«За други своя»

Андрей Круз, Мария Круз За други своя

Суверенная Территория Техас, г. Аламо 22 год, 9 число 10 месяца, суббота, 09.00

Утром следующего дня мы вылетели в Аламо. Настроение у нас было более чем бодрое – я рассказал Боните все подробности своей встречи со Смитом. С какого угла ни смотри, какими словами ни называй, но Смит перешел на нашу сторону. К нашему счастью, Родман оказался настолько мерзкой фигурой, что по-настоящему сохранять ему верность мог бы лишь последний подонок – из числа тех, какие встречаются редко. А большинство сотрудников Ордена набрано в основном из относительно нормальных людей, пусть даже излишне зацикленных на карьере и достижении цели любыми средствами. Спать с начальницей-лесбиянкой за должность и подсиживать сослуживцев – это совсем не то же самое, что торговать наркотиками и поставлять молодых девушек убийце-извращенцу.

Поэтому я знал, что новая информация, полученная от Хоффмана, пленных Диджуни и Володько, все приключившееся с нами послужит прекрасной дополнительной мотивацией для Светланы, когда мы увидимся с ней и когда я попрошу ее о помощи.

Насколько я успел понять Светлану, для нее это было бы настоящей «сверхмотивацией». А если учесть еще и немалые деньги, которые я рассчитывал извлечь из сейфа Родмана и разделить между ней, Смитом и собой, то чистота помыслов в борьбе с врагом поднималась для моих новых союзников на недосягаемую высоту. Одно дело играть против собственного босса лишь для того, чтобы занять его кабинет, и другое дело – бороться за его кабинет еще и с благородными целями. И не бесплатно. Цинично? Ну есть немного, не без этого, но так уж я смотрю на вещи. Лучше всего, когда высота помыслов влечет за собой еще и материальную выгоду.

Погода была потрясающей, самой что ни на есть летной, в небе не было ни одного облачка, заправленный и проверенный перед вылетом самолет нее нас в Аламо бодро и радостно. Джей-Джей экономила не топливо, а время, поэтому мотор отдавал семьдесят пять процентов мощности вместо обычных пятидесяти пяти, и весь путь до Аламо занял у нас всего четыре часа с небольшим.

Джей-Джей посадила «сессну» плавно, как на перину, подрулила к обычному ее месту стоянки, где и заглушила мотор. Мы втроем выбрались из машины, потягиваясь и разминаясь, и к нам на горном велосипеде подъехал среднего роста худощавый мужчина с седой бородой и темным, как старое дерево, загаром. Это и был Уилл Хитфилд, владелец «сессны» и всего аэродрома города Аламо. Мы поздоровались, он поинтересовался нашими впечатлениями от полета и от машины.

– А какие еще могут быть впечатления? Мы успели сделать в несколько раз больше, чем если бы ездили на машине, – ответила вместо меня Хитфилду Мария Пилар.

– Ни пыли, ни тряски, в удобном кресле. Чем плохо? – поддержал я Бониту. – Мечта!

– Видите вон тот «Пайпер Семинол»? Двухмоторный? – Хитфилд показал на стоявший неподалеку небольшой красно-белый двухмоторный самолет.

– И что? – спросил я.

– Это самолет моего приятеля, – ответил Уилл. – Самолету восемь лет, он в прекрасном состоянии, все время в одних руках, а теперь Джим его хочет продать. Хорошая машина от хорошего пилота, несет больше тысячи ста фунтов груза и летает на ста семидесяти узлах почти на восемьсот морских миль. Два «лайкаминга» по сто восемьдесят сил каждый. Хорошая, крепкая машина. И у него есть еще один, десятилетний «Пайпер Арроу», одномоторный, мотор в двести сил, делает почти сто сорок узлов, летает на восемьсот восемьдесят миль, поднимает девятьсот шестьдесят фунтов груза. Состояние хорошее, но у него было два владельца. И еще я знаю один самолет, десять лет, «Бич Бонанза», летает на ста восьмидесяти узлах почти на тысячу морских миль, поднимает тысячу двести фунтов, и у него самый комфортабельный салон, самый просторный, два человека экипажа и четверо пассажиров сидят лицом друг к другу. На мой взгляд, если у вас большая компания – лучший выбор.

Я аж крякнул после такого объявления:

– Уилл… мы, разумеется, не против покупки самолета, но мы ведь не миллионеры… – осторожно ответил я впавшему в «торговый восторг» владельцу аэродрома. – А банки, насколько мне известно, кредиты под покупку самолетов здесь не дают, потому что гибнут одновременно и залог, и владелец, и спрашивать уже не с кого. А цены на покупку здесь не такие, как в Старом Свете.

– Если о ценах, то «семинол» стоит триста девяносто тысяч, и можно сторговаться до трехсот семидесяти, как я думаю, – сказал Хитфилд. – За «бонанзу» хотят четыреста пятьдесят, а за «арроу» – двести пятьдесят. Это уже хорошая цена здесь.

Я задумался. Двести пятьдесят – это более или менее нормально. У нас такие деньги есть, если пересчитать все резервы. Разумеется, пока всем выдано лишь по десять тысяч экю, и люди рассчитывали на большее. Я уже всем сказал, что помимо добрых дел мы еще и зарабатывать будем. Кроме того, надо возвращать кредит Русскому Промышленному банку, надо отдавать «перенти» или выплачивать стоимость в финчасть Первой дивизии. Надо иметь оборотные средства в оружейной торговле. Проект, который предлагает Джо, тоже неплох, мы можем неплохо зарабатывать в этом форте и еще заимеем неплохо укрепленную, вполне безопасную базу. Но и иметь хотя бы один маленький самолет на всю группу хотелось бы. Как мы сейчас лихо справились с заданием? А так бы тащились где-нибудь с колоннами, глотая пыль. Сколько времени бы потеряли? А сколько раз приходилось по несколько дней ехать в Порто-Франко из Аламо, чтобы потом быстро вернуться? Но дорого, черт возьми, дорого. «Сессну» бы вот такую, на которой летали… Она дешевле. Но и намного старше. Или вон Ан-2, ветеран: в него вся группа влезет. Правда, бензина он жрет куда больше… Да и обслуживать его можно только в ППД.

– Уилл, я сейчас не готов что-нибудь сказать, – ответил я очень честно. – Может быть, если в ближайшее время у нас дела пойдут хорошо, я заинтересуюсь этим. В течение месяца примерно. Но сказать что-то раньше не могу. Не хватит денег.

Я увидел, как при этих словах поскучнело оживившееся было лицо Джей-Джей. Она явно уже видела себя в роли постоянного пилота.

– Хорошо, – сказал Уилл. – «Арроу» с «семинолом» стоят на поле в Джексон-Сити, не думаю, что их сумеют продать быстро. И сезон дождей на носу – скоро не до полетов будет. Может, его и купят, но уже в начале следующего сухого сезона: никто не захочет потратить деньги и не пользоваться вещью несколько месяцев. «Бонанза» в Вако, но раз нужно – ее пригонят сюда, если не купят до того времени. Надумаете – обращайтесь, знаете, где меня найти. Я здесь каждый день, с утра и до ночи, даже ночую здесь. Джей-Джей знает.

Джей-Джей подтвердила, что знает. Ну и умница, мы теперь тоже знать будем, осталось только достаточно разбогатеть. Вот ограбим Родмана – и разбогатеем. Если нас там не прихлопнут, разумеется.

Суверенная Территория Техас, г. Аламо 22 год, 9 число 10 месяца, суббота, 15.00

– Итак, давай по порядку. Ты вылетаешь на остров первым. Так? – спросил меня Дмитрий.

– Так, – подтвердил я. – У меня другая личность, я сниму виллы и возьму машину. Затем вылетают Джо, Бонита, ты и Джей-Джей. Вас проведут без всякой регистрации при въезде, и больше вы нигде регистрироваться не будете. Кроме Марии Пилар: ей, как и мне, сделают новый Ай-Ди, а на острове внесут в список сотрудников Отдела специальных операций. Этого будет достаточно, чтобы иметь возможность открыто носить оружие и исключить любой интерес – как к себе, так и к тем, кого мы будем сопровождать. Когда вы прилетите, я возьму еще одну машину, на этот раз служебную. Таким образом, мы образуем две группы, в каждой из которых будет по одному человеку, имеющему документы Ордена, и у каждой группы есть машина. Поскольку почти вся деятельность этих групп будет сосредоточена в той части острова, где можно передвигаться свободно, никаких проблем для их деятельности я не вижу.

– Деятельность – разведка? – еще раз уточнил Джо.

– Именно, – подтвердил я. – Точнее, разведка и подготовка операции.

– А пока я не прилечу, что ты там собираешься делать? По девкам ходить? – с подозрением спросила Бонита.

Все вокруг захихикали, Джей-Джей зааплодировала.

– Своевременный вопрос, – вздохнул я. – Как раз по плану операции. Докладываю: буду готовить базу для размещения жены.

– Ага, верится мне, – кивнула Бонита.

Мы сидели во дворе у Джо вокруг барбекю, на котором жарились свиные ребрышки. Были Джо, наш новоиспеченный пилот Джей-Джей, Дмитрий, Мария Пилар и я. Раулито и братья Рамирес еще до нашего прилета выехали в Порто-Франко. Их задачи на будущее были теперь понятны, в Аламо им делать было нечего, а вот в Порто-Франко дел хватало.

– Придется вам, девушка, в таком случае познакомиться с термином «доверие между близкими людьми», – улыбнулся я.

– У нормальной женщины выбор всегда один – или никакого доверия, или муж убежал к продажным девкам, – авторитетным тоном заявила Бонита. – Третьего не дано!

– Умница. Бдительность – наше оружие, – согласился я с ней, по обыкновению. – Ладно, теперь к делу. На всю разведку и подготовку у нас будет около трех дней, по расчетам Смита. На третий день прибудут Раулито и братья.

– А почему не сразу? – спросила Джей-Джей.

– Потому, что у нас очень уж характерная компания, – объяснил я. – Возможно, что нас где-то приметили раньше. Двое русских, девушка-латиноамериканка, четыре брата, по которым их родство заметно, и маленький латиноамериканец-подрывник. Обращаем на себя внимание.

– Понятно, – кивнула она.

– Джей-Джей в драку не лезет, ее задача – вылететь на том, на чем скажут, и туда, куда покажут. Сопровождать ее будет Джо в качестве силовой поддержки и прикрытия. – Я обернулся к семейству Дженсенов: – Вы захватываете самолет с экипажем и пассажирами. Самое главное – самолет должен долететь до аэродрома. И остаться на этом аэродроме. Вас встретят, заберут груз, затем отвезут в Аламо. Джо, твоя задача – приглядывать за пассажирами, сколько бы их там ни оказалось. Даже если весь самолет будет забит вооруженными людьми, дернуться они не должны. Держи под контролем все и вся, включая настоящего пилота. Джей-Джей! Посмотри на меня.

– Что? – взглянула на меня дочка Джо.

– Самолет остается на аэродроме. Навсегда, – сказал я в категоричной форме. – Вам дают машину, и на ней вы едете домой, в Аламо, где и дожидаетесь нас. И нас не волнует, что с ним, самолетом, будет дальше. Оставить его себе мы не имеем права. Это понятно? Не имеем права – и все тут.

– Хорошо, – вздохнула она тяжко. – Но жалко.

Я оставил последнюю ремарку без комментариев, поскольку самому жалко, и продолжил:

– Этот урод Бернстайн приезжает раз в месяц на три или четыре дня. Я имею в виду старосветский месяц. Приезжает регулярно, как часы, если верить Хоффману. Даже учитывая то, что часть товара исчезла вместе с Хоффманом, кое-что Бернстайна должно ждать здесь. Хоффман уже возил кокаин на Нью-Хэвен. Думаю, и Смит со мной согласен, и Хоффман это подтвердил, что и девушек Бернстайну найдут. Не бросят его, не обидят – он же на них рассчитывает. Если он будет – действуем по плану. Если Бернстайна не будет – доберемся до него в другой раз. Он все же не главная цель операции.

– Главная цель – аэропорт? – спросила Бонита.

– Станция радиолокационного наблюдения и аэродром, – уточнил я. – Именно эти два объекта являются нашими главными целями. Мы можем упустить Родмана, не дождаться Бернстайна, не завалить Маллигана, «не», «не», «не» и еще тысячу раз «не», мы можем упустить все и все облажать, но мы не можем облажаться с аэродромом и РЛС. Прошу учесть.

– А если Родман сменил код сейфа? – спросила Мария Пилар.

– У нас с собой Раулито, – пожал я плечами. – Он уже взрывал такие сейфы. Откроем.

– А если все пойдет не так, то как эвакуируемся? – спросил Дмитрий.

– Ты имеешь в виду, если вся операция рушится с самого начала?

– Именно, – кивнул он.

– Тогда будем решать проблемы по мере их поступления, – развел я руками. – Транспорта на острове много, будем что-то захватывать. Других вариантов у нас нет, спланировать что-то точнее не получится. Еще вопросы?

– Есть несколько. Около миллиона примерно, – кивнул Джо.

– Начинай с самого первого.

Суверенная Территория Техас, г. Аламо 22 год, 11 число 10 месяца, понедельник, 08.00

Воскресенье мы провели прекрасно, как и собирались. Из всего, что делалось «по делу», можно только упомянуть, что я собрал вещи и оружие. И на этот раз багажа у меня получилось немало и уменьшить его количество не получалось. Раз уж влетаю я на остров без досмотра, то следует воспользоваться этим от и до, протащить все, что получится. Хорошо, что здесь одежда только летняя требуется: хоть брюки, рубашки «поло» и мокасины много места не заняли – все в одну небольшую сумку влезло. А вот остальное… Камуфляж, да «леший», да подвесная, да сумки-подсумки на нее, да ботинки для горного туризма, да то, да се… Ну и «армалайт» в пластиковом футляре, и сотня патронов к нему – это моя главная сила. Снайпер с такой винтовкой да на хорошей позиции может многое сделать: роту может сдерживать, если правильно действует. Тот же американец Хикок во Вьетнаме, меняя позицию, перестрелял чуть не роту вьетнамцев, прижав их на рисовом поле. Новобранцев, правда, и вели они себя глупо, лишившись командования, но рота есть рота… А Зайцев с товарищами атаку пехотного полка в Сталинграде сорвали, выбив у них все командование чуть не до взводных.

Как дополнительное оружие «девятку» прихватил. Она и компактная, и легкая, и мощная, и глушитель к ней очень хорош, и до двух сотен метров это оружие смертельно, не хуже «вала». Бесшумное оружие, правильно примененное, может быть большой силой. Поэтому и ПСС прихватил с собой. Пусть неметкий и неуклюжий, но котенок громче пукает, чем он стреляет своими тупыми стальными пулями.

Ну и неизменная «гюрза», само собой. С бронебойными СП-10 на ближних дистанциях куда как эффективна. И прихватил с собой «беретту» – ту самую, что в день приезда в Новую Землю с первыми трофеями взял, с одним запасным магазином. Мало ли… Ее и потерять не страшно, и ничто ее со мной не связывает. А самое главное – глушитель на нее ставится без проблем: свинти только колпачок с дула. И глушитель в наличии.

Гранаты взял – две РГО и две Ф-1. Наступательных вообще не брал, да и до гранат доводить дело не хочется. И так все не унести. Еще бинокль с дальномером и радиостанцию. Все, больше ничего не потащу – и так все самое дорогое беру, ценное, а как бы не пришлось все это хозяйство там бросать. Драпать-то, как ни крути, придется. И обидно будет до слез. Винтовочный футляр и две большие сумки. Мне ведь еще одежда нужна там нормальная помимо военно-полевой.

Выбрали мы с Бонитой по фальшивому Ай-Ди, любезно выданных нам карьеристкой Катей. Алексей Яковенко и Мария Гомез. Яковенко из Украины прибыл в Новую Землю, благо благодаря бабуле-украинке и летним каникулам, проводимым в деревне под Полтавой, язык я знал неплохо, точнее, даже не язык, а «суржик», а уж говорить с акцентом – так вообще проще некуда для меня. А наша Мария Гомез прибыла в Новый Свет из Колумбии, для работы на территории которой ее готовили на Кубе в свое время, пока планы командования не изменились.

Этим «личностям» предстояло легализоваться на острове и, если что не так, исчезнуть бесследно. Для них обоих были открыты банковские счета в Банке Ордена, и на них еще в пятницу, в Нью-Галвестоне, попали некие относительно круглые суммы. Не миллионы, но оплатить аренду виллы и машины хватит. И об этих личностях заранее известно Светлане – она готова их там встретить. Впрочем, имен она пока не знает, знает лишь то, что мы попросим ее помочь с нашим приездом. А поможет нам на самом деле Смит, раз уж он теперь с нами в сговоре.

На следующее утро Бонита завела свой архаично выглядящий, но надежный как молоток «бандейранте» и повезла меня на аэродром, где дожидалась Джей-Джей с нанятой «Сессной Скайлэйн», побольше прежнего «кардинала» и поновей. Правда, и аренда нам обходилась в два раза дороже. Теперь нам предстояло лететь аж в Порто-Франко. Долгий перелет на две с половиной тысячи километров, с промежуточной посадкой и дозаправкой, больше двенадцати часов в воздухе. В этом самолете можно было, при отсутствии пассажиров, снять задние сиденья и поставить два дополнительных бака, вмещающих еще сто литров топлива, но на таком расстоянии это ничего не меняло: все равно одна дозаправка в пути, как ни крути.

Мы поздоровались-поцеловались с Джей-Джей, я закинул багаж в салон самолета и уселся на сиденье второго пилота. Перелет долгий, лучше подстраховать. На вынужденную посадку в саванне у меня умения не хватит, но на уровне «взлет-посадка в нормальных условиях» я обучен. Ориентироваться в полете я тоже могу, а уж вести самолет по прямой особого умения и не надо – разве только на случай попадания в турбулентные потоки следует его контролировать. Для обязанностей второго пилота умений достаточно. Тем более что пилоту первому предстояли трудные дни. Доставив меня в Порто-Франко, она должна была немедленно возвращаться в Аламо, где на следующий день надо было взять на борт Бониту, Джо и Дмитрия и уже с ними лететь в Форт-Линкольн, где они должны были пересесть на очередной орденский челнок, улетающий на Нью-Хэвен. Еще с ними летел сын Уилла Хитфилда – Джим, который должен был перегнать самолет обратно на аэродром Аламо. В общем, налетается Джей-Джей в ближайшие дни по самое «не могу».

Джей-Джей запустила двигатель, винт закрутился, вылетели в стороны клубы синего дыма из выхлопных патрубков. Прогреваемся, сейчас полетим. И на этот раз мы уже полетим к той самой, конечной цели, ради которой рисковали головой, захватывая судно посреди моря, вступая в бой с наркоторговцами в мангровых болотах дельты Амазонки, ради которой идем на прямой конфликт с самой большой силой в этом мире – Орденом. Теперь или все получат то, к чему стремились, или… даже не хочется думать, что будет, если наступит это самое «или».

– Джей-Джей, ты хоть соображаешь, в какую мясорубку суешь голову? – спросил я следящую за датчиком температуры девушку.

– А что? – спросила она. – Что-то не так?

– Все так, просто можно очень просто без головы остаться. Ты уже не маленькая, понимаешь, где собираемся бардак устроить. Орден вряд ли будет счастлив.

– Орден может трахнуть себя, если такой нежный, – выпятив нижнюю губу, заявила она. – А мне такая работа интересней всего, что может быть. Интересней, чем гонки. Мария Пилар ненамного меня старше, а участвует в каждой заварухе. К тому же мне нравится летать, и мне нравится идея получить тридцать тысяч экю в финале. И я могу защитить себя, ты же знаешь.

– Прогрелись, кажется?

– Похоже на то, – кивнула она. – Будем взлетать.

Джей-Джей вызвала диспетчера, сообщила о взлете, получила добро. Все же здесь авиацию тоже не успели забюрократить – ни бортовых номеров, ни полетных планов, даже удостоверений пилота не существует. Вместо бортовых номеров – позывной, который ты сам себе придумал и можешь хоть каждый день менять, а вместо пилотских сертификатов… Умеешь летать – летай на здоровье, пока не грохнешься. А если грохнулся, то получается, что не умеешь летать, значит, не летай в таком случае. Вот и весь сертификат. Здесь даже водительских удостоверений нет, нет регистрационных номеров – ничего. Как раньше лошади у людей были. Хочешь – клеймо поставь, не хочешь – не ставь, твои проблемы. На первый взгляд странно, но на самом деле нормально. Больших городов здесь нет, поэтому надзор за тем, чтобы пьяные подростки на родительских машинах по улицам не гоняли, очень простой – все друг друга в лицо знают.

Зато нет у людей затрат на содержание больших бюрократических структур вроде тех, которые тебе за твои же деньги дают право водить или такового права лишают. Вообще здесь функции государства на всех территориях представлены очень зачаточно – лишь в рамках самого необходимого. Оборона, рост экономики и поддержание правопорядка. Все. Люди в остальном сами регламентируют свою собственную жизнь и, как ни странно, не помирают от того, что за каждым их шагом специальный чиновник не наблюдает. Здравый смысл – он тоже хороший сдерживающий фактор, а опасность быть или убитым, или съеденным, или уведенным в рабство, если ты ведешь себя глупо, очень способствует развитию конструктивного мышления. Трудно сказать, как здесь пойдут дела дальше, наверняка снова возникнут государства в полном объеме, выстроят всех по линеечке и ранжиру, как бы даже во имя общего блага, запретят все, что можно, а то мы как дети неразумные – без надзора перемрем все. Чтобы потом по чуть-чуть разрешать. Но пока… Пока здесь жизнь чуть ли не по Бакунину, как ни крути. Анархия – мать порядка. Утрирую, конечно, но не слишком сильно. И ведь есть порядок – своеобразный, правда, но есть.

Зафилософствовался я что-то, а мне о деле думать бы надо, об операции предстоящей. Мы вот уже взлететь успели, высоту набираем над волнистой колышущейся поверхностью саванны, где пасутся стада всевозможных животных, на курс ложимся. И лететь нам по этому курсу шесть часов до первой промежуточной посадки на дозаправку. Сначала мы пересечем всю Территорию Техас, пролетим над Северной Дорогой до ее границы с Американскими Соединенными Штатами, уйдем немного северней вдоль долины реки Рио-Бланко, несущей свои воды на юг, к Большому заливу. Затем мы сядем на большом, но уединенном аэродроме в саванне, возле которого находится лишь форт-заправка, несколько магазинчиков и мастерские. Больше в этом месте нет ничего, но воздушное движение здесь очень оживленное. Самолеты такого класса, как тот, на котором мы сейчас летим, и составляют основу гражданской и всякой другой авиации в Новой Земле. Есть и более легкие, но они редко летают между территориями, у них чаще другие функции. А таким, как эта «Сессна Скайлэйн», со средней дальностью полета в полторы тысячи километров плюс-минус сотня, при перелетах через этот пустынный кусок земли требуется дозаправка. Иначе никак не попадешь на нем, скажем, из Техаса или Конфедерации на ту же французскую территорию Евросоюза или в континентальные британские владения. И три предприимчивых брата Леру, французы, работавшие раньше в аэропорту Шарля де Голля возле Парижа, организовали этот самый аэродром «подскока» посреди, казалось бы, совсем безлюдной саванны, рассчитав с математической точностью ту точку, где сходится большинство маршрутов полета. Взяли кредит в орденском банке, наняли людей, организовали охрану, построили первую грунтовую ВПП, разместили заправки и… немедленно заполучили великое множество клиентов. Восемьдесят процентов самолетов, летящих над северной половиной населенного мира, с запада на восток или наоборот, делали посадку на аэродроме братьев Леру. Место стало развиваться, к нему притулились торговцы, механики, появились даже маленькие, но вполне комфортные гостиницы. Дело процветало.

Раза три на аэродром совершались налеты банд, но владельцам и персоналу аэродрома удавалось отбиваться с помощью трех пожилых, но полностью модернизированных броневиков «феррет» со спаренными крупнокалиберными пулеметами и удачно расположенных на высотах вокруг поля огневых точек. Оборону здесь организовывал бывший майор французского Иностранного легиона Дюпре, которому теперь принадлежали склад запчастей и две гостиницы на этом аэродроме.

Вот к этому примечательному месту и лежал наш путь.

Территория Ордена, г. Порто-Франко 22 год, 11 число 10 месяца, понедельник, 25.00

Если на меньших расстояниях выигрыш времени был не так заметен, то на таком, как сегодня, преимущества полета были видны сразу. Пусть мы летели медленно по современным стандартам, со скоростью, нормальной для самолета тридцатых годов двадцатого века, пусть мы три с половиной часа провели на аэродроме братьев Леру, заправляя «сессну», обедая в маленьком кафе у летного поля и, главное, посетив туалет, но мы за один день покрыли путь, который до этого занимал у нас пять дней. Вот тут поневоле задумаешься – не следует ли обзавестись для отряда собственным самолетом? Сколько там «Пайпер Арроу» стоит? Двести пятьдесят тысяч экю? Все же у нас еще с полмиллиона в загашнике имеется… которые, по-хорошему, надо бы отдать дальше, в штаб… Но мы ведь еще Родмана грабить собираемся… Эх, и хочется, и колется, и мамка не велит… Мы ведь могли бы деловые поездки ускорить до одного дня в любом направлении: это себя окупит. Мы за этот полет сожгли чуть больше пятисот литров авиационного бензина по цене полтора экю за один литр. Автомобиль «перенти» сжигает за этот же путь около шестисот пятидесяти литров дизельного топлива по цене семьдесят центов за литр. Всего лишь в два раза дешевле по топливу и в пять раз дольше по времени. Дело того стоит, как мне кажется. Сам по делам на самолете, а товар может и с экспедиторами, в составе конвоя ехать. Ох, шибко думать надо, шибко!

В общем, приземлились мы с Джей-Джей в Порто-Франко вечером, уже сумерки начались, но все же успели до темноты. Не пришлось отыскивать аэродром по радиомаяку и садиться по световым сигналам. Дорулила наша пилотесса «сессну» до указанной стоянки, заглушила утомившийся за день двигатель. Распахнули дверь, вылезли наружу, потягиваясь, прыгая и старясь всеми возможными способами размять затекшие спины, конечности, шеи. Но все равно хорошо, что за день управились.

К нам от домика начальника аэродрома подъехал открытый старенький «Лэндровер 110», местами заметно ржавый, а другими местами – битый, работавший в пределах забора транспортом по доставке людей и багажа от самолетов до ворот и обратно. Пожилой дядька с бородой и в черной бейсбольной кепке жестом предложил нам забрасывать в кузов сумки и садиться в машину самим, после чего мгновенно домчал нас до выезда. Мы зашли в диспетчерскую, уплатили за суточную стоянку самолета, поинтересовались – как бы обзавестись машиной в прокат?

За суточный прокат машины с нас взяли еще двадцать пять экю и к самым дверям подогнали совсем новенький «Сузуки Самурай» испанской сборки, выкрашенный в белый цвет с ярко-красными диагональными полосами, чтобы было видно, что он принадлежит аэродромной прокатной компании. Мы перекинули вещи из старичка «сто десятого» в чуть удлиненный кузов «самурая», попрощались и выехали за ворота аэродрома. Спускались сумерки, и я зажег фары. У блокпоста на въезде в город нам опечатали оружие в сумке, зарегистрировали Ай-Ди, причем я уже предъявил фальшивый, сработавший безукоризненно. В город въехал бывший гражданин Украины Алексей Яковенко.

Через пятнадцать минут мы уже получали два номера в мотеле «Арарат», и мне при этом приходилось буквально отбиваться от наседавшего Саркиса, обещая ему лишь только забросить вещи в номер и сразу же явиться к ужину. К присутствию юной и красивой Джей-Джей он отнесся весьма подозрительно, в готовности встать на защиту прав и интересов Бониты, но, когда я отрекомендовал ее как дочь своего друга и пилота, Саркис окончательно расцвел, осыпал ее комплиментами, сумев все же засмущать никогда до того не смущавшуюся девушку, и взял с нее клятву немедленно по выходе из душа явиться в ресторан.

В общем, уже минут через двадцать мы сидели за столиком. Все было как всегда, и как всегда было приятно. Прибежал Билл, долго жавший нам обоим руки и хлопавший уже меня одного по спине своей тяжелой толстой рукой. Саркис блистал гостеприимством, кормил нас и поил. Принимал гостей, в общем. Требовал рассказов, слушал, ужасался, болел, радовался. Он вообще был благодарным слушателем с хорошей привычкой не превращать рассказ в сплетню. Обычно рассказанное ему с ним же и оставалось, поэтому он был награжден достаточно полной версией описания наших приключений. Был рассказ и о захвате судна злобных работорговцев, поведал я ему историю о бое в мангровых болотах с последующей погоней за нами, рассказал и о гигантском крокодиле, и об освобожденных пленных. Джей-Джей и сама толком наших приключений не знала, поэтому слушала, открыв рот. При этом в глазах у нее явно читалась мысль: «Черт, как же я могла все это пропустить? Ну только попробуйте обойтись без меня в будущем!»

Саркис узнал, что я заинтересовался самолетами «на предмет купить», и сказал, что у него есть знакомый, торгующий доставляемыми через «ворота» самолетами, причем торгует он ими прямо здесь, на аэродроме Порто-Франко, так что вполне можно будет с ним поторговаться, если найдется что-то приемлемое.

К сожалению, как ни гостеприимен был наш друг, но нам пришлось уйти спать, не засиживаясь особо. Все же завтра вставать всем рано, а Джей-Джей еще и длительный одиночный перелет предстоял. Саркис сунул мне на прощание распечатку финансового отчета по магазину, и мы разошлись по домикам. И в двадцать восемь ноль-ноль уже спали.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 15.00

Смит меня не подвел. Когда уже знакомый мне «геркулес» приземлился на аэродроме Нью-Хэвена и транспортер доставил меня и еще с десяток разных людей с багажом и без багажа к контролю, он встречал меня там. С ним стоял орденский патрульный. Сержант провел меня вместе с сумками и оружейными чехлами мимо контроля, после чего Смит подхватил одну из моих сумок, и мы вышли на стоянку перед зданием аэропорта.

– Как долетели? – спросил он.

– Спасибо, все в порядке, – поблагодарил я. – Проспал весь полет по обыкновению. Я вообще не зарегистрирован на въезде?

– Вообще, – покачал головой Смит. – Вас нет. Но в пределах острова Алексей Яковенко числится сотрудником нашего отдела, поэтому вы можете проходить любые проверки, носить любое оружие и бывать где угодно, только не злоупотребляйте этим. И с Родманом случайно не столкнитесь нигде.

– Бернстайна нет? – спросил я.

– Нет, но Маллиган сегодня вылетает в Нью-Рино. Подозреваю, что оттуда высылают новую партию наркотиков и других девушек. Такой спешки не было бы, если бы не ждали визитера.

– Похоже на то. Эта машина? – показал я на уже знакомый открытый «сто десятый».

– Да, она самая, – подтвердил он. – Садитесь, по пути поболтаем.

Мы погрузились в машину, Смит сел за руль и вывел «лэндровер» со стоянки на дорогу.

– Я подготовил вам подробную карту острова с теми пометками, о которых вы просили. – Он протянул мне большой белый конверт, вытащив его из зажима за солнечным козырьком. – Я обозначил на ней те места, куда вам нет доступа, какими, собственно говоря, являются лишь «Территория частных владений», ну и просто обычная частная собственность, как и в любом другом месте. Зато теперь, если захотите, вы можете в любую секунду сбежать в Старый Свет. Если, конечно, канал будет открыт.

– Да ну? – удивился я. – И где я окажусь?

– Там несколько выходов, но в основном они расположены в закрытых частных клиниках, клубах, отелях. Кстати, это довольно дорого для тех, кто пользуется проходами – куда дороже, чем слетать первым классом из Нью-Йорка в Австралию. А вот вы свободно можете воспользоваться служебным проходом, «ворота» номер десять, и окажетесь в Вашингтоне, в подвале некоей юридической компании «Гольдман, Брук и Горовиц» неподалеку от Департамента финансов. Через «ворота» номер одиннадцать вы попадете в Лондон, в подземный паркинг офисного здания в районе Марбл Арч. Но лучше вам туда не ходить без специальной визы, подписанной вашей знакомой, которая должна «висеть» в компьютере у них. Да и вообще этим лучше не злоупотреблять, а то могут выставить счет за бездельное использование канала.

– Интересно, – усмехнулся я. – Кстати, мне нужно будет с ней увидеться.

– Ваш мобильный из Порто-Франко у вас с собой? – спросил Смит.

– Разумеется.

– Тогда запишите ее номер. Связь здесь безопасная, можете говорить спокойно.

Смит продиктовал мне номер, который я внес в память телефона. Доеду до дома – позвоню. Один союзник, Смит, у меня здесь есть, пора и второго заполучать. Светлана теперь здесь босс, у нее сила.

– Кстати насчет безопасности связи – неужели никто не слушает вообще? – поразился я.

Мне уже говорили об этом в прошлый визит, но я все же из России, привык смотреть на это совсем по-другому. Да и вообще в мире любят послушать, о чем ближние по телефонам беседуют.

– Не слушают. И некому слушать, – ответил Смит. – Мобильной связью здесь пользуются обитатели частных территорий, их окружение, главы самого Ордена. И кто-то будет их слушать? Причем те, кому они еще и зарплату платят? Поймают на прослушке – акулам скормят. Самоубийц здесь нет. И вообще не годится кусать руку кормящую.

Идею скормить акулам любителей послушать чужие разговоры внутренне я принял чуть ли не с восторгом. Но виду не подал, а перешел к делу:

– Смит, теперь самое главное… – Я даже выдержал маленькую паузу. – Каким образом вы думаете заманить Родмана на аэродром?

– Очень простым, – пожал плечами Смит. – Он полетит выплачивать вам оставшиеся полмиллиона, которые у него будут при себе. Наверняка возьмет с собой Маллигана: он без него и Хоффмана за пределы острова никогда не вылетал. Я скажу, что встреча состоится прямо на аэродроме Порто-Франко, куда вы подвезете оставшиеся «стингеры» и где я смогу обеспечить ему прекрасную охрану из орденских военных. Причиной будет то, что вы требуете еще и переговоров лично с ним при обмене оружия на деньги. Вот и все. Он согласится, если будет чувствовать себя настолько в безопасности.

– Миссия секретна, я надеюсь? – уточнил я.

– Секретней некуда, но полетный план все же представлен, – пояснил Смит. – Так будет лучше для нас. Пусть после взлета самолет улетит в неизвестном направлении. А в нем – Родман.

– Как он сам себя ведет? – спросил я.

– На службе его не видно вообще, – ответил Смит. – Похоже, что он в панике. Проект с вооружением бандитов на Диких островах не получился, весь его план под угрозой. Начальство его порвет на клочки, если русские успеют высадиться на островах. И клочки пропустят через мясорубку. Они все поставили на его проект. Поэтому, если он улетит с кучей наличных в неизвестном направлении, это будет понятно всем, никто не удивится и все будут искать его.

– Это хорошо, – согласился я. – Я попытаюсь подбавить к этому еще достоверности с помощью Светланы Беляевой. Попробую встретиться с ней сегодня.

Смит кивнул, как бы показав, что усвоил информацию, и продолжил:

– Родман требует от меня найти другой канал передачи «стингеров» бандитам, – сказал он. – Я пообещал, увязывая это неким образом с окончательным расчетом с вами. Это придает ему решительности лететь в Порто-Франко. В общем, выглядит он бледно и, как мне кажется, большую часть времени посвящает тому, что успокаивает начальство, обещая все исправить. За последнюю неделю его не видели в офисе ни разу.

Ну это как раз несложно предположить. Взял на себя все, что можно, надавал обещаний, авансом заскочил на должность, даже своих людей поставил, а теперь выясняется, что ни одно из них не выполнено. Побегаешь тут. И самое главное – кому наобещал? Тем, от кого его судьба, да и сама жизнь зависят.

– Смит, кстати… – спросил я собеседника. – А территория аэродрома для меня доступная зона?

– Да. Фактически вы теперь вместо Брауна, – подтвердил собеседник. – Точнее, не вы, а этот малопонятный украинец Яковенко. Я вам уже не нужен. Вам достаточно подойти к начальнику контрольной смены и вместе с ним пропустить кого угодно и куда угодно, без досмотра и формальностей. Они лишь зарегистрируют в своей базе данных: «Яковенко провел четверых», или сколько вы там проведете.

– А никакой звонок не прозвенит по поводу этого Яковенко? – забеспокоился я.

– Яковенко прошел все проверки, – заявил он. – Не думаете же вы, что я стал бы вносить непонятно кого в списки сотрудников? Он о'кей, он приехал в Новую Землю более двух лет назад, направился в Новую Одессу. Дальше никаких реальных сведений нет, потому что финансовых операций через наш банк не вел, но таких в этом мире половина, причем большая. Так что все в порядке, Яковенко – полноправный сотрудник Ордена, и точнее – разведывательной службы Ордена. У вас прав теперь – как у агента 007. И у уважаемой Марии Гомез из Пуэрто-Рико, урожденной колумбийки, ненамного меньше. Она пока числится у нас как клерк, но и клерк не последнее лицо. Не стоит меня недооценивать, мое положение в этой секретной службе весьма высокое, и если уж я вас обоих легализовал на острове, то сделал это как следует. А вообще в компьютере на аэродроме висит приказ за подписью Родмана, где он поручает вам, мне или Марии Гомез провести бесконтрольно несколько человек с континента.

На последней фразе Смит усмехнулся.

– Ну ты скажи… – восхитился я. – Хорошо, я их встречу. А что с местом проживания?

– Посмотрите, – ответил он. – Вилла, где будете жить вы, принадлежит отелю «Great Mountain». Мы могли бы даже выделить ее вам за счет Отдела, но это привлечет лишнее внимание. Проживание стоит пятьсот экю в сутки, место скорее шикарное, чем просто хорошее, но его главное достоинство – абсолютное уединение. Советую оплатить просто наличными: тогда вообще полная анонимность. Для многих посетителей острова это важно.

– Я так и сделаю, – кивнул я. – Просто боялся, что наличных они избегают.

– Здесь не Старый Свет, от наличных никто не шарахается, – засмеялся Смит. – Хоть золотым песком платите, на вес. Мой совет – дайте мне наличные на неделю проживания, скажем, а лучше – на десять дней, а я завезу их прямо в кассу отеля. Тогда вас никто там не увидит. Убирать у вас будут исключительно по вызову, так что если не станете вызывать горничных, то даже в лицо вас там знать не будут.

– Разумно, – согласился я.

– Для остальных же из вашей команды я снял виллу попроще, по телефону, причем представился Маллиганом. Вот ее как раз оплатили со счета Отдела. Для них тем же Маллиганом забронированы два прокатных автомобиля, которые доставят к дому к приезду ваших коллег. Автомобили тоже за счет Отдела.

– А сам Маллиган это никак не обнаружит? – поразился я.

– А как? – усмехнулся он. – Вот вы никогда не пробовали обзванивать автопрокатные компании, чтобы выяснить, не бронировал ли кто-нибудь автомобиль от вашего имени? При условии, что никакие счета за это вам не поступают.

– Нет, – покачал я головой, поразившись простоте решения.

Действительно, с чего бы? И какие это может вызвать подозрения? Да никаких: криминала в этом нет.

– Ну и он не станет, – добавил Смит. – С какой стати?

Пока мы со Смитом болтали, дорога вывела нас на маленький гравийный проселок, сворачивавший с основной трассы и пробиравшийся через заросли тех самых деревьев с зелено-красными листьями и красными душистыми цветами, поразившие меня в прошлый раз. По проселку мы ехали не более одной минуты, после чего «лэндровер» въехал в условные ворота-арку в высоченной зеленой изгороди и остановился перед крыльцом длинного одноэтажного дома, построенного из дерева и стекла на фундаменте из дикого камня. Интересная архитектура – такая смесь Карибской хижины и альпийского шале. Но красиво, по-настоящему красиво. Просторная веранда во всю длину дома, огромные окна, крыша, выглядевшая как тростниковая, но на самом деле таковой наверняка не являвшаяся. Так близко от дороги – и невозможно даже разглядеть. Никаких соседей поблизости. Изумительно.

– Как вам нравится? – мне показалось, с некоторой гордостью спросил Смит.

– Здорово. Действительно потайное место. И красивое, – откровенно поразился я.

– Это верно. Знаю, что проект авторский – какой-то знаменитый архитектор из Бразилии его делал. Из той Бразилии, большой, старосветской.

– Понятно. А это?

Я показал на зеленый открытый «джип рэнглер», стоящий у крыльца.

– Это прокатная машина. Стоит восемьдесят экю в сутки, я уже за нее заплатил. В общем, вы мне должны восемь сотен. Завтра я смогу вам подогнать еще машину из орденских служебных, такой же «лэндровер», как и у меня. Тогда вы можете кататься где угодно, носить оружие открыто, а пока попытайтесь сойти за отдыхающего. Если вы будете ходить с пистолетом, но ездить на прокатной машине, то можете вызвать подозрения.

– Догадываюсь.

– Ну и постарайтесь до того момента удержаться от посещения мест, куда ездят исключительно по делу. Это тоже лучше делать не на прокатной машине.

И впрямь странно бы я выглядел. А пока – «чинос» и бриджи, майки и рубашки «поло», легкомысленный вид – никто ничему не удивится. И через КПП не нужно кататься, размахивая Ай-Ди сотрудника спецслужбы.

– Чем еще могу сегодня вам помочь? – спросил Смит.

– Более ничем, пожалуй, – пожал я плечами. – Где ключи от машины?

– В перчаточном ящике, в конверте. Вот ключи от дома.

Смит протянул мне две пары плоских ключей.

– Это комплект или…

– Это два комплекта, в каждом комплекте ключи одинаковые, открывают наружную дверь дома, и все, – объяснил он. – От этой виллы и той, второй, где остановится ваша группа. На самом деле здесь не бывает преступлений и вторжений – не от кого запираться.

– Понятно, спасибо.

– Располагайтесь, – сделал он приглашающий жест в сторону дома. – Номер моего мобильного не потеряли?

– Нет.

– Звоните, если что. Линия защищенная. Удачи.

– И вам удачи, – кивнул я. – Не пропустите Бернстайна. Хотелось бы, чтобы он ответил за все.

– Если он приедет – вы узнаете об этом в ту же секунду, – серьезно ответил Смит. – Могу в этом поклясться.

– Клясться необязательно, просто надо не упустить сволочь, – сказал я. – Ладно, давайте займемся делами. Дел много, времени мало, а планы у нас… куда до них Наполеону.

Я подумал: знал бы на самом деле Смит все «планов громадье» – не знаю, решился бы он мне помогать? Сомневаюсь, очень-очень сомневаюсь.

Попрощались мы со Смитом, а я достал из джипа ключи от него и пошел в дом. Отпер входную дверь из темного дерева со вставками из толстого хрустального стекла, вошел внутрь, забросив сумки в прихожую. Хорошо! Много света, широкая низкая мебель, перетекающие одно в другое функциональные пространства, стеклянная стена на море, за ним еще одна терраса – невероятной ширины, со встроенным в пол бассейном и отдельным гигантским джакузи. Действительно, очень красиво и очень дорого.

Я решил, что дела подождут, а окунуться в бассейн стоит сразу.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 17.00

После купания в бассейне я завернулся в полотенце, налил себе в высокий бокал старосветского холодного пива «Амстел», которое нашел в баре в большом количестве, вышел на террасу и позвонил Светлане.

– Беляева.

Вот так, просто и лаконично. Вы позвонили Богу, и если вам нечего сказать – повесьте трубку. Или лучше – повесьтесь сами.

– Это я, – почти столь же кратко представился я.

Пауза. Вздох. Выдох – такой резкий, что в наушнике захрипело:

– Ты где?

– На острове.

– Не шути так. – В голосе даже укоризна проскочила.

– Не шучу, – усмехнулся я. – Можешь сама убедиться. И, в конце концов, для тебя что в этом удивительного?

– В принципе все нормально, но… Все же не ожидала. Где ты?

– Хм… сложный вопрос, – запнулся я, вспомнив о том, что понятия не имею, какой у виллы адрес. – Я на съемной вилле… а как она называется, дай посмотреть…

Я прошел с террасы в гостиную, где видел на телефонном столике нечто вроде «памятки постояльцу». Ага, так и есть.

– Вилла «Гардения», – прочитал я в трубку. – Адрес… где тут адрес, мать его? Ага, вот: Главная Дорога, сорок второй километр. Должен быть указатель на дороге.

– Я знаю, где это. Пообедаем?

– Не сегодня. Можно как-то заказать на дом? Я еще не очень хорошо ориентируюсь здесь. Нам надо поговорить, и я хочу показать тебе нечто. Да, еще… не слишком афишируй мой приезд, хорошо?

– Разумеется. Я смогу быть примерно через час, а обед… Ты как к японской кухне относишься?

– Очень положительно, но предпочитаю меню суши-баров. Суши, сашими, рору. К горячим японским блюдам отношусь уже хуже.

– Я привезу с собой.

– Отлично, выбери на свой вкус, не скупись в количестве. И побольше васаби, хорошо?

– Договорились. Жди меня через час с чем-нибудь. Ты один там, кстати?

– Один.

– Хорошо.

Зачем последний вопрос – дело понятное. Пока мне удавалось бегать от нее, храня верность Боните, но сегодня будет это сделать сложнее. Наедине, в романтической обстановке… Сложно. В любом случае – сначала она посмотрит видео с Хоффманом, потом мы с ней поговорим, а уже потом попытаюсь что-то придумать в свою защиту.

Подумал, что лучше ее не провоцировать и в одном полотенце на бедрах не встречать. Вытащил из сумки шорты и просторную майку, натянул все на себя. Остальную одежду следует погладить, по-хорошему бы, но как и где это сделать в этом доме, я еще не разобрался. Но не думаю, что здесь из-за каждой рубашки надо вызывать хаускипинг: наверняка где-то найдется гладильная доска и утюг, надо лишь поискать.

Смит в машине сунул мне подробную топографическую карту острова с пометками. Вот ею и займусь, пока ожидаю, как заместитель начальника новоявленной орденской разведывательной службы доставит мне обед. Я расстелил карту на кофейном столике, убрав с него предварительно корзину с фруктами. Остров маленький, но карта большая, подробная. Каждый тропка на ней изображена, каждый изгиб дороги. Остров представляет собой на карте почти правильный овал, с левого нижнего края которого как будто выкушен небольшой кусок. Это естественная бухта, в которой базируются сторожевые катера.

В самой высокой точке острова сходятся несколько дорог. Одна дорога ведет из сектора, занимающего около трети овала, весь юго-восток, и этот сектор обведен жирной красной чертой. «Территория частных владений»: туда мне хода нет, даже со статусом сотрудника местной спецслужбы. Думаю, если Бернстайн еще больше разбогатеет, то он в этот сектор переберется – и устроит там настоящую бойню для своих жертв. И ничего ему за это не будет: даже поинтересоваться станет невозможно, чем же он там занимается. Вся территория отгорожена от остальной части острова где стеной, где сетчатым забором с «колючкой» поверху, и каждое из частных владений охраняется частной же охраной со всей возможной свирепостью.

Сектор поменьше, слева от частных владений, обведен по линии заграждений синим маркером. Туда я могу въезжать свободно. Это территория, отведенная под всевозможные службы Ордена, включая «наш» Отдел специальных проектов, как здесь обозвали разведслужбу. Всего три объекта обведены красным, но на настоящий момент они в зону наших стратегических интересов не попадают, так что и черт с ними. Мне туда не надо. Что еще здесь есть? Здесь есть расположение батальона Патрульных сил, примыкающее к бухте, на которой базируются патрульные катера. Есть местная электростанция. Все.

Нет, все же нам очень, очень повезло, что все службы находятся на юго-западе острова, потому как эта часть наименее комфортна для проживания отдыхающих в силу горного рельефа, а единственное плоское место, где и построили аэродром, находится на северо-востоке. Охрана аэродрома сменяется, проделывая путь почти в пятьдесят километров от бухты до аэродрома, при этом они вынуждены проезжать «бутылочное горлышко» – вершину острова, где сходятся все дороги. Обусловлено это все особенностями рельефа, а заодно и вопросами внутренней безопасности. Всегда легче контролировать перемещения людей из одной части острова в другую, если существует всего один проход, но ведь есть риск, что этот самый проход может взять под контроль кто-то еще. Об этом местные власти явно не думали.

Территория грузового и пассажирского терминалов вокруг «ворот» полностью обведена синим. Очень хорошо – значит, для меня есть вход всюду. Вот это нам нужно наверняка. Как только Смит пригонит служебную машину, немедленно туда наведаюсь. И синим же обозначена территория аэродрома. И это тоже очень хорошо: именно это мне и нужно.

А вот и одна из целей операции: дом Спенсера Родмана Четвертого. Расположен дом прекрасно – в самой гуще зоны, где проживают приезжие, на самом берегу, «первая линия пляжа», как обычно называют агенты по недвижимости такого рода собственность. И участок, судя по всему, у дома немаленький: порядка гектара, может быть, чуть меньше. Соседи, правда, имеются, поэтому лучше не шуметь, когда будем там действовать. И если будем.

А насчет оружия… Риска нет никакого, но если уж перестраховываться, то спрятать во внутренней кобуре за поясом просторных бриджей маленький и бесшумный ПСС никакой проблемы не составляет, особенно если сверху накинуть майку, а поверх нее еще и рубашку навыпуск. Все же не стоит совсем безоружным гулять по враждебной, как ни назови, территории.

Внутренняя планировка дома Родмана, равно как и его двор, очень подробно были описаны нам Хоффманом, а Хоффман там бывал везде, и неоднократно, кроме одной комнаты в подвале, где, судя по всему, сотрудник DEA Бернстайн и проявлял свою истинную сущность, наслаждаясь пытками и убийствами. Тела для захоронения в море Хоффман и Маллиган забирали от порога этой комнаты, всегда упакованные в большие многослойные мусорные пакеты. Затем они везли их в багажнике машины через весь остров к бухте Патрульных сил, там перегружали на моторную лодку, вывозили подальше от берега и сбрасывали в воду, предварительно привязав груз и вскрыв полиэтиленовую оболочку.

Хорошо, что это была именно топографическая карта, а не дорожный атлас. Были обозначены все уровни и высоты, а для нашего дела это и было самым важным. Зачем? А чтобы найти подходящие места для минирования дорог и устройства засад. Одно дело искать это все самому, на местности, а другое – с предварительно проработанной топопривязкой. Ведь как бывает? Например, есть идеальное место для засады, обстрела автоколонны. Зажатая в узостях дорога, отличные сектора обстрела – казалось бы, чего еще надо? А надо, на самом деле, еще и смыться потом куда-нибудь после того, как отстреляешься. И если нет в этом месте удобных маршрутов отхода, то нормальная засада превращается в отчаянную акцию смертников. А разведать на местности самостоятельно подобную Нью-Хэвену территорию, разобраться, где можно пройти и где нельзя, удастся эдак месяца за три-четыре. Так что Смит нас этой подробной топографической картой порадовал. Она ведь для всех, кроме ограниченного круга служащих Ордена, проживающих на острове, – секретная информация.

Итак, что мы имеем с гуся? Мы имеем ситуацию, когда охрана и оборона вверенного Патрульным силам объекта полностью рассчитана на отражение нападения извне. И если начать атаку на нее изнутри, это может привести к почти полному ее коллапсу. Основные уязвимые точки в ней – это пост РЛС на вершине, связанный с несколькими пусковыми установками зенитных ракет, которые без него становятся бесполезным железом. Еще он контролирует окружающую остров водную поверхность до возможного горизонта, поддерживая связь с патрульными катерами. Еще одна РЛС – на аэродроме, следящая за взлетающими и садящимися самолетами и предназначенная исключительно для управления полетами: разве что запрос «свой-чужой» можно осуществить через нее. Оперативная переброска подкреплений между расположением Патрульных сил и аэродромом невозможна, и в любом случае подкрепления следуют через узость на вершине и далее по дороге на местности, вполне отвечающей понятию «горно-лесистая», то есть – идеальная для устройства засад.

Окружающая остров Нью-Хэвен пятидесятимильная зона патрулируется не менее чем двумя патрульными кораблями в любой момент времени, и еще два находятся на боевом дежурстве в бухте, но наводятся они по указанию со все того же радиолокационного поста на вершине. Именно эти радары обнаруживают цели на поверхности моря и наводят на них сторожевики. Соответственно при отсутствии наведения или ложном наведении сторожевики могут стать почти бесполезными. Их собственные радары действуют в пределах гораздо меньшего радиуса, сам остров создает «мертвые зоны», а зенитные радары, управляющие наведением «стингеров» в спаренных пусковых, вообще слабосильны.

Еще одним серьезным элементом обороны острова являются размещенные на аэродроме вертолеты «апач». Это немалая сила – шесть современных ударных вертолетов. И два из них находятся в постоянной боевой готовности, в ожидании команды к взлету. Все тот же радиолокационный пост на вершине должен навести их на цель, и тогда они ударят по ней, плывущей или летящей, «хэллфайрами» или «стингерами» или разнесут из бортовых пушек. Мало что из имеющегося в Новой Земле может устоять против настоящего боевого вертолета. Правда, при условии, что им управляют с командного пункта, а летчик находится в пилотском кресле, а не лежит, скажем, с разбитой мордой где-нибудь в подвале. В последнем случае вертолет уже не так опасен, если только в темноте в него лбом не врежешься. По пьяни, например.

Как говорил Архимед? «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Погорячился старик, конечно: кто бы ему такую точку дал, но в принципе мысль правильная – найди эту самую ключевую точку, и мир, или не мир, но что-нибудь, ты точно можешь перевернуть к чертовой матери. Хотя бы чье-то ценное и хрупкое имущество. Так и с этим островом: дай нам найти уязвимые места – и мы тут такое устроим…

От размышлений над картой меня отвлек звонок в дверь. Светлана. Как раз чуть больше часа прошло с момента телефонного звонка. Я встал с дивана, прошел через огромную гостиную и холл к двери, распахнул ее.

Свежее лицо с минимумом косметики, белая рубашка мужского покроя в тонкую голубую полоску, накинутая поверх белой хлопковой майки, голубые джинсы в обтяжку, прекрасные «шоферские» мокасины из мягкой бежевой кожи, в тон брючному ремню и замшевой сумке. Рукава сорочки закатаны до локтя, открывая красивые руки с белой, почти незагорающей кожей. Волосы прямые, но уже не «каре», а настрижены прядями разной длины, образующими эдакий аккуратный беспорядок в стиле героинь аниме. В руках – большой пакет, в котором видна целая стопка коробок из яркого картона.

И вообще здорово она выглядит. Всегда была красива, а сейчас – так вообще. По моему наблюдению, Светлана хорошеет по мере подъема по служебной лестнице. Сделай ее Президентом – и оба мира просто ахнут. Поначалу. А потом – взвоют.

– Привет, любимый, – с ехидством в голосе поприветствовала она меня.

– Привет, – улыбнулся я. – Проходи.

Следуя моему широкому пригласительному жесту, она вошла в дом, огляделась.

– Миленько, миленько, – констатировала очевидный факт. – И почем благодать?

– Пятьсот в сутки, со скидкой.

– Растет благосостояние? – притворно удивилась она.

– Понемножку: работаем все же, – чуть поклонился я. – И Родман деньжат подкинул. От щедрот, так сказать…

Она засмеялась:

– Да, его тогда чуть удар не хватил, когда вы ракеты увезли и деньги потребовали. Никогда не думала, что он может стакан виски одним махом выпить, так разволновался. Встал, достал бутылку из бара, налил и засосал, потом чуть не сблевал, правда. Думала, что на меня с кулаками кинется.

– Не кинулся?

– Попробовал бы, зайка, – усмехнулась она. – А вообще я ему сказала, что надо своих сотрудников в курсе дела держать. И если бы он сразу сообщил мне, что задумал, то я, мол, предупредила бы его, что ты именно так и поступишь.

– И как?

– Он сожрал, – ехидно ухмыльнулась она. – Хоть и давился.

Она поставила пакет с коробками на разделочный стол в кухне и начала открывать коробки одну за другой, выкладывая из них пахнущую морем еду на квадратные тарелки, которые нашлись в буфете.

– Как ты сюда попал? – спросила она, оглянувшись через плечо. – Я имею в виду – на остров?

– Попозже расскажу. Долгая история, – увильнул я от преждевременного ответа. – Точнее, попал, как и планировали, но не с твоей помощью. Давай сначала поедим, я голодный.

– Ну конечно, мужик голодный, теперь пока не поест – от него толку никакого, – фыркнула она.

– Закон природы, – заявил я, воздевая указательный палец. – Сытый мужик – добрый мужик. И вообще – чего ты хочешь, если я в последний раз вчера вечером ел?

– А, ну да… Ты же на завтрак, кроме трех чашек кофе, ничего не принимаешь, насколько я помню.

– Верно, помнишь.

– Хорошо, не ной, накормлю я тебя сейчас, – заявила она. – Запивать чем будем? Пиво в этом доме есть?

– Справа от тебя, в низком холодильнике.

Щелкнул магнит дверцы, зазвенели бутылки.

– Дорогой, тебя снабдили пивом как минимум… на неделю, – заявила Светлана, вытаскивая пару бутылок.

– На неделю не хватит, – запротестовал я. – Дня на три максимум.

– Алкаш.

– Неправда ваша, – продолжил возмущаться я. – Просто у нас понятие «норма» сильно отличается…

– Ладно, можешь садиться, – сказала она, прервав мою речь.

Мы уселись за длинным массивным столом из темного дерева, с углами, обитыми кожей. Уселись друг напротив друга, но не по-королевски, на дальних концах стола, а просто у противоположных сторон. Светлана разлила темный, остро запахший в чистом воздухе соевый соус по розеткам. Я подцепил палочками комочек васаби с тарелки, начал разбалтывать в соусе.

– Рассказывай, как тебе служится теперь? – спросил я ее.

– Мне служится, как ты выразился, хорошо, – ответила Светлана, тоже разбалтывая зеленую пасту в темном соусе. – Очень хорошо. Родман свалил всю настоящую работу на меня, а сам появляется два-три раза в неделю на пару часов, чтобы просто узнать, чем занимается его отдел. Простительная слабость для начальника – полезно для общего развития, ну и мы не чувствуем себя окончательно брошенными.

– Катя здесь?

– Здесь. – Она лукаво посмотрела на меня. – Хочешь Катю?

– Издеваешься?

– Немного, – ухмыльнулась она. – А почему бы и нет, кстати?

– Просто нет.

– Самый исчерпывающий ответ. Ладно, на нет и суда нет, – легко согласилась Светлана. – В общем, фактически я возглавила разведывательную службу Ордена. Пока маленькую и слабую, но возглавила.

– Звучит неплохо, – сказал я, добавив уважения в голос, причем вполне искренне. – Кстати, ты выглядишь потрясающе – сразу видно, что процветаешь. И я вот на обувь обратил внимание: очень уж знакомо выглядит.

– Да, когда мне нужен шопинг, я прохожу через ворота номер одиннадцать, попадаю в Лондон и иду на Бонд-стрит. Моя должность позволяет избегать любых вопросов.

– Эта обувка с Джермин-стрит, – уточнил я.

– Рубашка тоже, – кивнула она. – А еще я купила машину в Америке, за ту, старосветскую цену, и въехала на ней через «ворота» сюда. Как видишь, определенный прогресс наблюдается.

Я встал из-за стола, подошел к окну, выглянул во двор. Там, рядом с прокатным «рэнглером», стоял новенький короткобазный «Мерседес Геландеваген» с открытым верхом. Серебристый, явно в гражданской и очень дорогой комплектации, но с орденскими «смотрящими пирамидами» на бортах. Это уже, наверное, от любых вопросов защита.

Я вернулся за стол, подцепил палочками еще ломтик сашими из морского зверя вроде осьминога, поболтал его в соусе, закинул в рот.

– Неплохая покупка, – похвалил я ее. – Ты всем довольна, как я посмотрю?

– Почти, но не всем. – Она показала рукой вокруг себя: – Это все неплохо, но все же всей полноты власти у меня нет. Родман сохраняет за собой все права, окончательную подпись и все такое. Фактически я здесь до сих пор нахожусь его милостью. Пока я делаю покупки в Лондоне и покупаю машины в Америке, он может это изменить в любую секунду одним движением руки. И, как мне кажется, он вовсе не настроен что-то менять. Ему так удобней.

– Разумеется, ему так удобней: так ты остаешься управляемой. Я приехал это окончательно исправить, – добавил я в голос театральной патетики. – Ты сможешь подобрать выпавшее из его ослабевших рук знамя?

– Смогу, – сказала она, посмотрев мне в глаза. Она всегда так делает, если разговор начинает идти всерьез. – Мсье Гольдман, видный парижский адвокат, работающий на правительство, а заодно и один из членов Совета Ордена, очень неровно ко мне дышит. Так неровно, что подчас становится назойливым. А пока Родман является лишь исполняющим обязанности главы Отдела специальных проектов, Гольдман курирует нас.

– Соответственно если Родман по какой-либо причине оказывается неспособным занимать это кресло, то Гольдман может назначить на эту должность тебя, а ты уже, без приставки «врио» к должности, избавляешься от куратора и управляешь всем. Так? – уточнил я.

– Именно так, – подтвердила она. – Причем не только может: он обязательно протолкнет именно меня на эту должность, если я ему намекну, что может быть взаимность. Только намекну. Взаимности не будет – кое-что изменилось в этом мире теперь. А когда я там окажусь уже не «врио», я просто смогу его вежливо послать: меня уже не сковырнешь. А вообще ты хорошо разбираешься в бюрократических играх. Где учился?

– Жизнь учила, – ответил я уклончиво, потому что и сам не знал ответа. – Гольдман… Гольдман… Где-то я уже сегодня эту фамилию слышал. Стоп! Это американская юридическая компания, которая…

– Это его брат, – поняла меня Светлана. – Двоюродный брат. Один кузен, младший, работает во Франции, а старший – в Америке. Оба члены Совета Ордена. Как они так разбежались по континентам – не спрашивай, не знаю.

Я встал из-за стола, подошел к тумбочке возле дивана, на которой лежал белый бумажный конверт с оптическим диском. Взял его в руку, обернулся к Светлане.

– Сейчас я дам тебе посмотреть кое-что, – сказал я. – Можно сказать, посмотрим телевизор за обедом.

– Что именно? Порно? – хихикнула она. – Если порно, то давай лесбийское, потому что…

– Увидишь, – прервал я ее. – Посиди пока тихо.

Я подошел к DVD-плееру, воткнул в него извлеченный из конверта диск без всякой маркировки, включил телевизор. Никакого меню на диске не было, поэтому я просто нажал на кнопку «Play», и на экране появился сидящий перед камерой Хоффман с подбитым глазом.

– Ой, а этот придурок как в «ящике» очутился? – удивилась Светлана. – И что у него с глазом? Упал?

– В гости зашел, но вел себя плохо, – ответил я. – Ты послушай, это интересно.

– Подожди, подожди, это твой голос там задает вопросы? – прищурилась она, всматриваясь в экран.

– Мой, – подтвердил я.

– Вы что, главного родмановского холуя украли? – удивилась она.

– Примерно так, – подтвердил я.

– Очень хорошо!

– Не любишь?

– Терпеть ненавижу! – сказала она со всей страстью. – Ни его, ни второго урода, Маллигана. Выпьем за это! Надеюсь, вы его уже пристрелили.

– Пока нет, но всегда успеется, – пожал я плечами. – Да слушай ты, елки-палки, разболталась тут. Слушай, это тебе полезно знать.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 20.00

Светлана действительно просидела все два часа перед экраном молча, не отвлекаясь ни на минуту. Давно уже мы доели, я дважды подставлял ей открытые бутылки пива, которые она машинально брала рукой со стола и пила из горлышка. Когда диск закончился, она потерла лицо руками, глубоко вздохнула.

– Знала, что они все сволочи, это всегда чувствовалось, но что они такие твари… – зябко передернула она плечами. – Это невероятно. Как в дерьме искупалась.

– Как ты думаешь, на «Территории частных владений» не такие же живут, вроде Бернстайна? Я слышал от Родмана, что там ты сам себе устанавливаешь законы.

Она посмотрела на меня внимательней. Затем сказала:

– Возможно… Очень возможно. Но даже я не знаю, что там делается: мне туда ходу нет. Не могу утверждать наверняка. У Бернстайна, наверное, просто денег не хватает владение там купить.

– А сколько это стоит?

– Не знаю, но слышала, что от двадцати миллионов за гектар или даже больше, – ответила она. – Очень, очень дорого. Плюс еще и ежегодные платежи. Ни Бернстайну, ни Родману пока не по карману, как мне кажется.

– Понятно, – кивнул я. – Вопрос первый: Родман занимается этим для себя или для Ордена? Я имею в виду – наркотиками.

– Думаю, что для себя, но Орден наверняка участвует в прибылях, – решительно заявила она. – Они как мафия здесь. Каждый ведет свой бизнес и лишь «отстегивает в общак». Никто ни в чьи дела не лезет, никто никого не контролирует. Но я понятия не имела, что Родман настолько полон дерьма. Это уже и у меня в голове не укладывается.

Вид у нее и вправду был совсем ошеломленный. Родман заметно перебрал с допустимым даже для беспринципного карьериста. Таких уже не понимают и, что важно, – стараются избавиться, причем совершенно инстинктивно.

– Похоже, что Орден уже давно стал главным поставщиком наркотиков в Старый Свет, – продолжал я ее подталкивать в нужном направлении. – Идеальный бизнес. Ни перелетов через границы, ни курьеров, ни колумбийских или афганских плантаций – ничего. Отрава появляется как из воздуха посреди страны, перевозит ее в багажнике чиновник из Агентства, может, даже не один, она попадает сразу через одного или двух посредников прямо на улицы. Невероятные прибыли, а Родман еще не переехал на «Территорию частных владений». Как так?

– Значит… Значит, он с кем-то очень сильно делится. С кем бы это, интересно? – явно задумалась и она.

– Как ты относишься к наркотикам?

– У меня лучшая подруга умерла в семнадцать лет, – ответила она. – Достаточно?

– Возможно, – кивнул я. – А к пыткам и убийству двух девушек каждые тридцать дней?

Она посмотрела мне прямо в глаза, взгляд был злой:

– Ты за кого меня принимаешь, если язык у тебя поворачивается спрашивать такое? Я давала когда-нибудь повод думать обо мне так, что кажется необходимым задавать подобный вопрос?

Нет, я ее ни за кого такого зловещего не принимал. Но спросить был обязан, что и сделал, а теперь я должен объяснить, зачем я это сделал:

– Я тебя принимаю за нормальную, рассудочную, абсолютно беспринципную стерву и карьеристку, которая при этом не испытывает ни малейшего сочувствия к убийцам-извращенцам и наркоторговцам. Я угадал?

Она перевела дух, затем ответила:

– В общем, угадал. – Замерла на секунду, посмотрела на меня с прищуром: – Подожди, подожди… Смиту ты это успел показать?

– Успел, – кивнул я.

– Теперь понятно, как ты здесь очутился, – кивнула она удовлетворенно, словно утвердившись в какой-то мысли. – Новые сотрудники Яковенко и Гомез – это ты и твоя девушка? Которых он и подобрал якобы на Большой Земле.

– Да, – подтвердил я ее догадку.

– Понятно. Трудно сказать, что я удивлена, хотя надо было бы меня предупредить. Я внесу тебя в допуск на проход через «ворота», а твою девочку сразу не смогу. Она по штатному расписанию каждый раз специальное разрешение у меня получать должна. Когда она прилетает?

– Через два дня.

– Хорошо. Значит, Смит переметнулся на твою сторону? – задала она прямой вопрос.

Интересно, что «хорошо»? Хотя ежу понятно что. Или не понятно?

– Смит остался на своей стороне, – отрицательно помотал я головой. – Он просто нормальный человек, профессионал. Он не обслуживает маньяков и всю жизнь гонялся за наркоторговцами. Он решил разобраться с этими сволочами доступными ему способами – с моей помощью, в частности. Это его решение.

– Что требуется от меня?

– Ты готова помогать?

– Да, я помогу, – кивнула она. – Если пообещаешь, что они подохнут. Все они, включая Хоффмана, где бы он ни находился там у вас.

– Насчет Хоффмана мне сложно сказать: он уже не у меня.

– Мне плевать, у кого он, – отрезала она. – Ты обещаешь мне его смерть – я помогаю тебе. Я тебя нанимаю, если угодно. – И прежде чем я успел вставить слово, добавила, хлопнув ладонью по столу: – Все, таковы условия! Наш следующий контакт будет только в обмен на доказательства их смерти.

– Хорошо, – кивнул я после недолгой паузы. – Я обещаю.

Вообще-то они еще и единственные, кто сможет уличить Светлану в двойной игре. Так что в ее благородном гневе может быть и практическая подоплека. Даже наверняка есть, или это будет уже не Светлана.

– Что мне сделать? – спросила она, встав с дивана и подойдя к окну с видом на море.

– Самое главное – займи его место. Не облажайся, – сформулировал я сверхидею.

– Не облажаюсь, – обернулась она ко мне. – Еще что?

– Еще тебе нужно будет помочь прикрыть историю, – начал я осторожно. – Через несколько дней Родман схватит полмиллиона экю, усядется в служебный самолет вместе с Маллиганом – и исчезнет навсегда. Надо подать историю таким образом, что Родман с перепугу сбежал, прихватив деньги из бюджета Отдела и из домашнего сейфа. А испугался он того, что облажался на этой должности. И чего еще – придумай уже ты.

– Полмиллиона – мало, – чуть не по слогам произнесла она. – Надо больше украсть. У него лимит оперативных расходов до двух миллионов: никто не поверит, что он взял меньше. Если человек бежит, то он забирает все, до чего может дотянуться руками.

– Что делать? – уточнил я.

– Что делать? – усмехнулась она. – У меня есть доступ к его личному коду и его канал связи с банком. Ему иногда лень приезжать, чтобы что-то сделать, – вот я и изображаю его за его компьютером. Я могу снять с оперативного счета Отдела еще полтора миллиона. Причем их привезут сюда, я их возьму, а потом как будто отвезу ему на дом. Но нужно это сделать вечером, как раз перед тем как он исчезнет навсегда.

– И что для этого нужно? – спросил я. – Это же не просто так?

Мысль мне откровенно понравилась. Два миллиона всегда больше и лучше, чем полмиллиона. Можно будет и к вопросу покупки самолета обратиться.

– Нет, разумеется, – подтвердила она, затем спросила: – Как он будет передавать полмиллиона?

– В золотых слитках Банка Ордена.

– Понятно, – кивнула Светлана. – Тогда эти полтора доставят наличными. Если тоже в золоте, то будет подозрительно.

– Это сто пятьдесят килограммов, к тому же не считая веса упаковки, – добавил я.

– Тоже верно, – согласилась она. – Полтора будет в «игральных картах». И знаешь, что ты с ними сделаешь?

– Догадываюсь, но ты мне скажи, – попросил я.

– Ты возьмешь две сумки и положишь в каждую из них по семьсот пятьдесят тысяч, – взялась за объяснения Светлана. – Ты возьмешь у меня бумажку, на которой будут записаны имена и номера трех Ай-Ди. Еще там будут записаны суммы. Ты повезешь эти сумки на материк, пойдешь с одной из них в Банк Содружества – и внесешь деньги из одной сумки на эти счета согласно списку. А вторую сумку ты оставишь себе, купишь на эти деньги все, что придет в голову твоей испаночке и тебе, и скажешь мне большое спасибо. По-другому мы не договоримся.

– А мы уже договорились, – усмехнулся я. – Можно сказать, ударили по рукам.

Еще бы не договориться. От таких предложений не отказываются. Куча денег плюс лояльность Светланы, которая тоже в этой луже изваляется до самых ушей.

– Тогда я получаю деньги, должность Родмана, благополучие, а эти твари в полном составе следуют в ад. – Она выдержала короткую драматическую паузу. – Но! Если они останутся живы – никогда больше меня ни о чем не проси. Ты меня понял?

– Понял, разумеется, – подтвердил я свое обещание. – Они умрут.

– Родмана ты похитишь, потому что на него повесят всех собак, – продолжила она. – А Бернстайн должен быть убит здесь, и мне все равно, как ты это сделаешь и как представишь. Здесь и сразу. Ты меня понял? И Родман потом тоже должен подохнуть, и Хоффман, и Маллиган, а ты представишь мне доказательства их смерти.

Да, позиция у нее более чем конкретная, но если быть честным – я ее понимаю. Мне тоже бы не хотелось оставлять в живых никого из этой милой компании. Хотя с Бернстайном был план другой. Но всегда следует идти на уместные компромиссы. Компромисс со Светланой – самый уместный из всех других компромиссов на данный исторический период.

– И как мне передать тебе доказательства?

– А ты уже сотрудник Отдела, можешь сюда летать, когда вздумается, – пожала она плечами. – Прилетишь и передашь.

– Эта «оболочка» может сгореть в ближайшие дни, – напомнил я.

– Дашь мне другую, – пожала она плечами. – У тебя их несколько. А я ее «надую изнутри».

– Ты не забыла, что у меня есть девушка? – напомнил я.

– Нет, не забыла, – усмехнулась она. – Просто прилетать ты будешь для другого. Я даже догадываюсь, что ты работаешь еще и на Разведуправление Русской Армии. Потому что по-другому быть не может: они просто обязаны тебя использовать. Меня это не удивляет, и в данный момент мне это ничуть не мешает.

– Правда? – с иронией осведомился я.

– Правда, – кивнула Светлана. – Просто ты будешь работать еще и на меня. Мы же не только с русскими воюем. Мы боремся с бандами, с пиратами, с агрессивными людьми с южного берега Большого залива. Не рассчитывай получать от меня сведения о деятельности Ордена, и я не буду требовать сведений об РА от тебя, но зато я смогу давать вашей команде заказы и смогу платить за них. Много платить. Что еще нужно наемникам? И мне всегда нужен друг, который сможет в случае чего защитить даже такую беспринципную стерву, как я. А по поводу секса… мы об этом чуть позже поговорим.

Кто же сомневался, что поговорим? Сейчас или чуть погодя, но разговор к этому вернется, двух мнений быть не может. А вообще она предложила много. У меня останется доступ на остров и через Светлану – к информации и ресурсам Ордена. Пусть даже ей удастся скрывать от меня закрытую информацию, но я все равно смогу понимать, над чем они работают. У меня появляется такая вещь, как «допуск». Ее мотивы понятны, и секс здесь ни при чем. Мы будем теперь с ней одной веревочкой повязаны, зависимы друг от друга, и при этом между нами будет больше доверия, чем между кем бы то ни было. Чем мы сейчас занимаемся? Устраиваем заговор с целью похищения и убийства ее начальника, его гостя и его сотрудника, хищения казенных средств и ограбления частного дома. Зачем? С ее точки зрения, мы его таким образом «подсиживаем». Но зато мне можно при Светлане не упоминать о деньгах в сейфе Родмана. Это теперь не дружба, а стратегическое партнерство.

– Мне нравится идея, – согласился я. – Нам нужны заказы. Мы можем поработать вместе. И мы прикроем тебя, если у тебя что-то пойдет не так. Это я тебе обещаю. Отбить и вывезти в безопасное место мы тебя сумеем.

Она глубоко вздохнула и заметно расслабилась:

– У тебя есть что-то кроме пива? Наверняка имеется хорошее вино.

Я встал с кресла и направился к бару, заявив:

– Есть, но ты же приставать сразу начнешь.

– Ха, размечтался!

Пивной бокал чуть не выскользнул у меня из руки – я едва удержал его. Но на бамбуковом паркете появилась пивная лужа. Я обернулся. Она глядела на меня с торжествующим видом победительницы. Я подумал, что ослышался.

– Еще раз, пожалуйста… – попросил я.

– Нет, я, конечно, помню про два обещанных минета и готова тебе их исполнить в любую секунду, по первому требованию… – Она подняла руки в жесте капитуляции. – Я даже готова дать себя трахнуть, если тебе очень уж подопрет, а рука будет в гипсе. Но вообще… как бы тебе сказать… если с патетикой в голосе, то мне открылся свет истины в форме лесбийской любви. Поэтому ты можешь чувствовать себя со мной в безопасности. Но только ты, потому что я по-прежнему угроза твоей семейной жизни. Теперь уже твоя Кончита не может чувствовать себя в безопасности.

Это она хохмить начала, я ее уже достаточно знаю, чтобы определить, когда она дурачится, но вот начало речи было правдой.

– Катя? – высказал я свое предположение.

– Разумеется. Единственный мужчина, с которым мне хотелось спать, прятался от меня. – Она выразительно посмотрела мне в глаза. – Да и вообще мы живем на разных концах континента, так что нормальных отношений у нас с тобой все равно не получится. Местные мне не нравятся, к тому же из них половина гомосексуалисты или другие перверты. Здесь это вообще поощряется, даже очень полезно для карьеры.

– Это почему? – удивился я.

– Потому что здесь считают, что именно гомосексуалисты придерживаются более широких и либеральных взглядов на жизнь, к тому же у местного руководства инстинкт из Старого Света везде поощрять геев – из страха прослыть реакционным и фашиствующим гомофобом.

– Почему? А, ну да.

Действительно – в правлении Ордена в основном американцы, и в основном те самые либералы. Это уже все объясняет. Именно они убрали из некоторых американских школ уроки обычной истории, зато ввели курс «Истории гомосексуализма», в котором детям объясняют, чем этот мир обязан… им самым, в общем. Чему я тогда удивился?

– В общем, моя интимная жизнь стремительно катилась под гору, вплоть до психоза, – продолжила Светлана, но сбилась. – Эй, ты вина налей даме, раз обещал, а потом расскажу! Стоит, рот раскрыл.

Ну да, ну да. Вино же нужно было. А тут целый винный шкаф со стеллажами бутылок, прекрасный выбор.

– Белое? Красное? – спросил я, читая этикетки.

– Красное! И сухое!

– Само собой, сухое, – пробормотал я.

Мы пообедали, вино просто пить будем, вместо десерта, так что можно взять что-то постарше. А что здесь есть? О! Прекрасно! «Шато Потенсак» восемьдесят девятого года. Прекрасный год и прекрасное вино. В это шато ушел в свое время главный винодел с виноделен Ротшильдов, производивший то самое легендарное «Шато Мутон Ротшильд». И вино из Шато Потенсак буквально стартовало вверх по градациям качества, в течение считаных лет попав в классификацию «крю».

Я достал большие тонкие хрустальные бокалы, настоящий «Ридель», если не ошибаюсь, выставил на поднос. Нашел штопор, срезал резаком фольгу над пробкой, ощупал пробку. Не выпуклая, под срез горлышка, значит, вино хранилось правильно. Нашелся и графин-декантер. Я ополоснул его холодной минеральной водой, чтобы смыть запах затхлости, открыл бутылку штопором и аккуратно, с высоты, тонкой струйкой перелил вино в декантер. Пусть наберется воздуха, из аромата исчезнет намек на спирт, и можно будет пить.

Поставил графин на поднос рядом с бокалами, принес к столику.

– Рассказывай дальше.

– А вино? – показала она на бутылку.

– Дай ему подышать пять минут, будет лучше.

– Не хочу дышать, хочу вина, – заявила она. – Наливай, эстет, блин. Дышать оно у него будет…

– Хо-ро-шо. Рассказывай.

Дальше по ритуалу я должен был бы проверить вино, немножко плеснув себе и пригубив, и если не понравится – заменить бутылку и уж потом налить даме. Но я это вино знал хорошо, Светлану тоже знал не хуже, поэтому решил не выеживаться и эту часть ритуала пропустил. Взял декантер за широкое воронкообразное горлышко из толстого стекла, аккуратно наклонил его над бокалом. Если резко сделать, то осадок винного камня взболтается, да и из такого горлышка расплескать несложно. У подобных декантеров даже конструкция такова, что последние граммов пятьдесят можно только вылить, но не налить в бокал, чтобы от жадности осадок не выпили. А хорошего вина без осадка не бывает, между прочим. Еще одно распространенное заблуждение: что осадок – свидетельство низкого качества.

Светлана взяла один из бокалов со стола, пригубила:

– Отличное вино!

– Если бы ты дала ему «подышать» хоть пять минут, оно стало бы еще лучше, – сказал я с укором.

– Обойдется. Перед смертью не надышишься. – Она еще пригубила. – Ладно, на чем я остановилась?

– На психозе от интимной жизни.

– Ага, на психозе. – Она еще раз отпила из бокала. – И в этот момент прибывает на остров Катя – такая вся умница, такая вся послушная и такая вся… своя, что ли. Все вокруг чужие, а эта уже нет. В общем, напились мы с ней в первый день ее приезда у меня дома. У меня уже дуплекс появился, а она еще даже заселиться никуда не успела, поэтому ночевать я ее затащила к себе, прямо с багажом. И тут ее по пьянке прорвало, и она давай мне в любви объясняться – мол, всегда была влюблена, ни с кем не спала, и даже тебе дать готова была – лишь бы мне угодить, и так далее. Не помню как, очень были пьяные, но оказались мы в постели. Даже не помню, что делали, но уснули вместе. А утром проснулась я оттого, что кто-то активно меня возбуждает. Утром я уже все помнила, и мне понравилось. И осталась Катя у меня жить. И стали мы жить-поживать и развратничать изо всех сил. Мы теперь лесбийской семьей здесь числимся, на радость местному руководству. Такие мы с ней теперь тоже либерально-прогрессивные. Каково?

– О-фи-геть, – честно ответил я.

– Я знаю, – кивнула она. – Но мне теперь гораздо лучше, и все стало намного проще. Тебе ведь тоже, правда? А вот насчет твоей Марии Пилар я задумалась. Мне Катя показала ее фото, которую ты на левые Ай-Ди ей давал. А как фигура?

– Идеальная фигура, – ответил я и сразу перевел разговор на другое: – Слушай, а на что этот Гольцман рассчитывает в таком случае?

– А есть такой тип мужчин, которые не верят в лесбиянок, – усмехнулась Светлана. – Считают, что просто им настоящие мачо не попадались. Этот мачо ростом с табуретку, правда, и нос как баклажан, но считает себя неотразимым.

– Вот как, – кивнул я с преувеличенным трагизмом. – А я, можно сказать, рассчитывал…

– Вот не врать мне, не врать! – захохотала она. – Максимум, на что ты рассчитывал, так это на то, что у меня будут месячные или новый любовник, что заставит меня к тебе не приставать. И тебе повезло: у меня новая любовница, приставать не буду. Но за тобой теперь должок.

– Мне казалось, что должок за тобой…

– В смысле? – удивилась она.

– Сеанс орального секса, – сказал я, после чего уточнил, показав два пальца: – Два. Ты обещала.

– Успеется, – отмахнулась Светлана. – В общем, должок за тобой есть, поскольку я от тебя отстала наконец, и ты в безопасности. В общем, ведешь нас с Катей в ресторан. На обед. В смысле – ужин. Ну то, что не ланч.

– Ты в своем уме, дорогая? – опешил я. – А если на Родмана напорюсь? А если Катя разболтает, что я здесь?

– Родман улетел на Остров Ордена, будет завтра около пятнадцати часов, прилетит с ежедневным челноком, – ответила Светлана. – А Катя никому ничего не разболтает. Она только на вид такой ребенок, а вообще – железобетонная стерва, ничуть не хуже меня. Она еще один твой союзник здесь, доколе длится наша с тобой дружба. И, как мне кажется, я тоже ее люблю, как и она меня, так что не смей Катю обижать.

– Хорошо, хорошо, – поднял я руки.

– И тебе будет полезно с нами посидеть, поболтать, – добавила она. – Узнаешь много полезного и нового про местную жизнь и прочее.

– Хорошо, хорошо.

– И не разговаривай со мной как с нетрезвым ребенком!

– Хорошо, хорошо.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 09.00

Поспать удалось не слишком долго. Светлана с Катей после ресторана потащили меня не куда-нибудь, а в лесбийский клуб «Розовая пантера». Тут даже такой был. Аргументировали приглашение тем, что вход мужчинам хоть и не запрещен, но очень маловероятно, если даже Родман вернется раньше, чем ожидалось, он попадет сюда. Куда угодно, но не в «Розовую пантеру». У меня же по этому поводу была другая теория – обе хотели мне продемонстрировать, как они счастливы друг с другом. Расставить точки над «i», черточки над «t» и закорючки над «й». Что меня удивило – так это то, что клуб был большой и набит битком. Население острова Нью-Хэвен многочисленностью не блещет, даже с учетом приезжих, значит, и вправду… скопились они здесь. Ну да бог с ним, счастливы девушки друг с другом – мне жизнь спокойней стала.

Будильник я себе поставил на половину девятого утра и к моменту приезда Смита успел умыться и уже варил кофе. Я услышал звук моторов двух или трех машин, под колесами захрустел гравий. Я не стал выходить, полагая, что не надо маячить перед тем, кто пригнал машину для меня, и оказался прав. Снова захрустел гравий, одна из машин выехала со двора, а кто-то позвонил в дверь. Я открыл, увидел Смита с ключами от машины в руке.

– Доброе утро, – поприветствовал я его. – Проходите. Кофе?

– С удовольствием. Вот ключи от «лэндровера». – Он махнул рукой себе за спину, где стоял крытый длиннобазный «сто десятый». – Я решил, что лучше вам все же в закрытом ездить по острову. Хоть чуть-чуть, но маскировка.

– Возможно.

Смит прошел в гостиную, сел на диван.

– Вы с сахаром и сливками? – спросил я его, снимая с крючка над кофеваркой чашку и ставя ее на блюдце.

– Да, пожалуйста.

Я сварил две чашки кофе, поставил их на поднос, туда же поместил сахарницу и молочник, положил чайную ложку – одну: я пью без сахара, черный, и размешивать мне в чашке нечего. Принес поднос на широкий кофейный стол, сам уселся в низкое и широкое кресло напротив своего гостя.

– Как прошел вчерашний вечер? – нейтральным тоном поинтересовался Смит.

– Провел в компании вашего начальника и ее подружки.

– Беляева и Ковалева?

– Да, они самые.

Смит молчал, но было видно, что главный вопрос у него буквально вертится на языке. Я решил на него ответить, даже не дожидаясь, пока он его задаст.

– Мы с ней договорились, – сказал я ему. – Она поможет сделать так, чтобы все думали, что Родман предал. И она потом займет его место. Ваш рапорт об отставке она подпишет, вы сможете уволиться с лучшими рекомендациями. Если подвести итог вчерашней беседе – она наш союзник.

Он опять помолчал, словно усваивая информацию, затем спросил:

– Она смотрела протокол допроса Хоффмана?

– От начала и до конца, – подтвердил я.

– Тогда я верю, – кивнул он. – Нормальному человеку хочется сделать так, чтобы эти ублюдки умерли. Это на любого подействовало бы.

– Именно так. Кстати, сколько сейчас сотрудников в вашем Отделе специальных операций? – перешел я к делу.

– Около шестидесяти, – ответил Смит. – Но все пока только клерки или охранники, оперативников почти нет. Мы с Брауном были единственными и рассчитывали, что вы присоединитесь со своей группой на контрактной основе. Но видите, как пошло. Хотя, может быть, это и к лучшему.

– А как у вас с внутренним контролем? – уточнил я. – Слежка за сотрудниками и прочее?

– Никак, – покачал он головой. – Пока не ввели. Нашему Отделу месяц от роду, господин… Яковенко. Все придет со временем. И не забывайте, что нашу лавочку организовал малоопытный молодой адвокат с большими амбициями и влиятельным папой. Даже не дилетант, а еще хуже. Его и в офисе почти не бывает, все больше светские обязанности гнетут нашего босса. Впрочем, сейчас он думает, как прикрыть задницу и кого скормить вместо себя, потому что дело идет к тому, чтобы бросить его львам. А вы опасаетесь, что за мной могут следить?

– Не то чтобы сильно, но все же… – осторожно сказал я.

– Следить пока некому, – покачал он головой. – Хотя идея про создание отдела внутренней безопасности уже озвучена, просто до этого руки не дошли, и людей пока не набрали. Вопрос времени.

– Скажите, а нарваться здесь на досмотр машины хоть какая-то вероятность есть? – спросил я.

– Ни малейшей, – даже вроде как возмутился Смит. – А уж орденской машины, да еще с вашим нынешним статусом… Это даже не исключено: это напоминает бред. И с виду, если у вас кобура или даже винтовка, вы можете оказаться чьим-то телохранителем, охранником, просто военным в штатском. Никто не обратит внимания.

– Прекрасно.

– Хотите тяжело вооружиться?

– Возможно, – пожал я плечами. – Всегда лучше знать заранее.

– Вооружайтесь, – усмехнулся он. – Даже если ваша машина развалится на части на глазах патруля и оттуда выпадет ядерная боеголовка, вам достаточно будет лишь показать Ай-Ди и сказать, что боеголовка вам нужна по службе. Этого будет достаточно. Кстати, на днях Ай-Ди заменят наконец на удостоверения и жетоны. Каждый раз проверять номер карточки оказалось затруднительным.

– А зачем так сделали? – спросил я.

Меня эта система, где на все случаи жизни один документ, а статус его каждый раз проверяется по компьютеру, несколько удивляла.

– Сначала думали, что так будет проще. Боролись с бюрократией, – усмехнулся Смит. – В этих краях опробуется, наверное, каждая вторая маразматическая теория. Что-нибудь еще?

– Нет, все. Не упустите Бернстайна. Родман сегодня днем возвращается с Острова?

Смит мельком глянул на меня:

– Да, сегодня. Мне надо бы начать готовить его к поездке на материк.

– Я думаю, что в субботу будет в самый раз, – сказал я. – И сразу вломимся в его дом.

– Да, так лучше всего. Выходные здесь чтят.

Знал бы он, что у нас на воскресенье приготовлено. Это тебе не похищение Родмана с транспортным средством. Но Смиту об этом знать пока рано. И узнает он не от меня.

– Хорошо, тогда оставлю вас, – сказал он, поднимаясь с дивана. – Как только появится Бернстайн – я сообщу. Маллигана, кажется, ожидают в пятницу утром. Возможно, и Бернстайн ожидается к пятнице. А завтра вы можете встречать своих. Помните, как делать? Подходите к старшему смены, представляетесь и просто говорите, что к вам прилетели без досмотра и регистрации. Этого достаточно.

– Я понял, спасибо, – кивнул я.

– Еще раз до свидания.

– Счастливо.

Смит ушел, я остался один. Допил кофе, встал. Все, пора за работу. Оделся по принципу «и в пир, и в мир, и в добрые люди». Обычные синие джинсы, трикотажная темно-зеленая майка. Немного жарко для такого цвета, но зато если придется где-то по кустам ползать, будет не слишком заметно. На ноги натянул зеленые с камуфляжными пятнами кеды. И легкая обувь, и даже модная, и бегать-прыгать удобно. На ремень подвесил кобуру с «гюрзой», в гнездо на кобуре и в отдельный продолговатый узкий подсумок разложил три запасных магазина. Семьдесят два бронебойных патрона – это уже неплохо. С противоположной стороны подвесил к ремню небольшую сумку, в которых носят обычно документы и ключи от машины, но в нее уложил ПСС и один запасной магазин к нему. Мало ли когда бесшумное оружие может пригодиться…

Достал из сумки «девятку», привинтил на автомат длинную трубу глушителя, установил прямой массивный магазин. Взял с собой наплечную подвесную с двумя подсумками на два магазина каждый. Вот и сотня выстрелов из серьезного бесшумного оружия у нас с собой есть, случись чего. Вообще-то ничего случиться не могло, но, как говорится, на Аллаха надейся, а верблюда привязывай. Я вообще-то в тылу врага, если называть вещи своими именами. Мало ли как все повернется?

Прихватил карту в пластиковом пакете и вышел из дому. Сегодня у меня три простые задачи. Первая – разведать местность, прилегающую к дому Родмана. Найти место для организации наблюдения. Второй задачей было определить позиции для нанесения удара из гранатометов по радарному посту, а также снайперскую позицию с хорошими секторами огня. На карте я приблизительно обнаружил подходящие места – теперь осталось их разведать. И третья задача – наметить позиции для организации засады с минированием дороги на маршруте выдвижения подкреплений противника, на участке КПП – аэродром.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 12.00

Найти дом Родмана не составило труда. Группка из десяти вилл очень удачно расположилась вдоль пляжа, на самой границе гольф-клуба «Нью-Огаста». Каждая вилла занимала участок около гектара, у каждой был свой персональный пляж, все они были расположены на спускающемся к морю пологом склоне так, что территория одной не должна была просматриваться с другой. Явно хороший архитектор поработал над планировкой. С обратной стороны этих участков шла асфальтированная подъездная дорога, а еще выше – пешеходная дорожка среди густых зарослей, куда я и забрался с биноклем. Идеальный пункт наблюдения. И скрытно, и двор просматривается хорошо. И даже если кто-то пройдет по тропе, тебя разглядеть будет очень сложно.

Насколько мне было известно, никакой дополнительной охраны у Родмана не было, даже прислуга к нему приезжала по вызову. В поездках его всегда охраняли Хоффман и Маллиган, в случае необходимости они же и составляли охрану дома. Обычно это бывало при визитах Бернстайна. Почему-то тот настаивал на том, чтобы дом охраняли. Может быть, боялся, что кто-то ворвется во время его «невинных шалостей»? Возможно. Сам Родман на острове жил не опасливо, охраной не пользовался.

Интересно, как получится теперь? Хоффмана больше нет, Маллиган остался один. Если Родман в субботу полетит передавать нам пятьсот тысяч золотом, Маллиган будет охранять босса или останется с Бернстайном? На самом деле без разницы: он в любом случае покойник. Остальные тоже, но Маллигана даже увозить никто никуда не будет.

Действительно – ни в доме Родмана, ни вокруг него не наблюдалось никакого движения. Голубое зеркало бассейна, темные окна без жалюзи, видны белые диваны в гостиной. Никого. Собак тоже не было ни у самого Родмана, ни у соседей. Значит, никто не загавкает. Больше здесь пока и смотреть нечего. А вот когда обитатель белого дома с террасой на берегу моря вернется, надо будет еще понаблюдать – может быть, что-то интересное увидим.

Я выбрался из кустов и направился к машине, припаркованной на служебной стоянке возле клаб-хауса «Нью-Огасты». Навстречу мне попался кто-то из служащих клуба, но ни малейшей подозрительности не выказал, а наоборот, пропустил меня на узкой тропе, мельком взглянув на пистолет в кобуре. У клаб-хауса стояли еще двое служащих, но и они никакого внимания не обратили ни на меня, ни на отъехавшую машину с орденской символикой на дверях. Безопасное место этот остров, никто и ни на что внимания не обращает. Шастает зачем-то по кустам в клубе мужик с пистолетом, значит, так и надо. Может быть, у него работа такая – по тропкам в гольф-клубах шататься без ясной цели.

От «Нью-Огасты» я направился на вершину. Путь километров под тридцать пять – сорок. Весь остров в поперечнике пятьдесят, но рельеф горный, путь «серпантинит», виляет по долинам, вот и удлиняется в несколько раз. Дорога красивая, живописная, почти с любой точки видна голубая поверхность моря, идущая за горизонт. И движение изрядное. Множество машин, в основном – дорогие внедорожники или даже самые обычные кабриолеты, от которых я совсем отвык в Новой Земле. Мой «лэндровер» с пирамидами на дверях смотрелся среди них как солдат в полной экипировке на вечеринке в загородном клубе. Но при этом, судя по всему, внушал некое почтение – вроде полицейской машины в городском потоке. Дорога виляла среди гольф-клубов, вилл, апартаментных блоков, торговых центров с супермаркетами, ресторанами и барами, просто ресторанов. Попадались вывески ночных клубов, пока еще закрытых ввиду раннего времени. Это не дорога до аэропорта: та не такая оживленная. Эта дорога ведет к берегу, к теннисным клубам и полям для гольфа, вот и едут по ней во всех направлениях. А дорога от вершины к аэродрому пустовата – она по самому центру острова проложена.

На вершине, у стены и трех КПП, была большая открытая площадка, выполнявшая заодно роль парковки, аккуратно размеченной и огражденной белым заборчиком. Я остановил машину, вышел, огляделся. Ко входу на территорию «ворот» подъехало такси – тот самый белый «Террано 2», на котором мне когда-то довелось проехаться. Из такси вышли двое – мужчина и женщина, обоим под пятьдесят. Чернокожий таксист подкатил к ним багажную тележку, перегрузил на нее все сумки. Прокатал в каком-то аппарате карточку мужчины, отдал ему. Машина отъехала и встала в очередь на стоянке в ожидании пассажиров, а двое направились в ворота терминала. Охранник у входа в повседневной форме и с полицейской оснасткой просто поздоровался с ними, но никаких других эмоций не проявил. Я решил тоже прогуляться туда, раз имею право.

