«Да, были люди в то время!»

Да, были люди в то время! (fb2) - Да, были люди в то время! 998K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Nicols Nicolson

Nicols Nicolson Да, были люди в то время!

Глава 1

Степан, сынок открой глаза — услышал я украинскую речь. — Не пугай отца, посмотри на меня. Где у тебя болит? Не молчи, пожалуйста, скажи хоть слово, — продолжал донимать меня тот же голос.

Попытался открыть глаза. С большим трудом получилось. Все перед глазами находилось, как бы в тумане, плыло. Голова болела неимоверно, казалось, что по ней стучит молотками десяток человек. Странно, я очень мало встречал людей, могущих разговаривать на украинском языке. Да и понимал, в лучшем случае, с пятого на десятое, а сейчас, я нормально все воспринимаю. И кто такой Степан?

— Уже лучше сынок. Ты меня видишь? — вновь услышал мужской голос.

Я не смог полноценно сфокусировать свой взгляд, образ говорившего мужчины расплылся окончательно, и я отключился, похоже, потерял сознание.

Сколько времени провалялся в беспамятстве не знаю. Пришёл в себя, лежащим на широкой кровати, в светлой комнате. Попытался осмотреться, и понять, что со мной произошло. Только повернул голову, боль пронзила меня от макушки до пяток, все перед глазами окуталось темнотой, я снова ушёл в бессознательное состояние.

Сознание ко мне возвращалось, как бы нехотя. Я чувствовал общую слабость во всем теле. Открыв глаза, осмотрелся, слегка пошевелился. Та же комната, только за окнами уже стемнело. На столе, возле которого восседал мужчина, лет под сорок, в зелёных шароварах и белой широкой сорочке, горели три свечи, вставленные в подсвечник. Моё шевеление не осталось не замеченным. Мужчина, сразу же подошёл к кровати.

— Пришел в себя, вот и хорошо, — ласково, сказал мужчина. — А то лежишь, как покойник, слово отцу не скажешь. Как себе чувствуешь?

— Тело все болит, — ответил я мужчине, испугавшись своего голоса. — Что случилось?

— Я тебе говорил. Не нужно было на жеребца садиться, он молодой, еще ни разу уздечку не пробовал, и плеткой его никто ни разу не перетянул. Ты решил доказать мне, что уже вырос. Видишь, как оно получилось? Сбросил тебе жеребец, ты упал и ударился о столб. Голову разбил до крови, я подумал, ты погиб. Как мне смотреть в глаза твоей матери? Ладно хватит болтать. Лежи, отдыхай. Завтра утром придет костоправ — дед Гаврила, посмотрит тебя, может у тебя есть переломы, он раньше всех казаков на ноги ставил. Может ты хочешь кушать?

— Нет, я лучше полежу, — последовал мой ответ.

Мужчина, ещё раз взглянув на меня, покинул комнату.

После ухода мужчины, которого я, почему-то, воспринимаю, как родного отца, начал себе осматривать. Благо головная боль немного унялась, и я не теряю сознание. Руки, ноги на месте, принадлежат подростку. Огрубевшие мозолистые ладони у меня, значит, к физическому труду приобщён серьёзно Залез рукой в холщовые шаровары, там все, что должно быть, имеется.

Попытался сесть на кровати. Получилось со второй попытки. Теперь сижу, покачиваясь, продолжаю исследование своего тела. В меру развитое, по возрасту, мышцы присутствуют, не культурист, но ничего сойдёт Пощупал голову, замотана какой-то тканью. Ага, отец говорил, что я ударился головой, логично, наложили повязку. Поверхностный осмотр буду считать завершённым Теперь надо пошевелить мозгами.

Так, я Степан, сын Головко Ивана Григорьевича, бывшего куренного атамана Кущевского куреня войска Запорожского Низового. Мать мою зовут Одарка. Есть сестра Христя. Наш хутор — Дубрава, расположен почти на самом берегу реки Самара. Сейчас на дворе тысяча семьсот девяносто второй год, мне двенадцать лет. На троне российском восседает царица ЕкатеринаII.

Ух ты, а откуда я все это знаю!? Это же прошлое! Не иначе, как глюки у меня. В здравом уме такое, точно, не привидится и не придёт в голову.

Реально то, я Викторов Сергей Владимирович, двадцать шесть лет, старший лейтенант, командир батареи самоходных артиллерийских установок «Гвоздика» вооружённых сил Российской федерации, и год вообще-то две тысячи семнадцатый.

А как, я Викторов, оказался Степаном Головко? Как такое может быть? Я, что как бы один, в двух лицах, вернее в двух сознаниях одновременно? А где у нас хозяин этого тела? Попытался мысленно позвать Степана. Никакого отклика, тишина.

Продолжаю копаться в мыслях дальше, не смотря на головную боль.

У меня был отпуск. Ехал я в комфортабельном междугородном автобусе, модели «Неоплан», отдыхать в Сочи. Командование части расщедрилось, выделило мне путёвку в военный санаторий. О, уже, что-то проясняется. Помню, на пересечении двух дорог, в автобус, с моей стороны, ударила громадная фура. Лязг металла, боль и темнота. Пришёл в себя здесь, тоже от боли и голоса мужчины.

Я, конечно, читал книжки о разных там попаданцах и переселенцах, фантастика. На себя сей образ, ни единого разу, не примерял, а выходит зря. Если я здесь, в прошлом времени живой, и в теле малолетнего парня, то значит, в своём времени, я мёртвый, и моё тело там. Ого, от такого открытия, я вспотел, и меня начал немного бить озноб. Это же получается, что моё сознание, каким-то чудесным образом переместилось во времени и в пространстве в тело Степана!? А куда тогда подевалась сама личность Степана? Память его осталась на месте, теперь в нашей общей голове, я ею уже воспользовался, при общении с отцом. И другие факты имеются. Вот, например, моего лучшего друга зовут Петро, а любимого моего коня — Ветер. Занятия в классах у нас ведёт дьяк Сидор. Так-так, теперь из своей памяти что-то вытащим. Получилось легко извлечь, тактико-технические характеристики «Гвоздики». Значит, несмотря на сотрясение мозга, а оно, по всей видимости, имеется, мыслю я один за двоих. Не сойти бы с ума, от такого мышления. Устал я, снова улёгся на постели, и уснул, именно уснул, а не впал в беспамятство.

Раннему утреннему пробуждению способствовала, привычка Степана вставать рано, и позывы мочевого пузыря. Осторожно встал с кровати, немного постоял, проверил своё самочувствие. Голова не кружится, боль улеглась окончательно, не тошнит, а значит, бегом, то есть пока шагом, к нужнику.

На пороге столкнулся с матерью.

— Доброе утро мама, — улыбнулся матери. — Вы с утра уже подоили корову? Молочка хочется, — выдал я скороговоркой.

— Сынок, сейчас мама тебе нальет молочка в кружку, подожди немного, — погладила меня по голове мать. — Ты куда бежишь?

— Надо мне мама.

— Осторожно не споткнись, а то опять головой о столб ударишься.

— Я буду осторожным мама.

Не теряя больше времени на разговор, пошёл к отхожему месту.

На обратном пути остановился, и осмотрелся, как следует. В лучах восходящего солнца наш хутор, выглядел очень привлекательно. Такое себе, украинское ретро село. Раньше, в той жизни, я ни одного разу не был в Украине. Подобные села видел на картинах и в кино. Сейчас же мне все кажется родным и знакомым. Наш дом со всеми хозяйственными постройками, располагался в центре, на небольшом взгорке. Вокруг, в живописном беспорядке, разбросаны другие добротные дома, крытые светлой соломой, общим числом в два десятка. Все утопает в зелени. Красота, душа радуется. Вдалеке наблюдается лесок, и я точно знаю, что растут в нем дубы и клёны, есть немного осин. А какая там сочная трава, косить одно удовольствие. Речка дополняет этот идиллический пейзаж. Захотелось сбегать искупаться. А была, не была, побегу, нырну пару раз, помоюсь. Интересно, а кто меня на речку ведёт, Степан или Сергей? Наверное, не стоит заморачиваться, мы теперь одно целое, и кто и за что отвечает не важно.

На берегу, быстро избавился от одежды, и нагишом, с разбегу в воду. Какое блаженство, плыть по течению в освежающей тело воде. Немного ещё поплескался, и направился к месту, где оставил одежду.

А у меня гостья на берегу, Петькина старшая сестра — Мотря. Смотрит на меня, выходящего из воды, во все глаза.

— Ты бы Мотря отвела бы глаза, видишь моя одежда на берегу, — Т — попросил я девчонку.

— Ой, какой ты стал стеснительным. Забыл, как мы прошлым летом вместе нагишом купались? — уперев руки в бока сказала Мотря. — Я все уже видела, и все знаю, это вы телки неразумные, не то, что мы девчонки.

Мотря показала мне язык, повернулась, и побежала к своему дому.

Натянув шаровары, вытерся рубахой. Нащупал на голове повязку. Вот же я дурень, надо было её снять, а так намочил. Отец, конечно, ругаться не будет, но замечание сделает.

Появившись на своём подворье, увидел отца в компании седовласого деда.

— Посмотри Гаврила, на этого сорвиголову, вчера умирал, а сегодня на речку бегает, — строго сказал отец. — Может, он все же сильно головой ударился!

— Если бы он ею ударился, как следует, то не поднялся бы, а лежал тихо в гробу и не бегал, — усмехнулся дед, погладив свои роскошные усы. — Зачем меня позвал?\ Сам не видешь, Степан здоров?

- А может его все же осмотреть?

— Хорошо. Подойди ко мне Степан.

Я послушно подошёл к деду. Он внимательно посмотрел мне в глаза, что-то там выискивая, только ему известное. Затем начал меня вертеть и ощупывать, начиная с головы и до пяток. Осмотром удовлетворился, и отстранился на шаг от меня.

— Прочти мне «Отче наш», — приказал дед.

На едином дыхании выдал молитву, ни разу не сбился, и если честно, сам удивился. Раньше я ни одной молитвы не знал.

— Все Иван, парень у тебя при памяти, костяк целый, — подвёл итог дед. — Только исхудал он у тебе. Кормишь плохо?

— Ти что Гаврила, слава Богу, стол у нас никогда пустым не бывает. Овощи, мясо, яйца, и молоко Степан очень любит. У нас даже картошка есть в достатке. Почему он худой, я ума не приложу.

— Хорошо. Дам тебе настойку, будешь пить ею Степану три дня, и кормить салом с чесноком. Не переживай за сына, с ним все нормально.

Отец повёл Гаврилу в дом, где мама накрыла стол. Позавтракали все вместе, чем Бог послал. Мне показалось, что сестрёнка, раза в два быстрее меня орудовала ложкой, поглощая пшённую кашу со шкварками. Потом отец поблагодарил деда, помог тому, поудобней устроиться в возке.

— Ты, Степан, сегодня отдохни, а завтра продолжим учебу, — размышлял отец. — Потом, через два дня, поедем сено косить. Согласен?

- Согласен отец.

— Мотря забегала к нам, сказала, видела как ты в речке плаваешь, как рыба. Когда ты научился? Ещё два дня тому, чуть лучше топора на воде держался, а сегодня плаваешь.

— Не знаю отец, зашел в воду и поплыл, само получилось.

Отец махнул рукой и пошёл запрягать лошадь.

Устроившись в тени груши, решил заняться анализом имеющейся информации и построением планов на будущее.

Итак. Я провалился в прошлое на двести с лишним лет, и похоже, я здесь останусь навсегда. Видно Господу было угодно, дать мне второй шанс, прожить нормальную и полноценную жизнь. Дал он мне семью. В той, далёкой прошлой жизни, в будущем, семьи у меня не было, детдомовец я, сирота. Так, что по мне там никто не заплачет и не зарыдает. Женой тоже не успел обзавестись. Если я все правильно понимаю, то в момент смерти Степана от удара о столб, в его тело перенеслась моя душа и сознание, в момент моей смерти в автобусе. Чудны твои дела Господи, спасибо тебе! А это я откуда выдал? Иду дальше. Память Степана, моторика его тела сохранились, дополнившись моими составляющими. Решил проверить. Встал и принял боксёрскую стойку. Попробовал провести незатейливую «двоечку». Получилось, но очень вяло, и не чётко, и это у меня, кандидата в мастера спорта по боксу в среднем весе. А я, между прочим, боксом увлекался ещё в детдоме, без кулаков, там не выжить. Налицо слияние двух душ и личностей в одну, хотя ещё не полностью это произошло. Наверное, должно пройти немного больше времени, не одни сутки, точно.

Теперь попробую, что-то из Степановых способностей. Пошёл в хату, отрезал приличный кусок хлеба, посолил, и направился в сарай, где стоял трёхлетний жеребец — Черныш. Красавец, нечего сказать. Чёрный, как сажа жеребец, встретил меня насторожено, пофыркивая. Я протянул ему кусок хлеба. Черныш взял его губами, и за долю секунды сжевал. Ну, вот, будем считать, контакт установлен. Поглаживая жеребца по гриве, вывел его из сарая, поставил у коновязи. Затем принёс уздечку и седло. Жеребец позволил мне одеть их на себя. Теперь самое сложное дело, взобраться в седло. И не повторить вчерашний, печальный опыт.

Казалось, Черныш не скакал, а парил над землёй, лишь изредка касаясь её копытами, чтобы все дальше унести меня от хутора. Ветер свистел в ушах, рубаха надулась, подобно парусу, а мы все скакали. Жеребец послушно переходил с галопа на рысь, с рыси на шаг, и обратным порядком, с той же послушностью. Нашли мы с ним общий язык. Целый день носился по округе. Когда солнце уже начало клониться к закату, я на полном скаку, перемахнув плетень, влетел на своё подворье. Там стоял хмурый отец, поигрывая плёткой, а рядом стоял осёдланный Ветер.

— Ты совсем с ума сошел Степан, — возмутился отец, — этот жеребец тебя чуть не убил. — А ты сегодня снова за свое?

— Отец, Черныш очень хороший и быстрый, он меня понимает, — начал я оправдываться. — Не волнуйся, все хорошо.

— Перетянуть бы тебя нагайкой, чтобы все стало хорошо, да так, чтобы пару дней сесть не смог! — продолжал негодовать отец. — А если бы жеребец где-то сбросил тебя?

— Все понял отец, не сердись.

— Не сердись. Расседлай жеребца. Тогда иди в дом, мать ужин на стол поставила, а ты носишься где-то со своим Чернышом.

Избавил жеребца от уздечки и седла, немного поводил его по двору, только тогда завёл в сарай, где тщательно расчесал ему хвост и гриву. Не забыл всего Черныша, обтереть пучком травы, и задать корма.

После ужина, в ходе которого, отец напоил меня горькой настойкой и заставил съесть пару кусков сала с чесноком, я вышел из хаты, продолжил разбираться в себе, или с собой. Разобрался и принял решение, вживаться в действительность, используя то, что досталось мне по наследству от Степана и от себя. Решил, с сегодняшнего дня, я ни кто иной, как Степан, послушный сын своих родителей, любящий брат Христи, надёжный друг Петьки. Внесу некоторые, полезные с моей точки зрения, коррективы в своё поведение. Завтрашнее утро, начну с зарядки, опыт артучилища у меня есть, и спортшкола бокса, свой отпечаток тоже оставила. Буду укреплять дух и тело, и делать из себя спортсмена разрядника, образца концаXVIIIвека.

Сказано, сделано. Ещё только рассветало на улице, а я уже поднимал пыль на дороге вокруг хутора. Решил пробежать пять кругов, по моим прикидкам, что-то около трёх вёрст будет. Затем проведу силовые упражнения. В завершение, водные процедуры на реке.

Восемнадцатый век он и есть восемнадцатый, мою беготню отец не одобрил, сказал, что это блажь, и пустая трата времени. Более разумно взять в руки саблю и поупражняться с ней до мокрой рубахи. Кто против этого? За только за!

Сошлись с отцом в учебном поединке тупыми саблями. Град ударов сыпался на меня со всех сторон, я с трудом их парировал, отступая к сараю. Память Степана и моторика тела, позволяла с трудом противостоять отцовскому натиску. В один из моментов, отец немного открылся, я, крутнувшись вокруг своей оси, и с левой руки засветил отцу кулаком в челюсть. С ног естественно не сбил, не та весовая категория, но очень удивил.

— Сын, а что ты сейчас сделал? Бить отца по лицу! Разве можно? — опустив саблю, вопросительно глядел на меня отец. — Кто научил тебе?

— Само получилось отец. Ты немного опустил руку, открыл лицо, я и ударил, — хлопая глазами, ответил отцу.

— Был бы равен со мной годами и весом, улетел бы я вверх тармашками. Хорошо ударил. На будущее предупреждай, а то выбьешь зубы случайно.

— Хорошо отец, больше не буду.

— Нет сынок, обязательно будешь. В битве это может сберечь тебе жизнь. Поднимай саблю, до завтрака у нас еще время.

И вновь град ударов. Я, конечно, понимал, что отец щадил меня, не работал в полную силу, но все удары наносил чётко, попутно объяснял особенности сабельных приёмов.

Занимался с отцом, и по своему разработанному плану, чередуя воинские занятия с сельхозработами. Петьку тоже, поначалу удалось приобщить. Но он оказался ленивым, бросил физзарядку через неделю. Сказал, что казаку конь положен, а бегать пешком ему не нравится, и как-то незаметно начал избегать встреч со мной. А затем и вовсе, обозвав меня «ушибленным», прекратил общение. Ну и ладно, буду тренироваться один.

Отец на мои физкультурные чудачества, поначалу косился удивлённо, а потом просто махнул рукой. Сказал, если это на пользу казаку, то можно. Через месяц, я заметил, незначительные изменения в развитии фигуры, удалось немного адаптировать тело к моим прошлым навыкам боксёра Получалось у меня, такое своеобразное, разноплановое развитие физических и воинских навыков.

А ещё меня начали беспокоить взбунтовавшиеся гормоны, как ни как, в теле малолетки, душа и разум молодого человека, уже познавшего любовь и ласки женщин. Рядом с Мотрей, теперь мне было тяжело находиться. Несколько раз с трудом удерживал себя, от желания утащить её на сеновал. Не знаю, что вообще там могло получиться. Хорошая вещь шаровары, помогали скрывать определённую реакцию организма. Только тяжёлый физический труд и интенсивные тренировки, на некоторое время, приводили моё состояние в норму.

В середине июля, после ужина, мы с отцом сидели на лавке возле хаты. Уже начинало темнеть, появлялись на небе первые звезды.

— Сын, я этот разговор откладывал не более позднее времчя, — задумчиво произнёс отец, — но пришло время принимать решение. — Еще когда розганяль Сечь, царица Екатерина повелела всю казацкую старшину, а также куренных атаманов, занести в «разрядные книги». Правда перед этим она нашего кошевого атамана Калнышевского, в кандалах отправила на Соловки. К чему я веду. Согласно повеления царицы, мне выдана грамота, в которой прописано, что мои наследники-мужчины, имеют равное право учиться в разных учебных заведениях. Ты, Степан, уже четыре года учишься у дьяка Сидора, он говорит, что ты очень способный. Вот я полагаю, тебе нужно учиться дальше. Как видишь, казацкие вольности кончились. Земли, которые принадлежали Матушке Сечи, раздаются всем желающим. Я смог собрать вокруг себя единомышленников, получить необходимые бумаги на две тысячи десятин земли с полями и лесами. Есть немного буераков. Разве должен казак ковыряться в земле, как простой пахарь? Нет он должен защищать эту землю и людей от врагов. Твои предки сын, всегда были защитниками. Решил я отвезти тебя на учебу в Санкт-Петербург. Выучишься, станешь офицером. Родишь мне внуков, буду их воспитывать, как настоящих казаков. Мать, конечно в слезы, не хочет тебя отпускать. Женщины, что поделаешь, не смотрит на несколько лет вперед. Жизнь изменилась, и мы должны меняться. Нужно забыть все плохое, и начинать думать о будущем. Вот такой тебе сын, мой отцовский наказ. Что скажешь?

— Ты отец решил, ты старше и умнее. Жизненный опыт подсказал тебе решение. С уважением приму твою волю. Краснеть за меня не придется. Все узнают, что у куренного атамана Ивана Головко, хороший сын. Верь мне отец! Если ехать в Петербург, то отдай меня в обучение артиллерийскому делу.

Отец сгрёб меня в охапку, и мне показалось, что глаза его немного увлажнились.

Целый месяц добирались в столицу, везя на трёх заводных лошадях, продовольствие и мой личный скарб. Потом неделю, отец бегал, выискивал знакомцев, по прошлым походам. Похоже, кого-то нашёл В итоге определил меня в Артиллерийский и инженерный шляхетный кадетский корпус, преобразованный из Соединённой артиллерийской и инженерной школы, ведущей свою историю с 1712 года, от первой русской Военно-инженерной школы.

Глава 2

Прошло шесть лет с момента оставления, отчего дома. За это время я ни разу там не был, письма писал, и естественно получал ответы, в которых отец, подробнейшим образом описывал жизнь в родном хуторе. Правда, за это время хутор разросся до небольшого села, даже церковь всем миром построили. Сестра Христя уже заневестилась. К симпатичной казачке, ухажёры в очередь становятся. А она, вертихвостка, по словам отца, никого из общей массы не выделяет, говорит, что сердце ещё не отозвалось приятным стуком к конкретному хлопцу.

Учёба в кадетском корпусе давалась мне легко, моё прошлое высшее военное образование, этому способствовало. Вот с освоением иностранных языков, были проблемы. Не давался мне немецкий язык, да и французский тоже. Откровенно говоря, в начале учёбы, и на русском языке я говорил очень плохо. Видно при переносе моего сознания, что-то не должным образом улеглось. Ещё пришлось, помахать кулаками, объясняя особенно заносчивым личностям, что люди с окраинных земель, такие же люди, как и они сами, только громкими титулами не отмечены. В течение, почти месяца, я был частым гостем кадетского карцера.

При поступлении в кадетский корпус, я был худым и нескладным. Однако во мне жила и развивалась сила двух личностей, которая и подталкивала меня в движении вперед, в достижении поставленных целей. Основная — стать высокопрофессиональным офицером, и принести пользу Отечеству.

Мои товарищи по корпусу, ещё нежились в тёплых постелях, а я уже занимался в гимнастическом зале, иногда даже переходил грань разумных пределов. Сверстники с упоением разучивали правила карточных игр, а я в читальном зале изучал исторические труды о войнах и походах древних военачальников. Иногда брал стихи, уходил в самый дальний закуток корпуса, где меня никто не видел, и декламировал вслух. Шлифовал свой русский язык.

Не знаю, наверное, статью я пошёл в отца. За годы учёбы, мои плечи раздались вширь, хотя в узости талии, мог посоперничать с любой девицей, руки и ноги обрели крепкие и выносливые мышцы. Ростом вымахал, почти под два метра. Если объективно судить, то я стал полноценным атлетом. В корпусе вряд ли найдётся равный мне по силе сверстник, в кулачном бою, тем более, здесь ещё не знают о боксе. Рассматривая себя в зеркале, пришёл к выводу, что такой черноволосый, кареглазый, приятный ликом, и неплохо сложенный, молодой человек, может запросто вызвать интерес у барышень. Ну-ну, время покажет.

И вот уже учёба позади. Я, в восемнадцать лет, получил свой первый офицерский чин — подпоручик. Вы не ослышались, именно подпоручик, а некоторые мои товарищи с трудом аттестовались прапорщиками. Мой курсовой офицер, писавший обо мне отзыв, отметил: «Зело в науках усердия проявлял».

Сейчас друзья и товарищи уже сидят в питейных заведениях, а я упражняюсь со шпагой, пытаюсь победить чучело. Не совсем чётко у меня выходит приём, с неожиданным перекладыванием шпаги, из правой руки в левую. Привык я доводить каждый приём до совершенства, так сказать выполнять вслепую, на одних инстинктах, с ювелирной точностью. Конечно шпага, это с позволения сказать «зубочистка», не идёт ни в какое сравнение с казацкой саблей. Но раз принята шпага на вооружение лиц офицерского звания, значит, надо научиться владеть ею, в совершенстве. Я не рассчитываю стать записным дуэлянтом, но чем черт не шутит, когда Бог спит. Всякое может произойти, а значит учиться и тренироваться.

Когда приём уже начал получаться хорошо, я услышал звук открывающейся двери в тренировочный зал. Интересно, кто ещё не пошёл на пьянку? Ко мне подходил преподаватель баллистики подполковник Браверманн. Пришлось прекратить тренировку и принять стоку «смирно», вытянувшись в струнку.

— Услышал вот шум в зале, решил посмотреть, — сказал Браверманн. — Захожу, и вижу вас Головко, лупящего чучело, которое вам ничего плохого не сделало. Вы уже не кадет, не прапорщик, вы подпоручик. Кстати, а вы знаете, что Кутузов Михаил Илларионович, окончил артиллерийское училище в чине прапорщика? И посмотрите, каких постов достиг уже сегодня. Вы начинаете служить с более высокого чина, перспектива у вас выше. Да, а почему вы не со всеми на пиршестве, не празднуете окончание учёбы?

— Я вообще не люблю пить хмельное, не нравится мне оно. Попробовал несколько раз, понял, не по мне занятие сие.

— Похвально ваше отрицание излишнего винопития. Тогда ответьте мне. Почему вы блестящий кадет, обладающий огромным багажом знаний, прекрасно развитый физически, отказались от службы в Петербурге? Здесь с вашим острым умом, будучи на виду, вы достигнете таких высот, о которых и не мечтали.

— Ваше высокоблагородие, начинать службу, с забавного времяпрепровождения я не желаю. Я, с вашего позволения офицер, и выбрал трудную дорогу служения Отечеству. Гарцевать в начищенных сапогах и отглаженном мундире по паркету не намерен.

— Можно и в столице служить с пользой для Отечества. К тому же сейчас, слава Богу, нет войны. Вы же выбираете местом службы заурядную Александровскую крепость. Да будет вам известно Головко, что в ближайшее время, эта крепость будет просто на просто, упразднена. Ведь вы знаете, с завоеванием Крыма, большая надобность в войсках на юге отпала. Перспективы сделать там карьеру туманны.

— Все вы правильно говорите, но не забывайте, что я выходец из казацкой семьи, мой отец был куренным атаманом. Хочется повидаться с родными, а наш хутор, расположен недалеко от Александровской крепости. Дворянские сынки из старинных родов, ещё в начале учёбы меня задевали, и я им давал достойный отпор. А где сейчас эти сынки? Правильно, выстроились в очередь, в получении милостей от вышестоящих начальников. Им родители поспособствовали. Мой отец это сделать не может, да и я воспротивился бы такой услуге. А толкаться с кем-то за тёплое место у кого-то под рукой, нет уж, увольте.

— И все же. Вас я всегда ставил в пример другим. Постоянно гонял по своему предмету, поболей других. Мне очень нравились ваши ответы. Умели вы всегда приводить аргументы и отстаивать свою точку зрения. Спорили со мной. Иногда ваши ответы, вызывали у меня чувство, что не вы кадет, а я учусь у вас. Сегодня вы первая шпага, первая сабля, лучший стрелок из пехотного ружья и офицерского пистоля. Поговаривают, вы знаете, что-то из боевых приёмов запорожских казаков. И такой, офицер отправляется служить в глушь. Я считаю, вы поступаете неразумно.

— Да кое-чему я научился у своего отца до поступления в корпус. Стал первым во многом уже здесь. Но я не знаю, смогу ли я стать первым в армии.

— Армия Головко очень велика, всякий найдёт в ней достойное место. Надеюсь, и вы тоже. Ну, тогда на прощание я пожелаю вам удачи, которая в скором времени вам очень понадобится.

— Спасибо, ваше высокоблагородие, но лучше пожелайте мне успеха, а то удача, девка такая ветреная, сегодня она с тобой обнимается, а завтра повернётся к тебе спиной.

— Ладно, к удаче, пожелаю вам успеха.

Я с почтением пожал протянутую мне руку Браверманна, правда, боялся её оцарапать своей мозолистой ладонью.

Когда этот специфический колющий удар, начал у меня получаться самопроизвольно, без какого-либо участия сознания, я посчитал задачу на сегодня выполненной. Пора привести себя в порядок, помыться, и не забыть посетить нашу часовенку в корпусе. Не скажу, что я стал ревностным прихожанином, но мне, почему то нравилось бывать в часовне, слушать речи настоятеля Никодима. Этот настоящий человечище, проводил с нами кадетами, беседы. Врачевал и наставлял, как он выражался, наши неокрепшие в духовном плане души.

В часовне было тихо, прохладно и пахло ладаном. Никодим сидел на лавке в задумчивости, держа книгу на коленях. Наверное, молится, подумал я. Однако приглядевшись, увидел, что губы Никодима не шевелятся. Значит, он просто отдыхает, закрыв глаза.

— Проститься пожаловал Степан? — спросил Никодим, открыв глаза.

— Да отбываю скоро к месту службы, — последовал мой ответ.

— Спасибо, что не забыл. Не зря выходит я потратил на тебя время. Иди в большой мир Степан, неси людям убеждение, в победе добра над злом. Ты сильный духом и телом, мир тебя одолеть не сможет, а ворог, и подавно.

Никодим поднялся и торжественно перекрестил меня. Я, почтительно склонив голову, принял благословение. Это благословение мне необходимо, для нормального душевного равновесия. А беспокоиться было с чего. Я выходец из небогатой семьи куренного атамана, не могу рассчитывать на получение хорошей должности. Если объективно посмотреть, то и дворянином я стал, благодаря Указу императрицы Екатерины II, приравнявшей казацкую старшину к российскому дворянству. Значит, уготована мне судьба самому, прокладывать путь в верхние эшелоны военной элиты, за счёт своих знаний и умений. Если решил, то буду стремиться. Волю закалил, знаний у меня предостаточно, здоровья хватит. Какой подпоручик не мечтает одеть генеральские эполеты? Это я так перефразировал известную пословицу, под сегодняшний день.

Подходя к казарме, столкнулся со своими друзьями по корпусу — Остапом Калачом и Владимиром Костецким. Оба были одеты в новенькие мундиры, на которых красовались значки прапорщиков.

— Степан, ты сдал? — поинтересовался Калач, улыбаясь.

Если честно, то Остап постоянно лыбился. Его кирпичного цвета лицо, обрамленное рыжими волосами с веснушками на носу, само по себе вызывало улыбку. Этот, добрый с виду увалень, был широкоплечим, сильным и быстрым. Не завидую тем, кто попадёт по его кулак, размером с детскую голову. А ещё Калач, доводился мне земляком, он родом из города Гадяч. Два малоросса в одном корпусе это сила.

Без лишних слов протянул друзьям свидетельство. Они одновременно склонили головы, стукнувшись головами.

— А я и не сомневался, что Степан будет первым. Молодец! — заметил Костецкий, закончив чтение.

— Не задирай нос земляче, Остап Калач, ещё себя покажет. Завидовать будешь, — выдал Остап.

— Кто тебе позволит себя показать? Этот пруссак из Гатчины? — поинтересовался Костецкий.

— Ну что ты за человек Костецкий, взял и испортил все настроение, — делано обиделся Калач. — Покойная императрица, пусть ей земля будет пухом, ничего не смыслила в военном искусстве, и не лезла со своими советами. Зато она могла, правильно выбирать полководцев и любовников. Долгорукий, Суворов и Румянцев турок били славно, а фаворит Потемкин искусно плёл интриги, и сабелькой помахал от души. Эти мужи вон как расширили владения на юге.

- Этот недоносок, — Остап огляделся по сторонам, — нас обрядит в немецкие мундиры с буклями и косами. — Не ровен час, кто-то перепутать нас с девкой может. Парады проводит у себя во дворце каждый день, доводя солдат и офицером до изнеможения. Многие на плацу падают от усталости. Павел их жалеет. Солдат шпицрутенами, а офицеров посылает служить в Сибирь.

— Откуда ты это знаешь? — справился Костецкий. — При дворе не бываешь, знакомств там у тебя нет.

— Несколько дней назад, я побывал в весёлом салоне мадам Коко, — невозмутимо парировал выпад друга Остап, — и кое-кто мне нашептал очень интересные наблюдения.

— Доведут тебя Калач, доступные женщины, до непонятно чего. Скоро половина детишек Петербурга будет бегать рыжеволосая и конопатая.

— Ну, не скажи, я пока подобных себе не встречал, хотя не отказывал себе в удовольствии посещать известные места. А ещё у нас говорят: — На козаку, немає взнаку. — Не моя забота, если кто-то понесёт от меня. И вообще Владимир, страна у нас большая, а людей мало, вот я над увеличением числа народа и тружусь.

— Хватит вам друзья собачиться, — вмешался я в разговор, — по-моему, если начнётся война, то на всякие украшения обращать внимания никто не будет. — Главное, чтобы солдат справно воевал, а офицер толково управлял солдатами. А есть у него парик или букли, волновать никого не должно. Командованию надлежит обеспечить войска харчами, порохом, ядрами и пулями. Одеть в удобный мундир, и показать направление, где находится враг. А мы, офицеры, должны научить солдат воевать, чтобы в каждом бою побеждать.

— Будет исполнено, ваше благородие, — съязвил Калач, — как прикажите. — Смотри Костецкий, кому достаются значки подпоручика, таким, как Степан. Только вышел из корпуса, а уже мыслит, как великий полководец, и готов командовать.

— А ты бы не бегал по гулящим девкам, а посидел в читальне, да поизучал кучу книг, тогда на чин повыше сдал, — подколол друга Костецкий. — Степан так и делал.

Ещё немного поговорили, я направился в гимнастический зал.

— Что Степан, опять шпагой махать будешь? — осведомился Калач, — не надоело?

— Пойду, потрачу пару часов на фехтования, затем в библиотеку.

— Тю, а это зачем тебе надо, учёба закончилась!?

— В библиотеке новые поступления. Есть французские журналы по баллистике. Хочу перед отъездом посмотреть, говорят, во Франции, наука баллистика, очень развивается.

— Только не говори, что ты чего-то не знаешь!? Лучше тебя никто артиллерию и баллистику в корпусе не разумеет.

— Не спорю, в корпусе я лучший, а за его стенами есть другие более смышлёные офицеры. Вот француз — Бонапарт, или, к примеру, наш — Кутузов, они в своё время окончили артиллерийские училища. Но, не остановились в своём стремлении постижения наук.

- Эка ты хватил братец, — удивился Костецкий. — Кто ты, и кто они? Себя сравниваешь с такими людьми.

— Я не сравниваю. А беру с них пример в усердии. И поверьте мне на слово, придётся нам сойтись с французами на поле брани.

— Все-все стратег, иди, маши своей шпагой, — подтолкнул меня Калач, — а мы прогуляемся по Петербургу. — Когда ещё попадём сюда вновь, одному Господу ведомо. Счастливого пути, и будь здоров.

Я пожал друзьям руки и быстрым шагом направился к зданию корпуса.

В гимнастическом зале было совершенно пусто. Отлично, я не очень люблю, когда мне мешают заниматься фехтованием. Сбросив камзол, и выхватив шпагу, начал повторять весь комплекс разученного ранее приёма Как говорят, нет предела совершенству во владении оружием. Окунувшись с головой, в бой, с воображаемым противником, я даже не услышал звук открываемой двери. В зале вновь появился Браверманн.

— Головко, вы снова занимаетесь? — спросил Браверманн. — И сколько времени вы машете шпагой без перерыва?

— Я только начал. До этого прерывался на некоторое время. Сейчас решил повторить пройденный материал.

— Закончилось заседание комиссии по распределению, — проинформировал подполковник. — Вы знаете, меня тоже туда позвали, и вероятно только из-за иноземного происхождения. Уверены были начальники, что никого я не буду проталкивать, откровенных любимчиков у меня нет. Все это распределение, откровенная формалистика. Все было решено заранее. Когда, коснулись вашей кандидатуры, то ни один преподаватель не вступился за вас, и не порекомендовал направить вас служить в более престижное место. Меня никто слушать не стал, выступить не дали. Нерусь, что я могу толкового предложить, помимо формул. Утвердили для вас пограничный батальон, расквартированный в Александровской крепости. Через два дня выдадут на руки назначения.

— Вот и славно, устал ожидать решение судьбы.

— Мне Головко, очень жаль, что вы едите в такую глушь. Вам бы попасть служить за границу, вот где можно проявить себя. В прошлой беседе вы говорили, что не любите столичные балы и светское общество. Но вы не забывайте, что весь генералитет государства, посещает эти балы. Иногда, сказанное почтительное слово, или оказанная услуга, помогает в повышении чина. Но я знаю, вы из тех, кто годами будет питаться с солдатами из одного котла, жить, где придётся, подвергать себя и своих солдат смертельной опасности, но следующий чин не будете выпрашивать, а получите по заслугам. Очень тяжело вам будет. Бывает, наш Господь, призывает к себе молодых и лучших, помните об этом.

— Вот я и тренируюсь для того, чтобы, пришедшему за моей жизнью, пришлось очень постараться, чтобы её отнять. Я, в свою очередь, постараюсь, лишить жизни своего противника.

— Тогда прощайте, мой юный друг, пусть вас бережёт Господь и сторожит шпага. Мне было приятно вас обучать.

Браверманн обнял меня, и затем быстро удалился.

Глава 3

Уже который день трясусь в почтовой карете. Еду к месту службы.

В положенные сроки выдали мне предписание-назначение, небольшую сумму подъёмных средств, а также деньги на пошив обмундирования и закупку оружия. Прогонных денег, на наем транспорта, выделили вообще мизер. Сами понимаете, на дорогие, стреляющие вещицы, у меня финансов было недостаточно. Плюс ко всему, я решил сделать своим родным скромные подарки, как ни как в самой столице учился. Купил матери большой клетчатый платок из английского сукна, сестрёнке большой отрез цветастого шелка на платье, а отцу кинжал из дамасской стали. Старался потратиться по минимуму, но денег ушло изрядно.

Мундир себе купил готовый, пехотный. Не стал заказывать, потому что ждать нужно неделю пока сошьют, а лишних денег на съем жилья у меня нет. Долго копался в оружейной лавке, пока подобрал хорошую пару пистолетов. Внешний вид меня не особо заботил, главное чтобы ствол был хорошим и ударно-спусковой механизм. Прикупил запас пороха и пуль. С 1798 года все офицеры и генералы российских пехотных войск, вооружались пехотной шпагой с однолезвийным прямым клинком. Мне шпагу покупать не надо, уже есть такая красавица, досталась в качестве приза, как лучшему фехтовальщику корпуса.

Упаковал все свои пожитки и подарки, в подобие туристического рюкзака из моего времени, сшитого мной лично из крашенной в зелёный цвет парусины. Только вместо алюминиевой рамы, я приспособил тонкие бамбуковые палки. Практично и удобно. Распределил рационально средства на весь путь следования, чтобы было, на что покушать. Денег на прокорм не выделяли, не положено. Вот и следую. А ещё, мысленно подвожу итог прожитым, в этом времени годам.

Шесть лет, проведённые в теле подростка, а потом юноши, были не самыми простыми. Да, мой интеллектуальный уровень значительно выше, нежели у здесь живущих людей. Я этот уровень вынужден был тщательно скрывать. Ну не может двенадцатилетний мальчишка с окраин империи, быть всесторонне развитым.

Вначале маскировался, посещая библиотеку. Много читал, и знаете, увлекло меня сие пристрастие. Историю в школе, и в училище я не очень жаловал. Знал, конечно, в рамках учебных программ, а теперь, можно сказать, сам творю её.

На занятиях, по артиллерийской подготовке, поначалу планировал валять дурака. Мне артиллеристу, будут рассказывать, как и куда стрелять. Ха-ха-ха, три раза, я все знаю. А оказалось, что ничего я толком и не знаю об артиллерииXVIIIвека. Это в моем времени, все вычисления были автоматизированы и компьютеризированы. Каждый бугорок и здание, привязан к определённым координатам. Думать не надо, ввёл данные и пали, с высокой точностью. А здесь вся надежда на глазомер и на личный опыт, так как, ни биноклей с угломерной шкалой, ни лазерных дальномеров нет и в помине. Артиллерия и её техническое оснащение, примитивно. Пришлось, засучив рукава трудиться. Благо преподаватель баллистики Браверманн, оказался настоящим профессионалом. Вытряс я из этого почтенного мужа все полезные мне знания, потому и стал первым по всем предметам. К окончанию корпуса я свободного говорил и писал на французском и немецком языке, хотя в первые дни учёбы, чуть ли не до слез было обидно, не давались они мне.

Ещё я себя приучил, раз в месяц, повторять всю информацию, накопившуюся в моей памяти, за период жизни в двадцать первом веке. Не хотелось, знаете ли, деградировать. Своим друзьям Калачу и Костецкому, рассказывал анекдоты из моего времени, адаптированные кXVIIIвеку. Пересказывал прочитанные книги, опять же с привязкой к текущему времени. Короче старался вживаться в действительность, не теряя знаний полученных ранее.

Перед окончанием корпуса, таить приобретённые навыки и знания уже не было смысла. Я стал лучшим по всем предметам, меня ставили в пример. Правда, от этого мне ни холодно, ни жарко, как был я выходцем из окраин, таковым и остался.

О друзьях могу сказать только хорошее, они настоящие. Мы, выходцы из небогатых семей, с самого начала держались вместе. Если я и Калач, фигурами и статью не мелкие, то Костецкий, щуплый и сухопарый. Вот кому-кому, а Владимиру, точно нужно было искать место в столице. Мёрзнуть и голодать в походах, точно не его призвание, ему нужно находиться в окружении прекрасных дам, и быть завсегдатаем светских вечеринок. Не высокий, голубоглазый блондин, пусть пока только прапорщик, не будет обойдён вниманием. Отправился Костецкий начинать службу на границе с землями Финляндскими, а Калач в полк, который размещался в пригороде Москвы.

Не доезжая вёрст двадцать до Екатеринослава, носящего сейчас по велению Павла название — Новороссийск, я вышел из почтовой кареты. Если ничего не изменилось, и мне не изменяет память, то примерно, всего в пяти вёрстах от тракта, двигаясь, на юго-восток, находится мой родной хутор — Дубрава. Пардон, теперь село.

Шагалось легко. Воздух чистый, напоенный запахом разнотравья. Птицы поют, не умолкая, их покой никто не нарушает. Одинокий путник им не помеха.

То справа, то слева попадались большие возделанные поля, засеянные, начавшие уже созревать, рожью и пшеницей.

Преодолев очередной невысокий холм, я вышел к окраине Дубравы. О, вот она моя родина! Поискал глазами дом отца, он должен находиться в центре села на небольшой возвышенности. Там он и был, но за эти годы преобразился, до неузнаваемости. Нет и в помине, того саманного дома с пристройками из потемневших брёвен А стоит большой, каменный домина с крышей, покрытой красной черепицей, обнесённый невысоким каменным забором. Постарался отец, не пожалел видно денег. А что, все правильно. Он владеет приличным по площади куском плодородной земли, а значит, и доход должен быть.

— Мама, папа, Степан приехал, — прокричала девушка, выглянувшая из окна, услышав скрип, открываемой мною калитки.

Отец с матерью, а за ними Христя, через несколько секунд оказались у крыльца дома. Все вместе, и каждый в отдельности, пообнимали меня, и расцеловали. Мама и Христя уронили, положенную в таком случае радостную слезу.

— Заходи сын в дом, — пригласил отец. — Давно ты не был под крышей отцовского дома. Удивлен?

— Это все Одарка, — отец показал пальцем в сторону мамы. — Она захотела чтобы у нас был большой дом. Говорит, чтобы внукам тесно не было.

— Здравствуйте мои родные, — поклонился я отцу с матерью. — И тебе мои приветствия дорогая сестра. Выросла то как.

Христя усмехнулась, и опустила глаза.

— Ты посмотри на нее, — удивился отец, — глаза опустила и молчит. — Она, рот не закрывается, а сейчас словно воды в рот набрала.

— Не нападай Иване на дочь, — вступилась за сестру мама, — Христя у нас хорошая девушка. А разговаривает она только дома. На улице от неё лишнего слова не услышишь.

— Конечно не услышишь, она ведь ржет там, как кобыла.

— Отец, не обижай мене, — отозвалась Христя.

— Все-все хорошо, не буду, — замахал руками отец. — Как доехал сын? Надолго к нам?

- Ехал долго, почтовыми каретами. Гостить буду три дня, а потом уеду в Александровскую крепость. Там буду службу нести.

— Так это же совсем рядом!. От хорошо, что ты не далеко будешь.

— Одарка, — обратился отец к матери, — беги собирай на стол, сын с дороги проголодался, а мы его разговорами кормим. — Не забудь с погреба принести ото маленький бочонок с вином заморским.

— Дался тебе тот бочонок, — возмутилась мама. — Что без него поужинать никак нельзя?

Мама и Христя убежали накрывать на стол, а я с отцом, следом за женщинами, зашёл в дом. Внутренне убранство дома, не удивило. Скромно все и практично. Наверное, родители ещё не прониклись тягой к роскошной жизни.

— Что сын, не так богато как в том Санкт-Петербурге, — спросил отец, заметив моё некоторое удивление. — Так нет у нас лишней копейки, все своими руками делаем. За первый год я обменял зерно на камни с прибылью. За весну и лето строители построили фундамент, сам дом, сарай, конюшню. Осенью еле успели крышу покрыть черепицей, долго ее ждал. Зимой немного померзли, печник допустил ошибку. На следующий год, выкопал колодец, обложили изнутри речным камнем. Вода вкусная. Постепенно копил деньги покупал самое необходимое. Теперь есть на чем спать, и из чего кушать. Ты извини мне сын, что не посылал тебе денег, все тратил на дом и хозяйство. Понимаешь, Христю надо скоро замуж отдавать. А где гостей принимать? Я ей на приданное еще немного земли прикупил.

— Отец, перестань волноваться. Учился я за казенные деньги. А что не шиковал, так это хорошо, я не успел набраться плохих привычек.

Нашу беседу прервала мама, пригласив к столу. Постарались мои родные женщины. Естественно не было там блюд заморских, но все вкусности присутствовали, особенно моё любимое сало с прорезью и чесноком. Откровенно говоря, поперах в корпусе, мне сало часто снилось.

Отец, на правах полноправного хозяина, разлил всем в глиняные кружки, из бочонка вино. Подняли, первый тост, за мой приезд. Отец заметил, что я не пью вино, а только пригубил. Поинтересовался причиной. Пришлось объяснять. Одобрительно покивав, отец подчеркнул, что у казака всегда должна быть светлая голова, не затуманенная вином.

Пока мама занималась водружением на стол очередной порции блюд, я решил раздать подарки. Сделав это, я пожалел, что не отложил это мероприятие на более поздний срок. Христя, обмотавшись шёлковым отрезом, счастливая и улыбающаяся, крутилась перед зеркалом. Мама поглаживала руками свой огромный платок, дивилась качеству шерсти. Отец, рассматривал кинжал под разными углами. Как вы понимаете, об ужине все забыли на некоторое время.

До самого позднего вечера, мне пришлось отвечать на множество вопросом родственников. Очень их интересовала жизнь в столице. Как мог, отвечал, пользуясь личными наблюдениями, и информацией полученной от друзей.

Утром, как обычно встал рано. Натянул, приготовленные с вечера, новые шаровары и рубаху отца. Физзарядка для меня святое, не взирая, на время года и погоду, я всегда выделял на неё, не менее часа. Решил пробежаться, по известному с детства маршруту. Ага, не тут-то было. Не зря отец говорил, что Дубрава село. Разрослось село вширь. Пришлось накинуть крюк. Теперь и одного круга вокруг села, для разогрева мышц достаточно.

Выбежал на берег Самары. Здесь ничего не изменилось. Оглядевшись по сторонам, и не увидев посторонних, избавился полностью от одежды, прыгнул в реку. Вынырнув, примерно на середине реки, быстро поплыл против течения, стараясь поддерживать высокий темп, нагружая все мышцы тела. Обратно меня принесло течением. Подплыл к берегу, нащупал ногами песчаное дно, начал выходить из воды.

О-па, дежавю, из далёкого детства. Я вновь голый, и на берегу, стоит Мотря. За эти годы. она превратилась в очень симпатичную девушку. Тёмно-русые волосы, заплетены в косу, перехвачены красной лентой. Карие глаза Мотри, внимательно изучали меня. Платье, сшитое из простого полотна, с оригинальной цветочной вышивкой по вороту и на рукавах, словно обтекало фигуру девушки, подчёркивая её стройность. Улыбка девушке к лицу.

— Чего стоишь? — спросил Мотрю. — Раздевайся, и прыгай в воду, вспомним детство.

— Нет Степан, я лучше постою, на тебя посмотрю. Вчера люди говорили, что к Головкам во двор какой-то офицер заходил. Не узнали тебя односельчане. Решила проверить правду говорят люди или врут. Ты всегда любил бегать на речку. Сейчас вижу, неудивительно, что тебя не узнали. Изменился ты сильно. Таким красавчиком стал.

— Да, ладно. Лучше иди домой, а я тем временем из речки выберусь.

— Ой извини, — Мотря отвернулась, и как в детстве, быстро побежала домой.

На всякий случай, огляделся, вдруг ещё у кого-то я интерес вызвал. Повезло, в сей ранний час, на реку никто больше не пришёл Оделся и направился к дому.

— Не замерз в речке? — услышал весёлый голос отца. — Так и продолжаешь бегать? Зачем это тебе? Ты офицер, должен соответствовать положению в обществе.

— Бег и упражнения отец, укрепляют мышцы тела.

— А саблю как держишь? Побьешь отца?

— Я помню, что отца бить не хорошо. А саблю я держу крепко, в корпусе говорили, что управляюсь с ней неплохо.

— Вот сейчас и увидим.

Отец бросил мне учебную саблю. Поймал я её на лету, сделал несколько маховых движений, привыкая к весу. Атаковал меня Иван Головко, как обычно, быстро и напористо. Закрутились мы в танце поединка, высекая раз за разом искры из наших сабель. Было видно, что отец хочет доказать своё превосходство надо мной. Не тут-то было, я уже далеко не тот, двенадцатилетний мальчик. У меня наработаны свои, особенные связки ударов и уходов с линии атаки противника. Несколько раз, отец озадачено крякал, произведя мощный рубящий удар, по пустому месту, где я находился мгновение назад. Стал замечать, что отец понемногу снижает темп и силу ударов, наверное, все же годы сказались, далеко не мальчик. Может он бы и прекратил поединок, но казацкая гордость не позволяет. Я несколько раз уже мог коснуться отца своей саблей, обозначить место серьёзного ранения, но не сделал этого, не хотелось расстраивать родителя. Прекратил поединок отец сам.

— Отлично сын отца погонял, рубаха мокрой стала, — сказал, запыхавшийся отец. — А почему не зарубил меня? Была такая возможность.

— Была и не одна. Зачем тебе синяки. В бою с врагом все иначе. А ты мне отец, а не враг, и никогда врагом не станешь.

— Вот сказал, я заслушался. Пошли завтракать, а то скоро к нашему дому потянутся люди. Каждый за хочет увидеть сына Ивана Головко, собственными глазами.

Не ошибся отец. Практически с самого утра, к дому потянулись односельчане — мужчины. Кто за советом, кто за каким-нибудь сельхозинвентарём, и все хотели видеть меня, поздороваться, узнать о делах столичных. К обеду, я, если честно, устал, пересказывая одно и тоже, по нескольку раз. Ну, не гнать же людей со двора. Их понять можно, газет нет, радио нет. Откуда черпать свежие новости?

— Готовься к вечеру сын, — с усмешкой сказал отец. — Пришлют кого-то из малышни, позовут на посиделки. Девчонок в селе много, а вот ребят мало. Офицеров нет вообще, ты первый. Поэтому прошу тебя, не обижай девчонок. Ты уедешь служить. А девчонке в петлю или в реку? Понимаешь, на тебя будут все засматриваться, чувствуется в тебе сила и мощь. Ну и пригожий ты, весь в свою мать. От взгляда на тебя девчонки сатанеть станут. Держись казак!

Прав оказался отец. Прибежали и позвали. Пошёл в мундире по требованию Христи, и в её сопровождении. Будет мне от неё, хоть какая-то поддержка.

Мотря, на правах давней знакомой, усадила меня рядом с собой, прижавшись ко мне своим жарким бедром. С другой стороны, и таким же тесным образом, уселась девушка — Мария. Я её не знал. Оказалось, она с родителями переехала в Дубраву, три года назад. Заметил, что Мотре и Марии, завидовали все остальные девчата, каждой, почему то хотелось, оказаться рядом со мной. Молодёжь буквально засыпала вопросами. Девушек интересовали наряды столичных дам, парней условия моей учёбы, а всех вместе жизнь в столице вообще. Традиционные на вечерницах, песнопение и танцы, начались очень с большим опозданием, пока не выжали из меня все новости, о них никто и не думал.

Вы знаете, я даже удивился, сколько лет не становился в танцевальный круг, а оказывается, все помню, выдавал коленца без раздумий. Пришлось напрягать все силы, и запасаться терпением, так как вспыхнувшую между девчонками конкуренцию, за право танцевать со мной, необходимо было гасить. Загонять меня до упаду девчата не смогли, но устал я изрядно.

Разошлись по домам, когда начали гаснуть звезды на небе. У меня ещё день отдыха впереди, а всем остальным с раннего утра на полях трудиться.

Я провожал домой Мотрю.

— Знаешь Степан, иногда хочется такой любви, от которой можно потерять голову, — весело сказала Мотря. — К сожалению испытать такую любовь никто не поможет Хорошие парни уже имеют семьи, а тот кто по душе не обращает внимания. Так можно старой девой остаться.

— Если ты имеешь в виду меня, то выбрось эту мысль из головы.

— Неужели я тебе не нравлюсь?

— Ты очень красивая девушка, и лицом и фигурой, ты найдешь себе пару. Я воин, и мне еще рано заводить семью. Вспомни наших предков казаков, они обзаводились семьями в зрелом возрасте, тогда появлялись жены и дети.

— Да понимаю я все, — с горестью сказало девушка.

Обожгла поцелуем мою щёку и убежала домой.

Второй день отдыха я посвятил исключительно семье. Помогал отцу по хозяйству. Ездил в лес за дровами, пили и колол. Занимался иными крестьянскими работами, то есть отдыхал душой, и приносил пользу.

А ещё выгулял своего старого знакомого — Черныша. Этот жеребец, стал для отца, своеобразной «палочкой — выручалочкой». Небольшой табунчик, из десяти голов, который был в распоряжении отца шесть лет назад, на сегодняшний день значительно разросся. Более сотни крепких лошадей, паслись на луге. Большая часть его, потомство Черныша.

Кусок чёрного хлеба с солью, Черныш принял, как обычно. Тыкал в меня своей мордой, как бы пытался выяснить, где это я так долго пропадал, и почему не навещал друга. Возраст, он и для лошадей актуален. Нет уже той лёгкости в беге. Тяжело уже Чернышу нести на своей спине, не малолетнего мальчика, а взрослого, и неплохо развитого молодого человека. На подворье отца, возвращался шагом.

— Ты посмотри, какой хитрый твой Черныш, кроме тебя никто не смог его оседлать, ни одного человека, кроме тебя не признал, — сказал отец, помогая мне с укладкой седла на перекладине. — Однажды я хотел его оседлать, так он меня взял зубами за рубаху, и отбросил как щенка. А к тебе ластится, и глаза ласковыми стали.

— Может так и надо отец?

— Может. Ты завтра утром едешь?

— Да. Не хочу опаздывать.

— Я отвезу тебя твои вещи. А хочешь, верхом, на Черныше поедешь? Потом я его домой заберу.

— Давай верхом, быстрее, и путь сократим.

— Хорошо сын. Опять Одарка с Христей расплачутся.

Глава 4

Александровская крепость встретила меня зноем, пылью и тишиной.

Пошёл представляться коменданту крепости — полковнику Таврической дивизии Ивану Петровичу Вырубову. Честно сказать, накручивал себя больше, ожидал увидеть строгого и жёсткого человека. Был приятно удивлены За столом восседал убелённый сединами, без обязательного парика, мужчина, примерно пятидесяти с хвостиком лет. Обветренное и загорелое лицо свидетельствовало, что он бывает не только в кабинетах. Принял меня полковник доброжелательно, показалось даже, что с некоторой жалостью он рассматривал меня.

Ознакомившись с моей отличной аттестацией, только головой покачал. Вызвал, через посыльного, моего непосредственного начальника — подполковника Богдана Ивановича Банк, командира Александровского пограничного батальона, представил. Полноватый, лет под пятьдесят, с бледным цветом лица, в идеально подогнанном мундире, командир на меня не произвёл впечатления бывалого воина.

С остальными офицерами крепости, комендант обещал познакомить на вечернем построении. Я естественно не стал возражать.

На жительство определили мне, небольшой домик в пределах крепости. По словам командира батальона, сейчас свободных мест для офицеров предостаточно, не то, что в былые времена.

Командир батальона, когда мы разместились в канцелярии, посчитал не лишним, познакомить меня с историей Александровской крепости. Вытерев платком вспотевшее лицо, Богдан Иванович, начал рассказ.

В 1768–1769 годах окраинные земли Российской империи и войска Запорожского Низового подверглись опустошительным набегам Крымской орды, под личным предводительством хана Кырым — Гирея. Больше всего пострадали: Орельская, Самарская и Протовчанская паланки запорожских казаков. Посевы были уничтожены, строения разрушены, люди, кто не успел укрыться в лесах и плавнях, были угнаны в неволю. Бесчинства Крымской орды, привели к разрыву отношений с Турцией и началу войны. Когда противник был вытеснен за пределы Новороссийской губернии и Запорожских вольностей, ЕкатеринаII, обязала Сенат построить новую Днепровскую оборонительную линию. Она должна отделять татарские владения от российских территорий, начиная от Азовского моря, затем по степям, рекам Берда и Конка, упираясь в Днепр, в районе острова Хортица.

Согласно повелению императрицы, началось строительство семи крепостей одновременно. Планировалась, что центром линии будет Кирилловская крепость, однако таковым была избрана Александровская крепость, как наибольшая по размеру, и удобная для посещения. Расстояния до крупных населённых пунктов не превышали сто-сто двадцать вёрст.

В 1770 году строительство крепости началось. Автором проекта былгенерал-поручикМихаил Деденёв. Предполагалось, что крепость будет батальонной, четырехцитадельным укреплением, в форме 32-угловой звезды, и иметь на вооружении 170пушек, 30мортири 6гаубиц. Представьте себе объем земляных работ на территории в сто двадцать гектаров, и сколько для этого нужно людей. Строительство начиналось не на пустом месте. В урочищах Днепра были «зимники» запорожских казаков, здесь же располагался Миниховский ретраншемент, построенный графом Минихом в 1736 году во время предыдущей войны с Турцией.

Примечательно, что начав строительство на казацких землях, называемых Диким полем, Сенат не удосужился проинформировать об этом Кошевого атамана — Калнышевского. Возникали поначалу некоторые недоразумения. Также ЕкатеринаIIразрешила свободное расселение народа вблизи строящейся крепости, однако опасность набегов татар, неурожаи и болезни, препятствовали притоку населения. Вопрос решался за счёт каторжан и ссыльных, пригоняемых к месту строительства крепости.

В 1771 году война с Турцией продолжилась. В связи с этим в мае месяце в недостроенной Александровской крепости, перед походом на Крым останавливались войска под командованием князя Долгорукого. После кратковременного отдыха, солдаты начали заготавливать большое количество фашин, лестниц, осей для повозок и прочего. Леса и кустарники вокруг крепости исчезли более чем на версту.

Летом этого же года русскими войсками в Крыму были одержаны значительные победы, взят ряд городов: Перекоп, Керчь, Судак. Возвращаясь из Крыма, войска 2-й армии останавливались на зимовку в крепости. С этого момента, крепость стала регулярно принимать на отдых войска, следовавшие в обоих направлениях. Для лечения раненых и увечных за пределами крепости были построены госпитали.

Для религиозных нужд солдат Александровского гарнизона и строителей крепости, в 1772 году использовалась церковь-палатка во имя святого Георгия Победоносца. Только через год, из казённых материалом (кирпича и дерева), была построена новая и вместительная Свято — Покровская церковь. А лет через пять на территории крепости, возвели церковь Святого Александра Невского.

После окончания всех войн с Турцией, и полного завоевания Крыма, надобность в мощной Днепровской оборонительной линии отпала. Постепенно гарнизоны из крепостей выводились, сооружения и здания крепостей, передавались местным земским властям. В 1797 году Указом ПавлаI, Днепровская линия была упразднена окончательно. Александровская крепость, пока ещё использовалась по прямому назначению.

— Вот в таком месте предстоит вам нести службу, Степан Иванович, — подвёл итог своему повествованию подполковник Банк. — Откровенно говоря, не совсем удачное. Глушь, одним словом. В гарнизоне есть два офицера, которые служат в крепости с момента её основания, и знаете, я удивляюсь, как они не повредились рассудком от монотонности и однообразия жизни. Я спасаюсь чтением книг, немного рисую. Люблю, знаете ли, выйти на берег Днепра с мольбертом, и находясь в тени деревьев, набросать какой-нибудь пейзаж. Многие офицеры, пытаются скрасить бытие спиртным, просто на просто спиваются. Отдельные, заядлые картёжники, проигрывают все: деньги, имения, украшения своих жён, не редки случаи, когда и самих жён проигрывают. О солдатах и говорить нечего, одни отбросы. Сидит вор на воре, и вором погоняет, прибавьте сюда ещё инвалидов и неблагонадёжных Я вас, Степан Иванович, не стращаю, просто информирую, и буду требовать, чтобы вы, к солдатам относились строго. Этим прохвостам спуску давать нельзя.

— Все будет исполнено в точности, ваше высокоблагородие, — ответил я, вскакивая со стула.

— Полноте голубчик, не вскакивайте, это лишнее, мы не на плацу, у нас все тихо, спокойно, по-домашнему. Вы разместились уже?

— Да. Нормальный домик.

— Я пошлю вам трёх женщин, пусть они хорошо отмоют там все. А потом наш провизор — Иван Баграновский, обработает ваше жилище от всякой заразы. Беречься батенька, надо смолоду. И прошу вас Степан Иванович, построже с солдатами, построже. Если у вас ко мне вопросов нет, то ступайте. Да, обедать можно в офицерском собрании, там недурственно готовят, конечно, не ресторация, но вкусно. И выше нос молодой человек, не больше года ещё продержится наша крепость, как боевая единица, а потом все. Не унывайте, скоро увидите большие города, а там девицы табунами и шампанское рекой. Что ещё молодому подпоручику надо!?

Банк отдал мне под командование роту в сто семьдесят душ. Что сказать о личном составе роты. Собрали их с бору по сосенке, то есть из разных родов войск. Здесь были представлены: чистые мушкетеры-пехотинцы, пушкари, коневоды-ездовые, шорники и многие другие. Всем далеко за тридцать, чуть не под сорок. Да, собственно чего я хотел, в крепость направляли солдат дослуживать оставшийся срок, или кто-то попадал в батальон, излечившись после ранений. Комплектование батальона и гарнизона в целом, велось по остаточному принципу. Вот с этими людьми мне предстояло служить.

Начал я, как говорят с места в карьер. Первой была строевая подготовка — шагистика, согласно новому уставу ПавлаI. Понимал, что дурость, но мне нужно показать кто в доме хозяин, а вернее, кто в роте командир. Почти месяц гонял. Возроптали мои воины. Где же это видано, чтобы уважаемых солдат, прослуживших верой и правдой, молодой офицерик гонял, как новобранцев? Все люто смотрели на меня, но молчали. Только один солдат, осмелился, открыто высказать своё мнение и неудовольствие. Солдат занимал правый фланг роты, был высоким и широкоплечим крепышом.

— Назовись солдат, — отдал я команду.

— Силантий Тимохин, фузилёр первой роты Александровского пограничного батальона, — отрапортовал солдат.

— Что тебе солдат не нравится?

— Круто берете нас в оборот ваше благородие. Рано ещё вам нас гнуть под себя. Молоды вы больно.

После его слов, в строю солдат послышался еле слышный одобрительный гул.

— А не боишься Тимохин, что я за слова твои неправильные, отправлю тебя далеко-далеко.

— И так служу далеко от родного дома. А бояться мне нечего и некого, меня бояться надо. Я в родной деревне в кулачных боях в первом ряду завсегда стоял. Нивжисть с ног не сбивали.

— Ну-ну, зря ты это сказал. Оставь ружье товарищу и прогуляйся со мной за казарму.

Тимохин покорно выполнил распоряжение, и пошёл следом за мной. Тыльная сторона казармы с плаца не просматривалась.

— Давай Силантий, покажи своему командиру, на что способен, — предложил Тимохину. — Или ты только языком, горазд, трепать?

— Зашибу вас ваше благородие, меня на каторгу сошлют.

— Ты значит, не только без разрешения разговариваешь в строю, но и приказ командира отказываешься выполнять. Это Тимохин, прямой путь под шпицрутены. Ты этого хочешь? Может, оробел малость? Скажи прямо, и я буду знать, что Силантий Тимохин, может ненароком замочить казённые штаны.

— Не оробел. Жалко вас, молоды вы больно, ваше благородие.

— А ты представь, что я есть твой самый злейший враг— неприятель, и ты должен ударом кулака меня остановить. Исполнять.

— Слушаюсь.

Силантий весь подобрался, принял стойку кулачного бойца. Я в свою очередь, боксёрскую стойку. Как говорят, раздайся народ — размахнись рука. Так поступил и Силантий. Медленно отвёл назад правую руку, и также медленно провёл прямой удар мне в голову. Это мне казалось, что все выполняется медленно, а Тимохину наоборот, казалось быстро. Я поднырнул под его бьющую правую руку, и произвёл мощный правый боковой удар в челюсть, и сразу же мощный левый боковой в неё же. Мгновенно разорвал дистанцию. Ещё пару секунд Силантий постоял, покачиваясь, с опущенными руками, и с закатившимися глазами. А затем рухнул, как подкошенный. Полный, так сказать нокаут. Наклонился к Силантию, проверил пульс. Все в норме, если можно так сказать.

Неспешным шагом вернулся на плац. Рота стояла не шелохнувшись.

— Четверо, марш за казарму, бегом снести Тимохина в лазарет, пусть его штаб-лекарь осмотрит, — строгим голосом приказал. — Потом живо обратно, доложите мне о его здоровье.

Четверо солдат побежали выполнять мой приказ, а остальной состав роты, можно сказать «ел глазами начальство».

— Крайний левофланговый кто? — задал я вопрос. — Фузилёр Самусенко, — услышал в ответ.

— Самусенко, бегом в казарму. Передашь обер-музыканту, что я приказал вызвать весь оркестр на плац. Даю им пять минут, не успеют, я им устрою развеселую жизнь с разносом.

Оркестр успел, и по моему распоряжению начал играть один за другим несколько маршей. Под музыкальное сопровождение и шагистика роты улучшилась. Мои занятия были замечены многими офицерами, в том числе и командованием крепости. Попробуй не заметить, когда по территории разносятся звуки оркестра. Два часа с десятиминутным перерывом гонял роту по плацу, но добился чёткого, слаженного шага, и монолитного строя.

Отправил роту на обед. По пути к своему дому, решил заглянуть в лазарет, проведать Силантия. В том, что он выжил, у меня сомнений не было. Не сломал ли я ему чего-нибудь?

— Ну и тяжёлая у вас рука Степан Иванович, — сокрушённо покачал головой штаб-лекарь Илья Иванович Ивницкий. — Ваш солдат имеет вывих челюсти, и ещё окончательно не пришёл в себя. Вправить я не смогу, не обучен, нужно посылать за костоправом в Новороссийск.

— Никого никуда посылать не надо Илья Иванович. Позовите четверых крепких солдат, а мне найдите перчатки из толстой кожи. Сами справимся без костоправа.

Не говорить же штаб-лекарю, что в своём времени я наловчился вправлять челюсти. Подобного рода травмы очень часто случались во время боксёрских спаррингов.

Когда перчатки нашлись и солдаты прибыли, пошли к Силантию.

— Слушаешь меня внимательно, — обратился к Тимохину, после осмотра и изучения вывиха. — Когда скажу, откроешь рот, и будешь выполнять мои приказания. Лишний раз не трепыхайся, тебя будут держать товарищи. Дёрнешься, челюсть не станет на место, будет тогда пища проливаться мимо рта. Если понял, кивни головой.

Тимохин часто закивал. Я посмотрел в глаза Силантия, и как мне показалось, увидел там страх. От чего и почему, ума не приложу. Ну ладно, начнём.

Солдаты по моей команде крепко обхватили Тимохина за туловище, а один удерживал ему голову. Я взял Силантия за нижнюю челюсть, потянул вниз и вправо до характерного щелчка, резко убрал пальцы изо рта. Зубы солдата мощно клацнули, что свидетельствовало об успешном завершении процедуры.

— Ловко у вас Степан Иванович получилось, — с восхищением сказал Илья Иванович. — Расскажите, как вы это делали.

— Ничего сложного. Такой вывих вправляется легко. Берете за челюсть, тянете немного вниз и в сторону, противоположную вывиху. Слышите щелчок. Все челюсть на месте. Но самое главное в этой процедуре, вовремя убрать пальцы, чтобы болящий, не успел их прищемить зубами.

— Порадовали вы меня подпоручик, порадовали. Забирайте своего солдата, он полностью здоров.

В сопровождении плетущегося за моей спиной Тимохина, я подходил к казарме. Солдаты в положенном месте отдыхали после обеда.

— Ты Силантий не ходи на обед сейчас, пусть боль немного усядется, не помрёшь до ужина, — напутствовал солдата, — и языком в роте поменьше мети.

— Чем это вы меня, ваше благородие огрели? — слегка растягивая слова, с небольшими паузами спросил, Силантий.

— Кулаком Тимохин, кулаком.

— Я думал, меня лошадь копытом лягнула. Помню, ударил я вас, а потом вижу дохтура, он мне ложку водки в рот льёт Как попал в лазарет, не знаю.

— В меня ты не попал, промахнулся. В лазарет твоё тело товарищи отнесли, без памяти ты был.

— Вы меня сбили с одного удара?

— Нет с двух, но очень точных и сильных.

— Так, поди, ж ты, и убить могли?

— Мог, конечно, если бы целил не в челюсть, а например, в висок. Уже Силантий, остывал бы ты, и в церкви готовились к отпеванию.

— А чего же тогда не прибили?

— Своих солдат убивать последнее дело, а вот проучить следовало. Надеюсь, сегодняшний урок уразумел?

— Уразумел. Спасибо за науку и жизнь сохранённую, — Силантий поклонился мне в пояс.

— Ладно-ладно, в армии отбивать поклоны не уместно.

— Научите меня такому бою ваше благородие. Христом Богом прошу!

— Будет свободное время, призову тебя на учёбу, а сейчас иди.

После инцидента с Тимохиным, дисциплина в роте возросла, Силантий был в авторитете среди воинов. Солдаты смотрели на меня с уважением, а некоторые со страхом. Чему удивляться. Время такое, уважают силу. Постепенно мне удалось подтянуть стрелковую подготовку и штыковой бой роты.

Как отмечал подполковник Банк, из разношёрстного сброда, мне удалось сколотить нормальную роту. На наши строевые тренировки под оркестр, собиралась большая часть офицеров крепости. Слышал я от многих одобрительные оценки, а кое-кто, очень не лестно отзывался о моих стараниях. Это так говорили мои недруги — злопыхатели, которым я отказал быть партнёром в игре в карты.

Совместно с Силантием, за пределами крепости, в лесочке, оборудовали небольшой «учебный класс». Этот мужик, в два раза старше меня, без каких-либо понуканий выполнял все мои приказы. Учил я Тимохина всему. Боксу, шпажному и сабельному бою, подтягиванию на ветке, которая заменяла нам перекладину. Рассказывал для чего и как правильно нужно поднимать камни. Усвоение программы физподготовки шло своим чередом. В один из вечеров я предложил Силантию перейти ко мне в денщики, мне так удобней будет с ним тренироваться.

— Стирать вам порты, ваше благородие, я не пойду, — возмутился Тимохин.

— Что ты городишь? Чего стирать? Какие порты? Для стирки есть бабы. Мне нужен человек, которого я сам обучу, и который в дальнейшем станет мне помощником, в случае опасности прикроет со спины. А ты говоришь, порты стирать!

— Если по воинской справе, так согласный я. Оружие там почистить, или саблю поточить, я завсегда готов. Опять же кулачному бою хочу научиться, как вы.

— Ты мне надобен исключительно для воинского дела. Могу просто приказать тебе перебраться в мой дом, но я хочу, чтобы ты сам решил. Подневольный человек, хуже справляется с работой.

— Уже решил. Для дела, готовый служить.

Я сидел на пеньке посреди нашего «учебного класса». Только что закончил тренировку с Силантием. Отправил его отнести учебные сабли и шпаги домой, и захватить полотенца. После занятий, у нас обязательными стали водные процедуры с заплывами по Днепру. Знаете, после купания, чувствуешь себя очень даже отменно, кажется, вода смывает всю усталость.

Тихий и спокойный день заканчивался, правда, солнце ещё не коснулось горизонта. Августовский зной уже спал. Вблизи реки дышалось легко, воздух начал насыщаться вечерней речной влагой.

Вдали послышался стук копыт, нарушив тишину и покой вечера. А жаль. По дороге, проходящей, почти вдоль реки ехала карета, запряжённая парой лошадей. Мне до этой кареты не было никакого дела. Едет, ну и пусть себе едет, куда ей надо. Когда карета проехала в десятке метров, я успел окинуть её безразличным взглядом. Зафиксировал, по привычке, величавую посадку кучера на козлах, а также цветочный орнамент, нанесённый по углам кареты. Стук копыт начал удаляться, а значит, ничто мне больше не помешает любоваться вечерней рекой, и наслаждаться отдыхом.

Внезапно заржали перепуганные лошади, и следом прогремел пистолетный выстрел. От неожиданности, я подскочил, и побежал в сторону, потревоживших меня звуков.

Моему взору предстала очень неприглядная картина. Похоже, пассажиров самым наглым образом грабили. Карету с двух сторон окружили четверо мужиков, одетых, кто во что горазд. Двое были с саблями, один с длинным ножом, а четвёртый размахивал пистолетом.

Из кареты вытащили двух женщин, одна постарше, орала так, что от её крика уши закладывало. Вторая, помоложе, была очень бледна и безмолвна. Кучер валялся возле передних колёс кареты, не шевелился.

Разбойники быстро избавили женщин от украшений, и ловко вспоров им платья ножами, явили взорам обнажённые тела. Затем женщин повалили в придорожную траву с понятными намерениями.

Я бросился бегом к месту разыгравшейся трагедии. Мне, почему то хотелось не допустить насилия над несчастными женщинами.

Разбойники меня заметили, но повели себя на удивление спокойно. Правда, попыток, овладения женщинами не предпринимали. Один разбойник, помахивая саблей, шагнул мне на встречу. Эх, была бы у меня моя сабля! Но её нет. Значит, вся надежда на кулаки.

— Ты офицер, чего сюда припёрся? — с пренебрежением сказал бандит. — Смерти своей ищешь?

— Хотел посмотреть, кто это в благословенном месте татьбу устраивает.

Приближаясь к разбойникам, старался держать всех в поле зрения. Подойдя поближе, посмотрел на второго разбойника, помахивающего ножом. Этот бандит, который с саблей, проследил за моим взглядом, отвлёкся на мгновение. Это мне на руку. Я бросился к нему, резко перехватив за кисть руки, удерживающей саблю, повернувшись к нему спиной, резко прогнул своё тело вперед.

Хруст сломанной руки, был для меня просто музыкой. Полет через меня, разбойник сопровождал истошным криком. Оборвал я этот крик, мощным ударом кулака в висок. Подхватил саблю.

Не останавливаясь, подскочил ко второму разбойнику, и без затей, рубанул саблей по шее. Так, два в минусе, остались двое.

Отойдя от жертв разбоя, эти двое, без тени страха и сомнения пошли на меня. Один из них высокой, жилистый, со смуглым лицом, похоже, он и есть атаманом этой шайки. В одной руке держал саблю, а другой нож, не значительно, уступающий сабле по размеру. Второй подельник, был как бы квадратным, с какой бы стороны на него не посмотреть. Вооружён был длинным ножом, и небольшой дубиной. От пистолета он избавился, значит, второго нет, уже легче.

— Не угомонился, господин офицер? — хриплым голосом, спросил атаман. — Мы тебя можем отпустить. Ты нас не видел, и мы тебя не знаем.

Внимательно я смотрел за обоими разбойниками. Второй начал обходить меня по дуге. Я сделал вид, что не замечаю этого, якобы полностью поглощённый беседой с атаманом. Сам же постепенно поворачивался таким образом, чтобы моя тень упала чётко передо мной. Приближался вечер, потому тени от деревьев и предметов были длиннее.

— Непонятливый ты офицер. Смерть всех уравнивает в званиях, — продолжил атаман. — Ещё не поздно, можешь уйти.

— Ты тоже мог уйти со своими разбойниками. А теперь поздно.

— Почему? — удивился атаман.

— Вот почему.

Резко отпрянув вправо, я пригнулся, и на одних инстинктах, нанёс удар саблей позади себя. Не зря я отслеживал этого разбойника по тени, послышался стон, а затем падение тела. Можно даже не оглядываться, попал я удачно, и скорей всего, я приложил бандита насмерть.

Глаз от атамана я не отводил. Увидев, судьбу своего товарища разбойник забеспокоился и побледнел.

На всякий случай я разорвал дистанцию с атаманом, кто его знает, какой он боец на саблях. Не успел моргнуть глазом, атаман атаковал меня. Сабли высекли искры, и разбойник тут же отпрыгнул. Вид у него был немного растерянный. Ещё бы не растеряться. В течение минуты лишиться всей банды!

— Прошу пощады, — прохрипел атаман, — дай уйти.

— Может и дал бы, если бы вы тати поганые, только грабили, — ответил я атаману. — Так нет же, решили плоть свою разбойную потешить!

— Так баба для утехи и живете Отпусти.

— Отпущу, только ползком.

Отбив простенький удар атамана, я нанёс ответный, чётко по локтевому суставу. Часть руки с саблей, покинула предназначенное природой место, и упала в шаге от атамана. Он закричал дико, страшно и надрывно. Завертелся на одном месте, пытаясь здоровой рукой зажать обрубок, и остановить, хлещущую из раны кровь. Я добавил в дикий ор атамана, ещё несколько нот, рубанув саблей по коленям с обратной стороны, лишив его возможности, передвижения в вертикальном положении. Осмотрел место схватки, убедился, что живым из разбойников остался только атаман, все остальные, стали, новопреставленными.

Настало время заняться пострадавшими женщинами. Обе были без чувств. Смотрелись они колоритно, лежа обнажёнными на остатках платьев.

Молодая, уже сформировавшаяся, во всех отношениях барышня, напоминала нераспустившийся бутон розы. Грудки остренькие, бедра узкие, кожа белая, волнующие изгибы и иные прелести, загляденье, да и только. Но-но, сейчас не время и не место для более тесного и куртуазного знакомства. Кое-как собрал в кучу остатки платья девушки, подвязал под грудью. Снял с себя камзол, и одел на девушку, полностью прикрыв её наготу. Ростом я значительно выше барышни, потому, в моем камзоле, она просто утонула. Сознание к девушке не вернулось, а может она так хорошо притворялась, выяснять не стал.

Затем подошёл к старшей женщине. Если использовать ту же цветочную терминологию, то можно сказать — отцвели, уж давно, хризантемы в саду. Начал связывать распоротое платье. Услышал за спиной топот ног. Резко встал, подхватив саблю и выпрямился. Со всех ног, ко мне бежал Силантий.

— Ваше благородие, что здесь произошло? Разбойники напали? — переводя дух, спросил Тимохин. — Я только принёс оружие домой, как вломился в дверь караульный. Говорит, стрельбу слышал на берегу. Я и побег. На берегу вы только были.

— Выходит, не только я. Разбойники здесь прятались. Напали на карету, пограбили. Женщин хотели снасильничать. Я не позволил.

— Это вы всех порубили?

— А ты кого-то ещё здесь видишь? Лучше снимай камзол, оденем в него женщину, нечего ей наготой сверкать. Помоги мне перенести их в карету. Не забудь проверить карманы разбойников, они отобрали драгоценности у дам. Нужно вернуть.

Вдвоём мы быстро управились. На запятки кареты забросили тело погибшего кучера. Силантий, в чистую тряпицу завернул всякие побрякушки, найденные у разбойников.

Я залез в карету. Похлопывая легонько по щекам, привёл в чувство старшую женщину.

— Не кричите, будьте любезны, вы под защитой русской армии, — обратился я к женщине. — Мой денщик отвезёт вас, куда вы скажите.

— А где эти страшные разбойники? И почему на мне чужая одежда? — посыпались вопросы.

— От вашей одежды почти ничего не осталось, пришлось обрядить вас и вашу спутницу в наши мундиры. Успокойтесь все уже позади. Вас как величать?

— Наталья Григорьевна, я двоюродная тётя Оленьки. Кстати, что с ней?

— Она не ранена. Просто обморок, похоже, глубокий. Куда вы ехали?

— В немецкую колонию Кронцевейд, там папинька Оленьки, с немцами подряд готовил. Меньше десяти вёрст проехать осталось.

Выйдя из кареты, я подозвал Силантия.

— Отвезешь Наталью Григорьевну и её племянницу в Кронцевейд. Мы там были две недели назад, масло коровье, для гарнизона покупали. Только не гони лошадей, а то ещё подумают, что мы их похитили. Когда привезёшь женщин, скажи, чтобы тебя доставили в крепость.

— Будет исполнено. Место я это хорошо запомнил ваше благородие.

Силантий занял место на козлах. Взмахнул кнутом, и карета плавно сдвинулась с места.

Прошёлся, собрал все оружие, валяющееся в беспорядке. Посмотрел на ползущего атамана. Метров двадцать ему удалось преодолеть. За ним оставался обильный кровавый след. Ещё чуть-чуть и все, истечёт кровью. Казалось бы, тварь Божья, пожалеть надобно, но почему-то и капли жалости к атаману не появлялось.

Несмотря на уничтожение шайки, на душе радости не было. Было огорчение, что такой райский уголок природы, тихое место, опоганено смертоубийством.

Глава 5

Моё вчерашнее приключение, имело продолжение сегодня. Когда я занимался с ротой на стрельбище, прибежал адъютант коменданта крепости. Я должен был срочно предстать пред ясные очи начальства. Все правильно, Иван Петрович — полковник, а ваш покорный слуга — подпоручик, выполняющий подчинение, вышестоящему командованию неукоснительно. Приведя себя в порядок, очистившись от пыли, отправился в кабинет коменданта.

Иван Петрович в кабинете был не один. За столом восседал мужчина, лет пятидесяти, в дорогом гражданском платье. Его немаленькие ладони покоились на солидном брюшке. Взгляд светло серых глаз был направлен на меня.

— Вот он, наш герой, — тыча в меня пальцем, сказал Вырубов, — знакомьтесь, подпоручик Степан Иванович Головко. — Хочу отметить, боевой офицер. — Позвольте вам представить, Степан Иванович…

— Подождите, Иван Петрович, я хочу сам, — сказал, солидный на вид мужчина, вставая из-за стола, — пожать руку герою, и представиться. — Я Константин Иванович Маврогеди, отец, спасённой из лап разбойников Ольги. Очень признателен вам подпоручик. Вы, рискуя жизнью, спасли моё единственное дитя.

— Я выполнял свой офицерский долг, защищая, попавших в беду женщин, — отрапортовал я, не сходя с места, стоя по стойке «смирно».

— Исполнили, так исполнили, — продолжил Маврогеди. — Ваш денщик нам рассказал, как вы один, уложили четверых бандитов, не дав им возможности надругаться над моей дочерью. Да и глядя на вас, я думаю, разбойники, могли испугаться одного вашего взгляда или действия. Чувствуется в вас сила и мощь даже на расстоянии. Если у вас, Иван Петрович, все такие молодцы, навроде подпоручика, то нам можно спать спокойно.

— Нет, подпоручик Головко у меня один такой бравый офицер, — подойдя, полковник хотел похлопать меня по плечу, но в последний момент одернул уже занесенную руку. — У него отличная аттестация по окончанию корпуса. Был прилежен в науках. И очень усерден, в исполнении долга сейчас.

— Продолжу с вашего позволения Иван Петрович, — кивнув головой, сказал Константин Иванович. — В честь избавления дочери от опасности, я даю бал. Приглашаю вас подпоручик, посетить нас.

— Спасибо за приглашение. Но я не волен самостоятельно распоряжаться собой, и принимать решение об отлучке с места службы. На это мне надо получить разрешение господина коменданта, — ответил я Маврогеди, чувствуя, что краснею.

— Конечно, Головко, получите разрешение, — пришёл мне на выручку полковник. — Я вас лично отвезу в Семёновку, поскольку от Константина Ивановича тоже получил приглашение на бал.

— Вот и хорошо, жду вас, через неделю, — улыбнулся Маврогеди. — С вашего позволения откланяюсь, дела, не ждут. Провожать меня не надо Иван Петрович, дорогу я хорошо знаю.

Посетитель вышел, я остался с полковником наедине.

— Головко, вы даже не представляете, кого вы спасли!? — спросил полковник.

— Не представляю. Женщины были в беде, я помог, вот и все.

— Скромность, подпоручик это хорошо. А знать таким людей надобно. Константин Иванович из древнего боярского бессарабского рода, находится в близких родственных связях с самими правителями Валахии. Если хотите знать подпоручик, то ему сам светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, оказывал знаки внимания. Представляете, какое приданое за Ольгой будет? Вы, на сколько, я осведомлен, первый в семье дворянин, не купаетесь в роскоши. Взяв в жены Ольгу, сможете значительно упрочить своё материальное положение, и занять достойное положение в светском обществе.

— А чего вы решили ваше высокоблагородие, что Константин Иванович отдаст мне руку Ольги, если я её попрошу?

— Ольга у Маврогеди поздний ребёнок, и единственный. Для её блага он готов на многое. Вы своим геройским поступком, заслужили его благосклонность. Не упустите шанс Головко. Готовьтесь к балу.

— Я, откровенно говоря, не знаю, в каком виде нужно являться на балы. У меня нет парадного мундира.

— Это сущий пустяк. Обер-каптенармус вас оденет, за счёт казны, вы глазом моргнуть не успеете. А ещё я вам доложу Головко, что у меня на столе лежит предписание из Санкт-Петербурга, по которому, я обязан направить в столицу, молодого, грамотного и толкового офицера. Всему перечисленному, отвечаете только вы, остальные офицеры, либо уже постарели, либо опустились. Я готовлю на вас отношение. Так, что смотрите на жизнь веселее, молодой человек, скоро перед вами откроет свои двери столица государства нашего. Ступайте, готовьтесь, но и от обязанностей не отрешайтесь. Вопросы есть?

— Просьба. Если решите отправить меня в столицу, порошу разрешить взять с собой своего денщика.

— Да заради Бога, хоть троих денщиков!

Немного ошарашенный таким поворотом в своей судьбе, я пошёл домой. Я, в принципе, не против попасть в Санкт-Петербург, кое-какой опыт уже накопил. А вот подбор молодых и толковых офицеров на окраинах, наводит на размышления. Похоже, в тайне формируется новая армия, и чувствую, воевать она будет, не на границах России.

Дома меня ждал Силантий с накрытым столом. Обеденное время наступило.

— Присаживайся Силантий, — пригласил я денщика за стол.

Я это делал регулярно, но никак не мог сломать у Тимохина, вбитое в его голову излишнее чинопочитание.

— Чем нас сегодня собрание потчует? — поинтересовался.

— Все как обычно, вкусно и много, — отрапортовал Силантий. — Хлеба пашеничного наделили, целый буханец. — Кушайте на здоровье.

— Ты тоже налей себе тарелку.

— Не с руки мне рассиживать за одним столом с офицером, ваше благородие. Так не правильно.

— Таков мой приказ Силантий. Нам с тобой ещё долго вместе предстоит служить, и не только здесь, а доведётся, так и воевать бок о бок. Хочу, чтобы ты понимал, где, как и что нужно делать. Вот мы с тобой сейчас одни, садись и ешь. А будут в гостях другие офицеры, держись согласно уставу. Понятно тебе?

— Понятно ваше благородие. А нам, куда предстоит маршировать?

— Скажу тебе позже.

Четыре дня нервотрёпки с подготовкой к балу. У обер-каптенармуса готового мундира для меня не нашлось, все предложенные оказались малы и коротки. Зато нашёлся старый еврей-закройщик, который построил мне мундир за два дня, и ещё день подгонял идеально по фигуре. Сукно для парадного мундира, обер-каптенармус выделил мне из личных запасов, из такого шьют только старшие офицеры. А меня оказывается, обер-каптенармус уважает, правда не сказал за что. В гарнизонной лавке прикупил себе пару новых рубах, и новые, по последним требованиям ПавлаI, сапоги. Облачившись в парадный мундир, покрутился перед мутноватым зеркалом у себя дома. Вроде бы нормально смотрюсь. Силантий, критически осмотрев меня, сказал, что все дамы на балу будут толкаться, желая пройтись со мной в танце. Пришлось ещё сходить к цирюльнику, чтобы профессионально мне поправили причёску и усы.

На бал отправились в карете коменданта. Огромная, запряжённая четвёркой лошадей, карета мягко переваливалась на ухабах дороги. Жена коменданта — Варвара Гавриловна, всю дорогу не умолкала, все представляла, в каких нарядах будут гости Маврогеди. Полковник только поддакивал, я в основном сохранял молчание. Честно сказать, немного волновался. Первое моё присутствие на балу, хоть и в провинции, но все же первое. В корпусе, конечно, нас обучали танцам, это был один из обязательных предметов. Начальство считало, что русский офицер обязан отважно воевать, и так же отважно покорять женские сердца. А умение танцевать, один из способов, привлечение внимания женщин.

Подъехав к особняку Маврогеди, я успел насчитать десяток карет, разных по конструкции и богатству отделки. Чуть в стороне, у коновязи, стояли осёдланные лошади.

— Вот смотрите Головко, — обратил моё внимание полковник на лошадей, — наверняка, кто-то из офицеров нашего гарнизона уже здесь. — Хочу заметить, никто за разрешением ко мне не обращался, своевольничают. Балы, гулянки и пьянки, вот истинное их призвание, а служба им в тягость. Но мы прибыли сюда веселиться, а не разносить нерадивых офицеров. Так давайте поспешим в зал, я уже слышу музыку.

Перешагнув порог в огромный зал, я чуть было не застыл на месте. Блеск великого множества свечей в люстрах и канделябрах, просто ослеплял. Зал почти полностью был заполнен гостями. Дамы были в роскошных платьях, увешанные драгоценностями. Мужчины в строгих костюмах из дорогих тканей. А полковник ошибся, в военных мундирах были только мы с ним. Возможно, офицеры гарнизона посчитали, что посещение бала у Маврогеди, занятие для них недостойное. Как знать, как знать.

Дворецкий, встретивший нас на середине зала, зычным голосом представил присутствующим. Разговоры мгновенно умолкли, и в нашу сторону повернулись десятки голов. Ох, и неуютно мне стало, под этим перекрёстным обстрелом множества глаз. Кто-то смотрел удивлённо, кто-то изучающе, а кто-то с кислой улыбкой.

По большому счету, на этот бал я приехал не покорять сердца дочерей местных помещиков, а просто решил набираться опыта вращения в обществе себе подобных. Отклонить предложение Константина Ивановича, тоже не осмелился, не ровен час, из-за отказа, комендант передумает отправлять меня в Санкт-Петербург. Тогда, чтобы взобраться по служебной лестнице повыше, мне нужно совершить, что-то эдакое, очень героическое. Все эти мысли промелькнули в голове за доли секунды, и я, посчитав их несвоевременными, загнал на задворки сознания. Оказалось, вовремя это сделал. К нам с распростертыми объятиями, направлялся хозяин дома — Константин Иванович.

— Уважаемые дамы и господа, — обратился Маврогеди к гостям, — представляю вам спасителя моей дочери, подпоручика Головко Степана Ивановича. — Этот доблестный офицер, рискуя жизнью, схватился один с целой шайкой разбойников. В неравном бою, он одержал верх. И мало того, он смог вернуть украденные драгоценности. Но самую дорогую драгоценность он вернул в отеческие руки, это мою дочь Ольгу.

— Дорогая моя, подойди и познакомься со своим спасителем, — позвал дочь Константин Иванович.

От общей массы людей, отделилась девичья фигура. В пышном и дорогом платье, с дорогим колье на шее, с вычурной причёской на голове, Ольга производила приятное впечатление. Она подошла ближе, и сделала книксен. В глубоком разрезе платья, наверное, по последней моде, мне не удалось ничего разглядеть. Я даже устыдился своих мыслей. Ольга встала рядом с отцом.

— Спасибо вам подпоручик, — тихим голосом произнесла Ольга. — Вам у нас нравится?

— Да, Ольга Константиновна, — преодолевая, возникшую сухость во рту, ответил девушке. — Я, правда, не частый гость на балах, и никого не знаю.

— Это мы сейчас быстро исправим. Представлю вас моим хорошим знакомым, их общество, надеюсь, вам понравится.

Я сопровождал Ольгу от одной группы гостей с другой. Она представляла, я старался запомнить. Встречал нормальные, искренние улыбки, а у некоторых были холодные и неприятные взгляды. Да и ладно, не особо я хочу, кого-то расположить к себе, я надеюсь в скором времени, оказаться в столице.

Совершив круг по залу, мы с Ольгой остановились у колонны.

— Ольга Константиновна, — обратился я к девушке, — вы сегодня танцуете?

— Подпоручик, вы меня приглашаете? — спросила Ольга.

— Мне показалось, что уже пригласил.

Пришлось ожидать, когда закончится предыдущий танец. Оркестр играл, в принципе нормально, были огрехи, но незначительные. Если честно, то меня немного раздражали подобные танцы. Расфуфыренные дамы, мужчины в напудренных париках, двигались, как будто деревянные. Приседали, кланялись и расходились в разные стороны с каменным выражением лиц. Ну, нет той природной естественности в движениях партнёров, которая присуща танцам в моем времени. А до более фривольных танцев, например вальса, ещё ждать и ждать.

Оркестр заиграл новый танец — полонез. Он совсем недавно вошёл в моду, и родиной его считается Польша, часть которой уже завоевала Россия. В качестве трофеев, были вывезены музыканты, композиторы и иные люди искусства. Таким образом, полонез можно тоже считать военным трофеем.

Оказалось, что всего пять пар танцующих, знают все фигуры полонеза, и умеют правильно двигаться по кругу в размеренном темпе. Выходит, очень медленно новые танцы добираются на окраины государства. Я постарался отрешиться от окружающей обстановки, и сосредоточиться на танце. Надо отметить, что Ольга, танцевала легко и непринуждённо, порхала, можно так сказать, над паркетом. Было видно, что ей танец доставляет удовольствие.

Музыка стихла. Я поклонился Ольге, поцеловал руку, и поблагодарил, за предоставленное удовольствие танцевать с ней. Затем отвёл её к отцу.

Хотел спокойно постоять у колонны, никому не мешая. Не дали. И не удивительно. На меня обратил внимания крупный землевладелец Маврогеди, а значит, и другим представителям знати, не помешает свести со мной знакомство. Жизнь видно учительница хорошая. По крайней мере, нескольких девушек на выданье, мне представили, и естественно пришлось приглашать их на танец.

Полковник Вырубов, проводил время в компании местных помещиков. Проходя несколько раз мимо, я услышал его рассуждения, о преобразовании армии, сельского хозяйства и государственного устройства. Интересно, Иван Петрович, обо всех сферах жизни общества имеет крепкие знания, или это только для поддержания разговора.

Когда был объявлен перерыв, лакей пригласил меня в комнату, где я встретился с Ольгой. По убранству комнаты, я предположил, что это кабинет Константина Ивановича. Вдоль стен, стояли стеллажи с книгами в дорогих переплётах, рабочий стол завален разными бумагами. На видном месте висел портрет ПавлаI. Мне было предложено присесть в кресло. Не отказался.

— Подпоручик, я ещё раз хочу выразить вам огромную благодарность за моё спасение, — заговорила Ольга. — И очень хочу с вами объясниться. Мой отец, под впечатлением, случившегося со мной происшествия, рекомендовал мне присмотреться к вам внимательно. Он думает, и считает, что вы мне больше подходите в мужья, нежили, тот молодой человек, с которым, я планирую заключить помолвку. Да, вы отважный, сильный, симпатичный и очень привлекательный молодой человек, но я вас совершенно не знаю. Для этого нужно больше времени, а не один танец. И я вам говорю откровенно, что не намерена менять своё решение, принятое ранее.

— Ольга Константиновна, поверьте, я не знал о намерениях вашего батюшки. Я ни словом, ни делом не намерен расстраивать вашу помолвку. Это решаете вы, и только вы. Кого и когда я выберу себе в жены, решу сам. В этом вопросе, никто мне не указ. Вы, Ольга Константиновна, наверное, читали романы, и на страницах встречали описание такого чувства, любовью называемого. Вот без этой самой любви, крепкой и дружной семьи не построить. Тогда откровенность на откровенность. К вам я никаких чувств, окромя уважения не испытываю. Извините, если мои слова показались вам обидными.

— О, подпоручик, я так рада, что все прояснилось, и благодарна вам за откровенность. Я предлагаю вам просто дружбу, надеюсь, и мой избранник согласится со мной, когда вернётся из поездки в Харьков. Вы, просто душка подпоручик.

Ольга подскочила ко мне, поцеловала в щёку и покинула кабинет. Я тоже не стал задерживаться.

Бал окончен гости начали разъезжаться. На выходе нас с полковником остановил Константин Иванович.

— Подпоручик, я несколько расстроен, — спокойно сказал Маврогеди. — Не увидел в ваших глазах блеска, а в действиях задора и напора, в завоевании внимания моей дочери. Она мне все рассказала. Очень жаль, что я обманулся в своих ожиданиях. Бог вам судья подпоручик. Всего доброго. Прощайте.

— Спасибо вам Константин Иванович, — ответил я, пожимая руку. — Мне, было, приятно находится в обществе вашей семьи.

Половину дороги в крепость мы проехали молча.

— Не разумно вы поступили Степан Иванович, — нарушил молчание полковник, не разумно. — Такую партию, подобную Ольге, вы можете более не сыскать.

— В сердце Ольги Константиновны, давно поселился другой молодой человек. Вторгаться в их отношения, я посчитал неуместным. Да и рано мне обзаводиться семьёй, ещё ничего в жизни толком и не видел.

— Женитьба и воинский долг, смею вам заметить Головко, вещи совместимые. Вы служите и воюете, жена вам рожает детей, за хозяйством присматривает. Так ведётся издревле. Это вы, молодые, о всякой там любви грезите. Надо смотреть на жизнь правильно, чтобы она вам приносила удовольствие и пользу.

— Знаете, ваше высокоблагородие, я жил в небольшом хуторе, среди запорожских казаков, да и отец мой из казацкой старшины. Там встречались разные по характеру, по достатку, и по вере люди, но все они были настоящими казаками.

Старый казак Смолий, часто рассказывал о своей жизни в молодые годы. Сколько раз он ходил в поход, в каких битвах участвовал, какую богатую добычу удавалось захватить, сколько раз его ранили, и так далее. Рассказывал с огнём в глазах. Ему было приятно вспоминать тот период жизни.

В тридцать пять лет, Смолий женился. Мы у него спрашивали: «А что было потом?». «Потом уже ничего не было» — отвечал казак. Представляете, Иван Петрович, у казака, после женитьбы, как бы ничего в жизни не происходило, о чем можно рассказать. Выходит он полноценно жил, только до создания семьи, и жизнь полная трудностей и опасности, ему была по душе. А семья у Смолия, я хочу заметить крепкая, сыновей трое и две дочери.

Я ещё молод, и хотел бы пожить так, чтобы у меня подольше, что-то в жизни было. А если я встречу девушку, в которую влюблюсь, то поверьте, все сделаю так, чтобы мы жили в любви и согласии, долго и счастливо.

— Видишь Ванечка, какой у тебя хороший офицер служит, — вытирая глаза платочком, сказала Варвара Гавриловна. — Его рассказ, так меня тронул. Вы Степан правы, без любви в семье не жизнь. Это сейчас Ванечка, став полковником так рассуждает, а когда был молодым прапорщиком, пел мне под окнами серенады. Удивлены? Смею вас заверить, полковник Вырубов, очень недурственно обращается с гитарой, и голос у него очень приятный. Иван Петрович, я беру под свою защиту подпоручика Головко, и требую, чтобы ты быстрее писал на него отношение, нечего ему за зря киснуть в нашем захолустье.

— Как скажешь душенька, — полковник приложился губами к руке жены. — Были бы у нас с тобой дочери, отдать за Головко счастье. А так, трое оболтусов по гарнизонам служат, вдали от родителей.

Наконец-то закончился, ливший два дня подряд дождь. Выглянуло солнце. По территории крепости передвигаться проблематично, везде лужи и грязь. Хотя плац, выложен плоским песчаником, проводить строевые занятия, совершенно не возможно. Сидят солдаты в казармах. Мои, например, при деле, чистят ружья, приводят в порядок обмундирование и амуницию. В моем времени говорили — не занятый работой или учёбой солдат, потенциальный нарушитель дисциплины. Я старался следовать этому принципу, не проявляя фанатизма.

Сам я, в числе других господ офицеров гарнизона, расположился под навесом рядом с офицерским собранием. Одни травили байки, другие резались в карты, а я читал газеты, разной степени свежести.

Разбрасывая в разные стороны грязь, к навесу подкатила открытая коляска, запряжённая парой лошадей, с двумя седоками. Молодые мужчины, стараясь не угодить в лужи, прошли к навесу.

— Господа, где я могу увидеть подпоручика Головко? — неприятным, скрипучим голосом осведомился молодой человек, со злым выражением лица.

— Вы его видите, — ответил я вставая.

— Я Ананий Струков.

— Очень приятно, но извините, мне ваше имя, и вы лично не знакомы.

— Я очень сожалею, что был в отъезде, и не смог вызвать вас подпоручик на дуэль на балу у Константина Ивановича.

— Так я не ссорился с вами, и не понимаю предмета ваших претензий.

Офицеры, находившиеся под навесом, с интересом следили за нашей беседой.

— Ты сопляк, не понимаешь?

— Прошу заметить, Ананий Струков, что люди, пытающиеся меня оскорбить, обычно забирают свои слова обратно, вместе с зубами.

— Да ты щенок..

Хорошо поставленный прямой удар, прервал поток нелестных слов обо мне из уст Анания. Он, потеряв земную опору, красиво помахал ногами, и подобно пушечному ядру, вылетел из-под навеса, точно в непросохшую лужу.

— Когда ваш товарищ, сможет держать в руках саблю или шпагу, можете прислать ко мне своих секундантов, — обратился я к спутнику Анания. — А сейчас, везите Анания к лекарю, он ему очень нужен.

Попутчик, перемазавшись грязью, с большим трудом затащил Анания в коляску. Через минуту коляска покатила к крепостным воротам.

Присел за стол, и, как ни в чем не бывало, продолжил чтение газет. Нелегко, конечно дались мне, невозмутимость и спокойствие. Очень хотелось, добавить пару-тройку пинков, но сдержался. Я, конечно же, понял, что это воздыхатель Ольги. Если у тебя есть ко мне претензии, будь любезен предъяви их по-человечески. Начинать с оскорблений, решение не из лучших. Я таких вольностей, в общении со мной не допускаю.

С удивлением заметил, что вокруг меня образовалась пустота. Господа офицеры, теснились на другом конце общего стола.

— Подпоручик, это кому вы так насолили? — удивлённо спросил подпоручик-артиллерист Замотаев. — Вы его не убили?

— Этого молодого человека, я впервые увидел вместе с вами. Оскорблять меня, я не позволяю с детства.

— А если вас, все же вызовут на дуэль? — не унимался Замотаев. — Я, конечно, не защищаю молодца, но и вы, как мне кажется, поступили очень опрометчиво, двинув его в зубы.

— Вы же господа, до сих пор думаете, что под моим мундиром, находится дикий казак, сын атамана. Я этого не скрывал и не скрываю. Да, я потомок запорожских казаков, но только не дикий, а хорошо обученный. Я тоже вскормлен в седле с наконечника копья, как принято говорить в некоторых кругах. Казаки всегда давали отпор обидчикам. Потому и поступил так, как поступил. А если случиться дуэль, то родителям этого Анания, придётся его оплакивать. Смею вас заверить господа, я неплохо владею холодным оружием, стреляю тоже нормально. Не бахвальства ради, скажу, в корпусе, я был первой шпагой и саблей.

— Нам сможете что-то показать?

— Пусть земля немного просохнет, покажу, кому интересно, бой с учебным оружием.

Не суждено было показать офицерам крепости своё искусство владения саблей и шпагой. Александровскую крепость, на следующий день почтил своим присутствием, бригадир Михаил Павлович Миклашевский, гражданский малороссийский губернатор. О его визите я узнал от адъютанта, будучи вызванным в кабинет коменданта крепости.

Я постучал в дверь кабинета. Получив разрешение, вошёл и доложил о прибытии. Полковник Вырубов, стоял по стойке «смирно». По кабинету расхаживал бригадир, при всех орденах. На вид сорок-сорок пять лет. Подтянутый. Лицо приятное. Быстрый взгляд его карих очей остановился на мне.

— Адъютант уже нашептал вам, кто в гостях у коменданта? — спокойно спросил бригадир.

— Так точно, нашептал.

— Ну и отлично. Вы господа присаживайтесь, и я тоже сяду, разговор у нас долгий, — предложил Миклашевский, усаживаясь за стол полковника.

Мы синхронно с Вырубовым заняли стулья, напротив губернатора.

— А я Степан Иванович, ехал по вашу голову, — внимательно разглядывая меня, произнёс Миклашевский. — Да-да. Представляете, сидим мы с известным вам Константином Ивановичем, чайком балуемся, в кабинет забегает лакей, и докладывает, что привезли Анания Герасимовича Струкова, убитого насмерть. Маврогеди всполошился, забегал, оно и понятно, почти зятя, кто-то жизни лишил. Пришлось и мне вмешаться, я, лицо, начальствующее над всей малороссийской губернией. Убийство сына уважаемого помещика, это, знаете ли, событие. Оказалось, что Ананий жив, только сильно изменился в лице. Глаза стали узкие, как у инородцев, губы, по цвету, как переспевшие сливы, а передних верхних и нижних зубов, как не бывало. Привёз Анания в имение, друг Александр Быков, из мелкопоместных.

Ананий внятно говорить не мог. Начал я этого Быкова расспрашивать. Вот он и поведал, что виновником нового вида Анания, является подпоручик Головко, из Александровской крепости. Вознегодовал я. Как так? Офицер, повёл себя неподобающе, по отношению к мирному жителю. Где такое видано? А потом, успокоившись, повторно попытал Быкова. Не стал кривить душой Алексашка, рассказал все очень подробно, как на исповеди. Да ещё вас, Головко, описал в образе былинного богатыря. Прав он, Бог статью вас не обидел.

Очень плохо повёл себя Ананий, не разобрался он во всем до конца. Дал волю чувствам, за что, я считаю, получил по заслугам. С Оленькой я тоже говорил, она о вас Головко отзывалась лестно. Она и Анания пыталась остановить, говорила ему, что человек, рискнувший сразиться сразу с четырьмя разбойниками, никогда не испугается. Она вообще не видела необходимости встречи Анания с вами. Вы у Маврогеди не просили руки Ольги, знаков внимания не оказывали. Один совместный танец, не повод для ссоры. Но слова девушки не охладили пыл жениха, поехал к вам. Результат мы знаем. Так вот, подводя итог моей беседы, хочу от лица семьи Струковых принести вам Головко, извинения, а от семьи Маврогеди, заверения в дружбе.

Я ознакомился с вашим послужным списком, Степан Иванович, он правда, очень короток, но впечатляет. Рад, что есть ещё среди офицерского корпуса отважные и думающие офицеры, подобные вам. Кстати, среди моих предков, много выходцев из казацкой среды, и я горжусь этим. Подготовленное полковником Вырубовым на вас отношение, я согласовал, приписав, своё особое мнение. Служите также доблестно, там, куда вас направит командование.

— Постараюсь оправдать доверие, — ответил я губернатору, вскакивая с места.

— Я думаю, что все, знающие вас, будут внимательно следить за развитием вашей карьеры.

Внезапно дверь кабинета открылась, и на пороге появилась маленькая девочка в сопровождении жены коменданта.

— Уважаемые мужчины, — ангельским голосочком произнесла девочка, — я понимаю, что вы заняты решением неотложных дел. — Но нельзя же пренебрегать обязанностями кавалеров! Мы с Варварой Гавриловной устали ждать вас. Стол давно накрыт, блюда могут остыть.

— Все дела уже закончили, — ответил Миклашевский, — готовы перекусить.

- Михаил Павлович, а кто этот красавец-подпоручик? — вдруг спросила девочка, уперев в меня взгляд своих очаровательных зелёных глазёнок.

— Сейчас представлю, — улыбнулся губернатор. — Этот молодец — подпоручик Головко. А вас Степан Иванович, прошу, любить и жаловать — княжна София Яковлевна Бакуринская, родная сестра моей жены.

— Тот самый подпоручик, который спас Ольгу от разбойников?

— К вашим услугам мадмуазель, — с поклоном ответил я маленькой княжне.

— Наслышана о вас. И заочно в вас влюбилась. Именно таким вас и представляла. Броситься на разбойников, изрубить их на куски, мог только смелый и отважный человек. А ещё вы очень красивы подпоручик, нет, я определённо вас уже люблю по-настоящему.

— Это мой долг княжна, — сказав, почувствовал, как мои уши начинают гореть.

— Конечно-конечно долг. А отказаться от сватовства к Ольге, тоже долг повелел? А зубы выбить Ананию, кто повелел?

— Так вышло, София Яковлевна, — развёл я руками.

— И правильно поступили. Ольга вам не пара, она злая, из Анания верёвки вьёт.

— София, вы слишком категоричны в своих суждениях, — сказал Миклашевский, пытаясь, наверное, перевести разговор на другую тему.

— Ах, Михаил Павлович, оставьте, вы же знаете, что я права. Такому геройскому подпоручику, и жена должна быть под стать, я, например. А что? Земли у меня есть, крестьян достаточно, любимый дядюшка Александр отписал мне два больших заводика и ещё обширные земли в южной стороне империи. Завидное у меня приданое, но не каждому я соглашусь отдать свою руку и сердце.

