«Фаворит (СИ)»

Фаворит (СИ) (fb2) - Фаворит (СИ) 1253K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Константин Георгиевич Калбанов (Калбазов)

Константин Калбазов Фаворит 4

Глава 1

Шлеп, шлеп, шлеп, резво, и как-то даже игриво бьют по воде плицы. Сбоку от защитных кожухов висит водная взвесь, в которой плещется веселая радуга. Чух, чух, чух, басовито и бодро вторит плицам машина, изрыгая из трубы клубы бурого дыма. Вот только скорость каравана при этом едва ли дотягивает до пяти верст в час.

—Василий Родионович, а что, прибавить никак нельзя?–Недовольно поглядывая на медленно проплывающий мимо него берег, поинтересовался новгородский купец Ерохин.

—Не получится,–отрицательно покачав головой, ответил капитан.—Чай не шутка, четыре дощаника на кукане* вверх по течению тащить. Не озеро же со стоялой водой.

*Здесь имеется ввиду на буксире.

Это да. От Великого Новгорода прошли малость по Волхову, а дальше уж по Ильмень озеру. И вот теперь вверх по Шелони. Не сказать, что скорость так уж мала. Бурлаки груженое судно хорошо как за день на двенадцать верст протянут. А тут и все шестьдесят получится. А то и больше. Ночи-то нынче светлые.

Ну, а о чем еще думать купцу, как не о скорости коли едва вынулся из беды неминуемой. Шведы подступились как-то неожиданно и разом. Карла Двенадцатого вообще отличали решительность, быстрота и напор. Вроде и мальчишка восемнадцати годков, а как лихо разобрался с Данией предприняв дерзкую десантную операцию прямиком к ее столице. Датскому королю только и осталось, что запросить мира и отказаться от союза с польским королем и Новгородом.

После этого молодой король и предпринял наступление на Новгород. И обнаружили-то шведа вроде вовремя. Да только и предпринять ничего не успели. С другой стороны, вроде и не беда. Доводилось уж выдерживать долгие осады, собираться с силами и мылить холку ворогу. Да только не в этот раз. Нашлись доброхоты, в перехлест их через колено, что открыли ворота.

Хорошо хоть давний компаньон и товарищ, псковский боярин Карпов отправил за Ерохиным своих лешаков на пароходике. Как они выводили купца из города в который под гром пушек и трескотню мушкетов уже ворвались шведы, лучше не вспоминать. Натерпелись жуть. Но не даром ходят легенды о карповских особых воях. Вывели всех домочадцев и казну.

Правда дома и имущества купец все же лишился. И не сказать, что те потери были малыми. Едва не четверть всего его состояния прахом пошло. И коли не подпустят красного петуха, то кому-то оно в пользу обернется. А лучше бы в поперек глотки встало! Ну да, хорошо хоть последние годы, Ерохина основные дела вел с Карповым. Через него же основной прибыток имел. И дом белокаменный поставил в Пскове, где основную казну и хранил.

Держаться за Новгород особого смысла не было, но… Велика сила привычки. Не просто вот так, в одночасье отринуть отчий дом и перебраться в новые края. Н-да. А вот теперь приходится бежать, все время поглядывая назад в ожидании погони.

–Так, а чего те дощаники было цеплять?–недовольно пробурчал купец.–Чай надобности в них никакой. На первом, людишки мои, да скарб какой-никакой. А остальные-то порожними идут.

—То не ко мне. Эвон, Захар Ильич. Его и пытай,—тут же перенаправил купца капитан, на молодого сержанта в гражданском платье и взялся за рупор.–Эй, на дощаниках, не зевай! Вишь на стремнину относит!

Караван как раз проходил один из крутых поворотов, которыми изобиловала Шелонь. Вот и начало сносить прицепные суденышки на стремнину. Не сказать, что у реки столь уж быстрое течение, но тем не менее, лучше бы все же идти ближе к берегу. «Бобр» небольшой пароход, а четыре дощаника, даже порожние, груз изрядный. И это при том, что в любой момент на их след может встать погоня.

—Захар Ильич, слышь, ты чего нацеплял дощаников, как жадный рыбак карасей?

Подойдя к командиру взвода лешаков, поинтересовался купец. И тут же стушевался, припомнив что фамилия его Сомов. Парень лет двадцати шести в свою очередь только улыбнулся во все свои тридцать два зуба, блеснувшие на голом лице. Не носили лешаки бород. Усы еще встречались, а вот бород не водилось.

--Не боись, Авдей Гордеевич, доставим тебя во Псков в лучшем виде. А что до дощаников, так то приказ боярина. Велено вывезти столько народу, сколько получится. От того и второй десяток двумя пятерками по обеим берегам двинулся, народ в деревнях и селах упреждая. А тех, что на шлюзах проживают и управляются с ними, так и вовсе велено грузить не спрашивая. Потому как, первое богатство любой земли, это люди, а знающие мастера, так и вовсе ее соль.

–Это-то так. Но нешто Иван Архипович не ведает, что «Бобр» сможет ввести в шлюз только пару дощаников?–Удивился купец.

–Ну насмешил, Авдей Гордеевич,–покачав головой, задорно произнес Сомов.–Нешто ты первый день боярина знаешь? Да он наперед все видит. Иль не говорил он тебе, чтобы ты еще в зиму перебирался во Псков? И не зазывал тебя весной? Не сказывал, что швед припожалует?

–Было такое,–вынужден был признать купец.

–Ну так и то, что трудность может приключиться на шлюзах, ему так же ведомо,–пожав плечами, произнес Захар.–Не переживай, Авдей Гордеевич, чай тут полный взвод лешаков, да при четырех картечницах. Так что обороним, не сомневайся.

–Захар Ильич,–окликнул взводного один из его бойцов на идущем следом за пароходом дощанике, указывая на правый берег Шелони.

Вообще-то, вот так взглянешь на паренька, коему едва двадцать минуло, и не особо рассмотришь в нем матерого бойца, способного в одиночку выступить против нескольких противников. Обычный парень, даже особой статью не отличается и одет не на манер солдат боярина Карпова, а в обычный, изрядно поношенный кафтан. Разве только походка и движения у него легкие, гибкие и эдакие вальяжные. Ну очень походит на уверенного в себе котяру.

–Ага, вижу Саня,–вскидывая к глазам подзорную трубу, ответил взводный.

Хм. Вообще-то, вот такая труба, больших денег стоит. Хотя и не сказать что отличается большим приближением. Так. Серединка на половинку. А уж с морской трубой так и вовсе не сравнить. Но товар это редкий, большого труда и мастерства требующий, а потому считай по весу серебра идет. Но Карпов не скупится на снаряжение своих воев.

Опять же, трубы те недавно начали ладить на одной из его мануфактур. И как все у боярина, ему их изготовление обходится считай в копейки, а прибыток же в рубли выливается.

При мысли об этом, Ерохин невольно крякнул. Потом смущенно огладил бороду, кинув взгляд на Сомова, не приметил ли тот чего. Угу. Кто о чем, а вшивый о бане. Ну вот не получалось у Авдея Гордеевича не позавидовать молодому и хваткому боярину. Даже несмотря на то, что едва ноги унес из практически захваченного города, выгоду Ивана Архиповича все же прикинул. Хотя… Чему дивиться-то, при таких-то больших потерях.

Купец так же посмотрел в указанную сторону. На берегу собралось порядка полутора десятков человек. Да отошла лодка в которой находились четверо. Подробностей особо не рассмотреть. Но вообще-то странно. Признаться, Ерохин не верил в то, что будут беженцы. Но как видно, Карпов все же и тут разбирался куда лучше.

–Саня, давай отправляй своих,–приказал сержант.

–Слушаюсь,–тут же ответил десятник.

Свесился с борта, бросая взгляд назад, выставил один палец и тут же от дощаника отвалила большая берестяная лодка. Несмотря на то, что там было только два гребца, каноэ стремительно полетело вперед, и вскоре оставило небольшой караван позади. Лихо подошло к правому берегу, приняло на борт всех столпившихся и отчалило, направляясь к первому дощанику.

Вслед за каноэ подошла и лодка в которой сидел мужик, средних лет, по всему видеть его женка с младенцем на руках, подросток и девчушка. На дне узлы с вещами. Не иначе как семья. Деток же, что меж старшими и младшим, Господь прибрал. Таким никого не удивишь.

Перебираться на дощаник крестьянин не стал. Просто прицепился сбоку и на том успокоился. По всему видать этот из кабальных. Вольный вот так, не сорвался бы с места. Дом и земельный надел, они крепче любых якорей держат.

Не успела разгрузиться первая партия, как второе каноэ умчалось к левому берегу. Двигавшийся впереди десяток делал свое дело, оповещая крестьян о возможности эвакуации. Правда, людей к реке выходило не так чтобы и много. Да и те в основе своей были молодые. В лучшем случае для догляда за ними отправляли одного из взрослых мужиков или баб.

Угу. Поди расскажи крестьянину, что нужно бросать все и уходить с насиженных мест. Подумаешь швед. Они чай не бояре, не дворяне и не купцы. Пахать землицу при любом хозяине надо. А новгородский он там, московский или швед, то без разницы. Все одно кому оброком кланяться и кому, разница не велика.

Впрочем, боярин Карпов это дело предусмотрел. Поэтому в инструкциях лешакам говорилось о том, чтобы они предлагали если не самим родителям подаваться на чужбину, то отправлять детей. Эдак получится, что и свое подворье с земельным клином не бесхозные, и случись, детки уж обживутся на новом месте.

Оно конечно слова одни голые. Кто же станет так-то стараться, чтобы народ обустроить. Но с другой стороны, слово боярина Карпова крепкое. И о том ведают не только во Пскове, или Новгороде, но и далеко окрест. Вот только, тех кто поверил бы в такое все же было мало. А потому и ручеек беженцев был весьма и весьма скуден.

***

–Ну что, ребятки, давайте знакомиться, что ли,–окинув задорным взглядом перебравшуюся на борт молодежь, бодро произнес парень.–Я буду из Редькиных, Александр, сын Григорьев. Служу десятником в роте лешаков, в дружине псковского боярина Карпова.

–Брешешь,–откликнулся самый старших из парней, на вид лет девятнадцати.

–С чего бы это мне брехать?–С деланным удивлением и нескрываемым задором поинтересовался Александр.

–Да слышали мы, что лешаки у боярина все как один, на вековые дубы похожи. И обличием не далее от тех леших ушли. От того так и прозываются. А ты ничего так, красавцем не назвала бы, но симпатишный,–задорно ответила одна из девиц.

–Ох девонька, не будила бы ты лихо пока оно тихо,–игриво подкручивая ус, и сверкая голым подбородком, ответил Редькин.

–Ольга, а ну цыть. Ишь, разошлась. А ты мил человек, неча на наших девок засматриваться.

–А ты чего так яришься, друже? Уж не невеста ли?–С открытой улыбкой поинтересовался Александр.

Не праздный вопрос. Пусть на незнакомке и имеется платок, вот только повязан он по девичьи. Не иначе, как перед дальней дорогой обрядилась. Обычно девицы носят ленты или тесьму. Но в любом случае, замужем она быть не может. Этот же, вроде как заботу проявлял о вон той молодке. На вид даже помладше первой, но вот платок как раз повязан по бабьи.

–Сестра то моя. И я за нее любому башку оторву.

Угу. Этот может. Как есть может. Вон какая оглобля, косая сажень в плечах. Такого можно вместо лошади в соху запрягать и разница будет невелика.

–И что, вот так всю жизнь будешь от сестры всех отгонять?–Нарочито изображая удивление, поинтересовался Александр.

–А то не твоего ума дело.

–Хм. Ну а как я по сердцу твоей сестрице придусь. Как тогда быть?

–Да оставь ты его, Димка. Жидковат он мне в женихи. Мне того, кто меньше братца моего и близко не надь,–с пренебрежением, скорее фыркнула, чем произнесла, девица.

–Вот зря ты так, красавица. Ить в самое сердце ранила, горше пули шведской.

–Да ты шведа-то вблизи видел,–и снова пренебрежительное фырканье, ну чисто рассерженный котенок.–Де-еся-атник. Леша-ак. Так чего же ты тут-то делаешь, а не на берегу шведу холку мылишь?–Закончила, как припечатала она.

–Шведа видел,–даже и не подумал обижаться Александр.–А не мылю я ему холку, потому как пришел он не на псковские земли, а в новгородские. А как у нас на Руси говорится – как аукнется, так и откликнется.

–Это ты на прошлый год намекаешь?–Догадался паренек и возрастом помладше, и статью поменьше первого.

–Не паря, не намекаю. Я прямо говорю. Ить и сами нам не помогли и московского царя не допустили. А сегодня нам значит, против шведа выступать. Харя у ваших именитых граждан, да купцов, не треснет?

–Ты Новгород не замай,–с нескрываемой обидой надвинулся на парня, здоровяк Дмитрий.

–Обидно,–с горькой ухмылкой произнес Александр.–А как тебе то, что нашлись гниды в Новгороде, что ворота ворогу открыли. И ведь в одиночку такое никак не сотворить. Значит кто-то из этих самых именитых иль не последних купцов расстарался.

–Слышали о том. Ваши сказывали. Да только враки то. Силой швед взял, не предательством.

–Ты это вот им порасскажи,–Редькин кивнул в сторону ерохинских домочадцев, тихонько устроившихся на корме.–Ну да ладно о том-то. Время рассудит, брехло я иль чистую правду тут говорю. Но вот что до вас, мои дорогие, то… Вот не хорошо как-то получается. Я-то порассказал, кто таков буду, а вы все молчком, да бочком.

–Кхм. Дорохины мы. Я Дмитрий, это,–кивок в сторону парня примерно на год младше,–Агап, он,–на самого младшего, лет шестнадцати,–Борис. По батюшке, Гавриловичи. Сестрица наша, Ольга Гавриловна.

С нажимом уточнил Дмитрий, глядя прямо в глаза Александру. Тот только выставил перед собой руки в примирительном жесте. Мол вот как скажешь, так тому и быть. Чем заслужил очередной пренебрежительный взгляд девицы, и хитро понимающий, молодки.

–Ну а это, супруга моя, Настенька. Кхм. Анастасия Ивановна, значит,–тут же поправился Дорохов старший.

Н-да. Старший. Вообще, конечно тот еще бычок переросток. Но… Парню едва исполнилось двадцать. И ничего-то он кроме родной деревеньки, да сельских ярмарок не видел. И женился похоже только недавно. Настя она может и в тяжести, но деток пока не нажили.

Средний на год младше, и не женат. Сестрица… Ну, с девчатами всегда сложно. Как по нему, так она уж давно в возраст взошла и красуется наливным яблочком. Вот так надкуси, так и брызнет соком. Ну и младший, тот и вовсе малец, хорошо как шестнадцать годочков исполнилось. А то глядишь и помоложе. Все же братцы у него удались, а кровь-то одна.

Закончив разговоры с Дороховыми, Александр переключился на других. Нет, ему вовсе не нужно было заводить знакомства со всеми и составлять списки. Этим займутся писари на границе. Там уже поджидают беженцев. Мало того, на землях Карпова даже деревеньки уж возводятся для новоприбывших. Боярин твердо намеревался привязать новгородцев к псковским землям. А потому был готов и помогать.

Лешакам вообще, надлежало только доставить людей, да защитить от опасности, случись таковая. Но вот не смог Редькин пройти мимо девицы. Уж больно ладная. А что такого. Он чай не монах. Правда девка колючая, что твой терновник. И братцы, те еще сторожа. В особенности старший. Так что, ничего-то тут не светит. Если только не жениться. Но тут уж точно не ко времени. Ему еще два года в безбрачии жить. Такая служба. Хм. А вообще, чего-то его куда-то не туда завернуло.

Покончив здесь, перешел дальше и начал расспрашивать другую группу молодых парней и девиц. Ну, чтобы так сказать сохранить лицо. Мол он с вниманием не только к Дорохиным, но и к остальным. Хм. Здесь девицы не менее целомудренны, но вот вдовушка, что старшие приставили присматривать за молодняком…

Александр даже плечи расправил и привычно подкрутил усы, едва обнаружил, что его игривое настроение было воспринято вполне благосклонно. Ну и ясное дело не приметил как ему в спину впился презрительный и высокомерный взгляд Ольги. Хм. Вообще-то, он о ней уж и позабыть успел…

Так собирая людей, двигались весь остаток дня и ночь. Хорошо хоть полная луна, потому как люди выходили на берег с завидным постоянством. Хотя и в небольших количествах. В общей сложности не набралось и трех сотен человек.

С рассветом подошли к слиянию Шелони и Узы. Еще каких-то двадцать пять верст и начнется самый сложный участок. Канал с шестью шлюзами. Через которые вот так легко не пройти.

–Глядите!

–Что это!?–Послышались возбужденные крики.

–Солнышко встает?–С сомнением предположила одна из девиц.

–Да какое тебе солнышко. Оно чай в той стороне встает,–махнул парень на восток, где и впрямь занималась заря.

–Пожар поди,–высказался один из мужичков постарше.

–И недалече, поддержал его другой.

–Чего шумите?–Поднялся на ноги Александр. –Не заря это. А зарево. В пяти верстах вверх по Шелони, Порхов. Слышали гром ночью?

–Так гроза думали.

–Гроза,–согласно кивнул Репин.–Да только пушечная. А как уже полыхает, значит пал город,–под общее «о-ох», закончил десятник.

На остальных дощаниках и пароходике, народ так же всполошился. Все взоры устремились на юг, в сторону зарева. Караван же, начал очередной разворот. Послышалась команда капитана, требующего от работников с шестами быть повнимательней. Вереница судов заложила очередную петлю, и вошла в устье Узы.

Еще немного и на смену широкому потоку пришел узкий. Н-да. Не сравниться Узе с Шелонью. Построенный между нею и Черехой канал и то куда более полноводным выглядит. Ну да по большому счету это не имеет никакого значения. Конечно судам с большой осадкой тут делать нечего. Но в остальном, река служит транспортной артерией всю навигацию.

Успели пройти с версту, когда по правому берегу затрещали кусты и на берег выбежало сразу десятка два человек. Уже достаточно рассвело, чтобы можно было без труда опознать соотечественников. Вот только одежда на них подранная да в копоти. Кто-то был в окровавленных повязках. И у всех на лицах тоска, надежда и мольба одновременно. До берега рукой подать, а потому видно все совершенно отчетливо.

–Елизар, Добрыня,–подойдя к борту приказал Александр.

Вид решительный, взгляд злой. Видно, что мается от бессилия. Сжимает свой карабин, оглаживает патронташи на груди и пистоли на поясе. Но ничего более того, чтобы подобрать бедолаг не предпринимает. И не предпримет. Инициатива у лешаков приветствуется. Но только разумная. За глупость же можно и головой поплатиться. А что горше всего, так и честным именем.

Репин отвернулся, чтобы пройти на нос и переговорить с взводным, вышедшим на корму. Встретился взглядом с девицей Ольгой. Его губы тронула легкая виноватая улыбка. Он едва пожал плечами и легонько вздохнул, выражая сожаление по поводу собственного бездействия. Хм. И получил ожидаемо презрительный взгляд.

–Десятник, началось. Сейчас народу прибавится куда как поболее. Поворачивайтесь и принимайте всех,–приказал взводный.

–Слушаюсь, господин сержант,–коль скоро к нему по званию, то и он вполне официально. А то как же.

Тем временем на «Бобре» началась суета. Десяток Александра все время находился при караване. А вот второй и третий, были в разгоне, меняя друг друга на берегу и оповещая народ об эвакуации. Ну и отдыхая попеременно. Вот только кончился отдых у Митрофановских бойцов. Настал самый ответственный момент.

Лешаки сдернули с картечниц парусиновые полога. Тускло блеснули вороненые стволы, с ребристыми радиаторами. Сытно лязгнули замки, принимая латунные гильзы с зарядами. И до этого вполне себе мирный пароходик, вдруг превратился в хищника ощетинившегося четырьмя грозными стволами.

Никакой фигуры речи, несмотря на весьма скромные размеры. Скорострельность у этих пушечек, просто запредельная. Порядка пятнадцати выстрелов в минуту, а это полторы тысячи пулевых картечин. Ничего подобного в мире не было. Даже самые скорострельные шведские пушки могли дать только шесть выстрелов. И при этом, массогабаритные характеристики у них были схожи.

–Как на нас вышли?–Встречая перепуганных беглецов, поинтересовался Репин.

–Так, ребяток встретили. Сказали, что они лешаки псковские и велели сюда идти. Мол тут подберут,–ответил дюжий мужик, с окровавленной повязкой на левой руке.

–Вот и ладно. Устраивайтесь. Федор.

–Я господин десятник,–отозвался один из бойцов.

–Накорми их. Чай всю ночь маялись.

–Слушаюсь.

–Слышь мил человек, коли лешаки, стало быть, боярина Карпова людишками будете?

–Мы не людишки его,–покачав головой возразил Александр,–а дружинники. Разницу узри.

–Ага. Узрел,–легко и возбужденно согласился мужик.–Так, а где же его остальная дружина? Я так разумею, сюда уже движется?

При этих словах не только новоприбывшие, но и остальные устремили на Редькина внимательные взоры. Вот же. Ведь отвечал уже на этот вопрос. Но нет. Глядят, словно чего нового хотят услышать.

–Не придет дружина боярина.

–Это как же так-то?–Удивился мужик.–Завсегда Псков к Новгороду на помощь поспешал.

–Я уж устал на этот вопрос отвечать. Эвон, других поспрашай, ответят. Не захочешь с нами в Псков идти, дело твое. Накормить, накормим, а там – вот тебе бог, а вот порог.

Пройдя более ста верст по Шелони, за сутки подобрали не полные три сотни. На двадцати пяти по Узе, за пять часов, число беженцев возросло до тысячи. На дощаниках уж и мест почти не оставалось. И целая вереница из пары десятков разномастных лодок набралась.

Первый шлюз прошли без проблем. Если только не считать того, что проведя два дощаника, пароходу приходилось возвращаться и цеплять вторую пару. Лодчонки проходили уже набиваясь в свободное пространство. Но ничего так. За час, управились.

Жители деревеньки при шлюзе, даже не стали артачиться. Едва только рассмотрели беженцев, да перекинулись с ними парой слов, как тут же поспешили вязать узлы. Н-да. Русский человек он такой. Замучаешься его корчевать с насиженного места. Но если он осознает необходимость этого, то сам подорвется да с такой легкостью, что поди еще поспей за ним.

–Захар Ильич!

Они как раз подходили ко второму шлюзу, когда на берегу канала появился посыльный от Мурома.

–Говори,–подошел к борту дюжий сержант.

–Шведы. Конная рота. В получасе пути отсюда,–четко и коротко доложил посыльный, двигаясь параллельно каравану.

Сейчас второй десяток собрался в один кулак и движется по правому берегу реки. Нечего распыляться. Оно конечно беда может прийти и с другой стороны, но от Порхова все же вероятность куда как выше.

Опять же, собирать народ и дальше, попросту не имело смысла. Всех не вывезешь. Места же на дощаниках таяли весьма быстро. А предстояло собрать людей еще с четырех шлюзов, что оставались на новгородской стороне. Со всеми домочадцами сотни две народу получится. Не шутка. Поэтому, сейчас лешаки выполняли роль бокового охранения.

–Понял тебя Елисей. Где десяток?

–Там, в полуверсте отсюда,–доложил парень, махнув рукой в соответствующую сторону.

Народ тут же заволновался. Не все. Только те, кто успел на себе ощутить каково оно владычество шведское. Да только волнение это очень быстро распространилось на всех остальных. Пока плыли по Узе не раз и не два наблюдали вздымающиеся к небесам бурые столбы дыма пожарищ. Так что, не на пустых разговорах их беспокойство. Деревеньки вот так часто и густо, сами собой не горят.

Поначалу сержант никак не отреагировал на полученную новость. Все происходило так, словно и не случилось ничего. Подошли к стенке, пришвартовали два концевых дощаника. С двумя Бобр вошел в шлюз, где тут же начала подниматься вода. Разве только, когда уровень достиг своего максимума и ворота шлюза отворились, «Бобр» так и остался на месте.

–Редькин.

–Я, Захар Ильич,–тут же приблизился к взводному Александр.

При этом парень наблюдал как десяток Митрофана сгружает с парохода две картечницы и короба с боекомплектом. В каждом по десятку зарядов, почти два пуда получается. На себе много не утащишь. Но для этого имеется пара легких тачек. Каждая без труда выдержит и десяток коробов, но по стольку и не грузят.

–Давай со своими на пароход, случись надобность, оборона каравана на тебе. А я с парнями в заслон. Намылим холку шведу.

–Захар Ильич,–начал было Александр.

–Саня, не закипай. Все бы тебе геройствовать. То в Нарву, наперед всех рвешься, то Дерпт на воздух вздымаешь. Дай и другим малость повоевать.

–Слушаюсь, вздохнул парень.

–Вот и слушай. Митрофан.

–Готовы уж, Захар Ильич.

–Тогда с богом.

Ну и что тут поделать? Да ничего. Только приказ выполнять. Александр с берега наблюдал за тем, как пароход взбив плицами воду, начал выводить дощаники из шлюза. Прикинул так, да эдак.

–Слышь, старшой,–окликнул он старосту деревеньки при шлюзе.

–Да, господин хороший.

–Ты вот что, как только «Бобр» выйдет из шлюза закрывай ворота и начинай спускать воду.

–А как же,–мужик указал на замершие по другую сторону дощаники.

–Нормально все будет. Елизар!

–Да, Александр Григорьевич.

–Давай мужиков по обеим берегам и два троса.

–Ага, понял,–тут же догадался боец.

–Бурлаками потянешь,–смекнул старшина.

–Так оно быстрее выйдет.

Ну что тут сказать, прав оказался Александр. Получилось быстрее чуть не вдвое. И грузиться народ обратно не стал. Скорость каравана конечно повыше будет. Но пока «Бобр» с двумя дощаниками будет шлюзоваться и народ подойдет, да протянет последнюю пару.

Когда вторая пара дощаников покинула шлюз, в полуверсте от него, в просвете между лесами появились шведы. Едва завидев добычу, кавалеристы тут же начали нахлестывать коней. Вот они беглецы! Только руку протяни.

Подумаешь шведские солдаты не стеснялись грабить и жечь деревеньки и села. Это вовсе ни о чем не говорит. Король не заинтересован в том, чтобы заполучить обезлюдевшие земли. Ничего страшного. В Прибалтике и Корелии народ пообтесался, попривык. Вот и здесь будет так же. А потому, армии строго настрого было приказано пресекать все попытки бегства.

Н-да. Не судьба. Обе картечницы ударили разом, как только плотная конная масса приблизилась на расстояние в три сотни шагов, от укрывшегося за деревьями заслона. Вторя пушчонкам затрещали винтовочные выстрелы. И тут же образовалась куча-мала из летящих в траву коней и людей. Не успели шведы опомниться, как пушечки снова брызнули картечью. Теперь уже не слитно. И вновь трескотня винтовок.

Не успел караван током тронуться, как перестрелка слилась в один нескончаемый рокот. Если бы не порох выделки замятлинской пороховой фабрики и ветер, сносивший дым в сторону, то весь обзор уже давно застило бы. А так, пусть и не очень хорошо, но все же рассмотреть сватку получается.

Казалось, шведам не выжить в этом аду. Но на деле все оказалось совсем не так. Несмотря на интенсивный прицельный огонь и то, что на их пути были два десятка элитных бойцов дружины боярина Карпова, все же не менее четверти роты сумели добраться до позиций лешаков.

Вот только это мало чем им помогло. Потому как в ближнем бою их противники превращались в настоящих чертей. Ловких, сильных, быстрых и смертоносных. Меньше минуты рукопашной схватки и остатки роты, на секундочку порядка трех десятков всадников, прекратили свое существование.

–Ждать будем?–Поинтересовался у Александра капитан «Бобра» вооружившийся рупором.

–Нет, Василий Родионович. Каждый должен заниматься своим делом. Захар Ильич пойдет берегом и случись, снова прикроет. Так что, двигаем дальше,–прокричал в ответ Редькин.–Ну чего встали, мужики? Не гляди что караван под носом. Сейчас ход наберет и догонять придется. Двигаем.

И эдак легонько подтолкнул среднего из Дорохиных с нескрываемым восхищением взиравшего в сторону недавней схватки. Хм. Есть чем восхищаться. Не прошло и пяти минут с начала боя, как все было уже кончено.

Потом сам не зная отчего, Александр повел взором по, теперь уже третьему в ряду дощанику. Именно на нем находилась сестрица Дороховых, Ольга. А вот и она. Ожгла его высокомерным и одновременно осуждающим взглядом. Еще бы. Пока одни крушат ворога, он отсиживается за бабами да детишками. То что, тут присутствует более двух сотен мужиков и парней, в расчет не бралось в принципе.

И снова на губах Александра появилась виноватая улыбка. Да с чего бы! Уж кем-кем, но трусом он никогда не был. И крови врагам пустил столько, что… И в рукопашной один против троих ветеранов выходил. И… Да какого он собственно! Чувство вины улетучилось, как утренняя дымка и он задорно подмигнул девчушке. Та в свою очередь вновь фыркнула рассерженным котенком и отвернулась.

***

Часть каравана прошла в шлюз и пока ворота закрывались, с «Бобра» бросили сходни к бревенчатой стенке с дощатым настилом. Ерохин тяжко вздохнул, и

ступил на шаткий мостик. Ему, человеку торговому корабельная палуба была давно привычна. Да только переход к земной тверди как всегда сопровождался неким неудобством. Ну да, быстро пообвыкнет. Не в первой.

–Здравствуй, Авдей Гордеевич,–тут же подступил к нему молодой, высокий и плечистый мужчина.

Достаточно скромный для его положения кафтан. Но из доброго сукна. Хотя-а. Нет, не сукно это. Лен. Добротно сотканный, но тем не менее, он родимый. С другой стороны и ткань выглядит вполне пристойно, и одежда такая в летнюю пору куда предпочтительнее. Впрочем, боярину ли Карпову жаловаться на жару. В отличии от другого знатного люда он не носит сто одежек, дабы лишний раз подчеркнуть свой статус. А потому и тех мучений не испытывает. Чего никак не сказать о взопревшем Ерохине. Жаркий нынче выдался июнь, что тут еще скажешь.

–И тебе поздорову, Иван Архипович,–с тяжким вздохом, приветствовал купец.–Прав ты оказался. Опять прав.

–Ну так уж привык бы уже слушать моих советов.

–Да кто же знал, что предательство приключится.

–Новгород не выстоял бы долго против Карла и без предательства,–покачав головой, убежденно произнес Карпов.

–Тебе-то откуда знать,–усомнился Ерохин.

–Зря ты так-то, Авдей Гордеевич. Ты в торговле знаешь толк, да так, что мне с тобой не ровняться. Я же, воевать умею. А потому, знаю о чем толкую. Казну-то спасти удалось?

–Казну-то спас. Да только у меня ить в товаре немало было. Все на складах осталось и прахом пошло.

–Ничего. Были бы кости. А мясо нарастет,–убежденно произнес Иван.

Пока говорили, прошли мимо домика смотрителя, и вышли к спуску на берег Черехи. И тут Ерохин замер, так и не ступив на ступени деревянной лестницы. Было чему удивиться. На берегу раскинулись палатки военного лагеря. Не сказать, что войско великое. Тысячи три, вряд ли больше. Получается где-то два полка карповской дружины. Если вспомнить, как он всего одним полком драл холку шведам два года назад, то великая сила выходит.

Купец бросил на боярина взгляд полный надежды. Но в ответ получил лишь отрицательное покачивание головой.

–Почему?–Все же поинтересовался Ерохин.

–А сам не ведаешь? Говорили уж о том. И не раз.

–Но полки ты привел.

–Чтобы упредить Карла, реши он напасть на Псков.

–А не боишься, что вече может и на лобное место потянуть. Они уж боярской кровушки вкусили. И от нового угощения не откажутся. Иль все во Пскове твоей волей деется и народ уж власти не имеет. Так вроде до такого еще не дошло. Если только за те три месяца что меня не было, что-то не изменилось?

–Не изменилось, слава тебе Господи. Все по прежнему. Ты же знаешь, Авдей Гордеевич, я не стремлюсь полностью отринуть власть веча. Наоборот ратую за то, чтобы сила за ним сохранялась и впредь. Пусть и не так безмерно, как это было ранее, когда не палки, но бревна в колеса вставляли. Вот только никак не могут вечевики прийти к единому мнению, сколько войск слать, да каким манером, да как собирать ратных людишек.

–Время стало быть тянете,–горько ухмыльнувшись, констатировал купец.

–Как аукнется…

–Знаю. Мне уж твой сержант о том в уши пел. Но признаться я все же полагал, что ты не уподобишься нашим новгородским гнидам.

–Вот и не ровняй нас. Они не только Псков перед лицом опасности оставили, но и Великий Новгород предали.

–Кхм. Прости, Иван Архипович. Не хотел я тебя обижать.

–Знаю. А потому и близко к сердцу не принимаю.

–Но ведь, не жаль тебе Новогорода, Иван Архипович.

–Извини, Авдей Гордеевич, но я к нему никогда сердцем не лежал. А поведением своим, он меня еще больше отвратил. Так что, не будем о том.

–И что теперь делать собираешься?–Вновь окидывая взором военный лагерь, поинтересовался купец.

–Ждать,–пожав плечами, ответил боярин.

–Ясно. Знаешь, а я ведь, признаться, думал, что ты прикажешь разрушить шлюзы, дабы они шведу не достались,–решил перевести разговор в другое русло купец.

Н-да. Ну и наболевшим получалось, чего уж там. Сегодня вся торговля с Новгородом, Москвой и Речью-Посполитой проходила по нему. И тому, что сейчас канал пуст, виной война. А еще, это были его, да Карпова вложения, которые к слову сказать еще и не окупились полностью. Так что, с одной стороны и разговор перевел, а с другой все дно о наболевшем.

–К чему такие крайности,–возразил Иван.

–Ну так, Карл по этой дорожке может к Пскову повести не только свою армию, но и осадный припас.

–Пусть попробует,–ухмыльнувшись, возразил Иван.–Во-первых, не для того мы тот канал строили, чтобы сейчас рушить. Пригодится еще. Во-вторых, верстах в двух, попрек русла затопим один дощаник. Чтобы никакого прохода. Ну и в-третьих, мы тут крепостцу поставили, так что, поди пройди этими местами.

–И где та крепость?–Удивленно поводя вокруг взглядом, удивился купец.

–Нешто не видишь?–Лукаво, поинтересовался Иван.

–Не вижу.

–Так вот она,–указал боярин на холм справа.

–Что-то я не понимаю.

–Да просто все. Вырыли ходы да котлованы, устроили в них из бревен ходы, стрелковые галереи да казематы. А потом сверху все это дело опять землей завалили. Ну и сверху дерном обложили. Подземная крепость получилась. Никакой каменной не сравниться по прочности. Тут у меня усиленная рота стоит, при четырех орудиях, шести картечницах и минометной батареи. Да огненного припаса с избытком, так что и год простоят.

–Эка невидаль,–удивился купец.–Хм. А ить временная крепостца-то получается.

–С чего бы это?

–Ну так, дерево в земле пусть десять лет простоит. И все. Гниль свое возьмет, даже если смолой все обработаешь. А трудов тут положено преизрядное. Пусть и с твоими механизмами, с коими канал копали. Знать, не вечно ты собираешься хорониться от Карла.

–О до чего ты додумался,–хохотнул Иван, ступая на ступени лестницы.

–Да уж додумался. Ты ить ничегошеньки не делаешь на скорую руку. Всегда и все основательно, на века. А тут серебром разбрасываешься.

–Твоя правда. То мера временная. Но и выхода иного нет. Ворог в любой момент подступиться может. Такое же укрепление возвести быстрее всего. И без правильной осады его не взять. А это время, которое можно использовать с толком и намылить ворогу холку. Я еще пять таких же поставил у Замятлино. У меня там целый укрепрайон получился.

–Чего у тебя там?–Удивился купец.

–Несколько отдельных укреплений, поддерживая друг друга огнем, образуют единую оборону.

–Да это-то я понял. Чай не глупый. Просто словечко это мудреное. Укреп-район,–раздельно произнес Ерохин, словно смакуя незнакомое и в то же время понятное слово.

Н-да. Словечко для нынешних времен и впрямь необычное. А главное оно не просто из будущего, но еще и из другого мира. Как так? Ну тут все просто и сложно одновременно.

Боярин Карпов Иван Архипович, он ведь в прошлом своем Рогозин Иван Степанович, представитель первой четверти двадцать первого века. Вот так вот, ни много ни мало. И хотя ему сейчас всего лишь двадцать семь лет, вместе с прошлой жизнью получаются все семь десятков.

В своем мире он был предпринимателем средней руки, особо не стремившимся ни к каким высотам. Не было у него в том желания, вот и все. Заработка вполне хватало на достаток чуть выше среднего, семья обеспечена, перспективы на будущее вполне радужные. Вот и поставил он мастерскую для души, где на практике отрабатывал различные технологии, при искусственно поддерживаемом минимуме. Даже станки там все были построены только на основе доступных технологий восемнадцатого века и никак иначе.

Потом его сбил автомобиль и случилось нечто непостижимое, благодаря чему он оказался в теле семнадцатилетнего юноши. Причем в прошлом. И не просто в прошлом, а в альтернативном. Сегодня на дворе июнь одна тысяча семисотого года. Но на престоле восседает царь реформатор Николай Рюрикович.

России как таковой нет. Есть Русское царство со столицей в Москве. Новгородская и Псковская республики, причем первая раза в два превосходит Московию. Хм. Вернее, превосходила. Теперь-то шведы шороху наведут. Ну и Николай наверняка не растеряется. А иначе грош ему цена. Еще имеются Гетманщина и земли Донских казаков. Вот такие расклады.

За прошедшие десять лет Карпов успел пройти путь от подмастерья в кузнице своего отца, до псковского боярина. Многое случилось за эти годы. Он бы и рад не высовываться и жить спокойной тихой жизнью, как это было в прежнем мире. Да не получается.

За что не возьмется, так обязательно выпячивается. А там и завистники и жаждущие заполучить такого разумника себе под руку. Вот и пришлось, чтобы жить спокойно, начать строить для этого свой собственный дом. В размерах Псковской республики. Меньше никак не получится.

Ну и как в той поговорке. Воровать так миллион, любить, так королеву. С воровством не заладилось. Ну да не беда. Сумел заработать. И даже побольше, если учесть все его активы, да добавить батины. Тот кстати, разбогател благодаря все тому же Ивану. До того, как сын взялся за дело, батюшка пробавлялся кузнецом средней руки.

Ну и с королевой не срослось. Он сегодня в фаворитах у великой княгини Трубецкой, что на княжеском столе в Пскове сидит. Правда в девичестве она была Рюрикович. Угу. Младшая сестра Николая, ныне царствующего на Московском престоле. Так что разница не особо и велика.

Правда, пожениться им не суждено. Иван может хоть королевский трон себе отвоевать, но не имея за собой дворянского рода в седьмом колене, и помыслить о ее руке не может. Ну да и не больно-то надо. Они и так вполне себе счастливы, после гибели ее супруга. И даже сынишку общего прижили. Словом, удалась жизнь, чего уж там.

Во всяком случае, пока все выглядит именно так. В общих чертах. Просто есть кое-какие частности. Король шведский Карл Двенадцатый уж больно на Карпова сердит. Тот два года назад устроил шведам кровавую баню и после Нарвского инцидента, отжал одноименный город с прилегающими территориями.

Иезуиты волком смотрят. Он вишь ли поднял руку на их брата. А он меж тем никого не убивал. Тот сам себя порешил, чтобы тайну с собой в могилу унести. Но да. Заговор против московского престола Иван раскрыл. Ну так, дело-то житейское. В смысле, он ведь на службе тогда был, стрельцом Дмитриевского полка.

Н-да. Так себе оправдание в глазах членов Общества Иисуса. Да им они в общем-то и не нужны. У них принцип простой. Кто не с нами, тот против нас. Отсюда и выводы неутешительные. В средствах же, для достижения своих целей они не стесняются. Яд, кинжал, пуля, клятвопреступление, прелюбодеяние и вообще любой смертный грех, лишь на благо общего дела в борьбе с еретиками и иноверцами.

Впрочем, прошли те времена, когда от одной только мысли об иезуитах он начинал оглядываться и внимательно всматриваться в окружающих. Да, эти змеи умели нанести удар там, где не ждешь. Задействовать в своих хитросплетениях близких и казалось бы верных людей.

Но и Иван не пальцем деланый. Есть у него своя служба безопасности, готовая заблаговременно обезвредить любого хитромудрого иезуита. Все же, что не говори, но пока они берут по большей части отсутствием брезгливости по части средств и способов достижения цели.

Служба же безопасности Карпова, опирается на профессиональный подход. Отчасти, благодаря уникуму Кузьме Платоновичу, бывшему нищему побирушке, оказавшемуся с двойным дном. Отчасти, стараниями самого Ивана, дающему советы Овечкину основываясь на своих скромных познаниях в этой области, почерпнутые по большей части из книг и фильмов в прошлой жизни. Но как ни странно, здесь это работало. Правда, Карпов был склонен полагать, что все же благодаря талантам Кузьмы.

Но в любом случае, с этой стороны боярин чувствовал себя в большей мере защищенным. А потому мог сосредоточиться на другом противнике. Карл Двенадцатый. Этот молодой король и гениальный полководец очень даже наличествовал в этом мире. И уже начал свою войну, весной буквально пригвоздив Данию, одним молниеносным и внезапным ударом.

Карпов не помнил как развивалась двадцатилетняя Северная война в его мире. Но точно знал два момента. Первый, Карл не успокоится, пока его кто-то не приземлит, больно и жестко. Второй, Иван не собирался бодаться с ним целых двадцать лет. Но и вечное противостояние с Новгородом его так же не устраивало.

Было дело, Николай хотел прибрать к рукам Псков. С этой целью он направил сюда свою сестру Елизавету Дмитриевну. Ну и в помощь ей, своего бывшего стрелецкого сотника, Карпова. Но так уж случилось, что они тут снюхались и решили оставить Псковскую республику себе. Отчего-то Ивану казалось, что Николая вполне устроит компенсация в виде новгородских земель. Пусть забирает. А уж сестрица с братцем, будучи соседями всегда поладят.

***

–Ваше величество, донесение от генерал-майора Левенхаупта,–посланник, молодой прапорщик, вытянулся в струнку пожирая государя обожающим взглядом.

Плевать, что король младше него минимум на пару лет. И главное даже не то, что он коронованная особа. Вовсе нет. Всего лишь за неполные три месяца этот без тени иронии, великий человек сумел поставить на колени Данию и откусить огромный кусок от Новгородских земель. Настолько огромный, что люди осторожные ужа начинали опасаться, не случится ли у Швеции несварение.

Конечно был Нарвский инцидент, в ходе которого случились большие потери и оказалась отторгнута какая-то часть шведской территории. Но кто станет вспоминать о каком-то там незначительном пятачке, на фоне столь значимых побед. Никто не верил в то, что удастся в столь сжатые сроки захватить столицу республики. Однако вот она, лежит у ног победителей.

Карл принял запечатанный пакет. Кивком дал понять прапорщику, что он может быть свободен. Потом взломал печати и углубился в чтение. По мере того как он читал, его настроение менялось и не в лучшую сторону.

–Прочтите, дорогой Густав,–протянув послание генерал-лейтенанту, предложил король.

Реншильд зрелый мужчина сорока девяти лет отроду, был не просто ближайшим сподвижником его величества. Король полагал его своим наставником, жадно впитывая в себя его знания в военном искусстве. Только чудо, сберегло этого военачальника во время морского разгрома экспедиционного корпуса. Никак иначе назвать то, что ему удалось доплыть до берега уцепившись за обломок мачты, назвать нельзя. И Карл был благодарен за это провидению.

–Что вы об этом скажете, Густав?–Когда тот закончил читать, поинтересовался Карл.

–Скажу, что в словах Адама есть резон. Карпов сосредоточил на границе два полка. Должен откровенно признать, это весьма серьезная сила. Но по сути, в настоящий момент это и все, чем располагает Псков. Если уничтожим дружину боярина Карпова, больше серьезного противника на нашем пути не будет.

–Вы совершенно верно заметили, дорогой Густав, что Карпов весьма серьезный противник.

–В распоряжении Левенхаупта пятнадцатитысячный корпус. Под вашим началом находится двадцатитысячная армия. Более чем десятикратное преимущество.

–Положить цвет моей армии в стремлении задавить Карпова?

–Но-о…

–Я слишком хорошо помню на что способны его полки. Каждый его солдат, слышите Густав, каждый, вооружен нарезным мушкетом, в то время, как в моих полках треть солдат имеют пики. И это происходит не из-за необходимости противостояния кавалерии, а потому что нам банально не хватает мушкетов. Да, Карпов словно приглашает нас напасть на него. Но мы не станем торопиться. Тем более, что нам есть чем заняться. Пускай пребывает в уверенности, что мы чтим заключенный ранее договор.

–Значит, придерживаемся первоначального плана?

–Именно. Левенхауптону оставить гарнизон в Порхове и выдвигаться на Великие Луки. Мы так же оставим в Новгороде гарнизон, и разделив армию на две части, продолжим наступление. Вы, мой друг, на Боровичи. Я сначала возьму Старую Русу, и далее на Холм. Таким образом, уже к концу летней компании мы отторгнем наиболее густонаселенную часть Новгородской республики, выйдем к границам Московии и отрежем от нее Псков. Хорошо бы еще успеть захватить Архангельск, чтобы отрезать Николаю выход в Белое море. Но тут уж как получится. Главное это изоляция Пскова.

–Вы все же полагаете, что русский царь наложит свою руку на оставшиеся новгородские владения?

–Он будет сущим дураком, если этого не сделает. Я бы непременно воспользовался ситуацией, представ в ореоле спасителя на белом коне.

–И вы так легко об этом рассуждаете?

–Земли населяемые русскими слишком велики чтобы их можно было вот так легко проглотить. Я не желаю подавиться. Так что, пускай забирает. Признаться, меня куда больше занимает именно Псков. Поэтому, как только мы с Николаем разорвем Новгород надвое, я сосредоточу все свои усилия на Саксонии. И как только выведу ее из игры, как и Данию с Новгородом, займусь Псковом. Без спешки. Обстоятельно. И неумолимо.

Признаться, Реншильд взирал на короля с большой долей удивления. Молодой, энергичный и чего уж там, подающий надежды талантливый юноша, обещал стать видным полководцем. Об этом кричал весь его облик и повадки. Вот только в последнее время, генерал стал замечать в нем какие-то странные изменения, несвойственные его прямолинейному характеру солдата. Он по прежнему всячески демонстрировал свою приверженность к походной армейской жизни. И в то же время, был несколько иным.

Карл не говорил всего даже своему ближайшему сподвижнику. Так, тот понятия не имел о начавшемся сношении между королем и польским провинциалом*. Тот сумел заронить в ум Карла рациональные зерна, обличив их в нужные слова. А еще, обещал содействие братьев ордена в уничтожении Пскова. Взамен он просил только об одном, если таковая возможность представится, передать Карпова в руки иезуитов живым. В качестве причины указывалось то, что тот пролил кровь слишком многих братьев ордена. И король обещал им эту малость.

*В иерархии иезуитов четвертая по значимости должность – генерал, генеральные ассистенты, региональные ассистенты, провинциалы. По некоторым источникам в Речи-Посполитой на тот момент была настолько сильно влияние иезуитов, что она была выделена в отдельную провинцию. В данном случае имеет место допущение автора.

Итак, орден должен был начать настраивать народ против Карпова, распространяя о нем всевозможные порочащие слухи. Люди всегда легко и бездоказательно верят во все дурное. В Пскове же воля народа достаточно сильна. И насколько знал Карл, ни Карпов, ни его любовница великая княгиня Трубецкая, не желали узурпировать власть и лишить людей голоса. Ну что же. За эту глупость они еще поплатятся.

А еще, провинциал брался попытаться подготовить в Пскове заговор, чтобы можно было нанести удар изнутри. Правда, тут он не давал никаких гарантий, потому как всем тайным операциям весьма успешно противодействовал цепной пес Карпова, Овечкин. И Карл был склонен с этим согласиться. Ему без особого труда удалось найти ренегатов среди новгородцев. С Псковом же он натолкнулся на непреступную стену. Но как видно, у иезуитов все же имелись свои ключики.

Вот и прекрасно. Остается только дать время поработать ржавчине. Хотя бы годик. А пока суд да дело ему есть чем заняться. До конца разберется с Новгородом. Потом принудит к миру курфюрста Саксонии, на выгодных Швеции условиях. А там и Псков дозреет.

Конечно все его существо восставало против подобного промедления и подхода. Все его прежние представления буквально кричали о том, что большая политика и влияние государства определяются на полях сражений. Но прошлый опыт общения с Карповым и Елизаветой, говорили ему о том, что идти против них с открытым забралом, не лучшая идея.

Глава 2

—Коротким, коли!

–Ху!

С шумный выдохом шеренга новобранцев выбросила вперед винтовки с прикрепленными тесаками, сверкнувшими на солнце отточенной сталью.

—Длинным, коли!

Десятник отдает команды задавая быстрый темп, так что и дух некогда перевести. Продолжается это уже почти полчаса. На пыльных лицах подчиненных пролегли борозды от скатывающихся капель пота. Кителя полевой формы подмышками и на спинах темнеют мокрыми пятнами.

Вот только приказы здесь лучше выполнять быстро, четко и своевременно. Иначе можно пожалеть о том, что вообще народился на свет и вот это издевательство покажется детской забавой. Поэтому солдаты стараются изо всех сил, вкладывая в каждый удар рвение и все умение какое только у них есть. А ведь это по сути только разминка.

Солдаты делают дружный шаг вперед припадая на левую ногу и выбрасывая винтовки в попытке достать воображаемого противника.

–Ху!—Вторят они своим движениям.

–Прикладом бей!

Подшаг. Винтовка описывает дугу и обрушивается на невидимого противника сверху и сбоку, туда где должно находиться основание шеи.

–Ху!

–Снова бей!

Выбросить винтовку вперед и вверх нанося удар затыльником приклада в голову.

—Ху!

—Сверху руби!

Подшаг. И снова по дуге, слева направо. Так, словно одним ударом срубаешь топором молодое деревце.

–Ху!

—Обратно руби!

И снова винтовка пошла по дуге с подшагом. Тесак со свистом вспарывает воздух взрезая мнимого ворога отточенной сталью.

--Ху!

–Толчком, бей!

Руки выбрасывают винтовку перед собой так, словно ты отбрасываешь от себя врага оказавшегося в непосредственной близости.

–Коротким коли!

И все повторяется снова. И снова. И снова. Как любит говаривать сержант –тяжело в учении, легко в бою. Бог весть. Может и врет. Но сил уже больше никаких изнывать на плацу! Уж лучше в бой! Надоело все хуже горькой редьки. Вот пусти их сейчас на шведа. Да какие там штыки и приклады! Зубами рвать будут!

А пока… Хм. Учения продолжились. Только с небольшого плаца отделение переместилась на полосу штыкового боя. Первым конечно переводить дух некогда. А вот последующим, от нескольких секунд до полуминуты. Вообще-то тут были три одинаковых и стандартных полосы для дружины боярина Карпова. По одной на одно отделение.

Занятия по штыковому бою были ежедневными, с понедельника по пятницу. В субботу, был банно-хозяйственный день. Солдаты отдраивали казарму, мылись в бане, обстирывали и обшивали себя.

В воскресенье им предоставлялись увольнительные и они могли отдохнуть за пределами военного городка. И даже навестить родных, если успевали обернуться в течении дня. Тем у кого близкие были слишком далеко, предоставлялись сразу два дня. Тут не двадцать первый век и отношение к родным и семье особенные. Поэтому Иван не собирался лишать своих солдат общения с близкими. Н-да. Тем и без того было за что его ненавидеть. Незачем излишне нагнетать.

Тренажеры не были детищем Ивана. Он только предложил общую концепцию. Дальше за дело взялся Митя, его младший брат. Ну и сержанты, уже наработавшие практический опыт. С виду конструкция получилась простая и незатейливая. Но на деле являлась весьма сложным продуктом.

Чучело обложенное вязанками камыша или соломы, закрепленное на пружине. Это придавало ему подвижность и усложняло процесс избиения уже после первого удара. Не добавляло простоты и то, что оно было установлено на тележке, откатывавшейся от атакующего ее солдата поле каждого нанесенного удара или укола. Ну и крутилось это чудо вокруг свое оси, размахивая сразу восьмью конечностями с интересными сюрпризами. Прилетит эдакий, так и не возрадуешься.

Перед началом атаки предстояли отбить шест имитирующий то ли пику, то ли штык ружья противника. Без разницы. Главное, что штука весьма увесистая и сама собой в строну не отвалится. А вот чучело, то наоборот, откатывалось с поразительной легкостью. Впрочем, к окончанию занятий, его все одно измочаливали в труху. Так что, нестроевым приходилось с завидной регулярностью реанимировать их, для новых занятий.

После того как сливали положенную бочку пота на полосе штыкового боя, переходили к практическим занятиям. Ага. То что было прежде, только цветочки. Невидимый противник, не может тебе причинить вреда по определению. Чучело, оно конечно лягается, но все одно, просчитать куда оно двинет в очередной раз не так чтобы и сложно.

А вот когда напротив тебя становится человек, решительно не желающий чтобы его отдубасили, то все становится куда как интересней и ой как неприятно. Быть же можно только в полную силу и никак иначе. Пожалеешь, схалтуришь и десятники с сержантом с тебя три шкуры сдерут. Потому как ты этим самым подкладываешь свинью и себе, и тому, кого пожалел.

Наука воинская в дружине Карпова вбивается через труд, большие нагрузки и боль. Вот так. И никакой романтики, которая обуревала большинство из новобранцев. Потому как практически все они были молодыми парнями. Да и зрелые мужики в наивности своей не больно далеко ушли.

–Господин сержант, дозвольте вопрос?–Поднимаясь на ноги и отплевываясь от пыли забившей рот, произнес Мужик, лет тридцати.

–Спрашивай,–разрешил парень, лет на пять младше него.

–А к чему мы столько учимся штыком да тесаками ворочать. И без них, с голыми руками, да всем что ни попадя под руку подвернись. Ить, в дружине боярина все пальбой решается. И припасу огненного всегда в избытке.

–Взво-од! Прекратить занятие!–И когда все замерли, с вниманием слушая начальство, заговорил.–Значит спрашиваешь к чему тот штыковой бой и бой без оружия? Отвечаю. Он на тот случай, если у вас вдруг не окажется зарядов. А случиться такое может. Если вам некогда будет перезаряжать винтовку. И такое бывает. Когда брали Нарву, конкретно нашему взводу это очень пригодилось на улицах города. А лично мне, спасло жизнь. Еще вопросы есть?

–Никак нет,–за всех ответил давешний мужик.

–Тогда, продолжить занятия.

И снова скрестились шесты с прикрепленными на концах валиками имитирующими штык и приклад. Н-да. Убить таким оружием было проблематично. А вот огреть от души или вышибить дух, очень даже возможно. Поэтому и бойцы валяющиеся в пыли корчась от боли, вовсе не редкость. Угу. Про жалость на занятиях уж говорилось.

Наконец занятия закончились. Но только не мучения. Казалось бы можно расслабиться. Ведь идут в казарму, где поставят винтовки в пирамиду, приведут себя в порядок и на обед. Но сержант решил иначе.

–Взво-од!

Мысленно простонав, солдаты подтянулись, вскинули подбородки и ноги гулко ударили по дороге, вздымая пыль. Округа же огласилась дружным ритмичным топотом десятков сапог. Сто двадцать шагов в минуту. Ни единым больше. Ни единым меньше. За два месяца в них это уже вбили намертво. Более того, они уж и просто отправляясь в увольнение ходят не иначе как расправив плечи и с высоко поднятым подбородком. Велика сила муштры.

–Агап, чего это ты так глядел на капитана Рыбина?–Тихо поинтересовался Дмитрий у младшего брата.

Угу. Было такое дело. Занятия посетил командир роты лешаков. Единственное подразделение которое несло боевые потери даже в мирное время. Случались они конечно редко, но все же имели место. Кого-то ранило. Кто-то богу душу отдавал. Правда и жили они куда веселее иных. Жалование вдвое против обычных частей. Плюсом шли военные трофеи, коими они распоряжались по своему усмотрению.

К примеру, в том бою у шлюза, взвод лешаков только одних лошадей взял около сорока голов. Остальные частью были убиты, другие ранены и их добили, а третьи разбежались. И сколько это выходило на круг, Дмитрий даже считать не брался. Лешаки перешли через границу ведя в связке лошадей с увязанными тюками трофеев.

–Не глядел я ни на кого,–тут же решил откреститься средний из братьев Дорохиных.

–Не ври,–надавил старший.

–Да не вру я.

–А он прошение подал о переводе в разведку, а его вишь, сразу в лешаки сосватали,–не выдержал один из сослуживцев.

–Это как, так?–Вскинулся Дмитрий и даже на мгновение замер на месте.

–Да помолчите вы бестолочи,–заставляя продолжить движение толкнул его в спину другой сослуживец.

Мужичок лет тридцати и явно настроенный весьма решительно. Впрочем имелись причины для подобного поведения. Вот не было у него желания страдать из-за чьего-то чрезмерно длинного языка.

–Потом языками почешете, неровен час начальство приметит.

Угу. Замечание вовсе не лишенное смысла. Сержант и десятники страсть как не любят когда кто-то нарушает, эту самую, как ее… Ага. Дисциплину. Как один провинится, так обязательно весь десяток бегать, прыгать, таскать да наизнанку выворачиваться. А то и всему взводу достанется. Это у них называется – один за всех и все за одного. Но пока все больше получается, один нагадил, а все подтираются. А чтобы один за всеми, такого еще не бывало…

–Господин капитан, рядовой третьего взвода второго десятка Агап Дорохин, дозвольте обратиться,–парень замер едва войдя в канцелярию командира роты и закрыв за собой дверь.

Рука вскинута к обрезу кепки. Вытянут в струнку. Не косая сажень в плечах, но и далеко не плюгав. Выглядит молодцом. Да и взгляд очень даже молодецкий. И держится уверено. Вот только взгляд все время съезжает на гостя.

Вообще-то, Рыбин набирал себе пополнение строго из разведвзводов, созданных в каждом полку. Там они уже успевали поднабраться кое-какого специфического опыта, ну и комплектовались разведчики отборными бойцами из линейных частей. Вот лучших из лучших, да еще и сугубо на добровольной основе и отбирали в лешаки. Как впрочем и в разведчики. Много у них общего. Отличия только в самой службе. Как уже говорилось, лешакам и в мирное время покоя не было.

–А чего это ты по имени представляешься?–Поинтересовался Григорий.

–Так двое нас Дорохиных. Братья мы и оба в одном десятке,–пояснил Агап.

–О как. Тогда понятно,–вот так, удовлетворил свое любопытство и откинулся на спинку стула, потеряв к рядовому всяческий интерес.

–Ну, чего замер, как истукан?–Окинув его взглядом, поинтересовался капитан Горский.

–Так это…–Начал было и тут же запнулся парень.

–Ну, чего ты тут мямлишь. Толком сказывай,–подбодрил его командир роты.

–Ну, я это… Вещички-то собирать?

–Какие вещички?

–Ну, я это… Я ить прошение подавал о переводе в разведку.

–Ага. Вот теперь понял. То есть ты решил, что настолько хорош, что тебя сразу в лешаки заберут. Нет ну как же они бедолаги без вот такой подмоги. Григорий Семенович, ить вам без него никак.

–Ты, Сильвестр Петрович меня в свои ротные дела не мешай. У меня, слава тебе Господи, вакансий нет. А то ведь знаешь, как они появляются.

–Знаю. Дневальный!

–Я господин капитан,–в канцелярию тут же вбежал дежуривший солдат.–Сержанта Родионова ко мне.

–Слушаюсь.

Рыбин глянул на часы, висевшие на стене и недовольно скривился, словно отведал клюквенного сока.

–Сильвестр Петрович, мы идем или как?–Поинтересовался он.

–Ну погоди уж. Не видишь, нужно вразумить заблудшую овцу.

–Н-да. А что парень, небось хорош в учебе, коли решил, что я непременно за тобой пожаловал.

–Не гоже мне о себе сказывать,–понурившись пробурчал парень.

Агап окончательно понял, что только что выпросил себе на голову целую кучу неприятностей. И за куда меньшее, чем обращение к командиру роты, стирают на плацу нещадно. В солдат буквально вколачивают основы порядка и дисциплины. Но вот помнилось что-то. Оно так бывает, когда очень чего-то хочешь, то непременно начинаешь в это верить.

–Из лучших будет в новом пополнении,–между тем ответил Горский.

При этих словах Агапу порадоваться бы. Не всякому удается услышать такую похвалу из уст капитана. Но… Вот не хотелось бы слышать ее именно так-то.

–А скажи-ка братец, чего это ты вдруг возжелал податься в лешаки?–Между тем поинтересовался Рыбин.

–Видел как они пешими, двумя десятками, сошлись в рукопашной с тремя десятками шведских рейтар,–шмыгнув носом, ответил парень.

–И?–подбодрил его командир лешаков.

–Воем таким стать хочу,–а вот теперь тяжкий вздох.

–Господин капитан, командир третьего взвода сержант Родионов по вашему приказанию прибыл,–войдя в канцелярию, доложился вызванный.

Агап покосился в его сторону и вновь тяжко вздохнул. Вот и горюшко его заявилось. Что-то теперь буде-эт.

–Вот что сержант, рядовому Дорохину, за обращение не по команде, два наряда вне очереди.

–Слушаюсь,–ответил Родионов и снова рука к козырьку.

–Да. Аркадий Иванович, увольнения его не лишай. Глупость, глупостью, но право на побывку он своими усердием и потом заработал.

–Слушаюсь, господин капитан.

–Все, забирай свое чудо.

Едва вышли из канцелярии, как сержант отвел парня в сторону. Странное дело. Обычно в таких случаях, Родионов не рассусоливал. Объявлял построение взвода, и объявлял взыскание. Да еще и тут же претворял его в жизнь. Впрочем, чего спешить. Сейчас чего-нибудь удумает.

Мало ли что капитан сказал не лишать увольнения. Это ведь за обращение не по команде. А тут ведь дело какое. Был бы человек, а наказание сыщется. Уж у сержантов с этим не заржавеет. Не за то, так за другое. Вот и получится, что и приказ выполнил, и умника из-за которого получил выволочку наказал.

Хотя, если по правде, то выволочку ему капитан никакую не делал. Впрочем, никто не упомнит, чтобы офицеры наказывали сержантов и десятников. Даже худого выговора им никогда не делали. Солдаты вообще были уверены, что сержантам ничего не будет, хоть прибей они солдата насмерть.

–Ну, сказывай, за каким лядом поперся к капитану?

–Капитан Рыбин… Он ить и на полосе штыкового боя был… А я значит, прошение…

–Ясно. Что, так хочется в лешаки?

–Да хоть в разведку. Но в лешаки…

–Н-да. Бестолочь ты младая, вот что я тебе скажу. Ладно. От себя ничего добавлять тебе не стану. Но на будущее учти. Ранее чем через полгода службы и думать нечего, чтобы попасть в разведку. Да и то, коли будут места. А уж о лешаках, так и вовсе помолчу. И еще. Ты в голове своей держи, что прошение тобой подано. Напоминать о том не стоит. В разведку-то берут добровольцев, да только, просись, не просись, а новобранцев они себе набирают сами. И из кого выбрать у них есть. Уяснил?

–Уяснил.

–Вот и ладушки. Пошли тогда, получать заслуженную награду.

Не сказать, что тащить внеочередные наряды такое веселое занятие. Ну да, сам дурак. И чего это на него нашло? Куда горше пришлось со старшим братом. Не гляди, что разница всего-то год. Он старший, и весь тут сказ. И по поводу блажи Агапа, Дмитрий высказался однозначно. Нечего ерундой маяться.

И плевать, что жалование там вдвое против обычных солдат получается. В разведку и лешаки записывались минимум на пять лет. И жениться в течении этого срока им было запрещено. А еще, сгинуть в тех частях было проще простого. Поговаривают, как швед в Новгород припожаловал, так и полковые разведчики начали хаживать к нему в гости. Да только не больно-то и рады. А потому встречали горячо, свинцом да сталью.

Ладно еще, пошли служить в дружину. Тут и выбора по сути не было и дело это еще и в прибыток обернется. Потому как жалование солдату полагалось нешуточное. И всего-то слить бочку пота. Чай в поле и поболее надрываться приходилось. А вот так, костлявую дразнить… Шали-ишь!

В первый же день, как они перешли псковскую границу, их всех провели через две палатки, над которыми развивались белые флаги с красными православными крестами. Отдельно баб и мужиков. Там оказались лекари, которые заставили всех без исключения раздеться.

Убедившись, что никто не принес никакую болячку, всем сделали прививку. Оно конечно народ не желал чего-то там делать. Но разговор был коротким. Либо, прививаешься от оспы и получаешь двадцать пять копеек. Либо, вот тебе бог, а вот порог. Угу. После того, как наблюдали столбы дыма от сгоревших деревенек, да наслушались рассказов беглецов, возвращаться особого желания не было.

Вот только как оказалось, это еще не все. Всяк мужик от восемнадцати и до сорока годочков должен был записываться в солдаты. Поначалу-то народ наотрез отказался. Но доводы опять оказались весьма убедительны. Солдат брали на полный котловой и имущественный кошт. А кроме того, выплачивалось годовое жалование в размере десяти рублей восьмидесяти копеек.

Большая сумма для крестьянской семьи. Да чего там, огромная. Не всякий земельный надел мог принести такую прибыль. На такие деньги семья могла прожить год, не испытывая нужды.

Опять же, семьи никто не собирался выбрасывать на улицу. Всем предоставлялся домик с огородом. Кроме того, выделялись клин пахотной земли, сенокос, инвентарь, лошадь, семена и корова. Не бесплатно конечно. Но выплатить ту задолженность можно в рассрочку, за несколько лет. И служба в дружине, большое в том подспорье.

Поползли разговоры о том, что их хотят загнать в долги и похолопить. Но людишки боярина не дремали. Ходили разъясняли, что это далеко не так. Что мол есть солдатское жалование, которое легко покроет проживание семьи в течении года. Инвентарь и лошадь с семенами можно и не брать. Ну проживут близкие как-нибудь год на солдатское жалование. А там и хозяин вернется.

Да только глупость это все. В Пскове нынче житье совсем иное. В свою пору, можно землицу пахать, а в межсезонье, отхожим промыслом пробавляться. Они-то чай теперь не новгородцы. Стало быть могут болотную руду добывать и сдавать на плавильный завод. Тем приработком уж сколько крестьянских семей из кабалы вынулось.

Словом, убедительно речи звучали, чего уж там. И верить хотелось в лучшую долю. А главное, сами люди говорили о том, как все пригоже устроено в землях боярина Карпова и как он ратует за то, чтобы по всей псковской земле такие поряди установились Но ведь им-то предлагали осесть именно на его землях. Ну и признаться выбор не особо велик. Либо так, либо возвращаться под шведа. Некуда им деваться, нигде их не ждут. Так что, надо устраиваться.

***

–Господин Псков, нешто ослеп ты и не видишь, что происходит? Швед обложил нас со всех сторон и рушит торговлю. А чем мы исстари живем, как не торговлей?

–Антип, а когда ты успел купцом-то стать?–Послышалось из толпы вечевеков.–Вроде с утра был из ткацкого конца.

–И был, и сеть, и с младых лет у станка стою,–кивая в такт своим словам, подтвердил поднявшийся на помост мужчина средних лет.

–Так, а чего тогда печалишься о делах купеческих?

–А как мне не печалиться, как у нас в ткацком конце уж все амбары тканями да парусиной забиты. А канатная мануфактура, а кузнечный конец. Да и иные. Не выкупают купцы нынче наши товары. Потому как девать им его некуда. И иноземные купцы этим летом не больно-то нас посещают. А потому воск, сало, кожи, пенька и иные товары остаются в Пскове мертвым грузом. Нужда к нам в дом пока еще не стучится. Но то дело времени. Попомните мои слова.

–Ты к чему ведешь-то? Толком сказывай. О том, что дело не к добру и что там у нас в закромах пылится, мы и так ведаем. Чай не глупые. Какой выход ты видишь?–Громко, поинтересовался дюжий мужик.

Да оно и понятно. Ну как может говорить тихо эдакая гора. Кузнец он по определению не может быть худосочным. Профессия такая, что только сильный и сдюжит. А этот в добавок ко всему еще и лидер кузнечного конца. Нет, понятно, что для лидерства не обязательно еще и статью выделяться. Но люди они ведь такие. Им не только ум подавай, но и чтобы любо дорого посмотреть. Чтобы гордость распирала от того, что эвон каков красавец от нас на вече слово держит.

Лука Демьянович был всем угоден. И статен, и силен, да так, что одним ударом быка повалит, и умом Господь не обидел. И в руках талант имеется. А главное, честен безмерно.

–А говорю я это к тому, господин Псков, что всем вам ведомо. Да только говорить вы о том опасаетесь. Год тому, швед уж пытался пригнуть Псков. И купцов наших в узилища побросали. И войной идти были готовы. А всему причиной, боярин наш Карпов.

–Эк-ка тебя занесло. На боярина напраслину решил возвести. Иль есть чем закрепить свои словеса? Ты сказывай. Глядишь и мы прозреем.

Всем ведомо, что с самого начала кузнец не принял боярина Карпова. И сейчас не приемлет, всякий раз выступая ему в пику. Но не бездумно и голословно. А по надобности и разумению. Предложил боярин станы для кузнечного конца. Так кузнец не встал в гордую неприступную позу, а посчитал, и ударил с боярином по рукам.

Да только общие дела ему вовсе не мешали всякое предложение боярина встречать сомнением и каверзными вопросами. Ох и сильно же нужно было постараться, чтобы убедить Луку Демьяновича в своей правоте. Но коли тот видел, что ошибался, то не чурался признать это прилюдно.

Однако, надо заметить, что случалось подобное далеко не всегда. И порой он противился до последней возможности, оставаясь при своем суждении. Даже когда вече принимало решение противное его мнению. От того и закрепилась за ним слава извечного противника боярина.

–А чего сказывать-то. И без того все яснее белого дня. Обложил нас швед со всех сторон. Был у нас речной ход на Москву, так и нет его теперь. Ходили купцы иноземные к нам, дабы свой товар переправить в Русское царство, а нынче и дорогу позабыли. Потому как Карл канал стережет. И от всего этого нам разорение. Пусть и не видите вы его. Но то пока. Аукнется нам еще ссора с Карлом.

–Так ты чего предложить-то хочешь, Антип?–Вновь поинтересовался кузнец.

–Я так разумею. Ежели Иван Архипович, поделится частью своих секретов с Карлом, то и торговый пути откроются. А как боярин псковский в первую голову о народе думу должен иметь, то и своим ему поступиться не грех.

–Э-эво-он ты как загнул. А что, господин Псков, может выслушаем боярина Карпова? Пусть расскажет вечу, о том, что он думает по поводу слов этих.

–Пусть говорит!

–Слово боярину!

–Облаять, да помоями облить всяк может!

–Говори Иван Архипович!

–Здравия тебе, господин Псков,–выйдя на помост и отвесив степенный поклон, произнес Карпов.

При этом едва сдержался, чтобы не чихнуть. Порывом ветра подняло клуб пыли и бросило в толпу. Задело и его. Засвербело в носу. А вот чихать никак нельзя. Это сразу же ударит по его облику представительного боярина, явив собранию обычного в общем-то человека. А вот этого и даром не надо. Пусть это и республика, и все тут вроде как равны, все должны видеть и сознавать, что он один из первых, среди равных. Угу. Полного равенства не было никогда и нигде. Даже среди двоих обязательно найдется лидер.

Вообще-то, здание вечевого собрания уже строилось. Но когда его еще закончат. Поначалу-то вообще не хотели ничего ставить. Потом решили сладить деревянную постройку. Затем предложили выстроить каменные палаты. Причем каменные в прямом смысле этого слова, из известняка. Но Ивану удалось все же продавить нормальное кирпичное строение, с высокими окнами, «затейливым» фасадом и украшениями. Ну хватит уже этой старины седой.

Пока же приходилось по старинке. На свежем воздухе, со всеми вытекающими. Хорошо хоть дождя не случилось. А то ведь дело к осени, так что очень даже возможно. Хотя-а… Может оно было бы и к лучшему.

–Ну что я могу сказать. Есть правда в словах Антипа Никадимовича. Не во всем. Но есть. Швед он и впрямь обложил нас почитай со всех сторон. И торговлишку нашу решил порушить. Все это так. Вот только что касаемо моих секретов, так тут все немного иначе. Карл согласен получить их в довесок к земле Псковской. Вы спросите с чего я это взял. Так я отвечу. Год назад Новгород подписал со Швецией договор о вечной дружбе. Да только веку тому суждено было продлиться недолго. Посулил новгородцам курфюрст саксонский Август большую выгоду, они и перекинулись в союзники к нему и Дании. А сегодня новгородцы уж стонут под каблуком Карла. И не пошел он на нас, только потому что опасается псковских полков. Пока опасается. Иначе бы уже вторгся в наши пределы. Вот и выходит, что главное не секреты, а захват новых земель.

Иван перевел дух, под возбужденное гудение толпы. И услышал он именно то, что хотел услышать. Возмущение поведением шведов и выказываемую боярину поддержку. Значит, пока все идет так как надо. Правильно Лиза все рассчитала. Умничка.

И Лука и Антип, были в сговоре с Карповым. Иное дело, что друг про друга они не ведали. Ну да оно им и не надо. Тем лучше выполнят свою роль. Великая княгиня Трубецкая предложила сыграть на опережение. Нужно было быть идиотом, чтобы не предположить то, что кто-то решит разыграть карту недовольства по отношении к Ивану лично. Ни он, ни Елизавета дураками не были. Э-эх. Ее бы сюда. Вот у кого талант мозги вправлять.

Н-да. Впрочем, ей нужды бы не было кого-то там в чем-то убеждать. Народ в нее попросту влюблен и буквально ловит каждое слово. И верит всему, что она не скажет. Не все, конечно. Но подавляющее большинство.

–Далее, господин Псков,–продолжил Иван.–Я понимаю мастеровых, у коих начал залеживаться в амбарах товар. Карл нам сильно подгадил, перекрыв речной путь на Москву. К тому же еще и Великие Луки прибрал к рукам. Но это вовсе не значит, что купцы не могут вести торговлю. Путь через Речь Посполитую и Инфлянтское воеводство в частности открыт. И дело тут вовсе даже не в том, что они боятся потерять из-за кружного и более тяжкого пути. В конце концов тут они восполнят увеличив цену в Русском царстве. Обычное дело. Но зато под это дело они ведь могут сбить закупочную цену у вас здесь. А тогда уж и прибыль получить куда большую. Как говорится – кому война, а кому и мать родная,–под нарастающий возмущенный гул, закончил он.

Пришлось малость помолчать, выжидая пока разволновавшееся вече успокоится. Ну вот не было желания надрывать глотку. И потом, пускай накрутят друг дружку, да перемоют косточки торгашам. Готовили недруги подобный удар. Иван точно это знал. Просто решил опередить. И потом, они ведь могли выставить и куда более умелого оратора. Сейчас же уже поздно. Выйди сейчас даже трижды искусный краснобай, серьезно раззадорить толпу уже не получится. Ответив на более слабый выпад и заполучив одобрение представителей веча, Иван серьезно ослабил все последующие удары.

–Господин Псков,–подняв руку, призывая к молчанию, вновь продолжил он.–Трудности о которых я сказал, касаются торговли с Русским царством. Что до европейских держав то на сухопутных путях все остается так, как и было. Разве только со шведами торговли нет. Но то они сами себе хуже делают, потому как им приходится перекупать наш товар у соседей. А вот с морской торговле совсем худо. То так. Но причина в том, что Карл нынче ведет войну против саксонцев. А его моряки под этим предлогом потрошат каждого встречного поперечного торговца. Потому и наши купцы не выходят в море. Опасаются похмелья в чужом пиру. И правильно в общем-то опасаются. Но кто, я вас спрашиваю, в том повинен, если не Карл?

И вновь буря возмущения. Нашлись даже горячие головы, что требовали намылить шведу холку как это уже было в прошлом году. И тут же нашлись иные, что стали одергивать зарвавшихся. И спор сам собой свернул в иную плоскость.

Вновь припомнились новгородцы, которым псковичи так и не пришли на помощь. Кто-то помянул было Карпова и его дружину, трусливо отсиживавшуюся в сторонке, пока их давних союзников крушили. Да тут же его заткнули припомнив предательство новгородцев.

Н-да. Надо бы все же хоть какой-то регламент ввести. Пока-то вот такие бессмысленные свары только на руку. Но по сути-то непорядок. Удивительно, что эдак вообще хоть до чего-то умудрялись договориться.

Прогорланили еще часа три. Поднимались различные вопросы. Но главное пожалуй было в том, что купцы уяснили, что их игра раскрыта и теперь ремесленники и мануфактурщики встанут в позу, относительно снижения цен. А коли так, то вскорости и осенние караваны кружным путем отправятся на Москву. И путь не так бойко, но торговлишка оживет.

А вот с сырьем для металлургического завода худо. Сбываются мрачные сценарии Ивана. Карл поставлять руду не пожелал, уральская теперь отрезана. Остается только болотная. Ну и запасы, что были сделаны на черный день. По всему доходы Карпова должны были просесть раза эдак в три. А учитывая то, что ему самому приходилось содержать постоянную дружину в три полноценных полка, удар должен был получиться сокрушительным. Уже через год, он должен был начать испытывать серьезные финансовые трудности.

Но, на деле все оказалось не так уж и страшно. Конечно потери от металлургии и в особенности от экспорта металла в ту же Англию, были изрядными. Но с другой стороны, Карпов ведь предвидел эти потери. А потому компенсировал наращиванием производства.

Увеличились объемы изготовления карет и легких экипажей, как и их модельный ряд. И изделия те расхватывались как горячие пирожки. Вовсю заработали заводы оптических приборов, часовой, оружейный. Последний все больше ориентировался на экспорт. Причем, не на гражданский рынок, а на выполнение госзаказа Русского царства.

Николай конечно старался наладить выпуск своего огнестрельного оружия. Но оно получалось изрядным по цене. Попытался было надавить на Карпова, да тот сослался на сыновей. Мол эти два охламона чего-то там удумали, а он только и того, что следил за производством. Вот кабы были такие же станы, то непременно сумеет начать выделку. А без них, ну никак ему не управиться. И построить их он не сможет.

Кстати и от отца шла подпитка, чистой монетой. Не мог тот позабыть о сыновьях. Как помнил и о намерении Ивана подмять под себя Псковскую республику. Оно конечно мал золотник, да вот дорог. Шутка сказать, сын московского стрельца, встанет во главе удельной земли. Да еще и проживает с настоящей царевной, одарившей его сыном, коего Иван уже признал. Да за такие перспективы ничего не жалко!

Вот только Карл ничего об этом не знал. Туго у него было со шпионами. Как впрочем и у иезуитов с которыми он вошел в сношение. Святые братья, в своем репертуаре. Ради достижения цели, готовы сотрудничать хоть с самим сатаной, чего уж говорить о еретиках.

Впрочем, Шведский король не больно-то и потерял. За последние годы он серьезно так нарастил производство чугуна, железа и стали. Так что, сумел замкнуть Англичан на себе. К тому же, они были его союзниками. Ну что же, Ивана это вполне устраивало.

С Соборной площади уходил не один, а вместе с боярином Пятницким. Мужчина в возрасте за пятьдесят, но далеко еще не старый. Псков вообще особая земля, где мнение народа значит не так чтобы и мало. А потому и заигрывают бояре с жителями, дабы показать свою близость. Ивану нравилось гулять в любую погоду, а вот его спутник, в ненастье или слякоть, все же предпочитал экипажи. Но сегодня было солнечно и сухо, вот и составил компанию.

Ефим Ильич несколько лет назад принадлежал к литовской партии от которой сегодня уж не осталось и следа. Его соратника, попытавшегося уничтожить Карпова, Иван спровадил на плаху, приняв на себя его должность и звание. А там и с Пятницким сошлись. Все же что не говори, но боярин ратовал в первую очередь за Псков.

Да, он выступал за союз с Литвой. Но только потому что, понимал, что без сильного союзника республике попросту не выстоять.

Были те, кто ратовал за Новгород, давнего союзника, от которого собственно Псков в свое время и отпочковался. Но союзник этот всегда был себе на уме и обязательства свои выполнять никогда не спешил. А то и гадил понемногу.

Ну и московская партия. Русский царь уж в свое время хозяйничал в Пскове. И то, как это происходило крайне не понравилось многим псковичам. Но далеко не всем. Потому как ратовавших за союз с Москвой в совете бояр было большинство.

Вот и противостояли бояре друг другу, каждый видя выгоду для республики по своему. Карпов же показал иной путь. Да в союзе с Москвой. Но на равных условиях. А для того нужно было показать силу. Потому как договариваются с сильным, слабому диктуют свою волю. И пока, у Ивана Архиповича вроде как все получалось. Но…

–Ваня, я вот все думаю. Ить тебе на решение веча по большому счету начхать с высокой колокольни. Эвон, в прошлую весну, взял и намылил холку шведу. Да так знатно, что он по сию пору обходит нас стороной. Два месяца назад вывел свою дружину к границе, а Карл даже носом не повел. Словно и нет Пскова.

–Ты это к чему, Ефим Ильич?–Скосив взгляд на идущего рядом боярина поинтересовался Карпов.

Мало ли что Пятницкий к нему без отчества. На секундочку, он вдвое старше него будет. Случится так и по загривку съездит. И если по делу, то молодой боярин только почешется. Ну еще и осмотрится по сторонам, не видел ли кто выволочку. А о том, чтобы поднять руку на Пятницкого, такой мысли и не возникло бы. Вот такие у них сложились отношения, едва ли не родственные.

–А к тому, что не понимаю, отчего ты не направил свою дружину и не занял Великие Луки. Чай тысячник тамошний пустил бы твоих парней без труда. А там, как узнал бы о том что стряслось и город под твою руку отдал бы и сам присягнул бы. И Карл, не стал бы вязаться в драку, где твои солдатики. Это я тебе точно говорю.

–Не, Ефим Ильич, мне такой радости и даром не надо. Столкнуться с Карлом я не боюсь. По бодаемся еще. А вот что касаемо самих новгородцев, то тут все куда сложнее. Вот коли они сами прислали бы просьбу о том, чтобы Псков взял их под свою руку. То дело иное. Сами пришли, а не мы воспользовались худым моментом и подгребли их под себя. Вон возьми Николая. Кто он для новгородцев Архангельска, северного Урала да Сибири? Заступник! Не он полез к ним. Они к нему на поклон пошли, дабы взял он их под сень крыльев двуглавого орла.

–Но со шведом ведь воевать не стал.

–Не стал. Потому как сил на то не достало. Не слышал разве, турецкий султан опять войной грозится. Почитай все силы на южные рубежи отправились.

–Н-да. Складно оно все как-то получилось. Сколько уж лет московский престол увещеваниями склонял Новгород и Псков. А тут пришла война, и русский царь разом отхватил огромный кус.

–Хочешь сказать, что Николай сговорился с Карлом?–Иван даже остановился, вперив внимательный взгляд в старшего товарища.

–Да бог с тобой,–отмахнулся боярин.–И мысли такой не было. Но вот мнится мне, что помочь братьям по крови и вере, Николай все же мог.

–Угу. То есть, его за глаза помоями поливают, в лицо плюют выставляя против него свое войско, пусть и на своей земле. И это тогда как его сестра была в опасности. А царь значит утрется и позабыв все обиды, поведет полки кровь свою проливать за таких вот добрых соседей.

–Кхм. Но ведь союзники,–покряхтев, смущенно выдал Пятницкий.

–А я вот не помню, чтобы у Москвы с Псковом и Новгородом были какие иные договоренности, кроме торговых,–возразил Иван.

–Н-да. Тоже верно. Но все одно, как-то уж все так вовремя и гладко,–сделав неопределенны жест, закончил боярин.

–Согласен. И рад, что на русском престоле сидит разумный и прозорливый царь. Нам от того в будущем только польза,–пожав плечами, высказал свое мнение Иван.

–Ну, может ты и прав, вот только, общая граница нам не помешала бы. Или так уверен в соей дружине?

–И буду еще больше уверен, с каждым днем, что нам предоставит Карл. А он предоставит. Эвон войска уж перебрасывает в Саксонию. Пока будет Августа воевать, глядишь и наша мошна поиздержится. Да только она не столь уж и худосочна.

–Не надорвешься. Эвон сколько взвалил на свои плечи. И колы, и училища, и госпиталь, да много чего еще.

–Выдюжу, Ефим Ильич. Ты ведь знаешь, мне для счастья много не надо. Я и из глиняной посуды поснедаю, а не с золотых блюд. Ради же цели, что перед собой поставил последнее отдам.

–А детки как же? Сын чай у тебя растет.

–А что детки? Я-то ничего не пожалею, да батюшка не станет все спускать до последнего. Так что, даст пригляд внукам.

–Ну-ну,–ухмыльнувшись, огладил бороду боярин.–А что там у тебя с беженцами? Признаться, когда ты в прошлом году скупал землю, я все диву давался, к чему тебе столько-то. Да еще и пустующей.

–А что с беженцами. Принимаю и размещаю. Тех кто желает пахать землицу, селю в деревеньках, снабжаю инвентарем, живностью, семенами и продовольствием на прокорм до нового урожая. Тех кто опасается какой каверзы или не желает садиться на землю без мужиков, определяю на житье в общих домах. В основном это бабы да девки. Ну и обучаю их профессии, предоставляю работу. У меня нынче ткацких да суконных мануфактур четыре. Сукна тканей и парусины столько, выдают, что приходится думать, как все это реализовывать.

–И сколько уже вышло народу?

–Три тысячи. И народ продолжает выходить. Кого-то мои дружинники выводят.

–Суешься стало быть на вражью территорию?

–Лешакам практика нужна. Вот они и практикуются,–пожав плечами пояснил Иван.

–Хм. Иван, а что если скажем я захочу часть этих беглецов пристроить на своих землях?

–Не пойдет Ефим Ильич.

–Отчего же? Думаешь, что похолоплю? Так я чай не меньше твоего о благе Пскова думаю. И так же смогу честь по чести заем предоставить инвентарем и остальным.

–Не в этом дело, Ефим Ильич. Просто я всех мужиков от восемнадцати и до сорока в полки призываю. Зачастую остаются бабы да дети. Ну какие из них землепашцы.

–Но у тебя ведь пашут?

–Пашут. Но опять же как. Я их свожу в совхозы…

–Куда?–Удивился боярин, непонятному слову.

–Совместные хозяйства. И на такие хозяйства выделяю различные механизмы. Ну вот сколько может крестьянин вспахать за день на одной лошади?

–Ясное дело четверть.

* Че́тверть (четь) – мера площади пахотных земель в старинной русской системе мер. Определялась как 0,5 десятины равной в свою очередь 1,09Га.

–А с теми машинами на конной тяге, что предоставляю я, одна лошадь за день способна вспахать десятину. Правда используется при этом две лошади и две машины с разных концов поля. Потому как перетягивают между собой двойной плуг. Ну и работников конечно должно быть двое. Вот только единоличному хозяйству выкупать такую машину больно дорого. А как совместное, то и не так уж и страшно. Опять же, тех кто опасается в кабалу попасть, я тоже к делу приставляю. Ты сможешь все это сделать?

–Н-да. Но с другой-то стороны, начинать когда-то надо. А ты те машины только для своих этих совхозов ладишь. Я бы пожалуй поглядел как оно, да что и прикупил одну на пробу, в какую кабальную деревеньку.

–Одну брать без толку. Говорю же, пару надо.

–Ну так, значит пару.

–Да не вопрос, Ефим Ильич. Отправляй в Замятлино парочку мужиков посообразительнее, чтобы их там обучили с машинами обращаться, да пользуй. Я такому только рад буду.

–Еще бы. Машины чай не бесплатно отдашь.

–Не бесплатно. Да только тебе оно все одно в прибыток обернется. Так что, обоим выгода получается.

–Это да. А то, землица-то пустая имеется. А чего ей просто так-то бурьяном зарастать.

Сначала дошли до дома Пятницкого. Где простились и Иан направился к своей усадьбе. Старший товарищ зазывал было на обед, но Карпов отказался. Его дома к обеду ждала Лиза.

Псковский закон предписывал князю проживать на территории крома, в княжеских палатах. Но великая княгиня тишком да бочком, слегка игнорировала это положение. Проживая достаточно долгое время в усадьбе Карпова.

Палаты за ней числились. Охранная стрелецкая сотня квартировала в кроме и несла круглосуточный караул. Даже она с детьми там проживала. Но только когда Иван отсутствовал в Пскове. Непорядок. Это так. Но народ на эту шалость смотрел сквозь пальцы. Опять же, жить князю надлежало в своих палатах. То так. Но ведь не запрещено же ему бывать в гостях. И никем не определено, сколько он может гостить. Главное, чтобы обязанностями своими не пренебрегал. А Елизавета Дмитриевна не пренебрегала.

–Здравствуй Лада,–войдя в светелку, поздоровался Иван.

А потом разулыбался как ясно солнышко. Молодая мать кормящая пятимесячного младенца… Это просто замечательная картина. А уж если это любимая женщина и твой ребенок, так и вовсе сердце счастьем заходится.

–Здравствуй Ванечка,–Отбирая грудь от уснувшего богатыря, и озаряясь улыбкой, ответила она.

–Спит?

–А что ему. Ест да спит. Вообще он у нас какой-то уж больно тихий.

Как и дочку, Лиза решила выкормить их сына сама. Чему Иван был откровенно рад. Потому как это говорило только об одном, его сын для нее желанный. А еще, она намеревалась вырастить сына сама. Ясное дело, что до поры, ему никто не станет говорить о том, кто его мать. Но факт, остается фактом. И этим Елизавета отличалась от своей тетки Ирины, определившей их с Иваном дочь, Софью, на воспитание в дворянскую семью.

–Сильные они всегда тихие. Гоношатся да верещат все больше мелкие да плюгавые,–отмахнулся Иван, забирая сына к себе на руки.

Затем зарылся лицом в пеленках и вдохнул дурманящий запах младенца, пахнущего материнским молоком. Голова тут же пошла кругом, хотя на тренировках он вполне держал дюжий удар в челюсть. И не сказать, ведь что подобное случалось только с его детьми. Как бы не так. При виде любого младенца он вел себя как распоследний токсикоман. Впрочем, подобная его привычка способствовала росту его авторитета в глазах простого люда.

–И чего ты их все время нюхаешь?–Покачивая головой и все так же продолжая светиться улыбкой, поинтересовалась мать.

–Ничего-то ты не понимаешь, женщина,–отмахнулся Карпов.

–Я не понимаю?–Возмутилась Трубецкая.

–Ну не я же.

–Ну т-ты нахал.

–И ты даже не представляешь какой,–ничуть не стал спорить он.

–Л-ладно. Мы потом поговорим,–мстительным тоном произнесла она, и отобрала у него Петрушу.

Иван конечно настаивал, чтобы никаких уси-пуси-муси. Но ты поди объясни это матери. На все замечания она только отмахивалась, заявляя, что когда срок придет, она из сына воспитает настоящего мужа. А пока суд да дело, пускай не мешают ей тетешкаться. Хм. Вообще-то, Иван и сам хорош. Правда, справедливости ради нужно заметить, что и себя он так же корил.

Пока Лиза укладывала сына в кроватку, Иван прошел в кабинет и глянул на корреспонденцию. Там оказалось два письма. Одно от зятя, Демидова. Тот сокрушался по поводу застрявших на границе дощаников доверху груженых рудой.

Надо бы отписать ему, чтобы не дергался. Пускай поставит суда где-нибудь на отстой у границы и пусть ждут своего часа. Ничего особо не объяснять, а просто указать, что вечно такое продолжаться не может и Карл не смоет мириться с собственными потерями.

Второе послание было от Кузьмы. И коль скоро не заявился для доклада сам, то ничего серьезного или срочного не приключилось. Иван сломал восковую печать и развернул лист бумаги.

–Что там пишет Кузьма Платонович?–Поинтересовалась заглянувшая в кабинет Елизавета.

–Откуда знаешь, что он?

–Ну, писем было два. И от твоего зятя распечатанное лежит на столе,–пожав плечами, и подходя к нему, произнесла она.

Потом взяла за руку и повисла на нем, пристроив головку на его плече. Ну чисто довольная собой кошка. Хм. А с другой стороны, она своего добилась. Ее любимый был настолько близко, насколько это вообще было возможно. И не сказать, что данное обстоятельство хоть в какой-то мере расстраивало его.

–Пишет, что Карл во главе двадцатитысячной армии прибыл в Лифляндию и двинулся к Риге, дабы снять с нее осаду. Курфюрст Саксонский вроде как готовит свои войска к сражению. Соотношение сил у них почти одинаково. Так что, Август надеется надрать задницу этом мальчишке,–хмыкнув и потеревшись щекой о ее головку, ответил Иван.

–И чему ты ухмыляешься?

–Просто знаю, что этот мальчишка намылит Августу Сильному холку.

–Уверен?

Помнится ты сама сказала, что Европа еще поплачется от этого юноши.

-Я имела ввиду политическое поприще.

–Ну, а я оцениваю его как полководца. Одним ударом разделаться с Данией, а потом за какие-то два месяца захватить столь обширные земли новгородцев. Он может и молод, но не мальчишка. И уж точно, рядом с ним есть знающие генералы. Словом, он разобьет саксонцев, тут не может быть двух мнений. Иное дело, не накинется ли он после этого на Речь Посполитую. А главное, на Литовское княжество. Это было бы не ко времени.

–Да. Острожский сейчас не готов к подобному обороту. Но думаю, что Карл скорее обрушится на герцогство Курляндское, пропустившее через свою территорию саксонскую армию. Так что, у Константина Ивановича будет время подготовиться.

–Дай-то бог. Дай-то бог. А вообще, я бы остановил Карла сейчас. Пока он не успел наворотить больших дел.

–Увы, но сейчас это не ко времени. И ты это прекрасно знаешь.

Угу. Он знал. Как человек двадцать первого века он не мог не учитывать простую присказку. «Есть человек, есть проблема, нет человека, нет проблемы.» Вот только Лиза оказалась настоящей сестрой своего братца. Поэтому когда только события начали развиваться, она припомнила разглагольствования Ивана, внесла свои правки и дополнения, после чего начала активную переписку с братцем. И интрига завертелась.

Конечно, поклониться Москве вместо Пскова, Новгородом, это хорошо. Но она держала в голове и другие слова Карпова, о том, что договариваются только с сильным. Она получила свой кусочек счастья и не желала его терять, чего бы ей это ни стоило.

Николай свое уже получит в любом случае. Шведы со свойственной им жестокостью управятся и без короля. Год, максимум два и новгородцы дозреют, чтобы встретить русского царя освободителя благодарственными молебнами.

А вот что касается Пскова. Не нужен тут освободитель и заступник. Эдак сегодня заступится, а завтра решит, что негоже сестрице путаться с бывшим стрельцом. Лучше уж держаться на особицу. И вот тут-то им и нужен Карл. Если он падет на поле боя, то так тому и быть. Но подлый удар в спину… Нет. Ее это категорически не устраивало.

Правда, в разговоре с Иваном она все же давила на его же доводы о необходимости показать свою силу. Чтобы потом на равных сесть за стол переговоров. Иначе же, никаких сомнений, тут появятся московские чиновники и все начинания Карпова пойдут псу под хвост. И это сработало. Пусть у Ивана и зубы начинало сводить от мысли о том, какой это будет стоить крови. Но… Политика куда более грязная и кровавая штука, чем война.

–Ладно раз уж Карла убивать нельзя, может тогда пообедаем?–Поинтересовался он.

–Обязательно. Кстати, блины готовила я лично,–промурлыкала она, вновь потеревшись щекой о его плечо.

–И когда только успела?–С искренним восхищением и нескрываемым удовольствием поинтересовался он.

–Судьба наша бабья такая. Мало за детками присмотри, государственные вопросы разреши, госпиталь навести да присмотри за строительством сразу нескольких городских объектов, так еще и мужа ублажи.

При этих словах, левая рука Ивана плавно обняла гибкий стан Елизаветы, и недвусмысленно прижала ее к сильному мужскому телу. А там уж и правая в дело пошла.

–Э-э-э! Не балуй,–игриво возмутилась она.

–Сама сказывала про ублажения,–нахально возразил он.

–Я вообще-то об обеде и самолично испеченных блинах.

–Вот я и говорю, блины пойдут на сладкое.

–Может наоборот.

Иван сделал вид, что крепко задумался над этим вопросом. Потом решительно тряхнул головой.

–Нет. Не пойдет,–и впился в ее полные губы жадным поцелуем.

Глава 3

Снег падает крупными хлопьями, оседая на одежде и повисая на ресницах. И это хорошо. Конечно Милоша больше устроила бы метель. Но с другой стороны и так не плохо. Следы завалит с гарантией. И даже возможно быстрее, чем при метели. Зато ожидание не такое уж тягостное. В смысле, ждать всегда тяжко, и уж тем более, для его горячей натуры. Но хотя бы не холодно и то в радость.

Н-да. Еще бы появился тот, кого они поджидают уже не первый день. Им было известно только то, что на днях он должен выехать в свои владения. Все. Дальше только ждать. Никак иначе заранее их предупредить не могли. Но если раньше можно было коротать время у костерка, полагаясь на наблюдателей, то сегодня подобное невозможно. Из-за обильного снегопада видимость из рук вон плохая, а потому и заблаговременно путников не приметить.

Та-ак. Кажется кто-то появился на дороге. И это хорошо. Неужели удача им улыбнулась через какой-то час, после того, как они заняли свои позиции в засаде. Милош осмотрел весь свой богатый арсенал. Переглянулся со своим помощником, Радославом. Тот озарился хищной улыбкой. Угу. Все они уже изрядно устали торчать в этом клятом лесу.

А вот и передовой дозор. Пара всадников едет в отдалении вглядываясь в голый подлесок и покрытые снегом лапы елей. Нормальная практика. Хотя, признаться, лихой народец в округе повывели считай под корень. И нужды особой здешние жители в последние годы особо не ведают. Не с чего подаваться в леса и на большую дорогу.

С другой стороны, благостные места подманивают всякое отребье извне. Но их тут регулярно отлавливают. Оно вроде и о своей земле заботятся, а с другой стороны, получается и о соседях заботу имеют. Ну, вот так оно получается.

Итак, передовой дозор. Хм. А вот всадники ему не понравились. Нет, они не вызывали опасений. Тут другое. Одежда на них разная. Обычные полушубки. Да и оружие. Милош отчетливо рассмотрел, что в руках у них обычные мушкету. Хорошей выделки, это он видел и со стороны. Но все же, обычные.

Ага. А вот и обоз показался. Н-да. Жаль. Обычные купеческий караван. Оно конечно его отряду эта дичь только на один зуб. И добыча обещает быть богатой. Местные ремесленники и мануфактуры выделывают товары пользующиеся повышенным спросом. Но… В любое другое время, только не сегодня. Опять же, купца-то взять не проблема. А вот уйти потом не с пустыми руками, уже куда сложнее. Коли уж сунулся сюда, то добыча не должна тебя обременять при бегстве. А бежать придется со всей поспешностью.

Милош вновь посмотрел на Радослава и отрицательно покачал головой. Тот кивнул в знак понимания и демонстративно вздохнув, устроился поудобнее, вновь погружаясь в полудрему. Хорошо ему. Может вот так часами сидеть в ожидании. Насчет остальных так же никакого беспокойства. Строго настрого оговорено, что первый выстрел за командиром. Поэтому отряд пропустил торговца ничем себя не выдав. Удовлетворенно кивнув данному обстоятельству, мужчина вновь собрал всю свою волю в кулак, в ожидании своего часа.

Он был выходцем из старинного и некогда богатого рода польских магнатов. Не сказать, что тот принадлежал к самым крупным, но все же обладал обширными владениями. И на службе у Шиманских состояло до двух сотен клиентов*. Но как часто это бывает, одна паршивая овца сумела уничтожить и разбазарить все, что было нажито и накоплено многими поколениями предков. И этой овцой был его дед.

*Клиент — бедный шляхтич, нередко безземельный, поступающий на службу к магнату и проживающий за его счет.

Уже отцу Милоша пришлось настолько туго, что он сам был вынужден податься в клиенты одного из магнатских родов. Если бы не коллегиумы иезуитов, то мальчик так и не получил бы никакого иного образования кроме воинской науки от родителя. Но слава Господу, орден уже давно и прочно пустил свои корни в Речи Посполитой.

Несмотря на нужду, мальчик сумел закончить не только Вильненский коллегиум, но и окончить университет. Еще в самом начале на него обратил внимание ректор и к окончанию курса юноша оказался в числе испытуемых* братства Иисуса. Затем он был включен в число студентов университета, где прошел следующую ступень, схоластику**. На сегодняшний день он являлся одним из светских коадъюторов*** ордена.

*Для ордена иезуитов характерны жёсткая дисциплина, централизация, беспрекословное подчинение главе ордена и папе римскому. Поэтому обучение происходит в несколько этапов. испытуемые (новиции), проходящие в продолжение двух лет суровую школу орденской дисциплины.

**Схоластики, изучающие 5 лет общие науки и богословие.

***Коадъюторы, принимающие обычные монашеские обеты и распадающиеся на два разряда. Первый, духовные коадъюторы, посвященные в духовный сан. Второй, светские коадъюторы, ведущие светский образ жизни.

Призвания к служению Господу на духовной ниве он в себе не приметил. Как впрочем не заметили этого и старшие братья. Зато из него получился великолепный боец. Ордену же нужны не только монахи и проповедники, но и способные нести волю божью на острие клинков.

И за прошедшие годы Милош сумел доказать, что является ярым поборником истинной веры. Многие еретики нашли свой конец от его руки, направляемой Господом и во имя Иисуса Христа. Вот и сегодня он здесь для того, чтобы исполнить его волю.

Девять лет назад, в декабре одна тысяча шестьсот девяносто второго года, в своем доме ректор Вильненского университета Петрас Раудис. Не сказать, что он был дорог Милошу. Разумеется он знал профессора но именно как руководителя университета. Вот если бы это был прежний ректор, тогда дело иное. В этом случае Шиманскому не понадобилось бы ничьего благословения или приказа. Он сам нашел бы и покарал того, кто посмел поднять руку на человека изменившего жизнь шляхтича.

Нет. Он конечно же готов мстить за смерь брата по ордену. Иначе и быть не может. Но в этом случае вступает в силу жесткая дисциплина ордена. Что бы там не говорили об иезуитах, но братья не могут казнить любого по своему смотрению. А потому, коль скоро это не личное, то должно было дождаться решения старших братьев. Опять же, Шиманский только месяц назад узнал, кто именно повинен в смерти ректора.

Вот только приказ полученный лично от провинциала, звучал совершенно однозначно. Боярин Карпов должен быть схвачен и доставлен в Варшаву. И только в самом крайнем случае, в безвыходной ситуации, ему было приказано умертвить его. Но до того, пусть даже придется положить всех людей, что он наймет, этого псковского выскочку нельзя было даже ранить.

Конечно, без боя он не дастся. А тогда уж произойти может все что угодно. Но в этом случае последует самое тщательное разбирательство. И Милош был на этот счет предупрежден самым строжайшим образом. А потому, пусть ему было и невдомек, с чем это связано, Шиманский намеревался в точности выполнить приказ провинциала.

Так. Опять появились всадники. Из-за обильного снегопада, слышимость из рук вон. Скрадывающийся топот копыт, всхрапывание лошадей и позвякивание уздечки удается расслышать только когда они проезжают мимо его позиции. Впрочем, это без разницы.

Губы лицо Милоша с длинными усами и заросшее щетиной озаряется довольной улыбкой. Наконец-то! Это они. Тут без сомнений. Дружинников Карпова отличает как одинаковая экипировка, так и единообразная форма. Но главное, она не похожа на таковую в других странах.

Еще немного и вслед за передовым дозором появляется сам боярин, в сопровождении небольшого эскорта. Все верно. Нечего ему опасаться на псковских землях. Он тут считает себя полновластным хозяином. Что по сути является правдой. Еще бы. Самая большая казна, обширные владения, крупное производство, великая княгиня под боком, всеобъемлющая любовь черни и ореол славы.

Медленно, так чтобы не выдать себя движением, Милош сбросил кусок парусины, предохраняющий замок мушкета от влаги. Мысленно помолился, чтобы не случилось осечки, чему способствовали как мороз так и снегопад. Прицелился. Он стреляет первым. Остальные включаются в дело только после него.

Выстрел! Взор застило облачком порохового дыма и белой взвеси от осыпавшегося с ветвей снега. Но даже лишившись обзора он точно знает, что попал туда, куда и целился. Об этом возвещает испуганное и полное боли ржание лошади. Вслед раздается нестройный залп трех десятков мушкетов. Ну или около того. Осечки просто неизбежны. Однако радует, что случилось их немного.

Бог весть, о чем только не успеваешь подумать, пока вскакиваешь на ноги, выхватывая саблю и пистоль. Не больше четырех ударов сердца, а сколько разных мыслей.

–Вперед, пся крев!!! В атаку!!!

Он бежит проваливаясь в снег чуть не по колено, но тем не менее достаточно быстр, чтобы очень скоро оказаться на дороге. Одновременно с этим он успевает оценить причиненный ими ущерб. Тот конечно весьма серьезен, но все же из девяти всадников в седле остаются двое. Еще один, вместе с боярином лишился лошади, и уже стреляет в нападающих будучи на земле.

Сам Карпов цел. Милош видит как он вскидывает спой пистоль и стреляет прямо в него. Шиманского спасает только то, что в запале, его обгоняет один из нанятых им шляхтичей. Поймав свинцовый гостинец, он переломился пополам, и сунулся лицом в снег.

В ответ Милош вскидывает пистоль и стреляет. Нет. Не в Карпова, а в солдата, что подскакал к боярину, чтобы уступить ему свою лошадь. И выстрел более чем удачен. Всадник скатывается в бок и повисает в стремени со стороны Карпова. Животное прикрыло самого Милоша, а тело убитого не позволяет боярину вскочить в седло. Заминка недолгая, но тут ведь дорога каждая секунда. Тем более, что нападающие и не думают останавливаться. Поэтому боярин продолжает палить из своего магазинного пистоля.

Прежде чем выбежать на дорогу, Шиманский успевает убрать один пистоль и вооружиться другим. И в этот момент раздается выстрел справа, а рядом с ним вжикает смертоносный свинец. Всадник, из той пары, что прошла передовым дозором, стреляет прямо из седла, но взять точный прицел на скаку, да еще и в условиях боя, задача далеко не простая. Она требует не только мастерства, но и хладнокровия.

Шиманскому достает и того и другого. Он вскидывает пистоль, и нажимает на спуск. Удар курка о кресало. Мысленная молитва. Вспышка пороха на полке. И краткий миг спустя. Выстрел! Набегающий всадник нелепо взмахнул руками и откинулся на круп лошади.

Второй так же стреляет. Но не в Милоша, а в другого шляхтича. И оказывается достаточно точен. Раненый с громким болезненным вскриком падает в снег и продолжает подвывать мелко суча ногами. Казалось бы все. Карабин разряжен. Но нет. Всадник стреляет снова. И Шиманского спасает только то, что он присел на колено. Пуля сносит шапку и голову тут же обжигает холодом. Хм. А может и не холодом. Очень может быть, что это и страх.

Шляхтич готов встретить противника своим клинком. Ему не впервой выходить пешим против всадника. Вот только тот и не собирается тянуть из ножен свою саблю. Вместо этого он осадил лошадь и вновь взводит курок. И противопоставить в этой ситуации ему попросту нечего.

Выстрел! Всадник тут же скатывается в бок, а Радослав, помощник Милоша, уже отбрасывает разряженный пистоль, и бросается в атаку на боярина. Тот уже успел расстрелять все заряды в своем магазинном пистоле. Испуганная лошадь вырвалась из его рук и умчалась прочь.

Сам Карпов уже встретил первого из наседавших на него четким, выверенным и смертоносным ударом сабли. Хм. Странно. Милош точно помнил как характеризовал боярина секретарь провинциала. Отличный стрелок и посредственный фехтовальщик. Но то что видит Шиманский, никак не назвать посредственностью. Впрочем, за прошедшие годы, не бесталанный человек вполне мог научиться владеть клинком на хорошем уровне. Даже, чтобы успешно противостоять потомственному шляхтичу.

—Живым! Брать только живым, пся крев!–Видя как на боярина наседают сразу трое рассвирепевших шляхтичей, выкрикнул Милош.

А потом и сам ринулся в атаку. А хорош боярин. Еще малость и… Недолго же довелось Шиманскому походить в должниках у Радослава. Подставь он свой клинок мгновением позже и отточенная сталь разрубила бы голову помощника, как тыкву. Попытка выбить саблю прошла безрезультатно. Еще одна…

А вот в ней необходимость отпала. Сзади к боярину подобрался-таки один из шляхтичей и врезал рукоятью кинжала по загривку. Карпов как-то сразу обмяк и изломанной куклой сложился у ног своих недругов. И едва не лишился жизни. Уж больно осерчал один из наемников. Но его клинок тут же был отбит Милошем.

—Стоять! Ты что, приказ не слышал, пся крев!

–Он Стояна…

–Молчать! Вы все знали на что соглашались. Обиходить раненых. Поторапливайтесь, пся крев!

Боярина решил вязать самолично. Вот не хотелось, чтобы успех обернулся провалом. Уж больно дорого дался пленник его отряду. И без разницы, что тут сборная солянка. Практически весь он состоял из небольших групп, по четыре-пять человек. И уж они-то друг другу давно не были чужими.

Закончил вязать, взялся за изучение трофеев. Магазинные пистоли и такие же карабины. Если по честному, то так себе добыча. Конечно можно продать богатому магнату. Но простому шляхтичу оно ни к чему. Заряды тут особые, само оружие без кресала и кремня. Только курок.

Милош слышал о таком. Но уж больно дорогие к нему заряды. Хотя с другой стороны и храниться могут хоть двадцать лет к ряду. И воды не боятся. Можно в бочку с водой бросать хоть на год, а потом заряжать и стрелять. Но магнатам запродать да, можно. Ну и себе оставить пару пистолей да карабин, если только собрать заряды со всех убитых псковичан. Получится немало.

Ага. Поправка. У конвоя только карабины под этот патрон. А вот пистоли очень даже практичные. С зарядными каморами прямо в магазин и с нормальным замком. Тогда, эти боярские в общий котел, а кремневые себе. Видел он и такие. И даже знает как с ними обращаться. И карабин приберет с патронами.

А вот остальное все продаст. Насчет трофеев с ватагой все сразу было оговорено. Они здесь за звонкую монету. Провинциал не поскупился. И Милош не стал прикарманивать братское серебро. Но кто ему запретит наложить лапу на трофеи и пополнить лично свою мошну. Нет, если бы ему сказали все сдать или бросить, то он так бы и поступил. Пусть и с сожалением, но без капли сомнений. Он был предан ордену душой и телом. Но коль скоро так, то…

–Что с потерями?—Поинтересовался он у подошедшего Радослава.

—Девять человек наповал. Восемь раненых из них трое тяжко. И это при том, что мы их сразу же ополовинили. Только один боярин подстрелил четверых, причем троих насмерть, да потом еще одного зарубил. А я еще удивлялся, к чему против десятка бойцов снаряжать целых три.

–Признаться, я и сам не верил, что с ними все не так просто.

—Пан Шиманский, там у убитых серебро.

--Много?

–Ну, в общем рублей сто набралось.

–Ясно. У боярина тоже в общей сложности пятьдесят. Забирай. Это парням. Оружие все во вьюки. Это пойдет нанимателю. Далее. Раздели людей. Раненые и с ними двое, уходят на Люцин и дальше на Вильно.

–Раненые могут не выдержать.

–Пусть уж постараются. В Инфлянтском воеводстве нам точно рады не будут. Новоявленный воевода Острожский, больно уж дружен с нашим боярином,–кивая на связанного пленника, пояснил Милош.–И вес у него в воеводстве за последние пару лет сильно возрос. Так что, нужно будет продержаться до Вильно.

–Я иду с ранеными?

–Нет. Уходишь со мной. Не маленькие, сами управятся.

–Ясно.

–Ну, а раз ясно, тогда выполняй,–заканчивая увязывать вьюк с добычей, распорядился Шиманский.

Радослав успел отойти едва ли на пару десятков шагов, когда вновь послышались выстрелы, встревоженные крики и столь знакомые каждому воину звуки нарастающей схватки. Шляхтич поначалу даже растерялся, силясь понять, что вообще происходит. Ловушка? Случайность? Или эти клятые замятлинские лешаки?

Однако, даже еще окончательно не придя в себя, он уже вскочил на ноги выхватывая свой верный клинок. Рука столь же привычно легла на рукоять пистоля, заткнутого за пояс. И только потом пришло осознание того, что пистоли разряжены. Привычка больше полагаться на холодное оружие сыграло с ним злую шутку. А ведь именно огненный бой только что помог им одержать верх над эскортом боярина.

В пользу этого оружия говорит и то, что столь стремительно наседающие на его отряд псковичи, палят во все стороны, буквально сметая всех на своем пути. Умудряются достать и тех, кто пытается спастись бегством. Свинец настегает всех. Одних выгибает дугой, других просто роняет на снег, словно кто-то приложился молотом.

Решение созрело мгновенно. Бежать бесполезно. Эти дети сатаны, даже прозывающиеся нечестью, все одно догонят. Остается только дать достойный отпор. И вообще, не его ли это долг, сражаться с нечестью и ересью.

Клинок полоснул по ремню стягивающему вьюк и тот сразу же распался, выставляя на показ свое содержимое. Рука тут же подхватывает один из солдатских магазинных пистолей. Оно бы и боярские, но ты поди вот так сходу разберись, как с ними управляться. А эти…

Взвел курок. Прицелился в набегающего на него лешака. Выстрел! Нападающий в какой-то момент вдруг бросился в сторону, и кувыркнувшись через правое плечо. Причем не просто так, а оказавшись рядом с Радославом. Мгновение и лешак, обряженный во что-то белое и лохматое, резко поднялся, выбросив вперед руку и насаживая помощника Милоша на отточенную сталь.

Шиманский успел вновь взвести курок и прицелиться. Выстрел! Но пуля проходит мимо, сбивая тонкие ветки лишенные листьев. Нападающий же вновь уходит в перекат, все время сближаясь с шляхтичем.

И тогда, Милош принимает единственно верное решение. Он перебрасывает пистоль в левую руку, а в право вновь оказывается сабля его прадеда. Лешак уже рядом. Отточенная сталь со свистом рассекает воздух, но нападающий уворачивается. Пропуская смертоносную стальную молнию мимо себя.

Впрочем, шляхтича это и не больно-то расстраивает. Все продумано, выверено и отработано многократно. А потому его тело не проваливается, а клинок не вспарывает снег. Вместо этого кисть разворачивается переворачивая саблю режущей кромкой вверх. Рука тут же идет обратный ходом. Слышится треск взрезаемой ткани, кожи выделанной кожи, мышц, костей. Сталь проходит наискось от низа живота и до ключицы.

Готов. Взгляд на схватку. Все. Еще самая малость и будет поздно. Господи, как же жаль. Он еще так молод и так много не успел. Но он всегда знал, что такое долг. И что значит жить и умереть с честью. Он с этим рос, с этим жил и с этим сойдет в могилу.

Короткий росчерк и клинок рассек горло боярина, тут же начавшего захлебываться в собственной крови. И тут же послышалось несколько выстрелов. Сразу три пули ударили Шиманского в грудь, лишая жизни последнего представителя славного древнего рода и пресекая его вовек.

***

–Как такое могло произойти? Я тебя спрашиваю, Александр,–Рыбин вперил злой взгляд в стоящего перед ним десятника.

–Не знаю, Григорий Семенович,–виновато вздохнув, ответил десятник.

Лучше уж против превосходящего противника, чем стоять в канцелярии пред ясны очи капитана и выслушивать нарекания. Командир роты смотрит на подчиненного гневным взглядом. Потом переводит его на взводного. Захар Ильич замер по стойке смирно и изучает какую-то, только ему ведомую точку, строго на лбу, лица начальствующего. Все как учили с самого первого дня в дружине.

–Не знаешь?–Вновь взгляд скользнул на десятника.–А кто знает, если не ты?

–Вот на части меня режьте, а я не понимаю, господин капитан,–сейчас лучше по званию. Сказать, что командир лешаков зол, это не сказать ничего.–Ладно бы в первый раз. Но ведь хаживали уж вместе этим маршрутом. Все было отработано до мелочей. Мы идем лесом, в передовом дозоре, конвой следом. Но тут сразу все пошло не так. Ни с того ни с сего они вдруг помчались так, что нам пришлось выходить на дорогу, чтобы нагнать их. И нагнали бы, через пару часов. А тут слышим пальба. Ну и…–Редькин только безнадежно махнул рукой.

Н-да-а. Знать бы, что там произошло. С какой такой радости конвой вдруг помчался как угорелый, позабыв о десятке лешаков. Нет, понятно, что всадник сумеет выиграть у лыжника только в первые пару часов. А потом тот все одно его нагонит. Коли уж пешие лешаки играли в догонялки с конными, то о лыжах и говорить нечего. Вот только умыслившие злодеяние этого времени им не дали.

–Командира-то в плен отчего не взяли?

–Да кто же их разберет, кто там был за командира,–пожал плечами Александр.–Это уж потом разобрались, что и начальника и его помощника порешили. Ловок был этот Шиманский. Клима враз срубил. А у него опыта было преизрядно.

–И не только Клима,–бросив на подчиненного сердитый взгляд, бросил капитан.–Чего было палить, коль скоро он уж все сделал?

–Виноват.

–Виноват он.

Ручка с треском переломилась в руках Рыбина и он в сердцах бросил обломки на стол перед собой. Потом взял себя в руки и выдохнул. Что сделано, то сделано. Назад не воротишь. Жизнь же продолжается. Это у мертвых уже никаких проблем. А вот у тех, кто продолжает топтать грешную Землю, дел еще невпроворот. И тучи только сгущаются.

–Свободен, десятник.

–Слушаюсь!

Рука четко замирает у обреза кепки. Разворот кругом. И она пошла вниз с первым строевым шагом по направлении к двери. Только так и никак иначе. Есть взводный, вот пускай он и разбирается. Нет, понятно, что Александру еще достанется. Но… За что! Он все сделал как надо. Это конвойные. Да чего теперь-то. Может вина и не его, но стружку снимут с него.

–Ты вот что, Захар Ильич. Время нынче горячее, так что подбери замену погибшему. Раненые есть?

–Трое легких. Раны обработали, остальное заживет как на собаках,–продолжая вытягиваться в струнку, доложил взводный.

–Это хорошо. Насчет пополнения. Из разведки не бери. Пора горячая. Они тоже ходят на вражью территорию и проходят боевое слаживание. Сейчас их дергать, только вредить общему делу.

–И где мне набирать новичков? Уж не в линейных ли ротах?–Не сумев сдержать разочарованную ухмылку, осведомился сержант.

–Именно там. Добровольцев хватает. Собери всех в кучу и устрой отбор. Ну, а там уж Саня из молодого слепит по своему образу и подобию. Если ничего не случится, минимум месяц у него будет.

–А не многовато. Нас помнится ты уже через месяц погнал на разбойничью ватагу. А солдатики уж минимум по полгода отслужили.

–Все не сидится?

–Да некогда сидеть-то. Опыт надо нарабатывать, пока совсем уж горячо не стало.

–Ладно. Подумаем еще. Сейчас мне немного не до того. Подбирай кандидата.

–Слушаюсь!

И снова четкий поворот, и строевой шаг в сторону двери. Вот молодцы. Все из себя такие бравые служаки. Где же вы раньше-то были, в перехлест вашу через колено. А кто во всем виноват? Пра-авильно. Он. Командир роты лешаков. Который недосмотрел и не уберег.

Пожалев себя любимого еще пару минут он тяжко вздохнул и направился на выход. Пора было выдвигаться на совет в штаб. Это Карпов измыслил так приказную избу называть. Н-да. Вот где с него станут снимать стружку. Там сегодня похоже достанется всем, кто отличился в этом деле.

Здание штаба представляло собой просторное бревенчатое здание. Впрочем, чему тут удивляться. В военном городке вообще все постройки из дерева. Каменное строительство оно все же не просто капитальное, но еще и затратное как по времени так и по деньгам. По нынешним же временам катастрофически не хватало ни того, ни другого.

Поднялся по высокому крыльцу. Прошел мимо сержанта, дежурного по штабу и находящегося рядом с ним посыльного. Напротив входа боевое знамя дружины, у которого стоит часовой. Рыбин привычно остановился и отдал честь. Дань уважения павшим в боях товарищам, не посрамившим дружину, пусть и были они все молоды. Это сейчас в полках хватает народу разных возрастов. Поначалу же была одна только молодь и никак иначе.

Это все боярин удумал. Мол преемственность, традиции, ритуалы и тому подобное. Вообще-то, Рыбин поначалу тайком посмеивался над этим. Но потом, присмотрелся, послушал пересуды, кто и как относится к новшеству и пришел к выводу, что Иван, друг детства, все же кое-что смыслит в этом деле.

К примеру, молодежь с завистью и уважением поглядывает на ветеранов, щеголяющих с памятными медалями «За бой у реки Бобровни» или «За лифлянтский поход». Чего уж говорить об орденах, коих учреждено пока только два «Крест святого Георгия» и «Андрея Первозванного».

Нет. Иван точно знал, что делает. Тут без сомнений. На праздники и гулянья отпущенные в запас ветераны обязательно надевают свои ордена и памятные медали. Причем, гордятся и нагрудными знаками, свидетельствующими о прохождении службы в дружине. Не просто крестьянин, а подготовленный воин, ожидающий своего часа. Вот о чем говорят те знаки. А какой муж, не возгордится своими воинскими умениями.

Налево, в конце длинного коридора находится дверь ведущая в зал большого совета дружины. Там обычно проводятся расширенные заседания, как перед походом, так и в случае больших учений. Случаются даже с участием ополчения. В Замятлино к военному делу со всей ответственностью. Всего-то три года тому назад пришлось выдержать серьезное сражение против шляхтичей.

Но сегодня ему не туда. Дело конечно серьезное, но касаемо лишь узкого круга лиц. А потому и столь обширное помещение ни к чему. Григорий повернул направо. Несколько шагов, и вот она, нужная дверь. Открыл первую обитую изнутри овчиной, мехом во внутрь. За ней небольшой тамбурок с другой дверью, откуда доносятся приглушенные голоса. Прокашлялся, коротко постучал и потянул дверную ручку на себя.

–Дозволь...–Начал и тут же осекся.

За столом сидят двое. Норкин Аристарх, командир конвойной роты. Этот будет сверстником Григория, разве только габаритами побольше. Второй Овечкин Кузьма Платонович, начальник службы безопасности. С виду простой мужичок худощавого сложения с козлиной бородкой, пятидесяти годочков, с прочно вцепившейся в него сединой. Вот только по сути своей он был паком, оплетшим своими тенетами не только псковские земли, но и лежащие окрест.

Все. Больше никого. Да по большому счету, больше никто и не нужен. Как уже говорилось, дело касается узкого круга лиц.

Григорий едва успел поздороваться с присутствующими, как дверь вновь скрипнула, впуская в кабинет последнего участника предстоящего совета. И все привествовали его поднявшись со своих мест.

–Чего вскочили. Иль думаете, стоя меньше достанется,–скорее рыкнул, чем произнес Карпов, проходя к своему креслу, за большим письменным столом.

–Никак нет,–ответил за всех Григорий.

–Так точно, никак нет, кто же сварит нам обед,–невпопад передразнил его Иван.–Садитесь, уж. Ну что, голуби мои сизокрылые. С кого начнем? Молчите. Л-ла-адно. Тогда с самого начала. Слушаю тебя, Кузьма Платонович.

–А чего тут слушать. Все продумали и просчитали. Против десятка конвойной роты и десятка лешаков, и полусотня не сдюжит. А по нашим прикидкам, не должно было быть более трех десятков. В общем-то так и вышло. Да только накладка какая-то случилась, потому как поначалу ударили по конвою и только потом подошли лешие. Шестнадцать пленных, из них больше половины раненые. Но в госпитале их приведут в божеский вид. Правда, никого из старших взять живыми не удалось. Но потеря не столь уж и велика. В общем и целом, задумка сработала.

Да. Задумка и впрямь была неплоха. Кузьме стало известно, что готовится похищение Карпова. Ну или как минимум покушение на него. Поначалу решили сработать на опережение. Но потом в это дело оказалась посвященной Лиза и в ее умной головке созрел план как не просто предотвратить покушение, но и извлечь из этого максимум пользы.

В частности, она предлагала захватить всех кого получится и по возможности того кто будет связан с иезуитами. Кто именно охотится на Ивана, не было никаких сомнений. Затем дознание и всенародный суд. Это должно было вознести авторитет боярина Карпова и великой княгини Трубецкой, на небывалую высоту, что в свете предстоящих нелегких времен было бы только на руку.

Как и докладывал Овечкин, все было предусмотрено и просчитано. Каждый раз впереди боярина выступал ложный конвой с двойником. С небольшим отрывом впереди них боковым охранением двигались лешаки. В случае обнаружения засады, они должны были начинать, а конвойный десяток их поддержать и довершить разгром.

Учитывая боевой опыт, подготовку, вооружение и экпировку бойцов, ничего неосуществимого. Но случилось то, что случилось. Потеря двенадцати подготовленных бойцов, весьма серьезная потеря. Да что там. Таких существенных потерь не случалось уже довольно давно. И уж тем более, в рядах элиты.

–Гриша, как такое случилось? Отчего конвой оказался впереди твоих лешаков,–вперив строгий взгляд в Рыбина, обратился к нему Карпов.

–Оба десятка работали вместе уже не раз и все было отработано. Скорость, порядок передвижения и взаимодействия. Но вчера все пошло не так. Как докладывает десятник, конвой вдруг ускорился и оставил их далеко позади. Вот так и вышло, что они прибыли уже к шапочному разбору. Почему конвой поступил именно так, не ведаю. И спросить некого.

–Аристарх?–Иван перевел взгляд на командира конвойной роты.

–У десятника Клима Березина сын родился. Раскошелились, весть по гелиографу подали. А тут выезд. Ну парни видать и решили, что можно сразу двух зайцев убить. И задание выполнить и поспешить в Замятлино. Ведь не впервой уж катаются и ничего. Видать подумали, что и нынче все гладко пройдет. А оно вона как.

Карпову оставалось только скрипнуть зубами. Кто-то скажет, что так не бывает, чтобы все одно к одному. И сильно ошибется. Злосчастный закон подлости зачастую срабатывает именно в тот момент, когда кто-то расслабляется и начинает относиться к делу спустя рукава. И плевать в чем именно. Даже если это просто укололась иглой многоопытная портниха.

Каждый офицер, сержант, десятник, лешак или разведчик поступая на службу не обязывался не обзаводиться семьей в течении пяти лет. Как не имел возможности и уйти со службы. Если только вперед ногами. И только по прошествии этого срока мог жениться. Делалось это намерено, дабы они не отвлекались на дела семейные. К окончанию же этого срока Иван рассчитывал получить уже достаточно слаженную дружину, а по сути небольшую армию.

Отношение к конвойной роте, взводу службы безопасности и ее оперативникам было диаметрально противоположным. В эти подразделения попадали только семейные. Присяга это конечно замечательно, но Иван предпочитал все же более серьезную страховку. И в ее качестве выступала семья. Каждый доподлинно знал, что за его предательство ответят родные. Жестко? Несомненно. Но в противостоянии с иезуитами, не имеющими ничего святого, остаться в белых одеждах не получится.

–Ясно. Березин из второго взвода,–уточнил Иван.

–Так точно,–подтвердил капитан Норкин.

–Весь взвод наказать. Как, решишь сам. Но чтобы им небо с овчинку показалось.

–Семьи погибших…–Начал было и осекся командир конвойной роты.

–Все права, льготы и выплату по потере кормильца, за семьями останутся. Это глупость, а не предательство. Хотя она подчас бывает и хуже. Ну да, не тот случай. И они заплатили за нее полной мерой. Аристарх, Григорий, можете идти.

Оба офицера поднялись и без лишних вопросов покинули кабинет. Обычная практика. Каждый должен заниматься своим делом и обладать информацией в части касающейся. Лишние знания, они и есть лишние.

–Что наши иезуиты при госпитале?–Поинтересовался Иван, у Кузьмы, когда они остались одни.

–Пока ведут себя пристойно. Отправлять гонца в Варшаву не спешат. Думаю хотят все вызнать доподлинно и только потом слать весть. Правильное в общем-то решение. Глупо спешить, когда в этом нет никакой надобности.

–Твоя правда. Спешить им сейчас незачем.

–Иван Архипович. Я конечно глаз с этих докторов и их слуг не спускаю. Но и поручиться, что кто-то из них не обвел моих людишек вокруг пальца не могу. Не дураки же ить, понимали, что станем за ними следить.

Хм. Четверо докторов, явно связанных с орденом святого Игнатия или Обществом Иисуса, в простонародье величаемых иезуитами, были своего рода платой в негласной договоренности. Если Московская медицинская академия предала своего бывшего слушателя лекаря Рудакова едва ли не анафеме, то иезуиты рассмотрели талант и рациональное зерно, обещающее хорошие всходы. Вот только покидать Псков, Павел Валентинович на отрез отказывался.

Поэтому когда дело дошло до назначения на должность инфлянтского воеводы дружественно настроенного к нему Острожского, Иван и разыграл эту карту. Его пожелания относительно Константина Ивановича были вполне обоснованными. Он успел повязать шляхтича экономическими интересами и был с ним дружен лично.

Будучи же воеводой Острожский вполне будет способен обезопасить псковские земли от набегов со стороны шляхты. Не от охватившей его любви к Карпову или псковичам. Нет. Ему это просто выгодно. Вот и все.

Орден получал возможность перенять довольно обширные познания в области медицины. При наличии совершенно открыто находящихся в Пскове членов ордена появлялась неплохая возможность для создания разветвленной сети. Словом выгоды были очевидны и провинциал не устоял от соблазна.

Кандидатура Острожского, поборника православной веры, была поддержана иезуитами. Не открыто разумеется. Братья вообще предпочитали оставаться в тени. Но ведь не обязательно выступать с пламенными речами, чтобы довести свое слово до сейма.

И вот именно об этом-то, и напоминал сейчас Ивану Кузьма. И коль скоро даже он говорит о том, что с этими медиками не все так просто, то получается опасность и впрямь реальна.

–Что ты предлагаешь, Кузьма?

–Пришла пора их высылать. Константин Иванович за это время уж успел укрепиться на воеводстве. Шляхтичи ему верят, а тех кто не поддерживает его, он уж либо подчистил, либо выпроводил за пределы воеводства. Так что, случись, может и в рокош сесть. Опять же, Карл может вот-вот на Польское королевство напасть. Глядишь, Августу не до усмирения взбунтовавшегося воеводства будет. А вот эти змеи в Пскове такой клубок могут вывести, что нам потом и не расхлебать.

–А не вывели еще?–Иван с сомнением посмотрел на своего главного безопасника.

–Говорю же, нет у меня уверенности. Ловкие шельмы. Но нужно убирать их. И с судом не затягивать,–с кислой миной, ответил Овечкин.

–Хорошо. Пожалуй так и поступим. Пора прекращать заигрывания с орденом. Проведем дознание, суд, а там и вышлем их к ляду. И вообще, надо бы под это дело подчистить малое вече, дабы бояре чуть присмирели. А то, уж больно сильно ставят палки в колеса.

–Все сделаем как и собирались. Даже не сомневайся. Комар носа не подточит.

–Вот и ладушки.

***

Рудаков извлек из подмышки раненого термометр и вгляделся в столбик ртути. Тридцать семь и две десятых градусов. Взгляд на температурную карту в истории болезни. Ага. В прошлый раз было ровно тридцать восемь. Наблюдаются значительные улучшения.

Передал градусник и историю болезни сопровождавшей его сестре милосердия. Та взглянула на показания, и вооружившись пером сделала запись в карте. После чего, передала бумаги сопровождавшим Рудакова лекарям. Потом забрала у другой сестры историю следующего больного, на койку которого присел лекарь.

Вообще-то, несмотря на все новшества Карпова, бумага остается достаточно дорогим продуктом. Но Иван и не думал экономить на госпитале. Накопление статистических данных весьма важно в деле врачевания. Именно на основе нее ведется систематизация наблюдений, благодаря чему изучаются болезни и вырабатываются способы ее лечения.

–Так. Что у нас тут? Ранение брюшной полости. Как самочувствие?–Поднимая веко раненого, поинтересовался лекарь, даже без градусника понимая, что тот буквально горит.

Ответа не последовало. Сил раненого хватило только на то, чтобы безрезультатно попытаться облизнуть потрескавшиеся губы. Тем Рудаков извлек у него градусник. Сверился с картой. Н-да. Температура подросла. Никакие настойки не помогают ее сбить. Похоже внутри прогрессирует воспалительный процесс. Все же, операции на грудную и брюшную полость все еще нередко приводят к гибели пациентов.

Хотя общий процент смертей и удалось снизить до сорока, это все еще большой показатель. Именно поэтому Рудаков берется оперировать далеко не все раны. Только если абсолютно уверен в том, что имеет дело со смертельным ранением.

Этот пациент был безнадежен изначально. Пуля угодила в живот и повредила кишечник. Процент выживших после таких ранений не превышал и тридцати. И этот похоже так же отправится на кладбище. Плевать, что ранен он во время покушения на боярина Карпова, жить ему все одно не долго. Павел Валентинович всегда боролся за своих пациентов до последнего.

Опять же. Смерть раненого не будет бесполезной. Весь процесс лечения, характер раны, порядок операции и состояние его внутренних органов. Все это будет задокументировано самым тщательным образом и послужит еще одним кирпичиком в создании новой вехи в науке хирургии.

–Этого готовьте к операции,–передавая сестре градусник и возвращая историю болезни, распорядился Рудаков.

–Хорошо, Павел Валентинович,–делая отметку в карте и истории, ответила девушка.

Сопровождавшие Рудакова медики вновь приступили к изучению истории. При этом они тихонько переговаривались, дабы не мешать главному лекарю госпиталя. Сейчас они только обмениваются мнениями. После обхода последует совещание в кабинете Рудакова, где они обсудят все самым тщательным образом. Право голоса имеет каждый. Это непреложное правило псковского госпиталя…

–Поздравляю, Павел, похоже вы опять оказались правы,–произнес, Арман Дюваль.

Потом отсалютовал бокалом, с рубиновым вином и отпил небольшой глоток, благородного напитка. Рудакову ничего не оставалось кроме как ответить тем же, и вслед за хозяином квартиры устроиться в кресле у камина.

В отличии от европейцев, в Пскове не было принято отапливать дома каминами. Они никак не могли заменить русскую печь. Впрочем, в последние годы все больше получали распространение так называемые московские печи. Кстати, поговаривают, что вроде как тоже детище дружка Рудакова, боярина Карпова. Во всяком случае, все чугунное литье для них выделывается на заводе его батюшки.

Но вместе с тем на Руси распробовали и камины. Правда, их устраивали больше декоративных целях. Все же приятно посидеть у огня, ощущая исходящее от него тепло и слушая умиротворяющий треск горящих поленьев. При этом можно просто смотреть на завораживающее пламя, читать книгу или вот, выпивать великолепное вино.

И уж тем более, по окончании тяжкого трудового дня. Семь операций, каждая из которых длительностью минимум в один час. Слава богу такое случается не так уж и часто. Павел Валентинович конечно был готов посвятить себя медицине целиком и без остатка. Но порой, все же необходимо отвлечься. Поэтому он без раздумий принял приглашение доктора Дюваля, дабы распить бутылочку бургундского, присланного ему с родины.

Этот француз прибыл в Псков два года назад, по поручению провинциала. Но признаться, меньше всего думал об интересах ордена. Мастерство и познания Рудакова в медицине были просто поразительны. Результаты же более чем впечатляли. Да молод. Да, отвергнут в одном из лучших медицинских учебных заведений. Да, бунтарь и мыслит нестандартно. Но какое это имеет значение, при достигнутых им результатах.

В свои сорок лет, доктор Дюваль был готов учиться у этого уникума, бывшего на десять лет младше него. Бесспорный факт. Эта дикая Московия уже подарила миру множество талантливых медиков, по достоинству оцененных в Европе. Но Рудаков, поистине являлся самородком.

–Вообще-то, похвала преждевременна и вы это прекрасно знаете,–так же отсалютовав бокалом, и пригубив вино, возразил Павел Валентинович.

–Разумеется. Но ведь я и вовсе предполагал, что больной не выдержит операцию, упокоившись в объятиях морфея. Однако, он все еще жив и спит.

–Скорее находится в беспамятстве. Все же его внутренности были поражены некрозом. Думаю, он не протянет и до утра. К сожалению, его пример послужит лишь накоплению опыта,–пожав плечами, не согласился Рудаков.

–Бесценного опыта,–указывая в собеседника бокалом, уточнил Арман.

–Согласен.

–Павел, позвольте мне быть с вами откровенным?

–К чему об этом спрашивать, когда вам отлично известно, что я как раз приветствую откровенность,–отставляя бокал на столик и откидываясь на спинку легкого кресла, ответил Рудаков.

–Признаться меня до глубины души возмущает тупость и недальновидность московской профессуры. Как можно было признать ваши начинания не заслуживающими внимания и не признать очевидного успеха во многих областях? Мало того, если верить слухам, то вы даже звание лекаря добились только благодаря протекции великой княгини де Вержи.

–Отчего же. Это не слухи. Все именно так и обстоит.

–Неслыханная недальновидность и закостенелость. В Европе вы уже были бы профессором, со своей кафедрой, лабораторией и лечебницей,–с пылом присущим французам, выпалил Дюваль.

–Арман, вы хороший доктор. Но тем не менее, не встретили поддержки или особой опеки.

–Я, это всего лишь я,–с нескрываемым сожалением и весьма самокритично заметил тот.–Пусть мне и не легко это признавать, но несмотря на нашу десятилетнюю разницу в возрасте, а соответственно мою более богатую практику, вы значительно превзошли меня во всем. Слышали такую поговорку – «что позволено Юпитеру, то не позволено быку».

–Иными словами, меня ждет особое отношение.

–Именно.

–Хм. В некотором роде заманчиво. Н-но… Каким бы вам ни казалось скудным финансирование госпиталя, на деле это не так. У меня есть все для работы и научных изысканий. В настоящее время я работаю над трактатом «О новом подходе в области хирургии».

–И чьим трудом будет этот трактат? Лекаря Рудакова? Павел, хорошо, вы не желаете оставлять Псков и перебраться в Европу. В конце концов это ваше дело. Но поездка всего лишь на несколько месяцев, позволит исправить страшную несправедливость. Вы уже давно достойны звания профессора. Я не сомневаюсь в том, что ваш друг и покровитель боярин Карпов выделяет широкой рукой средства на ваши изыскания. Но даже он не может обеспечить вам достойное вас звание в научном мире.

Что и говорить. Дюваль только что надавил на больную мозоль Рудакова. Он не испытывал стеснения в средствах и материале для работ. Более того, Карпову удалось каким-то непостижимым образом решить вопрос с церковью. Нет она по прежнему не одобряла того, что он препарировал трупы. Священники просто не замечали этого. Ну и лекарь не выпячивался.

Иван много сделал для своего друга. И был готов сделать еще больше. Но он не имел возможности удовлетворить его тщеславие. Он как-то предложил не заморачиваться и начать называться профессором. Мотивация была железной. Ни один из самых известных медиков современности не мог соперничать с Павлом в деле врачевания. Вот только это попахивало самозванством. Рудакову же хотелось признания.

Дюваль точно знал куда бить. О том, что удар достиг цели, говорило изменившееся выражение лица. Поэтому француз начал развивать наступление, нанося удары в одну и ту же слабую точку. Он переходил на различные темы, поминал разных людей, страны и города. Он высмеивал одних и восхищался другими. Но неизменно, в той или иной мере его слова с завидным постоянством дергали за струну тщеславия непризнанного гения.

И он непременно добился бы успеха, если бы не одно «но». Рудакова могли осыпать золотом, обеспечить самой современной лабораторией и лучшей лечебницей. Но никто не смог бы заменить ему Карпова. Его друг был единственным на всем белом свете. Потому что обладал даром видеть недоступное другим.

Своими успехами Павел был обязан именно Карпову. Иван видел нечто такое-эдакое, о чем рассказывал Рудакову и тот начинал работать в этом направлении. Многое из рассказанного другом так до сих пори не далось, но немало уже воплотилось в жизнь.

Взять те же градусники. Иван обрисовал общее устройство. Обозначил, что вода на берегу моря кипит при постоянной температуре сто градусов. Начинает замерзать при нуле. А температура здорового человека равна тридцати шести целым и шести десятым градусов. Почему градусы? Откуда он вообще все это взял? Вопросы, на которые не было ответов.

Однако, Павел вместе с братом Ивана, Дмитрием, с присущим им пылом, взялись за это дело. Как результат, на выходе они получили термометр. Измерительный прибор нашедший применение далеко не только в медицине. Нечто подобное было известно уже не менее полувека. Но те приборы были столь несовершенны, что не шли ни в какое сравнение с новинкой.

И так было во многих областях. Это именно Иван предложил документировать и систематизировать болезни всех пациентов госпиталя без исключения. И сегодня у Павла уже имеется весьма богатый архив на основе которого получены первые положительные результаты.

Рудаков не собирался принижать свои заслуги. Однако, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что являлся только движущей силой. Но чтобы добиться какого-либо результата одной кипучей энергии недостаточно. Ей еще необходимо задать и нужное направление. И тогда, путь на который порой требуется целая жизнь, можно пройти всего лишь за пару-тройку лет.

Дюваль избрал правильную тактику, нащупав единственное слабое место у своего собеседника и наставника. Но он не мог знать того, что для возобладания тщеславия необходимо сначала устранить одно единственное препятствие. Боярина Карпова.

–Оставим этот разговор, Арман,–вновь беря бокал с вином, произнес Павел.

–Но почему?

–Я там, где должен быть. А что до профессорского звания… Вот скажите дорогой Арман, какая разница больным кто избавляет их от недуга, простой лекарь или признанный в медицине светила?

–Но как вы не понимаете. Никто не станет учить студентов по трактату обычного лекаря. Гордыня не позволит профессорам учиться у того, кто стоит в иерархии ниже них. Вы великолепный медик, но ваше учение, ваши знания, они умрут вместе с вами. Сегодня вы спасаете сотни, но в результате утраты вашего опыта, умрут тысячи. Могло показаться, что я взываю к вашим тщеславию и самолюбию, но на деле всего лишь призываю вспомнить о долге.

–Ну, не стоит так-то сгущать краски, уважаемый Арман. Коли вы призываете к моему чувству долга, то я о нем не забываю. В моем госпитале присутствуют как минимум четверо медиков. Вы и ваши товарищи вполне признаны в мире медицины, а в скором времени окажетесь достойными звания профессоров. И коль скоро вы не чураетесь учиться у меня и перенимать мой опыт, то и к моему трактату отнесетесь с должным уважением.

–Но кто-то из нас может возжелать присвоить себе ваши труды. Человек слаб.

–Я это знаю. Как понимаю и то, что трое других не потерпят возвышения четвертого. Так что, имя мое сохранится, в той или иной мере. И потом, мне только тридцать. Не находите, как-то рано думать о профессорском звании? И потом, больше всего на свете я желаю получить его именно в Московской медицинской академии. Там, где меня отвергли. Все иное попахивает каким-то плутовством. Ваше здоровье, Арман.

–Ваше здоровье, Павел.

Глава 4

Стальное перо легко скользило по тонкому листу бумаги, выводя аккуратные буковки, переплетающиеся в слова образующие в свою очередь предложения. Великолепное солнечное утро, превосходное настроение, а потому и работается невероятно легко. Мысли буквально изливаются из него, требуя своего воплощения на бумаге. И здесь только одна проблема. Каким бы ни были удобными писчие принадлежности, рука все одно не успевала запечатлеть весь этот поток.

Наконец все готово. Кардинал замер с занесенным над бумагой пером. Потом медленно отложил его в сторону. Посыпал на чернила из песочницы. Переложил листы в порядке очередности и перечитал содержимое. Великолепно. Правка не требуется, а значит нет необходимости и в переписке.

Признаться, его это несколько раздражало. И причина тут не в том, что ему было лень. Вовсе нет. Многократно правившийся текст свидетельствует о некомпетентности писавшего, о путанности его мысли и личной неуверенности. У кардинала Зелинского* не было никакого желания ассоциироваться хотя бы с одной из перечисленных черт.

*Личность вымышленная.

Наконец бумаги отложены в соответствующую папку, которые потом разберет секретарь. Всего их четыре. С обычными бумагами, не требующим спешки. Второй очереди, к исполнению которых есть не более десяти дней. И первой, требующей незамедлительного исполнения. Последняя предназначена для текущей корреспонденции. А переписка у провинциала Польской провинции* была весьма обширной.

*В реальной истории провинция в Польше была создана гораздо позже, только к середине восемнадцатого века.

Кардиналу Зелинскому было только сорок лет. Но его все же сочли достойным, чтобы возглавить вновь образованную провинцию два года назад. За это время он успел проявить себя не просто ярым поборником католической церкви, но и добиться видимых результатов. Его стараниями появилось сразу четыре новых коллегиума. И один из них здесь, в Варшаве. Причем он позиционировался как учебное заведение не просто для шляхтичей, но представителей магнатских родов.

Его высокопреосвященство придерживался мнения, что братья не покладая рук трудившиеся на территории Речи Посполитой начали совершать недопустимые ошибки. Они все больше склонялись к жестким вариантам решения противоречий. И использовали для этого все свое влияние на светские власти.

К примеру, в споре между католиком, кальвенистом и православным, всегда будет избрана сторона католика. И даже принадлежность к униатской церкви не гарантировала сколь-нибудь справедливого решения вопроса.

Подобный подход был недопустим. Жесткие и однобокие решения в стране где более половины подданных не принадлежали к католическому вероисповеданию, могли только навредить. Братья успели позабыть, как действовали их предшественники, ведя более тонкую игру.

Они развенчивали заблуждения своих оппонентов и наглядно, всенародно доказывали истинность католицизма. Делали закладки далеко идущих планов. Процесс более долгий, требующий кропотливого труда, но зато куда более эффективный. Сколько потомков ярых приверженцев иных конфессий сами переходили в лоно католической церкви и становились ее ярыми сторонниками.

Его же современники окрыленные своими успехами решили ускорить процесс, не отдавая себе отчета в том, что пользуются плодами тех, кто положил на их взращивание свою жизнь. И сегодня пришла пора встряхнуть много о себе возомнивших братьев, дабы вернуться к планомерному постепенному и неизбежному наступлению на позиции своих противников. Только в том был залог успеха.

Именно этой цели отвечал новый коллегиум, и создаваемый при нем университет*. Его преподавательский состав был отобран лично кардиналом. Там были собраны все несомненные приверженцы его взглядов. Там же должны были проходить обучение и воспитание потомки самых влиятельных родов королевств Польского, Прусского и великого княжества Литовского.

*В реальности нечто подобное появилось в Варшаве в середине восемнадцатого века.

Кардинал поднялся из-за стола и подошел к одному из трех окон его кабинета, расположившегося в угловой комнате резиденции. Одно из них выходило во двор костела Милостивой Божьей Матери, принадлежавшего ордену. Два других на улицу, в настоящий момент запруженной народом. Сейчас конечно все еще утро, но час уже далеко не ранний, а потому поднялись даже записные лежебоки.

Ночью выпал снег, а потому к сверкающей на солнце белизне крыш добавилась еще девственная чистота улиц. А потому света и в кабинете и вообще, более чем достаточно. А от того и настроение столь превосходное, что мужчина непроизвольно вздохнул полной грудью, не преминув поблагодарить Господа за столь чудесный день.

От благостных мыслей его отвлек легкий и столь знакомый стук в дверь, отличимый от тысяч других. Секретарь. А значит заканчивать созерцать умиротворяющий городской пейзаж. Пора вновь возвращаться к делам.

—Заходи Ежи,–возвращаясь к своему большому рабочему столу, громко произнес хозяин кабинета.

—Ваше высокопреосвященство,–вошедший мужчина лет тридцати, поклонился подобающим образом.

—Что та у тебя,–поинтересовался кардинал у секретаря, указывая на папку у него подмышкой.

Признаться, Зилинский уже полагал, что с утренними делами было уже покончено. Поэтому наличие у Ежи вот этой папки его несколько взволновало. Потому что это означало только одно, появились какие-то важные новости или случилось что-то весьма серьезное. Первого он ожидал. Второе, было крайне нежелательно. Потрясения никогда не приносят пользы. Толь доставляют неудобства и лишние проблемы.

–Прибыл гонец из Пскова,–выкладывая из папки первый исписанный лист бумаги, доложил секретарь.

—Что тут?—Касаясь послания кончиками пальцев, поинтересовался кардинал.

–Милош Шиманский погиб, его отряд практически полностью перебит. В отношении остальных проведено дознание и открытый суд. Авторитет Карпова высок как никогда и затмил собой все остальных бояр. Как следует из слов господина Дюваля, если тот пожелает, то в любой момент может оказаться во главе Пскова. И как бы сам народ не настоял на его свадьбе с великой княгиней.

—Николай этого не допустит,--прикусив губу, возразил кардинал.

–Сто лет назад русские царевны умирали старыми девами в царских теремах, если им не находилась равная партия. Но решением прадеда нынешнего царя этот закон был отринут. Отчего Николаю еще больше не упростить порядок замужества цариц. Тем более, сестру он любит.

Нет, это вовсе не было дерзостью со стороны Ежи Вуйчика. Он был не просто секретарем, но еще и ближайшим помощником. И приблизил его Зелинский именно за то, что тот имел свои суждения, которые не боялся высказывать. Лизоблюды и подхалимы кардиналу были не интересны, потому что были не просто бесполезны, но еще и вредны.

–Н-нет. Не думаю, что это может случиться,–все же возразил Зелинский.

–Возможно вы и правы. Далее, господин Дюваль сообщает о том, что его и других медиков выслали из Пскова, без объяснения причин. Попытки увлечь с собой Рудакова, не успехом не увенчались.

–Глупо бы было, этому лекарю уходить от такого покровителя, а главное оставить курицу несущую золотые яйца.

–Но господин Дюваль утверждает, что Карпов не имеет никакого отношения к открытиям Рудакова.

–В этом отношении я склонен больше верить покойному Анджело Конти,–возразил кардинал, помянув бывшего лекаря боярина Голицына.

–Может тогда имеет смысл похитить этого Рудакова?

–Нет смысла. Он ведь совершенно свободно делился своими знаниями и у нас теперь есть четверо прошедших у него всестороннюю школу. К тому же, никто ведь не запретит им вести переписку. Рудаков даже поделился секретом борьбы с оспой. Правда, метод с прививкой живой оспы весьма сомнительный. Но в Пскове он работает. Отчего не опробовать его и у нас. А вот заполучить самого Карпова, было бы куда предпочтительней. Подозреваю, что это настоящий кладезь знаний.

–Не думаю, что теперь это возможно,–показав головой заметил секретарь.

–Да. К сожалению с каждым днем его позиции все крепче. Так что остается только устранение. Но и тут все не слава богу, из-за этой его службы безопасности.

–Но у нас все еще есть возможность. Паук Карпова уничтожил не всех наших агентов.

–Их мы пожалуй прибережем до лучших времен,–не согласился кардинал.

Он умел проигрывать. Но с другой стороны, Псков и не являлся приоритетной целью. Его высокопреосвященство куда больше занимали внутренние дела Речи Посполитой. Он считал, что внешняя экспансия ордена пока преждевременна. Позиции иезуитов в Польше крепки как никогда. Но есть еще Пруссия, Инфлянтское воеводство и самое главное, великое княжество Литовское. Во всех этих землях католицизм все еще никак не может взять окончательный верх, несмотря на поддержку королевской власти. А стоит ли браться за новое дело, не завершив старое.

Псков был всего лишь пробным камнем. Получится, хорошо. Нет, ну и бог с ним. Пока не горит. И поначалу все складывалось вполне удачно. Многие представители псковской элиты тайно принимали католицизм и иезуиты постепенно начинали прибирать их к рукам. Но потом появился Карпов, расстроивший всю тонкую игру.

Причем сделал он это уже не в первый раз. К тому же на его руках была кровь злодейски убитого ректора Вильненского университета. Поэтому было принято решение его покарать. Но в то же время он оказался обладателем настоящего дара предвидения. Нет, не событий.

Он мог предопределить направление в котором следует вести научные изыскания, походя решать задачи сугубо прикладного направления. И многое он уже воплотил в жизнь. Чего стоил один только способ выделки железа и стали. И это только одно из его множества достижений.

Орден всегда испытывал слабость по отношении аккумулирования новых знаний и образованных талантливых людей. А потому братья старались заполучить их в свои ряды. Карпов же как раз относился к подобным личностям. В свете этого просто лишить его жизни в отместку за совершенное злодеяние, было бы непростительной глупостью. Но похоже теперь у них уже не было иного выхода.

Ну что же. У ордена был припасен ход и на этот счет. Конечно сомнительно, чтобы Карл передал плененного Карпова ордену. У Зелинского не было сомнений в том, что он постарается извлечь из него максимальную выгоду для себя лично. Но… Добраться до боярина в шведском плену, будет значительно проще, чем сейчас.

–Что-то еще, Ежи?

–Да, ваше высокопреосвященство,–извлекая из папки другой документ, ответил секретарь.–Послание от короля Августа Сильного.

Никакой ошибки. Это непростительная роскошь, которой Ежи Вуйчик был лишен. Просто, так уж сложилось, что король Польши, великий князь Литвы и курфюрст Саксонии стоял по важности после Карпова. Ну хотя бы потому что в отличии от псковского боярина им можно было управлять.

–И что пишет его величество?

–Он вошел в сношение с королем Карлом.

–Обратное было бы удивительным, учитывая то, что русский царь все же сцепился с турецким султаном на юге и наш Август остался в одиночестве против молодого шведского льва. И должен заметить весьма талантливого короля.

–Я склонен полагать, что все же полководца, но не правителя,–не согласился секретарь.

–И будешь совершенно неправ, Ежи. Просто у мальчика пока еще не было времени открыться с другой стороны. Но я полагаю, нам и не следует столь уж усердно призывать его к миру и созиданию.

–Что вы имеете ввиду?

–Только то, что Польше следует сохранять с ним нейтралитет и использовать против Пскова. Как бы ни был царь Николай занят на юге, он не оставит сестру без помощи. Вот только, если я хоть малость разбираюсь в людях, ему не поспеть за Карлом, он приберет Псков к рукам.

–И тогда, Николай будет вынужден драться на два фронта.

–Ничего. У Московии сильная армия. И на этот раз им будет за что воевать. Новгороду и Пскову больше не возродиться. Речь Посполитая вернет свои прежние владения в Инфлянтии и вассалитет герцога Курляндского. А главное мы подрежем когти и клыки шведскому льву.

–Но русское царство…

–А что русское царство?–Вздернул бровь кардинал.–Новгородцы и псковичи еще не скоро забудут о том, что были вольными, московские чиновники, как всегда начнут излишне перегибать. Нам останется только подогревать недовольство и способствовать бунтам. Словом, найдется чем занять Николая, дабы держать его подальше от Европы. Да он похоже и сам все больше смотрит на юг. Вот пускай и дальше смотрит.

–Ну что же, в таком случае для ваших планов все складывается самым наилучшим образом,–кивая на лежащее перед кардиналом послание, произнес секретарь.–Король спрашивает вашего совета. Карл согласился примириться с нашим Августом, если он помимо иных условий обяжется прекратить торговлю с Псковом и перекрыть им транзит через Инфлянтское воеводство.

–То есть, Карл не надеется на свои силы и сначала хочет ослабить Псков,–задумчиво произнес кардинал.

–Скорее, он усвоил урок и более не желает нести крупные потери. Если он навалится на Псков, то непременно его сокрушит. Но это будет Пиррова победа. И в этом свете я думаю, что лучше не устраивать Пскову блокаду.

–Тогда Карл не станет подписывать мирный договор и навалится на Польшу. Или же, займется укреплением своих позиций в захваченных новгородских землях, а там и с меньшими усилиями противостоять Николаю. И то и другое, нас не устраивает.

–Мне подготовить соответствующий ответ или вы это сделаете лично?

–Король уже объявил о созыве чрезвычайного сейма?

–Да.

–Ясно. Прикажи заложить экипаж, я поеду во дворец к королю. Не понимаешь?

–Признаться, теряюсь в догадках.

–Прежде чем принимать условия Карла, сенату придется отрешить от воеводства Острожского. Мало того, что он лично дружен с Карповым. Боярин поддерживает его еще и серебром. А так же помогает развивать в воеводстве ремесла. Как считаешь, что сделает Острожский, когда поднимется вопрос о блокаде Пскова.

–Воспользуется своим правом и наложит вето.

–Именно. Так что, начинать придется с воеводы. А еще, от греха, Острожского нужно будет сразу же определить под арест. Не хватало чтобы он объявил рокош. Авторитета и влияния на сбор воеводского сеймика* у него достанет. А потому и проблем он может создать множество.

* Воеводский сеймик – сословно-представительный орган власти в воеводстве, в него мог войти любой шляхтич воеводства.

–Под арест? Ваше высокопреосвященство не думаю, что сенат согласится на это пойти,–усомнился секретарь.

–Еще как пойдут. Если вдруг один из сенаторов выступит с показаниями относительно государственной измены воеводы, вошедшего в тесное сношение с псковским боярином. Уверен, что инфлянтский епископ присягнет под каждым словом. Благо он постоянно шлет тревожные письма.

***

Через городскую заставу Острожский проезжал гордо приосанившись и расправив плечи, благо было что расправлять. Конечно за ним двигалось не несколько тысяч клиентов, как за состоятельными и влиятельными магнатами. Всего-то полусотня. Да и то, молодежь от восемнадцати до двадцати лет. Но многие ли шляхтичи не будучи магнатами могли похвастать таким числом клиентов? При этом все они были вооружены и экипированы куда как лучше, чем у кого бы то ни было. И ведь это только часть его личной дружины.

Так что, было чем гордиться и выпячиваться, чего уж там. Опять же, ели не брать во внимание магнатов, то его эскорт однозначно выделялся. И от осознания данного факта Острожского буквально распирало от гонора. И ничего-то он с собой поделать не мог.

Схожие чувства переполняли и ехавшего рядом Войниловича, занимавшего при воеводе должность каштеляна*. В свое время Карпов предложил ему разыграть карту с Задвинским герцогством. Но он отказался от этого предложения, выказав готовность поддержать Острожского. Кто знает, может он таким образом страховался, может просто трезво оценивал свои силы. С другой стороны, будучи на вторых ролях, теперь уже полковник Войнилович, являлся надежной опорой новоявленного воеводы. И вот эти молодые шляхтичи, как и оставшиеся в воеводстве, были выпестованы им же. Так что, было ему чем гордиться.

* Функции каштеляна не были чётко очерчены. С точки зрения служебной иерархии он занимал второе место в воеводстве после самого воеводы. Наряду с воеводой и епископом входил в сенат Речи Посполитой.

Едва начались засыпанные снегом улицы столицы, как епископ поспешил с ними проститься. Ему надлежало засвидетельствовать свое почтение кардиналу. С ним отделились секретарь, слуга и пять шляхтичей его собственного эскорта. Угу. У каждого имеется свое начальство. Вполне нормальное явление.

–Куда направимся?–Поинтересовался Войнилович, когда они подъезжали к следующему перекрестку.

–На постоялый двор, куда же еще,–пожав плечами, ответил Константин Иванович.

–Вообще-то, будущему герцогу Задвинскому не мешало бы обзавестись в столице собственным домом.

–Вообще-то, лучше бы об этом не говорить вслух,–возразил воевода,–не хватало еще подпасть под обвинение в измене.

–Не переживай, дружище, я понимаю где, что и как следует говорить. А где лучше попридержать язык.