Захлопнул дверь машины и пошел ко входу. Охранник так же вежливо поздоровался со мной, и я в долгу не остался. Ни кобура, ни подсумки с запасными магазинами его не удивили. Видать, разглядел, что я на орденской машине приехал, а может быть, ему все равно – для мебели поставлен. Другие два КПП, которые на служебную территорию ведут и на «Территорию частных владений», посерьезней будут. Там даже огневые точки имеются с пулеметами, хоть и видно, что служба для проформы несется. Кому тут нападать? Разве что приезжего заблудившегося в нужном направлении вежливо перенаправить.

А для приезжающих и уезжающих через «ворота» настоящий контроль совсем в другом месте. Стойки регистрации, как в обычных аэропортах. Пожилая пара с багажной тележкой подошла к двум вежливым блондинкам в форме иммиграционной службы Ордена – такой, какую раньше Светлана с Катей носили, протянули им карточки. Те просто забрали их себе, прокатали в каком-то аппарате и сбросили в щель в стойке. Вот как все просто. Пришли сюда – получили временные Ай-Ди, вышли – отдали. А там дальше что? А дальше, судя по всему, сами «ворота». Перед ними маленький зал ожидания, в нем бар и обменный пункт. Тоже полезно. Так и есть: женщина пошла в бар, а мужчина направился к обменнику. Сейчас обменяет экю на свои доллары или евро – и домой, в цивилизацию. Кредитки здесь все же не работают, оперируем наличными. Кстати, здесь и курс вовсе не такой ублюдочный, как во всех остальных территориях, а все по официальному пересчету золота… Хоть зарабатывай на обменах при поездках сюда…

Ко мне сзади подошли, я обернулся. Молодая женщина, полоска капрала на петлицах и рукаве, «беретта» в кобуре. Понятно, заинтересовались моим бездельным видом. Минимальная бдительность здесь все же имеется.

– Простите, сэр, я могу вам помочь? – вежливо, хорошо поставленным голосом осведомилась она.

Глаза смотрят спокойно, но внимательно.

– Я из Отдела специальных проектов, – ответил я.

Она сняла с пояса портативный сканер, включила его. Я разглядел на широкой рукоятке прибора несколько светодиодов с надписями возле них: «Допуск А», «Допуск В», «Допуск С» и так далее до «F» и красной лампочки с надписью «Alarm».

– Могу я просканировать ваш Ай-Ди, сэр? – столь же вежливо и даже улыбаясь спросила она.

Я молча достал из кармана нервущийся и непромокаемый бумажник, извлек из него Ай-Ди, протянул женщине. Подумал, что если загорится «Alarm», то стрелять в нее не буду – молодая все же, симпатичная. Просто отберу оружие, а вот во дворе лучше мне на дороге не попадаться: ухлопаю каждого, кто попытается остановить. Хотя с виду, как полагаю, оставался спокойным.

Женщина провела сканером над штрих-кодом карты. Пиликнуло, засветился зеленый диод у надписи «Допуск В». Понятно, все работает. А с «Допуском А», наверное, можно и на «Территорию частных владений» топать, как к себе домой. Я увидел, как женщина даже немного подтянулась, как будто собираясь встать по стойке «смирно». Вернула мне карточку, сказала:

– Благодарю вас, сэр. Простите за беспокойство. Могу чем-то помочь?

Теперь она действительно собиралась помочь, а не просто вежливо интересовалась, какого черта я тут делаю.

– Нет, все в порядке, – отказался было я, но спохватился: – Экскурсию мне небольшую не устроите? Я с материка перевелся всего пару дней назад, осматриваюсь.

– С удовольствием, сэр, – сделала она приглашающий жест. – Куда сначала?

– Десятые и одиннадцатые ворота хочу посмотреть, – честно сказал я.

– Пройдемте, это здесь, в соседнем зале. – Она пошла рядом со мной. – Вам хорошо, с допуском «В» можете в любое время в них проходить. Раз – и вы в Лондоне. А я только раз в год, если в отпуск. За второй проход такой счет выставят, что можно сразу о нем забыть.

– Откуда вы?

– Из Лондона! – воскликнула она. – Представляете, каково мне? Сидеть в одном шаге от Оксфорд-стрит – и не иметь возможности даже пройти туда. А вы сейчас хотите пройти? Канал с утра стабильный и до вечера таким останется, по прогнозам.

Я было собрался сказать: «Хочу, конечно!» – но потом подумал вот о чем: я попал в этот мир девятнадцатого числа пятого месяца, а сейчас уже тринадцатое десятого. Значит, прошло аж сто девяносто четыре дня. Так, хорошо. А из Москвы я отбыл в разгар лета… Прошло чуть более полугода по тамошнему летосчислению – значит, что? Именно: на той стороне, в Лондоне, зима в разгаре. И как я туда пойду в майке, кедах и с пистолетом на поясе?

– Нет, спасибо, – усмехнулся я. – Кстати, а как быть с оружием, если туда идешь?

– Камера хранения перед «воротами» – можете сдать все, что хотите.

– Спасибо. Ладно, показывайте.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 15.00

Добрая девушка из иммиграционной службы, которую звали Лиз, показала мне все. И пассажирский терминал, и грузовой, где в большие «ворота» уходили рельсы узкоколеек и где из колышущихся «зеркал» выскакивали какие-то тележки-вагонетки с ящиками на них. Ящики с пивом, кстати, «Budweiser». И катят один за другим – непохоже, что на вес золота каждый проход через «ворота». Уж что-что, но пиво в случае вселенской дороговизны по этому каналу бы не гнали. Правда, когда я сказал это вслух, она все же поправила меня – в обратную сторону это пиво оказалось бы золотым: проходимость канала была действительно неравной, Орден врал лишь отчасти.

Я даже задумался, насколько вырастает стоимость кокаина, идущего на ту сторону, и решил, что все же не существенно – именно такой товар и есть смысл гнать по каналу.

Показала она мне и центр управления, и где находится дежурная бригада техников. И самое главное, показала, где складированы в ящиках новые, еще не собранные «ворота». По своей инициативе показала, вроде как гордясь работой, без всяких намеков с моей стороны. Трое двусторонних грузовых, трое маленьких пешеходных и шесть маяков лежали на складе в упакованном виде, в ящиках, которые оставалось лишь подцепить погрузчиком и тащить к месту аварии. Зачем маяки, если это запчасти? Я спросил у нее, но она лишь пожала плечами. Ладно, неважно, главное, что есть. Скорее всего, они хранились здесь лишь потому, что на вопрос: «А где еще их хранить?» – путного ответа не последовало бы. И действительно: а где еще, если все «воротные» терминалы в этом месте?

– А поддоны что, одноразовые? – спросил я, показав на примитивную, сваренную из грубой арматуры платформу на стальных скрипучих колесах, с которой погрузчики увозили паллеты с ящиками.

– Конечно, – подтвердила Лиз. – Здесь их в переплавку отправляют.

– А почему? – не понял я.

– Если своим ходом сюда те же машины запускать, бывают проблемы, – ответила Лиз. – Иногда люди странно себя ведут, да и в работающих механизмах некоторые части назад могут двигаться, а это нарушает работу канала. Вот и сочли, что дешевле на платформах отправлять, на самом деле. А металл здесь нужен.

– На острове? – удивился я. – Что-то я здесь промышленности не заметил.

– Нет, разумеется. Скапливается, а потом транспорт вывозит на материк, – пояснила Лиз.

– Понятно… – протянул я.

Мог бы и сам сообразить. Меня самого из Москвы на такой платформе на роликах в «ворота» вталкивали, а подумать, зачем это все, до сих пор не удосужился.

– А канал насколько стабильный? – спросил я провожатую.

– Если оттуда сюда, то порядка двадцати процентов времени держится, – ответила она. – Считается очень хорошим результатом.

– А отсюда?

– Очень коротко работает, «вспышками», – объяснила Лиз. – Иногда люди сутки ждут, чтобы отсюда выбраться. И если что-то крупное, хотя бы с легковую машину, в него заталкивать, он закрывается.

– А отчего так? – заинтересовался я.

– Никто не знает, – покачала она головой. – Собственно говоря, никто не знает даже, что это вообще за «канал». Пользуемся, а сами понятия не имеем, что это такое. И правила установки каналов наши яйцеголовые исключительно методом проб и ошибок устанавливали. Оборудования пропало, говорят, горы.

Это она уже добавила доверительным шепотом.

– Это какие правила?

– Ну хотя бы то, что каналы параллельными быть не могут, – сказала словоохотливая Лиз. – Если здесь два выхода из них, то с той стороны, говорят, их ближе чем на сто миль нельзя располагать, иначе они друг друга взаимно нейтрализуют.

– Серьезно? – удивился я.

– Черт его знает, – засмеялась она. – Нас особо не просвещают, но коллеги так болтают. В любом случае в Старом Свете два входа из одного города не делают.

– А правда, что невозможно пробить канал в пределах одного мира? – уточнил я.

– Правда, – сказала девушка, уже совсем сбившись на откровенность. – У меня бойфренд был из тех, кто с «воротами» работает, так он сказал, что они даже не уверены, что канал ведет через пространство. Подозревают, что во времени.

– Серьезно? – поразился я. – Вперед или назад?

– Он меня уверял, что мы находимся на Земле, просто через десяток-другой миллионов лет. И поэтому не получается каналов в пределах планеты – они просто уводят вообще непонятно куда.

Признаться, Лиз меня огорошила. Всерьез огорошила. Я искренне полагал, что Орден знает про эти каналы все – просто от нас скрывает и пользоваться не дает, а получается, что тут знают не больше нашего? Интересно.

Удивляясь новостям, попутно осматривал территорию с точки зрения практической, как будущий объект приложения сил. Территория у грузового терминала большая такая, хорошая. Двор просторнейший – хоть стадион здесь устраивай. Да и не один тут уместится, хорошо. Плюс еще простор парковки за забором следует учитывать. А Хоффман не соврал, описывая место: все как на нарисованных им схемах.

Вскоре я попрощался с гостеприимной и словоохотливой Лиз, вышел на площадь, сел в «сто десятый». Завел дизель и задумался. Обе РЛС мне видны прямо отсюда, они слева от КПП и метров на сто выше. На самой высокой точке. Есть еще пара высот в окрестностях, которые возвышаются над уровнем поверхности площади, но все равно ниже, чем вращающиеся решетчатые антенны. Это понятно: а то у радара были бы слепые зоны. По карте получается, да и на местности вроде бы тоже, что можно устроиться на вершине смежного хребта буквально в двухстах метрах от камуфляжно-пятнистых кунгов, но что там с другой стороны? Не придется ли потом драпать по ближнему сюда склону под обстрелом от КПП?

Я еще раз взглянул на карту. Дорога вроде бы огибала эту возвышенность в нужном мне направлении – можно будет осмотреть, неторопливо проезжая, а если найдется место поставить машину, то можно и рекогносцировку устроить.

Место нашлось. У дороги была достаточно широкая обочина в этом месте, встать удалось легко – прямо у обратного склона хребта. По этому склону, совсем не крутому, собственно говоря, и пролегала дорога. Со стороны оживленной площади меня не было видно, так что я спокойно остановил машину, заглушил мотор и вышел. Мало ли куда я собрался? Может быть, мне в кустики припекло. Я спустился в неглубокий кювет, затем начал неторопливо подниматься по склону. По дороге проехала машина с четырьмя пассажирами, но в мою сторону никто головы не повернул. Приятно разведывать огневые позиции в местах, где люди привыкли к абсолютной безопасности.

Я подъемов уже с давних пор не любил. И не из-за того что мне горы надоели, а из-за ранения колена. Хоть оно и восстановилось у меня, но, если долго идти вверх, проблемы все же начинались. Сначала появлялась легкая боль, совсем не сильная. Затем начинал щелкать сустав, после чего вскорости приходила боль сильная, и я начинал хромать. И чем дальше, тем больше, и чем больше, тем дольше болело потом колено. Перетруди его всерьез – и еще несколько дней будешь колченогим. На равнине такого не наблюдалось, я мог идти сутками, почти не уставая, но горы… горы уже были не для меня.

Подняться пришлось метров на двести. Щелчки в суставе еще не начались, но небольшая боль уже проявилась. Я аккуратно присел за изогнутым стволом дерева, выросшего на самой вершине хребта, огляделся. Неплохая позиция. Очень даже неплохая. Обе антенны видны впереди, буквально в паре сотен метров, и чуть выше в нашу сторону выходят двери кунгов. Это хорошо: если начнется паника, то все будут выскакивать под огонь. Вокруг площадки ходит часовой, периодически скрываясь за изломом поверхности. Надо будет его снимать первым, а потом уже вести огонь по антеннам. Что еще отсюда видно? КПП. А на КПП стоят пулеметы, а возле КПП – три «хамви», два из которых с крупнокалиберными пулеметами, а один – с автоматическим гранатометом. Если сдвинуться по этому же хребту дальше метров на двести, то можно будет к КПП приблизиться на те же двести – двести пятьдесят. Что получается? Две группы, в одной двое со «шмелями» и снайпер с бесшумной винтовкой, в другой – два снайпера и один с тяжелым вооружением. Правильно и дружно начать – и можно нейтрализовать здесь всех за считаные секунды.

Все же решил пройтись вдоль хребта – проверить вторую огневую. Спустился на обратный склон и не спеша пошел к намеченному месту. И, оказывается, не зря. С этой точки прекрасно просматривалось несколько сот метров подъездной дороги к воротам со стороны служебной территории, и не меньше – с «Территории частных владений». Как раз с той стороны, откуда могут пойти подкрепления в сторону аэродрома. А вот это уже удобно. Там дорога откосами зажата, карабкается вверх. Если посадить гранатометчика с РПГ-29 «вампир», который с сошками и стреляет на пятьсот метров мощной высокоскоростной гранатой, то можно еще на подходе к «бутылочному горлу» такую свалку организовать, что потом бульдозерами не разгребешь. Именно снайперская пара, можно даже с СВД, дальность как раз для них, пулеметчик и мощный гранатомет. Все как и планировал, но чуть лучше. Эта тройка тут таких дел наворочать сможет – только держись. А после уничтожения радиолокационного поста можно еще одного гранатометчика отсюда перебросить, а второй и снайпер будут подходы к позиции с тыла контролировать. Прекрасно. Чуть-чуть можно продержаться. А если, скажем, еще и с ПТУР… А нет у нас ПТУР, надо выпрашивать.

Я не торопясь спустился к дороге, к стоящей машине. Из проехавшего мимо меня такого же «сто десятого» с орденскими гербами на дверях по мне мазнули незаинтересованным взглядом двое в штатском. Точно решили, что отлить в кусты бегал. Я опять сел в вездеход, завел его. Куда теперь? Место для засады. Например, все, что нужно, на вершине сделали – начинаем отступать к аэродрому. Если даже ворота у КПП заблокировали, то их уже освободили и рвутся на выручку подвергшемуся атаке объекту. Нужен еще один рубеж обороны, расположенный там, где противник не ожидает, а значит, достаточно далеко и от КПП, и от аэродрома. Там устраивается минное заграждение и прячется засада. Наносится мощный удар по противнику, вызывается беспорядок в его порядках, простите за тавтологию, тот переходит к обороне. Засада быстро сворачивается и отступает на следующий рубеж обороны. Все логично, только вот место найти надо.

Я пропустил проехавший мимо золотистый «джип либерти», после чего съехал с обочины и покатил по извилистой дороге. В основном справа был подъем, а слева – спуск, но в отдельных местах дорога оказывалась зажатой Двумя склонами. Как раз такое место я и собирался проверить. Точнее, даже не одно, а два места. В первом меня привлекли густые кусты, примыкавшие прямо к дороге: прекрасное место для организации минной засады. Если все правильно рассчитать, дать колонне втянуться в дефиле… Можно много дел наворочать. Будем думать. Другое дело, что первоначально у нас не такой уж великий запас инженерки будет. Если только успеть воспользоваться тем, что Владимирский доставит…

Еще в этом месте меня привлекли весьма крутые склоны с обеих сторон дороги. Противнику придется держать оборону исключительно за машинами, на склоны даже не заберешься. Не обрыв, но очень крутые, и трава здесь скользкая. А если еще в кусты вокруг растяжек напихать, то точно не полезут, под обстрелом-то. Однако были и два минуса. Весьма ограниченным оказался сектор обстрела. Фактически полноценный огонь придется вести только с фронта, а «монки» приводить в действие радиовзрывателем, что тоже совсем не идеально. Установщик помех – устройство распространенное. Тянуть же провод очень далеко не получится. А если все же загонишь людей на хребты с флангов, то им потом очень долго отходить придется до точки эвакуации. Буквально альпинизмом заниматься. Тоже нехорошо: задерживаться там нельзя. Для нас тактика лишь одна подходит: удар – отскок.

Второе место порадовало удобными секторами обстрела, хорошими маршрутами отхода, местом для эвакуационного транспорта, но зато кустарник у самой дороги был редкий, в основном росли деревья, и склоны были пологими. Мины спрятать намного сложнее, но еще возможно. А вот противник сможет быстро рассредоточиться по окрестностям, и если у них будет толковый командир, могут и бой засаде навязать, и этим боем связать, не давая отойти. Единственный способ хоть немного обезопаситься – нашпиговать пространство возле обочин минами и растяжками, чтобы не рискнули солдаты противника преодолевать это все броском. Что выбрать? Пока не знаю. Буду думать. Джо завтра прилетит – с ним посовещаюсь.

Колено уже разболелось всерьез: наползался по горам. И осколок-то был тогда ничтожный, меньше ногтя мизинца, а как неудачно попал. Три года я хромал после того ранения. И сейчас оно мешает так, что дальше некуда. И на холоде всегда колено болит теперь, в Москве зимой даже специальное шерстяное кольцо на него надевал под штанину. Здесь хотя бы зимы не бывает, слава тебе господи.

Сел в «лэндровер», передохнул, вытянув вперед и массируя левую ногу. Вроде бы отпустило – и то хорошо. Снова поглазел на карту. На очереди у нас подступы к аэродрому, которые надо рассмотреть с двух точек зрения. Сначала найти снайперские позиции для возможности обстрела самого аэродрома, точнее, мест стоянки самолетов, а потом задача меняется на противоположную. Надо будет найти позиции для обороны самого аэродрома, если противник прорвется через все засады, а дело еще сделано не будет. Оборонять аэродром я думал минами и подвижными группами, снайперскими парами, гранатометными и пулеметными расчетами, кочующими и меняющими позиции постоянно. Именно так можно втянуть заведомо сильнейшего противника в бой на дальней дистанции, не давать ему взять на прицел само летное поле. Этого допустить никак нельзя, никак. Если он возьмет поле на прицел – нам всем кранты, без вариантов.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 22.00

Я сидел в горячем джакузи, подставив левое колено прямо под струю гидромассажа и попивая ледяную «Корону» с ломтиком лайма, воткнутым в горлышко бутылки. Добьет меня этот горный туризм когда-то, неприспособлен я к нему более. Унесла все мои способности к скалолазанию маленькая, с коробку сапожного крема, пластиковая мина, даже не под моей ногой разорвавшаяся.

По крайней мере, позиции мне выбрать все же удалось – не зря мучился. Рельеф здесь засадам способствует, натуральная Чечня – если не вплотную к берегу, то лес и горы, горы и лес. Но тоже не все идеально, есть и сложность: последняя оборонительная позиция слишком далеко отодвигается от самого объекта обороны, и за счет этого создать приемлемую плотность огня там не очень получается – надо прикрывать уже несколько направлений, а наличных сил будет не так чтобы много. И если что-то пойдет не так, то и отход будет с проблемами, что уже совсем не радует: нельзя лишать бойца возможности вовремя смыться. А тут получается, что если собьют с позиций, то уже противник окажется на высотах, а отступать придется по равнине, прилегающей к аэродрому. Плохо. Думать, думать, думать. Лучше бы не допустить боя на этой позиции: потерь тогда не миновать.

Несмотря на то что вода бурлила и где-то внизу, под пальмовыми досками террасы, гудела электропомпа, я услышал приближающиеся шаги. Две пары ног шли по окружающей дом дощатой веранде. Я подтянул поближе брошенный на пол халат, под которым лежала «гюрза» без кобуры. Остров здесь безопасный, но уж никак не для меня, нелегально проникшего и собирающегося эту самую безопасность разрушить. Тут уже все устройство мироздания тебе намекает, чтобы безоружным не шлялся.

Но пистолет не потребовался. Из-за угла дома появились Светлана и Катя, улыбающиеся и вообще довольные собой. Катя к тому же несла в руках большой пакет из упаковочной бумаги. Я убрал руки от халата, вздохнул преувеличенно тяжко.

– Дорогие, я здесь как бы ванну принимаю, – сказал с укоризной. – Не одет я, знаете ли. Могли бы предупредить о своем появлении или постучаться, на худой конец. Как примерные девочки.

– Ладно, чего я там не видела? – отмахнулась Светлана. – Застенчивый какой.

– Я не видела! – подняла руку Катя.

– А тебе и не надо – ты на меня смотри, – засмеялась Светлана, затем обратилась ко мне: – Уверены, что ты даже не ел сегодня. Китайскую еду будешь? Мы о тебе позаботились.

– Буду, – честно сказал я, хоть и не большой поклонник китайской кухни.

– Не злись: наружная дверь закрыта, как бы мы еще внутрь попали? – сказала Светлана.

– С этой стороны открыта, заходите в дом, – махнул я рукой.

Они зашли в дом, а я подтянул к себе полотенце. Хорошо, что они дали минут тридцать спокойно посидеть: колено вроде бы угомонилось. Стараясь не слишком опираться на левую ногу, я выбраться из джакузи, вытерся, набросил халат, а на халат сверху через плечо – пояс с кобурой, на манер «бандольеро». Открыл дверь с террасы в гостиную, вошел внутрь. Вечера уже стали прохладней, чувствовалось приближение сезона дождей, и кондиционер я не включат. Дом был полон застоявшихся ароматов цветов, которые росли в горшках и длинных низких вазонах вдоль окон. Светлана рассматривала лежащую на кофейном столике «девятку» с коллиматорным прицелом и глушителем, Катя возилась с тарелками за барной стойкой, на кухне.

– Серьезно подготовился, – сказала Светлана, положив автомат на место. – Ты же вроде бы не собираешься здесь никого отстреливать сегодня?

– Кто знает, как дело повернется, – неопределенно ответил я. – Сама понимаешь, как может быть. Сначала вроде ничего, ничего, а потом как подопрет кого-то пристрелить – хоть плачь.

– Маньяк, – хихикнула она, а затем спросила: – Когда твоя девушка прилетает? Сеньорита Гомез, если я не ошибаюсь?

– Да, сейчас Гомез, – подтвердил я. – Завтра прилетает.

– Одна?

– Нет, – покачал я головой. – Еще трое с ней. Первая группа.

– Ты сам встречаешь?

– Сам. Это нормально? Проблем не будет? – поинтересовался я.

– Нет, – ответила Светлана, отходя от столика и усаживаясь в кресло. – У вас обоих идеальные документы, можете ездить куда угодно и делать что угодно. Только ты сам, лично, Родману на глаза не попадайся, и все. А больше тебе опасаться некого. Ты меня с ней познакомишь?

– Зачем? – аж подскочил я.

Мне эта мысль не показалась удачной. Можно сказать вовсе не показалась, то есть вообще. Может быть, Светлана и изменила склонности, предпочитая Катю мне, но, зная характер Бониты и то, что до совсем недавнего времени сама Светлана упорно тащила меня в постель… Трудно сказать, во что такая «встреча в верхах» выльется. И вообще считается моветоном знакомить «бывших» с «нынешними». Этому еще в школе на уроках природоведения учат. Кажется.

– Ты не сможешь в будущем прятать нас друг от друга, – заявила Светлана. – Я уступила тебя и вообще изменилась. Она получила тебя, но наверняка подозревает меня в том, что я до конца не отошла в сторону. А нам с тобой, да и с ней тоже, предстоит еще много впереди, если, конечно, тот союз, который мы заключили с тобой, хоть чего-то стоит. Поэтому лучше познакомь нас, не создавай лишнего напряжения. Я же не дура – сумею повернуть ситуацию к лучшему.

Говорила она это все серьезно, медленно, словно пытаясь насильно вдавить каждое слово мне в извилины.

Нет, Светлана очень, очень даже не дура. Настолько, что если кто-то решит выставить в музее экспонат под табличкой «Не дура», то выставлять придется ее восковую копию. Но, зная ее характер, задумаешься – захочет ли она повернуть ситуацию к лучшему? Хотя почему бы нет? Если она рассчитывает на мою помощь в будущем, вряд ли она будет рубить сук, на котором сидит. Такая метафора применительно к сексуальным отношениям меня насмешила, и я улыбнулся.

– Ты чего скалишься? – спросила она.

– Да так, неважно, – махнул я рукой. – Наверное, ты права. Лучше сразу с этим разобраться.

Светлана удовлетворенно кивнула, словно подчеркивая свою победу.

– Катя тоже будет присутствовать, – сказала она, отпив пива из запотевшего бокала. – Мы понежничаем с ней, чтобы не было сомнений. За попки друг друга похватаем, под юбочки полезем.

– У вас и юбочки есть? – удивился я. – А вообще слишком откровенно не нежничайте, а если нежничать все же будете, то не публично – приезжает еще один мужик из Аламо.

– Кто, «ветвь Давидова» или «горец»? – заинтересовалась Светлана.

– Ближе к «горцу», и не экстремист, но все же… – сказал я неопределенно. – А так – нормальный, бывший сержант морской пехоты. Наш друг. И с ним дочь.

– Дочь – здесь? – удивилась Светлана и затем уточнила на всякий случай: – В смысле дочь твоего друга приехала поучаствовать в похищении, ограблении и убийстве?

– Да. Мама у нее давно умерла, девочку вырастил папа. Как сумел, – подтвердил я. – Красивая девочка, но еще к красоте она прекрасно стреляет, водит самолет и все наземные виды транспорта, может отдубасить парочку здоровых мужиков и водит шашни с профессиональным диверсантом.

– Впечатляет, – ернически кивнула она. – Тоже хочу. Не с диверсантом в смысле, а с ней хочу.

– Светлан, ты дошутишься, а с ней шутки опасны, – усмехнулся я в ответ на ее заявление.

– Ладно, не напрягайся. – Она опять отпила пива из бокала. – Я теперь всех красивых девок хочу, как прорвало. Если есть лишние – привози.

Катя подошла к нам с подносом, на котором стояла целая куча картонных коробочек, разрисованных красными драконами, три тарелки и три набора палочек для еды.

– Так, смотрите. – Она ткнула палочками в первую коробку: – Вот здесь ребрышки в соли и перце, это – курица «по-сычуаньски» в остром соусе, стеклянная лапша, рис с тремя вкусами, свинина с креветками и бамбуком в коричневом соусе, а вот здесь… забыла, что здесь, – разберетесь.

Катя изменилась, и при этом в лучшую сторону. Не внешне, а по внутреннему содержанию. Все та же прическа «мальчик-отличник» с высоко подбритой сзади тонкой шейкой, все те же прямоугольные очки в тонкой оправе, изящная фигурка, тонкие руки с красивыми ладонями. Но если раньше она была постоянно напряжена, готова к любому бою и любым поступкам в борьбе за личное благополучие, то теперь было видно, что у нее все хорошо и это самое благополучие достигнуто. Появилась некая вальяжность во взгляде и речи, даже движения стали более плавными и ленивыми. Я заметил, что и Светлана смотрит на нее даже с нежностью. Как на любимую кошку.

Манера одеваться у Кати тоже изменилась, потому что теперь она скопировала таковую со своей любовницы. Те же узкие, эластичные джинсы, как у Светланы, та же мужского покроя сорочка от «Пинк» с лондонской Джермин-стрит. Только на ногах не мокасины, а массивные ботинки, которые ничуть не портили ее, а наоборот – подчеркивали изящность телосложения.

В общем, у девушек пошел процесс обмена вкусами и пристрастиями, как бывает между настоящими супругами. Значит, у них друг с другом действительно все хорошо. Ну и слава богу! Вот пусть так дальше и будет: меньше мне проблем.

– Вообще-то мы заехали узнать – нужна ли еще какая-нибудь помощь? – спросила Светлана, когда все уселись.

– Помощь… нет, пожалуй, ничего уже не требуется, – покачал я головой. – Главное, что нужно, – это создавать улики против Родмана. Если этим будешь заниматься ты и еще Смит, то тем проще будет свалить все, что произойдет, на него – и, значит, тебе же будет проще утвердиться на его месте.

– Это я поняла, – очень серьезно ответила она. – Но тебе придется забирать Бернстайна из дома Родмана, а у Бернстайна нечто вроде паранойи, насколько мне удалось узнать. Когда он приезжает, то без охраны даже в уборную не ходит, хотя этот остров самое безопасное место в обоих из миров. Наверняка с ним останется Маллиган, а Маллиган хорошо подготовлен и очень подозрителен.

– Я понимаю, – кивнул я, на самом деле не понимая, куда она клонит. – К чему ты?

– Катя, – ответила Светлана. – Катя пойдет с тобой забирать их из дома. Или убивать их в доме, что я бы предпочла, потому что Бернстайн с Маллиганом должны умереть у нее на глазах. С Родманом мы решили, но эти двое – покойники.

– Катя? – Я повернулся к девушке.

Та спокойно кивнула:

– Да, пойду. Если приду я, то мы не вызовем подозрений. Они оба меня знают – я не боевик, а клерк, а значит, абсолютно безопасна. Если со мной будет еще кто-то, то они подумают, что это новый сотрудник: штат в Отдел только набирается.

– А вас не смущает то, что там произойдет? – спросил я ее осторожно.

– Мне все равно, что с ними произойдет, – ответила Катя. – Светлана рассказала мне про девушек. Пусть все подохнут, и я хочу это видеть. Видеть, чтобы знать точно, что они подохли.

Предложение хорошее, разумное, о чем тут спорить. Действительно, если в дверь дома позвонит «своя» Катя, а с ней будет Бонита, например, выглядящая столь же мило и невинно, то Маллиган гарантированно расслабится. А расслабляться с Бонитой – верная смерть: лучше уж с дагомейской гадюкой расслабляться. Какая бы у того ни была подготовка, но во владении пистолетом Мария Пилар Родригез опережает его на голову априори, по определению. Мне даже проверять это не нужно. И надо было бы добавить Джей-Джей – боевое крещение все же, проверка в деле, но не получится: у нее как раз на это время будет другое задание. В следующий раз проверю.

Но в предложении есть и минус. Я, собственно говоря, не декларировал предстоящий взлом сейфа Светлане, и эту деталь из видеопротокола допроса Хоффмана я тоже Удалил, дабы не возбуждать нездоровых инстинктов в ком-то еще, кроме себя самого. Если там будет Катя – придется делиться. С другой стороны, я с самого начала планировал поделиться – лишь потом, когда Светлана сама предложила увести полтора миллиона орденских денег и «распилить» их между собой, я тему с сейфом аккуратно опустил.

– Спасибо, Катя. Это будет идеально. Вы пойдете с нами. – Я обернулся к Светлане: – Дорогая, у меня еще один вопрос, я забыл поинтересоваться раньше.

– Интересуйся.

– Смит встречал меня на аэродроме у контроля. А заехать на само поле на машине можно?

– Конечно, – пожала она плечами, как бы подчеркивая наивность вопроса. – Как ты скажешь, так они и сделают. Ты же здесь главный по безопасности, у тебя «допуск В». Кто что скажет?

Да, иногда секретность играет против тебя же. Этим грешат все государства, и Орден вовсе не исключение. Придумали совсем секретный Отдел специальных проектов, дали всем оттуда право ни перед кем не отчитываться и целый список привилегий, а теперь? Когда несколько человек из Отдела играют против своего начальства? Они же могут творить теперь все, что в голову придет. Я буду возить оружие и диверсантов мимо контроля, и никто мне ни слова не скажет. Ох, не зря, не зря они до последнего времени избегали создания любых спецслужб на Нью-Хэвене. Очень они были в этом правы.

– Слушай, а кем мне присвоены такие полномочия? – спросил я. – Самим Отделом, обезличенно, или лично кем-то?

– В Отделе обезлички не бывает, – менторским тоном ответила Светлана. – Если начнут внутреннее расследование, то обнаружат, что полномочия тебе присвоил лично Родман – я смотрела в деле. И Родман же тебя пригласил. Смит, видимо, подсунул ему тебя среди прочего. Родману ведь недосуг работать лично – у него все дела, дела… Он у нас, как он сам декларирует, «ответственен лишь за идеологию работы», а детали – это уже мы сами. Вот мы и помогаем в меру способностей. Каждый по-своему.

Классика жанра. Как только руководство становится достаточно ленивым или достаточно важным, чтобы не углубляться в детали, так подчиненные начинают пользоваться этим без зазрения совести. Сколько в мире отдано приказов и распоряжений, которых на самом деле никто не отдавал и которые были лишь еще одним листочком в целой пачке подобных, лежащих в папке «На подпись»? И здесь то же самое. Родман сам, своей рукой, подписал себе приговор и уже палача назначил. И даже не знает об этом. В чем смысл моей речи? Если вы большой начальник, не подписывайте бумаг, не читая. Вот и все, весь смысл, собственно говоря.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 10.00

С утра четверга я поехал на орденской машине на служебную территорию. Спокойно преодолел КПП, уделив немножко внимания расположению постов, проехал за забор. На этой территории движение оживленным назвать было нельзя, и застроена она была не так чтобы плотно. Здесь поодаль друг от друга, так, чтобы не мешать, а может, и не подглядывать, располагались отделы и управления, которые курировались различными членами Правления. Структура Ордена была вполне мафиозной – у каждого свой бизнес, и неважно, насколько он аморален, главное – делись прибылями и будь лоялен. Поэтому эти самые отделы и управления так и располагались: на своих отдельных территориях, фактически прячась друг от друга.

Я заметил, что проехал мимо территории Отдела специальных проектов, в котором я даже числился, узнав его по прошлой поездке со Смитом. Теперь территория отдела уже не выглядела такой запустевшей, как раньше. На стоянке перед офисными блоками стояли машины, кто-то ходил по огороженному двору. Я даже разглядел серебристый «мерседес» Светланы со снятой крышей, припаркованный отдельно от остальных машин на месте, огороженном белым заборчиком. Начальство!

Целью моей поездки было простительное желание посмотреть на базу Патрульных сил. Техника у них, насколько я знаю со слов Хоффмана, находилась на открытых площадках, и можно, постаравшись, найти точку, откуда было бы возможно эти площадки разглядеть.

До расположения батальона оказалось довольно далеко, если по местным меркам. Их территория примыкала к самой бухте, в которой и сейчас у пирсов стояли два патрульных катера. Скопление белых быстросборных домов и навесов над рядами техники видно было издалека: никто ни от кого не таился. И место для наблюдения нашлось, только в результате меня ожидали неприятные вести.

Да, основу их мобильности составляли «хамви», бронированные и небронированные, с различным вооружением на крыше, крупнокалиберными пулеметами и автоматическими гранатометами Мк.19 mod.3. Были и новенькие броневики LAV-25,[1] в основе своей – швейцарские «пираньи», с автоматическими пушками «бушмастер». Серьезные машины, но это еще терпимо. Меньше понравилось другое – мне удалось увидеть как минимум четыре бронетранспортера М113 на гусеничном ходу с зенитными многоствольными пушками М61 «вулкан» с темпом стрельбы до шести тысяч выстрелов в минуту и калибром двадцать миллиметров. Если такая просто поведет стволами по вершине хребта, где будет засада, засаду можно списывать в расход. А если такая прицелится в вертолет, то судьба его ожидает печальная.

Еще меньше мне понравился ряд «хамвиков» с очень знакомыми с виду спаренными трубами, нависшими наклонно над кабинами. «Иракское» изобретение американцев – трофейные автоматические «васильки» советского производства, установленные на внедорожники.

Минометы – это вообще плохо. Они сократят время нашего огневого контакта с противником ровно до той величины, сколько им потребуется связаться с пехотой и начать получать координаты. Против минометов у нас нет ничего. И быть не может, потому что это за пределами нашей весовой категории. Тем более автоматические «васильки», способные закидать нас минами. Не радует.

Ладно, нечего здесь маячить. Какой бы у меня уровень допуска ни был, торчать в машине в виду военной базы может оказаться вредно для здоровья. По крайней мере, если бы я здесь командовал, а торчал кто-то другой. Лучшая и главная черта настоящего военного – здоровая паранойя в тяжелой, патологической форме.

Я спустился на машине к самому морю, свернул налево, на проселок, там развернулся и вновь покатил обратно, к КПП на вершине горы. И по дороге меня осенило. Форма острова исключает нормальную коротковолновую радиосвязь, которая является основой согласованности действий любых войск. Значит, на вершине не только РЛС: на вершине еще и ретранслятор. Конечно, есть и проводная связь, и телефонная, но… а видел ли я здесь проводные телефоны? Видел. И оптоволокно проложено, раз есть общая компьютерная сеть. Есть еще и сотовая связь, но для сотовой тоже имеется ретранслятор. Где? Там же, на вершине, на самой высокой точке. Оттуда самая лучшая зона покрытия, никакой радиотени, достаточно одного ретранслятора – экономично и удобно. Вот вам и дополнительные цели в список. Удастся лишить войска коротковолновой связи между половинами острова – и сразу задача облегчится.

Снова поднявшись к вершине, я выкатил из ворот и вновь остановился на оживленной стоянке возле КПП, огляделся, не выходя из машины. Действительно с правой стороны видна решетчатая вышка с кучей аппаратуры наверху. Это может быть и сотовая связь, и телевидение, и стационарный радиоретранслятор. Других башен не видно – скорей всего, все в одном месте: вон сколько блоков висит на ее фермах! А как туда попасть? Даже если никого там нет, все равно должна быть подъездная дорога, чтобы машина ремонтников могла подъехать, – иначе никак нельзя. С другой стороны, а зачем туда попадать? Никакая навешенная на вышку электроника не выдержит попаданий бронебойных патронов из «выхлопа». А раз так, то нечего и соваться. Нарвусь на охрану, там меня запомнят… Нет, не надо.

Я тронул машину с места и выехал со стоянки. Когда я сворачивал с площади на дорогу, ведущую к аэропорту, мне пришлось пропустить классический американский «школьный автобус». Вообще-то на таких автобусах возили не только школьников, но и военных, и рабочих, и кого угодно, он лишь не работал на городских и междугородных линиях, но именовали его все равно «школьным». В автобусе было множество африканцев, одетых в какую-то красно-желтую униформу, напоминающую служащих отеля или чего-то такого. Везут новую смену на работу? Если да, то почему автобус выехал со служебной территории, откуда я недавно появился сам? Живут они там? Действительно, а где они вообще живут, все эти уборщики, таксисты, горничные, отельные проститутки и остальные? Миллионерами их не сочтешь, а трущоб на Нью-Хэвене я не видел. Надо будет у Светланы или Кати поинтересоваться, кстати. На всякий случай.

Автобус свернул на перекрестке налево, к побережью, а мне пора было ехать к аэродрому: скоро должен был приземлиться челнок из Порто-Франко. И я поехал не торопясь, пытаясь при этом представлять себя командиром Патрульных сил Ордена, рвущимся на выручку охране аэродрома. Откуда на меня нападут? Где заминируют дорогу? И где бы я этого точно не ожидал?

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 14.00

Связь, связь. Кто… сражается, скажем… и в дождь и в грязь? Наша доблестная связь. А что у нас со связью на аэродроме? Я остановился на стоянке, вышел из машины и оглядел здание терминала снаружи. Мачта антенны на крыше и толстый кабель, подходящий к дому. Похоже на телефонную «воздушку». Это не электричество: оно подведено с другой стороны, – и там не одна линия. А здесь похоже на телефон. Заходит на крышу, а потом с крыши в сторону летного поля тянется другой провод. Точно, телефон. Надо будет пройтись по линии – зашлю кого-нибудь, когда наши кубинцы прибудут. А если найти основной телефонный узел острова – вряд ли у них больше одного, – то можно будет найти и тот кабель, который несет связь на служебную территорию. Не думаю, что его закопали: грунт здесь скальный все больше, трудов не оберешься под землей разводить.

А если кабели идут поверху, то возни немного, если к ним тротиловые шашки примотать и химические взрыватели воткнуть, а пользы может быть – о-го-го! Если еще и ретранслятор радиосвязи выйдет из строя до кучи. Можно было бы еще и место обрыва растяжками окружить, да только не будем этого делать. Наверняка гражданских спецов пошлют чинить: здесь же не война. Подловато получится, если местного Васю-монтера с телефонного узла на небеса с помощью противопехотной мины отправить. Если бы война была здесь, то тогда не грех пару-тройку ОЗМ-72[2] на растяжку поставить, да еще под каждую по МС-3[3] подсунуть, чтобы неповадно было разминировать.

Ладно, не будем монтеров трогать, но связь поломаем к чертовой матери, насколько сможем.

Пришел я к такому выводу, уже выбравшись из припаркованной машины и заходя в здание пассажирского терминала аэродрома. Аэропортом назвать это место было бы все же преувеличением. До аэропорта в Новой Земле еще никто не дорос. Зал был небольшим, с парой десятков мягких кресел и столиков для ожидающих и с маленьким баром в углу. За баром хозяйничала темнокожая мулатка в белой рубашке и синей юбке. В креслах сидели двое встречающих, один из них склонился над открытым лэптопом. Зал был отделен стеклянной стеной от смежного, где находился контроль. Уже знакомая мне арка металлодетектора, рентген для сумок и чемоданов – все как в обычном аэропорту. Пока самолет не приземлился, в кресле контролера сидел лишь один человек в повседневной форме Патрульных сил. Я прошел к нему, уже привычным жестом протянул свой Ай-Ди и сказал:

– Яковенко, Отдел специальных проектов. Где старший смены?

Контролер махнул моей картой под сканером, там пискнуло, он вернул карту мне и удовлетворенно кивнул. Затем сказал: «Секунду, пожалуйста», снял трубку с внутреннего телефона, нажал на кнопку. В трубке ответили, и контролер сказал:

– Карел, к тебе из Отдела.

Положив трубку на рычаг, контролер поднял глаза на меня и сказал:

– Будет через минуту, сэр.

– Благодарю вас, – ответил я, отходя от стойки.

– Не за что, сэр, рад помочь.

Действительно, ровно через минуту из двери с надписью «Проход только для персонала» появился высокий лейтенант Патрульных сил лет двадцати пяти с виду, высокий, плечистый, тоже в повседневной форме, с кобурой на поясе.

– Лейтенант Дворжак, Патрульные силы, – представился лейтенант. – Чем могу помочь?

– Яковенко, Отдел специальных проектов, – в свою очередь отрекомендовался я. – У вас «висит» в сети приказ за подписью Спенсера Родмана, главы Отдела, о том, что мне надо въехать на машине на летное поле и встретить челнок. Прилетят четверо с тяжелым багажом, без регистрации и досмотра.

– Я дам команду, – кивнул лейтенант, затем спросил: – Знаете, где остановится челнок?

В его английском чувствовался восточноевропейский акцент. Чех, судя по всему. Или словак.

– Нет, не знаю, – покачал я головой. – Раньше встречать не приходилось.

– Подъезжайте к воротам справа от здания терминала, посигнальте, – показал он рукой куда-то за окно. – Я сам вас там встречу и объясню.

– Понял, спасибо.

Я вышел в зал ожидания, попросил у мулатки в баре чашку двойного по крепости и по объему «эспрессо» на вынос, дождался, пока она отдаст мне пенопластовый стаканчик с крышечкой, и пошел на стоянку. Ох и хорошо служить в Отделе. Светлана, с ее амбициями и властолюбием, наверное, просто наслаждается жизнью. Почет и уважение, причем исключительно авансом – никакими подвигами Отдел себя еще не проявил.

Сел в машину, воткнул стаканчик с кофе в держатель, тронулся с места. Ворота были справа от здания, вплотную к нему. Нажать на сигнал я даже не успел, как сплошная металлическая створка дрогнула и поползла в сторону. За воротами стоял лейтенант Дворжак.

– Езжайте за патрульной машиной, они вас прямо до места доведут, – сказал он, заглянув ко мне в открытое окно.

Он показал на стоящий рядом «хамви» с крупнокалиберным пулеметом на крыше, в котором сидели двое солдат в полной боевой экипировке, но без шлемов. Один из них показал мне жестом, чтобы я следовал за ними, «хамви» поехал, а я пристроился ему в хвост. Патрульная машина, избегая выезжать на ВПП, покатила вдоль самого забора мимо ангаров, цистерн с топливом и еще каких-то строений вдаль от терминала. Когда мы отъехали метров на пятьсот примерно, «хамви» остановился, правая дверца распахнулась, и оттуда ловко выскочил молодой капрал. Он подбежал к моей машине, показал рукой на площадку перед огромным ангаром:

– Сэр, вы можете поставить машину у этих ворот. Самолет будет разгружаться прямо здесь, где мы стоим. Там вы не помешаете, но будете рядом.

– Спасибо, капрал, – поблагодарил я его.

– Не за что, сэр, – откозырял тот. – До свидания.

Он подбежал к «хамви», и тот уехал. А я переместил «сто десятый» туда, куда мне указали, встал так, чтобы удобно было наблюдать за прибытием самолета, заглушил дизель, распахнул дверцу и взялся за кофе. Было тихо, лишь вдалеке стоял еще один бронированный «хамви» охраны аэродрома, вооруженный тоже М2, как и тот, который довел меня досюда. Еще два стояли у самой стены терминала, и там же было два невооруженных и небронированных внедорожника – дежурные машины. Шесть машин, из них четыре вооруженных, вся смена охраны аэродрома – двадцать четыре человека, не считая командира и контроля. Это только внутри периметра.

Командир смены и три контролера в полицейской экипировке, тридцать человек в полной экипировке, с автоматическими винтовками, гранатами и прочим, с четырьмя крупнокалиберными пулеметами на бронированных внедорожниках. Восемь из них на поле с машинами, один у ворот, остальные в караульном помещении в терминале, отдыхающая смена и бодрствующая. У контролеров график другой – он зависит от графика прилета и отлета. За начальника караула или начальник смены, или один из сержантов. Вот это странно.

Один из вооруженных «хамви» стоял у вертолетной стоянки. В машине было двое, а еще один прохаживался по периметру стоянки, повесив винтовку на плечо. На стоянке целых шесть «апачей», а кроме них есть еще и транспортные вертолеты, но экипажи дежурных машин далеко – в здании аэропорта на втором этаже. Техники тоже располагались там: у машин – лишь охрана. В случае боевой тревоги они выбегают на улицу и их везут к вертолетам на невооруженных «хамви» с большими десантными отделениями – тех, что стоят у терминала. В принципе вся процедура минуту всего занимает: для тех задач, которые решаются вертолетами, – несущественно. На боевом дежурстве два вертолета, остальные – без подвесного вооружения и не заправлены. Рядом с ними стояли три М274, аэродромных платформы-транспортера, предназначенных для подвоза съемных модулей и боеприпасов к вертолетам. Возле них возились два техника в военной форме.

Грузовики-заправщики выстроились в ряд метрах в ста от меня. Тяжелые «маки», каждый способен заправлять одновременно два летательных аппарата, если хватит длины шлангов, чтобы растянуть их достаточно далеко в две стороны. Водители и все остальные работники этой службы аэродрома коротали время в трех вагончиках-бытовках поодаль от цистерн. Возле цистерн с топливом как раз и стоял еще один «хамви». Общее впечатление – нормальная численность и организация караула для охраны объекта, но все же совершенно недостаточная для обороны. Ну и сами виноваты в таком случае.

Самолет появился над взлетно-посадочной полосой минут через двадцать. Тот самый, уже хорошо мне знакомый «геркулес», переделанный в грузопассажирский турбовинтовой труженик, надежный и неприхотливый. Он коснулся бетона колесами в самом начале полосы, пробежал положенное ему расстояние, замедляясь, затем порулил, гудя двигателями и поднимая шлейф пыли за собой, в мою сторону, к стоянке. Место у него было постоянным, поэтому никакая машина сопровождения перед ним не катила.

Уже через три минуты он стоял на своем месте, а на аэродроме началась суета. Подкатил тот самый «экипаж» с рядами пластиковых сидений, на этот раз накрытый сверху тентом, о котором я думал, что он был создан для работы в шахте, подъехали два грузовика и вилочный погрузчик. Самолет отвалил аппарель, и началась разгрузка. Видимо, на этот раз груз занимал не слишком много места в грузовом отсеке, поэтому сначала выпустили пассажиров. Люди выходили один за другим, и самыми последними, кучкой, с трудом таща на себе огромные сумки, вышли Мария Пилар, Дмитрий и Джо с Джей-Джей. Я бросился им на помощь, выхватил по сумке у Бониты и Джей-Джей, попутно сорвав поцелуй с уст любимой женщины. Кое-как мы доволокли багаж до внедорожника, загрузили через заднюю дверь в кузов, после чего все расселись. Я завел машину и поехал к воротам. Видимо, солдат, их контролировавший, увидел меня издалека, потому что при моем приближении они сдвинулись и открыли проезд. И через минуту мы уже катили по извилистой дороге к нашему временному дому.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 15.30

– Показывайте, что привезли, – сказал я приехавшим, после того как прошел шок от вызывающей роскоши виллы и после того как я напоил их кофе.

– Много привезли – сколько смогли утащить, – сказал Дмитрий. – Часть имущества прихватили в Порто-Франко.

– Кстати, в Порто-Франко нормально погрузились? – уточнил я.

– Абсолютно, – вступила в разговор Бонита. – Стоило мне дать им карточку прокатать, как дали «зеленый свет» на любые действия. Слушай, и кто я теперь такая?

– Как кто? – притворно удивился я. – Главная гестаповка Ордена, все боятся и трепещут. Имеешь право расстрелять без суда и следствия всех, кто тебе не нравится, или просто так.

– Хватит врать. Если бы так! Я бы… ух! – Она даже кулаком взмахнула, показывая, как она… «ух!».

– Ладно, – ответил я чуть серьезней. – Ты числишься в их Разведуправлении, организации секретной и с огромными полномочиями, укомплектованной настоящими профессионалами, рыцарями плаща и кинжала. Это для публики. И которая на самом деле собрание дилетантов – ее даже еще нет толком, но об этом никто не знает. И ты никому не рассказывай, не ломай образ. Пусть все думают, что она уже и вправду есть, и даже что-то делает на благо Ордена.

Заявление мое явно поразило всех.

– И как же ты в нее попал? – поинтересовался Джо.

– История долгая и почти трагическая, – ехидно ответил я. – Но я ее не расскажу, потому что она еще и секретная, а вам достаточно знать то, что еще на несколько дней у нас такой статус сохранится.

– А у нас с Джей-Джей? – с притворным возмущением спросил Джо.

– Никакого статуса: вы изображаете отдыхающих, – ответил я. – Тут все равно никто никого не проверяет – считается, что посторонних на острове не бывает. Просто вы не можете проходить на закрытые территории, но вам туда и не надо. Вся наша деятельность будет на территориях «общего пользования», если можно так выразиться. Для вас тоже очень симпатичная вилла снята, с четырьмя спальнями, в двух минутах езды отсюда. Там стоит еще одна прокатная машина, ключи должны лежать в «бардачке».

Я оглядел рассевшихся на диванах друзей и спросил:

– Уважаемые, вы мешки распаковывать собираетесь, наконец? Посмотрим, что вы привезли, затем берите прокатный «рэнглер» во дворе и езжайте к себе отдыхать.

Привезти им удалось немало, учитывая, что Джо с Джей-Джей тоже преимущественно волокли наш груз – им в бою не участвовать, по большому счету. В общем, каждый оказался при своем основном оружии, притащили дюжину мин МОН-50,[4] два парных вьюка с РГО и РПГ с небольшим запасом выстрелов. Попозже еще такого добра привезут, но уже сейчас приятно ощущать, что мы вооружены нормально. И самое главное, что они притащили, – винтовку ВССК «выхлоп» для Бониты. Что это такое? Это бесшумная, наподобие «винтореза» винтовка, стреляющая дозвуковыми патронами, только с одной особенностью – калибр патронов 12,7 миллиметра. Пятидесятый, если в американском стандарте. Весит при этом она не больше семи килограммов, что приемлемо, а эффективная дальность до шестисот метров, потому что хоть и медленная, но очень тяжелая пуля летит стабильно. К ней ровно сто бронебойных патронов с пулей весом семьдесят шесть граммов, которые на двухстах метрах шестнадцатимиллиметровую сталь пробивают. Думаете, баловство? А вы представьте, как из такой винтовки сшибать антенны, ретрансляторы и прочее. Или тихо портить издалека патрульные «хамви». Вот-вот, для этого она и нужна, спасибо Владимирскому, что передал ее нам из запасов своих групп. Снял с нас целую кучу проблем.

Боеприпасы у всех были исключительно бронебойные, именно поэтому Мария Бонита изменила своему верному «глоку», предпочтя ему трофейный ГШ-18. Как «глок» перенесет усиленные патроны ПБП – неизвестно, вот она и решила не рисковать. А с чем другим в бой соваться не стоило: не тот противник ожидается. Все бронежилеты носят – надо такое, чтобы жилеты эти самые пробивало. Как моя «гюрза», например, своим бронебойным СП-10 четыре миллиметра стали прошибает с пятидесяти метров. Очень неплохо любой жилет издырявить можно, вместе с его носителем.

Дальше взялись распределять роли. Дмитрию, Джей-Джей и Джо было приказано сегодня изображать счастливых отдыхающих и, используя прокатный «рэнглер», как можно лучше изучить дороги, соотнести их с картой. На карте я уже пометил будущие позиции и попросил осмотреть их, не привлекая особого внимания. А так – покататься, пообедать где-нибудь, между делом подобраться поближе к жилищу Родмана. Сегодня для них главное – освоиться на местности. Мы же с Бонитой, как обладатели Ай-Ди с высоким допуском, должны были поискать уходящий на служебную территорию магистральный телефонный кабель. А потом по плану у нас была встреча со Светланой и Катей – у них дома.

На следующий день должны были прибыть братья Рамирес – все, кроме раненого Игнасио, – и с ними Раулито. Соответственно к вечеру следующего дня численность нашей группы должна была составить семь человек, не считая Джо с Джей-Джей, у которых было другое задание. И эти семеро должны были вскоре устроить на этом острове нечто невероятное – настоящее светопреставление по местным меркам. И устроить его в воскресенье, до которого оставалось всего три дня.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 20.00

– Значит, та, которую я сейчас увижу, и есть твоя любовница?

– Нет, она любовница той, второй, которую ты тоже сейчас увидишь. А та, вторая, которую ты сейчас увидишь, любовница другой, первой, которую ты тоже сейчас увидишь, и которая не моя любовница.

– Не паясничай! Ты с ней спал.

– Мы с тобой еще знакомы не были, и очень недолго.

– Все равно спал.

– Мне сорок лет, и за эти годы мне действительно довелось переспать кое с кем.

– Тогда давай и к ним поедем на семейный обед.

– Это не семейный обед. Это деловой обед.

– У нее дома?

– Дома, чтобы нас не запомнили вместе. Это я как мышь серая: увидели меня и забыли, а с тобой она мелькнет – и весь остров будет об этом судачить. А нам не только работать, нам еще воевать здесь. Не надо быть слишком заметными. Да и вообще чего ты выступаешь? Она же нас обоих пригласила, не меня одного.

– Хотела бы тебя одного наверняка.

– Скорее, тебя одну.

– Ты непохож на мышь.

– Что?

– На мышь непохож. Ты весишь почти девяносто килограммов, ты большой для мыши.

– А мышь тут при чем?

– Не знаю, а чего ты о мышах заговорил?

– Я?

– Не я же!

– Слушай, мы опаздываем. Может, поедем?

– Соскучился по ней?

– Опять?

– Что – опять?

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 20.30

– Ладно, черт с тобой! Вези к своей любимой, если так без нее жить не можешь.

– О-о-о…

– А что? А что? Я что, неправду говорю? Ты сам сказал, что вы с ней спали!

– Ладно, мы не едем.

– Нет, мы едем, и именно сейчас! Я хочу ее видеть и хочу знать, с кем ты мне изменял.

– Мы даже знакомы с тобой тогда не были.

– Вы и потом виделись.

– Но я с ней не спал.

– Но мог переспать! Считай, что спал.

– Зачем мне так считать?

– Что считать?

– А о чем ты?

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 21.00

– И на что ты там сегодня рассчитываешь?

– Погоди, погоди… ты что, наслаждаешься этим разговором? У тебя вид… счастливый.

– Есть немножко.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 21.20

К Светлане мы приехали с опозданием в сорок минут, но все же приехали. Самое интересное было в том, что, переступив порог ее дуплекса, Бонита оказалась удивительно мила, контактна, остроумна и вообще забрала всю беседу в свои руки. Ужин был доставлен из итальянского ресторана, сопровождался отличным итальянским же вином «Трикорно», сервировали его на просторной террасе первого этажа пентхауса. Беседа была оживленная, дамы смеялись, а я сидел молча, с ощущением, что меня последнюю пару часов продержали в работающей бетономешалке. Интересно, Бонита просто выговорилась, или это было… что это могло быть? Угроза? Профилактика потенциальной супружеской неверности? О чем мы столько времени ругались в машине, если сейчас девушки хихикают, держатся за ручки и вообще явно чувствуют себя в обществе друг друга просто прекрасно? Вот и пойми ее, любовь мою невозможную.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 15 число 10 месяца, пятница, 10.00

С утра следующего дня к нам приехал Смит. Все уже были у нас и собрались в гостиной, перездоровались с ним. Затем он сделал нечто вроде публичного заявления:

– Родман полетит в Порто-Франко в субботу, в одиннадцать утра. – Он оглядел всех, словно проверяя, внимательно ли его слушают. – Бернстайн будет здесь сегодня вечером, Маллиган прилетает днем. Маллиган, судя по всему, останется охранять Бернстайна, а быть телохранителем Родмана он поручил мне.

– Неплохо, – прокомментировал я.

– Верно, очень удачно, – кивнул Смит. – Раньше Родман никогда так не поступал, но после исчезновения Хоффмана и одновременного приезда Бернстайна выбора у него нет. То, что Бернстайна надо охранять, – часть их сделки, но и сам он без охраны покидать остров боится.

– Ну, может, и правильно, – усмехнулся Дмитрий.

Смит просто хмыкнул и продолжил:

– Общая идея состоит в том, что там его будут охранять орденские военные, проблем нет. Но кто будет его охранять от орденских военных? Один лететь он не хочет, и это нам удобно. К тому же меня одного ему мало, а Браун погиб. Поэтому он попросил подобрать второго человека в охрану – надежного и молчаливого, из новых сотрудников Отдела.

– Меня? – спросил Джо.

– Верно, – кивнул Смит. – Учитывая, что большую часть сотрудников он даже не видел, в силу обремененности иными заботами, я предложил хорошего человека, а именно – вас, Джо.

– Ему все равно, по-видимому, – усмехнулся Джо.

– В определенной степени, – кивнул Смит. – Достаточно моей рекомендации: других источников информации у него нет.

– О'кей, – сказал Джо. – И как будем действовать?

Смит обернулся, налил себе в стакан минеральной воды, отпил, после чего продолжил речь:

– В субботу утром я должен получить пятьдесят килограммов золота. Мы возьмем вашу дочь, спрячем ее в моей машине, заедем в банк, получим золото. Затем дождемся Родмана у аэродрома. Он не хочет, чтобы мы заезжали к нему домой, поэтому он подъедет туда один, на своей машине. Он въедет прямо на летное поле и поставит свою машину в ангар, где стоит служебный самолет. Мы должны будем перегрузить золото из багажника в самолет. Мы с вами зайдем внутрь, приведем Родмана и экипаж к подчинению, после чего в самолет зайдет ваша дочь и займет место второго пилота. Я останусь здесь и покину аэродром – вы улетите. Самолет будет тот, на котором ваши друзья уже летали.

– Вместе зайдем, – сказал Джо. – Она в таких делах не хуже нас с вами соображает.

Смит посмотрел на Джей-Джей, кивнул.

– Как хотите, – сказал сухо. – Под вашу ответственность.

– Согласен, – ответил Джо.

– «Сессна»? – спросил я Смита.

– Да, и тот же экипаж, – подтвердил он. – Теперь о важном: экипаж состоит из геев, парнишка-бортмеханик – возлюбленный пилота. Пилот – человек ранимый и тонкого душевного устройства. Если объявить, что его любимый сидит в пассажирском салоне в качестве заложника, пилот пойдет на сотрудничество, я уверен. Джей-Джей… правильно? – Смит повернулся к нашему пилоту.

– Да, Джей-Джей, – кивнула девушка, слушавшая непривычно для нее серьезно.

– Вы знакомы с подобными самолетами? – спросил Смит.

– Я умею водить самолеты подобного класса, а управление у них редко и мало чем отличается, – ответила она. – И в любом случае я могу контролировать соблюдение курса, графика и режима полета.

– Отлично, – кивнул Смит, поднимаясь на ноги. – Тогда, Джо, Джей-Джей, я заеду за вами в восемь утра завтрашнего дня. Будьте готовы.

Смит откланялся и покинул нас, а Джо взялся за дополнительный инструктаж дочери. Пока я варил себе кофе, мне удавалось услышать отдельные фразы вроде: «Схватится за ствол… непроизвольная стрельба… только пистолет, и поменяй патроны на «глейзеры»: мы в самолете…» В общем, грузил девушку, но все больше по делу.

Сварив кофе, я махнул рукой Боните и вышел с мобильным телефоном на террасу. Набрал номер Кати, та ответила.

– Катя, завтра все по плану, – сказал я в трубку. – Встречаемся на перекрестке перед гольф-клубом в одиннадцать утра. Вы готовы?

– Да, я готова.

Голос звучал вполне твердо. Но это сейчас – посмотрим, что будет завтра. И с голосом, и вообще… Спросил на всякий случай:

– Не боитесь?

– Нет.

– Хорошо. Тогда до завтра.

– До завтра.

Я посмотрел на Бониту:

– Комментарии нужны?

– Нет, все ясно, – покачала она головой так, что густой блестящий хвост метнулся по плечам. – Она выдержит такое? Она совсем ребенок с виду.

– Обе они утверждают, что выдержит, – пожал я плечами. – Это одна из составляющих оплаты их помощи нам. Катя должна увидеть, что Бернстайн и Маллиган мертвы. Да и ребенок она… тот еще. Таких детей еще в колыбели… ладно, черт с ними.

– А девушки будут живы еще? – спросила Мария Пилар.

– Если честно, то не знаю, – вздохнул я. – Но мы не можем атаковать раньше: тогда большая операция пойдет псу под хвост.

– Он же убьет еще двух, – сказала она, глядя мне в глаза.

Я выдержал взгляд, хоть и с трудом. Затем сказал:

– Не думаю, что он их сразу убивает. Он всегда на несколько дней приезжает, должен же «растягивать удовольствие»?

Я кривил душой. Черт знает, что эта сволочь успеет с ними сделать, но выбора у нас нет. Иногда и такие решения надо принимать, которые самому противны. Как я сам себе сейчас противен, лгущий и лицемерящий. Но нет у меня выбора, вообще никакого выбора нет. Шаг в сторону от плана – и все развалится.

– Ты точно знаешь, что от них останется к утру субботы? – спросила Бонита требовательно.

Я вздохнул, покачал головой:

– Не точно. – После паузы добавил: – Я вообще ничего не знаю, но знаю другое – если мы нападем раньше, то провал операции обеспечен. Погибнем мы, погибнет еще много людей. Ты же профессиональный военный – не тебе я должен это объяснять.

– Я знаю, – кивнула она печально. – Но мне очень плохо. Это ужасно – иметь возможность спасти и не спасать.

– Есть другие идеи? – жестко спросил я ее.

– Нет. Ни единой, – вздохнула Бонита.

Я снова набрал номер на мобильном. Ответила Светлана.

– Это я, – представился я в трубку. – Мы встречаемся с Катей завтра в одиннадцать. Готовь две сумки и список.

– Хорошо, – ответила она. – Они у нее будут в багажнике. Перегрузите себе, когда встретитесь.

– Договорились. Счастливо.

– Удачи.

Я нажал на «отбой».

– Полтора миллиона? – спросила Бонита.

– Да. Из них половина наша.

– Ты не хочешь ее декларировать?

– Нет. Это – экстра, – решительно ответил я. – Это останется у нас с тобой, как мы и договаривались. У нас двоих. Возможно, когда-нибудь они нам очень пригодятся.

– Даже из команды никто не знает? – удивилась она.

Эта идея ей явно не нравилась, но тут я уже ничего поделать не мог. Я по-другому смотрел на вещи.

– Даже из команды, – подтвердил я. – И незачем им знать. В команде разные люди, и все из разных мест. Скоро еще прибавится людей. Мы даже работаем на разные армии. И некоторые – просто на себя, Джо с дочкой, например. Семьсот пятьдесят тысяч – это семьдесят пять пачек. Купюры маленькие и тонкие, вся эта сумма влезет в пакет в полметра в длину, двадцать пять сантиметров в ширину и всего три сантиметра в толщину. Они исчезнут в наших рюкзаках совсем незаметно. Как дополнительная прокладка для спины.

– Не знаю, я всегда думала, что если команда, то это все делится на всех, все в открытую, – с сомнением произнесла она.

Ну что же, такого заявления я тоже ожидал. И встречная речь у меня готова.

– Наверное, десять лет разницы в возрасте влияют, – сказал я Боните в ответ. – Я знаю точно, что рано или поздно любой команде приходит конец. И когда они распадаются, то выясняется, что у всех людей совсем разные интересы и они никогда не совпадают. А зачастую вступают в конфликт друг с другом. Война держит людей вместе именно на войне, общая работа – на работе, а когда она заканчивается, то выясняется, что люди вне войны и вне конкретной работы совсем другие. И тогда, если ты был слишком наивен или глуп, случаются проблемы. В любом случае мы сможем пустить эти деньги на общие нужды в любую минуту: полагай их резервом. Мало ли что может понадобиться?

– Ладно, решать тебе, – вздохнула она без особого восторга. – Ты командир, муж и кто там еще?

– Вождь, может быть? – предложил я свою версию.

– Ладно, пускай и вождь тоже, – согласилась Бонита.

– Класс, – с вымученным энтузиазмом сказал я. – Всегда мечтал возглавить племя. Ладно, пойдем ставить задачи на сегодня. У нас дел невпроворот, а мне еще и братьев с Раулито сейчас ехать встречать. А потом и им задачи ставить, а завтра дел вообще тьма. К тому же у нас по плану на утро убийство и ограбление – надо подготовиться.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 10.30

Вчера вечером я вновь скатался на аэродром, к очередному прилету челнока из Порто-Франко, и встретил троих братьев Рамирес и Раулито с такой кучей тюков, что они еле уместились в «сто десятом», невзирая на его размер и багажник на крыше. Попутно я успел пожаловаться начальнику смены охраны аэропорта на причуды Родмана, нагнавшего на остров каких-то непонятных людей, которых едва успеваю встречать. Приказ в сети, подписанный Спенсером Родманом Четвертым, был тому наглядным подтверждением, и я молился, чтобы он сам его случайно не увидел, случись ему все же заняться служебными обязанностями. Вся наша схема держится на его лени и авантюризме, исправься он – и все развалится.

Я привез всех четверых на вторую виллу, где нас дожидался Дмитрий, и сразу назначил всем задания – нечего без дела сидеть, у нас времени в обрез.

На следующее утро я снова приехал туда, одновременно со Смитом. Тот был молчалив, собран, вооружен и экипирован, равно как и ожидавшие его Джей-Джей с папашей. Суеты и настоящих сборов не было – оба уезжали налегке, вооруженные короткими «сто четвертыми» и пистолетами. Мы пожелали друг другу удачи, обнялись, дочь Джо и Бонита расцеловались. Я подошел к Джей-Джей, тихо спросил:

– Ты как? Готова?

– Вполне, – притворно равнодушно ответила она. – За меня не беспокойся, долетим куда надо и как надо.

– Я о другом. – Я взял ее за плечо в знак некоей доверительности: – Если кто-то будет вести себя плохо – не теряйся. Лучше напугать сразу, чем потом мучиться. Тактика террористов, и она всегда работает. Не давай даже мысли у пилота промелькнуть, что возможно сопротивление. Поняла?

– Да, – кивнула она.

– Ну тогда удачи, – отошел я от нее. – Джо, береги девочку. Не давай злодеям вводить ее в сомнения.

– За это не беспокойся.

Они уехали, а мы тоже взялись готовиться. Через час приехали Дмитрий и Карлос, просидевшие со вчерашнего вечера в кустах над домом Родмана. Сейчас их сменили уехавшие туда Маноло и Луис. Оба устали, немного продрогли, и Бонита взялась приготовить им горячие бутерброды. Я спросил у Дмитрия:

– Что и как?

– Вчера около двадцати трех сорока в дом приехал высокий мужчина, рыжий, в разгрузке и с автоматом. – Он достал из сумки компактную видеокамеру, показав ее мне с намеком «сам посмотришь». – На вид ему около сорока лет, по описанию совпадает с Маллиганом. С ним были две девушки-африканки, лет семнадцати-восемнадцати на вид. Ни наручников, ни чего-либо другого я у них не заметил. Рыжеволосый открыл дом ключом, завел их внутрь, после чего вышел наружу. В течение десяти минут он заносил в дом какие-то мешки из полиэтилена, после чего вошел внутрь и больше не выходил. Около двадцати пяти часов приехал серебристый «Рэйндж Ровер», в котором были двое – высокий блондин, на вид примерно тридцать, в легкой рубашке и летних брюках, без оружия, и второй, тоже около тридцати или немного больше, среднего роста, сутуловатый, брюнет с кудрявыми волосами. Оба совпадают с описанием Родмана и Бернстайна. В доме зажегся свет, примерно через двадцать минут оттуда вышел Маллиган и уехал до сегодняшнего утра. Больше из дома никто не выходил. Шума слышно не было, видны были Родман и Бернстайн в гостиной, но девушек не заметил.

Дмитрий налил себе минеральной в стакан, большими глотками выпил, продолжил:

– Сегодня около семи ноль-ноль Маллиган вернулся в дом, уже без автомата и прочего железа, в обычной одежде. В восемь часов сорок минут Родман уехал на своем «Рэйндж Ровере». В девять часов десять минут из дома вышел Бернстайн, двадцать минут плавал в бассейне, после чего зашел внутрь. Больше ничего не происходило. От Маноло с Луисом тоже ничего не слышно – значит, там тишина.

– Что с системами безопасности? – поинтересовался я. – Меня больше всего камеры на фасаде волнуют.

– Камер нет, я осматривал стену по сантиметру все это время, – ответил Дмитрий. – И все вокруг. Все есть на видео, сам посмотришь. Датчиков тоже никаких не заметил. Да там и дверь такая же, как здесь, со стеклами. Родман без оружия ездит, значит, ничего не опасается.

– Хорошо бы так. Иному от оружия опасности для самого себя больше, чем от отсутствия оного, – протянул я. – Раулито!

– Что? – откликнулся маленький подрывник.

– Готов? Выезжаем, – скомандовал я.

– Давно готов. – Раулито показал на спортивный рюкзак, стоявший у выхода.

– Выходим.

Мы с Раулито были одеты в «орденско-служебном» стиле, то есть кобура напоказ, практичная одежда, удобная обувь. Оба в темных очках, я в панаме, а Раулито в берете. Этого обычно достаточно, чтобы никто вокруг не разглядел и не запомнил лица. При мне не было уже привычной «гюрзы», а вместо нее в кобуре покоилась трофейная «беретта» со съемным глушителем. Она сегодня нужнее будет: нечего лишние следы оставлять, случись чего.

Бонита же, напротив, оделась легко и соблазнительно, в яркое и облегающее, под чем негде было спрятать оружие. В руках была небольшая сумочка, но с секретом. Пистолет в женской сумочке – это пошло, его доставать не меньше минуты придется. У этой сумочки снизу отстегивалась и отскакивала в сторону одна из стенок. Движение пальцем – и прямо в руку, да еще и незаметно для окружающих, выпадал бесшумный ПСС, который я ей отдал для этого дела. В самой сумочке лежал еще и ГШ-18 – на всякий случай, если понадобится серьезное оружие.

– Mi Amor, минутку внимания, – окликнул я ее на выходе.

– Да? – обернулась Бонита.

– Твое дело – войти, – сказал я, глядя ей прямо в глаза. – Если тот, кто откроет дверь, поведет себя не так, как надо, – расходуй его сразу. Договорились? Нам их жалеть не надо.

– Договорились, – кивнула она. – Но все же лучше сначала живыми.

– Естественно, – кивнул и я. – Зачем отклоняться от плана? Но если что не так…

– Я поняла.

– Ладно, с Богом!

Мы вышли во двор, загрузились в «сто десятый». Я выехал со двора, прокатил по подъездной дороге и, выехав на Главную, свернул направо. Теперь мне до перекрестка перед гольф-клубом «Нью-Огаста». Там нас будет ждать Катя на служебной машине. Вообще-то она на работу на своей ездит, но на сегодня мы сочли, что ей будет лучше воспользоваться «лэндровером» с эмблемами на дверях. Мало ли кто обратит внимание на ее визит? Две служебные машины у дома начальника – что может быть более объяснимо для случайного наблюдателя?

Через двадцать минут езды мы подъехали к клубу и увидели за перекрестком трехдверный «Дефендер 90». Мы подъехали сзади вплотную, остановились. Я вышел из машины, подошел к водительской двери «девяностого». Катя сидела за рулем – бледная, напряженная.

– Катя, как вы? – спросил я ее, наклонившись к водительскому окну.

– Нормально, – тихо ответила она.

На то, что ей совсем нормально, было не очень похоже.

– Не волнуйтесь, мы сами все сделаем, – сказал я. – Вы только в дверь позвоните – и можете даже не заходить.

– Я с вами пойду. Я хочу все видеть.

Она говорила почти не разжимая губ, глядя прямо перед собой.

– Мария Пилар поедет с вами, – предложил я. – Хорошо?

– Конечно.

Я позвал Бониту, стоявшую в ожидании у правой передней двери нашего «сто десятого».

– Расшевели ее немного, а то девчонка в обморок хлопнется. И вообще присмотри, а то мимо дороги промахнется.

Бонита кивнула мне, затем заулыбалась, подошла к машине Кати, залезла на правое сиденье, чмокнула Катю в щеку.

– Привет.

– Привет, – даже слегка улыбнулась Катя.

– Катя, последний вопрос, – обратился я к девушке. – Другой пистолет взяли?

– Да.

Она взглядом показала на кобуру, из которой торчала рукоятка «Вальтера ППК».

– Мой старый, собственный, нигде не учтенный, – объяснила Катя. – Его не жалко выбросить, если что случится.

– Хорошо, – кивнул я. – Все, с Богом.

Мало ли как пойдет дело в доме. Все же лучше Кате свое оружие с собой не тащить: вдруг случится выстрелить? У нее оружие служебное – возможно, и баллистическая карта с него сделана, следы останутся. Я вернулся к своей машине, где Раулито уже перебрался на переднее сиденье.

– Как она? – спросил он меня.

– Выдержит, – отмахнулся я. – Первое убийство все же. Считай, что в первый раз в первый класс.

– Ага.

Раулито предстоящее трогало мало. Наш маленький минер успел много в жизни повидать, хоть по внешнему виду сразу и не скажешь.

Мы тронулись с места и покатили дальше маленькой колонной. Проехали по извилистым дорогам гольф-клуба, где на поля уже вышли игроки, обогнули клаб-хаус, спустились к виллам на берегу и въехали на полукруглую подъездную дорогу к крыльцу Родмана. Там было пусто – ни души вокруг.

Все вышли из машин, мы с Раулито надели нитяные перчатки. Я бросил взгляд на фасад – действительно никаких камер, решеток или чего-либо другого. Безопасное место этот Нью-Хэвен. Был, по крайней мере.

– По местам, – скомандовал я.

Бледная Катя с лучезарно улыбающейся Бонитой пошли к входной двери, а мы с Раулито встали по бокам. Раулито вытащил пистолет из кобуры, тоже «беретту», навинтил на него глушитель, и я повторил его действия. Нечего зря шуметь. Катя нажала кнопку звонка, и через дверь до нас донесся мелодичный сигнал. Было тихо. Она нажала на звонок еще раз, и в этот момент дверь распахнулась. Бонита, стоящая за Катей, заулыбалась еще шире, послышался мужской голос:

– Кейти? Что-то случилось?

Голос звучал вполне дружелюбно, хоть и несколько удивленно.

– Светлана Беляева попросила нас передать для мистера Родмана этот конверт, который нам прислали… – затараторила Катя голосом примерной первоклассницы.

Все как я ее учил. В этот момент Бонита, продолжая улыбаться, шагнула вперед, поднимая перед собой сумочку, как будто собираясь раскрыть и извлечь из нее тот самый пакет, о котором говорит Катя. Мне было видно, как прямо ей в ладонь выпал ПСС, Бонита еще шагнула вперед, мгновенным, как у гремучей змеи, движением вскинула маленький пистолет на уровень лица и буквально прошипела с неожиданно обострившимся испанским, акцентом:

– Замри, сволочь! Только глазками моргни – убью!

Я знаю, какими бешеными становятся ее глаза в такие моменты. Ей сразу веришь. Невооруженный человек в таком случае замрет, опешив или размышляя, как выкрутиться из неожиданной проблемы. А пока он размышляет… Я кивнул Раулито, и мы с двух сторон шагнули к широкой двери. Прямо перед ней, раскрыв от удивления рот, стоял высокий мужик с круглым конопатым лицом и короткими рыжими волосами. Я схватил его левой рукой за правое плечо, мешая ему потянуться к оружию, вталкивая его в дом и направляя трубу глушителя в лицо, Раулито заблокировал его левую руку, уперев пистолет ему в бок, Бонита вошла следом и за ней Катя, закрыв за собой входную дверь.

Маллиган и вякнуть ничего не успел, как мы с Раулито завалили его лицом в пол. Раулито выдернул у него из кобуры «Зиг-Зауэр Р220»[5] сорок пятого калибра, в модном двухцветном исполнении.

– Бернстайн где? Бернстайн? – зашептал я ему, подпустив в голос оттенок некоей психической нестабильности.

Это помогает: люди, оказавшиеся в таком положении, больше всего боятся психов и неуравновешенных людей, а выглядеть я должен так, что хоть сейчас в Кащенко.

– Где Бернстайн? Говори, изуродую! – продолжал я бубнить.

– В подвале. Он заперся. Он занят… – прошептал Маллиган.

Маллиган был явно и сильно испуган и даже не пытался этого скрывать. К тому же он был растерян, потому что присутствие Кати выбивало почву из-под любой из теорий, объясняющих происходящее. На это я тоже рассчитывал, планируя операцию.

Послышался треск – это на его запястьях затянулись одноразовые наручники. Клиент упакован. Мы с Раулито рывком подняли его на ноги, обыскали. В кобуре на щиколотке нашелся компактный «Kel-Tec».[6] Надо же, взрослый дядя, а таким дешевым барахлом пользуется.

– Кто еще в доме? – спросил я его, с силой ткнув глушителем в голову.

– Никого.

– Веди к Бернстайну, – скомандовал я. – Веди по-хорошему, добровольно, пока я тебя на ленты распускать не начал.

– Нам туда.

Он кивнул в сторону лестницы на второй этаж. Из-под нее лестница поменьше вела в подвал. Я убрал в кобуру «беретту», даже не отвинчивая глушитель, взял его «Зиг-Зауэр», проверил на наличие патрона в патроннике, упер ему в спину и, схватив за левое плечо, за одежду, потащил Маллигана перед собой. Раулито и Мария Пилар нас страховали, а Катя вытащила из кобуры свой «вальтер» и замыкала шествие с очень воинственным видом. Девушки тоже надели перчатки, и даже Катя не забыла это сделать. Похвальная уверенность для первого в жизни боя. Лестница вниз упиралась в деревянную дверь. Я прижал Маллигана лицом к боковой стене и кивнул Боните и Раулю. Они тихо подошли к двери, держа пистолеты на изготовку, открыли ее рывком и быстро вошли.

– Чисто!

– Чисто!

– Нет там никого, – прошептал упертый лицом в стену Маллиган.

Я ударил его рукояткой пистолета по затылку, так что он врезался лбом в стену.

– Тебя не спросили, урод. Вперед.

Я втолкнул его в помещение вроде холла, из которого вели в три стороны три двери. Раулито прижался к стене, встал на колено, взял на прицел ту, через которую мы вошли, тыл прикрыл. Из показаний Хоффмана я знал, что слева находится нечто вроде личного архива Родмана, где и стоит сейф. Справа была обычная кладовка, а массивная звуконепроницаемая дверь прямо перед нами вела туда, откуда выносили тела убитых девушек, и за ней Хоффман ни разу не был. Я подтащил Маллигана к ней.

– Здесь? – спросил его тихо.

– Да, – быстро закивал он. – Она закрыта изнутри и звуконепроницаема.

– Как его позвать?

– Звонок, – показал Маллиган глазами на домофон справа от двери. Обычный домофон, без камеры.

– Скажешь ему, что в доме пожар, – сказал я, вдавливая ствол пистолета ему в спину. – Если он не откроет, я прострелю тебе позвоночник и так оставлю подыхать, а потом взорву дверь. Не вздумай о нем заботу проявить.

– Я дерьма за него не дам, – прошептал Маллиган. – Нажмите на звонок.

Я нажал на кнопку домофона, из динамика донеслось жужжание зуммера. Через несколько секунд послышался голос из динамика:

– Да?

– Мистер Бернстайн, это Маллиган. В доме пожар! Срочно уходим, пока весь первый этаж не загорелся, иначе мы в ловушке!

Хорошо прокричал, выразительно, я сам чуть не поверил. Вот как жить хочет.

– Иду! – донеслось из-под пластиковой сетки. – Отойди от двери и отвернись!

– Понял! Уже!

Стесняется, надо же. Не хочет показывать, как он веселится. Что это с ним, что он такой застенчивый? Я передал Маллигана Боните, взявшей его на прицел, а сам встал перед дверью поудобней. Раздался звук отпираемого замка, дверь начала приоткрываться. Видимо, Бернстайн решил убедиться, что Маллиган и вправду закрыл глазки, как обещал. Или решил понюхать, пахнет ли дымом? Но это мы уже проходили раньше. И я все свои восемьдесят пять килограммов вложил в пинок возле дверной ручки. Послышался стук, крик, что-то с грохотом повалилось с той стороны, я распахнул дверь и шагнул внутрь, держа трофейный «Зиг-Зауэр» двумя руками на уровне глаз.

Они еще и занавесочку повесили сразу за дверью, чтобы точно никто туда не заглянул. Куда не заглянул? А в камеру пыток. Самую обычную, как в Средние века. Никаких атрибутов из секс-шопов, крестов там и кожаных наручников. Пыточная настоящая, как в инквизиции. Дыбы, какие-то другие устройства, о которых знаю, зачем предназначены, но не знаю, как называются. Все на кирпичных стенах развешано, крючья, цепи, щипцы, вороты какие-то, цепи, мать их… И палач с занавеской борется. Оглушен и запутался, оборвал тяжелую плотную ткань на себя, когда падал: удержаться пытался. А вот палач как раз из секс-шопа. Штанишки кожаные, тщедушный волосатый торс ремнями перевязан, картуз кожаный, вроде комиссарской кепочки, в сторону откатился. Какие-то ковбойские сапоги со шпорами на ногах. Принарядился.

Запах в подвале ужасный. Горелая плоть, кровь, экскременты. Пол частично мокрый, и шланг валяется, из него вода течет. Вода стекает в сток в полу. Полы хотел вымыть, что ли? Крови-то, крови… Все в ее потеках, брызгах, пол такой, как на бойне должен быть.

А где девушки? Я обежал взглядом подвал, высматривая их и одновременно боясь увидеть… Нет никого – только этот, уежище в кожаных штанах, встать пытается. Я оглянулся. За мной стояли Бонита, держащая под прицелом скованного Маллигана, и Катя. Катя уже в обморок собралась, кажется. Но это и к лучшему – может быть, не надо Кате смотреть на это. Никому не надо – ни Кате, ни Боните, ни мне, – просто мне деваться некуда.

Палач сумел на четвереньки перевернуться и вдруг попытался так и рвануть от меня. Я догнал его в один шаг и с маху подъемом стопы ударил в промежность. Попал как надо – он лишь охнул и свалился набок, поджав колени. Я лицо только сейчас разглядел. Носатый, узколицый, мешки под глазами. На лбу ссадина от двери. Лысеет заметно. Вроде и молодой, но какой-то потрепанный, таких плюгавыми называют. Это они от своей плюгавости в маньяки подаются – самоутверждаются так. Сначала самоутверждаются, потом скулят, как сейчас.

Где же две девушки? Две девушки здесь должны быть, а их нет. Крови сколько – неужели все из них? Он их что, на куски разрезал? И съел? Не видно их… Только устройства пыточные.

Затем я увидел в дальнем конце камеры пыток две решетчатые двери, за ними – нечто вроде стоячих карцеров. Видны только до середины, их какой-то дикий станок с колодками и цепями заслоняет. Может, он их в камеры запер? Мне не видно, есть ли кто-то внутри. Я проверю…

– На пол его! Держи обоих! – скомандовал я побледневшей Боните.

Она хоть и была в прострации, но поняла меня. Сшибла подсечкой Маллигана, неласково, тяжело уронила лицом вниз, взяла на прицел его и Бернстайна. От Кати уже пользы ждать было бы сложно – она по цвету стала как фаянсовая раковина, что в углу, куда вода текла из крана. Нет, раковина не белая, в ней кровавые разводы розовые: палач руки мыл, когда в дверь позвонили. А Катя просто белая, спиной о стену опирается, и хоть глаза открыты, я даже не понимаю – в сознании ли она.

Я, не опуская пистолета, пошел вперед. Обогнул какой-то стол с деревянными валиками, из которых шипы торчали, залитый кровью, на шипах клочья чего-то и сгустки кровавые. Знаете, как кровь пахнет? Попробуйте медную монету подержать во рту – появится такое же ощущение. Сейчас впечатление такое, что пригоршню мелочи под язык себе высыпал. И жуткий запах паленого – как он, тварь, сам здесь не подох от такой вони?

Прямо за этим столом два свертка. Длинные, с человека примерно. Лежат на полу, бок о бок. Серые большие мешки для мусора, и в них что-то спрятано. Сверху местами скотчем прихвачено. Понять не сложно, что там в мешках: форма сама за себя говорит, но мозг понимать отказывается. Я пощупал через пластик – вроде бы голова, но неправильная. Надо разрезать. У меня маленький выкидной нож всегда с собой – мало ли зачем понадобится? Вот и понадобился. Я выудил его из кармана, выщелкнул лезвие большим пальцем. Оттянул полиэтилен, чтобы случайно не порезать то, что под ним, воткнул лезвие, повел им от себя. Пластик разошелся легко и бесшумно. Я заглянул под него, боясь увидеть то, что под ним. И ничего не понял. Кровавое мясо – и все, даже непонятно, что это. Я надорвал пластик дальше, туда, где прощупывалась голова. Это голова? Это разве может быть головой?

Я судорожно проглотил слюну и отвернулся в сторону. Не сблевать, не сблевать прямо сейчас. Как мантру это повторял. Задышал глубже и чаще, добиваясь гипервентиляции, заталкивая обратно метнувшийся к горлу желудок. Чуть отпустило. Больше не буду в пакет смотреть: не хочу. Я и так все понял, а все подробности мне не нужны – я не по этим делам. Все подробности пусть сам Бернстайн знает, пока живой – благо недолго ему осталось. Сейчас я к нему вернусь… Сейчас…

Я встал, пошел назад. Катя спиной опиралась на косяк двери, ее трясло. Бонита вопросительно смотрела на меня, но тоже была бледной как смерть. Даже ее смуглая кожа побелела. Руки с пистолетом не дрожали, правда. И смотрели они обе с ужасом – видимо, такое у меня было лицо. Маллиган лежал лицом вниз, закрыв глаза, совершенно неподвижно, хотя пальцы скованных рук заметно дрожали. А Бернстайн корчился и скулил.

– Встань, Бернстайн, – сказал я плюгавцу. – Встань.

Голоса своего я не узнал. Странный какой-то, глухой и деревянный. Тот как будто не слышал меня. Я направил на него «зиг-зауэр» Маллигана, щелкнул курком, взводя его большим пальцем. Ненужное движение, ненужный звук: этот пистолет самовзводный, – но Бернстайн замолчал, явно прислушиваясь.

– Бернстайн, открой глаза, – вновь обратился я к нему. – Смотри на меня.

Он действительно приоткрыл глаза, глянул на меня искоса. Что в этом взгляде было? Муть какая-то – то ли страх, то ли безумие, то ли пустота. Грязь. Как в очке сортирном. Такое же…

– Встань, или я начинаю тебя расстреливать на куски.

Бернстайн перевернулся на четвереньки, начал вставать. Появилось желание пнуть еще раз, но подумал, что потом его уже самому поднимать придется. Не хочется к нему прикасаться. Никак не хочется.

– Маллиган, у тебя какие патроны? – спросил я у лежащего родмановского холуя.

– Что? – переспросил тот.

– Какие патроны в пистолете?

– Экспансивные, – испуганно ответил тот. – Разворачивающиеся.

– Хорошо.

Разворачивающиеся – это сейчас хорошо. То, что мне нужно. А Бернстайн все же встал и отступал от меня вглубь пыточной, пятясь спиной.

– Стой.

Я направил пистолет ему в голову. Он остановился, ссутулившись и сжавшись, словно пытаясь спрятаться за самим собой.

– Бернстайн, а что это у тебя? – Я опустил ствол пистолета на уровень живота.

У него член торчал из штанов. Такие штаны у него, что яйца наружу. Чтобы возбуждаться, наверное. Сейчас он не возбуждался – висело все и сморщилось, как гнилой овощ в зарослях грязной травы.

– Ответь мне, Бернстайн.

Он молчал. Его начало трясти, изо рта потекла слюна. Боже, у него даже слезы показались. Но при этом он не издавал ни звука.

– Ты плачешь, Бернстайн? Ты не о них плачешь? – показал я стволом пистолета на пластиковые мешки. – Что ты с ними сделал, сволочь? Я ведь даже понять не смог, что ты с ними делал. Катя, закрой дверь!

Как ни странно, Катя меня услышала. Дверь в подвал захлопнулась.

Бернстайн пускал слюни, трясся и беззвучно плакал. Он ничего не хотел говорить, и говорить нам было не о чем. Я вновь прицелился ему в пах и нажал курок. Выстрел из сорок пятого калибра в замкнутом подвале прозвучал как пушечный. Вскрикнула Катя, и завыл палач, схватившись руками за пах, пытаясь удержать в пальцах рвущуюся наружу струю крови. Я прицелился прямо в ладони и выстрелил еще. Новый взрыв, новый приступ воя раненого, новый взвизг Кати. Он продолжал стоять, завывая, выпучив глаза, с раздробленными руками и отстреленными гениталиями. Раскачивался, но стоял.

– Не стой, ложись.

Еще два быстрых выстрела, оба в колени. Как «бам-бам», но в разные точки, рукоять пистолета толкает в ладонь, гильзы со звоном катятся по полу. Брызги крови, ноги подломились, он упал навзничь. В этом пистолете семь патронов в магазине, я выстрелил четыре раза. Один я приберегу – у меня на него еще планы, а еще два – это Бернстайну, это его. Куда его теперь, чтобы еще хуже ему было? Чтобы крючило его и рвало на части? Чтобы он свои кишки выблевывал и жрал их обратно? Это пусть в кино и книгах благородные герои благородно стреляют злодеев одним выстрелом – мол, не с руки герою даже маньяка мучиться заставлять. Так то в кино и благородные, это не про меня. Я вот в живот ему еще…

Опять грохнуло, и вновь заорал Бернстайн. Живучий, тварь, так и корчится. И я выстрелил еще, и опять в живот. Пули экспансивные, мнущиеся, все кишки на себя намотали – теперь уже точно не выживет. Покорячится – и подохнет, никуда не денется.

Я повернулся к нему спиной, оглядел девушек. Бонита по-прежнему была бледной, но держалась твердо. Катя – в прострации. Я подошел к лежащему Маллигану, присел возле него на корточки. Потыкал стволом пистолета ему в затылок.

– Маллиган, сейф на прежнем месте?

– Да.

От него несло прокисшим потом, все тело ходило ходуном от крупной дрожи.

– Код знаешь? – все так же спокойно спросил я его.

– Нет, – замотал было он головой, но получил стволом по затылку. – Но знаю, где записан. Он прямо на двери в ту комнату. Надо дверь открыть и на нее сверху посмотреть, с торца. Там он нацарапан.

– Mi Amor? – обернулся я к Боните.

– Я посмотрю.

Бонита крепко взяла Катю за трясущуюся руку. Та, не отрываясь, смотрела на бьющегося в судорогах Бернстайна.

– Катюша, пойдем, – потянула она ее к выходу. – Не надо тебе.

– Этого тоже убить обещали, – сказала Катя, судорожно проглотив слюну.

– Все он сам сделает – выйди, хватит тебе смотреть, – настойчиво бормотала Бонита. – Закончится все – и заглянешь.

Бонита продолжала тащить девушку за дверь, и та сдалась. Она отвела ее к лестнице на первый этаж и усадила на ступеньку. Та села, обхватив себя руками за плечи. Бонита подошла к двери, подергала ручку. Заперто.

– Маллиган, а ключ от кабинета где? – снова толкнул я стволом лежащего.

– У меня в боковом кармане есть дубликат. В брюках.

Я похлопал его по бедру, звякнуло. Точно, ключи в кармане. Я запустил в карман пальцы, уцепился за связку ключей, выдернул ее. Штук пять, по типу одинаковые, но разного цвета.

– Какой?

– Зеленый.

Бонита уже стояла рядом, протягивая руку за ключами. Я протянул ключи ей, и она снова вышла за дверь. Послышался звук отпираемого замка, затем другой звук, как будто передвинули стул. Мария Пилар крикнула:

– Есть какой-то код!

– Запиши пока и подожди минутку! – крикнул я в ответ, затем обратился к Маллигану: – Какие-нибудь сюрпризы с сейфом?

– Никаких, – быстро ответил он. – Ни сигнализации, ни ловушек. Ничего. Здесь безопасно.

– Было безопасно, – прокомментировал я его последнее утверждение как несостоятельное. – Mi Amor, открывай! Но пусть Раулито проверит сначала.

– Сейчас!

Протопали шаги нашего минера, затем наступила тишина. Потом донеслось пиликанье кодового замка, на котором набирали цифры, и затем я услышал звук сработавшего электромотора. Открылся, сразу ясно.

– Есть деньги и коробка с дисками! – крикнула из той комнаты Бонита.

– Маллиган, на каких дисках снят Бернстайн? – вновь ударил я по затылку лежащего Маллигана. – Я знаю, что вы с Хоффманом смотрели видео с его развлечениями.

– Они там все по конвертам разложены, на каждом надпись, – явно на что-то надеясь, проговорил он. – Там написано «Наш друг из DEA».

– Где скрытая камера?

– Уже нигде, – быстро замотал он головой. – Родман сам приходил посмотреть в последнее время, и камеру он убрал, естественно. Она в вытяжку была вмонтирована. – Маллиган подбородком показал куда-то вверх. На потолке была решетка вытяжки…

– Понял. Проверю. Встаем.

Я схватил Маллигана за шиворот и тащил его вверх, пока тот не встал на ноги. Поднявшись, охранник уставился на продолжающего шевелиться Бернстайна, который скреб ногами по бетонному полу. Самого его уже даже не трясло, а просто колотило.

– Он еще жив, – сказал Маллиган.

– Да, – подтвердил я. – Скоро умрет.

– А добить?

– Зачем? Пусть так, сам доходит, – пожал я плечами.

Маллиган ничего не ответил, но его затрясло еще сильнее. Я подтащил его к стене, припечатал к ней спиной и с силой упер ствол пистолета под челюсть, заставив его встать на носки ботинок.

– Катя, зайди! – крикнул я.

Послышались нетвердые шаги, в пыточную зашла Катя – бледная, с испариной на лбу, к которому прилипли прядки волос. Я спросил ее по-русски, чтобы не понял Маллиган:

– Хочешь видеть сама?

– Да, – кивнула она, к моему удивлению, решительно.

– Тогда закрой дверь снова, – приказал я ей.

Не надо нам шума наружу, а дверь звуконепроницаемая. Катя излишне энергично кивнула, притянула дверь к себе, Щелкнув замком, затем отошла в угол и замерла, обхватив худые плечи руками. Пальцы у нее, к моему удивлению, не дрожали уже.

Я повернулся к застывшему в ужасе Маллигану, из последних сил старающемуся удержаться на носках ботинок – ствол пистолета глубоко врезался ему под подбородок. Наступила тишина, только слышалось мокрое хрипение и возня умирающего Бернстайна. Надо говорить что-то в таких случаях, в назидание, но какое назидание может быть, если ему все равно конец? Что тут назидать? Я чуть отодвинулся, прикрылся ладонью и нажал на спуск. Звук выстрела частично заглушился мягкими тканями под челюстью, но из затылка вырвался фонтан крови, мозгов и мелких костей до самого потолка, а я прыжком отскочил назад, чтобы не попасть под водопад. Маллиган рухнул лицом в пол, демонстрируя отсутствующий затылок. Из огромной дыры торчали белые развороченные кости, затем на пол выпало что-то кроваво-скользкое. Я извлек кусачки для одноразовых наручников из футляра, перещелкнул их на запястьях убитого, убрал в карман.

Катя успела добежать до раковины, и ее вырвало туда. Я подошел сзади, похлопал по плечу:

– Тебе точно надо было смотреть?

Она утвердительно закивала.

– Выйдем отсюда, ты уже все увидела.

Я обнял ее за плечи и повлек к выходу, включив воду. Она чуть придержала меня, посмотрела на все никак не подыхающего палача.

– А этот живой еще.

– Скоро умрет, через пару минут, – тихо сказал я ей. – Не выживет, не беспокойся.

– А убить его если? – Она подняла на меня красные, словно от слез, глаза, хотя на самом деле не проронила ни слезинки.

– Пусть мучается, – ответил я ей. – Как его жертвы. Хорошо?

Она лишь кивнула, и я вывел ее из камеры пыток, притворив за собой дверь. Я повел ее за собой в архив, где у сейфа с сумками хозяйничала Бонита. Судя по всему, денег мы взяли немало. И целую кучу компакт-дисков. Я быстро просмотрел их, нашел коробку с надписью «Наш друг из DEA», передал их Кате:

– Это тебе – помнишь, что с ними делать?

– Помню, – ответила она, забирая коробку.

– Тогда не потеряй, – сказал я ей. – А пистолет убери в кобуру: стрелять уже не в кого.

Она опять резко кивнула и начала запихивать дрожащей рукой «вальтер» в кобуру, даже не попадая в нее. Я аккуратно забрал у нее пистолет, поставил на предохранитель, вложил его ей в кобуру и застегнул ремешок. Так-то лучше. Еще там стоял компьютер, из которого мы выдернули жесткий диск. Почитаем на досуге.

– Mi Amor, как мы с трофеями? – спросил я у Бониты.

– Очень много, не меньше двух миллионов, потом пересчитаем, – сказала она, показав на простенькую спортивную сумку, лежащую на столе.

При упоминании денег Катя проявила признаки жизни, даже бледность уменьшилась вроде как.

– Катя, двадцать пять процентов вам, не беспокойся, – сразу сказал я ей, чтобы предвосхитить вопрос.

– Спасибо.

– Не за что, – пожал я плечами. – Будь с Марией Пилар, помоги ей, а я проверю, как в той комнате.

Вновь резкий кивок. Я вышел в подвальный холл, выглянул на лестницу. Раулито стоял спиной ко мне, держа пистолет опущенным у бедра, – глушитель был уже снят. Все правильно, как я и сказал. Теперь, случись кому войти, мы – сотрудники Отдела, вызванные на преступление. Я тоже вытащил оружие из кобуры, свинтил с него глушитель, который при таких обстоятельствах выглядит подозрительно, и направился в пыточный подвал. А вдруг Бернстайн регенерировался и уже поджидает меня с палаческим топором? А вдруг Маллиган воскрес? И я не осмотрел подвал: вдруг там не только эти две девушки были? И хоть идти осматривать все это снова было мне как нож острый, но и так оставлять нельзя.

Маллиган не воскрес, и Бернстайн не регенерировался. Маллиган лежал в луже крови, вытекшей из развороченного черепа и вместе с текущей из шланга водой сливающейся в водосток в полу. Бернстайн почти умер, только еще скреб пальцами пол. Лужа крови вокруг него расплылась на половину ширины подвала и, если бы не наклон к стоку, залила бы все. У человека около семи литров крови, кажется, а это немало. Попробуйте вылить семь литровых пакетов молока на пол. Кровь перестает течь лишь после смерти, а Бернстайн был еще каким-то чудом жив, мучился, и сердце его продолжало перекачивать кровь, выталкивая ее через страшные раны наружу.

Я обошел его по сухому, удерживая пистолет двумя руками, направив ствол в пол. Я был страшно непрофессионален, не осмотрев все сразу, но я просто не мог этого сделать. Не мог – и все тут, с того момента как заглянул в пластиковый мешок. Я на сам мешок сейчас старался не смотреть. Прошел до конца подвала, обходя пыточные станки, увешанные цепями, колодками, воротами, шипами, островерхие «кобылы» и еще дьявол знает какую мерзость. Все было пропитано застарелой кровью. В этом подвале все было пропитано муками и смертью. И в нем никого больше не было, никто не прятался.

Я повернулся и пошел обратно. Бернстайн уже не шевелился. Тогда я присел рядом, брезгливо сморщившись, приложил руку к шее. Все, подох наконец, пульса нет. Я встал, подошел к валяющемуся на полу «Зиг-Зауэру», поднял его и подошел к раковине, возле которой справа висело махровое полотенце. Тщательно протерев им пистолет, бросил полотенце в кровавую лужу возле тела Бернстайна, а оружие вложил в руку Маллигана, сжал его пальцы на рукоятке, затем еще несколько раз коснулся его руками разных частей пистолета, чтобы было побольше его отпечатков. Затем положил пистолет возле его правой руки, ближе к стене, чтобы выглядело, как будто выпал после выстрела, а руку подсунул под голову, куда стекала смесь крови и мозгов. Не знаю, будет кто парафиновый анализ делать или нет, чтобы определить, сам ли Маллиган стрелял, но даже если бы во главе Отдела была не Светлана, для них это самоубийство – настоящий подарок. Потому что работа с маньяком даже в этих условиях настоящий скандал.

Что там еще по канонам жанра? Сейчас я должен начать мучиться, что я вынужденно забрал человеческую жизнь, но это было во имя справедливости и все такое… Или страдать по поводу излишней своей жестокости? Или попозже? Вот чего не помню, того не помню. В общем, часть с душевными страданиями пропускается за отсутствием таковых – жаль только, что сдох он слишком быстро. Только это меня и расстраивает. Сильно расстраивает, чуть не до слез. Все, можно идти. И командовать эвакуацию.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 15.00

Едва мы отъехали от дома Родмана, как я немедленно набрал номер сотового Смита. Он лаконично сказал мне, что все прошло по плану, после чего мы попрощались. Я попросил его встретиться со мной вечером, и он обещал заглянуть к нам на виллу. Он честно заработал свои двадцать пять процентов из сейфа Родмана, но отдать ему их завтра уже возможности не будет. Завтра нам будет не до того.

Он сказал, что все по плану. Значит, Родман уже сидит в наручниках в салоне «сессны», в которой ему привозили наркотики и рабынь из Нью-Рино, и летит он уже в Нью-Галвестон, где его с нетерпением ждут. Там его вытащат из самолета, пересадят в другой, простой и незамысловатый Ан-2, и он полетит дальше, до места со странным названием ППД, где он еще некоторое время поживет. Хоффман тоже там и, может быть, даже еще жив, чтобы встретить своего начальника на очной ставке. А Джо и Джей-Джей передадут тот самолет встречающим, а сами поедут на поджидающей их машине в Аламо – ждать нас. Пятьсот тысяч золотом они отдадут, потому что Господь велел делиться даже с Разведуправлением, а свою оплату они получат или когда мы вернемся, или по завещанию. А самолет «сессна», принесший их туда, заполнится совсем другими людьми, которые на нем, все с тем же пилотом за штурвалом, полетят в сторону острова Нью-Хэвен, а следом за ними, через математически выверенные промежутки времени, вылетят из других мест другие самолеты и вертолеты. И на острове такое начнется! Впрочем, об этом пока рано.

На обратном пути сама Катя вести машину не могла: ее от адреналина колотило как на вибростенде, – вот Бонита и села за руль «девяностого». По пути она забрала у Кати два плоских свертка с деньгами от Светланы. На одном из них был скотчем приклеен распечатанный на принтере список с именами и номерами счетов. Имена были разные, но инициалы совпадали. Причем совпадали как с буквами С. Б., так и с Е. К. Похоже, они делили деньги пополам, что меня удивило. Тогда получается, у них и вправду серьезно, потому что ни при каких иных условиях Светлана бы никого не поставила в равные с собой права.

После недолгих обсуждений Катю мы решили привезти на нашу виллу и держать там до тех пор, пока она не придет в себя, потому что отпускать ее куда бы то ни было в таком состоянии было нельзя. Свалится под откос вместе с машиной. Или пускай Светлана свою возлюбленную сама эвакуирует – проявит заботу, в конце концов.

Приехали на виллу без лишней суеты и помпы. В Катю я немедленно залил порцию водки, смешанной с соком, заставив выпить стакан этой оранжевой смеси чуть ли не залпом, а затем разболтал еще порцию и сунул ей в руки, для того чтобы попивала между делом. Средство от стресса проверенное и безупречно работающее, только злоупотреблять им не надо.

Надзирать и составлять компанию Кате мы оставили говорливого Раулито, развлекавшего ее какими-то рассказами о своей жизни во Флориде, а мы с Бонитой удалились в комнату, которая выполняла функции кабинета в этой вилле. Там мы незаметно переложили свертки с деньгами от Светланы в наши рюкзаки, а деньги из сейфа Родмана взялись считать. Получилось намного больше, чем мы рассчитывали. Мы ожидали около двух миллионов, а получили три миллиона сто двадцать тысяч. В любом случае их следовало раскидать на кучки.

Смит рассчитал свою долю как четверть от двух миллионов, соответственно претендовал на пятьсот тысяч. Ну и незачем повышать ставки, пятьсот тысяч – очень красивая, круглая цифра, к тому же просто большие деньги. Я отложил их в сторону, попросив Бониту упаковать их в плотный бумажный пакет и обмотать скотчем. Со Смитом порядок. Осталось два миллиона шестьсот двадцать тысяч в банковских упаковках, но с серийными номерами вперемешку, к моей радости. Видимо, Родман сам не хотел таких денег, которые отследить можно. Затем я отсчитал семьсот восемьдесят тысяч. Это двадцать пять процентов от первоначальной суммы, которые идут Светлане и Кате. Как с ними поступать – я знал. Их надо было внести на те же счета, которые указаны в списке, увеличив первоначальные суммы пропорционально дополнительными взносами. Более чем удвоилось все для них. Повезло.

У нас остался миллион восемьсот сорок тысяч – немаленькая куча «игральных карт» на столе перед нами. Ну да ничего, сейчас она превратится в рядок маленьких кучек – с этим не задержится.

Шестьдесят тысяч для Джо и Джей-Джей. У них работа попроще, чем у остальных, поэтому пока и сумма поменьше. Но это все равно много, за эти деньги можно дом в Аламо купить или неплохую машину, а машины в наших краях дороги. Остаток я поделил ровно пополам. Половина пойдет в «фонд развития отряда», если так можно сказать, а вторая – делится на всех. При этом командир получает двойную долю. Нас всего восемь, Джо и Джей-Джей в этот раз оплачиваются отдельно. Значит, делим половину остатка на девять частей и получаем по девяносто восемь тысяч с копейками каждому, сто девяносто семь с мелочью мне, а наш семейный доход составил двести девяносто шесть тысяч. Все суммы округляются до ровных, а остатки скидываются в одну кучку – и на них празднуется счастливое возвращение, буде такое состоится. А если не состоится, то тогда и вся остальная арифметика становится неактуальной. А если все о'кей, то мы легко и запросто сможем рассчитаться с банком за дом Бониты, а заодно покрыть немалую часть кредита, полученного от Русского Промышленного банка.

В теории это все очень хорошо, главное – чтобы завтра не убили, а вот сегодня надо бы деньги всем раздать, потому как если их повезу я один, а со мной что случится, то все остальные останутся несолоно хлебавши. Не устали от бухгалтерии? Лично я – нет: в финансах должен быть порядок, а воюем мы на самообеспечении.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 22.00

К вечеру этого долгого дня нас поочередно посетили Светлана, которая забрала и увезла домой все еще не пришедшую в себя и уже изрядно пьяную Катю, и Смит, которому я передал туго увязанный скотчем пакет из плотной бумаги, где были упакованы пятьсот тысяч экю в «игральных картах». Вообще, как бы я ни иронизировал по поводу местных наличных денег, но они были намного удобней старосветских. Пластик не знал износа, размер и толщина облегчали их упаковку, а внешний вид со сплошными голограммами – ничего, быстро привыкаешь. Хорошие деньги, компактные и удобные для тайных расчетов. А если учесть, что они действительно были обеспечены золотом, в отличие от «фантиков» другого мира…

– Смит, и теперь последнее – я говорил с Беляевой, – сказал я ему, когда он уже собирался на выход. – Она подпишет вам рапорт об отставке в любое время, после того как утихнет скандал вокруг Родмана. Сегодня вечером она отправляет вас на материк с каким-то заданием.

– Я знаю, мне сообщили, – кивнул он. – Еду организовывать офис Отдела на Базе «Северная Америка», который будет работать на все Базы северней Залива. Через три часа вылет. Это правильное решение: не стоит нам всем вместе здесь мельтешить.

– Тогда – удачи, – протянул я ему руку. – Я тоже скоро улечу.

Знал бы он, что здесь будет до того, как я покину остров…

– Удачи и вам, – пожал мою руку Смит. – Вряд ли уже увидимся здесь. Может быть, судьба сведет позже.

Вдруг он спохватился:

– Да, что с этими?.. Я даже не спросил… – Он неопределенно кивнул куда-то за окно, но я его понял.

– Оба умерли, Бернстайн – в муках, – ответил я.

– Официальная версия? – уточнил Смит. – Будет какая-нибудь?

– Маллиган не выдержал происходящего – и после бегства начальника передал в Отдел записи развлечений Бернстайна, вызвав для этого Екатерину Ковалеву, – начал я излагать версию. – После этого он ворвался в комнату, где тот мучил женщин, пустотелыми пулями сорок пятого калибра отстрелил тому гениталии, прострелил колени и дважды выстрелил в живот. Дождался, когда Бернстайн умрет, после чего вышиб свои мозги на стенку.

Смит помолчал, затем сказал:

– Видите, что бывает, когда даже у таких мерзавцев просыпается совесть? Как бы то ни было, но пока их никто не обнаружил.

– Начнут искать предателя Родмана – и сразу найдут, – уверенно заявил я. – Или просмотрят пленку в Отделе и кинутся туда. Ковалева ее уже доставила на место.

– Возможно, – кивнул он. – А что с девушками?

– Мы не успели, – вздохнул я. – Я думал, что если Бернстайн здесь проводит по несколько дней, то не убивает их сразу. А рисковать, напав до отъезда Родмана, мы не могли. А он их в первый же день замучил.

– Что он с ними сделал?

– Я не знаю, – мотнул я головой. – Я видел только одно тело и лишь частично. Больше смотреть не смог. Вам в Отдел попали видеозаписи этого. Если вам хочется знать…

– Не хочется, – сказал Смит, затем продолжил: – Когда-то давно, когда я работал в Мексике, на нас работала одна девушка из полиции Тихуаны. Ее внедрили осведомителем, как любовницу одного из боссов. Она попалась. После этого я совсем не хочу знать, что может сделать с женщиной моральный инвалид.

– Понятно. Хорошо, тогда давайте попрощаемся. – я протянул ему руку. – Приятно было иметь с вами дело. Думаю, что после сезона дождей я найду вас в Кадизе.

– И вам удачи. Увидимся в Кадизе.

Смит уехал, а я объявил общее собрание. У нас еще и на вечер были дела, которыми мы собирались заняться после наступления темноты. А для начала – «прогон» по боевому расписанию на завтра, действиям групп, обязанностям каждого и так далее. Ошибок быть не должно: слишком велика ставка.

Сначала на ковре в гостиной мы разложили все оружие и оснащение, которое привезли. Что мы имеем? Мы имеем полноценную снайперскую пару, на вооружении которой две винтовки: «армалайт» и ВССК «выхлоп». Еще одна винтовка, СВД-С из трофейных, у Карлоса. У всех, кроме меня, Бониты, Маноло и Дмитрия, имеются «сто третьи» с подствольниками, с парой боекомплектов бронебойных патронов на каждый. У Дмитрия ПКМ, Маноло при нем за наводчика и носильщика боекомплекта. Восемь РПО «шмель» в четырех парных вьюках. Великая сила. Два гранатомета – РПГ-7 и «вампир» с относительно приличным боезапасом. Десять мин МОН-50, восемь прыгающих ОЗМ-72. Ручные гранаты в относительно приличном количестве. Две радиостанции «Северок-К». Оружия и боеприпасов больше, чем людей, со всем этим на спине не побегаешь, но этого и не требуется. Есть машины, в которых все это можно перевозить, есть люди, за которыми эти стволы закреплены и которые знают, когда каким воспользоваться.

Закончив с осмотром оружия и снаряжения, я сказал:

– Все, разбираем барахло для схронов. Уже темнеет, можем выезжать. Раулито, готов?

– Готов, – встал наш подрывник.

– Приступаем, – скомандовал я. – Никто ничего не забыл? Дальше будет поздно вопросы задавать.

Вопросов не было. Не знаю, хорошо это или плохо. Сейчас три группы разъезжались в разные стороны. Мы с Раулито вдвоем сначала ехали на «служебную» территорию на орденском «сто десятом». Боните позавчера все же удалось обнаружить магистральный телефонный кабель, ведущий от узла связи на ту сторону. Его следовало обложить пластитом и установить радиовзрыватель. Затем наш путь лежал почти к самому аэродрому, где нам следовало повторить ту же процедуру как с телефонным кабелем, так и мачтой линии электропередачи. Разумеется, на аэродроме есть и резервные генераторы, но, если обрыв связи и подачи электричества произойдут одновременно, это внесет дополнительную неразбериху, которая нам будет на руку. А радиосвязи там тоже достанется к тому времени.

Затем нам надо было возвращаться домой и начинать подчищать следы и улики, ожидая остальных. Это тоже задача не из последних. Не хотелось бы бездумно светить тот путь, каким мы вошли на остров, да и вообще «раскрывать инкогнито».

У остальных тоже были свои задачи. Вторая группа – под командованием Бониты и в составе Маноло и Карлоса – выдвигалась на первый боевой рубеж, напротив КПП и поста РЛС. Запрятав машину поодаль, они, пользуясь темнотой, должны были в пешем порядке выйти к рубежу и затащить туда шесть «шмелей», разделив их и замаскировав на вершине хребта до утра. Три «шмеля» упрятывались напротив кунгов РЛС, еще три – напротив КПП. Там же припрятывался РПГ-29 со всем боезапасом в нескольких переносных вьюках. Это давало возможность отстрелять, сколько нужно, в этом месте, а остальные прихватить с собой, потому что предсказать интенсивность и продолжительность боя на этом рубеже не взялся бы никто. Оборудовав схроны, эта группа бесхитростно возвращалась домой.

Третья группа, в составе Дмитрия и Луиса, имела задачу произвести минирование позиции на втором огневом рубеже. Для этого у них были с собой восемь МОН-50 и столько же ОЗМ-72. В качестве позиции мы выбрали ту, о которой я думал первоначально: теснина с не самым лучшим сектором огня для нас, но которая мешала любому маневру противника. Все мины должны были приводиться в действие с помощью подрывных машинок-электродетонаторов, поэтому Дмитрий с Луисом тащили изрядную катушку зеленого электрического провода. На радиоволны решили все же не надеяться, поэтому повозиться им придется, и неслабо. Только дерн, чтобы провод проложить, придется прорезать метров на двести.

Схему минирования мы отрабатывали совместно, рассчитывая так, чтобы поражающие элементы «монок» могли бить по противнику со всех направлений и под разными углами к горизонтали. Кроме того, на кюветы и обочины в этом месте у нас должны были уйти все ОЗМ-72. Специально биться за рост потерь противника мы не хотели: нам бы их задержать, а если без потерь, то вообще идеально. Но так не получится, к сожалению. Помимо ОЗМ там еще ставились гранаты на растяжку, с укороченными замедлителями. Если от обычной растяжки тренированный боец может уклониться, услышав срабатывание запала, то от такой – очень сомнительно.

Там же, в схроне на огневой позиции, упрятывался до завтра РПГ-7 со всем боезапасом. Из него должны были вести огонь по попавшей в минную засаду технике, стараясь выбивать гусеничную и наиболее тяжело бронированную. Особое внимание уделялось «вулканам», если они пойдут с колонной, потому как биться с ними нам было совсем не с руки: очень уж разные у нас весовые категории. Про самоходные минометы мы особо не говорили – все равно с ними бороться нечем.

Обустроив минную засаду, Дмитрий и Луис возвращались в точку сбора – на виллу.

На этом наши ночные похождения на сегодня не заканчивались, но обо всем по порядку. Мы с Раулито загрузились в короткобазный «девяностый», который неожиданно кстати остался от Кати. Она не смогла сесть за руль по причине мандража и пьяности, ее увезла Светлана на своей машине, в результате чего у нас сегодня оказались два автомобиля с орденской символикой на бортах. «Сто десятый» забирала для своих нужд Бонита, а Дмитрий с Луисом должны были пользоваться желтым прокатным «рэнглером». Не самая подходящая машина, но тот участок дороги, на котором они действовали сегодня, по ночам был почти вымершим, и в густых зарослях можно было спрятать не то что желтый джип, а весь завод по их производству плюс карнавал из Рио-де-Жанейро.

Мы с Раулито без задержек проскочили КПП, где хватило лишь моего Ай-Ди и заявления, что мой спутник «со мной». Подозрения это даже в будущем не вызовет: сотрудники Отдела ездят здесь круглосуточно, никто их не регистрирует.

За воротами фонари, до того освещавшие дорогу, исчезли, и я помимо ближнего света включил противотуманки. От дальнего света тут пользы все равно никакой – слишком извилиста и богата перепадами высот дорога, зато заметить тебя самого с дальним, даже едущего в зарослях, можно аж с материка, наверное. Далеко от забора мы отъезжать не стали. Поскольку закладка взрывчатки у нас предполагалась с радиовзрывателем, место должно быть таким, чтобы не попасть в радиотень и быть неподалеку от нашей позиции. Оптимальным местом мы сочли заросшую кустарником горушку примерно в пятистах метрах после КПП, которая находилась в прямой видимости с огневого рубежа. На этом холмике сходились вместе мачта ЛЭП и телефонный оптоволоконный кабель – оптимальная цель.

Подъехав к намеченному месту, я свернул в густые заросли справа от дороги и, отъехав метров на пятнадцать, выбрал место стоянки за густым кустарником. Тут уж точно никто не разглядит. Едва выключил фары и заглушил дизель, как на нас обрушилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающего двигателя и тормозных дисков. Нет, полной тишины не было: просто мы уже привыкли не замечать сверчания насекомых, криков ночных птиц. Это стало привычным фоном любой тропической ночи, ухо вместе с мозгом само фильтрует эти звуки как малозначащие.

– Выходим, – скомандовал я, вынимая из-под сиденья «девятку» и накручивая на нее глушитель.

Раулито вытащил из багажника свой «мешок с подарками», как он сам его называл, взвалил на плечо, сказал:

– Пошли.

До столбов отсюда было около ста метров, но свет луны был перекрыт горой справа от нас, поэтому мы оказались в густой тени, в такой, что немудрено заблудиться. Даже в трех соснах.

– Куда? Ни черта не вижу, – прошептал Раулито, в некотором недоумении замирая на границе тени, черной как траурный занавес.

Я огляделся повнимательней. Да, есть силуэт холма впереди, на фоне темного неба, а других холмов, кроме того, что нужен нам, здесь не было. Ладно, выбора нет, надо действовать по плану, и я скомандовал:

– Давай за мной.

Я никого не предполагал здесь встретить, но привычка – вторая натура, и я шел по зарослям так, как будто крался по вражеским тылам. Вообще-то так оно и было – только враг был не в курсе, что он с кем-то воюет, поэтому патрули не прочесывали лес, посты несли службу лениво, а кто был не на посту, тот мирно спал в своей постели. Но лучше не отвыкать от осторожности. Сильная паранойя – здоровая паранойя. Параноики погибают последними.

Надо было все же одни ночные очки с собой взять, подумал я, когда в очередной раз ударился голенью о лежащее поперек дороги бревно и от всей души выматерился сквозь зубы. Хорошо хоть без сучков оказалось, а то не хватало пропороть ногу перед самой операцией и наследить здесь своей ДНК. Вечно забываешь что-нибудь действительно нужное. Вся операция у нас на дневное время рассчитана, каждый грамм веса на счету – вот и не взяли ни ночных прицелов, ни ночных монокуляров, хотя все есть в наличии. А о том, что готовить позиции будем ночью, даже не вспомнил. Вот теперь бейся ногами в этой тьме – хорошо, что не башкой об сук и не глазом на ветку: «Здравствуйте, девочки».

Кое-как мы эти сто метров преодолели и даже не заблудились: вышли в нужное место. Пришлось даже в паре случаев подсветить «карандашным» фонариком, с которым я никогда не расстаюсь – он у меня вместо брелока. Я сделал знак Раулито замереть, а сам минут пять лишь вслушивался в то, что происходит вокруг. В такой тьме и в зарослях даже от приборов мало толку, главный источник информации – слух. Никто не может быть абсолютно бесшумным долгое время. Если ты человек, разумеется. Нет, ничего не слышно. Нет до нас дела никому, к нашему счастью. И особенно хорошо то, что на острове нет ни хищников, ни змей – на материке так запросто мы бы по джунглям не пошлялись.

– Минируем.

Раулито проскользнул мимо меня к двум близко стоящим столбам. Пока он будет возиться там, самым угрожающим направлением будет дорога. Если нас заметят, то пойдут проверить, чем мы тут занимаемся, именно оттуда. Поэтому я чуть спустился с холма и присел за кустами и упавшим древесным стволом. Здесь меня даже с ПНВ разглядеть будет сложно, а я услышу, как противник пробирается через заросли.

Мне было хорошо слышно, как Раулито за спиной надевает «кошки», которыми он предусмотрительно запасся, как заскрипел под ними бетон телефонного столба. Ему света хватит: тень от деревьев туда не дотягивается, а луна здесь яркая. Раулито минировал сам телефонный кабель на верхушке столба, там же устанавливал приемник радиовзрывателя собственной конструкции. Второе ВУ[7] устанавливалось на опоре линии ЛЭП, где минировались основания двух металлических ног из четырех, и колбасы СЗ[8] соединялись между собой детонирующим шнуром. Когда взрывались кольцевые заряды на телефонном кабеле, одновременно в эту сторону заваливалась мачта линии электропередачи. Тогда гарантирован обрыв хотя бы части проводов, а телефонные монтеры тысячу раз подумают, прежде чем лезть с ремонтом туда, где разбросаны во все стороны провода высокого напряжения.

Возился Раулито около тридцати минут, не больше. Затем я услышал, как он застегивает защелки рюкзака, и окликнул его.

– Как?

– Готово, – послышался голос минера из темноты.

– Уходим, – скомандовал я.

Объект номер один минирован. Именно с этого взрыва и начнется весь концерт под названием «Отдай «ворота», отдай, сволочь!». Теперь нам в сторону аэропорта. И там все повторить заново и по той же схеме.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 02.00

Все собрались в доме через час-полтора после полуночи. Еще полчасика мы посвятили протирке поверхностей, на которых могли остаться отпечатки пальцев, и ликвидации всех следов, показывающих, что в этом доме был еще кто-то, кроме нас с Бонитой. Слабенькая предосторожность для тех, кто планирует войну, а не ограбление, но кто знает, как все дальше повернется? Может быть, я и вправду, если верить Светлане, приеду на этот остров, поэтому не стоит оставлять чьи-то отпечатки, связанные с преступлением, в том месте, где я останавливался.

Все попрятано по схронам, на руках осталось лишь то, с чем будем действовать с самого начала операции. Осталось последнее – не подставляться с орденскими и прокатными машинами. Если мы их не засветим, то, возможно, те, кто будут расследовать нападение, даже не выйдут на эту виллу. Послезавтра Катя заберет «сто десятый» отсюда, затем увезет «девяностый», а прокатчики увезут «рэнглер». И нас ничто ни с чем не связывает. Поэтому у нас с Раулито, Дмитрием и Маноло оставалось последнее дело – добыть транспорт для операции, который мы уже давно присмотрели. Где? Правильно, еще одна прокатная контора, удачно расположенная на отшибе за неким увеселительным центром, где по ночам сидел лишь дежурный менеджер, которого сменяли в десять утра следующего дня. Контора специализировалась на машинах для экстремалов, любителей внедорожных развлечений, и держала исключительно мои излюбленные «сто десятые», раскрашенные светло– и темно-зелеными вертикальными полосами, вроде травы.

Туда мы и поехали вчетвером, оставив всех остальных дожидаться нас. Это уже последний выезд этой ночью, дальше – только само дело.

До торгового центра мы доехали минут за пятнадцать, не больше. Ничего сверхсложного в этом ограблении не было. Обычная гравийная стоянка, обычный сетчатый забор вокруг, под двумя параллельными навесами стоят «лэндроверы». Левый ряд – длиннобазные, правый – короткобазные. Справа от ворот светится стеклянный аквариум конторки, в которой сидит одинокий чернокожий клерк в красной бейсбольной кепке и белой рубашке с логотипом компании. Нас ему не видно, мы в темноте, а у него свет горит. Он вытянул ноги на стол, смотрит телевизор. Судя по доносящемуся звуку – какое-то очень старое телевизионное шоу со вставленными в нужных местах взрывами смеха. Он тоже улыбается.

Раулито показывает мне свою «беретту» с глушителем и вопросительно смотрит. Вообще-то по правилам нам клерка надо ликвидировать. Если связать, то развяжется, если прихватить с собой, то он или не вовремя шум поднимет, или сбежит, в общем – иначе никак. Первое правило действий разведгруппы в тылу противника – никаких свидетелей. Никого – ни стариков, ни женщин, ни детей.

Но мне отчаянно жаль этого улыбающегося негра. Получил какую-то работу, за не слишком большие деньги наверняка, насколько я уже разобрался в местной специфике. Работает на ночных дежурствах, может быть, потому, что новичок, а может быть, и сам любит по ночам здесь сидеть, когда спокойно и не жарко. Сейчас он смотрит старое шоу по маленькому телевизору, и у него хорошее настроение. Ему не видно, что всего в нескольких метрах от его конторы, скрытые темнотой, стоят трое в масках, которым просто нужно позаимствовать две машины с этой стоянки на несколько часов. Они и заплатить могут, но вот Ай-Ди предъявлять не с руки, да и не хочется, чтобы он лица запомнил. И сейчас, пока он смотрит телевизор, они размышляют – пристрелить его или не стоит?

Да, по правилам надо убивать, но все же альтернатива у нас есть благодаря амазонским паукам. И маски на нас надеты, не так уж все плохо. Я отрицательно качаю головой Раулито и протягиваю ему шприц-тюбик. Яд в нем не ослабленный, концентрированный, вырубит почти мгновенно не меньше чем на сутки, и все это время «клиент» будет мало чем отличаться от мертвого. Жестами показываю Дмитрию, что входим первыми. Вытащил из кобуры «беретту», Дмитрий – «грача». Я рывком отодвинул скользящую дверь в сторону, шагнул в конторку. Клерк лишь успел поднять глаза на меня, ничего не поняв, что происходит, как я приставил ему ствол почти к самому лицу. Он замер, скосив глаза на черное отверстие дула. Дмитрий схватил его за затылок, пригнул к столу, и Раулито воткнул шприц ему в шею. Тот дернулся несколько раз, часто задышал и через несколько секунд затих. Очнется не раньше чем через сутки и со страшной головной болью, но все же проснется. Из телевизора донесся очередной взрыв хохота.

– Ищите ключи, свет погасите, – скомандовал я. – Этого в шкаф, и еще связать дополнительно.

– Si, Jefe,[9] – тихо сказал Раулито.

Я снял со стены большую табличку «Закрыто», вышел из конторки и повесил ее на калитку снаружи. Все, закрыта стоянка, и настоящую причину этого до пересменки, скорее всего, не обнаружат. Не думаю, что хозяин имеет привычку звонить и навещать свою лавочку по ночам в этих богоспасаемых местах. Я пошел к машинам. Из конторки выскочил Дмитрий со связкой ключей в руках. К каждому ключу был прикреплен колечком брелок-бирка. Дмитрий быстро отобрал два комплекта ключей к двум машинам, один передал мне.

– Вон та, пятый номер. И вот эта, седьмая.

Я подошел к «сто десятому» с небольшой белой пятеркой, нарисованной на переднем крыле, влез внутрь, завел мотор. Холодный дизель выбросил облако копоти и металлически затарахтел. Ничего, прогреется – заработает потише. Как с горючим? Полный бак, как у прокатчиков и подобает: взял с полным – и с полным верни. И пробег у машины меньше десяти тысяч миль – новье совсем. Дмитрий завел соседнюю. Обе машины были армейского типа, без крыши и боковых стоек, и я повернулся к Дмитрию, спросил:

– Как у тебя с топливом?

– Полный бак, под крышку, – ответил он.

– Хорошо, уходим, – скомандовал я. – Рауль, ворота.

Раулито нажал на кнопку отпирания ворот, и решетчатая створка поехала вбок по вкопанной в землю направляющей.

– Дмитрий, подбираешь Рауля – и за мной.

– Есть.

Я выкатил за ворота, подпрыгнув, переезжая направляющую, проехал до самой дороги и там остановился, включив фары. Меня все равно будет видно из проезжающих машин, но включенные фары не дадут вообще ничего разглядеть толком. И нечего разглядывать: есть вещи поинтересней меня в этих краях. Вытащил из кобуры пистолет и положил его под правое бедро. Поедем – уберу обратно. Насчет оружия на соседнем сиденье, прикрытого газеткой, – это тоже для кино подходит, а вы попробуйте резко затормозить. Пистолет тяжелый, полетит хорошо – как вы его потом с пола, в темноте, на ходу поднимать будете, если понадобится?

Второй «лэндровер» подъехал ко мне сзади, тоже зажег фары. В нем два силуэта: Раулито загрузился. Я поехал вперед, они потащились за мной. На стоянке остался отключенный клерк в шкафу, все было закрыто, свет не горел. Закрыто – и все тут.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 06.00

Мы даже поспали около трех часов – успели. Не то чтобы выспались, но все лучше, чем ничего. В шесть ровно все сошлись в гостиной, собранные и снаряженные для боя. На всех был камуфляж «джунгли» такой же расцветки, какой носят бойцы орденских Патрульных сил, разгрузки тоже были местного типа. Были у нас и легкие арамидные шлемы с вентиляционными отверстиями, такие, как носят конфедератские проводчики конвоев, с серой матовой поверхностью, на которые мы натянули чехлы из сетчатого камуфляжа. Сейчас их никто не надевал, чтобы не шокировать окружающих, но все были в пятнистых панамах и в черных тактических очках, а я еще и «эспаньолку» последние дни отращивал, так что в нормальном виде меня узнать будет проблематично. Я сам себя в зеркале не узнавал уже. Собственно говоря, для чего все это и делалось. И для этого же все были в штурмовых перчатках – мало того что дополнительная защита, так еще и отпечатков не оставим нигде. Отпечатки точно лишними будут.

Построились, проверили «короткую» связь, а я еще раз осмотрел снаряжение каждого, затем все попрыгали, проверяясь «на погремушку». Все нормально, все хорошо, у всех все готово. В общем, нет больше причин оттягивать начало того, для чего мы все здесь.

– С Богом! По машинам! – скомандовал я.

Все, началось! Началось самое главное, самое важное. Теперь или мы погибнем, или народы, пославшие нас, получат доступ к «воротам», смогут дышать в этом мире свободно, а не так, как раньше: через соломинку, которую держат в руках не слишком добрые, зато очень жадные дяденьки из Ордена. И уже не так страшно пойти на прямой конфликт с Орденом, потому что если у Русской Армии будет свой канал связи со Старым Светом, то Ордену угрожать будет нечем, кроме войны, а воевать они уже не станут – совсем это станет трудно.

Два раскрашенных травяным орнаментом открытых внедорожника выкатили со двора виллы и поехали в сторону аэропорта. Все начнется там. Точнее, оттуда.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 06.30

Мы приостановились перед выездом на площадь у терминала, свернули в заросли. Бонита с бесшумным «выхлопом» в руках и Раулито высадились и быстро исчезли в зарослях. Я ждал их доклада о том, что они заняли заранее выбранную позицию. Целями Бониты были мачта радиоантенны, антенна РЛС диспетчерской системы аэропорта и все, что появится в зоне поражения, а Раулито прикрывал ее и управлял заложенной ночью миной с радиовзрывателем. Дмитрий же сидел с «северком» на коленях, ожидая сигнала к началу операции. Теперь бы с нашим весьма приблизительным хронометражем не ошибиться. Много всего случайного в нем, по секундам не рассчитаешь.

Через несколько минут в наушнике связи послышались доклады от Бониты и Рауля:

– Бонита на месте. Цель наблюдаю.

– Рауль на месте. Контакт установлен.

Это означает, что на длинном блоке закрытых крышечками переключателей, с торчащей из него антенной, над тумблером номер один загорелась зеленая лампочка. Радиосигнал от антенны этого пульта добежал до антенны радиовзрывателя, разбудил его – и получил отзыв. Мол, готов я бабахнуть и разнести здесь все в клочья, если именно этого вы хотите. Это радует: хоть начало идет без проколов. Теперь надо дождаться сигнала с приближающегося самолета. Как их подлетное время уравняется с тем, что указано в плане операции, так и мы вступим в дело.

А пока только ждать. Ждать перед боем тяжелей всего, но можешь утешаться тем, что хоть ты сейчас и маешься, места себе не находишь, но пока тишина и все живы, а как начнется бой, так этого ты уже гарантировать не сможешь. Но лучше уж пусть бой начнется – тогда хоть все становится ясно, куда бежать и что делать.

– Есть сигнал! – доложил Дмитрий.

– Подтверждай готовность, – ответил я.

– Есть.

Он перекинул тангенту на передачу:

– Летун-Один, здесь Паук. Мы в игре. Повторяю, мы в игре. Отбой связи.

Завелись дизели вездеходов, и мы выехали на дорогу, еще скрытые поворотом от аэропорта. А то вдруг там кто заинтересуется: что это за полосатые «лэндроверы» здесь по кустам катаются, – да и повысит уровень бдительности? Этого нам не надо, нам существующего уровня за глаза хватает.

Теперь главное – подъехать с правильного угла. На фасаде терминала есть две камеры, которые смотрят вдоль него с дальних углов, и нам надо встать так, чтобы, во-первых, оказаться в разрешенном для стоянки месте, вне зоны видимости одной из камер, а во-вторых, оказаться ко второй камере лицом. Тогда на черно-белых экранах обзора в караулке не будет заметно, что машины веселенькой расцветки, очень неофициальной, а вовсе не служебные орденские вездеходы. Я целился прямо в объектив дальней от меня камеры, стараясь ехать прямо на него. Второй «сто десятый» прижимался к нашему почти вплотную.

На площади перед аэродромом стояли лишь два такси, водители которых дремали в машинах. Оба черные, в белых бейсбольных кепи. Этих хоть убивать уже не надо будет: закончилось наше скрытное передвижение. Начинается бой, и гражданских можно беречь. Таксисты же даже головы не повернули в нашу сторону.

Мы впятером вышли из машины. Дмитрий был сейчас с укороченным «сто четвертым» вместо пулемета и тащил в огромной сумке «шмель» и сложенный гранатомет ГМ-94. Сейчас Дмитрий был нашей главной ударной силой.

– Рауль, Бонита, проверка связи, – негромко сказал я в микрофон.

– Есть связь, – послышалось в наушнике.

– Связь нормальная, – дважды отозвалось в наушнике.

Мы все заходим в терминал через стеклянные входные двери. Пока никого не ждут, за барьером одинокий сонный контролер. Увидев нас, с оружием и в камуфляже, немного испуганно таращит глаза, но ничего не предпринимает. Не может здесь, на аэродроме острова Нью-Хэвен, случиться что-нибудь плохое. Так не бывает.

– Отдел специальных проектов, Яковенко, – сразу раскомандовался я. – Кто командует сменой?

– Лейтенант Дворжак, сэр.

Ага, старый знакомый. Я протягиваю контролеру Ай-Ди.

– Проверьте допуск и вызовите начальника.

– Есть, сэр.

Он проводит карточкой под сканером, там что-то пиликает. Контролер хватается за телефон. Я оглядываюсь. В зале ожидания никого – даже мулатки за стойкой бара не видно. Это хорошо: чем меньше гражданских – тем лучше. Мои бойцы начинают между делом распределяться по позициям. Не то чтобы явно, но примерно в том направлении сдвигаются. Вот Игнасио не хватает – плохо, что он ранен и еще не оклемался. Как раз на одного человека у нас дефицит в схеме.

Из дверей с надписью «Вход только для персонала» появился лейтенант Дворжак. Он уже улыбается мне, как старому знакомому. Я пока не надел шлем, и автомат у меня висит максимально неудобно для боя, за спиной стволом вниз, «миролюбиво». Точно знаю, что такие мелочи действуют расслабляюще.

– Снова вы? – протягивает он мне руку.

Я крепко, дружелюбно ее пожимаю, улыбаюсь, говорю:

– Снова и снова. Самолет Родмана приближается. Он уже на связь вышел?

– Сейчас узнаю, – сказал он, после чего вызвал в «короткую» рацию диспетчера, спросил: – Что с ноль пятым бортом?

– Приближается, в пять минут посадка, – донеслось из динамика трансивера.

– Спасибо, я услышал, – прервал я ответ Дворжака. – Проведите меня к себе, надо сказать пару слов.

Затем я повернулся к Дмитрию, сказал:

– Давай за нами.

Дворжак вопросительно посмотрел на меня, но я показал на огромную зеленую сумку и при этом абсолютно нелогично сказал:

– Он в коридоре постоит, в дверях.

Этого абсурдного, при ближайшем рассмотрении, заявления вполне хватило в качестве объяснения, и лейтенант повел меня в комнату начальника караула. Я пошел за ним, а Дмитрий действительно остановился в коридоре. Прямо перед ним была дверь в караульное помещение, и она была открыта. Дверь же в комнату начальника караула находилась слева – туда мы и вошли.

В ней царил полумрак, вытянувшись вдоль длинной столешницы, светились экраны камер наблюдения, примерно с десяток. В одном из них я увидел наши «лэндроверы». Точно, так стоят, что не поймешь, что они на самом деле собой представляют. Только черный пластик решеток, фары, бамперы и «кенгурятники» видны. Никаких травяных узорчиков. В дальнем углу, за столом, дремал еще один контролер, уронив голову на скрещенные руки. Дворжак с озабоченным выражением лица дернулся было его будить, но я остановил лейтенанта, придержав за рукав:

– Не надо, пусть спит. Я же не ваше командование.

И мне намного удобней, если контролер будет спать до того времени, когда все начнется. И ему самому.

– Я совсем по другому делу, – продолжил я озабоченно. – Произошло что-то непонятное, как обычно случается. Сейчас прибудет Родман и с ним группа людей из Патрульных сил из Порто-Франко. Должны были подать транспорт для патрульных и груза, а я никого не вижу. Вы что-нибудь знаете?

– Нет, мне слова никто не сказал, – покачал головой заметно удивленный лейтенант.

– Гадство, – выругался я. – С этой нашей секретностью… связь с вашей базой у вас есть и с Отделом?

– Разумеется, – кивнул он.

– Помогите мне, – сказал я проникновенно. – У вас же есть мобильные патрули на поле, так?

– Конечно, три машины.

– Пусть они подъедут к самолету во время разгрузки личного состава, – сказал я. – На самолете очень ценный груз, так что организуйте оцепление, изобразите заботу, вам это зачтется, да и мне тоже. Побольше драматизма – дилетанты это любят, когда все как в кино.

– Хорошо, – кивнул Дворжак. – Примерно понял, что нужно.

Ни хрена-то он и не знает, что нам на самом деле нужно, но насчет показухи все понял. Хвалю.

– И если к моменту посадки транспорт не подойдет, вы свяжете меня с вашей базой по телефону, – попросил я. – Договорились?

– Да, конечно.

– Вот эта камера на ВПП? – ткнул я пальцем в один из черно-белых экранов. – Мы увидим посадку?

– Разумеется.

– Тогда давайте подождем, – предложил я, затем спросил: – Кстати, должен же быть еще один контролер? Отдыхает?

– Да, там, в караульном помещении, – махнул рукой Дворжак в сторону караулки.

В караулке было очень тихо, видать, «бодрянка»[10] здесь во сне себе тоже не отказывала. Обычная картина в слишком мирных местах, где на нормальное несение службы наплевали.

– Ладно, это уж точно не мое дело, – сказал я.

– А что это за оружие? – кивнул лейтенант на «девятку», которая была сейчас без глушителя.

– Русское, – ответил я. – Девятимиллиметровая штурмовая винтовка, хорошая штука. Нам их из Новой Одессы подкинули.

– Я смотрю, у всех ваших оружие не нашего стандарта, – заметил Дворжак.

– Да, нам проще, чем вам: мы можем выбирать. К тому же мы и не Патрульные силы, а спецслужба, – ответил я и резко сменил тему: – Слушайте, дайте вашим команду прямо сейчас. Чтобы как самолет сядет, окружить его, и стволы в разные стороны, чтобы было видно, что готовы грудью закрыть и все такое. Этот урод Родман оценит.

– Хорошо, – согласился Дворжак и спросил: – Не любите босса?

– Идиот и дилетант, – фыркнул я.

– С боссами часто так, – понимающе усмехнулся лейтенант. – Необходимые качества, возможно.

– Возможно, – пожал я плечами.

– Сейчас сделаем.

Он связался с патрулями на поле и приказал трем машинам образовать «периметр безопасности» вокруг садящегося самолета. Оставался «не охваченным вниманием» лишь пеший часовой у вертолетов, но это уже была не моя забота. Все, что зависело от меня, я сделал.

После того как Дворжак дал команду, он повернулся ко мне, как будто ожидая одобрения. Главное было не давать ему сильно задумываться: слишком много странностей и несообразностей было в нашем поведении, если чуток пораскинуть мозгами. Например, почему все мои люди рассредоточились? Двое, Маноло и Карлос, поднялись по лестнице прямо ко второму этажу, Луис остался стоять возле дежурного контролера, а Дмитрий стоял в коридоре, ведущем к караульному помещению, и даже распаковал РПО. Поэтому я активно забалтывал лейтенанта, не давая ему и слова вставить. Давил авторитетом должности, можно сказать.

Вскоре в рации Дворжака раздался голос диспетчера:

– Ноль пятый садится.

Он оглянулся на меня, я кивнул. Тогда он постучал пальцем по монитору, на который шла картинка со взлетной полосы. Я вновь кивнул, затем сказал в свою рацию:

– Четвертый, что с транспортом?

Это был первый условный сигнал, означающий полную боевую готовность. В ответ послышался голос Раулито:

– Будет в течение пяти минут.

Я намеренно сделал громкость в наушнике повыше, чтобы в тишине помещения начальника караула было слышно, что мне ответили. Дворжак услышал, но не разобрал, что мне сказали. Поэтому он спросил:

– Ну что, нужна связь?

– Транспорт прибудет в течение пяти минут, спасибо, – отказался я. – Пока они выгрузятся, машины уже будут здесь.

– Хорошо, – обрадовался лейтенант. – Если что нужно – говорите сразу.

– Хорошо, спасибо.

На экране появился садящийся самолет, приближающийся к камере. Дворжак постучал по соседнему экрану:

– Здесь они остановятся, вы все увидите. Поедете встречать на поле?

– Поеду, когда подойдут остальные машины. Проведу их.

– Хорошо, мы их увидим, – кивнул Дворжак.

Я опять посмотрел на экран, на котором были видны наши «лэндроверы». Затем посмотрел на соседний – от здания уехали все такси. Пустая стоянка. Почувствовали нутром, что сейчас что-то случится? А сейчас случится. Я уже чувствовал, как во мне поднимается волна какого-то возбуждения. Вот-вот начнется, вот-вот. Сейчас, как только самолет остановится и откроется широкая дверь…

– Самолет приземлился, скоро начнут разгрузку.

Я и сам видел, как «сессна» плавно приземлилась на полосу и побежала по ней, быстро замедляясь.

Все доложились в ответ, но это был сигнал для Бониты, чтобы взяла в прицел ключевые точки на антенной мачте. Она имеет прекрасную радиоподготовку и лучше всех знает, что следует сшибать и куда для этого нужно целиться. Сначала расстреляет тяжелыми бронебойными пулями ретранслятор, затем возьмется за антенну локатора. У патрулей только «короткая» связь. Есть относительно мощные радиостанции в машинах, но они не станут сразу вызывать свою базу или требовать подкреплений. Сначала они по «короткой» связи попытаются связаться с караульным помещением, понять, что случилось. А мое дело – правильно дирижировать боем, чтобы все происходило вовремя и чтобы никто не забегал вперед, но никто и не отставал от партитуры. Не надо спешки, не надо героизма – просто все должно происходить своевременно, а план операции должен соблюдаться. Самолет на экране зарулил на стоянку, к нему подкатили три патрульные машины, сдали задом, ощетинившись от него в стороны стволами пулеметов, подставившись подкравшейся сзади угрозе.

– Начали разгрузку, – сообщил я в рацию.

Ничего на первый взгляд не произошло, но на стационарной радиостанции на столе Дворжака замигала красная лампочка у надписи «Malfunction»,[11] загудел зуммер.

– Что за черт! – нахмурился лейтенант.

– Что случилось? – с неменьшей озабоченностью в голосе спросил я.

– Радиосвязь… – показал он на серые блоки рации.

Мои руки уже сжали рукоятку ПСС, потянули пистолет из брючного кармана. Из кобуры или подсумка доставать слишком заметно было бы: характерное движение – любой военный насторожится, а просто из бокового кармана очень не по-военному. Пистолет извлечен, но я телом закрываю его от лейтенанта.

– Дворжак, мне не нравится это, – подбавил я еще нервов в голос. – Проверьте телефон.

Я говорил это ему и заодно в прижатый к горлу микрофон, для Раулито, который после этих слов начал считать до десяти и откинул крышку над красной кнопкой, над которой сверху была проставлена единица.

Дворжак потянулся к телефонному аппарату аж с четырьмя разноцветными трубками и множеством лампочек, стоявшему слева от него, вынужденно повернувшись ко мне затылком. И этого было достаточно. Я поднял ПСС, прицелился ему в затылок и нажал спуск. Щелк!

Пистолет слегка трепыхнулся в руке, стальная пуля патрона СП-4 пробила череп и углубилась в мозг, убитый начал заваливаться в сторону на вращающемся стуле. Я придержал его левой рукой, ухватив за шиворот, навел ПСС в голову спавшего на столе и зашевелившегося было контролера, и вновь дважды потянул спусковой крючок. Щелк-щелк. Две пули пробили череп, я даже услышал звук их ударов в кость, и убитый просто перестал шевелиться, оставшись в той же позе, в которой спал. Как будто ничего и не изменилось – только два ручейка крови, смешиваясь в волосах, стекали на скрещенные руки и столешницу.

В этот момент я услышал отдаленный взрыв, и на четырехтрубочном телефоне погасли несколько лампочек, а в коридоре отключился свет. Именно этот взрыв должен был заставить повернуть головы патрульных в машинах, и сейчас их начали убивать окружившие их переодетые егеря, стреляя в затылки пулеметчиков и прямо через их люки забрасывая РГН в машины. Машины-то бронированные, ни осколочка не вырвется наружу, всем, кто внутри, – хана сразу.

Еще этот взрыв заставил контролера в холле повернуть голову, и он получил пулю в затылок из пистолета с глушителем от Луиса. И этот же взрыв послужил сигналом для Дмитрия, стоящего прямо в дверях в дальнем конце коридора и целящегося в открытую дверь караулки из «шмеля». Я знал об этом, поэтому заткнул уши ладонями, открыл рот и присел за массивной стойкой с аппаратурой. Грохнул тяжкий выстрел, и через доли секунды донесся страшный, словно кувалдой по всему мирозданию, взрыв за стеной. Посыпались лампы дневного света с потолка, штукатурка со стен, погасли все до единого мониторы камер слежения.

Снаряд из РПО-А по мощности взрыва равен фугасному из танковой пушки, только он еще и термобарический. Сначала из разорвавшегося снаряда по помещению разлетается облако аэрозольного взрывчатого вещества, а потом оно детонирует. Температура в области взрыва подскакивает до трех тысяч градусов, а давление зашкаливает все мыслимые пределы. Уцелевшие при таких взрывах бывают, но редко, и всегда – при взрывах на открытой местности, не в помещении. Капитальная бетонная стена между мной и караулкой устояла, но кто мог уцелеть там, куда угодил снаряд, – не знаю. Никто, скорей всего.

Я знал, что в этот момент егерские снайперы с «винторезами» прямо из дверного проема «сессны» расстреливают часового возле вертолетов, а патрульные вездеходы уже, скорее всего, обезлюдели. Бонита уже разнесла ретранслятор, сменила магазин и собирается вести огонь по антенне радиолокатора. Маноло и Карлос заблокировали коридоры второго этажа и готовы расстрелять все, что попытается туда высунуться. Дмитрий отбросил пустую трубу РПО и вскинул к плечу помповый гранатомет, придуманный специально для зачистки помещений. Я же забросил ПСС в один из подсумков, сдернул с плеча «девятку», откинув плечевой упор, и, взяв автомат на изготовку, вышел в коридор. Глянул в сторону караулки, махнул рукой Дмитрию – мол, «продолжаем по плану».

В караульном помещении висел серый дым, смешанный с бетонной пылью, все было разнесено, мебель раздавлена и изломана ударной волной. Кругом были очаги маленьких пожаров, на полу вперемешку валялись топчаны, тела убитых, их оружие. На многих горела одежда, запах крови пробивался даже сквозь гарь.

Я вошел в караулку короткими шагами, высоко поднимая носки, не опуская автомата ни на секунду. Это было помещение бодрствующей смены, за дверью – помещение отдыхающей. Применить по следующей комнате «шмель» не получится: расстояние слишком маленькое. Но еще несколько секунд у меня есть, потому что если там люди, то им надо сообразить, что же случилось.

Я взял дверь в следующую комнату на прицел, замер. Дмитрий вскинул гранатомет, похожий на уродливый обрез, и в дверной проем улетела первая граната – и тут же, следом, вторая. Двойной их разрыв прозвучал совсем не так впечатляюще, как я ожидал. А я в это время, опустив автомат, повисший на ремне, крест-накрест рванул кольца из двух «эфок», подскочил к двери и разом отправил их в соседнюю комнату. После чего мы отскочили оба, укрывшись за поворотом стены.

Крик, снова взрывы – и дикий вопль, словно кого-то режут пополам по живому. Дмитрий, успевший ловко втолкнуть в магазин своего оружия еще две гранаты, вновь подскочил к двери и, даже не заглядывая в проем, трижды в него выстрелил, а затем, отшвырнув гранатомет себе под ноги, схватился за автомат.

Новые взрывы прозвучали очередью, и опять мой прыжок, и еще две «эфки» покатились за стену.

Там даже не орали уже: сыпалось стекло, слышались стоны, дым валил из двери, как из-под крышки кипящей кастрюли. Именно в этот дым мы пошли вдвоем, держа автоматы на уровне глаз, готовые убивать все, что может пошевелиться.

– Входим!

Я – ведущим, Дмитрий – ведомым. Вошел в проем, остановился, сместился влево, давая место напарнику, разбирая секторы огня. Кто-то все же приподнялся из-за топчана – я даже не успел разглядеть кто, как вбил две пули в показавшуюся голову. Двойное попадание отбросило противника назад, на каменный пол со звонким стуком упала винтовка. Дважды ударил короткими очередями автомат Дмитрия, но это уже «контроль». Два тела на полу дернулись от попаданий, но больше ничего не произошло.

– Зачищай, – скомандовал я.

Я сдвигаюсь еще дальше влево, стараясь держать все помещение под прицелом. Дмитрий идет вперед, осматривая лежащих. Трупы, сплошные трупы, все в крови, на всех дымится изорванное осколками обмундирование.

Дмитрий занимает позицию в дальнем правом углу, всаживает еще одну очередь в убитого мной и еще в кого-то, кого я не вижу. Передо мной слева еще три тела. Поочередно навожу каждому в голову красную точку коллиматорной марки, нажимаю на спуск. Пули тяжелые, мне видно, как дергаются головы и как на каменную плитку выплескивается кровь после попаданий. «Контроль» благородным не выглядит, и в кино такое снимать нельзя, но по жизни он обязателен, иначе когда-нибудь схватишь пулю в спину. Будет больно и обидно. Или просто мертво.

– Чисто, – это Дмитрий.

Но автомат не опускает: так и водит стволом по телам.

– Чисто, – подтверждаю я и сразу обращаюсь по связи ко всем: – Всем – общий доклад!

– Луис, – послышалось в наушнике. – В правом крыле чисто, двигаюсь на второй этаж.

Сразу же, почти перебивая друг друга, прозвучали еще два доклада:

– Маноло. Левый коридор второго контролирую.

– Карлос. Правый коридор второго этажа контролирую.

За ними откликнулась Мария Пилар. За нее я волновался и меньше всего – потому что далеко и спряталась, – и больше, потому что… Ну понятно, в общем.

– Бонита. Часовой у ворот поражен, он высунулся. Антенна уничтожена, антенна РЛС уничтожена.

– Рауль, – услышал я голос подрывника. – Телефонная связь и подача электроэнергии прерваны.

– Дмитрия вижу, – подвел я итог и сразу начал раздавать указания: – Бонита и Рауль – оставаться на месте, Дмитрий и Луис – завершить зачистку второго этажа. Всех пленных гражданских выгонять на поле – потом найдем, где запереть.

Луис побежал на выход, а я достал из кобуры лежащего на полу солдата «беретту» с запасным магазином и вышел в переднюю комнату, куда попали из «шмеля». «Контроль» и здесь необходим, но патронов для «девятки» у меня маловато. Осмотрел и взвел трофей. Пистолет новенький, стандартный армейский М9. Ну да ладно, чего на него смотреть? Он мне для другого нужен…

Покончив с «контролем» во второй комнате, я вышел в коридор, выбросил пистолет, направился к холлу. Вообще-то прибывшие должны были уже выйти на частоту. С поля стрельбы не слышно – должно быть, закончили. Замер у самой двери: неохота из коридора в холл без радиоопознания выходить.

– Сова, я Паук-Один, как принимаете? – начал монотонно запрашивать я. – Сова, как слышите меня?

– Паук-Один, здесь Сова, принимаю чисто, – откликнулась «короткая» связь. – Как у вас?

– Сопротивления нет, зачищаем второй этаж, – кратко описал я обстановку.

Сверху грохнул взрыв, раздалась автоматная очередь.

– Нет сопротивления, говоришь? – переспросил с насмешкой Сова.

– Дмитрий, что у вас? – запросил я.

– Один дурак нашелся, мы его зачистили, – заговорил в наушнике наш подводный диверсант. – Остальные сдаются сами. Буфетчица нашлась: ее начальник рабочей смены аэродрома у себя на столе в коленно-локтевой позиции поощрял по службе.

– Понял, – откликнулся я. – Ну веди их, найдут им там ангарчик укромный – пусть продолжают. Про маски только не забывай.

– Принял.

– Сова, у них чисто, – обратился я к командиру прибывшей группы. – Непонятно сразу выразился, что ли?

– Я слышал. – В голосе звучал смех – видимо, Сергей впечатлился рассказом о буфетчице.

– Тихий с вами?

Тихий – позывной Владимирского, откуда такой – понятия не имею.

– Здесь Тихий, – заговорил Михаил. – Жду прибытия подкрепления: с минуты на минуту будут.

Тут все понятно, я и без него знаю, что сейчас второй самолет сесть должен – на этот раз большой Ан-12, с подкреплениями и группой техников на борту. Но только не об этом речь.

– «Тихий», мы время теряем, – сразу же наехал я на него. – Нам еще двадцать минут ходу до следующей позиции. Гони своих людей в здание, у нас каждая секунда на счету. Телитесь там, блин, а нам вас же еще прикрывать. Давайте бегом!

– Сейчас войдут люди в здание и подгонят машины. «Метисы»[12] уже в багажниках. И леталка.

Сообщение о «метисах» хоть и не сюрприз, но все же порадовало. Действительно, уже через несколько секунд я услышал работающий дизель «хамви», и через заднюю дверь в здание аэропорта начали забегать егеря в камуфляже во главе со знакомым мне старшиной Гамосовым. Все одновременно и злые, только из драки, и довольные собой: захват прошел по плану, потерь нет – что еще нужно для полного счастья?

Я показал им на лестницу, крикнул:

– Смените моих, заканчивайте зачистку. Опознайтесь только сначала!

– Опознаны уже, – голос Дмитрия.

– Ключи от машины где? – спросил я у Гамосова, уже подпрыгивая на месте от захлестывающей волны адреналина.

– В замке, мы даже движки не глушили, – сказал егерь.

Его бойцы уже неслись вверх по лестнице, разбившись на пары.

– Понял, – кивнул я. – Давайте отпускайте моих.

Затем вновь вызвал своих по радио:

– Бонита, Рауль, как принимаете?

– Принимаем чисто, – голос Бониты в наушнике.

Я уже бежал на улицу, к машинам, командуя на бегу:

– Выходите на площадь, выдвигаемся к первому оборонительному рубежу.

– Есть, – откликнулась она.

Сверху уже бежали все четверо моих бойцов.

– Бегом, бегом в «хамви», – заорал я, взмахнув рукой. – Луис, ворота!

Мы выскочили на летное поле. Вдалеке были видны рассыпавшиеся фигурки егерей в камуфляже. Прямо перед нами стоял открытый «хамви» без оружия и брони – из тех, что здесь за посыльные машины раскатывали.

– В машину!

Сам запрыгнул за руль, народ побросался следом. Я врубил скорость и тронул тяжелую широкую машину с места. Луис уже нажал на рубильник открытия ворот и подбежал к нам, на ходу заскочив в кузов. Я прибавил газу, проскочил в ворота. Бонита и Раулито были уже рядом с «лэндроверами», где мы затормозили и быстро перегрузили в «хамви» все, что там лежало в кузовах. Они вдвоем сели сзади, оба тяжело дышали.

– Всем держаться, едем на пределе! – продолжал я командовать.

Утопил педаль газа в пол. Многолитровый дизель начал не быстро, но легко разгонять тяжелую машину. Все же удачная конструкция у него для такой гонки – достаточно широкий, остойчивый. На «лэндровере» я бы такие повороты закладывать не стал, не рискнул, а на «хамви» пожалуйста. В таком темпе минут за двадцать у рубежа спешивания будем – вполне приемлемо. Правда, на чем основана эта приемлемость? На предположениях. Если предположения неверны, то и приемлемости никакой.

Дмитрий, сидевший справа, начал переключать частоты здоровой радиостанции, установленной на панели посредине, но ничего интересного не нашел. Было похоже, что нападение на аэродром так и не успело никого всполошить. Шел самый обычный ленивый радиообмен, да и тот в темпе по чайной ложке в час.

Слева и справа мелькали склоны, кусты, деревья, покрышки скрипели на поворотах. Все сидящие в машине вцепились в стойки и дуги, головы раскачивались, как у китайских болванчиков.

– Mi Amor, как ты? – спросил я.

– Смотри на дорогу! – заявила она. – Болтать еще будешь. Свалишь нас всех под откос – вот тогда и станешь спрашивать.

– Хорошо, хорошо.

Руль у «хамви» по-американски инертный – никакой обратной связи, повороты приходится нащупывать. Впрочем, для вездехода это даже достоинство: не вырвет рулевое колесо из пальцев на колдобинах, но при гонке по серпантину – не очень все же.

Пока никто навстречу не спешит, не едут подкрепления, не летят самолеты, не плывут корабли – никто не торопится освобождать аэропорт. Неужели успеем до сигнала и ничто не помешает? Не соврал, получается, Хоффман о местных системах взаимодействия отдельных ведомств и объектов. Никто и не чухнулся пока проверить: есть ли связь с аэродромом? Молчат себе и молчат – чего спрашивать? Надо будет, сами позвонят. Утро воскресенья, рано еще. Сидит себе какой-нибудь молодой лейтеха на дежурстве на базе, которого, в силу того что «сопляк еще», заставляют самые неудобные наряды тащить. Оно ему надо – лишнюю ответственность на себя брать? В расчете на это мы на выходной атаку и планировали.

Взлет по подъему дороги, резкий спуск до пробоя подвески, и опять подъем – американские горки настоящие, аж в солнечном сплетении засосало. Снова взлет и обрыв всего кишечника от ощущения невесомости. Вновь дорога ныряет, выпрямляется. Все, уже на месте. Скрип тормозных колодок, облако пыли на обочине.

– Раулито, с машиной, – скомандовал я. – Пульт давай!

– Есть! Держи!

Он через плечо протягивает мне коробку с вытяжной антенной – изделие его собственного изготовления. Вчера меня уже научили им пользоваться, ничего сложного.

– И отходи отсюда! Обратно – по вызову! Не проспи только!

– Есть!

Стоять здесь, за обратным скатом, машинам нельзя. Их и с беспилотника могут заметить, и просто кто-то сообщит. Себя демаскируем и без средств эвакуации останемся. Пусть отходят.

Хватаю обмотанный лентой «армалайт» с заднего сиденья, Бонита свой «выхлоп» в руках уже держит, дожидается меня. Бросаюсь назад, вытаскиваю из кузова, гремя по металлическому полу, тяжелую спарку контейнеров с ПТУР, взваливаю ее на плечи. У нас две таких спарки и одна ПУ, четыре выстрела с собой. ПТУР – это не граник, от него технике не спастись, если оператор опытный.

Мы втроем бросаемся на огневой рубеж. Сейчас мне чуть не двести метров в гору, бегом, со всем своим барахлом и двумя тяжеленными трубами за спиной. Ох, черт, колено мое никудышное… Да чтоб его…

Врываемся в кусты, бегом на подъем. Уже через пятьдесят метров запыхались – крутой он все же. Груз давит, гнет вперед. Хорошо, что курить давно бросил, иначе загнулся бы от такого спринта в гору. Дмитрий вперед вырвался: он моложе и с ногой проблем нет. Это хорошо, нам там хоть кто-нибудь и как можно быстрее нужен, чтобы за гребень посмотреть, убедиться, что ничего непланового пока не произошло, не показалась еще кавалерия из-за холма. А заодно сразу пусковую установку развернуть.

Последние двадцать метров бегу даже не задыхаясь, а с каким-то свистом в горле. Бонита не отстает, но тоже выдохлась, буксует подошвами на скользкой траве. Голос Дмитрия в наушнике – запыханный, но радостный:

– Можете расслабиться: мы успели.

Слава те, господи! Успели! Успели, мать его! Чуть снижаю темп, но все равно тороплюсь. Последние два шага, шаг, падаю на землю. Ух! Рядом валится Мария Пилар. Глаза бешеные, пот из-под шлема, щеки раскраснелись. Но все равно красивая.

– Дорогая, давай на свой рубеж, чего развалилась? – выпендрился я, сипло дыша. – Это мне, как командиру, отдыхать можно, а тебе пока нельзя.

– Договоришься ты у меня, – аж прошипела Бонита, но приподнялась и пошла по склону на следующую позицию. – Сейчас все пойдем.

– Ладно.

Только остальные поднимутся сюда – и мы переместимся дальше по хребту на двести метров, где три РПО спрятаны вместе с РПГ-29. Еще три огнемета здесь – и один «шмель» на следующем рубеже.

Послышались близкие шаги, среди деревьев показались трое братьев Рамирес. Карлос с нами пойдет, а Маноло с Луисом здесь останутся. Кубинцы тоже запыхались так, что языки на плече. Маноло, добежав до меня, с облегчением рухнул на землю, дыша так, что перед ним трава шевелилась.

– Успели. Занимайте позицию, – успокоил я их.

Мы вскочили и побежали дальше по обратному скату хребта, но уже не в таком темпе. Бежать по склону неудобно, ступни все время выворачиваются вбок, ноги устают очень скоро. Карлос, в отличие от нас, не успел передохнуть, дышит тяжелее. Сейчас он с СВД-С – из тех, что мы в манграх в дельте Амазонки взяли. Вот и пригодилась, я же говорил. На предполагаемой дистанции боя самозарядная снайперка пусть не самая точная, но зато с мощным патроном и десятизарядным магазином – то, что надо. Да и точность у СВД, кстати, с дистанцией растет, поскольку поначалу пуля движется по спирали вокруг некоей оси за счет вращения, а потом радиус этой спирали с падением скорости сужается.

Ладно, не о том речь, я как всегда. Добежали до позиции, присели, свалили контейнеры, начали спрятанное тяжелое вооружение от масксети освобождать. Дмитрий уже успел установить низенькую треногу пусковой «метиса» – и тут же начал прилаживать к ней пусковой контейнер. А я сразу подготовил к стрельбе два из трех «шмелей», откинул рукоятки с прицельными планками – все равно с этой дурой отсюда не побегу, у меня еще винтовка тяжелая и очень дорогая в руках, ее больше беречь надо. Все здесь израсходую.

Затем включил пульт устройства дистанционного подрыва, поймал ответ от второй закладки – засветилась лампочка над двойкой. Тут тоже вроде бы все в порядке, рвануть должно как надо.

Бонита уже изготовилась к стрельбе, установила «выхлоп» на сошки, доснарядила опустошенные магазины. У нее цель вновь железная, с электронной начинкой. Будет обстреливать бронебойными вышку с ретрансляторами. Пусть все расколотит, что там есть, – может, вообще всю связь на острове раскурочим.

– Общий доклад о готовности, – затребовал я. – Дмитрия, Бониту, Карлоса вижу.

– Маноло готов.

– Луис готов.

– Рауль готов, – последовали доклады один за другим.

Так, хорошо, все отметились, все готовы. К чему готовы? А ко всему.

– Начинаем по сигналу, – объявил я.

А где сигнал, кстати? Самое важное начинается именно сейчас. Мы доехали чуть быстрее, чем ожидали, но и выехали позже, чем хотели. Дмитрий эфир слушает, вроде со связью все в порядке. Быстрее бы, а то проснутся воины Патрульных сил Ордена, проявят здоровую инициативу – и все очень сильно усложнится. Очень сильно. А сейчас начинается самое ответственное, облажаться никак нельзя. Где же сигнал? «Где ты, где ты, где ты, белая карета? В стенах туалета человек кричит». О чем кричит? О том, что сигнал нужен именно сейчас, что нельзя тянуть, что задержка крови будет стоить, и в первую очередь – нашей, здесь присутствующих. Обнаружат нас, загорающих, – и все, хана всем нашим планам.

Еще раз промерил расстояние до КПП. Сто восемьдесят метров. Не расстояние. Прямой выстрел из всего, что мы имеем на вооружении. «Хамви» – даром что с пулеметами, – в них никого, припаркованы задом к забору. За пулеметами на самих блоках тоже никого. Солдаты стоят группками, кое-кто из них курит. Экипировка боевая – разве что шлемы не надеты, но настрой мирный. Это же не караул, это даже не блокпост где-нибудь в Чечне, это просто проходная, а солдаты в ней – больше чтобы пропуска проверять и порядок поддерживать. Легко воевать в мирном месте. Точнее, начинать войну, ибо что будет, когда подтянутся минометы, я предсказать не возьмусь.

Где сигнал? А вот сигнал! Дмитрий снимает наушники и откладывает их в сторону.

– Есть сигнал к началу.

– Общая готовность, – командую я. – Ответ.

Все подтвердили готовность. Дмитрий пристраивает гранатомет на плече, сошки упираются сзади в грунт. Я поднял тяжелую трубу РПО-А, пристроил на плече. Перед этим снял с нее пакетик с затычками для ушей, заткнул правое ухо. В левом – наушник. Нажал большим пальцем на рычажок предохранителя, прицелился в центр группы солдат. Их так сейчас проще всего накрыть, а потом уже остатки выбивать из блоков. Бонита навелась на постового в проходе к «воротам». Первая ее цель он, а потом уж железяки, если я других целей не назначу. С дистанционным подрывом после отстрела первого «шмеля» разберусь, успеется.

– Огонь!

Скомандовал, уже нажимая на спуск. Бахнуло, толкнуло. РПО – он как та же «муха», только одноразовый гранатомет маленький и легкий, а «шмель» – тяжеленный, одиннадцать килограммов в нем. И стреляет немаленьким снарядом. И сейчас этот снаряд по очень пологой дуге, почти что по прямой, спланировал прямо в середину группы солдат. Сработал термобарический боеприпас, грохнуло страшно, сливаясь с еще двумя взрывами слева и одним справа, другой тональности. Вся группа исчезла в разрыве, их разметало, изломало, побросало в стороны и друг на друга. Вот так. Все накрылись. Сколько их было? Восемь человек? Вот и собрались анекдоты потравить… А ведь в уставах все записано – и про «собираться вместе», и про «поболтать»…

Краем зрения увидел разрывы там, где стояли кунги РЛС, – значит, тоже по плану идет. Но любоваться некогда. Я швырнул трубу «шмеля» на землю, схватил подрывную машинку. Даже крышка над кнопкой была уже приподнята, я кнопку просто нажал и увидел, как рвануло на вершине холма далеко впереди, и высокая мачта линии электропередачи завалилась налево, исчезая в деревьях. И тут сработало. Я схватил вторую трубу, попутно выискивая цели, оглядываясь. Радарные антенны уже не вращались, решетка одной была сильно покорежена, ее перекосило. Вторую просто вырвало из гнезда и бросило на соседний кунг. Что-то сильно горело, выбрасывая клубы грязного черного дыма. В ту сторону пролетел еще один снаряд и, как мне показалось, влетел в открытую дверь одного из кунгов. Тот как-то надулся изнутри, а потом развалился на части. И там тоже начался пожар. Все, они из РПО отстрелялись, больше у них огнеметов нет.

– Маноло и Карлос – к нам, Луис – к машинам, – скомандовал я в микрофон.

– Есть.

Я оглядел наши цели. Постовой в проходе к «воротам» лежал в луже крови. Из правого блока, из пулеметного гнезда, поднимался дым – это Дмитрий туда влупил тандемной из «вампира». Не самый лучший боеприпас для стрельбы по укрытиям, но блоку хватило. Бонита постреливала по вышке, и там что-то отчаянно искрило. Все «хамви» стояли у стены в рядок, целые и блестящие, – как на парад выстроились, и никого в них не было. А это кто? А вот они! Три «хамви» – двенадцать человек, здесь такая арифметика. Значит, должны быть еще трое.

И я через край левого блока их увидел. Они прямо под стеночкой пристроились, спрятались. Я прицелился в стену у них за спиной, выстрелил. Ну и громкий же он, зараза, РПО этот! Уже оглох, считай. Рвануло там, где и планировал. Отбросил пустую трубу, посмотрел туда в бинокль. Да, там точно всем хана, не выживешь. Зато должны были уцелеть люди у РЛС. Если они умные, то затихнут, если дураки – начнут воевать. У них место повыше нашего, но ни одного укрытия там, чуть приподнялся – покойник.

– Mi Amor, что у них теперь со связью? – спросил я.

– Все разнесла на вышке, – ответила Мария Пилар. – Ни одного целого блока не оставила. Если это все, что у них есть, то связь нарушена.

– Бери выход из «воротного» терминала на прицел, – приказал я. – Наверняка суета начнется.

– Хорошо.

Она вновь припала к винтовке, и я положил аккуратненько перед собой «армалайт». Слева подбежали Маноло и Карлос. Маноло расположился с пулеметом левее, он у нас пока на этой должности вместо Димы, а Карлос улегся рядом. Я похлопал его по плечу:

– Молодцы, отлично отстрелялись. Теперь контролируй площадку – вдруг там кто после вашей бомбежки живой остался?

– Есть, – кивнул он, пристраивая СВД половчее.

Теперь нам снова ждать – минут так десять, не меньше. А потом появятся вертолеты: это с них нам сигнал подали. Теперь поняли уже, что мы задумали? Все очень просто – остров далеко от других берегов, даже большие вертолеты, даже с дополнительными баками, могут лишь сюда долететь, а обратно – уже никак. И в воздухе их не дозаправишь. А самолет на всем острове может только на аэродром сесть, больше некуда. На кораблях не подберешься – сторожевики патрулируют, в любую минуту вертолеты с «хэллфайрами» взлетят, все утопят, что неправильно плывет.

Вот и чувствовали себя здесь местные обитатели в полной безопасности. А сейчас мы захватили аэродром, а на аэродроме – заправщики. Скоро здесь появится целая эскадрилья вертолетов. Три Ми-8 высадят десант прямо в терминал «ворот» и всех разгонят, переловят техников и операторов. Два «крокодила» Ми-24 будут охранять место высадки, вооружившись под завязку. Еще четыре Ми-8, работающие как транспортные, даже без вооружения на внешней подвеске, с одними крупнокалиберными спарками, сядут прямо на территории терминала и загрузятся складированными запасными «воротами» и прочим железом.

А что потом? Потом и начинается самое интересное – все поднимутся и перелетят на аэродром, где уже поджидают их техники, прилетевшие следом за группой Совы. Там они заправят все вертолеты под пробку и отправят их в обратный путь. Переломают орденские «апачи» и все, что способно отправиться в погоню, хоть и не сильно. Зачем наносить ущерб ради ущерба? Нам ведь потом с ними еще мириться… После чего тоже загрузятся в самолет, но уже в трофейную «сессну», и улетят, оставив Ан-12 дожидаться нас и егерей.

А наше дело сейчас – держать рубеж до прибытия десанта, точнее даже – пока вертолеты не уйдут на аэродром. Потом мы должны оторваться от противника и переместиться на следующий рубеж обороны, где подготовлена минная засада и где нам поможет группа Совы. Там тоже держаться, сколько получится, и снова отступать, на следующий рубеж, где расположилась вторая часть прибывших егерей. Десантники же, которые прибудут с вертолетами, станут удерживать самый последний рубеж, непосредственно прикрывая нашу и свою посадку в Ан-12. Такой вот план операции.

Я поставил винтовку на сошки, приложился пару раз. Нормально. Высоко лежу, далеко гляжу, все вижу, в кого хочешь попаду с этой позиции.

– Дима, держи исключительно подъездную дорогу с той стороны, на другое не отвлекайся, – распорядился я.

– Знаю, – кивнул Дмитрий.

– Хорошо, что знаешь. А раз знаешь, то и держи.

Я навел винтовку на двор терминала, выкрутил увеличение прицела на минимум, для расширения угла обзора. Двор мне виден частично через ворота и частично – поверх забора.

В эфир вышел Раулито:

– Jefe, может, «бипл»[13] запустим, последим? Через минуту над местом будет.

– С ума сошел? – разозлился я. – Только в самом крайнем случае: пусть десант запускает и следит.

«Бипл» у нас один, да и тот маленький, вроде радиоуправляемой модели, мы его на самый крайний прибережем. А лучше вообще на будущее сэкономим, рачительно так. У прибывающего десанта такие еще есть, так что им и карты в руки.

Теперь тишина наступила – вообще ни звука. Теперь все зависит от того, когда шухер на военной базе начался – после взрывов и прочего или все же раньше? Если раньше, то противник сейчас появится: им до вершины, если даже не спеша, не больше получаса ехать, а если поторопиться, то как раз сейчас и будут. А если только теперь зачесались, по результатам нашей последней атаки, то будут не скоро. Впрочем, мы в любом случае здесь в них отстреляемся – и лишь потом уйдем. Улетят вертолеты – и черт с ними. Чем больше времени мы нашим дадим, тем лучше. Собственно говоря, именно в этом наша задача теперь и состоит – задерживать как можно дольше, выигрывать время. И больше ничего.

По плану «крокодилы» еще попытаются отработать по доступным целям на дороге, если таковые появятся, чем облегчат нашу задачу. От десанта нам большой помощи не будет: их задача – удерживать территорию терминала до конца погрузки и гонять местных тружеников, чтобы они железо в вертолеты грузили. На них главная задача всей операции – физический захват и погрузка «ворот» в вертолеты, это мы здесь на подхвате и прикрытии.

А кто это вышел из двери и крадется по двору терминала? Ба, ба, ба… старые знакомые, милая девушка Лиз, что из города Лондона, которая мне экскурсию к этим самым «воротам» устраивала. Не ходи здесь, милая, скоро тут черт знает что начнется… отчасти благодаря твоей разговорчивости.

Я навел перекрестие прицела метра на два перед ней, потянул за спуск. Бахнул выстрел, тяжелая пуля выбила искры из асфальта. Я даже отсюда услыхал, как девушка взвизгнула и убежала в ту дверь, из которой вышла. Ну извини, что напугал, зато живой останешься.

– Ты чего девушку напугал? Хорошенькая, – выговорила мне шепотом Мария Пилар.

– А чего шляется в зоне боевых действий? – резонно возразил я. – Пусть спрячется, а то подстрелят случайно.

– Ладно врать – это ты с ней так заигрываешь, – фыркнула Бонита.

– Ага, – кивнул я. – Сейчас она панталоны перестирает и ответит мне взаимностью.

– А ты, наверное, и мечтал бы! – вдруг заявила она.

Бонитина логика – самая логичная логика в мире. Логичней даже, чем женская. Впрочем, это от нервов, по опыту знаю – у многих мандраж проявляется в такой неуместной шутливости.

– У тебя настроение спорить? – спросил я.

– Нет, это ты, кажется, хочешь поругаться со мной.

– Я?

У меня чуть панама с головы не слетела от такого заявления.

– Да, давай, если хочешь, поругаемся, – развила она свою мысль до логического конца.

– Не хочу, – буркнул я.

– А мне кажется, что хочешь, – настаивала Бонита.

– Ты в прицел смотри, – неизящно попытался я перевести тему.

– А ты мне не указывай, – отвергла она мое заявление.

– Всем тихо!

Когда я переходил на такой тон, даже Бонита переставала дурачиться. Знали, что это наверняка по серьезной причине. Все замерли.

– Слышите? – спросил я.

– Вертолеты, – сказал Дмитрий.

– Они самые, – подтвердил я. – Давай связь с ними.

– Попробуем.

Дмитрий начал вызывать Чайку-Три, звено «крокодилов». Те ответили мгновенно – видимо, ожидали.

– Чайка-Три, здесь Паук, как принимаете?

– Паук, здесь Чайка-Три, принимаем чисто, – ответили в эфире.

– Северная сторона периметра зоны высадки зачищена, угрозы не представляет, – быстро начал давать я обстановку. – Зону высадки контролируем частично, через оптику. Южный склон за стеной не контролируется и не просматривается. У противника имеются самоходные «вулканы», возможно наличие ПЗРК, поэтому над переломом холма не показывайтесь. Пока нанесение ударов по противнику исключительно по нашей наводке. Как приняли?

– Принял, – послышалось в наушнике. – Над холмом без наводки не поднимаемся, действуем по вашему целеуказанию.

– Чем вооружены?

– По вашей части – по два блока НУРСов-«восьмидесяток», – ответили с «крокодилов». – Обозначьте себя.

– Обозначать не будем, нам тут еще воевать, – резонно возразил я. – Дообозначаемся так, что мину прямо в дым получим. Увидишь пожар: горят кунги. На сто пятьдесят на восток от пожара – хребет. Мы на вершине.

– Понял.

Рядом неожиданно раскатисто треснул выстрел из СВД-С, как сухую доску переломили.

– Что наблюдаешь? – вскинулся я.

– Из развалин кто-то высунулся, – доложил Карлос.

– Попал?

– Не знаю. Непонятно, – ответил он.

Вертолеты шли низко, над самым склоном: они скорее даже поднимались снизу вверх, от моря – к вершине горы. Сначала над площадью у КПП зависли два «крокодила», на высоте не выше тридцати метров, направив носы с многоствольными пушками на КПП. Следом за ними, через минуту, вылетели три Ми-8, буквально перепрыгнули забор терминала, зависли над землей, направив носы с крупнокалиберными спарками в сторону строений. Затем каждый из них вывалил целый взвод егерей в камуфляже и легких шлемах, которые, на ходу разбиваясь на группы, бросились в разных направлениях, врываясь в двери помещений и занимая позиции во дворе.

Вертолеты остановились, зависнув в воздухе, затем осадили назад, задрав носы. Было интересно наблюдать, как большие и тяжелые винтокрылые машины совершают такие маневры чуть ли не с балетным изяществом. Освободив пространство перед собой, они начали садиться, и именно в этот момент над терминалом появились еще четыре вертолета, все – такие же Ми-8, как и первые три. Они разворачивались задом к складам и опускались на землю, сразу же откидывая задние аппарели, подразумевая, что готовы принимать груз.

– Думаю, что пока можем расслабиться, – сказал Дмитрий, снимая с плеча и отставляя в сторону длинную зеленую трубу гранатомета и примеряясь к установке ПТУР. Мастер-многостаночник, блин. – Много шума – даже если идет подкрепление, то теперь они вперед вышлют разведку, потом будут думать. Посчитай все вертолеты – получится, что здесь высадили две роты десанта, похоже на вторжение. Скорее всего, противник даже оборону займет.

– А сколько высадили на самом деле? – спросил Карлос.

– Насколько я видел – человек пятьдесят, не больше, – ответил я. – Три «восьмых» могли доставить по двадцать четыре каждый, но это предельная загрузка.

– А мы всемером потом будем всю эту толпу прикрывать? – удивился он.

– Естественно, – пожал я плечами. – Мы – тыловой заслон, а тыловые заслоны многочисленными не бывают. Наша задача – противника задержать, оторваться от него, занять следующий рубеж, снова оторваться и так далее. Ты не задумывайся сильно. Теперь тебе сектор наблюдения – видимая часть подъездной дороги.

– Есть.

Карлос перевел ствол СВД-С правее, нацелив его в проем ворот у КПП.

– Чайка-Три, здесь Паук, как принимаете?

– Паук, чисто принимаем.

– На сколько видите подъездную дорогу к стене с юга? – запросил я.

– Видим метров на пятьсот, затем до километра скрытого пространства, а после этого еще до километра просматриваемого, – ответил летчик. – Но сейчас «бипл» запустят – прибавится зрения.

Точно: я увидел троих егерей, копающихся в длинном зеленом ящике и разворачивающих какую-то аппаратуру с антеннами. Понятно, они и запустят.

– Тепловизоры работают? – запросил я вертолет.

– Земля еще прохладная, работают.

– Контролируйте холм на пятнадцать градусов справа по курсу, – сказал я ему. – Туда легко подняться скрытно и оттуда можно «стингер» пустить.

– Не надо «стингер» пускать никуда, – решительно возразил он.

– Как скажете.

Я осмотрел их внешнюю подвеску. По две ракеты Х-35, из тех, что мы тогда с конвоем привезли, на каждом и по контейнеру с восьмидесятимиллиметровыми НУРСами С-80. Пустые пилоны имеются – видать, подвесные баки были. Наблюдают они за полтора километра, можно НУРС эффективно применить на такой дальности.

Снова взялся за тангенту «северка» на передачу, спросил:

– Чайка-Три, а по дальнему просматриваемому участку дороги можете эффективно применить НУРС?

– Издеваешься? – явно обиделся летчик. – Запросто. Даже пушку можем.

– Если увидите в тех местах что-то на дороге – не торопитесь, сначала сообщите. Если легкая техника, то нам лучше на ближнем участке по ней отработать.

– Затор устроить хочешь?

– Именно так, – подтвердил я. – Нас тут всего пять человек сверху и двое в охранении. Если у ваших бойцов есть пара-тройка «шмелей» вакантных или что-то такое, были бы благодарны за подкрепление.

– Найдут, я думаю, – ответил он. – Сейчас переговорю.

Через пару минут в эфир влез другой – хриплый, как будто простуженный голос:

– Паук, мы вам двойной вьюк с РПО и четыре «аглени» можем подкинуть. Скажи куда только. Здесь пикап есть, трофей вроде как, мы на нем привезем. Охранение предупреди, чтобы опознали.

– Выехал за ворота, справа метрах в ста пятидесяти развилка, – взялся я объяснять маршрут. – Едешь по правой дороге до первого поворота, сразу за ним увидишь два «хамвика», и с ним два бойца. Я их предупрежу – они покажут, куда сгрузить.

– Жди, скоро будут.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Не за что, вы лучше нас прикройте, пока мы драпать будем.

– Всегда пожалуйста, нам все равно больше заняться нечем.

Тем временем один из бойцов, возившихся с аппаратурой, поднял в руки небольшой, игрушечный с виду самолет с размахом широких крыльев метра в полтора и прямо с руки, как я запускал планеры в пионерском детстве, дал ему старт. Совершенно бесшумно самолетик поднялся – и, плавно покачивая крыльями под легким ветром, потянулся в сторону холма. Отлично, глаза появились. Затем все трое присели на колено у своего «железа».

Вскоре из ворот терминала вылетел белый пикап «ниссан», в котором сидели двое егерей в кузове и еще двое в кабине. Они проскочили через площадь, нырнули на правую дорогу на развилке и исчезли из поля зрения.

– Рауль, Луис, – вызвал я охранение. – Белый пикап приближается, в нем свои. Перегрузите железо в багажники.

– Есть, – откликнулся голос Луиса в наушнике.

Ничего, никакое железо лишним не будет. Нам на следующем рубеже плотность огня надо создать максимальную.

Вдруг мне пришла в голову одна идея, и захотелось ее проверить. Включил мобильный телефон. Он долго думал и сообщил, что «Нет сети». Все правильно мы решили: среди сбитых Бонитой приборов был и ретранслятор сотовой связи. Угадали, только мне двойка за то, что не сообразил раньше проверить.

– Паук, здесь Чайка-Три, с «бипла» наблюдаю одиночную машину на дальнем участке дороги. Возможно, разведка, – вышли на связь «крокодилы».

Ага, молодцы, им канал от беспилотника запараллелили. Умно.

– Попробуйте ее НУРСом. – ответил я. – Даже если не попадете, то надолго напугаете. Они тогда вышлют пешие дозоры – ползти по зарослям там тяжело. Выиграем время. Нам время – первое дело.

– Принял, – ответил голос в наушнике. – Не вопрос. Только они вышлют не дозоры, а беспилотники.

– А ты по ним не попадешь?

– Это я не попаду? – чуть возмутился пилот.

Гулко выстрелила ракета из левого подвесного контейнера ближайшего к нам вертолета, метнулась за видимый нам горизонт. Через несколько секунд мы услышали взрыв. Снова заговорило радио:

– Повредили. Машина стоит, трое убежали с дороги пешком.

– Это хорошо, – обрадовался я.

Но тут же выяснил, что радость преждевременна, меня сразу обломали.

– Паук, хорошо-то хорошо, но скоро уйду по топливу, – послышался голос летчика. – У меня лампа аварийного запаса уже давно мигает.

– А что так хреново рассчитали? – возмутился я. – Мы же на вас рассчитывали!

Нормально – оставить нас тут прикрывать проезд без поддержки вертушек? Нам тогда всемером тут как спартанцам в Фермопилах стоять?

– Хорошо рассчитали, но встречный ветер был сильный, – спокойно ответил летчик. – Для «двадцать четвертых» почти предельная дальность, а надо же еще и вооружение нести.

– А что на аэродроме? – с надеждой спросил я. – Вам бы поочередно заправляться, и могли бы «карусель» устроить. С нашей позицией и вашей поддержкой мы бы их там вечно удерживали.

– Заправлять еще не начали, и от нас поддержки больше не будет, – категорично ответил он. – Если сторожевики пойдут в обход, то нам с ними воевать придется. Ты видел, что у нас на пилонах висит? Противокорабельные, а то подойдет супостат ближе к берегу, пока взлетать будем, и покажет нам и кузькину мать, и бенину маму в одном флаконе. Так что у вас еще пять минут нашей поддержки.

Вот уж спасибо, удружили. Плюнул бы, да некультурно. Братья по оружию, млин.

– А что с погрузкой? – спросил я после паузы, в которой задавил желание выматериться.

– Заканчивают, – лаконично ответили мне.

Действительно, по территории терминала между ангаром склада и вертолетами носились два вилочных погрузчика с ящиками, вокруг которых суетились местные технари под надзором егерей. С нашей позиции все это видно было как на ладони.

Неожиданно оба вертолета с гулким грохотом выпустили по два НУРСа каждый, которые улетели следом за первым. Затем оба задрали носы вверх и сдали назад почти на сто метров, оказавшись прямо перед нами. До расплывающихся кругов их хвостовых винтов оставалось метров двадцать, не больше. Ветер от лопастей несущих винтов затрепал кусты вокруг нас, бросил в лицо и глаза сор и травинки. Вскоре издалека донесся звук двух парных взрывов.

– Что там? – запросил я.

– Два «вулкана» на увал вышли одновременно – хотели сюрприз устроить. Их с беспилотника засекли, – ну мы и встретили.

– Есть результат?

– Не знаю, отсюда не видать.

Правый вертолет приподнялся метров на пятьдесят, давая нам возможность разглядывать его пятнистое брюхо.

– Одна горит. Точно, горит, – послышался голос в наушнике. – Второй отошел назад. Говори, какие еще заказы будут? Топливо почти вышло, прикрывать тебя не могу.

Голос у летчика звучал озабоченно. И на том спасибо – хоть чем-то помогут. Пусть уж…

– Не знаю, – ответил я. – Если есть что обстрелять – обстреляй. Пройди дальше, дай нам возможность время выиграть.

– Хорошо, попробуем облететь дорогу – и уходим. Но рисковать не будем: у нас другие задачи. А ты держись, удачи тебе.

– Счастливо, защитнички, млин.

Оба «крокодила» хищно наклонили вытянутые носы и быстро ускоряясь, пошли в сторону противника. Перелетев линию стены, они завалились в вираж, опустились ниже и пошли в обход того самого холма, где мы подорвали мачты телефонной связи и ЛЭП. Понятно, хотят, прикрываясь холмом, выйти во фланг и тыл противнику. Может, и получится: они-то его видят, не сшибли пока «бипл» вроде как. Вертолеты еще снизились и шли, почти задевая брюхом верхушки деревьев. Ветер от их несущих винтов образовывал под каждым настоящую воронку в кудрявом зеленом ковре, быстро двигающуюся следом за ними. Они взяли еще немного правее, потом их скрыл от нас склон холма, когда они перешли уже в левый вираж. Примерно через минуту издалека раздался звук стрельбы из многоствольных пушек, как будто кто-то в небе рывками разрывает толстую ткань. Затем донеслись звуки взрывов и опять очереди.

– Паук, чем смогли – помогли, – послышалось в наушнике. – Пожгли три коробочки, им теперь там затор растолкать нужно.

– Спасибо.

Снова «крокодилы» появились в поле зрения. Они шли так же низко, вновь приподнялись перед вершиной, перемахнули через территорию терминала и, не задерживаясь, пошли в сторону аэродрома. Прижало их совсем, видать. Запас топлива у «двадцать четверок» ниже, чем у «головастиков»,[14] и ничего тут не поделаешь.

– Паук, здесь Чайка-Один, мы все уходим, задача выполнена, – вышел на связь командир группы, захватившей терминал. – Дальше держитесь, сколько сможете.

– Принял, Чайка-Один, удачи, – откликнулся я. – Груз не потеряйте, а то я вас потом из-под земли достану: сколько раз за него башку под пули подставили.

– Не потеряем, не боись. Удачи.

– Счастливо.

Вертолеты уже поднимались с площадки, нагруженные комплектами «ворот», егеря тоже заканчивали посадку. Еще минутка – и мы останемся с противником наедине, ну что же, таков был план и таков уговор. Оставь нам еще егерей в помощь, и понадобится дополнительный транспорт для эвакуации, а тогда нарушится график заправки, потому что заправщика всего три, а если нарушится график, то придется дольше защищать аэродром. Заколдованный круг получается.

И есть еще один фактор, о котором я вслух не говорил: если мы закончим всю операцию сами, своей командой, то и с собственным начальством потом я смогу поторговаться. Я, конечно, в погонах и звание имею, но обе стороны знают, что это скорее знак обоюдного доверия, чем что-либо еще. И если мы все сделаем как надо, то «гром победы» будет раздаваться исключительно в нашу честь, и, глядишь, под этим соусом можно будет внести некие разумные коррективы в наш статус.

Я отложил гарнитуру «северка» в сторону: теперь уже не скоро понадобится, – вновь воткнул в ухо наушник «короткой» связи и поправил микрофон на горле. Теперь общаемся вновь исключительно внутри группы.

– Всем, здесь Jefe, – обратился я к своим. – Операция по захвату завершена, десант уходит. Наша задача – задержать противника как можно дольше. Вертолеты произвели бомбово-штурмовой удар, противник понес потери, но сейчас они пойдут вперед. Сохранять скрытность, всем полная боевая готовность. Подтвердите готовность.

Jefe – это мой позывной внутри группы. Паук – позывной группы, а Паук-Один – мой позывной в рамках всей операции. А сейчас я принял доклады от всех. Ну что же, готовы, так готовы.

– Без команды огонь не открывать, – добавил я. – Если засекут нас раньше, чем надо, накроют из минометов.

«Головастики» с грузом прошли над нами на север, в сторону аэродрома, борта с егерями уже взлетели и наклоняли носы, набирая скорость и выстраиваясь пеленгом. Воздух был наполнен грохотом винтов, все деревья вокруг мотало поднимаемым лопастями ветром.

Готовимся к бою. Я взялся за РПО, разложил ручки, откинул прицельные планки, положил огнемет поудобней. Невелика экономия времени, но в бою иногда и секунду достаточно. А так – останется только предохранитель отжать, и можно стрелять. Ну, ждем-с.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 08.30

До ворот, прямо до белой линии на асфальте, обозначающей границу зон, сто шестьдесят шесть метров. У Дмитрия гранатомет дальнобойный, к нему восемь выстрелов. Он может и на пятьсот стрелять, у него прицел оптический с хорошей сеткой, но что у нас есть на пятистах? Ничего удобного, а вот примерно на трехстах метрах… на двухстах восьмидесяти семи от нас – узость. Там большой камень прижимается к дороге, а с другой стороны – довольно крутой спуск, по нему не объедешь, хотя пехоту он не задержит. Следующая узость – сами ворота, у них ширина всего метров восемь, но если за ворота прорвутся, то тогда противник получит свободу маневра, и нам, скорее всего, хана, причем быстро и гарантированно.

«Метису-М» вообще по барабану, куда стрелять: у него дальность до двух километров. Эти четыре ракеты и есть наш главный козырь, и именно с них начнем. «Вампир» пойдет следующим блюдом, а в случае необходимости и я могу из него пострелять. Не промахнусь.

За изломом дороги что-то всерьез горит, черный дым столбом поднимается в небо. Противника пока не видно – по крайней мере, моторизованного. А пеший дозор вполне может уже нас из кустов рассматривать. Беспилотников тоже не видно, кстати, но это ничего не значит – заметить беспилотник проблематично. Но и ему нас, даже если он с тепловидением: земля уже нагревается, а у нас накидочки специальные.

Определяю как первый рубеж открытия огня – этот самый камень. Мы можем накрыть все продольным огнем, главное – застопорить колонну. Если мы остановим колонну, то с тремя снайперскими винтовками и пулеметом мы сможем прижать их там всерьез. И простреливаем мы это место не через створ ворот, а поверх стены. Что сделает противник? А тут и гадать не надо что. Обнаружит нашу позицию, шарахнет по ней с брони из того, что есть, а затем минометный обстрел начнется. «Васильки» за ними не для красоты катаются. Тут нам и смываться: не удержимся. И смыться желательно до того, как первая мина прилетит.

– Дима, держи прицел на пятистах, как раз на изломе дороги.

– Там и держу, не беспокойся, – ответил Дмитрий, приникший к прицелу ПТУР.

Это я уже нервничаю, начинаю ненужные приказы отдавать.

– Ты начнешь, если первым пойдет бронированный транспорт, – продолжил я свои моральные домогательства. – Главное, выбивай все гусеничное, там ни от чего ждать хорошего не следует. Если первым пойдет «хамви» или что другое колесное, то начинает Бонита. Слышишь меня, родная?

– Да, – откликнулась Мария Пилар.

– Бей в двигатель бронебойным или в водителя, но чуть раньше, метров за пятьдесят до большого камня на трехстах. Там машины идут прямо на нас, даже упреждения не нужно. Старайся повредить их, пока патроны есть. Сколько их у тебя?

– Пятьдесят осталось, без проблем, – ответила Бонита, устраивающаяся поудобней со своей массивной тупорылой винтовкой.

– Маноло, Карлос, – обратился я к кубинцам. – Готовность поддержать огнем из пулемета и винтовки. Задача: нанести максимальный ущерб живой силе, технике, но главное – вызвать беспорядок. Будет беспорядок – и стремиться убивать не так важно, наша задача задержать. Каждая секунда нам в плюс.

Если получится свалка на том рубеже, я отстрелю туда РПО. И могу добавить из «вампира», если Дмитрий к тому времени от ПТУР не оторвется. А вообще я намерен действовать винтовкой, выбивая стрелков у пулеметов и командиров. Позиция у нас хорошая, легко прятаться, перемещаться по гребню и менять позиции. Если не будем дураками то долго продержимся. Ну до того момента, как минометы пристреляются. Минометы эти всю малину мне портят. Нечего нам им противопоставить. Спрячутся за обратными склонами – и станут сюда чушки мин забрасывать. У «васильков» это ловко получается, стреляют они быстро.

– Дима, по поводу пятисот метров – они обязательно попытаются задавить нас оттуда огнем. Дави их сразу.

– Да понял я, понял, – уже раздраженно откликнулся он. – Не дурак.

– Эластитная[15] лента есть?

– Есть, что с ней делать – знаю.

Эластитной лентой обматывалось оружие, к которому не оставалось боеприпасов и которое не получалось эвакуировать. Обматывалось по самому уязвимому месту, туда втыкался кадэшник с присоединенным гранатным запалом, а к тому – проволочка. Дерни за нее – и твое оружие врагу не достанется. РПГ-29 не одноразовый, отдавать жалко. ПТУР – вообще с ума сойти можно. А тащить на себе – у нас каждый грамм на счету. А мало ли как обстановка сложится?

– Вопросы есть у кого? Нет вопросов.

Кажется, я своими непрерывными поучениями начал всех доставать. Это от нервов. А вообще я тут начальник, так что пускай слушают.

Противник появился через тридцать четыре минуты – я запомнил время. На излом дороги, который я для себя поименовал «ориентир три», выкатил «хамви». Остановился, из «собачьей будки» пулеметной турели высунулся офицер или солдат в камуфляже, взял в руки бинокль, уставился в нашу сторону. Он сидел у меня прямо на перекрестии «льюпольда», но демаскировать позицию сразу не хочется. Хотя…

– Бонита…

– Поняла! – быстро ответила она. Я услышал задавленный хлопок, сопровождающийся металлическим лязгом затвора. Через пару секунд офицер в прицеле дернулся так, как будто его ударили в голову кувалдой, а вся крыша вездехода забрызгалась кровью. Вот она как действует, дозвуковая пуля такого веса. Тело свалилось внутрь машины, рядом снова хлопнуло, и в лобовом стекле появилась очерченная белым дыра, а стекла изнутри заволокло красным. Распахнулась правая задняя дверца, оттуда выбежал солдат, рванул назад, но не успел – третья пуля подловила его еще на старте. Больше в машине никого. Однако страшная штука этот «выхлоп». Раненых от него не бывает, по всей видимости. И бьет жутко: бронестекла как обычный триплекс прошибает.

– Теперь они снова думать будут, – сказал я. – Это был передовой дозор. Доложить толком они не успели, теперь ждем, пока там сообразят, что случилось. Бонита, ну ты их быстро… Даже не вякнули.

– А ты как думал? – ответила она, заметно важничая. – Боишься меня теперь?

– Еще как.

Вот так, израсходовала троих – и шутит. Такая, понимаешь, прелестная женщина.

Теперь наверняка пойдут пешие по кустам. Это займет время, к тому же они сами не знают, чего ищут. Но на вершину смотреть будут: это самая лучшая позиция. Ладно, если и будут блики от линз, то с их стороны: солнце сейчас под таким углом. А я попробую их не пропустить.

– Всем следить за зарослями вдоль дороги и не высовываться. Они сейчас пешую разведку зашлют.

Здесь даже если пошлешь разведку не пешей, а верхом на слонах, то все равно в этих зарослях их не разглядишь. Но и им что-то разглядеть проблематично, поэтому они будут вынуждены высовываться, со слоном или без слона – неважно. Вот этого мы и ждем. Они выберут себе пункт наблюдения и в случае необходимости выступят как корректировщики минометного огня. Без корректировки мины точно по верху гребня положить будет сложно, без спутников половина современных систем управления арт-огнем здесь не действует: это не Старый Свет, это там корректировщик может стилом в точку на карте, отображенной на экране, ткнуть, а батарея тут же координаты получит. Тут так не выйдет. Да и не видно нас пока: не наблюдает нас противник. А если начнет наблюдать… Корректировщики плюс одна батарея даже при существующих условиях нас сшибут с хребта, как… как сами знаете что можно быстро сделать с двумя пальцами.

Я помню эти несколько накрытых сверху брезентом «хамвиков» со спаренными стволами минометов на площадке парка военной техники Патрульных сил. Достаточно одной батареи таких на весь остров, при таком-то рельефе. Дешево и сердито – и очень, очень эффективно. А уж в комбинации с «вулканами»…

Думаю, что в основном местные «вулканы» все же больше по задачам ПВО должны были работать, но для наземного боя они тоже годятся, хоть и ограниченно. Слишком высокие, слишком скорострельные, слишком слабо защищена открыто установленная многоствольная пушка. Тем же старым русским «шилкам» они по всем статьям проигрывают в качестве техники для наземного боя. А «шилки» я еще по Афгану помню: иногда только мелькнуть ей, как противник убегал. Выкатит такая на расстояние, превышающее дальность эффективного гранатометного огня, наведется на глиняные стены, откуда огонь ведут, и как даст из двух или четырех стволов! Тут и бой заканчивается.

Теперь остается надеяться, что я не ошибся. И не проморгать пеший передовой дозор. Или беспилотник.

Обнаружил пеший дозор первым я сам: как раз в том секторе, за которым наблюдал, шевельнулись кусты. Сначала один раз, затем второй. Кто-то там идет, а если вспомнить, что на этом острове крупных представителей фауны нет, то может быть или птица, угнездившаяся на ветках, или человек. Только птиц уже должно было давно взрывами распугать.

Я прибавил увеличение прицела, направил винтовку в то место, где шевелились кусты. Похоже, что двигаются вдоль дороги, но скрытно. Ну и мы пока себя скрытно поведем. Пока техника не пойдет, нам высовываться не следует. Разве что будет возможность уничтожить разом весь пеший дозор. А это пеший дозор, точно. В кустах у края обочины появился человек, стараясь вести себя максимально скрытно, и довольно успешно. Если бы я не навелся на это место предварительно, то ни за что бы его не заметил. В лохматом камуфляже, но винтовка не обмотана. Камуфляж в спешке надели, наверное. В прицел мне было видно его как на ладони. Смотрит в бинокль, осматривает гребень хребта, на котором у нас позиция. Все же нетрудно догадаться, откуда ведется обстрел. Хорошо, что у него не тепловизор: земля-то еще прохладная… И что-то он говорит – видимо, у него такая же гарнитура «короткой» связи, как и у нас, с микрофоном на горле. Сомневаюсь, что он один: скорее всего, говорит с остальными, которые пока не высовываются.

– Всем замереть, – скомандовал я. – Ни одного движения.

На нас на всех «лохматки» сейчас, да и времени мы даром не теряли, маскировали позицию, как могли. Ткань наших «камков» со специальным покрытием, размывающим тепловую сигнатуру, накидочки из «серебрянки», покрытые сверху защитной тканью и масксетью, сейчас нас найти совсем не просто. Даже длинная зеленая труба РПГ-29 – и та обмотана лентой, и под ленту пучки травы заправлены. ПТУР стоит низко, с трех шагов от куста не отличишь.

Сейчас я целюсь в лоб разведчику, и, судя по его поведению, нашу засаду он еще не обнаружил. Скорее всего, их очень озадачила гибель экипажа дозорной машины. Если во всех атаках до этого ничего непонятного не было – в вертолетной атаке загадок нет, – то расстрел экипажа машины из крупнокалиберного бесшумного оружия вызывает вопросы. Их проще всего разрешить было бы, если тела осмотреть, но вылезать из зарослей на дорогу и осматривать погибших желающих не нашлось. И правильно в общем-то.

Кстати, а как насчет беспилотников все же? Только не говорите мне, что у Патрульных сил их нет. Есть, и побольше, чем у всех остальных. У каждого взвода разведки штатно не меньше двух портативных – вроде тех, что егеря недавно запустили, или как у Раулито в запасе приготовлен.

Заметит или не заметит он нас? А впрочем, даже если бы и не заметил, то на его месте я бы в обязательном порядке потребовал обстрелять вершину хребта. Из того же самого «вулкана» пройтись частым гребнем двадцатимиллиметровых снарядов – такой маневр сомнению не подлежит. Они сейчас пытаются понять другое: кто уничтожил экипаж дозорной машины и каким способом? Лобовые стекла у этого «хамви» пулестойкие, обычную винтовочную пулю на таком расстоянии остановят. Если они рассмотрели дыру в стекле, то увидели, что она калибром как от крупнокалиберного пулемета, а вот выстрела не было. Про винтовки «выхлоп» они могли даже не слышать никогда – очень уж новое это оружие. Оружие новое, а вот принцип старый, кстати, американский, можно сказать. Еще в девяностом году конструктор патронов Джонс создал такой же патрон, назвав его «шепот» – «Whisper», тоже пятидесятого калибра. Но стандартного оружия под него не разработано, лишь штучные переделки охотничьих моделей, включая однозарядные. Используются они очень редко и очень ограниченным кругом лиц.

Дозорный замер в зарослях, возле него появился еще один. Тоже достал из чехла небольшой бинокль, навел его на вершину хребта.

– Бонита, как ты их видишь? – спросил я.

– Не очень хорошо, – пробормотала она в ответ. – Закрыты стволом дерева.

– Я вижу хорошо обоих, – сказал Карлос.

– Хорошо, – принял решение я. – Твой слева, мой справа, стреляем по команде.

– Принял.

До них чуть больше трехсот метров, у нас – в пределах прямого выстрела из любого оружия. Стрелять лучше в голову: меньше вероятность доклада о засеченных вспышках. Ветер слабый, не больше трех-пяти километров в час, на таком расстоянии увода не будет, но пуля поднимется примерно на полметра выше, она на мой «дальний ноль» попадает только примерно на дистанции пятьсот пятьдесят метров. Поправки вводить не буду, просто смещу перекрестие приблизительно на пряжку ремня. Для сидящего и согнувшегося человека это как раз пятьдесят сантиметров до лица.

– Готов? – спросил я Карлоса.

– Готов.

Палец потянул скользкую поверхность спускового крючка, резиновый затыльник приклада резко и увесисто толкнул в плечо, грохнул выстрел. Одновременно с ним еще один, слева от меня. Обе сидящие в кустах фигуры завалились на спину. Оба готовы. Передернул затвор, навел винтовку на то же место. Сколько их там?

– Дима, наводись на горящий «вулкан», – сразу скомандовал я. – Сейчас там еще один такой же появится. Или два, если уместятся.

– Давно уже навелся.

Это уж как пить дать. Вертолеты улетели, противник стреляет из снайперского оружия – самое время выводить бронетехнику. Даже дети знают, что лучшая противоснайперская винтовка торчит у танка из башни. Танков здесь нет, но из чего пальнуть – найдется. Теперь лишь бы Дмитрий не подкачал, успел навести ПТУР и выпустить ракету. И ракете туда еще секунды три лететь. Хотя цель, идущую непосредственно на тебя, можно считать неподвижной, так что попадать ему будет просто.

Действительно, командование сил противника совещалось недолго. Я выцелил видимый предел дороги и увидел, как на фоне поднимающегося столба дыма от горящей дальше техники появился корявый силуэт «вулкана», а сразу за ним – еще одного.

– Всем укрыться, кроме Дмитрия, – скомандовал. – Дмитрий, огонь по готовности.

У «вулканов» рассеивание немаленькое, но если он просто проведет струей снарядов с такого расстояния по вершине хребта, мало никому не покажется. Скосит деревья срежет почву.

– Есть по готовности.

Я искоса глянул на него. Собран, замер, навелся. Толстая труба «метиса» слегка качнулась, сдвинулась, а затем, гулко бухнув и выбросив пучок пламени, плюнула ракетой, устремившейся бенгальским огнем к цели. Она шла по идеальной прямой и встретилась с усиленной кирпичами активной брони наклонной лобовой плитой бронетранспортера, тащившего на себе массивную шестиствольную пушку. Заряд пробил плиту, вломился внутрь корпуса тонкой кумулятивной струей, рванула боеукладка. Это не было как взрыв боезапаса танка, когда массивные башни отрываются и улетают далеко в стороны, но все равно впечатлило. Клубы дыма и настоящий фейерверк, искры и вспышки. Какой там боезапас у них – тысячи две, наверное? Теперь пока все взорвутся…

Второй «вулкан» ускорился, частично высунулся из-за корпуса горевшей машины, ею же прикрывшись. Неплохо пристроился: не так легко попасть в него. Я услышал звук присоединяемого к треноге следующего транспортно-пускового контейнера. Скосил глаза – Маноло за заряжающего. Правильно делает. Дмитрий уже наводит ПТУР в цель. Но все равно перезарядка – полминуты. Успеть бы, прежде чем струя двадцатимиллиметровых снарядов нас отсюда сдует, как смывают из садового шланга муравьев с дорожки.

Я вновь навел прицел на вторую пушку. Неожиданно на ее блоке стволов и станине четырежды подряд вспыхнули изрядные пучки искр. Это Бонита влепила четыре выстрела бронебойными, но результат неясен – повредила она что-нибудь или нет. Все же не та у нее мощность, как у полноценных крупнокалиберных винтовок. А для меня пока целей не было – мои пули не для стрельбы по бронетехнике. Вообще надо было за «вампир» лечь, не сообразил. Вечно я…

Дмитрий опять выстрелил, и в этот момент ударил по вершине хребта «вулкан». Раздался звук разрываемого гигантского полотна, справа от нас, метрах в тридцати взметнулся целый вихрь пыли, веток, травы и дыма, несколько деревьев с треском, грохотом и пылью повалились друг на друга. Но в этот момент с пусковой сорвалась следующая ракета, пересекла пространство между нами и зашедшейся в припадке огненного бешенства многоствольной пушкой, плюнувшей длинным снопом рыжего пламени и окутанной клубами серого дыма. Раздался второй взрыв, и огонь прекратился.

Еще одна очередь – и нас отсюда смело бы. Но пока держимся.

Два горящих «вулкана» образовали настоящий затор – и загромоздив узкую дорогу, и не давая подобраться к себе. Теперь их придется сталкивать с дороги, иначе там не проехать. А нам сейчас достанется. И я не ошибся. Сверху противно заныло, и склон правее нас и ниже вздыбился фонтаном земли и дыма. Минометы, мать их. А наша позиция уже засечена наверняка. ПТУР без вспышек не стреляет. И беспилотников никаких не надо.

– Отходим левее, на запасную позицию! Ничего не оставлять!

Сейчас нам предстоит перебежать на сто пятьдесят метров левее, на ту позицию, откуда наша вторая огневая группа вела огонь по антеннам РЛС. Дорога из той точки просматривается не так далеко, как отсюда, но и мы выйдем из зоны огня противника. По крайней мере – из зоны корректируемого огня. Склон горы, на которой находилась станция радиолокационного наблюдения, скроет нас от них. Чтобы вновь достать нас огнем, им придется продвинуться вперед по дороге и к тому же еще и обнаружить нас заново, так что право первого выстрела вновь перейдет к нам, что и требуется. Не та у нас весовая категория, чтобы втягиваться в прямой бой.

– Бегом, бегом! – заорал я.

Сто пятьдесят метров совсем небольшая дистанция, спринтерская даже. Спортсмены ее за пятнадцать секунд преодолевают. Но они не волокут на себе целые горы взрывоопасного железа, каждая весом почти что с тебя самого, которое еще к тому же норовит свалиться. Они бегут по ровной поверхности стадиона, а не по скользкому склону и если они не уложатся в требуемое время, ничего страшного с ними не случится. А если противник догадается сделать рывок по дороге, пока мы меняем позицию, то нам будет плохо. Если им удастся прорваться к воротам и взять на прицел вершину хребта с нескольких различных точек, нам уже будет не высунуться и придется уходить, к тому же бросив здесь целую гору оружия, запасов которого не восстановишь. Не унести нам это все отсюда.

А если они выпустили беспилотник и он засечет наше передвижение? Тогда наш рывок вообще бесполезен и новая позиция сразу превратится в цель для минометов. И тогда – все, кранты.

Ноги скользят, и ты все время норовишь упасть набок. Винтовка в руках, автомат колотится справа, одиннадцатикилограммовая труба РПО свисает на ремне с плеча. На спине и груди две сумки с выстрелами к «вампиру». Шлем сползает на глаза, а руки слишком заняты удержанием оружия в транспортабельной позиции, чтобы его поправить. Зараза, поленился как следует затянуть ремень под подбородком, и теперь мучайся. Вокруг такой же тяжелый топот, запаленное дыхание и лязг оружия и снаряжения. Сейчас уже не до «погремушки», сейчас нам бы дотащить все, чем мы богаты, до новой позиции. Снова в том месте, которое мы оставили, поднимаются несколько фонтанов земли и мусора – минных разрывов. Пристрелялись уже, сволочи, останься мы там – и хана.

Еще, еще немного, вон уже валяются на склоне трубы отстрелянных РПО, почти на месте мы уже, еще чуть-чуть. Дыхание в горле застревает, руки онемели, плечи, задранные нелепо вверх, чтобы не соскальзывали ремни, ноют, пот заливает глаза. Все, мы на месте.

– Занять позиции! – прохрипел я.

Позиции мы заранее распределили. Я на животе заполз в выемку между тремя кустами и под низко свисающей веткой дерева, натянул на себя накидку термоизолирующую, выглянул. На видимом участке дороги сейчас никого, зато мне хорошо видно, как из-за склона горы вылетают сверкающие даже на солнце трассы очередей и впиваются в склон и вершину хребта в том самом месте, с которого мы сбежали. Похоже, что ведут огонь помимо минометов два «вулкана» короткими частыми очередями и, судя по звуку, минимум одна автоматическая пушка. Наверное, с броневика LAV-25, я их видел в парке.

Два «вулкана» и броневик сейчас ведут огонь. Как они пойдут вперед? Боекомплект «вулкана» при такой практической скорострельности расходуется за секунды. И «вулканов» у противника не так уж и много. Главного козыря, вертолетов, они лишились, два «вулкана» горят на дороге в том месте, откуда ведется обстрел, еще две зенитные установки стреляют – батарея двухвзводного состава. Не думаю, что их здесь больше: куда еще-то? Кому над островом летать?

И что это значит? Скорее всего, они вперед последние или почти последние «вулканы» не пошлют, а отгонят назад на пополнение боекомплекта. А что пойдет вперед? «Хамви», или «пираньи», или снова пеший разведдозор. Под прикрытием минометного огня. Я бы все же с дозора начал на месте командования противника, если уж на прорыв они не пошли. Но с одной поправочкой – под присмотром с «бипла». Пусть нас с него сразу и не должны засечь, но времени будет ровно на один удар, а потом нам просто придется смываться. И тогда начнется самое веселье – обстрел путей отхода. И тут уже поделать ничего нельзя: расчет один – на нашу скорость и извилистость дороги, все же трудно будет минометчикам быстро верные поправки вводить. К нашему счастью, спутниковых систем глобального позиционирования здесь нет.

Минометы, кстати, не затыкаются – садят и садят минами по нашей бывшей позиции. Там уже все перемешано. Впрочем, на месте командования противника я бы сейчас вообще на все плюнул и лишь имитировал бурную деятельность, так и постреливая. К этому времени уже должно было стать ясным, что целью налета на остров было банальное ограбление, просто исполненное военными и в силах тяжких. Вертолеты уже ушли, гнаться за ними по земле, что ли? Действия противника, то есть наши, явно предназначены для прикрытия отхода, арьергардный бой ведем. Сгорели несколько единиц техники, включая два дефицитных М61 «вулкан». Погибли люди. Противник оставил заслоны по дороге на господствующих над местностью высотах и наверняка способен сдерживать движение подкреплений, нанося им ущерб. Противник готовился, в конце концов, а рельеф местности не дает возможности совершать маневр, заставляя тупо двигаться колонной. Наличие мин и фугасов на дороге не просто возможно, а более чем вероятно. ИРД[16] вперед выслать невозможно – если по дороге засады, то им верная смерть. Беспилотникам, сколько бы их ни было, всех сюрпризов не выявить, обмануть технику всегда возможно и даже не очень трудно. Темп же наступления в пешем порядке будет ниже любого допустимого предела. Пешие к аэродрому до ночи не доберутся, даже если по дороге пойдут.

Вопрос: зачем губить людей? Даже сейчас должно быть ясно, что бросать их в атаку с невыгодных позиций против маневренных групп снайперов и гранатометчиков – как минимум нелепо. При таком рельефе и отсутствии авиационной и действенной артиллерийской поддержки группа, состоящая из установки ПТУР, пулеметчика и снайпера, которых ожидает вездеход за обратным склоном, – идеальная боевая единица. Лучше скрытно высылать корректировщиков, искать наши позиции, затем долбить их минометами, затем снова искать – и так далее, неторопливо перемешивая нас с землей. «Медленно спускаясь с горы», так сказать.

Огонь пушек ослаб, вершину хребта обстреливают только минометы, причем уже вяло, и два-три крупнокалиберных пулемета. Значит, «вулканы» отошли на пополнение боекомплекта, а на дороге техники прибавилось.

Беспилотник заметила Бонита. Крошечная, едва заметная черточка на фоне светлого утреннего неба, почти невидимая и совсем не слышная за стрельбой. Скользнула сначала в сторону моря, затем плавно развернулась, как по ободу тарелки, и направилась в нашу сторону.

– Замерли! – скомандовал я и натянул накидку как можно выше – так, чтобы только подглядывать из-под нее можно было, как мыши из-под веника.

Аппарат пронесся прямо у нас над головами, метрах на ста, как мне показалось. Проскочил дальше, лег на следующий вираж, затем пролетел в обратном направлении, заставив меня вжаться в землю всем телом. Сейчас… сейчас… если засекут, до первой мины недолго осталось.

Но ничего не произошло. И на дороге тоже ничего не происходило. Следить за мечущимся над окрестностями «биплом» долго было невозможно, густая многослойная листва у нас над головами делать этого не давала, и мы вскоре потеряли его из виду. Впрочем, из-за этой же листвы нас с летательного аппарата тоже не очень-то засечешь, она лучше любой крыши работает.

Противник не появлялся, осторожничал. И так прошло минут пятнадцать, не меньше, даже обстрел гребня прекратился. Решили, что мы уже отошли? Или просто экономят боекомплект? Все может быть. По-хорошему, можно было бы и смыться уже на второй рубеж, да вот этот самый «бипл» нам так поступить не даст, пока он там порхает. Да и боекомплект у нас почти целый, стрельнуть бы надо, дать патрульным подумать еще четверть часа – соваться дальше или не соваться.

Ну сейчас появится «хамви», можно ставки делать на это. Один «хамви» впереди, второй чуть сзади, стволы тяжелых пулеметов в разные стороны, дозором, а уже за ними, на некотором расстоянии, колонна.

Наша позиция выбрана с таким расчетом, что в зону огня попадает все на расстоянии пятидесяти-ста метров от камня, «ориентира два». Там и попытаемся их накрыть. Одним залпом, потому что на второй у нас времени не будет. Я снова померил дистанцию до камня – отсюда побольше, около трехсот пятидесяти метров. Но даже из РПО стрелять нормально, а уж про РПГ-29 и говорить нечего.

Правда, и цель теперь будет двигаться мимо нас по диагонали, надо аккуратней рассчитывать упреждение.

– Дима, теперь у второго ориентира пытаемся задержать.

– Я понял, – кивнул он. – Давайте мне заряжающего сейчас, чтобы время не терять.

– Бонита, к Дмитрию заряжающим, – распределил я. – Маноло – пулемет. Без команды не стрелять, но держать на прицеле.

Как же некстати получил Игнасио ранение. Все мои схемы и «домашние заготовки» приходится перекраивать на ходу. Постоянно не хватает одного человека. И ничего не попишешь.

Я пристроил «шмель» поудобней, чтобы быстрее схватить и пальнуть. Начинать Дмитрию: у него для такой дистанции самое подходящее оружие, а мне желательно присоединиться к оркестру, если живая сила начнет покидать технику. От РПО и внедорожникам мало не покажется, но по-настоящему эффективен огнемет при ударе по живой силе. Кстати о силах: а сколько времени мы уже сдерживаем противника? Я бросил взгляд на часы – с момента, когда нас покинули вертолеты, уже сорок минут с лишним. Еще час двадцать нам продержаться на этом и следующем рубежах – и хоть трава не расти. Похоже, мы избрали правильную тактику: не устраивать боя, а все время противника озадачивать и заставлять терять время на то, чтобы на ощупь найти правильную тактику. А нам как раз это и требуется – лишь бы время они теряли. А для нас что главное? Правильно – как всегда, вовремя смыться.

– Рауль, доложи обстановку, – запросил я наш тыловой дозор.

– Тихо, – откликнулся Раулито. – Никакого движения ни с одного направления.

– Все равно не расслабляйся. Сейчас отстреляемся со второй позиции – и эвакуируемся.

– Понял. Жду команды.

А вот и дозор. И все же дозор пеший: ошибся я в предположениях. В дозоре четверо. Двое идут слева от дороги, еще двое – справа. Идут явно без большого желания, перестраховываются, готовы в любую секунду скрыться в зарослях. В зарослях справа от дороги не слишком скроешься – там спуск в основном редким кустарником зарос, а слева можно. Там подъем и густая растительность. И даже вести ответный огонь оттуда вполне получится. Для винтовок М16, которыми вооружен дозор, дистанция боя вполне нормальная. Что с ними делать? Пропускать до ворот – и пусть дадут добро на движение колонны, или снять? Сейчас мы вполне можем это сделать из двух снайперских винтовок. Сначала снимаем тех, кто выше по склону, левую пару, а затем – правую, которые ниже. Зато если получится пропустить их до ворот, они пустят колонну следом, и нам удастся обстрелять ее из гранатометов прямо у ориентира. В таком случае они могут и вообще от дальнейшего марша отказаться до выяснения ситуации. Начнут высылать пешие разведгруппы, выяснять обстановку, – тут и след наш простынет. Всяким потерям должен быть предел, а у Патрульных сил они уже чувствительные, и до сих пор они даже не разобрались в том, где противник, насколько он многочислен и что намерен делать? А может быть, их вызвали для того, чтобы взять под охрану гражданские объекты? Шишки из Ордена за свою жизнь беспокоятся? Сначала удалили военных подальше, чтобы не отсвечивали возле гольф-клубов, а теперь требуют их поближе, чтобы грудью встали? Все может быть, все.

– Пропускаем дозор, – скомандовал я. – Маноло, веди их.

– Принял, – откликнулся кубинец.

– Если дойдет до стрельбы, хотя бы прижми их к земле, не дай скрыться в зарослях, – добавил я.

– Принял.

Вот дозор достиг все того же пресловутого камня и с явным облегчением занял позицию за ним и вокруг него – все же защита. Мне хорошо видно, как сержант, ведущий дозор, направил бинокль на гребень, туда, где были недавно мы и где теперь настоящее месиво из земли, камней, сучьев и щепок. Смотри, смотри, там нас уже нет. А если бы мы и не успели убежать, то после такого обстрела уже бы и не было: нас бы просто в пыль перемололо.

– Замерли все.

Минометный огонь прекратился, и над нашей старой позицией стоит пыль и из воронок тянет дымом, причем ветер с моря гонит его в нашу сторону, создавая дополнительную маскировку. Дозор смотрит в нашу сторону. Если не шевельнемся – заметить невозможно. Густые кусты, деревья, высокая трава, и сами мы не пожалели ни сил, ни масксети на обустройство позиции. На всех лохматый камуфляж, у всех нанесена маскировочная краска на лица, у всех оружие обмотано лохматой лентой. Мимо нас можно пройти в пяти метрах и не заметить. И не заметили. Двое разведчиков вышли уже на дорогу – видимо, решили, что опасности нет. Еще двое сидят за камнем, шарятся биноклями по вершине хребта. Их почти не видно, закрыты почти полностью. Даже я со своей винтовкой сейчас не рискну утверждать, что попаду, потому что видно их лишь частично и не все время.

Вот что они решили… Что опасности все же нет и можно немного расслабиться. Решили, что противник отступил. Хотя, в общем, мысль понятная: нам бы и следовало отступить. Двое теперь не спеша идут по дороге, оглядываясь, а двое остались ждать «хамви» с крупнокалиберным в «собачьей будке» на крыше. Следом за ним подкатил второй.

– Дмитрий – головную машину. Карлос – пеший дозор. Маноло – пеший дозор. Бонита за заряжающего, я – по замыкающей машине. Огонь по команде.

Пеший дозор надо убрать обязательно. Затерявшись в зарослях, они со своими двумя М16 станут опасней любой тяжелой техники. Я уже ввел поправки в прицел, пощелкав барабанчиками с расчетом на то, чтобы просто наводить перекрестие на цель. Теперь я навел светящееся красным перекрестие в висок пулеметчику.

– Готовность? Огонь.

Голова стрелка дернулась, и он начал проваливаться в люк, но за что-то зацепился разгрузкой и застрял. Через доли секунды передний «хамви» полыхнул огнем, я услышал шипение реактивной струи, выброшенной из «вампира» назад. Затарахтел пулемет, и четырежды резко хлопнула СВД-С.

– Маноло, огонь по второму!

Второй «хамви» начал резко сдавать назад, и в него ударила очередь бронебойными из «печенега». Не знаю, пробило его или нет – наверняка нет, но машина на какой-то момент остановилась. Я положил винтовку, схватил РПО, приподнялся на колено. Ну теперь если откуда-то стрелять, то именно по мне: лучшая мишень. Передвинул чашечку целика, нажал большим пальцем на предохранитель, выстрелил. Хорошо, что затычку из правого уха так и не вытащил. Сейчас бы я вставить ее не успел и, скорее всего, оглох до конца дня. Чушка заряда по плавной дуге пересекла разделяющее нас с противником пространство и ударила прямо под переднее колесо замыкающей машины. Там вспыхнуло, грохнуло, «хамви» подскочил, все колеса разорвались, и он опустился на диски, дым повалил из-под капота. Я вновь схватил винтовку, но не успел навести ее, как Дмитрий выпустил еще один заряд из «вампира», покончив с машиной окончательно. Она еще раз подпрыгнула и окуталась черным дымом от горящей солярки.

Взрывами досталось и тем двум бойцам, которые как раз грузились в машины. Одного из них отбросило от переднего внедорожника, когда в тот угодила тандемная кумулятивная боеголовка, и теперь он, в дымящемся камуфляже и с тяжелой контузией, пытался подняться на четвереньки на асфальте. Второй попал под разрыв снаряда из РПО и лежал неподвижно на обочине, куда его отбросило. Я бросил взгляд на пеший дозор – оба лежали на асфальте лицом вниз, неподвижно. Под одним из них расплылась огромная лужа крови.

– Сваливаем! – заорал я. – Раулито, на точку встречи!

– Понял! – донеслось из наушника.

Все, теперь ждать нельзя ни секунды. Теперь нам так дадут, что мало уже точно не покажется никоим образом. Я повесил на спину вьюк с транспортно-пусковыми контейнерами «метисов», взял винтовку наперевес. Дмитрий быстро разобрал РПГ-29, упаковал его половины во вьюк, передал Карлосу, собрал ракетную пусковую. Закинул за плечо пулемет. В общем, все снова нагрузились как верблюды. Ладно, нам теперь под гору. В чем-то легче, а в чем-то и сложнее. Проще упасть.

– В колонну по одному, за мной шагом марш.

Скользит покрытый травой склон даже под рубчатыми подошвами «вибрамов». Эх, почему у нас таких в Афгане не было? Заменяли штатную обувь кроссовками, а по мне, так лучше этих горно-туристических ботинок и нет ничего. И легкие, и форма эргономичная у них, и высокие, с берцами, и подошва лучше некуда. Главное, яркими цветами не баловаться, маскировку не нарушать – и все будет хорошо.

Возобновился минометный обстрел, но огонь велся по нашей старой позиции или даже правее. В нашу сторону не летела ни одна мина. Значит, листва нас пока и от «бипла» прикрывает, не заметили нас пока с этой «птички». Я снова бросил взгляд на часы. Еще пятнадцать минут протянули. Но не думаю, что у нас есть шансы держаться без потерь и дальше в этом месте. Свой запас везения здесь мы уже исчерпали, пора и честь знать. Ничего не следует доводить до крайности.

Вниз – все же не вверх. Скользко, но не запыхались. Выбежали на дорогу поочередно, точно на пристроившийся под кустами «хамвик», за рулем которого сидел Раулито. Как его не заметили? Или не сочли нужным реагировать? А ведь может быть – если засекли, что в открытой машине один человек за рулем, а машина с опознавательными знаками Патрульных сил. Мог и кто-то свой прорываться с той стороны, потому что они и не знают до сих пор наверняка, что с их аэродромом.

Я свалил спарку контейнеров в кузов машины, сам уселся за руль, согнав подрывника и уложив винтовку на длинный и широкий тоннель между рядами сидений.

– Готовы? – спросил я у товарищей, повалившихся в кузов кучей. – Поехали.

И я рванул по дороге вниз. И этот маневр противник уже засек и понял, кто отходит с позиции. Первые четыре разрыва мин легли чуть выше по склону, но стреляли явно в нас. Я утопил педаль акселератора в самый пол, машина зарычала дизелем и начала энергично ускоряться. Следующая серия разрывов легла ближе – я даже услышал, как осколки свистнули, если не показалось. Но дальше начался затяжной поворот серпантина, и «вилка» не получилась: облака дыма и мусора взметнулись на противоположном склоне, а мы уже смещались левее, причем быстро.

Машина – это не окоп с пулеметом. Пока мина до точки долетит, много времени проходит, успеваешь уехать далеко-далеко. Снова поворот, еще один – и даже беспилотник потерял нас из виду. Его в этих местах тоже далеко не отпустишь: радиотени сплошь и рядом, можно и контроль потерять.

– Mi Corazon, кажется, пока все идет по плану? – спросила Мария Пилар, перегнувшись через мое плечо сзади.

– Сплюнь три раза, постучи по дереву, – ответил я.

– Ты знаешь, что русские – самые суеверные люди в мире?

– Знаю, – кивнул. – Раньше не знал, а когда перебрался жить в другие места, особенно в Англию, – узнал. Бритты от свечки прикуривают, черная кошка поперек пути – добрый знак, и девяноста процентов примет они просто не знают и никогда о них не слышали. Но я остался русским и поэтому требую от тебя своевременно стучать по дереву.

– Подзатыльник хочешь? Три? Как раз прекрасно заменит.

– Нет, я испугаюсь и выпущу руль. Будем считать, что тебя приметы не касаются.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 11 число 10 месяца, воскресенье, 10.00

Мы оказались на второй позиции даже с большим арсеналом, чем рассчитывали. Идти от машин было дальше – почти пятьсот метров, но и спешки не было. И машину на этот раз отгонять не будем: не собираемся засиживаться так долго, как на первой позиции.

Мы ушли с предыдущего места сразу после нанесения удара по противнику, какое-то время у него займет даже то, чтобы понять, что путь дальше свободен, и к тому же наш «хамви» преодолел расстояние между позициями гораздо быстрее, чем целая колонна. Поэтому сейчас мы пришли на позиции не спеша, не утомившись, распределили тяжелое вооружение между собой. Но главное оружие у нас теперь – мины, которые мы установили заранее. А пока мы бились у ворот, группа Совы должна была еще дополнить нашу минную засаду четырьмя противобортовыми ТМ-83,[17] стреляющими в проходящую броню «ударным ядром». Заодно у них сейсмические датчики отключили, переведя на оптические, да еще с активацией по радиосигналу.

Затем, на втором месте, ПТУРы. Мы же здесь не одни. По другой стороне хоть и пологого, но узкого горного дефиле заняла позиции группа Совы, десять человек с двумя пусковыми «метисов» и одним «вампиром», который на такой дистанции боя поэффективней ПТУРа может быть. Серьезная сила против колонны, если действовать по принципу «удар-отход».

– Сова, Сова, здесь Паук, – запросил я вторую группу.

– Сова на связи, – сразу же послышался ответ.

– С колонной идут самоходные минометы – «васильки» на «хамвиках». После того как колонна втянется в дефиле – огонь на них, тебе будет проще. Передовой дозор пропустить.

– Принял. Как вы?

– Нормально. Хорошо отстрелялись. Отбой связи.

Расстояние здесь до самой дальней просматриваемой точки всего четыреста метров, даже чуть меньше. Со стороны Совы дальше – он должен почти на километр видеть, сам проверял. Если все сделаем правильно, без суеты, сможем ударить по всей колонне разом, от головы и до хвоста. Огневой мощи у нас хватает.

Противник пойдет колонной с передовым дозором. Дозор мы пропустим – Раулито с Луисом сейчас заминировали подход с тыла к нам четырьмя МОН-50, две из которых на деревьях и еще две нацелены на двигатели и подвеску, и еще они получили в свое распоряжение аж четыре «аглени» из тех, что нам на аэродроме загрузили. И «печенег» у них – по задаче встретить возвращающийся передовой дозор после того, как мы атакуем саму колонну, когда рванут они назад, на подмогу своим.

Но самое главное ожидает колонну в виде одной-единственной мины М-225, которую закопала группа Совы. Это чудо техники должно нанести главный удар. Защитного цвета бочонок закопан под землю на глубину полметра от крышки – лишь тоненький хвостик антенны торчит наружу. Войдет колонна в дефиле, пройдет репер – и лично Сова с пульта даст команду на активацию. Заработают одновременно сейсмические, магнитные и тепловые датчики с селекцией целей по интенсивности. Процессор быстро классифицирует цели по их массе: людей – отдельно, технику – отдельно, тяжелую технику – тем более отдельно. Но это сейчас и не нужно, все будет видно и так. И мина сработает.

Пиропатрон вышибет крышку вместе с лежащим на ней грунтом, и в воздух взлетят целых сорок поражающих элементов, которые разлетятся почти на сто метров в стороны. За каждым из элементов будет виться тряпочный хвост-стабилизатор – они накроют целый отрезок дороги. Те элементы, которые упадут на грунт, на семнадцать метров вокруг себя поразят все осколками. Те, которые упадут на технику, прошибут ее кумулятивной струей. Достанется всем, мало не покажется. Жаль только, что такая мина всего одна: весу в ней ровно центнер.

Есть одна проблемка – напротив нас сразу две естественные снайперские позиции, вершины холмов. До одной шестьсот пятьдесят, до другой – девятьсот метров. Но растительность на них вовсе не такая густая, как на предыдущем рубеже, и при должной внимательности мы заметим занимающих свои позиции снайперов. Здесь у нас будет преимущество – мы заранее приготовили места, а им придется искать себе таковые с ходу. В снайперской дуэли это заведомый проигрыш.

Вместо Дмитрия за «северок» взялась Мария Пилар. Соединила зеленый кирпич радиостанции с зеленым же блоком ЗАС, установила связь с Тихим. Передала гарнитуру и тангенту мне:

– Тихий, здесь Паук, как принимаешь?

– Паук, принимаю чисто. Что у тебя?

– Мы на позиции, противника не наблюдаю. Что у тебя по обстановке?

– Группа Тучи заняла позиции на следующем рубеже. Ты пройдешь через них прямо на поле – и жди возле самолета. Я с последними прикрываю отход. Будет хорошо, если присоединишься ко мне. У тебя ружжо мощное, будешь полезен.

– Понял, присоединюсь, – подтвердил я. – Как дозаправка идет?

– Заканчивают. Остались самолеты, вертолеты уже снимаются. «Крокодилы» пригрозили по радио потопить патрульный катер ракетой, и тот свалил. Сейчас они патрулируют маршрут эвакуации. После взлета последних вертолетов с аэродрома они вернутся и еще дозаправятся, после чего уйдут следом. Иначе им не дотянуть.

– У них еще пять сторожевиков здесь.

– Два отошли на другую сторону острова. Дальность их ЗРК ниже дальности ракет «воздух-корабль» в несколько раз, поэтому бой принимать они не намерены. Да и бесполезно.

– Что с «апачами»?

– Сломали. Чинить недорого, но долго. Специалисты ломали. Что сейчас планируешь?

– Минная засада, затем обстреляю из гранатометов. Думаю, еще минут тридцать-сорок вам выкуплю с момента появления противника в зоне действительного огня. А затем – извините, сваливаю отсюда. Дальше Туча пускай рубеж удерживает. И вот еще что: если «двадцать четвертые» уходят после дозаправки, то пусть задержатся на аэродроме. У них еще запас НУРСов должен быть – вот пускай и выпустят его с толком. В группах, что вокруг объекта в обороне, толковый авианаводчик найдется?

– Есть такой. По плану так и задумывалось, но только если противник в зоне прямой видимости. Рисковать они не будут, и топлива у них как раз на обратную дорогу. Подвесные баки-то уже сброшены.

– Если задумывалось, то могли бы и мне сказать, – возмутился я. – Официально я тебе пока еще начальник. Последний вопрос: живые в аэродромной охране остались?

– Нет. Ни одного. И всю запись мы аннулировали.

– Всю? Точно?

Вот это действительно важно.

– Гарантирую.

– Хорошо, – сказал я и добавил: – Считай, что головой мне отвечаешь. Причем моей.

Лишь смена аэродромного караула видела меня в лицо во время моего участия в нападении на остров. Никто из гражданского персонала меня не видел, никто не видел и после, когда мы вели бой у ворот и когда занимали нынешнюю позицию. Теоретически я могу сейчас встать, сбросить «лешего», снять камуфляж, в каком щеголяли напавшие на аэродром, выбросить шлем и, если найдется нормальная одежда, превратиться снова в господина Яковенко из Отдела специальных проектов. Равно как и Бонита. Впрочем, Бониту и на аэродроме никто не видел: она находилась за его пределами, на скрытой позиции. Единственное, что нас сейчас может выдать, – это камуфляж как у групп Совы и Тучи, ну и зеленая краска на лице. Свидетелей и записей не осталось. Именно поэтому я и сказал, что хорошо.

– Сова, как принимаешь? – запросил я фланг нашей позиции.

– Принимаю чисто.

– Минометы выбивай, минометы. Как понял?

– Принял, не боись.

Опять у меня мандраж начался, людей дергаю не по делу. Но минометы не должны подойти к аэродрому, могут много проблем создать. От всего остального отобьемся, а если удастся на рубеж открытия огня выйти минометам… Да хоть одного корректировщика в зону прямой видимости загнать или просто беспилотники запустить…

Шум автомобильных двигателей мы услышали минут через тридцать после того, как заняли позиции. Противник не спешил. Видимо, они задержались еще на площади «ворот», затем осторожно двинулись в нашем направлении, регулярно доразведываясь. Беспилотников видно не было, кстати: бензинчик кончился у их игрушечных моторов, посадили. Сейчас, после того как в течение минут пятнадцати ничего не происходило, они должны были немного расслабиться. И в любом случае они шли в составе механизированной колонны, в то время как для нас наиболее опасным противником были бы пешие патрули.

Еще через пару минут из-за поворота дороги в четырехстах метрах перед нами и в ста метрах ниже вынырнули два «хамви», идущих уступом на всю ширину проезжей части и направивших толстые стволы крупнокалиберных в противоположные стороны.

– Этих пропускаем! – скомандовал я.

Мог бы и не говорить: и так все всё знают. Передовой дозор на наших глазах проехал открытый участок дороги и скрылся за поворотом. Теперь он попадает в зону ответственности Раулито и Луиса. А я подтянул к себе РПГ-7 с заряженным кумулятивным выстрелом. Кто-то у нас теперь из-за поворота покажется, следом за передовым дозором? Справа завозился Дмитрий, устраиваясь поудобней за пусковой установкой ПТУР. Бонита при нем заряжающей. Карлос пристроился заряжающим ко мне – хоть пару секунд, но все же можно сэкономить на том, что кто-то будет подавать выстрелы. А Маноло припал к пулемету.

Шум приближающейся колонны нарастал, и через минуту на дорогу выкатили еще два «хамви» с крупнокалиберными пулеметами, броневик LAV-25 с бойцами на броне, сразу же за ним шли два «вулкана», затем – целых три сверхсовременных трехосных «кугуара» – наглухо бронированных грузовика весом в двадцать три тонны, с двенадцатью бойцами внутри. На крыше по М2 в «собачьей будке». Созданы специально против мин и обстрелов из стрелкового оружия, для Ирака. Для чего созданы – хрен его знает, денег заработать, наверное. Не дешевле и не проще бэтээра, но похуже. При этом – самый обычный грузовик, высокий, по какому не промахнешься.

– Всем ждать, не стрелять… – скомандовал я, сопровождая головной «хамви» прицельной маркой. – Сова, не забудь сообщить.

– Сейчас… – послышалось в наушнике. – Сейчас. Есть!

Активированы «восемьдесят третьи». И почти немедленно – первые два срабатывания. Грохот внизу, как будто ослепительно яркие стрелы метнулись из кустов к дороге. Первый «вулкан» рванул сразу же, превратившись в бесконечный шипящий и трещащий фейерверк. Второй получил тоже, но уцелел. Рванулся назад, завертев по сторонам блоком-стволом, и нарвался на следующую спицу огня. И тоже рванул.

– Огонь! – скомандовал я и выстрелил из гранатомета.

Головной «хамви» как будто на стенку наткнулся: рвануло моторный отсек, откинув крышку капота, под ней что-то немедленно и жарко запылало. Гулко выстрелил «метис», ракета рванула вперед и поразила LAV-25, бойцы с которого успели ссыпаться на дорогу. Быстро сообразили, пятерку им. Броневик свернул с дороги и замер, упершись покатым носом в кювет. Затем быстро и сильно загорелся.

Снова срабатывание «восемьдесят третьей» на дороге, один из «кугуаров» вспыхнул. И следом за ним – два срабатывания противопехотных, «монки» и ОЗМ. Последнюю по звуку ни с чем не спутаешь.

«Баммм!» – донеслось из-за поворота, и в воздухе повисли ленточки с грузиками на конце. Как гайки с бинтом в фильме «Сталкер», ленточки разлетелись в стороны, опустились, и за поворотом раздался треск нескончаемого взрыва. Это сработала «двести двадцать пятая». На взрывы поражающих элементов наложились еще два, сопровождавшиеся выбросами огненных шаров и черного дыма. Это какая-то техника там накрылась, попав под кумулятивный удар сверху.

Уцелевший «хамви» сначала было притормозил, но затем водитель понял, что спасет его только скорость, и нажал на газ. И через пять секунд попал в створ фотоэлементов двух установленных с перекрытием «монок», которые Маноло активировал. Броню ролики из направленной мины не пробили, но колеса и подвеску разнесли в клочья – никакая центральная подкачка не помогла. Вездеход сел на обода, завилял, попытался ускориться, оставляя за собой масляный след и клочья резины.

Тем временем я успел перезарядить РПГ-7. Навел его на неподвижную уже машину, из которой разбегался экипаж, и выстрелил. Дымная полоса провела прямую между мной и мишенью, «хамви» загорелся.

Из-за поворота бухали пусковые ПТУРов и гранатометы.

– Сова, что с минометами?

– Все извели. А вот пехоты на дороге уже до роты.

– На чем?

– Спешились, а вообще на «пираньях».

«Пиранья» – это и есть LAV-25. Машина ведь изначально швейцарская, американцы их у себя лицензионно выпускать начали.

– Много?

– С десяток. И сзади еще два «вулкана»… Один уже.

И впрямь за поворотом расцвел еще один дымный взрыв. Колонна влезла в засаду по полной программе, и теперь ее рвали на части. И недаром всю ночь возились наши в кустах вокруг дороги, высаживая «монки» с «озээмками» и заплетая растяжками кусты. И группа Совы не поленилась, внесла свой вклад в нашу «посевную». Несколько раз рвануло в стороне от дороги, и атаковать нас никто не рвался. Пехота занимала позиции за подбитыми машинами и в кювете вдоль дороги, который простреливался.

– «Шмели»! – крикнул я, откладывая РПГ-7.

Пехота противника пока никак не может рассредоточиться – мины кругом, техника горит, вот инстинктивно и сбились в кучки в местах, выглядящих побезопасней других. Явно не хватает им реального боевого опыта, ошибки делают.

Я откинул рукоятки на тяжелой трубе «шмеля», озаботился ушными затычками, а то и так уже в голове гудит. В РПГ-7 стартовый заряд тоже прямо под ухом стрелка взрывается – удовольствия от этого мало. Откинул прицельную планку, сдвинул плюшку прицела на тройку с нулем. Рядом со мной то же самое повторял Маноло.

Я выбрал в качестве цели кучку бойцов Патрульных сил, сгрудившихся за дымящим и развернувшимся поперек «кугуаром». Для Маноло выделил в качестве цели подобную же группу за LAV-25, уткнувшимся в кювет. Прицелился, нажал на клавишу предохранителя, сморщился от гулкого и громкого выстрела. Снаряд упал точно туда, куда я и хотел. Грохнуло, разметало людей по дороге. Второй взрыв накрыл группу укрывшихся за броневиком.

Я отбросил трубу, оглядел поле боя. Разбитая и горящая техника, растерявшаяся пехота, дым, треск взрывающихся боеукладок, гранатометные взрывы. Ад на дороге. Но скоро шок пройдет и начнется сопротивление…

Я схватил РПГ. Новая граната встала в ствол гранатомета. Кто у нас в зоне видимости? Еще «пиранья», но броневик уже сдает назад, прикрываясь горящими корпусами других машин. Ни мне, ни Дмитрию в него уже не попасть. Теперь ждем пехоту. Неожиданно сзади раздался взрыв МОН-50, затем, сразу за ним, взрыв от гранатометного снаряда, еще один. Грохот очереди из крупнокалиберного – и вновь гранатомет, после чего там затихло на несколько секунд. Ударил короткими очередями автомат, ему ответили М16. Что-то не так пошло там, не так. Не должно было быть очередей из американских винтовок.

– Карлос, с винтовкой к тыловому заслону, оказать помощь! – скомандовал я.

– Есть!

– Рауль, Луис! Обстановку!

В наушнике послышался голос Раулито:

– Луис вышел из строя. Веду бой с двумя патрульными Они укрылись за машиной.

– Рауль, к тебе идет Карлос, командуй.

– Пусть поддержит огнем с фланга, с вершины хребта.

– Карлос?

– Принимаю. Ищу позицию.

– Сразу доклад от обоих! И что с Луисом?

Вот и потери. Луис убит или тяжело ранен. Послать никого к нему не могу: основные силы противника с этой стороны. А вот и они, кстати. В кустах на границе видимой зоны замелькали фигуры пехотинцев, занимающих подходящие для боя позиции. Паника закончилась, начинается противодействие.

– Дима, достреливай ПТУРы в кого попало – и бери РПГ. Бонита, за винтовку, выбор целей на твое усмотрение. Всем огонь, короче!

Я, пока Дмитрий выбирал себе достойную цель для противотанковой ракеты, зарядил в РПГ рубчатую дубину осколочного выстрела. Взвалил деревянную трубу гранатомета на плечо, навел его в кювет, откуда уже начали постреливать. Не промахнусь. Ловите подарок. РПГ-7 подпрыгнул немного, граната быстрой стрелкой пролетела до точки, куда я целился, и рванула. Даже отсюда я услышал крики раненых. Досталось им. А я сразу рухнул на землю, и надо мной по кустам и листьям застригли пули. Засекли позицию.

Снова гулко ударил выстрелом «метис», и звездочка ракеты настигла один из остановившихся «кугуаров». Не знаю, что они везли – может быть, запасные боекомплекты, но рвануло так, что почти двадцатипятитонная машина подлетела на несколько метров и рухнула на дорогу, после чего взорвалась уже повторно, накрывая огненным шаром пехотинцев вокруг. На какой-то момент в нас просто прекратили стрелять.

– Сова! – уже заорал я в микрофон. – Как принимаешь?

– Принимаю.

– Дострелял ПТУРы? Начинай отход! И бегом! Бегом!

– Есть!

Пускай его группа уходит, им до машин бежать чуть не километр. И отсечь их могут, если прорвутся, – тогда весь план насмарку. Дело свое они сделали: выбили минометы. А мы еще подержимся, хоть и недолго. Пехота противника рассредоточилась, ведет огонь. И на их беспилотники нам плевать: все равно минометов нет.

Из-за скопления горящих машин высунулся LAV-25, ударил короткими очередями в нашу сторону. Снаряды почти точно по нашей позиции, мелкие осколки секанули по деревьям, но пока нас не задело. Я навел на него прицел гранатомета, рассматривая. Дмитрий тоже уже выцеливал его своим «вампиром», к которому пока выстрелов хватало. «Метис» он с увала уже убрал: к нему тоже пристрелялись.

Цель маловата, но попасть можно, особенно если Дмитрий возьмется. Ну и я попробую. Сменил позицию, приподнялся на колено за кустом. Оптический прицел приблизил противника ко мне, и я увидел, как тонкое длинное жало пушки немного двигается, поправляя прицел. Выстрелили мы с Дмитрием одновременно, расчертила пространство дымная полоска от моей гранаты, граната же из «вампира» пролетела безо всякого шлейфа, мелькнула невыразительной стрелкой. Я промахнулся, рвануло на дороге, а Дмитрий попал. Его граната прожгла башню броневика и взорвала боекомплект. Все, теперь там затор, теперь они не сунутся, пока пехота не сможет подавить нас огнем. Там даже физически проехать невозможно.

Хлопнули два негромких выстрела из «выхлопа», грохотал пулемет Маноло. Я перезарядил РПГ осколочным выстрелом. Техника нам уже не противостоит, а три оставшихся дубины ОГ-7В израсходовать следует. Короче, ищем цели.

– Jefe, бой закончен, имеем одного «двухсотого», – послышалось в наушнике.

Это Раулито. Научил я его нашей терминологии. «Двухсотый», «трехсотый» – а там наш друг погиб. У меня сердце сжалось: первая потеря в отряде. Пока нас судьба уберегала, а теперь вот как вышло. С самого начала мне не нравилось то, что со мной четверо родных братьев, потому что в случае потери одного из боя могут выбыть четверо, пораженные горем.

– Карлос, как ты?

– Я здесь. – Голос убитый, и, кажется, плачет.

– Рауль, Карлос. Грузите Луиса в машину, затем Рауль остается в охранении, а Карлос бегом сюда. Здесь бой. Как поняли?

Пулемет слева молчал. Я оглянулся на Маноло – тот застыл как в ступоре. Он тоже все слышал.

– Маноло, огонь! Не время сейчас! Как понял? – уже заорал я.

– Есть, Jefe.

– Карлос, как понял приказ? Не слышу доклада!

– Приказ понял.

– Выполнять!

Я не черствый, я сам привязался к Луису, но здесь бой идет, и терять сразу трех бойцов, двое из которых будут горевать по третьему, мне не с руки – как хотите, так и понимайте. Отбиться надо сначала: противник пошел в наступление. Слышно было, как вновь рванула ОЗМ в зарослях – кто-то зацепил растяжку.

Огонь из зарослей все усиливался, пули щелкали по деревьям, сбивали ветки с кустов, на склоне взорвалось несколько гранат из подствольников. Уже три реактивных гранатометных выстрела врезались в склон, оставив в нем дымящиеся воронки. Расстояние для подствольников великовато, но если противник подойдет в зарослях метров на сто пятьдесят, то сможет обстреливать нас запросто. Хорошо, что минометы из строя вышли. А вот реактивных гранатометов следует опасаться. Ударит в ствол дерева над головой – и тогда тебе мало не покажется.

Я еще раз огляделся, заметил метрах в трехстах шевеление в кустах, причем явно не один человек там. Положил гранатомет на плечо, поднявшись на колено, прицелился туда и выстрелил. Осколочный выстрел ушел безо всякого следа, в кустах рвануло, было видно, как посыпались ветки. Еще один зарядим – и туда же… Я снова залег, схватил следующую гранату, начал заряжать оружие. Опять хлопнула «лягуха» вдалеке, и где-то правее рванула граната. Судя по мощности взрыва – «эфка», значит, еще кто-то растяжку зацепил. Мы растяжки установили хитро – не то чтобы проволоку натянуть поперек тропы, а дальше хоть трава не расти. Были растяжки на уровне груди, были растяжки просто к кустам, к веткам, которые придется отодвигать, чтобы пройти. Ее отодвинули, проволочка потянулась следом, и – бум!

«Печенеги» частили короткими очередями, прочесывая кусты, Мария Пилар достреляла пять выстрелов и сменила магазин. Я вновь взялся выискивать цель. Правее дороги, метрах в двухстах пятидесяти от нас, шевеление. Туда еще Дмитрий выпускает очередь за очередью. Вновь встаю на колено, обитую деревом трубу РПГ на плечо, быстро целюсь, выпускаю туда гранату – и сразу падаю. Все равно результатов толком не разглядишь: слышно только, как рвануло там. Все, остались только две кумулятивных, но они ни к чему.

– Бонита, контролируй вершину слева. Расстояние – шестьсот пятьдесят, – скомандовал я.

– Принято.

– Карлос, где ты?

– Буду через минуту.

Голос запыхавшийся – бежит, видать. И взял себя в руки.

– Занимаешь позицию и обстреливаешь тех, кто в зарослях. Как понял?

– Принял.

Я подхватил свою винтовку, чуть переместился правее нашей позиции, занырнул в заранее подготовленную нишу в кустах. Откинул сошки, выставил прицел на девятьсот метров. Ждем снайперов.

Из зарослей вырвались еще два снаряда из гранатометов: один прошел выше и вдаль, второй ударил в склон перед Дмитрием, но тот примолк лишь на мгновение. Под таким углом, снизу вверх, очень сложно поразить противника из гранатомета, стреляющего по настильной траектории, – проще из подствольника даже: тот может закинуть свою сорокамиллиметровую гранату, со спиралью из насеченной проволоки внутри, по траектории навесной. Я уже успел заметить, что некоторые пехотинцы, разбегавшиеся от горящих машин, несли за плечами толстые трубы одноразовых М163 – американских переделок шведских «Карлов Густавов» – или трубы поменьше – простенькие и незатейливые М72, вроде наших «мух», состоящие на вооружении американской армии еще с вьетнамской войны. Это нам все не страшно, это в основном оружие противотанковое. РПО у них нет и не было никогда, к счастью, а вот если пристреляются из подствольников или сумеют выставить на прямую наводку автоматический гранатомет, то тогда нам придется побегать. Хорошо, что американцы свой «страйкер» на вооружение не приняли, и гранат с дистанционным подрывом для него пока нет, только в проекте. Представляете? Дистанция подрыва гранаты программируется при выстреле, и достаточно дать очередь просто над нами – и гранаты взорвутся в воздухе, и всех накроет, и всем достанется.

Снова целая серия выстрелов из гранатометов – и снова все или в склон, безопасно для нас, или выше. Кроме одной – она ударила в ствол дерева прямо за Дмитрием. Я услышал, как он выматерился в эфир.

– Дмитрий, состояние?

– Нормально, царапнуло слегка и оглушило. Я в норме.

Точно, через несколько секунд его «печенег» вновь затарахтел. Маноло тоже не отставал, и заработала СВД-С Карлоса. Значит, он уже на позиции. Снова дважды хлопнули мины в зарослях. Оттуда донесся чей-то отчаянный крик – видать, сильно кому-то приложило. Я даже посочувствовал: у меня ведь к этим бойцам из Патрульных сил сейчас никакой злости не было. Мы с ними не воюем, мне никто из них ничего плохого не сделал, а мы уже убили их множество за сегодня. Просто так сложилось. Не их вина, что их политическое руководство решило мой народ на Новой Земле обескровить фактической блокадой, которую мы сейчас и прорываем. Так они и в блокаде-то не участвовали и, скорее всего, о ней даже и не знали.

А вот это уже ко мне клиенты! Срез вершины холма, негустые кусты и трава немного неправильно зашевелилась, и в траве что-то есть. Есть, есть, я уже почти вижу, но не пойму, что именно. А если не пойму, это значит, что с вероятностью девяносто процентов там ползет в лохматом камуфляже снайпер противника, с корректировщиком. Корректировщик наверняка слева, поэтому я прицелился в темное пятно справа. Да какое это пятно? Это лицо в краске под капюшоном. Я же прямо в него смотрю. Вон и винтовка лежит на сгибах рук. Чуть правее прицел. Точно, есть второй, замаскирован прекрасно, в руках сейчас дальномер, рядом видна винтовка. Пара полноценная: корректировщик способен за второго стрелка работать.

Я перевел прицел левее. Меня сразу не найдешь: они сейчас на вспышки пулеметов ориентируются. А у меня уже патрон в патроннике, причем шестой – я его от жадности через затвор сверху загрузил. Ветер слабый, хотя на горе, куда я целюсь, он явно сильнее. Такое в горах бывает – очень сложная в них роза ветров, можно гарантированный выстрел потерять потому, что ветра нет ни у тебя, ни у цели, а где-то в середине дует боковой, как в аэродинамической трубе, а ты этого не видишь.

Я взял скорость ветра за десять километров в час, причем не сейчас это придумал, а понаблюдал заранее, как дым от горящих машин уходит вбок. И поправку заранее учел, и ввел смещение точки прицеливания примерно на метр, если проще объяснять. Так что оставалось только перекрестие на цель наводить, что я и сделал. Прицелился в середину замаскированного силуэта и нажал спуск. Бах! «Армалайт» лягнулся в плечо, а я уже передернул затвор и сместил прицел на второго – корректировщика. У меня полторы секунды до попадания и три – до того, как туда дойдет звук выстрела. Второй силуэт в прицеле, и мне видно, благо на таком расстоянии поле зрения широкое, как дернулся стрелок. Снова тяну за крючок, снова винтовка толкается, гулкий выстрел, я быстро перезаряжаю, целюсь опять в корректировщика. Я попал в стрелка наверняка, он уже мертв или ранен, и если лишь ранен, то ему надо время, чтобы собраться. А корректировщик мог успеть сообразить, что они под обстрелом, попытаться уйти от пули что на таком расстоянии сделать несложно в общем-то если разглядел дульную вспышку. Попробуйте сами попытаться переместиться куда-нибудь за полторы секунды – на метр минимум можете отскочить даже лежа. Но попал, попал наверняка, хотя все равно там какое-то шевеление. Похоже, что он пытается отползти, и я стреляю вновь с небольшим упреждением. Снова толчок, я слежу за целью и вижу, что тот дернулся и затих. Прицел на стрелка – тот не шевелится: похоже, попадание было в голову.

– Бонита, поразил снайперскую пару в своем секторе, внимательно!

– Принято!

Вполне могли и две пары послать на господствующие высоты – случись, что они у противника есть. И сейчас самое время им проявиться.

Резко хлопнули несколько взрывов гранат из подствольников, и близко от нас. Противник занял позиции достаточно укрытые, чтобы иметь время тщательно целиться. Это плохо: они залпом стреляют, явно координируясь по «короткой» связи. Так и накрыть могут. Снова рванули два гранатометных снаряда на склоне. Нет, так нас не возьмешь, если только прямого попадания в лоб не совершить. Нас только по навесной траектории – не нужно даже изводить гранатометы. Хотя если бы на нашем месте были новички, то этот обстрел их бы нервировал и заставил прижаться к земле, давая возможность противнику сближаться.

Опять грохнула растяжка. Обстрел из двух пулеметов и снайперской винтовки заставляет противника дергаться и нервничать, искать растяжки некогда – и вот результат. А я вновь хватаю винтовку и продолжаю осматривать гору напротив. А что, если вторая снайперская пара пойдет на ту же позицию? Маловероятно, но все же…

– Бонита, что в секторе?

– Никого.

Это заставляет нервничать. Не могу сам наблюдать за ее сектором, потому что в моем вполне может появиться противник, и не могу не думать о том, что Бонита может не заметить снайпера противника, и тот сейчас наводит прямо йа нее прицел.

– Командир, они отходят!

Дмитрий прав. Противник оттягивал свои силы назад. Видно было их не слишком хорошо, но они явно отступали. Сейчас перегруппируются, придумают что-то еще – и начнут заново. Пойдут, скорее всего, в пешем порядке, вдоль склонов дефиле, по хребтам. И нам трындец тогда, между прочим. Вероятно, их арьергард уже сейчас к склонам направился. Да и минометы у них могли быть не последними. «Васильки» – «васильками», а ведь имеются и самые обычные наверняка. Кто мешает их подвезти?

– Командир, с патронами хреново. Почти весь бэ-ка выпустил. Одна «сотая» лента осталась, – доложил Дмитрий.

– У меня тоже полторы ленты всего, – вступил в разговор Маноло.

Да, пулеметы поработали серьезно – не будь это «печенеги», стволы бы уже второй раз меняли. Зато именно они интенсивной стрельбой заставили патрульных отступить. Взгляд на часы. Норма выполнена, даже с перевыполнением. Сорок четыре минуты с момента разговора с Владимирским. Все, больше держаться нечем. И незачем. Можно пострелять из винтовок в спину отступающим, но Дальнейших их планов это не изменит. А просто убивать не хочется.

– Сворачиваемся, отходим.

Да, отходить надо, и сейчас – самое время. Противник отступил, и мы отрываемся от него. Все, хватай мешки, вокзал отходит. Наше дело не рожать: сунул, вынул – и бежать. Осталось у нас два гранатомета с небольшим запасом выстрелов и личное оружие. И пусковая ПТУР на треноге. Правда, к «армалайту» боекомплект почти полный, так что я вполне смогу занять позицию еще где-нибудь, например на аэродроме.

– Рауль, оставшиеся гранатометы в кузов – и жди нас.

– Принял.

Все энергично поползли на обратный скат хребта, где уже поднялись на ноги и рванули к дороге. Теперь чем быстрее доберемся до машины, тем в большей безопасности мы окажемся. Вниз – не вверх, груза на нас меньше, можно и побегать.

Через минуту выбегаем на дорогу. Наш «хамвик» стоит дальше и глубоко в зарослях. Две разбитые машины противника ближе к повороту, нацелены в обратную сторону – возвращались на шум перестрелки. Одна выгорела полностью, внутри тело на месте стрелка. Вторая просто изрешечена поражающими элементами мины, хоть сквозных отверстий в кузове и бронестеклах не видать. Правда, стекла прозрачность потеряли полностью, лохмы осколков торчат из них во все стороны. Двери открыты, два трупа лежат в кювете.

Ко мне подбежал с докладом наш минер. Раулито, оказывается, переставил МОН-50 на растяжку и ориентировал их на прочесывающие местность патрули. Сюрприз напоследок и еще одна задержка для противника, если тот на растяжки нарвется. Оставшиеся МОН-50 на противоположной стороне хребта по сигналу с пульта перешли на управление от фотореле. Такой вот умелец Раулито. И если их не обнаружат заранее, то снова на дороге будут взрывы, когда машины пересекут луч.

– По машинам!

Где Луис? Они уложили тело в кузов, накрыли масксетью. Прыгаю опять за руль.

– Марш!

«Хамви» сорвался с места. Я разогнал тяжелый внедорожник, затем спросил у Раулито:

– Как получилось с Луисом?

– Дозор вернулся на большом расстоянии друг от друга. Первую машину подорвали миной, во вторую Луис стрелял из гранатомета. Граната угодила в двигатель, но салон уцелел, и стрелок успел начать стрельбу. Луису две пули достались, обе в грудь. Дерево пробило, за которым он укрывался. Я успел схватить второй гранатомет и добил машину, но двое успели из нее выскочить, укрыться и завязать бой. Спасибо Карлосу – обоих достал сверху из СВД.

– Жалко Луиса. Вечная ему память.

Неожиданно сидевший сзади Дмитрий сунул мне тангенту «северка», антенна которого торчала в открытом окне вездехода.

– Паук на приеме, – сказал я.

– Здесь Чайка-Один, как принимаешь?

Вот так, Барабанов лично соизволил. Командующий операцией.

– Принимаю чисто. Что случилось?

– Прорыв. Противник силами до роты со средствами усиления прошел без дорог, по ущелью. По нему остатками бэ-ка отработали «крокодилы», но они остановить его не смогут. Группа Тучи прикроет эвакуацию, к ним присоединяется Сова с теми средствами, что у него остались.

– Я тебя понял, – ответил я. – Мы – голые, отстрелялись подчистую, можем выступить только снайперской парой. Все.

Оставшиеся четыре выстрела к двум гранатометам помочь не смогут. Я понял, о каком месте говорит Барабанов, откуда мог пройти противник с техникой. Последние хребты перед равниной, окружающей аэродром. Они примыкают к другому хребту под девяносто градусов, на котором позиции группы Тихого. Мы изначально выбрали для него это место, чтобы он мог вести огонь и в ту сторону, но расстояние для гранатометов слишком велико. И откуда они взялись? Как сумели так быстро прорваться? Вся операция повисает на волоске.

– Давайте хоть снайперами, – помолчав, ответил Барабанов. – У Тихого два «метиса», и два «корнета» с крыши терминала работают. Хоть сколько-то продержитесь, дайте вертолетам и самолету с технарями уйти.

– И по средствам эвакуации что? – спросил я. – Мне потом в пешем порядке к самолету бежать? Машина одна.

Барабанов запнулся: явно этот момент не обдумывал. Затем сказал:

– Оставят тебе «лэнд», увидишь. Уместятся в остальных.

– Принял, – сказал я и втопил педаль газа почти в самый пол.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 11.00

Опознавшись по радио, мы проскочили за рубеж обороны двух групп егерей, Тучи и Совы, которых не заметили, зато услышали. Там явно развивался огневой бой, и развивался неслабо. Гулко хлопали крупнокалиберные винтовки, благо их было аж четыре на две группы, дважды ударили выстрелы ПТУР.

Хотя позиция у них была хуже нашей, все же… В этом месте горы превращаются в довольно пологие холмы, у противника есть простор для маневра. С другой стороны, выйдя в распадок между двумя не слишком крутыми грядами, противник оказывался как вошь на тарелке: укрытий там практически не было. В общем, проигрывали обе стороны.

Прикрывшись грядой холмов со всех сторон, мы остановились. Я взял с собой только Дмитрия, заставив его оставить пулемет и прихватить с собой СВД-С, отобрав ее у Карлоса. Дмитрий обучен работать корректировщиком, а на случай чего сумеет и пострелять. Больше мне никто не был нужен, и я всех погнал грузиться в самолет на аэродром.

Бонита, естественно, запротестовала, но объяснять все детали мне было некогда, и я просто наорал на нее, в приказном порядке загнав в «хамви», и тот, рыкнув дизелем, рванул в сторону аэродрома. Если честно, Бонита бы не хуже Дмитрия за корректировщика выступила, только вот чем закончится этот наш неплановый бой? Не для нее здесь место, мы уж как-нибудь сами.

Я достал из машины «девятку», прицепил ее за спину, распихал в карманы разгрузки четыре магазина к ней и добавил туда же две РГО. Все, готов. Подхватил снайперку, скомандовал:

– Пошли.

Вообще в кустах с этой стороны холма была настоящая стоянка. Группы Совы и Тучи реквизировали все машины с аэродрома, включая два прокатных «сто десятых» в травяном веселеньком узоре. Возле машин засели двое бойцов, вроде как охранение. На нас внимания не обращали. Мы побежали вверх по склону, и я судорожно выбирал, где занять позицию. Все же сам разведал это место, помню еще более или менее.

Возле вершины мы пригнулись, затем совсем залегли. На увал выбрались ползком, хоронясь в кустах. Оказались мы левее позиции основных сил, метрах так в двухстах от их левого фланга. Ну и хорошо: хоть под обстрел попасть меньше вероятность будет.

Я достал компактный, но мощный бинокль в обрезиненном корпусе, навел его в долину между грядами холмов. Там дымили целых четыре костра: два «хамви» и два LAV-25. Остальную технику, судя по всему, загнали за вторую гряду, откуда она могла постреливать в нашу сторону, но не могла в сторону аэродрома. И это было самым главным. И еще важным было то, что последние вертолеты ушли в сторону моря. Так или иначе, но «ворота» уже вывезены. Осталось прикрыть технарей, которые заправляли самолеты и вертолеты, а затем выбираться отсюда самим.

Огонь со стороны противника велся плотный, но, к счастью, пока к общему оркестру не присоединились минометы. Наверное, не так уж их много было на острове. Однако снаряды автоматических пушек стригли кусты на вершине, крупнокалиберные М2 с крыш вездеходов выбрасывали языки пламени, и даже откуда-то пытался работать автоматический гранатомет, хоть дистанция для него была предельной.

Я нажал кнопку дальномера. Невидимый лазерный луч метнулся вперед, и внизу экрана высветились цифры «1367». Далековато для моей винтовки, далековато. Можно пострелять, конечно, но лучше бы поближе подобраться.

Я огляделся. Если спуститься по склону вперед, то можно занять неплохую позицию, выиграв почти триста метров: я специально дальномером расстояние дотуда промерил. И тогда у нас будет оптимальная дистанция стрельбы, а заодно там можно будет укрыться от обстрела. Снизу валялись немалого размера каменюки, которые могли прикрыть и от обстрела главного калибра линкора.

– За мной! – скомандовал я и быстро пополз вперед, под уклон, протискиваясь между кустами. Дмитрий сразу же рванул следом.

У нас за спиной снова бухнуло, с позиции егерей в сторону противника рванул еще один «метис», разматывая за собой тончайший провод. Яркая звезда, покачиваясь из стороны в сторону, пронеслась над долиной и достала кого-то, кто нам не был виден. Рвануло, взлетел клуб черного дыма, перемешанного с пламенем. Нет, с ПТУР так просто не поспоришь, замечательная это штука. Вот бы нам потом каким-нибудь завалящим «фаготом» разжиться! Если выживем, разумеется.

Противник между тем пытался оседлать последний хребет, откуда открывался нормальный сектор обстрела в сторону летного поля. Техника туда забраться не могла, и выйти из дефиле в нашем направлении ей не давали, но затащить те же установки ПТУР, «тоу» или «джевелин» – проблем не было. Особенно с последними, инфракрасного наведения, запускающимися с плеча. Если им удастся это сделать, нам придется оставаться на острове и принимать «последний и решительный». Пусть основная задача операции уже выполнена, но я, например, за не менее основную полагал уцелеть самому. А может, даже и за приоритетную.

Я знал, что на крыше аэропортного терминала находились целых два «корнета» – можно сказать, наш главный калибр, резерв Ставки. Они были предназначены для уничтожения техники противника, случись ей вырваться из горного дефиле и взять аэродром на прямую наводку. «Корнеты», с их дальностью больше пяти километров, скоростными ракетами и лазерным наведением, способны были уничтожить все, включая самые современные танки, найдись такие у Патрульных сил. Но против оседлавшей вершины пехоты они были бессильны. А если там окажется еще снайперская пара с пятидесятым калибром, то уничтожение «корнетов» становится вопросом времени, причем недолгого. Впрочем, такая же пара с таким же калибром ведет огонь с крыши терминала.

Спустившись чуть ниже увала, мы вскочили и побежали вниз, пригибаясь. К счастью, растительность здесь была густой, а разбросанные тут и там камни успели нагреться, делая тепловизоры противника бесполезными. И уже через пару минут мы свалились между двумя крупными каменюками, пристроившись за россыпью камней поменьше. Дмитрий отстегнул от своего рюкзака моток масксети и быстро натянул ее над нами. Все, пока невидимки. Камни уже теплее нас, обнаружение теперь только визуальное. Антиснайперские детекторы, если такие здесь есть, тоже ни черта не стоят, потому что во время огневого боя они бесполезны. Столько траекторий им ни за что не рассчитать.

Я огляделся. Как и предполагал, сам распадок между хребтами мне с этой позиции виден был плохо, мешали наваленные тут и там камни, кусты и высокая трава. Зато мне прекрасно была видна вершина хребта, на которую рвался противник. И я мог вести по ним огонь с тыла и фланга. Идеально.

Кстати, а беспилотники где? Причем и наши, и не наши?

– Тихий, как принимаешь? – запросил я. – Здесь Паук.

– Чисто принимаю.

– Беспилотники есть над полем? И если есть, то чьи?

– Наших двух сбили в момент, уже не запускаем, – ответил Владимирский. – А от противника крутится, но эффективность у него нулевая против пехоты.

Это точно, технику он засечет, а замаскированных людей под листвой в сотню слоев и между горячими камнями – никогда в жизни. Ладно, у меня тут другие дела. Я пристроил винтовку на сошки, откинул крышки прицела, снова проверил настройки, обнулил.

– Дима, начали по ориентирам.

– Давай.

Дмитрий уже направил бинокль-дальномер в сектор.

– За первый ориентир берем мачту ЛЭП, которая на одиннадцать часов. Ты с дальномером освоился?

– Да, все как обычно.

– Ну и ладно. Продолжаем.

– До ориентира тысяча сто двадцать восемь, – доложил дистанцию Дмитрий. – Как называем ориентир?

– Пусть будет «мачтой». Второй ориентир – двойной камень на вершине следующего направо холма. Видишь?

– Да, на задницу похож. Тысяча одиннадцать.

– Вот и будет «задницей». Дальше у нас…

– Дерево хорошее почти на вершине следующего. Согнутое такое. Восемьсот двадцать два.

– Да, будет «дерево». Далее направо у нас есть… в ложбине между холмами груда камней. «Камни», хорошо?

– Нормально. Девятьсот сорок один, – согласился мой корректировщик. – И у следующего холма склон крутой, там такая проплешина. Тысяча один. Ориентир «плешь».

– Хорошо. И достаточно. От «плеши» направо можно до границы сектора по шкале отсчитывать. Теперь пристреляюсь, раз уж есть возможность такая. Ориентир «задница», ближний камень, такое светлое пятно на нем. Пристреливаюсь по нему.

– Давай. Я наблюдаю.

Я выставил прицел на тысячу метров. Главное – с боковым отклонением разобраться. Ветер по-прежнему не сильный, под прямым углом к траектории выстрела. Начнем с десяти километров в час, скажем. На километре боковой увод составит метр ровно. Я тщательно прицелился в светлое пятно на камне, напоминающее свежий скол. Выстрелил. Можно не стесняться: пальба идет такая, что на лишний выстрел никто внимания не обратит. Рикошет я даже сам увидел, примерно в метре левее пятна.

– Около метра левее.

– Вижу.

Значит, ветер около двадцати километров в час. Пять метров с небольшим в секунду. Попробуем еще. Снова хлопнула винтовка. Почти в пятно, но немножко правее. Ветер изменился или обсчитался?

– Попадание правее центра, небольшое отклонение.

– Спасибо, вижу.

Сдвинул перекрестие левее на такое же расстояние, как ушла пуля, снова выстрелил. Точно в центр.

– Попадание в центр.

– Понял, спасибо.

Противник близко к вершине уже был, но ничего тяжелее стрелкового оружия на нем я не видел, поэтому решил сразу подготовить себе все ориентиры. С корректировщиком работать не в пример легче, чем без него. Но вот мы с ориентирами закончили…

– Цели?

Дмитрий начал давать цели:

– Ориентир «дерево», восемьсот двадцать, пятнадцать вправо, пулеметный расчет. Ориентир «дерево», тридцать один вправо, офицер и радист.

– Этот.

Офицер – это хорошо. Я поймал в окуляр кривое дерево на вершине холма, повел от него вправо. Есть ротный пулемет и двое возле него. Но они нас пока не слишком пугают. Не их расстояние. Еще правее. Двое в камуфляже, у одного радиостанция за спиной, у второго – бинокль. Командир с «пейджером», как у нас зачастую зовут радистов. Может быть, даже корректировщик для минометов. Если я их не вижу, то совсем не значит, что их нет. Может быть, их за следующим хребтом не спеша разворачивают: дальности-то у них с запасом.

Можно было бы и пощелкать колесиком, переставляя прицел на новую дальность. На таком расстоянии пуля упадет примерно на два метра двадцать сантиметров, а на километре, как был выставлен прицел до этого, – уже на целых три метра восемьдесят. Метр шестьдесят разницы. Но я лучше по шкале: как пойдет война во всю ширь – не до переставлений будет. Взял ниже цели на четыре деления, задержал дыхание, выбрал свободный ход, утопил спусковой крючок. Удар в плечо, хлопок выстрела. Прицел от цели не отвожу, большой палец передергивает рычаг затвора. Есть попадание! Офицер падает навзничь: пуля попала в середину груди. Не знаю, что у него за бронежилет но в любом случае пуля весом триста гран, ударившая со скоростью больше шестисот метров в секунду, вышибет дух даже в бронежилете, если не пробьет его. Теперь радист! До него только звук выстрела должен был дойти, если он его отличил среди прочей трескотни и грохота. Никаких поправок не надо – лишь чуть смещаю прицел вправо и снова стреляю. Затвор, перезарядка. Радист тоже упал. Оба готовы. Пятизарядный магазин опустел. Перезарядка.

– Цели?

– Ориентир «задница», тысяча десять, вправо двенадцать тысячных, пулеметный расчет. Ориентир «плешь», девятьсот сорок, прямо над ним – расчет ПТУР.

– Этот.

ПТУРы и снайперы с пятидесятым – самое страшное. Сейчас они даже опасней минометов. Большого ума не надо с полутора километров повредить заправляемый самолет из винтовки, рассчитанной для стрельбы на два с лишним. Детская задача.

Быстро прикидываю. Падение пули на три сорок, разница от тысячи метров – всего сорок сантиметров. Подвожу прицел к грунтовой проплешине на зеленом склоне холма. Действительно, прямо на вершине разворачивается пусковая установка TOW. Возле нее двое, и видна голова еще одного, появляющаяся и исчезающая над склоном. Одно деление с небольшим ниже цели, целюсь в того, кого счел наводчиком. Выстрел, толчок в плечо, большой палец захватывает рукоятку затвора, упирает ее в выемку ладони, скользящим движением перезаряжаю. Сразу перекрестие на второго, а первый уже катится с холма, как сломанная кукла. Снова выстрел, перезарядка, прицел на трубу ПТУР, транспортно-пусковой контейнер, выстрел. Второй номер расчета ранен, пытается подняться, труба ПУ дернулась от удара тяжелой пули.

Второй номер нашел укрытие, труба пусковой установки на треноге стоит, покинутая всеми. Не знаю, достаточно ли было одного выстрела для нанесения настоящих повреждений? Стрелял я в пусковой контейнер, повредить его несложно, но его можно сменить. Беру на прицел еще и саму пусковую установку со всей оптикой и дважды подряд стреляю в то, что полагаю прицелом. Выброшенные затвором гильзы со звоном падают на базальт подо мной. Мне видно, как пули отрывают от пусковой установки какие-то куски, значит, повреждения должны быть достаточными. Снова смена магазина.

– Цели? – вновь требую я.

– Ориентир «задница», тысяча десять, влево одиннадцать тысячных, похоже на снайперскую пару!

– И ты мне только сейчас об этом? – чуть не подскочил я. – Нормально, а?

– Они только появились, – спокойно ответил Дмитрий.

Как я уже сказал, снайпер наверняка будет с крупнокалиберной винтовкой или с такой, как у меня, вроде «лапуа». Быстро выискиваю сдвоенный валун на вершине холма, отмечаю одиннадцать тысячных влево, перекидываю туда прицел. Двое в лохматом камуфляже пытаются скрыться внутри куста. У одного из них здоровенная винтовка с мощным дульным тормозом. Решили, значит, из пятидесятого калибра, причем в нас. Смотрят в нашу сторону, а не на аэродром: ищут цель. Просчитали нас уже. Это бывает. Но у меня есть одно великое преимущество – ориентиры, промеренные дистанции и корректировщик, уже освоившийся в своем секторе. А это выигрыш десятков секунд. Для снайперской дуэли – вопрос жизни и смерти, причем безусловной смерти. Тысяча метров, даже поправка не нужна, я по ориентиру «задница» пристреливался. Только перекрестие навести.

Снова «армалайт» толкает меня в плечо, снова я передергиваю затвор, захватив его рукоятку сгибом большого пальца, и не попадаю. Фонтанчик земли выбивается в метре от снайпера, левее. Ветер изменился. Я ввожу поправку по сетке, но снайпер резко сдает назад. Корректировщик запаздывает, и я стреляю в него. Не убил, но, похоже, попал в руку. Он откатывается в сторону, исчезает за изломом холма. Все же стрельба на километр – это не с трехсот метров работать. Подлетное время и изменения ветра начинают играть почти решающую роль. Если при стабильном ветре и неподвижной мишени я попаду в нее сто раз из ста, то при изменении условий меняется все. Хотя не так все уж безнадежно: снайпер с дальнобойной винтовкой без корректировщика, и к тому же уже обнаруженный, – половина врага. Я смогу сейчас просто отползать от его пуль. Заметил вспышку – и чуть сдвинулся. А он заметил, как я сдвигаюсь, и с упреждением…

– Цели?

Сейчас снайпера можно не опасаться. Снайперы – народ осторожный. Корректировщик ранен, позиция обнаружена, так что в ближайшее время мы его не увидим. Попытается доразведать местность перед собой, найти новую позицию. Да и товарищу надо первую помощь оказать.

– Ориентир «задница», вправо двенадцать тысячных, пулеметчик. Обстреливает нас.

Действительно, над головой посвистывают пули, и слышно, как они бьют в камни вокруг нашей позиции. Пулеметчик нас обнаружил, но за счет расстояния всерьез прижать не может. Но это вопрос времени. Итак, в магазине один патрон, так что промахиваться не надо. Поправку на изменившийся ветер учел, если он, конечно, вновь не изменился. Странно выглядят все же люди в оптическом прицеле – как будто фотографические двухмерные изображения. Я вижу пулеметчика, вижу огонь, периодически вспыхивающий у пулеметного дула, вижу даже, как отлетают в сторону стреляные гильзы. Но при этом он мне напоминает плоскую фотографию. Монокулярное изображение. Стреляю. Пулемет затих, пулеметчик упал лицом в землю. Я меняю магазин.

Неожиданно стрельба начинает усиливаться, причем с нашего левого фланга. Понятно: подошли те, кого мы прижали в минной засаде. И теперь егерские группы атакованы с двух направлений. И что прикажете делать? Куда нам, с такими-то силами?

– Сова, уточнения по обстановке! – заорал я в трансивер.

– До роты противника, спешились, ведут огонь со склонов западного дефиле.

– Техника?

– Не видна, осталась за поворотом. Огонь плотный.

Я переключился на Чайку-Один, то есть Барабанова:

– Чайка-Один, как принимаешь? Здесь Паук-Один.

– Принимаю, – послышался голос Николая в наушнике. – Заправка закончена, технари взлетают. Остальным – оторваться от противника и приступить к эвакуации.

Приказ замечательный. Особенно его часть про «оторваться». И как мы будем отрываться по практически открытой местности от наступающего с двух сторон противника? Ну на машинах можно рискнуть, это даже выглядит реально, но если подошедшие с флангов догадаются взять на прицел обратный склон той гряды, на которой засели егеря, то они просто всех выбьют, пока те будут спускаться.

– Сова, Туча, приказ слышали? – запросил я егерских командиров.

Сова ответил мгновенно:

– Не оторвемся. Им пройти по горочке метров пятьсот, и они нам в тыл будут бить, а обратный склон лысый. Перещелкают на хрен.

Не один я так обстановку оценил. Это мне польстило, конечно, но настроение тоже испортило.

– Значит, так… – начал командовать я, вспомнив, что после Барабанова в этой операции я второй человек. – Отстреляйте все, что у вас есть, по вершине гряды, куда вели огонь до этого. На новых не отвлекайтесь. И сразу дуйте к машинам. Как понял?

– А ты?

– Как понял?

– Понял. Выполняю.

Я обернулся к Дмитрию:

– Дима, тебе приказ персональный. Беги к машине и обеспечь эвакуацию Бониты. Понял?

– Ты с ума сошел? Один против всех хочешь? – возмутился тот.

– С твоей «эсвэдэхой» толку не будет. Дистанция боя будет другая, понял? За меня не беспокойся: отстреляюсь и уйду.

– Куда уйдешь? – даже заорал он.

– Ты дурак или где? – тоже заорал я, злясь на его недогадливость и пытаясь заглушить собственный страх, – я же здесь за своего! Оторвусь, винтовку спрячу – и все! Сам за собой погоню возглавлю. А тебе оставаться нельзя. Ты меня понял?

До него дошло, кажется. Да и он уже знает, что геройствовать я не люблю, так что наверняка план у меня есть.

– Дима… Бонита, понял? – схватил я его за плечо. – Даже если драться будет, она должна улететь. Хоть свяжите ее. Меня сейчас ничто не должно стеснять. Как понял?

– Понял. Сделаю.

– И связь я сейчас выключу, понял? Так что пусть и не пытается меня вызывать. Я сам с ней свяжусь, позже. Как понял?

– Понял.

– Тогда – бегом марш! Не теряй времени.

И мы оба сорвались с места, каждый в своем направлении. Я побежал по склону, постепенно забирая вверх, в ту сторону, откуда мы недавно приехали. А Дмитрий рванул вверх, через увал, к машине. Я услышал, как егеря на вершинах начали выполнять приказ. Оттуда разом улетели три ПТУР, зарычали крупнокалиберные «корды». Теперь им придавить противника хоть ненадолго – и рвануть к машинам. Оставшееся пространство открыто лишь частично, можно проскочить. При большом старании.

До места, которое наметил заранее, я добежал быстро, но запыхался чертовски. А мое колено начало давать о себе знать. А я было обрадовался, что с утра, несмотря на все наши скачки по склонам, оно еще не разболелось. Вот и накаркал. Упал у самого увала, быстро, тяжело дыша и отплевываясь густой грязной слюной, дополз до двух крупных камней, торчащих из травы возле кривого и раскидистого дерева, дающего обширную тень. Хоть бликовать не буду. Снова откинул крышки с прицела, схватил дальномер. Надеюсь, мою пробежку никакой «бипл» не засек и сюда мину никто не закинет.

Противник перемещается по обратной стороне ската. Над самой вершиной нет-нет да и мелькнет кто-то. Но огонь по позициям егерей ведут пока с другой возвышенности, по противоположную сторону дороги. А это почти что с фронта, даже не во фланг. А если те, кто бежит за скатом, выберутся на взлобок, то будут бить нашим в тыл.

Я повел биноклем по вершине и обнаружил двоих, присевших уже в кустах. Они почти не скрывались. И опять командир с «пейджером». «Пейджер» дал трубку начальству, а тот что-то орет в нее. До них – ровно шестьсот, почти без копеек. Прямой выстрел. Я снова обнулил прицел, навел перекрестие сетки «милл-дот» на командира и выстрелил. Винтовка уже привычно и даже по-дружески двинула меня в плечо, пуля вылетела из ствола и через доли секунды ударила офицера в середину груди, опрокинув его навзничь. Радист не сообразил сразу, что происходит, и тут же схлопотал вторую пулю. А я рванул назад от камней, пополз за ствол дерева, перекатился к кустам, прополз под их ветками и, очутившись за ними, перебежками рванул к следующей позиции. Два выстрела с одной – вполне достаточно.

Однако мою старую позицию пока никто не обстреливал, заметил я, засунувшись со своей лохматой винтовкой под низко свисающие ветки кустарника. Приложился к оружию, обежал вершины перекрестием. Есть еще несколько целей. Пулеметчик со своей машинкой на сошках. Рядом с ним еще боец. А вот еще кто-то непонятный, в тени, только силуэт вижу и блики на оптике, но не снайпер. Скорее всего, кто-то с биноклем. Или командир, или корректировщик огня. Ни тот, ни другой не нужны здесь.

Целюсь в середину силуэта, стреляю, перевожу прицел на пулеметчика и стреляю еще. С шестисот из этой винтовки и этим калибром я не промахиваюсь. И сразу же отползаю назад и в сторону. Вовремя: на этот раз мою позицию засекли. Очереди как минимум двух пулеметов начинают стричь ветки кустов и выбивать пыль из каменистой почвы. Но меня уже из стрелкового не достать. Скрываюсь за деревьями и бегом к позиции предыдущей, за камешками.

За спиной начали рваться сорокамиллиметровые гранаты. Где-то они успели автоматический гранатомет установить, гады. Я прибавляю ходу, чуть не падаю, когда левая нога подгибается в колене, но удерживаюсь, а вскоре валюсь на землю уже сам, перевожу дух и ползу к тем камням, откуда я начал стрелять. Их до сих пор не обстреливали, значит, позиция не засвечена.

Справа от меня стрельба заметно затихает, зато со стороны противника усиливается. Значит, егеря начали отход.

Заползаю в пространство между камнями, аккуратно располагаю винтовку, навожу прицел на хребет напротив. Там снова захлопал автоматический гранатомет, к нему присоединился второй. И они не по мне: обстреливают позиции егерей или ведут огонь по отступающим?

Гранатометы я засек сразу. Шумная это штука, и дымок поднимается. Прикинул, что до дальнего должно быть около восьми сотен метров, если прикидочно. Падение пули около полутора метров. Взял поправку. И примерно на метр правее поправку на ветер. Погладил пальцем спуск, надавил… Бах! И через секунду гранатометчик упал на свое оружие, стоящее на треноге. И сразу же второй гранатомет открыл огонь по моей прошлой позиции, к нему присоединились уже три пулемета. Если бы я там остался, из меня бы коктейль сделали гравийно-мясной.

Расчет гранатомета не сдрейфил, убитого кто-то сменил – и замолкшее было оружие присоединилось к оркестру. Ну извините… Мне даже прицел переносить не надо: лишь повторить прошлый выстрел. Бах! И второй боец свалился, а третий, чей шлем торчал из-за увала, дернул в укрытие. И мне валить надо. Куда теперь?

Я быстро пополз в тыл. Судя по всему, на этот раз меня обнаружили. Слышно было, как пулеметные пули щелкают по камням у меня за спиной. А я изо всех сил гребу локтями оттуда. Снова присоединился гранатомет к обстрелу. Затем грохнуло сильнее – видать, из чего-то покрупнее запустили. Но я уже далеко, я уже смываюсь…

Куда, куда теперь? Искать позицию вокруг тех мест, откуда я сейчас стрелял, совсем не надо. Там просто будут долбить по всему, что может скрывать снайпера. Я у них несколько человек завалил прямо сейчас, они озвереть должны. Передний склон неудобен: оттуда сектор огня никакой. Задний – растительность жидкая, сухой склон, укрыться негде. Если только рискнуть: перебежкой за камни. Камней там много, целые россыпи. А вот рисковать я не люблю, совсем. И что делать?

Присел в густых кустах на самой вершине хребта, посмотрел в сторону противника. Отсюда ни черта не видать. Упал на живот, пополз, упираясь локтями и коленями. С коленом уже вообще беда – как будто кто-то прямо в сустав нагревательную спираль ввинтил и в розетку воткнул. Еще чуть-чуть, и я просто не смогу бегать. А бегать, как мне кажется, придется очень много.

После того как я прополз метров тридцать, кусты стали чуть пореже, и я снова приложился к винтовке. Кого вижу? Почти никого, склон прикрывает, но какой-то боец с автоматом все же мне в поле зрения попадает. Если его завалить, то остальные мою позицию не засекут: я вне сектора у них.

Дальномер. Восемьсот сорок три. Падение траектории – больше полутора, но ненамного. Выше и правее цели прицел, выстрел. Передернуть затвор. Автомат покатился по крутому склону, а боец просто ткнулся лицом в землю. Наповал. Но мне надо ползти дальше, к самому краю кустов, чтобы кого-то видеть.

Выстрел противник засек, а позицию нет. Очереди уже нескольких пулеметов стригли кусты и деревья наугад, сорокамиллиметровые гранаты рвались почти везде. А меня-то там, на увале, уже и нет. Я вниз ползу, загребая локтями в густой траве, дыша со свистом и отплевываясь от пыли.

На границе кустарника и почти голого склона я остановился, втиснувшись в какой-то куст. Винтовку не трогал – снова взялся за бинокль с дальномером. Что там, напротив?

Напротив уже работали пулеметы. Я видел как минимум три дульные вспышки, из которых струи свинца тянулись в сторону удаляющихся и виляющих по дороге автомобилей С трех из них назад били турельные крупнокалиберные М2, но рассчитывать на меткость огня было бы смешно.

На склоне в одном месте я разглядел здоровенное кровавое пятно. Кого-то наповал срезало, судя по всему, но тело утащили. Внезапно я увидел, как в один из «хамви» с егерями врезалась сверкающая звезда ПТУР. Машина взорвалась почти мгновенно, пылающие останки свернули в сторону и скатились в кювет. Из нее никто не выскочил. Но вездеход Дмитрия несся вдаль. И почти в ту же минуту я увидел, как с крыши находящегося вдалеке терминала аэродрома вылетела еще одна звезда, пересекла равнину, оставляя за собой прозрачный дымный шлейф, исчезла за склоном горы. И оттуда донесся взрыв, причем сильный. Тоже, наверное, кого-то накрыли. Это «корнеты», из них обычно не промахиваются.

Аэродром окутывался клубами белого непрозрачного дыма. Это тоже наша задумка. Вместе с командой технарей прилетала группа минеров, которые по всей длине ВПП и по периметру базы расположили дымовые шашки, приводящиеся в действие от подрывной машинки. И теперь это сработало. Самолету, если он точно нацелен, взлететь большого труда не составит, но весь аэродром сейчас полностью укрыт от обзора.

Возле удаляющихся машин взлетели фонтанчики земли после очереди из автоматической пушки, но вроде бы никого не достало. Еще несколько секунд – и машины должны заехать за невысокий гребень, затем у них будет еще метров двести простреливаемого пространства, а потом их прикроет здание терминала вместе с дымовой завесой.

Впрочем, машины сами выпустили хвосты разноцветного дыма, почти полностью их укрывшие. Еще немного – и все, вырвутся из-под обстрела. А чтобы все так и вышло, мне тут надо поработать. Пулеметы уже не страшны для наших, черт с ними. Главное, чтобы с теми же «джевелинами» никто на склоне не нарисовался. «Джевелин» штука такая… неприятная. Это как тот же «стингер», только «земля-земля». К нему даже треногу разворачивать не надо: стреляют с плеча, наведение инфракрасное, «выстрелил-забыл». Тридцать секунд на изготовку к стрельбе. Пусти такую ракету вслед – и еще кто-то сгорит.

Вот, похоже, и они. Двое, один тащит здоровую трубу, с целым наростом всякой аппаратуры с одного конца. Следом второй с запасными контейнерами. Про меня забыли, что ли, или решили, что меня нет? А я о себе напомню.

Они заняли позицию рядом с телом убитого мной солдата. Тот, который с пусковой установкой, присаживается на колено и пытается водрузить ее себе на плечо. Второй щупает пульс на шее убитого. Первый наводит пусковую в сторону удаляющихся машин, мне хорошо все видно в прицел, и ловит выпущенную мной пулю головой. Отлетает вбок, пусковая катится вниз по склону, второй номер ныряет за увал. И через пару секунд снова огонь из всех стволов обрушивается на мою гору. Но меня не засекли, бьют по всем подозрительным местам. Еще выстрел у меня есть, и достанется он пулеметчику.

Главное – без суеты. Меня не засекли и даже не ожидают, что можно стрелять с такой идиотской позиции. Но дуракам везет, равно как и влюбленным. Я влюблен в Бониту, веду себя как дурак, так что пусть мой ангел-хранитель сейчас поработает.

До пулеметчика семьсот двадцать два. Почем там у нас падение? Чуть больше полуметра, смех один. Прицеливаюсь повыше головы в кевларовом шлеме, поправляю ветер, который дует с постоянной силой, и высчитать его легко по тому, как дым от стрельбы и пыль сносит влево. Вот так… свободного хода нет… Бах! Прямое в башню, хоть целился вообще в силуэт.

А теперь бежать отсюда, и как можно быстрее. Потому что попадания начинают быстро смещаться к этому кусту. Слава богу, у меня прямо за спиной что-то вроде мелкой пологой канавки. Курам на смех канава, но лежащего человека в ней укрыть можно. В нее и я скатываюсь. Слышу разрывы гранат из автоматических гранатометов, пули из крупнокалиберного разбрасывают мелкие камни, которые сыплются на меня. Я, матюгами проклиная царапающиеся камни под животом, заскользил вниз по склону. Успеваю бросить взгляд в сторону наших. Машин уже не видно – лишь костер подбитого «хамви» продолжает разгораться у дороги. Теперь им только взлететь, и все. Все. Дело сделано.

Камни сыплются как по желобу передо мной, локти, к счастью, прикрыты щитками-«падами», но грудь с животом отдавлена этими проклятыми камнями. Колено, правда, пока ведет себя терпимо. Хорошо, что я вообще никогда ни наколенниками, ни налокотниками не пренебрегаю. Чуть впереди, метров на пятьдесят ниже по склону, кучка камней, я вполне смогу между ними втиснуться и незаметно выглянуть. Теперь только до них добраться. К счастью, канавка эта, воробьиной глубины, прямо к ним и ведет – как специально. Скорее всего, камни по этой канавке и скатывались с дождевым потоком, и собирались ниже по склону у какого-то препятствия.

За несколько секунд ссыпаюсь с целой кучей мелких камней к намеченной позиции, Все, теперь прикрыт. Осторожно поворачиваюсь вправо, ползу. Камней около десятка, каждый размером не меньше метра в поперечнике, укрытие солидное, если не учитывать рикошетов. Теперь выглянуть надо.

Высовываюсь с биноклем справа от большого камня – здесь еще высохшая трава растет из-под него: какая-никакая, а маскировка. Другое дело, что камуфляж на мне под зеленую растительность, какая все больше распространена на острове, а в этом месте все выгорело. А что делать?

Вижу сразу пятерых, уже сбежавших со склона и направляющихся к тому месту, откуда я стрелял раньше. Нет, так я не согласен. Если они туда заберутся и меня не найдут, начнут искать. И обнаружат ниже по склону, где я буду являть собой прекрасную контрастную мишень. Не хочу.

До них меньше шестисот, поэтому я навожу перекрестие в грудь первому, беру небольшое упреждение, провожая его стволом, и стреляю. И попадаю: он валится назад, остальные приседают на колено за камнями, которых здесь прорва, и я всаживаю еще одну пулю во второго, передергиваю затвор, ловлю прицелом верх торчащего из-за камня шлема и вновь стреляю. Попал, не попал? Не знаю, шлем исчез, а вокруг меня загулял смерч. Пули, гранаты, все вперемешку. Гравий во все стороны, искры и дым. Дергаюсь назад, под защиту камня, и прямо передо мной расцветает вспышка, и с ней вспыхивает дикая боль в обеих руках. Я глохну, слепну от кругов в глазах, но успеваю укрыться, при этом смертным потом одевшись.

Крупнокалиберные пули молотят в камни, вокруг петардами-переростками хлопают гранаты из «девятнадцатых». Но одновременно появляется мысль, что жив, что не убили, только вот руки… Куда меня? Меня – в винтовку. Пуля пятидесятого, наверное, калибра, угодила прямо в затворную группу, вырвав затвор и отбросив его в сторону. Винтовка согнулась всем своим алюминиевым ложем вместе со стволом, прицел сорван с колец, объектив треснул. А что с руками? Смотрю и чувствую облегчение. Отшибло мне руки всего-навсего, хорошо, что в этот момент я винтовку в плечо не упирал, а то бы ключицу сломало.

Эх, отстрелялся мой «армалайт», хоть плачь. Придется его тут и бросить, он теперь – металлолом. И я отстрелялся – теперь смываться надо. Противник не дурак, отпечатки снять догадается, но о них я позаботился. Вчера все протер нашатырем до миллиметра, включая патроны, а сегодня без перчаток винтовку в руки не брал. И номера никто и нигде не регистрирует, так что не страшно ее бросать.

Но просто так не брошу. Уложил винтовку набок, под нее пристроил плоскую коробку мины МЛ-7. Там всего сорок граммов ПВВ и десять – тетрила, но руки оторвет запросто тому, кто винтовку схватит. Выдернул за нейлоновую красную ленту чеку нажимной крышки, затем вытащил предохранительную чеку. Прижал винтовкой. На такой жаре за пару минут на боевой взвод встанет.

Что дальше? С «девяткой» воевать в этих условиях несерьезно. Не те дистанции боя, даже с оптикой, которой я и не брал. Несерьезно-то несерьезно, а выбора нет. Я перетягиваю автомат вперед, беру его в руки. Из специального подсумка вытаскиваю трубу глушителя, наворачиваю на ствол трясущимися руками. Бесшумность и беспламенность мне могут очень помочь – хоть какое-то, но преимущество перед противником.

Снова ползком, в канаву: она ведет вниз, дальше – скопление камней. За ними я могу укрываться от обстрела и добраться до следующей, уже более крутой и высокой гряды. И там попытаюсь оторваться от преследования, если таковое начнется.

К «девятке» у меня почти сто патронов. Один магазин в автомате, еще четыре – в разгрузке. Один из них неполный: я на аэродроме пострелял немного. Для серьезного боя не хватит, да и не будет никакого серьезного боя. Не принято в нормальных войсках вступать в бой с такими, как я. Главное – обнаружить и расстрелять из тяжелого оружия вроде гранатометов. Или гранатами забросать. Или минометы навести. Или из АГС накрыть. Поэтому самое главное для меня – вовремя смыться. В атаке пускай знаете кто охреневает?

Вновь скольжу вниз по мелким камням и вместе с камнями. Меня сейчас, не стой такая стрельба, можно было бы по облаку пыли засечь, но пули с гранатами вышибли ее из земли и камней столько, что заметить мое движение невозможно. Она настоящей дымовой завесой прикрыла меня – сам почти ничего не вижу. Скольжу под горку до самого низа, ощущение такое, что меня всем телом несколько раз протащили через какую-то молотилку. Все же гравий – это не матрас на кровати и даже не пляжный песок. Гравий – это… да пропади он пропадом, больно же!

Рук вообще не чувствую. Делать ими, что требуется, делаю, а вот чувствовать не получается. Впечатление такое, что на их месте протезы со встроенными вибраторами, потому что постоянно ощущаю… не знаю что, но как будто что-то жужжит прямо в костях. О таком говорят – «высушило». Высушило так, что, боюсь, подведут, случись стрелять.

Вот и подошва холма, россыпи камней, чуть дальше по ложбине начинается кустарник, за ним – открытое пространство. Машина наша как раз стояла на той границе кустарников. Но машины нет, да и толку бы от нее не было. Слегка высовываюсь над краем канавы. Вроде не стреляют. По той куче камней стрельба тоже прекратилась. Намечаю, куда дальше двигаться. Промоина, даровавшая мне такое замечательное укрытие, метров через двадцать закончится, но там много камней, а от них и до кустов недалеко. Я приналег, погреб туда.

Вот и первый камень, прямо на краю канавы. За ним другие – жаль, что не сплошняком. Заползаю за него, с облегчением приподнимаюсь, сажусь на колено. Бинокль. Оглядеться. Высовываюсь на этот раз слева от камня, причудливо изогнувшись. Противник обычно ожидает тебя с противоположной стороны. Навожу бинокль. Мои преследователи оказывают первую помощь раненому. Одного я убил, второго – нет. Третий, в которого я стрелял, успел укрыться. И еще четыре группы до пяти человек в каждой спускаются по склонам холма. До них метров семьсот-восемьсот, но они точно за мной. Так что некогда жевать сопли, надо булками шевелить.

Прикидываю, по какой траектории двигаться, чтобы камень прикрывал меня как можно лучше. Прямо в кусты не получится: придется перебегать к такой же каменюке метрах в десяти, причем по открытой местности. Надежда одна – что они в эту сторону не смотрят. Пригибаюсь, отталкиваюсь от теплого камня за спиной и что есть сил бегу к следующему. Заметили. Укрыться я успеваю, но град пуль засыпает все вокруг меня. Плохо.

Выглядывать уже не стоит – может плохо закончиться, особенно если они снайперов подтянули. Теперь расчет на скорость и увертливость. Сейчас, только стрельба хоть чуть-чуть затихнет…

А затихать она не собирается. Обстреливают камень поочередно, стараются прижать, чтобы дать своим подойти ближе. А я не хочу, чтобы подходили ближе. Я хочу отсюда ноги сделать. И в принципе это возможно – если пробегу метров двадцать по открытой местности, то вломлюсь в кусты, а там тоже видны камни. Между ними повиляю – и меня гарантированно потеряют из виду. Тепловизоры уже можно в одно место себе засовывать: температура камней теперь выше, чем у меня.

Снова пригибаюсь, готовлюсь – и что есть сил бегу вперед: резкий рывок вправо, вперед, опять вправо, затем сразу влево и опять вправо. Граница кустов. Стрельба усилилась, бьют целым оркестром, вокруг искры из камней. Я скрещиваю руки перед лицом, прикрываясь от веток, с треском вламываюсь в кусты, и… Как будто нож воткнули в левое плечо. И провернули в ране. Я аж взвыл, выматерился, но укрылся за камнем. Глянул. Сквозь лохматый камуфляж ни черта не видно. Расстегиваю липучки на груди, оттягиваю сетку маскировочного комбинезона. Кровит изрядно. Но похоже больше на осколок, чем на пулю. По ощущениям. А вообще надо кровь остановить по-быстрому, чтобы следов не оставлять.

Вытаскиваю из нагрудного кармана упакованный пластырь, срываю с него бумагу. Задираю рукав трикотажной футболки, смотрю. Рана небольшая, но с неровными краями, поэтому и кровит сильно. Сдираю полиэтилен с пластыря и нахлопываю его марлевой подушкой прямо на рану. Идиотизм чистой воды, но не могу я сейчас перевязываться: меня скоро догонят. И след кровавый тоже оставлять не могу, так что нет другого выхода.

Куда теперь? Вперед, вдаль от противника? Предсказуемо. Вправо, к следующей гряде? Не менее предсказуемо. Непредсказуемо, только если я пойду обратно, на гору, с которой спустился. А я и вправду туда не пойду, потому что скоро туда с другой стороны подойдет противник – и мне хана. Так что я лучше вправо заберу, к хребту.

Выглядываю из-за камня. Теперь можно – кусты прикрывают. Преследователи мои приблизились, метров пятьсот нас разделяют. В поле зрения две группы, сколько их всего – понятия не имею. Двигаются грамотно, укрываясь за камнями, прикрывая друг друга. Пулеметы с гранатометами продолжают бить по зарослям, хоть интенсивность огня и спала. Потеряли цель из виду и теперь высматривают ее заново. Но так просто уже не высмотришь. Я натянул «лохматого» обратно и перебежал еще метров на пятнадцать, за следующий большой камень, обросший какими-то лианами, подальше от края кустов. И огонь на мне не концентрировался. Значит, все же потеряли. Хорошо, что тепловизоры бесполезны, иначе – все.

Я наметил себе маршрут за камнями и особо густыми скоплениями кустарника – и побежал, выворачивая ноги, по неровной земле. Вдалеке послышался гул взлетающего самолета: сначала громкий, а потом – удаляющийся. Взлетели! А если взлетели, то, значит, смылись! «Крокодилы» даже маршрут самолета должны от катеров противника почистить.

Как мне ни было сейчас хреново, но захотелось плясать. Бонита в безопасности: Дмитрий если сказал, то не подведет.

А крючило меня неслабо. И крючило, и дрючило, и гнуло, и вообще колбасило. Колено давало о себе знать все сильнее, плечо горело огнем, при каждом движении я чувствовал, как осколок ворочается в мышце, разрывая плоть вокруг себя. Руки чувствительность обретать заново – отказывались. Все тело болело от острых камней, по которым я тут ползал, как йог какой-нибудь. В общем, болело все, и от боли везде еще и разболелась голова.

Нет, так нельзя. Я вытащил из кармана разгрузки специально собранную лично аптечку. Ничего особого, просто запас обычных обезболивающих, в данном случае – солпадеин в таблетках. Не колоть же промедол, чтобы сразу в астрал вылететь. А так… Присел за очередным камнем, высыпал сразу четыре таблетки на ладонь, закинул в рот, запил водой из фляги. Должно скоро подействовать. Хоть боль окончательно не снимет, но притупит, а голова точно пройдет. И колено чуть отпустит. Надеюсь.

Хромая, побежал дальше. Бежать еще метров пятьсот до подъема – там кусты еще гуще становятся, и на склоне настоящие джунгли. Тут везде так – один склон полуголый, второй зарос так, что на два метра не просматривается. Но преследователи бегут быстрее наверняка. Надо их задержать, хоть немного. А как? Устроить засаду на собственном маршруте отхода нельзя пока – слишком просто меня окружать. Что делать? Сейчас – ничего, чесать дальше, а вот у склона можно будет сюрприз устроить.

До склона за пару минут добрался кое-как, дыша загнанной лошадью – со свистом из бронхов и пыльной харкотиной. Действительно, кусты становились все гуще и сменились другой, особо широколиственной разновидностью. Теперь меня даже метров с пятнадцати найти проблематично: джунгли пошли. Подъем здесь крутой – намного круче, чем раньше. Трава влажная и скользкая, лезть вверх – настоящее мучение. Если я так и буду карабкаться, то, когда мои преследователи добегут до склона, я всего метров на пятьдесят вскарабкаюсь. Из рогатки подбить можно будет. И следов оставлю много. Я побежал вдоль склона, виляя среди кустов и расталкивая невесть откуда появившиеся лианы. Вода здесь близко к поверхности, что ли?

Поодаль раздался негромкий взрыв. Видать, мою винтовку кто-то поднять решил. Ну-ну…

Вот, то, что нужно: такая же промоина, как и та, по которой я спускался. Узкое, пологое, каменистое русло, прорытое в склоне водой, которая стекала после ливней. Я рванул что оставалось сил наверх. Противник наверняка сообразит, что я сюда полез, а мы ему еще и поможем. Я достал из кармана сохраненную упаковку от пластыря, бросил ее под ноги. Пускай заметят. Пусть идут за мной, а я им такое сейчас сотворю… Я уже вижу, как надо все обустроить, чтобы им мало не показалось.

Вскарабкался я метров на восемьдесят вверх, к той точке, что наметил, шипя от боли в плече и колене. Тут тропка идет некоторое время полого, почти горизонтально, затем снова круче – и опять перелом. Что-то вроде террасы. Я перекатил прямо на середину тропки относительно крупный камень, лежавший до этого сбоку. Вот так, прямо на середину, теперь он мешает, теперь он – живой соблазн, чтобы в сторону отпихнуть. Вытаскиваю из кармана разгрузки рубчатую чушку «эфки». То, что надо. Двести метров поражения – лабуда, досужая болтовня, а вот до пяти метров достанется всем, без вопросов. Да и дальше – если не всем, то многим. Выдернул предохранительную чеку и, удерживая пальцами рычаг, заложил ее под камень. Вот так, чтобы он этот рычаг и дальше прижимал.

Затем – выше по склону: только следить, чтобы камни из-под ног тот самый камень не толкнули. Забрался еще метров на двадцать, к здоровенному камню, лежащему у самой тропы. Когда-то он катился с вершины, но не хватило ему разгона – остановился на самом краю, возле перелома. Я спрятался за ним, скинул рюкзак со спины, открыл крышку-клапан. Чего у меня тут полезного? А вот что – два килограммовых брикета пластита, завернутых в бурую толстую бумагу. Срываю бумагу, кулаками приминаю кирпич глинообразной взрывчатки в нечто вроде толстого блина. Сейчас уже жарко, он после тридцати в пластилин превращается, что и произошло. К нему второй, в одну кучу, затем затолкал этот ком под ближний ко мне край камня. Должно хватить. Теперь в нем дырку продавить… вот так, деревяшкой… и в нее ЭДП-р, эдэпр, если по-человечески. Вот так…

Я обмял электродетонатор в массе пластита, затем к двум торчащим проволочкам быстро примотал концы зеленого телефонного провода, которого у меня с собой целая катушка на пятьдесят метров. Придавил этот провод, чтобы случайно не сорвать и не замкнуть неизолированные контакты, крупным камнем, захлестнув его еще, для вящей безопасности, пару раз, и побежал разматывать к ближайшим кустам, выросшим прямо за грудкой камней. Хорошая позиция. И своевременная: я уже слышал, как группа противника пробиралась через кусты неподалеку от склона. Извлек из разгрузки эбонитовую подрывную машинку ПМ-4 с резиновой кнопкой в торце, присоединил кабель к контактам. Теперь мой блин пластита как «монку» можно в действие привести. Надеюсь, что я с расчетом мощности не ошибся. Камень вроде бы и так не слишком устойчиво лежит, даже покачивается немного…

Если кто вам говорит, что спичечный коробок пластита взрывает танк, а два коробка – танковый батальон, вы ему не верьте. Мощность пластита один в один к тротилу – по всем показателям, бризантности и фугасности. Главное достоинство пластита – вот эта самая пластичность. Чем плотнее прилегает взрывчатка к объекту взрывания, тем лучше. Пластит прилегает плотнее, ему форму придать можно, так что поэтому определенный выигрыш есть, но не более того.

Ладно, пока я тут рассуждаю, противник в составе не менее десяти человек полез по промоине следом за мной. Хорошо, что все летающее мы переломали, за мной теперь только так гоняться можно. А беспилотники пока здесь тоже роскошь. Вот и преследуют on foot, то есть в пешем порядке.

Слышно, как ссыпаются под подошвами солдатских берцев камешки, слышны и негромкие голоса. Я положил «девятку» перед собой, рядом выложил одну РГО, взял в руки подрывную машинку. Ждем.

Прошло около минуты, и я явственно услышал, как звонко отскочил рычаг предохранителя от «эфки» и хлопнул запал. Те, кто был внизу, на тропе, тоже поняли, заорали, послышалась какая-то суета, грохнул взрыв, и одновременно с этим я до хруста вдавил резиновую кнопку подрывной машинки.

Взрыв двух килограммов пластита – это сильно. Не авиабомба, разумеется, но все равно неплохо. Вспышка была большая – шуму много, да и дыму немало. Грохот скатившегося камня и крики людей снизу, падающие сверху мелкие камешки. И тут же я приподнимаюсь с РГО в руке, выдергиваю кольцо и бросаю гранту вниз, туда, где крики, и суета, и пятна крови на камнях. Ныряю за камни, хватаю автомат, прижав к плечу. Взвизгнули осколки, рикошетя от камней, посыпались разорванные в труху зеленые листья и ветки. Внизу кто-то дико кричал. Вскакиваю, одновременно наводя автомат на противника. Видно сквозь заросли плохо, но немного все же видно. В прицел попадает боец, стоящий на коленях – возле него кто-то, истекающий кровью. Дым, пыль, кровь. Много крови.

Всаживаю в противника очередь из трех пуль: тут метров пятьдесят всего, не промахнусь. Он сразу же падает, ткнувшись лицом в камни. Затем я быстро обстреливаю короткими очередями все пятна камуфляжа, которые видны мне через заросли. Может, и зацепил кого. Должен был зацепить. Меняю магазин и сразу же обращаюсь в бегство. Добивать их не надо. Чем больше раненых, тем меньше вероятность того, что преследование продолжится.

Пока за мной точно никто не гонится, но вслед стреляют. Пули щелкают по камням, рвут листву. Но в меня уже не попасть: терраса скрыла – на это я и рассчитывал.

На вершину выбрался минут через десять, подвывая от боли в колене. Плечо, как ни странно, вело себя относительно терпимо. Жгло, дергало, но на фоне колена этого можно было не замечать. Рухнул, упершись в камень спиной, вцепился правой, здоровой рукой в колено, начал массировать. Когда уже этот солпадеин подействует, мать его? Я скоро с места сдвинуться не смогу. А руки, кстати, чувствительность опять обрели – хоть это радует. И голова вроде как проходит.

Надо бы человеческую перевязку сделать – из-под пластыря уже кровь просачивается. Хорошо, что ее пока рукав «лохматого» задерживает, но скоро потечет на землю. Так не годится. Но и здесь место для этого неподходящее. Я встал, тяжело опираясь рукой о камень, и пошел дальше, стараясь двигаться как можно быстрее. На вершине холма промоина исчезла, но земля стала пологой. Я резко свернул вправо. Отсюда мне будет проще следить за преследованием, случись такое, да и вероятность, что я пойду в этом направлении, все же ниже. Логичней было бы идти дальше и попытаться затеряться в холмах, двигаясь в сторону моря, а я по часовой стрелке как будто пытаюсь вернуться на прежнее место. Точнее, двигаюсь в сторону вершины всего острова, где все ворота сходятся.

Прошел в таком темпе еще минут двадцать. Преследования не слышно. Тогда можно заняться собой. Плюхнулся на камень, торчащий из травы, стащил с себя до половины «лохматого», извлек из кармана разгрузки ИПП. Рванул обертку. ИПП с хитростью: под оболочкой сетка, покрытая нитратом серебра, которая прижимается прямо к ране. Тампоны потом не прилипают, и самое главное – это самое серебро отличный антисептик. Вот я и приложил сеточку. На нее – подушку, поверх подушки намотал слой бинта. Теперь лучше, даже болит меньше как будто. Хотя маскировочный комбинезон натягивать обратно пришлось одной правой рукой. Достал флягу, отхлебнул из нее, прополоскал рот, выплюнул. Всю пыль сожрал, какая была по дороге. Затем напился. Все, хорош прохлаждаться.

Надеюсь, собак у Патрульных сил нет. По крайней мере, я их не видел и ничего о них не слышал. Да и зачем им собаки? Здесь, на Нью-Хэвене, никакой войны и никаких погонь изначально не предполагалось. Тут самая тыловая из всех тыловых частей Ордена. Здесь даже жилую зону никто не патрулирует на предмет наведения порядка, потому что смысла нет.

До конца хребта я дошел примерно минут за пятнадцать. Часто останавливался, подолгу прислушивался. Шуму хватало. Стрельба прекратилась уже давно – с тех пор, как самолет улетел, издалека слышался звук многочисленных моторов, какие-то голоса, крики. Но за мной вроде как никто не шел. Но это по первому впечатлению. От погони я, может, и оторвался, но такой ценой, что оставшиеся в живых, а заодно и их товарищи, меня на куски разорвут голыми руками, если поймают. Поэтому лучше было бы, если не поймали. Я лучше одним куском еще побегаю.

Когда земля пошла под уклон, я двинулся еще осторожней. Болеутоляющее явно начало действовать: боль в колене стала не такой жгучей, и левая рука более или менее заработала. С автоматом на изготовку я крался от куста к кусту, от ствола к стволу. За фланги я пока не опасался. С правого фланга если кто и будет лезть, то я его услышу: очень уж круто и скользко, слева – не успели бы туда пройти. Если и ожидать опасности, то с тыла, от преследователей, что менее вероятно, и с фронта, если они решили зайти с двух сторон. Тут уже вероятность высокая.

Присмотрел целое скопление широколиственных кустов с какими-то папоротниками под ними. Неплохое укрытие, на случай чего, и в сторонке от самого удобного прохода. Там все заросло, без треска и шума не проломишься, так что противник там не пойдет. Присел опять, прислушался. Ничего не слышу, но и противник вроде бы не обещал передвигаться исключительно с песнями. Я, стараясь не выходить даже из теней, тихо двинулся вперед. Впереди кусты вроде малинника, только без ягод, а с какими-то стручками вроде перца чили – вот за ними можно схорониться. Плавненько и тихонько перебежал туда, присел, аккуратно выглядывая в просветы между листьями.

Идут. Две группы. В одной пять человек, во второй – шесть. Все с легким стрелковым, М4 или M16, со всеми приблудами вроде коллиматоров, дополнительных рукояток, тактических фонарей, подствольников. По одному «миними», которые у американцев именуются М249, на каждую группу. По одному бойцу с такими же AR-15, какие нам Смит выделил для захвата судна, с хорошей оптикой.

Идут, кстати, скорым маршем, особо никого не опасаясь. Скорее, спешат на помощь своим. Там-то наверняка не всех убило – сумели вызвать подмогу. На что я, собственно говоря, и рассчитывал. Стараясь не ступать по траве, а выбирая каменистые проплешины, я быстро пошел назад, обогнул с обратной стороны примеченную загодя группу кустов, залег. Затем медленно-медленно, старясь ничего не сломать, заполз под папоротники. По идее, я должен просто раствориться в этой тени и зелени. И не думаю, что меня станут искать именно здесь. Противник наверняка думает, что после устроенной засады я попытаюсь оторваться и уйти как можно дальше. А я пока здесь полежу. Долго и неподвижно.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 19.00

Я чуть не уснул в своем убежище, но все же не уснул. Мимо меня раза четыре в разных направлениях проходили патрули противника. Последний прошел прямо за спиной, метрах в десяти, но я так и остался невидимкой. Не искали меня тут. Если и прятаться, то надо не так, как я – чуть не на самом проходном месте. Прячутся где потише и поглуше.

Собак так и не было, за что я раз тысячу возблагодарил все высшие силы, которые только существуют в этом и любом другом мире. Час назад надо мной, на небольшой высоте, пролетел вертолет «хьюи», тот самый, легендарный еще с Вьетнама. Наверное, пригнали с американской территории или с Острова Ордена, после того как обнаружили, что все местные летающие машины переломаны. Но обнаружения я не боялся. Тепловизор меня не возьмет – я уже говорил почему. Горячие камни, много листвы и все такое.

К вечеру колено мое немного успокоилось, доставая лишь унылой тупой болью, а вот с плечом стало хуже. Я дважды глотал ударные дозы анальгетиков, и после третьего приема их действие явно ослабло. Сквозь повязку проступило большое кровавое пятно, рана дергала и горела, как будто в ней кто-то штопором ковырялся.

Пару раз я проверял, включилась ли мобильная связь на острове, но оба раза телефон показывал «Сеть недоступна». Очень кстати мы раздолбали ретранслятор. Молодцы. Хоть сам себе руку пожимай. Левой – правую и наоборот.

Ближе к вечеру все хождение в этих местах прекратилось. Я пополз к тому самому «малиннику», из-за которого обнаружил патруль противника, вооружился биноклем и начал посекторно осматривать окрестности. После минут десяти мне удалось засечь только один парный пост на вершине соседней гряды, примерно в километре от меня, особо и не скрывавшийся. Больше никого в поле зрения не было. От аэродрома доносился приглушенный шум моторов, какой-то стук.

Впрочем, чего им суетиться? Они же не знают, что я «свой». Они думают, что я тот, кто остался прикрывать отход своих. Выбраться с острова невозможно, только в «ворота» или самолетом. Вплавь? Не смешите мою лошадь, три раза ха… Сожрут-с. Другого водного транспорта, кроме патрульных катеров, здесь нет, насколько я знаю. Владение частными яхтами не поощряется, а все остальное стоит в охраняемой бухте. Значит, беглец скоро сам попадется. Я на их месте точно так же думал бы.

Я сдал задом от кустов и пошел в сторону обратного ската этого хребта – глянуть, что там делается. Минут через пять я занял очень удобную позицию в кустарнике, бурно разросшемся за двумя валунами. Хорошо, что я здесь не прятался: место само напрашивается. Наверняка патрули не удержались, на каждом проходе сюда заглянули. Вон и трава ботинками примята.

Протиснулся меж камней, выглянул, опять взял бинокль. Оглядывал минут тридцать окрестности, но так никого и не увидел. Значит, погоня закончена, начался розыск. Ну и ладненько. Я тут темноты подожду.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 28.00

Двадцать восемь ноль-ноль. Тринадцать ночи по-местному. Боль вроде бы не усилилась, но и не ослабла. Опять три таблетки болеутоляющего внутрь, и еще одна «ударная» доза осталась в упаковке.

Минут через десять боль начала понемногу ослабевать, стало возможно шевелить рукой. Уже лучше. Вертолет давно не летал, патрулей тоже нет, как мне кажется. Снова проверил телефон, но без толку. Нет сети – и все тут. Могли бы и побыстрее ремонтировать, козлы ленивые. Зато теперь – темнота. Надо валить отсюда, хорошего понемножку. Скоро камушки остынут совсем, и меня станет видно в тепловизорах, да и просто в ночниках.

Я вылез из камней, повесил «девятку» на плечо и пошел вниз по склону. Хорошо, что не поленился заранее все осмотреть, потому как склон в густой тени, и видно не то чтобы совсем плохо, но примерно как у афроамериканца в… сами знаете где. Ноги приходилось ставить очень аккуратно, буквально на ощупь. Но дошел до конца каменной россыпи – дальше была просто трава. Свернул направо и двинул по распадку между двумя хребтами. Луна светила яркая, могли и заметить, но деваться некуда. Потому что на склонах сейчас не только ноги переломаю, но и шею сверну – не надо и искать меня. Однако тревоги никто не поднимал, снайперы в меня не стреляли. За пару часов я прошел километров семь, если верить карте. Пересек дорогу, которую, кстати, патрулировали парные патрули, в смысле – на двух «хамви», спустился в ущелье между хребтами – оно, если верить карте, которой оделил меня Смит вело как раз по направлению к снятой мной вилле. Карту я рассматривал, еще когда прятался между камнями.

Когда, на мой взгляд, я покинул по-настояшему опасную зону, я опять устроил себе привал. Достал из разгрузки мобильный, сунул его себе за пазуху, там включил. В темноте даже от его экранчика свет очень далеко будет виден. Дождался, пока он «прочухается». Опа! Телефон включился, и на дисплее у значка «мощность сигнала» засветились три черточки. Починили! Ай да молодцы! Поработали ударно и починили ретранслятор. Медаль им всем. Можно прямо сейчас. Но можно и завтра.

Ладно, сейчас звонить рано. А вот дополнительно сориентироваться на местности не мешает. Я отстегнул от дна рюкзака плащ-«пончо», накрылся им с головой и под этим импровизированным тентом развернул карту, осветив ее фонариком. Нашел свое местоположение на ней, прикинул, как двигаться дальше. Теперь мне надо было выбраться к одной из основных дорог, ведущей к «курортной зоне». И к такому месту, которое легко обнаружить и возле которого обоснованно может остановиться машина. Заправка. Вот здесь обозначена заправка, километрах в пяти от меня, если считать по прямой. Только в горах по прямой не бывает: в горах абсолютная скорость марша редко превышает один километр в час, даже в таких не слишком скалистых, как здесь. Это сюда я чесал по равнине, но она закончилась. Все ясно – надо двигать, если я хочу хоть куда-нибудь успеть.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 02.00

Выбравшись из ущелья, с трудом поднялся по довольно крутому склону, проклиная все чаще подводящую меня ногу, прошел заросшей лесом вершиной очередного хребта. Спустившись на его противоположную сторону, я опять достал из чехла мобильный телефон, включил его и набрал номер Светланы. Я ожидал услышать сонный голос, но она ответила после первого же гудка, и голос совсем не был сонным, скорее наоборот.

– Привет. Соскучилась?

Пауза, затем вопрос:

– Ты что здесь устроил сегодня?

– Я больше не буду. Я нечаянно. Линия безопасна?

– Безопасна, – вздох в трубке и вопрос: – Ты надо мной издеваешься?

– Почти. Шучу. Любя.

– Ты где?

Голос уже злющий.

– На острове.

– С ума сошел?

Теперь не злющий, а обалдевший. Или возмущенный.

– А разве похоже?

– Очень похоже. Ты что здесь делаешь?

– Мое прикрытие сгорело?

– С чего бы это?

Теперь тон был такой, как будто я ее незаслуженно оскорбил.

– Значит, действует?

– Действует. А почему ты вопросом на вопрос отвечаешь?

– Милая, я же по легенде из Новой Одессы.

– Пытаешься соответствовать?

– А шо, нельзя?

– Говори, чего хочешь. – Я даже представил, как она махнула рукой. Типичный ее жест в такие моменты. – У нас аврал, сумасшедший дом, и еще с утра тревогу объявили. Я объявила, если точнее. Это ты людей из патруля взорвал?

– Я нечаянно, я же сказал, что больше не буду. Мне помощь нужна.

– Трупы закопать? Или еще где-то заминировать?

– Нет, меня подобрать и отвезти на виллу. Машину, как мне кажется, оттуда еще не забрали?

– Отдельскую? Нет, конечно. Когда бы мы успели? Тут такое целый день творится. С утра все на ушах стоят, твоей милостью.

– Ты в Отделе?

– А где же еще?

Разозлилась. Ей бы с Катей в постельку, а тут я такое устроил, что приходится на работе торчать.

– Приехать сможешь через пару часов?

– Катя сможет. Куда?

Голос стал спокойным и деловым. Что-то для себя решила.

– На заправку возле гольф-клуба «Грин Вэлли».

– Когда?

– Часа через два. Я еще позвоню. И мне нужна медицинская помощь.

Молчание в трубке, затем вздох с тональностью «Как же ты меня замучил».

– Серьезная?

– Нет, не слишком, но все же. Даже сам справлюсь, если нужно. Нужен скальпель или что-то вроде него, хирургические иглы с кетгутом, антисептик, и если есть что-то еще полезное – пусть тоже прихватит. Катя крови не боится?

– Катя крови не боится, – чуть не по слогам сказала она. – Ты отучил, как мне кажется, недавно, в подвале.

– Вот и славно, – обрадовался я. – Полезно прогулялась. Ждите звонка.

– Мне не звони, ко мне все время люди заходят, звони прямо ей, – ответила Светлана. – Я ее извещу сейчас, что нужно сделать.

– Хорошо. Спасибо.

– Спасибом не отделаешься, придурок.

– Учту.

Я отключился, выключил мобильный и даже вытащил батарею с сим-картой. Береженого бог бережет, как говорится. Посидели – и хватит. Пора в путь-дорогу, мне еще километра три по горам чесать, а колено снова о себе знать дает. И еще крюк надо сделать небольшой, до озерца, в котором утоплю все, что можно, кроме «гюрзы» разве что, из которой я на острове ни разу не стрельнул. Жалко, но «девятка» для меня – прямое обвинение: как минимум двое из нее убиты. Из ПСС тоже двое. Лохматый камуфляж, заляпанный кровью, – улика из улик. Равно как и коробка с детонаторами. Вместе с рюкзаком, набитым камнями, – на дно. Жизнь дороже.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 04.20

Заправка была пустынна и освещалась рассеянным светом из-под широкого козырька. Маленький магазинчик выходил своей стеклянной витриной в противоположную от меня сторону. Ко мне же он был обращен глухой задней стеной с мусорным баком, стоящим у самых дверей. Один раз дверь распахнулась, и из магазинчика вышел чернокожий в красно-белой униформе и красной бейсбольной кепке, поднял крышку мусорного бака и запихал в него пакет с мусором. Никакого другого шевеления на заправке не происходило. Но все же повышенная активность Патрульных сил чувствовалась – несколько раз за те тридцать минут, что я поджидал Катю, по дороге проехали в обоих направлениях «хамви» с пулеметами на крыше и пару раз – «лэндроверы» с гербами Ордена на дверях. Похоже, что и мои «коллеги» по Отделу специальных проектов засуетились. Только у Отдела автомобили серого цвета. А почему бы и нет? Разведка и контрразведка должны были осуществляться Отделом, когда он превратится в дееспособную организацию, – вот им и практика.

Катя появилась ровно через тридцать минут после моего звонка. Короткобазный «девяностый» с орденскими гербами зарулил на заправку, подъехал к колонке с дизельным топливом. Мне было прекрасно видно из моего укрытия в кустах, как Катя вышла из машины – все в том же наряде, тоненькая, но в массивных ботинках, рука на кобуре на поясе. Это, скорее всего, нормальный женский инстинкт – опасаться пустынных ночных заправок, пусть и в безопасном месте. Я сразу же покинул свою позицию в кустах, перебежал к задней стене магазинчика и присел в темноте. Катя меня заметила, но виду не подала. Я услышал, как из магазина выбежал давешний служитель, и Катя потребовала от него залить полный бак. Я аккуратно выглянул из-за угла. Катя оглядывалась вокруг, а заправщик склонился возле заднего крыла машины со шлангом. На дороге было тихо.

На фасаде были две видеокамеры, направленные на колонки. Не думаю, что в этом была необходимость: просто заправку в полном комплекте притащили через «ворота» и так собрали, с камерами и мониторами. К тому же это было удобно при взимании платы, если заправлялось несколько машин одновременно. Однако я понятия не имел, ведется ли там запись с этих камер. Надо исходить из того, что ведется, – отсюда и план.

Заправщик закончил с ее машиной, взял деньги и пошел обратно в магазин. Катя села за руль, завелась, отъехала от колонки, а затем тормознула, встав так, что в объектив камеры мог попасть лишь левый борт внедорожника. Дверь открылась, девушка вышла наружу и склонилась над сиденьем, как будто пытаясь отыскать под ним нечто, что она уронила. К этому времени я уже совершил рывок к машине, одновременно с ней рванул правую дверь – и проскользнул внутрь, скорчившись за спинкой переднего сиденья. Катя кивнула мне, подняла с пола якобы выроненный бумажник, убрала его в задний карман джинсов и села за руль. Двери мы захлопнули одновременно. Машина вновь тронулась с места и вырулила со стоянки.

– Ну привет. А зачем столько сложностей? – спросила она, не оборачиваясь.

– Это из-за моей паранойи, – ответил я. – Не хочу допускать даже малой вероятности быть обнаруженным. Кстати, как насчет патрулей и постов на дороге?

– Очень хорошо насчет патрулей и постов, но тебе повезло, – усмехнулась она. – Именно на участке отсюда и до твоей виллы ни одного поста. Есть пост до и есть пост после. А вообще на острове повальная тревога, все сотрудники Отдела в конторе, спать никто не ложится. Тебя, кстати, на работе не было. Светлана прикрыла, сказала, что услала с заданием. С тебя шампанское и как минимум – «Баланже».

– А что говорят? – пропустил я мимо ушей намек.

Светлане я, конечно, очень благодарен, но надо бы и в обстановке разобраться.

– Говорят, что снайпер противника остался на острове, прикрывая отход своих. Где-то в горах прячется. Дороги заблокированы, кругом патрули.

– Светлана сказала, что мои документы вполне еще годятся. Это так?

Это вопрос самый важный, все остальные уже следуют из ответа на него.

– Да, если тебя нигде не опознают в другом месте.

– Не опознают, – уверенно сказал я. – Я не светился.

– Тогда все нормально, – кивнула Катя. – Сегодня с утра всем сотрудникам раздали личное оружие, телефоны, радиостанции и еще всякое барахло. А то до сих пор все со своим собственным ходили – кто с чем, а кто и ни с чем. Я для тебя получила и расписалась, если не возражаешь. В багажнике все лежит. Если не забрать, то будет подозрительно. В двух комплектах все, для тебя и Марии.

– Спасибо, Кать.

– Не за что, – пожала она плечами, затем спросила: – Тебя что, подстрелили?

– Осколок в плече. Сейчас будешь хирургом работать.

– С ума сошел? Я же не смогу! – чуть не выпустила она руль.

– Ничего сложного, – уверил я ее, хоть сам в это не очень верил. – Я тебе буду подсказывать. Не сложнее, чем шашлык нарезать. Инструменты есть какие-нибудь?

– Целый фельдшерский набор, но ни я, ни Светлана ни черта в этом не понимаем.

– Я все объясню, не бойся.

– Да ну тебя – «не бойся»… – фыркнула она возмущенно. – Я по образованию бухгалтер, а не хирург.

– Все бывает в первый раз. Скажи мне лучше вот что… Исчезновение Родмана обнаружено?

– Да, – кивнула Катя. – И дома у него уже были. Нашли трупы, подвал этот. Все в шоке. Приезжал Гольдман три раза, совещался с моей ненаглядной в страшной секретности. Завтра она официально принимает на себя обязанности Родмана, и в течение двух недель ее должны утвердить официально. И станет она равна богам, это как минимум.

– Родмана с нападением связывают?

– Пока нет, но идея уже зреет. Первая группа атаковавших аэродром прилетела на его самолете, а куда улетал он – не известно никому. В полетном плане значился Порто-Франко, но там он не появлялся.

– Значит, мы с вами делаем все правильно.

«С вами» – это для того, чтобы девушки не забывали, кто непосредственный участник событий, а кто – активный соучастник.

Через десять минут машина заехала во двор арендуемой виллы. Там было тихо, пусто, лишь возле крыльца сиротливо стоял «девяностый» – близнец того, на котором мы приехали. Так его и не забрали до сих пор. Ну и к лучшему. Пригодится теперь. Тем более если меня на время тревоги куда-то «услали». На нем и услали – как еще-то?

Катя припарковала свой вездеход рядом, вышла из машины, огляделась:

– Никого вроде бы.

– Подожди, проверю все же.

Я выскользнул справа из двери, взял на изготовку «гюрзу». Обошел весь дом по кругу, по веранде, оглядывая двор и заглядывая в окна. Никого. Тишина. Не «спалили хату», «явка не провалена» и так далее. Я отпер входную дверь, а Катя вытащила из задней двери «лэндровера» тяжелую сумку. Бросился было ей помогать, но она сказала:

– Ты заходи, раненый. Я сама дотащу.

Прошел в гостиную и первым делом кинулся к стоявшей у дивана спортивной сумке. В ней хранилась моя гражданская одежда, которую должна была забрать вместе с машиной Катя и затем спрятать до лучших времен, до следующего моего приезда. Никак не удавалось утащить ее с собой после боевой операции, а теперь так замечательно получилось. Есть во что переодеться и переобуться.

Я прошел в ванную, попутно снимая с себя пропитавшуюся кровью майку, оставшись голым по пояс. По пути подхватил в баре сразу два высоких табурета – и поставил их вплотную к умывальнику. Включил дополнительное освещение вокруг зеркала, а заодно подтащил поближе к ране вогнутое зеркало с круговой подсветкой на кронштейне.

– Катя, где ты?

– Здесь.

Она зашла в ванную с изрядного размера сумкой на длинном ремне – полевым набором военного фельдшера. То, что надо.

– Катя, мой тебе совет – свою одежду сними, надень банный халат. Потом мы его выбросим. Может брызнуть кровь: не стоит пачкаться.

– Хорошо.

Она зашла мне за спину, сняла мужскую рубашку, затем стащила через голову майку. Спина у нее была красивая – тонкая талия, прямые плечи и хорошо развитые мышцы. Спортивная девушка, а на первый взгляд и не скажешь – такая тонкая. Затем она сняла с вешалки белый купальный халат, накинула его на себя и затянула пояс.

– Готова.

– Хорошо. Садись рядом. Теперь разворачивай весь набор на столике.

Раковина была вделана в обширный стол из керамической плитки, и на нем Катя развернула-раскатала весь набор. Много инструментов, все стерильное, упакованное в пакеты. Отлично.

– Теперь бери ножницы и разрезай бинт у меня на плече. Затем разматывай его, пока не дойдешь до подушки.

– Поняла.

Я наблюдал в зеркало, как она подцепила ножницами завязку бинта, щелкнула ими и начала отматывать длинную ленту с повторяющимся и увеличивающимся с каждым витком кровавым пятном. Вскоре бинт закончился, и осталась лишь лежащая на ране прокладка из сетки и на ней ватно-марлевый тампон. Не знаю, присохло все это к ране или нет, но проверять неохота.

– Теперь возьми флакон с перекисью водорода, срежь с него носик – и не скупясь полей тампон на ране перекисью.

– Жечься же будет! – чуть удивилась она.

– Ничего, от перекиси сильно не жжется, это не йод и не зеленка, – ответил я. – Давай, лей шибче.

Катя полила тампон тонкой струйкой антисептика из пластикового баллончика. Тот мгновенно впитал в себя перекись, я почувствовал, как она зашипела от контакта с кровью, затем отяжелевший тампон скатился с руки в раковину. Не присох – не обманули те, кто придумал эту сетку в ИПП. Я правой рукой легко снял с раны сетчатую обертку, бросил в урну под раковиной. Приблизил зеркало к ране, осмотрел. Рана чистая, безусловно. Возможно, хлорид серебра с сетчатой прокладки сработал, а может, просто повезло. Но саму рану прочищать придется – там могут нитки оказаться, кусочки ткани и бог знает что еще. Да и сам осколок там.

– Катя. – Я говорил медленно, тоном лектора. – Теперь анестезия. Берешь ампулу с новокаином, набираешь в шприц. Справишься?

– Я не настолько уж безрукая, с этим справлюсь, – слегка возмутилась Катя.

– Вперед.

После того как в объемистом шприце уместились пять кубиков новокаина, я показал на несколько точек вокруг раны и сказал:

– Коли сюда, сюда, сюда и вот сюда по кубику. И сюда еще один.

Если честно, я понятия не имею, какая доза новокаина необходима для местной анестезии при таких ранах, но я решил, что кашу маслом не испортишь. Я еще не слышал, чтобы кто-нибудь умирал от передозы новокаина, так что скупиться нечего. А может, это мало? Значит, я подожду минут десять, и если мне покажется, что чувствительность места операции недостаточно снизилась, то все повторим заново. Новокаина в наборе хватало.

Катя воткнула шприц возле раны, и у меня волосы дыбом встали. Такое ощущение, что в самой ране что-то загорелось. Или кто-то отверткой в нее ковыряться полез. Но ничего, это всегда так поначалу, опыт у меня есть. Уже второй укол прошел чуть-чуть полегче. Когда она втыкала иглу в пятый раз, плечо уже начинало неметь. Сама Катя выглядела испуганной, но решительной. Нижняя губа закушена, на лбу испарина, но руки не дрожат. Умница.

– Молодец, – похвалил я ее. – Теперь ждем, пока подействует. Надевай перчатки, потом открой флакончик со спиртом, с йодом, вскрой вот этот скальпель, достань вон тот пинцет, подлиннее который, еще зажим – вон тот, большой, несколько ватных тампонов и дренажные трубки. И сеточку приготовь вот эту, серебристую. Ага, эту самую. И все, ждем.

Через пять минут я перестал чувствовать свое плечо. Я слегка нажал пальцем возле раны, нажал сильнее – никакой реакции. Подействовало. Новокаиновая блокада – так это, кажется, называется. Или так называется что-то другое… но без разницы в общем-то. Из меня хирург…

– Катя, начинаем. Готова?

Катя глубоко вздохнула и кивнула:

– Готова.

– Смотри сюда. – Я описал пальцем границу некоей области вокруг раны. – Тебе надо сначала обработать все это пространство йодом. Смочи в нем тампон, захвати зажимом и все тщательно извозюкай, не скупись.

– Поняла.

А точно йодом надо? Или спиртом все же? А черт с ним, тоже без разницы. Катя быстро и уже вполне сноровисто покрасила кожу на несколько сантиметров от раны в золотисто-коричневый цвет.

– Прекрасно, умница, очень красиво получилось. Теперь бери скальпель. Бери его как ручку или карандаш, например. И теперь тебе надо сделать разрез.

Я чувствовал, где находится осколок. Он ушел по касательной на пару сантиметров в глубь мышцы и там остался. Как вынимают осколки из таких ран, я не имел ни малейшего представления и решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Сделать скальпелем разрез от входного отверстия раны до самого осколка. Тем самым дать себе возможность вытащить его наружу, а заодно обработать весь раневой канал. Может быть, так и надо, может быть, нет, но ничего другого мне в голову не приходило.

– Поставь острие скальпеля на саму рану, надави так, чтобы оно вошло в мышцу, наклони его к себе и потяни на себя, пока я не скажу «хватит». Готова?

– Да.

– Давай режь.

Блокада блокадой, это хорошо, но и наблюдать, как тебя режут ножом, – тоже не слишком приятно. Лезвие скальпеля углубилось на сантиметр, Катя наклонила его к себе, потянула. Из плеча полилась кровь, стекая по руке в раковину и вокруг. Это не страшно: здесь сплошная плитка кругом, потом все отмоется.

– Теперь надо прямо по этому разрезу сделать второй, так, чтобы лезвие скальпеля уткнулось в осколок.

– Я не вижу разреза, здесь все в крови, – пробормотала она растерянно.

– Промокни большим тампоном, – посоветовал я. – Так, хорошо. Возьми вон ту трубочку, раздвинь края раны возле входного отверстия и вставь ее туда, свободным концом вниз.

Катя так и сделала. Мой импровизированный дренаж заработал нормально, собирая в себя стекающую кровь и открыв доступ к разрезу.

– Прямо раздвинь пальцами края разреза, отступи примерно на пару сантиметров от раны и снова разрежь.

Вообще-то нормальный человек сделал бы все это одним разрезом, но я, как полный профан в хирургии, решил не рисковать, а добираться до осколка постепенно. А то Катя по неопытности махнет ножиком поглубже – и разрежет что-нибудь очень важное. Лучше помаленьку, полегоньку.

Второй разрез достиг цели. Лезвие скальпеля уперлось прямо в осколок, и, несмотря на новокаин, в плечо ударило острой болью.

– Есть! – прошипел я, чуть не подскочив на стуле.

– Больно?

– Нормально, – ответил я, с шумом выдохнув. – Теперь проведи скальпелем еще пару сантиметров – и выдергивай из меня этот чертов ножик.

Под лезвием скальпеля осколок вновь шевельнулся, и меня опять проткнуло острием боли. Вот зараза, в глубину мышцы обезболивание не подействовало или что случилось? Теперь уже поздно докалывать: надо заканчивать. Кровь-то ручьем бежит с руки.

– Катя, теперь положи по краям раны два тампона, чтобы пальцы у тебя не скользили, раздвинь края разреза, засунь прямо в него этот длинный пинцет, зацепи осколок и вытащи его оттуда. Если пинцетом не получится, тогда возьми вот этот большой зажим, захвати его и выдерни с силой, хорошо?

– Попробую, – кивнула она решительно.

– Пробуй.

Я вновь сдвинул зеркало так, чтобы самому можно было заглядывать в разрез. Катя сделала все, как просил, и почти в середине кроваво-красного разреза я увидел черный, перепачканный моей кровью комок.

– Вот он, гадюка. Хватай его!

Пинцет соскользнул, а меня снова прострелило дикой болью, так что даже мышцы шеи свело.

– М-м-мать! – выругался. – Давай зажимом!

– Больно?

– Да нормально, давай зажимом, говорю! – рявкнул я.

Зажим обхватил осколок, затрещал замком, запирая захват.

– Тяни!

Ох и мать твою! Небо в алмазах! Литавры в ушах!

– Не идет!

– Сильнее тяни! – аж зарычал я. – Сильнее, мать твою!

Свет в глазах померк, к горлу подкатила тошнота, пот лил с меня ручьем, смешиваясь с кровью. Что-то затрещало прямо в ране, внутри моего плеча, в голове взорвался очередной фейерверк боли.

– Есть!

Катя с торжествующим видом держала перед собой зажим с осколком. И сразу боль отступила. Не совсем, но по сравнению с тем, что чувствовал только что, – как в рай попал.

– Молодец! – сказал я, хватаясь рукой за край раковины, чтобы не свалиться. – А теперь надо прочистить рану и затем зашить. Я объясняю, а ты делаешь. Хорошо?

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 07.00

Катя оказалась прирожденным хирургом, можно сказать. В обморок не хлопнулась от обилия крови, рука у нее не дрогнула, и она довела операцию до конца. Промыла и стерилизовала полость раны, сумела относительно аккуратно наложить швы. Края раны до конца мы стягивать не стали, оставили небольшую свободу, чтобы рана могла слегка кровить – так быстрее заживает. Затем проложили «серебрянку» и тампон, замотали все бинтом. В дальнейшем вместо бинта можно будет натягивать эластичный кокон.

Все же после окончания операции я чувствовал себя так, как будто меня палками отдубасили. Голова кружилась, руки дрожали, и ноги подгибались. Я кое-как перебрался в гостиную, и Катя заварила мне крепкий чай с большой дозой сахара для восстановления сил, а сама она занялась уборкой в ванной. Я хотел сделать это позже сам, но она настояла. А если так, то грех отказываться.

Я подтащил к дивану правой рукой «тревожный чемодан», выданный сотрудникам Отдела, и расстегнул молнию на крышке с клапаном. Внутри лежала целая прорва всякого имущества, а поверх всего – нейлоновый бумажник на шейном шнурке, с приколотой к нему золотой бляхой, и с обратной стороны – удостоверение под прозрачной обложкой, фотография взята с моего Ай-Ди. Даже два таких – мое и Бониты. Мой жетон был золотым, жетон Марии Пилар – серебряным. Додумались наконец, что нормальное удостоверение удобней, чем постоянная проверка степени допуска.

Здесь все в двух экземплярах. Два пистолета USP Tactical сорок пятого калибра, с четырьмя двенадцатизарядными магазинами к каждому, а также кобурой и трубой глушителя. Это неплохо, я уже успел полюбить сорок пятый калибр. Пусть скорость пули у него невысокая, зато пуля тяжеленная, дозвуковая. Глушители для такого патрона эффективны, скорость пули почти не снижается, а останавливающее действие всем на загляденье.

В чехлах лежали два карабина М4, и к каждому – по серому пластиковому чемоданчику с маркировкой SOP-MOD. Это аналог наших КДО, тех самых наборов дополнительных приблуд, какие к нашим «калашам» придавались, только не местной, а «заворотной» сборки. Тут и глушитель с переходником, и подствольник, и прицелы всевозможные. Нормально – пусть винтовка и не супер, но сгодится. Лучше, чем ничего, а то у меня только пистолет остался.

Там же лежали два черных кевларовых легких бронежилета, против полуоболочечных пистолетных пуль только и годных. Но тоже пригодятся при случае. Они же были и разгрузками: прямо на них цеплялись подсумки с запасными магазинами к карабинам. Нашлось несколько упаковок с коробками патронов сорок пятого калибра, с полуоболочечными пулями «hollow point» и две пластиковые упаковки винтовочных патронов М193, по двести штук в каждой. По четыре магазина. Нормально.

– Ты еще помнишь, где находится наш офис? – отвлек меня от размышлений голос Кати.

Она вошла в гостиную, а я не заметил. Совсем плохой стал.

– Помню, конечно.

– Любимая тебя завтра требует пред светлы очи. – Катя помахала мобильным телефоном, показывая, что получила звонок.

– Зачем я вдруг понадобился?

– Затем, что раз уж ты здесь, то она хочет легализовать тебя окончательно, – пояснила она. – Иначе многие заинтересуются, что это значит: агент есть, но его при этом нет. И вообще – на работу ходить кто будет? Ты же на службе числишься, а сам прогуливаешь.

– Хорошо, – кивнул я. – Во сколько?

– В тринадцать ноль-ноль.

– Подъеду. На входе что показывать теперь?

– Теперь жетон и удостоверение. Повесь на шею: сейчас патрулей множество везде, снайпера ловят, так что пусть на виду будет. Жетон у тебя золотой, что означает начальство. У рядовых сотрудников серебряные.

– Хорошо, – опять кивнул я, затем спросил: – Машина за мной закреплена официально?

– Да, я все сделала, – подтвердила Катя. – Ты теперь весь из себя официальный. По-хорошему, тебе бы жить в казенной гостинице, но мы сделали поправку на то, что ты человек со средствами и предпочитаешь сам платить за комфорт. Здесь это простительно, и это нормально. Не такое видали.

– Спасибо.

– Да не за что. Это моя любимая о тебе так печется, что я уже ревновать начала. Да, я собрала весь твой камуфляж и ботинки, в которых ты был, и увезу это отсюда. У тебя есть другая одежда? Мы же не успели…

– Да, все в порядке. В той сумке, которая здесь была, вся моя нормальная одежда, так что спасибо, не беспокойся.

– Ладно, счастливо. Я устала как не знаю кто, поеду домой – может быть, поспать успею. Света вроде бы тоже домой направилась.

– Спасибо, Катя. Счастливо.

– Да, там я нашла в аптечке солпадеин, так что пользуйся, когда заморозка отойдет.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 11.00

Разбудил меня не будильник, а боль в плече. Боль была сильная, но не такая дергающая, как раньше, и все же чуть более терпимая. Так всегда бывает, когда рана уже обработана. Спустившись в гостиную, я натощак выпил стакан воды с растворившимися в нем тремя таблетками шипучего анальгетика, затем взялся варить себе кофе. Рукой я уже мог понемногу действовать, и это было хорошим знаком.

Затем с чашкой кофе я уселся перед телевизором и решил посмотреть местные выпуски новостей. И не прогадал: самая главная новость свалилась на меня ровно в тот же момент, когда я нажал на кнопку «дистанционника».

– «…До поступления новых подробностей, но на настоящий момент известно, что цепь островов под названием Дикие, расположенные в западной части Большого залива, атакована частями Русской Армии и подразделениями так называемой Армии Свободной Кубы. Нам стало известно о вертолетном десанте и о том, что бои идут на всех островах. В последние годы Дикие острова были прибежищем наркоторговцев и пиратов, так что это может считаться одним из возможных поводов для атаки. Пока нам не удается…»

Вот так. Теперь Орден вообще на уши встанет. Острова захватили, «ворота» украли, канал поставки наркотиков в Старый Свет через маньяка из DEA накрылся, Родман исчез… Скандал в благородном семействе получается. Надо ехать в Отдел сегодня и послушать, о чем говорят. Нечего на вилле прохлаждаться.

Допив кофе, я пошел в ванную, побрился, убрав с лица специально отращиваемую «эспаньолку», подумал, что теперь следует еще и постричься, причем как можно короче – меня это сильно меняет.

Чтобы скрыть бинты на левом плече, пришлось надеть легкую полотняную куртку. На пояс я повесил кобуру с уже табельным «хеклером» и запасным магазином, с другой стороны подцепил подсумок еще с двумя магазинами. Глушитель брать не стал. Лучше теперь не мозолить глаза русской «гюрзой», а пользоваться табельным, тем более что «пользоваться» в местном понимании – «носить на поясе»

Затем достал из сумки один М4, установил штурмовую рукоятку и коллиматор. Рукоятки эти я не очень люблю, но левая рука поднималась плохо, а с рукояткой все же было полегче. Запасные магазины просто положил в сумку – натягивать бронежилет не хотелось, а отдельной разгрузки нам не выдали. Козлы. Гнать с работы таких.

В качестве последней детали туалета я нацепил поляризованные тактические очки ESS и бумажник с бляхой на шею. На кого похож? На шерифа из фильма категории «В». Даже «В» – слишком много чести.

Вышел из дома, сел в «девяностый», завел дизель, дал ему поработать пару минут, прогреваясь, и выехал из двора. Немного лишнего времени у меня оставалось, и я решил чуть попетлять по дорогам в «курортной зоне», посмотреть, как повлиял наш налет на господ отдыхающих и проживающих.

На первом же крупном перекрестке я увидел дорожный блок в составе двух «хамви» с пулеметами, LAV-25 и доброй дюжины солдат Патрульных сил. Один из них махнул мне рукой, приказывая остановиться. Действительно забегали. Я остановился прямо между двумя «хамви», служившими в качестве барьера, и ко мне направились сержант и двое солдат. Солдаты не наводили винтовки на меня, но держали их так, что могли сделать это в любую секунду. Встали они грамотно, страхуя сержанта.

– Добрый день, сэр. Могу я видеть ваш Ай-Ди?

Я показал ему бляху Отдела.

– Одну секунду, сэр.

Сержант достал из чехла на поясе компьютер-наладонник, набрал на экранной клавиатуре номер бляхи. Наладонник пиликнул, и сержант спросил:

– Могу я узнать ваше имя, сэр?

– Алексей Яковенко.

– Сэр, прошу вас показать ваше служебное удостоверение.

Я перевернул бумажник обратной стороной.

– Благодарю вас, сэр. Спасибо за сотрудничество.

– Не за что. О снайпере ничего не известно?

– Нет, сэр, – покачал головой сержант. – Я слышал, что сегодня привезли собак с материка, пускали по следу, но они потеряли след в горах.

Я молодец, не поленился, описал несколько раз петлю и ускакивал в сторону по камням. На камнях запах долго не держится – вот и не довели собаки своих проводников даже до заправки, где меня Катя к себе подсадила. Причем делал это на всякий случай: на острове собак не было.

– Найдете, как думаете? – спросил я.

– Хотелось бы, сэр. Он застрелил нескольких наших ребят у аэродрома. И несколько человек взорвал. Будем искать, пока не найдем. Вы, как я вижу, тоже «усилились»?

Он кивнул на автомат, лежащий на соседнем сиденье.

– Да, можно и так сказать. На самом деле начальство приказало. Ладно, удачи.

– До свидания, сэр.

Сержант сделал знак «пропустить» своим, и я проехал между машинами. Да, такого остров Нью-Хэвен еще не знал. Патрули на дорогах, повальные проверки. Сразу за мной они остановили чей-то большой «Шевроле Тахо» и просто обыскивали машину, заглядывая в багажник и салон, насколько мне было видно в зеркало.

На площади у ворот, где мы расстреляли антенны РЛС и вели бой с колонной противника, было людно. С площадки на возвышенности стаскивались обгоревшие остатки кунгов. У блокпоста стояла автобочка вроде нашего АРСа, и двое солдат поливали из шлангов асфальт, смывая с него запекшуюся кровь и копоть. Сюда ударил мой первый выстрел из РПО. Еще двое мыли асфальт за стеной блока. На самой площади в нескольких местах стояли парные патрули военных. Зачем – непонятно: для демонстрации активности, скорее всего.

К «воротному» терминалу выстроилась целая очередь срочно отъезжающих. Райское место на поверку оказалось не столь райским, и теперь все, кто пришел в этот мир через «ворота» с той стороны, бежали обратно, катя перед собой на тележках чемоданы и сумки с клюшками для гольфа. Очередь проходила через заслон военных и штатских с бляхами Отдела – такими же, как у меня, только серебряными, висящими на груди. Наверное, надеялись выловить беглого снайпера из этой очереди.

Я остановил машину у шлагбаума, предъявил бляху и удостоверение военному в звании стафф-сержанта, который повторил со стопроцентной точностью процедуру с компьютером-наладонником. По ходу дела я спросил его: что же здесь точно произошло?

– Сэр, насколько удалось узнать, противник проник на остров заранее, занял позицию на вершине того хребта. – Сержант вытянул руку и указал на нашу вчерашнюю позицию. – Когда подлетели вертолеты, они нанесли удар из гранатометов по системам ПВО и перебили ребят на постах. Затем здесь высадили десант, потом был бой с нашими частями, которые шли на выручку. Если честно, нам надрали задницу по полной программе. Их подтвержденные потери всего пять человек, насколько мне известно. И здесь не обошлось без предательства – у этих ублюдков было множество тяжелого вооружения, которое они как-то перетащили на остров заранее. Гранатометы, крупнокалиберные винтовки, пулеметы. Даже противотанковые ракеты. Все, что угодно.

– Вы здесь были?

– Да, сэр. Я был в составе колонны. Вы увидите через несколько сот ярдов, как нам досталось. А вы недавно прибыли, что ли? – Видимо, сержант счел, что для сотрудника Отдела, которому положено и так все знать, я задаю слишком уж наивные вопросы.

– Нет, я болел и валялся дома, наглотавшись снотворного. А когда пришел в себя, бои уже закончились.

– Хотел бы и я вчера поболеть.

– Ладно, спасибо. До свидания.

– До свидания, сэр.

Шлагбаум передо мной открылся, и я въехал на служебную территорию. Все знакомо. На обочине возле камня «ориентир два» стояли два изуродованных «хамви», побитых и обгорелых. На асфальте и обочине виднелись кровавые и масляные пятна вперемешку, лежали россыпью осколки стекол, захрустевшие под покрышками. Откуда? Вроде бронированные были…

Я проехал дальше. «Хамви», который расстреляла из крупнокалиберной бесшумной винтовки Бонита, увезли. Он в общем-то был не поврежден, если не считать пробитого лобового стекла, а на невысоком подъеме, переходящем затем в спуск, стояли сразу два сгоревших «вулкана», изуродованных внутренними взрывами. Сразу за перевалом я увидел еще два и три сгоревших «хамви». По ним работали вертолеты. Убрать ничего еще не успели – только столкнули сгоревшую технику на обочины.

Еще через пятнадцать минут я свернул с дороги в сторону огороженной территории Отдела. Подъехал к проходной, предъявил подошедшему охраннику свое удостоверение. Охранник, кстати, был не из Патрульных сил, а с серебряной эмблемой Отдела на рукаве форменной рубашки песочного цвета. Черная разгрузка-бронежилет такая же, как у меня. На голове песочная бейсболка с эмблемой Отдела же. Отдел сам по себе, сам себе власть. Если Светлана сейчас всю эту лавочку возглавит официально – власть у нее в руках окажется невероятная.

Ворота передо мной открылись, и я въехал на территорию. Все пространство перед главным зданием занимала парковка, где я и нашел место для «девяностого» неподалеку от знакомого мне серебристого «геландевагена» с открытым верхом. «Мерседес» был припаркован под табличкой «S. Beliaeva». Вот так, персональный «спот». Это вам не в бирюльки играть.

Автомат с подсумком я оставил в машине, засунув его под сиденье, а сам направился к центральному входу. Черт знает в каком офисе Светлана обретается – надеюсь, что подскажут. В небольшом скромном вестибюле стояла полукруглая стойка, за которой сидели две молодые девушки в такой же форме, как и у охранника на въезде, разве что без броников и разгрузок. Я поинтересовался у них – где мне найти Беляеву?

Одна из них, темноволосая, очень хорошенькая, похожая на итальянку, ослепительно улыбнулась мне, сказала: «Одну минутку, сэр», пощелкала клавишами клавиатуры затем уточнила:

– Мистер Яковенко, территориальное подразделение?

Я понятия не имел, что это за «территориальное подразделение», но на всякий случай подтвердил.

– Мисс Беляева переехала в другой офис – главы Отдела, – белозубо улыбнулась девушка. – Вы знаете дорогу?

– Нет, я здесь второй раз всего, а первый был тогда, когда здесь, кроме охраны, никого не было.

– Я провожу вас.

– Спасибо, буду благодарен.

Она вышла из-за стойки и пошла передо мной, покачивая бедрами. Очень хорошенькая девушка. Не Катя ли персонал подбирает, руководствуясь склонностями? А мисс Беляева молодец: уже в кабинет руководителя перескочила, столбит участок. Умница, так держать, я за нее вполне искренне болею. Чем выше она – тем лучше для меня.

Мы с девушкой поднялись на второй этаж, прошли по коридору, в конце которого была дверь со снятой табличкой. Девушка распахнула ее, сказала кому-то в комнате: «Мистер Яковенко из территориального», затем пропустила меня внутрь, при этом вынудив протиснуться между косяком двери и ее бюстом. Шаловливая какая-то девушка. Я вошел в комнату, оказавшуюся приемной, где за столом, на котором красовался огромный компьютерный монитор, сидела еще одна девушка – молодая, деловая, рыжая. Бабье царство настоящее. При виде меня она нажала на клавишу переговорного устройства и сказала в него:

– К вам мистер Яковенко.

– Пусть заходит.

Рыжая встала из-за стола, распахнула передо мной толстую звуконепроницаемую дверь. Я поблагодарил ее и вошел в кабинет. Дверь защелкнулась за мной, и над нею загорелся зеленый огонек, показывающий, что она закрыта плотно и нас не подслушать. Кабинет был не слишком большой, но и не слишком маленький, мебель современная, но скромная, как для руководителей среднего звена. Полукруглый стол аж с четырьмя мониторами, бриф-приставка к нему, еще овальный совещательный стол у окна, полки, угловой диван в углу и кофейный столик перед ним.

Светлана сидела за столом – в отличие от других на ней никакой формы не было. При виде меня она встала, подошла, обняла и поцеловала в щеку. Затем жестом пригласила сесть на диван, что я и сделал.

– Ты что устроил на острове, а?

Голос был сердитый, но не очень натурально сердитый. Не болеет она душой за то, за что ей болеть полагается.

– А что? Для тебя все складывается как нельзя лучше. – Я обвел рукой кабинет: – Место Родмана, куча неучтенных денег, любимая Катя под рукой.

– Если бы я знала хоть что-то заранее, я бы лучше это использовала.

– Сама понимаешь, что это не мой секрет и делиться им по своему желанию я не мог.

– Ты работаешь на Разведуправление РА?

– Я – свободный подрядчик, – отрицательно покачал головой я. – Контрактор. На этот раз контракт был от них. Я все же русский, поэтому был рад возможности поучаствовать в благом деле для своего народа. Тем более что мне за это платят.

– А я тебя и не осуждаю, – сказала она. – Я даже немного рада, что «ворота» ушли туда. Это уже становилось точкой напряжения, и проблемы могли возникнуть в любой момент. Но если бы я знала заранее, что будет, то могла бы заработать много всяких преференций на этом.

Что есть, то есть. Если бы я ее предупредил, она бы использовала это на сто процентов. Например, «слила» бы меня, чтобы взлететь еще выше. Кроме меня, никто толком доказать ее предательства и не может. В деле видели только Катю, а насколько она к ней привязана? Это еще вопрос.

– Какие сейчас настроения здесь? – спросил я.

– После атаки на Дикие острова – окончательный шок, – вздохнула Светлана. – Сопли и слезы. Родман все провалил и смылся. В подвале его дома такое нашли, что весь Отдел блевал и до сих пор блевать продолжает. Еще Родман украл много денег, а сам продал нас русским. Видишь, какой он гад. А тебя я знаешь зачем вызвала?

– Зачем же?

– Ты – глава «хит-группы», – сказала она, странно усмехнувшись. – В команде двое сотрудников Отдела, ты и твоя девочка, и несколько наемников, которые работают на тебя. Ты у нас «территориальное подразделение». Частная военная компания.

Ну такого подхода даже следовало ожидать. Ничего удивительного. Удобно для всех. Для меня в том числе. Ведь лицензия… гранатометы на складе в Аламо и другое оружие, что без лицензии никак… Но к чему улыбочки?

– А, вот оно что. Так здесь-то я зачем?

– Я намерена послать тебя за Родманом, – ехидно улыбнулась она. – Справедливая кара, никто не уйдет от ответственности и все такое. Предатель, маньяк, двурушник. В этом меня поддержат.

– Ты уверена? Ведь ворон ворону… и так далее…

– Смотря какой ворон и какому ворону… – Она посмотрела в окно, затем опять повернулась ко мне, глядя в упор своими прозрачными глазами: – Понимаешь, тот же Гольдман, который толкает меня в это кресло и который опекает Отдел в Совете Ордена, далеко не ангел. Это жадный, хитрый, изворотливый интриган, страшно падкий на баб. Но при всем при том – он не расчленяет этих баб в подвале. Он ухаживает за ними, говорит комплименты, целует ручку, дарит им подарки и в постели ведет себя прилично, как о нем отзываются, по крайней мере. Он их любит, черт возьми. Когда он увидел запись, а затем приехал в этот подвал, его выворачивало часа два – даже врача вызывали. После чего он сказал, что Маллиган должен был пристрелить всех намного раньше, и поэтому он будет настаивать, чтобы и его тоже зарыли на помойке, как и Бернстайна.

– Понимаю.

Чего тут непонятного.

– Так и остальные в Ордене, – продолжала Светлана. – Здесь разные люди, самые обычные. Орден – это гигантская корпорация, ориентированная на извлечение прибыли любой ценой. Здесь полно карьеристов, интриганов, подлецов, стукачей, но очень мало маньяков-убийц и им подобных. И Родман поставил себя вне местной морали связью с Бернстайном. Такое здесь никакой прибылью не объяснить. А ты мне вот что скажи… Обязательно надо было убивать так много солдат из патруля? Огромные потери здесь.

Если честно, мне это самому не слишком нравилось. Война войной, но войны-то на самом деле не было. Было вооруженное ограбление. Но и рыдать я тоже не собирался, и к тому были причины, которые я и изложил:

– А как иначе? Сколько людей на русской территории погибло только потому, что Орден поощряет нападения чеченцев и препятствует строительству нормальной обороны? Так что давай не будем об этом. Орден просто нарвался, загоняя людей в угол и не отдавая себе отчета в том, что можно схлопотать по зубам за такие шутки. Вот и схлопотал. А что погибли солдаты… За ошибки и тупость политиков всегда расплачиваются солдаты. Мне их жалко, честно, но помочь ничем не могу. Когда они шли служить, они знали, что рано или поздно многомудрое начальство загонит их в какую-нибудь задницу и заставит разгребать дерьмо за собой. Так и вышло. Кстати, ты бы кофе предложила, что ли.

– Момент.

Светлана встала с дивана, подошла к столу и сказала в переговорное устройство:

– Нам два больших «эспрессо», пожалуйста.

– Минутку, – откликнулся динамик голосом секретарши.

Она вернулась на диван, а я спросил ее:

– А почему я только девиц здесь видел? Только их на работу берете? И потом…

– Нет, – усмехнулась она. – Девушки аккуратней и педантичней, чем мужчины, поэтому они на таких должностях здесь. Референты, архив тот же и так далее. Мужики работают в оперативных отделах, а сейчас все в разгоне – работают «на земле», расследуя, что вы здесь натворили. А так здесь мужчин – восемь из десяти.

– А я думал, что вы с Катей решили гарем себе завести.

– Ты лучше Кате спасибо скажи за то, что она ночью для тебя сделала, – напомнила она мне. – Она даже твою одежду окровавленную сожгла сегодня здесь, в печи для документов. Совести у тебя ни на грош. А гарем… ты знаешь, мысль удачная. Меня так пользовали в свое время, пожалуй, и я начну… Шучу, шучу!

– Да по мне, хоть и не шути – это твое личное дело. Лишь бы на здоровье, как говорится.

Действительно, делов-то… Пусть себе гарем. Счастлив тот, кто может себе гарем позволить. Хорошо только, что Бонита моих мыслей не слышала.

– Ладно, – прервала мои размышления Светлана. – Сегодня ты увидишь Гольдмана. Возможно, он захочет задать тебе несколько вопросов. Смита я отправила в командировку и послала ему вслед задание, направляя его дальше – якобы для поиска следов, куда и как улетел самолет Родмана. На всякий случай. Основная версия, известная уже Гольдману, такая: тебя нанял Смит по поручению Родмана, с Родманом ты тоже здесь встречался. Сначала все было понятно – вы захватили судно с ракетами, а затем тебе все начало казаться странным. Смит по поручению Родмана сначала отправил вас с судна, затем вернул обратно, вы пошли передавать ракеты по назначению, но попали в засаду, насилу отбились. Ракеты остались у вас, затем Родман затребовал вас сюда, приказал провести через контроль без досмотра две группы людей с кучей багажа, о которых вы ничего не знаете. При этом Мария Гомез даже была вынуждена сопровождать одну группу лично, по приказу Родмана же, благослови Господь его за его лень и небрежное обращение с паролями входа в сеть.

– Все это подтверждается?

– Все приказы подтверждаются, разумеется. Я ведь тоже берегу свою прекрасную белую попу от неприятностей.

– Правильно делаешь – такую беречь стоит, – одобрил я.

– Не отвлекай, – прервала она меня. – После чего вы Родмана не видели. Мария Гомез улетела на следующий день после прилета, о чем имеется запись, а ты остался здесь. Во время стрельбы дома сидел и никуда не лез, потому что связи не было, серьезного оружия тоже, а кто с кем воюет – ты не понял, вот и все. А сегодня я позвала тебя для того, чтобы поставить задачу найти Родмана живым или мертвым. Вопросы?

– Такие легенды готовят долго, прорабатывают и проговаривают, – сказал я Светлане. – Лучше бы тебе выстроить историю предательства Родмана максимально аккуратно. Кстати, а кто на самом деле будет здесь заниматься разведкой и контрразведкой? Не вы же с Катей, со всем моим уважением…

Она усмехнулась:

– Здесь уже появились люди. Я подбираю людей, служивших раньше в полиции, в разведслужбах. Определяю новую структуру Отдела. Я, может быть, ничего не понимаю в разведке, зато я понимаю в управлении. Для моей должности это важнее.

– А кто я в структуре на самом деле? Тоже загадка из загадок.

– Сотрудник достаточно высокого уровня, «hitman»,[18] глава «hit team»,[19] не кабинетный, работающий в основном под прикрытием. На контакте лично со мной, Смитом и Катей. Фигура загадочная и по-своему романтическая.

– Что слышно о беглом снайпере?

Светлана вполне серьезно ответила:

– Поиски продолжаются. Появилась версия, что он мог попытаться уйти в «ворота», потому что по-другому с острова теперь не выбраться: рейсов отсюда не будет еще три дня. И потом пропускной режим еще ужесточится. Так что сейчас чуть не половина моих оперативников фильтрует очередь отъезжающих.

– А очередь большая, я обратил внимание.

– Большая, – согласилась она. – Народ сюда приезжает все больше нежный, тонкого душевного устройства – от стрельбы они расстраиваются и норовят сразу убежать.

– Политика Ордена в свете прошедших событий определена уже?

– Нет еще, – покачала она головой отрицательно. – Может быть, Гольдман принесет что-то свежее: Совет Ордена заседает сейчас. Похоже, они настолько верили Родману и его словам, что он все разрулит и все устроит, что даже не думали о том, что будет, если Родман пролетит со своими обещаниями. Возможно, он держал их недостаточно информированными о действительном положении вещей.

Возможно, все возможно. Мог Родман врать своим боссам, чтобы прикрыть собственную задницу? Да запросто, причем с прицелом свалить ответственность на подчиненных – мол, они вводили меня в заблуждение. Так даже проще.

– Кстати, а в ближайшие три дня не будет ни одного рейса отсюда? Совсем? – уточнил я.

– Совсем.

– Черт, – поморщился я. – Мне надо как-то дать знать жене, что я жив. Хотя бы телеграмму.

– Ты только сейчас об этом задумался? Бедная девушка, с кем связалась. – Она притворно вздохнула. – Ты можешь позвонить. Связь с материком не обрывалась, так что садись за стол – и звони. Серый аппарат. Белый – внутренняя связь. Связь хоть и не очень, но такому большому боссу, как я, предоставляется вне всякой очереди и операторов.

Я задумался, посмотрел на часы.

– Может, мне выйти? – проявила Светлана деликатность.

– Нет, что ты, – запротестовал я. – Я просто прикидываю по времени, где она сейчас может быть. Надо звонить в магазин. Линия защищенная?

– А как ты думаешь? В этом-то кабинете? – загордилась она.

– Понятно.

Я пододвинул к себе телефон, снял трубку. Видимо, сегодня помех в атмосфере было немного, и дозвониться удалось со второй попытки. Кабелей по дну моря здесь не прокладывали: дальняя телефонная связь все равно устанавливалась по радиоканалу, и иногда с этим случались проблемы. После пяти гудков Бонита сняла трубку. Слышно было на удивление хорошо.

– Mi Amor.

– Corazon? Как ты? Где ты? – заволновалась она.

– В кабинете нашей общей знакомой.

– А что ты там делаешь? – В голосе вместо волнения появился оттенок подозрительности.

– Если кратко, то они меня спасли вчера, – ответил я и добавил после паузы: – На самом деле.

– Скажи им спасибо от моего имени. – Голос заметно смягчился. – Ты в порядке?

– В полном порядке, – немного приврал я, скрыв ранение.

– Когда ты оттуда выберешься?

– Дня через три. Сейчас, после стрельбы и всего прочего, на три дня прекращено любое сообщение с материком.

– М-м-м-м… – «подныла» Бонита. – А скорее?

– Вплавь?

– Ну не знаю…

– И я «ну не знаю».

– Ладно, но ты там не засиживайся, хорошо?

– На острове в смысле?

Молчание и глубокий вздох в трубке:

– В смысле в кабинете. В другом месте погуляй. Договорились?

– Договорились.

– Теперь скажи что-нибудь.

– Что?

– Угадай.

– Я тебя люблю.

– Угадал. Только ты в следующий раз это громче говори, не стесняйся присутствующих. Я тебя тоже люблю. Пока!

Я положил трубку на рычаг. Светлана смотрела на меня с легкой усмешкой:

– Как прошел разговор?

– Ты же слышала. Вам передали большое спасибо за спасение моей персоны.

– Пожалуйста. Всегда обращайтесь, если что.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 14.30

У Светланы было много работы, и через час меня из ее кабинета забрала Катя. Несмотря на тяжелую ночь, она выглядела совершенно свежей, что при ее хрупкости и внешней субтильности выглядело противоестественно. Биоробот какой-то. Прямых служебных обязанностей у меня здесь не было, но Светлана просила дождаться, когда появится Гольдман, да и сам я не против был посмотреть на одного из тех, кто определяет политику Ордена. Поэтому Катя взялась показать мне все, что есть на этой территории.

Территория Отдела даже расширилась с прошлого раза, охватив своим сетчатым забором с «егозой» поверху дополнительные площади. На ней располагалось главное здание, в котором находился теперь кабинет Светланы. За этим зданием были еще три, расположенные перпендикулярно главному. В одном размешалась, если говорить проще, разведка, во втором – контрразведка, в третьем – архив, серверы и какие-то лаборатории. Если обойти эти здания, можно было дойти еще до одного забора, в котором были двое ворот. Ворота слева, охраняющиеся одним охранником, сидевшим в стеклянной кабине, вели на огороженный участок, где находились стрельбище, арсенал, спортивный зал. Ворота справа охранялись двумя охранниками в такой же широкой стеклянной кабине, и за ними стояло длинное п-образное одноэтажное здание из серого кирпича. Это была собственная тюрьма Отдела, с камерами и комнатами для допросов, которые здесь назывались «интервью», в которой, впрочем, на настоящий момент не было ни одного заключенного. Называлось это тесто «Holding Facility».[20]

Еще к основной территории Отдела примыкал участок, на котором было нечто вроде автопарка. Под навесами стояли «лэндроверы» двух видов – «90» и «110», открытые и закрытые. Судя по их количеству, выданная мне машина не слишком повлияла на их общую численность в этом месте. Наверное, ее отсутствия даже не заметили. Отдел явно готовится стать большим. Были и несколько закрытых и явно бронированных «лэндроверов» – из тех, что британцы в Ольстере использовали. Готовятся к чему-то?

– Катя, а такие машины Отделу зачем нужны? – показал я на броневики.

– Любимая набирает «Тас Teams».[21] Это будет их транспорт. Еще у них будет пара вертолетов – их вот-вот должны закинуть в «ворота». И один постоянный «геркулес» на аэродроме, чтобы они самостоятельно могли вылетать в другие места на континенте и возить с собой экипировку.

Действительно, за автопарком виднелась вертолетная площадка. Если бы вертолеты и тактические команды у Отдела были раньше, то вчерашний успешный налет мог обернуться намного хуже для нас. Нас спасло то, что все вертолеты противника находились в одном месте, которое сразу было нами захвачено. А несколько хорошо подготовленных и вооруженных команд, высаженных в тылу наших заслонов, могли бы очень навредить, а что касается лично меня и моей команды – так и отправить всех нас на тот свет. Впрочем, первый удар был за нами, и мы бы тогда планировали атаку по-другому.

Заинтересовало меня и то, что количество транспорта явно превышало потребности пребывания на острове. Об этом я Катю и спросил.

– На острове останутся только управление и самые секретные подразделения. Второй комплекс, куда все это переправится после сезона дождей, строится возле Порто-Франко, – просветила меня Катя. – Туда это все и поедет – просто через тутошние «ворота» затащили.

Это нормально, и выглядит логично. Признаться, базирование всех сил Отдела на удаленном от всего и вся острове вызывало у меня, мягко говоря, удивление.

– У нас здесь и центр их подготовки, и основная база. Видите, там начинают еще один блок строить? – показала Катя рукой.

Справа от вертолетной площадки кипела стройка. Возводился еще один быстросборный двухэтажный блок.

– Там будет тактический центр – будут дежурить две группы быстрого реагирования. Всегда. И еще две группы постоянно будут готовы в Порто-Франко. А еще любимая организовывает отдел внутренних расследований. Это первое, что она протолкнула после того, как обнаружилось исчезновение Родмана. И этот отдел возглавлю я.

– Поздравляю! Будешь охотиться на своих?

– «Своя» мне здесь только Светлана, и еще одна девочка из ресепшн нравится. А остальные – добыча, – утрированно хищно оскалилась Катя, показав мелкие белые зубки.

– Катя, ты очень цинична, – усмехнулся я.

– Очень, иногда самой страшно, – притворно вздохнула она.

– Арсенал покажешь?

– Не вопрос. Пошли.

Мы прошли через проходную в ту часть базы, где находились стрельбище и арсенал, миновали еще один пункт контроля, где предъявили охраннику с таким же М4, как у меня, свои золотые жетоны. Он пропустил нас внутрь без вопросов.

– Кто определяет вооружение сотрудников? – спросил я.

– Мм… – озадачилась Катя. – Кто-то из помощников моей любимой, единый стандарт. А тактические группы будут подбирать себе вооружение самостоятельно.

Тогда я вкрадчиво поинтересовался, могу ли считать свою «hit team» за «tac team» и воспользоваться складом в интересах будущей операции по устранению предателя Родмана?

Катя сказала, что мои логические выкладки можно считать справедливыми, и дальнейшее оформление выдачи заняло не больше десяти минут, благо компьютерная сеть уже функционировала, а я ее еще и торопил постоянно.

Вообще-то я надеялся легально подыскать замену утраченному «армалайту», и если возможно, то даже чуть более навороченную. Как ни крути, но утраченная винтовка была все же «бюджетным вариантом». Рассчитывал я, если честно, на британские винтовки AI Super Magnum, что стояли на вооружении снайперов Патрульных сил, известные больше как L115A1, но таких, как ни странно, на складе Отдела не оказалось. И вообще под калибр «.338 лапуа» ничего не было. Но не отказываться же, раз честь предложена? Ну пусть не предложена, но все-таки…

В результате схватил винтовку Tac-Ops Tango 51 с классическим военным десятикратником «Льюпольд» четвертой модели. Причем под обычный калибр 7,62x51 мм. Никакого футуризма – самые классические из классических форм, полимерное «варминтное» ложе производства «Мак-Миллан», специально изготовленный и доведенный до ума хром-молибденовый ствол с покрытием защитного цвета, пригодный для установки глушителя, который прилагался, сошки «харрис», увеличенная рукоятка ремингтоновского затвора. Красивая, удобная, поворотистая в бою винтовка, которой еще и зацепиться не боишься.

Вообще-то настолько короткий ствол в моем понимании никак не может соответствовать заявленной меткости – нужен бы дюйма в двадцать два, а еще лучше – в двадцать четыре, но к винтовке были приложены несколько мишеней с отстрелянными группами из трех выстрелов, и говорили они за себя сами. А жульничать с таким не принято. И по результату отстрела можно прикинуть, да и просто прочитать на обороте, что кучность здорово смахивает на четверть угловой минуты, а это очень, очень серьезно.

Решив при случае убедиться в этом лично, на стрельбище отдельского учебного центра, если плечо немного подживет, я прихватил пару сотен патронов «Федерал Голд Медал Матч» с пулей в сто семьдесят пять гран и еще две сотни дозвуковых «лапуа» с утяжеленной пулей в двести гран, похвалив себя за умение халявничать, и следовательно – экономить.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 17.00

Мсье Жак Гольдман был очень мал ростом, неумеренно носат, шумен, навязчиво дружелюбен, часто и громко хохотал, при этом наблюдая за тобой вполне холодными и очень осмысленными глазами. Говорил он по-английски быстро и свободно, но с заметным французским акцентом. Между делом он задал мне несколько вопросов о провале операции по передаче ПЗРК на Дикие острова, затем поинтересовался составом моей группы, на что я отвечал весьма уклончиво, что использую людей весьма разных, объединенных лишь высоким профессиональным уровнем и желанием хорошо зарабатывать. Мсье Гольдман сказал, что видел фотографию Марии Гомез и весьма впечатлен ее красотой, на что я ему сказал, что в свое время был не меньше поражен оной, и с тех пор мы с Марией Гомез добились заметного прогресса в наших отношениях.

Затем мсье Гольдман неожиданно поинтересовался моим отношением к налету на остров Нью-Хэвен и захвату Диких островов. Я ответил ему, что налет на остров Нью-Хэвен был предопределен исторически, потому что нельзя так откровенно зарабатывать на других людях, отталкивая их от кормушки: это всегда приводит к последствиям, которые и имели здесь место. Нравится ему такое мнение или нет, но следует быть объективным и понимать, что любое действие рождает противодействие. А по поводу Диких островов я сказал, что для меня это совсем не сюрприз, потому что я был приглашен Спенсером Родманом в Отдел специально для предотвращения подобного захвата. И если бы Родман вдруг не начал вести себя странно, а просто придерживался первоначального плана, то Дикие острова могли бы быть захвачены американским флотом, то есть Орденом.

Тогда мсье Гольдман спросил, что, по моему мнению, послужило поводом к странному поведению Родмана, на что я ответил, что это видней тем, кто ведет расследование. Я же в основном находился вдалеке от острова, и судить о мотивах поведения отдельского начальства мне сложно. В любом случае похоже, что что-то произошло, и, вместо того чтобы работать по плану, он начал менять его на ходу, подчас в довольно странных направлениях.

После этого господин Гольдман проявил интерес к тому, зачем Родман вызвал нас на остров и заставил заниматься провозом неизвестных людей? Я ответил, что, скорее всего, он готовился подставить нас в качестве виновных, но что-то пошло не так, он вынужден был бежать, и эта его задумка так задумкой и осталась. Вероятно, сказал я Гольдману, что-то произошло в доме Родмана в ходе визита его друга-маньяка, и это заставило Родмана спасаться бегством раньше времени. Например, маньяк-убийца вдруг вскрыл замыслы предателя, или наоборот. А нас он здесь просто бросил, когда его планы нарушились.

Следующим вопросом был тот, которого я давно ожидал: не известно ли мне, где остановились те люди, которых мы с Марией Гомез проводили мимо пограничного контроля? Тут можно было врать смело: проверить это никак нельзя, а со Светланой и Смитом мы договорились заранее, и я рассказал, что привозил их домой к себе, а затем туда приезжал Маллиган и увозил их куда-то еще, вместе со всем багажом. Где-то совсем неподалеку от этих мест была снята для них большая вилла, но где – мне неизвестно. В разговор вмешалась Светлана и сказала, что они обнаружили место по финансовым записям Отдела, потому что Родману хватило наглости оплачивать постой злодеев казенными средствами. Сейчас там работают оперативники Отдела и обнаружили следы пребывания многих людей, но больше ничего полезного для расследования обнаружить не удалось.

В довершение беседы Жак Гольдман поинтересовался, где и как я намерен искать Спенсера Родмана. Я же ответил, что пока окончательно не решил – слишком недавно мне поставили задачу, но с очень высокой долей вероятности могу сказать, что господина Родмана я все же найду и скорее всего, убью. В ответ мсье Гольдман выразил желание, чтобы я привез доказательства смерти этого негодяя, и еще выразил надежду, что Спенсер Родман умрет мучительным способом. Я пообещал, что если мне удастся добраться до Родмана неким образом, позволяющим выбирать способы его умерщвления, то обязательно выберу самый мучительный из доступных на тот момент.

Финалом нашей встречи стала краткая речь Гольдмана о том, что никакой катастрофы не произошло, и разумные люди всегда сумеют достичь компромисса. Он уверен, что и в данной ситуации, когда доступ к «воротам» получил конкурент и вероятный противник и доступ к нефтяным ресурсам тоже закрыт, все равно остается почва для переговоров и возможности для минимизации ущерба интересам Ордена. С этим я немедленно согласился, на чем мы с мсье Гольдманом и расстались. Похоже, что он тренировал на нас речь, предназначенную для кого-то другого.

– И как тебе наш куратор? – поинтересовалась Светлана после того, как за Гольдманом закрылась дверь.

– Орел комнатный, – усмехнулся я. – И все на твою задницу глаза скашивал. Или в вырез рубашки. Я даже боялся, что если его в этот момент что-то напугает, то у него будет косоглазие на всю жизнь.

– Да, он у нас такой, – усмехнулась она. – Но если честно, то он весьма разумный человек. Подчас слишком разумный, из тех, что способны не заметить самого отчаянного предательства, если предатель может оказаться полезным. Прагматик даже не до мозга костей, а не знаю до какой степени. Ты уже успел наш арсенал ограбить?

– Уже сообщили?

– Нет. Я просто звонила Кате, когда ты там копался, и она сказала.

– Понятно. Да, порылся немного. Ты ведь хочешь, чтобы я злодея победил? Вот и вооружаюсь.

– Понятно, – кивнула она. – Я и не возражаю: для милого дружка и сережку из ушка.

– Ты минет обещала, – напомнил я. – Два.

– В другой раз, – отмахнулась она. – А то еще войдет кто.

– Тварь лживая, – вздохнул я громко.

– А других на эту работу не берут, – отрезала она и посерьезнела: – А сейчас я начала подбирать тактические команды, изучаю досье разных людей. Нам нужны собственные силы: отношения с патрулем несколько натянутые, так что их бойцов не всегда и не во все посвятишь. Свои нужны.

– Кто возглавит? – заинтересовался я.

– Есть у нас один человек на примете – бывший капитан британской САС. Потом долго работал в «Эринис» – знаешь такую компанию?

– Знаю. Частная военная компания. Старосветская. Наемники.

– Верно, но они и здесь работают, – подтвердила она. – В общем, пока еще не точно, окончательного разговора с ним не было, хотя предварительно он заинтересован в работе. Для меня главное – подобрать двух-трех толковых командиров, а дальше они пусть набирают группы.

– Много людей планируете?

Много людей в такой конторе не надо: она потеряет эффективность. Вон израильский «Моссад» и посейчас малолюден, а при необходимости привлекают контракторов. А ЦРУ распухло от штатов, и утечки у них одна за другой. И КПД ниже паровозного.

– Нет, – сразу ушла она в отказ. – Вместе с тыловиками и прочими – не больше полусотни для начала, но зато самых лучших.

Ну молодец, я все лучше и лучше о ней думаю.

– Кстати, а то, что ты русская, не мешает?

– Знаешь, нет, – покачала она головой. – Здесь вообще не заморачиваются национальностью. Еще когда набирают людей для работы на Орден, во всех тестах есть пункты на проблемы с национализмом. Подбирают только тех, кто готов добиваться результата, делать карьеру и больше ни о чем не беспокоиться. Например, американцев из тех, что по любому поводу размахивают флагом и кричат «America kicks asses!»,[22] в Орден категорически не берут.

– И когда твой куратор намерен тебя утвердить на должности? – уточнил я.

– Уже утвердили, – самодовольно ответила Светлана. – Сегодня утром. Нападение на остров помогло. В Совете решили, что не время сейчас долго размышлять, вот и назначили. Я не успела сказать, но вообще-то у нас сегодня банкет по этому поводу.

– Общий? – представил я себе перепитой «корпоратив» с блюющими в туалетах сотрудниками.

– Нет, – подняла она руки в защитном жесте. – Общие в офисе здесь устраивать не принято. А у нас сегодня – в ресторане, в узком кругу. Всего несколько человек. Приходи – надеюсь, приличная одежда у тебя тоже есть?

– Есть. Говори, куда и во сколько.

– Ресторан «Витторио» – это прямо с обратной стороны нашей застройки. Помнишь, как заезжать к нам на территорию?

– Разумеется.

– Так вот, не заезжай, а катись против часовой стрелки вокруг – и увидишь стеклянный такой павильон, а в нем три ресторана. – Ее длинный палец с крашеным ногтем описал соответствующую фигуру по поверхности стола. – Наш называется «Витторио» – большая красно-бело-зеленая надпись. Приезжай в двадцать четыре часа.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 24.00

Вернувшись из Отдела на виллу, я открыл воду, чтобы наполнить большое «джакузи» на веранде горячей водой, а сам занялся перевязкой. Благодаря сетке и небольшой дозе перекиси водорода бинт и ватно-марлевый тампон отвалились от раны легко. Рана выглядела вполне прилично, разве что зашита была кривовато, кровила умеренно, болела тоже терпимо. У меня вообще высокий болевой порог, и если ранение не совсем уж сильное, то я вполне способен с болью смириться. Я решил пока обойтись эластичным бандажом и подложенным под него тампоном с сеткой. Выпил еще пару таблеток солпадеина, размешав их в воде, затем прошел на кухню и приготовил себе сэндвич с ветчиной из индейки, с сыром, помидорами и листьями салата, которые я купил в маленьком супермаркете по пути домой. Заезжать куда-то еще обедать в преддверии вечернего банкета не хотелось, но при этом я был откровенно голодный. Налил в высокий бокал пива, смолотил сэндвич, этим самым пивом запил, а затем залез в горячую бурлящую воду, стараясь лишь не намочить повязку. Благодать.

Однако в горячей ванне меня начало клонить в сон. Все же сказались бурные день и ночь, и я, поставив будильник на двадцать два часа, ушел в спальню и завалился в кровать. Лучше сейчас выспаться, чем на посиделках в ресторане носом клевать.

Будильник поднял меня в двадцать два часа, вполне отдохнувшего и в хорошем настроении, которое даже не портила разболевшаяся рана. Две таблетки обезболивающего достаточно быстро ее угомонили, а большая чашка очень крепкого «эспрессо» взбодрила меня самого. Я выпотрошил сумку с вещами, достал из нее песочного цвета «чинос», блекло-красную рубашку «поло» и мокасины из рыжей кожи, вытащил из кладовочки гладильную доску, нашел на кухне в одном из шкафов утюг и принялся за глажку слежавшейся в сумке одежды.

Ходить в рестораны с оружием здесь не принято – глупо выглядит, если честно, но все же находиться на вражеской территории без оного мне тоже не хотелось. Я ведь, как ни крути, вчера здесь много чего натворил. А как оно случайно всплывет – и что тогда? Поэтому я взял автомат, кобуру с пистолетом и сумку с запасными магазинами, отнес все в машину и там спрятал. Пистолет убрал в «бардачок», а автомат – под правое переднее сиденье. Пусть хотя бы неподалеку будут: очень уж непрочным выглядит мое нынешнее инкогнито.

Езды до места, где живут Светлана с Катей, было около десяти минут, не больше. Мы были у них в гостях, поэтому я без труда нашел ворота их «комьюнити», оставил их по левую руку от себя, обогнул территорию против часовой стрелки – и впрямь на живописной террасе, обращенной к морю, обнаружились парковка и три ресторана. Итальянский ресторан «Витторио» в середине, ресторан тайской кухни «Роял Орхид» справа и ресторан морской кухни и устричный бар «Довер» с левой стороны. Парковка была почти вся забита машинами, несмотря на массовый исход приезжих и будний день. Среди стоящих здесь машин мой «Дефендер 90» смотрелся настоящей черной вороной в куче белых, но я решил от этого не комплексовать. Служебная машина и есть служебная машина. Я распахнул дверь автомобиля, вышел и направился к ресторану.

Несмотря на вполне итальянское название, метрдотелем работала темнокожая женщина лет немного за тридцать, с заметным влиянием пластической хирургии на ее внешность. Она сразу же мне напомнила девушек из бара в отеле «Оушн Вью». Надо все же будет порасспросить, кто тут африканок так массово в Барби переделывает.

– Добрый вечер! Чем могу вам помочь, сэр? – обратилась она ко мне.

– Я приглашен на вечеринку, зарезервировано на имя Беляева.

– Следуйте за мной, сэр.

Африканка пошла впереди, прокладывая курс между в большинстве своем занятыми столиками, и провела меня во второй зал, поменьше, где явно намечался небольшой банкет. Накрыт он был а-ля фуршет, многоярусные столы с закусками возвышались у стены, за двумя передвижными барами работали два темнокожих бармена, наливавших гостям напитки.

Светлана и Катя были уже здесь, обе – в маленьких платьях, позволяющих продемонстрировать, что у обеих девушек стати вполне достойны демонстрации. Кроме них я увидел еще трех человек, мне незнакомых, и, к своему удивлению, два знакомых лица. Здесь была рыжая секретарша Светланы и та самая темноволосая девушка с ресепшн, которая провожала меня сегодня. Я вспомнил, что Кате она нравится, и решил, что именно благодаря этому она и попала в список приглашенных. А может быть, Светлана продолжает расширять список людей, обязанных лично ей. Это несложно – взять кого-нибудь с низового бюрократического уровня, вознести относительно других и тем самым привязать к себе навсегда, поставив благополучие вознесенного в прямую зависимость от твоего собственного. А может быть, и Катя теперь создает креатуры, простите за тавтологию.

Впрочем, хозяйка вечера была чрезвычайно мила, подошла ко мне, поцеловала в щеку. Затем я оказался в компании Кати и этой самой брюнетки с ресепшн, которая представилась как Джулия. Джулия оказалась американкой итальянского происхождения, родом из Бруклина. В Новой Земле она недавно, всего шесть месяцев, и вполне довольна новым местом жительства.

Мне представили других людей, находившихся в зале. Короткостриженый седоватый мужчина с массивной нижней челюстью и заметным шотландским акцентом назвался Дезмондом Мак-Кензи, и Светлана сказала, что именно его она сманивает на должность командира всех «так-групп». Понятно, это и есть тот самый экс-САС и нынешний боец из «Эринис», о котором она мне говорила днем. Рыжая секретарша представилась как Джолин, оказалась ирландкой, но прожившей долгое время в Лондоне, где и утратила ирландский акцент. Она в Новой Земле провела три с лишним года. Вообще вопрос «Как давно вы здесь?» считался не просто допустимым в обществе, но скорее даже обязательным, вроде «Как дела?».

С рыжей Джолин был темноволосый парень, некрасивый, с крупным носом и слишком близко расположенными к нему губами, но очень веселый. Он представился как Демпси Салливан, работающий в отделе контрразведки, и он произнес это с настоящим ирландским акцентом, которым в этом мире на моей памяти блистал лишь Тим Бихан с траулера «Ла Нинья».

Остальные гости иными акцентами, кроме разновидностей американского, не отличались. Из них мне запомнилась часто хохотавшая, очень упитанная дама лет сорока, представившаяся как Марта Гринблатт и возглавлявшая архив, главный программист Отдела Майло – высокий, тощий, с козлиной бородкой и переизбытком пирсинга на лице, и усатый начальник группы материально-технического обеспечения Сэмьюэл, который так и представился – «Сэмьюэл», а не простецки «Сэм», который был с «партнером» – томным владельцем бутика в «курортной зоне» Джозефом. Тоже не хухры-мухры, не Джо с фермы, а Джозеф из модного бутика.

Кстати насчет усов… Если верить американскому кино, то усы отращивают исключительно русские, а если верить американской действительности, то усы – это в основном признак нестандартных сексуальных предпочтений у американцев.

Вечеринка развивалась хорошо, гости быстро пьянели и становились все более и более раскованными – некоторые даже излишне, – подходили новые люди. Рядом со мной все время были Катя и Джулия, так что я совсем не ощущал себя покинутым. Тем более что Джулия постоянно брала меня под руку и прижимала мой локоть к своей груди, высокой, крупной и весьма и весьма упругой, кстати.

Я посмотрел на ловко справлявшихся со своей работой барменов и обернулся к Кате:

– Катя, давно хочу спросить и все время забываю… Здесь очень четкое деление на черных и белых, и все черные работают в качестве обслуживающего персонала. Пойми меня правильно, я вовсе не борец за гражданские права, и меня не слишком волнует их общественное положение, но как так получается? И эти девушки с пластикой на лице и теле везде…

– А ты не знаешь? – удивилась Катя. – Никакого секрета тут нет. Это очень хитрая, эффективная и почти безболезненная форма современного рабства. Очень цивилизованного, без кнутов и собак, добровольного и милого, как детский утренник.

– Это как? – не слишком удивившись, уточнил я.

– А очень просто. Все эти африканцы выкуплены на рабских рынках южнее Большого залива. Но не «куплены», а «ВЫ-куплены» – чувствуешь разницу?

– Их как бы спасли от горькой рабской доли, – догадался я.

– Совершенно верно, – подтвердила Катя догадку. – Сделали свободными людьми. Их выкупом занимается компания «Новая жизнь», зарегистрированная здесь, на острове Нью-Хэвен, и фактически принадлежащая нашему куратору – мсье Гольдману. Это не благотворительная организация, а вполне коммерческая. Каждый раб, которого выкупают на рынке представители «Новой жизни», перед этим дает официальное обязательство проработать на острове столько, сколько потребуется для покрытия кредита, выданного ему на выкуп из рабства. Соглашаются они легко и даже с радостью, потому что все знают, что судьба работника из обслуживающего персонала на Нью-Хэвене все равно в сотни, а то и в тысячи раз лучше судьбы раба где-нибудь в Суданском Халифате.

– Догадываюсь. И дальше «Новая жизнь» подыскивает им работу…

– Совершенно верно. Как биржа труда. Самым красивым девочкам делают пластику, причем исключительно с их письменного согласия, подгоняют под европейские стандарты – и они работают барышнями для увеселений. Это все делается безо всякого насилия – барышни зарабатывают больше всех, и у них самые-самые высокие шансы быстро выплатить кредит за свой выкуп, даже с учетом дорогих операций, так что на эту работу настоящий конкурс. Четыре-пять лет – и они окончательно свободны. Менеджер этого ресторана, которая рассаживает людей за столики, наверняка из бывших таких, которая давно выплатила кредит и работает теперь на себя.

– Полагаю, что на самом деле им не платят. Точнее…

– Верно. Им засчитывают «трудодни», как в колхозах. А наниматели платят «Новой жизни». А «Новая жизнь» шестьдесят процентов заработка пускает на погашение кредита и сорок – отправляет на банковский счет работника. Тем самым они убивают двух зайцев – люди работают на них дольше, и при этом по выплате кредита они отправляют во внешний мир не нищего, а человека с некоторыми средствами, вполне способного начать новую жизнь в другом месте. А по дагомейским стандартам, например, так даже богача. Надзирают за трудоднями их же бывшие коллеги, которые теперь работают за деньги и у которых заработки в прямой зависимости от того, как они управляют «низовым звеном». Ты же останавливался в отеле здесь, верно?

– Да, – подтвердил я.

– Значит, видел всю систему, – сказала Катя. – Менеджеры, метрдотели и прочие управляющие низшего звена – все в прошлом выплатили кредиты за свой выкуп. Равно как и работники контор, заправок и прочие. А вот официантки, горничные, уборщики и самое низовое звено – все выплачивают свой кредит «Новой жизни». Скажем, если наша девушка-метрдотель сократит «трудодни» бармену, то для нее это показатель хорошей работы, а бармену придется лишний день поишачить на компанию. Но все они рано или поздно кредит выплачивают и становятся свободными людьми. Поэтому девушки для увеселений рвутся тебя увеселять, официанты не знают, как тебя еще получше обслужить и так далее. Никакого насилия, упаси боже! Компания «Новая жизнь» лишь спасает людей и дает им ту самую «новую жизнь» вместо беспросветного рабства.

– А заработок компании в чем? – снова уточнил я. – В несоответствии стоимости оплаты работников и заработков местного белого населения?

– Верно, – подтвердила она. – Для местных жителей заплатить за день чьей-то работы совсем не трудно, поэтому их труд востребован. А с работниками рассчитываются по совсем другим расценкам, почти дагомейским, но все же повыше. Нам со Светой постоянная горничная обходится примерно в полторы тысячи экю в месяц, что для нашего совокупного заработка ничто, а она получает на свой счет, наверное, не меньше пятисот, и за пять-семь лет ее работы у нее скопится тысяч двадцать, а то и тридцать. Еда здесь очень дешевая, а у них – в особенности. Если поедет к себе в Дагомею, то будет там богатой дамой.

– Значит, работорговля южнее Залива – штука выгодная.

– Естественно! – воскликнула Катя. – С ней можно бороться, судить работорговцев, ее можно осуждать, можно спасать людей из рабства и тем самым обеспечить себе великолепный источник дохода. Сплошные плюсы, экономические и политические.

– А где они все живут?

– В служебной зоне, только слева от дороги. Там есть несколько поселков. Есть поселки для тех, кто работает за кредит, причем отнюдь не казармы, а очень приличные. И есть поселки, где живут те, кто работает на себя. Эти поселки совсем нормальные, ничуть не хуже обычных на севере от Залива. У них там свое африканское общество, свои лавки и кабаки, все свое. Даже въезд к ним ограничен, чтобы там они себя чувствовали как дома. Даже полиция своя. Так и называют здесь это место – Бантустан. Работников оттуда возят сменами на автобусах, а те, кто работает на себя, могут покупать мотороллеры или даже машины, но машины для них почти под запретом.

– Почему?

– А где они учились водить? – усмехнулась Катя. – В большинстве своем они что здесь, в Дагомее, что в Старом Свете – машины видели все больше издалека, так что после нескольких инцидентов местная власть решила, что с них достаточно мотороллеров. Им хоть задавить кого-то сложнее, чем машиной. Чтобы черный мог купить себе машину, ему надо предъявить сертификат о сдаче экзамена по вождению здесь, на Нью-Хэвене. Обычно они есть только у таксистов.

– Хотите посмотреть поселок для черных? – неожиданно влезла в разговор Джулия.

– Не знаю… – обернулся я к ней. – А что там интересного?

– Просто так, для общего развития, – пожала она плечами. – Я завтра после работы туда поеду.

– Зачем?

Инициативу вновь забрала Катя:

– Многие люди не держат постоянной прислуги в целях экономии, а просто едут в поселок и предлагают временную работу кому-то свободному от основной работы сейчас. Нанимают себе, скажем, уборщицу, а взамен отсылают «Новой жизни» чек с указанием ее персонального номера. Когда компания получает чек, она засчитывает какую-то сумму работнику. Многие этим пользуются. Мужички иногда берут уборщиц посимпатичней, платят не за день, а за два или три, скажем, а те и этим дополнительным дням отработки рады.

– Понятно, – кивнул я. – Всем удобно, все очень мило.

– Вот и я завтра хочу кого-нибудь нанять, чтобы у меня в квартире порядок навели и по хозяйству помогли, – объяснила Джулия и спросила опять: – Поедете?

– Давайте попробуем. Интересно глянуть.

– Вы будете в Отделе?

– Наверное.

– Тогда я вас там найду.

Ну вот, одна из местных загадок разрешена. Что-то такое я и предполагал. Умная такая и элегантная потогонная система, примерно как проекция экономического глобализма на отсталые страны. Впрочем, если и здесь, как и в Старом Свете, Дагомея не смогла создать ничего, кроме нищеты и анархии на своей территории, то что им еще остается? Наверное, причины такого тотального и вечного их неуспеха не только в чьей-то политике, но и в личных качествах.

А вот причины нежных чувств Джулии, которые прямо на глазах усиливаются, они естественны или обусловлены чем-то иным? Черт, с этими моими подружками из Отдела настоящую паранойю запросто можно получить. С них вполне станется кого-то мне подослать, чтобы получить свидетельство адюльтера, чтобы при случае… и так далее. Дружба у нас с ними крепкая, конечно, но все больше держащаяся на соучастии в преступных деяниях. Поэтому от взаимного подсиживания не оберегает. Ладно, неважно, я тоже не подросток в разгаре пубертатного периода – все же к сорока годам научился контролировать свои сексуальные позывы. Поэтому посмотрим.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 01.00

Банкет развивался по всем законам жанра. А это значит, что на исходе шестого часа веселья некоторые из гостей уже лыка не вязали, а все остальные были изрядно навеселе. Впрочем, ввиду отсутствия какой-либо дорожной полиции и штрафов за вождение в пьяном виде это никого не беспокоило. Светлана с Катей занимались всеми гостями, а у меня на руке плотно повисла бруклинская итальянка Джулия, с каждой минутой все плотнее вжимая мой локоть в свой бюст. Похоже, девушка решила довести свою атаку до логического завершения.

Около часу ночи банкет начал самопроизвольно заканчиваться. Светлана подошла ко мне и предложила, после того как она попрощается со всеми гостями, продолжить праздник в узком кругу, посетив бар за углом. Я согласился. Как выяснилось, «узкий круг» включал в себя саму Светлану с Катей, Джулию, программиста Майло с подошедшей позже девушкой по имени Рона с кольцами в носу, брови и губе, и рыжую Джолин с Демпси, которые, как и подобает истинным детям страны Святого Патрика, уже изрядно набрались. Впрочем, и виновница торжества, и Катя, и Джулия, и Майло с Роной – все были пьяны. Бар «за углом» бесхитростно назывался «Томмиз» и представлял собой нечто вроде аквариума с голубоватым светом, танцполом и ди-джеем за своим пультом, который гонял безжалостно громкую хаус-музыку. Однако заполнен бар был отнюдь не подростками, а все больше людьми за тридцать. Впрочем, по моему наблюдению, те же американцы до самой смерти из подросткового возраста не выходят.

Дамы с Майло ринулись в пляс, а мы с Демпси зависли у стойки, вооружившись кружками с пивом. Два или три раза я был атакован Джулией, пытавшейся утащить меня танцевать, но я настолько плотно прилип к стойке и отяжелел от пива, что танцевать не давался.

Чуть позже в бар вошли усатый Сэмьюэл с томным Джозефом, и они со всем пылом присоединились к танцующим, чем на некоторое время уберегли нас с Демпси от повторных атак. Демпси в прошлом работал полицейским в Ирландии, потом переехал жить в Америку, где устроился работать в частное агентство безопасности, откуда его и рекрутировали для работы в Ордене два года назад. А теперь его перевели в Отдел, где он должен заниматься контрразведкой. Еще я узнал, что его отдел будет теперь осуществлять регулярный контроль вылета с острова и прилета на него, и если даже сам Отдел тащит кого-то или что-то мимо контроля, то это должен будет подтвердить дежурный сотрудник Отдела в пассажирском терминале. Это интересно и полезно знать. А сам Демпси сейчас был, с его же слов, уже «фукинг друнк»,[23] но все же продолжал лить в себя разливной ирландский «Мёрфиз», который он называл «Мурфиз». Чуть позже к нему пришла рыжая Джолин, затребовала в баре белого вина, и Демпси отвлекся на нее.

Затем с танцулек вернулась раскрасневшаяся Джулия, пьяненько повисла у меня на локте, продолжая погружать его в свой бюст, а на Джулии повисла Катя. Что-то я немного теряюсь в местных причинно-следственных связях, кто есть кто и кто есть с кем… Вообще вечеринка начала превращаться в обычную пьянку, а у меня сильно разболелось плечо. Это я и сказал Светлане в виде «экскьюза», оправдывающего мое преждевременное отбытие. Она и Катя о ранении знали, и отмазка из этого получилась железобетонная. Я пожал руку Демпси, перецеловал дам в щечки, помахал рукой Сэмьюэлу и Джозефу и вышел из бара на парковку.

Уф, здесь тишина и свежий воздух. Я вообще на выпивку устойчивый и старался избегать крепких напитков весь вечер, но все же охмелел. Я обошел машину с обратной стороны, оперся на нее спиной, глубоко вздохнул. Ночи становились все прохладней и прохладней, чувствовалось, что сезон дождей начнется совсем скоро. Но растительность пахла все так же сильно, смешивая сладковатые ароматы цветов и запах свежей зелени. Огромная луна Новой Земли оставляла на поверхности моря яркую широкую дорожку, как будто отлитую из серебра. Сама же поверхность моря была черной, лишь кое-где местами пересыпанной серебряными искрами отражений луны в мелкой волне. Густая растительность кудрявыми волнами спускалась к самому берегу. Пляжей видно не было, и казалось, что заросли и вода просто смыкаются друг с другом.

Я вдохнул поглубже, расслабился. Даже боль из плеча стала как будто уходить, растворяться в спокойствии окружающего мира. Из бара доносилась бухающая басами музыка, но даже она как будто существовала параллельно этому миру, ничуть не вторгаясь в его природную тишину.

Не знаю, сколько времени я так просидел на заднем бампере «девяностого», но из оцепенения меня вывела музыка, зазвучавшая громче. Кто-то открыл дверь бара и вышел. Судя по всему, вышла вся наша компания, или почти вся. Я узнал голос Светланы, и с ней было еще несколько человек. Они меня не видели – машина стояла так, что тоже в глаза не бросалась, и я решил не привлекать к себе внимания. Хотелось просто отдохнуть и поехать домой, а дневной лимит своей разговорчивости я уже выбрал. Компания стояла посреди парковки, о чем-то шумно беседуя и смеясь, но я не прислушивался к их разговору. Мое внимание привлек другой разговор, Кати и Джулии, отошедших в сторону и говоривших по-английски.

– Джулия, ну неужели так сложно сделать то, о чем тебя просят?

– Не получается. Не насиловать же мне его! – послышался возмущенный голос Джулии.

– Насиловать не надо, просто уложи его в постель и сделай запись. Все.

– И все. Если бы мне такое приказали там, где я раньше…

– Джулия, тебе никто ничего не приказывает! – наставительно заговорила Катя. – Ты можешь отказаться от этого в любую секунду без всяких последствий, и я тебе об этом никогда не напомню. Но тогда не следует рассчитывать на то, что я специально буду хлопотать перед Светланой о твоей карьере, это понятно? И здесь не Старый Свет, суды здесь иски о «сексуальных домогательствах» не принимают, поэтому если ты делаешь то, о чем тебя просят, то и я делаю то, о чем ты просишь меня, или все ставки снимаются – и никто никому не должен.

– Хорошо, хорошо, – примирительно сказала Джулия. – А зачем это вам? Вы же вроде бы друзья, и он хороший парень, как мне показалось. Я и так с ним не против, если честно, но все же…

– Он слишком себе на уме, и он слишком сам по себе, – заявила Катя. – Ему не важна карьера, и у него достаточно денег, поэтому с этой стороны его не зацепишь. Он работает на Отдел только потому, что ему так хочется. Зато у него очень ревнивая жена, он ее любит, и если у нас будет запись – она может когда-нибудь пригодиться, это как дополнительная страховка. А ты как раз по типу похожа на его жену, я видела, как он на тебя поглядывал, – тебе с этим справиться легче всех будет. Постарайся, если ты согласилась этим заняться.

– Хорошо.

Голоса Кати и Джулии удалились. Думаете, я хоть на минуту удивился? Да ни капельки! Я к этому времени даже стал немного беспокоиться: отчего это вдруг мои подружки такими милыми стали и совсем не интригуют? Это даже вовсе против их природы, так не бывает. Я даже размяк немного, а теперь все пришло в норму, и я опять настороже. Спасибо, Катя, спасибо, Джулия. Очень вам благодарен. Не спорю, Джулия мне очень нравится, очаровательная девушка, но не настолько, чтобы ради нее голову в мясорубку совать.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 10.00

На следующий день я с утра поехал в Отдел. Не то чтобы мне было что там делать, но Светлана настояла на моем присутствии в офисе в рабочие часы. Раз уж я там числюсь, то меня должны видеть. Кроме того, я должен был изучать материалы, которые должны были мне помочь найти Родмана. Не могу же я всем там объяснить, что Родман сидит в подвале Разведуправления РА, и доступ к нему я могу получить в любую секунду – дай мне только туда добраться.

Поэтому я встал в восемь, умылся, сварил себе кофе, выпил его со свежими круассанами, которые мне доставил черный парень на желтом мотороллере, и поехал на работу. Сегодня дороги уже перекрыты не были, хотя и было заметно изрядное количество патрулей на «хамви», которых раньше в «курортной зоне» и в глаза не видели. Видимо, надежда поймать снайпера начала понемногу слабеть. У «воротного» пассажирского терминала тоже не было очереди, и я даже увидел пожилую пару, садившуюся в такси с багажом, – значит, приехали из-за «ворот». Жизнь восстанавливается.

Кровь и копоть с асфальта у ворот были смыты, сгоревшие кунги исчезли, и на их месте вращались новенькие антенны РЛС. А на вершине хребта, откуда мы вели огонь, возводилось из мешков с песком укрепление. Правильно, давно пора было там пост поставить. Господствующая над местностью высота с хорошим природным укрытием. Горы и «зеленка». Теперь черта с два тут удастся такое сотворить, как то, что мы сделали позавчера.

Я проехал мимо шлагбаума, предъявив жетон, и такой детальной проверки, как вчера, сегодня уже тоже не было. Это или беспечность, или, наоборот, кто-то достаточно умный попросил военных не изображать бурную деятельность, а заниматься делом. Если снайпер не пойман в течение первых суток, то вероятность его поймать снижается в разы каждый последующий день. Вот и нечего пугать мирных богатых граждан излишним воинским рвением. Пусть лучше граждане и дальше прибыль приносят. Все же настоящий смысл Ордена – практицизм, возведенный в абсолют. Не злодейство, не аморальность, а Ее Величество Практичность.

Сгоревшие машины тоже исчезли с дороги за заборами, ни на асфальте, ни на обочине не было ни осколков стекла, ни оторванных взрывами железяк – ничего вообще. Как будто и не шел здесь бой. Хотя зачем оставлять памятники своему поражению? Вот и не стали оставлять.

Вскоре я свернул с дороги к широко раскинувшейся базе Отдела. Предъявил удостоверение охраннику на въезде, заехал на просторную парковку, сдал задом на свободное место между ярко-красным «рэнглером» без верха и серебристым трехдверным «Мицубиси Монтеро». Вообще я выгляжу белой вороной, приезжая и уезжая в офис и из него на служебной машине. Судя по всему, это здесь моветон. Люди приезжают на собственных, оставляют их на стоянке, а затем по делам службы катаются на служебных. Надо запомнить на будущее и, случись мне еще приехать на остров, брать машину в прокат. Не следует слишком выделяться. Смит подогнал мне тогда служебную машину для дела, а не в качестве личного транспорта. Пожалуй, следует ее здесь оставить, а меня кто-то довезет до прокатной конторы, где я и возьму что-то гражданское.

Я спрятал автомат под сиденье, выбрался из «дефендера» и вошел в главное здание Отдела. За стойкой сидели Джулия и еще одна девушка, блондинка. Джулия при виде меня заулыбалась, вскочила, поздоровалась, как девочка из детского сада с Дедом Морозом. Я еще шире улыбнулся ей в ответ, не отказал себе в удовольствии поцеловать ее в щечки, вдохнув легкий аромат духов, хорошо подобранных к внешности. Зная настоящие мотивы ее дружелюбия, я получал даже какое-то удовольствие от встречного заигрывания.

– Алекс, Екатерина выделила вам свободный кабинет на первом этаже, я вас провожу, – прожурчала она. – Говорит, что вам нужно поработать с нашей базой данных.

– Да, нужно.

– Пойдемте.

Она вновь вынудила меня встать ей в кильватер и пошла по коридору передо мной, давая возможность понаблюдать, как красиво могут двигаться ягодицы и ноги под короткой и узкой форменной юбкой. Мы прошли в правое крыло здания почти до самого конца коридора, и Джулия отперла ключ-картой одну из дверей, сразу за кофейным автоматом и напротив автомата по продаже прохладительных напитков:

– Прошу вас.

Она вновь встала в дверях так, что вынудила меня протиснуться между ней и косяком двери. Да, атака в полный рост разворачивается. Кабинет был скромным и маленьким, как и все в Отделе. Офисная пышность здесь совершенно не поощрялась. Здесь хватало места лишь для письменного стола, двух вращающихся кресел и шкафа для бумаг. Зато на столе стоял отличный монитор, а на выдвижных полках имелись и лазерный принтер, и сканер, и факс, и два телефонных аппарата. «Эффективность превыше всего». Вообще это тоже американский стиль. Американские офисы – в основном это большие общие комнаты с кучей людей внутри, а начальники отгорожены от простых смертных прозрачными перегородками. Но если в офисе занимаются делами секретными, в которые не следует посвящать всех и каждого вокруг, то кабинетики сотрудникам выделяются совсем крошечные – не больше того, в каком я сейчас оказался.

– Это резервный кабинет, в нем нет постоянного обитателя, – сказала Джулия. – Здесь в здании четыре таких. Их отдают тем, кто приезжает из других мест, – таким «территориалам», как вы, чтобы у вас была возможность здесь спокойно поработать.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Что с доступом в сеть?

– Первый доступ у вас – номер вашего жетона, – ответила Джулия. – Вам необходимо будет создать свой пароль и прочее, потому что второй раз вас система по номеру жетона не пустит. Серый телефонный аппарат – внешняя связь, безопасная линия, белый – внутренняя связь. Список внутренних абонентов есть в сети, через сеть можете и набрать номер. Там же найдете телефонные справочники всех мест этого мира, где таковые существуют. При любом затруднении вы можете вызвать меня, и я немедленно прибегу. Считайте меня своей личной секретаршей на время вашего присутствия здесь.

– Спасибо, Джулия, – иронически-церемонно поклонился я.

– Что я еще могу сделать для вас?

Тон, которым был задан вопрос, чуть ли не кричал о том, что сделать она может мне лишь одно – быстро дать прямо на этом столе. Но я сделал вид, что не понял:

– Решите вопрос о прокате машины. Я хочу вернуть служебную и взять в прокат обычную. Пусть меня или отвезут в прокатную контору, или доставят машину сюда.

– Никаких проблем, сделаю немедленно. Какую машину вы бы хотели?

Машину я хотел бы открытую, чтобы на случай стрельбы я мог сигануть из нее в любую сторону, но вслух я этого не сказал, естественно.

– Открытый «рэнглер», четырехлитровый. Цвет и прочее не важны. Вот мой номер Ай-Ди, пусть выставят требование на мой счет. – Я написал на клейком листочке номер моего Ай-Ди и правильное написание имени и фамилии, отдал листочек Джулии.

– Сейчас все организую. Что-нибудь еще?

– Все, пока все.

Джулия постояла еще несколько секунд, как будто выжидая, не намерен ли я все же завалить ее прямо на рабочий стол, но, видя, что пока ничего не происходит, вздохнула и вышла. А ничего, забавно.

Я сел за стол, включил рабочую станцию, подождал, пока по экрану монитора пробегут все меню загрузки, время от времени подтверждая некоторые действия ударами по пробелу. Затем я машинально хлопнул лишний раз и получил в ответ надпись «Access Denied».[24] Я щелкнул мышкой на окошке «Sign In», набрал в нем номер своего жетона, подтвердил клавишей Enter. Высветилась надпись «Access Granted»,[25] после чего программа заставила меня ответить на пару десятков вопросов, создать целых три пароля для разных случаев, после чего меня выбросила обратно и заставила войти повторно, уже с новым паролем. Теперь я мог пользоваться большей частью электронных архивов Отдела и немалой частью архивов Ордена. Я даже имел хоть и весьма ограниченный, но все же доступ к базе данных Патрульных сил. Разумеется, это вовсе не значило, что я мог неограниченно копаться в любой информации. В таких организациях в обязательном порядке ведется «лог», и где-то в глубине серверных шкафов регистрируется каждое обращение к какому-либо ресурсу, совершенное мной при каждом входе в сеть под своим паролем. А затем кто-нибудь и когда-нибудь будет изучать и анализировать эти «логи», выявляя тех, кто проявляет излишний интерес к темам, не связанным напрямую с их рабочими обязанностями. Но все же лучше, чем ничего.

Ладно, где бы я начал искать, если бы и вправду собирался искать Родмана? Начал бы с информации о самом Родмане.

Пошарив по многочисленным, но достаточно внятным меню, я набрел на архив личных файлов руководителей. Все файлы были закрыты, я имел доступ лишь к титульному листу. Например, «Директор Отдела специальных проектов Светлана Беляева» была обозначена лишь очень симпатичным портретом, именем, годом рождения и кратким перечислением предыдущих мест работы в этом мире. Самое смешное, что и мой собственный файл был закрыт для меня самого. По должности я оказался равен Кате, и соответственно ее файл – тоже. А вот к файлу Бониты у меня допуск был. Очень красивое фото с убранными в хвост блестящими волосами, но информации – самый минимум. Семьдесят пятый год рождения по летосчислению Старого Света, место рождения – город Санта-Марта, Колумбия. Получила военную подготовку в отрядах наемников и под руководством частных инструкторов. Владеет такими-то языками, такими-то видами оружия, уровень военной подготовки – «очень высокий», уровень тактической подготовки – «очень высокий», в настоящее время – член «хит-команды». Примечание – «состоит в интимных отношениях с командиром «хит-команды» Алексеем Яковенко» – и ссылка на мой файл, но тоже не сработавшая. Интересная пометка: «в случае изменения статуса на «враждебный» – крайне опасна». На настоящий момент статус – «сотрудник активен». Все.

Файл Родмана для моего уровня допуска был открыт. Видимо, его и вправду сочли предателем и дали доступ к материалам. Информации о нем было изрядно. Где учился, где и с кем работал, какие увлечения, немало подробностей об интимных увлечениях, упоминание о том, что во время проживания в Лос-Анджелесе и Лондоне состоял в местных клубах, объединявших садомазохистов. Это хорошая информация – она нам на руку играет в данном случае. Чем больше грязи о Родмане – тем лучше. Он же главный предатель всех времен и народов, не кто-нибудь другой.

А вот и упоминание о его бизнесе с наркотиками. Довольно нейтральным тоном сделано, как будто он торговал пылесосами. Пока его действия не вступали в противоречие с действиями самого Ордена, никто этот бизнес не собирался прекращать. Да это и понятно. Зарабатывал он в этом мире, а гадил в том. Вероятность быть пойманным там была равна нулю, пойманным здесь – не смешите: кто бы его ловить стал? Соответственно преступником его никто и не считал.

А вот то, что информации о его местном контрагенте Томми Два Б здесь не было, было уже интересно. Родман держал его в секрете, получается? Теперь кроме меня в Отделе о Томми знают Смит и Бонита. И все. Значит, если мне эта информация известна… или я сделаю вид, что я ее добуду, то вполне смогу получить доступ к «Большому Мальчику». Который давно приговорен Разведуправлением. И если построить все дело правильно, то я смогу его ликвидировать по прямому распоряжению Ордена. Опять появляется вероятность убить одним выстрелом кучу птиц, этого самого Томми – и еще яблочко для себя сшибить с ветки. Это следует обмозговать. Не стопроцентная уверенность, но все же… Другое дело, что если подать информацию неверно, то Орден захочет восстановить систему получения прибылей и потребует Томми беречь. А что это даст нам? Думать, думать…

В дверь постучали, и в кабинет вошла Джулия. В руках у нее были ключи от машины, которые она выложила на стол передо мной:

– Машину пригнали, она обойдется вам в пятьдесят экю в сутки. Я сама загнала ее на парковку, она стоит точно напротив «девяностого», на котором вы приехали. Если вы переложите свои вещи в джип, я попрошу сотрудника из гаража перегнать «девяностый» на место. Я молодец?

– Вы гений, Джулия, – похвалил я ее. – Я сейчас же переложу вещи и передам вам ключи.

Она слегка нагнулась вперед, как бы приглашая меня поцеловать ее в щеку. Ну-ну. Я поцеловал, мне не жалко. Даже не без удовольствия поцеловал. Затем я вышел из системы, так чтобы никто не смог заглянуть в нее с моего пароля, и пошел на стоянку.

«Рэнглер» был новеньким, серебристым, на блестящих дисках, с откинутым верхом. Автоматическая коробка, от которой я здесь совершенно отвык, продвинутая музыка. Курорт, да и только. Быстро перекинул все свое из «лэндровера» и вернулся в здание. Проходя мимо стойки, я отдал ключ Джулии, еще раз поблагодарив. Она спросила, когда она бы могла зайти ко мне с одним вопросом, и я сказал, что сейчас очень занят и предпочел бы, чтобы она сделала это примерно через час. Она со все той же ослепительной улыбкой пообещала через час меня навестить.

Я вернулся в кабинет, опять вошел в систему. Что еще в системе есть? Оказалось, что есть многое. Например, я мог получить доступ к камерам наблюдения на аэродроме, у «воротного» терминала и еще в нескольких местах. При этом у меня был неограниченный доступ в видеоархив с этих камер наблюдения. Чудненько. Родман улетел с аэродрома, так что никто не удивится, что я полез искать что-то в тамошнем видеоархиве. На самом деле я горел желанием узнать, не осталось ли каких-нибудь картинок с моим собственным изображением. Результат порадовал – не осталось. До недавнего времени все видеоматериалы за три недели хранились на серверах аэродрома и лишь потом пересылались в архив Отдела, да и то начали это делать, когда Отдел появился в природе. Но при нападении были уничтожены все серверы, причем уничтожены специалистами. Жесткие диски были оттуда выдраны, сами компьютеры взорваны зарядами пластита. Ничего не осталось. Сейчас там установили два новых сервера и вновь подключили камеры наблюдения, но архив был почти пуст, а камеры показывали обычную аэродромную возню. Правда, теперь запись с камер идет напрямую в Отдел. Спохватились.

Та же самая картина была и с «воротным» терминалом. Все камеры наблюдения и все видеоматериалы были уничтожены. Зато кое-что полезное я все же нашел – расписание рейсов самолетов. Послезавтра в Порто-Франко вылетал первый челнок – всем нам знакомый «геркулес». Так что я немедленно зарегистрировал себя на рейс.

Неожиданно на экране открылось окошко какой-то системы обмена сообщениями, и я обнаружил, что меня вызывает «Джулия Соронцо. Ресепшн». Я разрешил обмен сообщениями. В окошке появилась надпись: «Вы заметили, что здесь есть эта система? Это закрытый канал, информация защищена. Если вы меня захотите позвать, можете воспользоваться этой системой. Тогда никто даже не поймет, кто меня вызвал».

Я напечатал в ответ: «Спасибо, Джулия. Я так и сделаю» – и закрыл окно. Затем решил разобраться в меню системы обмена сообщениями. Вообще-то она была вполне стандартной, как любая сетевая. Каждый сотрудник, вошедший в систему, «висел» в меню. У каждого имени еще располагался значок с уровнем допуска, который автоматически обозначал должность. Это был как намек на то, чтобы каждый думал заранее, стоит ли отвлекать начальство лишний раз или лучше поостеречься. Я решил не стеречься и отвлекать начальство безбожно. Нашел в списке «Светлана Беляева. Директор» и кликнул на «вызов». Ответила она почти мгновенно – видимо, как раз смотрела в экран.

– «Чем могу, дорогой?»

– «Это закрытый канал?»

– «Абсолютно».

– «Лог» ведется?»

– «Ни в коем случае. Ведение «лога» будет приравнено к несанкционированному доступу. Разорву и расстреляю».

– «Послезавтра рейс. Я зарегистрировался на него. Теперь там уполномоченный Отдела. Он должен лишь подтвердить мои полномочия или провести досмотр того, что я везу?»

– «Подтвердить. Я сейчас своей подписью подтвержу твой вылет и иммунитет к досмотру. Хорошо, что ты мне сказал. А то он может своих даже досмотреть. А что ты везешь такого криминального?»

– «Забыла? Часть денег до сих пор у меня».

– «Любимый, я не дам тебя досмотреть, ни в коем случае. Грудью встану на защиту. Вези их спокойно и не потеряй список, что я тебе дала».

– «Кто ввел это правило?»

– «Я сама».

– «Умная девочка. Кто может дать иммунитет, кроме тебя?»

– «Только Катя».

– «Гениально».

– «Я знаю. Я зайду к тебе попозже».

– «ОК».

Я закрыл окно сетевого «пейджера» с надписью «Светлана Беляева. Директор». А кто я такой, интересно? «Алексей Яковенко. Оперативный сотрудник. Допуск В». Надо же, какой тайный. Ладно, с вылетом разобрались. Я опять вошел в меню регистрации на вылет и обнаружил, что мое имя выделено зеленой строкой и пометкой «Иммунитет». Замечательно. Хорошо дружить с начальством. Да, а что там Джулия хотела, соблазнительница? Я нашел ее в меню «пейджера», отослал ей фразу:

– «Если хотите, можете зайти сейчас».

В ответ через несколько секунд выскочило:

– «Буду немедленно».

Вскоре дверь в кабинет раскрылась, и вошла Джулия. Встала передо мной и вроде как застеснялась. По правилам я должен был спросить, что случилось, что я и сделал.

– Мне немного неловко, но так получилось… Я сегодня без машины, приехала с подругой. Моя машина в сервисе, и они не закончили ремонт вовремя из-за всей этой суматохи со стрельбой и прочим. Я надеялась, что сегодня машина будет у меня, но на сервисе не успевают. А мы с вами собирались вчера ехать в Бантустан, вы хотели посмотреть, а мне нужна уборщица, а мне по должности не выдадут служебную машину…

– Минутку, – прервал я ее. – Если сказать то же самое, но кратко, то вы хотите поехать в Бантустан со мной и на моей машине. Так?

– Если это вас затруднит или у вас изменились планы…

– Нет-нет, не затруднит.

Если честно, мне действительно было очень интересно посмотреть на этот самый Бантустан, и мне интересно, что задумала Джулия. Посмотрим, а то скучновато здесь стало.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 14.00

Мне удалось дозвониться до Бониты и сообщить ей, что я вылетаю челноком послезавтра. Сказать, что она обрадовалась, – это не сказать ничего. К тому же оказалось, что у нее в магазине без всякого дела болтается наш новоявленный пилот Джей-Джей, которую я сразу же потребовал к телефону. Я попросил ее срочно нанять самолет и быть послезавтра в Порто-Франко, в готовности встретить меня на аэродроме и вылететь со мной на борту в Аламо. Джей-Джей с полной готовностью согласилась, но сказала, что самолет будет доступен лишь послезавтра, а значит, вылететь в Аламо мы сможем только через два дня. Ну что поделаешь, все равно это быстрее, чем несколько дней ехать по саванне с конвоем. А Саркис не откажет мне в гостеприимстве на один день.

Я сказал Джей-Джей, чтобы вылетала как получится и что я буду ждать ее в гостинице «Арарат». Самолет отсюда прилетит раньше.

К четырнадцати часам захотелось есть. В этот момент зазвонил внутренний телефон, и я услышал голос Кати:

– Обеденное время, я заказываю Светлане и себе из японского ресторана. Тебе заказывать?

– Конечно. Жрать уже хочется.

– Понятно. Что будешь?

– У них стандартный набор?

– Ага. Суши – две штучки в порции, роллы – шесть штук.

– Чудно. «Калифорнийский» ролл, сашими из осьминога и сашими из морского гребешка, суши с тунцом две порции, суши с мясом краба, суши с лососем. Понимаю, что здесь ничего этого нет, ни гребешков, ни тунца, но в прошлый раз это все было очень похоже, а я понятия не имею, как вся эта живность называется, которая идет в местные суши. И васаби побольше.

– Я разберусь. По крайней мере – попытаюсь. Минут через тридцать-сорок все доставят. Пить что будешь?

– Минеральную с газом.

– Хорошо, жди, я звякну.

Я вновь углубился в сеть. Родман был связан с бандитами из болот в дельте Амазонки, а бандиты были связаны с полковником Силаевым из Москвы, а полковник Силаев был связан с другими бандитами, из Латинского Союза. И еще люди Силаева поставляли оружие бандитам в болота и взамен везли оттуда наркотики, которые переправляли другу Родмана в Нью-Рино, а Родман забирал у того наркотики. Здесь может быть прямая связь, а может и не быть. Но в любом случае вся цепь наркоторговли проходит через Томми Дабл Би – и лишь потом замыкается на Родмане и Бернстайне. Что это дает мне? Силаев в подвале Разведуправления сидит, его помощник Володько – тоже, их контрагент сардинец Диджуни тоже там. И Родман тоже там. У нас есть начало цепочки и есть конец. Что хорошего для себя можно выкрутить из этой ситуации? Я все знаю, а в Ордене ничего не знают. А Родман наверняка делился с кем-то еще, кто не спешит выйти на сцену. Иначе у Родмана было бы намного больше денег, чем он располагал в действительности. Белый красивый дом и пара-тройка миллионов в сейфе – все равно не тот уровень. Наркотики давали больше, намного больше. Родман мечтал о жизни на «Территории частных владений», а для морального урода Бернстайна там был бы просто рай: не нужно устраивать камеру пыток в подвале дома приятеля. И что это значит? Это значит, что благодаря мне и моей компании кто-то потерял источник гигантского дохода. И теперь этому «кому-то» все придется строить заново.

А кто знаком с «теневой фигурой»? Родман. Значит, мне нужна информация от Родмана, а это, в свою очередь, значит – мне нужно добраться или до ППД, или до средств связи с ППД. В Порто-Франко есть наш друг Рикардо Мартин, у которого имеется связь. Я прилечу, и я свяжусь с Разведуправлением по закрытому каналу. И когда я доберусь до Аламо, в ППД уже будут знать ответы.

А пока попробую определиться прикидочно – с кем наиболее часто из высокопоставленных лиц Ордена Родман упоминается рядом? Простой поиск по архиву путем перекрестных ссылок. Сначала «искать», а затем – «искать в найденном».

А вообще Родман часто упоминается в открытых источниках только в разделе светской хроники. Вечеринки в Загородном клубе, какие-то публичные выступления. Несколько раз под ручку с молодой породистой женщиной. Узкое, пожалуй даже излишне узкое, острое лицо, небольшие, но красивые, внимательные глаза с длинными ресницами, худощавая спортивная фигура. Она играет в теннис, судя по фотографиям, она занимается верховой ездой. А Родман еще и в поло играет. Здесь даже поло-клуб есть, на острове этом, а я и не знал. Миллионерский рай.

Леди Анабелл Уилфри. Кто такая? О ней много, но ничего толком. Она из Великобритании, но на англичанку совершенно непохожа. Тип лица скорее средиземноморский, романский. Может быть француженкой, итальянкой, испанкой. Если она вообще «леди», как обязательная форма обращения, то о ней не может не быть материалов, но их нет. А те, что есть, совершенно ничего не объясняют. Ладно, будем считать, что леди Анабелл – личная жизнь Родмана. А что у нас есть еще помимо его личной жизни? В открытых источниках больше ничего интересного. Гольф-клуб, опять гольф-клуб, благотворительный теннисный турнир. Понятно, что ему некогда было заниматься еще и делами Отдела.

Попробовать закрытые источники? Пробегусь я, пожалуй, по документам, Родманом подписанным. А что он вообще успел приказать? Я полез в служебный архив, но наткнулся на запрет доступа. Странно. Мой «Допуск В» предполагает свободный доступ к документам уровня «для служебного пользования», к каким относится большинство внутренних распоряжений, а тут – стена. Я снова стукнулся к Светлане.

– «Что, любимый?»

– «Почему у меня нет доступа к архиву «Для служебного пользования»?»

– «А зачем тебе?»

– «Я же ищу Родмана, верно?»

– «Верно. Я дам распоряжение Марте, она откроет доступ. У нас к этому архиву допущены только архивисты».

– «Ты точно уверена, что на этой системе связи нет слежения?»

– «Уверена».

– «Мне нужен доступ к финансовой документации, касающейся Родмана».

– «А это тебе зачем?»

– «Ты же поручила мне его найти, забыла? А с этого всегда начинают искать. Это выглядит логично. И потом, мало ли… Вдруг у нас получится еще плоский пакетик? И есть еще причина – я лично скажу при случае».

– «Я подумаю, что можно сделать. Доступ к такой информации есть только у Отдела частных состояний орденского банка. Только этот отдел ведет финансовые операции по людям уровня Родмана. И мои дела тоже, кстати, но доступа к информации у нас нет».

– «Кошмар. Ты же разведка и контрразведка. Пробейте себе доступ».

– «Не могу. Здесь страха перед «всемогущим НКВД» нет, мы – обслуживающий персонал хозяев лавочки. Если вскроется, что я пытаюсь получить доступ к финансовым делам больших ребят, меня сотрут в порошок. Это станет личным. До того как Родман учредил Отдел, на острове любая деятельность спецслужб была запрещена. Да и нас уже по факту на материк выталкивают, в Порто-Франко. Я попытаюсь получить материалы официально. Родман преступник – мне могут помочь».

– «ОК, спасибо».

Как Родман вел расчеты с «теневыми партнерами»? Наличными? Не думаю, если говорить честно. Здесь нет тех спецслужб, которые бы отслеживали доходы от наркотиков. Доходы от наркотиков, равно как и другие доходы, можно запросто сдать в банк. Здесь нет понятия «отмывать деньги». Все деньги, которые у тебя есть, наличные или безналичные, уже отмыты и всегда легальны, по определению. Они или есть, или их нет, других состояний для денег здесь быть не может. Если есть – то «чистые», а «грязные» – когда нет ни гроша. А уж для верхушки Ордена – подавно. Родман мог ему просто переводить на счет его долю в доходах. Значит, в этих бумагах может засветиться имя «партнера» или хотя бы указание на то, в каком направлении копать дальше. А почему тогда партнер прячется? Все же наркотики – это очень круто. За них на большинстве территорий смертная казнь. Хоть для верхушки Ордена суда здесь нет, но так мараться не хочет никто.

Зазвонил телефон. Катя:

– Еда приехала. Приходи ко мне в кабинет, Света тоже придет, вместе перекусим.

Заботливые мои. Если бы по ходу дела вы мне Джулию не подсовывали, чтобы потом шантажировать, – просто любил бы вас всех.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 20.00

После обеда в компании Светланы и Кати опять пытался накопать информацию о Родмане и леди Анабелл. Информации вагон, а вот информации по делу – ноль. Но информация-то у меня здесь все больше местная, которая касается Новой Земли. А кто сказал, что эта самая Анабелл отсюда? Что у нас уцелело от архива пассажирского терминала «ворот»? Все за прошлый месяц и все предыдущие. Утрачена только информация за месяц нынешний, но в данном случае это не принципиально.

Покопался в списках и кое-что нарыл – фамилия Уилфри повторяется регулярно. Она не отсюда, она «оттуда». А к земному Интернету мы не подключены: все же держать постоянный канал связи через «ворота» невозможно. И мне пока еще не к кому обратиться на той стороне. Вот развернут наши «трофеи» – тогда можно будет что-то сделать. А просить о помощи Отдел не следует: черт его знает, что за камень я переверну. И какие тараканы оттуда кинутся. Мой поиск должен быть направлен на поиски «предателя», а не на сбор информации о неприкасаемых. Потому что по всем местным данным выходило, что леди Анабелл Уилфри проживает в частных владениях, а там сироты не живут.

Ладно, что мы имеем с гуся? Мы имеем обоснованное предположение, что Родман работал на кого-то, кому отдавал львиную долю доходов от реализации наркотиков, потому что тот поток наркоты, который он переправлял в «ворота», стоил намного больше, чем те средства, которыми располагал Родман лично. Я проверил записи багажного терминала «ворот». Бернстайн увозил с собой обычно до центнера прибавочного веса, потому что в эту сторону через «ворота» он проходил налегке. Центнер. Не много вообще-то: даже Хоффман привозил больше из Нью-Рино. Тоже интересно.

Родман покидал Новую Землю регулярно, не реже двух раз в месяц, оба раза с багажом и тоже около ста килограммов прибавки каждый раз. Вот здесь может быть слабое место противника. Они не озаботились скрывать записи багажного терминала, потому что там нет никаких сведений о характере груза. Но я могу попробовать поискать людей, которые едут сюда без багажа, а отсюда – с багажом, и для кого это тенденция. Затем запустить перекрестный поиск и попытаться увязать их фамилии или с Родманом, или с Бернстайном, или с кем-то из двух родмановских прихвостней.

Таких людей оказалось двое – фамилии их мне ничего не говорили. Еще катались через «ворота» с багажом сами Хоффман с Маллиганом, и тоже до центнера при каждом. Странно, а почему они вынуждены были перевозить все вручную? Не хотели раскрывать характер груза на грузовом терминале? Почему? Стеснялись? Или доходы с грузового терминала идут кому-то другому, и они не хотели делиться? А кому идут доходы с грузового терминала, если даже идиоту понятно, что здесь все разделено между членами Совета Ордена, а все остальные работают на них? Кстати, я из членов Совета знаю только Гольдмана, и больше никого, и то потому что он курирует Отдел. Кто входит в Совет – тоже сплошная тайна. Даже для Отдела.

А вообще надо бы еще найти способ собрать хоть немного информации о «Территории частных владений». Потому что сейчас по части информации это настоящая черная дыра. Вообще ни слова – разве что упоминание о факте существования таковой. Ни о населении, ни о структуре, вообще ничего. Даже карты местности нет, и даже маршруты орденских самолетов это место обходят стороной, видимо, чтобы избежать наблюдения с воздуха. Охрана там частная, кому подчинена – неизвестно, у них даже форма другая, не орденская. Есть подозрение, что ее финансируют вскладчину тамошние жильцы. За пределами ни разу никого в такой форме не видел, но это вовсе не значит, что они не выходят: просто переодеваются.

Марта Гринблатт открыла мне доступ к архиву распоряжений и приказов, но там я ничего нового за подписью Родмана не нашел, разве что усмехнулся, почитав приказы, несомненно изобличающие его как «предателя». Еще раз повторюсь – или делай работу сам, или не делай вообще, но никогда не перепоручай свою работу другим. Другие сделают ее так, как нужно будет им, а не тебе. Знал бы сам Родман в свое время, что он «подписывал», – может быть, и сейчас сидел бы здесь, командовал.

Так я просидел за столом до двадцати ноль-ноль, пока у меня на экране не замигал вызов от «Джулии Соронцо. Ресепшн». Я подтвердил обмен сообщениями, и выскочила надпись: «Мы едем в Бантустан?» Ну что же, поехали. Посмотрим для общего развития, а заодно и узнаем, как зарабатывает себе на бутерброды Жак Гольдман, если компания «Новая жизнь» работает на него.

Я вышел из сети и отключил терминал. Никаких записей я не делал, поэтому собирать бумаги и папки необходимости не было. Дверь в кабинет распахнулась, и вошла Джулия.

– А, Джулия, не стоило беспокоиться, я бы зашел за вами.

– Ничего, мне не трудно самой зайти.

Она прикрыла за собой дверь в кабинет. Еще один намек в стиле: «Мы здесь вдвоем, и нас никто не видит». Красиво встала, улыбается. Да, не знай я подоплеки событий, мог бы и повестись: девушка красивая. Хотя в этом месте вестись хоть на что-нибудь – шаг в неизвестность, как пиво с утра. Здесь люди редко делают что-то просто так, поэтому лучше быть стойким.

– Можем ехать.

Я старательно не понимаю намеков, при этом оставаясь радостным и дружелюбным, в общем – олицетворение здорового идиотизма. Впрочем, не понимать намеков – в прошлой жизни это был мой главный и излюбленный метод давать понять излишне настойчивым девушкам, что не расположен к эскалации отношений. Вся система развития отношений между мужчиной и женщиной состоит из намеков, которые понятны обоим, и если реагировать на весь их набор взаимным пониманием, то путь до постели оказывается коротким и быстрым. Степень понятливости регулирует скорость этого романтического путешествия, а явная непонятливость делает его невозможным. Во многих случаях – к счастью.

Интересно, а как она намерена сделать запись? У нее установлена камера в спальне или она носит ее постоянно с собой? Сколько все же в мире тайн…

Я распахнул перед ней дверь кабинета, пропустил перед собой, скорее выталкивая ее в коридор, и мы вышли из здания на стоянку. Рабочий день заканчивался, и люди рассаживались по машинам, болтали возле них. Катя со Светланой как раз усаживались в «мерседес» последней, и, когда они увидели нас с Джулией, в глазах Кати мелькнул оттенок торжества. Ну-ну. Я провел Джулию к прокатному «рэнглеру», не стал проявлять излишней вежливости, открывая перед ней дверь, а просто уселся за руль и завел двигатель. Она уселась на сиденье рядом.

– Куда ехать?

– Выезжаем на дорогу – и направо. Это минут двадцать – двадцать пять.

– Хорошо.

Давно я не катался на машине с автоматической трансмиссией. Рука все время норовит ухватиться за рычаг, а левую ногу трудно заставить стоять на полу спокойно, раз педали сцепления для нее нет. Отвык я и от бензиновых двигателей – в этом мире дизель намного предпочтительней оного, тяговит и экономичен. На таких «рэнглерах» с четырехлитровыми рядными «шестерками» катаются только бандиты в Нью-Рино и обитатели острова Нью-Хэвен.

Выехав на дорогу, я поехал в сторону базы Патрульных сил. Джулия сказала, что перед поворотом в Бантустан будет указатель, а сам поворот точно напротив поворота на базу. Я вспомнил, где это. Когда-то разворачивался там. Всю дорогу до этого поворота мы болтали ни о чем. Джулия была мила, обаятельна, дружелюбна, но не форсировала события. Ну что же, у нее хватает ума понять, когда не следует слишком давить. Хотя бы это делает ей честь. Зато она рассказала мне много интересного. Оказывается, Бантустан почти самостоятельная территория, вроде тех самых бантустанов в ЮАР, которые организовывались белыми во времена их управления страной для местного населения, где тем предоставлялась возможность жить своим умом.

Здесь было почти то же самое. Была даже своя полиция, которая ограничивала доступ посторонних на территорию Бантустана и надзирала за порядком внутри. Полиция формировалась тоже из выкупленных рабов, и надзор за порядком и был их «трудоднями». Впрочем, по окончании срока расплаты по кредиту большинство местных полицейских так и оставались на службе, получая сразу же повышение до капрала или сержанта. Для этой работы на рабских рынках покупались самые сильные и здоровые.

Официально полиция Бантустана подчинялась командованию Патрульных сил, но сейчас ее были намерены переподчинить Отделу, поскольку надзор за благонравием скорее его прерогатива. Кроме того, в верхах муссировалась идея о необходимости создания Полицейских сил Ордена. Патрульные силы были «слишком военными» для несения таких обязанностей и вообще не имели возможностей вести расследования. Новосформированный Отдел был скорее структурой «для чтения в сердцах» и разведслужбой, и заниматься охраной правопорядка по всей территории орденских земель ему было не с руки, тем более что слишком увеличивать штат Отдела никто не собирался. Это вообще не орденская привычка – раздувать штаты. Но в случае с полицией Бантустана ее все же намерены были поставить под контроль Отдела, чтобы у руководства этой самой полиции лишние мысли в голове не заводились.

Сам же Бантустан делился на поселки «работников» и поселки «постоянно проживающих». В «работниках» числились те, кто еще не выплатил свой кредит. «Работники» были относительно ограничены в правах, то есть не могли сами выбирать себе место жительства, а расселялись централизованно, для «снижения расходов по доставке к рабочему месту». «Постоянно проживающие» вели самый обычный образ жизни, потому что остаться на этом месте – был их личный выбор. В их поселках товарно-денежные отношения строились на самом обычном наличном обороте, в то время как в поселках «работников» все расчеты производились безналично, путем вычитания из перечисляемого на личный счет жалованья.

В поселки «постоянного проживания» белым не было доступа вообще, за исключением официальных лиц и по служебным делам, а в поселках «работников» доступ был лишь в ограниченные места, именуемые «биржами»: нечто вроде открытых кафе на окраинах поселков, куда приезжали те, кто хотел нанять работника за почасовую плату, и куда шли из поселка те, кто хотел заработать лишний «трудодень» или пару таких. «Парами» чаще всего зарабатывали молодые и симпатичные женщины, которых нанимали навести порядок в квартире или доме, а заодно и оказать «попутные услуги». Впрочем, зачастую только для «попутных» их и нанимали. Затем работодатель перечислял деньги на счет компании «Новая жизнь» и расписывался в личном табеле работницы, подтверждая, что она (он) отработали на него столько-то времени.

Не обходилось без злоупотреблений – случалось, что работодатели из вредности или желания поглумиться не оплачивали работу и отказывались подтвердить ее подписью, но с этим боролись. Компании «Новая жизнь» такие клиенты совсем не нравились: на них накапливалась статистика, и их навсегда отлучали от права найма рабочей силы, на них подавали в суд.

Вообще вся эта система современного рабства не выглядела на первый взгляд зверской. Ничего подобного: она выглядела «эффективной». Было видно, что ее изобретал и продумывал профессиональный менеджер, управленец с холодным и рациональным умом, думающий лишь о том, что предприятие должно давать прибыль и при этом работать стабильно. Все остальные мотивы не имели здесь права на существование. Поэтому не было здесь места пасторальным плантаторам с кнутами и собаками, не напоминало это и ГУЛАГ. Это был колхоз с «трудоднями», главной премией в котором было право переселиться в капитализм, а «трудодни» конвертировать в твердую валюту.

Даже сам факт наличия Бантустана имел двойное предназначение – не только отделить его от «чистой публики», но и дать возможность проживающим в нем создать другую, свою систему ценностей. Младший менеджер заправки, например, зарабатывал не очень много, гораздо меньше, чем белый на ступеньку выше его. При этом белый не мог быть менеджером заправки: он мог возглавлять сеть заправок или владеть оной. И если бы черный менеджер заправки вдруг стал жить в «курортной зоне», то он бы страдал там от нищеты и ущербности по сравнению с соседями, а проживая в Бантустане, он становился по местным меркам состоятельным человеком. Привязывался он к жизни в Бантустане и экономически. Например, орденский банк с удовольствием выдавал африканцам с постоянной работой кредиты на покупку жилья в Бантустане, но нигде больше. Товары для Бантустана не облагались налогами, и даже продукты в магазинах там были дешевле, чем где-либо еще. Никакого внешнего принуждения, все управляется экономикой. Зато и платить жителям Бантустана можно было намного меньше, и получалось, что под рукой всегда есть «заповедник» дешевой рабочей силы.

Вскоре мы спустились почти к самому берегу, и вихлявшая по склону дорога разделилась на две. Правая вела на базу Патрульных сил и к причалам катеров Береговой охраны, а левая шла как раз в Бантустан. Минуты через три езды мы проскочили через пикет Патрульных сил, где стояли два «хамви», и еще через минуту уперлись в шлагбаум возле деревянного навеса с надписью «Въезд в Бантустан». У шлагбаума дежурили четверо африканцев в униформе, состоящей из синих брюк с широкими красными лампасами, белоснежной рубашки с короткими рукавами и с синими погонами на плечах и синих фуражек с красными околышами. Черные ботинки были начищены до блеска. На поясах у них висели открытые кобуры с торчащими из них рукоятками потертых ветеранов – «Кольт M1911» калибра сорок пять, деревянные дубинки с обшитыми кожей ручками и хромированные наручники. В пирамиде под навесом виднелись немолодые винтовки M1 «гаранд». Вооружили чем не жалко.

Один из африканцев с лычками капрала на погонах подошел к нам, заглянул в салон машины и спросил по-английски с неизвестным мне акцентом:

– Какова цель вашего визита на территорию Бантустана?

– Наем рабочей силы, – ответила Джулия.

– Вы знаете правила посещения?

– Разумеется.

Капрал махнул рукой своему коллеге, и тот поднял шлагбаум. Мы проехали дальше. Дорога оставалась асфальтовой, но ответвления от нее уже были засыпанными гравием проселками. Вдоль дороги виднелись указатели с надписями «Деревня № 1», «Деревня № 2», которые указывали влево, и указатели на поселки с названиями, которые указывали вправо. Я спросил, что это значит, и Джулия сказала, что в номерных поселках живут «кредитники», как я окрестил их про себя, а в поселках с нормальными названиями – уже «вольнонаемные». Поэтому поселки для вольнонаемных, как я узнал, были расположены в местах посимпатичней и покомфортней, на берегу, где были пляжи и море. Но, как выяснилось, нам туда ходу не было. Если бы я предъявил свой золотой жетон, я мог бы проехать спокойно, а вот Джулии, с ее серебряным, пришлось бы запрашивать отдельную авторизацию на такой визит. Мы могли заезжать исключительно в номерные поселки. Я поинтересовался у спутницы, для чего такие строгости, и она сказала, что это придумано для того, чтобы здесь не было праздношатающихся белых, чтобы дали африканцам спокойно жить так, как им самим нравится. Возможно, возможно, но я как-то уже разуверился в чистом альтруизме хоть чего-либо, приближенного к Ордену. А закрытость – палка о двух концах. Можно заботиться о спокойствии жителей, а можно… да мало ли что можно?

Пару раз нам навстречу попадались небольшие разноцветные автобусы с африканцами за рулем. Джулия сказала, что это рейсовые, между Бантустаном и «курортной зоной». Именно на них большинство вольнонаемных и нашедших халтуру «кредитников» добирается до работы. А мы же доехали до «Поселка № 4», остановились на гравийной парковке возле довольно большого открытого кафе, вышли из машины, и Джулия провела меня внутрь. Мы сели за столик, к нам из-за стойки подошла полная женщина средних лет с очень черной кожей и волосами, заплетенными в мелкие косички, и приняла заказ на две минеральные воды с газом, лимоном и льдом.

Из нашего кафе хорошо был виден весь поселок. Он выглядел скучновато, но аккуратно. Двухэтажные дома-бараки, каркасные и облицованные сайдингом, парочка магазинов, продуктовый и одежды, два открытых кафе, в одном из которых виднелись сцена и музыкальные инструменты на ней. Пока на улицах было немноголюдно, и преобладали среди гуляющих женщины, преимущественно молодые и ярко одетые.

– Это женский поселок, – пояснила Джулия. – Раньше поселки были смешанными, но потом их расселили. Как ни странно, так меньше проблем, меньше драк, меньше скандалов. Когда кредит за выкуп выплачивается, тогда они переезжают в нормальные поселки, где живут как хотят, или едут обратно в Дагомею – кому что больше нравится.

– А как насчет детей здесь? – сразу спросил я, заметив некую странность. – Обычно в африканских поселках детей в несколько раз больше, чем взрослых.

– До выплаты кредита беременности запрещены, – ответила она. – Что ни делай, но мужчины к женщинам бегают, напрямую это вовсе не запрещено, запрещено только совместное проживание. И не смейтесь, здесь в каждом доме целые коробки бесплатных презервативов, можно получать противозачаточные пилюли тоже бесплатно, и на самый крайний случай – прерывание беременности по очень льготной цене, хорошими специалистами, в кредит.

– А если не хотят прерывать? – залюбопытствовал я.

– Тогда кредит гасится из уже сделанных накоплений, если их хватает, и женщину отправляют в Дагомею с остатком накоплений или с пособием для новопоселенцев, не помню, сколько там для Дагомеи полагается. Так, кажется.

– А если не хватает?

– Покрывают, сколько удается, остаток кредита распределяется на всех жительниц этого поселка, и каждой из них приходится еще поработать за забеременевшую подругу.

– Понятно: коллективная ответственность – всегда работает, когда за проступок одного отдуваются все, – кивнул я. – А с забеременевшей что?

– Не знаю, честно говоря, – пожала плечами моя спутница. – Вроде бы передают ее властям Бантустана, а уже те решают, что делать дальше. Но не уверена.

– Продают там, где купили до этого? – усмехнулся я.

– Нет, ну что вы… наверное, просто отправляют в Дагомею, – даже замахала она руками. – Не знаю. Я не думаю, что кто-то так уж держится здесь за беременность. Понимаете, их же выкупили у работорговцев, их всех ждала ужасная судьба. Они ограничены в правах и много работают, но даже то, что попадает им на счет при выплате кредита, все равно намного больше, чем они могли бы заработать в Дагомее, Судане или Нигере за это же время, будучи свободными людьми. Они здесь богаче, чем были до того, как попали в плен. Никто не выплачивает кредит больше десяти лет, а большинство рассчитываются лет за пять. После окончательного расчета они свободные люди и могут работать в нормальных местах. Согласитесь, жить в чистом домике и водить автобус здесь – все же лучше, чем жить в хижине и ковырять мотыгой сухую землю там.

– Возможно, – согласился я. – А вот эти барышни, что вокруг нас собираются, это потенциальные работницы?

– Да, именно.

Вокруг нас действительно собралось около полутора десятков молодых африканок. Джулия встала и громко сказала:

– Уборка апартаментов, смена белья, сдача в стирку и все прочее. Оплата – один день.

– А господину работница не нужна? – улыбаясь во весь рот и демонстрируя крупные белые зубы, спросила девушка лет двадцати с очень короткими, завивающимися крошечными колечками волосами и одетая в яркое, в крупный желто-красно-бело-синий горошек платье, расцветкой напоминающее таблицу для проверки на дальтонизм. – За три дня оплаты, и умеет все-все-все, как девушки в отелях?

– Нет, ему не нужна, – отрезала Джулия. – А мне нужно навести порядок.

– Я могу приехать завтра с утра, – подала голос невысокая полноватая женщина лет тридцати, как раз очень «горничного» вида. – Большие апартаменты?

– Нет, совсем небольшие, с одной спальней. Три часа работы, не больше, а оплата – полный день.

– Давайте адрес.

Женщина протянула Джулии нечто вроде ученического дневника, куда Джулия записала свой адрес и сколько дней она намерена использовать работницу. Компания «Новая жизнь» следила, чтобы ее работников никто не обманывал. Потому что деньги шли все равно на счет компании.

– А что-то немного нанимателей здесь сегодня… – сказал я Джулии.

– Это потому, что наш офис ближе всех, – ответила она. – Сейчас начнут подъезжать.

– А что, здесь так и перебиваются случайными заработками?

– Нет, это те, кто подрабатывает в свои выходные. А так у всех есть постоянная работа, – пояснила она, а затем спросила: – Ну я все свои дела здесь закончила. Отвезете меня домой?

– Конечно.

Мы допили минералку и пошли к машине. Джулия была права: к тому времени, как мы выехали со стоянки, у кафе припарковались еще три машины. Кто-то еще предлагал местным обитательницам подхалтурить. Мы выехали из поселка на основную дорогу, миновали автобусную остановку, на которой стояли несколько мужчин и женщин, ожидавших автобуса, отвозившего их на работу. Почти все они были в различного вида униформе – отелей, всевозможных сервисов, клубов. Когда мы ехали по дороге в сторону шлагбаума, навстречу начали попадаться мотороллеры в изрядном количестве: обладатели собственного транспорта, «вольнонаемные», возвращались с работы. Попалась и машина местной полиции – старый армейский «матт» белого цвета с синей полосой вокруг борта, с мигалкой на торчащей вверх из крыла штанге. В нем сидели двое в белых рубашках и синих фуражках, очень важного вида.

Интересное местечко Бантустан. Я подозревал что-то такое, глядя на расовый состав обслуживающего и руководящего персонала на острове Нью-Хэвен, но не ожидал такой практичной, аккуратной и безошибочной организации процесса принуждения к труду. Машина работала сама по себе, потому что была так хитро придумана. Все следили друг за другом, отвечали друг за друга, а те, кто избавился уже от груза кредита, автоматически возвышались над не выплатившими и даже получали над ними некую власть. Своя полиция, которой хорошо «зачеркивают трудодни» и звание капрала как минимум гарантировано после выплаты кредита. И при этом, руль за сто даю, местная полиция наверняка не столь цивилизована, как орденские Патрульные силы. Такие полиции обычно и создаются для того, чтобы другие рук не марали, – практика известная.

Ладно, все равно, кроме теоретических умственных упражнений по изучению схемы управления, никакой другой пользы я из этого Бантустана для своего дела извлечь не могу. Разве что следует учесть, что на его территории есть небольшая бухта, где стоят рыбацкие лодки, обеспечивающие весь остров рыбой и моллюсками, и туда же периодически приходит транспорт с людьми, который привозит выкупленных рабов с Юга и увозит отработавших свое на острове в Дагомею. В перспективе такое знание может пригодиться – все же лишняя «точка входа» как-никак.

Джулия между тем развлекала меня беседой о жизни и развлечении на острове. Я был подробно посвящен в список ее любимых клубов, баров, ресторанов, узнал, где самые лучшие теннисные корты, где можно кататься на горном велосипеде и где на лошадях, а еще – где самый лучший шопинг. Вот за это спасибо, это и Боните впредь пригодиться может, да и я не с пустыми руками домой полечу.

Когда мы выехали из-за стены на «воротную» площадь, меня вдруг осенило, как можно разрешить проблему с дефицитом информации из-за «ленточки». Все так просто и доступно – только надо вовремя сообразить.

– Джулия, скажите, а мы можем сделать крюк через то самое «торговое место»? Я хочу запомнить дорогу и вообще оглядеться там.

– Конечно. Это почти по дороге к моему дому.

Действительно, найти широко раскинувшийся, изрядного размера «молл» труда бы не составило и без подсказки. Затем я отвез Джулию домой, почти без труда отклонив ее приглашение подняться к ней на чашечку кофе или еще чего-нибудь. Наверное, камера у нее в спальне стоит, не иначе, потому что в руках у нее с собой не было ничего, в чем камеру можно было бы скрыть.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 10.00

Еще вчера с вечера я позвонил Светлане и предупредил, что меня сегодня не будет в Отделе как минимум до вечера, и напомнил ей про банковские бумаги Родмана. С утра я впервые надел здесь джинсы, которые так и лежали в сумке бесполезным грузом, и кеды, а на руку нацепил старосветские спортивные часы уважаемой швейцарской компании «Бланпа» вместо привычных здесь электронных. Пистолет я прихватил, а автомат сегодня даже не стал брать. Там, куда я сейчас направляюсь, мне это точно не понадобится.

Но для начала я поехал в показанный мне вчера Джулией торговый центр. К моему счастью, он больше специализировался в одежде класса «кэжуал» и спортивной, что мне и требовалось. Причем, что немаловажно, одежда продавалась для всех сезонов – видимо, потому что сезон здесь и сезон за «воротами» изрядно не совпадали. Там я прикупил себе темно-синего цвета драповую куртку-бушлат для холодной погоды, под нее «кенгуруху» с капюшоном и крепкие ботинки «Тимберлэнд» для осени и зимы. Примерил это все, посмотрелся в зеркало – вполне нормальный вид для Старого Света, особенно для сырой и промозглой лондонской зимы. Да-да, я собрался за «ворота». Позвонил туда с утра, убедился, что сегодня канал работает, и собрался.

Прибарахлившись, я вышел из магазина – и уже через пятнадцать минут припарковал джип на площади перед терминалом. На входе на территорию пассажирского терминала вместо одного часового стояли трое за металлическим барьером, и уже в полевой форме вместо повседневной. Я предъявил им жетон, прошел внутрь и направился к двери с табличкой «11» над ними, которую мне здесь в свое время показала одна девушка, которую я второй раз в жизни разглядывал в оптический прицел, когда она кралась по двору, а в третий раз – сейчас, стоящую за стойкой. Звали ее Лиз, кстати.

Как ни странно, она меня узнала. Может быть, по жетону, не знаю, но я себе польстил, что это именно я ей запомнился.

– Хотите прогуляться на ту сторону? – спросила она.

– Да, надо бы мне в Лондон на денек.

– А я все никак не вырвусь, – вздохнула Лиз.

– Скажите, а куда ведет этот выход?

– В подземную парковку офисного здания неподалеку от Марбл Арч, – ответила она и добавила: – Там можете машину в прокат взять, если нужна.

– Нет, я прогуляюсь, мне недалеко. А вот банкноты с портретом Ея Величества мне нужны.

– Тогда вам надо пройти в общий зал терминала – там есть обмен, – показала она на большую стеклянную дверь сзади. – Курс вполне приличный, один фунт десять пенсов за экю. И возвращайтесь сюда. Кстати, там можете открыть счет и обзавестись кредитной картой, которая будет действительна с той стороны.

– Орденского банка? – сыронизировал я.

– Нет, совсем нет, – улыбнулась она. – Нормальных английских банков. И очень быстро – минут за двадцать делают, прямо там.

Неплохая идея. Ходить со стопками наличных по Лондону не очень хорошо: вызывает подозрение.

– Могу я пока теплую одежду здесь оставить?

– Конечно, – кивнула она. – Положите прямо на стойку – все равно у нас не оживленно.

И правда, у служебных проходов, кроме меня и этой девушки, не было никого. Я оставил бушлат со свитером на стойке, вышел во двор, затем зашел в основной терминал через главный вход. Там действительно работал обменный пункт, который заодно был чем-то вроде представительства сразу четырех гибралтарских банков. Я открыл счет в одном из них и внес на него сразу десять тысяч экю. Минут через двадцать мне отдали совершенно нормальную кредитку «Виза Голд», с моим именем и фамилией, с логотипом банка. Чудны дела твои, Господи.

Пистолет с кобурой я сдал Лиз, которая убрала его в маленький сейф и отдала мне ключ, а жетон я сдавать не стал. Нефиг. Натянул свитер, надел бушлат.

– Что делать дальше? – спросил я.

– Проходите в дверь, там вам все объяснят. Вы еще не ходили через пассажирские «ворота»?

– Нет.

– Ну увидите.

Я открыл распашную дверь в следующую комнату и вошел. Большая комната с бетонными стенами, кое-как покрашенными белилами, бетонный пол, рамка «ворот» около двух метров в высоту и метра полтора шириной. Прямо в арку уходили трубчатые рельсы, как под вагонетку для «американских горок», а на рельсах стояла небольшая платформа с двумя креслами и отсеком под багаж. У дальней стены помещения находилось нечто вроде пульта управления с парой мониторов и несколькими переключателями, за которым сидел молодой парень в оранжевом комбинезоне с орденской пирамидой на груди.

– Впервые проходите или уже доводилось? – спросил он меня сонно-равнодушным тоном.

– Впервые.

– Все очень просто, – все так же вальяжно произнес он. – Садитесь в одно из кресел на платформе и отдыхаете. После гудка замираете, проезжаете «зеркало» и встаете с платформы. Все. Если будет багаж, то ставите его вот в это место, за рейлинг, садитесь, ждете гудка и проезжаете. Какие-нибудь вопросы?

– Долго ждать?

– Канал сегодня работает… – чуть задумчиво ответил парень. – Думаю, что «пик» быстро поймаю, чтобы вас протолкнуть… Нет, недолго.

Кресло было пластиковое, штампованное, как на стадионе. Никаких ремней или чего иного. Вообще вся конструкция с виду никакими высокими технологиями не блистала. Железяки, болты, трубы, провода к каким-то блокам на «воротах», больше напоминающим газовые баллоны. Платформу придумали затем, чтобы проходящий по каналу двигался именно вперед, а не завалился назад, будучи пьяным, например. Насколько я помнил, именно этого нельзя было допускать.

Едва я уселся на оранжевое пластмассовое сиденье, как загудела сирена, поверхность «ворот» обратилась в уже знакомое мне колеблющееся «зеркало», платформа бодро сорвалась с места, пронесла меня через его поверхность так быстро, что я ничего не успел почувствовать, и почти сразу же остановилась с резким замедлением, заставив меня качнуться вперед. Я посмотрел по сторонам и обнаружил, что нахожусь в точно такой же комнате, в какой был секунду назад, только за пультом управления другой парень, в синей куртке с каким-то логотипом вместо орденской пирамиды.

– Привет, – кивнул он мне. – Слезайте. Вы надолго?

– Нет, на несколько часов.

– То есть отель бронировать или помочь с чем-нибудь другим не требуется? – уточнил он.

– Нет, спасибо, – поблагодарил я. – Скажите только, сколько здесь сейчас времени и какая погода?

Парень показал на часы на стене. Четверть двенадцатого. Рядом висел монитор, сообщавший погоду и температуру в градусах по Фаренгейту и Цельсию. По Цельсию было плюс пять – вполне стандартная погода для зимнего Лондона. Затем парень вытащил из ящика магнитную ключ-карту и протянул ее мне.

– На обратном пути понадобится, чтобы дверь открылась. И дорогу не забывайте, а то случалось здесь… всякое.

– Спасибо. Увидимся.

– Увидимся.

Я прошел мимо парня в дальнюю дверь в комнате и оказался возле стойки, за которой дежурили двое вооруженных пистолетами охранников. Они ничего мне не сказали – лишь кивнули, равно как и я им. Один из них нажал на кнопку отпирания двери, я услышал зуммер и толкнул массивную металлическую дверь. Она вела в тамбур со шлюзовой системой, как на входе в некоторые небольшие отделения банков. Одна дверь за мной закрылась, а вторая передо мной открылась. Я вышел и оказался в большом подземном гараже. И меня окутало запахами бензина, выхлопного дыма, пыли, влажного бетона. Вот ведь гадость какая. Черт возьми, как я привык там, в Новой Земле, к свежему воздуху! Рядом со мной оказалась бетонная лестница с зеленой табличкой «Exit», куда я и направился.

Гараж находился почти у самой Мраморной арки. Справа от меня по противоположной стороне улицы вдаль тянулись дорожки и газоны Гайд-парка, за спиной лежал район, спешно заселяемый арабами и простирающийся до самой Гайд-парк-сквср – «Маленький Бейрут». А налево уходила шумная, суетливая и бестолковая Оксфорд-стрит, начинающаяся со стеклянного куба универсама «Маркс энд Спенсер». Знакомые, знакомые места и при этом уже совершенно незнакомые. Шумно и невероятно многолюдно. Множество машин. Толкающиеся в хвост друг другу автобусы на Оксфорд-стрит. Мигающие светофоры.

Сначала навестил банкомат банка «Баркли». Карта сработала, из щелкнувшей задвижкой щели прямо мне в руки выехала тощая стопка двадцатифунтовых банкнот. Жить можно. Я свернул налево, дошел до угла «Маркс энд Спенсер», дождался зеленого света, перешел на другую сторону Оксфорд-стрит и вошел в магазин электроники на противоположной стороне. Прямо у кассы я купил две флэшки, опять вышел на улицу, прошел чуть дальше, свернул направо и пошел в сторону Вашингтон-сквер по маленьким улочкам района Мейфэйр. Я здесь жил и провел много времени, поэтому вспоминать дорогу мне совсем не требовалось. К тому же я вообще любил лондонский Вест Энд и сейчас получал удовольствие от прогулки. Единственное, что мне не слишком нравилось, – холод. Пять градусов – не мороз, но после тропических широт Новой Земли, где я провел последние месяцы, я здорово мерз.

Пропетляв мимо домов с привратниками и припаркованными «бентли», я пересек Вашингтон-сквер с нелепым серым кубом американского посольства, окруженного бетонными и металлическими барьерами, и вскоре выбрался на Керзон-стрит, место, где в свое время находился офис моего партнера и где я сам прожил пару лет, снимая студию в доме под гордым названием «Керзон Плаза». Вообще-то я шел в здание как раз напротив своего бывшего места жительства, именуемое «Керзон Уан», но в последний момент остановился. Ностальгия накатила. Повернул обратно и, пройдя метров сто, нырнул в арку напротив отеля «Вашингтон» – довольно мерзкого места с претензией на роскошь, маленькими номерами и большими ценами. Пройдя арку насквозь, я вышел на крошечную площадь и увидел слева красную с золотом, хорошо знакомую вывеску паба «Кингз Армз».

Толкнул тяжелую дверь паба, вошел внутрь. Этому пабу уже лет двести, и за все двести лет в его интерьере ничего не изменилось. А на мой взгляд, так не изменилось совсем, потому что за стойкой на первом этаже стояла хорошо знакомая мне толстая девушка в очках, которая наливала мне эль в течение всего моего пребывания в этом городе. Она меня сразу узнала и даже помнила, что я обычно заказываю. Спросила: «Как обычно?» – и, взявшись за рукоятку насоса, накачала мне пинту эля «Лондон Прайд». Пристроившись у стойки, я с удовольствием отхлебнул. Эх, хороший эль. В Новой Земле я пил какой-то другой «Прайд», в порту в Порто-Франко, но этот «Прайд» все же получше, на мой взгляд.

В пабе было еще немноголюдно, хотя уже начиналось время ланча и публика начинала подваливать. В основном работники из окрестных офисов – все в костюмах с галстуками. На этой улице, где в основном расположены офисы всевозможных брокерских контор и финансовых компаний, по-другому на работу не одеваются.

Бармэйд, которую звали Энн, расспросила меня, куда я пропал, и я ответил, что уехал работать в Латинскую Америку. А чем не версия? Очень даже мог – и загар объясняется, а начни она расспрашивать про тамошнюю жизнь, я ей такого нарассказываю из прошлого опыта! В толпе заходящих в паб мелькнуло несколько знакомых лиц, и двое даже со мной поздоровались. Я допил эль, оставил на стойке оплату с чаевыми, вовремя сообразив рассчитаться фунтами, а не «игральными картами» экю, хоть позыв такой был.

«Керзон Уан» – это большое современное офисное здание, где в цокольном этаже находится контора, в которой ты можешь отправить и получить курьерскую почту, воспользоваться за почасовую оплату графической станцией и создать очередную серию мультфильма «Шрек» и многое другое, а в качестве комплиментарной услуги, то есть на халяву, предоставляется бесплатный доступ в Интернет примерно с десятка терминалов. Что мне и требовалось. Я вообще не любил сидеть в Сети дома, считая это глупой тратой времени, но иногда, чтобы проверить почту, я забегал в эту конторку. Или ходил со своим ноутбуком в кофейню «Кафе Неро» напротив, где был беспроводный доступ в Сеть. Там давали хороший капучино в больших чашках, и к нему были хорошие черничные и шоколадные «маффины», то есть кексы.

Итак, начнем. Леди Анабелл Уилфри. Кто она такая и с кем связана? Заодно попробуем поискать что-то о Спенсере Родмане Третьем, а также о первых двух, а еще о Жаке Гольдмане и его американском кузене. Тут мне никто не помешает, а старосветский Интернет – помойка большая, и мусора в ней можно собрать много.

Просидел я за компьютером несколько часов – до пяти по местному времени, копируя страницу за страницей на флэшку, все, что могло представлять хоть малейший интерес, чтобы разобраться во всем этом позже. К пяти часам у меня в глазах зарябило от бегающей строчки «прогресса загрузки», и я решил, что на сегодня хватит. Пора и честь знать, тем более что у меня были определенные планы на вечер. Я даже проверил свою старую электронную почту и не смог ее прочитать, потому что ящик был аннулирован ввиду долгого неиспользования, и еще у меня мелькнула шальная мысль разослать по электронной почте угрожающие сообщения от своего имени своим бывшим врагам, чтобы они попытались меня поискать, но счел это мальчишеством. Зимин все же тогда обошелся со мной порядочно – не обманул, ну и я не буду его подставлять: мало ли что он сказал им?

К вечеру с неба начал срываться мелкий дождик, и я поднял воротник бушлата и набросил на голову капюшон свитера. Идти мне недалеко в общем-то. Только выйти на Пикадилли, пройти два перекрестка в сторону Пикадилли Серкус, оставив справа от себя окруженный колоннадой сундук отеля «Ритц», а справа – представительство родного российского «Аэрофлота», и затем свернуть налево, на Олд Бонд-стрит – одну из самых прекрасных улиц в мире, если вы намерены осчастливить любимую женщину хорошим шопингом или, как сейчас, хотите купить свадебный подарок. Если пройти чуть дальше по Старой Бонд-стрит, то можно попасть на Бонд-стрит новую или, свернув правее, на легендарную Сэвилл Роу, где расположены ателье самых-самых знаменитых портных, шьющих мужские костюмы, и где в свое время я сам имел склонность обзаводиться официальной рабочей одеждой. Но мне туда сейчас не надо, а надо мне всего-навсего к одному ювелирному магазину одной знаменитой фирмы. И я даже знаю, что мне там нужно. Потом я съезжу еще и в универсальный магазин «Харви Николс», на Слоан-стрит, где куплю небольшие подарки знакомым девушкам в виде духов – всем, включая даже приставучую, но симпатичную Джулию, но сначала – к ювелирам. Есть там одна штучка, которая всегда меня восхищала, но у меня не было никогда никого, кому хотелось бы ее подарить. А теперь есть. Я для этого такую сумму и внес на этот счет.

Я подошел к двери ювелирного магазина и позвонил в звонок. Вид у меня сейчас не самый презентабельный, единственное, что может указать на мою кредитоспособность, – это дорогие часы на руке, правда их сейчас не видно. Но меня всегда восхищало умение менеджеров таких магазинов отличать реального покупателя от просто любопытствующего, даже если любопытствующий приедет на «роллс-ройсе», а реальный будет катить перед собой тележку бездомного. Так и сейчас вышло. Немолодой джентльмен в темном костюме открыл мне дверь, а немолодая же и весьма элегантно одетая дама пригласила меня присесть и сразу предложила чашечку кофе. Я не отказался и сразу изложил, что я ищу.

Покупать кольцо женщине в ее отсутствие – не самая лучшая идея, и даже если ты знаешь ее размер вплоть до «четверти», все равно это рискованно. Широкие кольца по ощущениям теснее, чем узкие, не каждое кольцо ювелиры берутся подогнать по пальцу потом: некоторые имеют слишком сложную конструкцию для этого – например, обсыпаны бриллиантами по кругу, и ни один из камней из мозаики не вытащить. Поэтому покупать кольцо любимой идите вместе с ней – доставьте женщине радость.

Серьги тоже товар сложный. И дело не в том даже, кому какие идут. У многих мужчин вкуса достаточно, чтобы подобрать действительно красивые серьги и идущие ей, но вот уши… Мочки ушей бывают жесткие и мягкие, большие и маленькие, выгнутые и наклоненные. И на каждое отдельно взятое ухо каждая отдельно взятая серьга садится по-разному. Например, известная коллекция «Шопар» с плавающим бриллиантиком внутри наклоняет мягкие мочки ушей, поворачивая серьги «лицом вниз», так что их и не видно совсем. А по-другому не получается, потому что «гвоздик» крепления к серьге припаян чуть сбоку, в середине его прикрепить невозможно. Девушки, вы запоминаете? Второй раз объяснять не буду! А некоторые женщины не могут носить тяжелых серег – у них сразу начинают болеть уши и голова. Хоть ты тресни. Поэтому, чтобы не сдавать потом серьги обратно, идите выбирать их тоже с женой или любимой женщиной, у кого кто есть.

Проблемы бывают даже с колье, если оно состоит из полужестко сцепленных звеньев. Оно может красиво облегать шею по плечам, а может и не пойми как развернуться. Где точно вы не столкнетесь с проблемами – так это с кулонами на цепочках или шнурках или браслетами, если вам, конечно, удастся разобраться с толщиной запястья, но если вы даже на это неспособны, то лучше не встречайтесь с женщинами вообще.

Дама-менеджер сразу поняла, о чем я веду речь, и немедленно достала это из ящичка бюро. Я сразу же протянул ей кредитную карту, а удостоверений личности у меня никто не просил. А если бы попросили, то я дал бы им свое орденское – благо фото на нем есть и фамилия напечатана. Здесь этого достаточно. Не заморачиваются.

Выйдя из ювелирного магазина, я остановил высокий лондонский «кэб», уселся в просторный салон и попросил отвезти меня в «Харви Николс». Чем меня восхищают лондонские таксисты – так это тем, что они идеально знают город. Хочешь водить знаменитый лондонский «кэб»? Сдавай дважды в год экзамен на знание города. Не сдал – отберут лицензию. Ты можешь назвать самую захудалую улочку в этом городе и никогда не услышишь в ответ привычное в других местах: «А где это?» И даже навигационную систему никто не включит.

Интересно, но я уже совсем не ощущал себя дикарем в городе. Это ощущение прошло еще в первые полчаса, когда я пил эль в «Королевских руках». Как будто так и надо. Несколько смущало лишь отсутствие привычной тяжести кобуры на поясе, но тоже не слишком. Скорее даже, если бы я ехал с кобурой на поясе в лондонском «кэбе», меня это смущало бы куда больше. Но сам факт того, что с утра я вышел из дома на другой планете… или в другой реальности, заскочил в Лондон покопаться в Интернете и пробежаться по магазинам, а потом вернусь туда, откуда пришел, меня несколько озадачивал. Кстати, никто так толком и не знал до сих пор, что такое Новая Земля – иная планета или иная реальность? За время прохода сквозь «зеркало» пока никто еще не понял: что же происходит в этот момент?

Машин был много, конец рабочего дня, пробки, но путь до Найтсбридж из Мейфэйр недалек, и скоро такси подрулило ко входу в огромный универсальный магазин. Я протянул через окошко в перегородке водителю пятнадцать фунтов и сказал «Keep the change, please» на попытку дать мне две толстых фунтовых монеты сдачи. За что люблю англичан – за отчаянную вежливость. Говори «спасибо» по любому поводу и без повода – и никогда не ошибешься.

В общем, духи я тоже купил, причем даже получил удовольствие от процесса их выбора. Давно я не покупал подарки «женского типа» – одаривание пистолетами и винтовками не в счет. Затем я поднялся на самый верхний этаж магазина, где в барс к капучино подают совершенно невероятное печенье с крупными шоколадными «чипе», где и умял изрядное их количество. А потом решил, что на сегодня культурная программа визита в город Лондон выполнена, вышел на улицу, подошел к быстро разбираемой «кастомерами» очереди «кэбов», уселся в один из них и попросил отвезти меня к Марбл Арч.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 20.00

В обратную сторону канал работал тоже безукоризненно, так что ждать не пришлось, пропустили меня сразу, причем на одной платформе с какими-то ящиками зеленого цвета, из-за которых мне удалось пристроиться на сиденье кое-как – половиной седалища. Едва я вышел из «зеркала» на новоземельной стороне, как отчаянно затрезвонил мобильный телефон. Я ответил на звонок. Светлана.

– Эй, ты где был? Полдня пытаюсь до тебя дозвониться.

– В Лондоне.

– Где? – удивленно переспросила она.

– В Лондоне, говорю, – повторил я и добавил: – Уши прочисть.

– Шею тебе начистить надо. Через забор лазил?

– Именно.

– Просто так?

– Почти что. А еще в тамошнем Интернете покопаться. А что?

– Что, что… – вздохнула она. – Во-первых, я тебе начальница как-никак. И попрошу этот факт не игнорировать. Сказала, что ты мне нужен, значит, ты бежишь бегом…

– С этим проехали, давай другую причину.

– Я кое-какие документы взяла в банке, но… – Она замялась. – Не по телефону.

– Даже так? Безопасность связи не гарантируется уже?

– Без комментариев – так скажем, – ответила она.

Ну, понятно, началось. Видать, отдел собственной безопасности заработал.

– Хорошо, – сказал я. – Давай поужинаем сегодня, я кое-что привез тебе, и я ведь улетаю завтра на материк. Когда еще все обсудить успеем?

– Хорошо, где?

– Не знаю… – задумался я, сообразив, что в местных ресторанах ориентируюсь плохо. – Давай в «Витторио», что ли… Все равно больше здесь ничего хорошего пока не знаю. Часа через три, хорошо?

– Хорошо. Я закажу столик.

Нет, здесь не Лондон, здесь тропики. Пока болтал по телефону, успел взмокнуть – окна были открыты в помещении. Я судорожно содрал с себя бушлат и свитер, оставшись в майке.

– По магазинам пробежались? – Парень за пультом кивнул на пакеты.

– Пробежался, – подтвердил я его догадку. – А вы через забор часто лазите?

– Когда настроение есть, – усмехнулся он. – Только наскучило уже – это поначалу прикольно было, что выпил на одной планете, а проблевался на другой.

– Думаете, это все же планета?

– Наверное. Хотя наблевать в альтернативной действительности тоже интересно.

– Возможно.

Я вышел к стойке, где оставил оружие. Лиз уже не было, а вместо нее дежурила маленькая круглолицая женщина в круглых же очках, представившаяся как Алисон. Я отдал ей ключ, забрав из сейфа кобуру с пистолетом и ключи от джипа, и вышел на улицу. Точно не Лондон. Вроде бы привык уже к местному климату, а сейчас вышел – и окунулся в жару. Все же мне больше нравится, когда тепло, чем когда холодно. Оригинальная мысль, верно?

Была у меня идея прокатиться в отдел и считать с флэшки, что я там накопировал, но подумал, что в сети Отдела вполне может стоять какая-то программа, которая «бэкапит» читаемую с внешних носителей информацию. Лучше потом, дома почитаю. Осторожность – превыше всего. Поэтому я решил поехать на виллу и поваляться в джакузи, пока дело дойдет до свиданки со Светланой.

В мое отсутствие на вилле поработал хаускипинг. Спасибо, за то время, что я здесь, уже следовало бы озаботиться наведением порядка. Я прошел в спальню и посмотрел на сумки. Оружия никто не трогал на первый взгляд, но я все же проверил каждый ствол. Не люблю я, когда кто-то даже находится рядом с тем, от чего может зависеть твоя жизнь. Я даже навинтил глушитель на USP и дважды выстрелил из окна в рыхлую землю клумбы, чтобы увериться, что пистолет никто не испортил. Ладно, по крайней мерс, пистолет в порядке. А потом пальнул туда же из М4, тоже с глушителем.

Вещи из сумки с одеждой все были извлечены, выглажены и висели в шкафу. Спасибо, очень своевременно – мне как раз их теперь упаковывать придется. Вообще какая-то сомнительная помощь по хозяйству получилась. Может быть, кому-то просто захотелось пошариться в моем барахле? Тогда это можно было сделать скрытно, пока меня не было. Хотя, с другой стороны, я мог оставить «метки безопасности» – например, какие-нибудь волоски, крошки, клочки бумаги, по которым я сразу же определил бы, что в моих вещах рылись, а теперь – поди догадайся. Горничная и есть горничная, теряйся в догадках.

Я вышел на улицу, подошел к краю дощатой веранды и заглянул под нее. Пакет с деньгами на месте. Я как чувствовал, что не следует держать это все в доме. Пусть я и избавился от всего оружия, которое могло бы связать меня с инцидентом, но и такая сумма денег тоже внушит подозрения. И перепрятал их. И правильно сделал. Сейчас я вскрыл пакет, вложил туда в дополнение еще и флэшку с информацией из Лондона и вновь запрятал под веранду. Ничего секретного, но не следует давать другим понять, в каком направлении ты копаешь. А так надежней будет.

Но все же стоит немного поостеречься. Мне не совсем понравился тон, каким Светлана сказала о результатах своего похода в банк, еще эта уборка неожиданная… Ведь у нас было оговорено в арендном договоре, что уборщицы заявляются исключительно по вызову, а я их не вызывал. Поэтому, когда я засел в джакузи и включил гидромассаж, рядом со мной, под небрежно брошенным на бортик халатом, лежал пистолет с глушителем.

Минут через тридцать зазвонил мобильный, и Светлана сообщила, что забронировала столик на двадцать четыре часа, на свое имя. Я поблагодарил ее и подумал, что хоть один плюс в сегодняшнем визите то ли горничной, то ли вражеского агента все же есть – не нужно будет гладиться перед выходом. Во всем есть светлая сторона, как ни крути.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 24.00

Дорогу к «Витторио» я уже знал хорошо, так что приехал минута в минуту. На входе меня встретила уже знакомая африканка из бывших «отельных девушек», которая провела меня к столику, за которым сидела Светлана. Мы, уже по местной привычке, дважды изобразили поцелуй в щеку, хотя, на мой взгляд, более идиотское приветствие сложно придумать.

Я уселся напротив Светланы и заказал ожидавшей у столика «бывшей» «Кровавую Мэри», после чего погрузился в изучение меню.

– Катя ревнует, что мы встречаемся вдвоем, – сказала Светлана. – Я ее пригласила с нами в бар – после того как мы пообедаем.

– Не вопрос, пусть приходит, – кивнул я, не отрываясь от списка доступных блюд. – Ты мне вот на какой вопрос ответь: подсовывание Джулии мне в постель – это чья инициатива? Твоя? Или Кати?

– В смысле? – подняла брови Светлана.

– Не делай такого лица: ты же знаешь, что, если мне что-то неизвестно на сто процентов, я никогда не говорю об этом вслух, – сказал я, глядя ей в глаза. – Я случайно услышал разговор между Джулией и Катей.

– Это инициатива Кати, – ответила Светлана, ничуть не смутившись. – Но мне об этом известно.

– И зачем вам это надо?

– На всякий случай, страховка, – пожала она плечами.

– Дорогая, самая лучшая страховка в отношениях со мной – это мое доверие и хорошее отношение, – сказал я наставительным тоном.

– Да ну? – подняла она брови в притворном удивлении.

Тогда я отложил меню и заявил:

– Может быть, ты этого еще не заметила, но это так. Тебе даже следовало бы заметить, что наши с тобой отношения в последнее время стали ровными, хорошими и дружескими, я, если можно так выразиться, стал «поворачиваться спиной» к тебе, а ты все портишь.

– Катя сочла, что это было бы полезно – иметь такой маленький рычажок воздействия на тебя, – пожала она плечами. – На всякий случай.

Я вздохнул. Нет, этих двоих не исправишь, даже если их пороть каждый день с утра до вечера.

– У тебя своя голова на плечах, и ты распоряжаешься судьбой Кати, а не наоборот, – решил колыхнуть я прошлое. – Я понимаю, вдруг обретенная лесбийская любовь и все такое, чего раньше никогда не было, но не дай по этой причине Кате себя оседлать. Это первое. А второе – никогда не пытайся меня шантажировать, я заранее предупреждаю. Даже если бы я оказался в постели с Джулией и ты собиралась бы предъявить запись моей девушке, ты не добилась бы ничего. Лишь испортила бы мои с ней отношения и нажила себе смертного врага. И все. В этом мы разобрались?

– Будем так считать.

Ответила она таким спокойным тоном, как будто просила передать соль. Да, ее смутить трудно. Подошел официант, и я заказал ему карпаччо из телятины и салтимбоку «ала романа» на горячее. Светлана выбрала «цезарь» и телятину под соусом из голубого сыра. И ко всему этому мы попросили бутылку старосветского «бароло».

– Опять же, если ты заметила, до настоящего времени мне было даже приятно работать на тебя, и пока мы дружим, у тебя есть надежный союзник и помощник в Отделе, – продолжил я агитацию «за хорошее поведение в отношениях». – Причем тебя связывает со мной гораздо больше, чем с кем-либо еще. Да-да, и постель тоже, но, дорогая, мы еще вместе злоупотребляли твоим служебным положением в целях твоего личного обогащения. Разве такое общее знание не сближает?

Она хмыкнула и спросила задумчиво:

– Что-то я не пойму, как правильно оценить твою последнюю ремарку.

– Как предложение не портить прекрасную дружбу, – ответил я, разведя руками.

– Хорошо, – кивнула она так, что ее светлая челка упала на глаза. – Считай, что предложение принято.

– Ну вот и славно. Тогда это тебе должно понравиться – прими как знак внимания.

Я достал из принесенного с собой пакета духи в подарочной упаковке, протянул ей. Она развязала бант, развернула упаковочную бумагу:

– «Маст де Картье». Слишком элегантный выбор для мужчины. – Она усмехнулась и спросила: – Кто помогал?

– Никто. Я в этом разбираюсь. Понюхай.

– И нюхать необязательно, я их обожаю. Ты угадал. Где купил?

– Это важно?

– Нет, я имею в виду, в какие «ворота» ты бегал?

– В Лондон.

– А, ну да. Ты говорил. Ты же жил там, верно?

– Верно.

– Спасибо. Нагнись ко мне.

Я перегнулся через стол, и она довольно крепко, но совсем не «интимно» поцеловала меня в губы.

– Это тебе вместо «спасибо», – прокомментировала она свой поступок. – Ладно, я тоже времени не теряла сегодня, направилась в банк лично. Встретилась с начальником Отдела частных состояний – им управляет некто Вальтер Штолль, в прошлом – управляющий одного из небольших, но очень старых австрийских банков, в котором держали свои денежки очень многие из тех, кто не любил демонстрировать миру, где их «три сольдо» зарыты. Он принял меня лично, с почетом и уважением, просьбе дать допуск к прошлым транзакциям Родмана не удивился. Позвал какого-то парня, который должен был подобрать информацию для меня, и все было нормально. Тот начал было работать, как вдруг Штолль вернулся, сослался на какие-то технические трудности, попросил подождать. Мне это не понравилось, но я согласилась: все же не моя епархия.

– И что дальше?

– Дальше мне позвонил не кто-нибудь, а мой лучший друг Жак Гольдман. Был многословен, но вся суть речи свелась к тому, что он неподалеку и просит его дождаться. Возражать ему мне не по чину, поэтому я с радостью согласилась. Штолль был даже столь любезен, что выделил мне свой кабинет, а сам удалился.

– И?..

– И Гольдман приехал. Сначала он уже не столь вежливо поинтересовался, что мне понадобилось в финансовых делах Родмана. Ответ у меня был железобетонно аргументирован, сам понимаешь…

– Конечно, – вспомнил я свой собственный аргумент. – Если ловишь кого-нибудь, то начинай с его финансов.

– Верно, – кивнула она. – Даже он не нашелся что ответить, тем более он сам хочет видеть Родмана мертвым больше всех. Тоже стоит задуматься, откуда такая жажда крови: для него не типично. В общем, он сразу спустил пар, стал мил, но настойчив. Все было как в старом еврейском анекдоте, про «Сему не надо нюхать. Сему надо учить».

– Ну так и предполагалось… – усмехнулся я.

– Именно, – согласилась она. – Так и здесь – Родмана надо убить, но не надо изучать его финансовые дела. Попросил не нарушать традиции сохранения абсолютной финансовой тайны в Отделе частных состояний – мол, это может так же плохо отразиться на работе банка, как в свое время взлом американцами баз данных швейцарских банков, потерявших две трети своей репутации после этого.

– Следует ли понимать, что в орденском банке хранятся не только деньги местных обитателей, но и тех, кто раньше расположен был хранить деньги в Швейцарии? – заинтересовался я.

– Так однозначно я бы утверждать не стала, но это возможно, – ответила Светлана. – Контакты между мирами на уровне властей Ордена гораздо теснее, чем мне казалось раньше. А если деньги с проблемами, вроде как от наркотиков, то здесь их держать оптимально: отделение Банка Ордена на Нью-Хэвене отлично связано с банками старого мира.

– И что вышло с Гольдманом? – вопросом вернул я беседу в русло.

– В общем, я не получила из финансовой отчетности Родмана ничего, кроме трех первых страниц распечаток. – Она хлопнула ладонью по столу, как бы поставив точку. – Их успели распечатать, а пока бегали друг за другом, я просто сняла фотокопии. Больше я тебе ничего не принесла и не принесу оттуда. А теперь скажи мне, зачем я это делала?

– Спасибо за то, что делала, я твой должник. А зачем… Ты знаешь, мы так ловко закинули тебя на эту должность потому, что мы многое знали. Знали про Родмана, знали про Бернстайна, знали, как этим воспользоваться и как переманить людей на свою сторону – того же Смита. Мы решили одну твою проблему – карьерного роста, причем так, как никто еще не решал. Ты теперь в небожителях здесь числишься. Неплохая карьера за полгода. И теперь я хочу если и не знать, то просто ориентироваться в происходящем здесь.

– Для чего? – сухо спросила она.

– Для того чтобы этим воспользоваться при необходимости и по возможности, – туманно ответил я. – Или формировать события самостоятельно. Например, самый простой финансовый анализ дел Родмана, даже по внешним признакам, показывает, что он не на себя работал. С этим ты согласна?

– Возможно.

Голос по-прежнему оставался нейтрально-холодным.

– Как будет реагировать тот, на кого он работал, после утери канала заработка? Мы можем догадываться, но не можем знать, пока не поймем, кто его партнер.

– Но ведь сам Родман у… хм… – скептически ответила она.

– Верно, но я совсем не уверен, что кто-то будет делиться со мной, наемником, полученной от него информацией. Точнее даже – уверен, что не будут. Моя миссия закончена, получите премию.

Прибедняюсь, конечно, но доля истины в этом есть. И даже для того чтобы начать задавать Родману вопросы, следует подготовиться – знать, о чем спрашивать.

– Ты думаешь переметнуться в Отдел и делать здесь карьеру? – удивленно вскинула она брови.

– Ни в коем случае. – Я даже руками закрылся от такого предположения. – В Отделе у меня есть ты и Катя, вот вы и растите. А я останусь полусвободным контрактором, мне так проще. Но все же если есть возможность воспользоваться знанием, чтобы вознести вас еще, то надо этим пользоваться. Поэтому даже знания об отдельных звеньях развалившегося ныне канала по получению наркотиков здесь и продаже их в Старый Свет могут представлять огромную ценность для того партнера, на которого работал наш беглый друг. Похоже, Родман работал на него, но по поводу всех деталей держал того в темноте.

– Естественно, иначе он бы потерял ценность для этого партнера, – ответила Светлана.

– Верно, дорогая. А я знаю сейчас многое из того, что знал Родман. Даже ты этого не знаешь. Кое-что знает Смит но не все, а я – больше всех. И не от Родмана, а от тех, кто на него работал. Вся цепочка его бизнеса мне известна.

Тоже частично блеф. Мой главный актив как раз и есть сам Родман, к которому у меня допуск все же будет. Смит уже не вернется, и она не успела получить от него реальной информации. А насколько я знаю таких людей, как Смит, – выйдя в отставку, он сразу заляжет на дно и передавать позывных не будет. Так что с этим она тоже пролетела. И получается для нее хорошая приманка. Эта женщина умеет ловить рыбку в мутной воде, а здесь прослеживается возможность намутить очень сильно. И у нее может появиться цель, чтобы за нее бороться: больше власти, больше влияния, меньше уязвимости. А для других целей она даже своим красивым задом на стуле не шевельнет.

– Желательно лишь знать, кто его «теневой партнер», и такового либо нейтрализовать, либо устранить, – заявил я. – Лишь он представляет опасность твоему нынешнему положению, а вместе с ним – и моим интересам.

– Как ты себе это представляешь? – снова вскинула она брови.

– Есть много путей, – пожал я плечами. – Даже если просто доказать, что кто-то использовал бывшего руководителя Отдела в своих шкурных и преступных интересах, твой друг Гольдман вскинется на дыбы. Как я понимаю, здесь не принято шалить на чужой лужайке.

– А если это сам Гольдман?

– Тогда он проявит себя. Будет вынужден проявить, чтобы не потерять этого милого бизнеса, и тогда мы что-то придумаем насчет него. Например… сама понимаешь.

– Хорошо, – опять слегка хлопнула она ладонью по столу. – Наш с тобой союз крепнет и процветает. Давай поработаем друг на друга – может быть, и получится у нас еще что-нибудь. Но я подставляться не намерена. Все делаешь ты, а я тебя прикрываю. В чем ты заинтересован в финале?

– В деньгах, – надавил я на «наемническую суть» для вящей убедительности. – В сохранении инкогнито в пределах Отдела. В сохранении свободного доступа на остров. В том, чтобы оставаться «темной лошадкой» для работающих с тобой. И самое главное – в твоем постоянном прикрытии.

– Хорошо. Яковенко и Гомез будут всегда неуязвимыми, пока я возглавляю Отдел и пока они держатся в рамках приличий. Это тебе.

Она протянула мне бумажную папку. Я быстро ее пролистал. Три листочка выписок со счетов. Может оказаться полезным. Все счета номерные и кодированные, но все же это уже что-то: можно хотя бы поискать закономерности.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Больше туда не суйся никогда. Похоже, мы случайно поцарапали священную корову. По твоему незнанию и благородным побуждениям тебе простилось, но в следующий раз может начаться противодействие.

– Я тоже так думаю, – согласилась она. – Делай все сам, я – твое прикрытие.

А мне этого как раз и надо. Мне совсем не нужна Светлана в моих делах в иной форме, чем прикрытие. Не надо, чтобы мне кто-то дышал в затылок, пока я пытаюсь выудить для себя что-то полезное. Тем более что нечто полезное я уже задумал.

– Я планирую одну операцию под «крышей» Отдела, – заявил я.

– Какую?

– Благородную, хорошую для паблисити, – ответил я вдохновенно. – В Нью-Рино. И еще она позволит нам больше понять о том, кто есть кто. Сейчас расскажу.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 26.00

Через два часа, отужинав, мы со Светланой переместились в уже знакомый мне бар «Томмиз» с шумной музыкой. Там уже были Катя и Джулия. Светлана отозвала Катю в сторону и что-то ей выговорила. Катя с невозмутимым видом кивнула и вскоре под благовидным предлогом отозвала Джулию. Та вернулась с легкой улыбочкой, но своих посягательств на меня не оставила. Или Катя ей что-то другое говорила, или Джулия решила действовать на добровольных началах.

Сувениры из «Харви и Николс» девушки сочли милыми сюрпризами, очень благодарили. Пили, болтали о чем угодно, кроме дел, разошлись за полночь. Джулия тащила меня к себе или готова была ехать ко мне в гости, и отбился я с некоторым трудом. Она даже обиделась, кажется. А больше ничего интересного читателю в «Томмиз» не было.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен 22 год, 21 число 10 месяца, четверг, 08.00

Я упаковал багаж с утра – вечером не успел: вернулся поздно, слегка во хмелю и сразу завалился спать. С утра я взялся за сборы, быстро побросав одежду с вешалок в сумки. Деньги из-под крыльца переселились в рюкзак. Он будет у меня вне самолета на спине постоянно, поэтому нет риска, что я могу их потерять. Меня же досматривать не моги!

Все же надо поосторожней: Светлана в банке вчера засветила интерес к чему-то запретному, и то, что она сняла копии, могут обнаружить. Хотя бы по счетчику. Теперь надо начинать оглядываться. Поэтому я вооружился всерьез. «Гюрзу» водворил в кобуру на бедре, где она и раньше жила, запасные магазины с СП-10 снова заняли место на поясе, а вот новый «хеклер» поселился в кобуре на разгрузочном жилете, слева. И там же, в разгрузке, нашли пристанище запасные магазины к нему и глушитель. У меня есть жетон Отдела. Теперь мне необязательно пломбировать оружие в Порто-Франко, но и ходить с автоматом, привлекая излишнее внимание, не хочется.

Я затащил сумки в машину и поехал на аэродром. Контроль прошел без всяких проблем. Зеленая строчка «Иммунитет» высвечивала мое имя в списке пассажиров челнока, позволив обойти все досмотры и проверки. От Отдела на контроле дежурил молодой сотрудник, для которого завели отдельную стойку, – на него мой золотой жетон произвел достаточное впечатление для того, чтобы он не задавал лишних вопросов, но при этом продолжал называть меня «сэр».

Он даже помог мне закинуть сумки в хорошо знакомый мне аэродромный «транспорт», которому я так и не смог придумать названия, и вскоре я уже сидел в пассажирской кабине «геркулеса», попивая минеральную воду. Со мной с острова вылетало еще пятнадцать человек, оживленно обсуждавших недавнее нападение на аэродром. Как я и думал, картина нападения обросла многочисленными слухами и подробностями, а вот факт, что уведены «ворота», никем не упоминался. Значит, руководство Ордена предпочитает держать это в тайне. Зачем? Только по одной причине: они намерены идти на переговоры. О чем? Догадаться не сложно – о том, чтобы излишняя «распространенность» «ворот» не обрушила рынок стоимости услуг. Вроде как «вы для себя пользуйтесь, но для кого-то еще – упаси боже или по одной цене с нами». А обижаться Орден не умеет. Обижаться невыгодно: это неэффективно и не приносит прибыли.

Еще говорили о захвате Диких островов, хотя и меньше. Оказывается, почти все сидевшие в самолете в той или иной форме были причастны к транспортировке или переработке нефти, и теперь, когда растаяли надежды на прямой доступ к нефтяному полю, эта команда летела на материк на какое-то большое совещание для выработки новой стратегии.

Сам же я в разговоре не участвовал, отделываясь ничего не значащими фразами, когда ко мне обращались, а допив минералку, сразу же уснул, как я обычно в полетах делаю.

Территория Ордена, город Порто-Франко 22 год, 21 число 10 месяца, четверг, 15.00

Самолет коснулся ВПП на аэродроме в Порто-Франко ровно в полдень. В пятнадцать ноль-ноль по-местному, позволю себе напомнить. Пробежав положенное расстояние по бетону, он замедлился реверсом и тормозами и зарулил на привычное место в «казенном» уголке аэродрома, куда не было ходу частным самолетам.

К самолету подъехал такой же транспорт, как и на острове, и все пассажиры с багажом погрузились в него. Он доставил нас к кучке строений на выезде с аэродрома, у самых ворот. За воротами стояли несколько машин с водителями, видимо кого-то поджидавших, но меня не ждал никто, и я решил взять напрокат «Сузуки Сантана», он же «самурай» испанской сборки. Отдал за него сорок экю за два дня, и машину выгнали со стоянки за воротами. Я подхватил с земли свои сумки и направился к машине, возле которой меня ждал подросток в зеленой кепке с логотипом прокатной компании. Мог бы и помочь, между прочим, чем так стоять.

Выйдя через калитку, я потопал вдоль ряда стоявших вдоль сетчатого забора внедорожников. Это не остров – здесь снова торжествует стиль «милитари» в автомобилях, практичный и понятный. И машины как на подбор – простые, грубые, неброских цветов.

Я обратил внимание, что возле одного не нового, открытого «сто десятого», в военной комплектации и с военной окраской, стоят трое, как будто ожидающие кого-то. На первый взгляд ничего необычного в этом не было, но если подумать… Чаще встречать приезжают по одному, а тут сразу трое. И смотрят они странно. Не на меня. Я же сейчас один иду по стоянке, кроме меня, здесь ничто не движется, и я невольно привлекаю взгляды. Из троих как минимум двое должны были бы на меня глазеть – мужик с двумя тяжелыми сумками, идущий мимо них. А если на меня не смотрят, то не смотрят лишь специально. А зачем кому-то специально делать вид, что он не обращает на тебя внимания?

Не нравится мне это. Сейчас я пройду мимо них, а они по-прежнему не смотрят. И друг с другом не болтают. А как пройду, так они и исчезнут у меня из поля зрения. Я напрягся, но виду не подал. Дальше стоит закрытый старый военный «геландеваген», – если чуть приблизиться к машинам, то я смогу разглядеть отражения «молчаливой троицы» в его плоском боковом стекле.

Но заставило меня среагировать не отражение, а звук. Изображение дернулось чуть позже, но звук взводимого большим пальцем курка не спутаешь ни с чем. Кого-то подвел инстинкт, отработанный до автоматизма. Неумышленно: пальцы сами делают всю работу, без участия разума, готовясь к меткому выстрелу. Я просто разжал руки, уронив сумки в пыль, и нырнул головой вперед за угловатый борт «геландевагена», одновременно выхватывая из разгрузки «хеклер». До набедренной кобуры из такой позиции тянуться сложнее. Пластиковая рукоятка «хеклера» как влитая легла в ладонь, а указательный палец – вдоль предохранительной скобы. Полезный инстинкт: меньше риска пальнуть в самого себя, вытаскивая пистолет из кобуры или убирая его. Я упал на одно колено, одновременно поворачиваясь назад и вскидывая оружие.

Захлопали выстрелы, брызнули осколками заднее и боковое стекла «геландевагена», пули выбили искры из задней стойки, но я был уже ниже линии прицеливания и прикрыт машиной. Если бы против меня были любители, то они бы так и продолжали палить, пока магазины не опустеют, но эти так делать не стали. Как только я исчез из поля зрения, выстрелы прекратились. А я тоже был готов открыть огонь с неожиданной для них позиции: пистолет лежит в ладонях, направлен в цель. Осталось только сместиться левее и привстать… Я вскочил, вылавливая цель через разбитое заднее и боковое окно немецкого внедорожника, будучи частично сам прикрыт запасным колесом, и сразу же прижал спуск, как только чей-то силуэт оказался у меня на мушке. Два быстрых выстрела, «бам-бам», даже не в голову, а в силуэт.

Попал или нет – не знаю. И тут же рывок правее, я высовываюсь из-за задней стойки «мерседеса» – и почти очередью выпускаю над бортом открытого «сто десятого» весь остаток магазина, заставив противников нырнуть за борт. Толстый металл бортов военной версии «лэндровера» сам по себе достаточная защита от «глейзеров», которыми заряжен мой пистолет. Они даже самый легкий бронежилет пробить неспособны, плющась, разваливаясь и застревая в слоях кевлара.

Теперь я должен сделать что? Правильно: нырнуть в укрытие, достать запасной магазин и продолжить бой. Результат боя? Девяносто процентов за то, что я покойник, а десять процентов за то, что противники – клинические идиоты. Их трое, я один, дистанция боя – метров пять-шесть, обойти меня с флангов – никаких проблем. Поэтому я поступил так, как от меня не ожидали. Я швырнул опустевший «хеклер» левой рукой через борт «лэндровера» – туда, где укрылись мои противники, и что было сил заорал: «Fire in the hole!»[26] – что вполне равносильно нашему: «Граната!» – а затем и «Граната!» проорал. И в ту же секунду я правой рукой выдернул из набедренной кобуры «гюрзу».

Вот кому и металл бортов не помеха, и даже блок цилиндров. Моя правая ладонь плотно сжала шершавый пластик рукоятки, утопив автоматический предохранитель на задней ее стенке. Я услышал, как с гулким ударом завершивший свой полет «хеклер» угодил в борт следующей за «лэндровером» машины, и сидевшие в укрытии противники не раздумывая метнулись в стороны. Инстинкты в такой кутерьме опережают рассудок, и даже если против тебя самый-самый лучший профессионал, но тебе удалось задействовать в дело его инстинкты – победа будет за тобой. Если ты задействовал их в нужном для себя направлении, разумеется.

Если ты слышишь крик «Граната!» и что-то тяжелое у тебя за спиной падает на землю, ты либо рванешься в укрытие, либо, если ты сверххладнокровен и сверхрассудителен, обязательно обернешься, чтобы гранату отбросить, вытолкнуть ее из своего укрытия, пока горит замедлитель: не дать ей изрешетить тебя осколками. А между нами всего пять метров – это дистанция боя, на которой все решают доли секунды, а несколько секунд я только что выиграл в свою пользу.

Я рванул правее, одновременно упирая правую ладонь с пистолетом в левую и наводя ствол на угол борта «лэндро-вера». Смещаюсь боком, как боксер двигается по рингу, чтобы суметь быстро отскочить назад, если что-то пойдет не так. Но все так, как я и рассчитал. Прямо на меня, пригнувшись, рванул из укрытия человек в хаки, и я поймал его голову в прицел. Дважды дернулся пистолет в ладони: обе пули попали ему в верхушку черепа, и он растянулся лицом вниз в пыли стоянки, проехавшись по ней, брошенный вперед инерцией своего же прыжка. А я двигался и двигался правее, и снова что-то цвета хаки попало мне в прицел – сейчас не до выбора точек прицеливания, – и я дважды по два раза нажал на спуск. Выстрелы из «гюрзы» резче и звонче, чем из «хеклера», какие-то металлические. Отдача резкая, но не слишком – все же пистолет увесистый, больше килограмма вместе с патронами. Две пары бронебойных пуль угодили в цель. Противник упал на землю между машинами, одновременно заходясь в крике. А третьего я не успел взять на мушку: он рванул за капот следующей за ними машины – белого пикапа.

Ну и не страшно, теперь преимущество на моей стороне. У противника тоже пистолет, но пули явно экспансивные, как я успел заметить: прикрыл меня «мерседес». А мои СП-10 прошивают борта машин, двери и прочее как бумагу, насквозь. Но сначала правило номер один – не оставляй за спиной противника, могущего оказаться живым. И выстрелил двойным «бам-бамом» в голову раненому. Тот лишь дернулся – и замолчал. Восемь патронов израсходовано, десять в магазине. Нормально.

Я опять отскочил назад, прикрываясь «лэндровером», и главное – его задним колесом. Упасть на землю и стрелять под днищами любой догадается, и не следует считать противника идиотом, неспособным до такого додуматься. Там, правда, труп валяется, но по всей длине машины он не прикрывает. И я угадал. Хлопнули сразу несколько выстрелов, с шипением спустила камера, звонко отрикошетили пули от диска, еще две угодили в колесо многострадального «геландевагена». Стреляют из-за пикапа, прикрываясь его моторным отсеком, под днищем. А если пойду в ту сторону, то противник по моим ногам раскусит мой маневр. А я не пойду. Я вот что сделаю…

Ухватившись левой рукой за борт «лэндровера», я закинул себя в его кузов, сморщившись и зашипев от резкой боли в раненом плече. Все, никаких ног в прицеле. Вскочил в покачнувшемся на рессорах кузове внедорожника, беря в прицел моторный отсек «ниссана». Психическая атака! Я открыл пальбу по «ниссану», целясь с расчетом на то, чтобы пули прошивали насквозь капот и крыло, но не застревали в блоке двигателя, а проходили выше его.

Пистолет задергался от выстрелов, пули с гулким грохотом пробивали листовой металл кузова машины. Мне показалось, что там кто-то вскрикнул, но это совсем не обязательно ранение: противник мог и просто выругаться. Все же на психику это давит, когда выясняется, что твое укрытие простреливается насквозь, чего я и добиваюсь. Мелькнул отрикошетивший трассер. Он у меня в магазине предпоследний – это означает, что последний патрон перескочил в патронник, а в магазине пусто. Смена магазина. Я нажал на защелку возле предохранительной скобы, и пустой магазин упал под ноги. Левая рука уже выдернула из зажима слева же на поясе полный и воткнула его в рукоятку.

Зачем трассер предпоследним? Затем, что при смене магазина у тебя все же остается в патроннике один патрон. Очень часто противник ждет момента для контратаки – смены магазина, а если у тебя остался еще выстрел, то такая контратака может для твоего противника стать фатальной.

Тот дернулся подняться над крылом машины, держа пистолет на уровне глаз, и тут мне и пригодился этот запасной выстрел. Я не попал в него, потому что левая рука толкала полный магазин в рукоятку пистолета, но этого хватило, чтобы загнать противника назад, в укрытие. Он тоже выстрелил, но не прицельно и куда-то вверх. Грохнуло сильно. Из чего это он так пальнул? Из гаубицы?

Я вновь всадил шесть патронов в капот пикапа, напоминая врагу о том, что лучше не высовываться. Встал на борт «лэндровера» правой ногой, еще дважды выстрелил – и переступил левой ногой на борт кузова пикапа. Спрыгнул в кузов, не поскользнувшись на скользкой ребристой металлической поверхности, опять дважды пальнул прямо через кабину, пробивая спинку правого сиденья и дверь, чтобы пули пошли вниз, и даже если бы не задели, то окончательно прижали противника к земле. Быстро сместился дальше, к самому краю. Увидел ногу присевшего и прижавшегося спиной к машине человека, дважды выстрелил в нее, норовя прострелить колено. Нога дернулась, он заорал как резаный. Я перегнулся дальше и всадил все оставшиеся шесть патронов в туловище. Затвор встал на задержку в задней позиции, но теперь я намеренно расстрелял все, что было в пистолете. Отшатнулся назад, а левая рука уже извлекла новый магазин из зажима на поясе, втолкнула его в рукоятку, и затвор дослал патрон. Я вновь взял на прицел угол кабины и резко перегнулся вперед, заглядывая в пространство между машинами.

Труп. Стопроцентно. Одна из пуль угодила в ключичную артерию, и сейчас кровь фонтаном выплескивалась на грудь лежащего на боку. Живые, даже раненые, в такой позе не лежат, вывернув голову под таким углом. Умный человек на моем месте взял бы пленного и допросил с пристрастием, но я не умный, я обычный, и я старался их убить, прежде чем они убьют меня.

Я спрыгнул на землю и огляделся. Возле проходной с ошеломленным видом стояли два охранника и таращились на меня. Мы быстро здесь отстрелялись: разленившиеся охранники даже начать реагировать еще не успели. Вдали, на летном поле, возле патрульной машины стояли трое солдат. Я оглянулся. Мальчишка, подгонявший «сузуки», сидел на земле и зажимал обильно кровоточившую рану на плече. Судя по всему, когда началась стрельба по мне, одна из пуль, пробивших стекла «мерседеса», угодила в мальчишку.

Я подбежал к нему, выдернул из набедренного кармана нож, вспорол рукав крутки, затем – рубашки. Слепое ранение экспансивной пулей на излете. Здоровая дыра, кость наверняка раздроблена. Мальчишка пока еще не чувствует всей боли, с ужасом глядя на рану, но скоро наступит болевой шок. Кровь льется обильно, стекая струей с руки на землю. Значит, поврежден крупный сосуд. Плохо.

Я услышал топот за спиной – ко мне бежали охранники аэродрома с карабинами М4, наводя их на меня. Очнулись.

– Руки вверх! Так, чтобы я их видел! – заголосил один из них.

– Агент Ордена! Отдел специальных проектов! – Я вытащил жетон и показал ему в поднятой над головой руке.

Не знаю, видел ли он когда-либо такие, но по акценту он был американцем, соответственно знание о жетонах принес с собой из Старого Света. По крайней мере, стволы карабинов опустились.

– Аптечка есть? – спросил я.

– Конечно, у диспетчера, – ответил один из охранников.

– Ты! – показал я пальцем на того, который мне кричал. – Бегом за аптечкой. Ты! На ворота, встречаешь всех, кто бежит сюда с оружием, и объясняешь, что ситуация уже под контролем. Бегом!

Это для того, чтобы каждый боец с обостренным чувством долга и страстью к самолюбованию не тыкал мне стволом винтовки в спину, пока я стараюсь спасти мальчишку. Перевесив жетон на шею, чтобы каждый раз не доставать, я прислонил раненого к заднему колесу «сузуки». Он бледнел на глазах: явно накатывал шок. Я вытащил из «медицинского» кармана разгрузки упругий жгут, быстро наложил его на плечо подростка выше раны, поверх подоткнутого рукава рубашки, защелкнул самозатягивающийся замок. Так, кровью он, по крайней мере, не истечет. Теперь займемся раной. Достал второй, последний ИПП, рванул нейлоновую нитку с бусинкой на конце. Обертка вспоролась. Есть промедол. Пацан уже ростом со взрослого – наверное, дозировкой можно не заморачиваться.

Сзади вновь послышался топот нескольких человек. Я оглянулся – возвращался убежавший за аптечкой охранник с небольшой сумкой с красным крестом, какой-то мужчина в очках с чемоданчиком и еще люди.

– Все, спасибо, отойдите от раненого. Я врач, – крикнул, подбегая, человек в очках. – Вы все правильно сделали.

Если врач, то мне здесь больше делать нечего. Я сразу же уступил ему свое место, убрав вскрытый пакет в разгрузку. Каждый займется тем, что умеет делать, а я попытаюсь понять, что здесь произошло и кому понадобилась моя голова. К счастью, с золотым жетоном Отдела это сделать проще, чем частному лицу. Врач присел рядом с мальчишкой, раскрыл свой саквояж. Быстро осмотрел рану. Сделал два быстрых укола.

– Как он? – спросил я его.

– Рана тяжелая, но жизни ничто не угрожает. Наверное, – ответил тот. – Кровотечение вы уже перекрыли, так что опасности нет. Сейчас я сделаю перевязку и наложу шину, а потом мы отвезем его в больницу на патрульной машине. И я очень кстати здесь оказался – прилетел с фермы, аппендицит оперировал.

Он кивнул в сторону летного поля, где стоял вертолет с санитарным крестом на борту. Действительно повезло. А возле нас уже остановился военный «хамви» с летного поля, и из него выскочили двое солдат. За парня теперь можно не беспокоиться. Ладно, тогда займусь местом происшествия.

Я подошел к «сто десятому», осевшему на левое заднее крыло из-за пробитого колеса, заглянул в кузов. Там оружейные сумки с винтовками, аккуратно уложены в багажнике. Если бы начали палить из них, то, скорее всего, мне был бы каюк – прошили бы все насквозь очередями. Но, наверное, не хотели привлекать к себе внимание, стоя с автоматическим оружием в руках. А если стрелять в спину, то и пистолетов хватит. На что они и рассчитывали – разумно, в общем. Значит, приехали они, скорее всего, на этом самом «сто десятом», не иначе. Как раз три винтовки в чехлах.

Посмотрим на покойных. Первый, с двумя пулевыми отверстиями в темени, лежит почти у меня под ногами. Я присел, перевернул его. Одна пуля прошла насквозь и вылетела под подбородком, вторая осталась в теле – думаю, в районе желудка примерно. Бронебойная пуля, летящая со скоростью четыреста двадцать метров в секунду, больших дыр не делает, даже выходных, так что с виду покойник был вполне пригоден к осмотру. Тип лица – самый что ни на есть европейский. Короткая стрижка, светлая кожа, голубые глаза, которые сейчас смотрели в небо остекленевшим взглядом. Что в карманах? Бумажник, в бумажнике – только деньги. Ай-Ди не видно. Обшариваю все карманы, в одежде и разгрузочном жилете, выворачивая на землю все, что в них есть. Какие-то ключи, запасные магазины к пистолету CZ 75 чешского производства. Пистолет валяется рядом на земле. Под рубашкой – кевларовый бронежилет скрытного ношения.

– Могу чем-нибудь помочь, сэр?

Рядом со мной стояли сержант из Патрульных сил в полевой форме и еще двое рядовых рядом с ним, все с винтовками.

– Просто не пускайте любопытных пока сюда, если такие будут. И вызовите подкрепление из Отдела охраны порядка: им тут будет работа.

– Хорошо.

Солдаты встали по углам стоянки, а сержант подошел ближе ко мне и начал вызывать кого-то по радио. А я с первым трупом закончил. Ничего интересного. На видимых частях тела даже татуировок нет никаких. Пошел ко второму, лежащему между «сто десятым» и пикапом «ниссан». Надеюсь, Орден возместит владельцу «ниссана» стоимость ремонта, потому что на машину больно смотреть: вся изрешечена. Мною.

Второй покойник тоже выглядел стандартным европейцем. Короткая стрижка, худое лицо. Одежда точно такая же, как и на первом, но вся пропитавшаяся кровью. Этому шесть пуль досталось. Четыре угодили в бок и две в голову. Все навылет, хотя на покойнике тоже был кевларовый бронежилет. Да, СП-10 – это серьезно.

В карманах тот же набор, что и у первого. Ай-Ди нет. Нашелся хороший нож в ножнах на поясе. Этот был вооружен десятизарядным «браунингом» модели PRO-9. Сороковой калибр, экспансивные пули. Если бы у него были даже обычные оболочечные, то вполне мог прострелить «геландеваген», но он хотел во мне самом дырок побольше наделать. И у этого никаких татуировок на виду – ничего такого, за что можно зацепиться. Подобрал с земли свой «хеклер», валявшийся рядом, стер с него пыль, осмотрел. Вроде все нормально. Выщелкнул пустой магазин, загнал на его место полный, убрал в наплечную кобуру. И пошел к третьему убитому.

Третий был вообще изрешечен и больше напоминал тряпку, которой вытирали полы на бойне. Средиземноморский тип лица. Волосы подлиннее, чем у первых двух, «эспаньолка», темные очки, точно такая же одежда, тоже кевларовый жилет, оказавшийся бесполезным. Тоже никаких Ай-Ди. Золотой браслет. Золотая цепь на шее. Золотая серьга с большим бриллиантом. Золотые зубы. Но удивило оружие. Он стрелял из револьвера «Кольт Анаконда» сорок четвертого калибра «магнум», с восьмидюймовым стволом, сделанным из нержавеющей стали. То-то он так грохал. Это для кино хорошо, когда главный герой из такой артиллерии врагов глушит, а для реального боя… Этот парень или был идиотом, или невероятным профессионалом. Из такого револьвера стреляешь один раз, после чего опять ловишь в прицел мишень. Отдача мощнейшая, подбрасывает ствол чуть не до вертикального положения. Этот револьвер относится к охотничьему оружию в Америке – к нему даже оптические прицелы выпускаются, – но никак не к оружию боевому.

На поясе у покойника нашлась еще одна кобура, и в ней – тоже револьвер. Семизарядный «смит-вессон» с двухдюймовым стволом. Фанат револьверов, получается. Хотя этот револьвер все же больше подходит для боя, чем тот, из которого он в меня стрелял. Вообще похоже, судя по внешнему виду и оружию, что какой-то бандит с претензиями нанял двух профессионалов, чтобы они составили ему компанию в убийстве вашего покорного слуги. Но все же настаивать на этой версии пока не буду. Если вспомнить, как ловко он укрылся от моего огня за пикапом…

Что у них в машине? Три оружейные сумки, в каждой подвесная с подсумками и по автомату АК-103. Хм. Уж не из наших ли они трофейных запасов? Или поступили по линии товарища Силаева? Выглядят новенькими, без единой царапинки. Еще что? А больше ничего. Во всей машине нет ничего, что могло бы принадлежать людям. Похоже, машина специально для дела взята. А машина этих ребят вместе с их Ай-Ди где-то в другом месте. Или у кого-то. Надо теперь вести себя поаккуратней, оглядываться почаще.

Мальчишку уже увезли в город, в госпиталь, и я загрузил свои сумки в прокатный «сузуки». Подумал, затем достал из сумки бронежилет – и натянул его. Черт его знает, может, у них вторая засада имеется, а против «пустоголовых» пуль такой жилет сработает вполне эффективно.

Со стороны города к аэродрому подкатили три машины. Два военных «хамви», но без пулеметов и с мигалками на крыше, принадлежащие отделу Патрульных сил, занимающемуся охраной правопорядка, и «сто десятый» серого цвета, с орденской символикой на дверцах и тоже с проблесковым маячком на вертикальной штанге. Машина Отдела. Откуда она здесь?

Из машин вышли несколько человек, и трое из них подошли ко мне. Лейтенант в повседневной форме и двое в штатском, точнее – в полувоенном, с кобурами, разгрузками под пистолет, висящими на шеях серебряными жетонами. Один из них, среднего роста, лет под тридцать, отрекомендовался:

– Отдел специальных проектов, подразделение Порто-Франко. Агент Маккарти, сэр.

– Агент Полсон, сэр, – представился второй, лет двадцати пяти.

– Лейтенант Даладье, Отдел охраны порядка, – представился офицер, протянув руку.

– Рад видеть, – пожал я руки поочередно. – Ребята, а когда это подразделение Отдела в Порто-Франко появилось? Вроде бы офис еще не открыли.

– Неделю назад, сэр. Нас только двое пока, – ответил Маккарти. – Можете ввести нас в курс дела?

– Могу. Это называется – попытка убийства.

Я рассказал им, как развивались события с момента моего прилета и до момента преждевременной гибели нападавших. Я поручил им заняться поисками следов нападавших, узнать, появлялись ли они в городе или приехали из другого места прямо к аэродрому, поспрашивать о любителях стрелять из длинноствольных револьверов ужасного калибра, попытаться выяснить, откуда взялась у них эта машина для работы, а также все, что удастся узнать. Еще я потребовал сделать мне фотографии убитых в разных ракурсах, переписать номера оружия и сегодня вечером связаться со мной по телефону, номер которого я им дал. Удобно быть обладателем золотого жетона: можно командовать и давать поручения.

Лейтенант предложил мне охрану, но я отказался. Не хотелось демонстрировать его людям, как в дороге произойдет превращение Яковенко в Ярцева. Я лишь распаковал автомат и положил его рядом с собой, на соседнее сиденье в «сузуки», и прикрыл сверху майкой, вытащенной из сумки. Пусть будет наготове. И поехал в город.

Кто мог заказать мое убийство? И чье убийство было заказано? Агента Отдела Яковенко или агента Разведуправления РА Ярцева? Вообще-то больше похоже, что убить хотели Яковенко, потому что ждали меня у аэродрома. Соответственно знали, что Яковенко вылетел с острова Нью-Хэвен. Но Яковенко пока никому насолить не успел в отличие от Ярцева. Яковенко дружит с начальством, Яковенко даже поручили задание особой важности – изловить и уничтожить предателя. Ненадежному человеку такого не поручат. Значит, Яковенко сделал что-то такое, чего делать не следовало. Причем сделал это легально, иначе его бы просто арестовали, а не «заказали». А он успел лишь поинтересоваться финансовыми делами Родмана и собрать ссылки о некоей аристократке леди Анабелл Уилфри. И все. Значит, дело в этом, скорее всего, и в опасности может оказаться Светлана. Надо ей звонить. Она стерва, разумеется, но я все же к этой стерве очень привязан, и к тому же она мой союзник.

Я набрал ее прямо с мобильного телефона. И остров, и Порто-Франко были орденскими территориями, поэтому такой вид связи здесь был доступен. Светлана ответила почти сразу, и я рассказал ей, что случилось. Она подумала, сказала, что немедленно начнется расследование, и пообещала быть осторожной, и даже поручить экс-САС Мак-Кензи подобрать ей телохранителя. Эту идею я всецело одобрил: пусть ее охраняют. Она – один из моих главных активов. Хотя не думаю, что кто-то решится совершить покушение на Директора Отдела. Это уровень министра, если брать структуру обычного государства: уровень руководителя спецслужбы. Но и покушение на меня тоже риск – я не последний человек в Отделе, обязательно будут последствия. Тот же Отдел встанет на дыбы сразу, скорее всего, уже встает. Даром что он новый, а власти забирает неслабо.

Тем временем я подъехал к блокпосту, предъявил жетон и удостоверение – и проехал в город без опломбирования оружия. Несколько раз свернув в разные улицы и пару раз остановившись за углами, я убедился, что за мной никто не следует. Я снял удостоверение с шеи, кобуру с бедра, засунул «хеклер» под разгрузку, убрал автомат с сиденья обратно в сумку и превратился в Ярцева. Ай-Ди ярцевского у меня с собой не было, по правде говоря, но никто его у меня спрашивать и не собирался.

Территория Ордена, город Порто-Франко 22 год, 21 число 10 месяца, четверг, 19.00

В гостинице «Арарат» стоял за стойкой лично Саркис. Я был невероятно рад его видеть и, судя по всему, – он меня тоже. Мы обнялись, похлопали друг друга по плечам, и я уже традиционно пообещал немедленно явиться к нему сразу после заселения. Заодно я забронировал еще один номер для Джей-Джей, которая должна была появиться ближе к вечеру.

Я перевез все вещи в домик, оставил там же машину и пешком направился в ресторан. Саркис опять встретил меня прямо за столом, к которому с тарелками и напитками бегали «слегка податливые». Из магазина пришел Билл, с которым мы тоже обнялись. Саркис сказал, что он вызвал сюда Ксавье, как звали бывшего легионера, который теперь заправлял моим магазином. Что же, пора и познакомиться.

Я поинтересовался у Билла – есть ли у него что-нибудь еще под патрон «.338 лапуа»? Дело в том, что по-настоящему дорогим оружием кроме Саркиса с Биллом мало кто торговал. Например, в наших магазинах такого товара не было. Билл немного опешил и спросил, куда я дел «армалайт». Я сказал, что была стрельба и в «армалайт» попали, причем так, что пришлось бросить. Билл сокрушенно покачал головой и сказал, что есть кое-что, но надо смотреть и думать.

Подали салаты, подати пиво. Едва мы навалились на еду, как к столу подошел слегка прихрамывающий темноволосый мужчина слегка за тридцать, с длинным носом и веселыми глазами. Саркис отрекомендовал его как Ксавье и усадил с нами за стол. Ксавье действительно разбирался в оружии и в торговле оным, как удалось понять из разговора. Он притащил с собой папку с бухгалтерией за последнее время, мы полистали ее, и мне удалось из этого уяснить, что магазин у конвойной площадки торгует очень хорошо. Ксавье пропустил через магазин уже несколько грузовиков патронов и гранат, а также стал скупать старые АКМ и прочее прямо на орденской базе, продавая их в магазине с наценкой процентов в двадцать. Как ни странно, их брали хорошо. Расчет на то, что те, кто не купил оружия раньше, в городе уже одумаются, срабатывал.

Нашел он канал закупать «Калашниковы» китайского производства, по невероятно низкой для этих краев цене, и ими магазин очень неплохо расторговался. А самое главное – он открыл небольшой отдел оружия охотничьего, и, к его удивлению, выяснилось, что народ в этих краях дозрел до двустволок. Охота начала превращаться в спорт.

В общем, каких-либо корректив в его стратегию вносить было не нужно и осталось лишь пожелать удачи и в будущем. Деньги исправно переводились в счет погашения кредита Русскому Промышленному банку, все чеки и платежки были на месте, придраться было не к чему.

Обедали мы долго, после чего Ксавье нас покинул, а мы втроем пошли в магазин смотреть винтовку. Билл снял со стенда уже виденную мной раньше защитного цвета «сако» и поставил ее на прилавок, откинув сошки. Я взял оружие в руки, осмотрел. Очень крепкая винтовка почти традиционного дизайна, с пластиковым ложем защитного цвета, надетым на алюминиевый каркас. Трудно за что-то зацепиться, и винтовка явно сделана для военного снайпера или охотника. Ее легко обмотать лентой – с ней удобней в кустах и в зарослях. Однако прицел устанавливается в быстросъемную платформу-направляющую с кольцами диаметром семнадцать миллиметров, что чертовски ограничивает выбор оптики.

Билл пожал плечами и пообещал сменить кольца немедленно – на тридцатимиллиметровые. Затем он взял еще одну винтовку и поставил ее рядом с «сако». Я присмотрелся и с удивлением заметил, что обе они здорово похожи друг на друга.

– Это что? – ткнул я пальцем в «близнеца».

– «Макмиллан ТАК338», – ответил Билл.

– И в чем разница?

– Ну… – слегка задумался Билл. – «Сако» на алюминиевой раме, а «мак» в фибергласовом ложе. Кучность одинаковая, магазины пятизарядные, приставные. У «сако» регулировки приклада лучше. У «мака» проще с прицелами, но снимать их труднее. У «сако» комплектация с платформой под «ласточкин хвост», не с Пикатинни. Да, еще «мак» дороже на три тысячи, но зато с ним в комплекте «Льюпольд» четвертой модели. И сошки в цену входят.

– По факту, даже чуть дешевле получается? – спросил я.

– Верно, – подтвердил Билл. – Но ненамного. А может, и дороже – тут уже от прицела, который выберешь.

Думал я недолго и все же остановился на «сако». Почему? Да черт его знает, просто винтовка финская, как-то это ближе к нашему менталитету. Наверное.

В общем, выписал я Биллу чек за винтовку «сако» TRG-42 калибра «.338 лапуа» с тремя коробчатыми отъемными магазинами, чехол для переноски и футляр для перевозки, прицел «Schmidt & Bender» с переменной кратностью от трех до двенадцати, пятидесятимиллиметровым объективом и подсвечивающейся сеткой «милл дот». К нему потребовались кольца диаметром тридцать четыре миллиметра, которые мне Билл и установил, ну и сошки нашлись – куда без них?

Накладно вышло, но без винтовки под мощный патрон я даже не знаю, как бы выкрутился из недавних событий. Что тогда, на Северной Дороге, что на острове в холмах – только она меня и спасала. Нельзя без такой пушки.

А затем мы обратно в ресторан направились: продолжать банкет и дожидаться Джей-Джей. Впрочем, с последним пунктом программы мы ошиблись. Джей-Джей сидела за нашим столом и дожидалась нас. И дожидалась не одна. Рядом с подругой сидела Мария Пилар Родригез. Как же я сразу не сообразил, что она обязательно прилетит? Вот дурак-то!

Процедуру взаимных приветствий описывать нет смысла. Кто-то визжал, кто-то на мне висел, я целовал Бониту и Джей-Джей в любом порядке – когда какая девушка попадалась. Саркис отдавал распоряжения к подаче ужина, Билл, в силу своей застенчивости, просто краснел.

Бонита уселась за столом рядом со мной, я держал в руке ее ладонь и тихо умирал от счастья. Наконец-то мы с любимой женщиной вместе – и не на войне, хотя… как знать. Я рассказал Боните о происшествии на аэродроме, сразу отдал ей орденское удостоверение, наказав постоянно иметь его с собой.

Сразу спросил о потерях. Связи с Раулито и Дмитрием у меня сейчас нет: они же в ППД улетели с остальными, а то, что мне удалось рассмотреть при отходе, когда они попали под обстрел патрульных, заставляло нервничать. Оказалось, Дмитрий ранен. Очередь из автоматической пушки с «пираньи» хлестнула по его машине. Он схлопотал порядка семи осколков, но ранения, хоть и неприятные, были не тяжелыми. А вот двое егерей из группы Совы, сидевшие с ним, оказались убиты наповал. Так что потери у нас тоже были немалые, если вспомнить машину с еще четырьмя бойцами, попавшую под ПТУР. Если брать группы Совы и Тучи, то четверть личного состава потеряли.

Зазвонил мобильный телефон. Это был агент Маккарти, встреченный мной на аэродроме после недавнего инцидента. Он сообщил, что использовавшийся для преступления «сто десятый» был куплен сегодня в городе человеком незапоминающейся внешности, которого на фотографиях среди покойников не опознали. Приметы покупателя смело можно было присваивать каждому второму мужчине, так что здесь мы были в тупике. Были опрошены патрульные на блокпостах – не довелось ли им в последнее время пломбировать огромные револьверы сорок четвертого калибра. Такое запоминается. Но никто такого не вспомнил. Возможно, что хит-команда даже не заезжала в город. Или просто не предъявили оружие к досмотру, что не сложно, собственно говоря.

А вообще этот случай заставляет плотно так задуматься. Кто-то чертовски быстро сумел отреагировать на мои действия на Нью-Хэвене. Я улетел первым самолетом, покинувшим аэродром, опередить меня не мог никто. Значит, хит-команду успели организовать по телефону. И откуда они могли приехать в Порто-Франко? Не так уж много мест на таком расстоянии от города, чтобы успеть добраться до него без самолета максимум за два дня. А тот, кто покупал «сто десятый», скорее всего, здесь и жил, и он же был на связи с заказчиком убийства.

Был еще один человек с очень незапоминающейся внешностью – Смит. И у него вполне мог появиться мотив устранить меня. Первое – я главный свидетель его соучастия в преступлении против Ордена. Второе – я сделал его невольным соучастником нападения на Нью-Хэвен, в ходе которого погибли десятки человек, в основном – его соотечественников. «Слить» меня Ордену он не мог, потому что тогда он был бы вынужден рассказать и о своем участии в происходившем, да и денег, заработанных на ограблении, лишился бы. А вот лично организовать устранение? Возможно, почему бы и нет? Прекрасный способ и доход сохранить, и совесть успокоить, и свидетеля нехорошего поведения убрать. Сплошные плюсы – и ни одного минуса, правда, при условии, что покушение будет удачным. А удачным оно, к счастью, не было.

Но если представитель заказчика все еще здесь, то, скорее всего, он может напасть вновь. Поэтому я сказал Марии Пилар и Джей-Джей, чтобы даже ночью в своих домиках держали оружие под рукой. Причем автоматическое оружие. В принципе я мог бы задержаться здесь и поискать того, кто организовал покушение, придумать какую-нибудь ловушку, наконец, но, если быть честным, мне просто хотелось добраться до Аламо, который я ощущал своей «базой» и где чувствовал себя если и не в безопасности, то на своей территории. Приключений мне и так хватило в последние дни, и бросаться очертя голову в очередную авантюру не хотелось. Да и другие дела были. Плановые. Важные.

Ближе к вечеру нам все же пришлось выбраться в город. Наше задание по организации операции на Нью-Хэвене было выполнено, следовало отрапортовать как о его выполнении, так и о собственном спасении. И мне необходимо было сделать еще один телефонный звонок, касающийся одного дела в Нью-Рино. Поэтому мы поехали в букмекерскую контору Рикардо Мартина. Выехали из мотеля мы с Марией Пилар вдвоем, оставив взбунтовавшуюся было Джей-Джей в номере. Мы сослались на то, что ей еще много часов пилотировать самолет, и права легального ношения оружия в Порто-Франко все равно у нее нет, а мы имели полное право вооружиться, что и сделали, не постеснявшись прихватить автоматы.

Контора Мартина разрослась и оформилась в том виде, в котором ей и следовало пребывать в будущем. На телефоне и приеме ставок сидели две миленькие смуглые черноволосые девушки. Над ними в ряд выстроились большие плоские мониторы компьютеров, направленные в зал, на которых высвечивались результаты матчей, курс, по которому принимаются ставки на ту или иную игру, и прочая цифирь. Сам Рикардо тоже был: сидел за стойкой на месте «босса» в своем гангстерском наряде, положив ноги в туфлях из крокодиловой кожи перед собой на стол и глядя в телевизор, где показывали в записи какой-то боксерский поединок. Ну что же, ему стилистику места надо соблюдать, никуда не денешься. Увидев нас, он вскочил, горячо поприветствовал обоих, сразу озадачил одну из девушек приготовлением кофе, а затем тихо спросил меня – не за услугами ли дальней связи я к нему явился? Я подтвердил, что именно за ними, и он проводил меня в дверь за стойкой, которая выходила на узкую деревянную лестницу, которая, в свою очередь, вела в подвал дома.

В конце лестницы была еще одна дверь, обитая звуконепроницаемым материалом, за которой находился коридор, протянувшийся во всю длину здания. Из него вправо вело три двери – две обычных и еще одна звуконепроницаемая. Рикардо отпер ее, пропустил меня внутрь и прикрыл ее за мной, сказав на прощание, что, когда я закончу свои дела, мне будет достаточно ее захлопнуть. За дверью оказалась маленькая узкая комнатка, метра два в ширину и около четырех в длину. В конце комнаты стояло несколько блоков какой-то аппаратуры, мигавшей разноцветными лампочками и от которой шел пучок кабелей вверх, исчезавший в проходящей через потолок пластиковой трубе. Перед аппаратурой стоял обшарпанный деревянный стол, с двумя стульями перед ним, а на столе стояли три разноцветных телефонных аппарата. Я знал, что красный был предназначен для связи с Нью-Рино исключительно, синий – для звонков везде, где в этом мире была связь, а белый соединен с аппаратурой ЗАС.[27] И именно за него я взялся сначала, набирая номер Разведуправления РА.

Барабанова на месте не было, но в отделе был Владимирский, который и ответил на звонок. Обрадовался, поздравил меня с тем, что я живой, затем выслушал от меня требование о встрече в Аламо. Особенно разбалтываться я не стал: все же узел связи принадлежит хоть и дружественной, но не своей разведслужбе. Договорились о встрече – и ладно, вполне достаточно.

А затем я взял со стола телефонный справочник, полистал его, нашел код Алабама-Сити и взялся за трубку синего аппарата. Теперь еще один, очень важный звонок.

Территория Ордена, город Порто-Франко 22 год, 22 число 10 месяца, пятница, 07.00

Утро выдалось пасмурным, и с низкого неба срывался редкий дождик. И назвать утро жарким язык бы не повернулся: температура была градусов пятнадцать, не больше. Джей-Джей сказала, что сезон дождей уже начинается и до него осталось не больше недели, максимум – десять дней. И уже сейчас следует быть с погодой осторожным. Мы быстро загрузили оружием и имуществом два прокатных «сузуки», торопливо напились кофе в специально для нас открытом баре мотеля, где мы попрощались с Саркисом, и рванули к аэродрому. Меньше всего нам хотелось бы быть прижатыми к земле затянувшейся непогодой, а если взлететь сейчас, то была надежда вылететь из полосы дождя. Тучи шли не слишком быстро и шли с востока на запад, как раз по курсу следования нашего самолета, так что возможность вылететь из непогоды у нас была.

У стоянки прокатных машин на аэродроме нас встретил немолодой дядек, который помог перегрузить наши сумки и чехлы в старый проржавелый «сто десятый» и на нем отвез нас прямо к самолету. От него же я узнал, что жизнь раненного вчера парнишки сейчас вне опасности и врачи обещают ему полную и окончательную поправку. Хорошие новости, порадовался за мальчишку.

За сам самолет я не опасался – в смысле того, что кто-то сможет повредить его ночью с целью завершить покушение. Эта часть аэродрома очень хорошо охранялась, и рискнувший подойти к чужой машине без сопровождения пилота, скорее всего, схлопотал бы очередь из автомата от местной охраны, тем более что караул несли орденские патрульные.

Мы вылетали на «Сессне Скайлэйн» – той самой, на которой Джей-Джей привезла меня сюда перед вылетом на Нью-Хэвен. Нам быстро дали добро на вылет, самолет пробежал по полосе, оторвался от нее, слегка завалившись на левое крыло от налетевшего порывистого ветра, затем выпрямился и пошел вверх. Примерно через час мы вырвались из области непогоды, и встречный ветер быстро высушил мелкие капли с лобового стекла кабины. Еще когда самолет лишь набрал высоту, я спросил у Джей-Джей:

– Как у вас все прошло там, на острове? Были осложнения или нет?

– Абсолютно никаких, – усмехнулась она. – Смит подъехал к самому самолету, они с папашей вышли из машины и встретили того важного парня, Родмана. Он им даже два пальца не протянул и кто такой Джо, не спросил. Судя по всему, чувство собственного достоинства ему не позволило: был выше этого, так сказать. Они зашли внутрь, а затем Смит вышел наружу и выпустил меня из машины, после чего сам уехал. А я зашла в самолет.

– И как дальше? – затребовал я продолжения рассказа.

– Дальше я уселась рядом с этим вашим Родманом, улыбнулась ему как смогла широко – и сунула ему ствол пистолета в морду, пообещав пристрелить, если даже дышать попытается. Почему-то он мне решил не поверить и попытался отобрать оружие.

– И как? – заинтересовался я, представив сцену.

На Родмана в поединке против этой девочки я бы ни цента не поставил. И оказался прав.

– Пришлось его долбануть рукояткой по голове и успокоить, – продолжила Джей-Джей. – Джо тем временем вывел из кабины этого пилота-педика, с его мальчиком. Мальчика с Родманом мы привязали лентой к креслам, а Джо сказал пилоту, что я полечу с ним в качестве механика и второго пилота. И если тот будет вести себя плохо, он начнет распускать его сожителя на ленты. И с этими словами папаша вытащил свой «ка-бар»[28] и приложил его к щеке мальчонки.

– Подействовало? – спросил я.

– Еще как, – кивнула она. – Мне даже пришлось пилота успокаивать, потому что у него так тряслись руки, что он не мог штурвал держать. В конце концов мы взлетели, и весь полет в ту сторону мне приходилось его успокаивать, обещая, что Джо его невесту не тронет. Родман очнулся в полете, попытался угрожать, но Джо его быстро угомонил.

– Как?

– А как еще Джо может успокоить? – пожала она плечами. – Двинул того в солнечное сплетение. Тот отдышался, сказал что-то еще, и Джо повторил экзекуцию. Тут и до Родмана дошло, что лучше просто сидеть молча, как ему и предлагали с самого начала. Так и молчал до точки назначения.

– А как там прошло? – задал я следующий вопрос.

– Все по плану было, – ответила она. – Нас встретили Михаил и Сергей, забрали Родмана и мальчишку.

– Что с ними потом стало?

– Мне не сказали, хоть я и спрашивала, – покачала она головой. – Насколько понимаю, пилот должен был всех везти обратно на остров, а мальчишку оставили там в роли заложника. Родмана сразу погрузили в другой самолет с охраной, и они улетели. А что должны были сделать?

– Попытайся угадать, – намекнул я. – Они же знают в лицо Смита и то, что Смит сыграл на нашей стороне.

– Ох… так нечестно! – возмутилась Джей-Джей.

Вот именно. Нечестно. Но необходимо. И Джей-Джей о таких вещах знать теперь не только полезно, но и нужно, чтобы потом не удивляться. А заодно не думать, что вокруг сплошная романтика.

– Возможно, – согласился я с ее возгласом. – Но это правило, и его выполняют всегда. Я хотел, чтобы ты знала, что летчиков на этот раз не убили. Их отдадут под суд за соучастие в транспортировке наркотиков и в работорговле, потому что русское командование решило забрать этот самолет себе, а летчики подтвердят перед судом, что он использовался для преступной деятельности – иначе просто грабеж получится. Они просидят в тюрьме много лет и не смогут выдать нашего агента сейчас. А вообще их должны убить, но при иных обстоятельствах. И если ты хочешь работать с нами и зарабатывать деньги на спецоперациях, то ты должна знать, что мы не «белые шляпы» из кино, а наемники, со всеми вытекающими из этого последствиями. Это понятно?

– Понятно… – вздохнула Джей-Джей, после чего надолго замолчала.

Ну и хорошо, пусть помолчит. Обдумает. В середине дня мы заправились на аэродроме «подскока», где заодно и отобедали, а во второй половине дня наш самолет прокатился по полосе аэродрома в Аламо и остановился почти у самого трейлера диспетчерской. Там же стоял зеленый «матт» нашего пилота, на который мы перегрузили багаж и на котором она отвезла нас домой. Так и долетели.

Home, sweet home![29] Как ни банально высказывание, но очень правдиво. Как же хорошо сюда возвращаться издалека, особенно если поездка твоя была совсем не увеселительной. Как приятно снова зайти в дверь, которую ты отпер своим ключом, как приятно бросить сумки на пол в своей прихожей, и как приятно взяться за кофемолку – и вскоре ты чувствуешь аромат только что сваренного кофе. Благодать! И пусть дом был вовсе не такой роскошный, как арендованная вилла на Нью-Хэвене, но здесь было чудесно. Здесь была Мария Пилар, вся моя. И еще я до завтра не ожидал никаких звонков или известий, так что этот день и эта ночь могли принадлежать нам безраздельно. Заслужили.

Суверенная Территория Техас, город Аламо 22 год, 23 число 10 месяца, суббота, 10.00

В субботу с утра меня разбудили два телефонных звонка. Первый был от Маноло Рамиреса. Он звонил уже из Порто-Франко, куда они доставили тело брата. Я смог лишь извиниться за то, что не дождался его, но он мне сказал, что слышал о покушении от Саркиса и тоже полагает, что мне нужно было улетать как можно скорее. Еще он сказал, что они попытаются навести справки о том, что же все-таки произошло, до начала следующего сухого сезона. Больше никаких операций на ближайшее будущее мы не планировали.

Вскоре после Маноло позвонил Владимирский. Оказывается, они с Барабановым намерены быть в Аламо сегодня к вечеру. Я пообещал их встретить, а они, в свою очередь, пообещали позвонить мне сразу же после приземления. В любом случае ожидать их раньше, чем часов через десять, смысла не было.

Еще часа полтора мы посвятили утреннему сеансу любви, после чего я выглянул в окно и обнаружил, что накрапывает мелкий дождик и теперь мне есть чем заняться. Надо установить тенты на «перенти» и «фольксваген», поскольку они будут категорически нужны в ближайшие три месяца. Кстати, Владимирский сказал, что с ближайшим конвоем пригонят мою «тойоту» из ППД, так что сезон дождей можно было встречать во всеоружии.

Я вскочил, чтобы делами заняться наконец, а Бонита осталась валяться в постели, потому как все равно была суббота и магазин открывать никто не собирался, а я направился во двор – заниматься машинами.

Дождик был слабым и мелким, но заметно похолодало. Я даже накинул непромокаемую и непродуваемую куртку с капюшоном. С тентами я справился за час, потому что прорва времени ушла на то, чтобы разобраться, как их разворачивать и за что крепить. До этого оказии научиться не представилось. Хорошо, что здесь не в моде обычная дорожная резина, и все колеса были обуты в мощные покрышки с развитыми грунтозацепами: как раз для грядущей великой хляби. А на «фольксваген» я еще и двери установил – легкие, с брезентово-каркасным верхом и пластиковыми окошками.

Закончив с машинами, я зашел в магазин, огляделся. С виду все было в полном порядке, а Бонита успела проверить, как шли продажи в наше отсутствие, так что делать здесь мне было нечего. Что у нас по плану? У нас по плану пристрелка винтовок. Ни «сако», ни привезенная с острова Нью-Хэвен «Танго 51» еще ни одного выстрела не сделали, а это никуда не годится. Следовательно, надо было все это притащить в Стрелковый клуб Аламо, с его тысячеярдовым стрельбищем, и пристрелять, пока световой день еще не закончен. О чем я и оповестил Бониту, когда она вышла из ванной комнаты, обернувшись полотенцем. Она согласилась, учитывая, что близилось время ланча, а места лучше, чем ресторан клуба, тоже было не найти.

Прозвонил домашний телефон, и Бонита сняла трубку. Звонил Джо, предлагая вместе сходить на ланч: как в воду глядел. Еще лучше – я его еще не видел с того момента, как они улетели. Джей-Джей рассказала мне, как прошла их часть операции, но хотелось бы еще услышать эту историю от Джо. К тому же я хотел знать, как продвигается дело с нашей будущей базой у развилки Дороги.

Пока Бонита собиралась и прихорашивалась, я сел навести порядок в нашей частной бухгалтерии. Два свертка, в которых плотно улеглись по семьсот пятьдесят тысяч, что передала нам Катя на острове, легли отдельно. Этими деньгами я займусь завтра: о них никто не должен знать. Еще у нас есть почти триста тысяч на двоих с Марией Пилар, о которых все знают, и из ее доли следует отдать треть в качестве налога новому кубинскому правительству. Бонита на службе – и никуда от этого не увернешься. Из этих денег мы полностью рассчитаемся за дом. И сможем выкупить себе наш «перенти» и тот, второй, что стоит в парке у прапорщика Гурченко. Пойдут на вооружение отряда. Гонять их как обычное разгонное средство смысла уже нет: товар теперь с грузовиками катается. В конце концов, они и сконструированы как машины для дальних рейдов, так что пускай выполняют свои изначальные обязанности.

Другое дело, что вооружить их надо как следует, а наш удачный рейд в дельту Амазонки теперь предоставляет такую возможность. На каждом установим по «спарке» из «корда» и АГС-30, под которую Джо уже должен был сконструировать станок, точнее – симбиоз двух штатных станков, благо трубы каркаса машины изначально спроектированы под тяжеленный крупнокалиберный М2, а у нашего пулемета и отдача куда слабей, и весу в нем меньше. А на капот еще и по «печенегу» добавить можно. Вместе оба вездехода смогут далеко и быстро везти десять бойцов. И даже больше при желании. А еще в будущем следует озаботиться покупкой кроссовых мотоциклов у толстяков из Алабама-Сити и подвесить их к каждой машине – туда, где они и должны были висеть по проекту. Пригодятся.

Почти миллион золотом ушел в финчасть Первой дивизии РА. Точнее – девятьсот тысяч. Это я счел достаточным вкладом нашей группы в общее дело – помимо захвата Родмана, «ворот» и всего прочего. И на этом я намерен был стоять до конца, случись Барабанову начать оспаривать такое мое решение. Гасить же кредит Русского Промышленного банка торопиться не следует. Слишком подозрительными могут показаться такие финансовые успехи, учитывая, что немалая часть финансовых операций проходит через Банк Ордена. Все хорошо не только в меру, но и в свое время. Дорого яичко ко Христову дню.

И почти девятьсот тысяч осталось у меня в отдельном пакете. Эти деньги пойдут на формирование нашего отряда, и только на это. Теперь у нас будет самолет, и это первое, чем займется завтра Джей-Джей. И пусть она начинает с «Пайпера Семинола», что стоит прямо на аэродроме в Аламо. Хоть он и самый дорогой и меньше чем триста тысяч с нас не сдерут, но у него два двигателя, и в случае неприятностей это может спасти. Можно и на одном долететь куда надо. И пусть вызывает на просмотр в Аламо «Бич Бонанзу». Шестиместный, в случае чего он способен быстро перевозить все ядро нашего отряда – пилота Джей-Джей, штурмовиков Дмитрия и Джо, подрывника Раулито и нас с Бонитой, со всем нашим снаряжением. А если что-то будет не так с «семинолом» и «бонанзой», то пусть Джей-Джей вылетает в Форт-Джексон смотреть «Пайпер Арроу». Тогда мы самый дешевый купим.

– Ты готов?

Бонита была уже одета в джинсы, куртку из змеиной кожи, ботинки вроде солдатских берцев по фасону, но тоже из змеи. На бедре висела кобура. Как всегда – богиня войны. И красоты.

– Готов.

Я подхватил два чехла с винтовками и прочим, и мы спустились в задний двор. Погрузили это все на заднее сиденье теперь накрытого брезентовым тентом «фольксвагена» и поехали в клуб.

Суверенная Территория Техас, город Аламо 22 год, 23 число 10 месяца, суббота, 19.00

Мы прекрасно пообедали с Джо и его доченькой, причем я поручил Джей-Джей на следующий день заняться обследованием «Пайпера Семинола». Затем пошли на стрельбище, где я «вывел нули» у «сако» и «танго» и заполнил на каждый из стволов целый талмуд в ходе пристрелки. Надо будет все это выучить – и можно в бой, хоть и неохота совсем. Это и заняло все время до темноты.

Джо уехал по делам, мы уже тоже собирались домой, когда раздался звонок мобильного телефона. Барабанов. Они приземлились на аэродроме Аламо. Джей-Джей взялась довезти Марию Пилар до дома, а я поехал на аэродром.

Луж на дороге прибавилось, но дождик стих. Легкий «фольксваген» бодро прорулил по улицам, поднимая на колдобинах фонтаны брызг из-под колес, и вскоре я обнял Николая Барабанова и Мишу Владимирского на аэродроме. К моему удивлению, с ними прилетел еще и Гонтарь. Летчик, привезший их, остался с самолетом, а всех остальных я повез в мотель, где они обычно и останавливались.

В ресторане, когда мы уселись за стол, Барабанов придал выражению своего лица как бы даже некую торжественность и сказал, что есть решение представить меня к награде за проведенную операцию, конкретно – к медали «За боевые заслуги» ее новоземельной разновидности. Я ответил благодарственной уставной фразой, а затем поинтересовался: что делается теперь на Диких островах?

Барабанов рассказал, что операцию завершили быстро, сейчас кубинцы уже начинают там обживаться, а Русский Промышленный банк предоставил им кредит на развитие. Атака была проведена быстро, и в течение суток все серьезное сопротивление со стороны прежних обитателей было подавлено. Заодно захватили почти полтора десятка небольших судов и с десяток легких катеров, которые разделили между РА и кубинцами. Самолет, на котором они прилетели, тоже был трофейным – с одного из островов, где сумели в распадке между двумя холмистыми хребтами поместить взлетно-посадочную полосу и спрятать несколько самолетов. Их тоже поделили пополам, и теперь два из них выделили непосредственно Разведуправлению.

По поводу общей картины атаки на остров они сказали, что ничего сверхъестественного не происходило. На «воротном» терминале никто не оказал сопротивления, и десант мгновенно захватил и четверых техников с техдокументацией, и все комплекты «ворот» с маяками. Мобилизовав местный технический персонал, их загрузили в транспортные вертолеты, которые тут же ушли к аэродрому, а за ними и все остальные. К тому времени там уже вовсю работали заправщики, которые и взялись заполнять их баки.

Два «двадцать четвертых» проверили поверхность моря по маршруту отхода и выпустили две ПКР по одному из патрульных катеров. Одну крылатую ракету ему удалось сбить из кормовой артиллерийской установки, но вторая повредила его столь тяжело, что если бы не близость берега, то он бы затонул. А так ему удалось выброситься на прибрежную отмель. Еще один катер, находившийся в зоне действия бортовых РЛС, предпочел отступить, чтобы не противопоставлять свои «стингеры» ближнего радиуса действия и артиллерию крылатым ракетам, превышающим их по дальности поражения раз в двадцать. В группе Тучи потери составили шесть человек. Те самые четверо, которые погибли на моих глазах, когда в их «хамви» попал ПТУР, и еще двое, как мне теперь сказали, были убиты во время боя. Еще двое погибли из группы Совы – те были в машине с Дмитрием. И один погибший был в моей группе. Девять человек. Были и раненые.

Когда выяснилось, что я отстал, все записали меня в покойники, кроме Барабанова, который считал меня самым изворотливым из сослуживцев. К тому же Бонита сказала, что, скорее всего, я оттуда выберусь, привлекши к делу своих тайных союзников. Поэтому они все же ждали моего возвращения. Когда я вышел на связь с Бонитой, она оповестила их, что я уцелел.

Тогда я спросил о главном: чего мы добились? В книжках любят счастливые концы про наступление всеобщего счастья, но это последнее, во что я бы поверил. Если описать кратко последствия атаки, то вышло вот что.

«Ворота», грузовые и пешие, уже заработали, будучи размещенными в пещерах за Демидовском, под усиленной, если можно сказать – зверской, охраной. Один комплект «ворот» ушел к ученым, чтобы они разобрались, что же это такое. На «ту сторону» прошли несколько представителей военных, промышленников и инженеров, которые начнут тайный набор специалистов и закупку оборудования. Зампредправления Русского Промышленного Банка взялся организовать тайную конвертацию местных золотых экю в российские рубли.

Надо объяснять, почему все так тайно? Почему информация о существовании Новой Земли не распространяется в Старом Свете? А вы себе представьте, что было бы, если бы «за ленточкой» узнали, что существует новый и необжитой мир? Что с ним станет? Половина китайцев перебежит за один день… Будет захвачен какой-нибудь из держав с «той стороны»… Зачем создавать соблазн для них? Тайна – это залог нашего существования, и это понимают везде – и в Ордене, и в РА, и в остальных землях. Никто не узнает о Новой Земле. А даже если и узнает, то пусть попробует найти «ворота» или пройти через них. Не так-то это просто.

На переговоры об использовании «ворот» вышел Орден в лице… кого бы вы думали? Жака Гольдмана. Условием моего знакомого парижанина было: территория Русской Армии сохраняет сам факт наличия у них «ворот» в тайне, возит через них грузы для себя, да и только. Если все же русские повезут груз еще кому-нибудь, то сделают это по принятым в этом мире ценам, в крайнем случае – с небольшой скидкой, и кроме того, за каждый «коммерческий» проход следовало выплачивать Ордену роялти. И обязуется скрывать сам способ получения «ворот». Говоря проще – не сбивай цену, не ломай коммерцию, а если уж ты заполучил «ворота» сам, то пользуй их на правах дилера.

Мое начальство на эти условия согласилось. А почему бы и нет? И заработок дополнительный, и при этом для своего производства все необходимое будет поступать по реальной себестоимости. К тому же Орден порывался поделить территории, кто и кого снабжает «воротными» услугами, причем делить они были намерены в свою пользу, ссылаясь на «авторские права». Ну что же, с точки зрения цивилизованного бизнеса это нормально.

Вопрос Диких островов вообще на переговорах не поднимался, но орденцы намекнули, что американцы заложили еще два крупных военных корабля, два спустили на воду, те проходят ходовые испытания, и тем самым американцы намерены доминировать в Большом заливе. Даже до самого непонятливого должно было дойти, что при необходимости они способны отрезать поставщика нефтепродуктов от потребителей или перевести всю поставку нефти на дорогой и неудобный сухопутный маршрут. Поэтому следовало искать почву для компромисса в будущем. Барабанов же сказал мне, что русские потащат из Старого Света через «ворота» в первую очередь комплектующие для постройки собственных боевых кораблей малого класса. Начиналась гонка вооружений.

Нападение на Нью-Хэвен упоминалось лишь в контексте выплаты материальной компенсации. Русское руководство согласилось оплатить абсолютно все счета, включая материальный ущерб, страховые выплаты раненым и компенсацию за погибших. Сумма набежала немалая, но с русской стороны она не оспаривалась. Признаться, мы и сами несколько «стеснялись» того факта, что во время нападения погибли люди. Конфликт-то имущественный и финансовый, а закончился жертвами. Все же настоящей-то войны между нами не было, а вышла разборка какая-то. Сам факт захвата «ворот» при этом просто не упоминался, как будто его и не было. Использование «ворот» обсуждалось, а их захват – нет.

Как ни странно, но начальство легко согласилось на мои финансовые условия. Соглашение о том, что я работаю на правах «свободного художника», оставалось в силе, и отряду предоставлялась финансовая самостоятельность. Им так проще – и мы будем выглядеть естественней. Мало ли кто решит покопаться в наших финансах, и будет очень подозрительно, если выяснится, что независимая частная военная компания, да еще лицензированная непосредственно Орденом, все свои заработки кому-то отдает. Непонятно. Это как плакат вывесить о том, что наша независимость форменная липа.

Еще заметно сокращалась материальная поддержка – практически до нуля. Теперь мы должны были снабжать себя сами. Ну тоже разумно. Мы и так уже неплохо снабдились, и на излишней поддержке тоже можно проколоться. Лишнее это все.

Гонтарь активно интересовался моими связями в Ордене, но я снова наотрез отказался «раскрыть источник информации», обосновав это тем, что «источник» согласен иметь дело лишь со мной лично. Но свою «орденскую» личность мне пришлось раскрыть. Теперь в Разведуправлении знали, что Алексей Яковенко – это я и одновременно с этим – сотрудник Ордена. Пока никаких дополнительных заданий с учетом этого факта я не получил, но думаю, что такой момент не за горами. Впрочем, намек, в какую сторону сконцентрировать внимание, все же прозвучал. Разумеется, разговор шел об Острове Ордена, самой закрытой из его территорий. О существовании Марии Гомез я умолчал, равно как и о том, что у нас еще много «личностей» в запасе.

Пока же мне поручили сформировать наемный отряд и брать для него заказы на свободном рынке. При этом особенно рекомендовалось сконцентрироваться на заказах, связанных со всем, что находится южнее Большого залива. В этих местах буксовали все местные «северные» разведки, информации о происходящем там было мало.

Еще мне передали компакт-диск, на котором были расшифрованы записи допросов Родмана, Хоффмана, Силаева, Володько и Диджуни. Родман рассказал много, но напрямую имя «старшего партнера» в торговле наркотиками не назвал – сам не знал, работал через поверенных. Кубинцы в Нью-Рино вовсю разрабатывали Томми «Большого Мальчика», и мне следовало подключиться к их работе. И заодно выработать операцию по его устранению – впрок. Нападения на конвой ему никто прощать не собирался.

От Разведуправления с нами в будущем должен был работать Владимирский, постоянно оставаясь на контакте, начальником которого я так и оставался, но группа Сергея Совы уже была нацелена на другие задачи. Теперь мы рассчитывали только на собственные силы. Еще мне передали мобильный телефон с аппаратом ЗАС, по которому я мог просто звонить в Разведуправление из Техаса и Конфедерации. Такая связь появилась буквально пару недель назад. Вот, в общем, и весь разговор с начальством. Они закончили ужин, и я отвез их в отель, а затем поехал домой, к Боните.

Суверенная Территория Техас, город Аламо 22 год, 24 число 10 месяца, воскресенье, 12.00

Двухмоторный «Пайпер Семинол» – мало того что был совсем не старым, так он еще был великолепно ухожен и обслужен. Окрашенный в белый и красный цвета, он внешне напоминал какой-то из легких бомбардировщиков Второй мировой войны – то ли «петляков», то ли «москито». Два мотора «лайкаминг» по сто восемьдесят сил каждый могли нести его достаточно далеко и достаточно быстро, со скоростью заметно большей, чем тот же одномоторный «Пайпер Арроу». Салон тоже был вполне просторным и удобным для самолета такого класса, была возможность установки дополнительных баков вместо задних сидений. Пространство для багажа, включающее специальный отсек и пространство за сиденьями, было достаточным, хоть и не поражающим воображение.

«Бичкрафт G36 Бонанза» тоже был здесь. Белый, с синими плоскостями крыльев и килем, но не столь изящен. Состояние почти такое же хорошее, как и у конкурента, но салон несколько потрепан, а у «Семинола» вся обивка заменена. Просторная шестиместная кабина была главным достоинством этого самолета, больше в этом классе такой не было ни у одного самолета. Помимо двух человек экипажа еще четверо могли расположиться с комфортом, сидя лицом друг к другу, у них даже был небольшой столик.

По объему пространства для багажа «бичкрафт» выигрывал, хоть и не радикально, и доступ в салон у него тоже был удобней.

Один винт мог тащить эту машину почти на тысячу морских миль со скоростью, даже немного превышающей скорость двухмоторного «семинола». У «семинола» максимальная скорость составляла сто шестьдесят восемь узлов, то есть триста одиннадцать километров в час, а у «бонанзы» максималка равнялась ста семидесяти восьми узлам. Триста тридцать километров за один час полета. Немного лучше, как ни крути.

Дальность полета у «бичкрафта» была еще одним достоинством. «Семинол» в экономичном режиме мог лететь на тысячу четыреста тридцать километров, до того как замигает датчик аварийного запаса топлива на сорок пять минут полета. А его конкурент летел на тысячу семьсот двадцать километров. В «лабораторных условиях», разумеется, без учета ветров и прочей метеорологии. Но и топлива он потреблял побольше, чем его конкурент, хоть и ненамного. Сказывались размер, вес и мощность двигателя «Теледайн Континентал» – все же триста сил.

Хотя у самолетов подобного класса дальность – вещь относительная. Дальность зависит от нагрузки, и количество принятого на борт топлива зависит от нее же. Вес груза и пассажиров меняет способность самолета покрывать пространство просто-таки драматически. Попробую объяснить. Например, если сейчас вот в эту самую «бонанзу» сядет Джей-Джей, в чем есть, без багажа, запустит двигатель и полетит, набрав высоту два с половиной километра, или, по местному альтиметру, восемь тысяч футов, то именно в этом случае она сумеет преодолеть те самые тысячу семьсот километров. А если, например, ей составим компанию мы с Бонитой и Джо с кем-нибудь еще, то самолет пролетит в два раза меньше: восемьсот с чем-то километров. А если в компании с ней будем только мы с Бонитой, то дальность полета почти не упадет – не больше чем на семь или восемь процентов. Так произойдет, если мы полетим в экономичном режиме – чуть больше чем на половине мощности, или, согласно приборам, на двух тысячах ста оборотах вала в минуту.

Если же мы торопимся, то нам потребуется увеличить обороты и, что самое интересное, высоту. Придется забраться на десять тысяч футов, то есть выше чем на три километра, где сопротивление воздуха меньше, и тогда мы пролетим больше. Но скорость упадет – большой двухлопастной винт не сможет тянуть нас так же быстро, как на двух с половиной километрах: там для него больше «пищи». Если же опуститься еще ниже, то «пищи» для винта станет еще больше, но плотный воздух начнет сопротивляться движению самолета через него, и скорость тоже упадет. Поэтому, если хочешь куда-то не просто лететь, а еще и долететь до места, перед каждым полетом приходится посидеть над картой, вооружившись циркулем и калькулятором. Сплошная математика.

Еще один плюс «бичкрафта» – великолепный обзор со всех мест, «пайпер» в этом ему явно проигрывал.

Джей-Джей нравился «семинол», но скорее потому, что она всегда была поклонником марки «пайпер». Боните тоже он нравился, но исключительно по эстетическим соображениям. На его фоне «бичкрафт» смотрелся несколько неуклюже, со своей торчащей кабиной и раздутой в стороны «мордой», словно у него флюс с обеих сторон. Но решаю здесь я, и возможность улететь дальше и перевезти больше народу была для меня определяющим фактором. Самое главное, мы могли вылетать в нужное место вполне полноценным отрядом.

Друг хозяина аэродрома Уилла Хитфилда – Тимоти, владевший «семинолом», предложил подвинуться в цене до трехсот семидесяти тысяч при оплате сразу, на месте. Владелец же «бичкрафта», смуглый лысоватый мужик из Вако по имени Томас, чувствуя, что все же мы склоняемся к покупке его машины, стоял на четырехстах пятидесяти тысячах недвижимо. Восемьдесят тысяч разницы – этого было достаточно, чтобы мы выкупили для отряда оба «перенти», за которые, как мне сказал Барабанов, нам следовало заплатить, раз уж мы теперь такие самостоятельные, да еще и на всякие мелочи деньги останутся. Вот и думай.

В конце концов я пошел ва-банк и заявил Тому, что если тот не сделает скидку, то мы немедленно купим «семинол». Если же сбросит двадцать тысяч, то я плачу ему деньги прямо здесь и сейчас. Он задумался минут на пять, а затем согласился. Но при этом отказался брать наличные, а потребовал довезти его до местного офиса Северного Торгового банка – и там внести четыреста тридцать тысяч на его расчетный счет. Ну что же, мы не против.

Мы вчетвером загрузились в «фольксваген», на котором за пятнадцать минут доехали до банка. Там мы внесли деньги на счет продавца, получив от банка чек с указанием цели платежа, который заодно являлся купчей на имущество. Затем мы вернулись на аэродром. Расстроенный Тимоти уже уехал домой, а ликующий Томас передал все ключи, документы и все-все, что у него было для этого самолета, Джей-Джей. Которая немедленно и занялась им. Ее стараниями мы заполучили право аренды ангара, за который мы должны были выкладывать по семьсот экю ежемесячно. Механики брали почасовую оплату, а привлекать их на работу взялась Джей-Джей. В общем, мы обрели крылья. И хотя Джей-Джей хотела двухмоторный «семинол», судя по выражению ее лица, она была счастлива.

После покупки самолета я дал Джей-Джей поручение подготовить его к вылету завтрашним утром. Девушка сказала, что погода неустойчива и гарантировать летную с утра никто не может, но все же приняла это к исполнению. Я и сам знал, что гарантий быть не может, но несколько дней неустойчивой, но еще приличной погоды у нас оставалось. Точнее, неустойчивой непогоды. И одну поездку нам нужно было совершить.

Джей-Джей осталась разбираться с самолетом, а Мария Пилар подкинула меня к Джо, на его стоянку, куда сегодня пришли с колонной машины из ППД.

Теперь оба «перенти» стояли у Джо на площадке, под навесом и накрытые тентами со свесившимися краями. Все, теперь это транспорт отряда, пусть еще и формируемого. Сам Джо уже возился с железяками, стоя в кузове одной из машин, что-то измеряя: конструировал базы под наши «спарки» из пулемета и автоматического гранатомета. Один из его ребят сидел на корточках у переднего пассажирского места и примерял турель-кронштейн под единый пулемет – такую, какую на «хамви» ставят, но самодельную.

На капотах «перенти» всегда были дополнительные крепления под пулеметные сошки, а лобовое стекло откидывалось вперед. Поэтому справа от водителей можно было сажать двух стрелков с «печенегами», которые можно будет перекидывать с кронштейна на капот за секунду. Нормально.

У самого офисного трейлера притулилась моя «семисьпятка», грязная по самую крышу после долгой дороги, и я ей обрадовался как родной. Сел в кабину, огляделся, поморщился от запаха табака – перегонщик курящий попался. Ну ничего, выветрится.

Попрощавшись с Джо, я поехал в нашу студию над магазином, наслаждаясь тем, как уверенно и увесисто топчет землю большая «тойота». А уж для грядущего ненастья она вообще в самый раз – все лучше нормальный закрытый кузов, чем каркасно-брезентовые дверки «илтиса».

Опять полил холодный моросящий дождик, ветер усилился. Я бегом метнулся от машины до крыльца – хотелось скрыться дома от мерзкой погоды. Поднялся по лестнице, вошел внутрь, стащил с себя плащ-пончо, повесил на вешалку. Хорошо, что у нас во дворе дорожки нормально сделаны и у Джо стоянка засыпана гравием: хоть грязи на обуви не натащил. Подошел к письменному столу у окна, включил компьютер, извлек из кармана флэшку, воткнул ее в ноутбук. Итак, начнем с леди Анабелл Уилфри.

Как я и предполагал, она не англичанка. Полуитальянка-полуголландка, приемная дочь некоего владельца торгующей бриллиантами компании из Роттердама. Как она попала в приемные дочери в возрасте шестнадцати лет? Да еще и к правоверному еврею? Его фотографии в деле тоже имелись: там все на месте – и кипа, и борода. Не поздновато ли? И что стало с ее настоящими родителями – итальянским аристократом и моделью из Нидерландов? Об этом сведений не было. Частная школа в Швейцарии, затем колледж Святой Троицы в Оксфорде, юридическое образование. Замужество. Муж – один из акционеров крупной английской финансовой корпорации, много вкладывающей в горную промышленность, в частности – в добычу алмазов и драгоценных металлов. Затем – вдова, наследница всего. Фамилия Родман в том мире рядом с ее фамилией не упоминается. А в этом – упоминается часто. Есть причина скрывать отношения? Или что?

Больше ничего полезного о ней узнать не удалось. Масса имен, масса названий, но в них еще разбираться и разбираться, потому что сейчас они для меня ничего не значат. Хорошо. А что у нас насчет Родмана?

Я вытащил из конверта переданный мне диск со сведениями, полученными от пленных, и взялся читать протоколы его допроса. Как ни обидно, но Родман не сказал самого главного – на кого он работал, занимаясь наркотиками. Не сказал, потому что этого не знал. А если знал бы, то сказал – его допрашивали под воздействием медикаментов: никакой подготовки, как им противостоять, он не проходил и выкладывал все, что знал. Он вел дела с неким Томасом Бекенриджем, лондонским адвокатом, который представлял интересы «теневого партнера». Сам Бекенридж бывал на Нью-Хэвене не слишком часто, жил он в Старом Свете – и Родман даже не был уверен, откуда его «теневой партнер», который забирал восемьдесят процентов всего заработка: из Старого Света или из Новой Земли. Единственное, что Родман сказал полезного на этот счет, так это то, что доля Партнера переводилась на номерной счет, находившийся в управлении как раз Отдела частных состояний, откуда относительно вежливо выпроводили Светлану. И я не думаю, что Родман врал еще и по этой причине. Светлана сейчас занимала должность Родмана и пользовалась его правами. Не допустили ее к информации – не допустили бы и его. Как там говорил сам Родман в свое время? Ты можешь стать исполнительным директором в компании, но ты никогда не станешь старшим партнером.

Партнер знал, с кем Родман ведет дела в Нью-Рино. Так сказал сам Родман на допросе. Мое предположение, что Родман держал канал в тайне от старших, оказалось ошибочным. Партнер просто предпочитал использовать Родмана для этой работы, отчисляя ему долю. Почему? Родман не самый великий подпольный делец в мире, он скорее даже дилетант. Лучше было нанять профессионала – те же два мерзавца Хоффман и Маллиган самостоятельно сделали бы это лучше. Из-за того, что Бернстайн был его контактером? Возможно, но не думаю, что это настолько радикально важно. Почему еще? Связь с этой самой леди Анабелл? То, что Родман – не просто Родман, а Родман Четвертый, и можно тем самым прихватить Второго и Третьего? Шантаж? Взаимные обязательства? Тоже возможно.

Я вновь достал ксерокопии двух страниц со списком транзакций, произведенных со счета Родмана. Непохоже, что хотя бы один из этих счетов принадлежал Партнеру. Все перечисления были весьма незначительны, а Партнеру обычно переводились миллионы. Так почему тогда на меня совершили покушение? Все же Смит? Или что-то в этих листочках есть? Или Партнер такой пугливый, что сразу запаниковал? Пугливые высоко не забираются, как мне кажется. Или что?

Вот еще кое-что интересное: пару раз Родман встречался с Бекенриджем просто на улице, на стоянке перед воротами на служебную территорию и «Территорию частных владений». Оба раза Бекенридж ждал Родмана на месте и уезжал после него, но единственное, в чем Родман был уверен, так это в том, что в эти дни Бекенридж через «ворота» не проходил. Он потом сам проверял списки. Похоже, Бекенридж появлялся из частных владений, иначе бы он назначал другие места встречи. Значит, Партнер мог быть одним из обитателей этой сверхзакрытой территории. В этом ничего странного нет. Скорее даже, все фигуры, управляющие жизнью этого мира, следует искать там, как мне кажется. Где же им еще быть-то? Где Гольдман тот же живет, кстати? Тоже не знаю.

А сам Родман говорил о том, что на «Территории частных владений» есть отдельные «ворота»: не все местные обитатели любят ходить через общие. А я удивлялся, почему так много наркотиков летит самолетом на остров – и так мало провозится Маллиганом, Хоффманом, Бернстайном и самим Родманом. А скорее всего, они везут так лишь свою собственную долю. На нее и купил Родман свой белый дом. А остальное… никто ведь не задал Родману конкретных вопросов, ну и он не стал делиться излишками информации. А его следовало бы спросить о том, не возят ли они наркоту к частным владениям? И наверняка ответ будет утвердительным.

Что еще в сухом остатке? Скорее всего, Партнер начнет искать возможности восстановить прежнюю схему. Родмана теперь нет, но Партнер знает, кто является главным оптовиком в таких делах в Нью-Рино. И сейчас Партнер попытается установить контакт с «Большим Мальчиком». Кто-то должен выступить в роли «посла доброй воли», и почти наверняка этот «кто-то» прилетит с Нью-Хэвена. Существует еще микроскопическая вероятность, что таким «послом» окажется Смит. Почему, спросите вы? Потому что Смит все же был у Родмана в загоне, а теперь нашими руками устранен и сам Родман, и те, кто Смиту дальше ходу не давали. Поэтому есть все же вероятность, что Смит попытается возглавить систему. Насколько большая вероятность? Ничтожная, но есть. Хоть я в нее не верю.

Прилететь с Нью-Хэвена можно или прямо сейчас, или через сто двадцать дней, не раньше. Сезон дождей здесь что надо – особо не разлетаешься: можно долетаться.

Бекенридж, Бекенридж… я же только что видел эту фамилию в другом месте и в другом контексте. Точно. Он работал в той же юридической компании, в которой работала Анабелл Уилфри, тогда еще Беллини и не леди: до замужества. И именно он работал на компанию «Хэролд и Уилфри», за одного из старших партнеров в которой вышла замуж наша очаровательная Анабелл. Вот и первая связь наметилась! И что потом?

Я поискал скопированные страницы о финансовой корпорации «Хэролд и Уилфри». Бекенридж больше не упоминается, но это ничего не значит. Им ведь совсем не обязательно упоминать одного из своих юристов через слово. Тут за окном раздался звук автомобильных моторов и плеск луж под колесами. Звук зарулил к нам во двор, и я понял, что это приехали Бонита и Джей-Джей. Действительно, за наружной стеной послышались шаги по лестнице, и в квартиру вошли Мария Пилар и ее подружка, снимающие с себя мокрые накидки.

– Corazon, угостишь женщин кофе? – спросила она меня. – На улице мерзко, хочется тепла и заботы. Явной заботы, с проявлениями любви.

– Запросто, – кивнул я, поднимаясь из-за стола. – Как насчет погоды на завтра?

– Обещают, что будет терпимая. Если и дождь, то слабый. Долетим, – ответила Джей-Джей.

– Отлично.

Я пошел к кухонной стойке молоть и варить кофе. Бонита крикнула мне:

– Corazon!

– Что?

– Эта твоя «тойота»… хорошая машина. Это ведь мне, правда?

– Правда, правда, – вздохнул я.

– Я возьму ключи сейчас – и отдам тебе от «фольксвагена», – объявила она. – А то ты занят и можешь потом забыть. Хорошо? Или мой пикап бери, если надо.

– Хорошо.

В этом вся Бонита. Все вопросы решаются мило и непосредственно. Впрочем, было у меня предчувствие, что она конфискует у меня «семисьпятку». Она на нее задумчиво поглядывала еще на заре нашего знакомства. Я увидел, как она сгребла со стола ключи от «тойоты» и выложила вместо них ключи от «илтиса».

– Джей-Джей, как самолет? – повернулся я к нашему пилоту. – Вы взлетали?

– Разумеется, – кивнула она. – С самолетом все хорошо. Будет летать, как и требуется от него. Мы завтра летим? Дождь затихает, кстати.

– Я не заметил, что затихает, но мы летим в Нью-Рино. Ты готова?

– Лететь я всегда готова. Куда угодно и когда угодно.

Вот и полетим. Тем более что пора на самом деле узнать, на что годится и на что готова Джей-Джей в качестве члена команды. Может быть, то, что я задумал, не совсем порядочно по отношению к молодой девушке, но я точно должен знать, кто со мной в деле.

Суверенная Территория Техас, город Аламо 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 12.00

Мы вылетели из Аламо рано утром. Погода и впрямь немного наладилась, и даже сплошная облачность разошлась, давая возможность ориентироваться по земле в просветах облаков. Салон «бонанзы» был больше и комфортней, чем у других самолетов, на которых мы летали до сих пор, и у нас с Бонитой была возможность сидеть вальяжно, развалившись и вытянув ноги. Под сиденьями и за ними расположились наши сумки и наше оружие. Простой «дежурный набор». Автомат, пистолет и пара гранат у каждого. Даже автоматы мы взяли укороченные АК-104 из запасов, и даже без подствольников.

А вот за задними сиденьями у меня была еще одна сумка, в которой лежали три UMP с глушителями – из тех, что подкинул нам в свое время Смит, каждый с запасом магазинов в подсумках, и два пистолета, тоже с глушителями и установленными под рамкой лазерными целеуказателями. Они-то и нужны были нам для того дела, в котором я собирался проверить Джей-Джей.

Летели мы со скоростью около трехсот километров в час, и уже через три часа наш новый самолет коснулся колесами взлетно-посадочной полосы аэродрома Нью-Рино. Какая благодать все же. Ни ночевок в саванне, ни болящей после долгого марша по трясучему проселку спины, ни затекшей шеи. Взлетели, посмотрели на землю сверху – и приземлились. Раньше бы так.

Уже знакомый нам желтый «исудзу» подкатил к самолету, мы перегрузили в него сумки и расселись сами. А у ворот аэродрома нас ждала другая машина – большой черный «сабербен» с затемненными стеклами и на хромированных дисках. Встречал нас опять Пабло. Тот же человек, в той же машине. Ну и замечательно.

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 13.00

У нас в городе Нью-Рино было два дела. Одно было связано с деятельностью Jefe Лопеса, а второе – сугубо приватное. Пабло привез нас на территорию кубинского анклава, и мы заселились в уже знакомые нам номера гостиницы с помощью знойной красавицы Исабель, демонстрировавшей свои достоинства посредством на этот раз ярко-красного обтягивающего платья. Затем мы обратились к нашему провожатому с просьбой выделить нам на пару часов автомобиль без водителя и сопровождающих. Мы намерены были выполнить наши обязательства перед Светланой и Катей – расплатиться с ними за оказанную нам на Нью-Хэвене помощь.

Наша просьба удивления не вызвала: мало ли с кем и где нам требуется тайно встретиться, – и уже через пятнадцать минут Джей-Джей сидела за рулем ослепительно-белого «Хаммера 3» – брутального вида машины, ничего общего с настоящим «хамви-хаммером» не имеющей, а построенной на базе обычного «Трейл-Блейзера». И мы направлялись к центральному отделению Банка Содружества, которое располагалось на другом конце города, на территории, контролируемой доном Витали, о котором я уже мельком упоминал. Банк Содружества был организован британцами, первоначально – на острове Новая Шотландия, и стал известен благодаря своей весьма гибкой и в то же время – очень консервативной политике. Главными достоинствами этого банка были: первое – ты мог открыть в нем счет кому угодно и внести на него деньги, и второе – банк хранил тайну вклада всеми доступными ему средствами и никогда не задавал никаких вопросов. Вообще никаких. Отделения этого банка были во всех территориях Новой Земли северней Залива, в Кейптауне и Порт-Дели, и владелец счета мог им воспользоваться в любом месте. Достаточно было владельцу открытого заочно, кем-то другим, счета появиться в банке и идентифицировать себя – и банк менял номер счета и доступ к нему. И даже тот, кто внес деньги, больше никаких сведений о счете не имел. Идеальная система, если тебе надо с кем-нибудь рассчитаться заочно и абсолютно секретно.

Сейчас у меня в рюкзаке лежали три плоских пакета с деньгами. Дважды по семьсот пятьдесят тысяч – это те деньги, которые мы со Светланой «списали» на беглого Родмана и которые мы с ней поделили пополам. И пакет, в котором лежали семьсот восемьдесят тысяч – доля Светланы и Кати с ограбления дома Родмана. Еще у меня был список имен будущих владельцев счетов и два наших с Марией Пилар фальшивых Ай-Ди.

Джей-Джей остановилась прямо возле входа в банк – одноэтажное здание, больше всего напоминающее дот с линии Мажино. У входа в него стояли двое охранников, еще один расхаживал по огороженной крыше. Все они были вооружены укороченными АК-102, аналогами наших «сто четвертых», но под патрон «5.56 НАТО», с целой кучей навешанных на них аксессуаров.

– Джей-Джей, будь здесь, приглядывай за входом, – сказал я девушке.

– Нет проблем.

Джей-Джей подтянула себе на колени АК со сложенным для лучшей мобильности прикладом. Если стрелять из окна машины, то проще упереть его магазином в дверь изнутри, прижать сверху и стрелять как из пулемета. Хоть мы и не думали, что стрельба здесь может понадобиться.

– Все, мы пошли.

– Давайте.

Джей-Джей приблизительно знала, зачем мы здесь. О том, что четверть всех денег, уведенных из дома Родмана, должна уйти тем, кто нам помог, знали все в отряде. О двух других пакетах не знал никто, и знать никому не следовало. Мы с Марией Пилар вышли из машины и прошли в здание банка мимо двух покосившихся на нас охранников.

Местное отделение Банка Содружества не унижалось до того, чтобы отбирать оружие у клиентов. Просто все общение клиентов и сотрудников банка происходило даже не через бронестекло, а через телемониторы и камеры. Деньги и ценности передавались через специальные лотки-шлюзы, а у входа в зал, где клиенты вели свои финансовые дела, стояли еще двое охранников, на этот раз с пистолетами-пулеметами. И хоть с гаубицей на веревочке сюда заходи, но ограбить банк ты не сможешь.

Бонита нажала клавишу «Вызов» под одним из экранов. Тот засветился, и показалось женское лицо:

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь?

– Нам необходимо открыть несколько счетов и внести на них наличные деньги, – ответила Мария Пилар.

– Пожалуйста, заполните онлайн-формы.

Изображение девушки на мониторе уменьшилось и отъехало в левый верхний угол, а правую половину экрана заняла форма из десяти пунктов. Под экраном к деревянной полке была приклеена гибкая клавиатура. Прекрасно: никакой лишней бумажной работы. Я достал из кармана список, который передала мне Катя на Нью-Хэвене, и взялся за дело.

Через сорок минут четыре разные девушки, но все с инициалами С. Б., и четыре другие девушки, с инициалами Е. К., но с разными именами, получили в среднем по триста восемьдесят тысяч экю на свои расчетные счета. Богатенькие девушки… И еще по триста семьдесят пять тысяч поступили на номерные счета, принадлежащие Мерседес Руиз, уроженке Доминиканской Республики, и Алексу Якимовичу, приехавшему в этот мир из Белоруссии. Это будет нашим самым тайным и самым последним резервом. Мало ли как жизнь повернется? А так – лишняя страховка что для нас, что для отряда.

Вот и все, прибыль с операции на острове поделена между организаторами и участниками. Мы получили несколько еще теплых пластиковых карточек с группами цифр на них, две из них мы с Марией Пилар убрали в свои бумажники, а стопку из восьми карточек я обхватил резинкой и убрал во внутренний нагрудный карман куртки. Их надо будет передать владельцам. Это обязательство мы выполнили, осталось второе – предоставить доказательства смерти Родмана и Хоффмана. Но это подождет. Но еще одно дело у нас здесь осталось, в Нью-Рино. То-то Джей-Джей удивится, в чем она еще участвует.

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 17.00

Человек, сидевший напротив нас на стуле и говоривший по телефону, был довольно сильно избит. Впрочем, было заметно, что били его не сейчас, а гораздо раньше, потому что кровавые пятна на его яркой рубашке успели высохнуть и побуреть. Он был маленький, вертлявый, с жирными волосами какого-то невнятного рыжеватого цвета. Рядом с ним стоял главный «силовик» Jefe Лопеса – Алехандро, всем своим видом поощряя владельца яркой рубашки к продолжению сотрудничества. Кроме него в комнате были сам Jefe, Пабло, Бонита с Джей-Джей и я.

– Он хочет десять тысяч за черненькую и восемь – за блондинку, – говорил в телефонную трубку человек в яркой рубашке.

– Это почему за меня восемь? – аж подскочила от возмущения Джей-Джей.

– Потому что молодая еще, – ответил я. – Тихо. Слушай.

Человек на стуле говорил по телефону с человеком по имени Маирбек – говорящим по-английски помощником некоего Хамзата. А Хамзат был старшим братом того самого Ахмада, который был убит во время нападения на конвой. Ахмад в свое время, пока его не убили, возглавлял охрану клуба-борделя «Одалиска», а Хамзат был его хозяином. Человек же на стуле работал на Томми «Большого Мальчика» кем-то вроде «первого заместителя старшего сутенера» и был похищен с улицы Нью-Рино вчера вечером. Путем энергичного физического воздействия и создания непосредственной угрозы его жизни он был склонен к сотрудничеству. Сейчас же он договаривался по поводу продажи двух женщин, как вы уже догадались – Бониты и Джей-Джей, которых должен был привезти в клуб «Одалиска» некий молдаванин Алик, роль которого досталась мне. Такое здесь тоже случалось, как и в Старом Свете. Недавно прибывшим в этот мир женщинам разные проходимцы сулили золотые горы, приводили в такие вот клубы «Одалиски», где и продавали самым обычным работорговцам и прочей швали.

Бонита и Джей-Джей, без оружия, в джинсах, куртках и кроссовках, со спортивными сумками, вполне соответствовали образу «невинных овечек», только попавших в этот мир через «ворота». Именно в этих сумках лежали пистолеты-пулеметы и два пистолета USP, все с глушителями и лазерными целеуказателями. Разве что у пистолетов-пулеметов магазины не были присоединены – иначе они выпирали бы из сумки. Я же был практически налегке.

Насколько нам стало ясно из рассказов «заместителя старшего сутенера», жулика-молдаванина в «Одалиске» обязательно обыщут, хоть и не слишком тщательно, но в сумки жертв никто сразу заглядывать не станет – по извечному чеченскому презрению к женскому полу. Это уже потом, когда жертв продадут и их потащат в подвал клуба насиловать и ломать психику, – тогда уже сумки выпотрошат, забрав из них себе все ценное.

– Я его знаю – он из Порто-Франко, и он уже привозил нам товар, – между тем говорил сутенер в телефон. – А потом они переругались с Крисом, и больше этот румын не хочет с ним иметь дела… Да, я видел обеих, красивые девки… Нет, они думают, что получат работу в кино… В двадцать часов? Я ему скажу… Нет, мою долю ты мне сам потом отдай… Нет-нет, не надо, мы с ним еще работать будем, давай по-честному.

Человек в яркой рубашке попрощался с собеседником и положил трубку телефона.

– Я все сделал. Хамзат будет ждать вашего человека с женщинами в пять вечера.

Кстати, следует ли еще раз напоминать, что в Новой Земле двадцать часов соответствует пяти вечера, или вы это уже помните?

– Хорошо, – это уже я вступил в разговор. – Теперь начинаем заново. Где они нас встретят и куда проведут?

Это и был тот самый сюрприз для Джей-Джей, о котором я говорил. Быть пилотом в нашем отряде – это хорошо, конечно, но я хотел быть уверен, что наш пилот при необходимости может стрелять не только по мишеням в стрелковом клубе, но и в живых людей. Операция же по нападению на клуб «Одалиска» была задумана уже давно и преследовала сразу несколько целей.

Первой целью было то, что Разведуправление РА приговорило владельцев этого клуба к смерти за участие в организации нападения на конвой. Такое не прощалось. Приговор был оглашен давно, и сейчас требовалось привести его в исполнение, решительно и беспощадно.

Второй целью, и для моего расследования наиболее важной, следовало считать нарушение канала поставки героина в Нью-Рино, к Томми «Большому Мальчику». Канал поставки галлюциногенов из дельты Амазонки был уже нарушен – теперь удар наносился по героину, который через этот самый клуб-бордель в город и заезжал, вместе с купленными рабынями. Для чего? Ведь восстановить его не слишком сложно. А для того, чтобы поднять побольше паники и заставить проявить себя теневого Партнера нашего приятеля Спенсера Родмана Четвертого. Попытаться половить рыбку в мутной воде. Или даже наоборот: «Довольно ловить рыбу в мутной воде, пора ловить человеков» – так, кажется. И именно это я обсуждал со Светланой, когда встретился с ней наедине в ресторане «Витторио» на острове Нью-Хэвен. И получил ее полное одобрение как главы Отдела. Операции против наркоторговцев и работорговцев легальны, и никто открыто возразить не сможет. Кто возмутится – тот и злодей.

Лучшим же способом близко подобраться к наркоторговцу и владельцу борделя мы сочли самый банальный – прийти к нему с двумя красивыми женщинами. Они для него товар, а он как бы даже бизнесмен, или что-то вроде этого, поэтому контакт состоится. Никуда он от этого не денется: у него, как у владельца борделя, инстинкты такие. Тем временем «заместитель старшего сутенера» пошагово пересказывал все, что было нарисовано на листах бумаги: расположение комнат в служебных помещениях клуба «Одалиска», расположение охраны и прочее.

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 20.00

В качестве транспорта на дело я получил от Лопеса здоровенный «Хаммер 2» серебристого цвета, с напутствием, что его можно не жалеть. На мой удивленный взгляд он ответил, что этот внедорожник еще совсем недавно был белым и перекрашен в мастерской в Маленькой Гаване. Вот оно что! Это была та самая машина, при нападении на которую был захвачен Хоффман. И чтобы добру не пропадать, а также на будущее, для всяких сомнительных надобностей вроде нынешней, машину немного видоизменили, перекрасили и сохранили. Однако пользоваться ею постоянно не следовало – мало ли по каким признакам бойцы Томми Дабл Би могли бы ее опознать?

Мария Пилар и Джей-Джей уселись на просторное заднее сиденье, а я, приодевшись поприличней, уселся за руль. Если, конечно, попугайски-яркую «гавайку» под курткой из лакированной красной крокодильей кожи можно считать «приличным». Хотя если изображать сутенера, то вполне годится – «не хуже, чем у людей» вид теперь. Этой одежкой меня ссудил Jefe Лопес. В наплечной кобуре у меня был позолоченный «десерт игл» сорок четвертого калибра, тяжелый и неудобный, но по-сутенерски же пышно оформленный пистолет. Я прихватил его из магазина по причине его пышного вида, но никак не по «потребительским качествам». Все равно его у меня отберут на входе.

Я достал из нагрудного кармана местный мобильный телефон, который по моей просьбе купил Пабло, и набрал номер, записанный у меня в блокноте. Ответил мужской голос на английском языке. Я спросил его:

– Вы готовы?

– Вполне, – ответил голос. – Ждем сигнала.

– Минут через тридцать примерно.

– Хорошо.

Бонита промолчала – она была в курсе, а Джей-Джей спросила:

– Кто это еще?

– Узнаешь, – ответил я уклончиво. – Ты мне вот что скажи: ты готова? Через пятнадцать минут тебе придется стрелять в людей.

– Какие же это люди? – вроде как даже удивилась она. – Это не люди.

Я кивнул. Все правильно, самый верный и надежный путь заставить себя стрелять в человека – считать того не человеком. Проверено тысячелетиями, во всех войнах. А нам того и надо. Или Джей-Джей должна уметь стрелять в людей, или она не сможет работать в отряде. Нас не так много, чтобы держать даже очень хорошего пилота, которого, при случае, придется защищать другим.

– Умница, – подтвердил я ее вывод. – Это скоты, а не люди. Наркоторговцы и рабовладельцы. Не жалей никого, хорошо?

– Хорошо.

Она бодрилась, но было видно, что волнуется. Ничего страшного: для тех, кто их встретит в клубе, это будет вполне естественной реакцией. Молодые женщины, привели неизвестно куда, такие мерзкие морды вокруг… Классическая схема ломки психики – на это там и рассчитывают. На сюрпризы только не рассчитывают вовсе. И в любом случае – не от женщин. Менталитет.

– Все помнишь? – вновь спросил я ее. – Весь порядок действий?

– Все помню.

– Отлично, поехали.

Дорогу к «Одалиске» я уже выучил, даже днем специально проехали мимо, возвращаясь из банка. Минут десять езды, не больше. Город Нью-Рино спланирован просто и состоит из параллелей и перпендикуляров – заблудиться невозможно. Я тронул «хаммер» с места и повел большую тяжелую машину по улицам.

Заасфальтировать улицы в Нью-Рино до сих пор никто не удосужился. Они в основном были покрыты укатанным гравием и очень странно сочетались со сверкающими на каждом углу вывесками увеселительных заведений. Вроде бы и «богатенький» пейзаж, но и какой-то мерзкий одновременно. На входах в казино, клубы, рестораны толпились люди, в дверях стояли вышибалы, на улицы уже выходили проститутки. Город готовился к очередной грешной ночи.

Я пару раз свернул с одной улицы на перпендикулярную, заехал в совершенно глухой переулок и остановился у задней двери борделя «Одалиска», возле которой топтались двое с «калашами» на плече, с бородами и в маленьких круглых шапочках. При виде подъехавшей машины они насторожились, но, разглядев двух женщин в салоне, заметно расслабились. Их, судя по всему, предупредили. Я выбрался из-за руля и подошел к ним, обратившись по-русски:

– Я Алик, меня Хамзат ждет.

– Здесь жди, сейчас придут за тобой, – с сильным акцентом сказал один из охранников.

Второй достал из кармана разгрузки «короткую» рацию и сказал в нее несколько слов по-чеченски, из которых я разобрал только «мужик», «биляды» и «Маирбек». Затем он повернулся ко мне и сказал:

– Сейчас придут. Выводи баб.

Весь этот разговор хорошо был слышен в машине, и, хотя Бонита даже бровью не повела, я решил, что этот говорун за «билядов» ответит, без сомнения. Я повернулся к машине и театрально-радостным голосом сказал:

– OK, you can leave the car. We're on the place.[30]

Поскольку разговор пошел на двух языках, то на двух же языках я буду демонстрировать его читателю. Охранник спросил меня:

– А они по-русски не понимают?

– Ни слова, – ответил я решительно.

– А они откуда?

– Из Новой Зеландии.

Почему из Новой Зеландии? А черт его знает, просто из чистой шкодливости я решил, что ничего более непонятного для этого джигита и быть не может. Он и вправду озадачился и даже посмотрел на женщин с подозрением. Мало ли какие они там, в Новой Зеландии. Тем временем «новозеландки» выбрались из просторного салона внедорожника и встали со мной рядом. Я еще раз их оглядел. Легкие куртки, свитера, джинсы, кроссовки, спортивные сумки. Вполне годятся на роль свежеприбывших в этот мир.

Дверь в бордель распахнулась, оттуда вышел совсем молодой парень с маленькой аккуратной бородкой и в шапочке вроде тюбетейки. Он широко улыбнулся нам и жестом пригласил пройти внутрь. Я шагнул к нему, протягивая руку, он ее неискренне сердечно пожал, похлопал меня по плечу и сказал:

– Хорошо доехали? Все в порядке?

– Нормально, – ответил я. – Ты Маирбек?

– Маирбек, – подтвердил он, улыбаясь.

– А я Алик. Знакомы будем.

– Будем, будем. Ты, Алик, заходи, – с некоторым превосходством в голосе приветствовал меня Маирбек. Еще бы: помощник главаря, амира, можно сказать, а тут какой-то молдавский сутенер, да еще первый руку тянет.

Бонита и Джей-Джей с некоторым удивлением оглядывали обшарпанный коридор, и Маирбек им сказал:

– Эй, все нормально, это же служебный вход. – Затем запнулся и спросил: – Чего вылупились?

– Они по-русски ни слова, – ответил я за женщин.

– А, хорошо, – кивнул он. – А на каком с ними надо?

– На английском.

– Это я не умею, – покачал он головой и даже цокнул языком.

Это ты, Маирбек, лукавишь. Ты по телефону с коллегой по-английски говорил, и с его слов – ты один из немногих здесь, кто по-английски и говорит, и понимает.

– This place's rubbish,[31] – сказала Джей-Джей Боните.

– Yeah. Doesn't look like film studio,[32] – ответила та.

– Come on in, there's much better. That's just a back door,[33] – сказал я им, поддерживая образ.

– Давай посмотрю тебя, – придержал меня Маирбек и спросил: – Стволы есть?

Один из охранников с улицы тоже вошел следом и топтался рядом. Выглядел он вполне расслабленно и стоял слишком близко, поэтому, собирайся я напасть на него сейчас, никаких шансов у него не было бы. Но мы «свои», по рекомендации, от нас проблем не ждут, и тем более от двух «овец на заклание».

– Есть ствол, – кивнул я.

Распахнул куртку и продемонстрировал рукоятку «игла». Охранник ловко его вытащил у меня, небрежно провел руками у меня по бокам и по ногам, кивнул одобрительно. Затем спросил, кивнув на Бониту с Джей-Джей:

– У баб ты смотрел?

– Конечно, мало ли что им в голову взбредет, – усмехнулся я. – Только тряпки и прочее.

– What's going on?[34] – напряженным голосом спросила Джей-Джей.

Она и в самом деле волнуется, хоть и по другой причине, так что за актерское мастерство можно сразу «Оскара» присуждать.

– That's ok, – сказал я в ответ. – We're going to see the boss. They don't want anybody with the gun around him.[35]

– Чего с ними? – спросил меня Маирбек, продолжая играть непонимание.

– Нервничают.

– А куда ты их привез? Чего сказал? – уточнил он.

– Сказал, что в кино сниматься, – с усмешкой ответил я.

– Это не вопрос, кино будет. Всем кинам кино, – усмехнулся бандит. – Давай заводи их.

– Ladies, let's go in.[36]

Мы втроем пошли по коридору внутрь здания, оставив охранника у дверей. Бонита и Джей-Джей шли сзади, неся свои сумки. Мы с Маирбеком шли впереди налегке, как и подобает настоящим мужчинам.

– О цене договорились? – спросил я Маирбека.

– Э, Алик, о деньгах там, ценах-менах ты с Хамзатом говори, – неопределенно махнул рукой Алик, указывая на дверь перед нами. – Мое дело тебя встретить и баб принять.

– Ладно.

Мы подошли к ободранной двери в конце коридора, которую Маирбек распахнул и пригласил нас внутрь. Вошли. Большая комната, совершенно пустая. На полу ковер, у дальней стены низкий диван и перед ним низкий стол. На диване сидит, развалившись, человек с русой бородой и светлыми глазами, в сорочке с галстуком, но с короткими рукавами, в белых брюках и в круглой шапочке с зеленой лентой. На поясе кобура с пистолетом. Рядом стоит высокий, худой, жилистый, сутулый, заросший черной бородой до самых глаз, со сросшимися бровями. Видать, личный телохранитель. У телохранителя на плече М4 с целой кучей приблуд и тоже пистолет в кобуре на поясе. Еще один пистолет у Маирбека под полой рубашки виднеется. Больше в помещении никого. Бонита и Джей-Джей замерли посреди комнаты, растерянно оглядываясь.

– Хорошие бабы, – с сильным акцентом, по-русски сказал сидящий с бородой. – Скажи им, пусть разденутся.

– Ты Хамзат? – спросил я его, чтобы быть уверенным.

– Да, я Хамзат, – с достоинством кивнул тот.

– О деньгах с тобой говорить?

– Со мной, – еще раз кивнул он. – Пусть разденутся, потом о деньгах говорить будем.

Дверь справа от него открылась, и в комнату вошел еще один бородач, в вязаной шапке и камуфляжной куртке, тоже с пистолетом в кобуре. На случай проблем или просто так? Но с виду все явно расслабились, ожидают развлечений. Что может быть лучше и веселей для четырех здоровенных вооруженных мужчин, чем издеваться над двумя беззащитными женщинами? Впрочем…

– Ладно, – сказал я, продолжая играть свою роль. – Мне за тебя поручились, что ты не кинешь.

– Не кину, – кивнул он солидно. – Сразу заплачу, как обещал. Скажи, чтобы раздевались.

– Ladies, take your closes off, please,[37] – неожиданно заговорил на английском Маирбек. Вроде как «маски сброшены», пора и мне давать сигнал, что я и сделал:

– Get naked.[38]

По этой условной фразе Джей-Джей завизжала и бросилась к двери, в которую вошел бородатый в камуфляжной куртке. Я даже не думал, что дочка Джо вообще умеет визжать: не ее стиль, – а она во как – как барыня при виде таракана в чае. Видимо, для присутствующих это было привычным и любимым развлечением, потому что все заржали, а «камуфляжный» растопырил руки, чтобы перекрыть девушке путь к отступлению. Джей-Джей резко остановилась, не добежав до него, и рванула назад, при этом отбросив сумку мне под ноги.

Никто не заметил сразу самого главного – когда Джей-Джей отбрасывала сумку, ее правая рука была внутри, за фальшивой, оттягивающейся в сторону стенкой. В этом спектакле каждое движение было рассчитано. И когда она завизжала и все головы присутствующих повернулись к ней, рука Бониты скользнула внутрь второй сумки.

А дальше все произошло быстро. Очень быстро. Сумка еще катилась по полу, а в руках Джей-Джей оказался USP с толстым глушителем, который был направлен в лоб «камуфляжному». А второй USP, который держала Бонита, с таким же глушителем, выплюнул пулю в лоб телохранителю, прямо в то место, где срослись его густые брови. Затем и «камуфляжный» отлетел к стене, брызнув на нее кровью и мозгами из разлетевшегося затылка. Не успев ничего сообразить, Хамзат повалился на подлокотник дивана с залитым кровью лицом, даже не попытавшись сопротивляться. Маирбека отбросило тремя пулями в грудь к стене, и четвертая, в середину лба, оборвала его жизненный путь окончательно. Он осел и свалился на пол лицом вперед. Все. Вот она, школа владения пистолетом от Джо Дженсена из города Аламо, что в Суверенной Территории Техас. Только прозрачный легкий дымок повис в воздухе и запах сгоревшего пороха.

Я быстро достал из сумки UMP с навинченным глушителем, но отсоединенным магазином, затем извлек магазин, воткнул его в приемник, перевел селектор огня на режим «три выстрела» и передернул рукоятку затвора на цевье слева – фирменный знак компании «Хеклер и Кох». Затем откинул приклад. Джей-Джей достала другой пистолет-пулемет из второй, Бонитиной сумки и повторила такую же процедуру, следом вооружилась Бонита. Затем все извлекли подсумки-бандольеро с запасными магазинами к пистолетам-пулеметам, надели их через плечо. К бою готовы.

Вот и опять польза от выданных Орденом UMР. Как раз оказия – бой в помещении, стреляем «глейзерами», избегая рикошетов и пробития перегородок. И глушители опять очень пригодились: пока никакой тревоги, судя по всему, не подняли.

Я показал Боните на дверь, в которую мы вошли. Она кивнула. В дальнем конце коридора должен стоять охранник, который меня обыскивал, и еще один, на улице. Но о том, который на улице, должны позаботиться без моего участия. Вторая дверь, через которую вошел «камуфляжный» и возле которой он теперь валяется, ведет внутрь здания, где должно быть еще до десятка противников.

Я достал из кармана мобильный телефон, «повтором» набрал номер, по которому звонил раньше. Мне ответили, и я сказал по-английски в трубку:

– Ну вот и сигнал. Мы в деле.

– Понял, спасибо, – ответил голос.

Я убрал мобильный в карман и мысленно пожелал «земли пухом» охраннику на улице. Его можно сбрасывать со счета.

– Начали, – скомандовал я.

Бонита взяла на прицел дверь, у которой лежал труп в камуфляжной куртке, Джей-Джей сместилась ко второй двери и взялась за ручку. Я поднял UMP, упер приклад в плечо, включил тактический фонарь – коридор, насколько я помнил, был темным. Навел оружие на дверь и кивнул. Джей-Джей резко распахнула ее, и я быстро пошел скользящими шагами в коридор, держа пистолет-пулемет на уровне глаз. Луч фонаря навелся на опешившего охранника, слепя его, и, прежде чем он успел хоть что-то предпринять или сказать, я придавил указательным пальцем спусковой крючок. Автомат коротко провибрировал, из трубы глушителя не вырвалось ни единой искры, лишь пролязгал затвор и зазвенели упавшие гильзы. Три «глейзера» сорок пятого калибра попали противнику в лицо, разнеся голову как арбуз и отшвырнув обезглавленное тело назад, на входную дверь. Теперь у нас в тылу чисто.

– Дверь! – шепнул я.

Джей-Джей подбежала к двери заднего хода, аккуратно перешагнула через труп и растекающуюся по полу лужу крови, задвинула массивный засов. Теперь с той стороны или никак, или взрывать дверь. С тыла к нам не зайдут.

– Дальше идем.

В комнате мы вновь полезли в сумки, нацепили на себя радиостанции «короткой» связи с гарнитурой из наушника и микрофона с гнущейся направляющей. Теперь у нас и связь имеется. Затем мы построились уступом, выставив меня вперед. Джей-Джей взяла на себя сектор слева, а Бонита пристроилась справа-сзади. За дверью должен быть коридор метров шести в длину, с двух сторон по одной двери, затем коридор упирается в т-образную развилку.

– Пошли.

На этот раз дверь распахнула Бонита, а мы с Джей-Джей направили толстые трубы глушителей перед собой. В коридоре пусто. Светлые стены, серое ковровое покрытие на полу, которое заглушит шаги. Я пошел вперед. Две двери, слева и справа, обе закрыты. Показываю жестом Джей-Джей, где ей занять позицию. Она прошла мимо меня, прошла линию дверей и встала в коридоре, направив глушитель на развилку. Кто сунется – напорется на очередь. Бонита подошла к правой двери, посмотрела на меня. Я изготовился, кивнул. Дверь передо мной раскрылась, я вошел внутрь, обвел стволом помещение, напоминающее кабинет. Пусто. В углу сейф. Старый, обычный, ключом отпирается. Если получится, потом заглянем, что внутри. Я развернулся, вышел в коридор, подошел к двери напротив. Джей-Джей по-прежнему контролировала коридор, а Бонита держала под прицелом дверь. Я вновь кивнул. Дверь распахнулась. К счастью, была незаперта и вышибать ее не требовалось. Пока движемся тихо. Тоже кабинет, за столом – маленький немолодой мужичок с бородкой, в очках в металлической оправе. Это Халид, араб, он у Хамзата за бухгалтера, если верить «заместителю старшего сутенера», описавшего его приметы и опознавшего по фотографии. Люди Лопеса за этим местом тоже давно следили.

Вид у Халида обалдевший, он таращится на ствол пистолета-пулемета. Готов поклясться, круглое отверстие в торце глушителя для него сейчас выглядит огромным и великим, как тоннель, ведущий с этого света прямо на тот. Халид говорит и по-русски, и по-английски. Я спрашиваю его по-русски:

– Ключи от сейфа?

– Вот.

Он судорожным движением толкает по столу ко мне связку ключей. Она перед ним лежала до этого, даже искать не пришлось.

– Какой из них? – спрашиваю.

Халид трясущимися руками отделяет один ключ от связки, показывает мне:

– Вот этот.

– В сейфе есть что?

– Деньги…

– Хорошо.

Я нажимаю спуск. Снова тройной толчок в плечо, голова бухгалтера разлетелась брызгами и осколками черепа. Пролязгал затвор, гильзы упали на ковер бесшумно. Тело сползло в кресле, и я явственно услышал плеск льющейся потоком на пол крови. Грязная штука эти «глейзеры» все же. Тут как на бойне будет, в забойном цехе. Я сгреб ключи со стола, бросил их в боковой карман своей прокатной сутенерской куртки. Может быть, и добыча у нас будет, я на это тоже рассчитывал, если быть точным.

– Дальше.

Это я уже в коридоре, но еще за спиной у Джей-Джей. Теперь я должен обойти ее, встать перед ней – она возьмет на себя левую «раковину», Бонита направит ствол вперед-вправо, и мы двинемся дальше. Неожиданно где-то совсем рядом щелкнула, открывшись, дверь. Послышалась негромкая музыка, два голоса громко заговорили по-чеченски. Я пристроился справа от Джей-Джей, опустившись на колено, чтобы открыть еще и сектор обстрела для Бониты, стоящей у меня за спиной. Мы замерли, стволы направлены вперед.

Послышались нетаящиеся шаги, и прямо на нас из-за поворота коридора шагнули двое. У обоих по кобуре под мышкой. Оба бородатые, в камуфляжных штанах на подтяжках и в трикотажных майках, один из них штаны на ходу застегивает. Не успеешь застегнуть, расслабься. Три приглушенных прозвучали одновременно. Все в курсе, что стрелять «глейзерами» предпочтительно в голову: вдруг противник в бронежилете. Облако кровавых брызг заляпало стены коридора вокруг, два тела рухнули на пол со стуком. Совсем тихо не получилось уже. Мы вновь замерли, прислушиваясь. Нет, все спокойно, никто «Тревога!» не кричит.

Они справа вышли. Там два «нумера» для личного пользования владельцев клуба. Один из них штаны застегивал, значит, в одной из комнат может находиться «гражданский», то есть девушка из борделя. Если они, конечно, не друг друга ублажали, что сомнительно. Затем коридор упирается в дверь, которая ведет непосредственно в зал клуба. Клуб еще должен быть закрыт – они в двадцать три часа только открываются, но в зале кто-то может быть. Слева должна быть лестница, ведущая на первый и второй этажи и в цокольный этаж. И на первом этаже, и в подвале комнаты для девушек. На первом для тех, кто уже «обломан», в подвале – для тех, кто еще «в процессе убеждения». На третьем этаже комнаты проживающих здесь бандитов. Все это здание и есть чеченский мини-анклав в Нью-Рино.

– Пошли.

Мы опять построились в боевой порядок, и я показал Боните жестом, чтобы она контролировала выход с лестницы. Она кивнула, а мы с Джей-Джей свернули направо. Дойдя до следующей пары дверей, я показал Джей-Джей на левую, а сам взял на себя правую. Именно за нею играла музыка, и именно из нее вышли двое, которых мы только что убили. Значит, именно за этой дверью кто-то может быть. За дверью слева было тихо. На счет «три» мы быстро вошли в противоположные комнаты.

Натуральная бордельная спальня. Красноватый свет, кровать, зеркало на потолке, переизбыток розового и красного в интерьере. Голая девушка, похожая на арабку, стоит у раковины в углу и испуганно смотрит на оружие. Немного полненькая, но симпатичная, хорошо сложенная. Длинные черные волосы распущены по плечам. Больше в комнате никого. Луч тактического фонаря обежал все углы, затем остановился на девушке.

– Do you speak English?[39]

Предполагать, что она говорит по-русски, менее вероятно.

– Yes, I do.[40]

Надо же, даже грамотно ответила, не просто «йес».

– Attagirl, – кивнул я удовлетворенно, затем скомандовал: – Lie down on the floor behind the bed. Stay put. Do not try anything till we'll say you so. Do you understand me?[41]

– Yes, I do.

– You're safe now, I'm federal agent, but there is a gunfight in this building. Get some cover and stay put as you been told before. Are we clear with that?[42]

– Yes, we are,[43] – закивала она.

– So, do it, – скомандовал я. – Now would be good.[44]

Интересно, что я за «федеральный агент» такой? И есть тут такие вообще? Без понятия, но фраза на девушку подействовала. Она без разговоров метнулась за кровать и залегла там. Кажется, даже не за кроватью, а под ней. Так еще лучше, впрочем. Видишь, как «федеральных агентов» слушаются. Был бы кто другой – нипочем бы она не впечатлилась.

– Чисто. Минус один, – послышался в наушнике доклад Джей-Джей.

Надо же, а я думал, что в той комнате никого. Впрочем, теперь точно никого. Я перешел к ней. Действительно – на полу труп в светлом костюме, под распахнувшимся пиджаком наплечная кобура с пистолетом. Головы, как и у предшественников, практически нет. Две очереди по три «глейзера» распылили череп по окружающему интерьеру. Еще три дырки в груди, тело буквально плавает в собственной крови.

– Молодец, Джей-Джей, отлично работаешь, – одобрил я. – Бонита, что с лестницей?

– Тихо.

– Хорошо. Зачищаем зал. Джей-Джей, ты держи лестницу, Бонита – со мной.

Бессмысленный маневр? А ничего подобного. Во всем есть свой смысл, и в этой замене тоже.

Так, что у нас дальше? Во всей банде постоянного состава десять-двенадцать человек. Кроме самого Хамзата, Маирбека и в прошлом – Ахмада. Больше в город покровители-конкуренты не давали привозить, чтобы не давать чеченской банде слишком усиливаться. Джей-Джей сделала «минус один», двое в коридоре, один на улице, один у входной двери, еще двое в комнате, когда стриптиза требовали. Хамзата с Маирбеком не считаем. Сколько? Семь человек. В здании может быть еще от трех до пяти бандитов. Приблизительно. Насколько приблизительно? А черт его знает. Приблизительней некуда.

– Принято.

Мы с Джей-Джей сменили двадцатипятизарядные коробчатые магазины в UMP, опять прижали к плечу приклады. Джей-Джей заняла место Бониты, а Бонита присоединилась ко мне. Дверь в общий зал широкая, двустворчатая, но створки толстые и массивные. Добротная дверь, в общем. Мы распахиваем обе створки толчком и быстро входим в зал, осматривая все вокруг себя. Один охранник, пистолет у пояса, стоит спиной, на звук открывшейся двери поворачивается лениво. Бармен за стойкой. Гражданский? Черта с два, тут гражданских быть не может: не злодей, так сообщник. Я стреляю в грудь бармену, Бонита – в охранника. Снова толчки в плечо, хлопки заглушённых выстрелов. Лязг затворов, запах сгоревшего пороха в воздухе. Оба – и бармен, и охранник – падают на пол, не пикнув.

– Чисто. Минус один.

– Чисто. Минус один.

Теперь все по плану. Бонита должна отодвинуть засов на входной двери, на парадном входе, впустить подмогу, которая до сего момента следила, чтобы никто лишний не выбежал через парадный вход и не вошел внутрь, а моя задача – проверить кухню и подсобки. Не опуская автомата, захожу за стойку бара, направляю прицел на лежащего на полу бармена. Вроде бы мертв, но лучше быть уверенным. Перекидываю большим пальцем селектор огня на одиночные выстрелы, целюсь в голову лежащего человека, под челюсть, стреляю. Чпокающий выстрел, толчок, голова буквально взрывается. Есть «контроль». Снова переводчик на «тройку» – и вперед, проверять кухню.

В кухне темно и еще никого нет. В подсобках тоже. Рано еще, персонал пока дома спит. Ну и ладно, целее будете. Я выхожу обратно в зал и натыкаюсь… на кого бы вы думали?

– Господин Ярцев. Приятно вас видеть.

Правильно, он самый.

– Джеймс Фредерик. Рад взаимно.

Бонита стоит рядом с Джеймсом и улыбается. Тот, в какой-то полувоенной одежде, бронежилете, в руках – тоже пистолет-пулемет, тоже «Хеклер и Кох», но модели MP-5N, с глушителем, калибром девять миллиметров, с коллиматором и тактическим фонарем. На поясе в кобуре пистолет SIG-Sauer Р226 Tactical сорокового калибра.

– Знакомьтесь, мой друг и помощник Патрик Райли, для друзей – Пэт, – сказал Джеймс, указав на своего спутника. – Мы с ним уже лет пять вместе работаем.

Райли был ростом около метра девяносто, ярко-рыжий, плечистый, массивный, круглолицый и конопатый. Вооружен точно так же, как и Джеймс. Он протянул мне руку, я пожал ее.

– Будем знакомы, – представился я. – Андрей Ярцев.

– Наслышан о вас, – сказал Патрик. – А мисс Родригез… простите, миссис Ярцев, я уже давно знаю – года три.

– Прекрасно.

Я тоже хорошо помнил в лицо Райли – он был заместителем Джеймса в команде «ящериц», когда мы путешествовали в их конвое. Да, да, да, это я привлек Джеймса и его помощника к работе с нашей группой, потому что после гибели одного из братьев Рамирес у нас вообще дефицит личного состава. И вообще нам нужно больше людей под предполагаемые задачи. И когда я позвонил Джеймсу и предложил ему поучаствовать на коммерческой основе в деле с нами, он легко согласился. Его команда уже фактически была расформирована, работы на Дороге для конвойщиков стало мало, и они остались вдвоем с Райли. Он привлек еще несколько человек, которые были сейчас на улице, но не для боя, а для выполнения неких дополнительных обязанностей. Именно он и позаботился об охраннике на улице, он же отвечал на мои звонки.

– Присоединяйтесь, – скомандовал я. – Проверяем связь.

Фредерик и Райли пересели на наш канал связи. Можно действовать.

– Все, теперь нас пятеро, – заключил я. – Джей-Джей, как принимаешь?

– Принимаю чисто.

– У нас подкрепление – двое, подходим к тебе сзади.

– Принято.

Теперь у нас на очереди зачистка трех этажей, доступ на которые возможен по одной и той же лестнице. Поэтому достаточно будет, если один человек возьмет под контроль лестницу, а две боевые двойки примутся за зачистку этажей.

Джей-Джей пристроилась на углу коридора, возле т-образной развилки, направив ствол пистолета-пулемета на лестницу. Мы подошли к ней сзади, остановились.

– Джей-Джей, меняешься с Бонитой, – начал я распоряжаться. – Бонита, держи лестницу. Джеймс и Патрик, первый этаж. Зачищаете, затем занимаете позицию возле лестницы. Старайтесь не поднимать шума. Джей-Джей, для нас – подвал.

Все «подтвердились». Бонита пошла вверх по лестнице, подняв ствол оружия, Джеймс с Пэтом двинулись за ней. Мы же с Джей-Джей, подняв оружие на изготовку, пошли вниз, стараясь спускаться по ступенькам как можно тише. Вход на этаж закрыт обитой звукоизоляцией дверью. Это хорошо: если там кто и есть из злодеев, то с большой долей вероятности можно сказать, что он ничего не слышал. Едва мы заняли позиции возле двери, как сверху послышались частые приглушенные очереди и глухой стук падения тела на деревянную лестницу. Затем голос Бониты в наушнике:

– Минус один. Спускался со второго этажа.

– Принял. Входим в цокольный.

Голос Джеймса:

– Вошли на первый. В коридоре чисто.

Голос Бониты:

– Поднимаюсь на пролет.

Это понятно: она хочет занять позицию выше по лестнице. Если кто-то еще пойдет со второго этажа, он сначала наткнется на пулю и лишь потом – на труп коллеги. Если же будет наоборот, то появившийся может поднять тревогу.

Джей-Джей ухватилась за ручку двери на цокольный этаж, рывком открыла ее, рванув на себя. Ствол моего оружия смотрит точно по оси коридора, если там кто-то есть – он получит очередь сразу. Сверху слышится глухой удар, как будто что-то тяжелое уронили на пол.

– Первый этаж, минус один, – голос Джеймса в наушнике.

Звук привлек внимание противника, которого я не видел. Из-за поворота в коридор, задирая голову вверх, вышел стандартно одетый для этого места бородач – камуфляжные штаны, трикотажная майка, берцы, тюбетейка. Мода у них такая, что ли? Но без бронежилета, поэтому, прежде чем он успел меня заметить, я нажал на спуск, и три «глейзера» ударили ему в середину груди, опрокинув назад. Его тело тяжко рухнуло на бетон пола.

– Подвал, минус один. Джей-Джей, входим.

– Принимаю.

Выстроившись уступом, мы вошли на этаж.

– Первый этаж, минус один.

На этот раз голос Райли. И тело не падало – по крайней мере, мы не слышали. У нас слева четыре двери в коридоре, справа – три и какой-то аппендикс вроде маленького холла. Видимо, там охранник сидеть должен. В каждой двери решетчатое окно, каждая дверь заперта снаружи засовом. Это удобно. Мы почти бесшумно пошли вперед, я взглянул в окно двери справа, Джей-Джей – двери слева. Я увидел полутемную комнату, маленькие, забранные решетками окошки под самым потолком, шесть солдатских кроватей. В комнате три девушки, все черные. Смотрят на дверь, явно ничего не понимая. Больше никого внутри нет, да и быть не может, если рассуждать логично: засов закрыт снаружи.

– Чисто, – доклад Джей-Джей.

– Чисто. Вперед.

Теперь справа от меня будет угол. За ним тихо, оттуда ни звука, но осторожность лишней не бывает. Мы вдвоем резко поворачиваем за него, направив оружие каждый в свой сектор. Никого. Маленький диван, столик, телевизор с видео в углу, но выключен. Судя по свернутой и брошенной на поручень дивана примятой куртке, охранник просто спал и проснулся от стука упавшего этажом выше тела коллеги.

– Джей-Джей, «контроль».

Это я специально поручил ей. Проверять так проверять. До конца.

– В смысле? – не поняла она.

– В смысле убедись, что противник точно умер. Стрельни ему в голову.

– Приняла.

Вот тут она явно растерялась. Это сложнее, чем стрелять во врага в бою. Этот уже безопасен, лежит на спине, смотрит немигающими глазами в потолок. Прямо в середине груди три пулевых отверстия, из них буквально фонтаном хлещет кровь. Он умер наверняка, но я хочу, чтобы Джей-Джей через это прошла. Жестоко по отношению к ней, но необходимо. Она морщится, но поднимает глушитель автомата. Некоторое время медлит, затем нажимает на спуск.

– Черт, ты хоть бы на одиночные переставила!

Тройная очередь «глейзерами» разносит голову убитого на куски, как будто внутренним взрывом. Бац – и весь пол в крови и мозгах, теперь по ним ходить. Ладно, я вытерплю, а ей и это полезно.

– Ой, извини, не подумала.

Да уж понятно: когда тебе еще и об этом было думать?

– Пошли, – скомандовал я.

Мы снова двинули вперед, к следующим дверям. Я заглядываю в решетку слева – две девушки в комнате, больше никого.

– Чисто.

Голос Джеймса в наушнике:

– Первый этаж чист. Jefe, как принимаешь?

– Принимаю чисто. Зачищайте второй этаж. Бонита, держи лестницу до окончания зачистки.

– Приняли.

– Приняла.

Убито еще четверо. Двоих на первом этаже израсходовали Джеймс с Пэтом, одного на лестнице Бонита, и один нам достался. В здании не больше одного-двух. Не думаю, что в цокольном этаже из них кто-нибудь остался, но проверить надо до конца.

– Джей-Джей, не спать, пошли.

Джей-Джей, судя по ее виду, достигла своего лимита впечатлений на один раз, после того как разнесла голову лежащему у нас под ногами бандиту. Можно понять: восемнадцать лет девочке, а тут ее раз – и в мясорубку. Она за последние несколько минут своею собственной рукой четверых уже в расход пустила. Сам Хамзат у нее на счету, охранник в камуфляже, в комнате в светлом костюме и один в коридоре, который штаны на ходу застегивал. Но ничего, после моего окрика приободрилась, заняла свое место слева-сзади, и мы пошли дальше, бесшумно скользя подошвами по бетонному полу.

Насчет того, что на этаже больше никого нет, я был прав. В комнатах было еще около десятка девушек, но больше никого. Выпускать их из камер мы пока не стали, чтобы до окончания зачистки они не начали путаться под ногами. Не все же они такие понятливые, как та девушка на нулевом этаже, которая сразу под кровать забралась. Мы дошли до самых последних камер в коридоре, но больше врага не обнаружили. Значит, здесь обычно один дежурил.

– Подвал зачищен, – сказал я в микрофон. – Выходим на лестницу. Бонита, будь готова.

– Принято. Выходите.

Мы прошли весь подвал в обратном направлении, перешагнув через труп и наследив за собой кровавыми следами – лужа была уже чуть ли не на половину коридора, никак не перешагнешь. Выходим на лестницу, поднимаемся вверх. Бонита стоит, глядя вниз. За ней открытая дверь на первый этаж. Там длинный коридор, из него двери в разные стороны. Некоторые открыты, посреди коридора стоят две девушки, индианки кажется, смотрят в нашу сторону, ничего не говорят. Обе в махровых красных халатах. Вообще-то следовало их в комнаты загнать до окончания боя. Минус Боните – расслабилась.

– Что там? – кивнул я в сторону первого этажа.

– Чисто, – ответила она. – Джеймс и Райли двоих ухлопали.

Больше никого из бандитов, но почти двадцать девушек там. Одна, похоже, вроде как mamasita. Ее в наручники взяли.

– Ее забрать надо будет, чтобы показания дала, – распорядился я. – Джей-Джей, побудь с Бонитой, я помогу наверху.

– Хорошо.

Перешагивая через ступеньку, я поднялся на следующий этаж, сменил магазин в оружии, встал у двери.

– Джеймс, как принимаешь? – запросил я Фредерика.

– Принимаю чисто.

– Доложи свой статус.

– Прошли половину этажа. Противника не наблюдаю.

– Вхожу в дверь, не стреляйте, – предупредил я, затем уточнил: – Как приняли?

– Принял.

– Принял.

Теперь можно входить, не рискуя нарваться на «дружественный огонь». Открываю дверь, вхожу. Коридор как на нулевом этаже. Светлые стены, серое ковровое покрытие на полу. Дверей меньше. Возле одной из них, справа, стоят Джеймс и Райли. Джеймс рывком открывает ее, Пэт влетает внутрь с автоматом на изготовку.

– Чисто.

Со мной им будет проще. Я возьму под контроль весь коридор и не дам никому враждебному в него высунуться. А они могут входить в комнаты вдвоем. Я вдвигаюсь боком в дверной проем слева от меня, упираю глушитель оружия в косяк двери и направляю его вдоль коридора. Тактический фонарь я выключил, зато включил лазерный целеуказатель. Все, здесь не ходи.

Джеймс с Пэтом переходят к следующей двери, Пэт пробует ее ручку. Не закрыто, судя по всему. Пэт открывает ее рывком, Джеймс просовывает внутрь зеркало на телескопической штанге. Затем убирает его, поднимает автомат и входит внутрь. И сразу же за ним следом туда вваливается Пэт. Осмотр занимает с минуту примерно: судя по всему, там целая квартира оказалась. Может быть, самого Хамзата жилище. В конце концов, слышу в наушнике:

– Чисто, – это Пэт.

Затем, секунд через двадцать, слышу уже Джеймса:

– Чисто!

– Одна комната всего осталась. Осмотреть ее – и можно объявлять здание зачищенным. Джеймс и Райли подходят к двери, пробуют ее открыть. Там заперто, но дверь не выглядит прочной, скорее даже хлипкая она. Можно пинком вывалить. Пэт примеривается ударить ее ногой, и я его предупреждаю:

– Пэт, бойся растяжек. Не влетай сразу внутрь.

– Принял.

– Держись слева от проема двери.

– Принял.

Растяжек всегда надо бояться, особенно имея дело с бывшими чеченскими боевиками. К тому же растяжки бывают разные. Могут быть просто из гранаты, и ты сначала услышишь хлопок сработавшего запала и успеешь спрятаться, а может быть и из гранаты с удаленным замедлителем, и тогда ты ничего не успеешь. Лучший способ – не врываться сразу внутрь, а стоять так, чтобы ты в проеме не маячил. Тогда, даже если растяжка установлена хитро – например, напротив двери, – у тебя больше всего шансов не получить ранение.

Джеймс встал у стены, Пэт с силой пнул дверь ногой, одновременно уходя из проема. Мужик он здоровенный, дверь распахнулась настежь. Тихо. Растяжек не было. Джеймс вновь опускает зеркало на уровень пола, оглядывает комнату.

– Чисто. Входим.

– Чисто.

– Чисто.

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 21.00

Когда мы проверили каждое помещение в здании и сочли его безопасным, я выглянул в окно. Фасад выходил на большую улицу, по которой гуляло множество людей, и никто из них даже не заметил и не услышал, что прямо за стеной от них перестреляли кучу народу. С Джеймсом приехали целых три грузовика с жилыми кунгами, которые поочередно подавали задом в проезд, куда вела задняя дверь. В них порциями заводили девушек из клуба «Одалиска», не оставляя никого, даже если бы кто и хотел остаться. Всякие ведь девушки работают в таких местах – кому-то и нравится, может быть. Джеймс нанял шестерых своих бывших коллег из числа «ящериц», которые должны были довезти эти грузовики до города Форт-Джексон. За это каждый из них получил от Джеймса, а фактически – от меня, по три тысячи экю. Джеймс и Пэт получили по десять тысяч, которые я отдал им сразу. Они сочли это вполне удачной сделкой, равно как и я. Они попрощались, сели в «хаммер» без дверей и уехали, возглавив колонну из трех грузовиков. И никто вокруг даже не обратил на это внимания.

Мы остались втроем в здании, полном трупов. Но у нас было еще одно дело – сейф, а заодно повальный обыск здания. Я хотел найти все записи, которые могли бы здесь оказаться. Может быть, что-то натолкнет меня на то, кто же такой Партнер? Вся эта бойня была задумана еще и для этого, а не только для освобождения рабынь и «поднятия мути в воде».

Сейчас Джеймс с бойцами привезут девушек и пленную «мамочку» в представительство Патрульных сил в Форт-Джексоне. Самих Патрульных сил там и в помине нет, но представительство есть. Там девушки дадут показания о том, как их насильно удерживали в борделе, продавали, принуждали к занятию проституцией и о прочих ужасах. «Мамочка» подтвердит – куда она денется? При этом Джеймс и Пэт, сохраняя собственную анонимность, покажут, что были привлечены к операции в качестве наемников, на легальной основе, сотрудником Отдела специальных проектов Алексеем Яковенко. Для чего? А вот для чего: Отдел является проводником политики Ордена, а официально Орден борется против любого принуждения. Достаточно вспомнить историю с борделями в Порто-Франко, где местное отделение Ордена повело себя вполне благородно. Таким образом, получится, что Отдел провел операцию по спасению невинных душ, легальную и благородную. И которая как нож острый этому самому Партнеру, которая разрушает всю его систему получения доходов. Атаковать нас в открытую на командном уровне нельзя – Светлана теперь фигура сама не последняя, и как ты ей скажешь, что, мол, плюнь на рабскую проституцию, не обращай внимания. Не выйдет: это тоже ее работа. Придется давить косвенно, и значит, та фигура, которая попытается оказать давление на Светлану с целью прекращения атак на наркоторговцев, или тот, кто выразит недовольство, и будет, с большой долей вероятности, этим самым Партнером.

Если бы не надвигающиеся дожди, я сам бы поехал в Форт-Джексон, размахивал бы своим жетоном перед орденскими военными и чиновными людьми и всячески рекламировал свое участие в этой бойне. Но в таком случае я уже не смогу вернуться обратно – погода не позволит. Остается надеяться, что Джеймс Фредерик и Патрик Райли меня не подведут и сделают все как надо. И при этом не засветят своих имен: они должны оставаться анонимными, и орденцы добиваться имен не будут, понимая, что в таком случае эти люди могут стать объектом мести со стороны бандитов.

Разумеется, этим в немалой степени я вызываю огонь на себя: получается, что всю эту бойню в борделе устроили не только анонимные люди, а еще и вполне конкретные, во главе с ответственным сотрудником все того же Ордена. Но неплохим прикрытием для меня является то, что Алексей Яковенко, устроивший всю эту заваруху, и живущий в Аламо Андрей Ярцев – совсем разные люди, ничем друг с другом не связанные. Хуже то, что я раскрыл свою «орденскую» ипостась перед Джеймсом и его помощником, но другого способа все сделать правильно нет. Да и невелика беда, если честно: все равно не верю, что смогу долго этим статусом пользоваться.

В сейфе оказалось много компакт-дисков, не знаю с чем – может быть, и с порнофильмами, а может, и с информацией, – которые я сгреб в сумку. У меня впереди три месяца безделья: будет время изучить. Еще там было почти триста тысяч экю наличными, которые нас порадовали, и пистолет Sphinx 3000Т – малосерийный, швейцарский, необычайно тщательно изготовленный из серого титана и очень, очень дорогой. К нему было три магазина на двенадцать патронов. И я немедленно забрал его, не удержался: очень уж редкая вещица, да и трофей памятный будет. Скорее всего, он Хамзату принадлежал, а Хамзата ухлопала Джей-Джей, вот и вручу ей вместо медали. Голову Хамзата ведь, как голову гиены, на стену не повесишь, хотя трофей он достойный – любой охотник гордиться будет. Еще забрал из кармана у убитого охранника «десерт игл», который он взял у меня. Мне его в свой магазин вернуть надо будет, на прилавок.

А оружие с трупов мы собирать не стали. Пусть всем будет видно, что перестреляли здесь вооруженных бандитов, которые в большинстве своем даже схватиться за стволы не успели. И пусть боятся.

В столе, в кабинете счетовода Халида, нашлось нечто вроде бухгалтерской книги на арабском языке. Это ничего, что на арабском: судовой журнал со «Звезды Рияда» мы перевели – и с этой книгой разберемся.

Больше ничего не нашли полезного. Стоящие в огороженном дворе здания машины мы тоже трогать не стали. К сожалению, машины там были неплохие: при других обстоятельствах обязательно тронули бы. Даже наркотиков не нашли – видимо, они уже ушли к Томми «Большому Мальчику», а следующей поставки не было. Или их просто прятали хорошо. Мы вышли через заднюю дверь в проулок, где так и стоял выделенный нам «Хаммер 2», захлопнули дверь за собой, загрузились в машину и отъехали от «Одалиски». Надеюсь, что их найдут раньше, чем провоняет весь квартал. А мы порулили в Маленькую Гавану. По дороге я набрал номер Jefe Лопеса.

– Мы закончили.

– Наш гость вам еще нужен? – последовал вопрос.

– Нет.

– Хорошо.

Выстрел раздался раньше, чем отключилась связь.

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 25.00

Мы не стали рисковать поздним вылетом, потому что на следующий день обещали вполне приличную, пригодную для полета погоду, хотя, если быть справедливым, верить местным прогнозам погоды на этот период было не слишком разумно. И мы остались в Нью-Рино, в безопасности кубинского анклава. Собрав наш маленький отряд из трех человек в нашем номере, я налил всем выпить, поздравил Джей-Джей с полноценным «вступлением в ряды», вручил ей трофейный «сфинкс», объяснив попутно, чем замечателен этот пистолет, после чего я занялся делами финансовыми. Это нашей девушке-пилоту тоже полезно было знать на будущее.

Систему распределения доходов я позаимствовал у пиратов и наемных отрядов Средневековья. Вполне справедливая система была, кстати, – а кто мы еще, как не Вольный отряд? Попробую показать на сегодняшнем примере. Из сейфа Хамзата нам досталось триста десять тысяч экю. На этот раз в деле участвовали не все, но я не хотел развивать взаимное подсиживание в отряде, даже в теории, чтобы люди выталкивали друг друга из дела, поэтому зарабатывали все члены отряда, хоть и по-разному. И еще у нас были дополнительные расходы на этот раз, которые следовало покрыть. Двадцать тысяч Джеймсу и Пэту, шесть раз по три тысячи привлеченным бойцам с машинами и шесть тысяч за наем трех грузовиков. Итого – сорок четыре тысячи, которые сразу же были отсчитаны из общей кучи.

Осталось двести шестьдесят шесть. Я сразу отделил половину, то есть сто тридцать три тысячи. Эта половина всегда идет в «основные средства», в главный фонд отряда, из которого оплачивается то, что называется матчастью, участие в следующих операциях, топливо для самолета, те же боеприпасы и прочее, включая медицину для раненых. Осталось еще столько же. А остаток делится по следующему принципу – тот, кто в бою не участвовал, получает одну долю. Тот, кто участвовал, – две доли. Командир, то есть я, получает двойную долю, если не участвовал, и две двойных, если участвовал. Как в данном случае. Проще некуда: никто не в обиде.

Я предложил Джей-Джей провести окончательный расчет самостоятельно. По ее расчетам получилось, что шесть долей отходят «отлынивающим» Джо, Раулито, Дмитрию и братьям, четыре доли идут ей и Марии Пилар, по две каждой, и еще четыре доли мне, как командиру и как участвовавшему в деле. Итого – четырнадцать. Даже «бездельники» получили по девять с половиной тысяч, а сама Джей-Джей заработала на новую машину, считай. Судя по всему, это здорово укрепило ее дух, пошатнувшийся было от кровавости всего, происходившего недавно. Она даже порассуждала вслух, куда она их потратит. Это хороший подход, конструктивный – все лучше, чем страдать по поводу убиенных тобой злодеев.

Я наконец переоделся в нормальную одежду, избавившись от сутенерской куртки из крокодиловой кожи и аляповатой рубахи. Маскарад маскарадом, но всему есть предел, в том числе и погружению в бездну дурного вкуса. Зазвонил телефон в номере, и голос Исабель Невероятной известил меня, что Jefe Лопес хотел бы через тридцать минут встретиться со мной и Бонитой у себя дома. Ну что же, отклонять это приглашение было бы неверным, и следует признать, что встреча с Лопесом действительно важна, потому что обсудить наши совместные проекты мы сможем не ранее чем дней эдак через сто двадцать. Грядущий сезон дождей был для меня первым в этом мире, и мне сложно было представить, что вскоре почти вся жизнь этого мира замрет и замкнется внутри городов, поселков или просто ферм. Кстати, а как на ферме просидеть безвылазно дней сто двадцать? Не рехнешься?

Я уже не буду метаться по всему пространству северней Залива, из города в город, а стану тихо и спокойно жить в городе Аламо с любимой женщиной, ходить в гости и принимать гостей. Даже в магазине активность сильно упадет ввиду отсутствия приезжих. Даже враги, если таковые обнаружат меня, скорее всего, вынуждены будут впустую алкать моей крови до наступления следующего сухого сезона. Низкая облачность, проливные дожди и жестокие ветры прижмут к земле авиацию, раскисшие дороги саванны остановят сообщение автомобильное, и даже железные дороги обычно требуют ремонта после окончания сезона непогоды – потоки воды зачастую прорывают насыпи и сносят рельсы. В море будет часто и сильно штормить, по-настоящему сильно, и ни одно судно не покинет порта до следующих погожих дней. Этот мир еще не окреп до той степени, чтобы игнорировать стихию: человек здесь пока недостаточно силен.

Уже сейчас температура воздуха изрядно упала, и я впервые надел на себя куртку в этом жарком до сего момента мире. За день несколько раз прошел мелкий дождик, было ветрено. Мы направились в гости к Лопесу, накинув на себя военные пончо с капюшонами – предмет первой необходимости на сезон дождей. Обычным зонтиком не обойдешься: здесь дождь всегда подкреплен сильным и порывистым ветром, и зонтик или не может тебя защитить, или его просто выворачивает наизнанку.

Жилье Лопеса находилось на верхнем этаже трехэтажного жилого блока, который выглядел жилым лишь весьма условно, а больше напоминал снаружи то ли склад, то ли укрытие. Вообще вся застройка этого анклава напоминала некий загадочный муравейник, где все принесено в жертву практичности и обороноспособности. Если та же внутренняя гостиница была по-настоящему роскошна внутри, то снаружи она отпугивала стенами из серого кирпича и полным отсутствием окон на фасаде. Все окна номеров выходили во дворик между двумя высокими стенами. Жилые дома перемежались складами, ангарами, гаражами, мастерскими. Здесь не было ни одной неизвилистой улицы, здесь зачастую проходы вели в тупики, и человек, незнакомый с планировкой района, рисковал просто заблудиться, несмотря на совсем небольшой размер анклава.

Если бы Лопес не прислал за нами посыльного – смуглую и энергичную девочку лет четырнадцати, – мы бы просто не нашли дороги к его дому. Но девочка, с ног до головы закутанная в желтую нейлоновую накидку с огромным капюшоном, довела нас до места быстро. Мы вошли в дверь в кирпичной стене, оказались на самой обычной лестничной площадке, никем не охраняемой, поднялись на третий этаж и позвонили в звонок у самой обычной белой двери самого обычного квартирного типа. За дверью послышались шаги, она распахнулась, и Инесс Лопес, жена Jefe, пригласила нас внутрь.

Квартира Лопеса, в отличие от нашей гостиницы, никакой роскошью не блистала. Полы из полированного серого камня, кремовые стены, простая и удобная мебель. Сам хозяин был одет по-домашнему, в джинсы и легкий свитер, и встретил нас на входе в столовую. Судя по всему, нас ожидал обычный семейный обед. Впрочем, мы тоже были одеты примерно так же – на званый ужин не собирались.

Обед был сервирован «мексиканский» – из самых простых и общеизвестных блюд, вроде «чили кон карне» и «энчиладас», в качестве «напитков сопровождения» были пиво и красное сухое вино. Мы расселись за большим прямоугольным столом, и сначала разговор шел о чем угодно, кроме работы. И лишь позже, когда мы уже расправились с горячим, Лопес сказал следующее:

– Мы получили первое обращение от людей, желающих найти отряд на контрактной основе.

– Кто обратился и когда? – спросил я.

– Обратилась алмазодобывающая компания из Кейптауна, – ответил Лопес. – Суть контракта мне неизвестна, обсуждать ее они намерены с вами, но, судя по всему, это связано с активизацией деятельности дагомейских банд в том районе. Похоже, что кто-то начал координировать их действия, что для англичан, естественно, нежелательно.

– В чем наш интерес в этом контракте? – уточнил я.

– Наш интерес сугубо познавательный, – ответил он задумчиво. – Эта территория и территория Британской Индии – изрядно оторваны от нашей, северной половины обитаемого мира. Хотелось бы знать больше о происходящем там. Для начала.

– Барабанов в курсе?

– Да, я разговаривал с ним позавчера, – кивнул Лопес. – Он выразил желание, чтобы вы встретились с нанимателем и дальше сами решали, стоит с ним связываться или не стоит.

– Когда и где? – задал я конкретный вопрос.

– Теперь уже «в шесть часов вечера после войны», – усмехнулся собеседник. – В следующий сухой сезон. Связь с клиентом будет поддерживаться через нашу букмекерскую контору «777», что находится здесь, в Нью-Рино. Ее возглавляет Пабло, вы знакомы. Наверное, лучше всего вам будет здесь с ним и встречаться, если, разумеется, клиент за это время не потеряет желания выйти на контакт.

– Ничего страшного в общем-то, – пожал я плечами. – Мы очень хорошо заработали в этом сезоне, и у нас есть долгосрочные задачи, которыми мы должны заниматься. Потеряется клиент – займемся ими.

– Что слышно об «Одалиске»? – вопросом вступила в разговор Мария Пилар.

– Как ни странно, ничего не слышно, – ответил Лопес. – Наши люди постоянно наблюдают за местом, но никакой паники не заметили. Много раз туда пытались войти или клиенты, или люди Томми «Большого Мальчика», но натыкались просто на запертые двери. Если ничего не обнаружится до завтра – мы сами распространим информацию.

– О чем? – спросила Бонита.

– О том, что, кажется, Хамзат из «Одалиски» с кем-то сильно поссорился, и те прислали за его головой команду исполнителей. – При этом Лопес сделал жест возле горла. – Местным злодеям тоже пора заиметь какой-то ночной страх – например, тот, что когда-то придут и по их души. Сколько трупов вы там оставили?

– Кажется, пятнадцать или шестнадцать, – ответил я Лопесу.

– Пятнадцать – это хорошо, это впечатлит, – одобрил он. – Вот мы их тогда завтра случайно и найдем. Вся банда убита?

– Поголовно, – подтвердил я. – По крайней мере, те, кто был на тот момент в здании. Всех девушек передадут представителям Ордена на территории Конфедерации. А человек, который организовал нашу встречу с Хамзатом? Этот, «первый заместитель старшего сутенера»?

– Бесследно исчез, – сказал Лопес. – А насчет передачи девушек орденским властям – это разумно. Может быть, среди них и есть прирожденные шлюхи, – тогда они смогут вернуться сюда, еще и заново получив орденские «подъемные». Большинство же удерживалось там силой, это известно всем в этом городе, и Орден обязан будет вернуть их туда, откуда их похитили, или в иное место по их выбору. Вы будете в Аламо все время дождей, так я понимаю?

– Да, куда же нам еще деваться? – несколько удивился я вопросу.

– Я выйду с вами на связь ближе к следующему сухому сезону. У вас же теперь есть самолет?

– Да, вчера купили, – напропалую загордился я. – Лучшее приобретение в моей жизни.

– Верно, очень экономит время и силы, – согласился он. – К сожалению, для коммерческого авиасообщения между территориями здесь просто не хватает пассажиров. Рейсы не окупаются. Так, значит, теперь вам совсем не сложно будет прибыть в наш город для встречи с заказчиком, правильно?

– Правильно.

– Вот я и сообщу вам, когда заказчик будет готов встретиться. Что-нибудь мы еще можем сделать для вас в этот приезд?

– Пожалуй, больше ничего, – ответил я, немного подумав. – Держите Томми Дабл Би под присмотром. По моим расчетам, он должен сейчас начать метаться: слишком много неприятностей у него случилось в последнее время. И важно следить, кто его посещает, особенно если этот посетитель каким-то образом связан с Орденом.

– Мы приглядываем за Томми постоянно, но пока никаких контактов не заметили. Но посмотрим, что будет дальше, – сказал Лопес, после чего спросил, разливая вино по бокалам: – Завтра с утра улетаете?

– Да, завтра, – кивнул я. – Больше тянуть нельзя: погода может испортиться в любую секунду, как Джей-Джей уверяет.

– Джей-Джей – это светловолосая девочка с вами? – уточнил он. – Стриженая?

– Да, она у нас за пилота. И бойца.

– Она участвовала сегодня? – чуть удивился он.

– Да, и очень неплохо участвовала.

– Очень она молодо выглядит, – слегка озадачился Jefe.

– По старосветскому счету ей еще девятнадцати нет.

– Ничего себе, – поразился Лопес. – Где вы такую нашли?

– Она к нам вместе с папой в отряд пришла, – ответил я ему. – И папа же ее воспитывал.

– Понятно. Ладно, что я еще могу вам сказать? Как здесь говорят – счастливых дождей, да не протечет ваша крыша.

– По-русски это очень двусмысленно звучит, – усмехнулся я.

– Я знаю, поэтому и говорю, – засмеялся он. – Удачи, в общем.

– И вам удачи.

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино 22 год, 26 число 10 месяца, вторник, 15.00

С утра все же полил дождь с сильным боковым ветром, и мы три часа просидели в маленьком кафе на аэродроме в надежде, что погода исправится. К счастью, нам повезло: облака рассеялись и появилось солнце. Мы бросились к самолету, спешно прогрели двигатель, запросили разрешения на взлет и через пять минут были уже в воздухе.

По маршруту полета погода менялась через каждые пятьдесят километров. Было и солнечно, и дождливо, и давила низкая облачность, налетал сильный боковой ветер. Полет был сложный, и мне даже пришлось перебраться из пассажирской части салона в кресло второго пилота, чтобы подстраховывать Джей-Джей.

Временами нас изрядно болтало, были участки сильной турбулентности, и однажды мы пролетели через грозовой фронт, наблюдая с высоты трех километров, как в почти черном покрывале сплошных туч под нами вспыхивают ослепительно-белые разряды молний. В атмосфере было так много электричества, что мы даже теряли сигналы навигационных радиомаяков и прокладывали курс по хронометру и гирокомпасу. К счастью, после грозы маяки снова стали заметны на экране сканера, мы не заплутали, а уже к середине дня достигли аэродрома Аламо.

Над Аламо дул сильный ветер, причем по направлению нашей посадки, поэтому Уилл Хитфилд, сидевший у радио за диспетчера, изменил нам направление захода на ВПП на обратное. Сели мы без приключений, если не считать того, что, едва мы дорулили до ангара, полил проливной дождь. Джей-Джей немного схулиганила, закатив понемногу самолет носом в ангар своим ходом, и там мы смогли выгрузить наши сумки из салона без риска промокнуть с головы до ног за считаные мгновения. Впрочем, все мы блеснули предусмотрительностью и натянули на себя камуфлированные накидки-пончо. Без них теперь никуда, равно как и без непромокаемой обуви.

К нам на старом-старом «сабербене» подъехал Уилл, дежурно выругал нашу пилотессу за хулиганство, загрузил багаж в свою машину и отвез нас к сиротливо и одиноко стоящему у ворот «фольксвагену». Жизнь на аэродроме Аламо уже замерла до следующего сухого сезона, мы, скорее всего, приземлились последними. Сейчас нашу «бонанзу» закроют в ангаре – и все, больше никакой летной активности здесь не будет. Будут возиться со своими самолетами их владельцы в сухих ангарах, занимаясь профилактикой, тюнингом, украшательством – только не полетами. Готов поспорить на что угодно, что здесь же проведет большую часть периода дождей и наша Джей-Джей.

Наш багаж переместился в багажник «фольксвагена», и мы втроем расселись в тесном салоне, под гремящим от дождя туго натянутым брезентовым верхом. Стекла машины мгновенно запотели, поэтому мне пришлось включить печку и направить обдув на ветровое стекло. На стекле появились прозрачные пятна, постепенно распространившиеся до его верхней границы, стало возможно разглядеть дорогу перед собой, и мы поехали домой. На дороге уже собирались большие лужи. К счастью, участок до аэродрома успели засыпать гравием и укатать его, поэтому колеса не вязли в местной рыжей глине, так что мы бодро неслись к городу, поднимая колесами столбы брызг.

Мы завезли домой Джей-Джей, которую там встретил Джо. Джо знал о том, что Джей-Джей предстоит поучаствовать в драке, и он лишь вопросительно посмотрел на меня, пока его дочь выбиралась из машины и вытаскивала сумку и брезентовый чехол с автоматом. Я исподтишка, чтобы Джей-Джей не возгордилась, показал ему большой палец – мол, замечательно, все прекрасно, семейное воспитание на уровне, и твоя девочка – прирожденный убийца. Шучу, шучу, в этом мире все такие.

Затем мы поехали домой, загнали машину под навес во дворе, где уже стояли моя «семисьпятка» и Бонитин пикап «бандейранте», и затем пошли домой. Обедать, отдыхать, читать, смотреть кино, возиться с оружием, в общем – проводить время. У нас впереди был долгий-долгий дождливый отпуск.

Суверенная Территория Техас, город Аламо 22 год, 36 число 11 месяца, вторник, 14.00

Последнюю неделю дождь лил вообще без перерыва, лишь усиливаясь время от времени или немного затихая. Ветер же не унимался вовсе, и мне было прекрасно слышно, как он швырял в оконное стекло целые пригоршни тяжелых дождевых капель. Я сидел в магазинной мастерской и изучал руководство по эксплуатации ночного прицела «ATN Crusader». Последний покупатель заходил сюда пять или шесть дней назад, Скотта я отпустил домой: все равно ему здесь делать было нечего, а Бонита была дома, на втором этаже, и колдовала над обедом.

Вообще-то я даже прибавил пару-тройку килограммов за сезон дождей, потому что мы двигались сейчас меньше, зато ели от скуки больше. Если бы не частый и энергичный секс, я бы вообще растолстел, наверное, хоть и не предрасположен. Еще мы с Бонитой решили после окончания сезона дождей официально пожениться. Мечты о большой свадьбе – это хорошо, но все же остаются мечтами, а лично мне хотелось законно называть Марию Пилар Родригез своей женой. И, похоже, ей хотелось того же самого в отношении меня. В конце концов, все вокруг считают нас мужем и женой, и лишь мы вдвоем знаем, что это не так. Не годится.

Я отложил руководство в сторону, в круг света от настольной лампы. День-деньской на дворе, но темень – как в сумерки. Подошел к кофеварке, набросал в металлический фильтр из кофемолки свеженамолотого кофе, воткнул фильтр в гнездо и повернул рукоятку до упора. Нажал на клавишу с изображением кофейной чашки, и насос кофеварки загудел, выталкивая в чашку струйку темно-коричневого, крепкого и ароматного «эспрессо». Хорошо, что кофе у нас запас большой, не надо раньше времени ехать за ним в магазин. За время вынужденного домоседства я стал заядлым кофеманом.

Запах кофе распространился по всему магазину. Я взял чашку и подошел с нею к окну, отпил глоток. Улица за окном была почти пустынной. Проехал лишь «хамви» из управления шерифа, и вдалеке пробежал человек, одетый в «rain suit» – «дождевой костюм», самый настоящий непромокаемый комбинезон. Такие костюмы и глухие накидки куда удобней обычных зонтиков при таком ветре. Ветер был настолько сильный, что, стоя вблизи от окна, можно было слышать, как тихо гудит стекло под его напором. А временами как будто даже потрескивали щитовые стены дома. А зонтики он мгновенно выворачивал, вырывал из рук и уносил в дальние дали.

Вот и закончился, пожалуй, мой первый год жизни в этом мире. Через четыре дня наступит Новый год. Новый год нового мира. Почему Новый год здесь в самый разгар самого плохого времени года? Всего лишь потому, что первых людей в этом мире угораздило очутиться здесь в разгар сезона дождей. Не могли подождать и начать летосчисление с середины лета, например? Мы будем праздновать Новый год в ресторане Стрелкового клуба, где для нас двоих и Джо с Джей-Джей уже забронирован столик. А Джо будет не один: он начал встречаться с некоей Ив Логан, помощницей шерифа Мерфи, среднего роста худенькой и симпатичной блондинкой тридцати четырех лет, очень, очень милой женщиной. Джей-Джей, к счастью, она тоже нравится, и самой Ив очень нравится наш суровый авиатор. Ожидается прекрасный стол, много музыки и даже фейерверк, несмотря на то что весь мир промок насквозь. А весь ли? Мы ведь даже не знаем, как далеко на север и юг тянется этот континент. Мы даже не знаем до сего времени, есть ли в этом мире другие континенты. Мы не знаем, какой там климат, какие там земли и какие животные водятся, потому что мы знакомы лишь с областью этого мира, с севера примыкающей к экватору. И все.

Сейчас все в этой части света поливается дождем. Я не могу сказать, что мне это не нравится. Я наконец остался вдвоем с женой, именно с женой, и могу любить ее столько, сколько смогу. Джо строит свою личную жизнь. Джей-Джей возится с самолетом каждый божий день, улучшая все, что можно. Она даже собственноручно заменила обивку салона, установила дополнительные вместилища для багажа и оружия. Еще она купила себе в папашиной фирме новый «матт» и сейчас доводит его до совершенства.

Дмитрий прислал на удивление пространную телеграмму из Порто-Франко. Он выздоровел, прекрасно проводит время со своей итальянкой Моникой, каждый день ходит в спортзал – вот сила воли-то! – занимается технической подготовкой и под руководством Раулито изучает высшие материи минно-взрывного дела. Раулито же пропадает каждый вечер в «Ла Румбе», где знакомится с девушками и оделяет их своим вниманием, в равной степени каждую и изо всех сил. Он после этого сезона оказался состоятельным человеком и теперь заслуженно отдыхает.

На острове Нью-Хэвен Светлана и Катя спят в одной постели, наслаждаясь друг другом и попутно размышляя, как и куда бы им вознестись еще выше и еще дальше. У этих девушек запас честолюбия не иссякнет никогда. Ладно, пока наши с ними пути совпадают, а неразрешимых противоречий между нами не возникает.

Никто не знает, как проводят сезон дождей обитатели частных владений, и, возможно, никогда и не узнает. Никому не известно, что происходит на Острове Ордена. Зато я точно знаю, что один из бывших высоких чинов из этого самого Ордена, Родман, проводит время, сидя в камере Разведуправления РА в ППД. А в соседних камерах рисуют на стенах черточки, отмечая дни, предатель и подлец Силаев со своим помощником Володько, там же коротает время наркоторговец Диджуни, которого сгубила его собственная жадность. Там же сидит бывший цэрэушник и наемник Хоффман, который в свое время решил, что для того, чтобы жить хорошо, годятся все средства, и пал столь низко, что даже потерял право именоваться человеком.

В дельте Амазонки, в бандитском анклаве, тоже льют дожди, и в начале сезона дождей там быстро перестреляли и скормили хищникам в протоках самых ослабевших рабов, чтобы не кормить их в сезон дождей. Проще потом приобрести новых. А те, кто уцелел, расфасовывают по маленьким пакетикам красные и розовые таблетки галлюциногена и даже сами получают по одной в день, чтобы уж совсем в отчаяние не впадали.

На южной стороне Большого залива в это время даже прекращаются набеги за рабами, потому что джунгли Дагомеи и степь Суданского Халифата буквально залиты водой. Рабы, которых не успели продать на рынках, либо ждут следующего сухого сезона, если они признаны «перспективными для продажи», либо их уже убили, если сочли «неперспективными». И маковые поля той стороны обитаемого мира ждут нового урожая опийного мака. Вот вам еще то, с чем наверняка придется бороться в будущем.

В предгорьях Сьерра-Невады, с обратной стороны, между вершинами хребта и бразильскими джунглями, уже собрали урожай кокаина и готовы отправить его на продажу, когда вновь восстановится нарушенный нами канал сбыта. И горно-егерские подразделения РА сейчас активно тренируются, чтобы со следующим сезоном вновь взяться за этих самых производителей белого порошка, чтобы тем жизнь сказкой не казалась, а если и казалась, то очень страшной сказкой.

Банды из Латинского Союза посвящают время вынужденного отдыха поиску нового способа проникновения на территории южнее гор, потому что захват Прохода совсем подкосил их доходный промысел, и сейчас между ними начинают усиливаться противоречия. Так может и до повальной драки «все против всех» дойти. Поверьте, долги и убытки делить намного труднее, чем прибыли, а именно убытки там сейчас банды и делят.

Работа Баз по приему переселенцев и грузов тоже приостановлена, потому что нет возможности отправлять всех дальше, к местам жительства. Но с наступлением нового сухого сезона продолжится работа по заселению этого большого мира людьми, которых здесь еще пока так мало. Заработали уже «ворота» на территории РА, и туда пошли грузы, необходимые для укрепления промышленности и армии. И туда стали приезжать люди напрямую, минуя Базы Ордена. К тому же там есть возможность принимать людей и в сезон дождей: «ворота»-то, считай, в самом городе, в Демидовске. Нет дальнейшего долгого пути до постоянного места жительства.

Теневой Партнер, где бы он ни был, сейчас ищет пути к восстановлению столь прекрасно работавшей схемы по продаже наркотиков из этого мира в тот, Старый Свет. И он вскоре узнает, что именно сотрудники Отдела разгромили и уничтожили банду Хамзата – одно из звеньев цепочки. И что он тогда сделает? Пошлет убийц к этому сотруднику сам? Передаст его имя бандитам из Нью-Рино или из Ичкерийского Имамата? Как знать, как знать. Вот начнется новый сезон жизни в этом мире – и все станет ясно.

А к чему это я расфилософствовался? А к тому, что мир этот живет, и в нем живут люди, со всеми их грехами, проблемами, недостатками и достоинствами. И все же мне этот мир нравится, и жить мне в нем интересно. И я буду бороться за то, чтобы он стал лучше, хоть и теми способами, которые доступны солдату и наемнику. Вот так. И еще я хочу этот мир посмотреть, все его обжитые земли и необжитые. В Новой Земле просыпаются все задремавшие было в тебе еще в детстве мечты об исследовании новых земель, об открытии новых континентов. В старом мире все открыто и все изучено, а вот здесь…

Я подошел к столу, открыл ящик и достал из него глубоко запрятанную небольшую коробку, которую привез в этот мир из Лондона, из ювелирного магазина. Откинул крышку, и в свете лампы мне в глаза сверкнуло большое, сплошь усыпанное черными бриллиантами сердце на цепочке из белого золота. Я подарю это сердце Боните в день, когда мы станем мужем и женой. Легче всего дарить женщине колье и кулоны, и еще легче – кулон в форме сердца, если ты ее любишь. А что сердце черное… так зато бриллиантовое, что подразумевает еще и алмазную твердость, да и мы с ней не белые и не пушистые. Какие уж есть – зато любим друг друга.

Телефон запиликал сигналом интеркома. Это меня жена наверх зовет, в квартиру. Значит, готов обед, и, значит, она готова к акту любви. И черт с ним, с дождем. Жизнь все же прекрасна, мать ее!

Сальвадор, 2009

Примечания

1

LAV-25 – бронемашина, стоящая на вооружении в ВС США, лицензионная копия швейцарской «Моваг Пиранья». Вооружена 25-мм автоматической пушкой «бушмастер» и соосным 7,62-мм пулеметом. В десантном отделении размещается шесть человек.

(обратно)

2

ОЗМ-72 – противопехотная мина выпрыгивающая, кругового поражения. Зона сплошного поражения до 30 м, количество убойных элементов (роликов) – 2400 шт.

(обратно)

3

МС-3 – мина-сюрприз, в основном используется как устройство неизвлекаемости. Срабатывает на разгрузку.

(обратно)

4

МОН-50 – противопехотная мина осколочная управляемая, направленного действия. Поражение наносится на расстояние до 50 м в секторе 54 градуса. Количество поражающих элементов (шарики или ролики) – 489 или 540 шт. Устанавливается на растяжку либо активируется от электродетонатора. Возможны и другие варианты, потому что собственными средствами взрывания боеприпас не комплектуется: используются стандартные.

(обратно)

5

SIG-Sauer Р220 – просто хороший пистолет, разработанный в начале семидесятых. Популярен во всем мире.

(обратно)

6

Kel-Tec P11 – дешевый пистолет, разработанный как оружие личной самозащиты. Популярен среди мелких преступников, а данная модификация очень компактна.

(обратно)

7

ВУ – взрывное устройство.

(обратно)

8

СЗ-1П – удлиненный сосредоточенный заряд. Представляет собой нечто вроде шланга длиной 60 см и диаметром 4,5 см, набитого одним килограммом ВВ (пластит). Оболочка двухслойная, из полиэтилена и капроновой ткани, с торцов расположены блоки с резьбой и накидной гайкой для соединения зарядов в длинный шланг. Имеются стандартные гнезда для детонаторов.

(обратно)

9

– Да, шеф (исп.).

(обратно)

10

«Бодрянка» – бодрствующая смена. Караул делится на три смены: дежурную, находящуюся на постах, бодрствующую, сидящую в полной готовности в караульном помещении, и отдыхающую, которой разрешено спать.

(обратно)

11

«Поломка» (англ.).

(обратно)

12

«Метис-М» – переносной противотанковый ракетный комплекс производства Тульского КБП. Поражает цели на дистанциях от 80 м до 2 км, бронепробиваемость до 950 мм. Канал управления проводной, прицел тепловизионный. Вес ПУ – 9,5 кг, ракеты с транспортным контейнером – 13 кг, прицела – 6,5 кг.

(обратно)

13

«Бипл» – БПЛА – беспилотный летательный аппарат.

(обратно)

14

«Головастик» – жаргонное название вертолета Ми-8.

(обратно)

15

Эластит – взрывчатое вещество нормальной мощности, по составу родственное пластиту. Тоже на основе гексогена, но другие пластификаторы, придающие ВВ консистенцию резиновой ленты.

(обратно)

16

ИРД – инженерно-разведывательный дозор.

(обратно)

17

ТМ-83 – мина противотанковая противобортовая. Использует эффект так называемого «ударного ядра». «Ударное ядро» – никто так и не понял, что это такое. Еще одна разновидность кумулятивного эффекта. Или побочный эффект от другого побочного эффекта. А что такое кумулятивный эффект, никто тоже толком не знает, хоть и используется это явление уже многие десятки лет.

(обратно)

18

В данном случае: «исполнитель», профессиональный убийца.

(обратно)

19

Команда «исполнителей», профессиональных убийц.

(обратно)

20

«Место содержания» (англ.).

(обратно)

21

«Тактические команды» (англ.). В Америке так называют малые специальные подразделения различной ведомственной принадлежности.

(обратно)

22

«Америка пинает в задницы!» (англ.)

(обратно)

23

«Гребано пьян» – сказано с сильным ирландским акцентом.

(обратно)

24

«Доступ запрещен».

(обратно)

25

«Доступ разрешен».

(обратно)

26

Команда, оставшаяся в английских и американских уставах еще со времен гладкоствольной артиллерии. Буквально: «Огонь в дыре!»

(обратно)

27

ЗАС – аппаратура засекречивания связи.

(обратно)

28

«Ка-бар» – стандартный боевой нож в американском Корпусе морской пехоты в прошлом.

(обратно)

29

Дом, милый дом! (англ.)

(обратно)

30

О'кей, можете выходить из машины. Мы на месте (англ.).

(обратно)

31

Это помойное место (англ.).

(обратно)

32

Да. Не выглядит как киностудия (англ.).

(обратно)

33

Заходите, там все намного лучше. Это же черный вход (англ.).

(обратно)

34

Что происходит? (англ.)

(обратно)

35

Все в порядке. Мы идем встретиться с боссом. Они не хотят, чтобы у кого-то при этом было оружие (англ.).

(обратно)

36

Леди, заходим внутрь (англ.).

(обратно)

37

Леди, снимите вашу одежду, пожалуйста (англ.).

(обратно)

38

Разденьтесь (англ.).

(обратно)

39

Вы говорите по-английски? (англ.)

(обратно)

40

Да (англ.).

(обратно)

41

Умничка. Ложись на пол за кроватью. Веди себя тихо. Ничего не предпринимай до тех пор, пока тебе не скажут. Ты меня понимаешь? (англ.)

(обратно)

42

Ты уже в безопасности. Я – федеральный агент, но в здании перестрелка. Укройся и веди себя тихо, как я тебе сказал. Все понятно? (англ.)

(обратно)

43

Все понятно (англ.).

(обратно)

44

Ну так делай это. Можно прямо сейчас (англ.).

(обратно)

Оглавление

Суверенная Территория Техас, г. Аламо . 22 год, 9 число 10 месяца, суббота, 09.00

Суверенная Территория Техас, г. Аламо . 22 год, 9 число 10 месяца, суббота, 15.00

Суверенная Территория Техас, г. Аламо . 22 год, 11 число 10 месяца, понедельник, 08.00

Территория Ордена, г. Порто-Франко . 22 год, 11 число 10 месяца, понедельник, 25.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 15.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 17.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 20.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 09.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 12.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 15.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 13 число 10 месяца, среда, 22.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 10.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 14.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 15.30

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 20.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 20.30

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 21.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 14 число 10 месяца, четверг, 21.20

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 15 число 10 месяца, пятница, 10.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 10.30

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 15.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 22.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 02.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 06.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 06.30

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 08.30

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 11 число 10 месяца, воскресенье, 10.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 11.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 19.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 17 число 10 месяца, воскресенье, 28.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 02.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 04.20

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 07.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 11.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 14.30

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 17.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 24.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 01.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 10.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 14.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 19 число 10 месяца, вторник, 20.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 10.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 20.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 24.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 20 число 10 месяца, среда, 26.00

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен . 22 год, 21 число 10 месяца, четверг, 08.00

Территория Ордена, город Порто-Франко . 22 год, 21 число 10 месяца, четверг, 15.00

Территория Ордена, город Порто-Франко . 22 год, 21 число 10 месяца, четверг, 19.00

Территория Ордена, город Порто-Франко . 22 год, 22 число 10 месяца, пятница, 07.00

Суверенная Территория Техас, город Аламо . 22 год, 23 число 10 месяца, суббота, 10.00

Суверенная Территория Техас, город Аламо . 22 год, 23 число 10 месяца, суббота, 19.00

Суверенная Территория Техас, город Аламо . 22 год, 24 число 10 месяца, воскресенье, 12.00

Суверенная Территория Техас, город Аламо . 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 12.00

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино . 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 13.00

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино . 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 17.00

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино . 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 20.00

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино . 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 21.00

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино . 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 25.00

Территория Невада и Аризона, город Нью-Рино . 22 год, 26 число 10 месяца, вторник, 15.00

Суверенная Территория Техас, город Аламо . 22 год, 36 число 11 месяца, вторник, 14.00 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте