«Железная клетка»

Андрэ НОРТОН ЖЕЛЕЗНАЯ КЛЕТКА

Давным-давно животные и человек нуждались друг в друге для того, чтобы выжить в диком и враждебном мире, который был к ним в равной мере суров. Их содружество было долгим, и они долго дружили, а потом потеряли чувство дружбы друг к другу. У многих нас есть теперь стремление покровительствовать животным, сдерживать и ограничивать их способности, сравнивать их физические качества, ум, саму жизнь с нашим новым высоким положением. Но животные живут в особом мире – мире, который совершенно отличается от нашего, и более того – этот мир древнее на много миллионов лет. Они живут на земле, в джунглях, в пустынях, в морях и небе. У них есть нечто такое, что мы, люди, давно потеряли или что мы так и не приобрели. Они видят такое, что мы никогда не сумеем увидеть. Они слышат звуки, которые мы никогда не сумеем услышать. Они подчиняются звездным и космическим ритмам и циклам, которые мы так и не узнаем за всю жизнь. Если человек сумеет удалить из своего сердца ненависть и страх, тогда сотрудничество и привязанность воцарятся между всеми царствами жизни.

Винсент и Маргарет Гэддис, из книги «Незнакомый мир животных и друзей».

Пролог

– А что будем делать с кошкой?

– Давай отвезем ее в ветеринарный центр и усыпим. Мы не можем взять ее с собой. И потом, у нее опять будут котята.

– Но что подумает Кэти…

– Мы скажем ей, что нашли хороший дом для Вится. И потом, ведь даже из этого центра они отдают кому-то кошек, разве нет?

– Кошку, которая ждет котят?

– Ну, все равно, делать нечего. Парень Хокинсов согласился ее отнести. Вот его машина под окнами. Он отвезет ее, и ей сделают укол. Не следует ничего говорить Кэти. Она становится слишком эмоциональной, когда речь идет о животных. Просто не знаю, как воспитывать этого капризного ребенка! Я уже решила – больше мы никогда и никого не будем держать в доме, хватит этих вечно грязных приятелей на заднем дворе! К счастью, мы теперь поселимся в новом доме, а там нельзя держать животных.

Черная с белыми пятнами кошка неуютно свернулась в картонной коробке, куда ее без церемонии засунули час назад. Вопли протеста и царапанье по крышке не вернули ей свободы. Теперь кошку охватил страх, хотя она не понимала слов, долетавших снаружи. Все утро сегодня ей было не по себе – она ждала котят и нужно было выбраться отсюда, чтобы найти удобное место. Каждый нерв ее тела кричал об этом, но все попытки не принесли ей желанного освобождения.

При звуке подъехавшей машины кошка еще плотнее свернулась на дне коробки. Потом коробку грубо схватили и встряхнули, и ее стало мотать из стороны в сторону. Теперь она была в машине. Кошка замяукала снова, испуганная: ей нужны были голос и руки, которые всегда приносили тепло и безопасность.

Но никто не ответил. Нервничая, она выпустила тонкую струйку газа, запах и спертый воздух заставили ее еще сильнее царапать крышку.

Машина притормозила.

– Что случилось, мой мальчик? Почему ты так поздно?

– Пришлось заехать к Степсонам: они завтра уезжают, и я согласился отвезти их старую кошку в ветеринарный центр, чтобы ее там усыпили.

– Господи, да ведь это еще миль пять, не меньше, а мы опаздываем, слышишь? Ехать так далеко, чтобы пришибить кошку? Ты с ума сошел!

– Так что же делать, умница?

– Она в коробке? Господи, она провоняет тебе всю машину! Тебе нужно отделаться от нее побыстрее, а то цыпочка откажется сесть к тебе после кино. Кошачья вонь остается потом навсегда – ничем ее не вытравишь! Хочешь, я тебе кое-что подскажу? Хайвей заворачивает к лесу налево – оставь-ка ее там. И смотри, начинается дождь. Надо спешить.

– Ты, пожалуй, прав на все сто!

– Конечно, я прав. Отделайся от этой старой кошки и вернись сюда, но побыстрее. Мы как раз успеем встретить наших цыпочек, а они не из тех, кто любит мокнуть под дождем.

Кошке стало жарко. Эти громкие голоса были для нее только шумом, ничего не значащим. Теперь она хватала ртом спертый воздух коробки. Только бы выбраться отсюда!

Машина снова остановилась, и коробку тряхнуло. Выброшенная через открытое окно на незаконно образовавшуюся свалку мусора, коробка подскочила несколько раз и замерла. Кошка, больно ударившись, снова вскрикнула.

Потом прошумела отъезжающая машина, и наступила тишина, только дождь стучал по крышке коробки. Она снова попыталась выбраться – когти царапали картон. Почему она здесь? Где же дом?

Грубый удар сделал свое дело – у нее начались роды. Она вытянулась и закричала от боли. Места не хватало. Коробку трясло от ветра.

Появился первый котенок. Кошка обнюхала его и не стала облизывать и приводить в чувство – он был мертвым…

В отчаянии она навалилась всем телом на стенку, намокшую от дождя, и та стала поддаваться. Близость свободы придавала кошке новые силы, и она царапала до тех пор, пока не получилась дыра. Капли дождя намочили мех. Кошка громко замяукала. Ею руководил теперь инстинкт: нужно найти укрытие, прежде чем… прежде…

Мяукая, она выбралась наружу и осмотрелась. Рядом валялись куски обоев, строительный хлам, пустые канистры. Неподалеку лежал на боку старый холодильник, дверца его была приоткрыта. Она залезла внутрь и родила второго котенка – он был едва живой. Потом появились еще два.

Убежище было найдено, но где взять еду и питье? Кошка слишком устала, слишком потрясена случившимся, чтобы выйти на поиски. Она легла на бок и стала тихонько плакать, а дождь все лил и лил…

Глава первая

– Это та самая женщина? Что ты хочешь с ней делать? Она же беременна.

– Не годится для наших целей, и к тому же сумасшедшая. Когда мы взяли ее детеныша для экспериментов, она стала опасной. Мы подсадили к ней молодого самца, но она без конца дралась с ним. К счастью, он был под контролем и управляемым – что весьма полезно в данных обстоятельствах.

– Любопытно… Обычно, когда мозг под контролем, они не способны к размножению. Есть данные…

– Не говори мне о данных! Туда суют все, что попадается под руку – поди разберись, что там понаписано! А теперь, когда Ллайарон неожиданно объявил отлет, мы так и не проведем нужное нам количество экспериментов. Эта женщина – мы не можем взять ее с собой – не родит живого ребенка. Избавься от нее, и поскорее.

Рути скорчилась в клетке на полу, закрыв выдававшийся вперед огромный живот руками. Ребенок, еще один ребенок в этом ужасном месте!.. Она с радостью убила бы себя и ребенка, но такой возможности не было. Если отказываешься есть – тебя кормят насильно, стреляя из этих страшных ружей. О, как они заставили ее забеременеть! Она не хотела вспоминать, не хотела…

В отличие от других в клетках, ее разум не находился под контролем, ею не могли управлять. И Брон тоже был похож на нее. Поэтому они и убили его почти сразу. Эта вещь – вещь, которая сделала ее матерью, стала отцом ее ребенка… Нет, она не должна теперь это вспоминать!

Эти – кажется, они говорят о ней. Но она и ей подобные никогда не слышали их разговоров. Либо они поддерживают друг с другом телепатическую связь, либо их речь находилась вне пределов слышимости для человеческого уха. Она понимала, тем не менее, что решается ее судьба, и была достаточно умна, чтобы заметить, как в лаборатории готовится нечто необычное. Эти занимались тем, что убирали вещи в особые контейнеры и куда-то уносили. А вдруг они понимают, что будет дальше? Вдруг они готовятся к новому полету в космос? Что тогда будет с ребенком?

Она еще плотнее свернулась на полу, вспомнив свою подругу по клетке, Люси, которая вначале, как только их схватили, была рядом. Люси – она ведь тоже была беременна, но умерла в космосе. Рути старалась все припомнить.

В течение месяцев – кто знает, скольких? Тут не существовало времени и не было возможности его отмечать, но для нее достаточно понимания, что она каким-то образом отличается от остальных. Когда они приставили к ее голове эту штуку для контроля мозга, не возникло почти никаких ощущений – это не было ударом, принятым с покорностью, или болью, от которой страдали ее товарищи по клеткам. На Джонни оно тоже не подействовало!

Рути слегка повернула голову и стала вглядываться в длинный ряд клеток.

– Джонни! – тихо позвала она. – Ты здесь, Джонни?

Одним из ее открытий было то, что Эти не могли, или просто не слышали, ее голос, так же как и она не слышала их голосов. Это давало ей маленький шанс для надежды. Возможно, настало время для последней попытки.

– Джонни! – позвала она опять.

– Рути! – послышался голосок. Итак, он на месте! Каждый раз, просыпаясь, она испытывала страх, что его там нет.

– Джонни, – мягко прошептала она, тщательно подбирая слова, – я полагаю, скоро что-то произойдет. Ты помнишь, что я тебе говорила о замках клеток?

– Я уже почти все сделал, Рути. Когда они принесли мне миску с едой, я все сделал! – в его ответе был восторг свершенного.

Рути перевела дух. Иногда Джонни был просто необыкновенно понятлив – он, кажется, все предчувствовал заранее. Для семилетнего мальчика он был даже слишком понятлив. Но ведь Джонни был единственным сыном у нее и Брона. Он родился от них, был плодом их веры друг другу, их любви, и они верили тогда в будущее, когда были колонистами на планете, которую назвали Иштар. Нет, сейчас не время для воспоминаний, сейчас надо действовать!

Она внимательно стала приглядываться к Этим.

Странность их физиологии и тела, которые так отличались от ее собственного представления о том, что такое «человеческий». Она не могла думать о них иначе, чем о ночном кошмаре, и они действительно являлись кошмаром для своих несчастных пленников, которые для них были «образцами». Они качались на своих тонких ножках так высоко, как ни один человек в Галактике, тело у них было толстое, короткое, а узкие головы не имели шеи и торчали прямо из жирных плеч. Их рот представлял собой узкую щель, а глаза вертелись в орбитах, как маленькие перископы. Обнаженная кожа тел была зелено-желтой и безволосой.

А их разум? Рути непроизвольно сжалась в комок. Она не могла отказать им в обладании разумом, который превосходил представителей ее расы. Для этих чудовищ ее плоть и кровь были образцами – с ними они работали, а использовав – выбрасывали.

Один из Этих стал приближаться, чтобы разъединить замки, которыми ее клетка была связана с другими в цепи. Они хотят унести ее прочь! Джонни! Нет! Нет!

Рути хотела броситься на прутья клетки, биться о них. Нет, лучше показать, что она испугалась. Она не хотела, чтобы Эти снова пытали ее своей красной палкой, которая оставляла на теле ожоги.

– Джонни, они передвигают мою клетку. Я не знаю, что они хотят со мной сделать, – она постаралась не напугать его.

– Они хотят выкинуть тебя на свалку! – слова Джонни словно ударили ее. – Но они не сделают этого!

Свалка… Там, где исчезают мертвые и бесполезные, это страшное место! Рути хотелось громко закричать от страха, но это для них не имело значения!

– Они не станут этого делать! – повторил Джонни. Возможно, он и в самом деле понял, что она почувствовала после его слов, – у него бывали такие вспышки понимания. – Подожди меня, Рути!

– Джонни! – теперь она вдруг испугалась еще больше, но уже не за себя, а за него. – Ничего не делай, они будут бить тебя!

– Они не будут… Подожди меня, Рути!

Этот освободил ее клетку от ремней, и, взвалив себе на спину, понес вниз по проходу. Она прижалась к решетке, к прутьям, стараясь удержаться, но ее бросало из стороны в сторону. Теперь они уже были близко к дверям, что вели на свалку. Рути надеялась, что с той стороны ее ждет быстрая смерть. Но, к ее удивлению, они прошли мимо этой двери. После слов Джонни она так уверовала в свою судьбу, что была потрясена и не заметила даже, что они миновали дверь в лабораторию и пошли вниз по коридору. И тут она поняла, что смерть, по крайней мере, отложена на неопределенное время.

Рути все еще не пришла в себя, когда они вышли на воздух из корабля, который теперь высился над ними – громадный, превосходящий по размерам все, что она видела в жизни.

Пройдя по какому-то непонятному коридору, они снова очутились в корабле, и тут она увидела Джонни. Не в клетке… Он крался по полу короткими перебежками – каждый раз только на несколько футов вперед – замирая перед следующим участком коридора. Джонни и в самом деле справился с замком клетки – он был на свободе. Изумление и надежда, которая была похожа на радость, захватили ее на минуту.

Джонни никогда не мог понять, откуда он знает о вещах: ответы словно сами собой приходили ему в голову. Но если Рути только почувствовала, что происходит перемена, он знал это твердо.

Место их заточения (Рути называла его космическим кораблем) должно было исчезнуть отсюда – вверх, на небо. И от Рути эти Большие хотели отделаться. Возможно, ему удастся выбраться и, добравшись до ее клетки, освободить Рути. Он должен, должен!

Так же, как и Рути, он лежал, свернувшись у себя в клетке, спрятав подбородок в коленях. Он уже знал. Рути говорила ему, что он не такой, как остальные, которые делали все, что им говорили Эти Большие. Иногда, если он очень старался, ему даже удавалось Этих Больших заставить делать то, что хотел он!

Теперь он должен постараться сделать это с Большим, который стоял перед клеткой Рути. Тут был только один из врагов, а значит, есть шанс попробовать. Джонни изготовил всю силу сосредоточения, которая была такова, что изумила бы Рути, знай она об этом. Сосредоточиться на одной-единственной мысли: «Рути – не должна – попасть – на свалку – Рути – не должна – попасть – на…»

Его вывело из этого состояния концентрации что-то необычное, оказавшееся голосом Рути. Как только он отозвался, мысли снова сосредоточились на Большом, который нес клетку с Рути. Теперь клетка свободно болталась на одной руке Большого, шесть отростков которой – маленькие и без костей – обладали такой силой, какой никогда не имела его ручонка.

Джонни подумал: «Дверь – на свалку?»

«Большой ее прошел!» – последовал ответ, и Джонни мгновенно вылетел из своей клетки, спрятавшись в тени пустой, что стояла рядом, и затем соскочил на пол. Потом он стал передвигаться короткими перебежками от одного укрытия до другого, на бегу примечая себе следующее. Он добежал до конца коридора и увидел Большого с клеткой, в которой сидела Рути. Джонни перевел дух и побежал следом. Он крался сзади Большого, стремясь прорваться в открытый перед ним мир, ожидая каждую секунду, что маленькие, лишенные костей отростки схватят его поперек живота и снова возвратят в клетку.

Но, несмотря на свой страх, он повернул голову, как только убедился, что нашел укрытие. Бросившись на землю, он слился с тенью огромного куста, который высился рядом. Лежа под ним, Джонни несколько раз коротко вздохнул, не веря в то, что еще жив. Потом он прополз еще немного и стал смотреть на единственное место в мире, которое знал как ДОМ.

Он видел только кусочек его – коридор в проеме, все остальное было где-то наверху. Джонни не увидел из-за куста, как Большой замер в проеме коридора. Джонни снова стал думать, чувствуя, что Большой колеблется. Еще раз Джонни сконцентрировал свою мысль:

«Клетка – поставь – ее – туда».

Сжавшись от напряжения, он направил свою мысль на врага. Тот все еще сконфуженно топтался у двери, но вдруг задвигался и пошел вперед, держа клетку в руке.

Тут он вздрогнул, кажется, кто-то его окликнул сзади.

Джонни затрясся от страха. Теперь он уже не мог контактировать с Большим. Тот вернется на корабль с клеткой Рути и…

Но Большой не стал возвращаться назад с клеткой. Вместо этого он бросил ее в темноту и вернулся в коридор, и как только шагнул туда, что-то щелкнуло, и дверь стала закрываться. Большой ушел, и корабль стал готовиться к чему-то. Джонни выкарабкался из своего куста и бросился вперед, к клетке Рути. Ветки куста больно хлестали его по голому телу.

– Рути! – крикнул он громко. Потом его голос заглушил ужасный гул. Он упал на колени рядом с большим деревом и прижал руки к ушам, чтобы их не разорвало от шума. Поднялся ветер. Джонни постарался сделаться еще меньше, чем был. Если бы он мог, то с радостью ушел бы под землю, чтобы скрыться там от этого ужасного ветра и грохота!

Несколько минут он не существовал. Голый, дрожащий комочек плоти. Его стошнило.

Ветер прекратился и стало тихо. Джонни отвел от ушей руки и стал слушать. Он оглох и ослеп и теперь заново учился видеть и слышать. Его обращенное вверх лицо было залито слезами. Он по-прежнему дрожал. Было странно холодно и темно, и кусты казались мрачными. В клетке всегда был свет – вот и все, что он помнил.

– Рути? – ее имя просвистело в темноте. Он не мог почему-то раздвинуть сухие губы и крикнуть как следует. Он хотел быть с Рути! Он должен ее найти! Скользя и падая во мраке, Джонни стал пробираться вдоль какой-то канавы, ничего не видя… У него кружилась голова, и он плакал не переставая, помня только одно: найти Рути!

Клетка взлетела в воздух, когда Этот ее бросил. Ее охватил ужас. Потом ее тряхнуло, и клетка упала в кусты, которые спружинили и ослабили удар, сыграв роль рессор. Таким образом, падение, которого она так испугалась, она перенесла без последствий. Возможно, это спасло ей жизнь. Надолго ли?..

Она лежала на полу, и переломанные прутья торчали у нее над головой в разные стороны. Она их боялась. Обе руки прижаты к животу. Боль… Ребенок – он должен родиться. Она в ловушке здесь…

Тут Рути убедилась, что надвигается новый ужас – мир сходил с ума от невообразимого шума. Потом налетел ураганный ветер. Только благодаря тому, что она лежала на спине, ей удалось увидеть, как улетел корабль, бывший прежде ее тюрьмой. Скорость была так велика, что корабль как огромная искра промелькнул на темном небе – и снова пустота была над головой…

Джонни! Ведь она заметила, как он крался по коридору. Он тоже выбрался наружу!

– Джонни… – прошептала она со стоном. Боль уже терзала ее, превращая весь мир, все вокруг в черноту, где корчилось маленькое тело…

Потом боль отпустила. Рути задвигалась и села, потом переползла к двери клетки и просунула руки сквозь прутья, стараясь дотянуться до замка. По прежним попыткам она, правда, знала, что это бесполезно…

По-прежнему в ловушке, как и раньше, в лаборатории… Только воля к жизни поддерживала Рути, когда ее поймали Эти. Страстное желание выжить и теперь помогало ей.

Новый удар боли… Она каталась по клетке, ненавидя себя за свою слабость. Джонни, где ты, Джонни? Становилось еще темнее – собирались тучи. Начался дождь, и капли, которые падали на лицо, заставили ее придти в себя и задрожать от холода и боли.

Собрав все силы, боясь, что боль не даст ей заговорить вслух, она закричала в темноту:

– Джонни!

Единственным ответом был усилившийся дождь, который обрушился на нее.

Ей так холодно, холодно… Никогда раньше ей не было так холодно! Нужна одежда, чтобы не замерзнуть, нужно тепло, чтобы этот холод отступил. Однажды так и было – но где, когда?

Рути заплакала. У нее заболела голова, когда она попыталась вспомнить. Холодно и больно… Ей нужно туда, где есть тепло и свет, она должна попасть туда, потому что… потому что… Она не могла вспомнить, почему – снова пришла боль и залила каждую клеточку распростертого под дождем тела.

Но Джонни услышал этот крик. Буря, которая бушевала вокруг, не помешала ему. Он замер на месте под дождем, не зная, откуда пришел этот зов. Наконец он бесцельно свернул направо, не обращая внимания на ветки кустов и высокую траву, которая стеной нависала над ним. Рути была где-то там, впереди. Он обязан найти ее.

Джонни сконцентрировал свой мозг на этой мысли с той же силой, что заставила Большого сделать так, как хотел он. Он был облеплен грязью и весь дрожал от холода. В первый раз в своей жизни он был Снаружи. Но не было времени оглядываться по сторонам, чтобы удовлетворить любопытство. Все его способности сосредоточились только на одном – найти Рути. Она нуждалась в нем. Волна ее призыва была так сильна, что вызвало болезненное чувство. Джонни не сумел бы сказать об этом словами: он мог только чувствовать волну призыва.

Время от времени он замирал на месте, поднимая к голове руки – как он сделал это инстинктивно, чтобы не слышать ужасного шума улетавшего корабля. Мысли, чувства – все это никак не относилось к Рути…

Сначала он чуть не упал – кто-то явно его преследовал… Нет, это только показалось. Большой за ним не гнался – корабль ушел куда-то вверх.

В следующий раз – и еще неоднократно – когда Джонни чувствовал нечто похожее, он просто отказался об этом думать. Он должен помнить только о Рути – иначе никогда не удастся отыскать ее в этом страшном мире.

Он прижался к дереву. Наконец можно перевести дух. Она где-то рядом и ей больно! Джонни весь дрожал от непонятного чувства в ней, ему пришлось некоторое время подождать. Он кричал в темноту – ему тоже было больно…

Наконец боль отпустила ее, и он мог теперь идти дальше.

Вдруг сквозь темноту Джонни различил клетку, стоящую на сломанных кустах, траве и ветках, слегка наклонившуюся. Рути была только тенью, маленьким комком внутри клетки. Джонни умел открывать замки, но как до него добраться? Подойдя ближе, он понял, что дно клетки высоко над его головой и придется лезть по всем этим веткам наверх.

Дважды он прыгал, пытаясь ухватиться за ветки руками и вскарабкаться, но мокрые плети били его по телу, а ноги в грязи скользили и срывались. Он плакал от боли и усталости. Но мужество не оставляло Джонни – он пытался снова и снова. Глубокая царапина от удара колючей ветки кровоточила на ноге, плечи и руки ныли от напряжения. Он прыгал и срывался снова и снова.

Наконец ему удалось вскарабкаться. Там, наверху, он сжался в комок от боли, которая шла от Рути, и боролся с этой болью. Ему нужно было двигаться и действовать. Кроме того, когда он стал пробираться к замку, клетка еще больше накренилась. О том, что она может свалиться и похоронить его под собой, Джонни не думал. Была только одна мысль – он должен дотянуться до замка и выпустить Рути оттуда.

Он услышал ее крик, когда прикоснулся к замку, до которого она не могла дотянуться изнутри. Повернуть нужно так… Он стал двигать рукой, клетка задрожала и наклонилась еще больше. Сквозь шум ветра он услышал, как замок щелкнул, открываясь. Вес его тела распахнул дверцу, он протянул руки. Только почему клетка так наклонилась над ним?

Его охватил ужас: она сейчас свалится!

Рути ползла к открытой дверце на коленях, еще не понимая, что происходит. Она была в бессознательном состоянии. Но после того, как боль отпустила, она почувствовала, что Джонни грозит опасность. Он не обратил внимания на ее приказы держаться внизу, подальше отсюда, – возможно, просто их не услышал. Она попыталась осторожно перевалиться через дверцу клетки. Ее ноги мотались в пустоте в поисках хоть какой точки опоры, дважды задевали за ветки, но те слишком легко гнулись, чтобы можно было доверить им тяжесть тела. Третий раз ее правая нога задела за что-то горизонтальное, но тут же вернулась боль, которая заставила ее навалиться всей тяжестью тела на какую-то поверхность.

Теперь она должна двигаться дальше. Клетка сейчас упадет вперед, и если Рути останется в ней, они погибнут оба – она и Джонни. Клетка раздавит его! Снова завыл ветер. Она попыталась заговорить, но из горла вырвался какой-то жалобный звук.

Вторую попытку обратиться к Джонни она предприняла мысленно.

«Двигайся влево, Джонни!»

Господи, как трудно думать! У нее кружилась голова, так же, как и в тот единственный раз, когда Эти экспериментировали с ней. Она не рискнула наклониться и узнать, понял ли ее Джонни, подчинился ли ее приказу. Теперь она поставила обе ноги на эту твердую штуку и стала перебирать руками ветки вокруг. Клетка пришла в движение.

Джонни понял, чуть разжал руки и тут же снова вцепился в прутья. Он раскачался, как птичка на ветке, затем разжал пальцы и полетел куда-то вниз, в пустоту. Он дрожал, лежа на чем-то твердом, – уже не столько от пережитого волнения, сколько от холода, хотя до сих пор не слишком обращал на это внимание.

Что-то прикоснулось к его локтю, и он вскрикнул, но прежде, чем рвануться вперед, стремясь освободиться, услышал голос Рути:

– Джонни!

С ответным криком он нагнулся и приник к ее трясущемуся телу, а она крепко прижала его к своему необъятному животу. Они были так близко в первый раз за все время – близко, рядом и в безопасности. Он называл ее по имени снова и снова, прижимаясь к ее ногам.

Но что с Рути?.. Ей же больно! Даже когда он прижимался к ней, ее тело дрожало, и она кричала от боли.

– Рути! – ужас был так силен, что его, казалось, можно потрогать руками – так было страшно. – Рути! Тебе больно?!

– Я… Мне – нужно – найти – место – найти – безопасное – место… – Она говорила, словно выталкивая из себя отдельные слова. – Скорее – Джонни – прошу тебя – скорее…

Но кругом была тьма. И где были безопасные места тут – Снаружи!? Джонни знал: он чувствует мир Снаружи только потому, что Рути рассказывала про это до того, как Большие разлучили их и посадили его в отдельную клетку, – а это было давно. Странность и необычность этого мира Снаружи уже начала действовать на его воображение: до этого единственное, о чем он думал, было стремление спасти Рути.

Вокруг плеч Джонни обвилась ее рука. Она была горячей и держала его крепко, до боли, но он не стал отбрасывать эту руку.

– Тебе – придется – мне – помочь…

– Да, нам надо спускаться вниз, а это трудно…

Джонни затем не мог вспомнить, как они спустились. Что они вообще смогли совершить это – казалось чудом. Даже стоя в растекавшейся под ногами грязи, они не чувствовали себя в безопасности. Кругом было так темно, что вокруг различимы только тени и ветер.

Им пришлось идти очень медленно, потому что Рути было очень больно. Когда приходили эти боли, они должны были останавливаться и ждать.

Второй раз, когда это произошло, Джонни держал ее руку в своей.

– Рути, я пойду туда, вперед! А ты жди здесь! Может, я найду безопасное место…

– Нет…

Тем не менее, Джонни вырвался из ее рук, которые вцепились в него, и бросился через открытое место к теням, которые он приметил на той стороне. Он и сам не знал, почему выбрал именно это направление, но теперь это казалось и не особенно важным.

В темноте он наткнулся на сухое место. Давным-давно гигантское дерево обрушилось тут на землю. Навес из его вывороченных корней вздымался выше человеческого роста, на нем вырос мох и нападали листья, что образовало нечто вроде ниши, которая защищала от порывов ветра и от дождя. В глубине этой пещерки листья мягко устилали пол. Ковер из них был глубоким и мягко пружинил под ногами. Ноги Джонни почти по колено провалились в теплоту листьев, и он подавил в себе желание зарыться в них и остаться в тепле.

Рути сможет придти сюда, и он приведет ее, чтобы…

Джонни снова выскочил на дождь и ветер, где, покачиваясь от боли, в темноте стояла бледная фигура. Он схватил ее за руку.

– Пошли, Рути, пошли… – повел он ее, немного поддерживая. Джонни был слишком мал, чтобы она могла опереться на него по-настоящему, но медленно вел ее по направлению к тому убежищу, которое отыскал во мраке.

Глава вторая

Рути стонала, лежа среди листьев. Джонни постарался навалить их на нее и сверху, чтобы было тепло. Она сбрасывала их, извивалась всем телом при каждом новом приступе боли. Джонни встал на колени рядом с ней, не зная, что делать. Рути было больно! Он хотел помочь, ей, только не знал – как!

Дважды он подползал к краю их нового убежища, чтобы посмотреть в темноту и дождь. Оттуда нечего было ждать и негде искать помощи. Только Рути было больно, очень больно, и Джонни чувствовал ее боль всем своим существом.

Рути была полностью во власти этой боли. Она уже не видела Джонни, она не понимала, где находится – ничего, кроме боли, которая медленно овладевала ее плотью.

Джонни начал плакать. Он хотел уйти куда-нибудь и драться там, причиняя кому-нибудь боль, сделать кому-то так же больно, как ей, ее телу теперь! Это ведь сделали с ней Большие! В его груди проклюнулось семечко злобы и ненависти и пустило корни в эти минуты отчаяния. Пусть только Большие придут сюда и попробуют причинить боль Рути и ему! Пускай попробуют…

Его рука нашла большой камень, пальцы обвились вокруг него и выхватили из массы листьев и земли. Он прижал к груди это грубое оружие, уже видя, как камень летит в морду Большого, а его морда, о, его морда! Раз, раз, и еще раз!

Вскоре эта игра воображения, что отличала его от других детей, которыми посредством мозгового контроля управляли Большие, подсказала ему, что ничего из его попытки не выйдет. Большой может сплющить его между своими отростками, так что от него ничего не останется!

– Рути! – он прижался к ней, склонив голову ей на грудь. – Рути, прошу тебя…

Единственным ответом был стон. Ему надо что-то предпринять, надо что-то… Он должен.

Джонни выполз под дождь, не в силах больше слышать, как она стонет. Затем закрыл глаза рукой, словно старался не видеть больше лежащей Рути.

…Но эта картина впоследствии навсегда осталась в его памяти.

Он подставил лицо дождю, ветер высушил слезы, и Джонни понял, что вокруг нет никого, кто бы помог им. Он только повторил, понимая, что единственным, на кого можно опереться, был он сам:

– Рути, помогите ей… Рути… Помогите Рути…

Неуверенность…

Джонни повернулся. Он не мог видеть в темноте, но знал, что кто-то, или что-то, стоит там, в тени, смотрит и слушает. Он был уверен, что это не Большой. Он едва не застонал, силясь понять, с чьим разумом вошел в контакт. Что-то прикоснулось к его мозгу на секунду и потом снова ушло в тень. Он был уверен только в одном: что бы ни наблюдало его беду, оно не причинит ему вред.

Глубоко набрав в грудь воздух, он заставил себя сделать шаг, второй в глубину этих черных теней.

– Вы… прошу вас, вы можете помочь? – выдавил он свою мольбу, слово за словом. Минуту спустя он решил, что Это ушло, растворилось – он больше не чувствовал его здесь.

Кто-то завозился там, и на свету вдруг проявились очертания фигуры. Несмотря на темноту, Джонни увидел, что это нечто было объемистым (не такое, как, скажем, Большой, но все-таки вдвое выше, чем сам Джонни). Он прикусил губу и замер на месте. Сначала оно нашло его мозг, видимо, посчитав его интересным, а теперь оно пришло сюда, чтобы…

Оно хотело помочь!

Джонни был так же уверен в этом, как и в своем собственном горе или в боли, от которой корчилась Рути.

– Пожалуйста… – сказал он. Возможно, оно не слышит его, а если и слышит, то не понимает слов. Джонни обволокло какое-то странное чувство доброты в то время, когда существо к нему придвинулось и встало перед ним прямо – напротив его глаз.

Нет, это не Большой. Никоим образом это создание не походило на ненавистных ему чудовищ. У него было округлое тело, покрытое мехом, тяжелым и очень густым. Пятна на нем были разноцветные, и, когда существо отступало в тень, то сливалось с ней полностью. Четыре конечности были толстыми и выглядели солидно. Незнакомец стоял на двух задних, а передние были сложены на животе. Эти четыре лапы заканчивались пальцами с когтями. Между этими пальцами рос густой мех, и они чем-то были похожи на пальцы Джонни. Круглая голова сидела на широких плечах, на короткой толстой шее. Лицо было вытянуто, заканчивалось оно симпатичным носом-кнопкой. Но глаза на этом лице казались очень большими и сверкали в темноте.

Эти глаза рассматривали Джонни…

Он решился двинуться, протянул вперед руку и притронулся к плечу незнакомца. Мех под его пальцами был одновременно и пушистым и жестким. У Джонни не оставалось теперь страха, а появилось чувство, что пришла помощь. Он еще плотнее вцепился в этот мех и подумал, что его маленькая рука все равно не причинит боль. Он почувствовал, как крепки и сильны мускулы под этим мягким, теплым мехом.

– Рути, – сказал Джонни.

Незнакомец заворчал что-то непонятное. Не слова – но звук все же дал понять Джонни, что незнакомец пришел с добрыми намерениями. Джонни вернулся обратно ко входу в укрытие. Странное создание, переваливаясь на задних лапах, последовало за ним, возвышаясь, точно башня, над головой мальчика. Одна из меховых лап опиралась на плечо Джонни: неожиданно он почувствовал, что ему это даже приятно и несет с собой тепло.

В найденном Джонни подобии убежища было так мало места, что мальчик отполз в самый дальний угол, иначе его новый друг просто не мог бы там поместиться. Круглая голова опустилась еще ниже, лицо почти касалось тела Рути. Глаза незнакомца стали рассматривать ее распростертое в мучениях тело.

– Джонни? – Рути лежала, широко открыв глаза, она даже не пыталась увидеть мальчика. Даже когда ее глаза встретились с глазами сопевшего над ней незнакомца, она ничуть этому не удивилась. Рука ее бессильно упала. Джонни взял эту руку в свои и сжал ее крепко. Он сам дрожал, ее боль наполняла его существо. Чудовище делало что-то своими черными толстыми руками. Джонни не был уверен, что…

Его вера в помощь этого незнакомца была слепой и не исчезала ни на минуту. Рути дернулась и закричала. Этот крик отозвался у Джонни в мозгу, в крови! Он закричал в свою очередь и закрыл глаза, желая закрыть себе руками уши. Но теперь она схватила его за руку и сжимала ее, сжимала изо всех сил, не выпуская!

Потом послышался еще один звук – слабый, прерывающийся плач!

Джонни, потрясенный, рискнул снова поднять голову. Черные пушистые руки-лапы держали корчившееся существо, которое и издавало этот шум. Круглая голова опустилась, нос обнюхивал это, как будто пытался определить, что это такое, словно ему был нужен запах, а не вид, словно это было важнее. Потом он протянул извивающееся «нечто» Джонни. Рути выпустила его руку. Она дышала отрывисто, тяжело, и Джонни нехотя взял в руки…

Младенец!

Странный незнакомец мягко повернулся обратно к Рути и опять стал принюхиваться. Вдруг Рути слабо закричала, ее тело снова затрепетало в листьях.

Второй раз черные руки протянулись к Рути, и снова держали ребенка, а нос-кнопка опять обнюхивал его. Но в этот раз незнакомец открыл рот, показав длинный язык между рядов белых сильных зубов. Джонни закрыл глаза: неужели незнакомец собрался…

Прежде, чем он успел сообразить и запротестовать, то увидел, как этот язык облизывает ребенка с головы до ног. Потом он еще раз обнюхал новорожденного, прежде чем положить его рядом с Рути в листья, мягко подгребая их лапами.

Джонни словно не замечал ребенка, которого он по-прежнему держал в руках, несмотря на то, что тот продолжал плакать. С него капало что-то красное, как увидел Джонни. Пальцы с шерстью приняли у него шевелящееся тельце. Он отдал ребенка, чтобы его тоже вылизали и тоже закопали в листья рядом с Рути.

Темнота, казалось, совсем сгустилась в маленьком убежище, но было видно, что глаза Рути по-прежнему закрыты. Ее голова лежала боком на листьях. Джонни стал думать, он уже давно не размышлял. Он мысленно пытался спросить Рути, каково ей?

«Нет, – ответила она ему слабо, – я жива, жива!»

Дети лежали рядом с ней по обе стороны, там, где их так осторожно положил незнакомец. Теперь руки-лапы сгребали листья, наваливая их на тела младенцев и Рути. Джонни вдруг осознал, что было холодно, и сюда попадал дождь снаружи. Рути и младенцы – им нужна защита от холода и дождя. Он тоже начал сгребать листья, бросая полные пригоршни на тело неподвижно лежащей Рути, и почувствовал, что незнакомец одобряет его действия.

Когда Рути и дети скрылись так, что только их лица остались видны, незнакомец начал мягко пятиться к выходу.

– Нет! – Джонни не представлял, себе, что он снова останется один: а вдруг Рути будет плохо… а если снова придет боль? И дети – ведь он не знает, что с ними теперь делать! Он сходил с ума от невозможности удержать незнакомца рядом с собой!

На плечи ему упали руки-лапы, они держали его на месте некоторое время, в то время как огромные блестящие глаза смотрели на него. Джонни хотел опустить голову, чтобы избежать этого взгляда, потому что в голове у него было странное чувство – точно он не мог сосредоточиться на какой-то важной мысли. Он смог ухватиться только за краешек ее, слегка.

Джонни успокоился. В уходе незнакомца из пещеры была какая-то цель, он хотел теперь предпринять что-то важное. Джонни быстро кивнул, словно ему убедительно сказали об этом словами, которые были странно знакомы. Придется побыть одному совсем немного. Он ведь просил о помощи – и ему помогут!

Джонни обдумал эту мысль – помощь… Он никогда не просил помощи с той минуты, когда его оторвали от Рути, вытащили из ее клетки и силой посадили в другую. Задолго до того, как это произошло, он понял – да и сама Рути говорила ему, – что даже тем, кто похож на него, даже таким же как он, все равно доверять нельзя! Они делают только то, что им велят Большие! Думают только то, что Большие позволяют им думать! Рути не была похожа на них, и он тоже не был похож на остальных. Он не знал, почему, только это важно было отметить. Рути настроила его так: никогда не быть одним из тех, кому могут приказывать Большие! Это был главный урок, главный закон его детства.

Его миром были клетки и то, что он мог видеть в стенах лаборатории. Тем не менее, иногда Рути рассказывала ему о том, что есть еще мир Снаружи. Она сама когда-то жила там – Снаружи, – прежде чем пришли Большие и посадили ее и остальных в клетки. Джонни начал вспоминать, как он уже делал это много раз, вспоминать то, чему Рути его научила. Когда они посадили его в отдельную клетку, он заставил себя запомнить все, о чем рассказывала ему Рути.

Они были все маленькими и слабыми, а эти Большие – у них были средства, чтобы причинять боль и заставлять делать то, что им требовалось. Но с Рути у них ничего не получилось, и с Броном тоже. Конечно, он не помнил и не мог вспомнить Брона, несмотря на подробные рассказы Рути про него, – такие подробные, что Джонни мог его себе представить! Рути и Брон и еще много людей (гораздо больше, чем сидит сейчас в клетках) жили Снаружи. Потом пришли Большие. Они выбрасывали особый туман, от которого люди засыпали, и выбирали потом того, кто им был нужен. Рути не знала, что стало потом с остальными людьми.

Потом эти Большие стали использовать то, что Рути называла устройствами для контроля, на своих пленниках. Некоторые, и среди них – Брон, сражались, но он погиб, и его тело выкинули в конвертор. И большинство остальных после того, как на них попробовали устройство, стали такими, какими нужно было Большим.

Некоторых вытаскивали из клеток, и Большие делали над ними страшные вещи! Когда им надоедало этим заниматься, они выбрасывали в конвертор все, что оставалось от людей. Но маленьких детей, таких, как Джонни, и некоторых, которые были похожи на Рути, они держали в клетках. Для Больших они не были людьми, а просто – вещами, которые используются, а потом остатки от них идут в конвертор.

Рути повторяла ему снова и снова, что он не должен дать использовать себя, что он не вещь. Его звали Джонни, и больше не было никого, похожего на него, так же, как никто больше не был похож на Рути. Теперь Джонни начал двигаться, вспомнив про это, наклонившись и пристально глядя на близнецов.

Их маленькие сморщенные личики не были похожи на Рути. И их было двое. Значит ли это, что они одинаковые? Голова, руки без конца поворачивались в ворохе листьев из стороны в сторону, и тут Джонни вдруг стало тревожно.

– Воды, – прошептала Рути, не открывая глаз.

Воды? Много воды падало с неба там, за стенами пещеры, но Джонни не знал, как принести ее сюда. Тем не менее, он стал вылезать из пещеры, отмечая на ходу, что становится светлее, а, может быть, это казалось – по контрасту с темнотой внутри пещеры? Вода? Он огляделся вокруг. Неподалеку росло дерево с большими листьями, каждый лист которого был величиной с ладонь Джонни. Он сорвал один из листьев, свернул его в трубочку и подставил под струйку откуда-то сверху. Когда он собрал столько воды, что та стала выливаться, он принес ее в укрытие, поднял голову Рути и подставил уголок листка к губам, чтобы жидкость текла прямо ей в рот. Она жадно глотала воду, и он набирал в листок новые и новые порции.

Когда он очередной вернулся после нескончаемых походов за водой, ее глаза были открыты и смотрели на него. Она видела его, видела, и понимала, что он – Джонни.

– Джонни?

– Пей, – он снова приставил к ее губам трубочку из листка. Когда она попробовала поднять голову повыше, один из детей начал плакать. Потрясенная, она стала смотреть на его сморщенное лицо.

– Ребенок! – она медленно подняла руку и притронулась к его лицу кончиком пальца.

Джонни шагнул в сторону и выронил листок. Он не понимал, почему он почувствовал себя таким забытым, когда увидел, как она смотрит на этого нового ребенка. Рути – она была самой главной частью в жизни Джонни, она всегда была частью его. А теперь были еще двое детей.

– У тебя их двое! – сказал он хрипло. – Два ребенка!

Рути выглядела удивленной, когда, проследив за его жестом, перевела глаза на второго младенца, лежащего с другой стороны ее тела.

– Два? – повторила она удивленно. – Но, Джонни… Как?..

– Это был хороший, который… он пришел… – и Джонни начал говорить быстро, обрадованный тем, что она смотрит только на него одного, а не на этих, которые плачут рядом с ней, которые отнимают у него Рути.

– Оно пришло и помогло, – он не мог объяснить ей теперь, что это сделало Оно, о котором он и сам ничего не знал. Джонни сказал, что Оно было здесь, облизало маленьких и положило в листья рядом с Рути.

– Оно хорошее? – вопросительно повторила Рути его слова.

Он использовал все доступные ему сравнения, чтобы описать случившееся и того лохматого, кто пришел к нему на зов о помощи.

– Я не понимаю, – снова повторила Рути после его сбивчивого объяснения. – А ты уверен, Джонни, что это тебе не показалось? Кто же это мог быть такой? А, Джонни?

Внезапно ее глаза стали большими и испуганными. Она смотрела теперь не на Джонни, а позади него. Испуг вспыхнул и в нем с новой силой. Он повернулся к выходу из их пещерки.

Незнакомец вернулся обратно и теперь, пригнувшись, смотрел на них.

– Это Оно, Рути – тот, кто мне помог! – испуг Джонни пропал тут же, как только он увидел эти странные, чуть блестящие глаза.

Тем не менее, женщина смотрела на покрытое мехом создание с явным недоверием. Постепенно она стала ощущать то же, что и Джонни – оно не причинит вред, нет, только уют и защиту даст им это создание. И она, которая так долго видела мир, приносящий только страх, заботы и ужас, наконец расслабилась. Она не знала, кем было это создание, и была только уверена, что оно не причинит вреда ни ей, ни ее детям. Теперь Рути откинулась в своем гнезде из листьев, снова коротко вздохнула и предоставила возможность действовать этому, неведомо откуда пришедшему существу.

Несмотря на то, что его тело казалось неуклюжим, возможно благодаря крепкой, широкой спине оно передвигалось быстро и уверенно. Но в этот раз оно не стало зарывать Рути еще глубже в листья, а протянуло Джонни то, что принесло с собой – охапку веток с ягодами.

Существо махнуло мальчику, чтобы тот подошел ближе, и, покорный этому жесту, Джонни взял ветки в руки. Они были только что оборваны, с белыми ошметками. На ветках было много плодов, зеленых и круглых, кое-где попадались листья. Создание оторвало один плод от ветки и намеренно медленным движением положило его в рот. Объяснение показалось предельно простым – это была еда!

Для Джонни еда всегда до сих пор представляла собой те непонятные куски коричневого желе, которые через разные промежутки Большие бросали в его кормушку в клетке. Теперь, глядя на то, как это создание жует, он сразу почувствовал, что давно проголодался. Он был так голоден, что внутри все ныло. Джонни потянулся к плодам на ветке.

– Нет, Джонни! – вскрикнула у него за спиной Рути. Как она объяснит ему, что то, что еда и питье для того, кто родился тут, может оказаться смертельным ядом для человека с другой планеты? Она должна была раньше предупредить его, она должна была…

Теперь круглый плод был уже во рту Джонни. Он сжал челюсти. На его губах выступил сок и потек по грязному маленькому подбородку. Он проглотил этот плод, прежде чем Рути успела вырвать его!

– Рути! – крикнул он радостно. – Это вкусно! Гораздо лучше, чем еда в клетке, просто чудесно!

Теперь его пальцы, не переставая, обрывали плоды с веток и, сжав их в горсти, протягивали ей.

– Ешь, Рути!

Рути жадно смотрела на его ладонь. Прошло уже столько времени с тех пор, как она ела что-то иное, чем сухие куски в своей кормушке; они, правда, не давали ей умереть с голода, но у той пищи не было запаха и вкуса. Теперь она поняла главное: больше не будет еды, которую им давали в клетках. Тех пленников увезли Большие, они с Джонни остались здесь. Либо они смогут и будут есть то, что здесь растет, либо придется умереть от голода. А у нее все еще осталось желание быть рядом с Джонни. Потому она протянула руку и, медленно поднеся плод ко рту, откусила немного.

Мякоть была прохладной, у Рути сразу пересохло в горле, это было еще лучше, чем вода, которую приносил ей Джонни в листьях. Это было, как… как… что? В ее мозгу пронеслись неясные воспоминания о тех днях, которые она теперь не могла припомнить с точностью. И там, в этих днях, не было такого, что могло бы сравниться с этим запахом и вкусом. У этого плода не было черенка и кожуры – его можно было есть целиком.

Она проглотила его и потянулась за вторым, ей так нужны были силы!

Вместе с Джонни она стала обрывать плоды с ветки. Только когда последний был сорван, Рути вспомнила, кто принес все это. Странное массивное создание все еще стояло у входа в пещерку и смотрело, как ели мать и сын.

Дождь прекратился и стало светло.

Джонни попытался вытянуть ногу, у него вырвался крик боли. Рути увидела на его ноге рваную рану: на запекшейся коросте, как только он начал двигаться, выступили новые капли крови.

– Джонни, – она попыталась приподняться на локте и вырваться из кучи листьев, которые ее окутывали. Как только она зашевелилась, заплакал один из ее младенцев. Рути попыталась повернуть голову, и у нее все поплыло перед глазами от слабости.

Она увидела большую руку (или это было похоже на лапу?), которая протянулась в их убежище. Рука обхватила локоть Джонни и потянула мальчика к себе. Он не испугался. Даже когда его положили на эту протянутую руку, он не испугался. Не было в нем и того потаенного инстинктивного сопротивления, которое всегда возникало от прикосновения тонких пальцев Больших, и не он пытался вырваться, когда незнакомец вытянул его ногу и стал принюхиваться к ране, подобно тому, как делал раньше, наклоняясь над телом Рути.

Он, однако, удивился, когда создание высунуло длинный красный язык и провело им по ране. Его держали крепко, он не смог бы вырваться из этих рук, но прикосновение не причинило ему особенной боли. Как раньше оно вылизывало младенцев с головы до ног, так теперь оно стало вылизывать рану мальчика. Потом, когда язык спрятался обратно в большой рот, эти лапы не сразу отпустили Джонни.

Вместо этого его прижали к широкой груди, покрытой волосами, одна массивная большая рука прикрывала его, как ребенка, а само создание поднялось с листьев и, держа мальчика, направилось к выходу из пещеры. Джонни взвизгнул и уже хотел было начать брыкаться, чтобы вернуть себе свободу и прижаться обратно к Рути. Но у него не хватило бы сил, чтобы разорвать объятия, превратившие его в пленника.

Они не прошли и трех шагов, когда создание нагнулось, и, покопавшись в траве, вытащило какое-то растение с длинными острыми листьями. Где-то над головой Джонни открылся большой красный рот с длинными зубами, и эти зубы, захватывая все новые участки травы, наконец полностью поглотили ее. Послышалось сопение, странное создание жевало траву с безмятежным видом.

Джонни ощутил странный чуждый запах изо рта этого пришельца, увидел маленькие капельки сока по углам этих полных губ.

Потом создание выплюнуло то, что оно жевало, в ладонь – нечто вроде большого комка зеленой пасты. Попробовав кончиком языка эту пасту, создание, казалось, было удовлетворено. Быстрыми движениями оно подхватило Джонни и, вновь облизав его рану, стало обмазывать кончиком языка этой пастой кожу мальчика. Тот начал было вырываться – паста немилосердно жгла рану. Но незнакомец держал его крепко, продолжая свое дело до тех пор, пока вся рана не покрылась толстым слоем зелени. Сок впитался, и жжение совсем исчезло. Исчезла и собственная боль, которой он раньше не замечал, так как волновался и переживал за Рути.

– Джонни, Джонни, что он с тобой сделал? – Рути как-то сумела подняться и подползти к краю выхода из пещерки. Она оглядывалась, ища сына, ее лицо было меловой бледности и резко выделялось на фоне темных листьев.

– Все в порядке, – крикнул Джонни и помахал ей рукой, – наш друг просто положил немного листьев мне на рану. Смотри, – он подвинулся так, чтобы была видна нога, – сначала мне было здорово больно, но теперь уже все в порядке.

Незнакомец мягко опустил Джонни на траву. Рана немного саднила, когда он сильно наступал на ногу, но основная боль куда-то пропала. Теперь он поднял голову и посмотрел на странное, чуть вытянутое лицо, покрытое мехом:

– Спасибо вам…

Так как, возможно, эти слова ничего не значили для незнакомца, он сконцентрировал свою мысль – как и в тот раз, когда спасал Рути от конвертора, – чтобы была ясна его благодарность.

Тут же он понял, что его мысль достигла цели, но очень неясно, и что незнакомец его не совсем понял. Тут один из маленьких заплакал так громко и требовательно, что Рути вернулась к себе в пещерку и, взяв по младенцу в каждую руку, села на листья и стала покачивать их – до тех пор, пока крик не перешел в тихое сопение. Джонни наблюдал за ней. Еще раз за все это время к нему вернулось то странное чувство: он ненавидел маленьких, с которыми теперь нянчилась Рути, и не понимал, почему. Но ему бы очень хотелось, чтобы эти двое «захватчиков» исчезли вовсе!

К его плечу прикоснулось что-то мягкое. Он обернулся, и теперь ему показалось, что на лице, склонившемся к нему, мелькнула улыбка, которую эти толстые губы могли изобразить так же, как и его собственные. Джонни улыбнулся в ответ и потянулся рукой к мохнатой пушистой лапе, которая жестом защиты и дружелюбия крепко сжала его маленькую и слабую ладошку.

Глава третья

Солнце ярко светило, отражаясь от поверхности воды небольшого ручья, который был, однако, глубоким и в некоторых местах образовывал целые заводи и небольшие водопады. Тот же самый ручей с легкостью ворочал камни у перекатов на краю широкой равнины. Джонни лежал на животе, опустив голову на скрещенные руки, и глядел на то место около водопада, где Маба и Джорджи ныряли и плавали под водой. Вдвоем они производили больше шума, чем стая птиц вур.

Они были не одни. Двое из Народа плескались рядом с ними. Но Хуф и Уга больше обращали внимание на маленьких быстрых рыбок, стараясь поймать их в неглубокой заводи.

В ярком солнечном свете пятнистая окраска меха Народа была неуместной. Правда, она давала хорошую защиту от врагов в тенистом лесу, где не видна игра пятен света и тени, которые, перекатываясь по мягкому меху, создавали поразительно приятную окраску. Мех на этих пятнах был желто-бурый, но даже тут, среди травы, они не выглядели смешными. Только на шее и лице их мех был несколько темнее, создавая красивый контрастный переход, подходивший к их большим карим глазам.

Джонни в бессчетный раз оглядел свое тело. Оно вызвало у него неприязнь. У него не было такой окраски, которая помогла бы ему так же отлично прятаться в лесу и неожиданно появляться из сумрака листьев. На Джонни была маленькая юбочка, сплетенная из листьев, травы и веток и кое-где нарочно запачканная соком ягод, так, чтобы напоминать окраску Народа. Но по сравнению с мягким мехом его спутников то была сущая ерунда!

Несмотря на то, что он лежал, ни о чем не думая, его ум ни на минуту не прекращал работу. Теперь он уже не мог сосчитать, много ли дождей прошло с тех пор, как они живут одной жизнью с Народом. Сильные и крепкие (даже малыш, который прожил на свете два сезона дождей, мог повалить Джонни ударом лапы), они тоже имели своих врагов. И Джонни вскоре узнал, что странное чувство, которым он владел, было только у него одного. Никто из Народа не знал ничего похожего. У него было чувство опасности, которая надвигается!

Он попробовал в уме подсчитать, сколько дождей прошло с тех пор, как умерла от болезни Рути. Она все время кашляла. С тех пор, как родились близнецы, помнил Джонни, она так и не сумела вновь стать здоровой, но цеплялась за жизнь до тех пор, пока близнецам не исполнилось столько же лет, сколько было Джонни, когда им удалось убежать от Больших с корабля. В это время он уже вырос настолько, что почти сравнялся по росту с Боаком, который возглавлял этот клан Народа. Жена Боака, Йаа, которая встретила их тогда ночью, спасла Рути и младенцев, а потом привела их в клан. Когда Рути умерла, она стала воспитывать Мабу и Джорджи, словно это были ее собственные дети.

Джонни послал вокруг себя вопрошающую мысль, но никто не отозвался. Вероятно, вокруг шла обычная жизнь, когти и крылья жили сами по себе и не представляли опасности для клана.

Теперь он позволил себе думать о том, что давно тревожило и жгло его сердце – настоятельное желание знать и исследовать все вокруг, ранее старательно подавляемое внутри.

У клана было постоянное место для жизни и охоты. В основном Народ жил растительной пищей, но иногда им хотелось поймать что-нибудь живое в воде и они ели больших толстых улиток или жучков, которые водились в поваленных деревьях в лесу или на виноградных листьях. Но в этом сезоне на их участок пришла засуха. Сухая земля заставила их сняться с насиженного места охоты и пойти вперед к холмам, которые поднимались перед огромными горами, встающими на горизонте.

Бурча что-то непонятное себе под нос, тяжело сопя, они преодолевали эти холмы. Народ вообще не любил и отвергал какие-либо перемены и события. Но для Джонни переход стал очень интересным. Этот переход удовлетворял в нем какое-то смутное чувство, которое он и сам не понимал. Но оно было такой же частью его существа, как темные волосы и смуглая загорелая кожа. Он всегда хотел знать: что будет дальше за тем холмом, за тем деревом, за той рекой?

Во время их похода они наткнулись на нечто такое, что в сильнейшей мере пробудило его любопытство. Похожее на поток воды. Это было на самом деле из камня, почти из такого же камня, на каком он теперь лежал у ручья. Как и этот поток, каменный ручей пересекал равнину и поднимался куда-то к холмам. Поверхность его была приятной и ровной, но кое-где сквозь гладкие камни сыпался песок и высокими перьями зелени росла трава.

Джонни пробежался по этому странному ручью. Он находил странное наслаждение в своей способности так быстро бегать по этому гладкому месту. Ноги не цеплялись за камень или за корни, что всегда попадались в других местах. На языке жестов (ни он сам, ни подобные ему не могли бы говорить на странных звуках речи Народа) он попытался было задать вопрос про эту странную реку из камня. В тот день они были вместе с Трушем – сыном Йаа, которая когда-то пришла на помощь Рути.

К искреннему удивлению Джонни, Труш повернулся в сторону и намеренно быстро стал уходить от каменного ручья. Он отказался отвечать на все вопросы Джонни и вел себя так, точно говорить или видеть каменную реку неприлично. Его неудовольствия было достаточно, чтобы утихомирить любопытство мальчика. Он нехотя последовал тогда за Трушем в клан, но неудовлетворенное чувство любознательности с тех пор ни разу не давало ему покоя. Он хотел знать еще!

Общение с Народом натренировало его ориентировку на местности, он был уверен, что каменная река недалеко уходит в горы и там обрывается. Теперь он здесь, рядом с рекой и с тем интересным и непознанным, что лежит перед ним! Как только он сумеет убедить Мабу и Джорджи выйти из воды и потом проводить их вместе с маленькими обратно в клан, он собирался заняться некоторыми исследованиями. В одиночку.

Тем не менее, если он не хочет, чтобы любопытные брат и сестра заинтересовались его намерениями, следует вести себя крайне осторожно. Джонни пожал плечами. Он понимал, что он старается быть таким же осторожным и разумным в своих поступках, как сам Боак, но близнецы предпринимали все сгоряча, даже не думая о том, что они делают. И, кроме того, им обоим не хватало его собственного умения заранее чувствовать опасность, они не могли пользоваться контролем над чужими умами, которым он владел с рождения. Он мог заставить Народ и себе подобных делать необходимые ему вещи. Они – не могли.

Правда, с Народом ему это тоже плохо удавалось. Их разум слишком отличался от его разума. Ему никогда не удавалось полностью подчинить их себе или приказать что-то так, как он это сделал тогда с Большими во время своего побега с космического корабля. Возможно (он много раз потом обсуждал это с Рути) это потому, что Большими использовалось устройство-контролер, и, таким образом, они сами подчинялись тем же законам. Но ни один из близнецов не обладал подобной властью. Рути объяснила ему, когда он подрос (как раз перед своей смертью она заставила его обещать, что он будет заботиться о них), что отец близнецов был полностью под контролем Больших. Она полагала, что именно это дает им особенность легко поддаваться чужому влиянию.

Рути заставила Джонни пообещать, что он никогда не станет применять эту власть над близнецами, никогда не будет контролировать Мабу и Джорджи, не будет приказывать их разуму. Делать так – значило поступать очень плохо. Она так дрожала, когда говорила о контроле разума, так просила его, что он без колебаний обещал ей. Правда, много раз, когда непослушание детей ставило под угрозу их собственную жизнь, а иногда и безопасность клана – много раз оно заставило его пожалеть о данном слове – ведь он мог бы так просто заставить их вести себя нормально!

Итак, ему приходилось пользоваться другими методами для того, чтобы следить за ними. Но тем больше они сопротивлялись его указаниям. Джонни завозился на нагретом солнцем камне, стало слишком жарко тут лежать. Он сел и крикнул:

– Вы, двое, пора вылезать из воды!

Маба рассмеялась и отпрыгнула назад так, чтобы струи воды падали на ее длинное, худенькое, смуглое тело. Джорджи барахтался в воде, взбивая пузыри и скорчив рожицу.

– Вытащи нас отсюда! – пробулькал он в ответ.

Тем не менее, если они и не принимали во внимание команды Джонни, то ничего не оставалось, как подчиниться Хуф и Уге. Хуф шагнул в воду сзади Джорджи, вытянул руки и схватил его. Тот начал было верещать и брыкаться. Хуф, спокойно ступая по мокрым камням, вынес мальчика на берег и положил рядом с его юбочкой, лежащей на траве. Уга тоже на секунду исчезла в падающих струях водопада и вылезла оттуда с Мабой. Она не держала ее на руках, а вела, взяв за длинные пряди волос, которые намотала себе на руку.

– Джонни! – крикнула Маба, как только они вышли на открытое место. – Пусть она отпустит волосы, мне больно!

– Делай то, что тебе говорят, – удовлетворенно глядя на эту сцену, сказал Джонни, – и тебе не будет больно. Пора возвращаться, и ты знаешь об этом.

Правда, она могла и не знать. Ни у одного из них не было чувства времени, которое медленно и неуклонно вело Народ через дни и дожди: время есть, спать, дрожать, делать гнезда на ночь, время следить за маленькими…

Народ пользовался некоторыми орудиями. Они плели сетки, которыми пользовались, чтобы носить с собой запас фруктов и корешков, которые ели. У каждого было и еще кое-что весьма ценное. Именно за этим и потянулся теперь Джонни. Это делалось очень тщательно из специальных веток или камней. Один конец загибался крючком, чтобы притягивать высокие ветки деревьев, где росли вкусные плоды. Второй конец основательно заострялся о камни, так, чтобы помогать выкапывать из земли вкусные корни и жуков. Иногда это же служило оружием. Однажды такой штукой Боак убил птицу вур. Правда, потом он выкинул это приспособление прочь, так как орудие убийства нельзя использовать снова.

У Народа были свои средства защиты: огромная сила их мускулистых рук, покрытых мехом, их когти и клыки – все это делало их грозными противниками. Только птицы вур, которые нападали с воздуха, и смеа – рептилия-ящерица, бегающая быстро и подкрадывающаяся незаметно, были их противниками и представляли реальную опасность. Кроме того, конечно, были еще и Красноголовые. Джонни видел их только раз, но то, что он увидел, заставляло его дрожать и до сих пор при одном воспоминании. Они выглядели как высокие деревья с огромными пламенными шарами вместо цветов – на каждой ветке висел такой большой красный шар. Днем они пускали корни в землю и росли. С закатом их жизнь менялась. Ноги, которые были также и корнями, вытягивались из земли, и они часами бродили в поисках жертвы – любой жизни, которую можно взять схватить руками.

Из нижней части своих красных шаров они выбрасывали много легкой желтой пудры, ее легкие волны были похожи на дымку в закатном воздухе. Тот, кто вдыхал запах этой пудры, быстро терял сознание, и тогда Красноголовые собирались возле упавшего тела, опутывали его корнями и ветками, которые были способны быстро высасывать все соки из поверженного. Как только эта гнусная трапеза заканчивалась, останки выбрасывались к корням, как будто вид этих костей помогал им не голодать еще дольше.

У Народа не было никакого средства для защиты от Красноголовых. Они просто старались не попадаться им на глаза. К счастью, у тех окраска была такая, что их было видно издалека. Они были самыми страшными врагами, которые искали все живое, оказавшись на незнакомой территории.

Джонни смотрел на Мабу и Джорджи, которые стали вытираться пучками травы, потом натянули свои юбочки. Рути научила их сплетать более тонкие волокна, которые Народ не употреблял для своих сеток. Когда становилось холодно, все трое носили то, что она для них сделала, – такую же сетку из волокон, но более плотную, куда Рути вплела толстым слоем перья птицы вур.

Джонни соскользнул со своего камня и в три прыжка пересек ручей, перескакивая с камня на камень.

Младшие уже подошли с деловым видом к тому месту в лесу, где был их временный лагерь. Оба несли полные сетки. Они провели утро с большой пользой, не плескаясь просто так в ручье.

– Ты заставил их вытащить нас из воды! – крикнула Маба, зло приподняв верхнюю губу. – Ты думаешь, что они разумнее, чем мы!

Близнецы походили друг на друга, их волосы были светлыми, почти белыми на макушке, где их выжгли солнечные лучи, а лица были схожи до мельчайших черточек. Джонни никогда не удавалось найти и следа облика Рути в этих созданиях. Но Рути всегда уверяла, что сам Джонни полностью похож на отца. Он часто желал, чтобы хоть Маба была похожа на Рути, напомнила бы ее темными волосами и лицом. Теперь он уже не мог, даже полностью сосредоточившись, припомнить лицо или облик матери. Он помнил только худую фигуру, мягкий приятный голос, которого ему по-прежнему не хватало и думать о котором было больно!

– Они действительно знают больше, чем мы! – коротко ответил Джонни. – Если бы вы попытались вести себя так же, было бы лучше.

– Почему? – спросил Джорджи – Мы ведь не они. Почему мы вообще должны вести себя так, как они?

В ответ Джонни нахмурился. Он и сам долго раздумывал над этим в сезоны дождей. Чем выше вырастали близнецы, тем больше они задавали вопросов и спорили. Несколько раз он даже хотел шлепнуть их, как его самого в прошлом раз или два шлепнул Боак, когда он был маленьким и вел себя глупо.

– Мы ведем себя так же, как и они, потому что они знают, как надо жить в этих местах. Ведь это их мир. Они лучше знают, как использовать его для жизни.

– А тогда где наш мир? Почему мы не можем там жить? – Маба задавала тот самый вопрос, на который он уже не раз отвечал ей.

– Я не знаю, где наш мир. Вы знаете, как мы сюда попали: здесь были Большие, я и Рути. Мы с Рути убежали с корабля Больших, и она видела, как корабль вернулся в небо. Мы остались тут. Это гораздо лучше, чем сидеть в клетке в лаборатории Больших. А теперь пошли быстрей. Йаа нас ждет.

– Йаа всегда ждет. – Маба не давала сбить себя с толку. – Она хочет, чтобы я снова плела эту сетку. Я не понимаю, почему я должна этим заниматься, а тебе можно ходить, куда захочешь, – и она махнула рукой, точно описала круг по равнине и холмам. – Я тоже хочу идти туда.

– Да, – поддержал ее Джорджи. – Хуф ходит, и мы тоже можем…

– Хуф, – Джонни постарался сделать ударение на том, что он собирался сказать в данную минуту, – все время на виду. Он не убегает и не прячется, и не притворяется, что он потерялся, чтобы весь клан отправлялся на его поиски.

Маба расхохоталась:

– Как это было забавно! Пусть даже Йаа и отшлепала нас, когда мы вернулись. Мы хотим бродить везде и смотреть, и видеть все интересное, а не оставаться все время там, где Народ сидит и плетет сетки. Они, право же, не любят ничего нового, что нравится нам.

Конечно, она была права. Народ – это не они, но близнецы должны привыкнуть к осторожности, а они, кажется, просто не в силах понять, или хотя бы хотеть понять, что вместе с неизвестностью приходит опасность.

Для Джонни все было по-другому. Он был старше их, больше, и у него было то чувство опасности, которое не раз уже выручало его и Народ. Если бы у близнецов было это чувство, он не тревожился бы так, слушая, как они собираются всюду ходить и смотреть одни. У них вообще не наблюдалось ничего похожего на его качества.

– Подождите, пока вы станете побольше, – начал было он, но его тут же перебил Джорджи.

– Ты каждый раз так говоришь. Мы ведь становимся старше, а ты все твердишь и твердишь нам это. Ты просто никогда не собираешься отпускать нас. Но погоди, Джонни, я уже почти такого же роста, как и ты, в один прекрасный день просто уйду сам и буду везде ходить, где мне интересно. И Боак и Йаа, они не смогут тогда запретить мне или встать у меня на дороге, даже ты мне ничего не скажешь, Джонни. Погоди только!

Маба улыбалась. Джонни покоробила эта улыбка. Он уже видел это выражение, оно всегда означало неприятности в будущем. Но он мог положиться на Йаа. Как только они придут назад в лагерь, она ни на минуту не спустит глаз с близнецов.

Странно, но на обратном пути дети притихли и шли молча. Джонни проследил, как Йаа приняла их под свое крылышко, и вернулся назад, к узкому кружку неженатых подростков, которые образовали свой собственный лагерь.

Клан был небольшим, тесно связанным кровными узами. Если кто-либо из несемейных собирался завести подругу, то ему нужно было ждать до холодов, когда собирались и другие кланы, тогда он мог попытаться убедить самку из чужого клана уйти с ним вместе.

Трое несемейных с нетерпением дожидались этой важной перемены в жизни. Но были и четверо таких, кому, как и Джонни, это пока было неинтересно.

Джонни жевал комок слепленных вместе земляных орехов, перемешанных вместе с листьями: так они обычно питались днем. Пища была вкусной, однако он с нетерпением ждал вечера, когда результаты рыбной ловли будут поделены между всеми как дополнительное лакомство.

Трушу не повезло: он сломал свое драгоценное оружие два дня назад и провел все утро в поисках, из чего сделать замену этого важного предмета. Он нашел ветку, которая как раз изгибалась в нужных пропорциях, и теперь тер камнем толстый конец ветки, чтобы заострить его как можно лучше.

Отик принес с собой целый набор камней: он пробовал пользоваться их острыми краями. Гулфи трудился над раковиной гигантской улитки. Еще вчера он вытащил все мясо из раковины (это был деликатес, обожаемый всем кланом) и теперь облизывал маленьких коричневых насекомых, которые забрались в раковину за ночь. Народ любил их кисловатый привкус. Гулфи вытаскивал их с помощью длинного пера птицы вур, которое носил в сетке из корней специально для этой цели.

Джонни знал, что Народ никогда не поет, если только не назвать пением их ворчание или длинные басовые звуки, которые они издавали. Но они страшно любили танцы. Как только у них над головами ночью повисала луна, особенно в полнолуние, они вставали кругом и топтались и подпрыгивали, подпрыгивали и топтались. Джонни всегда находил такое времяпрепровождение глупым. Он наблюдал за ними какое-то время, а потом снова нырял в свое гнездо из веток. И часто он шел на стражу, заменяя, таким образом, одного из членов клана, который мог насладиться ночными танцами при луне, пока Джонни стоял на посту.

Окруженный своими постоянными товарищами, он чувствовал себя в безопасности, но немного виновато, ведь он задумал нечто такое, что с точки зрения Народа было плохим. Покончив с орехами, он дал знак Трушу, что теперь он будет на посту. Труш только повел плечом.

Один взгляд через плечо сказал Джонни, что Маба и Джорджи заняты сеткой, сидя по краям у Йаа. Итак, он выскользнул незаметно из лагеря, надеясь, что на него никто не обратил внимания.

Иногда Джонни было удивительно приятно оставаться одному. Несмотря на то, что ему не хватало чувства дома, присущего Народу, никогда не случалось, чтобы он заблудился, и он всегда мог найти дорогу на незнакомой территории. Мир вокруг него предоставлял неиссякаемый источник для удивления и открытий. Всегда что-то привлекало его внимание и влекло к изучению: незнакомое насекомое с крыльями или лапками на траве, или листья дерева, или новые, необычной формы цветы, или плоды на деревьях, которые привлекали взгляд странной окраской. Повинуясь странному желанию, он нагнулся и сорвал пучок мелких оранжевых цветов, похожих на ногти у него на руках, с тягучим, но приятным, запахом. Он засунул эти цветы к себе в волосы. Просто их цвет возбуждал его, и ему стало на какую-то секунду приятно держать цветы в руке.

Народ, казалось, не обращал внимания на растения, которые не давали им пищу или оружие, или раздражали, или были ядовитыми. Но и Джонни и близнецы часто собирали цветы и держали в руках, цвет и запах этих растений удовлетворял странное желание где-то внутри их существа, понять которое они, однако, не могли.

Джонни долгое время держал путь на юг, но затем повернул. Начался подъем. Если он сумеет найти реку из камня, возможно, ему удастся дойти до ее источника. Но никогда до сих пор он пока не видел камней, уложенных рядами. Казалось, что они не лежали там сами по себе, а их положила чья-то рука, намеренно. Но для чего? И кто мог это сделать?

Он достиг края холма. И то, что увидел, заставило его сердце сжаться.

Там было… что? У него не было слов для определения возвышающихся там вещей. У него по телу пробежала дрожь – он припомнил смутные в ночи контуры корабля Больших, который так же возвышался перед его глазами. Но тут же он понял, что это не Большие. Они стояли молча, словно часть той почвы, где они высились. Тем не менее, это не были и кучи камней, наваленных как попало для неизвестной цели. Торчавшие вверх, словно пальцы, эти высокие вещи были слишком плавных очертаний и образовывали странный порядок. Нет, кто-то или что-то использовало камни для постройки, но зачем? К краю такой постройки текла река из камня, прямая и пустынная. Только кое-где в камнях проросла трава и бегали маленькие ящерицы. Понятно, решил Джонни, это и есть источник реки. Итак, и река была кем-то сделана, но как я почему?

Но, приближаясь к реке, он использовал каждый куст травы, каждое попадающееся ему дерево, чтобы не выходить на открытое место – он прятался. В то же время он привел в действие все свои чувства и был начеку, он искал хоть след мысли вокруг. След разума, мысли, которая была бы похожа на мысль в мозгу Больших. Он сразу же понял, что только люди с такими же мыслями, как у него самого, или же Большие, давние его враги, могли создать такое. Народ никогда не обрабатывал камни подобным образом.

Но все его поиски не привели к успеху, он не обнаружил никаких следов Больших или себе подобных. Он смог проследить только те звуки и создания, которых всегда было достаточно вокруг: насекомые и птички. Он не чувствовал, что прикасается к мысли кого-либо из Народа, что изредка ему удавалось. Он не чувствовал холодного страха приближения ящерицы смаа, не ощущал ничего. Теперь он был уверен, что в этих высоких нагромождениях перед глазами не было никакой жизни вообще.

Итак, он стал приближаться к ним, ступая все более и более уверенно. В нем пробуждалось любопытство, которое требовало немедленного удовлетворения.

Глава четвертая

Когда Джонни подошел ближе к этим непонятным высоким нагромождениям камней, странная каменная река наконец закончилась. Эти кучи камней отличались друг от друга по форме и размерам. Некоторые были почти одного роста с ним, тем не менее, были и другие: ему приходилось задирать голову вверх, чтобы увидеть высоко над собой их вершины, которые почти касались неба.

Каменная река закончилась перед проходом между этими каменными нагромождениями. Джонни колебался. Он так хотел все посмотреть, но все еще был начеку. Еще раз он стал искать присутствие чьего-либо сознания вокруг. Он снова и снова вопрошал тишину, стремясь найти опасность в этом месте. Народ знал об этом месте? Странная реакция Труша, когда они в первый раз увидели каменную реку, – он запомнил ее. Он не стал предупреждать Джонни об опасности, а просто проигнорировал этот каменный ручей. Почему?

В каменных кучах было много отверстий, больших и поменьше, все они располагались на равном расстоянии друг от друга, как будто их сделали с целью, а не потому, что один из камней выпал от времени со своего места. Держа наготове свой крючок-копье, точно он находился на земле ящериц смаа, когда они охотятся, Джонни шаг за шагом продвигался вперед. Он поминутно тревожно оглядывался по сторонам, его чувства и мысли были настороже.

Теперь эти ряды дырок находились на уровне его головы. Они несколько напоминали ему отверстия пещер, но так регулярно повторялись! Похоже на те пещеры, где Народ прятался в холодное время… Повинуясь любопытству, Джонни вступил в одно из этих отверстий. Там было темно и тихо. На полу, невероятно ровном, лежали полосы света, которые уходили все дальше в пустоту, где было еще одно отверстие. Под голыми ногами Джонни пыль лежала ковром, и, когда он прикоснулся к какому-то предмету в пыли острием своего копья, этот предмет рассыпался кучей праха.

Джонни вскрикнул и быстро вскочил. Ему не понравился слабый аромат, который он ощутил в этом месте, в лесу он такого раньше никогда не ощущал. Но ему все еще было любопытно. Эти большие каменные нагромождения по обе стороны от каменной дороги, они все одинаковы внутри?

Он отметил пучки травы и листья, которые проросли на стенах некоторых из этих сооружений.

Джонни вышел на широкое открытое место, которое тоже было окружено кучами из камня, ему сразу стало страшнее тут, незащищенность и собственная слабость испугали его настолько, что он отпрыгнул в тень одной из куч. Здесь тоже оказалась река из камня, она не соединялась с той, по которой он сюда пришел. Далее тоже были каменные нагромождения – тоже пустые и пыльные. Ящерица прошмыгнула у него под ногами – маленькие зеленые создания явно занимали эти места с удобствами и комфортом и обитали здесь довольно давно.

Наконец каменная дорога вышла на еще более открытое место, посреди которого стояло самое большое сооружение, выше всех других вокруг. Камни здесь лежали, образуя удобные уступы, так что можно было с легкостью на них взбираться. Он и стал взбираться все выше и выше, и неожиданно замер на месте. Там кто-то стоял… Стоял и дожидался. Джонни упал от неожиданности на колени и выронил сетку со своими вещами, которую держал в руке. Он смотрел и смотрел на того, другого. Тот был выше, чем Джонни, но не был похож и на Большого, как сохранившееся воспоминание тут же подсказало ему. Нет, его лицо…

Ее лицо! Он понял это сразу, как только присмотрелся повнимательнее. Она была похожа на Рути, правда, больше по размерам и… она была из камня!

Джонни попытался рассуждать. Возможно, те же, кто создал каменную дорогу, превратили одну из своих в камень. Или нет, просто они умели обрабатывать камень, как это делал Народ, создавая нужное орудие из камней или веток. И чудо такого умения заставило его замереть от восторга.

Чтобы убедиться в правильности своего рассуждения, ему пришлось пройти прямо к фигуре на постаменте и прикоснуться к ней – поверхность была холодной и гладкой. Камень не был грубым, он плавно переливался под его пальцами. Ему нравилось прикасаться к ней, проводя пальцами все выше и выше, пока доставала рука. Он даже встал на цыпочки, но все равно не мог дотянуться до лица, только до подбородка.

Стоя рядом, он отметил, что когда-то давно камень не был чисто белым, на него были нанесены и другие краски. В складках одежды, наброшенной на статую, были пятна слабо-голубого цвета, на шее у нее были одеты бусы, которые по-прежнему переливались желтым.

Ее волосы не падали длинной волной на плечи, как у Рути или Мабы, а были собраны в пучок, который делал ее фигуру еще выше. Одна ее рука была протянута к нему, ладонь повернута вверх прелестным жестом, который опять напомнил ему Рути. Повинуясь странному чувству, Джонни встал на цыпочки и, протянув руку, плотно прижал свою ладонь к этой протянутой ладони…

Нет!

Он отпрянул от этой каменной женщины. В голове у него была странная пустота. Что случилось? Он ожидал встретить холодный камень, как и раньше, когда проводил рукой по складкам ее одежды. Однако когда он прижал руку туда, получилось нечто такое, что он не мог понять и даже объяснить. Внимательно и осторожно, в большом удивлении, Джонни еще раз исследовал фигуру, желая осознать, что произошло. Вторая рука лежала на груди ладонью внутрь. Спокойное, неподвижное лицо, которое он мог бы принять за лицо Рути, смотрело прямо на дорогу – на ручей из камня, по которому Джонни сюда пришел, – как будто оно ждало кого-то.

Разумеется, она была неживая. Теперь ему стало смешно, что он ее боялся, и Джонни даже рискнул потрогать ее грудь кончиком пальца. Ничего не произошло. Казалось, что он заснул и снова проснулся. Он решил больше не трогать ее ладонь – на это не было ни сил, ни желания.

Вместо этого он обошел ее сзади и рискнул посмотреть, что было внутри этого большого камня. Сначала он шел медленно, потому что смутный отсвет изнутри казался почти призрачным, он привык к яркому солнцу. Потом, когда у Джонни привыкли глаза, он увидел, что вошел в большое, похожее на огромную пещеру место, где рядами стояли высокие округлые камни, поставленные друг на друга. Все это напоминало деревья в лесу. В тусклом свете верхние части этих каменных деревьев исчезали высоко у него над головой.

Джонни вздрогнул. Это место заставило его вспомнить старые ужасы. По размерам его, казалось, строили специально для Больших, а не для созданий, похожих на него ростом. Правда, каменная женщина, несмотря на свою высоту, была похожа на Рути, а не походила на смутные воспоминания о его старых врагах. Эта мысль, как и все еще неудовлетворенное любопытство, заставили его пойти дальше.

Так же, как и река из камня имела свой конец и начало, так и ряды этих каменных деревьев сами показывали ему, куда идти. Теперь он даже стал различать, что там, впереди, света становилось все больше.

Джонни ускорил шаг, его ноги почти по колено тонули в толстом слое пыли на камнях, по которым он ступал босыми ступнями. Здесь, еще выше, было гораздо большее отверстие, выходившее на небо. Как раз рядом с отверстием лежала каменная громада, которая не была серо-белого цвета, как все вокруг. Она, эта каменная штука, была из множества цветов, которые наслаивались один на другой. Базовым всех цветов служил черный.

Джонни, присматриваясь, приближался. Он не видел ничего похожего на окраску Народа, хотя у них цвета тоже наслаивались один на другой, образуя мягкий мех. Правда, все эти цвета (они ничуть не выцвели, как в складках одежды женской фигуры) должны были иметь какое-то особое значение, свой собственный смысл. Кое-где были блестки какого-то яркого цвета, похожего на желтые лепестки. Многие места светились и сияли так, точно на них падал яркий свет. Эти блестящие пятна повторялись в разных сочетаниях на всех четырех сторонах камня – так решил Джонни, обойдя камень кругом, однако их расположение или количество ни разу не повторялось. Он не видел, что там, наверху камня, так как это было слишком высоко. А вдруг наверху что-то новое? И что вообще значило это?

Наконец Джонни решил вскарабкаться наверх. Прикасаться к камню он боялся, помня странное чувство, когда прижал свою ладонь к ладони каменной фигуры. Он встал на отбитый край, потом подпрыгнул. Там, наверху, не было больше никаких блестящих пятен и точек, там было…

Он отскочил назад, потрясенный, чуть не потеряв равновесие. Кажется, или это было с ним? Он увидел, он увидел очень неясно… лицо?!

Если он увидел, значит, это еще одна каменная фигура, старался он себя успокоить. И что может сделать ему это каменное создание до тех пор, пока он к нему не прикоснется? Решившись, он снова запрыгнул на прежнее место и стал рассматривать камень.

На поверхности толстым слоем лежала пыль. Там, внизу, не было такой пыли. Джонни попробовал смахнуть ее, стараясь не касаться камня руками. Да, вот оно! Но только внутри камня этого не может быть! Как будто в цельном камне было дупло точно в старом дереве, а наверху было положено что-то прозрачное, словно вода в ручье, через что можно было смотреть и видеть то, что находится внутри.

Затаив дыхание, Джонни притронулся кончиками пальцев к этому прозрачному, что покрывало каменное дупло, и на этот раз не ощутил того странного чувства, как от прикосновения к ладони там, в другом месте. Но это прикосновение дало ему понять, что здесь действительно есть крышка, правда, прозрачная, сквозь которую все видно.

Его настороженность куда-то исчезла, и он припал к этому прозрачному материалу, чтобы рассмотреть все внутри.

Там внизу, в камне, лежала фигура. Он стал рассматривать ее. Тело было обвернуто, кроме рук и лица, кругом и еще раз кругом куском материала, который слабо светился, точно глаза Народа в лунную ночь.

К счастью, он не был одним из Народа. Очертания рук были похожи на очертания рук Джонни. Правда, руки и все остальное было гораздо больше, чем у него. Руки отдыхали, лежа на уровне груди, пальцы слегка сжимали орудие, похожее на его собственное, которым он дрался с врагами. Правда, на втором конце этого орудия не было крючка, как у Народа. Эта штука была красного цвета. Джонни не мог разобрать черт лица Спящего (если он спал): на лице лежала маска такого же цвета, и нельзя было ничего различить.

Может быть, это мертвый, которого оставили так лежать его товарищи? Джонни огляделся. Вокруг было много пыли и сумрак. Если это так, то незнакомец должен лежать здесь уже давным-давно. Народ заваливал своих мертвых камнями в пещерах, оставляя вместе с ними еду для ночного странствия и еще орудия для этой цели. Рути тоже оставили лежать так в пещере.

Джонни не знал, что ждало там, после смерти. Рути всегда говорила, что умереть – это значит перейти в другое место, в еще более хорошее место. Там встретишь тех, кого ты раньше любил. Когда она умирала сама, то прошептала: «Брон! Брон!» – и ее голос звучал так, словно она его нашла.

Он не знал, верили ли в это представители Народа, но они очень заботились о своих мертвых. Он понял, что и они тоже считают смерть воротами, войдя в которые ты переходишь в другое место и время. Кто-то очень заботился об этом мертвеце. Его не следовало тревожить.

Джонни спрыгнул на пол в этом пустом пространстве. Как долго он спал здесь – этот, с маской на лице (или, может быть, это была женщина, он не мог точно сказать)? Глядя на пятна света на пыльном камне, Джонни поежился. Ему показалось, что много-много сезонов дождей сразу собрались вокруг него в один момент и он не может больше дышать, потому что атмосфера этого места давит ему на плечи.

Он всхлипнул, побежал к двери, оставив позади каменную женщину, не решившись больше на нее смотреть. Снаружи, под солнцем, было лучше, но ощущение пойманности во времени все еще давило на него. Теперь он уже хотел выбраться отсюда, назад, к открытому миру, к своему Народу.

Пробежав вниз по каменной реке, он даже начал задыхаться, так спешил оставить позади эти каменные нагромождения. Затем соскочил с каменной реки на знакомую и теплую траву.

Он не остановил ни на минуту свой торопливый бег, пока не оказался опять на том же месте, откуда в первый раз увидел каменные сооружения. Потом, переведя дух, он более не поворачивал головы в ту сторону.

Солнце уже садилось. Вокруг него собирались тени, как будто днем у теней были свои укромные места, где они прятались, дожидаясь темноты. Джонни начал дрожать. Он не мог понять, что с ним случилось, только, кажется, Труш был прав: каменную реку и каменные нагромождения не стоит включать в свою жизнь, их стоит обходить как можно дальше.

Успокоившись, Джонни пошел по направлению к клану. Он никак не мог забыть Спящего с маской на лице, там, в каменном сооружении. Его еще мучило любопытство. Кто это был? Почему он так лежал, как будто ждал кого-то? Ждал… Но чего?

Он потряс головой, точно хотел вытрясти все эти мучительные и несвойственные ему мысли. Над головой на ветке дерева он увидел сочный черный плод, налитый соком, который словно дожидался, пока Джонни не сорвет его с помощью своего крючка и не отправит в рот. По крайней мере, он не вернется в клан с пустыми руками. Он решил не рассказывать никому о своих приключениях.

Решится ли он вернуться еще раз в это каменное место, Джонни и сам не мог сказать с уверенностью. Возможно, и одного раза с него достаточно. Что там еще есть интересного? Лучше не ходить, может быть? По крайней мере, идти туда второй раз он пока не собирался.

Джонни как раз дотянулся до плода, когда нечто весьма важное отвлекло его от этого занятия. Что-то произошло. Он был срочно нужен, подсказывало ему его особое чутье!

Джонни бросился бежать так быстро, как только позволяли трава и корни деревьев. В нем поднималось ощущение надвигающейся беды, которая касалась его самого. Нападение ящерицы смаа на лагерь? Он думал о самом страшном, что пока знал в мире. Но этот враг нечасто попадался в этой части долины. Была и еще худшая возможность беды – космический корабль вместе с Большими снова вернулся сюда!!!

Старые страхи сомкнулись вокруг него. Ни он сам, ни Рути так никогда и не поняли, что заставило космический корабль так быстро улететь после их побега. Возможно, корабль вернется назад, чтобы снова охотиться на них. И у Народа, и у него самого нет никакого оружия, которое могло бы противостоять страшным пальцам Больших. У них был дым, после которого все засыпали, и Большие выбирали нужных им! Он сам несколько раз слышал от Рути рассказ, как Большие легко захватили жителей маленькой колонии, в которой жили Рути и Брон.

Он не успел добежать до лагеря, когда прямо перед ним из тени материализовался Труш. Только Народ умел так неожиданно появляться и исчезать в тени деревьев. Труш решительно держал в лапе-руке оружие, которое было готово к нападению и защите. Его вторая рука показала нечто такое, что заставило Джонни подскочить от неожиданности.

– Младшие-без-меха пропали!

Джорджи и Маба – оба! Джонни слишком полагался на Йаа, на то, что она сумеет с ними справиться.

Джонни протянул вперед два пальца, чтобы определить, сколько детей пропало. На этот жест Труш ответил сокращением мускулов лица, которое было в обычае у Народа и означало согласие.

Джонни, тяжело дыша – остановился и привалился к Трушу. Первая мысль, которая пришла к нему в голову, была о том, что близнецы последовали за ним туда, по каменной реке, и потерялись там, в этих каменных нагромождениях. У Народа была способность видеть в темноте, у него самого и у детей – не было.

– Где? – спросил Джонни на языке жестов.

Концом своего недоделанного за день орудия Труш показал через плечо Джонни туда, где начиналась каменная река. Итак, дети пошли за ним, несмотря на запрет. Но прошли ли они через всю дорогу, туда, где были нагромождения камней, откуда он сам недавно выбрался? Этого он пока не знал.

Джонни стал думать о множестве мест, где они могли спрятаться, и о том, что могло с ними случиться в надвигавшейся темноте. Вспомнив о странной реакции Труша на его вопрос о каменной реке, Джонни испугался, что Народ может отказаться пойти с ним на поиски туда, в каменные нагромождения, если ему придется искать там детей.

Он хотел узнать, сколько прошло времени с того момента, когда дети пропали, но вспомнил, что Народ никогда не измерял времени. Надо идти следом за Трушем, за его массивной фигурой, которая вселяла в него уверенность.

Джонни не любил ходить в темноте. Он поднял голову.

– Где? – спросил он жестом.

Круглая голова слегка повернулась, большие глаза смотрели на него не мигая. Джонни не в первый раз пожалел, и сильно, что не может прочесть мысли в этих глазах. Он пытался и не мог. Он только чувствовал, что Труш старается избежать какой-то опасности, но идет ей навстречу против воли, против желания, повинуясь чувству долга.

Очень медленно представитель клана повернул голову и показал кончиком все еще незаконченной палки туда, где высились холмы из камня. Труш не показал в том направлении рукой.

Джонни глубоко вздохнул. В гаснущем свете дня у этих каменных сооружений был какой-то тревожный и зловещий вид, которого он не заметил днем. Тогда на них падали лучи солнца. Как будто вместе с приближением тьмы там просыпался кто-то, страшный и злой! Джонни заставил себя не думать об этом и сконцентрировал свою мысль на том, что находилось в конце каменной реки.

Есть! Он нашел чей-то разум… Это был мозг Джорджи, где-то там, далеко впереди. Если бы он только не дал обещания Рути, не поклялся ей, что никогда не станет воздействовать и контролировать мозг близнецов – он мог бы приказать им выйти оттуда! Встревоженный, он стал искать дальше – где же Маба?

Ее мозг был для него так же ясен, как и ее лицо при свете дня, но сейчас не удавалось найти хотя бы слабую мысль!

Теперь он по-настоящему испугался. Только потеря сознания или смерть могли помешать ему нащупать ее мозг! Может, ей плохо или она уже мертва?

Джонни обнаружил, что давно уже бежит, не осознавая движения вперед. Он не ждал, что Труш последует за ним. Если близнецы находятся в каменных нагромождениях, он сам должен отыскать их и вывести обратно к Народу.

Ноги Джонни быстро несли его вперед по каменной реке, он держал свое оружие наперевес. Несмотря на то, что днем, любопытства ради, он был тут, теперь пришла злость, и ему стало стыдно. Близнецы видели, как он ушел, и последовали за ним, со свойственным им безразличием к приказам и совершенно не думая о том, что это опасно. Кто мог сказать, какая опасность таилась в этих каменных пещерах, теперь полных темноты и теней? Его собственный опыт там, с этой каменной женщиной, – он и сам не мог сказать, то он тогда почувствовал! И здесь могли быть и другие ловушки-опасности, с какими они никогда раньше не встречались в лесу!

Добежав до первых камней, Джонни замер на месте. Теперь настало время использовать мысль для вопроса, а не бежать в темноте просто так, без всякой цели!

Он сразу же опять поймал мысль Джорджи. От этого прикосновения его окатил ужас, резкий и обнаженный. Джорджи боялся! Если бы он, Джонни, не поклялся Рути, он мог бы воспользоваться мыслью и, как по веревке, вывести детей из этого таинственного места…

– Джорджи! – в уме он представил себе мальчика со всеми подробностями, сосредоточившись на этой картине изо всех сил. – Джорджи, где ты сейчас!?

Ужас представлял собой барьер, который он не мог преодолеть. Джорджи был так парализован страхом, что не думал ни о чем. Мысли Джонни не за что было ухватиться. Связь прерывалась, он не мог сосредоточиться, удар следовал за ударом, когда он посылал мысль повсюду, но мальчика не было!

Джонни не удалось установить твердый контакт, но он мог воспользоваться центром раздражения, как путеводной нитью. Тут он зацепился еще раз за мысль об ужасе и пошел за ней.

Джонни прошел мимо того сооружения, где видел Спящего и каменную фигуру женщины, и свернул на каменный ручей, который был гораздо уже остальных. Тут каменные нагромождения надвисали над его головой, они казались ему такими непрочными, что ему все время хотелось пригнуть голову, они ведь могли обрушиться на него, и он навсегда остался бы под ними!

Джонни пришлось побороть свою собственную растерянность, чтобы еще крепче ухватиться за ощущение ужаса, держащее в плену его брата. Он приближался к нему с каждым шагом, по крайней мере, понимая, что идет правильно. Потом голова его повернулась, как будто его ударили.

Направо! Внутрь!

Как и все прочие отверстия, то, что было перед ним, не имело преграды для входа: никакой каменной фигуры не стояло там, в темноте, приглашая зайти или, наоборот, отпугивая! Там, внутри, было тихо и темно. Джонни закричал, в первый раз пользуясь голосом, а не мыслью:

– Джорджи!!

Имя мальчика перекатывалось эхом в темноте до тех пор, пока Джонни не пожалел о том, что позвал его так громко. Тем не менее, в ответ что-то стремительно выскочило изнутри и бросилось к Джонни. Голова немедленно спряталась у него на груди, а тонкие ручонки обвились вокруг пояса, вцепившись до боли в кожу.

Джорджи так трясся, что старший брат пожалел его, и ему тоже стало страшно в ответ на такую бурную реакцию. Старший мальчик выронил свое оружие на камни и обнял маленькое тельце за плечи, прижав его к себе жестом защиты и любви. Когда тельце несколько успокоилось и перестало трястись, Джонни снова повторил:

– Джорджи, Джорджи…

Он повторял имя мальчика спокойно и тихо, стараясь и надеясь преодолеть тот ужас, который сотрясал брата, и получить от него нужный ответ:

– Джорджи, где Маба?

Мальчик всхлипнул. Он и не пытался поднять голову и посмотреть Джонни в лицо. Более того, он еще плотнее прижался к телу старшего брата.

Джонни тоже крепче прижал его к себе, он должен прорваться в его мысли, узнать, что произошло, чтобы найти девочку.

– Где Маба? – повторил он очень медленно, отчетливо, произнося слова нарочито без интонаций и оттенков. Джорджи начал было плакать, но все-таки ответил.

– Ее взяла стена. Она ее проглотила!

Глава пятая

Что бы там ни произошло, решил Джонни, его братик верил в то, что случилось. Но стена, которая глотает людей?!

Сам Джонни постарался спрятать свой страх поглубже. Он и сам был не против, чтобы, подхватив Джорджи в охапку, унестись со всех ног от этого страшного места, которое сильно напоминало ему о темных клетках Больших и тревожило воспоминания о давних ужасах. Оно само, это место, было страшнее, чем любая ловушка! Но только здесь, где-то рядом, Маба! Он не мог оставить ее тут одну! Вместо этого нужно успокоить Джорджи настолько, чтобы суметь как следует почувствовать его мысли.

Он легонько схватил мальчика за светлые волосы на макушке и постарался оторвать его голову от своей груди, так что увидел искаженное страхом лицо в тусклом свете этой странной пещеры.

Рути заставила его поклясться – никогда не использовать над ними контроль мозга. Но Рути не могла предвидеть того, что случилось теперь! Джонни должен освободить брата от грозных когтей его страха и наконец выяснить, что с ним произошло. Если нет… если нет, то Маба погибнет!

Поборов – по крайней мере на какое-то время – свой собственный ужас, Джонни стал пристально смотреть в глаза мальчика. Они уставились в одну точку, словно Джорджи до сих пор видел перед собой то ужасное, что ему пришлось пережить, и находился в плену этого события.

Джонни стал использовать свой мозг, прикасаясь к мыслям малыша, стараясь смягчить это состояние напряженности, прорваться через барьер ужаса, разделявший их.

Младший мигнул, рот у него стал корчиться в гримасу. Джонни сосредоточился. Он был с ним, Джорджи теперь не один в этом страшном месте, они должны вместе найти Мабу! Как раньше он говорил, медленно подчеркивая слова и придавая им особый смысл, так и теперь внушал эти мысли брату.

Объятия Джорджи, его руки, обнимавшие пояс Джонни, ослабли. Теперь Джонни знал, что прорывается, ему стало легче. Его собственное нетерпение еле-еле сдерживалось пониманием необходимости не спешить, стараться не прервать налаживающийся между ними контакт.

Что пока они зря теряют тут время, там может что-нибудь случиться с девочкой – эти мысли он отверг сразу. В настоящий момент его задачей было узнать, что случилось с детьми тут, в этом месте, и выяснить все, что знал брат о девочке и стене.

Спустя некоторое время, которому, казалось, не будет конца, Джонни мысленно назвал девочку по имени:

– Маба…

Джорджи оторвался от него и стал поодаль. Его лицо было теперь совершенно спокойным, даже безразличным. Джонни вспомнил тех, кого подвергали контролю мозга, когда он еще сидел в клетке, и возненавидел теперь себя! Но ведь он не держал мальчика под полным контролем, он только преодолел барьер страха, отделявший его от брата, а это было совершенно необходимым!

– Обратно, туда, – махнул рукой мальчик в темноту и пыль, – там было еще одно отверстие… Мы были там…

Кончиком языка Джонни облизал пересохшие губы. Идти в эту темноту… Это нужно. Это необходимо. Он решительно поднял свое оружие. По крайней мере, он сможет не идти сам в тень и тишину, а прикоснуться к неизвестности кончиком своего оружия. Его чутье подсказывало ему, что там, в темноте, не было живого врага, движущегося и злого, который мог бы напасть на него в лесу или в поле, около ручья. Но ведь от самих этих каменных нагромождений исходило странное чувство тревоги – такое, какое он никогда не ощущал прежде.

– Затем снова, сюда, – донесся до него из темноты удаляющийся голос. Джонни бросился следом за мальчиком. Пройдя в темноте через еще два отверстия, которые давали слабый свет, очевидно, тоже выходили на воздух, мальчики замерли перед третьим отверстием, которое закрыла стена из камня. Но малыш подошел к этой стене, твердой и каменной, с таким видом, как будто в ней было отверстие, невидимое для других.

– Маба, – он протянул руку вперед. – Она положила руку сюда, – говоря это, он заставил свою ладонь прикоснуться к камню.

Послышался глухой скрип. От прикосновения Джорджи стал шевелиться не только камень перед ним, но и верхний и боковой. Мальчик неожиданно потерял равновесие и упал в темноту отверстия, которое открылось перед ним. Джонни сунул туда свою палку. Камни вновь возвращались на свое место, но теперь их держала палка.

Джонни слышал, как мальчик закричал. Он нажал на палку еще больше. Камни снова начали раздвигаться, отверстие становилось больше, но он заметил, что палка скоро переломится от тяжести камней. Он уже ничем не мог помочь, надо было пройти через камни и идти туда, в стену, несмотря на тайну, которая ее окружала.

Он шагнул вперед и услышал, как камни за спиной заскрипели. Его охватила паника. Это была клетка, но еще хуже, чем у Больших, она была темной, и стены были сплошными. Он шагнул вперед, оставив за спиной стены этой новой тюрьмы. Его нога не нашла опоры, там больше ничего не было!

Он падал недолго. После того, как он ударился обо что-то твердое, он попытался удержаться на гладкой поверхности, задержать свое падение, но продолжал сползать все ниже. Он так старался зацепиться, что не заметил, что тело больше не царапается о грубый камень, как это было только что… Теперь под ним было что-то необычайно мягкое, такое, что пальцы просто тонули в нем…

Казалось, этот странный способ путешествия был предусмотрен, и его оснастили всем необходимым для удобства человека, который им воспользуется.

Все время вниз, вниз, вниз. Джонни больше не имел понятия, как долго это продолжалось…

– Джорджи! – крикнул он и стал ждать ответа. В конце концов до него донесся голос, но слабый, еле слышно. Он стал сосредоточиваться на контроле мысли. Мгновенно послал сигнал. Джорджи снова был в состоянии полнейшего страха и удивления, но он был жив и не ранен. Если этому мягкому туннелю придет конец, он найдет мальчика и, возможно, увидит там Мабу.

Цели устроения этого мягкого туннеля Джонни не знал и понятия не имел, для чего это могло быть и почему. Может, это ловушка, чтобы ловить незваных гостей, которые в давние времена приходили в каменные сооружения, чтобы вредить обитателям? Была ли такая в каждом сооружении? Если так, то какие же враги нападали на жителей в этих местах?

Темнота теперь не была уже полной. Над своей головой и впереди Джонни увидел серый проблеск света. Это его как-то приободрило. Быть не в полной темноте уже хорошо, по крайней мере, увидишь движения своего врага!

Теперь он уже и скользить стал не так быстро, как раньше. Угол наклона туннеля, по которому стремительно пронеслось его тело, стал более пологим, света становилось все больше, он шел из круглого отверстия впереди Джонни. Джонни надеялся, что долетел, наконец, до конца этого кошмарного прохода!

Он уже видел почти все и сумел встать на четвереньки прямо перед проходом. Теперь он высунул голову в проход.

– Джонни! – Маленькие грязные руки легли ему на лицо, гладили по щекам, а заплаканное личико прижалось к его носу. Выхода наружу тут не было. Джонни был уверен теперь, что они находятся глубоко под землей в какой-то пещере. Но откуда же идет этот серый свет? Он не видел его источника и не понимал, откуда он, но с благодарностью подумал: – Господи, хоть свет есть!

– Джонни, я хочу уйти отсюда! – голосок мальчика дрожал от страха. Он мог бы снова успокоить брата, но все его мастерство было теперь направлено на поиски девочки.

– Мы уйдем отсюда – он, конечно, солгал, но теперь это было его единственное оружие, – мы только сначала найдем Мабу.

– Но где она? – малыш крутил головой в поисках сестры.

– Сюда. – По крайней мере, пока Джонни был в этом уверен. Он держал брата за плечо, толкая его вперед, так как тот рвался из его рук. Когда они сделали несколько шагов по этой пещере, Джонни увидел, что она была гораздо больше, чем он мог ожидать, чем вообще видел в этом месте. Она была совершено необозримой и простиралась вокруг них в сером свете, словно равнина, там, на поверхности. Он увидел и другие отверстия в стенах, похожие на то, откуда они только что пришли. Эта пещера была местом, куда сходились все эти отверстия.

Тут было страшно тихо, мертвая тишина, которой не было там, наверху, где жители понастроили себе домов и перешептывались и шумели под солнцем. Джонни нетерпеливо потряс головой. У него появилось странное чувство, что тишина обволакивает его, как вода в ручье, что она хочет прервать его мысленную связь и поиски Мабы, что она душит его. Как далеко от них теперь девочка? Он замер на месте, когда Джорджи вдруг громко крикнул: – Маба!

Это прозвучало как плеск водопада, потом отозвалось эхо, и еще одно эхо, и еще одно… Казалось, в пещере закричали много мальчиков одновременно. Джорджи всхлипнул и прильнул к брату, тот обнял его.

– Пожалуйста, – заплакал младший, – мне тут не нравится. Пойдем с тобой наверх. И как мы найдем ее?

Джонни беспокоился: а вдруг девочка идет впереди, все дальше и дальше? Он знал, что она находится здесь, но как им найти ее? Они уже больше не видели отверстий в стенах вокруг, но пространство, по которому они шли, впереди них стало сужаться.

Теперь они шли между двух стен. Между этими стенами не было никакого отверстия. В то же время серый свет стал еще сильнее, и тут впереди Джонни увидел на пути преграду.

Это не было похоже на стены по обеим сторонам, оно чуть сверкало, словно кусок какого-то материала, поставленный вертикально. Они могут тут пройти? Он надеялся, что смогут.

– Маба! – Он снова стал мысленно звать ее по имени. Затем удовлетворенно вздохнул: она оказалась где-то недалеко, может быть, именно за этой преградой или еще ближе.

Когда он близко подошел к этой преграде, то увидел в ней небольшую щель. Он прикоснулся к этой щели концом своего оружия, она поддалась прикосновению и потом медленно, словно нехотя, стала открываться все шире. У Джонни руки стали мокрые от пота, он нажимал, нажимал. Тут к нему присоединился младший, который добавил свои силенки к общему делу. Дюйм за дюймом преграда поддавалась до тех пор, пока не получилось отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть.

Джонни замер на месте. Контраст меж тем, что он увидел там, в этом отверстии, и коридора, по которому они сюда пришли, был слишком разителен. Глазам потребовалось несколько минут, чтобы осознать это и привыкнуть. Здесь было так много цветов и оттенков, что они накладывались друг на друга, сражались друг с другом, чтобы еще полнее проявить себя. По стенам были рассыпаны блестящие пятна, ленты, вокруг стояли до самого потолка те самые каменные разноцветные вещи, которые он уже видел там, наверху, во время своего первого путешествия. Некоторые из этих камней были прозрачными, как тот, где лежал спящий. Он видел, что внутри них лежит великое множество предметов.

Сияние, красота и блестки света, а также большое количество неизвестных вещей встревожили Джонни. Мабы тут не было видно, но она была здесь, ему это подсказывало его чувство. Возможно, она заблудилась среди этих вещей.

Он стал кричать, громко, отчетливо выговаривая ее имя:

– Маба!

– Джонни?.. – Ее ответ пришел откуда-то слева, рядом с пестрой стеной, сверкающей, как солнце. Теперь, когда тревога оставила его, он увидел, что эти краски и пятна образуют целые картины. Недалеко от стены сидела Маба, протянув ноги, ее грязное и усыпанное пылью личико не повернулось им навстречу, она смотрела на нечто прямо перед собой.

– Маба! – Джонни бросился к сестренке. – Что…

Она подняла руку и махнула как-то неопределенно, даже не глядя на братьев, ее голос был радостен и светел.

– Джорджи, Джонни, видите, ну! Народ, такой же, как и мы, видите, видите!!!

Картинки на стенах выглядели как-то странно, они не были нарисованы на плоской поверхности, но каким-то образом выступали наполовину из стены, точно фигуры были наполовину ее частью, частью камня, а часть их оставалась там, в глубине, и не была видна.

Там, куда показывала Маба, была изображена группа женщин, которые вместе делали что-то такое, что Джонни не совсем понял. Перед ними было много коробок и ящиков, разных размеров и очертаний, все разноцветные. Некоторые женщины держали руки в этих коробочках. Рядом с ними лежали большие кучи каких-то предметов, которые Джонни не смог бы опознать. Единственное, что он мог назвать с уверенностью, был свиток чего-то похожего на их грубо сплетенные юбочки, хотя это было гораздо тоньше и прекраснее. Некоторые предметы неожиданно показались ему похожими на те, которыми пользовались Большие в лаборатории, правда, они были маленькими, и очертания и форма их были приятными.

Он взглянул на другую картину. Здесь были мужчины, и каждый из них держал в руке такой же красный стержень, какой он уже видел под руками у спящего. Один из мужчин что-то делал стержнем: из кончика стержня вырывался тонкий луч света и ударял по огромному камню, одному из тех, что бесформенной кучей громоздились перед ним. На некотором расстоянии от него находилась вторая куча, такая же, как и первая. Но стенка первой кучи там, где прикасался луч, была гладкой и прямой. Джонни решил, что там, на картине, они пользовались световыми лучами, для того, чтобы ломать камни, так же, как Народ, подбирая камни и обтесывая палки до нужных размеров.

Он запомнил по лаборатории, где раньше жил, что такие шутки делали и Большие, и, значит, те, кто были на картине, ничуть не лучше. Джонни нахмурился, глядя на картину. Мужчины на ней были похожи на тех, кого Большие в лаборатории подвергали контролю разума!

– Смотри! – Маба схватила что-то с пола и помахала им перед носом у Джонни. – Смотри, что я тут нашла!

Эта ткань спадала мягкими волнами по ее рукам, и он понял, что это была ткань, не такая грубая, негнущаяся, какую плели они сами и носили всю жизнь в виде юбочек, а мягкая, прекрасная, нежная! У нее был цвет, как у листьев весной, а по этим листьям падали мелкие белые цветы. Джонни поднял руку и прикоснулся к голове. Он ведь сунул утром за ухо цветок, и хотел сравнить… Но цветка давно уже не было… Кажется, он такой же, как нарисованные тут.

– Я буду носить ее, как те, на картине. – Маба вскочила. Она сбросила свою грубую плетеную юбку прямо на пол и хотела обмотать ткань вокруг своего маленького смуглого тела, подражая женщинам на стене. Внутри Джонни сразу же возникло чувство предостережения и опасности. Он не хотел, чтобы она была похожа на этих… Это было неправильно!

– Нет! – Джонни схватил ткань, прежде, чем Маба прижала ее к телу. Она сразу поняла, что он собирается сделать, и закричала, яростно прижимая к себе новую игрушку. Она цеплялась за ткань, Джонни рванул… послышался треск, ткань порвалась, большой кусок остался теперь в руках у Джонни, у нее – только обрывок.

Эта штука казалась такой интересной и мягкой, казалось, она прилипала к пальцам. Он сорвал ее с пальцев и яростно швырнул на пол. Потрясенная девочка смотрела теперь на обрывки ткани. Потом она выронила ее на пол и бросилась к брату. Маленькие кулачки замолотили по его телу.

– Ты, ты все это испортил! – кричала она потрясенно. – Ты это порвал!

Джонни подхватил ее и повел вперед, не обращая внимания на удары ее кулачков. Он потряс ее за плечи, и тут она заревела, размазывая по щекам грязь, но быстро справилась с собой. Она вытерла слезы рукой, яростно, словно стыдилась, что она плакала. Теперь она просто с ненавистью смотрела на него.

– Ты все испортил! – повторила она, ее глаза горели.

– Послушай меня, – он снова потряс ее за плечи, – послушай меня, Маба. Ты ведь помнишь, что было с Хухо?

Теперь он смотрел ей прямо в глаза.

– Она съела желтую штуку, которая хорошо пахла…

– А что было потом?

– Она… стала больной. Очень… И… и она потом умерла… – у нее упал голос. Потом она яростно стала возражать: – Но ведь я ничего желтого не ела, Джонни! У меня было нечто прекрасное в руках!

– А разве Хухо не думала, что у нее в руках нечто прекрасное? – он стал развивать свою мысль, надеясь, то сумеет убедить ее только при помощи слов.

– Да, но ведь оно росло на дереве, Джонни. Это была живая вещь, а у меня была неживая. Они ее сделали, я так считаю, – она показала на женщин, – и она не сделает мне плохо.

– Ведь ты не знаешь этого. А Хухо ведь тоже не слушала, когда ей сказали, что с новыми вещами надо вести себя осторожно. Это место – оно не принадлежит Народу, оно не принадлежит и тем, кто похож на нас.

– Но ведь они – это мы, смотри! Смотри на них, ведь ты не слепой. Может быть, Рути и сама не знала, что космический корабль привез ее обратно с неба в ее собственный мир! – Маба говорила быстро, не переводя духа.

Джонни покачал головой.

– Нет, тогда Рути знала бы. Народ никогда не жил в ее мире. Вспомни и подумай, ты ведь знаешь Ловцов, Маба? Помнишь, как они ловят тех, кто пробегает мимо?

– Они… они могут притворяться маленькими и прячут часть тела, а оставшееся делают похожим на тех, кто бежит мимо, – ответила она. Затем повернула голову, чтобы еще раз увидеть тех, на стене – Ты имеешь в виду, что эти люди… могут такое, как наши Ловцы… что они нарочно сделались такими же, как и мы, чтобы поймать нас? Но послушай, Джонни, откуда они могли знать о нас? Это место такое старое… Очень старое. Они должны были жить тут прежде, чем Рути и ты вышли из этого корабля, прежде чем мы сами родились.

– Нет, они здесь не для того, чтобы поймать нас. Но даже пусть они больше похожи на нас, а не на Больших, может, они могут отличаться от нас внутри так, как Ловцы отличаются от тех, кого они ловят. Понятно?

Она снова посмотрела на картинку.

– Да, мне понятно. А что, если ты ошибаешься, Джонни? А что, если они и вправду такие же, как мы? Джонни, – она вырвалась из его рук, – посмотри на это. – Она показала на стену, на ряд ведущих куда-то дверей. – Это все можно открыть, и там много вещей. Такие, как и та, что ты порвал. А еще тут, посмотри, посмотри! – она схватила его за руку и потянула вдоль стены.

Прежде, чем они прошли два шага, к ним прибежал Джорджи.

– Глядите, что я нашел! – крикнул он громко и радостно. Он махнул над головой красным стержнем, вертя его так, что блестящая поверхность отражала яркий свет.

Джонни, опять повинуясь только инстинкту, схватил его рукой.

Их руки встретились на поверхности стержня. Из его конца вырвался луч, такой яркий, что Джонни на некоторое время совершенно ослаб. Он услышал, как кричат в испуге близнецы, звук падения чего-то металлического, и отпрыгнул назад к стене, прижав к глазам ладони для защиты.

– Джорджи, – ему удалось заговорить, – оставь в покое эту вещь! Не смей ее трогать!

– Я… я ничего не вижу, Джонни! – теперь младший вопил изо всех сил. – Джонни, Маба…

– Все в порядке, – послышался голос Мабы. – Это я, Джорджи. Возьми меня за руку. Эта штука, Джонни, почему… откуда там свет, если там нет солнца? Почему?

Джонни мигнул, его глаза слезились, он видел так смутно, точно был под водой. Его первый, самый большой страх теперь прошел. Красный стержень лежал теперь на полу. Он обошел его кругом, идя от стены к детям. Маба прижимала к себе брата, крепко обнимая его за плечи, но смотрела она куда-то назад.

Джонни тоже посмотрел туда же. Там, где прежде громоздились до самого верха кучи чего-то пестрого, теперь там не было ничего. Власть этого красного стержня и луча света, который в нем жил, действительно была грандиозной! Теперь эта власть казалась ему еще страшнее, чем власть приборов, которыми пользовались Большие в лаборатории!

Может быть, теперь близнецы получили настоящий урок?

Ничего в этом месте нельзя трогать. Совсем ничего. Они не могут сказать, что будет дальше, если они начнут тут играть. А что, если бы Маба оказалась рядом с этим лучом?

Джонни забил озноб, он едва не потерял сознание при одной мысли, которую подсказывало ему его воображение. Он поднял свою палку, махнул ее в сторону близнецов.

– Нам надо уходить отсюда, – сказал он хрипло. Так как было бы напрасно пытаться идти вверх по этому скользкому проходу, он решил искать выход впереди в этом странном месте. Но они больше не будут открывать эти коробки и трогать то, что раньше было предназначено для людей, которые жили в этих каменных сооружениях. Ничего удивительного в том, что Труш так резко отказался идти сюда и снова видеть то, что оставили после себя эти люди!

Близнецы, теперь очень послушные, молча пошли за ним. Они все вместе пошли куда-то вниз, между рядами коробок. Кругом было много вещей, которые старались привлечь их внимание, лежа вовсе без коробок, но они не обращали на них внимания, нет!

Пока они шли, картины на стенах все время менялись. Первые показывали, как люди занимаются чем-то совершенно непонятным, но потом уже можно было разобрать, что люди теперь на воздухе и занимаются чем-то непонятным в лесу и в поле.

Тут Джонни замер перед совершенно живой сценой.

Космический небесный корабль! Значит, Большие все-таки были здесь раньше! Правда, когда он как следует присмотрелся, он уже не был так уверен в этом – корабль отличался по размерам и очертаниям. Опять-таки, он не был в этом уверен. Он ведь так недолго тогда ночью видел его, и потом, только с одной стороны, достаточно уже того, что эти люди пользовались небесными кораблями. Он сразу решил, что они такие же, как и Большие, и поэтому в его уме легко связывалось – Большие и эти люди, и то странное оружие или инструмент, которое нашел Джорджи, и которое их так напугало.

– Джонни! – Маба не удостоила и взглядом ту картину, которая так его поразила. Она опять убежала вперед. – Смотри, там Народ!

Так и было на самом деле, они все, казалось, сейчас выйдут к ним из стены, и Труш, и Боак, и Йаа. Но они… У него крепко сжались губы, а рука еще сильнее сжала палку. Эти ходили на четырех лапах, что почти никогда не делал Народ, кроме тех случаев, когда дорога была плохой и им было это нужно для быстрого передвижения. А вокруг их тел было что-то повязано, и они были словно на привязи! Там, на картине, Народ был пленником, а некоторые, некоторые… они были в клетках!!!

Джонни застонал. Так он и думал, что те, кто тут жил, – у них был такой же злобный характер, как и у Больших! И это несмотря на то, что они были похожи на него, Джонни! Народ, значит, давным-давно тоже убежал из клетки, как и он с Рути, они стали свободными уже потом, после побега. Злоба, ему показалось, что он почувствовал ее запах, как будто красноголовый стоял тут и распространял свой зловещий запах!

– Что они делают? – смотрела на картину девочка. – Почему на Народ одеты эти штуки?!

– Потому – ответил Джонни сквозь зубы, – что они пленники или были пленниками злых людей! Как мы сами были однажды. Ух! давайте выбираться отсюда побыстрее!

Он толкнул ее вперед. Есть же тут какой-нибудь выход! Он должен, должен его найти!

Глава шестая

Наконец они дошли до самого конца этого огромного зала. Джонни не смог бы правильно определить величину этого места, потому что здесь было слишком много вещей. В конце – вторая блестящая дверь, близнец той, которую он силой открыл с другой стороны этой пещеры.

Маба неожиданно шагнула вперед и протянула руки. Он хотел дернуть ее обратно, но она уже прижала ладони к этой стене, и дверь со скрипом и грохотом подалась под ее ручонками, открывшись настолько, чтобы могли пройти Маба и Джорджи, но только не Джонни, который ничему тут не верил. Он схватил с пола красную коробку и сунул в проем двери, прежде чем идти туда самому, чтобы не дать ей закрыться у него перед носом.

Они пошли все вместе. Там оказался еще один проход, серый по цвету, и ничего уже не стояло по сторонам. Зато он поднимался вверх, и Джонни надеялся, что, идя по этому проходу, они выйдут на поверхность. Ему было все равно, что здесь, возможно, находились и ценные вещи, которые люди, построившие это место, поместили так глубоко, потому, что ценили и хотели скрыть от чужих. Сзади послышался треск – коробки, которые он сунул, проходя в дверь, окончательно сжались под ее напором.

Маба? Ведь она открыла им дверь. Как и откуда узнала она ее секрет? Ему было немного не по себе от этой мысли, и Джонни решил спросить ее начистоту.

– Я увидела, что там должна быть линия, и стала нажимать на нее руками. Как в тот раз, когда стена ушла у меня из-под рук, – и на лице Мабы появилась улыбка – обычная в тех случаях, когда она считала себя умной и знающей все на свете. Маба всегда была слишком уверена в своей власти, ей не хватало той здоровой доли сомнений, которой научился Джонни в ее возрасте, живя с Народом в пещерах.

– Джонни, – младший брат суетился вокруг него, точно его мучила какая-то мысль. – Этот Народ на стенах – ты сказал, что они пленники, как были ты и Рути. Но те, другие, новые, – они выглядели точно так, как и мы, а ведь они не похожи на Больших, про которых ты нам говорил. Если они были такими же, как и мы, то почему запирали Народ в клетки, почему у них на шеях было надето что-то такое непонятное?

– Ты слышал, что я сказал Мабе. – Джонни решил как следует объяснить им: то, что изображенные на картинах похожи на них, еще ничего не решает. – Это не значит, что они и внутри такие же, как мы! Мы знаем, что Большие – злые и плохие, и они не были похожи на нас. Было известно с самого начала, что их нужно бояться! Но те, кого контролировали и кем управляли Большие, были похожи на нас, делали только то, что им приказывали Большие. Поэтому, пока мы ничего точно не знаем, не следует доверять и тем, кто на нас похож.

– Значит, те, кто на картине, под контролем, и ими кто-то управляет? – настойчиво спросил Джорджи.

– Я не знаю. – Почему-то Джонни не верилось, что это место построили враги его детства – Большие. Он встревожился, как только увидел корабль, но теперь припомнил, как Рути рассказывала ему, что и у ее народа были такие корабли, на одном из которых она и Брон приехали туда, где их поймали Большие и посадили в клетку. Должно быть, корабли были разные. Картины на стенах ни в одном месте не показывали, что здесь были Большие. По крайней мере, в одном он был теперь уверен – это место его пугало! Чем быстрее они выберутся отсюда и окажутся на воздухе, тем лучше для них!

Маба вдруг опустилась на пол.

– Я устала и не могу больше идти так быстро, Джонни. И я хочу есть.

– Я тоже хочу есть! – заплакал тут же брат. – Я хочу выйти отсюда, Джонни. Мы идем и идем наверх, но никуда не можем дойти.

Он был прав. Дорога, по которой они шли, взбиралась все выше, но Джонни не мог сказать, сколько им еще предстоит подниматься.

– Мы выберемся отсюда, и очень скоро, – он постарался придать своему голосу бодрость, хотя тоже хотел и пить и есть, как и они. Джонни очень устал и хотел бежать вперед, но дети спотыкались от усталости, и он знал и понимал: единственное, что нужно – это не давать им останавливаться, даже если придется их ударить.

– Я устала, – снова повторила Маба, на этот раз еще громче. – Я уже не могу идти вверх и вверх, Джонни.

– Можешь! – крикнул он. – Ты ведь такая умная, Маба. А вдруг нам снова потребуется открывать двери? Нам будет нужна твоя помощь, если мы снова придем к дверям! Как же мы без тебя?

Она посмотрела на него с сомнением, но стала идти бодрее, хотя так же медленно. Джорджи обогнал ее и почти бежал впереди, так что Джонни то и дело окликал его. Старшего мальчика пугало то, что чем выше они поднимались, тем меньше становилось странного серого света, который наполнял все вокруг. Становилось темно. Джонни боялся потерять детей в полной темноте, как это уже бывало и раньше, когда они жили с кланом.

– Стой! – приказал он, наконец. – Маба, держись за меня, – и он взял ее за руку, а потом обратился к Джорджи: – Стой там, где ты сейчас стоишь!

Когда они подошли к нетерпеливому Джорджи, он схватил его другой рукой за плечо:

– Ну, вот все и на месте. А теперь идите все рядом, чтобы нам не заблудиться в темноте!

Проход стал круто забирать вверх, и они, тяжело сопя, стали карабкаться, задыхаясь и толкаясь в темноте. Наконец прямо перед ними оказалось отверстие без тех штук, которые он так боялся опять увидеть. Потом они вышли на ровное место… Воздух здесь стал свежее, но вокруг по-прежнему были стены.

В темноте Джонни, неуверенно ступая, шагал вперед и вперед. Наконец впереди забрезжил какой-то свет, не слабый и нечеткий. Означал ли он новую опасность, Джонни не мог определить. Но ему нужен был хоть какой-то ориентир, а это был единственный, на который он мог рассчитывать.

Наконец, держась друг за друга, они оказались в том месте, где Джонни уже был – в большом зале, где он видел спящего. Тот по-прежнему лежал в своем сверкающем камне, никто его больше не трогал.

Разноцветные пятна сверкали при дневном свете, но здесь они были еще ярче, некоторые мерцали, как цветы на ветру, некоторые горели так, что глазам было больно. Ладно, решил Джонни, он ведь решил никогда больше сюда не ходить, но, по крайней мере, теперь знал, где они оказались.

– Что здесь такое? – спросил Джорджи.

– Не знаю, – кратко ответил старший, – но теперь ясно, где мы находимся, и есть возможность отсюда выйти. Пошли!

Они обошли каменное подножие, где лежал спящий, и очутились в темноте перед каменной женщиной. Потом снова очутились на каменной реке, которая поведёт их к клану.

Это было самое опасное место. Кожа Джонни покрылась мурашками, и это не был просто свежий ночной ветерок. Он чувствовал, как странность этого места, его молчание и таинственность охватывают его все больше и больше, как он, не понимая сам, делает шаг назад, в эту каменную пещеру, словно она могла дать ему приют в ночи. Нет, нет, надо бежать отсюда, их место в клане!

Маба споткнулась, упала и заплакала:

– Я не могу идти, Джонни. У меня болит нога, и я устала.

Другой возможности не было. Джонни протянул свое оружие Джорджи:

– Постарайся никуда от меня не убегать.

Он взял девочку на руки. Несмотря на свою кажущуюся худобу, она оказалась довольно тяжелой, но, может, и потому, что он тоже устал. Однако он понимал, что теперь уже не сумеет заставить ее идти самостоятельно.

Они шли, держась точно посередине каменной реки, окруженной каменными глыбами. Несмотря на ночную темноту, видимость была достаточной, и эта каменная штука выведет их отсюда без труда, думал Джонни. Джорджи тащил за собой палку, ее конец ударял по камням: он был слишком мал, чтобы нести ее ровно. Зато, правда, Джорджи держался рядом – ночь укротила его любопытство.

Они шли, проходя один поворот за другим. Дважды Джонни пришлось опускать Мабу на землю и переводить дух. Она тихо лежала у него на руках и молчала, наверное, пыталась заснуть, но у нее странно блестели глаза. Тревога Джонни все возрастала.

Маба взяла с собой кусочек той штуки, которую он порвал, и теперь она обернула ее вокруг тела. Джонни больше не возражал. Она больше, чем он сам или Джорджи, провела времени в хранилище, где были странные вещи. А вдруг потому она стала такой слабой, что на нее подействовал воздух подземелья и ей теперь плохо? Джонни стал торопиться, но дорога, казалось, не имела конца!

Он хватал ртом воздух, когда они миновали последние каменные пещеры и вышли на открытое место. Луны в ту ночь не было, а он плохо видел в темноте и мог различить лишь край холма, за которым был лагерь клана. Правда, в темноте он не сумел бы с точностью сказать, тот ли это холм. Ориентир можно было пройти в темноте, и тогда они все заблудятся окончательно.

Каменная река кончилась. Он положил Мабу на землю и взял из рук брата свое оружие. Младший немедленно улегся на землю рядом с сестренкой, а Джонни стоял на страже, подняв свою палку.

Несмотря на то, что мысленно он не мог связаться с Народом и позвать их, Джонни знал, что такая связь, если как следует сосредоточиться, возможна. Он помнил, как мысленно просил тогда помощи, и как Ива пришла к нему в пещеру и помогла Рути и маленьким близнецам.

Теперь он вложил все свое умение и жажду помощи в мысль. Народ почти не передвигался по ночам, однако видели они в темноте гораздо лучше, чем Джонни. А поскольку все ушли на поиски близнецов, значит, они теперь где-то недалеко от него. Труш ведь знал, что Джонни пошел на поиски в каменную местность, он сам указал ему направление поисков.

Да! Джонни вздохнул с чувством облегчения. Труш, или, по крайней мере, кто-то из Народа оказался поблизости. Он с восторгом прикоснулся к чьей-то мысли, которую, однако, не сумел прочесть. Вновь он сосредоточился, стараясь передать, что ему нужна помощь.

Но, к его удивлению и даже разочарованию, прошло какое-то время, и ни одной мохнатой фигуры не появилось из темноты. Может, это потому, что он и близнецы были среди камней? А что, если на такие места у Народа запрет, и теперь они всегда будут так относиться к Джонни и близнецам, не замечая их существования, как Труш отвернулся от каменной реки, когда увидел ее?

Джонни вспомнил картинку на стене – Народ, привязанный и в клетке. Кажется, им удалось тогда освободиться. Ведь Джонни и близнецы были похожи на их тогдашних врагов, и они все трое пошли в то место, где их держали пленниками. А вдруг они теперь считают, что он сам и близнецы такие же, как и их враги?

Мысль эта ожгла его, как неожиданный удар ветки по лицу. С того первого момента, когда Йаа появилась среди грозы, чтобы помочь Рути, Джонни всегда считал Народ самым сильным, хорошим и мудрым на свете, кроме Рути, конечно. Они не были похожи на пустоголовых, что жили в клетках под контролем у Больших. Кроме того, насколько Джонни знал, они не могли быть подвергнуты контролю мозга и никогда не отказывали ему в наличии и мысли, и чувства, как это делали до них Большие. Они считали его подобным себе и способным думать и принимать решения.

По-своему Народ представал перед ним как целый мир, который он знал, любил и считал единственно верным и правильным. Они были непохожи на тех, кого Джонни увидел в клетках, однако имели сходство с хозяевами этих клеток.

– Я здесь, – думал он со всей силой, на которую был способен. – Я – Джонни, ведь это же я, тот, которого вы знаете – это же Я!

Ему никогда не удавалось понять, насколько сильно действует на Народ его сигнал-призыв, трудно ли им «прикоснуться» к его сознанию. В этот момент ему было необходимо только надеяться, что он сам и близнецы не отвергнуты кланом, что он может призывать кого-то из Народа.

Шло время, и его надежда тускнела и гасла. Близнецы не могли долго оставаться ночью на холоде из опасения замерзнуть. Джонни должен найти им убежище на эту ночь, только, конечно, не там, откуда только что удалось выбраться!

– Джонни, я хочу есть, – жалобно прохныкал младший, – и потом, Маба спит, но она так странно дышит, как-то хрипло. Я хочу к Йаа. Пошли, ну пошли, Джонни!

Джонни нагнулся, чтобы опять поднять Мабу на руки. Ее кожа была такой холодной, что он сам поежился, ее голова бессильно поникла к нему на плечо. Она дышала прерывисто, и его мелко затрясло от страха – она дышала, как Рути, когда та заболела. Та же самая болезнь.

Джонни содрогнулся… Но ведь эта болезнь приходит только зимой. Он сам хотел быть рядом с Йаа, как и Джорджи, но мог ли он идти по опасной темноте с детьми?

Им больше нельзя оставаться на равнине! Он встал, держа девочку, а Джорджи поднял его палку.

– Пошли, – прошептал Джонни, но брат не двигался с места.

– Но ведь ночь, и нам придется подниматься вверх…

– Пошли!!! – приказал Джонни. Он не сможет нести еще и мальчика, и не было уверенности, сумеет ли он подняться по холму, неся на руках тяжелую девочку. Джонни почувствовал, что один из Народа находился неподалеку и молча наблюдал. Может, они просто не хотят подходить близко к каменной реке?

Джонни начал подъем, а брат уже полз где-то впереди. Ступая по земле и не видя, куда он ставит ногу, натыкаясь босыми ступнями на острые камни и траву, Джонни шел медленно, нащупывая каждый раз почву носком ноги. Это отнимало много времени, но он чувствовал, что останавливаться и переводить дух нельзя, так как тогда он сам уже не сумеет подняться и идти дальше.

Высокие ветки кустов образовали стену у него перед глазами, он ломился сквозь них вслепую, не отводя, ведь руки его были заняты. Тот невидимый наблюдатель, которого Народ послал на поиски, все еще выжидал. Шаг вверх, еще один шаг, еще…

Вскарабкавшись на холм, мальчик поднял голову. Он ждал. Народ трудно заметить в лесу даже днем, но ночью это было совершенно невозможно. Наконец Джонни увидел эти странные, мерцающие в темноте глаза. Он не пытался подойти. Теперь все зависело от того, как поведет себя пришедший к нему.

Джорджи бросился вперед с криком:

– Это же Боак!

Джонни тоже узнал предводителя клана, который вышел на открытое пространство под ночным небом. Там он замер, глядя на подходивших к нему детей, не делая никаких жестов, не предлагая помощь, не подавая знака, что узнал их.

Джорджи замер на месте.

– Боак? – спросил он тихо, в его голосе были неуверенность и страх. Странное поведение, видимо, оказало свое воздействие даже на ребенка, и он боялся этого нового друга.

Боак был уже не один, Джонни чувствовал, как вокруг них в темноте что-то шевелится. Сзади предводителя собирался Народ. Их трудно было разглядеть в темноте, только глаза мерцали среди веток. Тревога и странное молчание Народа ошеломили Джонни. Так как он не мог прикоснуться к их мыслям, то теперь оставалось только ждать, пока их поведение не объяснит, как случилось, что он сам и близнецы лишены теперь того общего чувства сопричастности к клану. Теперь он был уверен, что они лишены дружбы и привязанности Народа.

Боак поднял свое оружие и махнул им. Джонни покорно шагнул вперед. Еще один подошел к Джонни, чтобы взять у него девочку. Он сам и Джорджи пошли следом, но Джонни отметил, что Боак взял у Джорджи оружие.

Они пошли вперед, но Народ окружил мальчиков так странно, что это совсем не походило на защиту. «Мы – как пленники», – подумал Джонни – и ему стало не по себе. Так они пошли назад к реке, к водопаду, где был лагерь клана.

Боак опять взмахнул своим оружием – так он велел всем разойтись по своим местам для ночного отдыха. Тот, кто нес Мабу, передал ее Йаа, и та понесла ее на обычное место. Джонни вздохнул с облегчением, увидев это. Он по-прежнему был уверен, что Йаа позаботится о Мабе. Джонни не мог быть уверенным, не заболела ли младшая? Он все боялся, что у нее тот же недуг, как и у Рути, или, что было гораздо хуже, там, в каменной пещере, она заболела от серого света и тяжелого воздуха. А вдруг она заболела так же, как и Рути?..

Джорджи подполз к нему и прижался, точно маленькая тень. Они лежали в траве, и тот прошептал:

– Джонни…

Но старший брат в этот момент растирал свои ноющие ноги и молчал.

– Джонни, что случилось? Почему Народ ненавидит нас?

Ненавидит их? Джонни и сам не понимал, что за чувство вдруг появилось между ними – детьми и кланом, что нарушило сердечность и теплоту их общей жизни у ручья. Что-то страшное, важное и, возможно, непоправимое произошло, прервав взаимную ласковость и дружелюбие. Нужно подождать, пока все само не объяснится, а не гадать попусту.

– Они не ненавидят нас, – постарался он успокоить брата, – мы ведь пошли в это место и, возможно, нарушили закон клана. Если это так, то будет суд.

Джорджи трясло так, что пальцы рук судорожно дергались.

– Они будут нас бить! – Он помнил, как прошлым летом судили Тига, который вел себя глупо и неосторожно, и потому ящерица смаа пробралась к клану и стала охотиться на Народ, и от этого умер Хрус.

– Если они и будут бить, то меня одного. Я первый пошел туда, в каменное место, а потом уже вы направились за мной.

– Нет, – всхлипнул мальчик. – Мы видели, как ты ушел, но хотели только посмотреть, что там внутри. Мы знали, что не должны были туда ходить.

– Если бы я не пошел туда первым, – продолжал Джонни, – или не стал бы искать каменный ручей, вы за мной бы и не последовали. Если Боак решит, что мы поступили неразумно, то я скажу, что это было так. А теперь давай спать, младший!

Несмотря на немыслимую усталость, сам он заснул не сразу. Джонни сказал брату правду. Народ был разумен и очень справедлив. Они должны понять, что наказывать, если это нужно, стоит его одного, а не детей! Дети только пошли за ним, им было интересно, куда это он направился. Его собственное любопытство привело их в каменную местность, значит, отвечать должен он один!

Потом Джонни задремал. Он снова стоял в том огромном месте, где лежал в своей прозрачной коробке спящий, и эти цветы на стенах и полу – они сверкали так же ярко, точно звезды в ночном морозном небе. Спящий медленно вставал из камня. Он поднимал руку, прикасался к лицу и пытался сорвать маску, так что Джонни увидел наконец его черты…

Джонни отворачивался, но воля, более сильная, чем у него, заставила смотреть. Но ведь лицо там, под маской, оно было таким же, какое он видел иногда отраженным в воде ручья, оно было лицом самого Джона, его собственным лицом! Потом тот, спящий, протягивал ладонь за стержнем и пытался заставить Джонни взять его рукой…

Умом он понимал и знал, что если он возьмет стержень в руки, то его наполнят сила и власть. Он будет таким сильным, что станет сильнее всех, и его воля станет для всех законом! Народ, и даже Маба и брат, они станут для него тем же, чем были контролируемые, там, в корабле, для Больших…

Одна часть его существа жадно хватала стержень, так жадно, что у него больно заныла грудь. Разум точно издалека говорил ему, что эта сила и власть были его по праву, что он давно уже должен был получить их… Он один имел такое право на эту силу и власть… Тем не менее, другая часть его разума помнила лабораторию и Больших, склонившихся над его телом в клетке. Джонни трясло, словно шла битва внутри его разума: он был похож на раздираемую на части ветку. То его рука тянулась к стержню, то он отдергивал ее!

– Джонни! Джонни!

Он проворчал что-то во сне и проснулся от звука собственного имени. Вокруг него был тусклый свет начинавшегося утра. Но он не был там, среди камней. Над его головой нависал знакомый свод зеленых ветвей. Потом он увидел брата. Его грязное личико казалось маской страха.

– Джонни! – малыш тряс его за плечи, выкрикивая его имя.

– Все хорошо, – он медленно приходил в себя после битвы с собственной сущностью. Несмотря на то, что по утрам было холодно, он вспотел. Он чувствовал себя разбитым и слабым, как будто только что совершил нечто такое, что потребовало всех сил всего его существа.

– Ты все говорил «нет, нет!», – повторил наконец брат.

– Мне приснился плохой сон, – быстро ответил Джонни. – Просто я видел плохой сон.

Тем не менее, не так легко было забыть этот сон, что-то такое от этой раздвоенности оставалось в нем. Он хотел силы и власти этого стержня, но боялся и ненавидел эту власть. Вдруг он не хотел больше никогда видеть этого Спящего, а через минуту ему уже виделось, как он склоняется над прозрачным покровом и убеждается, что маска все еще лежит у него на лице, что спящий – это именно тот Спящий, а не как в этом сне – где спящим был он сам.

Народ, несмотря на раннее время, уже передвигался по лагерю, ни один из них не обращал внимания на ребят, ни один не смотрел в их сторону и не переговаривался при помощи пальцев, как обычно. На земле рядом с ними лежали орехи, завернутые в листья. Джонни дал порцию брату и сам принялся за еду, только теперь осознав, что голоден до тошноты.

Он как раз слизывал с пальцев прилипшие листочки, когда увидел, что мужчины клана собираются вокруг него. Джорджи совсем приник к земле. Он был явно напуган, Джонни обнял его за плечи, чтобы ободрить. Потом он начал делать знаки обеими руками.

– Младших не надо наказывать. Они пошли за мной.

Те, кто собирался вокруг него, не подавали вида, что заметили его знаки. Боак выступил вперед и положил руку-лапу на плечо Джорджи, оторвал его от Джонни и вывел за пределы круга, толкнув его в ту сторону, где были самки.

Он приподнял руку в ответ на знак Джонни.

– Младшие всегда идут следом. Старшие не должны вести их по плохой дороге.

Тревога Джонни за брата уменьшилась. Что бы ни случилось дальше, все будет направлено только против него одного. Он надеялся, что ночь послужила для брата уроком, и что теперь, напуганный тем, что произошло, он станет вести себя по-другому. Боак прав: Джонни один должен нести ответ, если он нарушил какой-то закон Народа и клана.

– Ты прав, – просигналил Джонни, но не дождался ответа. Он ждал, что теперь будет – суд и потом наказание, но какое?

– Ты – идем, – произнес Боак.

Он круто повернулся. Джонни последовал за ним. Но они не были только вдвоем. Отик – один из молодых самцов, и Капур – из старых, пошли за ними. Никто из них не отдал обратно Джонни его палку. Он заключил из этого, что наказание будет суровым. Куда бы они теперь ни шли, это место далеко от лагеря, так как у каждого из его спутников была с собой сетка, в которой они носили еду во время переходов.

Еще более встревоженный, так как он не знал, что ждет его впереди, Джонни, ощущая себя отлично охраняемым пленником, шагал навстречу рассвету.

Глава седьмая

Они вновь пошли к холмам, но в направлении на северо-восток, а не к каменным нагромождениям, где побывал Джонни. Боак шел ровно, точно знал о цели пути. Теперь он уже не смотрел по сторонам, как обычно во время переходов. Джонни шел быстро, стараясь не отставать от мохнатых стражников. Знакомые картины и вид Народа успокоили ночные страхи Джонни. То, что так испугало его, было только сном, как будто вчера он побывал в страшном месте. Он чувствовал облегчение от этой мысли, хотя и не знал, что с ним теперь сделают Боак и Народ.

Он не станет возвращаться назад в камни, чтобы забрать стержень и оказаться перед выбором между властью и своей свободой. Глубоко вздохнув от облегчения, он весь отдался приятному чувству влажной листвы под ногами и ее шелеста, и чистому, свежему воздуху, которым дышало ясное утро.

Несмотря на то, что, по сравнению с его собственными, движения Народа казались неуклюжими, ему приходилось торопиться, чтобы успевать за ними. Это заставило его идти быстро, что было не похоже на тот шаг, которым они обычно переходили с места на место. Тогда они останавливались по дороге в поисках сладких корней и насекомых, разбредались на большом пространстве, каждый на некотором расстоянии друг от друга.

День был тихий, ярко светило солнце. Джонни даже жарко стало, когда они вышли из-под густой тени ветвей в траву равнины, которая поднималась на уровне его глаз. Те создания, что жили в этой траве, удирали при звуке их шагов, и трава кое-где шевелилась от движения их тел. Изредка виднелись пни от старых деревьев, покрытые голубыми цветами, над которыми вилась мошкара.

На противоположной стороне этой равнины снова начиналась чаща. Джонни ожидал, что Боак, как всегда, начнет пробираться сквозь нее, однако вожак резко свернул направо и снова начал подниматься к холму. Джонни мучила жажда, но у него не было желания просить Боака о чем-то, чтобы его не рассердить, а желание обратиться к своим провожатым подавлялось гордостью.

Они шли некоторое время вверх, и тут Джонни заметил камни, которые здесь и там торчали в траве. Они когда-то были ровными, но непогода и дожди сделали их поверхность щербатой. Когда-то Труш отказался объяснить Джонни, что это за камни, когда тот спросил. А сейчас, несмотря на странное отношение всего клана к каменной реке, где побывали Джонни с детьми, Боак сам шел в сторону похожих камней.

Они не остановились даже тогда, когда показались такие же камни, по которым карабкался Джонни в то место, где лежал Спящий. Здесь тоже росла трава, а кое-где между камнями, в земле, что набилась туда с весны, виднелись мелкие синие цветы.

Идя по этим камням, Боак тяжело, с шумом опирался на свое орудие, точно этот шум и манера походки должны были известить кого-то об их приближении. Капур и Отик поступили так же, поднимая и с шумом опираясь на свои палки. Все трое начали бормотать какие-то непонятные слова или песню, не похожие на те, что звучали во время танцев при луне. Тональность то поднималась, то опускалась, подчиняясь странному ритму. Джонни почувствовал, что песня и жесты, с которыми они шли, – все это должно было защитить Народ от опасности и ужаса, который, по их убеждению, могло предстоять пережить. И еще – их поведение так резко отличалось от того, как они вели себя при виде настоящей опасности, что у Джонни все внутри заныло от страшного предчувствия.

Когда Народ встречался лицом к лицу с ящерицей смаа, с Красноголовыми – они не стучали палками и не пели песен со странными словами. Народ сражался всегда молча или иногда рычал от боли или ярости, и больше ничего. Джонни использовал свое собственное чувство защиты и безопасности и послал вперед мысль. Он чувствовал себя голым и беспомощным, у него не было в руках оружия, как у остальных, и поведение охранников настораживало. Правда, он все еще ничего не сумел обнаружить…

То же самое чувство, что и там, среди камней! Его мысли прикасались к живым существам, все они были такими же, как и в лесу. Потом Джонни попытался зацепиться за какой-то слабый след… Что? Он почувствовал отблеск, намек незнакомой силы, несмотря на то, что обнаруженное не было живым. Нет, то, что ждало впереди, казалось…

В памяти всплыло нечто такое, что Джонни замер на месте. Посетившее его чувство было похоже на то странное состояние, когда он прикасался к ладони каменной женщины! Та же сила и энергия, которая переходила к нему…

Самцы клана были так поглощены шумом от ударов палки и ритмичными звуками песни, что Отик и Капур шагнули вперед Джонни, прежде чем заметили, как он замер на месте. Они только на секунду обернулись, и каждый протянул руку-лапу с мохнатой шерстью, положив ему на плечо и толкая вперед.

Джонни не мог уйти от них, от их воли, он должен идти, что бы ни было там, впереди. Осознав это, Джонни постарался изучить при помощи своего чувства, что там могло ждать. Оно было неживым, в чем он уже убедился, потому что никак не мог прикоснуться, завязать с ним общение, как сделал бы это с разумом Народа, что, правда, до конца ему никогда не удавалось.

Пока они шли вперед, Джонни чувствовал, что рядом незримо присутствует какая-то новая сила. Он понимал, что его тело подчиняется этой силе, как отдается пловец бурному потоку, который несет его все дальше и дальше… Трудно было определить, откуда взялось такое странное чувство, возможно, звуки странной песни и ритмичные удары по камню вызвали в нем это. Он весь дрожал теперь и не мог идти дальше.

Боак ступил на длинную линию каменных ступеней и замедлил шаг. Правда, он не поворачивал головы, чтобы увидеть, насколько далеко от него Джонни и остальные, а вместо этого, стал еще быстрее ударять палкой по камням у себя под ногами и принялся громче петь. Произносимые им звуки были нечеткими и быстрыми, точно он спешил защитить себя, прежде чем кто-нибудь решиться напасть на него.

Площадка, где стоял вожак клана, была, как увидел Джонни, очень большой. От нее отрывалась и текла каменная река, точно язык среди травы.

Впереди, на некотором расстоянии, виднелось большое отверстие, которое вело куда-то в самый холм и также было окружено кусками камня. Джонни был уверен, что этот камень обрабатывали те люди, которые были нарисованы на стенах. Но, несмотря на это, Народ собирался войти именно сюда!

Отик и Капур сопровождали удары вожака своими и вторили ему песней. Эхо гулко ударилось о каменные стены. Они не смотрели в сторону Джонни, но не спускали глаз со входа в пещеру, словно ожидая, что кто-нибудь выйдет оттуда и разрешит зайти внутрь. Но тут никто не жил: Джонни ощущал теперь только странное чувство силы, которая держит их всех.

Через некоторое время Боак шагнул вперед, и все последовали за ним. Джонни чувствовал, что сейчас упадет – эта песня, голоса, удары – все тревожило его мозг. И потом Это, что ждало там, в глубине… Он уже не мог четко соображать.

Над головами выросла каменная громада. Вокруг был только камень: каменные стены, каменный пол. От входа путь резко сужался, точно сдвигались челюсти.

Они шли дальше, и страх Джонни рос с темнотой, по мере того, как свет оставался там, за спиной. Отсутствие света не мешало Народу, но оно отразилось на чувствах юноши – он не мог ориентироваться. Будет ли когда-нибудь конец этим звукам, этому пути?!

Вдруг неожиданно – точно их парализовал удар Красноголового – члены клана замерли на месте и замолчали. Они не кричали больше, не стучали палками. Джонни зажал уши руками. Он все еще слышал что-то большое, которое стучало вокруг, не успокаиваясь ни на минуту. Теперь он держался, словно подчиняясь этому неслышному ритму…

Тут Боак крикнул, резко и громко что-то скомандовав. Отзвуки его голоса раздавались все дальше и дальше под каменными сводами, до тех пор, пока Джонни не ощутил это всем существом…

То, что было дальше, казалось похожим на глотающую дверь в каменном городе. Темнота и тени разошлись в стороны. Впереди показался свет – красный, рубиновый свет, не тот серый и нечеткий, как в камнях. Этот свет теперь окружал Джонни, пульсируя вокруг, как будто став частью той силы, которая захватила его здесь, подчинив ум и тело.

Они шли дальше и молчали. В красном свете мех Народа приобрел странный оттенок. Воздух вокруг них стал разноцветным, все текло, переливалось из одного цвета в другой. Глаза Народа делались то желтыми, то оранжевыми, то синими. Кожа самого Джонни казалась белой и дряблой. Он словно растекался в этом воздухе, теряя себя, свое тело… Обнаженная кожа горела, точно от удара, он чувствовал, как все тело саднит.

Место, где они оказались, не было похоже на те склады, в которых он побывал вместе с детьми. Но оно не было просторным, а в центре…

Джонни отпрянул назад. Он ничего не мог с собой поделать. Все, от чего он и Рути бежали с корабля Больших – все сразу ожило у него в памяти, потому, что в центре этого места с каменными стенами, или пещеры, стояла… Клетка!!

– Нет! – крикнул он протестующе, не думая, поймут его или нет. Но силы у Отика и Капура было больше, чем в его ослабевшем теле. Они опять схватили его за плечи и начали толкать вперед, несмотря на то, что Джонни кусался и бился в мохнатых лапах. Он не видел никаких следов двери или окна в этой пещере. Боак только немного отодвинулся, спокойно глядя на бьющееся тело юноши.

Вожак клана стукнул своей палкой об пол, потом бросил ее и протянул руки-лапы. Он хотел говорить с Джонни.

– Смотри!

Джонни взглянул туда, куда указывала мохнатая рука. Теперь, подойдя ближе, он увидел, что в клетке что-то лежит! Это были кости! И под этими большими черепами без глаз и без ушей лежали ошейники!

Только черепа, и кости. Тела… они не принадлежали Народу! Они были слишком изящными, слишком маленькими. Кто был пленником этой клетки и умер здесь, в этом страшном месте, где танцующий свет делает кожу дряблой и волнует кровь? Этот свет – что это такое, ведь он идет из отверстия в полу позади клетки?!

Боак тяжело заворчал, протянув руку сквозь прутья клетки, его пальцы схватили ближайший ошейник. Кости рассыпались в прах, пока он тащил его к себе. Он поднялся во весь рост, ошейник болтался у него на руке, точно массивный расстегнутый браслет.

Вожак клана начал медленно объяснять Джонни на языке знаков, намеренно четко поднимая пальцы. То, что он собирался сказать, было, очевидно, важным, и он хотел, чтобы Джонни понял его как можно лучше.

– Народ, – его толстый большой палец указал на собственное тело, – вот это, – он свернул ошейник в кольцо и жестом, полным ненависти и гнева, поднес ошейник к своей собственной шее, словно собирался надеть его, – делай то, что говорят – или ты умрешь. Они… – теперь он показал на кости внутри клетки, – делали ошейники, использовали Народ… – Он замялся, словно подыскивая слова, чтобы Джонни правильно его понял. – Они нашли плохие вещи, плохие для них. Они все быстро умерли. Только немного оставалось. Народ не умер. Народ выбрался. Надели ошейники на тех, кто остался, теперь они делали то, что хотел Народ. Но они уже были плохо больны, умерли. Народ никогда больше не станет носить ошейники. Никогда! – его последний жест напоминал угрозу невидимому врагу.

– Смотри! – теперь Боак держал ошейник на расстоянии нескольких дюймов от лица Джонни, точно хотел убедиться, что тот как следует его понял. По краям ленты, которую он держал в руках, были сделаны ряды шипов. Глядя на эти шипы, Джонни вдруг понял, как они сделаны: когда ошейник на горле, эти шипы будут врезаться в живое тело, если голову повернуть в сторону от точно установленного, вздернутого кверху положения.

Кончиком пальца Боак указал на ближайшие к нему шипы.

– Клык, – сказал он молча. – Боль Народа – если Они этого хотели – плохо. Ты… – теперь он внимательно осмотрел Джонни с ног до головы, точно видел его впервые, потом опять стал смотреть перед собой. – Ты – маленький – Народ взял – давал помощь – давал убежище ночью. Но ты такой – как они – ты пошел искать ошейник – заставить Народ делать то, что ты хотел!

– Нет! – снова крикнул Джонни. Он старался освободить руки, чтобы просигналить отрицание, самое сильное, какое только мог. Но его стражи крепко вцепились ему в плечи.

Казалось, Боак его не слышал. Вместо ответа вожак стал вертеть в руках ошейник, что-то в нем исправляя. Потом он снова нажал пружину, ошейник развернулся в ленту. Пока Отик и Капур держали Джонни, Боак шагнул вперед и, одев на шею юноши ошейник, защелкнул его. Ошейник был слишком велик, он лежал на плечах Джонни. Мальчик нагнул голову и в ужасе стал смотреть на свое новое украшение.

– Ты несешь – ты помнишь, – сказал жестами Боак. – Если ты снова пойдешь к ним – ты тоже почувствуешь клыки. Народ не забыл! Ты тоже не забудешь!

Теперь они отпустили его, Джонни притронулся к ошейнику, он свободно лежал на плечах, но его тяжесть едва не заставляла терять сознание от страха и необычного сильного чувства стыда. Боак и другие отвернулись от него, точно теперь он не принадлежал к их клану.

Джонни последовал за ними, потрясенный новым и еще более неприятным чувством, что его навсегда оставят тут, в этом месте, где стоит клетка, как напоминание и предостережение тем, кто превратил Народ в рабов.

Он снова и снова ощущал пальцами ошейник, ища то место, где Боак нажал, чтобы его открыть. Но секрет оставался нераскрытым. Теперь Джонни понял, что знак Боака был правдой, и ему придется носить этот ошейник как предупреждение, как символ былого рабства Народа.

Если он еще раз попытается вернуться в каменную местность, к Спящему, то ему будет еще хуже.

Отметив его этой позорной печатью, все трое, казалось, потеряли к нему интерес. У Джонни появилось чувство, что для Боака и остальных он перестал быть членом клана, перестал существовать в качестве равного им.

Покорное удивление прошло, и теперь его охватила ярость. Суд над ним Боака и стражников не давал возможности оправдаться. Что он такое сделал? Вошел в каменное место, затем выбрался оттуда с близнецами – и все!!!

Если бы, например, он бы взял с собой красный стержень, который нашел Джорджи… Тогда…

Джонни остановился. Его сон! Во сне он вел себя именно так, держа стержень в руке – мог отдавать приказы, и они все подчинялись бы ему. Он почувствовал, как сжались пальцы, даже взглянул на пустую руку и представил себе, что держит не палку с острым концом – его оружие – а красный стержень. Если бы у него был с собой стержень, то, повинуясь и своему гневу на Боака и всех их, Джонни использовал бы это оружие, дающее власть, и они бы убедились в его силе!

– Нет. – Джонни яростно затряс головой, точно этим сильным и резким движением можно было прогнать это промелькнувшее в мозгу яростное желание отомстить.

Что бы он сделал в прошлом с Большими, если бы имел в руках силу? Разве Боак, который боялся, что его Народ снова будет носить ошейники, не был прав, наказав его? Но ведь Джонни сам видел на картинках там, среди камней, таких же, как он, которые летали на кораблях и одевали ошейники на Боака и Народ. Они управляли Народом, как Большие, контролировали таких, как он, в лаборатории. Теперь Джонни уже понимал, что заставило Боака так поступить с ним…

Они испугались и отвергли его по причине похожести на тех, с картины, и на каменную женщину. Но откуда Боак знал про это? Значит, несмотря на всю свою неприязнь, Народ Боака исследовал эти места, видел эти картины и ее, которая стоит там, в камне, с протянутой рукой. Хотя Джонни пребывал в полной уверенности, что Народ не бывал там ранее, и эта земля была для них незнакома. Тогда почему они решили, что он похож на тех, с картины, на своих старых, забытых, мертвых врагов? Память, легенды… из поколения в поколение все это забывается.

Но если Народ Боака до сих пор с ненавистью помнит своих бывших врагов-хозяев, тогда почему ночью в пещере Йаа пришла на помощь Джонни и Рути? Если бы старая ненависть подсказала ей, что он похож на врага, она не обратила бы на него внимания, как теперь не глядят в его сторону самцы, и оставили бы мать и ребенка умирать в грозу в незнакомом и враждебном для них мире.

Но ведь пока он сам и близнецы не пошли в каменную местность, Народ молча принимал их как себе подобных, не задавая вопросов, не обращая внимания, что они не похожи внешне. Значит, Боак верил, что поход в каменную местность разбудил в Джонни желание той силы и власти, которой обладали в древности ему подобные?

Пока Джонни обдумывал один вариант за другим, отбрасывая их и мысленно принимая вероятную возможность, вспышка его ярости потускнела. Боак был прав, когда боялся его, но Джонни не мог знать, какой ужас и злобу до сих пор помнил Народ. Для Боака он теперь враг, так же, как и для Народа, или, по крайней мере, тот, за кем надо следить, чтобы он не причинил вреда. Если же Джонни теперь пойдет вслед за Боаком обратно к лагерю, что будет дальше? Трудно было поверить, что они нападут на него.

Совершенно упав духом, Джонни решил, что будет еще хуже, как сегодня ночью: все будут относиться к нему, точно его не существует на свете. Он никогда раньше не знал, что бывает и такое наказание. Обычно их суд был скор, а потом все забывалось. Но жить вместе с кланом и не быть одним из Народа…

А что с Мабой и Джорджи? Если они так поступили с ним, не коснется ли это наказание и детей?

Джонни сел на ступеньку. Боак и стражники ушли, не оборачиваясь и не глядя на него, он их теперь совершенно не интересовал. Даже в ту ночь, дрожа от ее боли рядом с Рути, он не чувствовал себя таким заброшенным и одиноким. Рука Джонни прикоснулась к позорному кольцу вокруг шеи. Снова в клетке! Пока он носит это – он словно бы в клетке, даже если перед ним лежит целая страна и он волен идти, куда ему хочется!

Джонни видел, как удалялись все трое – Боак и стража. Они намеренно уходили той же дорогой, что и пришли. Он сел поудобнее, положив на колени руки: надо подумать, подумать как следует!

Он закрыл глаза. Не стоило больше злиться. Боак поступил так, как считал, что будет лучше для всего клана. Он не мог судить их – ему мало было известно о том, что за этим скрывалось. Джонни совсем не понимал причину. Прошлое?! Он старался не вспоминать ту картину на стене, где был Народ в клетке, на цепи, в ошейниках!

Но теперь ему стало ясно: те, кто были нарисованы на картине, чуть отличались от Народа. Ни один из них не был стоящим с высоко поднятой головой, все они ходили на четвереньках, используя ноги и передние лапы. Это было главное отличие, которое он теперь припомнил.

Изменились ли они после того, как завоевали себе свободу? Или их намеренно заставляли так ходить, подобно животным, их враги? Джонни передернул плечами. Иногда Большие тоже заставляли тех, кого они контролировали, ходить на четвереньках. Рути говорила ему, что Большие не считали людей чем-то отличным от животных и использовали их для экспериментов, контролировали их разум, применяя его там, где им было нужно. Несмотря на то, что тогда Джонни был очень маленьким, страх этого запомнился на всю жизнь. Хотя он не видел жизни вне корабля и не помнил, как жила колония до того, как ее захватили Большие, он всегда считал себя разумным человеком и гордился этим.

Применялось ли этими людьми управление мозгом на Народе? Или, может быть, они помнили с ужасом, как и Рути, что значит быть «животными» для окружающих? Люди с картины в камнях – они прилетели в этот мир откуда-то из другого места или же росли здесь, среди Народа, и по какой-то причине не смогли жить все вместе одной жизнью?

Они должны были жить здесь долго-долго, чтобы построить каменную местность. А куда же тогда вела каменная река? От одного каменной местности к другой, которая была еще дальше? У них имелись тогда и небесные корабли, что тоже было нарисовано на камне.

У Джонни гудела голова. Ему сразу захотелось и есть, и пить. Но он не мог избавиться от давящего на шею ошейника. В этот момент он по-настоящему понял, что не должен идти назад в лагерь, по крайней мере, не теперь. Боак отметил его печатью принадлежности, он теперь вещь. Каким-то неизвестным образом ему следует освободиться, прежде чем он вернется в лагерь, – освободиться от этого ошейника так, чтобы Боак и остальные не надели его снова!

Он выпрямился. Мир перед глазами был велик, велик и пуст! С той ночи, когда их нашла Йаа, он всегда был вместе с Народом. До этого, несмотря на то, что их разделяла клетка, с ним рядом была Рути. Думать о себе самом, как о совершенно одиноком существе, было страшно. Это не казалось боязнью прикосновения рукой к чему-то. Нет, он боялся теперь всего: травы, неба, целого мира вокруг.

Но ведь сидеть тут – это все равно не поможет делу. И вернуться назад к пещере – тоже. Ему необходимо найти воду и поесть, чтобы потом взять в руки оружие. Руки без оружия казались пустыми. Теперь, когда он был так одинок, так разбит, еще раз в мозгу вспыхнуло воспоминание о красном стержне – мощь и сила, большая, чем у любого оружия…

Нет! Его губы беззвучно произносили это слово. Он должен доказать им всем, что он не такой, как те, в камне. Он должен доказать им это!

Еда, питье, оружие – эти вещи теперь должны быть на первом месте. С ними он станет прежним. Пройдет какое-то время, и он поймет секрет этой тяжелой вещи у себя на шее, раскроет секрет и освободится. Но ему нужно не просто вернуть ошейник клану, он должен заставить их понять, что такие, как он, не должны носить никаких ошейников!

Джонни пошел в сторону холма. Лагерь был справа, там, далеко. Он резко свернул влево.

Глава восьмая

Возможно, что река, к которой он вышел, потом обрывалась водопадами там, где плескались Маба и Джорджи. Только теперь все изменилось.

Медленно бредя по берегу, Джонни время от времени шарил руками по дну, ища себе хоть какую-нибудь еду. Он напился вволю и теперь, найдя улитку, съел ее и немного утолил голод. Надо искать оружие.

Около воды было так приятно, что Джонни не стал отходить от берега. Он нашел несколько веток, застрявших в камнях, но отверг их, так как они уже разбухли и могли легко сломаться. Нет, он пойдет в лес и там будет искать себе настоящее оружие, под деревьями.

Когда Джонни уже отвернулся от воды, то заметил резкий отблеск среди камней, как раз впереди. Любопытство заставило его нагнуться. Что там запуталось в камнях? Подмытый кусок берега – глинистого обрыва – упал в воду, и отблеск чего-то странного привлек его взгляд. Он не знал, какое дерево могло походить на это. И, к тому же, эта вещь не могла быть из дерева.

Он вытащил ее из грязи, куда ее увлекла вода либо куда она сама упала – неизвестная вещь была тяжелой и мокрой. Он никогда раньше не держал в руках такое тяжелое дерево. Казалось, что от нее отделяется слой какой-то красной пудры или порошка, который прилипал к ладоням, оставляя на них красные следы. Присев на корточки, Джонни подобрал на берегу камень и начал скоблить свою находку: его терпеливость очистила от порошка большую часть поверхности того, что, по его убеждению, было металлом, как на корабле Больших.

Эта вещь казалась короче, чем страшные красные стержни в каменных нагромождениях, и по цвету на них не походила. Остатки его прежнего любопытства, которому нанесли такой суровый удар, заставили продолжить работу по очистки поверхности от порошка сначала камнем, а затем он набрал в горсть песка и тер, тер… Наконец в руках у него оказалось нечто более короткое, чем орудие клана, но похожее по форме. На одном конце даже было нечто вроде крючка. Правда, оно вовсе не походило на приспособления, используемые кланом, считавшиеся весьма полезными в повседневной жизни.

Крючок имел заостренный край – Джонни порезал мизинец и сунул руку в ручей, – что делало его еще более опасным, чем оружие клана. Он снова вытер свою находку, соскребая листьями и травой остатки порошка. Похоже, такое же оружие использовали те, кто жил раньше в каменных сооружениях – Джонни был в этом уверен! Это было орудие, которое изготовили люди. Тем не менее, от него не веяло той силой, какая была у красного стержня. По форме же это было такое оружие, о каком он и мечтать раньше не смел!

Ему нравилось, что оно такое тяжелое, а его кончик такой острый. Как много всего с ним можно сделать! Он ведь не взял это из того места в камнях, где лежало множество разных вещей, значит, в ней нет ничего плохого! Наверное, очень давно эту штуку потерял хозяин или, может быть, выбросил сам за ненадобностью. Так или иначе, но теперь ее хозяином стал Джонни, который нашел это и очистил. Если ему придется жить и охотиться одному, то нужно иметь самое лучшее оружие, и он…

…Только тень, возникшая на песке, послужила ему предупреждением: он был так поглощен своей находкой, что не включил тот центр своего мозга, который всю жизнь служил ему защитой. Не было времени даже, чтобы подняться с колен, прежде чем его атаковала с небес птица вур…

Послышался звук, такой визгливый и пронзительный, что у него заболели уши. Птица вур крикнула от восторга, когда летела прямо на него, не поворачивая головы из стороны в сторону, точно живой таран. Джонни взмахнул своей находкой, тщетно пытаясь остановить ее. Над головой он увидел только одну нападавшую птицу, две других, поменьше – возможно, птенцы – кружились поодаль.

Яростный удар пришелся прямо по телу нападавшей. Просто случайно, а не с умыслом, Джонни использовал для удара конец с загнутым крючком. Сильная отдача отбросила его тело в сторону, он ждал теперь нового удара – второго и последнего.

Тем не менее, после отпора Джонни птица не смогла придти в себя. Она снова кричала, но на этот раз не от боевого запала, а в ярости и агонии. Одна из огромных когтистых лап повисла без движения. Из глубокой раны густым потоком текла кровь.

Прошумев крыльями, птицы отлетела чуть в сторону. Джонни встал на ноги, но тут же вынужден был снова сесть на камень, настолько он был напуган и обессилен страхом. Два птенца поменьше присоединились к своему старшему товарищу. «Еще не кончено, – промелькнуло в мозгу Джонни – у меня есть пауза, чтобы перевести дух».

Кровь, которая была теперь на остром крае крючка, потекла у него по руке. Он переложил оружие в левую руку и вытер правую о край своей юбки. Когда три птицы вур вместе, они не уходят без победы. У него нет никаких шансов остаться в живых. Раненая птица закричала еще раз, заходя для нападения, но на этот раз Джонни не зевал. Теперь он уже немного знал, как следует обращаться с этим новым оружием. Только на этот раз нужно правильно нанести удар. Он заставил себя дождаться последнего момента этого полета и только тогда взмахнул своим орудием, стараясь дотянутся до длинной извивающейся шеи, яростных глаз. Он промахнулся, но острая часть достала до большого крыла в том месте, где оно соединялось с телом.

Теперь атакующая птица могла пользоваться только одним крылом, размахивая им изо всех сил. Ее крики разносились далеко по равнине. Неспособная дальше продолжать битву в воздухе, она рухнула на землю на другом берегу ручья, из ее двух ран текла кровь, она кричала от боли… Кровь заливала траву и воду в ручье. Джонни, все еще не веривший в свою победу, перестал обращать на раненую птицу внимание, он ощущал только чувство – сконцентрированное чувство приказа и управления. Как и на Народ, его приказы, мысленно обращенные к обитателям этого мира, не действовали на них, он не мог ничего мысленно приказать, но сумел бы обездвижить их, ударив мысленно, хотя и несильно.

Две птицы все еще описывали круги над его головой. Пока что Джонни не заметил ни одного признака того, что хоть одна из них собирается нападать. Возможно, потому, что они были еще маленькими и слабыми, эти птицы больше старались наблюдать, а не нападать, однако рассчитывать, что они отступят, не следовало. Держа свое оружие в руке, он ждал.

Несмотря на то, что другая птица была меньше, чем ее родитель, бьющийся у ручья в агонии бессильной злобы, она была серьезным противником. Джонни еще крепче расставил ноги и ждал. Он был уверен, что только необыкновенное оружие спасло ему жизнь, но не мог надеяться, что судьба будет к нему милостива и второй раз. Он должен приготовиться…

Птица резко пошла вниз, на этот раз молча, без крика. Еще раз его удар поразил цель. Птица пискнула, потом упала на песок. Тут Джонни выскочил на открытое место и несколькими ударами почти отделил длинную шею от туловища.

Тяжело дыша, он шагнул обратно в свое убежище между камней и стал ждать нападения третьей птицы. Но она не собиралась продолжать битву по примеру товарищей. Покружившись еще несколько минут в воздухе, птица без криков улетела.

Джонни перевел взгляд на безголовое туловище на песке у своих ног, потом на вторую птицу, брызги крови которой долетели через ручей к ногам Джонни. Она умирала. Две птицы вур! Он не верил тому, что ему удалось победить их. Оружие было липким от крови, все тело Джонни тоже было запятнано кровью его врагов, даже камни и песок стали красными. Но ведь он – жив! Ослабев, он упал, на камни, которые больно впились ему в спину.

Члены клана изредка убивали атакующих птиц, и только все вместе, когда у них был готов план обороны. Джонни не знал ни одного члена клана, который мог бы похвастаться такой победой!

Брызги крови, грязь и тела мертвых птиц – все это замутило его рассудок, но Джонни поднялся чуть выше по ручью и там долго плавал в чистой воде, а кроме того вымыл и протер песком свое оружие, так, чтобы не оставалось никаких следов убийства.

Джонни стал водить рукой по поверхности своего нового приобретения, там, где один конец чуть загибался крючком и был похож на огромный клык. У него не было ворту, как у Народа, – такого оружия, с которым они рождались и умирали, – но теперь у Джонни тоже будет этот клык, и он станет им пользоваться…

Теперь он поднимется еще дальше вверх по ручью и найдет место, где построит себе, как обычно, гнездо для ночлега. Здесь, рядом с местом, где он пролил кровь, оставаться не хотелось. Но с этой минуты он никогда не должен расслабляться до такой степени, чтобы забывать о жизни вокруг себя, которая может напасть. Теперь все время следует следить за миром вокруг, не забывая о самозащите. Он чуть не стал жертвой летающей смерти, и все это из-за собственной беспечности. Отныне рядом не будет членов клана, которые наблюдали бы за миром вокруг, чтобы он мог спокойно помечтать и подумать.

Джонни нашел отличное место среди камней и натаскал туда травы. Пока он рвал траву, приходилось все время быть начеку – он боялся, что птицы могут вернуться, чтобы снова напасть.

Было еще довольно светло, и он уже нашел среди кустов съедобные плоды и стал рвать их, нагибая ветки своим крючком. Земля вокруг была темной и жирной, но никаких следов, указывающих на присутствие кого-нибудь из Народа. Возможно, неподалеку было гнездовье птиц вур, поэтому члены клана обходили подальше эти места во время своих ежедневных переходов с места на место, когда передвигались по двое и по трое.

Вернувшись к своему гнезду, Джонни стал думать о Мабе и Джорджи. Боак подчеркнул, что близнецы не будут наказаны за поход к каменной реке, поэтому он знал, что им не придется так страдать, как ему, и Йаа может присмотреть за Мабой, а Боак не будет спускать глаз с Джорджи. Никому из них не удастся вернуться в ту каменную местность. Те вопросы, которые вертелись у него в голове все утро – он так и не сумеет никогда на них ответить. Самое главное: значит ли, что ошейник навсегда отделил его от Народа? Он не мог подумать, что так оно и есть, но эта мысль не уходила, а с уверенностью крепла.

Быть всегда и везде одному! Возможно, что недалеко есть и другие кланы. Но ведь тогда он может вступить с ними в контакт во время ежегодных встреч… Однако Джонни решил, что пока у него на шее ошейник, ему нельзя подойти ни к одному из Народа.

Джонни беспокойно заворочался внутри своего уютного гнезда. Одно дело – спать так ночью, зная, что стоит протянуть руку и рядом окажется свернувшийся калачиком товарищ. Но ведь он никогда еще не спал в одиночестве. Теперь он лег на спину, закрыв глаза, но он не засыпал, а вместе этого стал вспоминать прошлое, чтобы уйти от ужасных мыслей в настоящем.

Сначала из бездны памяти всплыли подробности жизни в лаборатории у Больших. Он и ранее иногда вспоминал в деталях маленькие сценки той жизни. Каковы же самые первые воспоминания об этом ужасе?

Джонни был вместе с Рути в ее клетке. Она повторяла ему снова и снова, кто он такой, как его имя и как он сюда попал. Когда-то они были такими же свободными, как и Народ. Потом пришли Большие и посадили их в клетки. Одних Большие медленно убивали и изучали, что происходит, когда они умирали. Рути всегда бледнела, когда говорила ему это, она заставляла его слушать и не отворачиваться. Других они превратили в контролируемых, управляя их мозгом. Но были и такие, которые не поддавались контролю мозга, среди них были Рути и он сам.

Большие улетели по небу в корабле прочь из того мира, где жила Рути. Они посещали и другие миры… Были пленники и в соседних клетках, но никто не был похож на Джонни или Рути…

Потом они прилетели сюда, но Рути не могла сказать с уверенностью, что такое «сюда» и где они находятся. Она показывала Джонни звезды на небе и называла их, но она говорила, что звезды «неправильные» и что они ни одна из звезд не находится на том месте, где она была, когда Рути жила Снаружи. Значит, корабль увез их очень далеко от того мира, где была их колония. Не было никакой возможности для них вернуться назад в свой мир, к подобным себе людям.

У народа Рути тоже были космические корабли. Они улетели из того мира, который принадлежал им, и посещали другие планеты, где основывали колонии. Они делали так уже давно. Рути даже не представляла, где находится их собственный мир, откуда пошли ее соплеменники. Это не был тот мир, где родились она и Брон, прежде чем они присоединились к колонистам, давно и далеко.

А вдруг это и есть их мир? Может быть, потому и он сам, и Маба и Джорджи так похожи на людей с каменных стен? Но Рути никогда не видела раньше клан и Народ, никогда о них не слышала. Тем не менее, это ведь мог быть тот мир, который подобные ей люди однажды нашли и где они потом долго жили.

Теперь Джонни начал спокойно припоминать, стараясь не упустить малейшие подробности, все те сезоны, которые они вчетвером провели вместе с кланом. Из беспомощных детенышей Маба и братик стали большими и думающими существами. Рути все время говорила с Джонни о своем народе, о людях. Она надеялась, что когда-нибудь сюда прилетит корабль-разведчик, и поэтому она научила его говорить на языке своего народа и даже рисовать и читать на песке знаки, которые обозначали слова – то, как их произносили.

Потом Рути умерла. Он очень тосковал по ней. Но ведь были еще младшие, был клан. Он не был одиноким…

Джонни неожиданно сел, глаза широко раскрылись – он вдруг поборол страх и обиду и схватился рукой за свое чудесное оружие. Он был сыт, ему удалось выиграть такую битву, какая и не снилась никому из Народа, он…

На нем был ошейник.

Если бы он только знал больше! Наверное, лучше будет вернуться в каменные сооружения, чтобы учиться и найти… Что?

Возможно, те, другие, люди, если они были такими же, как он, оставили на стенах знаки, которые можно понять и прочесть. Мертвые не могут ничего сказать, но знаки умеют это делать за них. Узнает ли про это Боак и клан, если он предпримет такое?

Предупреждение Боака было четко врезано в память Джонни. Но почему? Если он стал изгнанником, то какое имеет теперь значение, вернется ли он в каменные пещеры или нет? Джонни никогда не причинит вреда клану. Никогда!

Маба, Джорджи? А что, если Боак в случае нарушения запрета накажет именно их вместо Джонни? Пока он не может вернуться, он не должен совершать ничего такого, из-за чего вожак клана настроился бы против его брата и сестры.

Тогда куда он пойдет? Можно идти позади клана во время переходов, но он не хотел этого, нет – такие условия его не устраивали. Либо он вернется к ним равным среди равных, либо навсегда покинет клан – в гордом одиночестве.

Итак, на рассвете он пойдет вдоль этого ручья. А вдруг там будет еще одна каменная пещера, где нет Боака и его стражи? Там… Джонни и сам не знал, что там можно делать и зачем вообще туда идти. Он решил действовать, двигаться, а не следовать за кланом, точно они привязали к его ошейнику веревку и заставляют делать теперь все, что хотят.

Сейчас он пожалел, что не обращал внимания на картины в пещере, где было много интересного, и выругал себя за эту утраченную возможность. Джонни всегда мог чувствовать эмоции, даже физическую боль, которая причинялась Рути или близнецам. В гораздо меньшей степени он чувствовал боль и страх, которые испытывал Народ. Но могут ли такие чувства появляться в определенных местах и после смерти их обитателей? Ибо там, в пещере, Джонни чувствовал ненависть, ненависть своих предков к Народу и ненависть Народа к поработителям.

Каменная женщина!.. Чувство удара после того, как он прикоснулся к ней – что это было? Какая-то сила давала ему тогда власть и уверенность в себе – какая?

Он так мало знал и еще меньше мог понять. Его так потянуло к знанию, что у него заболело в груди.

Как умирали те, которых держал в клетке Народ? Быстро или медленно? Давали им пищу, или же они умирали от жажды и голода? Или пищу им давали, но не выпускали на свободу, пока у них не умерла надежда?

Его ошейник… Джонни погладил его. Сохранил ли он – эта металлическая вещь – отзвук былых эмоций? Он ничего не чувствовал и тогда взял в руки клык, который нашел у ручья.

Джонни стал поглаживать ошейник ладонью, стараясь не задеть тех клыков, на которые ему указал в пещере Боак. Под его пальцами поверхность ошейника казалась гладкой. Эта вещь нисколько не постарела с годами, и он знал, что не может даже приблизительно правильно сказать, как давно она была сделана. На ней не было красного порошка, как на той находке у ручья.

Он стал думать про красный свет там, в пещере, и о том, что никогда больше не сумеет найти место, где стояла клетка. Напротив, он сам даже не пойдет в ту сторону, куда один раз его привели старшие клана.

После смерти Рути он никогда не пытался поделиться своими мыслями с младшими. Для него они не были равными, за ними нужно было присматривать, но не более.

Джонни никогда не думал столько, как в этот вечер. У него вдруг заныло в затылке, и он потер глаза руками. До сих пор его мысли не выходили за пределы каждодневных событий жизни клана. А тут… Его контакт с Народом не превышал обычных нужд – еда, вода и гнездо. Джонни не стал больше задавать сам себе вопросы, на которые не мог бы дать ответ. Открытие каменной реки в первый раз пробило скорлупу, которую отсутствие настоящего друга воздвигло вокруг его духовного мира. Все эти годы он отличался от Народа, зная об этом, но стараясь сглаживать, насколько возможно, это различие и стать таким же, как Народ. Теперь его приговорили к позорному отлучению от клана, он стал изгнанником. Но проснулось его воображение, посыпались вопросы, а что он мог сказать сам себе?!

Ему не спалось. Хотелось ходить взад и вперед под этими «неправильными» звездами, как говорила ему Рути, пока мысли и чувства не успокоятся.

Джонни все смотрел на ручей и траву, и еще – на небо. Птица вур не летает и не нападает по ночам. Его чувство опасности не сказало ему, что там есть опасность, и все же, что-то происходит там наверху…

Вдруг – поперек неба полоса живого яркого огня.

Что?!

Джонни так крепко обхватил свою железную палку, что у него побелели костяшки пальцев. Он встрепенулся, словно предчувствовал жестокий удар по своему маленькому смуглому телу.

Возможно, потому, что его тревога передавалась на расстояние, он знал. Знал!

Говорила ли ему Рути об этом? Теперь он не был убежден. Но сейчас он был так уверен, как будто не раз наблюдал за посадкой корабля на планету. Это летел космический корабль! И он собирался садиться на землю!

Прилетели Большие!

От ненависти у него пересохло во рту. Джонни вскочил на ноги, сжимая свое оружие. Нет! Нет!

Пылающая полоса на небе пропала. Он прислушался, и ему показалось, что он различил отдаленный гул. Да, корабль сел.

Теперь Большие выйдут на охоту. Народ, младшие брат и сестра – они не имели понятия о том, какие страшные вещи Эти могут делать с ними. Он должен вернуться к клану, заставить их выслушать его! С ошейником или без, но он должен все рассказать!

Он уже бежал по песку берега ручья, решая в уме, как много времени может понадобиться Большим, чтобы выйти на охоту за своими жертвами…

Глава девятая

Упав на землю, он подвернул ногу, и это привело его в чувство. Бежать сломя голову в незнакомом месте, да еще ночью – глупость. Он сел на корточки, потирая ушибленный подбородок, глядя в темноту, точно ожидая оттуда невидимого врага.

Он не мог бы определить, насколько далеко отсюда находится место, где опустился корабль. Возможно, тот сел достаточно далеко от клана и лагеря, тогда все его страхи напрасны.

Но из рассказов самой Рути он помнил, что у Больших было и еще кое-что помимо кораблей. Внутри корабля находились другие корабли, но поменьше, которые тоже летали по воздуху над землей и, если было нужно, на большие расстояния.

Как скоро эти маленькие корабли примутся искать своих пленников? Он попытался вскочить на ноги, ведь он должен добраться до лагеря и заставить Боака и других слушать его.

А что, если каменные пещеры тоже привлекут Больших? Живя в клетке, он запомнил, что Большие иногда посещали другие миры и приносили с собой вещи, которые потом очень берегли.

Он поднялся. Он будет осторожно идти вперед, даже ночью. Он пойдет вдоль этого ручья. Возможно, это тот самый ручей, где был лагерь клана. У него болела нога, и он шел медленно, опираясь на свою железную палку. Тем не менее, даже еле передвигаясь, к утру он наверняка дойдет до лагеря. Он не мог уйти далеко от клана после того, как они отвели его в пещеру.

Начинался новый день, когда Джонни, упрямо двигаясь вперед в сером рассвете, оказался у холма. Он падал, ушибался и снова шел. У него болело колено, тело ныло от усталости и голода.

Маба, Джорджи… На минуту он представил себе, что найдет их мысленно, передаст им то, что не мог вовремя сказать сам, предупредит их и Народ. Но он знал, что не рискнет пойти на такой шаг. Ни один из близнецов не подготовлен достаточно, у них нет опыта, чтобы проследить и удержать его четкую мысль, их можно только заставить делать то, что приказывают. Ведь они могут пойти к кораблю. Он не мог рисковать и передать свои мысли через них, он должен встретиться с Боаком лицом к лицу.

Тем не менее, когда он сконцентрировал свои мысли на лагере, он ощутил только пустоту. На его попытку не отозвались даже обычные прикосновения к разуму Народа, которые, хоть и не всегда, но удавались ему прежде.

Джонни не поддавался панике от этой пустоты, он понимал, что это ни к чему хорошему не приведет. Но ведь ничего! Ничего! Там нет больше никого!

Большие? Значит, они уже были в лагере!

Джонни стал медленно и осторожно спускаться с холма. Вниз, вниз… Теперь он уже был у того самого места, где Маба была за волосы вытащена из ручья, и Йаа шла за ней следом. Он почти бегом бросился к лагерю, надеясь найти там хоть малейший намек, где их искать теперь.

Там не было ничего. Он увидел только ночные гнезда из травы, но просыпающихся пушистых созданий в них не было.

Гнезда пустовали. Он прошел к тому гнезду, где спали в последний раз Йаа и его младшая сестра. Под его пальцами листья и трава были холодными и мокрыми от росы. По-видимому, с той ночи в гнезде никто не спал – здесь не было свежих веток. Значит, с той ночи клан больше не ночевал здесь. Они все, должно быть, ушли на новое место!

И увели с собой близнецов. Куда?

Он нашел следы клана на южной стороне холма. Народ, вероятно, решил, что лагерь слишком близко от каменных пещер, и поменял направление своих обычных переходов с места на место по равнине. Он пошел на юг, но ведь именно в этом направлении летел и приземлился корабль. Возможно, что клан теперь шел прямо навстречу опасности, о которой не имел ни малейшего понятия.

Теперь он должен сделать то, чего не хотел делать раньше – он пойдет следом за кланом, словно привязанный. Он должен найти клан. Он мог только надеяться, что их перемещение с места на место будет обычным, медленным. Они будут, как всегда, искать по дороге еду, это отвлечет их, и они будут брести неторопливо.

Они шли впереди на день или половину дня пути. Он немного успокоился, нашел немного забытых фруктов в гнезде Отика и поел, чтобы восстановить силы. Потом снова отправился в путь, двигаясь все время на юг.

Перед ним были их следы, по ним можно было легко проследить весь путь. Он сразу нашел широкие ступни Народа, два ряда маленьких ног близнецов – они оставляли на земле четкие отпечатки. Но они не шли по двое-трое, как всегда, неторопливой походкой, они шли целой группой, не отходя друг от друга в поисках пищи.

Теперь открытую равнину пересекала каменная река. Отсюда он видел ее, но конец реки терялся вдалеке.

Такой необычный маршрут уже насторожил его, говоря о том, что тут произошло нечто… Он никогда прежде не видел, чтобы Народ во время похода держался близко друг к другу. Правда, когда они находились на территории, где охотятся ящерицы смаа, то тогда… На юг, все время на юг – они шли как раз по открытой равнине, где Большие, если это был их корабль, легко могли их выследить и захватить.

Перебегая через каменную реку, он старался нестись во весь дух. Кругом была трава, но не очень высокая, там не смогла бы укрыться и Маба. А клан все шел вперед, вытянувшись теперь цепочкой.

Вокруг него начались поля, на горизонте показались заросли кустов, но до них пока еще было далеко. Он ел на ходу, срывая верхушки еще нежной травы и выплевывая невкусные. Все время он держался настороже. До сих пор он так и не сумел обнаружить их. Это начинало ему не нравиться – значит, они обогнали его намного больше, чем он предполагал. Он старался идти как можно скорее и приблизиться к спасительным кустам и деревьям леса, так как враг теперь мог заметить его с неба. На него лились потоки тепла, солнце начало припекать затылок. И все время на юг! Но почему? Что заставило Боака и остальных поступить так необычно? Вдруг это все из-за него?

Может, они до такой степени хотели прервать все отношения с Джонни, что после возвращения из пещеры снялись всем кланом с места и пошли как можно быстрее в расчете оторваться от него навсегда?

Шли они, правда, медленно, но у них была та целеустремленность и упорство, которых ему не хватало. Некоторое время он не мог найти маленьких следов Мабы и брата. Возможно, если у них заболели ноги, их взяли на руки или посадили на плечи, чтобы, спотыкаясь, они не задерживали клан. Так бывало и раньше, когда они были крошечными.

Пустившись в путь, он был уверен, что скоро встретится с ними. Но теперь его мучили усталые ноги, боль и страх – вдруг он никогда больше их не увидит?!

Все шли так уверенно, точно у них был заранее продуманный план. Они не отходили друг от друга и посылали вперед молодых самцов, чтобы те собирали на всех еду. Джонни тоже срывал плоды с тех деревьев, где были отогнуты ветки. Наконец он вышел к ручью и, рухнув в прохладную воду, на минуту забыл обо всем. Тело зудело от пота и усталости. Жаль, что клан, проходя мимо этого же ручья, замутил воду. При виде этих следов пребывания Народа у него поднялось настроение – они были совсем недавними. Он уселся на берегу ручья, понимая, что ему необходимо отдохнуть. Его усталость давила на него больше, чем ошейник, который вдруг стал непомерно тяжелым и пригибал его голову к земле. Он лежал так некоторое время, а потом услышал шум.

Бормотание и поскрипывание напоминало ветер, но… Это не ветер, сразу же решил Джонни. Он никогда раньше не слышал такого звука. Все поплыло у него перед глазами…

Джонни сел. «Нет!» – он почти крикнул это слово. Потом еще раз попытался вступить в контакт. Нет, это не Маба и не брат. У него в голове появились четкие отрывки мыслей. В этот момент он вступил в контакт не с близнецами. И все же этот мозг – он был такой же, как и у него!

Обрывки ничего не значащих для него образов – вот все, что он получал, вступая иногда в контакт с Народом. Он уже привык к этому. Он знал, что никогда не сумеет забыть контакт с мозгом Больших – их странная манера…

Это же было все равно, что вступить в контакт с мозгом Рути! Такой же неуправляемый мозг, совсем как и у него, у Джонни!

В это время звук стал еще более пронзительным, более настойчивым. Джонни отполз к ближайшему кусту, вокруг которого росла трава. Там он, пригнувшись, спрятался за ветками и кончиком своего оружия отвел их так, чтобы видеть кусочек неба. Его чувство самосохранения подсказывало, что сейчас не время опять использовать свои способности и входить в контакт с этими новыми существами. Нет, не время…

Из куста он увидел у себя над головой странное создание. Наверху у него была укреплено нечто непонятное, похожее на два или три дерева, вырванных с корнем и соединенных вместе. Оно крутилось, создавая этот странный звук. Кожа этого существа сверкала на солнце так же, как и его новое оружие. Большие?

В момент неожиданного первого контакта он нащупал не странное мышление Больших, которое хорошо умел различать. Это был мозг, похожий на его собственный – там, наверху, над головой Джонни, в этом сверкающем существе!

Люди из другого каменного места? Те, кто не успел умереть тогда, много лет назад? Джонни решил, что это не так. Народ знал бы тогда об их существовании. А вдруг это корабль с такими же, как и он сам, людьми? Корабль, похожий на тот, который отвез Рути и Брона в колонию на другой планете?

У него сжалось сердце. Тем не менее, осторожность, приобретенная за годы жизни с Народом, заставила его не броситься перед ними на открытое место. Осторожно, слегка закрыв глаза, он снова попробовал контакт разума. Он был уверен, что сумеет распознать управляемый кем-то мозг. Если это игра Больших, чтобы выгнать свою жертву из укрытия…

Он нашел правильный настрой для контакта и на минуту удержал его. Опять ненадолго, потому что этот мозг отреагировал, заметив вторжение Джонни, ответил неожиданной тревогой. Конечно, это не управляемый мозг! Любой, находящийся в клетках, никогда бы на это не отреагировал и уж подавно бы не ответил. Они слишком привыкали к тому, что Большие ведут их все время и дают команды, что делать. Он постарался рассортировать те странные впечатления, которые вынес из этого контакта. Тот, наверху, был разведчиком и не привык к прямому контакту мозга. Но его мозг был таким же, как и у Джонни. Джонни подумал с яростью, что, может быть, он заставит его приземлиться… Таким образом он мог бы все узнать!

Но ведь это значит использовать контроль мозга! Этого все время боялась и страшилась Рути – что он станет использовать свои способности на Мабе и Джорджи. Тот, наверху, по-прежнему кружил над кустами и не улетал. Джонни поежился, глядя на чужака. Ведь ему так необходимо многое выяснить. Рути говорила ему тогда: то, что сделали Большие с ее Народом – это грязно и ужасно. А если он сам будет делать то же самое, значит, он станет таким же.

Непонятный предмет передвинулся в воздухе и навис как раз над его кустом. Джонни сжался в комок. А вдруг это создание наверху может проследить за ним после вступления в контакт?

Большие могли бы это сделать с помощью машин, так же, как превращали контролируемых людей в то, чем они были все время – в животных.

Он прикрыл образовавшееся в листве оконце, потому что не знал, как слышит или видит тот, наверху. Он не собирался встречаться с ним, справедливо полагая, что такая встреча может закончиться пленом.

Он припал к земле и встал на колени. Звук, производимый летающим «жуком», не исчезал. Он не становился громче или тише – возможно, чужак следил за Джонни.

Он побоялся снова вступить в контакт и решил полагаться только на слух. Он припал к земле и пополз в траве под кустами, чтобы его не увидели с корабля – это был единственный выход. Вперед, на юг, туда, где сел космический корабль – полоса леса, окруженного морем травы, уходила именно в том направлении.

Секунды шли и шли, а корабль все висел над ручьем, ожидая, что Джонни выйдет из убежища. Лес вокруг был необычно тихим. Все живое в нем затаилось в ожидании, как и сам Джонни. И он старался, чтобы его продвижение вперед было абсолютно бесшумным.

У него не было теперь никакого ориентира, он не знал, в какую сторону ему двигаться. Он переползал от дерева к дереву, опасаясь, что делает бесполезные круги по лесу. Сломанная ветка – он чуть не споткнулся об нее – значит, здесь был Народ. Он увидел, что плоды на ней оборваны. Ветка была высоко, сам бы он до нее никогда не дотянулся. Может быть, это работа Боака! Он осмотрел землю, но следов не было, хотя многие ветки вокруг были обломаны, плоды с них сорваны, и некоторые из них валялись в траве. Это было совсем недавно, потому что из слома все еще тек сок, а плоды не успели засохнуть. Он пополз дальше, прямо перед ним была поляна. Трава в некоторых местах была вырвана с корнем, и в этих местах виднелась черная земля. Он стал разглядывать свидетельства происшедшей здесь борьбы, на этом месте Народ был неожиданно атакован грозным противником. Джонни не обнаружил следов крови, зато увидел кучу полураздавленных фруктов, которые валялись в траве, привлекая к себе мошек.

Летающий «жук»!

Он не рискнул выйти на открытое место, ему и так все было ясно. Конечно, ползти в лесу страшно неудобно, но зато его не заметишь с корабля. В этот момент «жук» снова стал кружить над открытой поляной – местом битвы, как теперь понял Джонни.

Потом, к его невероятному изумлению, с неба послышался голос:

– Джонни-и-и…

Его имя, только как-то странно произнесенное, прозвучало, словно свист.

Откуда они могли узнать, что он тут, а так же, что его зовут Джонни? Это было еще страшнее, чем светящаяся красная колонна в пещере и все, что он увидел в каменной комнате. Голос с неба требовал именно его – такого маленького и слабого, спрятавшегося в траве.

– Джонннни-и-и-и…

Опять этот крик, этот голос!

Вдруг это новый тип контроля мозга, который заманивает свою жертву с помощью ее собственного имени? Если они решили, что он попадается на это, значит, считают его способным управлять чужой волей. И кто были те, что вели себя так, словно прошли подготовку у Больших в клетках?

Опять этот голос… У него снова вспыхнуло желание попробовать новый контакт, попытаться заставить корабль сесть, чтобы все разузнать. Вдруг пришла мысль, что они поймали Мабу или брата, а, может быть, и обоих, и теперь хотят поймать и его – их старшего брата. Из этого мира, такого привычного, ушла безопасность. У Джонни теперь ничего не было, и не на что было рассчитывать – только на свои руки, свой мозг, свое оружие.

Он был в одиночку, но вооружен и не был дураком, чтобы думать, будто сможет победить их своим оружием, как убил птицу вур. Эта новая птица была из железа.

«Жук» изменил направление полета: раньше он летел на юг, теперь круто повернул на север – все еще ищет его?!

Джонни оставался в своем укрытии до тех пор, пока шум от «жука» не пропал в небе. Если Эти поймали Мабу и Джорджи, а, может быть, кое-кого из клана, то он должен узнать обо всем сам. Значит, теперь надо идти на юг, к тому месту, где приземлился корабль. У Джонни больше не было надежды найти клан и предупредить всех. Все, что он хотел бы сказать, теперь не имело значения, все уже было ясно и без него.

Он не стал строить гнездо для отдыха, просто еще глубже зарылся в траву. Усталость… У него болели ноги и хотелось пить. Еда немного подкрепила, но ненадолго. Джонни уснул, все же крепко прижимая к себе оружие.

И опять вернулись давние страшные сны…

Он снова был в каменных пещерах и подходил к каменной женщине. Это происходило только с ним, только один Джонни должен и может это сделать. Однако он боялся того, что будет потом, не зная, что из всего этого получится.

Подойдя к фигуре, он снова приложил руку к ее ладони, которая была больше его руки. Его тело содрогнулось. От этого прикосновения возникало пламя, оно не сжигало его, наоборот, оно давало ему власть и силу, которую надо сохранить, не растрачивая, до нужного часа.

Наполненный этой властью и силой, все еще повинуясь приказу, которого не понимал, Джонни пошел дальше по длинному проходу между каменными деревьями, отыскивая Спящего. Посмотрев вниз на прозрачное покрывало, он увидел, что рука поднялась и пытается сорвать маску. На этот раз там уже было не его собственное лицо. Это была Маба. Не такая, какой он видит ее теперь каждый день, но какой она станет в будущем – похожей на Рути. Она не протянула ему стержень, а вместо этого махнула рукой, чтобы он помог ей выбраться из коробки и встать на ноги. Он должен был это сделать. Она сбросила с себя прозрачное покрывало, которое тонко зазвенело, и улыбнулась ему, но не так, совсем не так, как улыбалась Маба. Она улыбнулась так, точно знала о своей власти и была готова применить ее.

Джонни шагнул вперед. Он не собирался брать красный стержень, а только хотел вырвать у нее из рук эту вещь, чтобы та была как можно дальше от них обоих. Нельзя позволить ей выполнить то, что было у нее на уме! Он это понимал.

Она просто отвела его руку, с легкостью, словно его здесь не было вовсе. Улыбка стала еще шире. Она рассмеялась и кончиком стержня показала ему на грудь, а ее голос прозвучал властно и сердито:

– Животное! Как ты посмел встать?

В ту же секунду вокруг горла Джонни обвилось что-то страшное. Он закричал и схватился за ошейник, не желая лишаться свободы. Раньше ошейник был ему велик, теперь – как раз. С ошейника свисала длинная полоса, точно повод. Что-то сильно прижимало Джонни к земле, желая, чтобы он стал на четвереньки – несмотря на его упорное сопротивление.

Женщина, которая была Мабой, притянула к себе конец повода. Она снова рассмеялась и вышла из прозрачной коробки, где так долго спала.

– Ты видишь, – прошептала она, – нельзя быть одновременно и человеком и животным. Человек приказывает, животные исполняют то, что им велят. – Она слегка потянула за повод, но этого движения было достаточно, чтобы он вынужденно последовал за ней. Она шла вперед по каменному ручью, не глядя на Джонни, не обращая на него внимания, и он ковылял за ней следом на четвереньках. Он был животным, которое посадили на цепь…

Глава десятая

Сон Джонни неожиданно был прерван на удивительно сильным ливнем. Такой, что наверняка смоет все следы, которые могли остаться на месте несчастья. Теперь их не будет. Весь ли клан забрали в корабль, или некоторым удалось спастись?

Джонни никак не мог отделаться от призраков своего последнего сна. Он редко вспоминал то, что снилось ночью, но помнил до мельчайших подробностей сон, где у Спящего под маской было его лицо, а не лицо Мабы.

Чувство душившего его ошейника также не проходило. Он иногда притрагивался к ошейнику рукой, точно проверял, лежит ли тот на шее по-прежнему свободно. Никаких звуков сверху он не слышал – «жук» улетел совсем. Возможно, гроза заставила его покинуть небо. Но дождь и ветер не мешали Джонни продолжать идти на юг. Наконец он увидел…

Внизу, у подножия холма, была долина, прорезанная стрелой ручья. Неподалеку от этой широкой спокойной воды стоял корабль. Около него земля была черной, точно оплавленная огнем. Очевидно, после приземления здесь было страшно жарко.

Джонни сосредоточил свое внимание на корабле. Он был уверен, что корабль не такой большой, как увиденный в детстве тогда, ночью после побега. Очертания, правда, были очень похожие. Возможно, большинство небесных кораблей, вне зависимости от того, кто ими управляет, похожи друг на друга. Он не видел в корпусе никакого отверстия, только сплошной блестящий металл.

Около большого корабля на земле стоял тот самый «жук», который вчера охотился за ним с неба. Джонни стало страшно. Здесь негде как следует спрятаться от врага. Он хотел было попробовать контакт разумом, но тут же раздумал: кажется, именно такой контакт и привлек вчера к нему внимание «жука». Но…

Тут его охватила тревога – что-то изменилось. Из корабля сбоку высунулся длинный стальной «язык», словно собираясь лизнуть траву. «Язык» с шумом ударился о камень и замер, и по нему стал спускаться человек.

Не Большой. У Джонни на мгновение отлегло от сердца, но тревога опять вернулась. Что за люди управляют кораблем? Они могли быть под контролем. Если такие же люди, как Рути, наконец прилетели сюда, – те, кого она все время ждала, – то почему они напали на Народ?

Маба, Джорджи – и сколько еще из клана были теперь на корабле пленниками?

Все тело пришельца было до самой шеи покрыто чем-то белым и гибким. Его лицо казалось очень темным, волосы ежиком торчали над головой. В руке был какой-то странный предмет, который он, держа перед глазами, поворачивал в том направлении, где прятался Джонни.

Откуда они знают, что он здесь? А вдруг его опять начнут искать?

Он обмазал тело грязью и прилепил листья, прежде чем забраться в это место, потому что хотел теперь походить на одного из членов клана, которые настолько сливались с окружающими предметами, что не было возможности различить их. Теперь с часто бьющимся сердцем он ждал того момента, когда человек внизу обнаружит его укрытие среди камней.

И что же будет тогда? Вдруг пришельцы выпустят в воздух смертельный туман, как это делали Большие, и Джонни тогда станет беспомощным, а они придут и подберут его для своей лаборатории, как уже было с Рути и с ее Народом?

Однако внимание того, кто стоял внизу, привлекло что-то другое. Он теперь не смотрел в сторону Джонни, но продолжал свои исследования. Дождь усилился, но человек не обращал на это внимания. Он снова вернулся к «языку», по которому спустился, и махнул рукой – тот втянулся назад в корабль. Джонни все еще дрожал от возбуждения: теперь корабль показался клеткой. Самой таинственной клеткой, какую он видел в жизни.

Может быть, ему стоило применить свою силу воздействия к разуму этого наблюдателя и даже попытаться контролировать его? А вдруг у него уже нет возможности помочь тем, кто внутри? Если бы только он знал побольше! Джонни мог воздействовать на разум Больших, потому что наблюдал за ними все время и изучил их с той силой сосредоточенности, которой научила его Рути. Но Джонни знал и хорошо понимал, что контакт с какой-нибудь жизнью, с чьим-то разумом, даже удачный, еще не означает, что в другой раз это удастся.

Джонни отполз от своего наблюдательного поста. Он еще не верил, что пока все хорошо кончилось, ему казалось, что человек из корабля его обнаружил, но только скрыл этот факт по каким-то своим соображениям. Лучше всего убраться отсюда подальше и найти другое место для наблюдения за кораблем.

Джонни отполз назад и уже собирался подняться, как вдруг…

Он был уверен, что…

Один из Народа, и почти рядом с ним! Он сел на пятки, уверенный теперь, что незаметен с корабля, и прикоснулся к чьему-то разуму, но слабо, потом увидел неподалеку бурое пятно…

Отик!

Первой мыслью Джонни было прижаться к этому бурому меху и только потом спрашивать, что случилось с кланом и близнецами. Он однако слишком хорошо помнил, как клан расстался с ним. Рука прижалась к ошейнику. Первый жест должен сделать Отик – Джонни был в этом уверен.

Самец уже знал, что Джонни где-то рядом. Он, может быть, даже следил за ним, пока тот рассматривал небесный корабль. Теперь голова Отика повернулась к Джонни, и на него уставились большие темные глаза. Так и не научившись различать чувства на лицах Народа за все время их жизни вместе, Джонни теперь не был уверен, что Отик вообще обратил на него внимание.

Терпение – это был один из основных уроков, полученных от Народа. Они жили неторопливо – некуда было спешить. Джонни никогда прежде не видел, чтобы Народ куда-то торопился, и теперь он ждал, стараясь ответить Отику твердым спокойным взглядом.

Отик шагнул вперед, не пользуясь руками, чтобы протянуть их к Джонни, а ступая на четвереньках, как и его предки там, на рисунках в каменной пещере. Он шагал вперед медленно, намеренно подчеркивая каждое свое движение. На спине у него болталась сетка, сплетенная Мабой из волокон, в ней было несколько плодов, но привычной палки в руках Отика не было.

Пройдя несколько шагов в сторону от того места, где сидел Джонни, Отик сел, опустив меж колен руки, которые повисли совершенно бессильно. Отик был молод, он был первым детенышем Йаа и родился за несколько сезонов до того, как Народ нашел Рути и Джонни. У него не было пока той силы и уверенности, которыми отличались Боак и Капур, но и он мог повалить Труша во время дружеской потасовки. Если бы клан как всегда пошел в этом сезоне на свидание с остальными кланами, он стал бы искать себе подружку.

Отик продолжал сидеть молча. В глубине души у Джонни росло нетерпение. Он так хотел задавать вопросы, расспрашивать, знать. Удалось ли остальным убежать? Что произошло в лесу? Но теперь он должен терпеливо ждать, пока Отик заговорит с ним первым – или вообще ничего не скажет.

Мягкие руки задвигались. Отик даже кивнул, подчеркивая важность того, что собирался сказать Джонни.

– Ты пришел к летающим?

Джонни осознал теперь как никогда раньше, что его раздражает эта маска – ничего не говорящее выражение лица. До этого момента он не замечал, как обременительно разговаривать жестами. Его жизнь настолько была связана с жизнью клана и ежедневными нуждами – еда, одежда, гнездо, – что он так и не придумал другой способ общения с Народом, кроме языка жестов.

– Это не мой клан, – так он ответил, и это было правдой. – Где, Маба, Джорджи? – их имена Джонни произнес вслух, уверенный, что Отик поймет эти звуки, так как члены клана были способны понимать и произносить имена друг друга.

– Вместе с твоим кланом. – Отик не собирался сдаваться и верить ему. – С теми, что пришли с неба. – Руки показывали теперь, как все было: как шел клан, растянувшись цепочкой, и с неба спустился «жук», как они все боролись и потом «жук» улетел вверх, унося с собой тех, кого захватили.

Теперь обе руки показывали, как видел все это Отик. Джонни облизал губы – кончик языка был сухим. Нужно задать еще один вопрос, но он боялся того ответа, который мог последовать. Наконец решился:

– Мертвые? – показал он рукой.

Отик ответил на это знаком:

– Не знаю, – и потом, словно колеблясь, просигналил: – Спят.

Возможно, это был такой же газ, как у Больших. Джонни надеялся всем сердцем, что так оно и было.

– Кто? – показал он пальцами. Если Отику удалось бежать, то где же все?

– Боак, Йаа, – потом еще два имени, которые Отик произнес, как всегда чуть посапывая.

Значит, пленников четверо, вместе с близнецами, а остальные? Он даже не спрашивал, так как Отик сам сказал, что они прячутся и ждут. Правда, их надежда помочь тем, кто в корабле, слаба.

– Ты – иди – к своему клану, – повторил Отик свое обвинение. А, может, это был просто факт, в котором Отик не сомневался?

– Не мой! – ответил Джонни, придавая жесту всю силу отрицания, на которую он был способен.

Руки Отика не двинулись с места. Может быть, он поверил Джонни, у которого не было никаких доказательств правдивости своих слов?

Очень долго, как показалось Джонни, Отик сидел неподвижно, не спуская с него больших умных глаз. Потом протянул руку и взял новое оружие Джонни. Джонни хотел было перехватить руку, но, как всегда, опоздал. То, что Отик взял оружие, было плохим знаком. Народ никогда не трогал то, что сделал член клана для себя.

– Ты взял – где? – показал пальцами Отик, продолжая крепко держать оружие другой рукой.

– Нашел – около бегущей воды – длинное время лежало в песке, – показал на пальцах Джонни.

Отик внимательно осмотрел находку, даже понюхал ее, прижавшись длинным лицом к поверхности.

– Вещь тех, кто ушел, – сказал он.

– Я нашел ее – там – около воды, – стараясь подчеркнуть жестами свою мысль, повторил Джонни. Он не должен допустить, чтобы Отик подумал, будто он возвращался обратно в каменную пещеру. Каменные пещеры!.. Мысль, на которую не согласится, он был в этом уверен, ни один из членов клана, мелькнула и замерла в мозгу. Что могут сделать клан и весь Народ, несмотря на их силу и ловкость, против тех орудий, которые привезли те, на корабле? Но если бы у них были стержни, такие, как у Спящего в камнях, с которым так неумело обращался его братик там, в каменной пещере? Один только луч из этого стержня мог посадить на землю «жука». Этим лучом можно даже прорезать дверь для входа в корабль перед тем, как напасть на него.

Одна мысль сменялась теперь другой. Джонни дышал быстро, его руки тянулись к чему-то невидимому, что делало их страшно длинными. Он уже держал в руках это страшное оружие, этот стержень, который даст ему силу.

Отик зашевелился, и это движение вернуло юношу назад в суровую действительность из его мечты. Тут не было места его власти, да в ней и не нуждались. Он был лишним.

Отик отложил в сторону металлическое орудие. Потом его взгляд опять вернулся к лицу Джонни и, не спуская с него глаз, Отик сказал:

– Ты знаешь – как помочь, – это был не вопрос, скорее уверенность.

Удивление Джонни было почти беспредельным. Как мог Отик догадаться о его мыслях? Возможно, что хотя у него самого были трудности с контактом разумов, таких трудностей не существовало для клана. Такая мысль даже напугала его.

– Ты знаешь, – повторил Отик, – я чувствую, ты знаешь, как?

Чувствует… Он чувствовал до сих пор только носом. Запахи. Как можно было нюхать мысли?

– Вещи – в каменном месте. – Джонни намеренно упрощал беседу, чтобы Отик мог сказать только «да» или «нет». – Они лучше, чем оружие у клана, похожи на те, что на корабле.

Отик ничего не ответил. Вместо этого он, опять на четвереньках, ушел от Джонни. Это, вероятно, был последний раз, когда клан вообще с ним общался, подумал Джонни, дрожа от страха и горечи. Первое, что он сделал – поднял оружие тех людей. Второе – опять вернулся к своей мысли пойти в каменное место и найти там вещи, дающие силу рукам.

Но те каменные пещеры были далеко отсюда на севере. А вдруг Маба или Джорджи уже сказали там, на корабле, о своем походе туда и что они там видели? Если так, то им ничего не стоило прилететь, взять там новое оружие и вернуться к кораблю, прежде чем Народ или Джонни пройдут половину пути пешком.

Маба была так потрясена своими находками! Джонни мог представить себе, скажем, такую картину, как она рассказывает им про ткань и красный стержень. Или они пленники на корабле?

Джонни сжался в комок. Около него возникло движение. Это был уже не один Отик, клан почти в полном составе окружал его кольцом. В этом кольце был только один выход – вниз. Если он пойдет от них туда, то его увидят с корабля. Он должен подождать, когда Народ подберется к нему поближе…

Значит, его предложение вызвало эти действия клана. Джонни вспомнил клыки, которые показывал ему Боак в ошейнике, он предупреждал его тогда! И потом, ведь не мог же он использовать свое оружие против клана, если они все будут наступать на него!

У Джонни не было возможности сражаться, они все были сильнее его. Даже самые молодые в клане могли легко убить его. Они сидели теперь вокруг него, держа в руках свое оружие. У Отика в лапах был обрывок лозы.

– Говори! – кивнул Отик.

О том, чтобы привести их в каменные пещеры и взять там оружие, Джонни мог только мечтать. Он медленно стал говорить на языке жестов, подчеркнуто долго выбирая слова. Он рассказал о своем собственном приходе в пещеру, о том, как много незнакомых вещей лежит там до сих пор. Потом, наконец, о стержне, который нашел Джорджи. О том, как, стараясь вырвать у него эту штуку, нажал кнопку, и вылетело пламя.

Они понимают, что он собирался им предложить? Кто знает… Они слушали, но понимали ли они Джонни?

Когда он кончил, ни один из них не ответил на языке жестов. Вместо этого они начали совещаться между собой, оставляя Джонни, как и всегда, в недоумении. До его ушей долетали лишь ничего не значащие звуки, которые могли решить его судьбу. Каждый по очереди высказывал свое мнение. Потом, хотя он и не понял, к какому они пришли решению, он почувствовал, что оно направлено против него самого.

Он потянулся за своим оружием, правда не был уверен, что когда-либо сможет повернуть его силу против Народа. Но Отик опять положил руку на оружие Джонни и взял его! Он поднялся на ноги, но тут лапы Труша легли ему на плечи, удерживая его на месте. Отик развернул свою лозу, из которой они обычно сплетали сетки для еды, и привязал один конец к ошейнику Джонни.

Он дернул несколько раз, отчего ошейник прикоснулся к самому горлу мальчика, словно хотел этим предупредить его о чем-то. Потом он зашагал вперед, и Джонни пошел следом. Значит, вместо того, чтобы улучшить свое положение, он этим рассказом настроил клан на еще более неприязненное отношение к себе? Он был так глуп, предложив им такое, что могло еще больше разгневать их. Ведь он происходит из тех, кто повелевал Народом много лет тому назад! Теперь и его стали считать врагом клана.

Четверо в лагере дожидались возвращения Отика – три самки и старый самец Горни, который раньше был вожаком, но передал клан Боаку после того, как состарился.

К нему подошел Отик и протянул ему конец лозы, к которой был привязан ошейник Джонни. Один глаз Горни был затянут белой пленкой, поэтому ему было нужно всегда поворачивать голову, чтобы видеть прямо перед собой. Так он поступил и на этот раз.

Он тоже не стал ничего говорить, вместо этого он снова, как и Отик, дернул за конец лозы – ошейник опять больно впился в кожу. Это грубый приказ – понял Джонни и сел на землю. Отик также положил перед старшим железную палку, точно подтверждая все сказанное ранее.

Свободной рукой, не выпуская конец лозы, старик начал очень медленно делать знаки:

– Ты теперь будешь ходить на четырех. Будешь делать то, что скажут тебе. Ты – вещь Народа, – он притронулся к сетке с плодами у себя на плече. – Это – вещь Народа. Ты – как эта вещь – не Народ – просто вещь!

Джонни хотелось схватиться двумя руками за лозу, и вырвать ее из рук старика. Но он был умен и не стал делать этого. Теперь он стал вещью. Возможно, он теперь будет полезным для клана, но у него не было больше свободы – он перестал быть Джонни.

Ярость, которую он успел, несмотря на свою молодость, узнать, сидя в клетке у Больших, опять вспыхнула перед его глазами. Только теперь он понял Народ. Они ему не доверяли. Те, что взяли на корабль их товарищей, были похожи на Джонни, похожи на рисунки в каменной пещере, похожи на каменную женщину! Возможно, все это время, пока были с ним вместе, они боялись, что Джонни превратится в одного из старых врагов, станет таким же, как те. Только пока он был маленьким, они обращались с ним так же, как и с близнецами.

Они не боялись его, пока он был маленьким беспомощным существом. Когда же он так неожиданно вернулся в каменные пещеры, они испугались, что могут вернуться дни боли и страха. После этого прилетел космический корабль, что испугало их еще больше. Потом клан подвергся нападению с воздуха. Народ делал все, что мог, чтобы только защитить себя от новой опасности, но что, однако, было хуже всего – он сам, своим поведением заставил их насторожиться еще больше и подумать, что он, видимо, собирался все же стать их хозяином. Они решили, что предложение пойти в пещеры и взять там оружие – просто повод для того, чтобы увлечь их всех в ловушку!

Глядя на ничего не выражающее лицо Горни, на лица самцов вокруг, Джонни тяжело дышал от недоумения и страха. Он не мог ничего объяснить им так, чтобы Народ понял его собственную невиновность, не мог объяснить, что у него нет желания нанести вред. Он должен, должен все им объяснить!

Теперь корабль мог улететь и увезти с собой в неизвестные миры Йаа и Боака, и близнецов! Они должны этому помешать.

Но как? Джонни совсем не знал!

Глава одиннадцатая

Его ошейник украсился еще одной лозой: для надежности, понял Джонни. Он не мог им теперь помешать. Но он также не мог еще поверить, что это конец, что клан будет теперь считать его вещью, что он никогда теперь не сможет спасти тех, на корабле.

Если бы он мог вступить в контакт с Мабой или Джорджи… Как Рути все время учила и наставляла его, помогая ему установить с ней невидимую связь между клетками, так и он попросит помощи у близнецов. К нему подошел Вигу и положил перед ним два плода и листок с мелкими кореньями. Даже вещь нужно кормить. И голодный Джонни начал есть.

Его металлическое оружие осталось лежать на земле рядом с Горни. Старик не собирался осматривать его, как это сделал прежде Отик. Джонни с тоской посмотрел на свое прежнее имущество. Если он прикоснется его острым краем к своему ошейнику, то лоза порвется и он будет на свободе. Но куда он тогда пойдет и что будет делать? Он стал нетерпеливо обрывать вокруг себя траву. Если бы они могли его понять! Сконцентрироваться на корабле? А вдруг прямой контакт приведет сюда людей. Он ждал…

Вернулся Отик. Возможно, он опять следил за кораблем. Подойдя прямо к Горни, он что-то положил ему.

Джонни наблюдал. Как ему хотелось понять их! У них не было понятия о тех приборах и орудиях, которые могли использовать против них люди на корабле. То, что он видел маленьким на корабле Больших – этого было мало, но даже эти отрывки знаний были больше, чем знал об этом Народ.

Теперь оба, Горни и Отик, смотрели на него в упор. Он решил, что они говорили о нем. Наконец Отик подошел к нему и дернул за лозу. В этом момент его окликнул кто-то, и Отик повернул голову. Потом он опять дернул за лозу, как будто Джонни не понимал того, что ему говорили, словно он не был разумным существом.

Когда они вышли на открытое место, то опять увидели корабль и людей, суетившихся вокруг него. Теперь у них на головах были покрышки, которые делали человеческие фигуры незнакомыми. Они казались теперь представителями другой расы, такой же враждебной, как и Большие! И даже с такого расстояния Джонни узнал ее – Маба!

Она, как отметил Джонни, не была у них пленницей, вела себя свободно, точно была одной из них. Пока он смотрел на нее, она типичным жестом маленькой женщины взмахнула рукой с растопыренными пальцами – она показывала на север! Рассказывает им о каменной пещере?

Почему же Маба свободна? Ее мозг – под контролем? Память подсказывала, что это возможно. Его гнев против всего, что случилось, и против незваных гостей поднялся с новой силой. Маба под контролем! То, чего боялась Рути, все же случилось с одним из ее детей. Он рванулся под влиянием этого гнева, стремясь увидеть все, что они сделали с ней. А вдруг ее мозг полностью превращен в белое пятно, и ею управляют теперь желания и приказы пришельцев, так же, как и у тех, кого ловили и подвергали контролю на своем корабле Большие – и поэтому она идет туда, куда ей прикажут?

Попытка прикоснуться к ее мозгу не встретила никакого барьера, никакой преграды – нет и намека на контроль! Он еще более сосредоточился, ожидая встретить сопротивление, но вместо этого попал прямо в поток чужой мысли.

Маба! Уверенный теперь, что самого страшного не произошло, Джонни был все же встревожен. Может ли он передать ей мысль о помощи? О побеге пленников?

Он стал наблюдать за маленькой фигуркой и увидел, как она взмахнула рукой и едва не упала на траву, а один из пришельцев взял ее на руки. Он вложил слишком много сил в этот контакт. Он сразу же прекратил свои попытки и постарался незамеченным уйти под прикрытие камней. Теперь он не знал, где его ждет нападение.

Пришелец, который подхватил Мабу, положил ее на землю, бегом бросился обратно на корабль, но два его товарища не последовали за ним, вместо этого они прошли к «жуку» и влезли в него, точно боялись нападения и нуждались в укрытии.

Джонни решил, что они почувствовали его контакт с Мабой, и что теперь они снова будут его искать. Он повернулся к Отику, не зная, как объяснить ему, что само присутствие Джонни среди клана опасно для них. Он стал делать знаки, вкладывая в них все силы.

– Эти знают, что я с вами – они станут охотиться – они могут проследить путь.

Отик слегка покачал головой, он показывал полное безразличие к жестам Джонни.

– Никто не может заметить их, когда Народ предупрежден, – ответил он.

– Они могут, – теперь Джонни стал наблюдать за «жуком». Они стали закрывать верх, потом «жук» взлетел.

– У них есть путь. – Заставил ли он слушать себя? Если нет, то клан ожидает та же судьба, что и Йаа, Боака и тех, кто попал в корабль.

– Ты идешь в эту сторону.

К радости Джонни, Отик отпустил лозу и концом металлической палки показал в сторону, противоположную той, где был лагерь.

Джонни побежал. Он не надеялся, что Народу удастся выиграть битву, если на них нападут. Но однажды ему удалось приказать Большому, и, может быть, это получится с новыми врагами, которые прилетели к ним?

Если ему удастся уйти незамеченным, а он был теперь уверен, что так и получится, он вернется обратно в каменные пещеры, найдет там самое страшное оружие. Но что толку гадать? Ведь Маба им все рассказала, и они будут там первыми.

Почему же Маба помогала этим захватчикам? Ведь ее мозг не был под контролем.

Его преследовал этот вопрос, но у Джонни не было времени обдумывать его. Он должен попасть внутрь этого «жука», использовав любую возможность, а между тем жужжание «жука» над головой становилось все громче! Вокруг него теперь было много деревьев, но попадались и вымытые дождем из земли камни. Он дважды поскользнулся и упал в грязь, но быстро поднимался и бежал вперед. У него не было времени оторвать от ошейника лозу: споткнувшись, он задел ее ногой, упал, и ошейник опять больно впился ему в шею…

Он продолжал прятаться, используя все свое умение, приобретенное годами жизни в тесном соседстве с птицами вур.

Только жужжание не прекращалось – они, очевидно, легко нашли его и, несмотря на все его попытки, видели каждое его движение, каждый жест…

А потом…

Джонни споткнулся неожиданно, потом еще раз. Ноги отказались держать его уставшее тело. Появилось чувство собственной слабости, точно он уже не бежит, а едва переступает ногами. Он попытался еще раз поймать свои разбегающиеся мысли… и потерял сознание.

…У Джонни болела голова, это было то, в чем он был уверен, придя в себя. Такая боль, что она разламывала не только его голову, но и все его маленькое тело. Он не пытался пошевелиться, и боль стала отступать.

Он открыл глаза. Потом тут же зажмурился – необычайно яркий свет ударил ему в глаза – не как солнечный свет над головой – и сделал головную боль еще более сильной… Звуки… Джонни старался сосредоточиться теперь на звуках. Ветер в траве и шорох листьев? Нет. Этот голос словно мурлыкал над ним, но он никак не мог заставить себя понять слова, которые журчали у него над головой.

…Запахи, запахи…

Тело Джонни снова сжалось, теперь уже забытого было страха. Давным-давно в прошлом он уже чувствовал такие запахи… в лаборатории у Больших. Он опять там, там! Он задрожал от страха всем телом.

Видеть, он должен видеть! Он заставил себя открыть глаза и перестал обращать внимание на ту боль, которую ему это причинило. Над ним что-то темнело, но это было не небо! Он, должно быть, в «жуке» или в корабле!

С прежней силой вернулась к нему ненависть к клеткам. Он лежал теперь на чем-то мягком, а, повернув голову, увидел рядом странные предметы…

Нет!

Возможно, что он слишком громко пробормотал это, потому что в поле его зрения появилась чья-то фигура. Кто-то стоял перед ним, вне пределов досягаемости его рук. Над ним наклонилось лицо – это не было лицо Большого или лицо контролируемого человека. Слишком умными были эти глаза, выражение лица было тревожным, знающим. Один из пришельцев – Джонни сразу понял это.

– Как ты себя чувствуешь?

Джонни закрыл глаза. Он понимал слова, правда, у них был легкий акцент, они звучали чуть иначе, чем говорила их Рути, но он понимал. И близнецы понимали – эти люди такие, какой была сама Рути.

Стараясь заговорить и, наконец преодолев этот барьер робости, Джонни произнес в ответ:

– Кто… вы… такие?

Тот кивнул, словно способность Джонни говорить пришлась ему по душе.

– Я – Джарат, врач.

– Я в корабле, – голос Джонни звучал ровно. Он признавал этот факт, как случившийся не по его вине.

– Да, в изоляторе для больных.

– Маба, Джорджи?

Он облизал губы и задал последний вопрос, который мог, как ему казалось, возбудить подозрительность этого человека:

– Народ?

– Маба и Джорджи в безопасности, с ними все хорошо, – ответил на это Джарат. Но он ничего не сказал о Боаке и Йаа и остальных – а вдруг они мертвы?

– Как он тут? – сзади Джарата возник еще один пришелец, и тоже стал смотреть на Джонни. – Он уже может говорить?

– Дай ему чуть прийти в себя, Пэтор. Ты же знаешь, как действует усыпитель…

Но тот, к кому он обращался, был нетерпелив, подумал Джонни. Задать ли ему вопросы о Народе? О каменной местности? В тот же момент он решил не отвечать ни на какие их вопросы, до тех пор, пока не убедится, что с Народом не сделали ничего плохого. А вдруг и он тоже стал пленником в этом месте? Он стал смотреть прямо на них, упрямо сжав рот. Они не могли, как ему казалось, одобрить принятое им решение, но второй ушел, оставив его наедине с Джаратом.

Джарат сунул ему в губы какую-то трубку.

– Соси, – сказал он, и голос прозвучал как из тумана. Джонни, не отвечая, стал сосать, и ему стало лучше – голова прошла, тело перестало ныть.

Джарат, улыбаясь, смотрел на него, потом протянул ему какую-то квадратную штуку:

– Возьми одеяло. Когда ты проснешься, тебе будет уже совсем хорошо. – Этот человек командовал им так, точно Джонни был под контролем мозга. Но его глаза и в самом деле слипались, тело просило: спать, только спать!

На этот раз ему уже больше ничего не приснилось. Когда Джонни опять открыл глаза, над ним по-прежнему был все тот же яркий свет. Но голова больше не болела, он чувствовал себя отдохнувшим, каким уже давно не просыпался.

Приподнявшись на локтях, он стал пристально осматривать свою тюрьму. Вокруг его ложа были почти такие же предметы, какие он видел в своей старой тюрьме, на корабле у Больших, но все было гораздо меньших размеров. И тут не стояло клеток!

Он раньше был почти уверен, что найдет тут клетки, а в них – взятых в плен из Народа, ожидающих все новых и новых пыток, как раньше в лаборатории ожидал этих пыток он сам!

Они взяли с собой его коробочку, вдруг заметил он, и…

Он провел рукой по горлу, не ощущая ставшей уже привычной тяжести – ошейника тоже не было! Голый, он поднялся на ноги и стал осматривать все в этом странном месте. Здесь было много коробок и полок с разными вещами, все они были незнакомые. Джонни попытался шагнуть вперед, пройти несколько шагов, затем стал ходить по этому странному месту в поисках выхода. Он понятия не имел, как ему выбраться из корабля незамеченным. Но ни в чем нельзя быть уверенным, пока не попытаешься.

Неожиданно прямо перед Джонни одна из стен отошла в сторону, и в проеме возник Джарат. Его удивление при виде стоящего на ногах Джонни было таким же, как и у Джонни, который увидел его выходящим из стены, опять закрывшейся за ним.

– Итак, ты не только проснулся, но и собираешься начать жить сначала, Джонни?

– Откуда вы знаете мое имя?

– Маба, Джорджи. Ты не забыл, что они тоже с нами?

Джонни отпрянул назад, почувствовав, как его спина прижалась к стене.

– Они не с вами. Вы их захватили. Как Большие, которые увозят своих пленников к себе на корабль. Что же вы будете с нами делать?

– Отвезем вас домой, – ответил Джарат.

– Наш дом – здесь! – Он так долго был на корабле у Больших, что не помнил ничего другого из того, что было Снаружи, – только то, как он жил с Народом.

– Ты ведь человек, ты же должен это знать. – Джарат все еще разговаривал с ним, как с детенышем! – Судя по тому, что нам рассказали дети, тебе и твоей маме удалось бежать с корабля Залах. Они родились здесь, но это не ваш мир. – Он снял с руки тюк с одеждой и бросил его на ложе, где находился Джонни. – Я принес тебе костюм космонавта. Похоже, что это тебе подойдет. Капитан Трефрю хочет поговорить с тобой как можно скорее.

Джонни притянул к себе этот тюк: если он наденет это, то станет еще ближе к этим людям. А что тогда будет с Боаком и Йаа? Если он притворится, что слушается их, то, может, не только узнает, что с ним случилось, но и, возможно, спасет их…

Когда он надел костюм, ему стало жарко, неприятно, скованно… Костюм, казалось, натирал ему все тело сразу, но Джонни сжал зубы: он будет терпеть!

Врач критически посмотрел на него.

– Неплохо. Эта грива волос не влезет в гермошлем, но что касается всего остального – полный порядок.

«Не влезет… куда?» – подумал было Джонни. Но не стал задавать никаких вопросов. Он надеялся, что теперь он сможет изучать все сам, что сможет сам ходить по кораблю. Несмотря на то, что пришелец сказал, что он человек и все они люди, Джонни не чувствовал дружеского расположения к нему.

Везде были люди, и везде были животные. Рути сказала ему, что ее люди однажды использовали животных, как орудие. Потом они, люди, стали в свою очередь «животными» для Больших. Народ тоже был животным до тех пор, пока были живы те, в каменной пещере, но потом…

Его рука опять метнулась к горлу, словно он все еще чувствовал ошейник. Клан сделал его вещью – животным для своих собственных нужд, – это было наказание и предупреждение.

– Тебе все это кажется странным? – спросил Джарат. – Спрашивай о чем хочешь, я же знаю, что тебе многое тут интересно.

Джонни покачал головой. То, что сказал врач, было правдой, но это не то, что он имел в виду. Он не пытался вступить в контакт ни с чьим разумом с тех пор, как очнулся на корабле. Он тщательно старался соблюдать это – не поддаваться такому искушению! А вдруг он, если захочет, сумеет управлять Джаратом? Заставит его провести Джонни к Народу, освободит их всех и выпустит их отсюда, как он это сделал тогда с Большим, который нес клетку Рути?

Он не знал, сумеет ли, и пока не рисковал. Он молча смотрел вокруг, замечая все по пути. Не было видно ни Мабы, ни другого из младших – Джорджи. Он пока про них и не спрашивал. Лучше всего просто повиноваться их приказаниям и подождать до тех пор, пока он не узнает обо всем сам!

Он, правда, убедился, что его спутник время от времени поглядывает в его сторону, точно ожидая от него чего-то нового. Но Джонни не обращал на это внимания. Корабль сам по себе представлялся ему достаточно любопытным местом для наблюдений и открытий.

Они прошли по длинному коридору и стали подниматься по ступенькам. Врач шел впереди, Джонни следом. Его ноги, обутые в первый раз за всю его жизнь, держали тело нетвердо, ему было неудобно, и он шел, тщательно ступая, за Джаратом.

Они прошли два отсека корабля и вышли к третьему. Перед Джаратом опять неожиданно открылась стена, и он исчез. Джонни последовал за ним, сдерживая, как ему казалось, все растущее чувство, что он в ловушке.

Это, должно быть, и есть капитан. Он сидел на открытой полке и кивнул Джарату, после чего тот тоже уселся на такую же полку у стены. Джонни присел только на самый край своей полки. Во-первых, сидеть так высоко над землей было непривычно, а, во-вторых, он все время был настороже.

– Итак, тебе удалось бежать с корабля залахов, – рубанув воздух правой рукой, сказал капитан. – И это было годы тому назад. Ты никогда не был дома, в своем мире? – Он говорил нетерпеливо, точно Джонни представлял собой неприятную задачу, которую приходится неожиданно решать.

– Рути говорила мне, – прервал молчание Джонни, в первый раз за все время, – что это была новая колония. Она и Брон решили пойти туда. Потом пришли Большие… Брон не поддавался контролю мозга, и потому стал сражаться в лаборатории. Они убили его. – Эта история никогда не значила для него много, он не придавал ей смысла, но Рути всегда бывала грустной, когда рассказывала ему об этом. Он всегда чувствовал ее боль, когда она говорила о Броне.

– А ты?

– Я был очень маленьким. Они оставили меня в клетке с Рути. Я не помню ничего, что с нами было до того, как мы жили в клетке.

– Эта Рути – твоя мать? Ее мозг тоже контролировали?

– Нет! – воскликнул Джонни, глядя на невозмутимого капитана. – Некоторых из нас они не могли контролировать… Большинство таких они убивали. Рути думала, что они оставили ее в живых, потому что хотели понять, как она не поддается им и почему. Они много раз водили ее туда и пробовали на ней свои машины…

Он весь дрожал теперь, он ненавидел этого человека за то, что заставил его припомнить, как Рути насильно вытаскивали из клетки, как потом они приносили ее обратно, иногда почти мертвую, иногда она только стонала и крепко прижимала руки к голове; она кричала на него тогда, если он начинал трогать ее за руку.

– А ты сам?

– Они не могли меня контролировать, совсем. Но они и не очень старались. Рути сказала, что они держали меня про запас, пока они не вернутся обратно к себе, в свой мир, где бы он ни был. Она сама не знала, зачем я им.

– А близнецы?

У Джонни все замерло внутри от ненависти к этому человеку. Что ему стоит все это вспоминать, если бы он знал! Он чувствовал, что ощущала Рути, ее боль была страданием и для него. Так же, как и она, он чувствовал и ее стыд. И ее отчаяние. Но ведь это была правда, и он расскажет им эту правду. Пусть эти космонавты знают, что делали те, Большие, со слабыми и управляемыми!

– Они поместили ее в другую клетку, потом они отдали ее самцу с контролируемым мозгом.

Он сказал это просто, глядя им в лицо. В помещении стало тихо. Он не смотрел больше на этих людей.

Он услышал, как капитан сказал какое-то слово, значения которого не знал, сказал печальным тоном. Но тут память о Рути и ее позоре преодолела его страх, и он вскочил и замер перед этими людьми. Стараясь говорить как можно более спокойно, он спросил:

– Где Йаа?

Глава двенадцатая

– Йаа? – повторил капитан. Он сказал это так, точно не понимал и никогда раньше не слышал этого имени. – Ты имеешь в виду маленькую Мабу? Она с…

Джонни опять прервал его, стремясь раз и навсегда выяснить правду.

– Йаа – женщина Народа. Вы забрали ее и Боака, и еще двух сюда, в свой корабль.

– Женщина… – капитан поежился. – Она… она же просто… – потом он замолчал, увидев наконец выражение лица Джонни. Он сразу все понял. Теперь Джонни повернулся к врачу.

– Где она? Вы ее убили?

Джарат покачал головой.

– Конечно, нет! Образцы находятся в… – теперь и он тоже запнулся на полуслове.

Теперь уже Джонни боролся сам с собой, чтобы тут же, на месте, не бросить им в лицо все, что он чувствовал, глядя на их смущенные лица.

– Йаа, – продолжал Джонни, намеренно подчеркивая свои слова интонацией, – спасла жизнь Рути и близнецам. Она ухаживала за маленькими, когда Рути умерла. А теперь что вы с ней сделали?

Глаза Джарата не выдержали взгляд Джонни. Он повернулся назад и стал смотреть на капитана.

– Я спрашиваю вас, что вы сделали с Народом?

Кажется, получить четкий ответ он сумеет не скоро. Итак, Джонни решился на прямую связь и направил мысль капитану.

Странная, смущенная картина. Этой картины было достаточно, чтобы Джонни зарычал, как взрослый самец клана на ночной охоте на птиц вур. Йаа – пленница, вокруг нее машины. Они почти все отличаются от тех, какими в его памяти пользовались Большие. Йаа – а вдруг она под контролем мозга? Ярость Джонни, его страх и гнев – все это только усилило его способность к контролю мозга.

Капитан теперь тряс изо всех сил головой, его руки рванулись к поясу костюма. Там, как Джонни понял, было его оружие. Мальчик обрушил на капитана всю мощь своих способностей. Наконец тот медленно сполз с кресла, на котором сидел, и растянулся на полу. Ладно, теперь Джонни повернулся к врачу, который уже вскочил в испуге. Еще раз мальчик сосредоточил всю силу своего таланта. Он швырял ее открыто в лицо этому человеку, который не имел против этой силы никакой защиты.

– Йаа! – скомандовал ему Джонни. – Веди меня к Йаа!

Джарат боролся. Он старался отразить удар, поднимая барьеры. Но Джонни, стократно усиленный своим страхом и яростью, легко их преодолевал. Но он сам не знал, как долго сумеет держать его под своим контролем.

Покорно ступая, врач повернул к двери, шагая так, точно сражался каждым мускулом тела, но подчиняясь тем командам, которые посылал ему Джонни. Ощущения в его теле раздваивались. Оно слушалось сразу двух хозяев. Теперь Джонни уже не обращал внимания на ту клятву, которую давным-давно дал Рути, она не могла сдержать его. Он не мог забыть то, что прочел в мыслях у капитана после того, как спросил его об Йаа.

Они оставили капитана лежать на полу. Джонни не знал, как долго тот будет без сознания. Он не был уверен, что сможет управлять двумя одновременно. Нужно как можно быстрее найти Йаа и остальных.

– Джонни! – откуда-то снизу шел голос Мабы. Но Джонни не позволял себе думать о чем-то, что могло ослабить его влияние на Джарата. Врач шел по проходу, нетерпеливо перебирая ногами. Джонни следовал за ним. Он чувствовал, как врач борется с его властью, и он обрушивал на него все новые и новые волны своей ярости.

– Джонни!

Они уже подошли к двум лестницам. Там стояла Маба, с радостью во взгляде от его появления. Джонни даже не посмотрел на нее. В этот момент она не принималась во внимание. Она была свободной среди себе подобных. Йаа и остальные – нет!

– Джонни, что с тобой? – она схватила его за руку, когда он проходил мимо. Отшатнувшись от нее, он продолжал свой путь. Он был сосредоточен только на одной мысли – не выпускать Джарата из-под контроля, тот должен привести его к Народу!

– Джонни!.. – теперь она уже испугалась. Это нисколько не тревожило его, но он был уверен, что теперь она пошла за ним следом. До сих пор ему везло – навстречу им не попался никто из космонавтов. Лицо Джарата было теперь мокрым от пота, он все время пытался уйти из-под контроля Джонни. Джонни вдруг почувствовал, что сам устал, что долго так нельзя. Но он должен заставить этого человека быть его пленником и проводником – ради Йаа, ради Боака, ради Народа. Он сделает все, что сможет сделать! Он выдержит!

– Джонни, почему? – донесся голос девочки.

Он потряс головой. Его раздражала настойчивость Мабы, которая старалась привлечь его внимание к себе. Джарат неохотно, но все же вел его теперь по более узкому проходу, все вперед и вперед.

Очень медленно врач поднял руку. Он сам не хотел этого делать, но Джонни у него за спиной приказывал ему! На мгновение ладонь Джарата прижалась к стене, потом, как и каменная стена, которая когда-то проглотила Мабу, она разошлась, и они очутились в том самом месте, которого так ожидал и так страшился Джонни – все-таки оно существовало на корабле!

Ощущение страха здесь было так же сильно, как и странные запахи на корабле. Там была Йаа, прикованная к стене. Металлические полосы поднимали ее над полом, а ее голова была в каком-то мешке, от которого шли длинные-предлинные штуки, похожие на лозы винограда. Машина громко, угрожающе гудела. Еще громче был стон. Это чуть не лишило Джонни рассудка.

На другом конце этого места пытки к стене точно так же был привязан Боак. Его голова свесилась на грудь. Властные умные глаза были закрыты. Он, казалось, спал, но он тоже стонал – слабо, чуть слышно.

Космонавт, сидящий на стуле, оторвался от машины, на которую пристально смотрел до их прихода. Он быстро взглянул на Джарата и опять вернулся на свое место.

– Потрясающе, просто потрясающе, – воскликнул он восторженно, – читать так просто и ясно.

– Йаа! – это крикнул не Джонни. Маба тоже пришла сюда за ним. Теперь она прижалась к распростертой мохнатой фигуре на стене. Но космонавт рядом с машиной помешал ей. Он протянул к ней руку и нетерпеливо оторвал бьющееся тельце девочки от Йаа.

Джонни был потрясен этим подтверждением своих самых страшных кошмаров. Его управление и контроль исчезли. Рука Джарата тут же рванулась к поясу, где висело оружие.

У Джонни оружия не было, но он схватил лежавший рядом на столе кусок гибкой лозы и свернул ее в кольцо, затем метнул, и кольцо больно ударило по запястью Джарата.

– Что вы тут делаете? – вырывающаяся Маба все еще не давала второму космонавту вступить в драку с Джонни. – Что вы делаете, ведь вы же ничего не понимаете!

Он в ответ только тряхнул ее за плечи, что нисколько на нее не подействовало.

Джонни бросился на врача. Его тело задело за стол, и с него посыпались какие-то мелкие предметы и зазвенели по полу. Но космонавт легко уходил от его ударов и в ответ тяжело шлепал его руками – мальчик был гораздо слабее.

У него было только одно оружие – и он им воспользовался. В глубину враждебного сознания он послал всю силу своего контроля, всю силу, которую он смог собрать и направить.

Джарат – его рука уже была поднята для следующего удара – шагнул вперед и рухнул на колени посреди мелочей, упавших со стола. Джонни, нагнувшись к его телу, связал ему руки за спиной куском лозы.

– Джонни… – Маба рычала от боли, предупреждая его. Космонавт держал ее одной рукой. В другой руке было оружие, нацеленное ему в лицо. Джонни нужно было сделать последнее усилие. Правда, он и сам не знал, как много у него теперь осталось сил. Он еще раз использовал свои способности для нападения.

Лицо космонавта исказилось. Он стал кричать высоким тонким голосом, точно Джонни причинил ему невероятную боль. Маба вырвалась из его рук и прыгнула, точно ящерица смаа, на его руку, в которой было зажато оружие. Она вырвала его и направила на космонавта, затем нажала кнопку на рукоятке.

Ее жертва рухнула лицом в пол, рядом с распростертым телом Джарата.

– Его… тоже! – Маба снова подняла оружие.

– Не убивай… – начал было Джонни, но ответом ему был беспощадный смех девочки.

– Это не убивает, они просто засыпают. – Она еще раз нажала кнопку, и другой космонавт у ее ног тоже затих.

Маба посмотрела на людей, потом перевела глаза на Джонни.

– Я не знала про это, Джонни, я совсем ничего про это не знала! – Она старалась, чтобы он ей поверил. – Я не знала, что они сделали с Йаа.

– Теперь ты знаешь, – жестоко ответил он, – но я не представляю, как мы отсюда выйдем.

Он уже был у тела Йаа, развязывая те путы, которые поддерживали ее все еще неподвижное тело. Но они не поддавались его пальцам – тут была какая-то тайна, так же, как у его ошейника. Он не мог ее разгадать. Им нужно торопиться. Капитан! Наверное, он уже пришел в себя и он поднял по тревоге весь корабль.

– Пожалуйста, Джонни, – прошептала у него за спиной девочка. – Я ведь, правда, не знала.

Он все еще теребил оковы, нажимая то здесь, то там, он рвал их пальцами. Что удерживало тело?

Как же Большие поступали в подобных случаях? Он шагнул к машине, куда вели эти путы, и ударил по ней. Но что он мог ей сделать? А вдруг именно машина держит эти замки? Он в растерянности уставился на множество кнопок перед глазами. Которая из них? Он боялся попробовать нажать хоть одну – а вдруг он причинит Йаа еще большую боль, чем сейчас?

– Джонни, смотри-ка! – Маба была рядом с ним и протягивала ему оружие, – попробуй, может ты сумеешь разбить этим?

Он не хотел прикасаться к этой вещи. Как и красный стержень, она представляла собой силу, которую он не понимал и которой не хотел пользоваться.

– Брось это! – приказал ей Джонни.

– Нет! Если мы… мы сумеем выйти с этим отсюда! Мы просто усыпим всех, кто будет пытаться нам помешать!

Он был готов согласиться на это предложение. Она права. Если это поможет им защищать вход сюда, у них будет больше времени, чтобы освободить Йаа и Боака.

– Дж…оооо…нннниииннн…

Потрясенный, он обернулся. Боак поднял голову. Его огромные глаза теперь были широко открыты. Он до предела использовал свою способность произносить слова, чтобы испустить этот крик, отдаленно напоминающий имя мальчика. То, что он хотел сообщить ему нечто чрезвычайно важное, Джонни понял сразу. Но как? Его руки-лапы были привязаны людьми к стене, он не мог говорить на языке жестов. И он не мог притронуться к его разуму, ему никогда не удавалось разобраться в нем.

Мальчик чувствовал, что вожак вкладывает в свои мысли так же много стремления быть понятым, как прежде он сам, когда вел сюда Джарата и не открывал свой мозг ни для кого, даже для Мабы.

Приготовившись принять мысль, сосредоточившись на этом, Джонни стал смотреть в эти огромные коричневые глаза – место, где были кнопки! Он положил руку на край машины. Теперь Боак чуть сопел от напряжения и уже хотел… Вдруг он сам знает, как…

– Маба, – приказал Джонни сквозь зубы, – иди туда, к двери, и пускай в ход оружие, если кто-то захочет войти.

Она кивнула и, пройдя мимо двух своих жертв на полу, встала возле входа. Она держала оружие наготове, прижав его к груди.

Джонни начал указывать пальцем на кнопки, идя по ряду. Он знал, что Боак наблюдает за ним. Но никакого сигнала не последовало. Понимал ли его вожак? Он был уверен, что понимал и с нетерпением ждал, пока Джонни укажет на нужную кнопку. Первый ряд, потом второй. Но, как только кончик пальца Джонни указал на первую кнопку третьего ряда, Боак чуть слышно свистнул. Джонни нажал на нее.

Последовал щелчок, и то, что держало их на стене, распалось. Тяжело ступая, Боак подошел к телу своей подруги, чтобы поднять ее с пола, в то время как Джонни пытался вытащить ее голову из странного белого предмета. Язык Боака нежно гладил ее по щеке. Она чуть заворчала и открыла глаза.

– Джонни, я слышу, как они идут сюда! – крикнула Маба.

Одним прыжком он оказался с ней рядом и вырвал у нее из рук оружие.

– Где все остальные: Джорджи, Народ?

– Джорджи улетел с теми, кто захотел осмотреть каменные пещеры. Я не знаю, куда они дели Корра и Угу.

– А у нас нет времени, чтобы все это выяснить, – мрачно сказал на это Джонни, который надеялся, что хоть кто-то уйдет с корабля живым. Он мог управлять Джаратом или кем-то еще лишь по одному, и был уверен, что не сумеет сделать это сразу против всей команды корабля. Он взглянул на пленников на полу. Что теперь делать?

Боак мигнул ему. Глаза Йаа были полузакрыты. Вожак вел ее прочь от стены, к которой они были привязаны. Было ясно, что она могла идти только когда ее поддерживают. Одной рукой Джонни сделал знак «опасность», показывая на дверь.

Потом у них над головами голос сказал громко и отчетливо:

– Внимание на корабле! Красная тревога! Вы в лаборатории, Джонни… Маба!

В первую секунду он решил, что это сказал один из пленников, лежащих на полу без движения. Он взглянул: они мирно спали. Тогда кто это? Он стал озираться по сторонам в поисках того, кто это сказал. Маба стала перед ним на цыпочки и прошептала ему на ухо:

– Так они переговариваются из кабины в кабину. Это сказал капитан!

Возможно, она могла различать их по голосам, но для Джонни это был один холодный и злой голос – голос его врага.

– Вы меня слышите? – спросил невидимка. – Вы не можете выйти отсюда! И ты, Джонни, не сможешь больше влиять на нас своим… Попробуй.

Голос звучал так строго и убедительно, что Джонни попробовал. Его мысль – проба найти чужое сознание – наткнулась на непреодолимый барьер. Этот барьер отразил его удар, вернул его с силой, которая заставила мальчика прижать руки к груди от мгновенной боли.

Итак, подумал он растерянно, у него отняли его единственное оружие, единственный способ уйти отсюда!

– Теперь ты понял? – продолжал тот же голос. – Мы можем стереть тебя в порошок, можем усыпить, как сделали это раньше.

Возможно, они могли. Он не имел понятия о силе, которой они все здесь владели.

– Подумай сам, мальчик, – слова шли так, чтобы смутить его, рассеять его ненависть и злобу, – ты полностью в наших руках. Выхода у вас нет…

Джонни гордо откинул голову. Это было слишком, что-то внутри у него не сдавалось. Теперь уже он заговорил, громко, так, чтобы его было хорошо слышно.

– Подумайте и вы тоже, у нас двое ваших людей.

– Это так. Но если вы будете обращаться с ними как с пленниками, мы в долгу не останемся, игры кончены. Можете сидеть там, пока не захотите есть, тогда сами выйдете.

Прежде, чем Джонни успел на это ответить, Маба закричала так, как она кричала на Йаа, когда ей что-то не нравилось.

– Ты сказал мне, что с Йаа все хорошо, ты говорил, что отпустишь Народ с корабля, выпустишь всех. А ты сделал ей больно! Ты такой же, как те, Большие, на их корабле!

У нее покраснело лицо, голос дрожал – у нее всегда бывал быстрый переход к гневу, теперь она почти билась в истерике от злости и ненависти. Она повернулась и схватила первое, что попалось ей под руку с ближайшего стола. Потом яростно, так чтобы нанести как можно больше вреда, она обрушилась на коробку, откуда к голове Йаа шли провода. Подняв тяжелую палку над головой, она ударила по машине изо всех сил. Стеклянная плита наверху машины брызнула во все стороны. На пол посыпались осколки.

– Попробуй теперь использовать ее на Йаа! Ну, попробуй-ка! Или на ком-то еще!

Охваченная паникой и ненавистью, близкой к истерике, она крушила все вокруг. Джонни и бровью не повел, чтобы ее остановить. В глубине души он сам позавидовал девочке: и как он сам не додумался до такой простой вещи – отомстить? Разрушить всю лабораторию, все ее оборудование, и космонавты уже не смогут пытать новых пленников, никогда не смогут!

– Останови ее! Кретин, останови девчонку! – человек, который раньше сидел за машиной, а теперь поднял голову с пола, с ужасом смотрел на действия Мабы.

– Почему? – спросил Джонни. – Вы пользовались ею, чтобы пытать Народ! Она права, вы такие же, как и Большие!

– Ты не понял! – Человек попытался подползти к машине. Джонни быстро встал между ним и Мабой. Явный страх космонавта подал ему какую-то мысль.

– Она сожжет все схемы! Она сожжет их, и мы все погибнем! Мы сваримся тут, как в печке!

– Это лучше, чем умирать в ваших клетках, – отпарировал Джонни. Страх космонавта был искренним. Может, они и вправду все в опасности? Если так, то это могло спасти их.

– Маба. – Джонни обнял ее за плечи в тот момент, когда она подняла свое оружие в третий раз, нацелившись в эту страшную машину. Теперь оттуда, из глубины кнопок, шел странный неприятный запах.

– Пусти меня! – она оттолкнула его руку.

– Пока еще не время, – сказал он спокойно. – Может, мы сумеем устроить с ними сделку, поменяться…

Она отпрянула и посмотрела ему в лицо.

– Как вы полагаете? – спросил он космонавта, который полз к ним на коленях – у него пока не было сил подняться. Сзади него лежал врач, его глаза были теперь открыты. – А теперь слушайте меня внимательно, оба. Я думаю, что Маба поступает правильно. Надо разрушить все в этой лаборатории. Я не терплю клеток, я ненавижу людей, которые похожи на меня самого, а действуют как те, Большие на корабле. Я не люблю, когда пытают моих друзей. Вы меня слышите?

– Мы не пытали их, мы экспериментировали…

– Меня тоже так исследовали, я видел, что делают с лабораторными «животными». Вы полагаете, что Народ… они для вас животные? Верно? – Тут его прорвало. – Вы можете не притворяться, я могу прочесть все, что вы теперь думаете.

Первым заговорит Джарат.

– Что ты хочешь сделать теперь? Капитан, он…

– Я позволю Мабе продолжать ее работу, даже сам ей помогу с удовольствием. Понимаете, я один раз уже был «животным» в лаборатории, у меня нет желания быть им еще раз. Лучше уж умереть…

– Но… – возразил второй космонавт. – Мы не собирались «пытать», как ты говоришь, тебя или детей. Спроси ее, – он мотнул головой в сторону Мабы, – плохо ли мы с ней обращались?

– Я ни минуты в этом не сомневался, – ответил Джонни. – Вы ведь считали ее равной себе, одной из вас. Но, понимаете, мы не считаем вас такими же, как мы. Это для вас то, с чем придется считаться. Мы принадлежим Народу, – он кивнул в сторону Йаа и Боака.

Джонни не знал, поняли ли они их разговор. Он радовался, что Йаа как будто приходит в себя, что она уже не висит бессильно на руках вожака. Если только судьба поможет им выбраться отсюда, то там, в лесу, она снова станет прежней.

– Вы ведь люди, – сказал Джарат.

– Мы принадлежим Народу, – повторил Джонни с той же твердостью в голосе.

– Что вам нужно?

– Свободно уйти из вашего корабля вместе с вашими пленниками. – Он ждал, затем отпустил девочку, и она снова подняла палку. – Поговорите теперь с капитаном и, если он скажет нет или Маба устанет, я охотно приду ей на помощь, с большим удовольствием. Слышите, с удовольствием!

Глава тринадцатая

– Вы ведь слышали, что он сказал, капитан? – повысил голос Джарат. – Я уверяю вас, что он сделает, как сказал.

Последовало молчание, прерываемое слабым жужжанием из той коробки, которую дважды ударила Маба. Двое космонавтов теперь не спускали глаз с этой коробки, глядя с таким ужасом, словно они попали в гнездо птицы вур. Было ясно, что они теперь боялись своей собственной машины, они не были больше ее хозяевами!

– Капитан! – Громко крикнул второй космонавт. – 1-20 идет на критическую величину!

– Прикажите, чтобы на нашем пути не было ваших людей, и освободите еще двоих из Народа на вашем корабле, – повторил Джонни свое требование. – Нам нечего терять, кроме своей жизни, а вы еще можете нас отпустить. Я знаю, что это место вам нужно для лаборатории.

Когда ответа не последовало, он повернулся к Мабе.

– Дай! – Потребовал он и потянулся к ее палке.

– Нет! – жалобно крикнул космонавт на полу. – Вы сделаете… Вы не понимаете… Все сгорит здесь… Вы не понимаете, что творите!

Джонни покачал головой.

– Я-то все понимаю, а вы?

– Девочка. Ты не можешь допустить, чтобы она умерла.

– Я сделаю это, – повторил Джонни медленно, – убью ее своими руками, и это будет лучше, чем оставить ее жить среди таких, как вы!

Маба рассмеялась.

– Он так и сделает, – кивнула она. – Когда Джонни говорит, что сделает, он делает. А если он не станет разрушать машину, это сделаю я сама. Вы все солгали мне про Йаа и Боака. Уга выросла со мной вместе! Вы понимаете? Мы с ней родились в один сезон, мы с Угой. Джонни, давай, давай! – Она смотрела, как вытягивались лица у космонавтов, потом торжествующе повернулась к Джонни. – Ну, что же ты, давай!

Он поднял свое орудие.

– Капитан!!! – раздался испуганный крик космонавта.

Джарат не присоединился к этому жалобному стону. Он не сводил глаз с Джонни, точно хотел проверить, как далеко тот пойдет в своих действиях. То, что он прочел на лице Джонни, его убедило.

– Капитан, – его голос звучал более спокойно, чем у его товарища, – он и в самом деле на это способен. Кроме того, мы не можем судить строго тех, кто не из нашего мира.

– Вы можете уходить, – сказал голос капитана, звучащий так, словно он говорит против своей воли, – но мы еще не закончили с…

– Они солгали мне раньше, могут солгать и теперь! – вспыхнула Маба, но Джонни и сам про это подумал.

– Вы должны убрать барьер для моего разума, – потребовал он. – Я не стану больше пробовать контроль над вами, но я узнаю тут же, если вы захотите на нас напасть.

Потом последовало молчание и, наконец:

– Хорошо!

И он почувствовал искренность за этим согласием. Теперь он снова мог использовать свое чувство. Да, барьер убрали, его больше нет. Он махнул рукой. Маба пошла к двери, Йаа и Боак уже стояли там. Дверь медленно открылась – за ней никого не было.

Джонни увидел космонавтов – они стояли в молчании. Внизу, куда они спустились по ступенькам, стояли еще двое. Маба, бросившись к Уге, припала к ее мягким, пушистым плечам.

– Вперед, – приказал Джонни.

Но для Народа его приказ не был нужен. Они уже спешили вперед, к открытому отверстию в корабле. Назад, в лес. Он пошел следом за ними.

До сих пор, как показывал его мозг, никто в корабле не собирался им препятствовать. Но когда они выйдут наружу, сдержит ли капитан свое слово? Джонни не хотел ни о чем больше говорить с врагом.

Теперь они выбрались из корабля. Уга и Корр шли быстро, но Йаа быстро слабела. Что они с ней сотворили, что?! К счастью, рядом с кораблем не было «жука». Если бы он повис у них над головой, у них не было бы никакого шанса уйти незамеченными. А вдруг те, в корабле, теперь набросятся на них? Или пустят в ход новое оружие? Ведь он так мало знал…

Неожиданно Джонни резко повернулся. Эти люди в корабле снова установили барьер для его разума. Значит, они хотят опять напасть?!

– Джонни, – это голос Мабы, – иди вперед.

Он бросился вперед. Теперь Йаа и Боак уже не было видно с корабля. Маба все еще держала в руке оружие космонавта. Она словно бы охраняла их. Он тяжело дышал, когда добежал до маленькой фигурки в траве.

Больше, чем когда-либо, он хотел оставить между собой и кораблем этот клочок земли и камней. Он до сих пор не мог поверить, что они завоевали себе свободу.

Джонни пристально посмотрел на корабль. Он почти ожидал, что теперь на них нападут. Или, может, они ждут, пока вернется «жук», чтобы начать погоню?

Джорджи! За все это время они ни разу не вспомнили о брате. Что там она сказала – Джорджи полетел с экспедицией, чтобы проводить их в каменные пещеры? Джонни теперь не сомневался, что это означало каменную местность, где хранились стержни, дающие власть…

Обернувшись, он не увидел никаких следов Народа. Они растворились, со своим обычным талантом, среди красивой травы и цветов. Маба дернула его за рукав комбинезона, который они заставили его надеть.

– Они будут нас преследовать?

– Не знаю. Может, они ждут, когда вернется «жук».

– Джорджи, теперь он с ними.

– Я знаю. Нам надо освободить и его. – Но в этот момент он больше тревожился о том, что мог показать в каменной местности его братишка этим пришельцам. Капитан на корабле не проявлял никакой злобы или враждебности к детям до тех пор, пока Маба не напала на машину. Может, с Джорджи тоже все в порядке, по крайней мере, пока они с ним ласковы.

– Ты должна мне рассказать, – повернулся он к девочке, – рассказать все, что ты про них знаешь. Зачем они сюда прилетели?

Она печально поморщилась.

– Они хотят тут жить, основать тут новую колонию, Джонни. Там была большая битва, – она показала рукой, державшей усыпитель, куда-то вверх, в небо. – Большие ушли вон из этой части космоса. Теперь эти люди ищут новые миры, для колоний.

– Ведь у этого мира есть свой Народ, свои люди, – он посмотрел на кусты, куда пошли Йаа и остальные. – Они ведь не могут просто взять и поселить тут других хозяев.

– Джонни, – теперь она близко придвинулась к нему. – Они все могут! Они показали нам такое!.. У них есть коробка, а внутри там двигаются люди, все живое, ты сидишь и смотришь. Они показали нам, как живут в других мирах. Там их много, очень много! Их больше, чем деревьев в лесу, – она постаралась найти самое удачное сравнение, чтобы объяснить ему, – и у них много-много космических кораблей, и еще больших, чем тот, что ты видел на поляне. Они сказали, что им нужно много места для своих людей, своего Народа. И они так обрадовались, что нашли этот мир. Они могут тут дышать, и он похож на тот, в котором они жили раньше.

– Но ведь он не принадлежит им, – повторил мальчик. – Он принадлежит Народу!

– А всегда ли так было? Помнишь, что мы видели в пещере?

Он обхватил ее за плечи и заглянул ей в лицо:

– Это так, но раньше Народ не был и никогда не будет животным-вещью, которой воспользуются, а потом…

Он вспомнил, что сказал ему Боак, когда обвивал ошейником его шею:

– Вещь, как сетка или оружие. Не личность, а вещь. Однажды Народ уже вырвался из клетки, нельзя допустить, чтобы это опять повторилось.

– Но, Джонни, что мы можем сделать, как их остановить? Они могут усыпить всех этим, – она протянула ему свое оружие. – Они могут летать у нас над головами и делать все, что хотят. Так они поймали нас в первый раз.

Это была неприятная правда, и он не мог с этим не считаться. Кроме того, Джорджи наверняка показал им оружие людей из каменных пещер. Он не знал, что может сделать клан против пришельцев, но был крайне возбужден – он решил не отдавать им этот мир без борьбы. Разумеется, он пока не знал, что можно сделать для этого.

– Пошли! – Он махнул в сторону, куда скрылись Йаа и Боак.

Если бы он знал, как разговаривать с Боаком при помощи языка. Он ожидал, что их встретит хотя бы Отик, когда они войдут в лес, но там не было никаких следов Народа. Теперь Джонни стал искать Народ своим особым чувством. Все, что он узнал – они ушли куда-то. Теперь они будут стремиться уйти как можно дальше от корабля. И он не ощущал никакой опасности для себя. Пока они шли, кусты цеплялись за его комбинезон, он к этому не привык, тело потело, руки зудели там, где к локтям прикасалась материя. Но Маба шла спокойно, правда, ее одежда шла от шеи и до колен и выглядела как нечто вроде широкого мешка. Джонни решил, что маленькой одежды у них не было, вот они и придумали для девочки нечто специальное. Она, спокойно пригревшись, мурлыкала в лесу, а ему было душно и жарко.

Джонни все время ожидал услышать над головой шум «жука». А вдруг они вызовут его и отправятся за ним в погоню?

Пока они шли, он, не переставая, расспрашивал Мабу, и она отвечала, как могла. Она рассказала, как хорошо с ними обращались, как Джарат и капитан расспрашивали ее о прошлом. Близнецы, не видя никакой опасности, рассказывали им все, что знали сами. Космонавты чуть не обезумели от любопытства, когда дети рассказали им про каменные сооружения там, в глубине равнины.

– Они так радовались, – ответил мрачно Джонни, – потому что поняли, что там спрятано.

– Ты имеешь в виду, что Джорджи нашел там стержень, который заставлял все вещи исчезать? Он, наверное, рассказал им об этом, да, и они захотели на это посмотреть.

Да, решил Джонни, конечно. Что сделал он сам и близнецы Народу, который дал им жизнь? Навел на их след космический корабль? Нет, нет, они и так сели бы сюда, несмотря на то, что Джонни и его брат и сестра ушли в каменные пещеры. Но ведь брат повел их к секретам пещер!

Несмотря на то, что клан, не останавливаясь, шел перед ними, они нагнали его до заката. Их никто не приветствовал, их вообще не замечали. Отик, который стоял на страже, пропустил их в лагерь, но и только. Гнезда из травы были сделаны наскоро, это означало только короткий отдых в пути. Отик отошел от них, и Джонни увидел Йаа и Боака, которые лежали рядом, рядом с ними были Корр и Уга. Джонни показалось странным, что они все четверо были вместе, как и на корабле, откуда только что вырвались.

Мальчик удержал Мабу от того, чтобы броситься к Йаа. До тех пор, пока Боак и остальные не покажут им, что им можно бы быть среди клана на прежнем положении, они пока не могут вести себя по-старому. Боак молча смотрел на Джонни и девочку. Йаа прошептала что-то тихое. Ее самец посмотрел сначала на подругу, потом опять на Джонни. Встав на ноги и подойдя к нему, он стал смотреть Джонни в глаза. Его рост и значительность его движений сделали Джонни маленьким и незначительным, так он почувствовал, по крайней мере.

Но главное, что вожак обратил на него внимание, а он ожидал, что этого не произойдет. Ошейника на нем теперь не было, но он был снят не кланом, а людьми. В уме Джонни, в его воображении, ошейник все еще лежал у него на плечах до тех пор, пока он не станет, как и прежде, одним из клана.

– Корабль, – сказал Боак. – Плохо. И Народ там – как и ты! Похож на тебя.

– Но ведь я помог вам уйти оттуда!

На это Боак не сумел ничего возразить. Мальчик продолжал:

– Джонни не из тех, кто на корабле. Он из клана Народа.

Он ждал ответа. Ждал с нетерпением. Этим он как бы просил принять его обратно в клан. Если Боак откажется верить ему, тогда он и Маба останутся совсем одни. У них не будет тут никого, несмотря на то, что они освободили клан.

Оттуда, из своего гнезда, опять заговорила Йаа. Боак повернул к ней голову, потом опять к Джонни.

– Джорджи повел тех, плохих, в каменные пещеры, – просигналил ему Боак.

– Джорджи не знал, что было с Йаа, с Боаком. Плохие ничего не говорили Мабе, Джорджи. Младшие думали, что все хорошо.

Поверит ли в это Боак?

– Плохие найдут средство, чтобы превратить Боак и клан в вещи. В каменных пещерах есть такая сила. – Джонни помедлил и прибавил: – Народ не должен пустить их туда.

Челюсть у Боака приоткрылась, обнажив огромные белые клыки, он зарычал так, точно бился с ящерицей смаа или птицей вур.

– Боак – Народ – у них нет такого. – Он выхватил у Труша оружие Джонни и помахал им у него перед глазами. – У них есть сонные палки. Боак уснет, прежде чем сможет драться.

Джонни выхватил свое оружие из-под пояса комбинезона.

– Вот сонная палка для Боака!

Но Боак отступил назад.

– Плохая вещь – не для Народа.

– Лучше для Народа, чем быть опять на корабле.

Сзади гнезда, где лежала Йаа, возник старый Горни.

– Протяни руку, – сказал старик, обращаясь к Джонни на языке жестов.

Когда потрясенный мальчик выполнил это приказание, тот он прочертил острым камнем царапину на его руке и, наклонившись, стал обнюхивать кровь Джонни. Джонни не понимал – что происходит, но, глядя на окружающих его членов клана, понял, что происходит нечто, очень важное для всех.

Горни провел по кровавой царапине жестким языком и поднял голову.

– Хорошо. Пахнет, как у нашего клана.

Наконец-то Джонни мог вздохнуть с облегчением. Что общего было у запаха его крови и клана, он не понял. Но он видел, что отношение к нему и девочке после заявления старика резко переменилось. Он был снова одним из них. А быть одним из них – значит иметь возможность заставить их понять, какую опасность представляют для них корабль и его обитатели, не только теперь, но и в будущем.

Если Маба права, и этот корабль прилетел, чтобы в дальнейшем здесь была колония, то у них мало времени, им надо что-то предпринимать. Как и что они должны предпринять. Джонни и сам не знал. Вероятно, в тот момент, когда корабль прилетел и сел благополучно на эту планету, они уже потерпели поражение. Но он отказывался поверить в поражение, он еще на что-то надеялся.

У него давно уже не было такой уверенности в себе. Он сказал жестом Боаку:

– Народ не должен пустить в каменные пещеры людей, не должен дать им взять оттуда плохие вещи.

Вожак клана повел огромными мохнатыми плечами, мальчик был уверен, что у него тоже возникло чувство поражения:

– Как остановить?

И правда, как? Пока Джонни и сам этого не знал. Может быть, когда они придут туда снова, он найдет ответ. Но согласится ли клан идти в это место, которое они столько лет считали злым и проклятым для Народа?

– Мы должны найти способ. – В уме Джонни уже видел, как он станет пользоваться стержнем, не так, как это случайно сделал Джорджи. – То, что они найдут, очень плохо.

Боак махнул рукой-лапой куда-то в сторону.

– Народ уйдет далеко. Они нас не найдут больше.

– Плохие могут летать по воздуху быстрее, чем могут идти члены клана. – Джонни надеялся, что Боак это поймет. У него уже не было иллюзий по поводу передвижения в этом мире.

Возможно, Боак не хотел признавать это, но ведь это была правда. Вместо этого он сделал знак, что Джонни должен уйти в сторону. Взяв за руку сестру, он прошел на другой конец лагеря, зная, что Народу нужно все обсудить. Но теперь он начал понимать, что нужно делать.

– Джонни, а что если они не захотят туда вернуться, в каменные пещеры? – прошептала ему сестра.

– Все равно, я пойду туда один, – ответил он ей. – Мне необходимо туда пойти. – Лучше, чтобы она это поняла сразу.

– И я тоже, – подсказала она.

– Нет, ты останешься с Йаа и Народом. – Он был тверд в этом вопросе.

Она тут же восстала.

– Нет, я тоже пойду. Я все там помню и знаю, знаю, как войти и выйти. Если ты не возьмешь меня, я пойду за тобой, как и в тот раз.

И она пойдет. Он в этом не сомневался. И он понимал, что Народ – он теперь не станет им мешать!

– Джорджи ведь там, – продолжала она, – и, знаешь, ему понравился Уолней, он все время был с ним, ни на шаг не отходил. Уолней ему пообещал, что однажды он сможет лететь на космическом корабле и управлять им, что он его научит всему. Я не думаю, что он поверит тебе, Джонни, если ты скажешь, что люди на корабле – плохие. Но возможно он станет слушать меня.

– Кто это – Уолней? – спросил раздраженный ее настойчивостью мальчик.

– Один из космонавтов. Он знает, как управлять машинами, и умеет управлять кораблем и «жуком», он может на нем летать. Джорджи не может оторваться от машин, они ему понравились. Он много рассказывал, что мы видели там, в пещерах. И я слышала, как они говорили, что эти вещи в пещерах очень важны. Джорджи захочет остаться с ними, а с нами не пойдет, если мы ему все не расскажем. Тогда он поймет, что они плохие.

Она была очень серьезна, и Джонни понял, что это для них важно. Связь между близнецами была очень глубокой, и Маба – только она могла его уговорить, она могла объяснить ему, как они опасны, те, кто ему нравился. Но он не хотел брать ее туда, где будет борьба не на жизнь, а на смерть.

– Я пойду! – повторила она просто.

Перед ним стал Боак, его руки задвигались, и Джонни, обычно не способный ничего прочесть на этом лице с большими глазами, прочел: – Мы идем… видеть…

По крайней мере, он хоть тут выиграл, подумал Джонни, но будущее не сулило никаких успехов. Он мог привести их всех к опасности и даже к гибели. Только одно упрямое чувство в глубине его существа подсказывало ему теперь, что он прав, что это единственное, что они могли теперь предпринять!

Глава четырнадцатая

Их отряд не пошел к каменным пещерам (как сказала Маба, космонавты называли это город) по той дороге – каменной реке. Они пошли в обход. Боак приказал женщинам и маленьким идти на север, где лес был гуще и чаще, где они могли надеяться, что нападение с воздуха будет затруднено. Они пошли другой дорогой, только самцы, и Джонни понял, что скорость передвижения у Народа может быть гораздо большей, чем он в своем нетерпении мог ожидать. Он понял разумность выбранного темпа – идти быстро, и в то же время не чувствовать себя усталым и разбитым физически. Такая скорость позволила им достичь цели за два перехода, только один раз они остановились на короткий ночлег.

Наконец они достигли города, он был перед ними, но подошли они к нему с другой стороны, с окраин. Джонни не увидел никаких следов летающего «жука». Пока они все вместе лежали в густой траве между кустами, он воспользовался своим собственным методом поиска врага.

Даже если эти в летающей штуке были предупреждены заранее, а Маба подчеркивала не раз, что они могут разговаривать друг с другом на далеком расстоянии, и они установили контроль и барьер, через который ему не перейти, все равно само присутствие этого барьера подскажет ему, где враг.

Он начал искать Джорджи, нарисовав мысленно картину знакомого призыва, который он всегда пускал на поиски мальчика и… никакого барьера не было. Да, вот и он!

Но контакт был такой слабый, что он не мог бы с уверенностью определить, где теперь находится его брат. Но он его обнаружил. Боак оторвал голову от земли и, прежде чем Джонни сказал ему про свою находку, сделал жест-согласие.

Он показал Джонни:

– Пахнет – очень – Они там…

Боак спокойно смотрел на Джонни, ожидая, что тот скажет. Предупредили ли космонавтов с корабля? Джонни не знал. Если да, то успех его собственной акции еще более под сомнением.

Вспомнив переходы и щели каменных пещер, Джонни понял, что там много места для игры в прятки. Значит, Народ с его умением прятаться в лесу и ходить бесшумно имеет шанс и тут использовать свои способности. Только ведь у пришельцев есть оружие, которое бьет на расстоянии. И потом, согласится ли Народ войти в город?

Его спутники переговаривались на своем языке. Он сидел в стороне, сжимая в руке свою металлическую палку, думая и ломая голову над планом, который никак не складывался у него в голове. Потом он вспомнил клетку в горе. Почему именно это пришло ему на память, он и сам не понимал.

Значит, в прошлом Народ уже знал, как обращаться с людьми и побеждать их, несмотря на страшное оружие, которым они владели! Он суетливо поглядывал по сторонам, сидя в траве. Глаза Боака, большие, умные глаза, обратились на мальчика.

Значит, все зависит от того, доверяют ли ему самцы клана до конца. Как он хотел иметь силу свободно читать их мысли! Но он…

Боак махнул ему рукой:

– Что делать?

Вдруг вожак решил, что у него уже есть план?

– Народ уже жил там, на них были ошейники. Они были в клетках, – он показывал, как умел, но это плохо у него получалось…

Боак на это ничего не ответил.

– Как освободился Народ? – вот что он хотел знать.

Некоторое время он боялся, что Боак откажется ему отвечать. Остальные начали что-то бормотать, но Боак поднял лапу, и воцарилась тишина. Он опустил голову на грудь и замолчал. Мальчик ждал, сам не зная, что последует за его вопросом.

Маба, которая сидела сзади, зашевелилась. Джонни незаметно оглянулся на нее: не вовремя она засуетилась. На этот раз мальчик видел, что Боак решает важный вопрос. Очевидно, он нарушит какой-то старый закон, если расскажет, как это было.

Потом он поднял свои руки, покрытые густыми волосами, и начал медленно жестикулировать, стараясь показать так, чтобы его понял этот человек.

– Те – были больны – много умерло – Народ не умер – Народ сильный – Народ разорвал ошейники – вышел из клеток – сделали ловушку – поймали тех – и повели их прочь из камней – туда, где у них не было больше сильных вещей, которые делали больно – они не могли больше убивать – когда они были на месте – у них не было больше сильных вещей – те умерли. Народ свободен – никогда опять – ошейники для Народа.

Значит, болезнь ослабила силы тех, кто жил в городе, и они стали жертвами восстания Народа. Эта ловушка…

– В этом месте – где камни – где была ловушка?

Боак повел головой.

– Она все еще там?

– Много времени – кто теперь знает? – ответил вожак.

– Ты можешь ее найти? – настаивал Джонни.

Потом опять молчание, пока они говорили между собой. Потом Боак покачал головой:

– Не знаю.

– Ты можешь ее поискать? – теперь это был самый главный пункт его плана. Он настоял на том, чтобы они пришли к городу, но захотят ли они опять войти в него?

– Почему? – вопрос прозвучал странно.

– Там, в ловушку можно поймать и этих, – ответил Джонни.

– Они не больны – у них с собой плохие вещи – Они могут нас убить – мы заснем – опять в корабль.

– Я пойду один в каменные пещеры – найду тех – скажу им, что я с ними – Они мне поверят – тогда я отведу их в ловушку. – Я расскажу им, где можно найти то, что они ищут, и они уйдут со мной.

Таков был его первоначальный план, и мальчик понимал, что провалиться ему очень просто. Если им рассказали, как он вел себя на корабле, они поймут или уже знают, что он им враг. И тогда…

– Я пойду, – сказала Маба вслух, а потом для Народа на языке жестов. – Я могу сказать, что ты заставил меня поверить в то, что все очень плохо. Я скажу, что я все поняла, что хочу быть с Джорджи, что я им не враг. Они меня уже знают, они мне поверят быстрее, чем тебе.

– Нет! – он крепко обнял девочку. Она добивалась права пойти, она говорила разумные вещи. Но если корабль рассказал «жуку» все, он рассказал и о том, какую важную роль она играла в побеге.

– Они поверят мне, – повторила она с обычным для нее упрямством, – быстрее, чем поверят тебе.

Боак не мог понять их разговор, но тут он поднялся на ноги, а за ним весь клан.

– Мы пойдем – в каменные пещеры, – сказал он, точно отдал приказ.

Как и во время первого визита в пещеры, члены клана выстроились в ряд и мерно ударяли своими орудиями по камням в такт своим шагам. Джонни начал бояться, что такое шумное наступление в тишине города быстро даст понять врагам об их приближении. Он боялся, что за шумом не услышит над головой звук «жука», если тот появится.

Они шли теперь по узкой каменной реке, и говорить с Народом было бесполезно. Они делали все в точности так, как делали, по-видимому, и их предки, идя в это страшное для них место.

Наконец они подошли к какому-то провалу в стене, откуда повеяло застоявшейся сыростью. Там, внутри, было темно. Джонни это не нравилось, он не хотел идти в темноту и неизвестность!

Боак показал ему:

– Отдай свое оружие.

Джонни испугался ловушки: а вдруг вожак хочет опять привести его в клетку, как тогда, безоружного? Но тот, должно быть, понял выражение лица Джонни и показал:

– Нет оружия – Я сильнее.

Ну, конечно, ведь у Джонни и Мабы были палки, которые они взяли на корабле и которые могли усыпить. А Боак знал больше про этот таинственный ход в темноту, чем они. Джонни неохотно вложил найденное им металлическое оружие в протянутую руку.

Члены клана начали один за другим пропадать в темноте. Джонни почувствовал, как волосы Мабы щекочут ему ухо.

– Куда мы идем? – прошептала она, боязливо косясь на мрачное отверстие.

– Кажется, в город, – он старался, чтобы его голос звучал как обычно.

Но по мере того, как света перед ними становилось все меньше, а сзади вообще ничего не было, кроме тьмы, у него начали мелко дрожать руки, в которых он сжимал оружие космонавтов.

Они все так же шли вперед и непрерывно ударяли по камням оружием клана, в каком-то странном, монотонном ритме. Был ли этот жест церемонией, которую они строго соблюдали, вступая в это запретное для них место? Или этот стук имел более практическое значение, неизвестное Джонни? По крайней мере, они шли по ровной дороге, там не было ни неожиданных поворотов, ни крутого склона, по какому они с Джорджи скатились в прошлый раз.

Воздух тут был влажным, и пахло гнилью. У Джонни немного заболела голова и болела все сильнее от каждого удара по камням палок клана.

Он начал думать, что же было перед ними там, в темноте. Он полагал, что они идут не по узкому проходу, а по широкой дороге – эхо от ударов разносилось четко и далеко. Когда он бросал взгляды по сторонам, то видел слабый блеск глаз своих спутников. Маба шла молча, но по-прежнему крепко держала его за руку. Он хотел бы сказать ей, что эта дорога скоро кончится и они куда-нибудь, наконец, придут. Но он и сам не знал, сколько еще идти.

Опять, как уже было раньше, впереди показался серый свет. На короткое время стало видно, что они находятся в большом помещении. Боак шел все время прямо между двумя рядами каменных деревьев. А вдруг это другая часть того места, где хранились странные вещи?

Они теперь должны идти тихо, их может выдать шум от палок, которыми стучал Народ. Но контейнеров, в каких в прошлый раз лежали вещи, и рисунков на стенах тут не было. Тут был просто большой проход с чистыми серыми стенами и серым светом где-то впереди.

Наконец они подошли к стене, на которой были сделаны ступени. Боак не пошел дальше, и клан тоже. Он теперь поднял голову как можно выше, так, что его лицо было высоко-высоко, а мускулы около носа шевелились все больше. Он принюхивался. Для носа Джонни вокруг не было никакого запаха, как и в начале пути. Он, однако, знал, что Народ в этом деле знает больше, чем он, и сумеет больше понять.

Что бы там ни искал Боак, кажется, он удовлетворился исследованием и стал подниматься по ступеням, и они все пошли за ним, ступая по камням. Производимый ими шум прекратился – сразу наступила тишина.

Спустя короткое время они вышли на закатное солнце. Этот свет шел к ним откуда-то сверху. Осмотревшись, Джонни, к своему удивлению, увидел, что находится недалеко от того места, где лежит Спящий. Скрытый подземный путь привел их прямо в сердце города.

Тут Джонни услышал звуки, голоса, но отдаленные, приглушенные расстоянием. Эти космонавты там, в хранилище!

Джорджи! Опять он сконцентрировал себя на том, чтобы достичь мальчика. Тут не было барьера, как он боялся. Сила его мысли медленно проникала в мозг мальчика. Слишком быстро, слишком властно, возможно и так. Джонни сразу прекратил. А вдруг Джорджи выдаст их теперь, после того, как понял, что он вступил с ним в контакт?

Он выхватил палку, наводящую сон, из своего комбинезона, куда засунул, чтобы она не мешала ему идти. Если их отряд может спасти только внезапность появления и нападения на космонавтов…

Голоса приближались… Джонни не пришлось подавать знак тревоги. Народ уже растворился в тени. Маба тоже была с ними. Джонни скользнул от одной колонны камня до другой, как он делал бы это между деревьями в лесу.

Он увидел, что люди не теряли времени – целая стена коробок разного цвета высилась посреди пещеры. В какой же стержни? У него не было времени исследовать, а угадать сразу он не мог. Двое из пришельцев вышли на открытое место. Они несли новую коробку.

Они кренились на один бок под тяжестью коробки. Он нажал на кнопку, надеясь, что попадет сразу в обоих. Один упал, а второй выронил короб и испуганно закричал. Но тут Джонни поймал его и нажал кнопку второй раз. Шум коробки, упавшей на пол, и крик! А вдруг эти звуки поднимут тревогу?

Боаку и клану не надо было приказывать. Они вышли из тени, подобрали тела людей и сунули их в ниши, которые нашли где-то в темноте. Сколько врагов еще оставалось в пещере? Маба полагала, что вместе с Джонни полетели четверо, но она не знала точно.

Теперь Джонни решил действовать по-другому. Он не мог применить к космонавтам контроль мозга – он не знал их и не мог мысленно представить себе их образ. Тем не менее, через мальчика он сумеет справиться с врагами, как уже делал это раньше.

Рути… Его обещание тогда, перед ее смертью! Ведь он ей поклялся не делать этого с близнецами никогда! Но Рути не могла предвидеть, что с ними случится. Она бы не стала его удерживать, чтобы люди не причинили больше вреда тем, кто спас от смерти ее и детей. Джорджи! Он направил приказ так же точно, как только что выстрелил из темноты.

Иди!!! – приказал он мальчику.

Джорджи повиновался!

Иди!

Джорджи был, должно быть, неподалеку, потому что их контакт был невероятно четким. Джонни довел связь до высшей точки, до тех пор, пока маленькая фигура не возникла из темноты. Его глаза были широко раскрыты и пусты, как у тех, кого на корабле Больших подвергали контролю мозга. Джонни виновато поежился при виде этих глаз. Но выхода у него не было.

Теперь Маба выскочила вперед, схватила брата за руку и увлекла к тому месту, где из маленького окошка наверху шел тусклый свет.

– Что случилось с мальчишкой? – Джонни услышал эти слова и понял, что говорят космонавты.

– Может, ему надоело в этой дыре. Я сам от нее устал. Сходим туда еще раз, последний.

– Последний? Нам потребуется несколько месяцев, чтобы тут все разобрать! Какие находки! Я не припомню, чтобы кто-то до нас находил что-либо подобное! Кто же были те, кто построил город? Выглядят на этих картинках как типичные земляне.

– Возможно, что и так. Судя по свидетельствам прошлого, много колонистов улетели на кораблях в неизвестность и так и не вернулись. Как бы мне хотелось знать, почему они…

Они вышли на открытое место, неся вдвоем коробку. Но прямо на пути у них лежала та коробка, которую несли и уронили первые, пораженные ударами Джонни. При виде этого они замерли на месте.

– Бросай! – один из них выпустил край коробки. Спустя долю секунды так же поступил и второй.

Что возбудило их подозрения, Джонни не понимал. Он дважды нажал на кнопку. Но между ним и космонавтами была преграда из коробок – похоже, его оружие не могло ее преодолеть. А когда он попытался применить контроль мозга, то наткнулся на гасящий эффект, и они ускользнули от него.

Судя по шуму, с которым они уходили, они направлялись к выходу и шли к «жуку»! А если они дойдут туда и взлетят, он и Народ погибнут!

С другой стороны, коробок невидимый для них, Джонни пустился бежать. А вдруг один из космонавтов уже может использовать стержень, дающий власть? Он почувствовал, как ему стало страшно, но продолжал свой последний стремительный бег в неизвестность.

Глава пятнадцатая

Как только они стали ему видны по другую сторону этого бесконечного ряда коробок, Джонни поднял свое оружие и хотел нажать на кнопку, как вдруг на него самого обрушился удар. Его охватила та же слабость, ноги его не держали, он опять стал таким же вялым, как и в тот раз, когда его коварно отвезли на корабль. Только на этот раз сознание он не потерял. Но он упал вниз лицом и не мог подняться, не мог повернуть головы.

Джорджи! Он почувствовал в глубине его мозга гнев и страх. Его мозг – силу контроля он так и не потерял – слышал, как они бегут назад, к «жуку». Но Джорджи не побежал за ними.

Еще раз Джонни попробовал прикоснуться к сознанию, и, если получится, отдать приказ. Но встретил тот же самый барьер, который уже встречал на корабле. Он боролся изо всех сил с неподвижностью тела, но был не в силах разорвать эти невидимые путы.

Сзади он услышал шелест – кто-то приближался к нему. Джорджи? Еще один космонавт? К нему приблизилась маленькая рука, он с усилием перекатился на спину и увидел над собой лицо Джорджи. Мальчик не спускал с него глаз. На нем был надет комбинезончик поменьше, пригнанный по его фигуре, а вокруг головы был какой-то белый пузырь, слишком большой для него, который то и дело съезжал вперед. И в его руке наизготовку было усыпляющее оружие.

– Джорджи… – несмотря на то, что он не мог теперь двигаться, он пошевелил губами, произнес это имя. Он почти прошептал его.

Слышал ли его брат? Он не отрывал от него глаз. Потом Джонни прошел мимо тела брата и взял то оружие, которое тот обронил во время падения на пол. Он сунул это оружие за пояс своего нового костюма, он хотел сразу же прибрать опасную вещь и убедиться, что овладел ею.

Потом в первый раз он заговорил:

– Что они сделали с ним?

Джонни не понимал, о чем он спрашивает. Он попытался сказать что-нибудь и не смог.

– Кто сделал, с чем?

– С Уолнеем, Айзин. Я видел, как Народ утащил их туда. – Он опять поправил свой шлем, а потом махнул рукой по проходу.

Итак, Народ ушел и унес с собой пленников. Он признал это с трудом, ему было обидно, что его оставили тут одного.

Джорджи придвинутся к нему поближе.

– Я спрашиваю, куда они собираются их отнести?

Его глаза сердито сверкали. Несмотря на то, что Джонни не мог использовать контроль мозга, он был уверен, что мальчик возбужден. Он наверное даже боялся, но…

Когда Джонни сразу не ответил, брат вытащил усыпитель и направил его конец в голову Джонни.

– Я могу снова в тебя выстрелить! – крикнул он яростно. – Ты умрешь после того, как я это сделаю!

– А вдруг я и в самом деле ничего не знаю? Как я могу тебе объяснить? Джорджи, ведь я Джонни. Как ты можешь поступать так?

Глаза Джорджи бегали из стороны в сторону. Каждую минуту он ожидал нападения, но не знал, откуда оно придет.

– Ты сделал так, что они унесли Уолнея! – крикнул он злобно. – Эти животные, они ведь убьют его! Ты, ты… – он прервал свои обвинения, точно подыскивая достаточно сильное определение того, кем был его брат.

В ту же секунду он замер, потому что с той стороны коробок его окликнул еще один голос:

– Джорджи!

– Маба! Что ты тут делаешь? Оставь меня! – На секунду он оторвал глаза от Джонни. Если бы он мог двигаться, то воспользовался бы моментом! Но, несмотря на его попытки, его тело не шевелилось.

– А что ты делаешь тут, Джорджи? – продолжала она. Она вышла на открытое место, и Джонни ее увидел. У нее в руках не было усыпителя. Он куда-то пропал.

– Я хочу узнать, куда они дели Уолнея? – громко повторил ее брат. – Я видел, как они тащили его. Его и Айзин. Они могут его убить…

Он теперь предался такому отчаянию и гневу, какого Джонни от него не ожидал и никогда раньше не видел. Теперь он выставил усыпитель и направил его на сестру.

Не обращая на это внимания, она приближалась к брату, глядя на него через распростертое на полу тело старшего брата. Ее лицо было такое спокойное, словно они как обычно проснулись утром среди травы и их жизнь не прерывали никакие потрясающие события этих дней.

– Народ не будет их убивать, – сказала она твердо.

– Откуда ты можешь это знать? Животные – они всегда убивают, когда кого-то боятся! – выкрикнул брат. – А как ты попала сюда с корабля?

– Я пришла, потому что он меня привел, – показала девочка на Джонни. – Разве мы не делаем то, что он хочет, если он контролирует нас и приказывает нам?

Джорджи рассмеялся злобно, радостным высоким смехом, торжествуя в первый раз в жизни:

– Больше не будет! У меня есть вот это! – Он махнул рукой на шлем, который чуть не упал у него с головы, и он поспешно поправил его. – А через это он ничего не может! Они на корабле знают, как он может приказывать. Поэтому я надел такую вещь! А он больше ничего не может, только лежать на полу и слушать меня. А, Джонни?

Он посмотрел вниз на своего пленника и заулыбался радостно, победно.

– Рути заставила тебя поклясться, – шипел он, как птица вур, – что ты никогда не станешь нас контролировать, а ты стал. Ты многому научился у Больших. Я научился еще больше. Уолней меня научил. Я могу приказывать тебе, Джонни, и покажу тебе как. – Он стал поворачивать конец своего оружия, наставляя его на тело брата.

Мальчик почувствовал, как по нему точно потекла холодная вода, но, несмотря на все попытки пошевелиться, тело ему не повиновалось.

– Встать! – скомандовал брат.

К ужасу Джонни, его тело медленно, неохотно, но поднялось. Разум наполнился ужасом – его контролировали, им управляли! Но это было не похоже на способ Больших, он был уверен, что это другое.

Встав на ноги, он стал покачиваться вперед-назад, его мозг искал способ отделаться, преодолеть эти приказы. Он чувствовал себя под властью невидимого врага. Джорджи шагнул от него, направляя на него усыпитель. И его повела за собой эта сила, он качался, но шел. Он покорно следовал за этой силой!

– Видишь теперь? – Джорджи снова начал смеяться. – Теперь Джонни не может нами управлять, а мы можем! Мы заставим его пойти прямо к вертолету. Там уже сидит Баркар и Хенза. Мы возьмем его назад, на корабль. Капитан придумает, что с ним делать.

К удивлению Джонни, к смеху присоединилась и девочка.

– Умница, братик, – похвалила она. – Как ты это делаешь? Когда ты взял мой усыпитель, ты мне ничего не сказал, как ты это делаешь…

– Уолней мне показал, когда я ему рассказал про контроль. Уолней знает больше, чем Джонни. Уолней меня любит. Он говорит, что когда мы прилетим с ними назад, он сделает так, чтобы меня научили быть пилотом корабля, управлять всеми машинами в мире. Уолней сказал, что я все запоминаю быстрее, чем любой мальчик моего возраста, что у меня очень хороший мозг… Уолней… – У него опять искривилось от ненависти лицо! – Уолней! Эти животные увели с собой Уолнея! Мы должны освободить его. Джонни знает, где они могут быть, он нас туда приведет. Сейчас!

– Джонни ничего не знает, – ответила Маба, – он попытался привести сюда Народ, чтобы сражаться с космонавтами. Они пришли, но сражаться не будут, а теперь они ушли и оставили его тут одного. Они не могли далеко унести Уолнея и второго. Они боятся пришельцев до смерти. Мы пойдем за ними, оставив его тут. Он не сможет идти быстро, когда ты ему приказываешь. Мы ведь можем остановить их и без него. У тебя есть это, – она показала на усыпитель, – тебе легко будет отнять Уолнея у Народа. Но сейчас нам надо спешить следом за ними, а то мы можем их не догнать.

Джорджи опять насторожился и перевел взгляд с тела Джонни на сестру.

У Джонни всё болело от нового смутного чувства. Что с ней произошло? Там, на корабле, она помогла им бежать, он не сумел бы справиться без ее помощи, ее знаний. И он взял с собой сестру, зная, как она дружна с братом-близнецом, а теперь она хочет, чтобы Джорджи со своим страшным оружием пошел против Народа. С тех пор, как она вынырнула из тени колонны, она ни разу не взглянула на Джонни, не подавала виду, что ей не нравится поведение брата.

– Оставить Джонни тут? – задумался тот. – Но они хотят его… они хотят понять, каким образом он может управлять нами. Уолней сказал, что он, возможно, мутант!

– Что такое «мутант»? – конечно, она была любопытна.

– Тот, кто отличается от остальных, я полагаю. Но они хотят знать, как он это делает.

– Очень просто, – ответила она. – Оставь его здесь. Ты можешь еще раз в него выстрелить, или контролируй его, как теперь. Он ведь не может никуда отсюда уйти. А если мы не поторопимся, то Народ унесет Уолнея так далеко, что мы не сумеем его найти.

– Они не Народ!!! – Он все еще не спускал глаз со своей жертвы. – Уолней сказал, что у них нет достаточно высокого интеллекта, что при чтении мысли у них низкий уровень. Они совсем не такие, как мы. Глупый Джонни все время твердил, какие они великие, что они лучше нас, умнее. А оставить его тут, я не знаю…

– Ну, пошли же, – теперь она стала нетерпеливой. – Ты ведь сам понимаешь, что никуда он не денется. И потом те, кто улетел на корабль – ведь они вернутся, – она мотнула головой в сторону аккуратно уложенных коробок. – Они не оставят тут тебя, Уолнея, Айзин и эти штуки.

Джорджи кивнул, соглашаясь. Он чуть опустил свое оружие, по-прежнему не спуская глаз с Джонни. Теперь Джонни сделал то движение, которое он планировал давно, пока они разговаривали друг с другом. Он позволил своему телу упасть на пол, точно не мог больше выносить силы удара чужой мысли. До тех пор, пока он не понял, что падает, он не мог верить в то, что сделал это, несмотря на команду. Он сумел упасть!

– Посмотри на него! – в плечо ударил носок ботинка, и теперь он почти ничего не видел, лежа на полу. – Полагаешь, он может убежать?

– Ладно, – согласился Джорджи. – Он не сможет уйти отсюда. И потом, я не буду больше приказывать ему – Уолней сказал, что им нужно видеть четкую картину его мозга.

«Джорджи!..» – подумал Джонни печально. Кто таков был этот, с корабля, по имени Уолней, что ему удалось за несколько дней порвать все связи мальчика с теми, кого он знал с рождения? Он сам ненавидел всем сердцем этих пришельцев с того момента, как увидел Йаа, привязанную к стене, и как над ней экспериментировали космонавты. Если они могли так привязать к себе Джорджи, так убедить его, значит, они еще хуже, чем Большие. А Маба?

Он начинал понимать, что девочка ведет какую-то странную игру. Но можно ли ей доверять… он не может быть уверен теперь ни в ком. Если она и в самом деле поведет их за Народом, тогда даже эта маленькая победа будет бесполезной.

Он услышал удаляющиеся шаги двоих. Джонни не был уверен, что сумеет порвать невидимые путы, которыми опутал его брат, но пока тот его видел, он даже и не пытался.

Теперь вокруг стало странно тихо. Но он все еще не рисковал бросаться. Он собирал все силы. Но Маба говорила, что те двое могут прийти сюда опять и найти его на полу. Наконец он решился. Он сконцентрировал все силы на том, чтобы пошевелить пальцами правой руки. Этому был барьер, но не настолько большой, чтобы он после упорной борьбы не преодолел его. Пальцы скрючились, как у замерзающего в сильный мороз, потом разжались, сжались…

Он мог двигаться, но силы, где его силы?.. Как много времени пройдет, прежде чем он сумеет уйти из-под этого влияния, если сумеет вообще?

Подняться на ноги он не мог, нет! Но ведь он мог ползти! Он и пополз в пыли, прижимая время от времени руки к голове. Он полз в направлении выхода, на свежий воздух, туда, где стояла каменная женщина. Он надеялся, пока есть время, что там, на ветру, к нему вернется ясность мысли.

Справа от него кучей громоздились коробки. Потом прямо перед ним оказались ступени, которые вели к тому месту, где лежал Спящий. Он полз в полной тишине и начинал чувствовать себя немного лучше. Движение как бы разрушало невидимую сеть на его теле. Но он все еще не мог подняться на ноги. В рот набилась пыль, он чихнул. И в ту же секунду услышал то, чего боялся – шум «жука», летящего в воздухе. А вдруг, прежде чем зайти сюда, они применят оружие, убивающее все живое, даже не глядя, что? По его лицу, превратившемуся в грязную маску, текли капли пота. Но шум становился все более далеким. Они что, полетели назад? На корабль? Или начали искать другую партию, которая была в городе, на улицах?

Одна ступенька, вторая… А что будет потом? Когда он выползет наружу? Ползти по городу в каменной реке? В лес он все равно не сумеет попасть – слишком далеко. И потом, его заметит «жук», который будет летать над городом.

Нет, лучше спрятаться тут и ждать, пока пройдет действие этой силы на его тело.

Джонни наконец подполз к ногам женщины из камня. У него так болели руки, что он не мог больше заставить их двигаться. Беспомощный, обессиленный он привалился телом к каменной фигуре и стал смотреть туда, откуда он только что приполз. Он дышал отрывисто, ловя ртом пыльный воздух. Там что-то пошевелилось. Возвращается Джорджи, Маба? У него перед глазами стоял туман. Он почти ничего не видел. Почему они так быстро потеряли след Народа? Он стал ждать своей участи. Сил предпринять что-то у него не было, он весь сжался в комок. Это живая тень приближалась так медленно… Это был Отик!

Он не мог сказать, почему тут оказался именно Отик. Пришел за ним, стоял на страже, ждал? Отик нагнулся к нему, и Джонни увидел, что у него в руках два оружия – свое, в сетке из травы, и Джонни, то, что тот нашел на берегу реки.

Он не мог поднять руку, она тряслась от боли и слабости. Наконец ему это удалось, и он показал:

– Боак?

– Там, где стоит клетка.

Значит, Народ повел своих новых пленников в то самое убежище, куда их бывшие хозяева попали против своей воли. А вдруг Джорджи вступил в сражение с Народом, защищая своего друга, который стал для него дороже, чем Джонни и Йаа?

– Джорджи, Маба? – спросил его мальчик вслух, зная, что он поймет знакомые имена.

– Не знаю, не видел.

Его народ никогда после освобождения не становился на четыре лапы, но он пересилил себя и наклонился над Джонни:

– Тебе больно. – Это могла быть одновременно и забота, и простое любопытство.

– Это странное оружие, оно меня ударило, – объяснил Джонни. – Не могу идти, только ползаю.

Отик кивнул. Он видел следы на полу, оставшиеся после того, как в пыли изгибалось тело мальчика.

– Сделал Джорджи. Он теперь с теми, – сказал Отик. Он сказал это так, что Джонни понял – он все видел.

– Джорджи, – продолжил тот медленно, – идет не по правильному пути. Он, Маба, пошли в другую сторону. Так говорят следы в пыли.

Джонни облегченно вздохнул. Значит, девочка вела свою игру. Она не повела брата на борьбу с Народом, но в другое место, чтобы дать им время уйти. Надолго ли ее хватит? А что будет потом, когда брат поймет, как его обманула Маба? Он не может сделать ей больно – у них дружба, но он может прийти назад, чтобы выпытать у Джонни, где Уолней и второй космонавт. Джонни в этом не сомневался.

– Мне надо уйти отсюда, – показал он.

Отик не ответил. Он с легкостью приподнял его и поставил на ноги, словно тот весил, как Маба. Когда его поддерживал Отик, Джонни мог держаться на ногах. Они пошли к выходу из пещеры. Сделав несколько шажков, Джонни замер на месте. То, что пришло ему в голову, было так дико и странно, точно не он сам до этого додумался, точно из глубины памяти всплыло это желание, этот приказ.

Он протянул вперед руку, он поднял ее, борясь с самим собой, и растопырил пальцы, потом, не в силах объяснить, зачем он это делает, сомкнул свою ладонь долгим пожатием с ладонью каменной Рути.

Но то, что он ощутил, не было камнем. Это было тепло, незнакомое, он не мог бы объяснить это чувство, не мгновенное помрачение сознания, которое так напугало его раньше. Словно из этой неподвижной руки к нему пришло осознание своей силы, полноты жизни, точно весной, когда в крови бродит новый сок, когда все тело говорит о власти жизни – через его ладонь в усталое тело, все больше и больше, шла сила! По грязному лицу мальчика потекли слезы – но Джонни не понимал, что плачет. Он хотел петь, кричать, он хотел, чтобы весь мир знал, какое чудо с ним случилось!

Глава шестнадцатая

Джонни стал не просто самим собой. Он стал теперь чем-то бóльшим. Он стал таким же сильным, как Боак, таким же могучим, как Большие! Своей рукой он мог теперь смести стены вокруг, вырвать «жука» из воздуха, чтобы он больше не летал над головой, он мог… Где-то в глубине сознания зародился страх. Нет, нет, таким он не будет никогда! Но он не мог оторваться от этого странного прикосновения – оттуда в него текли сила и власть. Его маленькая ладонь, казалось, вросла в каменную.

Нет!

Как раньше он выкладывал все свои силы ради контакта, так теперь стремился разорвать его. Тут его словно оттолкнули, так же охотно, как раньше радостно приняли.

Он упал бы на пол, но рядом стоял Отик. Он стоял очень прямо, он не протянул руки, чтобы подхватить Джонни, он просто стоял и позволил Джонни прижаться к себе, пока тот переводил дух. Что это был за секрет тех, кто построил это место?! У него хватит ума никогда больше им не пользоваться!

Но ведь этот секрет дал ему силы и тело, снова повинующееся приказам его разума. За это он был благодарен каменной Рути. Он повернулся к своему товарищу.

– Теперь надо найти Джорджи и Мабу.

Отик осмотрел его с головы до ног. Потом протянул ему оружие. Рука, которой Джонни взял оружие, – несмотря на то, что была покрыта пылью, на ней не было больше крови и царапин, полученных, когда он полз по камням. Голова работала четко и ясно, точно он хорошо выспался и поел. Все тело было свежим и новым.

Пройдя следом за Отиком в темноте, он опять увидел длинный ряд коробок. Как же быть, как не дать космонавтам увезти их отсюда на корабль?

Проходя мимо коробок, Отик даже не смотрел на них. Они для него не существовали. Вокруг них сомкнулась темнота, и тут Джонни испугался – а что, если Джорджи и Маба заблудились среди этих каменных переходов?

Он верил, что здесь было больше опасностей, чем среди лесов, где живут птицы вур и ящерицы смаа. Но ведь он может… Он послал вперед себя вопрос… и достал, правда, очень далеко – Маба! Его уверенность стала еще больше. Он знал теперь, где искать детей, и знал, как выйти отсюда. К нему вернулась и его способность к контролю.

Они прошли совсем немного, когда Отик свернул направо. Джонни шел за ним по пятам. В тени с этой стороны было еще одно отверстие.

Он снова нашел контакт, все еще слабый и неуверенный! Это было просто, чувство присутствия, а не настоящий живой контакт. Точно он прикасался к мозгу одного из Народа. Раньше так не было с близнецами. Возможно, что Уолней научил Джорджи и другим штукам, чтобы уйти от прямого контакта.

Мысль об Уолнее придавала ему какое-то странное злое удовлетворение. Он уже представлял себе этого космонавта в клетке, куда его посадил Народ. По крайней мере, там этот пришелец не причинит больше никому вреда. Но откуда у него такая власть над Джорджи? Этот космонавт смог сделать так, что брат забыл все, что с ним случилось раньше, до прилета корабля. Забыл доброту Народа, забыл и его и Мабу, все это ради неизвестных ему прежде стремлений и новой мечты – они превратили мальчика во врага. Когда он подумал о брате, у него возникли сомнения: а вдруг и сестренка – враг?

Она была с командой корабля достаточно долго, чтобы и на нее подействовал некто вроде Уолнея. Только картина перед его глазами – Маба с поднятой палкой у машины – он был уверен, что она сделала это без приказа со стороны – убедила его, что девочка не находится под влиянием пришельцев.

Они снова очутились на открытом месте – здесь росли высокие кусты, и следы маленьких ног шли рядом с ними влево. Именно тут Джонни и услышал знакомый звук. Это был шум «жука» с неба. Они возвращались теперь, их было много, они были хорошо вооружены, от них не было спасения у Народа. Он сжал свою металлическую палку и покачал в отчаянии головой – как это бесполезно по сравнению с их силой!

Он опять попробовал контроль и нашел Мабу, теперь уже почти четко. И гораздо ближе. Джорджи по-прежнему не снимал шлем, который сводил на нет все попытки контакта, но больше ничего. Неожиданно до него донесся странный запах, он открыл глаза и потянул носом. Его спутник уже замер на месте. Здесь жили Красноголовые! Но ведь близнецы прошли этой дорогой! А вдруг дети наткнулись на эту самую страшную из всех опасностей – неожиданно?!

Отик все выше приподнимал голову, он принюхивался. Они свободно могли разгуливать по всей стране – эти полуживотные-полурастения. Они никому не подчинялись – здесь способность Джонни ничего не значила, так же, как она ничего не значила для Народа. Он огляделся, кругом были густые заросли кустов, слева поднималась высокая стена. Где же близнецы? То, что он все еще мог прикоснуться к сознанию Мабы, значило, что она жива, а это давало надежду.

К своему удивлению, Джонни увидел, как Отик снова начал двигаться вперед. Не назад, как он ожидал, а, наоборот, вперед, по той же самой дороге. Джонни пристроился позади, тропинка была узка, чтобы идти рядом. Эти растения были такими страшными, что Народ не умел от них защищаться, он всегда уступал им дорогу, но Отик шел вперед, значит, у них была возможность!

Вокруг начали сгущаться сумерки. Джонни стало страшно – почему Отик так неосторожен? Когда наступает темнота, Красноголовые оживают, становятся наиболее опасными. Он крепко прижал к себе свое оружие, как и перед битвой с птицами, но против этих чудовищ оно было бессильно из-за газа, который они испускали перед тем, как нападать.

Они вышли на открытое пространство, здесь было нечто вроде бассейна. Стояла тишина. Тут никто не жил. Посреди бассейна, в черной и грязной воде, было много Красноголовых. Несмотря на то, что обычно они бывали очень высокими, эти были маленькими – некоторые были чуть выше Джонни. Их красные, яркие верхушки выглядели желтыми и тусклыми. А у многих листья висели, точно они умирали, не зная пищи и света. Верхушки свешивались на стебле, точно у них не хватило сил подняться вверх. Но по их колонии пробежал шелест при приближении Отика и Джонни, точно ветер тронул их листья. Они почти умирали здесь, они были слабыми, но они знали, когда приближаются их жертвы.

Джонни бросился вперед и взмахнул своим новым металлическим оружием. Одного удара было достаточно, чтобы острый конец почти совсем отсек голову ближайшего к нему растения. Оттуда полилась желтая жидкость такого красного цвета и с таким запахом, что он отпрянул назад, но враг уже умирал перед его глазами.

Они теперь шевелились, но как-то медленно, и потому он, подняв свое оружие, пошел в новую атаку. А что с ними сделал Джорджи? Направил на них усыпитель? Или они были до такой степени слабы, что и бороться с ними не нужно? Он не знал этого и был только благодарен судьбе, что эти не похожи на тех сильных и здоровых, которых он видел, правда, издали, в лесу.

Возможно, его пример вдохновил и Отика, пробудил в нем давний гнев на этих убийц. Он тоже стал наносить удары с торжествующим ворчанием, отсекая головы растениям. Когда Джонни, воодушевленный этой победой, прорвался на другую сторону бассейна, то попался в ловушку, которую подстроила его уверенность.

Последний Красноголовый скорчился в темной воде – видимо, судьба собратьев заставила его притаиться. Теперь же, прямо перед Джонни, он выпрямился во весь свой рост. А он был настоящим гигантом по сравнению со своими братьями, подобным тем, каких Джонни видел в лесу. Он был намного выше мальчика, и его темно-красный цвет различался даже в той темноте, которая их окружала. Мальчик уже видел этот красный шар, приготовившийся выплеснуть ему в лицо свой аромат – ослепляющий, одурманивающий – умерщвляющий! Два верхних листа, окруженные похожими на клыки шипами, повернулись к нему…

Джонни отпрыгнул назад с громким криком, в то время как один из листьев прошелся в нескольких пальцах от его щеки. Он встал на колени, вернее, упал, и, взмахнув своим оружием, кинул его в противника… А если он уже выпустил свой аромат, тогда и Отик никогда не уйдет отсюда!

Джонни открыл глаза и вскрикнул – он промахнулся!

Его металлическое оружие лежало как раз у корней чудовища. Оно стало вылезать из воды. Если бы кругом была земля, у Джонни больше не было бы никакого шанса, но корни его скользили по камням, однако оно все же двигалось на Джонни, наступало… Передние листья тянулись к нему, он отступал все дальше… у него не было времени сказать Отику, что нужно подобрать его металлическое оружие и ударить. У него была только надежда, что Отик поднимет это оружие и станет бить им, а не своей деревянной палкой.

Назад… На этот раз край переднего листа схватил Джонни за рукав комбинезона и вырвал длинную полосу, обнажив руку, залитую кровью. Это было точно прикосновение бритвы к обнаженному телу. Два нижних корня стали тянуться к нему, шевелясь и вытягиваясь… Сейчас они схватят Джонни… Если он упадет возле Красноголового – он погиб. Даже если на помощь придет Отик, он уже будет мертв, пойманный между корнями и листьями с клыками, у его тела нет защиты от этого ночного убийцы, что ходит в темноте. Он поскользнулся – и в ту же секунду что-то блеснуло… Это Отик схватил наконец его оружие и ударил изо всех сил.

Его острый край попал как раз около красной головы – не так легко, как это было с его более слабыми товарищами, но все же оружие Джонни перерезало голову пополам. Чудовище рухнуло на землю и забилось, взметая листья.

Они бросились бежать: ведь теперь оно выпустит свой страшный запах. Пролетев, как показалось Джонни, несколько дневных переходов, они прислонились к стене. Тут Отик молча протянул Джонни металлическую палку. У мальчика дрожали руки, он чувствовал, что сейчас потеряет сознание.

Тут его настиг голос, который заставил его начисто забыть все подробности сражения. Маба! Он не искал ее при помощи контроля, он узнал этот голос с помощью внутреннего чувства прежде, чем услышал его.

– Маба! – крикнул он, потом понял, что это бесполезно. Он должен предупредить ее, что помощь близка. Джонни бросился вперед, не оборачиваясь теперь на своего спутника.

Прежде чем он нашел правильный путь, он опять услышал крик. Она так боялась чего-то, что он почти почувствовал этот страх. Кто-то или что-то испугало ее?

Но где же Джорджи с усыпителем? Конечно…

Здесь было отверстие, которое вело к Мабе. Джонни замедлил свой бег, стараясь теперь не шуметь. На ногах у него были ботинки, это мешало ходить бесшумно, как он привык в лесу. Надо было снять их: но теперь поздно про это думать!

Впереди стало еще темнее, только кое-где брезжил серый свет. Джонни смотрел во все глаза, потом попробовал найти Мабу – нащупать ее сознание.

Так, как он чувствовал и разделял в детстве боль Рути, теперь он ощущал ее страх – и не мог понять, что ее так испугало…

Он прислушался. До него донесся слабый плач Мабы. Но он не мог найти впереди ничего живого, кроме ее сознания. Даже этот барьер, который придумал для Джорджи Уолней – не было и его. Значит, Маба одна?

Он шагнул еще дальше в темноту и услышал ее крик:

– Нет, нет, нет! Джорджи, не уходи, Джорджи!.. – она так жалобно всхлипывала, что Джонни сжал кулаки.

– Маба, – мягко окликнул он сестру. Ее разум представлял поток страха, и он не мог прорваться к ней, успокоить ее. Он не мог рисковать, он хотел ее успокоить, а сейчас не время для контроля!

Она не стала звать брата снова, только тяжело дышала, и было похоже, что она сдерживает рыдания.

Джонни шагнул еще ближе к ней. Теперь он был уверен, что там, в темноте, сидит страх. Медленно он приблизился к тому углу, где слабо различалось скорчившееся тело.

Она снова закричала:

– Нет, нет, убирайся!

– Маба, – прошептал он ласково, – это же я, Джонни.

Она все еще плакала, потом:

– Джонни?

То, что она понимала его, уже хорошо. Он встал на колени и прижал к себе трясущуюся сестренку. Она лежала как-то необычно. Может, на нее напали эти чудовища там, у бассейна? И где брат? Медленно, осторожно он подхватил ее в объятия. Она дрожала не переставая, ее кожа была очень холодной. Он должен унести ее туда, где есть свет и где он может увидеть ее раны, какие бы они ни были. Она не двигалась теперь, дышала немного ровнее.

– Я ждала, Джонни, я знала, что ты придешь, – прошептала она слабо. – Я знала, что, может быть, у тебя не получится, потому, что Джорджи так тебя ударил. Я все равно ждала тебя.

Он поднял ее и пошел к выходу.

– Где Джорджи? – спросил он так же тихо.

Она стала плакать – тихо, слабо, потом прошептала:

– Он просто ушел.

Глава семнадцатая

На открытом месте, где их по-прежнему окружали стены, Джонни перевел дух. Ее голова по-прежнему лежала у него на плече, точно она сама не могла ее держать. Ее тело было неподвижным, словно деревянным.

Джорджи обездвижил ее этой штукой!

Но пока он шел, Джонни чувствовал, как страх покидает ее сознание. Она боялась, пока лежала одна в темноте. Когда они вышли на открытое место, навстречу им поднялся Отик.

– Ее ударила плохая вещь, – молча сказал он. Признавая это, Джонни только кивнул.

Теперь Маба смотрела на Джонни, и по щекам у нее бежали потоки слез.

– Джорджи, – прошептала она, – он ударил меня усыпителем, потом стал смеяться, а потом оставил меня одну в темноте и ушел…

– Почему? – прямо спросил Джонни. Он хотел, чтобы прямой вопрос вызвал такой же прямой ответ.

– Он сказал – помогаю Народу. Он… Джонни, ведь он полностью изменился, у него теперь все не так, как раньше, он… у него другая голова! – Она опять зарыдала у него в объятиях. – Он ненавидит Народ потому, что боится, что они причинят боль Уолнею. Уолней… Он для него значит больше, чем я… чем ты… и Йаа и Боак – мы все. Почему, Джонни?

Он молчал.

– Ты знаешь, куда он пошел? – спросил наконец старший брат. Это было важно сейчас. Значит, Джорджи – враг, и он в городе, на свободе. А вдруг он прячется теперь в темноте и ждет, когда можно будет использовать усыпитель, даже без предупреждения?

Он понятия не имел, почему тот повел себя так странно. Но если он мог применить оружие к Мабе, значит, его ум под контролем и им управляют космонавты с корабля.

– Он ушел искать Уолнея, – продолжала она. – Джонни, я так плохо себя чувствую… А вдруг я не смогу больше двигаться? – она опять стала дрожать.

Он прижал ее крепче.

– Это пройдет, ведь у меня прошло.

А если его тело справилось только потому, что он прижал свою ладонь к ладони той, каменной Рути? Они шли молча, и тут Джонни пришла в голову новая мысль: а что, если он может поделиться с сестрой той силой, какую он получил от каменной фигуры? Что, если эту силу можно передавать от человека к человеку?

Он положил девочку на каменный пол и сказал:

– Маба, я хочу освободить тебя. Я не знаю, что смогу сделать, но попытаюсь.

Она так поспешно сказала: «Конечно», что он испугался, а вдруг он напрасно дал ей надежду, обнадежил ее? Он нагнулся к ней и взял ее руки в свои, потом он сосредоточил все силы на новой мысли. Он не посылал силу удара на ее разум, нет, он хотел передать ей то, чем владел он сам, передать ей энергию.

– Джонни, Джонни, я чувствую! – крикнула она. – Джонни, ты заставляешь меня чувствовать!

Он, в свою очередь, был уверен, что ее пальцы в его ладони начинают чуть подрагивать. Потом ее голова стала медленно перекатываться по камням из стороны в сторону, точно она хотела проверить, возможно ли это?

Она уже сидела, правда, прижавшись к нему, когда к ним присоединился Отик. Джонни не обратил внимания на его отсутствие. Тот держал в руках оружие Джонни, он вернулся за ним в темноту.

– Я уже думала, что ты меня не найдешь, – у нее все еще дрожал голос от происшедшего, – я думала, что буду там лежать, а потом…

– Все в порядке. Как ты думаешь, куда пошел Джорджи? – Он не давал ей вспоминать страшное, она могла снова начать плакать, а у них мало времени.

– Это был его шлем. Он мне сначала верил. Я думала, что смогу увести его как можно дальше от Народа, чтобы они успели подальше уйти. Я ничего не знала про шлем, только то, что ты не можешь его контролировать, пока он в шлеме. Я не знала, что они могут!

– Что!

– Они могут говорить в шлемах, я не знала про это. Джонни, правда. Но они умеют говорить, там есть такая штука. И Джорджи услышал, как через его шлем его зовет Уолней. Он понял – не знаю как, – что голос идет с другого направления. Но он мне ничего не сказал сначала. Мы пришли в то место, где были Красноголовые. Джорджи использовал усыпитель, они все уснули, и мы прошли. Но когда мы пришли сюда, он вдруг сошел с ума. Он стал кричать на меня, что я повела его не тем путем. И он сказал, что накажет меня, чтобы я не лгала ему. Он был совсем не похож на Джорджи! Эти люди с корабля сделали его таким же, как они! Я испугалась. Он был новый и странный. Я побежала от него и стала прятаться. Он смеялся, Джонни, просто стоял и смеялся, потом, сказал, что он один может найти Уолнея. Уолней сам скажет ему, куда идти. Только сначала он пойдет обратно и возьмет один из стержней в пещере. А потом, когда у него будет стержень, он знает, что ему тогда делать…

Джонни поежился. Джорджи!.. У него в руках этот страшный стержень, который разрушает все вокруг! А вдруг он действительно найдет пленников и Народ? Теперь он знал, что его брат так же под контролем у космонавтов, как и его собственные товарищи были в лаборатории у Больших.

Тем временем Отик поднял тело еще не совсем пришедшей в себя девочки и посадил ее себе на плечи – так Народ носил маленьких детей во время длинных переходов. Он шагнул вперед, словно Мабы не существовало, а ее тело для него не имело веса.

Нести Мабу была половина дела. А вдруг Джорджи притаился впереди? Но выбора не было – они пошли вперед. Отик нес ее, а Джонни прикрывал их.

Он шел медленно, поминутно оглядываясь. Да, он боялся младшего брата. Но еще больше он боялся этой темноты и странного мерцания, исходившего от стен домов и, кроме того, у него здесь странно ныло внутри, словно на его плечи взвалили какое-то дело, а какое – он не мог понять и сам.

Единственное, чего ему хотелось – это попасть в лес, где пахнет листьями, где он свободен. Отик все шел, ступая тяжело и крепко, он, казалось, хорошо знал дорогу – они возвращались к центру города, где была каменная женщина.

Они уже почти вошли в каменную местность, когда Джонни услышал слабый звук – вертолет. Слабый, но он становился громче и ближе. Уолней способен привести к себе Джорджи, а вдруг он мог и своих привести к себе на помощь, рассказать им про дорогу. А быстрота полета… может… Отик тоже прислушался. Теперь он притронулся к руке Джонни. Надо спешить – понял мальчик.

Они стали торопливо идти вперед. Маба крепко вцепилась в мохнатые плечи Отика. А что теперь будет с остальными, с пленниками? У мальчика пересохло во рту. Теперь он опять чувствовал голод и жажду. А Маба? Она не жаловалась, она только разжала наконец руки. Отик подхватил ее. Джонни устал настолько, что хотелось прямо здесь упасть на землю, но – надо идти! Он еще раз послал мысленный вопрос. Он не нашел барьера, который давал шлем, вместо этого он попал в знакомый хаос – разум клана. Это прикосновение придало ему силы для ходьбы.

Они так петляли в переходах, что Джонни начал волноваться, как бы Отик не потерял дорогу. Но молодой самец шел уверенно, точно был тут хозяином и знал каждый закоулок.

Наконец при свете луны Джорджи увидел впереди длинные ступени. Это была дорога в клетку. А наверху на этих ступенях – Боак. Отик выпустил девочку и взял в руки оружие, свое и Джонни, и начал стучать по камням, а Джонни придерживал Мабу за плечи, пока они поднимались наверх.

Ярко освещенный луной силуэт Боака был хорошо виден. Он не приветствовал их, а просто поднял свое собственное оружие и пошел вперед, стуча в унисон ударам молодого самца. Теперь они шли медленно, ударяя по камням через каждый шаг. Потом Боак стал кричать или говорить – Отик эхом отвечал ему.

– Джонни… – прошептала девочка.

– Шшшш… – он прижал ее сильнее.

Перед ними опять была пещера с красным светом. Там стояла клетка. Только на этот раз в ней были не только кости, но и живые люди. Там были оба космонавта и Джорджи, который скорчился, рядом с одним из них. Шлема на нем больше не было, и было похоже, что он долго валялся в пыли и грязи. Но Джонни сразу понял, что он цел и невредим. Если даже члены клана и поместили своих пленников в клетку, ошейники на них одевать не стали. Однако их оружие, которое они готовы были применить против Народа, лежало на полу вместе со шлемами. Усыпители и – Джонни вздрогнул – один красный стержень! У него сжались пальцы. Он отдал бы все, что бы схватить этот стержень и забросить его так далеко, чтобы никто и никогда его больше не нашел.

– Ты – Джонни? – Это был космонавт, которому так нравилось управлять Джорджи. Он придвинулся к краю клетки и схватился руками за решетку.

Джонни выпустил руку Мабы. Он не обращал внимания на призыв этого человека. Вместо этого сконцентрировал все свое умение на Джорджи. Он прочел его мысли, его память, он проник в самую глубину мозга брата.

Но что произошло с братом? Он стал врагом, врагом ему и Народу. Он ведь уже не под влиянием людей. У него, похоже, стал совсем другой образ мыслей! Теперь у него была злоба, бешеная злоба на них, на клан, который его принял. Они поймали его в ловушку, они не дали ему спасти этого человека в клетке, не дали ему доказать, как он любит Уолнея. Он ведь хотел доказать, что тот не напрасно им интересуется! Быть достойным его любви.

Он мог читать все мысли Джорджи. Джонни задумался, как ему следует относится к брату? Только потому, что Маба и Джорджи были детьми Рути, он защищал их и заботился о них. Но он никогда не чувствовал себя их частью, как это было у него с Рути, он не чувствовал, что они часть его мира. Нет, он чувствовал, что не любит их, потому что они появились у Рути от того, что так решили Большие. Они были дети самца, который был под контролем мозга, он взял Рути силой. В глубине своего сердца он ненавидел тот акт, который привел в мир этих детей. Только обещания, которые он давал Рути, и его собственный контроль над своими чувствами давали ему возможность дружить с близнецами. А если дети все время чувствовали, как он к ним относится, даже если не могли прочесть его мысли?

Может быть. Теперь Джорджи нашел себе настоящего друга, который любил его ради него самого. Разум мальчика открылся для этого чувства, для этого человека, отдал ему все чувства, все мысли. Джорджи был под контролем у этого человека по своей воле. Он сам хотел стать в будущем похожим на Уолнея, стать таким же, как и его друг.

Итак, когда он нашел Уолнея, то стал врагом Джонни, клана, стал слушаться Уолнея, не задумываясь, хороши ли его приказы или плохи. Джорджи был потерян навсегда.

А Маба? Сестра? Сейчас не время думать о ней. Джонни должен иметь дело с мальчиком и с теми космонавтами, что сидят в клетке, потому что вертолет уже кружит над городом, он ищет их.

Но никогда и никому нельзя позволить обладать властью над Народом, над этим миром!

Джонни увидел в мозгу брата картину, как люди относятся к Народу – огромные, неуклюжие животные, они так же легко убирались с пути, как пыль на дороге. Народ не сможет долго продержаться против них, не сумеет.

Джорджи теперь поднялся на ноги в клетке, он не мог без шлема отразить атаку брата, его лицо кривилось от боли. Джонни снял свой контроль, и тут мальчик бросился к прутьям клетки и стал кричать:

– Выпусти нас, Джонни! Скажи им, чтобы они нас отпустили.

Он снова был маленьким напуганным мальчиком.

– Лучше сделай это. – Глаза Уолнея пристально смотрели на лицо Джонни. Его губы кривила усмешка, точно, несмотря на то, что он был пленником в клетке, он мог приказывать своим захватчикам. – Я не знаю, каким образом эти животные на тебя подействовали, но…

Джонни пристально посмотрел на врага, потом попробовал контроль, но, несмотря на отсутствие шлема на голове, этого не получилось. Джонни встретил суровый отпор. Уолней запрокинул голову и расхохотался.

– Это не поможет, дружок. У нас есть такие, которые могут приказывать, как ты, но нас тренировали и давать отпор.

Говоря это, он стал пробовать сам. Джонни почувствовал его атаку. Но, несмотря на то, что Джонни не мог поставить никакого барьера, у того ничего не получилось. Тот не мог проникнуть в разум Джонни. Уолней вкладывал всю силу в желание достать Джонни, подавить его, подчинить себе, дать ему те же идеи, которые давал его младшему брату. Но эти импульсы управления не достигали своей цели.

Усмешка исчезла с губ пришельца. Его губы сжались в одну линию. Его глаза смотрели прямо в глаза Джонни, словно этим неподвижным взглядом он мог проникнуть через барьер мальчика.

– Ты не можешь, – сказал Джонни.

Тот, в клетке, расслабился.

– Что же, все равно мы поймаем тебя. Рано или поздно. Ты от нас не уйдешь.

Джонни подумал о вертолете, о тех, кто прилетели с ним. Он знал, что Уолней прав, но он не собирался сдавать позиции. Джонни громко сказал:

– Вы пришли в чужой дом. Этот мир принадлежит Народу!

– Разве они построили этот город? – возразил космонавт. – Ты и сам знаешь, кем они были здесь раньше. Животные, вещи, которые делали то, что им приказывали люди. Мы проверили твой Народ. Они не могут считаться равными людям. В соответствии с законами галактики – они не люди, у них нет разума. Этот город – склад. Это такая находка, которую люди делают раз в тысячу лет. Этот мир нам необходим.

– То, что он вам нужен, не дает вам права брать этот мир! – крикнул Джонни. – Те, Большие, хотели того же. Мы тогда были животными в их клетках. Я сам сидел в такой клетке. Я видел, что они делали с людьми, как они изучали свои жертвы, чтобы больше знать после экспериментов.

Они считали, что, пытая нас, из нашей крови, нашей боли получат свои знания. Вы стали делать то же самое. Животные? Они для вас животные! Даже Красноголовые не причиняют боли, когда убивают, а убивают они для того, чтобы жить самим. Вы взяли бы этот мир и сделали его своим, но вы не сделаете этого!

К нему прижалась Маба. Теперь к каждому из них прижимался ребенок – Джорджи стоял рядом с космонавтом.

– Ты! – крикнула она. – Что они с тобой сделали, Джорджи? Йаа, ведь они мучили Йаа. Она носила тебя, пока ты болел, она искала для тебя листья, пока ты не поправился. Йаа – она живая. Боак живой. Они не вещи, которыми можно командовать. Она – Народ! Она – наш Народ!

– Народ? – криком ответил ей Джорджи, его лицо покраснело от ненависти. – Люди с корабля – вот наш народ, ты сама это понимаешь. Они могут отвезти нас домой, где мы будем жить так, как мы должны жить, а не слоняться по равнине с животными, с ним, – он махнул рукой в сторону брата, – который приказывает нам, входит в наш мозг, а мы ему подчиняемся.

Он ведь держит тебя под контролем, а ты сама этого не понимаешь. Я полагаю, что те, в клетке, у которых Большие были хозяевами и на которых использовали контроль, тоже ничего не понимали, никогда и навсегда…

Джонни не слушал его выкрики. Он шагнул вперед и взял в руки шлем с пола. Он попытался надеть его на свою голову, но грива волос мешала. Он нетерпеливо потянулся к Отику, взял у него из рук острое оружие и отмахнул целый пук волос на голове. Потом, пристроив шлем, потянулся за красным стержнем и усыпителем.

Теперь у него на дороге стал сам Боак.

– Что ты хочешь? – беззвучно спросил он.

– Я должен быть уверен, что Народ останется свободным, я хочу помочь…

Кажется, ему поверили – Боак не стал мешать ему. Джонни взял в обе руки по оружию.

– Ты не сумеешь ничего сделать дурачок, – голос Уолнея проникал и сюда, в шлем. Он звучал очень уверенно.

– Не стоит быть настолько уверенным, – ответил Джонни и повернулся к выходу из пещеры. Его план мог провалиться, но он все равно должен попытаться сделать то, что задумал.

Глава восемнадцатая

И у него один шанс из скольких? Джонни покачал головой. Они нашли этот мир и радовались этому. Неужели они видели так много миров, что могут сравнивать и выбирать? А что будет, если корабль никогда не поднимется с этой планеты, никогда не придет назад на базу с тем грузом знаний и открытий, который они собрали среди этого мира – тогда их не скоро найдут опять! Один человек против корабля! Но он должен попробовать – а вдруг ему это удастся?

– Вызывает вертолет. Отвечайте, вы меня слышите?

Джонни дернул головой от неожиданности, руки метнулись к шлему. Чей голос звенит там? Отзвук чего-то металлического в голосе делал его еще более враждебным.

Потом он понял. Работал аппарат связи в шлеме. Те, кто прилетел на вертолете, ищут пленников.

Он пошел на этот звук, осторожно ступая по мостовой, залитой лунным светом. Он не стал пробовать контакт с ними, сейчас не время. В уме Джонни видел уже те коробки, которые были приготовлены к отправке на вертолет. Они были спасением, но они были и опасностью.

Он сжал стержень в руке. Оружие было очень легким, легче, чем его металлическая палка, но куда более сильное! Как много было там, в пещере, этих стержней! Один, два – вот и все, что нужно для победы в его сражении.

Он был голоден, ему хотелось пить, давно хотелось. Но с той минуты, как он прикоснулся к каменной руке, его тело, казалось, не оказывало влияния на мозг. Он не мог позволить себе искать пищу – у него не было времени.

Наконец прямо перед собой он увидел город. Лунный свет, тишина и… вертолет. «Отвечайте, отвечайте!» – но он не мог ответить, даже если бы и хотел. Они говорили на таком языке, что он плохо понимал его, даже Джорджи, видимо, не все понимал из их речи.

Наконец мальчик подошел к главной реке из камня. Тени давали ему защиту, он двигался в них, невидимый и неслышимый. Голос в шлеме вдруг сказал: «Последняя передача была из этого центрального Здания. Мы можем начать поиски оттуда».

Эти, с вертолета, шли туда же, куда и он. Услышав эти слова, он отбросил все меры предосторожности и пустился бежать, чтобы успеть раньше, чем они. А вдруг они найдут красные стержни, узнают, как те действуют…

Запыхавшись, он оказался перед отверстием, где стояла каменная женщина. Поднимаясь по ступеням, он смотрел на нее. Что за сила, которая пришла, к нему после того, как он коснулся ее? Он замер, глядя еще и еще в это спокойное лицо, в глаза, которые смотрели поверх его головы на город внизу. Он начал поднимать руку со стрежнем… и не смог. Он не мог превратить ее в ничто. Не теперь.

Он, спотыкаясь, кинулся вниз. Промчался мимо Спящего в камне. Перед ним опять оказались ряды коробок. Сквозь шлем он видел все вокруг так же отчетливо, как и днем на улице. Почему? У него нет времени думать над этим.

Джонни добежал до конца длинного ряда коробок. Что там в них? Народ знал об этих коробках все это время, все эти долгие годы, и никогда не приходил сюда. Значит, там не было ничего хорошего? Время ли сейчас прислушиваться к собственному любопытству?

Решительным жестом Джонни поднял руку. Нащупав кнопку, нажал ее. На этот раз пламя вспышки не ослепило его. Возможно потому, что он был в шлеме. В то же мгновение коробки перед ним исчезли, от них ничего не осталось, даже пыли на полу. Он еще раз поднял стержень – вторая груда пропала. На третий раз вспышки не последовало, хотя он и нажимал яростно, изо всех сил.

Что-то не так! Значит, энергии стрежней хватает только на один-два раза? Он стал озираться по сторонам. Где взять еще один? В коробках, которых куча?

Он кинулся к самой близкой, потянул ее к себе. Она раскрылась перед его ищущими пальцами, но в ней было много кружков из металла и блестящие камни. Здесь не было стержней!

– Вот это место, капитан!

Джонни отскочил в тень. Эти слова в его шлеме говорили, что у него нет больше времени на поиски. Стержень? Он знал, где еще один – в руках у Спящего. Он вернулся к нему и впервые приник к прозрачному материалу, который покрывал Спящего. Прикосновение подсказало – он мягок, этот покров не каменный. Может ли он сломать его? Ухватив использованные стержень двумя руками, он ударил по мягкому покрытию.

Раз, второй. Нет, следов не осталось никаких, та же гладкая поверхность. Упав на колени, он начал осматривать все, на чем стоял камень: он нажимал и тянул, пользовался стержнем, как рычагом, но как и где искать – Джонни не знал.

Встав на ноги, он в отчаянии и смятении смотрел на эту красную маску на лице, на эти спокойные руки. У него нет времени смотреть другие коробки. Нет времени!

Еще раз он провел рукой по камню Спящего. Если бы он заметил хоть намек, что тут есть отверстие. Тогда…

Он вдруг отдернул руку – то же чувство, что в него переходит энергия, как и с каменной женщиной. Он опять положил руку как раз над лицом Спящего, над маской, которая его прикрывала. Там было нечто – его пальцы сказали ему, что это контур женской руки. Он не видел эту руку, но его плоть говорила – она есть.

– Скройтесь в укрытие, скройтесь как можно скорее! – ворвался к нему голос из шлема.

Нет времени! Джонни нажал рукой на то место, где под его рукой была маска на лице Спящего.

Он ощутил огромную силу, которая ударила его в плечо. Неужели так ударяет тех, кто хочет причинить боль Спящему? У него не было времени теперь даже для страха. Он не мог оторвать руку, даже когда старался изо всех сил сделать это. Более того, его плоть ощущала, что он пойман противником, что его тянет все ниже, через этот прозрачный покров на Спящего, и тут он увидел, что тот двигается. Инстинктивно Джонни ударил врага своим собственным оружием – он послал мысль: «Отпусти, отпусти!»

Рука Джонни освободилась, но тут…

Все прозрачное, что окружало фигуру Спящего, на глазах распалось в пыль. Воздух словно фыркнул, на Джонни упали капли, а запах… Джонни вспомнил, что так пахло от Больших в лаборатории.

Он не собирался трогать маску на лице Спящего. У него нет времени для экспериментов. Вместо этого его маленькая рука схватила красный стержень, выдернула его из слабых рук. Если бы он еще работал!

Не глядя теперь на Спящего, Джонни бросился назад, к коробкам. Он направил на них стержень и нажал на кнопку. Вспыхнуло пламя, коробки исчезли!

Он продолжал нажимать, нажимать, очищая пол от этого странного и Страшного груза. Все, что осталось в городе, все надо разрушить, но у него нет времени.

– Капитан, сюда. Кто там?

Джонни сразу укрылся за каменным деревом. Теперь ему надо встретить этих космонавтов-захватчиков, встретить лицом к лицу и провести в жизнь свой план до конца! Он взмахнул оружием. Та же энергия, которая увела в неизвестность коробки, может увести за собой и людей.

Но он неожиданно понял, что не может нажать на кнопку. Джонни сам испугался, поняв, что не может убивать таких же, как и он сам. Вместо этого он взял в руки усыпитель.

Их было пять, нет – четыре, они перебегали от колонны к колонне. Но двое из них несли на плечах еще неизвестное Джонни оружие, вероятно, оно было слишком сильным, и им пользовались не каждый день. Джонни прицелился в первого. Фигура упала лицом вперед. Оружие выпало у нее из рук и покатилось по камню. Джонни видел, как они подняли головы.

Один из них нагнулся за оружием. Тут Джонни опять выстрелил.

– Оставаться на месте! Кто бы это ни был, он там. Лазер, бей его лазером, Тофет!

Потом Джонни увидел луч, который прошел близко над его головой и опалил ему руку. Он пригнулся в своем убежище – теперь его не спасет даже камень.

– Я его поджарил, капитан! – крикнул голос. Тут последовал такой удар, что Джонни вскрикнул и схватился руками за шлем, стал срывать его – у него раскалывалась голова, все плыло перед ним. Что, что это?

Он видел, как они выбежали на открытое место – к выходу. Они тоже срывали с себя шлемы, как и он. Они отбрасывали их от себя, точно эта штука на голове была для них пыткой.

И потом вокруг Джонни появился свет! Этот свет шел из той колонны, где был Спящий. Сам же Спящий теперь поднимался, но не так, как человек встает после сна, голова в маске и плечи не совершали ни малейших движений, но вся его фигура поднималась над ложем.

Теперь Спящий поднялся во весь рост. Но ничто не показывало, что он жив. Он не собирался уходить из камня, не снимал маску… Он ждал.

Тут внутри у Джонни возник голос:

– Это и есть пробуждение… Пробуждение, как и было предсказано…

– Кем? – хотелось спросить той части его существа, которая была еще Джонни. Теперь у него нет времени. Он должен сделать так, чтобы все были в безопасности. Он шагнул вперед, не прячась теперь, к тем фигурам, которые все еще корчились от боли. Затем поднял стержень.

Опасность должна быть удалена, ей не место возле ВЕЛИКОГО…

Он не мог мыслить, как обычно. Убей! НЕТ! Разрушь все! НЕТ! Он боролся сам с собой, его тело просило действия. Он нажал на кнопку усыпителя.

Теперь они лежали тихо. Теперь ВЕЛИКИЙ в безопасности. Нужно приблизиться к нему и готовить путь…

Он приблизился, глядя на металлическую маску. Спящий был так же неподвижен, как и каменная женщина. Каменная женщина?

– Гулфа, она повелевает властью туч, – он назвал это имя потому, что ему подсказал его кто-то в нем самом. – Гулфа, которая никогда не умирает, потому что внутри нее есть силы, которые вечны. Но ее час пока не наступил. Это час возвращения, Час Пробуждения, который должен быть…

Джонни прошел по ступенькам, стал перед Спящим. И пока он шел, шептал слова, которые не знал и не понимал прежде. Гулфа, она дала ему силу разбудить Спящего, он должен теперь это сделать.

Он протянул руку. Маска! Сорви с него маску, и тогда Великий будет дышать, будет жить снова. Именно для этого он и родился на свет, для этого не умер в клетке… Он помнил это теперь, помнил после того, как прикоснулся к руке Гулфы.

Теперь в нем опять боролись два чувства, которые не давали ему ударить по врагам стержнем, спалить их. Теперь он опять боялся. Он не должен срывать маску. Нет, он должен – это дело всей его жизни – пробудить Спящего, вернуть его в мир – нет… да!

Нет!

Теперь он точно очнулся после сна. Это он уже видел во сне. Он ничем не был связан с этим страшным созданием, которое встало перед ним из камня. Джонни поднял стержень и нажал кнопку. Послышался крик, точно отчаянный крик о помощи и вопль разочарования. Могущество каменной фигуры исчезло. Он избавился от опасности большей, чем корабль и космонавты, он спасся…

Дрожа, он повернулся к ним. Тела их все еще лежали на полу. Он сам не понимал, как получилось, но он выиграл битву. Он нагнулся к ним – они были без сознания – собрал все их оружие и шлемы, сложил в кучу и нажал на кнопку.

Теперь – на корабль!

Он легко нашел вертолет. Корабль, который никогда не вернется – так уже бывало раньше. Они, эти захватчики, попали сюда случайно. Все, что им удалось до сих пор найти – было на корабле. Он направил на пилота всю свою силу, и тот полетел вместе с ним к кораблю.

Корабль стоял перед ним, высился над его головой. Возможно, что случайно сюда прилетит и другой корабль. Но тогда уже Народ будет предупрежден, готов к нападению. Джонни позаботится о том, чтобы все знали, что тогда делать.

Люди, такие же, как и он сам, построили этот корабль. У них было мужество улететь так далеко от дома. Он мог понять их гордость, когда смотрел на корабль. Только, по правде, они не так много достигли. Вещи, которые они могли делать, машины, чтоб нести их к звездам… Но у них были и другие машины, которыми они тоже пользовались с гордостью. Джонни скорчил лицо в гримасе ненависти: их лаборатория… Йаа у стены, они вырывают тайны ее мозга, ее жизни! Возможно, что люди, оставшись тут навсегда, поймут что-то. Он не мог отказать им в хороших намерениях, но теперь знал, что станет делать.

Люди не были «вещами». И животные не были «вещами».

Прежде чем уйти от вертолета, он разрушил двигатель и усыпил пилота.

Теперь он стоял перед кораблем – эта вещь должна умереть. Он нажал на кнопку. Корабль закачался на опорах-ногах и стал клониться к земле. То, что он сделал, им не починить.

Корабль завалился и упал на бок.

Теперь ему не надо с ними спорить. У них не будет больше оружия, они будут беззащитными, такими, как и Народ. Они должны будут жить среди этого мира, а не диктовать ему свою волю.

Он бросил свой усыпитель на траву и разломал его. Стержень он сохранит, пока. До тех пор, пока вся опасность от противника не уйдет в прошлое.

Что с ними будет теперь, это их дело. Если они признают Народ, то станут такой же частью этого мира. Если нет – пусть живут, как хотят, ему нет дела.

Джонни сорвал шлем с головы и бросил его в траву. Он сорвал с тела все, что носил: комбинезон, ботинки. Ветер прикасался к его коже – свежий, прохладный ветер. Он прижал руки к груди, вспомнив ошейник. Он – Джонни – не вещь. Он – человек. Как Йаа, как Боак, все они – люди, и останутся такими навсегда.

Повернувшись спиной к упавшему кораблю, Джонни зашагал на север, к новому будущему.

Эпилог

– Эй, смотри, рваная коробка! Джонни, в ней мертвый котенок!

– Господи, как можно выбросить котенка, точно он старый башмак!

При звуке их голосов кошка подняла голову. Голос для нее означал пищу, ласку, тепло.

– Смотри, в холодильнике кошка, и у нее три котенка!

– Что ты хочешь сделать, Джонни?

– Я хочу отнести ее домой. Возьму вот эту коробку – она побольше.

– Мама опять будет ругаться. Как в тот раз, когда ты принес собаку.

– Может быть. Но зато у собаки теперь прекрасный дом. Мы, Бинтстоны – отличная семья… Замечательная кошка. Смотри, я ей понравился. Видишь, она трется о мою руку. Нет, я не брошу ее умирать тут. И ведь попадаются же такие люди – не заботятся о животных, забывают их и бросают…

– Глупый, ты не сможешь спасти всех животных один…

– Может, и так, но я говорил тебе, если кто-то начинает делать, то за ним…

– А что будет, если животные на нас нападут? Запрут нас в клетки? Убьют нас? Это…

– Не знаю. У меня только предчувствие, что мы должны жить так, чтобы у всех был шанс. Я как-то прочитал: «Все мы – люди и животные – пленники Земли».

– И что из того?

– Все мы – часть этого мира. Мы должны научиться жить вместе, или мы пропали!

– Пошли, пошли, я помогу тебе нести коробку…

Спустя тысячи лет и в другой галактике Джонни снова потрогал свое горло. Он чувствовал, где находится лагерь Народа. У него не было ошейника, у них – тоже. Их не ждали клетки, и его – тоже. Они были разные, но при этом они были вместе. Он широко раскинул руки и побежал по мокрой траве. Свободен. Он свободен!

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Эпилог

Реклама на сайте