— Вам, подпоручик, — княжна, неотрывно смотрела мне в глаза, — я отдаю пока только своё сердце. — А пройдёт десять лет, я подрасту, и потребую, чтобы вы попросили мою руку. Хочу предупредить, не вздумайте на ком-то жениться, я не потерплю, кого-бы то ни было рядом с вами. Дайте мне слово, Степан Иванович, что не обманите меня и мои ожидания.

— София Яковлевна, я офицер, который постоянно подвергает свою жизнь опасности, — предпринял я попытку вразумить ребёнка, — неизвестно, что со мной будет через десять лет. — Буду ли вообще жив.

— Ничего плохого с вами не случиться, моё сердце, мне это подсказывает. Вы, храбрый воин, боитесь дать слово даме?

— Ну, если вы настаиваете. Вам, София Яковлевна, даю слово, что на протяжении десяти лет не буду сочетаться законным браком.

— В своём обете вы не сказали о согласии взять меня в жены, по истечению этого срока. Прошу произнести эти слова, чтобы все слышали.

— Обязуюсь, через десять лет, взять в жены княжну Софию Бакуринскую, — произнёс я.

— Господа, — обратилась княжна к Миклашевскому и супругам Вырубовым, — я надеюсь, вы все под присягой подтвердите содержание клятвы, данной мне подпоручиком Головко. — Не думайте, что это мой детский каприз, все очень серьёзно.

Честно говоря, я чувствовал себя не совсем уютно. Девочка, говорила взрослые речи, и это как-то не вязалось с её возрастом. Пребывал я в некоторой растерянности. Показалось даже, что я обманул ребёнка Поначалу я думал, что София шутит, но её взгляд говорил о полной серьёзности произнесённых слов. Непроизвольно, я передёрнул плечами. По сути, дите, признается в любви взрослому человеку, и требует взять её в жены. Или я чего-то не понимаю, или действительно, София моя судьба. От раздумий меня отвлёк голос Варвары Гавриловны.

— Давайте все же пройдём в столовую господа. Подпоручик, вас попрошу тоже откушать с нами, — предложила Варвара Гавриловна.

— Да-да, обязательно, — присоединилась к разговору княжна, — Степан Иванович, будет оказывать мне знаки внимания за столом.

После обеда и отъезда губернатора с княжной Бакуринской, полковник вручил мне отношение и предписание прибыть в распоряжение Генерального штаба.

Глава 6

Причиной моего появления в Санкт-Петербурге была Франция, где не очень давно, случилась очередная, я уже не помню какая по счету революция. Короля революционеры успешно сбросили, у высшего сословия привилегии отобрали. Пограбили естественно, как без этого. Главы, окружающих Францию государств Европы, посматривали, чем все это закончится. Если проводить аналогию с прошлыми волнениями, то Францию должна накрыть волна кровавого революционного террора.

К большому удивлению монархов, подобного не случилось. Были серьёзные столкновения между сторонниками и противниками новых порядков, но постепенно всех бунтовщиков усмирили.

Молодой генерал французской армии Бонапарт, собрав вокруг себя единомышленников, начал строить новую армию. Образно говоря, вчерашние сапожники и крестьяне, назначались Бонапартом на командные должности. Плохо вооружённая и экипированная, полуголодная французская армия, тем не менее, успешно воевала против армий окрестных королевств.

Первой под удар французских войск, возглавляемых маршалами Моро и Макдональдом, попала Италия в 1796 году. Казалось бы, прекрасно обученные и отменно вооружённые войска Италии и союзной Австрии, должны были смести французов, как крошки со стола. Но, не судьба. В итоге, король низложен, не меняющиеся много веков порядки порушены. Французы, твёрдой рукой, устанавливают законы, по которым и знать, и простые люди, уравнены в правах. Теперь, по новым законам, простолюдин мог идти учиться в школу или в лицей. Также мог претендовать на высокий пост в администрации города, или в управлении заводами и мануфактурами. Что самое удивительное, простой люд, приветствовал оккупантов, хотя по логике самодержцев, народ должен оказывать яростное сопротивление французам.

Одна за другой, армии королевств Европы терпели поражения от победоносной французской армии. Французы разгромили австрийские войска, а также захватили Ионический архипелаг. Австрия не была способной продолжать боевые действия, и вынужденно, в спешном порядке, подписала с французами мирный договор. Французы, начали создавать на захваченных землях новые государственные образования, полностью подчиняя своему управлению.

В 1798 году, продолжая боевые действия, Франция нанесла удар по британским владениям на Ближнем Востоке. Эти военные успехи французов, подтолкнули монархов Европы к созданию антифранцузского союза. В него вошли Великобритания, Австрия, Неаполитанское королевство, Россия и Османская империя.

Единственным государством, с которым, напрямую, ещё не столкнулся Бонапарт, была Россия. Дипломатические миссии денно и нощно осаждали дворец ПавлаI, курьеры доставляли слёзные просьбы монархов о помощи и защите. Понятно, существовала опасность того, что вся Европа, может заговорить по-французски.

ПавелIдолго колебался в принятии решения. В конце концов, он вызвал к себе фельдмаршала Суворова, которого очень не любил, и поставил задачу, спасения европейских монархов.

Суворов, как человек, действующий стремительно и напористо, начал спешное формирования новой и мощной армии. Он её усилил лучшими боевыми офицерами того времени, а также привлёк молодых офицеров, успевших хорошо зарекомендовать себя. Одним из таких, молодых да ранних, оказался я.

По пути в Санкт-Петербург заехал к родным в Дубраву, рассказал все. Мама с сестрой в слезы. Отец достал из сундука богато украшенную саблю, и вручил мне. По его словам, сабля изготовлена из очень хорошей стали, никогда не сломается и не затупится. А ещё отец снял с себя простой деревянный крестик, прочитав молитву, одел мне на шею.

— Это сынок, наш семейный оберег, — сказал отец, — твоему деду его дал диакон Дмитрий. — Простой кипарисовый крестик освящен в самом Иерусалиме. Он защищал всех кто его носил. Твоего деда, меня, а теперь пришло твое время. Ни сабля, ни пуля, насмерть нас не ранила. Береги крестик, и помни, с тобой всегда сила Божья и наша любовь. Возвращайся живым.

Воевать под предводительством Суворова, каждый воин считал честью. В конце декабря я прибыл в расположение экспедиционной армии, и назначен на роту в мушкетёрском полку.

Рота досталась мне укомплектованной полностью, а вот с боевыми навыками слабовато. Пока было время, испросив разрешения вышестоящего начальства, стал повышать боеспособность. Погодные условия на севере Италии давали такую возможность. Мне удалось наполовину перевооружить роту винтовальными штуцерами, которыми оснащались только егерские подразделения. Я хотел, чтобы часть моих солдат, по возможности обрела навыки ведения прицельного огня по противнику с дальней дистанции. Ориентировал штуцерников на уничтожение офицеров и обслуги пушек.

Суворов прибыл в войска в начале апреля 1799 года. Отдал приказ в кратчайшее время изготовить войска к походу и к бою с французами. Через неделю мы вышли к реке Адде, недалеко от Милана.

Основные силы армии ударили по французам, левее от наших позиций. Конный разъезд казаков доложил, что примерно в версте от нас расположен французский лагерь. По словам казачьего есаула, он заметил в лагере несколько пушек. Противник явно не ожидал, что моя рота способна форсировать реку и начать атаку, ударив в тыл полку французов. Используя подручные средства, личный состав роты переправился, и сразу же бросился в атаку на врага. Под прикрытием меткого огня обладателей штуцеров, роте удалось приблизиться на дистанцию уверенного залпа. Когда отстрелялась последняя шеренга роты, я повёл людей в атаку, рассыпанным строем. Французы попытались организовать подобие обороны, но внезапность атаки и натиск русских солдат, не дали им такой возможности.

На меня выскочили два рослых гренадера с ружьями наперевес. Следовавший за мной по пятам Силантий, обеспечивал защиту с тыла. На него тоже налетел гренадер.

С первым противником я управился довольно легко, отбил в сторону ружье и приласкал уколом шпаги в область сердца. Второй не обратил на это никакого внимания, просто отбросил ружье и подхватил с земли палаш.

Рослый, в приличном возрасте воин, рубился со мной неистово. При каждом удачном ударе, немного приседал и произносил разные ругательства. Похоже, у этого француза большой опыт ведения поединков с холодным оружием. Но я тоже не лыком шит, и не зря, сколько времени провёл в фехтовальном зале. В очередной сшибке, я изменил направление удара, попав противнику в шею. Француз рухнул, обливаясь кровью, пытаясь зажать руками рану. Я двинулся вперед. Силантий тоже уложил своего противника.

— Ваше благородие, — запыхавшись, сказал Силантий, — там я вижу, наши захватили пушки. Врежем французам?

— Собери человек десять, и давай к ближней пушке. Я сейчас осмотрю её Есть ли там припасы?

Орудия оказались в превосходном состоянии, запас ядер и пороха имелся. Сколотив из своих солдат обслугу пушки, открыл огонь по французам. Потом собрал ещё один расчёт, кратко объяснил, что к чему. Второе орудие тоже начало стрельбу, помогая мне сеять смерть и панику в рядах противника, но темп выстрелов был очень низок, сказывалась неопытность людей. Удар с тыла, французам не понравился, они в спешке начали отходить, бросая вооружение и амуницию.

Где-то, через полчаса, территория лагеря была в наших руках, полностью очищена от живых врагов. Пронырливый Силантий, притащил мне два знамени французского кирасирского полка. Удача, я вам хочу сказать. Отправил Силантия, доставить знамёна командиру батальона полковнику Коновалову. Пусть командир порадуется, и убедится, что рота Головко способна на многое.

Вернувшись, Силантий передал мне приказ командира батальона, оставаться в захваченном лагере, обеспечить охрану захваченного добра французов.

Отдав необходимые распоряжения, я обошёл лагерь по периметру, изучал его фортификационные особенности. В принципе, ничего нового, классический укреплённый полевой лагерь полка. Правда, организация его обороны, была поставлена из рук вон плохо, потому мы его относительно легко захватили. По докладам, убитыми рота потеряла пятнадцать человек, раненых вдвое больше.

Проконтролировал раздачу горячей пищи солдатам, все пока нормально. Солдаты накормлены. Большая часть людей отдыхает, другие несут караульную службу. У меня с этим строго, никакой расхлябанности.

Уже в сумерках, подходя к своей палатке, услышал разговор двух солдат.

— Ты Мирон видел, как рубится наш подпоручик? Один спокойно выходит против нескольких врагов. Они только взмахнут шпагами, а наш, в них уже по несколько дырок сделает, — молвил, невидимый мне солдат с хриплым голосом.

— Видел, — ответил второй голос. — Словно дьявол в него вселяется, когда французов видит. Не то, что ты, вон охрип. Криком франков пугал?

— Сам ты криком. Это мне прикладом в шею попало. А ещё говорят, что его благородие, подпоручик Головко, очень людей, то есть нас солдат бережёт Не гонит по чем зря вперед на пушки, а сначала выбьет обслугу, а потом атакует. А сам всегда со шпагой или с саблей в первых рядах. Слыхивал, старшие офицеры завидуют подпоручику, часто его журят, за то, что он сам, без ихнего разрешения французов воюет.

— Ну да, ну да, Головко бьётся с врагом, а другие награды себе навешивают.

— Ладно, давай лучше спать, а то скоро на часы будить зачнут, а мы ещё и не поспали.

На следующий день, с самого утра меня вызвали в штаб к Суворову. Опаздывать к фельдмаршалу не рекомендовалось, он предпочитал быстрых людей.

В месте расположения штаба, людей практически не видно, все заняты делом, полководец, терпеть не мог праздношатающихся офицеров.

Получив разрешение, я зашёл в светлую и просторную комнату. Доложился. Ещё по прошлой жизни я знал, что Суворов не отличался крупным телосложением. Сейчас мне даже показалось, что стоящий рядом со мной возрастной мужчина, в расстёгнутой до пупа сорочке, больше похож на сельского помещика, а не знаменитого фельдмаршала. Такой маленький, щуплый.

— Объясни, почему действовал именно так? — последовал вопрос.

— Вашу книгу «Наука побеждать», я очень внимательно изучал, будучи кадетом.

— И ты считаешь, что поступил правильно?

— Боковые дозоры казаков донесли мне, что с флангов французов нет, а передовой дозор, лагерь таковых обнаружил. Я подумал, что если внезапно атаковать противника, то имеется возможность захватить его лагерь, лишив доступа к резервным пушкам и запасу пороху. Моя рота захватила лагерь, перебив французов.

— А почему умолчал о стрельбе из пушек и захвате двух знамён?

— Так вам и так все доложили.

— И не только это. Например, Коновалов, жалуется на тебя. Говорит, своевольничаешь часто, поступаешь по своему усмотрению. Без приказа подчиняешь себе группы солдат, потерявших офицеров. Про то, что за бой под тобой убили двух лошадей, тоже не скажешь?

— Растерявшихся солдат, оставшихся без командира, своей волей включил в состав роты, и вместе с ними успешно бился с врагом.

— И кто тебя научил?

— Так вы для меня пример и есть. Ваше сражение с Огинским, чем не пример, чёткого расчёта на внезапность. Враг не был готов к вашему наступлению.

— Все правильно говоришь, — довольно улыбнулся Суворов. — Но уйдя за реку, ты открыл противнику фланг своего полка и корпуса австрийцев. А если бы французы ударили?

— Пока не убедился, что мой маневр не принесёт ущерба нашим войскам, через реку не переходил. Я не отсиживался в обороне, а атаковал противника, бил и гнал его, потому угрозы нам не было.

— В целом, ты поступил правильно, но нарушать дисциплину в армии, никому не позволено. Если каждый начнёт воевать по своим личным планам, армия быстро развалится на части. Тогда противник нас побьёт, как малых детей. Что прикажешь с тобой делать?

— Отвечу вашими словами: «Как солдат, я заслуживаю наказания, и отдаю шпагу. Как русский, я выполнил свой долг солдата».

— Ох, хитёр ты Головко! Хитёр Вы все запорожцы такие, — рассмеялся полководец. — А что на мои слова ответили царствующие особы, помнишь?

- Помню.

— Вот и я судить не буду. Поздравлю тебя поручиком, за доблесть. За знамёна представлю к ордену. Только смотри на будущее, просчитывай наперёд каждый свой шаг. То, что ты у половины полка выдурил штуцеры, мне ведомо. Не пойму зачем? Стрельнул, а дальше умело орудуй штыком. Или у тебя на сей счёт другое мнение?

— Другое.

— Ну-ну, поучи меня.

— Не собираюсь я вас учить, вы многократно опытней меня, хочу только рассказать о своих мыслях, которые, мне кажется, полезны для достижения победы над противником.

Так вот. Поставлена задача выбить противника из полевого укреплённого редута с артиллерией. Начинает стрельбу наша артиллерия, пытаясь сбить орудия противника с позиций, побить пехоту. Пушку удаётся повредить только попаданием, а пушкари, очень часто остаются живыми.

У меня в роте семьдесят солдат и унтер-офицеров вооружены штуцерами. Они с восьмисот — тысячи шагов могут стрелять по позиции врага, выбивать пушкарей. А к пушке любого солдата не поставишь, тут сноровка и понимание надобно. Ещё офицеров повыбить нужно. Войско, лишённое управление, может превратиться в стадо. Этим надо пользоваться.

Когда переходим в атаку, вся рота, рассыпанным строем бежит на сближение с противником. Затем, по команде останавливается, на расстоянии сто-стопятьдесят шагов от врага, даёт залп и ложится на землю, идущие следом штуцерники, тоже производят залп. Вся рота одновременно поднимается и дружно атакует позиции неприятеля. Самые меткие стрелки идут последними, их задача добивать оставшихся в живых офицеров.

Таким образом, получается, мы не лезем всем скопом на позиции врага, а осыпав его метким огнём, постепенно наращиваем на него давление, как бы атакуем волнами. А для случаев обороны своих позиций, надобно иное построение войск.

— А тебе братец, палец в рот не клади, мигом откусишь. Из твоей речи делаю вывод, полезности есть. Оттого у тебя и людей меньше побито?

— Так точно.

— Хорошо ты мне все обсказал. Теперь, ступай к себе в батальон, подай, как положено рапорт на моё имя, и опиши, как надобно наступать и обороняться.

Во взятый нами Милан, я въехал с нашивками поручика.

Город, поначалу, показался мне вымершим. Жители в основном отсиживались по домам. Ещё вчера, здесь хозяйничали французы, устанавливающие революционные демократические порядки. Сегодня город заняли русско-австрийские войска. Что принесли они населению? Все останется так, как при французах, или вновь вернутся старые порядки?

Офицеры группами разбрелись по городу, в поисках увеселительных и питейных заведений.

Меня эти заведения не интересовали. Я хотел посмотреть древний Милан. В прошлой жизни, я ни разу не был за границей, а сейчас представилась такая возможность. Не буду себе отказывать в удовольствии.

— Ваше благородие, а куда мы поедем? Искать трактир? — поинтересовался Силантий.

— Трактир мы посетим чуть позже. Сейчас будем созерцать красоту города. Обрати внимание Силантий, тут, что ни дом, то дворец или музей. Тут множество зданий построенных очень давно.

— Что в них интересного, дома, как дома, только каменные. У нас избы рубят не хуже. Может, все же в трактир?

— Какой ты все же тёмный Силантий, не понимаешь красоты! Ладно, иди уже в трактир, но смотри без излишеств.

Я тронул коня, и поехал по улице. Жители Милана, убедившись, что воины армий ведут себя, в общем-то, прилично, начали понемногу появляться на улицах. На перекрёстках улиц, начали давать представления бродячие циркачи. На площадях пели и музицировали. Во истину говорят — Италия родина музыкантов и певцов. Из всей щелей полезли нищие, ну эта категория людей, при любой власти не пропадёт.

Ехал себе и удивлялся. Большой по площади город, а все улицы мощёные камнем. У нас на Руси, в лучшем случае центральная улица приведена в порядок, а об остальных и говорить нечего. Так это в концеXVIII века, и в Европе, а я жил вXXIвеке в России, и у нас совершенно ничего не изменилось, отойдёшь чуть в сторону, и увязнешь в грязи по самые уши.

Остановился, спешился, и залюбовался старинной церковью.

— Синьор интересуется церковью Сан Лоренцо Маджоре? — обратилась ко мне молодая женщина на французском языке с сильным акцентом. — Её построили очень давно, вIVвеке от Рождества Христового. Службы проводятся здесь редко, только по большим праздникам.

— Спасибо, что подсказали. А вы так хорошо знаете город?

— В этом городе я родилась и выросла.

— О, так может, вы проведёте меня по городу, покажите интересные исторические места? Вас как зовут?

— Лючия Колетти. Если вам угодно, могу помочь в осмотре.

— Договорились. Меня, кстати, Степаном зовут.

— Стефан. Вы русский?

— Да.

— А я приняла вас за переодетого француза, вы так чисто говорите по-французски. С чего начнём?

— С церкви.

— Как я уже говорила, церковь построили вIVвеке. К большому сожалению, имя архитектора, создавшего этот шедевр, не сохранилось. Известно, что церковь строилась более двадцати лет. Каждый камень фундамента и блоки стен очень тщательно обрабатывались камнетёсами Обратите внимание, между рядами блоков почти нет щелей. Некоторые умные мужи говорили, что для постройки церкви использовали материалы разрушенных варварами римских храмов. Посмотрите на колоннаду слева от церкви, на некоторых колонах ещё сохранились древние надписи, посвящённые Зевсу. Церковь много раз перестраивалась, но внешний вид сохранен. Если зайдёте вовнутрь, там можно разглядеть прекрасные настенные фрески. Поговаривают, что некоторые наброски этих фресок сделаны рукой самого Леонардо да Винчи. Правда это или нет, я не знаю, но очень похоже на красивую легенду. В обширных подземельях церкви, долгое время хранились запасы продуктов и вина, для раздачи жителям города. Сейчас там совершенно пусто, французы вывезли все, до последней бочки.

— Не нравятся вам французы?

— Враги никому не нравятся. Вы, Стефан, тоже с ними воюете.

— Я офицер, и выполняю повеление своего императора. Куда теперь лежит наш путь?

— Если вы устали, хотите немного отдохнуть и попробовать отменное итальянское вино, то могу предложить заглянуть в мой дом. Он расположен буквально в двух шагах от площади Пьяцца Дель Дуомо.

— Не большой я знаток вин, но передохнуть не помешает. Неизвестно, сколько времени мы пробудем в Милане.

Вскочив на коня, я подал руку Лючии. С готовностью приняв мою руку, женщина удобно устроилась впереди меня. Обхватив её за талию, я направил коня в указанном Лючией направлении. Присутствие женщины рядом, встревожило определённые части тела, хотя бы не оконфузиться.

Примерно через десять минут мы были на месте. Спешились. Лючия распахнула ворота, и я завёл своего коня во двор. А домик то далеко не рядовой, смахивает на виллу, похоже, здесь проживали знатные люди города. Большой и просторный двор с колодцем в центре. Высокие деревья, растущие по периметру, как бы укрывали своими кронами двухэтажный каменный дом. Везде царил порядок. Чувствовалась хозяйская заботливая рука. Интересно, сколько людей здесь трудится, чтобы содержать все это в приличном состоянии?

Лючия мне показала добротную конюшню для лошадей, куда я определил своего скакуна, расседлав и задав корму. Удивился немного. Лошадей в стойлах не было давно, ими даже и не пахло, а корма припасено достаточно. Странно как-то.

Затем женщина пригласила меня в дом. Честно говоря, я на всякий случай приготовился к неожиданностям, вдруг в доме кто-то прячется, и меня заманили с непонятной пока мне целью.

— Стефан, располагайтесь в зале для гостей, я сейчас принесу угощения, — предложила женщина.

Пока отсутствовала Лючия, я осматривал зал. Он большой и светлый. Стены отделаны панелями, на которых натянут шёлк, не из дешёвых, наверное. Мебель, изготовленная из светлых пород дерева, гармонично вписывалась в интерьер зала. Сделал эту мебель настоящий мастер, о чем свидетельствует большое количество резных украшений, в виде гроздьев винограда. Мраморный мозаичный пол, в центре зала покрывал ковёр с длинным ворсом. Я поостерёгся на него наступать, чтобы не нанести мусора и грязи. Даже рефлекторно оглядел свою обувь. На стенах висели портреты, с которых на меня взирали мужчины и женщины в средневековых одеждах. Наверное, это близкие Лючии, подумалось.

— Это мои родственники, — сказала Лючия, бесшумно войдя в зал. — Они основатели моей семьи. Теперь в этом доме я живу одна в уединении.

— Лючия, а не страшно вам, приглашать в дом неизвестного человека, тем более мужчину, из далёкой и неизвестной страны? Вдруг я жестокий и кровожадный.

— Лучше разделите со мной скромную трапезу Стефан. Думаю, вам пока торопиться не куда. За едой поговорим.

Мы уселись за стол. Лючия присела справа от меня, плотно прижавшись ко мне левым бедром. Меня словно током прошибло, до самых пяток. Давненько я не прикасался к женскому телу, последний раз в Санкт-Петербурге, перед отъездом в Италию. Ой-ой, надо держать себя в руках, сколько хватит сил. Потом будет видно.

Лючия разлила вино по кубкам.

— Давайте Стефан выпьем за встречу, — предложила женщина. — Вы знаете, когда я вышла сегодня на улицу, посмотреть на освобождённый от французов город, то совсем не узнала Милан. Он сильно изменился. Оккупация французами не прошла бесследно. Я ходила по улицам, и знакомые с детства места, мне казались совершенно незнакомыми. Потом я увидела вас. Стройный, высокий, симпатичный и широкоплечий молодой человек, в неизвестной форме, благоговейно созерцает здание церкви. Ваше красивое лицо выражало удовольствие от увиденного величия. Немного понаблюдав за вами, я набралась смелости, и решилась подойти к вам. Мне, почему-то казалось, что вы добрый человек, и не способны обидеть меня. Вы можете посчитать меня слишком навязчивой особой, но это далеко не так. Просто я устала от одиночества. Устала бояться.

— Вы в этом большом и красивом доме живете одна?

— Скоро исполнится три года, как я стала брошенной женой.

— Вас, такую молодую и очаровательную, кто-то посмел оставить!?

— Увы, Стефан, я Лючия Колетти, представительница древнего аристократического рода, оказалась брошенной на произвол судьбы своим мужем. Когда первые французский отряды появились на территории Италии, мой муж Винченцо Сальгарини, сославшись на неотложные дела в Вене уехал. И что обидно, сказал об отъезде не лично, а передал записку через посыльного. К тому времени, мы состояли в браке семь лет. Родители выдали меня за Винченцо, когда мне исполнилось пятнадцать. Собственно мой отец, хотел найти себе надёжного приемника, который бы смог правильно и с выгодой вкладывать деньги в торговлю, и приумножать доход семьи. У родителей, к их большому сожалению, детей, кроме меня не было. Винченцо производил наилучшее впечатление, на него отец возлагал надежды. Приятная внешность, изысканные манеры, выходец из приличной и богатой семьи. Когда ухаживал за мной, то осыпал цветами, читал стихи собственного сочинения. Я была сражена и очарована таким вниманием.

После свадьбы все изменилось. Винченцо, стал совершенно другим. Куда подевался милый и добрый возлюбленный? Получив от моего отца моё приданое, а это смею вас заверить, очень приличная сумма, Винченцо принялся кутить. Ладно бы только винопитие, так он стал посещать места, где приличному человеку появляться невместно. Я скажу, вам, по сути, постороннему человек, хотя мне стыдно в этом признаться, Винченцо ни разу, с момента свадьбы, не посетил мою спальню. Со временем я узнала, что мой муж, большой любитель и ценитель молоденьких мальчиков.

Так мы и жили. Для всех мы крепкая семья, а на самом деле, я жила с родителями. Потом случилось несчастье. Мои родные, возвращаясь из поездки в Неаполь, сильно простудились. Проболев в общей сложности, более двух месяцев, скончались один за другим. Отец перед смертью, оформил все наследство на моё имя, и показал тайник в доме, где хранились деньги, которых мне должно хватить на три жизни.

Потом город захватили французы. Все слуги, почувствовав себя свободными, покинули мой дом. Поначалу целыми днями рыдала, не знала, как мне дальше быть. Со временем успокоилась и начала устраивать свою жизнь. Продала всех лошадей, даже свою любимую кобылу. Научилась ухаживать за садом. Готовить я умела с детства, с этим никаких проблем не было. А вот стирка, мытье посуды, уборка в доме и во дворе, дались мне не сразу, должных навыков не было. Сейчас, вы видите результат моих трудов.

— Очень даже впечатляет, — подарил я Лючии ободряющую улыбку.

— Да-да, аристократка в восьмом колене, сама все метёт, моет и стирает. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Стирка, готовка и уборка, это все мелочи, с этим можно смириться и я смирилась. Но я очень долгое время не могла избавиться от страха. Мне казалось, что в дом могут ворваться, обезумевшие от вседозволенности горожане. Весь дом разнесут на камни, ограбят, а надо мной жестоко надругаются. К друзьям семьи обращаться я опасалась, они оказались, в таком же положении, как и я, многие уехали из Милана.

Из дома меня выгнала потребность в приобретении продуктов, имеющиеся запасы иссякли. Я одевалась в старое платье моей прислуги, пачкала лицо, и тратя мелкие серебряные монеты, покупала необходимое на рынке. Закупалась на неделю. Так и существовала все это время.

А ещё я готовилась отомстить своему мужу. Сколько раз в мечтах я вонзала кинжал ему прямо в сердце, травила вином с ядом, волочила лошадью по мостовым Милана. Но все это мечты, сбыться которым не суждено. За все время Винченцо не вспомнил обо мне ни разу, не прислал ни строчки.

Увидев сегодня вас, Стефан, у меня созрел новый и очень интересный план мести. Я очень надеюсь на вашу помощь.

— Лючия, мы с вами в Милане, а ваш муж, судя по вашим словам в Вене, расстояние большое. К тому же я в экспедиционном корпусе, отлучаться никуда не могу.

— Никуда отлучаться не надо. Мы отомстим Винченцо здесь. Я очень хочу, чтобы моя месть была жестокой, и в тоже время сладкой. Сделайте меня Стефан, своей любовницей, хотя бы на одну ночь! Я умоляю вас об этом! Хотите, я стану перед вами на колени, и буду просить унести меня в роскошную спальню?

— Так, становиться на колени не надо, умолять тоже, показывайте, где у нас спальня, — сказал я Лючии, уже держа её на руках.

Надо сказать честно, я ещё в начале нашего застолья предполагал, чем все может закончиться, и был готов приступить к мщению.

— Там, — указала рукой Лючия, куда-то мне за спину. Обвила мою шею руками, страстно целуя.

Со второй попытки, я открыл нужную дверь. А потом. Потом мы избавлялись от одежды с неимоверной скоростью. Какие предварительные ласки, какая прелюдия, нас одолевала, просто звериная страсть. Не успела спина Лючии коснуться поверхности кровати, я быстро и жёстко овладел ею. Громкий вскрик, вырвался из уст Лючии, и острые ногти вонзились мне в спину. Ничего себе, удивился, Лючия то, девственницей оказалась! Удивлялся, всего мгновение, дальше человеческие инстинкты взяли верх. Схватка была короткой, причиной тому, долгое моё воздержание и неопытность Лючии в постели. Лиха беда, начало. Мне такой вид мести, очень понравился, надо отомстить, как следует, с чувством и не спеша. Последующее наше единение проходило под моим чутким руководством. Кое-что очень полезное, в области секса, в моей голове изXXIвека надёжно сохранилось. С очень маленькими перерывами, мы предавались любви, до самого рассвета.

Настало время возвращаться мне в роту. На прощание снова занялись любовью. У меня сложилось впечатление, что Лючия хотела насытиться моими ласками и моим телом, на несколько лет вперед, с такой неистовой страстью она отдавалась в этот раз.

Мы прощались у ворот. Лючия плакала и целовала меня.

— Я знаю, защитница всех женщин святая Дева Мария, помогла мне зачать в чреве своём новую жизнь, от человека, которого я полюбила, всего на одну единственную ночь, — всхлипывала Лючия. — Я буду до конца дней своих молиться за тебя Стефан, и благодарить Бога, за то, что он соединил вместе наши души и тела, хоть на очень короткое время. Помни, познав тебя, Стефан, я решила, больше ни один мужчина не окажется в моей постели, и не прикоснётся к моему телу.

— Ты ещё молода. Зачем себя лишать ласки и радости?

— Я буду жить только для нашей дочери.

— А если родится сын?

— Родится дочь, я это чувствую. Спасибо тебе милый. Если ты пробудешь в Милане ещё некоторое время, знай, дверь моего дома для тебя открыта. Я прекрасно понимаю, что мы никогда не сможем быть вместе, мой недостойный муж, никогда не даст мне развод, и церковь развод не одобрит. В брак с тобой вступить тоже не смогу, ты не католик. Но никто не посмеет отобрать у меня частичку тебя, мою дочь. Я назову её Стефания. И ещё Возьми этот кожаный саквояж, в нем пять тысяч монет полновесных венецианских золотых цехинов, достоинством сотню каждый. Тебе деньги на родине понадобятся.

— Лючия, прекрати, не надо, как-то неудобно, брать деньги у женщины.

— Не подумай милый, что я оплачиваю ночь с тобой, вручая деньги. У меня их слишком много, и я хочу, чтобы ты, у себя дома, хоть иногда вспоминал меня. Мой отец не только торговал, он ещё чеканил монеты, эти самые цехины. Скопилось их приличное количество. А ещё возьми этот золотой медальон с изумрудами, его сделал искусный ювелир из Генуи. Подаришь его своей жене. Точно такой, будет носить твоя дочь здесь в Италии. Вдруг встретишься с ней где-то, по медальону узнаешь. Все бери и уходи не терзай больше моё сердце.

Милан, мой батальон покидал после обеда.

Глава 7

Суворов, дав отдохнуть своей армии в Милане, ожидал сведений от разведки союзников. Австрийцы взяли на себя обязательства по отслеживанию движения и действий армий генералов Моро и Макдональда. Надо сказать, что разведка австрийцев работала из рук вон плохо. Суворову поступили донесения, что Макдональд ускоренным маршем идёт на сближение с войсками фельдмаршала. Был составлен план противодействия французскому войску, и направлен на утверждение австрийскому императору ФранцуII.

Видно усомнился старый фельдмаршал в представленной австрийцами информации, поэтому послал на разведку своих проверенных казаков.

В начале мая Суворову удалось добыть достоверную информацию. Войска Моро, сильно потрёпанные в предыдущих сражениях, зализывали раны в провинции Пьемонт. Макдональд вёл свои полки в северную Италию не спеша. В такой ситуации, наш полководец принял решение занять центральное положение между французскими армиями на обеих берегах реки По, чтобы в зависимости от реальной обстановки действовать или против Макдональда, или против Моро.

Пока войска маневрировали, союзная разведка сообщила о движении значительных сил французов из Швейцарии, спеша на помощь армии генерала Моро. Фельдмаршал вынужден был перевести все войска на левый берег реки По, и двинулся на Турин, являющийся столицей провинции Пьемонт и центром снабжения французской армии в северной Италии. Уже на подступах к Турину, сведения о подкреплениях французов из Швейцарии не подтвердились. В очередной раз разведка Австрии села в лужу. После пятидневного сражения Турин пал, остатки войск Моро отступили и укрепились в Генуе. Несмотря на полную очистку от французских войск северной Италии, существовала реальная опасность соединения двух армий Моро и Макдональда. Последний сконцентрировал свои силы у Флоренции. Если такое допустить, то общая численность войск французов, превысит численность войск, находящихся под командованием фельдмаршала, и позволит противнику атаковать союзные войска.

Естественно, верховное командование Австрии, препятствовало стремлению Суворова разгромить основные силы противника. Войскам предписывалось, осаждать отдельные крепости и группировки французов. Но Суворов решил порознь разбить французских генералов, поэтому формированным маршем двинул войска навстречу Макдональду.

Возникнет у читателя резонный вопрос. Откуда рядовой поручик русских войск получил такую общую стратегическую информацию? Я смело отвечу. Из своей собственной головы. Я дитеXXIвека, в школе учился и в артиллерийском училище кое-что почерпнул, не скажу, что много, но все же.

Сейчас моя рота не шла, она бежала, в прямом смысле слова. Нам предписывалось, менее чем за двое суток, преодолеть восемьдесят вёрст, и атаковать неприятеля на реке Треббии. Вот теперь мои солдаты поняли, почему я их заставлял бегать на тренировках. Если в ротах батальона, отставших было большинство, то у меня только двое свалились, и то по причине принятого на грудь вечером вина. Разберусь с ними, когда оклемаются. Солнце поднялось повыше, и солдаты начали изнемогать от жары, пришлось перейти на скорый шаг.

На дальних подступах к реке я услышал раскаты пушечной канонады. Начали попадаться небольшие, разрозненные отряды из авангарда австрийцев. По их словам, французы наголову разбили несколько передовых полков, войска не отступают, а попросту бегут. Буквально через час убедился в этом. Брошенные офицерами и полностью деморализованные австрийские солдаты бежали, куда глаза глядят. Остановить и вразумить стадо, было невозможно. Да, жаль не получится искупнуться в Треббии, и солдат отмыть от толстого слоя пыли. Устроят нам французы баню, кровавую баню.

Накаркал. Нам на встречу двигались свежие французские части, с музыкой и барабанным боем. Я прислушался, поют то не французы. «Ещё Польска не сгинела» явно не французская полковая песня. Похоже, нам попался легион Домбровского, сформированный из остатков польской армии, разгромленной русскими войсками. Не покорившись новой власти, командиры смогли увести часть польских войск к Бонапарту. Вот с нами, с русскими, поляки будут биться до последнего солдата, а как иначе, мы для них воплощение всех невзгод, захватчики их родины.

С марша начали разворачиваться в боевой порядок. Подтянулись пушкари, всего семь орудий, маловато. Собственно на таком расстоянии, пушкари смогут дать максимум один-два залпа. Потом на их позиции навалятся легионеры.

Наш батальон успел сделать всего один ружейный залп, а потом сошлись с противником в штыковом бою. Удар польских легионеров был очень сильным. Первые шеренги наших рот в центре, просто исчезли. Вторая и третья шеренги смяты и оттеснены. Как я заметил, удар основной колоны французов, пришёлся на мою и соседнюю роту батальона. Я с большим трудом успевал руководить подчинёнными, ободряя их личным примером, врубаясь саблей в ряды неприятеля. Заляпанный кровью врагов с головы до ног, я во все горло орал, именно орал, а не пел боевую песню запорожских казаков «Ой на горі тай женці..». От такой неожиданности, ближние легионеры, отпрянули в разные стороны, позволив мне нанести им смертельные раны.

Откуда выскочил этот долговязый офицер-поляк, я не заметил. После традиционного возгласа «пся крев», обрушил на меня град сабельных ударов. Искусный, однако, во владении саблей оказался поляк. А если учесть, что ему помогали двое легионеров, положение у меня было сложное. Одного поляк и его сослуживцы не знали, что помимо сабли, у меня для них приготовлены неплохие акцентированные боксёрские удары. Первый легионер, получив сокрушительный удар в висок, только ойкнуть успел. Второго достал Силантий, вогнав штык в грудь по самое дуло. Поляк-офицер не испугался, а казалось, удвоил скорость нанесения ударов. Отбив очередной его выпад, я исключительно на инстинкте, переложил саблю в левую руку, и поразил незащищённый бок противника. Для страховки, сблизился с поляком вплотную, ухватив за отворот мундира.

— Ты холопская курва, посмел поднять на меня оружие? — прозвучали последние слова, умирающего противника.

Собрав остатки двух рот воедино, я построил их в каре. Своим уцелевшим стрелкам приказал разместиться в центре, и, не отвлекаясь ни на что, вести отстрел французских офицеров. С сожалением отметил, что треть моей роты полегла, и Силантия не наблюдаю.

Нам на помощь пришёл относительно свежий гренадерский батальон. Остатки нашего батальона, вывел в тыл на отдых. А вот на отдыхе, я чуть не ужаснулся. Здоровых, могущих воевать, в строю осталось всего двести восемьдесят человек, при одном офицере. Этот офицер я. Правда, чтобы могли рассмотреть во мне человека, а потом офицера, тщательно отмываться надо.

Начали подносить раненых. Среди них обнаружил своего денщика, с пробитым на вылет пулей плечом. Рана зияла огромная, Силантий потерял много крови. Содрав с него остатки мундира, наложил давящую повязку, я помнил, как это делается. Потом привёл к денщику «лекаря». Он заштопал беспамятному Силантию плечо с двух сторон, кое-как сведя края ран. Шрамы останутся очень некрасивые.

— Ваше благородие, Степан Иванович, спасибо, — прослезился, пришедший в себя Силантий, — век не забуду. — Как же вы теперь один, без моего догляду будете?

— Все хорошо Силантий, ты поправляйся, — ободрил я солдата. — Побьём французов, найду тебя в лазарете, ты держись.

Следующий день тоже прошёл в кровавых схватках с легионом поляков. Где они, сколько воинов собрали!?

Я по велению Багратиона был назначен временным командиром батальона. Это в мирное время все стремились на эту должность, а на войне, безопасней было находиться при штабе, там пули не всегда летают.

В конце третьего дня боев, натиск легиона Домбровского на позиции русских войск был особенно сильным. Поредевшие ряды второго гренадерского полка, под ударом противника дрогнули, начали отступать, а потом отступление превратилось в беспорядочное бегство.

В этот момент, вновь переформированный свой батальон, я выводил на позиции. Ценой огромных усилий мне удалось остановить бегущих солдат, построить в шеренги, и развернуть лицом к противнику. Поляки глубоко вклинились в оборону наших войск. Эх, сейчас бы резерв небольшой, да врезать по легиону с флангов, хороший котёл образовать можно. Не я один так думал.

Слева, на белом коне, со шпагой наголо, впереди слитного строя гренадеров, численностью до батальона, скакал фельдмаршал Суворов, а справа во главе казаков генерал Багратион. Кольцо замкнулось. Легионеры дрались неистово, однако под ударами со всех сторон начали постепенно пятиться.

— Первая и вторая шеренги на колено! Всем залп! — скомандовал я своим солдатам. — Вперед в штыки!

Залп был произведён по неприятелю практически в упор. Затем солдаты ринулись на врага в штыковую атаку. Такого удара, поляки не выдержали, начали спешно отступать.

— Гони их казак, пусть бегут без оглядки, — крикнул мне подъехавший Суворов. — Не давай им передышки.

Ага, легко сказать — гони. Люди измотаны многодневными боями. Однако, произошло чудо. Присутствие фельдмаршала открыло у солдат, так называемое второе дыхание. Усталость была забыта, преследование врага развивалось успешно.

К исходу дня армия Макдональда была разбита и рассеяна. От усталости мои воины просто валились на землю на занятых позициях, и засыпали. Я тоже чувствовал, сильную усталость. Посмотрел на свою выщербленную саблю, и усмехнулся, она стала больше похожей на пилу. Ничего, у меня в запасе в обозе есть парочка неплохих, а ещё отцовский подарок не тронут.

Утром я был вызван в ставку фельдмаршала. Пока ожидал вызова, адъютант сообщил, что закончены подсчёты потерь с обеих сторон. По его словам, армия Макдональда потеряла около шести тысяч убитыми и двенадцать тысяч пленными, потери нашей союзной армии — более пяти тысяч убитыми и ранеными. Сейчас пленными французами занимаются австрийцы, у них оказывается, большой опыт имеется.

— Молодец, хвалю, — хлопая по плечу, молвил фельдмаршал. — Показал ты доблесть свою и мужество, изрубил французов, погнал. Я когда увидел твоё каре, думал, ты труса празднуешь. А присмотревшись, заметил, как ты войско собираешь, и безостановочно палишь из ружей. Твое каре было подобно скале среди бескрайнего моря, только этим морем, оказался неприятель. Когда ты ушёл вперед, я приказал сосчитать поверженных перед твоей позицией врагов. Убитых двести пять, раненых не сосчитали, расползлись. Как удалось?

— Попеременная стрельба трёх десятков хороших стрелков, и умелые действия остальных солдат штыками.

— Ты думаешь, что пулей удобней уничтожать врагов?

— И пулей, и ядрами. Я вам подавал, на сей счёт свои размышления.

— Почитал, и посчитал писанину прожектёрством А когда увидел, как ты управляешься, убедился, прав ты Головко, во многом прав. Ладно, о новой тактике будем говорить после похода, а сейчас надлежит тебе сформировать усиленную роту. Выбери в своём полку кого хочешь, но чтобы к исходу третьего дня двести человек у тебя в роте было. Мы выступаем скоро, надо взять крепость Мантуя. Твоя рота будет брать её приступом, не в одиночестве конечно. Моё распоряжение получишь у адъютанта. Я на тебя надеюсь.

Ну вот, а я хотел немного отдохнуть от ратных дел, а тут формируй штурмовую роту, по сути своей — смертников. Правду говорят, кто везёт — на то и едут. Так и у меня получилось.

Мантуя, город-крепость, у австрияков отбил больше года назад Бонапарт. А теперь русским войскам нужно этот город вернуть. Почти двадцать тысяч австрийцев под началом генерала Края, с апреля сего года осаждают Мантую, и не добились успеха. Значит, в очередной раз русский солдат должен пролить свою кровь, за чужие интересы. Приказ есть приказ, его исполнить надобно. И я его исполнил. Свою роту пополнил до указанной численности, крепкими и здоровыми гренадерами и егерями. Как косо на меня смотрели высокопоставленные командиры, я нежданно-негаданно, обласкан самим фельдмаршалом. Ну и пусть, я же для общей пользы стараюсь.

Главнокомандующий распорядился отправить на родину всех тяжелораненых солдат. Мой денщик Силантий, в числе других раненых отправлялся в Россию.

— Ты Силантий, как прибудешь на место, требуй, чтобы тебя сразу отправили на излечение в село Дубрава, к моим родителям, — напутствовал я денщика. — У них и кормёжка посытнее, и уход за раненым повнимательней. С тобой я передаю отцу саквояж, в нем письмо. Родитель разберётся, что и к чему. Ты главное поправляйся, и жди нас с победой. До моего возвращения, из Дубравы ни ногой, я нужные бумаги тебе выправил, деньгами снабдил.

— Ваше благородие, может, я тут поизлечусь, — пытался возражать Силантий. — Я сам могу уже ходить.

— У нас ещё много впереди битв и сражений, ты мне здоровый нужен будешь. А сейчас от тебя никакого толку. С нами дальше уйдут все лекари, за ранеными присмотр ухудшится. Не перечь своему командиру. Я все решил. С Богом.

К Мантуе войска союзников подошли в начале августа. Осада велась австрийцами с комфортом. В назначенное время производился обстрел крепости из малокалиберных орудий, без какой-либо пользы. Потом следовала имитация атаки. Австрийские солдаты добегали до определённого рубежа, давали залп, в сторону крепости, а потом бегом обратно. Очень редко, защищавшим крепость французам, удавалось кого-то подстрелить, и то не насмерть. Кому такая осада понравится? Правильно французам, но не Суворову. Фельдмаршал приказал окружить крепость двойным кольцом войск, чтобы исключить любой сообщение с другими населёнными пунктами.

По распоряжению нового командира батальона полковника Грессендорфа, я с двумя казаками отправился на осмотр и разведку местности, в полосе нашего наступления.

Подступы к крепости были слабо оборудованы в инженерном отношении. Никаких тебе высоких валов, редутов и других укреплений. Один неширокий ров, нельзя считать препятствием. В нем даже воды не было. А вот стены, это да, высокие и крепкие с виду. Такие не перепрыгнешь, и не каждое орудие их возьмёт Да собственно и орудий в войске Суворова не много, самый минимум. Всем известно, что фельдмаршал, больше уповает на штыковые атаки, нежели не стрельбу из ружей и пушек. Заблуждается уважаемый старый полководец. Огнестрельное оружие в скором времени будет господствовать на поле боя, а штыковые бои, как основной тактический приём, постепенно уйдут в прошлое.

На захваченном с собой листе бумаги, сделал необходимые пометки. Схематично нанёс все пушки, могущие вести огонь в нашем направлении. Одним словом, рекогносцировку местности я произвёл качественно с фиксацией данных в графическом виде.

Закончив осмотр, я заметил, что нам наперерез скачет группа всадников, явно не наших.

— Братцы, приготовьтесь, к нам гости пожаловали, — предупредил казаков. — Уйти без боя не получится. За мной вперед!

Пришпорил своего коня, казаки скакали рядом. Точно, пятёрка французских кирасиров, скачет нам навстречу. Видно кто-то из крепости распорядился взять нас в плен. На полном скаку, перекладываю саблю в левую руку, а правой рукой, выхватываю пистолет, молюсь, чтобы с полки порох не высыпался. Буквально с пяти метров стреляю в ближнего противника. Кирасира, просто выкидывает из седла. У одного из всадников замечаю офицерские эполеты.

— Офицера не бить! Живым надобен! — прокричал казакам.

Прогремели выстрелы казаков, и ещё двое кирасиров, упали на землю. Теперь соотношение сил в нашу пользу. Подскочил к офицеру, и без затей, обратной стороной сабли приложил его по голове. Кивер слетел с головы офицера, он начал заваливаться. Я не дал ему упасть. Перехватив за ремни амуниции, выдернул его из седла, и как мешок перекинул впереди себя.

Казаки вдвоём справились с последним кирасиром.

— Быстро уходим, — распорядился я. — Не ровен час, ещё погоню за нами вышлют.

В расположение своих войск мы попали без происшествий.

Полковник Грессендорф лично допрашивал пленного, я естественно присутствовал. Много интересного рассказал лейтенант кирасиров. Но больше всего меня заинтересовал пороховой склад в одной из воротных башен, на нашем участке стены. Лейтенант отметил, что комендант крепости распорядился, достать из подвалов крепости бочки с порохом и разместить их в непосредственной близости от орудий. Поскольку ожидался штурм крепости, порох должен быть под рукой, чтобы стрельба орудий не прекращалась. Поджечь бы этот порох, глядишь, в стене прореха появится, а через неё в крепость войти можно.

Начал я думать, как организовать неприятность французам. Забраться скрытно в крепость было невозможно. Французы очень бдительно несли службы, понимали, что любое пренебрежение в службе может привести к взятию крепости. Оставалось одно, использовать артиллерию. Для того, чтобы нанести урон противнику за стенами крепости, нужны мощные мортиры, а таковых в войске Суворова не было. Наличные оружия, не могли вести мортирную стрельбу, не хватало угла возвышения ствола. А вот если под направляющей лафета орудия выкопать углубление, то угол возвышения ствола станет относительно приемлемым, и можно попробовать, преподнести сюрприз неприятелю. С этими мыслями пошёл к командиру батальона.

— Вы все не можете успокоиться Головко? — выслушав меня, сказал Грессендорф, — хотите отличиться? — Вы и так на виду, вас не раз отметил фельдмаршал, трижды представил к награждению орденами. Я вам скажу по секрету, фельдмаршал планирует поздравить вас капитаном, после захвата Мантуи. А вы все пытаетесь применить разные придумки.

— Ваше высокоблагородие я хочу своими придумками, как вы выражаетесь, облегчить захват крепости, снизить потери.

— Радение за жизни солдат похвально. Однако, хочу сказать вам поручик, что солдат служит и воюет для того, чтобы умереть во славу своего государя.

— Все правильно ваше высокоблагородие, но я хочу, чтобы перед тем, как умереть, мой солдат, забрал пять-шесть жизней неприятеля. Тогда будет несомненная польза от его гибели.

— Что вы хотите?

— Отдайте мне в распоряжение батарею «единорогов» в двенадцать фунтов, с запасом ядер и бомб, Я попробую нанести разрушения внутри стен, чтобы французы не чувствовали себя в безопасности, укрывшись за ними.

— И больше вы ничего не попросите?

— Попрошу выдать каждому моему солдату по четыре гранаты, и увеличить количество штурмовых лестниц вдвое.

— Ну, это-то вам зачем?

— Все зависит от результатов стрельбы «единорогов». Если повезёт, подпалим, что-то внутри крепости, а может и взорвём А когда начнётся штурм, то будем кидать гранаты на стены, выбивать врага, чтобы никто не сбрасывал наши лестницы.

— Так никто не воюет, в учебнике «Осадное дело» подобный способ не описан. Я не совсем уверен, что будет от него польза. А впрочем, пробуйте.

Батарею я заполучил. Установил её вне пределов досягаемости крепостных орудий. Произвёл необходимые расчёты Что я зря учился в корпусе? В принципе должно получиться, только стрелять придётся полуторной порцией пороха на выстрел. Опасно, конечно, вдруг стволы наших орудий отлиты с браком, разорвать может на куски, побив расчёт О высокой точности я не мечтал, главное закинуть ядро за стену, посеять по возможности панику, в рядах обороняющихся.

Пушкари в точности выполнили все мои указания, и зарядили одно орудия цельнолитым ядром с полуторной порцией пороха. С позиции удалил всех, остался один. Перекрестился, и поднёс фитиль к затравочному отверстию, широко открыв рот. Пушка звонко бахнула. Я проследил за полётом ядра. Угодил в верхний край зубца стены. Углубили немного ямку под лафетом. Повторный выстрел. Ядро перелетело через стену, скорей всего, что-то повредило, потому что французы ответили нам артиллерийским огнём Их ядра падали с большим недолётом от наших позиций.

После тщательного осмотра орудия, и не найдя повреждений, пошёл докладывать командиру батальона о результатах.

— Согласно диспозиции, утверждённой фельдмаршалом, мой батальон штурмует крепость на вспомогательном участке, — проинформировал меня Грессендорф. — Основной удар, будет, нанесёт со стороны восточных ворот. Там собрана почти вся артиллерия. Вы поручик поступайте, как наметили. Начало штурма завтра на рассвете. Вы готовы?

— Так точно ваше высокоблагородие. Гранаты и лестницы запасены в достаточном количестве.

— Не смею вас больше задерживать. Ступайте, и займитесь подготовкой.

Собрал в своей палатке всех унтер-офицеров, рассказал о завтрашнем штурме. Приказал поверить качество подготовки. Подчинённые покидали палатку с суровой озабоченностью на лицах. Оно и понятно. Предстоит жестокий бой. Не каждому суждено выжить. Война.

Ещё затемно, моя рота заняла исходные позиции. Я находился на батарее. Ещё раз проверил готовность к ведению огня бомбами. Решил начать стрельбу этим боеприпасом. Разрыв бомбы нанесёт больший ущерб живой силе французов.

Взлетела в небо красная ракета, извещая войска о начале штурма.

— Огонь! — отдал команду пушкарям.

Разом грянули восемь пушек. Позиции батареи заволокло дымом. Командиру батареи, прапорщику Литвинову отдал последние распоряжения, и повёл свою роту на приступ.

До стен добежали быстро, ответный огонь со стороны французов был слабым и не точным.

— Гранаты на стены, живо, — прокричал я. — Шевелись братцы!

Не скажу, что все гранаты взорвались непосредственно на стене, многие её перелетели, но душераздирающие крики наверху, свидетельствовали об успешных попаданиях.

Литвинов с пушкарями не прекращал закидывать крепость бомбами. Жутковато было слышать гудение пролетающих над головой бомб. Сигналом для Литвинова, о прекращения обстрела, будет белое полотнище на стене, когда мы на неё взберёмся.

— Лестницы вперед, ставь и крепи, — раздавал я команды.

По первой лестнице, подобно кошке, я начал быстро подниматься. Перевалил через стену. Отлично, меня никто не встретил. На стене живых не было, только трупы. Помимо меня на стене было уже боле двух десятков моих солдат.

— Разойтись в стороны, открыть стрельбу по неприятелю, не мешать влезающим на стену, — сыпал я распоряжения.

Оглядевшись, заметил, что у подножья воротной башни разгорается неслабый пожар. Если верить словам пленного француза, там находится запас пороха. Ох, рвануть может. Надо уносить отсюда ноги.

— Всем быстро уйти от башни, — увлекал за собой солдат.

Вовремя ушли. Мощный взрыв, как мне показалось, сотряс всю крепость. Когда пороховой дым рассеялся, я заметил на месте башни огромную дыру. Куда подевались ворота, даже предположить не могу. В образовавшуюся брешь, устремились солдаты нашего батальона. А чуть погодя, на полном скаку в крепость ворвался казачий полк. Но французы не собирались сдаваться на милость победителя, оказывали упорное сопротивление. Это им не помогло. Чрез два часа, Мантуя была захвачена и очищена.

Взяли богатые трофеи. Более двухсот орудий, около пятисот пудов пороха, а пушечных ядер, такое количество, что даже сосчитать трудно. А вот с продовольствием не повезло. Великое множество продуктовых складов, местные жители основательно подчистили, пополнив личные закрома. Реквизировать у население провизию фельдмаршал запретил.

Осталось позади ещё одно сражение с моим участием.

В расположении моей роты было тихо. Солдаты приводили в порядок амуницию, чистили оружие, и переговаривались. Основная тема, вручение мне чина капитана лично фельдмаршалом, на развалинах крепости, и назначение на должность командира батальона, вместо выбывшего по ранению полковника Грессендорфа.

В основном, офицеры понимали, что я, со своими солдатами совершил геройский поступок, который обеспечил успех в захвате Мантуи и тем самым, мне удалось сохранить жизнь многим воинам. Но были и такие, которые считали, что выскочка из семьи запорожского казака, не достоин, получать в девятнадцать лет чин капитана. А стать командиром батальона, так это вообще, неслыханная наглость. Есть более достойные кандидаты на эту должность. Если посудить, то и дворянин он, то есть я, довольно таки сомнительный. Открыто никто мне этого не говорил, опасались, всем известно о моем искусном владении оружием. Как бы не пыхтели господа офицеры втихаря, но никто почему-то не рвался на мою должность.

Буквально через два дня после взятия Мантуи, заиграли боевые трубы, объявили тревогу.

Причина — наступление французов. Сменивший, ранее битого русскими войсками генерала Моро, молодой и энергичный генерал Бартелеми Жубер, решил дать сражение Суворову. Он привёл войска в порядок, и двинулся в сторону города Нови, в котором располагалась небольшая группа русских войск, возглавляемых генералом Багратионом.

Фельдмаршал, используя излюбленную тактику заманивания, расположил все войска на равнине вблизи города, приказав Багратиону, оставить Нови.

На следующий день пожаловали французы.

Мой батальон, вошедший в состав шестого егерского полка, развёрнутым строем, в числе первых, атаковал французов.

Дали слитный по противнику залп, и со штыками наперевес устремились на врага. Первую нашу атаку противник отбил, мы понесли внушительные потери. Австрийцы тоже не имели успеха, откатились на исходные позиции. В некоторых местах французы пытались контратаковать, но натолкнулись на стойкое сопротивление русских войск.

Повторную атаку, французы также отбили, ещё с большими для нас потерями.

Я отвёл свой батальон, и начал перегруппировку.

После третьей безуспешной атаки русских войск, я заметил перестроение в рядах французов.

А этот генерал Жубер, неплохо управляет войсками. Он направил во флаг нашего шестого егерского полка свой кирасирский полк. Французам достаточно было смять мой батальон, чтобы выйти в тыл наших войск.

Удар неприятеля по нам был страшен. Сделал для себя неприятное открытие, оказалось, французские солдаты тоже неплохо знают штыковой бой. Дрались они со знанием дела и остервенело.

Я находился в центре схватки. Моему батальону, нужно было, во чтобы не стало, задержать наступление противника, иначе случится непоправимое.

Никто из моих воинов не дрогнул, все дрались плечо к плечу, вдохновлённые моим примером. Я старался поспеть везде, и рубил, рубил и снова рубил врагов. Мои егеря умирали, не выпуская с рук оружия, но не сделали ни шага назад. К кирасирам, на нашу голову присоединилась легкая конница, чтобы окончательно нас изничтожить. Ряды моих воинов таяли, но нам удалось остановить неприятеля, а значит, дали время командованию, перегруппировать разбитые части.

С трудом выбравшись из-под навалившихся на меня трупов французов, огляделся. Очень страшное и печальное зрелище. Ещё десять минут назад здесь держал оборону мой батальон, а сейчас поле усеяно телами моих воинов и трупами французов. Мои егеря пали смертью храбрых, нанеся французам страшные и невосполнимые потери. Я очень надеялся, что смерть моих воинов не была напрасной, мы одолели врага. Кое-где, помогая друг другу, поднимались мои раненые воины.

Уже вечером в штабе я узнал, что благодаря подвигу, да-да подвигу моего батальона, Суворову удалось совершить обходной маневр, и атаковать французов с флангов. Французская армия была разбита, генерал Жубер, пал на поле брани, как и семь тысяч его солдат. Около десяти тысяч французов попали в плен. Остатки разбитых войск отступили к Генуе.

Глава 8

Битвой при Нови завершился Итальянский поход славного фельдмаршала Суворова. Французы покинули северную Италию. Все земли оказались в загребущих руках австрийцев.

За последний бой меня наградили Кавалерским крестом ордена Святого Иоанна Иерусалимского.

Из прошлой жизни я знал, что после побед в Италии, Суворов намеревался, после короткого отдыха войск, выступить во Францию, основным направлением удара определив Париж. В то время, французский военный гений — Бонапарт, был занят в Египте, и войск, могущих оказать достойное сопротивление русским, во Франции не было. Вчерашние «милые» союзники очень опасались, возрастающего в Европе влияния России. Значит, надо предпринять меры по устранению русских из «европейской сцены». Англия и Австрия начинают убеждать Павла I в том, что в первую очередь необходимо очистить от французов Швейцарию, а затем думать о походе на Париж. Разработчиком плана похода в Швейцарию, выступила Австрия. Удивительно, но Павел I согласился на этот план, видимо он ещё плохо представлял, с какими нехорошими людьми имеет дело. Согласившись с предложенным планом в целом, Павел I потребовал, чтобы австрийцы очистили Швейцарию от французов, до прихода туда войск Суворова. Император заверения англичан и австрийцев получил, но в реальности, никто ничего не делал, для помощи русской армии. Нас ждали не просторы Франции, а горные тропы и бездонные пропасти Альп.

Я сидел и внимательно изучал будущий маршрут. Предстояло идти через горы на помощь русскому корпусу генерала Римского-Корсакова, который должен был совместно с австрийцами подходить к Муттенской долине.

Вновь сформированный мой батальон по обученности значительно уступал погибшему. Я, конечно, пытался что-то сделать, но катастрофическая нехватка времени, не позволила мне завершить начатую учёбу Помимо учёбы, занимался заготовкой продовольствия, амуниции, фуража. Австрийская сторона, не позаботилась о своевременном снабжении продовольствием союзной армии.

Не сам лично, конечно занимался, этим ведал молодой прапорщик Скалозубов. Обязал прапорщика купить или реквизировать у местного населения вьючных животных, для каждого воина батальона. Командир полка Санаев, сделал мне внушение, и запретил впредь заниматься подобным. Мои доводы, о том, что поход через горы будет очень тяжёлым и опасным, он не брал во внимание. Тогда и я решил не брать во внимание его внушение. Мне собственная жизнь и жизнь моих солдат дороже. Лагерь батальона со временем превратился в подобие «Ноевого ковчега». Везде ржали лошади и дико кричали ослы. Донесли фельдмаршалу о моих делах. Вызов в штаб не заставил себя ждать.

— Ты, что вытворяешь стервец? — спросил разъярённый Суворов.

— Выполняю ваше распоряжение, готовлюсь к походу, — стоя по стойке «смирно», отрапортовал фельдмаршалу.

— Лошади, мулы и ослы, тебе, зачем понадобились? — продолжал кричать полководец.

— Перевозить в горах вооружение, амуницию и продовольствие.

— Для этого есть интенданты, которые подготовят все необходимое. Да будет тебе известно, в предгорьях нас будут ожидать припасы, доставленные союзниками.

— Можете думать обо мне, что хотите, но я не верю австрийцам, нам они не станут помогать и снабжать.

— Мальчишка! Да, как ты смеешь? — негодовал Суворов. — ПавлуI обещана помощь самим австрийским императором Францем II в снабжении нашей армии. Мы союзники!

— Ваше высокопревосходительство, посудите сами. Вы одержали блистательные победы над французами на земле Италии, их армии разбиты и находятся в полнейшем расстройстве. Сейчас самое время, двинуть войска в сердце Франции. Однако вам велят идти в Швейцарию, и притом не простым путём, а через горы. План похода разработали австрийцы, не для победы над Францией, а чтобы угробить наши войска. Жизнями наших солдат, австрийцы вернули себе утраченные в Италии территории, мы им больше не нужны.

— Ты кем себя возомнил? В Александры Македонские метишь?

— До Македонского и до вас мне ещё служить и служить. А вот сберечь солдат, и выполнить ваш приказ я обязан. Подниматься в горы будет трудно, дороги слишком узки. Не везде можно протащить артиллерию. А разобрав орудие на составляющие, можно доставить их с помощью животных в нужное место.

— Это я и без тебя знаю. Превращать армию в балаган не позволю.

— Прошу меня простить заранее. А как смотреть в глаза голодному гренадеру или егерю, который должен рисковать жизнью?

— Да я тебя под арест! Голодный гренадер, где это видано?

— Можете арестовывать. Я старался, чтобы в горах мой батальон не голодал, а мог воевать с неприятелем, а не заниматься добыванием пропитания.

— Ух, упёртое казацкое отродие. Поди с глаз моих. Если бы не видел, как ты славно воюешь, упёк бы на гауптвахту, на хлеб и воду.

— Разрешите идти?

— Постой. А чего ты там ещё заготовил?

— Крупы разные, солонину, сухарей насушили. По моим расчётам продовольствия заготовлено на три недели кормления всего батальона.

— Хомяк, как есть хомяк! Ладно, иди, разрешаю оставить все как есть. И только потому, что мыслишь ты правильно, и не побоялся спорить со мной.

В направлении Швейцарии Суворов двинул войска в начале сентября. Я вёл свой батальон по таким узким тропам, что даже мужественные солдаты, зажмурив глаза, возносили молитвы Господу.

Я оказался прав. Австрийцы ничего не приготовили. Фельдмаршал отдал приказ, собирать продовольствие и фураж в окрестных деревнях, и грузить на казацких лошадей. Получилось, в самом начале похода, мы полностью лишались конницы. Собственно в горах негде применять конницу, а вот когда выйдем на равнинную местность, она будет очень кстати.

Моему батальону было значительно легче, по сравнению с другими подразделениями. Неприхотливые мулы и ослы уверенно несли на себе груз по горным тропам. Солдаты были сыты и довольны.

Через несколько дней зарядили дожди. И без того труднопроходимые тропы стали вообще не проходимыми. Солдаты, привыкшие воевать на равнине, не имели никакого понятия о горной войне, поэтому были не редки случаи срыва в пропасть.

Наиболее трудно было преодолевать горные реки. Наполненные дождём, они несли по течению большое количество веток, деревьев и крупных камней. Чуть зазевался, и все, спасать некого, поток унеси Мы все выше поднимались в горы, оставляя за спиной могилы умерших и погибших солдат.

На очередном перевале нас радостно встретили засевшие там французы. Прицельным и губительным ружейным огнём встретили.

Багратион приказал моему батальону связать боем противника, а сам с группой казаков отправился искать обходной путь.

Собрали и выкатили одно орудие. Сильный ветер, просто с ног валил, поначалу, о прицельной артиллерийской стрельбе можно только мечтать. Дважды пальнули, один раз попали очень успешно, град пуль в нашу сторону несколько уменьшился. Но этого очень мало. Не мог я поразить французов, укрывающихся за валунами. Пришлось вспоминать опыт стрельбы при взятии Мантуи. Кирками и ломами с большим трудом удалось подготовить позицию. Из камней перед орудием выложили небольшое укрытие, чтобы, не дай Бог, французские стрелки не поразили моих пушкарей. На пятом-шестом выстреле бомбами, противник понял, что его нагло расстреливают из пушки, и попытался нас атаковать. Несколько слитных залпов пары сотен ружей, уничтожили атакующих. После десятка выстрелов из орудия, я повёл батальон в атаку на перевал. А с тыла, на французов навалился Багратион, нашёл, значит, обходной путь. Произошла короткая, но очень ожесточённая и кровавая схватка. К основным силам французы не отступили, некому было отступать.

На следующий день у французов появился новый союзник — природа. Дождь с ветром, сменился на ветер с небольшим морозом. Все дороги и тропы моментально оледенели.

Подошли к перевалу Сен-Готард, и начали спускаться по склонам к ущелью реки Рейс. В самом узком, непроходимом и неприступном месте французы создали мощное укрепление. Переправиться через реку Рейс, можно было только в одном месте, перейдя по Чертовому мосту. Вот этот мост, противник успел разрушить.

Мой батальон попал первым под прицельный огонь французов. Пули, выпущенные врагом, рикошетили от камней и разили моих солдат. Вынуждено отвёл солдат.

Вновь собрали орудие, начали обстрел укреплений французов. Прискакал Багратион.

— Долго капитан возишься, попробуй прорваться, — горячился генерал.

— У противника выгодная позиция, они нас сверху бьют. Я стрельбой из пушки их пока прижал. Егеря собирают в округе деревья, будем ладить переправу. Вы пока отведите казаков в тыл, уж больно густо здесь французские пули летают.

— Давай родимый, давай, нельзя нам долго здесь задерживаться, армия уже на подходе. А за предупреждение, спасибо.

Солдаты сколачивали щиты из толстых брёвен, подтаскивали их поближе к мосту, и укрываясь за ним вели стрельбу из ружей по французам. Нужно было обеспечить относительную безопасность в обустройстве переправы через разрушенный мост. Единственная пушка тоже вела огонь.

Ценой огромных потерь удалось заделать прореху в мосту. По узким, бревенчатым переходам, воины устремились на другой берег реки Рейс, атаковав французов в штыки. Сколько сорвалось воинов вниз, в бурлящие воды реки, даже подумать страшно. После овладения позициями французов, я произвёл подсчёт потерь в батальоне, и мне стало поистине страшно. Две роты полегли в полном составе. Откровенно говоря, я чуть не плакал. Под Нови весь батальон погиб, и здесь две третьих потеряно. Во имя чего, или во имя, чьих интересов гибнут русские солдаты? Обидно мне было, очень обидно. Я человек из просвещённогоXXIвека, ничем не смог помочь людям. К моим словам не прислушался великий полководец. Пусть я не досконально знаю историю, но я в общих чертах нарисовал фельдмаршалу неприглядную картину, а он не внял моим словам. Бегать и кричать всем, что я пришелец из будущего, слушайте меня, я знаю, как нас обманут, не стал. Никто бы мне не поверил, в лучшем случае, подумали, что тронулся умом, из-за трудностей горной войны. Да, собственно, и почему Суворов должен меня слушать? Кто я для него такой? Простой армейский капитан, пусть и отличившийся в боях. Но самый обыкновенный. Таких капитанов в армии, пруд пруди. Высокому начальству виднее.

Для себя решил, что если выживу, то постараюсь толкнуть прогресс в модернизации вооружения русской армии. Конечно, с учётом своих финансовых и умственных возможностей.

С невероятными усилиями русская армия продвигалась вперед. Французы использовали любую мало-мальски позицию для обстрела наших войск. Мелкие стычки происходили по несколько раз в день. Дождевые тучи, проплывающие над горами, напитывали влагой одежду солдат, а пронизывающий ветер, способствовал образованию на ней ледяной корки. Как не старались уберечь от влаги порох, но иногда, в самый неподходящий момент, выяснялось, что стрелять невозможно, порох отсырел, и не желал воспламеняться. Подмытые дождями камни с грохотом срывались со скал, часто уносили с собой в пропасть за один раз по десятку солдат.

Уставшие, замерзшие и измотанные постоянными боями наши войска вышли к местечку Альтдорф, где нас по договорённости с австрийцами, должны ожидать запасы продовольствия и вооружения. Ничего не было, совершенно ничего. Даже дороги в долину не было. Дорогу уничтожил мощный обвал, и несколько снежных лавин. Австрийцы знали об этом, но не проинформировали фельдмаршала. Переправиться на другой берег Фирвальдштетского озера, тоже невозможно из-за отсутствия плавсредств. Союзники практически загнали русскую армию в ловушку.

Сутки дал на отдых фельдмаршал. Приводили в порядок, оружие и снаряжение, хоронили умерших от ран и болезней воинов. Мои хомячьи запасы продовольствия подходили к концу. Ну, не мог я спокойно смотреть на голодных, отдавал часть продовольствия в полковой котёл.

Командир полка Санаев вызвал меня к себе в конце дня.

— Степан Иванович, — обратился ко мне полковник, таким обращением сильно удивил. — Полководец принял решение двигаться через хребет Ронсток в Муотенскую долину. Маршрут очень трудный и опасный. Вы со своим батальоном будете в авангарде, как обычно. Надлежит вам выйти к городку Швиц. Там, неподалёку, должны быть силы генерала Римского-Корсакова и австрийцы, под командованием эрцгерцога Карла. Вступите с ними в контакт. Основным силам нашей армии надо время, чтобы привести себя в порядок, развернуться и изготовиться к бою. Прошу вас оставить на месте всю артиллерия, раненых и налегке следовать к намеченному пункту. И ещё Вы были правы, там в Италии. Без ваших запасов, полк голодал бы давно.

— Все понял ваше высокоблагородие. С вашего позволения, я захвачу все же с собой три орудия и припасы, всякое может случиться. А ещё попрошу усилить мой батальон одной ротой, вы же знаете, у меня большие потери.

— Да-да, капитан, людей вам выделят две роты. Готовьтесь.

Мой батальон вышел на полсуток раньше всей армия. Три дня, подобно горным козлам карабкались по горам. Благо я прихватил в Альтдорфе местного проводника, хорошо знающего местность. Но это не спасало от потерь. Воины гибли, срываясь со скал.

Спустившись в долину, я, ориентируясь по карте, повёл батальон скорым маршем в направлении городка Швиц. Не пройдя и десяти вёрст, повстречали группу русских казаков, под командой хорунжего Вахтерова. Оказалось, что казаки пытаются пробиться из Швейцарии, так как войска генерала Римского-Корсакова разбиты вблизи Цюриха. Полной информацией Вахтеров не владел, но слышал, что якобы австрийцы не пришли на помощь нашему генералу, и тому пришлось драться с превосходящими силами французом. Двухдневная битва закончилась полным разгромом корпуса Римского-Корсакова. Разрозненными группами русские войска бегут в сторону Германии. В городке Швиц, куда я должен прибыть, французы, при орудиях и коннице. Вахтеров предположил, что их там не менее полка.

Час от часу не легче! Выдвинется полк французов к выходу из гор, и все, армия Суворова будет блокирована. Сколько жизней солдат придётся положить, чтобы пробиться, и удастся ли это вообще. Подтянут французы резервы, тогда из гор не выйдет никто.

Я, конечно, не мог приказывать Вахтерову, но на мою просьбу он откликнулся, и согласился отправиться с докладом к Суворову. Написал я фельдмаршалу подробный рапорт, передал с казаками.

Ну, что Степан Иванович, будешь делать? Спросил я себя мысленно. Единственным выходом из данной ситуации, смертоубийственная атака городка наличными силами. Надеялся, что мудрый Суворов, получив сведения, сможет что-то придумать, а я тем временем попытаюсь сдержать французов.

В пяти вёрстах от Шпица занял позиции между двух невысоких взгорков, перекрыв дорогу, ведущую в сторону хребта Ронсток. На флангах построения, на возвышенностях разместил по сотне егерей со штуцерами. Артиллерию поставил в центре обороны. На всех позициях, по моей команде, из камней выложили укрытия, закрывающие солдата до пояса. Выкладывать выше, не было смысла, не видно будет куда стрелять. Ведь дульнозарядные ружья, лежа не зарядишь.

Наше появление французы заметили зразу. Я видел, как выстраиваются ротные колонны, гарцует конница, занимает позиции артиллерия. Обратился к егерям с речью.

— Братцы, перед нами враг, хорошо подготовленный, сытый и жестокий. За нашей спиной уставшая и голодная армия фельдмаршала Суворова. Мы обязаны дать им возможность выйти на равнину, и помочь нам. Полководец не оставит нас в беде. Не посрамим нашей чести воины! С нами Бог!

Рёв, вырвавшийся из сотен глоток, я оценил, как согласие с моими словами.

Потом отвлекаться на разговоры было некогда. Французы, обстреляв нас из пушек, пошли в атаку. Мы, подпустив их на расстояние прицельного залпа, основательно их приголубили. Штуцерники, выбили всех офицеров. Командовать стало некому. Ещё один залп, вынудил французов отступить. Это что-то новенькое. Почему не пошли на нас в штыковую атаку? Испугались? Хотя вряд ли, они прекрасно видели, что нас всего один батальон, и тот не полный.

Вторую атаку, во второй половине дня, отбили тоже. Оно, по-умному, сменить бы позицию, чтобы удивить наступающих врагов, при последующих атаках, но такой возможности не было совершенно. Начну я движение вперед к городку, моментально оголю фланги, с которых меня атакует конница. Тогда мы не продержимся и часа, вырубят всех до последнего егеря. Значит, стоим на месте, только пушки немного переставлю, вдруг французские пушкари уже пристреляли прежние позиции.

До темноты нас не беспокоили, а ночью французы не воюют. Отрядил на разведку к городку пятёрку егерей во главе с унтер-офицером, заменив ружья, на пистолеты и палаши. С тревогой ожидал возможную стрельбу на вражеских позициях. Часа через три разведка вернулась, с очень неутешительными сведениями. В городок прибыл свежий карабинерский полк, и десятка три орудий.

Итак, что я имею на текущий момент? День, и похоже ночь, мне удалось отыграть у французов. Постараюсь продержаться со своими солдатами до тех пор, пока хватит сил драться и жить. А потом. Вот в этом потом и вся загвоздка, может не быть потом.

Собрал своих офицеров, аж целых два. Мой ровесник, прапорщик Уткин, был очень подавлен. Красные его глаза, говорили о том, что парень недавно плакал. Подпоручик Сенников, наоборот, был весел, пытался шутить. Понимался я, что на опасность каждый реагирует по-разному, один плачет, другой смеётся Рассказал офицерам о результатах разведки. Приказал сытно накормить солдат, и выдать по двойной порции вина. У нас его в достатке, мёртвым оно ни к чему.

Вышедшее из-за наших спин солнце, ярко осветило море противника перед нашими позициями, переливаясь всеми цветами радуги на частоколах штыков. Ну, вот Степан-Сергей, сейчас будет твой последний и решающий бой, если вспомнить слова из песни. А жаль. Быстро моё попаданство заканчивается, толком ничего не успел. Все хватит себя жалеть, не раскисать, отдаю себе мысленную команду. На меня сотни глаз смотрят. Они доверили мне жизни, а я им свою. И если нам суждено их отдать, то отдадим вместе.

Через час, французы начали обстрел наших позиции, ровняя с землёй хлипкие укрепления. В ответ посылали им наши приветы из двух орудий, одно уже лежало разбитым, с погибшим расчётом вокруг.

Затем последовала атаки карабинеров, под звуки полкового оркестра. Ротные колонны шли в наступление, словно на параде. На падающих офицеров, выбиваемых, моими штуцерниками никто не обращал внимания, их просто перешагивали. О, похоже, мы удостоились чести быть атакованными отборными частями французской армии, под предводительством маршала Массены.

Остатки батальона во главе со мной дрались с французами на наших позициях. Все меньше и меньше солдат оставалось рядом. Я рубился с чувством обречённого, сабля постоянно попадала по врагу. Уйдя от очередного ружейного выпада французского солдата, я рубанул его по рукам. Кровь брызнула в разные стороны, часть её попала мне в лицо, нанеся, как бы дополнительную боевую кровавую раскраску. Мгновение, и я оказался совершенно один в окружении врагов. На требование: «сдавайся», ответил выпадом саблей, пронзив ближнего карабинераа. От удара по голове сзади, солнце погасло.

Я уже умер, или нет? Если умер, то почему болит у меня все? Ага, мыслю, значит, живой. А если живой, то почему ничего не вижу? Мне, что глаза выкололи? Прикоснулся к глазницам, боли не почувствовал. Обнаружил, что мои веки слились от застывшей крови. Чья она моя, или врагов? Да, собственно, какая разница. Потёр глаза, кое-как очистил, открыл. Результат тот же, темно. Но теперь темень понятная, я в каком-то тёмном помещении. Попытался приподняться. Меня начало тошнить, в основном желчью. Похоже, сотрясение мозга заработал. Вытерев лицо остатками мундира, огляделся. Сижу на лежанке в небольшом и тёмном помещении. Слабый свет луны пробивался через меленькое оконце под потолком. Подвал, однозначно подвал. Попытался встать. Лучше бы не делал этого. Меня согнул пополам, очередной приступ рвоты. Ну, что за манеры, бить человека по голове! Могли бы просто приколоть штыком, и все, так нет, нужно обязательно ударить. Странно, начал юморить. Сел на место, а потом занял горизонтальное положение, и снова отключился.

— Месье вставайте, вас желает видеть полковник Фуке, — тормошил меня французский карабинер, держа в руках горящий факел. — Выходите, и не делайте глупостей.

С трудом отогнав остатки сна, я поднялся. У открытой двери с саблей наголо стоял молодой лейтенант, нетерпеливо поглядывая в мою сторону. Подталкиваемый карабинером в спину, последовал за лейтенантом. Из подвала меня провели на второй этаж здания, в кабинет, неизвестного мне полковника. Чувствовал я себе не ахти, покачивало ещё сильно, и очень хотелось пить.

— Это и есть тот демон, которого не смогли сразу укротить? — спросил полковник, разглядывая меня.

А посмотреть было на кого, и на что. Я высокий и стройный, в изорванном в лоскуты мундире, весь в засохшей крови с головы до ног. Стою и качаюсь.

— Так точно он, — ответил лейтенант. — Он последний оставался на позиции, когда моя рота вошла туда. Перед ним лежало два десятка убитых наших солдат. Последним он убил булочника Ксанье.

— Вы говорите по-французски, — спросил Фуке.

— Говорю.

— Удивительно. Кто вас научил? Медведи? У вас медведи учат офицеров языкам? — спрашивал полковник, думая, что шутит.

— В кадетском корпусе обучался.

— О, ля-ля, у вас есть кадетские корпуса?

— У нас много чего есть, того, чего нет у вас.

— Хватит. Отвечайте, вы кто?

— Капитан Головко, командир батальона шестого егерского полка.

— Такой молодой командир батальона. У вас не хватает офицеров?

— На эту должность я поставлен фельдмаршалом Суворовым, за проявленную отвагу и мужество в сражениях.

— В Италии отличились?

— Да.

— И где сейчас ваш Суворов?

— Не могу знать.

— Почему?

— Мне было приказано выступить в городок Шпиц, я его выполнял. Где сейчас фельдмаршал с войсками я не знаю.

— Верю. С посещением Шпица, вы капитан опоздали. Австрийские войска его оставили ещё неделю назад, и ушли восвояси. Ваш князь Римский-Корсаков напрасно ждал эрцгерцога Карла, тот уже пил вино у себя дома. Наши доблестные войска расправились с вашим генералом, в скором времени, и Суворову нанесём поражение.

— Это вряд ли. Фельдмаршал не проиграл ни одного сражения. Его образ военной мысли, предугадать невозможно. Он всегда находит единственно правильный выход в сложной ситуации.

— Тогда почему он не помог вам.

— Он знал о вашем присутствии в Шпиц.

— Откуда?

— Я послал людей к нему с донесением.

— И что вам ответил Суворов?

— Ничего.

— Почему? Он бросил вас на произвол судьбы?

— Пожертвовав моим батальоном, Суворов сохранил армию.

— У вас странная фамилия, не типичная для России.

— А я и есть не типичная для России личность. Мой дед, отец и я из запорожских казаков.

— Вот откуда эта дикость в бою! Я слышал, казаки, большие мастера сабельного боя. Сразитесь с лучшей саблей моего полка?

— Почему бы и нет. Только, если вы заметили, я сейчас не в лучшей форме.

— Вам дадут возможность отдохнуть, помыться и накормят. А завтра устроим поединок. Смею вас заверить, бой будет честным, до смерти одного из вас. Победите, я дарую вам свободу.

— Не возражаю.

— Наглый вы капитан. Вы не смеете возражать, вы должны покоряться моей воле.

— Покоряюсь, и хотел бы воспользоваться вашим радушием.

— То-то же.

— Лейтенант, проведите капитана, пусть он помоется, и накормите его, — распорядился Фуке.

— Будет исполнено, — мотнул головой лейтенант.

Меня вывели во двор. Осмотрелся. Небольшой, похоже, средневековый замок. Стены высокие и серые, выглядят не очень эстетично. А эстетика мне, зачем сейчас? Одёрнул себя мысленно. Выжить надо, вот главная задача. Бежать бессмысленно, пристрелят моментально. Да и куда бежать? Я не знаю, где нахожусь по большому счету. Ладно, буду определяться завтра, когда одержу победу в поединке. Самоуверенно заявил я себе мысленно.

Мылся возле отхожего места, куда два карабинера принесли бочку тёплой воды. Мне естественно никто не помогал. Карабинеры стояли в стороне, направив на меня штыки ружей. Опасаются, значит, уважают.

Помылся, выстирал рубаху. Камзол стирать не стал, его проще выкинуть, он весь изорван. Но с выкидыванием не торопился. Осень, она и в Швейцарии осень. Потом меня кормили, из солдатского котла. Правда, поднесли кружку вина. Отказался, выпил две кружки чистой воды, несказанно удивив французов.

На обратном пути в своё узилище старался более детально рассмотреть место пребывания. Нарочно шёл медленно, наслаждался свежим воздухом и свободой. Никто меня не гнал. Когда за спиной захлопнулась дверь камеры, улёгся на лежанку, и завернувшись в остатки камзола, уснул.

Разбудили меня только утром, сообщив, что пора завтракать, и сражаться. Самочувствие, по сравнению со вчерашним днём, значительно лучше. Не просто будет поединщику лишить меня жизни. Покормили нормально, даже какой-то горячий напиток дали попить.

Приговорённый капитан, к поединку готов. Ведите на арену. Опять шучу, значит, все сложится нормально, посетила меня мысль.

По периметру квадратного двора, размером примерно, сорок на сорок шагов, выстроились рослые карабинеры, направив штыки вовнутрь двора. На галереях, обращённых во двор, разместились офицеры, даже несколько дам заметил. Ждут потехи.

Вчерашний лейтенант подал мне саблю. Ух ты, да это моя! Подобрали, значит, на поле боя. Осмотрел клинок. Кто-то заботливо его поправил и наточил, почти до бритвенной остроты. Что ж, неплохо, не надо будет привыкать к весу незнакомого оружия.

Снял остатки камзола, и аккуратно уложил на каменную тумбу. Остался, в когда-то белой рубахе. А где мой противник? Не торопится. Зачем торопиться? Никуда я сбежать не смогу.

Лейтенант вышел на середину двора, и громко отрекомендовал моего противника:

— Хорунжий Владислав Сапега.

Ну, вот, здрасьте! Опять поляк. Мало мне было легионеров Домбровского, выбивших мой батальон, так в противники судьба подкинула Сапегу.

Владислав вышел из-за спин карабинеров.

Ростом он пониже меня, и в плечах поуже. Ему лет двадцать пять от силы. Темно русые волосы подстрижены, чем-то напоминали причёску из моего времени, полубоксом называемую. Серые глаза с ненавистью смотрели на меня. Что я успел ему плохого сделать? На поле боя не сходились в схватке, я бы запомнил. Белоснежная рубашка была расстёгнута Сделав пару шагов, Владислав, остановился напротив меня.

— Готов к смерти, московский прихвостень? — неприятным голосом осведомился Сапега.

— И тебе французский прихвостень, доброе утро, — отвечаю, стараясь сохранять спокойствие.

— Я союзник победоносной армии Бонапарта, и борюсь за свободу и независимость своей родины.

— Борись-борись, до этой твоей независимости, больше ста лет осталось.

— Не за горами тот день, когда войска славного Бонапарта вступят в пределы ненавистной мне России, завоюют её, а нам, полякам, даруют свободу.

— Вступят, это ты правду сказал, но там в этой самой России и останутся навечно, вернуться смогут немногие.

— Не пугай, бесполезно. Я въеду на своём горячем скакуне в московский кремль!

— Ты ещё не пережил сегодняшний поединок, не торопись.

— Изрублю тебя на куски, и пойду готовиться к походу.

— Тогда хватит болтать, атакуй.

Сапега атаковал, обрушил на меня каскад ударов, что свидетельствовало о хорошей его подготовке. Я ушёл в глухую защиту, отражая сабельные удары, пытаясь выбрать удобную позицию для ответной атаки. Очередной страшный удар Сапеги. Применив приём из боевого наследия запорожских казаков, я над своей головой, заплёл саблю противника, она вырвалась из рук Владислава, и улетела в сторону.

— Что же ты пан хорунжий саблю в руках слабо держишь? — спросил я с ухмылкой. — Подбери, я сегодня добрый.

Владислав саблю поднял с земли. О, а теперь выражение его глаз, мне начинает нравиться. В них появился страх. Может Сапега предпочёл бы прекратить поединок, но известный польский гонор, погонит его в новую атаку.

Оказался я прав. Вновь зазвенели сабли. Владислав попытался измотать меня, нанося удары с разных сторон и на всех уровнях. В принципе, я был готов к такому развитию поединка, и уже увидел весь арсенал приёмов противника. Не знаю, может Сапега приберёг какой-то свой любимый приём, но пока не демонстрировал. Ладно, пора я мне потрепать ему нервы. Перешёл в контратаку. Удалось дважды зацепить, на рубахе противника появились красные разводы. А говорят у благородных кровь голубая! Враки. У всех она красная.

Сапега начал горячиться. Не ожидал от меня такого сопротивления, думал, будет избиение пленного русского офицера. Ага, сейчас. Зря, что ли мой отец на меня тратил, сколько времени, когда я мальчишкой был. Да, и я в корпусе упражнялся с саблей часами, а в сражениях навыки сабельного боя были доведены до совершенства.

Отбив очередную атаку Сапеги, с удовлетворением отметил на нем ещё парочку порезов. Скажите, что такое порез, и будете неправы. Если этих порезов много, то кровушка понемногу покидает тело, постепенно его обескровливая. Вместе с кровью, уйдут силы.

Хоть я оставался цел и невредим, но чувствовал, что сильно устал, значит, ещё не полностью оправился от удара по голове. Затягивание поединка мне не на пользу. Провожу свой излюбленный обманный удар с перекладыванием сабли в другую руку. Резкий поворот. Удар в область шеи, и резкий рывок сабли на себя. Разрываю дистанцию с противником. Вернее сказать с мёртвым противником.

Владислав, выронил саблю из рук, и пытается руками остановить кровь, бьющую фонтаном из раны. Напрасные усилия, Сапега уже не жилец.

В полной тишине, Владислав упал навзничь посреди двора.

— Русского в подвал, — громко распорядился полковник Фуке. — Хорунжего в церковь.

Саблю отобрали, и погнали в подвал чуть ли не пинками, еле успел захватить свой камзол. Неужели так нужно обходиться с победителем в честном поединке!? Полковник сам предложил, я не отказался. Кто виноват, что Сапега не отправил меня на небеса? Понятно кто. Я со своим мастерством. Интересно, меня пристрелят тихо в подвале, или выведут во двор и там прилюдно проведут экзекуцию? Что так, что эдак, перспектива, не радужная.

Посидел в камере, немного отдохнул. Пора бы принести, что-нибудь пожевать, поединок много калорий забрал. Но что-то не торопятся мои тюремщики с кормёжкой, да и не слышно их совершенно. Лёг, и почти мгновенно уснул, сказалось нервное напряжение.

Проснулся под вечер. Понял, что меня разбудило. На границе слышимости грохотала артиллерийская канонада. Схлестнулся фельдмаршал Суворов с французскими войсками. Настучит он им по мордам знатно, но и самому придётся уносить ноги из Швейцарии в высоком темпе, соотношение сил, явно не в пользу нашего полководца.

Мне на помощь естественно никто не придёт, Суворову нужно спасать армию. А кто такой капитан Головко? Как ни печально это осознавать, но я расходный материал войны. Да, воевал неплохо, неоднократно награждена Я выполнил приказ, став грудью на пути неприятеля. Погиб капитан и его батальон тоже, с пользой, не уронив чести. Вечная мне и моим егерям память.

От раздумий меня отвлёк шорох в дальнем углу камеры. Что там, или кто шуршит разглядеть невозможно, за окошком уже стемнело, а в камере и днём, не очень-то светло. Крысы, подумал. Наверное, решили ко мне в гости пожаловать. Таких соседей мне не надо, они переносчики всякой заразы. Не дай Бог, сапоги сожрут, они кожаные. В чем ходить прикажите?

Подобрался ближе. Вылезет это гадское творение в камеру, постараюсь прибить. Шорох перешёл в негромкое сопение. А потом, крыса начала расти в размерах, прямо на глазах. Только замковых приведений мне не хватало, для полного счастья, подумалось. Уже на полном автомате, левой рукой схватил неизвестное животное, а правую руку занёс для удара. А это, что такое? Удивился я, чувствую под левой рукой какую-то приятную упругость, напоминающую женскую грудь. Надо же о таком подумать! Совсем плох, стал Степан Иванович! Приведение и женская грудь, не бывает подобных совпадений. Следом последовал приглушённый, толи писк, толи вскрик, и тихий шёпот.

— Отпустите, я вам не враг, — на плохом французском, заговорило нечто женским голосом.

— Если вы не враг, то почему влезаете ко мне в камеру? — ответил я, тоже по-французски, невольно разжимая руку. — Может вы порождение преисподней, и хотите забрать мою душу!?

— Нет-нет. Я человек. Меня зовут Эльза, я бывшая хозяйка этого замка, можете меня потрогать.

Весь из себя очень удивлённый, и честно сказать немного испугавшийся, не стал расстраивать Эльзу, прошёлся по её телу руками. Определённо, живая и тёплая женщина. С души, словно камень свалился. Не помрачился мой рассудок, значит, ничто сверхъестественное не появилось, и со мной разбираться не будет.

— Как вы сюда попали Эльза? — подсев ближе, прошептал на ухо женщине.

— Говорю же вам, я хозяйка замка. С малых лет я знаю все тайные входы и выходы.

— То есть из этой камеры, можно незаметно исчезнуть?

— Да. Я собственно за этим сюда и пробралась.

— Не побоялись? И, что толкнуло вас спасать меня?

— Я видела ваш поединок, а потом подслушала французов. Вас не собираются отпускать. Хотят, чтобы вы на потеху публике дрались на саблях.

— Это я уже понял. Тогда, давайте Эльза покинем эту камеру, неуютно здесь. Не гостеприимными оказались французы. Ужин не принесли.

— Хорошо, только вы сами потом подвигаете дверь с камнями, она такая тяжёлая.

Эльза взяла меня за руку, и потащила в угол камеры. С трудом я со своими габаритами протиснулся в довольно узкий лаз. По указанию женщины, подвинул на место небольшую дверцу. Женщина высекла огонь и зажгла свечу.

— Огонь не выдаст нас? — поинтересовался у женщины.

— Его никто не увидит. А сейчас держитесь за меня, идите точно за мной, след в след. Здесь есть несколько ловушек, в том числе смертельных. Не знаю, из-за давности сработают они или нет, но лучше не проверять.

Долго плутали по разным рукотворным и природным ходам. Женщина, наверное, специально меня вела таким образом, чтобы я не запомнил дорогу. Могла не опасаться, я её и вправду не запомнил. После долгого блуждания упёрлись в дверь. Эльза что-то нажала, и мы вышли в просторное помещение, напоминающее спальню. Это я её так идентифицировал, по наличию огромного ложа.

— Располагайтесь, — предложила Эльза.

— Спасибо, — ответил, продолжая рассматривать внутренней убранство комнаты. — Я заметил, что вам тяжело говорить на французском языке, может, перейдём на родной вам, немецкий?

— Буду вам признательна, а то не всегда могу правильно выразить мысль, запаса слов не хватает. Разрешите представиться — баронесса Эльза Швайштайнгер. До недавнего времени, владелица этого скромного замка и земель в округе.

— Капитан русской армии Головко Степан Иванович, с недавних пор узник в вашем замке.

— А ещё, такой красавчик, — очень тихо сказала, и хихикнула Эльза.

— Что-что? Я не расслышал, о чем вы говорите?

— Говорю, вас надо хорошо отмыть и переодеть. Ваш мундир, да все остальное изорвано и грязное. Постирать надо ваш мундир и белье.

— И где прикажите мыться? Я не наблюдаю здесь ванной комнаты.

— К нашему с вами сожалению ванной комнаты действительно нет. Зато есть горный источник, в котором можно помыться. Вода, правда, холоднющая, прямо жуть. Но вы воин, не замёрзните.

— Эльза, извините за нескромный вопрос. Мы сейчас где?

— У меня в гостях. А если серьёзно, то в древнем укрытии моих предков. В трёхстах шагах от замка возвышается невысокая, неприступная скала. Вот внутри её мы и находимся. Как говорил мой дед, это природное укрытие нашёл и достроил его дед. Войти сюда можно через подземный ход, или подняться по отвесной скале. Но я не помню, чтобы кто-то сюда приходил, кроме владельцев замка. Когда появились французы, я перенесла сюда весь свой и мужа гардероб, драгоценности. Потом из кладовок весь провиант перетаскала. Не переживайте с голоду не помрём.

— Запасливая вы Эльза. Это сколько же времени и сил потратил ваш предок, сооружая это укрытие?

— Все сделала природа. Прапрадед немного подправил и дооборудовал. Может, что-то копал, но дед мне про это ничего не рассказывал. Ладно, сейчас вам приготовлю одежду и отведу к источнику. Пока будете мыться, накрою стол.

Мытье при свете горящего факела, да в ледяной воде, это я вам скажу, ещё то удовольствие. Я, откровенно говоря, ни разу не морж. Но, как бы там не было, вымылся качественно. Сменил свою пропотевшую одежду на чистую, и почувствовал себя человеком. Свои тряпки постирал.

Не успел закончить, за мной пришла Эльза.

— Все к трапезе готово, пожалуйте к столу господин капитан, — засмеялась Эльза.

— Ваш муж, как я посмотрю, крупный мужчина, — развёл я в стороны руки, показывая свободновисящую на мне одежду.

— Ага, был крупный, и глупый.

— Почему был?

— Когда австрийцы уходили, я Вильгельма просила уехать отсюда подальше. Были слухи, что вскорости здесь будут французы. Так он, упёрся, словно баран, и не захотел уезжать. Первых французов он встретил выстрелами из ружья. Те пальнули в ответ. Мужа я не оплакивала, его погребением занимался наш дворецкий, я к тому времени, уже пряталась здесь. Насмотрелась, как французские солдаты выстраивались в очередь к нашим служанкам и горничным, жестоко их насилуя. Страшно было выходить. Никто бы не обратил внимания на моё знатное происхождение, надругались и все. Осталась бы я живой неизвестно.

— Война, вещь жестокая.

— Но нельзя же превращаться в зверей. Вот сегодня, я наблюдала в подзорную трубу за вашим поединком. Радовалась, когда вы зарубили француза, и решила вам помочь. Пока пробиралась к камере, послушала разговоры, и поняла, что нужно спешить. На французские войска напали русские, и местный полковник решил вас не отпускать. «Посадить русского медведя на цепь», приказал он своему лейтенанту. Вам повезло, что у меня в замке нет кузнеца, его завтра приведут из городка. Ой, я вас совсем заболтала, давайте перекусим.

Твёрдый сыр, копчёный окорок и хлеб каменной твёрдости показались мне самыми отменными деликатесами. Из предложенного кубка с вином, сделал всего один глоток, так, для улучшения пищеварения. Хозяйка замка по скорости поглощения пищи ничем мне не уступала, видно тоже проголодалась.

— Подкрепились? — поинтересовалась Эльза.

— Очень хороший ужин, огромное вам спасибо.

— Тогда можно отходить ко сну. Предупреждаю, отдельных комнат и кроватей, за исключением той, что вы видели, не имеется. Поэтому, вам придётся смириться с моим присутствием.

— Возражений и протестов от меня не ждите.

Мы прошли в спальню. Эльза избавилась от своего мешковатого одеяния. Сняла платок с головы. Зажгла три свечи в подсвечнике.

— Выбирайте себе место, а я пойду, освежусь немного.

Пока Эльза отсутствовала, я зажёг ещё один подсвечник, честно сказать хотелось рассмотреть хозяйку замка получше.

С длинными до пояса, и распущенными русыми волосами Эльза появилась в спальне. В её голубых глазах отражался свет горящих свечей. Волнующая красота. Лицо приятное, чистое. Ночная рубашка одетая, по всей видимости, на влажное тело, облегала фигуру, как бы показывая мне, что все, что должно быть у женщины на месте.

Разглядывал я Эльзу всего мгновение, а потом подхватил на руки, и впился поцелуем в её губы. Не встретив никакого сопротивления, я избавил Эльзу от рубашки, а она помогла мне снять мою одежду. Все это делала, слегка подрагивая. Замёрзла? Ничего, сейчас согреемся. Начал осыпать свежевымытое тело женщины поцелуями, а руками изучал все изгибы, ласкал грудь и бедра. Доведя женщину предварительными ласками до нужного состояния, нежно взял её Наши тела переплелись необычайным образом, казалось, мы превратились в подобие колобка, который невозможно разделить. Мы катались по кровати, рычали, стонали, и вместе кричали, достигнув пика наслаждения. Потом мы менялись местами, я показывал Эльзе новые позы, учил её, она с благодарностью отдавалась мне, и училась. Наверное, удар прикладом по голове, или чем там меня француз приложил, способствует усилению потенции. А может, это я так думаю. Но, тем не менее, до утра, мы не сомкнули глаз ни на минуту.

— Степан, милый, что это со мной, было? — спросила Эльза. — Я на вершине блаженства нахожусь. Я уже в раю? Знаешь, а я хочу продлить это состояние.

— Давай продлим, — сказал, заключая Эльзу в объятия.

А потом, силы у нас закончились, и мы уснули.

— Просыпайся соня, пора покушать, тебе силы понадобятся, — целуя меня, разбудила Эльза. — Иди, умывайся. Там дальше за источником, есть отхожее место, если тебе надо, вода все смоет и унесёт.

— Хорошо, добрая фея.

— Иди уже. Я фея не добрая, заточу тебя в этой скале и заставлю любить и ублажать меня.

— Как видишь, я это и без заточенья добровольно делаю. Долго мы здесь пробыть не сможем, провизия кончится, оголодаем, будем костями греметь.

— Да ты вон, какой большой, пока отощаешь, годы пройдут.

Поздний обед, плавно перешедший в ранний ужин, прошёл в тёплой обстановке, как сказали бы политики.

Затем, незаметно для себя, мы переместились на ложе, где вновь и вновь предавались любви.

— Степан, давай передохнем немного, а то у меня там, ну ты понимаешь, уже немного побаливает, — взмолилась Эльза.

— Насытилась?

— Нет, просто давай передохнем. Знаешь, я девять лет была замужем, но ни разу не испытывала, такого наслаждения, как с тобой. Вильгельм, был неплохим мужем. Он считал, что женщина предназначена только для продолжения рода человеческого. Я тоже так думала все это время. А когда ты начал ласкать меня, то поняла, что мужчина может возвести женщину на вершину божественного блаженства, и подарить радость.

— А дети у тебя есть?

— В начале супружества, я рожала трижды. Все детки умерли в раннем младенчестве. Потом не получалось понести. Да и понесёшь тут, если муж к тебе интерес потерял, в спальню приходит раз в месяц.

— Что думаешь делать дальше?

— Хотела тебя просить, взять с собой до Мюнхена, там у меня родители живут. Ты же будешь стараться догнать свою армию?

— Конечно, буду. Если ты мне поможешь выбраться отсюда, то я приложу все силы, чтобы доставить тебя в Мюнхен.

Скрепили устный договор любовью.

Утром с помощью Эльзы и подзорной трубы изучал окрестности. Почти на самой вершине скалы имелась небольшая, невидимая для любопытных глаз, площадка.

В городке французы оставили небольшой гарнизон. В замке, как и прежде, находился, по всей вероятности штаб, постоянно туда приезжали и уезжали верховые. Рассмотреть крупные воинские соединения не удалось. Грохота орудий не слышно, значит, Суворову удалось оторваться от французов.

Из нашего укрытия, по словам Эльзы, мы сможет выйти в глубоком овраге, заметить нас никто не сможет. В пяти лье от скалы, на север, в лесу, расположена небольшая мыза, принадлежащая хозяйке замка. Она надеется, что французы не разграбили её, нет там нормальной наезженной дороги. На мызе есть лошади, в том числе, три верховые. Там же можно запастись на всю дорогу провизией. Если хорошо поискать, то и оружие найдётся.

Я попытался заняться швейным делом, привести в порядок свой истрёпанный мундир. Эльза отобрала у меня шитье, и сама все сделала. Не сказать, что все получилось идеально, но теперь я был похож на капитана русской армии в сильно потрёпанном, но заштопанном мундире. Короче, узнать во мне офицера, не составляло труда. Решили выждать ещё один день, потратив его на подготовку имущества и продуктов, а также на повторение пройденных уроков любви.

Выбрались в овраг глубокой ночью. Увесистый тюк с одеждой и провизией, выпало нести мне, не нагружать же женщину. У неё в руках был небольшой узелок с драгоценностями. Оружия практически не было, не считать же таковым, небольшой нож, который мы использовали для нарезки окорока.

Ориентируясь по известным ей приметам, Эльза вывела к лесной мызе. Хотела сразу пройти к воротам, но я её остановил. Нужно внимательно осмотреться. Вдруг, здесь уже хозяйничают французы. Начал обход построек по кругу. Удивило, отсутствие собак. Даже самая меленькая собачонка, могла поднять лай, сообщить хозяевам о присутствии посторонних. Не обнаружив французских солдат, позвал Эльзу.

Особым способом она постучала в дверь. Через некоторое время, дверь нам отворила женщина, закутанная в тёплый платок. Узнав хозяйку, обрадовалась, и начала негромко плакать.

Марта, так звали женщину, рассказала, что у них пока все спокойно, никто не беспокоил. Её муж Иоганн, ушёл на охоту, зима скоро, нужно заготовить мяса побольше. Война сильно распугала животных, приходится далеко уходить от дома, чтобы охота была удачной. Ещё, отметила Марта, по лесам бродит много людей в неизвестной ей форме, она указала на меня. В большинстве своём, они голодны, но не агрессивны, и говорят на непонятном языке. Иногда, она давала солдатам покушать. Ага, подумал я, значит, лесами выходят остатки разбитых частей князя Римского-Корсакова. Попробую сколотить небольшой отряд, попортить жизнь французам, а потом выйти к своим. С группой солдат выходить как-то престижней, нежели явиться одному.

Утром нагрузили две вьючные лошади провизией. Рассказал Эльзе о своём намерении, мотивировав тем, что под охраной русских солдат, добираться в Мюнхен безопасней. Зря распинался в доводах, никто не собирался мне перечить. Эльза сказала, что мне, мужчине виднее, и она примет любое моё решение.

Примерно, через час пути, уловил запах дыма. Похоже, кто-то греется, или готовит пищу. Спешился. Попросил Эльзу остаться с лошадьми, а сам пошёл на разведку.

В неглубоком овраге обнаружил два десятка русских солдат. Они стояли, обнажив и опустив головы, на земле лежало тело молодого подпоручика.

— Служивые, не надо хвататься за ружья, — обратился к солдатам, — я не француз. — Что у вас здесь произошло?

— Их благородие, подпоручик Мартов, преставились, — ответил унтер-офицер, опуская ружье. — Не выжил сердешный, его штыком в грудь ранили. А вы, ваше благородие кто будете?

— Капитан Головко, шестой егерский полк, фельдмаршала Суворова.

— И Суворова французы побили? — сокрушённо, спросил унтер-офицер.

— Не побили. Я со своим батальоном прикрывал выход его армии с гор. Фельдмаршал потом два дня с французами бился, а потом ушёл дальше.

- А мы по лесам давно скитаемся. Его благородие на руках выносили. Дохтура у нас не было, вот и помер подпоручик.

— Печально, конечно. Готовьте могилу. Схожу за лошадьми, у меня есть немного провизии, вы, поди, голодные все.

— Есть такое, ваше благородие. Может, подмогнуть надобно, то мы, завсегда.

— Не надо, сам управлюсь.

Быстро вернулся к Эльзе, рассказал о встрече с солдатами. Спустя десять минут, женщина накрывался импровизированный стол. Я распорядился выставить пару караулов, так на всякий случай, хотя французы в леса не особенно лезли, предпочитали двигаться по дорогам.

Подкрепившись, похоронили подпоручика. Его саблю и пистолеты достались мне.

Начал думать, как вести свой отряд на соединение с основными силами. И, как их прокормить в дороге. Моих запасов продовольствия, на всех хватит на три-четыре дня.

По словам Эльзы, недалеко находится довольно крупная деревня Опенбург, она расположена на перекрёстке дорог, там могут находиться французские солдаты. Молодец женщина. Где солдаты, там есть оружие, порох и естественно съестные припасы.

Не ошиблась Эльза, французы в деревне были, обозники. Воспользовался позаимствованной у женщины подзорной трубой, попытался пересчитать. Выходило около трёх десятков. Расклад по численности не в нашу пользу. Обратил внимание на огромный сарай, который охранял француз с ружьём В этом сарае могло быть, что угодно, и провизия, и порох, и наши пленные соотечественники.

Собрал всех солдат. Пытался найти среди них жителя лесов, могущего на пальцах объяснить, как нужно скрытно ходить по лесу. Такого не нашлось, а жаль. Я решил, под покровом ночи, наведаться в деревню. По возможности тихо, штыками переколоть караулы, и также тихо, уничтожить отдыхающих обозников. Если честно, авантюра полнейшая. Никто из солдат не имел понятия, о бесшумном снятии часовых, они научены, плечом к плечу сражаться в едином строю. Пришлось обучать по ускоренной программе, пусть слабая, но надежда на успех была. Внезапность налёта, нам в помощь. Разделил солдат на группы, каждой поставил конкретную задачу. На себя взял большой сарай.

После полуночи выдвинулись. Я неслышно подобрался к стене сарая, и, находясь за углом, в двух метрах от караулившего француза, тихо позвал его по-французски.

— Пьер, иди ко мне, у меня вино есть.

— Я Жан, — ответил солдат, — но от вина не откажусь.

Солдат вышел из-за угла. Одной рукой, я перехватил ружье, а второй нанёс мощный удар в висок. Беззвучно тело упало к моим ногам. Добил француза саблей. Пока везде было тихо, значит, моих ночных визитеров ещё не обнаружили.

Сняв примитивный запор с ворот сарая, проник вовнутрь. В нос шибанул запах немытых тел.

— Эй, кто здесь? — спросил я по-русски.

— Кто, кто? Люди православные здеся, пребывают в неволе, — услышал в ответ по-русски.

— Подойди к дверям не бойся.

Из темноты появился человек в изорванном мундире русского солдата.

— Сколько вас?

— Не знаю, счету не обучен, но от других слыхал, говорили больше полусотни.

— Иди, поднимай людей, надо выходить отсюда, и захватить обоз, пока французы спят.

Солдаты начали тихо покидать сарай. Раненых среди них не было. Когда все собрались, вкратце объяснил ситуацию, и, разбив людей на группы, повёл в деревню. Была, конечно, опасность, что темноте, мой передовой отряд не опознает соотечественников, поэтому предупредил, чтобы в общении употребляли матерные слова. Французы так изъясняться не могут.

Зря опасался. Живых французов в деревне не осталось. До самого рассвета, выросший мой отряд собирал оружие, провизию, запасался порохом. Припасы, навьючили на лошадей, и скрылись в лесу. А через час Опенбург сотряс мощный взрыв, то я озаботился, рассыпал порох и поджёг свечу. Вот она не погасла и догорела.

Неделю мы не давали покоя обозникам и фуражирам французов, убивая всех поголовно. Даже восемь орудий крупного калибра удалось уничтожить. Забили стволы, порохом полностью, затолкали по одному ядру, и разожгли костры под лафетами. Бабах был сильный и качественный, орудия только в переплавку. Отряд вырос до двухсот пятидесяти голов. Пятёрка донских казаков прибилась вчера. Использовал их в качестве передового разъезда. Из войск Суворова, не было ни одного солдата, надежды встретить сослуживцев не оправдались.

Мы теперь не прятались по лесам, а шли по дорогам. С каждым днём, встречали все меньше и меньше французов. Во второй половине октября, я с удивлением для себя узнал, что мы уже покинули земли Швейцарии. Это нам поведали местные жители Германии. Они же указали дорогу на Линдау, где по их словам, на берегу Боденского озера скопилось большое количество русских войск.

Пройдя вёрст сорок, мы повстречали конный казачий разъезд русских войск. Обрадовался. Армия фельдмаршала стояла на отдыхе у города Линдау, в ожидании подхода разбитых войск генерала Римского-Корсакова. Каждый день, поодиночке и небольшими группами выходили голодные, измотанные и оборванные солдаты и офицеры. Я привёл свой отряд в более-менее приличный внешний вид, и повёл в направлении лагеря русских войск. Это направление нам указали казаки.

В лагере нашёл свой полк, и пошёл с докладом к командиру.

— А мы вас батенька, похоронить успели, — с виноватой улыбкой сказал полковник Санаев, выслушав мой обстоятельный доклад. — Казаки видели последний бой вашего батальона. В тот момент уже все войска спустились в долину, и фельдмаршал приказал узнать, кто сражается в направлении Шпица. Когда узнали о гибели вашего батальона, Суворов приказал отслужить молебен, по героям.

— В народе говорят, что теперь долго жить буду, если по живому службу отправили.

— Конечно-конечно, обязательно будете. Ваше имущество все сохранилось. Я распорядился, по возращению в отечество, отправить его вашим родным. Хвала Господу вы живы, распоряжайтесь им сами.

— Ваше высокоблагородие, я, пребывая вне войск, не владею ситуацией на сегодня. Каково наше положение, что намерен предпринять фельдмаршал?

— Вы знаете капитан, я могу сообщить не очень радостные новости. Ваш батальон погибнув, дал возможность Суворову выйти на равнину. Но злоключения на сим не закончились. Нас в очередной раз предали союзники. Мы оказались в полном окружении среди гор, без провизии и с очень малым запасом пороха и пуль. Фельдмаршал провёл военный совет, и решил пробиваться к местечку Гларис. У него ещё была надежда соединиться с австрийскими войсками. Пробивались в Гларис с тяжелейшими боями. Войска маршала Массены, атаковали нас со всех сторон. Попав в городок, союзников не обнаружили, они уже бежали оттуда, выгребая продовольствие у местного населения подчистую. Фельдмаршал с целью спасения армии, решил отходить к городку Иланц через хребет Рингенкопф. Как переходили перевалы, я думаю, вам рассказывать не надо. Вы сами сколько раз хаживали, знаете. Отдохнули пару дней в Иланце, затем через район Кур вышли на земли Германии. Думаю, здесь будем зимовать. За все время, мы потеряли свыше шести тысяч русских воинов, вслушайтесь в цифру капитан, шесть тысяч.

— Неужели фельдмаршал не отправил императору депешу с описанием предательства союзников?

— Отправил, не сомневайтесь. А вот захотят ли читать эту депешу император и его придворные? Ладно, покончим с этим. Даю вам неделю для приведения себя в норму, и приступайте к формированию нового батальона, людей хватает. У вас есть ко мне просьбы?

— Я просил бы ваше высокоблагородие, дать сопровождение баронессе Швайштайнгер до Мюнхена. Она оказала нашей армии и моему отряду помощь в снабжении.

— Хорошо. Подберите у местных ей карету, оплатим из полковой кассы, и я выделю казаков в сопровождение.

Прощались с Эльзой всю ночь. Но жизнь не стоит на месте. В Мюнхене её ждали родители, а меня служба.

Жизнь в лагере постепенно налаживалась. Я сформировал батальон полного состава, даже офицеров было в достатке. Пошил себе новый мундир. Но больше всего я радовался, когда у каптенармуса забирал своё имущество, сохранности отцовской сабли.

Когда я привёл себя в божеский вид, меня вызвал к себе Багратион. Поздравил с возвращением. Затем мы отправились в штаб Суворова, где я в подробностях доложил о своих приключениях.

Фельдмаршал приказал подготовить на меня наградной лист, отметив, что я со своим батальоном совершил невозможное. Обеспечил беспрепятственный выход на равнину. В присутствии своего штаба, Суворов торжественно расцеловал меня.

Поступила радостная весть. Указом Павла I, Суворову пожалован самый высокий военный чин — генералиссимуса.

Спустя неделю поступило повеление императора о выводе армии Суворова в Россию, в связи с натянутыми отношениями с Англией и Австрией.

Объединенные войска Римского-Корсакова и Суворова, оставив живописные берега Боденского озера, уходили из Германии под звуки оркестров.

Длительную остановку на месяц сделали в Праге. Войска должны были отдохнуть. Суворова встречали с помпой. Не так часто посещают Прагу генералиссимусы. Когда Александр Васильевич прибыл в народную оперу Праги, весь зал встретил его овациями. Каким-то образом, Суворов прознал, что его к чествованию в Чехии, причастны дипломаты Англии и Австрии, они пытались загладить свою вину перед Россией. Генералиссимус пришёл в ярость. Потребовал немедленно подготовить войска к походу. Своими действиями, он ускорил разрыв отношений со странами предателями, и вызвал неудовольствие со стороны ПавлаI. Поговаривали, что генералиссимус в пути сильно простудился, нуждается в лечении. В середине апреля войска прибыли к Санкт-Петербургу.

Но триумфальной встречи, в честь победителя французов, никто не организовывал. Павлу I, опять вожжа под хвост угодила, отказался чествовать по достоинству героя Итальянского и Швейцарского похода. Видно такое отношения императора, возраст, тяжести походов и болезнь, забрали у генералиссимуса последние силы. 6 мая 1800 года Суворов скончался у себя дома. Павел I повелел провести похороны скромно. Однако к его требованиям народ остался глух. В день похорон великого полководца, на улицах Санкт-Петербурга было все население горда и окрестностей. Искренно скорбели люди о понесённой утрате.

Получив долгожданный отпуск, и денежное довольствие, я отправился навестить родителей.

Глава 9

Всеми правдами и неправдами меняя лошадей на станциях, добирался до Новороссийска. Там взял извозчика, и помчался в родную Дубраву. А что мешало выйти раньше? Отвечу. Поклажа и подарки. Оброс я носимым и возимым имуществом. Чай не выпускник кадетского корпуса, капитан — командир батальона.

Въехали на знакомый взгорок. Попросил извозчика остановиться. Вот не был я дома около двух лет, а как все изменилось. Площади возделанных полей значительно увеличились. Теперь они простирались до самого горизонта. Село разрослось вширь еще больше. Сейчас оно нарядилось в белые одежды цветущих садков возле домов. Везде растет трава, казалось изумрудного цвета, куда не посмотри. Небо чистое, ни облачка, и солнце высоко, пригревает уже по-летнему. Идиллия. Нашел отцовский дом. Он не изменился, тоже весь в цвету.

Все хватит любоваться, пора обнять родителей. Я от них писем не получал, новостей не знаю. Да и от друзей писем тоже не было. Мы все время в походах, почта прибывала только Суворову, и не регулярно. А для разных там, частных писем, гонцов засылать в Италию или в Швейцарию накладно, и не безопасно.

Извозчик остановился у ворот дома. Не успела осесть пыль, как меня тискали в объятиях отец и Силантий. Со слезами, к ним присоединилась мама. Встреча сына с родителями случилась.

Естественно закатил отец пир для близких родственников. Сестра Христя пришла с мужем Игнатом, и с младенцем на руках. Оказывается, у меня есть маленький племянник — Василько. Начал раздавать подарки. Отцу, как главе семьи вручил два нарезных армейских английских ружья. А что прикажите настоящему казаку дарить? Маме жемчужное ожерелье и большой отрез атласа. Христе досталось рубиновое колье с тремя отрезами шелка. Парой пистолетов одарил Игната. Силантию пожаловал отличный французский палаш и новый полный мундир егеря с сапогами. На некоторое время, все были поглощены изучением подарков. Я не против совершенно, пусть радуются.

А потом на меня насели с расспросами. Где воевал? Что видел? Какие получил награды?

До самого позднего вечера рассказывал. Мама часто утирала набежавшие слезы. Так это я умолчал о своем пленении, и детально не рассказывал о штыковых атаках.

Христя с Игнатом ушли, пора было заниматься хозяйством и Василька кормить.

— Смотри Одарка, какого мы на свет божий произвели воина, — рассматривал меня отец. — Мне кажется, что это я вчера впервые его взял на руки и показал степь. А сейчас перед нами защитник земли нашей. Умом и ростом отца обогнал. Как считаешь, не пора ли женить Остапа?

— Иван, ты снова за свое женить, да женить, — возмутилась мама, — ребенок сам решит когда. — Степан сам себе найдет невесту.

- Мама, папа не ссорьтесь, до женитьбы еще далеко, моя невеста еще не выросла, — пытался я успокоить родителей.

— Не понял сын, — потряс головой отец. — Как это не выросла?

— Вот так. Ей сейчас только десять лет. Я в присутствии бригадира Миклашевского и полковника Вырубова, дал ей слово, что возьму себе в жены, когда ей исполниться восемнадцать.

— Я думал у тебя в самом деле есть невеста, а ты нам с матерью сказки рассказываешь, — улыбнулся отец.

— Нет отец, это не сказки. Сам знаешь, слово, данное казаком, тверже стали. Княжной слово дал, изменить этой присяге не могу.

- Ты сошел с ума сын, решив породниться с князьями!? Они на самом верху, а мы для них кто?

— А что, я молодой капитан, могу стать генералом. Голова на плечах у меня есть. Все будет хорошо отец.

— Вот видишь Иван, Степан все решил сам, а ты хотел ему кого-то сватать, — не удержалась от шпильки мама.

— Сынок, а хоть хороша собой девушка? — поинтересовалась мама.

— Она мама, на ангела похожа. Блондинка с зелеными глазами, и очень нежная. Когда вырастит от нее глаз не отвести.

— Поедешь ее проведать?

— Не знаю. Тогда она гостила у мужа своей сестры, а где она сейчас тяжело сказать.

— Завтра садись на коня и поезжай к Миклашевскому, говорят он сейчас Александровскую городскую управу на ноги ставит, — предложил отец. — Если он тебя запомнил, то скажет где твоя княжна.

Отец прав. Поеду, поинтересуюсь. Если встречусь с Софией, подарю ей медальон с изумрудами, как раз под цвет ее глаз. Честно говоря, я немного трусил. В моем времени, за проявление внимания к малолетней девчонке, меня точно, посчитали бы педофилом, а в этом времени, в порядке вещей присматривать за будущей женой. Поскольку живу в этом времени, то и поступать буду соответственно.

Отец, провожая меня утром, требовал, чтобы я одел все награды. Я отказал ему в этом удовольствии, не хотелось пускать пыль в глаза. Миклашевский и так догадается, что я не праздновал труса, если в двадцать лет стал командиром батальона в егерском полку, да взглянув на мою саблю, поймет все.

Михаила Павловича нашел в городской управе Александровска, бывшей ранее штабом коменданта. Крепость постепенно превращалась в заштатный городок. Все военные из крепости ушли. Росло чиновничье сословие, а его учить уму разуму требовалось.

— О, Степан Иванович, рад вас видеть, да и в чине вы значительно выросли, — приветливо улыбнулся мне Миклашевский, и подал руку. — А возмужали то как! Расскажите, где служить довелось?

— Обязательно расскажу. Но я бы хотел…

— Гостит у нас, если вы о Софии, — перебил меня бригадир. — Она, почему то была уверена, что вы находитесь в армии генералиссимуса Суворова. Собирала газеты о боях в Италии и Швейцарии.

— Вы знаете, София Яковлевна не ошиблась. Я после нашей встречи, отбыл в Санкт-Петербург, а затем в Италию. Только в середине апреля сего года вернулся в Россию.

— Все молодой человек, ни слова больше. Сейчас же едем к нам в имение. Встретите свою Софию, а нам поведаете о славных походах Суворова с вашим участием.

Вначале я посетил городскую кондитерскую лавку. Накупил булок, пряников и конфет разных. Честно сказать я не знал, как себя вести по отношению в Софии. Она еще ребенок, вот и решил, побалую сладостями.

Всего час скачки и мы на месте. Не успел спешиться и отряхнуться, а на моей шее повисла София.

— Я знала, я чувствовала, что сегодня приедет мой Степан, — громогласно заявило зеленоглазое чудо.

За два года София подросла. Ее личико стало еще симпатичней.

Возникший переполох прекратил Михаил Павлович, пригласив всех за стол. После обеда, мне пришлось рассказывать о походе Суворова, в мельчайших подробностях. Семейство Миклашевского и София внимательно слушали очевидца и непосредственного участника этих событий.

— Степан, а вам было страшно? — спросила София.

— Конечно, как любому нормальному человеку, до первого столкновения с врагом, а потом не до страхов. Нужно управлять солдатами и выполнять приказы командиров.

— А сколько у вас орденов?

— Пять и Аннинское оружие.

— Заметьте София, — вмешался в разговор Миклашевский, — Аннинским оружием, награждают только особо отличившихся офицеров. Значит, наш капитан Головко, совершил какой-то геройский поступок.

— Ой, Степан, расскажите нам об этом поступке, — попросила София, — нам очень интересно.

Рассказал о бое под Швицем, и о гибели своего батальона.

— А как вам удалось уцелеть? — всхлипывая, поинтересовалась девчонка, — ведь все погибли.

— Меня среди трупов нашли французы и пленили, но я этого не помню, пребывал в беспамятстве. Потом удалось бежать. Собрал небольшой отряд из отступающих солдат, и нападал на тыловые части французов. Так добрался до Германии, где соединился с основными силами наших войск.

— Бедный, мой бедный Степан, вы так страдали, — окончательно расплакалась София.

Миклашевский, его жена Ксения и я, все вместе пытались успокоить ребенка. С большим трудом нам удалось это сделать. София окончательно успокоилась, забравшись мне на руки.

— Вы София, нашли самое безопасное место, — рассмеялся Миклашевский.

Затем Миклашевский показывал мне молодой парк в имении, рассказывал о породах деревьев и кустарников, произрастающих в нем. Я ничего толком не смыслил в разбитии парков. Да, красиво, да великолепно, радует глаз, и на этом все мои познания заканчивались.

Время приближалось к вечеру, я решил возвращаться в Дубраву.

— Степан Иванович, а вы оставайтесь у нас заночевать, — предложил Михаил Павлович, — у меня есть к вам несколько вопросов. — В вечерней тишине поговорим.

— Неловко, как-то. Я не планировал надолго у вас задерживаться и обременять своим присутствием.

— Ой, оставьте. У нас в достатке свободных комнат для гостей.

После ужина и чаепития, Миклашевский увел меня в дальнюю беседку, где по его словам, нам никто не помешает.

— Вы, Степан Иванович, много рассказали о походе генералиссимуса Суворова, — задумчиво произнес Михаил Павлович, — но мне кажется, вы не сказали очень многого. — Вы думаете, нам придется воевать с Бонапартом на просторах Отечества?

— Наполеон Бонапарт, молодой и амбициозный генерал. Я, конечно, могу судить только по тем скудным сведениям, полученным в походе, и которые доходят к нам в Россию. Давайте посмотрим на сегодняшнее состояние Европы. Все самодержцы, пытаются как-то остановить француза, нанести ему поражение. А он с легкостью разбивает их армии.

— Но ему не удалось, ни единого разу нанести поражение Суворову, — возразил Миклашевский.

— Это так. Но против нас воевали военачальники Бонапарта, а не он лично. И скажу откровенно, хорошо воевали. А наши союзники, я имею в виду Австрию, предавали нас на каждом шагу. Особенно явственно это было в Швейцарии, где мы остались без провианта и боеприпасов. Одним «ура» и штыком сейчас много не навоюешь. Нужен порох, пули и ядра. Было бы всего в достатке, не гибли бы воины русской армии. Очень многое решается на не поле боя, а в тиши властных кабинетов. Англия и Австрия уговорили нашего императора повернуть армию Суворова в Швейцарию, исключительно с целью ее уничтожения. Никому не нужны были сильные и победоносные русские войска в Европе. И только гений нашего полководца, спас армию от полной гибели, а нашу страну от унижения. Но поверьте моему слову, в скором времени, Бонапарт возглавит Францию. Не знаю, может, он уже захватил власть в Париже. Тогда по дорогам Европы промаршируют колоны французских войск под звуки «Марсельезы». Многие страны покорятся, потеряв армии и территории. То, что отвоевал у французов Суворов, в скором времени Бонапарт заберет обратно. Война придет и на наши земли.

— А как же коалиции, объединение стран против Франции?

— Страны Европы воспринимали и воспринимают Россию, варварской страной. Наших солдат им не жаль совершенно. Правители этих стран привыкли загребать жар чужими руками, например, нашими. Пройдет десять лет, и вся Европа окажется под властью французов.

— Мрачную перспективу, вы нарисовали Степан Иванович.

— Много я не знаю, рассуждаю так, на основе, своих личных наблюдений и участия в походах, газетные статьи почитывал.

— А выход из такого положения есть?

— Когда Наполеон вторгнется на наши территории, мы будем биться с ним один на один, помощи нам не будет. Все народы будут покорены и усмирены. Поэтому нам нужно будет всем миром, я имею в виду всему русскому народу, навалиться на неприятеля, и бить его днем и ночью.

— Что может крестьянин сделать обученному солдату? Абсолютно ничего.

— Не скажите Михаил Павлович. Когда я выбрался из плена, то собрал небольшой пеший отряд из солдат разбитых частей. Перепуганные, голодные солдаты, не способны были вести боевые действия. Мне удалось, за короткое время научить и убедить в стойкости и мужестве русского солдата. Это дало пользу. Я постарался внести разлад в снабжение французских войск. Пусть я действовал на небольшой территории, но смею вас заверить, что многие части маршала Массены недополучили провизию и порох. А представьте, если на путях снабжения вражеской армии будет действовать множество таких отрядов, не пеших, а конных. Тогда продвижение боевых частей остановится. Голодный и без боеприпасов солдат не сможет выполнить приказ своих командиров.

— В ваших доводах, Степан Иванович, имеется рациональное зерно. Подумайте, может, стоит все мысли изложить на бумаге и представить высшему командованию?

— Кто станет серьезно относиться к писанине, какого-то капитана, без рода и племени? К высшему командованию обращаться через голову своего начальства я не имею права, родовитости не хватает. Запустить бумаги по команде, так они сгинут где-то в штабах.

— Вы пока в отпуске, изложите все подробнейшим образом, и передайте мне. Я найду способ, направить ваши размышления, куда следует.

— Хорошо, я попытаюсь внятно все описать.

— Как я понял, вы не только над этим размышляли?

— Совершенно верно. Думал над вооружением наших войск. Вот пример взятие Мантуи. Мы не могли разрушить стены крепости, не было пушек крупного калибра и мортир. Мне пришлось рыть под станинами «единорогов» рвы, чтобы обеспечить навесную стрельбу, и заряжать их полуторной порцией пороха, для обеспечения дальности. Очень опасно было сие занятие, разорвать ствол могло. Но Бог миловал, сладилось все нормально. Из этого следует, что надо пушки совершенствовать, и заряды к ним тоже. Теперь возьмем ружья моих егерей. У большинства гладкоствольные ружья, прицельная стрельба из которых возможна со ста шагов. Пока мы подойдем на эту дистанцию, половину батальона, неприятель выбьет картечью. Кто потом пойдет в атаку? Правильно, жалкие остатки. Вот я и выпрашивал себе винтовальные штуцера. Пусть темп стрельбы у них немного ниже, однако, дальность выстрела и точность превосходит обычные ружья в шесть-семь раз. Мы, находясь в недосягаемости картечи, могли выбивать обслугу орудий и офицеров. А если в ружье и в боеприпас внести изменения, то дальность, точность и скорость перезарядки, возрастет значительно.

— Вы показывали кому-то свои прожекты?

— Пока нет. Все пока оформлено рисунками, без точных расчетов.

— Рекомендую вам, срочным порядком, озаботиться чертежами с пояснениями, и подать на рассмотрение комиссии по вооружению. Ваши светлые мысли не должны оставаться только в вашей голове. Ладно, давайте на сегодня оставим все разговоры, время позднее, пора отдыхать. Не забыли? У вас завтра утром, конная прогулка с Софией. Не смотрите, что она еще ребенок, мыслит и рассуждает, как взрослая. Очень часто говорит, то, что думает. Из таких особ, как София, вырастают очень деятельные личности и верные жены, поверьте моему опыту.

— Спорить не буду, я слабо разбираюсь в женщинах, все время в окружении солдат, отдаюсь службе.

Утро, как обычно я начал с пробежки и зарядки, уйдя подальше от имения, на берег Днепра. Особенно опасался оконфузиться, сверкая голым задом в процессе купания. Повезло. Никто на выбранное мной место не пожаловал.

Легкий завтрак, и мы с Софией отправляемся на прогулку. Лошадь девочке досталось смирная, белой масти. Всадница была одета в костюм для верховой езды. По тому, как София управляется лошадью, ее посадка в седле, свидетельствовали о том, что такого рода прогулки ей очень нравятся, и опыт имеется.

— Степан, а скажите, вы часто меня вспоминали в далекой Италии? — внезапно спросила София, прервав беседу о погоде.

— Признаюсь честно — не часто. Война, другие заботы. Но иногда на отдыхе, мне казалось, что я вижу ваши зеленые глазки, и чувствую ваш взгляд.

— Все так и должно быть, — задумчива произнесла София. — Я вас не виню ни в чем, такова жизнь воина. А о вас, я думала каждый день, и молилась, чтобы вас не поразила ни пуля, ни сабля. Бог услышал мои молитвы, вы целы и невредимы.

— Спасибо вам за ваши молитвы. А чтобы чаще меня вспоминали, примите от меня сей медальон.

Я одел на шею Софии золотой медальон с изумрудами, а потом посмотрел в её, в широко раскрытые от удивления глаза. Цвет драгоценности и глаз почти полностью совпали. Бывает же такое!

— Когда вернемся, получите от меня кулон, с моим портретом внутри, мне специально его изготовили для вас. Пусть вы будете далеко-далеко, но я всегда буду рядом с вашим сердцем. Ваш подарок тоже будет рядом с моим сердцем, все время его согревая.

Дав лошади шенкеля, София галопом понеслась в сторону имения, я последовал за ней.

После обеда, я уезжал в Дубраву, погостил, и довольно.

— Вы, Степан Иванович, слишком дорогие подарки делаете Софии, — сказал Миклашевский, прощаясь. — Медальон очень больших денег стоит, и работа отменная. Рано еще девочку баловать.

— Мой подарок от чистого сердца. Взамен я получил золотой кулон, как мне кажется, тоже не копеечной стоимости, и работа искусного мастера.

— Эх, молодость, молодость. Не забудьте, жду от вас записку через неделю. И еще хочу попросить, хоть иногда пишите Софии. Отправляйте письма мне, она у нас живет почти все время, обязательно передам.

Вернувшись в Дубраву, с головой ушел в сельский быт. Днем помогал отцу и матери, а по вечерам писал «Наставление по партизанской борьбе с противником».

Особо ничего не выдумывал, из прошлого я помнил многое о партизанах Великой Отечественной войны. Естественно адаптировал свои воспоминания к текущему времени. Получилась работа на тридцати листах, и это я только в общих чертах расписал устройство засад, уничтожение мостов и переправ, нападения на колонны войск в движении, на гарнизоны, на продовольственные и оружейные обозы и склады. Если описывать все детально и каждый случай по отдельности, мне и трех месяцев будет мало. Откровенно говоря, я спешил. До вторжения Наполеона осталось всего двенадцать лет. Глазом не успеем моргнуть, а враг уже на пороге нашего дома. Надеялся, что Миклашевский передаст мой «труд» в надежные руки.

Неделя пролетела, как один миг, мой отпуск закончился. Отец вызвался отвезти меня в Новороссийск. По пути сделали крюк, завернув в имение Миклашевского, познакомил с ним отца. Михаилу Павловичу передал «Наставление…» и простился с Софией. Эта пигалица, потребовала, чтобы я ее взял на руки, а то она не может еще дотянуться до моей щеки для поцелуя. Слова девочки у всех вызвали улыбку.

Ехал отец, не спеша, все рассказывал о хозяйстве, о достижениях, сколько планирует собрать зерновых, какой будет приплод в табуне. Я чувствовал, что отец пытается собраться с силами, что-то у меня спросить, но не решается.

— Отец говори, что ты там придумал, — попросил отца.

— Я как бы тебе сказать, понимаешь, я не знаю, что делать с теми деньгами, которые Силантий от тебя привез, — с трудом сформулировал ответ отец. — Кстати, а куда ты Силантия отправил?

— Силантий сейчас ожидает нас в Новороссийске, почтовую карету заказывает. С деньгами можешь делать все, что вздумается. Я знаю ты их на ветер не пустишь. Деньги у тебя дома сейчас большие, думай сам. Можешь, например, земли прикупить.

— А кто ее обрабатывать будет? У меня людей мало.

— Поезжай куда-нибудь, прикупи крепостных.

— Ну, ты, похоже полностью стал дворянином! Как я тогда купленным людям буду в глаза смотреть?

— Ты привезешь их на свои земли, разместишь, а потом выпишешь волную. Поговори с Миклашевским, он грамотный и умный человек, подскажет.

— Хорошо сынок, сделаю, как ты сказал. А сколько наших денег дают за одну ту золотую монету?

— Этого я не знаю, но думаю, что много. Нужно было взять одну с собой, в Новороссийске есть банк.

— Век живи и век учись. Вот так и мне. Голова уже седая, а нужно изучать чужие деньги.

— Не волнуйся, потратишь десять золотых, а прибыли получишь на сорок.

Силантия нашли на почтовой станции. Он там развернул бурную деятельность. Выбил нам два места в лучшей карете, и хорошими попутчиками. Ну, кто посмел бы отказать красавцу егерю?

Простились с отцом.

По возвращению в полк доложился полковнику Санаеву.

Командир приказал заняться боевой подготовкой батальона и укреплением дисциплины. С выходом войск в Россию, дисциплина сильно пошатнулась, имеются случаи пьянства среди солдат и невыполнение приказов.

Пришлось, засучив рукава заняться батальоном, хотя нарушений у меня не было.

Хорошая пора лето, не холодно, и учить солдат не тяжко. Выгнал всех в поле и начал преподавать им тактику со стратегией. Ходили в атаки, оборонялись и стреляли до звона в ушах. Начал приучать солдат к рытью траншей в обороне, не надеяться на пришлых саперов. О, сколько возмущений наслушался от своих офицеров. Зачем это надо? Нигде рытье окопов не предписано, и так далее по списку. Показал им пример. Разместил в траншее чучело и заставил господ офицеров, в отсутствие подчиненных, попасть в него из обычного ружья со ста шагов. Чучело осталось живым. Потом установил чучело на открытой местности, и приказал провести стрельбу. Попали все шестеро. Больше никто даже и не думал мне перечить. Затем обучал маскировке огневых позиций подручными материалами. Заменив, ружья на колья, разыгрывал мини сражения. Обходились без серьезных травм, но синяками обзаводились многие. Придерживался постулата — тяжело в учении, легко в бою.

Месяц беготни и стрельб показал, что батальон четко усвоил навыки ведения наступательного и оборонительного боя. Надо сказать, и я постарался. В соседнем гренадерском полку, за две бочки вина, обменял наши ружья на винтовальные штуцеры. Нарушение, конечно, но теперь у меня в батальоне триста пятьдесят штуцеров.

На очередном совещании, командир полка приказал подготовить батальоны к проверке готовности к боевым действиям. Обычно вся проверка сводилась к прохождению парадным строем и залповой пальбе одной выбранной ротой.

— Ваше высокоблагородие, разрешите внести предложение, — обратился я к Санаеву.

— Говорите Головко, — разрешил командир.

— Я предлагаю провести проверку готовности полка, приблизив ее к боевым условиям. Каждый батальон по отдельности делает переход верст на десять, там разворачивается в боевой порядок, и проводит стрельбы по мишеням. Потом возвращается обратно. Вы засекаете по хронометру время, потраченное на выполнение всех действий. Кого-то из офицеров надо отправить с солдатами для оборудования мишеней. Эти же офицеры определят количество попаданий. По результатам этих походов можно будет определить лучший батальон и наметить пути улучшения подготовки.

— Вы капитан, высказали интересное предложение, — с некоторой заминкой сказал Санаев, — быть посему. — Завтра с рассветом, первому батальону убыть к деревне Серафимовка, по его возвращению, туда отправляется второй. Ваш Головко, третий батальон, будет завершать проверку. На следующий день назначаю строевой смотр.

Таких злых взглядов от сослуживцев, командиров батальонов, ранее не участвовавших в походах Суворова, я еще ни разу не видел. Они точно знали, что проиграют соревнование с моими солдатами. А не надо было господа офицеры, хмельное пьянствовать и нарушать безобразия!

Мой батальон показал наилучшее время, не потерял по дороге ни одного солдата. В других батальонах, обессиленных, числом около ста человек, до ночи собирали на повозки, и свозили в лагерь. И на строевой смотр, мои молодцы вышли чистые, опрятные, в начищенном обмундировании и со сверкающим оружием. В итоге, пальма первенства досталась моему батальону. Зачем я это сделал? Хотел показать господам офицерам, что к службе надо относиться с усердием, и радеть за дело обороны Отечества. Доказать то я доказал, но и недругов нажил, и возможно неприятности.

Неприятность нарисовалась, в облике молодого графа — прапорщика Берга, недавнего выпускника кадетского корпуса.

Находясь в офицерском собрании, приняв бару бокалов вина, молодой граф, неоднократно бросал в мою сторону испепеляющие взгляды. В конце концов, набравшись смелости, направился ко мне.

— Господин капитан, я считаю, что вы некрасиво обошлись с офицерами нашего полка, — произнес молодой человек. — Подобных проверок никто не учиняет. В Артикуле ничего такого не описано. И мало того, я думаю, что должность командира батальона, вы занимаете не по праву.

— Ну, положим, думаете не вы, а ваши старшие товарищи, которые надоумили вас подойти с претензиями ко мне, — откладывая в сторону книгу, ответил прапорщику. — Учат они вас прапорщик не тому. Вам надо учиться воевать, а не приемам волочения за дамами. Вы только попали в войска, и совершенно не знаете людей. Потому и позволили себе бестактность, в отношении меня. А проверка показала, что к выполнению боевой задачи из всего полка, способен только мой батальон, у него есть перспектива выжить в сражении. Ваш батальон, вместе с вами обречен на погибель. И надо не обижаться на меня, а заняться обучением солдат, чтобы достичь подобной выучки. Тогда, и неприятеля бить легче будет. Вот протрезвеете к завтрему, вам прапорщик, будет стыдно за свои слова.

— Я говорю, то, что думаю, — начал горячиться Берг.

— Не тем местом думаете.

— Еще говорят, что вы содомит.

— Сообщаю вам граф, я сторонник традиционных отношений с женщинами. Если вы предлагаете мне свое общество, то обратились не по адресу. Целесообразно пообщаться с теми, кто об этом говорит, они, похоже, знают в этом толк.

— Да как вы смеете, обвинять меня в непотребстве? — покраснел от возмущения Берг.

— И не собирался обвинять, отплатил вам той же монетой, на ваши слова. Если вы пытаетесь меня задеть, то разочарую, я не склонен к совершению необдуманных поступков.

— Капитан, вы трус!

— Ваши наущеники, в отличие от вас, знают, что это далеко не так. Под пулями и штыками я не раз хаживал. А вот в вас, я несколько сомневаюсь. Не ровен час, после первого шереножного ружейного залпа противника, вам придется менять мундир. Вы граф, сейчас поете с чужого голоса, надеетесь на поддержку, а в одиночку, вы бы не осмелились даже рот раскрыть в моем присутствии. Еще раз рекомендую, пойти и проспаться, потому что, вместо вас, говорит вино.

— Ах, так. Тогда я вас вызываю на дуэль. Завтра пришлю секундантов, — выпучив глаза, произнес прапорщик.

— Хорошо, — ответил я лениво, — присылайте. — У вас есть время написать завещание, если вы рискнете биться на дуэли до смерти. Но я думаю, что претензии никчемны, хватит и первой крови.

— Честь имею, — щелкнув каблуками, Берг отошел к офицерам своего батальона.

А что господа, съели, не ожидали от меня такого спокойствия? Думали, взыграет во мне кровь казацкая, врежу прапорщику промеж глаз, чтобы лишнего не говорил? Вот тогда, и повозмущаться и позащищать офицерскую честь можно будет всем скопом. А теперь думать надо, как вывернуться из создавшейся ситуации. Хотели посмеяться, а получили дуэль. Всем известно, что с оружием я управляюсь на высоком уровне. Прежде чем, дуэлировать со мной, надо озаботиться местом на местном кладбище и договориться со священником. Но лишать жизни бестолкового прапорщика мне не хотелось, потому и дал ему спасательную соломинку, до первой крови. Надеюсь, его старшие товарищи подскажут именно этот путь разрешения, высосанного из пальца конфликта.

Дуэль состоялась на следующий день. Дрались на шпагах. Лицо Берга было бледным, и почти сливалось с цветом его белоснежной рубахи. Дал прапорщику возможность продемонстрировать свое умение, предоставив право атаковать первым. Что сказать, понятие шпажного боя имеется, но не более. Пофехтовав немного, перешел сам в атаку, осыпал графа градом несильных ударов. Берг отступал, еле успевал, отражать мои удары. Взвинтив темп, я одним из своих приемов, нанес Бергу царапину на левой руке, и сразу же разорвал дистанцию.

— Почему вы остановились капитан? — с недоумением, спросил прапорщик.

— Мой клинок уже обагрен вашей кровью граф.

— Где? Я не чувствую раны.

— Взгляните на левую руку.

Берг перевел взгляд в указанном направлении. Не прошло и пары секунд, граф уже лежал на земле без чувств. Впечатлительный, однако, попался мне противник, от вида крови сомлел.

Секунданты уладили положенные формальности. Конфликт был исчерпан.

На следующий день я стоял перед генералом Багратионом, вытянувшись в струнку.

— Спасибо тебе Степан Иванович, что надоумил этого безмозглого графа, на бой до первой крови, — сказал генерал с улыбкой. — Донесли мне о твоем благородном поступке. И об учиненной проверке полка поведали. Показал ты им, как действуют соратники славного Суворова. Молодец! Но дуэли в армии не поощряются, но и прямого запрета нет. Вот и приходится мне думать, как вас развести по разным местам службы. Берг поедет служить в линейный мушкетерский полк под Астрахань. Тебя, моими стараниями повышают в чине до майора, отправляют в Севастополь командиром учебного полка. Примешь дела у полковника Фатерберга. Задача, готовить солдат, для десантных операций эскадры вице-адмирала Сенявина. Не вешай нос майор, годик побудешь в Крыму, здесь все забудется и уляжется, призову тебя обратно.

— Есть, ваше высокопревосходительство, — только и смог ответить.

— Радуйся. Теплые края, фрукты и море. Ты молодой майор, у тебя все впереди, глядишь и меня обгонишь в чинах. Я в твоем возрасте подпоручиком бегал.

— Каждый майор, мечтает стать минимум генерал-майором.

— А ты шутник Степан Иванович, — сказал Багратион, отсмеявшись. — Бумаги о производстве тебя в майоры, направление к новому месту службы и подтверждение твоих полномочий получишь завтра. Также тебе вручат приказ для Фатерберга, передашь ему лично. Все ступай, готовься в дорогу, денег казначей выдаст достаточно.

Глава 10

В очередной раз мне улыбнулась госпожа удача. Пока эта дама благосклонна ко мне. Подумать только! Мне двадцать лет, а уже выбился в плеяду старших офицеров, высокоблагородием стал. Взлетел на такую высь всего-то за пару лет. Ох, не грохнуться бы с этих высот на грешную землю, да насмерть. Не очень хочется, как-то рановато ещё.

По пути в Севастополь, завернул в родную Дубраву. Правда, я не планировал это делать, Силантий уговорил. Он, немного смущаясь, поведал, что в ходе излечения, сошёлся с вдовой Степанидой. Сладилось там у них. Когда мы уезжали, Степанида в тягости была. Силантий думает, что она уже родила ребёнка, теперь хочет его признать, и венчаться с вдовой. Ну, что, совет, да любовь. Я тоже проведаю свою будущую жену.

В Дубраве задержались на три дня. Пока венчались, пока крестились, ну и так по мелочи, время бежало. Побывал в имении Миклашевского. Облом вышел. Княжна Бакуринская, укатили в Чернигов, её папенька расхворался.

Две недели неспешной езды, и мы в Севастополе. Как я был разочарован! Я, в своём времени, видел этот город в кино и на фотографиях, он впечатлял. А сейчас, моему взору представилась, казалось, какая-то провинциальная деревенька. А ещё и город переименован по указу ПавлаI. Имеет сейчас созвучное с татарским поселением название — Ахтиар. Домики небольшие, встречаются землянки. Это уже потом я узнал, что по распоряжению градостроителя — адмирала Маккензи, было разрешено использовать в качестве строительных материалов, камни древнего античного города Херсонес. Со временем переключились, правда, добывать камень в Инкермане. Пора тебе Степан Иванович, выкинуть из головы представления о городах из твоего времени, дал мысленную себе команду. Воспринимай действительность, какой она есть на самом деле.

Полковник Фатерберг, седой и тучный мужчина, примерно, пятидесяти с большим хвостиком лет, встретил меня нормально. Подивился моему возрасту и только. Углубился в чтение переданного ему приказа.

— Мне предписано сдать вам полк, — ровным голосом сказал полковник. — А что сдавать? Офицеров всего четверо со мной, четыре казармы на триста человек каждая. Арсенал, почти пустой, пуль и пороха на роту от силы хватит. Из нижних чинов, только каптенармус, он же начальник арсенала. Ружей и пушек нет, и не было, все пять лет, в течение которых, я здесь изволю служить. На флоте совсем другое дело. Там всего в достатке.

— А как обстоит дело со снабжением? — задал я вопрос.

— Мы, я имею в виду офицеры, получаем снабжение из флотских запасов. Каптенармус тоже с их котла кормится.

— А кого тогда мне учить предстоит?

— Пригонят скоро новобранцев, об этом я уведомлен ещё месяц тому назад. Также из губернских запасов должны завести провизию и вооружение. Кстати, завтра вас представлю вице-адмиралу Сенявину. Для вашего размещения могу предложить небольшой, но крепкий домик на территории нашего полка. А вот с денщиком, помочь не могу. Когда я покину Ахтиар, займёте мой дом, он сухой и тёплый. У нас здесь иногда бывают, знаете ли, плохие погоды, с сильными и влажными ветрами.

— У меня есть денщик, с собой привёз, он со мной ещё с Александровской крепости служит.

— А где ещё служить изволили? Извините, очень молоды вы для чина майора, и для такой должности.

— С генералиссимусом Суворовым воевал в Италии и Швейцарии.

— В таком случае, у меня нет никаких вопросов. Полагаю, должность вам предоставили по заслугам. Мы хоть и сидим в глуши, но наслышаны об этом походе.

Чуть позже Фатерберг представил меня, теперь уже моим офицерам. Все капитаны, дядьки возрастом за сорок. Один из них, Патрушев, имел на лице явные признаки страстного почитателя продукта товарища Бахуса, и свеженький перегар, подтвердил моё предположение. Я мимикой своего лица, показал Патрушеву, что мне неприятны запахи, от него исходящие. Надеюсь, он это понял, и сделает правильные выводы.

Силантий осваивал наше новое жилище. Домик, так себе. Три маленькие комнатки и кухня. Но все чистенько и ухожено. А что собственно солдату надо? На чем спать есть, где и в чем приготовить покушать имеется. Остальное приложится.

Нарядившись в парадный мундир в сопровождении Фатерберга, пошёл представляться вице-адмиралу Сенявину. Со слов Фатерберга я знал, что адмирал, более двадцати лет тому назад впервые посетил эти места. Даже зимовал здесь в составе двух экипажей русских корветов. Город и база Черноморского флота, строилась у Сенявина на глазах, он в этом принимал действенное участие. Сейчас этот, немолодой мужчина, сидел в высоком кресле передо мной. Годы скитаний по морям, не прошли даром, адмирал, рано постарел, и погрузнел. Обладал слегка хрипловатым голосом. А попробуй поорать несколько часов кряду во время сражения или в шторм, так, что ничего удивительного. Серые, почти выцветшие глаза внимательно изучали меня.

— Ну-с, молодой человек, надеюсь, вы понимаете, с какой миссией вас сюда направили? — поинтересовался адмирал, после моего доклада.

— Так точно ваше высокопревосходительство, понимаю, — отрапортовал адмиралу.

— Присаживайтесь, и попробуйте рассказать мне, как будете готовить солдат.

— Я предполагаю, что наш император в дальнейшем планирует вступить в очередную коалицию против Франции. Теперь, действовать государь намерен с моря. Поэтому вашу эскадру и готовят к выходу. Театром боевых действий, опять же по моим предположениям, будет Средиземное и примыкающие к нему моря. Нашему флоту предстоит очищать от французов захваченные острова, а также, с моря, атаковать города на материке. Вот для этой цели мне предстоит подготовить солдат.

— Толково сказано. Но, вы не отметили, что подготовить необходимо четыре тысячи человек.

— За один раз вы все четыре тысячи не заберёте, даже есть построите всех солдат на палубах, как селёдку в бочке. Места не хватит однозначно.

— О, так вы успели уже прикинуть, сколько десанта я смогу взять? Похвально майор, похвально. Буду принимать десант дважды. Первый раз уйдут со мной две тысячи на боевых кораблях, а потом специальные суда направлю.

— Каков интервал между этими рейсами будет?

— Не более трех-четырех месяцев. И учтите, мне нужны настоящие воины, чтобы могли шею французам свернуть.

— Постараюсь таких подготовить. Ещё преподам азы войны в горной и холмистой местности, ведь острова немного схожи по рельефу и ландшафту с Крымом.

— Здесь вы совершенно правы, похожи и очень сильно. Поступайте, как считаете нужным, но извольте выдать мне обученных солдат. Пока наладится снабжение вашего полка, дозволяю пользоваться складами флота, но умеренно. Просил бы вас майор обратить внимание, на стрельбу солдат из ружей. Не везде пушки моих судов достать смогут, иной раз без меткой ружейной стрельбы не обойтись.

— Будет исполнено, ваше высокопревосходительство.

Через неделю появилась первая колонна моего учебного полка. Впереди, на гнедом с белыми пятнами жеребце, восседал мой друг по корпусу — Остап Калач.

— Ваше высокоблагородие, колонна численностью тысяча сто солдат-новобранцев с оружием, прибыла в ваше распоряжение, — докладывал Калач, с круглыми от удивления глазами. — Отставших и больных не имеется. Доставлено пороха — триста пудов, пуль свинцовых — сто пудов, пушек — три, ядер, бомб по сто штук на орудие. Ручных гранат две тысячи. Провизии на неделю пропитания. Подпоручик Калач, доклад окончил.

— Ну, здравствуйте, господин подпоручик Калач, — промолвил я, пожимая руку друга. — Размещайте людей по казармам, и милости прошу ко мне в гости. Видите вон тот, большой дом, я там проживаю. У вас достаточно офицеров в ротах?

— Всего имеется пять рот, по двести двадцать человек каждая, под командованием прапорщиков. Унтер-офицеров в ротах, из старослужащих в достатке.

— Порох, пули и провизию сдадите каптенармусу, он у нас и арсеналом ведает. Кашеваров направьте под навес, что в дальнем углу лагеря, там десять плит выстроено с котлами, пусть начинают готовить пищу. С дороги людей надо помыть. К морю ведёт широкая тропа, отправляйте людей поротно, чтобы не создавали толпы. На этом пока все. Жду через три часа.

Лагерь моментально наполнился гомоном голосов. Он как бы ожил, встрепенулся от долгой спячки. Движущиеся солдаты, почему-то напомнили мне муравьёв, те тоже деловито выполняют работы в своём доме.

Зашёл в штаб. Господа капитаны были все в сборе. Патрушев, как обычно, в слабо вменяемом состоянии. С этим надо что-то решать.

— Капитан Патрушев, потрудитесь объяснить, по какому поводу выcсамого утра изволили приложиться к горячительным напиткам? — строго спросил Патрушева. — У нас прибыло пополнение, молодым офицерам вы плохой пример подаёте

— Майор, да, иди ты, — пьяно промямлил Патрушев.

Последнее слово капитана и мой кулак встретились. Капитан, взмахнув руками, перелетел через стол, и благополучно приземлился на спину, у входной двери.

— И на будущее, господа офицеры, предупреждаю, пить на службе вредно для здоровья, — пояснял притихшим офицерам. — Для справки, я одним ударом могу убить человека запросто. Имейте это в виду. Этого уложите на лавку, пусть проспится.

— Вы, Гнедаш, — ткнул я пальцем в худого и долговязого капитана, — объясните Патрушеву о необходимости подачи рапорта о переводе к другому месту службы. — А если он пожелает вызвать меня на дуэль, то я с радостью приму его вызов.

— А его никуда не переведут, — еле слышно сказал Гнедаш, — отовсюду гнали из-за пьянства. — Теперь гнать из армии надобно. У него есть небольшое имение под Киевом. Удивляюсь, как он его ещё не пропил!?

— Тогда поговорите с ним о подаче прошения об отставке. Думаю, на трезвую голову он поймёт, что это лучший выход, а не смерть на дуэли. По истечению трёх часов, прошу быть в гостях у меня, там обсудим некоторые возникшие вопросы.

Проходя мимо Патрушева, на всякий случай проверил пульс. Нормально все, глубокий нокаут, оклемается.

Силантий расстарался. Стол накрыл богатый. И рыбка, и картошечка со шкварками, и сальце с прорезью и с чесноком. Огурцы тоже были, но в качестве диковинного украшения. Категорически запретил Силантию выставлять вино, для трапезы, виноградный сок в самый раз. Разговор предстоит серьёзный и не простой.

Офицеры собрались в точно назначенное время. Откушали, чем Бог послал. Кружки с виноградным соком вызвали удивление, не больше.

— Значит, так, господа офицеры. — начал я свою речь. — Весь личный состав делим на три батальона, двух ротного состава. Первым командует капитан Гнедаш, вторым капитан Вернер, третьим подпоручик Калач. Остальных, двадцать человек, я буду сам обучать пушкарскому делу. Программу обучения я подготовил, прочтёте после совещания. Два дня будем заниматься в окрестностях базы, а потом совершим пеший марш к посёлку Алуста, где есть подходящие горы, особенно подходит для обучения перевал Кебит-богаз. Будем учиться взбираться на них, и воевать в сложных условиях. Посему, подготовьте палатки, много верёвок и все необходимое к походу, сроком на две недели. Недостающее продовольствие получить на складах моряков. С адмиралом есть договорённость Прошу задавайте вопросы.

Вопросов не последовало. По лицам капитанов я заметил, что не очень им понравилось моё приказание. Привыкли жить и не тужить в тишине, ничего полезного не делая. Это вам господа офицеры, не там, у меня не забалуешь, будете выкладываться на службе по-полной.

— Если вопросов нет, все свободны, — предложил я, — знакомьтесь с программой. — Подпоручика Калача, попрошу остаться.

Гнедаш и Вернер ушли.

— Ну, друг Калач, рассказывай, каким судьбами тебя в Крым спровадили? — поинтересовался у друга.

— Я теперь даже и не знаю, как с тобой Степа разговаривать, — развёл руками Остап. — В высокоблагородия выбился, моё начальство.

— Это там, на плацу я твой командир, изволь соответственно обращаться, а здесь, как был твоим другом, то им и остался.

— А что рассказывать. Командовал я ротой фузилеров в полку. В Коломне стояли. Нормально жилось, жалования хватало. Служба не в тягость. Но тут приключилось происшествие. Жена командира полка, родила сынка, на первом году моей службы. Хороший такой малыш, упитанный, розовощёкий. А вот волосики у него подкачали. Красные волосики у детёнка, а у папаши с мамашей они чернее ночи. Он ко мне с претензиями. Нет, чтобы поговорить, да спокойно все обсудить. Потребовал сатисфакции, и вызвал на дуэль. Глупый был подполковник. Приколол я его с третьего удара. С той поры Степа, я женатый человек. Деток двое, вторая девочка родилась, тоже, красноволосая. Я не отрицаю, имел грех, утешил, молодую и красивую жену бывшего командира. А как, прикажешь поступать, если она одна сердешная взаперти маялась. Жену, Натальей кличут, она из богатой семьи помещиков из-под Черкасс. Сейчас у моих родителей живёт Командование, как ты понимаешь, решило меня убрать подальше. Вот и угодил сюда.

— А ты представляешь хотя бы, куда ты дальше отправишься?

— Не-а. Да, хоть куда, лишь бы не видеть отвратительных рож бывших сослуживцев. Они, видишь ли, осуждали меня за связь с женой командира, и за дуэль тоже. А сами, между прочим, прыгают по чужим постелям, и не считают это зазорным. Ладно, хватит обо мне. Расскажи, как достиг таких высот, и так быстро? Ты начинал служить в Александровской крепости, не самое престижное место, скажу тебе.

— Я Остап в крепости послужил всего-то несколько месяцев. А потом воевал в Италии.

— С самим Суворовым!?

— Да.

— Тогда рассказывай все подробно. Хочу услышать всю правду об этом походе, а то много легенд ходит. Тяжело отличить выдумку от истины.

На пару часов моего красноречия хватило. О сердечных делах, я тактично умолчал, незачем Остапу знать.

— И сколько ты орденов нахапал? — поинтересовался друг.

— Аннинское оружие и пять орденов.

— Да, Остап, тебе до Степана тянуться и тянуться, — покачал головой Калач.

— Какие твои годы, друже. Вот отличишься в морском походе, заметят тебе, переведут в другое место. Мне по секрету говорили, что офицеры, отличившиеся в боях, на особом учёте у командования. А как там наш друг Костецкий поживает?

— Застрял на прежнем месте, правда, тоже в подпоручики вышел. Он больше по штабам отирается, не любит по полям скакать. Писал мне, что все хорошо. Есть дама, из высшего света, планировал с ней вступить в брак. Но уже месяцев семь о себе ни слова. Скажи, а какую ты программу подготовки придумал?

— Такую программу, которая, после её усвоения, поможет выжить в бою, и нанести неприятелю поражение. Готовься, будет очень и очень трудно. Но ты крепкий человек, переживёшь и освоишь.

— Спасибо, успокоил, называется, по-дружески.

Месяц батальоны «умирали» в тренировках. Были марш-броски, пешие переходы, с обязательными стрельбами. Возле лагеря выстроили примитивную полосу препятствий. Вот на ней развлекались ежедневно.

Научил рыть окопы и траншеи, продемонстрировал их преимущества и недостатки. В качестве укрытия от огня неприятеля траншеи понравились всем, а вот копать, пока не привыкли. Ничего жизнь, она штука серьёзная, когда припечёт, штыком зарываться в землю будут.

Лазание по горам и скалам со страховкой верёвками, один из элементов подготовки. Остап через две недели втянулся в заданный ритм тренировок, а вот возрастные капитаны, только к концу месяца начали показывать приемлемое мастерство. С офицерами, я занимался отдельно от солдат, показывал им каждый элемент подготовки, чтобы они могли донести это до своих подчинённых. Пушкарей удалось обучить нормально. Внесли некоторые изменения в устройства наводки орудий, появились приемлемые результаты стрельб.

Ход обучения заинтересовал адмирала Сенявина. Дважды приходил смотреть. Остался очень доволен.

В конце сентября адмирал забрал у меня весь десант до последнего человека. В написанном отношении на Калача, я указал, что целесообразно использовать на должности командира батальона. Я знал, что после обучения, солдаты не станут лёгкой добычей для врага, если высшие командиры не опростоволосятся. Куда ушли корабли эскадры, мне никто не докладывал.

Лагерь опустел. Капитаны Гнедаш и Вернер, за период обучения, как бы помолодели даже, или мне показалось. Но блеск в глазах появился точно, теперь они не просто сидели на службе, они почувствовали свою нужность Отечеству. Кстати, Патрушева, мне удалось выпереть в отставку, сам написал рапорт, когда оклемался. Сказал, что рука у меня тяжёлая, и он не хочет испытывать моё терпение. Пить бросить не обещал.

Да, я поступил против всех существующих правил, ударив офицера, пусть и пьяницу. Если бы Патрушев пожаловался, мне бы пришлось не сладко. Надо держать в узде свои эмоции, хотя это и не просто. Не ровен час отберут звание и должность из-за моей несдержанности.

В начале октября, я получил удар под дых. Мне в обучение прислали одновременно три с половиной тысячи солдат, во главе с командирами батальонов. Хочу заметить, что это не вчерашние новобранцы, а полноценные солдаты мушкетёрских полков, послужившие, около десяти лет.

Разместить офицеров смог без проблем, сам потеснился, кого на постой отправил. С солдатами было сложнее. Казарм хватило только на две тысячи, пришлось нары, до четырёх ярусов нарастить. Остальных разместили в палатках, строили внутри печи, утепляли. И в бешеном темпе строили огромную казарму, на всех, кто остался в палатках, благо рабочих рук хватало. Естественно о боевой подготовке речи не было, главное укрыть людей от непогоды. Болезни, а тем более смерти, мне не нужны.

Прибывшие два подполковника попытались меня переподчинить себе. Дескать, какой-то майор, будет здесь нами командовать. Пришлось доходчиво объяснить, кто здесь главный, наглядным примером, завязав в баранку, лошадиную подкову.

Только в середине ноября удалось приступить к обучению. А мои капитаны, почувствовали вкус командования обучаемыми, гоняли и в хвост и в гриву, несмотря на звания.

На этот раз на подготовку выделили значительно больше времени. Готовились качественно, и в разное время года. Особенно трудно было проводить горную подготовку зимой. Снега навалило выше пояса. Знакомые тропы скрылись под снегом, попробуй, найди. А прибавьте к снегу влажный и сильный ветер в холмистой местности, то вообще, мама не горюй, испытание получается. Но ничего, вытерпели, и перенесли все тяготы и лишения. Я мог гордиться. За время учёбы ни один солдат у меня не умер. Да, болели, да простужались, да подворачивали руки и ноги, но все поправились, и главное живы.

Середина апреля, я инспектирую горную подготовку последнего батальона, неподалёку от посёлка Алуста. Капитан Вернер демонстрирует выучку своих учеников. Очень даже на уровне, я бы сказал. Не профессиональные скалолазы, конечно, но любому солдату противника в горах по мордам дадут, внезапно спустившись с вершин. Почти на закате, батальон отстрелялся по мишеням, вполне успешно. Если откровенно говорить, то подготовка этой партии солдат значительно выше предыдущей. Во-первых — срок службы и опыт у солдат выше, во-вторых — времени на подготовку и закрепление полученных навыков отведено больше. В результате получился хорошо обученный десантный полк морской пехоты. В своих мыслях, я его так окрестил.

Я спал в своём шатре. Что-то холодное забралось ко мне под одеяло, и такое же холодное коснулось моих губ. Я мгновенно проснулся, непроизвольно дёрнулся и схватил, то, что касалось моих губ. Первая мысль, змея заползла, весна, как ни как. Ошибся. Я удерживал тонкую человеческую руку. Эта рука, явно не смахивала на мужскую. Откуда, тогда здесь появилась женщина? Как она смогла пробраться в лагерь, а затем ко мне в шатёр? Везде стоят усиленные караулы. Выходит, где-то есть мёртвая зона, которую посты не перекрывают.

— Ты кто? — спросил шёпотом

— Тихо багатур, я Айгуль, — также шёпотом, на сносном русском языке, ответила мне девушка, которую в темноте шатра я с трудом рассмотрел.

— Что тебе надо? Как смогла пробраться сюда?

— Меня к тебе прислал Махамет-бей. А к тебе приползла, одевшись в тёмные одежды мужчины. Да простит меня Аллах! Ночью меня не видно.

— Кто такой Махамет-бей?

— Мой муж. Он живёт в посёлке, я его самая младшая жена.

— Понятно. И что желает, уважаемый Махамет-бей?

— Махамет-бей давно наблюдает за тобой и твоими воинами, ещё с осени. Ты ему очень понравился, как предводитель. У моего мужа пять жён, они ему подарили много дочерей, а он хочет наследника — сына. Позвал он меня сюда два дня назад. Мы среди скал прятались. Указал он мне на тебя, и сказал, чтобы я выбрала тёмную ночь и пришла к тебе в шатёр Он уверен, что от такого русского багатура, как ты, я обязательно смогу зачать мальчика.

— Насколько мне известно, Аллаху неугодны отношения правоверных с людьми иной веры, с не мусульманами.

— Я тоже это Махамет-бею говорила. А он сказал, что ночью Аллах ничего не видит, потому к тебе я пришла в ночи. Не гони меня, пожалуйста, помоги мне. Если я не выполню волю Махамет-бея, он вправе изгнать меня, и даже убить. У меня бедная татарская семья, отец отдал меня в жены за долги. Не бойся я девушка чистая.

— Неожиданно как-то.

— Ты ложись. Я раздену тебя, сделаю массаж, и ты сам возжелаешь меня, — сказала Айгуль, начав меня раздевать и попутно, не совсем умело целовать.

Ну, блин, свезло, так свезло! Сексуальные услуги с доставкой в походный шатёр Это я так размышлял, пока помогал девушке избавлять меня от одежды. Что такое татарский массаж, передать невозможно, это что-то запредельное по удовольствию и воздействию. Права оказалась Айгуль, желание появилось, и очень сильное, а если добавить моё воздержание, то образно говоря, от меня искры в стороны летели.

Снова и снова я брал Айгуль, мой организм не знал усталости. Точно, девушка специально что-то там мне понажимала, чтобы выдавить из меня побольше драгоценного для неё семени. Если в самом начале нашего телесного контакта, Айгуль была похожа на очень красивый, соблазнительный, словно выточенный искусным мастером предмет мебели, проще говоря, лежала бревно бревном. То чуть позже вошла во вкус, в ней проснулась дремавшая до определённой поры страсть. Теперь Айгуль с готовностью повиновалась моим указаниям и желаниям. А я, откровенно говоря, старался доказать этой смазливой татарочке, что славянские мужчины в любви неутомимы.

После очередного захода, решил дать девчонке отдышаться. Она, чтобы не кричать в момент достижения пика блаженства, зажимала в зубах моё походное одеяло. Да и сам я тоже старался не производить громких звуков.

— Багатур, прошу, давай продолжим, мне так понравилось, и надо ребёночка обязательно делать, — взмолилась Айгуль.

Меня долго упрашивать не надо.

— Очень жаль багатур, что вам русским, нельзя иметь наложниц, я бы с радостью осталась с тобой, — прошептала девушка, откинувшись на ложе, отдыхая после очередного любовного единоборства. — Можно я приду к тебе в следующую ночь?

— Я завтра буду далеко отсюда, в Ахтиаре.

— Там раньше кочевал близкий нам род, только это было очень давно. После прихода на наши земли русских, многое изменилось. Мой, когда-то богатый род, обеднел совсем. Мужчин стали забирать на службу. Они уже не возвращаются домой. А ты хороший. Не убил меня.

— А почему, я должен тебя убивать?

— У нас говорят, что русские, после пользования татарской женщиной, обязательно её убивают.

— Неправду рассказывают. Мы никого не убиваем, если нам не грозит опасность. Вот ты тихо пробралась ко мне в шатёр, никто тебя не видел. Могла бы воткнуть мне нож в сердце, и также незаметно покинуть лагерь.

— Не могла я так поступить, ты мне понравился, ещё, когда за тобой наблюдала с Махамет-беем. Спасибо тебе за ласку. Мне уже пора. Прощай.

Девушка быстро оделась, поцеловала в губы, и растворилась в предрассветной мгле. Я прислушивался, надеялся, что кто-то из караульных увидит девчонку, окликнет. Но шума не было, значит, моя ночная гостья ушла незамеченной. Вот и надейся на караул.

По возвращению в лагерь полка в Севастополе-Ахтиаре выяснилось, что меня ожидает гость из Санкт-Петербурга, подполковник Епифанцев Василий Васильевич. Он вручил мне запечатанный пакет.

Вскрыв пакет, ознакомился с приказом. Мне надлежало сдать полк Епифанцеву, и срочным порядком следовать в столицу.

— Василий Васильевич, просветите, пожалуйста, почему такая спешка? — поинтересовался у подполковника.

— Милейший Степан Иванович, вы, живя вдали от столицы, не знаете, а у нас сменился император. ПавелI, царствие ему небесное, — подполковник перекрестился, — в марте сего 1801 года умер. — На трон взошёл АлександрI. Грядут большие перемены. Все, что было угнетено и уничтожено предыдущим правителем, будет возрождаться и восстанавливаться. Военное руководство стягивает в столицу боеспособные войска, возвращая на должности, отправленных ранее в опалу военачальников. Причину вашего отзыва я не знаю. В приватной беседе, князь, генерал-майор Багратион, мне сказал, чтобы я поторопился с отбытием, вы ему нужны в Санкт-Петербурге.

— Ясно, что ничего не ясно. Ну, ладно, давайте вернёмся к нашему с вами полку. Я тут напридумал всяких программ подготовки, построил учебные классы, стрельбище. Вы посмотрите и оцените их полезность. Вот офицеров, толковых пока двое, но уже опыт имеют, подскажут в случае надобности. Адмирал Сенявин, лично проверяет выучку солдат, очень придирчиво проверяет. На основании ваших известий, я предполагаю, что работы у вас прибавится. Воевать в скорости доведётся, на море и на суше.

— Бог с вами, Степан Иванович, мне воевать уже года не позволяют, а вот учить уму разуму войско ещё способен.

— Тогда завтра, осматриваем все моё, извините, теперь ваше хозяйство. Познакомлю с господами офицерами, и затем отбуду в столицу.

— Поторопитесь голубчик. В том, что у вас здесь порядок, я не сомневаюсь. Пока вы отсутствовали, было время убедиться.

На следующий день, закончив все формальности, отбыл. По пути никуда не заезжали, времени в обрез.

Глава 11

— Где тебя носит Степан Иванович? — деланно возмущался Багратион, протягивая мне для приветствия руку. — Сколько можно тебя ожидать? Погоды стоят отменные. Почему задержался?

— В России есть несколько бед, две из них — дураки и дороги. Я прибавлю ещё одну беду — дураков, указывающих на неправильные дороги. Хотел путь сократить, а получился крюк, в сто вёрст лишку.

— Шутишь, значит, все у тебя хорошо. А я на тебя немного зол. Почему «Наставление по партизанской борьбе с противником» мне не представил сразу по возвращению из похода?

— Так оно и не было написано.

— А когда сподобился?

— В отпуске прибывал, решил употребить время с пользой.

— Помню, помню, не успел вернуться из отпуска, дуэль. И поехал ты служить в Севастополь. Меня генерал-фельдмаршал Салтыков — президент Военной коллегии, к себе призвал, и предложил ознакомиться. Мне, понравились, изложенные в документе методы борьбы, хотя я сторонник яростных сражений на поле битвы. А как я удивился, когда узнал фамилию автора. Был бы ты рядом, учинил разнос. Да, а откуда у тебя знакомства с Миклашевским?

— Он был на должности гражданского малороссийского губернатора, когда я служил в Александровской крепости. Там и познакомился.

— Понятно. Земляк он тебе значит, или ты ему. Не важно. Встречался я с твоим Миклашевским, толковый бригадир и администратор. В скорости его восстановят в прежней должности, умеет он находить общий язык с людьми. Он говорил, что ты мыслишь об улучшении вооружения армии. Так ли это?

— Да. Некоторые придумки на бумаге изложил.

— По артиллерии есть что-то?

Пришлось, со всеми подробностями, рассказывать о миномете, о боеприпасах к нему, о технологии их изготовления.

— Так ты полагаешь, что твоя штука сможет забросить заряд на полторы-две версты? — недоверчиво поинтересовался генерал. — Лучшие орудия не могут такую дальность показать, а ты говоришь из трубы пальнуть можно. Сомневаюсь.

— Можно. Но, для начала надо изготовить хороший боеприпас, а потом строить к нему орудие.

— Тогда так. Хотел тебя себе в адъютанты взять, но для дела вижу полезней тебе быть с войсками. Назначат тебя командиром твоего шестого егерского полка. Но командовать там пока, не доведётся Займёшься новым оружием. В Сестрорецк тебя направлю, там есть знающие люди, неплохие ружья для войск делают. Из полка можешь брать людей сколько надо, не весь полк, конечно. Постарайся сделать хотя бы одно орудие к концу года. За деньгами дело не станет, через Военную коллегию проведём Сделаешь к сроку, с меня орден и звание.

— Не токмо за ордена и звания стараться будем. Француз не успокоится, пойдёт войной на нас, для укрепления обороны Отечества денег и времени жалеть не нужно.

— Значит, договорились. Жить будешь в Санкт-Петербурге, я распорядился, домишко тебе подобрали. В Сестрорецке сам определишься, что и к чему. Давай, двигая науку.

Легко сказать двигай науку. А как её двинуть, если познаний не так много? Что-то в общих чертах я знал, а вот глубоко в науку никогда не лез. Практик я больше. В прошлой жизни, я мало задумывался о происхождении тех или иных предметов, и вооружения в том числе.

Взять, например, производство снарядов или мин. Да, я знал размеры многих применяемых боеприпасов. А вот технологией их производства не интересовался, не нужно было это мне, служил командиром батареи. То в книгах о попаданцах, герои появлялись с ноутбуками, набитыми полезной информацией. Направо и налево выдавали навскидку сложные формулы химических соединений и рецепты изготовления легированных сталей. А ещё советовали, как улучшить и обустроить государство. Я естественно всего этого делать не мог, не хватало знаний. Буду пользоваться тем, что есть у меня в голове.

Из-за ограниченности знаний, выбрал в качестве пробного продукта, изготовление миномета. Конструктивно, это орудие примитивно. Состоит из трубы с наворачиваемым казёнником, опорной плиты и треноги с прицельными приспособлениями. Технологичность изготовления миномета тоже, очень высокая. В годы Великой Отечественной войны, их клепали в самых разных местах, практически на коленке, с минимальным набором станочного парка. Зато, эффективность минометов в борьбе с живой силой противника, была несомненной. В качестве донора, для своего творения, выбрал простой 82 — миллиметровый миномет, носящего в моем времени название «поднос».

Чертежи я сделал ещё в Севастополе, было время подумать и немного потворить. Если с изготовлением самого миномета я не видел особых сложностей, уровень технологий внушал некоторый оптимизм, а с миной загвоздка и очень серьёзная Не производили здесь ничего подобного. Да, были пустотелые ядра, бомбами называемыми, но они мне не подходили совершенно, как по конструкции, так и по принципу действия. Вот с изобретения мины, мне предстоит начать создание грозного оружия.

Завод в Сестрорецке не впечатлил. Объективно говоря, кустарное производство, хотя небольшой станочный парк имелся. Руководил заводом Карл Иванович Юхансон, из обрусевших шведов. Энтузиаст своего дела.

Долго пришлось объяснять уважаемому Карлу Ивановичу, технологию изготовления корпуса мины. На чертежах показывал, что хочу получить в итоге.

Я решил применить для этого центробежное литье, потому что иного, качественного способа её изготовления не знал. Надеялся, что пройдя череду проб и ошибок, получим вполне приемлемый результат. С трудом, по моим чертежам, вначале создали керамическую форму для отливки чугунного корпуса мины, а потом умельцы отковали стальную форму. Долго подбирали способ вращения формы в горизонтальной плоскости. Ведь от скорости вращения, зависело качество отливки и толщина стенок. Таким же способом изготавливалась трубка стабилизатора, в которой в дальнейшем будет помещаться вышибной заряд. А вот с опереньем решил не заморачиваться, к готовой трубе стабилизатора буду крепить заклёпками Я хотел, чтобы вес снаряженной мины не превышал трёх с половиной килограмм или шесть-восемь фунтов. Пытался приблизить своё творение к оригиналу, 82-миллиметровой осколочной мине О-832.

Оставив Юхансона налаживать производство корпусов и трубок стабилизатора, рванул в Санкт-Петербург в Академию наук. Мне нужны были ингредиенты для изобретения капсюлей, которых ещё не существовало в мире. Если мне удастся их сделать, то минимум на тридцать-сорок лет они появятся раньше, нежели в моем времени, а Россия сделает рывок в качестве вооружения. Может, мои труды помогут избежать позорных поражений. Для создания капсюлей, мне требовались гремучая ртуть и бертолетова соль.

С наскока расположить к себе учёных мужей не получилось. Мне даже аудиенции с руководством Академии добиться не удалось. Обратился к Багратиону. Он перенаправил меня к генерал-фельдмаршалу Салтыкову, тот имел влиятельных людей почти везде.

Салтыков принял меня у себя дома, частным порядком. Меня, кстати к нему привёз лично генерал Багратион.

— По какой такой надобности пожаловал ко мне майор? — поинтересовался Салтыков, выслушав моё представление, из уст Багратиона.

Рассказал, не вдаваясь в подробности, почтенному генералу, что занимаюсь разработкой эффективного и смертоносного оружия для борьбы с противником. Отметил, что для производства боеприпасов, мне очень нужны некоторые химические соединения, и помочь в этом может только Академия наук.

— Не все ты знаешь майор. В Военной коллегии, служат и творят не менее одарённые химики, нежели в Академии, — с улыбкой произнёс Салтыков. — Они не имеют громких званий и титулов, но работу для государства нашего выполняют полезную. Дам тебе рекомендательное письмо к полковнику Селину, он здесь неподалёку, в селе Ивановском химической лабораторией ведает. Очень грамотный офицер, предан своему делу. А ты случаем, не тот Головко, который написал «Наставление по партизанской борьбе с противником»?

— Так точно, — отрапортовал генерал-фельдмаршалу.

— Читал. Доходчиво изложено. У меня сложилось впечатление, что писал ты со знанием дела, как будто сам участвовал.

— Ваше высокопревосходительство, майор Головко, участвовал в походе генералиссимуса Суворова, — пришёл мне на помощь Багратион. — После гибели своего батальона, пробивался к основным силам, собирал по пути солдат, и учинял нападения на французов. Делаю вывод, он писал на основе личного опыта.

— Тогда все понятно. На себя кафтан партизана примерял? — рассмеялся Салтыков. — У тебя ещё просьбы есть майор?

— Мне ствол из хорошей стали изготовить надо, а вот где не ведаю, — развёл я руками.

— Отлить из бронзы и вся недолга, — предложил генерал-фельдмаршал.

— Литая бронзовая конструкция станет очень тяжёлой, снизится маневренность и быстрота нанесения удара по врагу. Надо делать из стали, чтобы лёгким было орудие.

— Помочь тебе в этом деле сможет князь Голицын, у него мастерские в столице есть. Говорят, его искусные кузнецы, любую сложную работу сделать могут. Так и быть, отпишу и ему. Ты майор, посматривай, чтобы выделенные тебе казённые деньги, не утекали кому-то в карман, рачительность проявляй.

— За этим слежу неусыпно, каждую копейку лично просчитываю.

— Считай и проверяй. Если вопросов нет, не смею более задерживать.

К полковнику Селину я попал на следующий день. Артемий Силыч, внимательно прочёл письмо Салтыкова, и вопросительно уставился на меня.

— Говорите, молодой человек, какая помощь от старика потребна? — немного картавя, спросил полковник. — В бумаге писано, что на словах вы все объясните. Обращайтесь ко мне по имени отчеству, мне так привычней.

— Меня интересует гремучая ртуть, которую впервые получил алхимик Йохан Кункель, а рецепт её приготовления описал англичанин Эдвард Говард. Также мне для работы нужна соль, полученная французом Бертолетти.

— Вы химик Степан Иванович?

— Нет, я командир егерского полка.

— Откуда познания химии в специфической области?

— Участвовал в заграничных походах. В захваченных городах читал книги. Там впервые узнал об названных мной химических соединениях. Обратил внимание на их склонность, к воспламенению. Решил испробовать на практике, и если получиться приемлемый результат, применить в военной области.

— Все вам применять на войне, — проворчал полковник, — людей убивать. — А для лечения народа, никто не сподобится, что-то изобрести. Все что вы об иностранцах поведали мне известно. В мире учёных принято делиться своими достижениями. В лаборатории, мы неоднократно повторили опыты Говарда и Бертолетти, и смогли получить более стойкие соединения. С гордостью заявляю вам, что мы совершенствовали способы получения чёрной ртути и соли, сейчас описываем этот процесс. К зиме известим наших зарубежных коллег о наших достижениях.

— Артемий Силыч, я бы очень вас просил, если это возможно, хотя бы на полгода, воздержаться от публикации вашей работы за границей России. Ведь, помимо демонстрации ваших достижений, вы вольно или невольно, даёте нашим недругам зачатки методов и способов получения, очень ценных для обороны страны веществ.

— Да что вы такое говорите Степан Иванович, практическая ценность чёрной ртути и соли мизерна!? Её нельзя где-либо применить!

— Категорически с вами не согласен.

— Да, что вы понимаете в химии?

— Вы правы, в химии я разбираюсь слабо. Но я точно знаю, как из этих, безобидных, по вашим словам веществ, произвести очень мощное взрывчатое вещество.

— И вы его сможете мне продемонстрировать?

— Если вы предоставите мне понемногу каждого, их названных веществ, присовокупив к ним порошок сурьмы, то в этой лаборатории, я смогу показать вам их совместное действие, и разрушительную силу.

Полковник позвал своих помощников, и отдал распоряжения. Затребованное лежало на лабораторном столе, через десять минут.

В соответствующих пропорциях я смешал ингредиенты, в общей сложности грамм десять получилось. Для демонстрации, и одного грамма достаточно. Прошли в небольшую кузнецу. Я уложил на наковальню маленький бумажный пакетик с веществом, и стукнул по нему молотком. Хлопок, яркая вспышка, молоток подпрыгнул в моих руках, чуть не вырвался. По выражению лиц и открытым ртам, полковника с помощниками, я понял, демонстрация удалась.

— Вы понимаете, Степан Иванович, что сейчас нам продемонстрировали? — спросил Селин, когда пришли в его кабинет. — Это открытие! До этого ещё никто не додумался, а вы нам провели демонстрацию, как будто каждый день этим занимались. Признайтесь, вы все же химик?

— Уже говорил вам, что я обычный офицер, в прошлом выпускник Артиллерийского инженерного шляхетного кадетского корпуса, но немного любознательный. Стараюсь следить за новинками в области химии и физики, когда не воюю.

— Вы самородок молодой человек! А что ещё вы придумали?

— Пока ограничился этим, и так времени много ушло.

— Тогда так, вы можете располагать мной и моими людьми полностью. Ничего мы пока публиковать за рубежом не будем, воздержимся. У меня просьба, все опыты с этим веществом проводить в моей лаборатории. Вижу в вашем изобретении несомненную пользу.

— Если согласитесь, Артемий Силыч, то я испрошу разрешение в Военной коллегии, открыть на базе вашей лаборатории капсюльное производство. Деньги выделят.

— Пусть ваши устремления Степан Иванович принесут пользу Отечеству, с радостью возьмусь за новую работу.

Четыре месяца я спал по три-четыре часа в сутки, разрывался между Сестрорецком и Санкт-Петербургом. Если бы не Силантий, то и кушать бы забывал. Денщик ворчал, говорил, что я исхудал, превратился в тощую оглоблю. Но мне все же удалось наладить производство корпусов мин, стабилизаторов, двуноги-лафетов, опорных плит и казёнников с ударниками в Сестрорецке, а стволов в мастерских князя Голицына. Капсюлей, донных частей и самих вышибных зарядов в лаборатории Селина. В каждом месте требовалось моё присутствие, подробное объяснение, разработка и изготовление оснастки.

А сколько времени и сил у меня забрал головной взрыватель мины! По конструкции он прост, по меркамXXIвека, а здесь повторить шариковый предохранитель, препятствующий случайному подрыву мины при выстреле, не позволяли технологии. Пришлось извращаться, но решение нашёл Приспособил в качестве предохранителя три тоненькие деревянные палочки, которые ломались при выстреле и выходе мины из ствола. Перемещению ударника ничего более не мешало, и при встрече с препятствием он качественно воздействовал на капсюль, воспламеняющий взрывчатое вещество взрывателя, которое в свою очередь инициировало подрыв взрывчатого вещества мины. У себя в доме проводил испытания взрывателя без мин, замечаний по работоспособности не было.

Весь сентябрь с Силантием провели за городом на ровном поле, проводили эксперименты с минометом. Денщик у меня был в качестве измерительного инструмента, бегал и искал упавшую мину, отсчитывая шаги. Мины специально окрасили в белый цвет, чтобы относительно легче стало их обнаруживать. Экспериментировал я без взрывчатого вещества, пока ещё рано грохотать.

В ходе опытов устранял выявленные недостатки. Все же пришлось озаботиться установкой амортизационных пружин, предназначенных для смягчения удара ствола на двуногу-лафет при выстреле, и возврата его в исходное положение после выстрела, опасался разрушения самого ствола.

В начале октября я доложил Багратиону, о готовности продемонстрировать новое оружие.

Загодя на поле, на разном удалении были установлены группы мишеней, имитирующие ротные колонны неприятельских войск. Для демонстрации подготовил один миномет и пятьдесят мин. Половина запаса на сегодняшний день.

К месту демонстрации Багратион прибыл вместе с Салтыковым и большой группой генералов. От блеска орденов в глазах рябить начало. Естественно каждого генерала сопровождала внушительная свита. Народу набралось много. Я вообще-то не робкий по натуре человек, но от такого внимания к моему детищу, немного волновался.

Кратко рассказал о назначении моего орудия, о его преимуществах. Указанная мной дальность в две версты, вызвала недоверчивые усмешки.

По команде Багратиона, я открыл огонь, выпустив десять мин на предельную дальность. Затем уменьшая заряды, и изменяя угол возвышения ствола, приближал линию огня к смотровой площадке. Последняя, десятиминная серия разрывов так впечатлила генералитет, что некоторые даже вытирали пот с лиц платками.

Затем, усевшись в кареты, господа генералы осмотрели результаты стрельб. Ни одной стоящей или неповреждённой мишени не обнаружили, все в хлам разбито. Это был, несомненно, полный успех. Не зря, значит, я провёл столько бессонных ночей и потратил массу нервных клеток.

— Поздравляю, Степан Иванович, результат твоих трудов отменный — тряс мне руку Багратион у себя в кабинете на следующий день. — Генерал-фельдмаршал готовит доклад во дворец. Сколько у тебя готовых орудий?

— Шесть готовых, и двенадцать в производстве.

— А припасов сколько?

— Пятьдесят штук на складе, в заготовках больше сотни.

— Мало. Хотелось бы показать новое орудие императору.

— Пока доклад напишут, пока его через канцелярию пропустят, пока император его соизволит прочесть, пройдёт не менее месяца, а то и два. Накрутим по двадцать-тридцать мин на ствол. Если перенести стрельбы на середину декабря, успеем к сроку.

— Может надо больше людей нагнать на работы?

— Людей в достатке, а инструмента и станков не хватает.

— Пиши каких, и кто их может нам продать. Пока дают деньгу, надо пользоваться. А можно ускорить изготовление зарядов?

— Литье корпусов можно, применив старый метод литья по формам, но тогда увеличиться объем токарных работ. Других элементов мин у нас в достатке. У меня к вам, ваше высокопревосходительство, просьба. Надо ограничить доступ людей в места выделки новых орудий, в том числе представителей наших союзников.

— Да ты что? Мы должны показать им всю мощь нашего оружия!

— Лучше мощь оружия обрушить на врагов, чтобы удивить и уничтожить их, и по возможности, скрыть особенности новых орудий. Союзники, какими бы они не казались надёжными, завтра могут стать нашими врагами, или просто предадут нас, как австрийцы в Швейцарии. А если мы с ними поделимся нашими секретами, то дадим им возможность в будущем, нашим же оружием, нас бить. Если вы заметили, то части орудий делают в разных местах, также обстоит дело с боеприпасами. Воедино все собирается, в малой мастерской, под усиленной охраной егерей моего полка.

— А ты брат, хитёр! Получается, что без твоего участия, никто не сможет сделать орудие, и стрельнуть.

— Да. Я хочу сохранить в тайне наше мощное и смертоносное оружие, которое может нанести очень серьёзные потери врагу.

— Что ты тогда хочешь?

— После демонстрации новых орудий императору, вы переговорите с Салтыковым, поведайте о нашем разговоре. Думаю, он согласится скрыть наличие у нас нового вида вооружения. Совместно с ним попробуйте убедить господ из Военной коллегии, что орудию требуется доработка и дополнительная проверка. Надо попытаться сделать так, чтобы о миномете на некоторое время все забыли. Обяжите меня, например, совершенствовать «единорог», выделив солидную сумму ассигнований. А тем временем, можно будет разместить заказы по литью стальных стволов и корпусов мин на казённых уральских заводах. Производство двуног-лафетов и казёнников в Туле. Капсюлями и взрывателями, как и раньше, будет заниматься лаборатория полковника Селина. Но её охрану нужно значительно усилить. Опорные плиты, будет выделывать Сестрорецкий завод. Сборку орудий и боеприпасов организовать в Сестрорецке, выстроив новый большой цех. Таким образом, мы значительно увеличим количество производимых орудий.

— Ну, ты и размахнулся! На это прорва денег нужна. Кто их даст?

— Денег в государстве много, только не всегда они употребляются с пользой. Как их направить на неотложные нужды, мне не ведомо. Надо искать связи среди царедворцев.

— Ты думаешь, я денно и нощно во дворцах царствующих особ бываю? Там и без меня желающих полно. Ладно, готовься к показу, а я буду думать, и людей нужных искать.

Показ АлександруIнового оружия был произведён в канун Рождества. Несмотря на мороз на открытое поле съехалась уйма народу. Концентрация высокопревосходительств и сиятельств, на одном квадратном метре, просто зашкаливала. Все хотели быть поближе к императору, показать своё участие в подготовке демонстрации. Время до показа, я тоже употребил с пользой. Подготовил и отдрессировал расчёты батареи. Именно батареи. В полной боевой готовности в моем полку было шесть минометов. Запас мин, по пятьдесят штук на ствол.

Показ походил, по отработанной ранее схеме. Доклад, краткий рассказ, и демонстрация возможностей. Все набрались положительных впечатлений. У некоторых сановников, не пожелавших пройтись на огневую позицию пешком, очень сильно впечатлились от стрельбы лошади. Около десятка санных возков и карет, понёсшие лошади, превратили в кучи дров, хорошо хоть не на мишенное поле, а то бы конину кушать пришлось бы.

Мне до этого не было никакого дела. Я стоял перед императором по стойке «смирно», и отвечал на его вопросы. Завистливые взгляды десятков пар генеральских глаз, жгли мне спину. От этого, можно, и южный загар отхватить зимой. Похвала в мой адрес из уст императора прозвучала, как торжественный марш. В свою очередь, я отметил, что без помощи Багратиона и Салтыкова, мне бы не удалось создать орудие. АлександрIзаверил, что поддержка развития вооружения, с его стороны будет. Затем пожав мне руку, сильно удивив меня этим поступком, император и сопровождающие его лица уехали.

— Ваше высокоблагородие, — позвал меня Силантий, оторвав от созерцания растворяющейся вдали императорской кавалькады, — какие будут приказания?

— Позови прапорщика Седых.

Молодой, раскрасневшийся, с довольным лицом, прапорщик явился тотчас.

— Значит так, Пётр Сергеевич, орудия привести в походное положение, загрузить на сани сопровождения, доставить в расположение полка, — отдал распоряжение командиру батареи. — Завтра с утра, заняться разборкой, чисткой и обслуживанием орудий. Сегодня за ужином, разрешаю всем батарейцам выдать по дополнительной чарке вина. Вы, молодцы, показали отличную стрельбу.

— Рады стараться, ваше высокоблагородие! — пробасил, довольный прапорщик.

Только у себя в доме, я почувствовал, что напряжение этого суматошного года спасло. Мне с использованием несовершенной техники и технологий, удалось создать миномет. Пусть он ещё сырой, его ещё совершенствовать и совершенствовать, но он уже есть, и он сможет оказать существенное влияние на поле боя. Ещё предстоит написать «Наставление по эксплуатации, техническому обслуживанию и ремонту миномета», плюс расписать элементарные «Правила стрельбы», создать прообраз «Боевого устава артиллерии». Короче бумаготворческий подвиг меня ждёт.

Мысленно себя похвалил, и также мысленно дал себе подзатыльник. Ты, Степан Иванович, своим прогрессорством, подтолкнул новый виток гонки вооружений в Европе. Прознают смертные друзья России о новом оружии, возможны варианты. Готовься уважаемый, начнутся танцы с бубном вокруг твоего творения, и попытки получить к нему доступ. Может кто-то даже тебе деньгу предложит, и при том немалую. Вывод ты сделал правильный. Усиление охраны всех производств, шаг тоже правильный предпринял, разместив там по одной роте. А ещё я мысленно сказал спасибо фортуне, которая помогла моему проекту. Это я о том, что тратил государственные деньги, а не собственные. Ну, что, в общем-то, очередной промежуточный итог моего пребывания в этом времени, можно считать положительным.

Через два дня в Генеральном штабе, это я по старинке его так называю, потому что ПавелI, переименовал его в трудно произносимое название, меня поздравили производством в подполковники, и согласно указу императора, наградили орденом СтаниславаІІ степени. Но, самой большой наградой я считал представление моей персоны Кутузову. Если честно, то на показе миномета, мне было не до разглядывания лиц, а в том, что Кутузов там присутствовал, я был уверен, как-никак, военный губернатор столицы.

— Поздравляю подполковник, — улыбался Михаил Илларионович, — знатное орудие ты нам показал. — По заслугам и награда. Твой протеже — генерал Багратион, очень лестно отзывается о твоих способностях. Поведал он, про твои геройства в заграничном походе. Впечатлён Где ж ты такой молодец уродился?

— Отец мой, куренной атаман Войска запорожского Низового, — спокойно доложил я Кутузову.

— Только у хорошего отца может уродиться, такой отличный офицер. Будешь в родных краях, передай родителю своему от меня благодарность, за твое взращение и воспитание. Так вот, по случаю праздника, я послезавтра даю у себя бал, и требую твоего обязательного присутствия. Явиться ты должен в парадном мундире, при всех наградах. Их у тебя много, я уже справился. Отказ не принимается, это, подполковник, боевой приказ.

— Так точно, будет исполнено, — ответил генералу.

— Теперь ступай к друзьям, отпразднуй повышение в чине и получение награды.

— Друзья мои далеко, один с адмиралом Сенявиным уплыл, второй на границе с финскими землями служит. Другими не обзавёлся, некогда было, воевал, а все свободное время посвящал созданию орудия. Да и в Санкт-Петербурге, я чуть более полугода.

— Наступит время, встретишь своих друзей. Ступай, не держу более.

Решил прогуляться пешком до своего дома. Сегодня стояла приятная погода. Светило солнце, не висели низкие тучи, лёгкий морозец пощипывал за щеки. Не совсем типичная для зимы погода в столице.

Шёл и прикидывал, как мне одеться на бал у губернатора. Нет, не подумайте, что я испытывал затруднения в деньгах, как раз с этим все было нормально. Жалования командира полка мне вполне достаточно. Я выбирал, в какой именно парадный мундир, их трёх имеющихся облачиться. Наверное, одену последний, егерский. Он пошит по последней военной моде из дорогой английской шерсти. Смотрится богато. Если навешу все ордена, буду сиять, подобно новогодней ёлке А что? Ордена я получил заслужено, стыдиться мне нечего.

— Степан Иванович, ну, остановитесь, пожалуйста, — услышал, слабо знакомый женский голос. — Я вас зову, а вы не обращаете внимания.

Я повернулся на голос, и увидел возле санного возка, Ольгу, в девичестве Маврогеди, похоже, со своим супругом. Я, конечно же, узнал, Анания Струкова.

— Господин офицер, негоже игнорировать внимание давних знакомых, — не унималась Ольга.

— Прошу простить меня Ольга Константиновна, немного задумался, — ответил женщине.

— Позвольте вам представить моего супруга, Струкова Анания Герасимовича, вы имели честь его видеть, при несколько иных обстоятельствах. Смею вас заверить, что все в прошлом, никто обиды на вас, Степан Иванович, не держит.

Я подал руку Ананию, он пожал её с готовностью.

— Извините меня, Степан Иванович, за несдержанность, я искренне сожалею о том поступке, — скороговоркой произнёс Ананий.

— Пустое, Ананий Герасимович, любовь свою всегда защищать требуется, я вас прекрасно понимаю, и никогда не осуждал. Вы меня тоже извините за прошлое.

— А куда, Степан Иванович, вы направляетесь? — спросила Ольга.

— К себе домой.

— Вы живете в столице?

— С некоторых пор. Но больше времени провожу в полку, в предместье столицы.

— Так, мы с Ананием Герасимовичем, приглашаем вас к нам в гости, прямо сейчас. В возке места всем хватит. В кои веки встретили друга нашей семьи, и просто так расстаться не можем. Я права Ананий Герасимович?

— Да-да дорогая, совершенно права, — сказал Ананий, как мне показалось с подобострастием, что ли.

Подъехали к трёхэтажному красивому дому, расположенному в престижном месте города. В моем времени эта улица будет носить название — Невский проспект. Не бедный, однако, помещик Струков.

Внутренне убранство дома тоже на уровне. Тут и лепнина, и отделка стен дорогими тканями, люстры с канделябрами из серебра. Вычурная мебель, разные диваны, стулья и пуфики, далеко не из дешёвых пород дерева. Одним словом роскошь бросается в глаза с первых шагов.

В большом банкетном зале накрыли на троих роскошный стол. Ольга щебетала, не умолкая. За каких-то полчаса, я узнал о моде столицы, о ценах на зерно и о прогнозе погоды на ближайший месяц. Также Ольга похвасталась, что подарила мужу двух сыновей, которыми сейчас занимаются няньки.

— Что я все о нас рассказываю. Какими судьбами Степан Иванович, вы оказались в столице? Я помню, вы служили в крепости, — тараторила Ольга.

— В столице я с лета прошлого года, а до этого служил за границей и в Крыму.

— За границей с генералиссимусом были? Если не расскажите об этом, я на вас обижусь, — дурашливо надула губки Ольга. — Мы с Ананием Герасимовичем, читали об этом в газетах, а сейчас бы хотели послушать участника. Правда, дорогой?

Ананий закивал головой в знак согласия.

Мне пришлось, в который уже раз рассказывать об Итальянском и Швейцарском походе, значительно сократив его, упустив много деталей.

— А сейчас, значит, вы служите рядом со столицей? — уточнила Ольга, выслушав мой рассказ.

— Да. Командую шестым егерским полком, он мне родным стал.

— Семьей обзавелись?

— Пока нет.

Не говорить же Ольге, о том, что состою в переписке с девчонкой малолетней.

— Ничего, в столице на вас много охотниц найдётся Берегитесь. Здесь иногда такие драмы происходят с участием господ офицеров!

— Спасибо, что предупредили, и за то, что пригласили в гости. Сейчас я вынужден откланяться. Служба, знаете ли.

Супруги провожали меня до дверей. Ольге на прощание поцеловал руку, а Ананию крепко руку пожал.

Похоже, Ольга надёжно взяла в оборот Анания, подкаблучник он полный и бесповоротный.

Десятилетие спустя Ольга Константиновна, носившая уже фамилию Брискорн, помогала в лечении раненных в боях русских солдат, жертвовала на лечебницы приличные суммы. Наши пути больше не пересекались.

На бал к Кутузову я приехал на извозчике, сойдя на соседней улице. Вот почему я не люблю бывать на балах!? А за что их мне любить. Приезжаешь, и встречаешь толпу незнакомых тебе людей. Ещё на подъезде кареты, доставляющие приглашённых гостей, выстраиваются в очередь, по званиям и рангам. Точно в такой последовательности гости входят в дом губернатора. А куда, или к кому пристроиться, никому неизвестному, подполковнику? О, какая удача, полковник Селин с супругой! Хоть одно знакомое лицо. Быстро подхожу к Артемию Силычу, приветствую, он знакомит меня с женой. Следуя за полковником, попадаю в дом. Первый рубеж преодолён.

Пока оставляли в гардеробе верхнюю одежду, обратил внимание на несильный шум. Улей, пчелиный улей, вот с чем ассоциировался у меня этот шум. Я даже усмехнулся своей догадке.

В большом зале, нет свободных мест, выразились бы классики песенного жанра моего времени. Так и здесь. Около двух сотен гостей стояли в несколько рядов вдоль стен, тихо переговариваясь. Бал, мне кажется, больше похож, на выставку и демонстрацию нарядов, драгоценностей и девушек на выданье, а не на то мероприятие, где люди наслаждаются музыкой и танцами. Ослушаться, пусть и шутливого приказа Кутузова, я не осмелился. Но радости от присутствия не испытывал. Надо будет каким-то образом попасть на глаза хозяину дома, а потом, тихо и незаметно исчезнуть. Такова моя программа на этот бал.

Заиграла музыка, и я пригласил жену полковника на танец. Знакомый до боли в зубах менуэт, оркестр исполнял самозабвенно, и надо сказать, очень чисто и профессионально. Когда шаговое мучение закончилось, я с радостью вручил полковнику, руку его жены.

Артемий Силыч тоже пару раз танцевал с женой. Ровная спина, отточенные годами танцевальные движения, поклоны и приседания. Полковник производил впечатление. Представил себя в его возрасте. Тут же мысленно себя одёрнул, я ещё не женился, и стареть пока не собираюсь, у меня ещё много задач впереди.

С проходившим мимо нас Кутузовым мы раскланялись, также с генералом Багратионом. Генерал-фельдмаршал Салтыков удостоил нас с Селиным краткой беседой о сегодняшней погоде. Ура! Намеченную программу я выполнил, теперь самое время ретироваться. Облом-с вышел. К нашей троице пожаловал капитан в мундире лейб-гвардейского Преображенского полка, со скучающим выражением лица. Ростом капитан немного ниже меня, но ширине плеч, позавидовал бы любой атлет. Лихо закрученные вверх усы, придавали красному лицу, какую-то комичность. Я бы сказал, усы смотрелись неестественно, и были совершенно лишними.

— Почему скучаем подполковник? Мама с папой не отпускают поговорить и выпить с настоящими офицерами? — поинтересовался капитан. — А где это вы орденов набрали подполковник? Не иначе папа поделился с вами своими, — продолжал приставать капитан.

У Селина, непроизвольно сжались кулаки. Ещё одна колкость, и полковник может сорваться. Я сразу понял, кто выбран объектом для атаки.

— Капитан, не кажется ли вам, что вы забываетесь, — попытался я урезонить преображенца. — Перед вами старшие офицеры, а вы ведёте себя несколько неподобающе.

— Кто это здесь пытается учить меня манерам?

— Вы подошли к нам первым, значит, вы знаете, кто мы, а сами даже не соизволили представиться.

— Капитан лейб-гвардии Белов, — как бы нехотя назвался мужчина. — Известная, знаете ли в свете фамилия.

— Ну, и что хотел капитан лейб-гвардии Белов?

— Хотел бы видеть вас подполковник, в обществе молодых офицеров. На балу найдётся, кому присмотреть за престарелым полковником.

— У вас слишком длинный язык капитан. Я люблю находиться в обществе тех людей, которые мне приятны. Извините, но вас причислить к таковым не имею возможности.

— Вы отказываетесь принять моё приглашение?

— Так это было приглашение? Мне кажется, оно делается в несколько иной форме. Если у вас больше нет к нам вопросов, прошу вас оставить нас.

— Слушай подполковник, или ты идёшь со мной, или я сочту, что ты меня оскорбил, и вызываю на дуэль.

— Поскольку мне ваше общество капитан неприятно, то я выбираю дуэль. Мой секундант полковник Селин.

— Хорошо. Дуэль завтра, до первой крови. Но ты пожалеешь подполковник, моё общество игнорировать нельзя.

— Честь имею капитан, не смею вас больше задерживать.

Капитан, чуть ли не брызгая слюной удалился.

— Степан Иванович, этот Белов, завсегдатай всех вечеринок и попоек, а ещё, говорят, он неплохой дуэлянт, — несколько растерянно, сказал мне Селин. — Сходили бы к молодым людям.

— А вы, Артемий Силыч, так и не поняли, почему приходил Белов? Ему моё общество не надо. Ему нужна ссора и дуэль со мной. Кому-то не понравилось, что я оказался на глазах у императора, и получил от него похвалу, и приложился к его руке.

— Вы думаете?

— Не думаю, а уверен. Завистники. Их будет ещё очень много. Надеюсь, вы не откажитесь быть моим секундантом?

— Нет-нет, я согласен.

Дуэль состоялась на следующий день после обеда в пригороде Санкт-Петербурга. Белова сопровождала целая делегация сослуживцев, но к месту дуэли прибыл капитан в сопровождении секунданта, поручика лейб-гвардии Смородина. Драться предстояло на шпагах. Несмотря на морозец, пришлось раздеваться до рубахи, чтобы первая кровь была хорошо видна.

По первым же ударам, я понял, что Белов, довольно сильный соперник, но не настолько, чтобы запросто нанести мне царапину. Я не стал затягивать поединок, холодновато, можно простудиться. Излюбленным своим приёмом с перекладыванием оружия в другую руку, оцарапал капитану верхнюю часть правого плеча, и моментально разорвал дистанцию.

— Первая кровь, — прокричал поручик, — дуэль окончена. — Шпаги в ножны.

Я отсалютовал сопернику шпагой, затем поместил её в ножны. Повернувшись, неспешно пошёл к саням. Надо одеться, ветерок чувствуется. Селин с поручиком завершали формальности дуэли.

Вдруг услышал за спиной рёв, — Убью!

— Белов стой, дуэль окончена, прекрати! — во все горло орал Смородин.

Поворачиваюсь, а на меня летит с обнажённой шпагой Белов. Нет, капитан, так поступать нельзя. Дуэль окончена, секунданты объявили об этом. Нападение со спины в нарушение всех правил, такой поступок не красит любого офицера. Это подлость, и осуждается во всех приличных, и даже не приличных компаниях. Когда Белов подбежал, я сделал шаг в сторону, уйдя с линии атаки, и после приближения лица капитана, нанёс ему акцентирующий удар снизу в челюсть.

Две скорости, скорость капитана и моего кулака, сложились вместе. Физика существует и в этом мире, её никто не отменял. Поэтому, капитан, нелепо взмахнув руками, совершил неконтролируемый полет в ближайший сугроб. Получился отличный высокоскоростной нокаут.

— Поручик, это как понимать? — возмутился я. — Нарушение дуэльного кодекса налицо. Прошу вас, и моего секунданта зафиксировать сей постыдный поступок Белова.

— Да-да, ваше высокоблагородие, претензий к вам не имеется, — заверил Смородин. — Вся ответственность за проступок, на совести капитана Белова.

Мы с полковником Селиным уехали, оставив поручика разбираться со своим сослуживцем.

Утром следующего дня, я был в расположении полка. Слушал доклады командиров батальонов о проведении учебных занятий в зимних условиях. Офицеры жаловались на сильный ветер и снег, которые не позволяли проводить ружейные стрельбы. Очень часто ветер сносил порох с полок ударно-спускового механизма ружей, стрельба становилась невозможной.

Отпустив офицеров, задумался. Был бы нормальный унитарный патрон с металлической гильзой, такой проблемы не было. Что Степан Иванович, нужно делать? Правильно, ломать голову, над изобретением патрона, и переделкой ружей, для заряжания с казённой части. Задумки у меня есть, даже эскизы набросал. Я в своё время, с группой курсантов нашего артиллерийского училища, посетил отличный музей стрелкового оружия в Туле. Обратил я тогда внимание на однозарядную винтовку с откидным затвором — винтовку Крнка. Меня поразила простота переделки дульнозарядных ружей, в более-менее нормальную винтовку, нам об этом экскурсовод рассказывал. И проводилась эта переделка ружей, во второй половинеXIXвека. Это я так думал в своём времени, где технологии отработаны и станков на любой вкус, завались. Сейчас же, я так не думаю, примеряюсь, прикидываю, что мне нужно делать в первую очередь, патрон, а потом затвор, или наоборот. Также предстоит придумать и изготовить необходимую оснастку для производства гильз и литья тел затворов. Металлообработку нужно свести к минимуму, поскольку парк токарных, сверлильных и фрезерных станков скуден. О серьёзных шлифовальных станках, можно только мечтать.

Мои размышления прервал адъютант генерала Багратиона. Шеф полка желал срочно меня видеть. Ну, вот, опять будет мне нагоняй за дуэль. Ничего не попишешь, начальство требует прибыть, значит, в седло, и аллюром в Санкт-Петербург.

В кабинете Багратиона восседал неизвестный мне генерал в мундире лейб-гвардейца Преображенского полка. Я доложил Багратиону о прибытии.

— Вот он во всей красе, подполковник Головко, командир шестого егерского полка, — представил меня генералу Багратион. — А это, — Багратион указал на генерала, — командир лейб-гвардейского Преображенского полка — генерал-лейтенант Татищев Николай Алексеевич. У него к тебе есть вопросы.

— Начну с главного, — заговорил Татищев, — укажите подполковник причину вашей ссоры с Беловым.

— Ссоры как таковой не было. Капитан Белов, всячески пытался задеть меня. Он усомнился в том, что боевые награды я получил заслужено. Можете у него самого спросить, да и полковник Селин подтвердит мои слова.

— Белов ничего не скажет, нет у него языка более.

— Ага, Бог шельму метит, — еле слышно сказал я.

— Что ты там шепчешь? — переспросил Багратион.

— Я в разговоре, сказал Белову, что у него слишком длинный язык. Но я не думал, что Господь наш, лишит его этого органа.

— Ха-ха-ха, — залился смехом генерал-лейтенант Татищев. — На Господа, поди тоже уповали Головко, когда кулачищем приложили Белова?

— Вознес я Господу молитву, чтобы отвёл обнажённую шпагу капитана, направленную мне в спину. Моё оружие покоилось в ножнах, дуэль мы завершили, об этом было объявлено. А почему Белов кинулся на меня со спины, я не имею ни малейшего представления.

— Я так думаю, — продолжил Татищев, — ваш удар пришёлся в момент, когда Белов держал рот открытым. В результате, непроизвольно откусил себе язык, почти под корень. Я вообще-то приехал обсудить не увечья, полученные Беловым. Задета честь офицеров преображенцев. Суд офицерской чести полка принял решение осудить капитана Белова, и представить высшему командованию бумаги, с целью изгнания его из армии. Вызывать Белова на дуэль никто не пожелал, не хотят мараться. Офицеры устроили капитану обструкцию. Собственно Белов сам виноват, охладел к службе, дебоширил и кутил. Своё жалкое имение продул в карты. Опустился, одним словом. Подполковник Головко, вы, как свидетель недостойного поступка капитана, будете подавать в суд офицерской чести нашего полка, соответствующее ходатайство?

— Ваше высокопревосходительство, я выскажу своё мнение по этому поводу. Да, Белов совершил бесчестный поступок, дав основания сомневаться в порядочности офицеров вашего полка. Господь уже наказал его, лишив возможности говорить. Мне кажется, нельзя наказывать человека за одно и то же, дважды. Выгонят капитана из армии, и чего мы добьёмся? На паперти Санкт-Петербурга появится грамотный, сильный, злой и хорошо обученный субъект. Ведь средств к существованию у него не имеется. А не дай Бог, сколотит банду. Тогда это будет очень профессиональная банда. Белов сможет занять в ней главенство, и обучить разбойничков. Вот тогда в столице и на дорогах станет очень неуютно. Как по мне, то лучше, отправить капитана дослуживать в какой-нибудь дальний гарнизон. Таким образом, мы убьём двух зайцев одновременно. Полк сохранит своё лицо, очистившись от нерадивого офицера, и не получим у себя под боком матерого разбойника. Официально заявляю, ходатайство подавать не буду. Считаю, мою ссору с Беловым удовлетворённой, посредством дуэли.

— Петр Иванович, где ты нашёл этого подполковника? — улыбался Татищев. Оратор не иначе.

— Ты Николай Алексеевич, не слышал, как этот молодец с самим Суворовым спорил, перед Швейцарским походом, — ответил Багратион, улыбаясь. — Он в свой батальон столько скотины вьючной натаскал, сколько во всей армии тогда не было. Генералиссимус его под суд хотел отдать. А Головко упёрся, и давай рассказывать о пользе животных в походе, и о запасах провизии в полку. И знаешь, Головко убедил покойного генералиссимуса. Без его запасов, полк голодал бы.

— Как я понял, Головко у тебя Петр Иванович на хорошем счету, — сказал генерал-лейтенант. — Тогда я соглашусь с его доводами, хотя очень зол на Белова. За сим, разрешите откланяться, офицеры полка ожидают моего прибытия.

Проводив Татищева, Багратион вернулся в свой кабинет.

— Головко, ну не мог ты приколоть этого капитана, меньше было бы разбирательств? — с улыбкой спросил генерал. — Лейб-гвардия вся всполошилась, думали, ты спровоцировал дуэль, а когда выяснилась истинная причина, то прислали нам корзину шампанского. Ах, да, ты у нас не любишь вино, тебе соки подавай. Как бы там ни было, спасибо тебе, не посрамил честь егерей. А как получилось укоротить язык Белову?

— Сам не знаю, само вышло, — ответил я, разведя руками. — Специально не готовился. Он атаковал, я ответил.

— Ладно, иди, отдыхай.

Этот, немного напряжённый день заканчивался. На город опускались сумерки, начал падать пушистый снег. Хорошо, что ветра нет, снег ровным слоем покрывал крыши домов, деревья, мостовые и переулки. До утра нападает много, подумал.

Дома меня встретил растерянный Силантий.

— Ваше высокоблагородие, в ваших покоях гость, — пряча глаза, сказал денщик.

— Силантий, я просил, никого в мой кабинет, в моё отсутствие не допускать. Разве тяжело это усвоить?

- Каюсь, оробел я немного, не знал, как себя вести с графиней.

— О! Так у нас в гостях женщина, да ещё и графиня?

— Госпожа так представилась. Она приехала в большой карете, поставленной на полозья. В сумерках я не рассмотрел, кому карета принадлежит. А потом было не до этого. Графиня ворвалась в наш дом подобно ветру. Вас требовала. Меня заставила сервировать стол в вашем кабинете, с собой две большие корзины продуктов принесла. Ну, я и расстарался, ну, и немного, это я, не смог отказать.

— Тогда так. На сегодняшнюю ночь, ты совершенно свободен. Найдёшь где переночевать?

— Конечно, чай не первый день в столице обретаюсь. А может мне тута вас обождать, помощь, какую оказать?

— Иди помощник, сам разберусь.

Силантию дважды повторять не надо. В считанные секунды облачился в шинель, и растворился в снежной пелене.

Дожился ты Степан Иванович, тебя уже на дому, графини посещать изволят! Интересно, кто пожаловал? Знакомств в высшем свете у меня нет. А чего гадать, открывай дверь кабинета, сам увидишь.

Возле моего рабочего стола, в кресле дремала молодая особа, возрастом, примерно, около двадцати пяти лет. Миловидное круглое личико, обрамляли светло-русые волосы, собранные в оригинальную причёску Рассмотреть глаза не мог, закрыты они. Руки опущены вдоль туловища, в одной из них был зажат веер. Длинное и пышное платье, с очень глубоким декольте, смотрелось на даме очень эффектно. На шее присутствовал кулон, в виде крестика, усыпанного камнями. От гостьи исходил приятный запах парфюма. Ничего, в целом, милая такая дама.

— Покорнейше прошу простить, — обратился к гостье, — за вторжение в свой кабинет, и за беспокойство, которое вам доставил. — Не могли бы вы просветить меня, тёмного, кто почтил меня своим вниманием?

Гостья почти подпрыгнула в кресле: — Кто здесь? Что вам надо? — испуганно спросила дама.

— Я у себя дома. А вы кто?

— Ох, извините, задремала, вас дожидаючи, — смущённо сказала гостья. — Графиня — Ванда Лесовская.

— Очень приятно графиня. Мне, насколько я понял, представляться не надо.

— Не надо. О вас весь Санкт-Петербург говорит, а видели только единицы. Мне повезло, я видела вас мельком на балу у губернатора. Правда, не удалось с вами поговорить, вы так быстро покинули общество. Я поинтересовалась у своих знакомых, и выяснила, что вы не бываете в свете, все больше в походах и на маневрах. Вы так меня заинтересовали, что я не удержалась, и решила прибыть к вам с визитом. Вам чуждо моё общество?

— Нет, что вы, общество женщин, мне очень даже нравится. А таких прекрасных, как вы, то вдвойне. Вот времени на общение не всегда хватает.

— Для женщин, время всегда нужно находить. Ну, что вы стоите подполковник, поухаживайте за дамой. Предложите мне вина.

Я быстро откупорил бутылку вина, и разлил по бокалам. Один передал Ванде, второй согревал в своей руке.

— Давайте Степан Иванович, выпьем с вами за знакомство, предложила Лесовская. — Я рада, что мне удалось первой из всего света, попасть к вам домой.

— Вы с кем-то заключили пари?

— Да, что вы такое говорите!? Какое пари. Мне стало жутко интересно побывать в гостях у героя суворовского похода. Молодой, сильный и красивый молодой человек, которого я заметила на балу, был замкнут, ни с кем не флиртовал, а потом неожиданно исчез. Вы не находите, своё поведение немного странным?

— В столице я недавно. На приёмах и балах не бываю, очень занят на службе.

— Конечно, это вас несносный Багратион, так службой обязал?

— Должность командира полка, обязывает проявлять заботу о солдатах.

— А обо мне вы позаботитесь?

— Готов посвятить вам весь сегодняшний вечер.

- А я очень надеюсь, что и ночь мне посвятите.

— Готов объединить вечер и ночь воедино! — сказал, уже заключив графиню в своих объятиях.

— Ах, вы такой решительный! Я не в силах оказать сопротивление таким пылким и настойчивым действиям.

Не тратя время на пустые разговоры, я впился поцелуем в губы графини. Мои руки, тоже не остались безучастны. Скользнув в декольте платья, нашёл небольшую упругую грудь, и начал легонько массировать и ласкать. Грудь и соски начали обретать твёрдость Дыхание Ванды участилось. Нет, милая графиня, торопиться я не буду, хотя сдерживаться мне было ой, как нелегко.

Взяв женщину на руки, отнёс на свою кровать, рассчитанную на одного человека, и не очень приспособленную для плотских утех. Но разве такая мелочь может остановить молодые организмы?

Платье и все остальное белье гостьи улетело в сторону, рядом горкой разместилась моя одежда. Ванда попыталась прикрыться хоть чем-нибудь из постельных принадлежностей. Ага, кто-то ей это позволил. Я усилил ласки. Целовал шею, грудь, живот, а руками исследовал внутреннюю поверхность бёдер, гладил по спине и попе. На лице графини появилась довольная улыбка, а глазки начали томно закатываться, из уст вырывались негромкие стоны. А сейчас графиня вы испытаете кое-что из сексуального арсеналаXXIвека, петтингом называемого, мысленно произнёс я. А дамочка, отменная зажигалочка, завелась, очень даже откровенно и не на шутку. Когда я заметил, что графиня подходит к рубежу наивысшего наслаждения, взял её жёстко и напористо. Не прекращая ласки, я все увеличивал темп. Графиня, обхватив меня ногами за талию, а руками за шею, пыталась полностью раствориться во мне, подаваясь всем телом навстречу. Через несколько секунд её радостный крик известил, о достижении пика блаженства. Ну, мы так не договаривались мадам, а как же я? А я продолжил, казалось с удвоенной скоростью. Ванда просто взвыла, толи от удовольствия, то ли от неожиданности, я не заморачивался, о своём удовольствии тоже надо заботиться.

За первым разом, сразу же последовал второй, истосковался я по женщине. Ванду перевернул лицом вниз, и продолжил в той же манере, жёстко и грубо её удовлетворять. Похоже, Ванде такой способ общения с мужчиной был незнаком, она попыталась изменить свою позу. Нет, милая это я тебе позволить не могу! Я совершенно не собирался этого делать. Пользуйся моей добротой и учись, может в будущем пригодиться.

Одновременно с графиней обрадовались наступлению удовлетворения. Ванда дышала, подобно загнанной лошади. Подал ей бокал с вином. Женщина осушила его залпом.

Потом. Потом была смена поз и ролей, расширенные и затуманенные от удовольствия глаза, растрёпанные волосы, и радостный крик графини, и мой ликующий рык.

Далеко за полночь, силы оставили Ванду, да и я, если честно устал неимоверно. Пока Лесовская мирно спала, я восполнял потраченные калории, поеданием вкусностей со стола. Мне ещё предстоит немного поработать с графиней, продолжить секс-марафон, и выяснить, кто её ко мне направил. В том, что это не её инициатива, я почему-то был уверен. Такие симпатичные дамы, по доброй воле в постель, к какому-то подполковнику не забираются.

Приступил к экзекуции спустя час. Ласками разбудил и пробудил в графине желание. Теперь я брал её нежно и не спеша. На лице Ванды блуждала блаженная улыбка, она, устроившись сверху, как бы покачивалась на волнах тёплого моря, роль которого сейчас выполняло моё тело.

- Графиня, вы бесподобны, ваша фигура совершенна, её должны изображать на полотнах знаменитые художники. — говорил я, продолжая ласкать грудь Ванды.

— Вы такой обаятельный мужчина, смогли доставить мне, ни чем несравнимое удовольствие. Граф Штентерберг, говорил, что вы меня на порог не пустите. Как он ошибся. Вы меня просто иссушили всю, своими любовными чарами. Я нахожусь вся в вашей власти, как послушная девчонка. И мне хочется ещё и ещё быть вашей. Любите меня подполковник, я вся изнемогаю и горю!

Графиню с её вторым дыханием, удалось погасить только перед рассветом. Она отключилась в момент, словно кто-то щёлкнул выключателем. Попытки привести её в чувство, успеха не имели. Ладно, пусть отдыхает, а я тем временем побываю в гостях у Багратиона, выясню, что можно о Ванде Лесовской.

Глава 12

Князь принял меня практически сразу. Я ему доложил об интересе к моей персоне, со стороны Ванды Лесовской. Багратион удивился, а ещё больше удивился фамилии графа Штентерберга, известного генералу в качестве представителя дипломатической миссии Австрии. Багратион пришёл к выводу, что надо посоветоваться со знающими людьми. Сославшись на слабую осведомлённость в хитросплетениях работы Тайной экспедиции или как её теперь называли — Вторая экспедиция министерства внутренних дел, князь написал письмо своему давнему знакомому Фролу Никодимову. По словам князя, Никодимов, очень неплохо владеет профессией, его ценит сам Лопухин Петр Васильевич, руководитель бывшей Тайной экспедиции, а сейчас действительный камергер и член Государственного совета.

С письмом в руках, я отбыл по указанному генералом адресу. Дом, как дом, ничего особенного, если смотреть снаружи. Вот внутри, совсем другое дело, неприступная крепость с толстыми стенами. Сразу у дверей встречает меня добродушный увалень, с пудовыми кулаками, и так почтительно интересуется причиной посещения. Я молча передаю запечатанный пакет для Никодимова. Дверной страж, несмотря на свои габариты, лёгкой походкой, напоминающей кошачью, исчезает, перепоручив меня другому человеку, вооружённому пистолетом и палашом. Все серьёзно здесь у них.

Спустя, примерно, полчаса, меня приглашают в кабинет, неизвестного мне Никодимова. Багратион, мне в общих чертах описал своего знакомого. Так, что увидев в кабинете, поднявшегося из-за стола навстречу мне человека, я убедился, что он именно тот, кого описал князь. Не молодой, лет под пятьдесят мужчина, с седеющими волосами, быстрым взглядом карих глаз, одет в обычное для горожанина платье. Такой пройдёт рядом с вами, и вы не обратите на него никакого внимания. Наверное, таким незаметным и должен быть тайный сотрудник.

— Что вас привело ко мне молодой человек? — услышал я приятный баритон собеседника. — В письме указано, что вы все расскажите на словах. Как поживает Петр Иванович?

Я передал Никодимову поклон от Багратиона, и подробно рассказал о встрече с Вандой. Отметил, что заинтересовал я Ванду, если верить её словам, после посещения бала у губернатора. Высказал мнение, что истинная причина её интереса, новое орудие, которое я начал разрабатывать и показывал императору. Также предположил, что ссора с капитаном Беловым, и последовавшая за этим дуэль, тоже была не случайной.

— Похвально, подполковник, похвально, — улыбался Никодимов. — Не каждый молодой и горячий офицер, занимается отслеживанием событий вокруг себя. А вы мало того, ещё провели анализ и обобщение всех событий, попытались найти причину. Надо вам переходить из егерей в наше ведомство. Орденов у вас достаточно. Может, хватит саблей размахивать?

— Я совершенно ничего не смыслю в тайном деле, артиллерия моё призвание. Не создан я для работы в кабинетах. Мне коня погорячее, саблю в руки, и показать где враг укрылся.

— Ну да, ну да. Потомку запорожских казаков, нужен широкий степной простор, а не узкие коридоры. Названые вами люди нам известны давно. То, ещё шпионское отродье. Вот узнав от вас фамилию посла, мы теперь точно знаем, из чьих рук шпионы кормятся. Белова австрийцы купили, он был очень стеснён в средствах. Какую цель преследовали наши союзнички, устраивая вашу ссору с Беловым, нам неизвестно. Но полагаю, ничего хорошего для вас. У Белова не спросишь, он благодаря вашим стараниям, теперь онемел. А стараниями генерала Татищева, отправлен служить в Уфу. Авось, через три-четыре месяца доберётся Там есть, кому за ним присмотреть, будьте покойны. Графиня Лесовская, я вам скажу, ещё та штучка. Хитрая, изворотливая, и что греха таить, хороша чертовка. Она польских корней. Её родственники и близкие, активно боролись с нашими войсками при занятии королевства Польского. Кстати, её родной брат Казимеж, сейчас на службе у Наполеона. Имеются сведения, что он выслужил чин капитана в легионе Домбровского, отличился в боях в Италии. Не встречали его там случайно?

— Лично нет, но с легионерами пришлось сражаться. Отменные и злые воины. Под удар их полка, попал мой потрёпанный сборный батальон, весь полёг до последнего человека.

— Так я продолжу. Ванда, в своё время получила хорошее образование. Говорит на трёх языках, не считая польского и русского. Три года проживала в Париже, где по нашим данным, тесно сошлась с организацией, подобной нашей экспедиции. Около двух лет тому назад, обосновалась Санкт-Петербурге, став дамой света. Пыталась пробиться во фрейлины августейших особ, но потерпела неудачу. Сейчас интересуется новым оружием, которое появляется в России. На вашем показе орудия императору, было много особ, тайно симпатизирующих Франции. Вот от них она узнала о вас. На балу у Кутузова, Ванда была, но приехала туда, когда вы уже покинули дом генерала.

— А мне говорила совсем иное.

— Соврет, не дорого возьмёт Искусством обольщения Лесовская владеет отменно. По крайней мере, из-за неё состоялась семь дуэлей, в которых погибли, молодые русские офицеры из знатных родов. Следует отметить, что графиня, не принадлежит к особам, которые без разбору прыгают в постель к мужчинам. Переборчива, не позволяет переходить рамки приличия.

— И как мне себя вести с Вандой?

— Правильный вопрос. Раз вы его задали, значит, я не ошибся в вас. Ведите себя естественно. Вы ничего не знаете о её прошлом. Ослеплены красотой Ванды, и готовы на все. Только прошу, все встречи проводите у себя дома, или в снятом вами доме. Не посещайте её апартаменты, а то случайно опоят вас зельем, и проснётесь, где-нибудь в предместьях Парижа. Если будет спрашивать об орудии, то расскажите о какой-нибудь из существующих мортир. Вы, как артиллерист, занимаетесь её совершенствованием. Ведь ваши придумки, толком никто не рассматривал.

— С этим понятно. Я планирую в скором времени, с одобрения князя Багратиона, выехать в Тулу, на оружейный завод, выяснить возможности по переделке наших ружей. Как тогда быть?

— Так это отлично, подполковник! Если Лесовская решила вами заняться всерьёз, то обязательно объявится в Туле. Я за вами направлю тройку своих людей, они помогут, если возникнут трудности. Думаю, вам пока хватит сведений для первого раза. Ещё раз прошу, внимательно и осторожно общайтесь с Вандой. Да, хотел спросить. А что вы с ней такое делали сегодня ночью? Мне доложили, что из вашего дома доносились женские крики. Вы случаем не прибили Лесовскую?

— Живее она, всех живых. А чем, по-вашему, могут заниматься мужчина и женщина наедине?

Никодимов удивлённо уставился на меня.

— Вот и я говорю, именно тем самым занимались по обоюдному согласию.

— Дело молодое, понятно, но не теряйте голову. Вернётесь из Тулы, милости прошу в гости. Сейчас, всего доброго, вас проводят.

Отобедав в ресторации на набережной Невы, отправился домой. Вот угораздило встрять в шпионскую историю, размышлял по пути. Ну, не являюсь я специалистом в этой области, хотя в своём времени прочёл много книг и детективов.

Встретил меня Силантий. Как я и ожидал, ночная гостья уже покинула мой дом. Просила передать, что сегодня вечером навестит обязательно. Ладно, я не гордый, подготовлюсь физически и материально. Отправил денщика в ближайший приличный ресторан, закупить побольше холодных закусок, и желательно из морепродуктов. Помогает, знаете ли, в восстановлении сил телесных. Вино у меня в запасе имелось в достатке. Приказав Силантию разбудить меня через три часа, завалился спать. Перед тем, как сон окончательно победил меня, наметил план сегодняшней постельной битвы, вспомнив многое из моего времени.

Не успели сумерки окончательно опуститься на город, графиня прибыла в гости, естественно не с пустыми руками. Я помог ей избавиться от верхней одежды, и пригласил за накрытый стол. Из корзины, Ванда достала приличный кусок окорока, твёрдый сыр и бутылку вина. Ну, вино пить я не собирался, а даму угощу лучшим вином Италии.

Сегодняшний наряд Ванды был не менее богатый, нежели вчера. Правда, причёску графиня изменила, и я бы сказал с ней, лицо Ванды смотрелось лучше, приятные черты, как бы стали ярче.

— Подполковник, я так ждала нашей встречи, — с жаром произнесла Ванда. — Весь день, только о вас и думала.

— Наши желания полностью совпадают. Давайте немного откушаем, потом, нам будет не до еды.

— А как вы провели сегодня день?

— Обычно. Служба, солдаты, проверка амуниции и лошадей. Зима, в поле батальоны не выведешь, холодно.

— Мне тоже холодно, даже в вашем теплом доме.

— Предлагаю согреваться вместе.

— Согласна! — прямо возопила графиня.

Преподанный вчера урок, пошёл графине на пользу. Сегодня она была более раскованной в получении плотских утех. А я подкинул ещё пару поз, удивил даму, и довёл до сумасшедшего оргазма. Чередовал, так сказать кнут и пряник, брал нежно, а потом жёстко Ванда не сдерживала эмоций совершенно, орала и выла. Будет, что написать в отчётах сотрудникам Никодимова, усмехнулся я мысленно.

— Кто вас обучил искусству любви? — поинтересовалась Лесовская в короткие минуты любовного затишья.

— В Милане, в библиотеке попался мне перевод древней книги из далёкой Индии, там все подробно описывалось. Но из-за недостатка времени, прочёл мало, — откровенно врал женщине.

— Представляю, если бы вы дошли до последней страницы! Чтобы со мной было? И так, о воспоминании о ночи, проведённой с вами, меня бросает в жар, и появляется томление внизу живота. Я словно обезумела, ни о чем думать не могу, только о вас, и о близости с вами.

— И я о вас думал целый день, — промолвил я, накрывая губы графини поцелуем, и заваливая её в постель.

До берега сладострастия, мы с Вандой добрались вместе.

— Мне так хорошо с вами, — тихо сказала графиня, — спокойно. — Вы такой сильный и неутомимый. Приятно мне бывать у вас в гостях.

— Вы не представляете графиня, как я рад нашему общению. Жаль, что оно скоро закончиться.

— Что случилось?

— Я вынужден буду оставить столицу на некоторое время. Предстоит ехать в Тулу.

— Это далеко?

— По меркам России, не очень.

— Печально, мне без вас будет очень грустно.

— Но пока мы вместе, давайте отгоним грусть приятным способом, чтобы в момент одиночества, было, что вспомнить.

Вновь и вновь мы предавались любви. Мне казалось, что эту женщину я знаю очень давно, и в тоже время, с каждой близостью я открывал в ней что-то новое, неизведанное ранее. Нет, я не любил Ванду в духовном плане, просто мне было приятно находиться в её обществе, а ещё больше, мне нравилось обладать прекрасным телом графини. Вероятней всего, Ванда испытывала ко мне аналогичные чувства. В моем времени сказали бы, что совместный, и хороший секс, ещё не повод для сближения душ. Наверное, я немного циник, взяв на вооружение данный постулат.

Наше страстное любовное сражение закончилось перед рассветом, Лесовская отключилась, как и прошлый раз. Надеюсь, удовлетворённая женщина, может поспать спокойно в моем доме. Я тоже решил устроить себе выходной, потому уснул рядом с Вандой.

После пробуждения и страстного прощания, я помог графине одеться, проводил к саням извозчика. Посмотрим, как будут развиваться события в дальнейшем, а сегодня, прощайте графиня, мы доставили друг другу удовольствия.

Путешествие в Тулу не особо запомнилось. Нормальная укатанная заснеженная зимняя дорога. Частая смена лошадей на станциях. Ночёвки на постоялых дворах. Силантий старался везде обеспечить мне максимальный комфорт. Надо отметить ему это удавалось. Питались мы в трактирах, по пути мало было нормальных ресторанов. Да и не хотел мой денщик кушать в ресторанах, чувствовал там себя скованно. Нет, так нет, в трактирах дешевле, правда, выбор блюд значительно беднее.

Встретил меня управляющий Тульским казённым заводом Акинфий Гаврилович Звонарёв Завод устроен аналогично Сестрорецкому. Такие же тесные и низкие цеха, минимальный станочный парк, и примитивные технологии. Побывать бы на подобных заводах, в Англии, например. Может, удалось бы что-то подсмотреть полезного для Отечества. Все это мечты, буду рассматривать то, что имеется в наличии.

Особо меня интересовало ствольное производство. Ствол придаёт направление полёту пули. Чем правильнее и тщательнее он изготовлен, тем выше точность, а значит, противник будет гарантированно уничтожен. Ведь изготовить хороший ствол — задача довольно трудная, при сегодняшнем уровне развития оружейного производства. Основой технологии изготовления ствольных заготовок была ковка. Кузнец, работая нелёгким молотом, не только придаёт заготовке ствола внешнюю форму, приближающуюся к готовому стволу, но и пытается обеспечить улучшение структуры стали, благодаря уменьшению её зернистости. Во как завернул, даже сам удивился. Удивительная вещь, человеческая память, о ковке металла, нам, воспитанникам детского дома рассказывали в кузнечно-штамповочном цехе. А я случайно это запомнил. Ну, и что помогло мне это? Ни капельки. Кроме этой умной мысли, я совершенно ничего не знал о металловедении, профан полный.

— Вот здесь обратите внимание господин офицер, — показывал мне свои владения Звонарёв, — у нас изготовление оружия из дамасской стали.

— На сколько, я осведомлен, из такой стали делаются отличные клинки, — удивился я. — А чтобы ружья и пистолеты из неё выделывали, слышу впервые и откровенно сказать удивлён

— Ещё в древности в Дамаске изготовляли очень хорошие мечи. Как только способ их получения был разгадан и стал понятен в Европе, его попытались применить и для получения стволов. Основа секрета состояла в том, что заготовки для клинкового оружия получали кузнечной сваркой полос из тонких элементов, состоящих из железа разного качества. Первоначально сваренную и прокованную полосу многократно складывали и проковывали. Множество откованных вместе полосок, становятся значительно крепче, нет в них раковин и непрокова, которые иногда бывают в заготовке из одного целого куска железа. Из готовой полосы навивается ствол на оправку. Таким способом мы изготавливаем в основном наградное оружие, дорого это и хлопотно. Сейчас помаленьку снижаем количество витых стволов, и осваиваем способ выделки ствола, канал которых получается глубоким сверлением.

— Пытаетесь совершенствовать ружья?

— Можно и так сказать. У нас появился новый токарный станок из Англии, вот мы на нем и пробуем сверлить. Получается неплохо. Только времени на ствол тратим много, резцы не выдерживают.

— Я видел резцы с подачей масла через канал внутри него. Так он меньше нагревается, изнашивается и стружка, вместе с маслом из канала выводится.

— Ну-ка, ну-ка, изобразите мне такой резец на бумаге.

В крохотном кабинете Звонарёва, на столе, заваленном разными бумагами, я попытался изобразить резец. Пусть и без точных размеров, но смог объяснить сам принцип создания такого инструмента.

— Степан Иванович, если у нас получится создать такой резец, то мы сможет многократно увеличить качество и количество выделки стволов, — чуть ли не плясал от радости Акинфий Гаврилович. — Внутреннюю шлифовку канала проводить станет гораздо легче. Да, ладно, что я вам забиваю голову своими делами. Вы же прибыли по иному вопросу.

— Совершенно верно. Меня интересует переделка существующих ружей, особенно винтовальных штуцеров, которые поставляются в армию, в казнозарядные.

— Мы начинаем делать новое ружье, оно с точным боем. Ударный механизм изменили. Штык применили трёхгранный, теперь он не мешает вести стрельбу. Ложа делаем из твёрдых пород, не гниёт от влаги. Из таких ружей получаются хорошие винтовальные штуцера. Вот с нарезкой стволов у нас есть трудности. Много отхода получается. Но делать казнозарядные ружья не пробовали, думаю, сложно это.

— Мои егеря, имеют на вооружении винтовальные штуцера меньше дюйма калибра с шестью нарезами. Ружье не плохое, но скорость перезарядки низкая. Невозможно перезарядиться лежа. Вот я и придумал кое-какую переделку.

Выложил на стол, чертежи с подробной деталировкой откидного затвора к винтовке. Крнка ещё и не придумал его. Умыкнул я у него идею, ну, что тут поделаешь, надо двигать прогресс.

— И вы надеетесь, что ваше творение будет работать? — пересмотрев чертежи, спросил Звонарёв — Одного казённого запора мало, нужно ружье снаряжать по— иному.

— Для стрельбы из переделанного ружья я придумал особый патрон. Но его будут делать в другом месте, вам предстоит изготовить штук двадцать ружей по моим чертежам. Доводить их до ума, я буду в своём полку.

— Будем пробовать, авось получится, — резюмировал Звонарёв.

До средины мая трудились. Делали и переделывали, спорили и соглашались. Одним словом шёл нормальный рабочий процесс.

Мне представили местного умельца литейщика, он, добавляя в расплавленное железо разные добавки, называемые «зелёным» и «красным» камнями, добивался высокой прочности стволов, изготавливаемых из его заготовок. Правда, сверление одного ствола длилось почти день. Но зато, каков результат! Испытание дульнозарядных ружей с таким стволом показали хорошие результаты по износу. Изготовленный инструментальщиками завода новый резец, по моему эскизу, показал хорошие результаты, повысив производительность ствольного участка. Звонарёв ходил именинником.

Итогом наших общих трудов, стал десяток отличных винтовальных ружей с откидным затвором. Не зря я просидел в Туле сколько времени.

Приказ Багратиона, срочно возвращаться в столицу, был для меня словно гром среди ясного неба.

Забрав готовые ружья, поспешил на зов начальства.

— Самые нерадостные вести сообщу тебе Степан Иванович, — сказал Багратион, после рукопожатий. — Военная коллегия, указом императора упразднена. Наш покровитель Салтыков переведён в свиту АлександраI. Денежный поток на производство новых зарядов, почти полностью оскудел, на новые ружья, вообще ни копейки больше не выделят. Сейчас ищу сторонников, так как понимаю, что новое оружие нам очень надо. Но это ещё не все. АлександрIсместил с должности губернатора Кутузова, тот взял, и подал в отставку, сославшись на слабое здоровье. Разного рода прихлебатели окружили молодого императора, нашёптывают ему разные гадости. Многие достойные офицеры, стараются найти службу подальше от столицы. Хотел я твой полк отправить в волынские земли, чтобы не раздражать всяких генералов, а потом передумал. Выводи своих орлов в летние лагеря, сроком, до поздней осени. Проводи маневры и переходы, да и сам все знаешь, но чтобы полк был готов в любой момент вступить в бой с неприятелем.

— Бонапарт уже начал наступать?

— Пока он думает захватить Англию, собирает войска. На море Наполеону удача не сопутствовала. Его флот англичане разбили и утопили. А на суше Бонапарт ведёт сражения грамотно и отважно. Кто его знает, вдруг двинет свои полки на Россию.

— До России ему через Европу идти придётся Тамошние самодержцы у нас помощи запросят, а мы, верные союзническому долгу, положим тысячи жизней наших солдат. А нас в очередной раз предадут.

— Но-но, что ты такое говоришь!?

— Правду. Извините за резкость, но я не доверяю нашим бывшим и будущим союзникам. Вступая в коалиции, они преследуют только интересы своих государств. Поверьте, пройдёт три-четыре года, и мы снова будем умываться кровью на чужой территории за чужие интересы. И бить нас будут очень сильно, испытаем горечь поражений и не раз. А потом будем сражаться на своей земле. За её родимую, будем драться и умирать.

— Так, на сегодня хватит, что-то нас одолевают мрачные мысли о грядущих днях. Отдохни несколько дней с дороги, и отправляйся в полк. Выполняй моё повеление.

Побывал у Никодимова, рассказал о поездке в Тулу. Из доклада его людей, он знал, что гостей у меня не было. Сейчас ломает голову. Думает, куда Лесовская запропастилась.

Неприятные новости на этом не закончились. Дома меня ожидали письма. Первое от моей будущей жены Софии. С прискорбием она сообщала о кончине своего папеньки, Якова Бакуринского — черниговского губернатора. Опекунство над Софией, несмотря на живую мать, взял родной брат матери граф Безбородько Илья Андреевич. В моем времени бы сказали: владелец заводов, газет, пароходов. Богатенький дядюшка у Софии. Я с ним лично не знаком, но наслышан.

Был ещё один Безбородько Александр Андреевич — князь, одно время занимал должность канцлера империи, обласкан государями. Вот кто действительно владел огромными материальными благами, так это старший Безбородько. Именно он, ещё маленькой Софии подарил крепкие заводики, приличный счёт в Государственном заёмном банке столицы и обширные земли с крепостными. Бездетный, не женатый мужчина, вёл очень бурную жизнь в свете столицы. Много ходило сплетен о его похождениях. Поговаривали, что Александр Андреевич, имел побочную дочь, которой дал хорошее образование и выделил богатое приданное.

Также моя девчонка подробно описала своё житие в имении Миклашевского, передала от него поклон. Это непоседа, побывала в гостях у моих родителей, которые принимали её по высшему разряду. Если верить словам Софии, мой отец и мать, ей очень понравились, своей добротой. Родители почему-то не написали мне об этом ни строчки.

Потом я читал письмо Ванды.

«Милый Степан! Я позволила себе вас так назвать, потому что вы действительно милый в моих воспоминаниях. В короткие мгновения наших отношений, вы были ласковым и грубым, но больше милым. Я благодарна вам за радость, которую вы мне доставили. Только находясь рядом с вами, я чувствовала себя настоящей женщиной, созданной для любви. Я устала от грязи, которая меня окружала последнее время, и потому приняла решение, навсегда покинуть Россию, да и Европу тоже. Уезжаю навсегда и далеко. Начну новую жизнь, средств для этого у меня достаточно. Также сообщаю, что от вас я непраздна. Спасибо. Не ищите меня, не надо. Будьте счастливы. Целую. Любившая вас Ванда.»

Вот и открылась причина, по которой Лесовская не объявилась в Туле. Её письмо датировалось началом апреля.

Если так дальше пойдёт, то подполковника Головко, скоро станут считать интернациональным отцом, усмехнулся я своим мыслям. Италия, Германия, Крым и неизвестная страна, возможные места обитания моих отпрысков. Не много ли Степан Иванович? Не забывай, княжна Бакуринская, тебя от клятвы не освобождала, да ты, похоже, и сам не намерен отказываться.

Потом все завертелось и закружилось. Я неделями пропадал в полевых лагерях полка, тренировал и проверял. Офицеры поначалу взвыли, расслабились за период моего отсутствия, а потом ничего втянулись. Солдаты со временем тоже радовали отменной выучкой. Багратион подверг мой полк тщательной проверке. Посетил расположение с большой группой генералов. Я не подвёл своего командира, показал своих егерей во всей красе. Получил отменные отзывы. Как следствие, вынужден был мотаться по другим полкам, передавать передовой опыт управления войсками. Иногда уставал так, что засыпал в кровати, не раздеваясь.

Багратион каким-то образом возобновил финансирование производство мин. Каждый день во временный арсенал, устроенный в двадцати вёрстах от Санкт-Петербурга, отгружали по десять-пятнадцать ящиков. Контроль за всем производством, я с согласия Багратиона, возложил на сослуживца по Итальянскому походу, поручика в отставке — Истомина Апполинария. Я случайно его встретил на улице столицы. В одном из сражений, ему картечь раздробила левую руку по локоть. Жизнь лекари ему спасли. А как жить калекой Истомин не научился, ударился в пьянство. Пристроил его к делу, выбил неплохое денежное содержание, и не пожалел. Дотошная личность, требователен и честен. За сохранность боеприпасов я не переживал, все делалось в соответствии с «Наставлением по хранению боеприпасов», написанным мной.

Время летело незаметно. Года я считал по празднованию дней рождения своей Софии, совпавших с днём ракетных войск и артиллерии из моего времени — 19 ноября. К этому дню, я отправлял какую-то драгоценность: серьги, цепочку или брошь. Каждое письмо Софии было приятно читать. Девочка постепенно взрослела. Появились в её повествованиях романтические нотки, видно начиталась уже любовных романов. Я, тоже пытался наполнить свои письма теплотой и уважением к девчонке, а вообще-то надо говорить — девушке. В ноябре сего года исполнится ей пятнадцать. Боже! Как давно я её видел! Надо будет обязательно отпроситься у Багратиона, и навестить Софию.

Не судьба. Случилась третья антинаполеоновская коалиция.

Опасаясь Наполеона, Англия инициировала создание третьей коалиции, был подписан Петербургский союзный договор. К нему присоединилась Австрия. Попытки привлечь на свою сторону Пруссию, не увенчались успехом, упёртые пруссаки намеревались отсидеться в стороне. По предварительным подсчётам войск коалиции должно собраться чуть более шестисот тысяч. Колоссально, таких армий ещё никто не собирал! Это так выглядело на бумаге, а в реальности картина была совсем иная. Пруссия, мелкие германские государства, датчане, шведы и неаполитанцы не присоединились к коалиции, и войск не прислали.

Топает мой родной шестой егерский полк, во главе со мной — полковником, к западной границе России в составе пятидесятитысячной армии, под предводительством вызванного из отставки Кутузова. Перед походом до хрипоты спорил с Багратионом, предметом спора стали запасы мин для минометов. А точнее количество повозок. Для двух дивизионов моих минометов, а это тридцать шесть орудий, я подготовил и экипировал сто крепких пароконных повозок. Мои аргументы, что в дальнейшем, по мере освобождения от мин, повозки можно использовать по иному назначению, во внимание, князь не хотел принимать.

— Ты опять хочешь превратить полк в цыганский табор, как в горах Швейцарии? — негодовал Багратион. — Мы идём по людным местам, и провизии у нас в достатке.

— У меня эти повозки загружены только минами, продовольствие везут в общем полковом обозе. Было бы неплохо взять зарядов вдвое больше, мы же будем оторваны от основных баз снабжения. А пока нам доставят мины из России, нас французы многократно изобьют. Без артиллерии нам успеха не добиться.

— Не будь ты отличным боевым офицером, снял бы с полка, и послал куда-нибудь в самую глушь, сусликов гонять! Ты понимаешь, что своими повозками, ты растянешь тылы полка и всего отряда на версты?

— Я проработал маршрут нашего выдвижения. Артиллерия полка будет следовать параллельно войскам, под охраной роты егерей и эскадрона казаков. Препятствий в продвижении всей армии мой полк не создаст.

— Не создаст. Больно грамотным стал ты полковник, мне перечишь.

— Когда станет на поле боя очень жарко, вы поймёте, что я был прав.

— Изыди с глаз моих долой, видеть не желаю тебя более. Смотри, начнут твои телеги мешать войску, прикажу бросить, а припасы сжечь.

Покинув кабинет своего командира, я в тайне от него, нагрузил ещё двадцать повозок. Если и получу взбучку, так за дело.

Как обычно группа войск под командованием Багратиона действовала в авангарде армии Кутузова. Не дошли мы ещё до столицы Австрии, командира вызвали в ставку. Оттуда он вернулся чернее тучи, и срочно созвал на совет командиров полков.

— Наши австрийские союзники, пользуясь тем, что большая часть армии Наполеона собрана на севере Франции, и готовится к вторжению в Англию, не дождавшись подхода наших армий, начали военные действия в северной Италии и Баварии. Бонапарт отложил свою высадку на Британские острова, двинул войска в Германию. За короткий срок он прибыл в Баварию. Барон Карл Макк фон Лейбрих, имея под своей рукой семидесятитысячную армию, дал генеральное сражение Наполеону под Ульмом. Провёл его бездарно и капитулировал. Убежавшего с поля сражения генерала Епачича с его корпусом, французы нагнали и разбили. Над нашей армией, благодаря союзникам, нависла серьёзная угроза. Я получил от Кутузова приказ, остановить французов у городка Мерабах. Всех прошу ознакомиться с диспозицией на этот бой. Остальная армия начнёт планомерный отход, мы будем вести арьергардные бои.

Интересно, получается, шли за руном, а выходит, можем вернуться стриженными. Опять австрийцы, и опять нам громадную свинью подсунули. Я внимательно изучил, так называемую карту, и предполагаемые позиции сил Багратиона. Не очень они для нас выгодные, да и сил у нас по сравнению с французами меньше. А если учесть любовь Наполеона к нестандартным решениям, несладко нам придётся.

Когда совет закончился, я остался в палатке князя.

— А тебе, что не надо отдавать распоряжения? — поинтересовался Багратион. — Все сведения я вам довёл и приказания отдал.

— У меня есть предложение.

— Предлагай, если по существу.

— Надо отправить конную разведку для обнаружения биваков войск французов. Меня особо интересуют места ночёвок артиллерии и кирасиров. Установив эти места, я скрытно, ночью перебрасываю один артиллерийский дивизион, и с предельной дистанции, наношу удар по скоплению пушек. И так действовать ежедневно, не давать французам покоя.

— Это против всех правил ведения войны, так никто не поступает. Надо дать возможность французам нас атаковать, и в сражении опрокинуть наступающие полки. Потом оторваться от преследования, занять новые позиции.

— Ага, а пушками нас французы с землёй перемешают, прежде чем мы сойдёмся с ними в штыковом бою. Выбьем артиллерию, лишим французов козыря. Пока им подвезут новые пушки, мы им крови пустим много.

— Ты себя слышишь? Что ты говоришь? Соотношение у нас вдвое меньше неприятеля.

— Вот я и хочу, расстроить французов, чтобы им эта война не казалась прогулкой.

— Да будет тебе известно, что Наполеон уже у стен Вены. В ближайшие дни он, не встретив достойного сопротивления, захватит столицу Австрии.

— И высвободит массу войск, чтобы навалиться на нас.

— Тут ты прав. Хоть и не одобряю я твоих намерений, но препятствовать не буду. Действуй.

К исходу следующего дня, дончакам удалось выявить места обустройства ночных стоянок вражеских войск. Больше всего меня обрадовала информация о пушках. Оказалось, что в пяти вёрстах от нас, возле небольшой германской деревушки, разместились артиллеристы. Казаки насчитали семьдесят пушек, и много-много повозок с припасом. Лагерь окружён, поставленными в круг повозками, а в центре размещены орудия и повозки с бочками. Я предположил, что в бочках находится порох. Никаких конных разъездов французов, казаки в округе не заметили.

Артиллерийский налёт на лагерь мы совершили во второй половине ночи. Дали противнику хорошо уснуть. Дивизион минометов я разместил на удалении версты от лагеря французов, чтобы надёжно накрыть его по фронту и на всю глубину. Прикрывали дивизион, рота моего полка и сотня казаков. Расчёты в дивизионе обучены отлично, офицеры подобраны грамотные. После первых выстрелов, внеся коррективы в наводку минометов, открыли беглый огонь по лагерю, из расчёта тридцать мин на ствол. По окончанию стрельбы, минометы погрузили на повозки, и быстро покинули, занимаемые позиции. Для наблюдения за противником я оставил пятёрку казаков. Они должны вернуться в лагерь утром, рассмотрев при свете дня результаты наших стараний.

Дивизион минометов и прикрытие растворились в ночной мгле. Я слышал громкие разрывы, доносящиеся со стороны французского лагеря, эта приятная музыка радовала слух. Дальние всполохи освещали небо, красота, да и только.

Утренний доклад казаков меня обрадовал. По их словам, на месте лагеря сплошное пепелище, правда, ненароком огонь зацепил часть деревни. Её половина тоже не существует. Ну, извините господа германцы, специально по вашим домам не стреляли, война штука опасная.

Отправился с рапортом к Багратиону.

— Что ты натворил!? — вместо приветствия услышал рёв Багратиона. — У меня побывали высокопоставленные офицеры французской армии. Они до крайности возмущены. Ты умудрился уничтожить весь генералитет штаба маршала Ожеро. Они на ночь остановились в лагере артиллеристов. Не можешь отличить генерала от солдата?

— Мина, прилетев к неприятелю, не спрашивает, кто генерал или простой пушкарь. Она косит всех без разбору. А результат наших усилий, на мой взгляд, весьма хороший. Без артиллерии нас атаковать будут слабее, или вообще не атакуют, дав нам время на организацию сражения. А что под наш огонь попали генералы, то пусть им земля будет католическим пухом.

— Степан Иванович, твоя наглость переходит все границы. Пять уважаемых французских генералов от твоих мин полегли, не вступив в сражение с нами. Над нами вся Европа потешаться будет!

— Ваше высокопревосходительство вы наш командир, и вам видней как поступать и как воевать. За городком Мерабах, последует ещё несколько боев, где нас будут дубасить и в хвост и в гриву. И заметьте, французы жалеть не будут, и мы к ним с просьбами обращаться не пойдем. Наступит день, когда наш император в согласии с австрийцем Францем, вынудит Кутузова дать Наполеону генеральное сражение. Вот тогда и начнётся катастрофа нашего похода. Разобьют нас французы. Подобного поражения Россия не получала за всю историю войн. Вы меня упрекаете тем, что я случайно прибил горстку генералов. А я сожалею, что их попалось слишком мало. Чем больше отменных французов в генеральских мундирах, положим здесь, тем легче нам будет обороняться в России. Не хочу быть пророком, но со временем вы убедитесь в правоте моих слов. Если нас сегодня не атакуют, то снова пошлю казаков в поиск. Найдут пушкарей или кавалерию, испрошу вашего разрешения на ночной налёт на их биваки.

— Да, пойми ты. Есть правила ведения войны, их пытаются все соблюдать.

— Ну, да. Александр Македонский придумав фалангу, у кого-то спрашивал разрешение на её использование? Военная наука не должна стоять на месте она должна развиваться. Пусть наши действия кому-то не нравятся, но они полезны нам. Перефразируя выражения древних мыслителей, скажу, что если у меня в руках ружье, я лучше выстрелю первым. От возмущений неприятеля мне ни холодно, ни жарко, а лежать холодным в могиле, не очень хочется, молод ещё, хочу послужить Отечеству.

— У меня складывается впечатление, что ты не артиллерийский корпус оканчивал, а учился с разными философами.

— Значит, вам ещё не донесли о моих рогатках и небольших редутах.

— А это зачем ты понастроил?

— Мой полк прикрыт рогатками с фронта и флангов. Первый ряд отнесён от наших позиций шагов на пятьсот. Если нас атакуют, то перед ними накопится достаточно противника, а мы их из ружей стрелять начнём и минами засыпать.

— Все уходи, не зли меня.

— Как я понял, вы мне дозволяете бить ночью французов.

— Бей сколько влезет. Отдуваться будем вместе.

Французы атаковали через три дня, но без артиллерии. За две ночи мне удалось только единожды успешно набросать мины в бивак кавалеристов. Лошадей побили много, а сколько французов, казаки не докладывали, им лошади важнее.

Армия Кутузова постепенно пятилась. Арьергард Багратиона позволил армии выбраться из западни, в которую загнали союзники. Едва войска перешли Дунай на севере Австрии, на милость Наполеона пала Вена. Француз сразу же бросил силы наперерез войскам Кутузова. Осаждаемая со всех сторон неприятелем русская армия могла оказаться в полном окружении. Тогда бы мог попасть в плен даже император АлександрI. Спасать русскую армию обязали Багратиона. Со временем я узнал, что Кутузов, провожая князя на бой, простился с ним, как с покойником. Не надеялся больше с ним встретиться на этом свете.

Сошлись мы с французами у небольшой деревушки Шенграбен. Соотношение сил было явно на стороне противника. Сколько не пытались, посланные мной казаки найти лазейку для ночного рейда, ничего не вышло. Вся округа была наводнена неприятельскими войсками. Наутро грянул бой. Весь световой день мы отбивали атаку за атакой. Моим миномётным дивизионам удавалось уничтожать артиллерийские позиции французов, но через короткое время, там же появлялись новые пушки. Как бы то ни было, но в эффективности минометов лично убедился Багратион, когда за несколько минут, нам удалось выбить половину атаковавшего нас полка.

Во второй половине дня, нам в тыл зашла дивизия маршала Клода Леграна, завершив окружение войск князя. Тяжко драться с многократно превосходящим по численности врагом, а драться в окружении ещё сложнее.

Получив под вечер сведения о безопасном положении всей армии, Багратион приказал мне минометами пробить коридор в дивизии Леграна, для вывода войск на соединение с основными силами.

Поставленную задачу мои артиллеристы и полк в целом выполнили. Пробились и прорубились сквозь ряды французов, попутно захватив знамёна двух уничтоженных нами полков и около пяти сотен пленных.

Мы ещё трижды становились в оборону, стараясь отбиться от наседающих французов, и дать возможность потрёпанным полкам уйти к основным силам.

За этот, не побоюсь сказать подвиг, Багратион произведён в чин генерал-лейтенанта, мой полк получил в награду серебряные трубы с Георгиевской лентой, а меня, в числе других командиров полков, представили к ордену ВладимираІІІстепени.

Почти две недели мы приводили себя в порядок, зализывали, так сказать раны. За нашими спинами был городок Аустерлиц.

Мой полк убитыми и ранеными потерял триста семьдесят человек. Освободившимися от мин повозками вывозили в глубокий тыл раненых. Проверил состояние минометов. Пришлось третью часть отправить в тыл из-за поломок, стрелять из них было невозможно. Исправить в полевых условиях, тоже не представлялось возможным.

Готовилось будущее Аустерлицкое сражение. Пополнялись запасы, производилась перегруппировка войск. Разработкой диспозиции будущего сражения занимался начальник штаба армии Кутузова, австрийский генерал-квартирмейстер Вейротер. Этот уважаемый генерал, работавший ещё с Суворовым в Италии, был сторонников классических способов ведения войны. Не брал во внимание неординарность мышления противника, Наполеона в частности. Разведка сил противника, для генерала была пустым звуком.

Я знал, чем обернётся для русской армии это сражение, но кардинально ничего предпринять не мог. Локально, то есть на участке своего полка, я побарахтаюсь, и французам дам прикурить, но не более. Средств огневой поддержки, в виде минометов на всех не хватит. Придумал использовать одну батарею в режиме кочующей. Буду перебрасывать её в самые опасные места, чтобы хоть немного ослабить атаки врага.

Вечером в палатку ко мне пожаловал сам Багратион, без свиты. Он с недавних пор предпочитает общаться со мной один на один.

— Что нос повесил полковник? — с улыбкой спросил Петр Иванович. — Завтра сражение, есть возможность вновь отличиться на поле брани. Хорошо ты французов разделал. Признаю, был не прав, не уверовал я тогда в твои трубы окончательно.

— Завтра моей будущей жене день рождения, а я не смог отправить ей подарок. Вот поэтому и опечален.

— А кто она? Ты мне не представлял мне свою даму сердца.

— Княжна София Бакуринская. Она больше времени проводит в провинции.

— Ну, тихоня ты Степан Иванович, приглядел себе неплохую пару. Вези её в Санкт-Петербург, к себе поближе. А сколько ей годков?

— Завтра пятнадцать исполнится.

— Юна она ещё у тебя, пусть под крылом родителей побудет. Рано ей по столицам ездить.

— Согласен, рано. У неё недавно отец умер, осиротела моя София, сейчас её дядя по материнской линии опекает, и мать приглядывает. Но вы, ваше высокопревосходительство пришли по иному поводу.

— Что думаешь о завтрашнем сражении? Одолеем Бонапарта?

— Я не стратег, и всей диспозиции не знаю. Вы нам довели приказ, я обязан его исполнить с честью.

- У тебя светлая голова, я знаю, ты что-то задумал.

— Если бы вдруг прислушались к моей задумке, то нужно срочно отвести все войска на более выгодные позиции. Отправить в тыл врага подвижные казачьи соединения, рвать пути снабжения неприятельской армии. Но императоры решили дать сражение, я не могу ослушаться вас и перечить воле августейших особ.

— Опять про партизан говорить будешь?

— Сейчас уже нет смысла. Войска расположены, как прописано в диспозиции. А знаем ли мы, вот вы, например, кто противостоит нам? Нет. Разведку никто не проводил. Примерное количество войск не выяснили, и места расположения не установлены. Ждём, когда придёт француз нас воевать, там и познакомимся. Так нельзя. Без разведки мы как слепые котята. Я на свой страх посылал разведку, и знаю, что перед нами, войска маршалов Бернадота, Мюрата и Ланна. Это говорит о том, что наше направление одно из главных, но Бонапарт ударит в центре, он любитель собирать войско в один мощный кулак.

— Так никто в штабе не говорил, что Наполеон собрал войско в центре. Ещё скажите, что Бонапарт письменно уведомил генерала Вейротера о расположении своих сил. Французы, в отличие от нас разведку провели, и по головам нас сосчитали.

— Так ты не веришь в нашу победу?

— Ваше высокопревосходительство, победы не будет, случится горькое поражение. Нам с вами опять придётся прикрывать разбитые войска. Смею вас заверить, я и мой полк до последнего егеря будет биться с врагом.

— А твои орудия уцелели?

— В боеспособном состоянии двадцать пять минометов, с боезапасом по восемьсот мин на каждый. Я оборудовал несколько огневых позиций для орудий, одна батарея будет резервной. Использовать планирую в самых горячих местах. За шестой егерский полк можете не переживать, свои позиции мы неприятелю не уступим, он их сможет занять, когда живых не останется. Вам могу порекомендовать, маневрирование силами, создавать численный перевес на отдельных участках, так легче будет отбивать атаки. Пушки не собирайте все в одном месте, а расставляйте по-батарейно, в каждом полку. При необходимости их можно свезти к месту прорыва и накрыть пехоту с кавалерией картечью.

— Не смотря на то, что ты не веришь в нашу победу, я тебя уважаю. Ты не юлишь, не заискиваешь перед начальством, говоришь правду, какой бы горькой она не была. Выживем завтра, добьюсь твоего производства в генерал-майоры, и назначу начальником моего штаба. Ты помимо разного вздора, дельные мысли иногда предлагаешь.

В соответствии с диспозицией князь Багратион построил пехоту по обе стороны Ольмюцкой дороги, а кавалерию Уварова на левом фланге пехоты, которая также заняла селения Круг и Голубиц.

Удар французов был очень сильным. По приказу Наполеона, маршал Ланн, усиленный дивизией генерала Кафарелли и кавалерией маршала Мюрата, безостановочно атаковал наши позиции. Кавалерия Уварова, пытавшаяся остановить движение французских кирасир, была опрокинута и частично рассеяна.

В селениях Круг и Голубиц, войска Ланна, схлестнулись с моим полком. Не ожидали эти любители лягушек, мощного сопротивления от русских варваров. Минометами я косил наступающих пехотинцев и кавалерию, не давая возможности разобрать установленные ночью рогатки. Против позиций полка начали появляться горы трупов людей и животных.

От Багратиона прискакал посыльный. Срочно требовалось сбить французскую батарею на высотах вблизи местечка Коваловиц. Эта батарея доставляла большие неприятности, обстреливая все расположение войск Багратиона. Надо сказать, что в битве при Аустерлице, Наполеон очень умело маневрировал артиллерийскими подразделениями.

Высоту возле Коваловица от неприятеля очистили. Разместили и окопали там минометы, подтянули две роты Староингремского мушкетёрского полка.

Несмотря на предпринятые меры, натиск французов не ослабевал, противник вводил в бой свежие полки.

Я приказал начать отвод в тыл всех обозов полка, за исключением повозок для раненых.

Для ослабления напора неприятеля, был выдвинут Архангелогорский мушкетёрский полк, который в течение часа отбивался от французской кавалерии и потерял значительное количество солдат.

Багратион приказал начать полный отвод войск. Мой шестой егерский, прикрывая войска, уходил последним. Командир дивизиона капитан Гаврилов доложил, что удалось эвакуировать все минометы, в том числе от Коваловца. Мин осталось не более трех-четырех сотен. Он распределил их между пятью минометами прикрытия. Это позволяло сдерживать французов. Потери среди моих пушкарей большие, в основном раненые.

Отступая шаг за шагом, мы держались последовательно на трёх позициях и с боями дошли до селения Раусница. Для восстановления связи с остальными войсками генерал Багратион приказал отойти к Аустерлицу. Но это я не видел, так как валялся раненый. Под Раусницей прилетел французский картечный подарок. Большую часть картечи приняла на себя моя лошадь, а мне обожгло левую сторону тела. Сознание померкло в миг.

Глава 13

В себя пришёл в какой-то комнате. Было тихо, не били пушки, не хлопали ружья. Осмотрелся. За столом сидел мой верный Силантий.

Позвал его, очень пить хотелось.

— Сейчас принесу ваше высокоблагородие, — обрадованно сказал денщик, и выбежал из комнаты.

Вода была холодной и очень вкусной, я бы сказал сладковатой немного.

— Силантий, куда меня зацепило?

— Весь левый бок вам порвало. Я вывез вас в наш тыл. Полком подполковник Пырьев опекается. Все хорошо, французы от нас отстали. Мы уходим от них далее.

— Сколько времени я валяюсь?

— Второй день. Вас вчерась побило. Дохтур-немец вас смотрел, говорит, вы не выживите, раны очень страшные. Одна картечина на спине застряла, он её доставать не стал, сделал повязки и ушёл

— Рано мне ещё помирать Силантий. А других лекарей в лагере нет?

— Народу поранетого страсть как много. Дохтуров не хватает. Я проходил мимо лазарета, видел там, рядом наваленную гору отрезанных увечных рук и ног.

— Тогда слушай внимательно. Найди нашего полкового коновала, если он уцелел. Пусть берет свой инструмент и снадобье, которым лошадей лечит, и быстро сюда. Найди бутылку хорошего вина, и насыпь туда половину кружки соли. Перемешай все, чтобы соль растаяла. Будем сами лечиться. А как наш Багратион?

— В добром здравии. О вас несколько раз справлялся. Немецкому дохтуру пообещал голову снести, если он вас на ноги не поставит. Ладно, вы полежите, а я побегу исполнять вашу волю.

Ну, что Степан Иванович, допрыгался? Рассуждал я мысленно. Сколько раз пули и картечь пролетала мимо, а сабли со шпагами, ты сам отбивал лихо. Выходит и на тебя у французов нашёлся не плохой артиллерист, положил заряд точно. Ранение это всегда плохо, а в этом веке плохо во много раз. Никаких тебе антибиотиков и антисептиков. В медицине я ничего не понимаю, ну, там перевязать я ещё смогу, а на что-то большее не способен, не научился. Попробую использовать народные средства лечения ранений. Читал, как лечили ранения белорусские партизаны, запомнил, спасибо хорошей памяти. Главное не занести инфекцию, а там, даст Бог, выкарабкаюсь. Организм у меня молодой и крепкий, справится. Вот подмогну ему немного, и порядок.

Силантий выполнил мои указания в точности, и коновала привели Этому, не молодому солдату, удалось уцелеть в этой мясорубке.

— Тебя как зовут? — спросил коновала.

— Иваном, ваше высокоблагородие, — хрипло ответил солдат.

— Лошадиное лекарство взял?

— Взял. Дак ить оно для лечения скотины, сбитые бабки лошадям помазать или рану на крупе, людям я его никогда не накладывал.

— Лекарство из дёгтя делал?

— Первостатейный берёзовый брал, сам бересту отбирал.

— Ну, человек от скотины не шибко отличается. Что хорошо лошади, то и человеку должно подойти. Я буду тебе говорить, а ты все выполняй в точности, тогда и полечишь меня правильно.

— Как прикажите, ваше высокоблагородие.

— Первое вымоешь хорошо руки. Потом оботрёшь их вином, тебе Силантий польёт немного. Снимешь с меня повязки.

Иван, глядя удивлённо на меня, отмывал руки и обтирал их вином. А потом вдвоём с Силантием, избавляли от повязки. Болезненно, однако, но ничего не поделаешь, если хочешь жить, терпи.

— Ну, что вы там видите? — поинтересовался у «докторов».

— Спереди две дырки, по боку идут две блинные и глубокие борозды, — заговорил Иван. — Со спины одна дырка, а наверху большая гуля.

— В этой гуле Иван, сидит картечь её надо вырезать.

— Да как можно, живого человека резать? Я не умею.

— У лошадей доставал пули?

— Бывало такое, но не часто.

— Вот и у меня достань.

— Нестерпимо будет ваше высокоблагородие, — промямлил коновал, — кричать зачнёте

— Постараюсь терпеть.

— Воля ваша.

Ох, уж этот лошадиный доктор! Предупреждать надо. Полоснул ножом по гуле резко и неожиданно. Боль заметалась по всему моему телу, я с трудом удержался от крика.

— Вот она гадина, — перекатывал на ладони окровавленный кусок металла Иван, — вышла чисто, кровь пошла.

— Теперь бери шомпол ружья, намотай на него чистую тряпицу, смочи вином, и промывай все мои сквозные раны, — с трудом произнося слова, приказал Ивану. — смотри, чтобы в ранах не остались куски от моего мундира или железа.

Вино с солью, да на открытые раны, это я вам скажу удовольствие для садомазохистов. Я себя к ним не причислял, но получил все удовольствия вместе взятые.

— Давай Иван маленько передохнем, — попросил коновала, — пускай кровь, протечёт по ранам.

— Силантий ты, в моих вещах пока поищи шёлковые нити, там есть толстые. Замочи их в вине, — наставлял денщика.

Примерно полчаса, сидел я, пытаясь привыкнуть к боли, она понемногу начала униматься. Очередное испытание, шитье ран по живому. Надо сидеть спокойно и не шевелиться, а то шов некрасивый получится. Ну, это я уже шутить изволю. Какая на фиг красота! Сейчас бы выжить.

Иван заштопал мне две длинные раны на боку, и им проделанную прореху на спине. Затем нанёс на все раны лошадиное снадобье, и наложил повязки.

Лечение отняло у меня все силы. Я выпил ещё немного воды, и завалился на постель, хотелось спать. Сон говорят лучший доктор.

Проспал я до следующего утра. Разбудил меня мочевой пузырь, своими настойчивыми требованиями. Не успел шевельнуться, а Силантий, тут как тут.

— Чего изволите, ваше высокоблагородие? — осведомился денщик.

— Помоги сходить до ветру. Не знаю, смогу ли один дойти.

— Да я ведро приготовил, на сей случай.

— Давай все же пройдёмся не спеша, надо разогнать кровь.

Поддерживаемый Силантием, я добрался до отхожего места. Когда возвращался, обратил внимание, что наше войско начинает покидать деревушку, двигаясь на восток.

— Силантий, мы, когда снимаемся?

— Полк наш выступает скоро. Его высокопревосходительство князь Багратион, очень обрадовался, когда узнал, что вы пришли в себя. Для вас карету на мягком ходу прислал. Приказал мне за вами глядеть неусыпно.

— Тогда собирай наши пожитки.

— Все уже собрано и уложено, я ждал вашего пробуждения. Поснедаем, и можем ехать.

И мы поехали. Чувствовал я себя относительно нормально. Раны болели, как и положено, но не «горели огнём», значит, снадобье Ивана действует. Я его к своему экипажу приставил, чтобы под рукой был. Делая, не более тридцати вёрст за переход, войско направлялось к границам России.

В один из вечеров меня посетил Багратион.

— Рад, тебя видеть живым Степан Иванович, — пожал мне руку генерал. — Твоего ранения я не видел, мне потом солдаты рассказали. Французы на твой арьергард обрушили огонь многих пушек. Когда возле тебя рвануло, то все подумали, конец полковнику Головко. От лошади осталась только часть крупа. Из кровавого месива тебя вытащил денщик. Представляешь, он рыдал над тобой, как ребёнок, а обнаружив в тебе жизнь, половину версты на руках нёс С трудом уговорили на телегу положить.

— Ваше высокопревосходительство, как наши войска?

— Идут и едут домой. Преследовать нас непосредственно после битвы при Аустерлице французы не стали. Как ты понимаешь, и без преследования союзная армия не помышляет о новом вступлении в бой. Потери наши ужасны. Только русских воинов погибло более двадцати тысяч, утеряно сто пятьдесят орудий, много знамён полков и ружей солдат. Союзников наших, погибло, в три раза меньше. Убыль французов оценивается в десять-двенадцать тысяч. Показал нам Наполеон, как надо воевать, разнёс наши полки в пыль. Заметь, гвардейская пехота, и гренадеры генерала Удино вовсе не были в огне, Бонапарт держал их в резерве. Не скоро мы оправимся от такого поражения. И ещё, спасибо тебе за подсказку с пушками, сильно помогла. Пырьев докладывал, что твои трубные пушки все сохранены, и под охраной отправлены в Сестрорецк для ремонта. Чины и награды, получишь в Санкт-Петербурге. Кутузов одобрил. Все, лечись.

В столицу я попал только после Рождества. Раны мои зажили, правда, иногда ещё саднили на смену погоды. Думаю, скоро и эти неприятные ощущения пройдут. Я уже мог проводить в седле довольно продолжительное время.

По возвращению Силантий устроил банный день. Жарко натопил баньку. Благодать. Попариться с дороги, погреть косточки, истинное удовольствие. Силантий знатно обработал меня веничком. Чувствовал себя зановорожденным. Сейчас стою перед зеркалом, рассматриваю шрамы. Багровые они после бани, и не очень уродливые, я думал, будут выглядеть куда хуже.

Послышался шум в гостиной. Кого ещё принесла нелёгкая? Устраивать приёмы у меня нет никакого желания.

— Барышня, не велено никого пускать, — долетели до моих ушей, возмущённые слова Силантия.

— Да какая я тебе барышня, — услышал девичий голос, — я невеста твоего командира.

Кто такая? Какая невеста? Откуда невеста? Пролетели за секунду в голове мысли.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела молодая особа в сопровождении Силантия.

— Степан Иванович, скажите ему, — отмахивалась от Силантия девушка, — что я ваша невеста.

О боже! Вот они, эти зелёные глаза, которые все время мне грезились. Это же моя София.

— Силантий, это действительно княжна София Яковлевна Бакуринская, оставь её в покое, — попросил денщика.

— Прошу простить меня София Яковлевна, за внешний вид, я после бани, — извинившись, стал надевать рубаху. — Разрешите, я помогу вам снять шубу, у нас жарко натоплено.

София стояла, хлопала прелестными глазками, и молчала. Я помог освободиться девушке от шубы, и, передав Силантию, распорядился сбегать в ресторан закупить все необходимое для ужина.

Сам же быстро облачился в мундир и нагло рассматривал свою невесту. Хороша, ой, как хороша. Стройная. Натуральная блондинка, здесь ещё не красили волосы. Очень красивое лицо, с маленьким носиком, чуточку курносым. Глаза, в зелени этих глаз я просто утонул, такими они мне показались чарующими и завораживающими. О фигуре ничего сказать не могу, платье сидело, как влитое, скрывая аппетитные части. Верхняя часть платья, имеется в виду декольте, не разрывалась от присутствия внушительного содержимого. Одним словом, вот он земной ангел, посетивший мой дом.

— Присаживайтесь София Яковлевна, очень рад вас видеть, — после некоторой паузы предложил девушке кресло. — Какими судьбами в столице?

— Вы ранены? — проигнорировала мои вопросы София. — Вы серьёзно ранены, и слова не написали мне об этом. Это бесчестно с вашей стороны. За весь поход от вас было только два письма, а я вам отправила дюжину.

— Милая София Яковлевна, — я взял её ладони в свои руки, и приложился к ним губами. — Весь наш поход, был чередой сплошных сражений. Когда выдалась свободная минута, я вам писал. О ранении не сообщал, чтобы вас не волновать.

— Вы, вы, — девушка вскочила с места, припала моей груди, и разрыдалась.

А была бы косметика, точно поплыла, почему-то пришла мне в голову мысль. Какая косметика? Вспомни Степан, какой на дворе век!

Поглаживая по голове Софию, говорил ей ласковые слова, успокаивал.

— Простите меня, я расплакалась не нарочно, мне стало вас жалко, — вытирала глазки София.

— После Итальянского похода, вы тоже разводили мокроту, — улыбнулся я Софии. — Все же хорошо закончилось. Не печальтесь. Лучше расскажите о себе, мы с вами не виделись давно. Вы подросли. А помню, тогда вы успокоились, забравшись мне на руки.

— Хоть я и не та, маленькая девчонка, с которой вы расстались в имении Михаила Павловича, но если вас не беспокоят раны, и не покажется вам моя просьба верхом бестактности, то хотела бы снова оказаться у вас на руках.

Ну, что прикажите делать, я предложил свои объятия.

Устроившись, София начала повествование о своём житие. Рассказ больше походил на отчёт о прожитых вдали от меня годах. Я узнал, какие книги прочла девушка, какие событие произошли в её жизни. Очень скорбела о кончине батюшки, и беспокоилась о здоровье матушки. Передала мне поклоны от моих родителей и от семьи Миклашевских. Она, видишь ли, как будущая жена офицера, брала у лекаря Функа, проживавшего некоторое время в имении Михаила Павловича, уроки врачевания. По её словам, теперь умеет ухаживать за ранеными и делать не сложные перевязки. Одним словом София подрастала и готовилась к взрослой жизни. А ещё она меня любила. Каждый день она молилась за меня.

— Мой дядя Илья Андреевич Безбородько, привёз меня в Санкт-Петербург. Здесь, по случаю возвращения императора из похода, через две недели, устраивается бал, — подвела итог рассказу София. — Я в числе приглашённых гостей. Это мой первый выход в свет. Надеюсь, вы меня будете сопровождать?

— Меня на бал ещё никто не приглашал. Если откровенно, то я не люблю там бывать.

— Вам приглашение ни у кого спрашивать не надо. Мой дядюшка уже все устроил. Он узнал о вашем возвращении и сказал, чтобы я вела на бал своего майора, своё приглашение он передаёт вам.

— Ну, дядюшка ваш немного погорячился. Я давно уже полковник, командир шестого егерского полка. Если все сложится благополучно, то я ожидаю в ближайшие дни производство меня в генерал-майоры.

— Как это превосходно, — запрыгала по комнате София, хлопая в ладоши. — Я буду на балу, в сопровождении самого молодого и самого красивого генерала! Вам непременно надо сшить новый генеральский мундир.

— Когда произведут, тогда и шить буду. Да, кстати, как вы нашли моё жилище? Дядюшка не побоялся вас одну отпустить?

— Это дядюшка ваш дом нашёл, и привёз сюда тоже он. Сказал, что вы меня сами потом отвезёте обратно.

— Хорошо, пусть так и будет. А сейчас давайте отужинаем, Силантий уже несколько раз заглядывал к нам.

После ужина, мы с Софией немного прогулялись по ночной столице, а потом на извозчике, я отвёз её в особняк дяди. Родственника Софии дома не оказалось, поэтому, я быстро попрощался и ретировался. Договорились встретиться в воскресенье, здесь же.

Через три дня, я был вызван в Генеральный штаб, где в присутствии брата императора Константина, множества сиятельств и высокопревосходительств, указом императора, был произведён в чин генерал-майора, и награждён орденами Святых АнныІІ степени, Георгия ІІІ степени, Станислава І степени. Пришлось закатывать грандиозную попойку господам офицерам в престижной ресторации. Пригласил Кутузова и Багратиона, они не чинясь, приглашение приняли.

Вино лилось рекой, закуски менялись на столах, тосты звучали громко. Особенно запомнился тост Багратиона. Он рассказал о моем боевом пути. Лестно отозвался об умении руководить и заботиться о людях. Сказал, что я достоин этого высокого чина. Пожелал и дальше расти в чине. Офицеры моего шестого егерского тоже искренне желали и желали, и я заметил, что эти пожелания были от всей души. Ещё бы!? В других полках осталось в строю не более десятка офицеров, а мой полк потерял ранеными и убитыми только треть офицеров. Не буду скромным, если скажу, что живы, они остались, благодаря моему умению правильно организовать бой.

Пошить генеральский мундир в столице довольно сложное дело. Все в преддверии грандиозного бала кинулись обновлять свой гардероб. Мне повезло, нашёл неплохого мастера. Сняв с меня мерки, он подивился моей богатырской фигуре, но клятвенно пообещал в ближайшие два дня изготовить парадный генеральский мундир, повседневный пошьёт спустя пару дней. Меня все устраивало. Пока похожу в гражданском платье, хотя, если сказать откровенно, чувствовал себя в нем неуютно, думал, что выгляжу очень нелепо. Мундир стал для меня второй кожей.

С Софией общались ежедневно. Я обычно заезжал за ней в дом Ильи Андреевича, а потом мы изучали Санкт-Петербург вместе. Даже покатались с горок на окраине столицы. Там предприимчивые купцы организовали несколько спусков на санях. Едешь вниз, крепко удерживая в объятиях свою будущую жену, ветерок в лицо, скорость, аж дух захватывает. Княжне наши походы очень нравились. Все больше и больше я проникался к ней уважением, и, как мне показалось, начал влюбляться в Софию. Ну, а как не влюбляться! Красивая, спокойная, уравновешенная и открытая личность, питает к вам самые, что ни на есть нежные чувства. Никоим образом нельзя обманывать ни её, ни себя.

Окончательно очаровала вас, Степан Иванович, сия молодая особа!

И вот наступил день бала. Поехали мы в карете дяди Софии, он настоял, сказал, что негоже княжне с блистательным генералом, ехать на бал на извозчике. Спорить не стал. София взяла с меня слово, что на все танцы я обязан её ангажировать, не хочет она с кем-то ещё танцевать, только со мной.

Когда в гардеробе я избавил Софию от верхней одежды, то на некоторое время опешил. Отлично подобранные цвета платья, драгоценности и причёска, ещё больше подчёркивали, красоту и свежесть моей спутницы. От неё нельзя было глаз оторвать. Если Бог создал женщину — Еву из ребра Адама, потрудившись не значительное время, то создавая мою Софию, Господь подошёл вдумчиво и явно не торопился. Это божье создание, завораживало и ослепляло одновременно.

— Степан Иванович, что вы на меня так удивлённо смотрите? — поинтересовалась София. — Мой наряд, как-то неправильно сидит?

— Что вы, все отлично. Просто я впервые вижу вас в этом наряде. Да если говорить откровенно, то в любом, вы выглядите очаровательно.

— Ну, наконец-то дождалась от вас первого комплимента, — улыбнулась девушка. — Думала, что мне не удастся произвести на вас впечатление.

— Произвели, ещё как произвели. Сейчас я вижу перед собой прекрасный бутон розы, который в будущем зацветёт, и станет ещё краше.

— Не вгоняйте меня в краску, лучше снимите свою шинель, в ней, знаете ли, не очень удобно танцевать.

Последовал просьбе Софии, отдал шинель в руки лакея. Таких огромных зелёных глаз Софии я ещё не видел. Она не отрываясь, смотрела на мой мундир.

— И вы скромничали, не носили все эти награды? — спросила девушка. — Меня прям распирает от гордости, что на бал меня привёл, молодой генерал, с таким количеством орденов. Расскажите мне о каждом, за какие подвиги их вам вручали.

— Милая София Яковлевна, я поведаю вам о себе все, но только не здесь. Если мы не будем танцевать, а тихо переговариваться в укромном месте, то окружение может неправильно истолковать наши действия.

— Ладно, сегодня бал, а завтра, я хочу все знать, — сказала девушка, одарив меня очаровательной улыбкой.

В общем зале народу было полно, не протолкнуться. Церемониймейстер, своим трубным голосом представил меня и княжну Бакуринскую. Мне показалось, что на мгновение, шум в зале затих, и сотни глаз уставились на нас. Ещё пару лет назад, я бы немного волновался, а сейчас мне это делать нельзя, рядом находится очаровательная девушка. Правда, я почувствовал, как рука Софии немного вздрогнула, ей впервые пришлось очутиться под обстрелом пытливых взглядов высокопоставленных особ.

Отойдя вглубь зала, мы устроились рядом с колонной. Из этого места нам хорошо был виден оркестр, и центральный вход, из которого в скором времени должны появиться августейшие особы.

София вертела головой, рассматривая убранство зала, присматривалась к женским нарядам. Могла бы этого и не делать. Сравниться с юной красотой моей спутницы, никто из присутствующих дам не мог, это моё личное мнение, и я считал его истинно правильным.

К нам подошёл Багратион. Я представил ему девушку.

— Вы княжна правильно сделали, что выбрали сегодня себе в спутники этого воина, — с улыбкой произнёс Багратион, — он на балах не бывает, хоть вы его приобщите к обществу. — Смелый и неустрашимый в бою, Головко, совершенно дичится, общение я людьми света.

— Знаете, Петр Иванович, я выбрала этого молодого человека себе в спутники давно, когда он ещё служил подпоручиком в заштатной крепости. И ни капельки об этом не жалею сейчас, и не пожалею в будущем.

— Полностью согласен с вашим мнением мадемуазель. За столь короткое время сделать карьеру, и стать генералом, может только одарённый человек. Держите его крепко, а то светские львицы, уже точат свои коготки, чтобы сцапать вашего кавалера.

— Поверьте, я умею бороться, обломаю им все. Я выросла в относительно диких местах, вдали от столицы, и за своё, приучена бороться.

— Я смотрю, и ты Степан Иванович, себе спутницу жизни выбираешь себе под стать, — поревел взгляд на меня генерал. — Сам всегда в самом пекле боя находишься, и София Яковлевна, такая же решительная. Хвалю и одобряю.

— Петр Иванович, генерал Головко, ничего мне не рассказывает о своих подвигах, отшучивается, — поведала Багратиону София.

— Ставлю вам на вид генерал, — шутливо сказал Багратион, — повелеваю, в ближайшее время доложить княжне о своих подвигах подробнейшим образом. — Об исполнении доложить.

Ничего не ответил я генералу, только кивнуть головой успел. В зал вошёл император с супругой. Бал начался.

Первая половина бала пролетела, как единое мгновение. Мне было очень приятно танцевать с Софией. Её глаза светились радостью. Видно было, девушка тщательно готовилась к первому выходу в свет, к первому балу, равной среди равных. Она с филигранной точностью исполняла все фигуры танцев, не допустив ни единой ошибки. Мне тоже пришлось вспоминать уроки танцев в корпусе.

— Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться, капитан Владимир Костецкий, — услышал я за спиной голос друга.

Быстро обернувшись, и лицезрел своего однокашника по корпусу, в сопровождении молодой дамы.

— Разрешите представить вам мою дражайшую супругу графиню Лидию Бельскую, фрейлину императрицы, — сказал Владимир, выставив перед собой даму.

— А вам господин капитан и вам графиня, разрешите представить княжну Софию Бакуринскую, мою будущую жену, — копируя тон друга, ответил я.

— Степан, ты и женщина, такого быть не может!? У тебя в корпусе была одна любовь, вернее две — шпага и сабля. И вдруг, рядом с тобой это чудо.

— Вы извините, мадемуазель за столь эмоциональный спич, — обратился Костецкий к Софии, — но видеть рядом со Степаном такую очаровательную девушку, не привычно. — Он больше времени наукам посвящал, а не прекрасному полу.

— Это тогда, не зная меня, он учился не покладая рук, а теперь мы вместе учиться будем, — ответила София. — И смею вас заверить, достижения будут не худшими.

— Да, он у нас был первым в корпусе всегда. И ещё сомневался, станет ли первым в армии. Вижу, стал. Вся грудь в орденах, а чин генерала, я уверен, получил заслужено. У меня есть предложение. После бала, мы с супругой приглашаем вас в гости. Не вздумайте отказаться. Просить вас пройтись со мной в танце я не посмею, одного взгляда Степана Ивановича достаточно, чтобы какое-либо желание отпало.

— Сегодня Степан Иванович, танцует только со мной, а я только с ним. Мы так давно не видели друг друга, что нам не хочется расставаться даже на мгновение.

— Понимаю вас София, — вклинилась в разговор Лидия, — я увидела вашего спутника впервые сегодня, а по рассказам мужа, знаю его давно. — Вы отличная пара, необузданная мощь и мужественная красота, соседствует с юностью и первозданной красотой Божьего творения. Это заметьте, я передала вам маленькую толику тех восхищений, которые звучали в ваш адрес, и не долетели до ваших ушей. Вы же ничего и никого вокруг не замечаете, поглощены общением друг с другом. У нас с Владимиром, произошло тоже все очень быстро. Встретились, полюбили друг друга. Вам мы желаем долго и счастливо прижить в любви и согласии.

— Спасибо Лидия, — ответила моя София, — мы ещё не помолвлены, и я, если честно уже подумываю, что поторопилась в определении возраста, вступления под венец со Степаном Ивановичем. — Два года ждать придётся

— Как я вас понимаю София, — покачала головой улыбающаяся Лидия. — После бала посидим, посплетничаем, если наши мужчины нам мешать не будут.

Бал закончился далеко за полночь.

В небольшом особняке графини Бельской, после перекуса, мне устроили настоящий допрос. Слуги сменили второй самовар, когда я закончил свой рассказ о ратных делах, о своих амурных похождениях, я, конечно же, благоразумно умолчал.

— И где, по-твоему, сейчас наш друг Калач? — осведомился Костецкий. — Этот паршивец не писал мне насколько лет.

— После выпуска из учебного полка, я о нем ничего не слышал. Дал ему отменную характеристику, рекомендуя использовать на должности командира батальона. Он отплыл с адмиралом Сенявиным. Куда и зачем? Мне не ведомо.

— Эта красноголовая бестия, ещё не женился?

— Женился, и обзавёлся двумя красноголовыми детишками, мальчиком и девочкой. В жены взял жену командира своего полка, которого победил в смертельной дуэли.

— Даже так! Ты прав оказался тогда в корпусе, сказав, что женщины его слабое место. Правда, иногда, наш друг думает не головой, а мужским достоинством.

— Ну, я не достиг особых высот, как ты, служу в Генеральном штабе, опекаюсь вопросами артиллерии. Тяжкий труд, хочу тебе сказать.

— Знаю. Сам недавно изобрёл новое орудие, очень эффективное. Сам император был на смотре, ему понравилось.

— Это то орудие, о котором все говорят, но никто толком его не видел?

— Возможно. Я хотел, чтобы до определённого времени, оно было своеобразным тузом в рукаве. В Австрии применял его в боях, супротив пехотных частей и полевой артиллерии, результаты самые отменные. Сейчас проводим их ремонт и устранение выявленных недостатков. Клепаем мины, и складируем в арсенале.

— Может пора показать его более широкому кругу, чтобы принять на вооружение?

— Пока мы ведём войны за рубежами Отечества, я опасаюсь его показывать. Сам знаешь, зависть вещь заразная. А когда Бонапарт, будет стоять у порога нашего дома, к тому моменту таких орудий должно быть много, и солдат подготовленных в достатке. Давай закончим говорить о делах военных, а то наши дамы заскучают.

— С моей Лидией заскучать невозможно, она не позволит.

Подойдя к дамам, я услышал рассказ Лидии о последнем писке французской моды по изготовлению платьев. Да, правду говорят, что в женских разговорах чаще всего встречаются темы тряпок, денег, а о мужчинах они вспоминают в последнюю очередь.

Во второй половине дня в карете графини Бельской, я доставил свою Софию в особняк дядюшки. Граф Безбородько пожелал лично пообщаться с нами.

— Как вам молодые люди бал, понравился?

— Да Илья Андреевич, мы со Степаном Ивановичем не пропустили ни одного танца.

— А можно мне поинтересоваться, где вы пропадали до сего времени?

— Были в гостях у графини Бельской и её мужа. Капитан Костецкий учился вместе со Степаном Ивановичем в кадетском корпусе, они давно дружат.

— Тогда ладно, а то я уже думать начал, что молодой генерал похитил мою племянницу.

— Дядюшка, ну, что вы такое говорите. Никто меня, без моего согласия похитить не может.

— Вот о согласии я и пекусь. Ты девушка решительная и разумная, а ещё упёртая, вся в свою мать.

— А вы молодой человек, почему молчите? — воззрился на меня граф Безбородько.

— Мне к сказанному добавить нечего, я стараюсь создать для Софии Яковлевны, отменные условия, пребывания в столице.

— Вскружите голову неопытной девице.

— Дядюшка, я вам говорила, что этому генералу, я вскружила голову сама, — вступила в разговор София, — и стану его женой.

— Дитя моё, да разве я против. Вдруг у генерала уже есть жена?

— Никого у него нет. Женой, длительное время у него была служба. Стать генералом в столь молодые годы, не каждый может. А мой, Степан Иванович, смог.

— Раз так, то я хотел бы знать о твоих планах София. Останешься в столице, уедешь в свою вотчину на Черниговщине, или в имение своей сестры?

— Я бы желала больше времени проводить с генералом Головко, но это не возможно, он будет много времени проводить на службе, не хочу его отвлекать своим присутствием. Потому, принимаю решение ехать на Черниговщину, буду вить наше будущее семейное гнездо. Но прежде, прошу вас, Илья Андреевич, организовать нам помолвку со Степаном Ивановичем. Хочу отсюда уехать настоящей невестой генерала. А свадьба будет, как мы с ним условились, в день моего восемнадцатилетния.

— Ну, говорю же, ты вся в мать, — воскликнул граф. — Та тоже, сказала, как отрезала, Бакуринский и никто иной. Хотя к твоей матери планировали свататься молодые люди из знатных родов.

— У нас будет новый и сильный род Головко, это я вам с уверенностью обещаю, — заявила София.

— Хорошо, я только за, — смиренно сказал граф. — Степан Иванович, не против?

— Степан Иванович согласен, вы посмотрите в его глаза, и вам все станет ясно, — сказала улыбающаяся София. — Он очарован вашей племянницей, поэтому, даже слова сказать не может.

Я закивал головой в знак согласия, удивлённый ходом событий.

Помолвку отметили в узком семейном кругу, пригласив близких друзей, также присутствовал Багратион и Костецкий с женой. София, просто светилась от счастья, чего греха таить, я был тоже очень рад. Честно говоря, я влюбился в Софию, как мальчишка старшеклассник. Влюбился и боялся за себя, когда она находилась рядом. Мне хотелось её обнять, расцеловать, но я держался. Для нас будет лучше, если она уедет, соблазнов меньше.

Через неделю София укатила к себе на родину, а я ушёл с головой в службу.

Глава 14

Второй час я убеждал генерала Багратиона в необходимости создания в каждом пехотном полку по одному дивизиону минометов.

— Ты лучше не о дивизионах мне говори, а дай армии те ружья, что мне показывал, — горячился Багратион. — Из них палить по неприятелю можно издалека и быстро. Как стреляют минометы, я видел и понимаю, для чего они надобны. Но за счёт чего мы дивизионы собирать будем? Штат расписан и утверждён свыше.

— Весь штат дивизиона вкладывается в триста человек, со всеми пушкарями, командирами батарей и ездовыми. Имея в каждом полку такие орудия, мы повысим его обороноспособность, а если надо пробивную способность в наступлении. Миномет может закинуть мину за шиворот противнику.

— Давай так. Ты готовишь один дивизион на весь мой отряд. Он будет главным артиллерийским резервом, будем использовать его в самых горячих местах.

— А если этих горячих мест будет много, нам по одному миномету раскидывать? Эффект от применения минометов наступает, когда разом ведут огонь не менее шести стволов. Наукой доказано.

— О науке ни слова. Даю согласие на два дивизиона и все, а количество возимых мин определяй сам.

— Хорошо, с дивизионами решили. Теперь разведка. Для планирования и выпуска нормальной диспозиции, мне нужны свежие сведения о противнике. Их смогут быстро собирать конные разведывательные разъезды. Две-три сотни казаков с этим справятся. Я обязуюсь рассказать и показать, что и как делать, научить одними словом.

— Ага, у тебя казак ещё и ползать должен!

— Если понадобится, то поползёт, и никуда не денется.

— Ну, знал же, что ты въедливый такой, и сам же тебя начальником своего штаба поставил! Ты меня уже замотал всего. То надо так, а это так. Другие ничего не меняют.

— Ваше высокопревосходительство, я хочу, чтобы мы наконец-то крепко дали Наполеону по лицу. Пусть почувствует силу русской армии. По старинке воевать, обречь себя на поражение. Вы и так отвергли моё предложение по созданию конных подвижных частей, которые бы наносили противнику урон из засад.

— Да отказал. В действии не видел, о пользе судить не могу. Пока воздержимся. Нам скоро выступать, а ты задумал что-то менять.

Нам и вправду выступать скоро. Россия опять намерена вступить в очередную антифранцузскую коалицию, вместе с Пруссией, Великобританией, Швецией и Саксонией.

Наполеон постепенно укреплял и совершенствовал свои войска. Разрабатывал новые схемы разворачивания пехотных подразделений, способы применения конных соединений. Изменения затронули и артиллерийские части. Бонапарт старался привнести в армию все тактические новинки. Французская армия готовилась к наступательной войне, и Наполеон намерен продолжить своё победоносное шествие на восток. Покорение России он считал главной задачей.

Что могла противопоставить Франции Россия? По большому счету ничего существенного, в армии только начали проводить соответствующие реформы, направленные на улучшение боеспособности. Грамотных, инициативных офицеров не хватало, если предлагалось что-то новое и необычное, то, как правило, предложение, изложенное на бумаге, погибало, в недрах военного министерства. Убелённые сединами генералы и фельдмаршалы, пустившись в воспоминания о былых временах, не понимая, что техническое оснащение армий и тактика применения войск претерпели значительные изменения, всячески пытались удержаться за старые приёмы ведения войны. В результате в войска спускались, откровенно вредные директивные документы. Я, как начальник штаба ознакомился с такими «произведениями», и решил их попросту игнорировать. Об этом заявил Багратиону. Генерал просил создавать видимость следования указаниям свыше, но сосредоточить усилия на повышении боеготовности частей.

В качестве эталонного образца организации боевой единицы был взят шестой егерский полк. Мне удалось усилить его одной ротой гренадеров, выполняющих роль тяжёлой пехоты. Выбить одну батарею шестифунтовых пушек, которые находились непосредственно в боевых порядках полка. Все солдаты полка были перевооружены штуцерами. Теперь в полосе обороны или наступления полка, противника ожидал ливень пуль и картечи. Добавьте к имеющемуся вооружению, три дивизиона минометов, которые планировалось использовать на опасных участках, или в местах, где намечался успех. По моим предположениям неприятель будет серьёзно бит, столкнувшись нашим отрядом. По образцу шестого егерского, переформировали весь отряд генерала Багратиона. Сколько нелестных слов пришлось выслушать от коллег-офицеров, не передать. Заверения в том, что так воевать будем успешней, никто не слушал. Только авторитет Багратиона, положил конец тихому саботажу. К моменту выступления все утрясли и несколько раз проверили. Правда, за третий миномётный дивизион выслушал от Багратиона не совсем лестные слова. Отряд князя Багратиона, к выполнению любой поставленной задачи, в целом был готов.

Все лето мы провели на границе России, проводя тренировки, отрабатывая слаженность войск отряда. Провели несколько тактических учений с марш-бросками и длительными переходами. Каждый воин отряда отстрел по паре сотен зарядов из своих ружей. Расчёты миномётных дивизионов довели свои навыки до автоматизма. Остальных артиллеристов я тоже «подтянул» до приемлемого уровня. Темп стрельбы из орудий удалось повысить достаточно. С командирами разных уровней проводили командно-штабные учения, учились грамотно управлять войсками. Не скажу, что было легко. Не все офицеры хорошо усвоили науку полностью, но хоть азам обучить удалось.

В середине сентября 1806 года, войну против Франции начала Пруссия. Повторился вариант с австрийцами. Самонадеянный король прусский Фридрих ВильгельмIII, выдвинул Наполеону ультиматум с требованиями вывода французских войск с территории Германии и роспуска Рейнского союза, образованного в оккупированных землях. Как и ожидалось, Бонапарт ультиматум отверг. Фридрих ВильгельмIIIдвинул две объединенные прусско-саксонские армии на французов, не уведомив союзников о начале боевых действий. В октябре случилось Йена-Ауэрштедтское сражение, в ходе которого Наполеон разгромил войска прусского короля, и через несколько недель занял почти всю Германию, вместе со столицей Берлином.

Продолжая наступление, французская армия двинулась к Висле, а передовые её части, заняли Варшаву. Появление французских войск в Польше, в непосредственной близости от границ России, прямо затрагивало её интересы. Поэтому император АлександрIповелел, в спешном порядке ввести в Польшу войска под общим командованием фельдмаршала Михаила Каменского, указав рубеж обороны по реке Нарев.

В декабре французские войска маршала Даву, нанесли мощный удар под селением Чарново, по русской пехотной дивизии генерала Остермана-Толстого. С большим трудом отбившись от французов, дивизия отошла на соединение с основными силами корпуса генерала Беннигсена, сосредоточенного у населённого пункта Пултуска. Отряд Багратиона был в составе корпуса.

Мы организовали оборону в соответствии с разработанной мной диспозицией, провели инженерную подготовку. Построили редуты и огневые позиции для артиллерии. Окопы для укрытия пехотных частей, отрывались своеобразно. Я придумал небольшой приступок, с которого солдат мог вести огонь по врагу через бруствер, стоя в полный рост. Для перезарядки, солдат опускался вглубь окопа, полностью укрывшись от противника. После выполнения двенадцати приёмов перезарядки, стрелок вновь, по команде занимал место на приступке, и вёл прицельный огонь. Таким образом, организовывался непрерывный обстрел вражеских войск, и потери среди наших солдат значительно сокращались.

Наполеон во главе французских войск двинулся к Пултуску. Намеревался захватить переправы через Нарев, чтобы отрезать русской армии пути отхода из Польши.

Атака следовала за атакой, отряд Багратиона уверенно удерживал позиции. Маневрируя тремя дивизионами минометов, удавалось отбиваться от французов, нанося им значительные потери. А вот у наших соседей с флангов, дела обстояли значительно хуже. В отдельных местах, французы прорвали оборону, и выходили нашему отряду в тыл. Пришлось перебрасывать несколько батальонов и по одному дивизиону минометов на фланги, чтобы обезопасить себе тылы. В доставленной от генерала Беннигсена, сменившего престарелого и больного фельдмаршала Каменского, депеше, нам предписывалось обеспечить прикрытие отходящих войск за реку Нарев. Как мне показалось, наши войска не отступали, а бежали, благо, что русская артиллерия крупного калибра была сосредоточена на другом берегу реки, смогла осуществлять прикрытие отхода.

Жалко было оставлять хорошо оборудованные и выгодные позиции, но в одиночку, отряд князя не совладал бы с таким количеством неприятельских войск. Слишком их много было из расчёта на одного нашего солдата.

Ведя арьергардные бои, за реку Нарев наш отряд ушёл последним. Наполеон не стал преследовать русскую армию, а увёл войска за Вислу на зимние квартиры, зима на дворе.

Заняв новые позиции, наш отряд занялся их обустройством. Мне пришлось рассказывать и показывать, как строятся полевые укрепления, а именно тёплые блиндажи. По всей линии траншей, наших полков возвели блиндажи на пятнадцать-двадцать человек, построили в них примитивные печи. Наши солдаты не мёрзли в палатках, и меньше болели. В тылу каждого полка, я приказал построить бани, чтобы солдаты могли поддерживать хоть какую-то чистоту тела. Ведь грязь телесная, и нестираное обмундирование, это прямой путь к болезням.

Казаков постоянно отправлял в разведку, требовал, чтобы с каждого поиска приводили «языка», нам нужны были сведения о противнике. Удалось установить, что корпуса маршала Нея и Бернадота, расположились отдельно от основных наполеоновских войск в Восточной Пруссии. Доложили высшему командованию. Штаб генерала Беннигсена разработал неплохую диспозицию по окружению и уничтожению неприятельских корпусов. Учли даже моё предложение по организации артиллерийской засады у посёлка Вишки.

В январе русские войска приступили к реализации намеченного плана. Если наш отряд войск занял намеченные позиции точно и в срок, то другие соединения к условленному времени не поспели, что не позволило, загнать французов в котёл Основная часть корпусов выскользнула из уготованной ловушки.

Генерал Беннигсен приказал организовать преследование противника в направлении реки Висла.

Оказалось Наполеон постоянно отслеживал обстановку в театре боевых действий. Он отреагировал молниеносно. Стянул все свои силы в район Плотска, и перешёл в наступление в северном направлении, пытаясь отрезать русской армии пути отхода. По возможности прижать войска генерала Беннигсена к Висле и уничтожить.

План был хорош и дерзкий по смыслу. Часть его содержания, стала известна генералу Беннигсену, благодаря разведке нашего отряда. Моим разведчикам-казакам, удалось захватить офицера с депешей к Бернадоту. Француз долго запираться не стал, рассказал все, что было ему известно.

Ни о каком дальнейшем наступлении русских войск уже никто не помышлял, мы уносили ноги в Восточную Пруссию от наступающих нам на пятки французов.

Заняли позиции возле городка Прейсиш-Эйлау.

— Степан Иванович, ты все проверил? — поинтересовался Багратион, разглядывая подготовленную мной карту наших позиций. — Сражение нам предстоит жестокое, говорят, сам Наполеон, привёл сюда полки. Его присутствием, так воодушевляются французы, что творят чудеса мужества. Идут в атаку, не обращая внимания на губительный огонь.

— На своём участке обороны, все атаки неприятеля мы сможем отбить, а как поведут себя соседи одному Господу известно.

— Я тебя за всех и не спрашиваю. Там есть, кому думать и принимать решения. Прошу, ещё раз проверь все, пусть нормально людей покормят, провизии, слава Богу, в достатке. Что доносят твои казаки?

— Противник находится на удалении дневного перехода. Грабят местное население, отбирают съестное и фураж. Сопротивляющихся крестьян убивают, не взирая, на пол и возраст.

— Ладно, меня вызывает генерал Беннигсен на совет, присмотри за порядком. Из ставки главнокомандующего часто отправляют почту. Не желаешь передать письмо невесте?

Я молча передал Багратиону три письма, писанные в разные дни. У нас с Софией, развивался роман в письмах. Мы клялись друг другу в любви, описывали текущие события. По себе скажу, тоскую я без этой замечательной и взбалмошной девчонки. Дорога она мне стала, на словах не описать. Как вспомню её очаровательные зелёные глазки, сердце начинает стучать учащённое Скорей бы эта война заканчивалась, так хочется увидеть Софию, припасть губами к её руке, а если позволит, то и к губам. На день рождения, отправил Софии брошь с изумрудами в серебряной оправе. Купил по случаю у пожилого польского еврея, уезжавшего в Россию. Но, увы, пока вокруг война, грязь, смерть. Такова офицерская доля служить Отечеству. Так, что будем служить, пока дышим.

Из штаба главнокомандующего Багратион вернулся не в духе, злой, словно черт.

— Войска к отражению противника, за исключением нашего отряда, не подготовлены, — возмущался князь. — Солдаты торчат на открытой местности в палатках, жгут костры, греются. Рядом с позициями разгуливают французские стрелки, обстреливая расположение войск. Никто их не отгоняет. Чёткой диспозиции и плана на сражение ещё нет. Все делается очень медленно. Ну, как ты догадываешься, первую скрипку в этом нестройном оркестре предстоит играть нам с тобой. По словам генерала Беннигсена, острие удара войск Бонапарта направленно на наш участок. Резервов пехоты он нам не предоставил, выделил нам батарею двенадцатифунтовых пушек с людьми и боезапасом. Ты дополнительно озаботься разведкой. Пусть казаки посмотрят в округе.

— Почти все казачьи разъезды вернулись, ожидаю ещё два. Если судить по донесениям, то направление главного удара французов придётся встык, между нашим отрядом и Павловским полком. Тут прикрыть у нас есть чем. А как поведёт себя соседний полк, я не знаю. Лезть в чужой монастырь со своими предложениями нам не позволят.

— Давай я напишу депешу командиру Павловцев, изложу твои предложения, может, успеют что-то предпринять.

В течении часа составили депешу соседям, подробно изложив предложения по укреплению обороны, сославшись на сведения, полученные от на якобы пленного французского офицера. Рисковали с Багратионом. Вдруг Беннигсен захочет пообщаться с пленным? Решили откровенно соврать для пользы дела. Убежал, по недосмотру, не обеспечили нормальную охрану.

26 января 1807 года, Наполеон атаковал русские войска. Главный удар пришёлся в известном нам месте. Павловцы большую часть наших рекомендаций проигнорировали, отгородились от неприятеля жидкой линией рогаток, да и те в первые минуты наступления, французы разбили артиллерией.

Хорошо обученные, экипированные и вооружённые французы с лёгкостью опрокинули передовые части соседей, образовав прорыв. В него устремились пехотинцы французов. Багратион приказал, отработать по прорвавшемуся противнику минометами.

Два дивизиона разом, каждый миномет выпустил по сотне мин, на всю глубину прорыва обработали местность. Такого французы не ожидали, начали пятиться, а потом побежали. Потрёпанные части соседей перешли в контрнаступление и вернули свои утраченные позиции.

Наш черед наступил через час. Обстрел из пушек наши солдаты переждали сидя в глубоких окопах. Попадания ядер точно в окоп, были редкими, потому и потери у нас были не значительными. В ответ Наполеону, наши двенадцатифунтовки, стреляя по моему приказу полуторной порцией пороха, чтобы увеличить дальность, сбили семь пушек.

Выступившую на поле пехоту, встретили ядрами шестифунтовки. Мы их укрыли до поры, в специально отрытых капонирах. Потом повеселились миномётчики, выкашивая пехотинцев десятками за раз. На дистанцию в четыреста метров, подошли единицы, их успешно выбили егеря, и шестифунтовки ударили картечью.

Распорядился всей артиллерии сменить позиции. Казалось в хаотичном движении лошадей и людей не разобраться. А разбираться никому и не надо. Каждый расчёт знал, где у него новая позиция, занимали их чётко и слажено.

У нас немного стихла канонада, а с правого фланга начала усиливаться.

— Степан Иванович, а может, пошлём батарею наших труб к соседям на помощь? — предложил Багратион, — слышишь, стрельба там разгорается.

— Если я правильно понял замысел Бонапарта, то сейчас он наносит отвлекающий удар, чтобы мы сманеврировали войсками и артиллерией, думая, что он там наносит главный удар. Сам же тем временем, ударит опять по нам, быстро переместить большую массу войск, за короткое время, он не смог. Это обманный маневр. В течение часа, он приведёт передовые части в порядок, подтянет резервы, и навалится на наши позиции. Впору нам будет просить помощи.

— Не дадут, и не надейся. С зарядами у нас как?

— К пушкам маловато, а к минометам в достатке. Я собрал два десятка самых метких стрелков, поставил им задачу выбивать офицеров и прислугу пушек. Вы, ваше высокопревосходительство, их не выдёргивайте с передних окопов раньше времени. Они отойдут сами, если будет прямая угроза гибели или пленения, там с ними прапорщик Завьялов.

— Ты этого пьяницу и игрока отправил в первый окоп? Он все дело испортит!

— Пусть игрок и пьяница, зато стрелок отменный. На семьсот шагов в летящий кивер попадает. Справится.

В прогнозе я ошибся. Французы начали немного раньше. Стандартно обработали артиллерией позиции пушек. Облом-с лягушатники, там наших пушек уже нет, они в другом месте, а где не скажем, сами, на своей шкуре испытаете. А с пехотой они явно перестарались. Такого количества ротных колонн на поле боя мне до сегодняшнего дня видеть не доводилось. Их было не много, а очень-очень много. Последовательность артогня была прежней, но поскольку пехоты было в разы больше, пришлось шестифунтовки перевести на стрельбу картечью с полуторным зарядом. Результат не заставил себя ждать, шестифунтовки и минометы, собирали обильные кровавые урожаи на поле боя. Рассмотрел это в подзорную трубу. Меткие стрелки тоже работали успешно. Многие подразделения остались без офицеров. До рогаток пехота не дошла, обратилась в бегство. Настоящее ликование прокатилось по нашим позициям. Ещё бы! Впервые победоносные французы бежали без оглядки, бросая оружие.

Очередная передышка, смена позиций артиллерии, пополнение боезапаса, обработка раненых, и вынос в тыл погибших. Действовали наши солдаты по-суворовски, каждый знал свой маневр, не мешали друг другу.

— Заметил Степан Иванович, Бонапарт не вводил в бой конницу? — спросил подошедший князь. — Немудрено, оттепель, земля раскисла, лошади увязнут, и вместо атаки получится большая мишень для пушкарей.

— Хоть в этом повезло нам. А что там штаб главнокомандующего, никаких директив не присылал?

— Был посыльный. Привёз приказ. Предписано ночью оставить позиции, соединиться с основными силами для отхода. Как думаешь, ещё атака будет?

— Думаю, постреляет артиллерия, может полк или два пошлют в атаку не больше. Посмотрите, все поле усеяно телами французов.

Когда французы открыли огонь из пушек, я был на позиции двенадцатифунтовок. Стал у пушки, начал лично наводить орудие, очень мне хотелось попасть в орудие врага. С третьего выстрела, на месте орудия противника образовался бело-черно-красный гриб, угодило ядро, куда надо. Приказав стрелять реже, но точнее, ушёл в передовую линию. На поле появились первые пехотные колонны французов.

Эту атаку отбили легко, выкосив минометами часть пехоты, а остальная, неорганизованной толпой убежала.

Теперь можно начинать подготовку к отходу, отдать необходимые распоряжения, так как надвигались сумерки.

Не одним французам напакостила оттепель. Нам тоже стало во сто крат тяжелее управляться с лошадьми, буксирующим орудия и перевозившим боезапас. До самого утра войска уходили подальше от французов. Недолгий отдых и снова марш, по непролазной грязи. Только на удалении двухдневного перехода от противника генерал Беннигсен приказал занять новые позиции.

До мая боевые действия русская армия не вела, не позволяли погодные условия. Распутица. Французы также не проявляли активности. Мы проводили в порядок людей и вооружение. Вели разведку. Раненых генерал Беннигсен приказал отправить в Россию.

— Вот знаешь, Степан Иванович, я уже начинаю думать, что нам с тобой уготована судьба, постоянно драться, в авангарде и арьергарде, — задумчиво произнёс Багратион, только, что вернувшись из штаба главнокомандующего. — В сражении под Прейсиш-Эйлау, мы отбивали частые атаки, будучи на острие войск, и отходили последними. И раньше также было, вспомни Аустерлиц. Как думаешь, на нас надеются, или просто им не жалко, когда погибнет весь наш отряд войск?

— Скорей всего надеяться на выучку наших солдат, ну, и завидуют успехам. Ведь по итогам боев в Австрии, мы обласканы Кутузовым, и получили награды из рук брата императора. Не каждый высший офицер отнесётся к такому равнодушно. Появится маленький, но противный, червячок зависти. Нам с вами, чтобы выжить, сохранить себя и наших воинов для будущих битв, ещё больше надо тренироваться и учиться.

— Спорить не буду. Видел тебя в сражении. Ты хоть шпагой и не махал, но руководил войсками правильно, с пользой ощутимой. А всего-то штабным генералом, ты чуть более года, а уже сторонников старых приёмов перещеголял. Хоть ты вредный, настырный и дотошный, но очень нужный армии и мне офицер. Поверишь, иногда думаю. А не будь рядом Головко, когда бы я сложил голову в бою? И становится иногда страшно. Сгинул бы ещё в Швейцарии. Это там, перед Чёртовым мостом, ты меня отправил в безопасном направлении, а сам повёл батальон на приступ по шатающимся брёвнам Ты стал мне как ангел-хранитель.

— Оберегом.

— Не понял, что ты сказал?

— Оберег, это такой предмет, который обеспечивает безопасность обладателя. Есть такое поверье среди запорожских казаков. Мне отец, перед моим уходом в Итальянский поход, передал наш родовой крестик. Он был оберегом у моего деда, потом у отца, а теперь мне достался.

— Так вот почему тебя пули и картечь обходят стороной!?

— Под Аустерлицем не совсем стороной, достало. Но, наверное, он все же помог, зацепило не насмерть.

За четыре с половиной месяца стояния в обороне в ожидании погоды, позиции отряда Багратиона превратились в настоящий укреплённый городок. Для его обустройства, я привлёк инженера-советника при главнокомандующем, полковника Ларсена. Моих познаний в современной полевой фортификации было мало, то, что я усвоил в училище я применял, а на большее знаний недостаточно. Этот датчанин неплохо смыслил в обустройстве полевых укреплений. Книжек, по которым он мог меня поучить, не имелось в наличии, пришлось осваивать, так сказать на практике. Все элементы, я тщательно зарисовывал и описывал в отдельной тетради, назвав её громко «Фортификация». Князь, как обычно, посчитал мои занятия блажью, а когда увидел первые результаты, одобрил. Да и солдатам нужна постоянная загруженность боевой работой.

Занятия с офицерами отряда я проводил раз в неделю. Мы на картах разыгрывали разные сценарии. Я объяснял, что, как и зачем делается, в той или иной ситуации. Не давал я пока пехотным офицерам азы работы с минометами. Это моё детище, и я ещё шлифую его конструктив, способы и тактику применения. Офицеры-артиллеристы пока справляются со своими обязанностями, я продолжаю их обучать отдельно от всех. Артиллерия не пехота. В моем времени говорили: умный служит в артиллерии, шустрый в кавалерии, отчаянный на флоте, а дурак в пехоте. Так вот я хотел в нашем отряде искоренить дураков, научив воевать правильно.

Под конец мая Беннигсен решил окружить и разгромить у городка Гутштадта, отдельно стоящий корпус маршала Нея. По разработанной диспозиции, к операции привлекались девять дивизий, отряд Багратиона оставался в резерве. Его планировалось ввести в бой, в случае благоприятного развития наступления. Однако из-за слабой подготовленности старших офицеров, выполнить своевременное сосредоточение для атаки, смогли только четыре дивизии. Сил для окружения корпуса Нея, было недостаточно. Французы избежали окружения, и после ожесточённого боя отступили. Русские войска возвратились на исходные позиции.

Через пять дней русская армия была атакована мощным авангардом французов под командованием маршала Сульта, вблизи города Гейльсберга. Теперь пришлось отбиваться нам в течение всего дня. Генерал Беннигсен в этом бою был ранен, но, несмотря на это продолжал управление войсками. Получив донесение о движении войск под командованием Наполеона в обход гейльсбергских позиций, Беннигсен отвёл войска к городу Фридланду.

Отряд Багратиона спешно готовил позиции для обороны. По диспозиции, утверждённой генералом Беннигсеном, наш отряд становился центром всей обороны армии. В нашем тылу расположился главнокомандующий со своим штабом. Всяких там штабных наблюдателей и рекомендателей, пытающихся оказать мне «помощь» в строительстве позиций, я откровенно отсылал с вопросами к Беннигсену. Они у него боялись интересоваться, и от меня отставали.

Оборону удалось насытить достаточным количеством артиллерии, выцыганил ещё одну батарею двенадцатифунтовок. Пытался передать свой опыт в другие полки, но ничего не получилось. Непонимание нового и сплошная боязнь взять на себя инициативу, не позволила мне достичь положительного результата.

— Ваше высокопревосходительство, может, вы убедите генерала Беннигсена, отдать распоряжение нашим соседям в обустройстве полевых укреплений, — обратился к Багратиону. — Нас атакует вся армия Наполеона, числом задавят, никакие пушки, минометы и ружья, не смогут в короткое время перемолоть такую силищу! Сидя в укреплениях, мы ещё сможем дать французам сражение, а в открытом поле, кавалерия вырубит солдат, как капусту на огороде. Если внимательно посмотреть на наши позиции, то станет понятно, что мы сами себя загнали в невыгодные условия. С обоих флангов, мы стеснены, за спиной у нас река. Наполеон будет стараться прижать нас к реке и уничтожить. Путь к отступлению один, через городок, по мостам. Уверен, именно к мостам будут рваться французы..

— Думаешь, Беннигсен послушает?

— Вы уважаемый военачальник, отважный воин-генерал. Князь к тому же. Это меня никто слушать не станет, а вас обязаны.

И через день ничего не изменилось, значит, Багратиона выслушали, но не захотели услышать. Значит, итог сражения предрешён, нас разобьют, и будем мы бежать и бежать.

2 июня Бонапарт атаковал, мощно и напористо. Удар пришёлся точно в центр войска Багратиона. Не обращая внимания на огромные потери ещё на подходе к нашим позициям, французы рвались вперед. С двухсот-трехсот шагов французские шеренги выкашивали наши стрелки и минометы, поставленные на максимальные углы возвышения, и казалось остановить эту человеческую лавину неспособно ничто. Но, наверное, есть все же предел человеческой отваге и безрассудству, буквально в пятидесяти шагах от позиций, масса французских войск заколебалась, а потом начала откатываться назад, оставляя за собой трупы солдат. Крики раненых и умирающих доносились с обеих сторон, но мне казалось, французов набили больше.

Не везде с успехом отбили атаку. На флангах, русские войска потеснили, они начали пятиться. Работал, как заведённый Перегруппировка батальонов и полков, смена позиций артиллерии, все слилось воедино. Мне везде надо было успеть, проконтролировать, отправить посыльных с приказаниями. Князь естественно тоже работал. Один бы я не управился. И заметьте, штабных офицеров у нас было в достатке, никого не потеряли, и каждый был загружен, по самое не хочу.

Очередная атака была менее насыщенная пехотой, но обстрелы из орудий усилились. Наполеон, значит, нашёл щель в обороне, и перебросил туда артиллерию, подумал я.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился к Багратиону, — похоже, Бонапарт сейчас ударит где-то по соседям, натиск на нашем участке ослаб. — Надо предупредить Беннигсена, не ровен час, окажемся в окружении, если прорвут оборону.

— Отбивайся, я попробую!

Атака и в самом деле была вялой. Нашим метким стрелкам удалось проредить офицерский состав и пушкарей, но не критично. Перед нашими позициями противник отступил. Я прислушался. Канонада нарастала слева. Ага, вот где французский полководец наметил прорыв. Там ведь одни мушкетёрские полки, усиленные гренадерским батальоном, и открытая местность. Срочно пришлось, разворачивать в сторону соседей Архангелогорский мушкетёрский полк, а в тылу, которого располагать Санкт-Петербургский драгунский полк, усилив батареей минометов.

Оказалось, вовремя сделали перестроения. На наш левый фланг, выскочили кирасиры французов на разгорячённых конях. Выскочили, и начали укладываться на землю метким огнём наших воинов.

— За мной, — скомандовал Багратион, сидя на чёрном, как сажа коне, увлекая за собой в атаку, Мариупольский драгунский полк.

Ну, блин, куда этого горячего грузинского парня черти понесли? Не дай Бог, моё присутствие в этом времени, оказало серьёзное влияние на ход событий. Убьют моего покровителя ненароком. Вернётся, попробую поговорить. Надо убедить отказаться от подобных атак во главе кавалеристов.

Так я рассуждал буквально десять минут назад, а сейчас сам рубился с прорвавшимися в наш тыл гренадерами французов. Эти рослые представители французского народа, стремились нанести нам большие потери и захватить штаб. Слаженные действия резервной роты наших гренадеров, не позволили французам даже приблизиться к расположению штаба. В пылу схватки я заметил, как во фланг гренадеров заходили наши конники, а впереди скакал князь Багратион. Слава Богу, живой и здоровый. Совместными усилиями прорыв удалось ликвидировать и восстановить положение войск.

— Ты видел, как мы всыпали французам? — спросил разгорячённый боем Багратион. — Мы вырубили всех, до последнего солдата. Лейб-гвардейский Павловский и Измайловский полк сильно пострадали от артиллерии Бонапарта, в батальонах осталось мало людей, боеспособных офицеров, чуть более десятка на два полка. Командир Павловского полка генерал-майор Николай Николаевич Мазовский погиб. В последней атаке, его раненого по его же приказу, несли впереди наступающих рот. Картечь оборвала его жизнь. Я уйду к ним, там некому организовывать оборону, а ты здесь держись, бей неприятеля. По всем вопросам сносись за штабом главнокомандующего.

— С Богом ваше высокопревосходительство, берегите себя, буду стараться удержать позиции.

До позднего вечера, мы отбивали атаки войск Наполеона. Ближе к полуночи от генерала Беннигсена поступил приказ выводить войска за реку Неман. Начал формировать походные колонны, прикрывать отход подвижными арьергардами. Французы от нас не отставали, проводя постоянные атаки, правда, небольшими силами пехоты. Зато артиллерия французом била по нашим войскам постоянно, нанося нам большие потери. Многие подразделения русской армии, потеряв офицеров и лишившись управления, пытались самостоятельно переправиться через Неман с использованием лодок и плотов. Многие гибли, тонули и попадали в плен. На завершающей стадии, отход войск превратился в настоящее бегство, никем не управляемых людей.

Недалеко от мостов, я приказал развернуть две батареи минометов, и с помощью их огня помогал отступающим войскам перейти реку по мостам, обрабатывал позиции пушкарей Наполеона. Соотношение количества стволов, было явно на стороне французов. И господствующие высоты вокруг города, тоже были в их руках. Можно сказать, неприятель избивал нас почти безнаказанно. Беннигсен приказал мосты сжечь, чтобы не дать возможности французам, организовать преследование разбитых русских войск.

Ещё пять дней отряд Багратиона вёл бои с висевшими на наших плечах французами. Когда войска достигли города Тильзит, и заняли оборонительные позиции, Наполеон прекратил преследование и отвёл свои войска.

7 июля 1807 года был заключён Тильзитский мир, очередная коалиция прекратила своё существование.

Сидя в небольшой комнате дома, расположенного в пригороде Тильзита, я подсчитывал наши потери. Большой кровью обернулся этот поход для отряда Багратиона. Почти треть личного состава потеряли ранеными и убитыми, несколько сотен, по всей видимости, попали в плен. Все шестифунтовые пушки потеряны, часть разбита, а остальные брошены. Двенадцатифунтовки удалось эвакуировать, но боеприпасов к ним, всего по десятку выстрелов на ствол. Минометы вывезти удалось все, неповреждёнными остались всего двенадцать, остальные требовали серьёзного ремонта. Мины тоже вывезли, почти все. Двадцать ящиков пришлось поджечь в здании перед мостом. Взрыв был мощным, я надеялся, что удалось кого-то из французских вояк зацепить, и похоронить под развалинами дома.

Занёс последние данные в «Журнал боевых действий отряда». Я начал его писать в самом начале похода. Зачем? А, чтобы в мирное время можно было провести анализ действий подразделений, найти ошибки в организации обороны и наступления. Полученный опыт, использовать в дальнейшем.

Состояние всей армии я не знал, но думал, что картина выглядит удручающей. Русская армия понесла ужасающие потери в живой силе и пушках. В очередной раз «корсиканец» показал своё нестандартное мышление, и умение правильно руководить войсками.

За этим занятием меня застал князь.

— Считаешь? — поинтересовался князь. — Да и без точных цифр видно, побил нас Наполеон сильно. Чтобы отвлечь тебя от мрачных дум сообщаю, меня представили к ордену Святого ГеоргияІІстепени, а тебя к ордену Святого ВладимираІІ степени. Вернёмся в Санкт-Петербург, приведёшь войска в порядок, дам тебе отпуск. Навестишь свою невесту.

— Спасибо, ваше высокопревосходительство. Давно я не видел Софию.

— Тебе хоть есть к кому ехать. Тебя ждут. А меня, — Багратион резко махнул рукой, и отвернулся к окну.

— Вас, что никто не ждёт?

— Ну, да, ты же все время в войсках, — с грустью сказал генерал, — светские сплетни до тебя не доходят. — Никто не ждёт генерала Багратиона дома. Его дом опустел, когда мы с тобой бились ещё в прошлом походе. Это грустная история. Я её никому не рассказывал, но понимаешь, душа у меня болит, устал я в себе все это носить.

— Можете мне довериться. Сказанное вами в этих стенах, останется достоянием нас двоих.

— Если помнишь, возвращение из Итальянского похода для нас не было триумфальным. Покойный император ПавелI, сильно ненавидел генералиссимуса Суворова и его соратников. Скажу тебе, откровенно, меня, среди многих офицеров, Суворов выделял особенно, считал, что я умею грамотно руководить войсками и смогу сделать карьеру за короткое время. Считал меня Александр Васильевич, своим последователем и учеником. Это обстоятельство, не понравилась самодержцу российскому. Ему хотелось меня как-то унизить, или хотя бы вывести из себя. Поэтому он мне сосватал в жены, очаровательное создание — графиню Екатерину Павловну Скваровскую. Представляешь, мне, далеко не красавцу, милую, юную и обворожительную фею. Я не посмел ослушаться императора, ведь был прямой приказ жениться. Никакой любви и близости между нами не было. Жена не питала ко мне даже уважения. Она получила моё имя, и ей этого достаточно. Чем дальше, тем становилось хуже. Я постоянно находился на службе и в походах, а жёнушка, тем временем занялась греховными делами. Не стал я опускаться до дуэлей с любовниками жены, просто крепко с ней поругался, и предложил сделать выбор. Она его сделала. Два года назад, собрала вещички, и укатила в Европу. Были сведения, что она остановилась в Вене, закрутила роман с представителем императорской фамилии. Якобы даже родила от него дочь. Мне же на прощание оставила письмо, в котором сообщала, что считает себя свободной от уз брака. С большим трудом, мне удалось добиться у представителей церкви, признание нашего брака несостоятельным. Стал я одновременно вдовцом и неженатым. Представляешь, каким было моё душевное состояние? Отвратительным, я стал злым и немного жестоким.

Перед самым походом в Пруссию, я получил письмо от сестры императора — Великой княжны Екатерины Павловны. Эта юная особа, если верить её письму, влюбилась в меня, и желает связать наши судьбы вместе! Переписка держится в тайне, от её брата. Сам понимаешь, представитель августейшей фамилии не может вступить в брак с кем-либо без разрешения императора. Такое разрешение АлександрI, вряд ли даст. И вот теперь я в замешательстве. По слухам Екатерина Павловна самая решительная и деятельная девушка из всех сестёр императора. Она всегда добивается своего. АлександрIочень любит сестру и уважает её Не знаю, как мне поступить. Оттолкнуть сестру самодержца, и попробовать делать вид, что ничего не было, я не могу, совесть не позволит. И обнадёживать девушку, успешным разрешением наших отношений, тоже невозможно. Можно навлечь на нас обоюдный гнев императора.

— Давайте, ваше высокопревосходительство, не будем делать поспешных выводов, и предпринимать опрометчивые шаги. Вернёмся в Санкт-Петербург, постараемся прояснить ситуацию, может, все не так сложно, как вы себе представляете. Не войдя в воду, не узнаешь, как она холодна, говорят мудрецы.

— Не успокаивай меня. Я и так себе места не нахожу. Но, в принципе, твое предложение мне кажется разумным. Может, действительно, не стоит торопиться? Давай пока оставим дела сердечные на потом. Ты мне говорил, что подготовил, какие-то бумаги по совершенствованию организации войск.

— На основании Устава, Артикула и Экзерции от 1804 года, я разработал: «Боевой устав пехоты». «Боевой устав артиллерии», «Устав гарнизонной и караульной службы». Постарался в этих документах воплотить наиболее рациональные, с моей точки зрения, способы организации и боевого применения войск. Ведь, если рассуждать здраво, то выпущенные ранее документы, не что иное, как переписывание старых, без учёта опыта войн с французами, турками и другими нашими противниками. Вооружение и тактика войск, претерпели изменения, а мы пытаемся использовать приёмы управления давно минувших дней. Наполеон уже показал нам, где имеем слабые места. Надо срочно принимать меры, пока не поздно.

— Думаешь, от этих бумаг будет польза?

— Превеликая. Правильно научим солдата воевать, чётко обозначим его место на поле боя. Офицеры более тщательно будут готовить оборону или наступление. Меньше будет неразберихи.

— Почему про конницу ничего не написал?

— Сей вид войск знаю слабо, не могу объективно рассуждать о нем.

— Хорошо, я твои измышления покажу в Генеральном штабе. Ничего определённо обещать не могу. Сам знаешь, там заседают великие и опытные мужи. Когда они рассмотрят твое творение, я не знаю. Лучше готовь распоряжения. Мы через неделю, убываем, к местам постоянного расквартирования.

Оставив одну потрёпанную дивизию для прикрытия границы, армия генерала Беннигсена возвращалась к Санкт-Петербургу.

Глава 15

— Степан, я, увидев тебя и твоего денщика в гражданском платье, чуть дара речи не лишился, — откровенно смеялся Костецкий. — Два огромных гренадера, и вдруг в обывателей превратились. Смех, да и только! Садись, докладывай, с какой целью пожаловал. Если, скажешь, что соскучился по мне, не поверю. Не тот ты человек, чтобы бесцельно мотаться по городу.

— Совершенно ты прав, друг Владимир, цель у меня имеется. Но, прости, я с визитом не к тебе, а к твоей дражайшей супруге. Заранее прошу, не впадай в ярость и ревность. У меня к ней дело исключительной важности, которое никоим образом, не отразится на наших с тобой дружеских отношениях.

— Вот те раз! А я думал, ты хочешь рассказать о боях в Пруссии.

— О них я тоже поведаю, если есть интерес.

— Конечно, есть. Ты же, я так понимаю, в самой гуще событий пребывал. Видел и испытал многое. Кому, как ни тебе, рассказывать. Разных врунов и пустословов, я наслушался в Генеральном штабе. Ладно, сейчас приглашу супругу, посекретничайте с ней, а потом изволь уделить мне время.

Графиня Лидия Бельская, безукоризненно одетая в пышное платье, прошествовала в комнату, и уселась в кресло, напротив меня.

— Вся в вашем распоряжении Степан Иванович, — промолвила Лидия, после моего приветствия.

— Графиня, я буду вам очень признателен, если тема нашей беседы останется в тайне, поскольку в ней будут фигурировать уважаемые в государстве люди.

— Ой, генерал, если вы хотите поговорить о своём благодетеле — Багратионе, можете сказать мне все без утайки. Весь дворец, просто гудит, о его романе с Екатериной.

— В самом деле? — хлопал я глазами. — А я думал, что никто ни о чем не знает.

— Посудите сами. Женщины не воюют, в отличие от вас мужчин, они разговаривают. Темы бесед, самые разнообразные. О нежных чувствах Екатерины к Петру Ивановичу, знают все, в том числе АлександрI. Не понимаю, что она в нем нашла? Чёрный, как арап, страшный с огромным горбатым носом, быстрый и резкий. Правда, военачальник отменный, герой многих сражений. Извините, Степан Иванович, за откровенность. От меня чего вы хотите?

— Так прямо, сейчас уже и сказать не могу. Я хотел просить вас передать известному вам лицу, послание от генерала, если вас не затруднит.

— Нисколечко не затруднит, мне даже лестно, помочь хорошим людям наладить отношения. Насколько я осведомлена, Великая княжна Екатерина, уже имела беседу с братом, по поводу заключения морганатического брака с Багратионом. Разговаривали он долго, и наедине. Когда расходились по своим апартаментам, у обоих были довольные лица. Скорей всего, пришли к какому-то согласию. И что-то мне подсказывает, что Екатерина убедила брата, добилась своего. Поговаривают, император с ней частенько совещается по разным вопросам. Она хоть и молода годами, зато разум у Екатерины светлый и здравый. Вы знаете содержание послания Багратиона к Екатерине?

— Сказать, что не знаю, погрешу против истины. Я его написал, а князь переписал своей рукой. Там ничего плохого нет, одни любовные признания.

— С каких пор вы научились писать подобные письма? Вас в корпусе научили?

— Уважаемая Лидия, я пишу письма такого характера с момента взросления моей невесты. Те чувства, которые я испытываю к своей Софии, я попытался изложить на бумаге для генерала.

— Похвально. Тогда давайте, мне письмо. За ответом, я думаю, вы можете посетить нас через два дня, я постараюсь все устроить.

— Премного вам благодарен графиня, — сказал я, поцеловав ей руку на прощание.

Также величаво ступая, графиня Бельская, покинула гостиную. Меня даже посетила мысль, о непраздности графини, походка уж очень специфическая, да и лицо несколько изменилось.

На смену жене явился друг Костецкий. До самого позднего вечера затянулась наша с ним беседа. Одно слово генштабист. Его интересовало все, и желательно в мельчайших подробностях. Я не удержался, и рассказал ему о подготовленных мной «Уставах», которые должен в Генеральный штаб передать Багратион. Друг пообещал присмотреть за их продвижением, так как по его словам, у некоторых генералов на столах скапливается много бумаг, и потом они лежат там годами.

До середины октября, я крутился подобно белке в колесе. Служба, Генеральный штаб, где я защищал свои «Уставы», и работа почтальоном по доставке любовных посланий в обоих направлениях.

Настал день, когда Багратион приказал мне приодеться в парадный мундир со всеми наградами для следования в Гатчинский дворец. Нам предстояла беседа с императором, попросту говоря, мы ехали свататься. Я немного волновался, не каждый день доводится общаться с августейшими особами. Силантий мундир отгладил, ордена навесил, сапоги начистил. Посмотрел на себя в зеркало перед выходом, все в норме, замечаний не выявил.

АлександрIпринял нас в своём кабинете, без свидетелей.

— Я тебя внимательно слушаю, Петр Иванович, — сказал император.

— Ваше императорское величество, я с вашего позволения хотел бы, как бы, это, правильно посмотреть, — начал говорить, запинаясь, Багратион.

— Ваше императорское величество разрешите обратиться? — спросил я разрешения.

— Говори.

— Князь Багратион очень волнуется, прошу его простить. Он хотел сказать, что очень любит вашу сестру, Великую княжну Екатерину Павловну. Не представляет дальнейшей жизни без неё И просит у вашего императорского величества руку Екатерины Павловны, — практически дрожа всем телом, на едином дыхании выдал я речь.

— А почему ты говоришь Головко? У твоего командира голос пропал?

— Как вам известно, я родом из запорожских казаков, и у нас есть обычай, с родителями невесты сговариваются сваты. Вот я и посмел взять на себя эти обязанности. Князь Багратион, заверяет, что будет любить, лелеять и боготворить вашу сестру до конца дней своих, а также верно и отважно служить на благо Отечества.

— Смело сказано, смело. Да и вы оба, насколько я знаю отважные воины, во всех походах, сражались в первых рядах. Чины и награды тому свидетельство. Ваши слова, мной услышаны. Давайте, спросим у Екатерины Павловны.

АлександрIпозвонил в колокольчик и моментально в дверь вошёл лакей. Император приказал пригласить к нему в кабинет Великую княжну Екатерину.

Буквально через пару минут, появилась Екатерина Павловна, наверное, где-то неподалёку ждала приглашения. Довольно симпатичная на лицо девушка. Опрятная причёска Одета в платье, сшитое по последней моде, из дорогой ткани, я в этом начал понемногу разбираться. Жемчужный гарнитур: колье, серьги и браслет на руке, только дополняли наряд девушки, но не бросались в глаза. Екатерина, сделала присутствующим, неглубокий книксен.

— Вот полюбуйтесь Екатерина Павловна на этих красавцев-генералов, — указал рукой на нас император. — Князь Петр Иванович Багратион, просит вашей руки. Вы согласны связать свою судьбу с этим бесстрашным и геройским генералом, жить с ним в любви и согласии?

— Да, я согласна, — тихим голосом ответила девушка, немного склонив голову в сторону брата.

— Раз все пришли к согласию, то я благословляю тебя Петр Иванович и вас Екатерина Павловна, — торжественно произнёс император, перекрестив, неведомо как оказавшейся у него в руках иконой.

— В знак вашего согласия, Екатерина Павловна, вступить в законный брак с князем Багратионом, он преподносит вам скромный подарок, это кольцо с бриллиантами, — сказал я, подавая девушке, изящную коробочку.

— Ох, и пройдоха ты Головко, — усмехнулся император. — Командир твой молчит, словно в рот воды набрал, а ты соловьём здесь заливаешься.

— Прошу ещё раз меня простить великодушно, ваше императорское величество, таковы мои обязанности свата. Вот выполнил волю Петра Ивановича, и замолкаю.

— Хорошо. Дату свадьбы, пусть будущие супруги устанавливают сами. Я вас покидаю, дела, знаете ли, не ждут. Мне очень приятно Петр Иванович, видеть тебя в числе моих родственников.

Император ушёл, и я за ним следом. Нечего мешать будущим супругам, пусть поворкуют.

На следующий день, князь Багратион, чуть не удавил меня в благодарственных объятиях.

— Я знал тебя, как отличного офицера, а то, что ты такой краснобай, не подозревал, — веселился генерал. — Как разговаривал с императором! Я даже подумал, что нас погонят оттуда, аж во рту пересохло. Ну, ты оратор. Не оробел. Спасибо тебе Степан Иванович! Значит, так, свадьба через месяц. Ты обязан быть вместе со своей невестой. Даю тебе отпуск. Поезжай и привези её в столицу. Когда мы с Екатериной будем венчаться в храме, вы двое будете держать над нашими головами короны. Назвался сватом, терпи.

— Спасибо за приглашение. Мне дважды команду, для следования к любимой, подавать не надо. Ретируюсь, и начинаю собираться. К назначенному сроку обязуюсь прибыть.

— Моя конюшня с каретами и лошадьми в твоём распоряжении. Карету возьми обязательно. Будешь возвращаться, уже наступят холода, не дай Бог, простудишься и заболеешь. А если заболеет София, то я тебе этого не прощу! Кто тогда почётную обязанность выполнит? Никому её поручить, окромя вас не желаю. Езжай с Богом, обязательно возьми десяток казаков, генералу по статусу положено.

Потянулись утомительные дни путешествия, и ожидания встречи с невестой.

В родовое поместье Бакуринских, расположенное в селе Игнатовка, я добрался под вечер.

Не успел стихнуть стук колёс, на пороге дома появилась София. Мы бросились навстречу друг другу. Мгновение, и руки девушки обвили мою шею, а я держу её на руках, и мы, забыв о нормах приличия, никого не стесняясь, целуемся. Я заметил, что София совершенно не умеет целоваться, но как старается. Так и вошли в гостиную.

На меня смотрели очаровательные, неповторимые и любимые зелёные глазки Софии. Боже, она так прелестна! Если и вправду на небесах есть ангелы, то они однозначно уступают Софии в прелести и чистоте. Щёчки девушки, от поцелуев зацвели, словно прекрасные алые розы, а пунцовые губки, стали ещё ярче. Какие же они сладкие! Господи, спасибо тебе за то, что послал мне Софию!

— София Яковлевна, прошу меня простить за несдержанность, — восстанавливая дыхание, сказал я. — Так давно вас не видел, истосковался по вашим глазам, дал волю чувствам.

— Вам не надо извиняться, я ничуть не обижена на вас. Я даже рада, что вы показали свою искренность по отношению ко мне. Значит, я вам не безразлична. Ещё и как не безразлична! Вы смысл моей жизни. Я люблю вас София Яковлевна, всем сердцем.

— Ну, вот, слава Богу, я услышала от вас слова признания. А то думала, что мне не удалось в полной мере затронуть ваше сердце.

— Вы в моем сердце навсегда, милый образ всегда перед глазами, где бы я, не был. А сейчас этот образ, вживую сидит рядом, радует взор и наполняет мою душу чувством любви.

— Степан Иванович, вы меня в краску вогнали, я даже растерялась. Девушку из провинциальных земель, взяли, и огорошили искренним признанием.

— Помыслы мои чисты, а сказанные слова, правдивы. А девушку из провинциальных земель, я намерен в ближайшие дни увезти в столицу. Нам, София Яковлевна, выпала честь присутствовать на венчании в церкви Великой княжны Екатерины Павловны и моего командира князя Багратиона.

— О, Боже! Такая честь! А мне совершенно нечего одеть на это торжество, ну, совершенно нечего! Немного отстала от моды, сидя здесь.

— Не волнуйтесь, в Санкт-Петербурге, мы с вами обязательно найдём мастера, который сошьёт вам не одно платье. Смею вас заверить, вы в любом одеянии выглядите непередаваемо.

— Вы льстец, Степан Иванович.

— Стараюсь всегда говорить правду и только правду. Не могу отрицать очевидного, вы для меня ангел во плоти.

— Берегитесь, ещё скажите пару слов, и я брошусь к вам в объятия.

— Для вас они призывно распахнуты.

Мы самозабвенно целовались. Я слышал, как постепенно учащается дыхание девушки, как все её тело подрагивает. Мысленно приказывал себе остановиться, и не мог оторваться от уст Софии, это было выше моих сил. Стук открываемой двери, помог мне справиться с эмоциями.

— Ваше высокопревосходительство, куда прикажите багаж занести? — осведомился Силантий.

— На второй этаж, третья комната справа по коридору, — опередила меня София. — Там удобная и тёплая комната для гостей. Я видела с вами прибыли казаки, разместите их во флигеле, лошадей в конюшню, места хватит.

— Уже княгиня, все сделано, ваш управляющий помог.

— Силантий, всем подадут ужин через час, — сказала София.

Девушка убежала раздавать распоряжения, а я пошёл за своим денщиком в отведённую комнату. По пути рассматривал жилище невесты. Снаружи я его видел, большой двухэтажный дом, а вот внутри, не удосужился, больше на Софию глазел, а не по сторонам. Обратил внимание, что первый и второй этаж выполнен в разной цветовой гамме. Первый прям светился жёлтыми красками, а второй выполнен в светло-голубом цвете, выглядел приятным и нежным. Комната поразила размерами. Она была просто огромной. Предметы мебели: шкафы, диваны, пуфики и стулья, как бы уменьшались в размерах. Только большая с балдахином кровать, выглядела пропорционально. Не удержался, пощупал материал стен. Сплошная лепнина, искусно покрашена, а цветочный орнамент заботливой рукой расписан. Не знаю, сколько стоят такие работы, но выглядит все очень красиво и дорого. Чувствуется, что у владельцев этого дома отменный художественный вкус.

Распаковал большой кожаный саквояж, кстати, я его сам изготовил, помнил образцы лёгких мягких чемоданов из моего времени, удобная вещь, знаете ли. Сейчас больше путешествуют с сундуками, тяжёлыми, громоздкими и непрактичными изделиями. Попробуй случай чего, утащить на себе деревянный монумент, пупок развязаться может. Моё изделие лёгкое и практичное, забросил за спину, руки в наплечные ремни, и готово, иди, куда душе угодно.

Пока возился с вещами, в столовую подали ужин, о чем меня известила служанка. Всю большую господскую столовую, занимали только мы с Софией, остальные питались в людской.

— Угощайтесь Степан Иванович, мы специально не готовились к вашему приезду, но накормить сможем, — лукаво поглядывала София. — Вы с дороги устали и проголодались, вот и насыщайтесь, пожалуйста. А если хотите помыться, у нас банька протоплена, или предпочитаете в лохани омываться.

— Спасибо за угощение, непременно отведаю все блюда, очень они аппетитно выглядят. В отношении мытья скажу так. Я солдат, и моюсь, где придётся, иногда даже в лужах и болотах приходилось, в этом смысле я не привередлив.

— Тогда рекомендую посетить баню, её мой покойный папенька строил. Выписал из Москвы каких-то мастеров. Там даже небольшой бассейн имеется. Получился банный терем.

Идти в баню с полным желудком не рекомендуют, но я не отказал себе в удовольствии помыться. Правду говорила София, баня, в самом деле, отличная. В ней одновременно может вместиться человек двадцать, и ещё место останется. А пар, ух, хорошо! Силантий поработал вениками над моим телом от души. Почувствовал, как дорожная усталость ушла из организма.

В гостиной за чаепитием, беседовал с девушкой, рассказывал ей о последнем походе. София слушала меня, не перебивая. Иногда она так сильно сжимала платочек, что пальцы, начинали бледнеть. Похоже, она сильно переживала. Я и так старался обойти в повествовании особенно трагичные ситуации, а если бы рассказал все, то без слез не обошлось бы

— Степан Иванович, а вам не надоело воевать? — внезапно спросила София. — Неужели не хотите, пожить тихо, спокойно в удалении от суеты и войны, в кругу семьи?

— Очень хочу. Просыпаться, когда захочу, а не по сигналу тревоги. Хочу, чтобы при пробуждении рядом со мной были вы. Хочу, чтобы наш дом наполняли голоса наших с вами деток. Ещё много-много чего хочу. Увы, это пока только в мечтах. Наше Отечество ещё ждут сильные потрясения и испытания. Наполеон Бонапарт, через несколько лет полностью приберёт в свои руки все страны Европы, а потом двинет армию на Россию. Не избежать нам кровавой битвы с ним. Поверьте, весь народ нашего государства встанет на его защиту и победит. Казаки будут поить своих лошадей водой из Сены.

— Вы говорите, как пророк. Вам ведомо будущее?

— Почти десять лет я не выпускаю из рук шпагу, воюю. Сейчас я начальник штаба. Я обязан предугадывать действия противника, чтобы правильно построить оборону, или с упреждением атаковать врага, не дав ему времени опомниться. Во всех походах я изучал тактику французов, австрийцев и пруссаков, а также читал много книг. Накопив опыт, могу с уверенностью говорить о грядущем.

— Это же так страшно, в каждом сражении сходиться с врагом, не ведая, выживите или погибните!

— Я прикладываю много усилий, чтобы научить солдат воевать правильно, и побеждать врага. Не все получается, наши высокие военачальники ещё живут стариной. Молодых и ранних офицеров, навроди меня, боятся, как черт ладана. Понимают, что мы можем сковырнуть их с тёплых и хлебных местечек. Из-за их упёртости подчас гибнут люди. Сам лично, я сейчас меньше хожу в атаки, больше работаю головой, занимаюсь организацией боев, двигаю батальоны и полки.

— И все же я за вас очень волнуюсь.

— Ничего со мной не случиться. Я же дал вам слово повести вас под венец, и обязательно его сдержу. И не только слово побуждает меня венчаться с вами, моя любовь к вам безгранична.

— Ой, Степан Иванович, я от ваших слов, вновь начинаю краснеть.

— Ну, чтобы не краснеть, отправляйтесь спать прекрасная нимфа, время уже позднее, завтра с утра надо собираться в дорогу. Путь нам предстоит не близкий.

София подбежала ко мне, чмокнула в щёку, и исчезла в направлении своей комнаты. Я только с улыбкой посмотрел ей вслед. Быстрая, непосредственная, умная и открытая девушка, наверное, именно такая мне и нужна. Медлительная и вальяжная, мне бы точно была не по душе. Вообще-то хватит рассуждать генерал, извольте почивать, вы завтра тоже будете вещи невесты укладывать, не получиться увильнуть от этой работы.

Роскошная и мягкая постель источала аромат полевых трав. Уловил запах полыни. У-у-у, как я его обожаю. Сразу вспомнилось детство. Мы с Петькой за нашим хутором нарвали по огромной охапке белой полыни, мама просила, для каких-то хозяйственных или лечебных нужд, я уже и не помню. Пока рвали, на запах не обращали внимания, а когда я принёс её в дом, и она полежала пару часов, вот тогда появился настоящий запах. Мама чистую одежду и белье перекладывала веточками полыни, и пахнет приятно, и разную моль отпугивает.

Интересно все же получается в этом времени. Молодые девушки очень быстро созревают. Не редки случаи, когда замуж отдают четырнадцатилетних прелестниц. Я, если честно, никак не мог понять, почему. А сегодня, держа на руках свою Софию, собственными руками ощутил, и понял, что моя возлюбленная уже вошла в тот возраст, и в то психологическое состояние женщины, когда она готова вступить в отношения с мужчиной. Естественно на взросление девчонок накладывает отпечаток эпоха постоянных воен. Не успела побыть мужниной женой, глядь, уже стала молодой вдовой, снова ищешь себе достойную пару. Если сразу успели обзавестись детками, тогда есть, для кого жить и добро наживать. А бывают случаи, когда после потери любимого, женщины пускаются во все тяжкие грехи.

Может, и моя София ждёт от меня более решительных шагов, окромя страстных поцелуев. Взять, например, и ввалиться в её спальню сегодня ночью. Что-то мне подсказывает, девушка крик поднимать не будет. А вдруг она сейчас крадётся в мою комнату тёмными коридорам дома? Разминуться не хочется. Буду поджидать, на всякий случай. Так и уснул. Никто мой сон не побеспокоил, немного обиделся на себя.

Глава 16

После завтрака началась суета. Собрать в дорогу одну девушку, оказывается проблема из проблем. Куча служанок носятся по всему дому, переносят ту или иную вещь, что-то вытряхивают, проветривают, пересматривают и так далее. Не удержался, заглянул в апартаменты Софии. Огромных размеров сундук стоял посредине комнаты, а рядом гора «тряпок», это я так разные прибамбасы женские окрестил. Любимая, с серьёзным видом пересматривала каждую вещь, и сортировала, что в сундук, а что на кучку. Из кучки снова брала вещь, вертела на все лады, и после некоторого колебания, отправляла в сундук.

— Милая София Яковлевна, вы решили весь свой гардероб забрать в Санкт-Петербург? — поинтересовался у девушки. — Мне кажется, летние платья, осенью не очень смотрятся на заснеженных улицах столицы. Ограничьтесь одеждой по сезону, остальную оставьте дома, она вас дождётся Нам же с вами нужно будет заказать платье для похода в церковь, и на свадебное торжество.

— А бал, по случаю бракосочетания Великой княжны давать будут? — поинтересовалась София.

— На свадьбе отплясывать все будут.

— Чудесно. Значит, мы с вами танцуем вдвоём? Как прошлый раз?

— Если вам понравилось, и я не оттоптал вам ноги, тогда согласен.

— Ну, вот. А мне нужно будет дважды сменить платье, чтобы не выглядеть неряхой.

— Вы само очарование София, в любом платье вы выглядите замечательно, вам не о чем беспокоиться.

— Мне, вместе с генералом, мало выглядеть очаровательной, я хочу, чтобы мы выглядели неотразимо! Чтобы все эти сиятельные гусыни и павлины лопались от зависти, глядя на нас с вами!

— Вы хотите испортить праздник моему командиру? — строго спросил Софию.

— Нет, что вы? — испуганно ответила девушка. — Я это так, к слову.

Дальше сохранять серьёзное выражение лица я не смог, начал откровенно смеяться.

— У, так вы шутите? — надула губы София. — А я думала, вы на меня серьёзно обиделись, за высказывания.

Сделав два шага, сгрёб Софию в объятия, и чувством поцеловал. В начале, девушка забилась в моих руках, словно птичка, попавшая в силки охотника, а затем отмякла, и с готовностью ответила на мой поцелуй.

— Вы совершенно не даёте мне возможности собраться, — тяжело дыша, сказала София. — Из-за ваших приятных поцелуев, я уже забыла, какое платье лежит на дне сундука, мне придётся все выгрузить, и переложить вновь. Ещё раз поцелуете, опять буду перекладывать. Лучше уйдите Степан Иванович, не искушайте девушку.

Улыбаясь на все тридцать два зуба, я выскочил из комнаты Софии, в самом деле, мешаю. Пошёл проверить подготовку к отъезду казаков и Силантия. Этих можно было и не проверять, все в порядке. Провиант для людей и фураж для лошадей запасён Я старался планировать дневной перегон таким образом, чтобы ночёвку проводить на постоялом дворе. Люди и лошади должны полноценно отдыхать, не война чай на дворе, в этой местности.

Дорога выдалась нелёгкой, зарядили дожди. Передвигаться по раскисшим дорогам стало очень трудно. Нам-то нормально под крышей кареты, а вот казаки мокли. На постоялых дворах, разрешал им принять по лишней чарке вина, в целях профилактики простудных заболеваний, и отогреваться в бане.

Большую часть путешествия проводил в беседах с Софией. Выяснял, так сказать, уровень её интеллектуального развития. Несмотря на полученное домашнее образование, девушка неплохо разбиралась в географии, арифметике, свободно говорила и писала на французском, немецком и английском языке. Химия и физика, ей известны, как предметы, но вникать в их содержание, София посчитала лишним. А вот литературных произведений разных стран перечитала много. Предпочтение отдавалось романам. Одним словом, София не выглядела провинциальной глупышкой, вполне образованная девушка для этого времени.

В Санкт-Петербурге, я определил Софию к её дядюшке Илье Андреевичу. Мы так решили. Пусть живёт у него. Негоже невесте проживать до свадьбы вместе с женихом, в обществе могут не понять, начнутся пересуды, которые нам совершенно не нужны.

О своём прибытии в столицу доложил Багратиону. Генерал просто с ума сходил от подготовки к свадьбе. По его словам, он спит по три-четыре часа в сутки, а все остальное время посвящает подготовке.

Я тоже окунулся в подобную круговерть. Причина этому шитье платьев для Софии. Все мастера были нарасхват. Мыслимо ли дело, выходит замуж сестра императора, дамы света обязаны появиться на торжестве только в новых платьях. Куда не обращались, везде готовы нам помочь, но только после свадьбы Багратиона. Пришлось обращаться к жене друга — графине Бельской. Оказалось, у неё живёт личная швея, очень искусная в шитье нарядов на любой вкус, и с учётом сегодняшней моды.

Три часа подбора материалов для платьев, стали для меня пыткой. Если бы не Костецкий с разговорами, то я бы точно сбежал. Пистолет, шпагу выбирать, это по мне, а разные там рюшечки, завиточки, кружева и нитки, для меня тёмный лес, и настоящая головоломка. Хорошо хоть моё присутствие на обмере фигуры Софии не требовалось.

Лидия Бельская, по признанию друга, действительно, носила под сердцем дитя, поэтому и удалилась из дворца на некоторое время. Часто ей становилось дурно, понятное дело, беременность, каждая женщина переносит по-своему. На свадьбу Багратиона Костецкий с супругой не собираются, хотя приглашение имеется.

Владимир, почему-то был уверен, что у них родится девочка, такая же симпатичная, как его жена. Разубеждать друга в ожиданиях не стал. Хочет девочку, пусть родится девочка. Посовещавшись с Лидией и Владимиром, приняли решение поселить на время пошива нарядов у них Софию, чтобы не мотаться их одного конца столицы в другой. Илью Андреевича я поставил в известность. Слава Богу, мне ничего шить не надо, парадный генеральский мундир у меня новый, один раз одевал.

За неделю до венчания Багратиона, в доме графини Бельской, София устроила мне показ платьев. Очень хотела, чтобы я высказал своё мнение. Во всех нарядах любимая смотрелась очень хорошо, особенно, по моему мнению, ей шло нежно зелёное платье, в тон её глаз с орнаментом из мелких зёрен жемчуга в районе декольте и на рукавах. Жемчужная заколка в волосах, подчёркивала, и как бы дополняла праздничность и великолепие наряда. Определённо, на венчании София будет в этом платье. Я решил добавить ещё один элемент к платью. Прикупил в тайне от Софии, роскошные жемчужные бусы, они полностью гармонировали с оформлением платья в целом. Это мой подарок любимой, ей завтра семнадцать. Из-за этих приготовлений, она даже о своём дне рождения забыла.

Утром, посетив городскую оранжерею, обзавёлся огромным букетом белых цветов, название такое труднопроизносимое, что не стал запоминать, главное они живые и красивые, чем-то похожи на крупные ромашки.

В дом графини Бельской прибыл к завтраку. На виду у хозяев, поздравил Софию с днём рождения, преподнёс букет и футляр с украшением. Я был просто сметён с паркета моей любимой, затискан и зацелован. И это, с вашего позволения, так проявляет эмоции воспитанная княгиня, в присутствии друзей. Ох, у вас и темперамент София Яковлевна!

Костецкий с Лидией, только понимающе ухмылялись. Я развёл руками, и ещё крепче обнял девушку.

Вся площадь перед Андреевским собором Санкт-Петербурга, была запружена народом. Несмотря на обильный снегопад, народ прибывал, как говорится, яблоку негде было упасть. Предполагая такую ситуацию, мы с Софией прибыли в храм на час раньше положенного времени.

В соборе собралось очень много высокопоставленного народу. Император со всеми своими родственниками, сановники и военачальники разных уровней. Я среди приглашённых гостей, рассмотрел хорошо знакомые лица, в том числе Кутузова и Салтыкова.

Багратион в парадном мундире, при всех орденах, смотрелся эффектно, несмотря на то, что красавцем не являлся. Великая княжна Екатерина, была одета в белое подвенечное платье, расшитое какими-то блесками, в виде цветов. Длинная со шлейфом фата, тоже была украшена белым цветочным орнаментом. На шее невесты висело ожерелье, и я подозреваю, оно бриллиантовое. Выражения лиц Багратиона и Екатерины были серьёзными, похоже, они сильно волновались. В соответствии с церковными канонами, таинство венчания проводил лично председатель Священного Синода митрополит Иоанн.

Все это время мы с Софией находились за спинами венчаемых особ, удерживая над их головами короны. Если моё присутствие рядом с Багратионом ещё можно понять, ведь мы с ним служим вместе, то присутствие Софии, моего земного ангела, для придворных императора было неожиданностью. Я так полагаю, многие терялись в догадках. Кто она такая? Откуда появилась? Кто позволил приблизиться? Мне по большому счету было плевать на эти не произнесённые вопросы. Рядом со мной была моя любимая, и мне приятно находиться рядом с ней. Все остальное меня не интересовало, пусть от зависти хоть удавятся.

Церемония закончилась. Супруги вышли на порог собора к людям. Толпа, просто взорвалась ликующими возгласами. Что именно кричали люди, разобрать в многоголосии было невозможно. Думаю, поздравляли и желали долгих лет совместной жизни.

Молодые сели в карету и укатили. На площадь перед собором с большим трудом протиснулось с десяток огромных телег, с которых народу раздавали вкусности: конфеты, пряники и пироги. Все как обычно. Зрелище и хлеб, это наше все.

Торжественное застолье проходило в особняке князя Багратиона. Честно сказать, особняк больше походил на какой-то малый дворец царственных особ. Он был огромный, и отделан со вкусом. Ранее мне не приходилось здесь бывать, с командиром встречался в более скромном его жилище.

Гости размещались согласно званиям и рангам. На стульях висели бумажные листы с указанием фамилий гостей, неразберихи не было. Мы с любимой были удостоены чести находиться в непосредственной близости от императора и его близких родственников. С одной стороны это льстило, в общем-то, мы провинциалы, а сидим рядом с августейшими особами. С другой стороны напрягало, нужно было чётко соблюдать этикет, чтобы не попасть впросак. София мне на ухо шепнула, что близость к таким персонам, вызывает у неё дрожь в коленках.

Это моя милая София не знает, какую дрожь вызывает у меня перспектива произносить здравицу супругам от нас двоих, и преподносить подарки. Намаялись, пока выбрали, что подарить.

Генералу я решил подарить дорогую саблю. Её я заказал сразу после сватовства Багратиона. Ножны и эфес сабли, золочённые с самоцветными камнями, а клинок из отличной дамасской стали. Мастер-оружейник заверил меня, что с этой саблей не зазорно будет показаться на приёме у императора, и успешно применить в бою. Для сабли этот же мастер изготовил футляр из красного дерева. Я считал, что генералу-воину такой подарок должен понравиться.

Екатерине Павловне предназначался фарфоровый столовый сервиз на двенадцать персон из трёхсот двенадцати предметов, из неведомой Японии. София, увидев это великолепие у Голанских купцов, не могла отвести глаз от него. Все эти миски, тарелки, чашки и многое другое было очень красиво расписано цветами. Почти не торгуясь, купили. Пришлось заказать для сервиза оригинальный сундук, не в корзинах же нести его в дом Багратиона.

Мне предоставили слово во втором десятке тостующих.

— Уважаемые дамы и господа, — начал я свою речь. — Как вам всем известно, с генералом Багратионом я воюю плечом к плечу более восьми лет. Я думаю, что это достаточное время, чтобы узнать человека. Не буду останавливаться на смелости и отваге Петра Ивановича, ордена на его груди об этом свидетельствуют. Хочу рассказать притчу.

«Жил-был один праведник, и всегда рядом с ним шёл его ангел-хранитель. Праведник прожил долгую и счастливую жизнь, встретил свою половинку, прижил с ней детей. Вырастил их, дал образование. Затем пошли внуки, правнуки. Много воды с тех пор утекло. Устал Праведник, присел на горе задумался. — Чего пригорюнился? — спрашивает ангел-хранитель. — Да хотел бы посмотреть на свою жизнь как бы со стороны. Ангел-хранитель вознес Праведника высоко в небо и показал ему весь его земной путь. — Вот, скажи мне ангел-хранитель, почему в большинстве случаев я видел две дорожки следов, а иногда только одну? — Когда у тебя все было хорошо, — ответил ангел-хранитель, — мы шли рядом, и было две дорожки. — А когда тебе было очень трудно, то я нёс тебя на руках, оберегая от бед, и следовательно, ты видел мой след.»

— Так вот, мы с Софией Яковлевной поздравляем супругов со свадьбой, с прекрасным праздником создания новой и крепкой семьи. Два любящих сердца теперь бьются вместе. Желаем, чтобы дом наполняли радостные детские голоса, чтобы обходили его стороной невзгоды, а также, чтобы у новой семьи появился свой ангел-хранитель, который бы смог помочь в сложной ситуации. Желаем, чтобы нить, которая связала ваши судьбы вместе, всегда была крепкой и прочной.

Виват молодым, совет да любовь!

Мой возглас поддержали почти все присутствующие гости. Зазвенели бокалы и кубки. Благодарная улыбка не сходила с уст Багратиона.

Затем я взял футляр с саблей, пройдя через зал, вручил генералу. Петр Иванович, сразу же открыл его, и представил мой подарок на всеобщее обозрение. Глаза генерала светились радостью, похоже, угодили мы ему подарком. Пара гвардейцев занесла сундук с сервизом, и поставила за спинами молодых. Этот подарок они рассмотрят позже.

Около часа ещё продлились тосты и поздравления. Как по мне, так этот процесс уже затянулся, пора было утрамбовать съеденные угощения.

Наконец был объявлен бал.

Я помог Софии выйти из-за стола, и намеревался сопроводить в комнату для переодевания. Но был остановлен АлександромI.

— Представь Головко мне свою спутницу, — попросил император.

— Ваше императорское величество, разрешите представить вам мою невесту — княгиню Бакуринскую Софию Яковлевну.

София выполнила уместный в данном случае книксен.

— Бакуринская, Бакуринская. Это Якова Бакуринского, покойного Черниговского губернатора дочь?

— Совершенно верно. Самая младшая из дочерей.

— А ты, я смотрю, не только на поле брани геройствуешь, и в делах амурных преуспел. Какую красавицу-невесту заимел. Молодец, хвалю. Вот, скажи, где ты так ловко научился речи говорить? Багратиона сватал, как заправский сват. Сегодня речь произнёс, слушать приятно.

— От природы народа моего взял многое, ну, и книги разные читал. В каждом походе, находил библиотеки, изучал, то, что мне интересно, занимался самообразованием.

— Помню, ты нам своё орудие показывал. Забросил его?

— Не забросил. В последних двух походах проводил войсковые испытания. Сейчас проводим незначительные доработки, чтобы повысить надёжность

— Так это ты теми трубами ужас на французов наводил при Аустерлице?

— И при Аустерлице и при Фридланде минометы показали себя исключительно с положительной стороны. На наших позициях противнику всегда наносился большой ущерб в живой силе и пушках.

— Ты у Багратиона штабом руководишь?

— Так точно.

— А какое-то новое оружие придумал?

— Придумал казнозарядные нарезное ружье, из которого можно вести огонь в несколько раз чаще существующих ружей. Также в чертежах имеется казнозарядное полевое орудие, для стрельбы по противнику на три-четыре версты.

— Так почему не явил мне эти придумки?

— Они ещё не готовы к показу, способы выделки до конца не отработаны. Нужных станков не хватает.

— Повелеваю. Через неделю с ружьём и чертежами, прибыть ко мне в Гатчину с докладом. Поговорим. По трубным орудиям и припасам жду обстоятельной записки. Все о делах достаточно, идите, веселитесь.

Я любовался своей Софией, которая после переодевания, рассматривала себя в ростовом зеркале. Нежно голубое, почти воздушное платье, хорошо сидело на прелестной девичьей фигурке. Девушка расправляла на платье, только ей заметные складки.

— Пойдем, спляшем красавица, — услышал я пьяно-развязный голос, и в последний момент перехватил руку, пытающуюся коснуться Софии.

О-па, а эта личность мне знакома. Василий из рода князей Вяземских. Представьте себе шимпанзе в мундире лейб-гвардейца гусара, и больше говорить ничего не надо, можно просто начинать ржать до слез от увиденного.

— Никто не смеет прикасаться к моей невесте, — зло сказал я, продолжая крепко удерживать руку Василия, постепенно усиливая сжатие. — Вы, наверное, ошиблись, не рассмотрели, к кому обращаетесь. Ничего, бывает, не смею вас задерживать.

Отпуская руку, я слегка подтолкнул Василия дальше по коридору.

— Думаешь, я не знаю, кто ты? — зло ощерился Василий. — В генералы пролез, и считаешь, Бога за бороду взял? Ты как был никем, так никем и остался, хотя баба у тебя ничего.

— Рекомендую вам уйти, чтобы не было неприятности и ущерба вашему здоровью.

— Да ты как со мной разговариваешь? Пошёл вон отсюда, пока я добрый, — сопроводил свои слова лёгким толчком.

Василий попятился, несколько раз взмахнул руками, и присел, на удачно расположенный стул.

Я увёл свою любимую в зал. Мне не хотелось усугублять конфликт с пьяным Вяземским.

Уже пять танцев отплясали с Софией. Сейчас стояли, отдыхали в обществе молодых людей, вели с ними, в основном пустые разговоры.

Внезапно за нашими спинами раздались крики. Оборачиваюсь, и вижу Вяземского, несущегося в мою сторону и размахивающего, приличных размеров кинжалом. Все происходило на автомате. Гражданских лиц к себе за спину. Принимаю боксёрскую стойку. Пропускаю мимо взмах кинжала, и сразу же наношу, короткую серию мощных акцентированных ударов в челюсть Василия. Я чувствую, как под моими ударами, кости челюсти превращаются в месиво. А не надо было меня злить, размахивать кинжалом и угрожать моей невесте.

Вяземский несколько секунд постоял, а затем упал навзничь, не выпуская из руки кинжал.

Словно из-под земли появился Фрол Никодимов и трое его людей. Быстро оценив ситуацию, экспедиторы, уволокли Василия из зала, так быстро, что основная часть гостей, не успела ничего рассмотреть.

Как ни в чем не бывало, я повёл Софию на очередной танец. Но моя любимая чувствовала себя не лучшим образом. Сбивалась с такта, пропускала фигуры. Это мне, закалённому в боях, дать кому-то по лицу обычное дело, а воспитанной девушке видеть мордобитие, почти потрясение. Пришлось после танца, на короткое время, вывести невесту в крытую террасу, немного освежиться и прийти в себя. Там нас разыскал посыльный от Никодимова, и пригласил в кабинет.

— Мадемуазель, я прошу прощения, что мне пришлось вас и вашего спутника пригласить для беседы, — извиняющимся голосом произнёс Никодимов, после целования руки Софии, — но дело не терпит отлагательства. — Размахивание оружием в присутствии императора, это не рядовой случай. Вы, как юная особа, могли более точно запомнить все детали происшествия. Если вас не затруднит, то поведайте, что произошло.

— Я право не знаю, что вас интересует. Я смотрелась в зеркало, а этот страшный человек, хотел утащить меня. Степан Иванович, не дал ему этого сделать. Потом мы танцевали. Когда человек бросился с ножом, нас всех защитил мой жених. Вот все.

— Вы знаете того человека?

— Я в столице недавно, круг знакомств у меня небольшой.

— Спасибо.

— А вы Степан Иванович, точно знаете этого субъекта, — обратился ко мне Никодимов.

— Василий Вяземский. Учился с ним в одном корпусе. Выпущен он был на год раньше меня. Благодаря заслугам родителя его аттестовали прапорщиком. С тех пор, слава Богу, наши дорожки не пересекались. Пытался Вяземский, словом и действием оскорбить мою невесту и меня. Я всеми силами старался избежать обострения отношений. Отчего он бросился с кинжалом, мне неизвестно.

— Вы Степан Иванович, говорите чётко, кратко и по-военному, словно рапорт пишите.

— Я защищал дорогую мне невесту от опасности, потому и чувствовал себя, как в бою.

— Вы будете вызывать Вяземского на дуэль?

— Убить дурака-калеку на дуэли, я считаю, не достойно чести офицера, тем более генерала.

— А почему вы решили, что Вяземский калека?

— Пусть его лекарь осмотрит. Вы убедитесь, что нижняя часть лица превращена в суповой набор, там нет ни одной целой косточки. На сегодняшний день, я не знаю в столице, ни одного искусного лекаря, который бы смог сложить все воедино. Василий, на всю оставшуюся жизнь, обречён кушать молочко и жиденькие кашки. Если будет говорить, то очень мало и невнятно, зубов-то целых не осталось.

- Вы все заранее предусмотрели? Почему тогда не убили противника? Могли ведь?

— Мог бы одним ударом, ну может двумя. А зачем? Не все поняли бы меня, осуждали. А так, противник жив, а все оставшееся время будет мучиться.

— А если Вяземский оклемается и вызовет вас на дуэль? Тогда что будете делать?

— Если до смерти — убью, а если до первой крови, подколю надёжно, проживёт неделю и преставится. Исход будет единый.

— Страшный вы человек Головко. Говорите о человеческой жизни так просто.

— У меня перед глазами прошло очень много человеческих жизней. Не единожды в боях смерть пыталась меня достать, и меня уже не пугают люди, подобные Вяземскому. Смею вас заверить, за оскорбление, нанесённое мне или моим близким, обидчика всегда настигнет возмездие. Если его родственники решат меня вызвать, то пусть становятся в очередь. Потом я их буду вызывать по одному, пока не закончатся в роду мужчины. Они этого хотят?

— Я этого пока не знаю. Будем разбираться. Вдруг Василий Вяземский что-то умышлял против нашего императора, — задумчиво произнёс Никодимов.

— Тайной экспедиции виднее, ой извините, теперь у вас Комитет общей безопасности.

— Спасибо за помощь София Яковлевна и вам Степан Иванович, я вас покину.

Значительно позже я узнал, что Василия, повелением государя, отправили на жилье в очень дальнее имение Вяземских, где он, злоупотребляя спиртным, допился до полного нервного расстройства. И как следствие, свёл счёты с жизнью, повесившись в лесу.

Бал ещё продолжался, а нам расхотелось веселиться, не тот психологический настрой. Подошли к молодым супругам, распрощались. Багратион пригласил нас на пикник, который планирует провести завтра в пригороде столицы. Есть у него небольшой охотничий домик для этого. Приглашённых будет не много, человек пятьдесят, в основном наши общие знакомые и сослуживцы. Все обязаны прибыть с жёнами и невестами. Приглашение нами было принято.

К дому Ильи Андреевича ехали молча. София пребывала в задумчивости. Да, оно и понятно, перенесённое потрясение, повлияло на общее настроение моей невесты.

— Степан Иванович, — заговорила девушка, когда мы пили чай в гостиной, — я сегодня увидела вас в другом свете. — Решительный, быстрый, собранный и бесстрашный генерал, подставил свою грудь под кинжал. Я успела заметить, что выражение ваших глаз почти не изменилось, вы знали, что и как нужно делать. Не успела глазом моргнуть, а противник ваш уже валится на землю. Вам не было страшно?

— За себя нет. Я за вас переживал, не дай Бог, этот человек причинит вам вред, такого нельзя было допустить.

— Не слишком ли жестоко вы обошлись с Вяземским? Этот род очень обширный и сильный, располагает значительными финансами и землями.

— Давайте забудем о нем. У нас есть иные темы для беседы. Вам, кстати понравилась свадьба моего командира?

— В целом, да. Невеста была в очень красивом платье. Все так торжественно происходило, но долго. Эти длинные речи меня утомили. Вот вы говорили кратко и всем понятно. На нашей свадьбе, я надеюсь, говорунов будет меньше.

— Предлагаю пригласить на наше торжество близких родственников и хороших друзей, не будем затевать пир на всю столицу.

— Согласна с вами. А ещё бы провести свадьбу где-то вдали от городских стен, то вообще было бы отлично.

— У нас есть ещё время подумать. Милая София, пора уже идти отдыхать, завтра с утра отправляемся в охотничьи угодья Багратиона, надо выспаться, а то ещё с лошади свалитесь.

Гулянья на природе удались на славу. Мы решили поехать в крытом санном возке. Расхотелось мне морозить Софию в седле, ей ещё мне детей рожать, вдруг застудится.

Длинный стол ломился от разных холодных закусок, а на горячее подавали куски жареной лосятины, которую готовили здесь же на вертеле. Свежий воздух и лёгкий морозец, способствовали хорошему аппетиту. Затем женщины занялись излюбленным занятием, разговорами о моде, а мужчины решили поупражняться в стрельбе из пистолетов. Устроили настоящее соревнование. Предельным расстоянием выбрали тридцать шагов. Каждый стрелок мог сделать только один выстрел по мишени. Не зависимо от результата, огневой рубеж предоставлялся следующему участнику.

Я хотел проигнорировать соревнование, но Багратион, представил меня отменным стрелком, пришлось показывать мастерство. В общей сложности, из десяти выстрелов у меня десять попаданий. Четыре промаха имел корнет Пихтин, а остальная масса офицеров, сбивали снег на ветках сосен и елей. Победителю вручили корзину с десятью бутылками шампанского. Две я оставил себе, а остальные господа офицеры, от моих щедрот употребили по назначению.

Багратион поздравил меня с победой в соревновании.

— Молодец Степан Иванович, показал, как стрелять надобно, — молвил довольный генерал. — Я наблюдал за твоим способом стрельбы, впечатлился. Вскинул пистолет, чуть прикрыл глаз, прицелился и выстрел. Попадание точное. Остальные подолгу целились, и стреляли мимо. Почему так выходит?

— Долго целиться нельзя, рука устаёт, потому и выстрелы не точные.

— Видел, с тобой государь изволил иметь беседу. Поведаешь о чем?

— Об оружии. Велел прибыть к нему в Гатчину с докладом, и показать образец нового ружья и чертежи полевой пушки.

— Очень жаль, что он у меня тебя отберёт Где мне сыскать другого начальника штаба, да ещё с такой, как у тебя головой? Знаю, АлександруIсейчас нелегко, бывшие союзники нос воротят, войной грозят. С турками бьёмся уже порядком, а победы не видать. Хоть у нас и лучшая артиллерия в Европе, но применяем мы её бездарно. Вот ты в нашем отряде показал, что значит артиллерия на поле битвы, какая огромная от неё польза.

— Наполеон тоже показал. Он наши войска картечью выбивал полками и дивизиями, а мы гусиным шагом выполняли никому не нужные циркуляции. Спросит император о преобразованиях войск, расскажу о новых «Уставах» и форме для солдат расскажу.

— А чем тебе форма не угодила?

— Белый, красный и синий мундир, очень хорошо заметен на поле сражения, по нему легко целиться. А если одеть солдат в мундиры, окрашенные под цвет травы, то его не сразу обнаружить можно.

— Не переусердствуй в разговоре с самодержцем, а то не ровен час, накличешь на себя опалу.

— Опала не страшна. Главное, чтобы от беседы польза приключилась.

Во второй половине дня, мы покинули охотничьи угодья Багратиона. Софию я доставил к дядюшке, а сам вернулся домой, надо готовиться к встрече с императором.

Глава 17

Второй раз в жизни попал в императорский дворец. Если первый раз пребывания во дворце я провёл, так сказать «на кураже» в компании с Багратионом, то сейчас в одиночку волновался.

На этот раз меня охрана проверила основательно. Ружье и патроны отобрали, шпагу тоже пришлось сдать на хранение. Папку с бумагами не тронули, посчитали её не опасной.

В сопровождении подпоручика личной охраны АлександраI, я попал в приёмную Там было настоящее столпотворение. Генералы, чиновники, купцы разных гильдий, заполнили все пространство немаленького кабинета. Доложил личному секретарю императора о прибытии. Окинув меня взглядом, секретарь молча встал и исчез за высокой дверью, как я полагал, там находился кабинет самодержца. Прошлый раз, нас с Багратионом император принимал в другом месте.

— Генерал Головко Степан Иванович, прошу следовать за мной, — пригласил меня секретарь.

Под удивлёнными взглядами присутствующих, прошмыгнул за секретарём в приоткрытую дверь.

Не ошибся, это действительно кабинет АлександраI.

— Проходи генерал, — пригласил император, выслушав мой доклад. — То, что ты прибыл, я вижу, а с чем ты прибыл?

— Как вы и повелели ваше императорское величество с образцом ружья, чертежами и отчётом по изготовлению минометов и мин. Правда, ружье пришлось оставить у охраны.

— Сначала доложи по трубным орудиям, а уже потом посмотрим твое творение, — приказал император.

Развернув свою папку, я чётко доложил: сколько минометов изготовлено на данный момент, количество запасённых мин в полевом арсенале. Рассказал о перспективах увеличения количества минометов и боеприпасов.

Остановился на особенностях конструкции миномета, и на сложностях в изготовлении стволов. Подчеркнул нехватку обрабатывающего оборудования, и квалифицированных работников. Отметил, что все производство частей минометов и мин обеспечивают надёжные и проверенные люди, назвал полковника Селина, Истомина Апполинария и Карла Юхансона. Посетовал на то, что окончательная сборка и снаряжение мин производится в мастерских шестого егерского полка, в очень стеснённых условиях.

Затем изложил результаты применения минометов в боевой обстановке, с указанием конкретных дат боестолкновений и примерный урон, нанесённый противнику. Высказал своё мнение, что применение минометов, очень полезно в обороне и в наступлении наших войск.

— До меня дошли слухи о том, как ты своими минами нескольких французских генералов побил, думал, врут, — сказал император, глядя на меня. — Услышав твой доклад, склонен верить. Выходит, остальные наши пушки надо выкинуть, а пользовать твои минометы?

— Так поступать не разумно. Минометы, просто иной вид артиллерии, они увеличивают огневую поддержку нашей пехоты. Более маневренны. Их легко перемещать с места на место, малым числом людей.

— А можешь сделать пушку, которая бы превзошла Шуваловские «единороги» и другие пушки?

Развернул перед императором чертежи полевой 76 миллиметровой пушки, в качестве образца, я использовал Грабинскую ЗИС 3. Почему её? Просто я знал её отлично, да и современные технологии пока не позволят что-нибудь крупнокалиберное произвести. Пушка ЗИС 3 относительно проста в изготовлении. И с этим орудием намаюсь. Главное ствол из хорошей стали изготовить, и унитарный снаряд до ума довести. Задумки и опытные образцы уже есть. Экспериментировал я со снарядом на Сестрорецком заводе.

— На сколько шагов ядро забросить сможешь? — последовал вопрос АлександраI.

— Снаряд, ваше императорское величество, будет вытянутой формы. Вылетая из ствола, он будет вращаться по нарезам, что увеличит дальность и точность попаданий. Пока примерно, сможем забросить его на четыре версты. А по мере улучшения качества выделки стволов и пороха, думаю, что ещё версту прибавить получиться.

— Кому показывал? С кем советовался? Кто проверял твои расчёты?

— Никому. Выделку минометов и проект новой пушки держу в секрете. Князь Багратион посвящён в общих чертах, но особенности изготовления ему не ведомы.

— Почему таишься? Не доверяешь?

— Шпионов разных стран у нас много.

— Это дело Комитета общей безопасности, а не твое.

— Вот я и создаю разные сложности для шпионов, не допуская лишних людей к выделке нового оружия.

— А у тебя есть предложения по борьбе со шпионами?

АлександраIпозвонил в колокольчик, и в кабинет явился секретарь.

— Лопухина и Аракчеева ко мне срочно позвать, — приказал император.

— Когда можешь начать выделку новой пушки? — вернулся к прерванному обсуждению АлександраI. — Нам такие пушки очень нужны.

— Нужен завод, на котором имеется хорошее литейное производство стали и чугуна, и чтобы рядом был механический заводик.

— Такое, если меня не подводит память, есть в Нижнем Новгороде, правда объёмы там не слишком большие, но для начала тебе хватит. Людей бери, какие тебе надобны, я одобрю.

В кабинет вошли Лопухин Петр Васильевич, и Аракчеев Алексей Андреевич, правда я их никогда близко не видел и лично не знаком.

— Алексей Андреевич генерала Головко временно перевести в Генеральный штаб. Денежное довольствие ему выписать в половину выше от положенного. Должность ему придумаешь сам, пусть будет, что-то связанное с артиллерией. Приготовь приказ на его командирование в Нижний Новгород на казённый завод, подчини ему гарнизон города, для дела необходимо. Все расходы по его работам будут проходить через тебя, и утверждаться мной. Займись этим сейчас, артиллерия тебе знакома, время не ждёт

— Петр Васильевич, этот молодой генерал имеет кое-какие соображения по твоему ведомству. Забирай его к себе, даю время до обеда, поработайте, пусть поделится своими мыслями с тобой. После обеда, он мне нужен.

Лопухин умел задавать вопросы и слушать. Почти три часа я тараторил не умолкая, пересказывал содержание шпионских детективов, прочитанных в своём времени. Выделял только те моменты, которые были, по моему мнению, необходимы для начала создания нормальной закордонной разведки, и совершенствования методов работы по борьбе со шпионами внутри России.

— Вы молодой человек неплохо осведомлены о работе Комитета общей безопасности. Откуда сии познания? — осведомился Лопухин.

— Любознательность и умение читать помогают мне выискивать интересные темы. Например, взятие Трои греками. Троянцы уверовали в то, что греки отплыли в свои земли. Они явственно видели уходящие корабли. На коня троянского наткнулись случайно, и приволокли в свой город, неправильно истолковав причину его нахождения на берегу. Укрывшиеся в коне воины ночью вырезали немногочисленную охрану ворот и позволили войти в город вернувшимся грекам. У троянцев полностью отсутствовала разведка среди греков, а преступная беспечность вышла боком. У нас может все произойти аналогичным способом, мы наблюдаем видимые действия наших недругов, а то, что скрыто от глаз специалистов, нам неведомо.

— Бросайте вы свою артиллерию, и переходите в моё ведомство. Свежий разум всегда приносит неоспоримую пользу.

— Каждый должен заниматься своим делом. У меня очень поверхностное понимание задач, решаемых вашими подчинёнными Я привык делать свою работу качественно с пользой для Отечества. Об истинной работе Комитета общей безопасности не имею ни полного представления, так, что лучше я буду заниматься своими пушками, пользы больше. Изложенные мной сведения, результат посещений библиотек в разных странах и хорошая память.

— Воля ваша Степан Иванович. Сказанное вами я тезисно записал, есть в ваших словах дельные предложения для применения. Но если у вас возникнут какие-то мысли, касающиеся нашей работы, не откажусь ознакомиться.

Обедал в компании гвардейских офицеров, занятых на охране дворца. Сытно и вкусно кормят, однако, и порции солидные. Разнообразие блюд впечатляет. Не ресторация, конечно, но очень недурственно.

Вдали от основных зданий дворца, имелось неплохо оборудованное стрельбище, где упражнялись в стрельбе господа офицеры и солдаты охраны. Туда доставили по моей просьбе ружье и патроны. Императора пришлось ожидать около часа.

— Показывай, — повелел АлександрI.

По установленной в ста шагах мишени, я произвёл пять выстрелов, с предельной скоростью перезарядки. Император впечатлился скорострельностью ружья. Не поленился сходить к мишени, и посмотреть результаты попаданий.

Затем лично опробовал ружье, следуя моим рекомендациям. Представьте ребёнка, получившего в руки долгожданную игрушку, так выглядел сейчас император российский.

— Порадовал ты меня Головко, — улыбался довольный император. — С таким ружьём воевать можно. Где думаешь, нам нужно начать выделку таких ружей? Только не говори, что не знаешь, ты наверняка уже все разнюхал.

— Первые десять работоспособных образцов изготовлены на тульском оружейном заводе. Люди и станки там есть, можно наладить выделку. Патроны изготавливать в лаборатории полковника Селина, он уже наловчился в этом занятии, есть оборудование и помощники у него дельные.

— Напишешь на моё имя рапорт, укажешь, что надо и для чего делать. Больше ничего не придумал?

— В Генеральном штабе рассматривают мои новые «Уставы».

— Так мы недавно выпустили подобные. Чем не нравятся?

— В своих, я обобщил опыт боевых походов, столкновений с противником, и попытался выработать основные направления по совершенствованию управления войсками и формирования самих войск.

— Прикажу, чтобы направили мне для ознакомления. Если есть полезность, будем применять. Это все?

— Форма солдат.

— Что форма? Отличная и красивая.

— Вот именно, что красивая, но не практичная, она больше подходит для парадов. На поле боя наш пехотинец или всадник очень заметны, противнику легко вести стрельбу по ним. Если одеть солдат в форму защитных цветов, например цвета слегка пожухлой травы, то он станет почти незаметен. Может скрытно подобраться к противнику и внезапно атаковать.

— Ты хочешь одеть мои войска в форму неприглядного вида и фасона? Да вся Европа над нами смеяться будет!

— Смеется тот, кто в живых останется. Пусть не всех переодеть в полевую форму, а только егерские части, польза будет, заверяю. А для парадов, можно и эту форму оставить.

— А ты наглый, как я посмотрю. Дай тебе волю, так ты все норовишь переделать.

— Об Отечестве пекусь, хочу сдвинуть военную науку с мёртвой точки. Надоело уже от неприятеля получать очень болезненные поражения, пора бить его со знанием дела.

— Делай пушки, ружья, и бей в своё удовольствие. Сошьёшь образцы формы, направь ко мне во дворец, будем смотреть и думать. На ближайший год, о боевых походах с Багратионом забудь, у тебя не менее ответственное поручение от меня. Жду от тебя готовый образец действующей пушки к концу года. За деньгами дело не станет, все требования направляй Аракчееву, он передаст мне лично. Если вопросов больше нет, тогда поезжай с Богом.

Вечером состоялся очень не простой разговор с Софией. Моя любимая, наотрез отказалась, оставаться в столице без меня. Она для себя решила, куда еду я, туда и она поедет. Попытка сослаться на отсутствие нормального жилья и условий, успеха не имела. Девушка сказала, что готова находиться рядом со мной, даже в шалаше, и если понадобиться, будет ночевать в одной кровати. А это, я вам скажу смелое и провокационное заявление. Словесную баталию, я вчистую проиграл Софии, и вынужден был согласиться.

Снабжённый всеми необходимыми и грозными документами, я по отличному санному пути, с остановками на ночлег в постоялых дворах, добрался в Нижний Новгород.

Вручил губернатору грамоту, подтверждающую мои полномочия, познакомился с комендантом гарнизона города. Выяснил, так сказать, наличие сил и средств. Губернатор подсказал, где можно снять приличное жилье.

Двухэтажный, деревянный дом, на высоком каменном фундаменте, со всеми хозяйственными постройками и баней, обнесённый высоким забором, мне и Софии понравился. Мебели в нем, правда, почти не было. Озадачил этой проблемой Силантия, он мужик толковый разберётся Он же должен найти нам кухарку, пару девчонок в прислугу и истопника. Личная служанка моей любимой — Матрёна, приехала с нами.

Оставив Софию заниматься решением бытовых вопросов, взяв в сопровождающие начальника гарнизона — подполковника Феоктистова, отправился осматривать завод.

Зрелище не для слабонервных лиц. Завод, одно название. Старые и покосившиеся здания. Территория не огорожена, везде грязь и беспорядок. Управляющего пришлось дожидаться, он, видите ли, изволит ещё пребывать дома в кругу семьи.

Илларион Петрович Ракитин показывал завод, рассказывал о продукции, производимой на этих площадях. Жаловался на судьбу и нерадивость работников. Все, пытался выяснить у меня, с какой целью я прибыл. Постоянно отводил испуганный взгляд. Да, удружил мне император. Тут в пору все ломать и заново строить, а уже потом заниматься постройкой пушки. Правду сказать, неплохое литейное производство присутствовало, и парк станков имелся, я даже парочку токарных английских заметил.

В кабинете управляющего, потребовал все «бухгалтерские» книги. Неплохо я ориентируюсь в современной финансовой системе, спасибо Звонарёву, в Туле наловчился. Я теперь точно знал, что, где и как искать. Видели бы вы Ракитина после произнесённых мной слов. Затравленный и загнанный в угол зверёк Нет, я понимаю, что казнокрадство и простое воровство в России имело место быть. Но так откровенно обворовывать казённый завод, это слишком. А в том, что Илларион Петрович, использует государственный карман, как свой собственный, я не сомневался. Состояние завода об том красноречиво говорило.

Забрал книги с собой и два дня работал с ними у себя дома. На заводе не появлялся, пусть Ракитин помучается, изведётся весь, не зная результатов моей работы.

Когда я появился на заводе, так Илларион Петрович, чуть ни с хлебом и солью меня встречал. И он думал, это ему поможет? Ошибся.

— Как почивать изволили Илларион Петрович? — поинтересовался я, заняв кресло управляющего. — Плохие сны не одолевали?

— Да, что вы Степан Иванович, все ладно. Я здоров и семья тоже.

— Сколько времени вы управляете заводом?

— Десять годков уже, ещё повелением покойного императора ПавлаIк заводу приставлен.

— Тогда Илларион Петрович, вам и ответ держать за все. В убытке ваш заводик, по причине вашего непомерного аппетита, по разворовыванию казённого кошта. Суммы вам выделялись приличные, а вы их не использовали по назначению. Завод еле дышит, зато ваш каменный особняк в центре города, самый богатый. Губернатор живёт скромнее. Ревизионные записки в ваших книгах не соответствуют истинному положению дел, значит, вы давали проверяющим ревизорам взятки. Я тут подсчитал, какие капиталы вы украли, и намерен дать ход делу. Будьте уверены, пожизненная каторга вам обеспечена. Все ваше и ваших родственников имущество будет конфисковано и продано с торгов. Поедите в далёкую Сибирь отбывать свой срок со всеми чадами и домочадцами. Как вам такой поворот дела, нравится?

— Не губите, — упав на колени, и размазывая слезы по щекам, возопил Ракитин. — Бес попутал. Семья большая и дети малые, пропадут в Сибири.

— Тогда, садись за стол ворюга, и пиши покаятельную бумагу. — Кто надоумил воровать? С кем воровал? Сколько украл? Подробно описывай, времени тебе два часа. Затем, едешь в город и начинаешь собирать денежку для покрытия ущерба. Где брать будешь мне все едино. Цифирь твоего вреда у меня имеется. За три дня не уложишься, отправлю всю семью и тебя под охраной в столицу, пусть тобойКомитет общей безопасности опекается. А они ребята ушлые, заговоришь быстро, подручных своих сдашь и на семью беду накличешь. Выбирай.

— Всех капиталов за это время я не соберу, но постараюсь две третьих наскрести.

— Ты у тех, с кем делился, тоже позаимствуй. Уполномочил меня государь твёрдой рукой навести порядок. Не сомневайся, наведу. А сейчас пиши, я тебя в кабинете на ключ закрою, чтобы никто не беспокоил.

В искренность Ракитина я не верил, наверняка какую-то каверзу придумает. Пока он писал, я успел побывать в отделенииКомитета общей безопасности Нижнего Новгорода. Заручился поддержкой сотрудника Филимонова. Оказывается, он уже на протяжении двух лет собирает материал на Ракитина и на губернатора, у обоих «рыльце в пушку». Пообещал ознакомить Филимонова с письменными показаниями управляющего заводом.

Вернувшись на завод, выпустил затворника, забрал показания, и напомнил о сроке возврата украденного.

Дома, после обеда, с Софией и Силантием держал «военный совет».

— Милая, я здесь немного расшевелил осиное гнездо казнокрадов, — начал я разговор, — нам может от этого не поздоровиться. — Проще говоря, нас придут убивать или жечь. Принцип, нет человека — нет проблемы, не сегодня появился. Поэтому прошу, из дома не выходить, все нужное для приготовления пищи и топливо, пусть закупают кухарка с истопником. Посторожиться нам надо дня три, а потом, если ничего не произойдёт, я начну действовать.

— Я вас поняла Степан Иванович, за меня не беспокойтесь, я в точности выполню вашу волю. Матрёну можно на торг отпускать?

—Ей тоже не след показываться на улице, пусть посидит дома.

София поднялась в свою комнату на второй этаж. Пусть займёт себя чем-нибудь, например книгу почитает своей служанке. Главное чтобы под ногами не мешалась.

— Силантий, — обратился к денщику, — тебе надлежит проверить все наше оружие. — На чердаке дома оборудуй мне лёжку, и приготовь мне новое ружье, буду его пользовать. На тебе первый этаж дома. Думаю, сегодня ночью надо ждать гостей. Бить только по ногам, мне нужны говорящие, мертвецы ничего не скажут.

— Понял, ваше высокопревосходительство. А местных солдат из гарнизона звать не будем?

— Они почти все местные. Хоть комендант и не значится в записках управляющего, но чем черт не шутит, вдруг какие-либо родственные или дружеские связи имеются. Не будем рисковать.

Не провидец я конечно, но ход Ракитина предугадал. Ближе к утру нежданные гости пожаловали, числом с десяток, быстро перемахнули через высокий забор. Для меня, стрельба с двадцати метров по хорошо видимой в свете луны, да на фоне белого снега тёмной личности, плёвое дело. Силантий, со своей позиции, тоже не ловил ворон. Вой раненых и грохот выстрелов, наверное, разбудил всю округу. Когда наступающие от ворот разбойники кончились, я перешёл к тыловому чердачному окну. Вовремя перешёл Там двое крались, один с факелом. Этого я положил насмерть, а второго подранил. Затем с Силантием, похватав сабли, выскочили во двор, проводя контроль.

Оставил Силантия вязать раненых. Сам же, пригибаясь, перемахнув через забор, обежал наш дом с другой стороны. Я был уверен, что где-то рядом должен находиться предводитель и транспорт. Двое, придерживая лошадей, запряжённых в сани, пытались расслышать, что происходит в моем дворе. Недолго думая, рубанул их саблей по ногам. Как взвыли сердешные! В гости их никто не звал. Обошёл дом ещё раз, и убедился, больше никого нет.

Собрав всех татей на своём дворе, начал таскать по очереди в сарай для обстоятельной беседы. Доброе слово и острый нож, всегда способствовали развязыванию языка. И на сей раз сработал этот способ. Заказал меня Ракитин и губернатор, я собственно другого и не ожидал.

Отправил Силантия за Филимоновым, и за комендантом, с требованием привести к моему дому роту солдат. Решил под шумок, используя Комитет общей безопасности, навести в городе шороху, взяв под стражу заказчиков убийства человека Государя, то есть меня.

Феоктистов молодец, сориентировался правильно, перекрыл все выходы и входы в город, блокировал подходы к домам губернатора и Ракитина. Ну, а Филимонов, проводил дознание и обыск.

Весть о беде, приключившейся с губернатором, разнеслась по городу, подобно пожару. Ещё затемно начали появляться в рабочих кабинетах чиновники, пребывая в страхе и смятении. Что их ожидало, они не знали, но на всякий случай, показать рвение на службе не помешает.

До обеда шли обыски, аресты и выемка ценностей и денежек. Резиденция губернатора, была избрана в качестве штаб-квартиры всей операции. Всех арестованных загнали в подвалы резиденции, за исключением малолетних детей, которых разместили в комнате без окон.

Из конфискованных денежных средств, я выделил сумму, украденную Ракитиным за время управления заводом, разместив в сейфе отделения Государственного заёмного банка. О чем в документах Комитета общей безопасности были сделаны соответствующие записи. Остальные богатства перекочевали в отделение Филимонова. Представьте, сколько денежек украли и хранили эти дельцы, если только изъятых хватило на возмещение ущерба, нанесённого заводу за несколько лет! Дальше судьба казнокрадов меня не беспокоила, пусть ими занимаются специалисты.

На следующий день на заводе все работали с огоньком, прослышали, что я слов на ветер не бросаю. Новым управляющим я назначил Петрухина Василия Никифоровича, ранее занимавшего должность инженера. Поговорил с ним по душам. Василий Никифорович дал развёрнутую и полную характеристику всему производству. В принципе, есть от чего отталкиваться, и с чего начать, но специалистов по «ствольному орудийному делу» на заводе не имелось. Пришлось в спешном порядке отписывать в Москву, истребовать себе несколько специалистов по стволам и замкам.

В Москве ещё в XVII веке было разделение специалистов по изготовлению пушек на станочников, ствольников и замочников. Получалось, каждая артель занималась своим узлом, а потом все складывалось воедино. Производство пушек поставили на поток. Я точно помнил, что русский мастер Андрей Чохов, в начале XVII века изготовил нарезную скорострельную пищаль с клиновым затвором. Так, что я надеялся, что у меня все получится.

Читатель, конечно, усомнится в правдивости моих знаний по миномету и по ЗИС 3, ну, типа, откуда рядовой, в общем-то, старлей, знает их конструктивные особенности и размеры. Отвечу. Курсовой «папа», майор «Три Пе» — Петренко Петр Петрович, тому причиной. Любил он выпить, но, не смотря на это, обладал феноменальной памятью. Казалось, он знал об артиллерийском вооружении все, от марки стали обода колеса орудия и до химических компонентов ленточных видов порохов. Заставлял нас тренировать память. Иногда придёт в расположение роты в нетрезвом состоянии, и прикажет дневальному на тумбочке, завтра доложить ему устройство миномета, со всеми линейными размерами и марками материалов, использованных при изготовлении. И что интересно, все события и все распоряжения, отданные накануне, помнил в точности. Вот нам и приходилось наизусть учить и знать многое, даже с рулетками бегали в орудийный парк замеряли пушки и гаубицы. А по составам порохов, кучу литературы лопатить приходилось. Спасибо ему, многое пригодилось здесь и сейчас.

Чтобы не перегружать читателей разными техническими терминами и не описывать сложности в производстве орудия скажу так, трудности были во всем. Несовершенство технологии и скудность станочного парка, требовали больших временных затрат и ручного труда. Иногда детали доводились до нудных размеров применением напильника.

Особенно долго и нудно работали над дульным тормозом. Не получался он и все тут. Отлитый из стали, после нескольких несильных ударов молотом, давал трещины, «сыпался». С надцатого раза, получилось отковать, очень трудоёмкая вышла деталь. А без дульного тормоза, орудие я не решился делать. Мог потерять значительно в дальности, так как полным зарядом стрелять опасно, сильно возрастали нагрузки на все узлы противооткатного механизма. Кстати весь противооткатный механизм пришлось делать на пружинной основе, изготовить надёжный и работающий, пневмогидравлический накатник не получалось.

Пришлось также отказаться от полуавтоматического действия затворного механизма, сложно было пока его изготовить. Ничего не баре, ручками будем открывать затвор.

Но, несмотря на все трудности, удалось произвести и собрать три образца. Я сразу решил делать три пушки, чтобы опробовать, так сказать взводный принцип формирования артиллерийской батареи, и продемонстрировать императору эффективность применения.

Из Сестрорецка начали поступать готовые снаряды. К их производству приложил руку полковник Селин, усовершенствовав, капсюльный узел цельнотянутой латунной гильзы. Взрыватели для снарядов позаимствовали от мин, они зарекомендовали себя с положительной стороны, были надёжны и просты в производстве.

Я потратил много времени, пока создал более-менее приемлемые прицельные приспособления. Изготовить полный аналог прицела от ЗИС 3 не получилось, хотя наработки имеются. Для прямого выстрела приспособил подзорную трубу, что позволило значительно повысить точность наведения орудия на цель.

В июле начали проводить полигонные испытания за городом. Вначале стрелять «болванками», проверяли дальность и прочность всей конструкции пушки. Самый дальний выстрел получился на пять с хвостиком вёрст Больше пороха закладывать в гильзу я боялся, вдруг ствол не выдержит такого давления газов. Для начала и такая дальность приемлема, а по мере совершенствования технологии, сможем улучшить качество металла ствола, и естественно возрастёт дальность. Запас модернизации орудия имелся достаточный.

После двух десятков выстрелов на каждое орудие, был произведён осмотр, а затем полная разборка. Скрупулёзное изучение каждой детали показало, что они находятся в исправном состоянии и могут быть использованы в дальнейшем.

Был, конечно, существенный недостаток в пушке, это применение дымного пороха в снаряде. По этой причине, приходилось банить ствол после пятнадцати-двадцати выстрелов, чтобы не случилась трагедия, с разрывом снаряда в канале ствола.

Затем пошли испытания боевыми снарядами: фугасными и картечными. Эх, красота. Фугасный снаряд, около шести килограммов весу, да ещё с колпачком, прикрывающим взрыватель, уверенно разносил современные полевые укрытия пушек. А картечные снаряды, аналогичные по весовым характеристикам, не оставляли живых, все деревянные мишени, превращались в щепу.

Отстреляв по пятьдесят снарядов, вновь произвели полную разборку орудий, и слава Богу поломок не обнаружили.

Радовался я словно ребёнок Пушка родилась. По конструкции пушка получилась такой. Ствол орудия — моноблок, с казёнником и дульным тормозом, который по моим предположениям должен поглощать до 30 % энергии отката. Затвор вертикальный клиновой, открывается вручную. Спуск рычажный. Ресурс ствола у орудий по моему мнению с трудом дотянет до 1000 выстрелов, качество стали ещё очень далеко от совершенства.

Противооткатные устройства при выстреле откатываются со стволом, состоят из пружинного тормоза отката и пружинного накатника. Откат постоянный. Подъёмный механизм имеет два сектора. Поворотный механизм винтового типа. Рукоятки подъёмного и поворотного механизмов размещены слева от ствола, что существенно облегчало работу наводчика при стрельбе. Уравновешивающий механизм пружинный, состоит из двух колонок. Орудие имело подрессоривание, рессоры пружинные в колону. Колеса металлические. Повторить панорамный прицел ЗИС 3 не получилось, приспособили подзорные трубы.

Конечно, новая пушка очень сильно уступала своей прародительнице ЗИС 3, но это было рождение нового, и довольно точного нарезного орудия для своего времени. Мы сделали серьёзный скачек в развитии отечественной артиллерии, аналогов в мире не существовало.

К концу августа артиллерийский взвод, укомплектованный расчётами из солдат шестого егерского полка и передками орудий, для перевозки боеприпасов, под охраной полусотни казаков выдвинулся в столицу.

Управляющего заводом Василия Никифоровича я озадачил заложением в производство ещё пятнадцати орудий, денежек на закупку все материалов было в достатке, никто не крал.

Надо сказать, что за период моего пребывания, завод преобразился. Мне удалось переманить из Москвы тройку молодых инженеров, посулив им хорошие оклады. Помимо окладов, завод за казённые средства построил им просторные избы. Были построены два новых сборочных цеха, пусть деревянные, но просторные и тёплые Старые корпуса реконструировали и привели в надлежащий вид. По всей территории завода проложили дороги, и отсыпали щебнем. Завод обнесли высоким и прочным забором, выставили надёжную охрану из числа отставных солдат. Мне этих людей рекомендовал подполковник Феоктистов. Он же взял на себя обязательства, осуществлять общий контроль за порядком в окружении предприятия. Одним словом завод приобрёл бравый вид, и мог выполнять сложную задачу по производству пушек.

В одной из портняжных мастерских города, по моим примитивным эскизам, после долгих объяснений, что я хочу получить в итоге, изготовили несколько вариантов полевой формы для солдат. Непривычного покроя и фасона форму шили почти две недели. В принципе получилось нормально, если учесть что все делалось вручную. Затем заказал ещё тридцать таких комплектов обмундирования, имея целью переодеть своих артиллеристов перед показом АлександруI.

По прибытии в Санкт-Петербург доложился непосредственно Аракчееву, отметил, что готов к показу императору образцов нового орудия.

Мне было велено подать подробный рапорт о проделанной работе и ожидать вызова.

Орудия орудиями, но мне нужно готовиться к свадьбе, не за горами ноябрь. София отказалась временно поселиться у своего дядюшки, мотивируя тем, что за многие годы редко меня видела, а сейчас уже не желает жить вдали от меня. Делать нечего, пришлось искать другое жилье, чтобы соблюсти все существующие условности. Тут мне помог друг Костецкий. Вернее не он, а графиня Бельская. Она порекомендовала мне не очень большой особнячок на окраине города. Вполне такой вместительный и уютный домик, к тому же, неплохо меблированный. Кому он принадлежал раньше, я не интересовался, не до этого было.

Владимир и Лидия стали счастливыми родителями чудной девочки. Мечта друга сбылась. Дочь Мария, как две капли воды, похожа на свою мать, чему Костецкий был несказанно рад. Также Владимир сообщил мне хорошую новость, мои «Уставы» с незначительными доработками одобрены, и уже начинают воплощаться в жизнь. Самым первым прошёл «Устав гарнизонной и караульной службы», его посчитали наиболее важным, так как подобного не было в природе.

Написал родителям, и пригласил их, Христю с семьёй и ближайших родственников, погостить у меня, а также присутствовать на нашей с Софией свадьбе. Просил не опоздать. Также отправил приглашение Миклашевскому и отставному полковнику Вырубову, проживающему в поместье, неподалёку от Александровска. Они ведь свидетели моего обета Софии, их присутствие обязательно.

Показ орудий состоялся через две недели. Меня известили об этом заблаговременно, я успел, используя родных егерей шестого полка построить укрепления артиллерии на полигоне, и натыкать мишеней, изображающих пехоту.

Императору и генералитету вначале просто показал пушку, рассказал о конструкции в общих чертах. Слушали все, никто не перебивал, присутствие АлександраI, похоже, сказалось. А затем были показательные стрельбы. Хлёсткий выстрел первого орудия, заставил некоторых генералов даже присесть. Ну, а когда начали вести беглый огонь сразу три пушки, то многие прикрыли уши ладонями. Да, не совсем привычный для их ушей звук, ничего не попишешь, прогресс господа. Осмотром разгромленных позиций противника были удовлетворены все. Образно говоря, от позиций врага ничего не осталось.

— Ты молодец Головко, я не ошибся, доверив тебя такое ответственное дело, — сказал АлександрI, отведя меня в сторону от общей группы офицеров. — Обещал одну пушку, а показал три. Как сподобился? Где денег взял? Аракчеев ни разу не пришёл с твоим прошением.

— Я, ваше императорское величество, изыскал средства на самом заводике, плюс губернатор местный поделился.

— Да-да, припоминаю, о каких-то ворах мне докладывал Лопухин. Так это ты там отметился?

— Десять лет управляющий заводом, государственную казну обворовывал на пару с губернатором. Найденные средства я употребил с пользой.

— Радеешь за дело?

— Да радею. Нельзя накануне грозящей Отечеству опасности плохо работать.

— Думаешь, пойдёт Наполеон на Россию?

— Пойдёт, но не завтра.

— На сколько вёрст стреляет твоя пушка?

— Пока на пять максимум, но думаю остановиться на четырёх, чтобы пушки не быстро изнашивались. А чуть позже, можно увеличить дальность.

— Сколько штук и когда можешь изготовить?

— Я воин, а не заводчик. В Нижнем Новгороде на заводе заложено пятнадцать штук, где-то, через три-четыре месяца будут готовы. По мере обучения людей на заводе, сроки выделки пушек будут сокращаться. Надо увеличить количество изготовления снарядов к пушкам.

— Говоришь не заводчик, а смог сделать пушку раньше установленного мной срока.

— Так спешил, к ноябрю успеть надобно было.

— А что в ноябре?

— Женюсь.

— О, на той очаровательной княжне Бакуринской? Одобряю, одобряю. Женатый и солидный человек, и тем более генерал, не станет заниматься всякой ерундой. Свадебный подарок пришлю обязательно, но приглашение на свадьбу не приму, сам, наверное, понимаешь почему. Да, форма твоих пушкарей мне понравилась, необычно, но выглядят неплохо. Можешь подавать рапорт Аракчееву, будем пушкарей и егерей переодевать, убедил ты меня. Орден за пушку и солидную денежную премию получишь обязательно. В общем поздравляю.

АлександрIкрепко пожал мне руку и вернулся к своей свите.

Потом я только и успевал отвечать на поздравления генералов всех мастей и родов войск. А то, как же, император поздравил, а они, рыжие что ли. Жаль, что среди поздравляющих лиц не было Багратиона. Он в это время дрался со шведами. Петр Иванович чуть не пропустил рождение первенца Ираклия. Заскочил домой на пару дней, поздравил жену, и вновь ускакал на войну. Перспектива увидеть его на нашей свадьбе довольно туманна.

Орден Святого ВладимираІстепени в Генеральном штабе мне вручал брат императора — Великий князь Константин. У меня с ним сложились нормальные взаимоотношения ещё в Швейцарском походе, он тогда был капралом, и наравне со всеми солдатами таскал орудия по горным тропам. А в качестве премии и подарка на свадьбу государь презентовал мне особняк, который мы снимали с Софией. По настоящему, царский подарок. Если этот «орденопад» продолжится, то скоро мне некуда их вешать будет, грудь у меня не безразмерная. Шутка, конечно, награды получать всегда приятно.

Отец с мамой, Христя с Игнатом и тремя детьми, все мальчики, а также тётки с дядьками, числом больше десятка, которых я не помнил, и не видел в своей жизни, приехали за неделю до свадьбы. Особняк сразу же наполнился детскими голосами. Малыши носились по коридорам, не реагируя на замечания Христи. Что с них взять, они же дети, пока малые пусть веселятся. Старшее поколение наших родственников, расхаживало по комнатам особняка с раскрытыми ртами, все осматривали, щупали, некоторые украдкой даже на зуб материал штор пробовали.

Отправил Силантия с гостями на экскурсию по столице, для осмотра достопримечательностей, не каждый день они видят такие большие города. Если честно, мне гостями особо некогда было заниматься, утрясал множество вопросов накануне свадьбы.

Михаил Павлович Миклашевский нанёс нам визит вместе с женой. Детей с собой в столицу не привезли, оставили на попечении нянек, дорога дальняя и время осеннее, да и такую ораву, их у него пятеро, перевезти не просто. В разговоре Михаил Павлович отметил, что мой родитель, стал очень крупным землевладельцем в Екатеринославской губернии. Хозяйство отца сильно разрослось, является крепким и поставляет большое количество зерна на рынки. Слышать мне было приятно такие новости. А отец мне об этом ни слова не сказал, видно хотел сюрприз сделать.

Стою, весь в парадном мундире и при всех орденах, перед входом Андреевского собора, ожидаю прибытие моей невесты. Её должен доставить граф Безбородько, ведь он Софии сейчас заменяет отца. Народу в соборе собралось достаточно, в основном знакомые и сослуживцы, кто не воюет, и естественно наша родня. Багратион все же вырвался на несколько дней в столицу. По его словам, он не мог пропустить такое событие в жизни его друга. Откровенно говоря, я не знал, что Петр Иванович, считает меня своим другом. Польщён.

И вот княжна Бакуринская пожаловали. Я знал, что моя любимая, самая красивая и самая очаровательная девушка на земле, а сейчас, увидев её в подвенечном наряде, просто опешил. Пышное и воздушное платье из белоснежного шелка, длинная белая фата прихвачена красивой серебряной диадемой, превращали мою Софию в настоящего земного ангела.

Я подал руку Софии, и она с готовностью её приняла. Так, взявшись за руки, мы проследовали к алтарю. Много различных таинств в православии, но таинство венчания особенное. В святом месте, две, любящие друг друга души объединяются в единое целое. Ничто не в силах разрушить эту связь. Архимандрит Иов торжественно провёл обряд. Мне показалось, что эта торжественность передалась всем гостям. Наконец-то я поцеловал Софию, как свою законную жену.

Потом было застолье, и был бал. Произносились тосты и пожелания. Вино лилось рекой, закуски поглощались блюдами. Силантий, только и успевал уносить преподносимые нам подарки. С наших с Софией лиц не сходили довольные улыбки на протяжении всего вечера.

В перерыве между танцами к нам подошли супруги Миклашевские и Вырубовы.

— Ну, вот София Яковлевна, — начал говорить Миклашевский, — свидетельствую, что молодой человек по фамилии Головко, слово, данное вам очень давно в нашем присутствии, сдержал. — Мы ещё раз поздравляем вас с этим знаменательным событием. Желаем долгих лет жизни в любви, и много деток.

Михаил Павлович расцеловал нас троекратно. Его примеру последовала жена и Вырубовы.

Далеко за полночь, мы вернулись в свой особняк. Там нас встретили мои родители.

— Дорогие дети, — со слезами на глазах, начала говорить мама, — ви нашли друг друга. — Живите в мире и согласии, будьте счастливыми и здоровыми, рожайте нам внуков. Вы очень хорошая пара.

Трижды поклонились маме. Она нас расцеловала по славянскому обычаю, и перекрестила. А потом заговорил отец.

— Много ты достиг сын. Орденов у тебя на груди целая куча, в генералы вышел. Тебя уважают друзья и соратники. Но наивысшую награды сын, ты получил сегодня. Господь дал тебе в жены прекрасную девушку Софию, свет её лица, затмевает все твои награды, потому что светится её лицо от любви к тебе. Цени, люби и береги свою половину. София всегда будет тебе верной женой. О внуках не забывай!

Такой речи из уст отца не ожидал, проняло меня основательно, даже «мурашки» по спине пробежали.

В моих покоях, я помог Софии избавиться от свадебного платья. Девушка, похоже, очень стеснялась и вся дрожала. Понимаю я её Одно дело целоваться и обниматься, а совсем другое, разделить ложе с мужем. Не знаю, рассказывала ли Софии покойная мать об особенностях супружеской жизни, или посчитала лишним. Но пугать своим напором любимую не собираюсь. Буду нежным и ласковым.

Когда последний предмет женского туалета был снят, я, если честно, с трудом поднял с пола, отвалившуюся челюсть. Я ранее, обнимая Софию, смог убедиться в наличии очень неплохой фигуры, но то, что я увидел сейчас, повергло меня в шок. Перед моими глазами находилось само совершенство. Идеальная фигура жены, была под стать её красивому лицу. Ещё раз, спасибо тебе Господи, за такую жену.

София, увидев мой ошалелый взгляд, крутанулась пару раз в разные стороны, демонстрируя своё великолепное нагое тело, и с тихим смехом, юркнула под одеяло. Где-то минуту я стоял, хлопал глазами, и пытался понять, это было, прекрасное видение или моя жена.

— И долго генерал будешь стоять там? — вывел из ступора весёлый голос Софии, — жена одна мёрзнет, а он никак не осмелится к ней приблизиться. — Ты заметил, я вся дрожала от холода и страха?

Почти негнущимися пальцами рук, я не спеша избавился от мундира, аккуратно сложив его на кресле. Всю остальную одежду тоже разместил поверх мундира, все ещё пребывая под впечатлением.

— О, Степан Иванович, а у тебя оказывается фигура, как у древнегреческого атлета. Тогда, после ранения, ты не дал мне возможности себя рассмотреть, а сейчас я увидела.

— Милая моя, о твоей фигуре, я ничего говорить не буду, у меня просто нет слов для этого. Скажу так, ты неописуемо красива. Поверь, я восхищен тобой.

— Восхищен. А десять лет назад не хотел меня в жены брать.

— Тогда ты была маленькой, вредной девчонкой. Твои слова я воспринял, как детский каприз.

— А я, между прочим, тебя полюбила с первого взгляда, несмотря на свой малый возраст. Мне, как будто прозвучал голос с небес, требующий взять тебя себе в мужья. Не стала противиться. Думаю, не прогадала. И генерал, и красавец, и атлет вдобавок, всем хорош мой муж. Если верить твоим словам, то я тоже хороша. Значит, мы симпатичная пара, и детки у нас будут очаровательными. Хватит уже стоять столбом, полезай под одеяло, а то моя смелость уже заканчивается, начну опять дрожать.

— Как прикажите княгиня.

Забрался к любимой под одеяло.

— Ой, у тебя все тело просто ледяное, — прошептала София, — можно подумать, ты под струями холодной воды стоял.

— Зато у меня горячее и любящее тебя сердце.

— Степа, я девушка из провинции и неопытная, очень боюсь первой близости. Ты же мужчина, уже знающий толк в любовных отношениях с женщинами. Прошу тебя, научи меня, и будь со мной ласковым.

— Все будет хорошо, доверься мне.

Спасибо моей хорошей памяти, мне она очень даже кстати подсказала сценарий прелюдии с женой-девственницей. После каждого моего прикосновения, София вздрагивала, все её тело напрягалось, мне казалось, ещё секунда-две, жена с перепугу рванёт из постели нагишом, и забьётся в самый дальний угол спальни. Я терпеливо осыпал любимую поцелуями, поглаживал все части тела, не торопился, хотя напряжения в моих чреслах уже достигло критического состояния. Потерплю, главное Софию раскрепостить, убрать у неё страх перед близостью. Нет, жена не лежала подобно бревну, она охотно отвечала на поцелуи, но на большее её воли пока было недостаточно. От всего сердца я дарил ласки любимой, не останавливался ни на секунду. Казалось, под воздействием моих ласковых действий, тело жены превратилось в податливый пластилин, твёрдыми оставались только груди и соски. София уже металась по постели, тяжело дышала, слегка постанывала, и вся пылала. Вот и настал момент, когда можно соединить наши тела воедино. Прозвучал тихий, толи всхлип, толи стон, и коготки любимой с силой, глубоко вонзились в мою спину. Все, мы потеряли связь с реальностью, для нас ничего и никого не существовало. Были только мы и наша любовь. Как долго длилось это сладкое безумие, я сказать не могу, время не засекал, да и не до этого было. Мы любили друг друга страстно и неистово. Ближе к рассвету угомонились, решили поспать.

С «первыми петухами» я уже был на ногах, ничего не поделаешь, привычка вставать рано, никуда не делась. Я нежно поцеловал спящую жену, и тихонько покинул спальню.

Не успел спуститься на первый этаж, меня сразу же взял в оборот отец.

— Извини сын, что беспокою тебя, есть у меня к тебе вопрос, — улыбаясь, сказал отец. — Земли я прикупил порядочно, даже у Струковых село Ольговку с людьми взяв. А, что, хорошая там земля. Озера есть, рыба там не переводится. Так вот, людей не хватает. Начал я давать землю в аренду немцам-коллонистам. Знаешь, трудолюбивыми они оказались. За два года три хутора построили. Из своих земель сельхозинвентарь привезли, мы такого до этой поры и не видели. Сеют, жнут да ещё и скот породистый разводят. Самые лучшие коровы на моих землях, со всей округи едут покупатели. Мне, конечно, тоже перепадает кое-что. Я хочу сказать, что те деньги, которые ты разрешил мне брать на ведение хозяйства, я уже вернул с прибылью. Сеют, жнут, та ще и скотину разводят Большое тебе спасибо от нас с матерью. Хочу услышать, что ты дальше намерен делать? Оставишь службу и вернёшься к родному очагу?

— Нет отец, сейчас не время. Сильный враг приближается к границам нашего государства. Война скоро с французами будет, очень жестокая, рано мне отдыхать в тишине.

— А как же София, что будет с ней?

— Враг в столицу не войдёт, мы не пустим. Жена дома будет в безопасности.

— Может лучше мы её заберём в Дубраву? Мы ей не чужие, поможем всегда.

— На все отец воля Божья. Поговорю с женой, пусть она сама решает.

— Вот и хорошо. Я ещё хочу сказать, что привёз все деньги тебе в столицу, здесь есть банки. Понимаешь, мы стареем, и оставить тебя без средств, не приведи Господи не можем. Не удивляйся, в твоём саквояже на три тысячи золотых монет стало больше. Это вам с Софией наш свадебный подарок.

— Спасибо отец. Надеюсь, ты не все свои капиталы мне подарил?

— Нет сын, слава Богу, я крепко стою на земле, денег в достатке. Твоей сестре земли прикупили, помогли все бумаги оформить. Всего у нас в достатке, можем спокойно и за твоими детками посмотреть, если привезёте

— Отец, дети ещё не родились, а ты их уже у себя дома поджидаешь.

— Надеюсь из них вырастить таких же отважных казаков, как ты.

— Обещаю всех мальчиков, которые родятся у нас с Софией, привозить тебе в обучение.

После завтрака поговорил с женой. София не согласилась уезжать, сказала, что будет жить в нашем особняке, не хочет со мною разлучаться. В столице я буду бывать значительно чаще, нежели в Дубраве. В принципе она права, да, если честно, мы ещё не насладились взаимной любовью.

Родители и гости разъехались, а я с головой ушёл в подготовку офицеров артиллеристов и расчётов для новых орудий. Плюс к этому, контролировал подготовку миномётчиков, и производство самих минометов и мин. Одним словом работы было невпроворот.

Глава 18

1809 год начался для меня относительно спокойно. Я получил в марте с Нижнего Новгорода новые орудия. Отстрелял их на полигоне, проверил качество выделки. Надо сказать, управляющий заводом Василий Никифорович с поставленной задачей справился преотлично. Орудия были изготовлены со всей тщательностью. В ходе испытаний никаких нареканий они не вызвали. Чтобы ускорить выпуск достаточного количества новых снарядов, пришлось в пригороде Санкт-Петербурга строить новую пороховую лабораторию, оснастив её более безопасными мельницами для измельчения. Ведь любая искра могла привести к непредсказуемым последствиям.

В конце мая меня вызвал Аракчеев и вручил предписание. Я должен был отправиться под командование князя Прозоровского, бьющегося с турками на берегах Дуная. Мне передавалась в подчинение вся артиллерия войск. Я также решил взять с собой две батареи пушек и два дивизиона минометов с запасом боеприпасов. Высочайшее соизволение на это я получил.

Прощание я Софией было не лёгким Как ни как женщина в положении. Перемена настроения имеет место быть. Но моя любимая, держалась отлично. Немного всплакнула, приказала беречь себя. Перекрестила и поцеловала на прощание.

Прибыв на место, я узнал, что штурмы крепостей Журжи и Браилова, кончились неудачей для русских войск. Престарелый и больной Прозоровский не мог адекватно оценивать обстановку и проводить активные наступательные операции.

Представившись главнокомандующему, я начал активную работу, по приведению артиллерии в соответствие к требованиям «Боевого устава артиллерии», который постепенно внедрялся в войсках. Мои труды были встречены в штыки многими военачальниками, побежали жаловаться Прозоровскому. А он в свою очередь решил меня приструнить. Слишком уж я рьяно взялся за дело.

— Вы Степан Иванович, не все правильно делаете, — вытирая вспотевшее лицо платком, говорил Прозоровский, — вам ещё надо набраться опыта, а уже потом что-то делать. — Нельзя все ломать под себя, прислушайтесь к мнению других генералов, старше вас по возрасту.

— С превеликим удовольствием выслушаю любую дельную мысль коллег по совершенствованию артиллерии. Однако заявляю, предложения «так воевали наши отцы» на сегодняшний день уже неуместны. Наука войны не стоит на месте, нужно развиваться. Зря губить жизни солдат в бесполезных штурмах преступно. Меня сюда направил государь для совершенствования артиллерии, и обеспечения поддержки ваших сражений. А в отношении боевого опыта скажу так. Итальянский, Швейцарский, Аустерлицкий и Прусский походы, позволили мне накопить достаточно опыта и умения обращения с артиллерией. В вверенных вам войсках вряд ли найдется офицер, равный со мной по знаниям артиллерии и по опыту её применения. А ещё со мной прибыли новые виды орудий, которые необходимо испытать в боевых условиях. Вы же ознакомились с документами.

— Но сейчас совершенно невозможно атаковать крепости. Войска не готовы, понесли потери, и несколько расстроены.

— Отдайте мне под командование два мушкетерских полка, я их подготовлю по своим программам.

— А, делайте, что хотите, я отдам распоряжения, — махнул рукой князь. Похоже, ему очень хотелось избавиться от моего присутствия.

К началу августа у меня уже было два относительно неплохо подготовленных полка, на них можно было положиться, они не дрогнут и не побегут. Минометчики и артиллеристы, прибывшие со мной, тоже совершенствовали своё мастерство, и были готовы нанести серьёзный урон врагу. Имеющуюся в Дунайской армии артиллерию я тоже привёл в чувство. Научил Отчизну любить и защищать, а также научил правильному обращению с вверенным им оружием. После проделанной работы, скажу так. Явные враги не проявлялись, а тайных не искал.

Как я был несказанно рад, когда в помощь Прозоровскому прибыл Багратион. Мы обнялись, по-дружески.

— Ну, что Степан Иванович, мы снова вместе, я очень рад, — улыбался Петр Иванович. — Что здесь, болото?

— Везде и всюду. Разумной инициативы никто не проявляет, губят только человеческие жизни.

— А ты, небось, уже и наступательную диспозицию разработал?

— Я начальствую над всей артиллерией армии, а не являюсь начальником штаба. Для пушек и минометов я уже выбрал по нескольку удобных позиций. Крепость Журжи можно взять в ближайшие дни, пока турки в Сербии с основными силами толкутся. А потом помаленьку брать другие крепости. Я тут привёз новые орудия, можем с дальних дистанций выбивать туркам пушки.

— Готовься в ближайшие дни к выступлению. Я думаю, главнокомандующий против не будет, сильно болен князь.

Но к боевым действиям мы перешли немного позже, князь Прозоровский преставился. Все управление Дунайской армией перешло к Багратиону. Теперь следует ожидать быстрых и частых сражений, сторонником коих Петр Иванович был всегда.

В двух вёрстах от крепости Журжи, я разместил 76 миллиметровые пушки, названные мною для удобства С 1. Оборудовал полноценные артиллерийские дворики. Багратион, после моего рассказа о точности С 1, поставил задачу, за два дня выбить максимальное количество крепостных пушек у турок. Я не сильно волновался. Офицеры и расчёты обучены, снарядов в достатке. Центральные орудия батарей, я наводил лично, сам же произвёл первые выстрелы. Поле третьего выстрела было отмечено точное попадание в артиллерийскую амбразуру на верхнем ярусе крепостной стены. Попал удачно, буквально через мгновение после исчезновения пушки, прогрохотал мощный взрыв. Вдохновлённые пушкари постарались повторить мой успешный выстрел. И, знаете, многим это удавалось, не с третьего выстрела, но результат был. Перелётные снаряды, взрывались внутри крепости, вызывая пожары и разрушения. Ближе к обеду, восточная стена была очищена от артиллерии, а сама крепость пылала. Для пущей верности, я подтянул оба дивизиона минометом, и закинул в крепость около восьмисот мин. А вот это уже очень сильно не понравилось коменданту крепости, он прислал к Багратиону парламентёра, чтобы обсудить условия сдачи крепости. Конечно, стрельбу по крепости вели все пушки армии, но именно С 1 и минометы, внесли весомый вклад в победу. Крепость почти полностью выгорела, оборонять её не было смысла.

Багратион поставил жёсткие условия сдачи. Все пушки, порох, вооружение солдат, боеприпасы и продовольствие остаётся победителю. Офицеры могли забрать с собой только личное холодное оружие.

Туркам дали время на захоронение вне стен крепости погибших. Почти целый день возили трупы в большие могилы.

На следующий день османы покидали останки Журжи. Объективно говоря, крепостной гарнизон турок был разбит и деморализован. Из ворот выходили какие-то оборванцы, даже приблизительно не напоминающие воинов.

Тем временем войска Багратиона продолжили наступление. Мы вышли к городу Силистрия. Вначале потрепали войска Хюсрева-паши, а уже потом столкнулись с полками османского визиря.

Турки под стенами Силистрии собрали внушительное войско, вдобавок ко всему, у них были неплохие британские инструктора. Вот вам и бывшие союзнички в открытую проявились. По численности русские войска уступали туркам. Но у турок не было Багратиона. Он успевал, небольшими силами, одновременно проводить операции в нескольких местах, и зачастую достигать победы. А вот Силистрию, с ходу захватить не получилось, а становиться на длительную осаду, это не в характере нашего главнокомандующего.

— Платову, произвести глубокую разведку за городом, захватывать все обозы, неважно кому они принадлежат, — отдавал распоряжения Багратион на совете. — Османам в город не должны попадать никакие продукты, и вообще никакие грузы. При встрече с превосходящими силами противника, последнего обстрелять, и не вступая в схватки уходить на соединение с основными силами. Все остальные господа генералы, отдайте распоряжения по строительству полевых укреплений для своих полков, вдруг к визирю подкрепление направят. Все свободны, генерал Головко останьтесь.

Ворча себе под нос, генералитет покидал кабинет Багратиона, не всем по душе такой деятельный главнокомандующий.

— Так, Степан Иванович, конная разведка захватила очень интересного человека Кирим-ага. Он при визире был, навроди нашего интенданта. Его послали за деньгами, войско уже два месяца не получало денежное довольствие. Правда, не в этом главное. Кирим-ага подробно рассказал о расположении войск в крепости, и на плане все отметил. У визиря в крепости четыре основных складов пороха, и заметь, они не укрыты в глубоких подвалах, а размещены в больших домах. Дальше ты и сам все понял.

— Понял. Планом поделитесь?

— Уже перерисовали для тебя. Представь, разрушим склады пороха, возьмём город.

— А мирное население?

— Кирим-ага говорил, что ещё полгода назад отсюда насильно угоняли людей вглубь территорий, чтобы не было помощи русским войскам. Знаешь, я ему почему-то поверил. Делай, что хочешь, но пороховые склады уничтожь.

Легко сказать, уничтожь. Проведу вначале качественную рекогносцировку местности, а потом уже буду определяться, чем и как выполнять задачу.

Три дня потратил, пока у меня вырисовалась нормальная карта артиллерийского огня по всем четырём целям. Жаль, нельзя посадить в крепости корректировщика с радиостанцией, а то бы за пару часов решили проблему. Связи нет, и не скоро появится, при моей жизни точно.

— Предлагаю нанести удар по крепости ближайшей ночью, — докладывал я Багратиону наедине. — Дополнительная разведка целей произведена, направления стрельбы, и позиции батарей определены. Предлагаю совершить комбинированный обстрел. Одновременно открывают огонь «единороги» и двенадцатифунтовки бомбами, С 1 фугасными снарядами, а минометы подметают турок, которые попытаются гасить пожары. Остальная артиллерия бьёт по стенам, имитируя подготовку к ночному штурму. Огневой налёт внесёт сумятицу в управление войсками, и если все сложится благоприятно, склады взорвём

— Сколько войск тебе надо для прикрытия позиций?

— Скрытно переместить пару полков ночью сложно, но возможно. Их на все четыре позиции хватить. Кстати я два мушкетерских полка подготовил, уже отработал с ними взаимодействие.

— Решено. Я отдам распоряжения. А чего ты такой смурной?

— Да когда уезжал из столицы, моя София была в тягости. По срокам ей в августе рожать, а на дворе начало сентября. Волнуюсь.

— Ты же сам налаживал поставки мин и снарядов, вот с очередным обозом радостная весть и придёт Все будет хорошо, это я тебе говорю! Кого ждёте?

— Я мальчонку хочу, и София не против. А если родится девочка, да ещё похожая на маму, то я буду рад не менее. Главное, чтобы все прошло хорошо.

— Успокойся, женщины наши отважные и крепкие, народят нам здоровых детей. Мы с Екатериной Павловной к Рождеству тоже ожидаем прибавление в семье. Ладно, иди, занимайся делом.

В сумерках, все пришло в движение. Хорошо когда тебя понимают подчинённые и знают что и как делать, а ты радуешься, что смог их нормально обучить. В оговорённое время, артиллерия начала обстрел. Я находился на передовой батарее, наблюдал в подзорную трубу за результатами огня, благо в городе уже горело несколько зданий, подсветка целей была нормальной.

Первым взорвался «западный» склад. Красиво и мощно. Ударной волной, в округе многие дома разрушены и пылают. Потом один за другим взорвались «южный» и «северный». Последним оглушительно бабахнул «восточный» склад, видимо он был самым крупным, так как часть стены крепости снесло начисто.

Я приказал «единорогам» на всех направлениях усилить огонь бомбами, пусть турки погреются, ночи в сентябре прохладными становятся. Поймал себя на мысли. Что же ты Степан Иванович, не озаботился изобретением зажигательных снарядов и мин? Минус тебе. Вернёшься в столицу, займись этим вопросом непременно.

В темноте меня разыскал Багратион.

— Наблюдаешь, творение рук своих? — поинтересовался главнокомандующий.

— Руки к сему приложили многие, а придумал я, это правда.

— Может ещё мин накидать в крепость?

— Там и так все в огне, и город горит весело. «Единороги» пока стараются бомбами. С1 и минометы я уже снял с позиций. Возьмите трубу, поглядите. Там паника полнейшая. Завтра визирь пощады запросит, если будет, кому и за кого просить.

Группы турок, на разных направлениях, пытались покинуть крепость и город, перебираясь через стены, но хорошо видимые на фоне пожаров, попадали под меткие выстрелы русских воинов. Щадить врага никто не собирался.

Через полчаса, я приказал прекратить огонь всей артиллерии, и сняться с занимаемых позиций. Сейчас на оставленные позиции подойдут пехотные части, это их дело выбивать просочившихся турок.

Сутки Силистрия пылала, Багратион не предпринимал попыток её захвата, огонь делал все за нас. Только на вторые сутки наши войска вошли в город. К тому времени, все, что могло гореть, уже сгорело. Появились первые пленные. К нам подвели полковника в изорванном и измазанном сажей французском мундире.

— Это не война, это варварство, — брызгая слюной, орал по-французски полковник. — Я полковник Джекобс, заявляю вам свой протест. Вы нарушаете все правила ведения войны.

— Вы, бывший союзник России, смеете нас обвинять в варварстве? — не удержался я. — Вы вероломно нарушали и нарушаете все договорённости А мы воюем, как нам велит долг защитников Отечества, и не вам нас учить правилам.

— Будь у меня сейчас шпага, я бы вам доказал свою правоту.

— Полковник, вы хотите сразиться с моим генералом? — поинтересовался Багратион. — Позвольте осведомиться, о причине вызова на дуэль? Вы и ваши союзники потерпели поражение, диктовать нам свою волю глупо. Но если вы хотите умереть с оружием в руках, как подобает воину, то я попрошу генерала Головко дать вам такую возможность. Среди пленных найдется ваш соотечественник, который станет вашим секундантом?

— Найдется — майор Ричард Грей. Я вам докажу, что полковник Джекобс многого стоит. Готовьтесь к похоронам своего генерала, если вам его не жалко.

— Степан Иванович, — обратился ко мне Петр Иванович по-русски, — окажите любезность, сразитесь с полковником на шпагах. — Он очень тяжело переживает поражение, и хочет прекратить своё земное существование.

— К вашим услугам полковник, — повернулся к Джекобсу. — Надеюсь, бой с русским генералом, не нанесёт урона вашей чести?

— Рано веселишься щенок, — произнёс по-английски полковник.

— А за щенка, можешь лишиться зубов, без всякой шпаги, — на языке Шекспира, ответил удивлённому Джекобсу. — Лучше помолись, я обычно подранков не оставляю.

Пока нашли и привели майора Ричарда Грея, у меня было время привести себя в состояние полного спокойствия и равновесия. Моим секундантом вызвался, полковник Митин, командир мушкетерского полка. Я не возражал. Секунданты обговорили условия. Бой до гибели одного из поединщиков, так пожелал Джекобс.

Зазвенели шпаги, высекая искры. Неплохо фехтовал полковник, но все его приёмы были из разряда классических, и предсказуемы. Так сказать, Джекобс владел шпагой, как прописано в учебниках, никакой выдумки, импровизации и отступлений. Я, если честно, даже немного разочаровался. Ожидал увидеть и почувствовать силу и мощь противника, а на самом деле столкнулся с самым обыкновенным британским снобом в фехтовании. Гаденькая улыбка превосходства не сходила с уст противника. А то, как же, великий и могучий британец учит какого-то русского лапотника фехтованию. Ну, ладно, пора заканчивать этот балаган. Я мощно и быстро контратаковал Джекобса. Отбив очередной его выпад, я без затей, нанёс ему смертельный укол в область сердца, и сразу же отступил на пару шагов.

Ну, что ты смотришь на меня полковник? Надо смотреть в свою яму, в которой тебя упокоят, жить тебе осталось, от силы секунд пять. Прощай. Между прочим, я не щенок, а уже матёрый волкодав. Это я так мысленно разговаривал со своим противником.

Полковник, выронил шпагу из рук, и прижал их к ране на груди. Пользы никакой не было. Земная жизнь полковника закончена.

Неделю, оставшиеся в живых османы разбирали пепелище города и крепости, хоронили погибших. По грубым подсчётам, мы уничтожили в городе около двадцати тысяч османских войск. Даже визирь не выжил, отправился к своему Аллаху. В плен взяли только высокородных и офицеров, остальных отпустили по домам. Правда, домой они не попадут, в пути перехватят, и вновь погонят на убой.

А ещё спустя два дня я получил письмо от моей любимой жены.

«Здравствуй мой далёкий, любимый и обожаемый муж! Спешу тебе сообщить, что нашими общими усилиями на свет Божий появились детки. Сын — Константин Степанович, и дочь — Анастасия Степановна, близнецы они. Дети и их мать здоровы. Детки кушают хорошо, пришлось нанять двух кормилиц, так как моего молока на двоих не хватает. Очень скучаем по тебе, и ждём в скорости дома. Твоя, любящая София».

Вы видели радостно танцующего генерала в шатре? Нет? Многое потеряли. А когда он ещё горланит радостную песню, то это вообще из ряда вон выходящее. Силантий тоже не видел никогда, а сегодня повезло. Мой верный денщик не сразу понял причину моего веселья, а когда узнал, то моментально убежал готовить угощение. Скоро потянутся высокопревосходительства с поздравлениями. Всех опередил Багратион.

— А ты артиллерист по жизни, — улыбался генерал, и тряс мне руку, — стрельнул раз, и сразу близнецов на свет произвёл — Иным потеть приходится, а ты молодцом. Надеюсь, семейство Головко и далее будет прирастать?

— Если чаще буду бывать дома в объятиях жены.

— Скоро обнимешь. На днях прибудет Михаил Илларионович, я ему сдам армию. Нас с тобой соизволил лично вызвать император Александр І. О причинах ничего не знаю, сам теряюсь в догадках. Он меня сюда направил, чтобы я помог Прозоровскому турок воевать. Когда все начало налаживаться, и дела пошли на лад, срывает в столицу, замещая прославленным полководцем. Неужели Кутузов вновь у императора в опале?

— О замыслах императора, мы только догадываться можем. Приедет Кутузов, может, просветит. Я решил немного отметить рождение детей. Вы не будете против небольшого и скромного банкета?

— Только за. Сие событие в твоей жизни впервые. Но прежде отправляй свои новые орудия и людей в столицу, здесь их оставлять пока нельзя.

Генеральские посиделки затянулись до поздней ночи. Оказалось, многие искренне желали мне и моей жене не останавливаться на двух детях, а увеличивать семью. Естественно я не возражал, к тому же, пока не существует эффективных противозачаточных средств. Одним словом, детишек обмыли на славу. Я, как обычно ограничился соками, ну не принимает мой организм спиртное.

Прибывший Кутузов, ясности в причины нашего вызова в Санкт-Петербург не внёс Ознакомившись с нашими «достижениями» и состоянием армии, был удовлетворён полностью. Отметил, что продолжит и далее быть турок со всем усердием.

Ехали с Багратионом в карете, осень на дворе, начались дожди. Мокнуть в седле, почему то не очень хотелось. Меняли лошадей на почтовых станциях, старались поскорей попасть в столицу.

— Степан Иванович, а как ты оцениваешь результаты опробования новых пушек? — поинтересовался Багратион в одной из бесед. — Смогут их наши пушкари в скором времени пользовать, или это удел только сильно умных?

— В целом пушки показали себя хорошо. Конструкция получилась удачная. Есть замечания по жесткости пружин противооткатного устройства, слабоваты они, оказались. Надо будет вить новые, более жёсткие пружины. Из-за использования дымного пороха, есть проблемы в работе затвора, часто засоряется ударник. Опять же из-за пороха, после десятка выстрелов, обязательно надо банить орудие, снимать нагар, а то потом будут проблемы. Достаточно мощные и надёжные снаряды, но посмотрев результаты взятия крепостей, пришёл к выводу, что ещё необходимо придумать зажигательные. Да и зажигательные мины не помешают. Представьте, если по противнику ведут огонь одновременно несколько орудий разными боеприпасами. Разрывы фугасных снарядов, разрушают укрепления, осколочно-картечными, косим солдат, а зажигательными боеприпасами, предаём все пламени. Создаём противнику, подобие ада, в котором не каждый выжить сможет. Вернёмся в Санкт-Петербург, надо посмотреть, как орудия перенесут столь длинный путь, выдержат ли подшипники на осях.

— С пушками мне теперь понятно. А сколько их можно выделывать в год и где?

— Пока только в Нижнем Новгороде делаем, там налажена работа. Есть у меня мысль, наследный заводик моей жены обследовать и начать там пушки делать. Ознакомился я с бумагами по нему, вполне подходит. Руду и другое сырье получает с Урала. Мастеровых и инженеров в достатке.

— Хочешь продавать государю готовые орудия, произведённые на личных заводах?

— Думаю, взять подряд. Опять же оплата работ из казны будет, а не их личных средств.

— Силен, а я об этом как-то не задумывался. А с ружьями, надумал что-то?

- Тульским казённым заводом Акинфий Гаврилович Звонарёв управляет, я там, если помните, партию из десяти штук изготовил. Всю оснастку и приспособления, необходимые для выделки винтовальных ружей изготовили. Будет монарший рескрипт на начало работ по этим ружьям, Акинфий Гаврилович за год тысяч десять, сможет переделывать. Лабораторию полковника Селина значительно расширили, он там патронное производство организовал. Вскорости ещё несколько станков для выделки гильз поставим. В Сестрорецке полным ходом идёт изготовление гильз для снарядов, ещё два новых пресса приспособили.

— А время у нас есть, для того, чтобы наладить выделку всего, тобой перечисленного?

— Я не являюсь сотрудником ведомства Лопухина, могу судить о действиях Наполеона только из газет. Насколько я понимаю, пока Европа не будет покорена, к нам он не сунется.

Так, обсуждая различные темы, мы добрались до столицы, и сразу же разъехались по домам, доклады начальству перенесли на завтра.

Я обнимал и целовал своё сокровище, свою Софию. Как я по ней соскучился не передать. Затем тщательно вымыв руки и переодевшись, я отправился знакомиться со своими детьми. О-о-о, это вообще, знаете ли, шок. Я впервые в своей жизни держу на руках, своих детей. Константин, как и подобает мужчине, строго посмотрел на своего родителя, поискал глазками маму, и сразу же разревелся, требуя к себе внимания. Не признал меня ещё за отца, да и не удивительно, видит первый раз. Анастасия обрадовала, очаровательно улыбнулась мне, и намочила пелёнку? Естественно и мне немного досталось. София, стоя рядом, просто светилась от счастья, видя моё неподдельное внимание к нашим деткам. Хоть и ненадолго, но семья собралась под одной крышей.

— Ну, что скажешь милый? — обнимая меня, спросила жена, — выполнила я твою волю?

— Выполнила и даже перевыполнила. Я тебе премного благодарен, и преклоняюсь перед твоим мужеством. Выносить и родить здоровых детей, под силу только отважной женщине!

— Здоровыми на свет дети появляются не только благодаря матери, очень много зависит от семени, принятого женщиной. У нас с этим все ладком. Надолго домой?

— Не знаю милая. Император призвал к себе Багратиона и меня. Теряемся в догадках.

— Император будет завтра, а сегодня ты принадлежишь мне и детям. Банька протоплена, отмою тебя с дороги, а потом ужин. Возражения имеются?

— Никаких, полностью согласен.

Лежу и млею на верхнем полке, а любимая жена охаживает меня дубовым веником. Хорошо. Все же русская баня очень полезное изобретение, даёт человеку возможность избавиться от телесной грязи, и напитывает организм живой энергией. Вот я её сейчас и набирался.

— Милый, а что ты меня так внимательно рассматриваешь? — уперев руки в бедра, поинтересовалась жена.

— Смотрю и радуюсь, что роды совершенно не сказались на твоей фигуре, ты выглядишь очаровательно и привлекательно. Да и как на тебя не смотреть? Я так давно тебя видел, сильно соскучился.

— И я тоже соскучилась. Каждый день вспоминала те дни, когда мы были вместе, когда ты меня обнимал и целовал, когда ласкал моё тело. Мне так хочется поскорей оказаться с тобой наедине в нашей спальне, даже наплевав на ужин. Но я сдерживаюсь, и как порядочная жена, обязана накормить своего мужа, вернувшегося из дальнего похода. Да, я тебе не говорила, что у нас новая кухарка?

— А прежняя чем тебе не угодила?

— Она тоже на кухне работает. А главной поварихой я назначила Степаниду, жену твоего Силантия. Пока вы ездили воевать, я её у твоих родителей выпросила. Внимательная и строгая женщина. На кухне навела, прям армейский порядок. Детишки её подрастают, надо будет им обучение назначить.

— Это ты хочешь посмотреть, как дети учатся, чтобы потом с нашими легче было.

— Угадал. Да и знаешь, лучше при себе иметь верных и преданных людей, время сейчас не простое.

— Ладно, давай мыться, а то я уже порядком проголодался и телесно и духовно. Готов съесть половину телёнка, и тобой закусить.

— Сытный и вкусный ужин приготовит Степанида. А бессонная ночь, от меня, готовься.

Глава 19

— Не выспался генерал, зеваешь? — усмехался Багратион, — али сны плохие видел?

— Можно подумать вы, помыв ноги, поужинали и легли сразу спать, и почивали беспробудно до самого утра.

— Но-но, я тоже нормальный живой человек. Понимаю тебя молодого и горячего, и жену твою понять могу. Просто хочу тебя расшевелить, а то ты ещё окончательно не проснулся, а нам пред ясные очи Александра І предстать надобно во всей красе.

— Так мы и так при полном параде и при орденах. А перед императором, обязательно будем иметь бравый и слегка придурковатый вид.

— Ну, ты и сказал, — продолжал хохотать Петр Иванович. — И откуда ты такие шутки берёшь? На рифмоплета вроде бы не похож совсем.

— Жизнь подсказывает.

— Кстати, я в отличие от тебя, сегодня поработал над своим рапортом государю о результатах командования Дунайской армией. Отметил хорошие качества орудий и минометов, думаю, это подтолкнёт императора к принятию правильных решений. Интересно, что он придумал в очередной раз?

— Скоро узнаем, вон уже на горизонте Гатчину видать.

Дальше ехали молча, каждый думал о своему.

Знакомая приёмная императора, знакомая процедура досмотра и сопровождения. Стоим перед Александром І по стойке «смирно». Багратион докладывает, а я сосредоточено изучаю лицо императора, пытаюсь увидеть на нем реакцию на слова Петра Ивановича. Оно, в смысле лицо, совершенно неподвижно. Император, что маску одел? Ни один мускул не вздрогнул, и глаза не вспыхнули гневом. Значит, разноса не будет. Уже отрадно.

— Прошу садиться генералы, разговор предстоит долгий и серьёзный, — предложил император, после доклада Багратиона. — Потрудились на Дунае вы славно. Вчера поступил доклад от Комитета общей безопасности. Знатно турок пожгли. А зачем британского полковника жизни лишили?

— Британец вызвал генерала Головко на дуэль, — высказался Багратион, вскочив со стула. — Вот Степан Иванович, доступным способом объяснил британцу, его неправоту. Дуэль проходила в соответствии с международным дуэльным кодексом — Code Duello (или «двадцать шесть заповедей»), мы ничего не нарушали.

— Не вскакивай ты Петр Иванович по каждому разу, — махнул рукой император, — мы здесь одни. — Ну, и поделом этому островитянину. Что скажешь о турках Головко?

— Ваше императорское величество, турки сильный противник. Они отважны, дерутся рьяно, но слабая их сторона, отсутствие строгой дисциплины, и хорошо обученных офицеров. Британцы, направив своих представителей, преследовали цели совершенствования системы управления османским войском. Из-за малого времени сотрудничества, достичь существенных результатов не удалось. На мой взгляд, если это сотрудничество будет продолжено, то мы можем в скорости получить хорошо обученного, организованного и отменно вооружённого противника.

— Нам проблемы на юге не нужны, — задумчиво произнёс Александр І, — разрешить их мирным путём пока не представляется возможным. — Слишком много османских войск в Валахии и Сербии, они, подобно гирями висят у нас на ногах. Способ, которым вы взяли Журжи и Силистрию жесток, но действенен. Может и дальше так поступать? Жечь турок вместе с городами. Но мы можем получить недопонимание со стороны стран Европы, обвинят нас в жестокости. Ладно, турок оставим Кутузову, он муж многоопытный знает, как с ними воевать. У него к ним серьёзный личный счёт имеется. Поговорим о Бонапарте. Я ничего не забыл из того, что вы мне оба говорили ранее.

— Мы от своих слов отказываться не собираемся, — спокойно проговорил Багратион. — С Наполеоном бьёмся давно и в разных местах.

— И я о том же говорю. И просмотрев множество рапортом за весь этот период, сделал для себя открытие. Ты, Петр Иванович и Головко, вместе десять лет воюете с французами. Прошли множество жестоких и кровавых сражений, и до сир пор живы, и слава Богу здоровы. Это свидетельство того, что воевать вы умеете, и очень хорошо это получается, когда вы в одной упряжке. Последние события, подтверждают мои слова. Почитал на досуге твое творение Головко, «Наставление по партизанской борьбе с противником». И много полезного в нем нашёл для себя. Петр Иванович, а ты ознакомился с содержанием «Наставления»?

— Конечно, мне его фельдмаршал Салтыков, давно давал прочесть, а вдобавок, рядом со мной постоянно находится ходящее «Наставление», генералом Головко именуемое. В его голове очень много дельных мыслей, как лучше организовать наше войско и артиллерию. В некоторых вопросах я был не согласен, но со временем узрел в них несомненную пользу для дела.

— А вы заметили, что предложенные Головко «Уставы» мы начали внедрять в армии. Хочу заметить, польза есть и солидная, меньше стало неразберихи. Так вот, чтобы не ходить вокруг, да около, я предлагаю, нет, не предлагаю, а приказываю тебе князь, начать формирование новой армии. Ей предстоит стать грудью на западных рубежах империи. Начальником твоего штаба, как ты уже догадался, будет Головко.

— Стать грудью, и упасть истыканными французскими штыками, — не громко произнёс я.

— Что ты там бубнишь Головко? — возмутился император, — выскажись, если не согласен.

— Если позволите. Давайте посмотрим на сегодняшнюю ситуацию в окружении России. Мы на севере ведём войну со шведами, и держим там армию где-то в пятьдесят тысяч. Сколько продлится эта война, мы пока не знаем, шведы упорствуют. На юге турки не дают нам спокойной жизни, и там тоже около шестидесяти тысяч наших войск. На Кавказе вынуждены держать, порядка двадцати тысяч, чтобы турки через горы к нам не прорвались. Допустим, генерал-лейтенант Багратион сформирует, хорошо вооружит и обучит новую армию, численностью в пятьдесят тысяч и станет стеной на реке Неман, или в другом месте. А что противопоставит нам Бонапарт? Огромную армию покорённых народов Европы. Он силой штыков, загонит всяких австрийцев, саксонцев, пруссаков и многих других в дивизии и корпуса. Эта человеческая лавина, будет велика. Могу ошибаться, но около пятисот тысяч наберётся

— Ну, ты и сказал! — возмутился Александр І, — откуда, сколько у него войск наберётся?

— Я продолжу?

Император махнул рукой.

— Спасибо. Под Аустерлиц, у нас должна была быть шестисоттысячная союзная армия. Но по определённым причинам, она не смогла собраться воедино. Но, зная полководческие дарования Наполеона, смею предположить, что он сможет собрать озвученное мной количество войск. Ринувшись на нашу землю, эта французская армия, даже не заметит армию Багратиона, она её завалит трупами своих союзников, а сама устремится вглубь России.

— Почему ты так думаешь? — недовольно спросил император. — Неужели Багратион не сможет остановить врага на границе государства?

— Извините, ваше императорское величество, вы сами сказали, что в этом кабинете мы одни, и потому я говорю вам правду, а не пытаюсь успокоить подобно генералам из Генерального штаба. На границе у нас будет соотношение в силах десять к одному, в пользу французов. Каким образом можно остановить? Если завершим все войны, заключив мир, стянем все силы на запад, и то, численное преимущество будет на стороне противника. Но нам не надо впадать в отчаяние, мы должны научиться воевать не числом, а умением, как учил покойный Суворов.

Армию князя Багратиона обязательно нужно создать, и хорошо оснастить. Вы видели новые виды артиллерии и новые ружья, на их выделку нужны деньги, и они есть в государстве, их просто надо перераспределить по-иному. Но армия Багратиона не будет стоять на одном месте, она будет вести маневренную войну, постоянно находиться в движении. Будет действовать в соответствии с «Наставлением». Одновременно с формированием армии генерала Багратиона, уже завтра, необходимо начинать формирование нескольких армий в глубоком тылу, чтобы были силы для последующего разгрома Наполеона на нашей земле.

— Думаешь, партизанскими наскоками ты разобьёшь Бонапарта? — несколько успокоился император.

— Исходя из опыта столкновений с французами, я заметил, что они не обременяют себя огромными обозами с продовольствием и фуражом. Кормят солдат и скотину, за счёт завоёванных территорий. Мы на пути вражеской армии, все деревни и посёлки опустошим. Люди уйдут в леса вместе со своим скарбом, и продовольствием. Далеко от основного направления наступления фуражиры противника удаляться побоятся, и правильно сделают, потому что мы их будем выбивать поголовно. Пропустив на территории России Наполеона, армия генерала Багратиона, отрежет пути снабжения из других стран, а многочисленные отряды будут денно и нощно громить врага, не давая ему спокойно даже в нужник сходить. Мы сможем заставить армию Наполеона голодать и кушать свою кавалерию, каждодневными атаками сокращая его численность. Господин «голод» нам поможет в этом. Как говорят древние — самого сильного льва, стая отважных волков загрызёт Я думаю, что было бы разумным не выпустить из нашей земли ни одного вражеского солдата. Если захотят сдаваться в плен, то милости просим, работы много, тяжёлой и разной, а кто будет сопротивляться, тех на корм воронам.

— И ты вот этого стратега, Петр Иванович, держишь возле себя и терпишь? — обратился к Багратиону император, улыбаясь.

— Не просто терплю, я его слушаю, и поручаю разработку сложных диспозиций. Если бы не его въедливость и прозорливость, то под Фридландом, мой отряд французы разнесли на клочки в первой же атаке. А Головко, грамотно расставил войска, и умело управлял, чем дал возможность основной части войск переправиться. Он последним уходил из города, сжигая за собой мосты и обстреливая неприятеля из всех видов оружия. И знаете, ваше императорское величество, я Головко верю.

— Сговориться вы не могли, не знали, зачем я вас вызвал, — рассуждал Александр І, — значит, такой план ведения войны Головко давно предусмотрел. — И долго молчал стервец. Почему здесь высказанные мысли, не донёс императору ранее?

— У нас большинство генералов, сторонники грандиозных баталий, действовать предложенным мной способом, считают недостойными. Не хотелось становиться посмешищем, несмотря на очевидную правоту.

— А не боишься, что я, государь Отечества, подниму тебя на смех?

— Вы умный человек, ваше императорское величество, и вы меня внимательно выслушали. В моих словах вы нашли подтверждение тех мыслей, которые вас терзают уже не один месяц. Вы ищите возможность сохранить государство и нанести поражение врагу. Вам же со всех сторон советуют провести генеральное сражение, показать удаль и так далее. Я же рассказал вам, как не победить, а полностью уничтожить неприятельскую армию.

— Ты посмотри на него, он уже хочет в мою голову влезть, — улыбался император. — Может, ещё и в спальню залезешь?

— У него молодая и красивая жена, детишки двое только народились, — возразил императору Багратион, — Головко у нас примерный муж и отец.

— Что, сразу двоих жена подарила?

— Да, мальчика и девочку, — степенно ответил я Александру І.

— Молодец, везде поспеваешь! В общем беседой с вами я доволен. Ваше согласие я получил. Умные мысли выслушал. Тебя Головко прошу, все описать мне подробнейше в рапорте. Его подашь мне лично. По вооружению напишешь отдельный рапорт, изложишь, сколько надобно средств и где производить вооружение.

— Такие рапорта у меня с собой, могу вам их представить.

— А я говорил вам, ваше императорское величество, что Головко думающий генерал, — не удержался Багратион, — мне словом не обмолвился, что рапорта готовы.

— Еще огромная просьба к вам, ваше императорское величество. Прошу включить в состав вновь формируемой армии шестой егерский полк в полном составе.

— Почему именно этот полк? — поинтересовался Александр І.

— Этим полком начинал командовать генерал-лейтенант Багратион, и плечо к плечу с воинами этого полка, мне удалось помочь армии генералиссимуса Суворова, выбраться западни в Альпах. Мой батальон тогда погиб весь, до последнего солдата, но задачу выполнили. Потом, уже командуя этим полком, я опробовал различные способы обучения солдат и офицеров, он и сейчас наиболее боеспособный.

— Быть по сему. Удовлетворю твою просьбу.

С момента посещения резиденции императора нам с Багратионом «дали зелёный свет» во всем.

Формировали армию на свой вкус, отбирали подразделения, какие хотели. Сразу же организовывали обучение. Преподавание пехотной науки и партизанского дела вели офицеры шестого егерского полка. Артиллеристами я занимался лично, очень сожалел, что нет в России специализированного артучилища.

А потом я помчался по всем городам и весям окончательно отлаживать производство мин снарядов, минометов и пушек.

Много времени потратил, пока удалось создать более менее нормальный зажигательный снаряд для С1. Пришлось «мульку» варить, чтобы получить «эрзац-напалм», иначе было невозможно вписаться в весовые характеристики готового корпуса снаряда. Взял за основу существующую зажигательную смесь для ядер, и немного поколдовал с полковником Селиным. Все получилось нормально. Зажигательные функции, снаряд выполнял, потушить его было очень сложно. Аналогичным образом разработал и испытал зажигательную мину. Результаты были отменными.

На заводике моей жены, недалеко от Коломны, было налажено производство стволов для орудий и минометов. Целый месяц там просидел с мастерами «ствольниками» из Москвы, пока не получили высококачественные изделия. Сборку орудий и минометов производили в пригороде Санкт-Петербурга, построив несколько огромных деревянных цехов. Трудились в этих цехах только солдаты, под руководством мастеровых из заводов. Потом из этих солдат, я набирал артиллерийские расчёты Офицеров готовил по отдельной программе. Пришлось из кадетского корпуса вытащить старенького преподавателя баллистики полковника Браверманна. Упирался старик, на здоровье жаловался, а когда узнал с какими орудиями предстоит познакомиться, о всех своих болячках забыл.

Чтобы увеличить выпуск казнозарядных ружей на Тульском оружейном заводе, размещали заказы на производство откидных затворов на маленьких, почти кустарных заводиках. Такой способ дал положительный эффект, количество производимых ружей возросло в два раза.

Все работы и вся готовая продукция оплачивалась из казны государства. Новое вооружение поступало пока только в армию Багратиона, её стали называть — первая особая.

Параллельно с формированием первой особой, комплектовали ещё три армии. Первая западная под командованием военного министра генерала Барклая де Толли численностью под сто тысяч, должна прикрывать направление на столицу. Вторая западная армия в пятьдесят тысяч, располагалась в районе от Гродно до Брест-Литовска. Ею командовал генерал Тормасов. Третья западная армия под командой генерала Чичагова, располагалась в районе от Луцка до Брест-Литовска. В её составе было около сорока пяти тысяч штыков. Все армии вооружались обычным оружием. Сразу всех оснастить новым оружием не представлялось возможным, мощностей производства не хватало. Я предполагал, что к 1812 году, мы сможем дать в эти армии по одному дивизиона минометов, хоть какое-то подспорье. Основной проблемой я видел нехватку обученных офицеров-артиллеристов. Конечно, такого количества войск явно было недостаточно, чтобы полноценно перекрыть и защитить западные рубежи страны, но большего выставить сейчас Россия не могла.

В Рождество Багратион вновь стал отцом, Екатерина Павловна, успешно разродилась девочкой, которую назвали Ольгой. Довольный генерал, по несколько раз в день рассказывал о том, как растёт ребёнок, как кушает, и многое другое. Было приятно видеть радостного отца. Мы с Софией тоже ожидали прибавление в семье к концу июня.

По рекомендации императора, мы с Багратионом обратились к Лопухину, с целью организации получения свежей информации о действиях французов в Европе. Надо сказать, что уважаемый руководитель Комитете общей безопасности отнёсся к нашей просьбе с пониманием, информация начала поступать регулярно.

В начале апреля отправились проводить предварительную рекогносцировку возможных путей наступления армии Наполеона, и составления подробной карты местности будущих боев. Я хоть и плохо, но помнил из моего времени, основные направления наступления армий Бонапарта.

Лесистая местность от Ковно до Луцка, с множеством ручьёв и речушек давала возможность обустройства большого количества засад. Я все эти места тщательнейшим образом отмечал на картах, подробно описывал в тетради. Прикидывал объем инженерных работ, который предстоит выполнить, для строительства укреплений. Каждая деревня и хутор были взяты на учёт, пересчитаны все жители.

Работу закончили только в конце сентября, и возвратились в столицу.

Как вы понимаете, к моменту окончания срока беременности Софии я не поспел.

Она, счастье моё, опять меня порадовала и удивила. Снова родила близнецов, двух замечательных мальчиков, Тимофея и Дмитрия.

— Любимый, — обнимала меня, улыбающаяся София, — если каждый раз после нашей близости будут появляться на свет близнецы, то наш дом надо будет перестраивать, добавлять ещё один, а то и два этажа.

Я же в свою очередь только счастливо улыбался и радовался за нас с Софией.

Отдохнув пару дней в семьях, отправились с Багратионом докладывать императору о результатах нашей поездки.

Выслушав общий доклад Багратиона, Александр І, предоставил мне слово.

— Давай Головко, — с улыбкой сказал император, — удивляй меня своими мыслями. — Я так понял, накопали вы изрядно и что-то придумали.

— Совершенно верно, ваше императорское величество. Мыслей много, а работы ещё больше.

Как я уже говорил ранее, армия Багратиона будет вести боевые действия, постоянно находясь в движении. Мы наметили создать шестьдесят батальонно-тактических групп, являющихся основной тактической единицей пехоты на сегодняшний день. Вооружать эти группы планируем таким образом. Сотня казанских татар, вперемешку с башкирами, две сотни донских казаков, батарея пушек С1, дивизион минометов, шестьсот-семьсот пехотинцев, половина из которых вооружены новыми ружьями, остальные винтовальными штуцерами. Каждому солдату будет выдано по пять гранат для ближнего боя. Всем командирам таких батальонов будет определён район действия, в котором он должен будет уничтожать противника. Привлечение местного населения тоже входит в обязанности командиров батальонов. Для их успешных действий таких групп, предстоит создать и заложить систему складов провизии, фуража и боеприпасов. Построить надёжные укрытия от непогоды. В местах, удобных для организации засад, будут оборудованы укрепления. На редко используемых лесных дорогах сделаем непроходимые для конницы и обозов завалы из деревьев и кустарника. Все деревни на пути следования войск Наполеона, будут пусты, а колодцы с питьевой водой, отравлены.

Среди местных помещиков проведём работу, и нацелим их на создание крестьянских боевых дружин. Надо будет подкинуть им немного оружия, из старых запасов, для армии оно непригодно, а для крестьян в самый раз.

А теперь самое главное. Армия Багратиона должна исчезнуть как боевая единица из всех бумаг, которые проходят через военное ведомство. Мы все интендантские документы собирали у себя, не выпускали на сторону. Это все нужно делать, чтобы шпионы французов не проведали о подготовке. Нас с генералом Багратионом, вы своим указом отправите куда-то подальше, например на Кавказ.

Зона действия армии Багратиона от западных границ государства до города Смоленска по глубине, а фронт протянется от Ковно почти до Брест-Литовска, большую территорию охватить мы не сможем. Взаимодействие с другими армиями, предполагается осуществлять, путём посылки гонцов и порученцев. Мы не будем участвовать в боях этих армий, и мешать командованию, принимать решения. В депешах будем подписываться генералом Петровым и генералом Степановым. Наши батальоны будут разрушать пути снабжения, громить тылы, помогая армиям маневрировать.

Нам, совместными усилиями с другими военачальниками, на первоначальном этапе нужно заманить Бонапарта на нашу территорию, а потом уже начнём ему и его войску кровушку пускать.

— Ладно, бить противника из засады, это ещё, куда ни шло, но травить, это мне кажется не правильно, — задумчиво произнёс Александр І. - Это против всех правил.

— Извините, ваше императорское величество, а кем и где эти самые правила прописаны? Я специально перелопатил массу документов, и нигде не встретил запрета. Следовательно, что не запрещено, то разрешено.

— Хорошо. А на какой срок рассчитаны ваши действия? Где и когда дадим генеральное сражение Наполеону?

— Вы знаете, что я противник крупных сражений, считаю, что таким образом губим людские жизни. Думаю предложенный нами план войны, имеет право на жизнь. Ситуация в стране вынуждает нас действовать именно так, уклоняясь от боев с превосходящими силами противника, максимально наносить ему урон партизанскими действиями. Если каждый отряд будет в сутки выводить из строя сотню-две вражеских солдат, то через два-три месяца, наступать уже будет некому. Каждый налёт наших батальонов, французам нужно отбить. А это отвлечение большого количества войск, остановка или замедление продвижения вглубь страны. Боевые действия на путях снабжения, исключат поступления к Бонапарту свежих подкреплений, продовольствия и боеприпасов. Армии генералов Барклая де Толли, Тормасова, Чичагова, ведя арьергардные бои, тоже будут наносить существенный ущерб противнику, изматывать его. Естественно отступая, эти армии будут оставлять за собой «пустыню». Что можно будет вывозиться, а если вывезти невозможно, то будет уничтожаться.

Поскольку, война со шведами окончена, можно значительную часть войск перебросить на предполагаемые пути наступления противника. Думаю, скоро с турками тоже сладим, и сможет укрепить центральные армии дополнительными силами. На мой взгляд, целесообразно, в районе Смоленска начать возводить фортификационные сооружения, чтобы убедить возможных соглядатаев Наполеона в наших намерениях дать ему в этом месте генеральное сражение. Будет оно или нет, зависит от того, насколько мы сможем ослабить армию Бонапарта.

— А может направить к Наполеону делегацию, и погрозить ему карами?

— Испугать французского полководца не получится, у него сегодня самая мощная в Европе армия. Если верить данным Комитета общей безопасности, то в Пруссии, Польше и в Австрии собраны крупные группировки войск. Сейчас идёт их дооснащение. Да и помощников у Бонапарта, из числа наших бывших союзников в достатке, они знают, на что способны русские солдаты, поэтому поспешат отправить в его армию своих солдат. Зря потратим время, и можем насторожить его.

— Петр Иванович, а ты почему отмалчиваешься? — удивился император. — Твой начальник штаба мне тут такую диспозицию выложил, а ты даже словом не обмолвился.

— Мы с генералом Головко, все не единожды обсуждали и спорили, — отозвался Багратион. — Если заглянуть в его бумаги, то там чуть ли не по дням расписаны действия всех наших сил. Задумки Головко считаю правильными, и с ним согласен, потому и молчу. Просил бы вас, ваше императорское величество, поручить разработку диспозиции предполагаемой войны с Наполеоном Генеральному штабу, учесть все выкладки Головко, и привлечь Кутузова.

— Союзника себе подбираешь, Кутузов тоже старался уклоняться от прямых столкновений с Бонапартом в Австрии, все заманивал его. Если бы союзники нас не подвели, могли насыпать французам на хвост соли. Что ещё хотите?

— Просил бы вас, ваше императорское величество, отдать распоряжение по созданию специального училища артиллеристов, — внёс я предложение. — Сейчас подготовка таких специалистов ведётся в основном в пехотных кадетских корпусах. А как мы уже убедились, те же французы готовят своих артиллеристов отдельно от пехоты. Артиллерия становиться самостоятельным родом войск, предназначенным для нанесения максимального урона противнику, чтобы облегчить пехоте действия. У нас пока все перемешано. В новых батальонах, разделение родов войск мы делаем изначально, в ходе формирования.

— Скажи Головко, зачем тебе понадобились татары и башкиры? — несколько озадачено поинтересовался император. — Вооружение у них слабое. Многие с луками до сих пор не расстаются. Войска будут действовать в лесистой местности, там конницу не сильно применишь.

— Вот этих лучников я и хочу использовать для уничтожения разведывательных разъездов, чтобы шума было меньше.

— В общем, соглашусь с вашим планом. Предоставишь Головко, мне лично очень подробную диспозицию по армии, через месяц. Генеральный штаб озадачу разработкой диспозиции по уклонению от сражений с врагом. А пока делайте все, что наметили, у вас есть на руках все необходимые документы. Встретите с какой-либо стороны сопротивление, немедленно докладывать мне. Кстати, в пригородах Москвы, мы начали формирование ещё двух армий, но они будут небольшие, до двадцати тысяч. Также по всем губерниям я отправил циркуляр с требованием сбора народного ополчения. Сколько его наберём пока, не знаю, главное, что народ отнёсся к моей воле с пониманием.

Аудиенция была окончена, и мы с Багратионом возвращались в Санкт-Петербург в карете.

— Степан Иванович, ты все красиво рассказал императору, — смотрел мне в глаза Багратион, — но слова не сказал о нашем с тобой месте в этой войне. — Неужели мы будем прятаться по лесам за спинами солдат?

— Прятаться не получится. Мы, каждый на своём участке будем изображать арьергардное прикрытие бегущих войск, наводить французов на засады, ну и так далее.

— Эх, мне бы лучше с саблей наголо, да на резвом коне впереди конного строя! Но ты не позволишь мне так отличиться.

— Проедитесь на горячем скакуне, не волнуйтесь, нам ещё через всю Европу, до города Парижа прошествовать надобно, врезать французам с союзниками так, чтобы охоту воевать с нами, отбить на несколько десятилетий.

— Дай-то Бог, — сказал Багратион. — А вот скажи, почему Наполеону не сидится на месте? Мы на него не нападаем, а он готовится вторгнуться в наши пределы.

— Здесь Петр Иванович, замешана большая политика. Я всего естественно не знаю, и Тильзитский мирный договор в оригинале не читал. Но я умею слушать, и находить в словах собеседников, нужную информацию.

Я не случайно вам сказал о договоре с Наполеоном от 1807 года, он тогда нас после Фридланда гнал до Тильзита. Так вот по этому договору, мы должны присоединиться к Франции в борьбе за рынки сбыта продукции, против Англии. Вам известно, что Россия аграрная страна, промышленность у нас ещё слабовата. Вот мы и поставляем на рынки Европы в основном продукцию земледелия, ту же пшеницу. Основным покупателем пшеницы и других продуктов является Англия. Решились бы мы прекратить поставки в Англию, то большая часть нашего дворянства разорится, а за ней рухнет вся государственная система. Французы нам замены рынкам Англии ничего не предложили, им выгодно нас ослабить, снизить наше влияние в Европе.

Англичане, далеко не дураки. Они, на случай прекращения торговых отношений с Россией, и срыва поставок продовольственных товаров, нашли себе поставщиков зерна в странах Азии и Африки. Приостановить или разрушить торговлю по морю, Наполеон не в состоянии. Французы не могут похвастаться победами на море, англичане их крепко и неоднократно били. А посему, по мнению французов, Россия не выполняет условия Тильзитского договора в полном объёме Чем не повод, принудить нашего императора к соблюдению договора силой оружия? Я, правда, думаю, что договор лишь часть претензий Бонапарта к нам, я бы сказал договор, это предлог для начала войны. Ему хочется поставить Россию на колени, уничтожив промышленность в Европейской части, и выбросить нас из Европы надолго, а самим в это время занять ключевые позиции.

Все что я вам, Петр Иванович рассказал, важно для понимания общей обстановки в Европе. Вот аудиенция у императора меня очень порадовала. Наш государь, начал постепенно набираться опыта, и прислушиваться к мнению не только своих придворных.

— Я тебе скажу по секрету, император мою жену часто навещает, советуется с ней. Екатерина Павловна, хоть и женщина, но мыслит здраво. Все, что происходит при дворе у нас, что происходит в Европе в целом, ей известно. Она чётко проводит анализ газет. Я с Екатериной, конечно же, не обсуждаю нашу с тобой работу. Могу сказать, в разговорах жены, иногда проскакивают мысли, сродни твоим. Из этой встречи с Александром І, я понял, что моя Екатерина, успела поделиться умными мыслями с братцем. Была бы польза.

Глава 20

Весь 1811 год я провёл в разъездах и хлопотах. То доклады императору, то посещение заводов, то отправка грузов и войск. Времени катастрофически не хватало, спал три-четыре часа в сутки. Кого-то подключать со стороны, к подготовке особой армии я поостерёгся, боялся утечки сведений к противнику.

Дома бывал очень редко. Детишки подрастали, но я, к большому сожалению, не видел их первых шагов, не слышал первых слов. Детки встречали меня, как постороннего, удручало это меня здорово. И семья есть, и не могу ей уделить внимания. Моя любимая София не роптала, она прекрасно понимала, чем я сейчас занят. Я очень надеялся, что после разгрома Наполеона, у нас будет несколько спокойных лет, которые я всецело смогу посвятить своей семье.

Это все лирика, а проза подготовки к войне никуда не делась. Чтобы не сильно перегружать читателей цифрами скажу так. Двести десять складов и баз были наполнены всем необходимым для ведения боевых действий на протяжении пяти-шести месяцев. Каждая база или склад, охранялись ротой, во главе с офицерами. Они, так сказать, вживались в обстановку. Проводили дополнительную разведку местности. Занимались отловом, проявляющих интерес к складам личностей. После разбирательств, выявленных разбойников или пособников французов, предавали смерти, а простых крестьян, отправляли к Смоленску, на строительство укреплений. Так мы пытались, хоть как-то сохранять секретность приготовлений.

Еще в начале зимы, начали отправлять по своим будущим местам действий небольшие группы войск. Чтобы не привлекать излишнее внимание, мотивировали, пополнением трёх армий, стоящих вдоль западных границ. Сложнее всего было легендировать исчезновение из мест постоянного хранения артиллерии новых видов.

От Комитета общей безопасности поступала своевременная информация, свидетельствовавшая о подготовке французов к нападению на Россию. К границе подтягивались войска. Накапливались запасы продовольствия, амуниции и боеприпасов. Участились случаи прорыва на нашу территорию разбойничьих шаек, в состав которых, по всей вероятности входили пособники французов. Этим шайкам не мешали шастать неподалёку от известных мест дислокации западных армий, старались укрепить у противника убеждение, что Россия ничего не знает о предстоящем нападении. Сотрудники Комитета через своих помощников на сопредельную сторону отправляли дезинформацию, о болезнях солдат в армиях, о пьянстве офицеров, о нехватке продовольствия. Велась своего рода информационная война.

В марте 1812 года, император своим указом откомандировал нас с Багратионом для инспектирования и вступления в командование группировкой войск на Кавказе. К этому моменту вся наша особая армия находилась в местах будущих боевых действий.

Прощаясь с Софией, я скрыл истинное место своего пребывания, пусть не волнуется. Её, конечно, удивил указа императора, но я подчеркнул, что государю виднее, где мне служить надо.

Недалеко от Гомеля, я расстался с Багратионом, каждый из нас отправился в обозначенное место. Попросил Багратиона беречь себя, так как он нужен государю, семье, а также мне. Я двигался на северо-запад в район Вильно, а Багратион на юго-запад к Гродно. Маршруты были разработаны таким образом, чтобы исключить возможность встречи с офицерами, расквартированных в этих районах войск.

Моим батальоном командовал майор Калач Остап. Удалось разыскать этого красноголового воина, проходившего излечение у себя на родине. Остап, на моё письмо не ответил, а прибыл собственной персоной. Надоело ему, микстуру глотать, и выслушивать нравоучения жены. Лечился от ранения в левую руку. Картечину навылет в предплечье поймал. Неплохой лекарь ему подвернулся, вовремя оказал помощь, не было заражения, потому и руку сохранить удалось. Кстати, детишек он ещё двоих прижил, и тоже красноголовых. Что значит гены!

О сложности поставленной задачи, Остап даже не задумывался, выполнял в точности мои распоряжения. Сказал, что я учу правильно. Мои уроки в Крыму, очень помогли ему в ходе боевых действий в Средиземноморском «круизе». Наград заработал, в чине подрос значительно, и голову не сложил, в том числе благодаря полученным у меня навыкам.

Все мои новые задумки в организации батальона Остап принял безоговорочно. Особенно ему понравились новые ружья, их высокая скорострельность. К пушкам и минометам, отнёсся с прохладцей, слабо он в баллистике разбирался в корпусе, да и за годы службы должного опыта работы с артиллерией не приобрёл В остальном Калач был точен и требователен, дисциплину поддерживал жёсткую Что мне не нравилось в Остапе, это его прямолинейность в организации атакующих порядков солдат. Был он любителем бесшабашной штыковой атаки, а там, куда кривая вывезет.

По последним сведениям сотрудников Комитета общей безопасности, французские войска вышли на исходные для наступления рубежи. Левый фланг, под командованием Наполеона сосредоточен в районе Тильзита. Центр войск во главе с генералом Богарнэ, нацелен в район между Вильно и Гродно. Правый фланг, руководимый младшим братом Наполеона — дивизионным генералом Жеромом, должен наступать в направлении от Белостока до Брест-Литовска.

Я с прошлой жизни помнил, что основным местом переправы войск Наполеона будут мосты у посёлка Понемуня. Просто тогда мне показалось прикольным название посёлка, потому и запомнил. А вот с точным днём перехода Немана проблема, то ли 22, то ли 23 июня. В связи с этим, позиции мы заняли заблаговременно. Как следует, окопались, и провели маскировку. В непосредственной близости от посёлка у меня находилось несколько секретов. Они должны были вести скрытое наблюдение и не раскрывать своих мест нахождения. Я запретил вести обстрел разведки противника. Не надо французам раньше времени знать о нашем присутствии.

И вот этот день 23 июня 1812 года наступил. Днём были замечены разведывательные разъезды неприятеля. Столбы пыли на сопредельной стороне, свидетельствовали о подходе значительных сил врага.

В сумерках пару сотен солдат французской армии, на лодках переправились на наш берег, и без единого выстрела устремились в сторону Ковно. А затем, ближе к полуночи, инженерные подразделения быстро навели три понтонных моста, по которым начали переправу войска генерала Морана. Как только первый француз ступил на наш берег, я приказал открыть огонь всем пушкам и минометам, дистанции до предполагаемых целей у нас имелись заранее. Пушек С1 у меня был полный дивизион и минометов два дивизиона, прилетело французам неслабо. Скопившиеся перед переправой войска были не готовы к огневому налёту с нашей стороны. Мы их приласкали очень даже качественно. Наше им не гостеприимное «добро пожаловать», вызвало взрывы пороховых запасов в обозах, и гибель войск. Зажигательными снарядами, удалось сжечь понтонные переправы. Затем С1 на максимальной дальности обработали тылы французов, разными по назначению снарядами. Вся эта кровавая вакханалия длилась менее часа. Мы снялись с позиций и переместились на запасные, чуть ниже по течению Немана, там мои разведчики выявили большое скопление противника, и подготовку к переправе. Здесь не стали ждать переправы, а просто расстреляли противника на противоположном берегу реки. Зарево от пожаров и взрывов продолжались, наверное, до рассвета. Отошли вглубь леса, и, используя ночное время, направились к населённому пункту Прена. Там если мне не изменяет память, будет ещё одна крупная переправа. Оставил на прежнем месте разведку для осмотра утром нашей ночной работы.

За ночь преодолели половину пути, стали на отдых, организовав круговую оборону, и выставили караулы. Ближе к обеду вернулся есаул Жмудин. Из его доклада я узнал, что побили мы французов знатно. По словам местных жителей, опрошенных Жмудиным, на пару вёрст от Немана все усыпано трупами людей, лошадей, сгоревшими повозками и орудиями. От близких взрывов многие дома в Понемуня разрушены, жители разбежались, кто куда. Второе место нашего налёта осмотреть не удалось, был уже день, а я запрещал в дневное время светиться перед противником. Присматривать за Понемуня Жмудин оставил троих казаков. Если вновь будет предпринята попытка наведения переправы, нам дадут знать.

К Прена вышли под утро. Удобная позиция обнаружилась на опушке густого леса. Работы по строительству артиллерийских позиций и окопов для пехоты противник не заметил. На всякий случай, отправил пешую разведку вдоль опушки, вдруг я не правильно определил место переправы.

Целых два дня ждали французов. Грешным делом подумал, что ошибся, или память подвела. Оказалось все в норме. Центр французской армии прибыл, и готовился к переправе. Поставил задачу Жмудину доставить нормального и говорящего «языка».

Ох, уж эти дончаки! Расстарались на славу. Притащили в лагерь лейтенанта французской армии, баварца по происхождению, страстного любителя молока и доярок. Они его в коровнике по-тихому взяли, когда он доярку в сено завалил. Обломали оккупанту и доярке удовольствие. Доярке поломали окончательно, до смерти, свернули шею.

Лейтенант Видерсбах показал, что он состоит в войсках генерала Богарнэ, командует ротой гренадеров. Сколько точно войск прибыло в Прена, не знает, примерно, тысяч тридцать, остальные на подходе. Артиллерия вся на месте, и запасы пороха тоже имеются, даже место нахождения примерно указал. Командует войсками сам Богарнэ, его окружают гвардейцы Наполеона. Баварцу гвардейцы не нравятся, так как получают двойное жалование, а под пули лезут другие. О других корпусах французских войск информацией не располагает. Переправу французы планируют начать к вечеру, когда подвезут понтоны. Ну, что же, баварец сделал своё дело, баварца тихо удавили.

Замечательная цель у нас нарисовалась. Подождём до вечера, а там, помолясь, вновь поздороваемся с неприятелем. Угодить бы в запас пороха для орудий, вот была бы удача.

С наступлением сумерек, на противоположном берегу началось шевеление. К этому времени, я успел проверить все позиции артиллерии. Дополнительно проинструктировал командиров батарей С1, обозначив первостепенной задачу уничтожения вражеской артиллерии.

Когда полностью стемнело, мы открыли огонь. С опушки леса, я наблюдал за событиями в Прена. На фоне пожаров и взрывов, моя подзорная труба позволяла видеть весь наш «концерт». Минометы, по-дивизионно, установленные на разные заряды и углы возвышения, перемалывали живую силу, а пушки С 1, сеяли смерть и огонь в глубине войск противника. Постарался расставить орудия таким образом, чтобы по возможности охватить весть лагерь врага, так сказать, уделить внимание каждому. Примерно минут через двадцать обстрела произошёл сильнейший взрыв в Прена, а за ним последовала череда более слабых взрывов. Похоже, мы попали в склад пороха. Отстреляв установленную мной норму снарядов, приказал сниматься с огневых позиций, и возвращаться к Понемуня, что-то мне подсказывало, что французы смогут вновь навести там переправу. Жмудин со своими казаками был нашими глазами и ушами по фронту и с флангов.

Быстро учатся французы, у Понемуня район переправы охраняла минимум рота пехоты. Под их прикрытием инженера заводили новые понтоны. Мы тоже учимся, и набираемся опыта. Каких-либо артиллерийских позиций я не заметил. Жмудин отправлен в поиск, нужен свежий «язык». Отработал есаул с подручными по прежней схеме, притащили очередного любителя «клубнички», вместе с «клубничкой». Капитан Жером де Вуазье, командир роты из 3-го корпуса маршала Нея, просто находка для нас. А вот общаться этот презентабельный француз отказался напрочь, хотя я к нему обращался на очень хорошем французском языке. Дама-«клубничка», ничего толком не знала, обыкновенная местная крестьянка, правда, довольно смазливая, на что и повёлся француз. Позвал своего Силантия, и предложил пообщаться с французом, но так, чтобы он был в состоянии рассказать нам о войсках на том берегу. Почему отдал капитана денщику, а не сам «работаю» с пленным? Генерал я, или где? Невместно нам, генералам, марать мундир вражьей кровью лишний раз.

Через десять минут капитан был сама любезность, готов к общению. Попробуй не заговорить, когда одна нога уже сломана.

В данный момент в останках Понемуня находятся 1-й и 2-й кавалерийские корпуса, пехотные корпуса маршала Удино и Нея не в полном составе. Артиллерии почти нет, если не считать двадцать орудий, которые удалось отремонтировать, откопав их на пепелище. О неудачном начале похода Жером де Вуазье знает, но сколько точно погибло людей ему неизвестно. По его словам, на удалении десяти вёрст от реки есть небольшой хутор, так вот только в нем на излечении находится более двух тысяч солдат. Поговаривают, что таких мест несколько. Лично он видел четыре огромные могилы за посёлком, там якобы захоронены погибшие солдаты. Войска к переправе подойдут затемно, сейчас они в трёх вёрстах посёлка Понемуня, в небольшом распадке среди холмов. Поблизости леса нет. Что-то не понравилось мне в ответе капитана, глаза бегают, похоже, врет. Силантий, по моей просьбе, «ласково» потрогал сломанную ногу. Проняло француза. Оказалось, все войска накопились в большой естественной котловине, южнее посёлка, от нас примерно верста, там настоящий палаточный городок развернут. Войска отдыхают перед ночным походом. О, так противник у нас в зоне поражения! Силантий ещё раз переспросил француза, тот верещал и божился, что именно там сейчас находятся войска.

Тихо объявил боевую тревогу, поднял всех. Две роты стрелков направил для занятия скрытых позиций, с целью уничтожения охраны переправы. Огонь они откроют с первыми выстрелами орудий, и не ранее. Жмудин послал двух казаков, проверить слова капитана. Артиллеристы тем временем меняли огневые позиции, готовились к открытию стрельбы. Через час мокрые, но довольные казаки, подтвердили слова француза, пусть ему русская земля будет гранитом.

А дальше все по отработанной схеме, массированный огонь на всю глубину лагеря всеми стволами и различными боеприпасами. Представляю, как в лагере французы удивились нашему радушию, в виде мин и снарядов. Удивились и опечалились, а нечего было к нам лезть, мы этого не любим. Оставив по десятку выстрелов на ствол, артиллерия огонь прекратила. Стрелки разделались с охраной переправы в считанные минуты. Скорострельность нового ружья на уровне.

Быстро собрались и покинули позиции. Пора было посетить одну из баз хранения. Снаряды заканчиваются, и гильзы надо выгрузить, нечего ими тарахтеть на весь лес. На каждой переправе оставил наблюдателей. Они должны были сообщить мне, когда и сколько противника переправилось, куда ушли. Пора уже заманивать французов вглубь нашей территории, нечего им топтаться на одном месте.

Двое суток отдыхали, отъедались, пополняли боезапас, приводили в порядок оружие и себя. Я был очень доволен, за все дни не потерял ни одного солдата, даже раненых нет.

— Ваше высокопревосходительство, разрешите? — в палатку пожаловал Остап, — у меня несколько вопросов.

— Задавай дружище твои вопросы.

— Кто командует батальоном, ты или я?

— Конечно, ты Остап. Ты командир батальона.

— А чего ты тогда все эти дни, моим батальоном помыкал, а я ходил за тобой как телок?

— Я, согласно нашей договорённости, тебя учил правильно воевать в новых условиях. Заметил, я тебя ни на шаг от себя не отпускал, и в твоём присутствии и с твоим участием принимал все решения. Согласись, в пехотном деле ты уже кое-чему научился, а с артиллерией у тебя сложности. Надо дружище ещё учиться, чтобы мог быстро и правильно принимать взвешенные решения.

— Да сколько можно учиться!?

— Всю жизнь, никогда не помешает. Твоя ошибка может привести к неоправданным потерям, а это человеческие жизни. Ты взял под команду солдат, должен помнить, что у них есть родные и близкие, которые их ждут дома, живых и здоровых. Расти над собой дружище Остап, станешь минимум полковником. Остановишься в развитии, побьют нас французы.

— Дальше, что будем делать?

— Получим доклады от наблюдателей. Пополним боезапас. Подождём, пока французы втянутся на нашу территорию, начнём их тормошить, устраивать налёты днём и ночью. Запоминай все мои действия, в будущем пригодится, я же не все время буду тебя опекать, у меня есть масса другой работы. Твою горячность нужно несколько поумерить, больше думать и взвешивать.

Буквально на следующий день прибыли все наблюдатели. Доложили, что по новым мостам у Понемуня и Прена французы переправили несколько полков пехоты и кавалерию. Движутся по дорогам, высылая на разведку сильные смешанные дозоры.

Вновь отправил в поиск Жмудина, нужна информация о противнике. К вечеру есаул вернулся, и притащил в лагерь с завязанными глазами литовского помещика с семьёй Ну, и, что прикажите с ним делать? Опросил помещика у себя в палатке.

Витуатас Лацис рассказал, что недалеко от Вильно у него был неплохой маеток. Имелись в собственности крестьяне в нескольких деревеньках и хуторах. Жили в принципе безбедно, в достатке. С началом наступления французов ожидали возвращения вольностей, как было в прежние времена, когда Литва была в силе. Однако французы повели себя не как освободители, а как оккупанты. Начали везде и всюду грабить и притеснять людей. Если возникало какое-либо сопротивление завоевателям, карали безжалостно, убивали всех. Большинство населения уходило в леса, стараясь скрыться от полного уничтожения. Некоторые крестьяне, под предводительством своих дворян, организовывали дружины для борьбы с французами. Лацис, из-за слабого здоровья не смог организовать людей, и вынужден бежать.

Помещику и семье казаки завязали вновь глаза, и поводив по лесу около часа, вывели на неприметную лесную тропу, указав направление на восток. Пусть дальше спасается помещик самостоятельно.

На следующий день я принял решение пройтись по тылам ушедших вперед французов. Казаки доложили, что у деревни Холодный ручей, остановился для отдыха крупный обоз, в котором замечены орудия.

На опушке леса, недалеко от деревни оборудовал наблюдательный пункт. Показал и объяснил Калачу систему охраны обоза, которую использовали французы. Подробно рассказал о сильных и слабых сторонах подобной расстановки солдат. Предложил ему составить примерный план уничтожения обоза. Как и ожидал, план у Остапа был прост, как палка. Подобраться поближе, произвести прицельный ружейный залп. А затем в штыки атаковать обоз. Все в духе этого времени, по-другому никто и не думал воевать. Пришлось опять «посадить друга за парту». Нарисовал схему размещения наших сил, и сил противника, указал, где должны находиться минометы. Остап даже не задумался об их применении. Показал места групп солдат, препятствующих бегству французов из деревни. То есть показал пример полного блокирования населённого пункта и окружения противника.

Когда мы вернулись на опушку леса снова, я заметил изменения в деревни. Они мне очень не понравились. В подзорную трубу я наблюдал болтающиеся на деревьях трупы местных жителей. Насчитал двадцать человек, среди них были женщины и дети. Похоже, французы уничтожили всех, кто по неизвестным причинам остались в своих домах. Такие зверства прощать нельзя, отплатим той же монетой. Показал Остапу висельников. Этот горячий майор, готов был с саблей наголо бежать крошить в капусту неприятельский обоз.

— Смотри Остап и запоминай, что и как я делаю, — предложил другу, — тебе потом пригодится.

— Пока я буду у тебя учиться, французы сбегут. Их надо сейчас тёпленькими брать, пока солдаты расслаблены и не ожидают атаки.

— Обязательно атакуем, но после того, как ударим по ним минометами. Оставшихся в живых французов будет меньше, а значит и у нас раненых и погибших будет не значительное число.

— Это на учёбе в корпусе так можно рассуждать. А здесь, увидел врага, бей его, чтобы кровавая юшка из носа у него потекла.

— А сколько ты своих солдат положишь без помощи артиллерии?

— Так война же идёт Солдаты иногда гибнут. Ты этого не знал?

— Запомни. Солдат сначала должен принести пользу, а потом погибнуть, если у него такая планида. Но не раньше и не бесполезно.

— На досуге поговорим, давай уже атаковать.

По обозу отстрелялись дивизионом, расходом десять мин на ствол. Этого французам хватило за глаза. Потом Калач повёл солдат на захват обоза.

Я следовал позади атакующих порядков, и мне не давала покоя мысль о горячности моего друга. Отрицание пользы артиллерии, и упование на штыковую атаку, может плохо обернуться для батальона. Остап даже не предпринимает попыток здраво оценить обстановку и ситуацию перед боем. У него выработался определённый стереотип мышления и действий, он ему следует. Раньше это срабатывало, приносило пользу, приводило к успеху, но французы уже многому научились, и стрелковое оружие у них неплохое.

Подошёл к деревне. К этому моменту все уже закончилось. Солдаты перевязывали наших раненых, и сносили убитых. Безвозвратно потеряли девять человек, и семнадцать раненых, тяжёлых не было. Хоть это немного порадовало.

— Живых французов ко мне на допрос, — отдал я распоряжение, — остальных развесить на деревьях для просушки. — Собрать провизию, оружие, порох и все, что может пригодиться в походе, остальное сжечь. Погибших крестьян снять и похоронить.

Привели пленных. Среди них выделялся высокий, молодой полковник в разорванном мундире с кровоподтёком на все лицо. Руки у пленного полковника были связаны за спиной.

— С кем имею честь беседовать? — задал вопрос французу, на его родном языке.

В ответ услышал поток брани на отличном польском. Ну, блин везёт мне на поляков. В Италии чуть жизни не лишили польские легионеры, потом хорунжий Сапега, пытался саблей в моем теле дырок наделать, а теперь полковник лается, как последний сапожник.

— Вам, господин полковник, лучше поумерить сквернословие, — предложил поляку, — а в точности отвечать на мои вопросы. — В противном случае, вы возглавите охрану обоза, болтающуюся на деревьях.

— Ты генерал угрожаешь мне, полковнику Кшиштову Мазовецкому, командиру кавалерийского полка дивизии славного пана Понятовского, — брызжа слюной произнёс поляк.

— И что полковник Кшиштов Мазовецкий делал в наших лесах? Грибы собирать вроде бы рано.

— Я пришёл на эту землю, чтобы забрать то, что принадлежит мне по праву рождения.

— Ладно, опустим ваши родовые претензии. Цель нахождения на территории России? Куда следовали? Кто вас послал? Что вам поручило командование?

— Я отказываюсь отвечать на поставленные вопросы. Требую сопроводить меня к высшему командованию, и обеспечить надлежащее содержание.

— Высшее командование здесь я, генерал-майор Головко, все остальное зависит от того, как вы себя поведёте Ответите на мои вопросы, отправим в глубокий тыл. Будете запираться, повесим.

— Не посмеете. Ничего я вам не скажу.

— Знаете полковник, я потомок запорожских казаков, и у моих предков к вашим предкам накопилось очень много вопросов и претензий. А я, как наследник их прошлого, готов эти претензии предъявить вам. Как умеют развязывать языки запорожцы, вы, наверное, наслышаны.

Глаза полковника стали удивлённо большими, в них появился страх. Но польский гонор, возобладал над здравым смыслом.

— Так ты ещё из хамского сословия курва, — последнее, что успел сказать полковник, будучи в сознании.

Прямой удар в челюсть справа, отличная примочка от хулы на генерала.

Полили водичкой, привели полковника в чувство. Я снова повторил вопросы. Толку ноль, одна ругань. Позвал Силантия, и поставил задачу разговорить Кшиштова, но так, чтобы его можно было понять.

Затем опрашивал француза в гражданском платье. Франсуа Огюстон, оказался помощником мэра города Тулуза. В Россию прибыл на должность управителя какого-нибудь города, который будет взят французскими войсками. На все вопросы Огюстон отвечал охотно, постоянно оглядываясь на повешенных французских солдат, страшно было Франсуа. От француза я узнал, что наша стрельба у Понемуня и Прена, оказалось очень результативной. Нам повезло прикончить маршала Удино, а вместе с ним ещё около восьми тысяч солдат и офицеров. Раненых на излечении вдвое больше. Слова Огюстона о потерях противника, мне очень понравились, даже если цифры завышены. Также Франсуа поведал, что приказ о казни жителей деревни отдал полковник Мазовецкий. По словам француза, крестьяне якобы не пожелали зарезать поросёнка для угощения поляка. С какой целью в обозе находился Мазовецкий, Франсуа не знал, отметил, что полковник почти не расставался с кожаной сумкой.

Сумку быстро обнаружили и доставили мне. Преинтересные там оказались документы. Вернее приказы Наполеона, адресованные Жерому. Из них я узнал, что большинство войск левого фланга, Бонапарт приказывал развернуть, и наступать на Минск, где предстоит соединиться с войсками Богарнэ. Дальше с боями двигаться на восток к Смоленску, куда Наполеон планирует прибыть для объединения всей армии. Отдельным письмом Наполеон выразил недовольство действиями Жерома, и пригрозил заменить его более деятельным человеком и военачальником, маршалом Даву.

Быстро написав донесение в Генеральный штаб, оправил в Смоленск пятёрку казаков, информация в наши руки попала ценная. Пусть генералы готовятся к встрече неприятеля. Также отправил гонцов к Багратиону, передав в своём послании содержание приказов предводителя французов, и назначил встречу в деревне Липовка, в десяти вёрстах от Минска. Это место мы оговорили ещё в ходе подготовки к войне.

Полковник Мазовецкий так и не захотел общаться со мной, не смотря на все старания Силантий. Ну, Бог ему судья. Украсил собой высокую сосну у самой дороги. А Франсуа я отпустил, отправил назад, в сторону Немана, и наказал больше никогда не приходить на нашу землю.

Все лишнее было предано огню, правда, я немного опасался, кабы не начался лесной пожар, лето на дворе. Все орудия были взорваны, и к дальнейшему использованию не пригодны, только в переплавку.

Глава 21

Отдав все необходимые распоряжения, я с полусотней казаков отправился на встречу с Багратионом. По мере продвижения в Липовку, видел много следов столкновений и боев с французами. Действовали явно местные кадры, следов от разрывов снарядов и мин не увидел.

Войдя в зону действия наших батальонов, находящихся под командованием Петра Ивановича, отметил обилие братских могил противника, разрушенные и уничтоженные биваки войск, сожжённые повозки. Мёртвых лошадей никто не закапывал, вонь стояла неимоверная, лето, однако.

Несколько раз встретился с предводителями земского ополчения, обошлось без кровопролития, опознали в нас русских воинов. Поговорил с несколькими помещиками. Воевали они на свой страх и риск, никто их не мобилизовывал, сами приняли решение громить врага, вооружив людей, чем придётся Уже потом, разжились оружием у неприятеля. Единого центра управления местными партизанскими отрядами не было, потому и налёты на войска французов наносились хаотично и бессистемно. Очень часто, небольшие отряды нападали на крупные соединения французов, и неправильно оценив силы противника, гибли. Предложил помещику Спиридонову поехать на встречу с генералом Багратионом, он знает обстановку и сможет в какой-то степени скоординировать действия партизанских отрядов.

В Липовку въехали после предварительной разведки, там уже находился передовой отряд генерала, его прибытие ожидалось в течение часа.

Обнялись с Багратионом, как близкие родственники, прям умиляющая картина, два генерала тискают друг друга в объятиях. Вернее сказать, я тискал, так как статью, значительно крупнее. В большой избе организовали что-то наподобие штаба. В принципе можно было разместиться в любой избе, жителей в деревне не было, наверное, ушли в леса, прослышав о нашествии французов.

Представил генералу помещика Спиридонова Якова Сергеевича. Багратион моментально оживился, узнав, что Яков Сергеевич член земского ополчения.

— У меня к вам Яков Сергеевич просьба, соберите через седмицу здесь же всех предводителей отрядов. У нас намечается грандиозное веселье. Мы так потрепали корпус Жерома, что он преследование армии Чичагова только обозначает. Боится вступать в сражение. У него в корпусе нехватка провизии, солдаты голодают. Лошадей кормят только травой, а скотине ещё и зерно давать надо, без него выносливости у коней не будет. Так вот, через неделю проведём совет, как нам этот корпус извести под корень. Генерал Чичагов будет лично на этом совете. Совместно разработаем диспозицию.

— Обязательно брошу клич, ваше высокопревосходительство, — клятвенно заверил Спиридонов, — сейчас такой подъем патриотизма среди народа, что к нам в дружины люди толпами валят. Не успеваем их обеспечивать оружием.

— Если так обстоит дело, то посылайте людей к деревне Калинковичи, там ваших людей встретят, к делу приставят и вооружат, как следует.

— Так я тогда с вашего позволения метнусь в родные места народ созывать, чего время терять. Сюда, на совет, приеду через седмицу с помощниками, ждите.

Яков Сергеевич, несмотря на почтенный возраст, покинул избу очень быстро. А через мгновение, застучали копыта лошадей. Умчался помещик собирать соратников.

— Я хочу тебе, Степан Иванович, в ноги поклониться, — произнёс Багратион, когда мы остались наедине, — за твои орудия и минометы. — Не будь их, большой кровью обошёлся бы мой рейд по тылам французов. А так, твои ученики-пушкари с дальних дистанций наносили удары по пехоте и коннице, любо дорого смотреть. Хочу отметить, что раненых оставалось не так много, в основном убитые. Конницы Понятовского побили бессчётно. Да и ружья патронные штука очень приличная, только успевай патроны заряжать. Одним словом, у Жерома проблемы и довольно серьёзные Он беспрестанно шлёт к Наполеону гонцов с мольбой о помощи, просит подкрепления, провиант и порох. Мы всех делегатов перехватываем. Вот надумал я подловить Жерома в очень неудобном месте у деревни Калинковичи. Там в округе непроходимые леса и болота, вёрст на двадцать тянутся. Силами наших батальонов, полками Чичагова и партизанами, можем качественно запереть и уничтожить весь корпус. Кстати твое послание, пришло очень вовремя, я ещё колебался, затевать эту битву, или повременить. Сейчас точно знаю, надо бить. С батальонами у меня налажена связь, действуем одновременно и нагло, даже днём нападаем на пехотные полки.

Недавно узнал о подвигах Бобруйской крепости. Комендант с семью тысячами солдат, и примерно столькими же мирными жителями, запёрся в крепости, и не желает сдаваться французам. Несколько раз направляли коменданту ультиматум о сдаче крепости, грозили. Домбровский два полка направил туда, хотел осаду учинить, но триста орудий, это внушительный аргумент. Побили там немного неприятеля. Ушли французы, не солоно хлебавши. Я слышал, что в крепости пороха и ядер припасено на год осады, и продовольствия, на такой же срок. Возможно, Наполеон надеется получить крепость не повреждённой, после захвата нашего государства.

Да ладно, все о себе и своих делах. Как у тебя?

— У меня тоже нормально. Только войск в центре значительно больше, нежели у вас. Там три пехотных корпуса и два конных, это те, с кем мне пришлось столкнуться. Я на границе их встретил не ласково. Помните, маршала Удино?

— А то, как же, этот, тогда ещё генерал, нам много крови попортил под Аустерлицем.

— Теперь не попортит. Стоит где-то на перепутье, то ли в ад загремит, то ли в рай вымолит приглашение. Не повезло маршалу, попал под наши снаряды, расстроился и умер.

— Ха-ха-ха, — вытирал выступившие от смеха слезы Багратион, — ты все шутишь.

— Немного. А в основном печалюсь. Сколько дармовой французской рабочей силы в навоз превращаем. Их бы всех загнать на поля да на стройки, вот тогда бы был толк, а так, одно расстройство. И заметьте, в самом начале сдаваться не хотели, а сейчас начинают помаленьку дезертировать из армии. Я на днях одного лейтенанта — бегуна допрашивал, так он отметил, что не верит в победу Наполеона. У него в роте, от недоедания, ранений и болезней, половина солдат вымерла. Ну, наше дело бить врага, а, что делать далее, будем думать после победы. У вас есть сведения об армии Барклая де Толли?

— Из Генерального штаба никого не видел, гонцов не было, а вот с Чичаговым общался. Так он говаривал, что Барклай искусно уворачивается от столкновений с Наполеоном, тот его не может настигнуть, теряет темп наступления. Если раньше Бонапарт стремился на север, его основной удар был в направлении Санкт-Петербурга, то сейчас он смещает все войска левого фланга к центру своей армии. Похоже, хочет мощным кулаком, в генеральном сражении прихлопнуть Барклая, а потом по отдельности разбить Тормасова и Чичагова. Я так понимаю, Бонапарт не знает о проблемах на других участках наступления. И чем дольше он будет в неведенье, тем лучше для нас. Я надеюсь, ты поможешь мне разработать диспозицию предстоящей баталии?

— Помогу. Куда я денусь?

Сутки с перерывом на короткий сон занимались с Багратионом разработкой плана сражения. Обмозговали и обговорили все нюансы. Если все пойдёт по плану, то разгром корпуса Жерома не заставит себя долго ждать.

— А ты куда дальше? — поинтересовался Петр Иванович.

— Буду наращивать темп преследования французов в центре, не давая им передышки ни днём, ни ночью. Постепенно начну вывозить лесами большую часть запасённых боеприпасов из баз и складов к Смоленску, готовить там позиции. Вы же после успеха в боях с Жеромом, тоже идёте в Смоленск?

— Конечно. Зря, что ли мы с тобой и императором, генералов в Генеральном штабе заставили строить укрепления возле древнего города? К назначенному сроку прибуду, и войска с партизанами приведу, не сомневайся. Ты там давай поаккуратней, береги себя.

— У меня к вам аналогичная просьба.

Уезжая, я несколько раз оглянулся. Багратион стоял возле избы, глядя нам вслед.

Возвращение в батальон, было омрачено настоящей трагедией. Мы понесли существенные потери. Убитыми семьдесят два человека, и восемьдесят пять раненых. А причиной этому стал мой друг Калач.

Засаду организовали как обычно, приготовились к стрельбе из минометов. И вдруг Остап поднимает в штыковую атаку роту солдат. Ну, не дурень ли? Ротой атаковать батальон французов, с громкими криками «ура». Да, французы устали, да они измотаны, да они голодны, но батальон, это батальон, соотношение штыков не в пользу нашей роты. И без артподготовки полез! Там бы и легли все до единого, если бы не командир миномётного взвода Андрей Ситников, открывший без приказа огонь по врагу. Потом все остальные минометы разом ударили и побили французов. Под прикрытием артогня, жалким остаткам роты удалось вернуться на исходные позиции, и вынести раненого Калача. Через пять минут живых французов не осталось. Только после этого смогли вынести всех раненых, и оказать им помощь. Тяжёлых насчитывается пятнадцать человек, по всей видимости, завтрашнее утро они не увидят. Я был не просто зол, а очень зол на Остапа Калача. Мимо ушей он пропустил все мои наставления, и вот итог. Пошёл проведать.

— Не будь ты моим другом, — зло, бросал слова Остапу, — сейчас бы болтался на сосне с верёвкой на шее. — Не посмотрел бы на твое ранение. Прав был я и Костецкий, когда говорили, что ум у тебя находится в мужском достоинстве, им ты только и думаешь. Ты погубил роту солдат. Ты, в некотором смысле, связал руки всему батальону, ведь за ранеными нужен уход, их нужно возить с собой. Бросить нельзя, мы в тылу у неприятеля. Что скажешь в своё оправдание друже?

— Ошибся, признаю, такое бывает, — тихо сказал Остап. — Но французов мы побили!

— Ты идиот Калач! Не начни стрелять Ситников, всю роту бы положили французы. Кому я втолковывал? Кому я показывал, как надо воевать? Соснам в лесу, или тебе, бестолковому? Говоришь, побили? А цена, этого какова? В общем, так Остап. С сего дня, ты больше не командир батальона, я снимаю тебя с этой должности. Соединимся с главными силами, ты напишешь рапорт о переводе в другую армию, вот там и воюй, раз ума нет.

— Вот так сразу, друга с должности снимаешь? Не много ли на себя взял генерал? Есть люди и повыше тебя чинами!

— Твое высказывание воспринимаю, как следствие ранения, и лишний раз убеждаюсь, что ты действительно идиот. Ты только что пытался совершить воинское преступление, не подчинившись воле начальника штаба армии. За это Остап, в боевой обстановке я могу тебе просто пристрелить.

— Так стреляй, воспользуйся моим ранением! — начал кричать Калач. — Мне ничего не страшно, я смерти в глаза смотрю постоянно в отличие от тебя. Ты только командуешь, а уже забыл, как в руках шпагу держать!

— Дураком ты был в корпусе, дураком и остался. Жаль. Да будет тебе известно, а тебе это известно мой друг, что когда ты задирал подол своей возлюбленной под Москвой, я в рядах войск славного генералиссимуса Суворова дрался с французами. Не я смерти в глаза смотрел, а она, костлявая хотела в мои заглянуть. Выжил и выживаю на войне, потому что думаю, о себе, о своих солдатах, о своей семье. Я надеялся, что в Крыму, ты чему-то у меня научился. Выходит, ошибся, в твоей голове гулял тогда, и сейчас гуляет ветер. Знания, как-то ненароком зацепились за одну извилину, да и та корнями уходит в твою штанину. Поправишься, будешь пока заниматься обозом, на это, надеюсь, у тебя мозгов хватит.

Очень неприятный осадок на душе остался от разговора с другом. А остался ли я для него другом? Может Остап затаит злобу на слова мои обидные, да и подлость совершит, ведь не дружит, оказывается он с головой. Ладно, поживём, увидим.

Новым командиром батальона назначил капитана Вихрова Павла Артемьевича, я его ещё прапорщиком в шестом егерском полку принимал.

У посёлка Сморгонь, мы, наш батальон и два присоединившихся, настигли французов. Разведка доложила, что численность неприятеля, составляет около двух полков пехоты и сорок пушек. Дали французам возможность устроится на ночлег, развести костры. Отличные ориентиры для стрельбы. Из ста орудий пожелали неприятелю доброй ночи.

В лагере врага творился кромешный ад. Все что могло гореть, горело, что могло взрываться, взрывалось. Полностью деморализованные и ужасно напуганные солдаты, не обращали внимания на команды офицеров, метались по биваку в поисках спасения. А спастись было невозможно, мины и снаряды мы отпускали щедрой рукой, весь лагерь накрыли полностью. Когда какое-либо шевеление во вражеском лагере прекратилось, на проверку отправил две роты. Приказал собирать только живых французов, раненые нам не нужны. Также распорядился взорвать все французские пушки, нельзя их оставлять в исправном состоянии. Брать с собой бессмысленно, свои орудия имеются.

Капитан Вихров, с момента назначения на должность, стал моей тенью, ни на шаг не отступал, все мои распоряжения записывал в блокнот, зарисовывал расстановку сил и средств. Задавал такое множество вопросов, что иногда хотелось ему кляп в рот вставить. Это я так бурчу, а если честно, то рвение Вихрова мне импонировало. Капитан хочет научиться по-настоящему, постараюсь помочь.

Итог налёта меня удовлетворил, но не полностью. Объясню почему. Поутру казаки наловили и согнали в табун примерно две сотни здоровых лошадей, в основном тяговых. Запрягать их не было во что, телеги мы разнесли в щепу и пожгли минами. Получается, коней можно только вьючить, а значит, что-то из трофеев придётся бросить, а не хочется. Одно утешало, что брошенное имущество подберут наши крестьяне. Плюс ко всему трудности с захоронением погибших врагов. Пленных, способных рыть могилы едва две сотни собрали, а закопать нужно тысячи три. Наверное, надо предлагать французам заранее отрывать себе места упокоения, чтобы я своих солдат не привлекал к этим работам. Это у меня такой чёрный юмор.

Пока возились с захоронением врага и проводили в порядок вооружение, пожаловали местные партизаны, под предводительством отставного поручика Александра Мефодиевича Липеня. Крепкий, под пятьдесят лет, подтянутый мужчина, по-молодецки подскочил на лошади к моему импровизированному штабу, и доложил о прибытии в моё распоряжение. Удивил меня поручик докладом. В ходе беседы выяснилось, что он уже имел дело с батальонами нашей армии, и ему рекомендовали по всем вопросам обращаться к генералу Головко. Поэтому Липеня искал со мной встречи.

— Я, ваше высокопревосходительство, — стоя по стойке «смирно», докладывал Александр Мефодиевич, — здешний уроженец и житель. — Как вышел в отставку, так и поселился в имении, лишь изредка посещал соседей. Но смею вас заверить, все места, почитай на сто вёрст в окрест знаю, как свой дом. Любая, даже неприметная лесная тропинка, мне ведома. Когда супостат подошёл к нашим землям, я увёл всех крестьян в леса. Собрал добрую дружину, и начал изводить со свету неприятеля. А потом повстречал ваших командиров. Ой, и ловко же они стреляют из чудных пушек, от французов только пух и перья летят. Но я не о том хотел сказать. Прошу зачислить меня временно на службу, раз такая тяжкая година Отечеству моему выпала. В штыки ходить я уже не способен, а вести разведку мне ещё сподручно.

— Александр Мефодиевич, мы совершаем подчас очень долгие переходы, не взирая, на погодные условия. Вам не будет это в тягость?

— Я солдат старой закалки, сдюжу. Тут я с вашими командирами разговаривал ранее, карты рисованные смотрел. Умный человек их составлял, но не все удобные для маневра войск дороги в тех картах обозначены. Можно другими путями обходить французов, и неожиданно, в удобных местах наносить поражение. Готов с моим отрядом стать в авангарде разведки. У вас, я смотрю, казаки этим промышляют?

— Есаул Жмудин у меня начальствует над разведкой. Под его начало пойдёте?

— Конечно, пойду. Для общего дела стараться буду.

— В таком случае у меня к вам просьба. Нужно разведать удобные подступы к городу Борисову. Выяснить какие силы там находятся, и можно ли атаковать их нашими батальонами?

— Доброе дело задумали ваше высокопревосходительство. В Борисове два крупных моста через Березину, по ним, поди же ты, идут французские обозы днём и ночью. Если мосты порушить, то поставка провианта и оружия в армии неприятеля прекратиться. А если ударить с двух сторон, я имею ввиду, вы с западного берега, а ваши другие командиры, с восточного. Тогда можно захватить огромные вражеские запасы. От Борисова на юг простираются непролазные чащобы, там, на время, до лучших времён, укрыть все.

— В таком случае отправляйтесь со Жмудиным на разведку. Просьба быть осторожными, чтобы не спугнуть добычу. Мы будем двигаться за вами следом, но не быстро. Жду от вас хороших вестей.

Четыре дня, сойдя с главного тракта, мы лесами пробирались к Борисову. Проводниками у нас были люди Липеня, без них пройти скрытно было бы очень сложно, я бы сказал невозможно. Пока Липеня и Жмудин занимались Борисовым, я отправил десяток казаков на восточный берег, с целью установления связи с батальонами нашей армии. Планировал к Борисову стянуть, примерно десяток подразделений. Кто его знает, какими силами прикрывается этот важный пункт?

Разведка донесла, что в Борисове скопилось обозов «видимо, не видимо», вся округа запружена повозками. Организованы временные лагеря для отдыха солдат и офицеров. Боевое охранение выставлено только на восточном берегу. Там размещён батальон пехоты, усиленный десятью пушками. С запада французы охраной не озаботились. Липеня отметил, что в самом городе он насчитал три склада бочек с порохом. Два в центре города, и один на южной окраине. Пехоты в городе сейчас не больше полка. Удалось Липеня пообщаться с местными жителями. Французы занимаются мародёрством и творят бесчинства, в основном с женщинами. Примерно, два десятка мужчин, жителей города убили, посчитав партизанами-разбойниками.

В десяти вёрстах к северо-востоку от Борисова, на совещание прибыло двенадцать командиров батальонов. Поинтересовался их успехами в рейдовых операциях. Все сдали письменные рапорта, почитаю, когда будет время. Уверен, что все было на уровне, если были проблемы, их бы озвучили на совете. Довёл до них, разработанный мной, план захвата города. С учётом дельных замечаний, произвёл корректировку плана, и поставил задачи. Атаковать город решили через два дня. Сигналом к началу боевых действий будет наше наступление на город с запада. Особо обратил внимание командиров, на прикрытие своих флангов и тылов, а то не ровен час, ударит неприятель неожиданно, когда мы увлечёмся атакой, что нам совершенно не надо.

Позиции занимали ночью, стараясь обеспечить максимальную скрытность. Подготовили позиции для пушек и минометов, отрыли окопы для пехоты. Две сотни стрелков отправил ближе к пригороду, у них задача, по отстрелу офицеров и других деятельных особ.

Еще с вечера я набросал примерный план самого города, отметил наиболее «жирные» цели, показал командирам дивизионов сектора обстрела. Одним словом артиллерию подготовил. Пехотой не занимался, для этого есть соответствующие офицеры, у меня к ним претензий пока не возникало.

Если посмотреть на размещение наших войск, то можно увидеть, что Борисов был окружён со всех сторон. Бежать из него можно только по воде, а с плавсредствами у французов напряженка, нет их совсем. Вот я и надеюсь, что доблестные наполеоновские воины, после хорошего обстрела и отстрела, начнут задирать к небу ручки. Придётся озаботиться созданием и строительством временного лагеря военнопленных. Думаю, подключить к решению этой проблемы местного кадра — Липеня. А что, вполне нормальная кандидатура для коменданта лагеря, тем более местные условия он хорошо знает. Выявить французов, которые допускали зверства по отношению к местному населению, и отправить делегацией в ад, остальных, проявивших лояльность, содержать в сносных условиях. Можно потом, небольшими партиями, под присмотром, использовать на работах. Ладно, хватит строить прожекты, город ещё не взят.

Обошёл все позиции, поговорил с солдатами и офицерами. У всех нормальное и боевое настроение, нет той угнетённости, которую должны испытывать воины отступающей армии. А мы наступающая армия, только наступаем мы с тыла, и громим врага, дай Бог каждому так громить. Вносим лепту в победу над Бонапартом. Вот откуда у меня появилась уверенность в том, что мы разгромим Наполеона в сражении под Смоленском? Наверное, тому причиной сон, который я видел месяц назад.

Снилось поле, все усеянное трупами французских солдат, и по этому полю идёт наш император Александр І, в сопровождении свиты. Мы с Багратионом входим в эту свиту. Где-то посреди поля боя император останавливается, и группа наших солдат кладёт к ногам самодержца, бездыханное тело предводителя французов — Наполеона Бонапарта, я узнал его, ведь неоднократно видел различные портреты в учебниках. Следом выкладывают ещё, около трёх десятков трупов генералов и маршалов. Я тогда проснулся весь в поту, приснится же такое, на столько, все было реалистично. А может этот сон вещий? Пребывая в этом времени, я уже ничему не удивляюсь.

Бессменный Силантий разбудил меня за час до рассвета. После лёгкого завтрака и чашки крепкого кофе, из трофеев, направился на передовую батарею пушек С1. В предрассветной мгле было тяжело детально рассмотреть город, но он жил и работал. Движение в нем не прекращалось ни на секунду. Французы гнали обозы на восток. А невдомёк им, что через двадцать вёрст их перехватят, и большей частью уничтожат. Пусть пока думают, что находятся в относительной безопасности.

С первым лучом, взошедшего солнца, я сделал выстрел из пушки, стараясь попасть в склад пороха в центре города. Снаряд лёг близко, с недолётом Чуть подкорректировав прицел, расчёт выпустил пять снарядов беглым. Взрыв был мощным и красочным, разрушив на добрых две сотни метров все в округе. Вслед за первым орудием, открыли огонь все остальные. Что творилось на восточном берегу, я не видел. Мне хватило того, что я наблюдал со своих позиций, но оттуда, похоже, прилетало не слабо.

Лагерь с отдыхающим пехотным полком перестал существовать, потонув в разрывах и пламени, выжить там почти невозможно. Затем последовало попадание в очередной склад пороха. В городе начался пожар. Французы бросились к мостам в надежде переправиться на другой берег. Не повезло. Мосты пылали, и с восточного берега тоже густо летели мины и снаряды. Враг оказался в огненном кольце, из которого хода нет.

Стрелки не зевали, моментально пресекали любые попытки офицеров организовать солдат на тушение пожаров или на отражение нападения. После взрыва южного склада пороха, я отдал команду пехоте начать движение к городу рассыпанным строем, командирам приказал беречь подчинённых Сдающихся французов разоружать, и отправлять к нам тыл, сопротивляющихся, уничтожать без жалости. Несколько расчётов минометов направили в боевые порядки пехоты, будут помогать выкуривать особо упёртых французов из домов.

Начали поступать первые пленные. Вот они, покорители Европы, шествуют в плен к варварам, которыми нас считают. Правда, бравый вид сильно подрастеряли. Грязные, оборванные и сильно напуганные личности, совсем не походили на воинов победоносной армии господина Бонапарта. То ли ещё будет уважаемые граждане Франции, дайте срок, доберёмся до основной вашей армии, ей тоже приготовлена встреча под Смоленском.

Большую часть дня занимались освобождением города, тушением пожаров и захоронением противника. Своих павших солдат хоронили с почестями в центре Борисова, даже отпевание организовали, уцелел местный священник. Всего наша группировка на обоих берегах Березины, как это ни прискорбно, потеряла убитыми триста девять человек.

В ходе сортировки пленных мне для беседы доставили молодого полковника, как потом выяснилось, командира разгромленного пехотного полка.

— Представьтесь, пожалуйста, — предложил французу.

— Мне не о чем с вами господин генерал разговаривать, несмотря на то, что вы хорошо владеете моим родным языком, — принял надменную позу француз. — Вы, воюя не по правилам, погубили большое количество людей и имущества.

— Вас никто в Россию не звал. Могли бы спокойно прогуливаться вдоль Сены, флиртовать с дамами. Так нет же, понесла вас нелёгкая в наши пределы! Терпите, что заслужили. Кстати, а почему это мы воюем не по правилам?

— Вы, не выстроили свои войска, на виду у всех и не предупредили, таким образом, об атаке. Не дали нам времени на подготовку к отражению наступления. Вдобавок, вы взорвали наши запасы пороха. Нам нечем стало снаряжать орудия. Все это не правильно. В цивилизованном обществе так не поступают.

— Не стройте иллюзий полковник. А мне утренняя атака понравилась. Дружно и слажено отработала по городу артиллерия. Потом зашла пехота, и завершила начатое дело. Сейчас идёт подсчёт ваших пленных солдат и имущества, которое нам досталось в качестве трофеев. Вы полковник, тоже пленный, и я бы хотел знать. Кто вы? Не скажите, любой ваш солдат вас опознает и расскажет все. Вас отправим вместе со всеми в общий лагерь, не обращая внимания на чин, будете питаться с общего котла.

— Вы не посмеете!

— Еще как посмею. Я здесь командую, и вы в моей власти. Если вам и это не по душе, напишите прошение моему государю. Вы благодарите Бога, что я не отдаю вас крестьянам, у них разговор короткий, верёвка на шею.

— Александр Мефодиевич, — позвал поручика, — берите под своё начало этого полковника, не желает он разговаривать по-человечески. — Есть место, где можно разместить, весь наш полон?

— В пяти вёрстах, Тёщина падь находится, там испокон веков глину добывают. Удобное место, забор строит не надо, глубоко там. Построят французы себе жилища от непогоды, не пропадут.

— Сколько накопилось пленных?

— Семь тысяч здоровых, тысячу двести поранетых, три тысячи семьсот двадцать убитых. Их за городом схоронят, там песчаный грунт, копать могилы легче. Не переживайте, ваше высокопревосходительство, я ещё людей созвал, крепко будем француза сторожить, никто не убежит.

— Не забывайте кормить.

— Да что же мы нелюди какие? Как можно живое существо без пропитания оставлять!? Вы куда дальше?

- На Оршу.

— Бог вам в помощь.

Я зашагал в сторону Березины. Там наши солдаты ладили временную наплавную переправу из французских понтонов, доставшихся нам в наследство.

— Господин генерал, господин генерал, я готов говорить с вами, — услышал я за спиной крик полковника.

Ну что же, уважим противника беседой.

— И так, я вас внимательно слушаю, — удостоил полковника своим вниманием.

— Я полковник Пьер Машеро, командир пехотного полка 3-го корпуса маршала Нея, — рапортовал француз. — После отдыха должен был поспешить на соединение с основными силами корпуса в городке Орша. Мне придавалась шесть артиллерийских рот с тридцатью шестью пушками. Сейчас у меня ни солдат, ни пушек, вы все уничтожили, как и мою жизнь.

— Ну, жизнь, примером, вам оставили. Если будете вести себя достойно, то после уничтожения Наполеона, вас отпустят всех домой. Не сразу, конечно, а года через два. Может, вам понравится жить в России, и вы решите остаться.

— Вы так уверены в победе генерал?

— А вы в нашей победе сомневаетесь?

— Я все больше склоняюсь к мысли, что поход в Россию был ошибкой Бонапарта. За месяц наши войска потеряли больше людей, чем за десять лет войн. Солдаты грабят местное население, дезертируют ротами и мрут каждодневно от болезней сотнями. Я несколько дней назад видел своего друга, полковника Вишена, он в коннице маршала Мюрата служит. Сейчас его полк ушёл куда-то в сторону Витебска. Так вот, Мишель мне рассказывал о большом падеже лошадей. Все в этой проклятой стране против нас, даже местное население, стреляет в нас из-за угла или из-за деревьев. Мы не можем спокойно передвигаться по дорогам и спать в домах, везде подстерегает опасность. Я раньше не верил во все это, а сегодня сам испытал подлость ваших действий.

— Если это все, о чем вы хотели мне поведать, то я выражаю вам благодарность за беседу, и не смею вас больше задерживать. Идите к своим оставшимся в живых офицерам. Вам, всем вместе нужно будет руководить солдатами при возведении жилищ, зимы у нас здесь суровые, лучше их встречать в тёплых и надёжных домах.

Полковник ушёл, опустив голову. Это тебе Машеро не Вена, и ни разу не Варшава, где тебя встречали цветами и вином, это Россия, здесь захватчиков встречают свинцом и саблей. Выживешь, увидишь свою тёплую Францию, а нет, ну, извини, не судьба, значит.

Взяв с собой немного продовольствия из обозов французов, в основном сыры и копчёности, начали движение в направлении Орши. Остальные французские обозы оставили Липеня, пусть разбирается. Я выдал ему документ, о временном назначении квартирмейстером особой армии. Основная его забота это пленные и восстановление зданий в Борисове. Липеня в свою очередь, приставил нам надёжных проводников. Мы не маячили на основной Смоленской дороге. Лишь изредка выходили на неё, когда появлялась хорошая цель для атаки.

Постепенно собрал в кулак все тридцать батальонов своего крыла. Успехи у всех были отменными. Врага набили очень даже прилично. Точных подсчётов ещё не сделали, но предварительно, около сорока-сорока пяти тысяч, думаю, наберётся Послал казаков разыскать батальоны крыла Багратиона, что-то давно от него не было сведений.

Глава 22

Соединение особой армии в единое целое произошло возле деревни Лютины в десяти вёрстах к югу от города Орша. Нашей радости не было предела. Багратион, обнял и расцеловал меня по христианскому обычаю. Да и все офицеры армии были рады вновь видеть живыми своих друзей и знакомых. Принято решение дать армии двухсуточный отдых.

Одно дело прятать в лесу один батальон, а совсем другое дело спрятать целую армию. Пришлось озаботиться системой плотных казачьих разъездов, которым поставили задачи отлавливать всех, кто появится в непосредственной близости от армии. Разбираться будем потом, а сейчас главное безопасность.

— Ну, Петр Иванович, делитесь достижениями, — изнывал я от любопытства.

— Все прошло идеально. Жером пошёл туда, где мы его поджидали. Вместе с Чичаговым врезали всеми орудиями и ружьями. Ты бы видел, что там началось. Мы с трёх сторон, а с четвёртой болото, отойти некуда, надо принимать бой. А как, прикажешь принимать бой, если со всех сторон на тебя мины, снаряды, ядра и пули летят. Правда, гренадеры Жерома попытались прорваться на запад со своим патроном, но мы их всех положили минами. Жером сейчас у меня в обозе в клетке сидит.

— Особа царских кровей, и в клетке? Не слишком ли?

— Кусается, на людей бросается. Я грешным делом подумываю, не помутился ли Жером разумом. Мы его из-под убитой лошади вытащили. Французы сдаваться не хотели, думали, уйти через болото. Непроходимое оно и глубокое, там сгинули многие. Набили больше восьми тысяч, и столько же Чичагов угнал в плен. Если и убежал кто, то не больше сотни. И куда они побегут? Голодные, не знающие местности и без оружия. Их крестьяне изловят быстро. Повезёт, если живота не лишат, а пристроят к хозяйству. Понятовский со своими конниками, не имея возможности совершить маневр, полностью потопил людей и коней в болоте. Сам в плен сдаваться не захотел, пустил пулю в голову.

— Преизрядно вы побили неприятеля.

— Заметь, мы даже могилы для них не копали. Хоронили в болоте, там всем места хватило, никто не всплыл.

— Ну, это как-то не по-христиански. Да и погибли солдаты в бою.

— Ага, я тоже так рассуждал. Оказывается, что в той местности, на глубине двух штыков лопаты, проступает вода. Вот местные и хоронят усопших в болотах. Не везти же мне эдакую кучу врагов на твёрдую землю. Мы своими погибшими два десятка телег загрузили, да ещё с горкой. У тебя, что нового?

— У Сморгони немного повоевал, да город Борисов у французов отнял. Взял большие трофеи в обозах, и в плен захватил больше семи тысяч. Там у меня временный квартирмейстер Липеня заправляет, поручик в отставке из местных жителей. От Тормасова последнее сообщение было неделю назад. Пишет, что все идёт по плану. Надеюсь, в Смоленске подготовились.

— Да не волнуйся ты так! Кутузов с Дуная приведёт остальную армию, из Финляндского княжества подойдут войска, из внутренних губерний наскребут что-то, глядишь, и сравняемся с Наполеоном по численности. Наша с тобой армия оснащена лучше французов во много раз, и бить их мы научились. Ты лучше подумай, как Оршу брать будем. Этот город последний перед Смоленском, там нас могут встретить не ласково.

— Дальняя разведка уже там побывала, вступила в связь с местными партизанами. В городе сейчас находится корпус маршала Нея, и часть конницы маршала Мюрата, это примерно тысяч восемнадцать-двадцать солдат. С юга помощи Нею не будет, вы Жерома приголубили, а вот с севера можно ожидать подхода свежих войск от Наполеона. Мы точно не знаем, кинулся ли он вдогонку за фельдмаршалом Барклаем де Толли, или еле ноги переставляет. Боюсь, чтобы во фланг нам не зашли, а ещё хуже с тыла ударили. Корпус Даву тоже впереди где-то болтается, он вёл бои с арьергардом Тормасова.

— Давай просто спалим этот город, он же в основном деревянный. У нас снарядов в достатке и мин тоже. На Дунае неплохо получалось, турок тогда хорошо поджарили. Французы думаю, тоже очень огню рады будут.

— Как с мирными жителями быть?

— Пошлем лазутчиков, пусть народ будоражат, призывают уходить в сторону Борисова, или в другие места, только не в Смоленск. Повременим с атакой два-три дня, а потом окружим со всех сторон и спалим вместе с французами.

— Сами предупредим французов о нападении!?

— Лазутчики не на площадях вещать должны, а среди верных людей. Те передадут дальше. За день весь город оповестят.

— Надежды, что все уйдут из города мало, но думаю, большая часть сможет покинуть, если французы не помешают.

— Французам местное население, окромя девок и баб не надобно. Все, что надо войску уже отобрано. С нищего поселянина взять нечего, уходит, ну, и пусть идёт

— Тогда нужна будет ночная внезапная атака, после точной и сосредоточенной по особо важным целям артподготовки. Еще бы ветер поднялся, тогда город выгорит весь. Я вот, что ещё думаю. Чем ближе к основным силам, тем больше французских войск накапливается в городах и посёлках Сколько их точно набралось в Орше, мы не знаем, разведка ещё не вернулась. Учтите, город расположен на берегах рек Днепра и Оршанки, пусть и не сильно глубокие они в этих местах, но мосты через них переброшены. Уничтожат французы мосты, наше наступление застопорится. С севера к городу подходит витебский тракт, с востока смоленский, если их не перерезать, то противник может спокойно по ним убежать, или получить серьёзные подкрепления.

— Ты хочешь сказать, что нам надо опять разделить армию, и двумя, или тремя группировками, переправляться через реки вдали от противника? Потом перекрывать, названные тобой дороги, и только затем атаковать сам город?

— Примерно, так. Торопиться с принятием решения не будем, подождём результаты разведки.

Через сутки появились разведчики, привезя двух французских офицеров-интендантов с мешками на головах.

Поговорили с ними основательно. Войска маршала Нея стоят на пороге голода. Провизии в городе осталось на две сутодачи. Все съестное у жителей города уже отобрали, поэтому население спешно бежит. Фуражирные команды разосланы по округе в поисках продовольствия и фуража. Вернулось всего две команды с пустыми руками, добыть ничего не удалось. Остальные, похоже, уничтожены партизанами. В частях маршала Мюрата, обессиленных лошадей, дорезают, и употребляют в пищу. Очень часто, среди солдат вспыхивают потасовки с применением оружия, из-за перераспределения продовольствия. Корпус Даву ушёл по направлению к Витебску, ситуация с продовольствием аналогичная. По словам французов, если снабжение провизией не наладится, то в ближайшие дни следует ожидать бунт среди солдат. Последний приказ Наполеона, двигаться на соединения с основными силами, некому будет исполнять, разбегутся доблестные воины.

— Из всей беседы я понял, — резюмировал Багратион, — Бонапарт отважился собрать все войска под Смоленском и попробовать уничтожить нашу армию в генеральном сражении. Значит, Наполеон не догнал Барклая, сидит у него на хвосте, а не настиг окончательно. Ай-да немец, ай-да молодец! Тогда, сам Бог нам велел поступить, как ты Степан Иванович спланировал. Поделим армию на три равные части, переправимся. Окружим город, и начнём жечь.

Северную группу повёл Багратион, я возглавил войска центра, а южной группой командовал генерал Григорьев Яков Порфирьевич. Каждую группу сопровождали местные проводники, земское ополчение и партизаны из крестьян составляли наш резерв.

Моим людям переправляться не нужно, полоса атаки проходила по суше. Скрытно приблизились к окраине города в сумерках, никакого охранения или застав врага не встретили. О безопасности не заботятся наши противники, нам же лучше. Перекрыли дорогу на Борисов, и начали возводить укрепления и позиции для артиллерии. Первую скрипку в сражении будет играть Багратион, после его первых выстрелов, все группировки разом навалятся с разных сторон.

Ожидал утра и волновался, словно завтрашняя атака для меня первая в жизни. Объяснить причину волнения не мог. Может, просто устал от постоянных боев и стычек, от крови, льющейся с обеих сторон. Ничего, надо ещё немного потерпеть, а там глядишь, и мир наступит, отдохну, оттаю душой и телом в кругу семьи. Как ни отгонял романтические мысли, а взгляд очаровательных зелёных глазок моей любимой жёнушки, был все время при мне, а медальон с её изображением, висевший на шее, согревал сердце. Я как бы ощущал рядом присутствие любимой. Видать Степан Иванович, ты сильно истосковался по Софии, чудится тебе её взгляд и все остальное грезится. Надо настраиваться на жестокий бой, хватит расслабляться.

Рассветный туман потихоньку исчезал, открывая взору городок Орша. Самый обыкновенный, заштатный город, без каких-либо достопримечательностей в виде замков. Церкви имеются, но тоже самые обыкновенные, деревянные. Еще несколько минут и мирную идиллическую картину нарушат разрывы снарядов, вопли раненых и умирающих.

Грянул выстрел орудия с северной стороны, и разом взорвалось все небо. Только с него на головы французов, полился не дождь, а посыпались мины и снаряды. Моментально рассвет окрасился большим количеством разрывов, и начинающимися пожарами. Артиллеристы, действуя в соответствии с приказом, вели беглый прицельный огонь. В подзорную трубу я наблюдал за противником. Возле домов и по улицам бегали полуголые люди, пытающиеся скрыться от губительных осколков. Удавалось это единицам, основная масса мечущихся неподвижно застывала там, где их достали взрывы. Примерно через полчаса обстрела, я заметил бегущих к нашим позициям людей, с белым полотнищем, закреплённом на древке знамени. Наверное, хотят сдаться, или затеять переговоры, подумалось. Приказал «парламентёров» не убивать, а доставить ко мне. Примем и поговорим. Артиллеристам, приказ о прекращении огня не отдавал, ещё не всю норму боеприпасов выпустили. С севера и юга Орши канонада тоже не утихала, значит, к Багратиону и к Григорьеву «делегаций» не было.

Подвели капитана в разорванном и грязном мундире.

— Господин генерал, — со слезами на глазах обратился капитан, — прошу вас, прекратите обстрел, город уже горит со всех сторон, мои товарищи гибнут от ваших ядер и огня. — Спасите нас, пожалуйста!

— Вы капитан уполномочены вести переговоры? А где ваши маршалы и генералы?

— Я не знаю. Никто не давал мне право вести переговоры, это моя инициатива. Хочу лишь спасти своих земляков, до остальных мне нет дела.

— Мы прекратим обстрел, но вы пойдёте к своим командирам и передадите ультиматум о капитуляции. Даю вам ровно час на принятие решения. В противном случае, мы возобновим обстрел, и закончим его после полного уничтожения ваших сил.

Отправил посыльных к Багратиону и Григорьеву. Раз появилась перспектива взять город без потерь, грех не воспользоваться. Своим пушкарям дал отбой стрельбы.

Капитан побежал к Орше, словно за ним гналась свора собак. Капитан-капитан, услышали бы тебя генералы! А то, из-за своей гордости и тщеславия они пристрелят тебя ненароком, сочтя паникёром.

Спустя полчаса установилась относительная тишина. На рёв пламени горящих домов никто не обращал внимания, как и на крики гибнущих в огне французов.

Вдруг в нашу сторону из горящего города рванул огромный табун лошадей. Никто его не направлял и не подгонял, обезумевшие от страха лошади самостоятельно искали спасение. У некоторых животных горели хвосты и гривы, они, в некоторой степени, напоминали небольшие горящие кометы.

Мои солдаты в спешке покинули ближайшие окопы. Оказаться на пути лавины коней, смерти подобно.

Огненный смерч коней унёсся по тракту в наш тыл. Там ему никто не помешает, наши повозки надёжно укрыты в лесу, а боль от ожогов и страх гнал животных подальше от пылающего города. Ничего, наши хозяйственные казаки выловят лошадей, и пристроят к делу.

Прозвучала в городе серия частых и сильных взрывов, похоже, огонь добрался до складов с порохом.

Отведённое время закончилось, желающих сдаваться, как это ни прискорбно, не наблюдалось. Выпустив по городу ещё по два десятка боеприпасов, орудия армии замолчали. Мы все ожидали, когда выгорит все до тла.

После обеда, когда огонь немного поубавился, двинули пехотные подразделения к городу, с приказом, ближе трёхсот шагов не подходить.

Прискакал представитель земского ополчения, прапорщик в отставке Суслин, с сообщением, что вниз по течению, воды Днепра, сплошным потоком несут трупы французских солдат. Несколько трупов выловили, и осмотрели. Все сильно обгорели, на некоторых видны повязки. В двух вёрстах от города, русло реки сильно расширяется, так туда уже принесло горы утопленников. Пришлось приказать ополченцам собирать этот скорбный «урожай». Офицеров, доставлять в город для опознания, остальных считать и предавать земле. Лето на дворе, не хватало ещё заразу распространить.

Только к вечеру зашли в город, вернее сказать в мёртвый город. Кое-какая жизнь теплилась только на берегах Днепра и Оршанки. По моим прикидкам, уцелели не более пяти тысяч солдат.

— Ты посмотри Степан Иванович, что мы с тобой тут натворили, — Багратион указал рукой на плотину из тел французов, набившихся под опоры моста, — жуть, да и только. — Капитулировали бы, могли выжить. Заметь, все хотели спастись в воде. Давили и топили друг друга, а спаслось мало.

— Да, картина страшная, даже не по себе становится. А на пепелище ещё сколько трупов? Тут работы пленным на неделю, а ждать нам некогда. Предлагаю ополченцам передать заботу о пленных, а самим быстрее покинуть это место.

— Согласен я с тобой. Отведём войска от города вёрст на десять, дадим отдых на сутки, а потом скорым шагом к Смоленску. Через семь дней наступает намеченный срок, нас поджидают.

Армию размещали недалеко от Орши в густом лесу, выделив значительные силы казаков, татар и башкир для организации большого количества разъездов. Любой интерес к армии должен был жёстко пресекаться. В плен надлежало брать только французских офицеров, остальных под нож. Жестоко, но ничего не поделаешь, время такое.

Осуществил проверку наличия и исправности артиллерии. За все время, по различным причинам, в основном из-за поломок, вышли из строя девяносто семь пушек С1 и пятьдесят два миномета. Ушлые пушкари, все, что могло понадобиться в дальнейшем, с поломанных орудий сняли, и возили с собой. Остальное, сбрасывалось в реки и болота, врагу ни единого винтика не досталось. Запасы боеприпасов имелись солидные. Надеялся, что и в Смоленск заряды доставили, я заранее отдал соответствующие распоряжения.

За рассматриванием карты организации обороны Смоленска меня застал Багратион.

— Изучаешь карту, и готовишь диспозицию для нашей армии? — поинтересовался генерал. — Прибудем на место, все увидишь своими глазами, а потом придумаешь, как французов гонять.

— Есть у меня надежда, что оборону города Генштабисты организовали правильно, и выполнили весь объем инженерных работ. С императором и генералом Гекель долго обговаривали особенности построения оборонительных сооружений с учётом местного ландшафта. Мне Гекель показался нормальным и знающим человеком. Правда, все предусмотреть невозможно.

— Не ты один такой. Вот Наполеон, казалось, предусмотрел многое в своих военных и политических планах вторжения в нашу Отчизну, но не подумал, что против него поднимутся на борьбу все народы России. К чему это я тебе говорю? А к тому, уважаемый Степан Иванович, что в скорости к Смоленску стянут огромное количество народных мстителей французам.

— Вы что-то знаете конкретное, о концентрации у города партизан?

— Знаю, что партизанские отряды начали усиливать отставными и кадровыми офицерами действующей армии, для большей их эффективности. Я встречал два таких отряда, так они на половину состояли из кадровых кавалеристов. И вообще, хватит голову ломать над бумагами, пора отдыхать, Ты мне нужен свежим и уравновешенным, чтобы правильно руководить батальонами, полками и дивизиями. Начальник штаба армии кто у нас?

— Ну, я.

— То-то же. Иди спать генерал. Завтра день на подготовку к маршу. Дел у тебя будет много.

Нам предстояло прошагать и проехать около ста вёрст Очень не простым был этот путь, нужно быть на стороже. Кто, знает этих французов, вдруг решили стать на отдых, и столкнёмся с ними ненароком, тогда скрытность нашего передвижения вскроется. Одна надежда на разведку и проводников.

Через сутки разведка донесла, что на ответвлении от основной дороги обнаружено место боя с французами. Кто воевал, установить не удалось. Казаки осмотрели двести девять трупов. Почти все имеют огнестрельные ранения, и раздеты донага. У каждого убитого, голова разрублена пополам, предположительно секирой. Кто-то качественно провёл контроль, таким жёстким способом. Какого-либо оружия не обнаружили, подобрано все. Выложенные ровными рядами трупы, несколько озадачили. Зачем так поступили партизаны? Устрашали завоевателей? Немного не логично. Эта дорога, не является такой уж и оживлённой Вопросы.

К концу дня, вновь наткнулись на место боя. Здесь тела погибших врагов, валялись в живописном беспорядке. У трёх орудий были заклёпаны запальные отверстия, лафеты порублены топорами, а колеса сняты. По характеру ран определили, что, примерно роту пехотинцев и полуроту артиллеристов, порубили кавалеристы. Опять же, все полезное для войны было унесено. Повстречаться бы с этими лесными воинами, да скоординировать действия, глядишь, и пользы больше было.

Пришлось добавить количество казаков в передовых и в боковых дозорах, чтобы вовремя среагировать на возможную опасность.

Где-то в двадцати вёрстах от нашей цели, зашли на небольшой хутор, со смешным названием Хорьки. Название смешное, а картина в нем ужасная. Все пространство в округе хутора, и сам населённый пункт, были усеяны трупами в одежде российских крестьян и наполеоновских солдат. Все говорило о жестоком бое, разыгравшемся у данного населённого пункта. Казаки тщательно осмотрели округу версты на две, пытаясь найти живых очевидцев. Безуспешно. Привезли два трупа французов, раненые хотели уйти из хутора, но не судьба. У обоих в сердцах забиты деревянные колья. Крестьяне здесь с демонами воевали, что ли? Загадочней и загадочней, а спросить не у кого, не обнаружила разведка рядом никого живого. Следы указывали, что неизвестное формирование ушло в южном направлении, куда собственно, и мы стремимся попасть. Следов отхода французов не обнаружили, похоже, все полегли. Наверное, фуражиры некстати нагрянули, и получили от души. Крестьян жалко, насчитали сорок восемь душ. Меня, правда, удивило. Почему не произведено захоронение погибших? Кто-то помешал? Так присутствие большого количества людей в округе не выявлено. Странно.

В десяти вёрстах на юг от Смоленска в густых лесах размещали свою армию. Строили временные укрытия от непогоды, оборудовали позиции для минометов на нескольких лесных дорогах и тропах. Перекрывали дозорами и караулами любые подходы к местам расположения.

Взяв две сотни казаков сопровождения, отправились с Багратионом на совещание в пригороде Смоленска, дата и место были заранее оговорены с императором. Заодно взял с собой своего друга Калача. Я решил перевести его в другую армию до начала сражения, не хотел его оставлять в своём подчинении, во избежание так сказать.

В деревне Станички располагалась ставка императора, там же находилось командование всей группировки войск, собранных для предстоящего сражения. Надо отметить, что охрана деревни была организована хорошо. Еще на дальних подступах, нас встретил разъезд драгун. Опознавание прошло успешно, офицеры знали Багратиона в лицо. Мы и наш эскорт, под приглядом драгун, были препровождены в деревню, и переданы полковнику Шитову.

У штаба простился с Остапом. Калач сказал мне на прощание, что с этого момента мы с ним никогда не встречались, не учились в одном корпусе, и никогда не дружили. Если вместе сведёт судьба, то он мне руку никогда не подаст. Что сказать, Бог ему судья.

На следующий день Багратион отправился к императору с докладом, представлять ему полный и обстоятельный рапорт о действиях особой армии за весь период боев. Я не поехал, готовил диспозицию для нашей армии, так как во второй половине дня намечался военный совет.

— О и эти двое тут как тут, — улыбнулся Кутузов, — прибежали сюда с Кавказа, как будто без вас Петр Иванович и Степан Иванович, мы француза не одолеем!?

— Михаил Илларионович, — спокойно произнёс Александр І, — разрешите вам представить генералов Петрова и Степанова. — Наверное, пришло время всем открыть истинных возмутителей спокойствия во французских тылах.

— Ваше императорское величество, вы хотите сказать, что эти два молодца, — удивился Кутузов, — почти два месяца режут французов по лесам?

— И не только по лесам, они ещё и города освобождают. Правда, иногда, так освободят, что остаются одни головешки. Это я говорю об Орше. Добежали до нас местные жители, рассказали о взятии города.

— Я тоже слышал об этом, только думал, преувеличивают потери французов.

— Может и преувеличивают. Только наши лазутчики уже седмицу не могут найти сведений или упоминаний о маршалах Неё и Мюрате, находившихся в Орше. Смею предполагать, что их души упокоились при участии войск Багратиона и Головко. Ладно господа генералы, после совещания у вас будет время поговорить, а сейчас давайте выслушаем генерала Гекель, он нам поведает об инженерной подготовке позиций. Затем выслушаем начальника Генерального штаба, он донесёт нам разработанную диспозицию на сражение. Слушайте внимательно, по ходу доклада можно задавать вопросы.

По команде генерала Гекель два молодых подпоручика повесили на стене карту. Взглянул я на неё, и понял, объем работ выполнен огромный.

Гекель подошёл к карте, и начал рассказывать, где и сколько построено люнетов, редутов, блиндажей, капониров, равелинов и земляных фортов. Сколько вёрст отрыто траншей и рвов. Отметил протяжённость лесных засек. Где и как используются непроходимые болота и заболоченные поймы речушек и ручьёв Генерал отметил, что все дороги, ведущие в наш тыл, в том числе и лесные перерыты в нескольких местах глубокими рвами, на подходах к ним, устроены завалы из брёвен Оставленные для снабжения войск дороги, имеют мосты, и тщательно охраняются. В случае крайней необходимости, эти мосты можно разрушить, заряды для этого уже размещены.

На всех направлениях, опасных для применения конницы устроены «волчьи ямы», отрыты «барсучьи норы», вкопаны острозаточенные колья. Также в единую систему обороны включена крепостная стена города. Об устройстве артиллерийских позиций, Гекель рассказал отдельно, надо сказать, что их расположение, на мой взгляд, было удачным. Можно было уверенно простреливать большую часть будущего поля битвы.

Затем генерал рассказал о второй полосе обороны, которая располагалась на восточном берегу Днепра. Она подготовлена на случай прорыва первой полосы. Там тоже все выполнено грамотно и с учётом последних достижений в фортификации.

Я только удивлялся. Можем же, когда захотим! Также генерал отметил, что на удалении двадцать-тридцать вёрст от города все деревни и села опустели, женщин и детей со скарбом вывели, а мужчин и подростков привлекли к партизанскому движению.

Следующим докладчиком был Аракчеев. Доложил, что войск собрано около стопятидесяти тысяч, без учёта армии Барклая де Толли и особой армии, все они на данный момент размещены в укреплениях, осваивают и совершенствуют их. Армия фельдмаршала Барклая де Толли, продолжает вести арьергардные бои с войсками Наполеона, неспешно отходит к Смоленску, продолжая заманивать неприятеля. Две дивизии армии, недалеко от Витебска, отделились от основных сил, и укрылась в лесах. Сейчас они пропускают мимо себя войска противника, чтобы в дальнейшем, атаковать тылы.

Артиллерии разных видов, собрано более тысячи двухсот единиц. Полнокровных казачьих дивизий имеется четыре. Резерв составляют пятнадцать тысяч солдат, имеющих боевой опыт и излечившихся от ранений.

Сражение предполагается провести в ближайшее время, когда Наполеон достигнет Смоленска, и соберёт все войска в единый кулак, как он обычно поступает. Кстати разведка подтверждает эти предположения.

Инициативу начала сражения, Аракчеев предлагает предоставить французам, чтобы сбить их немного с толку, показать мнимую слабость и боязнь перед грозным Наполеоном. Потом подтянуть на фланги наступающего противника партизанские отряды, которые своими жалящими ударами будут вносить дезорганизацию в рядах французов, устраивать поджоги в местах размещения, перехватывать гонцов и делегатов связи.

Когда противник втянется в сражение полностью, засадные дивизии фельдмаршала Барклая де Толли, окончательно перережут линии снабжения, и начнут теснить неприятеля с тыла, закрыв, таким образом, пути отхода в северном направлении.

Наша особая армия, должна закрыть все западное направление снабжения и отхода французов.

Замкнув кольцо вокруг войск Наполеона, и нанося ему значительные потери, планируется разбить и нанести ему поражение.

В случае нашего успеха, вражеские войска будут разделять на части, принуждать к сдаче в плен, а в случае отказа уничтожать.

По распоряжению Аракчеева в каждый полк направлены выписки из общей диспозиции. Все вносимые изменения будут направлены в войска своевременно.

Звучит, конечно, красиво. О таком способе ведения войны с Наполеоном можно только мечтать. Я сидел и радовался, что наши с Багратионом труды не пропали даром. Большую часть услышанной диспозиции, мы расписали императору ещё зимой. Прислушался Александр І к нашему мнению, большое спасибо ему. А вот когда одолеем врага, спасибо императору скажет весь русский народ.

— Все прослушали доклады? — встал из-за стола император. — Вопросы и предложения имеются? Кому не понятно, обращайтесь за консультациями к генералу Аракчееву и к генералу Гекель, они вам разъяснят. Тогда обращаю внимание всех, озаботьтесь усиленной разведкой. Все данные, не реже двух раз в день докладывать в Генеральный штаб. В местах расквартирования войск требую поддерживать строжайшую дисциплину. Все генералы могут быть свободны, а Багратион и Головко останьтесь.

— Ну, что скажешь Головко? — обратился ко мне Александр І, — твои рекомендации учли?

— Доклады были полные и обстоятельные, много предложений учтено.

— А что упустили?

— Место расположения нашей армии указано не точно, просто западное направление. Предлагаю уточнение от деревни Заболотье до деревни Стелька. Мы полностью закроем противнику возможность к отступлению. Наши фланги прикроют болота. И ещё бы своими глазами посмотреть все, что здесь построили.

— Ох, и недоверчивый ты Головко!

— Ваше императорское величество, генерал Головко, привык вдумчиво разрабатывать диспозиции, и лично осматривать местность, где предстоит сражаться, — заступился за меня Багратион. — Разгром корпусов Жерома и Понятовского, кстати, он разработал, а мы с Чичаговым воплотили.

— Неплохо вы повоевали. Наши лазутчики из неприятельского стана доносят, что Наполеон потерял очень много людей и орудий от ваших действий. И продолжает терять войска по причине болезней и дезертирства. Если даст Бог, то приведёт Бонапарт сюда двести двадцать — двести пятьдесят тысяч. Наши армии по числу почти сравняются. Надеюсь, общими усилиями нанесём поражение французам, и погоним их обратно в Париж. Теперь ступайте к войскам готовьтесь, у нас три-четыре дня в запасе.

Разыскали наши обозы, доставившие нам снаряды и мины, запасные части к орудиям и минометам. Багратион с обозами возвратился в армию, а я с сотней казаков объехал за два дня весь театр предполагаемой битвы.

Слушать генерала Гекель это одно, а увидеть своими глазами, совсем другое. Скажу так, подобной протяжённости и количества оборонительных сооружений не возводили нигде. В нескольких, не основных местах, земляные работы ещё продолжались. Отрадно было видеть, что перед защитными рвами, на всем протяжении линии обороны, в четыре ряда выставлены деревянные рогатки, вбиты заострённые колья. Пехота такие препятствия просто так их не преодолеет. На всякий случай я набросал себе схему основных ориентиров, хотя их замечательно видно и с наших будущих позиций.

Глава 23

Двое суток, почти без отдыха я носился по всем позициям армии. Проверял и перепроверял подготовку подразделений, ведение фортификационных работ. Командиры всех уровней знали о моем дотошном отношении к данному вопросу, и старались не ударить лицом в грязь. Особое внимание уделялось маскировке занимаемых позиций, все укрепления органично вписывались в складки местности и ландшафт. С близкого расстояния обнаружить наши позиции было трудно. До определённого времени, нас не должны выявить французы, мы обязаны стать для них очень неприятным сюрпризом.

Меня заинтересовала возвышенность на левом фланге обороны. Довольно высокий холм, покрытый густым лесом, был подобен маяку на берегу моря. Его хорошо видно практически с любой точки наших позиций. Но главное не в этом. С холма открывалась отличная видимость на будущее поле боя, вплоть до самого города. Мой денщик Силантий, по моей команде измерил шагами расстояние до возведённых укреплений, и к важным ориентирам. Все данные я занёс в блокнот. Получалось до ближайшего противопехотного рва наших войск не более десяти вёрст, да и по сторонам примерно такое же расстояние. Если противник заполнит войсками все пространство, то мы сможем накрыть их середину, что в принципе, не плохо. Я в очередной раз поехал на холм осмотреться. Здесь меня застал Багратион.

— Все высматриваешь, никак не успокоишься? — поинтересовался генерал. — Я осмотрел позиции, все сделано на совесть. Чего волнуешься?

— С этого холма открывается отличная видимость. Вы посмотрите. Маленькие островки леса не помешают стрельбе.

— Ты хочешь разместить здесь орудия?

— Да, есть такая мысль. Построить здесь долговременную артиллерийскую позицию, разместить батарею пушек С1, прикрыв батареей минометов и ротой егерей.

— Если обнаружат, то развернут на эту точку несколько десятков пушек, и смешают с землёй

— Так я же говорю, построить позицию. Здесь очень плотный грунт, глина. Отроем глубокие капониры, обращённые в сторону противника. Перекроем сверху брёвнами в три-четыре наката. У каждого орудия будет отдельная позиция, с укреплённой амбразурой. Конечно, работы много, но эта позиция, того стоит. А ещё взгляните, там, на удалении, примерно пяти вёрстах, возле хуторка из трёх домишек. Видите не очень высокий холмик?

— Вижу.

— Я предполагаю, что Наполеон, его тоже без внимания не оставит, разместит там свой командный пункт, чтобы своими глазами обозревать все поле сражения. Он ведь всегда находился вблизи наступающих войск, думаю, и сейчас не откажется от своей привычки.

— Так ты говорил, что наши пушки бьют на четыре версты, а здесь больше. Как достанешь?

— Немного подумал, и решил добавить пороха в снаряды, за счёт чего увеличим дальность выстрела. Чтобы не разрушить пушки, добавим ещё по паре пружин в противооткатные устройства. Прочность узлов позволяет это сделать.

— Если решил, и ты уверен, что все получится правильно, тогда делай.

Двое суток непрерывной работы, и позиции были готовы. Каждую позицию осмотрел лично, командиру батареи и командирам орудий указал на особенности стрельбы из подобных укреплений. Рассказал о «мёртвых зонах». Позиция, конечно, замечательная, но имела недостаток, это удалённость от основных сил шагов на триста. Если её атакуют со всех сторон, то придётся драться в окружении, и неизвестно, выживет кто-либо. Переоснастили по триста снарядов разного вида на каждое орудие. Для удобства, я назвал эту позицию «цитадель».

Общая подготовка нашей армии к сражению окончена. Оставив на позициях дежурные роты и расчёты, основные силы были отведены в тыл. Солдаты приводили себя и оружие в порядок, мылись и чистились.

С обозами пришло новое обмундирование защитной расцветки. Переодеть удалось только два егерских полка из-за недостаточного количества, не успевали шить.

На следующий день, с севера начали подходить первые подразделения французской армии. Наша разведка круглосуточно рыскала в округе, пару раз натыкалась на довольно крупные отряды партизан. Они сосредотачивались в деревнях, ожидая сигнала к выступлению.

Жмудин с казаками, мной снова был отправлен на поиск «языка». Далеко за полночь донцы, приволокли пехотного капитана и двух унтер-офицеров. Расщедрились разведчики.

Опрос пленных показал, что маршал Даву с войсками пожаловать изволили. Утром ожидается подход основных сил в главе с Наполеоном. По словам капитана, им довели приказ о сражении у Смоленска. Французские войска, наступавшие в направлении Киева и Санкт-Петербурга, срочно отозваны на Московское направление, где ожидается успех. Капитан высокомерно заявил, что гениальный полководец Наполеон Бонапарт разобьёт здесь все армии русских, и спокойно завоюет всю огромную страну.

Опрошенные отдельно от капитана унтер-офицеры, были менее категоричны. Рассказали о трудностях службы, о проблемах с продовольствием, о снижении дисциплины в войсках. Если верить их словам, то союзники французов дезертируют очень часто, уходят с позиций ротами, а иногда даже батальонами. Для устрашения союзников, Наполеон приказал кавалерии догнать и уничтожить роту дезертиров— баварцев. Этот приказ имел негативные последствия, убегать стали чаще, и в ночное время.

На следующий день, прибыли основные войска французов. Наполеон с ходу перестроил походные колонны в атакующие и попытался взять укрепления русских войск. Первая атака с большими потерями для французов была отбита. Повторная атака тоже не принесла успеха. Пехотные атакующие колонны расстреливались русской артиллерией, ещё на подходе. Наполеон прекратил атаки, и начал подтягивать свою артиллерию, включив её в контрбатарейную борьбу.

Находясь на «цитадели», я тщательно заносил в блокнот и отмечал на карте все прибывшие французские части, род войск, их примерный численный состав и вооружение. Существующие подзорные трубы не позволяли рассмотреть все детально, но и увиденного было достаточно. Силищу собрал Наполеон не малую.

27 августа 1812 года с раннего утра Наполеон начал массированное наступление на позиции русских войск. Французская артиллерия грохотала не умолкая. В течение дня было проведено пять безуспешных атак. Русских выбить с позиций не удалось, за то французы потеряли много пехотинцев.

Сидеть, наблюдать за сражением очень тяжело. Там воюют и умирают русские солдаты, а ты сидишь в засаде и ждёшь своего часа.

Поздно вечером Багратион получил депешу из штаба, «Мышеловка захлопнута», гласила бумага, и больше никаких указаний. Собственно они и не нужны, все определено общей диспозицией. Значит, завтра будет тяжёлый день, и очень неприятный для французов.

Утро 28 августа я встретил на «цитадели», страсть, как хотелось пальнуть по намеченной цели. Солнце ещё не полностью оторвалось от горизонта, а французы уже начали обстрел позиций русских войск из орудий.

Облюбованный мной холм я внимательно осматривал в подзорную трубу. Угадал, там действительно командный пункт. Похоже, там целая толпа офицеров, и почти сотня конных посыльных. Кто конкретно из командования находится на холме, можно только гадать, разглядеть толком невозможно.

Измеренная шагами Силантия дальность до холма мне известна. Устанавливаю прицел на орудии, тщательно навожу на цель. Снаряд в казённике Передаю остальным расчётам установки для стрельбы. Пристрелку решил вести всей батареей, благо снарядов достаточно.

Выстрел. Несколько секунд, и замечаю разрывы с небольшим недолётом Вношу поправки в прицел. А вот сейчас снаряды легли отлично. Отдаю команду вести беглый огонь, расходом по тридцать снарядов на орудие, попросил не забывать о зажигательных боеприпасах. Прошло каких-то пять минут, и весь холм изрыт воронками, а сухая трава пылала. Удалось ли накрыть генералитет агрессора или нет, посмотрим позже. Надо переносить огонь на другие важные цели, например, на артиллерийские батареи французов, расположенные в глубине войск. Если повезёт, то накроем и склады пороха.

Только сейчас обратил внимание, что вся артиллерия нашей армии вела интенсивный огонь по неприятелю.

Поспешил занять место рядом с Багратионом, там наш штаб, туда стекаются все сведения.

— Ну не томи, попал? — с нетерпением спросил Петр Иванович. — Отсюда я вижу только огонь и дым, рассмотреть не могу.

— По холму отработали хорошо, он весь покрыт воронками. Наблюдал много лежащих французских офицеров. Попал ли под огонь Наполеон мне неизвестно.

— Хотелось, чтобы попал. Видишь, наши пушкари стараются как!? Кладут снаряды и мины по колоннам прицельно. По всему нашему фронту французы в замешательстве. Через десять минут двинем полки вперед шагов на триста. К ним подтянем артиллерию, и опять посыплем поле взрывающимися подарками. Все будет делаться, как ты расписал в диспозиции.

Войска особой армии меняли позиции волнами. Одна часть артиллерии вела огонь по противнику, а другая, вслед за пехотой продвигалась вперед. Окопавшись, подключалась к стрельбе, давая возможность коллегам сменить позиции. Такой способ смены позиций давал возможность наносить ущерб противнику постоянно. Мне кажется, французы этому рады не были.

Поступили сведения, что фланговые отряды партизан пришли в движение, и начали уничтожать мелкие подразделения противника и обозы. Также во фланг армии Наполеона ударили две «засадные» дивизии фельдмаршала Барклая да Толли. Вот уж чего не ожидали французы, так это мощного и слаженного удара во фланг. Не знаю, кто командовал этими дивизиями, но он поступил грамотно. Разнёс в труху несколько полков пехоты, пожог обозы, захватил пушки, и быстро ушёл на исходные позиции. Бросившихся вдогонку кавалеристов, почти в упор расстреляли из полевых пушек картечью. Кольцо вокруг французов постепенно сжималось.

К исходу дня наша армия продвинулась вперед на три, а в отдельных местах на четыре версты. Нам не стояла задача молниеносного продвижения, необходимо было максимально проредить численный состав противника, и выбивать пушки. Жаль, конечно, что мы не достигли холма. Очень хотелось посмотреть, кого мы там накрыли. Любое шевеление на этом холме, сейчас пресекалось миномётным огнём, не позволяющим днём французам вынести раненых и убитых.

В сумерках бой затих. На смену грохоту орудий пришли крики, стоны раненых и умирающих на поле боя. Да, наша армия понесла потери, но в сравнении с другими русскими частями, я был уверен, они были незначительными. Сказывалась отличная наша оснащённость и выучка солдат.

Ночью, как обычно за работу взялась разведка. На интересующий нас холм, разведчики не смогли пробраться, густо там сидели французы.

О, какая удача, Жмудин и сотоварищи, доставили в штаб раненого в ногу полковника.

— Обратите внимание Петр Иванович, — обратился я к Багратиону, — сей полковник несколько лет назад носил мундир полковника прусской армии. — Если я не ошибаюсь, фамилия этого господина Штаунберг, и ходил он в наших союзниках. А сейчас переметнулся к французам.

— Вы не ошиблись молодой человек, — с гримасой боли на лице ответил полковник. — Я вас тоже запомнил. Сожалею, что мне сегодня не довелось с вами скрестить шпагу, а то показал бы вам, как ей владеют прусские офицеры.

— Вам полковник очень повезло, что вы не вступили в схватку с Головко на шпагах, — ровным голосом сказал Багратион, — в противном случае, у вас не было никаких шансов остаться в живых. — Этот молодой человек, как вы выразились, один из лучших бойцов на шпагах и саблях в русской армии, к тому же потомок запорожских казаков. За столько лет, его ни разу не ранили холодным оружием, обычно он отправлял в рай или в ад своих противников. Ладно, вы ранены, вам нужна помощь лекаря, но прежде ответьте на несколько вопросов. Наполеон в войсках? Он жив?

— Да, великий полководец Наполеон Бонапарт находился в боевых порядках доблестных и непобедимых войск. Благодаря его гениальному военному мастерству, нам удалось продвинуться вглубь вашей варварской страны, и я уверен, что через день, максимум два, мы разобьём русские войска, и двинемся дальше. Вы можете просить меня, чтобы я ходатайствовал перед Наполеоном, о вашем помиловании, за то варварство, которое вы совершили по отношению к его войскам. Ничего не обещаю, но надеюсь, вам сохранят жизнь.

— С полковником все понятно Петр Иванович, несёт всякий бред, — сказал я, выслушав пленного. — Последствие ранения. Надо его срочно к лекарю доставить, а то не ровен час, помрёт Кто тогда нас будет развлекать сказками?

— Вы оба ещё будете валяться у меня в ногах, просить пощады, — на высокой ноте проорал пруссак, — но не ждите снисхождения, я унижения не прощаю.

— Степан Иванович, придуши этого крикуна, надоел он мне, — подмигнул мне Багратион.

Я наклонился над полковником, имитируя готовность выполнить приказ генерала. О, проняло Штаунберга конкретно. И так бледный, он стал совершенно белым.

— Не надо, — дурным голосом закричал полковник, — я отвечу на все ваши вопросы. — Я толком не знаю, но поговаривали, что Бонапарт убит, а командование армией принял маршал Сен-Сир.

— Это на холме располагался командный пункт? — спокойно поинтересовался Багратион. — Кто там находился? Кому удалось выжить?

— Да. Там был Наполеон с генералами и маршалами. Он как раз отдавал последние команды, когда на штаб начали падать ядра. Кто остался жив, мне неизвестно. Говорили, на холме полегло двадцать пять генералов, вместе с императором. Потом меня ранило, и я без памяти провалялся до вечера. Очнулся, когда мне рот затыкали какой-то тряпкой. Я правду говорю, поверьте мне. Больше я ничего не знаю.

Отправили полковника в лазарет на попечение лекарей и санитаров. Выживет, повезло, а нет, ну, тут мы не причём.

Доставленные с других участков пленные судьбу французского полководца не прояснили. Все в один голос твердили, что в войсках ужасные потери. Запасы пороха, ядер и пуль тают, подвоза нет. Большинство солдат сегодня легли спать голодными. Боевой дух в подразделениях значительно понизился.

Мы, в свою очередь, для повышение боевого духа неприятеля, вели ночной обстрел позиций противника пушками С1 на предельной дальности, ориентируясь по скоплению костров. Вполне нормальное пожелание приятного аппетита.

Утром 29-го августа, после мощной артподготовки, вновь атаковали противника. Нам противостояли небольшие подразделения французов, поэтому мы их смяли в считанные минуты. Прорыв линии обороны противника был стремителен. Запустили на оперативный простор пять сотен казаков, пусть повеселятся и внесут большую сумятицу в ряды врага. На плечах отступающего противника, продвинулись на три версты. Я отдал команду остановить наступление и временно перейти к обороне. К этому решению меня побудило желание выровнять линию фронта, чтобы у противника не было возможности атаковать с флангов, вырвавшиеся вперед подразделения.

Бывший командный пункт противника достался нам. Приказал провести поиск среди раненых французов, денщиков высокопоставленных военачальников, выяснить возможное место их захоронения. Нам пришлось озаботиться созданием похоронных команд, так как французы своих воинов не успели похоронить. А лето ещё не кончилось, трупы уже пахнут вовсю.

Ближе к вечеру, нашли раненого порученца генерала Ренье. Он рассказал, что всех погибших военачальников свезли в деревню Орешкино, там обнаружили большой ледник. Предполагалось по окончанию сражения, предать земле их тела со всеми полагающимися почестями. Он косвенно подтвердил гибель Наполеона, но сам лично не видел, ухаживал за умирающим Ренье.

Пришлось с двумя сотнями казаков, скакать в Орешкино, благо мы её сегодня захватили.

При свете факелов, обшарили всю деревню, заглянули во все возможные подвалы и подполы, но нигде не смогли найти ледник, даже намёка на его существование. Только под утро, казак случайно нашёл крепкий сарай на берегу небольшого лесного озера.

Здесь ждала нас удача. Мертвецы были на месте. В ледник зашли вдвоём с Багратионом, казаки несли караул вокруг сарая, и если честно, остерегались туда заходить. Подсвечивая себе факелом, всматривался внимательно в лица усопших. Я только одного мертвеца знал в лицо, Бонапарта, много его портретов в своё время видел. Опознал. Вот он, лежит на кусках льда. Покоритель Европы, нашёл свою погибель у стен непокорённого Смоленска. На груди Наполеона, мундир был изодран в клочья, похоже, мина разорвалась в непосредственной близости, нашпиговав тело французского императора осколками.

— Ты точно уверен, что перед нами Бонапарт? — тихо спросил Багратион. — Не обознался? А то доложим, оконфузимся, вдруг ошиблись.

— Князь, вы меня не первый день знаете, я никогда не говорю не подумав. Других генералов я в лицо не знаю, а вот в опознании Наполеона не ошибся. Он это, сомнений быть не может.

— Сколько дней он может здесь пролежать? Ну, ты понял, пока запах не пойдёт неприятный.

— В леднике холодно, недели две пролежат без проблем. Можно Наполеона получше обложить льдом, тогда хранить можно месяца два.

— Тогда зови казаков, пусть перекладывают.

— Нет, Петр Иванович, казак в бой пойдёт, не задумываясь, а вот с покойниками возиться они остерегаются. Для сохранения в тайне нашей находки, я лучше кликну своего денщика. С Силантием быстро управимся.

— Поступай, как знаешь, но сохрани тело Бонапарта, Александру І надо будет показать обязательно.

Не лёгкая работа кантовать льдины, и ворочать замерзшие трупы. Ничего не поделаешь, вызвался, терпи и делай работу. Силантий не испытывал никакого страха перед покойниками. Перед началом работы перекрестился и все. Около двух часов потратили, пока «упаковали» покойников надёжно Теперь не испортятся до нашей победы.

Для охраны важного объекта вызвали роту егерей, усиленную батареей минометов. Приказ Багратиона был категоричным, уничтожать всех, кто бы ни пытался подойти к сараю. Охрану может снять только он или я. Подпоручик Аверьянов заверил, что он и его рота скорей умрут, нежели допустят кого-то в охраняемый сарай.

Приказал казакам доставить сюда порученца генерала Ренье, пусть опознает всех остальных, а то как-то некрасиво будет выглядеть рапорт. Писать Бонапарт и двадцать семь генералом с ним, не с руки.

Молодец порученец, несмотря на ранение, рассказал о каждом, и довольно подробно, я едва успевал записывать. Встречались знакомые фамилии: Ланн, Даву, Ожеро, Легран. Эти уважаемые, в прошлом господа, преподавали мне и Багратиону горькие уроки под Аустерлиц и в Пруссии. Остальные, более двух десятков фамилии, мне ни о чем не говорили.

По возвращении в штаб поутру, Багратион занялся составлением рапорта, а я занялся французами.

Завтрак 30-го августа уже закончился, пора готовиться к обеду. А на обед нам предстояло отведать контратаку полка французских гренадеров. Конечно же, встретили их пушками и минометами, и прицельной стрельбой пехотинцев. Но гренадеры врага воины отважные и закалённые в боях, желали продать свои жизни подороже. Может с другими частями русской армии такой номер прошёл бы, а у нас нет. Ближе пятидесяти шагов к окопам приблизиться гренадеры не смогли, полегли все.

Затем я отдал распоряжение провести массированную артподготовку по вновь разведанным целям, и перейти в наступление в прежнем темпе.

Сегодня особенно стало заметно, что в относительно большом «котле», ещё достаточно неприятельских войск, и они атакуют и пытаются разбить наши армии. Похоже, большая часть офицеров и солдат не знают о гибели своего полководца. Кто-то от его имени раздаёт приказы, посылает их под ядра и пули на погибель. Был бы печатный станок, напечатали листовки, глядишь и помогло. Попробую вечером предложить Багратиону написание листовок вручную. Знатоков французского языка немного, но они есть. А почтальонами отправим ходячих раненых французов.

Вечером остановились в двух вёрстах от позиций врага, ближе подходить я остерегался, ни к чему нам лишние потери. Ночью вновь споем французам колыбельную, двумя сотнями орудий, пусть спят, и желательно мёртвым беспробудным сном.

Багратион одобрил затею с листовками, но написали их всего пятьдесят штук. Лопотать на французском языке могли многие, а грамотно писать единицы, проблема. Снарядили десяток французских «ходоков» на разных участках фронта. Охватим большую территорию, посеем сомнения в рядах противника.

Удивительно, но утром 31-го августа, я не обнаружил колон под белым флагом, желающих сдаться к нам в плен. Напротив. Нас попытались атаковать пехота и конница. На открытой местности, может быть они, и достигли бы успеха, но наши воины были укрыты в окопах, и артиллерия дай Бог каждому, не зевала. Еще на дальних дистанциях пушки С1 делали целые прорехи в сомкнутых рядах пехоты и конницы. А когда противник приблизился в зону уверенного огня минометов, то от французских солдат только клочья летели. Нашей пехоте в контратаку ходить не пришлось, французы бежали, вернее сказать, бежали, те, кто остался живой. Такие выверты со стороны противника без ответа оставлять нельзя. Традиционная артподготовка, и уверенное продвижение на пару вёрст Снова занимаем позиции и окапываемся, а также закапываем трупы французских солдат. Наш армейский счетовод Лаврентий Бокия, скрупулёзно заносит потери врага в амбарную книгу, сколько, какого рода войск и где захоронили французов. Придёт время, перед императором отчёт держать потребуется. Вот точные цифры у нас будут.

Ночью большинство солдат неприятеля не сомкнули глаз, я увеличил количество орудий, ведущих беспокоящий огонь по позициям.

Ночью с очередным обозом боеприпасов, прибыл посыльный от Александра І. Не простой посыльный, а художник, он должен сделать посмертные рисунки Бонапарта. Что тут скажешь, чудит наш император. Неужели не поверил рапорту Багратиона? Ну и ладно, это его дело. У нас уже вся армия знает, что мы прихлопнули предводителя французов и его компанию. Как потом рассказывали офицеры, художника приходилось поить изрядной порцией вина ежедневно, иначе он не мог рисовать, боялся покойников.

Вернулся в штаб после очередного объезда позиций нашей армии. Радовало, что войска находятся в полном порядке, спокойно и деловито готовятся к предстоящим боям. Продовольствием и боеприпасами подразделение обеспечены полностью.

— Как думаешь, завтра получится склонить французов к сдаче в плен? — устало спросил Багратион. — Неужели они не понимают, что война уже проиграна? Зачем гробить жизни своих солдат?

— Понять маршала Сен-Сира трудно, я надеюсь, он не возомнил себя новым Наполеоном. Предлагаю завтра с утра на французов обрушить двухсуточный запас снарядов и мин, устроить им «огненную баню», не оставляя перед фронтом нашего наступления никого живого. Авось такая жестокость с нашей стороны побудит французских военачальников принять правильное решение.

— Если завтра пройдём ещё две-три версты, потеснив французов, то они окажутся в жёстком капкане, куда не сунуться, везде их будут доставать орудия всех армий. Спрятаться, или убежать станет невозможным. Тогда только один путь, в плен.

— Вчера взяли в плен двух раненых поляков из остатков корпуса легионеров Домбровского. Хорошо мы их побили, но окончательно сломить не смогли. Поляки в большинстве своём и сейчас испытывают, к нам лютую ненависть, эти будут сражаться до последнего легионера.

— Ладно, отправляй приказ по армии, будем ровнять с утра французов с землёй.

Первое сентября, начало осени, пора уже заканчивать войну, скоро зарядят дожди, неуютно станет и тяжело. Вдвойне тяжело будет войскам гнать остатки наполеоновских войск обратно во Францию. Да, мы выбили цвет их армии, но ещё много толковых генералов возглавляющих полки и дивизии, разбросанных по странам Европы. Уверен, они окажут ожесточённое сопротивление. Ведь все завоевания, построенная политическая система рухнет. А вместе с этим, ухудшится их личное благосостояние. Монархи освобождённых стран, обязательно захотят реставрировать старые порядки. Загадывать наперёд пока не буду, посмотрим, что предпримет наш император. Очень надеюсь, что из прошлых неудач в выборе союзников он сделал правильные выводы.

С первыми нашими выстрелами пушек, открыла огонь артиллерия всей русской армии. В подзорную трубу я видел, как наши снаряды ложились в боевых порядках, изготовившихся к наступлению пехотных колон французов. Солдаты гибли, но не двигались с места, похоже им не отдали соответствующих распоряжений. Где-то в глубине боевых порядков грохнул сильный взрыв, наверное, попали в склад пороха. От множества выстрелов, все поле боя заволокло дымом, поднимающимся строго вверх, из-за отсутствия ветра. Дальнейшее наблюдение стало бесполезным, видимость значительно упала.

Продвинулись вперед на версту, не встретив никакого сопротивления со стороны французов. Везде лежали убитые и умирающие, раненые, отходили вглубь боевых позиций противника. Снова усилили стрельбу. Пройдя очередную версту, отдал приказ остановиться, и закрепиться на занятых позициях.

К обеду канонада утихла на всех направлениях. Поднявшийся лёгкий ветерок, снёс остатки дыма в южном направлении. Открывшаяся взору картина, была страшной. Всюду, куда не глянь, поле усеяно трупами французских солдат и лошадей. Слышны крики раненых. Жутко стало, если честно. Да, это противник, он пришёл нас поработить, но это живые люди, а мы их лишили жизни. Многие семьи потеряли кормильцев.

Что-то Степан Иванович, у вас начало просыпаться человеколюбие, раньше за вами такого не наблюдалось. Неужели навоевались? Это я так мысленно разговаривал сам с собой.

Приказал пополнить запасы боеприпасов, обеспечить личный состав горячим обедом, и быть готовыми к наступлению.

Но наступление не состоялась. Во второй половине дня, прибыл гонец с приказом об остановке боевых действий. Маршал Сен-Сир согласился на капитуляцию, подчинённых ему французских войск. Французы по-батальонно у стен Смоленска складывают оружие и знамёна Под усиленной охраной пленных отправляют на восток, в сторону Москвы.

— Слава Богу, дождались, — перекрестился Багратион, — а то, я грешным делом думал, этому кровопролитию не будет конца.

— Это, Петр Иванович, начало конца наполеоновского похода на Россию. Отдохнём немного, пополним запасы вооружения, продовольствия и развернём армию на запад. Надо очистить всю территорию от французского присутствия. Я думаю, весть о разгроме уже достигла ушей, разбросанных по нашей земле гарнизонов. Надо ожидать спешного исхода врага. Самое время подлавливать его на переправах, громить и топить.

— Что же ты такой кровожадный!? Мы и так с головой во вражеской крови окунулись. Наша армия набила столько врага!

— Время сейчас такое. Правители стран понимают только силу. Мы показали, как можем воевать и побеждать, казалось непобедимого противника. Теперь разные там Австрии, Великобритании с Пруссией, будут искать с нами дружбу, потому что мы сильны, как никогда. Александру І воспользоваться бы этой ситуацией, продиктовать свои условия при заключении союзов и коалиций. Не забыть о территориальных вопросах.

— А ты ему сам об этом и скажи. Я уверен, что он удостоит нас приватной беседы. Чует моё сердце, отправит император нашу с тобой армию в первых рядах в погоне за отступающими французами. А сам с основными силами, неспешно прошествует в Париж.

Трое суток сдавались французы. Мы все время находились на своих позициях. Времени даром не теряли. Приводили в порядок вооружение, пополняли запасы. По моему приказу казаки метались по округе, вылавливая, разбежавшихся лошадей. Пехотинцы ремонтировали трофейные возы и телеги. Я хотел повысить мобильность будущего авангарда армии, пересадив на телеги пехотинцев.

Поступил ожидаемый вызов в штаб.

Что сказать, везде царило всеобщее ликование и приподнятое настроение. Император, прям, светился от счастья. Шутка ли, в жесточайшем сражении выстоять, а затем разбить, и склонить к капитуляции непобедимую армию. Такого успеха не достигал ни один самодержец Европы.

В штабе мы передали представления к наградам по нашей армии. Аракчеев заверил, что император приказал не скупиться, а награждать щедро.

На общем совете Александр І отметил, что в плен удалось захватить, более стопятидесяти тысяч французских войск. Общие потери по русской и французской армии сейчас посчитаются, но по его словам и так понятно, что французов полегло значительно больше. Нас с Багратионом, император отметил особенно, сказал, что наш вклад в общую победу очень весомый.

Под занавес военного совета, император приступил к награждению. Не буду перечислять всех отличившихся, скажу о нас. Багратион, по совокупности заслуг стал генерал-фельдмаршалом, с награждением орденом Святого Георгия І степени, а я генералом от инфантерии, и тоже удостоен ордена Святого Владимира І степени. Император раздавал награды, не скупясь. Общая попойка после награждений затянулась до утра. Ваш покорный слуга, присутствовал на этом пиршестве, в основном налегал на соки и закуски. Императорский стол изобиловал вкусностями.

Не выветрился ещё хмель из головы Александра І, а он приказал двигаться в деревню Орешкино, желал лично лицезреть, тело погибшего Наполеона. Никто перечить не собирался, воля августейшей особы, обязательна к исполнению. Желающих в попутчики императору, набралось много, но он лично отобрал сопровождающих лиц. Особое внимание Александр І, уделил охране. Нас сопровождал драгунский полк полного состава.

— Только не говорите мне, что случайно упокоили Наполеона, не поверю, — сказал император, закончив осмотр ледника и отведя нас с Багратионом на берег озера. — Вы оба отважные воины, этого не отнять, но и хитрющие свыше всякой меры. Особенно это относится к генералу Головко. По правде говоря, благодаря вам, мы смогли сломать хребет французам. Вы меня тогда в Гатчине убедили, и помогли выработать правильную тактику ведения войны. Повторяю вопрос. Как удалось вам лишить французов главнокомандующего?

— Ваше императорское величество, вы же знаете о способности генерала Головко мыслить по иному, и думать наперёд Вот и в этот раз он подумал, показал мне предполагаемое место расположения штаба Наполеона. И что удивительно, оказался прав. Вот мы пушками и накрыли его.

— А как вы протащили пушки через порядки французов? Со своих позиций, если верить вашим докладам, достать не могли.

— Опять же Степан Иванович, доработал снаряды и орудия в полевых условиях. Дальность выстрела возросла на две версты. Вот и удалось расстрелять наблюдательный пункт со штабом вместе.

— И ты Головко, об этом достижении умолчал? — обратился ко мне император. — Твой командир в рапорте таких подробностей не указал. Скромничать решили?

— Прилагал все усилия для победы над супостатом, о наградах и правильных докладах не задумывался.

— Как ты считаешь князь? — воззрился на Багратиона император, — за такое святое дело, Головко достоин графского звания?

— Полностью согласен с вашим мнением, ваше императорское величество, — без запинки ответил Петр Иванович.

— Тогда сладим сие, все заботы беру на себя. А теперь о будущем хотел с вами поговорить, пока никто не мешает. Как нам лучше и с меньшими потерями взять Париж. Что, ты, Петр Иванович, поэтому поводу предлагаешь?

— Мастером расписывать диспозиции у нас Головко слывёт, лучше ему адресовать этот вопрос, — улыбался командир. — Мне иной раз кажется, что он может предвидеть грядущее.

— В самом деле, Головко, просвети своего императора. Что ожидает нас в Европе?

— Фельдмаршал Багратион сильно преувеличил мои возможности. Я не провидец, а просто провожу глубокий анализ имеющейся информации, и на основании того строю прогнозы. Если я сейчас скажу какие-то слова, которые вам, ваше императорское величество, не совсем понравятся, то прошу меня извинить. Правда иногда бывает не очень лестной.

Так вот. В первую очередь нам нужно сейчас дотошно допросить всех высокопоставленных пленных. Выяснить, где и сколько французских войск находится на территории России. Затем снарядить несколько армий, которые разойдутся по своим направлениям, разгромят и пленят оккупантов. Предполагаю, что к концу осени, мы вышвырнем, или уничтожим всех непрошеных гостей, и встанем на границе. Останавливаться не следует, так как у Франции на сегодняшний день союзников полное лукошко, почти все страны Европы.

Вступив, например, на земли Пруссии, требовать от короля Фридрих Вильгельм III, выхода из союза с Францией, и заключения соглашения с нами. Главенствующую роль оставлять за Россией, подчинить вам все боеспособные прусские части. Аналогичным образом поступить с Австрией и с императором ФранцемІІи другими странами, которые захотят присоединиться к союзу. Подчёркиваю, главенствующая роль в этих союзах должна принадлежать вам.

Командующими союзными армиями, начальниками штабов, по возможности командирами дивизий, назначать только наших военачальников, достойных людей среди наших офицеров достаточно. Ввести жёсткую дисциплину. За малейшее неповиновение в боевой обстановке, или трусость, карать нещадно, не взирая, на должности и звания. Представителей союзных армий, в обязательном порядке, направлять в ходе сражений в первые ряды атакующих. Хватит, мы за десять лет, в интересах других стран, положили многие тысячи жизней наших солдат.

Великобритания, как любительница загребать жар чужими руками, всеми силами будет желать присоединиться к союзу. Выторговать для себя какие-то льготные условия. Обязательно будет предлагать вашему императорскому величеству, финансовую помощь. Но мы прекрасно помним, как они нам «помогали», уморив голодом русский экспедиционный корпус, да в австрийском и прусском походах, помогали только словами. Островитяне заботятся только о себе, на остальные государства им плевать.

Когда будем разгуливать по набережной Сены в Париже, тщательно продумать условия мирного договора. Обычно у победителя за спиной, союзники плетут новые интриги и заговоры. Я больше чем уверен, Великобритания будет усиленно искать союзников, с которыми нужно дружить против России. Им не нужен сильный и отважный игрок на политическом Олимпе Европы в нашем лице.

Касаемо нашей особой армии, то предполагаю, вы нас отправите, приводить к покорности Польшу и Австрию, возможно, промаршируем до итальянского «сапога».

— Головко, а у тебя в семье, среди женщин, ведьмы были? — как-то странно посмотрел на меня император.

— Слава Богу, у меня все нормальные, православные, в колдовстве не уличены и не замечены. Запорожцы таких женщин в Днепре топили. А к чему сей вопрос?

— О подобном я размышлял, и этими мыслями ни с кем не делился, а ты взял, рассказал об этом. Вот я и подумал, не путаешься ли ты с нечистым? Все ты правильно рассказал, и задачу вашей армии назвал. Мешкать некогда, через несколько дней выступаем. Вы идёте на юго-запад, выбивать остатки армии французов. Взятие Варшавы тоже лежит на вас. На границе с Австрией, снесётесь со мной, направлю в Вену дипломатов, пусть договариваются о союзе. Вы продолжайте громить французов и их союзников в Австрии, ссылаясь на моё повеление. Указ я напишу. Когда Австрия станет под наши знамёна, двигайтесь в Италию. Вашими стараниями упокоен Евгений Богарнэ, пасынок Наполеона, по совместительству король Итальянского королевства и Иохим Мюрат, стоявший во главе Неаполитанского королевства. Нам очень нужны морские порты на юге Италии и Сицилии, пора прочно закрепляться в Средиземном море. Фельдмаршалу Багратиону выдадут все дипломатические бумаги, он будет полноправным представителем от России во всех землях. Всех сомневающихся в полномочиях направлять ко мне. Готовьтесь и выступайте, время не ждёт, а мы тем временем предадим земле Бонапарта и его компанию. Их могилы под Смоленском станут назиданием всем будущим поколениям наших врагов.

Глава 24

Пополнив запасы продовольствия, вооружения, доведя количество артиллерии и пехоты до штатной численности в шестьдесят тысяч штыков, особая армия начала выдвижение. Поход к Брест-Литовску не был для нас лёгкой прогулкой. Были жестокие схватки с противником, гибли наши солдаты, но крупных сражений не было. Все мелкие французские отряды, партизаны и местные крестьяне повыбили. Городки пытались удерживать малые гарнизоны, численностью в одну-две роты, с парой пушек. Предлагали таким гарнизонам почётную капитуляцию, многие соглашались. Особенно горячих и несговорчивых уничтожали. По пути, мы выгребали под чистую, ранее организованные нами базы, так как линии снабжения нас боеприпасами и продовольствием растягивались, а сроки увеличивались.

Комендант Брест-Литовска категорически отверг предложение о сдаче, чуть не расстрелял нашего парламентёра Тогда Багратион предложил мирному населению покинуть городок в течение трёх суток. По окончании указанного срока начнётся бомбардировка городка и штурм. Такой поспешности оставления населённого пункта мне ранее видеть не приходилось. Сутки еще не закончились, а в городке остался батальон французов и три сотни польских добровольцев.

По истечении трёх суток, пять залпов дивизиона пушек С1 зажигательным снарядами, и двух дивизионов минометов, вразумили француза. Жалкие остатки уцелевшего гарнизона сдались до конца дня.

Осматривая шеренги пленных, мы с Багратионом чуть не поплатились за беспечность. Поляк бросился на фельдмаршала с кинжалом. Я вовремя среагировал на опасность, и врезал кулаком в голову нападавшего. Перестарался. Поляк минуту посучил ногами, и преставился. Я отдал приказ повесить труп на центральной площади в назидание остальным. Мой приказ вызвал негодование среди пленных, особенно среди поляков. Тогда я поступил еще жёстче Приказал расстрелять каждого десятого, а трупы повесить за компанию к нападавшему. Наши солдаты приказ выполнили быстро. Скажите жестокий Головко. Соглашусь с этим мнением. Но я вынужден был прибегнуть к подобным методам устрашения, по иному, в этом времени, порядок навести трудно.

Дальнейшее продвижение по Польше пошло легче. Просто французских гарнизонов было меньше, а воинствующие польские «патриоты» предпочитали разбегаться в разные стороны, и тихо сидеть в своих фольварках и хуторах. Была попытка напасть на одну из наших рот, но закончилась неудачей. Большинство нападавших перестреляли, а предводителя, из местных магнатов, повесили в родном хуторе. Чтобы мне не говорили о храбрости польских панов, но трепет перед хорошо обученной армией они испытывали не шуточный.

К предместью Варшавы добрались в середине октября. Лёгкий морозец сделал большинство дорог вполне проходимыми для тяжело груженных повозок и артиллерии. В дождливую погоду, мы с ними здорово намучились.

Разведка доносила, что французы не спешили покидать столицу Польши, собрав в городе около семи-восьми тысяч солдат. Конницу французов составляли местные шляхтичи.

Наши казаки уже схлестнулись с местной кавалерией, показали друг другу, кто и чего стоит. Шляхтичи оказались неплохими рубаками, нужно это обстоятельство учесть в ходе планирования операции по захвату Варшавы.

Естественно предложение сдать столицу, генерал Франсуа Роге отклонил, заверил, что будет обороняться долго, пока не прибудут подкрепления из Франции. Генерал не поверил, что Наполеона уже не среди живых.

Приходится решать ребус. Начать обстрел Варшавы, и спалить её часть, или положить несколько тысяч своих воинов, чтобы сохранить красивые дома и костёлы В моем времени, в Великую отечественную войну, почти полмиллиона советских воинов отдали свои жизни за освобождение Польши. А спустя полвека их стали считать оккупантами, принёсшими страдания на польские земли, и так далее и тому подобное. Вот такая цена благодарности за подаренную независимость и возможность жить. Нет, я не идеализирую советский период, там было очень много негативных моментов, но память об освободителях можно было и не уничтожать. К жёсткому способу захвата Варшавы, я начал склоняться после воспоминаний о своём участии в Итальянском походе. Тогда легионеры Домбровского чуть не отправили меня, вместе с погибшим батальоном к праотцам. Лишь чудом я избежал смерти. Хорунжий Сапега, тоже вспомнился. О, да у меня к польской шляхте личный счёт проявляется. Ай-ай, нельзя личную неприязнь смешивать с государственным интересом. Получается, что я могу скатиться к личной мести, используя всю мощь нашей армии. Надо попытаться найти компромиссное решение.

— Что генерал, не можешь определиться со способом взятия Варшавы? — весело спросил Багратион. — Хочешь малой кровью её захватить? Или стать в осаду?

— Осада и блокирование польской столицы, наиболее лёгкий вариант, но времени для этого у нас нет. Император нам поставил задачу, максимально быстро продвигаться вглубь Европы. Если начнём осаждать столицу, то потеряем кучу времени. Надо что-то придумать.

— Знаешь, я давно здесь бывал, еще с Суворовым подавляли восстание, насмотрелся. Мы тогда часто захватывали семьи местных магнатов в заложники. Боясь за жизнь родственников, магнаты переходили на нашу сторону, разрушая разные там союзы и договора между воеводствами. Сейчас, действовать подобным способом, не получиться, разбрелись они по всему миру. Не соберём заложников. Давай не будем забивать голову дурными мыслями. Поляки присягали нам, а потом целовали руки Бонапарту, надеясь, что он предоставит им независимость. Этого не случилось. Французам не нужна независимая Польша, потому что очень много территориальных вопросов с соседними государствами. Если следовать букве закона, то поляки изменили нашему государю, следовательно, подлежат наказанию. Мирных жителей мы попросили покинуть город. Ты сам видел длинные колоны беженцев, уходящих на запад. Руки у нас развязаны, мы в своём праве. Предлагаю подтянуть артиллерию и начать бомбардировку Варшавы, но не сплошную, а выборочную, бить по позициям французов. Разведчики тебе уже привели «говорунов»?

— Да. Отметил я на плане города казармы солдат, склады и конюшни кавалерии. При стрельбе, разрушения неизбежны, но хотелось бы сохранить красоту города, и своих солдат не погубить.

— Разрушенные дома можно восстановить, а жизнь погибшему воину не вернёшь Не терзай себя лишний раз, мы предлагали мирно решить проблему. Французы отказались. Завтра сможем начать обстрел?

— В любую минуту, все давно готово.

— Тогда пускай пушкари врежут, как следует, а там посмотрим.

Утром следующего дня к коменданту Варшавы был повторно направлен парламентёр с требованием сдачи города. Французам обещали оставить продукты питания и обоз для перевозки личного имущества. Оружие и боеприпасы подлежали сдаче. Офицерам оставляли холодное оружие. Получили категорический отказ.

Спустя час, обстрел Варшавы начался. Артиллеристы выпустили по два десятка боеприпасов, по указанным целям. Ожидаемо, вспыхнули пожары, началась паника. Минометами обработали позиции французской пехоты. Эти подразделения еще не сталкивались с нашими подарками, и были очень удивлены, отдельные до смерти. Французы начали поспешно отступать в город, и возводить там баррикады.

И после обстрела французы не пожелали выкинуть белый флаг. Жаль. Тогда мы подожгли со всех сторон предместья столицы, попробуем выкурить обороняющихся, и очистить себе подступы к городу.

Пока горело предместье, я приказал формировать ротные штурмовые группы. Сотня пехотинцев, усиливалась одной пушкой С1 и взводом минометов. Пушкой с дальней дистанции должны разносить баррикады, а минометы уничтожать живую силу. Пехота осуществляет контроль и добивает выживших солдат противника.

Произвели еще один массированный обстрел города, а затем пошли штурмовые группы.

Организованного сопротивления французы оказать не смогли. Были отдельные и разрозненные группы солдат. Их наши войска быстро уничтожали, и продвигались к центру города. Была отчаянная попытка польских кавалеристов прорваться из Варшавы в западном направлении. Но на узких улочках, миномётным огнём, всадников и лошадей смешали в огромные кровавые кучи.

Спустя три часа, французы начали сдаваться, вначале группами по десять-двадцать человек, а затем ротами. По всей видимости, управление войсками было потеряно, и солдаты, желая сохранить свои жизни, решили прекратить сопротивление.

Французов разоружали, и гнали в наши тылы. Если раньше планировали отпустить по домам, то теперь, после взятия города, точно отправим этапом в Россию.

Генерал Роге стоял перед Багратионом, прижимая к груди раненую руку. Ну, предлагали же все разрешить мирно, не захотел, пусть терпит.

Фельдмаршал был непреклонен. Все оружие сдаётся, а пленные пешим порядком следуют к Брест-Литовску, там ими озаботятся. Незачем нам таскать за собой шесть тысяч голодных французов. Все просьбы командира французов о снисхождении, были отклонены.

Мы потеряли убитыми двести шестнадцать человек, а раненых в два раза больше. На православном кладбище Варшавы произвели захоронения павших воинов с отданием соответствующих почестей.

Раненых разместили комплексе зданий, ранее принадлежащих королю. Будут лечить бойцов в королевских условиях, заслужили. Старшим назначил прапорщика Тимофеева, тоже раненого. Ему в дальнейшем предстояло с излечившимися солдатами разыскивать нас.

По согласованию с Багратионом, я решил начать ведение информационной войны против французов. Для этого отобрал два десятка здоровых унтер-офицеров. Рассказал им байку, что всех пленных отведут подальше от города, и там расстреляют, так как не сдались своевременно на милость победителя. Вот если бы они это сделали, то держали бы сейчас путь в свою тёплую Францию, а так, окончат жизнь, в каком-нибудь перелеске. Останутся не погребёнными, и их кости по округе растащат дикие звери. Надо было видеть перепуганные глаза бывших доблестных вояк Наполеона. Я надеялся, что они поверили моим словам, и донесут до ушей своих земляков в других гарнизонах, нужную нам информацию. Выдали каждому унтер-офицеру по две лошади, снабдили провизией, фуражом, холодным оружием, и проявив жест доброй воли, отпустили на все четыре стороны. Пускай несут страшные вести о нас по городкам и фольваркам.

Выступили из Варшавы через два дня, пополнив запасы провизии за счёт местных. Наш путь лежал к столице Австрии — Вене.

Неделю армия двигалась спокойно в направлении города Катовице, не вступая в схватки с врагом. Попадающиеся на пути городки, хутора и деревни были совершенно пусты. Похоже, люди уходили из них в большой спешке, иногда нам доставался голодный домашний скот. Не брезговали, свежатина попадала в солдатский котёл.

Разведчики выловили одного местного пана. О нашей армии уже ходили настоящие легенды, а также откровенные небылицы о жестокости и свирепости наших солдат. Местное население, решив не искушать судьбу, пережидало наше нашествие в глухих местах, подальше от оживлённых дорог. Правду говорят, у страха, глаза велики. Информационная война начала приносить пользу.

Катовице мы заняли без боя. Гарнизон французов, численностью до батальона, встретил нас дружелюбно, заранее сложив оружие. Всех без исключения отпустили по домам.

В Катовице, пришлось задержаться на несколько дней. Разыгравшаяся снежная буря, сделала дальнейшее продвижение невозможным. Даже местные проводники теряли правильное направление. В одном городке, расквартировать всю армию было трудно, не хватало домов. Поэтому пришлось занять жилища местных жителей во всей округе. Не морозить же своих солдат. Поляки поворчали, но смирились с нашим присутствием.

Правильно поступали наши предки, откладывая войны до тёплого времени года. Зимой воевать во сто крат труднее. Мороз, снег, неприятный ветер, мешают продвижению войск. А попробуйте в зимнее время организовать нормальное питание и обогрев уставшим воинам. Передвижение колёсных повозок по снегу, одно мучение. Впору сани ладить надо. По прогнозам местных жителей, сильных морозов не ожидалось, что не могло не радовать.

Преодолевая природные препятствия, мы продвигались дальше. У нас был приказ императора, в кратчайший срок достичь Вены, чтобы быстрее вывести Австрию из войны на стороне Франции.

Несколько раз встречались с малочисленными разъездами австрийских войск. Конфликтов не было, австрийцы к нашему появлению относились лояльно. Мы рассказывали им о победе над Наполеоном, и о желании нашего императора создать антифранцузский союз вместе с Австрией. Хочу отметить, что маршрут нашего похода пролегал по известным нам с Багратионом местам. Здесь мы побывали в 1805 году, потерпев сокрушительное поражение под Аустерлиц, тут я получил своё ранение, едва не унёсшее мою жизнь. Кстати мимо этого населённого пункта мы прошли. Заскочили туда на час с фельдмаршалом, поклонились братской могиле наших погибших воинов.

В первых числах января, примерно в семидесяти вёрстах от Вены, в городке Вельтице нас дожидался полковник Трубецкой с депешей от Александра І.

Оказалось, что наш император, пребывая в Берлине, успел уже снестись письменно с местным монархом, и убедил его в необходимости разрыва союза с Францией, и заключения нового с Россией. Австрийцы теперь самостоятельно чистят свою страну от французского присутствия. Пруссия тоже стала участником новой коалиции против Франции. Александр І дожидается подхода свежих подкреплений из России. Намерен, после потепления, продолжить наступление на французов, окопавшихся в Рейнской республике. Трубецкой отметил, что французские войска, при малейшей возможности, стараются избежать сражений, покидают захваченные территории еще до прихода коалиционных войск. Но бывают и кровопролитные схватки, все зависит от смелости и настойчивости французских командиров.

По договорённости с австрийским императором, союзники передают под командование генерал-фельдмаршала Багратиона шестидесятитысячную армию с полным вооружением, и назначают заместителем Петра Ивановича, генерала Края, нам знакомого по прошлому Итальянскому походу. Управление штабом союзной армии возлагают на меня. Императоры приняли совместное решение, направить объединенную армию в Италию, для освобождения северной Италии и восстановления на троне давнего союзника ФердинандаIV— короля Неаполитанского королевства. Предписывалось Италию захватить, а французские войска разбить и пленить.

Это дежавю какое-то! Я уже был в этих местах, бился с французами, и вновь предстоит воевать с ними. Ладно, рассуждать буду после победы, а сейчас у меня совет с австрийским генералитетом. Я успел уже посмотреть, какие войска нам достались. Откровенно скажу, все шестьдесят тысяч австрияков, один наш полк дрынами разгонит по округе, незапыхавшись. Сборище вчерашних крестьян с ружьями, да и только! Наши русские крестьяне-партизаны, и то посмышлёнее будут.

В начале совета провёл краткую «политинформацию», рассказал об успехах нашей армии в боях с Наполеоном. Ответил на десятки вопросов, появившихся в ходе моего рассказа. Затем кратко изложил обстановку в районе предстоящих боев. Правда, этой информации было больше месяца, но хоть что-то. Я, конечно же, отправил на глубокую разведку три сотни казаков, пусть порыщут по округе, соберут сведения о противнике.

Уведомил австрийских генералов о предстоящей учёбе, воевать в новых условиях. Многие возрастные генералы, вскакивали со своих мест и произносили очень гневные и ругательные речи, напрочь отказывались учиться у русского выскочки и молокососа. Пришлось им напомнить, что их собственный император повелел фельдмаршалу Багратиону и мне выполнить задачу по освобождению северной, центральной и южной Италии. Не желая учиться, генералы отказываются выполнять волю своего монарха, то есть совершают тяжкое преступление, которое в военное время строго карается. Я также напомнил генералам, что пеньковая верёвка, намазанная оливковым маслом, очень быстро затягивается, а деревьев, вдоль дорог достаточное количество. Право карать нам даровал австрийский император ФранцІІ.Ропот моментально стих, поняли, что церемониться ни с кем, и уговаривать я никого не буду.

В каждое подразделение австрийских войск были направлены русские инструкторы. Я занимался с командирами полков, дивизий и корпусов. За полтора месяца, из не пойми кого, создать высокопрофессиональную армию невозможно, но хоть немного нам удалось привести австрийцев в порядок. Научили нормальным приёмам наступательного и оборонительного боя, окапываться. Офицеры научились читать карты, и принимать более-менее правильные и взвешенные решения исходя из сложившейся обстановки. Об артиллеристах говорить не хочется. Материальная часть орудий у них, сравни периоду правления Ивана Грозного у нас. О современных прицельных приспособлениях большинство офицеров только слышали, а воочию не видели. Вся стрельба велась исключительно «на глаз». Нет, если бы с австрийцами вдумчиво позаниматься в течение года, можно было добиться приемлемых результатов. Года в запасе у нас не было. В первых числах марта выступаем.

Вернулись из дальнего поиска казаки. Их первоочередными объектами разведки были города Турин и Милан. По прежнему походу я помнил, что через эти города осуществлялось снабжение французских армий на севере Италии. Захватив эти города, мы лишим продовольствия и боеприпасов гарнизоны, расположенные южнее, и перережем все торговые пути. А когда возьмём Милан, столицу Итальянского королевства, то весь север полуострова будет под нашим контролем. Обязательно выкурим французов из занимаемых крепостей, теперь в моем распоряжении была точная и надёжная артиллерия.

Наше появление на севере Италии, для французских войск было неожиданным, но они успели запереться в крепостях. Большинство главных и второстепенных дорог нами были надёжно перекрыты, какое-либо движение по ним остановлено.

Австрийцам разработал диспозицию по захвату Турина, а наши должны брать Милан. Войска вышли на исходные позиции у назначенных целей. Проводилась дополнительная разведка подступов, и выявление слабых мест в обороне. Надо сказать, что французы, чувствуя себя здесь в относительной безопасности, с 1805 года, то есть с момента образования Итальянского королевства, не занимались совершенствованием оборонительных сооружений. Я лично осматривал укрепления Турина и Милана, и пришёл к выводу, что преодолеть их мы и наши союзники в состоянии.

— Вспоминаешь прошлые времена Степан Иванович, — отвлёк меня от работы Багратион. — Веришь, самому как-то не по себе. Сколько пролито русской крови на этой земле, и опять лить приходится. Ходим, словно по кругу, освобождаем и отдаём одни и те же города и крепости. Мне в этом году сорок восемь стукнет, а я тридцать лет воюю без перерыва. Устал. Хочу на покой к детям, под бочок Екатерины.

— Петр Иванович, спуститесь на землю, нам еще много работы предстоит. Я не меньше вашего хочу к жене и детям, но давайте побьём французов, а потом будем почивать на лаврах.

— Все-все, я уже рядом с тобой. Как брать Милан мыслишь?

— Парламентер с предложением сдаться. Информация о гибели Наполеона. При отказе, лёгкая бомбардировка города для вразумления. Не сдадутся, начнём поджигать кварталами, хотя жалко. Я был в Милане прошлый раз, там много очень древних произведений зодчества.

— Когда начинаем?

— Парламентер уже в Милане. Надеюсь, австрийцы тоже воспользуются моими рекомендациями.

— Кого послал?

— Капитана Воронцова. Пусть приобщается к дипломатии, не все время ему у меня в штабе околачиваться, карты рисовать.

— Из каких Воронцовых этот молодец? Думаешь, толк от его визита будет?

— Из тех, что наполовину Дашковы. Иван Воронцов молодой и храбрый офицер, голова на плечах у него есть, и хочу заметить, не пустая она у него, думать, научен и умеет. Он, если получится, должен рассмотреть укрепления противника изнутри, выяснить настроения среди офицеров. Французским языком Воронцов владеет, как родным.

— Ты, наверное, не обратил внимания, но под Смоленском мы ни единого разу не столкнулись с итальянскими полками, все больше французы попадались. Я точно знаю, что Богарнэ привёл из Италии пехотную дивизию и два полка конницы.

— Итальянцев, в первый день сражения, бросили на позиции корпуса генерала Раевского. Он их артиллерией проредил основательно. Говорили, итальянцев в плен попало около трёх тысяч, остальные полегли.

— И когда ты успел узнать?

— Я же начальник штаба армии, сносился с Генеральным штабом. Вы же помните, после сражения, там все находились в приподнятом настроении. Офицеры, прям фонтанировали бравурными докладами. Из общего потока сведений, запомнил информацию об итальянцах.

— С этим понятно. Как думаешь, Миланский гарнизон, может получить откуда-то подкрепления?

— Очень сильно сомневаюсь. Французы, захватив северные земли Италии, очень основательно грабили местное население, отправляя все ресурсы во Францию. За восемь лет оккупации, врагов у французов прибавилось. Разведчики говорили, что им часто помогали местные жители, узнав, что мы планируем воевать с оккупантами.

Ближе к обеду возвратился наш парламентер.

Командующий гарнизоном Милана, генерал Анри де Сугоньяк, принял Воронцова нормально. Внимательно выслушал условия капитуляции. Поинтересовался правдивостью сведений о жестокости генералов Багратиона и Головко, по отношению к пленным. Наш капитан, используя своё красноречие, старался убедить Сугоньяка в обратном, подчеркнул, что кто-то специально распускает страшные слухи.

Воронцов отметил, что по его наблюдениям, костяк гарнизона города составляют выходцы из Ломбардии, которые несут службу кое-как. Капитан заметил, что некоторые солдаты, находясь на постах, проводили время в компании с плетёной бутылью местного вина. Похоже, с дисциплиной имеются серьёзные проблемы. Укрепления города запущены, и давно не ремонтировались.

Генерал обязался дать ответ завтра утром, после совета с офицерами гарнизона.

Торопиться не будем, пусть решает. Взять город без боя значительно лучше, нежели положить жизни нескольких тысяч русских солдат.

Если говорить честно, то операции по захвату городов я разрабатывал с таким умыслом, чтобы Милан достался русскими войскам. Очень хотел увидеть Лючию. Нет-нет, никаких взаимоотношений с ней я не планировал. Я люблю свою ненаглядную Софию и деток, просто интересно после стольких лет, увидеть давнюю знакомую. Явиться в её дом не каким-то поручиком, а генералом, покрасоваться, так сказать, и проверить, сбылось ли её пророчество.

Наутро в наш лагерь для уточнения условий капитуляции прибыл генерал Анри де Сугоньяк, в сопровождении трёх офицеров.

На правах знакомого, капитан Воронцов, представил генералу, Багратиона и меня.

— Рад с вами лично познакомиться господа, наслышан о вас, — степенно произнёс Сугоньяк. — Фамилия Багратион мне известна еще по боям с войсками фельдмаршала Суворова. Я в то время, подполковник, командовал здесь батальоном. Был тяжело ранен, потому оставлен служить в Италии.

— Может и доводилось нам сходиться на поле боя генерал, но разве всех противников в лицо упомнишь, — ответил Петр Иванович, предложив Сугоньяку стул. — Вот Степан Иванович, тоже участник того похода, и тоже командовал батальоном, в чине поручика. Так, что в своём роде генерал, мы с вами коллеги. Вина отведаете, или чего покрепче?

— Давайте попробуем ваш национальный напиток.

Моментально на столе появились две рюмки с водкой, тарелка с тонко нарезанным салом с прорезью и тарелка солёных огурцов. Сугоньяк был в некотором замешательстве.

Багратион, одним махом опрокинул в рот рюмку водки, закусил огурцом и ломтиком сала. Француз решил повторить приём Багратиона. После принятой рюмки, глаза Сугоньяка, чуть не вылезли из орбит, он закашлялся.

— Этот напиток сродни нашему коньяку! — с трудом, хрипловатым голосом, произнёс Сугоньяк.

— Нет. Наш напиток значительно крепче. В холодное время, помогает уберечься от простуды. И так, господин генерал, вы ознакомились с условиями капитуляции? Вас все устраивает?

— Да-да, ознакомился сам, и довёл содержание моим офицерам. Условия приемлемы, и можно сказать почётный Хотелось бы уточнить. Куда вы нас отпускаете? Можем ли мы отправиться во Францию по суше или по морю?

— После завершения всей процедуры капитуляции, вы и ваши офицеры, дадите нам письменные обязательства о неучастии в боевых действиях против коалиционных войск, — ответил я Сугоньяку. — Маршрут и способ следования в родные края выбираете самостоятельно, мы препятствовать не будем. Генерал, а сколько с вами уйдёт солдат и офицеров?

— Тридцать два офицера и девятьсот сорок солдат, остальные четыре тысячи, составляют итальянцы, они разойдутся по домам.

— У вас на родине генерал на протяжении всего года будут вооружённые конфликты, думаю, не все согласятся с решениями участников коалиции, будьте осторожны. Рекомендую вам скорейшим образом добраться в Венецию или Геную, используя торговые суда, уплыть домой. В землях Италии у вас друзей мало. Вам жалование выплачено?

— С этим, слава Мадонне, все хорошо.

— Да, а в Турине, кто сейчас командует?

— Полковник Ляшенэ. С ним три тысячи французских солдат, и шесть тысяч итальянцев. Ляшенэ страшный человек, у него каждое утро начинается с казни. Он наказывает солдат за малейшую провинность. Поговаривают, что в юности он претерпел унижения и жестокость, по отношению к себе, и теперь возмещает свою злобу на подчинённых Договориться с ним невозможно, он будет сражаться до самой смерти.

Незаметно для Сугоньяка, я показал Багратиону на рюмки. Петр Иванович, правильно меня понял, наполнил рюмки водкой. Сугоньяк охотно выпил в очередной раз, но не залпом, а медленно, я бы сказал, смакуя продукт. По вкусу пришлось французу сало, уплетал, со скоростью ветра.

Подвыпивший Сугоньяк общался охотно. Рассказал обо всех крепостях и гарнизонах Итальянского королевства, о численности солдат и вооружении. Он, в прошлом году, за четыре месяца посетил все воинские подразделения с инспекцией. По словам генерала, если собрать воедино всех французов, то двух полнокровных полков не наберётся Итальянцы же, служить Франции не желают, есть множество фактов дезертирства.

После третьей рюмки, Сугоньяк начал рассказ о своей семье, о больших виноградниках. Обещал направить нам с Багратионом в Санкт-Петербург по сотне бутылок своего лучшего вина многолетней выдержки.

Усаживать на лошадь сильно захмелевшего Сугоньяка мы не рискнули. Выделили возок.

— Молодец, Степан Иванович, ловко ты разговорил генерала, — усмехался Багратион, — выложил все. — Не придётся гонять тебе казаков в разведку.

— Многое наша водка сделала, а я направил беседу по нужному нам пути. Сейчас прикажу дивизии генерала Смирнова идти к Турину, оказать помощь австрийцам, если потребуется.

— Одобряю. Подождём до завтра, пока французы уйдут, а потом войдём в Милан, дадим войскам отдых на два-три дня.

Французский гарнизон покинул столицу королевства к вечеру, оставив все вооружение, за исключением холодного оружия, порох и полные склады продовольствия. Условия капитуляции были соблюдены.

Глава 25

Теперь я въезжал в Милан в чине генерала от инфантерии в сопровождении трёх десятков гренадеров и денщика.

— Силантий, узнаешь Милан? — повернулся я к денщику.

— Ваше высокопревосходительство, я же окромя кабака ничего не видел.

— Говорил я тогда, смотри на красоту вокруг себя, любуйся, а тебе выпить хотелось.

— Ага. А куда мы едем?

— Есть у меня тут одна знакомая знатная дама, город мне показала в прошлый приезд.

— София Яковлевна не заругает вас, что вы с разными миланками встречаетесь?

— Мы просто идём в гости Силантий. Нанесём визит вежливости.

— Коли так, то я с вами, в кабак отпрашиваться не буду.

Вот она площадь Пьяцца Дель Дуомо, еще немного проедем, и будет дом Лючии. А сердечко то, застучало чаще, вспомнилась жаркая ночь со знойной итальянкой, и сладкая месть её мужу.

Ворота виллы были нараспашку. Странно. Я спешился, а за мной и Силантий.

— Входим во двор, занимаем круговую оборону. Всех впускать, никого не выпускать. Действовать жёстко, но разумно, без смертоубийства, — приказал гренадерам. — Мы с Силантием проверим виллу.

Гренадеры моментально рассредоточились по захламлённому двору, заняв оборону.

Мусор, и всякий хлам во дворе Лючии меня удивил. В прошлый раз я наблюдал везде образцовую чистоту и порядок. Чему я удивляюсь? Прошло столько лет, Лючия могла продать дом и давно уехать из Милана. А новый хозяин порядком загадил его.

Расположение комнат в доме я помнил хорошо, поэтому двигался уверенно. Силантий приготовил два пистолета, на всякий случай. До наших ушей доносился негромкий гул голосов. Несколько шагов, и оказались в зале для гостей. Внешне здесь ничего не изменилось за эти годы, а вот толпа не совсем одетых, в недвусмысленных позах мужчин, похоже, содомитов, стала очень неприятным дополнением зала.

— Что здесь происходит? — во всю мощь своего голоса, на французском языке задал вопрос.

Наступила абсолютная тишина, и прекратилось какое-либо шевеление тел.

От груды полуодетых тел отделилось нечто, похожее на мужчину.

— А в чем собственно дело? — по-французски спросило нечто. — Я хозяин этого дома — Винченцо Сальгарини. Мы празднуем освобождение Милана от французской оккупации. В этом доме, — это нечто обвело зал рукой, — я могу делать все, что мне вздумается.

При взмахе руки, я увидел на теле содомита медальон, полного близнеца медальона моей жены. Глаза меня не обманули, сей медальон я бы узнал даже в груде любых драгоценностей. Ага, если этот упырь здесь, то значит, Лючия тоже неподалёку.

Я схватил за горло Винченцо, быстрее броска кобры.

— Где истинная хозяйка медальона? — зло поинтересовался я у Винченцо, снимая украшение с его шеи.

Эта содомская сволочь начала что-то лепетать на итальянском, который я понимал слабо. Пришлось врезать кулаком в печень, и переключить его речь на французский язык. Надо было бить слабее, а то содомит начал извергать наружу выпитое и съеденное накануне.

Остальные содомиты попытались бежать через дверь. Не учли, что в дверях стоит мой Силантий. Замелькали руки денщика, подобно крыльям ветряной мельницы. Глухие удары, и какие-то хлюпающие звуки, свидетельствовали, что Силантий не выпустил из помещения ни одной живой души.

Проблевавшегося Винченцо, я поднял с пола за волосы, и повторил вопрос. Снова поток не совсем понятных мне итальянских слов, наверное, ругательных, так как лицо Винченцо было перекошено от боли и злобы. Попытался вразумить содомита, лёгким, почти ласковым ударом в солнечное сплетение. Нет-нет, падаль ты такая, не надо уходить от вопроса, теряя сознание. Привожу в чувство, лёгкими ударами по щекам. Блуждающий взгляд, постепенно переходит к более-менее осмысленному.

— Я тебе задал вопрос, — с металлом в голосе сказал я, — и хочу получить ответ. — Будешь молчать или ругаться, начну отрезать у тебя кусочки тела, и вскармливать ними тебя. Ты сам себя жрать будешь. Последним отрежу и затолкаю, тебе в рот, твой же мужской орган, и заставлю проглотить. Ты этого хочешь? На какую-либо помощь не рассчитывай, дом окружён моими солдатами.

Еще трижды пришлось возвращать в сознание Винченцо. Мазохист какой-то мне попался, не желал общаться. А вот удар по причинному месту «по-футбольному», сначала послал Сальгарини в беспамятство, а затем побудил к конструктивной беседе.

Размазывая слезы по тому, что ранее было лицом, Винченцо сказал, что Лючия с дочкой заперты в одной из комнат в подвале дома.

— Силантий, всех надёжно связать по рукам и ногам, во рты вставить кляпы, — отдал приказ денщику. — Я проверю подвал.

Подвал оказался очень большим. Насчитал пятнадцать огромных винных бочек. В самом конце подвала, находились кладовые для продуктов. Скорей всего в одной из кладовок, содержится Лючия.

Поочерёдно открывал двери, освещал помещение факелом, не найдя никого, переходил к следующему помещению.

Людей нашёл в последней кладовке. Людей, это громко сказано. Это были живые скелеты женщины и ребёнка, в обрывках одежды. Они не могли самостоятельно даже подняться, и на моё появление никак не отреагировали.

Быстро поднялся наверх. Приказал Силантию готовить горячую воду и сварить куриный суп, все необходимое купить на рынке, он располагался буквально в двух десятках шагов от виллы. Затем спустился в подвал и по очереди перенёс несчастных в спальню, о которой знал. Женщина и ребёнок были живы, я проверил их пульс, но находились в крайней степени истощения, и очень грязны. Ничего, сейчас отмоем, и чуточку покормим, много нельзя, помрут от обильной еды.

С Силантием, около трёх часов потратили на приведение в божеский вид узниц. С трудом накормили бульоном. Сейчас они спали.

— Ваше высокопревосходительство, что делать с содомитами? — осведомился Силантий. — Двое уже не живые.

— Остальных отправить за первыми, а когда стемнеет, вывезти к ближайшей канализации, и сбросить туда. Местным крысам корм нужен.

— Да рази так можно? Они люди.

— Людьми были прежде, пока не погрязли в содомских оргиях, а сейчас они, не что иное, как исчадие ада. Не достойны, они быть, погребёнными по христианским обычаям. Всех умертвить! Выполнять!

Денщик спорить не стал, за многие годы совместной службы он знал, что если я отдал приказ, то проверю его исполнение. Да, мой приказ был жестоким, ну, а как относиться к содомиту по-другому. Винченцо заморил свою жену и ребёнка голодом, еще неизвестно выходим ли их за пару дней.

Отправил к Багратиону посыльного, сообщил командиру, что у меня на пару дней возникли очень серьёзные и неотложные дела.

В себя Лючия пришла на второй день. Узнать в этой исхудавшей, измождённой, с ввалившимися глазами, наполовину седой женщине, симпатичную, в прошлом Лючию, было очень трудно. Передо мной на кровати возлежала женщина в очень почтенном возрасте, сказать, что лежала старуха, язык не поворачивался, Лючии еще не было и сорока лет. Девочка, пока еще спала, видно еще не набралась сил, чтобы проснуться.

— Значит, мои мучения закончились, если мне грезится образ дорогого мне Стефана, — чуть слышно произнесла Лючия. — Спасибо Господи, что избавил меня от страданий.

— Лючия, тебе ничего не грезится, это действительно я, Степан, можешь меня потрогать, я не дух.

— Столько лет прошло, а ты совсем не изменился, только мундир богаче. Так не бывает, все стареют, и меняются. Ты не можешь быть здесь, ты где-то очень далеко.

Женщина еле смогла осенить себя крестным знамением.

Не удержался, взял Лючию за руку. Она такая холодная у неё!

— Никогда не думала, что у духов тёплые руки. Они бестелесные. Если я ощущаю тепло, то может, я еще не умерла? А где моя дочь?

— Она спит, с ней будет все хорошо. С вами обеими будет все хорошо. Давай, я дам тебе немного тёплого бульона, подкрепишься.

Лючия не сопротивлялась моим действиям, сделала несколько глотков, и я отнял от её уст кружку. Женщина непроизвольно за ней потянулась, желая еще немного принять тёплого, живительного варева, однако я её остановил. Хорошего понемногу, через некоторое время еще покормлю. Проверил девочку, её дыхание было ровным. Пусть пока поспит. Сон, говорят, лучшее лекарство.

— Если ты не плод моего воображения, то откуда взялся здесь? — с трудом произнесла Лючия.

— Моя армия освободила Милан от французов.

— Твоя армия освободила Милан, — как бы эхом, повторила Лючия. — А меня как нашёл?

— Дорогу к твоему дому я запомнил.

— Дорогу запомнил. А где Винченцо?

— С сегодняшнего дня ты вдова.

— Вдова.

— Отдохни немного, а потом поговорим.

— Я устала, хочу спать. А где моя дочь? С ней все хорошо?

— Спи, я позабочусь о дочери.

Женщина моментально отключилась. Повторно проверил девочку. На меня смотрели испуганные карие глазёнки, цветом, точь в точь, как у её мамы.

— Не бойся милая, — как можно ласковей сказал я, — я не причиню тебе вреда. — Попей немного бульончика, тебе надо набираться сил. Твоя мама уже покушала, и отдыхает.

— А кто вы добрый синьор? — прошептала девочка.

— Я давний знакомый твоей мамы. И вот возьми этот медальон, он ведь принадлежит тебе.

— Откуда он у вас? Его отобрал у меня, этот гадкий Винченцо!

— Не беспокойся, все хорошо, никто больше не отберёт у тебя твою вещь. Кушай, и отдыхай.

Напоив и уложив девочку спать, покинул спальню.

Все мои подчинённые были своевременно накормлены, напоены, и часть уложена отдыхать, им ночью предстоит находиться в карауле. Силантий, дай Бог ему здоровья, подстраховал.

— Ваше высокопревосходительство, приказ исполнен в точности. А кто эти люди, о которых вы заботитесь?

— Мать с дочерью. Тот, что хозяином представлялся, муж синьоры Лючии.

— Да разве можно так родную кровиночку мордовать голодом!? Звери и те так не поступают!

— Ты прав, звери добрее.

Спустя некоторое время, после очередного кормления, я смог наконец-то поговорить с Лючией.

Пророчество её сбылось. Результатом нашей близости на свет появилась девочка, которую Лючия назвала, как и обещала Стефанией. Все в семье складывалось нормально. Лючия начала понемногу восстанавливать торговые дела отца, правда, работать с женщиной, купцы опасались. С образованием Итальянского королевства, дела у Лючии пошли на лад. Появились надёжные партнёры, внутри королевства и за его пределами. Стефания росла крепкой и здоровой девочкой. Лючия наняла лучших в Милане учителей для дочери. До марта сего года, можно считать жизнь Лючии с дочкой замечательной.

Внезапно в Милан вернулся Винченцо. С его появлением, жизнь Лючии и Стефании, как бы прервалась. Испытывая ненависть к лицам женского пола, Винченцо заточил жену и дочь в подвале дома. Прислугу разогнал, и стал проматывать накопленные за многие годы средства. Лючия, женщина опытная, большую часть денег, припрятала в надёжном тайнике. Но и того, что досталось мужу, хватило на кутежи и оргии на длительное время.

О жене и ребёнке, Винченцо вспоминал редко, не чаще раза в неделю. Приносил объедки со своего стола и воду. Этот ужас продолжался более трёх месяцев. Лючия, чтобы не свихнуться от горя, и хоть как-то поддержать дочь, проводила с ней занятия. Учила всему, что сама знала. Пыталась даже научить Стефанию осуществлять сделки с купцами. Последняя неделя была особенно тяжёлой Винченцо две недели не давал им есть, один кувшин воды на двоих, вот и вся еда. Зато регулярно избивал Лючию, требуя деньги. Моё появление в доме, для Лючии было неожиданным, она подумала, что сошла с ума, и я ей померещился. Теперь то, она понимает, что я действительно здесь. Предложил женщине переехать жить в Россию, и получил категорический отказ. Лючия отметила, что могилы всех её родственников находятся в Милане, она у себя дома, а начинать жить в неизвестной стране, в её возрасте уже поздно.

С небольшим перерывом на приём пищи, мы с Лючией продолжили общение до самого утра. Я рассказал ей все события, происшедшие со мной с момента нашего расставания. Рассказал о своей любимой жене, о детках.

— Я очень рада Стефан, что у тебя все хорошо. И еще раз хочу поблагодарить тебя и святую Деву Марию, за дочь. Ты заметил, она впитала многие твои черты лица. Это сейчас, исхудав, она выглядит немного дурнушкой, но смею тебя заверить, в будущем Стефания станет очаровательной девушкой.

— Глаза у дочки твои.

— Не все же от тебя ей наследовать!?

— Стефания обо мне знает?

— Знает, что её отец очень хороший человек.

— У тебя средства есть?

— О не беспокойся, хватит мне, моей дочери, и надеюсь даже внукам. Я обеспеченная женщина.

— Тогда Лючия, с твоего позволения, и покину ваш дом, мне снова пора воевать.

— Иди, и помни, мы тебя любим, и мы за тебя молимся. Так будет, пока мы живы.

Прощались, как и в прошлый раз у ворот. Я наклонился и поцеловал в щёку Стефанию. Плачущая Лючия подарила мне поцелуй в губы. Вскочив на коня, я помчался догонять своих солдат, не оглядываясь.

— Мама, а кем нам приходится этот красивый офицер на самом деле? — спросила Лючию дочь, внимательно глядя в глаза.

— Это милая доченька, был твой отец, и моя любовь на одну единственную ночь, — вытирая слезы, сказала Лючия. — Теперь ты знаешь, кто настоящий твой отец, и как он выглядит.

Женщины закрыли ворота виллы. Стефания обняла мать за талию, и увела в дом. Надо полагать, все плохое для них уже закончилось, жизнь продолжается.

Глава 26

Еще на два дня задержались в Милане, ожидая возвращение генерала Смирнова с войсками. Основываясь на сведениях, полученных, от генерала Анри де Сугоньяк, я разрабатывал план очистки всего Итальянского королевства от французского присутствия. Багратион проводил тренировки господам генералам. Так называемые командно-штабные учения проводил, и довольно успешно.

Генерал Смирнов по прибытии доложил, что его вмешательство в Турине не понадобилось. Город был взят австрийцами. В ходе бесед с союзниками, Смирнов выяснил, что французский полковник не принял парламентера, приказал обстрелять из пушек. Но как говориться, шила в мешке не утаишь. Итальянская часть гарнизона знала о гибели Наполеона, и сражаться не желала. А поскольку не желала, то начала разбегаться в разные стороны. Ляшенэ пытался расстреливать дезертиров, но в отместку нарвался на сплочённое сопротивление и неповиновение. Одним словом, в Турине вспыхнул бунт. Австрийцы воспользовались этим, и пробив центральные ворота города несколькими выстрелами пушек, захватили его. Ожесточённое сопротивление французов в центре города, было сломлено за счёт многочисленности австрийских войск. Полковник Ляшенэ пробыл в плену не более четверти часа. Обозлённые итальянские солдаты, подняли его на штыки.

Прибытие австрийской армии ожидалась через два-три дня, мобильность её еще желала быть лучшей. Я скрупулёзно распределил все имеющиеся силы, на захват отдельных городков и крепостей королевства. Каких-либо серьёзных проблем не ожидалось.

Проблема появилась спустя сутки, и эта проблема, была прописана в депеше из союзного Генерального штаба, завизированной нашим императором. Русской армии предписывалось наступать на город Марсель, выбрав исходной точкой город Турин. Затем следуя напрямую, через Альпы, выйти к Марселю и овладеть им.

— Они там, в штабе совсем умом тронулись? — возмущался Багратион. — У нас сейчас сложились благоприятные условия для занятия всей Италии, и заметь с малыми потерями.

— С вашими возмущениями я согласен полностью. Посмотрел предлагаемый нам маршрут по французским картам, которые нам достались от генерала Анри де Сугоньяк. Хочу сказать, карты очень точные с подробными описаниями. Так вот, в Альпах есть тропы, подчёркиваю, тропы, а не дороги, которые считаются, условно проходимыми для людей. Провести там кавалерию и артиллерию не представляется возможным. Получается, мы в пути все эти средства должны потерять, и выйти к Марселю с одними ружьями, и голыми руками его взять. Моё мнение, нашу армию хотят уничтожить, аналогично армии генералиссимуса Суворова, отправленную в своё время воевать в Швейцарию. Что из этого вышло, вы, Петр Иванович знаете. Полагаю, Александра І вновь ввели в заблуждение, и он поддался уговорам. Не удивлюсь, если узнаю, что нам на смену в Италию прибудет какая-то австрийская армия, чтобы победно промаршировать по полуострову от севера до Сицилии.

— Да, после смерти Кутузова, некому дать императору дельный совет. Фельдмаршал Барклай де Толли, не имеет на императора достаточного влияния. Давай придумаем, как выполнить приказ, и сохранить армию в боеспособном состоянии.

— Нам конкретный срок захвата Марселя не указан, значит, в штабе думают и знают, что мы потеряем половину людей, всю конницу и артиллерию, пробираясь горными тропами. Это лишний раз это свидетельствует, что русскую армию хотят уничтожить. Мы не знаем, как укреплён Марсель, сколько там войск. К депеше никакие разведывательные данные не приложены. Создаётся впечатление, что кто-то из генералов-союзников, просто ткнул пальцем в карту, и попал им в город Марсель, а приложив линейку, начертил прямой маршрут. Пусть русские лезут в горы, и гибнут сотнями и тысячами. Наверное, опасаются все же влияния России в Европе, и я больше, чем уверен, что русские войска, находящиеся с нашим императором в Германии, ведут каждодневные авангардные бои.

— Предположим, что все так, как ты рассказал. Что предпримем мы с тобой? Погубить отличную армию не позволю. Мы каждого офицера подбирали тщательно, солдат учили, не зная отдыха. Обеспечили отличной артиллерией и припасами. Создали войска, равных, которым сейчас нет нигде. И это наше детище погубить в горах!? Что хочешь, думай обо мне Степан Иванович, но я не двину с места ни одну роту. Сгубить шестьдесят пять тысяч отличных солдат, неизвестно во имя чего, непозволительная роскошь, даже для императора.

— Есть у меня задумка одна. Хотят, чтобы мы взяли Марсель, будет им Марсель, но вдобавок возьмём еще несколько городов. Предлагаю воспользоваться сетью старых римских дорог. Из Милана, выходим на Геную. Возле города, отворачиваем на запад, и следуя по старым дорогам вдоль побережья выходим к Марселю. Города и крепости, которые попадутся нам на пути, освобождаем, на худой конец, подожжём чего-нибудь. По моим прогнозам проблемы могут возникнуть в городах Ницца и Тулон. Кстати в Тулоне базируются остатки Средиземноморского флота Франции. По крайней мере, так указано в картах генерала Сугоньяк. По моему разумению, было бы неплохо пожечь флоты, в Тулоне военный, а в Марселе торговый. Не скоро Франция сможет их восстановить.

— Подожди. А зачем нам Тулон? О нем в депеше ничего не указано. Не начнётся международный скандал?

— Случайно на Тулон натолкнулись, карты не совершенны, перепутали с Марселем, у нас сведений не было. А пожгли, отвечая на стрельбу кораблей. Если мы это учиним, то думаю, наши союзники, будут сидеть тихо, как мышь под веником.

— Хитро придумал. А на сколько вёрст длиннее путь получается?

— Примерно, на стопятьдесят-двести. Но этот путь по относительно нормальным дорогам. Союзники будут надеяться, что мы еще скачем, аки горные козлы по перевалам, а мы к тому времени, решим проблемы с основной целью, и развернём армию на Париж. Наведём шороху во Франции!

— Как у нас с боеприпасами?

— Нормально, сегодня дотащился в Милан наш обоз из России. Мы почти не стреляли, на каждое оружия накоплен тройной боекомплект. С боеприпасами к ружьям, тоже нормально. Пороха, ядер для шестифунтовок и двенадцатифунтовок, в достатке, если понадобится, пополнимся у противника. Правда, теперь обозы у армии громадные, но по местным дорогам пройдут без проблем. Усилим охрану для порядка.

— Расписывай диспозицию, потом мне доложишь. Отправляй разведку к Генуе, пусть казаки посмотрят, что и как. Если там много французов, в бой не вступать, а только наблюдение. Вообще-то Геную лучше спалить, порт там преогромный должен располагаться. Но боюсь, итальянцам не понравятся наши меры. Получить в тылу, что-то похожее на наших партизан, не хочется.

Неделю занимался подготовкой армии к длительному маршу. За это время, нам на смену, прибыла тридцатитысячная австрийская армия под командованием какого-то кронпринца, если честно, то даже имя не запоминал. Вручил ему ранее разработанную диспозицию. Кронпринц, так воодушевился, что объединив все австрийские войска воедино, погнал их без отдыха вглубь Италии. Ну-ну, скатертью дорога.

Разведка доложила, что портовый город Генуя жил своей жизнью. Французы уже покинули его, назначенная ими городская администрация уже не действовала, а новую власть, не успели еще австрийцы назначить. Полная свобода и безвластие.

Нам никто не мешал, и мы спокойно переночевали недалеко от Генуи.

Затем был марш. Естественно, мы не гнали полки ускоренным шагом. Установил дальность максимального перехода в тридцать-тридцать пять вёрст Казаки, правда, на лошадях наматывали значительно больше, как ни как, передовые и боковые дозоры на них. В бои и стычки не вступали. Задолго до нашего появления, немногочисленные французские гарнизоны, расквартированные в городках и рыбацких деревушках, предпочитали убраться с нашего пути куда подальше.

А вот возле Ниццы пришлось немного пострелять. Комендант городка проявил смелость и стойкость, отказался сдаваться, решил дать нам бой. Идея была самоубийственной с самого начала. Десяток стареньких пушек и семь сотен солдат против такой силищи, как наша, хорошо обученная армия. Город жечь не стали. Расстреляли прямой наводкой из орудий С1 укрепления французом. Большая часть обороняющихся погибла, остальных добила наша пехота. Сдаваться не пожелал никто. Фанатики здесь обитают или идиоты? Меня очень удивило то, что французы не использовали для обороны города пять небольших фортов. Пусть они древние, находились в запущенном состоянии, но это относительно надёжные укрытия. Используя их можно было организовать действенную оборону. Но этого не случилось, и слава Богу, нам меньше работы, и наши потери были малыми.

Впереди нас ждал Тулон.

Разведка, скрытно рыская по округе, доставляла мне самые свежие сведения о противнике. Однажды привезли сильно подвыпившего французского пехотного бригадира Борено. Пришлось дожидаться, пока он пришёл в себя, и смог адекватно оценивать обстановку и внятно говорить.

По словам француза, Тулон с различных направлений прикрывают семнадцать фортов. Строительство оборонительных сооружений вокруг города началось очень давно, а к совершенствованию и модернизации приложил руку знаменитый инженер и маршал Франции Себастье́н Ле Претр, маркиз де Воба́н еще в началеХVIIІ века. Если верить Борено, уважаемый Вобан, по всей Франции настроил большое количество фортов различной конструкции.

На сегодняшний день все форты в работоспособном состоянии. Из-за компании в России, по приказу Наполеона, в фортах оставлена только треть личного состава от необходимой численности, две третьих орудий также вывезены, и переданы в войска. Как бы там ни было, но вся система фортов обеспечивает надёжную защиту гавани и порта Тулона.

Наиболее боеспособными считаются форт на горе Фарон, господствующей над городом и над всем заливом, и форт Мюрграв на вершине мыса Кер, под названием «Малый Гибралтар». Кстати с позиций «Малого Гибралтара» можно обстреливать все корабли, стоящие на малом и на большом рейде. Этот форт, как бы замыкает всю систему обороны. Двадцатичетырехфунтовые орудия форта могут наносить удары по кораблям, подходящим к Тулону со стороны открытого моря. С противоположной стороны узкого пролива, на мысах Балагье и Эгийет тоже есть довольно мощные форты. Конечно, за многие годы использования, каменные форты несколько обветшали, но свою оборонную функцию не утратили.

Во всех фортах, и в укреплениях, находящихся непосредственно в городе размещено, семь с половиной тысяч солдат. Сколько моряков на двенадцати военных кораблях, бригадир не знал, но полагает, что не менее четырех-пяти тысяч.

Адмирал флота и генерал Давиньон, осуществляющий общее командование всеми сухопутными войсками, ожидают нападения с моря. С учётом этого выстроена вся оборона базы, и расставлены в гавани корабли. Французы уверены, что их атакует Великобритания в течение ближайшего месяца.

В появление неподалёку русских войск никто не верит, и в расчёт не принимают. Снабжение войск продовольствием несколько ухудшилось, но пороха и ядер достаточно для длительной обороны.

Также Борено отметил, что в концеXVIII века Тулон захватил великий полководец Бонапарт, повторить подобное никому не под силу, так как гении, навроди Наполеона, рождаются очень редко.

Военно-морскую базу Средиземноморского флота противника и её окружение я изучал более недели, скрытно подбираясь к фортам, прикрывающим вход в уютную бухту. Результаты рекогносцировки, наносил на самодельную карту. С моря база прикрыта очень солидно, а с суши оборона слабее.

Собрав все сведения, убедился, крепким орешком оказался Тулон, с наскока не возьмёшь Хотелось не просто взять этот город, а уничтожить базу флота, сам флот и порт, чтобы даже головешек не осталось. Естественно в этом сражении, будем стараться, свести к минимуму наши потери.

— Давай уже рассказывай, до чего додумался, — нетерпеливо спросил Багратион, — а то целыми днями ползаешь где-то, как простой пехотинец, и рисунки рисуешь. — У тебя офицеров в штабе, полным полно, пошли, пусть работают.

— Зайдите в штаб Петр Иванович, там только один картограф сидит, остальные все в разгоне, изучают и собирают сведения о противнике. Некогда нам в штабах пока рассиживаться, готовим диспозицию.

— Зная твою натуру, и въедливость, предвижу, что придумал ты что-то такое, не совсем обычное, кто еще ни разу не делал. Вот за твою непредсказуемость в решении трудных задач, я тебя люблю и ценю. Излагай уже, а то видишь, начальство тебе дифирамбы поёт.

— Тогда слушайте. По результатам разведки установлено, что французы не ожидают наступления с суши. Семнадцать артиллерийских фортов, полуоткрытого типа, усиленные пехотными частями, полукругом охватывают город и всю гавань. Калибр пушек позволяет уверенно поражать цели, на входе в гавань, и полностью накрывать все цели внутри её Орудия фортов, расположенных справа и слева от входа в бухту могут вести огонь по судам, подходящим на внешнем рейде.

Подъем на артиллерийские позиции с моря затруднён, там высокие, до десяти-пятнадцати метров отвесные скалы. Все форты могут вести круговую оборону, находясь в полной изоляции, друг от друга. По предварительным расчётам, полаю, что система огня построена таким способом, чтобы обеспечить артиллерийскую поддержку любому осаждаемому форту.

Теперь пехота. Её в чистом виде в настоящий момент не существует. Большинство солдат находятся в фортах. Когда здесь было значительно больше войск, то они размещались на позициях, обращённых фронтом к морю. Эти позиции построены между фортами, чем-то схожи с нашими люнетами.

Вторая линия обороны пехоты, расположена в двухстах шагах от первой. Выстроено три редута. В настоящий момент эти редуты использовать затруднительно. В некоторых местах укрепления обвалились, земля просела.

Ни первая, ни вторая линия обороны пехоты, надёжной защиты, со стороны суши не имеет. На бывших оборонительных сооружениях пехоты несут службу двенадцать солдат, которых меняют каждые шесть часов. Ночью, количество постов и караульных не увеличивается.

Как показало наблюдение, большая часть экипажей судов находятся в пяти крупных строениях на территории порта, которые, по всей видимости, являются казармами для моряков. На верфях производится ремонт двух семидесятипушечных судов. На складах накоплены солидные объёмы материалов. Большое, полуподвальное здание в порту, скорей всего используется моряками в качестве арсенала.

В каждом артиллерийском форте, в постоянной готовности находится по одному дежурному расчёту Было отмечено, что солдаты на боевых позициях, употребляли вино. Некоторые солдаты после винопития дремали. Надо отметить, что количество орудий в фортах разное. Общее число пушек разного калибра составляет двести шестьдесят штук. Сосчитаны те пушки, которые увидели своими глазами, но полагаю, что внутри фортов, могут размещаться мортиры, предназначенные для поражения осаждающих войск у стен.

В городе мирного населения мало, да и сам городок невелик. Предполагаю, с городком особых проблем не будет.

— Что, где и зачем я понял. Как и когда будем порт и корабли жечь?

— На протяжении недели заготавливали штурмовые лестницы. С сегодняшнего дня, наши казачьи и татарские разъезды и дозоры начали отлов всех желающих попасть в Тулон, или его покинуть. Несогласных французов, посекут стрелами, чтобы не поднимать шум.

К вечеру армия придёт в движение, и скрытно займёт исходные позиции. На горе Фарон, постараемся бесшумно, стрелами снять охрану форта. Проникнув вовнутрь оборонительного сооружения, в штыки атакуем гарнизон форта. Перебив противника, поднимаем две батареи пушек С1 и батарею минометов. С этой позиции, мы будем контролировать, и если потребуется, то накроем полностью город и порт, а также сможем поддержать огнём наши штурмовые отряды на двух фортах.

Основных целей у нас тридцать две, это корабли, арсенал моряков, артиллерийские форты и портовые сооружения. По каждой цели будет работать до тридцати наших орудий. Все цели распределены заранее.

Стрельбу начнут все орудия одновременно, но в первую очередь пушки С1, ударят зажигательными снарядами по кораблям. Надеюсь, что безветренная погода продержится еще сутки, корабли не смогут воспользоваться парусами, и покинуть малый рейд.

Также, преимущественно зажигательными снарядами накроем форт Мюрграв и его братьев на мысах Балагье и Эгийет. Надеюсь, у нас получится поджечь деревянные несущие конструкции фортов.

В случае успеха артподготовки, начнём подводить пехоту со штурмовыми лестницами к каждому форту, по возможности не попадая в зону поражения картечью. С занятых позиций ружейным огнём, будем поражать тех, кто к тому времени еще останется жив, и способен оказывать сопротивление. Командирам штурмовых групп, предоставлено право, самостоятельно принимать решения о начале штурма, исходя из складывающейся обстановки.

Общий расход боеприпасов установлен, по одному боекомплекту на орудие, этого достаточно.

— Пленных французов, где содержать планируешь?

— Если кто уцелеет, всех сгоним к обозу, повяжем, а офицеров допросим.

— Что сказать? Да, собственно и добавить нечего. Диспозицией твоей удовлетворён, и полностью её одобряю. Пустим французам нашего русского красного петуха!

После захода солнца, армия начала выдвижение на исходные рубежи для атаки. Никакой суеты, каждый знал, что делать и чем заниматься.

После полуночи начали поступать доклады о готовности к ведению боевых действий.

Наблюдательный пункт я оборудовал в форте на горе Фарон. Его удалось захватить тихо, правда, весь гарнизон противника не успел проснуться, так во сне и ушли на небеса. Позиции противника, и сама гавань отсюда должны просматриваться хорошо. Утро покажет.

Последние минуты тишины. На восходе небо начинало краснеть, еще немного, и появятся первые лучи солнца, а с их появлением, прозвучит первый выстрел. И вся идиллическая картина раннего утра у моря, наполниться взрывами, копотью, пороховой гарью и криками людей. Кто-то сегодня погибнет, и я надеюсь, что погибших среди французов будет значительно больше, нежели русских солдат.

Хлёсткий выстрел пушки С1, отвлёк меня от раздумий. Следом за первым орудием, загрохотала вся наша артиллерия.

Внизу царил настоящий ад. Расчёты пушек С1 пристрелялись к кораблям, и начали методично, один за другим поджигать. Правда на одном из кораблей, класс, которого указать не могу, по причине не знания, вахтенный командир успел открыть порты и произвести несколько выстрелов в нашу сторону. На большее у него не хватило времени. Из объятого огнём и дымом судна, в воду начали прыгать моряки. Спустя несколько минут, корабль взорвался, похоже, огонь добрался до крюйт-камеры.

Пересчитал пылающие костры на воде, их было пять, остальные, либо взорвались, либо ушли на дно от множества повреждений и пробоин.

Казармы, где предположительно находились французские моряки, тоже пылали, оттуда вёлся нестройный ружейный огонь. Решил кто-то продать свою жизнь подороже.

На некоторых фортах поднимались столбы чёрного густого дыма, значит, есть чему гореть в каменных укрытиях.

Моё внимание привлёк мощнейший взрыв в порту. Казалось, под ногами земля затряслась. Огромное бело-красное облако образовалось на месте арсенала. Взрывной волной разрушено все, что находилось поблизости. Вспыхнул в этом месте всепожирающий пожар. По правде сказать, везде было море огня.

Начали поступать доклады о захвате фортов. Первыми мы взяли форты северо-западного направления, они были небольшими и вооружены слабо. К обеду капитулировали и были захвачены юго-восточные форты.

Освободившиеся орудия перебрасывали к форту «Малый Гибралтар». Его еще не штурмовали, так как из форта вёлся сильный артиллерийский огонь. Похоже, гарнизоном форта руководит грамотный и смелый офицер.

Роты пехотинцев, прикрывая друг друга и укрываясь за развалинами, начали продвижение в пылающий город. В некоторых местах вспыхивали перестрелки. Я отчётливо видел в подзорную трубу, атаку двух десятков обезумевших французов на роту наших егерей. Французы не добежали на расстояние штыкового боя, егеря положили всех точными выстрелами. Вот и верь высказыванию, что пуля дура.

От командиров дивизий поступали сведения об успехе операции. Собственно я и сам видел, что военная база флота Франции, вместе с городом перестала существовать. Есть еще очаг сопротивления, но я думаю, это дело времени. Мы либо выбьем обслуживающую пушки прислугу, либо подожжём, сопротивляющийся форт Мюрграв.

В дальнейшем, придётся много повозиться, взрывая форты и орудия. Ничего, справимся.

Батальон пехоты проводили проверку и очистку уцелевших строений в порту и городке. Я даже рассмеялся, городок почти полностью разрушен, а дом с проститутками цел и невредим. Повезло жрицам любви.

Отдал приказ на сбор трофеев и пленных. Артиллеристов и сапёров отправил разрушать форты уничтожить и орудия в них, запасов пороха там было очень много.

Разместились с Багратионом на окраине городка, не было желания ходить среди развалин и спотыкаться о трупы. Насмотрелись уже.

— Четко и слажено ударили по базе, — тихо сказал Багратион, — корабли спалили быстро, что значит выучка и хорошие пушки. — Были бы они у нас в Швейцарии, гнали бы Наполеона в Париж на тринадцать лет раньше.

— Вы в этом уверены Петр Иванович? Сомневаюсь. Союзники, обязательно каверзу бы придумали, как сейчас с Марселем. Про сильный гарнизон Тулона, и форты, нам не написали ни строчки, а мы могли получить сильный удар по нашим тылам и обозам.

— Сколько французов уцелело?

— К вечеру сочтут, за исключением тех, кто крабов собой кормит. Надо будет завтра уходить отсюда. Море начнёт выбрасывать утонувших моряков, вонь начнётся несусветная.

Нашу беседу с фельдмаршалом прервал мощный взрыв на мысе Кар. Я взглянул в подзорную трубу. Форт «Малый Гибралтар», в центре, как бы просел. На стенах появились трещины, из которых валил чёрный дым. Или наши артиллеристы удачно что-то зажгли, или кто-то из французов подорвал часть пороха, неизвестно. Со временем узнаем.

Спустя час с форта Мюнграв, солдаты доставили пленного французского офицера. Сразу разобрать чин и род войск было трудно, мундир изорван, а в некоторых местах прожжён.

— Представьтесь, пожалуйста, господин офицер, — обратился я к пленному по-французски.

— Командир восточного артиллерийского сектора форта «Малый Гибралтар» капитан Джакомо Пиррелли.

— Вы итальянец?

— Нет, я ломбардец. У нас в Ломбардии самые лучшие в мире артиллеристы.

— Сегодня вы увидели, что есть неплохие пушкари в русских войсках.

— Вы поступили подло, подобно ворам. Пришли ночью, и на рассвете атаковали спящие войска. Вы подожгли казармы нашего форта. Я видел, как горят живые люди, как от жаркого огня у них лопаются глаза. Множество горящих факелов носилось по галереям, не находя спасения от огня и вашей картечи. Чем мы заслужили такую бесчеловечную бойню?

— Ваш, ныне покойный император, вторгся в наши земли, неся несчастье народам России. Мы смогли его победить и отправить в могилу. А теперь вы получаете то, что заслужили. Еще русский князь Александр Невский говорил: «— Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет.» За точность цитаты не совсем уверен. А воюем мы, как умеем, согласитесь, довольно эффективно. База, форты и город уничтожены, остатки войск пленены. Есть у вас претензии, тогда выскажите генерал-фельдмаршалу Багратиону, вот он вас готов сейчас выслушать.

— Багратион? — капитан отступил на несколько шагов, и начал креститься с неимоверной скоростью.

— И что вас капитан так удивило? — поинтересовался фельдмаршал.

— До нас дошли слухи, что генерал Багратион жёг наших солдат в городах, вместе с мирными жителями.

— Заметь Степан Иванович, слава бежит впереди нас, наводя ужас, — обратился ко мне Багратион по-русски. — Правда, слава чёрная.

— Вас капитан ввели в заблуждение, — вернулся к беседе с французом, фельдмаршал, — наших русских жителей мы старались вывести, а ваших солдат уничтожали всех до единого.

— Я вас убью, варварское отродие, — проорал капитан, и кинулся на Багратиона с ножом.

Моя реакция и на этот раз не подвела, мощнейший удар в височную часть головы, и ломбардец превращается, пока еще в тёплый, но уже подрагивающий в предсмертной агонии труп.

— Ну, что за манеры у пленных, тыкают ножиками в моего командира!? — возмутился я. — В Брест-Литовске поляк с кинжалом, здесь ломбардец с ножом. Знаете, ваше высокопревосходительство, это мне совершенно не нравится. В дальнейшем допрашивать будем только голых пленников, негде будет спрятать оружие. Мы с вами должны домой вернуться живыми, нас ждут жены и дети.

— Спасибо тебе Степан Иванович, — медленно произнёс фельдмаршал. — Ты прибил француза?

— Ну да, а что ждать, пока он в вас дырки вертеть начнёт?

— Одним ударом?

— Одним. Поляка, тоже тогда одним ударом свалил, но он дольше дёргался.

— В сабельном бою, я много стою, а выпад капитана с ножом прозевал. Видать, старею, — фельдмаршал махнул рукой и ушёл в свой шатёр, развёрнутый неподалёку.

Как не берегли командиры солдат, но наша армия потеряла убитыми две тысячи двести девяносто три, а раненых было две тысячи пятьсот семь, из которых триста человек тяжело. Для тяжелораненых, прогноз на выздоровление неутешительный, лекарей и лекарств, способных поставить их на ноги, у нас нет.

Пленных ходячих французов насобирали четыре тысячи сто, остальным не повезло, кто погиб, кто утонул. Пленных заставили собирать убитых и копать котлован для захоронения на окраине сгоревшего городка. После инцидента с пленным капитаном, допрос остальных офицером отложил на потом.

Наших погибших солдат захоронили сами в соответствии с воинским ритуалом. Местом упокоения русских солдат был выбран недостроенный земляной форт, за чертой городка.

Да, дорогой ценой достался нам Тулон.

Уром армия двигалась в сторону Марселя, оставив за спиной, не подлежащий в ближайшее время восстановлению Тулон.

На одном из привалов, пообщался с пленными французскими офицерами. Из допросов я узнал, что Марсель обороняет около трёх тысяч солдат при пятидесяти орудиях, половина из которых, находятся в двух фортах на входе в гавань. О калибрах орудий и обученности пушкарей, пленные просветить меня не смогли. Ничего, я разведку выслал, думаю, скоро получим предварительные сведения. А потом посмотрю своими глазами.

Багратион, большую часть дороги ехал в коляске, и пребывал в глубокой задумчивости. Когда выдалась свободная минута, испросив разрешение, подсел к фельдмаршалу.

— Я провёл почти всю ночь без сна, — спокойно сказал Багратион, глядя мне в глаза, — и решил. — Родится у меня сын, назову Степаном, и ты будешь ему крестным отцом. Попытаешься отказаться, обижусь навсегда. Ты когда-то в шутку сказал, что стал для меня оберегом. А вчера я увидел, это не шутка. С момента нашей совместной службы, у меня не было ни одной значительной раны, царапины не считаем. Когда ты рядом, все получается, мы бьём врага, а если нас бьют, то выходим из переделок живыми. Да, мы иногда кричим, друг на друга, но этот крик беззлобный, мы пытаемся достичь истины в споре. Ты никогда не выпячивал своё собственное я, хотя имел на это право, пушки твоей конструкции чего стоят. Ты легко находишь с людьми общий язык. Я наблюдал за тобой, когда ты в Милане разговаривал с оборванцем. Ты с ним говорил, будто он ровня тебе. Он поделился с тобой информацией, которую ты потом использовал в ходе планирования похода. Я бы на того нищего, не обратил внимания, прошёл мимо. А тебя он чем-то зацепил, ты даже ему монетку дал. Много можно приводить примеров твоего странного поведения, и твоих познаний.

— Что-то вы философствовать взялись, ваше высокопревосходительство, — пытался перевести разговор в шутку, — а не так давно, кто-то меня философом обзывал. — Думаю, вы просто устали от войны, вам нужен отдых и спокойствие. Мне, конечно, тоже не помешает, понежится рядом с женой, и поиграть с детворой. Но, как говорят, делу время, а потехе час. На сегодня у нас дело — война, как не крути.

Примерно вёрст за десять от Марселя в лесном массиве укрыли армию, организовали охрану. Отправился с группой офицеров штаба, под прикрытием сотни казаков, на рекогносцировку местности.

Нас поджидали. На окраинах города, солдаты и местные жители строили временные укрепления, копали рвы. Внутренний рейд города покидали торговые суда, под разными флагами, издалека трудно разобрать, какие именно, но французских стягов, точно не было, их суда обычно разворачивали большие полотнища.

Посредине бухты на якорях стояли два французских фрегата, нёсших на своих бортах по семьдесят орудий. Видите, я уже в классах судов стал разбираться! Пленные моряки противника меня немного просветили.

Вход в бухту прикрывали два форта. С виду довольно мощные и грозные, но вооружение было слабовато.

Объективно, Марсель был обыкновенным торговым городом с удобной бухтой. Через него Франция вела торговлю со многими странами. Однако сейчас, объем торговли сильно сократился, Великобритания вела с французами торговую войну, и довольно успешно.

— Знаете, Петр Иванович, не очень хочется жечь этот город, — сказал я, после доклада Багратиону о результатах рекогносцировки. — Давайте пошлем к ним парламентером Воронцова, опыт у него есть. Вдруг французы согласятся на капитуляцию.

— Какие условия капитуляции выдвинем?

— Обычные. Военные корабли сжечь, форты, арсенал и пушки взорвать, солдат разоружить и снабдить нас продовольствием. Я всего, конечно, не рассмотрел, но, на первый взгляд, все склады в порту забиты товарами. Начнем воевать, все пойдёт в огонь. Думаю, если Воронцов в беседе с комендантом, сделает на этом акцент, то возможно согласятся.

— Попробуем. Зови, будем наставлять вместе.

На следующий день, до самого обеда Иван Воронцов, и сопровождающие его двое солдат, находились в Марселе, вели переговоры. Мы с фельдмаршалом терялись в догадках.

Предварительный план захвата города уже был готов, но до окончательной его «шлифовки», я не приступал, ждал результаты визита капитана.

Вернулся наш парламентер. Воронцов встречался с комендантом, престарелым генералом Дюгомье. Не сразу решился на капитуляцию генерал, надеялся на помощь из Тулона. Воронцов подробно и в красках рассказал о падении оплота французского флота. Подчеркнул, что город и порт полностью выгорели, на его восстановление уйдёт не менее десяти лет. Дюгомье, отметил, что вчера из Тулона, на лодке прибыли беженцы, и рассказали об ужасах, творившихся в их городе. Вначале генерал беженцам не поверил. Не могли французы потерпеть поражение от каких-то русских. Увидев перед воротами города русского парламентера, пришлось задуматься.

Уважаемый «дедушка» торговался с нашим капитаном по каждому пункту капитуляции, хотел выторговать для своих подчинённых наиболее приемлемые условия. Воронцов, отстаивал все требования, в соответствии с полученными от нас инструкциями.

Итогом долгих переговоров, стало полное согласие генерала. Для подписания акта о капитуляции Дюгомье прибудет в наш лагерь собственной персоной завтра утром.

Чтобы не утруждать почтенного генерала длительным путешествием, мы окружили Марсель плотным кольцом войск на удалении двух вёрст Связь города с внешним миром по суше, на некоторое время прервалась.

Для этого ответственного и торжественного мероприятия, построили большой навес, чтобы солнце не мешало ставить подписи и вести беседу.

В парадном мундире, при всех наградах, генерал Дюгомье шёл нам на встречу. Немолодое, морщинистое лицо генерала было бледным, видно нелегко ему было решиться на капитуляцию.

Соблюли все положенные формальности, подписали документы. Дюгомье достал из ножен шпагу с золочёным эфесом, поцеловал её, и со слезами на глазах вручил Багратиону.

— Генерал, посмотрев на эту шпагу, я понял, что она досталась вам по праву, — заговорил фельдмаршал, — вы многое сделали для своего государства. — Сегодня, вы совершили еще один подвиг. Вы спасли тысячи жизней граждан Франции, сберегли их имущество и богатство. Я хочу, чтобы это оружие всегда находилось при вас, и чтобы вы его доставали, только в торжественные моменты, а не на войне.

Багратион, подошёл к Дюгомье, и вернул ему шпагу.

Француз растрогался до слез.

— Спасибо вам фельдмаршал, никогда не забуду, оказанную мне честь, — генерал, сделав лёгкий поклон головой. — Прошу выделить ваших делегатов для участия в мероприятиях по реализации акта капитуляции. Все готово к взрывам, а корабли к сожжению. Солдаты начнут складывать оружие возле северных ворот города. Провизия грузится в возы, в путь обоз может тронуться завтра.

Три десятка наших офицеров, отобранных накануне, отбыли в Марсель.

Пока вели разговоры, столы были очищены от бумаг, и заставлены напитками и закусками.

— Господин генерал, я поднимаю этот бокал за то, чтобы мы встречались только по торжественным случаям, а не на поле боя, — улыбался Багратион.

— Да, лучше жить в мире. А мне пора уже на покой, отвоевал своё генерал Дюгомье. Это вам молодым еще надо подвиги совершать, а нам старикам лучше сидеть в тени любуясь виноградниками или морем.

— Генерал Дюгомье, — обратился я к «дедушке», — а не согласитесь ли вы принять под свою руку несколько тысяч своих соотечественников?

— Как у вас, молодой человек, оказались мои соотечественники?

— Обычным образом, мы в плен взяли. Чтобы не усугублять их положение, командование русской армии решило дать свободу солдатам и морякам. Офицеры, последуют с нами дальше.

— А могу я пленников, потом отпустить по домам, ведь среди них, наверное, много жителей окрестных деревень?

— Вы будете вольны поступать, как вам заблагорассудится.

— Ваше предложение принято.

Прогремели первые взрывы, а затем, начали разгораться фрегаты. Правда, фрегаты горели недолго, взорвались крюйт-камеры.

Ближе к вечеру в наш обоз свезли три тысячи четыреста ружей и две сотни пистолетов. Шпаги оставили офицерам в качестве компенсации.

Ну вот, приказ командования мы выполнили, торговым городом овладели, склонили к капитуляции гарнизон. Пополнили запасы оружия и провианта. Что делать дальше? Никаких депеш не поступало. Значит, о нас забыли, или решили, что мы все полегли. Что делать дальше?

Глава 27

Армию отвели от Марселя на добрых тридцать вёрст, и разместили в густом лесу. Решили дать людям отдых на неделю.

— Все картами шуршишь? — весело поинтересовался Багратион. — Отдыхать надо, а не работать.

— И совсем я не работаю, так просматриваю последние карты Франции, которые у генерала Дюгомье позаимствовал. Наши не совсем точные, дороги и деревни не все указаны, и других огрехов хватает.

— Не работает он! Дорогами и деревнями интересуешься, значит, что-то замыслил. Командиру не говоришь, таишься?

— Говорить то еще нечего толком, мысли одни.

— Давай вместе помыслим. Ты внеси предложение.

— В целом армия наша в полном порядке. Боеприпасов достаточно, провизия тоже пока есть, раненые излечиваются, от пленных удалось избавиться.

— А говорил Дюгомье, что командование русских решило дать свободу пленникам?! На самом деле пленники, чем-то тебе мешали. Да, а зачем мы со складов набрали французского обмундирования горы? Наше вполне справно еще смотрится.

— Петр Иванович, говорили, будете слушать, а сами столько вопросов задаете. Когда все услышите, их будет меньше.

— Все-все, излагай.

— Связи с Генеральным штабом союзников и с императором у нас нет. Где находятся союзные войска, один Господь знает. Посылать самим гонца, неведомо куда, и неведомо зачем, смысла не вижу. Если следовать приказу Александра І, бить французов, то, следовательно, потребно выполнять волю государя. Наметим, например, основной нашей целью город Париж, самое сердце враждебной Франции.

Берём карту Франции, и рассматриваем её внимательно. От Марселя до Парижа почти восемьсот вёрст пути, с множеством городов, городков и деревень. Плюс к ним речки, речушки и ручьи. Все это вместе взятое, в значительной степени замедляет скорость передвижения войск. Если мы начнём брать приступом каждый населённый пункт, то продвигаться будем очень медленно. Армия наша будет постепенно таять, убыль солдат в боях неизбежна. Может случиться ситуация, когда нам нечем будет стрелять из пушек и ружей, припасы кончатся. Войско еще и кормить нужно. Говорят — война войной, а обед по распорядку.

Я предлагаю учинить партизанские действия в стране неприятеля. Выделяем один батальон в тысячу штыков на лошадях. Придаём им два дивизиона минометов с приличным запасом мин. Отправляем по разработанному маршруту. Задача этого батальона, сеять панику среди французов, производя ночные обстрелы гарнизонов в населённых пунктах. Они будут отвлекать на себя внимание французов. А за счёт наличия большого количества лошадей, передвигаться батальон будет на дальние расстояния быстрей.

Мы тем временем, лесами и перелесками, преимущественно в ночное время, будем продвигаться к намеченной цели. Провести незаметно такую массу войск трудно, но если обходить стороной крупные города с сильными гарнизонами по второстепенным дорогам, то может получиться. Мелкие стычки вполне возможны.

— А давай, как в России разделим армию на батальоны, тогда на большей части Франции панику наведём А потом в условленном месте вновь соберёмся.

— Думал я об этом. В России мы были на своей территории, нам помогали наши крестьяне и другие сознательные люди. Во Франции такой помощи не будет, мы для местного населения завоеватели. Нам будут всячески вредить, и стрелять в спину. Хотя, если сформировать пять отдельных корпусов по десять-двенадцать тысяч солдат с приданной для усиления артиллерией, мы сможет увеличить подвижность всей армии. Вряд ли, французы держат крупные силы внутри страны, все войска сконцентрированы на стратегически важных направлениях. Вон в Тулоне, военно-морскую базу страны прикрывали не особо.

— И я о том же. Поставим на корпуса толковых генералов. Они у тебя обучение прошли, ты им еще дополнительно напутственные слова скажешь. Накажем генералам использовать твой любимый способ ведения подобной войны: ударил — отскочил. Основными целями обозначим только военные гарнизоны. Определим через месяц сбор возле Парижа, место в лесу укажем на карте. Может к тому времени Париж возьмут союзники.

— С вооружением и боеприпасами, проблем не возникнет, если разумно расходовать. С провизией могут быть сложности. Запасов у нас, дней на пятнадцать-двадцать. Придётся у местного населения позаимствовать.

— Ага, и уподобимся французам, которые мародёрничали в наших деревнях. Тогда точно нас резать начнут.

— На северо-запад от нас находится крупный город Лион, расположенный на пересечении крупных торговых путей. А где торгаши, там и продовольствие. Надо этот город захватить всей армией разом, и пополнить запасы.

— Если перед захватом, мы Лион обработаем артиллерией, то потеряем часть провизии.

— Тогда пойдем на хитрость. Переоденем наших солдат во французскую форму, примерно, тысячи две, зря, что ли её везём с собой. Под видом пехотного полка проникнем в город. А потом, применив все наше мастерство и умения, попробуем разогнать гарнизон. Постараемся удержать открытыми ворота города, до подхода основных наших сил.

— Складно сказал. Я так понимаю, полк этот в Лион ты поведёшь?

— Французский я знаю в совершенстве. У пленных набрался разных жаргонных слов. Плюс офицеров из Тулона, я основательно поспрашивал, прояснил для себя, кто может служить в гарнизонах внутри страны. Прежде чем отправляться в город, пошлю разведку, пусть соберут максимум информации. Многие наши казаки, уже неплохо понимают по-французски.

— Рискованно. А вдруг раскроют тебя, и войск в городе больше твоего полка будет?

— Пока разведка не даст мне полную информацию, никаких действий, предпринимать, не намерен.

Хочу вам сказать, в беседе с генералом Дюгомье я узнал, что он, будучи молодым капитаном, участвовал в сражении за город Лион летом 1793 года. Командовал осадой Лиона генерал Келлерман. Гарнизон Лиона, около десяти тысяч человек, почти два месяца отбивался от регулярных войск, умело используя водные препятствия — реки Сону, Рону и сеть редутов вокруг форта Сен-Фуа. Но силы были изначально неравны. Ближе к осени, войска взяли город.

По приказу комиссаров Конвента, многие тысячи горожан были расстреляны и гильотинированы. Крепостные стены и другие оборонительные сооружения разбиты. Фасады зданий, расположенных на центральной площади Белькур, также подверглись варварскому разрушению. Жители окрестных деревень, натерпелись, их массово пустили под нож.

По словам Дюгомье, промышленники и торговцы разорились. Городу запрещалось иметь городскую стражу, более двухсот человек. В городе вспыхнули эпидемии, унёсшие жизни более половины жителей. Лион перестал существовать, как крупный промышленный и торговый центр. Ближе ста вёрст к Лиону, люди опасались селиться.

После революционных погромов и разрушений город оживал очень медленно. С приходом к власти Бонапарта, в Лионе начали понемногу восстанавливать производство и приводить в порядок улицы и площади. Но ведение Францией постоянных войн, вытягивает из города значительные денежные средства. Даже традиционные ярмарки, проводимые дважды в год, не приносят Лиону существенного дохода, в них не участвуют соседние государства.

— Как ты все запомнил?

— Память хорошая, в кадетском корпусе она меня выручала, да и в последующем тоже. Я же начальник штаба, должность обязывает запоминать многое.

Через пару дней вернулась разведка, и привезла отменный подарок. Этим подарком был, прапорщик Терентьев Игнат Михайлович, русский, житель Лиона. Терентьев попал в плен к французам в Швейцарии, он тогда состоял в войсках генерала Римского-Корсакова. Во второй день сражения под Цюрихом, прапорщик был ранен в ногу. Его, истекающего кровью, подобрали французские солдаты. Долго лечился, и скитался по разным городам. Окончательно излечиться не удалось, осталась хромота. В городе Осер, познакомился с молодой француженкой из Лиона, с которой вступил в брак, под чужим именем. Обзавёлся двумя детьми. Сейчас семья Терентьева владеет тремя лавками, живут не бедно. Собственно Игнат Михайлович сам напросился к нам в гости.

— Вы можете презирать меня, ваше высокопревосходительство, я стерплю, — сказал Терентьев глядя в лицо Багратиону. — Но я хочу сказать вам, что офицерской чести я не уронил. В плен попал полумёртвым Как выжил? Об этом один Господь знает. Постепенно здесь прижился, обрёл семью. Дома у меня перспективы, сами понимаете какие. Служить я не способен по состоянию здоровья. Найти себе партию с деньгами, маловероятно из-за худородности нашей фамилии. Вот я и решил, не искать добра от добра. Постепенно приобрёл в городе вес. В префектуре к моему слову прислушиваются. Понимаю, что вы пришли на земли Франции для взыскания обид, нанесённых России Бонапартом. И это справедливо. Но Лион и его жители всегда выступали против властей, за, что жестоко поплатились не раз. И сейчас настроения чиновников в префектуре антинаполеоновские. Горожане и селяне, мирные люди, они не заслужили быть вновь разорёнными.

— Игнат Михайлович, тебя никто и ни в чем не обвиняет, ни упрекает, и презирать не собирается, — спокойно ответил фельдмаршал. — Случилось тебе попасть в плен, да еще раненому, каждый мог испить подобную горестную чашу. Выжил, и молодец. О городе и о своих близких родственниках печёшься?

— В основном о детях и жене, а также о городе. Я когда приехал в Лион, то он лежал в руинах, после нашествие якобинских войск. Постепенно отстраивались и налаживали жизнь. Несколько лет назад только начали жить более менее стабильно. Налогами, правда, со всех сторон обложили. Тяжко. А если сейчас ваши войска захватят и разрушат город, то вновь подняться с колен, люди и через пятьдесят лет не смогут.

— Извини Игнат Михайлович, а кто тебе сказал, что мы хотим Лион захватить?

— Казаки, не зря крутились по округе. Подходы к городу высматривали, я военную науку не забыл. Только воевать в городе не с кем. Гарнизона нет. Пушек нет. Помня бунтарское прошлое горожан, центральные власти опасаются вооружать лионцев. Мирный торговый город Лион, не представляет опасности для ваших войск.

— Иными словами, ты сам, или с подачи правителей города, хочешь с нами договориться?

— Предлагать вам деньги, я думаю, будет излишним. А вот хорошее сукно и шёлк, можем поставить.

— Прапорщик, зачем нам шёлк?

— Продадите в других странах, с выгодой.

— Игнат Михайлович, — вступил я в беседу, — нас больше интересует продовольствие, и желательно длительного хранения.

— О, с этим проблем не будет совершенно. В городе есть армейские склады, куда свозится провиант. Смею заверить, там скопилось такое множество всего, что хватит прокормить огромную армию, примерно полгода. Просто последние два месяца из Парижа транспорты не приходили.

— Тогда Игнат Михайлович, обсудите с генералом Головко, сколько и чего надобно, — молвил Багратион. — Возы с продовольствием отведите от города, мы их заберём Надеюсь, власти Лиона согласятся с вашими доводами. Неплохо было бы присовокупить к продовольствию некоторое количество фуража.

— Не сомневайтесь, все будет. Только любимой вами гречихи не ищите, здесь её не выращивают, не понимают французы её ценности и вкусовых качеств.

Трое суток лионцы готовили обозы. Мы не торопили, главное, чтобы провизии было в достатке, нам предстоял дальний поход.

Армию мы разделили на пять корпусов. Каждому разработали оптимальный маршрут. Планировалось городки, имеющие гарнизоны, после тщательной разведки обстреливать зажигательными и осколочными минами и снарядами. Обстрелы производить исключительно в ночное время, чтобы основные силы корпусов успевали обойти стороной эти населённые пункты. На случай встречи с превосходящими силами французов, корпуса должны уклоняться от прямых столкновений, прикрываясь арьергардами, отправляя гонцов к соседним корпусам за подмогой. Потом, общими усилиями французов уничтожать.

Наш корпус был самым крупным. Мы забрали себе всех раненых и больных солдат, а также пленных французских офицеров.

Продвижение по территории Франции, значительно сложнее, нежели в России. И леса пожиже и народец чужой. Не скажу, что население деревень оказывало нам сопротивление, но дружелюбием точно не отличалось.

Тридцать два дня пробирались к окраинам Парижа. Разорили два десятка городков и гарнизонами, пять городков сожгли полностью, там скопилось большое количество войск и вооружения. Оставлять такие силы в тылу опасались. Жестоко, но ничего не попишешь, война.

Неделю, на северо-востоке от Парижа, ожидали прибытия остальных корпусов, ведь место сбора оговорено заранее. Дольше всех добирался корпус генерала Матвеева, он был удалён на запад дальше всех. Вот ему пришлось не сладко. Проходил места, где французские гарнизоны состояли из обстрелянных воинов, находящихся на излечении, или ожидавших отправки в действующую армию. Застать врасплох не всегда получалось. Единожды у городка Вьен случилось небольшое сражение. Войска Матвеева за счёт лучшего вооружения одержали верх, но и потери тоже понесли не малые.

Как бы, не тяжело проходил марш, но теперь вся армия собрана в единый кулак. Проведём небольшую перегруппировку, и полностью восстановим нашу боеспособность.

— Степан Иванович, а давай отправим, десятка два казаков с толковым командиром, в германские земли, поищем союзные войска, — рассматривая карту Европы, задумчиво произнёс Багратион. — Такая масса войск не иголка в стогу сена, не могла затеряться. Напишем рапорт императору, укажем, что наша армия готова к захвату Парижа.

— Долго сохранять в тайне наше здесь пребывание мы не сможем. Ну, неделю, от силы две, и местное население прознает о нас. Тогда возможны неприятности. Разъезды разосланы по округе, выясняют обстановку, а вот, что творится в самом Париже, мы не знаем. Сколько в городе войск? Какое вооружение? Какие укрепления? Одни вопросы. Посылать кого-то под видом крестьян опасно, раскроют вмиг, местный говор своеобразный. Вот если вы согласитесь, отпустить меня на разведку, то я бы смог, под видом жителя дальней провинции, желающего вступить в армию, более тщательно изучить подступы к Парижу.

— Ты в своём уме? Лезть в логово врага опасно. А если схватят?

— Я буду осторожен.

— Авантюра все это. Разведка соберёт сведения и без тебя, а терять начальника штаба я не хочу. Поэтому, категорически запрещаю тебе, что-либо предпринимать.

Попытался еще привести несколько аргументов, в пользу личного участия в разведке, но не преуспел в этом. Багратион был непреклонен. Ничего не поделаешь, командир принял решение, ослушаться, значит нарушить приказ. Ссориться с Петром Ивановичем, мне не хотелось.

Пришлось заняться тщательным инструктированием разведчиков.

Изучая карту, я знал, что большая часть Парижа находится правом берегу Сены. Излучины Сены и река Марна, с трёх сторон охватывали город, создавая природные укрепления. С северо-востока Париж прикрывали возвышенности, самой значительной была Монмартр. По моему разумению, французы, скорей всего, на возвышенностях и расположат линию обороны города, ведь они ждут нападение именно здесь. В связи с этим, на северо-восточное направление было обращено особое внимание нашей разведки.

Пять дней, не зная, ни дня, ни ночи трудились разведчики. Все полученные данные, я систематизировал и наносил на карту.

— Докладывай, что собрать удалось? — поинтересовался Багратион, появившись в моей палатке.

— По данным разведки, как мы и предполагали, французы укрепляют северо-восточное направление. На возвышенности Монмартр, у селений Лавилет и Пантен и возвышенности Роменвиль, ведётся строительство полевых укреплений. В настоящий момент они не готовы, из-за отсутствия достаточного количества рабочих рук. На позициях пушки не установлены, хотя места уже определены. С юга и с запада Париж не защищён совершенно, какие-либо толковые укрепления отсутствуют.

Войска расположены в пригороде, основная масса собрана, возле селения Лавилет. Наберётся пять-семь тысяч, не больше. Никаких тренировок с войсками не проводится. Полагаю, французы пока не знают о нашем присутствии.

— Какую диспозицию ты предлагаешь для захвата города?

— Атаковать Париж с трёх направлений. Пока войск мало, захватить господствующие над городом высоты. Одновременно с этим ударить с юга и запада. Образуется своеобразный котёл Когда приблизимся с первым домам города, направим парламентера с требованием о капитуляции. Откажутся, наши орудия смогут доставить неприятные сюрпризы. Конечно, всю столицу жечь не будем, но пару десятков домов, для понимания серьёзности наших намерений спалим.

— Начнем атаку, побьём врага на высотах, а он возьмёт и спрячется в городе, начнёт баррикады строить. Уличные бои сам знаешь, дело паршивое. Горожане присоединяться к армии, они будут защищать свои дома.

— Вот я и думаю, как отрезать войскам путь в город после начала нашей атаки. Предполагаю, направить два батальона с артиллерией, для удара во фланг, со стороны селения Пантен. Тогда бежать станет некуда.

— Ты о реках не забыл? Они не ручьи какие-нибудь, через них переправляться надобно.

— Мосты через Сену, Марну и канал Урк разведаны. Пока они не имеют никакой охраны. Да, и переправляться придётся войскам, которые будут атаковать Париж с востока и с севера.

— Как перемещать войска будем?

— По ночам и спешным маршем, необходимо, по возможности сделать все скрытно.

— За одну ночь не успеем.

— Северную группу в двадцать пять тысяч, например, возглавит генерал Смирнов, ему на выдвижения на позиции дадим трое суток. Западное направление, поручим генералу Матвееву, а с юга, мы с вами пожалуем. У нас с Матвеевым будет больше пятнадцати тысяч солдат. Матвееву и нам переправляться через реки не потребуется, мелкие ручьи не помеха. Начало общей атаки определим.

— Хорошо. Допустим, французов разбили. Кому ультиматум о капитуляции предъявлять?

— Вот по этой причине, десяток разъездом стережёт все главные пути в Париж. Надо захватить какого-нибудь высокопоставленного чиновника из городской или государственной власти, чтобы выяснить, с кем разговаривать. У них там, черт ногу сломит, в этих государственных органах.

— Надо торопиться, а то вдруг наши союзники, основные силы французов разобьют, и погонят в сторону столицы. Можем оказаться между двух огней. А так ситуация может получиться выигрышная. Париж падёт, и в войска пойдут депеши о полной капитуляции Франции. Войне конец, глядишь, не достанется нам на орехи от отступающих французов.

Удача нашим разведчикам улыбнулась вечером. Удалось захватить чиновника из администрации наместника императора в Париже — Жофруа Пельтье.

Почтенного возраста чиновник, не просто был удивлён присутствию русских войск в непосредственной близости от столицы, он был ошеломлён Я грешным делом опасался, как бы у Пельтье, не случился сердечный приступ. Французы, такая впечатлительная нация.

Придя, в более менее нормальное расположение духа Пельтье поведал, что управление столицей и её оборону осуществляет брат Наполеона — Жозеф Бонапарт.

С момента получения сведений о гибели императора в России, среди Сенаторов Франции, чиновников городской администрации, да и среди политической элиты страны, начались серьёзные брожения. Недовольных войной стало значительно больше, многие политики, ратуют за возвращение на трон, бывших правителей. Все желают поскорей закончить войну, которая длится более двадцати лет, и заключить мир. Предпринимаются попытки установление неформальных отношений с представителями Великобритании и других стран. По мнению Пельтье, решение о капитуляции самостоятельно Жозеф Бонапарт не примет, он не наделён достаточной смелостью и властью, подобно брату. Он может созвать двор императора, Сенат, правительство, и принять коллегиальное решение.

Не сразу Пельтье сказал о причинах, побудивших его покинуть столицу. Поупирался немного, а затем признался, что в Орлеане, должен встретиться с представителем династии Бурбонов. Обсудить условия передачи власти. Уполномочил Пельтье вести переговоры, министр иностранных дел Франции.

Полученная информация была ценной для нас. Стали понятны расклады на политическом Олимпе Франции, кто за кого, и кто против кого дружит. Этой ситуацией, надо непременно воспользоваться.

С Багратионом решили отпустить Пельтье, пусть пытается договариваться с представителями монаршего дома. Мы тем временем подсуетимся, и столицу возьмём, утрём нос разным там пруссакам с австрийцами, добавим России веса на просторах Европы.

Сражения за столицу Франции, почти не было. Войска Смирнова, так качественно отработали артиллерией по местам расположения противника, что у того не было иного желания, кроме сдачи в плен. Через три часа с начала боевых действий, передовые части войск генерала Смирнова, вышли на северо-восточные окраины Парижа.

К этому времени, Матвеев и мы спокойно стояли на улицах столицы, приведя парижан в ужас.

Парламентером отправили Воронцова, он у нас уже стал «штатным» переговорщиком. Безоговорочная капитуляция — наше условие. В противном случае, Париж превратиться в груды развалин с реками крови.

Спустя три часа, Воронцов доложил, что Сенат Франции, взявший на себя управление страной, с нашими условиями согласен, и Сенаторы готовы подписать акт о капитуляции. Для его подписания, французы хотят пообщаться с командованием русских войск.

Пришлось нам с Багратионом одевать парадные мундиры со всеми орденами и регалиями. В качестве эскорта взяли батальон солдат шестого егерского полка, они стрелки отменные, прикроют, в случае опасности.

Переговоры больше походили на торговлю на базаре. Французы хотели выторговать себе мягкие условия капитуляции, разные там свободы и так далее. Мы настаивали на более жёстких условиях.

Назначается русский комендант города. Под охрану русской армии передаются все арсеналы и армейские склады продовольствия. Запрещаются все виды массовых мероприятий, а именно собрания, демонстрации и шествия. Вводится комендантский час. В ночное время какие-либо передвижения в городе запрещались. Круглосуточное патрулирование улиц и площадей. Все преступники, пойманные на месте преступления, подвергаются казни, без суда и следствия по законам военного времени.

Незаметно в переговорах прошла ночь. Только к утру с моей подачи французы, с большими потугами, учредили «Временное правительство Франции», состоящее из пяти уважаемых Сенаторов. Был принят «Акт низложения» императора Наполеона Бонапарта, в связи с его смертью. От имени «Временного правительства Франции» в действующую армию были направлены приказы о сложении оружия, в связи с окончанием войны.

Жозеф Бонапарт пытался как-то смягчить условия, но безуспешно, его никто не слушал, и преуспели в этом больше французы. Погиб Наполеон, осмелели политики. Старая аристократия, которой разрешили вернуться на родину, после утихших революционных волнений, очень желала восстановления прежних вольностей и положения. Ну, да ладно, это их внутреннее дело.

Акт о капитуляции со стороны Франции подписали члены «Временного правительства», а со стороны России, мы с Багратионом.

По нашему требованию, в акте указали, что договор о заключении мира, должен быть подписан после прибытия в Париж императора России Александра І, а также представителей легитимной власти Франции.

Переговоры переговорами, но нужно быть готовыми к неожиданностям. Всю армию подвели к Парижу, и начали возводить основательные оборонительные сооружения. На всех перекрёстках прямых улиц, оборудовали артиллерийские позиции, на случай уличных боев. А дальше все по согласованной с французами программе.

Пришлось парижанам потесниться. Все помещения окраинных кварталов города, были временно заняты, нашими солдатами. Пусть воины отдохнуть в нормальных условиях. На позициях оставались только дежурные подразделения.

Пару дней было в городе спокойно. А потом зашевелись представители парижского дна, разного рода и сорта преступники. Первые два десятка повешенных разбойников на площади, перед собором Парижской Богоматери, не очень впечатлили преступников и горожан. А вот когда украшение площади возросло до ста особей, и менялось ежедневно, любители ножа и топора призадумались. По распоряжению Багратиона к борьбе с преступниками привлекли бывших жандармов и полицейских. Началась настоящая потеха с ночными рейдами, обысками и казнями. За неделю преступный мир проредили основательно. Те бандиты, кто не попал под раздачу, укрылись в городской канализации. Удалось на некоторое время навести относительный порядок.

Спустя две недели, в Париж наконец-то начали прибывать передовые части союзных войск во главе с фельдмаршалом Барклаем де Толли. Фельдмаршал сообщил Багратиону, что войска союзников через пару дней прибудут в столицу. Скорость передвижения низкая из-за большого количества пленных французов. Также Барклай передал слова императора, обещавшего нам с Багратионом устроить разнос.

Под звуки оркестров в Париж торжественно вступил император России Александр І, прусский король Фридрих Вильгельм III, австрийский император Франц II, ну и целая толпа самодержцев калибром помельче.

Багратион, вручил Александру І символической ключ от города и документы о безоговорочной капитуляции Франции. Хочу сказать, что в тексте акта о капитуляции, о союзниках нет ни слова, все подписано исключительно от имени России.

Улицы Парижа были заполнены ликовавшими горожанами. Все были рады, наступил конец войне. А еще французы хотели увидеть иностранных самодержцев, ведь последний раз Париж брали на меч в Столетнюю войну.

На площадях бесплатно раздавали вино и угощения всем желающим. Казалось, весь город охватило одно общее и безудержное веселье.

К ночи все стихло, комендантский час никто не отменял.

Стояли с Багратионом перед императором по стойке «смирно».

— Потрудитесь, генералы объяснить мне, почему не выполнили мою волю? — чеканя каждое слово, строго вопрошал Александр І. — Для вас мой приказ пустые слова? Получив от посланных ко мне казаков ваш доклад, я очень сильно на вас разозлился.

— Разрешите, ваше императорское величество, — произнёс бледный Багратион, — но ваш приказ, по овладению Марселем мы выполнили.

— Выполнили? А как здесь оказались? Какого черта вас понесло в Париж? Да и как вы могли так быстро выполнить приказ, там, через Альпы полгода пробираться!

— Никто через Альпы не пошёл, — решил я вступиться за своего командира. — Мы воспользовались старой Геркулесовой дорогой, построенной еще древними римлянами. Тот, кто разрабатывал нам маршрут через Альпы, хотел усложнить нам выполнение приказа, а может даже погубить всю армию фельдмаршала Багратиона. Не удивлюсь, если узнаю, что к его разработке приложили руку австрийцы, они еще те доброжелатели. У нас, с генерал-фельдмаршалом Багратионом, уже была одна Альпийская эпопея, хочу заметить тоже с подачи австрийцев.

— Ты Головко говори, да знай меру. Да, помогал разрабатывать диспозицию австрийский Генеральный штаб. Но это делалось для общего дела, с целью приближения окончания войны.

— Скажите, ваше императорское величество, с кем мы должны были воевать в Альпах? Там населённых пунктов на всем маршруте полтора десятка, а перевалов, разной высоты, около полусотни!

— Так в этих, как ты выразился пунктах, по докладам офицеров Генерального штаба Австрии, засели значительные силы французов!

— Никого там не было, окромя местных пастухов и горных козлов. Вас, ваше императорское величество, ввели в заблуждение в очередной раз. А так, мы, сохранив боеспособную армию, взяли Ниццу, сожгли Тулон с семнадцатью фортами, захватили Марсель, разрушив оборонительные сооружения. С боями прошли от Лиона до Парижа. Столицу Франции преподнесли, лично вам на блюдечке в целости, и с актом о капитуляции в пользу России.

— Подожди. Что ты сказал? Капитуляция Франции в пользу России?

— Да. Франция капитулировала не перед союзными войсками, а перед Россией, и в акте все это отражено, стоят подписи сторон и печать Сената.

Император резко открыл дверь кабинета, в котором находились мы втроём, и позвал своего адъютанта. Потребовал срочно доставить ему вчерашние бумаги. Затем Александр І минут тридцать внимательно вчитывался в каждое слово акта о капитуляции. Когда он поднял голову, лицо озаряла довольная улыбка.

— Узнаю руку двух неразлучных авантюристов, — рассмеялся император. — Как вы додумались до этого?

— Что тут думать, город мы взяли с минимальными потерями, — начал вещать приободрившийся Багратион. — Где находилась союзная армия, и какие она ведёт сражения, мы не знали. Выпускать французов из рук, посчитали не разумным. Потому и приняли от Сената капитуляцию. Вы нам сами подписали Указ, согласно которому, мы вправе представлять интересы нашего государства. Мы этот Указ внимательно прочитали, и решили, что принять капитуляцию мы можем. Все члены Сената, и вновь сформированного «Временного правительства», ничуть не усомнились в наших полномочиях. В акте мы специально указали, что договор о мире с Францией, может заключать только император России.

— Спасибо, хоть это право мне оставили. Скажи честно Петр Иванович, Головко подбил тебя на этот шаг, или сам решился?

— Перед началом штурма Парижа, был проведён военный совет армии, на котором и было принято решение, после овладения городом, действовать в соответствии с вашим Указом.

— Говорил сейчас ты, а слова придумал Головко, я по его хитрому лицу это определил.

— Никак нет, ваше императорское величество, — выпятил я грудь, — выработка ультиматума и акта о капитуляции, плод совместных усилий всего командного состава армии. — Я, как начальник штаба, только оформил документы.

— Говорил, и еще раз скажу, пройдоха ты Головко, пройдоха, но очень полезный для нашего государства. То, что вы с Багратионом спелись, мне давно понятно. Стоите, друг за друга горой, никто к вам никак подобраться не может. Вот, даже своего императора, склоняете к своей правде. Вы представьте моё удивление, и удивление союзников, когда перед началом сражения в расположение наших войск прибывает французский парламентер, и заявляет, что французские войска готовы сложить оружие, так как столица Франции уже пала, и правительством подписана капитуляция. Все теряются в догадках. Кто посмел победить нашего врага? Склонялся к мысли, что это Великобритания, решила нам показать, как надо воевать. А буквально через час, меня находят казаки, и доставляют депешу от вас. Узнаю, вы вознамерились брать столицу Франции. Подумал, что вы умом тронулись. Находясь в Альпах, хотите захватить Париж. Но казачки уверили меня, что твоя армия Петр Иванович, готовится к сражению, и находится в нескольких вёрстах от заветной цели. Ругался я долго.

— Ну, вот хотели как лучше, а получили по шее, — не удержался я от реплики.

— Пока еще не получили. Вам просто повезло, что возле Парижа войск было мало, и вы легко их побили. А если бы здесь было тысяч сто солдат, как бы выкручивались?

— У нас дальняя разведка работала днём и ночью. Мы знали, что перед походом к нам в гости, Наполеон призвал в армию много людей. На данный момент новый набор в солдаты не планировался, а значит, внутри страны гарнизоны немногочисленные. Никто и подумать не мог, что русская армия может стучаться прикладом ружья в ворота Парижа. Мы воспользовались сложившейся ситуацией.

— Ладно, считайте, что смогли меня убедить, и отвести от себя мой монарший гнев. А теперь посоветуйте, как мне поступить? Как мне вас наградить? Вы совершили подвиг. Ордена вы получите, это понятно, указ будет. Головко, к примеру, получит чин генерал-фельдмаршала. А чем мне тебя наградить Петр Иванович? Извини, но свободного королевства у меня в кармане пока нет.

— Ваше императорское величество, королевство, если бы захотел заиметь, то Итальянское себе присвоил, — улыбался Багратион. — Но оно мне без надобности, мне наши леса больше нравятся. Заняться основанием новой династии, дело хлопотное и кровопролитное. Бонапарт попытался. Где сейчас у нас Наполеон? Не-а, я хочу домой в Россию, к жене и детям.

— Спешу вас успокоить генералы, с вашими семьями все хорошо. Жены и дети, слава Богу, живы и здоровы. Кланяются вам. А, ну, да, вы же писем не получали и не писали. Наверстаете. Сейчас ступайте, дайте мне переварить ваши сведения. Возникнет потребность, призову.

Глава 28

События неслись вскачь. В Париж прибыл новый король Франции ЛюдовикXVIII. Вокруг него Сенат с «Временным правительством» настоящие пляски устраивали. Каждому хотелось оказаться ближе к монарху, и показать свою преданность.

Король утвердил акт капитуляции без каких-либо оговорок. Предложенную Сенатом Конституцию страны, переработанный наполеоновский вариант, ЛюдовикXVIIIотклонил, а ввёл в действие дореволюционную Конституцию. Можно сказать во Франции началась полная реставрация старой власти.

Мирный договор был подписан в Лувре. Россия была на первых ролях. Король ЛюдовикXVIII, долго беседовал с Александром І наедине. Предмет беседы, так и остался тайной для всех, вызвав немалый ажиотаж среди монархов Европы.

Согласно мирному договору, Франция возвращается в границы, по состоянию на 1792 год. Все захваченные, в ходе агрессии, земли и государства приобретают независимость и возвращаются прежним владельцам. Союзным государствам выплачивается достойная репарация. Все участники переговоров, решили провести совместную Европейскую конференцию в столице Австрии, чтобы до конца урегулировать территориальные вопросы всех стран, участниц антинаполеоновской коалиции.

Пока монархи занимались государственными вопросами, я, так сказать решал коммерческие дела.

В пригороде Парижа я обнаружил, хорошо оснащённый оружейный заводик, с приличным, абсолютно новым станочным парком. Путём переговоров, и несильного морального давления, мне удалось убедить месье Дюбуа, демонтировать завод, и переехать вместе с ним и семьёй в Россию. Моё предложение Дюбуа, основывалось на решении союзников, о закрытии оружейного производства. Было такое решение или не было, промышленник выяснять не стал, он просто согласился, и все. А место для этого заводика имеется в землях моей жены. Вот сейчас француз начал погрузку станков на баржи. Доставят груз к морю, а там морскими судами в Санкт-Петербург. Денежку на переезд и на провоз груза я выделил.

Также я совершил настоящий набег на библиотеки Парижа. Интересовало меня все современное, от медицины до металловедения, как вы понимаете военные науки тоже входили в круг моих интересов. Книги мне доставались по-разному, где сладкими речами, где угрозами, а где и подкупом. Как бы там ни было, в десяток армейских возов книгами нагрузил.

Затем занялся поиском толковых инженеров, сведущих в металлургии, металлообработке, станкостроении и машиностроении. С такой категорией лиц, заключал контракты на пять лет. Французы брались за это время научить всем премудростям, представленных мной специалистов. Будущие переселенцы, готовили свои семьи и экипажи для длительного путешествия. И на них пришлось тратиться, не без этого.

С химиками чуть осечка не вышла. Видите ли, у них тут некое химическое общество образовалось. Покидать Францию можно только с разрешение собрания всех членов общества химиков. Я посчитал это тормозом прогресса, и уговорил двух молодых, подающих надежды парней, не отягощённых семьями, отправиться на просторы далёкой России, где им будут созданы все условия для плодотворной работы и исследований. В тайне я надеялся, что всех холостяков-французов покорят наши девушки и женщины, и они не захотят возвращаться во Францию.

Но больше всего от моих набегов «пострадала» Парижская академия наук. Дорвался до её необъятных архивов. Выгребал все, что касалось развития техники, военных наук, промышленного производства, сельского хозяйства и других сфер деятельности человека. Все прожекты, представленные на рассмотрение в академию за последние двадцать лет, мною были изъяты, систематизированы и разложены по темам. Вернусь в Россию, более внимательно просмотрю, уверен, найду много полезного. Даже беглый просмотр меня порадовал, имелись предложения от некоего Фултона, прародителя пароходов. А это значит, сможем изготовить и собрать русскую паровую машину. Помню, на Урале были какие-то умельцы, тоже паровоз ладили, но как там на самом деле обстояли дела, я не знаю. Помотавшись по окраинам Парижа, нашёл английскую паровую машину в сборе, она использовалась для подачи воды на сельхозугодия. Недолго думая нанял инженеров, и паровик в разобранном виде, в ящиках с подробнейшим описанием процесса сборки, хранился в расположении нашей армии.

Но самым значительным я считал случайное знакомство с Андре-Мари Ампером. В электричестве я не очень разбираюсь, но когда услышал фамилию Ампер, сразу вспомнил название прибора — амперметр. Применив все своё красноречие, смог убедить француза покинуть Парижскую академию наук и сам Париж, и отправиться на просторы неизведанной России, нести просвещение «тёмным и убогим». Думаю, знакомство со знаменитым человеком, принесёт мне и России пользу. Ничего, освоится в России, и начнёт творить. Может, я подкину какую-либо идею, память человеческая вещь своеобразная. Может я и заблуждался, но мне очень хотелось положить начало электрификации России. Вот так я замахнулся.

Моими коммерческими делами заинтересовался Петр Иванович.

— Не пойму я тебя Степан Иванович, офицеры армий выискивают, где бы прихватить что-то серьёзное, драгоценное, а ты книжки собираешь, да французов в Россию отправляешь, — недоуменно высказался Багратион. — Личные трофеи надо пополнять, чтобы с похода вернуться с прибытком.

— Смею вас заверить, ваше высокопревосходительство, что все нормально. Трофеи накоплены в нужном объёме, за этим мой Силантий присматривает строго. Любимой жене Софии, в местных ювелирных лавках прикупил три драгоценных гарнитура: колье, кольца, серьги и браслеты. Небольшую диадему с бриллиантами сторговал у одного неуступчивого еврея. Не хотел он мне уступать нисколечко. Постепенно, пришли к согласию, так как у него обнаружились родственники в Минске, ну, почти земляки мне. Что касается книг, и французских граждан-инженеров, вы не правы, деньги я трачу не на ветер, создаю задел на будущее.

Вернёмся мы домой, порадуем своих близких родственников подарками. Возьмём небольшой отпуск, чтобы с семьёй побыть. Пройдёт месяц, от силы два, загрустим мы без дела, сражаться пока не с кем. А я уже планирую, битву. Это будет битва, за создание оружейной монополии.

Если так посудить, то я не удивлюсь, если через положенные сроки у многих француженок появятся детки со славянскими чертами лица. В станицах и деревнях нашей Отчизны будут тикать французские часики. А деревенские и городские красавицы будут щеголять в драгоценностях с монограммами, ранее принадлежавших, известным французским аристократам.

Но это сегодня, а я думаю о дне завтрашнем, и даже послезавтрашнем. То, что мы достигли, придётся оборонять и не раз, а я хочу, чтобы у нас была самая лучшая в мире артиллерия, да и вооружение в целом. Вот потому, я тащу из Парижа книги и французских инженеров. Будут они трудиться, создавая мою промышленную монополию.

— Ну, если начнёшь выделывать пушки, навроди С1, тогда твои дела пойдут в гору! Во многом ты прав, поживились наши солдатики на французской земле не слабо.

— Есть у меня задумки сделать пушки мощнее и точнее для пехоты, и не менее мощные для флота. Хочу построить на землях жены завод, чтобы он мог производить пушки, начиная с завоза руды, и заканчивать, вывозом готовых орудий. Снаряды и мины, тоже выпускать в одном месте, а не гонять по всей России, собирать по крупице.

— А кто моим штабом руководить будет?

— В словах нашего императора я уловил некоторые, не совсем понятные мне нотки. Кажется мне, ваши, Петр Иванович, ратные походы окончены, готовьтесь управлять какими-нибудь землями.

— Неужели Александр І хочет запереть меня в каком-нибудь кабинете?

— Скорей всего во дворце.

— Ты давай не подшучивай над командиром, если что-то знаешь, говори прямо.

— Ничего я не знаю, просто предчувствие имеется. Мир заключили, в Вене будут земли делить. Александр І, как победитель французов, сейчас вес в Европе имеет большой, к его мнению прислушаются. Вот я и думаю, что оттяпает он землицу, граничащую с нашими рубежами. А чьи земли у нас под боком?

— Польские.

— Совершенно верно. Добавьте еще немного прусских земель, которые еще Речи Посполитой принадлежали, тогда вырисуется очень неплохое приобретение.

— А зачем нам этот беспокойный народец? От него одни проблемы, больно бунтовать они любят, да свой гонор показывать.

— Твердая рука, меткий выстрел и хорошо намазанная мылом верёвка, всегда помогали в наведении порядка. Кому не понравится спокойно жить под рукой России у себя дома, тот будет строить себе новый дом среди глухой тайги в Сибири, места всем хватит. Там можно бунтовать и гонориться, сколько душе угодно, это если медведи слушать и говорить научатся.

— Ну, спасибо тебе. А еще другом называешься?! Мне такое счастье и даром не надо. С поляками жить, все равно, что палкой большой улей разворошить. Они то любят тебя со всей силы, то готовы ноги пооткусывать вместе с сапогами. Усмирял я их уже единожды, помню. А может, император кого другого на сей пост назначит?

— Не будем гадать. Придёт время, узнаем. Кстати команды на возвращение нашей армии домой не было?

— Нас Александр І держит здесь навроди пугала для союзников. В Париж начали стекаться со всех округ свидетели наших с тобой побед, такие подчас страсти рассказывают, что сам начинаю верить. Если в двух словах, то мы с тобой такие воины, после столкновения с которыми, остаются горы обгорелых трупов и выжженная земля. Солдаты наши, настоящие демоны, не знающие жалости к противнику. С такой славой не очень-то легко нам жить будет.

Спустя два месяца наша особая армия двинулась в направлении Вены. Во Франции оставалось двадцать тысяч оккупационных войск России под предводительством фельдмаршала Барклая да Толли. Если честно, то я не совсем понял императора, оставившего руководить войсками больного фельдмаршала. Как говорят, царственным особам виднее. Вся остальная русская армия возвращалась домой.

По согласованию с Багратионом, я намечал небольшие дневные переходы, вёрст двадцать пять — тридцать, спешить нам некуда.

На отдых останавливались вблизи городов, разворачивали полноценный лагерь, только не строили никаких укреплений, мир наступил. В города мы не заводили войска, во избежание возникновения у солдат соблазна немного пограбить местное население, или улучшить генофонд.

В очередной раз, разместились на отдых возле германского городка Эссен. Отдав необходимые приказания, решил прогуляться в городок, посмотреть, чем и как живут люди. Силантий естественно увязался за мной. Теперь он старался бывать со мной везде, проявлял любознательность.

Что сказать о Эссене. Да, собственно ничего я о нем толком не знаю. Вот мои офицеры штаба немного просветили, рассказали, что здесь уже четыре столетия добывают каменный уголь. Теперь хожу, смотрю. Обыкновенный провинциальный шахтёрский городок, в меру грязный, немного порушенный французами, правда, центральная площадь с собором в центре, сверкала исключительной чистотой.

Прогулялся на местный рынок. Торговали всем, и довольно бойко. Прошёлся в оружейные ряды. Посмотрел продукцию местных оружейников. Вернее сказать, посмотрел восстановленные образцы ружей и пистолетов, разных армий и народов. Как ни прискорбно, но ни за одну вещь взор не зацепился. Уже почти на выходе, услышал звон от падения на брусчатку железок с характерным звуком. Так обычно звенят изделия высокого качества, я бы сказал, изготовленные из легированной стали. Что-что, а подобный звук я умею различать, еще на уроках труда в школе запомнил, спасибо учителю Вадиму Афанасьевичу.

Повернулся на источник шума.

Молодой немец спешно поднимал с брусчатки, рассыпавшиеся столовые приборы: ложки, вилки и ножи, которые просто сверкали своей белизной.

— Что же вы так неаккуратно молодой человек, — помогал я поднимать с земли изделия. — Так можно весь свой товар растерять, а пока вы отвлекаетесь, кто-то позарится на ваши прекрасные столовые приборы.

— Да кому они нужны в это тяжёлое время? — в сердцах сказал немец. — Сейчас больше думают о хлебе, а кушать можно и руками.

— Но ложкой или вилкой с едой управляться удобней.

— Если есть пища, тогда да.

— А у вас с этим проблемы?

— Ой, господин военный, у меня сплошные проблемы. Французы мою маленькую фабрику разрушили, в том числе и плавильные печи. Все станки вывезли в неизвестном направлении. Один только кузнечный горн удалось восстановить, вот на нем и приходится делать ложки и вилки, используя качественный инструментальный материал.

— А вы раньше инструменты делали?

— Делал и очень хорошего качества. Сверла, резцы, напильники, да и много чего. Мои инструменты были лучшими в округе. Что об этом сейчас говорить, все уже в прошлом. Не восстановить мне фабрику, потому что денег нет совершенно. Плюс ко всему, у меня недавно родился сынишка — Альфред, ему надо хорошее питание. А мы с женой кроме пустого супа с корнеплодами, уже четвёртый месяц ничего не едим. Молока у моей Терезии Хелены для сына не хватает.

— А не пробовали заняться чем-нибудь другим? Сменить профессию.

— Я господин военный, по профессии инженер, много чего могу. Но сегодня моё образование и профессия никому не нужны, везде разруха. Многие люди находятся еще в более отчаянном положении. У нас хоть крыша над головой есть. А с работой нелегко, её нет совершенно. Крестьяне тоже в бедственном положении. Французы все зерно забрали, сеять нечего. Не удивлюсь, если скоро наступит голод.

— Большой долг у вас накопился?

— Зачем вам знать о моих проблемах?

— Странная у вас манера, отвечать вопросом на вопрос. Хочу помочь вам сменить место жительства и страну, покрыв ваш долг здесь.

— Вам-то, зачем понадобился нищий немец?

— Планирую предложить вам работу, достойное денежное содержание. Чтобы вы не беспокоились о хлебе насущном, а спокойно работали. Заключим с вами договор, лет на пять, а там видно будет. Понравится вам в России, живите и трудитесь сколько захотите.

— Вы меня совершенно не знаете!

— Ваши столовые приборы, увиденные мной, за вас сказали многое. Кстати, как вас величать?

— Фридрих Крупп.

Так-так, что-то знакомое проскочило в мыслях. Эта немецкая фамилия мне определённо известна, и, что самое интересное, она связана с оружием. Оп-па, а не основатель ли это знаменитой немецкой сталелитейной корпорации Круппа, обеспечивающей в будущем Германию оружием? Если это так, то мне определённо повезло. Надо обязательно его заполучить, такие кадры на дороге не валяются, и очень пригодятся мне.

— Ну, так как, гер Крупп, согласны поехать на работу в далёкую Россию? — поинтересовался у немца после некоторой паузы.

— В качестве кого? Чем я буду там заниматься?

— Тем чем и здесь. Но в тепле, в спокойствии и с хорошо накрытым столом.

— Заманчиво. Для блага жены и сына, я готов на все. Тем более я знаю, что в Россию уезжают немцы уже несколько столетий. Мне не приходилось слышать, чтобы кто-то оттуда возвращался недовольным. Но опять же возникают трудности. У нас нет денег для столь дальнего путешествия.

— Давайте так. Вы сейчас пойдёте домой, поговорите с Терезией. В случае согласия, найдёте меня в лагере русской армии. Спросите генерала Головко. Прошу вас, недолго думать, через два дня мы отбываем дальше.

Крупп быстро собрал весь свой нехитрый товар и убежал к своей Терезии на совет. Мне так кажется, что Фридрих сможет уговорить свою благоверную на переезд. Ведь от голодной жизни супругов, их сынишка не наберётся сил и не сможет нормально развиваться.

Ближе к вечеру Крупп разыскал меня, и подтвердил своё согласие.

Пришлось искать карету для жены и ребёнка Круппа, не хотелось их простудить. Немного подумав, я, на следующий день, отправил всех своих «завербованных» работников, в родовое поместье Бакуринских, расположенное в селе Игнатовка на Черниговщине. Для охраны снарядил десяток казаков с письмом к управляющему. Пускай пока поживут, отъедятся и освоятся на новом месте, а уже позже я их перевезу к месту постоянного жительства, когда для специалистов возведут жилье.

Наша особая армия, продвигаясь на родину, разместилась в пригородах Вены, где начал работу Венский конгресс. Величественная столица, огромного и довольно сильного государства, еще носила на себе следы сражений Наполеона с австрийскими войсками. Особых разрушений не наблюдалось, но кое-какие здания города и предместья, были превращены в груды кирпичей и щебня. С группой офицеров армии, интересующихся достопримечательностями Австрии, в сопровождении барона Хофера проехался по околицам Вены. Много, оказывается, сохранилось здесь средневековых замков, и в довольно приличном состоянии. Даже удивился немного, воюют же постоянно, а замки устояли.

Расширив свой кругозор, прикоснувшись к возвышенному, принялся за дела приземлённые.

Я знал, что в началеXIXвека, Австрия была одним из Европейских центров производства, и шлифовки оптического стекла. Мимо этого факта я пройти спокойно не мог. Мне нужны специалисты.

О-о-о, вы не представляете, как тяжело разговаривать с «метрами» оптических дел! Они, засев в Венской академии, знают истинную цену своим знаниям и своим изделиям. Меня откровенно не посылали в длительное и сложное путешествие, но и никто не выразил желания ехать в холодную Россию. Австрийцы готовы сотрудничать, то есть изготавливать подзорные трубы и монокли, и тому подобное, но только у себя дома, и за хорошие деньги. Неделю потратил впустую, не продвинулся в переговорах ни на один шаг. Ну не красть же мне специалистов под покровом ночи. Скандал мне не нужен.

Разрешить проблему помог случай. Командир дивизиона пушек С1, подполковник Васюта, невзначай уселся на свою подзорную трубу. Артиллеристу без приборов наблюдения никак нельзя обойтись. Как прикажите командовать? Результаты стрельбы не увидишь, коррективы не внесёшь Толку от «слепого» командира. Так вот Васюта, нашёл в пригороде Вены мастера по ремонту подзорных труб. За пару дней этот умелец, не только трубу восстановил, но и вдобавок отполировал стекла подзорной трубы, улучшив видимость.

Ушлым умельцем оказался представитель сионского народа, Михаэль Ротенберг. По его словам, он родился в Киеве, а потом родитель, по настоянию родни отбыл с семьёй в далёкий город Брюссель, трудиться в артели соплеменников. Занимался отец огранкой драгоценных каменьев. Подросший Михаэль пошёл по стопам отца, и добился неплохих успехов, стал одним из лучших огранщиков, получал очень солидное вознаграждение. Но, как говорят, хорошо жить не запретишь. Михаэль стал выполнять индивидуальные заказы, в обход артели. Через месяц его вычислили, и сделали серьёзное внушение. А через полгода, соплеменники изгнали Михаэля из Брюсселя, за выполнение «левых» заказов. Сейчас Ротенберг вынуждено перебивается разовыми заказами, в Вене о его брюссельских «художествах» стало известно. Пообещав своё покровительство и создание наилучших условий для работы, мне удалось уговорить Михаэля на переезд в Россию. Мой будущий оптический шлифовальщик сказал, что поедет в Россию не с пустыми руками. Ему удалось через соплеменников прикупить, не совсем новых, но в очень хорошем состоянии два шлифовальных станка. На них можно обрабатывать стекла для различных оптических устройств. Также Михаэль отметил, что большую часть времени будет посвящать производству, а свободные минуты отдыха, своему хобби — огранке. Собственно у Михаэля других вариантов не намечалось, влиятельные соплеменники обложили его со всех сторон, не давая возможности ему работать с драгоценностями. В России с этим вопросом будет проще.

Мои прогнозы в отношении результатов переговоров победителей Наполеона оправдались. Россия приросла землями, присоединила большую часть Герцогства Варшавского, ставшую автономным Царством Польским, сохранила Финляндию, отвоёванную у Швеции в 1809 году, получила наивысший приоритет в получении репараций от Франции, и значительно укрепила позиции в Европе.

Образованное Польское царство возглавил блистательный генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский. К большому неудовольствию императора, Багратиону удалось отбиться от этой высокой и беспокойной должности.

Глава 29

Возвращение в Санкт-Петербург, я ожидал с трепетом. Как меня встретит моя семья, в особенности дети? Соскучился я по ним.

Хорошо, однако, быть фельдмаршалом. Отдал распоряжение, и все закрутилось, как отлично отрегулированный хронометр, а мы с Багратионом отправились по домам.

Моя любимая София, вместе с детьми повисли на мне, обнимая и целуя. Скажу честно, еще немного и я расчувствовался бы до мокрых глаз. Так было приятно окунуться в тихую семейную атмосферу.

Для меня был преподнесён сюрприз. Отец с мамой приехали навестить внуков. Задержались в столице специально, информация о возвращении нашей армии уже обговаривалась на всех улицах.

Моё традиционное посещение бани в сопровождении жены, затянулось по времени, не могли мы оторваться друг от друга.

Затем закатили семейный пир. Я всем раздавал подарки, как бы там не говорили, но армия победитель, всегда что-то да прихватывает полезное в поверженной стране. Мой же денщик Силантий, превосходно справился с этой нелёгкой задачей, да и я, что там греха таить, чуточку пореквизировал в свой карман, золотые и серебряные полезности. Капитал мне очень нужен для реализации задуманного.

Отец, глядя на мой парадный мундир со всеми орденами, цокал языком и счастливо улыбался. Сказал мне наедине, что гордится мной. Его единственный родной сын, показал всем отвагу и смелость рода Головко. Всем соседям расскажет, кем стал его сын. Для подтверждения своих слов, отец купил несколько петербургских газет, в которых описывалось возвращение нашей армии, с указанием фамилий. Спорить я не стал, по большому счету отец прав.

— Любимый, чем теперь заниматься будешь? — смогла поинтересоваться моими планами София только под утро, потому что до этого времени мы были очень заняты.

— Заниматься тобой и детьми. Пару недель, или сколько нам даст отдохнуть император, проведу с семьёй Потом начну строить, нашу с тобой оружейную империю. Я нагнал в твою вотчину очень полезных специалистов из разных стран. У тебя есть какие-то планы?

— Родители на все лето хотят внуков заполучить. Отцу не терпится Константина посадить на лошадь, преподавать ему казацкую науку. Тимофей и Дмитрий, хоть и младше, но от брата не отстают, деревянными шпагами размахивают. И знаешь, мне кажется, если Насте одеть мужские одежды, то она с радостью присоединится к братьям в военных играх. У всех детей твой характер. Мальчики растут крепкими и подвижными. Учителя говорят, что в науках ребятня наша очень прилежна. Поскольку дети уедут, то от меня ты не отделаешься, буду следовать за тобой везде и всюду.

— И ты, надеешься, что я буду против, недождёшься милая, слишком долго я тебя не видел.

Мы предполагаем, а его императорское величество думает. Вот и надумал АлександрIдля Багратиона и меня серьёзное дело. Петр Иванович стал Военным министром, а меня назначил к нему заместителем — Главным инспектором по артиллерийскому вооружению. Так же мне высочайше повелели создать полноценное артиллерийское училище в Москве, чтобы его выпускники могли качественно использовать в боевых действиях, поступающие на вооружение русской армии минометы и семидесятимиллиметровые орудия.

Повелеть это одно, а создать с нуля, действительно стоящее училище это совсем другое. Да, я неплохо помню, то, чему меня учили в своё время, но многое кXIXвеку адаптировать сложно. Особенно трудно написать правильную программу обучения курсантов, я академию Генерального штаба Российской Федерации не заканчивал, методист из меня плохой. Пришлось искать своего престарелого преподавателя баллистики полковника Браверманна. Этот уважаемый, преклонного возраста старик, согласился мне помочь, семьёй он не обременён, и переезд в Москву для него не составил трудности. Почти месяц, я денно и нощно вспоминал и записывал весь курс своего обучения в артучилище, разбивал по темам и направлениям. Потом отдавал писанину Браверманну, чтобы он её облёк в приемлемые для изучения формы.

Материальную часть миномета подробно описал и дополнил понятными чертежами Карл Иванович Юхансон, а конструктивные особенности орудия С 1 изложил и иллюстрировал Петрухин Василий Никифорович. Не удалось привлечь к работе корифея снарядного, минного и порохового дела полковника Селина Артемия Силыча, этот уважаемый и заслуженный человек умер. Но он успел воспитать квалифицированных преемников Один из них капитан Шаргородский Виктор Павлович. Собственно его я хотел назначить руководителем кафедры взрывчатых веществ училища. Однако в беседе капитан высказал просьбу, приставить его к группе специалистов, занимающихся производством и изобретением новых видов порохов. Скрепя зубами отправил его к французским химикам, пусть ищут, я уже примерно знаю, куда направлю их усилия, не зря шерстил кучу проектов, «одолженных» в Парижской академии наук.

Параллельно с созданием училища, я развернул грандиозное строительство на землях жены в деревне Хомутовка, стоящей на берегу Оки, недалеко от Коломны. У императора выпросил на время пятнадцать тысяч пленных французов, все равно казне их содержать было нелегко, а у меня они занимались полезным делом, за хорошее питание и крышу над головой. Копали и строили. Мостили дороги, валили лес. Как вы понимаете, пленным я не платил, но кормил достойно, обеспечивал медицинское обслуживание. Постепенно у меня вырастал мощный промышленный комплекс, а рядом велось строительство жилья для инженеров и простого работного люда. Жилье создавалось с максимальными комфортными условиями, с канализацией и другими благами цивилизации. Строился детский сад, школа, несколько продовольственных лавок Денег все это требовало больших, приходилось, как говориться, напрягаться.

ИмператорАлександр І реализовал своё право, и наградил меня пожизненным наследным титулом графа. Не поверите, но мне было очень приятно. Правда, об этом знаменательном событии я узнал с опозданием, вернувшись из поездки в Москву.

Герольдмейстерская палата Российской империи произвела разработку и утверждение моего личного герба, откровенно говоря, я в этой области совершеннейший профан. А получилось вот что.

Военный прямо стоящий надвое разделённый щит, на котором в верхней части, на зелёном фоне, изображены золотом два скрещённых «единорога». На второй нижней части, на красном поле серебром изображён скачущий на лошади запорожский казак с саблей наголо.

Между верхней и нижней частями виден серебряный меч, означенный остроконечием вниз. Щит увенчан обыкновенным Дворянским Шлемом с Дворянскою на нем Короною и тремя страусовыми перьями. Щитодержатели справа и слева, запорожские казаки при полном вооружении.

Не забыли творцы моего родового герба напомнить о происхождении, аж троих казаков на гербе разместили. Честно говоря, то я ни разу и не против, чтобы на гербе присутствовали казаки, я же казацкого роду, и не собираюсь от этого отказываться. Если хотите я горжусь своим происхождением. Много великих людей вышли из казацкой среды. В великие я конечно не вышел, но и не на последних позициях и должностях пребывал.

А вот скрещённые пушечки, создатели герба, «содрали» из эмблем моих артиллеристов и курсантов училища.

Теперь ко мне будут обращаться — «ваше сиятельство», милорд, а к жене миледи. Вот и засияли не только награды на моей груди, а все моё семейство засияло, до скончания века. А то, что мой род не прервётся по мужской линии, я был уверен на тысячу процентов.

Кстати, Багратион осуществил свою угрозу. Я стал крестным отцом его сына Степана. У нас с Софией семья тоже увеличилась, на свет появилась, вторая точная копия моей любимой жены, дочка Виктория. Имя новорождённой давала жена. Она сказала, что назвала малышку, в честь победы русского народа в войне. Честно сказать, не ожидал от Софии такого патриотического порыва.

Старших детей мы видели теперь редко, мои родители наотрез отказались возвращать их в сырой Санкт-Петербург, или в недостроенный дом в Хомутовке. Видишь ли, по мнению моего отца, воздух на казацких землях лучше, а пища значительно вкуснее и полезней. Поэтому наши дети всегда здоровы. Наняли родители им самых лучших учителей по наукам, а воинскую подготовку, вернее казацкую взял на себя отец. У каждого сына был свой конь и своя сабля, независимо от возраста. А как может обучать отец, я прекрасно помнил. Жена оказалась права, Настя тоже приобщилась к казацкому обучению, скачет на лошади, неплохо фехтует. Ну, скажите, мне амазонки в доме нужны? Пусть бы у мамы научилась борщи и пироги готовить, так нет, коня ей подавай. Это я так, побурчать, а на самом деле, мне импонирует такое стремление дочери. Темперамент у неё, как у её мамы и хороша она собой, как её родительница, а все остальное от меня. Пускай учится, лишним не будет. На первых порах мы с Софией не противимся, а чуть позже надлежит задуматься о повышении уровня образования, каким бы прекрасным не было обучение на дому.

Много времени я проводил в дороге. Часто мотался между Санкт-Петербургом и Москвой, обязанности Главного инспектора артиллерийского вооружения с меня никто не снимал. Нужно было присутствовать на заседаниях, на испытаниях новых образцов орудий. Правда, новыми орудия назвать можно с большой натяжкой. Все представляемые в Инспекцию на рассмотрение образцы, были дульнозарядными, хотя всем производителям орудий были направлены технические условия и схемы по созданию современных казнозарядных орудий. Пока не удавалось победить инертность мышления многих инженеров. Упёрлись они в литые пушки, делают их крупнее калибром и тяжелее, но не заботятся об улучшении баллистических характеристик. Можно их отправлять на экспорт нашим союзникам, но вооружать русскую армию, морально устаревшим вооружением нельзя.

Петр Иванович с моим мнением был согласен, поэтому инициировал подписание императором циркуляра, обязывающего производителей орудий, предлагать свою продукцию иноземным партнёрам.

— Что-то давно Головко ты нам не представлял новых орудий, — прохаживаясь по кабинету, сказал АлександрI. — Идеи кончились или времени не хватает?

— В отношении времени, Ваше императорское величество, вы правы, его действительно мало. По пять часов в сутки сплю, а идеи имеются. На прежних заводах мы сейчас выпускаем известные вам минометы и пушки, делаем мины и снаряды. Но мощности заводов на пределе, больше они дать не смогут, и так там в три смены работают. Помимо орудий надо готовить нормальных артиллеристов. «Боевой устав артиллерии» внедрён, на базе Шестого егерского полка организованы полковые курсы для командиров орудий о обслуги. Подготовкой офицеров занимается Первое Московское артиллерийское училище. Но как вы понимаете, дело продвигается не быстро, уровень грамотности у народа невысок, не получается быстро освоить новые знания.

— Что офицеры нашей армии настолько тупы?

— Я бы сказал мягче. Не тупы, а ленивы. Усвоили два-три приёма, и полагают, что этого вполне достаточно.

— А разве в бою мало знать, как обороняться, и как наступать?

— Динамика боя, очень зависит от действий противника, и необходимо с учётом этого строить свои действия, а не действовать по шаблону. Обычно шаблонная тактика ведёт к поражению.

— С тактикой разберёмся А новые орудия у тебя скоро появятся?

— В набросках есть новый, более крупный по калибру и мощный миномет, а также гаубица.

— Ты не уходи от прямого вопроса. Когда сможешь показать готовые орудия?

— Я так, думаю, Ваше императорское величество, — пришёл мне на помощь Багратион, — ждать новые орудия можно после окончания строительства завода на землях жены Головко. — Я гостил у него в той деревне. Такого я не видел ни в одной стране Европы. Корпуса цехов высокие, каменные с большими окнами. Вокруг все вымощено камнем. Везде чистота и порядок. Для людей целый посёлок выстроил, и все в нем есть. В самой деревне церковь перестроили, почитай построили заново. И посёлок, и все заводы обнесены высокими заборами, везде охрана, и собаки вдоль заборов бегают здоровенные.

— Откуда капитал взял? Приворовываешь? — щуря глаз, спросил меня император.

— Личные средства использую, и дармовую силу пленных французов.

— Мне докладывали, что ты из Европы навёз прорву инженеров. Полезными стали, помогают ли они тебе?

— В основном все прижились, привыкли к нашим суровым погодным условиям. Большинство холостяков венчались с нашими русскими барышнями. Я, таким образом, привязываю иноземцев к России. Один только Андре-Мари Ампер, часто болеть стал. Отправил его назад во Францию, но не самого, а с учениками, пусть обучает их, хоть какую-то выгоду с этого поимею.

— Говорил я тебе ранее Головко, что ты пройдоха, и теперь от этих слов не откажусь. Казна не позволяет себе строить крупный завод, а ты, по словам Петра Ивановича, затеял большое строительство.

— Затеял я его после возвращения из Франции, а сейчас только завершаю.

— А знаешь ли ты Головко, что всех живых пленных французов мы в следующем году отпускаем? Истёк пятилетний срок. Австрийский монарх, например, отпустил свою часть французов через год. А мы пять лет французов у себя терпим.

— Вообще-то не терпим, а заставляем работать, — улыбнулся Багратион.

— Да-да, именно заставляем работать, от зари и до захода солнца, по рекомендации твоего Головко, — император повернулся к Петру Ивановичу.

— Ничего такого плохого в этом не вижу, — нахмурив брови, я посмотрел на АлександраI. — Все улицы столицы, Москвы и крупных губернских городов вымощены камнем. На Волге, Оби и Днепре в нескольких местах построены плотины с мельницами. Кстати в моей деревне плотину тоже французы строили. Много вреда нанесли нашей земле французы, но, и полезного уже сделали немало.

— Знаю я об этих всех полезных делах! Просто, как-то долго мы заставляем французов заглаживать вину перед нами, не всем в Европе это нравится.

— Россия не красная девица, чтобы всем нравиться. Мы поступаем так, как нам это выгодно. Ведь, когда на нас Наполеон навалился, никто из Европы ему пальчиком не грозил, и нам не помогал. Сами его били, и пленили его войско сами. Нас как не любили в Европе, так и не любят сейчас.

— У нас половина монарших дворов Европы в союзниках! — воскликнул император.

— Пока они нас бояться, потому и дружить пытаются. А немного притупится страх, начнут плести интриги, вступать в различные коалиции, придут на наши земли с войной. Вот, к примеру, когда Петр Иванович командовал Дунайской армией, мы захватили английского полковника, он османов обучал. А король Великобритании в это время клялся вам в дружбе.

— Вот какой-то ты не такой Головко. Все пытаешься найти у наших союзников двойной дно. Не доверяешь им.

— Насмотрелся я на них с разных сторон, потому не доверяю. Теперь предпочитаю смотреть на таких союзников, через прицелы наших орудий.

— Теперь я начинаю понимать, почему Багратион убеждал меня подписать разрешение на продажу новых орудий с Демидовских заводов англичанам и немцам. Думаешь, они не догадаются стащить у тебя секреты орудий?

— За этим я слежу очень строго, нерадивых работников караю жестоко. Но рано или поздно сведения утекут на Запад, но пусть это случиться, как можно позднее. А пока они подберут соответствующие материалы, пока научатся варить хорошую орудийную сталь. Выделывать из этой стали стволы для орудий, замки, и другие элементы, намучаются с боеприпасами. Времени уйдёт очень много. Мы придумаем, новое, более совершенное оружие, будем опять впереди. Пусть они за нами гонятся, а не мы под них будем подстраиваться.

— Тогда решим так, Головко. Через два года, жду от тебя новые орудия.

— Пусть казна готовит денежку, орудия будут обязательно, более совершенные и с большей разрушительной силой.

— Не, ну ты посмотри Петр Иванович, на эту казацкую морду! Еще ничего не готово, а он уже с императором торгуется!

— Мы с Петром Ивановичем, вас Ваше императорское величество, никогда не обманывали и не подводили, и надеюсь, в этот раз поступим также.

— Все свободны, вам и так я много времени уделил, в приёмной, наверное, уже не протолкнуться от просителей.

Отпустил домой экипаж с Силантием, решил прогуляться пешком, погода располагала, да и двигаться надо больше, а то все то в карете, то в кабинете. Тренировки я не забросил, но частота их снизилась до двух раз в неделю. Шагая по вечерней улице столицы, я анализировал сегодняшнюю встречу с АлександромI. Как я понял, император и далее доверяет нам с Багратионом, и надеется, что общими усилиями, мы сможем перевооружить армию государства, сделать её, по-настоящему грозной и боеспособной.

Размышляя, я не заметил, выскользнувшего из подворотни человека, не увидел, как он нанёс мне удар по голове. Мысли пропали, наступила темнота.

Пришёл в себя от холода. Голова просто раскалывалась, видно, кто-то приложился неслабо. Ну, зачем человека так сильно бить?

Темно было в помещении, хоть глаз выколи, и к тому же сыро. Тёплого плаща на мне не было, потому и подмёрз немного. Я валялся на какой-то лежанке со связанными за спиной руками. Напряг мышцы рук, проверил прочность пут. Некоторая свобода движения есть, но пока освободиться не могу. Принял вертикальное положение. В голове зазвенели настоящие колокола, такого состояния у меня не было с момента первого нокаута. Правда, как-то в Швейцарии меня француз прикладом ружья по голове приласкал, я даже блевал, от сотрясения мозга. А сейчас состояние немногим лучше. Став на колени, начал об торец доски, тереть, удерживающие меня верёвки Примерно час пришлось, мучатся, даже согрелся немного. Освободив руки, чуть не заорал, восстановление нормальной циркуляции крови в руках сопровождалось неприятными болевыми ощущениями. Встал, вытянул вперед руки, и несмотря на пошатывание сделал несколько шагов. Определённо подвал, небольшой, скорей всего, под небогатым домом. Интересно, кому я поперёк дороги встал? Если бы иноземцы захватили, то уже бы везли в каком-нибудь сундуке, а так непонятно. По сути, открытых врагов у меня нет, со всеми стараюсь находить компромисс.

Где-то вдали послышались шаги. Быстро плюхнулся на лежанку, заведя руки за спину, зачем кому-то знать, что я свободен и достаточно зол. Закрыл глаза.

Лязгнул с внешней стороны двери засов. Услышал шаги приближающегося к лежанке человека.

— Вставай сволочь, нечего разлёживаться, — услышал я не совсем внятный голос, и получил несильный удар в лицо. — Вставай, говорить я с тобой желаю.

Я, кряхтя, попытался подняться, имитируя связанные руки.

В дверях стоял человек с факелом, своими габаритами, полностью заполняя проем. Говорившего со мной я не разглядел пока нормально, глаза еще не привыкли к свету.

— Чего моргаешь? — последовал вопрос.

— Я вас плохо вижу, свет от факела слепит немного.

— Филя подай факел ближе, фельдмаршал не может меня рассмотреть.

Стоявший в дверях человек, поднёс факел ближе к лицу говорившего человека. Я увидел обезображенное, казалось собранное с лоскутов лицо человека. От шеи, и ближе к правой руке, тоже что-то было не в порядке, чего-то недоставало. Ключицы с плечом и рукой нет, осенило меня.

— Насмотрелся? — спросил визитер. — Узнал?

— Насмотрелся, но не узнал.

— А так? — человек сорвал с головы левой рукой шапку.

Жидкие красные волосы. Ну, конечно же, это бывший мой друг Калач, а по голосу его не узнал из-за ранения в лицо.

— Когда я учился в кадетском корпусе у однокашника Остапа Калача была такая шикарная красная шевелюра.

— Я и есть Остап. Теперь признал?

— Нет. Если вы Остап, то очень сильно изменились.

— Да, я изменился, благодаря тебе Степан. Это ты меня таким сделал.

— Если мне не изменяет память, то я с Остапом расстался перед Смоленским сражением, он к тому времени успел излечиться после ранения, был в добром здравии.

— Не изменяет тебе память. Только мы не расстались, а ты меня выкинул из своей армии, как нашкодившего кота. Солдат ты пожалел. А обо мне подумал?

— Остап подал рапорт о переводе, я его подписал.

— Ты не крути хвостом. Что страшно?

— Приятного мало.

— Правильно, бойся. Поговорю с тобой, а потом отдам Филе, он тебя по кускам рвать будет, а я смотреть стану. Хочу видеть, как ты будешь мучиться и страдать.

— А что с вами случилось?

— Беда случилась. Я у генерала Раевского батальоном командовал, и повёл гренадеров в штыковую атаку. С фланга по нам французы картечью врезали. Не знал я, что у них там пушки стоят, разведку не произвела Очнулся я через две седмицы в таком виде, в котором ты меня видишь. А останься я у тебя, может и не пострадал бы.

— От французов, может быть.

— А ты бы старинного друга пристрелил бы?

— Так мне кто-то сказал, что я не учился с Остапом Калачом, никогда с ним не встречался и не дружил.

— Я эти слова помню, говорил. Помню еще одну сволочь, подобную тебе, Владимиром Костецким, его зовут. Высоко взлетел, генерал, на высокой должности в Генеральном штабе. А где Остап Калач, я у тебя спрашиваю?

— Вот-вот. А где Остап Калач?

— Издеваешься! Да перед тобой, гад стоит то, что от Остапа осталось! Калека перед тобой! Калека, которого бросила жена. От которого, отказались дети, и которого в свет, уже никогда, не пустят. А ты с Владимиром, такие чистенькие, богатые и обласканы даже самим императором.

- Если вы действительно Остап, то вам никто не мешал продвигаться по службе, разве только не совсем умная голова.

— Ладно, я тогда на поле битвы почти сдох, а ты сейчас подыхать будешь. И заметь, когда я преставлюсь, у меня хоть плохонькая, но будет могилка, а тебя по кускам в Неву брошу, рыбам на корм.

— Это вряд ли, — произнёс я, пробивая с левой руки Остапу в голову.

Сразу же сорвался с места, прижал пылающий факел к лицу Фили. Он, не издавая ни звука, только невнятно мычал, так огорчился, закрывая лицо руками, пытался погасить, горящую бороду. С пояса Фили я сорвал приличного размера нож, и избавил его хозяина от мучений, перерезав горло. Также поступил с тем человеком, который называл себя Остапом.

Вытерев нож, об одежду покойника, начал тихо выбираться из подвала. Кто его знает, может в доме еще есть подручные Остапа. Их оказалось двое. Одному с ноги пробил в промежность, а второму воткнул нож в грудь по самую рукоятку. Скулящего на все лады мужичка поднял, и поинтересовался своим личным имуществом, плащом и шпагой. Нашёл все, в указанном бандитом месте, в целости и сохранности. Правда, бандит этого не узнал, живых я здесь никого не оставил. Постоял немного, постарался успокоиться. Только что, я собственной рукой отправил на тот свет, своего друга, пусть и бывшего. Потряхивало меня немного, неприятно стало. Мне даже показалось, что этим убийством я избавился от какого-то давящего чувства. Пусть Остап был не подарок, у которого голова работала не совсем правильно, но он был моим и Владимира другом. А я, спасая свою жизнь, забрал жизнь Остапа. Да, Степан Иванович, несмотря на то, что за много лет ты неоднократно вступал в смертельные схватки с врагом, тебе не приходилось убивать друзей. А этим вечером, такое несчастье случилось. Удивительное дело, совесть совсем не верещала. Где-то там, глубоко, что-то шевельнулось, и умолкло, наверное, это была жалость. Верх взял рационализм и чувство самосохранения.

Приведя себя в приличный вид, вышел из дома, сориентировался. Окраина Санкт-Петербурга, исключительно бандитский район. Хорошо, что возле дома стояла телега, запряжённая парой лошадей, на ней меня, по всей видимости, сюда доставили. Ничего мы не гордые, сами править лошадьми умеем.

Глава 30

За прошедшие годы, с момента окончания войны с Наполеоном, мне, ценой неимоверных усилий удалось построить и создать мощное орудийное производство. Не стал я распылять усилия, хотя можно было попробовать себя в производстве стрелкового оружия. Оружейный заводик месье Дюбуа я переправил в Тулу, и за хорошие деньги продал казне.

Я пообещал АлександруIпредъявить новые орудия через два года. И это обязательство выполнил в 1821 году. Из ворот моих цехов, вышли 120 миллиметровый миномет — «Кувалда» и 122 миллиметровая гаубица — С 5. Я, конечно, же занимался плагиатом. Миномет срисовал с советского полкового миномета образца 1938 года, а гаубица, не что иное, как знаменитая дивизионная гаубица М-30, того же года.

Основываясь на опыте создания первых образцов орудий, я собрал на своём заводе проверенных специалистов. Им не надо было объяснять все с самого начала. Я дал основные направления, предоставил эскизы со всеми размерами, и работа закипела. Где-то, через полгода, миномет и гаубица в чертежах были готовы. Я предложил новую конструкцию дульного тормоза для гаубицы, в моем времени такая конструкция получила название «солонка». Новой она была в этом времени, а в моем времени она успешно использовалась на противотанковом орудии МТ-12 «Рапира». На утолщённом конце ствола гаубицы, по всей окружности в шахматном порядке, под углом в сорок пять градусов просверливали сто двадцать отверстий. Таким образом, при выстреле, часть энергии выстрела гасилась, а значит элементы конструкции гаубицы испытывали значительно меньшие нагрузки.

Не получилась бы нормальной гаубица, если бы Фридрих Крупп не научился варить и лить качественную оружейную сталь. Этот дотошный немец, неделями не покидал литейный цех завода, пока не достиг успеха.

Была попытка оснастить орудие пневмогидравлическим накатником. Однако пришлось от этого отказаться. Накатник получился громоздким и очень ненадёжным После одного — двух холостых выстрелов, накатник выходил из строя. Пришлось вернуться к проверенному способу, использованию пружинных элементов. Благо у Круппа умельцы их делали отменно.

Капитан, а сейчас уже полковник Шаргородский Виктор Павлович, на пороховом заводе, стоящем на удалении пяти вёрст от основного производства, изобрёл пироксилин. Естественно я немного подсуетился, подтолкнул мысли химиков в нужном направлении. Помогали полковнику химики-французы, но всю технологическую цепочку, производства пироксилина, знал только Шаргородский. Пироксилин значительно мощнее чёрного дымного пороха. Его использование позволяло увеличить дальность стрельбы, и снизить демаскирующие признаки орудия, дыма после выстрела, почти не наблюдалось. В качестве сырья для производства пироксилина использовали хлопок, а это очень дорого, закупать его приходилось у персов. Пытались найти аналоги в наших землях. Перепробовали многое, намаялись. А нашли отличное сырье, практически у себя под ногами. Обыкновенный речной камыш, стал отличной заменой хлопку. Хорошо, что изобретение пироксилина пришлось на период проектирования гаубицы и миномета, а то бы довелось все переделывать вновь. С учётом особенностей нового взрывчатого вещества, можно было значительно повысить дальность орудия, заложенный в конструкцию запас прочности позволял. Но отсутствие средств связи тормозил это намерение. Вести огонь с закрытых огневых позиций по противнику было невозможно, корректирование огня было очень затруднено, а подчас невозможно. Новые мины и снаряды, тоже были точными копиями из моего времени, под их производство довелось возводить новый цех. Гильзы для С5 и С1 изготавливали в новом кузнечно-штамповочном цехе, где были установлены три новых пресса, купленные в Великобритании.

Михаэль Ротенберг варил очень неплохое оптическое стекло. Делал отличные подзорные трубы. Сейчас он занимался изготовлением первых образцов бинокля. Производство подзорных труб и бинокля, это так сказать, хобби Ротенберга, в основном он был занят созданием полноценных прицелом для всех видов орудий, создаваемых и произведённых ранее. Скажу откровенно, гонял я этого молодого человека, не мог он полностью сконцентрироваться на основной цели. Все его тянуло «пошабашить» на стороне. Кому-нибудь камешек огранить, или ювелирное изделие отремонтировать. Собственно поэтому, я закрепил за ним ученика — Мирона Сытина, выпускника Санкт-Петербургского университета. Этого голодного, с одной копейкой в кармане, замерзшего выпускника, я подобрал на улице Москвы. Он безуспешно пытался найти работу гувернёра Привёз его в Хомутовку и приставил к Михаэлю. Тандем получился неплохой, один пытается увиливать, а другой просто фонтанирует идеями и энергией. Кстати, именно Мирону, я намерен поручить разработку дальномера. Встретил, понимаешь ли, во французских бумагах, что-то отдалённо его напоминающее. Самому разобраться не хватает знаний, да и других дел по маковку и сверх того. А молодой ум пусть ищет, пока не горит, но если получится, то будет просто замечательно.

Демонстрация нового вооружения императору прошла отлично. Шесть минометов закидывали тяжёлые мины на четыре версты, превращая в щепки установленные мишени, разнося временные полевые укрепления, блиндажи, землянки, а потом поджигая их зажигательными боеприпасами. Красиво смотрелось. Но батарея гаубиц АлександруIпонравилась больше. Мощность взрывов, куча земли летит высоко в небо, грохот стоит такой, что уши закладывает. В воронки от разрыва снаряда, свободно помещалась пятёрка солдат с полным снаряжением. Император выразил мне благодарность, которая сопровождалась обещанием по выплате солидной денежной премии. Багратиона император отметил орденом, но ему денег не дал.

Примеру императора, последовала вся его свита. Но дольше всех меня поздравлял Аракчеев, он понимает толк в артиллерии, когда-то сам был генералом от артиллерии, мне помогал организовывать производство орудий в Нижнем Новгороде. Сейчас, после недолгой опалы, Аракчеев вновь в фаворитах, он правая рука АлександраI.

Именно Аракчеев помог мне выкупить у государства заводик в Нижнем Новгороде, на котором я начинал клепать первые пушки. Перестроил завод полностью, провёл там глубокую модернизацию, закупил новые станки, нанял новых работников, и развернул массовое производство боеприпасов для всех видов вооружения, выпускаемого моими заводами. Попотеть и поездить пришлось немало, естественно не в ущерб основной деятельности.

За всеми этими заботами, я не замечал, как стремительно летит время.

Вернувшись в первых числах ноября 1825 году в Санкт-Петербург после очередной инспекторской поездки по заводам, доложил Багратиону о проделанной работе. Петр Иванович меня выслушал, но, как мне показалось, он был чем-то озабочен.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился я к Багратиону, — у вас дома все хорошо, все здоровы?

— А с чего ты начал интересоваться здоровьем моей семьи, своей мало? — излишне резко ответил мне генерал.

— Просто в ходе моего доклада, вы не задали ни одного уточняющего вопроса, а на вас это не похоже. В столице что-то случилось?

— Как тебе сказать. Внешне все спокойно. Правда, император какой-то стал не такой. Болеть стал продолжительно. Моя Екатерина Павловна говорит, что брат стал часто посещать монастыри, подолгу молится. И вдобавок, брожения в высшем обществе начались. Похоже, как ты выражался «вирус революции», наши офицеры привезли из Франции в Россию. Ко мне табунами ходят представители разных «северных» и «южных» обществ, пытаются приобщить к своей правде.

— Гнать их всех надо, и не вступать ни в какие с ними отношения. Я мыслю так, где начинает давать ростки так называемая демократия, там начинается бардак и полная неразбериха. Ничего толкового у этих доморощенных «революционеров» не получится. Кто за ними пойдёт? Горстка студиозов из университета? Остальной же народ России не поймёт их, образования не хватит. Если у вас Петр Иванович, на данный момент есть какие-то отношения с такими людьми, мой вам совет, оборвите все связи. А если состоите в переписке, то предайте огню все письма. Так будет полезней для здоровья.

— Иногда в их речах есть очень неплохие мысли.

— Когда эти мысли «революционеры» попытаются воплотить в жизнь, то в России может начаться очередная смута, которая нам совершенно не нужна. Не удивлюсь, если узнаю, что иноземные представители входят в эти самые «общества» и «кружки». На прямую агрессию против России иноземные державы не пойдут, боятся, а расшатать наше общество изнутри, воздействуя на элиту, это завсегда, пожалуйста. Учтите, наибольших успехов в политических интригах, достигала Великобритания, а король и парламент этой страны у нас числится в друзьях. Британцам мы не нужны сильными, в военном отношении, им выгодней поддерживать отношения со слабой Россией, которой можно диктовать свою волю. Это больше относится к задачам Комитета общей безопасности, пусть у них голова болит, как избавить страну от неуместного вольнодумства, и пресечь недружественные действия наших «партнёров» и мнимых «друзей».

— Может, ты ошибаешься, так рассуждая?

— Вы знаете меня много лет. Я, прежде чем что-то сказать, рассматриваю ситуацию с разных сторон. Начитавшись трудов Руссо, Вольтера и Вейсса, просветители хотят ввергнуть страну в гражданскую войну. Пролить реки крови, ни в чем не повинных крестьян, которые толком не поймут, за что их будут убивать. Заявляю вам, Петр Иванович, откровенно. Если ко мне кто-то обратится с предложением вступить в «общество», то такого субъекта я вызову на дуэль, и обязательно убью, вы знаете, у меня рука не дрогнет.

— Кровожаден ты Степан Иванович.

— «Революционеры» хотят разрушить мою Россию, которой я служу верой и правдой, в которой живёт моя семья и близкие мне люди. А за родных я буду врать недругов даже зубами. Я на своих заводах ввёл жёсткую дисциплину, чуть послабее, чем в армии. Там нет даже намёка на какие-то «неправильные» разговоры. Не дай Бог, появятся, говоривший просто исчезнет.

— И что прикажешь мне делать со всеми этими князьями, графами, баронами и послами? Они просто осаждают меня, идут по делу и с разными, иногда провокационными предложениями.

— Кто приходит действительно по делу выслушать, остальных гнать, не взирая, на лица и положение в обществе. Поверьте, может наступить такое время, что принадлежность к какому-либо обществу, станет прямой дорогой на эшафот или в далёкую Сибирь.

— Ну, ты такое сказал, князей на эшафот!

— Все течёт, все меняется. Когда повесят десяток князей, то общество, поначалу ужаснётся, а потом поймёт, что с государством шутки плохи.

— Наш АлександрI, вообще-то лояльный человек.

— На престол может взойти и другой император, российская история такие случаи знает. Да, и вы мне говорили, что АлександрІ,болеет в последнее время.

— Все-все, давай завершим обсуждать эту тему, а то договоримся, до непонятно чего. Чем планируешь заниматься в дальнейшем?

— Работать, император пока меня от обязанностей главного Инспектора не освобождал, и вы об этом не говорили. Естественно производить оружие на своих заводах, и продавать за хорошие деньги государству, перевооружать армию.

-А знаешь, я последнее время подумываю подать в отставку. Навоевался я уже, хочу пожить в спокойствии, заняться воспитанием деток. Устал я от всяких дворцовых и околодворцовых интриг. Капиталов у меня достаточно, всем детям хватит на жизнь. Тебя неволить я не могу, поступай, как тебе велит совесть. Мне кажется, скоро может наступить очень нехорошее время.

Двадцать пять лет мы с вами, Петр Иванович, вместе воевали и вместе созидали, знаем друг друга отлично. Если вы примите решение подать в отставку, то и мой рапорт ляжет на стол рядом с вашим.

АлександрІ заметил, что из нас двоих всегда получается надёжная команда, которой по плечу любая сложная военная задача, а если мы порознь, то успехи нашей деятельности относительно скромные. Вот посмотрите, и сейчас у нас неплохо получается проводить преобразования в армии, совершенствовать её организационную структуру и вести полное перевооружение.

— Спорить не буду, так онои есть. Может тебе не торопиться с рапортом? Ты еще молод. Займёшь моё место.

— Вы прекрасно знаете, что я не люблю общаться с представителями высшего света, не смог себя за столько лет приучить. Нет лучше уеду к родителям, они у меня уже преклонного возраста, а хозяйство у них огромное. Отец никого стороннего привлекать не хочет, а сам сильно сдал.

— Надеешься стать сельским жителем? А как тогда твои заводы? Кто за ними присмотрит?

— Я эти годы занимался не только разработкой оружия, но готовил управляющих заводов, создавал техническую службу, артели конструкторов. Одним словом, я наладим производственный процесс на заводах таким образом, что мне остаётся только контролировать. А это я, смею вас заверить, умею довольно неплохо.

— Ладно, посоветуюсь с Екатериной Павловной, и тогда приму решение. О нем ты узнаешь первым. Кстати, твоя София Яковлевна согласится покинуть столицу и удалиться в степные просторы?

— Не только она. Я детей по окончании лета, всегда с трудом оттуда забирал. Им видите ли там нравится. А науки постигать где? Нет с женой и детьми проблем не будет.

Еще немного поговорив о разных мелочах, расстались, отправились домой, радовать или огорчать жен.

Принять решение нам помог новый император НиколайІ, взошедшийна престол в декабре 1825 года. Не простой для НиколаяІбыл день 14 декабря. И в этой реальности состоялось восстание декабристов на Сенатской площади. Это было первое, хорошо организованной восстание дворян в Российской империи, выступавших против укрепления власти самодержавия, и пытающихся заставить императора отменить крепостное право.

Вот после провала восстания, император железной рукой прошёлся по всем сословным уровням. Причастных к организации разных обществ и кружков, по всей России заключали в тюрьмы, где проходили скорые суды, и в основном выносились смертные приговоры. Лиц сочувствовавших, или оказавших финансовую помощь восставшим, отправляли в ссылку на Урал и в Сибирь. Более пятидесяти крупных чиновников и военных были отправлены на Дальний восток, искупать вину. Основательно император проредил дворян.

НиколайІначал формировать двор и органы управления государством «под себя», расставлял на ключевые посты верных ему людей.

Я с Багратионом в число избранных не попал. Наши прошения об отставке императором были удовлетворены.

С весны 1826 года я живу в Хомутовке.

Сижу себе на веранде второго этажа своего особняка, любуюсь закатом. Мы пили чай на свежем воздухе, София только, что ушла в дом, её позвала наша младшенькая Виктория. А я остался сидеть в кресле.

Ну, что Степан Иванович, подведём промежуточный итог твоего попаданства?

Да, а ты хоть помнишь свою настоящую фамилию? Наверное за столько лет она из памяти вообще выветрилась? Шевельнул «серым веществом», и моментально вспомнил, я Викторов Сергей Владимирович. Собственно я и не забывал, просто перестал пользоваться своими настоящими установочными данными. Пойдем дальше, порассуждаем маленько.

Допустим, остался бы я живым в своём времени. Чего бы смог достичь? При самом отличном раскладе, мог бы я сталь командиром полка. И это в том случае, если бы мне улыбнулось окончить Артиллерийскую академию. Задача в принципе не из простых, «волосатой руки» у меня не было, да, и откуда она появится у сироты. То есть я был бы как все военные, тянул лямку до самой пенсии. Может повезло, и удачно бы женился.

А вот в новом для себя мире я развернулся. Старт, конечно, был неплох. Выйти в офицеры из казаков было непросто, но у меня получилось. А в дальнейшем, был упорный труд на стезе служения Отчизне, и удача. Плюс ко всему, мне повезло близко сойтись и подружиться с Багратионом. В итоге я стал генерал-фельдмаршалом, кавалером всех высших орденов России, имеются награды, Австрии, Пруссии, Франции и Великобритании. Отметилось в награждении меня Неаполитанское королевство.

Преуспел я и с прогрессорством. Минометы и пушки, конструкции которых, доблестно «позаимствованные» из моего времени, сейчас уникальны сами по себе, и поступают на вооружение моего государства. Производство оружия приносит мне копеечку и очень немалую.

И награды, и должности, и деньги, не идут ни в какое сравнение с тем, что я приобрёл здесь самое дорогое для меня — семью. В своём времени у меня семьи не было. А здесь у меня появился отец, мать и сестра. Со временем появилась любимая и очаровательная жена София, подарившая мне замечательных детей.

Я могу считать себя по-настоящему счастливым человеком у которого все в жизни сложилось хорошо, и даже отлично.

Эпилог

Апрель 1854 года. Я поднимаюсь на командный пункт Севастопольского укрепрайона. Командует здесь генерал-лейтенант Головко Константин Степанович, мой старший сын.

— Не усидел отец ты в гостях, решил посмотреть, справимся ли с противником? — улыбался мне сын. — Чего волновался, все хорошо. Сегодня император повелел развернуть одновременно боевые действия на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Черном, Балтийском, Белом и Баренцевом морях. Не забыли о Камчатке и Курилах, им приказ направили еще зимой прошлого года.

— Я и не сомневаюсь. Хотелось глянуть своими глазами, как будут тонуть неприятельские суда. Знаешь, почти сорок лет, Франция с Англией не нападали на нас. Пытались попортить нам кровушку, провоцируя на войну с нами персов и турок, но сойтись в прямом столкновении, решились только сейчас. Можно сказать Венский конгресс 1815 года похоронен. Ну, я бы понял НаполеонаІІІ, он хочет вроде бы отомстить нам за разгром французской армии в 1812 году. А куда прутся австрийцы с англичанами, и совсем непонятна позиция Сардинского королевства.

— Отец, ко всем названным тобой государствам, пытаются примазаться пруссаки. Англичане со шведами ищут взаимопонимания. Короче, хотят наброситься на нас со всех сторон, как блохи на собаку. Только они серьёзно просчитались. Россия, далеко уже не та дремучая со слаборазвитой промышленностью. Мне кажется, мы сейчас в этом плане самая передовая держава.

— Ну, не самая передовая, а одна из передовых. А вот в производстве вооружения мы держим пальму первенства.

— Да, отец, никто до сегодняшнего дня не смог сделать пушки подобные нашим.

— Попыток было много. И секреты у нас хотели украсть, и образцы заполучить. Слава Богу, никому не удалось.

— А как ты убедил императора воздержаться от продажи новых пушек нашим союзникам? Они его наверное обхаживали?

— Не просто обхаживали, они его почти облизывали. Перед уходом в отставку, у меня была очень длительная беседа с императором, в ходе которой, мне удалось его убедить о введении персональной ответственности за несанкционированное перемещение новых орудий за границы государства, и личной ответственности за порчу и утерю в мирное время. Ты знаешь, несмотря на молодость, император проникся. А когда я ему продемонстрировал все возможности нашего вооружения, то НиколайІпообещал полное мне содействие. И заметь слово держит до теперь.

— Можно подумать у тебя секреты красть не пытались?

— Пытались и много раз. Мне из Комитета общей безопасности специалистов подарили, из числа отставников, здорово помогли.

— А сколько всего было попыток?

— Трудно сказать, я все не помню.

— Задержанных отправлял в столицу?

— Мои специалисты проводили дознание по месту, выясняли все, что знал человек, и что он помнил. А потом, ловец секретов, превращался в ловца болотного железа. Только жёсткая охрана секретов привела к тому, что все орудия, от полевого орудия до орудия береговой батареи, производятся только на наших предприятиях, никто до сего дня не смог приблизится к боевой мощи наших пушек. Да, много работая, мне и в большей части Дмитрию, удалось создать мощный семейный военно-промышленный комплекс, в который входит триста десять предприятий. Мы производим все, что нужно для войны и для армии, за исключением ружей. Мы кое-что продаём за рубеж, и цены на нашу продукцию далеки от демократичных. Все снаряды для орудий производятся на наших предприятиях. Все наши семьи получают с них приличный доход.

— Отец, ты еще ничего не сказал о наших землях, — подначивал меня сын.

— Да, согласен, земли у нас богатые. Собираем хорошие урожаи. Адаптировали к нашим районам зерновые и бобовые культуры из разных континентов. Научились перерабатывать сельхозпродукцию, разработали методы и способы длительного хранения. На сельское хозяйство работает двадцать наших заводов. А пятьдесят человек колесят по всему миру, покупая, иногда воруя самые совершенные сельхозмашины и передовые методы земледелия. Заметь сын, последние двадцать лет, Россия не знает, что такое голод. За нашей пшеницей и рожью на мировых рынках очереди выстраиваются.

— Вот только лекции читать о развитии промышленности и сельского хозяйства пока не надо, видишь показался наш пароход. Он на разведку бегал. Вероятней всего, через пару часов появится объединенная эскадра врага.

— Жаль Тимофей не увидит этого, не побоюсь сказать знаменательного события.

— Твой вице-адмирал Головко, после прошлогоднего похода с Нахимовым в Синоп, попросил перевод на Балтику. Принял под начало эскадру, и сейчас режет на море всех, кто вошёл в коалицию против России. Не удивлюсь если через некоторое время он начнёт совершать набеги на побережье Великобритании, с его корсарскими наклонностями это запросто.

— Не наговаривай на брата. У вас у всех, я имею ввиду братьев и сестёр, в разной степени присутствует в характере авантюризм. Поднабрались от своих родителей, теперь терпите.

Хоть и ожидал, но неприятельские суда появились на траверзе Севастополя, для меня внезапно. В течение получаса, все пространство заполнили суда, разных классов и назначений. Я отошёл в угол командного пункта, зачем старику мельтешить под ногами командира укрепрайона.

— Отец, подойди пожалуйста, посмотри на море, — пригласил Константин к стационарному биноклю, — тебе будет интересно.

Посмотреть было на что. До самого горизонта, на небольшом расстоянии и с небольшим интервалом шли неприятельские суда. На палубах плечом к плечу стояли солдаты, готовились к десантной операции.

— Ну вот, корабли вошли в зону поражения, — тихо сказал Константин.

— А Черноморская эскадра не будет принимать участия в сражении?

— Уже принимает. Она пошла в сторону Проливов, будет отлавливать и топить тех, кого не утопим мы здесь.

— Полковник Гаврилов, прикажите начать пристрелку, — отдал распоряжение Константин.

Я вышел на открытое крыло командного пункта, и стал рассматривать море в свой морской бинокль, произведённый на одном из моих предприятий. Восьмидюймовые и десятидюймовые снаряды ложились очень близко к кораблям, поднимая высокие, многотонные фонтаны. Большая часть воды обрушивалась на палубы кораблей. Постепенно артиллеристы пристрелялись. Я отметил серию метких попаданий, несколько кораблей загорелось. Экипажи и десант пытались спастись на шлюпках, но не судьба. Снаряды, пролетающие мимо основных целей, безостановочно перемалывали людей, находившихся на воде. Прошло каких-то минут тридцать, и мне показалось, что все Чёрное море горит. Развернуться суда англо-французской эскадры не могли, слишком мало для этого места, да еще и замыкающие ордер турецкие суда уже пылают. С удивлением заметил, что темп стрельбы значительно возрос, и количество точных попаданий увеличилось. Отвлёкшийся на мгновение Константин объяснил мне, что задействовали новый дальномерный пост, у которого точность измерений расстояний, значительно выше, нежели у предыдущих моделей. Поэтому качество стрельбы улучшилось.

Прошло еще где-то два часа. Эскадра вторжения, как боевая единица перестала существовать. Кое-где еще догорали останки кораблей, а спасательные лодки, переполненные войском устремились в сторону берега. Береговые батареи обстреливали лодки до попадания их в мёртвую зону, а затем остатками десанта занялись полевые орудия и минометы. Я с недоумением посмотрел на Константина.

— Приказ был не брать пленных, — ровным голосом ответил сын. — Сам видел сколько гостей к нам спешило. Чёрное море в апреле такое непредсказуемое, штормы бывают сильные, вот эскадра и утонула, попав в непогоду.

— Ну да, ну да, — только и смог я сказать.

Больше мне здесь делать нечего. Я побыстрее убрался с командного пункта, чтобы не приведи Господи, не накликать на сына гнев начальства. Потом долго смеялся сидя коляске. Константин и есть то самое грозное сухопутное начальство на весь Севастополь.

В Алупку я прибыл к вечеру, любимая женя София, как всегда попеняла мне за мою неугомонность и неусидчивость.

С семейством Воронцовых мы породнились через нашу Викторию, она вышла замуж за одного из родственников генерал-губернатора Новороссийского края графа Воронцова. Михаил Семёнович всегда был рад гостя, и поэтому его Алупкинский дворец никогда не пустовал. Дочери очень нравилось жить в Крыму, в особенности ей нравилось здесь писать пейзажи. Скажу откровенно, я был очень удивлён, когда у Виктории в малолетстве обнаружились способности к изобразительному искусству, сами мы с Софией в этом не сильны совершенно. У нас в Дубраве есть огромное полотно кисти Виктории. На нем запечатлена вся наша семья, и полотно постоянно дописывается по мере появления новых членов семьи.

Если говорить об остальных детях, то я отмечу, что все состоялись как личности, нашли своё призвание в жизни, а также нашли верных спутников этой самой жизни. Мы породнились с представителями влиятельных фамилий государства. Константин взял в жены среднюю дочь моего друга Костецкого. Анастасия, связала судьбу с князем Борисом Юсуповым, сейчас опекается лечебницами для крестьян. Тимофей с детства бредил морем, окончил Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге, и породнил нас с родом Трубецких. Дмитрий у нас сугубо гражданский человек, очень хорошо давалась ему математика, вот и пошел он по торгово-экономической линии, взяв себе жену из рода Волконских. На сегодняшний день у нас с Софией двадцать шесть внуков, сорок два правнука, и я уверен, что с каждым годом правнуков будет еще больше.

Мой друг и соратник Багратион Петр Иванович покинул этот мир десять лет тому назад. Простудился на охоте, лечился плохо, начались осложнения в виде воспаления лёгких. Возраст тоже сказался, спасти моего друга не удалось. В один год с Багратионом я потерял маму.

Родитель мой прожил сто один год, ушёл из жизни в прошлом году. Его наказ, по расширению хозяйства я выполняю, прикупал новых земель в Новороссийской губернии. Если буду скупать земли такими темпами, то придётся ходатайствовать перед императором о переименовании губернии в фамильные земли семьи Головко.

Пока торопиться не буду. Будем живы, посмотрим.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg