«Недостреленный»

"Караул! Помогите! А-а-а…" — подобные крики были не редки в эти времена сокрушающих перемен в городе, набитом дезертирами, выпущенными прежним правительством из тюрем уголовниками и деклассированными элементами. Вот и сейчас такие женские возгласы раздавались в сумерках над стылыми каменными улицами, с которых не убирался часто выпадавший снег. Три фигуры в длинных серых солдатских шинелях и серых папахах, с трехлинейками в руках, решали наиважнейший вопрос "обобчествления" имущества с супружеской парой, как видно, мелких и лавочников, застигнутых в проулке. Мужчина в коричневой зимней поддевке, уже не двигаясь, лежал на снегу, заколотый длинным штыком одного из нападавших. Женщина в коротком пальто и толстой зимней юбке еще сопротивлялась второму, сидя отмахиваясь и отбрыкиваясь руками и ногами и голося изо всех сил. Второй дезертир, а по-видимому, он им и являлся, не мог совладать с женщиной одной рукой, придерживая второй съезжавшую с плеча винтовку. Потеряв терпение, он перехватил трехлинейку и попытался огреть жертву прикладом, желая оглушить, но в пылу борьбы попал женщине в висок, после чего та обмякла и растянулась на дороге, окрашивая снег кровью. Третий участник нападения, не видя для себя дела и, возможно, не желая принимать участия в изнасиловании, зашел через подворотню во двор, держа в руках винтовку и солдатский мешок с лямками. Там он, зайдя за угол, прислонил свою трехлинейку к стене, бросил мешок на снег и стал распахивать снизу шинель, готовясь отлить.

"Дурень, ты зачем её к Духонину отправил?! Как её теперь пользовать то будем?" — озлился первый, выворачивая карманы убитому мужчине. "Я ж только глотку ей заткнуть, орала больно. Хлипкий нынче буржуй пошёл. Тьфу!" — раздраженно сплюнул второй.

Внезапно послышался топот множества сапог и тяжелых башмаков, и в проулок вбежала пятерка вооруженных людей, разномастно одетых в солдатские шинели, матросские бушлаты и студенческие форменные тужурки. Общей деталью их одежды были красные повязки на рукавах.