–надеюсь, что это действительно так. Потому как одного воеводу без его каштеляна на дыбу не потащат.

–Вот уж в чем ничуть не сомневаюсь. Ну что, «Красный петух»?

–Не вижу причин изменять устоявшемуся правилу. Крыштав?

–Да, господин воевода,–тут же отозвался командир его личной хоругви.

Мицкевич, Острожский и Войнилович были знакомы уже не первый год. Несколько лет назад они воевали вместе против турок, и в поход на псковскую землю хаживали. В первый раз Крыштав сходил туда с Михайлой Андреевичем, где они были биты. Потом помощником Константина Ивановича. Хм. И снова им намылили холку. Однако, несмотря на это, они сумели если не сдружиться с разбившим их Карповым, то стать союзниками. И даже уже дрались вместе против шведов. Вот такая она, воинская жизнь, причудлива и непредсказуема.

–Поворачиваем к «Красному петуху».

–Ясно, господин воевода. Хорунжий Заборонок.

–Я, господин ротмистр.

–Отправьте людей в Красного петуха».

–Слушаюсь. Андрейка.

–Я,–тут же послышался звонкий голос одного из молодых шляхтичей.

–Бери своих дружков и а «Красному петуху». Скажи хозяину пускай готовится встречать гостей.

–Слушаюсь.

Парнишка не медля ни мгновения кивнул двоим товарищам с которыми был не разлей вода с самого босоногого детства. Еще два стука сердца и трое всадников сорвались с места несясь по широкой заснеженной улице Варшавы. Зеваки и прохожие два успевали податься в сторону, под залихватский посвист парней. Крыштав только покачал им вслед головой и посмотрев на Острожского пожал плечами, мол ребятня, что с них взять.

–Понимаю,–кивая протяжно произнес Константин Иванович.–Но парней все же примерно накажи, чтобы неповадно было.

–Непременно,–с готовностью подтвердил ротмистр, трогая своего коня вслед за воеводой и каштеляном.

Остальной отряд двинулся за ними вполне себе степенно, не выказывая намерения стоптать всякого встречного поперечного. И на постоялый двор прибыли с не таким уж и большим отрывом от лихачей. Правда, те все же оказались достаточно расторопными и успели определиться как с комнатами для офицеров, так и с постоем для людей и лошадей.

Еще пара часов и опустилась темнота. Но к этому времени усталые путники успели получить не только тепло, но и сытный ужин, сдобренный вином. Правда, не так щедро, как хотелось бы молодым людям. Такими уж были условия службы. По настоящему расслабиться они могли себе позволить только в Динабурге. Административном центре воеводства.

–Михайло Андреевич, вас там какой-то господин спрашивает,–подойдя к столу за которым сидели трое начальствующих лиц, угрюмо доложил Андрейка.

А чего радоваться-то, коли за лихость всю тройку определили в караул. Мало ли, что постоялый двор и вроде как в пределах городских стен. Это ни о чем не говорит. Служба есть служба. Ну и кто должен охранять покой остальных после длительного перехода, как не отличившиеся.

–Ну так и пригласил бы его сюда,–окинув взором высокого и худощавого парня, произнес Войнилович.

–Приглашал, да он отказался. Просил передать, что в поход вместо трех повозок лучше брать одну вьючную лошадь.

–Даже так. Ладно, иди. Господа, прошу прощения, но похоже мне нужно переговорить с одним моим старинным приятелем.

–Кто он?–Поинтересовался Острожский.

–Потом, Константин. Все потом.

Выйдя во двор, Войнилович обнаружил что там во всю идет снег. Середина зимы. Хорошо еще хоть нет сильного мороза и ветра. Вот так и подмывает замереть в созерцании представшей картины. В неровном свете из окон домов и факелов, на фоне белого савана укрывающего город зрелище поистине завораживающее.

Прошел к воротам, куда указал Андрейка. Хм. Нет. Этого молодого человека он никогда не видел. И он не мог быть тем, кто передал короткое послание. Да этот вообще какой-то оборванец. Из нищих что ли?

–Ты меня спрашивал?

–Я господин,–хриплым голосом ответил незнакомец.

–Не помню, чтобы мы были знакомы.

–Меня прислал тот, кого вы знаете,–ответил нищий.

–И что он просил мне передать?

–Ничего. Только проводить к нему.

–Даже так. Ладно. Веди.

Михайло Андреевич без тени сомнения ступил на улицу, направляясь за незнакомцем. Ну не мог его прислать никто иной, как Щенкевич дважды обязанный Войниловичу жизнью. Было дело в прошлую турецкую компанию. Причем во второй раз Войнилович вырвал шляхтича из плена. Его как раз уже собирались придать мучительной смерти.

Чуть позже польская армия была бита и утратила весь свой обоз. Хм. Вместе с тремя повозками добра собранного Войниловичем. Щенкевич же имел только одну вьючную лошадь, которую вполне благополучно вывел при отступлении. Вот так и вышло, что едва вынувшийся из плена оказался в более выгодном положении, чем его спаситель.

–Господин, я все сделал как вы просили.

Они отошли от постоялого двора на два квартала и едва завернув за угол оказались перед высоким мужчиной завернутым в черный плащ.

–Я вижу. Вот твой злотый,–раздался знакомый голос.

Нищий без тени сомнений или опаски приблизился к нанимателю и принял монету. Вот только в следующий момент Щенкевич выбросил вперед левую руку и в подворотне раздалось булькающий хрип, столь характерный для разверстой глотки.

–Богумил, что ты?..

–Иди за мной,–спокойно, словно ничего не произошло, перебил его старый приятель.

Отвернулся и двинулся прочь от агонизирующего нищего, вдоль по темной улице. Оно конечно из-за белого покрывала темной ее назвать сложно. Но с другой стороны, обильный снегопад ограничивает видимость парой десятков шагов.

Не сказать, что для Войниовича привычно вот такое убиство на улицах Варшавы. Но с другой стороны, кровью его не удивить, а Щенкевич никогда не был хладнокровным душегубом. И коль скоро поступил так, то и причину имел достаточно вескую. Правда, от этого на душе стало настолько тревожно, что засосало под ложечкой.

–Объяснишь?–Поравнявшись с товарищем, поинтересовался Войнилович.

–Я служу в личной гвардии короля.

–Знаю.

–Сегодня получил приказ быть готовым после завтрашнего заседания сената арестовать тебя, воеводу Острожского и всех прибывших с ним клиентов. Моя хоругвь с вечера собрана во дворце.

–В чем нас обвиняют?

–Измена и сговор с врагами Речи Посполитой.

–Псков?

–Да.

–Кто свидетельствует?

–Епископ инфлянтский и еще несколько шляхтичей.

Теперь понятно отчего Богумил избавился от свидетеля их встречи и вообще все обставил с такой таинственностью. По сути, он сейчас рисковал оказаться на одной ступени с изменниками.

–Это же бред.

–Насколько я понял, это причина. Карл готов примириться с Августом, но выставил условия блокада Пскова. Есть мнение, что Острожский этому воспротивится.

–Хм,–задумался Войнилович.

–За один раз мы квиты, Михайло. Прощай,–подытожил Щенкевич.

–Спасибо, Богумил. Прощай.

Не будь в числе названных заговорщиков Войниловича, он без капли сомнений выполнил бы приказ и арестовал всякого на кого бы не указали. И даже то, что среди них старинный товарищ его не остановило бы. Но гонор не позволял Щенкевичу поступить так в отношении того, перед кем у него имелся не оплаченный долг чести.

На постоялый двор Войнилович вернулся обойдя квартал по кругу. Прохаживаться мимо остывающего трупа не было никакого желания. Вполне возможно столкнуться с патрулем стражи. А это сейчас совершенно лишнее. Необходимо уходить из Варшавы. И чем быстрее, тем лучше. Плевать на ночное время. Плевать на усталость лошадей и людей. Если выжидать рассвета, то будет уже поздно.

Принесенную им весть восприняли со всей серьезностью. И пусть, Михайло отказался назвать имя предупредившего его, это не имело значения. Конечно король и сейм могли принять решение об экономической блокаде, чтобы откупиться от шведов. Сейчас война пока идет только против Саксонии. Память же о шведских полках в Варшаве все еще свежа.

Иное дело, что это идет вразрез с намерениями Острожского. Любой магнат будет отстаивать свои кровные интересы. Да, Константин Иванович не принадлежит к наиболее знатным представителям Короны и Литвы*, но какое это имеет значение. В настоящий момент он набирает все большую силу и влияние в Инфлянтии. И только слепец может этого не видеть. А значит, он вполне может попытаться воспротивиться решению идущему вразрез его планам. Так что, желание обезопаситься с этой стороны, было вполне объяснимо.

*Литва – в просторечье великое княжество Литовское. Корона – в просторечье королевство Польша.

Впрочем, что именно решили предъявить воеводе было совершенно неважно. Острожский подспудно к этому был уже давно готов. Иное дело, что все случилось неожиданно, как гром среди ясного неба. Ведь ничто не предвещало беды. И если бы не друг Войниловича, то они уже до полудня оказались бы в узилище.

Собрались быстро. Не прошло и часа, как отряд уже двинулся по заснеженным улицам Варшавы. Правда, направились они не к тем воротам, через которые попали в город, а к другим. Незачем привлекать излишнее внимание.

Столицу покинули без проблем. Небольшая мзда, вложенная в руку начальника караула и калитка открылась. А больше и не нужно. Ничего страшного, если они выедут за стены не стройными рядами, выказывая отменную выправку, а гуськом, по одному, ведя лошадей в поводу.

–Константин Иванович, не дело так-то толпой двигаться,–поравнявшись с воеводой, произнес Мицкевич, когда они отдалились от столицы на несколько верст.

–Что ты имеешь ввиду, Крыштав?

–Сами посудите. Лошади у нас и без того заморенные. А к утру и вовсе вымотаются. Ну и где нам сыскать смену почитай шести десятков лошадей?

–Ну так, кто нам запретит устроить дневку в лесу, а там и дальше уходить ночами.

–Времени у нас на то нет. Как только станет известно о нашем бегстве полетят гонцы во все концы с вестью о вашей измене. И в Динабург в том числе. А потому к моменту когда вы вернетесь, объявить рокош будет уже не так просто. Нас ведь объявят преступниками. Словом, лучше если вы поспешите. Скачите вперед вместе с Михайлой Андреевичем и оруженосцами не жалея лошадей. Уж четверым-то смену всегда можно сыскать, если не на станции, так в какой усадьбе. А мы следом. Прикроем на случай погони.

–Крыштав дело говорит,–поддержал его Войнилович.–Если мы окажемся в Динабурге позже королевских гонцов, то нам останется только податься на чужбину. Одно дело пойти в рокош за своим братом шляхтичем. И совсем другое за объявленным вне закона. Потому как тогда это измена и бунт.

–Можно подумать, что нас не обвинят в измене после того, как мы объявим рокош.

–Вдогонку не считается,–хохотнув, возразил каштелян.

–Ладно. Крыштав, береги парней. Не рискуй понапрасну.

–Верстах в пяти по тракту придорожная корчма с конюшней. Поторапливайтесь,–заканчивая разговор, ответил Мицкевич.

Ну а что тут еще можно сказать. Простились и четверо всадников пришпорив лошадей ушли в отрыв. В отличии от остального отряда им беречь животных не нужно. Даже если они падут, серебра для покупки новых у них в достатке.

***

–Андрейка.

–А! Что!–Вскинулся задремавший в седле паренек.

–Да тихо ты,–одернул его товарищ.

–Чего пихаешься, Владак?

–А ты либо не спи в седле, либо спи по человечески. Вон, чуть под копыта не свалился. И вообще, не дай бог харунжий приметит, так всему десятку достанется на орехи.

–Ага. Спасибо. Что-то сморило меня.

–Не приболел?–Озаботился дург.

–Похоже на то.

–Плохо. До Динабурга еще ехать и ехать.

–Ничего. Скоро встанем на отдых, а там мы тебя живо в себя приведем,–ободряюще похлопав по спине, затянутой в форменный кафтан, заверил второй его друг, Карпусь.

Все трое были выходцами из старинных и бедных рустинских шляхетских родов, проживавших близ Полоцка. Впрочем, все в личной хоругви воеводы Острожского были из таких. Мало того, половина из них в мирное время жило землепашеством. Причем, за плугом ходить приходилось самим шляхтичам.

Про Константина Ивановича не без злорадства говорили, что мол сам из голытьбы и собрал вокруг себя такую же голь перекатную. Вообще-то вранье. Он конечно не из магнатов, то так, но из вполне обеспеченного рода. А уж за последние годы так и вовсе поднялся на зависть иным. И не просто поднялся, но и тянет за собой других. Развивает ремесла и торговлю. Помогает земледельцам.

А что до них… Молодые, дерзкие и горячие, они были готовы идти за воеводой хоть в саму преисподнюю. Что их ожидало в прежней жизни? В лучшем случае родительский клинок, а как в семье не один сын так лучшее достанется старшему. Вот так. Вроде и шляхтичи и в то же время, порой от простого крестьянина не отличить. Воевода же дал всем им шанс изменить свою судьбу. Да, цена может быть высока. Но они к тому готовы.

Андрейка, Владак и Карпусь были одногодками. Проживали в усадьбах по соседству, да дружили так, что не разлей вода. И все трое младшие сыновья, в семьях с пусть и своим, но небольшим клином. И будущее у них было не радужным. Не факт что даже удастся стать клиентом какого магната. Поэтому за предложение поступить на службу они вцепились, что голодный в краюху хлеба.

Родители препятствий им чинить не стали. Так уж сложилось, что младшие сами устраивали свою жизнь. По старинному обычаю, родителю оставалось только снарядить воина и предоставить своей судьбе. А уж коли наниматель отказывается от экипировки и оружия, заявляя, что возьмет эту заботу полностью на себя, так и подавно никто такому противиться не станет.

Уже через неделю после прибытия в Динабург Андрейка облачился в новенькую форму, непохожую на иные и сшитую по его мерке. Глядя на друзей и свое отражение просто диву давался, как же разительно меняет людей достойное одеяние. Первое в его жизни не с чужого плеча.

Кстати да, имелось у них в казарме зеркало. Потому как надевший форму обязан был иметь вид опрятный и молодцеватый. Неряхам доставалось от капралов и хорунжих на орехи. А уж коли кто из офицеров сделает замечание или не приведи господь воевода или каштелян… Не. Об этом и думать не хотелось. Проще самому утопиться. Мучений меньше.

Кроме того каждый из них получил доброго коня со сбруей, да оружие. Причем такое, что иные и обзавидуются. Потому как все оно было выделки замятлинских оружейников, уже успевших снискать себе славу знатных мастеров. Хотя-а… Об отдельных мастерах тут говорить не приходилось. К примеру Андрейка ни об одном не слышал. Поминался только сам оружейный завод.

Каждому шляхтичу полагалось по пике, сабле, ножу, мушкету и паре пистолей. Весь огненный бой с гладким стволом, что конечно было не очень хорошо. Потому как поговаривали будто в дружине того же псковского боярина Карпова, кому принадлежало Замятлино, последний пехотинец и даже ополченцы были вооружены винтовальными мушкетами. Но с другой стороны, выделка стволов столь тщательная, что пуля входила впритирку, а точность боя сохранялась на полторы сотни шагов.

–Сто-ой! Спешиться. Сойти с дороги. Обиходить лошадей. Десяткам развести костры.

Команда из уст ротмистра разливается по сердцу сладкой патокой. Оно конечно, устроиться на каком постоялом дворе или деревеньке куда предпочтительнее. Но с другой стороны, им к бивачной жизни не привыкать. Год уж как живут в беспрестанных учениях и походах. Потому и дело спорится. Каждый знает что ему надлежит делать.

Хм. Ну и пошли ходоки от соседних десятков выспрашивая, да вынюхивая новости. Оно ведь как. Каждый из них готов за Острожского жизнь положить. То так. Но ведь страсть как интересно, не появились ли какие новости. И ведь умом понимают, что взяться им неоткуда, но вдруг.

Еще с ночи на одном из привалов перед ними выступил ротмистр и рассказал, что именно приключилось. О несправедливости короля и кознях исходящих завистью магнатов. Поинтересовался их мнением относительно того, как следует поступить настоящему шляхтичу. И разумеется встретил горячее одобрение намерения Острожского собрать в Инфлянтии сеймик и объявить рокош.

От них же требовалась самая малость, задержат возможную погоню и выиграть для воеводы время. И если потребуется, то ценою собственной жизни. Испугались ли они? Пожелали ли отойти в сторону и не вмешиваться в дела, где ставкой могла быть плаха? Как бы не так! Они жаждали, чтобы эти королевские и магнатские прихвостни появились как можно быстрее…

Очень скоро в просвете между двумя большими лесными массивами заплясали веселые языки пламени костров. Весело затрещали горящие головни и захрумкали овсом лошади. Бойцы доставали сухие пайки состоящие из сала, сыра да сухарей. Впрочем, не так чтобы и мало. А уж если обжарить на огне, так и подавно. Едва в воздухе поплыли ароматные запахи, как настроение парней тут же улучшилось. И куда только делась мрачность ночного перехода.

–Ну чего там, Карпусь? Вызнал чего?–Потягивая из кружки горячий взвар из трав и чувствуя облегчение, поинтересовался Андрейка.

–Да уж вызнал,–важно подбоченившись произнес паренек и тут же взял паузу.

Он чуть не на голову уступал в росте своим друзьям, но зато был куда более крепкого сложения, чем Андрейка. Правда, несмотря на схожесть последнего с тонкой жердью, это не мешало ему быть лидером тройки. Впрочем, сейчас в центре внимания был все же не он.

–И?–не выдержав, ткнул его в бок Владак.

–Да не пихайся ты, бычок трехлетка,–отмахнулся Карпусь.

Что есть, то есть. Владак не только ничуть не уступал Андрейке в росте, но еще и был весьма могучего сложения. В хоругви никто не мог соперничать с ним в силе. Включая Ротмистра. Хм. Вообще-то, Мицкевич обладал весьма непредставительной внешностью и низким росточком. Конечно это не мешало ему быть по настоящему опасным соперником. Но факт оставался фактом. Если не успеет что-либо предпринять, то Владаку вполне по силам забросить его шагов на пятнадцать.

–Карпусь, мы прониклись важностью момента,–искренне заверил его Андрейка.–Теперь может поведаешь, чего такого ты вызнал?

–Да ничего особенного. Парни краем уха слышали, как ротмистр с хорунжими разговаривал. Сразу после завтрака начнем рубить рогатины и перекрывать тракт. По нему быстрее всего можно добраться до Инфлянтии, а значит и случись погоня, то пойдут они отсюда.

–А как не будет погони?–Поинтересовался Владак.

–То без разницы. Стоим здесь ровно сутки. Времени для отрыва Острожскому будет куда как достаточно. Да и наши лошади отдохнут. А там в седла и тайными тропами, в обход до Динабурга.

–Это как так, тайными тропами?–Возмутился Владак.

Видать уже настроился на ратный подвиг, а может и погибнуть за правое дело. А тут такое. Уходить. Да еще и скрытно. Такого его горячий нрав никак стерпеть не мог.

–Успокойся. Будут еще у нас сечи. Никуда не денемся, при таких-то делах. Вот только, пока рушение не соберется, у воеводы каждый боец на вес серебра, из крестьян ли он или благородный шляхтич,–отпив еще один глоток обжигающего взвара, авторитетно возразил Андрейка.

Н-да. Кто бы еще год назад в их присутствии сказал о воинах из крестьян. Да мальчишки подняли бы этого умника на смех, потому как всем ведомо, что настоящим может быть только шляхтич и никак иначе.

Вот только за прошедшее время они уже успели убедиться в обратном. И способствовали тому, как наблюдаемые воочию батальоны дружины Острожского, так и рассказы старших товарищей. Хватало среди ветеранов бившихся как против дружины Карпова, так и бок о бок с ней. Они самолично наблюдали, как могли сражаться вчерашние пахари, обученные должным образом обращаться с огнестрельным оружием. Причем, и штыком они орудовали вполне даже умело.

Молодые шляхтичи с легкостью отринули старое и замшелое, полагая будто до них были одни сплошные глупцы. Они свято верили в то, что уж им-то точно ведомо как следует по новому обустраивать жизнь. И за веру ту, были готовы платить самую высокую цену. Все же прав был Карпов, когда в свое время начал сбивать свою дружину из молодой поросли и то же советовала Острожскому.

Да пожелай сейчас воевода отвернуть и отступиться, так шляхтичи из его окружения сами же обвинят его бог весть в предательстве. А все потому что теперь это было дело в которое свято верили они сами. А благодаря исподволь запускаемым пересудам они верили в возрождение герцогства Задвинского и за то были готовы сражаться до последней возможности. Как, когда все это зародилось в их головах, они понятия не имели. Просто верили и были готовы отстаивать свою веру с оружием в руках.

–Седлай!–Вдруг отдал приказ подбежавший хорунжий.

Парни из двух десятков бывших под его командой, только недоумевающе переглянулись. С чего бы это. Не прошло еще и часа, как они обиходили лошадей и задали им корм. Да и напоить едва-едва получилось. Опять же, упорные пересуды относительно перегораживания прохода рогатинами. А тут вдруг такая команда. Да и не выдержат лошади. Не железные же они в самом-то деле.

Все эти мысли читаются на лицах парней, как в открытой книге. Но привычка безоговорочно выполнять приказы, все же берет верх и парни начали седлать лошадей. Несколько минут, и все два взвода, пятьдесят два человека, включая обоих хорунжих замерли в одно шереножном конном строю.

–Други мои,–обратился к отряду, появившися перед строем Мицкевич,–только что вернулись разведчики и доложили, что сюда приближается хоругвь королевской гвардии. Думаю вам не надо объяснять, что они делают на этом тракте. Мы объявлены вне закона и должны предстать перед королевским судом. Так думают они.

Строй тут же заволновался. Вот так и не поймешь, чего тут больше, испуга, возмущения или радости и предвкушения схватки. Но несмотря на шум, отряд продолжает стоять в едином строю.

–Тихо,–подняв в верх руку, призвал к порядку ротмистр.-У вас есть выбор. Вы можете уйти, рассчитывая на снисхождение королевского суда. Никто из нас не обвинит вас в трусости или предательстве. А можете остаться здесь и сражаться. Но вы должны знать. Их втрое больше, там только воевавшие ветераны и мы наверняка погибнем. Это все. Тот кто желает уйти, сейчас самое время это сделать.

Мицкевич обвел взглядом весь строй, заглянув в глаза каждому из молодых людей. Когда их взоры встретились, Андрейка только ухмыльнулся, поудобнее перехватил поводья и похлопал по шее коня. Своего первого и похоже последнего боевого товарища. Они оба устали. Но какое это имеет значение. Коль скоро вечный покой уже близко. Вот и отдохнут в раю. А как же иначе. Ведь они будут сражаться за правое дело.

Парень переглянулся задорными взглядами с друзьями. Наконец-то! Они столько слышали о схватках и срубленных врагах, исходя завистью. Теперь е и у них появилась возможность напоить свои клинки кровью врагов. Конечно лучше бы это была не шляхетская кровь, но…

Господь ведет своих детей одному ему ведомыми тропами и вчерашние друзья становятся врагами, а враги друзьями. Они знали, что собираются драться здесь за правое дело. Андрейка привстал в стременах, в попытке осмотреть весь строю. И от увиденного его сердце наполняется гордостью за их хоругвь. Ни один из сослуживцев не подался сомнению или страху.

–Слушай мою команду,–вновь повысил голос Мицкевич.–Сабли на темляк!

Все. Коль скоро звучит команда, то шутки в сторону. Рука привычно нырнула в кожаную петлю и с шелестом потянула саблю из ножен.

–Пику в петлю!

Переместил пику так чтобы можно было быстро изготовить ее к бою. При этом сабля болтается на темляке захлестнувшим запястье.

–Курки пистолей взвести!

Левая рука тянется к пистолетам в седельных кобурах и по строю разносится короткая многоголосица сухих щелчков. Оно конечно вполне возможны и непроизвольные выстрелы. Но кобуры закреплены так, что это может лишь испугать не причинив никакого вреда. Зато в конной сшибке не нужно будет терять время на изготовку оружия к бою.

–Мушкет к бою изготовить!

Снова шорох извлекаемых из чехлов мушкетов и щелчки взводимых курков. И тишина. Только редкое позвякивание упряжи, да громкое дыхание подрагивающих лошадей, чувствующих, что все то не с проста и сейчас им предстоит напряжение всех остатков их сил.

Практически все команды для войска Речи Посполитой звучат непривычно. Но дружина Острожского вообще не походит ни на что привычное и понятное любому шляхтичу.

Мицкевич занял место в центре строя, сабля так же на темляке, в руках мушкет, только пики нет. Здесь и сейчас, важен каждый боец. И лидер, готовы идти в бой в одном с ними строю.

–Владак, Карпусь, чтобы ни случилось, после сшибки держимся вместе,–переглянувшись с друзьями, решительно произнес Андрейка.

Те только утвердительно кивнули, при этом нервно сглотнув. Хм. А ведь пожалуй и его отпускает эйфория, да начинает колотить мелкая дрожь. И не мудрено, потому что из-за поворота появляется голова хоругви идущей на рысях в походном строю. Пик не видно. И это вселяет некоторую уверенность и бодрость.

Хм. Только они как-то быстро сошли на нет, Все же там, ветераны, они же по сути всего лишь желторотые птенцы. От горла вниз живота и обратно пробежал холодок, пронеся дрожь по всему телу. Противно засосало под ложечкой. Скоро. Очень скоро он узнает из чего он сделан на самом деле.

Как видно у гвардейского ротмистра никаких иллюзий по поводу преградивших ему путь нет. Потому что хоругвь тут же начинает разворачиваться в боевые порядки. И делает это достаточно неспешно, скучившись в беспорядочную мешанину. Расстояние шагов двести.

–Отря-ад, целься!

Андрейка следом за ротмистром вскидывает мушкет и целится в плотную массу всадников. Вычленить кого-то одного не получается. Да и бесполезно на таком-то расстоянии выцеливать кого-то конкретного. Хорошо как удастся попасть в строй.

–Залпом, пали!

В полном безветрии строй дружинников тут же заволокло дымом. Вдали слышатся брань, полные боли крики и ржание лошадей. Андрейка понятия не имеет попал ли он в кого или безбожно промазал. Но подчиняясь прозвучавшему приказу, начинает поспешно заряжать мушкет, все время борясь с мешающими саблей и пикой.

Дым рассеялся довольно быстро, а потому перед взором вновь предстали королевские гвардейцы. Вот только теперь они е крутятся на одном месте, а несутся навстречу к замершему строю дружинников. Перестроение заканчивают уже на скаку, окутанные летящей из под копыт снежной взвесью.

Вот только разогнаться у всадников не получается. Скачущие по дороге вынуждены сдерживаться. Так как лошади находящихся с боков, вязнут в глубоком снегу как в болоте. И благодаря этому дружинники успевают дать второй залп. И на этот раз, Андрейка уже видит как спотыкаются лошади и вылетают из седел всадники. Дым еще не рассеялся, как…

–Пики к бою! В атаку, рысью!

Ощетинившиеся частоколом легких и длинных пик шеренга дружинников пришла в движение. Какими бы ни были неблагоприятными условия атаки, но отряд действует настолько синхронно, насколько это вообще возможно. И вот эта слаженность вселяет в молодые сердца дополнительную уверенность, чувство товарищеского локтя и ощущения единого организма.

Расстояние всего ничего. Но гвардейцы короля уже затянули возникшую было в их рядах брешь и идут в атаку колено к колену. Строй все ближе и ближе. Но в какой-то момент Андрейка уже никого не видит. Взгляд сам собой сосредоточился на скачущем ему навстречу шляхтиче. Обвислые усы, разинутый в крике рот, свирепый взгляд и выставленная в вытянутой руке на манер пики сабля. Никаких сомнений, это бывалый рубака.

Страх? А нет его. Вот как не бывало. Как, когда и куда он подевался, Андрейка понятия не имел. Один только боевой азарт и задор. Да ему сейчас сам черт не брат! И в голове только одна мысль, как опрокинуть именно вот этого ветерана. Бог весть с чего, но он вдруг стал воспринимать все происходящее как игру, где нужно во что бы то ни стало опрокинуть своего противника в снег.

Уже перед самой сшибкой подчиняясь какому-то наитию, крича что-то нечленораздельное, злое и возбужденное, Андрейка выбросил вперед руку с легкой пикой. Да еще и подался вперед всем телом, привстав в стременах. Случилось это на мгновение раньше положенного. Но благодаря его длинной руке и высокому росту, все сработало как надо. Он еще успел различить недоумение во взгляде не успевшего отбить пику шляхтича. А в следующее мгновение того уже опрокинуло в снег с торчащим из груди обломком древка.

А еще боковое зрение выхватило то, что Карпусю не повезло. Его противник сумел-таки отклонить удар пики и единым движением срубить друга. Вот только воспринялось это как-то отстраненно. Мелькнуло было в голове, что не повезло дружку и пропало.

Сверкающий клинок несется ему навстречу. Едва избавившись от обломка древка, Андрейка буквально рухнул на холку коня, пропуская над головой стальную молнию. Правая рука повисает плетью и рукоять сабли сама вкладывается в раскрытую ладонь.

Мгновение и он распрямляется пружиной. Прежний враг уже позади, но это не имеет значения. Уж кого-кого, а врагов тут хватает. Рука сама собой описывает дугу и изогнутый клинок опускается в основание шеи следующего противника. Никаких мыслей. Тело просто отрабатывает упражнение рубки лозы. В лицо летят алые капли крови, но он словно ничего не замечает.

Внимание выхватывает только то, что по настоящему важно. Тот противник уже в прошлом, а вот этот уже готов полоснуть Владака со спины. Друг сейчас остервенело рубится с каким-то шляхтичем поминающим матерь божью и всех святых. Вот только дотянуться до этого щенка у него никак не выходит. А вот у другого очень даже может получиться.

С саблей никак не поспеть. Но пока эта лихорадочная мысль бьется в голове, рука сама тянет из кобуры пистоль. Курок уже взведен. Выстрел! Есть! Шляхтич рухнул на холку коня как подрубленный. Владак так ничего и не заметил, продолжая рубиться с ветераном, кружась с ним на одном месте.

Мелькнула было мысль помочь товарищу, но в этот момент на Андрейку насел другой противник. Парень едва успел отбить рубящий удар в голову. От следующего пришлось уклоняться. И тут вдруг отчетливая мысль, что это конец. Не выстоять ему против такого опытного бойца.

Спасла его ошалевшая лошадь, пробежавшая между дерущимися и на мгновение разделив их. Вот только как ни краток был этот миг, Андрейке его хватило. Рука потянула из кобуры второй пистоль. Вскинула на уровень груди. Промахнуться невозможно. Стрелял он в упор. Пламя сгоревшего пороха даже опалило кафтан.

Тревожный взгляд на Владека. Бог весть откуда, но Андрейка вдруг понял, что соперник уже теснит друга и вот-вот срубит. Вот только пока они кружили, успели поменяться местами. Короткий замах, и клинок полоснул шляхтича по спине. Тот выгнулся дугой и выронив саблю начал заваливаться на круп лошади.

Друзья переглянулись. И сразу дали шпоры лошадям уже вдвоем наваливаясь на следующего противника. Тот продержался против них не больше трех ударов сабли. Как-то отстраненно, словно со стороны, они отметили как срубили еще двоих их товарищей. Наседают на третьего, но что там с ним уже не понять. Их вновь завертела круговерть конной сечи…

***

Из спасительной темноты окутавшей сознание и поглотившей все неприятные ощущения его вырвал холод. Оно вроде и без того, не на зеленой лужайке были, а на пусть и вытоптанной, но заснеженной площадке. Вот только кружка колодезной воды, выплеснутая на морозе прямо в лицо, и мертвого поднимет.

Агап перевернулся на живот, не чувствуя холода уперся ладонями в снег и свесил голову. При этом из рта потянулась тягучая розовая от крови слюна. Пошамкал немного разбитыми губами. Сплюнул. Получилось откровенно плохо. Провел языком по зубам. Вроде все на месте. А шатаются они там или нет, сейчас попросту не разобрать.

Оттолкнулся от земли и встал на колени. Тут же повело вправо. Но он не упал, вновь упершись рукой в снег. Оттолкнулся и сумел-таки занять более или менее устойчивое положение. Собрался с силами и смог подняться на ноги. Правда тут же переломился в поясе, упершись руками в дрожащие колени. Постоял так немного и наконец распрямился.

Н-да. Ну это вообще-то ему показалось, что распрямился. На самом деле он едва стоял, сгорбившись и выставив руки в некоем подобии боевой стойки. Мотало его из стороны в сторону знатно. Но тем не менее он был готов драться. Как там говорил десятник? Скажи когда хватит и все закончится. А вот хрен ему! Он еще покажет им Кузькину мать!

–Пф-лха-тфы,–прошамкал он окровавленными губами, наконец рассмотрев одного из своих противников.

–Чего ты там шамкаешь?–Приложив ладонь к уху, поинтересовался дюжий парень немногим за двадцать.

–Пфхати,–вновь выдал перл Агап, подкрепляя свои слова подманивающим жестом.

–А-а, подойти,–догадался парень.–Ну так сам подходи, коли тебе надо.

–Я-а и мау,–устало выдохнул Дорохин, все так же раскачиваясь из стороны в сторону.

–А ты через не могу,–продолжал потешаться парень.

Агап бросил на него тоскливый взгляд. Нет. Его обидчик и не подумает упрощать ему жизнь. Вон стоит и лыбится во все тридцать два зуба. Хм. Пока тридцать два. Дайте только до него добраться. Шагов шесть, не меньше.

Дорохин горько вздохнул, и сделал первый шаг. Потом еще. И снова. Каждый последующий давался все трудней. Пожелай его противник уклониться от дальнейшего боя и ему не нужно было бы даже ускоряться. Он мог оставить своего противника далеко позади двигаясь прогулочным шагом. Но вместо этого продолжал поджидать его на месте. Не пошелохнулся и тогда, когда Агап ударил его в лицо.

Н-да. Ну, в смысле попытался ударить. Да только тот удар не прихлопнул бы и комара. На этом его силы иссякли окончательно и он повис на противнике. Так и не сумев пустить кровь противнику, Дорохин измазал его в своей.

Вот только парень и не подумал возмущаться по этому поводу и отталкивать изнемогающего противника. Наоборот приобнял за пояс и поддержал, чтобы он не упал. Ноги Агапа подкосились окончательно и он безвольно повис на руках того, кому еще недавно намеревался выбить зубы.

–А молодца, а парни! Вот ты Елизар куда меньше продержался при прописке,–задорно произнес подошедший Киря.

При этом он начал обтирать лицо избитого мокрым полотенцем. Причем делал это заботливо, чтобы не доставлять лишних страданий. Словно и не он на пару с Елизаром метелили парнишку буквально несколько минут назад. Хм. Те минуты Агапу показались вечностью. Потому что на смену этой парочке, пришла другая. Потом третья. И наконец перед ним предстал вот этот громила, с былинным имечком Добрыня.

Когда ему предложили показать чему его там научили в учебной роте, он не сомневался в том, что ему начистят морду. Еще бы. Лешаки! Здесь служат только лучшие из лучших. Вообще непонятно, что такое-эдакое могло издохнуть в лесу, чтобы Агапа взяли прямиком к ним, минуя разведку. Он уже не был тем наивным новобранцем, едва прошедшим курс молодого бойца и прекрасно отдавал себе отчет в происходящем.

Именно это отсутствие наивности и подсказывало ему, что ему не выстоять не то что против двоих, но и против одного лешака. Однако все же присутствовала уверенность, что хорошенько достать хотя бы одного он сумеет. Н-да. Он так и не сумел ни к кому из них приложиться. Ни разу. Если не считать, вот этот, последний.

–Скажешь тоже. Да я после второй пары уже не смог встать. Вот ей-ей, если бы не вырубился окончательно, что и водой отлить не смогли, то сказал бы это самое «хватит». А так, лежал себе ни бе, ни ме ни кукареку,–тут же задорно поддержал Кирю, Елизар.

Новичка обмыли. Как смогли обработали раны. После чего повели в лазарет. Так уж вышло, что без парочки швов красоту никак не сберечь. Но Агап все это воспринимал уже с радостью, хотя и кривился каждый раз от боли. Как бы они ему еще и не сломали чего, ч-черти. Но это ерунда. Главное что его приняли в десяток. А то с чего бы тогда им так-то с ним носиться.

–А что, Добрыня, не тот нынче пошел новобранец?–Не без самоиронии поинтересовался Агап, когда вышел на крыльцо лазарета.

–Ты это о чем, Агап?–Искрясь добродушной улыбкой и набрасывая на плечи новичка зимний кафтан, поинтересовался здоровяк.

–Так ить ни разу не сумел ни до одного из вас дотянуться.

–Дурья башка. Да если бы ты дотянулся, то Александр Григорьевич с нас семь шкур спустил бы. И вообще, мы тут с парнями подумали и решили. Оно даже хорошо, что ты неумеха. Переучивать не надо. А науку мы в тебя быстро вколотим. Главное, что характер есть. Остальное приложится. Ладно. Пошли обедать. Сегодня отдохнешь, придешь в себя.

–А завтра?–Не удержавшись поинтересовался Агап.

–Завтра. Х-хе. А завтра сдохнешь,–хлопнув новичка по плечу, скаламбурил Добрыня.

Но как ни легок был дружеский хлопок, лицо Агапа тут же скривилось от боли. Впрочем, он всячески постарался это скрыть. Хм. Ну а Добрыня не заметить.

Глава 5

—Господа совет, вот тут боярин Карпов вещает нам о том, что дела Пскова не так чтобы и плохи. Он это вещал и прошлым летом, когда наша торговлишка рушилась. Твердит о том и сейчас. А меж тем это не так,–убежденно произнес боярин Горячинов.

—Ну, о твоей любви к Карпову, Яков Игоревич, ведомо всем,–не без иронии в голосе оборвал его старейший из бояр Офросимов.

Представитель старинного рода чьи отпрыски уж не одно поколение занимали высокое положение в Пскове и неизменно входили в состав совета бояр. Сергей Гаврилович в свои семьдесят пять всегда был ярым сторонником Москвы. Сегодня он возглавлял самую влиятельную партию. Из семи псковских бояр, четверо были его союзниками. А если учесть то, что и на княжеском столе восседала младшая сестра русского царя. Она любима и почитаема народом. То казалось бы москвичи победили и им под силу вертеть Псковом как заблагорассудится. Но не все так просто.

Шведы оказались достаточно ушлыми чтобы захватить Великие Луки. И Псков вновь оказался отрезанным от Русского царства, как и в свое время Новгородом. Княгиня вроде как и сестра царю, но вот под его руку особо не стремится. И причина крылась в том, что она безмерно любила Карпова. Этот же вместе с Пятницким ратуют за независимость Пскова, будто он может в одиночку выстоять против сопредельных держав.

А тут еще и Горячинов все никак не уймется, хотя казалось бы проиграл вчистую. Представители этого рода всегда выступали за тесную дружбу с Новгородом. Н-да. От республики нынче остались одни рожки да ножки. Немалую часть земель захватили шведы, остальные поспешили сами уйти под руку русского царя. Горячинов же вместо того, чтобы примкнуть к какой-нибудь из двух партий, продолжает оставаться на особицу. Ну и желчью брызжет во все стороны, как старик. А ведь ему только тридцать пять годочков.

—Сергей Гаврилович, господа совет, я никогда не стремился к дружбе с Карповым,–возразил Горячинов.–Более того, мы всегда были противниками. И не думаю, что нам суждено примириться в будущем. Потому как я уверен, что он желает склонить Псков под себя и утвердиться на княжеском столе самодержавным правителем. И так уж выходит, что чем хуже наши дела, тем ему лучше.

–Много говоришь, Яков Игоревич, а пока не сказал ничего,—вновь перебили его.

Но теперь это был боярин Пятницкий. Известный сторонник и союзник Карпова. И чем только тот взял этого зрелого и мудрого мужа пятидесяти пяти лет отроду? Мечтами о независимом Пскове? Да развеж такое возможно! Без крепких и сильных союзников им нипочем не выстоять. То и младенцу понятно. Чего уж говорить о Ефиме Ильиче. Иль уже начал в детство впадать? Оно ведь как бывает, один и до ста лет остроту ума не теряет, другой и к пятидесяти заговариваться начинает.

—Не сказал, Ефим Ильич, потому как то была присказка. А вот теперь стану сказку сказывать,–ничуть не тушуясь, произнес Горячинов.—Боярин Карпов нам тут песни распевал, мол невелика беда, что Карла нам решил кровь попортить. Морем как торговали, так и будем торговать, войны ить со шведом нет. Нет ходу в Русское царство через новгородские земли? Тоже горе невеликое. Можно и в обход торговлишку вести через Инфлянтию и Литву. Да только на деле все не так гладко выходит. Карла с нами вроде и не воюет, но и нашим купцам ходу в море нет. Шведские капитаны грабят и забирают в полон всех подчистую, измысливая какие угодно причины. Инфлянтский воевода объявил рокош, да только Полоцкое воеводство к нему не присоединилось. Так что, хотя Острожский и дружен нам, ходу нашим товарам в Русское царство все одно нет. А чем живет Псков, как не торговлей?

--Ничего. Нужно только малость выждать. Царь Николай долго такое терпеть не станет. Чай Русскому царству торговый путь из Варяг в Греки тоже не помешает,–возразил боярин Борятский.

Этот возвысился совсем недавно, являясь ставленником московской партии. В прошлом все его предки были купцами. Не из последних, это так. Да только торгаш, он и есть торгаш. У него забота только о своей мошне, а на все остальное он клал вприсядку. Именно этого мнения придерживался Горячинов, будучи представителем старинного боярского рода. Да только, кто бы его слушал.

–Из Варяг в Греки говоришь?–Не удержавшись хмыкнул Яков Игоревич.–А кто сказал, что путь прервется? Нешто войн никогда не случалось и купцы не находили обходных путей? Вот и сейчас найдут, через Речь Посполитую. Неудобно конечно, через Псков с его водным путем до самой Москвы и Русского моря оно куда сподручнее. Но пару тройку годочков и потерпеть можно. А там глядишь и наладится. Нет, так и дольше потерпят. А нам как быть? На сколько хватит нашего жирку? А что до царя Николая, так тут для начала нужно султана турецкого упросить, дабы он с ним замирился. Войну на два фронта Русское царство не сдюжит.

–Что предлагаешь, боярин?–Вновь оборвал его Офросимов.

–С Речью Посполитой уговариваться бесполезно. Там своя канитель и когда закончится непонятно. Как не ясно и чем. Опять же, одно из обвинений воеводы Острожского королю состоит в том, что он в угоду Карлу решил порушить торговлю с Псковом. А потому и решение лежит прямо перед глазами. Нужно идти на поклон к Карлу. Увещевать, бить поклоны и принимать все его условия. Иного выхода нет.

В ответ совет тут же зашумел. Посыпались обвинения в предательстве. Боярин Севрюгин и вовсе выкрикнул предложение обратиться к вечу с вопросом о лишении Горячинова боярского звания. Мол нечего таким делать в совете. И вообще, случись беда, от такого можно ждать удара в спину. Его тут же поддержал боярин Борятский. Этот никак не мог простить Горячинову того, что тот посматривал на бывшего купца с явным пренебрежением.

Против ожиданий Пятницкий заревел во всю мощь своей глотки, что все это чушь собачья. Мол лучше бы думать наперед прежде чем сыпать такими обвинениями в адрес того, кто немало сделал на благо Пскова. И вообще, эдак голословно можно обвинить в чем угодно. И коли кто-то говорит «А», то пусть уж скажет и «Б». А именно представит доказательства.

Словом, совет тут же превратился в сущий бедлам. Все кричали, спорили, доказывали свою правоту. И только Карпов молча сидел на своем месте, сосредоточенно думая над тем, как поступить. Нельзя оставлять без внимания вот это выступление Горячинова.

Да, боярин вроде как всем недоволен и готов по любому поводу лаять на Ивана, а то еще и укусить. Но дело-то в том, что это не просто его личное мнение. За ним есть купцы, входящие в состав малого веча. Причем практически все ярые сторонники Новгорода, сейчас отошли под руку боярина. А потому, пусть он и остался в совете в одиночестве, это вовсе не означает, что его влияние упало столь уж серьезно. Кроме того, у Горячинова есть единомышленники и на общем вече. Да не так много в сравнении с общей массой. Но по городу и пригородам уже ползут распространяемые ими нехорошие слухи. А в плохое люди верят куда охотнее чем в хорошее.

Из палаты совета, Иван вышел в глубокой задумчивости. Как поступить? Не пришла ли пора ударить по Карлу? С одной стороны, поток беженцев из новгородских земель не прекращается. Уже сегодня население псковских земель увеличилось до ста тысяч человек. Все мужчины оседающее на его землях проходит через службу в дружине.

Год и он сможет нарастить весьма серьезные силы. Настолько серьезные, что можно будет выделить отдельный экспедиционный корпус для похода на шведскую территорию. Кроме того, в крепостях останутся не ополченцы горожане, а вполне подготовленный и экипированные войска.

Его полки обладают достаточно большой маневренностью. Озера и разветвленность рек позволят быстро перебрасывать войска по театру военных действий. Пока шведы будут осаждать любую из крепостей, он успеет подвести к ней войска и нанести сокрушительный удар.

Конечно Карл обладает большими силами. Но корпус из четырех полков, общей численностью тысяч в семь, способен опрокинуть и впятеро превосходящего противника. Ну нечего пока шведам противопоставить его дружине. На это явственно указывает то, как именно проходили все сражения компании прошлого года. Не было замечено никаких новаций.

Армия шведов все так же нацелена на решительный штыковой удар. Хм. Вообще-то в свете того что минимум треть войск является пикинерами, то скорее все же на рукопашную. Ну да это не важно. Главное, что при подобном подходе они могут выступать только в роли мальчиков для битья.

Так может все же не затягивать и ударить сейчас? Ведь прав Горячинов. Сухопутный маршрут перекрыт напрочь. Купцов рискнувших выйти в море хватают почем зря. И миновать шведские корабли никак не получается. Разве только организовать конвои. Не сказать, что новость. Сопровождение торговых караванов военными судами общеизвестная практика.

Н-да. А не пытается ли он сейчас найти причину, чтобы не начинать войну? Но ведь знал же, что драки не миновать. Готовился к ней. Впрочем. Знать и готовиться, совсем не одно и то же, что начать. Люди готовы поддержать удачливого полководца, пока не начнут приходить вести о погибших Отцах, братьях и мужьях. Ну и пока враг не пришел на их землю, не начал жечь их дома.

Он может начать войну. Мало того, не испытывает сомнений относительно того, что разобьет Карла. В крайнем случае, может уничтожить как его самого, так и его штаб. А без грамотного руководства армия обречена. Но как ему быть с псковичанами, которые могут ударить в спину, если горе придет в их дома? А если начнет именно он, то этого не миновать.

Значит у него есть только два выхода. Первый, вынудить Карла начать самого. Второй, сделать так, чтобы вече настояло на войне. Причем в подавляющем своем большинстве, благо в дружине Карпова никто не сомневается. Хм. И все пребывают в уверенности, что драться придется только ей.

Вообще-то, народ не безосновательно так полагает. Ну не пойдет Иван в поход со сборной солянкой боярских дружин и ополчения. Проще сразу пятки салом смазать. И дешевле, и не так больно.

***

Анатолий Федорович подкрутил вентиль подачи воды и пламя в стеклянной колбе существенно подросло. Ага. Вот так будет куда лучше. Не то, зрение стало уже совсем не то. И очки эти немецкие не больно-то помогают. Хм. Все же хороши эти новомодные лампы на карбиде. Света дают куда больше, чем те де свечи. И по деньгам получается экономия.

Разумеется если брать в перспективе. Поначалу-то кажется, что дорого. Сама только лампа обходится в полтора рубля. Не шутка. И это при том, что за такие деньги можно запастись свечами на год. Если конечно экономно расходовать, а не жечь бездумно. Но уже к концу второго года выходила значительная экономия. И при этом света такая лампа давала куда больше. Так что, те кто умели считать, предпочитали переплатить сразу и сэкономить впоследствии.

Кучеренко считать умел. Даром что ли купец не в первом поколении. В знатные конечно выбиться ни предкам его, ни ему самому выбиться не удалось. Но в середине стоят крепко, уж не одно поколение. Чего не скажешь о других купеческих родах и самых состоятельных в том числе.

Анатолий Федорович перевел взгляд на лежащую перед ним раскрытую амбарную книгу, пробежался по записям, тяжко вздохнул и сделал следующую запись. К сожаление, при этом пришлось не прибавлять, а вычитать. Расходы росли, день ото дня. В прошлом году еще получилось снарядить караван на Москву. Пришлось конечно идти не по привычному и столь простому речному пути, через новгородские земли, а вокруг. Но год все же выдался прибыльным.

В этом году, кружной путь через Инфлянтское и Полоцкое воеводства закрыт. Боярин Карпов вроде как объявил, что собирает конвой из морских судов, который будут охранять корабли его флотилии. Весьма серьезная сила, и вполне способна оборонить от шведа. Было дело, четыре небольших суденышка начистили холку крупному отряду больших кораблей. Так чего же говорить, коли охранять станет десять таких красавцев.

Н-да. В безопасность конвоя верили многие. Вот только далеко не у всех есть возможность торговать морем. Тут уж, как говорится, кто чем занимается. Вот к примеру у Кучеренко все связи в Пскове и Москве. Но сюда нынче заморские купцы не ходят. И ему идти за море нет смысла, потому как привезенный товар потом деть будет некуда. О том, чтобы распродать в Пскове, нечего было и мечтать. Ну сколько тут народу проживает. Да к тому же еще и состоятельного.

Вот и выходит, что ему этот Карла поперек глотки встал. Хм. Или все же права молва и все беды от Карпова, которому шведский король не может простить позора с Нарвой. Поговаривают, если вернуть шведам их город и земли, да отдариться деньгой, то все тут же станет по прежнему.

Мол жили же раньше со шведом мирно и в ус не дули. Даже за море с товаром хаживали. Швед он конечно притеснял, не без того, но и не так чтобы все страшно. Опять же, тем кто торговал с приходившими в Псков иноземными купцами и вовсе сложностей никаких. Купил на ярмарке, переправил в Москву, иль куда дальше и продал с прибытком. Доставил в Псков, и продал иноземцам. Хорошо ведь было. И чего это Карпову вдруг вздумалось задирать Карла?

От мыслей о боярине и подсчетов его отвлек лай собак. Не привычный брех, на посторонних, а именно лай. Потом короткий визг. Один, второй, третий и все. Повисла гнетущая тишина. Купец тут же бросился к сундуку в котором хранил оружие. А то как же, торговому люду безоружными отправляться в путь никак нельзя.

Со двора послышалась возня. Брань. Звон битого стекла. Грохот чего-то тяжелого. Что уронили вот так сразу и не понять. Стук распахнувшейся двери. Женский вскрик. Похоже супруга его, Марфа. А вот это уже возмущенно и зло выдал сын. Впрочем его крик тут же оборвался.

Оба пистоля в руках с уже насыпанным на полки порохом. Их за кушак. Туда же здоровый тесак. С сабелькой как-то так и не сподобился. А вот этим ухорезом очень даже споро получается. Подхватил мушкет, сыпанул на полку порох, кресало на место, курок взвести.

За дверью послышались шаги, и Кучеренко вскинув приклад к плечу, взял вход в комнату на прицел. Кого бы там не принесло, он был готов драться до последней возможности. Правда при этом недоумевал, как такое могло случиться. Откуда в Пскове такая наглая разбойничья ватага, что позволяет себе нападать на купеческую усадьбу.

Карпова и его паука конечно все поминают недобрым словом. Вот только все признают что в городе стало куда как тихо. Да и по округе разбойнички не шалят. Ни свои, ни пришлые. Кто поглупей и решился выйти на большую дорогу, тех повывели. Кто поумней, подался прочь с Псковских земель.

–Анатолий Федорович, ты никак решил тут пальбу устроить. Так повремени малость,–послышался из-за двери знакомый голос.

–Кузьма Платонович?

–Я и есть,–подтвердил Овечкин.–Как видишь, не тати к тебе припожаловали. Как противиться не станешь, большего урона, чем уже причинили тебе не доставим.

–А за каким лядом вы здесь.

–Не юли, Анатолий Федорович. Нешто ты думаешь, я вот так без царя в голове хаживаю в гости посреди ночи. Раз уж пожаловал, то и игре твоей конец.

–В толк не возьму, о чем ты говоришь.

–А ты оружие в сторонку отложи, да присядь за стол. А там и поговорим. Глядишь к чему и придем к общей выгоде. Ну послужил одним, теперь другим послужишь. Дело-то житейское.

–О чем это ты?

–Вот же надоел. Коли опасаться нечего, так и вовсе не переживай. Нешто припомнишь, чтобы боярин кому вред попусту причинил. И помни, жена твоя и сын единственный у нас в руках, и случись, что, так мы сомневаться не станем.

–Заходи,–спуская курок и опуская ствол мушкета, потерянно произнес купец.

Вот только в комнату вошел вовсе не Кузьма, а ворвались два добрых молодца крепкого сложения, и невероятно проворные. Не успел Кучеренко и глазом моргнуть, как уже был скручен и лишен всего оружия. А там, со связанными за спиной руками усажен за стол.

–Ну здравствуй поближе, Анатолий Федорович,–присаживаясь напротив него, поздоровался Кузьма.

–Не стану я тебе желать здравия. Почто в дом ко мне как тать ворвался?

–А как же к тебе еще-то хаживать в гости, коли ты козни устраиваешь и через них дюжину ближайших дружинников боярина Карпова побили.

–О чем ты толкуешь?–Искренне удивился купец.

–А ты не ведаешь?–Ерничая, поинтересовался Кузьма.

–Да Богом клянусь, в толк не возьму о чем речь.

–Ишь ты. Поди и крестным знамением себя обмахнул бы, кабы руки не были связаны?

–Уж не сомневайся.

–А как крестился бы, а Анатолий Федорович. По православному обычаю иль по латинянскому.

–Ты это о чем тут толкуешь!?–Возмутился купец.

–Ну так ты же в годы младые в Вильненском коллегиуме учился. А там вестимо, нашего брата сманивают в латиннскую веру. И те кто духом слаб, поддаются уговорам да посулам.

–В коллегиуме учился. В латинянскую веру склоняли. Пороли чуть не каждую неделю. Да только я как был, так и остался православным. Оттого по сей день у меня на спине зарубки от той науки.

–Складно, Анатолий Федорович. Очень складно. Да только ты лучше не упорствуй. Глядишь договоримся еще. А не договоримся, ты что же думаешь сам через дыбу на плаху пойдешь? И семью твою туда же препроводим.

Нет, не наглое поведение подручных боярина убедили Кучеренко в том, что все происходящее тут более чем серьезно. И не слова Кузьмы. А то, как он это сказал. Равнодушно. Так словно говорит уже и не с человеком. Вот именно в этот момент купец и испугался по настоящему. Но надо отдать ему должное, не за себя.

–Кузьма Платонович, тащи меня на дыбу. Веди вместе со мной моего приказчика, от коего у меня тайн никогда не было. Но только заклинаю, семьи наши не тронь. Не ведаю о чем ты тут толкуешь. И о том, что на боярина покушались только от тебя услышал. И доказать я могу только то, что как был, так и есть православный. Глянь нательный крест и убедись сам.

Кузьма не стал тушеваться и протянув руку выпростал из под рубахи серебряный православный крестик. Оно может и не врал. Да только иезуиты эти ничем не гнушаются. Ради достижения своей цели могут и православными священниками прикинуться. Им подобное их Папа позволяет. Так что, данное обстоятельство не породило у Овечкина даже тени сомнения. В этом деле он куда больше верил самому себе.

Эт-то еще то такое?

Кузьма взглянул на одного из двух бойцов, находившихся в комнате. Звук такой, словно уронили что-то. Что-то очень похожее на человеческое тело.

–Кому-то неймется. Я гляну,–пожав плечами и не выказывая волнения, ответил мужчина в черном одеянии и повязанном на лицо черным же платком.

Вышел за дверь. Послышались шаги по коридору. Вот они уже на ступенях. Скрип доски. Вроде ничего особенного. Поэтому Кузьма решил вернуться к разговору с ничего не понимающим купцом. Нужно же его вразумить и наставить на путь истинный. И лучше бы без следов насилия. Чтобы ни у кого и тени подозрения не мелькнуло.

Не прошло и минуты, как вновь послышались шаги вышедшего подручного. А точнее все же десятника. Не иначе как навел порядок среди своих подчиненных и направляется с докладом к начальству.

Все изменилось буквально в доли секунды. Стоявший у купца за спиной боец вдруг заскреб торчащий из его груди нож и с болезненным вздохом осел на пол. Кузьма хотел было подскочить, но тут же осел, лишившись сознания. Мешочек наполненный песком никому здоровья не добавляет.

Купец хотел было закричать, но ворвавшийся в комнату неизвестный, уже сжал его горло, лишая возможности поднять шум. Злоумышленник давил пока его связанная жертва не перестала биться в судорогах.

Затем в комнате появился еще один мужчина. Одет неброско, в обычный серый кафтан. Но при этом держался с таким достоинством, что никаких сомнений, он привык отдавать приказы, а главное к тому, что их непременно исполняют.

Пройдя к столу, он опустился на стул, где еще недавно сидел купец. Глянул на сопровождавших его подручных и жестом велел привести Кузьму в себя. Того водворили на стул, похлестали по щекам, и когда тот начал приходить в себя, быстро скрутили руки веревкой, вырвав из него болезненный стон.

–Ну здравствуй, Кузьма Платонович,–со злорадной улыбкой поздоровался мужчина.

–Боярин? Вот оно значит как. Выходит Кучеренко…

–Ну нужно же было тебя как-то выманить, чтобы наконец можно было подобраться на вытянутую руку. А повинного в покушении на твоего Карпова ты пошел бы брать лично в любом случае. Людишки твои должны были бы распределиться по всему дому. И коли знать где ты появишься… Даже день не нужен. Только малость терпения.

–Вот значит как.

–Именно так, Кузьма. Именно так. Вот приберем тебя, а там и с твоим боярином разберемся. Без своего паука ему тяжко придется.

–Зачем? Ты же боярин псковский. К чему тебе с латинянами вязаться?

–А как быть, коли и я латинянин, а Кузьма? Вот как мне быть, коли я не просто католичество принял, но и в братство Иисуса вступил. Если верю в то, чему служу. Но главное ты верно заметил. Я боярин псковский. И род наш от веку в Пскове обретается. Но вот пришли вы холуи московские без роду, без племени и стали тут все переворачивать с ног на голову. Наш Псков, гнуть под Москву. Еще и сучку эту на княжеский стол посадили.

–Народ ее принял, боярин. Иль воля народа во Пскове уж ничего не значит?

–Народ. А кто такой народ, чтобы решать как и чему быть? Вот у соседей наших все решают шляхтичи. И это верно. Удел черни пахать землю, да заниматься ремеслами. Удел избранных править ими и защищать землю от посягательств врагов. Ну да ничего. Наворотили вы тут конечно изрядно, ну да мы это дело поправим.

–Ты поправишь, как же,–не выдержав ухмыльнулся Овечкин, а потом перевел взгляд на лежащего на полу мертвого купца.–Прости меня Антон Федорович. Видит бог, зла я тебе не желал и во всем разобрался бы по справедливости.

Это было последнее что он смог сказать. В следующее мгновение его пронзила острая боль. Перед взором поплыли разноцветные круги, тут же сменившиеся непроглядной тьмой. Ни боли, ни треволнений, ни земной суеты. Ни-че-го.

***

Пепелище все еще курилось дымком. Там еще хватало тлеющих предметов и было достаточно горячо. Но несмотря на это там возились люди, разгребая обгоревшие останки усадьбы и что-то там выискивая.

Пожар тушили всем миром, да только все без толку. Поди потуши коли так-то полыхает. Хорошо хоть удалось уберечь от огня соседние усадьбы. Не то, эдак и весь квартал полыхнул бы, а там уж размеры бедствия предугадать невозможно. На Руси случалось, что от одной искры целые города выгорали дотла.

Но здесь и сейчас обошлось. А все благодаря княгине, которая учредила избу огнеборцев. Их всего-то десяток. Зато польза несомненная. Кабы не они, то большой беды не миновать. Понятно, что тушили и оберегали соседские постройки всем миром. Им со своей парой брандспойтов и помпой много не потушить. Если только в зародыше пожар душить. А когда уж полыхнуло, то толку от них чуть. Куда важнее то, что они взяли на себя руководство тушением пожара и упорядочили действия сбежавшегося народа.

Вот еще одного нашли. Безопасники Карпова растащили звал, осмотрели обнаруженное, а потом извлекли обгоревший до костей труп. Хм. А тельце-то небольшое. Ребенок стало быть. Иван от злости задвигал желваками. Народ столпившийся за оцеплением из личной стрелецкой сотни княгини заволновался, послышался бабий всхлип.

Это только кажется, что огонь способен уничтожить все без остатка. На деле, это не так. И тела никогда не сгорают до конца. Разве только сжигать целенаправленно израсходовав целую гору дров. И вот именно поиском тел сейчас и занимаются безопасники. Документируют где и кого обнаружили. Тела домочадцев купца и безопасников укладывают на рогожу, отдельно друг от друга. И сразу же проводят опознание.

–Ну что там, Ермолай?–Поинтересовался Иван у подошедшего заместителя Овечкина.

–Похоже нарвались наши. Бог весть как такое случилось, что бойня прошла настолько тихо, что не всполошились соседи. Но факт остается фактом.

–Кузьма?

–Среди погибших. Думаю наши поначалу вошли в усадьбу и Кузьма Платонович следом, да только в доме оказались еще бойцы. Как видно опять что-то готовили. Тел купца, супруги его и сына не обнаружили. Выходит ушли они.

–Наши все?

–Все.

–Кузьма точно среди убитых?

–Обгорел почитай до костей. Но остатки одежды, крестик иные его вещички, все при нем.

–Надо же было так угодить как кур в ощип.

–Работа наша такая, что и на старуху бывает проруха,–со вздохом ответил заместитель Кузьмы.

–Это называется расслабились, йолки. Все беды начинаются от этого. Заруби это у себя на носу, Ермолай. Крепко накрепко запомни.

–Запомню, Иван Архипович.

–Принимай хозяйство. Кузьма надеюсь держал тебя в курсе своих дел?

–Держал. Сказывал, что случиться в жизни может все что угодно и не должно все дело рушиться из-за одной беды.

–Хоть что-то сделал правильно. Ладно, работай. И сыщи мне этого купца. Сыщи и передо мной поставь.

–И его и всех остальных сыщем, не сомневайся, боярин.

–Очень на это надеюсь.

Иван отошел в сторону, где находился его конвойный десяток и вскочил в седло. Обычно-то он предпочитал ходить пешком, даже в грязь и слякоть, что сейчас имела место. Но сегодня как-то не до неторопливой размеренности и поддержания авторитета среди горожан.

Оказавшись в седле, бросил взгляд на обгоревшие останки тщедушного тела, выделявшегося на фоне куда более крупных. Десять выученных, тщательно отобранных и преданных лично ему парней. А еще отцов семейств, заботу о которых он теперь возьмет на себя. И самая главная потеря. Кузьма.

Ивану словно правую руку отсекли. Как он теперь без него? Потянет ли Ермолай? Вот никаких сомнений, что он окажется лишь бледной тенью Овечкина. Он конечно не бездарь, иначе не занимал бы свой пост. Но у Кузьмы Платоновича был настоящий талант сыскаря. Он был оперативником от бога, настоящим самородком. А такие на дороге не валяются. И чего сам полез? Почему не отправил зама? Вопросы, вопросы, вопросы.

***

–С чем пожаловал, Павел Митрофанович?

–Ну так, привез о чем мы с тобой сговаривались,–с поклоном ответил мужчина одетый на купеческий манер.

Хм. Ну вообще-то он и был купцом. А заодно ярым сторонником Горячинова. Во Пскове хватало тех кто считал, союз с Москвой недопустимым. Они полагали, и не без оснований, что Русское царство попросту поглотит республику, превратив ее в один из своих уездов. Никакого веча, никаких свобод, только единовластие и подчинение ставленникам Москвы. Было уже такое. И никаких сомнений, повторится вновь.

Но боярин не собирался уступать вот так просто. Конечно он осознавал, что Псков нуждается в союзнике. Но только не в Москве. Взять земли Донских казаков, где с каждым годом все больше московских чинов. Вроде и не лезут к казакам, но их влияние растет день ото дня. А все благодаря прикармливаемой казацкой старшине. Вот и здесь будет так же.

Поэтому и решил боярин Горячинов, что кроме мирного противостояния, не помешает и усиление собственной дружины вместе с ополчением. Да еще не погнушался и перенять кое-какой опыт у своего противника.

Так, два года назад, сразу после нарвского инцидента, в дружину Карпова под видом крестьян поступили два десятка его боевых холопов. Глупо не использовать опыт и знание, принесшие столь ощутимый результат на поле боя.

Через год люди Горячинова ушли со службы унеся с собой знания и став оплотом обновляющейся дружины Горячинова. Главная усадьба боярина располагалась в пригороде Торошино. Там же имелась крепость, сторожившая границу с Новгородом.

Не сказать, что раньше в ней была столь уж острая необходимость. Потому и укрепления были устаревшими, не пригодными против пушечного боя. Но за последний год, ситуация сильно изменилась. На левом берегу Псковы появилось земляное укрепление с рвом и бастионами. В Замятлино были закуплены пушки и картечницы. Конечно из тех, что шли на продажу в Инфлянтию. Но все одно качества отменного.

Яков Игоревич вообще не экономил на вооружении и оснащении своих дружины и ополчения. И в свете оккупации Новгорода шведами, это не вызывало подозрений, а лишь одобрение. Бояре всегда содержали дружины и стерегли рубежи Пскова.

И сейчас все бояре по мере своих способностей усиливали свои дружины. Войны со шведом никто не хотел, но все прекрасно отдавали себе отчет в том, что ее не избежать. Иное дело, что казна, она ведь не бездонная. А потому никто и не мог сравниться с Карповым. Хм. Ну и с Горячиновым, по расходам на дружину шедшего следом, хотя и с огромным отрывом.

Правда, опирался он далеко не только на свои средства. Ему самому такое не потянуть, даже израсходуй он все до последнего медяка. Однако, купцы выказавшие ему поддержку не остались в стороне и полезли в свою мошну. Хватало среди торгового люда тех, кому не нравились ни сегодняшние псковские порядке, ни возможность прихода Москвы.

Вот и Архипов привез закупленную в Замятлино сотню мушкетов, со всей оснасткой и изрядным запасом пороха. Жаль конечно, что это не винтовки. Но их продают немного и стоят они изрядно. Но с другой стороны, новая сотня дружинников, как и остальные, будет полностью вооружена огненным боем. Да и не сказать, что в дружине совсем нет винтовок. Десятка три наберется. И все в руках у исключительных стрелков.

На днях должен будет подъехать еще один купец. Обещался закупить сотню пистолей, а как повезет, так еще и винтовки ему перепадут. Вроде как договорился. Двое братьев грозились прикупить пару картечниц, с парой сотен зарядов на каждую. У замятлинского завода из-за шведа нынче со сбытом не очень, вот и радуются покупателям. Основной-то сбыл оружия шел в Русское царство, а туда нынче путь закрыт.

–Яков Игоревич, я посоветоваться с тобой хотел.

–Слушаю тебя, Павел Митрофанович.

–Не слышал насчет конвоя, что Карпов сбивает? Вроде как собирается провести псковских купцов под охраной своей военной флотилии.

–Слышал о том,–подтвердил боярин.

–Как считаешь, стоит ли тем воспользоваться?

–Военные корабли у Карпова смех один, всего лишь десяток бригантин. Но это только на первый взгляд. Экипажи, из настоящих разбойников, донских казачков. Вооружение вроде и скромное, но пушки настолько серьезные, что он их никому не продает и мало того, над каждой трясется. Опять же, снаряды с греческим огнем.

–Значит, надежная получается защита?

–Защита-то надежная. Но ты понимать должен, на всякую силу, найдется еще большая сила.

–Так слать товары или нет?

–Не знаю,–искренне ответил Горячинов.–В том, что казачки до конца свой долг исполнят и станут оборонять купцов до последней возможности, я не сомневаюсь. А вот выдюжат ли, если Карла сильно осерчает и навалится всей силой, не ведаю. Нынче, после того как он пригнул датчан, да при поддержке англичан, он может себе позволить серьезные потери. А там… Сотня зайцев и волка затопчут, коли не бросятся в рассыпную.

–Значит не слать,–подытожил купец.

***

Александр легко взбежал на высокое крыльцо казармы лешаков при этом ловко разминувшись с лужей. Что-то совсем нестроевые мышей не ловят, развели море-окиян прямо перед ступенями. Нешто Григорий Семенович еще не приметил это безобразие. Обычно у него не забалуешь. Хотя-а. И зима была напряженной и весна выдалась та еще. Одна только гибель Кузьмы Платоновича чего стоит.

Они вроде к безопасности касательства не имеют, но и им досталось разных там строгих внушений. Голова прямо раскалывается. Раз за разом талдычат одно и то же, не расслабляйтесь, повнимательней, беда не там где все в новинку, а там где все по старинке, да спустя рукава.

Н-да. Ну вообще-то, правильно говорят. Эвон, как вышло с конвоем приманкой. Вроде как и сами ловушку ставили, а на деле самих и ощипали. И от того, что никому уйти не дали, кого побили, а кого похватали, легче не стало. Потому как по факту сами биты были. А отчего так? Угу. От дурости.

–Разрешите войти, господин капитан?–Постучавшись заглянул он в канцелярию командира роты.

–Заходи Александр.

Ага. А капитан не один. Оба поручика, лекарь, старшина и все четверо взводных так же присутствуют. По сути штаб роты в полном составе. И чего им понадобилось от десятника? Редькин невольно расправил плечи. Раз уж так-то все складывается, то быть делу! Закисли уже сидючи в гарнизоне. Парней подлечили, новичка поднатаскали, пора и честь знать.

–Тянуть кота за подробности не буду,–заговорил капитан Рыбин.–Боярин приказал отправить в помощь воеводе Острожскому десяток бойцов. Мы тут посовещались и решили, что ты со своими парнями справишься лучше всего.

–Дозвольте вопрос, господин капитан.

–Спрашивай.

–А отчего только один десяток? Слали бы уже взвод. Тогда бы куда качественней получилось бы подпалить хвоста ляхам.

–Больше людей отправить не можем. Так что, придется там тебе расстараться за взвод.

–Значит скоро со шведом все завертится всерьез,–не спрашивая, а скорее утверждая произнес Александр.

А вот теперь его настроение испортилось. Что ляхи? Там не столько воевать надо, сколько ловчить. Лишняя кровь в той замятне она и есть лишняя. А вот со шведом все ясно как божий день. Руби, круши, режь, рви, все хорошо, все к добру.

–Завертится или нет, то не твоего ума дело,–отрезал капитан.

–Но как же так, Григорий Семенович,–обижено произнес Редькин.–Мы же под шведа затачивались. Язык учили. Манеры их, одежку носили. Все за зря получается.

–Саня, ты не куксись,–получив молчаливое одобрение Рыбина, заговорил взводный сержант Сомов.–Завертится тут со шведом иль нет, то еще бабка надвое сказала. А там уже нужно пошуровать. И вообще, половина твоего десятка те места вдоль и поперек прошерстила. Ну и кого слать?

–Ясно.

–Вот и ладно, что ясно,–вновь заговорил капитан.–Экипируетесь вдвое против обычного. Под это дело выделим вам вьючных лошадей.

–Понял, господин капитан.

Н-да. Оно бы конечно лучше каноэ. Где речкой, где волоком, оно бы еще и быстрее чем на лошадях получилось. Да и за лошадок ответственности никакой. А так… Спросят ведь. И коли по недосмотру потеря случится, еще и взыщут. А каноэ что, разобьют, не велика беда, новое за пару тройку дней сладят. Дело-то привычное. Вот только реки все еще во льду, а потому и говорить тут нечего.

–Значит так, Саша, обождешь старшину, обговорите, что и к чему, а там уводи своих орлов в увольнение. Двое суток вам на гульбище, потом сутки на сборы и в путь. Вопросы?

–Вопросов нет.

–Иди.

–Слушаюсь,–рука к козырьку, поворот кругом и вышел за дверь.

Старшину долго ждать не пришлось. Совет у ротного вскорости подошел к концу. Прошли в его епархию, складской барак. Там определились по снаряжению, оружию и припасам, после чего направился собирать в кучу десяток.

Парням говорить что и как не стал. Лишнее. Придет час, там все и узнают. Единственно сообщил что уходят тяжелыми и надолго. Ну и обрадовал двумя сутками отдыха, что было воспринято с ликованием. Тем более, что как раз заканчивалась масленичная неделя и получить сейчас увольнение на двое суток кряду, удача, иначе и не скажешь.

–Братцы, а давайте к моим в деревню!–Едва услышав об увольнении тут же предложил Агап.–Сестрица и невестка так попотчуют, что довольны останетесь.

–Это точно. В особенности сестрица твоя. Как припомню ее острый язычок, так в затылке начинаю чесать,–задорно произнес заводила их десятка Киря.

–Тебе-э-то чего чесать,–нараспев передразнил его Елизар.–Чай когда на барже шли, так она тебе даже и не замечала.

–Эт точно,–поддержал добродушный Добрыня,–она все больше собачилась на десятника нашего.

–Во!–Тут же оседлал конька Киря.–А как молва твердит, кому больше всех достается, на того девичий выбор и выпадает.

–П-пустобре-охи,–с язвинкой протянул Александр.–Все бы вам скалиться без причины. Ну чего девке косточки моете. Ить видно же по ней, что правильная она, не какая там со слабиной.

–Ну так, а какая тебе-то потребна?–Не унимался Киря.

–Балабол. Мне еще два года положено в бобылях ходить.

–Не два, а уж поменьше,–не унимался Киря.

–Ну полтора. Не велика разница. И вообще, то по наказу боярскому. А так, я и сам жениться не спешу. Ну его к ляду. Вот так пришибут меня, и останутся сироты, как у конвойных наших, царствие им небесное.

При этом воспоминании, все истово перекрестились. Опять же, и товарища своего помянули. Вот такая он жизнь, злодейка.

–А я так разумею. Как только срок выйдет, то женюсь. Останусь на службе иль нет, а женюсь,–решительно произнес Агап.

–Эк-кий ты,–хмыкнул Добрыня.

–Дурной?

–Да уж не умный, это точно.

–А скажи Добрыня, вот кто после Клима остался?–С пылом возразил Агап.–А ить он последний в роду был. Пресекся стало быть род-то. А для чего нам Господь жизнь дает, как не продолжить ее в наших детях.

–О-о-о, Харитон, ты Агапушке больше умных книжек читать не давай. Хватит на наш десяток и одного разумника,–с явной язвинкой протянул Киря.

В ответ все грохнули смехом, Агап обижено отмахнулся. Харитон же, читавший все, что попадалось под руку привычно покрылся краской смущения. Нет, он вовсе не стеснялся своей тяги к чтению. Просто, он всюду носил с собой блокнот со свинцовым карандашом, потому как имел слабость к стихосложению. И вот этого-то пристрастия он с некоторых пор и смущался.

Было это после одной из множества в их жизни схватки. Когда они усталые и злые проводили контроль. Киря вдруг заприметил выглянувший из кармана уголок блокнота. Ну и предложил Харитону в изящной манере описать то благородное деяние войны, которым они были заняты. Хмыкнул и перехватил горло очередному бедолаге.

–Харитон, вырви листок с одним из твоих стихов,–глядя прямо в глаза Кире, приказал Александр.

–Командир,–начал было Киря, но осекся.

–Выучишь и перед выходом расскажешь.

–Александр Григорьевич…

–С выражением. И чтобы мне понравилось. Нет, останешься в казарме.

–Но…

–Я все сказал.

–Слушаюсь. Харитоша, ты там чего не такое большое подбери, а. Да-а что-об тебя, злыдень,–принимая листок, разочарованно протянул Киря.

У лешаков сборы недолгие. Что в бой, что на гулянку. Так что уже очень скоро они вышли за пределы военного городка, взяв направление в сторону Замятлино. Хм. Вообще-то туда двинулись только восемь человек. Родные пятерых проживали в самом пригороде, у остальных чуть дальше.

Александр же, все же составил компанию Агапу, решив погостить у его родных. И им нужно было идти в противоположную сторону. Сам Редькин был родом из предместий Гдова, и по понятным причинам навестить своих близких не мог. Отвести душу в Замятлино? Можно. Но признаться отчего-то захотелось вдохнуть воздуха уютного домашнего очага. Вот отчего-то не сомневался, что у Дорохиных все будет именно так.

–Ой Настенька, ты только погляди какого чудо богатыря к нам в гости занесло,–всплеснула руками Сестра Агапа Ольга, едва только приметила вошедшего.

Узнала сразу. Да и не мудрено. Наверняка братец рассказывал о новом месте службы. Сегодняшнее увольнение было далеко не единственным. Парень схватывал все на лету, а потому и поощрения были регулярными. А вот тон каким она это сказала, Александру не понравился совершенно. Хоть бери и сразу уходи.

–Ольга, вперехлест тебя через колено. Ты как гостя встречаешь?–Из соседней комнаты появился младший из братьев, Борис.

Мальчишке еще и семнадцати нет, но так уж вышло, что в этом доме нынче за старшего он. Братья на службе, не бабам же верховодить. Ольга она конечно язва, эвон как зыркнула, того и гляди поедом съест. Но…

Шлеп-п!

Крепкая ладонь Бориса, уже привычная к плугу пришлась точно пониже спины тут же ставшей пунцовой сестры.

–Ты мне еще позыркай, красна девица. А ну живо собери на стол. Прости Александр Григорьевич, дурь у девки в голове гуляет.

–Так может я лучше пойду. Нечего мне разлад в семью-то вносить.

–Глупости какие. То она на Агапа злится. Потому как он подался в лешаки. Боится за брата, вот и бесится.

Угу. Только похоже часть злости той, и Александру перепало. И не иначе как потому что именно он остановил выбор на ее братце. Но тут уж… Парень и впрямь был лучшим из пожелавших служить в разведке. И как показывает учеба, Редькин не ошибся в выборе. А Ольга…

Девушка на пару с невесткой быстренько собрали на стол обед. И когда все было готово, в дом пожаловал еще и старший Дорохин. Дмитрий вошел в дом пригнувшись, чтобы не задеть косяк. Поздоровался и оставался на пороге пока Настя, супруга его не вынесла запеленатого младенца. Получается пополнение в роду Дорохиных.

Отец с теплой улыбкой вгляделся в личико спящего младенца, но целовать с мороза не стал. Потешил свое отцовское эго, поцеловал жену и передал ей ребенка. Потом уж разделся и присоединился к сидящим за столом.

Александр рассматривал парня не без интереса. Он и летом был косая сажень в плечах. Но тогда он походил на эдакого молоденького бычка. За прошедшее же время успел заматереть и возмужать, превратившись в зрелого мужа.

–А что братишка, по какому случаю тебе увольнительная выпала?–Отправив в рот первую ложку каши, поинтересовался Дмитрий.

–За успехи в учебе ратной,–не дав парню открыть рот, ответил вместо него Александр.

–Вот значится как. А ты, получается ему отец командир, и теперь Всегда и всюду за него ответ держишь.

Вот оно в чем дело. Ольга далеко не одинока в своем неодобрении поступка Агапа. Или даже, только поддерживает старшего братца. Н-да. Ну этого понять можно. Он ведь в семье за старшего и в ответе за всех перед родителями.

–Дмитрий, ты зря на меня злишься и остальных подбиваешь. Понимаю, ты в ответе за младших, но о том тебе нужно было думать до того, как Агап подал прошение. После… Я скажу это раз и повторять больше не буду. В лешаки отбирают лучших. И Агап из таких. На том и покончим. А ты нос не задирай. Это ничего не значит,–напоследок, сказал подчиненному, десятник.

Вот поди пойми родную кровь. То ярятся, за то, что их близкий может подвергнуться опасности. То плечи расправляются и грудь колесом выпячивается от переполняющей гордости.

–А меня приписали к взводу ополчения. Уж и на стрельбищах были. И вообще, каждую неделю занятия будут. А в апреле и вовсе две недели учений в полевом лагере.

Счел нужным ввернуть Борис. Ну вот хотелось ему блеснуть своей причастностью к воинской выучке. А какой парень от этого удержится? Кто не мечтает о воинских подвигах? Вот и он никак не мог дождаться того, чтобы обрядиться в кафтан дружинника. По боярскому укладу, всяк достигший восемнадцати годков и проживающих в его владениях обязан был отслужить год в солдатах.

Дальше остаток дня и вечер прошли вполне себе мирно. Никто больше не пытался задевать Александра. Да и некогда было. Пока напилили дров, себе, да соседям помогли. Руки истосковались по обычной домашней работе. Александр уже успел позабыть, каково оно, вот так управляться на подворье.

Правда, Ольга и не думала униматься. Все зыркала на Редькина исподлобья, да фырчала как рассерженная кошка. И странное дело. Отчего-то Александра это задевало. Настолько, что хотелось от злости сотворить чего-нибудь такого-эдакого.

–Ты как, Саня, завтра на кулачный бой пойдешь?–Поинтересовался Дмитрий, когда они вернулись в дом.

–Кулачный бой?

–Ну так, прощеное воскресенье.

–Хм. Точно. Надо же, из головы вылетело. Нет не пойду.

–Ну а мы с братами пойдем, разомнемся. Так, браты?–Приобняв Бориса и Агапа, произнес Дмитрий.

–Не иначе как Александр Григорьевич боится, что его наши мужики помнут,–не удержалась от язвинки Ольга.

Ох кто бы только знал, как ему в этот момент захотелось сойтись стенка на стенку. Да так, чтобы эта злыдня воочию увидела, кому и кого стоит сторониться. Но…

–Твоя правда, красавица. Нам никак нельзя с битыми лицами расхаживать. Как отцы командиры заприметят, боевые отметины, так сразу и спрос учинят.

–Нам?–Уточнил Дмитрий.

–Ты правильно понял, Агап тоже не пойдет,–подтвердил Александр.

–Что так?–Понизив голос, поинтересовался Дмитрий.

–Дело-то доброе, но не хватало случайно получить какое увечье. А оно не ко времени,–неопределенно ответил Александр.

Впрочем, старший из братьев понял его правильно. Посмотрел какое-то время в глаза десятника. Потом тяжко вздохнул. Перевел взгляд на дурачащихся Бориса и Агапа. И вновь на Редькина.

–Брата сбереги,–тихо попросил Дмитрий.

–Сделаю все, что смогу. О большем не проси, потому как словом своим разбрасываться я не привык.

Глава 6

—Ваше величество, к вам курьер с личным посланием,–отвесив учтивый и четко выверенный поклон, произнес адъютант.

Карл предпочитал бивачную жизнь, был достаточно непритязателен в бытовом отношении, одевался в поношенную форму, питался из солдатского котла. И терпеть не мог, когда перед ним лебезили. Тем более, если это делал человек в форме. Любой солдат должен был вести себя с достоинством. Для того, чтобы выказать свое уважение и любовь совсем не обязательно лизать зад. И за это короля в армии любили еще больше.

—И где это послание Асвальд?–Поинтересовался король, откладывая в сторону документ, который только что изучал.

—Прошу прощения ваше величество, но он настаивает на том, что должен вручить его лично вам в руки,–Вытянувшись в струнку, четко доложил капитан.

–Даже так. И что заставило вас, пойти у него на поводу?–Склонив голову на бок, поинтересовался король.

—Только то, что он прибыл от господина Лотта Йоханссон и в подтверждение этого представил вот этот перстень.

Карл принял печатку, и посмотрел на изображение. Ничего особенного. Просто гора с двойной вершиной, между которыми встает солнце с исходящими от него лучами. Никакого символизма или генеалогического смысла. Просто занятная вещица и не более. Разве только, ее близнец хранился в вещах короля.

—Пригласи его.

–Слушаюсь, ваше величество.

Вскоре посланец предстал перед королем. Ничего примечательного, самая обычная серая личность. Мимо такого пройдешь и не заметишь. Ну и по виду, он никак не тянул на важного посланца. А в том, что он прибыл с важным посланием никаких сомнений.

—Ваше величество, я прошу простить мне мою дерзость. Я только выполняю приказ,--протягивая с поклоном запечатанное послание, произнес курьер.

–Я не сержусь. Напротив, твое рвение и настойчивость заслуживают похвалы,–принимая письмо успокоил его король.

–Ты должен дождаться ответа?

–Мне приказано только передать послание. Но если ваше величество решит отправить со мной ответ, я с радостью выполню это поручение.

–Вот, возьми. Это твое кольцо. А насчет ответа, тебя уведомит мой адъютант.

–Как прикажете, ваше величество.

Курьер вновь отвесил поклон, после чего попятился на выход. Нужно быть полным кретином, чтобы не понять, что аудиенция закончена. Провинциал никогда не дал бы поручение столь недалекой личности.

В свою очередь Капитан Ларссон бросил взгляд на Карла и так же направился на выход. Он прекрасно понял, что король хочет ознакомиться с письмом в одиночестве. Опять же, коль скоро речь идет об этом загадочном господине с весьма распространенной фамилией, которая ни о чем не говорит. И о нем его величество предупреждал адъютанта отдельно. Два плюс два, всегда четыре. И никак иначе.

Оставшись один, Карл покрутил послание в руках. Подбросил на ладони, словно взвешивая. Кстати, весьма увесистое послание. Наконец, вооружился лежавшим на столе кинжалом, и быстро срезал печати. Он не признавал всех этих изысков с черепаховыми или костяными ножами. Дамская безделица! Мужчине престало пользоваться настоящим оружием.

Наконец король углубился в чтение письма. Хм. Вот только письма ли. Сведения содержавшиеся в нем повергли его в ступор. Конечно как таковой конкретики там не было. Но зато имелись адреса и имена тех, у кого этими самыми сведениями можно было разжиться. Разумеется если полученные сведения заинтересуют его величество. О-о, они его очень заинтересовали.

–Асвальд.

–Да, ваше величество,–адъютант появился настолько быстро, что никаких сомнений, он ожидал вызова.

–Вызови ко мне Реншильда.

–Слушаюсь.

Пока ожидал генерала и своего наставника, решил заняться текущими делами. Конечно вести полки в атаку значительно интересней. Но к сожалению чистого и незамутненного ничем иным военного искусства не существует в принципе. Армия не может существовать без строгого учета. Возложить целиком всю бюрократию и финансы на чужие плечи, все равно, что лично позволить разворовывать казну.

Война же требовала огромных трат. И как ни странно, тем больших, чем дольше войска находились в бездействии. Пока армия на чужой территории как минимум вопрос с обеспечением фуражом решался без дополнительных вложений. Команды фуражиров вполне справляются со снабжением реквизируя все необходимое у местного населения.

–Ваше величество вы хотели меня видеть?–Войдя в рабочий кабинет короля, поклонился генерал Реншильд.

–Да Густав. Как обстоят дела с набором наемных полков*? Если судить по имеющимся у меня данным, то набрали только около половины,–тут же поинтересовался король.

*Шведская армия комплектовалась по двум основным принципам. Первый, поземельная воинская повинность. Определенное количество дворов были обязаны содержать одного солдата, оружие экипировка за счет казны. В случае войны, вместо ушедшего солдата они выставляли ему замену и как только он уходил вместо выбывшего из строя, выставлялся следующий. Кроме того, в случае необходимости собирались полки второй, третьей и так далее очереди. Кроме того, были полки с вербованными солдатами. То есть, наемники. Туда сгребали всех подряд, нередко силой. Жалование выплачивалось казной. Порой состоятельные дворяне могли выкупить себе право командования подразделением. В этом случае они брали на себя половину трат по содержанию войска и сами же производили вербовку. Эти войска не отличались стойкостью, среди них были часты дезертирства, хотя нередко они состояли из опытных ветеранов.

–Дела обстоят несколько лучше, ваше величество. Согласно последних данных набор произведен уже более чем на две трети. Я смогу предоставить все данные в течении часа. Думаю, в течении месяца мы полностью закроем этот вопрос,–уверено закончил генерал.

–Долго, Густав. Это слишком долго. Разошли приказы, чтобы ускорили процесс. Этих увальней ведь нужно будет еще хоть чему-нибудь научить.

–Могу я поинтересоваться, чем вызвана такая поспешность?

–Разумеется можешь. Наш боярин Карпов собирает конвой, чтобы сопроводить псковских купцов в порты Австрии и Священной Римской империи. Я узнал об этом буквально только что.

–Значит, выйти за пределы Балтийского моря он не рискует.

–Он не настолько глуп, чтобы не понимать, через датские проливы ему не пройти.

–То есть, вы хотите ускорить процесс, ваше величество. Но позвольте заметить, что изначальный план предусматривал блокаду и ослабление Пскова. Именно по этой причине мы пошли на переговоры с этим безмозглым бабником и силачом*. Что изменилось?

*Август Сильный был завзятым ловеласом, прозвище же свое получил за невероятную физическую силу.

–Появились кое-какие обстоятельства, мой дорогой Густав.

–Ваше величество, вы считаете меня своим советником, но я не могу дать вам дельный совет, если не знаю всего. Разумеется, если вы считаете, что я обладаю всей необходимой мне информацией то-о…

–Успокойтесь, Густав. Роль обиженной девицы вам не к лицу,–с явной досадой, перебил генерала король.

Н-да. Вообще-то подобная картина была довольно комичной. Куда больше подобало бы обратное поведение. Но, у королей особое положение. А потому девятнадцатилетний юнец, вполне позволял себе вольность по отношении к пятидесятилетнему зрелому и умудренному жизнью мужчине. Реншильду оставалось только вытянуться и ждать дальнейших распоряжений.

–Кхм. Простите, Густав,–все же поняв, что слегка перегнул палку по отношении к верному соратнику и наставнику, произнес Карл. Словом, я уже давно нахожусь в сношении с иезуитским провинциалом. И он время от времени снабжает меня информацией.

–Вы верите иезуитам?

–Не во всем. Далеко не во всем. Но в том что касается Карпова… Он серьезно наступил ордену на мозоль. А потому они и впрямь намерены от него избавиться. Рассчитывать на Августа и шляхтичей его высокопреосвященство не может, по известным тебе причинам. Тайные посланники не смогли управиться. Вот и решили братья посчитаться с боярином моими руками. Хм. И в этом наши интересы вполне совпадают. Во всем остальном… Я скорее отрублю себе правую руку, чем поверю иезуитам.

–И будете совершенно правы, ваше величество.

–Я знаю, дорогой Густав. А теперь послушай, что мне стало известно…

Рассказ занял не так чтобы и много времени. Карлу не были известны все детали, а только общие сведения. Потому и план возникший у него в голове, так же не отличался деталями. Но в общем и целом, если не подведут частности, то должно было получиться очень даже интересно.

–Задумано отлично, ваше величество. Вот только я совсем не уверен в том, что Карпов бросится с нами воевать.

–Еще как бросится. Я только что написал указ о создании в Дерпте озерной военной флотилии*. Мы распространим слухи о том, что она будет строиться специально для предстоящей компании против Пскова. Этот боярин не станет ждать, пока беда придет к нему в дом, он сам станет атаковать.

*В реальной истории указ о создании Дерптской и Ладожской флотилий был написан в марте, а уже в конце июля первые военные суда вышли в Чудское озеро для взятия призовых судов, разведки и разорения берегов Чудского и Псковского озер. Тогда это было обусловлено водопадом на Нарве и отсутствии доступа судам из Балтики. В описываемой реальности есть канал, но доступа так же нет.

–А если решит запросить помощь у Николая?

–Во-первых, Русское царство вновь увязло в войне с Турцией, что нам только на руку.

–Вы хотели сказать, вами же все и устроено,–решил немного подольститься старый генерал.

–Ну, это было не так уж и трудно,–с самодовольной ухмылкой принял похвалу король.

–Только боюсь, что Николай скорее решит воевать на два фронта, чем оставит сестру без поддержки,–решил все же остаться объективным Реншильд.

–А вот тут, дорогой Густав, получается во-вторых. Пока послание доберется до Николая, пока он примет решение и двинет в нашу сторону полки и пока будет пробиваться через Великие Луки, мы покончим с Псковом.

–Но-о…

–Ничего невозможного. Удар по двум направлениям одновременно и мы разобщим псковичей, а потом и подомнем под себя. Николай ничего не успеет предпринять. Устранив же проблему в виде Пскова у себя за спиной, мы можем смело встать против русского царя. Нам ли с нашей армией опасаться этих варваров.

–Но это его не остановит. И потом, Речь Посполитая союзник Московии, а Август зол на вас за свое поражение.

–Сомнительно, чтобы силач пошел против нас. Воевода Острожский со своим рокошем стоит у него поперек глотки. И пока он не решит эту проблему, о войне с нами не может быть и речи.

–Хм. Ваши доводы звучат более чем убедительно. Остается только понять, как можно раззадорить Карпова и заставить действовать его решительно.

–Карпов не гений, дорогой Густав, и он поступит так, как мы и предполагаем. Хотя бы потому что уверен в своих силах.

–И он имеет все основания так полагать, ваше величество.

–Он так и полагает. Просто понятия не имеет, что мы ему приготовили,–со зловещей и в то же время самодовольной улыбкой произнес король.

***

Завывание ветра, хлопки парусов, скрип такелажа и лениво вращающихся гребных колес. Машина сейчас застопорена, котлы на подогреве, так чтобы на разведение паров потребовалось бы не больше часа. Все же, Балтийское море с некоторых пор стало для псковичан враждебным, поэтому лучше бы держаться настороже. А с имеющейся скоростью хода у современных судов, этого времени более чем достаточно, чтобы изготовиться задействовать машину.

Но даже при том что машина стоит, а колеса проворачиваясь на осях оказывают пусть и слабое, но все же сопротивление движению, ход у «Ласточки» на зависть. Чтобы держаться в ордере достаточно было поднять две трети парусов. И это при том, что поморские ладьи при попутном ветре движутся весьма споро. Не смотри, что торговцы, угнаться за ними по силам далеко не всякому кораблю.

Правда, при этом на тяжелых купцах качка куда меньше, чем на сопровождающих их бригантинах. Ну да, тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, людей связавших свою жизнь с морем этим не удивить. Им скорее уж земная твердь в диковинку.

Несмотря на обострившиеся отношения со Швецией, Псковская военная флотилия регулярно совершала выходы в море. Ходили как отдельными отрядами, так и в полном составе. Купцам оно конечно было несладко. Но боевые корабли не задевали. Мало того, в их присутствии не замечали и купцов. Но в этом году, Карпов приказал повременить с морскими прогулками, дабы лишний раз не дразнить шведа.

Х-ха. Вот уж что зря, то зря. Шведский флот довольно знатно горит. Проверено. При воспоминании об том, атаман Демин невольно ухмыльнулся, оглаживая усы и бороду. Да-а. Знатно они покуражились два года назад. Причем дело вовсе не ограничилось уничтожением того конвоя с десантом. Вовсе нет.

Казак никогда не упустит возможность покуражиться, коль скоро ему предоставляется такая возможность. Поэтому помимо захваченных купцов имелись на их счету и сожженные военные корабли Карла. А нечего считать себя хозяевами Балтики. Пусть море это и студеное, тем не менее, казаки чувствовали себя здесь вполне по хозяйски.

В прошлом году в строй ввели еще шесть бригантин. Причем три из них так же имели паровую машину и имели вооружение подобное «Ласточке». Семь новомодных карповских пушек, весьма серьезный аргумент. Правда, как бы они ни были хороши, а обучаться их пользовать пришлось вдумчиво, со всей серьезностью. Но оно того стоило.

Была мысль у Демина отправиться на промысел в Вест Индию. Уж больно много интересного он слышал о тех местах. Об испанских галеонах доверху груженых золотом, о пиратской вольнице. О том, что царь Николай завел в Керчи порядки, сродни тем, что существуют в Порт Рояле на Ямайке. А раз так, то ему туда прямая дорога.

Признаться, отправиться туда он мог в любой момент. Причем прикупив себе корабль выстроенный не из сырого леса, а из хорошо просушенного. Деньги на это были. При должном уходе такой корабль способен прослужить не один десяток лет. Конечно, не уже привычной русской постройки, а иноземной, но то ведь беда небольшая. Попривыкнут к иным обводам и парусному вооружению. Хотя там отличий-то больших и нет.

Вот чего действительно не будет, так это паровой машины. Иван Архипович за пленение короля выплатил знатную награду. Не поскупился. А вот в продаже паровой бригантины отказал. Правда, не окончательно.

Если Демин согласится прослужить в Псковской флотилии пять лет, то по прошествии этого срока, он сможет выкупить такое же судно и с тем же вооружением. Причем выстроено оно будет не просто на русский манер, но еще и из сухого леса. Материал заготавливается уже не третий год, так что, обещание вовсе не пустое. И вообще, карпов своему слову хозяин.

Опять же, жалование морякам положили изрядное. Настолько, что с началом войны с турками ни у кого из казаков не возникло желания все бросить и отправиться на берега Русского моря. Ну кого там грабить? Прибрежные поселения и купцов уже успели изрядно ощипать. А с началом войны казачки так и вовсе как с цепи сорвались. Так что, нечего там ловить.

Опять же, то сыт и доволен, а то ходишь с подведенным брюхом, как голодный волк. Здесь же, стабильность. Н-да. Нет оно конечно уверенность в завтрашнем дне дорогого стоит, но-о-о… Три года. Осталось только три года, и он отправится пощупать испанские галеоны. Уж больно заманчиво звучат рассказы о тамошних богатствах. А тут еще сказывается и неуемный характер.

–Слева по борту, сто шестьдесят градусов, большая эскадра кораблей!–Вдруг послышался крик наблюдателя на марсе.

–Что за корабли?–Вооружившись рупором, поинтересовался Демин.

–Галеры. Много галер.

–Сколько много. Не сотня же их.

–Так, может и сотня,–растерянно ответил молодой казак.

–Как идут?

–Нам на пересечку, на веслах, с заваленными мачтами.

–Сигнальщик!

–Я здесь атаман,–тут же вывернулся молодой парнишка.

–Предай приказ по флотилии. Всем кораблям подтянуться к флагману. Разводить пары.

–Слушаюсь.

Лихо козырнув, парнишка ящеркой скользнул по вантам на марсовую площадку. Помимо наблюдательного поста, там же находился и сигнальный фонарь. По сути обычная карбидка, разве только куда более внушительных размеров, с зеркальным отражателем и шторками. Вот только использовать ее по назначению мог далеко не каждый. Только специально обученные люди. Карпов буквально повернут на секретности. Всюду-то у него тайны.

Пока флотилия собиралась в кулак, котлы успели набрать пар. Теперь, помимо воя ветра, над палубой разносится заунывный свист из предохранительного клапана котла. Неприятный звук. Похоронный какой-то.

Игнат никогда не отличался особой набожностью. Что не удивительно, при его-то разбойничьей натуре. Но тут уж его проняло и он невольно перекрестился. Поймал себя на этом, и тут же обругал за излишнюю мнительность.

По-оду-умаешь свист. Плевать сколько там галер. Не посмеют. Кишка у них тонка. На слабо проверяют. Хотят поворотить вспять, чтобы лишить Псков торговли. Ну что же пускай попробуют. Коли они жгли почем зря большие парусные корабли, то эти-то скорлупки им и вовсе на один зуб.

Бился он уж с галерами. Пусть и турецкими. Ничего особенного. Конечно они будут поменьше шведских и борта у них пониже, но оно и к лучшему. В высоко сидящее судно и попасть из пушки проще. Им ведь не на абордаж шведа брать, а жечь и крушить. Ну, если стучится, ясное дело.

–Петр.

–Я, Игнат Борисович,–тут же отозвался старший канонир «Ласточки».

–Что-то швед обнаглел. А ну-ка положи болванку перед головной галерой.

Шведский адмирал и впрямь обнаглел, продолжая вести галеры на пересечку русскому каравану. А потому надо бы им намекнуть, что пора бы и честь знать, да вести себя попристойней. И пускай расстояние еще в добрых полторы версты, это ни о чем не говорит. Ход они набрали изрядный. Вот так глазом моргнуть не успеешь, как они уже подойдут вплотную.

–Эй, сигнальщик.

–Да, атаман.

–Приказ на караван, лечь на обратный курс и возвращаться в Нарву.

–Слушаюсь,–пусть и есть сомнения по поводу отданного приказа, но паренек ответил без заминки.

Вот и ладно. Потому как, чтобы там атаман ни думал, а подстраховаться не помешает. В крайнем случае всегда можно будет опять развернуться. Ну потеряют денек. Не велика беда. А вот если вдруг случится драка, то у купцов хотя бы будет шанс спастись.

Рявкнуло орудие, отправляя к цели шуршащий снаряд. Ну как к цели. Пока-то только в качестве предупреждения и тут главное случайно не попасть. Ч-черт! Ну не настолько же!

–Петр, вперехлест тебя в колено. Я что сказал? Перед головной галерой, а ты запулил не пойми куда.

–Прости, Игнат Борисович. Качка клятая. Прицел точный никак не взять.

–Ка-ачка,–передразнил канонира атаман.–А что будешь делать, если завертится?

–Так, топить буду, атаман, что же еще-то,–искренне недоумевая ответил пушкарь.

–Ты попади вначале. Умник.

Сказал, а у самого мысли одна другой гаже. Уходить нужно. Непременно уходить. Потому как строю солдат не выстоять против обезумевшего от крови стада. Метут и затопчут. Если же запустить машину, то оторваться вполне возможно. Вот только. Он слово казака давал боярину. А на Дону клятвами бросаться непринято. Есть иуды, куда же без них. Вот только он не из таковских.

–Сигнальщик,–задрав вверх рупор, позвал он сигнальщика.

–Да, атаман.

–Передай по флотилии. Парусному отряду выходить на пересечку шведам. Паровому, увеличить ход и держаться у меня в кильватере.

–Слушаюсь, атаман.

–Сдюжим?–Приблизившись к Демину, тихо спросил его помощник.

Было дело Агап командовал одной из бригантин и в памятном бою был заместителем командира отряда. То есть, атамана Демина. Вот только сместил его боярин. Да оно в общем-то и понятно. Агап не скрывает того, что как подойдет срок, так и уйдет со своим атаманом щупать Вест Индию. Карпову же нужны свои моряки. Вот и вернулся казак на одну палубу со своим атаманом.

–Сомнительно. Но и выбора у нас нет, дружище. Мы тех купцов клялись оберегать живота не жалеючи. Нет на этом свете человека, что мог бы назвать меня брехлом. И не будет.

–Тогда меняй решение, атаман.

–О чем ты?

–Вели одному паровику отворачивать и идти с конвоем. Случись шведы отправят часть галер, чтобы взять на абордаж купцов, он их прикроет.

–Один, прикроет два десятка больших ладей?

–Ну ты же с десятком собираешься напасть на целую орду.

–Армаду,–непроизвольно поправил помощника. Игнат.

–Да какая разница.

–Сигнальщик. Приказ на «Баклана». Защищать купеческий караван.

–Слушаюсь.

–Ну и чем ты опять недоволен?–Окинув взглядом помощника, поинтересовался атаман.

–Квашнин. Он ить из лучших капитанов. С нами в прошлой баталии был. И в Русском море турку житья не давал. И команда у него самая выученная. И пушкари, не чета даже нашему Петру. То он и сам признает.

–Знаю, Агап. Но коли так, то именно ему такое и поручать. Кто еще как не он в одиночку сумеет прикрыть купцов. А если удастся вывернуться, то кто, как ни он преподаст науку другим, что потом за нас посчитаются. Не все же лучшим быть впереди. Порой неплохо их и поберечь малость. Готовь корабль к бою.

–Слушаюсь, атаман…

***

–Что они делают?–Рассматривая псковские корабли в подзорную трубу возмутился адмирал Корнелиус Анкашерна.

Этот сорока шести летний мужчина не считался лучшим из адмиралов шведской короны. Но несомненно принадлежал к их числу. Ну и немаловажно то обстоятельство, что он был близок к Карлу. Это он командовал эскадрой во время знаменитого десанта молодого короля на Зеландию. Ему же было доверено вести эскадру перебросившую шведскую армию на земли Новгорода.

Когда встал вопрос о том, чтобы уничтожить псковскую эскадру, то король разумеется тут же обратил свой взор на адмирала Анкашерна. По его руководством в шхерах началось строительство галерной флотилии.

Карл справедливо рассудил, что кораблям не зависящим от капризов ветра должны противостоять такие же независимые суда. К сожалению у Швеции нет братьев Карповых, изобретших эту самую паровую машину. Она оказалась в разы компактней уже существующих моделей. Причем настолько, что ее удалось установить на небольшое судно*. Поэтому у короля попросту не было альтернативы галерам.

*На тот момент уже применялись прообразы паровых машин, паро-атмосферные машины. Их применяли для откачки воды на угольных шахтах в Англии и для откачки воды в корабельных доках. Попытки установить столь громоздкую конструкцию на суда, не увенчались успехом.

Правда, этих небольших и слабо вооруженных суденышек понадобилось неприлично много. Но с другой стороны, и строились они быстро. Тем более, если использовать опыт древних римлян, прибегнувших к стандартизации деталей и частей судов. Таким образом они сумели построить огромный флот. Карнелиусу нужно было только восемь десятков галер, и он с этим справился. Правда, пришлось постараться, чтобы сохранить это в тайне.

И вот теперь он встал на след своей добычи. Того, ради чего вообще сошел с палубы гордого красавца фрегата и оказался на этом помосте галеры. Хотя-а. Признаться, только заняв это место, он понял, что у галерного, или как назвал его Карл, Армейского* флота есть будущее. И пусть он не годится для открытого моря, в прибрежных водах и шхерах он по настоящему незаменим. Ну или вот, в противостоянии с этими паровыми бригантинами псковичан.

*Армейский флот или изначально Шхерный, существовал в реальности. В шведском флоте до войны с Россией и во время ее, использовались галеры, но в незначительном числе. После заключения Ништадского мира, для действий в прибрежных водах и шхерах была создана эскадра галер с базированием в Стокгольме. Однако война с Россией же 1741-1743 годов показала, что численность этого соединения незначительна. Поэтому было принято решение о постройке целого флота с армейским подчинением. Официально существовал в период с 1756 по 1823 года. Здесь я приписываю это Карлу 12.

Вот только, что-то ему не нравится то, что они вытворяют. Нет, это вовсе не относится к их наглому выпаду с этим предупредительным выстрелом. За это они еще поплатятся. Но вот то что псковский начальник решил разделить караван на три части, это уже ни в какие ворота. Хм. Причем, если купцы с одной паровой бригантиной легли на обратный курс, то два отряда из трех паровых бригантин и шести парусных похоже пытаются охватить его флотилию.

Они это серьезно!? То есть, они решили атаковать!? Не сказать, что это противоречит планам самого Карнелиуса. Куда хуже было бы, если бы они решили сбежать. Какое-то время он конечно же сможет потягаться с ними в скорости. Вот только недолго.

В отличии от машин, силы гребцов не бесконечны. Пусть их и не жаль совершенно. Новгородские каторжане, коих сегодня на шведском флоте более чем достаточно. Ну не всех же бунтовщиков казнить, если можно извлечь из них выгоду.

Словно в подтверждение раздался свист плети и болезненный вскрик каторжника. Как видно ему преподали урок за леность. Хм. Или приласкали семихвосткой для острастки. Так сказать в качестве профилактики, чтобы это быдло не расслаблялось.

Вообще-то, адмирал был против использования в качестве гребцов русских. Практика той же Турции показывает, что рабы или каторжане не лучшая замена вольнонаемным гребцам. Они могут в самый неподходящий момент взбунтоваться или перестать грести. И вообще, на веслах шведских галер никогда не сидели рабы. Но доводы короля были довольно убедительны. Он предполагал, что бой не обойдется без значительных потерь. А потому не видел смысла в том, чтобы попусту лить шведскую кровь. Пусть уж лучше проливается русская.

На каждой галере было по двести пятьдесят гребцов, сто двадцать морских пехотинцев и семьдесят офицеров, канониров и моряков. Довольно внушительная сила для абордажного боя. А ни для какого иного галеры и не подходили.

Да и то, только в том случае если речь идет о небольших судах. Ну как вот эти псковские бригантины. Потому что, по убеждению Анкашерна, один пятидесятипушечный корабль способен уничтожить дюжину галер.

Это в общем-то и не удивительно, учитывая довольно скромные размеры суденышек и их весьма посредственную мореходность. К тому же и артиллерийское вооружение оставляло желать лучшего. На носовом помосте располагалось одно двадцатичетырехфунтовое орудие и по бокам два двенадцатифунтовых. По бортам по шесть трехдюймовых фальконетов на вертлюгах. Которые больше годились для подавления бунтов, чем для боя. Нет, если речь о таких же галерах, то дело другое, картечь тут играла большую роль. Но об использовании против кораблей с более высокими бортами говорить не приходилось.

Так что, единственный вид боя в котором галера была сильна, это абордаж. Достигаться же это должно было посредством маневрирования в независимости от ветра, наполняющего паруса. Ну и преимущества в скорости. Пусть и кратковременного.

–Дженсен.

–Да господин адмирал,–тут же отозвался адъютант Анкашерны, молодой, высокий и статный лейтенант.

–Передайте приказ по флотилии. Изготовиться к бою. Начать перестроение в линию, согласно регламента. Отряду полковника Линда преследовать купеческий караван. Остальным, идем на сближение с парусниками псковичан.

–Слушаюсь.

Армейский флот делился на восемь отрядов по десять галер в каждом. Попросту говоря, каждый из них являл собой пехотный полк, а экипажи роты. Под командованием же адмирала была настоящая армия в пятнадцать тысяч человек из которых девять тысяч шестьсот являлись морскими пехотинцами. Внушительная сила, если не сказать больше.

Противостояли же им десять русских бригантин экипажи которых не превышали ста двадцати человек. Достаточно одной галере сцепиться с русским кораблем и он обречен. Тут скажутся и численное превосходство, и превосходные бойцовские качества шведских солдат и матросов. Словом, у псковичан был только один шанс, держаться на расстоянии. Вот только никто им этого позволять не собирался.

Засвистели боцманские дудки. Забегали матросы. Засуетились у пушек пушкари. Захлопали крышки открываемых ящиков с песком. Звякнули изготавливаемые к использованию стальные лопаты, багры, пилы и топоры.

Шведы сделали выводы из прошлого неудачного опыта. Поэтому сейчас на каждой галере по палубе и внутренним отсекам были расставлены ящики с сухим песком. Только внутри, песок был расфасован в мешки, по шестьдесят фунтов в каждом. Потому как с лопатой там особо не развернуться. Никакие иные способы не позволяли достаточно эффективно бороться с греческим огнем, секрет которого стал известен Карпову.

От русских прилетел второй предупредительный снаряд. На этот раз стреляли не с флагманского парохода, а с головной парусной бригантины. Кто знает, возможно канонир там был более опытный, или причина в уменьшившемся расстоянии, но снаряд лег куда как ближе.

Впрочем шведы не придали этому ровным счетом никакого значения. Галеры все так же продолжали двигаться на сближение с русскими, успев уже перестроиться в одну линию. Десяток судов отделилось, устремившись в погоню за купцами, которые значительно потеряли в ходе, двигаясь против ветра, попеременно меняя галсы*.

*Галс –движение парусного судна относительно ветра. Различают левый галс, когда ветер дует в левый борт. И правый галс, когда ветер дует в правый борт. Как результат курс парусника представляет собой не прямую, а некий зигзаг. Разумеется за исключением случаев когда имеет место попутный ветер.

Наконец расстояние сократилось до трех кабельтовых*. Цели уже разобраны. Конечно пушка способна забросить ядро значительно дальше. Тонкие борта бригантины не идут ни в какое сравнение с бортами линейных кораблей. А потому ядро с легкостью проделает пробоину и на куда большем расстоянии. Вот только, ты сначала поди попади на таком расстоянии в большой корабль. Да еще и во время качки.

*До конца 19 века в Швеции действовала единица измерения в основе которой лежал локоть 59,4 см. Кабельтов равнялся 178 метрам или ста шведским саженям. Одна сажень равна 1,78 метра.

–Капитан Акессон.

–Да, господин адмирал.

–Прикажите открыть огонь,–едва отдав приказ, адмирал вскинул подзорную трубу.

Помост под ногами вздрогнул. Находившиеся под ним орудия изрыгнули из себя пламя и чугунные ядра. На какое-то время взор заволокла пелена дыма. Но под напором ветра она быстро истаяла, отнесенная в сторону.

Следом загрохотали остальные орудия. Семьдесят двадцатичетырех фунтовых и сто сорок восемнадцатифунтовых. От множества ядер начавших падать вокруг русских кораблей вода буквально закипела. Адмирал вроде бы даже приметил попадания. Впрочем, он не был в этом уверен.

Под помостом слышатся возня и приглушенная брань пушкарей, спешно перезаряжающих свои орудия. Как не старался адмирал, но все же в подготовке канониров он значительно уступал посковичам. Во всяком случае, если верить оставшимся в живых свидетелям, она варьировалась от четырех выстрелов в минуту, до десяти. Весьма значительный разброс, чтобы это было правдой.

***

Грохот. Треск разрываемой древесины. Шуршание пролетевшего рядом ядра. Вестница смерти пролетела так близко, что Игната обдало горчим ветерком. Оно может и не горячим да только он отчего-то именно таковы и показался.

–Петр, в гробину душу мать нехай! Ты заткнешь наконец этого гада!

Вместо канонира рявкнув ответило орудие. И на этот раз вышло вполне удачно. Судя по всему, снаряд взорвался в утробе галеры, а не прошил ее насквозь, чем грешили чуть не большинство снарядов попадавших в шведские суда. Впрочем, причина тут скорее всего в том, что в этот раз гостинец ударил в скулу и полетел внутри вдоль судна, а не поперек.

Поначалу отряд паровых бригантин держался в стороне, чтобы в полной мере использовать дальнобойность и точность своих орудий. Но из-за качки, немалая часть снарядов летела мимо. Учитывая же численный перевес противника это было неприемлемо. Пришлось сокращать дистанцию.

Но и тут не все слава богу. Если бить в борта, то из-за несовершенства взрывателей большинство снарядов попросту прошивали галеры навылет. Заходить с носа, чтобы стрелять вдоль, подставляться под пушки шведов. Вот и приходится заходить с кормы. Да только тут уж началась форменная свалка, и если одному выходишь в корму, то другой уже наводится на тебя носом. И все прямо-таки рвутся на абордаж.

Оно бы вырваться из теснины и уйти на свободную воду. Вот только шведы вцепились мертвой хваткой и вырваться из этих клещей никакой возможности. Один из пароходов уже взят на абордаж и там идет рубка не на жизнь, а на смерть. И помочь им никакой возможности. Они ведь и сами вертятся как угрь на сковороде.

Разочаровали зажигательные снаряды. Ладно снаряды из новых орудий прошивали галеры насквозь. Но на парусниках-то стояли дульнозарядные орудия и их снаряды рвались на палубе или внутри корпуса. Вот только прежнего эффекта не наблюдалось. Как видно, шведы все же кое-что выведали о греческом огне. Из всего флота яркими факелами пылали хорошо как с десяток галер. На других так же случались возгорания. Но с ними команды худо-бедно справились.

–Атаман, большая пробоина ниже ватерлинии,–подбежал с докладом его заместитель, Агап.

–И что, мне надо тебя учить как подводить пластырь?

–Уже делаем. Я только доложил.

–Добро. Занимайся.

–Атаман, беда. Вода к машинному подбирается. Если зальет котлы, рванет что твоя крюйт-камера.

Ага. А это уже механик. И судя по его озабоченному виду, дело и впрямь труба. Впрочем ему не раз и не два о том же говорили и Иван Архипович, и братец его младший, Дмитрий Архипович. Ох как тут все весело и заковыристо. А главное не вовремя, мать перемать, через плетень.

–А что же твои механические помпы?–Поинтересовался Игнат.

–Не справляются уже. Вода сочится из нескольких пробоин. А тут еще одну получили.

–Ну, эту сейчас залатают, полегче станет.

–Только и того, что время оттянем. Это уже конец, атаман.

–Не бухти, Степа, казак пока жив, барахтается.

–Я не казак.

–Да какая разница. Ты сейчас с нами в одной лодке…

Его оборвало рявканье сразу двух орудий. Невольно перевел взгляд на галеру подвергнувшуюся обстрелу. Ага. Порядок. И снаряды в цель легли, и не выметнуло их наружу. А значит, заглотила посудина подарочек.

–Не трухай, Степа. Значит так, идешь к машинам и просто делаешь свое дело. Как вода начнет подбираться к котлам, стравливай пар. Но не раньше. Уяснил?

–Уяснил.

–Вот и ладно. Действуй,–и вновь взгляд зацепился за давешнюю галеру.

Ну слава тебе господи, наконец-то запылала. Вот только радость оказалась недолгой. Потому что с другого борта вновь прилетел гостинец. Хорошо хоть одно из ядер ударило в кормовую надстройку, похоже развороти его каюту, а второе в мачту.

–Ох йо-о!

Игнат едва успел увернуться, как бизань мачта с жутким скрежетом и треском начала заваливаться в бок. Но не она по настоящему была опасна для него, а лопающиеся тросы. Один из них пролетел у него над головой. Мачта же завалилась в море, от чего «Ласточка» накренилась и сбавила ход.

–Боцман!

–Тут я, атаман.

–Рубите тросы. За борт этот плавучий якорь.

–Уже делаем, Игнат Борисович.

–Атаман,–позвал Петр.

–Чего тебе, косорукий,–огрызнулся Демин.

–Десяток фугасок осталось. Все. Дальше только резаться,–доложил старший канонир.

–Ясно. Ну да все одно к одному. Ну ты хоть раздолбай кого-нибудь напоследок.

–Обижаешь, атаман,–свернув белозубой улыбкой на закопченном лице, ответил Петр.

При этом он не без самодовольства показывал в сторону пылающей галеры. А что, есть чем похвастать, но…

–Это я уже видел. Ты чем другим похвастай. Иди, давай. Вон того, ушлого, что нам мачту порушил приласкай. Уж больно наглый.

–Сделаем.

Пока разбирались с пробоиной и рухнувшей мачтой, Петр сдержал свое обещание, и отправил на дно докучавшую галеру. Та уходила под воду под ужасающие крики прикованных к веслам гребцов. Экипаж и морские пехотинцы спешно покидали гибнущее судно, сражаясь за места в шлюпках. Надо заметить, шведы иллюзий не строили, и подготовились в плане спасательных плавсредств.

–Атаман, гребное колесо порушило. Одного казачка зашибло,–доложил подошедший помощник.

–Твою в гробину,–уже привычно выругался Игнат. Да сколько можно!–Отправь в машину…

–Уже, атаман. Прикажешь ставить паруса?

–Петр?

–Отстрелялись, атаман. Мои пушкари готовы драться,–деловито навешивая на себя портупею с пистолетами, доложил канонир.

–Ясно. Ничего еще не закончилось, братья казаки,–повысив голос, и не прибегая к помощи рупора, прокричал атаман.–Пока казак жив, ворогу лучше поостеречься. Резали мы турка, выпотрошим и шведа. Пусть подходят, а мы уж расстараемся. Готовьтесь к драке!

В ответ из луженых глоток раздался задорный крик. Никакого отчаяния и даже капли сомнения. Только злой задор и решимость идти до конца. Вот только путь тот обещает быть хотя и кратким, но кровавым.

–Агап, дай весть Степану, чтобы спускал пар и выводил свою команду на палубу.

–Сделаю.

Игнат посмотрел на подошедших Петра и Ерему, командира абордажников. С ними он шел по жизни бок о бок лет десять. Для человека связавшего свою жизнь с воинским ремеслом, большой срок. Да только похоже сколько веревочке не виться, а конец один. Но ведь уйти можно по разному.

–Ну что братцы, подходит наш последний час. Простите меня, если что не так.

–Да все так. И весело было. И боязно. И кровь не загустела в жилах. А то что так-то. Ну, а чем не славный конец,–пожав плечами, с открытой улыбкой ответил Ерема.

–Атаман, а может того. Оправим машинную команду? Шлюпка целая имеется,–под свист спускаемого пара поинтересовался вернувшийся Агап.

–Куда мы их отправим. Ты глянь сколько шведа вокруг на лодках. Бойцы из них конечно никакие, но уж как-нибудь за нашими спинами. Значит так, братцы, швед сейчас нас на абордаж будет брать. И выход у нас один. Захватить их галеру и уходить на ней. Все что могли мы сделали, «Ласточка» наша уж на ладан дышит. А там глядишь, если догоним наш караван, то еще и поможем.

В этот момент раздался страшный грохот и собравшиеся на юте* невольно обернулись на этот звук. Одна из паровых бригантин, «Дрозд», сцепившаяся с вражеской галерой словно раздувшись изнутри и окутавшись паром выметнула обломки досок и щепу. Крюйт-камера у них уже должна была опустеть, судно накренилось, а значит случилось то, чего опасался старший механик. Вода добралась до перегретых котлов и те рванули.

*Ют – кормовая надстройка или кормовая часть корабля.

–Царствие им небесное,–истово перекрестился Игнат, поддержанный товарищами. Но тут же вернулся к делам насущным.–За дело братцы. Ерема, похоже первым подойдет вон та галера, с правого борта. Значит принимаем ее первой.

–Понял, атаман,–уже позабыв о погибших на взорвавшейся бригантине, задорно ответил командир абордажников.

Шведы не заставили себя долго ждать. Приблизившись на полсотни саженей они выстрелили из всех трех носовых орудий засыпав палубу картечью. Но по счастью огонь не был столь уж губительным. Казаки успели укрыться и залечь. А вот когда они открыли ответный огонь, тут уж пришлось шведам прятаться. Правда решимости идти на абордаж у них не убавилось.

У Карпова не было возможности вооружить винтовками еще и моряков. Опять же, учитывая качку и то, что если уж доходит до стрелкового оружия, то лишь при абордажах, он решил что гладкоствольные карабины им куда предпочтительней.

Правда, исполнены они были все же по схеме казенного заряжания с табакерочным затвором и запасом снаряженных патронов. Выделаны с особым тщанием, пуля входила в ствол плотно, а не болталась как дерьмо в проруби. Как результат и увеличившаяся до двухсот шагов прицельная дальность. А еще, довольно крупны калибр позволял использовать картечные заряды.

Так что, досталось шведам от ружейного огня изрядно. Да еще и когда под треск сцепляющегося дерева и такелажа они уже были готовы броситься на абордаж, по ним ударила ружейная картечь. Ну а потом казаки с диким ревом сами бросились в атаку. И от того, что на ногах их оставалось меньше сотни, шведам легче не стало.

Правда, едва только разобравшись с командой одной галеры, пришлось тут же схватиться с другой, подошедшей с левого борта «Ласточки». И вот тут уж помянули добрым словом скорострельные карабины карповской выделки. Если бы не они… Хм. Вообще-то казаки настолько осатанели, что непременно вырезали бы и экипаж второй галеры. Иное дело что обошлось бы им это слишком дорогой ценой, пусть они сейчас свои жизни в грош не ставили.

–Агап!–Высоко вздымая грудь и обтирая окровавленный клинок сабли, о мундир мертвого солдата, позвал атаман.

–Нет его. На штык швед принял, паскуда,–устало отозвался Елизар.

–Твою мать. Тогда ты, Ерема. Отыщите ключи и освободите гребцов. Да поторапливайтесь.

–Сделаем.

–Петр!

–Тут я,–отозвался канонир.

–Пушки я гляжу у них одинаковые. Как такими пользоваться не позабыл?

–А чего забывать. Пушка, она и есть пушка,–пожав плечами, ответил казак.

–Вот и славно. Нагружай людей припасами и переносите на первую галеру.

–Понял атаман.

–Ерема, с трупов кафтаны поснимайте. Да поторапливайтесь, времени нет совсем!

На то, чтобы освободить людей и перетащить припасы ушло совсем немного времени. Куда дольше провозились, пока расцепились с «Ласточкой». Впрочем, относительно, конечно же. Вокруг все еще сновали шведы. Кое-где кипел бой.

Не забыли и сорвать с бортов бригантины пластыри. Поэтому едва отошли, как она начала крениться. А тут еще и рванул бочонок пороха на оставленной галере. Так сцепившись оба судна и пошли на дно.

–Ну что, атаман, еще кого прихватим?–С задорным блеском в глазах, поинтересовался Ерема когда они уже отошли от тонущих судов.

При этом командир обардажников встряхивал в руках снятый с трупа синий кафтан. Не чистый, с кровавым пятном. Ну да чего теперь-то. Вздохнул и начал надевать на себя.

–Остынь, паря. Славно потрудились, пора и честь знать. Лишним на палубе не отсвечивать!–Повысив голос, начал раздавать приказы атаман.–Казаки, напяливайте на себя шведские кафтаны. Уходим. Да глядим по сторонам, если приметим наших, подбираем.

–Не уйдем, атаман,–с сомнением произнес Ерема.

–Уйдем. У нас две смены гребцов. У шведов люди заморенные. Уйдем. Здесь все что могли, мы уже сделали.

***

Подойдя к двери своего рабочего кабинета в кроме, она бросила взгляд на сопровождавших ее двух дюжих стрельцов. Те поняли ее правильно и отойдя в сторону, замерли у стены. У дверей стоят еще двое, стационарный пост у ее рабочего места. Эти при приближении княгини салютуя ей взяли карабины на караул. Еще парочка постоянно дежурит снаружи, под окнами.

Вот так глянешь на нарядных стрельцов и само собой возникает сравнение с оловянными солдатиками. А еще, возникает стойкое убеждение в том, что стрельцы эти иных способностей, кроме как нести дворцовые караулы да печатать шаг не имеют.

Ошибочное мнение. Неискушенный наблюдатель приметит только то, как на утрамбованном стрелецкими сапогами плацу, бравые вояки печатают шаг и старательно тянут подбородки. Ну и еще, то, что за казармами бельевые веревки никогда не пустуют, а какая-то часть стрельцов постоянно возится с мундирами.

А вот занятий на закрытой тренировочной площадке уже никто не видит. Как не обращают внимания и на то, что стрельцы частенько пропадают на стрельбище, организованном за городом. Ну и не придают значения ежедневным утренним пробежкам по улицам города. В любую погоду за исключением воскресений. Просто потому что к этому уже успели привыкнуть как к данности.

Едва оказавшись в кабинете, Лиза буквально рухнула в свое рабочее кресло. Подхватила перьевую ручку, к конец которой, как дано прошлому, был вдет кусок белого гусиного пера. Сунув в рот, княгиня тут же начала его терзать своими мелкими зубками. Чертыхнулась. Сплюнула. И отложила в сторону.

Потом взгляд зацепился за стол. За ним когда-то работал ее первый, хм, и пока еще единственный супруг. Князь Иван Трубецкой. Н-да. Хорошие все же это были годы. Относительно спокойные и безмятежные. Пусть и стояла перед ними нешуточная цель. Ни много, ни мало, привести Псков под руку русского царя.

Зато с фаворитом ее, все не слава богу. Не живется ему тихо и мирно. Нет, она понимала, что покоя е не видать. Но и того, что все будет так-то, все же не ожидала. Она верила в Ивана, в его гений и удачливую звезду. Вот только, никогда и помыслить не могла, что они могут остаться один на один против шведов. А все было именно за то.

Николай вновь завяз в войне с Турцией. И если судить по доходящим до них сведениям, дела у него складываются не совсем удачно. Турки кое-где потеснили русских. Захватили пару крепостей по Южному Бугу. Малые ногаи воспользовавшись тем что силы русских сосредоточены западней, совершили опустошительный набег на русские земли и ушли с большой добычей.

Надежды на Острожского так же не оправдывались. Тот объявив рокош всеми своими силами стоял против королевской армии Речи Посполитой. Впору уже дать название подобно стоянию на реке Угре. Только тут какая-то неприметная речка да пара озер, между которыми и встали друг напротив друга две армии.

Впрочем, понять Августа и магнатов можно. Никто не захочет развязывать усобицу. И Острожский в том числе. Но ведь это ему Иван собирался уступить территорию бывшего Задвинского герцогства. Ну а коли так, то не помешало бы и ему потрудиться, а не изображать из себя истукана.

Словом союзников у Пскова нет. В лучшем случае, Николай все же извернется и напрягшись пошлет войска на помощь. Вот только случится это далеко не скоро. Иван же только что на совете настаивал на том, чтобы ударить по шведам немедленно. И что самое паршивое, его поддержали. Согласились выйти с этим предложение к общему вечу.

Дверь легонько скрипнула и в кабинет вошел Карпов. Окинул взглядом сердитую Лизу и виновато улыбнулся. Да так мило, что несмотря на злость сердце едва не зашлось. Но злость все же взяла свое.

–Ну чему радуешься, бестолочь?–Грустно улыбнувшись, поинтересовалась она.–Ить все худо, а он радуется.

Это да. Радоваться было нечему. Помимо всего прочего, Псков лишился своего серьезного козыря в виде военной флотилии. В ходе прошедшего сражения были потеряны все военные корабли. Правда при этом удалось уберечь торговые. Ни одна из больших ладей не досталась неприятелю. Караван благополучно вернулся в Нарву.

В результате сражения удалось захватить две галеры. Неравнозначная замена, но что есть. Кроме того, вернулось двести двадцать один моряк из которых половина были казаками. Освобождено семьсот сорок невольников новгородцев. Впрочем, среди них оказалось порядка двух десятков псковичан. Команды купеческих кораблей, захваченных шведами ранее.

Безвозвратные потери шведов, около тысячи солдат и моряков, двадцать девять галер. Еще более двух десятков нуждались в вдумчивом ремонте. Полная и безоговорочная победа Карла. Признаться, Иван ничего подобного не ожидал. Правда и не собирался сдаваться.

–А чего худого. Мы ведь изначально собирались намылить холку Карлу,–пожав плечами, легкомысленно возразил Карпов.

–Собирались. Да только время еще не пришло. Карл расквартировал свою тридцатитысячную армию в Риге. С Августом у него мир. До Дерпта ему всего лишь неделя пути. Не взяв города, драться в поле против Карла, глупость. Отойти, значит усилить его армию на пять тысяч солдат. И тогда уж придется тяжко. А ведь еще есть и двадцатитысячный корпус наемников, расквартированный в Вейсенштейне, с Левенхауптом во главе. И этот куда ближе к Дерпту.

–Ты сомневаешься во мне?

–Не в тебе, а в твоих силах. По моему ты слишком много о себе возомнил.

–Поверь, я прекрасно понимаю что делаю.

–Но почему Дерпт? Почему не начать наступление от Нарвы? Возьмешь Везенберг, благо там гарнизон не больше двух тысяч. Тем самым вынудишь Левенхаупта атаковать себя. Разобьешь и двинешься дальше. Так, постепенно перемелешь все полевые армии Карла и пока он будет собирать новые войска, навалишься на Дерпт. К слову сказать, я не представляю как ты собираешься брать крепость с пятитысячным гарнизоном, если намерен исполчить корпус в семь тысяч человек.

–Ты не веришь в то, что мне это по силам?

–Верю. Но на это в любом случае понадобится время. Но тебе его не дадут. Дерпт крепкий орешек. И пока ты будешь его разгрызать подойдет Карл с Левенхауптом.

–Значит, если я пойду на Дерпт, то Левенхаупт станет дожидаться своего короля, а если двинусь от Нарвы, нет. Неувязочка, Лизонька. Он не сдвинется с места и будет сиднем сидеть в Виттенштейне пока не подойдет его король. Не дурак, понимает, что в открытом поле ему против меня не выстоять. Остается только навязывать бой от обороны.

–Все одно. В Дерпте ты уже однажды был. А потому там будут настороже. По моему лучше все же выбрать иное направление. Коль скоро ты решил, что драки не избежать.

–А как же быть с указом Карла о строительстве озерной флотилии? Ведь если они ее построят, то беды не миновать.

–Господи, да я на его месте и строить ничего не стала бы. Просто взяла бы и перетащила галеры волоком из моря в озеро. Не так уж и велик труд.

–Вот и он не собирается. То есть, раньше я думал, что он это серьезно. Но как только появился этот его галерный флот, то я тут же понял, что Дерпт это только пыль в глаза.

–Тогда отчего…

–А пускай Карл думает, что все идет согласно его плана. Что он меня переиграл. А я тем временем возьму Дерпт. Потом двинусь навстречу Левенхаупту, который уже покинет свою крепость и в открытом поле будет вынужден вступить со мной в бой. А на закуску разобью Карла.

–Но как ты это все успеешь?

–Есть способы, Лизонька. Просто поверь. Сейчас главное, чтобы общее вече приняло решение о войне. Иначе мне не исполчить и двух полков, не говоря уж о четырех.

Мобилизация была его Ахилесовой пятой. Ведь в его полках служили вольные люди. Для них это было отхожим промыслом. Обычное дело. Ну где еще они могли за год заработать десять рублей чистым серебром. Вот только они не обязаны по первому требованию боярина становиться под его знамена. Да, подготовленные солдаты у Ивана под рукой имелись. Вот только чтобы призвать их, нужно было чтобы соответствующее решение приняло вече. А тогда уж никто не мог воспротивиться призыву в ополчение.

Глава 7

—Стой, кто идет?

Караульный вскинул мушкет и тут же потянул сухо щелкнувший замок. Вообще-то, еще каких-то пару лет назад, все компутовое войско, регулярные войска Короны и Литвы, были вооружены фитильными ружьями. За ночное дежурство успевало истлеть несколько локтей фитиля. А то как же, нужно же иметь мушкет готовым к выстрелу. Но недавно все изменилось. Теперь в пехоте фитилей не встретишь. Все мушкеты с кремневыми замками.

–Милый, ты бы не спешил размахивать оружием, а то еще пристрелишь ненароком,—послышался в ответ насмешливый девичий голос.

В отличии от солдата, показавшаяся в неровном свете факела девушка, говорила на ломаном немецком. Как те, кто успел выучить на чужом языке лишь несколько основных фраз. Вполне достаточно чтобы с горем пополам понять друг друга, но не более.

–Ты кто?

—Не узнал? Я Алеся из фургона маркитанта Микулы.

Вообще-то при каждом полку были свои маркитанты, с честь по чести выписанным патентом. И все состоящие при фургоне были переписаны с тщанием. Чтобы ни один подсыл вражий в войско не затесался. Хм. Если только сами маркитанты не продадутся, что никого особо не удивит.

Так вот, при немецких полках были свои торговцы и со своими девицами. Правда, справедливости ради надо сказать, что ни при всякой повозке имелись шлюхи для услады тяжелой солдатской доли. Но таковых было меньшинство. Основная масса предпочитала и помощниц под рукой иметь и лишний злотый в кошель положить.

Находились конечно те кто под это дело пользовал родную кровиночку. Но этих были единицы. У основной массы дочери сидели дома с матерями. Сыновья те да, кто постарше приобщались к отцовскому делу. Ну а для помощи и иного, выкупали девочек в бедных крестьянских семьях. Занятие им находилось и в мирное время. Благо на постоянных квартирах солдаты и не думали прекращать выпивать.

Так вот, девица эта была не из повозки Мартина, ходившего с их полком. Но с другой стороны, солдаты нередко хаживали в гости в другие полки, чтобы сменить обстановку, ну и девок. Свое-то уже приелось. И эту девицу солдат помнил. Не врет.

–И что ты позабыла у порохового погреба?–Удивился караульный.

–Как что? Пришла его взорвать,—весело заметила Алеся.

—И чем же ты будешь его поджигать?–Поддержал шутку солдат, явно сознавая, что с ним заигрывают.

Армия польского короля уже два месяца стоит на одном месте, между двумя озерами, напротив ополчения, объявившего рокош воеводы Острожского. Хм. Ополчения. Те ополченцы вооружены и обеспечены получше королевской армии. Просто на диво. Правда, каковы они в бою неизвестно.

Пока все обходилось мелкими стычками. Пусть там и лилась реальная кровь. Но признаться, от болячек и несчастных случаев померло народу больше, чем в тех стычках. Не хочет король серьезно лить кровь. И магнаты того не желают.

—Так возьму твой факел и ка-а-ак…

При этом девушка показала на факел, торчащий в держателе перед входом. А потом изобразила руками большой «бум», чем вызвала у солдата улыбку.

--Шла бы ты отсюда,–отмахнулся он от нее.

–И что, вот так возьмешь и прогонишь?–Игриво удивилась девица.–А если я хочу предложить тебе поразвлечься.

–Тем я могу заняться и не на посту.

–Можешь, но не за полцены. Только о том молчок. Чтобы хозяин не прознал.

–А что так?

–Выкупиться хочу. А как мне скопить деньги, коли он все забирает.

Вообще-то, они уже давно перешли на эдакий польско-немецкий суржик. Ганс уже два года служит в коронном полку, а потому успел немного изучить язык нанимателей. Ну, а как его не выучить, не все же время он на службе, да и квартирует с двумя товарищами в польской семье.

–Полцены говоришь.

–Если тебе недосуг, то пойду кого другого поищу.

–Иди сюда,–все же купился на дешевизну солдат.

–С ума сошел. Вот так под факелом. А как твой хорунжий появится, так и тебе влетит, и мне не заплатишь.

–Сюда иди,–обходя погреб позвал солдат.

Вскоре из ночи послышалась возня. Приглушенный игривый смешок. А потом пыхтение и приглушенные вздохи удовольствия. Ох и нравится видать девке это дело.

От этой мысли Агап нервно сглотнул и опустив руку поправил вздыбившееся естество. Он уж давно не был невинным. О том товарищи позаботились. Потому как полагали, что брать на душу грех смертоубийства, не согрешив с девицей, неправильно. Ну или так заявляли. Правда, распробовав тот запретный плод парень не унял голод, а только еще больше распалился.

Вот и сейчас мысли сами собой скользнули в другую сторону. Был он с Алесей. Не за деньгу. Сама к нему подластилась. Ох и жаркая, просто голова кругом. Она еще только беседы вела с солдатом, а у Агапа уже кровь быстрее по жилам побежала. Стоило же раздаться этим сладостным звукам, как и вовсе вскипела.

Тихо паря. Тихо. Сначала дело. Не то, как будешь смотреть в глаза Александру Григорьевичу. Да и перед остальными будет стыдно. В первый раз доверили самостоятельное серьезное дело, а он тут о бабе размечтался. М-м-м. Н-но как-кая же она сладкая, зар-раза. А главное и сам никак не разберет с чего завелся. То ли от желания, то ли от злости. Хм. И с чего бы это.

Пару раз глубоко вздохнул и короткой перебежкой метнулся к двери в пороховой погреб. Тот выкопан по всем правилам, как и положено при организации длительной стоянки. Благо деревьев вокруг хватает, потому и землянку обустроили по всем правилам. Сухую, да проветриваемую. Чтобы огненное зелье сохранилось как положено, до нужного часа.

Вот только час этот похоже все ближе и ближе. Что-то зачастили в последнее время обозы с порохом. Верный признак, вскорости можно ожидать начала боевых действий. Что никак не входило в планы Карпова. О том он лично поведал Александру Григорьевичу. Не нужно Пскову, чтобы Острожский сцепился с Августом. И чтобы армию свою распускал, тоже не с руки. Пусть лучше стоят друг напротив дружки, пыжатся, но не грызутся. Для рокоша дело обычное.

А тут король вроде как удумал чего-то. Непорядок. Один из обозов они подорвали с помощью хитрой пули, набитой пороховой мякотью. Прилетит такой гостинец в бочонок с порохом и привет. От того каравана живых почитай не осталось. Но и виновников не искали, посчитав, что те уже наказаны за беспечность и вознеслись на небеса или провалились в ад.

Но вот так, чтобы не вызвать подозрений, все обозы не уничтожить. Станет известно о причастности противной стороны, глядишь ситуация еще и обострится. А вот если случайно рванет главный пороховой погреб, тут уж дело иное. Случайность, беспечность, но не диверсия.

Склад находится на краю лагеря. Армия стоит уже давно. Нападок со стороны лешаков и отрядов Острожского на него не случалось. Так что, никаких опасений при несении службы ни у кого уже давно не было.

Потому и стоит один караульный, пока двое других беззастенчиво дрыхнут в сторонке. Случись появиться начальству, всегда можно будет сказать, что ходили с обходом. Факел-то только у входа горит, погружая все вокруг в непроглядную темень.

На двери замок. Несложный. Просто здоровый и внушительный, какие вешают на амбары. Вскрыть такой не сложно. Зато сковырнуть враз не получится. Ну да оно и понятно. Много ли народу знакомо с механикой? То-то и оно. А вот молотом там, топором или ломом приложиться оно ведь куда проще и ума особо не требует.

Подумав об этом Агап сунул в скважину заранее приготовленную отмычку. Лешаки, они конечно и кувалдой могут. Но предпочитают все же прикладывать голову. И учат их самым разным премудростям. Потому как, они лучшие из лучших и должны уметь далеко не только стрелять.

Есть! Замок сдался настолько быстро, словно его вскрыли родным ключом. Агап скользнул во внутрь и тут же погрузился в кромешную тьму. Достал из внутреннего кармана небольшой карбидный фонарик и на ощупь провернул вентиль подачи воды. Обождал немного и нервно сглотнув крутнул кресало. Пороху-то вокругсколько! Раз. Другой. Ага. За стеклом заплясал язычок пламени, свет которого многократно усилился за счет зеркального отражателя. Работа одной из замятлинских мастерских.

Подсвечивая себе протиснулся по узкому проходу между штабелями бочек, пробираясь как можно глубже. Нужно исключить любую случайность обнаружения заккладки. Вот тут будет хорошо. Извлек из другого кармана адскую машинку с фунтом пороха. Этого вполне хватит, чтобы разрушить тонкую стенку бочонка и добраться до находящегося внутри пороха. Одной искры хватит, чтобы все тут вознеслось на небеса.

Раздавит ампулу с кислотой. Все. Химический взрыватель запущен. Теперь взрыв это дело нескольких часов. К сожалению точно высчитать время не получается. По разному оно происходит. Просунул сверток в щель между бочонками. Убедился, что его никто случайно не приметит. Пора уходить.

Замок встал на свое место столь же быстро, как и покинул его. Правда, при этом не обошлось без легкого стука. Как впрочем и при вскрытии. Да и дверь легонько так скрипнула. Но… Не до того сейчас караульному. Он девице помогает выкупиться из неволи.

Хм. Вообще-то, она уж давно заработала на несколько выкупов. Еще и жениха себе сыщет и клин земли от воеводы получит. Если пожелает конечно. Но скорее всего все же поставит придорожную корчму. Все же это дело ей знакомо куда лучше.

–Ну что?–Встретил тихим вопросом вернувшегося к укрытию Агапа, Добрыня.

Редькин их не видел надобности гонять по всякой надобности полный десяток. Нет, если там прихватить фуражиров и увести обоз к Острожскому, то дело другое. Угу пробавлялись они и таким. Земли-то вокруг не вражьи. А потому и фураж для армии никто не реквизирует, а честь по чести выкупают за серебро. Ну, а кто откажется часть прокорма для своего войска обеспечить за счет противника? Вот и выходит, что теряет тут только королевская казна.

Но когда дело касалось дел, где нужно было тишком да бочком, то отправлялись лишь небольшие группы из пары двоек. Да и то, сейчас в лагерь отправились только Агап с Добрыней, обряженные в синие мундиры выбранецких пехотинцев*. Случись обнаружат их прусаки, в чьем расположении они и лазали, так и не поймут, что перед ними не русины, а русские.

*Выбранецкая пехота – Вид войск польской армии в чем-то схожий с московскими стрельцами, при схожем вооружении. Только состояли они из крестьян, проживающих на своем клине земли. Раз в три месяца проходили военные сборы. В случае войны собирались своими ротмистрами. Боевая подготовка слабая. На рубеже 18 века в выбранецкой пехоте насчитывалось порядка 2000 человек на территории Короны и несколько сотен в Литве.

–Все сделал как надо, Добрыня. Даже не сомневайся,–выдохнул Агап.

–Вот и ладно. Уходим,–все так же шепотом, распорядился Добрыня.

–А как же Алеся?–Кивая в сторону темного угла, откуда все еще доносилось пыхтение и всхлипы, поинтересовался парень.

Как видно прижимистый прусак решил за полцены, получить весь возможный максимум, на какой только был способен.

–Да чего с ней станется. Дело-то привычное,–отмахнулся Добрыня.

Угу. Для него она кто? Продажная девка. Он конечно ее почитает своим товарищем и случись встанет на ее защиту, оторвав голову любому. Потому что, лешаки своих не бросают. Но не быть ей в его глазах честной девицей, а только девкой.

С другой стороны, она ведь ни к Добрыне приходила не за плату, а потому что тот ей приглянулся. И это явственно читалось на молодом лице. Иное дело, что в ночи это выражение не особо разглядишь. А потому и ума ему никто вставлять не стал. Товарищ лишь легонько толкнул в плечо, придавая нужное направление.

Елизар и Кирилл поджидали их у опушки леса, начинавшегося уже в полутора сотнях шагов от крайних палаток. Они пристроились как раз между двумя кострами охранения. Оно конечно не так чтобы и близко друг от дружки, но в то же время если кто пройдет, то караул непременно приметит незваных гостей. Поэтому пришлось все это расстояние проделать ползком. Ну да им не привыкать.

–Управились?–Встретил их Киря.

–Как водится,–выдохнул Добрыня.

–А Алеся там как?

–Развлекается,–хохотнув, проинформировал здоровяк.

–И-эх. Огонь девка! Жаль, уходить надо.

При этих словах Агап насупился и вперил в товарища обижено-злой взгляд. Оно вроде и прав. Опять же, тут похоже ее весь десяток перепробовал. Да и кроме нее у него были иные бабы. А как вдовушки, так они еще и пожарче будут. Но вот… Да бог весть, сам не знает, что на него находит. Но отчего-то гложет за Алесю обида и хочется за нее вступиться.

В лесу ползать уже не стали. Пошли в рост. Разве только все одно всячески скрывали свое присутствие. Здешние вояки вовсе не дураки и для вящего спокойствия выставляют секреты. Иное дело, что лешаки их уж давно все вскрыли, и обходят сторонкой. А как отдалились на полверсты, так и вовсе можно позабыть об опасности.

Правда, это вовсе не значит, что можно расслабиться. Только не в ночном лесу, да еще и вдали от военного лагеря. Это в его окрестностях весь сушняк уж успели пособирать. А здесь начинаются такие завалы валежника, что твоя рукотворная засека. Так что, поаккуратнее надо. И ведь не остановишься. Потому как нужно поспешать на соединение с остальным десятком.

Угу. Даром что ли их сюда прислал боярин. Отсиживаться на пятой точке некогда. То одно, то другое. И все-то нужно обставить так, чтобы без шума и пыли. Даже обозы фуражиров приходилось брать в ножи или духовые ружья. А иначе как ты умыкнешь добытое. Отбить только ради того, чтобы уничтожить…

Не-эт. Лешаки они конечно бойцы знатные и за боярина готовы в огонь и в воду. Но коль скоро есть возможность серебро срубить, так отчего же отказываться от такой-то радости. Тем более, Острожский честь по чести за те два обоза, что они привели выплатил премию. Конечно добытое стоило в разы больше, но не за спасибо и то ладно.

На остальную группу вышли уже с рассветом. Впрочем, было все одно достаточно рано. Ничего удивительного, конец мая на дворе, ночи уже короткие. Александр Григорьевич выслушав доклад, дал притомившимся товарищам три часа на сон. Им предстоял еще долгий день, а потому силы еще понадобятся.

Как оказалось в одной неприметной придорожной корчме с постоялым двором при ней, их поджидал купец. Хм. Скорее уж мелкий торговец. Пусть и пользовал большую крытую армейскую повозку замятлинского каретного двора. Такая способна вместить в более шестидесяти пудов груза. Но одна повозка, она и есть одна.

Зато сопровождали купца двое охранников. С виду, вроде бы и наемники, но Агап помнил этих парней. Они были из второго взвода лешаков. И коль скоро, они охраняют купца, да еще и десяток лешаков припожаловал, чтобы сопроводить через границу Инфлянтского воеводства, то груз и впрямь важный.

–Добрыня, а что в повозке-то?–не выдержав поинтересовался парень у старшего товарища.

–Алхмия какая-то, в бутылях больших,–пожав плечами, ответил тот.

–А для чего она?

–Ты что ночью закладывал в погреб?

–Ну так, машинку эту, адову.

–А как она сработает?

–Ну, там эта. Кислая съест проволоку, потом боек ударит по капсюлю и все.

–Все верно. Только не кислая, а кислота. Вот ее-то родимую купец и везет в Замятлино. Из нее же делают и порох для капсюлей и бездымный порох, что мы пользуем в некоторых гранатах и в карабинах, когда позицию не хотим вскрыть.

–А чего же в Замятлино сами не могут сладить эту кислоту?

–Да вроде как ладят. Но больно муторно ее делать, а потребно ее много. Вот и закупает боярин у разных алхимиков. Ладно, то не нашего ума дело. Нам главное сопроводить купца через границу.

–Ясно.

А что тут не ясного. Сказано сопроводить, значит сопроводят. Правда, то обстоятельство, что Добрыня в курсе для чего нужна эта кислота несколько удивило. Знание похоже тайное. Подумаешь, лешаки знают не в пример больше иных. Все одно, на фоне вездесущей секретности Агапу это показалось странным.

Впрочем, сомнительно, чтобы удалось скрыть интерес боярина к этой самой кислоте. Но ты поди еще разбери что и как из нее сделать. Эвон оружие замятлинского завода разлетаются как горячие пирожки. Да только не больно много есть желающих повторить ту работу и заработать. Знать не все так просто.

Двигались совершено открыто. А чего скрываться, коли обряжены в форму выбранецев. С тракта сошли на проселок, миновали пару деревенек, устроившихся на росчистях. Потом едва обозначенная дорога начала виться меж нескольких озер и болота.

Прошли так никого и не повстречав. Даром что ли они излазали тут все тропки и стежки. Нужно же было чем-то заниматься ту пару месяцев стояния армий друг против друга. И совсем не обязательно при этом кому-то кровь пускать или иначе как-то вредить. За те несколько месяцев, что он в лешаках, Агап успел уяснить одну простую истину, знание всегда дает своему обладателю силу или преимущество. И уж тем более, если это касается местности вокруг противостоящих армий.

–Что там?–Поинтересовался Александр у вернувшихся Елизара и Кири, уходивших передовым дозором.

–Похоже нас встречают,–ухмыльнувшись доложил Киря.

–Инфлянтцы или коронные?

–Коронных мы уж давно миновали,–возразил лешак.

–Мало ли какой разъезд мог заплутать,–возразил десятник.

Впрочем, решение нашлось сразу. Было решено пустить купца и охранников вперед. В них в любом случае не станут сразу палить. А там можно будет и вступить в переговоры, действую сообразно тому, кто именно выйдет встречать повозку. Лешаки же будут двигаться под прикрытием подлеска, благо распустившаяся листва это позволяет.

Все вышло именно так, как и предполагал Александр. Вскоре путь повозке преградили четверо солдат в форме личной хоругви Острожского. Хм. Все же, правильно будет не солдат, а шляхтичей. Иных в этом подразделении попросту не было. И именно они-то и должны были встречать гостей с той стороны. Уж больно важный груз, не хотелось бы, лишних неожиданностей.

–Жданович, ты?–Приметив высокого, сухопарого молодого человека с нашивками десятника, выкрикнул Алекасадр.

Сопровождавшие десятника бойцы тут же порскнули в стороны. Ну да палить не стали и то ладно. А вот сам Андрейка тут же сблизился с сидевшими на облучке возницей и купцом, уперев последнему в живот ствол пистоля. Находившиеся верхами охранники ничего не предпринимали, хотя им разобраться с этой четверкой, не составило бы труда. Впрочем, шляхтичей должно быть больше, да и лешаки не собирались никого крошить.

–Ну я Жданович,–выкрикнул парень.

–Не пальните с дуру. Выхожу.

Вовсе не лишнее предупреждение, учитывая, что на Редькине надет голубой мундир коронного солдата. Ну и появился он с поднятыми руками, всячески демонстрируя свои мирные намерения. Подошел и был опознан.

Они были знакомы с этим молодым десятником, пользовавшимся особым доверием воеводы Острожского. Было дело, еще в зимнюю пору полусотня мальчишек встала грудью против полной конной коронной хоругви. Крепко встали. И бились так, что положили в снег не меньше половины видавших виды ветеранов.

Большинство мальчишек в том бою и полегло. Из захваченных в плен практически все были ранены. Воевода их потом выкупал у шляхтичей. Обошлось ему это дорого, но он без колебаний выкупил всех. Даже зная наверняка, что половина умрет от ран. Так и вышло. В живых осталось только двенадцать парней. Зато теперь это были самые доверенные люди воеводы. Так что, ничего удивительного, что именно они встречали лешаков и купца.

–Здравствуй, Александр Григорьевич,–ну а как ему не знать лично того, кто невозбранно вхож в палатку воеводы.

Вроде и вежливо так здоровается и в то же время, неприязнь скрыть у него не получается. Угу. Он ведь в свое время шел на противника не считая его, с высоко поднятой головой, открыто и храбро, как и подобает истинному воину. Лешаки же, все больше бьют из-за угла, словно душегубы какие. Да чего уж там. В глазах всего войска они таковыми и были…

Когда в сумерках вошли в лагерь рванул пороховой погреб. Знатно так рванул. Все инфлянтское войско всполошилось переглядываясь в растерянности силясь сообразить, что делать. То ли просто глазеть на огромное молочно белое облако, вздымающееся в ясное вечернее небо. То ли хвататься за оружие и готовиться к бою.

Тем временем в стане противника поднялся настоящий гвалт. Оно конечно далеко и ничего не расслышать. Версты три, как никак. Не шутка. Но с другой стороны, мечущийся народ и лошадей рассмотреть никакого труда. Ну, а там и представить, что именно творится в лагере. Шутка ли, взорвалась большая часть запаса пороха всего войска. Да еще и пушки разметало, потому как те располагались неподалеку.

–Ваша работа?–Когда Александр предстал пред ясны очи Острожского, поинтересовался он.

–Нет, господин воевода. Мы к тому касательства не имеем. Коли приказали бы, то дело иное. Сделали бы. А так,–Александр пожал плечами и продолжил.–Мне было велено встретить на той стороне купца, да сопроводить его через границу.

Не верит воевода в то, что не лешаки погреб рванули. Ну и не надо. Боярин приказал ему тихонько, исподволь не допустить военного столкновения между королем и воеводой. Вот он и поступает в меру своего разумения.

–Ладно, десятник. Иди уж.

–Слушаюсь, господин воевода.

–Александр Григорьевич,–окликнул Острожский Редькина, когда он уже был у выхода из палатки.

–Да?

–За погреб спасибо, Саша,–вздохнув поблагодарил воевода.–Нет у меня желания шляхетскую кровь лить. Оно вроде как… Но не я и не моей волей.

–Да не мы это, воевода,–упрямо гнул свое десятник.

–Ну не вы, значит не вы. Ступай.

Когда вернулся в расположение десятка, то помимо своих парней, купца с возницей и его охранников застал еще одного человека. Курьер, прибывший с посланием для Острожского от боярина Карпова. Они состояли в довольно тесной переписке, что в общем-то и не удивительно.

Вот только, помимо воеводы такие курьеры все время доставляли почту и для лешаков. Да и останавливались все время в их расположении. Благо имелись трое нестроевых, которые все время присматривали за расположением десятка. А значит и встретить и разместить гостей могли в любое время.

Ну и еще одна деталь. Курьеры эти всегда были из числа службы безопасности. Сопровождали же их двое бойцов из конвойной сотни боярина. Ну а кому еще мог доверять Карпов, как не людям отобранным самым тщательным образом. Корреспонденция с воеводой она ведь сама по себе важна. А тут ведь еще и послания лешакам, которые лучше не видеть даже Острожскому, с довольно широкими взглядами. Вот и в этот раз не обошлось без тайн.

–Что мы должны сделать?–Опешив, поинтересовался у курьера Репин.

–Разнести в королевском войске оспу,–открывая кожаный футляр и предъявляя десяток запаянных стеклянных ампул, подтвердил курьер.

–Вот так вот значит.

–Боярин уже заканчивает собирать полки. Корпус со дня на день выдвинется в поход.

–Куда?

–Поговаривают о новгородских землях, но доподлинно никто ничего не знает. С боярина станется и захватить Стокгольм.

–Это да. На выдумку он горазд.

–Но в любом случае, ему понадобится Острожский и его армия. Шесть тысяч пехоты и десять конницы, сила весьма внушительная, чтобы удержать короля Карла в Лифляндии. К тому же, воевода может и увеличить армию за счет тех же наемников и созыва рушения. Оружия ему хватит. Тут и их собственные арсеналы, и Иван Архипович передал ему едва ли не все трофеи захваченные три года назад. Но для этого Константину Ивановичу нужно развязать руки.

–А мы чем занимаемся,–огрызнулся Александр.

–Пока, что-то получается не очень. Зараза же гарантированно разведет армии в разные стороны. Если тебя это успокоит, здесь,–кивок на футляр с ампулами,–укрыта легкая оспа. Как говорит Павел Валентинович умрет только каждый десятый. А может и куда меньше. Выпускать черную оспу против Речи Посполитой Карпов не желает. Он вообще не хочет этого, но и в одиночку против Карла не выстоит. Да и не удержать нам города Лифляндии. Попросту не хватит людей.

–Это-то я понимаю. Но-о…–Александр осекся не зная, какой привести аргумент.

–Так что мне передать боярину?–С нажимом поинтересовался курьер.

–А что ты можешь передать. Все сделаем. Только, как с этой заразой обращаться?

–В футляре подробная инструкция, что и как надо сделать. Там ничего сложного. Тем более, что агентура в стане короля у вас есть…

***

В город вошли без проблем. И что говорится беспошлинно. А какая пошлина с работников, что идут с инструментальными ящиками. Не торговать же они ими собираются в самом-то деле. А что до работы, так не караулу на воротах за то взимать плату. На то есть специальные сборщики.

Дерпт встретил их узкими но довольно шумными улицами. Город продолжал оправдывать свое название торговой столицы области. Была тут и русская слободка, где располагался псковский да новгородский торговый люд. Имелась и небольшая православная церквушка. Вот только обезлюдел этот квартал. Только священник при церкви и остался. Иные купцы не приехали на торг, а кто приехал, уже в узилище молит Господа об освобождении.

Правда, это вовсе не означает, что торговля совсем умерла. Там где война и обострение взаимоотношений буйным цветом расцветает контрабанда. И для этого рискового люда сейчас самая страда. Так что, найти на прилавках товары из Пскова и даже замятлинских заводов не так чтобы и трудно. Правда куда дороже чем прежде, не без того. И многое в дефиците. Но в принципе, весь прежний ассортимент присутствует. Ясное дело, куцы будут клятвенно уверять покупателя в том, что это еще из прежних запасов, которые подходят к концу.

Н-да. Ну нет русских. Так и что с того. Улицы города весьма многолюдны. И отчего-то особенно много военных. Или просто так совпадало. А может солдатам объявили выходной или выдали жалование, вот они и бродят по городу. Опять же, гарнизон состоит из пяти тысяч солдат. Вообще-то не так чтобы и мало. Скорее даже много.

Поэтому приходится обходить сторонкой всякого встречного поперечного. Не хватало еще вступать с кем-то в перебранку или даже разговоры. И уж тем более, с заносчивыми служивыми. Понимать-то лешаки понимали, вот только с говором у них, мягко говоря, не все в порядке.

Все так. Карпов вновь отправил в Дерпт свой спецназ. Вот только повторяться в его планы не входило. Опять же, к чему ему выгоревший город. Не-эт. Он ему нужен с минимальными повреждениями. Совсем без них конечно не обойдется, но и рушить как это было три года назад, он не собирался.

Проходя улицами города взводный сержант Кудря, невольно восхищался тем, насколько быстро шведы привели все в порядок. Видно конечно, что кое-где кладка отличается. Но от прежней разрухи нет и следа. Взорванные погреба арсенала и башни конечно до кона еще не починили. Но работа ведется весьма споро. Вот никаких сомнений, что к следующему году уж все закончат и будет краше чем было.

Хм. Вернее закончили бы. Да кто же им даст. А у Острожского точно не найдется в достатке средств, чтобы все завершить. С другой стороны, а ну как сделает Дерпт столицей будущего герцогства. А что, город стоит как раз на перекрестке торговых путей не просто с Псковом, но и вообще торгового пути на юг, к Русскому и Каспийскому морям. Карпов ведь не собирается и дальше мириться с тем, что шведы перекрыли речной путь. Так что, все может быть.

Ну а чтобы на этот раз особо не рушить город, задача лешакам стоит особая. Теперь ничего рвать не надо. Согласно плана, взвод Кудри должен был проникнуть в город мелкими группами, по два-три человека. Когда же Карпов начнет ночной штурм, они должны будут ударить в тыл одному из бастионов, перебив его защитников и открыв проход в город.

А там, уж тот факт, что защитников будет почти столько же сколько и штурмующих, не будет иметь никакого значения. Преимущество карповских дружинников против шведских солдат в уличных боях, ярко проявилось еще при взятии Нарвы. Пусть швед пыжится. Но противопоставить новой тактике и особой выучке им попросту нечего.

Ни Матвей, ни сопровождавший его Дмитрий, в городе раньше не были. Однако даже и не думали плутать по его улицам. Мало того, даже когда на их пути оказался перегороженный участок улицы, они не стали даже особо раздумывать куда идти. Просто свернули в переулок и вскоре обошли проблемный участок. Уж над городскими-то картами они покорпели изрядно.

Ага. А вот и нужный дом. Слава богу. Добрались без приключений. Теперь главное, чтобы хозяин оказался дома. Не то, уйдет еще по каким своим делам. Матвей взялся за молоточек и постучал в окованную железными полосами дверь, выходящую прямо на улицу.

Вскоре из-за нее послышались шаги, смотровое оконце открылось и на них уставилось усталое лицо хозяина дома. Уж его-то им всем показывали. А то мало ли как оно все обернется во вражьем-то городе. Коли уж иезуиты добрались Кузьмы Платоновича в Пскове… Оно конечно, иезуиты и протестанты, как-то не особо ладят. Но с другой стороны страховка не помешает.

Без лишних слов, от греха подальше, Матвей снял шапку, скрестив указательный и средний палец, после чего отвесил поклон. Хозяин так же ни слова не произнеся, отодвинул засов, и открыл дверь, пропуская гостей в дом. Угу. Сам. Слуг в доме нет. Он их специально должен был услать куда-нибудь на несколько дней. Ну, а там уже к городу подступится Карпов и все решится само собой.

Сразу за дверью коридор, где лешаки и остановились. Дальше пускай сам хозяин ведет, где он там им определил место для ожидания часа. Но с другой стороны, они уж не на улице, а потому и посторонние не услышат.

–Господин Кляйн, сколько моих уж пришло?

–Пьетнатцать челофек. С фами семнатцать.

–Значит пока все. Будем надеяться, что и дальше пройдет без потерь. Куда идти?

–Прямо. Там фо тфорике спуск в потфал,–указывая дверь в противоположном конце коридора, пояснил купец, немец.

–Нормально,–одобрительно произнес сержант.–А наше снаряжение уже в городе.

–Все фаше орушие уше ф подфале.

–А чего такой смурной, господин Кляйн.

–А я толшен ратофаться?

–Бросьте. Вы же знаете, Карпов не обманывает.

–Тля этохо он сначала толшен захватить Терпт.

–Вот уж не сомневайтесь. На пупе извернется, а своего добьется. Так я говорю, Митрий.

–Еще бы,–поддержал сопровождавший его боец.

–Ладно, хозяин, веди в палаты подземные.

Дворик оказался совсем небольшим. Чтобы развернуться хозяйской повозке, нужно еще распахивать ворота каретного сарая и задействовать его площадь. Иначе просто никак. Дорога землица под постройки в Дерпте, что тут еще сказать.

По каменным ступеням спустились в подвал. Дверь из толстых плах обитых железом. Навесной замок. Нет, ну а что такого. Нормальное дело. Мао ли кого принесет в дом. Купец уже давно на крючке у безопасников, а потому сомнений в нем никаких. Ему предавать, себе дороже. Семья-то в заложниках на псковской земле.

Неладное Матвей заподозрил, когда только открылась дверь. Все же что ни говори, пусть ему только двадцать три годочка, он по праву считался ветераном. А потому и чутью своему привык доверять. Что именно его насторожило он понять никак не мог. Тишина? Ну правильно. Туда хоть сотня лешаков набьется, но коли потребуется, замрут так, что муха пролетит, услышишь. Тогда что? Бог весть. Но он точно знал одно. Во-внутрь им ходу нет.

Кудря попятился назад, берясь за рукоять топора. Его волнение тут же передалось Дмитрию, так же извлекшему топор. И тут одна из створок каретного сарая распахнулась и во двор выскочили сразу четверо рослых солдат. Вот только вооружены они длинными палками. И по повадкам сразу видно, матерые волчары.

За их спинами появились двое, у которых в руках обнаружились сети. Из подвала вывалилось так же четверо. Выход только один, устраивать свалку, а там как бог положит. Матвей только и успел бросить.

–Митя, как получится, сразу беги, упредить наших.

–Ага.

Никакого героизма и чего-то типа, «я тебя не оставлю». Есть приказ и точка. Только выдайся шанс. А уж он-то им воспользуется. Потому что пятнадцать парней уже либо погибли, либо в казематах. Да еще четырнадцать на подходе. А там и весь корпус Карпова.

Матвей бросился в атаку, но дотянуться ни до кого так и не сумел. Выпад его ловко отбили, а там и солдатик с сетью улучил момент. Оно вроде и промазал, только и того, что захлестнул руку с топором, но остальным этого хватило с лихвой.

Дмитрий вроде бы успел полоснуть одного из нападавших по руке, но с закономерным итогом вскоре так же был скручен. Да в отместку его еще и огрели по голове. Знатно приложились. Как бы не насмерть.

–Ах тыж и дурак, Кляйн. Нешто думаешь твоих пощадят?–Все еще пытаясь сопротивляться, пока его крутили, зло бросил Матвей купцу, забившемуся в угол дворика.

–Их уже осфопотить. Ф тот лесной том нет моей шены и тетей,–с не меньшей злобой выпалил немец.–Менья мошет и не пощатят, но мая шена и тети путут шить.

Впрочем, не сказать, что Матвея так уж интересовала причина предательства купца. Не-эт. Не сам он отправился к шведам с повинной. Его самого кто-то сдал. Завелась где-то в службе безопасности гнида. Сначала Кузьма Платонович. Теперь вот его взвод повязали. Пока не всех. Но за пару дней управятся со всеми. Нужно как-то вырваться. Обязательно.

Именно об том и думал сержант Кудря, не оказывая сопротивления, пока его волокли через дом, на соседнюю улицу. Сейчас не время. Сейчас ничего не получится. Нужно выждать и подгадать момент. Он должен подвернуться. Обязательно.

***

Ну прямо охота на кабана. Один в один. Те предпочитают все время приходить на водопой в одно и то же место и время. Только и того, что наберись терпения и сиди жди, пока пятачки не припожалуют испить водицы.

Вот и эти господа, уж в третий раз выставляют лагерь в одном и том же месте, на берегу озера. Охота у них вишь ли. Генерал Дюкер больно жалует ее и устраивает минимум два раза в месяц. Кстати, в мае уже в третий раз выезжает. Облюбовал это местечко и катается. Впрочем, отчего бы и нет. Дичи вокруг хватает. Как в достатке и лесов, и открытых лугов. Вот и повадился.

Ясное дело, что разведчики не сидели здесь неделю напролет, гадая повезет или не повезет. Вовсе нет. Они появились под Новгородом имея точные сведения. Оно конечно, работенка вроде как для лешаков. Еще бы, они ведь самые-самые. А потому если кого нужно умыкнуть или прищучить с гарантией, то посылают их.

Но так уж вышло, что генерала вот так запросто не выкрадешь. Придется затевать настоящий бой. А лучшим стрелком во всей дружине Карпова оказался он, Гурьян, снайпер взвода разведки второго полка. Потомственный охотник. И на последних соревнованиях доказал, что в стрельбе равных ему нет. Хотели даже в лешаки забрать. Но к тому моменту уже было принято решение, чтобы разведчиков не трогали. Так он и остался со своими товарищами.

Кстати, на его счету было порядка трех десятков побитых шведов. Поначалу-то, пока сам бродил по Новгородским лесам и пускал кровь захватчикам, не особо ладилось. Случались промахи. И бегать приходилось помногу, пока от погони избавишься. Но когда в его руках вместо шведского ружья оказалась карповская винтовка, а сам он в рядах разведчиков, все изменилось. И дистанции стали побольше, и убегать приходилось теперь не так часто. Его сослуживцы могли умыть кровью и целый взвод солдат.

Так вот, вызвали его три дня тому в штаб и напрямки спросили попадет ли он с шестисот шагов в грудь человеку. Он конечно же заявил, что попадет. Усомнились. Повели на стрельбище. Десять выстрелов, десять попаданий. Вот и отправили их группу.

Они и другие группы конечно и прежде вели отстрел офицеров, стараясь выбирать тех, что понарядней, а значит и в чинах повыше. Но тут предстояло подстрелись крупную птицу. Генерал Дюкер. Губернатор и командующий войсками в захваченных новгородских землях. Ну и вроде как Карпов собирается ударить по Новгороду, а потому будет не лишним лишить войска головы. И сделать это предстояло ему, Гурьяну. Вот и лежит он на опушке в ожидании появления своей цели. Ну или дичи. Так все же правильнее будет, он ведь охотник.

Слуги под охраной полуроты драгун появились на берегу озера ранним утром. Не иначе как выдвинулись из Новгорода еще с рассветом. Довольно споро установили шатры, расставили столы и начали их сервировать. В сторонке устроили небольшой круглый столик, рядом с которым встали четыре плетеных кресла. Не иначе как для генерала и его ближайшего окружения. Драгуны натаскали дров, но костер пока не разжигают. Ограничились только установкой вертела. Не иначе как собираются запечь кабана целиком.

Гурьян все это наблюдал в подробностях, вооружившись небольшой подзорной трубой замятлинской выделки. Говорят, что качество самое лучшее, какое только можно найти. Но признаться, охотнику сравнивать не с чем, эта единственная, что он вообще взял в руки. Но приближает очень хорошо.

Наконец появилась кавалькада из двух карет и полусотни всадников. Из карет вышли женщины, разодетые на европейский манер. Среди верховых не только драгуны, но и офицеры удосужившиеся приглашения на забаву генерала. А вот похоже и он сам.

Гурьян приметил треуголку с самым пышным плюмажем из белых перьев. Вкинул к глазу трубу. Лица конечно не разглядеть да и неважно это по сути. Он ведь никогда не видел генерала. А вот то, что мундир его выглядит самым богатым и суетящихся вокруг него офицеров распознать удается без труда.

Наконец генерал что-то сказал, сделав повелительный жест. Кружившие вокруг него офицеры тут же поспешили оказать внимание прибывшим с ними дамам, сопроводив их к столам. Похоже охотиться на голодный желудок никто не собирался. Или все же решили просто выпить вина? Не важно. Главное, что Дюкер отошел в сторону и встал на берегу озера.

Гурьян подтянул свою винтовку, разложил сошки. Проверил наличие на полке пороха. Приложился. На снайперских винтовках не кольцевой прицел, как на обычных пехотных образцах, а диоптрический. Чашечка целика исправно отсекла весь лишний обзор. Теперь видно только в небольшое отверстие, что не больше игольного ушка. Небольшой кружок, с пеньком мушки посредине. Навести на спину генерала, затянутую в синий мундир. Нужная дистанция уже выставлена.

Палец плавно потянул спуск. Курок исправно ударил по кресалу. При этом мушка слегка дрогнула и едва не соскользнула с цели. Все же расстояние большое. Но чем хорош белый порох, так это тем, что задержка выстрела у него побольше чем у черного. Поэтому опытный стрелок имеет куда больший запас времени, чтобы выправить прицел. Гурьян отличный стрелок.

Выстрел! Еще одно преимущество белого пороха, он не выдает позицию стрелка. А еще не застит ему взор. Поэтому Гурьян отчетливо рассмотрел, как генерал словно подрубленный упал на землю. Убит или ранен? Бог весть. Воспользоваться трубой и осмотреть получше нет времени. Нужно уходить. Все одно узнает попал или нет. Потом. Даром что ли безопасники едят свой хлеб.

Не делая резких движений Гурьян отполз назад, уходя глубже за деревья. Туда, где ждали трое прикрывавших его товарищей. Порядок. Теперь бегом. Еще метров через сто, обнаружилась позиция еще шестерых из их десятка. Но останавливаться не стали, пробежав дальше. Только и того, что Гурьян утвердительно кивнул встретившись взглядом с десятником.

Через сотню шагов они залегли, и Гурьян крикнул сойкой, подавая знак на отход остальной группы. Пока те подбегали, успел перезарядить карабин. Но на этот раз обычным патроном. Белого пороха у него совсем немного. Осталось только пять патронов, и несколько щепоток для затравки, в малой пороховнице.

Шестеро разведчиков тенями проскользнули линию прикрытия, и скрылись в ветвях подлеска. Если специально не вслушиваться, то и не услышишь, настолько легкая у них поступь. Ага. А вот и крик сойки. Сигнал на отход. Еще одна переменка, а там побегут во все лопатки. До болота не так чтобы и далече. А там ищи свищи их.

***

–Ну как он там, Гьерд?

Поинтересовался майор у подошедшего капитана. На вид лет сорок. И похоже на карьере ему уже можно ставить крест. Если только не случится отличиться на поле брани. Благо сегодня на шведском престоле молодой и амбициозный король.

–Наповал,–констатировал капитан, поправляя треуголку и бросая взгляд в сторону лежащего на берегу озера тела в генеральском мундире.

–Вот значит как. Не наврал выходит этот русский шпион. Значит боярин изволит бить из-за угла и подсылать убийц. Уж не переврали ли его возможности в открытом бою, коль скоро он прибегает к бесчестным поступкам? А, Гьерд?

–Не думаю. Скорее всего он рассчитывает обезглавив Новгородскую провинцию и находящиеся здесь войска выиграть время.

–Или все же ударить по Новгороду?

–Здесь я полностью согласен с его величеством. Дерпт представляет куда более реальную опасность. Карпова отличают стремительность действий и высокая маневренность. Если он будет действовать столь же молниеносно, то расправившись с верфями на реке Эмбах, уничтожив запасы строевого леса и уведя все суда, он может на какое-то время обезопасить западные границы Пскова и перебросить свою армию, к примеру под Великие Луки. В результате он получает общую границу с Русским царством и помощь Николая.

–То есть, вы продолжаете настаивать на том, что необходимо укрепить Великие Луки?

–На мой взгляд, такое развитие событий является наиболее вероятным.

–То есть, вы не верите в план компании разработанный королем?

–Верю,–кивнув, убежденно произнес капитан.–Но укрепление Великих Лук, не противоречит этому. Не появится Карпов, Николай может оказаться несколько более проворным. Усиление гарнизона города необходимо в любом случае.

–Николай не успеет ничего предпринять,–убежденно возразил майор.

–Согласен. Но ведь подобная предосторожность нам практически ничего не будет стоить. Зато устранит возможный риск.

–Ну, может быть вы и правы. Что погоня?

–Взвод егерей уже пошел по следу.

–Не случится так, что именно сегодня ваши хваленые охотники наконец сподобятся и накроют этих псковичей?

–Я предупредил лейтенанта, чтобы он не особо усердствовал.

–Хорошо.

–Что будем делать с семьей этого русского?

–А что с ними делать. Он выполнил условия, мы тоже сдержим слово. Как только игра закончится, отпустите их.

–Да, господин генерал.

Дюкер удовлетворенно кивнул, и направился к столу. Надо бы промочить горло. А потом… В конце концов смерть русского, обряженного в генеральский мундир, не может быть причиной отмены охоты. Хотя-а-а… П-проклятье! Ведь убили именно его. Так что, продолжение охоты будет выглядеть по меньшей мере неуместно.

Генерал обернулся было в сторону капитана, ведавшего при его штабе делами разведки, но потом передумал. Не стоит учить Гьерда его ремеслу. Он уже не первый год курирует работу шпионов и до сих пор ошибок не допускал.

Н-да. Правда, король каким-то непостижимым образом сумел переплюнуть капитана, причем находясь за сотни миль от Новгорода. Ровно два месяца назад генерал получил послание от короля. Вернее, подробнейшие инструкции как ему следует поступить, с указанием имен и адресов всей шпионской сети Пскова.

Разумеется он передал инструкции Карла капитану Найбергу, и тот сделал все как надо. В частности, разработал вот этот план, «убийства» генерала, призванный успокоить боярина Карпова. Что непременно побудит его действовать именно так, как нужно шведской короне. То есть, атаковать Дерпт.

Для достижения этого Дюкеру нужно всего лишь какое-то время побыть «мертвым». Причем о подлоге будет знать строго ограниченное число лиц. Это позволит вполне реалистично разыграть безвластие в новгородских землях. Король подыграет этому, назначив на пост одного из своих приближенных. Управленца, но никак не военного. К тому же не очень-то торопящегося к новому месту службы.

Н-да. План хорош. Нужно отдать должное Карлу, пусть он и молод. Но проклятье, как же жаль, что эти русские появились так рано и испортили охоту! Генерал посмотрел на голубой небосвод, обозрел опушку леса и берег озера. Тяжко вздохнул и приказал сворачивать охотничий лагерь.

Глава 8

—Поворачивайся! Чего ты как корова стельная!

–Шевели ногами!

—Держи, твою через коромысло! Навались братцы! Не то потом из воды тащить придется!

Самых разнообразных окриков на берегу Эмбах сейчас хватает. Как впрочем и лошадиного ржания, грохота спускающихся по сходням колес орудий и повозок, звона металла, глухого перестука древесины. Все это просто неизбежно когда на берег сходит полновесный полк. Да еще и десантирование проходит в условиях дефицита времени.

Первый полк корпуса боярина Карпова сюда доставили два парохода на шести баржах. Угу. Трансформировались его два полка в шесть. Действующая дивизия состоящая из пары бригад двух-полкового состава, отдельного артполка, саперного батальона, медсанбата и батальона обеспечения.

Но если полки дивизии формировались из числа жителей из разных мест псковской земли. Ведь кто только в свое время не проходил годовалую службу в карповской дружине. То последний, шестой, строго из числа жителей Замятлино и окрестностей. И задача у него по сути одна, защита пригорода. И в состав его входили по большей части мастера с заводов и фабрик, да крестьянские парнишки не достигшие восемнадцати лет.

Так вот, судам еще нужно обернуться, чтобы к вечеру доставить второй полк, дожидающийся на противоположном берегу Чудского озера. А это порядка сорока верст. При скорости такого каравана в восемь верст, только один переход съедает больше пяти часов, а ведь еще минимум час на разгрузку, да столько же на погрузку.

Словом, рассусоливать времени нет совсем. Вот и поторапливают сержанты. Офицеры держатся в стороне, чтобы не мешать своим взводным и старшинам заниматься свои делом. Умный командир никогда не станет влезать туда, где подчиненные вполне обходятся и без указаний начальства. Иное дело, что руку с пульса убирать никак нельзя, чтобы доверие не переросло во вседозволенность. А то этак глазом моргнуть не успеешь, как уже нужно принимать решение о наказании. И хорошо как не суровом.

Карпов, первым супивший на землю шведской Ливонии наблюдал за этим действом находясь в седле, на небольшой возвышенности. Ничего особенного, только и того, что виден весь участок высадки. Не такой уж и большой, надо заметить. Баржи приткнулись на участке всего лишь в четверть версты.

Оно ему куда проще наблюдать за происходящим не из седла, а хотя бы стоя на своих двоих. Но… Нельзя. Военачальник он или погулять вышел. Не поймут ни солдатики, ни офицеры. Он конечно уж успел отринуть множество условностей, а уж в военном деле, так и вовсе чуть не переворот совершил. Пусть это пока по настоящему и не оценили. Ну да, оценят, всему свой срок.

Однако, было и то, чем пренебрегать ну никак не стоило. Вот хотят люди видеть своего начальника в эдаком особенном ореоле и будь любезен соответствовать. Находись на возвышении, в седле на лоснящемся коне и обозревай свое воинство. Чтобы все как у людей, а не пойми у кого. Можешь первым делом шатер поставить, расположиться в кресле и потягивать вино. Это толко приветствуется.

Хм. Вообще-то, его шатер… Именно шатер, а не палатку. Нечего людей позорить! Так вот, его уже ставят. Правда не на возвышении, но зато таки да, самым первым. Только наблюдать за происходящим сидя у него в складном кресле неудобно. Обзор не тот. Потому и выбрал седло.

Пока народ разгружает баржи, оба парохода успели развернуться и сейчас подходят к оставленным баржам ниже по течению. Русле реки не отличается шириной, так что нечего и мечтать развернуть тут караван. Именно с этим учетом и ладились баржи так, чтобы нос от кормы не отличить. Только и того, что рулевое перо переустановить, чем сейчас экипажи барж и занимались.

Вообще-то, пара пароходов это курам на смех. Из-за этого приходится десантироваться в двенадцати верстах от Дерпта, там где начинается более иди менее наезженная дорога. Организовывать высадку ввиду города, всего лишь одним полком, все равно, что провоцировать шведов на атаку. А чем это закончится, одному богу известно.

Иван конечно в своих силах не сомневается. Но ведь одно дело драться на подготовленных позициях. И совсем другое в чистом поле, едва ступив на берег. Гарнизон же города насчитывал пять тысяч солдат. Не шутка. А вот выдвигаться для атаки на расстояние двадцати верст от города, шведский комендант все же поостережется.

По здравому рассуждению Карпов предпочел установить паровые машины на бригантинах. Оно и на море сила, и небольшая осадка вполне позволяет использовать эти пароходы в реках. Разом перевезти всю дивизию конечно не получилось бы, но в два рейса управились бы без проблем.

Вот только Карл сумел его переиграть и заманить флотилию в ловушку. Хорошо хоть машины не попали в руки шведов. Оно конечно, вечно удерживать конструкцию в секрете не получится. Но до заключения мира все же не помешало бы попридержать секрет. Не хватало еще разбираться с модернизированными шведскими кораблями. И без того весело.

–Боярин, дозволь доложить?—Подъехав к нему и лихо отдав честь, поинтересовался Дмитрий.

Не хоте Иван брать с собой младшего брата. Хватит и того, что в прошлый раз его едва вытянули с того света. Но ты поди объясни ему это. Вздыбится так, что только держись. А ведь золотая голова.

Иван многое читал об известном российском механике Нартове, на сотни лет опередившего свое время. Так вот, он был убежден, что Дмитрий ему не уступит. Ну может самую малость, потому что тот сам доходил до всего своим умом, младший же Карпов воплощал задумки старшего брата. Но с другой стороны, порой это были эдакие расплывчатые намеки, которые необходимо было сначала облечь в расчеты, а потом и в металл. Словом, золотая голова и не менее золотые руки, а он их в горнило войны. Н-да.

–Докладывай, господин майор,–разрешил Иван.

–Одна артиллерийская и одна минометная батареи артполка высадились. При них по одному боекомплекту. Занимаем позиции согласно плана. В случае надобности, к движению готовы.

Артполк включал в себя артиллерийский дивизион и минометный батальон, по три батареи каждый. Ничего особенного все те же штатные полковые и батальонные четырех-орудийные батареи, разве только сведенные в отдельную боевую единицу. Что способствовало сосредоточению артиллерийского кулака на необходимом направлении.

Дабы для переброски полка не затевать отдельный дополнительный рейс, было решено распределить его батареи среди перебрасывающихся полков. Вот так и получалось, что если другие прибывали в полном составе, эти по частям.

—Куда ты собрался двигаться, Митя? Заканчивайте с позициями и обустраивайте лагерь. Если все пройдет гладко, мы отсюда двинемся только послезавтра.

—Слушаюсь.

Глянул в спину брату. Вот ведь. По сути посторонний человек. Но за прошедшие годы успел сродниться с ним. И теперь переживает как за родную кровиночку. Правда порой ловит себя на мысли, что относится к нему ни как к брату, а как к сыну. Ну да, ничего удивительного. Это телу Ивана только двадцать восемь. А вот сидящим в нем душе и разуму уже пятьдесят пять. Вот так-то.

Через час с докладом об окончании разгрузки своего первого полка подошел командир первой же бригады, полковник Худоруков. Господи, ну прямо и смех и грех. Как глянешь на полковников в иных армиях, так мужики зрелые, не моложе сорока. А тут, двадцать семь лет, трепещи враг. Впрочем, один только диссонанс в возрасте и наблюдается. Во всем остальном, все в порядке.

У его вообще большая часть корпуса молодежь. Потому как из них проще вылепить то что тебе нужно. Со взрослыми и состоявшимися личностями необходимо разворачивать вдумчивую агитационную работу. А он в этом не спец. Нужный же кадр пока под руку не подворачивался. Как тот же Овечкин.

При мысли о погибшем Кузьме, стало немного тоскливо. С одной стороны, успел с ним сблизиться. С другой, поди найди этому уникуму замену. Ермолай конечно старается, да только до покойного ему ой как далеко.

Нет, Карпов конечно же и лично прикладывал серьезные усилия в деле воспитания и обучения специалистов. Но только в том, что умел сам. Вот к примеру весь его первый десяток сегодня на должностях командиров бригад и полков. Степанов Ефим, друг детства, тот заведует тыловым обеспечением. И получается у них очень даже замечательно. Уже в чем-то и ему форы дадут. Да и не удивительно, учитывая то, что Иван в отличии от них не проводит все время в ратных учениях.

Н-да. Кстати, самый лучший из его новоявленных полковников сейчас остался в Замятлино. Разобиженный на весь белый свет и Карпова в частности. Артем Жабин, был реально на голову выше всех комбригов и здесь ему цены не было бы.

Но все же и в Замятлино он был на своем месте. А кому еще можно доверить свой тыл, как не лучшему. Да, шведов в оккупированных новгородских землях удалось обезглавить. Но кто сказал, что это гарантирует безопасность с той стороны. Обижается Артем, дуется, а ведь случись беда за спиной, так в одиночку встанет против шведа. Вот как оно все кучеряво.

Хм. Впрочем, был еще один незаменимый кадр. Гришка Рыбин. Правда, этого оставлять в Замятлино Иван даже не подумал. Его лешаки в походе были на вес золота. Один из взводов сейчас уже должен был быть в Дерпте, чтобы ударить в спину обороняющимся. Остальные три обеспечивали скрытность высадки, оседлав все дороги в округе. Конечно комендант узнает о приближении русских загодя. Но только при этом в запасе у него будут не дни, а часы. Разница, йолки.

–Будь здрав, боярин.

—И тебе поздорову, Ермолай,--окинув внимательным и выжидательным взглядом нового начальника СБ, поздоровался Иван.

–Прибыл человек из Дерпта. Весть принес. В городе все в порядке. Приказ Кудря получил, действовать готов.

–А вот это радует,–не без удовольствия ухмыльнулся Карпов.

Медленно. Чертовски медленно разворачивается десантная операция. В лучшем случае они будут у Дерпта к вечеру третьего дня. Но по сути, это ничего не меняет. Коль скоро взвод лешаков уже внутри и готов действовать, у шведов попросту нет шансов выстоять.

***

Каша была приготовлена на зависть. Наваристая, щедро сдобренная мясом. М-м-м, объедение. Еще бы запах костра и вообще красота. Но откуда в доме купца немца взяться костерку. Готовили ясное дело на печи. Ну да, чего ныть, все одно вкусно.

–Митрий, ты пореже мечи-то,–с добродушной ухмылкой одернул его взводный.

–Чего это, сержант? Каши наварили на весь взвод, еще и останется,–удивился парень.

Родом он был из крепостной семьи и пока не оказался в дружине Карпова, нужда из дома не уходила и голодали они густо и часто. Потом-то попроще стало. Когда стал помогать родителям из своего жалования. Признаться, через него же вывернулся на изнанку чтобы оказаться в лешаках. Жалование-то у них не в пример больше. Опять же, разговоры про богатые трофеи.

Правда при его тщедушном сложении попасть в роту было мудрено. Но парень оказался мал, да удал. А еще невероятно упрям и настойчив. И науки схватывал с легкостью. И иноземную речь постигал играючи. За иноземца ясное дело не сойдет. По говору отличат очень даже легко. Но даже беглую речь понимал исправно.

Насчет жалования и трофеев, все оказалось правдой. Тех денег ему хватило на то, чтобы выкупить из кабалы всю большую родительскую семью. Да еще и помочь обзавестись инвентарем, да лошадкой с коровенкой. А вот от привычки при возможности есть как не в себя, избавиться так и не смог. Нет, если надо, то он готов был и поголодать. Но сейчас-то это зачем.

–А того,–деловито ответил Кудря, оглаживая подбородок, словно отсутствующую бороду,–боярин с дивизией подошел. Значит нам сегодня в ночь на дело выходить. Ну и что ты за боец такой, коли у тебя брюхо набито под завязку.

–Так может и не сегодня все случится,–пожав плечами, возразил парень.

–Сегодня, даже не сомневайся. Ивану Архиповичу тянуть время не с руки.

–Ну так и чего? Да пока все случится, я уж и по нужде сбегать успею,–продолжал упрямиться парень.

Потом нарвался на строгий взгляд, вздохнул, и отвалился от котла. Голода-то уже нет. Тут больше привычка сказывается. Опять же, прав сержант. Нечего передать, коль скоро предстоит драка.

Дмитрий отошел в сторону, и устроившись у стены подвала, на тюфяке, набитом соломой, принялся перебирать свой арсенал. Оружие оно требует заботы и бережного обращения. А тогда, глядишь и не подведет. Сколько раз уж в этом убеждался.

Пока возился, Кудря отправил наверх двоих на смену тем, что приглядывали за домом снаружи подвала. Купец он конечно крепко подсел на крючок безопасников, но полной веры ему все одно нет, чтобы сидеть в этом подвале, как в ловчей яме.

Проверяя давление в баллоне прикладе от духовушки, Дмитрий вдруг поймал себя на том, что уже в третий раз зевает. И что за напасть. Неужели и впрямь переел. Потом приметил, за этим делом и товарищей. А двое, так уже и пристроились на бочок, да мирно посапывают. Тут в принципе, кому что нравится. Если не на посту, так сон он только приветствуется. Кто знает, когда в следующий раз доведется поспать.

Опять зевнул, да так, что едва челюсть не вывернул. Почесал грудь. Нет. С этим нужно что-то делать. А что тут поделаешь. Коли душа просит и служба позволяет. Отложил в сторонку все оружие, да пристроился на тюфяке. Раньше полуночи они все одно не начнут, а значит у него есть часов шесть законного сна…

***

В этот час, на границе дня и ночи, обычно все вокруг замирает. Обычно. Но не сегодня. Потому что стоит канонада десятков орудий и еще больший грохот от рвущихся снарядов. Потому что помимо двадцати восьми орудий дивизии в бомбардировке участвуют еще и двадцать восемь минометов. Вот только выстрелы их, в сравнении с пушками кажутся чем-то несерьезным. Чего никак не скажешь о минах, по мощности вполне сопоставимых со снарядами.

Бомбардировка началась еще с вечерними сумерками, как только были оборудованы позиции. А с того момента и вот уже на протяжении нескольких часов все стволы долбят практически не останавливаясь. Разве только выдерживают определенный темп, дабы не перегревать стволы.

Снарядов израсходовано просто прорва. Но поговаривают, что с пополнением запасов проблем не будет. Мол один из пароходов отбыл в Замятлино, где его уже дожидаются баржи груженные боеприпасами. Вот и не стесняются артиллеристы, бьют нещадно.

Несмотря на то, что силы сторон практически равны, шведы все же предпочитают отсиживаться за крепкими стенами. Да оно и понятно. Чтобы биться с карповскими полками нужно иметь серьезный численный перевес. Да и то не факт, что поможет. Был прецедент три года тому.

Дмитрий попытался хоть что-то рассмотреть перед собой. Бесполезно. Вот если глянуть за спину, тогда дело иное. Видно, что рассвет уж близко. А в сторону города пялиться бесполезно. Ничего кроме дымной пелены. Это их командир батальона приказал развести костры да завалить сырой травой. Уж больно удачно ветерок дует. И несильно и в направлении города. Так что, прикроет атакующих. Пусть и не на долго, но все же.

–Господин сержант, чего стоим-то?–Послышался сзади вопрос одного из солдат.

–А ну-ка рот прикрой, кишки простудишь. Умник, итить твою в душу,–тут же одернул парня десятник.

Хм. Такой же, по сути, молодой. Разве только выделился из общей массы и получил нашивки десятника. Ну и сам Дмитрий скакнул из десятников сразу в сержанты. В дружине вообще многие поднялись по служебным ступеням вверх. К примеру их командир роты хотя и остался капитаном, но сегодня командует уже батальоном.

Не сказать, что Дмитрий так уж хотел сержантские нашивки. С него хватило и того, что помимо воли навесили погоны десятника. Вот уж даром не нужно было такой радости. Его дело дослужить положенный год и домой. Чай его домашние изрядный клин земли подняли и засеяли этой весной. Рабочие руки вовсе не помешают. И ведь по времени как раз и должен был вернуться со службы. А тут война, вперехлест ее в колено.

Он не Агап, служить не хотел, но и наплевательски к делу относиться не умел. Коли уж взялся за что, то делай это по совести. Потому и службу нес исправно и бойцов своих гонял в хвост и в гриву. Даром что ли шестеро получили под команду десятки.

Н-да. И вот теперь их батальону приказано штурмовать Пороховой бастион. Его вроде как назвали так в честь Пороховой башни, что раньше была на этом месте. Ее три года назад взорвали лешаки. Шведы восстанавливать башню не стали, поставили на ее месте бастион. Да и правильно. Все эти башни и каменные стены против огненного боя, баловство да и только.

–Выдвигаемся,–передали по цепи справа.

–Выдвигаемся,–бросил Дмитрий влево и подал знак своим.

Все. Дальше пошли молча. Словно тени или призраки какие. Специально все проверено и перепроверено, чтобы ничего не брякало. Хотя-а. Баловство это. На бастионе и за ним сейчас густо и часто рвутся снаряды и мины. Так что, где там расслышать приближающиеся штурмовые цепи. Да и рассмотреть из-за дыма особо не получится.

Им бы только приблизиться к бастиону да начать штурм. Малость пошумят, отвлекая шведа, а там им в спину ударят лешаки. О том, перед выходом на рубеж сказывал комбат. Кстати, тоже где-то в цепи атакующих. Но в центре, а значит со второй ротой.

Чем ближе к бастиону, тем реже дым. И видно уже вполне себе прилично. Дым слабеет? Да нет. Костры чадят исправно. Ветер поменялся. Плохо. Надо бы поспешать. И бегом. Бегом. О чем там командир Горский думает.

Когда до цели оставалось еще шагов триста, бойницы галереи, наполовину укрытой в землю, вдруг изрыгнули огонь и дым. А с ними с горячий свинец. Одновременно с ружьями грохнули сразу с десяток пушек. Вокруг зажужжала, завизжала на все лады смерть. Послышались сдавленные вскрики и громкие стенания первых убитых и раненых.

–В атаку! Бегом!

Ага. Разродился капитан. Ну да, лучше поздно, чем никогда. Впрочем, а поздно ли. Чай не мальчик. Уж и повоевать успел. И за красивые глазки у Карпова в начальники не выбьешься. Каждого он самолично отбирал.

–Бегом братцы! Пошевеливайся!

Мысли-то в голове роятся, но о своих обязанностях сержант не забывает. И солдаты привычные выполнять приказы начальников переходят на бег. Теперь уже молчать нет надобности да и мочи уже не осталось. Потому парни орут все что не попадя, кто-то «ура» коему обучали в дружине, кто-то по матушке загибает. Но не молчит никто. И Дмитрий кричит, не без того, но все больше на подчиненных, дабы придать ми боевого духа. Хм. Ну или пинка.

Пушки еще не перезарядили. А вот ружья… Ладно. Мог же гарнизон стрелять поочередно. Вот только за вторым залпом сразу же последовал третий. Четвертый. Пятый. Швед палит беспрерывно и чем ближе к бастиону, тем громче вжиканье пуль. Потому как с уменьшением дистанции и точность пальбы противника растет.

Дмитрий приметил, как давешний солдат балагур переломился пополам и сунулся лицом в траву. Еще у одного вдруг подломилась нога и он упал на колено. Не удержался и с болезненным вскриком завалился набок.

–Не останавливаться! Вперед! Братцы, под стены подбирайтесь!–Окидывая взглядом свой несколько поредевший взвод, приказал Дмитрий.

И тут вдруг раздается сигнал трубы к отступлению. Дорохин даже не сразу понял, что вообще происходит. Какое отступление, если они уже на расстоянии вытянутой руки от цели? Но сигнал трубы дублируют голосом, передавая команду по цепи.

–Вторая третья роты отходить! Первая рота залечь и открыть огонь по бойницам!

Вот уж чего делать не следует, так это получив в бою приказ раздумывать что тут и как. Дмитрий и не раздумывал.

–Взво-од, ложись! Огонь по бойницам! Пали по готовности!

Ну и сам же поспешил выполнить свою команду. Полтораста шагов. Для винтовки несерьезно. Оно конечно палить нужно не во вражеский строй. Но и в бойницу попадет минимум треть из бойцов. А уж о трех снайперах и говорить не приходится. Каждая пуля влетит в темный провал. Правда, приласкает там кого или просто расплющится о каменные стены неизвестно. Но страху нагонит в любом случае. Да и не получится так, чтобы никого не задеть. Чью-нибудь кровь обязательно пустят.

Они успели расстрелять по пять зарядов, когда трижды просвистел свисток командира роты. Сигнал к отходу. Значит, вторая рота уже заняла позиции позади и начинает прикрывать отход первой. Чуть дальше заляжет третья.

–Отходим братцы! Убитых и раненых приберите! Никого не оставлять! Во всю мощь своих легких прокричал Дмитрий.

По счастью, хотя вокруг и свистел свинец, потерь во взводе больше не случилось. А все благодаря тому, что ветер опять поменялся и прикрыл отступающих. Так что, все обошлось двумя убитыми и четырьмя ранеными. Изрядно. Но могло быть куда хуже.

***

–Почему прекратили штурм?–Карпов боднул злым взглядом полковника Протасова.

Командир второй бригады, вытянулся по стойке смирно, высоко задрав подбородок. Оно, бывало с боярином и бражничали вместе, не без того. Но тут случай иной. Мало того, что боевая обстановка. Так еще и неудавшийся штурм.

–Командир батальона, капитан Горский, принял решение об отводе людей,–четко доложил полковник.

–Что? Комбриг, у тебя комбаты решают идти в атаку или нет? Вы что, решили что война это всегда расстрел наступающих как на стрельбище?

–Боярин, я поначалу даже хотел было отдать капитана под суд. Но по здравому рассуждению признал его решение правильным. И большие потери во втором полку при штурме Русских ворот, тому подтверждением. Здесь что-то не так, Иван Архипович. Шведы палили так, словно в одном единственном бастионе засело не меньше полка солдат. Залпы следовали один за другим с интервалом достаточным для того, чтобы солдатам смениться у бойниц.

–Иван Архипович, та же картина наблюдалась и у равелина Русских ворот,–решил вмешаться в разговор командир первой бригады, полковник Худоруков.–Вот только там не нашлось капитана способного взять на себя ответственность за приказ об отходе. Я же сообразил поздно. А потому и потери очень высокие. Здесь и впрямь творится что-то непонятное.

–И это если позабыть о лешаках, что должны были удариь в тыл гарнизону Порохового бастиона,–продолжал отстаивать свое мнение Протасов.–Да им там вообще не должно было быть никакого дела до штурмующих.

–Ермолай?–Взгляд Карпова уперся в начальник службы безопасности.

–Я не готов ответить на твой вопрос, боярин,–виновато потупившись, ответил тот.–Может шведы перебросили людей с других направлений, чтобы прикрыть атакуемый участок. Когда же начали действовать лешаки, если начали, то шведов оказалось слишком много.

–Ерунду говоришь,–возразил безопаснику Протасов.–Штурм имитировался и на других направлениях. Не стал бы комендант оголять другие участки в самом начале. Если только не знал доподлинно, откуда следует ждать удара.

–Это невозможно,–тряхнув головой, возразил безопасник.

И то действительно было так. Если на наиболее слабых участках обороны города, Русских воротах и южной стене, были сосредоточен основной огонь артиллерии, то Пороховой бастион обстреливался постольку-поскольку. То есть, предположить основной удар именно в этом месте было попросту нельзя.

Если только имело место предательство. Примысли о подобной возможности, Ермолай начал перекатывать желваки. Что могло случиться? Ведь ничего не предвещало беды. Он обязательно докопается до правды.

Иван отвернулся от собравшихся, вперив свой взгляд в парусиновую стену палатки. Он старательно вглядывался в нити сосредоточившись на выявлении узора, образованного переплетением нитей не явного, ясное дело. Это же ведь простая парусина. Но если немного напрячь воображение, то можно рассмотреть кое-что интересное. Вот например лодочка. А вот, голова лошади. Там, два человечка из серии, палка, палка, два крючочка.

Угу. Подумать же больше не о чем. Но с другой стороны, лучше вот так, заставить себя отвлечься, чем давать волю своей злости. Сто шесть убитых, триста двенадцать раненых. Батальон! Только за одно утро он потерял целый батальон, ровным счетом ничего не добившись.

Понятно, что и шведы понесли какие-то потери. Даже может быть куда более значимые, чем псковичи. Но он ведь изначально ввязался в схватку с противником значительно превосходящим его по численности. Такие потери для него попросту неприемлемы!

–Григорий,–наконец обернувшись, обратился Иван к командиру лешаков.

–Да, боярин,–отозвался капитан, уже искусавший свои губы в кровь.

–Уже к завтрашнему утру я должен буду знать, что тут вообще происходит. И судьбу твоего первого взвода.

–Все сделаем, боярин.

–Остальным, приступить к возведению редутов,–он подошел к карте, расстеленной на столе и вооружившись указкой начал показывать.–Здесь, здесь, здесь и здесь. По одному редуту на полк. Между ними пустить конные разъезды драгун.

Были такие. По одной роте на полк. Кавалеристы из них никакие, но зато получилась мобильная пехота.

–Здесь, батарея артполка,–продолжал Карпов.–Капитан Кротов,–взгляд на командира саперного батальона,–выделить одну роту в прикрытие артиллеристов. Двум другим устроить редуты по двум берегам, у моста.

Ниболее удобный сухопутный путь от Чудского озера к Дерпту, проходил по левому берегу реки Эмбах. Правый изобиловал притоками и болотами. Да и не было там дорог. Только проселки между деревеньками. А до города добирались либо по реке, либо по правобережью.

Вот только штурмовать город стоящий на левом берегу с этого направления не очень-то и удобно. Вот и устроили наплавной мост, ниже города, вне поля зрения шведов, используя шесть барж как понтоны. Получилась основательная переправа, способствующая довольно легкому маневрированию силами дивизии.

–Что же, господа офицеры, не получилось у нас обойтись без армии Острожского. Обождем его подхода. Н-да. А ведь могло получиться,–бросив указку на карту, задумчиво закончил Иван.

***

Агап осмотрелся вокруг и вдруг невольно улыбнулся, своим мыслям. Что не укрылось от товарищей. Хм. Ну если быть более точным, то от одного из них, вездесущего Кири. Во всяком случае, если кто и приметил мечтательную улыбку парня, предпочел не заострять на этом внимания. Самый молодой и впечатлительный, не без того. Но в то же время, настоящий боевой товарищ, что успел доказать и не раз.

–И чего лыбишься, друг сердешный? Нешто Алесю вспомнил?–Не без язвинки, поинтересовался Киря, пихая Агапа плечом.

–Да чего ты ко мне привязался с той Алесей?–Толкнув в ответ, попытался отмахнуться парень.

–Так, не пара она тебе, а ты все сохнешь.

–Ничего я не сохну.

–Ой да брось. Вот Елизар, иль я, да хоть и Добрыня с Харитоном, мы не сохнем. А ты, ну прямо извелся весь.

–Слышь, Киря, ты бы за словесами следил,–набычился парень.

–Агап,–строго одернул Александр, явно уловив в его голосе угрозу.–Остынь, парень. Не можешь, сейчас окунем тебя в речку, так враз охолонешь.

–Да я…

–Я вижу, что ты. И все видят. Да только девка не повод, чтобы озлиться на боевых товарищей. Не гляди на меня так. Докажет иное, и мое отношение поменяется. А что до тебя, ты уж прости, Агап, но глупость ты удумал.

–Так я и говорю…–Начал было Киря, но его перебил Александр.

–А ты о том больше ни слова не скажешь. Считаешь, что дурь в голове у Агапа, найди иные слова. Не можешь, попроси Добрыню, тот хоть и молчун, но знает как объяснить, в отличии от тебя, балабола. Понял ли?

–Да понял я, понял. Агап так все же, чего ты так лыбился-то?

–Киря,–вновь строго одернул десятник.

–Нет, ну правда, страсть как интересно.

–Да радуется молодой, что на войну едет,–высказал свое мнение Елизар.

–С войны, да на войну, и тому радуется?–Недоверчиво произнес Киря.

–Да просто вспомнил, как мы с вами познакомились. На такой же барже были и так же по реке шли. Места-то сродни берегам Шелони. И ровно год как минул.

–Тю-у-у, чего вспомнил,–с наигранным разочарованием, выдал Киря, поддержанный общим смехом.

Александр только покачал головой, и вернулся к чистке карабина. Все же Агап неисправимый романтик. И вот такие вещи помнит. И в лешаки рвался за приключениями и славой. И глаз положил на Алесю. Ну вот ей богу, других девиц нет что ли? Ладно бы она была у него первая или хотя бы не кувыркалась со всеми подряд и едва не со всем их десятком. Но вот сподобился же.

Из Армии Острожского десяток подался, как только стало ясно, что в королевской армии разразилась эпидемия оспы. Сам воевода так же поспешил свернуть лагерь и убраться побыстрее. Так сказать от греха подальше.

Карпов никогда не настаивал и не убеждал Острожского в необходимости прививок. Так как всегда держал эту болячку, как козырь. Страшное оружие, от которого у его людей был иммунитет, могло сказать свое веское слово в решающий момент.

Разумеется воевода высказывал любопытство относительно прививок. И Иван рассказал ему об использовании натуральной оспы и проценте смертности этого метода. И разумеется тот отверг подобный метод. А потому, как только в лагере его противников вспыхнула болезнь, поспешил убраться подальше от этого места.

Десяток же лешаков, согласно приказа двинулся догонять действующую армию, оседлав так полюбившееся им каноэ. А что. Вполне возможно изготовить всего лишь за день. Легкая, вместительная и быстроходная лодка. Учитывая же богатство этих краев озерами и реками, так и вовсе незаменимый транспорт. Когда реки не скованны льдом, ясное дело. Ну да, начало июня на дворе, о каких льдах речь.

Буквально с час назад в устье реки Эмбах им повстречался пароход, тянувший из Замятлино две баржи с боеприпасами. Была у дружины Карпова слабина. Уж больно много припасов пережигали. А потому и зависели от их поставок.

Правда, так бы им и пришлось самим выгребать против течения. А то и расстреляли бы их солдаты роты охраны или бери больше, могли приласкать из картечницы. Что бы уж совсем в лоскуты. В караване таковых целых шесть штук. По две на баржах и пароходе.

Но помогло давнее знакомство с капитаном пароходика Василием Родионовичем. Он на «Бобре» уж четыре года как ходит и было дело вместе с лешаками давал прикурить припожаловавшим в гости ляхам. Правда, особые бойцы Карпова тогда прозывались спецназом, а вот как раз после того дела и прилипло к ним это лешаки. Причем с легкой руки самих битых ляхов. Уж больно сильно им тогда прилетело.

Внезапно раздавшийся гудок парохода, заставил Александра встрепенуться и подскочить на ноги. Мгновение на оценку обстановки и… Одна только площадная брань.

Они уже успели подняться примерно на двенадцать верст в верх по течению, когда прямо по курсу, из-за очередного поворота реки появились две большие галеры. Лично Александру их видеть не доводилось. Но если судить по размерам и высоте борта, то выходит, это морские суда. А что такого, вполне разумно. На Чудском и Псковском озерах порой так штормит, что сколько те воды поглотили судов и не счесть. Неужели шведы все же успели построить озерную флотилию, о которой ходили упорные слухи даже в армии Острожского?

Практически одновременно с появлением галер, на левом берегу возникло не меньше четырех рот солдат. Они быстро изготовились к бою, выстроившись для залпового огня в три шеренги. Расстояние до берега хорошо как три десятка шагов. Да на такой дистанции свинец пройдется что твоя метла.

–Ложись!–Едва выкрикнув команду, Александр и сам завалился на палубу, укрывшись за бочонками с солониной.

И тут грохнул залп, тут же отозвавшийся пронзительным вжиканьем, тупым стуком свинца о дерево, треском откалываемой щепы, влажными шлепками от попаданий в живое тело, криками и стенаниями. Знатно прилетело чего уж там. Не укройся Редькин то непременно и сам бы получил гостинец.

Едва отгремел залп, как он поспешил подняться, чтобы оценить обстановку. Из полусотни солдат охраны не двух десятков либо лежит недвижимо, либо извивается в корчах от ран, заливая палубу кровью. Это лихо тут швед приложился.

–Добрыня, неси картечницу с левого борта! Живо!

Бог весть, жив ли кто из командиров охраны, а вот времени терять никак нельзя. Да и глупо бы было стараться командовать солдатами. Даже если позабыть о том, что люди сейчас напуганы до нельзя, он ведь им не начальник. А вот его парни дело иное.

Сам Александр бросился к картечнице на правом борту. Как и ожидалось, обслуги рядом нет. Впрочем, возможно вот эти двое, что лежат сейчас в крови и есть ее расчет. Вот только варежку поймали, вместо того, чтобы палить. Хотя-а. Скорее всего он не справедлив. Растерялись, то так. Но действовать начали довольно споро. Вон курок на картечнице уже взведен, а вот пальнуть они уже не успели.

Подхватил рукояти, характерные именно для картечниц на вертлюгах и расположенные ниже затвора. На то чтобы навести орудие на цель потребовалось не больше секунды. Пальцы нашали на спусковой рычаг и пушчонка изрыгнула сноп пулевой картечи.

Несмотря на дым от выстрела, Александр все же рассмотрел, как в стене строя спешно перезаряжающихся шведов образовалась брешь. Порядка десятка человек повалились назем как снопы.

Кто там ранен, кто жив, разбираться некогда. Рука потянула рычаг замка. Щелчок и тот откинулся в сторону. Патрон схож с таковым у винтовки. Только размеры куда более героические. Ухватиться за шпильку и извлечь снаряд из ствола. Возникший рядом Агап уже извлек из берестяного короба очередной снаряд и вогнал его в казенник. Пока Александр закрывал затвор, парень успел взвести курок, насыпать в затравочное гнездо порох и закрыл его кресалом.

Вернее он провозился немного дольше десятника, а потому тот успел оглядеться. Добрыня уже вгонял штырь вертлюга в гнездо борта. На «Бобре» уже обрубили буксировочный трос, и пароходик преступил к развороту. Баржи быстро теряли ход. Галеры поспешно меняли курс, чтобы навести свои страшные для речных суденышек орудия, расположенные на носовой площадке. Шведы на берегу…

–Ложись!

И снова, Александр сам же поспешил выполнить свою команду. Вновь мушкетный залп. И снова смертоносный свинец прошелся метлой по палубам барж и парохода.

Картечницы Александра и Добрыни выстрелили практически одновременно, собирая свою смертельную жатву. На второй барже так же ожили пушкари. Грохнула одна из пушчонок на «Бобре». Не успели шведы еще перезарядиться, как по ним вновь ударила картечь. Так что, ответный залп прозвучал уже как-то вразнобой.

Зато грохнули орудия сначала одной галеры, а вдогонку и второй. Морская ближняя картечь, конечно будет помельче дальней, но все одно весьма впечатляет. Чугунный шар размером с грецкий орех и весом порядка тридцати золотников*проникал сквозь практически любые препятствия возникающие на его пути. Разбивал бочонки, отрывал конечности. Спасение от этой напасти могло быть только одно. Избежать попадания.

*Золотник – 4,266 гр.

Александру и его людям вновь повезло разминуться с костлявой. А все потому что не стеснялись кланяться, и прижиматься всем телом к палубе, как к родимой землице. А затем вновь к картечницам и показать шведу где раки зимуют.

Вот только палить-то по большому счету уже и не в кого. Как видно не ожидали, что какие-то там баржи сумеют эдак огрызаться. Да еще и палить из пушек так споро, что и мушкету за ними не угнаться. А на таком расстоянии картечь буквально выкашивала солдат. Вот и не выдержали ребятки, подались восвояси.

Но что это? Вновь звучит команда на гортанном шведском. И снова берег окутался дымками, а по баржам ударили пули. Вот значит как. Залегли в траву и теперь палят из укрытий. Рассмотреть их не так чтобы и сложно. Расстояние все же плевое. Но ты поди достань да них из картечниц. Тут уж куда эффективней будет что-то более компактное, скорострельное и точное.

–Лешаки, отставить картечницы! Карабины и духовушки!

Александр отвалился от картечницы и метнулся к своим вещам, игнорируя стенания и призывы о помощи многочисленных раненых. Некогда.

А вот и его духовушка с магазином на два десятка пуль и прикладом на сорок полновесных прицельных выстрелов. На дистанции меньше сорока шагов… Да ему главное рассмотреть голову противника, чтобы закатать пулю точно в его черепушку.

Хлоп-п! Есть. Суетящийся с презарядкой мушкета в лежачем положении солдат в синем мундире вдруг уронил голову в траву и замер без движения. Вокруг раздаются хлопки и выстрелы его товарищей. Десяток добрых стрелков на такой плевой дистанции, да еще и со скорострельным оружием. Да это настоящий кошмар.

После первого выстрела Александр все же решает осмотреться. Баржи уже прекратили движение вверх и начали сплавляться по течению, лишившись управления. Теперь они полностью во власти течения.

«Бобер» уже закончил разворот и движется в обратном направлении. Сейчас он как раз проходил мимо первой баржи, на которой и были лешаки. Досталось пароходику изрядно. Надстройки зияют дырами. Вертлюг одной из картечниц поврежден, так что из нее теперь и не выстрелить, сорвет в нехорошей маме. На палубе та же картина, что и на барже. Раненые, убитые, и повсюду блестящая на солнце кровь.

–Харитон, тащите рулевое перо на корму! Поворачивайтесь!–Прокричал капитан с проходящего мимо них парохода.

–Понял!

Мужик из команды баржи, с товарищем начали суетиться с тяжелым рулем, выдергивая его из гнезда. Баржу ведь так просто буксировать не станешь, потому как без управления это занятие безнадежное. Поэтому на каждой барже есть экипаж их пятерых человек.

По всему выходит, что Василий Родионович решил сбежать от внезапно возникших охотников. Правильное решение. Несмотря ни на что, на стороне противника явный перевес. И уж тем более, в свете внезапного и столь убийственного обстрела. Правда уходить капитан решил не один, а еще и увести с собой баржи.

Не сказать, что у него нет шансов, все же человеку с машиной не тягаться. А там ему еще и помочь можно, слегка замедлив шведа. Отстрел гребцов преследователям явно не пойдет на пользу. Только пускай сначала выведет из под обстрела с берега. Признаться, эти солдаты куда опаснее.

Когда «Бобер» проходил мимо второй баржи, которой предстояло стать первой, с парохода перебросили на нее конец троса. Один из членов экипажа начал спешно наматывать его на носовой кнехт. Надо сказать, жужжащие вокруг пули придали ему ускорения, и он управился весьма быстро.

Александр следил за происходящим краем глаза, все время ведя огонь по засевшим на берегу солдатам. Те уже вели огонь вразнобой, продолжая представлять собой серьезную опасность. Расстрелял первый магазин. Перезарядка. Взгляд на пароход.

Порядок. «Бобр» выбрал слабину троса и первая баржа начала набирать ход. В свою очередь она начала натягивать трос связывающий ее со второй баржей. Еще намного. Есть! Судно дернулось и пошло в связке, а потом…

Треск. Резкий хлопок. И вздымая миллионы брызг оборвавшийся трос ударил о воду. Как видно его повредило при обстреле. Нет, не пуля. Сомнительно, чтобы мягкий свинец мог так-то навредить плотное пеньке. Тут скорее всего постаралась картечь. Вот она могла такое провернуть, ударив в трос намотанный на кнехт. Случайность, конечно, иначе и быть не может. Но от этого не легче.

«Бобер» резво молотя по воде плицами уходил вниз по течению, уводя с собой одну баржу. Обвинять в чем-либо капитана, у Александра не поворачивался язык. Редькин знал о приказах полученных капитанами. При наличии возможности, спасать пароходы любой ценой. При отсутствии таковой, топить нещадно. И за то они отвечали головой. Так что, он сделал все что мог.

–Парни, собирайте вещи и грузите в лодку! Живее, пока не развернуло другим бортом. Солдатики, слушай мою команду! Спускайте лодку, кому не хватит места прыгайте в воду хватайтесь за борта. Уходим на правый берег.

–А раненые как же?–Вскинулся мужик их экипажа, бросивший бесполезный руль.

–Выполнять!–Даже не пытаясь ответить на вопрос, приказал Александр.

–Саня, Агап,–окликнул его Добрыня.

Редькин поспешно отыскал взглядом парня. Тот лежал привалившись спиной к бочонку и зажимал рукой рану на животе. Не жилец. Если быстро доставить в Псковский госпиталь, зыбкая надежда еще есть. Случалось, что Рудаков вытягивал таких. Но число их было весьма и весьма мало. Но его еще нужно довезти до Пскова. А ты поди обгони костлявую.

Вот только и своих оставлять не след. Да, только что он отмахнулся от других раненых. Но Агап не другие. Он боевой товарищ. Тот с кем пройдено пусть и поменьше, чем с остальными, но все одно достаточно. А еще…

–Агап, как же так-то, дурья твоя башка? Что же я Оле и братьям твоим скажу.

–Прости, Александр Григорьевич. Подставился.

–Добрыня…–Начал было отдавать распоряжения десятник.

–Саня,–оборвал его парень.–Мне все. И ты то знаешь. Моим же обскажешь как есть. Поймут. И она поймет. Вы это. Снесите меня в трюм. К пороху. Да пистоль заряженный дайте.

Намерения парня угадать было несложно. Добрыня обменялся взглядом с Александром и поспешил спуститься в люк. Откуда уже через несколько секунд вылез неся два небольших бочонка ружейного пороха. В таких припасы выдавались на роту. Вышиб деревянные пробки, забрал у убитого сержанта пару пистолей, проверил порох на полке и воткнул стволы в круглые отверстия. Последняя деталь, взвел курки.

Все это делалось молча. С решимостью и остервенением. Да и о чем говорить-то. И так все понятно. Они конечно могут его и вытащить на берег, но… Только и того, что он отойдет в муках. А так… Они уже давно ручкаются с костлявой и отношение к ней как к злой соседке. И уйти вот так, с высоко поднятой головой, им вполне по сердцу.

–Готово,–закончив снаряжать заряд, наконец произнес Добрыня.–Под палубой бочонки с порохом. Рванет здесь, доберется и до них. Прощай паря.

–Прощайте,–сглотнув твердый ком, выдавил из себя Агап.

–Ты там местечко неподалеку присмотри,–попросил вывернувшийся словно из ниоткуда, Киря.

–Еще и на небесах тебя терпеть,–кривясь от боли, горестно ухмыльнулся раненый.

–Зато не скучно,–резонно возразил тот.

–Уговорил.

–Вот и договорились. Саня, все уж сошли, одни мы остались.

Действительно, палуба опустела. Только убитые и раненные. Шведские солдаты не преследовали дрейфующую баржу по берегу. К чему, если ее вот-вот настигнут галеры. Потому и обстрел прекратился.

Парни наскоро простились и поспешили прочь. Агапу где-то даже стало обидно. Вот так, бились плечо к плечу, а последний час ему встречать одному. Впрочем, та мысль только и того что мелькнула, да прошла стороной. Все правильно. Опять же это он сам вызвался. Так чтобы с честью и славой, за други своя и непременно в окружении сонма врагов. Как оно было в старинных былинах.

Боясь потерять сознание, положил руку на рукоять пистоля. Только палец на спусковой крючок пристраивать не спешил. Мало ли, вдруг по случайности нажмет. А ему этого не надо. Не желает он сам уходить. Только бы дождаться. Чтобы не зря. Ну вот мало ему лишить шведа трофеев. Хоть одного прихватить с собой.

Скрип уключин. Команды на гортанном языке. Стук соприкоснувшихся судов. Баржа слегка вздрогнула, вызвав очередной спазм боли. Перестук каблуков по палубе. И тут к нему пришло окончательное осознание, что это все. Вот он конец.

Агап вдруг ясно осознал как прекрасна жизнь и насколько он не хочет умирать. Перед взором встал образ Алеси. Знал кто она, а вот поделать с собой ничего не мог. Чем-то таким запала она ему в сердце. Думал, что еще излечится от этого. Как говорится в народе –с глаз долой, из сердца вон. Да только похоже будет она с ним до конца.

За какие-то несколько секунд он успел себя растравить настолько, что по его щекам пролегли две мокрые борозды. Да что там, он попросту плакал громко всхлипывая. От чего ярился до зубовного скрежета, но ничего не мог с собой поделать.

–Что с-суки? Пожаловали?

Сцедил он сквозь плачь, глядя замутненным взором на появившегося перед ним солдата в синем мундире. А потом с мрачной решимостью нажал на спуск. И…

Ничего не случилось. Курок исправно ударил кремнем по кресалу, но искра не высеклась и порох так и остался лежать на полке.

Зажмурившийся было Агап в недоумении посмотрел на пистоль. Потом на замершего в оцепенении солдата. В очередной раз как-то растерянно всхлипнул, и утер рукавом слезы, размазывая по лицу пороховую копоть.

–А вот хрен тебе, с-сука!–В очередной раз зло выдавил из себя парень.

Вот только плача уже не было и слезы как-то разом иссохли. Облегченное выражение, появившееся было на лице шведа сменилось испугом. Почувствовав звериным чутьем, что именно сейчас произойдет солдат бросился к раненому. Агап же, мысленно благодаря Добрыню, уже ухватился за рукоять второго пистоля.

Глава 9

Сначала он почувствовал… Хм. В том-то и дело что не почувствовал рук. Какое-то тупое онемение и больше ничего. Потом занемевшее тело. Но оно-то как раз болело, что в общем-то радовало куда больше, чем ситуация с руками. И только под конец проступила тянущая головная боль. Очень похоже на тяжкое похмелье. Вот только он уж успел позабыть, когда в последний раз пил допьяна. А уж до поросячьего визга, так и подавно. Так что, не с чего было так раскалываться многострадальной головушке.

Хм. Ну допустим он не припомнит и ничего такого, что могло бы послужить причиной подобного состояния его тела. Но факт остается фактом. Оно было далеким от благостного. А значит, что-то такое эдакое все же имело место быть.

Наконец он открыл глаза. Ага. Было непонятно, стало куда запутанней. Он даже поначалу не поверил в реальность происходящего. Но видение мрачного подземелья не желало никуда исчезать.

Все именно так. Он находился в каком-то сыром каземате, с осклизлыми стенами и небольшим оконцем где-то под потолком. Вонь стоит такая, что ни приведи господи. Впрочем, это наименьшая из неприятностей. Куда интересней было то, что он оказывается в одних исподних портках, да еще и висит на руках закованных в кандалы. Ага. Похоже ноги вполне себе достают до пола. Просто колени подогнулись под бесчувственным телом.

—Ы-ы-ы-у,–нечленораздельно выдавил он из себя, попытавшись стать на ноги и не преуспев в этом.

—Ты гля, Тимоха очнулся (Тимоха это тот что был Дмитрием, больно много их в тексте, переименовал),–послышался до боли знакомый голос десятника.

—Кха. Клим, ты?–Наконец сумел выдавить из себя парень.

–Я Тимоха, кому же еще-то быть. Ты на ноги вставай. Больно долго на руках висишь, кровь застыла.

–Ага. Я щас.

Попытался встать. Не получилось. Потом еще разок. Порядок. Вроде бы стоит. Ага. Надо же желудок вывернуть, а то как же. Непорядок, водится в брюхе всякая муть понимаешь. И вообще, мало тут вони, добавить надо. Ох, мамочка родная. Ну хоть полегчало и голова малость начала соображать. Ну и говорить получается получше.

—Клим, а что это было?

—Что-что. Потравили нас,–крякнув ответил десятник.—Сначала караульных в доме, а потом и остальной взвод. Всех. Никого не пропустили. Надо было своими продуктами пользоваться. Ну да, все мы крепки задним умом.

--Так это получается, Кляйн этот клятый нас и потравил?

–Ну слава тебе господи, сообразил. Так ты еще и побольше иных съел травленой каши, да сложением пожиже нас будешь, вот и проспал дольше всех. Думали уж и не проснешься.

Угу. Проснулся. И плохо ли, хорошо, но стоит на своих ногах. Но похоже лучше бы ему все же не приходить в себя. Руки они конечно все так же задраны вверх. Но теперь он на них не висит и они согнуты в локтях. А еще, если вытянуть вверх одну из рук, то вторую можно опустить пониже, до уровня плеча.

Словом, хорошо, плохо, но кровь побежала по жилам, доставляя нестерпимую боль. Тимофей часто задышал брызжа слюной и не в состоянии сосредоточиться ни на чем ином кроме собственной боли. Вот только, это пока были только цветочки.

–Тимоха, ты фокус свой с пальцем помнишь?–Вновь позвал Клим.

В ответ парень только согласно кивнул, бросив на товарища взгляд полный вселенской тоски. Его ведь и так корячит, а тут… Вынимание большого пальца из сустава процедура и без того болезненная. А если это наложить на боль уже одолевающую его, то и вовсе получится пытка. Но…

Хрясть!

-А-у-у-э-хр-р-р,–сдерживая болезненный крик, простонал или скорее прохрипел он.

Левая рука потянулась сквозь кольцо кандалов. Не обошлось без содранной кожи, но еще немного страданий и он упал на каменный пол, присыпанный прелой и грязной соломой. Зато теперь руки опустились вниз и кровь заструилась быстрее, многократно усиливая боль. А уж когда он вставил палец на место и вовсе захотелось завыть белугой.

Но товарищи восприняли эти его мучения возбужденным шепотком. А то! Это же единственная их реальная возможность на спасение. Кривясь от боли вставил на место палец, едва не огласив каземат отборной площадной бранью. У него бы получилось. Рулады выводил, что твой соловушка. Но обошелся глубоким дыханием сквозь сжатые зубы брызжа тягучей слюной.

–Ты как, паря?–Заботливо поинтересовался десятник.

–Нормально. Все нормально,–оглядывая остальных товарищей, заверил Тимофей.

Вместе с сержантом их было тридцать один человек. В каземате он наблюдал только шестнадцать, прикованных к вбитым в стену большим кольцам. И где остальные? Места вдоль стен еще предостаточно, так что вопрос вполне резонный.

–Сержанта, как старшего, пытали,–начал пояснять Клим.–Потом и остальных забрали и казнили на площади перед горожанами. Чтобы дух им, значит, поднять. Боярин сходу устроил бомбардировку и попытался штурмовать. Но ничего-то у него не вышло. Вот и устроил комендант представление. Нас оставили на закуску.

–Боярин штурм учинил? И город бомбил?

–Бомбил, а то как же.

–Ничего не слышал,–тряхнув головой, сокрушенно произнес Тимофей.

–Ну так, ясное дело не слышал,–пусть и в цепях, но вполне себе авторитетно заявил Клим.–Сейчас-то как?

–Вроде более или менее оклемался.

–Вот и ладно. Выниматься отсюда надо, Тимоха. Как не знаю. Но надо.

Понятно, что надо. И ясно, что действовать нужно ему одному. Во всяком случае, пока. Но хоть подумать-то могли бы и все вместе. Так не-эт. Клим сразу обозначил, мол ничего не знаю, сам решай.

Поднялся Тимофей на ноги, подобрал цепь кандалов. С левой-то руки, заплатив болью, снять получилось. А вот с правой такой номер уже не пройдет. Так что, придется пока походить с украшением.

Пленники закованы, да еще и развешены вдоль стен. Ну ладно, расставлены. Впрочем, разница невелика. Кстати полное изуверство, так-то сковывать. Или это особая честь лешакам? А что, очень даже может быть. Чай они не в чистом поле собирались биться со шведом, а со спины резать. Ну и ляд с ними. Не до того сейчас.

Непонятно, какого тогда рожна запирать входную дверь. Не выбей однажды Тимофей себе на тренировке палец и шансов высвободиться никаких. Как впрочем и сейчас никакой возможности снять оковы товарищей. Тут нужен как минимум молоток и зубило, чтобы срубить заклепки. Но здешние тюремщики скорее всего придерживаются простого правила. Коль скоро есть в каземате дверь, то она непременно должна быть заперта.

Н-да. Даже будь здесь набор отмычек, то ничего-то у него не получилось бы. Нет тут замочной скважины. Дверь открывается наружу, и в коридоре имеется засов, входящий в каменную стену. Ну и там уж наверняка какое-нибудь навесное чудо. Хм. И скорее всего, не такое уж большое. Просто незачем. Изнутри к нему все одно не подступиться.

–Ждать надо,–вздохнул Тимофей.–Может еду принесут.

–А может шумнуть?–Предложил другой лешак.

–На шум их может пожаловать несколько человек. С парочкой я еще туда-сюда, как-нибудь управлюсь. А как больше, так могу и не сдюжить.

***

–Докладывай, Александр,–вперив в десятника внимательный взгляд, потребовал Карпов.

–Мы двигались к войску по воде, на каноэ. В устье Эмбаха повстречали наш караван с припасами. Подсели. Верстах в двенадцати вверх по течению нарвались на засаду. Две галеры и до трех рот пехоты на левом берегу. Вступили в бой. Крынкин отцепил пароход и обойдя баржи вновь взял их на буксир. Одну увел, у другой, на которой был я десятком, буксировочный трос лопнул. Я с парнями и двумя десятками солдат из охранной роты ушли на лодках к другому берегу. Боец мой, Дорохин Агап, что ранен был в живот, подорвал баржу и взявшую ее на абордаж галеру. Ну, а там, пока суд да дело и мы воспользовались тем, что они порох к пушкам снесли. Пальнули зажигательной пулей в бочонок на второй галере. Тоже пошла на дно.

–Что за галеры?–Прервал доклад Редькина, Карпов.

Пусть и имелись сведения относительно того, что шведы собираются строить в Дерпте озерную флотилию, в окрестностях города заложенных военных кораблей люди Карпова так и не обнаружили. И вообще, самое большое судно из имевшихся было баркасом. А тут…

–Большие морские. Мы пленника взяли и все вызнали. Галеры Армейского флота, что наших в море побили. Их пять штук переправили посуху из залива в озеро. Невольников на борту нет. Сплошь солдаты. Получается, два полных пехотных полка. Им приказано перекрыть поставки по реке.

–Поня-атно,–протянул Карпов, понимая, что сбылись его худшие опасения, но потом спохватился.–Погоди. Две вы потопили. А где остальные три?

–Так там же, на реке. Они за поворотом стояли. Двум галерам рядом пройти еще ладно. А трем, из-за размаха весел, уж тесно будет. Мы бы и им гостинца преподнесли. Да бочонков с порохом на палубе не было.

–Ничего. Мы с ними еще посчитаемся. Ну что скажет на это штаб?–Обвел Иван взглядом присутствующих.

–Признаться, вопросов стало еще больше, а вот с ответами как-то не очень,–пожав плечами, произнес командир первой бригады, полковник Худоруков.

–Ясно одно. Швед не просто готовит нам какую-то каверзу, а уже считай завел в ловушку. Но вот в какую и откуда именно ждать беды, непонятно,–поддержал его полковник Протасов.

Никто не обращал внимания на присутствующего тут же лешака. Во-первых, он еще и не такие секреты ведал. Во-вторых, сведения принес он. Такого же, чтобы сразу и обо всем рассказал не бывает. Вдруг понадобится что-то уточнить. И опять за ним посылать да разыскивать. Пусть уж лучше уши греет. Тем более, что решения тут пока никакого не принимается, а только идет обсуждение.

–Лично я полагаю, что нам нужно сворачиваться и отходить. Понятно же, что тут творится какое-то непотребство,–решил внести свою лепту Карпов младший, командовавший артполком и вполне обоснованно присутствовавший на совете.–Слать Острожскому курьера с вестями, сбивать на реке заслон, коий нам на один зуб и уходить.

–Вот так скоренько собрались и убрались восвояси,–возмутился Протасов.

–А ты предлагаешь ждать и выяснять, что нам еще приготовил швед? Ведь ясно же, что пока мы все делаем именно так, как они того и хотели. И флотилия эта, которой не оказалось.

–Флотилия как видишь есть,–задумчиво возрази Иван.

–Есть, да только корень у нее иной. Вот так поднапрягутся и перетащат еще десятка два галер. А тогда уж армию прямиком к Пскову перебросить можно. Или к Замятлино, коль скоро Карлу так желательны тамошние секреты. И вообще, мне так кажется, что нас специально сюда выманили, чтобы ударить в спину.

–Ты не кипятись, Дмитрий Архипович. Испей водицы и остынь малость,–покачав головой, рассудительным тоном оборвал брата Иван.–Манили нас сюда иль нет, а пути иного у нас все одно нет. В Ливонии находится полевая армия Карла в тридцать тысяч солдат и еще в двадцать из наемников. И вам, господа офицеры, о том ведомо, как и каждому из солдат. Пятьдесят тысяч и флотилия позволяющая переправить армию через озера прямиком к Пскову.

Иван покачал головой, словно удивляясь, отчего он должен объяснять такие простые истины. Он был убежден в своей правоте. Даже когда не обнаружил здесь военных кораблей. В принципе, он поначалу он списал это на волокиту. Ведь сведения об указе Карла были получены из разных источников. В конце-концов для переброски армии вполне можно использовать и купеческие суда. Ну или вот, переправить посуху морские галеры.

–Насчет удара в спину. За Псков, вы особо не переживайте,–обведя взглядом присутствующих и обращаясь сразу ко всем, начал пояснять он.–Путей дрог по псковской земле не так чтобы и много, да на всех крепости стоят. Везде есть связь по гелиографу. Так что, не пройдет и часу после того как подступится враг, а в Пскове о том уже будут знать. Ну и в Замятлино конечно. А там полковник Жабин.

–С одним полком, против шведской армии,–возразил было полковник Худоруков.

–Не городи ерунду, Игорь Ефимович,–возразил на замечание командира первой бригады Иван.–Во-первых, шведы в новгородских землях сейчас остались без лица начальствующего и решение о наступлении взять на себя некому. Во-вторых, даже если они и решат наступать, выделить на это смогут не больше десяти тысяч. А скорее даже меньше. Пока будут ковырять крепость, подтянется Жабин с полком или княгиня с ополчением. Случись опоздать, места для запасных позиций подобраны заранее. Сплошь теснины в лесах и болотах. Так что, шведу не обломится.

Насчет того, где на это взять силы, никто вопросы задавать не стал. За прошедший год население Псковской земли за счет беженцев увеличилось до ста тысяч. Полки отправившиеся с Карповым практически сплошь состояли из молодежи. То есть, обученное псковское ополчение по факту осталось дома. И даже было усилено новгородцами, большим числом картечниц, да полком Жабина. Пусть тот и уступит ушедшим в боевой подготовке, но явно сможет дать противнику достойный отпор.

–Со стороны Чудского озера шведу путь один, через пролив в Псковское,–между тем продолжал Иван.–И он перекрыт напрочь взводом саперов. Стоит появиться противнику, как в ход пойдут мины с греческим огнем. Так что, проливом им не пройти в любом случае. Остается высадка на восточный берег Чудского озера и дальше по сухопутью. А там, как я уже и говорил, теснины, переправы через реки. Словом, мало не покажется. Вот только атака со стороны озера сейчас возможна лишь при одном условии. Если Карл сумеет раскатать нас в Ливонии. Итак, господа офицеры, мы вернулись к тому, с чего начали. Так что же для нас тут приготовил король? И пока мы не узнаем на это ответ, дергаться не имеет смысла.

Карпов в который уже раз бросил осуждающий взгляд на Круглова. При этом начальнику службы безопасности только и оставалось, что легонько так вздохнуть, принимая справедливость упрека.

–Может хотя бы сведем дивизию в один кулак?–Предложил Худоруков.

–И этого мы пока делать не будем, господин полковник,–не согласился Иван.–Обложить одну берлогу много проще, чем несколько. А вот артполк, Дмитрий Архипович, ты передислоцируй на позиции второго полка. Ну что, Александр, ты как Дерпт изнутри выглядит не позабыл еще?

–Не успел, боярин,–с готовностью ответил десятник.

–А как насчет прогуляться в город?

–Мы всегда готовы.

–Вот и ладушки. Готовь десяток. Ночью отправитесь. Ты уж Саша постарайся доставить мне хоть какого завалящего офицера. На лейтенантишку вшивого согласен. За майора и вовсе в ноги поклонюсь.

–Сделаем, боярин. Даже не сомневайся, бодро заверил десятник.

–Ну, иди, готовься.

Хм. Приготовиться оно конечно не помешает. Но признаться, сейчас его куда больше занимало другое. Нужно было найти Дорохина старшего и поведать об Агапе. А то как же. Оно ведь дело какое, если сам голову не сложит, то глядишь еще и породнятся.

Хм. Ну, это если Ольга не решит, что хватит с нее ожиданий. Ведь есть женихи. Вьются вокруг. Н-да. Правда, уже через год в Пскове женихов поубавится, а вот старых дев, да вдов прибавится. Как оно сейчас в тех же Новгородских землях случилось.

Навестив своих и велев готовиться к ночной вылазке, отправился к редуту возводимому третьим полком. Хоть бы с самим Дмитрием все было в порядке. Когда прибыл в расположение роты успел переговорить с дружком старинным, Муромом. Который командовал в их взводе вторым десятком.

Тот поведал, что в штурме бастиона участвовал как раз батальон в котором и служил Дорохин. Лешаки тремя взводами должны были войти в пределы города за пехотой. Им предстояло вскрывать остальные бастионы, способные вести бой в полном окружении. Ну и другие очаги сопротивления. Тактика вполне оправдавшая себя при взятии Нарвы.

–Здрав будь, Митрий,–окликнул Александр парня, распекавшего подчиненных за леность.

–Саня!–Обрадовался Дорохин, тут же позабыв о провинившемся.–А где?–Тут же осекся сержант, едва приметив как одинокую фигуру десятника, таки мрачное выражение на его лице.

–Прости. Не уберег я братца твоего,–понурившись, ответил Александр.

–Вот значит как,–растерянно произнес парень.

Подошел к Редькину, и тяжело опустился на неошкуренное бревно. Тут о долговечности никто не заботился. Потому и материал шел в работу сырой, да с корой. Не успеть завестись жучкам и гнили не подступить. Тут главное, как можно быстрее поставить редут.

–Когда?–Глухо поинтересовался Дмитрий.

–Сегодня утром,–глянув на закатное солнце, ответил Александр.

–Как?

Рассказал все в красках. Какая разница, что о противнике в тылу было велено не болтать. Десятник знал, кому и что можно говорить, а где и попридержать язык. Дорохину тут довериться можно. Не из болтливых и к трусливому десятку его не отнести. Этот панику по подразделениям не разнесет. Впрочем, на всякий случай, Александр его все же упредил, чтобы он не болтал.

–Вот так значит, братец, погеройствовал. Схоронить-то получилось? Ты ить сказывал вы своих не бросаете, даже павших.

–Сказывал. Да только, там так рвануло, что и баржу и галеру в щепки разнесло. Агап с собой почитай пять сотен шведов прихватил. Так что, только и того, что отпеть.

–Угу. Схожу сегодня к полковому попу. Он сегодня только и успевает, что отпевать православных,–скрипнул зубами Дмитрий.

–Ты прости меня, Митрий, что братца твоего не уберег.

–Тебе-то в чем виниться,–отмахнулся парень.–Эвон сегодня я своих солдат потерял. Вроде и учил исправно, и гонял нещадно. А пуля дура все одно нашла кого пометить. Все что мог ты сделал, и выучил толком и по глупому не рисковал своими парнями. А уж как сложилось, так сложилось. Вечером поминать наших будем. И Агапа, стало быть. Придешь?

–Извини.

–Вот значит как. Не успел вынуться и опять?

–Ну так, служба у лешаков такая. Нам и в мирное время покоя нет, а уж как война, так и вовсе впору за голову хвататься.

–Ты это. Береги себя, что ли. Хватит с Ольги слез и по братцу.

–Не переживай. Я шведу впоперек глотки встану. С гарантией.

–Ну, тогда бывай.

–До встречи, Митрий.

***

Ну наконец-то в коридоре послышались шаги. Похоже все же надсмотрщики идут раздавать пищу. Ну или то, что тут таковой именовалось. Вот ни капли сомнений в отвратном вкусе местной баланды. Как и в том, что даже Тимоха, с его голодным детством, вряд ли на нее позарится. При мысли о еде желудок требовательно заурчал. Хм. Но все же не настолько, чтобы набрасываться на помои.

А вот и желтоватый свет появился в зарешеченном дверном оконце. Судя по звукам, идут двое. И как бы не с двумя фонарями. Это хорошо. Все же, шансов на то, что он не останется без света побольше. Мало ли как оно все в драке может случиться, если уж у них в камере несмотря на долгие сумерки уже темень такая, что и вытянутую руку уже не увидишь, то о коридорах и говорить нечего. Впрочем, так и должно быть, там ведь вообше никакого освещения. Горел вроде факел, но уже давно погас. Интересно, чего это они так припозднились с раздачей еды?

Шаги все ближе. Ага. Света вроде как стало больше. И треск послышался. Ясно. В коридоре снова запалили факел. Дело хорошее. Теперь он без света не останется в любом случае. Правда, фонарь все же не помешает. Шагнул в сторону от двери, так, чтобы его не рассмотрели в оконце раньше времени.

Лязг замка на засове. Тимофей сжался как пружина, поудобнее перехватывая цепь кандалов повисшую в его правой руке.

–Ты куда, Дагер?–Послышался из-за двери вопрос полный нескрываемого удивления.

–Туда, куда же еще-то.

–Ну и как по твоему они будут есть? Забыл как их приковали?

Тимоха невольно затаил дыхание, слыша как все чаще бьется сердце. Вот ни приведи господь этот надзиратель послушает своего напарника. Все. Иди думай как отсюда выбраться. Он конечно худо-бедно заточил о камни ушко наручного браслета. И даже попытался поковырять дверь в районе засова. Да только эдак он до утра провозится. Дубовая дверь и не думала сдаваться.

–Почему забыл. Помню,–рассудительно ответил Дагер.

–Ну так и пусть себе висят.

–Да по мне без разницы. Но Ред сказал глянуть на того, что был без памяти, не окочурился ли. И если сдох, то вытащить на помойку.

–А-а, ну тогда ладно,–явно без энтузиазма, произнес второй.

Послышался щелчок отмыкаемого замка. Лязг отодвигаемого засова. Парни вдоль стен замерли затаив дыхание. Единственное, чем они могут помочь своему товарищу, это мысленная поддержка. Пора! Оно конечно, не с его массой выделывать такие фортели. Но весь расчет на внезапность. Если не сбить, то по меньшей мере ошарашить получится.

Тимоха ударил в дверь плечом, навалившись всей своей невеликой массой. Хм. Удачно так вышло. Или все же сказало свое слово отчаяние. Створка засветила тучному шведу в лоб. Причем так удачно, что тот повалился на каменный пол коридора даже не охнув. Раздался звон разбитого фонаря и находящаяся в нем свеча потухла.

Едва вылетев из камеры, Тимофей тут же заметил и второго, стоявшего рядом с чаном наполненным какой-то бурдой. Шага три до него. Парень стремительно сократил дистанцию до двух. Одновременно с этим рука пошла в круговом замахе. Мелькнула мысль об удачно высоком потолке.

Хрясь. Заточенная дужка даже воткнулась в череп, наверняка добравшись до мозга. Впрочем, даже если нет, это не имеет никакого значения. Влажный хруст однозначно указывал на то, что кости черепа были попросту проломлены.

Хм. И этот выронил фонарь. Пусть тот и не разбился, тем не менее погас. Зато факел в торце коридора продолжал гореть с характерным треском капая горячей смолой. Вот и ладушки. Света пока вполне хватает.

Тимофей подхватил убитого и кряхтя поволок тяжелое безвольное тело в камеру, из которой только что появился сам. Т-тяж-желый, з-зар-раза. Похоже, все положенное узникам съедают эти сволочи, а тех кормят уже чем придется.

Второй так же оказался весьма тяжел. Правда, уже начинал приходить в себя. Пришлось приласкать его по затылку, вложившись от души. Хм. Управился только со второго раза. Сразу пробить этого борова не получилось. Все же, масса тела и как следствие тяжесть длани подкачали. Нет, если бы насмерть валить, то одно. А вот так, дозированно, когда он еще очень даже может понадобиться... Н-да. Теперь связать и в глотку запихать кусок оторванный от его же рубахи.

Связанный Дагер пришел в себя когда Тимофей уже занес в камеру ведро с помоями. Ну мало ли кого принесет в коридор. Пусть уж все выглядит пристойно. За одно, подобрал и оба фонаря, запалив от факела тот, что остался целым.

Обыск трупа и пленника выявил наличие у обоих по небольшому ножу. Оружием его назвать сложно, а вот как предмет быта, вполне. Впрочем, смотря как пользовать. К примеру Тимофей вполне себе может использовать с толком и эти огрызки. Ну и связка колючей, на большом железном кольце.

–Дагер, дружище, ты жить хочешь?–Пусть и с акцентом, но вполне внятно поинтересовался Тимофей.

Ответом ему было энергичные кивки и громкое мычание. Лешаку даже пришлось приложить к своим губам палец и шикнуть. Мол не шуми. И кивок в сторону трупа. Швед все понял мгновенно и тут же прекратил всяческие попытки что-либо предпринять.

–Я сейчас выну у тебя изо рта тряпку. Попробуешь крикнуть, зарежу. Ты меня понял?–Приставив нож к горлу, произнес парень.

Снова энергичный кивок и только сопение. Наверное нос заложен. Ну да это его проблемы. С трудом, но дышит. Значит, не задохнется. А это главное. Когда Тимофей выдернул кляп, Дагер невольно простонал и тут же осекся, бросив испуганный взгляд на лешака. Тот только благосклонно кивнул, мол все ты делаешь правильно продолжай в том же духе.

–Дагер, мне бы друзей расковать. Где находится кузня?

–Направо по коридору последняя дверь слева.

–В соседних камерах пленники есть?

–В этом коридоре никого нет, в соседнем полные.

–Это хорошо. А кто-нибудь здесь еще есть?

–Наверну,–надсмотрщик указал скосив глаза влево, –старший надсмотрщик, палач и его помощник играют в кости.

–Вот и ладушки. Посиди тут молча, пока я прогуляюсь. Клим?

–Давай его сюда.

Поняв о чем его просят, согласился скованны товарищ. А когда Тимофей подтянул к нему толстяка, тут же зажал его голову между своих ног.

–Дагер, я не хочу тебя убивать. Но если ты сделаешь глупость, он сломает тебе шею. Так что, веди себя тихо.

Вновь оказавшись в коридоре Тимофей повернул сначала влево. В торце обнаружилась глухая дверь, запертая на внутренний замок. Прислушался. Тихо. Подобрал ключ, отпер, вышел в коридор. Лестница наверх. Два пролета. Еще одна дверь. Вновь подобрал ключ. Коридор с двумя рядами дверей. Одна слегка приоткрыта. Несмотря на горящий на стене факел, оттуда явственно пробивается луч света.

Подобрался, заглянул и прислушался. Так и есть. Трое. Играют в кости. Сквозь недовольный бубнеж двоих игроков, слышится довольный смешок счастливчика. Похоже эти засели надолго, что не может не радовать.

Две двери, другой этаж. Возможно и не расслышат, как будут срубаться заклепки. Ну да, придется еще подстраховаться. О том, чтобы разобраться с ними он и не помышлял. Нет, в том, что в итоге разберется со всеми, сомнений никаких. Вот только при этом может нашуметь. Придется вернуться с напарником. А лучше двумя. Так, на всякий случай. Ну их эти неожиданности.

Кузница нашлась именно там, где и указывал Дагер. Разве только она оказалась совмещенной с пыточной. Впрочем, для тюремных казематов обычное дело. Подобное практикуется повсеместно.

Так. Помощник у палача аккуратист. Ну а кто еще будет заниматься инструментом. Ну разве только под строгим присмотром начальства. Все необходимое нашлось сразу. Вон несколько молотков, от небольших, до уже практически молотов. А вот и несколько хорошо заточенных зубил. Так. Вот этот небольшой молот, средних размеров молоток и вот это зубило вполне подойдут. И еще прихватить с собой рогожу. Не помешает, немного приглушить звук.

По возвращении, пока прилаживался, чтобы срубить заклепку у Клима, успел поведать результаты разведки. Заклепки срубались легко. Это без инструмента справиться с ними проблема. А при наличии такового и не кривых рук, стальное жало зубила срезает сырое железо как масло. Ну, во всяком случае, когда за дело взялся сам десятник. У Тимофея с его сложением не особо получалось.

Пока освобождали остальных, трое первых скользнули в коридор с ключами и фонарем наперевес. Надо бы обезопаситься от ненужных случайностей. Тимофей хотел было к ним присоединиться, но Клим его остановил.

–Попытай этого насчет Матвея Богдановича,–кивая на пленника, приказал десятник.

–Так ты же сказал, что казнили его.

–Про парней знаю, о нем доподлинно нет. А мы своих не бросаем. Вдруг где в отдельной камере держат. Все же не простой боец, мало ли за какой надобностью еще может понадобиться,–сказал, и вновь принялся орудовать молотком и зубилом.

–Дагер, где русский которого пытали,–вновь выдернув кляп изо рта пленника, поинтересовался Тимофей.

–Он на верхнем этаже, в сухой камере. Третья справа от лестницы,–тут же ответил надсмотрщик.

–Это еще зачем?–Удивился лешак подобному подходу.

–Здоровьем слаб, вот и поместили, чтобы не умер раньше времени.

–Л-ладно. Посиди еще,–и вновь кляп на место.–Командир, ну что, этого кончать будем?

–А что нам с его смерти,–отмахнулся десятник, освобождая очередного подчиненного.–Главное чтобы шум не поднял.

–Понял. Сделаю.

Еще раз проверив путы пленника и убедившись, что связан тот на славу, Тимофей, поспешил выполнить очередное распоряжение десятника отправившись на поиски взводного. О том, чтобы освободить остальных, а русских тут хватало, не могло быть и речи. С таким числом народу из города попросту не выбраться. Но вот своих они не бросают.

Трое парней уже управились и даже обзавелись какой-никакой одежонкой. Ну и вооружились трофейными ножами. Другие внизу уже разбирают инвентарь кузницы и пыточной. Для драки все сгодится. А без нее родимой им никак не выбраться.

Ключ удалось подобрать без труда. Их на кольце всего-то шесть штук, от всех дверей и запоров. А вот стоило только открыть дверь и заглянуть во внутрь, как Тимофей тут же замер в растерянности. Ну никак не походил этот тщедушный старичок на их статного взводного. Ты хоть как пытай, но вот так уменьшить что вширь, что в росте ну никак не получится.

–Дядя, ты кто таков будешь?–Уже решив, что ошибся дверью, он все же поинтересовался на русском.

–Овечкин я, Кузьма Платонович.

–Быть того не может,–опешил парень, подавшись назад.

–Отчего же,–садясь на топчане и звякая цепью кандалов, возразил Кузьма.–Он и есть.

Хм. А ведь и впрямь заботу о нем проявляют. И браслеты на руках тряпицей обмотаны, и бинты видны, как видно раны его врачевали, и сухо тут, и топчан с тюфяком и одеялом имеется. Словом, создали условия, чего уж там. Хотя и видно, что досталось старику изрядно. Хм. Именно что старику. Видел его раньше Тимофей, и сейчас в сильно изменившемся Овечкине с трудом узнавал прежнего. А ведь ему не было и пятидесяти.

–Я так гляжу, из лешаков будешь. Из тех, которых прихватили на подворье Кляйна.

–А т-ты откуда…

–Ну так, уши-то у меня чай есть. И надсмотрщики здесь очень даже поговорить не дураки, коли с ними по душам, а не клацать зубами, как озлобленный волк. От злобы пользы в основном никакой. Разум застит. Ладно о том. Я так понимаю, выниматься отсюда решили?

–Есть такое дело.

–Ну тогда и меня с собой забирайте.

–Да куда же мы денемся. Прознает боярин, что бросили тебя, так головы поотрывает. Кузьма Платонович, но коль скоро ты все ведаешь, так может скажешь, где держат нашего взводного.

–Нет больше Матвея. Головы лишили вместе с остальными,–вздохнул Кузьма.

–Понятно. Ладно, пошли вниз, кандалы срубать будем. Ты может так статься, еще и все знаешь об охране тюрьмы?

–Знаю, конечно. Все вызнавать и выведывать у меня уж в крови сидит. Вроде и без надобности, но по привычке все примечаю, да запоминаю. Смешно сказать, но помню даже многое из того, что говорили пока меня на дыбу поднимали.

–А от чего не все?

–Да порой как-то не до того было,–горько ухмыльнулся Кузьма.

Тимофей же только смущенно хмыкнул. Н-да. Не до того сейчас ему как-то. Не осознал еще, что все беды их взвода ни от кого иного, как от Овечкина.

Пока с него снимали цепи, Кузьма поведал все, что ему было известно о порядке охраны. Сомнительно, чтобы что-то изменилось. Тюрьма находится внутри городской черты, пленники размещены по казематам, особо опасные в железе. Так что, причин для усиленных караулов нет. Тем более, что как ночные, так и дневные улицы изобилуют патрулями.

–Значит, караул состоит из шестнадцати человек,–помяв подбородок, произнес Клим.

–Пять трехсменных постов и начальник караула,–подтвердил свои слова Кузьма.

–А форма у них какая?

–Обычные солдатские мундиры. Тут шведы не мудрят. Это наш боярин норовит выделить, армейцам одно, ополчению иное, конвойной роте третье. Как только для лешаков ничего такого эдакого не удумал.

–А незачем всем кому не попадя знать, что мы лешаки. Кому надо, тот и так разберется. Ну что же, Кузьма Платонович, пора домой.

–Давно пора,–отчего-то без энтузиазма подтвердил Овекин.

***

Ну наконец-то, миновали эти клятые долгие сумерки. Еще седмица другая и сюда придут белые ночи. Прямо беда с ними клятыми, потому как по их делам нужна темнота. И чем гуще, тем лучше. По стене можно и на ощупь взобраться. А ты поди поднимись, когда тебя в любой момент приметить могут.

Караулы сейчас усилены и самый последний разгильдяй несет службу исправно, ничем не отвлекаясь. Еще бы, коли враг под стенами. Да еще и минимум две трети гарнизонов бастионов находятся на позициях. От греха, так сказать, подальше. Причем без нытья и понуканий. Там же едят, там же спят. Нормальная практика.

Вот только им от понимания этого ничуть не легче. Поди проберись незаметно через стены, поброди по городу, наверняка наполненному патрулями. Прихвати языка и вернись обратно. И все нужно проделать за какие-то неполные три часа, потому что потом начнет светать.

В прошлый раз им повезло воспользоваться ходом прорытым в незапамятные времена с территории русского квартала. Сейчас он наверняка обнаружен и находится под контролем, а то и вовсе засыпан. Ну зачем нужен ход, о котором известно противнику.

Так что, заявить боярину о том, что они готовы прогуляться за стены, это одно. Ты поди выполни это обещание. Впрочем, выхода-то все одно нет, а потому лучше думать над тем, как все проделать, а не рассуждать о том, почему ты этого сделать не можешь.

–Ну как, Саня, готовы,–поинтересовался подошедший Рыбин.

–Мы всегда готовы, Григорий Семенович,–пусть и тихо, но от того не менее бодро ответил десятник командиру лешаков.

–Вот и ладушки. Ты там посмотри по обстоятельствам и по времени. Но если будет возможность, то… У нас там целый взвод как в воду канул.

–Мог бы и не говорить, господин капитан. Я уж с Кругловым обговорил. Он обсказал где искать дом того купчишки, коий должен был встречать наших.

–Вот и ладно. Уверен, что вчетвером будет лучше?

–Чем меньше народу, тем проще проскользнуть.

–Ну, с богом.

–Не поминай лихом, господин капитан. Пошли парни.

Добрыня, Елизар и Киря скользнули вслед за своим десятником. Остальные шестеро последовали следом вооруженные духовушками и снайперскими карабинами. Случись товарищей обнаружат и они смогут их хоть как-то прикрыть. Мало того, что ночь не особо темная, так еще и на фоне неба, фигуры на стене будут хорошо различимы. А точный прицельный огонь, это всегда серьезно.

Вроде бы и все предусмотрели. Но не суждено им было сегодня проникнуть за стену. Они уже подошли к бастиону на расстояние пяти сотен шагов, когда на соседнем бастионе вдруг поднялся шум и заполошная стрельба. Тут же всполошились и на бастионе выбранном ими.

Ни о каком тайном проникновении в город теперь не могло быть и речи. Поэтому не обнаруживая себя лешаки подались назад. И только спустя час узнали о том, что их товарищи сами сумели вырваться из шведских застенков и прорваться к своим. Правда, пришлось их прикрывать при помощи пушек. И свои едва не положили, потому как умудрились рассмотреть вражеские мундиры. Ну да, все то хорошо, что хорошо кончается. Правда, перед Александром все еще оставался вопрос с обещанным языком.

***

–Живой!!! Живо-ой, бродяга!!!

Иван то прижимал к себе Кузьму, то отстранял жадно вглядываясь в худого изможденного мужчину средних лет и снова прижимал к себе. При этом он явно не заботился о том, чтобы соизмерять свои силы и не замечал что причиняет бывшему узнику страдания. Впрочем, тот если и кривился, то только когда его не видел Карпов.

Вообще-то у Овечкина был низкий болевой порог и где иной только пыхтел бы от натуги, он уже кричал бы благим матом. Но за последнее время у него имелась некая практика по части боли, а потому, ничего страшного. И вообще, телесные муки сейчас не могли превзойти душевные.

–Иван Архипович, ты бы погодил меня лобызать-то,–наконец произнес Кузьма.

Карпов в очередной раз отставил от себя своего воскресшего друга, а никем иным он его и не полагал. И на конец обратил внимание на его довольно помятый вид. Как приметил и бинты под одеждой. Хм. И кстати, вон на груди сквозь ткань начала сочиться кровь.

–Данил!

На зов боярина в палатку тут же едва не вбежал денщик, пребывавший в не меньшем возбуждении.

–Немедленно вызови сюда лекаря Любимова, со всем необходимым для обработки ран.

–Иван Архипович,–начал было Кузьма.

–И всем, включая караул, не приближаться к палатке ближе чем на десять шагов,–перебил его Иван.

–Слушаюсь,–выпалил Данил которого тут же как ветром сдуло.

За палаткой раздались его отрывистые слова, скорее походящие на команды. Какая-то суета. И снова ночь наполнилась обычными для воинского лагеря звуками. Причем не спящего. Поспишь тут, когда только что пальба стояла что при твоем штурме.

–Ну вот. А теперь говори, что хотел,–наконец тихо произнес Иван, устраиваясь на складном стуле и указывая на такой же, напротив себя.

–Так ить ты и так все понял. Виноват я и перед тобой, и перед теми кто по моей вине смерть принял. Поначалу из-за глупости моей. Потом от слабоволия.

–Я гляжу тебе в казематах времени для того чтобы себя грызть было мало. Решил и тут продолжить? Ну давай. Грызи. Слушаю тебя Кузьма Платонович,–откидываясь на спинку и скрещивая руки на груди, предложил Карпов.

–Да чего тут слушать. Получается, предал я тебя,–тяжко вздохнул Кузьма.

–Н-да. Я вот что тебе скажу, Кузьма. Скажу только раз и повторять не буду. У каждого есть свой предел и ты о том прекрасно знаешь. То, что ты начал говорить под пытками, не страшно. Вред конечно приключился немалый, но понять такое можно. Вот если ты после этого еще и предался, тогда разговор будет иной. А я о том рано или поздно дознаюсь. С этим все?

–Все,–грустно улыбнувшись, ответил Кузьма.

–Ну тогда давай, рассказывай что ты там успел рассказать шведам.

–Кабы шведам,–покачав головой, хмыкнул Овечкин.–Шведский заплечных дел мастер, работает ладно, это так. Но мало довести человека до состояния мягкой глины, когда из него можно лепить, что угодно. Нужно еще и уметь задавать нужные вопросы, да переспрашивать с умом с разных сторон, так чтобы правда не единожды подтвердилась. Да и заманить мен в ловушку у шведа мозгов не хватит. Так что, рассказал я все, до чего только касательство имел. И даже то, о чем только догадывался,–тяжко вздохнув закончил Кузьма.

–Ты это брось, Кузьма Платонович. Одно скажи. Ты со мной?

–И что? Вера мне значит не вышла?

–Это не ответ.

–Коли веришь, то с тобой. Но я бы не поверил.

–И я бы не поверил. Но больно мудрено получается даже для иезуитов. Их ушки я рассмотрел сразу. Только непонятно, отчего тогда ты в шведской тюрьме оказался, да еще и в Дерпте.

–От того, что Карл с провинциалом в сговор вошли. Уж больно ты им всем насолил. А здесь, потому что до Пскова рукой подать. А там и до Новгорода не так чтобы и далеко.

–Понятно. Эх, не вовремя вы выбрались за стены. Хотя бы часом позже, глядишь и лешаки за стену перебрались бы. Тут у нас черт знает что творится.

–Знаю, я что у вас тут. Послушаешь малость и ты узнаешь.

–А ты откуда ведаешь?

–Так привычка до всего допытываться и всюду совать свой нос, мне уж в нутро въелась. Опять же, занятий в камере особых не было.

–Понятно. Ну поведай тогда, что удалось выведать.

Однако, только было Кузьма собрался заговорить, как появился Любимов. Пришлось Ивану отступить, и предоставить лекарю делать свое дело. Ох и ругался же он, на работу шведских коновалов. Да все дивился, как при таком-то лечении Овечкин не отдал богу душу.

Ну да, поругался, обработал раны, сменил повязки. Потом потребовал, чтобы раненый обязательно навестил медсанбат. Там ему в обязательно порядке пропишут необходимые лекарства и назначат надлежащее лечение. И вообще, не мешало бы его приписать до времени к походному госпиталю. Получив заверения Ивана, что непременно так и будет, Любимов удалился восвояси.

–Итак?–Проводив взглядом лекаря, поинтересовался Иван.

–Сколько ты думаешь солдат в городе?–В свою очередь поинтересовался Кузьма

–Пятитысячный гарнизон,–заподозрив неладное, ответил Иван.

–Десять тысяч. Буквально за день до вашего подхода, в город прибыло пополнение. И командует ими прибывший тайно генерал Реншильд, ближайший сподвижник и наставник короля.

–Та-ак. Нечто подобное я и заподозрил.

–Погоди, это еще не все, до чего додумался этот молодой король.

–Ну-ка, ну-ка?

–Двадцатитысячная армия Левенхаупта спешно направляется в Дерпт. Король не желает терять своих проверенных солдат, а потому решил бросить на убой наемников. Лично ему они ничего не стоят. Он отдал наем солдат на откуп офицерам, которые сами нанимают свои роты и полки, неся половину расходов из своей мошны.

–То есть, Реншильд сидит в городе и ждет пока я расстреляю снаряды. Одновременно появляется отряд галер и перерезает мне снабжение. Затем подходит двадцатитысячная армия, которую совсем не жалко. Разобьет меня Левенхаупт, хорошо. Не разобьет, тогда я израсходую весь свой боезапас. Иначе с таким числом мне попросту не справиться. И когда я остаюсь без боеприпасов, сзади наваливается Реншильд.

–Именно.

–Х-ха. Похоже, с твоим возвращением ко мне возвращается и удача. А Кузьма?

–Помнится, ты любил приговаривать, что удача любит подготовленных.

–Это точно. И тут ты ничего не мог выдать. Потому что тебя это попросту не касалось и ты был не в курсе. После взятия Дерпта я планировал совместно с Острожским наступать на Вейсенштейн. Вот только уничтожать эту армию в мои планы не входило. Что получится, если добиться капитуляции армии Левенхаупта, отделить солдат от офицеров.

–Намекаешь на то, что солдат можно нанять по новой, потому как свой долг Карлу они получается отдали сполна.

–Именно. Острожскому остается поставить своих офицеров. Все, проблема с гарнизонами для захваченных городов и крепостей практически решена. Он конечно собирал там поземное войско, и кое-как его обучал, как раз для гарнизонной службы. Но это не серьезно. К тому же, крестьянам лучше пахать землю. И работать на мануфактурах.

–Погоди, а как ты собираешься взять в плен двадцатитысячную армию?

–Они уже практически у меня в плену. Три, четыре дня и их можно будет брать голыми руками. Не понимаешь?

–Нет.

–В армию Левенхаупта подбросили заразу оспы. Так что, очень скоро его армия станет небоеспособной. Один сплошной лазарет. Нам же она не опасна. Оспа не Черная, а потому потери не превысят двух тысяч человек. Ну может малость больше. Хотя скорее все же меньше. Лечить мы их будем без дураков.

–Травить народ такой заразой.

–Брось, Кузьма. Если бы я сошелся с ними с помощью честного железа, огня и свинца, погибших было бы куда больше. Гораздо больше. А так, мало того, что мы лишаем Карла целой армии, так еще и предоставляем таковую Острожскому. Ну и наконец, запускаем в народ слух о том, что на нашей стороне само Божье провидение. Кругом одни плюсы. Даже не верится. С рассветом собираем дивизию в кулак и выдвигаемся навстречу Левенхаупту.

–А чего же ты меня не спрашиваешь, чьими стараниями я оказался в руках иезуитов?

–Уверен, что это дело рук Горячинова.

–Не ищи среди тех, кто открыто выходит против тебя. Приглядись к тем, кто покладист.

–Что ты хочешь этим сказать?

–Горячинов он конечно ершист и всякий раз тебе в пику выступает. Да еще и дружину сколотил, что по выучке не уступит дружине Острожского. А как вооружить на манер твоих полков, так и им не попустит. Но он из старинного боярского рода, и наперед своей выгоде ставит Псков. Как и уличенные тобой да отправленные на плаху. По своему, но они радели на благо Пскова. Одно дело чужими руками расправиться с тобой и совсем другое, привести иноземцев, чтобы они навели в Пскове порядок.

–Ты толком сказать можешь?

–Да как тебе еще сказать-то? Не из боярских родов у нас только ты да Борятский.

–Он же за Москву стоит.

–За себя он стоит и за латинян. А еще род его из пригорода Владимирец. Где его позиции сильны, дальше некуда.

–То есть, крепость возьмут сходу благодаря предательству. Весть по гелиографу не пойдет, и швед выйдет прямо к Замятлино.

–Я бы на их месте еще послал бы весть к примеру от Опочки или Бежаниц, чтобы Артем увел полк на помощь, и тогда твоя вотчина останется практически без защиты.

–Но войска в новгородских землях остались без общего командования. Стоп. Ты же выдал все. Значит и твоя сеть в Новгороде под колпаком у иезуитов или шведов. И выходит нам не могли позволить устроить покушение на Дюкера. Ох йолки. Данил!

–Да, боярин, вбежал на зов денщик.

–Прикажи немедля собраться членам штаба.

–Слушаюсь,–козырнул денщик и тут же выскочил н улицу.

Глава 10

—Ну как работа, Елизар Гордеевич?–не без гордости взирая на дело рук своих, поинтересовался Карпов младший у капитана парохода.

Трудиться пришлось весь остаток ночи и еще пару часов после восхода солнца. Но вроде бы все получилось как надо. Задумка Карпова старшего была воплощена в рекордные сроки. Конечно, без должных испытаний, опытов и тщательных расчетов, нельзя сказать, что все будет работать должным образом. Но по меньшей мере для путешествия до озера хватить должно, а там можно будет перецепить баржу традиционным образом.

Дивизия снималась с места и должна была выдвигаться по Нарвской дороге навстречу армии генерала Левенхаупта. Колонна получалась изрядной. На каждую роту приходилось минимум по две большие армейские повозки замятлинского каретного завода. В них находилось имущество роты и продовольствие на семь дней. Еще на три дня, несли в своих вещмешках солдаты.

Добавить в колонну еще и изрядное количество раненых, и это серьезно обременило бы дивизию, существенно повлияв на ее маневренность. Поэтому было принято решение отправить раненых в Псковский госпиталь. Да и Кузьму необходимо было срочно переправить в Псков, дабы пресечь действия боярина Борятского. Через стерегущие реку галеры не прорваться без пушек. А использовать их с пароходика никак не получится. Вот и приняли решение задействовать баржу, что разом решало все проблемы.

Правда, лишь на первый взгляд. Баржу можно было только буксировать. Ладно, если удастся прихватить галеры на стоянке и расстрелять их, выведя пушки на позицию. Но ведь они могли столкнуться с противником и во время движения, а тогда пароход будет перекрывать сектор обстрела.

И тогда Иван предложил не буксировать баржу, а толкать ее. Ни о чем подобном никто и никогда не слышал. Но такая компоновка и впрямь снимала все вопросы. Нужно ли говорить, что решение данной проблемы было возложено на лучшего инженера на все Замятлино. И Карпов младший вполне управился.

—Пробовать нужно, Дмитрий Архипович,–глядя с прищуром на то, как соединена баржа с пароходом, произнес капитан «Окуня»

—Ну так давай пробовать. Времени уже изрядно, а у нас еще и конь не валялся.

Дивизия уже завершила переброску на левый берег Эмбаха. Полки готовились выдвигаться дальше. Шведское командование выбравшись на восточный бастион наблюдало за манипуляциями русских. Карпов же действовал не особо их опасаясь. Ведь он действовал именно так, как и предполагалось по одному из планов короля Карла.

Саперы сейчас спешно разбирали мост, укладывая материалы на баржи. Их командам предстояло сплавить суда вниз по течению, и приткнуть на каком-нибудь глухом участке берега. Мало ли как оно все обернется. Суденышки конечно дешевые плоскодонки, прозываемые дощаниками, но с другой стороны, на их постройку нужны и время, и затраты. А к чему лишние хлопоты. Можно и здесь оставить, но мало ли как поступят шведы. А ну как спалят.

Раненых уже сосредоточили на берегу, в готовности к погрузке. Вот только грузить пока некуда. Непонятно, как поведет себя на воде сцепка пароход баржа.

Долго рассусоливать не стали. «Окунь» подал короткий гудок и плицы ударили по воде, отводя караван от берега. Пробежались на полверсты вниз по течению. Потом развернулись и поднялись обратно. Вновь разворот. Спарка вышла весьма неповоротливой, но с другой стороны, вполне управляемой.

Пока проводили ходовые испытания, раздалось несколько орудийных выстрелов и отдаленных разрывов. Дмитрий предложил решение проблемы высокой пробивной способности снарядов их пушек, попросту уменьшив навеску пороха. Правда, подобный подход требовал новой пристрелки орудий, что похоже и было проделано.

Артиллеристы появились, когда погрузка раненных была практически завершена. И Дмитрий поспешил к командиру взвода из его артполка. Ну а кому он еще мог доверить подобное, задание, как не лучшему своему взводу и его командиру, поручику Найденову.

–Ну что там, Василий Иванович?

–Все хорошо, господин майор,–с явным удовлетворением ответил парень лет двадцати двух, с погонами поручика на плечах.—Конечно, стрельба так себе получается, и далеко снаряд не бросишь, и точность малость упала. Но нормально получается. Если не далее полуверсты, так и вовсе отлично.

—Не близко будет? Все же, энергия у снаряда будет все еще высокая.

–Не знаю. Судно нужно, чтобы испытать. А тут одни лодки, да баркасы. Но я так полагаю, что снаряды теперь сквозь оба борта все же не полетят. Жаль зажигательных нет. Ну да и так управимся.

Это да. Зажигательные снаряды в боекомплект артиллерии в этот раз не входили. Карпов собирался захватить город, а не выжигать или рушить. Во время бомбардировки обстреливать старались лишь военные объекты. В жилые кварталы только какой шальной снаряд и прилетал. Поэтому в общем и целом, город остался невредимым.

—Уверен, Ты шрапнельные снаряды-то прихватил?--Поинтересовался Дмитрий.

–Нет, господин майор. Да и незачем. В дивизии каждый снаряд на счету. Соотношение сил просто аховое. А нам что, только и того, чтобы прорваться. Сотни снарядов для галер более чем достаточно. Глядишь еще и на обстрел берега хватит. А там, когда станем проходить четыре картечницы добавят. Опять же, со слов десятника лешаков, шведы с тех галер очень даже укрываются за деревьями. А там эффект от шрапнели упадет ниже некуда,–уточнил Найденов.

–Н-да. Ну может ты и прав. С Богом, Василий Иванович.

–Не поминай лихом, Дмитрий Архипович.

Первое орудие уже вкатили на Баржу, и поручик поспешил на борт, чтобы проконтролировать его установку. Мало ли, что может случиться. А ну как придется палить не сходя на берег. Так что, лучше все лично проконтролировать, чтобы потом не искать виноватых.

Дмитрий же поспешил заняться проблемами полка. В связи с поднявшейся кутерьмой что-то упустить и было проще простого. И без того столько времени убил на переоборудование баржи.

–Здравия желаю, господин поручик.

–Здравствуй Елизар Гордеевич. Ты уж извини, хозяйничаю я тут у тебя,–разведя руками, слегка повинился Найденов.

–То ты не у меня хозяйничаешь,–возразил капитан и кивнул в сторону здорового бородача.–Вон у него. Он на этой барже за главное начальство.

–Ништо, Елизар Гордеевич, нехай хозяйничает, лишь бы прок от того был. Эвон, Дмитрий Архипович похозяйничал малость и как ладно вышло соединить дощаник и пароход,–добродушно отмахнулся бородач.

–Ох и добрый же ты сгодня.

–А чего мне не быть добрым. Чай особо-то не спросят. Опять же, через шведа идти, а значит и оборону крепить надо,–хитро подмигнул и вернулся к своим обязанностям.

–Я, что спросить-то хотел, Василий Иванович. Вам как лучше бить, прямо с палубы или с берега?

–С берега оно предпочтительней. Тогда я поручусь, что с расстояния в полверсты вобью в цель каждый снаряд.

–Ага. Ладно. Тогда высадим тебя так, чтобы все ладно было.

–А как, ты узнаешь, где нужно ссаживать-то?

–Подскажут.

–И кто?

–Нешто ты думал, что мы как слепые котята по реке пойдем? Еще с рассветом вниз по реке ушел десяток лешаков. Так что и встретят, и обскажут, и место для схода на берег укажут. Прсто я подумал, как если нет надобности в том сходе, так и не заморачиваться. Чтобы время не терять.

–Елизар Гордеевич, я что еще уточнить-то хотел. Поможете пушки спустить? А то мало ли, какой берег случится.

–Ты на этот счет не беспокойся. Народу из экипажей барж всего наберется душ тридцать. Да все сплошь крепкие мужики. На до будет они не то что скатят твои пушки, а на руках снесут.

***

Опять. Господи, сколько же здесь рек, речек и ручьев. Причем вторые от последних порой и не отличишь. Ну разве только, речка она все же по протяженности куда больше получается. А так… Вот кто его знает, речка это или ручей. Но перебраться на другой берег не замочив ног не получится. Шагов шесть в ширину. Поди перепрыгни, коли на тебе понавьючено бог весть сколько разного оружия и припасов. И ладно бы в русле были какие валуны. Ни-че-го.

–Что десятник, раздеваемся? – Поинтересовался у Редькина Елизар.

–Нет, йолки. В одежде полезем,–огрызнулся Александр.–Давай ты на тот берег, мы отсюда тебя страхуем. Там обойдешь окрестности, и прикрываешь нас. Словом, все как всегда.

–Понял,–только и ответит лешак.

А чего тут непонятного. Сбросил с плеч вещмешок и начал раздеваться. У них не горит, чтобы в одежде в воду бросаться. Но и купаться уже надоело. За последние три часа это уже четвертая переправа вплавь. И все вот такое, не особо-то и серьезное. Но и сухим перебраться не получится. Интересно, правобережной группе повезло больше? Впрочем, сомнительно.

Вот уж кому точно куда проще, так это тройке движущейся на каноэ по реке. Только и того, что держись поближе к берегу, особо не отсвечивай и не вырывайся вперед. Да слушай перекличку на птичий манер, и не забывай отвечать. Впрочем, идущие берегом страхуясь выходят к воде, чтобы глянуть, все ли ладно и где лодка.

Через ручей перебрались без проблем. Если не считать таковой холодную воду. Ну да, кто обращает внимание на такие мелочи. Тем более, что обстановка в любой момент может взорваться, в буквальном смысле этого слова. От ощущения близкой опасности кровь быстрее струится по жилам, а потому и холод очень быстро отступает.

Александр двигавшийся в центре остановился и вскинул вверх кулак. Товарищи, идущие в пределах видимости замерли. Десятник коснулся уха и вытянул руку вперед, указывая направление. Елизар согласно кивнул, мол понял, впереди подозрительные звуки. Киря же, помимо кивка, еще и коснулся пальцем носа. Редькин потянул воздух. Ага. Точно. Едва уловимо, на грани, слышится запах табачного дыма.

Условный сигнал остальным. А потом, по знаку десятника трое сошлись вместе, чтобы сбросить с себя вещмешки. Сейчас они конечно драться не будут. Втроем бросаться на наблюдательный пост, где будет минимум десяток солдат, глупо. А сомнительно, что народу там будет меньше. Скорее уж больше.

Взяв на изготовку оружие, вновь разошлись веером. Но на этот раз слишком уж отдаляться друг от друга не стали. Мало ли, как оно все обернется, вовремя сунутый товарищем в бок противника нож может спасти жизнь. Причем всем троим.

Угу. Именно, что нож. Стандартное вооружение десятка лешаков состоит из трех духовушек, трех снайперских и четырех стандартных карабинов. У каждого по одному кремневому револьверу и двуствольной карповке. Ну и разумеется гранаты, клинки и дополнительного снаряжения в зависимости от поставленных задач.

Благодаря лохматкам и наработанным навыкам, удалось приблизиться вплотную. Итак имеется небольшой пикет из пары десятков человек с двумя лошадьми, расположившийся на поляне почти правильной круглой формы, в поперечнике шагов в сорок, на вершине излучины реки. Имеется небольшой просвет, где плотно растут несколько сосен, не дающие расти ничему другому. Сквозь просветы между их голыми стволами хорошо просматривается участок протяженностью примерно в версту.

А вон и лодка с тройкой Харитона, замаскированная под корягу. Приткнулась к левому берегу, словно ее прибило течением. Это они проделали после сигнала тревоги от Александра. Хорошо еще хоть к правильному берегу пристали. Не составит труда выйти на нужный берег. А вот Добрыне с его парнями придется вернуться за следующую излучину и переправляться через Эмбах вплавь. Иначе никак. Каноэ, коряга, просто не сможет вернуться назад, не вызвав у шведов подозрений.

Итак. Пикет в наличии. Лошади для связи так же имеются. А где же галеры? Ниже по течению ожидают известий через посыльного? Возможно. Хм. А может есть еще и наблюдательная вышка на высокой сосне? Да нет. Ерунда это. Для наблюдения за рекой в ней нет никакой необходимости и так все как на ладони. Взгорок тут конечно имеется, но совсем небольшой и вокруг высокие деревья. Наверняка со стороны галер тут ничего не рассмотреть.

Остается курьер. И выдвинется он скорее всего вон по той стежке, что успели набить солдатики. Учитывая видимый участок реки, скорость судна, возможность быстрой доставки сведений, дабы суда успели изготовиться к бою, до лагеря не больше полуверсты.

Или же сигнал должны подать выйдя к берегу на противоположной стороне излучины. Это куда быстрее и противник ничего не рассмотрит. Разумеется, если русло реки не извивается, ограничивая видимость.

–Значит так, парни. Там два десятка. Действовать нужно быстро и тихо,–когда через час они наконец смогли собраться все вместе, начал ставить задачу Александр.–Добрыня, ты перекроешь тропу, по которой они выходят на поляну. Случись, по ней же станут и удирать. Харитон, обойдешь по дуге и выйдешь на берег с противоположной стороны. Вот чует мое сердце, что знак должны подавать оттуда. Если есть наблюдатель, позаботься о нем. Да так, чтобы никого не всполошить. Ну и прибери всякого, кто сунется туда, чтобы поднять тревогу. Мы всемером наваливаемся на пикет. Их там два десятка. Но использовать только духовушки и ножи. Шумнем, и придется со шведом драться. А нам бы желательно накрыть их тепленькими, чтобы «ах» сказать не успели.

Бойцы переглянулись, а потом согласно кивнули, мол понимаем, что к чему. Ясно и отчего Александр отправил в одиночку Добрыню и Харитона. Эти двое не просто как и все, носили на петлях по четыре метательных ножа. Но еще и лучше всех с ними обращались.

–Значится, действовать будем так. Выходим на рубеж атаки. И с первым выстрелами вы четверо бросаетесь в рукопашную. Действуете по способности и умениям. Духовушки поддерживаем парней, но все время вертеть башкой во все стороны. Если выбор стоит между тем, кто готов вогнать сталь в товарища и тем кто собирается выстрелить в воздух, бить именно в него. Это понятно?

Александр обвел всех требовательным взглядом, подмечая тихие вздохи. А кому такое понравится. Постановка задачи с соблюдением полной тишины при условии атаки превосходящих сил, сама по себе вяжет по рукам и ногам. А уж когда приоритет не поддержка товарища, то и вовсе становится кисло.

Но тут уж ничего не поделаешь. Порядка полутора тысяч солдат, при артиллерии и на трех судах, это очень серьезно. Прорывать же через них предстоит чуть больше трех сотен раненых, при полусотне бойцов. Так что, расчет тут может быть только на внезапность и никак иначе. И этого нужно добиться любой ценой.

С другой стороны, после взятия Нарвы, в дружине Карпова прижилась поговорка. «Надо крови побольше пустить – это к лешим. Надо крови поменьше пролить – позовите леших.» Так что, умри, а сделай все как надо. Как тот же малец, Агап, что и года с ними не прослужил, но ушел так хлопнув дверью, что любо дорого.

Подготовка отняла совсем немного времени. Их обычное состояние, пребывание в постоянной готовности, чтобы в любой момент взорваться выбросив всю накопившуюся в них энергию. Состояние которое по плечу далеко не каждому. Потому и отбор в лешаки особенно строг.

Дольше пришлось ждать, пока выйдут на позиции Харитон и Добрыня. Но вскоре пропела знакомым голоском одна птичка. А там и вторая возвестила, что все мол в порядке.

В направлении противника двинулись в абсолютной тишине, словно лесные призраки. Хм. Очень, знаете ли, похоже. Лохматые, бесформенные фигуры, с перемазанными лицами, движутся совершенно бесшумно, словно тени. Разве только время от времени мелькнет укрываемая в космах маскировочного костюма холодная отточенная сталь.

Подобравшись к подлеску на краю поляны замерли на несколько секунд. Первый выстрел за десятником. Остальным остается только ждать.

Первый выстрел должен быть результативным. То есть, нужно сразу же выводить из строя командиров. Хорошо в карповской дружине. По погонам сразу видно кто перед тобой. А вот у шведов, как впрочем и у других стран, полный кавардак. Ну вот видит Александр троих красавцев, все отличие которых заключается только в том, что рукояти и темляки серебряные. Ну и кто из них капрал, а кто сержант? Были бы с ними их пики, полупики или алебарды, тогда да, тогда еще разберешь. А эдак, иди ломай голову, когда те знаки отличия стоят в козлах вместе с мушкетами.

Ну вроде бы вон тот будет старшим. Уж больно двое других заглядывают ему в рот. Оно конечно, может и капрал оказаться той еще проблемой. Но исходить следует из того, что среди рядового состава никчемные все же редко поднимаются над солдатской массой. Ну какому офицеру нужен тот, кто не сможет нести на себе основной груз командования ротой. Офицеры вообще предпочитают вступать в командование только на поле боя. А до того, у них и так забот хватает.

Хлоп-п! Расстояние порядка тридцати шагов. Промахнуться практически не реально. Вот он и не промазал. Швед вздррогнул поймав пулю грудью, подав плечи вперед схватился за рану и начал оседать на колени.

Еще два хлопка, и оба караульных, вооруженных мушкетами повалились в траву. Оно конечно, у солдат хватает и пистолей. Кто же откажется иметь дополнительное оружие. Иное дело, что пистоли все же положены младшим командирам, остальные вооружаются исходя из собственных возможностей. В основном, за счет трофеев. Есть даже такие, что имеют и по три единицы. Но тут уж ничего не поделаешь. Успевай поворачиваться.

Основание левой ладони давит на скользнувший вправо затвор. Пружина подавателя вталкивает в отверстие новую пулю. Одновременно правая рука взводит курок. Возвратная пружина устанавливает затвор в боевое положение. Все. Воздушка готова к следующему выстрелу.

Прошло не больше двух секунд, а взгляд уже выхватывает угрозу в виде одного из капралов. Тот выкрикивает команду и одновременно тянет из-за пояса пистоль. Хлоп-п! Шведа разворачивает вправо, нога подламывается и он валится в траву.

А тем временем четверо лешаков уже вырвались из кустарника и бегут на врага. Солдаты поспешно выхватывают шпаги. Привычка все и всегда сводить к рукопашной, сыграла с ними злую шутку. Еще до сшибки атакующие бросили ножи. Двое шведов пронзенные стальными жалами начали заваливаться на траву.

Один из солдат все же пытается схватиться за пистоль и тут же получает свинцовый гостинец. А потом противники сходятся в рукопашной. И в первом же натиске, сразу четверо шведов выбывают из строя с ранениями различно степени тяжести.

Перезаряжаясь на ходу Александр вышел из кустов, чтобы быть поближе к месту схватки и оказать действенную поддержку товарищам. Хлоп-п. Расстояние меньше двух десятков шагов. Бегущий на него капрал уже замахнулся для удара шпагой. Но тщетно. От попадания пули он вдруг дергается всем телом, выбрасывает гони вперед, падает на спину и не меньше сажени скользит по траве.

Едва начавшись, бой тут же закипел как котел с адским варевом. Командовать сражающимися в данной ситуации попросту бесполезно. Но Александр все же не теряет головы, контролируя схватку и выцеливая наиболее опасных или спеша на помощь бойцам. Так продолжается казалось бы целую вечность и вдруг…

Все. На ногах больше нет ни одного синего мундира. Убитые, раненые, умирающие. Кровь, смрад вывалившихся внутренностей и привкус меди во рту. Все это характерно для поля боя. Вот разве только не чувствуется пороховой гари. Вообще. И это радует особо. Значит получилось. Они смогли это сделать. Всемером атаковали два десятка и не просто вышли победителями, но ее и умудрились проделать это незаметно для шведского лагеря. Где бы он нинаходился.

Взгляд на своих парней. Порядок. Все на ногах. Методично и без каких-либо эмоций производят контроль. Только и успел приказать прибрать парочку для разговора. Не то увлекутся, чеши потом репу. Локоток-то вот он, да не укусишь.

Конечно не обошлось без ран и у лешаков. Но вроде бы ничего серьезного. По большому счету, даже не потеряны как боевые единицы. Разумеется если без них никак не обойтись. Да хорошо все, чего уж там. Вот только…

Ага. Нормально. Вон они, Добрыня с Харитоном. Появились из-за деревьев практически одновременно. И на этих ни царапины. Что не может не радовать. Оно вообще терять своих парней больно. Так было и с Николаем, и с Агапом. Хотя, положа руку на сердце, паренька было жаль особо. Все же за родню его уже держал.

–Добрыня, как у тебя?–Поинтересовался десятник.

–Порядок. Один верхами пытался уйти, но я его приласкал.

–У меня никого,–предваряя вопрос начальства, произнес Харитон.–Но твоя правда, шведы тут, за излучиной. Всего-то с полверсты. Я так разумею, если вон там,–лешак указал на место сквозь просвет в соснах,–высадить наши пушки, то можно будет выкатить их вон на тот взгорок. А оттуда уж накрыть и галеры, и лагерь. Кстати, они там редут возвели. Так что, аккурат сбились в кучку.

Это да. Редуты при имеющейся у псковичей артиллерии превращались в настоящую ловушку. Полк решивший держать оборону в подобной фортеции обрекал себя на прямо-таки катастрофические потери. А уж если найдется хотя бы пара минометов, то и вовсе нигде не укрыться. Впрочем, с помощью той возвышенности, что видна на правом берегу, отсутствие минометов компенсировать вполне возможно. Правда, при наличии достаточного количества снарядов. А вот с этим скорее всего будет кисло.

Дальнейшее изучение редута показало, что шведы не просто возвели земляное укрепление, но еще и усилились артиллерией. На валу, со стороны реки выставили четыре восемнадцатифунтовые пушки. Эти напрочь перекрывали русло. Промахнуться на расстоянии менее ста шагов, попросту нереально. А на таком расстоянии ядро пробьет насквозь даже галеру, не говоря уже о пароходе или барже.

Имелась артиллерия и на сухопутном направлении. Правда здесь были выставлены фальконеты, пригодные скорее только для картечного боя. Основательно так шведы подошли к этому вопросу. Качественно. Уж не собирались ли они тут стоять насмерть. Так ведь смысла никакого. Им главное реку запереть, а на то хватит и галер.

Как оказалось, ларчик просто открывался. Разместить на отдых на тесных галерах такое количество народу, было попросту нереально. Поэтому на ночь суда приставали к берегу и команда располагалась на отдых на берегу. Командир отряда полковник Линд, много слышал о коварстве псковских лешаков, вот и решил, что лучшей защитой будет правильно обустроенный лагерь. Ну и в случае неожиданной атаки русских, можно было сдержать первый натиск и организовать отход к галерам.

–Эх. Был бы у нас греческий огонь, так пустили бы им красного петуха,–как всегда жизнерадостно предположил Киря.

–Угу. Пустили бы,–несогласно качая головой, возразил Александр.–Боярин велел, чтобы пароход с Овечкиным на борту был в Пскове самое позднее к сегодняшнему вечеру. Так что, нет у нас времени на ночные вылазки. Встречаем «Окуня» и будем прорываться.

Пароход подошел примерно через час. Александр лично сопроводил артиллерийского поручика на предполагаемую позицию для его пушек. И тот оказался выбором доволен. Еще и заверил, что обстрел редута с этой возвышенности будет достаточно эффективен.

Оставался вопрос с открытой позицией на поросшей травой вершине холма. Но Найденов решил ничего не выдумывать, а просто вывести орудия с противоположного ската, изготовить их и начать обстрел. На все про все у него должно было уйти не больше четверти минуты. Сомнительно, чтобы шведы успели предпринять хоть что-то.

Пришлось помучиться с выводом орудия на позицию. Дело в том, что орудия пришлось в буквальном смысле этого слова выносить на руках. Уж больно неудобное место для высадки. Да и дальше, были вынуждены отказаться от лошадей. Одно радовало, с погрузкой трудностей не будет. Обратный скат холма спускается прямиком к воде и есть возможность бросить сходни прямо на берег. У этого места был только один недостаток, оно было в пределах видимости шведского редута.

–Значит так братцы,–оглядев командиров орудий и наводчиков, начал ставить задачу поручик.–Как только выкатываем орудия, первое тут же начинает палить по пушкам на бруствере. Надо бы их вывести из строя. Второе, берет на прицел галеры. Никодим, целься под основание грот-мачты.

–Чего?–Не понял парень.

–Что такое мачта знаешь?

–Ну так,–даже обиделся наводчик второго орудия.

–Под основание той, что вторая от носа. Мне казачки рассказывали, там под палубой находится корабельный пороховой погреб.

–Ага. Понял. Сделаю, даже не сомневайся, господин поручик.

–Я очень на это надеюсь. Потому что, чем больше снарядов ты израсходуешь на галеры, тем меньше мы выпустим по редуту. А там народу больше тысячи. И самое лучшее, что мы можем сделать пока не проскочим мимо них, это наладить их в бега. А там уж боярин с ними разберется. Ладно, коли ясно, давайте к пушкам. Уж десять, а нам еще к ночи нужно в Псков поспеть.

Орудия появившиеся на вершине холма, для шведов несомненно оказались полой неожиданностью. А уж какой фурор произвела бомбардировка, так это и вовсе не передать словами. Первыми же несколькими выстрелами удалось сбить одно из орудий на валу и подорвать крюйт-камеру галеры.

Причем, подорвавшееся судно прихватило с сбой и еще одно. Бог весть, что там было с повреждениями, но галеру опрокинуло на борт, да так, что вновь в вертикальное положение она так и не вернулась. Вторую галеру так же удалось подорвать. На это потребовалось три выстрела.

В общей сложности полубатарея расстреляла всю соню снарядов, нанеся противнику значительные потери. Они конечно моги быть и более значимыми, если бы большинство шведских солдат не предпочло разбежаться.

Но грех жаловаться. Две галеры унитожены, третья серьезно повреждена и уж точно не годится даже для артиллерийской стрельбы. Пушки на валу либо разбиты, либо опрокинуты. Гарнизон редута рассеян. Путь по реке свободен. А большего им и не надо.

***

–Саня, ты своим строго накажи, чтобы не лютовали. Сам под нож ложись, но каждого, слышишь, каждого должно спеленать, да так, чтобы он паразит такой и сам себе вреда не причинил. И не забывайте про отвороты. Лучше вообще срывать одежду и оставлять с голым телом. Чай лето, не померзнут.

Пристукивая по бумаге с начерченным планом усадьбы боярина Борятского, требовательным тоном, закончил постановку задачи Кузьма. Ну, вообще-то, план захвата был полностью разработан Федором Сбруевым, командовавшего десятком силовиков.

Тот присутствовал тут же, не без ухмылки поглядывая на Редькина, которому предстояло участвовать в несвойственной лешакам операции. И с неподдельной радостью на Кузьму Платоновича, которого искренне почитал и уважал. Признаться, когда увидел его входящим на ночное подворье усадьбы Карпова, даже подумал о нечистой.

Ну да. А где же еще располагаться службе безопасности, как не дома у Ивана. Это же не государственная структура, а его личная. Пусть и пробавляется все больше интересами государственными. Но тут уж ничего не поделаешь, коли боярин себя накрепко связал с Псковом.

–Да помню я все, Кузьма Платонович,–заверил Овечкина, Редькин.

–Это ты молодец, что помнишь. Да только на той дороге со своими молодцами умудрился положить обоих лиц начальствующих,–не без язвинки заметил начальник СБ.

–Ну так там был бой.

–Бойню вы там учинили, а не бой. А здесь мне живые нужны. Все до единого. И чтобы без шума.

–Да ладно тебе, Кузьма Платонович. А кто брал подворье купца Жилина в Новгороде. Не мы ли?

–Эка вспомнил. Так из твоего десятка там только ты и был-то. А речь сейчас о твоих леших. Уяснил?

–Уяснил.

–Вот иди теперь и втолкуй это им в головы.

–Слушаюсь.

Овечкин специально настоял на том, чтобы с ним в Псков отправился десяток Александра. Им не впервой работать вместе, что немаловажно при особой специфике задания. Силы же подразделения СБ оказались изрядно подорванными западней устроенной Борятским. Хм. Вернее, иезуитами. Боярин конечно умен, не отнять, да только на такую операцию его талантов все же не достанет.

Но даже несмотря на десяток лешаков, силенок все же маловато. Девятнадцать матерых испытанных бойцов, это конечно сила. Вот только и на подворье боярина народу изрядно. Одних только мужиков не меньше двух дюжин. Бабы, дети, старики. Никого нельзя упустить. Ни одного человека. А ведь среди них наверняка имеются знатные бойцы. Кто-то же расправился с десятком безопасников, в ночь пленения Кузьмы.

–Ну что Саня, нагнал на тебя страху старик?–Когда они вышли из кабинета Овечкина, поинтересовался Федор.

–Да уж нагнал. Набирали бы себе народ, и не дергали нас. Нам чай и в поле дел за глаза.

–Забыл, как нас побили весной-то? Вас, лешаков вот так просто не подготовишь, а нас, так и подавно.

–Хочешь сказать, что мы вам уступим?

–Ты сам все сказал. Ваше место в поле ворогу кровь пускать, а в нашем деле главное изловить и спеленать. Ладно, зови парочку своих парней и пошли со мной.

–Куда?

–Вооружать вас буду.

–Да мы вроде не с голыми руками.

–То ты для поля прибереги. И учти, потом все вернете.

Н-да-а. Вот уж чего не ожидал. Надо же, не меньше двух десятков револьверов под унитарный патрон. Тех самых, что зовутся «Бульдогами». Дорогое оружие, как впрочем и боеприпасы к нему. Они в буквальном смысле этого слова стоили на вес серебра. А тут, нате пожалуйста. Хм. Да еще и глушители имеются.

И вообще, тут много чего из продукции замятлинского оружейного завода. Вон духовушки стоят. На всю роту лешаков четыре десятка, а тут пожалуйте, дюжина выстроилась в ряд. А рядом вполне себе недорогие гладкоствольные мушкеты.

–А чего это у тебя такая пересортица?–Кивая на полки и пирамиды, поинтересовался Александр у каптенармуса.

–По задачам и оружие. Каждый раз в Замятлино не набегаешься. Ну что, у тебя, Федор?

–Выдай ему девять «Бульдогов» с глушителями. Пользоваться-то все умеют?–Это уже к Александру.

–Ты на этот счет не переживай.

–Лады. К ним по две дюжины травматических патронов и столько же боевых.

–Это что за патроны такие?–Удивился Александр.

–Пули у них кожаные и навеска пороха поменьше. Вот ими и зарядите «Бульдоги». Удар получается такой, словно кулаком приложили. Если по голому телу иль надето только исподнее, так может и под шкуру залезть. Насмерть такой пулькой прибить, это постараться надо. Но вы все же остерегитесь их пользовать. Только если уж иначе никак.

–Объяснишь?

–А чего объяснять. После того как всадишь такую в кого, так ору потом столько, что хоть ухи затыкай. Шумно очень получится.

–Ясно. А как с дымом? В помещении эдак пару раз пальнешь и ничего уж не видно. Уж лучше духовушки пользовать, пусть они и побольше будут. И кожаной пулькой вполне плюнут.

–Нормально тут все с дымом. Порох в патронах белый,–успокоил Федор.

Угу. Ошибся Александр не по весу серебра те припасы, а считай золотые выходят. Уж больно дорог тот белый порох. За каждый золотник поди отчитайся. И пользуют его только для гранат при штурме зданий и укреплений, да штуцерники когда нужно остаться незамеченным. А тут эвон как.

–Да, гляди, на травматических дульце выкрашено в белый цвет,–продолжал наставлять Федор.–Но для вящей верности боевые держите отдельно. Как и говорил Кузьма Платонович, трупы нам без надобности.

–Да понял я уж,–отмахнулся Александр.

–Принимай,–продолжал выкладывать на стол снаряжение каптенармус.

–А это еще что такое?

–Дубинка из толстой кожи, внутрь засыпан песок. Убить такой не убьешь, зато отбить какую часть тела или оглоушить, милое дело,–пояснил Федор.

–Все-то у вас не убий.

–Ну так я же и говорю, ваше дело ворогу кровь пускать, наше вязать его в целости и сохранности,–хохотнув согласился Сбруев.

***

Когда покончили с разработкой плана захвата усадьбы Борятского, Овечкин покинул дом Карпова, в легком закрытом экипаже. Он конечно много чего мог себе позволить, но и всему был определенный предел.

Будь здесь Карпов, то и проблем никаких. Чай и сам боярин. Ну какой патруль прибежавший на шум станет разбираться, что там и как. Вот он боярин, которого каждая собака в городе знает и почитает. Дом тоже боярский. Вот пускай и разбираются меж собой. А их дело маленькое, порядок на улицах города блюсти.

Но Ивана Архиповича нет. Зато есть княгиня Трубецкая, в ведении которой та городская стража и находится. Ну и доверие к ней, как к самому Карпову. Так что, никаких сомнений по поводу того, чтобы поставить ее в известность у Кузьмы не было. Разве только не торопился он с этим.

К Пскову «Окунь» подошел когда уже стемнело. Весть о том разумеется дошла и до княгини, тут же поспешившей на пристань и в госпиталь. Сам Овечкин находился на пароходе, заняв капитанскую каюту и о нем знали лишь немногие. А потому он сумел незаметно покинуть пристань, прикрывшись поднявшейся суетой.

Но теперь, когда все было уже готово, и оставалось лишь воплотить задуманное, пришла пора навестить и княгиню. В отсутствии Ивана, Лиза вместе с детьми всегда проживала к княжеских палатах, на территории крома. Вот туда и направился Овечкин.

–Кузьма Платонович, бог мой!

Лиза вышедшая к ночному гостю в ночной рубашке и едва запахнутом халате, с нескрываемой радостью бросилась на шею тщедушного мужичка. Чем вызвала у него неподдельную радость и высекла из глаз слезу. Правда не понять, отчего та мокрота, от радости или от боли. Потому как объятье у молодой княгини было крепким.

–Живой, слава тебе Господи, живой. А мы-то испереживались. Похороны такие закатили, что любо дорого.

–А я вот он, живой,–с горькой усмешкой произнес Кузьма.

–Вот и ладно, что живой.

–Ну это как сказать. Ежели…

–А ты не говори, Кузьма Платонович,–покачав головой перебила его княгиня.–Чай теперь-то посчитаешься?–Словно говоря, что все понимает, спросила она.

–За тем и прибыл к тебе, Елизавета Дмитриевна.

–Сказывай.

–У шведа в застенках я оказался стараниями иезуитов, а помогал им здесь их змеиный выкормыш, боярин Борятский.

–Уверен?–Искренне удивилась Трубецкая такому обороту.

–Так ить он со мной в ту ночь говорил со мной, как я с тобой. Купец же Кучеренко в покушении на Ивана Архиповича ни коим образом не замешан. Его вообще использовали только чтобы меня в ловушку заманить, а потом избавились.

–Но ведь ни его самого, ни его домашних не сыскали.

–А как ты их сыщешь, коли их тела в трясине утопили.

–Доподлинно ведаешь?

–Уж не сомневайся, княгиня. Так и есть.

–Дальше сказывай.

–Брать нужно Борятского. И спешно. Дурное он замыслил. Шведа на Псков привести хочет.

–Эка!

–Угу. Все мнится ему, что мы сами ума нашей земле дать не сможем.

–Что от меня требуется?

–Мы постараемся тихо все сделать, но может так случиться, что и шумнем. Стражу нужно будет придержать, она ведь под твоей рукой. А еще лучше было бы оцепить квартал с усадьбой боярина, чтобы мышь не проскользнула.

–На мою роту намекаешь?

–Намекаю. Тогда получится, что не я своевольничаю, а ты закон справляешь.

–Хм. Л-ладно. Я сейчас вызову Егора и отдам приказ. Но ты уверен что сможешь доказать вину боярина?

–Даже не сомневайся княгиня.

–Через сколько начнешь?

–За час до рассвета. Оно и сон самый сладкий и темени той уж не будет.

***

Подворье боярина Борятского находилось в северном конце Среднего города. Не так чтобы и далеко от усадьбы Карпова. Задний двор, огоренный старой крепостной стеной, ныне приходящей в упадок, выходил на Подгорье. Здесь, в пойме реки Псковы, под крутым ее левым берегом располагались бани, кожевенные мастерские, мельницы, варницы трепальни. Словом, обретался ремесленный люд.

Здесь проходила Нижне-Петропавловская улица, назвавшаяся так в честь храма Петра и Павла. И мелась и Верхне-Петропавловская Она пролегала как раз уже в черте Среднего города и уходила далее в Окольный. Вот на нее-то и выходили парадные ворота усадьбы боярина.

Первым на штурм отправились безопасники. Ну, ничего особенного. Четверо взобрались на забор. Одна пара тут же начала отстреливать собак. Другая перемахнула во двор. Даже где-то и пошумнее получилось, чем при взятии подворья новгородского купца. А потому, дабы не терять время, пришлось не дожидаясь открытия ворот, брать бревенчатую ограду штурмом.

Едва перемахнув через забор, Александр осмотрелся по сторонам, благо ночь светлая, да еще и дело к рассвету. Так что, видно нормально. Отметил, что двое безопасников сноровисто вяжут парочку дюжих сторожей. Не иначе как заснули в карауле, а там и сообразить ничего не успели, как их приняли.

Переглянулся с Кирей и тут же на пару бросились к дому прислуги, что стоял слева. Елизар с Харитоном к следующему. Двойки и тройки у них уже давно слаженные, для совместной работы даже говорить ничего не надо. Понимают друг друга с полуслова, с одного единственного жеста или взгляда.

Мягко и бесшумно ступая поршнями по земле и доскам, взбежали на крыльцо. Из-за двери послышалось недовольное мужское ворчание и женский голос. Угу. Шумно у стрелков с собачками получилось. Вот и всполошились слуги.

Дверь отворилась и Александр сходу впечатал ногу в солнышко дюжего мужика. Того согнуло пополам и отбросило на стену. Пока он ловил ртом воздух, Александр прошел вглубь дома, а Киря принялся вязать мужика. Баба. Редькин без капли сомнений засветил ей в лоб, лишая сознания. Окна в домике забраны стеклами, ставен нет, а потому и без фонарей видно вполне пристойно.

В домике обнаружились еще три девицы, от тринадцати, до шестнадцати, да малец лет десяти. Повязали и позатыкали рты всем. Причем всех же пришлось и оглоушить. Жестко действоали, чего уж там. А потому и управились быстро. Не прошло и минуты, как они уже выбежали на двор.

А вот из соседнего дома послышались звуки потасовки и брань. Не сговариваясь, рванули туда. Уже когда были в паре шагов, из двери выбежал мужик сжимающий в руках саблю. Клинок тускло сверкнул в скудном свете и Александру показалось, что он окровавлен.

Все это он отметил краем сознания, а в следующее мгновение бросил свое тело под ноги мужика. Тот запнулся и упал через Редькина, вынужденный упереться обеими руками в землю. И сразу же ему в затылок прилетело от Кири. А едва тот растянулся на земле, как балагур уже оседлал его, заводя руки за спину, и выхватывая из-за пояса очередной конец веревки.

Александр же, вскочил на ноги и поспешил в дом, где уже смолкли звуки потасовки, но слышалась приглушенная брань и тяжелое дыхание. Ага порядок. Харитон конечно сжимает рану на руке. Опять досталось его левой. Но на этот раз куда сильнее. Зато Елизар вяжет уже второго супостата.

–Трое было,–шмыгнув разбитым носом, коротко доложил он.

–Нормально, во дворе приняли,–успокоил Александр и поспешил на улицу.

Киря уже заканчивал вязать пленника. И тут из дома послышалось два выстрела и болезненный вскрик. Лихо это у них получается. Значит не шумим. Ну-ну.

Коли дело дошло уже до оружия, Александр выхватил «Бульдог» и переглянувшись с управившимся напарником, рванул на помощь в дом. Когда они уже вошли в сени, то со второго этажа послышались хлопки крики полные боли. Ага. Похоже эти самые травматические патроны в действии.

Когда они оказались наверху, то все уже было кончено. Безопасники вооружившись фонарями, обходили все комнаты, высматривая притаившихся. А вот и Федор.

–И чего так нашумели?–Поинтересовался у него Александр.

–В доме у боярина оказались четверо боевых холопов,–отмахнулся десятник.–У вас как?

–Ну, дома по левую руку мы зачистили. В первом прислуга, семья. Во втором похоже тоже боевые холопы, трое. Но спеленали живыми всех. Одному моему в руку прилетело сабелькой и похоже серьезно. По остальным не в курсе, поспешили к вам на выстрел.

–Здесь порядок. Одному моему боярин плечо прострелил, в остальном порядок. Проверь как там на дворе у остальных. И если порядок, подай сигнал Кузьме Платоновичу.

–Сделаю.

Вообще-то, вот так, сходу, без подготовки штурмовать боярскую усадьбу, та еще глупость. Но с другой стороны и выхода у Овечкина не было. Ни приведи господь весть о возвращении Кузьмы дойдет до боярина тот и мгновения лишнего в Пскове не задержится. А как результат это может обернуться большими жертвами. Так что риск, не без того, но риск оправданный.

Во дворе все тихо. Усадьба полностью контролировалась лешаками и безопасниками. Потерь и раненых больше не случилось, что радовало особо. Хватит с них уже имеющихся тридцати трех несчастий.

Вышел на улицу, и посигналил фонарем вправо по улице, где за изгибом укрывалась карета княгини. За одно подал сигнал и влево. Дальше стрельцы из личной роты княгини уж сами по цепи передадут, да уберутся восвояси. Нечего народ пугать своим воинственным видом. И без того, небось хозяева подворий, где были расставлены пикеты, думают да гадают, чего это было.

***

–Княгиня, ты это чего тут учинила!? Возомнила, что тут Москва и волей Рюриковичей можно согнуть любого боярина!?

В праведном гневе взъярился Борятский, едва только Елизавета переступила порог его рабочей светелки, куда и определили пленника. Со связанными руками он даже попытался подняться со стула, но стоявшие за спиной бойцы безопасники вернули его на место, опустив ему на плечи руки.

–Опоздал ты, Александр Емельянович. Я уж давно принадлежу роду Трубецких. И боярин ты только пока. Стоит тебя вывести на вече, как ты сразу же лишишься боярского звания, а там и лобное место недалече. Это я тебе истинно говорю, как главный судья земли Псковской.

–О каком предательстве ты вещаешь, княгиня?

–А ты не ведаешь?

–Истинно не ведаю.

–Здравия тебе, Александр Емельянович,–смиренно поздоровался вошедший в светелку Овечкин.

–Кузьма?

–Не ожидал? Думал все еще в темнице меня каленым железом гладят, да на дыбу вдевают? А-а-а, понима-аю. Небось уж схоронил меня грешного. Да только твои хозяева порешили, что с меня еще какой толк будет.

Было видно, что Кузьма наслаждается каждым моментом разыгрываемой сцены. Это был его час триумфа и он хотел насладиться каждым мгновением. Как же он грезил об этом в темном подземелье, когда ему выворачивали руки, жгли, резали и вгоняли под ногти иглы.

–А что, Кузьма, знают ли твои боярин и княгинюшка как ты их предал. Как отдал в руки ворога всех преданных людишек, что тайно служили им. Как благодаря тебе погибали их вои.

–Ты не распаляйся, Александр Емельянович, знаем мы все это. Как и то, что Кузьма за каждого воздаст шведу и иезуитам с полна,–наблюдая за до дрожи довольным Овечкиным, перебила боярина Лиза.

–Ну что же, Александр Емельянович, душу свою я потешил. На твой изумленный лик посмотрел. Даже не представляешь, как я видел эту нашу встречу. Вот честно скажу, и десятой доли не потянуло. Вот так глядел бы и глядел. Жаль, что ты не можешь застыть в своем изумлении. Ну а коли так, то пора и за работу браться.

–Семью отпустите,–вдруг попросил боярин.

–С чего бы это?–Вздернул брови Кузьма.

–Побойся бога, я ить твоих не тронул.

Глава 11

Свист дудки комита*. Барабан отбивавший ритм умолк и весла замерли поднятые над водой. Новый свист и гребцы начали табанить**. Галера резко сбавила ход и наконец легла в дрейф в непосредственной близости от баркаса с тремя рыбаками на борту.

*Комит — офицер, не имеющий патента (унтер-офицер), ответственный за управление гребцами и за ход галеры.

**Табанить –грести распашными вёслами в направлении, обратном нормальному, обычно с целью быстрого торможения.

Если судить по внешности, то они были родственниками. Хм. Ну или скорее все же отец вышел в море со своими сыновьями. Старшему мужчине на вид было лет сорок, парням около двадцати и восемнадцати. Возможно они уже и успели сделать родителя дедом, но внукам ясное дело рановато выходить в море.

—Эй рыбак, я гляжу у тебя сегодня хороший улов,–подойдя к фальшборту, произнес один из моряков.

—Хвала господу, гер офицер,–отозвался старший из рыбаков, взглянув на мундир говорившего.

Ему и впрямь грех жаловаться. Отделенный перегородками грузовой отсек был полон рыбы. Не сказать, что это великое богатство. Но тем не менее сегодняшний день, принесет в их дом какой-никакой, а прибыток.

–Подплывайте к впускному проходу,–указывая в сторону кормы, распорядился офицер.

На галере в кормовой части таковых два, с левого и правого бортов. Представляют собой эдакие трапы, висящие над водой. Подходить к судну ощетинившемуся десятками весел с борта, все же несколько неудобно. Вот и устроили проходы там. По ним сразу же попадаешь на ют. На парусниках это скорее шканцы, потому что, именно здесь располагается штурвал и несет службу вахтенный офицер. Но между галерами и парусниками хватает отличий.

—Как тебя зовут, рыбак?—Обратился к поднявшемуся на борт мужчине давешний офицер.

Н-да. Какой-то неприметный и блеклый. Особой стати нет, какой-то он средненький. Оно вроде манера держаться, речь, походка и жесты, все указывает на дворянское происхождение. Но вот так пройдешь мимо и не запомнишь. Самый обычный дворянчик, каких много.

–Хенрик Манссон, гере лейтенант,—ответил мужчина, рассмотрев на горжете знаки различия офицера*.

*Горжет -- использовался до конца 18 века, представлял собой металлический нагрудный знак, по которому можно было определить как звание офицера, так и подразделение в котором он служил.

–Откуда ты?

–Наша деревушка стоит на Апсё, гере.

–А рыбой торгуешь в Карлскруне?

–Так, гере.

–Значит, местные воды знаешь хорошо?

–Конечно, гере,–не понимая к чему клонит офицер, продолжал отвечать рыбак.

При этом он все же осмелился осмотреться. Гребцы, как им и положено находились на своих скамьях. Вот только все они были в синих мундирах. Получается солдаты. Ну да ничего удивительного. В Карлскруне, главной морской базе Швеции, каких только разговоров не бывает. Поговаривают, что король приказал тайно выстроить целый галерный флот, чтобы поквитаться с псковичами. И на ту флотилию гребцами определили всех каторжан. А откуда взять такое количество осужденных? Вот и начали набирать в команды галер солдат.

Так что, в солдатах сидящих на гребных банках ничего удивительного нет. Как и в самой галере, в этих водах. Военный же корабль. Но вот то, что с ним разговаривает только этот офицер, очень даже странно. Манссон конечно понимает, что не всякий капитан станет разговаривать с простым рыбаком. Но здесь вообще нет никаких разговоров. Свист ветра, скрип такелажа, стук дерева, лязг металла и ни единого слова или шепота. А там где собирается ни одна сотня человек так не бывает!

–Это хорошо, что ты знаешь здешние воды,–произнес лейтенант, и тут же подал знак стоявшим в сторонке троим солдатам.

Те, все так же молча, направились к проходу и спустились в баркас. А вскоре остававшиеся там парни были отконвоированы на палубу и заняли место подле старшего.

–Сыновья?–Кивая в их сторону, все же поинтересовался офицер.

–Так, гере,–подтвердил глава семейства, сознавая, что попал во что-то дурное.

–Это хорошо. Сегодня счастливый день для твоего семейства, Хенрик. Мы покупаем весь твой улов. Свежая рыбка нам совсем не помешает. И получишь ты за нее пятьдесят риксдалеров*.

*Риксдалер – серебряная монета Швеции 16-19 веков, примерный эквивалент русского рубля. На протяжении трёх столетий содержание в нём серебра было относительно стабильным – около 25,5 г.

–Столько не стоит не то, что моя рыба, но и все мое имущество,–силясь понять, какую судьбу уготовил господь ему и сыновьям, произнес мужчина.

–Но столько стоит воя услуга, Хенрик.

–И что я должен сделать?

–Отвести нашу галеру к неприметному островку, с укрытой от посторонних взоров стоянкой. А потом, скрытно проведешь две наших лодки в Карлскруну и вернешься обратно. Получишь плату, вернешься домой и забудешь о нашей встрече. Как видишь все просто.

–За такую простоту можно и головы лишиться,–набравшись смелости, все же произнес рыбак.

–Можно конечно,–не стал отрицать лейтенант.–Но выбора у тебя нет. Либо ты нам помогаешь, получаешь награду и молчишь о том, до конца дней своих. Либо вы все умрете прямо сейчас, а мы найдем кого-нибудь другого. Ну и вашу рыбу заберем просто так. Выбирай, Хенрик.

Манссон переглянулся с сыновьями и тяжко вздохнул. Кто бы сомневался в его решении. Мало найдется способных поступить иначе, при таких-то раскладах. Оно конечно непонятно сдержат ли свое обещание эти неизвестные. Но в том, что в случае отказа лишат жизни и помочь им единственный шанс остаться в живых, сомнений никаких.

Примерно через час интенсивной гребли, рыбак привел галеру в бухту окруженную скалами. Причем вход в нее был с изгибом и уже с расстояния в полверсты не понять, что тут есть укромная стоянка. Со стороны моря видна одна сплошная гряда скал. Правда, и места здесь едва хватало на одну единственную галеру. Пришлось работать веслами враздрай, чтобы развернуть галеру носом к выходу. Ну и перекрыть его орудиями, ясное дело. Мало ли кого принесет.

Выставили посты. И пока ждали темноты, солдаты рассредоточились по скалистому берегу. Места здесь немного, но если не особо разбредаться, то вполне хватит чтобы разместиться с относительными удобствами. Ну и скрываться теперь уже незачем, а потому меж скал полилась русская речь. Шутки, прибаутки, залихватский свист и раскатистый хохот.

На каменной площадке появились треноги с котлами. Очень уж захотелось наваристой ухи. Ну и запеченной рыбки. А то как же, грех ведь не воспользоваться коли такой улов привалил. Понятно, что их горячим никто и не думал обделять. На камбузе установлены большие котлы, так что и щи, и каша, и сбитень все это есть. Но та пища казенная, кашеваром на всех разом сготовленная. Сейчас же служилые кто во что горазд стараются.

Атаман Демин оглядывал представшую картину довольно щерясь, как матерый волкодав, взирающий на щенков. Хотя тут и были те, что даже ему в отцы годились. Но то по возрасту. А вот опытом, воинской сноровкой и знанием морского дела с ним мало кто мог встать вровень. Хм. Да пожалуй и никто. Атаману положено быть первым во всем, вот он и соответствует. Даже премудрость световой сигнализации постиг. Да так, что заткнет за пояс весь этот молодняк из сигнальщиков.

Единственно, что ему не удалось осилить, так это корабельную машину. Да и то, если она не станет кочевряжиться, то ему вполне по силам запустить ее и пойти под парами. Но ведь с машиной той не все так просто. Вот возьмет упрется как осел и поди сдвинь ее с места.

Н-да. Нет у него машины. И его красавицы «Ласточки» нет. Сгинула в балтийской водице. Жаль. Ладный был кораблик. На загляденье. Правда Иван Архипович предложил было установить на галере, так же поименованной «Ласточкой», машину на мускульной тяге. Она мол куда проще будет. А случись, так можно собрать и вовсе без единого гвоздя. Шесть десятков гребцов вполне способны поддерживать скорость ничуть не уступающую паровой машине. При сегодняшних двухсот пятидесяти гребцах галеры получается три полные смены.

Игнат поначалу загорелся этой идеей. Но потом посидел, подумал и дал отбой. Машина это конечно замечательно. Но она сразу же внесет изменения в облик галеры. Грибные колеса, они весьма заметны, как и отсутствие весел. А вот если корабль практически не претерпит изменений, то эдак получится куда как справно.

Даром что ли казаки пользовали турецкие галеры в морском промысле. А что до хождения под чужим флагом и ношения вражеской формы, так с тем пускай благородные мучаются. Лично ему, атаману Демину, ничуть не зазорно брать добычу столь бесчестным образом. И гордыня ему взор не застит, и за славой он не гонится. Главное результат, а он есть. Все остальное приложится.

Карпов было удивился подобному подходу. Но потом подумал, прикинул и принял правоту атамана. Еще и выразился эдак, мол от засланных казачков порой польза может проистекать необычайная. Суть выражения Демин не уловил, даже когда боярин ему все объяснил. Нет, понятно, что действовать будут под видом шведа. Что беды у врага будут именно от того, что будут принимать их за своих. Но при чем тут «засланные казачки», так и не уловил. Карпов же не найдя удобоваримого объяснения попросту махнул рукой.

Что касается машины, то боярин все же решил ее построить. Правда устанавливаться она будет не на галеру, а на ладью. Так сказать, чтобы опробовать идею и провести ходовые испытания. Накатывало порой на Карпова такое. Загорится какой новинкой и удержу не ведает, хотя и война уж в дом стучалась, и на вече горячо обсуждался вопрос воевать ли шведа или погодить, пока еще более ужалит.

С другой стороны, не сказать, что галеры совсем уж не изменились. Вместо трех тяжелых орудий, на носовой площадке установили четыре стальных, Замятлинского оружейного завода. Дульнозарядные. Но то не беда. При наличии должной сноровки, перезарядка их выходит скорой. С точностью конечно у них похуже, чем у нарезных. Но зато и снаряды оба борта в сквозь не бьют, а рвутся в утробе корабля. Что при начинке греческим огнем получается очень даже знатно.

За ненадобностью убрали с бортов и фальконеты. Их заменили четыре скорострельные картечницы, по две на артиллерийской платформе и над ютовой надстройкой. И не смотри, что их втрое меньше чем прежних, бьют так скоро, что и двум десяткам за ними не угнаться. И перенести их на другую позицию не проблема. И понадобится, так всю артиллерию можно установить и на сухопутные лафеты, благо таковые имелись в трюме.

Иное дело, что все эти изменения на расстоянии не особо-то и рассмотришь. А потому и говорить о том не след. Да и не нужно им до поры выделяться.

Кстати, порассказали тут Игнату, что иноземцы вой подняли о бесчестном оружии псковичей. И давай договариваться о том, чтобы такие снаряды не применять. Совет бояр с вниманием выслушал заявившихся послов, да и отправил их восвояси. Ну не нравится вам горькая пилюля, так и не воюйте. Угу. Как же, успокоится швед, держи мошну шире. Он ить думает, что побил все военные корабли псковичей. Да не тут-то было.

Нет, пока-то, им похоже и невдомек, что корабли стали пропадать. Уж шесть торговцев прихватили и вместе с экипажами доставили в Усть-Нарву. Это так переименовали прежнюю морскую гавань, Нарва-Йыэсуу. Потому как выговаривать такое на русском, язык сломаешь.

Морячков же определяют на постой в узилище. Пускай посидят до конца войны. В гавани, Нарве и Ивангороде развернулись людишки Кузьмы Платоновича. Так что, вести оттуда к шведу не уходят. Ну да, шила в мешке не утаишь. Вскорости все же прознают о безобразиях, творимых двумя псковскими галерами.

Эти корабли были захвачены в ходе того самого памятного боя. Да еще и народу освободили изрядно, так что на два полных экипажа хватило с лихвой. Причем все новгородцы, обозленные на шведа так, что зубами грызть готовы. Кто за обиду, кто за порушенный дом, а кто и за побитую семью. По разному у них сложилась судьба, да свела всех на гребной банке галеры.

Два месяца из бывших галерных рабов делали солдат, безжалостно вколачивая в них воинскую науку. Не сказать, что теперь они были достойными вояками. Но кое-чему обучиться успели. Единственно с чем они могли обращаться мастерски, так это с веслом. Ту науку в них вбили плетьми. Правда, сейчас они гребли не за страх, а за совесть. Ну и в прибыток себе, чего уж там.

Товары и суда сдавались в псковскую казну за треть стоимости. За каждый уничтоженный или захваченный боевой корабль назначена премия. Линейный три тысячи рублей, фрегат две, галера одна. За захваченные плата вдвое. Так что, закончится война, и вернутся бывшие каторжане в родные дома или на пепелища не с пустыми руками. Будет чем поднять свое хозяйство.

А погибнут, так и то не беда. Вся их деньга оседает в банке, учрежденном Карповым. Там же морячки указали, кому именно должно будет выплатить сбережения сгинувшего и где тех наследников искать. Сомнений в том, что боярин не обманет никаких. Не из таковских. И не раз уж то подтверждал и словом, и делом.

Но не все измеряется серебром. И сегодня они здесь вовсе не за звонкой монетой. И шли сюда скрытно, обходя все встречные суда. Потому как кроме своей мошны, есть еще и долг воинский. И именно выполняя приказ забрались они более чем за тысячу верст от Нарвы.

Хм. С другой стороны, кто же им запретит пощипать шведа на обратном пути. Тут ведь главное полученный приказ выполнить. Так они его и исполнят в лучшем виде. Н-да. Не сглазить бы. Мало ли как можно беду накликать.

С темнотой, спустили две легкие лодки. На таких по открытому морю ходить, только беду кликать. Но для тихой водной глади шхер то, что надо. Стремительное, верткое и смертельно опасное. У каждой на носу словно бушприт торчит труба огнемета. На дне емкость на десяток ведер, наполненная греческим огнем. Помнил Игнат, как однажды уж горел турецкий флот, поручкавшись с горячим гостинцем Карпова. Вот и шведу черед пришел отведать горячего гостинца.

Карлскруна был заложен всего-то два десятка лет назад, как новая база военного флота. Город развивается быстро и по населению сегодня уступает только Стокгольму. Здесь сосредоточено основное кораблестроение Швеции. И как следствие он является сосредоточением основной военно-морской мощи королевства.

Надо сказать, что город хорошо защищен. Жерла мощных орудий двух фортов неусыпно стерегут единственный проход между островами, доступный крупным кораблям. Да только, псковичи не собирались ломиться сквозь огонь и пламя морской схватки. Тихо прокрасться, пустить красного петуха, и броситься наутек. Вот та тактика, которая должна была принести им успех…

–Горит! Игнат Борисович, горит!

Возбужденно выкрикнул наблюдатель, тыча рукой в сторону разгорающегося в дали огонька. Пока довольно скромный. Но с каждым мгновением он разрастается все сильнее и сильнее. Хм. С другой стороны, до него не меньше восьми верст и то, что отсюда кажется робким огоньком, на деле уже само по себе является серьезным пожаром.

–Вижу, не голоси,–отмахнулся атаман от парня.

Пост годился только для одной цели. А именно наблюдения за Карлскруном. Охранять стоянку галеры на таком удалении, да еще и в непроглядной ночи, дело безнадежное. Конец июля, белые ночи уж миновали и в урочный час мир окутывала настоящая темнота. Зато, благодаря высоте, преобладающей над соседним островом и просвету между тремя другими, можно рассмотреть объект атаки.

В подзорную трубу видно лучше. Но, опять же, удается рассмотреть только то, что это пламя. Но вскоре уже и невооруженным взглядом получается рассмотреть зарево разрастающегося пожара. Ведь что такое по сути верфь. Это горы древесины. И надо уточнить, добротно высушенной.

Донесся далекий раскатистый орудийный грохот. Еще один. Еще. Удастся ли парням вырваться из этого ада? И вообще, сумеет ли найти обратный путь этот Хенрик? Да куда он собственно говоря денется. Даром что ли делали ставку именно на местного рыбака. Они тут все шхеры и фьерды знают как свои пять пальцев. Так что, дорогу найдут. Главное вырваться из гавани.

А тем временем пламя пожарища в порту и городе все разрасталось. Еще немного и вдали стал различим эдакий купол зарева, подкрашенный снизу алым. Зрелище завораживающее. А при осознании того, что там сейчас гибнет костяк шведского флота, так еще и радостное.

Посчитаться за погибших братьев казаков и тех псковичей, с которыми успел сдружиться, дело святое. И вообще. Горечь поражения имеет мерзкий вкус. Пусть враг и несет сейчас потери, быть битым неприятно. И вот сейчас они уже не укололи шведа в очередной раз, а двинули ему булавой. Так сказать, от всей широкой русской души. Хм. Для начала. Потому как это дело такое, только войди во вкус, а там и удержу знать не будешь.

Лодки появились примерно часа через два. Как раз к началу предрассветных сумерек. Ни шведские пушкари до них не добрались, ни рыбак не заплутал. Ну и вторая лодка не потерялась, благодаря светящимся гнилушкам. Тут главное не отдаляться, чтобы не упустить из виду бледные зеленоватые огоньки.

С угрюмыми рыбаками расплатились честь по чести, оставив их в той самой бухте. Как поступать дальше, пускай решают сами. Это псковских моряков больше не касается. Они свое дело сделали, и теперь можно возвращаться, с сердцем переполняемым чувством исполненного долга…

Средняя скорость парусного судна при дальних переходах не столь уж велика, как может это показаться при виде скользящего по волнам судна с полными парусами. Она составляет всего-то три-четыре узла. Ветер непостоянен и может менять направление от бокового, до встречного. Поэтому капитан начинает лавировать, вести корабль галсами, чтобы поймать поток, неизменно выписывая замысловатые зигзаги.

Галера подобных недостатков лишена. При попутном ветре она будет стремительно рассекать водную гладь, хотя и не столь мореходна, как крупные суда. При отсутствии ветра или встречном потоке, ей нет необходимости лавировать. В этом случае попросту убираются паруса и она продолжает путь на веслах. Скорость не столь велика как при попутном ветре, верст шесть-семь в час. Но зато и курс не виляет, как вывалившийся из кабака и изрядно принявший на грудь пьянчужка. Так что, весело пошли. Да еще и с чувством исполненного долга.

***

Гудящий под напором ветра такелаж, скрип весел, размеренные удары барабана задающего ритм гребцам. Сейчас на веслах задействована только треть каторжан, а потому и ход галеры не больше четырех узлов. Вполне достаточно для того, чтобы корабль был управляем и продолжал неуклонно двигаться в заданном направлении. Если задействовать всех каторжан, то ход конечно же увеличится в два с лишним раза, вот только уже через пару часов придется ложиться в дрейф. Люди не паруса, имеют свойство выдыхаться.

При мысли о парусах, капитан Акессон невольно окинул взором голые реи с которых сняли все, до малейшего клочка, чтобы максимально минимизировать сопротивление встречному ветру. Сутки они шли под парусами, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Но радует то, что и дурное не длится вечно.

–Гере капитан, справа по борту галера,–вдруг послышался голос наблюдателя расположившегося на марсовой площадке грот-мачты.

Не было смысла спрашивать кому именно принадлежит судно. Галера это военный корабль, а в этих водах целиком и полностью властвует Швеция. Так что, это мог быть только соотечественник и никак иначе. Тем более, что появился со стороны берега, из-за одного из многочисленных прибрежных островов.

–Каким идет курсом?–Вооружившись рупором, и задрав голову вверх, поинтересовался капитан.

–Сближается с нами, гере капитан.

Никакого беспокойства по этому поводу капитан Акессон не испытывал. Всего лишь встреча двух военных кораблей. Не такая уж и редкость. Мало ли за какой надобностью мог отправиться его собрат. После того, как Швеция стала безраздельно властвовать на Балтике, галеры частенько использовали для посыльной службы.

Даже его «Ундину», флагман флота используют для подобных переходов. Как выражается адмирал, чтобы команда не кисла. Но правда заключалась в том, что Анканшерне не нравилось это каторжное отребье и он предпочел перенести свой флаг на корабль, обзаведшийся на веслах солдатами.

–Ты ее узнаешь?–Вновь поинтересовался у наблюдателя капитан.

–Нет. Но она точно из нашего флота.

Ага. Значит однотипная галера с их «Ундиной». Эти корабли строили в спешке, по единому стандарту и с одной единственной целью –уничтожить псковскую флотилию. Маленькие и верткие бригантины, вооруженные новейшими пушками и использующие бомбы начиненные «греческим огнем». Они оказались опасными противниками для линейных кораблей и фрегатов, представляющих собой крупную мишень.

Странное дело, один фрегат способен дать отпор и даже разбить десяток галер. Одной псковской бригантине вполне по силам расправиться с несколькими фрегатами и линейными кораблями. Причем не имеет значения, сколько именно пушек будет у ее противников. Но несколько галер вполне способны разобраться с этой бригантиной.

Помнится, король обещал большую награду тому капитану, кому удастся захватить паровую бригантину. Машина и новые пушки, желанная добыча Карла. Но не сложилось. Во время сражения, несмотря на огромные потери, ни один русский корабль в руки шведов так и не попал.

Акессон прошел по центральному проходу от юта до носа и поднялся на артиллерийскую платформу. Вообще-то, из артиллерии тут имелась лишь пара фальконетов на вертлюгах. Основная артиллерийская мощь, три орудия крупного калибра, располагалась как раз под ней. Но так уж она называлась. Хотя больше подходила для размещения мушкетеров. Впрочем, теперь уже в историческом прошлом, она и предназначалась для расположения лучников и арбалетчиков.

Вскинув мощную подзорную трубу, капитан всмотрелся в приближающееся судно. Да. Никаких сомнений, галера из серии строившейся специально для Армейского флота. Они все как сестры близнецы. Причем, за прошедший довольно короткий срок еще не успели как следует обрасти индивидуальными особенностями. Название же не рассмотреть. Слишком далеко. Зато отлично видно, что галера идет на веслах. Странно, отчего это капитан не воспользуется попутным ветром.

А еще видно, что на веслах сидят не каторжане, а солдаты. Синие мундиры гребцов отчетливо различаются на фоне темноного корпуса. Едва осознав это Акессон ощутил укол зависти. Капитан встречного судна оказался в числе счастливчиков получивших под свою команду настоящих солдат.

Изначально набор гребцов из невольников обуславливался тем, что среди них подразумевались большие потери. Для абордажа вполне достаточно находившейся на борту роты мушкетеров. И задумка полностью себя оправдала. Основные потери и впрямь пришлись на каторжан.

Но потом вдруг оказалось, что осужденные попросту не в состоянии покрыть потребности даже оставшихся кораблей. К тому же, они мерли как мухи. Поначалу, это удалось кое-как отрегулировать ввиду отправки пяти галер по сухому пути в Чудское озеро. Но мор продолжался, и вскоре в экипажах начал прослеживаться некомплект. Поэтому было принято решение о постепенной замене гребцов на солдат. И вот похоже перед ним один из счастливцев…

***

–Атаман, ну что там?–Нетерпеливо поинтересовался взобравшийся на артиллерийскую платформу командир абордажников.

–Нормально там все, Ерема. Сам идет раззява в наши ручки,–опуская подзорную трубу ответил Демин, одетый в шведский капитанский мундир, со всеми полагающимися регалиями.

–А кто на веслах, не видать?–Продолжал интересоваться помощник.

–Невольники. Так что, картечницы даже не заряжать. Палить будут штуцерники и мушкетеры. Остальным только сталь и абордаж.

–Понял, атаман.

Отдав честь на шведский манер, то есть, взявшись за уголок треуголки и обозначив легкий поклон, Ерема сбежал на палубу. Путать врага, так путать. Чтобы он до последнего мгновения не сообразил, что тут вообще происходит.

Когда расстояние между галерами сократилось до двух сотен сажен, на «Ласточке» засвистала боцманская дудка. Тут же забегали солдаты. Один взвод выстроился на артиллерийской платформе, другой на ютовой надстройке. Два последних на центральном проходе. Не прошло и минуты, как они замерли в положении на караул. Ох недаром их гоняли в хвост и в гриву. Носовая картечница, которую издали вполне можно было принять за фальконет, рявкнула приветственным холостым выстрелом.

Купились! Капитан встречной галеры никак не желал ударить в грязь лицом, а потому на шведском корабле так же забегали солдаты. Засвистели дудки и прохаживающиеся по плечам невольников плети. Вскоре экипаж так же замер в строю отдавая почести соотечественникам.

Нет, никаких церемоний на этот случай прописано не было. Каждый действовал в меру своих стараний и умений. Швед вообще мог наплевать на ритуал приветствия, ограничившись холостым выстрелом из фальконета. Но, гордыня взяла свое. Захотелось не ударить в грязь лицом. Он еще и приказал несколько снизить ход, дабы можно было еще и обмолвиться с капитаном парой слов.

Н-да. Они как раз практически сравнялись на встречных курсах, идя малым ходом. Между бортами расстояние не больше трех десятков шагов. Медленно ворочающиеся весла двух галер едва не соприкасаются друг с другом. Именно в тот момент, когда капитан Акессон вооружившись рупором был готов приветствовать командира встречного корабля…

–Первая шеренга! Залпом! Пали!

И грохот слитного залпа вторит команде поданной Еремой. После чего первая шеренга падает на колени, чтобы перезарядить скорострельные мушкеты. А над их головами дает залп вторая. На артиллерийской и ютовой платформах следом бьют и третьи, в центральном проходе такое число не выстроить.

Ветер довольно свеж, а потому быстро относит пороховой дым, благодаря чему штуцерники могут без труда вести прицельный огонь. И несмотря на качку, их стрельба убийственна. Опытные стрелки, да еще и прошедшие достойную подготовку, на расстоянии в десяток сажен без труда обнаруживают как офицеров, так и сержантов с капралами, загоняя в податливые тела смертоносный свинец.

–Православные, убирайте весла! Поворачивайтесь!

Едва атаман прокричал в рупор эту команду, как следом раздался голос Еремы. Этому медный конус без надобности. Луженая глотка без труда перекрывает грохот выстрелов, крики и стоны.

–Бросайте крюки! Шевелись, телячья немочь!

–Поберегись!–Это опять капитан, обращаясь к гребцам на вражеской галере.

Как ни странно, несмотря на резко изменившуюся обстановку, невольники не растерялись. И весла начали споро втягиваться во внутрь, чтобы никого не покалечило при сближении кораблей. И от крюков уклониться успели. Один каторжанин даже свесился и подхватил крюк повисший на втаскиваемом весле. Приладил к фальшборту и блеснул белозубой улыбкой на загоревшем, чумазом лице с всклокоченной бородой. Мол тяните братишки.

Мушкетеры и штуцерники продолжали вести прицельный огонь все время пока суда сходились бортами. Гребцы левого борта втягивали весла. С правого, вооружившись абордажными саблями и пистолетами готовились броситься на вражескую палубу. Вот только защитников у шведов практически не осталось. Во всяком случае, на палубе уже не наблюдалось ни одного здорового.

Наконец суда встали к борту бот, и абордажная команда посыпала на палубу шведской галеры. Впрочем, там сопротивления никто уже не оказывал. Попрятавшиеся от злых русских пуль в трюмы и за надстройки, сразу запросили пощады. А и то, на ногах их оставалось не так чтобы и много.

Демин только самодовольно ухмыльнулся, оглаживая свою бороду. И тут же недовольно отдернул руку от голого подбородка. Ну а как ты выдашь себя за шведа, с окладистой бородой. А так, эвон как все ладно получилось. Боевая галера досталась в качестве приза без особого труда. Чудеса, да и только. Турок на такой мякине не проведешь. А эти, эвон как купились.

–Что с потерями?–Поинтересовался атаман у вернувшегося помощника.

–У нас ни одного пореза. На шведской галере троих гребцов насмерть побило шальными пулями, да пятерых ранило,–доложил Ерема.

–Невольники все православные?–Поинтересовался атаман.

–Новгородцы,–подтвердил помощник.

–Что шведы?

–Четыре десятка пленных. Ну и раненых десятков шесть. Из них половина тяжкие, в грудь да в живот прилетело. Добивать будем?

–Нет. Карпов просил по возможности раненых доставлять в нарвский госпиталь. Если ветер продержится и дальше, нам тут день ходу. На веслах, два. Так что, пускай терпят.

–Ясно.

–О людях заботу прояви. Перво-наперво кашевара озадачь, чтобы толковой едой их попотчевал,–имея ввиду бывших невольников, распорядился атаман.

–Оковы снимать?

–Ни к чему. Никодим, слышь, занялся бы ты каторжанами. А то ить швед он не только лютует, порой и лихой народец за дело в железо обряжает.

–Хорошо, атаман,–с понимающим кивком ответил невысокий крепыш в форме лейтенанта, что несколько дней назад вел разговор с рыбаками.

Угу. Не мог Карпов не ввести в своих подразделениях особистов. Вот и на галерах таковые были. А то как же. Мало ли где и какая тля заведется. Опять же, народ разный даже в пехотных полках. Вроде бы и не каторжане, а по большей части беженцы, но и среди них всякого люда хватает. Могут быть и подсылы. Поэтому совсем не лишено смысла иметь тех, кто присмотрит за благонадежностью воинства. Так. На всякий случай.

С попутным ветром повезло. Продержался вплоть до возвращения в Усть-Нарву. Так что, управились за сутки, чему были откровенно рады в первую очередь гребцы. И понять их не так чтобы сложно. Все же тяжкий это труд, ворочать огромным веслом, пусть и при достойном котле. Демин для себя решил, что нужно бы отписать Карпову насчет тех гребных колес, коими тот грозился. Если шведы еще и не знают о том, что на Балтике безобразничают псковские галеры, то ждать этого осталось недолго. А ведь эдак расслабившись можно и попасть как кур в ощип.

В Усть-Нарве, атаман оставил все дела на Ерему, а сам на призовой галере двинулся вверх по реке. Нужно было доставить всех раненых в нарвский госпиталь. Да и бывших каторжан надо бы представить на осмотр лекарям. Чтобы повывели у них всех вшей, да прививки поделали от оспы. Дело во Пскове уже привычное и за несколько лет отсутствия болезни, вполне даже принятое народом. Кстати, среди освобожденных ни одного лихого так и не сыскалось.

***

Иван склонился над картой в очередной раз внимательно вглядываясь в ее обозначения и вновь осмысливая задуманное. Не сказать, что до этого ему приходилось решать легкие задачи. В казалось бы безукоризненно продуманные планы все время вмешивались какие-нибудь детали или случайности, порой ставившие все с ног на голову. Но до сегодняшнего дня ему все же удавалось выходить победителем, да еще и с минимальными потерями, даже из самых проигрышных ситуаций.

Н-да-а. Богат был на события прошедший месяц, нечего сказать. От Дерпта Иван повел дивизию по Нарвской дороге навстречу генералу Левенхаупту и его наемникам. Предположения Карпова оправдались. Шведский военачальник был вынужден встать лагерем и начать карантинные мероприятия. Часть наемников дезертировало. И все же, вышло несколько не так, как рассчитывал боярин. Слегла с болезнью и дезертировала едва половина армии. Вторая осталась в строю. И мало того, к моменту подхода псковичей, командующий успел ее переформировать.

Завязалось сражение, обернувшееся бесспорной победой русских. Правда при этом пришлось израсходовать изрядное количество боеприпасов. И в качестве трофеев досталась лишь малость. Левенхаупт, перед капитуляцией успел позаботиться об уничтожении запасов пороха.

Едва разобравшись с пленными, развернулись в сторону уже приближающегося генерала Реншильда с десятитысячным корпусом из Дерпта. И теперь это были отборные солдаты, прошедшие через горнило многих сражений. Не какие-то там наемники, а природные шведы.

Схватка вышла знатной. На некоторых участках дело дошло даже до штыковой. Впрочем, тут шведы были неприятно удивлены. Да, Карпов делал ставку на скорую и точную стрельбу. Но как оказалось его солдаты и в рукопашной схватке стоили немало. По сути, молодняк действуя умело и решительно опрокидывал роты ветеранов, сражаясь с ними не на равных, а превосходя их.

К тому же, что ни говори, а несколько прицельных винтовочных и картечных залпов в плотное построение противника, весьма способствуют уменьшению числа врагов. Сами же псковичи ничуть не стеснялись кланяться земле прямо посреди поля брани, чем значительно уменьшили свои потери. Поэтому Иван не сомневался в успехе. Иное дело, что это была бы поистине Пирровой победой.

Но ситуация резко изменилась, когда в тылу шведов вдруг возникла шляхетская конница воеводы Острожского. Удар оказался насколько внезапным, настолько же и страшным. Чтобы избежать самой настоящей бойни генерал Реншильд был вынужден объявить о капитуляции. Да и то, пока до сторон дошла весть о том, что одни победили, а другие проиграли, жизни лишилась еще не одна сотня человек.

Дерпт взяли сходу. Ворвавшись в город на плечах вырвавшихся с поля боя беглецов. В городе оставалось несколько рот гарнизона и ополчение. Но они оказались бессильны против псковских драгун.

В каждом полку имелась рота этой пехоты посаженной на коней. Кавалеристы из них были аховые. Только и того, что годились для разведки, разъездов и преследования бегущих. Но зато прошли ту же вдумчивую подготовку, с наработкой навыков ведения уличных боев. К тому же, как и пехотные роты имели на вооружении по паре картечниц. Словом, пока комендант наконец не сообразил выкинуть белый флаг, Дерпт успел хлебнуть кровушки по самую маковку.

Не менее значимая победа приключилась и на Псковской земле. Овечкин умело провел операцию по дезинформации генерала Дюкера. Шведский корпус угодил прямиком в ловушку расставленную под Владимирцем.

Тут уж отличились как замятлинский полк ополченцев, так и боярские, да княжья дружины. Даже общее псковское ополчение выводить не стали. Устроили шведам в теснине огненный мешок, а там и атаку провели, оттеснив их к крепости, где окончательно зажали и вынудили сдаться. Сам генерал Дюкер пал в бою, поэтому позор капитуляции остатков его армии ему пережить не довелось…

За две недели, что простояли в Дерпте, Острожский успел сбить из пленных наемников четыре полка. Можно было бы и еще, но большинство пленных пока не поправились. Но все было за то, что у воеводы появится минимум еще пять полков. Уж больно наемникам не понравилось то, что их решили использовать как мясо. Константин Иванович и Иван Архипович и не подумали скрывать от них все коварство замысла Карла.

С офицерами для новых полков проблем так же не возникло. Должности заняли инфлянтские шляхтичи из числа немцев. Эта категория вообще с воодушевлением восприняла идею рокоша. И пусть они пока рассчитывали всего лишь на увеличение прав автономии, Иван ничуть не сомневался, что идея с созданием независимого Задвинского герцогства им понравится еще больше.

Покончив с организационными вопросами, приведя в порядок свои части воевода и боярин разделили свою армию. Дерпт оставили на попечение полка наемников. Острожский во главе первой карповской бригады, трех кавалерийских полков и полка наемников выдвинулся по направлении Вильянди. Через трое суток подготовки, он штурмом овладел крепостью.

Карпов со второй бригадой, двумя полками кавалерии и двумя же наемников, направился к Вейсеншейну. В виду бушующей эпидемии оспы здесь боя не случилось. Комендант попросту сдал крепость, пусть и вынужден был согласиться на плен. А вот в Везенберге пришлось потрудиться. Но слава богу, два дня тому назад крепость была взята штурмом, причем с минимальными потерями.

В добавок ко всем этим успехам, была еще одна победа. Разойдясь с армией короля Августа в разные стороны с началом эпидемии оспы. Острожский разделил свою армию. Сам он во главе конных полков двинулся на соединение с Карповым. И поспел надо сказать вовремя. А вот четыре пехотных полка под командованием Войниловича направил к крепости Роннебург, что в сотне верст от Риги. И тот сумел взять крепость после непродолжительной осады.

Было конечно удивительно, как Карл мог позволить своим противникам чувствовать себя толь вольготно. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что по совету Ивана, Войнилович распространил слухи о разразившейся в его полках эпидемии оспы. Что было не удивительно, учитывая противостояние с армией Речи Посполитой. Мало того, он начал изображать масштабные карантинные мероприятия.

Точно так же поступил и Острожский, что на фоне столкновения с армией Левенхаупта, было более чем правдоподобно. И именно «разбушевавшаяся эпидемия» приковала Карла к Риге, крепче кандалов. Несмотря на явные неудачи, король предпочитал отсиживаться в Риге, придерживаясь не менее серьезных карантинных мероприятий. Ну что тут поделаешь. Болезнь не противник, которого можно разбить в чистом поле. Оставалось только выждать, чтобы потом взять реванш.

Таким образом союзникам удалось отторгнуть у Карла территорию по площади сопоставимую с Инфлянтским воеводством и Псковской землей вместе взятыми. И все это за какой-то месяц! Потрясающий результат. Разумеется, если бы Карл согласился с таким положением дел.

Вот уж чего он делать не собирался ни при каких условиях. Если Швеция возьмется за Острожского и Карпова всерьез, то мало им не покажется. Да, это будет стоить шведам большой крови. Но они уже прошли ту черту, до которой Карл еще считался бы с потерями. Теперь его ничто не остановит. И он располагает для этого достаточными ресурсами.

Мало захватить земли. Ты поди их еще удержи. И вот тут уж союзникам без помощи никак не обойтись. Но и тут не все так просто. Николай увяз в войне на юге. И пускай на севере для него создались благоприятные условия, вот так в одночасье свернуть боевые действия с турками и переброситься на шведов он не может.

Есть еще и Речь Посполитая с Саксонией. Уж кто-кто, а король Август с удовольствием вцепится в холку шведскому льву, как только Карл проиграет решительное сражение, которое ему собираются дать боярин и воевода. Другое дело, что как раз его-то участие в этой войне крайне нежелательно. Стоит только войскам Короны, Литвы и Саксонии появиться на арене, как о создании союзного Задвинского герцогства можно позабыть.

Остается только Дания. Но чтобы датский король заключил договор с Псковом… Вот уж чему никогда не бывать. Но ведь заключение союза совсем не обязательно. Как там говорится – враг моего врага… да. Этого вполне достаточно. Остается только подтолкнуть Фредерика Четвертого к решительным действиям.

И именно над этим вопросом сейчас ломал голову Иван, склонившись над картой. План был разработан уже давно. Карпов вовсе не сидел сложа руки, пока шведы готовились к войне. Иное дело, что во все предварительные наработки приходилось вносить коррективы. Порой весьма серьезные. И одной из причин была потеря флотилии. Хотя это и не заставило его отказаться от задуманного.

Итак, Карл уже потерял более сорока тысяч солдат. А еще, он непременно проиграет генеральное сражение, которое ему непременно навяжет Иван. Проиграет, никуда не денется. У него еще недостаточно опыта в противостоянии с карповскими полками. А их вот так, без соли не сожрешь. Да он уже проиграл эту битву, пусть о том пока никто и не знает. Не стимул ли для датского короля, вновь объявить войну Швеции? Еще какой. А ведь это еще не все…

–Дозволь, боярин,–послышался голос Демина из-за приоткрытой двери.

–Проходи, проходи, Игнат Борисович. Рад видеть,–направляясь навстречу вошедшему в кабинет атаману, приветствовал его Карпов.

–И тебе поздорову, боярин.

–Удивлен?

–Да, есть такое дело. Ты же вроде как при войске должен быть, под Дерптом.

–Эка, ты от жизни-то поотстал, атаман,–ухмыльнувшись, мотнул головой хозяин кабинета.

Едва только Демин успел разрешить все вопросы в госпитале относительно вновь прибывших и раненых, да определить пленников, как его призвал к себе боярин. Подивился данному обстоятельству атаман, не без того. Но на призыв откликнулся тут же. Разве только велел оставить в городе шлюпку с парой матросов, а призовой команде гнать галеру в Усть-Нарву, дабы там ее чин по чину приняли и описали. Благо, идти нужно будет вниз по течению, а потому минимума народу будет вполне достаточно.

–Нешто в городе не говорят о том, как мы взяли штурмом Везенберг?

–Да…–Немного смутился Демин.–Я ить только из моря высунулся. Пока освобожденных новгородцев, раненых да пленных определял, как-то не до пересудов было. А там и ты меня призвал.

–Ясно. А ты стало быть еще одну галеру прихватил?

–А ты крепость,–вернул Демин Карпову комплимент.

–Ну а как с главным, зачем ты вообще в море выходил?

–С главным все хорошо. Не знаю, чего мы там доподлинно пожгли, но то, что немало, это факт. Как бы всему городу конец не пришел. Знатно горело. Так знатно, что даже издали смотреть было страшно. Да только…–с недовольной миной, осекся продолживший рассказ атаман.

–Что не так, Игнат Борисович?

Как со стороны Ивана, так все просто замечательно. Доминированию шведского флота в одночасье пришел конец. На несколько лет пальма лидерства здесь переходит в руки датчан. И это плюсом к поражениям Карла на суше. Фредерик ни за что не удержится от объявления войны Швеции.

–Да все не так, Иван Архипович,–с кислой миной, начал пояснять свою позицию атаман.–Не пойму я к чему было жечь ту Карлскруну? Со слов рыбака там были линейные корабли, фрегаты и несколько галер, что несли охранную службу. Нам от того, что пожгли всю эту силищу ни холодно, ни жарко. Чай если повстречаемся в море, то запылают они жарко и куда быстрее галер. И мишень из них очень даже знатная. Трудно промахнуться. И в оба борта поди еще ее пробей. А вот адмирала Анкаршерну, что холку нам намылил и теперь обосновался в Ревеле*, поприжать не помешало бы. От него нам и вреда и опасности побольше будет.

*Ревель – Таллин.

–Ну так, ты вроде и даешь ему прикурить. Эвон, опять галеру отбил,–не без удовольствия ответил Иван.

–Я не о том я, боярин.

–То есть, знать хочешь ради чего все это?

–Хочу.

–Придет время, узнаешь, Игнат Борисович. Сам лично все обскажу. А сейчас, давай-ка поговорим с тобой о набеге на Швецию.

–Давай,–не получив ответа, несколько разочарованно согласился атаман.

–Для начала скажи, в каком состоянии захваченная тобой галера?

–Хорошее состояние, Иван Архипович. Только и того, что вооружение не чета нашему. А так, все в полном порядке.

–Вот и ладушки,–вновь склоняясь над картой, и начиная черкать в листе бумаги, удовлетворенно произнес Иван.–Конечно это не паровые фрегаты. Но где-то даже и лучше. Как думаешь, не раскусили еще шведы, что кто-то озорует под их личиной?

–Думаю, что пока еще нет. Но недолго уж осталось. Еще малость и все вскроется.

–Вот и я так думаю. А потому и дальше тянуть уже никак нельзя. Опять же, грех не воспользоваться моментом, пока Карл предоставляет время.

–А можно узнать, что ты задумал, боярин?

–Гляди. У нас четыре галеры…

–Три,–перебив боярина, поправил его атаман.

–Четыре,–покачав головой, не согласился Иван.–Отряд, что блокировал реку Эмбах лишился четырех галер. Пятую серьезно повредило, но пока мы разбирались с Левенхауптом и Реншильдом, они успели починить кораблик. Ну, а там и мы подтянулись, принудив этот заслон сдаться. Плюсом твоя сегодняшняя галера и получается ровным счетом четыре. И это замечательно.

–Вообще-то не очень, учитывая то, что команда имеется только на две.

–Вот и распределишь экипажи на четыре галеры. Причем урежешь их до сотни гребцов и двух десятков матросов. Пушкарей включишь в гребную команду.

–Это к чему так-то?–Удивился Демин.

–К тому, что на тех галерах я хочу переправить в Швецию полный пехотный полк. Ну, разве только без роты драгун. Этих с их лошадьми никак не пристроить. Так что, гребная команда на галерах будет полная.

–Полк? А что ты имел ввиду, когда говорил про набег? Или и это тайна?–Посыпал вопросами атаман.

–Все в свое время, Игнат Борисович. Все в свое время. Пока же, спешно готовь галеры к походу. Два дня, тебе достанет?

–Я не видел в каком состоянии та галера, которую привел ты. Если все прилично, то вполне достанет.

–Вот и ладушки. Значит, два дня. В ночь на послезавтра грузимся и отходим.

–Слушаюсь, боярин.

Глава 12

Размеренная поступь, пыль вздымаемая солдатскими башмаками, бряцанье оружия, лязг металла, всхрапывание лошадей и изредка раздающееся чихание тех, кому уж совсем невмоготу. И все это на фоне полного молчания, что было достаточно необычно даже для дисциплинированных солдат шведской армии. Капралы, сержанты и офицеры подавали команды только жестами.

Конечно это необычно. И уж тем более на фоне того, что встречает солдат довольно шумная толпа выбежавших к дороге жителей села, а вокруг кружила вездесущая детвора. Дел в крестьянском хозяйстве более чем достаточно. Но полк шведской пехоты на марше, все же зрелище не частое, а потому не может не привлекать к себе внимания.

Правда, будь крестьяне более сведущи в военном деле, то непременно обратили бы внимание на нечто необычное. Например, на странной конструкции мушкеты. На отсутствие шпаг, вместо которых на поясах висели тесаки. На большое число артиллерии. Причем все пушки так же отличал необычный внешний вид. Ну и плотно набитые парусиновые мешки странной формы, на спинах солдат, вместо сумок, что носились на боку. Но, как уже говорилось, отличия те могли броситься в глаза только людям сведущим в этом вопросе. Обывателям же в первую очередь бросались в глаза характерные сине-желтые мундиры шведской армии.

Наконец село осталось позади и вдоль дороги потянулся смешанный лес. Но полк продолжал двигаться вперед сохраняя молчание. Солдаты и офицеры не проронили ни единого слова, хотя последние и неплохо понимали шведскую речь, от разговоров им все же лучше воздержаться. Оно русских в них может и не опознают, но и за шведов уж точно не примут.

Карпову ничего не стоило переодеть третий полк майора Забережного в шведскую форму. Благо пленных было более чем достаточно, а потому даже удалось подобрать одежду по размеру. Иное дело, что она была куда неудобнее уже привычной, но тут уж ничего не поделаешь. Даже если удастся отыграть хотя бы сутки, задуманный маскарад уже оправдает себя в полной мере. Если же удастся сохранить секретность до самого момента нанесения удара, так и вовсе будет замечательно.

Полк удалось перебросить на побережье Швеции без хлопот и труда. Вышли к финскому побережью и дальше пошли шхерами. Сквозь Аландский архипелаг поднялись к северу, затем повернули на запад и подошли к восточному побережью Швеции в Ботническом заливе. Вошли в реку Далельвен не вызвав никаких подозрений. Глухая провинциальный городок Скутскар миновали ночью и не привекая к себе внимания. Поднялись вверх по течению реки на три десятка верст, пока она была проходима для галер. Далее высадка и развернувшиеся суда, все так же под прикрытием темноты двинулись к морю, где им надлежало ожидать возвращения полка.

Карпову же до намеченной цели предстоял еще двухдневный переход. Причем восемнадцать картечниц и четыре орудия с боекомплектом приходилось тащить на своих руках. На галерах не так много места, чтобы перевезти еще и лошадей. И без того шли с изрядным перегрузом. Не взяли с собой даже полевые кухни. Вместо обычного трехдневного пайка солдаты несли четырехдневный.

Плюсом к этой поклаже у каждого бойца дополнительная ноша в виде одного фунта пироксилина. Признаться, в финансовом плане Ивану этот поход обходился весьма дорого. Впрочем, его манера ведения боевых действий для данного времени вообще отличалась просто запредельной расточительностью.

Понятно, что эффект превосходил все ожидания. Но мало какое государство могло бы потянуть подобные траты. Средств затрачиваемых на вооружение, экипировку и снабжение его дивизии с лихвой хватило бы на всю шведскую армию, в общей сложности насчитывающую более шестидесяти тысяч человек...

С каждой пройденной верстой соблюдать секретность было все трудней. Ну вот как тут сохранить тайну если вон наперерез полку скачет группа восторженных молодых дврянчиков. То ли чтобы засвидетельствовать свое почтение, толи просто из любопытства.

Карпов глянул в сторону особиста, выполняющего роль командира полка и нескольких офицеров рядом с ним. Эти владели шведским в совершенстве и легко могли сойти за своих. Так что, все в их руках. Удастся отбрехаться, сохранится секретность. Нет. И тогда могут возникнуть на их пути препятствия. А не хотелось бы раньше времени-то.

—Гере полковник, позвольте полюбопытствовать, чей это полк?–Поинтересовался самый бойкий из юнцов.

Все они были примерно одного возраста. Лет семнадцать, вряд ли больше. Иначе наверняка уже сбежали бы в армию короля, хоть рядовыми. Это легко читалось по их возбужденным лицам и горчесному блеску в глазах при виде стройных рядов полка, следовавшего перед ними.

—Полк его величества божьей милостью короля Швеции. Неужели вы полагаете, что на землях шведской короны могут быть еще чьи-то солдаты?

С нескрываемой желчью и переполняемый гордыней ответил полковник. При этом он совершенно не походил своим обликом на потомка славных викингов и уж точно не соответствовал выказываемому раздутому самомнению. Да и возраст его явно подкачал.

–Я имел ввиду, кто имеет честь командовать этим полком?-Стушевавшись, поправился парень.

—Разумеется я, молодой человек,–под усмешки окружающих его офицеров штаба, продолжал потешаться полковник.–Более того, этот полк нанят и экипирован полностью за мои деньги. Во-всяком случае, пока дела обстоят именно так. Еще будут вопросы, юноша? Возможно мне необходимо доложить вам, куда и с какой целью направляется мой полк?

–Я не-е…

—О-о, не стесняйтесь. Я отвечу на все ваши вопросы. Подумаешь, какая безделица, вы всего лишь отвлекаете меня от выполнения обязанностей командира полка.

—Я прошу прощения…

–И правильно делаете, молодой человек,—вновь перебил его полковник.--Потому что вот так, подскакивать к штабу полка находящемуся в боевом походе, неслыханная дерзость.

–Я попросил бы вас…

–Боже, только не дуэль. Господи, сколько можно,–с наигранным ужасом и явной издевкой, произнес он.

–Но я требую удовлетворения,–под хохот штабистов произнес молодой человек.

–Вы проживаете в той усадьбе?–Указывая на большой дом на вершине холма, поинтересовался полковник.

–Да. Я баронет Клеменс Палссон

–Замечательно. Полковник Боре Оскарссон. Вынужден вас несколько разочаровать. Мы не станем драться немедленно. И даже не завтра. Но вот через три дня, мои секунданты вас навестят. Уж простите, но как бы я ни был уверен в своих силах, все же не могу исключать того, что победит молодость. Поэтому, для начала мне предстоит выполнить приказ нашего короля. Надеюсь, небольшое ожидание не охладит вашу решимость.

–Отнюдь,–ободренный последними словами полковника о возможном исходе поединка, с задором ответил паренек.

–Вот и замечательно. До скорой встрече, гере Палссон.

Слава богу с этими любопытными удалось разминуться без особых сложностей. Особист вполне натурально разыграл из себя эдакого сноба, с большим кошелем, удостоенного королем чести набрать за свой счет пехотный полк. Известная практика во время войны и вполне объясняет каким образом во главе полка мог встать столь молодой полковник. Все же на вид ему не больше тридцати.

Дворяне конечно не крестьяне, а потому прекрасно видят необычного вида мушкеты, пушки и картечницы. Но коль скоро полк формировался за счет этого заносчивого выскочки, то и самоличная закупка им вооружения вполне оправдана.

Н-да. Несмотря на случившуюся размолвку, подозрений этот полк все же не вызвал. Да и не мудрено. Никодим решил сосредоточить все внимание молодых людей на себе. Причем, сделав все для того, чтобы внимание это было сугубо негативным. Обозленный человек мало что замечает вокруг кроме своего обидчика. И уж тем более, если это юноша. Хорошо хоть до конца дня любопытных больше не случилось.

На ночевку встали едва только стемнело. Выбрав для этого открытый участок, близ дороги. И только теперь наконец смогли прервать молчание, длившееся целый день. Во-первых, ночные прогулки добропорядочным шведам все же не свойственны. Во-вторых, подходы к лагерю рота лешаков взяла под плотную опеку. А эти парни знали в своем деле толк.

Впрочем, негромкие разговоры продолжались недолго. Оно конечно, хранить целый день молчание, испытание не из простых. Но куда более тяжко полночи напрягаться на веслах, выгребая против течения, а ее остаток и весь день провести в походе. Так что, лагерь утихомирился довольно скоро. И только караульные да лешаки продолжали бодрствовать, сменяясь в урочный час…

***

Александр двигался настолько тихо, насколько только это возможно. Не хотелось испортить все в последний момент. А ведь все за то, что выгорит. Вот ей-ей, могло получиться. Обгадиться тогда, когда удалось проделать столь много и остался заключительный рывок, особенно обидно.

В это было трудно поверить. Да что, там, невозможно. Но полк практически полной штатной численности, за исключением обоза, нестроевых, медицинских взводов и роты, а так же драгун, абсолютно скрытно сумел выдвинуться к намеченной цели. В смысле, они конечно все время оставались на виду, но так и остались нераспознанными. А ведь Карпов говорил о том, что в лучшем случае рассчитывает на беспрепятственный переход только на шестьдесят верст, с учетом речного. Далее он намеревался пробиваться с боем. Но случилось так, что удалось соблюсти секретность до конца.

Вот он вал редута, за которым находится не только гарнизон города Сала, но и склады с готовой продукцией. Ее вывозят в столицу раз в месяц. Что за товар, из-за которого в небольшом провинциальном городке квартирует целый батальон? Так ведь именно здесь находятся единственные в Швеции серебряные копи.

Вообще-то, не сказать, что здесь сосредоточены огромные богатства. По сути, с учетом постоянного вывоза, в городе не бывает серебра на сумму превышающую двадцать тысяч риксдалеров, все зависит от выработки, порой она больше, порой меньше.

Словом, не та сумма из-за которой стоит держать столь серьезный гарнизон. Но он ведь по сути охраняет не столько серебро, сколько сам рудник. При общем бюджете Швеции в два миллиона риксдалеров, двести тысяч приходятся именно на шахту Сала. Это стабильная десятая часть бюджета королевства. И если перерезать эту подпитку, то на фоне уже понесенных потерь, эта будет не менее болезненной.

Караульный. Ночь темная, но солдат идущий по валу, отчетливо виден на фоне неба. Вернее, виден только его более темный силуэт. Но кто сказал, что для опытного стрелка засевшего в сотне шагов этого недостаточно. Затаить дыхание. Хлоп-п! Есть! Стреляя в голову Александр все же рисковал. Но с другой стороны, караульный молча мотнул головой и изломанной куклой повалился на землю. Только и того, что брякнул мушкет.

Лешаки сорвались с места и бегом преодолели расстояние до крутого склона вала. Рва как такового уже давно нет. Только и того, что заросшая покатая канава. Траву никто не выкашивал. За что отдельное спасибо. Все же карабкаться по такому скату не очень удобно. Стебли же подсохшего и уже изрядно окрепшего бурьяна в этом деле отличное подспорье.

Едва оказавшись на вершине, упал на колено, впечатав баллон приклад в плечо и поводя стволом в своем секторе. Слева замер Елизар, справа Киря. У верхнего среза вала залегли остальные. У них оружие далеко не бесшумное, поэтому пока и отсвечивать незачем. Чисто. Что там на других сторонах вала не разобрать. Темень. Но шума вроде нет. Но это не имеет значения. Их дело управиться со своим караульным и ждать. На этот раз, десяток действует в составе взвода, а соответственно и их самостоятельность слегка подрезали.

Крик филина. Ответить. Знак своим и пока еще остающимся внизу, перемахнуть вал, бегом к казармам. Следом за его десятком, стелятся фигуры остального взвода. Не проходит и минуты, как три здания казарм оказываются в кольце. Один из десятков уже блокировал офицерские квартиры.

Александр сбросил лохматку, которая сейчас будет только помехой. Открыл вентиль на фонаре. Сначала сильно, чтобы разом напустить на карбид побольше воды. Потом прикрутил. Крутнул колесико высекая искру. Есть. За стеклом заплясал огонек пламени, отражающийся от вогнутой зеркальной пластинки, а перед ним появился освещенный конус. Теперь надеть ременную петлю на голову и закрепить фонарь на лбу. Раньше в руках носить приходилось, но так куда удобнее.

Взгляд на парней. Все уже готовы к штурму и отсвечивают фонарями на лбах. И как-то разом появился контраст, между освещенными участками и непроглядного мрака за пределами света. Добрыня распахнул дверь и сразу же подался назад, пропуская вперед вооруженных духовушками. Остальные уже извлекли тесаки, готовясь резаться.

Александр скользнул в помещение, поводя по сторонам головой и одновременно подсвечивая пространство перед собой. А вот и дежурный солдат. Вскинулся на шум, но тут же зажмурился, от ударившего в глаза света. Оно со сна и свеча слепит, а тут куда более яркий карбид, да еще и с отражателем.

–А…

Хлоп-п! Солдат откинулся на спину, загрохотав колченогим стулом, ну и сам упал далеко не без шума. Впрочем, он уже в прошлом. Некогда рассматривать детали. Счет пошел на мгновения. Несколько шагов и Александр уже в широком проходе между двумя рядами нар. Позади него, уступом держатся Елизар и Киря. За ними движутся остальные.

С противоположной стороны появилась еще одна группа, освещающая себе путь фонарями. Это второй десяток, зашедший с другой стороны, воспользовавшись черным ходом. Все же не стоит соваться вдесятером, даже против спящей сотни солдат. И уж тем более, если это ни какие-то там желторотики.

Вот один из солдат поднялся, поминая чью-то блудливую мать. Хлоп-п! Этот откинулся молча, но раскинув руки приложил по голове своего соседа по нарам. Тот проснулся с явным недовольством. Руки еще привычно перезаряжали духовушку, а справа уже раздалось знакомое. Хлоп-п! А вот этот молча умирать не пожелал. Казарма тут же наполнилась его стенаниями. Впрочем тратить на него еще один заряд никто не собирался.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Стоны, вскрики, брань, недоумение, призывы к оружию. Идущие следом уже растеклись во всю ширь казармы, двигаясь прямо по нарам и разя клинками ошалевших и пока мало, что соображающих шведов. Точно такая же картина и перед лешаками второго десятка, движущимися на встречу.

Секунда, и в казарме началась форменная резня. Шведы приходили в себя довольно быстро. И столь же стремительно опустел магазин духовушки. Перезаряжаться было попросту некогда. Александр отбросил за спину карабин, искренне надеясь на то, что тот не повредится, все же капризное оружие.

Вообще-то, в помещениях они действовали иначе. Штурмующая группа идет впереди, а поддерживающие их стрелки позади. Но такая тактика хороша только в тесных помещениях или при наличии достаточного числа народа для первой линии. Казарма же оказалась широкой, и шесть бойцов качественно перекрыть ее не могли. Радовало хотя бы то, что им все же удалось застать противника в постелях и нары в один ярус. Будь тут два и пришлось бы куда горше.

Выхватывая тесак Александр сдвинулся в сторону пропуская мимо себя руку с тускло блеснувшим клинком. Одновременно он провалился вперед задрав вверх руку с уже вырванным тесаком. Сталь вошла в грудь противника под углом сверху вниз. Даже если удар вышел и не смертельным, рана все одно доконает бедолагу. С такими и в Псковском госпитале далеко не всегда справляются. А уж если не просто уколоть, а еще и взрезать, так и подавно.

Левая рука упала к голенищу, и в ладонь стукнулась рукоять засапожника. Вовремя. Тесак еще в груди поверженного противника, а на Александра уже надвигается следующий. Выбросить нож в его сторону, ощутив как отточенная сталь легко проникает в живую плоть. Повести кистью в сторону, взрезая внутренности и вырывая из груди врага крик полный отчаяния, ярости и боли. Иди к Одину!

Тесак наконец высвободился. И в этот момент следующий атаковал десятника шпагой. Вот плохо, что клинки, подобно мушкетам и пистолям не хранятся в пирамидах. Как не внезапна была атака в мечущемся и неровном свете, Редькин все же успел вовремя ее распознать, и отбить ударом тесака. Развернулся вокруг оси, позволяя шведу приблизиться и сходу вогнал ему в основание шеи засапожник.

Продолжая движение подобно мельнице, разве только прибирая руку, чтобы ненароком не наскочить на какое препятствие, Александр нацелился на следующую атаку. Но замешкался рассмотрев в неверном свете оскаленные белые зубы на чумазом лице и горящий во лбу свет. Лешак так же сообразил, что готов порвать своего и резко подался назад.

Судя по недовольным и растерянным вскрикам, этот случай был не единичным. Два десятка двигавшихся с разных концов казармы, наконец встретились. Впрочем, растерянность длилась недолго. Пара ударов сердца и лешаки тут же двинулись обратно по своим кровавым следам, добивая всех, кому посчастливилось отделаться раной. Впрочем, посчастливилось ли. Легкораненых бойцы за собой не оставляли. А тяжелым, контроль это избавление от долгой и мучительной смерти.

–Парни. Отозвались по очереди,–отдал команду Александр, полосуя ножом по горлу тому самому, с вскрытым брюхом.

–Киря, тут.

–Добрыня, здесь…–По очереди начали выкрикивать свои имена бойцы.

Потерь не приключилось, ни у них ни во втором десятке. И это не могло не радовать. В других взводах не обошлось без ранений. Радовало хотя бы то, что все они были легкими. Лешаки проходят вдумчивую подготовку, обладают достаточной выносливостью и закалкой, чтобы даже при наличии подобных ран оставаться в строю. Разумеется, по возможности их выведут из боевой группы. Но уж точно не в этом походе.

А вот потери шведов потрясали. Пленных не брали, так что, более трех сотен убитых. При этом конечно же не обошлось без шума. Все как и бывает в страшной и безжалостной рукопашной. Иное дело, что обошлось без пальбы. А крики от стоящего на отшибе редута не долетали даже до окраин городка. Столь же бесшумно разобрались с охраной главного ствола шахты рудника. Десяток солдат. Так, сущая безделица.

Затем собрали всю взрывчатку и устроили знатную такую мину. Почти пятьдесят пудов пироксилина. Пробка в главном стволе рудника должна была образоваться такая, что и за год не расковырять. Двести тысяч риксдалеров недополученных доходов. Это серьезно. Это очень серьезно. И уж тем более, на фоне других неудач.

Все. Дело сделано. Мина заложена и рванет через несколько часов. Оно конечно ее могут обнаружить и раньше, ну мало ли, что может произойти. Но в этом случае просто рванет раньше, вот и все. Александр несмотря на весь свой опыт и то поостерегся бы обезвреживать ту закладку. Ну его к ляду, такое веселье.

Признаться, Редькин недоумевал, за какой такой надобностью было тащить сюда целый полк. Отправили бы лешаков, усилив их безопасниками, в совершенстве владеющими шведским, и они сами управились бы ничуть не хуже. В принципе, так ведь оно и вышло.

Так нет же. Зачем-то притащили полк со всей артиллерией. И ведь без лошадей. На галерах для них попросту не нашлось места. Разве только для полковника и его штаба. Поэтому все на себе. И пушки, и минометы, и боеприпасы. Причем двигались ускоренным маршем, меняясь в роли тягловых и вьючных лошадей. Конечно, в некоторой мере помогали плетеные из прутьев легкие повозки, на которых собственно и перевозили снаряды. Но все одно, катили-то их солдаты.

По началу Александр еще предполагал, что добыча должна выйти весьма знатной. Ну, будто Карпов решил умыкнуть чуть не всю шведскую казну. Но как выяснилось, на складе обнаружилось серебра всего-то на десять тысяч рублей. Несопоставимо с масштабом проводимой операции.

Хм. А вот и лошади. Много лошадей. Едва ли не вся потребность в тягловой силе была практически разрешена. Оно конечно лошадки не артиллерийские, но вполне подходящие. Есть даже каретные, а этим потянуть пушку, никаких проблем. Получается, сразу после того, как лешаки позаботились о редуте с его гарнизоном, по городу прокатилась волна реквизиций. Не сказать, что шахтеры зажиточный народ. Но ведь и трясли не их.

А кстати, идут-то они не той дорогой. Сюда они пришли с северо-востока, сейчас направляются на северо-запад. То есть, сделав зигзаг, продолжают удаляться от побережья. Оч-чень интересно. Есть еще один серебряный рудник? Вообще-то, после устроенного ими тарарама им сейчас самое время спешно направляться к морю. И в этом плане, реквизицию лошадей Александр только одобрял.

–Редькин,–позвал его взводный сержант.

–Здесь я, Захар Ильич,–поспешил откликнуться десятник.

–Собирай своих. Выдвигаемся вперед. Скоро рассветет и наша задача накрыть ближайшую постовую станцию, пока оттуда не ушло ни одной кареты.

–Лошади нужны,–догадался Александр.

–Нужны,–подтвердил сержант.–К утру смысла скрываться уже не будет. Люди они еще и не такую гонку выдержат. А вот животина не сдюжит. Так что, давайте поворачиваться.

–Слушай, Захар Ильич, я что-то в толк не возьму. К чему было резаться со шведом? Ить все одно нашумели с этими лошадьми. С пальбой-то куда проще было бы управиться.

–Добрый ты десятник, Саня. А вот во взводные тебе еще рано,–вздохнул сержант.–Сам посуди. Пришли солдаты короля и его именем реквизировали лошадей. Не враг напал, а свои хозяйничают. Значит дождутся утра и честь по чести жалобу бургомистру или прямиком в столицу. А как враг, так сразу понесут весть о нас.

–Значит, опять время выигрываем.

–Наконец-то сообразил.

–Да ла-адно. Куда хоть поспешаем?

–Фагеста.

–А там, что тоже серебро? Или вообще золото?

–Руда там железная. И железоделательные заводы. Объяснять надо, что это посерьезней серебряной шахты будет.

–Не надо. Ты Захар Ильич лучше скажи, когда мы домой-то поворотим?

–То знает только боярин. Мне же ведомо лишь то, что не завтра. Потому как до городка того полный ускоренный дневной переход.

–Ох, йолки.

–И я о том же. Ну все, хватит любопытствовать. Не то и впрямь без лошадей останемся.

***

В Фагесте полк провел сутки. Людям нужно было дать время перевести дух. За одно подсадили козла во всех доменных печах. Процесс этот не сложный. Всего-то загрузить под завязку и дать застыть расплавленному металлу. Все. Проще переделать, чем извлечь спекшуюся массу которую и металлом-то не назвать. А вот все готовые чушки утопили в небольшом озерце, близ города. Ну и перед уходом взорвали плотину заводского пруда. Ревущий поток устремился вниз неся с собой беды и разрушения. Можно списывать все плотины и заводы что были ниже по течению.

Отдохнув и пустив слухи о том, теперь-то двинутся на восток к побережью. Но отдалившись от Фагесте скорым маршем направились на север к Борланге до которого было шестьдесят верст. Этот город так же являлся одним из металлургических центров Швеции. Ну и как следствие повторил судьбу своего предшественника.

Убытки от разрушений были просто колоссальными. Металл однозначно потерян безвозвратно, потому что топился не в обмелевших в одночасье прудах, а именно озерах. Ну и кто станет их осушать, дабы добраться до железа? Вот то-то и оно. Взорванные и смытые плотины в один день не восстановятся. А там потребуется еще и время, пока пруды напитаются водой. Мало того, вал воды однозначно должен был добраться до доменных печей ниже по течению и столкновение с водой ни до чего хорошего не мог привести по определению. Словом, покуражились псковичи, чего уж там.

Через двое суток после устроенного погрома в Борланге полк подходил к Сандвикену, имея все те же намерения, уничтожить еще один промышленный район королевства. Вообще-то, Иван не отказался бы еще и увести с собой металлургов. Но все же был вынужден отмахнуться от этого желания. Пленники связали бы его по рукам и ногам, убивать же работяг только за то, что они работяги у него и мысли такой не возникло, потому как это далеко за гранью.

–Боярин, дозволь доложить,–выдохнул запыхавшийся Александр.

–Никак нашей легкой прогулке пришел конец,–невесело ухмыльнулся Карпов.

–То так, боярин. Впереди стоит три полка пехоты при двух полках конницы.

–Драгуны или рейтары.

–Драгуны, боярин.

–Дальше.

–Шведы стоят на другом берегу реки. Спешно строят редуты. Река неширокая, шагов тридцать, но насколько глубокая, не знаю.

–Вот значит как. Ладно. Иди пока. Вестовой.

–Я, боярин,–тут же отозвался солдат.

–Приказ командирам батальонов становиться лагерем, ставить редуты неполного профиля Первый батальон по правую руку. Второй, прямо здесь. Третий, по левую. Артиллерийской батарее выдвинуться в позиции второго батальона. Через два часа членам штаба ко мне на совет. Выполняй.

–Слушаюсь,–паренек лихо козырнул и пришпорив коня, сорвался с места.

Неполного профиля, значит окопы по периметру только для стрельбы с колена и легкие рогатки перед низким валом, или все же бруствером. Ставились эти рогатки из палаточных шестов, имевшихся у каждого бойца. Так себе преграда. Слишком уж легкая. Кавалерию правда замедлит достаточно серьезно. А вот перед пехотой спасует очень быстро. Впрочем, лишний выстрел, лишняя граната, глядишь именно они и окажутся последней каплей, что перевесит весы в пользу обороняющихся.

–Капитана Рыбина ко мне,–подозвав второго вестового, приказал Иван.

Сходу ввязываться в бой глупо. С местностью они знакомы только по карте. Весьма подробной, не без того. Но человек составивший ее в настоящее время лежал в сырой земле. Банальная простуда переросла в воспаление легких. Все. Был человек и нет человека. С антибиотиками тут полная беда и Иван в этом ничем помочь не мог. Он только того и знал, что название пенициллин. Которое местным светилам вообще ни о чем не говорило. Так что, того кто бы лично обошел данную местность у Ивана не было.

–Боярин, капитан Рыбин по твоему приказу прибыл,–доложился друг детства, строго следуя субординации.

–Уже знаешь, Григорий Семенович?

–Редькин доложил.

–Что думаешь?

–Полагаю, что шведы не станут нас атаковать. Уж больно слава у нас нехорошая. Укрепятся на том берегу и будут ждать нашего наступления. Справа, в полутора верстах, у нас большое озеро. Слева, примерно в двух начинается лес, и что он собой представляет непонятно. Но предполагаю, что препятствие серьезное. И по всему выходит, что нам либо атаковать в лоб и нести большие потери, если вообще не положить всех людей. Либо идти в обход. И если верить имеющейся у нас карте, крюк выйдет изрядный. А значит шведы успеют получить подкрепления, настичь нас чуть погодя и навалиться крупными силами.

–Расклад верный. А теперь слушай приказ. Разошли своих леших в разные стороны. Мне нужны подробные сведения об этой местности в радиусе хотя бы шести верст. И особенно по направлению противника. Каждый час, что мы стоим без движения, играет против нас. Для дальней разведки можешь реквизировать всех верховых лошадей. Хоть вон моего коня забирай. На все про все вам два часа.

–Слушаюсь боярин.

–И что, коня забирать не будешь?–С прищуром и легким ехидством поинтересовался Иван.

–Обижа-аешь боярин. Что же мы себе лошадок не раздобыли по дороге. Чего ноги бить, коли можно верхами.

–А я думал, лешаки все больше привычны ножками.

–Так, когда сами себе хозяева, то обязательно ножками. Но тут-то при войске, а начальство любит засылать нас в дальние дали,–задорно ответил капитан, разворачивая свою лошадь.

Вообще-то, Иван серьезно так сомневался, что у лешаков получится разведать местность за отведенный срок. Но… Это же не позиционная война со сплошной линией фронта, минными и проволочными заграждениями. Случилась конечно стычка со шведскими драгунами, не без того. Но десяток лешаков быстренько дал укорот разъезду противнику в составе взвода. Ну и ретировался, потому как у парней приказа изводить ворога не было. Правда, одного пленного все же прихватили.

Итак, картина вырисовывалась именно в том свете, что видел Карпов. Шведы действительно вдумчиво готовились обороняться и метрах в пятидесяти от берега возводили три редута с расстоянием между ними не более сотни шагов, то есть, прицельного мушкетного выстрела. Среднее из укреплений находится как раз напротив моста. Фортеции пока еще не закончены, но большинство работ уже завершено и со стороны реки в частности.

На валах имеется дюжина пушек и столько же картечниц. Хм. Вообще-то учитывая то обстоятельство, что полевая артиллерия по сути детище именно шведской военной мысли, артиллерии маловато. С другой стороны, Карл не был любителем пушек, отдавая предпочтение решительной рукопашной. Как впрочем, шведы не любили и прибегать к обороне, предпочитая атаковать.

Вот только не в этот раз. Похоже шведский командующий намерен дождаться подкреплений. Оно конечно лестно, что тебя так-то ценят. Но тогда псковичей попросту задавят массой. Отходить вглубь шведской территории нельзя. Не оторваться Карпову на местности, которую противник знает куда лучше. И вообще, его люди уже больше недели на марше. Обойти шведов так же не получится. Озеро справа слишком обширное, дальше начинается трудно проходимая местность. Остается только один вариант. Атаковать самим. Полторы тысячи против шести. Хороший счет, йолки!

Ну и наконец самое интересное. Шведы вовсе не собирались полагаться на свое численное превосходство. Ну или их командующий решил подстраховаться. Дело в том, что речушка оказалась неглубокой, всего-то в один аршин*, дно твердое, каменистое, течение не сильное. Иными словами, если псковичи решат атаковать, то куда большим препятствием будет левый берег, возвышающийся над правым примерно на одну сажень. Впрочем, так себе препятствие, учитывая покатый склон.

*Аршин –старорусская единица измерения длины. 1 аршин = 1/3 сажени = 4 четверти = 16 вершков = 28 дюймов = 0,7112 м;

Вот только стоило русским начать форсировать речку, как шведы тут же откроют шлюзы плотины расположенной выше по течению. Вреда им самим от того не будет. Разве только лишат большую мельницу воды в запруде. А вот наступающих однозначно смоет водяным валом. Так что, прежде чем атаковать, предстояло хорошенько подумать. Но только не задерживаться здесь надолго.

***

–Х-ха! Какая встреча! Алеся! Чертовка ты эдакая!–Возбужденно выкрикнул солдат, остановившись как вкопанный при виде девушки.

Вообще-то, узнать девушку было мудрено. Потому как одета она была не в старые обноски, а в очень даже приличное платье из добротной ткани, с белыми передником и чепчиком. Из под юбки выглядывают новенькие добротные башмачки. Не какая-то там деревянная поделка, а работа хорошего мастера из доброй кожи. Словом, перемена с девицей случилась разительная.

Алеся обернулась на окрик и вгляделась в некрасивое лицо солдата, тронутое оспой. Не сказать, что оно так уж сильно обезображено, но все же приятного мало. Девушка посмотрела на мужчину с прищуром, потом хмыкнула, и поправив корзину, что несла на сгибе правой руки, приветливо улыбнулась.

–Как жизнь, Ганс? Вижу, что ты хотя и перенес болезнь и скоро совсем оправишься. Рада за тебя,–признав во все еще выглядящем нездорово мужчине того самого караульного, что охранял пороховой погреб, радушно произнесла она.

–Жизнь как видишь удалась,–пренебрежительно махнув перед своим лицом, ответил солдат.

–Брось. Стоит ли убиваться по мелочам. Ты никогда не был мил ликом.

–Вот значит как.

–Ну, мужчина при виде которого не воротит с души уже красавец,–пожав плечами, пояснила Алеся.–Мне же хоть золотом уплати, я с таким не лягу. Так что, ты и сегодня очень даже хорош.

–Так может тогда повеселимся? Мне как раз выплатили жалование.

–Извини, дружок, но ничего не получится.

–Что так?

–Ты забыл отчего я бродила по ночному лагерю и ублажала вас за полцены?

–Хочешь сказать, что тебе удалось выплатить Микуле долг?

–И изменить свою жизнь,–утвердительно кивнув, произнесла девушка. Сегодня я служу в уважаемом доме и стараюсь не вспоминать о прошлой жизни. Но если ты готов к чему-то серьезному…–девушка многозначительно взглянула на солдата.

В ответ Ганс только опустил взгляд и с легкой ухмылкой тряхнул головой. Ну да оно и понятно. Кому нужна такая радость. Впрочем, Алеся это прекрасно понимала и ни на что не рассчитывала. Но ведь одно дело просто отшить бывшего клиента, на что тот может и обозлиться. И совсем иное, дать понять, что она избрала иной путь и ему подле очень даже найдется место, если только он пожелает. Нет? Ну так это его решение.

–Ладно, Ганс. Я правда рада была тебя видеть. А теперь нужно спешить. Не хочу сердить госпожу.

–Прощай, Алеся.

–Прощай, Ганс.

Девушка игриво стрельнула в него взглядом, пошевелила пальчиками, и отвернувшись быстро зашагала вдоль по улице. Но уже через несколько шагов, поспешила отойти в сторону прижимаясь к домам. По мостовой катила богато изукрашенная карета, в сопровождении десятка одетых на один манер всадников. Не иначе как очередной магнат припожаловал в Варшаву. Король созывает сейм, для решения вопроса об объявлении войны Швеции. Алеся знает это доподлинно, так как служит в доме княгини Любомирской, фаворитки короля.

В этом доме она оказалась месяц назад, после возвращения из похода королевского войска против объявившего рокош Острожского. Вообще-то, заработанных ее ночными походами средств не хватило бы на выкуп долга у маркитанта. Но это если считать солдатскую мелочь. А вот если присовокупить сюда псковское серебро, то картина получалась совсем другой. Но то серебро, так и осталось нетронутым. Работодатель выделил потребную сумму щедрой рукой. Правда и условие тут же выдвинул, потребовав, чтобы она устроилась на работу в нужный дом.

Не сказать, что это было так уж легко. Любомирская не какая-нибудь мелкопоместная дворянка. Вся прислуга в ее доме была проверенной и прошедшей строгий отбор. Но Алесю подвели к нужному человеку, польстившемуся на молодость и… Хм. Да чего уж там. Опыт у девушки в любовных утехах был просто изрядным. Так что вскружить голову похотливому борову, служившему во дворце поваром, не составило труда. А уж на фоне его жены, обладающей поистине героическими статями, так и подавно.

Ну да. Врала она, что не сможет с тем от кого с души воротит. Еще как может. Причем заглядывая в глаза полюбовнику с самым искренним восхищением и с придыханием закатывая глазки. Мужчины, они ведь как дети, верят всему. И уж тем более в собственную исключительность. А иначе с чего бы со столь завидным постоянством попадаются в старую как мир, так называемую медовую ловушку.

–Где тебя носит?–Обозлился повар, как только девушка появилась на кухне.

–Так, сам же на рынок посылал.

–Ну и чего ты так долго ходишь?

–Да не долго я. Только туда и обратно.

–Мне лучше знать,–строго припечатал повар, стрельнув взглядом в троих помощников, тут же поспешивших отвести взор.

–Простите, пан Ожешко,–тут же кротко ответила девушка.

–Мы сегодня к ужину ожидаем короля. Так что, поворачивайся.

–И что я должна делать?–С готовностью поинтересовалась Алеся.

–Для начала отдай корзинку этому бездельнику,–ткнул он в одного из своих помощников,–и иди за мной. Поможешь в погребе.

Впрочем, впереди пришлось идти ей, освещая путь фонарем с горящей свечой. Спустилась на два пролета вниз открыла массивную дубовую дверь, и оказалась в прохладном помещении. В нос тут же ударили самые различные запахи. Чего тут только не было

По правую руку стеллажи, наполненные различными нескоропортящимися припасами. Слева стояло множество бочек с солониной, квашеной капустой, огурцами и многим другим. С потолочных балок свисали круги колбас, копчености, косы лука и чеснока, душистые травы и специи. Словом, много чего и у всего есть свой запах.

Едва только дверь за ней захлопнулась, как ее тут же нагнал повар, а его жадные толстые руки зашарили по юбке, спешно задирая подол. Ничего удивительного. За время общения со своим любовником она уже успела его изучить. Его недовольство и раздраженность объяснялись переполнявшим желанием. А оно в свою очередь особо проявлялось в дни, когда дворец посещал король. Уж больно привередлив был Август Сильный, и попадать ему под горячую руку совершенно не хотелось. Вот и успокаивал себя Ожешко таким немудреным способом.

Алеся едва успела пристроить фонарь на стеллаже, когда тот навалился на нее сзади, шумно и со всхлипом вздохнув. Пока же он справлял свою нужду, она мысленно ухмыльнулась от предчувствия того, что вскорости отделается от этого борова. Просто не будет смысла оставаться здесь. Потому как сама княгиня, без короля ничего не значила.

В укромном тайничке у девушки припасено зелье, которое надлежит влить в вино, что подадут княгине и королю. Несколько дней и отрава сделает свое дело. При этом, у всех сложится впечатление, что сердце короля попросту не выдержало. Княгиня же будет чувствовать себя нормально. Нужно лишь позаботиться, чтобы она в течении суток выпила противоядие. Что в общем-то устроить не сложно, подмешав снадобье в любое питье.

***

Николай подошел к окошку прорезанному в стенке шатра и забранному крест накрест парусиновой же лентой. Идея которую подсмотрели у Карпова. Раньше-то стенки были глухими. Хочешь взглянуть, что творится на улице, выйди наружу. С другой стороны оно и во внутрь не больно-то заглянет какой посторонний. Но на тот случай снаружи есть клапан. Есть желание прикрой и получишь глухую стену.

Н-да. Много нового проистекает от этого странного полюбовника сначала тетки, а теперь уж и его сестры. Царь не поленился, откопал старые записи, что они вместе с Иваном делали думая над тем, как обустроить налоговую систему Русского царства. Благо имел прижимистый характер и привычку хранить все. Вот и записи те сыскал.

Посидел. Подумал. Посоветовался с де Вержи, благо тот уж не просто друг, но и родня получается. Как ни крути, а у Николая от этого француза имеются двоюродные сестра и брат. Пусть они и не имели прав на престол, от того не переставали быть родней.

Так вот, поначалу все было плохо. Как и предполагал Карпов перво-наперво приключились убытки. Только, тогда он предлагал компенсировать их за счет золотых приисков. Теперь же, то золото уже учитывалось казной по расходам, а потому случился серьезный дефицит. Не смотри, что новых мануфактур под сотню открыли. Да еще и на фоне войны с турками.

Но вот пришло очередное послание от тетки, на которую по сути он и оставил московский престол, пока сам воевал султана. К сожалению прибыли пока не случилось и расходы превосходили доходы. Но как уверяла тетка, причина тут только в войне с турками. Будь время мирное, то сразу же появился и излишек.

К сожалению торговля в Русском море с началом войны практически умерла, прибрежные поселения казачками пограблены уж не по разу. Так что, на доходы с этой стороны сегодня рассчитывать не приходилось.

–«Государь, Московская медицинская академия во всем цивилизованном мире почитается как образчик научной мысли. Наши воспитанники служат при дворах королей иноземных держав имея славу великую. Ты же желаешь пригласить на нашу кафедру простого лекаря, а буде он откажется, то слать к нему учеников, а случится, так и не глядючи на заслуги прошлые. Совет академии считает то ошибкой. Пригласить Лекаря Рудакова к нам для дебатов и защиты его научных изысканий, то дело иное. Но огульно, по одним только слухам и домыслам вручать ему кафедру и переворачивать прошлые учения без должного обоснования, недопустимо…»

–Хватит!–Николай резко оборвал читающего письмо секретаря.

Потом осознал, что сорвался и вперил свой взгляд в окно, выходящее прямиком на плац. Да, походный лагерь. Но кто сказал, что теперь следуют лежать на солнышке и греть пузо. Нет боевых действий. Вот и ладно. Значит нужно вспомнить об учении. Солдат в безделье, подобен бочонку с порохом, что может рвануть от малейшей искры. И дабы дурь в его голове не вила себе гнезда, его следует занять. И без разницы что это будет, рытье траншей или муштра на плацу. Пусть лучше ненавидит измывающихся над ним командиров, чем мается от безделья.

Понаблюдав за стрельцами слажено выполняющими строевые приемы, он вскоре успокоился. Возможно еще и от того, что стрельцы выполняли все четко, слаженно и синхронно. Видят бородачи, что окошки шатра открыты, а значит и царь может за ними наблюдать. А ну как осерчает.

–У лекаря им учиться зазорно, старики замшелые. А то, что в Псковском госпитале настоящие чудеса творятся, не ведают? Что Псковская земля уж три года как не ведает оспы, не думают? У меня тут раненые сотнями умирают, лекари же руками разводят, все на волю божью ссылаются. А эти… С-сволочи! Пиши. «Господа совет академии просьбе моей вы не вняли и нашли множество обоснованных причин тому в оправдание. Слова ваши звучат резонно. Но здесь и сейчас мне потребны не речи ученых мужей, а дело. И коли какая знахарка против лекарей наших станет поднимать русских воев и ставить в строй иль возвращать их к семьям, то ей будут мои почет, уважение и поклон земной. Не интересны мне словеса. Мне дело потребно. Учеников в Псков слать без промедленья. То теперь воля моя, а не просьба.» Записал?

–Да, государь,–парой секунд спустя, доложил секретарь.

–Дай подпишу.

Николай стремительно приблизился к походному столу. Взял исписанный лист. Быстро пробежал взглядом текст потому как дурной привычки подписывать не читая не имел. Потом склонился и единым росчерком заверил написанное. Секретарь тут же посыпал письмо из песочницы. И отложил в раскрытую папку, вместе с посланием из академии.

–Что там далее?

–Послание от княгини. Но то с пометкой лично, и я его не вскрывал.

–Хорошо. Оставь и иди.

–Слушаюсь, государь,–выкладывая на стол запечатанное письмо, и поднимаясь из-за стола, ответил секретарь.

Пока знакомился с новостями, кои тетка не решалась доверить посторонним, в шатер вошел де Вержи. Николай только краем глаза приметив кто это, лишь подал знак, мол присядь и не отвлекай. Полковник гвардии принял это как должное и опустился на складной стул, закинув ногу на ногу и сцепив на колене кисти рук, приготовился ждать. Впрочем, ожидание не затянулось.

–Вот что Гастон. Собирайся-ка ты на Москву.

–Объяснишь государь?

–Письмо от тетушки,–демонстрируя исписанные листы, произнес Николай.

–Ну, я тоже получил послание. И признаться, в нем не увидел ни намека на скорую встречу, ни тревожной вести.

–Ну так, то было письмо мужу. Ирина Дмитриевна чай знает разницу, между семьей и долгом.

–Согласен. Но объяснение какое-то и не объяснение вовсе.

–Здешняя война так, и не война вовсе. Казаки да калмыки гоняются по степи за ногаями и черкесами. Мы бодаемся с турками и пока без решительного результата. А тем временем на севере творится нечто непонятное. О том, что псковичи не стали ждать пока Карл их удушит или придет жечь их дома и сами пошли его воевать, ты ведаешь. Как и о том, что они разбили две шведские армии, да захватили Дерпт,–утвердительный кивок полковника.–Теперь же знай, что кроме этого Карпов и Острожский захватили еще четыре крепости, отторгнув этим от шведских Эстляндии и Лифляндии изрядный ломоть.

–Ого. Всегда знал, что Карпов невероятно скор и ставку делает на стремительном маневре. Но таких успехов не ожидал даже от него. И потом, откусить-то они откусили. А как будут удерживать?

–Удержат. Ими взято в плен изрядное число наемников, кои после пленения чисты перед нанимателем.

–Но-о… Подобная реорганизация войск дело вовсе не простое.

–Не простое. И тетушка предполагает, что умник этот заранее к тому результату готовился.

–Н-да. Но с другой стороны, очень на него похоже. Вроде и молодо и зелено, но умудренных мужей удивляться заставит.

–Угу. Только это еще не все. Он кроме всего прочего, почитай весь шведский линейный флот пожег.

–Как!?–Опешил де Вержи.

–Да как турок у Азова. Только тогда он лишь флот уничтожил, а сейчас спалил еще и Карлскруну со всеми его складами и верфями. Причем, если судить из письма Лизы, то проделали это всего лишь две лодки с помощью греческого огня. Европейские державы встали на дыбы от подобной дикости, кровожадности и бесчестности оружия. Но Дания меж тем, готовится к войне. Август собирает сейм, дабы так же объявить войну Карлу. Сам Карл выжидает, пока минуют последствия оспы, появившейся в войске его противников.

–Оспа в армии Пскова? Но ты ведь знаешь…

–Знаю. Но там ведь не только псковичи, но еще и ополчение Инфлянтского воеводства.

–Н-да. Об этом я как-то не подумал.

–А еще не подумал и о том, чего там еще учудит этот Карпов. Не удивлюсь, если он еще до осени разнесет Карла в пух и прах. Словом, собирайся Гастон. Тебе немедля ехать на Москву и принимать под свою команду армию. Тетушка сейчас собирает полки. Грозится двадцатью тысячами. Конечно не обойдется без того, чтобы оголить кое-где. Но оно того стоит.

–Не годится государь.

–Что не годится?

–Мне во главе войска идти не годится. Тот поход должно возглавить именно тебе, как царю освободителю. Новгородцы должны точно знать, кто именно сбросил с них чужеземное ярмо.

–Но здесь…

–Не исключаю, что здесь может случиться великая победа и вся слава достанется Гордону. Но тебе сейчас не о своей славе нужно думать, а о пользе Русского царства. Да, случись здесь победа и она прославит тебя на весь свет. Освободив же новгородские земли, ты получишь любовь собственного народа. Прежний Гастон де Вержи, тебе этого не сказал бы. Его выбор был бы очевиден. Драться здесь и прославиться. Но я сегодняшний говорю тебе, нет ничего важнее твоего народа.

–Господи, подумать только, француз, стал большим русским, чем русский царь.

–Это означает, что Гордону нужно готовиться к принятию командования армией?

–Ты только что мне объяснил, что поступать иначе глупо. А я ходить в дураках не хочу. Но ты отправишься со мной.

–И гвардия?

–Нет. Гвардия останется здесь. Нельзя ослаблять армию. Предашь командование своему заместителю.

Глава 13

На этот раз проделать все без шума не получится. Пусть в редуте и находится только одна рота. Солдаты сейчас держатся настороже, посты усилены, о тактике скрытных и молниеносных ударов лешаков шведы знают. Так что, застать их врасплох та еще задачка.

Впрочем, Рыбин и не думал делать ставку на скрытность. Вернее, не совсем так. Предполагался внезапный удар при свете дня. Ну или, если быть более точным, ясном утре. Для этого достаточно было отвлечь противника, сосредоточив его внимание в одном направлении, а основной удар нанести с другого. Ну и шуму побольше, ясное дело. Так, чтобы и в основном лагере приметили, что именно происходит у плотины.

Выхода у Карпова не было. Только атаковать, пусть и превосходящие силы. Однако противник мог буквально смыть русских, открыв шлюзы плотины на их левом фланге. А на что способна вырвавшаяся на волю вода, Иван уже прекрасно знал. Сам за последние дни неоднократно проделывал подобное

Как показала детальная проверка, русло речки оказалось столь мелководным вовсе не просто так. Обычно глубина была куда больше. Но шведы максимально уменьшили сток воды, дабы и речка не выглядела подозрительно мелкой и в то же время не такой глубокой, чтобы представлять серьезное препятствие для форсирования. Ну и уровень воды в запруде существенно поднялся. А чем ее больше, тем мощнее поток.

Так что, без захвата плотины и охраняющего ее редута попросту не обойтись. А тот еще и усилен парой пушек да тремя картечницами. Не поскупился шведский командующий на артиллерию на одном из важных участков. Оно конечно вроде бы только одна рота, но с другой стороны сил вполне достаточно, чтобы выстоять до подхода подкреплений.

План атаки Карпова сводился к действиям по трем направлениям. Первое, захват редута у плотины. С этим должны были управиться лешаки. Оно конечно не дело пользовать таких бойцов в открытом поле. Но с другой стороны, нет у Ивана лишних сил.

Три минометные батареи были сведены в две, по шесть стволов. Одну из батарей с пехотной ротой и при шести картечницах, Карпов так же направил на левый фланг. Они должны были выдвинуться берегом ручья и разместиться на его берегу, скрытые от шведов складкой местности. Оно бы конечно лучше разместиться в захваченном редуте, но от него до основных сил для минометов слишком далеко.

На правый фланг, под прикрытие небольшой рощицы выдвигалась вторая минометная батарея и рота пехоты при шести картечницах. Демонстративные действия на левом фланге, при атаке основных сил Карпова по фронту, должны были убедить шведов в том, что плотина им не угрожает и спровоцировать атаку драгун на правом фланге. Где в отличии от левого, наблюдались бы незначительные силы.

Но первое слово в предстоящем сражении было все же за лешими. Вот и рассматривает Григорий предмет атаки в подзорную трубу. Ничего особенного обычный земляной вал высотой в человеческий рост, перед ним сухой ров. Перед ним рогатки, на склоне понатыканы колья. Серьезно подошли к вопросу шведы, нечего сказать. Но-о…

—Штуцерники, снять караульных,–в голос подал команду Григорий.

Несколько разрозненных выстрелов. Шесть караульных, что по грудь отсвечивали над валом тут же исчезли. Все-о. Целей больше нет. Впрочем, со стороны редута уже разносится звук трубы. Еще немного, и целей станет более чем достаточно. Только и успевай палить. На расстоянии в две сотни шагов, это конечно несколько проблематично. Все же бить придется не в стоящих во весь рост солдат. Но в лешаках плохие стрелки не водятся.

Шведы оказались весьма расторопными Первые солдаты начали появляться уже через несколько секунд. Ну и лешаки тут же открыли огонь. Противник поначалу недоумевал по поводу подобного обстрела, но потом открыл ответный огонь. Выстрелили даже две картечницы, сыпанув зарядами по траве. Впрочем, как и ожидалось, результата это никакого не принесло.

А вот сами шведы поначалу очень даже понесли потери. Правда, в основном от рук штуцерников. Но их-то в роте слава богу тридцать шесть человек. Более чем серьезно. Впрочем, противник быстро сообразил, что лишний раз лучше не отсвечивать. Только и того, что появятся не на долго, пальнут в белый свет как в копейку, и снова за вал. Поди доберись до них. Но Григорий и не собирался драться так-то уж в лоб. Чай лешаки, а не пехтура посконная.

***

Признаться Александр уже затек. Ну вот что ему мешало передать свою духовушку другому бойцу, а самому пользовать тот же карабин. Ничего не мешало. За исключением того, что ему в это оружие он влюбился едва оказавшись в лешаках. Вот с тех пор и не расставался с этой пукалкой.

С другой стороны, нужно отдать ей должное. Стоило только установить длинный ствол, как ее характеристики тут же менялись. Пуля формы тупоносого валанчика на двухстах шагах гарантировано поражала цель диаметром в семь вершков*. Если конечно руки не кривые. Словом, заткнет за пояс любой мушкет, даже замятлинской выделки. Не винтовку, ясное дело, но все же.

*Вершок — 4,45 см.

Да только нет тут того ствола. Остался с вещами. Потому как вновь образовалась потребность в бесшумном оружии. Нужно ошеломить и успеть нанести максимальные потери. И тут на руку в первую очередь скорострельность воздушки. Драться придется накоротке, а как так, то и длинный ствол в помеху.

Именно по этой причине, Григорий Семенович и свел всех вооруженных воздушками в один штурмовой взвод. Н-да. Великоват взвод вышел. Целых тридцать шесть человек. Оно ведь на каждый десяток приходится по три бойца с такими карабинами. Ну и старшим над ними единственного десятника имеющего духовушку штатным оружием.

Соответственно, занимать позиции им пришлось с ночи, обрядившись в свои лохматки. Подкрались тихонько на расстояние семидесяти шагов от вала и замерли в ожидании момента атаки. Учитывая же близость к противнику и его настороженность, даже дышать приходилось через раз.

Редут представляет собой эдакий четырехугольник с валом по периметру и ступенькой для стрелков с внутренне стороны. Тыльная от противника сторона имеет проход без ворот, но прикрытый снаружи рогатками. За проходом насыпь, для стрелков прикрывающих вход.

Когда лешаки начали обстрел с противоположного берега, то все солдаты устремились к фасу*, дабы достойно встретить противника. Александру даже где-то стало обидно от подобного пренебрежения. В тылу не осталось ни одного человека. Даже караульных.

* В военном деле, фас – сторона укрепления, обращённая к противнику.

Впрочем, как бы Редькин ни был возмущен подобным отношением, не воспользоваться этой глупостью он не мог. Подал знак парням и сам же рванул вперед на полусогнутых. Кхм. Ну, поначалу-то бегом это назвать было сложно. За пару часов тело успело изрядно затечь, так что скорость он набирал довольно медленно. Как впрочем и остальные бойцы. Но уже через несколько шагов кровь побежала по жилам быстрее и стало гораздо легче.

В проход они вбежали беспрепятственно. Разве только пришлось откинуть в сторону рогатки. Заняли позицию за той самой насыпью и начали садить во всех подряд. Несмотря на мушкетную пальбу их обнаружили практически сразу. Александр успел сделать только один прицельный выстрел свалив шведского солдата. Успехи остальных были не больше.

Шведы не стали втягиваться в перестрелку. У кого мушкеты или пистоли оказались заряжены, те пальнули во внезапно появившегося в тылу противника. А затем бросились в рукопашную. Практически сразу на смену ружейной перестрелке пришли частые, практически беспрерывные хлопки.

До рукопашной дело так и не дошло. Впечатление Александра оказалось все же ошибочным. В атаку бросилось не больше трети. И они их успешно расстреляли. Только двое сумели добраться до позиций взвода, но дотянуться до кого-либо им уже не дали Остальные поспешили воздеть руки, сдаваясь на милость победителя.

Александр был готов перебить весь гарнизон. Но вот что делать с пленными, даже не представлял. Но потом решил, что пусть об этом болит голова у Карпова. Лешаки же свою задачу выполнили сполна. Кхм. Ну, в смысле, на данный момент, разумеется.

***

—Господин капитан, слышите?–Обратился к командиру батареи дюжий сержант.

Вообще-то, офицер и сам ничуть не уступал тому статями. В минометные и артиллерийские батареи вообще старались набирать служивых поздоровее. Потому как с железом дело приходится иметь, а оно страсть какое тяжелое. Впрочем, сам Пирогов начинал еще с Измайловской сотни. Был гранатометчиком и забрасывал гостинцы за сотню метров точно под ноги мишени.

Когда Карпов решил обзавестись минометами, оказался при них. Да так и остался. На сегодняшний день он был самым опытным из офицерского состава. Правда, в науках не преуспел, а на одном опыте далеко не уедешь. Потому и минометный дивизион в артполку не ему поручили. Ну да, он на свое месте хорош и тем горд.

По приказу командира полка, он вывел свою батарею на правый фланг, укрыв за небольшой рощицей. Н-да. Ну очень небольшой. Со стороны редута она еще прикроет, но стоит пройти вдоль русла реки, как батарея сразу же окажется как на ладони.

–Слышу, Михаил Ерофеевич. Ждем сигнала.

Говоря это, Родион смотрел в сторону откуда доносилась ружейная трескотня. Далековато. Что-то около трех верст. Пальба кстати поначалу частая, постепенно стала редкой, а там и вовсе сошла на нет. И чем там все закончилось совершенно непонятно. То ли захватили лешаки тот клятый редут. То ли нет. Поди разбери. Но лучше бы захватили. Потому как если опростоволосятся, то водица может и до минометчиков добраться Оно конечно не смоет, но ноги вполне подмочит.

Взгляд вправо. Там выстроилась рота стрелков. Стоят повзводно, в промежутках картечницы, с сосредоточенными расчетами. Все прекрасно знают, что Карпов намерен вынудить шведа провести конную атаку именно с этого фланга. И радости это ясное дело не добавляет.

А вот и ракета! Ну, началось. Теперь только держись. Назад ходу нет. Как впрочем и вперед. Как сказал боярин, их задача встать здесь намертво. Не насмерть, а именно намертво, потому как если помрут, то швед далее по флангу пройдет и бед наворотит. Ну да ничего. Надо выстоять, так они выстоят. А пока…

–Батарея! Слушай мой команду. Мина шрапнельная! Четыре кольца! Десятью минами! Огонь!

Прицелы он самолично выставлял. Расстояния своим взглядом вымерял. Ну и дальномером, ясное дело. Так что, мины должны аккурат накрыть редут, набитый народом. А в каждой мине по полсотни пистолетных пуль. Мало точно не покажется. И если они посылают свои гостинцы по навесной траектории, то шведу сквозь рощицу в псковичей из своих пушек не попасть.

Вдали грохнули первые раскаты разрывов, сзади и слева рявкнули орудия батареи, обосновавшейся на редуте второго батальона. И только вслед за ними раздались громкие и глухие хлопки его батареи. От осознания того, что малость припоздал и начал самым последним, Родион скривился, словно надкусил лимон. Ну да ничего. Он свое еще в бою возьмет. Подумал Пирогов вслушиваясь в нарастающий гул канонады.

***

—Атаман, беда!

Скатившийся с каменного склона казак, едва не снес своего старшину. Но Игнат успел его подхватить, устояв при этом на ногах. Хорошо, хоть сложения тот был не великого. Потому встряхнул его Демин как нашкодившего котенка, и строго потребовал.

—Слышь, Сирый, ты бы не блажил, как баба на сносях, а толком сказывал.

–Так говорю же, Игнат Борисович, беда,—вновь заполошно выпалил казак.

--А в зубы?–Деловито поинтересовался атаман.

–Из-за шхеры, что в трех верстах на полдень, пять галер шведских появилось.

–Иным тут и взяться неоткуда,–отставляя казака в сторону и направляясь к склону, буркнул атаман, а потом бросил через плечо.–Ерема, собирай весь народ на «Ласточку». Петр, все картечницы с зарядами на нее же.

Все. Больше кричать нет смысла. Первые распоряжения, которые не придется менять он уже отдал. Дальше командовать в слепую, глупость. Вот сейчас глянет что к чему, а там видно будет.

На вершине расположился другой казак. Степенный и рассудительный казак. Арсений в младые годы хаживал со Стенькой Разиным. В старшину так и не вышел, но казак был добрый. В рубке равных ему Игнат не знал. И вообще, чтобы его смутить, озадачить и уж тем более заставить нервничать, нужно было постараться.

–Чего атаман, баламут этот шум поднял?

–Поднял,–согласился атаман.

–Вот же молодо-зелено.

Хм. Вообще-то молодой это громко сказано. Казачку три десятка Господь уж отмерил. Оно конечно, против пятидесяти Арсения те годочки вроде и не пляшут. Но уж не молодь, это точно. Но-о… Оно ведь смотря с чьей колокольни смотреть. К примету этому зрелому казаку Сирый вполне в сыновья годится.

Пристроившись рядом Игнат разложил большую трубу и навел на приближающиеся суда. Ага. Так и есть. Пять галер. Идут неспешно, экономят силы. И явно кого-то ищут. Вон три галеры пошли прямо, а пара отвернула в сторону, чтобы обойти очередную скалу торчащую из гладкой поверхности воды. Вообще красота вокруг неописуемая. Дух захватывает. Н-да. Вовремя, чего уж там.

Оптика у атамана куда серьезней, чем у наблюдателей, а потому и видно куда лучше. И увиденное Демина совершенно не обрадовало. Похоже эти из Стокгольма, а не из Ревеля, где флот шхерный разместился. Потому как всех невольников свели на те галеры. Здесь же, на веслах сидят гребцы в синих кафтанах. Стало быть солдаты. А от того и получается, что столичные вояки в гости припожаловали. Вот интересно, сколько их всего-то.

Никаких сомнений, Карпов на шведской сторонушке пошумел от души. Вот и всполошились хозяева от таких проказ гостей незваных. Корабли выслали на перехват. Только, что-то они не особо-то опасаются казаков. Игната даже обида взяла. Ну что это за неуважение, всего-то пять галер.

Но потом подумал малость и успокоился. Уважают. Еще как уважают. Во-первых, это могут быть не единственные галеры, а только один из отрядов. Во-вторых, даже если отряд и один, там солдат около двух полков получается. Мало? Опять же, к гадалке не ходить, шведам наверняка известно, что псковичи пришли на четырех галерах и большинство команды высадили на берег. Это только кажется, что вокруг безлюдные скалы. На деле же тут хватает людей. Так что шведам известно об их многократном преимуществе.

–Пошли старый. Нечего нам тут более делать.

–Это кто старый-то?–Взъярился Антип.

–Ну чего ты заводишься,–растерялся атаман и в мыслях не имевший обижать заслуженного ветерана.–Я же это, так. К слову.

–К слову он. Ты атаман, за то тебе почет, уважение и почитание. Но за словесами-то следи.

–Антип, я не понял, мы спорить будем или хвоста шведу крутить.

–Хвоста,–согласился казак.–Но все одно, гляди не брякни при народе. Не то не посмотрю, что старшина.

–Да понял я уж все. Понял. Пошли,–толкая в плечо казака, примирительно произнес Игнат.

В принципе, время терпит. Шведы движутся самым малым ходом, явно экономя силы. И в общем-то правильно делают. Бой может случиться в любой момент и командирам явно не хочется к этому моменту иметь заморенных гребцов. Примысли об этом Игнат вновь пожалел о паровой машине, покоящейся на дне Балтики.

А еще припомнил недобрым словом самого себя. Ну надо же было догадаться избавиться от легких лодок с огнеметами. Вишь ли, лодчонки совсем уж хлипкие и случись пользовать их при волнении окажутся никуда негодными. Можно конечно использовать установку и с обычной шлюпки, но она слишком медлительна и не идет ни в какое сравнение с каноэ.

А между тем, в спокойных водах шхер они были бы очень даже кстати. Выскакивай на такой из-за скалы, да заливай противника жидким огнем. Шансы проделать это оставшись безнаказанным очень велики. Ну да, чего теперь-то поминать об упущенной выгоде. Нет, поминать очень даже надо. Есть же переносные огнеметы. И какой бы опасной эта штука ни была… В конце-концов, от пороха тоже очень даже может беда приключиться. И ничего, на кораблях его всегда изрядные запасы.

К момент возвращения атамана «Ласточка» была уже готова к выходу. На нее перекочевали все картечницы с других судов. И очень даже хорошо, что никто не стал трогать брус гребной рамы, на котором имелись отверстия под вертлюги фальконетов. Картечницы великолепно заняли их место и галера грозно ощетинилась их стволами.

–Атаман я еще дополнительно снес сюда снарядов,–доложил Петр, главный канонир.

–Думаешь мы успеем расстрелять имеющиеся запасы,–хмыкнув тряхнул головой Игнат.–Если не сумеем разобраться со шведом быстро, то нас попросту задавят. А ты помнишь, давить они умеют. Ладно, отчаливаем.

–Атаман, а эти жечь не будем?–Удивленно ткнул пальцем в сторону остающихся судов, поинтересовался Ерема.

–А как вывернемся, потом чеши репу, где взять корабли, чтобы полк вывезти,–укоризненно покачав головой, возразил Демин.

–Это если боярин вывернется. Но похоже он там крепко насолил шведу, а значит и за него возьмутся очень даже в серьез.

–Карпов вывернется, не сомневайся. Еще и на берег выйдет к оговоренному сроку, да нас корить станет, коли опоздаем. Так что, давай-ка Ерема выводи своих штуцерников на артиллерийскую платформу. Абордажники пускай пока стоят в сторонке и не мешают. И вообще, спусти их вниз. И без того на палубе не развернуться. Гнат!

–Здесь я атаман.

–Давай палубную команду вниз. Паруса нам сейчас без надобности. Готовьтесь к абордажу и случись заделывать пробоины.

–Слушаюсь, атаман. Ну чего встали, как беременные коровы. Бегом вниз,–тут же поспешил выполнить команду боцман.

–Отходим! Гребцы табань!–Наконец отдал команду атаман, а затем вновь обратился к канониру.–Значит так, брат Петр, мы сейчас пятясь выползем из-за скалы и станем ждать шведа. Как появится, начинай палить по нему, что есть силы. Мы станем пятиться кормой, чтобы вам было возможно стрелять. Помни, от тебя все зависит. На фугасы не разменивайся. Бей зажигательными. Оно швед вроде как и научился с ними бороться, но полностью с той бедой им не управиться.

–Понял, атаман. Не сомневайся, все сделаем.

–Тоха.

–Я атаман.

Тут же отозвался молодой казак, что ведал картечницами. Ясно, что вся артиллерия под Петром. Но в бою ему всего не объять. Вот и выделили отдельного старшего.

–Принимай под себя все картечницы. Сам гляди как оно, да что и пали по готовности. Только гляди, не пройдись ненароком картечью по своим. Самолично на кол посажу.

–Все сделаем атаман.

–Вот и добре,–удовлетворённо произнес Демин, потом повел взором окрест и громко произнес.–Братцы, швед думает, что у него достанет сил нас в бараний рог свернуть. А вот пускай выкусит. Казаки, новгородцы, псковичи, у всех у нас есть счет к ним. Так спросим же плату!

Ответом ему послужил единый рев сотен глоток. Возбудившиеся гребцы сбились было с ритма. Но затем замерли ненадолго. Примерились. И по сигналу весла вновь вспенили лазурную водную гладь.

Они не только успели занять позицию, но еще и слегка понервничать, пока не появился швед. Оно ведь так всегда, перед началом драки. Вот когда доходит до дела, тогда уж совсем иное. Там ни бояться ни переживать некогда. Хм. Ну, если есть чем заняться, а не сидмя сидеть в трюме, вслушиваясь в то, что происходит снаружи.

Едва из-за скалы появился борт первой галеры, как на палубе вражеского корабля тут же поднялся шум. Приметили получается псковичей. Засвистали дудки. Послышались команды командиров. Расстояние не меньше двухсот сажен, но звуки доносятся хорошо, пусть слов и не разобрать.

Зато грохот четырех орудий был слышен отчетливо. Если не сказать, что прозвучал как грозовой гром. Атаман даже вздрогнул от неожиданности. Как и палуба под его ногами. Но тут же поспешил вооружиться подзорной трубой, наблюдая результат залпа. Благо дым легкокрылой птицей устремился вверх, сносимый в сторону слабым ветерком. Хм. И ведь было на что посмотреть. Три попадания и один всплеск рядом с бортом, чего-то да стоят.

Вот что значит ровная гладь и отсутствие качки. Ну и продолговатые снаряды закручивающиеся при выстреле из-за особого угла оперения. Точность от того в несколько раз выше чем у обычных ядер. Правда уступит нарезным, но тех на все случаи не напасешься.

–Поторапливайся братцы. Шевелись, телячья немочь. Вишь как славно выходит,–послышался снизу голос Петра.

–Славно, да только Капитон маху дал,–возразил молодой и задорный голос.

–Чего это Капитон!?–Послышался возмущенный бас.–Я точно в борт всадил. Аккурат под гребную банку.

Чем там закончился спор, Игнат не разобрал. Потому как в это мгновение рявкнули четыре картечницы на артиллерийской площадке. И еще две с левого борта. Уж больно удачным было для них расположение. Атаман с недоверием отнесся к подобной стрельбе и вновь вскинул бинокль. Видимость стала чуть хуже, все же не весь дым успевал вознестись и отплыть в сторону. Ну-у, в принципе, не зря палили. Частью картечь взбила в воде сотни фонтанчиков. Другой ударила в борта и человеческие фигурки. Атаман видел как минимум двоих, которых досталось. Третьей ушла выше галеры. Все же расстояние велико, и как следствие большое рассеивание. Но не зря пальнули. Не зря.

Впрочем. Вслед за картечницами ударили два десятка штуцерников. И Игнат вновь полюбопытствовал результатами. Н-да. И пороху меньше пережигают и пули тратят куда скромнее. Но несмотря на изрядную дистанцию, он приметил сразу нескольких поймавших смертельный гостинец. Кто, то вскочил и вывалился за борт. Кто-то, исчез укрытый гребной рамой. А кто-то, остался на виду, извиваясь от боли, что змея, которой прилетело каблуком.

Демин не спешил отдавать команду на начало движения. Пусть Петр выдаст еще один прицельный залп. Уж больно славно у его пушкарей это получается. Картечницы успели рявкнуть еще по разу, прежде чем послышалась полная брани просьба Петра, призывающего Антона умерить малость свой пыл. Тот внял просьбе и когда малость развиднелось, орудия вновь рявкнули. Ну-у, в общем тоже хорошо. Два попадания, это два попадания.

–Гребцы! Табань!

Дудка комита. Удар барабана. Дружное, э-эх. И галера легонько вздрогнув пришла в движение. Долго пятиться не получится. Все же, двигаться вперед куда сподручнее и гребцам легче работать. Так что, шведы непременно нагонят их. Но случится это не сразу, и Игнат очень надеялся, что к этому моменту им удастся нанести противнику существенные потери.

А надежда на это была вполне реальной. Потому как из трюмов головной галеры начали появляться струйки жирного бурого дыма, каковой случается только при пожарах. Управится швед или нет, без разницы. Главное, что сейчас им не до драки. Конечно до берега недалеко, но ведь далеко не все шхеры обитаемы. Можно оказаться и в ловушке. Словом, причин для того чтобы бороться за жизнь корабля не за страх, а за совесть, более чем достаточно.

Поэтому, казаки оставили в покое галеру с набирающим силу пожаром, и сосредоточили свой огонь на следующей, обходящей первую и уже разворачивающуюся носом, чтобы задействовать свои пушки. Весьма внушительный и даже страшный калибр для легкого гребного кораблика…

***

Вымуштрованные солдаты спешно покидали редуты и выстраивались в линию ротных колонн. Нет, в планы Ивана вовсе не входила наполеоновская тактика наступления колоннами. Прогрессивно для сегодняшнего времени. Но у него не так много людских ресурсов, чтобы разбрасываться ими. И коль скоро вынужден идти в лобовую атаку, никто не запретит ему делать немного по другому.

А вот обратиться к бойцам перед боем, это святое. Пусть лишний раз увидят своего боярина, готового идти в атаку вместе со всеми. Оно конечно в бронежилете и шлеме, которые весь пер на себе верный денщик Данила. Хм. Ну или сумел грамотно распределить ношу. Не суть важно. Как не хоронись, а гарантировано защититься от любой напасти не получится. И о том, солдатам ведомо. А то, что боярин бережется, это правильно. Пусть только попробует не поберечься!

–Братцы! Великое дело мы сделали, вторгнувшись в шведские пределы и попортив ворогу кровь в его доме. Осталось еще малость наподдать Карлу и он сам запросит пощады и мира. Да только и швед не лыком шит. Сумел преградить нам дорогу домой. Идти назад, в обход или стоять на месте, верная погибель. Поэтому, мы наступаем!

Последнее он выкрикнул, не жалея связок. И вторя ему из-за спин солдат рявкнули орудия, а над головами прошуршали первые вестники смерти, устремившиеся к среднему вражескому редуту. Два других накроют минометные батареи, выдвинувшиеся еще загодя.

После первого же залпа зазвучали трубы, послышались команды командиров и роты пришли в движение. Не все разом, а волнами, поротно растягиваясь в цепи с интервалом в метр между бойцами. Фронт получался довольно широким, да и в глубину неслабо, все же расстояние между цепями по три десятка шагов.

Получилась эдакая рассредоточенная коробка. Попасть в отдельных бойцов, та еще проблема, для современного оружия. Правда, такой строй, настоящий подарок для кавалерии. Но случись ей появиться, роты успеют сбить плотный строй и ощетиниться штыками. Да и на фланге движутся сразу шесть картечниц, которые чего-то да стоят. Тем более, что на поле боя присутствует легкий встречный ветер, благодаря чему дым не будет застить взор и мешать частой прицельной стрельбе.

Дмитрий, поправил на плече съехавший ремень винтовки и придирчивым взглядом осмотрел свой взвод. Было дело, понесли они потери под Дерптом. И в иных боях досталось, не без того. Но в Нарве личный состав пополнили до штатного числа и теперь под его командой снова полные три десятка. Вот только треть из них пока еще не нюхала пороху и давала слабину, потому что до этого момента полк не вел никаких боевых действий.

–Держать линию! Держать, в гробину, ушу мать нехай! Молодцами у меня!–Строго одернул нерешительных Дорохин.

Поддержки в том окрике было откровенно маловато. Зато, каждому напомнил о том, что следует наперед подумать, кого больше опасаться, шведа или сержанта. Прав и возможностей у командиров в карповских полках более чем достаточно. И пользоваться ими он ничуть не стесняются.

После гибели младшего брата, в Дмитрия словно бес вселился. Попробуй в его присутствии выкажи сомнение и уж тем паче прояви слабоволие, так со свету сживет. Потому как Агапу может и было страшно в его последний час, но он и долг свой исполнил до конца, и не одну сотню ворогов с собой прихватил. Вот и получалось, что ему, брату старшему, теперь нужно было быть достойным брата младшего. И не только ему, но взводу под его начало врученному.

Батарея и минометы бьют с равными промежутками, шесть выстрелов в минуту. Оно и стволы не раскаляются, и у пехоты есть возможность подтянуться к позициям шведов, которым к тому моменту должно будет уже изрядно достаться. Все же, как ни крути, а их почти в четыре раза больше.

Отставшие взбодрились и парой тройкой широких шагов выровняли линию цепи. Бросили взгляд по сторонам, убеждаясь, что все в порядке и пошли тысячи раз отрабатывавшимся размеренным шагом. Дмитрий только удовлетворенно ухмыльнулся в бороду. Так-то оно лучше.

Драки он не боялся. Да, в шведских полках мужики служат крепкие, и с храбростью у них все в порядке, и в драке они злы и умелы. Да только уменье уменью рознь. Пусть и знали в Европе штык уж лет десять как, но широко его не пользуют. Вооружен только редкие части. И шведская армия не исключение. Их правила боя требуют перед атакой переложить мушкет в левую руку и атаковать врага со шпагой в правой.

Сейчас штык широко используется только в русской армии. Да и то лишь в солдатских полках. Стрельцы так и воюют с бердышами. Хм. Вообще-то нельзя сказать, что штык получил широкое распространение и в Пскове или Инфлянтском воеводстве. В первом, ополчение имеет куда большую численность и там штыка вообще не знают. Во втором, после принятия на службу разгромленных наемников, их число стало преобладать над полками Острожского.

Словом, умение пользоваться этим оружием давала серьезные преимущества и Дмитрий уже успел в том убедиться. Страх, оно конечно присутствовал. Чай живой человек, не истукан какой. Но в то же время имелась и уверенность в собственных силах. Так что, как любил поговаривать его взводный, а ныне командир роты –подходи не бойся, отходи не плачь.

***

–Родион Никифорович, конница появилась,–тронув Пирогова за плечо, проинформировал командир роты прикрытия.

–Ага. Опять стало быть боярин прав оказался. Добро. Сейчас все сделаем,–бросив взгляд в указанную сторону, ответил командир минометчиков.

Бог весть, чего они там наворотили на шведском редуте. Из-за леса не видно. Да и наблюдателю взобравшемуся на самое высокое дерево не больно-то получается рассмотреть. Пороховой дым несет как раз в его сторону, а потому видимость так себе. Единственно в чем есть уверенность так это в том, что швед все еще занимает редут, а мины накрывают нужный квадрат. Все. Дальше только догадки.

Впрочем, эти заботы точно не касаются ни Пирогова, ни остальных защитников правого фланга. Для них сейчас главное выстоять. И шансы для этого были достаточно высоки. За ночь они успели многое сделать. Отрыли редут неполного профиля с окопом для стрельбы с колена. Накопали множество волчьих ям. Нарубили кольев и выставили рогатки. Даром что ли всюду с собой таскают саперные лопатки.

На дальних подступах от редута устроили минное поле. Это лешаки постарались установив картечные заряды, желая при этом шведу трижды опрокинуться. А то как же. Заряд весит пятнадцать фунтов и пока не обзавелись лошадьми каждый из леших нес с собой по одному, в дополнении к обычной ноше.

–Внимание батарея! Наводимся на ориентир два! Шевелись братцы!

Пирогов вскинул подзорную трубу, вглядываясь в левый берег речки в трехстах саженях от редута. Драгуны сейчас как раз готовились начать переправу, подбирая удобное место. Все же берег хотя и слегка, но обрывистый. И судя по всему, здесь вся кавалерия шведов. Все два полка. Не иначе как убедились в том, что русские не станут открывать шлюзы и решили предпринять атаку по их правому флангу.

Несмотря на наличие небольшого редута, кажущегося противнику незаконченным, это направление представляется более уязвимым. В районе дамбы не менее двух рот, минометы, картечницы, редут и захваченные пушки. И все это на виду. Демонстративно. Впрочем, на это и делался расчет. Н-да. Теперь бы еще и выстоять

–Первый расчет к бою готов!

–Второй расчет к бою готов!..–Посыпались один за другим доклады минометчиков.

–Наводи точно в центр, братцы! Угол сорок пять! Три кольца! Четырьмя минами! Огонь!

И вновь хлопки, которые очень скоро начали звучать вразнобой, слившись в непрерывную череду. Над переправляющимися кавалеристами начали вспухать белые облачка шрапнельных разрывов. Мина она конечно не пушечный снаряд и заряд картечи в ней уступит в два с половиной раза. Но во-первых, этот недостаток вполне нивелируется скорострельностью. А во-вторых, шрапнельный заряд все же куда эффективней фугасного.

Одновременно с минометами треснул винтовочный залп. Понятно, что дистанция велика, и о точной стрельбе не может быть речи даже для штуцерников. Но тем не менее, залп достигает цели и рой пуль находит свои жертвы. Н-да. Ну или должен найти. Потому как кем именно сражены всадники минометчиками или стрелками, совершенно непонятно.

Обстрел в таком порядке продолжается пока противник не приближается на дистанцию двухсот пятидесяти сажен. Сержант, командовавший сводной батареей деловито огладил бороду и подал приказ к открытию огня. И тут же рявкнули все шесть картечниц, посылая в противника чугунные пули.

Ввиду малого калибра их заряд несет еще меньше картечин, чем в минах, но тем не менее, как показывала практика учебных стрельб, минимум десятая их часть должна попасть в габариты пехотного строя. Кавалерия же должна была принять в себя еще больший процент. Так что, какой-то там эффект все же есть. И чем ближе противник, тем меньше разлет картечи и больший урон.

Вообще-то, шведам бы хоть чему-то научиться. Ну как минимум наступать не сомкнутым, а разомкнутым строем. Но куда там. Военные всегда и во все времена самая консервативная каста. Прут в атаку плотной массой, сбившись стремя к стремени. Эдакая неудержимая и всесокрушающая стена.

Обстановка меняется столь стремительно, что Пирогов невольно вспомнил атаку шляхетской конницы под Островом. Впрочем, несмотря на быстрое приближение шведы все же несут куда более значимые потери чем в ляхи в том бою. Сказывается и более плотное построение, и большее число минометов, и шрапнельные мины, появившиеся позже, и работа шести картечниц. Несмотря на то, что стрелков вдвое меньше, чем в бою на Бобровне, плотность огня как раз гораздо выше.

Расстояние три сотни шагов. Уже слышны воинственный крики шведов. И в этот момент в траве вспухает белое облако сработавшего картечного заряда. Один, другой, третий… Ряды атакующих невольно смешались. Крики, стенания раненых, испуганное ржание лошадей. Дым несет в строну псковичей и застит взор, лишая возможности вести прицельный огонь. Сквозь белесую взвесь кое-что видно, но не сказать, что так-то уж много. Только на то и хватает, чтобы стрелять в направлении противника, более или менее выдерживая прицел по высоте.

–Минометчики, карабины к бою! Огонь по готовности!–Подхватывая свой, выкрикнул Пирогов.

Слишком близко. От минометов толку никакого. Зато почти четыре десятка карабинов, будет неплохим подспорьем роте прикрытия. Что там происходит на поле за рощей? Признаться, Родион об этом даже не думал. Для него, как и для всех остальных весь мир сосредоточился вот на этом небольшом пятачке. Палить как можно чаще и при этом желательно еще и попытаться рассмотреть куда именно бьешь. Вот и все, о чем он думал.

В какой-то момент показалось, что вся эта винтовочная трескотня и рявканье картечниц не способна остановить атакующий порыв, вновь двинувшихся вперед всадников. Но когда до позиций псковичей осталось не больше полутора сотен шагов, часть всадников полетела через головы лошадей, оглашающих округу ржанием наполненным дикой болью. Волчьи ямы сказали-тки свое слово.

И тут же перед всадниками и среди них начали вспухать разрывы. Родиону не нужно было пояснять суть происходящего. Пехотный капитан вывел из строя гранатометчиков, и те один за другим отправили в полет свои гранаты, закрепленные на отрезы веревки, в результате чего получалось нечто похожее на пращу. Двенадцать гранатометчиков, эквивалент гренадеров других армий. Семьдесят две гранаты, запущенные с минимальным интервалом. Это очень даже серьезно.

Вообще-то в карповских полках каждый солдат имеет по паре гранат. Правда вес, а как следствие и заряд пороха в них поскромнее. И метнуть их дальше сорока шагов под силу далеко не каждому. Но оружие в качестве последнего аргумента или подспорья весьма действенное.

Родион уже дернул клапан подсумка, намереваясь запустить в шведов гранатой. Но, рифленый яйцеобразный корпус так и остался лежать на месте. До последнего аргумента так и не дошло. Шведы все же не выдержали, отвернули и нахлестывая лошадей помчались прочь, оставляя поле боя устланное их павшими и ранеными товарищами.

–Стреляйте, братцы! Бей гадов в спину! Чтобы и мысли не было вернуться!–Подбадривая солдат, разорялся Мезенцев.

Пирогов не видел причин не согласиться с командиром роты стрелков, поэтому продублировал приказ своим парням. А вот минами бросаться он погодит. Их осталось не так чтобы и много. Надо бы приберечь на черный день. Разве только уточнить кое-что.

–Ероха, что там на шведском редуте!–Позвал он наблюдателя, так и сидевшего на вершине дерева.

–Многих побили, господин капитан. Раненых изрядно. Но шведы вышли из редутов. Уже перешли реку и пошли в наступление.

Та-ак. Началось. Командир противника сидению в укреплениях все же предпочел решительную атаку. В принципе, не сказать, что тот неправ. Вон и пушки палить перестали. И минометы на левом фланге молчат, чтобы ненароком не угодить в своих. Иное дело, что именно на это и рассчитывал Иван Архипович…

***

–Рота! Стой! На колено! Целься! Пали!–Раздался по центру голос командира роты.

–Взвод! Стой! На колено! Целься! Пали!–Вторя ему, отдавал команды Дмитрий.

Командир соседнего взвода ориентировался уже по его выкрику. Иначе здесь голос не расслышать. Рота же, с интервалами между солдатами растянулась цепью на добрую сотню сажен. Тут глотку луженую иметь надо, чтобы перекричать звуки висящие над полем.

Залп вышел не стройным, а повзводным. Но от того он не был менее губительным. До шведов саженей сто пятьдесят, но противник накатывает на псковичей быстрым шагом и плотной массой. Так что, главное правильно взять прицел по высоте, а там пули почти обязательно найдут свою цель.

Дмитрий потянул большим пальцем на себя защелку. Затвор откинулся влево. Теперь подхватить за шпильку стреляную гильзу и извлечь из патронника. Вставить в свободное место в патронташе. Извлечь заряженный патрон и вогнать его в ствол. Захлопнуть затвор. Курок на предохранительный взвод. Из пороховницы на груди насыпать порох на затравочную полку. Взвести курок на боевой взвод.

Он едва только успел перезарядиться, как с боков, заполняя интервалы, опустились солдаты из соседней роты, двигавшиеся сзади. Цепь сразу же уплотнилась, и следующий залп уже был куда более весомым.

К следующей перезарядке, послышался Залп над головой. Это подтянулась третья цепь и бьет из положения стоя. Чуть позже подтянулась еще одна рота, заполнившая интервалы уже в образовавшейся второй цепи…

Всего они успели дать четыре залпа. На правом фланге несколько раз рявкнули картечницы. Цепи так и не успели уплотниться до конца, когда шведы приблизились на дистанцию залпа. Правда русские нагло проигнорировали их намерение обменяться залпами, и перед самой пальбой повалились в траву, пропуская смертоносный и воющий свинец над собой.

А потом времени на пальбу уже не осталось. Дым еще не успел рассеяться, а противник уже бросился в атаку оглашая округу воинственными криками. Дмитрий едва только и успел, что вскочить да продублировать команду в атаку. Ах да. Еще и глянуть эдак искоса, не празднует ли кто труса. А там с ревом и дико вращая глазами он понесся на врага, позабыв обо всем на свете.

Дорохин с легкостью отбил штыком клинок шпаги, и используя преимущество в длине оружия ткнул противника в грудь. Отточенная сталь легко проникла сквозь сукно и впилась в податливое тело. Слегка провернуть оружие, дабы тесак не застрял в ране и резким движением выдернуть его назад.

Атаку следующего он от бил уже самой винтовкой. И тут же врезал снизу вверх прикладом в лицо. Добивать не стал. Третий был уже близко. Описав винтовкой дугу, Дмитрий рубанул его тяжелым тесаком по голове. Треуголка не шлем, да и кости такому противиться не могут. Влажный хруст и противник молча рухнул в траву, разве только и успел, что закатить глаза. Дмитрий же уже нацелился на следующего…

Сшибка оказалась страшной. И положа руку на сердце, даже понеся серьезные потери еще до рукопашной, шведы все еще имели существенное преимущество. Но поначалу сказалось преимущество русских в использовании отработанных приемов штыкового боя. А затем, во фланг изрядно прореженный как винтовочными залпами, так и картечницами ударила рота стрелков внезапно появившаяся из-за рощицы. Это явилось такой неожиданностью, что шведский левый фланг буквально сразу же обрушился.

Все произошло настолько внезапно и стремительно, что стрелковая рота и лешаки на левом фланге псковичей, та и остались не у дел попросту не успевая ввязаться в бой, даже на уровне штуцерных стрелков. Так и остались сторонними наблюдателями, все участие которых свелось к захвату редута, да обстрелу противника из минометов. Ну да. За то тут они отличились, выпустив все до последней железки и изрядно проредив ряды противника.

Пока идет драка, при схожей выучке, потери сторон примерно равны. Но паника способна захватить самые храбрые сердца. Стоит только побежать одному, как обязательно найдется еще один слабый духом. Потом еще. И еще. И вот бегут уже записные храбрецы. А им на пятки наступают преследователи. Причем они не просто догоняют, а колют, рубят, режут и стреляют. И название этому уже даже не избиение, а бойня. И потери у проигравшей стороны растут как снежный ком.

Дмитрий и сам не понял, каким образом он оказался посреди захваченного редута, над очередным телом обряженным в синий мундир изрядно изгвазданным бурым. Тесак ушел в грудь почти на всю длину и никак не желает высвобождаться. Сержант скорее всего и пришел-то в себя, только от того, что вынужден был отвлечься от убийства, чтобы высвободить свое оружие.

Ага. Ротная труба призывает всех собраться подле трубача, а как следствие командира роты. Вообще-то доносится звук далеко не только их трубы. Но свою-то Дмитрий отличит от сотен. За год с лишним, уж успел к ней попривыкнуть.

Бросил взгляд окрест. Приметил парочку солдат, изгвазданных в крови, что твои парося в грязи. Невольно окинул взором себя. Ага. Ничуть не лучше. Винтовка так та вообще вся липкая до отвращения. С вырванного из тела штыка стекают темные капли крови. Повоевали, йолки.

–Кхе,–заговорил было вынужден был прочистить пересохшее горло Дмитрий.–Чего встали, бестолочи. Трубу не слышите.

–Так мы,–начал было парень из новичков, но тут же осекся, предпочтя подчиниться жесту сержанта, призывающего следовать за ним.

Взобравшись на вал, Дмитрий оглянулся и вновь осмотрел двор захваченного редута. Н-да. Ну может до того, как сюда ворвались обезумевшие от крови русские, тут еще и были раненые. Но теперь одни лишь истерзанные тела. Вот ведь. Никогда бы не подумал, что за ним водится такая звериная ярость…

***

И снова грохот орудий с вражеской галеры. Ага. Маневр со сменой курса оказался удачным, а главное вовремя. Все три ядра вспороли водную гладь слева по борту. И теперь пока перезарядятся, пройдет изрядно времени. Зато на других галерах вовсю готовятся к очередному залпу. Две уже пылают факелами. Первая вроде даже начала крениться, принимая в себя воду. Команда отчаявшись спасти корабли, бросилась в воду. Ну, поплавайте, поплавайте.

–Левый борт, Табань! Правый борт, суши весла!

В очередной раз отдал уже привычную команду Демин. Гребцы незамедлительно поспешили ее выполнить. Оно конечно, в них еще не прилетело ни одного ядра, благодаря косорукости шведских канониров. Но все понимали, что есть в том немалая доля и умелого командования атамана.

Швед пер вперед, как кабан на случку, они же вихляли из стороны в сторону, стараясь избежать попаданий, ну и всякий раз огрызаясь так, как только это возможно. Вот и сейчас, картечницы перебравшиеся на левый борт, успели сделать по паре выстрелов. И чем ближе враг, тем ощутимее укусы картечи. На артиллерийской-то платформе палят почаще, там простор. А вот бортовые всякий раз приходится перетаскивать обжигаясь о горячее железо.

Галера начала закладывать очередную дугу. Оно если пустить весла враздрай получится куда резче. Но тогда уж и скорость будет гаситься сильнее. А они и без того уступают преследователям.

–Петр!–Окликнул атаман главного канонира.

–Готовы!–Тут же доложил тот.

Вот нос развернуло в удобную позицию и все четыре орудия рявкнули короткой скороговоркой. Два снаряда ушли мимо. Но другая пара ударила в цель, скрывшись в глубине корпуса. Если запалы сработают как надо, то сейчас там начнется веселье.

–Суши весла!–По этой команде атамана гребцы левого борта подобно правым вздели весла параллельно воде и замерли.–Табань!

И вновь налегли на вальки*. Причем без дураков. В полную силу. Надрывая жилы. Бог даст, и снова пронесет вражеские ядра мимо, хотя и близко до него. Очень близко. Вот самая малость и настигнут.

*Валек весла – утолщенная часть валькового весла около рукоятки

Залп! Не пронесло. Удар. Крики боли. Треск проламываемой древесины. Хлопок лопнувшего троса стоячего такелажа, и влажный хруст изломанного тела. Бедолага погиб так и не сообразив, откуда именно пришла к нему смерть.

–Гнат!–Выкрикнул атаман, призывая боцмана.

–Уже осматриваю, атаман!–Тут же отозвался тот, имея ввиду возможную пробоину.

Три гребка. Есть! Над средней галерой поднимается бурый дым. Все же снаряды сделали свое дело. Не сказать, что шведам тот огонь не потушить. Вроде как приноровились и кое-что у них получается. Во всяком случае, вторая галера сопротивлялась довольно долго. Но радовало уже то, что этот противник хотя бы на время выбыл из боя. Добивать его нет ни времени ни возможности. Хм. Как и вообще использовать пушки. Близко швед. Ох близко.

–Все картечницы на левый борт! Шевелись, телячья немочь!–Начал сыпать новой порцией приказов атаман.–Суши весла! Левый борт, табань! Правый борт, греби!

Галера стремительно теряет скорость, а работающие враздрай весла начали разворачивать ее буквально на пятачке.

–Тоха, бей по той галере так скоро, как сможешь!–Вновь прокричал команду Демин.

–Понял атаман! Братцы, наводись на ту галеру.

Быстро перемещаясь по центральному проходу выкрикнул приказ казак командовавший расчетами картечниц.

–Ерема, штуцерникам огонь по канонирам вот этой галеры! Хватит с них, постреляли.

–Делаем, атаман! Браты, гаси пушкарей на той лоханке!

Но прежде чем начали стрелять штуцерники, рявкнули картечницы. Да так споро, что ветер уже не успевал полностью сносить дым. Расстояние и без того, было небольшим, а с момента разворота, так и вовсе успело сократиться до пистолетного выстрела. А потому картечь влетала плотным роем буквально выкашивая команду шведской галеры. Два залпа из шестнадцати картечниц, едва ли не опустошили палубу вражеского судна.

Штуцерники сделали свое дело, и сумели едва ли ни подчистую повыбить прислугу пушек на другом корабле. А вот солдаты у фальконетов, как то выпали из поля зрения. Абордажники дали залп из своих гладких ружей, но тот все же оказался не настолько эффективным. Да и не было приказа бить именно по обслуге, а потому абордажники палили в плотную солдатскую массу, чтобы наверняка хоть до кого-нибудь дотянуться. Картечь из четырех фальконетов с воем прошлась по палубе «Ласточки».

Одна из пуль пролетела рядом с ухом Игната, обдав его волной горячего воздуха. Ну или это ему так показалось. Рука непроизвольно дернулась к нему, словно прикрывая от напастей. Или все же убеждаясь, что оно-таки на месте. Когда Демин взглянул на свою ладонь, то обнаружил, что она в крови. Отчего-то отстраненно подумалось о карнаухости. Вот только горевать по этому поводу некогда.

–Правый борт, втянуть весла! Левый борт, табань. Приготовиться к абордажу!

Сквозь рявканье картечниц, треск винтовок и мушкетов, голос атамана едва слышен. Но его все же расслышали. Сотни глоток взревели нечто нечленораздельное. Оно конечно, может и очень даже понятное, но когда кричит каждый о своем, получается непередаваемый гвалт. Разве только, очень громкий.

А потом раздался оглушительный грохот, разнесшийся по узкому проливу, отразившийся от скал и вернувшийся обратно, ударив по ушам дважды. Демин бросил взгляд в сторону третьей галеры и удовлетворенно хмыкнул. Может и управился бы швед с пожаром. Да только греческий огонь добрался до крюйт-камеры. Вздыбившийся фонтан воды, обломки дерева, человеческие тела и огромное облако молочно белого дыма.

На мгновение народ опешил, но потом взревел с еще большим задором и злостью. Галера завершила разворот и все шестнадцать картечниц скороговоркой отстрелялись по неприятельской палубе. Быстрая перезарядка. И снова залп.

–Бросайте кошки! Левый борт весла задрать! Пошли браты!

Галеры сошлись довольно близко. С «Ласточки « послышались частые разрозненный выстрелы, сметая с палубы последних живых. Весла легли на верхний брус гребной рамы шведской галеры, образуя эдакий мост, по которому тут же устремились казаки.

И первым как всегда бывалый казак Арсений. Вот он добежал до кормовой надстройки, где располагаются капитанская и офицерские каюты. Навстречу ему выбежали сразу двое солдат, вооруженные шпагами. Но они только и смогли, что повалиться снопами, под экономными, выверенными и смертоносными ударами казака.

За второй галерой пришлось уже гнаться. Понимая, что понес слишком серьезные потери, капитан попытался уйти. Возможно он хотел пополнить экипаж, подобрав солдат в воде и в четырех шлюпках, спущенных со сгоревших судов. Вот только гребцов ему явно не хватало.

Покончив с одним противником, атаман оставил его качаться в свободном дрейфе. Здесь нет течения, способного разбить о скалы возможную добычу. Зато промедли Демин, и тогда вполне возможно придется драться с противником восполнившим команду. А то и с большим числом. Во всяком случае, шлюпки уже спешили к своему товарищу, и на них было не меньше сотни человек.

Беглецов нагнали быстро, и те предпочли не оказывать сопротивление. Что ни говори, но потери у шведов случились просто ошеломительные. Открытая палуба, скученность экипажа и невероятная скорострельность замятлинских картечниц сыграли с ними злую шутку. Ну и эти клятые бесчестные снаряды, начиненные греческим огнем. Признаться, последнее вообще не смущало ни атамана, ни его нанимателя.

Всех пленных высадили на каком-то безымянном островке. Ну, может у него и было какое название, но псковичам оно было неизвестно. Да и признаться не интересно. У них есть четыре шлюпки, так что как-нибудь сумеют о себе позаботиться.

У Демина забот и без того хватало. В результате этого короткого и жаркого боя он потерял убитыми и ранеными около сотни человек. Уж больно страшным оказался тот самый, единственный залп четырех фальконетов. Мало того, что людей не хватает на четыре галеры, так ведь и трофейные не бросишь. Оно бы… Но если за призовые военные суда и плата вдвойне.

Так что пришлось постараться и попотеть, прежде чем они все же добрались к назначенному месту. И ка только уложились в срок, оставалось загадкой. Впрочем, какая загадка. Просто повезло с ветром. Иначе, никаких сил серьезно ослабленной гребной команды не хватило бы.

–Игнат Борисович, да тебя и на несколько дней нельзя оставить, кивая в сторону галер, с ухмылкой произнес Карпов.

–Ну так и ты чай повеселился, боярин,–не без удовольствия отшутился Демин.

–Тяжко было?

–Да нет, Иван Архипович. Тяжко не было. Страшно да, а так… Ну, покрутились, повихляли, да выкрутились. Хороши все же твои пушки и снаряды. Точно летят. А уж на спокойной воде и вовсе загляденье. Ну и картечницы. Признаться, до этого боя, я даже и не подозревал какие они скорострельные и насколько страшные в деле. В первый раз сошлись с галерами на который только солдаты.

–Потери большие?

–Сорок три ранены, шестьдесят один убит. В упор картечью приняли. А у вас как?

–Тоже досталось. Убитых только полсотни. Зато раненых под две. Как будем уводить твои трофеи с таким числом гребцов, ума не приложу.

–Ничего, народу вполне достаточно. Впритык, не без того, но управимся. А там глядишь, Господь не попустит, еще и попутный ветер случится. Боярин ты лучше мне скажи, насчет той гребной машины ты не шутковал?

–Нет.

–Вот взялся бы ты да и сладил ее, что ли. Ить никаких сил нет весла эти клятые ворочать. Опять же, по твоим словам выходит, что и скорость будет та же, и благодаря сменам гребцов, ход можно будет поддерживать куда дольше.

–Да машина считай готова. Осталось только взяться и сделать.

–Вот и не откладывай. У нас еще есть летнее время, чтобы покуражиться. Ну и тебе торговцы шведские не помешают, не то, откуда набраться серебра, чтобы премии выплачивать за все побитые шведские корабли.

–Вы крушите, атаман. Громите и не оглядывайтесь. А серебро на это доброе дело я найду. Можешь не сомневаться.

–Ну ладно, коли так, боярин. Но машину все же сладить не помешало бы.

Эпилог

—Горько!

 –Горько, молодым!

 Жених и невеста, зардевшись от смущения поднялись со своих мест, и целомудренно, словно и обжимались ни разу, едва соприкоснулись устами. Смешно ей богу. Ну прямо как дети малые. А ведь ни одну ночь, едва не до утра проводили в жарких поцелуях. Правда, от того не менее целомудренных. Угу. До первой ночи невеста к себе так и не допустила. Так что, ее сегодняшнее белое одеяние вовсе не кривляние какое. Хотя подобное и случается.

 Но как ни мимолетен был этот поцелуй и не кратко касание уст, Александра все же пробрало и по спине пробежал озноб нетерпения. Оно и не мальчик уж давно, а зрелый муж, коему по обычаю уж пора быть отцом, да не единожды. И вкус бабы ему ведом уж давно. Но вот дрожит как осиновый лист и все тут. Будь его воля уж давно схватил бы Ольгу в охапку и уволок в спальню.

 Пусть пока в доме брата. То не беда. Их собственный вскорости будет готов. Уж и плату плотницкой артели внес. А покуда и той постели рад будет. Да что там, хоть на сеновал, хоть в овен с необмолоченным ячменем. Хм. Нет. Ну это пожалуй все же перебор.

 Присели, подняли кружки с вином. Выслушали очередную здравицу. Пригубили напиток. Негоже молодоженам выпивать. Не о том думать надо. Вино в том деле помеха, то всем ведомо. Опять же, все семейные и через это проходили, от того и шутки сыплются одна скабрезней другой. И в особенности стараются бабенки, вгоняя в краску будущую товарку.

 —Горько!

 –Ой горько!

 —Подсластить бы!–Вновь задорно загомонили гости.

 И снова молодые поднялись. Окинули взором гостей. Бросили вороватый взгляд друг на дружку. И вновь свели уста, едва касаясь. Смутились, и опустились на свои места. До той поры, пока опять кому не взбредет над ними потешиться. Ну и повеселиться. А то как же. Над ними-то чай в свое время натешились!

 Гости разошлись уж глубоко за полночь. При этом они были изрядно навеселе. Причем и бабы и мужики. Радости они ведь не так часто случаются в их жизни. Уж за последние три года, так и вовсе, горе в домах стало делом привычным. То швед разорял их родовые гнезда в Новгородской земле. А потом почитай два года мужики по полям сражений скитались, отдариваясь ворогу за все радости. Да кровь при этом лилась рекой. Оно конечно все больше шведская, но и русской слилось немало.

 При чем тут Новгородская земля? Так ить село это сплошь из беженцев новгородских. Да только за два-то года уж по обвыклись, добром да хозяйством обросли. Куда ж теперь-то возвращаться. Многие даже родителей сюда перетянули. Правда, с опаской да риском.

Что при шведе рисковали, что при русском государе освободителе. Он вишь, знать новгородскую привечает. Но не огульно. Долг теперь свои пределы имеет, а не помещик называет понравившуюся сумму. Так что выкупиться есть возможность. Под то дело и боярин Карпов ссужает деньгу, под рост невеликий, да неизменный. И народ идет к нему, потому как верит.

 –Чего ты тут? Настена вам уж постель изготовила. Да и молодая тебя поджидает,–толкнув в плечо зятя, опустился рядом на завалинку Дмитрий.

 —Да надышался духоты и шума наслушался. Вот сижу, сверчков слушаю, да свежим воздухом дышу.

 —Ага. Ну это-то дело доброе. Только мне уж племяшей хочется на руки взять.

 –Своих мало?

 —Мало. У нас род Дорохиных знаешь какой знатный был. Почитай полсела в родне. Н-да. Был,--тяжко вздохнул парень.

Хм. Да пожалуй все же муж зрелый. Уж двое деток, сынок и дочка. И то не предел. Вот вернулся хозяин в дом, теперь все по иному будет. А вот в прежнем их селе… Пожгли их шведы, да побили без жалости. Вот как поднялись крестьяне против господина заморского и на вилы его с управляющим подняли так над ними расправу и учудили. Так что, пусть Дмитрию сейчас только двадцать три, а он получается глава всему роду. Потому как самый старший. Так-то оно сиротами оставаться.

 –Так какая радость Дорохиным, коли дите Редькиным уродится?–Не желая давить на больное, хмыкнул Александр.

 –И что с того? Не племяш он мне будет, что ли?

 –А как девка?

 –Хм. Девка. Я тебе вот что скажу, Саня, подлое племя эти девки. Ты ее растишь, растишь, душу вкладываешь, а она хвостом махнула и в другую семью подалась. Так что, делай парня. Он тебе и опора, и надежа, и тихая старость, и роду продление. А чем шире род, тем крепче он на этом свете стоит. Вон, Бориску уж тоже женить пора. Девятнадцать годков оболтусу. И хозяин эвон какой справный. Вишь, как хозяйство поднял. Одной земли с двумя бабами восемнадцать десятин пашни поднимал два года. Пора женить, пусть род прирастает. Эвон Агап, царствие ему небесное, так никого после себя и не оставил.

 –Да есть у него сынишка,–не подумав брякнул Александр.

 –Ты это о чем?–Вскинулся его шурин.

 –Да так, ни о чем. Сказал и сказал.

 –Нет, ты уж начал, так заканчивай.

 –Ну, когда мы у Острожского служили, была там одна девка при маркитанте,–не вдаваясь в подробности, начал пояснять Редькин.–Крутил с ней Агап. Но признаться, кто только с ней не крутил. Одно слово, девка.

 –И?

 –Пару месяцев назад, еще до замирения, катались мы с парнями по делам в Люцин. Есть там на тракте, верстах в тридцати от города новый трактир. Та баба как раз его и содержит. Заработала своим передком, да сподобилась,–вновь не стал он вдаваться в подробности, тем более, что это и впрямь имело место быть.–А при ней сынишка, Гаврилой Агаповичем прозывается.

 –Точно Агапа?

 –А смысл ей врать? Она чай в родню никому не набивается. Опять же, баба она завсегда знает от кого понесла. Даже и при таких делах.

 –Это да. Хм. Вот что. Ты тут покуда дух переводи, отдыхай, а я пожалуй прокачусь до того трактира. Как его найти говоришь?

 –Дмитрий…

 –Что?–Вскинулся Дорохин.

 –Да не найдешь ты. Я уж лучше сам покажу. Опять же, по Задвинскому герцогству лихого народца пока еще хватает,–поняв, что переубедить его не получится, произнес зять.

 –А Ольга как же?

 –Ну, а что Ольга. Чай и ее племяш получается. Только, ты это. Если удумал ее сюда утянуть, то пустое. Она уж устроилась, и по совести сказать, невеста завидная. Так что и жизнь свою еще устроит.

 –Хорошо коли так. Но она должна знать, что не одна на этом свете. Пусть живет своим укладом, выходит замуж, рожает детей, но только Гаврила должен точно знать кто его дядья да тетка. Я чай думаю погостить-то отпустит.

 –Это за тридевять земель-то!

 –Так ни к чужим же.

 –И что? Не, даже не думай.

 –да ну тебя. Иди эвон, жена тебя уж заждалась. Еще подумает, что лешак ее побежал к кикиморам нужду справлять.

 –Ох и язва ты, Дмитрий.

 –А-а,–отмахнулся Дорохин.–Тебе не привыкать, эвон сколько Олька тебя чивостила. Иди уж.

 Хм. Ну, а что делать. Пошел. Нет, не в обязанность. А очень даже с охоткой. Вод до дрожи во всем теле и холодка под ложечкой. А еще и в горле першит. Пересохло как-то разом. Интересно, квас-то молодым в угол поднесли? Иль придется идти искать?

***

 –Отдать швартовы!

 –Отдать швартовы!

 Вторя атаману поспешил продублировать команду боцман, ну и подкрепил ее свистком дудки. Казаки дружно засуетились у кнехтов, высвобождая бригантину из плена. А и то. Не дело такой-то красоте стоять у причала. По этому кораблику плачут моря океаны.

 Хм. Вообще-то, недолго осталось. Вот минуют Псковской и Чудское озера, спустятся вниз по Нарве и здравствуй Балтика. Это для начала. Потому как далее без остановок прямиком в Северное море и дальше. Пока только до французского Бреста. Уже не близко. Порядка трех с половиной тысяч верст. Но и в то же время, не так чтобы далеко. До Карибских островов им предстоит преодолеть путь в десять тысяч верст. Так что, чуть больше трети получается. А если учесть путь по прямой не получится в любом случае, то и того не наберется.

 Матросы разместились на лавках между мачтами и по команде все того же боцмана, навалились на рычаги. Поначалу пошло тяжко. Но постепенно гребцы вошли в неспешный ритм, заставляя вращаться боковые гребные колеса. «Ласточка» поначалу медленно и нерешительно, но постепенно все более уверенно начала отходить от деревянного причала.

 Карпов выполнил свое обещание еще на галерах. Впрочем, оно и к лучшему, что поначалу там. Потому как не обошлось без болячек, которые приходилось исправлять на ходу. Что-то переделывать, что-то додумывать. Оно конечно в любом случае, лучше чем весла. Но к чему пользовать недоработку, коль скоро можно довести до ума. Так что, на бригантину устанавливали машину уже со знанием дела. И ходовые испытания показали, что изготовлено все как надо.

 В принципе, боярин не стал отказываться от своего обещания и собирался поставить на кораблик паровую машину. Но тут уж отказался атаман. Успел попользовать этот вариант на галере. И он его полностью устраивал. Тем более, что воссоздать его было не так сложно и при минимальной потребности в железе. А то и вовсе без него. А вот с паровой машиной могли возникнуть серьезные трудности, разрешить которые вдали от Пскова было бы попросту нереально.

 Пушки замятлинской выделки, дульнозарядные. Те самые, что под пальбу оперенными снарядами приспособлены. И установлены на особых поворотных лафетах. Так что, стрельба не больно-то и зависит от курса корабля. Установлены и картечницы. Причем не те, что на продажу, а скорострельные. Правда, годятся они лишь для ближнего боя, потому как сыпят картечью совсем уж недалеко. Да и мелкая она, даже толстую плаху уж не пробьет. Но зато насколько она страшна в ближнем бою, то казаки знали отлично.

 В артиллерийском погребе примостились снаряды. В том числе и сотня с греческим огнем. Так, на всякий случай. Поговаривают, на тех Карибах бывает и военные за каперами бегают. А чего с ними бодаться. Там чай Карпова-то нет, чтобы выплачивал премии за плененные суда. Так что, проще подпалить да деру дать, чем бодаться за сомнительный интерес.

 Еще пара сотен фугасных, начиненных порохом. Кстати случись надобность, так снаряды они и сами смогут изготовить. Имеются у них формы для отлива. Только надо будет подходящую кузню с плавильней подыскать. А дальше, дело не хитрое. Льют же там бомбы. Ну так и разницы особо никакой.

 Демин окинул взором Псков, к которому уж успел попривыкнуть. Ну и вообще, родную так сказать сторонушку. Пусть до Дона отсюда и далече, да только он собрался забраться и вовсе в несусветные дали. А ведь прошедшая война сделала его очень даже состоятельным человеком. Сундуки от злата может и не ломятся, но прикупить себе большое поместье и в ус не дуть до глубокой старости растя детей и внуков, ему вполне по силам. Вот только…

 Не его это жизнь. Не его и все тут. Ему вольный ветер да простор подавай. Раньше все больше степной, сегодня, морской. И не просто волю, а так, чтобы кровь по жилам огнем струилась. Чтоб за гуляньем от широкой казачьей души, с вином и девками, непременно грохот и дым кровавой сечи. А иначе закиснет и пропадет. Оно и в бою сгинуть как высморкаться, и море может принять свою дань. Но и иначе не может.

 А случись оказия дожить до старости, когда и в море уж не ходок… На тот случай кое-какая деньга у Карпова в банке хранится. И вера в то, что деньга та хозяина своего дождется, крепкая. Вот только думать о том, никакого желания. Иные мысли в его голове нынче живут. И вообще, он весь уж на океанском просторе, коего пока еще не видел, но от предчувствия встречи с которым, по всему телу пробегает трепетная дрожь… 

***

Хмурый и сумрачный день за окном прорезала вспышка молнии и вновь громыхнул раскатистый гром. Да так весомо, что само каменное здание и мебель вздрогнули, а стекла в окнах задребезжали. Схалтурили строители. Не уплотнили. А ведь не наспех строили здание. С толком, обстоятельно. Да только, сколько ни старайся, а какая бяка один черт вылезет.

 В ответ на гром все присутствующие истово перекрестились, бросив взгляд на высокие арочные окна. Угу. Это дело такое. Когда бушует такая гроза, человек особенно остро чувствует свое бессилие перед разного рода стихиями. Что сейчас творится на озерах и думать не хотелось. Хотя мысли в ту сторону и сворачивали, потому как Псков живет торговлей и не думать о судьбах ладей застигнутых в открытых водах люди не могли.

 С другой стороны, практически все прошлись взором по Ивану. Его уговорами и стараниями было воздвигнуто это здание. И теперь вечевики могут обсудить насущные вопросы без оглядки на погоду. Сход большого веча от случая к случаю Карпова не устраивал. Нужно было это как-то упорядочивать и все больше отдавать вопросы на откуп большого веча. Но такой подход требует больших затрат по времени. А значит необходимо создать условия для продуктивной работы.

 Именно заботой об этом, он продавил решение о выплате вечевикам жалования из казны. Дабы мастеровые и ремесленники могли меньше думать о вопросах личных и больше об общественных. По мнению Карпова, сосредоточение слишком большой власти в руках правящей верхушки было неверным и вело к большим проблемам в будущем.

 Потому он и радел об укреплении власти общего веча, добившись того, что список вопросов решаемых им неуклонно рос. Конечно такое будет продолжаться не вечно. Во всем нужно выдерживать баланс. И княжьей власти нужно еще маленько нарезать. Не помешает. До равновесия было еще далеко. Но уже не так, как до войны.

Хм. Война. Вот еще и это. Состав Веча-то ведь увеличился. И когда это случилось, бояре в который уж раз покосились на Ивана. Здание заседаний начало строиться загодя, еще до грома пушек. И с тех пор Псков прирос территориями чуть не вдвое. И народу прибавилось, и городов с пригородами. И вечевиков стало больше. А места в зале всем в достатке. Никто задами не толкается, все сидят чинно. Получается Карпов заранее предусмотрел подобное? А что такого. За ним станется!

 К концу лета войска Карпова и Острожского сошлись-таки с Карлом в генеральном сражении. Шведский король собрал под своими знаменами около сорока тысяч человек. Для той цели он оголил гарнизон Риги, перегнал в ее гавань Армейский флот и вывел в поле его солдат.

 Н-да. Карлу бы сделать выводы из прошлых поражений от карповских полков. Да куда там. Самолюбие заело. Ринулся в наступление. Хотя-а. Положа руку на сердце, резон в его действиях был. Большую часть войска союзников составляли инфлянтские полки, как пехотные, так и конные. А за ними никаких особых преимуществ не наблюдалось. И сражение показало то, что дрались они со шведами, на равных.

 Вот только, пока инфлянтцы сдерживали атаки противника, псковичи опрокинули шведов на своем фланге. Ситуацию мог изменить удар вражеской конницы. Но кавалерия Карла превосходя по численности, все же оставила поле боя за шляхетскими полками. Т успели поднатореть в новой тактике и не растеряли прежних умений. А потому вышли победителями.

 Далее последовали захват Риги и налаживание дружеских отношений с регентами герцогства Курляндского. В принципе, это было бы невозможно ввиду того, что и Елизавета София, мать малолетнего герцога и Фердинанд, его родной дядя, тяготели к дружбе и союзу с Речью Посполитой. Но король внезапно умер, как полагали все, его сердце не вынесло беспутного образа жизни.

 В Саксонии курфюрстом стал его малолетний сын, при регентстве его матери. А вот в Речи Посполитой началось брожение и шатание. Шляхта до сих пор никак не могла договориться, кого именно возвести на престол. Делать ставку на такого соседа, было по меньшей мере неразумно. Спевшиеся воевода инфлянтский и боярин псковский представлялись куда лучшими кандидатами на роль союзника.

 Принятию этого решения о союзе с ними так же способствовало то обстоятельство, что Дания решила-таки объявить войну Швеции. Со дня на день ожидалась десантная операция на юге королевства. Русский посол предъявил ультиматум, с требованием вывести войска с территории новгородских земель. Ожидаемо получил отказ и передал волю своего государя об объявлении войны.

 Пока Острожский выжидал, наводил порядок на обретенных землях и готовился к последующим схваткам, Карпов во главе трех полков выдвинулся в Псков. Решив прекратить дразнить судьбу, он прихватил ополчение и с этими силами выдвинулся к Великим Лукам. Хвати, показал уж насколько зубаст и самостоятелен. Пора бы озаботиться страховкой, и получить-таки общую границу с Русским царством. Город сопротивлялся недолго и был взят практически сходу.

 Безопасникам не составило труда завербовать желающих помочь штурмующим изнутри. Негативные последствия пленения Кузьмы удалось полностью разрешить едва только тот оказался на свободе. Конечно старая сеть оказалась практически полностью разгромленной. Но сейчас он активно занимался ее заменой. Причем с учетом прежних ошибок.

 Затем в захваченные шведами пределы вторгся Николай. Несмотря на зимнюю пору, он упорно и неумолимо продвигался вперед, неизменно встречаемый как освободитель. Ну и Иван под зиму расширил пределы Псковской земли, в среднем прирезав верст по пятьдесят от прежних границ, а с Великими Луками, так и вовсе чуть не сотню. Территория увеличилась едва ли не вдвое.

 Вообще-то, вызвано это было вовсе не желанием под шумок прирезать землицы. А необходимостью расширения пахотных земель. Конечно сегодняшнее увеличение населения Псков переварил. И сумеет освоить вдвое большее число. Но ведь на том дело не кончится. Сегодня, благодаря прививкам от оспы и развитию медицины смертность на Псковской земле стала значительно меньше. А потому и думать нужно наперед. В прирезанных же областях имелись довольно крупные площади пахотной земли, сенокосов и выпасов.

 В следующем году разгром Швеции довершился. Осенью близ Ладожского озера состоялось генеральное сражение между Карлом и Николаем. Причем у первого, что достаточно необычно для шведов, было численное превосходство. Русское царство все еще вело войну на юге и основные силы находились именно там. Но шведам от того было не легче.

 В самый неподходящий момент в его тылу появились войска псковского ополчения под командованием великой княгини Трубецкой. Ну, вообще-то заправлял там всем дорвавшийся-таки до военного похода Жабин. Но сути это не меняло. Молодой полковник с легким сердцем уступил пальму первенства Елизавете Дмитриевне, приняв на себя роль ее посадника. Впрочем, все одно позабыт не был, и народ его славил ничуть не меньше великой княгини.

 Карл попытался было отступить в Финляндию, но опять был пленен. И снова казаками. Только на этот раз из армии Николая. Впрочем, суть от этого не поменялась. Опять у русских в руках оказался серьезный рычаг воздействия на Швецию. И брат с сестрицей собирались давить на него ничуть не смущаясь.

 Пока суд да дело, Острожский и Карпов зачистили Эстляндию и Лифляндию от шведской армии. Так что, требования на переговорах были весьма жесткими, если не сказать больше. Впрочем, Карлу все же удалось выторговать половину Эстляндии. Территория к северу от линии Пярну, Вильянди и западу от линии Вильяниди, Вейсенштейн, Везенберг, а так же Моонзундский архипелаг, остались за Швецией.

 Острожскому предстояло еще разрешать внутренние противоречия с Речью Посполитой, да наводить порядок в прирезанных землях. Возжелай он больший кус, то рисковал подавиться. И без того вышло более чем изрядно. Карпова же вполне устраивало то обстоятельство, что Псковская земля теперь практически полностью граничила с Задвинским герцогством. В начале 1703 года Острожский объявил-таки о создании такового.

Благодаря прирезанной области Великих Лук, у Пскова появилось верст семьдесят границы с Литвой. Но признаться, Ивана это более чем устраивало. Участок не так чтобы и велик, так что можно перекрыть его достаточно надежно. Граница же с тремя государствами, для торговли всегда лучше, чем с одним. А Карпов всерьез намеревался загнать свой бронепоезд на запасной путь…

 –Вот я и предлагаю господин Псков, предложить на княжение боярина Карпова, коий на деле доказал, что равного ему полководца не сыскать.

 –Верно, говоришь!

 –Правильно!

 –Ивана Архиповича на княжение!

 Тут же загалдело вече. Сам же Карпов едва не подавился от неожиданности. Да что тап, поперхнулся не только он. Вот никто не ожидал подобного поворота от вечевика из Бежаниц. Эк-ка он загнул! Надо бы остужать горячие головушки, пока они не вошли в раж.

С одной стороны, князь он вроде власти имеет чуть да маленько. Но с другой, прав ему за последние годы добавили. С другой, в его ведении и ведении его посадников находятся суды. И если этим умело распорядиться, то очень даже можно влиять и на вече. Тем более, если есть тот, кто донесет слова княгине, которой заповедано появляться на большом вече. И таковой посадник у нее имелся. И своими судебными решениями великая княгиня очень даже удачно манипулировала.

Не сказать, что бояре да купцы не сознавали этого. Очень даже все примечали. Иное дело, что получив малое, Трубецкая искусно балансировала, получая все большее и большее влияние. Так что, сегодня Карпов получил бы от нее уже не прежнюю бесправную должность. Но...

 Иван переглянулся с Пятницким, и решительно поднялся со своего стула. Вышел из-за стола. Подошел к кафедре. А то как же! Все как у людей.

 –Ты закончил, Викентий Петрович?–Поинтересовался он у вечевика.

 –Закончил,–степенно ответил статный мужик, лет сорока.

 –Тогда позволь и мне слово молвить. Господи Псков, радостно мне слышать то, что оценили вы мои старания. И видит бог, ваше доверие то честь великая для меня. Но ить не можем же мы приступить нами же почитаемые законы. Уважаемый Викентий Петрович позабыл одну маленькую деталь. Не может князь призываемый на стол Пскова, иметь в нем земли и иные владения. Уж простите меня люди добрые, но избавляться от своего имущества я желания не имею,–под дружный хохот закончил Карпов.

Далее заседание веча продолжилось уже без неожиданностей. Степенно и чинно. Вот ведь. Пока на улице собирались, на ногах да на свежем воздухе, галдели что на базаре. А как в здании расположились, так куда все и делось. Впрочем. Иван не сомневался, что вскорости пообвыкнут и все вернется на круги своя.

 –И что, ты вот так вот взял и отказался?

 Изобразив искренне удивление, поинтересовалась Лиза, выставляя перед Иваном миску с наваристыми щами. Он же в свою очередь тут же притянул посуду к себе и вооружился деревянной ложкой. Оголодал, сил никаких нет. А потому пока, первую ложку в рот не отправил и не подумал отвечать.

 –Так ведь закон, Лиза. Я отказываться от нажитого добра желания не имею.

 –Ой ли? Закон он ить, что дышло. Как повернул, так и вышло. Ты за девять лет столько здесь всего наворотил, да еще и Псковскую землю вдвое увеличил, что тебе управиться с каким-то там законом… Было бы желание. А там, все с ног на голову поставил бы

 –А как нет того желания,–проглотив вторую ложку щей, возразил Иван.

 –И с чего бы это?–Подбоченившись, поинтересовалась она.

 –Как иного князя на стол посадят, так и тебя братец может обратно призвать. Так?

 –Ну так.

 –И ожениться нам он не даст. Так?

 –Так.

 –И в бега со мной ты не отправишься, потому как о долге позабыть не сможешь. Так?

 –Ой, Ванечка, а ты все еще готов со мной на край света?–Взъерошив его волосы и прижимая к груди его голову, игриво поинтересовалась она.

 –И даже за край,–со всей серьезностью ответил он.–Вот это все. Оно мне без надобности. Ни власть мне не нужна, ни богатство чрезмерное. Когда только начинал и знать не знал, а теперь точно ведаю, все только ради тебя. Ради того, чтобы нам вместе быть. И нет тому иной причины.

 –Ох Ваня, Ванечка, Ванюша. Экий ты у меня богатырь былинный.

 –Может хоть тайно обвенчаемся?

 –Нельзя, ладый. Все тайное становится явным. Николай он на многое готов по иному смотреть, как и сквозь пальцы. Но всему предел есть.

 –Ну а коли нельзя ожениться, тогда буду при тебе фаворитом, пока не надоем.

 –Даже не надейся,–еще крепче прижимая к себе его голову, произнесла она.

 –Знаешь, мы тут с Острожским как-то разговорились,–невпопад заговорил Карпов.–Так вот, он породниться со мной хочет.

 –С дворянином в первом поколении?–Отстранившись и усаживаясь за стол, удивилась она.

 –Ага. Ну или с родом Рюриковичей. Дочка у него имеется. Она чуть старше нашего Петра. Но то не беда. Как ты считаешь?

 –Я считаю, что то будет бестолковый брак,–пожав плечами, ответила княгиня.

 –Отчего так?

 –Да оттого. Ну кем будет Петр? Псковским боярином? Причем это если получит то боярство. Нынче уж преемственность в прошлом осталась. А соперничество во власти никуда не денется. А вот если его Михайлу оженить, тогда совсем другое дело. Нашему Петру от того толку будет куда больше, коли его сестрица станет герцогиней Задвинской. Острожский получает негласное родство с Рюриковичами и гласное с боярином Карповым, а мы перспективы на будущее.

 –Угу. Только тут есть одна неувязка.

 –Какая?

 –Дочка твоя Трубецкая по крови.

 –Так я не про Настю речь-то веду.

 –А о ком тогда?–Насторожился Иван.

 Вот не ведала Лиза о Софье. Вот пусть и дальше ничегошеньки не знает. Так-то оно всяко спокойнее. Батя тот проникся к внучке и помогает ее приемным родителям всячески. А как в дворянство возвели, так еще и в друзей-приятелей с Репненым превратился. Ну и дочку его балует, мол свои-то повырастали да разлетелись оставив стариков одних одинешенек. Вот и привязался.

 –Вань, ты глупый?–Слегка закатив глазки, многозначительно произнесла она.

 –Погоди, так ты-ы…–Иван с надеждой глянул на супругу.

 –Второй месяц уж пошел. Бог даст, дочка и будет,–зардевшись и потупив взор, пояснила Лиза.

 Иван же… А что Иван. Подхватил свою ладу на руки, да закружил по столовой, благо простора в его усадьбе было хоть отбавляй. С размахом строил. Не только для престижа, но и на вырост. Обещала ить большую семью. Так вот вам пожалте. Держит слово даденное. А он тому только рад.

 Вот только если сын родится… Н-да. Ну тогда следующую дочку. Подумаешь, великое дело. Главное, что Лиза не против. А там уж как-нибудь сладят и породнятся с Острожским. Кстати, надо будет намекнуть, чтобы то де не отлынивал. Хотя-а. Права Лиза. Нужно на герцогство свою кровиночку сажать, чтобы Пскову куда спокойней и вольготней дышалось. Дружба, дружбой, но кровь она понадежней будет, потому как не водица.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg