которой он приобретёт выписанные ему лекарства. Этот маршрут был необычным для него. Обычно он ходил только на работу и обратно домой и посещал только те заведения, которые попадались ему на том пути. Аптеки среди них не было. Выйдя из аптеки, он посмотрел по сторонам. Дождь моросил.

На следующий день на работе ему пригрозили увольнением.

– Ну, как? Уже лучше? – спросил кто-то в голове.

– Что лучше?

– Помогают таблетки? – уточнил голос в голове, – Ну те, которые тебе доктор прописал. Хорошие колёса, правда? Тебя пугали увольнением, а ты даже глазом не моргнул.

– Если так, то да, – согласился он, удивляясь происходящему с ним.

Вечером таблетки отправились в унитаз. Ещё через пару дней ему объявили, что он уже может искать себе другое место работы. Вечером того же дня он позвонил по единственному телефонному номеру, который не был какой-либо службы.

– Алло? – ответил женский голос на другом конце линии.

– Привет, – сказал он.

– А, это ты, – разочаровано произнёс женский голос. – Что в этот раз стряслось?

– Ничего. Давно не звонил просто. Вот решил позвонить и узнать, как ты.

– Ты врёшь, – уже устало ответил женский голос. – Я тебя знаю.

– Нет, ты меня не знаешь.

– Если бы не знала, то не ушла бы от тебя. У тебя опять что-то стряслось. Будь хоть в этом мужчиной – умей держать удар. И будь добр – не звони мне больше! У меня уже совсем другая жизнь! А ты как кошмарный сон!

– Ту-у-у, – вместо женского голоса продолжил телефон. Положили трубку.

«Держать удар. Держать удар. Держать удар!» – крутилось в голове. За окном снова метались тени. Луны видно не было, и на портерах были кроваво-алые отблески неоновых вывесок города.

– Тот, кто обороняется, ничего не получает. Лучший способ обороны – нападение, – возвестил голос в голове.

Следом за ним пришёл сон.

– Сюда, – голос вёл его по улицам. – Здесь дыра.

Он пролез в дыру в сетчатом заборе двора заброшенного дома, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Стремительной перебежкой пересёк двор и скрылся в парадной коттеджа.

Только здесь он перевёл дух, бегом преодолев несколько кварталов с риском быть схваченным в любой момент. Навалилась тоска. Смертная тоска. Его обложили. Он в этом не сомневался. Вытащил из кармана револьвер и раскрыл его. Экстрактор выкинул из барабана пустые гильзы, которые со звоном упали на кафель пола. Запахло порохом. Патронов больше нет. Последний он потратил на охранника на вахте, который пытался его задержать. Остальные были в тех, с кем до недавнего времени работал – начальник, секретарша, коллеги. Бывшие – его же ведь уволили. Кто ещё были? Да много, кто попался на его пути.

– Туда им и дорога, – он закрыл револьвер и хотел было сунуть его в карман, но ухмыльнулся и просто уронил на пол. Без патронов это бесполезный кусок металла.

– Всё, дальше идти некуда. Эй, голос, ты где?

Голос куда-то пропал.

– Наверное, это называется прозрением. Перед концом.

Осмотревшись вокруг, он добавил:

– Неплохое для этого место. Пойдём, посмотрим, где лучше?

По лестнице он поднялся на второй этаж и вышел на балкон, который опоясывал здание по периметру. Какая-то сила привела его к распахнутой двери в комнату. На противоположном конце комнаты было окно, в которое было видно вечнозелёное лиственное дерево и небо. В углу валялся старый деревянный стул. Он поднял этот стул и поставил его посреди комнаты. Встав на него, он вынул из кармана свёрнутый галстук и привязал его узкий конец к арматуре, которая торчала из потолка. Широкий конец галстука петлёй лег на шею. В тот же самый момент на него обрушилась волна тоски и депрессии, какой он ещё ни разу не испытывал.

– И-и-и! – завыл он, скривив лицо. Из глаз хлынули слёзы, а ноги, ослабев, подкосились.

***

Совсем в другом помещении, в другом здании чья-то рука, с большим золотым перстнем на безымянном пальце, повернула ручку регулятора мощности до нуля.

***

Дверь кабинета распахнулась, и в её проёме показалась густая копна чёрных волос молодого инспектора Стёпы. Не выпуская дверной ручки, он выпалил:

– Гурий Иванович, ещё один!

Сидевший за столом старший инспектор планеты Гурий Иванович Сыч вскочил, на ходу схватил шляпу с вешалки и помчался по коридору Управления вслед за вторым инспектором на выход.

Машина с инспекторами въехала во двор заброшенного дома, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Здесь уже стояла патрульная машина.

– Мы преследовали подозреваемого в массовом убийстве, – докладывал добровольный патрульный. – При осмотре здания подозреваемый был обнаружен повешенным.

– Дальше можете не продолжать, – прервал его Гурий и пошёл внутрь. – Я даже догадываюсь, в какой комнате его нашли. Идём!

Последнее относилось к Стёпе, высокая фигура которого последовала за крепкой, коренастой фигурой следователя, начавшего обрастать жирком на кабинетной работе.

На втором этаже Гурий уверенно прошёл в комнату, в которой висело тело повесившегося на галстуке мужчины. Отброшенный в конвульсиях стул валялся у стены. Покойника сторожил второй доброволец.

– То же самое, – проворчал под нос Гурий, ковыряя пальцем стену.

Кто-то снимал самоубийство. На стенах комнаты, он обнаружил остатки плёнки. Тонкая плёнка, которая всей своей поверхностью фиксировала изображение. Где-то к ней был подключён передатчик. Но его уже можно не искать. Самоуничтожился, как всё закончилось. Подошёл Стёпа с данными покойного:

– Угадайте, где он живёт?

– Где?

– В башне.

– Опять башня…

***

Ближе к вечеру Гурий сидел в своём кабинете и листал папку с материалами по этому делу. Индекс тревожности в колонии на планете всегда был самым низким. Его практически не было. В пределах нормы спокойной, безмятежной, но интересной жизни. Но индекс стал понемногу расти. Люди начинают бояться. Чего? Просто бояться. Всего бояться. Окружающих людей. Но таких напуганных пока мало. Уже четвёртый самоубийца в этом веке и третий висельник. Как и два его предшественника, он не просто тихо ушёл. Да и тихое самоубийство было бы необычным событием. Давно уже склонных к самоубийствам вычислили и определили им счастливую и безмятежную жизнь. Почти извели их род под корень. А тут уже третий! Который повесился.

Первый самоубийца просто прыгнул с крыши единственной в городе бетонной высотки – башни, как её и называли здесь, возвышавшейся на сотни метров над городом на востоке. Вид оттуда отличный, но атмосфера там нехорошая. Дом пользовался дурной славой. Построенная во времена первых поселенцев башня была крепостью, замком колонистов в новом для них мире. Город по первоначальному проекту должен был состоять из трёх таких примитивных по устройству, но крепких башен, в которых и выживали бы все люди. Если бы под ударами внешних сил пала одна башня, то оставались бы ещё две. Автономные, прикрывающие друг друга огнём дома-крепости.

Но всё обошлось. «Внешних» сил не оказалось. Новый мир был почти раем. Живи – не хочу. Чем и решили заниматься колонисты, расселившись по множеству домов более скромных размеров и более приспособленных для жизни. Даже сейчас в городе самые высокие дома были в двадцать раз ниже этой мрачной башни.

Два года назад первый самоубийца прыгнул из круга аккуратно разложенных на краю крыши белых цветов. Какой-то ритуал? Неудовлетворённость работой? Это-то в Старательском Бюро, где он заведовал информационной частью? Может быть. Но его индекс удовлетворённости был высок. Жажда нового?

Второй взорвал прогулочное судёнышко, которое курсировало по озеру, делая остановки в излюбленных местными жителями местах для прогулок и пикников. Он сошёл с ума. В рюкзаке пронёс на борт бомбу и спрятал её там. Как выяснилось впоследствии – самодельная. Впрочем, подобное устройство не сложно сделать. Как и во всём – было бы желание. На первой же пристани сошёл. А затем, позвонил и сообщил, что судно заминировано и через пять минут взорвётся. Пристать к берегу у прогулочного судна уже не было времени. Взрыв разнёс ему корму, и оно затонуло в считанные мгновения. Потом была погоня за подрывником. Его нашли повешенным в комнате с видом на вечнозелёное лиственное дерево и небо, в заброшенном доме, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Он оставил записку, что его мучает то, что он не может жить в мире, в каком хочет. Но в комнате, где он повесился, нашли плёнку-камеру. Кто-то снимал самоубийство?

Спустя полгода в том же доме, где повесился, как установила экспертиза, подрывник, нашли третьего покойника. Этот не прихватил с собой никого из сограждан, но зато вдоволь или всласть поработал над собой. Та же комната была вся перепачкана кровью. Второй повесившийся жил здесь два или три дня. Всё это время он истязал себя. Чтобы быстро не замучить себя, он сидел на стимуляторах и анальгетиках. Большое количество использованных ампул, упаковок, бинтов, жгутов, ваты, режущих, колющих инструментов валялось по всей комнате в засохших лужах крови. Тут и там были ошмётки кожи, которую висельник снимал сам с себя. Он вырвал себе все зубы и сложил пирамидкой на подоконнике. Здесь же лежала его правая рука – он отрезал её сам себе. Картина была жуткая. Событие потрясло всю колонию на планете. И кто-то, похоже, снова снимал происходившее в этой комнате.

Вокруг заброшенного дома поставили забор. Прошёл почти год. И вот снова.

– … Хм. Обращался к врачу. Наличие беспокойства, тревожности, нарушения сна… Прописано то же, что и всегда в подобных случаях. А где прописанное ему? Нашли в квартире?

Вопросы были обращены к инспектору Стёпе, который ездил на квартиру покойного.

– Нет. Но нашли пустую банку от него.

– Банку отдал в лабораторию?

– Ну конечно, Гурий Иванович.

– Ясно, что для своих целей они находят конченых неудачников… Но мне интересно, как они заставляют их совершать самоубийства?

– Лучи смерти, – предложил Стёпа.

Затрещал старый, треснутый телефон, от времени потерявший свой звонкий голос. Звонил доктор – седеющий врач и медицинский эксперт Управления – и звал к себе.

Когда Гурий спустился в лабораторию, расположенную в подвале, Доктор открыл дверцу шкафа и извлёк из него запаянную колбу с прозрачной жидкостью внутри.

– Вот это было в мозге твоего самоубийцы.

– Что это?

– По-научному, – «имплантируемый нейромодуль». Больше известен, как «червь-мозгоед», прозванный так за особенности своего функционирования. Сейчас он дезактивирован, ты его части не разглядишь, они в растворе… Шутка природы над человеком. Это не биологический вирус или животное. Это создано самими людьми. Очень интересная разработка. Программно-аппаратный самовоспроизводящийся небиологический комплекс, предназначенный для работы с мозгом. Проникает в организм как вирус, сам добирается до цели и там встраивается. Может использоваться, например, для усиления интеллектуальных способностей, заменить силу воли у безвольных. Или наоборот. Смотря, как его запрограммировать. В медицине используются для лечения психических больных, для контроля и коррекции их состояния и поведения. Проявляет себя в виде голосов в голове или непреодолимых сил, заставляющих больных действовать социально приемлемо… Применение этого препарата строго регламентировано. Его нельзя просто так взять в аптеке…

– А если его запрограммировать на асоциальное поведение?

– Думаю, ты догадался.

– Прямо эпидемия какая-то… Любопытно…

– Вот и я о том же, – оставил за собой последнее слово Доктор и поправил свои круглые очки на носу.

***

Была большая перемена. Рекреация гудела. Ученики младших классов ракетами проносились по этажам, гоняясь друг за дружкой. Дежурные учителя ловили их, но это был сизифов труд.

– Что ты знаешь о самоубийствах? – спросила Лиза.

– А? Чего? О самоубийствах? – удивилась Мю. – Зачем тебе это? А, поняла, у вас же в доме вроде кто-то повесился. Говорят, странный был человек.

– Он был особенный.

– Да? Ну-ну. Я вижу, тебе он нравился.

– Немного. Он был такой одинокий и беззащитный.

– А говорят, он псих был. Слышала, что он перестрелял всех своих коллег в фирме, где работал?

– Нет, – удивилась Лиза.

– Вот то-то. А потом он сбежал и повесился.

– Но… Но, наверное, на это были причины. Его довели.

– Ага. Довели.

***

Сегодня Борис принимал у себя на подпольных боях важных гостей, которые расположились в тени у его ложа. Все они прибыли инкогнито и не хотели быть замеченными. Они даже сожалели, что имели несчастье столкнуться друг с другом здесь. Хотя прекрасно были знакомы друг с другом, как в повседневной жизни, так и по работе. Но дело, ради которого они прибыли сюда, было для них важнее. Всех их пригласил сюда Борис. И важным гостям предстоит оценить представление, которое он им сейчас представит. Внизу в зале копошилась простая публика. Борис встал со своего места, и его голубой с блёстками пиджак засверкал в луче направленного на него света. Борис поднял руку, требуя тишины для себя. Большие тёмные очки на пол-лица позволяли ему отлично видеть весь зал, а густая щётка усов закрывала вторую половину лица и скрывала его эмоции. Привлечённые единственным пятном света в темноте, зрители в зале оборачивались к нему и умолкали, ожидая речь. Тишина установилась.

– Я рад видеть вас, мои дорогие гости! Вы пришли увидеть самое захватывающее зрелище! Сегодняшнее представление будет истинным торжеством естественного отбора! Только один выйдет сегодня с ринга! – объявил Борис начало представления.

В центре тёмного зала красным вспыхнула круглая арена. А свет, направленный на хозяина, погас.

– Как видите, я действую с размахом, не мелочусь. На этом деле не стоит жалеть денег. Тогда они сами собой вернуться с прибылью. Большой прибылью, – пояснил своим гостям Борис, садясь обратно в своё массивное кресло. Он сделал ударение на последней фразе.

На арену вышли два первых участника.

– Это для разогрева, – снова пояснил Борис. – На кого поставите?

В толпе зрителей внизу сновали букмекеры, собирая ставки на бойцов.

– А кто у вас победит? – спросил один из гостей, озвучив общую их мысль.

– У меня всё честно. Можете не сомневаться. Бой не подставной. Это настоящий азарт. Правило боя одно – победить.

Букмекеры закончили приём ставок. Борис щёлкнул пальцами, и перед ним склонился стюард с бутылками и рюмками на подносе.

– Коньяк? Водка? – предложил гостям Борис, – Настоятельно советую. Зрелище может вас шокировать.

Кто-то из гостей взял, кто-то понадеялся на крепость своих нервов. Развалившись в кресле, хозяин представления смаковал коньяк. На арене началась схватка. Противники пока ходили кругами по арене, изучая друг друга. Публика в зале недовольно гудела, желая зрелища.

– Начало рядовое, – тихо произнёс один из гостей.

– Здесь главное конец, – ответил Борис.

Началась схватка. «Болельщики» в зале орали. Два бойца беспощадно убивали друг друга. Кто они и откуда – никто не знал, и никто знать не хотел. Внезапно один из бойцов вытащил из своего пояса тонкую проволоку, обмотал её вокруг шеи противника и резко дёрнул концы в разные стороны. Голова того отделилась от тела и с глухим стуком упала на арену. Всё произошло в какую-то секунду. Зал, поражённый, замер, а потом в экстазе взорвалась бурным ликованием. На арене стоял один боец. Тело другого лежало и заливало арену кровью. В темноте ложи среди гостей замелькали огоньки сигарет, нервно чиркали зажигалки в дрожащих руках.

– Он действительно убит? – задал вопрос один из гостей, нервно затягивая в себя дым.

На арене позировал победитель, потрясая куском проволоки, принёсшим ему победу. Люди Бориса выволокли труп поверженного бойца, спешно меняли покрытие арены с невозмутимостью и чёткостью движений профессионалов.

– Да, он мёртв. Вы только что видели, как один человек убил другого на потеху публике.

– Думаете, наш канал будет это транслировать?

– Это зрелищно и приносит огромные деньги. Колоссальные. На прибыль от этого представления вы сможете купить всё человечество. Я не изобрёл ничего нового. Такое уже не раз было в истории. И никакая мораль тут не причём. Мораль для неудачников и слабаков, и она в ваших руках. Ведь вы же вещаете на человечество. Я предлагаю вам свой товар. Вы его только что видели.

К уху Бориса склонился один из его людей.

– Не сейчас, – отмахнулся Борис от него.

Ворвавшийся в помещение спецназ положил конец представлению.

***

– Ого! – вырвалось у Стёпы, когда он вошёл в «рабочий кабинет» Бориса. Здесь стояли портативные летающие генераторы инфразвука, модули управления ими и червями. Здесь же были теле– и видеоаппаратура и записи с убийствами. В шкафу в образцовом порядке стояли баночки с препаратами. В сейфе Бориса нашли несколько новеньких червей-мозгоедов, ждавших своего часа.

Борис сидел за столом в комнате для допросов. Напротив сидел старший инспектор планеты. Несмотря на события ночи, прилизанная и пышная шевелюра Бориса ничуть не растрепалась. Он сохранял свой лоск.

– И кому же ты продавал своё кино? – спросил Гурий.

– Есть любители. Их много, и они богаты. Я им нужен, – ухмыльнулся в ответ Борис.

– Больше ты им не нужен. А зачем ты убивал людей?

– Неудачников, – поправил Борис. – Зачем им жить? Так они хоть умрут с пользой.

– Для тебя, да? – Гурий.

– А что в этом такого? С пользой для общества разве лучше?

Бориса увели в камеру.

– Ему бы такого червя в голову, – высказался, наблюдавший беседу, Стёпа.

***

Гурий освободился только утром. Над горизонтом поднималось красное солнце. Заливая своими лучами улицы и парки города. У подъезда Управления Гурий неожиданно для себя встретил свою жену, которая пришла к нему на работу и принесла завтрак.

– Я уж думала, ты опять на сутки пропадёшь. Принесла вот завтрак тебе и твоему инспектору.

– Не. Я всё на сегодня… Пойдём домой.

– Тогда я отдам Стёпе.

– Он уже ушёл.

Гурий шёл под руку с женой по улице навстречу восходящему солнцу. На бездонно-синем небе не было ни одного облака.

– Пока собиралась, услышала в утренних новостях, что арестовали целую банду, убивавшую людей для развлечения. Это ты это дело раскрыл?

– Дорогая, давай не будем о работе, а? – устало попросил Гурий.

– Хорошо… Сегодня очень хорошая погода.

– Да-а…

Автор: KoyomiMizuhara

/

Верность империи

Барон сидел у себя в комнате и читал. Время от времени он нажимал переключатель страниц, и перед его глазами разворачивались все новые картины давно минувших эпох, а приятный и нежный голос рассказывал об ушедших событиях. Услышав постороннее гудение, барон Фортис снял шлем-голограф и вышел на балкон. Пред его взором открылся величественный вид на его столицу, а там, вдали за городом на фоне заходящего солнца в воздух поднимался темный силуэт, который барон, побывавший не на одной битве, не спутал бы ни с чем другим – с космодрома в воздух взмывал новейший планетарный штурмовик, гордость военных инженеров барона. И хотя взлетная площадка находилась за много миль от столицы, рев моторов поднимающейся машины был слышен даже отсюда. Барон так и не уходил с балкона, пока корабль не стал далеко вверху еле заметной точкой.

Барон вернулся к своим мыслям. Да, он мог по праву гордиться своими новейшими кораблями, и во времена его молодости даже одна такая машина могла решить исход любого линейного сражения, а то и войны, но… Но все же… Эти корабли уже не были лучшими во Вселенной. Империя, которой служил барон, дряхлела. Уже не было толп послов от цивилизаций со всех, даже Империи неизвестных уголков космоса, желающих одного – защиты и служения делу Империи. Исчезли огромные торговые караваны, превращавшие подчас день на таможенных планетах в ночь. Исчезли наводящие ужас боевые флотилии, одного вида которых было иногда достаточно, чтобы враги в панике капитулировали. Исчезли горячие баталии, в которых кроились судьбы Вселенной, и которым барон посвятил всю свою молодость. Все это было и все это ушло…

Барон с силой ударил по подлокотнику кресла, и его хитиновая клешня размолотила тот в щепки. Боже, боже, как давно все это было и в то же время так недавно. Он, юнец, стоял перед самим Императором и слышал из Его уст похвалы за блестяще проделанную военную операцию по уничтожению расы опасных паразитирующих существ. Что это был за чудесный миг! Фортис все бы отдал, чтобы вернуть его. Но это было невозможно. Император ушел в мир, недоступный барону, его место занял мальчишка, заявивший что, видите ли, «пришли новые времена сотрудничества, диалога, любви и взаимопонимания», что «новая эра диктует законы мира, равенства и всеобщего благоденствия». Он даже не пожелал принять титул императора, назвав себя Временным Регентом-Протектором до проведения всеобщих выборов (которые, кстати, так и не были проведены до сих пор), он распустил Совет и даже не соизволил провести церемонию присяги вассалов, заявив, что мол это «закостеневший пережиток кровавого прошлого». Эх, если бы был жив старый граф, прямой сюзерен барона, он бы такого не допустил, но увы. Он много загодя ушел подготовить в том мире встречу своему Императору.

Барон в задумчивости посмотрел на чип книги, которую только что читал – «История хумансов». Хумансы… Занятная раса. Вырвавшиеся на просторы космоса, не отличаясь ни плодовитостью, ни своими технологиями, ни приспособленностью к суровым условиям большинства планет, они подобно вспышке сверхновой осветили Вселенную и распространились по ней. Они быстро освоились везде – в политике, в торговле, в науке, хоть и не достигли в последней больших высот. Исчезнув с мировой арены так же быстро, как и появились, они оставили после себя гораздо большее, чем технологии. Они оставили систему дипломатии и межгалактического права, прижившуюся почти у всех цивилизаций. Они могли договориться с любой расой и предложить для каждой оптимальный свод правил и законов, изобретательность которых приводила всех в восхищение, так же как и подававшая тут же система трактовок этих самых законов. История хумансов была быстра как гиперпрыжок – то, что многие цивилизации переживали за тысячи циклов, заселяя при этом сотни тысяч планет, хумансы успевали пережить на одной своей домашней планете за несколько десятков поколений даже еще до момента выхода в космос. Именно в «Истории хумансов» барон всегда черпал вдохновение, когда собирался принять важное решение.

Взглянув на переливающийся разноцветными огнями ночной город, барон, наконец, принял его. Когда-то у хумансов были солдаты, потерявшие своего генерала. Они назвали себя «сиротами» и продолжали его дело, сражаясь за его идеи, за его цели, его средствами. И не было им удержу. «Я – сирота, – подумал барон. – Нет больше моего Императора, а новому я ничем не обязан. Я не присягал ему в верности… Он сам отменил этот „пережиток кровавого прошлого“. Я подниму мятеж, нет, не мятеж – праведный рокош! Я раздавлю всех соседей, что посмеют вмешаться! Это внутриимперское дело! И только пред сильным преклоню я колени. И только того, кто победит меня, назову своим Императором, а коль не окажется такого – я сам Им стану! Я проложу путь к трону через реки крови и боли, коли в этой Вселенной не осталось мужественных генералов равных мне!». Подчас, чтобы доказать истинную верность Империи, необходимо восстать против нее больной, чтобы возродить здоровой и сильной!..

Автор: Catlem

/

История с кладом

Наш рассказ начинается в далеком Союзе ТОТЕМ. Чтобы попасть туда, нам нужно пересечь Великий и Малый Васпуракан, пройти территории государства Радия, и только тогда мы окажемся в нужном месте. В мире Пограничья.

Нашего героя звали Отто Зазнец без приставки “фон”. Откуда он был родом – никто не знал. Да никого это и не интересовало. Отто говорил немного и держался всегда твердо, что заставляло даже самых отъявленных негодяев уважать его. Он стал своим в этом негостеприимном и холодном мире Пограничья. Занимался Отто, как и многие другие, контрабандой. У него был свой небольшой корабль “Черный принтер”. Но иногда Отто промышлял и небольшим разбоем на границе с государством Радия. Для этого он нанимал пару десятков негодяев и ходил в ближние рейсы.

Сейчас же Отто стоял на космодроме возле своего корабля. Он прокручивал в памяти вчерашний разговор с одним пожилым человеком по имени Спенсер, желающим нанять его судно. Отто он сразу не понравился. Невысокий, пожилой, со слащавой улыбкой, держится вполне уверенно, несколько самодоволен. Хотя здесь все были не выпускниками дамских училищ. Но все же что-то было в нем такое, что заставило Отто с первой же минуты насторожиться…

– Здравствуйте, господин Отто, – проговорил пожилой господин, выдернув того из задумчивости.

– Здравствуйте, – почти сразу отозвался Отто.

– Чудный сегодня день, – продолжил пожилой человек, – Вы не находите?

Отто устремил на собеседника сверлящий взгляд и раздраженно ответил:

– Нет! Ближе к делу, Спенсер, – он не собирался скрывать своего недоверия к этому человеку.

Пожилой собеседник улыбнулся и вопрошающе добавил, кивнув на корабль:

– Пройдемте?

Отто на мгновение задержал на нем свой взгляд, а затем развернулся и зашагал к своему кораблю. Следом поспешил Спенсер. Войдя внутрь, молодой человек бесцеремонно рухнул в кресло и небрежно махнул спутнику, приглашая присесть. Пожилой человек остановился в двери, видимо, переводя дух, и как бы подтверждая это, с отдышкой проговорил:

– Господин Отто… а Вы быстры… Чересчур… Хоть бы пожалели старика…

Молодой человек тупо и безразлично посмотрел на Спенсера. Тот засмеялся и, подняв руку в знак примирения, довольно присел.

– Вы говорили, Вам нужно на планету Заснеженная. Это стоит 500 имперских рублей. Но только туда, – прочеканил Отто, в упор смотря на пожилого человека.

– Это же грабеж! – весело воскликнул старик и добавил: – В любом случае у меня нет таких денег.

Ничего не говоря, Отто встал с явным намерением вышвырнуть неплатежеспособного клиента. Быстро поняв ход мыслей молодого человека, Спенсер заторопился произнести:

– Стойте, стойте! У меня к Вам есть очень выгодное предложение.

Отто остановился, оценивающе посмотрев на Спенсера, и как бы что-то прикинув, присел обратно.

– Слушаю, – отчеканил молодой человек.

– А Вы действительно очень быстры… – прокряхтел старик и, встретив недружелюбный взгляд Отто, поторопился добавить:

– Значит, как я сказал, у меня к Вам очень выгодное предложение. Вы, господин Отто, можете стать очень состоятельным человеком.

Отто недоверчиво сморщился.

– Ну и я конечно! – весело добавил старик Спенсер и засмеялся.

Ни один мускул на лице Отто не дернулся. Он явно показывал, что не разделяет веселья Спенсера. Тот закашлял под его тяжелым взглядом:

– Прежде разрешите мне рассказать Вам одну короткую историю. Тогда Вам станет все ясно.

Старик посмотрел на Отто, но так ничего и не услышал в ответ.

– Что ж, – начал Спенсер,– это было давно. Когда-то я был молод и полон мечтаний о богатстве и роскошной жизни. Но, как это часто бывает, жизнь диктовала свои условия. Она была неумолимо однообразна и скучна. Я жил на окраине небольшого города в маленькой квартирке. Работал в магазинчике через дорогу от своего дома и получал скудное жалованье. День за днем одно и то же. А сносно ли это для духа мечтателя, грезившего богатством и славой? Как Вы думаете? Это было невыносимо! Но ничего не менялось. И так бы все продолжалось, если бы однажды ко мне не ввалился мой старый приятель Джон и, недолго говоря, предложил лететь с ним на прииски Заснеженной. А в то время говорили, что на этой планете найдены крупные залежи золота. Тысячи искателей лучшей жизни устремились туда. И, поверьте, господин Отто, я долго не колебался! Выбор был сделан. На следующий же день, распродав с молотка все свое имущество, я вместе с Джоном летел на Заснеженную. Прибыв туда, мы, как голодные псы, кинулись на прииски, прежде купив все самое необходимое и практически сразу уйдя в горы. Там началась наша каторжная работа. Мы трудились, не покладая рук. Но нам страшно не везло. В то время, когда другие люди уходили с туго набитыми карманами золотой россыпью, мы жалко прозябали в холоде и надеялись, что завтра, наконец-то, нас ждет успех. Но нам не везло. Наши поиски уходили все дальше и дальше, вглубь гор, но без результатов. Припасы заканчивались, а в душах зарождалось отчаяние. Но однажды, перемывая очередную порцию голубого песка, я нашел крупный алмаз. Он один с головой покрывал все наши затраты на это предприятие. Мы с Джоном, обрадованные этой находкой, кинулись с новыми усилиями перемывать песок и почти сразу же нашли еще несколько кристаллов. Представьте нашу радость?! Мы без устали перемывали весь день, а к вечеру, когда совсем устали и развернулись, то увидели целую гору алмазов. Двое ее никак не могли унести! Быстро перекусив, мы улеглись спать. На следующее утро наша работа продолжилась. В конце концов, алмазов стало так много, что мы, наконец, опомнились и ужаснулись. Как же их унести? Тогда мы решили спрятать все в ближайшей пещере, чтобы потом вернуться с новыми припасами и техникой. Для этих нужд было взято несколько алмазов. Но тогда я не догадывался, что творилось в душе моего приятеля. А если бы узнал, то наверняка бы не поверил! Закончив с Джоном переносить наш клад в пещеру, мы присели передохнуть. Тогда, кажется, меня одолел легкий сон. А когда проснулся… Представьте себе (!), лишь случайно взглянув в сторону, я увидел свою тень, а над ней стоял Джон с палкой в руках, готовясь меня ударить. Это было ужасно! Я сразу же отпрыгнул в сторону, и тотчас же тяжелый удар обрушился на то место, где секунду назад находилась моя голова. Джон яростно взревел, увидев, что у него ничего не получилось. Он сразу же ринулся на меня. Не знаю, как это вышло, но через мгновение я держал рукоятку своего ножа, воткнутого в горло моего приятеля. Издав гортанный звук, мой друг дико взглянул на меня и обмяк в моих руках.

Спенсер на мгновение замолчал. Тяжелые воспоминания нахлынули на него.

– Похоронив Джона, я отправился назад. По дороге меня настигли и ограбили хитчеры. Это разбойники, промышляющие тем, что отбирают добытое добро у золотоискателей. Они здорово меня отделали. Хитчеры думали, что у меня есть еще. Но я им столько наплел, что и не помню. В конце концов, они поверили моей истории и, весьма довольные добычей, отпустили. Так я пришел в Портленд. На одну из баз золотоискателей. В карманах у меня было пусто. А тут еще что-то случилось, и Заснеженную объявили закрытой зоной. Всех эвакуировали. Меня в том числе. С тех пор я много раз пытался вернуться за спрятанным кладом, но водоворот жизни не позволял. Сколько появлялось причин, что не позволяли мне это сделать?! Сначала больница. Затем женитьба… А дальше все так запуталось, что было просто не до того. И теперь на склоне лет я пришел к Вам, господин Отто, с надеждой получить свое. Вы получите хорошую сумму. Только помогите мне.

Закончив, старик выжидательно посмотрел на Отто. Тот спокойно и даже холодно смотрел на Спенсера.

– Весьма красноречиво. Почему я должен Вам верить? Да и все это скорее похоже на чушь, – подвел черту Отто.

– Это действительно правда. Но я никак не могу Вам это доказать, – ответил старик, твердо посмотрев на собеседника.

– Что ж, предположим, – ответил Отто и выдавил слабую улыбку, – но мне нужна хотя бы какая-то гарантия. Раз Вы не можете ничего подтвердить из сказанного. Знаете ли, не хочется, чтобы после прибытия на Заснеженную со мной не рассчитались.

– Понимаю, – кивнул старик, – у меня есть 200 имперских рублей. Это половина от стоимости полета на Заснеженную. Больше ничего не могу предоставить Вам. Но ведь это лучше чем ничего?

– Лучше, – согласился Отто, и, как бы что-то решив, добавил: – Хорошо. Я согласен.

– Тогда сейчас же я Вам их отдам, – быстро проговорил старик, роясь в карманах.

– Если Вас не затруднит, передайте расчетную доску, – попросил Отто.

Спенсер вопросительно взглянул на Отто.

– Она позади Вас.

***

На Заснеженную, кроме Спенсера, прибыло еще четверо его спутников. Одна молодая парочка, не умеющая отличить алмаз от куска стекла, зажимающаяся всю дорогу в кубрике и тихо хихикающая. Грузный мужчина с пугливыми свинячьими глазками, который был не способен поднять и пару килограммов, чтобы это не вызвало тяжелую одышку у него. И еще один, такая же старая рухлядь, как и сам Спенсер, гордо именующий себя доцентом кафедры естествознания.

И вся эта компания называла себя “искателями сокровищ”, “отчаянными путешественниками”, так что у Отто не раз возникало желание где-то по дороге их всех кончить. А самому Спенсеру устроить небольшую экзекуцию. Но именно странность группы удерживала Отто от того, чтобы превратить мысль в реальность. Он чуял неладное.

В Портленде, наняв несколько вездеходов, они направились в горы. Там с Отто осмелилась наконец заговорить молодая парочка, со страхом поглядывавшая на него ранее. Точнее, девушка, пока ее парень крутился возле своего снегохода, подтягивая ремни.

– Господин Отто, а Вы как потратите свою долю? – робко спросила она.

– Какую долю? – ответил он.

Девушка удивленно посмотрела на него.

– Как какую? Из клада алмазов, – проговорила она.

– Вы их видели? – металлическим голосом проговорил Отто.

– Нет… – начала девушка.

– Когда увидите, сообщите. Тогда мы вернемся к этому разговору, – отрезал Отто и отвернулся в сторону, давая понять, что беседа закончена.

Надувши губки, девушка демонстративно топнула ножкой. И развернувшись, обратилась к своему парню:

– Дванг, а что мы купим на свои деньги?

– А что бы ты хотела? – ответил тот, улыбаясь, видимо, не слыша предыдущего разговора, – Сейчас подтяну здесь…

– Ну, я бы хотела домик, машинку, пару…

Отто уже не слушал ее. Глупая женщина. Первая она и пропала. Это случилось на одном из переходов. Словно сквозь землю провалилась. Ее парень, Дванг, искал и звал девушку, но все без толку. Но он не стал особо убиваться после ее исчезновения. Что всем было на руку. Посчитав ее погибшей, группа помянула ее глотками рома и двинулась дальше.

Вскоре оставшиеся путешественники прибыли к месту. Перед ними открылась небольшая долина, выстеленная голубым песком. С небольшой горки стекал ручей. Справа был вход в какую-то пещеру.

– Здесь разложим костер, – сказал Спенсер, указав на место возле ручейка, – приготовим пищу, согреемся. А пока давайте проверим клад?

Произнеся последнюю фразу, Спенсер, не дожидаясь ответа, поспешил к пещере. Путники последовали за ним. Пещера оказалась не слишком больших размеров. Спенсер весьма уверенно вел отряд внутри. Складывалось впечатление, что он знал ее как свои пять пальцев.

– Сейчас… Сейчас… – говорил старик, минуя очередной поворот, – клад уже совсем близко.

Наконец повернув в один из проходов, путники зашли в небольшую пещеру. Она была пуста. Спенсер остановился, тяжело задышав. Казалось, он немного нервничал.

– А где клад? – поинтересовался Дванг, обшаривая взглядом пещеру.

– Здесь… Внизу…– тихо ответил старик Спенсер, кивком указав на небольшое отверстие в полу, – это спуск в нижнюю пещеру. Там мы сложили алмазы.

Группа подошла к отверстию. Нечего не было видно.

Достав из кармана коробку спичек, Отто зажег одну, и бросил вниз. Слабый огонек еле-еле осветил пещеру. По-прежнему ничего нельзя было разобрать.

– Нужна веревка, – проговорил Кург, тот толстяк со свинячьими глазками.

– Верно, – согласился с ним Спенсер, – Дванг, принесите веревку, пожалуйста.

Кивнув, парень, было, хотел уже идти, как старик окликнул его:

– Подождите, молодой человек! Вы же дорогу не знаете. Можете заблудиться.

Дванг виновато улыбнулся, посетовав на свою поспешность.

– Ничего, – улыбаясь, ответил Спенсер, – это молодость. Энергия бурлит.

В пещере осталось четверо. Отто, Кург и доцент естествознания. Этот старик присел на ближайший камень, думая о чем-то своем. Толстяк же, ссылаясь на малую нужду, отошел.

Говорить с доцентом Отто совсем не прельщало, поэтому он сделал вид, что чем-то занят. Старик что-то довольно пропыхтел и закрыл глаза. Болван! Но все же Отто внимательно за ним наблюдал. Его инстинкты просто кричали об опасности. Отто нутром чувствовал, что что-то здесь не так.

Через минут пять в пещеру вернулся Спенсер с веревкой в руках. Не успел он зайти, как за ним буквально вбежал белый как мел Кург. Тяжело дыша, толстяк что-то хотел сказать, но, увидев Спенсера, замер, а затем тихо выдавил:

– А где Дванг?

– Как?! – отозвался Спенсер, – он не с вами?

– С какой стати ему быть с нами, – вмешался в разговор Отто, – он ведь пошел с вами.

Казалось, Спенсер опешил. Посмотрев удивленно на остальных, он проговорил:

– Да, верно. Он пошел со мной. Когда мы с ним вышли. Взяв веревку, мы хотели уже пойти назад. Но мне очень захотелось пить, поэтому я вернулся за флягой. А Дванг решил идти сам к вам. Я ему тогда сказал, что он может заблудиться. Но Дванг ответил, что запомнил дорогу. Я с ним спорить не стал.

С этими словами Спенсер достал флягу, показав ее всем присутствующим как доказательство своих слов.

– Вы хотите сказать, что Дванг заблудился? – отозвался доцент.

– Вероятно, – ответил Спенсер, – надо было все-таки идти с мальчишкой.

– Тогда нужно его искать, – отозвался снова доцент, – разобьемся на пары. Мы с господином Отто и вы, господа.

Спенсер согласно кивнул. Неожиданно, Кург практически панически запротестовал:

– Нет, нет, господа! Я пойду с Отто! – дрожа от страха, проговорил толстяк, – у меня к нему есть важный разговор! Как раз его мы и обсудим!

Спенсер недовольно скривил губы. В глазах его блеснул холодный металл.

– Господин Кург, что Вы как маленький? – возразил доцент.

– Нет, нет, господа! Отто, пойдемте вместе! – схватив Отто за руку, практически потащил его Кург, – нам нужно обсудить наш разговор.

Не понимая, что происходит, но получив подтверждение своему ощущению тревоги, Отто решил особо не упрямится. Практически вытянув его в коридор, Кург повел его по проходу.

– Не бойтесь, – проговорил толстяк, – я запомнил, как мы сюда пришли. У меня прекрасное чувство ориентации.

– Это замечательно, но… – начал Отто.

– Но вы должны меня выслушать, мой друг, – перебил того Кург и перешел на шепот, – мы с вами в опасности. Причем такой, что, будь я постарше, у меня точно бы случилось недержание.

Повернув в поворот, Кург быстро затарахтел, все больше теряя самоконтроль:

– Когда я пошел по малой нужде, то не зашел в соседнюю пещеру, как могли подумать вы все. Это моя странность, в некоторой мере фобия. Понимаете, я испытываю дискомфорт, когда это делаю в просторном помещении. Это звучит странно, но мне кажется тогда, что за мной подглядывают. Да и заходить куда-то было страшно. Вообще, одно на другое. Но не это столь важно. Пройдя вдоль коридора, я сходил по нужде и вдруг почувствовал тошнотворный запах. Меня чуть не вырвало. Закрыв нос рукавом, я попытался найти источник. Он был в дальней угловой пещере.

Остановившись, Кург посмотрел на Отто глазами полных ужаса.

– И вы знаете, что я там увидел?

Отто отрицательно качнул головой.

– Кости. Полная пещера костей. Вы знаете, я по образованию антрополог, поэтому скажу вам как профессионал. Они человеческие. Вы понимаете? Там человеческие кости!

Кург трясся от страха. Отто не знал, что ответить, но на лбу у него проступил холодный пот.

– Но это еще не все. Когда я хотел вернуться в пещеру, то увидел Спенсера. Вы знаете, он шел к нам. Он крался. Вслушиваясь в происходящее в пещере, где были вы со стариком.

– Кстати, а как же доцент? – спросил Отто, – почему вы его не забрали? Не намекнули как-то?

– Я ему не верю, – ответил Кург, – он всю дорогу со Спенсером терся. Да и черт бы с ним! Он стар. Отто, вы моя… нет, наша надежда. Отто, вы сможете нас вывести отсюда. Прошу вас, помогите мне.

– Хорошо, разберемся, – спокойно ответил Отто и, достав бластер, направил его на Курга.

Ойкнув, тот вжался в стену, закрывшись руками.

– Успокойтесь, Кург, – с отвращением к нему проговорил Отто, – это моя страховка от всяких неожиданностей. И в первую очередь от вас. Я вам не доверяю. Идите вперед. Вздумаете сделать какую то глупость – получите пару дырок в своем животе. Ясно?

Кург утвердительно кивнул.

– А я уже боялся, что ошибся… – проговорил он, – подумал, что вы сообщник Спенсера… Пойдемте.

***

Выйдя из пещеры, Кург с Отто практически лицом к лицу столкнулись с Двангом.

– Что вы здесь делаете? – спросил тот.

– Дванг, – обомлевшим голосом проговорил Кург, словно перед ним появился призрак.

– Что-то случилось? – спросил Дванг, с опаской поглядывая на бластер Отто.

– Нет, – ответил контрабандист, – почему ты не вернулся в пещеру?

Дванг нервно сглотнул.

– Ну, мы со Спенсером вышли из пещеры… Взяли веревку… А он мне сказал остаться… – нерешительно проговорил Дванг.

– Значит, говоришь, Спенсер сказал тебе остаться? – холодно спросил Отто.

– Да… – подтверди Дванг.

– Интересно, а нам он сказал, что ты решил пойти сам к нам, не дожидаясь его.

– Да… Так и было. Но потом я передумал и вернулся. Он тогда сказал, чтобы я оставался.

– Интересно! – коротко подытожил Отто.

– Я понял, – неожиданно произнес Кург, – Дванг – это напарник Спенсера. Он караулит вход, если кто-то выберется! Отто, убей его.

– Что?! Вы о чем?! – удивленно отозвался молодой человек.

– Убей его, Отто! – практически завизжал Кург.

– Чего?! – опешил Дванг, – что с вами?! Что произошло?!

– Кург в одной из пещер нашел человеческие кости, – спокойно ответил Отто, не обращая внимания на визг Курга.

Дванг удивленно поднял брови. Лицо его вытянулось.

– Не может быть…

– Отто, застрели его!

– Закрой рот, Кург, а то сейчас сам с дыркой в башке будешь! – крикнул контрабандист и, сплюнув, добавил: – Вляпался в историю.

Кург, всхлипывая, замолчал. Он стоял, слегка повизгивая. Ну точно поросенок! Посмотрев на него, Дванг произнес:

– А может, Кург того?

– Может, – согласился Отто.

– Там точно были кости, – проговорил Кург, пытаясь взять себя в руки.

Неожиданно из глубин пещеры донесся какой-то приглушенный крик. Толстяк почти подпрыгнул на месте от страха. И, теряя контроль над собой, завопил:

– Отто, умоляю тебя, убей его!

– Да ты совсем чокнулся, Кург! – взревел Дванг.

– Отто! – прокричал толстяк и попытался схватить бластер. – Дай мне оружие! Я сам его убью! Мне страшно!

Отпихнув Курга от себя, Отто краем глаза следил за Двангом. Толстяк упал на землю, но тотчас встал. Он был жалок. Губы его тряслись. Из глаз текли слезы. Он продолжал жалобно ныть:

– Отто, убей его! Я прошу тебя!

Дванг, кажется, начал приходить в ярость. Он впился злобным взглядом в дрожащее тело Курга. Неожиданно Дванг кинулся на толстяка и одним ударом опрокинул его на землю. Отто сразу же сделал шаг назад, заняв удобную позицию для стрельбы. Визжа, Кург кричал, в то время как Дванг его бил.

– Убей его, Отто! Помоги мне!

А Дванг наносил удар за ударом. Из носа толстяка брызнула кровь, окрасив землю. Кург пытался закрыться руками, но Дванг был сильно и метко. Развязка приближалась. Подняв бластер, Отто направил его в спину Двангу и нажал на спусковой крючок. Оружие выплюнуло концентрированную плазму. Спина молодого человека превратилась в месиво, и, тяжело вскрикнув, он повалился на Курга.

– Спасибо Отто, – отозвался толстяк, – теперь нам нужно отсюда убираться.

С этими словами Кург оттолкнул Дванга и встал.

– Простите, – холодно проговорил Отто, – но все это слишком запутано. Я не могу рисковать собой, веря вам или ему, – кивком головы контрабандист указал на мертвого молодого человека.

Подняв бластер, Отто быстро нажал на спусковой крючок. Рядом с Двангом упал толстяк.

Из пещеры послышались тихие, словно крадущиеся шаги.

– А теперь разберемся, что здесь происходит… – прошептал Отто и поспешил скрыться сбоку от пещеры.

Вскоре на поляну осторожно вышел Спенсер. Увидев лежащих на земле Дванга и Курга, он, что-то вскрикнув, метнулся к телу толстяка. Аккуратно ступая Отто подошел ближе. Спенсер сидел на коленях возле тела Курга.

– Сынок… – прошептал он и тихо заплакал, – кровь моя…

– А где доцент? – спросил Отто, уже не таясь.

Спенсер молниеносно развернулся. На его лице играла злоба и ненависть. Прожигая глазами контрабандиста, он прошептал:

– Там остался.

– Вы его убили?

– Сам упал в проем.

– Что это за кости?

– Человеческие! – сорвался старик.

– Вы их убили?

Спенсер не отвечал.

– Можете не говорить, я все равно вас убью, – холодно проговорил Отто, – так хоть душу облегчите. Если, конечно, она у вас есть, и вы во что-то веруете. Так это вы их убили?

– Да, – выдавил Спенсер.

– Зачем?

– Человеческое мясо дает силы.

– Во как, – протянул Отто, – вы людоед?

– Можно и так сказать, – ответил Спенсер.

– Зачем вы тогда устроили весь этот спектакль? Не проще было вам убить Дванга здесь? Затем вместе с Кургом в пещере разобраться со мной и доцентом?

– Конечно, проще! Я ему это сто раз говорил! А он… – ответил Спенсер, – любил играть с едой…

– Ясно, – отчеканил Отто и нажал на курок.

Голова Спенсера разлетелась на куски.

Заведя вездеход, Отто окинул взглядом пещеру и лежащие перед нею три трупа.

– История… – проговорил он, – расскажу, не поверят…

Автор: Ранксон

/

Последний корвет

Элиот в последний раз зашёл в капитанскую рубку и сел в кресло. Пробежался взглядом по приборам, коснулся рукой штурвала, откинулся на спину и закрыл глаза. Элиот прощался с кораблем.

Он отлично помнил, как четыре дня назад из генштаба пришел приказ номер 23/182. За молчаливыми цифрами скрывались сухие, рубленые слова: «В связи с модернизацией космического флота, и устаревшими показателями корабль с серийным номером 0-012 класса „Корвет-I“ подлежит списанию. Персонал переводится на серийный штурмовик 1-017 класса „Легионер“. Передислокацию провести в четыре дня».

И вот сейчас Элиот, капитан устаревшего корвета, последний раз сидел в кресле управления, прощаясь с кораблем. И ведь нельзя сказать, что вместе прошли через многие битвы – грозные орудийные стволы корвета так и не сделали ни одного выстрела по противнику, исключая учебные мишени. И не было многих парсеков пространства пути – корвет сошел с верфи как охранник планеты, коим и оставался до последнего дня. Не было и постоянных вахт – капитан часто улетал на планету к семье, оставляя корабль. Так почему же так не хочется расставаться с кораблем?

Мерно гудели генераторы, где-то далеко, в кормовых отсеках, выдавая легкую вибрацию на корпус, убаюкивающе работали устаревшие гравитационные двигатели. Капитан прощался c кораблем.

Нервно пискнул персональный коммуникатор, Элиот вздрогнул. Это было напоминание от экипажа, который уже ждал его в эвакуационной шлюпке. Пора. Капитан достал ключ, открыл главную распределительную консоль, набрал идентификационный код и отключил подачу питания. Не единожды проводимая процедура. Четко отработанная схема действий. Так почему же показалось, что корабль закричал?

Сказав последнее «Прости…», Элиот отправился в шлюзовой отсек, на ходу одевая скафандр. Мертвая тишина сопровождала его по коридору. Где-то далеко, в кормовых отсеках медленно затихали устаревшие гравитационные двигатели. Корабль прощался со своим капитаном, и прощал…

Шлюпка автоматически пристыковалась к громаде штурмовика. Последним на борт ступил Элиот. Проект штурмовика предполагал наличие полного боевого состава корвета, и некоторые модели даже доукомплектовывались лучшими выпускниками космической академии.

Персонал деловито топал по коридорам, занимая положенные места. Тренировка не пропала даром. Штурмовик висел в пространстве, ожидая прилета высоких гостей. Со стороны луны к штурмовику шли два легких крейсера, затмевая своими громадами свет далеких звезд. Крейсеры подходили неспеша, величаво, угнетающе, и только габаритные маяки и индикация на дисплеи «свой» позволяли не опасаться этих великанов. ЛК остановились в двух милях от штурмовика. От каждого крейсера отделилось по стандартному боту. Элиот знал – едет высокое начальство.

– Адмирал на борту! – Элиот следил через внутренний дисплей интеркома за посетителями. Он знал обоих в лицо, да и кто не знал. Адмирал Этноогр – массивный мршанец, скафандр которого проектировали по спецзаказу, шел впереди, пристально рассматривая выстроившуюся команду. И советник её величества Мелиарн, уже немолодой, но до сих пор незаменимый помощник королевы, со скучающим видом шёл за адмиралом. Их сопровождали по два адъютанта.

– Адмирал на мостике! – вахтовый вытянулся в струнку, и весь персонал мгновенно встал по стойке «смирно». Элиот не стал исключением. Этноогр вошел в рубку, пригнув голову, хотя капитан никогда не доставал до переборки.

– Капитан Элиот командование штурмовиком принял!

– Вижу, вполне неплохо. Замечания по персоналу Вам выскажет адъютант Легард – один мршанец из эскорта сделал полшага вперед, и коротко кивнул. – А пока вручаю Вам ключи от штурмовика и документ о повышении Вас в звании, заверенный самой королевой.

– За честь и королеву! – ответил Элиот.

– За честь и королеву! – эхом откликнулись все присутствующие. Официальная часть на этом могла быть закончена, но комиссия не уходила. Адмирал обратился ко всем.

– А сейчас, вы увидите мудрость королевы. Устаревшая модель будет уничтожена, чтобы показать необходимость модернизации флота. – Этноогр указывал на мертвый корвет. У Элиота похолодела спина.

– Но, адмирал, я полагал, что корвет будет разобран на земле?

– Капитан, устаревшие технологии не могут найти применения сегодня. Приказываю: уничтожить. – Элиот беспомощно посмотрел на корвет, и ему показалось, что он увидел какую-то искорку света. Впрочем, это могло показаться, но…

– Адмирал, разрешите отправить беспилотный челнок к корвету?

– Капитан, ракеты наведены на цель. Я не понимаю необходимости.

– Адмирал, всё же, разрешите отправить челнок!

– Капитан, – Этноогр начинал сердиться, – Вы вероятно забылись…

– Разреши ему, Этноогр, – советник сказал это тихо, но твердо. Адмирал, багровея, повернулся к Элиоту:

– Ваш чин Вам пожаловала королева, и при всем желании я не могу Вас лишить его. Но, будьте уверены, о Вашем поведении будет доложено непосредственно королеве, – и, скрипнув зубами, сказал. – Разрешаю.

– Беспилотный челнок, автоматическая стыковка с корветом, двадцать секунд и возврат обратно, – Элиот уже надиктовывал команды.

– Ракеты, огонь. – Этноогр хмуро отдал приказ. Два ЛК ответили ракетным залпом. Медленно, лениво набирая ход, ракеты устремились к цели. А впереди них, маленькой искоркой света, отчаянно стараясь успеть, летел челнок.

– Двадцать секунд до контакта, – пришел отчет с ЛК.

– Дайте отсчет. – Адмирал отправил запрос, и на центральном дисплее штурмовика, в левом верхнем углу экрана, появились два ракетных силуэта и мерно убегающие секунды.

Обе ракеты попали. Одна в носовой отсек, другая в борт. Элиот содрогнулся и прикрыл глаза. Корвет умирал. Издалека он был похож на большую рыбу, которую выбросило на берег, а зияющая дыра от ракеты в носовой части чем-то была похожа на глаз. По случайности ракета разорвала центральный канал устаревшей технологии водяного охлаждения, и сейчас вода мощными толчками выливалась в космос. Корвет плакал.

– Ракеты, огонь! – Адмирал скомандовал еще раз и обратился ко всем присутствующим, – Модель серии «Легионер» попадание пяти ракет с ЛК-флагмана, но три она попросту собьет в полете. Посмотрите на корвет, он уже разваливается от двух ракет. Третья его добьет. Так что реорганизация флота очень необходима. Королева заботится о своих подданных.

Одна ракета попала в корпус, разорвав его пополам, вторая ракета врезалась в кормовые отсеки. Гравитационные двигатели никогда не останавливаются. Они только уменьшают обороты, но один раз запущены, останавливаются только однажды – в момент своей гибели. Ослепительная вспышка на миг озарила пространство, и на фоне этого огня Элиот отчетливо увидел беспилотный челнок, летящий к штурмовику.

– Вот так-то, – Этноогр утвердительно кивнул и зашагал прочь из капитанской рубки. Следом потянулись адъютанты. Мелиарн задержался.

Почему? Еще не знал. Но какое-то чувство подсказывало. Надо.

«Хм. Интересно. И что теперь.Подождем.»

Элиот вывел на маленький дисплей видеоданные шлюза, куда пристыковалась беспилотная шлюпка. Мелиарн подошел поближе. Несколько минут ожиданий и вот из приоткрытого шлюзового люка высунулось маленькое лохматое существо. Брови Мелиарна удивленно взлетели вверх.

– Ах, вот оно что! А я думал, они все вымерли. Очень интересно.

– Что… кто это?

– Тебе повезло, капитан. Это ирриАн. Что ж, удачи, она теперь всегда будет рядом.

Советник повернулся и вышел из рубки. Элиот вернулся к экрану и продолжил наблюдать за маленьким существом.

А ирриАн, подозрительно принюхавшись, полностью вышел из шлюзового люка, укусил ближайший угол переборки, и одобрительно кивнув головой, отправился осматривать свой новый дом.

Автор: Kasandra

/

Возвращение

В небольшой палате-люкс было темно и душно от большого числа хмурых людей, столпившихся у изголовья лежащего человека. Некоторые курили, кто-то почти плакал, а кто-то ходил быстрыми шагами из угла в угол, погрузившись в свои мысли. Было видно, что многие из них действительно обеспокоены, хотя некоторые просто с интересом наблюдали за происходящим.

– Медицина тут бессильна – развел руками иностранный Доктор в светло-голубом халате с белым крестом на груди. – Мы умеем воскрешать совсем мертвых, но это не тот случай.

– А все-таки попробуй еще раз… – прошипел один из Наблюдателей.

Доктор задумался на мгновение, затем кивнул негру, стоящему у аппарата электрошока. Взяв в руки клеммы и смазав их проводящей мазью, он приложил их к голой груди лежащего.

– Clear! – сказал Доктор, и негр-медбрат нажал на кнопку. Лежащий выгнулся дугой, слегка приоткрыл мутные глаза, потом отмахнулся от Доктора и повернулся на другой бок, подложив обе руки под голову.

Вздох разочарования пронесся по палате, а Доктор опять развел руками.

– Сердце у него в порядке… У него пропало желание сопротивляться. Организм не борется за жизнь, он уходит. Я не могу ничем помочь.

Лица собравшиеся стали еще мрачнее.

– У нас не остается другого выбора – тихо произнес сидящий в углу Бледный мужчина.

– Нет, нет и еще раз нет! Мы не пойдем на сделку с НИМ! – огрызнулся молодой человек очень воспитанного вида.

Ходящий из стороны в сторону на мгновение остановился.

– Не вижу альтернативы. Я знаю ЕГО давно, ему это под силу. Он запросит крайне высокую цену, но мы не можем себе позволить потерять Предводителя.

– Так ли это необходимо? – спросил Наместник – я думаю, я справлюсь…

Собравшиеся взглянули на него исподлобья и не удостоили ответа.

– Ну если нет другого выбора… А ОН согласится? – спросил Пятый и почесал лысеющую голову под короной. Он чувствовал себя неуютно в этом обществе людей, которые знали друг друга давно и понимали с полуслова.

– Согласится, если заплатим – сказал Ходящий,– В конце концов, ему самому…

– Я вперед платить ничего не буду! Особенно ЕМУ! – Воспитанному идея не нравилась, но он понимал, что что-то нужно делать.

– Не уходи, не умирай, хозяин! – запричитал вдруг Старый Слуга. – Ты могуч! Ты велик! Ты всегда прав! На кого ты нас оставляешь? Что мы будем без тебя делать? Проснись, молю тебя!

Старый Слуга залился слезами и присел на угол койки. Лежащий, не открывая глаз, пробурчал что-то невнятное и махнул рукой в сторону Наместника.

Эта сцена окончательно добила Воспитанного, и он нехотя кивнул.

Доктор пожал плечами:

– Он Нам не особо нужен, но Мы согласны внести свою лепту.

– Звони – сказал Бледный. – Мы всегда можем тянуть с оплатой и предложить ему самому вывозить кредиты в ящиках по 12К.

Ходящий, не останавливаясь, достал мобильник из внутреннего кармана мундира, набрал десятизначный номер и заговорил на непонятном языке.

Никто из собравшихся не пошевелился, пока Ходящий не сложил телефон и не сунул его обратно в карман.

– НУ? Не томи! – опять не удержался Воспитанный.

– Он хочет 10 миллионов кредитов… с каждого из нас.

– Десять ми… да за такие деньги…

– Соглашайся – перебил Воспитанного Бледный.

– Уже согласился.

Воспитанный пробормотал что-то недовольно-органическое и отвернулся к окну.

***

Мрачные люди сидели тесной группой в дальнем углу палаты, почти не переговариваясь и время от времени нетерпеливо глядя на часы, когда дверь неслышно отворилась, и в комнату вошел человек. Напряжение в комнате достигло такой плотности, что Наблюдателю показалось, будто между собравшимися и новоприбывшим иногда проскальзывает искра.

Гость широко улыбнулся группе людей в углу, дружески кивнул Ходящему и подошел к кровати. Лежащий невольно раскрыл полусонные глаза, но ничего не сказал. Фельдшер подкатил кресло, и Гость удобно устроился в нем, спиной к сидящим в углу людям. Закинув ногу на ногу, он вытащил из портсигара длинную сигару и закурил, с улыбкой глядя на Лежащего. Аромат табака распространился по палате.

– Ну, здравствуй, старый друг, – нарушил молчание Гость.

– Не буду, – слишком быстро ответил Лежащий. – Надоело.

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет. Когда ты уходил, я тебе мешал?

Гость улыбнулся.

– Нет, ты мне не мешал. Даже в чем-то помог. Но сейчас речь не об этом. Ты не уйдешь.

– Watch me, – перешел на английский Лежащий.

– Вне всякого сомнения, ты осведомлен о последних событиях. Без тебя многим из них не выстоять. – Гость большим пальцем показал через спину на собравшихся.

– Все идет хорошо и без меня. Они молодцы.

– Ты хорошо постарался над ними. Но они – не ты.

– Вот он – Лежащий показал на Наместника – очень крут. Он все сможет. – А они – тут Лежащий указал на Доктора – уже и сейчас многого добиваются.

Гость опять улыбнулся и пожал плечами.

– Он не сможет, а они сами по себе. Ты оставляешь своих на произвол судьбы.

– Ты не судьба.

– Для них я гораздо хуже.

– Это правда – согласился Лежащий – но тебе меня не остановить, я уже принял решение. И тебе никогда нас не победить.

– Мне кажется, я уже победил. И мне кажется, ты это знаешь.

Лежащий состроил злую гримасу.

– Вот скажи мне, – продолжил Гость, – чего ты добивался все это время?

– Мира и процветания, свободной торговли, – почти на автомате ответил Лежащий.

– И как? Добился?

Лежащий нахмурился.

– Ты добиваешься Мирового господства, и тебе не видать его как своих ушей.

– Не надо со мной журналюжить, ты же знаешь, у меня к этому иммунитет. Мирового господства я добивался только в твоих фантазиях.

– А чего ты тогда добиваешься? К чему все это?

Гость посерьезнел.

– Все просто. Мои соратники…

– Приспешники, – перебил Воспитанный, – агрессоры и кровопийцы…

Бледный с неодобрением посмотрел на Воспитанного, и тот замолк.

– Мои соратники – продолжил Гость – просто не любят жить согласно чужим моральным устоям.

– Твои соратники находят в Войне высший смысл бытия, – ответил Лежащий. За последние несколько минут он не изменил положения, но в его глазах появился былой блеск.

– Не буду спорить, война имеет известную привлекательность. Но война бывает разной. Органично подобранные слова ранят и убивают не хуже линкоров. Впрочем, не мне тебя этому учить. У каждого из нас свои цели и свои инструменты для их достижения. Предпочитаете воевать на словах? А мы выбираем корветы. Наш подход более соответствует духу Вселенной…

– Не проповедуй мне о духе Вселенной. Не забывай, что я тоже Его перворожденный сын.

– Верно – кивнул Гость. – Однако посмотри вокруг. Неужели ты думаешь, что Он дал тебе силу науки только лишь ради постройки средств передвижения? Нет, мой друг, и еще раз нет.

Гость затянулся сигарой и выдохнул облако дыма, напоминающее по форме ядерный взрыв. Облако медленно потянулось вверх и зависло под потолком. На краткий миг все ощутили в комнате присутствие Высшей Силы.

– Смотри, всего лишь год назад почти вся Вселенная была у тебя в руках. Ты установил свои порядки. Везде царил Мир, все развивались, размножались и становились все сильнее.

– Да… Вселенная была прекрасна. Но пришел ты…

– Она была прекрасной только для тебя! И дело даже не во мне. Мои соратники прекрасно справляются и без меня. Иногда я даже мешаю… – Гость устроился в кресле поудобнее. – Личности не существенны. Важен сам факт. Твой Мир был ненастоящим. Он насаждался силой твоей армии. Люди просто боялись воевать из страха перед твоей мощью.

Лежащий сел на кровати.

– Мои войска обеспечивали Мир! Они никому не угрожали!

Гость улыбнулся в очередной раз.

– «Миротворческие силы» – меня всегда радовал глубокий цинизм этой фразы. Такой мир означает, что люди тебе подчиняются, склоняются перед твоей волей. Пытаться установить мир во всем мире при помощи линкоров, силой навязывать всем свои сколь угодно возвышенные взгляды – это ли не стремление к Мировому господству?

– Софист! – зарычал Лежащий. – Ты все разрушил!

– Мы всего лишь дали людям выбор, показали, что они не обязаны склоняться перед западными ценностями. И посмотри на результат. Война везде. Назови мне хоть одно мирное место во Вселенной.

Лежащий на секунду задумался, но тут в разговор вмешался Ходящий:

– Не отвечай на этот вопрос. Он хочет выяснить, не пропустил ли он случайно какое-нибудь мирное государство на карте.

Гость недовольно посмотрел на Ходящего. Уловка не удалась. Лежащий впервые улыбнулся.

– Так чем твоя война лучше моего мира? Если я заставлял вояк жить в мире, то ты заставляешь мирных брать в руки оружие. Так или иначе они лишены выбора.

– Ошибаешься. Выбор у них есть, и не один. Все люди: и мирные, и вояки, имеют выбор к кому примкнуть. Во вторых, люди могут просто быть нейтральными, и их никто не трогает, так как и у нас, и у вас достаточно врагов. Среди нас есть много мирных людей, получающих удовольствие от развития экономики и науки. Если бы не они, мы бы не смогли обогнать вас в развитии. Каждый выбирает свой путь.

Посмотри на своих людей. Многие из них стали неплохими полководцами. Многие в твоем окружении выросли из полевых генералов. Если они не получают удовольствия от войны, зачем они здесь?

– Они скорее умрут, чем капитулируют перед ВАМИ.

– Да, я знаю. Ненависть к нам ты воспитывал в них очень тщательно. И, тем не менее, у них есть выбор. Даже сейчас. Что не помешает мне продолжать их уничтожать.

– Тебе их не уничтожить.

– Без тебя? Это только вопрос времени. И не очень продолжительного. Понимаешь, война для нас – естественное состояние. Мы можем и будем воевать бесконечно. Потери для нас не имеют значения. Будут линкоры – будем воевать линкорами. Не будет линкоров – будем воевать шаттлами. А для твоих людей война – это способ достичь Мира.

Кроме того, без тебя они намного слабее нас. У них нет шансов.

– Я тебе не позволю! – Лежащий вскочил с кровати.

Гость отряхнул пепел с сигары и медленно поднялся из кресла. Кивнув Лежащему, он направился к выходу. Вопрос Лежащего застал его в дверях:

– Ты это сделал ради денег?

– Нет. – Гость выдохнул последний клуб ароматного дыма и отдал сигару фельдшеру. – Они мне ничего не заплатят. Придумают какую-нибудь отговорку. Еще и органикой забросают.

– Тогда зачем..?

Гость на секунду остановился и серьезно посмотрел на собеседника.

– Что будет после того, как мы окончательно победим? Подумай об этом…

Дверь палаты закрылась за гостем. Повисшую тишину нарушали только счастливые всхлипывания Старого Слуги.

Автор: Andreotti

/

Дракон и прекрасная девушка

Давным-давно в неприступных горах, преграждающих пустынным ветрам дорогу в живописную зеленую долину, жил дракон. Каждый первый день новой луны облетал он пастбища и из каждого стада выбирал лучшего барашка, а когда приходил сезон стрижки, каждый пастух отдавал моток тончайшей золотистой шерсти. Иногда какой-нибудь смелый рыцарь бросал вызов дракону, и тогда драконья пещера пополнялась еще одним железным шлемом, сквозь забрало которого смотрели пустые глазницы улыбающегося черепа.

Однажды вечером дракон возвращался в свою пещеру после удачной охоты. Он лениво взмахивал крыльями, а его бронированное брюхо почти касалось верхушек деревьев. Тут он услышал веселый девичий смех, сложил крылья и мягко упал на землю. Неслышно протиснулся меж стволами деревьев и увидел поляну, на которой горел костер. У костра сидел молодой пастух и тихо играл на свирели. Звонко смеясь, вокруг костра танцевала девушка. Очарованный дракон прищурил глаза и, не отрываясь, следил за ее движениями. Потом музыка стихла.

– Отец уже заждался меня, – сказала девушка.

– Придешь завтра? – спросил пастух, – Я снова буду играть для тебя.

– Днем я не смогу, я должна постирать белье в ручье.

– Тогда вечером?

– Хорошо, – засмеялась девушка и побежала домой.

Дракон отполз от поляны, подпрыгнул, взмахнул крыльями и полетел дальше, слегка покачиваясь в такт услышанной музыке. В пещере его как обычно встретил черный ворон, которого когда-то давно дракон выиграл в кости у одного волшебника.

– Судя по твоим глазам, – каркнул ворон, – день был удачный.

– Вполне, – лениво ответил дракон и растянулся у огня, пылающего у дальней стены пещеры. Ворон полетал по пещере, сел на гребень ржавого шлема, надулся, а потом застучал по шлему клювом.

– Уймись, – буркнул дракон.

– Ты сегодня скучен, – обиделся ворон, но дракон уже мирно сопел во сне. Ворон взлетел куда-то под свод пещеры, где исчез до утра. Утром, что было не часто, дракон улетел до того, как проснулся ворон.

Дракон затаился у ручья и дожидался, пока не появилась девушка с плетеной корзиной в руках.

– Привет, – сказал дракон.

– Привет, – ответила девушка, удивившись. Она не видела, кто говорил.

– Не бойся, – сказал дракон, – я видел, как ты танцевала вчера вечером у костра.

Девушка слегка покраснела.

– Я не боюсь, – ответила она. – А ты кто?

– Дракон, – тихо выдохнул он.

– Ух ты! – воскликнула девушка, – я никогда не разговаривала с драконами.

Тогда дракон выполз из укрытия.

– Ты не боишься? – спросил он.

– Нет. Ты совсем не страшный. Только мне надо спешить, а то мать будет ругать меня.

– Я могу помочь тебе, – сказал дракон. Он дунул пламенем в ручей, нагрев воду.

– В горячей воде стирать приятней.

Дракон положил голову на лапы, с удовольствием наблюдая за ловкими движениями девушки, не забывая время от времени подогревать воду. Когда белье было выстирано, он вздохнул, стараясь не выпустить пламя, и белье мгновенно высохло.

– Если ты уйдешь сейчас, – сказал он, – то дома решат, что ты слишком быстро справилась с работой.

– Правда, – засмеялась девушка, – и придумают мне что-нибудь еще.

– У тебя красивая улыбка, – сказал дракон и снова услышал ее звонкий смех.

– Я слышала, – сказала она, – что драконы очень несимпатичны, но никогда не верила.

– Я необычный дракон.

– Я так и подумала.

Так беседовали они ни о чем, пока девушка не спохватилась.

– Мне пора бежать, – сказала она.

– Я прилечу вечером к костру и буду смотреть, как ты танцуешь.

– Хорошо, – засмеялась девушка.

Вечером снова горел костер, и молодой пастух играл на свирели, и танцевала она вокруг костра, бросая озорные взгляды в темноту леса, откуда смотрел на нее дракон. Когда она шла домой, он неслышно опустился позади нее на тропинку и прошептал:

– Хочешь, я покажу, как видят землю птицы?

Она забралась к нему на спину, крепко обхватила мощную шею, и они поднялись в небо.

– Как хорошо ты пахнешь, – сказал дракон, опустившись на окраине деревни.

– Ты прилетишь завтра? – спросила она.

– Конечно, – прошептал дракон.

Ворон сидел, надувшись, в углу пещеры.

– Ты не поверишь, – сладко потягиваясь, сказал дракон, – что делал я сегодня.

– Не знаю, поверю или не поверю, – буркнул ворон, – но лучше я помолчу.

– Ну и молчи, – проговорил дракон, вспоминая, как светились восторгом глаза девушки, когда он показывал ей небо. Утром он отправился на охоту, но, пролетев немного, задремал на берегу озера под теплым солнцем. В дреме время шло быстрее, и, наконец, настал долгожданный вечер. И снова он нес ее на своей спине, а потом рассказывал истории о рыцарях и прекрасных дамах, драконах, троллях и волшебниках, а потом следил, как легко бежала она домой.

День сменял вечер, а утро следовало за ночью. Дракон говорил словами, сплетенными в строки, подслушанные давным-давно у короля поэтов, смеялся над своими приключениями во дворце небесного владыки, вспоминал давние времена, когда юным дракончиком скрывался в ущельях от надоедливых оборотней. Она лежала у него на спине, и ее звонкий смех дарил ему радость.

Время от времени днем она шла к ручью с корзиной белья, и тогда играла несколько нот на маленькой флейте, звуки которой дракон мог услышать далеко-далеко. Он прилетал, ложился у ручья, грел воду, а затем сушил белье. А потом они снова разговаривали, и дракон был безгранично счастлив.

Однажды она сказала:

– Я не могу больше встречаться с тобой каждый вечер. И так многие уже видели тебя.

– Я прилечу послезавтра, – ответил дракон. – Ты будешь скучать по мне?

– Да, – грустно ответила девушка.

Ворон сидел на камне у входа в пещеру.

– Зачем она тебе? – спросил он дракона. – Что ты хочешь от нее?

Дракон свернулся в клубок рядом с вороном.

– Я просто люблю ее. Придет время – мы расстанемся, но воспоминание о ней будет вечно греть мое сердце. Кто из драконов мог похвастать, что в его сердце живет нежность?

– Никто, – ответил ворон, – и это настораживает меня. Ты давно не охотился. Где новые блестящие шлемы безрассудных рыцарей? Никто уже не бросает тебе вызов?

– Завтра, – сказал дракон, – я отправлюсь на охоту.

Он летел, мощно рассекая крыльями воздух. Сердце его колотилось от пьянящих воспоминаний. Легкость переполняла его могучее тело. Он взмыл над горными вершинами и вдохнул терпкий аромат пустыни.

– Сегодня будет прекрасная охота! – проревел он. Дракон кружил в жарком небе, пока не увидел внизу лоснящуюся тушу. Страшный песчаный медведь тоже увидел дракона. Он разинул пасть с огромными клыками, встал на задние лапы, угрожающе выставив острые когти. Дракон ринулся вниз, но в глазах его не было привычной ярости.

– Прости, – сказал дракон, сломав после короткой схватки шею песчаного медведя. – Но сегодня я победитель.

Ворон только покачал головой, увидев коготь песчаного медведя, который дракон бросил к своим трофеям.

– Ты сошел с ума. Ты хотел погибнуть и оставить меня одного в этом мире?

Дракон засмеялся.

– Нет ничего, что мне не подвластно. Счастье поселилось в моем сердце. Нежность придает мне силы. Любовь делает меня неуязвимым. Посмотри, я нашел этот цветок на вершине горы и засушил его своим дыханием.

– И завтра ты отдашь его ей, – каркнул ворон и спрятался на своем насесте.

Следующим вечером они снова были вместе.

– Как красиво, – сказала она, осторожно взяв прекрасный цветок из лапы дракона.

– Он всегда будет напоминать обо мне, – прошептал дракон. В этот раз они взлетели над облаками, и он подарил ей млечный путь.

– Я люблю тебя, – сказал дракон. – Когда-то давно я выиграл партию в кости у одного волшебника. Он предложил превратить меня в человека, и в его взгляде я увидел озорные огоньки. Но я выбрал ворона, который смешил и развлекал нас. И только теперь я понимаю, что волшебник посмеялся надо мной. Если бы я мог вернуться назад. Если бы я мог повторить партию. Если бы я мог навсегда остаться с тобой и вечно дарить тебе счастье.

– Если бы, – прошептала девушка.

– Я люблю тебя, – сказал дракон, когда они прощались.

Их встречи пролетали, как мгновения. Дни, когда она не приходила, тянулись как вечность.

Пришла пора стричь овец, и она вместе с семьей проводила целые дни на пастбище, а вечером, уставшая, возвращалась домой, и дракон лишь издали смотрел на нее. Иногда они могли перекинуться парой слов, когда она слегка отставала от родных.

– Приди чуть раньше или чуть позже, – просил он, – я так скучаю по тебе!

– Завтра я пойду быстрей, – согласилась она.

Утром он ждал ее, но зря. Может она уже на пастбище, а я чуть опоздал, – подумал дракон и помчался восток. Он вовремя остановился, едва не попавшись на глаза пастухам. Ее не было. Наверное, она немного задержалась и уже ждет меня, и дракон ринулся обратно. У самой деревни он грустно лежал, пока не увидел ее, идущую вслед за отцом. Неслышно перелетел он к пастбищу, и днем, когда она обедала, подал ей знак.

– Я не смогла, – прошептала она. – Увидимся позже. Не надо, чтобы нас увидели вместе.

– Ты скучаешь по мне? – спросил дракон.

– Да, – ответила она. – Улетай.

Вечером он снова следил за ней.

– Ты не хочешь встретиться со мной? – шептал он, когда она на его шум вышла к изгороди, за которой он прятался от чужих глаз.

– Я же не могу, – отвечала она. Потом она перестала выходить, и он часами ждал, когда сможет услышать ее голос.

– Не надо появляться здесь, – говорила она. – Мы сможем увидеться позже.

Но дракон продолжал ловить каждую возможность хотя бы мимолетной встречи.

– Неужели, – спросил он ворона, – ей так тяжело найти возможность побыть со мной хоть немного?

– Ты похож на собачку, – ответил ворон. – На маленькую домашнюю собачку. На пуделя, который ждет, когда его поведут гулять, а ему даже не говорят, что не сегодня. Просто держат за дверью.

– Я не собачка. Я дракон.

– Раньше за такие слова, – проговорил ворон, – ты бы загнал меня вон в ту щель, где бы я дрожал и надеялся, что ты и в этот раз не поджаришь меня. А сейчас я могу повторять: ты слаб, ты смешон, ты собачка, а не дракон.

Дракон вскочил. Его лапа оставила в камне глубокие борозды от когтей.

– Замолчи, – сказал он.

– Я даже не подам вида, что буду спасаться от тебя, – заявил ворон. – А еще я открою тебе секрет. Я ни разу не дрожал от страха в той щели, потому что там есть второй выход, и твой огонь не достал бы меня.

Дракон снова лег.

– Я люблю ее. Я нужен ей. Она скучает по мне.

– Мне скучно с тобой, – сказал ворон. – Совсем недавно ты гордо парил в небе, а теперь прячешься в тени ограды, пока тебе не скажут: не надоедай сегодня.

Дракон молчал.

Взошла молодая луна, и люди зашептали о том, что дракон перестал собирать свою долю.

Сезон стрижки подошел к завершению, и, наконец, вечером дракон прилетел туда, где они встречались. Но девушка не пришла. Тогда дракон снова бросил камушек в окно ее комнаты. Потом еще один. И еще. Наконец она вышла.

– Сегодня я не могла прийти. Встретимся завтра. Вечером.

– А днем?

– Днем я не смогу. Вечером.

– Ты обещаешь?

– Обещаю.

Этой ночью дракон не вернулся в свою пещеру. Он полетел к морю и нырнул на его дно. В тусклом свете глубинных рыб он нашел хижину.

– Эй, мастер, – позвал дракон. Из хижины вышел седой человек. Его накидкой заиграло донное течение.

– Дракон, – ответил мастер, – Давненько мы не виделись. Что привело тебя в столь поздний час?

– У тебя есть, что предложить мне?

Мастер пожал плечами.

– Могу показать мое последнее творение, – он скрылся в хижине и вынес из нее переливающийся нежными оттенками розового и голубого, покрытый тончайшей резьбой, прекрасный прозрачный цветок.

– Восхитителен, как сама любовь, не так ли?

– Это лучшее твое творение, мастер, – воскликнул дракон. – У меня припасено немало сокровищ. Все они будут твои.

– Нет, – ответил мастер. – Когда я создавал его, я вспомнил нимфу, которую любил и которой был любим. Мое почти забытое чувство вернулось в этом цветке. Я оставлю его у себя навсегда.

– Больше ничего ты не можешь предложить, мастер? – хмуро спросил дракон.

Мастер отрицательно покачал головой.

– Приходи через неделю. Я сделаю для тебя цветок не хуже.

– Нет, мастер, – ответил дракон. – Он нужен мне сегодня.

Поздним утром усталый дракон вошел в пещеру.

– Выглядишь не лучшим образом, – сказал ворон. – Всю ночь швырял камешки в окно?

Дракон разжал лапу. Нежное сияние заполнило пещеру.

– Это хрустальный цветок. Последнее творение мастера.

Ворон замолчал, потрясенный изящной красотой.

– Надеюсь, ты не пообещал все наши сокровища? – наконец смог спросить ворон.

– Нет, – сказал дракон. – Не пообещал. Это на самом деле последнее творение мастера. Он хотел оставить цветок себе. Вместе с цветком я забрал и его жизнь.

Ворон съежился и много позже сказал:

– Надеюсь, ей понравится.

Больше он не проронил ни слова. Дракон молча покинул пещеру и полетел к деревне, в надежде случайно увидеть ее до наступления вечера. И он увидел ее. Она стирала белье в ручье.

– Привет, – сказал дракон.

– Привет, – ответила она.

– Подогреть воду? – спросил он.

– Я уже почти закончила.

– Ты потеряла флейту? – спросил он.

– Нет, – сказала она, не поднимая глаз. – Я оставила ее дома.

Пустота неожиданно хлынула внутрь большого драконьего сердца. Почему же ты не сыграла на флейте, чтобы я прилетел, решил спросить он, но промолчал. Я так скучал за тобой, хотел сказать он, но не пожелал. Я люблю тебя, попытался воскликнуть он, но не смог. Его сильная лапа сжалась, превратив цветок в хрустальную пыль.

– Я думал, что нужен тебе, – сказал он. – Прости.

Она встревоженно посмотрела на дракона. Из-за холма, сперва тихо, потом все громче и громче играла свирель. Глаза дракона полыхнули огнем.

– Не трожь его, – прошептали ее губы. – Нам все равно не быть вместе.

Крылья рванули драконье большое тело в небо. Если и прозвучала сейчас или позже маленькая флейта, он все равно уже не мог услышать ее.

Ворон сидел на том же месте, где оставил его дракон.

– Скажи мне, – произнес дракон. – Есть ли в этой пещере то, что хотел бы ты забрать с собой?

Ворон посмотрел на своего хозяина и друга.

– Разве что немного тонкой золотистой пряжи, – ответил он, – но боюсь, эта ноша будет слишком тяжела.

– Да, – сказал дракон. – Лучше отправиться налегке.

Ворон забрался в сумку, которую дракон повесил себе на шею. Пламя у дальней стены пещеры погасло. Раскрылись могучие крылья и в несколько взмахов оставили позади неприступные горы, преграждающие пустынным ветрам дорогу в живописную зеленую долину. Впереди их ждал весь огромный мир.

Хрустальную пыль последнего творения мастера унес куда-то шаловливый ветерок.

Автор: Массар

/

Многие знания

Макс был наемником уже почти 10 лет, правда, никто об этом не знал. Так вышло, что из бойцов Первой Галактической войны, поглотившей в своем огне пол вселенной, он остался единственным, кто выжил и не сменил ремесло. Но это не та информация, которой Макс стал бы разбрасываться, пусть даже ради славы. Он и так был известен по всей галактике. И не удивительно, ведь ему пришлось участвовать в доброй половине всех конфликтов, освещенных в галактической прессе. Максу довелось побывать в броне тяжелого пехотинца на многочисленных фронтах Антрийского государства, ошеломляюще быстро расширяющегося и не менее прытко рвущегося в мировые лидеры; командовать боевыми подразделениями гренадеров в далеких, Богом забытых государствах на окраине вселенной; сражаться в космосе с врагами великой Метрополии, и много такого, о чем просто хочется забыть. Но самое удивительное то, что Макс вышел победителем из всех боев, в каких ему довелось побывать, при этом ни разу не получил и царапины. За это он получил звучное прозвище «солдат удачи», которое как нельзя лучше подходило к его профессии и потому нравилось Максу.

***

Макс только что вернулся с очередного задания. Его превосходный штурмовик опять получил лишь минимальные повреждения. Хотя Макс мог считать себя по праву специалистом в управлении любой боевой техникой, от самого обычного танка, таких с незапамятных времен почему-то называют «Голиафами» (броня и вооружение постоянно совершенствуются, но суть не меняется), до мощнейшего линкора – Звезды Смерти. Последнее время он предпочитал именно эти универсальные и в то же время могучие машины.

Как обычно, Макс предстал перед генералом. По традиции, Максу приходилось выслушивать неиссякаемые похвалы в свой адрес. Приелось. Как обычно, Макс пропускал всю эту чепуху мимо ушей… Ага, теперь к делу подошел:

– Да, операция была хороша. Но мы должны временно сменить тактику. Часть наших планет сейчас подвергается зачисткам, гибнут наши граждане! Нужно как можно скорее уничтожить орбитальное прикрытие на всех планетах, – генерал сделал паузу, и Макс должен был что-то ответить.

– И каким же образом?

– Вам предстоит управлять необычной боевой единицей. Это новая… эээ… разработка наших исследователей и конструкторов. Батарея противокосмической обороны…

Сделав паузу, генерал продолжил.

– На самом деле, это одна самоходная лазерная установка. Но очень хорошая и мощная. Поистине уникальная единица. Благодаря размещению на поверхности планеты, расширенным возможностям охлаждения, калибровке и упрощенному обслуживанию…

Опять пошел этот бесполезный треп. Макс с трудом сдержался, чтобы не зевнуть, и совсем уж невежливо перебил генерала:

– Простите, могу я ознакомиться с проектом? – прерванный на середине очередной цветистой фразы, генерал пару секунд непонимающе смотрел на Макса, затем, спохватившись, протянул лежавшую на столе небольшую кожаную папку.

Макс медленно переворачивал страницы. «Общие характеристики». Вес, с точностью до килограмма… Защита от лазеров, в стандартных единицах… Защита от ракет… Число лазеров… Мощность каждого лазера, в мегаваттах… И так далее. Ага, «Состав прототипа». Вот это уже интереснее. Ничего особенного… надо же! Плазменные чехлы! Макс поднял глаза на генерала, который терпеливо ожидал. Тот кивнул.

– Да, эти генераторы и правда тяжелы, их перезарядка дорого обходится, но для такого проекта было принято решение не экономить.

Макс листал страницы быстрее. «Тактические характеристики». Класс – конечно же, бронетехника. «Участвует в наземных операциях» – тоже очевидно. «Участвует в орбитальных операциях»… Невероятно! Наземная техника в космическом бою? Макс изумленно уставился на генерала. Тот улыбался так гордо, как будто лично работал над проектом.

– Да, она не зря называется противокосмической. Как вы понимаете, Макс, при нынешних мощностях этой батареи слой атмосферы и его плотность уже не помеха для лазеров этой малютки. Потери энергии минимальны. Раньше все упиралось, как Вы знаете, в системы наведения, для которых атмосфера была непреодолимой преградой. И вот совсем недавно нашими учеными была разработана… эээ… принципиально новая система управления огнем, которая решает все эти проблемы. Подробностей сообщать не буду, я и сам мало что понимаю. Для этого надо быть физиком, – ухмыльнулся генерал. – Одно могу сказать – для работы систем наведения установка должна быть полностью неподвижна. Поэтому оснащать ею корабли мы не можем… пока, – генерал вздохнул.

– Так значит «батарея» может без помех расстреливать орбитальные войска, притом находясь в безопасности? – понимающе кивнул Макс.

– Не совсем, – слегка замялся генерал. – Видите ли… Конечно же, их системам наведения атмосфера будет мешать. Но как только вы начнете стрелять, мощные энергетические выбросы позволят практически точно определить ваше местоположение и обстреливать вас с орбиты в ответ. А маневрировать вы не сможете по тем причинам, которые я уже озвучил, – Макс слегка поморщился.

***

«Батарея» ПКО занимала единственную транспортную ячейку скоростного рейсовика, быстроходного транспорта, который сейчас на предельной скорости для атмосферных полетов приближался к точке высадки. Сидя в единственном кресле пилота в командном пункте «батареи», Макс вспоминал вчерашний брифинг.

«Гипрерпрыжок к цели займет меньше суток, и, когда его отследят на вражеской планете, вы уже будете на ее поверхности. Как только транспорт отлетит на безопасное расстояние, ждите гостей. Их орбитальное прикрытие минимально – несколько катеров класса “москит”. Себя ждать они долго не заставят, думаю. Никаких проблем возникнуть не может… Так что протестируйте малышку как следует»

Пока все шло по плану. Касание грунта – корабль ощутимо тряхнуло. Макс положил руки на пульт. Самоходная установка почти бесшумно выкатилась из громадных ворот транспортной ячейки, расплескивая гусеницами грязь. Остановилась, и тут же ее укрыл плазменный щит. Позади коротко взревели двигатели транспорта. Взвизгнули самозабуривающиеся сваи, превращая «батарею» в единое целое с поверхностью планеты.

Действительно, довольно скоро обьявились “гости”. Макс смотрел на обзорный экран. Пять «москитов». Их было только пять. Макс вздохнул и коснулся клавиши пульта. «Выбор цели – катер». Все остальное компьютер сделал сам. Негромкий писк – захват цели – выстрел…

Когда, разорвав маскировочное поле, на орбите появился еще десяток «москитов», Макс понял, что подобного он ожидал уже давно. Рано или поздно и “солдат удачи” должен проиграть. Все 15 москитов пошли к поверхности, выпустив при этом по ракете. Макс знал, что на этих катерах всегда стоят спарки – дальняя ракета для орбитальной фазы боя и ближняя – для наземной.

***

…Выбор цели – захват цели – выстрел. Выбор цели – захват цели – выстрел. Уже третий «москит» продолжил полет в виде пылающих обломков. Хорошо. Поскольку из-за их постоянных маневров отличить один корабль от другого было практически невозможно, каждый следующий луч лазера находил случайную цель. Все «москиты» одинаковые. Три уничтожено. Значит, остальным достаточно двух-трех попаданий, не больше…

«Москиты» почти синхронно вошли в облачный слой. Вынужденная передышка. Макс спокойно ожидал их появления. Он знал, что успеет открыть огонь раньше, чем корабли выйдут на расстояние, достаточное для их ракет. Вот первый «москит» вынырнул из плотной пелены облаков. Макс усмехнулся еще раз и нажал клавишу. «Выбор цели – катер». Но обычного сигнала «цель захвачена» и выстрела не последовало. Макс торопливо вдавил клавишу еще раз. И еще. На дисплее бортового компьютера вспыхнула очень «своевременная» предупреждающая надпись: «Внимание! В наземной фазе лазеры бездействуют! Системы наведения лазеров не приспособлены для поражения целей на коротких дистанциях».

– Какого… – выругался Макс, и обрушил кулак на беззащитную консоль.

…Огромной силы удар сотряс установку. Макс замер, обхватив голову руками, медленно раскачиваясь в кресле, и уставился в экран невидящими глазами, при этом что-то беззвучно шепча. Или он просто не слышал своих слов?

Корпус «батареи» был сделан на совесть, первые четыре попадания ракет он даже выдержал…

Автор: Андреевич

/

Универсальная машина

Кто бы мог подумать, что универсальную машину будет так тяжело распространять! Но делать было нечего. Другой работы я всё равно не мог найти. Даже те крохи, которые мне перепадали с этой чёртовой работы, были большим счастьем. Но ещё я мог гордиться тем товаром, который распространял! О, да! Универсальная машина – это было нечто! Внешне она не особо привлекательна. Так, неровный куб чёрного «пластилина», завёрнутый в простую обёрточную бумагу. Пожалуй, это было и маркетинговым промахом. Но таковы уж увлечённые учёные. Зато сама машина вышла на славу. Она могла ВСЁ! Потому она и называлась универсальной. Но что внутри неё – я так и не смог узнать. Там было всё перемешано в однородную массу. Потому и говорю, что она представляет собой кусок пластилина, так как извлечь её составляющие никак нельзя. У меня вообще создалось впечатление, что и сам её создатель, профессор Горихвостовский, сам толком не понимал ни ее устройства, ни как она работает и почему. Как он её придумал? Остаётся только гадать. Может, он и не был никаким учёным, а был обыкновенным мошенником. Но факт остаётся фактом – машина работала. А профессора мы, все кто у него работал, звали Профессором. Даже если он и не был профессором, все равно, черепил он знатно. Глобальный мозг был.

В тот день, когда я узнал про эту машину, визит к Профессору был уже моим пятым визитом к потенциальному работодателю. Так я к нему и заявился – пыльный от постоянной ходьбы по улицам и с торчащей из кармана пиджака газетой с объявлениями о работе. Не скажу, что условия, которые предложил Горихвостовский, были мне по душе. В метрополии таких условий никогда не предлагают, а в менее цивилизованных, окраинных мирах за такие вот запросы могут и прибить в переулке. Но в кармане у меня уже было больше дорожной пыли, чем монет, и надо было что-то решать. Вот такой вот средний мир, в котором я застрял по пути в приличное общество.

Так я стал коммивояжёром.

За день я мог реализовать максимум две универсальные машины. Просто больше я не мог физически поднять. Чемодан с парой этих штуковин лёгок только первые полчаса, а дальше начинается каторга. Таскать из квартала в квартал, из дома в дом, от двери к двери неудобный двухпудовый чемодан. И будь я проклят, если с течением времени он не набирает вес! Этот треклятый вес – очень хороший стимул впарить побыстрее кому-нибудь эту несчастную универсальную машину. Тут уже не до сантиментов. Иногда даже срываешься на потенциальном покупателе. Для меня поначалу было удивительно, почему Профессор не выложил инфу о своей машине в сети. Так бы он окучивал гораздо больше народу, чем с помощью моих ног. Но на вопрос об этом Профессор ответил, что в сети универсальная машина потеряется в информационном шуме, и никто в неё не поверит, человеческий фактор, так сказать. Личное общение позволяет каждую особь изловить за шкирку и ткнуть носом в эту, предлагаемую особи, машину. Показать непосредственно, как улучшится жизнь индивида после приобретения этого изобретения. На мой взгляд, половина купивших покупали, чтобы лишь я отвязался от них. А иначе нельзя с ними. Главное – с самого начала сесть на уши потенциальному покупателю, завладеть его сознанием, убедить, заставить его чувствовать себя ущербным и ничтожным без этой машины, привить жгучее желание обладать этой универсальной машиной. Я понимаю – это, конечно, нечестно, но ведь я предлагаю им счастье. А они упираются. Вот и приходится их насильно в рай тащить.

Профессор выпекал эти машины в своей лаборатории, а мы, я и ещё пара таких же, как я, таскались с ними по планете. Я не знаю, приносила ли вообще прибыль эта затея. Но платил Профессор исправно. На нас же была ещё и поддержка. То есть, если машина ломается, то кому-то надо было ехать за ней и тащить к профессору, для разбирательства. Это в теории. На практике рекламаций не было.

Иногда вечерами или, напротив, с утра пораньше, Профессор читал нам лекции про свою машину:

– Эта машина может всё. Она универсальна. С её помощью можно решить любые проблемы, исполнить любые желания. Она может сделать человека счастливым. Мы должны как можно большему числу людей дать эту машину. Потом, когда у нас будет приличное оборудование, мы с вами будем выпускать миллионы универсальных машин в месяц и раздавать их людям. Совершенно бесплатно.

Кому как, а по моему скромному мнению, тут попахивало тоталитарной сектой. Но дела понемногу шли.

Когда я получал свою первую пару универсальных машин для реализации, Профессор продемонстрировал мне их возможности. На столе, после упаковки моего чемодана, оставался чёрный куб ещё одной машины.

– Видишь ли, – говорил Профессор, наставляя меня перед отправкой, – человеческое счастье – это состояние, которое возникает из мелочей и их восприятия. Не бывает одного большого, глобального, светлого счастья. Но есть много-много всяких приятных моментов, неожиданных и уже привычных, которые в совокупности и составляют счастье. Так вот с помощью моей Универсальной машины можно создавать эти самые моменты и мелочи. Ведь все они материальны. Понятно?

– Э-э… Не совсем, – мне действительно было не понятно.

– Сейчас покажу, – Профессор включил машину, – Чего ты хочешь сейчас? Какую приятную для тебя мелочь ты хочешь получить?

– Э-э… Деньги. Но это не мелочь. И мелочь мне не надо. Не знаю… Ну давайте ложку, что ли.

Профессор ткнул в машину. Со стороны обращённой ко мне на стол из машины вывалилась ложка. Она появилась, как нарост на грани куба и, отпочковавшись, упала с металлическим стуком. Ложка была самая настоящая и ещё тёплая. С пылу, с жару. Металлическая, нержавеющая столовая ложка. В комнате посвежело.

Вот такая вот была демонстрация возможностей Универсальной машины. Уже ходя от двери к двери, демонстрируя возможности этого аппарата, я настрогал таким образом, наверное, несколько сотен таких вот ложек. Если и не удавалось сбыть машину, то ложку я всегда оставлял после себя. Даже немного беспокоюсь по этому поводу – производители ложек за такой вот подрыв их дела однажды устроят мне тёмную. Шучу, конечно.

Так в работе прошло некоторое время. У меня стало чуть больше монет, чем было. Заодно я легко выпросил такую вот машину для своей новой подруги в подарок, сославшись на то, что она жить не может без такого чудного аппарата. Профессор вообще имел склонность раздавать свои труды направо и налево безвозмездно. То есть даром. Что явно противоречило здравому смыслу. Ну он у нас вообще был со странностями, как я уже говорил.

Конечно, было не без приключений в моей работе. Когда вот так вот чешешь по чужим жилищам, на всякое можно нарваться. Где с пониманием и интересом выслушают, порасспрашивают, чаем напоят, а где и дверь не откроют. Где попользуют бесплатно машину, а где и попробуют подстрелить. Однажды было такое. Не вовремя забрёл в ненужное место. А там троица подозрительного вида, чего-то допытывается у четвёртого, привязанного к стулу и всего в крови. Пришлось бросить чемодан с товаром и уносить ноги под свист пуль. Так сказать, чем быстрее ноги, тем целее шкура. А в тот момент я был абсолютным чемпионом Галактики по бегу с препятствиями.

После таких вот испытаний присядешь и задумаешься, надо ли оно тебе это или нет. Но когда из альтернатив – на общественных работах похлёбку зарабатывать или ту же казённую похлёбку антиобщественным промыслом добывать… Думаю, сами понимаете, что при всём богатстве выбора жизнь оставляет только один вариант. Тут как в петле – сколько не дёргайся, а никуда не денешься и скоро привыкнешь. Но для себя я крепко решил, что, как только накоплю на билет, то сразу же делаю из этого средненького мира ноги в лучшие края… Не путайте с лучшим миром, товарищи.

В целом публика, которой я впаривал эту универсальную машину, была тоже средней. Обыватели в самом среднем смысле этого слова. Все на одно лицо. Если поднапрячься, то можно заметить, что лицо это естественно различается от экземпляра к экземпляру. Попадаются даже симпатичные мордашки. С одной такой я как раз и познакомился в Новогодний день. А вы что хотели? В праздник можно больше реализовать универсальных машин. Универсальная машина – лучший подарок родным, близким и друзьям на Новый год! Не скажу, что машина была популярна, как вода в пустыне, но как забавную вещицу в подарок её всегда брали. Так вот и в тот раз, распространяя очередную партию машин, я снова звонил в дверь последней квартиры в подъезде, под самой крышей. Открыла мне брюнетка в черном, двухслойном платье: внешний прозрачный, ажурный балахон, а под ним уже нормальное обтягивающее платьице. Всё при ней. Я, было, начал свою арию про достоинства моего товара, но она пригласила войти и предложила чаю. Чай это хорошо. Я, надо признать, умотался за день, и прополоскать горло теплым был совсем недурно. А тут как раз ещё и симпатичная компания. За чаем можно и товар подробно разложить. Я вошёл в квартиру со следами прошедшего праздника. Помимо новогодних украшений и обязательных кругляшков конфетти вся квартира была в рассыпанных блёстках. Хозяйка прошла на кухню, и при этом я получил возможность критически оценить её с задней полусферы.

Только когда я вышел из дома, до меня дошло, что ей так и не предложил приобрести Универсальную машину. За чаем разговаривали о всякой ерунде, обо всём на свете, а о деле я и забыл. Уж очень мила оказалась хозяйка. Доброе слово и кошке приятно, тем более от такой милашки. Возвращаться с самыми меркантильными намерениями к ней на пятый этаж, после оказанного мне гостеприимства, показалось некрасивым. Но мне придётся здесь ещё появиться – мы договорились с ней сходить в кино. Короче жизнь налаживалась, и мне надо было уже подумывать о втором билете на лайнер, который унесёт меня отсюда. Да и сам лайнер теперь должен быть поприличнее, а каюты почище.

Или вот, к примеру, случай был. Открыл мне как-то старикан. Не знаю, сколько ему лет, честно говоря. Сейчас трудно сказать по состоянию зубов о возрасте их теперешнего хозяина. Но на меня этот ухоженный старец произвёл впечатление старикана. То есть выглядел он так, что он уже старый и ему всё равно.

– Хм. Забавная вещица, – сказал старикан, разглядывая универсальную машину, – Говорите, она сделает меня счастливым?

– Совершенно верно! Ваша жизнь измениться к лучшему! – ответствовал я.

– Ну, она у меня и так чудесна, – пробурчал под нос старикан.

– Эта чудесная машина наполнит вашу жизнь множеством приятных мелочей, из которых состоит счастье, – вещал я.

– Как это?

– К примеру, вам не хватает ложки…

– Ну и что?

Отработанным движением я ткнул в куб машины, и она выдала очередную ложку.

– Вуаля! Вот ложка, – я протянул ложку старикану, – У вас теперь есть новая ложка. Теперь вам не о чем беспокоиться. С этой машиной вы вообще перестанете беспокоиться о чём бы то ни было. Это счастье!

– Э-э. Знаешь, да я и так счастлив. Что с ложкой, что без ложки. Либо ты чувствуешь себя счастливым, либо нет. И ни о чём не беспокоюсь. За ложку спасибо.

Старикан спрятал ложку в нагрудный карман.

– Но если вам понадобиться размешать сахар, например, в чае, а ложки у вас нет. Это такая досада!

– Размешаю пальцем.

Я вылупился на старикана, услыхав эту фразу. Похоже, возраст уже сказывался на его рассудке. И мои сказки про ложку были не актуальны. Надо было петь ему про подгузники.

– Чай же горячий.

– Подумаешь. Это всего лишь иллюзия.

Короче ему машина была не нужна. Удивительно, как с таким мировоззрением ему удалось дотянуть до его годов. Его бы сожрали в два счёта первые же встречные. Вся жизнь – борьба. А может, им брезговали? А может, это у него и от одиночества. Знаете, пробузил всю молодость свою старикан, и остался к старости один. А теперь вешается на первого встречного, кто с ним заговорит. Попадаются ещё и просто птицы-говоруны такие, что лишь бы потрепать языком сразу обо всём. Кто знает, какой это случай был.

– Пап, что там? – послышалось из-за спины старикана.

Похоже, я был в этот раз не прав в оценке клиента.

– Могу предложить вам настоящую универсальную машину для ваших… потомков. Это избавит их от трудностей и проблем, – уцепился я.

– Нет уж спасибо. Пусть уж лучше с проблемами, зато настоящие.

Старикан отрезал, поблагодарил и закрыл перед моим носом дверь.

Вот таким образом и тянулись дни.

А затем наш босс захотел узнать, как используются его Универсальные машины, есть ли от них прок. Это означало, что нам, тем, кто распространял эти самые машины, предстоит прошвырнуться еще раз по всем нашим клиентам, приставая к ним с вопросами из анкеты, которую составил Профессор. Ну, кто платит, тот и музыку заказывает, так что ноги в руки, анкеты в зубы, и двинул я по адресам, где оставил замечательную машину Профессора. По мне, так это глупейшее занятие, монет это не прибавит. А вот профессора мне немного стало жалко. Даже подумал, а не заполнить ли мне эти все анкеты самому, чтобы у профессора было впечатление, что его машина приносит счастье. Дело в том, что эта его замечательная Универсальная машина, никому, по большому счёту, нужна не была. Кто использовал её как тумбочку для горшков с цветами, а кто и с трудом мог вспомнить, о чём вообще речь. Хотя находились и те, кто пробовал её использовать. Но толку от этого не было. Я так понял, дальше бутылки фантазия у большей части наших клиентов не распространялась. Да и бутылки зачем, если служба всё доставит, а представить во всей красе своё желание никто не может. Не там распространял свою машину Профессор. Не то это место. Зачем серостям и посредственностям его агрегат, если они не знают, чего хотят. Вот чего-то бузят, суетятся, пыль поднимают, страсти кипятят, даже убивают, случается, друг друга. А выход от всей этой деятельности ноль. Лучше бы сидели тихо и не отсвечивали. А то ведь, как получается – сами себе находят приключения, а потом жалуются на судьбу, звёзды, дурные приметы. Ведь спросишь такого героя: «Ну и зачем ты это сделал?» – и что он ответит? Как автомат начнёт мямлить, что-то про условности, какие-то понятия. «Я не мог поступить иначе!» Ага, даже и не думал. Да, что я говорю. Опросил я свою часть нашей клиентуры, и вывалил всё Профессору. Пусть узрит во всей красе, результаты социологического исследования.

Профессор загрустил. Он даже свои машинки перестал выпускать. Машины счастья его не нужны, а вот на рынке адских машинок явный дефицит. Пришли мы как-то утром к нему за новыми партиями Универсальных машин, а их и нет. Только Профессор к нам вышел и сказал:

– Сегодня машин не будет. Вообще. И никогда больше… Спасибо вам за работу. Мы с вами хотели как лучше. Хотели сделать этот мир светлее, привнести в него дождём капли счастья… Но увы. Пока человечество не готово.

Да, он у нас был ещё и поэтом. Но выглядел он подавленно. А я снова стал безработным. Как и говорил в начале, тут вообще-то так себе с работёнкой. А потому делать на этой планете мне было больше нечего. Монет в кармане у меня осело достаточно, чтобы сделать из этого пыльного мира ноги в более цветущий и зелёный. Наверно, даже остепенюсь там. Благо, есть с кем. То есть было.

В общем, собрал я свои пожитки, купил пару билетов на пассажирский звездолёт «Салондампфер Кобра», и двинул к подруге, упаковывать её. Для неё это, конечно, сюрприз, но времени накраситься было ещё предостаточно у неё, и даже перманент сделать. А потому, ничего страшного. Подожду.

Но подруга от этой новости почему-то сидела с совершенно потерянным видом:

– Знаешь, это такой сюрприз. Вот так вот всё бросить и уехать? Но ведь так не делается.

Накручивать вавилоны у себя на голове она даже и не собиралась, только металась рассеяно по комнате.

– Ну, я говорил тебе, что однажды похищу с этой планеты, забрав с собой. Ты была согласна.

– Какой согласна?! А что я там делать буду?!

– Жить со мной.

– Где?! Как?!

– Найдём.

– Нет!

– Почему?

– Я не могу вот так вот всё бросить и уехать!

– Почему?

– Как почему? Разве ты не понимаешь?

Короче, она шла на попятную, отрабатывая реверсом на полную мощность. Понимаю ли я её? Чёрта с два! Она не хотела кидать свою грошовую работу в третьесортных забегаловках, перебиваясь с чаевых на прогулки по панели. А ведь всё, что ей надо было, это только согласиться. Ведь это шанс! За всё уже уплачено! Садись и катись в светлое будущее! Хм. Ей больше нравится, значит, скулить о том, какая она несчастная, и какой мир вокруг жестокий и обманывает её надежды и мечты? Остаться мне? Ну уж нет. На это больше я не куплюсь. А она останется и будет потом вспоминать всю жизнь о том, что её бросили. Ну что ж, я её не разочарую в этом. Пока, крошка!

Универсальная машина, та, что я выпросил для неё у Профессора, стояла у неё на столе, накрытая полотенцем, и служила опорой для зеркала и подставкой для горшка с цветком. А она её хоть раз использовала? Вряд ли. Это же машина. Она не будет слушать жалобы и страдать вместе с тобой. А я теперь вот сижу, значит, на молу, свесив ноги к воде. Здесь очень солёное море. Вода просто разъедает и металл, и органику. До отлёта ещё много времени. Рядом со мной моя персональная Универсальная машина с дарственной надписью Профессора. Только вот зачем она мне? Как сувенир, разве что. Даже если я наделаю себе из неё всё, что пожелает моя душа, мне легче не станет. Возможно, Профессор и прав, зачем Универсальная машина, которая может всё, человеку, который не хочет быть счастливым? Или быть может его счастье – чувствовать себя несчастным страдальцем? Не понимаю я их… Ну это всё… Утоплю Универсальную машину. Места в стази-чемодане будет больше… А вдруг мне понадобится ложка?..

Автор: KoyomiMizuhara

/

Конференция

– Клянусь нанобактериями, от которых происходит мой род, клянусь священным кальцием и живительной атмосферой аргона, мы, минералоиды, не сойдём с пути, ведущего к открытию Истины, как бы этого не хотелось нашим оппонентам.

Закончив гневную отповедь, учёный Гарнус не счёл нужным взглянуть на противника. И правильно – на что там было смотреть? Колышущийся сгусток энергетических коацерватных капель отреагировал на слова Гарнуса ещё до того, как тот начал их произносить. Энергоиды всегда чувствовали даже лучше, чем понимали. Вот и Экло Эл стал покрываться фиолетовыми обручами, из пересечений которых изливалось жёсткое направленное рентгеновское излучение, когда представитель Объединённой Академии наук минеральных рас лишь поднимался на трибуну. Разряды бесновались тщетно – радиация не приносила меловым структурам никакого вреда. Присутствовавшие органоиды, те, как обычно, поёжились при запахе озона и потрескивании, выдававшем в энергоидах волнение. Но как раз белковых Экло Эл пугать не собирался. Он вообще чувствовал разочарование дискуссией.

Действительно, научная конференция зашла в тупик. Вопрос о принципах существования Вселенной не только не прояснился, но запутался ещё больше. Вот уже шестьдесят третий цикл учёные от всех рас мира, имевших высокий естественный технологический уровень, при экспертной поддержке остальных успешных рас, пытались вырваться из капкана, в который попали с самого начала. Поистине, предоставить первое слово минералоиду было неудачной идеей. Тот с неподражаемой каменной упёртостью начал с изложения древней теории образования Вселенной вследствие первовзрыва, и тут же был засыпан напоминаниями, что эта теория никак не объясняет имевшего место и приведшего в непроходившее недоумение всю научную общественность четырёхкратного расширения и увеличения массы уже существовавшего объекта. В результате вместо изложения новых научных данных, которое могло бы хоть как-то оправдать дорогостоящее и шумное международное мероприятие, начался бесплодный обмен гипотезами природы неясного феномена. Минералоиды, всегда удручавшие Экло Эла скудостью фантазии, сначала утверждали, что Вселенная раскололась на четыре части, и таким образом учетверилась. Когда же им указали на то, что первоначальная часть миров не раскалывалась, а сохранилась в неизменном виде, они ударились в совсем уж мистику, сказав, что новые планеты просто откуда-то прикатились, «как камни с горы». Так и сказали, бетонные мозги. Вопрос: «С какой горы?» вызвал у них паралич и без того слабого метаболизма. Органоиды показали себя немногим лучше. Они решили, что Вселенная расширилась потому, что «выросла за ночь, как бамбук». Вопрос: «Что такое „бамбук?“ поверг белковых не в ступор, а в конвульсии, обнажившие камни, предназначенные для разрывания пищи. Они смогли выдавить меж тех камней лишь слово „Гуглируй“. Видимо, ругательство.

Экло Эл и его группа экспертов потратили полмегаватта сил, чтобы доказать обеим сторонам, что принцип сохранения энергии противоречит всем их версиям, что столь большое число планет не могло ни «прикатиться» откуда-либо, ни вырасти само собой. В ответ прозвучало, что энергоиды настаивают на примате закона сохранения энергии из соображений личной выгоды. Экло Эл, которого обвинили в научной недобросовестности, ответил резко, и понеслось, и понеслось.

Но ссоры ссорами, а нужно было что-то делать. Международная научная конференция обязана завершиться как минимум общей доброжелательной друг к другу декларацией, а лучше установлением какой-нибудь научной истины, громкой, но попроще – чтобы можно было объяснить её дилетантам. В противном случае недовольство бюрократов и политиков, не оправдавших материальные затраты на мероприятие одобрительным шумом в прессе, грозило обернуться серьёзными неприятностями для научной карьеры, и, прежде всего, карьеры руководителя делегации. Это Экло Эл понимал хорошо, так же, как и то, что договориться с «камнями» и «лягушками» о чём-либо вразумительном будет непросто.

В конце цикла, когда бывшие хозяева конференции органоиды впустую расходовали огромное количество энергии на освещение тёмной стороны своей планеты, костяк научной команды энергоидов расселся поужинать на облюбованной ими для этой цели трансформаторной станции. Когда конференция только начиналась, энергоидами живо интересовались и белковая делегация, и редко встречавшие представителей других рас минералоиды. Но теперь уставшие от разговоров «камни» проводили конец каждого цикла, отдыхая в отеле, в атмосфере, очищенной от углекислого газа. За органоидами же от цикла к циклу наблюдалось всё более бурное употребление различных органических жидкостей, так что и им сейчас было не до «молний».

А энергоидам было не до всех остальных. Предстоял важный разговор, и Экло Эл уже знал, куда его направить. «Я считаю, что нам нужно радикально изменить ход дискуссии, – сказал он товарищам. – От вопроса о природе расширения существовавшей ранее Вселенной следует перейти к какому-нибудь другому. Желательно узкоспециальному, чтобы не вызвать разговора обо всём и ни о чём конкретно. Но притом значимому, чтобы нас не обвинили в мелкотемье».

Руководитель делегации хотел во избежание долгих застольных бесед дать слово лишь наиболее маститым учёным. Но молодой Эндо Эрэ как всегда, носившийся с очередной «гениальной» идеей, выпалил первым: «Я считаю, что нужно поднять вопрос межпланетных сообщений, причины их принципиальной возможности. Мы до сих пор не знаем, какова энергетическая природа туннелей, соединяющих миры».

– Если мы этого не знаем, то представители неэнергетических рас тем более, – возразил Эвзо Эдг, учёный с выдававшей преклонный возраст оранжевой каймой вокруг большинства энергокапель. Обсуждение данной проблемы с ними ничего не даст. Не будучи способными поддержать дискуссию, они, скорее всего, сорвут её. Результата не будет.

Из вежливости все молчали, давая молодому человеку возможность ответить. Эндо Эрэ, сосунок, взятый на конференцию за научные заслуги матери, позволил себе тянуть время, размышляя. Владеть собой он не умел, и активизация умственной работы заставляла его раздуваться, полыхая жёлтым огнём. Хорошо, хоть было видно, что он и вправду думает, а не утратил дар речи.

– Нужно выслушать их версии, – наконец родил он. Наверняка, у них есть какие-то свои представления о проблеме. Мы сможем раскритиковать их или столкнуть лбами друг с другом.

Парень явно рвался в бой.

– Едва ли нам необходимо провоцировать новый конфликт вместо старого, – счёл нужным вмешаться Экло Эл. Как сказал бы наш министр энергетики, «неразумно спорить там, где нужно делать».

Тут бы Эндо Эрэ и замолчать, но он решил придумать возражение не то руководителю делегации, не то министру. Извечная вежливость энергоидов к молодёжи терпела, пока юный олух продолжал раздуваться, напоминая то, что прибывшие на планету белковых «молнии» сначала приняли за чучела своих собратьев, и что потом оказалось уличной рекламой. Учёные молчали, хотя фиолетовые дорожки уже побежали по некоторым из них. Но прорваться гневу было не суждено. Эндо Эрэ придумал, наконец, что сказать, развернулся в ораторскую позу, и… закоротил собой провода, шедшие от трансформатора. Раздался приятный слуху всякого энергоида громкий эротичный треск, искры полетели, как энергопудра с бабушкиного пирога, и свет в расположенном неподалёку квартале города погас.

Фиолетовый цвет сразу исчез с тел энергоидов, сменившись радостным алым. Происшествие вполне отвечало духу пикника на природе, но, увы, положило конец учёному собранию.

– Нам пора, – сказал Экло Эл, – если мы хотим избежать неприятного разговора с местными жителями, следует отправиться в гостиницу.

Он был прав, как всегда прав, но как же это не радовало. Никакого решения не было принято, а начать разговор заново, в другом месте, не получится. Он – почему бы не признаться себе в этом? – устал, очень устал, от безмятежной глупости Эндо Эрэ, от безрадостной мудрости Эвзо Эдга, от шестидесяти трёх циклов болтовни, от чужих невежества, некомпетентности и научной несостоятельности. Он устал от объяснений невеждам элементарных вещей, объяснений, которые те не понимали, поскольку не знали вещей ещё более элементарных. Он устал от этой планеты, от конференции, от косности минералоидов и легкомысленности белковых. И он хотел спать.

– Так как будем завтра вести разговор? – спросил его Эдао Эво, деловитый товарищ средних лет, взятый на конференцию за послушание и расторопность. «Пусть выступает Эндо Эрэ, его идея для этого балагана не хуже других», – неожиданно для себя ответил руководитель делегации. Эдао Эво хихикнул, чиркнув по тёмной траве отблесками пурпурных огоньков, но не спросил, серьёзно ли говорит шеф. А шеф – шеф себе в этом ещё не признался, но ему было уже всё равно.

Эндо Эрэ проявил тактическую грамотность, прибыв в зал заседаний первым и подговорив нескольких молодых людей из обслуги делегации отвлекать приходящих делегатов игрой сполохов и искр, покуда соберётся зал, чтобы никто до поры до времени не подумал оспаривать право на трибуну. План удался. Собрание отдохнувших минералоидов и повеселевших уже с утра белковых восприняло световое шоу, как заявление «молний» о готовности высказать что-то важное, и не ошиблось. Дождавшийся своего звёздного часа юнец выглядел решительно и торжественно, его подготовленная за ночь речь была относительно кратка и довольно убедительна.

– Уважаемое собрание. Рассматривая вопрос о причинах четырёхкратного расширения нашей Вселенной, мы должны обратить внимание на то обстоятельство, что вновь появившиеся части её легко и естественно обрели связь со старейшим районом нашего обитания. Путешественники, обнаружившие по соседству незнакомые ранее планеты, оказались способны достигать их так же, как они перемещались в пределах древних областей. Данное обстоятельство заставляет нас задуматься о природе связей между мирами, делающих возможными путешествия между ними. При расширении не только не были нарушены старые пути сообщения, но появились новые, с новыми районами и внутри них. Это свидетельствует о том, что пространственные тоннели между планетами являются столь же неотъемлемой частью Вселенной, как и сами планеты, ведь они возникли одновременно с ними. Поэтому, говоря о фундаментальных основах нашего мира, мы не можем игнорировать сущность системы туннелей.

К сожалению, до настоящего момента эта тема была незаслуженно забыта. Но теперь я ставлю перед высоким сообществом учёных вопрос: что представляет собой система межпространственных ходов между отдельными мирами? Как её сущность связана с сущностью Вселенной в целом? Какова природа процесса, позволившего планетам возникнуть одновременно с соединяющими их туннелями?

Пока органоиды радовались новой теме, как новому развлечению, слово взял представитель «камней». Экло Эл никак не мог вспомнить его имя: Гусен… Гнусен…

– Академическая наука придерживается той точки зрения, что межпространственные проходы были пробиты великой древней цивилизацией, вследствие чего мы называем систему туннелей Сетью Древних. То обстоятельство, что в новых областях Сеть появилась одновременно с тем, что принято считать возникновением самих областей, на наш взгляд, означает, что так называемые «новые области» существовали в древнейшие времена, и тогда же были построены ходы сообщений. То, что мы называем расширением нашей Вселенной, на самом деле объясняется тем, что закрытые ранее проходы внезапно и одновременно открылись, а некоторые, напротив, закрылись. Вследствие второго обстоятельства значительно удлинился путь между мирами, находившимися ранее по соседству, в новых же условиях оказавшихся разделёнными дотоле неизвестными областями.

– Я чрезвычайно признателен господину Гуссену за комментарий.

Эндо Эрэ, в отличие от шефа, прекрасно помнил имя минералоида. Мы стареем, а молодёжь прытка. Но прочь грустные мысли, слушаем.

– Однако, – продолжало юное дарование, – я вынужден выразить сомнение в справедливости изложенного этим уважаемым учёным взгляда на предмет. Почему ни в Старом, ни в Новом мирах мы не находим никаких артефактов, связанных с деятельностью великой древней цивилизации? Могла ли цивилизация, сколь бы могучей она не была, оставить после своего ухода все планеты девственно чистыми, безо всяких следов своей деятельности? Разумеется, нет.

Хитёр парниша. Это мысль из диссертации его матери, оставшейся незащищённой, поскольку её выводы противоречили устоявшейся точке зрения, примитивной, но успокаивавшей большинство.

– Совершенно очевидно, что межпространственные туннели возникли вместе с планетами и составляют с ними единую физико-энергетическую систему. В противном случае туннели не могли бы сохранять взаимосвязь с планетами, пребывающими в движении по своим орбитам вокруг светил, которые, в свою очередь, движутся вокруг центров галактик.

Вот что, значит, мама читала сыну на ночь. Он теперь хочет взять реванш за неё, сыграв за себя. Что ж, пускай, не будем ему мешать. Элло Эоя, как светились твои глаза! И почему тогда всё так вышло?

– Мы готовы прояснить данный вопрос.

Это сказал, поднявшись с места, органоид с похожим на местную траву, но не зелёным, а рыжим покрытием головы. Экдо Эл посмотрел в справочнике, как его зовут. «Дивицепс Дыклыцойер» – ну и имечко; лучше бы не смотрел. Но язык у обладателя странного имени не заплетался; и на том спасибо.

– Учёные белковой секции располагают теорией, способной объяснить одновременное возникновение планет и проходов между ними. Это можно сделать на основе нашего передового научного знания. Частично о нём уже рассказывалось на этой конференции. Логичный и согласующийся с результатами наблюдений взгляд состоит в том, что Вселенная представляет собой способный к изменению квазибиологический объект. Её расширение есть акт роста. Быстрота этого явления объясняется тем, что Вселенная, подобно некоторым растениям, обладает множеством точек роста, одновременное задействование которых способно дать столь выдающийся результат.

Возникновение межпространственных туннелей одновременно с планетами, таким образом, становится объяснимым. Туннели выросли одновременно со Вселенной, поскольку, как справедливо заметил мой коллега Эндо Эрэ, представляют собой единую с планетами систему. Планеты по отношению к Вселенной можно уподобить понятию «плодовые тела», тогда, как туннели представляют собой связывающие эти тела сеть, своего рода грибницу. Она пронизывает пространство, соединяя разрозненные части в единое квазиживое целое, при этом не ограничивая самостоятельного значения отдельных элементов.

Принятие нашей теории разрешает одновременно все фундаментальные проблемы, поставленные на этой конференции перед международным научным сообществом.

– Но позвольте, коллега, – Эндо Эрэ прекрасно помнил то, что предыдущие шестьдесят три цикла пытался объяснить собравшимся Экло Эл, – если Вселенная способна расти, если вы уподобляете её биологическому объекту, то как согласовать это с законом сохранения материи?

Слово «энергия» парень благоразумно опустил, чтобы не дразнить гусей. Молодец.

– Биологическая природа объекта, – не смутясь продолжил рыжий белкоид, означает, что он находится в состоянии взаимообмена с окружающей средой. То есть, необходимо предположить, что вне нашей Вселенной находится что-то, способное снабдить её материей для роста. Что это, мы точно не знаем, но оно существует.

К таким теориям Эндо Эрэ был явно не готов. Мыслей по поводу возможности нахождения чего-либо за пределами Вселенной у него не было. За неимением лучшего он спросил, что об этом «за пределами» думает собеседник.

– Как я уже упоминал, точно определить, в какой среде находится наша Вселенная и как она с ней взаимодействует, мы не можем. По всей видимости, она окружена квазибиологической средой, в которой обитает объект, порождающий в процессе жизнедеятельности планеты, соединяющую их «грибницу», и всё прочее.

– То есть, вы утверждаете, – взвился с места тощий белкоид с белой «травой» на голове, – что наша Вселенная порождена грибами? (Он явно не был доселе осведомлён о научных фантазиях рыжего).

– Мы не знаем, сколько их, – рыжий продемонстрировал камни для разрывания пищи, – поэтому предпочитаем говорить: «как минимум одним грибом». Единственное число в данном случае хорошо согласуется с очевидной цельностью нашего мира.

Прокомментировать это утверждение с ходу никто готов не был. Чуткий к настроению собрания председатель, недаром им избрали энергоида, предложил сделать перерыв на второй завтрак.

В коридоре к шефу подошёл Эвзо Эдг, оранжевых пятен на котором словно бы стало больше, и сразу взял быка за рога.

– Как вам новое безобразие? Надо же выдумать такой бред: «Вселенная порождена грибом». Это не только не наука, но даже не качественная мистика. Это похоже на суеверие для умственно отсталых. Нужно покинуть конференцию ввиду её полной научной несостоятельности.

– Конференцию покинуть нужно, а вот ссориться ни с кем не стоит, – ответил Экло Эл, – заканчивать балаган пора, но по всеобщему согласию.

– К согласию с этими олухами можно придти, лишь ампутировав себе мозги.

– Или, напротив, крепко подумав.

Экло Эл был готов на то, чтобы обидеть Эвзо Эдга, лишь бы тот отвязался вместе со своим ничему не помогающим пессимизмом. Был прекрасный повод – убежать поесть, и руководитель делегации не замедлил им воспользоваться, оставив собеседника пыхтеть и сердиться. Но и в обеденном зале ему не дали покоя. Стоило Экло Элу подключиться к источнику энергии, как подкатил администратор делегации энергоидов Эббубу Эбити.

– Шеф, – сказал он, – ход дискуссии принимает неожиданный оборот. Есть ли у нас ответ на заявления органоидов? Мы готовы к разговору?

«Есть ли у нас», как будто это тебе предстоит отвечать. Твоё дело паспорта и размещение в гостинице. Но так просто от зануды не отделаешься и не сбежишь – чтобы отключиться от дурацкой розетки белковых, нужно звать официанта. Тем временем лощёный дурень всё равно скажет всё, что хочет. Ладно, пусть бубнит.

– Мы справимся.

– Я должен сообщить вам, шеф, кое-что, – голос Эббубу Эбити стал торжественно-вкрадчивым, как всегда, когда он передавал мнение руководства, – в администрации органоидов мне настоятельно дали понять, что не будут против, если нынешний, шестьдесят четвёртый цикл конференции станет последним. Мне сказали: «Это круглое число, а до следующего ещё очень долго». По-видимому, это связано не только с тем, что беспредметный разговор затягивается, но и со вчерашним происшествием на трансформаторной станции. По поводу него мне звонили из нашей Академии. Скандала не будет, но то, что его не будет, обойдётся бюрократам в кругленькую сумму сверх возмещения ущерба. Одним словом, шеф, если это можно закончить, то пора заканчивать.

– Хорошо, попробуем.

Вот уже и второй зелёночеловек высказывает его собственные мысли. Прислушаться к ним, что ли? Посмотрим, как пойдёт заседание после перерыва.

Первым попросил слова академик из минералоидов. Ну, да, конечно, второй завтрак им не был нужен, значит, они весь перерыв совещались, и что-то подготовили.

– Я готов выразить совокупное мнение академической науки минералоидных рас относительно изложенной представителем органоидных учёных кругов теории происхождения и расширения Вселенной, а также образования межпространственных туннелей. Мы находим, что указанная теория позволяет устранить несогласованность между взглядами учёных и практическими наблюдениями. Особо необходимо отметить два обстоятельства. Первое: предложенный уважаемым Дивицепсом Дыклыцойером подход позволяет отмести все возражения наших коллег из энергоидной секции относительно противоречий закону сохранения энергии. Второе: благодаря новому взгляду мы можем усовершенствовать наше представление о Древних, поскольку в создавшем Вселенную грибе мы узнаём их всемогущую волю. Гриб и есть те Древние, которым мы обязаны существованию системы межпланетных ходов, а, как теперь выясняется, и самих планет. То, что туннели, равно как и планеты, были созданы грибом в процессе своей квазижизнедеятельности, а не в ходе обитания на планетах, объясняет нам отсутствие на планетах каких-либо артефактов деятельности гриба. Вселенная в целом и есть такой артефакт.

Бурные, продолжительные аплодисменты минералоидов и почти всех органоидов.

Недурно, господа минералоиды. Ты, Экло Эл, недооценил их. Своим предложением они убивают сразу трёх зайцев: находят приемлемую для большинства конференции формулу заключительной резолюции, что не позволит политикам говорить о мероприятии, как о неуспешном, ставят на место тебя, Экло Эл, с твоим законом сохранения энергии, и открывают новые достоинства в своих любимых мифических Древних. И вот, что плохо: интересы науки требуют спорить с мракобесием «камней», но польза текущего момента советует промолчать.

А вот молодёжь пользы момента не понимает. Эндо Эрэ приготовился давать бой – бедняга, он никак не ожидал, что предложенный им на обсуждение вопрос породит столь нелепый ответ.

– Я хотел бы узнать у сторонников обсуждаемой теории, как она объясняет тот факт, что Вселенная долгое время оставалась в своём первоначальном размере, а потом, вдруг, расширилась, причём сделала это только один раз? Насколько я могу судить, живые организмы растут более или менее постоянно.

Посредственно, парень, посредственно. Похоже, без маминой диссертации ты ничего умного сказать не можешь. Если это твой последний бастион, то ты проиграл.

– Я готов объяснить уважаемому коллеге суть проблемы, – рыжий белкоид был спокоен и уверен в себе. Во-первых, следует уточнить, что мы не считаем гриб прямым аналогом наших живых организмов. Особенности его метаболизма нам неизвестны. Поэтому мы употребляем применительно к нему термины «квазиорганический», «квазижизнедеятельность», и так далее. Во-вторых, никакой загвоздки в том, что гриб лишь однажды расширил Вселенную, нет. Он так решил, – камни для разрывания пищи в голове рыжего были отчётливо видны, – а почему он так решил, мы не знаем. Мы поставлены перед фактом и признаём его.

– Что означает выражение «он так решил»? Он что, по-вашему, разумен?

– Вопрос о разумности гриба современной наукой не решён. У нас нет данных, подтверждающих такую гипотезу. Когда мы говорим «он так решил», это означает, что «решение» стало следствием каких-то процессов, связанных с его квазижизнедеятельностью и, возможно, взаимодействием его с окружающей его средой. Есть ли в этих процессах разумная составляющая, мы сказать не можем.

Вот и всё, парень, больше тебе сказать нечего. Нет, конечно, своей маме, вернувшись, ты скажешь обо всём этом многое, но теперь это не имеет значения. И не нужно смотреть на меня, я тебя не поддержу.

Органоид с белой «травой» на голове, уже говоривший до перерыва, поднялся вновь.

– Поскольку все вопросы прояснены и более никаких возражений против предложенной моим коллегой теории не высказано, я предлагаю приступить к выработке текста совместной декларации нашей научной ассамблеи, после чего можно будет поставить этот текст на голосование.

Раз уж ты, Экло Эл, молчал при обсуждении, в разработку текста декларации ты тем более вмешиваться не будешь. Пусть пишут, что хотят. По крайней мере, с тебя за текст никто не спросит, а что декларация будет принята – так всегда можно сказать, что под давлением большинства и непреодолимых обстоятельств.

Энергоид более не следил за ходом дискуссии. Лишь отметилось, что рыжий автор теории настоял на том, чтобы слово «Гриб» писалось в тексте декларации с заглавной буквы. «Мы пишем слово „Вселенная“ с заглавной буквы, значит, и сущность, породившую её, должны отмечать так же». Что ж, пусть будет «Гриб», Экло Элу не жалко.

Когда пришло время голосования, оно пошло живо и без сбоев. Дисциплинированные минералоиды поддержали решение все и сразу, органоиды некоторое время шебуршились, обсуждая что-то, но и они постепенно втянулись. Дальше медлить было нельзя, и Экло Эл, сверкнув синим огоньком, подал свой голос за нелепый текст. Эндо Эрэ недоумённо взглянул на шефа, и, став нежно-лиловым, тоже поднял руку вверх. Один за другим члены депутации энергоидов голосовали так же, как их начальство.

Дело было сделано, напряжение действия спало, и в образовавшейся пустоте навалился ужас от содеянного.

«Что же мы будем объяснять зелёнолюдям про этот „Гриб“, если его не существует?» – сказал Экло Эл вполголоса, так, что услышал лишь сидевший рядом с руководством Эдао Эво. «Раз его не существует, не всё ли равно, что мы будем объяснять?» – так же тихо ответил он. «Вы далеко пойдёте», – багрово хмыкнул Экло Эл, и уставился в пол.

«Раз мы в сумасшедшем доме…» – проворчал откуда-то сзади Эвзо Эдг, и тоже проголосовал «за».

Решение Вселенской научной конференции было утверждено единогласно.

Даже в вестибюле космопорта Эндо Эрэ ещё не успокоился. Для него происшедшее было первым столкновением с настоящей жизнью, а не с маменькиным энергоборщом.

– Какой бред! Какой же бред! – витийствовал он. «Вселенную создал Гриб», «туннели создал Гриб». Можно ли придумать большую нелепость? Господа учёные, мы должны, мы обязаны настоять на пересмотре результатов этой безумной конференции. Нельзя, чтобы детям в школах преподавали такую чепуху. Ведь с бюрократов станется, вы же понимаете. Им же всё равно, лишь бы народ думал, что что-то знает, и не спорил.

– Ты забыл, что «Вселенную тоже расширил Гриб, потому, что ему так захотелось», – Эвзо Эдг багрово улыбался, так, что старческого оранжевого цвета почти не было заметно. Только не получится ничего пересмотреть, по крайней мере, в обозримом будущем. Во-первых, отменить результат Всемирной конференции может только такая же Всемирная конференция. То, что научные истины не устанавливаются голосованием, ты никому из бюрократов и политиков не докажешь. Так что, без конференции никуда. Чтобы собрать её, нужно очень много денег и желания. Во-вторых, минералоиды и органоиды, да и многие наши будут против пересмотра. В-третьих, чтобы требовать отмены принятого решения, нужно предложить своё, лучшее, которое смогут принять все. У тебя есть вариант? Не думаю. В-четвёртых, ты совершенно прав насчёт бюрократов: они получили нужную им логичную картину мира, которой можно будет пичкать население, а что картина сия суть бред сумасшедшего, на их зарплату не влияет. А вот неуверенный, сомневающийся и беспокойный народ повлиять может, так что для большинства зелёнолюдей лучше мирная и понятная глупость, чем зовущая к поиску научная добросовестность, которая ещё неизвестно к чему может привести. Смирись, парень, ничего с этим поделать нельзя.

– А жить, а жить с этим можно?

Жить со многим можно, просто ты этого ещё не знаешь, сын Элло Эои. Конечно, учёному тяжело видеть, как его кропотливый, трудный и самоотверженный поиск оборачивается массовым дурманом – тем, против чего он всегда беззаветно боролся. Высокий идеал, ставший подзаборной шлюхой при полном твоём бессилии – чему тут радоваться? Остаётся, разве что, утешаться тем, что ты, действительно, ничего не мог поделать.

Ты ничего не мог, Экло Эл? Когда обсуждалась эта дурь, ты ничего не мог поделать? А когда Элло Эоя уходила от тебя к тому дураку, отцу Эндо Эрэ, что ты мог тогда?

Стоит ли думать об этом, стоит ли? Сейчас ты летишь домой, там тебя никто не упрекнёт. И никто не обременит – даже написание школьного учебника, рассказывающего, что «Гриб создал мир», можно будет спихнуть на кого-нибудь, наподобие Эдао Эво. Хоть на что-то такие люди годятся, и слава Грибу.

Вот, ты уже шутишь, Экло Эл, и это хорошо. Сейчас ты просто летишь домой. Просто летишь домой.

Автор: Бантапуту

/

Без политики

В каждом мире есть правила. Разные. Можно им следовать, можно не следовать, можно устанавливать свои правила и подгонять под них остальных, лишь бы сил хватило. А если сил недостаточно, можно над правилами просто посмеяться.

Одно из правил появилось очень давно, когда в небольшой Галактике обитателям стало тесно на своих родных планетах, они ринулись в космос с первостепенной задачей – колонизировать лучшие для себя миры. Сначала на планеты ближайших систем отправлялись зонды, способные проводить геологическое исследование, чтобы определить, насколько этот мир подходит для жизни конкретного народа. Потом уже к отобранным лучшим планетам отправлялись транспорты с колонистами, призванными строить новый дом.

Так как рас и народов в Галактике было немало, часто случалось, что пока одни колонисты летели через гиперпространство, планету успевали заселить другие. Начались споры и конфликты за право народов колонизировать конкретные миры, когда неизвестно было, кто раньше нашел их. Обычно конфликты выливались в сражения с целью захвата пространства космоса.

Тогда и начали появляться над богатыми, но еще не заселенными планетами зонды, передающие на орбиту постоянный сигнал «Занято» на самых распространенных языках Галактики.

***

Командующий новой колонией подполковник Александр Иванов хлебнул для храбрости из личной фляжки и нажал на пульт коммутатора. «Главнокомандующий на связи!» – пропел динамик, и на экране появилась физиономия столичного начальника.

– Слушаю, товарищ подполковник! Что там у вас?

– Товарищ главнокомандующий! Есть одна проблема…

Подполковник замялся.

– Говорите!

– Транспорт, на котором мы прилетели… Ну, он…

– Что с транспортом?

– С транспортом все хорошо, он улетел…

– Слушаю!

– Но там, где он стоял… а потом улетел… как бы… там… ну… обнаружено кое-что не совсем наше…

– То есть?! Объясните же, наконец!

– На месте стоянки транспорта … обломки… летательного объекта… Они были под транспортом…

– Какого еще объекта?

– Похоже, что раньше это было зондом… – Иванов махнул рукой в сторону ящика с металлоломом. – Сплав легкий такой, прочный… точно не нашего производства… Но транспорт тяжелее… На одном обломке название сохранилось – «Занято»…

– Идиоты! Опять отмечали прибытие всем составом?!

– Но, товарищ главнокомандующий! Точно ничего над планетой не было! И логи все записаны… Может, транспорт, он, это… того… мы ж не первые на нем летели… А если он это на другой какой планете зацепил? А у нас высохло и отвалилось…

– На какой-такой другой?! Бред! Значит, так. Пока мне никакой информации по этому поводу не поступало. Сидите тихо, не высовывайтесь. Если что – немедленно докладывать! Быть на связи. Все ясно?

– Так точно…

– Конец связи!

Коммутатор замолк, экран погас. Иванов присел на стул и вытер платком пот со лба. Соображать было трудно.

Дверь распахнулась, в кабинет вошел завхоз Романов.

– Ну что, Саш, поболтал с руководством?

– Поболтал… Сидим пока, Ром…

– Интересная штука все же. – Романов подошел к ящику и начал перебирать куски металла.

– Не надоело тебе, а? Куда девать хоть это? С глаз долой…

Завхоз вытащил обломок с уцелевшим названием бывшего зонда, покрутил его на вытянутой руке, прищурился.

– Не знаю, как все, а этот кусочек я, пожалуй, заберу. Пристрою во дворце около трона.

– Каком дворце? Нет его у нас еще. А, забирай. Только не продавай никому, на всякий случай.

***

На следующий день Иванов зашел в дом Романова. Завхоз при разделе планеты смело взял себе скромный кусок земли под огород, на котором уже отгрохал трехэтажный домик со всеми удобствами. Видимо, ностальгия брала свое: на участке за кустом сирени стояла вытянутая деревянная будка известного назначения, на двери которой красовался знакомый подполковнику обломок инопланетного сплава со светящимися буквами: «Занято».

Автор: vllens

/

Шарж о взаимной любви

(Ставка президента Матриархата Протоссов)

Боязливо озираясь, курьер вошел в приемную президента Нека.

– Господин президент, Вам очередная посылка! – обратился он.

– А? – сонно пробормотал Нек. – Что такое? Открывай!

Курьер подчинился. Как только он снял крышку, миниатюрное взрывное устройство превратило его голову в кашу, а также верхнюю часть туловища.

Нек поморщился.

– Опять этот пчелиный народ мне кровь портит, – пробормотал он. – Они как всегда однообразны. Эй, слуги! – на зов явилось несколько человек, – уберите тело! А вот ты, – перст Нека указал на одного из слуг, – будешь новым, главным послом!

– Благодарю вас, господин президент, – слуга склонился в почтительном поклоне. – Это большая честь для меня.

– А теперь слушай и запоминай, – приказал Нек отмахнувшись, – ты передашь правительнице пчелиного народа, царице Апиан, следующее…

***

(Пасека, главный Улей, Анархический Союз)

Пробуждение этим утром было легким для царицы Апиан, матери всего пчелиного народа. И тем неприятнее оно было от сообщения, что принес секретарь.

– К вам посол из Матриархата Протоссов. Вместе с ним прибыла вот эта бутылка, судя по этикетке – ликер «Амаретто». Наверняка с цианидом, как обычно. Смею напомнить вам, госпожа, что слуги, проверяющие пищу, давно закончились.

– Выбрасывай просто так, – без сожаления решила Апиан, – а посол пусть войдет.

– Матриархат протоссов, – начал посол, поклонившись, – ненавидит вас и не может смириться с вашим присутствием на этом свете. Однако мы можем предложить вам следующие условия…

– Старо, – Апиан зевнула и махнула рукой, – Довольно!..

***

(Ставка президента Матриархата Протоссов)

– Посылка от царицы Апиан! – провозгласил курьер.

Президент Нек довольно потер ладони.

– Так, и что же там? – поинтересовался он.

– Во-первых, голова вашего посла, – курьер осторожно извлек ее из коробки и продемонстрировал со всех сторон.

– В мусор, – нетерпеливо махнул рукой Нек. – Что еще?

– Во-вторых, коробка отравленных конфет, – курьер показал коробку шоколадных конфет (с виду совершенно обычных).

– Туда же, – приказал Нек, – ну, или отошлите обратно. Яд нынче дорог. Особенно пчелиный.

– И, наконец, вам записка от царицы Апиан, – торжественно объявил курьер.

– Вот с этого и надо было начинать! – обрадовался Нек. – Давай ее сюда!

Три слова, составляющие записку, были достаточно информативные и в меру эмоциональные, чтобы привести президента в ярость. И долго еще он предавался мечтам о том, что он сотворил бы с пчелиным народом, будь у него такие возможности…

***

(Планета Новый Аиур, столица)

Комисар Тотен и генерал Цензор встретились у дворцовой стены ровно в полночь, как и было оговорено.

– Ты все подготовил? – шепотом спросил Цензор.

– Все в порядке, – так же шепотом отозвался Тотен. Свет факелов бросал красноватые отблески на их лица. – Диктатор Нек будет свергнут!

– А где армия? – удивленно спросил Цензор, оглядевшись.

– Сейчас будет, – поспешил заверить его Тотен. – Мои люди должны были уже взять все под контроль…

– Какие вы грозные, ребята… – произнес вкрадчивый голос, и из темноты выступила фигура, в которой заговорщики с ужасом узнали Нека.

– Все ваши агенты в армейских частях выявлены, схвачены и по моему приказу уничтожены, – продолжал президент, – Уж больно длинные у них были уши. И я сразу понял, откуда эти уши растут. Намек ясен?

Тотен и Цензор торопливо закивали.

– Убирайтесь, – ласково предложил Нек, и заговорщики поспешили последовать этому совету.

…Утром комисара Тотена разбудил телефонный звонок.

– Эй, Тотен, а чем мы займемся сегодня вечером? – раздался в трубке голос генерала Цензора.

– Тем же, чем и вчера, товарищ Цензор… Попробуем завоевать власть!

Автор: Андреевич

/

О книге

Плата за скачивание и чтение «Сборника рассказов РиВ» не взимается. Лицо, распространяющее «Сборник рассказов РиВ» через Интернет или иное средство связи, обязано указывать ссылку на место его первоначального размещения – /. При этом не допускается изменение содержания сборника рассказов.

«Сборник рассказов РиВ» написан авторами одной из лучших онлайн стратегий Рунета «Разделяй и Властвуй».

Данный сборник составлен журналом “Новости Тотембурга”(/). Мы выражаем благодарность за помощь в его создании:

Gerg-у за оформление и техническую поддержку.

Gridz-vaa, vllens, Андреевич – за корректировку.

Контактная информация:

[email protected]

[email protected]

С уважением,

РАНКСОН

Главный редактор журнала “Новости Тотембурга”

Оглавление

Серия «Древности»

Подземелья форта

Легенда о конце Единобожца

Дом повешений. Будильник

Верность империи

История с кладом

Последний корвет

Возвращение

Дракон и прекрасная девушка

Многие знания

Универсальная машина

Конференция

Без политики

Шарж о взаимной любви

О книге

Реклама на сайте