«История. Тетралогия (СИ)»

История. Тетралогия (СИ) (fb2) - История. Тетралогия (СИ) 2147K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Николаевич Быков

Сергей Быков История

Часть 1

Вместо пролога

Я часто размышляю, что есть История? Говорят, что это наука, в широком смысле этого понятия, о прошлом. Но обычный человек, прежде всего, воспринимает историю как знания о прошлом человечества. И вот я задаю себе вопрос, а насколько История — наука? И вообще, сколько там от науки?

Человечество всю свою историю, азартно и с большим удовольствием жонглирует фактами, материальными свидетельствами, письменными источниками и устными преданиями. Всегда, когда это необходимо, потеряют ненужное, «найдут необходимое», пригладят, приукрасят, купируют…. Если надо, исказят. Если очень надо, и полностью переврут, не постесняются. Иногда это делают тонко, а иногда до того грубо, что хочется крикнуть — «Да вы что, опупели там все что ли!» Приглядитесь повнимательнее, послушайте, посмотрите. Иногда Историю курочат прямо у вас на глазах, что уж говорить о прошлом…. Не сомневаюсь, где-то за толстыми дверями, за сёмью замками, находится История, которая гораздо ближе к той действительности, которая когда-то была. Но она не для всех. Она — для узкого круга посвященных. Нам же, 99,9 % населения Земли, достаётся то, что считают нужным сообщить. Микс из правды, полуправды, вымысла и лжи. А так интересно было бы узнать — как там оно, на самом деле….

Когда мне стукнуло тридцать пять, связался я с реконструкторами. Как говорят, «не было печали — купила баба порося». Но я ни разу не жалею! Сейчас мне уже пятьдесят два, за семнадцать лет, болтаясь среди рыцарей и викингов, я такого насмотрелся и попробовал на собственной шкуре, столько узнал о ранних и средних веках, что в некоторых аспектах «исторической реалии» любого кабинетного профессора за пояс засуну. Это поначалу только, адреналинчиком взбодриться, назвездить оппонентам от души в бугурте как бы основное. Как поэтично выражались наши предки: «Выйти во чисто поле, поподчивать злого ворога стрелкой калёной, преломить копья вострые о щиты червлёные, позвенеть мечами о шеломы прочные». Я пока помоложе был, ни одной «драки» не пропускал, потом то тяжковато стало но, нет-нет да выйду, отвешу пяток-другой увесистых плюх мечом или топориком, а то другой раз и копьецом поработаю. Ну и в ответ, конечно, получишь, без этого никак. Но если зацепила тебя реконструкция всерьез и надолго, то потянутся, как ниточка за иголочкой, вслед за боёвкой и другие интересы. А какие доспехи были, а почему такие, а у других почему не такие, а как сделать, а из чего? Это что, меч? А чё такой легкий, я читал, что он целый пуд весить должен. Что, нет таких!? А какие были, а из чего, а самому сделать можно? А одежда из чего, а горшки как делали? И вот уже расширяются твои знания и интересы во все стороны, словно волны от камня, брошенного в воду. Это только со стороны кажется, что реконструкторы безбашенные отморозки или странные личности, оторванные от реальности. Не верьте первому впечатлению — мы в «образе». Я вам авторитетно заявляю, 95 % реконструкторов образованные, умные, вменяемые и адекватные люди. И кстати, довольно часто встречаются профессиональные историки и археологи.

Однажды, на фестивале по эпохе викингов, от одного очень умного человека, кстати кандидата исторических наук с не оригинальным погонялом Доцент, я услышал то, что заставило меня переосмыслить отношение к истории как к науке, взглянуть на многие очевидные и неоспоримые факты, как казалось ранее, под другим, более критичным углом. Тем более, что критическая масса «неудобных» вопросов уже давно в голове накопилась.

— Знаешь — сказал Доцент — Пётр Алексеич, я тебе как профессиональный историк скажу. История — это всё что угодно, только не наука. Я бы её даже назвал — лженаукой! Хочешь, я тебе сейчас расскажу из чего она состоит?

— Давай, глаголь — подбодрил я его.

— Знай же, мой тёмный и необразованный воевода отважных варягов, что на самом деле история состоит из нескольких частей. Одна часть, это то, что мы можем взвесить, измерить, пощупать. Вторая часть, это то, что мы можем прочитать и посмотреть. Совсем маленькая часть, то что мы можем услышать. Казалось бы, вполне себе неплохое основание для науки, некоторые и на меньшем базируются. Может быть, какой-нибудь Геологии или Астрономии и достаточно, но там, где пересекаются людские интересы по вопросам прошлого, настоящего и будущего… — он покачал головой.

— Всё выше сказанное: и пощупать, и посмотреть, и почитать, а уж тем более послушать — может быть абсолютной правдой и может быть совершеннейшей фикцией. В любой пропорции и в любой градации. Если откинуть словоблудие, то Историю мы смело делим на три абстрактных составляющих. Нам кажется что так было, мы думаем что так было, нам хотелось бы что бы так было. В любом из трёх случаев, в зависимости от коньюктуры, мы и фактики не постясняемся подправить, и документики найдём, либо потеряем, и вообще…. Этим увлекательным делом человечество занимается всю свою историю. Слышал, небось, выражение «Историю пишут победители». Уж поверь, воистину это так. Можешь назвать мне безоговорочных победителей, одних, на все времена? Всегда на смену одним приходят другие. И они, те кто приходит на смену, пишут историю ту, которая нужна им! В астрологии, Петр Алексеич, науки кабы не больше чем в Истории.

— Может сгущаешь, а, Доцент? — я посмотрел на его серьёзное лицо. — Не уж-то в таких масштабах можно все перековеркать?

— Эх, Петр Алексеич! — он сокрушенно махнул рукой — А ты в курсе, что большинство американцев убеждено что это они первыми вышли в космос!? Некоторые вообще считают, что Россия и Германия воевали вместе против Америки, во второй мировой войне. А хохлы какие пули отливают? Ведь ты посмотри, на наших глазах формируется новая историческая реальность!

Долго мы тогда ещё говорили. Не сказать что он прям величайшие истины мне открыл, но с тех пор стал я повнимательней относиться к «бесспорным утверждениям авторитетных людей», «неопровержимым исторически фактам», не ленился с информацией поработать, сравнить разные источники, и своей головой подумать, и осведомлённых людей послушать, если что непонятно. На умные книжки подсел, философов стал почитывать. И вот вам моё, сугубо личное мнение! Мировая история, в том виде, в котором нам её преподносят — полная туфта! Приглядитесь, почитайте, задумайтесь — там же «рояль на рояле». Сто лет — иногда ещё имеются живые свидетели, всё ещё слишком много письменных источников, изобразительных и материальных свидетельств, ещё не успели люди, которые заинтересованы в этом, исказить реальность в нужную им сторону. Тысяча лет — и мы уже начинаем барахтаться в вязком болоте догадок и предположений. У нас начинают повисать в «воздухе» даты и события. Как ярчайший пример — Куликовская битва! Одно из основополагающих событий для Русской государственности. Казалось, мы об этом знаем всё. Когда, кто, вплоть до многочисленных персооналей, почему, чем закончилось! Но мы до сих пор не знаем где? ГДЕ?!!! Где то место, на котором сошлись не много — ни мало, а семьдесят тысяч воинов что бы в течении нескольких часов треть из них там и погибла! Нет ответа.

Десять тысяч лет — терра инкогнита. Мы, несомненно, что-то знаем. Специалисты, уверен, даже больше чем что-то. Одна беда — меж собой договориться не могут.

Пятьдесят тысяч лет — мы знаем, человек был. Аллилуйя!

К чему я так долго «растекался мыслию по древу»? Это к тому, что волею непонятного но, вполне не редкого на Земле аномального феномена, загремел я вниз по спирали времени, на далёкие тысячи лет, да так, что до сих пор определиться не смог на какие.

Глава 1 Попадос

Зовут меня Петр Алексеевич Зотов. Я самый настоящий «чёрный» дембель. Да будет вам известно, чёрный дембель, это не тот дембель что, бедных солдатиков пугает, приходя темными ночами по их грешные души, а тот, кто выслужил все положенные цензы. Минимальную выслуг — двадцать лет (в моём случаи 27), и максимальный возраст — сорок пять. Как бы пришел на службу молодым, зелёным, там пожелтел, покраснел, потом почернел и сожмурился. Благодарная Родина дала три медальки «за безупречную службу», девять тысяч пенсии, и напутственным пендалем отправила тебя в счастливую и беззаботную жизнь расейского пенсионера. Кстати, забыл добавить что, я пожарный чёрный дембель. Двадцать семь лет «горел» на работе. Был женат, но… не сложилось. Зато есть сын. Красавец, двух метровый, мускулистый, голубоглазый блондин. Весь в меня. Сейчас в армии. У Дяди Вани. Сначала положенное отслужил, теперь ещё на три года остался. Пока нравится, а там, говорит, посмотрим. Горжусь им! Когда срок подошел даже не заикнулся что бы как-то откосить или ещё чего. «Ты — говорит — батя всю жизни на государевой службе, плюёшься, ругаешься, но… служишь, значит это для тебя важно! Оба прадеда на войне жизнь положили, что бы я на свет появился. Дед, моряк военный, где-то в океане вместе с кораблём на дно ушел. Непрестало мне — вашему потомку, по подвалам да сараям от службы прятаться». Моё воспитание! И то сказать, когда с женой разошлись, ему восемь было, а через два года у неё новый муж появился. Хороший человек. К сыну с воспитательным процессом не лез, вместе с женой против меня не настраивал. Сын, считай, у меня постоянно был. А ещё через год, когда у него появилась сестричка, он практически ко мне переселился. Как он относился к отчиму и матери сказать трудно но, сестрёнку свою просто обожает. Но это так, лирическое отступление.

Всё началось в один из дней ранней весны…. Туманное утро ни чем не предвещало беды. Какой затертый, банальный штамп. Было бы так и в самом деле, не было бы так обидно. Но ведь предупреждали дурака… и не раз! Как там, у Владимира Семёновича — «Каждый волхвов покарать норовит, а нет бы послушаться — правда?» В данном, конкретном случае никаких волхвов, ни их кар не было. Была милая старушка, Алевтина Петровна, хозяйка маленького домика на краю полузаброшенной деревушки Лутошкино Красненского района. У неё в доме я держал «дачный арсенал». Сколько раз она просила — Не ходи ты, Петя, через Блудов овраг, когда туман стоит. Нехорошее там место, сколько раз там люди блукали, а былоча и вовсе пропадали.

А я раз за разом — Да когда же это было? Сами рассказывали, Алевтина Петровна, чуть ли не при царе Горохе такое в последний раз случалось. Подожмёт Алевтина Петровна губы — Умные все ныне стали, бога не боитесь, а народ то не зря овраг Блудовым прозвали. Христом богом прошу — не ходи в туман.

— Да не волнуйтесь вы так, Алевтина Петровна — в ответ машу рукой — Все нормально будет. И такие диалоги у нас каждый раз, когда я к ней приезжаю, словно ритуал какой.

Вообще-то надо слегка прояснить, что за овраг такой туманный и чего это я через него туда-сюда шастаю. Дело в том, что дачка у меня тут не далеко находится.

Когда в стране грянула лихая перестройка, все окрестные колхозы враз миллионерами стали. Кто миллион, кто три, а кто и вовсе пять государству должны оказались. Вот один из них взял, да и раздал свои земли под садовые участки. На секундочку — бесплатно, всё равно зарастали. До города тут не далеко, километров двадцать, не больше. От центральной трассы до дачного посёлка щебёночную дорогу насыпали, свет провели, овраг плотиной перекрыли, пруд образовался. Тому директору, что это сделал, при жизни памятник ставить нужно. Налетел народ, похватал, да аж до драки доходило. И не зря, многим тогда эти сотки голодные годы пережить помогли. Но минуло время, жизнь помаленьку наладилась, что уж там говорить, не голодаем. Молодым и представить дико, что когда-то в девяностые, страна, которую пол мира экономическими санкциями нагнуть не может, жила по талонам. Вот и стал хиреть дачный посёлок. Кому уже здоровье не позволяет, кто и вовсе помер, те кто в среднем возрасте навкалывались, в своё время, по самое не могу, а молодежи это и вовсе не надо. Начали бросать дачки, то там, то тут — дальше больше. Дорогу раздолбили, будто в войну бомбардировщиками стратегическую магистраль. Сначала провода украли, а потом и столбы вдогонку. Раньше охрана круглый год стояла, теперь только на летний период. Соответственно, охрана отошла — бомжи подошли. Всё что можно украсть, сломать, разбить — всё сделали. Люди, кто ещё дачи держит, на зиму всё до голых стен вывозят. Не дай бог замок на дверь повесить, выломают вместе с дверью, а если ни чего не найдут, хорошо если на пол нагадят, могут и сжечь в отместку. За обман, так сказать, радужных надежд.

Вот значит, лет пять назад, я себе и приобрел такую «фазенду». Можно сказать за копейки. Домик три на пять с маленьким окошком, небольшая верандочка обвитая виноградом. Ни света, ни телика, ни радио, зато до пруда три шага. Тишина и покой. Нирвана. На участке тоже не загибаюсь, только все самое необходимое. Я, считай, всё лето тут живу, так сказать, на подножном корму. Кое-что сам выращиваю, что-то соседи на заказ привозят, а за хлебом, крупами, калбасой-тушенкой я на велике в Лутошкино мотаюсь. Это если по дороге то до деревни километров десять, а если напрямки, через Блудов овраг, чтоб его, и пары километров не будет. Опять же, сердобольная Алевтина Петровна то молочком, то яйками меня «подогреет». У нас с ней замечательные отношения. Это я летом, считай, всё время на даче. Всю позднюю осень, зиму и раннюю весну живу в городе. Подрабатываю. Но Алевтину Петровну не забываю, наезжаю к ней регулярно, привезти чего, починить, поправить. Да и просто посидеть, поговорить. Мне не трудно, а ей в радость. Одинокая она, жизнь помотала, куда там бразильским сериалам, такого понарассказывала, ни в кино, ни в книжке не встретишь, я от половины того, что она пережила — загнулся бы. Уже скоро восемьдесят стукнет, но ничего, ещё шустрая бабуська. Так что, осенью я свою дачную барахлюндию к ней волоку, а весной обратно. Как раз за три-четыре ходки, навьючив себя и велосипед по полной, укладываюсь.

Блудов овраг, через который я постоянно курсировал и правда был странноват. Не глубокий, метров семь-восемь. По дну протекал совсем слабый ручеёк, да какой там — ручеёк, так… сырость одна. Весной и осенью помокрее, а летом и вовсе пересыхает. Не сказать, что всегда, но довольно регулярно там действительно присутствует туман. В основном, конечно, по утрам и вечерам, что вполне естественно, но иногда, в пасмурные или дождливые дни туман тоже появлялся достаточно часто. Единственное, его структура была весьма разнообразна, то он представал лёгкой, белесой дымкой, то монолитным пластом плотной ваты, то бурлящей субстанцией, подойдешь другой раз к краю, посмотришь сверху, ну полное ощущение, что сейчас в кипяток нырнёшь. Короче, был туман многолик и разнообразен, если это и есть проявление его жутких свойств то… не знаю, меня лично не впечатляло. Преодолевал я его помногу раз и в разных состояниях.

Вот и в этот раз, нагрузив своего «Мула», как я свой велосипед называл, до состояния прогиба ободов и взвалив на плечи станковый рюкзак, килограмм эдак, под двадцать пять, я повернулся к Алевтине Петровне и махнул рукой, мол, «Всё, отчалил». Она лишь недовольно поджала губы и плавно перекрестила меня во след. Она всегда так делает.

Солнце только-только начинало подниматься где-то там, на Востоке. Я навалился на руль и плавно покатил своего «Мула» в сторону оврага. Покатил потому, что в данной комплектации для езды он не приспособлен. Мощный задний багажник, на нём объёмный сумарь, по бокам колёс два вместительных кофра из толстой кожи, прообразом которым послужили пехотные ранцы 1812 года. Спереди большая, крепкая, мелкоячеистая металлическая корзина, с боков, опять же, висят полуовальные эмалированные 12-ти литровые вёдра. И всё это забито до отказа. К рамке плотно примотаны, так сказать, орудия производства. Да я и сам упакован не слабо. Плотная футболка, «зимняя» тельняшка сверху, подарок сына, потеплей иного свитера будет, потом куртка со штанами, мой старый, но ещё ходить и ходить в нём, камок. Портупея. Под штанами добротные трикошки, когда тебе за полтишок, они не лишние, знаете ли. На ногах, на плотный носок, крепкие, но разношенные берцы. Нигде не жмут, не давят. Завершает «ансамбль» просторная куртка из плотного брезента с капюшоном, ну и «Балаклава» на голове. Казалось бы, с таким грузом, так одет, кабы не замариноваться в собственном соку. Но тут все рассчитано. Я всегда в утренний рейс по максимуму гружусь, по холодку, не спеша, с «перекурами»…. Дойду до дачи и даже не вспотею. У нас в конце апреля, другой раз, и посерёд солнечного дня задубеть можно.

Когда я подкатил к краю Блудова оврага, выяснилось что, сегодня туман прибывает в своей плотной ипостаси. Ну что ж, не в первый раз, потихоньку, помаленьку, начал спускаться вниз. И с этой и с той стороны, в местах подъёма, склоны были достаточно пологими, а кое-где люди слегка помогли природе лопатами. С каждым шагом становилось всё темнее, я будто бы погружался в топлёное молоко, обзор не превышал полутора метров. Уже почти спустился, как вдруг колесо обо что-то стукнулось, руль мотнуло, и велик всей своей массой резво рванул вниз. С криком «Мля-а-а-а, стой падла-а-а» я, держась за руль, проскользил по склону метров пять и… о чудо, сумел не только остановить этот грёбаный тарантас, но и остановиться сам. Меня аж в пот бросило. Как я не навернулся со всеми гунями… уф-ф!!! Осмотрелся… ну это такая фигура речи «осмотрелся», ощущение, что видно меньше метра, то есть, ни шиша не видно. Стой, не стой, а двигать надо. Я снял рюкзак, поставил стоймя, опёр об него велик, пошатал конструкцию — вроде не падает. Сделав несколько шагов, практически на ощупь, я чуть в воду не вошел, вовремя тормознул.

— Это что еще за хрень — пробормотал я — откуда здесь столько воды. Я прошел немного вправо, потом столько же влево, ни чего не поменялось — вода… много воды. Ещё этот гадский туман… и в такой плотный я действительно ещё ни разу не попадал. Ни черта не видно.

— Эй! Алё! У вас тут что, бобры стахановцы завелись! — крикнул я в туман — Или потоп местного разлива, э? Туман ответил мне мертвящей тишиной. Бры-р-р! Меня передернуло, то ли от холода, то ли от нервов. Что-то напрягать меня стала эта белая гадость. Вот насмотришься всяких нехороших фильмов, где из тумана всякая гадость лезет….

Так — сказал я сам себе — надо вылезти наверх и слегка подождать. Когда я карабкался по склону, то якобы в шутку бурчал под нос «Вот говорила мне бабушка Алевтина, не ходи Петенька в туман», а на самом деле мне было страшно, не хорошим таким, иррациональным страхом. Когда я вылез из оврага, у меня ещё заодно и глаза на лоб вылезли.

— Алевтина Петровна, дорогой вы мой человек, надеюсь на вас и уповаю — я прижал руки к груди в молитвенном жесте — очень хочется мне, что бы это вы сегодня с утра, дабы проучить неслуха окаянного, подмешали мне в квас хрень-траву. И всё что я вижу сейчас, мне только кажется!!!

Вместо Лутошкино, до которой в прямой видимости метров триста от оврага, буквально из под ног начинался пологий подъём на каменистую возвышенность, покрытую прошлогодней травой, которая тянулась и вправо и влево, на сколько хватало обзора. Ничего подобного тут и сейчас быть не могло. Не могло, но было! Ах, какие нехорошие предчувствия накатили на меня, аж до слабости в коленках. Я обернулся посмотреть, что находиться на противоположной стороне оврага, однако, вспухший белёсым горбом туман совершенно не давал рассмотреть хоть что нибудь.

— Что ж, поднимемся в гору и обозрим окрестности — дал я сам себе задание. Когда метров через пятьдесят, я поднялся на вершину каменистого гребня, то картина, открывшаяся предо мной, повергла меня в ужас, трепет, восторг — всё сразу! И, тем не менее, в то, что мне открылось, я поверил сразу и безоговорочно.

Мне незачем кататься по земле с криками «не верю» и «этого не может быть», рвать волосы, бить себя по щекам и щипать за бока, дабы проснуться. Убеждать себя, что возможно мне стало плохо, и я сейчас лежу под капельницей в палате интенсивной терапии, и всё что я сейчас вижу это — глюки! Я всегда был сторонником «реальности данной нам в ощущениях». Если ты видишь, слышишь, обоняешь, если тебя прошиб холодный пот и дергается веко, это и есть — реальность! Все остальное, от лукавого. А ещё я всегда считал себя психически устойчивым!

— Ну что, Петруха? Судя по всему случился с тобою грандиозный попадос! И мне кажется что, загремел ты браток, в гости к мамонтам и саблезубым тиграм!

Невеликий костерок весело потрескивал промеж трёх камней, на которых стоял, побулькивая, котелок с густым варевом. Пару картофелин, бомж-пакет, мелко покрошенная ветчина, хлеб намазанный паштетом, в перспективе чай с сухарями — шикарный будет ужин. В сумерках угасающего дня я задумчиво смотрел на языки пламени, вновь и вновь «пережевывая» события прошедшего дня. Дня, круто изменившего мою жизнь, сколько бы её не осталось.

Тогда, утром, когда я забрался на гребень, мне открылась слегка холмистая лесостепь, уходящая во все стороны, насколько хватало взгляда. Где-то далеко, по моему на северо-востоке, просматривались не высокие горы. Сквозь белёсую муть на небе еле-еле просвечивало встающее солнце. Но самое главное, что меня потрясло, это то что, среди рощиц, перелесков и отдельных деревьев на открытых участках степи бродило множество травоядных животных. Я такое только по телевизору про Африку смотрел, а тут явно не Африка. Какое-то время я не мог осознать, что же я вижу, но когда из-за группы деревьев плавно и величественно вышли огромные серо-бурые туши…. Хоть и было до них не близко, но не узнать в этих волосатых гигантах с мощными бивнями мамонтов, можно только специально. Тогда то я и сообразил, в когда меня, приблизительно, закинуло. А как сообразил, то забегал, засуетился. Проверил мобильник — мертвый, в смысле не работает вообще. Кинулся к оврагу, благо туман уже почти рассеялся, слава богу, велик и рюкзак были там, где я их и оставил но, сам овраг тоже сильно изменился. Вместо ручейка — целая речка метров десяти шириной, противоположный склон выше, за ним такая же каменная гряда, как и с моей стороны, но тоже повыше. Я лихорадочно бегал вдоль оврага, поднимался и спускался к велосипеду несколько раз, в напрасной надежде, что этот чертов овраг снова сработает и выкинет меня домой. Слегка истерил… да-а, не лучшие минуты в моей жизни. Потом успокоился, поднял наверх воистину бесценные, в данной ситуации, вещи. Достал из рюкзака свой реконструкторский «свинокол», булатное, слегка изогнутое, двадцати-сантиметровое лезвие, насаженное на хищно изогнутый отросток лосиного рога, небольшой туристический топорик в нейлоновой кобуре и всё это повесил на портупею. Также достал фальшион в ножнах с креплением из широкого кожаного ремня через плечо и… через плечо же повесил. Отвязал от рамы велосипеда «копательные» вилы. Короче, вооружился до зубов и опять взобрался на гребень и долго наблюдал за расстилающимся пейзажем, но уже гораздо спокойней и рациональней. И картина, вдруг, наполнилась подробностями и деталями не увиденными ранее. Здесь тоже была весна и как бы не ещё более ранняя, чем там, откуда я прибыл. То там, то здесь, блестели различного размера озерки талой воды, и во многих из них суетилась разнообразная пернатая дичь, да и в небе её присутствовало не мало. Количеств всяких-разных быков, антилоп, газелей, впечатляло. Несколько раз, среди зарослей кустов и прошлогодней травы, мелькали стремительные серые силуэты, очень похожие на волчьи, но даже на глаз, эти были куда более рослые и мощные. Ещё видел явных гиен, и тоже более крупных, чем их товарки в 21 веке. Тут вообще всё крупнее. Ну так и понятно, мамонтовая мегафауна, всякие гигантские олени, лоси, волки, бобры там, выхухоли разные. Ни львов, ни каких нибудь махайродов не заметил, но то, что они есть, не сомневаюсь. Но меня и волки с гиенами сильно напрягли. Ещё мелькала всякая мелочь, зайцы, лисы, шакалы. Из нор повылезали всевозможные суслики, из кустов в кусты шмыгали весьма крупные, и похоже, не летающие птички. Короче — жизнь била ключом!

Потом искал подходящее место для ночёвки, а в месте, так сказать, попадания сложил из камней пирамиду высотой по пояс. Вот сижу теперь, в уютной ложбинке, варю пожрать, и размышляю о тактике и стратегии, что делать, куда бечь, чтобы и самого не сожрали и с голода не помереть?

«Да, стратегия — думал я — нужно понять, есть ли шанс вернутся назад. Концепция «где выход там и вход» далеко не всегда верна. Взять ту же мышеловку. А ведь есть ещё «система ниппель» — туда дуй оттуда… ну, сами понимаете. Алевтина Петровна рассказывала, что люди пропадали, да — редко, и даже очень редко, но было…. А вот слухи, что в тех краях появлялся какой нибудь огромный бык или тем паче гиена — не было. Уж если б такое случилось, то местные об этом точно помнили. Лет сто! А значит, вероятнее всего, этот Блудов овраг — дорожка с односторонним движением? И даже если нет — то…, сколько раз за пять лет я пересёк его туда-сюда пока «механизм» не сработал. У меня нет пяти лет, у меня нет, по большому счёту и пяти дней. Здесь каменистая, не пригодная ни к каким посадкам земля. А нужна плодородная почва, так как есть различные семена, и если их посадить и вырастить урожай — это шанс выжить. На одной охоте я точно не протяну. Кстати, нужно завтра провести тщательную ревизию всего, что у меня с собой. Сейчас ранняя весна, приблизительно за месяц необходимо найти удобное место с подходящей землёй, рядом с водой и желательно достаточно изолированное — легче выживать. Реально? Нужно постараться, так как «сидение на жопе ровно» — гарантированная смерть! Предаваться унынию и меланхолии — смерть! Восклицать — «всё пропало» и «я здесь умру»? Нет — это не мой путь!

Итак — продолжал размышлять я, снимая котелок с огня и пристраивая кружку с водой на угольки — нужно уходить. Самым разумным направлением это вниз вдоль оврага, не спеша, осторожно, внимательно изучая окрестности. Соваться за гребень в лесостепь — глупость. Только если с разведывательной целью, вдруг что интересное попадётся. И, конечно, необходимо переходить на «подножный корм». Такого пиршества как сегодня я позволить себе смогу не скоро. Но тут проблема, я ни разу не охотник — это минус, но зато я очень рыбак, а это — плюс. И если я при таком изобилии живности что нибудь себе не добуду, то грош мне цена. Значит, охота и рыбалка и, слава богу, у меня для этого с собой кое-что есть. И ещё необходимо оружие защиты, вилы хороши только как колющее оружие, а фальшион оружие ближнего боя. А с кем мне тут фехтовать? С гиенами, с волками или, не дай бог, с пещерным львом?

Если кто не знает что, такое фальшион то, это средневековое оружие с формой лезвия, один в один мачете, только лезвие у него более широкое и массивное, предназначенное не кустики рубить, а одоспешенных бойцов. И ещё отличается тем, что лезвие переходит в плоскую ручку, а та, в свою очередь, утончаясь в хвостовик квадратного сечения, который, загибаясь прикрывал пальцы и возвращался к лезвию. Потом ручку обматывали кожаным ремешком или проволокой и… вуаля! У вас в руках хоть и не такой красивый как воспетый в книгах и фильмах рыцарский полуторник, а тем паче двуручный фламберг, но… именно такими фальшионами не редко, реальные рыцари в реальных битвах предпочитали проламывать вражеские доспехи. Я себе как раз такой у одного Питерского кузнеца заказал, очень качественное остро наточенное лезвие, прекрасный баланс, добротные ножны из толстой кожи, короче — вещь! Неплохие, кстати, деньги отвалил. Вожу с собой на рыбалку да на дачу, очень удобно камыш порубить, лозинник, кустарник всякий. Да и вообще… мало ли что, люди всякие встречаются, на той же даче, к примеру, принесёт какую нибудь развесёлую компашку, и если у них не будет огнестрела, я с фальшионом в руках их быстро в чувства приведу. Вот завтра я из него и сочиню «вундервафлю». Но это завтра, а сейчас поесть и спать, спать, глаза просто слипаются. Лечь на надувной матрас (в комплект к нему, на дачу, следующим рейсом должна была прибыть раскладушка), накрыться толстым верблюжьим одеялом, вилы поближе, фальшион под руку, в костёр дровишек подкинуть…. Жаль налобный фонарик — тю — тю, вроде с виду целый, а не работает. Видать не дружит переход с электричеством. Есть шанс что, когда проснусь мне какой нибудь гадский пещерный медведь ноги отъедает? Есть! Но, когда ты активно и интересно дожил до пятидесяти лет, когда вырастил сына, когда поднакопились возрастные болячки и понимание что, хоть в душе тебе всё ещё двадцать лет, но ты уже идешь дорогой, которой суждено пройти всему живому в этом мире, и это естественно и, наверное, правильно…. Тогда многие вещи воспринимаются спокойней, появляется некий фатализм который, как ни странно, помогает жить дальше. И даже наслаждаться ею, и всем тем что, тебе осталось. Все-таки чертовски были правы узкоглазые самураи, выведя формулу — «Жизнь в каждом вздохе».

Утро, прямо говоря, бодрило лёгким морозцем, но и сильно радовало тем, что меня ни кто не сожрал. Десяток энергичных движений слегка разогнал кровь. Оживив почти угасший огонь новой порцией топлива я, прихватив фальшион, направился к оврагу — сполоснуть лицо. Только подошел к краю как буквально из под ног с кряканьем и хлопаньем крыльями взмыла стая уток, десятка два. Я чуть богу душу не отдал. Пролетев метров тридцать, они с шумом плюхнулись в воду. Видать, прилетели ути пока я спал.

— Ах, вот я вам — погрозил я им пальцем — тэ-экс, нужно срочно придумать способ добычи такого ценного ресурса.

После водных процедур, кстати, вода хоть и была холоднючей, но достаточно светлой, то ли половодка пошла на спад, то ли снега было мало, я попил чайку и приступил к созданию глефы или, если хотите другое название — пальмы.

Прежде всего, набросал в костёр побольше дров для углей. Затем из одного ранца, полностью нагруженного инструментом, стал доставать и аккуратно раскладывать, на спущенном матрасе, всё что, там находилось. И получилось следующее: в собственноручно сшитом из толстого брезента чехле, такие были раньше популярны у советских автомобилистов, в отдельных карманах, находились следующие бесценные, в прямом смысле этого слова, девайсы.

Молоток обыкновенный, средний. Большие, мощные клещи, ещё с советских времён раритет. Плоскогубцы. Три напильника — большой «драчёвый», средний, одна сторона плоская другая полукруглая «шаберный» и небольшой «бархатный». Две стамески — побольше пошире и поменьше поуже. Штангель-циркуль — универсальнейшая вещь! Пластиковая ручка-держатель для ножовочных полотен, и сами полотна в футляре, четыре по металлу и два по дереву. Пластиковая бутылочка из под лимонада, в которой были два десятка свёрл различного диаметра. Большая плоская отвёртка и ручка со сменным жалом на большой и маленький крест. Набор надфилей, большие портняжные ножницы и в последнем кармашке — четыре гвоздя двухсотки, шесть стопятидесятки и десяток соток. Так с чехлом всё. Дальше из ранца я извлёк увесистую бухту вязальной проволоки в 1,5мм, ещё один моток, метра в два, медной трех миллиметровой проволоки. Потом я достал его! Коловрат! Никаких электрических, никаких сложных механических деталей — совершенство минимализма и надёжности. От отца остался, сорок лет этот коловрат сверлит дырки, и ещё сто сорок будет сверлить! Не убиваемый механизм! Вообще в СССР умели делать вещи. У меня ещё с собой небольшой плотницкий топор и пила, выкупленные на блошином рынке у старенького дедка, это я вам скажу — не современная хрень. Это сейчас топор не то, что жало не держит — стукни молотком по обуху, вообще расколоть можно. А пила? На пятом сучке зубья затупились, на десятом — половина отломилось но, это не страшно, потому как к этому времени ручка отвалилась тоже. При дедушке Сталине за такой инструмент к стенке ставили и… правильно делали. Целая индустрия, тысячи людей корячатся чтобы на выходе получить говно, которое сломается через неделю — это и есть настоящее вредительство. Так что, отслюнил я тому дедушке немало рубликов и ни разу не пожалел. Я вообще стараюсь иметь только качественные вещи. Заметьте — не фирменные, не брендовые, не дорогие, а качественные. Как повторял мой отец фразу, услышанную от своего отца — «Я не достаточно богат, что бы покупать плохие вещи».

Дальше пошел мелочняк. Два бруска точильного камня, со средним и с мелким зерном. Изолента. Две толстых коляски скотча — незаменимая вещь. Большой тюбик «Момента». Сапожный нож в чехле. Коробка со скорняжным содержимым, иголки, нитки простые и нейлоновые, ковырки, шило, напёрсток, с десяток разнокалиберных пуговиц, качественные цельнометаллические ножницы. И под конец достал не начатую бобышку нейлонового шнура и две банки из под кофе, в одной различные саморезы, шурупы, болтики и винтики с гаечками, а в другом всякие, небольшие гвозди. Десять пар нитяных перчаток.

Вот такой «дачный набор» инструментария, ничего лишнего — только необходимое. Подтверждено практикой. Может кому и утомительно что, я тут так подробно над «златом чахну». Но это там — где магазин под боком, все эти шурупы, скотчи и отвертки — мелочь! А здесь — возможность выжить! Знал бы — ещё на шею баул повесил и в зубы, что нибудь взял, и сзади тележку прицепил с необходимыми вещами.

Пока занимался выгрузкой, костёр уже почти прогорел, дав груду рдеющих углей. Сняв кожаный ремень с ручки фальшиона, я аккуратно пристроил изгиб хвостовика в угли и когда он достаточно нагрелся, разогнул его. Постукивая молотком, на плоском камне, окончательно выправил и на самом кончике загнул зубец под 90 градусов, сантиметра три, и заточил его. Теперь древко. У меня с собой были две лопаты — совковая и штыковая, тяпка, грабли и вилы. У всех у них были ручки из вяза, сделанные под заказ, ибо лучшего материала не найти. Уж за двенадцать лет в реконструкции была возможность убедиться. Что только я на свой двуручный топор не ставил, и березу, и дуб, и орех, бук — всё рано или поздно ломалось, а вот поставил однажды вяз и…горя не знал. В общем, самая подходящая рукоять была на совковой лопате, достаточно толстая и самая длинная. Выбрав паз стамеской, вложил в него хвостовик и забил зубец в древко. Потом, вязальной проволокой, с натягом, виток к витку, скрепил одно с другим. На конце рукояти так же тщательно намотал железную бобышку сантиметров тридцать по древку, как противовес и как ограничитель, чтоб из руки не вылетело. Не пожалел скотча и обернул проволоку и в верху и внизу несколькими слоями, от коррозии.

— О-о да детка, да! — Дурашливо простонал я. Ещё бы, в руках у меня находилась настоящая «вундервафля» каменного века. Шестидесяти-сантиметровое мощное лезвие фальшиона, крепилось к надежному, (сильно на это рассчитываю), вязовому древку железным бандажом сантиметров тридцати. И крепилось намертво! Тупым концом тоже можно было приложить весьма не слабо или сунуть, при необходимости, кому нибудь в пасть. Общая длинна была сантиметров на пять выше моего роста, где-то под метр девяносто.

Я сделал несколько восьмёрок, коротких и длинных выпадов, нанёс с десяток секущих ударов в вертикальной и горизонтальной проекциях, покрутил вокруг себя… великолепно! Восхитительно! Покорное руке оружие жадно устремлялось вперёд, с хищным свистом рассекало воздух… да-а, что рубить, что колоть, ни один доктор не заштопает.

М-моя пр-релесть!!! Мм-а, мм-а, мм-а — нанес несколько поцелуев я, прямо в древко и тут же одёрнул сам себя. — Кажется «моя прелесть» — это из другой оперы, а Пётр Алексеич? Настроение было отличное. — Да и пох! Нарекаю тебя — Прелесть!!!

Кстати, пока я занимался своей Прелестью, над головой несколько раз проносились утиные и даже, пару раз, гусиные стаи. И некоторые ныряли в овраг практически рядом со мной. В небе вообще стало намного оживлённее. Пониже к земле тянулись косяки уток, цапель, целые клубки какой-то птичьей мелюзги, выше эшелоном летели всякие гуси-лебеди и судя по знакомым, печальным крикам — журавли. Ну, а выше всех, парили величавые силуэты хищников. Ещё, пока работал, видел как к оврагу подбегали лисы, а один любопытный заяц вообще сел столбиком, метрах в тридцати от меня, и долго наблюдал за мной, шевеля ушами. Я бы его, конечно, съел — да ручёнки коротки. Время явно приближалось к обеду, солнышко стало припекать всё активней, от утреннего колотуна не осталось и следа. Пришлось слегка разоблачиться. Шум из оврага становился всё более призывным, поэтому я подкрался и заглянул в него.

— Ба-а!!! Мои пернатые братья и сёстры. Да у вас тут — дискотека! — И в самом деле, приблизительно, на сто метровом участке речки, тусовалось несколько сотен водоплавающих — Как же мне вас, мои цыпочки, поймать-то?

И тут я вспомнил!!! Этот способ мне, однажды, показали деревенские бездельники. Работать не хотят, а бухать — хотят. Вот и придумали способ как на пузырь заработать. Берут толстую леску, ставят крупный тройник и нанизывают кусок корки чёрного хлеба, закидывают в прибрежные кусты, отходят подальше и ждут. Дикая уточка плывёт, видит вкусная корочка, глыть её и… всё, попалась сердешная. Варварский способ, честно говоря, а для меня сейчас самое то.

Быстро мотнулся к костру и из второго, «рыболовного» ранца, достал старую но, ещё о-го-го какую рабочую, «Невскую» катушку. На ней как раз сто метров лески 0,6 намотано, самое то. Привязал самый крупный тройник. Вырубил крепкий колышек и примотал к нему изолентой катушку. Не без сожаления отрезал кусок горбушки — хлебушка-то осталось полторы буханки. Но размен — корка на утку, считаю экономически верным решением.

Спустившись к речке и плотно вбив колышек, не вырвешь, я размотал метров семь-восемь лески и со словами «ловись рыбка большая и маленькая» закинул корку подальше. Неторопливое течение неспешно повлекло её вниз. Ничего страшного, прижмёт к старым камышам и осоке, утки и там найдут. Штук десять плавали совсем неподалёку и совершенно не боялись, может и человека никогда не видели, а наоборот, весьма заинтересованно наблюдали за моими манипуляциями. Поставил катушку на трещётку, если попадется, рыкнет так, что и у костра услышу. Вполне довольный собой я вернулся к лагерю и, подкинув веточек на угли, поставил котелок с недоеденным вчера супом.

«Раз, два, три. Раз, два, три — мысленно напевал я песенку из мультика про барона Мюнхаузена, помешивая закипающий супчик — ути цып-цып, бедный охотник едва не погиб. Раз, два, три. Раз, два, три — ути кря-кря»… и тут зарычала катушка.

Ага! Клюнуло!!! — Я мигом снял с огня котелок и схватив Прелесть помчался на берег. Пока бежал, рыкнуло ещё раз. С криком «уже бегу» ссыпался вниз. Что за дела!? А где моя утка? На поверхности ни корки, ни утки и леска уходит в воду с лёгким провисом. Это что-же, хлеб сожрали и ни кто не попался? — Ну, вы — твари! — погрозил я уткам кулаком — да я вас за корку хлеба в поле загоняю!!! Да я…. И тут леска натянулась и катушка затрещала.

— Ого! — я схватился за леску и потянул на себя, на противоположном конце явно кто-то был. И не просто кто-то, а кто-то очень увесистый. Минут пять я вываживал, пока не подтянул добычу к берегу.

— Мать твою — вырвалось у меня — сом! И точно — он! Вот так номер — ловил птицу, поймал рыбу! Килограмм на пять, не меньше. Ещё минуты три я кувыркался с ним по берегу, пока наконец, удалось схватить его за челюсть. — Ах ты мой хороший. Вот кто на мою корочку польстился. Тремор в ногах и руках постепенно ослабевал. Подхватив сома и Прелесть, полез наверх.

— Бля, да что ж такое — вылезя из оврага я со всех ног рванул к лагерю. Проворные, гибкие зверьки, похожие на хорьков, шустро сновали по моим вещам. Отреагировав на крики, они мгновенно растворились среди камней и пожухлой травы. Как и не было. Подбежав, стал лихорадочно осматривать всё ли цело — На минутку отойти нельзя — сокрушался я — посреди белого дна без ножа режут. Ну, вроде всё в порядке, ничего испортить не успели.

«Да-а, Петруха — размышлял я, переваривая суп и контролируя как на углях, медленно истекая соком, подрумяниваются куски сома — а угроза-то не шутейная. Если какие нибудь мыши или крысы под шумок, пока я жратву добываю или с тиграми да медведями, не дай господь, сражаюсь, поточат одежду, испортят еду и сожрут семенной фонд… о-хо-хох. Вывод — сегодня ни куда не иду. Провожу полную инвентарезазацию, перепаковываю вещи, по максимуму постараться защитить самое ценное. Пол часика расслабона и нужно приступать».

Я чуть было не заснул. Возраст, сытость, солнышко пригрело — очен-но это расслабляет. Но заставил себя собраться и приступил к перетряхиванию «сокровищ». Ранец с инструментом я уже разобрал, поэтому взялся за другой, с рыболовными снастями. Я ведь по натуре рыбак и их не просто так тащил. Как говорил ранее, у меня дача в «трёх шагах» от пруда. Да какой там пруд — прудище! Заросший тростником и весь в корягах. В своё время туда специально рыбу запускали, карпа, толстолобика, щуку, откуда-то там потом ещё карась, линь и окунь появились. Развелось этой рыбы — немерено. И многие экземпляры, как показывают рыбаки, размахнувшись руками в стороны — во!!! Вот и снасти у меня, в основном, на крупняка, и там, в будущем, не загреми я сюда, уже налаживался бы открывать рыболовный сезон.

Первое, что я достал, была разгрузка с множеством карманов, в которых лежало много нужного. Тёмные очки с антибликовым покрытием, зажигалка, небольшой нож-выкидуха. А также пинцет, извлекать крючки из глотки, плоскогубчики — зажимать грузильца и вообще…, несколько пачек со «светлячками», четыре катушки с поводковой леской и ещё кое-какой рыболовный мелочняк. Достал ещё одну «Невскую» катушку, на этой было сто метров лески диаметром 0,8 мм. — быка удавить можно. Так же в наличии были две фидерные безинерционные катушки и на них стояло по сто метров «плетёнки» в 0,25мм, тут разрывная нагрузка вообще больше тридцати килограмм. И последняя, спиннинговая безинерционка. На ней «плетёнка» поскромней — 0,14 мм. Увы мне, сами удилища должны были переехать следующим рейсом. Достал тяжелую пластиковую коробку, в которой находились свинцовые грузила, разного веса и размера, и было их десятка три. Уж очень шустро они расходуются среди коряжника. Большой пластиковый контейнер с множеством отделений порадовал богатым выбором блёсен, воблеров, тройников и других «приблуд» на хищную рыбу. Ещё две нераспечатанных бобины с леской 0,6 мм., десяток звонких колокольчиков и три десятка упаковок с крючками, в основном большого размера, в отдельной железной коробке.

И вот, со дна ранца, я извлёк главное, без всякого преувеличения, сокровище — килограммовый пакет не лущёного гороха, пол кило зёрен кукурузы и с пол кило семечек подсолнуха. Всё это, если правильно подойти к процессу, может дать всходы. А ещё в ведре у меня был пакет с тремя килограммами третьесортного пшена, варить прикормку, так там минимум половина зёрнышек в «родной рубашке» и они тоже могут дать всходы! Жаль гречка у меня с собой, два пакета по килограмму — ядрица. Как пишут в рекламе, «из лучших зёрен, собранных одно к одному и подвергнутые нежному пропариванию»… ну, и так далее, и главное не соврали в этот раз, в общем, шансы вырастить что-либо — нулевые. Также в ведре находилось три пакета с рисом, один с макаронами и три пачки соли по одному кг. Я, знаете ли, специалист по солёной и копчёной рыбке, и сам — ам, и другим дам! С соседями у меня процветает продуктовый бартер. Второе ведро полностью с картошкой, тут вообще — мегавезение! Ведь сажать рано, а на поесть, сыпанул четверть ведра — показалось мало, сыпанул ещё — снова маловато, я ж картафан страсть как люблю… так полное и насыпал. А ведёрочко то 12 литров! Если удастся всё это вовремя посадить да в хорошую землю… есть, есть шанс не загнуться с голодухи!!!

В большой спортивной сумке, находящейся на заднем багажнике, была в основном посуда и консервы. Пять банок тушёнки, три банки с рыбой, литровая бутыль подсолнечного масла, литровая банка с маринованными огурчиками, уже начатая пачка с рафинадом и такая же история с пачкой чая. В целлофановом пакете был целый набор всяческих приправ. Четыре банки сгущенного молока. Десяток бомж пакетов.

Посуда же у меня была интересной. В далекие девяностые, в эпоху дикого капитализма и идиотской веры в дружественный запад, было очень модно, под рукоплескание и улюлюканье забугорных производителей, переводить наш военно-промышленный комплекс на «мирные рельсы». А проще говоря, делать из кораблей иголки, а из танков кастрюли. Вот я и купил, однажды, в магазине «Набор туристической посуды». Из непонятного материала, толстостенная, легкая и прочная, она состояла из небольшой сковороды, со съёмной ручкой, в которую вкладывалась кастрюля на 4 литра, и в неё вкладывалась кастрюля на 3 литра, а в неё вставлялись две тарелки — побольше и поменьше, сделанные так хитро, что являются ещё и крышками для кастрюль. Ансамбль завершал полтора-литровый чайник, вставлявшийся в тарелки. Уж и не знаю, на каком заводе, и что такое там конверсировали но, этот набор в своём роде — шедевр! Двадцать с лишним лет служит он мне верой и правдой, и даже никаких намёков на хоть какой-то дефект! В собранном состоянии у этой «матрёшки» ничего не торчит, не выступает. Единственное, чехол сам сделал, из добротного брезента, родной то был — смех один. Ни до, ни после чего-либо подобного я не встречал. Была у меня полулитровая кружка из нержавейки, вилка, ложка обычная и чайная, консервный нож, толкушка для картошки, небольшой, но качественный кухонный нож и половник. Всё!

Корзина над переднем колесом была накрыта отрезом плотного полиэтилена полтора на два с половиной метра, вещь в хозяйстве необходимая. Сама корзина меня порадовала упаковкой влажных салфеток, тремя упаковками просто салфеток, двумя катонами туалетной бумаги и старым полотенцем — на ветошь. Была там и ценнейшая вещь — керосиновый фонарь «Летучая мышь», а к ней две полторашки с керосином, и плюс десяток толстых стеариновых свечей. Уличный градусник. Пузырёк с моющим средством, три губки для мытья посуды. Мои мыльно-рыльные принадлежности: щётка, зубная паста, гель для душа, шампунь, два куска «цивильного» мыла и три солидных бруска пахучего хозяйственного мыла — если что, простернуться. А ещё в корзине лежало зеркало, где-то пятнадцать на двадцать сантиметров в прочном, противоударном корпусе, расчёска и специальные ножницы для ухода за бородой. Я ведь на фестивале пребываю в образе воеводы варяжской дружины и потому ношу бороду и усы. Не дикий «веник» конечно, как любили в десятом веке, а нечто весьма элегантное, а-ля испанский идальго. А также у меня длинные, вполне ещё густые волосы, ниже плеч, которые мне заплетают «добрые самаритянки» в одну, иногда и две косицы. И как утверждают те же «самаритянки», борода и волосы цвета «соль с перцем» весьма облагораживают моё, не совсем интеллектуальное лицо. Ещё у меня в ухе лунница — серебряное кольцо, нескромного размера. По статусу положено. Вот, значит — соответствую! Короче, видок сами понимаете — специфический.

И остался только рюкзак. Сверху лежали два пакета с сухарями и с сушками, тщательно завёрнутый шмат сала, подкопченный, с чесночком — у-у-у, смерть холестериновому балансу. Очень врачи не рекомендуют. Ещё там были, «не полезные» для моего организма но, очень вкусные две коляски полукопчёной колбасы, три с половиной колбаски с паштетом, одна буханка да четвертушечка хлеба. Пара больших луковиц.

Комплект термобелья, камуфляжная кепка, два полотенца, пара шерстяных носков, три пары обычных, труселя семейные — два штука. Была водолазка и пара больших футболок — не люблю когда в облипочку. Ещё был спортивный костюм из мягкой фланели, просторные штаны и куртка с капюшоном, я его вместо спальной пижамы пользовал. Ну и поливиниловые шлёпанцы. В специальном плотном мешочке лежала прикольная штука — цепная пила. Компактная, простая в использовании и пилит отлично. И вот он — пакет с семенами!

Так, это — пакетик с огуречными семечками, «Полковник» — проверенный сорт! Два пакетика с семенами помидоров, это болгарский перец, пакет с редисом, с бураком и редькой, вот морковка, а вот капуста. Ещё была баночка из под детского питания и в ней были семена укропа. Этот пакет с семенами кабачка и две стеклянные семьсотпятидесяти-граммовые стеклянные банки, под завинчивающеюся крышку. В одной лук севок — на головки, в другой — зубцы чеснока. Как я и говорил — джентльменский набор. И чтоб зелень на столе была и чтоб спину не перетрудить.

С оного боку к рюкзаку был пристегнут фирмачёвый спальник, до минус десяти. Под ним, в кармане полторашка с минеральной водой. В таком же кармане с другой стороны, ещё одна, но уже ополовиненная. В другом налобный фонарь, запас батареек — увы, похоже всё это можно выкинуть что, я естественно делать не намерен. В ещё одном, небольшом кармашке, лежало с десяток простеньких одноразовых зажигалок. Я ж на даче, на костре готовлю, вот и таскаю солидный запас. И очень, как выяснилось, правильно. Так же в большом кармане коробка авто аптечки, бинты, йоды, мази всякие, таблетки от головы, и уж извините за анатомизм, от жопы. Возраст-то своё берёт. И в последнем кармане лежали очень классные штуки.

Фляжка на пол литра из нержавейки с навинчивающейся пробкой, выдавленным Российским орлом, с креплением, как на пояс, так и ремешком через плечо. И монструозная зажигалка, копия знаменитой «ЗИППО», тоже с орлом и в специальном чехле. Качественные и не дешевые вещи. Это подарок на дембель от со товарищи. И так как я, как это ни странно, ни когда в своей жизни не курил и практически не пил, то боевые соратники выгравировали на фляжке красивыми завитушками — ПЕЙ! И соответственно на зажигалке — КУРИ! Это у них шутка юмора такая. Поэтому во фляжке у меня всегда 90 процентный спирт, а зажигалка с бензином — из принципа. И когда мы все пересекаемся на день пожарной охраны, под шуточки и прибауточки даю закурить курящим и капаю по чуть-чуть в стаканы пьющим.

Вроде и не нужны мне ни фляжка, ни зажигалка, а таскаю их за собой как сорока — ей богу! Они такие яркие, блестящие… Короче, мои личные товарищи тараканы считают их талисманом. Аминь!

Вот и всё, что у меня с собой. Правда ещё есть велик и он тоже ценный ресурс, да по карманам всякая мелочь обретается типа ключей или абсолютно бесполезных денег. Единственной ценной вещью были очки, вдаль то я вижу отлично, а вот буквы в книге только на вытянутой руке различаю. Ближе всё расплывается. Возраст, чтоб его.

Глава 2 Первые шаги

Вот уже шестые сутки как я ползу, иначе и не скажешь, вдоль оврага. Хорошо, если я в день прохожу километров двадцать. Время от времени, по пути следования, я складываю каменные пирамидки. Для чего… я и сам не знаю, складываю и всё. Солнце днём греет прилично, приходится практически раздеваться, а на ночь снова одеваться. Постоянно вылезаю на гребень осмотреть окрестности. Там ни чего не меняется. Та же лесостепь, то же кипение жизни, и совершенное нежелание туда соваться. Прошлой ночью, после сытного ужина я почти уже задремал, как из за бугра раздался такой жуткий рык, который всё тянулся и тянулся и закончился на таких низких регистрах, что меня аж до пяток пробрало. И вслед за этим резко оборвавшийся дикий визг. Ох… я конечно богатырь, но от таких звуков могу и обосраться! Я потом ещё пол ночи вздрагивал. Так что, надежда на Прелесть да на костёр. Огонь — это наше всё! Хотя не стоит преувеличивать его значение, сведущие люди говорят, что дикие звери конечно не лезут к костру, но и в ужасе не разбегаются. Рассказывают, что в Африке львы подходят порой к костру достаточно близко. Уж как не хочется проверять на себе подобные утверждения — кто бы знал!

Зато менялся овраг. Его берега постепенно становились ниже и более пологими, его края заметно раздвинулись. А вот каменистый гребень наоборот — стал выше и круче. Речка тоже расширилась, метров до пятидесяти её берега покрывали не только старые камыши, но и лозинник, а кое-где росли вербы и плакучие ивы. Стали попадаться ключи, бьющие прямо из склона оврага. На противоположной стороне несколько раз встречались распадки, из которых в речку впадали небольшие но, шустрые ручьи.

Рыба — кишела! Я просто кидал с руки обычную колебалку, два, три энергичных рывка и уже сидит щука либо окунь. Да какие! Хочешь побаловать себя сомятинкой, нет проблем, отрезаешь кусок мяса от той же щуки, забрасываешь закидушку и через десять, пятнадцать минут… прошу любить и жаловать. А ещё может попасться крупный налим, а он, на секундочку, родственник трески. Никаких костей кроме рёбер и позвоночника, и печень ни чем не уступит тресковой. Я на другую рыбу даже не целюсь, просто смысла нет. Ради такой рыбалки сюда и попасть не жалко!

С птицей и вовсе — беда. В смысле, её столько, что ощущение будто попал на птичник! Говорят, что когда то в Сибири, когда шла основная волна перелётной птицы, небо темнело. Верю! У меня тут тоже темновато.

Дома было просто. Ну с пяток видов уток, ну два три вида гусей, столько же видов цапель, иногда промелькнут журавли, да если сильно повезёт — увидишь лебедя и… всё. ВСЁ!!! Там где когда-то темнело небо от пролетающих стай — ни-че-го!!! А тут такое разнообразие, что голова кругом.

Гвалт стоит такой, что услышу какого-нибудь медведя только тогда, когда он мне ноги начнёт отъедать. Над головой постоянно туда-сюда что-то летает. Некоторые стаи, особенно гусиные, вообще на таран идут, видать моя фигура у них вообще никаких ассоциаций не вызывает. Клянусь! Вчера одна стая шла на меня так низко, что я скинув рюкзак схватил Прелесть, размахнулся и… подпрыгнув просто подсёк одного гуся, повредив крыло. Это я вам скажу — что-то!!!

Что сказать… на вкус гусятина, конечно, жестковата, но по сравнению с уткой очень даже и ничего. Особенно если нашинковать помельче, да потомить подольше, рису добавить и специями присыпать, получается очень хорошо. Этакая а-ля шурпа.

А утку я всё-же поймал. Правда, обошелся без корки, а использовал рыбий пузырь для плавучести, и кусок кишок, от той же рыбы. Неоднократно слышал, что перелётная утка рыбой отдаёт. Ну может в наше время и отдаёт, а тут полное ощущение, что рыба себе крылья отрастила, чтобы из водоёма в водоём перебираться. Такое только с реальной голодухи есть станешь. Но пока, слава богу, не голодаю. Так и двигаюсь. С утра доедаю что не съел с вечера и в путь. Как солнце встанет в зенит — привал и очень лёгкий перекус, а ближе к вечеру начинаю приглядывать место для ночёвки. Каверну какую нибудь в склоне холма, несколько больших камней, лежащих рядом, береговая промоина. Не то что бы это было реальной защитой, а так… скорее для психологического комфорта.

На берегах жизнь кипела. Лисы, мелкие шакалы, хорьки, ласки — это только кого я сумел опознать, постоянно шмыгали вдоль берега, в надежде на зазевавшуюся уточку. Несколько раз, невдалеке, видел мелких то ли косуль, то ли коз. Зайцы и всевозможные суслики так вообще чуть ли не под ногами бегали. Можно, конечно, при желании кого-нибудь и добыть, но пока нет такой необходимости. В реке тоже движуха. Изо всех виденных мною, сумел опознать бобра, ондатру и нутрию. Последнюю — едал. Очень даже неплохое мясо!

Но главное, пока, не видел ни одного серьёзного хищника. В принципе, понятно, воды сейчас везде много, но вот когда лесостепь подвысохнет и травоядные потянутся на водопой к реке… тогда за ними придут и «серьёзные товарищи». В какой-то мере мне очень повезло со временем попадания, но расслабляться не стоило. Я и не расслаблялся и… гиен заметил вовремя!

Их подвёл инсктикт, а меня спасло человеческое зрение!

Гиены сделали всё правильно. Ветер дул мне в спину и поэтому две из них залегли впереди, а ещё две на склоне холма сбоку. Был бы я, какой нибудь газелью, то как только поравнялся с засадой на холме, гиены кинулись бы в атаку, одна на газель, другая отрезая путь назад. И конечно, газель рванула бы прямо и… нарвалась на сидящих в засаде, а там… у кого больше удача.

Зрение человека работает не так как у травоядных. Как и у всех млекопитающих хищников, оно — бинокулярное. Гиены, со своим окрасом идеально маскировались среди камней и прошлогодней травы. У газели не было бы шансов их разглядеть — увы такова особенность их зрения.

Я мерно толкал велосипед, стараясь не наехать колесом на какой нибудь острый камень и посматривал по сторонам, скоро нужно останавливаться на ночлег. Вдруг моё внимание привлекла небольшая стайка мелких птах, летевшая низко вдоль склона, которая резко взмыла вверх. Я остановился и сняв рюкзак внимательно присмотрелся к этому месту. От меня до этого места было метров пятьдесят — наискосок. Вроде ни чего, вроде всё нормально и… словно фотография проявилась, в один миг я разглядел и напряженные силуэты, и внимательные, злые глаза, и торчащие белые клыки. Несколько тягучих секунд мы, казалось, смотрели друг другу в глаза, а потом, видимо поняв что, добыча их заметила, гиены бросились ко мне. А я, схватив Прелесть кинулся к реке. Как не быстры были гиены, у края оврага я был быстрее, и уже прыгая вниз, краем глаза успел засечь что, вдоль кромки ко мне мчатся ещё два хищника. Два десятка прыжков по склону и мощно оттолкнувшись ногами, я с шумом рухнул в воду. Вынырнув метрах в десяти, я нащупал ногами дно, вода доходила до груди, повернулся к озадаченным охотникам. Гиены с мерзким хныканьем и повизгиванием топтались на берегу не решаясь последовать за мной.

— Что, падлы!!! Получили от Петьки нежданчик!!! Ну — я махнул глефой — кто хочет тела варяжского воеводы — подплывай по одному!

Гиенам тела хотелось, а в воду нет. Но и уходить они не собирались, с горящими глазами, с тягучей слюной из оскаленных пастей они то отходили, то подходили к кромке воды. Пат!

А меня колотило. Колотило так что, зуб на зуб не попадал. И от стуженой воды и от выброса адреналина и… от страха. Да! Страх — вот что, самое поганое! В воде оставаться нельзя. Если заболею — это смерть. Можно переплыть на ту сторону и дождаться пока эти мерзкие твари свалят. Рано или поздно они уйдут, но… вместо них со мной останется страх. Ненадолго. Мой страх и этот суровый мир быстро оборвут жалкие трепыхания испуганной тушки, в которую я превращусь, если сейчас отступлю.

— НЕТ!!! НЕТ!!! — Заорал я, ударяя глефой по воде — Мне страшно но, я ни когда не был тварью дрожащей! Вы не мерзкие гиены. Вы мой страх! И сейчас либо мой СТРАХ убьёт меня, либо я убью его навсегда!

Нащупав сзади, на поясе кобуру, я расстегнул её и достал туристический топорик — метать самое то. Может я и не великий специалист, но с шести-семи метров давно не промахиваюсь. Когда я медленно пошел на гиен, они не поверили своему счастью. Засуетились и захныкали ещё активней, собрались прямо напротив меня и чуть ли сами не полезли в воду. Я вышел на нужную дистанцию, воды было по колено. Не теряя темпа я стремительно метнул топор. Вряд ли гиены когда нибудь видели метательное оружие. Та, в которую я метил, даже не дёрнулась, пока топор с силой не ударил её между плечом и шеей, и в тот же миг, широко размахнувшись, с диким воплем я кинулся в атаку. Пронзительный визг боли раненой, мои вопли и стремительное наступление повергло противника в панику. Отпрянув и в первые секунды, мешая друг другу, они развернулись и устремились вверх по склону. Но я был уже рядом, крутанув над головой и выпростав на всю длину руки древко, я ударил ближайшую тварь. Сверкнув молнией, моя Прелесть без всякого сопротивления, словно просто махнул, отсекла ей заднюю лапу практически под самым телом. От удара гиену крутануло, и она с истошным визгом закувыркалась вниз. Всё произошло столь быстро, что я успел настичь ещё одну под самым гребнем оврага, она практически выскочила, когда я с двух рук саданул её в крестец. От удара гиену опрокинуло прямо на меня. Конечно, такая туша сбила меня с ног и мы вместе покатились под откос….

Когда я успел выхватить нож, когда успел оседлать эту гадину честно — не помню. Осознал я себя, когда сидя на гиене, наносил ей удары ножом.

— Получи — тварь! Получи — мразь! Получи — сука! — на очередном ударе я понял, что гиена давно мертва. Схватив за ухо я повернул тяжелую, измазанную в кровавых слюнях морду, и заглянул в остекленевшие глаза. — Что, сдохла вонючая гнида?

Да уж, вонь исходившая от неё была и в самом деле фееричная.

Вложив нож в ножны, я на подгибающихся ногах добрёл до своей Прелести и упал рядом с ней. Меня мутило и колотило — начался отходняк. Через некоторый промежуток времени мне наконец-то стало легче. Я встал и намного более уверенной походкой подошел к той первой гиене, с отсеченной задней лапой. Какое-то время она пыталась ползти, но сильнейшая кровопотеря не дала делать ей это слишком долго. Когда я подошел, она лишь слегка приподняла голову и тихонько захныкала. На какую-то секунду, на один удар сердца мне вдруг стало жаль её. А потом моя Прелесть поднялась и опустилась.

Третью, и последнюю гиену, ту в которую я метнул топор, я увидел когда выбрался из оврага. На подгибающихся ногах, сотрясаемая конвульсиями, то падая, то вставая, она пыталась уйти как можно дальше от места, где она получила такую страшную рану. Неспешным, прогулочным шагом, чуть ли не насвистывая, я «настиг» её. Собрав остатки сил, тварь повернулась ко мне на встречу, глухо рыча и тяжело поводя боками.

— Ну, вот и всё — произнес я подходя ближе — Пётр Алексеич Зотов оказался вам не по зубам. Нельзя связываться с самым ужасным существом на планете — человеком. Даже самые страшные хищники убивают — что бы есть. А человек убивает — что бы убить! На! — я сунул лезвие под нос гиене и она послушно схватила его пастью. Зубы противно заскрипели об металл. Я где-то читал, что сила сжатия челюстей у гиены почти такая же, что и у крокодила, во всяком случаи сильней, чем у льва.

Но не сильней стали!

Резким и мощным толчком я вогнал лезвие в пасть несостоявшейся моей смерти, практически отделив верхнюю половину головы от нижней.

Глядя па затихшее у моих ног тело я не испытывал ничего, никаких эмоций. Ничего!

Мой Страх умер!

Я переродился!

Не спеша, аккуратно, внимательно, я продвигаюсь куда-то в южном направлении. Прошло три дня с момента эпического сражения. Мало что поменялось вокруг меня, но в нутрии меня бурлили процессы, которые я и сам толком не мог объяснить. Будто вдруг, я задышал полной грудью, звуки стали чётче, краски ярче, запахи резче. Внутренний подъём и ликование переполняли меня. Да, я могу погибнуть от сотен причин, но я теперь никогда не буду жертвой!

Смешно, но кроме пары царапин да нескольких синяков, я тогда больше никак не пострадал. Собрав манатки, я отъехал километра на три, пока не нашел подходящее место для ночёвки. Потом были постирушки и купание, чтобы смыть вонизм, оставшийся от гиен. Навёл ведро горячей воды и наслаждался, обтираясь посудной губкой. Потом устроил себе пир, открыл банку тушенки, взял несколько картофелин, я сегодня считай заново родился, и к чаю… эх, гулять так гулять, открыл банку сгущёнки. И проспал всю ночь как младенец.

А ещё я вырвал у гиен верхние клыки и сделал себе ожерелье. Пока скромное, но… чёрт возьми — какие наши годы!

Анализируя схватку, пришел к однозначному выводу — мне необходимо метательное оружие. Тот бросок топором очень помог, но кидаться им всё же не лучший вариант. Лук — пока отпадает. Это только в кино да в книжке — согнул палку, из ботинка достал шнурок, привязал, и всё — лук! Ну-ну. Уж я то точно знаю, сколько нужно времени и сил потратить, что бы получить простенький, но рабочий инструмент. Приходилось сталкиваться. Необходимы дротики и, возможно, сулицы. И с тем и с другим я знаком не понаслышке. До тридцати метров у меня самая рабочая дистанция, хотя могу кинуть по «площадям», так сказать, и на пятьдесят. Да и технология изготовления мне прекрасно известна. Эх, спасибо тебе — Российская реконструкция! Что бы я сейчас без тебя делал?

Но самый главный элемент — наконечники, делать пока было не из чего. Использовать ножи глупость несусветная. Воткнется такой дротик неудачно — не поразив важных органов, и ускачет какая нибудь коза в пампасы, лови её там. Хорошо, если найдешь. А если нет? Тю-тю ценный ножичек! Долго думал, что бы такого оторвать от велосипеда… оторвать и нечего, Вроде весь железный — а тонкий, если только рычаг педалей но, «на коленке» из них наконечник не сделаешь. Можно отпилить кусок рамы, один конец расплющить, заточить, но… не до такой степени я бедствую. Всё ещё ищу варианты.

Ещё тогда, после драки, думая о дротиках перед сном, занозило мне мозг слово пампасы. Вот что-то вертится такое, а ухватить не получается…. плюнул, уснул. А утром как озарение! Пампасы это — боло! Или — боллас, мать его, кому как больше нравится. Вот его-то «на коленке» сделал махом. Три самодельных свинцовых грузила по форме напоминающих сливу грамм по двести весом, к ним привязал нейлоновые шнуры, сантиметров по шестьдесят, связал вместе и с ещё одним куском верёвки с метр длинной — боло готов. Вот иду теперь, мечу его во всё что движется. Пока результат неоднозначный. Сбил двух уток и гуся. Но в такую толпу, что тут над головой носится, проще попасть чем промахнутся. Поэтому я «работаю» сейчас только по наземной живности. Зайцы, суслики, бурундуки всякие, лисы — если близко подпускают. Тут результат средний — между плохо и очень плохо. И не то, что они как-то отпрыгивают или там, уклоняются. Нет! Просто я банально мажу. Но — это пока, скоро у меня откроется второе дыхание, за ним третье, а уж на пятом… количество перейдёт в качество. Вроде шутка. Но так и произойдет, потому что так было, когда я учился кидать и топор, и ножи, и сулицы.

У меня полное ощущение, что нынешнее зверьё вообще не осознаёт угрозу летящего предмета. Видно не накоплен ещё печальный опыт тысяч и тысяч поколений. Учёные утверждают, что у хищника впервые увидевшего незнакомое существо первая реакция — опаска, осторожность — «кто его знает, что за хрень такая», а если это существо не проявляет агрессии, то как правило, следом идет любопытство — «интересно, эта хрень съедобная или нет». Возможно они правы, ведь именно такую реакцию я наблюдал у соседского кота на впервые увиденную черепаху. Кот, конечно не тигр, но тут, по-моему, важен сам принцип. Звери тут друг в друга ничего не кидают, а встречали ли они людей на своём пути, неизвестно. И таки да — хороший вопрос? А люди тут есть?

Когда ты чего-то сильно хочешь — судьба предоставляет тебе шансы. Правы мудрые люди, впервые подметившие это. Сегодня, когда я только начал подумывать об обеденном привале, я набрёл на ЭТО! Это — было скелетом гигантского лося, уж лосиные рога от оленьих я отличу легко. Скелет лежал в небольшой ложбине на склоне холма. Я конечно не индеец Зоркий Глаз и распознать, кто и как завалил такого гиганта не могу, но это произошло не так давно, возможно зимой или прошлой осенью. Кое-где всё ещё валялись клоки шерсти и кости, лишенные всякого намёка на плоть. Но главное — рога! О-о-о, это что-то!!! Размах между лопастями метра два с половиной. В лопасть можно было усесться как в кресло, я попробовал их поворочать… мама дорогая да в них килограмм под восемьдесят, а сколько на них замечательных отростков разной толщины и длины.

— Вот они — мои наконечнички! — ощупывая острые концы, довольно произнес я — Так! Автобус сёдня дальше не пойдёть — с чумаданами на выход!

Тщательно обустроив лагерь, придётся тут подзадержаться, я целенаправленно, часа два охотился на гуся, пока мне не повезло — необходимы жесткие маховые перья. Ну и гуся съем заодно.

Наконечники я делал просто. Вставил в держатель ножовочное полотно, выбрал подходящий по форме отросток, и не отделяя его от основы, аккуратно, не дай бог сломать пилку, распилил на пластины толщиной сантиметра по два. Таких сделал три штуки и ещё одну потолще, сантиметра в четыре. Длиной пластины были, где-то сантиметров тридцать, а шириной в пять. Потом, с помощью ножовки и напильников, придал пластинам листовидную форму и выточил хвостовики, а затем срезал всё это с основы. И вот у меня три качественных заготовки на дротики и одна на более мощную сулицу. Длительное ширканье напильниками и…15-сантиметровый, листовидной формы, овального сечения, с 10-сантиметровым хвостовиком наконечник — три штуки. 20-сантиметровый клиновидный, ромбического сечения — одна штука. Распишитесь — получите!

Это языком, хе-хе, быстро, а ручками долгонько! Но сделал — ажно самому понравилось! Кость, конечно, не камень, и вроде на серьёзную охоту с костяными наконечниками как-то вроде не очень… раньше так думал, пока однажды не прочёл, что где-то в Германии откопали оленью лопатку, пробитую костяным гарпуном. А это, я вам скажу, очень серьёзный аргумент! Теперь древки. Никаких — «нашел прямую палку, срезал», вон таких по берегу растёт уйма, но всё это — хрень! А я не для другого дяди — для себя делаю. А посему, завтра я пойду в ближайший лес, за правильной древесиной.

Выбравшись на гребень, я прикинул расстояние до ближайшей группы деревьев. Получалось недалеко — метров пятьсот и… это очень хорошо. Долгие прогулки по мамонтовым прериям, знаете-ли — чреваты. Я ещё долго стоял, глубоко вдыхая, тёплый весенний воздух и с восхищением смотрел на величественную картину жизни! Много, ах как много мы потеряли в бездумной погоне за сомнительными благами. Что разменяли мы на айфоны, сникерсы, яркие пластиковые обертки, не гниющие по сто лет, автомашины и бытовую технику, в которых изначально заложены технические условия — ломаться через три года. На грязный воздух, на отравленную воду, на умирающую природу, на детей, с каждым поколением рождающимися всё более и более слабыми!!! Как по мне, так очень плохой размен, очень!

Пока не стемнело, мой внутренний хомяк заставил напилить ещё несколько пластин, про запас. А также я отпилил рог, просто идеально подходящий для клевца. Тяжелый, круглого сечения отросток, имел ровный и плавный загиб к заострённому кончику. Посадить на крепкую ручку, сделать полукруглый обушок, правильно заточить остриё и получится грозное оружие. Не знаю как череп медведя, а волчий или гиены какой пробьёт однозначно. А пятнадцать сантиметров в башке ещё никому ещё здоровья не добавляло.

За древками сходил, прямо скажу — удачно! Без особых приключений добрался до леса. Из школьного курса помню, что мамонты являлись ландшафтообразующими животными в эпоху плейстоцена, являясь центром целой экосистемы. Они поедали огромное количество растительной массы, травы, кустов и молодых деревьев, тем самым, не давая не только разрастаться лесам, но даже зарастать подлеском. Даже термин вспомнил специальный — парковые леса. Ну, до парка тут, конечно, далеко. Но просторненько так, воздушненько. По лесу шел осторожно, хотя здесь и вправду нет ни особых зарослей, ни буреломов, но и рысь и леопард те ещё специалисты с дерева сигануть на любителя клювом пощёлкать. То что, нужно нашел достаточно быстро. Когда-то, большое дерево, падая то ли от старости, то ли от ветра, завалило и сломало ещё несколько соседних деревьев. Одно из них, совсем небольшое, при ударе не сломало, а вывернуло с корнем. Корни и кору, я так думаю, быстренько объели козы да зайцы, и так оно и лежало, неспешно подсыхая в теньке и прохладе, дожидаясь меня.

Двадцатисантиметровый ствол отозвался бодрым звоном на удары обушком топорика — отлично! Первые сучья начинались где-то метрах в двух с половиной от комля. Достав цепную пилу, я достаточно быстро отпилил кусок ствола, сантиметров шестьдесят, и с помощью топора, молотка и заранее приготовленных деревянных клинышков, расколол его пополам. Раскол имел плотную, мелковолокнистую структуру и получился практически ровным. Отколов от одной из половинок планку сантиметра в четыре толщиной, я попытался сломать её сначала руками, а потом и через коленку. Планка гнулась, но держалась, и лишь после того, как я напрягся изо всех сил, нехотя переломилась. Ху-х! Я не знаю, что это за дерево, но ему цены нет! Отпилив ещё метра полтора, я, засунув инструмент и два расколотых куска, жалко бросать, в рюкзак, быстро-быстро потащил всё это к себе в гнездо… э-э в лагерь. Возвращаясь, натолкнулся на стадо небольших буйволов. Самцы сразу начали нехорошо на меня коситься и пофыркивать, пришлось сделать крюк, от греха подальше, как говорится. Ничего не делается в этом мире просто так. Обходя стадо по дуге, я невольно приблизился к зарослям колючего шиповника, на нём до сих пор ещё висело несколько маленьких, красеньких ягодок, из которого выбрались пять больших и явно не летающих птиц. Я, конечно, не уверен, но решил что это дрофы. Сбросив с плеча бревно, глефу и рюкзак, я стал столбом, а дрофы, нимало не обращая на меня внимания, постепенно приближались ко мне, всё время разгребая лапами и что-то клюя в прошлогодней траве. Эдак, ещё чуть-чуть, и они меня самого лапами загребут. Не делая резких движений, медленно размотал с пояса своё боло и не спеша начал разгонять грузики. Дрофы, до которых оставалось всего ничего, вместо того чтоб дать дёру, как я думал, остановились и вытянув головы то одним, то другим глазом стали рассматривать, «а кто это, а что это»? Да они бессмертные, что ли — пронеслось у меня в голове, и я резко увеличив амплитуду швырнул боло, и… попал. Попал!!! Наконец-то попал, чтоб мне… дай бог каждый раз.

Стремительно пролетев пропеллером двадцать метров, боло, ударившись в одну из птиц, опутал её как паук паутиной муху. Остальные товарки, с заполошным хлопаньем крыльев, стремительно смылись в колючки, а эта даже подняться не могла, бесполезно суча ногами и пронзительно вскрикивая. Тут и я поспел «на помощь» и моя Прелесть мгновенно отделила голову от тела, а то не дай бог умудриться выпутаться как нибудь, да сбежать. Я счастливо засмеялся.

— Эге-ге-гей… бля! — заорал я от переполнявшего восторга — Я крут!!! Крут — мать твою, крут!

Ещё два дня сидел я в лагере, пока не сделал всё, что планировал. Теперь я вооружен и очень опасен. И в этой шутке очень мало шутки! Помимо Прелести у меня теперь полутораметровая сулица с мощным четырёхгранным наконечником. В ножнах из под фальшиона уютно расположились три 80-сантиметровых дротика с листовидными наконечниками, веретенообразным телом древка и тремя рулями из пера гуся. Очень серьёзное оружие. На поясе нож, топорик и клевец. Кстати подобным клевцом, только железным или бронзовым — не суть, можно отправить к предкам любого одоспешенного бойца, хоть рыцаря, хоть богатыря одним удачным ударом!

Делая всё неспешно и тщательно, с удовольствием употреблял дрофу в разных, так сказать, ипостасях, и в супчике, и жареную, и тушеную, мм-м… вот где господская еда! Благо птичка килограмм на восемь чистого мяса потянет. А на вкус — куда там гусю, а тем более утке.

И ещё я понял — странные вещи происходят со мной. Вечером того дня, когда я нашел замечательный материал на древки и добыл дрофу, я сидел у костра потягивая слабозаваренный чаёк (экономия — один пакетик на три раза) с одним кусочком сахара, полностью удовлетворённый прошедшим днём. И вдруг, поймал себя на мысли, что как-то я слишком эмоционален в последнее время.

«Что с тобой, Петруха!? Что так тебя «колбасит»? Ты целуешь, по сути ножик-переросток, и называешь его — моя Прелесть. Ты радуешься как ребенок, вытаскивая из воды любую рыбу, как будто это с тобой в первый раз. Ты не замечаешь, что твои пальцы непроизвольно поглаживают смертоносный изгиб клевца, тебе приятно. Петруха, ты до сих пор в немом восхищении, когда смотришь на буйство жизни вокруг тебя. Да что там, когда ты сегодня нашел дерево на древки, чуть не уссался от щенячьего восторга, а дикие крики а-ля Тарзан, когда дрофу подбил? Не слишком ли много эмоций?

Или не слишком! Может именно столько и нужно! А может ещё больше? Да, мне сейчас хорошо, но разве я оторвался от реальности, разве я выпал в неконтролируемый эмоциональный экстаз? Нет! Так может, стоит наслаждаться жизнью, пока ты жив. Японцы великие мастера, изъясняясь туманно обнажать кристально ясную мысль.

Сакура цветет, роняя свои лепестки. Их кружит играющий ветер. И каждый из них, Совершенство!

Совершенство!!! Оно вокруг нас! Но мы уже не видим очевидного — мы надели чёрные очки. Мы слышим избитую истину и говорим — это банально, не понимая что, истина произнесённая миллиард раз не перестаёт быть истиной. Мы говорим много не нужного, обидного, лишнего. И не говорим простого и важного.

Однажды я смотрел голливудский фильм «300 спартанцев», что сказать — очень по мотивам. Но один момент потряс меня невероятно! Когда на глазах опытного, сурового, закалённого в боях воина погибает его сын. Его надежда, его гордость, его смысл! И видя как падает обезглавленное, ещё секунду назад прекрасное, полное сил и жизни тело, он кричит диким криком не только потому, что он не успел прийти на помощь, не только потому, что его сын пал — они все воины и все когда-то падут, а потому, что не успел…!

Среди многих правильных и нужных наставлений, среди пафосных и патриотичных лозунгов, среди многих и многих необходимых слов он не успел сказать самое главное — что он его любит! Именно поэтому так страшно кричит отец не успевший сказать своему сыну — я тебя люблю!

И уже никогда, никогда…. Это страшно! Это шок!

Я очень люблю своего сына, и он знает об этом. И сын любит меня, и я знаю об этом, но… я не помню, говорил ли я об этом ему вслух хоть раз.

Придя домой я прижал к себе своего сына и поцеловав в макушку сказал — я люблю тебя сынок!

— Что с тобой отец — удивлённо спросил Артёмка?

— Ничего сынок, ничего — прижимая его к себе, ответил я — просто знай, я тебя люблю!

Я успел! А вы?

Глава 3 Встреча

Ещё через два дня я вышел к перекатам. Река к этому времени стала метров семьдесят шириной. Берега поросли всякой растительностью, закрывая доступ к воде на значительном пространстве. И тут, ряд последовательных перекатов, один из которых протянулся от берега до берега и был очень мелкий. А ещё холмы и на моём и на противоположном берегу разошлись в стороны, образуя как бы проходы. И понятно, что это природное образование, но… всё равно ощущение, что кто-то специально сделал удобный путь и переправу. И действительно, тут проходила настоящая звериная дорога. Вытоптанная земля, много, очень много следов, кое-где виднеются костяки, разной степени разобранности, черепа и отдельные кости. Да-а уж, опасное местечко, но чертовски удобное, чтобы перейти на ту сторону и посмотреть, что там. Подвисать в глубоких раздумьях в таком месте — это себе приключения искать на одно место. Решение пришло практически сразу, и в первую очередь потому, что место прошлой ночёвки было недалеко, и оно было шикарно.

Вчера я заночевал под каменным выступом, тут вообще всё чаще из склона начинают выпирать каменные выходы, и камень похож на плитняк, я такие выходы в г. Каменск-Шахтинский видел. Та же слоистая структура, цвет. Так же раскалываются на весьма ровные бруски и «кирпичи», хоть бери и дом строй.

Выступ небольшой, самому спрятаться, да велик с вещами положить, а на входе костерок. По сравнению с тем, как я раньше перекантовывался, это крепость. Но была в этом выступе интересная особенность — вертикальная трещина, с метр шириной и глубиной мера три. Вот если в этой трещине на деревянных распорках подвесить всё ценное и лишнее, то я смогу, взяв только необходимое, налегке, проскочить на ту сторону. Посмотреть что там да как, вдруг там уже рай земной, а всё ещё тут.

Как утверждают опытные туристы — «идешь в поход на сутки — бери всего на три» и «лучше взять ненужное, чем забыть необходимое», поэтому вдумчиво паковал с собой то, что нужно и необходимо.

Решил взять кожаный ранец, ремни переставил с рюкзака. Одеяло и спальник принайтовил по бокам. Полиэтилен — беру. Идти буду в камуфляже и сверху куртка. Термобельё, футболка и запасные тёплые носки — в ранец. Котелок — который поменьше, тарелка кружка, ложка. Проверенная в деле закидушка. Две полторашки с водой, пару пакетиков чая, чуть сахарку, несколько сухарей и сушек, пару бомж пакетов, кусок сальца. Ну и вечером сегодня рыбки поймаю — запеку с собой. Ещё кое-что по мелочи возьму, и всё. Да, оружие тоже всё возьму. Ну, а остальное «на консервацию», кто знает, как там повернётся.

Что ж, мы предполагаем, а бог располагает. Когда я подошел к перекатам, солнце стояло достаточно высоко. Прежде чем соваться на ту сторону, решил посмотреть, что на этой. Как и обычно, забрался на гребень чтобы осмотреться и… резко присел. Вот это да! Метрах в трехстах двигалась группа людей! Я быстро переместился за большой камень, лежащий чуть ниже по склону. Да, однозначно — это люди. Причем то, что они хомо эректус видно хорошо, а вот насколько они сапиенсы, пока видно плохо — далековато. Зато очень хорошо видно, что у этих людей большие проблемы. За ними по пятам следовала стая гиен.

Двое на волокуше, сделанной из жердей, тащили безвольное тело, накрытое шкурой. Ещё один хромал рядом, опираясь на копьё, явно испытывая проблемы с левой ногой. И последний член группы как бы прикрывал остальных в их поспешном отступлении, постоянно что-то громко выкрикивая, делая угрожающие движения копьём и время от времени кидая камни в гиен, на которые они реагировали весьма вяло. И весь это шумный табор пёр прямо на меня. Что-то мне за камушком стало неуютно, а уж мужикам и вовсе не позавидуешь. Гиен было штук пятнадцать. Не настолько они были отважны, что бы атаковать в лоб, но они чувствовали слабину, чувствовали усталость своей жертвы, и поэтому кружили вокруг охотников постоянно изображая, что сейчас нападут. Своим гнусным хихиканьем и подвыванием давили на психику, они знали — рано или поздно, стая бросит слабых на растерзание, чтобы остальные жили. Так повелевает инстинкт. Но люди не звери, они упорно шли вперёд, никого не бросая. Если они дойдут до переката — они спасены. Если гиены сообразят, что добыча уходит, они могут решиться на массовую атаку. И тогда…

— Мерзкие твари — холодная злоба кипела во мне — мы ещё посмотрим, кто кого!

Я ни секунды не раздумывал, вмешаться или нет, к гиенам у меня особая «любовь». Надо только выбрать для нападения самый подходящий момент. И он представился совсем скоро.

Как только охотники приблизились к проходу, ведущему к перекату, до стаи дошло, куда хочет ускользнуть жертва. Словно по команде, гиены начали маневр плотного окружения. Видя такое дело, носильщики бросили волокушу и схватились за копья. Хромоногий неловко опёрся на больную ногу и выставил копьё в сторону. Четвёртый тоже подтянулся поближе к волокуше. Все скинули на землю котомки которые несли за плечами. Мужики собирались подороже продать свои жизни в этой схватке.

От меня до охотников было метров тридцать, а до ближайших гиен метров двадцать. Удивительно, но меня, сидевшего за камнем, буквально под носом, не учуяла ни одна тварь. Наверно очень были увлечены предстоящим обедом. Возможно, что общую атаку я опередил на какие-то секунды. Иначе в общей свалке шанс отбиться был бы невелик. Как всегда, драка — это калейдоскоп ярких фрагментов.

Выскакиваю из-за камня, и сокращая дистанцию, мечу сулицу. Сулица бъёт под лопатку ближайшего зверя, та с вяканьем валится словно куль. Ещё одной успеваю ударить по боку, рана ужасная, видны разрубленные рёбра. Ещё две твари с визгом уносятся в сторону. Выдернув на бегу сулицу, подбегаю к охотникам. Выпученные глаза, открытые рты, они поражены до глубины своей первобытной души, как только копьём не ткнули. Но рассусоливать некогда, кидаю в расстроенный мною правый фланг сулицу, но — промах. Но всё равно — там замешательство, паника. Согласованная атака сорвана. Левый фланг кидается без поддержки. Охотники моментально поворачиваются и встречают гиен копьями. Молодцы. Скорость их реакции на изменение событий потрясает, своих не бросим, помощи ждать неоткуда — будем умирать, подоспела помощь — неожиданная, непонятная — очень хорошо, погодим умирать. Потом разберёмся — кто помог, откуда взялся, а сейчас надо использовать любой шанс!

Мужики ловко бьют копьями, не подпуская гиен близко. Мне же с Прелестью для атаки нужен простор. Пока правый фланг всё ещё не организовался. С криком — Р-р-азойдись — проскакиваю вперёд линии обороняющихся, трусливые твари моментально отскакивают в стороны но, не все одинаково ловкие. Быстрый, косой удар на вытянутую руку и одна из них кувыркается без передней лапы. Я тут же заскакиваю за строй. И вовремя. Наконец-то следует, боле-менее общая атака. Машу глефой как косой, не давая приблизиться со своей стороны. Крики, визг, дикий хохот, оскаленные пасти, кровавые слюни. Я тоже ору — из разрешённого к печати — только предлоги! За спиной раздаётся пронзительный вскрик, оборачиваюсь… мама дорогая. Хромоногого сбили с ног и ему на грудь запрыгнула здоровенная тварь, пытающаяся добраться до его горла. Бедный малый успел загородиться древком копья, гиена делает несколько судорожных сжатий челюстями и древко с хрустом перегрызено. Но я уже рядом. Хищный свист моей Прелести и…. голова гиены разбрызгивая кровь кувыркаясь скачет по земле. Хоть мы и отбили натиск, но не смотря на потери, противник не собирался уходить с поля боя. С хныканьем и подвыванием гиены продолжали кружить вокруг, всё ещё надеясь на реванш. Охотники внимательно отслеживали все их перемещения. Хромоногий ворочался, безуспешно пытаясь выбраться из под туши чудовища, привалившей его.

— Да вы страх потеряли, твари! — закричал я — Вам тут ничего не обломится! Пошли на хер!!!

Кроме надоевшего визга и ноя никакой реакции.

— Ну я щя вам покажу! — я нащупал колчан с дротиками, болтавшийся сзади. Как ни странно, всё было на месте. Достав дротик прицелился, до гиен было метров десять — пятнадцать… нна получи! Ага, как же — даже не рядом! Достал следующий и… тут с боку «Та»! Я покосился, рядом стоял один из охотников. Мужик явно был в возрасте. Седой веник бороды, такой же веник на голове, морщинистое лицо и… совершенно ясные, молодые, голубые глаза. Он протягивал узловатую руку к дротику.

— Та, та!

— Дать тебе?

— Та ме. Та!

— Ну, на. — я протянул ему дротик.

Мгновенно определив баланс, дед прищурился и с силой метнул его. Вот это да! Ай да дед! Дротик поразил гиену прямо в глаз. Причём сила удара была такова, что наконечник явно вонзился в мозг. Вонючка упала без единого звука.

— Давай ещё — я протянул деду последний дротик. Следующим броском охотник попал гиене в брюхо, в районе задней лапы. Завизжав, она стала крутится на месте, хватая дротик зубами пока не вырвала его, а потом с подвыванием кинулась бежать. И словно труба протрубила отступление, остальные товарки кинулись в след. Ух-х! Вот это я понимаю — веселуха!!! Адреналин под горлышком плещется.

Но дед ни кому не дал расслабляться, видать он у них за главного был. С криком «Сиить хатат сиить, сиить» кинулся собирать дротики. Двое охотников стащили труп гиены с хромоногого, который, на удивление, не особо и пострадал. Сунув ему в руки копьё, они подхватили волокушу с так и не пришедшим в себя человеком и скоренько поволокли её в сторону брода. Хромоногий заковылял следом. Не глядя, сунул принесённые дротики в колчан и подобрав сулицу, мы с дедом двинулись следом, прикрывая отступление. Конечно, старый охотник прав, отсюда надо валить как можно быстрее. Вряд ли гиены кинуться снова, но на шум может появиться кто-то и по-серьёзней, какой нибудь Лёва Пещерный — местный авторитет.

Лишь у головы гиены дед ненадолго задержался, внимательно рассматривая срез. Как бы не веря собственным глазам он поцокал языком, с уважением глядя то на меня, то на мою Прелесть.

— Гуг дах, гуг! — старик ударял ребром ладони себе по шее — Гуг!

— Хороший удар говоришь, а дед? Я сам в шоке! — и видя непонимание в глазах, добавил — Гуг, да?

— Гуг, гуг — закивал охотник, скалясь щербатым ртом, и энергично замахал рукой в сторону переправы — Хатат сиить, хатат!

Что ж и тут всё понятно — либо «Пойдём скорее, пойдём», либо «Скорее пойдем, скорее». Мы достаточно быстро добрались до переката и охотники, подхватив раненого под плечи и колени, почти без остановки устремились на противоположную сторону. Стало ясно, что эти места им хорошо знакомы.

«Чёрт — я невольно притормозил возле воды — а мне что делать? Тут оставаться? За ними идти? А как же вещи, ведь не скажешь — «Мужики, вы тут побудьте пол дня, за великом сгоняю!»

Дед остановился по среди переправы, удивлённо обернулся, мол, что ты там застрял придурок, и замахал рукой — Хатат, хатат! Пошли, пошли. Последним доводом стали звуки, долетевшие с места столкновения — визгливое рычании и мерзкий хохот, там явно разгоралось пиршество. Не-е-ет, с такими соседями тут, пока, делать нечего!

— Мерзкие каннибалы чтоб вам… и…… всех — я смачно проматерился и вошел в воду.

Вместо того, чтобы идти в проход, как я почему-то думал, дед и компания скорым шагом отправились вниз по течению и где-то через три часа ходьбы подошли к каменному карнизу по типу того, в котором я спрятал свои вещи. Но прежде чем мы приблизились к нему вплотную, дед взмахом руки отослал одного из охотников в разведку, посмотреть что там и как. Тот, пригибаясь, осторожно подкрался, и после недолгого высматривания, призывно поманил ладонью, мол — всё спокойно. Да, этот карниз был намного, если так можно выразиться, комфортабельным — и шире, и глубже, и выше чем мой. Под ним вполне могло разместиться десять — пятнадцать человек без особой тесноты. Сразу было видно, что тут останавливались, и не раз. В глубине полости лежали кучки сухой травы, листьев и камыша, на входе большое костровище, обложенное камнями.

Как только мы забрались под карниз, тут же попадали на подстилки совершенно без сил. И бой и последующее отступление, всё это сильно измотало нас. Наконец-то у нас появилась возможность спокойно отдохнуть в относительной безопасности, а также ещё и рассмотреть друг друга как следует. Вот мы лежали и молча пялились. Уж не знаю, каким я предстал в глазах моих новых знакомых, но первобытные люди оказались вполне себе нормальными мужиками. Никаких, слава богу, надбровных дуг и выступающих нижних челюстей. Никаких негроидных или монголоидных черт лица, обычные, среднестатистические русские рожи. И рост вполне нормальный, не метр с кепкой, а около метра семидесяти, плюс минус туда-сюда. Конечно, я со своим метр восемьдесят семь, был на голову выше, но что самое интересное, у охотников удивление вызывала моя одежда, оружие, лёгкий интерес — внешний вид, но не мой рост. Значит, такие рослые как я и тут водятся. Пропорции тела гармоничные и… хотя в плечах не богатыри, крепко сбитые, а судя по сухопарым, жилистым торсам, рукам и ногам — силушка имеется. На голове волосы в основном темно русые, разной степени косматости и у всех прилично грязные, были перехвачены либо кожаным ремешком, либо меховой повязкой. Бороды, как я уже говорил, у всех веником, причём помойным, только у хромоногого вместо бороды — козлиная бородка в три волосинки. Видать совсем ещё пацан. Тем двоим, что тащили волокушу, на вскидку, годов под тридцать, и только дед был такой же седой, как и я. Сколько ему лет определить было трудно.

Одежда у всех была однотипная. Две шкуры, длиной до колена, сшитые на плечах, дырка под голову, по паре завязок на боках, и подпоясаны плохо выделанным кожаным ремнём. На нём болтались различные кожаные и меховые мешочки. Ещё у каждого была меховая котомка с одной лямкой, на вид весьма увесистая. Ноги у них были обёрнуты шкурой, до колена, и обмотаны ремешками. К ступням, охватывая её, такими же ремешками крепились куски толстой кожи. Костюмчики брутальные и… с чистотой у них как бы не очень. Вообще ребятки «озонировали» прилично.

Ну и, конечно, у каждого на шее, как и у меня, болтался «список личных побед». У всех, понятое дело, разный. У деда — самый авторитетный, у молодого, типа моего — очень скромный.

Так, молча и с любопытством глядя друг на друга, мы некоторое время и отдыхали, пока дед, захлопав в ладоши начал раздавать указания. И все задвигались, засуетились. Молодой достал, из мешочка на поясе, сухую чурочку и тонкую, острую каменную пластинку, и с завидной сноровкой начал нарезать тонкую стружку. Охотники подносили сухостой, выламывая его возле берега, для костра. Дед же, тоже достал из мешочка небольшой деревянный тубус серо-зелёного цвета, что-то мне сильно напоминающий. «Ба-а, да это как бы не бамбук!» — промелькнуло у меня. Вытащив деревянную пробку, дед достал из тубуса пук сухого мха, плоскую дощечку с обугленным отверстием и веретенообразную палочку. Прижав ногой дощечку и вставив в отверстие веретено, дед принялся энергично вращать его туда-сюда, выказывая большой опыт в этом деле, так как довольно быстро из под веретена появился лёгкий дымок. Но дальше дело что-то застопорилось, сколько старый охотник ни старался, кроме чуть более густого дыма, никакого результата. Все напряжённо наблюдали за процессом добывания огня, дело-то нешуточное, в эти времена без огня остаться — врагу не пожелаешь. В конце концов, мне это надоело, так мы тут и вправду без костра сидеть будем. А у меня вообще-то берцы всё ещё сырые.

— Что, дед? Спички отсырели? А ну-ка, дай я! — я отщипнул сухого мха, чиркнув зажигалкой подпалил его, и подсунул под приготовленные стружки и мелкие щепки.

— Ого! — подпрыгнул дед выпучив глаза — Шаам!

— Шаам! Шаам! — загомонили остальные, с восторгом глядя на разгорающийся огонь.

— Ы шаам, э? — тыча в меня пальцем спрашивал дед.

— Ясен пень — шаам! А ты как думал, старый, я во-от такой — раскинул руки — шаам!

— О, магут шаам! Гуг, гуг! — радостно закивал дед. Он схватил меня за рукав — Хатат, хатат. Дед подтащил меня к хромоногому.

— Зирит — он показывал двумя пальцами сначала на глаза, а потом на ногу молодому охотнику — зирит нанаг.

— Ты хочешь, чтобы я посмотрел его ногу? — повторяя его жест, переспросил я его.

— Так, так — закивал он головой. — зерит нанаг.

— Мля-а, во я со своей распальцовкой встрял. — Тоже мне великий шаман нашелся. И ведь заднюю не врубишь, не удобно может получиться. — Так, боец, ну-ка распакуй копыто. — Я показал рукой что, надо размотать шкуру. Он понятливо закивал и быстро размотал свои обмотки.

— Фу-у, малый, — я помахал ладонью перед носом — да твои ноги гиены жрать не станут. Так ладно, что тут у нас.

Судя по опухшей и посиневшей лодыжке это всё-таки скорее вывих, чем перелом. Я такое видел не раз, и у самого было, и кстати, приёмы первой доврачебной помощи в пожарке двадцать семь лет в тетрадку записывал. Не скажу, что силён в этом вопросе, но кое-что в голове отложилось. Боли сейчас парень испытывает сильнейшие, но молчит и только морщится — уважаю! Я аккуратно взялся за стопу, стараясь определить куда пошел вывих, молодой сначала напрягся, но видя, что ничего неприятного не происходит, расслабился. Ну, чтож — или — или. Или получится, или… я резко с поворотом рванул стопу. Парень пронзительно вскрикнул и откинулся на спину, некоторое время он лежал закусив губу, на лице выступил пот. Постепенно на его лице стала расплываться довольная улыбка. Ага, получилось. Так, основной болевой симптом я ему снял, теперь поменьше напрягать ногу и всё будет нормально.

— Шаам — улыбаясь и прикладывая руку к сердцу проговорил молодой охотник — Боси шаам, боси. Дед тут же потащил меня к лежащему бессознательному телу. Откинув шкуру, он просительно заглядывал мне в глаза.

— Э? Шаам э?

Передо мной лежал обнажённый, только обувь на ногах, парень лет двадцати пяти. Через всю грудь шли три глубокие, вывернутые, покрасневшие раны. Ещё две поменьше были на бедре. И там и там раны были присыпаны каким-то порошком. Растительный антисептик? У парня явно была высокая температура. Раны надо было чистить и штопать. Я ни чем не мог ему сейчас помочь. Если только дать какой нибудь антибиотик, когда он придёт в себя.

— Нет дед — я покачал головой — здесь я бессилен.

— Нан, нан шаам!

— Нет.

Дед опустил голову и тяжело вздохнув, накрыл больного шкурой. Старый, пожил на свете и наверно понимал предел возможностей шаманов. Видать с реальными чудесами у местных специалистов бубна и зажигательных танцев не очень.

Потом, между дедом и двумя старшими охотниками разгорелась бурная дискуссия, в которой молодой благоразумно не участвовал. Судя по жестикуляции и время от времени проскакивающим словам, смысл которых я, кажется, понимал, охотники собрались сходить за добычей и дед был не против но, он сильно был против того, чтобы они совались в степь, куда те, как я понял, как раз и собрались. Впрочем, пререкались они не долго, деду скоро это надоело и он энергичным жестом руки и не менее энергичным словом — прям родным, русским повеяло, отправил охотников вдоль реки вниз по течению. Вообще-то и мне тоже надо внести свой вклад в, так сказать, «общий котёл». Своей пайкой я пока светить не буду, а пойду проверенным путём. Достав из ранца закидушку, я направился к реке, благо до неё тут рукой подать. Дед молча последовал за мной, а пацан остался за кострового.

Когда мы подошли к берегу, стайки уток и немногочисленные гуси неспешно отгребли подальше от нас, к центру реки. Дед проводил их пристальным взглядом, да уж не с его копьём на такую дичь ходить. Найдя удобное местечко и привязав блесну, отработанным движением закинул её подальше. Рывок, рывок, потяжка — пусто. Ещё заброс, рывок, рывок — есть! Небольшая щучка у меня в руках.

— Ого! — воскликнул дед. Ясно, что такой способ ловли он видит впервые.

— А то! — согласился я — Сам до сих пор к такому привыкнуть не могу.

Дальше всё по алгоритму, блесну снять, тройник, грузило поставить, щуку режем на куски, нанизываем и в воду. Дед внимательно следил за всеми моими действиями но, молчал и под руку не лез. Закинув снасть, я удовлетворённо потёр руки и уселся на камень. Подождём.

— Ну что-ж, пока суть да дело, давай-ка дед, мы с тобой пообщаемся, ибо чувствую я непреодолимую тягу к изучению вашего языка. Начнем с простого — и стукнув себе в грудь произнес — Я Пётр! И ткнул пальцем в деда — Э? Мол, я Петр, а ты?

Ха, да уж, это тебе не киношный абориген, который в умильном идиотизме повторяет произнесённое, Большим Белым Братом, как попугай. Дед прекрасно всё понял.

— Ых Хатак!

— Ых, я так понимаю, это — я, а Хатак имя. Хатак, Хатак — я потыкал в него рукой.

— Так, так — Хатак — и он изобразил пальцами идущие ноги — Хатак. Пётр, э?

— Ба-а, дед, да ты — Ходок. Неужто по бабам?

— Э, Пётр?

— Пётр — я поискал глазами и поднял небольшой камень — Пётр!

— Пётр — канам? — указывая на камень, уточнил дед.

— Так, так — закивал я головой.

Тут наша содержательная беседа была прервана поклёвкой. После недолгой но, напряженной борьбы я вытянул на берег сомика килограмма на три.

— Ого! — опять воскликнул дед — Гуг, Пётр, гуг!

— Гуг, Хатак, гуг — я нанизал новый кусок и размахнувшись запустил снасть в воду — И надеюсь, будет ещё лучше.

Так, общаясь и вытаскивая время от времени сомиков, мы просидели почти до вечера. Солнце уже сильно опустилось к горизонту, предвещая скорые сумерки и я решил, что семи сомиков, каждый примерно по три кг., для пяти человек достаточно. Даже если ушедшие охотники вернутся ни с чем. Подойдя к лозиннику, я достал топорик и срубил несколько штук под внимательным взглядом Хатака, а потом протянул топорик ему и предложил продолжить. Взяв в руки топорик, Хатак долго изучал лезвие, пробовал на остроту, бил заскорузлым ногтем и внимательно слушал раздававшийся звук, даже лизнул, короче, дед ушел в созерцание.

— Хатак — эй! — позвал я его и когда он сфокусировал на мне свой взгляд, сделал несколько рубящих махов рукой — Руби, руби!

Дед ловко подсёк лозинку, посмотрел на срез, потом на лезвие — О-о-о-о!!!! — выдал он заключение. И пошло — удар, исследование результата — О-о-о! Я же стал разделывать ножом рыбу на куски, тут же нанизывая их на очищенные лозинки. Потом мы переносили всё к костру поближе. Молодой весьма удивился, когда увидел столько рыбы, но это ни сколько не помешало ему быстро мотнутся вглубь ниши и притащить большой, тонкий, и очень ровный камень, который он стал пристраивать над углями. Вот вам и первобытная сковородка, и судя по следам, пользовались ей не раз.

Также, с большой сноровкой, он стал прилаживать над углями прутики с рыбой, и уже вскоре в вечернем воздухе поплыл дразнящий аромат жареного. Не успела приготовиться первая партия, как вернулись охотники, с недовольными и уставшими лицами. За всё это время они смогли добыть лишь пару птичек с куропатку размером, да одного большого суслика. Этого было мало на такую ораву голодных мужиков, и они это прекрасно понимали, а тут такой приятный сюрприз. Лица их сразу посветлели, на них появились улыбки. Охотники оживлённо загомонили, видать выясняли у деда подробности, откуда такое богатство. Дед тыкал в меня пальцем, часто употреблял слова: Пётр, гуг, шаам, ого, короче — разворачивал перед слушателями красочное полотно эпической рыбалки. Потом Хатак начал представлять имена остальных охотников. Честно говоря, набор звуков которые должны были что-то значить сразу запомнить я даже не пытался. Про себя я их оставил как: Молодой, Первый и Второй, и Раненый. Ну, а я был представлен как шаам Канам, то есть, шаман Пётр.

А тут и рыба прожарилась, народ подсел костру и дружно навалился на подрумяненные, истекающие соком куски. Мужики расслабились, они перебрасывались фразами, смеялись, глаза их лучились довольством. Ещё сегодня днём они вполне могли стать пищей для гиен. Но они победили, они целы, они сыты, они живы.

Когда ели рыбу произошло одно очень значимое событие. Дело в том, что в то время как охотники хватали горячие куски рыбы, не сильно заботясь, чтобы они прожарились получше, рвали руками и с большим удовольствием закидывали их себе в рот, я поступал как культурный человек. Дожидался пока рыбка пропечётся, разламывал аккуратно, дул, не спеша пережевывал, чем явно веселил остальных. А ещё я посыпал кусочки солью, беря её маленькими щепотками из небольшой солонки, которую я носил с собой. Охотники с любопытством поглядывали на это, но помалкивали, и лишь ближе к концу трапезы, когда эти проглоты почти всё сожрали, Хатак, как самый авторитетный, осмелился и протянув руку попросил.

— Та ме — «дай мне».

Ну я и сыпанул жменьку, думал он как и я, по чуть-чуть посыпать будет, а он возьми да и закинь всё сразу в рот. Пару секунд он ещё крепился, а потом начал плеваться, тереть язык, рожи корчить. Остальные аж напугались. Дальше последовал, как приблизительно я перевёл, следующий диалог.

— Что? Что случилось, Хатак? — загомонили охотники.

— Шаман Пётр ест горький камень! Он дал мне тоже попробовать — ужас! — трёт язык Хатак.

— Шаман Пётр ест горький камень! Почему? Зачем? — удивляются охотники.

— Потому что Пётр — это и значит — камень. Может горький камень — это камень его силы? Значит правильно его нужно называть Горький Камень — предполагает Ходок.

— Да, да — соглашаются остальные — точно, шаман Горький Камень, да!

— Не просто шаман Горький Камень, тупицы, где вы видели, как другие шаманы достают огонь из руки и едят горький камень? Он — Большой шаман Горький Камень.

— Да, да — трясут бородами остальные — точно, Большой шаман Горький Камень.

Ну, конечно не один в один, но что-то подобное точно говорили. И стех пор я и стал Магут шаам Хори Каман. Но не этот, по сути, комичный момент был важным, а то, что последовало дальше. Поднявшись, Хатак быстро сходил и принёс одну из котомок. Развязав горловину мешка, он раскрыл его и пододвинул ко мне — Зрит — «смотри».

В котомке находились грязно-серые крупные кристаллы вперемешку с песком. Я взял один из них и осторожно лизнул — да, точно — это соль. Нормальный галит, без какой либо горечи. Значит, в котомках они несли соль и в каждой такой котомке, судя по объёму, килограмм по двадцать. Куда и откуда они её несут? Добывали или меняли? Очень важные вопросы, на которые необходимо найти ответы. Нужно срочно учить язык.

С утра самочувствие было не ахти. Кости ломало, мышцы тянуло — ещё бы, так вчера нагрузил организм, да в моём возрасте. Но ни чего, пока сходил умыться, туалет, то сё… на удивление достаточно быстро пришел в норму. Вчера, после того как поели, я почувствовал, что вырубаюсь. Только и успел кинуть одеяло на подстилку из травы и листьев. Думал, посижу, с дедом пообщаюсь, поучу слова… куда там!

Молодой вовсю шуршал возле костра. Первый и Второй, съев на двоих суслика, уже ушли на охоту. Хатак неторопливо ощипывал куропаток.

— Хао Хатак! — поприветствовал я деда, как делали киношные индейцы, типа пошутил.

— Хао Хори Каман! — совершенно серьёзно ответил Хатак.

Я как стоял, так сразу и сел. Вот это пошутил! Пальцем в небо! Или не в небо. Североамериканские индейцы, по сути, переселенцы с евразийского континента во времена оледенения. И это приветствие, часть протоязыка на котором, как утверждают учёные, когда-то говорили все люди. Неудивительно, что я так быстро стал понимать, что мне говорят. Элементарный язык проще в изучении, чем сложно-развитый. Ме — мне, та — дай, нанаг — нога, каман — камень, хы — ты. А зрит — смотреть, это вообще древнерусское зрить — смотреть, отсюда зрак — глаз. Немецкое гут — хорошо, тут — гуг, ых — немецкое ихь — я, ватла — ватер — вода, нан — найн — нет. Поляки и сейчас говорят — так — да. А ещё магут — большой, то есть — могучий, шаам — шаман, хатат — ходить. Неужели всё так просто?! А с другой стороны, почему и нет? Новые слова рождаются не быстро, трансформация языка от простого к сложному, как опять же утверждают учёные, очень длительный процесс. Практически во всех индоевропейских языках встречаются единые, древние корни. Здешнее слово дах — ударить, как я думаю, вообще производное от действия. Ого — удивление, и у нас — ого. Только если я скажу — Ты удивил меня, то Хатак скажет — Ого ме хы.

С жестами ещё интересней. Многие — практически один в один. Я заметил, что жесты и мимика играют большую роль при общении, чем в моё время. Здесь очень четко видно, что язык жестов появился как бы не раньше звукового.

Но сильно углубиться в эти мысли я не успел, потому что из-под навеса раздался слабый голос раненого и Хатак, а за ним и я, поспешили к нему. Его затуманенный взгляд еле сфокусировался на нас. С трудом, но опознав деда, он сделал слабое движение рукой к потрескавшимся губам.

— Воды — крикнул дед Молодому, а сам скинул шкуру, внимательно осмотрел и понюхал раны. Я тоже принюхался, но вроде характерного сладковатого запашка не уловил. Хотя зрелище, конечно…

— Э? — спросил у меня дед.

Я неопределённо пожал плечами, мол — пока вроде нормально, пациент скорее жив, чем мёртв. Тут приковылял Молодой, и попытался сунуть в рот раненому какой-то волосатый, грязноватый бурдюк. За что, тут же получил от меня подзатыльник — не надо пихать в рот парню всякую гадость, ему и так хреново. Пока Молодой непонимающе хлопал глазами я сходил и принёс полторашку и поднёс её к губам раненого. Почувствовав воду, тот жадно стал пить. Подняв брови, дед многозначительно посмотрел на Молодого, мол — ты понял, на сколько большой шаман Горький Камень, у него даже вода сама в воздухе висит.

После того, как больной попил, его взгляд слегка прояснился. Я извлёк из пузырька таблетку тетрациклина, надеюсь хуже не будет, и жестами показал, что надо проглотить. Парень перевёл взгляд на деда и тот кивком подтвердил — делай что говорят. Пробовали покормить кусочками вчерашней рыбы, специально прибережённой на такой случай, но… не пошло. Почти сразу парень снова отключился. Так, нужен бульон. Припахав охотников заканчивать с куропатками, я достал котелок и налив воды, пристроил над костром.

— О — о-о! — сказали первобытные люди, увидев очередное чудо. Как бы мужиков не хватил футур шок. Порезав тушки помельче и закинув их в котелок, я сел варить бульон и общаться. Помогая себе жестами и мимикой, мешая русские слова со словами которые успел запомнить, я спросил.

— Хатак, сколько мы ёщё пробудем в этой пещере?

— Батор, (так звали раненого) очнулся, теперь он точно не умрёт. Хорошо что ты, шаман Горький Камень, помогаешь ему. Через два или три рассвета Батор окрепнет, и мы пойдём к племени.

«Так, два-три дня. Успею сходить за вещами, но… стоит ли? Даже то, что у меня с собой вызывает у первобытных охотников, мягко говоря, удивление. Не стоит подвергать их сознание ещё большей нагрузке. Все вещи я упаковал надёжно, как чуял, полежат пока. Почки только-только проклюнулись и слегка зазеленела трава — время ещё есть. Нужно наладить хорошие отношения с людьми из племени, сходить, посмотреть что там и как. Это тут я шаман Горький Камень, который помог, а то и вовсе спас Хатака со товарищи от гиен, добыл огонь из руки и полечил Молодого. А вот для остального племени я никто, и звать меня никак. Дед, я думаю, в авторитете, но не думаю что он в племени самый главный. И скорее всего, есть ещё свой шаман, а те, кто сам себе присвоил право на монополию по посредничеству между высшими силами и остальными, очень не любят конкурентов. Всё может быть весьма непросто».

— Сколько идти до твоего племени?

— Два — Хатак неопределенно пожал плечами — три рассвета. Как будет удача.

«Понимаю, если у нас по городскому парку можно прогуляться с непредсказуемым результатом, то тут вообще — плейстоценовая лесотундра».

— Как называется твоё племя, Хатак?

— За свою жизнь, много раз по столько — старый охотник показал все пальцы на руках — я жил в трёх племенах, и все они, в каком-то смысле, мои. Которое из них назвать тебе?

— Назови то, в котором ты живёшь сейчас, а о тех, в которых ты жил раньше, обязательно расскажешь потом.

— Правильные Люди!

— Правильные Люди!? — Очень интересно и… чертовски знакомо! А другие что, НЕ правильные люди, или вовсе нелюди. — Чем же они правильней других, Хатак?

— Не знаю — дед криво ухмыльнулся — это не я, это они про себя так говорят.

«Ай да дед! Красавчик! Вот тебе и темный кроманьонец с каменным топором. Возможно, он не знает высшую математику, он не декламирует Шекспира и не в состоянии постичь глубинный смысл «гениального» квадрата Малевича, но мозгового вещества в его черепной коробке ровно столько, сколько и у меня. А люди во все времена одинаковы. Изучая историю, я в этом давно убедился. Эпохи разные, континенты разные, условия для проживания разные, а люди… одинаковые. Щедрость — жадность, доброта — злоба, отвага — трусость, благородство — подлость, любовь — ненависть. Жизнь и Смерь. Мы тысячелетия кружимся в этом бесконечном хороводе. И будем, уверен, кружиться до самого конца рода человеческого».

— Но ты так не считаешь, Хатак!?

— Кому интересно, что думает старик, слишком много видевший за свою жизнь.

— Может быть, такому же старику как я.

— Я рад этому, Горький Камень, но знаешь, меня не просто так прозвали — Ходок. Любопытство заставляет меня идти и идти туда, где я ещё не был, чтобы увидеть то, что я ещё не видел. И когда я вижу тебя Горький Камень, огонь любопытства сжигает меня. Скажи, откуда ты, из какого племени?

— Я Рус. Это такой очень большой народ, в который входит много разных племён. Там — я неопределённо махнул рукой в сторону предполагаемого севера — где подолгу лежит снег, находится земля где живёт мой народ.

— Почему ты оказался тут?

— Наверное потому, что не слушал одну старую и мудрую женщину и пошел за туманом. Шел, шел — я криво ухмыльнулся — и пришел.

— Как долго ты шел?

— Долго, Хатак! Много, много, очень много лун.

— Скажи, Горький Камень, все эти странные вещи делает твой народ?

— Точно. И эти и ещё много других.

— Ты позволишь посмотреть твоё оружие?

Как позже я узнал, личные вещи уже вполне себе существовали. Особенно это касалось охотничьего оружия. Его можно было сделать самому, выменять на что-то, выпросить, даже отнять могут. Но чтобы взять без разрешения… такое практически немыслимо. Ведь взяв без спроса, например, чужое копьё, ты тем самым можешь взять и чужую неудачу. А тот, у кого взяли, может посчитать что с его копьём забрали и его охотничью удачу. А к наличию или отсутствию удачи люди ещё многие и многие тысячелетия будут относиться куда как серьёзно.

Дальше и дед, и молодой, впали в экстаз. И если дротики им были боле менее понятны, то нож, топор и особенно моя Прелесть, произвели неизгладимое впечатление.

— Что это за камень? — ощупывая заточку фальшиона, спрашивал Хатак.

— Это не камень, это металл.

— А где его берут?

— Кхм… вообще-то из камня.

Хатак понятливо покачивает головой, мол от шамана камней он другого и не ждал.

— Ты можешь делать металл из камня?

— Это не просто, но если найти нужные камни, смогу. «Почему бы и нет — подумал я про себя — в принципе, процесс достаточно прост и при определённом везении средненькое железо добыть вполне по силам».

Также охотников интересовали и остальные вещи, особенно ткани. Никогда такого не видели. И даже после моих объяснений, похоже, так и не поняли, откуда они берутся. Я же, в свою очередь, попросил посмотреть их оружие. Что сказать? Не шедевр. Вместо ножа — очень острая и тонкая пластина из кремня. Копьё — тот же кремень, весьма грубо обработанный, примотанный сыромятным ремешком к прочной, но кривоватой палке. Несмотря на свои скудные познания древнейшей истории человечества, понимаю, что это не неолит. Уж те неолитические каменные наконечники, практически произведение искусств, лежащие в нашем краеведческом музее, с этими не спутаешь. А значит, это скорее палеолит, и как минимум тридцать тысяч лет тому назад. И ведь ещё есть верхний палеолит, есть средний, а также нижний. В каком я? Сдаётся мне, тут любой мой чих за прогрессорство прокатит. Только не вижу я себя в этой роли. Мне б прожить отпущенное судьбой в сытости и относительном комфорте, да и ладно будет. Скажете не героично, де мол, такой шанс, а он не хочет цивилизацию сварганить, привести темных предков в мир добра и знаний. Не-ет друзья, предки и сами туда доберутся, а мне бы и со своей задачей минимум кабы пупок не надорвать.

Часть 2

Глава 4 Племя

Вот уже три дня как мы идем в стойбище Правильных Людей. Сегодня последняя ночёвка и если всё сложится нормально, то завтра, ближе к полудню, будем на месте. Должен признать, что древние люди ходоки преизрядные. С немалым грузом, обременённые раненным, они держат темп, от которого у меня без малого язык на плечах висит. С языком, кстати, уже вполне прилично, общаемся без особых проблем. Там и слов-то триста — триста пятьдесят, да около сотни специальных охотничьих терминов, плюс мимика и жесты — очень содержательно выходит. Все явно рады, что скоро завершится этот трагичный поход. Особенно рад Батор, лежит себе на волокуше лупает глазами и счастливо улыбается. Он ещё очень слаб, практически не ест, только много пьёт и совершенно уверен, что это мои горошинки спасли его. Может и так, а может просто здоровья много и парню суждено выжить — хилым в этом мире ничего не светит. Ну пусть думает как хочет, главное чтоб польза от этого была.

Только Хатак был задумчив и хмур. В целом я уже знал историю этого похода. Правильные Люди были классическими собирателями и охотниками, нигде не задерживающимися подолгу на одном месте, и кочующие по довольно сложному маршруту. Вот и приходили они из года в год к берегам довольно большой реки, где были удобные перекаты. Чтобы как только спадёт вода и хоть чуть-чуть прогреется, переправиться на другую сторону, на летние, так сказать, пастбища. Заодно посылали охотничьи партии за «горьким камнем». Быстроногие охотники успевали дойти до пещеры с солью и обернуться назад меньше чем за неделю. Но что самое удивительное, саму соль они не употребляли, а использовали её для обмена на большой ежегодной осенней охоте. Это мероприятие, как я понял, что-то вроде сбора многих родственных племён для совместной Большой Охоты, а также мены всего на всё. Там же присматривались к невестам, проходили «свадьбы». Охотники терли свои вопросы, шаманы свои. Короче очень важное и нужное событие в жизни племён.

Помимо того, что племя Хатака обменивало соль на нужные вещи, оно ещё и приносило изрядный запас с собой на зимнюю стоянку и использовала её для приваживания копытных под копья охотников. Любителей полизать дефицитную соль всегда находилось преизрядное количество. Почему люди сами её не использовали, у меня в голове не укладывалось. На все вопросы Хатак отвечал, что люди не едят горький камень и вообще он первый раз видит, как человек его ест. Но на то я и Могут шаам Хори Каман, чтобы вытворять что мне заблагорассудится.

В этом году поход за солью изначально начался не правильно. Прежде всего, пошло очень мало охотников. Обычно партия состояла из 20–25 охотников, а в этот раз было отправлено всего восемь человек. Остальные, как пообещал вождь Острый Рог, должны были подойти к пещере с солью через два дня, но… не пришли. Да и состав желал бы лучшего. Помимо Хатака пошли ещё двое таких же почти стариков как и он, Первый и Второй — сильные, но слегка туповатые ребята, двое почти пацанов, один из которых Молодой и Батор — единственный кого Хатак ценил очень высоко. Ловкий, смелый, отважный, но не безрассудный, умный и любознательный. «Совсем как я в молодости» — не без гордости говорил дед.

Заготовив соли на всю партию охотников и не дождавшись остальных, Хатак, а он и вправду был старшим, принял решение возвращаться. Высиживать дальше в неведении смыла не было. Поначалу всё шло нормально, но незадолго до переправы, где мы и повстречались, на них вышел, судя по описанию короткомордый медведь, а это я вам скажу очень серьёзный зверь. Разойтись миром с Длиннолапым, как его называл Хатак, не получилось. В скоротечной схватке Длиннолапый убил обоих стариков, пацана и почти отправил на тот свет Батора, ещё и Молодой ногу подвернул. С болью в сердце, глотая злые слезы, Хатак приказал оставить место схватки, помочь погибшим не было никакой возможности, надо было спасать хотя бы тех, кто остался жив. Но не тут-то было. Почти сразу на «хвосте» у них повисла стая гиен. Несколько раз они делали осторожные попытки напасть, которые удалось отбить, и лишь когда их стало больше, они пошли на решительный штурм. Если бы не я, пожалуй, всё там и закончилось. Но не случилось. И хотя мы почти добрались до стоянки, потеря трёх охотников племени, да ещё неизвестно как там с Батором будет, сильно напрягало Хатака. Было от чего быть задумчивым и хмурым.

Сегодня вечером, сидя у горящего костра, по сложившейся в последние дни привычке, когда мы подолгу беседовали о многом и интересном, старый охотник был необычно молчалив.

Вообще если описывать внутреннюю суть Хатака, то его можно было смело воспринимать как Магеллана и Сократа в одном флаконе. Путешественник и мудрец, так и не растерявший бесценное свойство в душе оставаться мальчишкой. А ещё он был воин. Хатак участвовал в двух войнах, где союз племён противостоял Старым людям, как я подозреваю, неандертальцам. Также он участвовал в нескольких межплеменных войнах и многочисленных небольших схватках. Так что, Хатак для меня был бесценным кладезем опыта и знаний об этом мире. Ну а я для него вообще был навроде Шахерезады. Приязнь и удовольствие друг от друга росла день ото дня. Что поделать — родственные души.

Бескрайнее ночное небо с яркими звёздами над головой, из тьмы за костром доносятся различные звуки. Это у нас тут созерцание огня и молчание, а степь живет своей, весьма насыщенной жизнью. У костра мы одни, остальные давно угомонились. Наконец Хатак решился.

— Пётр — я уже давно попросил его называть меня коротко и более для себя привычно — ты знаешь, как мы сходили за горьким камнем, но не знаешь, почему так получилось. Раньше племя Правильных Людей было сильным и авторитетным среди других союзных племён, пока — он показал раскрытую ладонь — столько зим назад у племени не появился новый вождь Острый Рог. Его отец Филин был сильным и мудрым вождём, пользующийся заслуженным авторитетом других вождей и шаманов. Но пришло его время, и он отправился в туманные долины предков. Ты же знаешь, что мы, мужчины, практически не знаем своих детей, но в этом случае все точно знали, что Острый Рог сын Филина. Обычай гласит — после смерти вождя избирается новый из самых достойных охотников племени. Я был другом Филина и имел весомый авторитет, были охотники, которые поддержали бы меня, захоти я стать новым вождём, но я всё же был пришлый, и стать вождём без борьбы мне было непросто. Но бороться я как раз и не хотел. Хотел ли я быть вождём? — он немного помолчал — честно скажу, не знаю… не знаю до сих пор. Но когда племенной шаман Пёстрый Полоз у Большого Костра выкрикнул имя Острого Рога, я был против. Я уже говорил, что был другом Филина и ещё я хорошо знал его сына, как никак вырос считай на моих глазах. Так вот, Острый Рог был сыном Филина, но Острый Рог не был Филином. Отец был силён прежде всего этим — он прикоснулся к груди — а не этим — он похлопал себя по бицепсу — как его сын. Понимаешь о чём я Пётр?

— Очень тебя понимаю Хатак — продолжай.

— Там где у отца была мудрость у сына только хитрость да змеиный свист в уши от Пёстрого Полоза. Филин всегда мог поступиться малым ради большего, всегда слушал умные советы и не стеснялся признавать свои ошибки. Острый Рог всегда и во всём прав, и советчик у него только один — Пестрый Полоз. Но всё-таки парень когда-то был не таким, не до такой степени… это всё Полоз, его поганый язык живёт в голове молодого вождя, и я не знаю как оттуда его вытащить…. Мы уже успели поругаться с несколькими родами. На наши исконные земли стали заходить чужаки. Люди перестали приходить в племя, как было когда-то, а наоборот уходят из него.

Вот и с этим походом за горьким камнем очень всё не просто. Трое стариков, никому особо не нужных, но хорошо помнящих, как было раньше, два остолопа ни то ни сё, пацаны из тех у кого нет никакой поддержки и Батор, слишком внимательно слушающий мои рассказы и совершенно плюющий на «мудрые речи» шамана. Я много лет хожу за горьким камнем и когда мне дали столько охотников, сразу сказал что нельзя идти таким количеством. Острый Рог тут же заверил что остальные придут позже. А Пёстрый Полоз камлал всю ночь и духи сказали ему — всё будет отлично.

— Неужели ты, такой опытный охотник не доведёшь людей до пещеры горького камня по дороге, которой ходил столько раз? — спросил меня тогда вождь — Или ты стал слишком стар для таких походов, может тебе уже пора сидеть у костра, и рассказывать детям сказки… как ты любишь?

— Я считал себя хоть немного мудрым человеком, но… Пётр они развели меня как сопливого пацана. В отчаянии Хатак ударил себя кулаком по ладони — Как пацана — глухо повторил дед, опустив голову.

Поначалу — через некоторое время продолжил Хатак — я и сам думал, что всё будет хорошо, тем более до пещеры дошли без особых проблем, но когда через два дня никто не пришел, я почувствовал — хорошо уже не будет. Я ещё на что-то надеялся, но… Длиннолапый всё расставил по своим местам.

За свою долгую жизнь я вот столько — он показал семь пальцев — сражался с Длиннолапым. Три пальца я защищался от него, остальное сам на него охотился. Длиннолапый очень силён и опасен, но ещё он очень умён, столько охотников, сколько было нас, даже для него слишком опасно, в степи есть добыча куда как менее зубастая. И всё-таки он напал…. Когда имеешь дело с Длиннолапым главное не дрогнуть, дождаться, когда он поднимется на задние лапы, и вовремя ударить. Восемь копий в мягкий живот… добывал я Длиннолапых и меньшим количеством охотников. Но этот… — Хатак смотрел расширенными глазами в костёр, вновь переживая перипетии схватки — он так и не поднялся. Сгорбившись словно человек, он легко отбивал наши копья, тогда мы попытались его окружить, но он не стал кружиться на месте, пытаясь отбиться ото всех сразу, как другие Длиннолапые, а резко отталкиваясь всеми лапами прыгнул сначала к одним, тут же к другим, он был очень быстр, очень….

Я думаю, захоти Длиннолапый убить нас всех, он это бы сделал. Мы даже не сумели нанести ему серьёзных ран. Поверь мне, Пётр я сражался с ними не раз, но ни один из них не вёл себя как этот. Он был похож скорее на человека, и я думаю, что это шаман Пёстрый Полоз натравил на нас духа в образе Длиннолапого.

— Ты думаешь он способен это сделать? — озаботился я впечатлённый рассказом охотника.

— Не знаю. Бывало, он хвалился, что может призывать духов зверей, но при мне ни одного духа он так и не призвал. Вот ты Пётр, смог бы такое сделать?

— Точно нет! — не стал я врать.

— Но ты же очень сильный шаман. Гораздо сильнее Пёстрого Полоза!

— Возможно. Но я силён в одном, он может быть силён в другом. Нельзя быть сильным везде.

— Да ты прав мудрый Пётр — Хатак тяжело вздохнул — нельзя быть сильным во всём. Печально.

— А ты не думал, Хатак, что это был не дух посланный шаманом, а всего лишь медведь который уже встречался с людьми, и возможно не раз?

— Медведь?

— Так называют Длиннолапого в моём племени. Ты же опытный охотник, Хатак, и сам говоришь что Длиннолапый очень умён. Однажды выйдя победителем из схватки с охотниками, он мог победить и во второй, а в третий раз, уже запомнив предыдущий опыт, применил свои особые приёмчики снова. Ты же сам говорил, этот Длиннолапый делал всё не так как другие, а вот вы, наоборот, делали всё как всегда и на этом он вас и поймал.

Хатак долго сидел, молча обдумывая услышанное. Наконец заговорил.

— Ещё раз убеждаюсь что ты, Пётр — мудрый шаман. И это как раз тоже большая проблема. Послал Полоз духа или было так как ты говоришь, но, думаю, моему приходу не обрадуются ни вождь, ни шаман. И то, что в племя привёл тебя как бы я, не добавит любви и тебе. Уверен, пакости мне и дальше обеспечены, но я свой, у меня немалый авторитет и теперь я буду вдвойне осторожен, ты же чужак и тебе придется в племени нелегко. И я просто не знаю что делать, Пётр?

— Успокойся, Хатак. Мне приятно, что такой человек как ты, волнуется за меня, но не думаю, что останусь жить в племени Правильных Людей.

— Понимаю — покивал головой Хатак — дойдёшь с нами до Осенней Охоты и выберешь себе племя. Такой шаман всем пригодится.

— И снова ты не угадал старый. Думается мне, что жить я буду один.

Улети я сейчас на небо, Хатак так бы не удивился. Мало ли что умеет Горький камень. Но жить одному!!!

— Жить одному нельзя! — воскликну Хатак. Весь его жизненный опыт и знания восставали против этого. Это в полётах он не силён, а в вопросах выживания он большой специалист!

— Да ну! — парировал я — Жил же я до встречи с вами один и жив, как видишь.

Брешу на «голубом глазу» и совесть не мучит.

— Но почему?!!

— Потому что жить как привыкли вы, я не могу, да и не хочу, а жить так как хочу я, врядли кто-то согласится.

— Но как, как? — не унимался Хатак — Как ты будешь жить один?

— Думаю что нелегко. Но надеюсь с твоей помощью, мой друг, чуть легче. А вообще пойдём-ка спать, завтра у нас с тобой будет тяжелый денёк.

И ушел в темноту, оставив у костра потрясенного деда.

Я сидел и меланхолично наблюдал, как в котелке медленно побулькивает нехитрое варево. Также неспешно «побулькивали» мысли в моей голове. Подумать было о чём.

Вчера состоялось феерическое вступление нашего отряда в стойбище Правильных Людей. Само стойбище раскинулось между каменными крутинами и берегом реки. Навскидку народу в племени было человек двести пятьдесят и из них охотников человек семьдесят, стариков было немного, в основном женщины и дети. Я конечно не специалист, но кажется мне, что это очень большое племя для этих времён. И не удивительно, что живя охотой и собирательством, им всё время приходится перемещаться с места на место. Такая толпа, словно саранча, очень быстро выжирает всё съедобное вокруг себя. Ну и само стойбище, в общем, не обмануло моих ожиданий. Полукруглые, невысокие, даже не знаю как их назвать, чумы что ли, из облезлых шкур натянутых на деревянные каркасы, а кое где и на рёбра мамонта, стояли где кому как удобно. Вонь от костров, от выделываемых шкур, кости под ногами, ещё какой-то мусор, мухи в преизрядном количестве, запросто можно наступить ногой на «мину». Короче полный букет антисанитарии. И сами первобытные товарищи так «озонируют»… Я всё понимаю, каменный век, то, сё, но мать моя — женщина, речка же рядом! Неужели нельзя лишний раз пойти, извините за грубость, жопу помыть?

Слава богу, повезло! Как выяснилось, жить шаману внутри стойбища как бы не принято, а не то гостипреимство Хатака я боюсь не пережил бы. Я тогда быстро сориентировался, и пока Хатака не взяли в оборот, попросил найти мне для прожитья удобное место. Так что, поставил я свой шалашик недалече, в удобном распадке окруженным небольшими кустами. Уютненько так, и дрова, и до речки недалеко, опять же любопытных поменьше. Большой шаман Горький Камень, знаете ли, шуму не любит, отвлекает от размышлений о высоком, со злости враз в лягушку может превратить. Я именно так и наказал всем охотникам в стойбище про себя рассказывать. Пока действует.

Сама встреча отряда соленосов прошла неоднозначно. И если основная масса народа искренне радовалась ибо всех считали уже погибшими, о чём, кстати, Пестрый Полоз после долгого камланья уже всех оповестил, то вождь со товарищи был намного сдержанней. Особо кислой рожей выделялся шаман. Ещё бы, он тут мухоморы курит, не спит ночами, здоровье подрывает — пророчествует, и нате вам… Мало того, что вернулись, хотя и не все, так ещё с собой могучего шамана припёрли. Если так ронять авторитет, его и об землю ушибить недолго.

Мы сразу не понравились друг другу. Уж не знаю, каким я предстал перед его глазами, но его образ у меня сложился в две секунды. Крысёныш. Мелкий, суетной, с тонкими ручками-лапками и злобно посверкивающими маленькими глазками на остреньком личике. Реденькие волосики на плешивой головёнке, бородёнка — одно название, вонючая меховая накидка обвешанная косточками, черепками мелких птиц и кабы не тех же самых крыс. Как есть — крысёныш! Но умён. В разборки сразу не полез, вдруг я и вправду шаман силы немалой. И сам не полез и вождю не дал. Хотя тот был явно настроен наехать на Хатака прямо здесь же. Быстро объявил сегодня вечером праздник, а Большой Костёр на завтра. Большой Костёр — это толковище всех охотников, на котором решаются различные вопросы, доводятся важные новости, ну и так далее.

Все ясно, будет собирать информацию. Кто я такой, откуда взялся, что умею. Самое интересное Острый Рог только кивками подтверждал сказанное шаманом. Ох, чую рулит тут этот крысёныш через этого орясину. Почему орясину? Да потому что удался мужик на славу. Ростом хоть и пониже меня будет, зато в плечах, куда там мне, и рядом не стоял. Мускулы на руках и ногах как удавы — силён видать. Была в нём некая звериная красота. Волосат, бородат, вонюч — не без этого, но черты лица правильные, глаза голубые, выразительные. Такого в моём времени отдай стилистам на растерзание, мигом голливудскую супер звезду из него заделают. Жаль только, по всей видимости, не своим умом живёт, а дядиным.

Ну и, конечно, я произвёл неизгладимое впечатление на местных аборигенов. Нечто сродни шоку. И хорошо, а то боюсь растащили бы на сувениры. А дальше сработала моя закладка. Великий шаман, жуть какой грозный, по мелочам не беспокоить.

Праздник в каменном веке это — нечто. Умом то я понимаю, что люди действительно радуются жизни и веселятся, как умеют. Всё-таки охотники вернулись живыми, тем более при таком хреновом пророчестве. Да, не все, но это жизнь первобытного охотника, мало кто из них умрёт от старости в, так сказать, «теплой постели». Зато какой успех у рассказа о драматической схватке с Длиннолапым, а эпическая битва с гиенами… Народ в восторге и ужасе охал и ахал, и всё это неподдельно, искренне. Это не ток-шоу с табличками: тут смейтесь, тут хлопайте. Тут всё вживую. Даже вождя проняло, когда Хатак повествовал как я сёк гиен своей Прелестью, а когда он изобразил как я одним ударом отрубил гиене голову, народ просто в ступор впал. Порезать — это понятно, проткнуть — завсегда пожалуйста, разбить череп или там кость — и такое бывало, но… отделить что-то от чего-то одним ударом. Острый Рог даже покрутил головой, на себя что ли примерил? Все кто был тогда, горячо подтверждали сказанное Хатаком. Мне оставалось лишь многозначительно кивать да мычать что-то многозначительное. Многие охотники бросали на меня восхищённые взгляды, время такое, личная доблесть здесь очень высоко ценится.

Из угощения в основном мясо жареное, мясо печёное на камнях, и мясо, вареное в кожаных мешках, посредством кидания раскаленных камней в воду, находящуюся там. Также туда добавляют какие-то листья и коренья. Представляете себе, что за супчик на выходе получается? Присутствовали и растительные добавки, но очень мало — весна. И конечно хит сезона — мутная слабоалкогольная хрень в вонючих бурдюках. Еле открестился от этого удовольствия, сославшись на шаманские дела. Никакой посуды не было вовсе, ни деревянной, ни глиняной, единственное, мелькнуло несколько грубых каменных плошек, и что характерно, у вождя, у шамана и ещё у пары прихлебателей.

Сам процесс насыщения был прост, Подходишь к костру, где хлопотали женщины, и тебе выдают порцию того или иного блюда. Я совершенно не заметил утеснений, а тем более угнетения женщин по половому признаку. Наоборот, особо нетерпеливые могли ладонью но рукам схлопотать, а то и по макушке. Ну и куда ж без блата? Своим мужчинам, при общем, как бы равенстве, всегда есть возможность подсунуть что получше. Непроизвольно отметил, что местные красотки некоторые реально красотки, особо что помоложе. И они в меня эдак глазками постреливают. А что, видок то у меня вполне. Одет — не чета местным шаромыгам, аккуратная бородка, а не обувная щётка как у всех. Про кольцо в ухе я вообще молчу. Уж этот девайс дамы моментально срисовали. И некоторые улыбаются так, знаете ли…. Гм, так что-то я куда-то не туда.

Я после такого пиршества остался, прямо скажу, слегка голодным. Закиньте в желудок хоть и нормально пожаренного, но абсолютно пресного мяса и вы поймете, о чём я. Эк нас цивилизация разбаловала! А местные очень даже замечательно себя чувствуют. Поднаелись, слегка подвыпили, расслабились, и потянуло народ на танцы.

Незамысловатые кренделя под дружное гундение и притопывание в такт хлопкам — зажигали граждане неандертальцы не по-детски.

— И всегда у вас так? — обратился я к сидящему рядом Хатаку. Деду было хорошо. Его глаза масленно поблёскивали, на губах блуждала довольная улыбка, сыт, слегка пьян. Всем своим видом он олицетворял великую китайскую истину — прошлое прошло, и его нет, будущее не наступило, и его тоже нет — живи настоящим.

— Здорово, правда?!! — ответил довольный Хатак — Э-эх, Пётр! Были бы мы помоложе уж мы им показали, как надо плясать! Правильно я говорю?

— А то, я и сейчас себя с трудом сдерживаю, чтобы вприсядку не вдарить.

Хатак подозрительно посмотрел на меня, но я сделал самую невинную моську.

— А у вас как делают? Не так?

— Ну и так тоже бывает — не стал я развивать скользкую тему.

Мудрые люди давно заметили что, в этом мире ни чего не бывает случайным. Блуждая взглядом, я случайно заметил стоящую невдалеке от нас девочку, которая пристально смотрела прямо на меня. Слишком пристально и слишком смело, на меня ужасного. Ей точно от меня чего-то было нужно. Даже интересно стало.

— Кто это, Хатак? — я кивком указал на девчонку.

Хатак долго присматривался, подслеповато щурясь. Я вообще заметил у него некоторые проблемы со зрением. Наконец он рассмотрел на кого я указал.

— А-а — это дочка пришлой, тут где-то ещё младший брат должен быть. Три зимы назад один из наших взял её, на осенней охоте, к себе второй женщиной. Охотника, с которым она жила, загрыз Большой Клыкастый — деда явно пробило на поговорить.

— Тяжело с двумя детьми без своего мужика. Из своих никто брать не стал, вот и пошла к нам, а прошлой зимой как раз родами и померла.

— А дети?

— А что, дети? Живут как-то.

— Как-то! Понятно. Как звать то её хоть знаешь?

— Откуда у неё имя — удивился Хатак — она же ещё ребенок. Так, есть детское прозвище, Лисёнок — кажется.

— Ладно, сейчас разберёмся что Лисёнку нужно — проворчал я себе под нос — Эй Лисёнок, иди сюда!

Но девочка подойти не решалась, и уходить не уходила. Ничего, я не гордый, и сам подойду.

Приблизившись, я рассмотрел её получше. Невысокая, лет двенадцать, может тринадцать, на худенькое тельце накинута совсем уж безобразная шкура, непонятно от кого, с дыркой для головы и перехваченная на талии кожаным ремешком. На ногах тоже какие-то бесформенные меховые комки. Волосы грубо отхвачены порогами, не иначе кремневым ножом, и были они рыжие, я бы даже сказал — огненно рыжие. Если бы не были такими грязными. Но самыми выдающимися были её глаза. На замызганной, симпатичной мордашке, глазищи цвета аквамарина. Да-а уж. Когда нибудь из этого утёнка не лебедь будет, а настоящая Жар-птица. И встретила она своим аквамариновым взглядом мой взгляд смело и открыто.

— Хао, Лисёнок.

— Хао, Горький Камень.

— Ты хотела спросить меня о чём-то — решил я поиграть в проницательного могучего шамана — и вот я пришел.

Но смутить Лисёнка не получилось.

— Скажи, Горький Камень… ты из моего племени? — И столько в этом вопросе было надежды, столько в глазах светилось ожидания и радости, что я не сразу нашелся что ответить.

— Почему ты так решила?

— Ты такой же высокий как люди моего племени. Моя мама говорила, что люди моего племени были все высокие и… добрые, не то что… — она не закончила фразы, но тут и так было всё понятно.

— А волоса в твоём племени были у всех как у тебя или были и другого цвета?

— Да, у всех как у меня. И как у мамы. Я помню.

— Но ведь у меня не такие — указывая на свои «соль с перцем» я попытался увильнуть от прямого ответа.

— Ты старый — взгляд Лисёнка на секунду вильнул в сторону — когда становятся старыми волоса у всех одинакового цвета.

— Прости, девочка…. Я не из твоего племени. — Наконец-то родил я неизбежный ответ.

И словно выключили свет. Будто враз выдернули из неё всю смелость и решительность. Взгляд Лисёнка потух, плечики поникли. Девочка молча развернулась и канула в темноту.

Ушла… а у меня словно заноза в сердце осталась.

— Старый дурак — глядя ей во след прошипел я — Не мог ребенку соврать — чистоплюй хренов!!!

Пока предавался воспоминаниям, объявился Хатак. Видок он имел слегка помятый, в руках держал небольшой кожаный мешок. Усевшись возле костра, он с шумом втянул аппетитные запахи, идущие из котелка.

— Удивляюсь я тебе, Пётр. Ты всегда делаешь женскую работу с таким удовольствием. Наши охотники, если рядом есть женщины ни за что ни станут что-то готовить, лучше дадут тумаков чтобы бабы быстрей шевелились.

— Прям таки тумаков? Прям таки всегда?

— Ну-у, — Хатак задумчиво поскрёб бороду — могут, конечно, и сырое сожрать, или там… поголодать слегка.

— Всё с вами ясно. У нас, Хатак, если мужчина не может себя обслуживать, наши женщины быстро это поймут, и тогда ты попадёшь к ним в полную зависимость, и жизнь твоя, Хатак, будет бесполезней во-от такусенького — я показал пальцами насколько маленького — кусочка кремня.

— У вас суровые женщины — уважительно глядя на меня, произнес дед и, протягивая мешок, продолжил — Наши всё-таки не такие строгие и передали это именно для тебя.

Заглянув внутрь, я обнаружил несколько увесистых кусков слегка обжаренного мяса.

— Передай им мою благодарность, Хатак. Сам то будешь? — Кивнул я на булькающий котелок и мясо.

— Не. Поел. Вождь и шаман говорят с охотниками. Не нравится мне это. Пойду, тоже буду говорить с охотниками. Ближе к вечеру приду за тобой, пойдём к Большому Костру. Мне кажется, что Полоз что-то затевает против тебя.

— Чем, интересно, я не угодил ему? Мы с ним и словом не перемолвились. — Я, честно говоря, не сильно удивился, но… всё-таки.

— Тем, что ты есть. — Серьёзно ответил Хатак.

Старый охотник ушел, а я направился к реке всполоснуть руки перед едой. Обмывшись, я присел на валявшееся бревно, принесённое паводком, и на мгновенье загляделся на могучий ток широкой реки. То там, то тут на воде расходились большие круги, крупная рыба гуляла под самой поверхностью. Подальше от шумного стойбища суетилась пернатая дичь. Прибрежная растительность выкинула уже довольно приличные листочки. Было тепло и тихо.

«Природа проснулась — думалось мне — А я даже не выполнил план минимум. Зачем мне это бессмысленное бодание с шаманами и вождями, мне место для жизни искать надо. Время поджимает».

Вдруг сбоку послышались шаги и к берегу вышли двое детей. Девочка Лисёнок и скорее всего её брат, такой же рыжий, как и она пацаньчик, годов десяти. На пол головы ниже, худющий, грязный, исцарапанный, с подбитым глазом. В обносках ещё более худших, чем на Лисёнке. Меня, тихо сидящего за кустами и одетого в камуфляж, заметить было не так просто, а детишек не только хорошо видно, но и прекрасно слышно.

— Вот тут ни кого. — Сказала девочка — Давай поедим здесь.

Они присели на корточки рядом друг с другом.

— Прости, сестрица — опустив голову, повинился пацан — тот кусок мяса, что я вчера припрятал, у меня отнял Толстый Барсук со своими дружками. Если бы один на один, я бы ему дал, а так накинулись кучей…. вот видишь, как в глаз дали. — Он прикоснулся к синяку и тяжело вздохнул.

— Ничего — погладила она его по рыжим вихрам — я вчера свой кусок весь есть не стала, оставила чуть-чуть, а ещё нашла мучнистые корешки. Они, правда, маленькие и еще совсем горькие, но ничего попьём водички побольше.

— А я, зато вот что нашел — парень достал из-за пазухи две небольшие ракушки — я бы ещё поискал, но вода сильно холодная.

— Ты у меня молодец. Настоящий охотник. — Подбодрила его сестра.

— Подожди чуть-чуть Лисёнок, вот стану настоящим охотником, мы каждый день будем что-нибудь есть.

Мать-честная!!! У меня от этого разговора ком к горлу подкатил.

«Господи — внутренне возопил я — есть ли место и время на земле твоей, где сироты, дети твои, нужны хоть кому-нибудь?».

Мой отец говорил — «Сынок, не помогай всем. Всем помочь невозможно. Если кто-то рвётся помочь всем — это либо дурак, либо жулик, либо блаженный. Но если ты хочешь помочь — помоги, кому сможешь». Не уж-то я двух детей не накормлю?

Я решительно встал и вышел из-за куста.

В первый момент, брат с сестрой, от неожиданности чуть в воду не сигнули. Вскочили на ноги, и тут же узнав меня, замерли.

— Хао, Лисёнок! — Приветливо улыбаясь, поздоровался я.

— Хао, Горький Камень. — Успокаиваясь, поздоровалась она в ответ.

— А кто это с тобой? — Кивнул я на пацана, который слегка спрятался за сестру и бросал из-за её плеча взгляды наполненные смесью страха и любопытства.

— Это — она вытолкнула слегка упирающегося малого вперед — мой брат Белка.

— О-о, синяк под глазом, вижу, ты встречаешь врага лицом, а не спиной. Из тебя, со временем, вырастет знатный охотник. Что ж, хао и тебе, Белка, брат Лисёнка.

— Хао, Большой шаман Горький Камень. — Видно мои слова ему очень понравились, вон как сразу засмущался.

— Что же вы тут ребятки делаете?

— Мы — Лисёнок на мгновенье замялась — хотели немного покушать.

— Чем же если, конечно, не секрет.

На секунду дети застыли и испуганно переглянулись, словно я мог отобрать их жалкие крохи, или… неужели с ними уже такое было?! Но потом, решившись, Лисёнок показала маленький кусочек мяса и пару каких-то растительных хвостиков, а брат давешние ракушки.

— Ну-у — с сомнением протянул я — Разве будущему Великому Охотнику и будущей Красавице этого хватит? Давайте-ка вы съедите это потом, а сначала пойдём и съедим то, что есть у меня.

— Нет, нет — в испуге замотала головой девочка — нам нельзя есть еду шамана, нам даже нельзя подходить к его костру.

— Это кто же вам такое сказал?

— Так всем говорит шаман Пёстрый Полоз.

— Что и кому говорит Пёстрый Полоз мне, собственно, чихать. Я Большой шаман Горький Камень и делаю то, что считаю нужным. Ясно?

Брат с сестрой быстро закивали головами. Ещё бы, спорить с таким грозным дядей….

— Но сначала я вам покажу один тайный шаманский обряд. — Заговорщицким шепотом сообщил я им новость.

— Какой? — чуть ли не хором вырвалось у них.

— О-о, этот обряд называется «Умывание перед едой». Это очень важный и нужный обряд. Вот сегодня у меня есть еда, а значит, у меня была удачная охота, и когда я мою руки перед едой, я делюсь частичкой своей удачи с водой. И вода, когда-нибудь, обязательно меня отблагодарит.

— А что надо делать? — ребяткам нетерпелось приобщится к такому полезному ритуалу.

— Ну, тут всё просто. Повторяйте за мной. Руки в воде трём вот так, так, а теперь лицо. Вот, вот, хорошо. Так, пожалуй, достаточно.

Да-а уж, чувствуется сия процедура у детишек не часто практикуется. От грязи, конечно, совсем не отмылись, но хотя бы размазали равномерно.

— За мной, мои юные друзья. — Скомандовал я и двинулся в сторону шалаша.

— Скажи, Большой шама…

— Стоп. — Остановил я начавшего говорить Белку — Давайте договоримся, что когда мы одни, называйте меня просто — дядя Пётр, а на людях Горький Камень. Ясно? — Кивают головой. — Ну тогда спрашивай.

— Скажи… дядя Пётр, а что надо говорить, когда делаешь «умывание перед едой»?

Вот чёрт — прокол! Это же шаманский ритуал, тут обязательно бубнить что-то нужно.

— Это не так важно. — С уверенным видом начал выкручиваться я — Тут главное, делать всё как можно чаще. Я вот, например, говорю «Вода, вода возьми моей удачи, поделись со мной твоей силой».

«Во я гоню… совсем ни какой совести, а впрочем хуже не будет». Видно было, как дети активно шевелят губами, запоминая сокровенные слова. Тут мы и до лагеря пришли.

— Так, садитесь сюда. Супчик у нас готов, сейчас ещё мяско подогреем. — Засуетился я.

Брат с сестрой как сели, так и прикипели взглядом к котелку весящему над углями. Ждали они чудес в жилище шамана и вот оно… чудо! Я же, быстро начикал ножом прутиков, порезал мясо, нанизал и пристроил над углями. Видно, с каким восторгом смотрел Белка на мой нож. Его так и подмывало задать кучу вопросов. Впрочем, как и его сестру.

— Давайте-ка, ребятки, сначала поедим, а потом будем разговоры разговаривать.

Что сказать, столько они не ели, наверное, со смерти матери. А уж так и вовсе никогда. Одна ложка чего стоит, с которой, впрочем, они быстро освоились. А супец со специями, а подсоленное мясо? Я боялся что, незнакомая пища может им прийтись не по вкусу… ага, улетела в молодые желудки со свистом. Ребятки совсем расслабились, заулыбались. Ну, сейчас они мне подсыпят вопросов — чего, да почему?

— Дядя Пётр, можно тебя спросить? — Это Белка, наконец, насмелился. Я внутренне усмехнулся.

— Конечно, ведь я же обещал.

— А, правда, ты отрубил голову гиене одним ударом?

— Правда.

— А… можно посмотреть твоё большое копьё? — выпалил пацан и даже рот закрыл ладонями от собственной дерзости. Сестра бросила испуганный взгляд на брата, а потом на меня.

— Почему нет? — Развеял я их страхи — Отчего бы достойному юноше не подержать достойное оружие. Я достал Прелесть из шалаша и вручил ее, не верящему такому счастью малому. Он принял дрожащими ручками мою Прелесть и выпал из реальности.

— Ну, Лисёнок, а ты что хочешь посмотреть? — Подмигнув ей, спросил я. Мол давай, сегодня лавка чудес открыта.

— Дядя Пётр, что у тебя вот тут? — Она коснулась мочки уха.

«Ха, ну кто бы сомневался. Эх, женщины, что в веке двадцать первом, что в каменном веке, а суть ваша неизменна. И это правильно! И пусть так будет во веки вечные! Аминь»!

— Это называется — серьга. — Я употребил русское слово потому, что аналога в местном языке не существовало.

— Серьга. — Прилежно повторила девочка. — А для чего?

— Для красоты. — Ещё одно русское слово.

— А что такое «для красоты»?

— Для красоты, это значит — что бы было красиво. Вот когда по небу плывут большие облака — красиво. Когда утром встаёт солнце — красиво. Ты видела, как цветут цветы? Это и есть — красиво! В мире много красоты, но люди, иногда, стараются сделать его ещё красивее. Вот моя серьга — красиво! Или вот, твои глаза — очень красиво!

Лисёнок аж вся запунцовела!

— Нет, — замотала она головой — неправда. Все девочки говорят что, у меня плохие глаза, зеленые — как лягушка!

— Это они от зависти! Уж поверь мне, Большому шаману, что когда ты вырастешь, из-за твоих глаз многие и многие храбрые охотники потеряют покой и сон. Они будут приносить тебе много вкусного мяса и одевать тебя в теплые меха.

— А серьга? У меня будет серьга?

— Конечно, обязательно будет.

Мечтательная улыбка бродила на губах девочки. «Ах, как хорошо будет, когда нибудь, как хорошо. Не может же такой могучий шаман так ошибаться. Нет, никак не может»!

— А скажи мне Лисёнок, где вы с братом спите? — Хлоп! И воздушные замки развеял суровый ветер. Взгляд сразу потух, плечики ссутулились. Опустив голову она, чуть слышно, пробормотала.

— Мы спим возле костра.

— Возле какого?

Неопределённое пожатие плечиками.

— А едите что?

Глова ещё ниже, и даже брат вышел из созерцательного состояния и с беспокойством стал прислушиваться к разговору.

— Нам дают. И ещё мы сами что-то находим.

В общем дальше состоялся весьма тяжелый разговор. В процессе его, вдруг, неожиданно для самого себя я сказал.

— Так ребятки, ну-ка идите, поспите у меня в шалаше. Мне нужно кое о чем подумать.

Не слушая вялых возражений, я содрал с них жалкие обноски и засунул обоих в спальник. Уж теперь проверим утверждения производителей о том, что внутренняя поверхность спальника — натуральный шёлк! А на нем, как известно, вошки да блошки чувствуют себя отвратительно, а грязь, если что, мы всегда отстираем.

Немного повозившись, дети быстро уснули. Ещё бы, сытно, тепло, безопасно. Столько новых эмоций и впечатлений, предохранительная система моментально отключила сознание от реальности. Меня же одолевали невесёлые думки.

Ах, господин Экзюпери! Величайший мудрец, единственная фраза коего будет повесомей многих философских трактатов. Увы, безжалостный молох войны пожрал тебя, как и миллионы других, обычных, талантливых, гениальных. Но всё-же ты успел сказать своё бессмертное — «Мы в ответе за тех, кого приручили»! И ни прибавить, ни убавить.

Я всегда чувствовал, что хотел больше одного ребёнка. И чем старше я становился, тем отчётливее это понимал. Сам не сподобился. Очень надеялся на сына. Вот бы наделал он мне внуков да внучек… а оно вон как вышло. И вот теперь эти дети. Рассудок говорит: ты старый дурень, одно дело подохнуть самому, и совсем другое — утянуть в могилу детей доверившихся тебе. Любая твоя оплошность, любой несчастный случай, и всё…. Выживать в каменном веке одному, это в принципе авантюра, а с детьми, авантюра в тройне. Много ещё чего говорит рассудок, умного и правильного. Сердце только одно — не бросай, и у тебя всё получится!

Порассказали они мне тут о своём житье-бытье. Дети и при матери, кроме неё конечно, никому не были нужны, а после того как она умерла, просто чудом пережили зиму. Как только потеплело, охотник, у которого они жили с матерью, вышвырнул их на улицу. Дать бы за такое ему по голове, да боюсь, не поймёт за что. У нас и в двадцать первом веке детей на улицу выкидывают, а тут…. Вот и побираются они, от одного костра к другому. Одинокие, никому не нужные, чужие.

Я когда их раздел… мать моя, кожа да кости. Все признаки истощения. Им расти нужно, каллории нужны. Ещё чуть-чуть и предел прочности организма будет преодолён, начнутся болезни, которые ещё сильней ослабят их и всё… Смогут ли они пережить следующую зиму, если не случится чудо? На чудо они, кстати, надеются. Мечтают, что на Большой Осенней Охоте повстречают людей своего племени, и они, высокие и рыжие, такие сильные и добрые, возьмут их к себе. Увы, доброта и щедрость, скорее всего, присутствовала лишь в рассказах матери. Именно поэтому так велико было разочарование Лисёнка, когда я сказал, что не из её племени. Чуда не случилось…. Или случилось? Может быть, я и есть это чудо?

Лисёнок и Белка — два стойких оловянных солдатика, упрямо встречающие невзгоды жизни грудью. Лисёнок вместе с другими девочками ходит собирать то, что даёт природа, грибы, ягоды, орехи, ловят ящериц и собирают яйца. Выкапывают из земли различные корешки. Весна совсем плохая пора, старого осталось совсем мало, новое ещё не выросло. Лисёнок копает землю плохеньким сучком, говорит, что лучше копать ракушкой, но они хрупкие, часто ломаются и режут ей руки. Иногда, если попадается что-нибудь приличное, старшие девочки вполне могут это отнять. Лисёнок никогда не кричит и не плачет и всегда сопротивляется до конца. Брат тоже занимается собирательством, а ещё он собирает и приносит хворост к кострам, за это ему дают немного еды и пускают с сестрой переночевать возле огня. И однажды, вполне, может наскочить на рысь или росомаху, потому что топливо вокруг стойбища быстро кончается и нужно уходить за ним всё дальше и дальше, а в ватагу его частенько не берут, и он, на свой страх и риск идёт один. Ещё Белка иногда подворовывает еду, чего очень стыдится. Тумаков и шишек он огребает вдвойне, так как не только постоянно отбивается от мальчишек сам, но и пытается защищать сестру. Он боец, но откуда взять силы, если ты ешь мало и нечасто.

Так что же их ждёт? Ужели счастье впереди?! Может стоит рискнуть, нам, троим чужакам, наперекор всему миру?!

Я всегда восхищался фразой мудрых латинян — «Делай что должно — случится чему суждено»!

Не часто в моей, можно уже сказать, другой жизни, я в состоянии был следовать этому принципу. Иногда из страха, иногда из корысти, иногда из лени. Может быть, пришло время отбросить сомненья и следовать зову сердца? Сделать что должно, чтобы случилось чему суждено!

За размышлениями не заметил, как подошел Хатак. Вот его не было, и вот он уже под носом сидит. Не хорошо так сосредотачиваться, за потерю бдительности тут и сожрать могут.

— Хатак, мне нужны шкуры. — Ошарашил я его с ходу. — Если я дам тебе маленькое копьё, то на что я могу рассчитывать?

— Зачем тебе шкуры? — удивился охотник — У тебя хорошая одежда, а до зимы ещё далеко.

— Это я не для себя.

— А для кого?

Я кивнул на шалаш. Хатак поднялся, заглянул, потом снова сел, долго и задумчиво посмотрел на меня.

— Эти дети, Пётр, в своей недолгой жизни не видели ничего хорошего. Они словно колючка, прицепятся к первому, кто погладит их по голове. Именно поэтому этих детей никто старается не привечать. Думаешь, тут их ни кому не жалко? Думаешь, мне их не жалко? Но два лишних рта, Пётр! Бывали зимы, когда совсем ослабшие старики брали на руки самых маленьких детей и уходили в степь. Что бы остальные выжили! Я это видел, Пётр! Сейчас ты их накормил, пригрел, хочешь дать новую одежду, а потом ты уйдёшь…. Что будет с ними, Пётр?

— Они просто уйдут со мной, Хатак.

— Пф-ф. — Фыркнул Хатак — Ты, конечно, могучий шаман Горький Камень, но я наблюдал за тобой, охотник из тебя, э-э… — он слегка замялся.

— Не стесняйся Хатак. Охотник из меня плохой? Очень плохой? Или скажем как есть — дерьмовый!

Дед слегка стушевался от таких слов, чтоб кто-то сам себя не побоялся признать «дерьмовым охотником» он за всю свою долгую жизнь не видывал.

— Всё правильно, всё так и есть, — продолжил я — но скажи мне, старый и опытный охотник, как при таком изобилии живности, вы умудряетесь голодать? Небо темнеет от птицы, в реке рыбы столько, что можно по спинам ходить, по степи бескрайние стада бродят, а вы с голоду дохните! Это не в упрёк вам, Хатак. Просто вы не знаете, как можно жить по-другому. А я знаю. И если нам, с ребятами, будет немного удачи, поверь Хатак, всё у нас будет хорошо!

После столь эмоциональных высказываний, повисла молчаливая пауза. Мы сидели и наблюдали, как на углях пляшут маленькие язычки пламени. Наконец Хатак заговорил.

— Не так давно, мне казалось, что за свою долгую жизнь я видел так много, что, наверное, видел всё. А потом я встретил тебя… и понял что, я не видел очень многого. Чудесное оружие, чудесная одежда, вещи, странные и не понятные, новые слова, которые ты иногда произносишь. Ты не боишься жить один и даже собираешься прокормиться сам и прокормить двоих детей, хотя признаёшься что совсем плохой охотник. Ты говоришь, что можешь делать разные вещи, которых никто не может делать….

— И тут — он положил руку себе на грудь — где, казалось, остались лишь угли от того жара, что гнал меня всю жизнь, всё вперёд и вперёд, снова горит огонь….

— Так в чём же дело, Хатак, пойдём со мной? И многое, о чём я тебе рассказывал, ты увидишь собственными глазами.

Он долго и пристально смотрел на меня, а потом поднялся и ушел… так и не проронив ни одного слова.

Когда дети проснулись, до вечера оставалась ещё куча времени, и поэтому я решил, что неплохо бы наловить рыбки на ужин. Быстро собравшись, мы отправились к реке. Есть тут одно местечко, очень перспективное, недалеко от моего лагеря. Обрывистый берег, стремнина уходит в сторону, огромное пятно медленно вращающейся воды — все признаки глубокой ямы.

Найдя удобный спуск к воде, я настроил свою закидушку.

— Дядя Пётр, а что это такое? — Тут же влез любопытный Белка.

— Это, Белка, правильная снасть. Запомни, боец — чем лучше и правильней снасть, тем больше твоя охотничья удача.

— А что такое — боец?

— Не что, а кто! Боец — это тот, кто слушает умного дядю и делает то, что он говорит. Он многое умеет и потому много работает. От этого у него здоровый сон, отличный аппетит и бывает ему счастье. Хочешь быть бойцом?

Ну, ещё бы Белке не хотелось. Правда на сон и особенно аппетит он и так не жаловался, а вот счастье ему бы не помешало.

— Ну что, боец, готов пожертвовать ценные ракушки на общее дело?

— Ага — пацан без сожаления достал из-за пазухи две ракушки.

— Тэ-экс, теперь смотрим и запоминаем. Берём ракушку, разбиваем, и нанизываем на крючок. Крючок — это вот такая, очень ценная штука, с ним нужно быть очень осторожным, он очень острый. Теперь размахиваемся и… эх, закидываем. Закрываем на катушке дужку. И ждём.

— Сейчас и проверим, как нас отблагодарит вода, чем с нами поделится?

— Дядя, Пётр, а можно я тоже буду боец? — это Лисёнок.

— Ну-у не-ет, бойцом у нас будут только мужчины, а ты, будешь кудесница!

— А кто такая — кудесница?

— Это та, кто делает разные, красивые и удивительные вещи.

— Как серьга?

— Вроде того.

— А… я ничего не умею — расстроено заявила девочка.

— А я тебя научу — я ей весело подмигнул.

И тут, леска медленно, но уверенно начала натягиваться. Я до сих пор всё не привыкну, как шустро здесь клюёт рыба. Казалось, и пары минут не прошло.

После резкой подсечки, я понял, что попалось нечто весьма увесистое. Ну, дык, ракушка для сома самое оно! Каково же было моё удивление, когда после существенных усилий я выволок на берег рыбу килограмма на четыре, явно имеющую отношение к осетровым. То ли такая крупная стерлядка, толи мелкий осётрик. Ай, спасибо, речка! Ай, уважила! Так и самому недолго поверить в то, что я тут детишкам плету.

— Ух ты, какая! Ух ты! — от возбуждения Белка не мог усидеть на месте. — Сестрица, ты видела, чего поймал дядя Пётр на мою ракушку.

— Так, боец, прекрати скакать! Иди сюда, сейчас ты будешь ловить. Помнишь, как я делал?

Я заставил его проделать все манипуляции под своим чутким руководством, естественно, и даже позволил закинуть снасть в воду. Кинул он, конечно, не так далеко как я, но вполне приемлемо.

Не успели мы присесть, как леска натянулась снова. У нас, у рыбаков, это называется — в рот попал.

— Тяни — скомандовал я пацану и… началась эпическая битва. Белка тянет рыбу на берег, рыба тянет Белку в воду.

— Сам! Сам! — подбадривал я его — Давай боец, ты справишься!

— Тяни, братец, тяни! — подпрыгивая и хлопая в ладоши, кричала Лисёнок.

Когда на берег вытянули, чуть-чуть помог в самом конце, ещё одну стерлядку, да кабы не побольше чем первую, Белка обессилено привалился к берегу. Он был бледен, его слегка потряхивало, Уж что такое адреналиновый шторм в крови, после поимки крупной рыбы, я прекрасно знаю. Лисёнок прижимала к себе брата и гладила его по голове.

— Ты молодец, молодец, — говорила она — ты настоящий охотник!

— Я поймал её? — потрясённо спросил Белка.

— Конечно ты! — заверила его сестра — Теперь ты настоящий охотник!

В лагерь возвращались шумно и весело. Пришедший в себя Белка, подпрыгивая и размахивая руками, рассказывал как он боролся с рыбой, и всё время пытался помочь мне её нести, то и дело хватая руками за хвост. А Лисёнок всё повторяла «молодец, молодец». В лагере они резко притихли. Возле костра, на большой связке шкур, сидел Хатак.

— О-о, гость в дом — радость в дом. Смотри, что сегодня у нас на ужин. — Потрясая рыбой, весело приветствовал его я.

— Удачно, удачно — кивая головой, улыбнулся Хатак. — Но ты не забыл, нам скоро идти на Большой Костёр?

— Не настолько скоро, чтобы не съесть по большому жареному куску этой чудесной рыбы.

Когда процесс приготовления шел полным ходом, Хатак сказал.

— Это — он похлопал по объёмному тюку со шкурами — я принёс тебе. Вот смотри — он раскатал принесённое «богасьтво» у моих ног.

Да уж! Пара десятков шкурок зайца, с десяток лисьих, две больших волчьих шкуры, а ещё несколько шкур, наверное, от сурка. И все шкуры зимние, некоторые вполне приличной выделки, что сильно меня удивило. И это только мелочь. Были ещё две шкуры косули, лохматая, большая и тяжелая шкура от быка или бизона и две, очень качественных шкуры, от дикой лошади. В светло серую полоску. Не зебра, конечно, но тоже прикольно. И ещё большой кусок, напоминающий сыромятную кожу. И это намного, намного больше чем я рассчитывал.

Я молча поднялся, и принёс из шалаша тул с дротиками.

— Возьми Хатак, это теперь твоё.

Хатак было дёрнулся, в глазах промелькнула радость… потом он опустил голову и глухо пробормотал.

— Нет. Это — он обвёл рукой шкуры — намного меньше маленьких копий. Да, намного.

«Ого — промелькнуло у меня в голове — вот это тут расценочки»!

— Не дури старый, — я всунул дротики ему в руки — Такого добра я сделаю ещё. Это я как раз умею, а вот выделывать шкуры знаю только, э-э-э… — я никак не мог подобрать замену слова «теоретически» — только видел, как делают другие, короче. Ты очень меня выручил, мой друг.

Видно, что Хатак был очень доволен. Он пробовал пальцем остроту наконечников, ласкал ладонью ровное и гладкое древко, ловил баланс.

— Этим, да, именно этим, как ты говоришь — «дротиком», я убил гиену в глаз.

— Это был великолепный бросок Хатак! Тут мне до тебя далеко.

— Хе-хе, тут многим и помоложе тебя в этом со мной не сравниться!

— Но скажи, мой друг, откуда у тебя столько шкур?

— За долгую жизнь старый Хатак много где побывал, много чему научился. Не у одного тебя, Пётр, руки из правильного места растут. Много кому чего я сделал хорошего, опять же, охотничья удача всё ещё не покинула меня. Теперь пришел к людям, попросил, и они дали то, что мне нужно. А потом я принёс это тебе. Всё просто.

— Но тогда получается, что ты всё отдал мне? Тебе бы и самому не мешало обновить прикид — вырвалось у меня.

— Прикид? — поднял брови Хатак.

— Ну-у, это — я ткнул пальцем в его потрёпанные меха.

— А-а, это… прикид, интересное слово. Я, Пётр, надеюсь, что когда-нибудь и у меня будет такой же прикид — и он ткнул пальцем в мой камуфляж.

— Как?!!

— Я иду с тобой. — Спокойно, с невозмутимым лицом, ответил Хатак.

Где-то, в глубине души, я надеялся что, рано или поздно старый ходок за неведомым, поведётся на мои посылы. Ну, не мог такой человек пропустить такое приключение, не та порода. Для меня его согласие, «настоящий рояль попадаца» И всё равно неожиданно.

— Хатак, дружище, я чертовски рад! Теперь-то мы точно не пропадём. Ты да я, мы такого наворочаем! Нам нужно о многом поговорить, теперь, когда ты со мной, я раскрою тебе кое-какие секреты.

— Постой Пётр, я очень хочу узнать твои секреты, но сначала сходим к Большому Костру.

— Да что они теперь нам, Хатак, пусть они решают свои проблемы, а мы будем решать свои.

— Нет. На прощанье я хотел бы задать и вождю и шаману несколько вопросов и послушать на них ответы. Да и лично порадовать их надо, у них сегодня праздник — я наконец-то ухожу из племени. А тут ещё и ты не собираешься оставаться. Я даже представить не могу, сколько отдал бы Пестрый Полоз, что бы не пустить тебя в племя.

— Много бы отдал, говоришь, — я улыбнулся промелькнувшей у меня идеи — что ж, тогда давай посетим этот Бредлам, и наведём там шороху.

— Бредлам? Опять эти твои шаманские словечки — поднимаясь, беззлобно проворчал Хатак.

Большой Костёр оказался не таким уж и большим. Скорее это было статусным понятием. Располагались граждане племени Правильных Людей вполне традиционно. В первом кругу — вождь со товарищи, шаман со своими прилипалами и самые авторитетные охотники, второй круг — все остальные мужики. Женщины тоже присутствовали, но находились за спинами охотников. Ну и конечно, пацанва, греющая уши и постоянно пытающаяся прошмыгнуть поближе к центру событий, и постоянно огребающая подзатыльники.

Повестка дня — Возвращение Хатака, и что с этим делать? На разогреве выступил Острый Рог.

Начал он с того, что Хатак, конечно, очень опытный и уважаемый охотник, много сделавший для племени. Опять же, возвращение большей части охотников живыми, это несомненно и его заслуга, но… ах, уж это но.

Очень уж странный Длиннолапый напал на охотников. Такого поведения зверя никто и никогда не слышал и не видел. Возможно, это был злобный дух, и он не просто так напал на Хатака? И может быть, Хатаку было суждено погибнуть, но его спас Большой шаман Горький Камень, кстати, насколько большой шаман Горький Камень, нужно ещё будет посмотреть. А вдруг, злобный дух снова придёт за Хатаком, а придя за ним, не принесёт ли заодно ужасные горести и страдания всему племени? По поводу духовной и мистической составляющей попрошу высказаться авторитетного шамана Пёстрого Полоза.

Вот так! Мне, значит, проверку на проф пригодность. Хатак, как бы уже приволок за собой всемирное зло, другие действующие лица ловко убраны за скобки. Да и что за свидетели? Молодой — считай пацан. Первый и Второй — ни бе, ни ме, и только Батор мог сказать что-то умное, но он хоть и чувствует себя получше, всё равно ещё очень слаб.

Сейчас Полоз подгонит пару нужных пророчеств, и всё… летите белыми лебедями, товарищи Хатак и Горький Камень. Неплохо подготовились, ловко, ничего не скажешь!

Мы и сами уйдём. Но малину я вам подпорчу! Уж не вам, граждане неандертальцы, тягаться с человеком двадцать первого века в словесном цинизме и жонглировании фактами.

Пёстрый Полоз все мои надежды оправдал полностью.

Предварительно, побившись головой о бубен, немного покатался по земле, слегка пустил пену изо рта. Представление так себе, на три с плюсиком. Наконец, усевшись на пятки, Полоз уставился выпученным взглядом куда-то в пространство.

— Вижу! — замогильным голосом просипел шаман.

«Да уж, оригинальное начало».

— Вижу! Он идёт! — ткнул пальцем в темноту Пёстрый Полоз. — Идёт!

Некоторые особо нервные заозирались.

— Дух, да! Злой дух! Крови хочет! Да, крррови! — завыл шаман, упал, пару раз дёрнулся и затих. Тут же выскочили помощники, подхватили его под микитки и отнесли на почётное место. Всунули в руки плошку с какой-то жижкой и почтительно стали поддерживать, якобы, ослабевшего шамана.

И что, и это всё? Никакой конкретики? Кто-то, куда-то идёт и хочет крови? А впрочем, судя по косым взглядам бросаемых охотниками на Хатака, большего и не надо. Сами додумают различные страсти, а если что, шаман всегда отопрётся, мол, что вы, я ни чего подобного сроду не говорил. Ловко, ловко.

На Хатака же, как и на некоторых охотников, не больше десятка, показательное выступление Полоза произвело около нулевое впечатление.

— Скажи мне, Пёстрый Полоз, твоё предсказание такое же точное, как и то, в котором мы все погибли?

— Моё предсказание было точным до тех пор, пока не вмешался Горький Камень. Или ты будешь отрицать, что если бы не он, ваши кости давно белели в степи?

«Ты смотри, как вывернулся, сучёнышь»!

— Я этого и не говорю. Но тогда получается, Горький Камень шаман более сильный, чем ты?

— Даже слабый шаман может исказить пророчество, если вмешается со стороны. — Нравоучительным тоном, как маленькому, ответил Полоз.

«Ещё очко».

— Хорошо. — не сдавался Хатак. — Тогда я спрошу тебя, Острый Рог. Как получилось, что не пришли обещанные тобой охотники? Может быть, тогда и не напал бы на нас Длиннолапый? Рука руки (25) охотников, даже для духа много.

— Когда я уже собрался отослать к тебе охотников, Хатак, — неспешно и уверенно начал вождь — прибежали Хромой Заяц, Дуб и Мокрый нос. Они принесли тревожные вести. Они ходили в сухую балку, и обнаружили следы чужих людей. Подтверди, Хромой Заяц!

— Да, да — из окружающих вождя охотников слегка выступил вперёд один из них. Мужик как мужик, без особых отличий. — Много следов чужих людей. Дуб и Мокрый Нос тоже их видели.

— Тогда я послал туда охотников, чтобы посмотрели, кто ходит возле нашего стойбища. Когда, через два восхода так никто и не появился, я снова хотел отправить к тебе людей Хатак, но мы опять нашли следы чужих. В этот раз уже со стороны большой заводи. Я не мог рисковать всем племенем ради нескольких человек. Или ты считаешь, что ты важнее, чем всё племя?

— Нет, Острый Рог, я так не считаю. Но дай угадаю, следы снова нашел Хромой Заяц?

— Ты не доверяешь Хромому Зайцу?

— Я даже себе не доверяю — мрачно пробурчал Хатак — пусть Заяц расскажет, как выглядели следы?

Дальше началась специфическая дискуссия, но по довольной ухмылке вождя и масленно прищуренным глазкам шамана, и тут они плотно прикрылись. Ничего здесь Хатаку не светит. Чтож, зайду и я с мистической карты.

— Однажды — спокойным и ровным голосом вклинился я в маленькую паузу среди спорщиков — жила-была баба.

Все резко заткнулись и уставились на меня так, будто и правда камень заговорил.

И была эта баба глупой, да. Красивой, но глупой. Пошли как-то женщины в лес собирать ягоды. И нашла та баба поляну полную больших и вкусных ягод. «Ах какие ягоды — подумала она — не хочу чтобы остальные их тоже тут собирали. Я сама всё соберу. Все будут хвалить меня, мой мужчина приласкает меня». И как закричит глупая баба — волки, волки. Спасайтесь, волки! Все бросились бежать. Крики, визги. Бабе очень понравилось, так весело. Пришла она обратно с ягодами, а на неё смотрят и говорят — А мы думали, тебя волки съели. Нет — говорит — показалось мне. Не было волков. Другой раз пошли все за орехами. Глупая баба возьми и снова пошути. Волки — кричит — волки! И опять весело. Женщины убегают, охотники прибегают. Где — спрашивают — волки. А она в ответ — нету волков, показалось мне. Дали охотники ей тумаков, да не впрок они оказались. Ещё раз пошутила глупая баба. И ещё раз. А потом, отошла она как-то раз за кустики, а там волк! Помогите — кричит — помогите, волк!

Опять эта дура — подумали все. — Снова ей волки мерещатся.

Так и сожрал волк глупую бабу в двух шагах от стойбища.

Возле костра воцарилась гробовая тишина. Вот она сила литературного искусства. Чую, на одних притчах да баснях тут жить можно припеваючи.

— Помните, люди — добавил я эффекта — духи ревнивы. Показалось тебе что-то раз, показалось другой, а на третий раз они и в правду пришлют то, что тебе кажется. А ещё могут приползти ночью, большой сколопендрой, заползти в ухо и съесть глаза, чтобы меньше казалось, или язык, чтоб не говорил то, чего не видел.

Мать честная! Бедный Заяц прибывал в полуобморочном состоянии. Да и вождь с лица заметно сбледнул. Эк я их застращал.

Но Пёстрый Полоз, почувствовав, что союзник разгромлен и в панике отступает, кинулся его прикрывать.

— Мудро, мудро — покивал он головой словно болванчик — Горький Камень мастер говорить слова. Может быть, он покажет нам ещё, что нибудь из своего умения.

— Отчего ж не показать — я уже давно держал в зажатом кулаке зажигалку, с передвинутым на максимум регулятором. В полутьме её совершенно небыло видно — Смотри! Я чиркнул колёсико и…. Ааа-х!!! Исторгла из себя толпа. Все, наверное, слышали что я такое могу, но увидеть самим… Это шок! Из моего кулака вырвался язычок пламени сантиметра четыре. Немного подержав его так, что бы все насладились этим зрелищем, я отключил зажигалку.

— Ну, вот так как-то. А теперь и ты мне покажи что-нибудь Полоз. И не говори, что, мол, луна не в той фазе или погода не лётная. Сегодняшняя ночь прямо создана для волшебства.

Полозу было не хорошо. Он вдруг понял что, ввязался в противостояние не в своей весовой категории.

— Я могу вызвать духа большого зверя — глухо проронил шаман.

— Сделай милость — приглашающе кивнул я головой.

Пёстрый Полоз тяжело поднялся, и кинул на меня взгляд полный злобы. Хлебнув из плошки своего зелья, он приступил к процессу вызывания духа.

Пять минут вялого брэйк-данса, совершенно без огонька, несколько не членораздельных завываний, выпученные глаза… короче, стандартный набор. Остановившись и устало дыша, он указал пальцем в темноту и нагло заявил.

— Там! Да, там! За холмом, стоит дух Полосатого кота. Я не стал приводить его сюда, чтобы он не набросился на людей! Но если хочешь, то ты можешь сходить и посмотреть на него, Горький Камень, если не боишься, конечно!

«Ну, да, сейчас побегу! Молод ты ещё, меня на слабо разводить!»

— Верю тебе Полоз, верю! Я его и сам, прям отсюда чувствую. Я, знаешь-ли, тоже большой мастер по вызыванию духов. Но вызывать простых духов мне уже давно не интересно. Вызову я пожалуй духа Каменной Змеи. Она самая смирная, так, задушит одного, другого но, не больше.

Эх, что тут началось! Почти все бабы и дети с криком разбежались, кое-кто из охотников тоже. Остальные стали просить не вызывать столь страшного духа, даже Хатака проняло.

— Пётр! Не надо Каменной Змеи — с тревогой на лице попросил он.

— Тихо! — заорал я — Тихо, я сказал!

Все тут же заткнулись, с опаской глядя на меня, не зная чего ещё ждать от этого приблудного шамана. Расставив руки на ширине плечь, с раскрытыми ладонями, я закрыл глаза и «потусторонним» голосом сообщил притихшим охотникам.

— Сейчас со мной говорит дух Полосатого кота вызванного Пёстрым Полозом. Он говорит.

«Злой дух Длиннолапого придёт за Хатаком. Поэтому, чтобы не пострадало всё племя, он должен уйти! Но нельзя Хатаку уйти просто так. Слишком долго он живёт в племени. Здесь везде его следы, его запах, со всеми с кем он говорил, до кого дотрагивался, носят его метку. Злой дух видит эту метку и может вредить этим людям. — Послышался ропот — Тихо, я сказал! Полосатый Кот говорит!

Но можно отвести беду! Племя должно дать Большому шаману, которого привёл Хатак, две руки котомок с камнем его силы — горьким камнем. Он соберет, в них все следы Хатака и уйдёт вместе с ним. Так племя будет очищено. Я сказал!»

Я открыл глаза. На лицах охотников читалось явное облегчение. Довольны были и шаман с вождём. Так или иначе, но они добились своего. А две руки горького камня вопрос решаемый. И лишь Хатак был мрачен. Нужно срочно успокоить старика. Я встал и сказал.

— Общение с духами утомили меня. Завтра вождь скажет, как и когда я получу свои камни. Камни должны быть как можно крупнее, а песка и земли как можно меньше. Старайтесь охотники, потому что это нужно вам, а не мне. Пойдём, Хатак.

Немного отойдя в сторону, дед хотел начать разговор, но я приложил палец к губам. Только усевшись у костра, который не потух, а вполне бодренько потрескивал, я весело подмигнул Хатаку и сказал.

— Что-то ты старый какой-то грустный? Всё прошло просто отлично!

— Куда уж, отлично. Если за мной идёт дух Длиннолапого! — Проворчал Хатак.

— Эх, Хатак, Хатак — столько прожил на свете и в сказки веришь. Нет никакого духа, нет никакого пророчества. У вас на глазах, два хитропопых шамана пытались надурить друг друга, я оказался хитропопей.

— Но ты же сам признал, что Полоз вызвал духа?

— Хатак! Полоз СКАЗАЛ что, вызвал духа. КТО пойдёт проверить так ли это? Ночью в степь, куда-то туда?!! На этом строится всё колдовство Полоза. Я же воспользовался этим и поговорил с «духом» так как мне нужно.

— Тогда получается, что он мог сказать, что ты не можешь говорить с духами.

— Старый, ты же умный человек! Тогда ему нужно было бы признать что, никакого духа он не вызывал. Уж не сомневайся, вывернуться я бы ему не дал. Враньё в таком деле, это палка о двух концах. Шаман и вождь хотели выкинуть тебя как облезлую шкуру. Да ещё и тумаков отвесить, при удачном раскладе. Вряд ли они знали о наших планах. А мне, то есть нам, очень нужна соль. Поэтому я и поговорил с духом так, что они не только отдадут мне соль, но ещё и рады будут.

— Соль?

— Так у нас называют горький камень.

— Он и вправду камень твоей силы?

— И он, и ещё много разных камней. Надеюсь, тебе ещё многое предстоит узнать и увидеть.

— Значит никакого духа Длиннолапого нет? — ещё раз уточнил заметно повеселевший Хатак.

— Слушай, старый, иди уже отсюда спать, а? Завтра столько дел нужно сделать, а ты всё никак со своим духом не угомонишься. С утра приходи, есть серьёзный разговор.

Как только Хатак ушел, я повернулся в сторону шалаша.

— Ну, давайте вылазьте!

Из-за шалаша показались две фигурки, и несмело приблизились ко мне. Судя по мордашкам, недавно давали приличного рёву.

— Дядя Пётр, ты правда уходишь из племени? — начала Лисёнок, прижимая кулачки к груди.

— Правда.

— А как же — воскликнула она, но не договорила. Глаза наполнились слезами, готовыми рухнуть обильным потоком.

— Так, ну-ка без сырости мне тут. Садитесь, будем серьёзно говорить. — Когда они уселись, я продолжил. — Мне вы всегда должны говорить правду. Это понятно? — Мелко-мелко кивают головами — Хорошо. Ты, Белка был у костра? Всё слышал? Про духа Длиннолапого, про Полосатого кота? И как?

— Страшно! — Белка поежился — Особенно про Каменную Змею.

— Всё сестре рассказал? — снова кивок — Тут тоже всё слышали? Поняли хоть что нибудь?

— Пёстрый Полоз хотел тебя обмануть, но ты, могучий шаман, и сам обманул его.

— Верно. Нет никаких духов, Длиннолапого, Полосатого или ещё какого.

— А… как же дух воды? — робко спросила девочка.

— Дух воды? — я на секунду задумался. Если злобный дух конкретного животного в картине мира, как я его понимаю, был лишним, то соборное понятие духа воды, огня, воздуха ну, и так далее, были не только полезны, но и жизненно необходимы. — Дух воды есть, но об этом мы поговорим потом. Итак, я и дед Хатак уходим из племени не оттого, что за нами кто-то гонится, а потому что жить мы будем по-другому. Не так как вы привыкли. Мы будем много трудится, делать совсем непонятные вам вещи. Если случится беда, нам никто не сможет помочь, потому что никого рядом не будет.

— Мы согласны, согласны — закричали дети — дядя Пётр, возьми нас с собой!

— А слушаться меня будете? — я специально нахмурил брови.

— Будем, будем!

— И всё делать, как я скажу?

— Да, да!

— Ну ладно — я широко расставил руки — тогда идите ко мне.

Долго их просить не пришлось, тут же подскочили, прижались ко мне худенькими телами, обхватили тоненькими ручонками.

Вот и ещё на два человечка подросло твоё племя Пётр Алексеич. Эх, помыть бы вас, да где тут, вода холодная, в котелке не накупаешься. Ну, ничё, даст бог всё будет, и баня в том числе.

С утра, чуть свет, припёрся Хатак и начал шуршать возле костра. Пришлось вылазить из-под тёплой бизоньей шкуры. Вот ведь вещь, куда там всяким синтепоновым одеялам! Брат с сестрой тихо сопели в спальнике.

— Хао, Хатак!

— Хао, Пётр! Сегодня охотники, когда солнце станет высоко, отправятся за горьким камнем. — Начал делиться новостями дед, пока я пригораживал котелок с варёной стерлядкой (изумительная вещь) чтобы подогреть. — Вождь сам поведёт людей. Я пойду на охоту, нужно добыть мяса. Опробую твои дротики, нужно омочить в крови ещё один.

— Постой, старый, не спеши. Сначала нужно серьёзно поговорить.

Хатак изобразил на лице внимание.

— Ты собираешься идти со мной, и я очень рад этому. Но прошу, подумай ещё раз. Всё что я буду делать, будет тебе незнакомо, непонятно. Ходить на охоту мы будем редко. Мы не будем валяться на шкурах от одной удачной охоты до другой. Всю свою долгую жизнь ты жил совсем не так. Ты начнёшь злиться, раздражаться, не дай духи, мы начнём ссориться. Это погубит нас. Подумай ещё раз, потом пути назад не будет.

— А как же пророчество? — прищурив глаз, поинтересовался дед.

— Хатак! После того как я получу соль, я такого наплету, такой обряд очищения забабахаю, тебя обратно с песнями и плясками примут. Конечно, ни вождь, ни шаман рады не будут, но за остальных я тебе ручаюсь.

— Да-а, интересно было бы на это поглядеть. — Мечтательно протянул Хатак — Но нет, Пётр, нет. Для того я и иду за тобой чтобы успеть пожить так, как ни жил никогда раньше. И не волнуйся, я буду делать всё, что ты скажешь, и как скажешь. В твоём племени и вождь, и шаман — ты.

— Что ж, отлично! А ты, Хатак, будешь — Главным Охотником.

— Главный Охотник? — Хатак почмокал губами — Неплохо!

— Ну раз с должностями разобрались, слушай что мне надо.

Дальше я принялся объяснять все требования к месту будущего проживания. Чтоб река рядом, чтоб лес недалеко, ручей или маленькая речка под боком, чтоб место было как-то изолировано естественными преградами, и чтоб земля была жирной. Особо озадачили старого охотника требования к земле, всё никак не мог понять, зачем это мне. «Надо, Хатак, надо. Потом увидишь!» Что самое удивительное, Хатак размышлял совсем недолго.

— Есть такое место, Пётр. Очень похожее на то, что ты хочешь. Если двигаться вниз по течению вдоль реки, за пять дней дойдём.

— А если напрямик?

— За три, но напрямик опасней, особенно с детьми.

Так-так, — размышлял я — сходить и предварительно посмотреть место нереально. Туда-сюда, уже шесть дней. А ещё необходимо вернуться за вещами, в лучшем случае, это неделя. Итого — две недели! Много, очень много. Как только мне передадут соль, племя вполне может сняться и уйти, от греха подальше, и дети останутся без прикрытия. А таскать их за собой, вариант ещё хуже.

— Значит так, поступим следующим образом. Пойдём с охотниками до брода, где мы встретились, дальше они своей дорогой, а мы, сходим в одно место. Заберём вещи, которые делает мой народ. Потом потихоньку будем двигаться в сторону стойбища. Скажи, Молодой идёт за солью?

— Нет, Острый Рог не хочет рисковать и брать с собой тех, кто встречался с Длиннолапым.

— Очень хорошо. Приведи его сюда. И собирайся в дорогу.

Только Хатак ушел, из шалаша выползли дети.

— Ага, засони, ну-ка быстро приступаем к обряду «умывание перед едой» и завтракаем.

Не успели мы доесть, как появились гости. И совсем не те, которых я ждал. Четверо охотников ничем друг от друга сильно не отличающиеся. Единственное, охотник возглавляющий процессию был повыше и помощнее. Судя по испуганным мордашкам детей, пришел товарищ хорошо им знакомый. Уж не бывший ли папаша пожаловал в гости? Оказалось…. угадал!

— Я, Кулик — даже не поздоровавшись, начал он — Ты забрал моих детей.

Вот как так, ни телевидения, ни радио, ни телефонов, а только я вчера ночью озвучил своё решение, сегодня с утра уже все в курсе. Следят они за мной что-ли?

— И… — Поторопил я его.

— Ты должен за это мне что-то дать.

Мне даже интересно стало, что он попросит.

— Ну…!

— Я хочу Большое Копьё!

Вот это заява! Да он дурак, поди! Надо же, мою Прелесть ему отдай! А ведь вот та пара рож точно возле вождя ошивалась. Уж не он ли надоумил придурочного Кулика проверить меня на вшивость. А что, это в колдовстве он великий и ужасный, а дай в глаз, глядишь и попроще станет. Вот и группу поддержки предоставил.

— Этих детей, ты, Кулик, вышвырнул на улицу, где они загибались от холода и голода. Ты им никто! И для тебя у меня есть чудесное предложение. Ты прямо сейчас забираешь своих друзей и быстро — быстро идёшь в сторону стойбища. И я делаю вид, что тебя здесь не было.

— Если ты не отдашь Большое Копьё, я сам заберу его!

— Ты такой отважный, Кулик — я даже удивился — не боишься меня, Большого шамана?

— Когда горит дневное око сила шаманов совсем слабая. Сейчас не ночь и твоё могучее колдовство не действует.

— Это кто-ж тебе такое сказал?

— Шаман Пёстрый Полоз, уж он-то точно знает.

— Ах, вот откуда ветер дует. Ну ничего, для тебя у меня есть особое, дневное колдовство, «Рукопашный бой» называется. Ща покажу!

И прекращая пустые разговоры, резко подскочил к Кулику. Классическая двойка: подбородок — печень и Кулик кулем падает на землю. Ещё никто ни чего не успел понять, а я бью ещё одного ногой «в душу» — только онучи в воздухе мелькнули. Следующий среагировать успел, да только кто так замахивается? Нырок под руку, снова печень и добивающий коленом в голову. Последнего, кинувшегося на меня, банально подхватил на «мельницу» и шмякнул о землю. Самый последний, оказался самым трусливым, или самым умным. В драку не полез, но и сбежать не успел. Хотел, да я как заору «Стоять! Бояться!», он и замер как кролик перед удавом.

Вот так-то! Помнят руки, помнят! С первого класса до самой армии в Дзю-до проходил, а после армии ещё двадцать лет, пока реконструкцией не увлёкся, рукопашкой занимался. И сына приохотил.

Так что, ничего удивительного и сверхвозможного я не показал. С кем посерьёзней так ловко не получится, а на этих увальней вполне достаточно.

— Значит так! — оглядывая распростёртые и постанывающие тела, но тихонько так, чтоб не тревожить меня громкими звуками. — Ты, Кулик, принесёшь мне три шкуры, Вы, не знаю как вас там, принесёте по две. Ты, что в драку не полез, как самый сообразительный принесёшь одну.

— А можно, как самому сообразительному совсем шкуру не приносить — робко предложил он.

— Ого, да ты парень хват. — Я посмотрел на него другими глазами. Совсем молодой, крепкий, мускулистая сухая фигура, видать и ловок и силёнка есть. Бородёнка, конечно, так себе, одно название, но черты лица правильные, глаза живые умные. Видно, что побаивается меня, но и достоинство не теряет. Что-то не вписывается он никак в эту кампанию.

— Ладно, объясняю, мне не трудно. Что со мной связываться не стоит, сообразил — молодец, хвалю! А что связался с дурной кампанией — не сообразил. За это и принесёшь шкуру.

— Так, внимательно слушаем дальше. Шкуры должны быть новые, не рваные, не вонючие, большие. Лошадь, бык, бизон, можно хорошо выделанную кожу. Можно волка или лису, но за одну большую шкуру три волка или десять лис. — Понятно, что все цифры я дублировал на пальцах. — Шкуры должны быть у меня до того, как охотники отправятся за горьким камнем. Если кто-то не принесёт то, что я сказал, я даже колдовать не буду, а возьму Большое Копьё и отсеку ваши дурные головы, как отсёк её гиене. Понято? — Дождавшись нестройного, но внятного согласия ото всех участников, я милостиво разрешил им удалиться.

Ух, адреналинчик-то как в крови гуляет. Давненько я так не напрягался. Только посетители отошли подальше, как ко мне подскочили дети. Лисёнок прижалась, заглядывая в глаза, а Белка с криками скакал вокруг.

— Как ты их, дядя Пётр! Ух, как ты их! Прям вот так, вот так! Это…, это…, это самое могучее волшебство, какое я видел!

— Что, понравилось? Хочешь научиться такому?

Ещё бы Белке не хотелось, но….

— Дядя Пётр, я же не шаман — в отчаянии воскликнул мальчик.

— Запомни, Белка — рукопашному бою может научится каждый. А настоящий боец просто обязан его знать.

— А, я — подала голос Лисёнок — я тоже смогу научиться?

— И ты тоже — я погладил её по рыжим волосам — но для этого нужно много знать и долго, долго учиться. Иногда всю жизнь.

— Мы будем, Дядя Пётр, мы будем — заверили меня дети.

— Очень хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. Мы с дедом Хатаком сегодня уйдём на несколько дней. Вы останетесь тут. Будете сторожить лагерь. Я оставлю закидушку, помните, как ловить рыбу? Хорошо. Постарайтесь просто так из лагеря не уходить. Я оставлю вам одного охотника, который присмотрит за вами. Всё понятно?

Дети закивали головой.

— Ну вот и умнички.

Через некоторое время пришел Хатак и Молодой. Почтительно поздоровавшись, Молодой скромно присел в сторонке, и… превратился в одно большое ухо. Хатак же, усевшись напротив меня, нейтральным голосом поинтересовался.

— Поговаривают, к тебе приходил Кулик?

— Было дело, заглянул на огонёк… ненадолго.

— Говорят, был не один?

— Прихватил пару, тройку друзей.

— Что хотел?

— Да вот пришел и говорит — «Большой шаман Горький Камень, дай в морду, а то если с утра в глаз не получу, весь день прям как не свой!»

— Вот что ты за человек, Пётр? — Хатак покачал головой — Почти такой же старый, как и я, а всё как мальчишка!

«Эх, Хатак, Хатак. Старый то, как раз, пожалуй я. Всяко постарше тебя буду.» Подумал я, а вслух произнёс.

— Да ладно тебе, дед, сам такой. А если серьёзно, пришел Кулик требовать с меня, за детей, которые якобы его, Большое Копьё! Представляешь?

Хатак удивлённо хмыкнул.

— Представляешь — продолжал я — требовать! У меня можно что-то попросить, со мной можно поменяться, я вообще могу сам, что-нибудь отдать, но требовать…?! Я ещё понимаю, потребовал бы отдать детей обратно, но нет, ему сразу мою Прелесть подавай. Ну не дурак ли?

— Кулик вовсе не дурак, и дружки с ним приходившие тоже. Вообще-то они — люди вождя.

— Да я и не сомневался. Там и шаман свою крысиную лапку приложил. Ничего, вот шкуры принесут, впредь умнее будут.

— Вот почему они по стойбищу бегают, шкуры собирают!

— А как ты хотел, старый? Я на них время тратил, разговоры разговаривал, руками-ногами размахивал. Ныне услуги Великого шамана дорого стоят.

— Значит правда, что они говорят, будто ты победил их колдовством?

— Когда я кидаю дротик в гиену, он летит куда-то туда, в гиену. А когда ты кидаешь дротик в гиену, ты попадаешь ей в глаз. Ты тоже колдуешь, Хатак?

— Да пожалуй что и нет — ухмыльнулся дед.

— А я думаю, что ты не совсем прав, мой друг. Твой верный глаз, твоя крепкая рука и много, много бросков. Долгие, долгие годы бросков. Это то, что на моём языке называется — опыт, мастерство, а на твоём можно назвать — колдовство.

— Понимаю — покивал головой Хатак — понимаю. Получается что, твой э-э-э…

— Рукопашный бой — подсказал я.

— Рукопашный бой, сродни тому, как я кидаю дротик. И это значит, что… я тоже могу научиться рукопашному бою. — Сделал неожиданный вывод старый охотник.

Я усмехнулся — вот неугомонный старик!

— Скажи, Хатак, ты можешь научить его — я показал пальцем на Белку — метать дротики.

— Конечно могу — без сомнения ответил он.

— Хорошо метать — уточнил я.

Хатак, прищурив глаз, осмотрел замершего пацана, что-то прикидывая про себя.

— Да, хорошо метать, может быть даже не хуже, чем кидаю я.

— А меня — я ткнул пальцем в себя — Только честно.

— Только чуть-чуть — скривившись и обозначив пальцами, насколько чуть-чуть, ответил Хатак — Слишком старый.

— Вот и я могу научить пацана рукопашному бою, хорошо научить. А тебя, совсем чуть-чуть. Ты совсем старый.

— Но чуть-чуть, мой друг Пётр — улыбнулся мне Хатак — это больше чем ничего.

— Намного, намного больше — друг Хатак! — Улыбнулся я в ответ.

Так мы и просидели, с десяток секунд, улыбаясь друг другу. Эх, хорошо, когда есть кто-то рядом с тобой, тот, кто тебя понимает.

— Обрати внимание, мой друг — я показал рукой на притихших и ловящих каждое слово детей, да и Молодого тоже — с каким правильным благоговением и открытым ртом внимают юные подаваны мудрым речам авторитетных людей. Того и гляди в рот мухи налетят!

После моих слов Белка рефлекторно прикрыл рот ладошками, и всем стало весело.

Потом я надавал Молодому целый «мешок» ЦУ, (ценных указаний), что делать в наше отсутствие и вплоть до возвращения. Не успел закончить, как появились неудавшиеся «рекэтёры». Хмурый Кулик молча раскатал передо мной три вполне неплохих лошадиных шкуры.

— Принято — сказал я ему.

Кулик бросил быстрый взгляд изподлобья на всю нашу компанию и, не сказав ни слова, развернувшись, быстро зашагал в сторону стойбища. Затем подошли ещё двое из нападавших. Они притащили с собой весьма объёмную скатку с различными шкурами и мехами.

— Большой шаман Горький Камень, — с заметным уважением в голосе начал один из них — я — Кряга. Мы принесли всё, как ты сказал. И он хотел раскатать шкуры, как до этого сделал Кулик.

— Не стоит — остановил я его — Верю тебе, Кряга. Вряд ли вы захотите обмануть меня.

— Что ты! И в мыслях не было! — открестился он.

— А, кстати, где ваш третий?

— Прости Горький Камень, но Утиный Клюв не смог прийти к тебе сам. Плохо стоит на ногах, болит голова и постоянно выворачивает.

«Ага, Утиный Клюв это тот, кому я засветил коленом в голову. Похоже на сотрясение мозга.»

— Передай ему, что я не сержусь. Пусть лежит с закрытыми глазами и не встаёт, пъёт чистую воду, через несколько дней станет легче. А ещё передай — пусть радуется, у него есть мозг.

Последнюю фразу Кряга явно не понял, но благоразумно уточнять, что я имел ввиду, не стал. Подхватив второго охотника, он быстро удалился. А вот с последним участником событий, неожиданно, состоялся весьма примечательный разговор.

Когда молодой парень уселся напротив меня, смело и прямо смотря мне в глаза, первое, на что я обратил внимание это то, что в руках он держал тубус из бамбука. Темно-зеленого цвета, сантиметров восемьдесят длинной, обрезанный снизу под коленом, а сверху заткнутый деревянной пробкой. Диаметром где-то на шестьдесят. Если я хоть что-то понимаю в растительности, то это именно бамбук. Очень, очень интересно.

— Кггм! — издал звук Хатак.

— А? Ты что-то сказал, старый — покосился я на него.

— Говорю — не ожидал увидеть в этой кампании Трусливого Суслика.

— Мне не показалось что он очень уж труслив, э?

— Да не, вполне себе справный охотник. Молодой конечно, учить да учить, но толковый этого не отнять.

— Откуда тогда такое паршивое имя?

— Это ещё с детства. Была одна история. Совсем ещё маленький был. Поймали ребята постарше как-то суслика, да и подложили под зад малому когда тот садится начал, пошутили значит. Тот сел на что-то мягкое, а оно ещё как запищит. Малой с перепугу как подскочил и давай реветь, а все вокруг веселятся и кричат — трусливый суслик, трусливый суслик! Так и прилипло.

Да, всё так, всё так. Обида, злость, гнев — давно перегорели в душе молодого охотника. Не от страха тогда плакал маленький мальчик, а больше от неожиданности. Сколько потом он ни дрался, сколько ни доказывал, что он не трус, ввязывался в различные авантюры, иногда с риском для жизни — ничего не помогало. Но эти трудности не сломали его, нет! Наоборот, в какой-то момент он понял, что ни ловкостью, ни силой, а уж тем более охотничьей удачей мало кому уступает из сверстников, многих так вообще превосходит. И называть такого как он, и сильного, и ловкого, и удачливого — Трусливый Суслик, для многих… это так здорово! Словно озаренье посетило молодого парня. С того дня он стал ещё внимательней к тем крохам знаний которые перепадали на его долю от старших охотников, ещё осторожней, хладнокровней. Совсем перестал реагировать на подначки связанные с его именем. У него была цель! При посвящении в охотники он должен получить другое, достойное взрослое имя. Но не случилось. Умер старый вождь. Мудрый и справедливый. А новый оставил прежнее. Может потому, что был заводилой в той дурацкой шутке? Чтож, он пережил и это, ведь новое имя мог дать и шаман. Но шаман, неожиданно отказал тоже. Это был удар! Многие смеялись, кто-то просто, кто-то со злорадством, только немногие сочувствовали. И именно этот смех не дал молодому охотнику впасть в отчаянье. Не дали имя эти! Есть и другие вожди или шаманы! Только чужим нужно было преподнести некий подарок. И Трусливый Суслик начал готовиться.

На Осенней Охоте, где собираются многие, есть одно небольшое племя, которое все называют не иначе как Мягкие Шкуры. И по праву. Лучших искусников по выделке кожи и меха не было. В Племени Правильных Людей самые лучшие меха были от Мягких Шкур. Но делали они ещё и особую, очень мягкую, прочную и красивую шкуру. И очень дорогую. Три Осенних Охоты он менял шкурки, пойманных лично им, бобров на эти шкуры. По две руки бобров за одну.

И вот теперь, в Пустом Дереве, которое и само по себе являлось немалой ценностью, лежало три таких шкуры.

Когда молодой охотник в первый раз увидел Горького Камня, сразу понял — он не такой как другие шаманы. И не потому, что странно одет или странно выглядит, не из-за удивительного оружия и непонятных предметов, нет. Он просто другой внутри. Отчего так и почему, Трусливый Суслик и сам бы не смог объяснить — другой и всё! Потом был Большой Костёр, где Горький Камень показал, что он действительно Великий шаман. А Пёстрый Полоз — ничтожество.

И что бы потом не говорил, какие бы страшилки не распускал Полоз про Горького Камня, Трусливый Суслик почувствовал — вот он, его шанс! Когда к шаману пошли Кулик и другие охотники он, честно, даже не догадывался для чего, но увязался за компанию, в надежде уличить момент и поговорить с Горьким Камнем. А потом случилось то, что случилось. И увиденное поразило его до самой глубины души. Колдовство — сказал Горький Камень. Колдовство, колдовство — бубнили эти дурни на каждом шагу, чтобы оправдать своё поражение, а вот он, Трусливый Суслик, колдовства не увидел. Это было, это было… уменье. Да, уменье! И самое удивительное, что как раз это уменье, занимало мысли молодого охотника не намного меньше, чем проблемы с его именем.

Пока Хатак рассказывал историю с именем, я смотрел в глаза парню, а он смотрел в мои глаза. Без испуга, без вызова, без заискивания.

«А малый неплох, неплох. Чувствуется стержень».

— Что ж, слушаю тебя, Трусливый Суслик.

— Великий шаман — начал парень — я и правда не человек вождя, и не пришел вместе с глупым Куликом. Но ты мудро заметил, что нужно внимательно выбирать кампанию, с которой куда-то идёшь. И вот — он вытащил пробку из бамбукового тубуса, достал и развернул то, что там лежало — плата за урок.

Передо мной легли три листа замши. Достаточно большие, вполне можно сшить куртку на мой размер, и очень приличного качества. Тёмно-коричневого цвета, толстые, мягкие.

— Откуда такая красота — гладя ладонью мягкую поверхность, поинтересовался я.

— Это делают люди племени Мягких Шкур.

— Да, видно что это большие мастера. — Продолжая мять замшу, сказал я — Однако, я просил с тебя только одну шкуру. И как бы мне не нравилась эта замша, нужно быть честным… два куска здесь лишние.

— Постой, Великий шаман — остановил меня молодой охотник, когда я хотел вернуть два листа замши обратно — Если бы ты взял, и эти шкуры, и Пустое Дерево, в котором они лежали, то, может быть, ты не отказался бы выполнить мою просьбу?

— И какую же?

— Все называют меня Трусливый Суслик. Мне не нравится это имя. Я никогда не был труслив, это не моё имя. Вождь и шаман моего племени не захотели дать мне другого. И потому я прошу тебя, Большой шаман Горький Камень — дай мне новое имя!

«Экий ты хваткий малый — усмехаясь, подумал я — свои тебя продинамили, а ты решил их на повороте обойти. Что ж, этим говнюкам лишнюю шпильку сунуть мне в радость».

— А что — подмигнул я парню, напряженно ожидающему моего ответа — почему бы и нет? И назову я тебя… м-м-м, а пожалуй так и назову — Хват!

— Хват?

— Хват!

— Прости меня, Великий шаман, я уверен, ты не дашь плохого имени, но… что оно означает?

— О-о, это непростое имя. Оно значит, что человек владеющий им хитрый, но не подлый, смелый, но не безрассудный. Он успевает там, где другие не успели, замечает то, что другие не увидели. И своего не упустит и другим поможет. Короче — Хват! — я резко сжал растопыренные пальцы в кулак — Шустрый, ловкий, быстрый!

— Спасибо, спасибо — вновь наречённый Хват прямо с колен грохнулся мне в ноги — Великий шаман, спасибо!!!

— Э-э-э, парень ну-ка, перестань валяться! — я поднял его за плечи — Вставай, давай!

— Спасибо Великий шаман — он с трудом сдерживал подступившие слёзы — я даже мечтать не мог, что у меня будет такое имя. Нет больше Трусливого Суслика. Я — Хват! Спасибо тебе Горький Камень, спасибо.

— Так! Хорош тут фонтанировать благодарностями. У меня ещё много дел. А ты иди, и уже давай, похвались своим новым именем.

Ещё несколько раз приложив руку к груди, окрылённый Хват помчался в сторону стойбища.

— Кгм — кашлянул Хатак в наступившей тишине.

— Ты что-то сказал старый?

— Ты представляешь, что ты сейчас сделал?

— Очень даже представляю.

— А вот мне кажется — не совсем. — Задумчиво теребя бороду произнёс Хатак.

Глава 5 Путь к дому

Я и Хатак стояли и смотрели, как в проход среди холмов втягивается цепочка охотников уходящих за солью. Только что, перейдя брод, мы отделились от основной группы. У них свой путь, а у нас свой. Было раннее утро, и я надеялся, что если всё сложится удачно, то ещё до вечера мы вернёмся с вещами к пещере, в которой ночевали после памятной битвы с гиенами. Господи, только бы всё было цело.

Расстояние до переката прошли, как я и предполагал, гораздо быстрее. Полтора дня и две ночёвки. И шли более короткой дорогой. Сам путь оказался достаточно спокойным, без драйва и приключений. Было видно, что такие переходы — отлаженная процедура. Всё чётко, без суеты. Несмотря на мои опасения, я хоть и уставал к вечеру, но вполне прилично держал темп. Даже удивительно, прям как будто сил прибавило, чувствую себя прекрасно. Ночевали мы с Хатаком у своего, небольшого костерка, никто к нам не подсаживался, не лез с разговорами. Острый Рог со товарищи держался отстранённо, может кто и не против был бы посидеть с нами но, глядя на вождя — воздержался. И вроде мы со всеми, и вроде как одни, но в любом случае, двадцать пять человек вокруг, значительно успокаивает нервную систему.

Каких-то важных разговоров не вели, слишком много лишних ушей. Я кое-что рассказывал о своей жизни, привирая и адаптируя к окружающим реалиям. Отвечал на вопросы, если мог внятно пояснить свой ответ, всё-таки маловат словарный запас в языке, которым сейчас говорили. Хатак же, рассказывал о своей жизни. Где был, что видел, что слышал и что пережил. И тоже отвечал на мои вопросы.

Так я узнал, что зима здесь короткая, мягкая. Снег лежит полтора — два месяца, каких-то особо снежных заносов не бывает. Морозов тоже. И это прекрасно. Похоже, попал я в промежуток меж двух ледниковых периодов, когда бывало очень серьёзное потепление.

Также я узнал, что бамбук, а это действительно был он, иногда встречается у людей приходящих на Большую Охоту из-за Великой Реки, на берегу которой, кстати, нам предстояло жить. Бамбук очень сильно интересовал меня, ведь он настоящий бесценный кладезь богатств. Сколько нужного и необходимого можно из него сделать, даже представить сложно.

Что все племена говорят приблизительно на одном и том же языке. С небольшими вариациями.

А ещё, расспрашивая старого и опытного охотника, мне стала более понятна ситуация, когда при таком чудовищном, по меркам двадцать первого века, изобилии рыбы, птицы и зверья вокруг люди умудряются голодать. Иногда весьма серьёзно. Всё непросто и просто в тоже время.

Рыба лишь попутный ресурс, и не слишком частый. Просто пока нет никаких инструментов, чтобы добывать этот ценный продукт. Нет сетей, нет крючков, я даже не видел ни одной остроги. Да и с водой люди не дружат, лезут в неё по очень великой нужде, а плавать вообще вряд ли кто-то может.

Птица тоже весьма нечастая добыча, как это не странно. И снова, нет подходящего оружия. Ни дубиной, ни камнем, ни теми копьями, которые есть, особо птицу не добудешь. Лука — нет, праща — неизвестна, легкие дротики — убожество. Всякие суслики, зайцы — кролики, весь мелочняк не решает проблему питания. Сбор растительной пищи, это в основном середина лета и осень, но на эти богатства и помимо людей желающих полно.

И остаётся только крупная добыча. И на это вобщем-то всё и заточено. Добыть крупного зверя непросто, иногда за это платят жизнью. Опять же, «помощников» немеряно, бывало львиный прайд или большая волчья стая отнимала добычу. И даже когда всё прошло нормально, тоже есть проблемы, сохранить добытое невозможно, не умеют! Иногда охотники, при удаче, убивают больше, чем могут съесть. И это всё пропадает.

И вот упрощённый, грубый алгоритм. Охота — удача — еда до упора. Охота — удача — еда до упора. Охота — неудача, охота — неудача — голод!

Но это всё так, упражнение для ума. А сейчас чем ближе к схрону моих вещей, тем сильнее бухает сердце в груди. Хатак видя моё состояние с вопросами не лез, но посматривал с тревогой.

— Да, да старый — переживаю. Сам себе говорю, что ничего не должно произойти, и всё-таки, всё-таки. И всё-таки… Господи, спасибо! Спасибо тебе господи! Всё! Всё цело! Как только я залез в пещерку, у меня гора с плеч упала — всё совершенно цело. Может, причиной такого везения пара небольших шустрых коричневых силуэта, шмыгнувших из пещеры когда мы к ней приблизились. Может хорьки какие или ласки переростки устроили тут своё жилище, а заодно не дали развернуться местным грызунам. Если это так, то низкий поклон им до земли.

Хатак, конечно, ожидал всяких чудес но, когда увидел всё моё «богасьтво» в полном объёме, с него можно было смело писать картину «Кроманьонца каменного века поразил культурный шок». Но дед, красавец, быстро пришел в себя, никаких лишних вопросов, не время. Вообще первобытные охотники при переходах практически не разговаривают, всё больше головами крутят, слушают да нюхают — специфика жизни. Так что до пещеры, где собирались ночевать, добрались ещё засветло, зато уж когда добрались…. Представляете что, он мне устроил?!!

Всё что возможно, было общюпано, обнюхано и языком лизнуто. И вопросы, вопросы. Насилу успокоил подарив нож-выкидуху. Счастье — вот как можно охарактеризовать его состояние. Пока суть да дело, приготовил шикарный ужин. Рисовый кулеш с тушенкой, чай с последними сухарями. И снова мои опасения оказались напрасными, незнакомая еда со специями, чай, сухари, всё у старого охотника пошло «на ура». Заодно показал ему, как правильно пользоваться солью и постарался объяснить, что же это такое и для чего она нужна. Удивительно, люди таскают соль и не пользуются ею. Чтоб хоть как-то восполнить солевой недостаток пьют кровь добычи, иногда макают жареное мясо в золу. Сюр какой-то!

Приняв расслабленные позы и попивая маленькими глоточками чаёк, мы вели беседу с успокоившемся Хатаком.

— Понимаешь, мой друг, ты можешь задать мне очень, очень много вопросов, а ответов получить очень мало. И не потому, что я не хочу отвечать или не знаю ответов, просто в твоём языке нет нужных слов. Чтобы понимать, необходимо выучить мой язык, а это непросто. И даже если ты будешь говорить на моём языке, всё равно многие вещи придется объяснять очень долго. Так что не спеши с вопросами, что-то поймешь сам, что-то я тебе покажу и расскажу, а что-то тебе придётся делать не понимая, доверившись мне.

— Твой язык трудный?

— Да уж, непростой — ухмыльнулся я.

— Но ты будешь учить детей, как я понимаю.

— Непременно, Хатак. И языку и ещё многому другому.

— Значит, я тоже буду учить.

— Это будет нелегко Хатак, поверь.

— Ничего, помаленьку, потихоньку….

Мы немного помолчали.

— И всё-же Пётр, почему дети? — Задал вопрос Хатак, и я понял что, он имел в виду.

— Причин много, и все они очень важные. Но я пока объясню лишь одну из них. Дело в том, что таких как ты Хатак, всегда, везде, и во все времена очень, очень мало. Такие как ты — я ухмыльнулся — мой друг, для человечества очень ценны. Твоё любопытство, твоя жажда новых знаний, готовность поступится многим лишь бы идти туда, где ты никогда не был, видеть то, что никогда не видел, двигают человечество вперёд, а вовсе не такие как Полоз или Острый Рог. С этим можно родиться — как ты, Хатак, а можно и воспитать. Особенно в детях.

— Воспитать? — Хатак вопросительно поднял брови.

— Это слово из моего языка. Оно приблизительно означает научить, только намного больше чем просто научить. У вас я заметил детей учат чему нибудь и как нибудь, в основном по принципу «Делай как я». Не самая плохая система, но и у неё есть недостатки. Дети моего народа учатся две руки лет.

— О-о-о!!!

— Ага, а многие люди учатся всю жизнь. Но лучше всего учить пока человек маленький. Дети словно чистые страницы, при достаточном желании учителя и усердия ученика можно написать всё, что захочешь.

— Написать? Что это значит?

— Гм, что это значит? — Я разровнял слегка песчаную поверхность пола пещеры и взял небольшую щепку. — Что ты видишь? — Я указал на ровное место.

— Ничего.

— Правильно. Потому что тут ничего и нет. А теперь — и я нарисовал круг — есть. И вот так — появился квадрат — или так, — треугольник. А можно ещё вот так — и я написал печатными буквами — ХАТАК. Ты можешь взять Белку и написать умелого охотника, я могу написать шамана говорящего с камнями, вместе мы напишем воина. Он будет знать то, что знаешь и видел ты, и знать то, что знаю и видел я, и когда мы умрем, эти знания останутся с ним, а не уйдут вместе с нами. И может быть, Белка за свою жизнь узнает что-то ещё, и передаст это дальше, например своим детям, а те своим, а те своим… «Ведь именно так и было» — закончил я мысленно.

— А Лисёнок — после недолгого созерцания моих каракулей поинтересовался Хатак.

— Да без разницы — Белка, Лисёнок, Енот, у каждого есть свои особенности. Их нужно только подметить и развить. Не в этом ли состоит задача таких авторитетных людей как ты да я, а Хатак?

— Да-а — такая постановка вопроса явно понравилась старому охотнику. — Да-а. Будем делать из Белки Великого охотника — деловито закончил он.

— И шамана — добавил я.

— И шамана — согласился он.

— А знаешь, Пётр, — после непродолжительного молчания произнёс Хатак — я ведь уже видел вот такие чёрточки — и он ткнул в написанное имя.

— Как, где! — Я чуть не подпрыгнул. — Вот точно такие?

— Ну-у, очень похожие. В одной странной пещере, там — он махнул рукой в сторону гор — две руки лет назад. Там, на одной из стен их было много. Я ещё подумал — что, за странные звери оставили такие следы?

— Ты помнишь, где это? Хотя что я спрашиваю — с твоей то зрительной памятью. Мне обязательно нужно их увидеть.

— Что, прямо сейчас?

— Да ты прав, старый. Сейчас у нас и других забот полон рот. Но, рано или поздно мы всё равно пойдем в горы и заодно найдём ту пещеру.

— Почему это тебя так волнует?

— Потому, мой друг, что эти чёрточки и закорючки называются «буквы» И каждая буква это звук который мы произносим. Я говорю Х и пишу вот так — я написал букву Х, потом говорю А и пишу вот так, потом Т, А и К. Хатак — говорю я, и тут написано ХАТАК. Я написал твоё имя, старый, а ещё добавляем вот так, и получаем… ХАТАК МОЙ ДРУГ.

Старый охотник жадно и пристально всматривался в неровном свете костра в написанные буквы.

— Тут и правда написано моё имя и что, я твой друг — тыча узловатым пальцем недоверчиво уточнил он.

— Конечно. А вот так будет — Пётр, Большой шаман Горький Камень. А так — Белка брат Лисёнка. Или вот ещё — Пёстрый Полоз и Острый Рог — придурки.

Хатак ошарашено смотрел на мои писульки.

— Так мой народ хранит знания. Написанное одним всегда может прочитать другой. Если бы у меня была бумага и чернила, я бы смог записать все твои истории, всю твою жизнь, написать целую книгу. И через много, много лет тот, кто умеет читать смог бы узнать, что был такой Хатак — охотник и путешественник, как жил, о чём думал, как он сражался с духом Длиннолапого, или как однажды встретил шамана Горького Камня…. Теперь ты понимаешь, почему я так взволнован. Если окажется, что эти надписи оставил человек моего народа, то я смогу прочесть их и узнать, что он хотел сказать в этом послании.

— Это великое волшебство — потрясенно произнес Хатак.

— Возможно это самое великое волшебство, мой друг, которое я знаю.

— После долгого молчания Хатак наконец оторвал взгляд от моих надписей и безапеляционно заявил.

— Ты научишь меня ему!

— Ну дед, ты жжешь! Прям на пятой газуешь! — по-русски восхитился я.

— Что ты сказал Пётр?

— Я говорю — конечно научу!

Пётр спал. Хатак задумчиво смотрел на огонь, в тоже время чутко слушая ночь, живущую своей насыщенной жизнью.

Странно, как так получилось, что он пережил практически всех своих ровесников. Долгая, долгая жизнь, такая, казалось, понятная и уже обыденная, вмиг рассыпалась, когда появился Пётр. Удивительный человек. Хатак, живший в трёх племенах, бродивший там, куда большинство людей и смотреть то боялось, никогда не видел таких людей и даже про таких не слышал. Сразу видно, что этот человек издалека, не такой как все. Он сам говорит, что шел очень долго, но… как. Как? Он же ходит хуже ребёнка, он глух и слеп в степи, на следы смотрит так, как будто видит их в первый раз. А дротики как кидает? Да он себе в ногу попадёт-то не сразу. И в тоже время, какой удар Большим Копьём, какой удар. Р-раз и гиена без головы. Даже с таким копьём вряд ли у Хатака получилось бы подобное. Пётр силён, храбр, он великий шаман — это бесспорно, но… этого было бы мало если бы не его удача. Да, удача, её нельзя потрогать, понюхать или увидеть. Если она у тебя есть — всё будет хорошо, если нет — всё плохо. Без удачи охотник долго не живёт. Уж Хатак это знает лучше, чем кто бы то ни был. Пётр странно смотрит на мир, бывает, он говорит такое, что Хатак удивляется, потом думает, потом понимает, что Пётр прав. Чаще всего прав. Вот и с удачей также. Пётр почему-то считает что удача — это женский дух.

— Заставить служить себе эту ветреную особу невозможно — сказал он — но вот приманить, уговорить быть к тебе чуть-чуть благосклонней — можно, трудно, но можно.

— Уж не плясками ли шамана — скептически поинтересовался Хатак.

— Плясками шамана вряд ли, а плясками Полоза удачу можно только напугать. — Со смехом ответил Пётр. — Вот тебе нравятся дротики которые я сделал.

О да, Хатак был от них в восторге. Лучшего оружия у него небыло за всю долгую жизнь. Казалось, он может попасть ими туда куда захочет, даже с закрытыми глазами.

— Соединяем мои замечательные дротики с твоими знаниями повадок зверей, твоим опытом, крепкой рукой и верным глазом и… вуаля. Удача уже смотрит на тебя немного не так, как на криворукого Хромого Зайца с палкой вместо нормального оружия.

Думал ли Хатак, что удача может прийти и без шаманских ритуалов, специальных примет или каких-то особых амулетов? Нет! Но если послушать Пётра то вполне возможно! И во многом Хатак был с ним согласен. И именно этим восхищал старого охотника Горький Камень — необычным взглядом на всё. И тем, что заставлял посмотреть и его, Хатака, а ещё он заставлял думать. Да, думать. Хатак любил размышлять на разные темы, порой на такие, которые вряд ли кто из его соплеменников мог даже себе вообразить. Горький Камень дал много того, над чем Хатак охотно поразмышляет, да! А какие вещи были у Петра, и главное даже не они, а то, что некоторые из них он не только мог делать сам, но и научить этому Хатака. Но самое главное знания. Знания, которые, сам не осознавая того, Хатак искал всю жизнь, сегодня он видел грандиозное! И главное понял, что видел. Иногда охотники оставляют на видных местах простенькие знаки — «опасно», «скоро вода», «здесь земля такого-то рода» и ещё некоторые другие, для того что бы кому-то было легче найти ту же воду, предупредить о чём-то или ещё чего, но то, что он сегодня увидел… ух, у Хатака даже дух захватывало.

Но за эти человеком я пойду туда, куда он бы ни повел меня не из-за этого, а прежде всего потому, что он мой друг. — Вдруг осознал Хатак. — Вот так, быстро и незаметно у меня появился друг. Как говорит Пётр — Два старика, у которых детство в жопе играет. Хе-хе. Или вовсе непонятное — два сапога — пара! Хатак улыбнулся.

Да, за другом до конца!

И вот мы уже близко к стойбищу Правильных людей. Осталось немного, ещё одна ночёвка и если всё будет нормально, завтра ближе к вечеру будем на месте. Теоретически, в тоже время должны подойти соленосы. Надо будет быстро разбираться с делами и уходить. Природа бушует вовсю. Частые, кратковременные дождики регулярно взбрызгивают землю, зелень прёт как на дрожжах. Вообще очень тепло, даже ночью. Не то что у нас, днем жжет сумасшедшее солнце, а ночью можно уши отморозить. Походу тут климат — мёд и мёд. Посмотрим, конечно, но дай бы бог, чтобы так и было. Вокруг кипит водоворот жизни, я досих пор не могу привыкнуть к этому буйству разнообразия. Все время вижу каких-то новых зверей и птиц, постоянно тереблю вопросами Хатака. Господи, сколько же исчезло с лика земли твоей, уму непостижимо.

Я тащу всё на себе, плюс велик, Хатак идёт налегке. И это правильно, он всё видит, всё слышит и подмечает. Он же попутно добывает нам еду и обеспечивает охрану. Короче весь в напряжении. А моё дело маленькое — толкай да толкай велосипед с гунями. Отдых, а не работа. Правда что-то меня в пот постоянно кидает, и к вечеру руки-ноги трясутся, не иначе съел чего-то!

Хатак до сих пор прибывает в прострации от велика. Когда он на него глядит, такое ощущение, что он собственным глазам не верит.

Ещё я познакомил его, наконец, с боло. Вот что значит проф. Моментально ухватил суть, десяток тренировочных бросков, обдумывание результата и уже с третьей попытки, так сказать по цели, накрыл дрофу. Очень сей девайс ему понравился и, соответственно, плавно переместился с моего пояса на пояс Хатака.

Хорошо что он не видел чего я вытворял с боло, когда пытался охотиться. Боюсь мой мизерный авторитет как человека охоты упал бы куда-то в район преисподни. Ничего, я его знаниями «убью». Лук, острога, сеть, праща. Есть таки у меня в запасе штуки не хуже, есть.

На последней ночёвке, вкушая жареную дрофятинку, Хатак буднично поинтересовался.

— Когда Хват попросится к тебе в племя, что ты ответишь ему?

Я чуть булдыжкой не подавился.

— Ты что, старый? С ума сошел? Откуда такие предположения?

— Хе-хе, мой друг. Ты где-то так мудр, а где-то — он помахал рукой перед лицом — под носом ничего не видишь. Знаешь ли ты, что Хват должен был идти за, как там, солью? Но вождь в последний момент не взял его. Угадай, почему?

— Ему не понравилось что я дал Хвату имя?

— Ещё бы, ты шаман, никто не может оспорить твоё право давать имя. Хват в состоянии многим растолковать, как теперь правильно его называть, но он не глуп и бодаться против вождя и шамана не станет. Зачем ему оставаться в племени где самые главные люди имеют на него зуб. Я знаю, что из-за своего дурацкого имени у него так и не появилось друзей, девки только хихикают да отпускают шуточки. Что его тут держит? А ты подарил ему его мечту. Он обязательно придёт просится к тебе.

— И что посоветуешь ты, Хатак?

— Как охотник он неплох, всегда внимательно слушает старших. Вперёд не лезет, но и затолкать себя не даёт. Ловок, быстр. И вправду Хват, он единственный кто добывает бобров в нашем племени, прямо в дом к ним пролазил. Молодой, неопытный, но может это и к лучшему, есть куда — Хатак постучал пальцем по лбу — что написать. И уж конечно не трус. Но решать тебе…

— Ну ты, жук, старый! Расписал малого как перспективного и ценного кадра, ни одного плохого слова не сказал, а решать мне? Я вообще-то совета спрашивал.

— Не знаю я никакого переспективнего кадра, и слов таких не слышал. А решать тебе — невозмутимо ответил Хатак.

— Ладно, там посмотрим. Раз уж зашел разговор о делах, я тут подумал, а зачем нам самим тащить соль? И придумал я одно жульство…

Идея была проста — как всё гениальное. Припахать охотников донести котомки с солью до места. Заодно в пути охраной поработают. Во время обряда очищения по определённому знаку, подаваемому Хатаком, я отберу десять человек, которые, якобы, до конца не очистились и им требуется дополнительные процедуры. Отбирать будем наиболее адекватных охотников, в основном друзей Хатака, что как раз не вызовет особого удивления. Я думаю, что и шаман и вождь особо кочевряжится не станут. А ещё я решил что, не стоит совсем уж портить отношения с руководством племени, мало как жизнь повернётся и вообще…. Поэтому собирался «подогреть» шамана с вождём некими подарками. Хатак был против. Но я его заверил, что уж один подарочек любви меж ними уж точно не добавит.

Вот мы уже и в стойбище. Народ набежал конечно, шли как в коридоре. Шум, гам, ажиотаж, хорошо хоть руками не хватали и под колёса не лезли. Пёстрый Полоз тоже засветился своей крысиной рожей, понаблюдал за нашей процессией издалека. Наконец, шуганув соплеменников, добрались до моего шалаша. Ох сколько радости было, счастливые мордашки, живенькие и даже вполне умытые. Лисёнок как прижалась ко мне, так и не отпускала, а бедный Белка разрывался и за меня подержаться и срочно исследовать всё, что я с собой принёс, а между делом немедленно рассказать, как они тут жили, что делали. Ну, так или иначе всё подуспокоилось и Молодой дал подробный отчёт.

Никто в лагерь не лез, детишек не третировал, ели регулярно, спали замечательно. Вот только Хват…. Нет, ничего плохого, как бы даже наоборот, весьма активно помогал. Мы с Хатаком переглянулись. Так что Молодой его не гнал, а вот правильно ли поступил, он не знал. Я его успокоил, мол всё нормально.

Сам же Хват обретался недалеко. Так, чтобы особо глаза не мозолить, но и находиться в пределах доступности.

Старый и мудрый Хатак оказался во многом прав, если не во всём. Чудесной жизни у молодого охотника, вдруг, не случилось. Сначала его не взяли за горьким камнем. И одно это многое сказало умному Хвату. Дальше больше. Его радость обладанием нового имени, разделили не многие, но он собственно другого и не ждал. Что шаман будет недоволен, это понятно, но что многие его сверстники начнут отпускать шуточки, весьма сомнительные, и не только в спину, не ожидал. Пришлось уронить на землю пару особо умных. Да уж, Хват не Горький Камень, получилось далеко не так ловко и это тоже повод поразмышлять. Что самое плохое, хихиканье девушек никуда не делось, как раз это напрягло сильнее всего. А скоро появится его «друг» Острый Рог. Где-то глубоко внутри Хват чего-то подобного ожидал, ожидал но, надеялся, что этого не произойдёт. И вариант уйти в другое племя Хват рассматривал очень серьёзно. Но вот появился Горький Камень и не только дал имя, но и полностью смутил душу молодого охотника. Это его колдовство «Рукопашный бой», он хорошо запомнил название, не давало покоя ни днем, ни ночью. Хват просто бредил им. Надежда поговорить по пути за горьким камнем не оправдалась. Но ничего, он привык к трудностям.

Хотя стойбище и разогнало всю живность вокруг, но на то он и Хват, чтобы извернутся там, где другие не смогли. Пара подбитых зайцев, вроде как мимо костра шамана шел, поздоровался, присел. Слово за слово, вот уже и коситься перестали, и зайцы жарятся. А на следующий день в ход пошли утки. Лишь чуть-чуть направить разговор в нужное русло… и вот уже Белка хвалится, что шаман Горький Камень будет учить его рукопашному бою. И сестру тоже. Главное он узнал, научиться может любой. Хват внимательно изучил круглый камушек, который брат с сестрой постоянно сжимали и разжимали в кулачках. Ничего не понял, камень как камень. Также внимательно он рассмотрел небольшую палку, её необходимо было скручивать на вытянутых руках и сгибать на излом. На вопрос — для чего это нужно — Белка честно сказал, что не очень понимает, но так приказал делать шаман Горький Камень, а еще сказал, что если так делать очень, очень долго, то сила камня и сила дерева перейдёт к Белке.

Значит, всё-таки колдовство — подумал Хват — но это уже не важно, если этому можно научиться, он научится, да! Он пойдёт к Великому шаману и будет ему служить, и делать всё, что он скажет. А ещё Хват чувствовал, шаману нельзя врать, да нельзя. Он терпеливо ждал возвращения Великого шамана.

Отпустив Молодого, мы приготовили обед. Заварил последние бомж пакеты, настругал туда мяса, в общем, без разносолов, но питательно. На десерт детям разломил одну из последних рафинадок, пусть побалдеют. Сегодня у меня по плану было ещё посещение Пёстрого Полоза, поэтому надо было решать вопрос с Хватом, неспроста он тут круги нарезает. В конце концов, ещё одна добровольная спина, на которую можно не стесняясь навалить работёнки, нам не помешает.

— Так, боец — сказал я Белке — ну-ка приведи сюда Хвата. Хватит ему там без дела слоняться.

— Будем брать! — Ответил я на немой вопрос Хатака. Белка мухой смотался, и вот уже передо мной сидел решительно настроенный парень. «А старый то похоже прав, явно к нам намылился».

— Скажи, мой юный друг, а чтой-то ты принялся подкармливать моих детей? Не то что я против, даже наоборот… и всё-таки?

— Я хотел, что бы ты заметил это и оценил, Великий шаман.

— Что ж, я заметил и оценил, но ведь это не всё?

— Нет Великий шаман, не всё. Я благодарен тебе за то, что ты дал мне имя, но хочу попросить тебя ещё взять меня с собой и научить рукопашному бою.

— Гм, взять и научить. Взять не трудно и научить можно…. Когда охотник приносит добытую косулю к костру, он молодец, он сделал всё правильно. Но прежде чем это произойдёт, долгие годы он готовится к этому. Изучает повадки зверей, слушает опытных охотников, получает от них тумаков, если заслуживает. И это ещё не всё, чтобы добыть зверя нужно оружие. Надо взять правильный камень и сделать острый наконечник, найти крепкую и ровную палку, соединить наконечник и древко надёжным ремнём, и у него теперь есть копьё. С этим копьём он и добудет косулю. Так вот, косуля — это рукопашный бой. — Я выжидательно посмотрел на Хвата.

— Понимаю — задумчиво протянул он — что бы учить сам рукопашный бой, нужно долго к этому готовиться. Я готов — решительно рубанул Хват — я буду делать всё, что ты скажешь Великий шаман, и как скажешь, и буду готовится столько, сколько ты посчитаешь нужным.

— Хорошо — я хлопнул ладонями по коленам — ты идёшь с нами. Значит, первое — продолжил я инструктаж разулыбавшегося парня — делаешь всё, как я говорю. Вопросы задавать можно. На какие-то отвечу, на какие-то нет. Но даже если тебе что-то не понятно, всё равно, делаешь как я сказал. Второе. Охотник я плохой. Да, да! Вон Хатак подтвердит — кивнул я на ухмыльнувшегося старика — он у нас по этим делам главный. Все вопросы по охоте к нему. Ну и пока последнее. Прекрати называть меня Великий шаман или Большой шаман Горький Камень, называй меня просто — учитель. Скромненько так, со вкусом…

— Сейчас у меня деловая встреча с Полозом. Хатак объяснит тебе, что и как нужно будет делать. Так что, вперёд мой юный друг, ты ещё не представляешь, на что ты подписался. Гы-гы.

Когда я приблизился к обиталищу шамана, меня там явно не ждали. Два давешних помощника сидящих у входа в чум, прям с лица сбледнули.

— Ва-аа — хотел что-то проблеять один из них.

— Брысь — сказал я, и их как ветром сдуло. Очень не хотелось лезть в эту юдоль печали но, ради «доброго» дела, что только не совершишь. Выдохнув, словно в воду ныряю, я всё же залез в чум. Да уж, от моего появления Полоз явно впал в тихую панику. Крысиная мордочка перекосилась, глазки бегают, лоб вспотел, самого слегка потряхивает. Испужался сердешный. Он что решил — я убивать его пришел?

— Хао, шаман Пёстрый Полоз.

— Хао, Большой шаман Горький Камень. — Просипел он в ответ.

Ого — пронеслось у меня в голове — Вот я уже и у него Большой шаман стал.

Нисколько ни чинясь я молча уселся и окинул мимолётным взглядом жилищё шамана. Ну чтож, ожидаемо грязно, вонюче и скромно, очень скромно. Я имею в виду шаманский антураж. Куда там до фэнтезийных затейников двадцать первого века. Ни тебе скалящихся черепов, ни хрустальных шаров, ни мега пауков по тёмным углам, даже задрипанной сушеной лягушки и той нет. Так, кости да пучки трав, одно слово — каменный век.

— Ты наверное гадаешь — начал я, глядя на напряжённого Полоза — для чего я пришел? Не волнуйся, не ссорится. Я вот подумал, ты — уважаемый шаман, я — уважаемый шаман, мы с тобой — уважаемые шаманы! Ты остаёшься в племени, я ухожу, что нам с тобой делить. Вообще не могу понять, что это нам взбрело в голову на людях отношения выяснять, а?

Хотя Полоз не ждал от меня таких слов, но они явно пришлись ему по вкусу, ему заметно полегчало.

— Вот скажи мне, Полоз — продолжал я — что, могут понимать простые охотники в высоком искусстве камлания?

— Да, да — с жаром подхватил Пёстрый Полоз, видать проблема с доверием к его способностям, была весьма актуальна — совершенно ничего не понимают.

— Во-от! Теперь, когда Хатак уйдёт, ты станешь самым главным в племени.

— Есть ещё вождь Острый Рог.

— Ай, брось Полоз, ну кто он такой, мальчишка, молодой, глупый. Силы конечно много, а ума…? Мы то — я доверительно наклонился к нему — уважаемые шаманы знаем, главное — я постучал пальцем по голове — ум! Правильно я говорю?

— Да! Да! — ох какой бальзам я пролил на душевные раны Полоза, с такими амбициями, с таким властолюбием и иметь такую внешность — однозначно он завидовал Острому Рогу — Совсем не понимает как управлять племенем, иногда слушает, а иногда упрётся как бык! Прав ты Горький Камень — ум, вот что, главное.

Бедный Полоз аж подпрыгивал, как кипящий чайник, от волнения.

— Спокойно, спокойно. Ты не волнуйся так Полоз, если что, я завсегда тебе как шаман шаману помогу. Я вот хочу подарок тебе сделать. Смотри, чисто шаманская штучка, э-э амулет.

Я достал сдохший айфон и сунул его под нос Полозу.

— Это замерзшая чёрная вода, в ней отражается твой тёмный дух, видишь!

— Вижу! — с расширенными глазами, как сомнамбула повторил Полоз — Вижу!

— Этот твой темный дух помогает во многих ритуалах, разговаривай с ним, советуйся. Иногда он даже может ответить — «ага, особенно если мухоморов как следует накуришься» — но, редко. Сам понимаешь — показывать такой амулет можно не всем, только таким же уважаемым шаманам как мы с тобой. На, — я сунул в трясущиеся ручёнки Полоза айфон — владей.

— Яй-а, йя-а, я — наконец-то справился со своим голосом Пёстрый Полоз — я не могу подари…

— Пустое — прервал я его — я же не из-за подарков к тебе пришел, а чисто из уважения. Вот как думаешь, может и вождю подарить какую мелочь, зачем умному человеку на пустом месте недругов наживать, а так пусть мальчику приятно будет, и нам хорошо — и подмигнул эдак заговорщицки, будто на что-то намекая — э?

— Мудро, мудро — закивал головой Полоз — ты действительно умный человек, Горький Камень.

— Ну я пожалуй пойду, дел ещё много. Если в следующем году по весне мне вдруг что понадобится, шкуры там или горький камень, как ты думаешь, сможем мы договориться с твоим племенем…

— На моё племя ты всегда можешь рассчитывать, Большой шаман Горький Камень — твёрдо сказал Полоз.

— Ну… пойду.

Жалко ли мне было айфона? Да не вжизь, к чему мне бесполезная фигня. А так, может, дообщается Полоз со своим тёмным духом до раздвоения личности, глядишь, кататься по земле с пеной у рта начнёт не по производственной необходимости, вяленько без огонька, а по душевной потребности — качественно, с фанатизмом. Соплеменникам должно понравиться.

А ближе к вечеру вернулись соленосы.

С утра пораньше за мной пришли два вежливых охотника, присланных вождём, дабы я осмотрел причитающуюся мне соль и назначил время начала обряда очищения. Очень уж вождь хотел нас поскорее отправить из племени подальше. Тут наши желания полностью совпадали.

Я уже был в курсе, что поход в целом прошел успешно. Соли принесли не мало, и мне и себе с запасом. Ну, и хорошо.

Когда я подошел к чуму вождя, там присутствовал он сам и трое его приближённых. А вот шамана, что интересно, не было.

— Хао Горький Камень. — С постным лицом поприветствовал меня вождь.

— Хао вождь Острый Рог.

— Вот — он указал рукой на десять котомок с солью — горький камень, который нужен тебе для обряда. Посмотри, подойдёт ли он тебе.

Я развязал горловину у одного из мешков. Что ж, охотники явно постарались, не без мусора конечно, но значительно более чистая и крупная соль, чем я видел до этого. Не знаю пропорции, которая останется после очистки, но даже если процентов пятьдесят будет, это уже килограмм сто. Хватит на все мои нужды.

— Я доволен вождь, это то, что нужно.

— Скажи, когда ты проведёшь очищение и что для этого тебе нужно?

— Ах, молодость, молодость! Всё торопится, всё спешит. Нет бы посидеть со стариком, поговорить. Рассказать как сходили, что видели, как твоё здоровье, как твои женщины?

— А что, тебе до моего здоровья и женщин — насупился вождь.

— Ну, как-же, как-же, такой молодой — и уже вождь! У могучего вождя должно быть могучее здоровье и много красивых женщин — вот как у тебя, Острый Рог. — Принялся я заливать патоку в уши настороженно смотрящему вождю. — Уж не знаю, чем ты так на меня обижен, а вот я тобой удивляюсь и где-то даже — восхищаюсь. Что бы править таким большим племенем, нужно быть не только отличным и удачливым охотником, но и мудрым человеком. — «Ага, забирает» — промелькнуло у меня в голове, глядя на слегка расслабившегося вождя, который с самодовольной рожей стал поглядывать на своих подпевал. — Не много я видел таких молодых и таких достойных людей как ты, Острый Рог.

— Не скрою, приятно услышать такие слова от такого Большого шамана как ты, Горький Камень — вождь слегка порозовел и совсем «поплыл» — и кто тебе сказал, что я на тебя за что-то обижен. И вообще, что мы стоим тут. Давай зайдём в чум, посидим, поедим мяса, поговорим.

— Ну, если ненадолго. Как бы нехотя согласился я.

Помимо такого же душного запаха, как и у шамана, тут сразу было видно что, это жилище охотника. Много оружия, в основном копья и дубины, несколько плохеньких дротиков и даже пресловутый каменный топор, шкуры, ещё какой-то скарб, плохо различимый в полумраке. Посреди совсем маленький костёр, чисто символический. А ещё, в чуме находились три женщины, или скорее девушки, и что для меня оказалось большим сюрпризом, они были практически голые. И вполне так ничего, симпатичные. Меня потом Хатак просветил, оказывается это вполне себе норма, в тёплое время, внутри жилища, женщины так и ходили. И насколько знает Хатак, так было практически у всех. Однако, наши далёкие предки были бо-ольшие эротоманы.

Когда мы все расселись, я с одной стороны, вождь со своими молчаливыми приближёнными, с другой, женщины тут-же протянули всем по хорошему куску жареного мяса.

— Благодарю вас красавицы, и тебя вождь за угощение, но вынужден отказаться. Скоро сложный магический обряд и мне нельзя перед ним есть. Надеюсь, я не обидел тебя, сам понимаешь — магия…

— Понимаю, понимаю — вроде как и правда что-то понимал, закивал головой Острый Рог — Так что нужно уважаемому шаману для обряда?

— Когда Дневное Око станет высоко нужно зажечь два костра напротив друг друга, котомки с горьким камнем нужно положить на расстоянии перед кострами. По руке котомок с каждой стороны, я покажу как. Люди будут проходить меж ними и касаться их, тем самым снимая с себя следы Хатака, а потом будут проходить меж костров. Я буду смотреть через огонь, не осталось ли на ком остатков. Все достаточно просто. Я надеюсь, ты объяснишь людям племени, что нужно делать. Чем быстрее мы проведём обряд, тем быстрее уйдём и уведём за собой дух Длиннолапого.

— Конечно, не беспокойся Большой шаман, я всё сделаю.

Тут, одна из девушек сидящих за спиной вождя, навалившись на того не маленькой грудью, что-то быстро зашептала ему на ухо. Я только едва разобрал слово — «спроси». Вождь недовольно скривился и хотел было отмахнуться от неё, как я его опередил.

— Ну, ну, вождь. Не стоит отказывать таким хорошеньким женщинам в маленькой просьбе.

— Водяной Цветок хотела спросить, что это у тебя в ухе.

— Это называется — серьга. Её носят шаманы и воины моего народа.

— Только шаманы? — пискнуло из-за спины вождя.

— Такую — да. Но вообще-то, у моего народа много разных украшений. Особенно женских.

— Женские украшения это что? — раздался другой девичий голос.

— О, это так сразу и не расскажешь. Есть например бусы, это такие красивые шарики на шнурке которые носят на шее. Или вот кольцо… — Я слегка развил тему кулонов, браслетов, подвесок, фибул и пуговиц, с удовлетворением наблюдая искреннюю заинтересованность, хотя они и старались не подать вида, мужской аудитории, а про женскую вообще молчу… — В общем, на девушках смотрится очень красиво. Сам-то я делаю только некоторые украшения, но возможно следующей весной, я думаю, поменяю несколько из них на хорошо выделанные шкуры или на тот же горький камень. — Закончил я.

О как горели глаза жен вождя! Они хотели, они желали, они жаждали — уже скорее, немедленно, сейчас!

Кирдык тебе дядя — перед этими тремя острейшими пилами тебе не устоять, какой бы ты ни был дубовый. Ты у меня со всем мужским населением племени за бусы да серьги всю жизнь будешь соль таскать. Женщины, за милые их сердцу побрякушки на такое способны…. Однако, усилим и твою заинтересованность, дружок.

— Я знаю, что тебе, вождь, очень нравится моё Большое Копьё.

— Не буду скрывать, это так.

— Понимаю, любой охотник хотел бы обладать таким сокровищем. Но увы, этим копьём может владеть только сильный шаман, оно создано специально для меня. Наконечник сделан из очень редкого камня — железо. Мой народ умеет добывать такой камень и изготавливать из него очень хорошее оружие. Я тоже кое-что умею но, я не знаю где здесь найти железный камень. Если я когда нибудь найду его, то возможно, и у тебя, вождь, будет что-то подобное.

— Как можно найти этот камень — бедный малый аж подался вперёд.

— Это непросто. Скорее всего, такой камень есть в горах. Рано или поздно, я буду искать его там.

— Мои охотники могут помочь тебе в этом?

— От помощи не откажусь, но это будет не скоро. Я вижу, ты слегка расстроен. А знаешь что, у могучих вождей моего народа есть специальное Копьё Вождя. Его делают из бивня большого зверя ходящего по степи. Этим копьём не охотятся, не сражаются с врагами, оно как бы говорит остальным вождям и их охотникам — «Посмотрите как могуче и удачливо моё племя, что даже мне, вождю нет необходимости пользоваться этим прекрасным копьём». С такими копьями наши вожди ходят на Большой Костёр, на совет вождей и вообще на все значимые мероприятия. Если бы у меня был бивень, я мог бы сделать тебе такое копьё, но…

— Я дам тебе бивень Великий шаман — не дал мне закончить Острый Рог.

— Тогда ты дашь ещё и человека, который донесёт бивень до места, где я буду жить, заодно будешь знать где это.

— Хорошо, я дам тебе самого сильного охотника, но когда у меня будет Копьё Вождя?

— Следующей весной, в это же время готовь столько горького камня, что и сейчас и у тебя будет это копьё.

— Следующей весной две руки котомок с горьким камнем будут ждать тебя, Большой шаман.

«Ну а теперь пора подложить свинью тёплой дружбе между Полозом и Острым Рогом».

— Теперь я хочу, что бы нас оставили вдвоем, вождь. Я подарю тебе могучий шаманский амулет.

Не успел я и глазом моргнуть, как все лишние вылетели от напутственного слова вождя, на улицу.

С детским ожиданием он уставился на меня, и я не стал долго томить.

— Смотри — я достал обычную зажигалку — это могучий амулет шамана, в нём живет дух огня. Я чиркнул и язычок пламени озарил полумрак чума.

— Ого — вырвалось у вождя.

— Теперь смотри, как это работает. — За несколько минут я провёл ликбез. Ничего, обучаемый малый.

— Запоминай, вызывать духа огня можно только два раза, когда ночное око нарождается и когда начинает убывать. Всегда носи с собой этот амулет и ни кому его не давай, даже посмотреть — вождь кивал головой как маленький ребёнок — особенно не давай шаману Пёстрому Полозу. Он будет просить, рассказывай страшилки, может даже угрожать — не давай. Если отдашь, даже случайно, дух огня может обидиться и забрать с собой твою удачу. Понимаешь меня?

— Я всё запомнил, Великий шаман, никто не получит амулет огня, никогда.

— Ты молод, но мудр, Острый Рог, мне вообще думается, что нам нужно дружить. Я много знаю и умею, что даже и не снилось Пёстрому Полозу. Ты вождь сильного племени, я — Великий шаман, как думаешь, э?

— Я полностью с тобой согласен Горький Камень, авторитетным людям нужно дружить.

— Значит я могу рассчитывать на тебя, Острый Рог и на твоё племя?!

— На меня и на моё племя, Великий шаман, ты всегда можешь рассчитывать…

Дальше был обряд очищения. Цепочка слегка напряженных людей шла мимо котомок с солью, касаясь их рукой, и проходили мимо двух костров, после которых сидел я, великий и ужасный, с насупленными бровями. Кивком головы я подтверждал, мол, с вами всё хорошо, свободны. Лишь редко, по знаку Хатака я говорил отойти в сторону некоторым охотникам. После того как прошли абсолютно все, я в месте с вождем и шаманом, подошел к взволнованным мужикам, среди которых лишь Хват был совершенно спокоен.

С озабоченным лицом, я быстро навешал лапши, что именно с этих охотников не все метки убраны, им необходимо более плотный контакт с солью, причём длительный, и тут же двинул «гениальный» план. Дабы отвести угрозу от племени охотники возьмут котомки на спину, и слегка проводят… прям до места, где я ещё раз проведу обряд и отпущу благословя обратно. Ведь мудрый вождь не против, он же заботится о своём племени. Мудрый вождь был совершенно не против. А мудрый шаман? И он — за? Вот и отлично! Ну, и охотники, тоже — за. Им вообще деваться некуда.

Полчаса назад ушли сопровождавшие нас люди. Я стоял на краю каменного обрыва, с которого открывался шикарный вид на огромную, действительно огромную реку. Визуально её ширина километра два. Хатак сказал, что это и есть, Большая река. Хм, Большая река — это ни о чём, безликое усреднённое название. Такие реки должны иметь собственные имена. Я буду называть её — Волга! Великая мать и кормилица цивилизаций. Не знаю, действительно ли это Волга, и врядли узнаю, но этот могучий поток заслуживает такого гордого названия.

Три дня назад, утром, мы добрались до места, где нам предстоит жить. Дошли без особых проблем. Причём последние пол дня шли в основном лесом. Не смотря на то, что сейчас большинство крупных хищников промышляют в степи или возле её границы, даже не представляю, как бы я пробирался с детишками один, зверья хватало и тут. Лес был разный, местами смешанный, местами попадались различные рощи. Берёзовые, еловые, высокие и прозрачные рощи корабельной сосны, заросли орешника. Многие деревья мне были знакомы, а ещё немало тех, которые я опознать не мог.

Место, куда нас привёл Хатак, было практически идеальным, сам бы я такое мог искать до морковного заговенья. Каменный порог, метров десяти, на котором я сейчас стоял, круто обрывался к куску земли, зажатому меж трёх рек. От обрыва до Волги расстояние было где-то с километр, слева протекала неширокая, метров тридцать, быстрая река, впадающая в Волгу. Берега её заросли густым смешанным лесом. Справа, Волга принимала ещё одну реку, ту на которой выше по течению стояло, в данный момент, стойбище Правильных Людей. При впадении в Волгу она образовывала огромный затон. Его берега покрывали непроходимые заросли лозы, а прибрежная зона заросла камышом и тростником. Его серый, прошлогодний ковёр покрывал многие и многие десятки метров пространства. Огромные локальные участки этих зарослей виднелись то тут, то там по всему затону. Мне даже страшно представить, сколько рыбы должно тут быть! А водоплавающая птица просто кишела.

Между затоном и маленькой речкой расстояние было где-то метров восемьсот. В результате я имел неровный квадрат приблизительно километр на километр. Правда вода в Волге видимо ушла ещё далеко не вся и береговая линия пока была неясна, зато очень ясно был виден уровень, до которого доходила паводковая вода. Чёткий порог метрах в ста от подножия обрыва, который река сформировала приходя и уходя многие столетия, и похоже дальше этого порога она поднималась редко. Так что, если поставить жильё поближе к каменному выходу, который находился значительно выше порога, то никакая половодка угрожать не будет, и такое место есть. Но самое главное, что всё пространство от порога и до Волги, от затона и до маленькой речки, по сути, заливной луг. Врываясь, во время паводка в Волгу, большая река уводила стремительные воды в сторону образуя огромный, неспешно и плавно кружащий водоворот, где лёгкие частички ила медленно опускались на этот участок земли. По чуть-чуть. Из года в год, столетие за столетием, тысячи лет. Эту землю на хлеб можно вместо масла мазать. Так как удобряет река, ни одни удобрения, простите за тавтологию, не удобрят. Метрах в ста от границы паводка находились три огромные лужи, идущие последовательно, вероятно это некие неровности в почве заливающиеся по весне. По прошлому опыту знаю, в таких лужах после ухода воды остаётся много рыбы, и судя по тому количеству разнообразных цапель промышляющих на их берегах — это так. На остальном пространстве заливного луга находилось около сотни кривоватых деревьев стоящих по раздельности. Сам же каменный обрыв состоял из той же породы красноватого камня, который так любезно расслаивался на бруски и плитки разного размера и толщины, а вершину каменного порога покрывал лес из корабельной сосны, от речки до речки и на многие сотни метров вглубь. И последняя плюшка заключалась в том, что пройдя вчера вдоль стены выступа, мы наткнулись на естественную нишу, или карман, будто специально сделанный, что бы мы в ней поселились. Я даже шагами измерил, по грубой прикидке получилось метров тридцать в глубину и метров пятьдесят в ширину. Поставь жильё в этом кармане оно будет защищено с трёх сторон, а с четвёртой можно отгородиться, например, плетнём и будет нам счастье. Ниша находилась метрах в ста пятидесяти от маленькой речки, за водой не набегаешься. Зато где-то метрах в пятидесяти из каменной стены были выходы воды, к сожалению не единым источником, так бывает, на протяжении нескольких десятков метров влага сочилась с разной степенью активности. Где-то просто тихо струилась по камням, где-то только капала, посильней или потише, половина уходило в землю остальное собиралось в невеликий ручеек, который уходил к заводи. Ничего, я тут начерно прикинул, соберём все капельки в желобочки, да и перенаправим русло ручья в нужную сторону. Поработать конечно придётся, но не для дяди делать будем, для себя.

И всё это вместе, даже не рояль в кустах, это целый симфонический оркестр. Слава Хатаку, лучшему знатоку окрестных ништяков и плюшек.

Я стоял на краю обрыва и наслаждался великолепным зрелищем открывавшемся передо мной. Последние спокойные минуты перед долгой и напряжённой работой. Нет, она не пугала меня, наоборот, кровь бурлила и играла в моих венах, словно мне снова двадцать лет, и весь мир у моих ног. Я нашел место для дома. Эта страница дописана, пора её перевернуть и начать писать новую.

Глава 6 Дом

Меня всегда удивляло, когда в книгах герои всё время куда-то бегут, что-то делают, причём всё это во временном цейтноте, с предельным напряжением сил, быстрей, быстрей, ещё быстрей, не едят, не спят — ужас. А что самое интересное реальная жизнь изобилует примерами такого подвига, трудового, военного или интеллектуального но… в отличие от книжек, такое напряжение сил никогда не проходит бесследно. У нас и слово такое есть — надорвался. Конечно, если ситуация стоит или-или, нужно вкалывать на износ, во всех остальных случаях, сколь неважна была б работа, торопиться нужно не спеша. И это я говорю не потому, что я лентяй, а потому, что человек продуктивно и созидательно может трудиться непрерывно шесть-семь часов в сутки, это медицинский факт. Нас так природа создала. Конечно, человек может работать гораздо больше, хочешь десять, хочешь пятнадцать часов, только нормально работать все равно получится те же шесть-семь часов.

Нам предстояло сделать так много, что и представить страшно. Угробить двух стариков и двоих детишек — просто, а вот как умудриться распределить усилия, чтобы и сделать побольше и здоровье не потерять, хорошо думать надо. Ну, как говорят — глаза боятся, а руки делают.

Пока определил два генеральных направления — жильё и огород. Быстро поставили два временных, но добротных шалаша. Каркас связали из жердей и перекрыли многократными слоями прошлогоднего камыша, получилось вполне качественно и надёжно, и как показало дальнейшее, и не дует, и не промокает. Соорудил круглый очаг из красных камней. Ну что за материал — просто песня, конструктор лего какой-то! Сиди да подбирай один к другому, и его тут — город построить можно. Теперь ещё посмотреть, как он реагирует на цикл нагрева-охлаждения, и если хотя бы нормально, то это готовый материал для печи. Сидели в основном на рыбно-мясной диете. Старый и молодой охотники ходили на зверя, не пуганый он тут, а я, естественно, обеспечивал рыбой. Я даже до речек не ходил, прямо из луж черпал, даже скучно. Но вот погоди, сделаю лодку, уж я займусь серьёзной рыбой. Мне, конечно, не хватало «травы», всё-таки человек моего времени много растительной пищи потребляет, но остальных всё устраивало более чем. Вообще жидкие, наваристые бульоны, мягкое варёное мясо и рыба благотворно подействовали не только на детей, но и на Хатака. Грызть некомплектными зубами жареное мясо, ещё то — занятие, а тут такая радость для желудка. Такая в нём бодрость прорезалась, этот старый по нашим меркам — далеко не старый, ещё повоюет.

Лисёнок с Белкой вообще ожили, наконец, их растущие организмы стали получать так необходимые калории. Впрочем, на аппетит тут никто не жаловался. Особо не форсируя, все начали изучать русский язык, и получалось совсем неплохо. Чтобы слова не расходились с делом, показал Хвату и детям несложный комплекс растяжек и несколько силовых упражнений, которые они с энтузиазмом проделывали утром и вечером. Так же, по чуть-чуть, они тренируют навыки метания дротиков, боло, стрельбы из пращи, которую я изготовил и показал как пользоваться.

Хват с детьми производил вскопку огорода на ближайшем участке пригодной земли метрах в семидесяти от кармана. Золото, а не работники. Сказал копать вот так, Хват так и копает, сказал ребятам собирать за ним все камушки и корешки, они своими ловкими пальцами, будто через сито землю пропускают.

Мы с Хатаком строим дом. Точнее полуземлянку. От деревянного сруба, по зрелому размышлению, я отказался. Теорию то многие знают, но тут теории маловато, практика нужна, а здесь я ни разу не специалист. А вот полуземлянок разных типов, я повидал немало. И их описания, как предки делали, и реконструкции, однажды и вовсе участвовал в постройке такой землянки вместе с одним из московских клубов. Так что, опыт имеется, тем более мы творчески разовьём и доработаем известные образцы. По моему проекту наше жилище будет выглядеть так. Выкопаем яму шесть метров на четыре и полтора в глубь, наклонный вход на котором будет лежать массивная деревянная лестница. Как показала практика, глиняные порожки, как их не укрепляй, от частого хождения все равно разрушаются. На расстояние полутора метра вкапываем опоры, две на входе, две в центре, и две возле задней стенки, высотой в два с половиной метра. Потом на них кладутся продольные балки. По периметру ямы ставим плетень метровой высоты, через полметра ещё один такой же. Промежуток забиваем саманной глиной, ею же обмазываем плетень. В углах плетня ставим метровые опоры и кладём балки по тому же принципу что и в землянке. От центральных стоек делаем угловые откосы. Пилим нужной длины брёвна, раскалываем их вдоль и укладываем на балки колотой стороной вниз так, чтобы нижние концы выходили на метр дальше плетня. Вся конструкция собирается в паз и крепится на чёпиках. Крыша обмазывается той же саманной глиной и покрывается матами из тростника и камыша. Внутри, вдоль стен ставим плетень, промежуток меж ним и стенкой набиваем опять же камышом, и стенка не осыпается и изоляция замечательная. Пол укладываем плитняком на жидкую глину, высохнет, не разобьёшь. Складываем печь, делаем на опорных балках одну длинную полку, изготавливаем необходимые мебеля и… вуаля! Правда просто? На словах за три минуты уложиться можно! Проверим, как оно в жизни получится. Ещё планирую сделать небольшой ледник, по такой же, но более упрощённой схеме.

Вот и копаем мы с Хатаком полегоньку, с утра до вечера. Со всеми остальными неотложными делами на штык лопаты, максимум, в день грунт снимаем. Дней за десять, даст бог, выкопаем. Почва тут, у каменного выхода, красная глина насыщенная крупнозернистым песком и камнями. Увы, горшки делать из неё не выйдет, но для остального подойдёт вполне.

По вечерам у нас кружок «очумелые ручки». Я, например, изготавливаю простейшие измерительные приборы. Большой деревянный циркуль, линейки, в один метр и в тридцать см. Простейшие весы, благо все блёсны и свинцовые грузила имеют весовую маркировку. Дети помогают мне, а Хват Хатаку. Старый охотник делает, под моим чутким руководством, дротики. Сам, от наконечника до оперенья. Мелкая моторика у старика великолепная, у меня такой точно нет. Скупые точные движения, без суеты, с огромным терпением. Мне лишь остаётся пояснять, каким инструментом и как лучше сделать. С какой любовью и трепетом он пользуется моим инструментом. Ёщё бы, только тот, кто всю жизнь сверлил в камне дырку палкой, воистину оценит, что такое — сверло! Ну и как я уже сказал, Хват на подхвате.

И конечно, каждое действие, каждый инструмент или предмет, каждое моё объяснение порождает новые вопросы. Вопросы, вопросы, море вопросов. Как замечательно, должно быть, доморощенным гуру, которые с отрешенным лицом изрекают мутно-невнятные истины, а благоговеющая паства внимает им. Один сам не понимает, что за хрень несёт, другие делают вид что понимают, что за хрень он рассказывает. Полная гармония. Тут же, необходимо объяснить всё доходчиво, а с языком-то проблемы.

А вообще, я поступаю довольно эгоистично, исподволь формирую духовное и социальное поле в котором мне комфортно было бы жить. Разговоры часто заходят о высоких материях. Смешно, да? Первобытный охотник размышляет о духах, о природе явлений и собственном месте в этом мире! А вот и нет! Это мы, там, в далёком будущем, оторвались от реальности, практически потеряли связь с природой, создали себе проблем на ровном месте. Нам некогда заниматься духовностью, мы бизнес делаем. А Хатак думает! Его жизнь зависит от духов — благосклонны они сегодня или нет, от природы — что там гремит и сверкает в небе? К добру, к худу? Как обрести удачу и не потерять её?

Понятно, что беседуем я да Хатак, а остальные слушают да на ус мотают. И слушают внимательно. Вот я и сочиняю миф о тех законах и мировоззрении, по которым живёт мой народ, а точнее, я хотел бы чтобы так жил мой народ. А хуже всего, я и сам не очень хорошо понимаю, чего я хочу. Одно утешает — чего не хочу, я понимаю намного лучше.

Верю ли я в бога? Как в некую сущность породившее всё в этой вселенной — да! Как в дедушку с добрым лицом и белоснежной бородой — нет. Верю ли я, что всё движется волей его — да. Верю ли, что следит он за делами нашими и посылает испытания по силам нашим — абсолютно не верю.

С заповедями ещё сложнее. Не укради — однозначно согласен. Не сотвори себе кумира — поддерживаю. Почитай отца с матерью своих — очень хотелось бы, но неоднозначно. Знаем мы, какие бывают отцы с матерями. Я убеждён, уважение детей ещё нужно заслужить родителям, как бы не странно это звучало для некоторых. Не возжелай ни имущества, ни жены, ни т. д. ближнего своего? Желать имущество и т. д. ближнего своего это понятно, это — зависть и жадность. А вот с женой, вопрос не так прост. Если кто-то кого-то желает, да ещё по обоюдному желанию, тут даже боги бессильны. Поэтому я бы сформулировал иначе. Не возжелай ту, которая не хочет, что бы ты её желал. А в целом, не возжелай того, чего ты не достоин. И наконец — не убий! Здорово! Классно! Сам подпишусь тысячу раз под этой заповедью, но… Но как не убить, когда к тебе в дом пришел человек, чтобы ограбить тебя, изнасиловать твою жену, и убить твоих детей! КАК!!! В многоголосом слитном хоре церковников нет внятного ответа на этот простой вопрос. Лишь трудно воспринимаемый бубнёж о милосердии, о всепрощении, о законах божьих. Нас всё время призывают жить по законам божьим, а мы всё время соскальзываем на законы человеческие. В результате живём и ни по тем и ни по другим. Может нужно придумать правильные Законы Человечьи, да и жить по ним, и оставить, как говорится, «Богу — богово, а Кесарю — кесарево»?!!

Хват, освоившись, копает как трактор, если его не остановить он всё взроёт, до самой Волги. Если с картошкой, огурцами, да, в общем, и с остальными культурами боле-менее мне понятно что делать. А вот пшено как сажать не ясно. Насыпал в борозды, посмотрим, что выйдет.

Торжественно провёл посадку картошки. Порезал её по глазкам, дабы увеличить посадочный материал. Погода шепчет, пошли в посадку чеснок, подсолнух, кукуруза, горох. Всё на своих отдельных, отмеченных, делянках. В общем, каждому овощу свой срок и место.

Вдруг нарисовалась непростая проблема. Девочка Лисёнок неожиданно, для нас взрослых мужиков, стала девушкой. У неё настали критические дни, а у меня грандиозная головная боль. Хатак — жужелица подкоряжная, ушел в глухой отказ, мол, ничего не знаю, ничем помочь не могу. Хвата тоже спрашивать смысла не было. Единственное, они дружно родили мысль, что обычно женщины проводят по этому поводу какой-то свой обряд, какой, понятно — не знают. И вообще — ты у нас Большой шаман или кто? Вот ты и думай!

Что тут думать — трясти надо! Всмысле, обряд придумывать.

Сама девочка была не столько напугана произошедшим с ней, сколько расстроена. Кое-какие представления о, так сказать, процессе она имела, что делать, как делать. Хоть здесь мне было полегче. Тут, оказывается, о таких вещах девочкам рассказывают заранее, хотя и не говорят от чего и почему, уверен сами не знают, но что за этим следует — просвещают. Лисёнок сильно переживала о том, кто же проведёт обряд, женщин-то нет.

— Ну, малышка — я присел на корточки перед нахохлившейся как воробышек девочкой — не будь такой грустной.

— Как же так, дядя Пётр? — она подняла не меня жалобный взгляд — А как же обряд, а взрослое имя?

— Всего-то! Может ты забыла, но вообще-то я — Великий шаман Горький Камень! Я сам проведу и обряд, и имя дам.

— У нас обряд проводили старшие женщины, и имя тоже давали они.

— Ты знаешь как он проходит?

— Нет, нам об этом не говорят.

— И очень хорошо! — обрадовался я — Зачем нам обряды чужого племени. У нас и свои есть.

— Правда? — Лесёнок несмело улыбнулась — И имя дашь?

— Я дам тебе самое красивое имя.

— Спасибо, дядя Пётр — она доверчиво прильнула ко мне — Ты самый добрый шаман которого я знаю.

Я гладил Лисёнка по спутанным и грязным волосам. Нет, пора уже с этим рассадником вшей что-то делать, да и с этими обносками тоже — подумал я.

— Дядя Пётр — спросила вдруг девочка — а твой обряд сильно страшный?

— Почему ты так спросила? — удивился я.

— Прошлой осенью одна из девочек после обряда умерла.

«Опа, это чтож такое они там делают»?

— Ну, что ты! Мой обряд совсем не страшный. И от него, уж точно, никто не умирал.

— Это хорошо. — Облегчённо вздохнула девочка — А когда ты его проведёшь?

— Чрез десять дней — я показал десять пальцев — сама понимаешь, это дело ответственное, нужно подготовится как следует. — Коварный план как убить несколько зайцев сразу, во время обряда, уже почти созрел в моей голове. Теперь дело за малым — всё сделать правильно.

Без отрыва от «основного производства», как правило ближе к вечеру, когда и Хват и дети усердно выполняли нехитрые упражнения на силу, ловкость и растяжку, дабы не светить мои приготовления к «обряду», я, ну и Хатак, куда без него, делал кое-какие интересные штучки для Лисёнка. Сначала сделал гребень из бивня мамонта, небольшой, с удобной ручкой со сквозным узором из хитрых завитушек. К нему чехольчик из кожи на специальном шнурке-подвязке. Разобрал и немного переделал две одинаковые вращающиеся блёсенки, с хромированными овальными лепестками, застёжки сделал из крупных рыболовных карабинчиков. Получились оригинальные серёжки, которые при покачивании испускали тихий и мелодичный звон. Хатак мастерски изготовил кремневый нож. Острейшее, сантиметров десяти, лезвие вставили в костяную ручку и надёжно там закрепили, ну и ножны соответственно. Ещё я приготовил не широкий, но прочный поясок с простой костяной пряжкой. Простой для меня, а по сейчашним временам жуткое ноу-хау. Также я пришил к поясу несколько костяных колец, чтобы было удобно подвязывать различные мешочки, тот же нож или гребень, например. Хатак, внимательно осмотрев готовый поясок, пожевал губами и оч-чень пристально посмотрел мне в глаза.

— Понял, старый — поднял я ладони вверх — следующий пояс твой.

И уже после мелочевки приступил к изготовлению одежды по меркам, которые я снял с Лисёнка заранее и которые записал угольком на куске бересты.

За основу, так сказать, нижней части костюма я взял принцип североамериканских индейцев с их легинами, которые в моём варианте, подвязываются к мягкому поясу с боку ноги. Пояс составлял одно целое с передником и задником доходящих до середины бедра, низ которых я украсил бахромой. В общем, стало жарко — отвязал легины и бегай в набедренной повязке, похолодало — подвязал и уже в штанах. А с нижним бельём потом как-нибудь разберёмся. С внешней стороны легин вставил вставку со шнуровкой на всю длину ноги, на вырост. Курточка достаточно простого, но удобного кроя длиной до начала бедра, спереди небольшой запах с аккуратными петельками и костяными пуговичками. С боков также вставки на шнуровке. Рукава подвязываются отдельно, как в средние века, и тоже со шнуровкой по всей длине. Этакий костюм-трансформер, вся замша ушла, и не жаль ни разу. Все швы прошиты жилами с помощью ковырка, а кое-где, для красоты, крестовым швом с помощью кожаного ремешка, да плюс бахрома местами. Кстати, одинарный ремешковый шов тут известен, но и только. Хатак, внимательно наблюдавший за мной и ощупывающий готовые швы, наконец, сделал вывод.

— Так вот как сшита твоя одежда!

— Ну-у, приблизительно где-то так. — Не стал я углубляться в технические дебри швейной машинки.

После этого Хатак, стребовав с меня ковырок, довольно неплохо, а что там сложного, сшил пару кожаных мешочков. Изучив результат и удовлетворённо покивав головой, он глубокомысленно произнёс.

— Нам потребуется много хороших жил.

— А есть где взять?

— А как-же! Неплохие жилы у оленя, у волка получше, но самые лучшие у Мохнатого Большезуба.

— Это у мамонта чтоль?

— А кто это мамонта?

— Мамонт — так зовут у нас огромного зверя, который ходит в степи и у которого изо рта торчит вот это — я постучал по бивню.

— А-а! Нет — это, Великий! Мохнатый Большезуб похож на него, но намного меньше. Он живёт в лесу и редко выходит в степь. А ещё его зуб меньше и пустой изнутри.

«Волосатый лесной слон? В эпоху мамонтов? Я что-то «прогулял» по зоологии? Очень интересно!»

— Вы охотитесь на таких Хатак?

— Бывает, но не часто. Очень тяжело и опасно.

— А на Великого?

Хатак посмотрел на меня весьма иронично.

— И как ты себе это представляешь?

— Как же — я слегка растерялся. А древние рисунки, где первобытные охотники охотятся на мамонтов? А кости мамонтов в стойбищах? Или это всего лишь ритуальные рисунки, или это рисунки того же Мохнатого Большезуба?

— Иногда — не дождавшись от меня внятного продолжения — когда Великий становится слишком стар, и готов уйти в земли предков, он позволяет забрать охотникам своё могучее тело. А ещё бывает, что Великого могут сильно ранить и тогда, если повезёт, мы тоже можем забрать его тело. Но это совсем-совсем редко. Неужели в твоей земле кто-то специально охотится на Великого?

— Нет — честно соврал я — на мамонтов у нас точно не охотятся. А вот на Мохнатого я бы посмотрел, такие у нас точно не водятся.

— Обязательно посмотрим — закивал головой старик — а, может и не только посмотрим.

Вот такие интересные разговоры случаются у нас постоянно.

А ещё я сшил Лисёнку обувку. Два слоя толстой кожи, передник и задник отдельно, короткая шнуровка — вполне симпатичные мокасины, лёгкие и прочные. Короче подготовился.

Ранним утром, когда солнце только-только встало, я привел девочку на небольшую полянку возле меньшей речки, где жарко горел большой костёр. Ещё там находился совсем маленький шалаш, по деревянному каркасу толстый слой камыша, типа вигвама, на пару человек максимум, в котором стояло ведро полное раскаленных камней нагревавшее внутреннее пространство до вполне серьёзной температуры. Аналог «индейской бани».

— Молчи! Делай, что я тебе говорю, и ничего не бойся! — Сказал я Лисёнку. На что она кивнула с серьёзным и сосредоточенным видом.

Раздев и посадив её на пенёк я срезал её космы по плечи, ибо даже то, что осталось, расчесал с большим трудом. Потом вымыл голову горячей водой с простым мылом. Да-а уж, вот где грязь.

Засунув девочку в «баню» строго наказал.

— Сиди тут. Дыши носом. Как начнёшь потеть счищай с себя грязь скребком — всунул ей в руки маленький деревянный скребок и подмигнул — Терпи малышка, от этого ещё никто не умирал.

Вытащив через некоторое время её из шалаша, обмыл тёплой водой и засунул обратно, что бы ещё посидела при сухом паре. Затем, накидав в ведро «свежих» раскаленных камней, я поинтересовался.

— Как ты?

— Терплю — выдохнула она.

— Ну, потерпи ещё чуть-чуть. Сейчас самая веселуха будет. — И плеснул на камни из кружки настоя из сосновых веток. Если бы Лисёнок могла себе позволить выскочить — она бы выскочила, но прервать обряд Великого шамана…! Впрочем, долго «парить» я её не стал, зато как только извлёк наружу, коварно опрокинул ведро холодной воды на её голову. Вот тут она дала визгу… у меня аж уши заложило. Посадил на пенёк, чтобы пришла немного в себя, парная это такое дело — особенно в первый раз!

Потом тщательно вымыл Лисёнка со всякими шампунями, ещё один удар по всякой нехорошей живности, а когда вытер полотенцем, то оказалось, что у меня не нечто серо-землистого цвета с грязной паклей на голове, а вполне розовый ребёнок с огненно рыжими пушистыми волосами.

Затем было одевание, с подробным объяснением, что, куда, зачем и как. Девчонка в шоке, всё ощупывала и оглядывала себя, не веря в такое счастье. А подарки? Такого чудесного ножа у неё не было никогда, да что там нож, гребень — вот это чудо!

— А теперь — когда она немного подуспокоилась, объявил — девочка Лисёнок, ты получишь новое имя.

Я возложил руки на голову моментально притихшей девочки, и торжественным голосом произнёс.

— Я, шаам Хори Каман, великий и ужасный нарекаю тебя дитя, отныне и во веки веков, взрослым именем — Соле. Что на моём языке означает Солнце, а на языке Правильных Людей — Дневное око. Ибо цвет твоих волос сияет и горит как оно — и я указал на солнце. — Да будет так! Я сказал!!!

У Соле, теперь уже Соле, из глаз, беззвучно, текли ручьи слёз.

— Спасибо, Великий шаман, спасибо.

— Ну-ну, маленькая моя, я тут для чего на тебя столько шампуня перевёл, что бы ты с зарёванным лицом ходила? — Я усадил её на пенёк и раскрыл ладонь, на которой лежали серёжки. — Вот, смотри. Хочешь такую красоту в уши?

Слёзы высохли моментально.

— Очень хочу!

— Но для того чтобы их вставить, уши нужно будет проколоть, а это очень больно.

Девочка недоумённо похлопала на меня своими зелеными глазищами. Отказаться от такой красоты из за какой-то там боли? Дядя Пётр, наверно, шутит?!!

— Мдя! Понятно!

Что ж, спирт, иголка, немного крови и… мои импровизированные серги в ушах Соле. Даже не пикнула. Только всё время косит глазами, пытаясь разглядеть «страшную красоту». Пришлось достать зеркальце под видом жутко таинственного и магического шаманского камня. Опасался, может испугается или ещё чего? Вот именно — ещё чего! Напугалась она — держи карман шире! Это вам не Пёстрый Полоз! Это истинная женщина, маленькая, но женщина. Вцепилась и смотрит. И так, и эдак, и снова так.

— Дядя Пётр — я красивая? — Вот как вам это, а?

— Конечно — не стал кривить душой. И правда, отмытая, в костюмчике «аля амазонка», ярко-рыжие волосы, зелёные глаза — кукла, право слово! — Но когда ты вырастешь, ты станешь ещё краше. Ты будешь настоящей погибелью мужчин.

— Я красивая! — хмуря бровки и сосредоточенно глядя в зеркало на своё отражение, заявила Соле.

— Я — Соле красивая! Я — Соле погибель мужчин!

Пришлось срочно отобрать зеркало!

В языке первобытных людей отсутствуют превосходные степени. Хоровое — «Ого!!!» — слабо отразило реакцию на наше появление в лагере. Хатак только молча покачивал головой. У Хвата реально челюсть отпала, Белка стоял выпучив глаза, и лишь после долгой паузы робко спросил.

— Ты моя сестра?

Ухмыльнувшись, я положил руку на плёчо девочки.

— Джентльмены, разрешите представить вам достояние и сокровище нашего племени — Соле Великолепную!

— Опять ты Пётр со своими словечками — проворчал Хатак — Но все же ты — Великий шаман! Да, Великий.

Я предполагал, что фееричное преображение Лисёнка в Соле не останется без последствий но то, что всё общество срочно потребует такого же зримого изменения принадлежности к новому племени, я всё-таки не ожидал. А с другой стороны мне это только на руку. Пользуясь моментом, изготовили более просторный шалаш для потения, и пропустил всех мужчин, и себя в том числе, через него, но в более жестком режиме. А перед этим нагнал мистической мути, мол, для того чтобы перейти из старого состояния в новое, обновится так сказать, необходимо расстаться с частью себя старого. А что можно безболезненно отторгнуть от себя? Правильно — волосы! Поэтому, наточив до бритвенной остроты сапожный нож, оболванил всех под ноль, и головы и бороды.

Шампунь сильно поубавило, зато вонь от мужиков наконец-то исчезла, а также постоянное обчёсывание от грязи и насекомых. Теперь только нужно регулярно посещать «баню» и вопрос с блохами да вшами — закрыт. Процедуры товарищи кроманьонцы восприняли стойко, хотя и без особого восторга, но… шаман сказал надо — значит надо! Ничего, привыкнут потихоньку, а к тому моменту когда у нас появится, я уверен, что-то более похожее на привычную для меня баню, я еще и идеологическо-мистическую концепцию сочиню. Типа, соединение стихий огня, воды и растений (банные настои, веники) — убивают насекомых, отгоняют злых духов болезней, дают силу и бодрость и даже лечат. И ведь, что самое интересное, ни словом не солгу!

Старые шкуры торжественно спалили. А потом на целых пять дней племя превратилось в швейную мастерскую. Сначала были изготовлены из гвоздей, чтоб служили дольше, ковырки и шила, из бивня — продёвки и иголки. Я подробно показал принцип обмера, способы и приёмы раскройки, сшивания жилами и кожаными ремешками. Не сразу, но достаточно быстро начало получатся то, что нужно. Причём у всех. И у ребят, и у Хвата, а Хатак был вообще вне конкуренции.

В результате у всех появился комплект, наподобие как у Соле, только у Хвата и Хатака без шнуровки. А ещё Белка и Хват обзавелись короткими жилетами-разгрузками. Соле — шикарным длинным плащом с капюшоном из лисьих шкур и симпатичной сумочкой через плечо из толстой кожи. А как-же, девушка и без сумочки — это совершенный нонсенс. Мы же с Хатаком пошили себе плащи «серьёзных и авторитетных людей». Из качественно выделанной шкуры «зеброобразной» дикой лошади, длиннополые, с нормально пришитыми рукавами, с капюшонами и воротником-стойкой, с двумя внутренними, двумя наружными карманами. Широкие полы со вставками, чтобы свободно шагалось, два ряда крупных белых пуговиц из бивня мамонта, короче — шикарно. Даже самому понравилось, а Хатак был просто в восторге.

Хват как увидел что получилось, глаза загорелись, было дернулся и себе такое сделать, но старый перец его сразу обломал.

— Сморкачь ты ещё — поглаживая плащ рукой изрек он — рано тебе такое носить.

Хват тут и увял. Кстати, сморкачь — это типа что-то сопатый или сопливый. Так что, на лицо чистая дедовщина.

Пояс Хатаку, как и обещал, сам сделал. Широкий, с кожаной аппликацией. Хотел сначала поставить пряжку от рюкзака, а потом передумал. Нужно нарабатывать умения и практику использовать подручные материалы. Тем более имеется такая чудесная вещь как бивень мамонта. Замечательный материал, прочный, хорошо обрабатывающийся моими инструментами — делай что хочешь. Мы и делали.

Вот на пояс Хатаку я из бивня и вырезал вычурную пряжку. И Соле фибулу на плащ. В целом, все освоили принципы изготовления пряжек, пуговиц и фибул, а также как шить ковырком и ременным швом. Дальше только практика. Очень плодотворно провели время. Я доволен.

Пока суть да дело, Волга похоже вошла в свои берега, явив взору длинные каменно-песчаные отмели. Подход к берегу преграждали густые заросли лозинника. И было его много, очень много. Я когда это увидел, аж воскликнул.

— Вот же где вы — мои корзины, верши и плетни.

Надо сказать, что я ещё не видел ни одной плетёной вещи. Похоже и эта технология тут неизвестна. Никак что-то определится не могу, но мне кажется, я совсем в очень раннее время попал. Средний палеолит, э? Или нижний? У кого бы спросить?

Короче опять потратил пару дней, показывая как плести простейший плетень, а потом перенацелил на это дело Хвата и ребят, и они потихоньку но качественно, начали отгораживать нашу жилую зону от открытого пространства. Но прошло пару дней и пришлось разбираться ещё с одной проблемой. Когда с утра в очередной раз я «подорвался» на биологической «мине», понял, что этот вопрос нужно срочно решать, раз и навсегда. Уж извините за прозу жизни, этот важный процесс у сейчашних людей отнюдь не интимный. Отошел чуть подальше и всё. Да и что говорить про сейчас, когда в «просвещённой» Франции восемнадцатого века во дворцах на шторки ссали!

Собрал я своё племя, долго объяснял, что так мы делать больше не будем, а будем ходить в специальное место, которое построим для этого. Племя кивало головой, соглашалось, но честно говоря, по ихним глазам понял, для чего такие сложности в таком простом вопросе они так и не уяснили. Придётся более тщательно проработать мистическую состовляющую этого вопроса. А это тут очень действует. Вон как ритуал умывания прижился. Даже Хатак им балуется, а про Хвата и ребят и говорить нечего. Тем более всё что я тут не скажу, для всех остальных, пока, жуть какие сокровенные истины.

Короче, в сторонке, подальше от жилья, Хват копает яму. Дети плетут стены, высотой метра полтора, а мы с Хатаком валим сосновые стволики, пилим на нужные отрезки и раскалываем их вдоль. Делаем сбитый в паз на чёпики щит, с двумя посадочными местами. Заодно и технологию на будущее отрабатываем.

На глубине метр тридцать, я специально померил, Хват наткнулся на слой голубой глины. А голубая глина — это высококачественный материал для изготовления керамики. Слой не толстый, сантиметров сорок. Я тут же кинулся к землянке, померить глубину. Если грубо, то где-то метр десять, метр пятнадцать. Неужели мы с Хатаком не дошли до глины всего-ничего? Судорожно вогнал лопату на весь штык, с трудом выковырнул грунт и… аллилуйя!!! Глина! Голубая! Вот это я понимаю — рояль!

— Да! Да! Мы теперь в полном шоколаде! Ии-и-ха!

Соплеменники испуганно заглядывали в яму, не понимая что случилось с шаманом, что он так орёт.

— Пётр, с тобой всё в порядке? — осторожно поинтересовался Хатак.

Меня чуть на ха-ха не пробило. Ну чисто голливудский вопрос.

— Ты старый ещё спроси — не хочу ли я поговорить об этом?

— А ты хочешь? — также осторожно спросил Хатак.

Я все-таки не выдержал и рассмеялся.

Ну ты старый и даёшь, Хочу ли я об это поговорить? Конечно хочу! Ты знаешь что это — я показал кусок голубой глины — это, мой друг, ещё один камень силы.

— Что-то это не похоже на камень, э?

— О нет, мой друг, поверь, это самый настоящий камень силы. Ты сам поймешь, когда я с этой глиной кое-что сделаю. Но не будем гнать лошадей, сначала доделаем одно, а потом возьмёмся за следующее.

Будочку доделали. Вместо туалетного папира сухой мох, длинные и густые космы которого нашли наши охотники в одном глухом и тёмном распадке. Мы туда целую экспедицию снарядили, а под это дело пришлось освоить плетение простейших корзин. Вот так, одно цепляет другое, а другое цепляет третье, но главное всё-таки торопиться не спеша, чтобы не дать моим людям захлебнуться в новом знании и умении, которого будет необходимо освоить ой как много.

Глину аккуратно извлекли из обеих ям и сложили в отдельный шалаш. От дождя и солнца подальше, до времени. Не нужно сейчас распыляться, яма под землянку готова и нужно направить усилия на активную стройку. Но не успели, потому что начался вылет комаров.

Миллионы, миллиарды комаров! Какая-то казнь Египетская! Апокалипсис! Работа встала. Да что там работа — вся жизнедеятельность затормозилась! Мы сначала пытались отдымиться кострами, отсиживаясь в шалашах, на вторые сутки пришлось отступить наверх, где ветер сдувал основную массу кровососов, но и там были вынуждены просидеть в дыму костров ещё трое суток. Наконец, на шестой день армагеддон пошел на спад и на седьмой день комары исчезли как будто их и не было, оставив от своих несметных полчищ только обычную вечернюю норму. Мы были сильно измучены — нас реально чуть не загрызли мелкие твари. А уж прокоптились и вовсе, словно качественный балык. Если доживем до следующего года, к комариному нашествию нужно будет серьёзно подготовиться.

Я, Хатак и Хват пилили сосновые брёвна в размер, кололи, рубили пазы, сверлили дырки под чёпики. Мы вкапывали опорные столбы и откосы, а дети оплели стенки лозой и в нутри и снаружи. В основном сами, ну и мы помогали, но честно говоря, ребята, несмотря на малый возраст, от постоянной практики стали приличными специалистами в это деле.

Так и кружимся — работа, охота, рыбалка, готовка, вечером очумелые ручки, заодно русский язык учим. Дело идёт не шатко не валко, помаленьку. Но при общении всё чаще начинают мелькать родные для уха слова. Тут уже и на огороде ростки полезли, и там необходим пригляд, и в баньке посидеть нужно, и у костра поговорить. Бежит время.

Основную стройку закончили примерно к середине июня. Осталось дождаться, когда высохнет каменный пол в землянке. Мы его клали на густую глину, всеми дружно отбирая самые ровные и большие плитки. Пришлось сделать пару деревянных молотков, для тщательной подгонки этого каменного пазла. Получилось очень неплохо, самому нравится! Останется навесить двери, соорудить мебеля и поставить печку. Но с конструкцией печки я ещё не определился, пока есть время, буду экспериментировать на улице.

А лето уже бушует вовсю. Я всё удивляюсь и радуюсь климату. Солнце, даже в полдень не жарит по бешенному, как в моём времени, а мягко греет. И небеса тут не разверзаются с треском и грохотом, обрушивая холодный дождь с диким ветром, а иногда и градом в придачу. Нет, грозы тут тоже весьма бурные, но… всё происходит как бы мягче, деликатней. Опять же ветер… не приволакивает, как у нас, посерёд лета колотун, характерный для марта или октября, а гонит прохладу или влажное тепло. Я специально долго расспрашивал Хатака о погоде, и он сказал, что так или иначе здесь так всегда, сколько он себя помнит. Судя по климату, рай какой-то! Если бы меня пару раз чуть не сожрали совершенно не райские создания — так бы и подумал. Именно поэтому все, в основном, ходили в набедренных поясах да мокасинах. А ещё я смастерил из бересты шляпы как у вьетнамцев, для работы в огороде. Прикольно получилось, легкие и удобные. Сначала только себе и детям, потом и охотники выпросили себе такие же. Теперь все дружно красуемся в стиле «аля мухомор». Я много времени провожу с детьми на огороде, поливая его, борясь с сорняками, попутно рассказывая, что здесь и для чего, и как ухаживать. Иногда привлекая Хвата, но редко. Они с Хатаком в основном копали хранилище под продукты, и лишь изредка ходили на охоту. Я в какой-то момент осознал, что если мы соберем хотя бы нормальный урожай, то нам его хранить будет просто негде, а ведь у меня в планах ещё копчёная и соленая рыба и дичь. Поэтому вместо ледника, который теоретически можно сделать даже зимой, Хват, как основная трудовая единица и Хатак на подхвате, рыли хранилище три на три и на два с половиной мера вглубь.

Стали потихоньку наполняться берестяные туеса собранными и высушенными травами, типа чабреца, липового цвета, или иван-чая. А также, по моей просьбе, охотники приметили, где находятся заросли малинника и дикой смородины. Как созреет, будем брать, но тут нужно будет не зевать — конкурентов на такие «ништячки» и без нас предостаточно.

А вообще, честно говоря, я уже с нетерпением ждал растительной пищи. И если остальные чувствовали себя на рыбно-мясной диете прекрасно — меня она уже достала. Соле пыталась было пойти собирать всякие корешки да листья, но я не пустил. Не хватало ещё детям наткнуться на какого хищника, а приставлять к ним того же Хвата, отрывая от необходимой работы, смысла никакого. Ничего, я терпеливый.

Как и обещал Хатаку, я изготовил и показал, как пользоваться пращей, что такое камнеметалка, и что такое копьеметалка. Больше всего и старому и молодому охотнику понравились копьеметалки. Именно они, да ещё качественные, с правильной аэродинамикой дротики, позволили повысить процент успешных выходов за добычей. Теперь Хват и Хатак отвлекались на охоту ваз в три-четыре дня, не чаще. А вообще мы соорудили из старого камыша несколько мишеней и регулярно тренировались в метании всех эти боло, сулиц и тому подобного под чутким руководством Хатака. И только в этот момент я понял, что Хатак не первобытный охотник-кроманьонец, не-ет, он конкретный немецкий фельдфебель. Он даже меня, великого и ужасного, гонял только в путь, а другие вовсе по пол тренировки на тумаках проводили. Я-то думал, это китайские мастера кунг-фу жесткое обучение учеников придумали, а оказалось фигушки — это придумал Хатак. Но положа руку на сердце, если кто и мог научить метать всё что можно, то это был он. И прогресс действительно был заметный.

Сегодня вечером, на очередных посиделках с рукодельем, я решил провести как бы совещание по перспективному планированию.

— Так, друзья мои — начал я — давайте пока отложим пошив кожаных мешочков и вырезание фибул и послушаем вашего мудрого вождя энд шамана. Как вы видите — продолжил я, после того как все сосредоточили своё внимание на моих словах — мы почти закончили наш дом, осталось сделать только печку и обставить, так сказать, мебелью.

— А что такое ме… — начал Белка и тут же отхватил подзатыльник от сидевшего рядом Хвата.

— Очень верное замечание — кивнул я Хвату. Я строго посмотрел на красного как рак пацана, готового провалиться сквозь землю. — Не беги поперёд лошади боец, она всё равно быстрее. Так, на чём я остановился…, ах да, жильё! В общем, пережить зиму нам уже есть где, а также я надеюсь что, и голодать нам не придётся, но тут вылезло одно обстоятельство, которое я упустил из виду. Нам, друзья мои, угрожают страшные «хищники». И это не гиены, львы и медведи, это — я обвёл взглядом внимательно слушающих соплеменников — птички-невелички, кроты и мыши!

— Кгм! — сказал Хатак.

— Да старый, ты не ослышался! И львов, и медведей у нас есть чем встретить, тем более они ходят по одному, а что мы будем делать, когда на наш урожай прилетит много, много, очень много птичек и они склюют наш горох и кукурузу? Ребята и так шугают их постоянно, а дальше будет только хуже. Или когда кроты под землёй подберутся к нашей картошке и морковке? Они нам даже спасибо не скажут за такой шикарный стол. А ещё мыши, проберутся в наши закрома и попортят запасы, что делать будем?… Я, как погляжу, не сильно напугал вас. Но это только оттого, что вы пока не понимаете, что все эти картошки, кукурузы и горохи для нас значат.

— Ты зря так говоришь, Пётр! — Хатак насупил мохнатые брови — Может мы и вправду не совсем понимаем ценность всего этого, но если ты сказал, что это важно, как мы можем не верить тебе? Ты — Великий шаман, скажи что нужно делать, и мы всё сделаем!

И все дружно закивали головой, а Белка кивал так, что я напугался, кабы не оторвалась.

— Тогда так. Как только закончим копать погреб, обкладываем стены камнем, я думаю в три слоя и шахматном порядке будет надёжно.

— В шахматном порядке? — задрал вопросительно брови Хатак.

Я на секунду замер. Шахматный порядок. Шахматы!!!

— Хатак ты — гений!

— Это точно! А кто это?

— Это я тебе потом объясню. Итак, обкладываем стены, перекрываем двускатной крышей и насыпаем земли. Побольше. Для защиты урожая делаем из бересты вертушки-погремушки. — Я ещё помню как такие стояли у бабушки в огороде и отпугивали от подсолнухов да вишни тех же скворцов, к примеру. — Для вас ребята, помимо охраны всего урожая есть особое задание. Я тут прошелся и посмотрел, кротовых кучек много и пока они далеко, но… это пока! Я слышал, что эти тварюшки закапываются с такой же скоростью как их и выкапывают, так что с лопатой гоняться за ними, мы не сможем. Так что, Хатак — непревзойденный мастер дротиков, изготовит для вас самые быстрые, самые лёгкие дротики и вы в момент, когда крот на секунду, высунется из кучки, постараетесь поразить его. Зря что-ли Хатак вас столько тренирует! Посмотрим, как пойдёт. Желательно убить как можно больше, а лучше вообще всех! Ну, а я займусь глиняной посудой. Давно уже пора. Её необходимо много и разной. Тот же горох скоро будет нужно убирать, а такие вещи лучше хранить в больших горшках из глины — целее будет.

— Всем всё ясно? — я внимательно посмотрел каждому в лицо — ну, тогда за дело!

Чем мне нравится местный народ, так это тем, что сказал что делать, если надо показал-объяснил и никого не надо подгонять, уговаривать. Все сами делают. А может это мне повезло, что прилепились ко мне два первобытных пассионария, а дети есть дети, чистые странички, что напишешь то и будет. Если так, то и в дальнейшем нужно, при случае, подбирать людей по тому же принципу. Всегда были, есть и будут люди, которым хочется необычного, которым нужно за горизонт, посмотреть хоть глазком — как там, что там? Это мои люди! Моя зона экспансии!

А пока все заняты делом я сражаюсь на фронте керамических изделий. И хотя мне нет необходимости двигаться по пути «научного тыка», теорию я знаю неплохо, и даже имеется некоторая практика, всё равно так лихо как у некоторых «специалистов» у меня не выходит. Тяп — слепил, ляп — просушил, тяп-ляп — обжог, да прям в костре, и посуда, на удивление, аж звенит. Некоторые умельцы умудряются из первой попавшейся глины скатать горшок на коленке и через пару дней сушки достать из огня чуть ли не вазу эпохи Цинь! Я так не умею. И моя глина — материал качественный, и требует к себе уважения, поэтому делать нужно всё по уму. Навес для сушки, обжиговую печь и главное — гончарный круг. Любой мастер, в любом деле вам скажет — необходимые «приблуды» упрощают и сокращают работу процентов на пятьдесят, а то и побольше.

И навес, и печь я сделал без особых проблем за пару дней, а вот гончарный круг… эх, мой надёжный двухколёсный друг! Видать, не катить тебе больше по тёплому асфальту городских парков, да и по пыльным проселочным дорогам не ездить тебе более. За основу взял узел с педалями, там мощные надежные подшипники, круг — аккуратно и ровно отпиленный кусок ствола сантиметров в пятнадцать толщиной и практически идеально круглый. Цепь, звёздочки, шестерёнки, как бы всё это половчее соединить, чтоб сидеть да лишь педальку ногой нажимать. Вот сижу, думаю…. Но, в конце концов, справился. Всё ж не бином Ньютона. Конструкция получилась не сказать чтоб изящная, но весьма крепкая, а главное круг вращался легко и практически отсутствовало биение.

А потом я крутил тарелки, кружки и горшки. Сделал всего понемногу, на пробу, и из чистой глины и из глины с небольшим добавлением мелкого белого речного песка. Надо было видеть удивление и восхищение на лицах всех, без исключения, моих людей, когда на их глазах, из под пальцев, рождалась кружка или горшок. Не буду скромничать, после некоторой практики изделия начали получаться вполне достойные. Ну и конечно, не ленился и подробно объяснял все процессы, происходящие с глиной остальным. А вот давать покрутить кому-то ещё пока не стал. Надо сначала посмотреть на результат.

Пока посуда сохла в правильном режиме, а это дело не быстрое, занимался другими делами. Той же обкладкой стенок погреба. По результатам этих дней вертушки-погремушки себя показали очень хорошо, а вот наши малолетние охотники надежд не оправдали. Один убитый крот и, возможно, ещё пару раненых это — слабый результат. И винить ребят не за что, они очень старались, но кроты слишком осторожны и проворны. Всё время, выжидая, когда крот высунется из норы, с занесённым дротиком не просидишь — рука отвалится, а чуть дёрнешься, его и след простыл. Соле с братом сильно переживали, особенно Белка. Чуть не плакал парень, не оправдал доверие великого шамана.

— Так — глядя на куксившихся детей на очередном вечернем «заседании», сказал я — хватит сопли на кулак мотать. Вы на самом деле молодцы, делали всё, как вам было сказано и не ваша вина что мало что получилось, а скорее моя. Запомните ребята, если какая-то задача не решается — значит или вы что-то делаете не так или нужно изменить подход к проблеме. В вашем старании сомневаться не приходится, поэтому либо принцип неверен, либо… оружие выбрано неправильно — слишком медленное.

Я задумчиво смотрел на рдеющие угли костра. Использовать луки? Та же проблема, не посидишь с постоянно натянутой тетивой. Арбалет — уже лучше, но правильную древесину на это удастся заготовить не раньше зимы. Попробовать в норах петли? На них пойдёт только вязальная проволока, но в принципе парочку поставить можно. А ещё можно….

— Скажи старый бродяга — обратился я к Хатаку — не знаешь ли ты в наших местах какое-нибудь растение навроде Пустого дерева? Что-нибудь такое, что внутри тоже было пусто?

— Хм — ответил он, пощипывая аккуратную бородку, носить на лице веник он передумал — Есть кое-что. На пустое дерево не очень похоже, но…

— Если во время походов на охоту это растение попадётся тебе, принеси его мне, пожалуйста.

— Хорошо.

— Ну а мы с ребятами, завтра, всё-таки попробуем поставить петли.

И надо сказать, ловчие петли себя оправдали. Принцип-то совсем прост. Разгребаем кучку, ставил петлю по размеру норы, кидаем маленькие кусочки мяса, норку аккуратно закрываем, конец проволоки привязываем к колышку, слегка воткнутому в землю, и ждём. Дальше просто — приполз крот, зацепился, так или иначе, и… клиент готов! Сам себя душит. Ходи да посматривай, выскочил колышек, натянулась проволока всё — доставай сердешного. Крот, чтоб вы знали, это очень ценный мех, который много куда можно приспособить. Пришлось увеличить количество петель. Хатак очень заинтересовался этим способом ловли.

— У вас так только таких вот ловят, или ещё кого можно? — Разглядывая висящего в петле крота, поинтересовался он.

— У нас так много кого ловят. Лису, зайца — легко. Косулю небольшую вполне по силам, и вообще… Конечно, проволока для этого лучший вариант, но у нас её мало. Ремни не то, а вот волосяные петли самое оно. Я сколько раз тебе говорил — увидишь остатки лошадиных хвостов или гривы, забирай! И копыта, кстати, тоже.

— Ты прям думаешь всё это валяется на каждом шагу. Чтоб ты знал, о Великий Шаман, лошади пасутся в степи, а не в лесу. А во степи поди-ка догони их. Твои копьеметалки хороши, спору нет, но вдвоём с Хватом нам лошадь не добыть.

— Не бухти, старый. Я ж тебя не виню. Дай срок, и однажды ты сможешь выйти один на один если не с мамонтом, то уж с быком точно.

— Да ладно — засмущался Хатак — это я так…. Ты Пётр, как и обещал, показал столько всего нового. За эти несколько лун я узнал так много, сколько за всю жизнь до этого не знал.

— Нет, старый, в чём-то ты прав. Нужно больше думать головой, хоть и невозможно объять необъятное, и всё-же. Заговорили о веревках…. а я ведь знаю из чего можно делать замечательные верёвки. И, кстати, не только верёвки. Скажи, ты знаешь такое растение, у которого листья жгутся, и после них чешется и вскакивают волдыри? Оно у нас называется — крапива.

— Эта хрень? Да её полно! — Хатак махнул рукой куда-то по направлению малой реки. — Заросли выше твоего роста.

Каюсь, слово «хрень» во всех его вариациях это моё тлетворное влияние. Пару раз вырвалось, по делу, меня спросили, что это значит, а я с горяча, возьми да и растолкуй в подробностях. Оч-чень товарищам кроманьонцам понравилось. У них, по бедности языка, такие вещи сильно ценятся. Я всё время стараюсь, как говорят, «фильтровать базар» но, куда русскому без Великого и Могучего, особо, если молотком по пальцу…. Ребятам-то я уши за повторение таких перлов, если что, накручу, а вот Хатак и Хват копилочку «выражений» скрупулёзно пополняют.

— Вот видишь, что бывает когда великий шаман вам жрать готовит или кротов ловит, а не размышляет о высоком. Про крапиву только сейчас вспомнил.

— Хочешь, я могу готовить… что нибудь?

— Да упаси всё духи разом нас от такой беды! — я в притворном ужасе схватился за голову.

— Это по русска шута пазывается? — криво ухмыльнулся Хатак.

— По русскИ шутКа Называется. Ну и произношение у тебя, старый. Но в данном случае, про крапиву, никаких шуток, и набрать её нам нужно как можно больше.

Наконец, настал момент, когда можно было приступать к обжигу моей посуды. Я решил использовать технологию постепенного поднятия температуры до самой высокой, с обратным постепенным понижением. Примерно полусуточный цикл. Сам загрузил печь, сам зажёг, сам поддерживал огонь — никому не доверил. И старшие, и младшие, проникшись серьезностью момента. Ещё бы, такое было лицо у великого шамана — явно творит что-то великое. Сами под руку не лезли, но всё время были на подхвате. А когда, уже ночью, процесс перешел в стадию остывания, и шаман перестал бестолково носиться вокруг печки, они подтянулись поближе и расселись вокруг, вопросительно глядя на меня. Я ведь всегда старался объяснить, что и как, и для чего я делаю.

Умотался я прилично, но что делать. Вздохнул и….

— Наш мир состоит из четырёх главных стихий. Огня, воды, воздуха и земли. Они не злые и не добрые, они просто могучие силы в окружении которых мы живём, и всё подчинено их воле и влиянию. Они постоянно соединяются и разделяются, — я сцепил и расцепил пальцы — перемешиваются и взаимодействуют. Все, что есть в этом огромном мире — их дети. Нельзя указать на что-то и сказать — это от земли, а это от воздуха. Даже самый простой камень — дитя земли и огня. Дерево — воздуха, земли и воды. Почти всегда огонь не может жить без воздуха, а воздух без огня может. Тоже Дневное око — это стихия огня, без него на Земле не было бы жизни. Но и без воды жизни тоже не было бы. Хотя эти две стихии напрямую и не дружат, а всё в этом мире живёт только благодаря им. — Я усмехнулся, глядя на внимающих каждое моё слово соплеменников. — Видите, как всё просто и как всё сложно.

— Человек, дитя всех стихий сразу. И нам очень важно знать — я поднял брусочек камня — из каких стихий состоит, например, этот камень? И если мы будем точно знать, какие стихии создали его и почему он получился таким, то пользуясь силами стихий, и мы сможем создавать что-то новое, что-то, чего раньше никогда небыло.

— Вот я взял глину, добавил воды — основу жизни, поместил всё это в стихию огня и воздуха. Что получится, мы увидим завтра.

— Но откуда ты знаешь, что должно получится, Учитель — почтительно задал вопрос Хват.

— Потому, что я пользуюсь знанием, которое мне передали мои предки.

— А как предки получали знания? — это Соле.

— Так же, моё Солнце, как можешь получить и ты. Сначала думаешь, потом берёшь и делаешь, смотришь на то, что получилось. Если не получилось, опять думаешь и снова берёшь и делаешь. Если не получилось, опять всё по новой. Это называется — экспериментировать и накапливать опыт. Так, например, родился рукопашный бой. В общем, рано или поздно получается то, что ты хочешь, или не получается совсем. А бывает и так, что получаешь совсем не то, что хотел но, тоже интересное и полезное.

— У-у, долго! — Протянул Белка.

— Зато очень интересно, ты уж мне поверь. Но не переживай, боец, того, что находиться у великого шамана вот тут — я постучал пальцем себе по лбу — вам, друзья мои, хватит на долго, на очень, очень долго.

— И это — хорошо! — Прикрыл удовлетворённо веки Хатак.

С утра я слегка поиграл у всех на нервах. Не спеша провели обряд умывания, потом неторопливо отведали холодного мяса, запив его взваром из трав, оч-чень полезным и… без сахара жуткая гадость. Все уже издёргались, но помалкивали, лишь Хатак, как самый авторитетный, поинтересовался.

— Кгм?

— Ладно — согласился я — давайте и, правда, посмотрим.

Меня самого слегка потряхивало, ведь появление керамики когда-то ознаменовало целый прорыв в человеческой цивилизации. Как бы не поважней того же колеса. Кроме шуток. Вон, Южно-американские цивилизации до какого могущества поднялись, а колеса не знали.

И не важно, получится у меня сейчас или нет, я своего всё равно добьюсь, но… хочу, чтоб получилось, прямо сейчас! Прямо тошнит — вот как хочется!!!

Печь была совершенно холодная. Кряхтя и стараясь как можно меньше измазаться в саже, я, одну за другой, извлёк на свет четыре глубоких чашки, большое широкое блюдо, два горшка литров на пять, несколько глубоких пиал и кувшин с узким горлом и красиво изогнутой ручкой. И всё совершенно целое! Не просто целое, а даже ни малейшей трещинки, ни единого пережженного пятна. Светло-серая, с лёгким голубоватым отливом, отзывающаяся на щелчок с приятным легким звоном. Господи, велик ты в милости своей, неужели получилось?!! И хотя нужно было посмотреть как она поведёт себя при нагреве, по какой-то внутренней радостной дрожи я понял — получилось!

— Вот! — я весело подмигнул пораженным соплеменникам — Теперь, друзья мои, есть вы будете как белые люди, из своих тарелок, а пить из своих кружек.

А потом, некоторое время, был гончарный бум. Все приложились ручками к глине, с тем или иным успехом. И, что самое интересное, лучше чем у всех получалось у Хвата. Ему бы практики побольше, стал бы большим мастером, но ему хочется быть великим охотником и бойцом, а не горшечником. Ну ничего, ломать его мечты не надо, а со временем потихоньку-помаленьку я его поверну в нужное русло. Пока же он делает регулярный урок, крутит горшки, а-ля банка под засолку, только ёмкостью литров по десять. Работает хоть и без огонька, но старательно и качественно. Сам я занимаюсь эксклюзивом. Подбираю рецептуры глины с добавками, подсыпаю различный песок, жженую кость, каменную пыль. Из состава лучше всего реагирующего на нагрев сделал пару котлов-горшков литров по пятнадцать, большой казан с крышкой и типа что-то сковороды, тяжелую объёмную штуковину, тоже с крышкой. Так как то и дело приходилось разжигать обжиговую печь и поддерживать там нужный режим, то махать «лопухом» или дуть для подачи воздуха надоело моментально. Разозлившись, оторвал от сидушки велосипеда трубку и вытесав две широких доски забабахал мощные меха на переносной станине, хочешь рукой качай, хочешь ногой. Сразу стало жить лучше, жить стало веселей. Сделал, вдогонку ещё одни, маленькие, для костра.

А ещё я сделал именные кружки. Добротные полулитровые бочонки, с ручками из завитушек и самое главное, на каждой кружке была своя аппликация и собственное имя. У Соле, мультяшное улыбчивое солнышко, у брата, соответственно, белка, смахивающая на ту что, зажигает в Ледниковом периоде. У Хвата на кружке растопыренная пятерня, а Хатак, как самый авторитетный получил, изображение перца, и подпись — Хатак крутой перец. Кстати, что такое перец все знали. Благодаря маленькому стручку красного перца незнамо как оказавшегося вместе с другими специями. Из горсточки семян, которые я бережно извлёк из него, взошло только восемь кустиков, которым я оказывал повышенное внимание. Правда, Хатаку всё равно долго пришлось растолковывать, что значит — крутой перец.

Ну, и себе любимому на кружке, вычурными завитушками, выложил скромно и просто — Я!

Все от своих кружек были в восторге. Да и то правда, получилось здорово! Не зря я шесть лет, в детстве, отходил в изостудию. И кстати бесплатно. При плохих-то коммунистах. А вот при хороших демократах, за то что мой сын посещал то же самое заведение и практически с теми же самыми преподавателями, отслюнить пришлось немало.

У Соле явный талант к рисованию. Когда наступит не лётная погода, я имею в виду позднюю осень и зиму, займусь с ней основательно.

И опять время словно ускорилось. Наконец, к середине лета, прогрелась маленькая речка. Теперь в небольшом затоне в обязательном порядке, каждый день, я всех обучаю плаванию. Можно было и раньше, но мотаться туда-сюда до Волги, с километр, каждый день — опасно. Это не двадцать первый век. В Затоне вода давно прогрелась, да только чтобы до неё добраться нужно метров двадцать через камыши и осоку ломиться по колено в илу. Так что, маленькая речка — лучший вариант. Сказать, что моей инициативе обрадовались, это сильно погрешить против истины, скорее наоборот. С плаванием тут было совсем плохо, то есть — совсем никак. Когда я притащил на берег своих «падаванов» и продемонстрировал, как люди могут плавать, они были в шоке, а когда я нырнул в одном месте, а вынырнул в другом, я застал их в совершенной панике. Пришлось вылезать из воды и усадив их вокруг себя снова делать мистическую «накачку» такого, казалось, простого дела как плавание.

— То, чему я вас учу, я называю рукопашный бой. Это не совсем правильное название. Я учу вас не только бою, я учу вас умению смотреть на мир так, чтобы он открывал свои тайны, чтобы видеть то, что не видят другие. Я учу вас относиться осторожно и внимательно к тому, что вы не знаете или видите в первый раз, а не разбегаться с криками и визгами в ужасе. Учу тому, что мы, всего лишь маленькая частичка средь могущественных стихий. Ещё раз повторю — их не надо бояться, их надо уважать и почитать. Всё это — тайная наука и искусство! Это нельзя изучить самому. Это можно взять от учителя, прилежно выучить то, что он тебе даст и, возможно, пойти дальше него. Потому что этот путь совершенствования самого себя — бесконечен! Поэтому, отныне, всё это мы будем называть Искусство Тай. То есть — искусство тайных знаний обо всём, что нас окружает в этом мире, и о том, как жить в нём хорошо не раздражая Великие Стихии.

Путей в искусстве Тай также много, как капель росы искрящихся на траве в утреннем солнце. И нет среди них неважных. Вот, например Хват. Хочет стать великим охотником и бойцом, и я уверен, когда-нибудь так и будет, но он вполне может стать ещё, например, горшечником — мастером-тай. Это значит быть лучшим в изготовлении из глины всего что только можно, а главное, чтобы не только он о себе так думал, самое главное, чтобы и остальные признавали его таковым. Вот как наш уважаемый Хатак — я кивнул в сторону внимательно слушающего меня старого охотника — давно уже стал мастер-тай в охоте. И это признают все. Кто-то сомневается в том, что Хатак настоящий мастер-тай в метании всего, что только возможно? — Я окинул взглядом молча внимающих ребят и Хвата. — Я так и думал!

— Один из путей Искусства Тай — рукопашный бой. Мы будем называть его Тайбо. Тайное искусство рукопашного боя. И если я для вас мастер Тайбо и ваш учитель, то поверьте, на своём жизненном пути я встречал людей, для которых я со своим умением всего лишь начинающий ученик. И если ученик не хочет учиться, никакой даже самый великий учитель не сможет научить его хоть чему-нибудь стоящему. Но если ученик хочет учиться, то он должен полностью доверять своему учителю.

— Я говорил вам, что Тайбо состоит из многих умений? Так вот плавание одно из таких непременных умений. Научившись плавать, вы сделаете первый шаг в понимании одной из Великих Стихий — стихии Воды. Научитесь не бояться её, а доверять, любить как мать дарующую жизнь и уважать как грозную силу. И вода обязательно отблагодарит вас. Вы поняли меня? — Я внимательно посмотрел в глаза каждому своему ученику и то, что я там увидел мне понравилось.

— А сейчас я вам покажу, как вода может быть щедра к тому, кто её любит и уважает.

И действительно, будто услышав, река одарила меня богатым урожаем раков собранных из многочисленных нор, усеявших подмытые глинистые берега. И это были не просто раки, а прям монстры какие-то, практически омары. За каких-то пол часа двенадцатилитровое ведро полное. Да ещё вынул четырёх весьма приличных налимов. Раки с укропчиком да солью — м-мм. А налимья уха — ещё осталось с пол стакана пшена, картошки подкапаем, лучок, петрушка и укроп… ох чую, нас сегодня ждёт шикарный «рыбный день».

Все хоть и радостно, но будто должное восприняли и раков, и налимов как подтверждение моих слов. И хотя в основе этого успеха был практичный расчёт, я точно знал, что здесь полно нор, а при том изобилии творящемся тут, они не могут быть пустыми, всё-же такое явное благоволение ко мне даже слегка напрягло. Словно подыграл кто. Б-р-р-р, свят, свят, свят! Аж на гусиную кожу пробило.

В общем, к концу лета, сносно плавали уже все. Даже Хатак хоть и «по собачьи» но вполне уверенно передвигался на короткие дистанции.

А время не стоит на месте. Лето уже давно перевалило за середину. Урожай попёр с огорода, только поворачивайся да не зевай. Земля за уход и ласку отблагодарила воистину сторицей. Не знаю уровень урожая того же гороха в двадцать первом веке, но тут по моим прикидкам, мы собрали мешка четыре. И остальное радовало не меньше. Та же картошка, ближе к осени, дала с одного ведра сам-двадцать или даже чуть больше — просто фантастика! Нас накрыло овощное изобилие, мы объедались огурцами и помидорами. А ещё лук, петрушка, укроп, чеснок, морковка, капуста, кабачки, тыква. Не ленись, собирай, когда чему пришло его время да правильно укладывай на долгое хранение под зиму. Благо погреб закончили вовремя и, положа руку на сердце, получился он любо-дорого посмотреть. Сухой, объёмный, с каменной обкладкой стен, с мощными деревянными стеллажами и двойным тамбуром с дверьми обитыми мехом. Короче, всё по науке.

Я, с новой посудой и продуктовыми возможностями изгалялся в готовке чуть ли не ежедневно. Как только на огороде созревает, то чему своя очередь подошла, тут же в дело. Наконец-то первобытные люди узнали, что такое щи, гороховый суп, тушеная картошка и капуста с мясом. Жареные кабачки, овощное и мясное рагу, тушеная тыква. Не обошел вниманием гороховую и пшенную каши с мясом. А ещё малосольные огурцы. Жаль семечки ещё не созрели, надавил бы масла дал бы «жару». Ну, надеюсь всё ещё впереди.

Во время готовки постоянно при себе держал Соле и её брата как можно чаще, чтобы перенимали опыт. И надо сказать дело двигалось очень неплохо. Надеюсь, что скоро смогу переложить многое из готовки на их плечи.

Также мы все, по моему настоятельному требованию, постоянно мониторили ситуацию с такими природными ништяками как: полевая ягода, дикая смородина и малина, ежевика и голубика, вишня, боярышник и шиповник. Всё это витаминное богатство обильно произрастало вокруг нас, но и конкурентов у всего этого было куда как много. Это возле себя мы хоть и с трудом, но смогли отвадить основную массу халявщиков до чужого, а в полях и лесах зевать не следовало. Мы и не зевали. Ходили на сборы целыми экспедициями. Потом обработка, сушка и в норку, т. е. в погреб. До самой поздней осени продолжались сборы и закончились, считай уж по снегу, на тёрне и чёрной смородине. Не забыли мы и о грибах с орехами. Их тоже запасали до самого последнего момента.

Где-то, в начале августа, неожиданно, наш боевой арсенал пополнился весьма интересным оружием. Помня мою просьбу Хатак и Хват, время от времени приносили мне различные образцы пустотелых растений и я их всегда браковал, что поделать — не то! Но однажды, вернувшись с очередной охоты Хатак вручил мне странное растение. Увы, я не ботаник, но такого точно никогда не видел. Ствол был коленчатый, как у бамбука, но это точно не бамбук. И структура волокна не та, а также отличалось строение колен. Колено практически не менялось по диаметру по всей длине. Если в нижней части оно было, например, сорок мм., то к концу колена около тридцати семи мм. Потом шел массивный межколенный узел, от которого отходили три геометрически правильно расположенных отростка с небольшими узорчатыми листьями. Следующее колено резко сужалось и начиналось уже где-то от тридцати мм. А следующее уже с двадцати. Длинна колен тоже резко варьировалась. Если первое колено было длинной сантиметров восемьдесят то, следующее уже где-то около шестидесяти, ну и т. д. Но самым интересным было строение внутренней части ствола. Внутри ствола проходило отверстие в виде трех-лучевой звезды, ну что-то типа мерседесовского логотипа. Сердцевина ствола не была мягкой, а наоборот, была частью ствола. Очень интересно! Растение обладало весьма приличной прочностью, но было одновременно и хрупким. Как только, не без труда, я преодолел предел прочности, оно с хлопком разлетелось на многочисленные длинные щепы. И что ещё важно, колена были очень ровные, очень.

— Ну, как? — спросил Хатак, внимательно следящий за моими манипуляциями.

— Мой друг, я почти уверен, ты принёс очень нужную вещь. Там где ты это взял есть ещё?

— Есть, но не слишком много. Небольшая рощица.

— Жаль. Далеко?

— Полдня пути вверх по большой реке. Что ты будешь из этого делать?

— Мне думается, это растение много куда можно приспособить. Плохо, что его мало. Надо будет посмотреть, если что, можно будет попробовать его выращивать специально. Но сначала я вам кое-что покажу. Завтра.

Эх, вспомним детство золотое. Уж и не знаю, кто придумал первым сделать из простой алюминиевой лыжной палки духовую трубку, но в результате в нашем дворе, если ты не обладал подобным девайсом, то ты вообще слабо котировался в нашей тусовке. Начальная дистанция для стрельбы, с которой начиналась иерархическая лестница, составляла метров десять. С этого расстояния ты был просто обязан попадать велосипедной спицей с полиэтиленовым конусом в картошку размером с детский кулачок. А дальше, нет приделу совершенства. Я был, без ложной скромности, большим специалистом. Гораздо позже я узнал, что наша детская забава на самом деле грозное оружие унёсшее жизнь многих европейских завоевателей в Южной Америке и экваториальной Африке.

Второе «дыхание» моё детское увлечение получило в армии. Я уже к тому моменту год прослужил. А, было дело в том, что наш караул находился недалеко от колхозного зернотока над которым постоянно реяли огромные стаи голубей. И всё бы ничего, если бы в один, далеко не прекрасный для жирных, отъевшихся на чистом зёрнышке птиц, Рустам, худой и мелкий узбек, отслуживший на полгода меньше, провожая очередную стайку, сказал — Ая, какой хороший щюрьпа просто так лытает.

— А ты что, специалист? — покосился я на него.

— Да, да — закивал тот головой — Рустамка умеет, Рустамка очень умеет. Голубь вкусный, много блюда сделат можно.

Нельзя сказать, что мы сильно голодали, но какой солдат откажется от дополнительного мяса. Участь голубей была решена. Мастерство, нарабатываемое годами в детстве, никуда не делось. Сколько голубей угодило в различные блюда и не сосчитать. Рустам и правда оказался настоящим мастером и скоро из зачуханного и зашуганного узбека Рустамки превратился в уважаемого и солидного военного по прозвищу Рустам-бей.

Я выбрал самый длинный ствол с подходящим диаметром, аккуратно оформил посадочное отверстие. В общем, со стволом работы не было практически никакой. А вот со стрелками пришлось как следует повозится. Нужно было подобрать рогоз нужного диаметра, приладить к нему острый наконечник из бивня мамонта, а также тройное оперенье из гусиных перьев, так чтобы они идеально вкладывались внутрь ствола. Ну, так или иначе, пяток экспериментальных стрелок я сделал.

С утра, после завтрака, я устроил презентацию нового оружия. Я сел на пенёк с духовой трубкой, а метрах в десяти поставил ещё один. Рядом приготовил маленькую тыкву, чуть побольше кулака.

— Итак, — окинув собравшихся соплеменников начал я — все мы хорошо знаем, что любое животное или птица пугаются резкого движения, а для того, чтобы кинуть камень, дротик или боло нужно именно резкое движение. Поэтому охотник долго крадётся, замирает, старается не делать резких движений. Чем ближе он подберется, тем больше шанс успешной охоты. Я прав, Хатак?

— Кгм!

— Но если долго сидеть неподвижно для большинства животных ты становишься как бы невидимым. Именно так охотятся некоторые хищники. — Я поднес трубку поближе ко рту — Ну-ка боец, возьми и поставь эту тыковку на пенёк и беги назад.

Белка мухой метнулся туда и обратно.

— Представим, что это птичка. Если я сейчас сделаю резкое движение — она улетит, но… — я сделал резкий выдох-плевок, и стрелка мгновенно преодолев расстояние, поразила овощ, прошив его насквозь — я не стану делать резких движений!

«Умница Петя — погладил я себя мысленно по голове — отличный выстрел. И вправду говорят — мастерство не пропьёшь».

— Ух! — воскликнули брат с сестрой. Хват только покрутил головой, а Хатак лишь задрал мохнатые брови. Молча подошел, взял тыкву и внимательно оглядел её со всех сторон, потом с усилием выдернув стрелку, осмотрел и её.

— Таким маленьким дротиком не убить никого крупнее зайца — опытный охотник сразу уловил специфику нового оружия.

— В целом ты прав — я не стал, пока, распространятся о таких вещах как растительные и животные яды. — Но эта штука для косули и не предназначена. А вот суслика, зайца, перепелку, голубя или куропатку самое оно. Да и утке или той же дрофе, если пробить голову, вполне хватит. При старании и практике с тридцати метров попасть очень даже можно. Главное можно долго сидеть в засидке и стрелять, не делая резких движений!

— Ну да, ну да — поглаживая бородку согласился Хатак.

Потом, естественно все стреляли, кто как мог. Старый охотник вновь подтвердил свою репутацию мастера метания всего чего угодно. Достаточно быстро он уловил тонкости процесса, а уж глазомер и опыт у него всегда были феноменальные, и стал попадать раз за разом, словно делал это многие годы.

— А что вы хотели — прокомментировал я всё это — Хатак настоящий мастер-тай.

— Ну — ответил явно довольный — всё с этой плевалкой ясно. Вещь полезная и нужная. Значит делаем себе такие-же плевалки и, как ты говоришь, Пётр — стрелки? Вот! И стрелки, тут ничего сложного. И начинаем тренировки. Да, много тренировок! Ну, а эту плевалку я забираю себе, ты Пётр ещё сделаешь!

Видали! Ну и кто он после этого? Однозначное жучило!

В общем, с тех пор, плевалка плотно прописалась среди обязательного умения для всех людей племени Горького Камня, неважно мужчина это или женщина. И это умение, очень скоро, стало приносить нам много, много дивидендов.

К середине сентября, когда схлынул основной вал заготовок на зиму, Хвата с ребятами я определил на копку ледника, а сам с Хатаком, наконец, плотно занялся коптильней. К этому времени я и Хват очень прилично набили руку на всяческой продукции из глины. Делали весьма качественные вещи. Единственное что не радовало, это то, что как оказалось, держать жидкость очень долго наша посуда не могла. Хоть очень медленно, по чуть-чуть, но влага уходит. Поэтому никаких соленых огурцов или помидоров на зиму увы у нас не будет. Можно рискнуть с квашеной капустой… короче, там посмотрим. Чтобы избежать потери влаги нужно делать либо бочки, либо обливную керамику, а как она делается я вовсе не знаю. Но, тем не менее, с десяток удобных ёмкостей для засолки мяса и рыбы у меня уже были. Хотя солёного сальца пока отведать не удалось, эта вкусняшка появиться на боках у диких свиней ближе к концу осени, а вот солёной рыбкой, в разном виде, питаемся регулярно. Пора пришла ударить, так сказать, пахучим дымом по солёному однообразию.

Стратегия, как и всегда, была одна — делать хоть и медленнее но, качественнее. Чтоб потом не пришлось переделывать. Метрах в двадцати от нашего жилья в каменном откосе нашлась некая впадина, тянущаяся вверх метра на три переходящая в полку, которая тянулась, с небольшим возвышением ещё метра на два. Ширина её была метра два. Вот эту природную особенность мы и взяли за основу. Сама конструкция проста. Внизу печка, из неё вверх идёт труба до верха полки, там изгибается и входит в саму коптильню, каменный куб полтора метра на полтора и на полтора. Сверху односкатная крыша из хорошо подогнанных расколотых брёвен накрытых тростником. Узкая дверь. К коптильне ведёт широкая мощная и удобная лестница. Кстати, эта лестница обошлась по трудозатратам почти столько сколько и остальное, но оно того стоило. В общем, всё сделали как я хотел, провозились две недели. За это время Хват, вот что практика животворящая делает, полностью выкопал ледник. Яму два на три и два с половиной метров глубиной, а ребята оплели стены лозой и заполнили промежуток между плетнём и стенкой сухим камышом. Дружно доделали потолок, пока стоит прекрасная сухая погода. По отработанной технологии положили ряд колотых брёвен на балки, сверху толстый слой камыша, ещё ряд брёвен и после засыпали грунтом и обложили плитняком. Тамбур, пологая мощная лестница и… осталось зимой напилить льда и наполнить ледник. Всё!

Какое либо масштабное строительство я больше не планировал. И так мы успели построить больше, чем я мог предполагать, даже в самых радужных мечтах. Да и время, уже мне думается где-то ближе к середине октября. Вокруг стоит глубокая «золотая» осень. И хотя старый охотник утверждает, что настоящая осень начнётся ещё где-то через луну, но уже всё чаще хмурится небо, сбрызгивая нас хоть и короткими, но весьма прохладными дождями. Всё менее комфортными становятся ночёвки в шалаше. Всё стремительней облетают листья с деревьев. Уже тянутся бесконечные вереницы улетающих в тёплые края птиц. Кстати, что творится в Заводи, куда они залетают отдохнуть, это вообще описанию не поддаётся!

Пора, пора уже перебираться в нашу землянку. Там уже давно всё готово. Печь — некий гибрид печи для отопления и камина, чтобы можно было готовить еду. Вдоль стен два двухъярусных лежака. На них толстые маты из плотно сплетённого хорошо высушенного камыша. По центру узкий стол из толстых тёсаных досок метра два длиной, две лавки, табуретка пока одна, экспериментальная. Также имеются две добротных этажерки для всякого добра распиханного но берестяным коробам и глиняным горшочкам. Вдоль дальней стены, по бокам от печки ещё две этажерки для посуды, и для текущих расходных продуктов. Вся мебель очень добротно собрана в паз и закреплена деревянными шипами. Всё в этой землянке основательно, функционально и надёжно. Чтож, я не шел на ощупь, перебирая технические варианты того или иного решения — я знал! Остальное, результат старания, правильно приложенных рук и, я бы даже сказал, любви. И мне результат нравился! Об остальных вообще молчу. Ей богу, они до сих пор с трудом верят что, вся эта лепота, и их рук дело!

Мы и вправду сделали очень многое. Окидывая взглядом сколько мы успели наворочать, я и сам с трудом верю. Увы, сделать ещё нужно гораздо больше. Но нельзя объять не только необъятное, но даже за столь малый срок, и необходимое. Приходилось постоянно жертвовать важным ради очень важного, а очень важным ради жизненно необходимого.

Одна из проблем, которая меня сильно тревожила — это освещение. Запасы керосина для «Летучей мыши» ничтожны. А ведь на слякотный период осени и всю зиму у меня грандиозные планы. Это и изучение основ арифметики и письма, и активная работа кружка «очумелых ручек», и шитьё одежды, обуви, а также и более серьёзные проекты, например, лук, самострел, или простейшие механизмы которые сильно помогут в дальнейшем. Например, изготовления крапивного волокна или пресса чтобы давить подсолнечное масло. Кстати в деле освещения я на него сильно рассчитываю. Я конечно наделал глиняных светильников под жир, но вонь и копоть от них ужасная. Добуду масло, буду экспериментировать с составом. Кстати подсолнух, как и остальное, выдал убойный урожай. Хватит и на еду и на освещение. И всё же, подсолнечное масло для освещения это не то….

Эх! Мне бы малюсенькую скважинку с нефтью, да что там скважинку — лужицу на дне ямки. И такое в природе бывает. Уж я бы развернулся! А пока у меня нет даже банального самогонного аппарата. С ним тоже можно вещи делать. Спирт, ацетон, азотная и серная кислота и ещё много чего, а это значит краски, лаки, клей, мыло…. И этот аппарат у меня будет, обязательно будет. Как и многое другое.

Если высшие силы будут благосклонны.

Если сами не оплошаем! Если….

Как говорят в народе «Хочешь рассмешить бога — расскажи ему свои планы». Точней и не выразишься! А ещё говорят «Знал бы, где упасть — соломки б подстелил». Но со мной приключилось такое что, даже знай я заранее, никакая соломка бы не помогла.

Всё началось плавно и не слишком тревожно. Я как раз успел перед окончательно испортившейся погодой провести три коптильных цикла. Один пробный, как там, всё ли правильно функционирует. Второй в основном с рыбной загрузкой, а третий с птицей и мясными деликатесами. Окорока, вырезки, несколько экспериментальных колбас и сало. Да, сало! Это Хатак с Хватом расстарались, хоть и с трудом, но умудрились завалить упитанную свинку. Аллилуйя им, однозначно! Не бренд «Мечта хохла» в двадцать сантиметров толщиной, конечно, но сантиметров пять с тоненькими мясными прорезями в нём всё же было. Некоторые куски коптил просто солёными, некоторые с чесночком, а некоторые ещё и толчёным красным перчиком натёр. Копчёности — это я вам скажу… ух! Мои-то думали, что их уже никакой едой не удивить. Наивные! Как всё-таки приятно преподносить людям подарки и радостные открытия.

Вот где-то примерно в это время я и ощутил первые признаки надвигающихся событий. Надо сказать, что последнее время со здоровьем, можно сказать, было отлично. Все болячки как-то подзатихли, сон отличный, аппетит ещё лучше. Такая лёгкость и гибкость в теле образовалась, уставать стал меньше, такое ощущение, что и слышать стал лучше и видеть чётче. Будто помолодел. Думал, это здешняя экология так на меня влияет, а теперь уверен — организм к изменениям так готовился.

Как-то встал с утра, мышцы тянет. Думаю — перегрузил вчера что ли, вроде и не делал ничего особого. Ну, сходили за дровами, напилили да накололи. Ну, погонял к вечеру ребят на тренировке с шестом, сам со своей Прелестью покрутился, да Хатак устроил похохотать с метательными предметами. Ничего серьёзного, упахивался я и посильней. Думал расхожусь за день, ан нет, к вечеру уже как варёный был. На следующий день боли только усилились. Дальше больше, сопли потекли, глаза заслезились. Всё понял — заболел. Меня в ужас кидало от того, что остальные от меня бацилл нахватаются. Я ведь в курсе, как вымерло сотни племён в той же Америке от болезней, занесенных Большим Белым Братом. Через неделю совсем свалился. Не помогали никакие таблетки из и так невеликого запаса, ни всякие отвары и настои из трав. Одно только облегчение, никто больше не заразился! Значит это что-то местное.

День за днём мне становилось все хуже. Меня бросало то в жар, то в холод. Глаза не только слезились, но и сильно болели, десна кровоточили. Нестерпимо ломили кости. Внутри тоже всё не слава богу, но вычленить в этом оркестре боли что-то конкретно я даже не пытался. В один из этих бесконечных дней, когда Соле меняла у меня на лбу очередной прохладный компресс я вдруг услышал её полувсхлип полувздох. С трудом сосредоточив на ней свой взгляд, я увидел огромные испуганные глаза и что-то на раскрытой ладошке. Я всё никак не мог сообразить что же это такое, а когда сообразил… провёл рукой по голове и долго смотрел на прядь собственных волос оставшихся в кулаке. Ещё через день у меня выпал первый зуб….

Дальше стало только хуже.

— Хатак — пока у меня ещё были силы хотя бы говорить, я решил попрощаться со всеми. — Хатак, подойди.

— Я здесь, мой друг, здесь. — Мутный овал лица без определённых деталей склонился надо мной.

— Хатак, я знаю, что со мной. Увы, эту болезнь мне не одолеть.

— Ты же Великий шаман Горький Камень! Неужели ты не сможешь победить злых духов напавших на тебя. Борись Пётр! Не сдавайся!

— Не стоит приписывать духам того, что они не делали, мой друг, они тут не при чём. Это очень редкая болезнь. Когда время течёт обычным чередом, то и человек движется вместе с ним. Рождается, растёт, взрослеет, стареет и умирает в свой срок. Но иногда… что-то происходит не так. И тогда человек внешне выглядит словно ребенок, до самой старости, а иногда стремительно стареет и умирает, будучи молодым. Ни кто не знает, почему это происходит.

Я думаю… это портал берёт плату с меня полной мерой, за то, что увидел небывалое, за то, что встретил тебя мой друг, за Соле, за Белку и Хвата, за то, что дерзнул…. Может быть.

— Какой портал, Пётр! Укажи где он прячется, и мы с Хватом пойдём и убьём его!

— Господи, Хатак! Какой же ты всё-таки первобытный. — Я криво улыбнулся — Лучше слушай. Я быстро старею и скоро это старение убьёт меня, поэтому….

Договорить мне не дали. Что-то припало мне на грудь тихо всхлипывая. Соле!

— Дядя Пётр! Дядя Пётр! Не умирай! — глотая слёзы бормотала она — Ты самый Великий шаман изо всех шаманов. Не дай этой старости убить тебя! Побори её! Побори, не умирай!

— Тихо, девочка моя, тихо, моё Солнце. — Я гладил слабою рукой пушистые волосы — Тихо. Можно умереть, не достигнув старости, но нельзя состариться и не умереть. Не плачь… и дай мне сказать важное. Пока у меня есть силы.

— Хатак!

— Я слушаю тебя, мой друг.

— Прости, старый, но видно не судьба мне сдержать свои обещания и научить тебя всему, что ты хотел. Слишком мало судьба отмеряла нам сроку, но я всё-же счастлив что, наши пути пересеклись.

— Это настоящее чудо, Пётр — тихо промолвил Хатак.

— Ты даже не представляешь насколько, мой друг. Даже не представляешь…. Но, всё это теперь не важно. Это — лирика….

— А теперь о важном. Теперь ты знаешь силу горького камня. Знаешь силу глины. Я показал, как можно жить на одном месте и не умереть с голоду, как сажать и убирать урожай, как строить землянки и мебель… я много чего показал. С теми знаниями и умениями которые у вас есть, с тем оружием и инструментами вас примет любое племя. Когда я… когда вы перезимуете, вы решите, уходить или остаться здесь жить и дальше. Хват!

— Я здесь учитель!

— И ты прости, что не успел научить тебя хоть чему нибудь стоящему.

— Не говорите так, учитель! Вы столь…

— Молчи! — Чуть повысил я голос — молчи… и не забывай хотя бы то, что успел выучить.

— Соле. Девочка моя. Ты теперь главная женщина нашего племени. — Я слабо улыбнулся. — Хорошо корми наших мужчин. И следи, чтобы они мыли руки перед едой, и не давай им ходить в обносках.

— Теперь ты, Белка. Хатак и Хват научат тебя всему что нужно. Я знаю, из тебя получится великий охотник и боец. И мой последний подарок тебе — это взрослое имя. Отныне и вовеки веков, я шаам Хори Каман нарекаю тебя — Ярило. Это одно из названий солнца, как и у твоей сестры, только мужское имя. Коротко — Яр. Яр — значит ярый, яркий, огненный.

Откуда-то из темноты слышались сдержанные всхлипы, но никто меня не перебивал.

— Хатак, ты — старший. После того как… возьмёшь мою Прелесть. — Я устало замолк и закрыл глаза. Потом я почувствовал, как меня кто-то взял за руку и слегка сжал ладонь.

— Не сдавайся Пётр. — Тихо промолвил Хатак.

— Я не сдаюсь.

Ещё несколько дней я прибывал в пограничном состоянии между явью и бредом. Я чихал, кашлял, иногда вместе со слюнями изо рта вылетали зубы. Кажется, парочку я проглотил. Меня била лихорадка, я — то горел, то мёрз. Организм с трудом принимал только бульон или тертые овощи, а через некоторое время норовил вернуть даже и эту малость обратно. Я уже совсем ослеп и перестал слышать. Дышал тяжело и редко. И всё никак не умирал.

Потом я впал в кому.

Часть 3

Глава 7 Так вот ты какой — Рояль попадана!

Запах! Целые клубы сложносоставных запахов. Вонь собственного немытого тела, аромат сгорающих сосновых поленьев, дразнящий запах горохового супа и копчёного сала, мокрая шерсть, чадящий в светильниках жир и многое, многое другое. Вот что, разбудило меня. И всё настолько чётко, настолько пронзительно, что первая мысль которая меня посетила, меня же и удивила. «Так вот в каком мире живут собаки», а вторя «Чтоб я сдох, если я ещё не умер!»

Я слегка повернулся. Положив на руки голову, в свете тускло горящих жировиков за столом, тихо посапывая, спала Соле. Я вдруг осознал, что я не только всё замечательно вижу, но и прекрасно слышу. А ещё мне жутко хотелось пить, я попытался облизать пересохшие губы и неожиданно наткнулся языком на острые шпеньки зубов торчащих в деснах. Что за чёрт! Я же помню, как они повылетали к Бененой маме. Зрение, слух, зубы — что вообще происходит?

Видно моё кряхтение и сипение разбудило девочку. Подняв голову, она несколько секунд, прищурившись, всматривалась в полумрак, соображая, что её разбудило. А когда сообразила…

— Дядя Пётр! — схватив пиалу с водой, она мгновенно оказалась возле меня — Дядя Пётр, ты очнулся! Из аккуратно поднесённой пиалы внутрь меня хлынула прохладная чистая вода. Блаженство! То что надо! Слаще мёда и хмельнее зелена вина!

— Я сейчас — крикнула Соле и унеслась в темноту землянки. — Яр! Яр! Дядя Пётр очнулся!

Да-а, с этим освещением как у негра в ж, надо что-то делать — мелькнула у меня мысль, и тут же — Что это? Я поди помирать раздумал, раз о делах беспокоюсь!

Хлопнула дверь, шаги, загрохотали, посыпавшись на пол поленья, и возле меня нарисовались брат с сестрой.

— Дядя Пётр, ты жив? — будто не веря глазам, воскликнул Яр.

— Шшиф — просипел я — фоты! Ещё!

— Я сейчас! — мухой умчалась Соле.

— Хатах — снова просипел я — хде?

— Хатак и Хват ушли на охоту по первому снегу. Скоро должны уже вернуться. Не волнуйся — зачастил Яр — у нас всё хорошо.

Тут Соле поднесла к моим губам пиалу с водой и я, непроизвольно, поднял руку и пораженно замер, гладя на то, что увидел перед собой! Клешня, птичья лапка, мечта мумии, а не рука. Если и остальное так выглядит, то таких даже в гроб не кладут. Такие — из него встают, когда нечистые на руку американские бизьнисьмены прячут бочку с радиоактивными отходами на старом кладбище. Да-а!

— Сколько я лешу?

Дальше я только слушал, время от времени прикладываясь попить. Рассказывали по очереди, иногда прерываясь, чтобы сдержанно порыдать от полноты чувств. Оттого как им было страшно, когда я умирал, и как они счастливы что я не умер.

В полной отключке я пробыл чуть больше двух недель, а всего со дня первого недомогания прошло два месяца. Уже прошли осенние проливные дожди, заморозки прибили грязь и слякоть, и на днях выпал снег.

Страшнее всего — рассказывала Соле — было, когда я потерял сознание. Не открывая глаза и ничего не слыша, я ещё несколько дней бессвязно что-то выкрикивал, кого-то звал, кому-то грозил. Моё лицо искажали гримасы, пальцы, словно когти, впивались в шкуры.

— Великий шаман сражается с ужасным духом старости. — Сказал Хатак — Пётр самый могучий шаман, которого я встретил за свою долгую жизнь. Если кто-то и сможет победить в этой борьбе, то только он. Будем надеяться.

А потом я, вдруг, затих.

— Мы подумали что уже всё — плача продолжала Соле — ты лежал бледный и холодный, но потом мы поняли, ты всё ещё дышишь. Очень тихо, и очень редко!

Но, я совсем перестал есть, и пить, лишь иногда, очень редко, делал непроизвольные глотательные движения. И тогда можно было успеть влить в меня воды или тёплого мясного бульона. Поэтому они сидели надо мной, по очереди, день и ночь, чтобы не упустить этот момент. Они обтирали меня беспомощного, тёплой водой, помня мои наставления. Соле, словно мать, ходила за мной.

И однажды, обтирая меня в очередной раз, она почувствовала под рукой колючую поросль на лысой голове. У меня все волоса то выпали по всему телу. И тут вдруг такое! Вот тогда они осознали, Великий шаман победил страшного духа.

За разговорами, Соле организовала бульончик, я чуть-чуть поел и тут же уснул.

Когда я проснулся снова, возле меня сидел Хатак. Самочувствие было слегка получше, и это радовало!

— Хао, мой друг Хатак!

— Хао, Пётр! Великий Шаман Изгнавший Старость!

— Хатак, я тебя умаляю! Прекрати придумывать мне пафосные титулы! Мне и так хреново!

— Если у тебя из головы выпали седые волосы, а растут тёмные, если вместо старых зубов у тебя во рту растут новые, это вообще-то как?

Как? Хороший вопрос! Я и сам бы хотел у кого-нибудь спросить.

— Хатак, клянусь, я и сам не понимаю что происходит! Надо во всём разобраться.

— Что тут разбираться. За тобой пришел могучий дух, с которым никто не может справиться, а ты прогнал его. Ты самый Великий и Могучий шаман, Повелитель Камней Изгнавший Злой дух Старости!

— Господи! Хатак! У меня нет сил спорить, но давай я так и останусь твоим другом Петром или на худой конец, просто Великим шаманом. Э…? Хатак?!

Видно было, как старому охотнику не нравится моя просьба. Тут ведь чем больше титулов на ком-то висит, тем ты круче. И не важно, охотник ты или шаман. Главное чтобы они были действительно чем-то или кем-то подтверждены. А иначе — ой-ёй-ёй! Прихватят на незаслуженном, кисло будет. Тут нет ещё толерантности и терпимости, к брехунам и любителям проехаться за чужой счёт сурово относятся. Дикари-с! Потому-то так печалился Пёстрый Полоз, когда я «нарисовался» в племени. Я хоть и сам самозванец, но по сравнению с ним, реально крутой шаман.

Так что, Хатак недовольно жевал губами, шевелил мохнатыми гусеницами бровей, но как откажешь другу, если он просит?

— Хорошо! — Наконец родил он — Ладно! Что тебе сейчас нужно?

— Жрать, старый. Очень жрать надо! И, это баню, иначе я сам от себя задохнусь!!!

Тук-тюк, тук-тюк, неспешные удары топором по сосновому бревну, будущему днищу лодки-плоскодонки, никак не мешали думать. А поразмыслить было о чём!

То что, со мной случилось, не укладывалось в голове. Я действительно молодел!!! За эти три недели с момента как я пришел в себя, это стало совершенно ясно. Организм ударными темпами наедал массу. Зубы выросли полностью, стали потихоньку рассасываться старые шрамы, разглаживаться морщины. Волосы пёрли как на дрожжах. Зрение, слух и обоняние стали значительно лучше, чем даже во времена моей молодости. Это слегка пугало меня и приводило в дикий восторг одновременно. Пугало потому, что неизвестно, как быстро и до какого предела покачусь я в обратную сторону. Кабы не помолодеть до состояния эмбриона! Но больше я был в диком восторге! Я жив!!! Я, сука жив, и молодею!!! Иногда так накатывало, что хотелось орать и давать вприсядку!

Я знаю как выглядит Самый Настоящий Рояль Попадана!!!

Но как? Почему? Откуда всё это счастье?

На ум приходит только одна, логичная версия, которая объясняет все факты и выстраевает в непротиворечивую схему последовательность событий.

Это — портал! Непонятная дверка в ткани времени, имеющая, тем не менее, некий весьма серьёзный защитный механизм. Только когда я лежал прикованный к постели, восстанавливаясь после «болезни», у меня нашлось время сопоставить странности, которые творились с самого начала.

Вирусы, микробы, бациллы, вся эта «шерсть» должна проникать во время открытия портала, как сюда, так и обратно. И этот процесс обязательно должен иметь последствия, хотя бы в виде странных заболеваний у местного населения по обе стороны «дверки». Но этого нет. Более того, я уж точно должен притащить целый букет воспалительных гостинцев а-ля 21й век. Но нет, никто даже ни чихнул от общения со мной. Значит некий механизм «стерилизует» проход?

И ещё он угробил всё, что было связано с электричеством.

Дальше, мой организм начал понемногу улучшаться. Я помню, стал чуть лучше видеть, слышать, заметно прибавилось сил, перестали беспокоить болячки. Возможно, меня пытались привести к некой норме, но в какой-то момент что-то пошло не так, и процесс сорвался в штопор? А может слишком много во мне всякой гадости? Современной химии, тяжелых металлов, физических изменений, и что-то решило переделать всё сразу, скопом, чем долго и нудно колупаться то с одним, то с другим? И тогда мне устроили генеральную реконструкцию!

Был ли результат предрешен счастливым исходом? Ох, не знаю, не знаю! Тут явно действовала не разумная сила, а скорее сила природная. Может, был я чуть худее или чуть слабее, и у меня не хватило бы «топлива» для перестройки. Может именно та малость, воды и бульона, которую мои охотники и ребятишки умудрились впихнуть в меня, как раз и не дала выгореть окончательно? Я почему-то уверен, без них я бы не пережил перерождения.

Всё это — плод моих абстрактных умозаключений. Как было на самом деле я вряд ли, когда узнаю. Да и пох! Я жив! Я молодею! И это — прекрасно!!!

На зиму у меня было целое громадьё планов. И вот уже середина января, а я только-только приступил хоть к чему-то. Первую неделю я только и делал, что ел да спал. Потом начал потихоньку вставать и вовлекаться, так сказать, в процесс. Нельзя сказать, что без меня здесь всё замерло. Плодотворно работал кружок очумелые ручки, например, народ очень сильно продвинулся в резьбе по кости, так же активно велись тренировки, были спущены сверху, из сосновой рощи, заранее заготовленные материалы для кое-каких проектов, но когда я всё-таки оклемался, тут-то жизнь и забурлила. Под моим чутким руководством был сделан пресс, и у нас появилось подсолнечное масло. Некоторые блюда сразу вышли на новый уровень. А ещё у нас улучшилось освещение, что немедленно повлекло за собой ежедневные занятия по арифметике и письму, а с русским языком мы и так практиковались постоянно. Хатак не обманул. Зима и вправду здесь мягкая. Не как у нас, то снег, то дождь, то дикий холод, а именно мягкая. Время от времени подсыпает снежком, температура около минус десяти, двенадцати градусов, а то и того меньше. Каких-то резких перепадов пока не замечал. Красота!

Так-как лёд уже намёрз приличный, народ пилит его и загружает в ледник. Для облегчения труда пришлось на скорую руку сочинить «тяп-ляп санки». Убогие, конечно, но свою функцию выполняют. «Шедевр» потом сделаем.

Ещё в планах забить по льду сваи под помост в Затон. Прям от берега и до границы камышей с чистой водой. Метров тридцать придётся пройти. Надо! К весне у нас всё-таки будет лодка. Я вот как раз, в меру своих сил и тюкаю топориком по брёвнышку. Драккар мне, конечно, не построить, но добротную плоскодонку вполне по силам. Хотя участвовал я в строительстве и ладьи и драккара, чего только в реконструкции не нахватаешься. Но то — сложные конструкции, пока не с моим опытом и возможностями за такое браться. А вот по Затону рассекать, плоскодонка самое оно.

А ещё скоро надо будет собирать крапиву. И делать механические прилады, чтобы облегчить процесс изготовления из неё волокна, а из него верёвок, ниток и полотна. И уже совсем пора идти в лес, к примеченным местам, за материалом на луки и древки для копий и дротиков. Хатак — красавец! По одному только описанию нашел мне всё-таки тис. Или очень на него похожее дерево. В любом случае я планирую, сделаю много заготовок и из ореха, и из тиса, из рябины и вяза. Да-аа! Много делов, много. Ну, ничего, ничего, помаленьку-потихоньку, тюк топориком да тюк, оно и ладно будет.

Весна! Я стою на краю обрыва и любуюсь на эпическую картину паводка. Повсюду бескрайние тёмные воды. И тем не менее, к условной границе, которую я отметил колом, до которой обычно доходит половодка, в этот раз она не дошла метра три. И очень хорошо! Пусть так будет каждый год! Да!

Я тут взялся календарь вести. Вместо бумаги — береста, ровные и чистые куски, выдержанные под прессом. Из таких же, кстати, сшил и написал азбуку. С «грифелем» мучился долго, смешивал глину с угольной пылью, сажей от светильников, жиром в различных пропорциях, выдавливал через тонкую трубочку стержни, сушил, пока наконец не получил приемлемый результат.

Хатак совершенно убеждённо указал на самую длительную зимнюю ночь в году. А это в моём времени значит — двадцать первое декабря. Скандинавский новый год — йоль. Вот от этой даты я и начал плясать. Так что сейчас по моим записям двадцать третье марта. Где-то в это время, в прошлом году, я уже шел, катя велик вниз вдоль речки навстречу своей судьбе.

Март прошел у нас под девизом «Добудем из клёна кленовый сироп». И мы таки его добыли. Это я вам скажу, была целая эпопея. Эти переливания, эти кипячения, выпаривания. Вагон дров угрохали. Но каков результат! Амброзия, божественный нектар! Я сам ложками хлебал, так по сахару соскучился, а у остальных, как только попробовали первый результат, энтузиазм по добыче сиропа стал просто зашкаливать. Стоят в закромах пятилитровые горшочки, аж десять штук, душу радуют. Теперь балуем себя травяным чаем с кленовым сиропом, как бояре.

А вот с медком всё никак не срастается. И вроде пчёл над нашим заливным лугом немеряно, а пчелиное гнездо всё не находится. А уж мы их ищем весьма внимательно.

Скоро должны появиться гонцы из племени Правильных Людей, так говорит старый охотник. Вместе сними вернёмся в стойбище, торговать солью и шкурами. У нас уже всё к этому готово.

Немного глиняной утвари, в основном глубокие чашки и пиалы да пара горшков, резные фибулы и пряжки, серьги, подвесные кольца и простенькие бусы, а так же простенькие подвески в виде цветов, фигурок зверей и переплетенных геометрических фигур. Ещё пару ремней с пряжками и несколько симпатичных небольших кожаных сумочек с застежками в виде пуговиц. На такой ассортимент я мог обобрать всё племя до нитки, если они у них были бы. Но мне нужно только соль, хорошие шкуры и кожи.

Вырезано из бивня мамонта «Копьё Вождя», полуметровый широкий наконечник с завитушками и прорезными узорами насаженное на резное древко, покрытое простеньким лаком. В целом смотрится красиво, но как я и обещал мало функциональное. Грешным делом подумал, что Хатак и себе захочет такое, но старому охотнику такой выпендрёж оказался не нужен. Взяв за образец мой клевец, он сделал себе воистину убойную штуку. Тяжелая, грамм в пятьсот, ударная часть, стилизованная с большой экспрессией под голову цапли, была надета на вязовую рукоять, обмотанную плетёным шнуром из крапивного волокна и покрытую несколькими слоями лака.

При проверке, Хатак, казалось обманчиво легким ударом, пробил череп лошади, добытой на недавней охоте. Ударить таким клевцом человека нужно только раз, пятнадцати сантиметровая рабочая часть гарантированно отправит на тот свет любого. Он и мне такой «подогнал». Пришлось в ответ, так сказать, от нашего стола — вашему столу, сделать ему всё из того же бивня пальцатую цепуру с медальоном. Сама цепь из овальных бляшек с прорезным геометрическим орнаментом, а медальон в виде оскаленной морды саблезуба! — не остался в долгу и я. Хатак был в отпаде, снял все свои старые ожерелья из когтей и зубов и повесил на столб в землянке. А ходил только в этой цепи.

Третьей с нами идёт Соле. Конечно, и её брату, и Хвату хотелось покрасоваться в племени, но я сказал — Рано! Они и увяли.

Соле! Эта огневолосая зеленоглазка за год, на отличных харчах в тепле и ласке, при правильной физической нагрузке из девочки-подростка стремительно трансформировалась в очень юную, но уже девушку. Похорошела, вытянулась вверх, шнуровочку кое в каких местах на одёжке пришлось подраспустить. Чистенькая, сияющая, и если разбивать сердца мужчин ей пока ещё рано, то своим «прикидом» она точно «убьёт» половину женского состава племени, если не всю. В общем-то, как модель а-ля «Каменный век» я её и беру, помимо одежды на ней будет висеть целая выставка «Последний писк неолита». Серьги, прорезные крупные бусы, красивые подвески, резные кольца на пальцах, плетёный ремешок с подвесками на поясе, гребень, заколки в волосах, фибулы. Как только всё это разглядят женщины, у мужчин племени Правильных Людей настанут «весёлые времена».

Кстати, то что на обильной и разнообразной еде в рост пошли брат с сестрой не удивительно, но и Хатак весьма преобразился. Мягкая пища, супы, каши, вареные и свежие овощи. И вот уже старый Хатак выглядит не таким уж и старым. Да, никуда не делись морщины, и зубов не прибавилось, и волос по-прежнему седой, но Хатак стал гораздо бодрей, резче. Его лицо часто посещает довольная улыбка. И уже видно, что ему не шестьдесят и не пятьдесят, а слегка за сорок. И если, извините за анатомизм, ему не будет поддувать в задницу морозным сквознячком, если у него будут сухие ноги, и он не будет дышать угарным газом возле костра, ютясь в тесной яранге, то он вполне проживёт ещё многие годы. На таких-то деликатесах!

Через три дня, как и предрекал Хатак, явились гонцы сообщить, что племя уже стоит на переправе и Острый Рог ждёт в гости Великого шамана. Пришел Молодой, что неудивительно, а также ещё четверо охотников, одним из которых был Батор. Значит всё-таки выжил, и даже встал на ноги. Красавчик!

Хатак был искренне рад видеть Батора, он часто поминал его в своих разговорах, хвалил как охотника и тепло отзывался как о человеке. Даже сдержанно хвалил, как тот мечет дротики, это Хатак-то, у которого кто не косорукий, тот косоглазый. И очень сожалел, что его нет рядом с нами. Я даже однажды поинтересовался, может быть Батор сын Хатака? Старый долго смотрел в огонь и ответил, что он был бы счастлив, но он не знает. И да, отцам необходимо знать своих детей! Теперь, после долгого общения со мной он это отчетливо понимает.

Чтобы в будущем избежать лишнего геморроя с праздношатающимися аборигенами там, где я живу и работаю, велел ставить лагерь наверху, на одной из полян расположенной недалеко от обрыва. И посещать лагерь не больше чем по два человека зараз, это чтобы поговорить с потенциально нашими людьми без лишних ушей, да и показать им можно чуть побольше чем остальным.

В результате все пришлые по очереди побывали у нас в гостях, поохали, поахали. Уж не знаю, кто из них стучит шаману, а кто вождю, но на ночь у нас остались Молодой и Батор. И если Батор приглядывался с неким непониманием, того ли он перед собой видит, то Молодой первое время вообще смотрел на меня открыв рот и вытаращив глаза. Он то, в отличие от Батора, общался со мной гораздо дольше и плотнее, и не заметить странностей в моём облике немог. Было насмелился спросить, а я ему так подмигнул, у него все вопросы в горле и застряли.

Молодой и есть Молодой. Хороший парень, но и только. Поэтому был сдан на попечение Хвату, а вот с Батором у нас состоялся обстоятельный разговор.

Уход Хатака никак не улучшил климат в племени. Если раньше дурацкие закидоны ещё как-то удавалось сгладить группе авторитетных охотников во главе с Хатаком, то теперь всё стало хуже. А тут ещё между шаманом и вождем сильное недовольство друг другом появилось. На Осенней Охоте вождь зажег в стойбище костёр огнём из руки, все в шоке, а шамана чуть кондрашка не хватила. В ответ он грозился призвать духа Чёрной Воды и всем всё показать. Народ выжидает. Но ничего хорошего, как думает Батор, не будет. А ещё никто не сомневался, что мы все не пережили зиму. Три охотника, один из которых старый, другой молодой, да двое детей какой бы я не был могучий шаман шансов у нас не было. Острый Рог так и сказал своим людям, чтобы они принесли все, что от нас осталось, при всех, не стесняясь. Но Батор верил, нет — знал, мы все живы.

— Кгм — как всегда очень содержательно прокомментировал Хатак.

Я ясно видел, что Батор хочет, но никак не может начать важный для себя разговор.

— Великий шаман Горький Камень — решился наконец Батор — я давно хотел поблагодарить за то что, ты спас мне жизнь.

— Батор — прервал я его — поверь, моей заслуги тут нет, если пациент хочет жить никакой доктор не поможет.

Батор недоуменно воззрился на меня, не понимая, что сейчас услышал.

— Великий шаман шутит — просветил его Хатак — он бо-ольшой любитель. Он говорит, что ты сам боролся за свою жизнь. Поверь, — Хатак ухмыльнулся — Великий шаман знает что такое бороться за свою жизнь.

— Нет, Великий шаман. — Батор прямо посмотрел мне в глаза — Может быть от ран полученных от Длиннолапого я вылечился сам, хотя я в это не верю, но если бы ты не пришел к нам на помощь когда на нас набросились гиены, от меня бы сейчас не было даже костей.

— Кто знает? — Пожал я плечами — Может, смогли отбиться и сами.

— Может и отбились, — Батор криво улыбнулся — но для этого нужно было бросить меня. Уважаемый Хатак меня бы не бросил. Остальные — да. Не потому что они трусы или плохие, просто наше племя и так потеряло уже слишком много охотников. Племя важнее. Как только гиены убили бы Хатака, остальные отошли, они не стали сражаться за охотника который то ли выживет, то ли нет. Поэтому ты спас нас всех, Великий шаман, но прежде всего меня. Я говорю — спасибо, Великий шаман!

Мы немного помолчали.

— Я понял тебя, Батор. Скажи, почему ты думаешь, что Хатак бы тебя не бросил?

Молодой охотник устремил свой взор на так и не проронившего ни слова деда.

— Всё что я знаю, всё что умею — благодаря мудрому Хатаку. Почти всему меня научил он, остальному я выучился, подражая ему. Слушая его истории о том, где он был, что видел, я знал, однажды я тоже пойду туда, где никто ещё не был, увижу то, что никто не видел. Но чтобы отправится в путь нужно быть ловким, сильным, умелым, так сказал мудрый Хатак. Я верил и готовился.

Ты спрашиваешь, Великий шаман, почему меня не бросил бы мудрый Хатак? Не знаю. Тут — он постучал себя по голове — я знаю, бросить меня было правильно, но то что здесь — он коснулся груди — мне говорит «Хатак тебя не бросит». Не знаю, может потому, что он мне мой — Батор никак не мог найти правильное слово.

— Твой учитель! — помог я ему, и видя некоторое непонимание объяснил — Человек который показал как нужно кидать копьё, как скрадывать зверя, читать следы. Тот, кто научил тебя всему, что ты знаешь, поделился тем, что знал сам. Житейским опытом, мудростью. Учитель!

— Да! — воскликнул Батор — Да, Великий шаман! Учитель — какое правильное слово!

Я смотрел на Хатака. Он всё также молчал, сидя с каменным лицом. Как бы! Но я то хорошо его изучил. Пробрало старого, ой пробрало. Такой бальзам на его сердце пролил молодой охотник.

— Ну, с этим разобрались, а что же дальше, чего ты хочешь? Я ведь вижу, ты не просто так завёл этот разговор.

— Да, Великий шаман. Когда мне сказали что ты уходишь и забираешь с собой детей, я понял, ты во многом такой же, как и мой учитель. Но когда я узнал, что с тобой уходит и он, я готов был идти вслед за вами, что там идти, я бы пополз, если бы меня позвали. Но эти раны. Злой дух Длиннолапого не смог убить меня, но смог убить мою мечту! Дальние странствия я нормально хожу, но не могу идти долго, так как мог раньше. Если я бегу, то совсем небыстро, а потом — он досадно ударил кулаком по бедру — нога долго болит. Когда-то я бежал как ветер и мог загонять косулю или оленя…

— Дальние странствия закончились не начавшись. — Глухо произнёс Батор. Повисла тишина, было слышно, как потрескивают поленья в огне. Столько боли, столько отчаяния от рухнувших надежд было в этой фразе. Наконец он продолжил.

— Мудрый Хатак потому и мудр, что знает, когда и за кем нужно идти. И он ушел за тобой, Великий шаман, ушел вослед неизведанному, и я вижу, — Батор обвёл рукой окружающую обстановку — он как всегда прав.

— Без учителя мне стало душно! Я задыхаюсь в своём племени Великий шаман! Я тоже хочу неведомого! Может, я не так ловок и быстр как раньше, но я не буду лишним ртом ни для кого. Я решил, что найду вас и попрошусь к тебе в племя, но — молодой охотник склонил голову и замолчал.

— Что, но? — наконец открыл рот Хатак.

— Осенняя Охота.

— Что, Осенняя Охота?

— Там я встретил девушку. Очень хорошую. Она такая, она она.

— Не такая как все? — подсказал я.

— Да! Не такая как все! — горячо вскинулся Батор — Ты очень мудр Великий шаман. Не такая как все! Нет, она лучше всех!

— Понятно — мы понимающе переглянулись с Хатаком. Парень влип! По полной!

— А она?

— Я тоже ей очень нравлюсь. — снова замолк.

— Ну, и — поторопил Хатак.

— Выкуп — опять молчок.

— Я тебе сейчас — разозлился Хатак — я тебе — он схватил первую попавшуюся ветку и приложил ей по спине Батора. Малый только сильней съёжился. — Ты что тут стонешь болотной выпью! Я из тебя каждое слово должен тянуть?!!

— Выкуп — сразу взбодрился Батор — Главные женщины просят большой выкуп. Шкуры, большой зуб, кремнёвые желваки. Как — он снова в отчаянии стукнул по ноге — как я смогу всё это теперь добыть.

— Мммм-м — видно Хатак был большой специалист в этом вопросе — Видать хороша девка! Это что ж она за сокровище раз за неё столько просят?

— Из Мягких Шкур.

Опа! А вот это уже не просто забавно, это очень и очень интересно! Мы с Хатаком переглянулись и мгновенно поняли друг друга.

— Значит так! — я хлопнул ладонью по ляжке — Твой учитель — мудрый Хатак, ценит тебя очень высоко. Я возьму тебя в своё племя и твою девочку тоже.

— Спасибо, но — попытался вставить Батор и тут же получил чувствительный подзатыльник от Хатака.

— Тихо! Твой Вождь говорит.

— Кгм! Я продолжу! Чем вам заняться, мы найдём. У нас работы много! Выкуп соберём такой, какого они никогда не видели. Отдадут тебе твоё счастье и ещё приплатят. Будешь кочевать со своим племенем до Осенней Охоты, там заберёшь свою женщину, перезимуешь, а весной, в это же время придешь к нам. Законы и правила, по которым живёт племя Горького Камня, тебе расскажет твой учитель. Если ты готов их принять — милости просим, а нет, ну значит — нет. — Я поднялся.

— А сейчас я — спать! Завтра с утра нам в дорогу, надо отдохнуть.

До стойбища Правильных Людей добрались быстро и без особых приключений. Лишь одно весьма интересное событие произошло уже в самом конце пути. Мы тогда как раз огибали огромное стадо быков, огромных, с длинными мощными рогами и очень лохматыми. Большие пласты шерсти свисали у них с боков, неопрятные клоки торчали из них во все стороны. У животных шла весенняя линька.

Очень, очень интересно!

— Так, старый, мне нужны клоки вывалившейся шерсти.

Хатак тут же надавал ЦУ, и в сторону стада неспешной походкой, без резких движений отправились Молодой и Батор.

— На сколько метров они смогут подойти к стаду не волнуя его?

— Если не спеша, даже по ветру метров на пятьдесят, или чуть ближе. Можно ещё ближе, но тогда надо очень долго подходить совсем маленькими шажками. Против ветра можно подойти и на двадцать метров. — Старый эксперт быстро дал полную раскладку, кстати, он, как и остальные мои соплеменники, довольно чётко понимал и пользовался метрической системой. — Но это если один-два охотника, если больше, быки сразу начинают нервничать. В любом случае, даже с твоей копьеметалкой, у меня не хватит сил не то что убить, хотя бы серьёзно ранить Длиннорогого. А если быки ломанутся, они затопчут всех на своём пути. Не по зубам добыча.

— А хотелось?

Хатак, прищурившись, посмотрел на меня. Он давно уже привык, что просто так я ничего не говорю и не делаю.

— Пятьдесят метров мне будет вполне достаточно, но это потом, когда я кое-что сделаю.

— Э?

— Потом Хатак, потом. — Пообещал я наблюдая как возвращаются охотники.

Что сказать, я мял в руках большой клок шерсти, не золотое руно и не пуховая коза, но вполне, вполне перспективный материал. Хотя бы для войлока. Обязательно проверю, как катается в самое ближайшее время. И если эта шерсть годна в дело, то я, кажется, нашел ещё один источник мены для племени Правильных Людей.

Хатак был фееричен! Да, именно так — фееричен! Наше появление вообще являлось маловероятным событием, а тут на тебе, не только живы и здоровы, но и в каком виде явились. Ладно Соле, ушла девочка-заморышь Лисёнок, еле прикрытая облезлым куском шкуры, а появилась девушка Соле, разодетая в «пух и перья» и увешанная мульками так, что её воспринимали как яркую неизвестную диковинку. Как двух разных людей. Да и с точки зрения местного менталитета получил ребенок взрослое имя, всё — в неком мистическом смысле считай, новый человек появился.

Я же, Великий Хори Каман — удивительный, непознаваемый, можно сказать — «вещь в себе». От меня что угодно можно ожидать. Но Хатак!!! Хатак свой! Известный всем и каждому как облупленный! Откуда эта неторопливая вальяжность движений? Эта лёгкая понимающе-всепрощающая улыбка? Многозначительные фразы, уверенный взгляд, аккуратно расчесанные волосы на пробор перехвачены искусно выплетенным кожаным ремешком, стильная бородка. А этот потрясающий наряд, а талисман на груди? Явно силы немерянной! И вообще!

И вождь, и шаман тоже не постеснялись и, в прямом смысле, прибежали полюбоваться на наше появление. Изобразили что рады. Я тоже изобразил что рад. Слава богу, обошлись без крепких мужских объятий. Сказав, что разговаривать будем вечером, быстро удалился на старое место, ставить лагерь. Мобилизовав молодежь на сбор и поднос сухого камыша, мы с Хатаком, довольно споро поставили шалаш, выложили очаг, дров натаскали, зажгли костерок, котелок подвесили, короче сделали всё по науке. После чего Хатак тщательно себя осмотрев, и поправив всё, что можно поправить, многозначительно пошевелил бровями сказал «Пойду разговаривать» и отвалил.

Через некоторое время недалеко от нас образовалась стайка девочек и девушек, которые как бы невзначай прогуливались мимо, а самые смелые, невзирая на меня ужасного, делали некие призывные знаки. Понятно по чью душу они пожаловали. что ж, всё идёт по плану.

— Так, Соле, девочка моя, всё помнишь? Как говорить, что говорить, как себя вести?

— Да, дядя Пётр! — закивала она головой.

— И ничего не бойся. Ты — Соле из племени Горького Камня, а не Лисёнок из Правильных Людей.

— Я ничего не боюсь, дядя Пётр!

Я посмотрел ей в глаза и с удивлением понял, она и в правду ничего не боялась.

— Ну, — я чмокнул её в макушку — тогда беги, давай.

Понаблюдав, как стайка девушек поглотила Соле и повлекла её в сторону стойбища я, глубоко вздохнув, присел возле костра. Вот как это так, великий и ужасный я — я, весь такой-сякой самый главный в племени Горький Камень я — я, а жрать то опять, почему мне варить? И вообще — я непроизвольно улыбнулся — жить здорово!!!

Пока суд да дело решил, на скорую руку, проверить на что годна шерсть Длиннорогого. Выбрав несколько прядей почище и помягче, энергичными движениями начал катать их промеж ладоней, и довольно быстро скатал небольшой плотный шарик. Так-так, сцепляемость волос весьма высокая, и это очень хорошо. Добавив остатки шерсти и скатав её в шар, смочил мыльной водой, долго мял, положив на бревно, плющил палкой, пока получил неровный блин размером с ладонь. Теперь пусть сохнет, а там посмотрим. Конечно, это не совсем та технология получения войлока, там геморра гораздо больше, но приблизительный результат и эта импровизация даст.

Выбирая к кому идти первому, между вождём и шаманом — пошел к вождю. Чтобы себе там не думал Пёстрый Полоз, фигура он в племени послабже.

Помимо Копья Вождя прихватил в подарок пиалу с простеньким растительным узором. Скромно, как говорится, и со вкусом. Украшения брать не стал, мне ещё за копьё вождь соль должен.

Возле его жилища меня встретила представительная компания. Сам вождь, его жены, а также несколько приближенных охотников. Ждали!

— Хао, Острый Рог! — начал я — И всем присутствующим тоже — хао!

— Хао Великий шаман — поздоровался в ответ вождь, ну и остальные от него не отстали. — Проходи в мой дом. — Он указал на отверстие в своей яранге. Эх, опять провоняю и блох нахватаю, а что делать, соль-то нужна. Надо в будущем как-то этот момент решить.

Когда расселись возле символического костерка, как и прошлый раз, повисла некая пауза. Острый Рог, да и все остальные пристально и внимательно разглядывали меня. Еще бы, я усмехнулся про себя, прошлой весной разговаривали со стариком, а сейчас пред ними эдакий живчик. А что поделаешь, молодею не по дням, а по часам! Наконец вождь не выдержал и спросил.

— Скажи, Горький Камень, нам всем кажется или ты действительно стал э-э-э.

— Моложе — подсказал я.

— Да!

— Не кажется! Этой зимой я схватился с могущественным духом в смертельной борьбе. Я сражался с ним две луны, я уже стоял одной ногой в туманной долине предков, но всё-же смог выйти победителем в этой схватке. После такого человек не может остаться прежним.

— О — искренне восхитился Острый Рог — Ты и вправду Великий шаман, Горький Камень. Несомненно, ты убил злого духа?

— Нет, вождь — я криво улыбнулся — Победить старость невозможно. Я выиграл только битву, а не войну. Однажды старость вернется, но я надеюсь, что теперь не скоро!

По рядам потрясённых слушателей прошел невнятный шепоток. Думаю, что сегодня же Соле и Хатак будут атакованы на предмет подробностей «эпической битвы Горького Камня с духом Старости». Не знаю, что расскажет девчонка, но старый перец точно наплетёт с три короба небылиц.

— Но — продолжил я, перекладывая на колени свёрток из шкуры, в котором находилось Копьё Вождя — я слышал, что нас тут не ждали?

Молодой вождь выдержал мой пристальный взгляд и не опустил глаза, что ж, плюс ему — стержень в нем всё-таки есть.

— Никто не верил что вы переживёте зиму. И я тоже. Это будет мне уроком, не всегда верь в то, что говорят остальные, особенно если это касается тебя, Великий шаман.

Ба-а! А парень то искренен! Я смотрю, как только он стал меньше думать головой Пёстрого Полоза, так начал думать своей. И думки эти мне куда как больше нравятся! Может помаленьку-потихоньку всё у него и наладится, а мы, если что и поможем чем сможем. — что ж, я рад этому, особенно если слова твои идут от чистого сердца, но как говорили мои мудрые предки «Суди человека не по тому, что он говорит, а по тому, что он делает». Я всегда держу своё слово. И поэтому — я театральным жестом откинул шкуру, явив для обзора Копьё Вождя — Я принес то, что обещал!

Как ни старался молодой, по сути, парень сохранить каменное хладнокровие, приличествующее авторитетному вождю, но глаза его загорелись, на лицо наползла совершенно детская улыбка, руки сами непроизвольно потянулись к копью. Я не стал томить, и просто отдал его вождю.

Схватив копьё, Острый Рог, бросив на меня смущенно-виноватый взгляд выскочил из полутёмной яранги на свет, чтобы рассмотреть его повнимательней. Ну и свита за ним. И я тоже, с большим удовольствием.

— Э!? — тыкал под нос своим охотникам копьё вождь — Э!?

— О!!! — отвечали ему те.

— Э!? — показывал он его своим женщинам.

— Ах!!! — восхищались они.

Наконец, с трудом взяв себя в руки, успокоившись и приняв пафосную позу он заявил.

— Благодарю тебя, Великий шаман, это копьё оно оно настоящее Копьё Вождя! Да! И я тоже человек, держащий своё слово, завтра утром охотники отправятся за горьким камнем, и ты получишь свои две руки котомок! Нет! Две руки и ещё два пальца! Да!!! Я сказал!

Я лишь молча приложил руку к сердцу и слегка поклонился. Двенадцать котомок соли вместо десяти, это есть гуд!

— А теперь прошу тебя, Горький Камень, давай продолжим нашу беседу. — И он снова указал на вход своего жилища.

— Послушай, вождь, зачем нам сидеть в душной и тёмной яранге, давай присядем возле этого приветливого костра, насладимся прекрасной весенней погодой.

— Да! И едой! — подержал меня вождь. Трудно любоваться на предмет своего вожделения практически в темноте. Думается, спать он будет не только в обнимку со своими женщинами, но по крайней мере некоторое время, и со своим копьём.

— Эй! — Острый Рог хлопнул в ладоши — Принесите шкуры для уважаемого шамана.

Довольно быстро мне под зад организовали меховой валик. Остальные охотники тоже расселись, кто как мог, а женщины зашуршали на счёт приготовки мяса.

— Вижу что понравилось тебе копьё, вождь. — Кивнул я на то, как он непроизвольно поглаживает резные завитушки на древке и постоянно бросает на него счастливые взгляды.

— Мне трудно подобрать слова благодарности, Великий шаман.

«Ну, да! Особенно с вашим-то словарным запасом». Мелькнула ехидная мысль.

— Пустое — подняв руку остановил его я — Помнишь я говорил, что нам надо дружить?

— Я готов дружить, Великий шаман.

— Это хорошо, поэтому принёс я тебе небольшой подарочек, помнится, когда был прошлой весной Большой Костёр видел я тебя пьющим, ты уж не обижайся, из какой-то хрени. На-ка вот — я протянул вождю пиалу — из этой чаши всяко поудобней будет.

— О-о-о! — восхитился вождь, бережно беря у меня из рук пиалу — О-о!

— Смотри осторожно, она хрупкая. — Предупредил я.

— Я слышал, что ты делаешь такие вещи из земли, воды и огня. — Он непроизвольно кинул взгляд на своих жен. — Не зря говорят, что тебе подвластны силы камней.

Так-так, слышал значит. Цепочка понятна. Соле — жены — вождь. Надеюсь и остальные слышали.

— А ещё я слышал, что есть у тебя и другие, как ты назвал — чаша?

— Есть-таки для вас у меня и чаши, и горшки, и серьги, и бусы, пряжки и фибулы — женщины моментально нависли над вождем. Про серьги и бусы они точно в теме.

— Э-э-э и?

— Буду менять!

— На что?

— Кожа, шкуры, в основном от Мягких Шкур или такие же по выделке. — Охотники тревожно переглянулись. Такого товара в племени было не много. Чую сегодня ночью, меновые взаимоотношения в племени выйдут на новый уровень. — А так же, — продолжил я — буду менять на лошадиные хвосты, копыта.

— Хвосты, копыта? — потрясённо повторил один из охотников, словно не веря своим ушам. За каким шаману такая хрень?

— Ага! — Радостно подтвердил я. — А ещё рога Большерога и его шерсть.

— Шерсть?!!!

— Шерсть!

— О-о-о.!

А вечером был Большой Костёр и праздник. Прошлой весной был праздник при моём появлении, хотя и не в честь меня, этой весной праздник при моём приходе, и тоже вроде не со мной связанный, а уже традиция, однако. Вот сижу теперь, наслаждаюсь «зажигательными» танцами. Я — не я буду, но если доживу до следующей весны, сделаю барабан, погремушки, сопелки какие нибудь, научу свою молодежь типа а-ля капуэра, приведу с собой и устрою тут веселуху. Я им покажу как праздники надо отмечать!

А в целом всё идёт по плану. Приоритеты озвучены, расценки обозначены, завтра день Большой Мены. Хатака посажу на приём шкур, у него не сорвёшься, халтуру не подсунут.

С вождём пообщались очень продуктивно. Странно, но прошлый негатив в наших отношения куда-то ушел, а может он был у молодого парня не столько свой, сколько пришедший со стороны. И я даже знаю с какой! Но как бы то ни было, остались довольны оба.

Острый Рог сказал — «Хочу такой же талисман на цепи, как у Хатака, ремень с пряжкой, хочу горшки и чаши, а ещё одежды как у Соле, для своих женщин, и плащ как у Хатака для себя, и вообще — хочу». Какой достойный юноша — честный и прямой! Ну, и я тоже рассказал что хочу.

Соль — хочу, шкуры и кожу — хочу, рога, копыта, шерсть, конский волос — тоже хочу. Нужны красивые украшения — гони бивни мамонта. И хочу всё это не сам таскать, а что бы мне таскали. Мне некогда, я как раз горшки вождю буду делать!

Короче, достигли полного консенсуса. А вот с Пёстрым Полозом любовь закончилась, так и не начавшись.

Зашел я после вождя и к нему. Я в общем-то человек мирный, уживчивый до определённого предела. А этот крысёныш прям с порога накинулся с претензиями, я даже здрасьте сказать не успел. И редиска я, и нехороший человек! И почему я отдал огненный талисман вождю, а не ему, и почему я с подарками не к нему первому прибежал, и.

Я и слушать дальше не стал, как дал ему в душу — он и улетел в тёмные недра своего чума. Совсем берега потерял дядя. Предъявы мне кидать вздумал, придурок. Или с ума сбрендил или особо рьяных мухоморов нажрался? Так не сезон вроде.

Оба два ученика его сидят бледные, ни мертвы, ни живы. Глаза выпучили, рты открыли, и смотрят как кролики на удава. Я взял да и сыпанул ещё соли на сахар.

— Думал я — говорю — шаман ваш хороший, умный. А сейчас гляжу — совсем плохой, глупый. Помрёт наверное скоро. Надеюсь следующий шаман будет если не сильным, то хотя бы умным. Э???

Ничего не ответили «золотые рыбки», да и не ждал я ответа, а вот подробного освещения события в массах — ждал.

Что ж, будем дружить с вождём, а с шаманом не будем.

На следующий день начался базар. Да, именно так — Базар! Маленький, но самый настоящий! Крик, шум, вопли «мамой клянусь — отличная шкура», классическое в ответ — «засунь её себе в ж.», ну и так далее. Сам я в процессе практически не участвовал. Не нужно создавать прецедента, что шаман и вождь по мелочам торгует. Такие перцы как я должны решать стратегические вопросы. Но наблюдал я за увлекательным действом меновой торговли с большим удовольствием. Хатак, поживший аж в трёх племенах, обладал прекрасными навыками торговли. Ещё раз повторюсь — у него не сорвёшься. Ну, и Соле у него на подхвате.

Племя, в целом, не обладало ресурсами, что бы полностью выбрать весь товар, поэтому что-то отдам в долг, что-то подарю. Но было прекрасно видно, что сам процесс торговли доставляет массу положительных эмоций всем, даже тем, кто напрямую не участвует в них, и даже тому, кто не получи того, что хотел.

Только дважды я включился в процесс. Первый раз забрал у какой-то девочки полузадушенного кожаным ремешком хорька, совсем малыша. Бедная животинка была затаскана по рукам, так что чуть богу душу не отдала. Пришлось его срочно накормить и засунуть отсыпаться в мягкий мех, а самому сделать для него нормальную шлейку. Спросите, зачем мне хорек? У меня, знаете-ли, целый погреб с вкусняшками, а мышей и крыс ещё никто не отменял. Тут-же, пока у шамана такие закидоны, мне попытались всучить вдогон какого-то суслика и несколько обыкновенных ящериц. Но номер не прошел.

Второй раз ещё интересней! Один молодой парень, считай ещё пацан, принёс метеорит. Классический, железно-никелевый. Вот так вот! В два моих кулака, оплавленная блямба весом килограмма полтора. Он давно нашел этот странный камень, повертел в руках, поудивлялся, да так и не сообразил к чему бы это приспособить. Бросил, но место приметил. А тут я нарисовался, такой весь повелитель камней. Вот малый камушек тот и подобрал, чтобы мне показать. И показал! Да так для себя удачно, что остальные диву давались, и смеяться враз перестали над тем, что он его с собой полгода таскал. Нахождение метеорита событие не то что невероятное, но очень, очень редкое. Увы, боюсь, больше так вряд ли повезёт. В общем, работал я только по эксклюзиву.

Через два дня мена, в общем-то, закончилась. Результат меня в принципе удовлетворил, это всё-таки первый опыт. Ждать когда вернутся охотники с солью смысла нет никакого, с вождём всё договорено, целый караван носильщиков доставит и соль и всё остальное. И тут потянуло меня на авантюры. Решил я сделать плот и сплавится до места нашего жилья, посмотреть сколько займёт время, как путь выглядит и вообще. Небольшой такой плотик, сесть и не спеша и аккуратно доплыть одному, а старого с девчонкой отправить с охотниками. Ага, как-же, Хатак ультимативно заявил о своём участии. Соле, пока мы с Хатаком брызгали друг на друга слюнями отстаивая свою позицию, просто молча ходила за нами и смотрела на меня глазами Шрековского кота, даже не канючила. Короче я сдался, и лишь пригрозил сакраментальным «Утоните, домой не приходите».

Плот пришлось увеличить и сделать намного надёжней. Длинные шесты и пара грубых коротких вёсел, немного еды, минимум груза и одним ранним солнечным утром под восторженные и удивлённые крики племени мы отчалили. Да уж, кажется мне что людей, сознательно отравившихся в путь по воде, этот мир ещё не видел. Опять этот Горький Камень невиданное отчебучил.

А мы, оттолкнувшись шестами, поплыли потихонечку себе. Мутные, но вполне спокойные вешние воды плавно влекли наш плот всё дальше и дальше от стойбища Правильных Людей, а вслед за нами, ещё некоторое время, бежала стайка неугомонных и отчаянных мальчишек. И был я счастлив, и глядя на окружающий мир снова и снова, с щемящим душу восторгом, наслаждался буйством жизни вокруг. Эти бесчисленные стаи птиц, косяки рыб, по которым можно чуть ли не пешком ходить, стада животных, которые всё время попадались на глаза, это яркое солнце, это бескрайнее синие небо жизнь в каждом вдохе! У-ух, аж дрожь пробирает!!!

— Что с тобой, мое солнце? — Я наконец-то обратил внимание на понурый вид Соле. Она сидела чуть нахохлившись, провожая рассеянным взглядом проплывающие мимо пейзажи, и только неопределённо пожала плечиками на мои слова.

— Ты грустишь малышка — перешел я на русский. Девочка вполне уверенно говорила на нём, а понимала и вовсе отлично. Хатак тоже понимал его неплохо, но разговаривал на уровне — твоя моя непанимай.

— Немного, дядя.

— Почему?

— Не знаю, мне трудно найти слова.

Я понимающе усмехнулся.

— Год назад из племени ушла девочка-замарашка, она голодала, ей доставались тумаки, у неё не было подруг. И вот она вернулась. Соле великолепная. Принцесса. И вокруг неё сразу закрутился хоровод. Ей восхищаются, ей завидуют. Она вдруг стала всем интересна, у неё якобы появились подруги.

— Ага, подруги — пробурчал Хатак — видел я как несколько оболтусов вокруг неё гоголем прохаживались. Пришлось кое-кому уши надрать.

Соле при этих словах слегка порозовела.

— И ничего подобного, они глупые и вонючие. — Горячо воскликнула она.

— Тихо, девочка моя, тихо. Всё просто. Люди, моё солнце, стайные существа. Уж такова их природа. Человек может жить один, ты уж поверь мне, но чтобы стать человеком его должна воспитать человеческая стая. И именно поэтому ему комфортно всё-таки в стае. Но, здесь есть ещё одно но… в своей стае, моя девочка, в своей. Тебе тяжело, одной среди четырёх мужиков. Так или иначе, в своё время, наше племя увеличится, появятся другие женщины и девочки и у тебя будут настоящие подруги. Ты же не думаешь, что и правда, вдруг в племени Правильных Людей тебя полюбили те, кто обижал тебя?

— Нет, конечно. — Тяжело вздохнула Соле.

— Не грусти, моё солнце, всё будет хорошо. А хочешь, я спою тебе песню?

— Песню? А что это такое?

— А вот

На маленьком плоту Сквозь бури, дождь и грозы. Взяв только сны и грёзы и детскую мечту. Я тихо уплыву, лишь в дом проникнет полночь

Ну, на больших сценах я бы не рискнул выступать, но некоторый репертуар исполню смело. В общем, я и на некоторых инструментах что-то простенькое могу слабать.

Ну и пусть будет не лёгок мой путь Тянут на дно боль и грусть, прежних ошибок груз Но мой плот, свитый из песен и грёз Всем моим бедам на зло, вовсе не так уж плох. — Ну же! Подпевай, моё солнце!!! Ну и пусть, будет не легок мой путь.

Глава 8 Не помогай всем, помоги кому сможешь

— Давай! Так, так, нормально идёт! Боец, не спи, переноси катки! Соле, я тебе что сказал? Ты куда лезешь?

— Я помочь! — пискнула девчонка.

— Я ща по заднице кому-то помогу!!! Ещё, ещё чуть-чуть. Есть! Фу-у-хх!

Лодка-плоскодонка, наконец, покинула земную твердь и плавно заскользила по водной поверхности. Ура, мы всё-таки не сколько закончили ещё один важный этап в жизни нашего племени, а скорее открыли новый. Жить возле Волги и не иметь плавательных средств — это нонсенс!

Почти год шло строительство этой лодки. Неспеша, тщательно, как положено. И вот теперь, возле мостков покачивается классическая плоскодонка. Её конструкция проста и проверенна на надежность и эффективность тысячелетиями. Наша была длиной чуть меньше пяти метров, в самом широком месте около полутора метра, три лавки, приподнятые нос и корма. Хорошенько просмоленная снаружи, пришлось построить смолокуренную печь, и пропитанная подсолнечным маслом изнутри, она вызывала чувство надёжности и уверенности. И конечно радости! Когда нибудь, обязательно будут и другие, более серьёзные лодки, и чем чёрт не шутит, с парусом, для большой воды, но эта первая. И такой она останется навсегда!

Сейчас середина мая. Уже закончены все основные посадки. Давным-давно пришел и ушел караван с солью, шкурами, рогами и шерстью. Где-то там, на просторах первобытной прерии идёт к своей любимой Батор, «заряженный» невиданным доселе выкупом. Уже пережили комариный апокалипсис, с гораздо меньшими трудностями, ибо были готовы. А задолго до этого благополучно завершился наш сплав по реке, которую я окрестил Щедрая. Щедрая — не только за то, что мирно и спокойно донесла наш плот до заводи за четверо суток, где нам осталось лишь поработать веслами, что бы догрести до мостков, которые мы всё-таки соорудили за зиму, но и за то, что берега её, в одном месте, преподнесли нам весьма щедрый подарок.

Первую ночь своего сплава мы провели на крохотном островке, появившемся как по заказу уже в самых сумерках. Я, было, начал уже не шутейно переживать, темнеет, а пристать особо некуда, и тут такой приятный сюрприз. Островок весь зарос тонким лозинником, за исключением центра, где росло несколько раскидистых вётл, ну просто отель «Хилтон».

Ох, и устроила мне Соле за моё пение. Долго она меня пытала — а как поют, а где поют, а как получаются песни. Сочиняют? А как? Эту ты сочинил? Нет? А кто? Заставляя меня петь всё новые и новые песни. Она и на ночёвке пыталась ко мне с этим приставать, а Хатак, зараза, её ещё и поддерживал, пока я не пригрозил, что больше не вжизь рта не раскрою.

И уже ночью, когда мы почти заснули, Соле задала самый странный, и интересный для меня самого вопрос.

— Дядя Пётр, почему ты раньше никогда не пел, а сегодня вдруг запел?

— Может быть потому, что человек поет, когда просит душа? — после долгой паузы ответил я.

— Я выучу все песни, которые ты знаешь. — Донеслось в ответ из темноты — Моя душа хочет петь!

Подарок, о котором я говорил, река преподнесла к вечеру третьего дня, когда я начал подыскивать место для ночлега. На противоположном берегу, время от времени, появлялись каменные формации, непохожие на те, которые были на нашей стороне реки. Слишком сильно я к ним не присматривался, но особо мощные каменные выходы к самой воде, в которых даже с середины реки были видны тёмные провалы и карнизы, меня очень заинтересовали. Конечно, мы дружно налегли с Хатаком на вёсла, и довольно скоро оказались на не широком каменисто-песчаном приступке перед изломанной и изрезанной гранитной стеной. Да-а-а, зная насколько крепка эта порода, страшно подумать, сколько миллионов лет секут эти камни дожди и ветер, жарит солнце и холодит мороз, чтобы довести их до такого состояния. Очень, очень интересное место. Гранит, как известно, разлагается на глину и кварцевый песок. В основном. А значит где-то ниже по течению, на одной из речных кос мы можем наткнуться на промытый и просеянный, самой природой, кварцевый песок. И вообще, сейчас уже поздно, практически темно, а вот завтра с утра стоит тут внимательно всё осмотреть. И утро нас не подвело! Я таки нашел то, на что я втайне надеялся. Я нашел слюду. В одной из бесчисленных трещин я наткнулся на самый ценный сорт слюды, так называемый «мусковит». Изогнувшись буквой «зю», ковыряя топором, я всё-таки умудрился извлечь кристалл почти правильной формы, квадрат десять на десять сантиметров. Почти прозрачный, с лёгким серебристым оттенком. О да, сюда я вернусь обязательно, и с нормальным инструментом. А ещё порадовала Соле. Вот несносная девчонка! Как только до неё дошел смысл моих лазаний по щелям и пещеркам, она тут же подключилась к этому делу с самым искромётным энтузиазмом. Наша, конечно, вина с Хатаком — недоглядели. Мотнулась туда-сюда и пропала, мы встрепенулись и давай бегать, орать, за сердце хвататься. Чу — слышим из узкой щели голос «Дядя Пётр, дед Хатак, посветить надо», и рукой машет. Мы ей мораль читаем, а она — «свет давай»!

Короче сделали маленький факел, передали ей и ждём. Вылезла, разжала кулачек, а на нём три кристалла. Уверен — это кварц. Один, молочно белый, другой почти прозрачный, и маленькая друза розоватых кристаллов. Красиво!

— Там таких много! — Улыбается довольная Соле.

И что вы прикажете делать, а? Только одно! Чмокнуть в курносый нос, и повесить шикарные бусы ей на шею из этих камешков!

Вот такие подарки преподнесла нам река Щедрая.

И вот сегодня мы испытываем свою первую лодку. Для пробного заплыва, сначала сели мы с Хатаком. Лодка идёт легко и уверенно. По-моему она даже и на пару сантиметров не осела в воду под нашим весом. Хорошо идёт, но пора и других покатать, а то кое-кто уже подпрыгивает от нетерпения. Народ в племени Горького Камня растёт дисциплинированный, но резкий, могут и вплавь за лодкой погнаться. Особенно Яр. Когда Соле рассказывала о наших, и особенно своих приключениях на лице брата можно было прочесть приблизительно следующее. «Сестра, я тебя, конечно, очень люблю, но Великие Стихии!!! Почему вся движуха мира проходит мимо меня!!!»

Потом долго гоняли впятером. Лодка держится на воде без проблем, мне кажется, в неё можно ещё человек семь-восемь запихнуть. То-то мы навели шороху среди уток да гусей, бесцеремонно вторгнувшись в их вековечное царство. С этого дня настало у птичьего племени тревожное время. Подкрасться, прикрываясь камышами, ранним туманным утром и подстрелить пяток уток или гуся, другого, стало совсем не проблемой. А рыба! На следующий день я поставил пару пробных вершей, богатырского размера, на показавшиеся мне перспективные места. Следующим утром поехали проверять, так еле-еле верши через борт перевалили. Про то, что туда попало, даже упоминать не хочу, остановлюсь лишь на двух позициях. Восемь стерлядок и два десятка угрей. Остальную рыбу можно смело за борт вываливать, ну кроме судака конечно, — мы всякую перхоть теперь не употребляем.

Стерлядь — сами понимаете, что за рыба! А едали ли вы копчёного угря? Я вот слышать слышал, а доныне не сподобился. Теперь попробовал. Что сказать его достоинства, ни на гран не преувеличены!

На этот летний сезон я не планировал никаких особых строительств. Единственное собирался подвести воду к жилью поближе, ну и выложить плитняком несколько дорожек по основным направлениям. Больно не понравилось мне месить грязь весной и осенью возле дома. Но это так, без аврала. Основным направлением деятельности я наметил на совершенствование быта. Нужно срочно заняться варкой мыла, свои-то запасы уже тю-тю. Считай одним щёлоком моемся, а народ к хорошему быстро привык, желает быть чистым и ароматным. Я вообще подозреваю, что первобытные люди ходят грязные да вонючие не от большой любви к такому состоянию, а по банальной причине незнания как с этим состоянием эффективно бороться. Вот Хатак утверждает, что как только он перестал вонять, скрадывать зверя стало намного легче.

Опять же, заготовки для лука прошли первичную обработку и более-менее правильную просушку. Можно приступать к изготовлению и лука и арбалета, тем более хорошие рабочие плечи раньше, чем к концу лета не сделаешь. А под это дело нужно изготовить клей. И если с рыбьим клеем всё довольно просто, то костный или мездровый сделать будет посложнее. А ещё хотелось бы попробовать изготовить целлулоидный клей, его, если постараться, вполне возможно изготовить из подручных материалов. Нужно поэкспериментировать с лаками и красками. А для этого получить скипидар и спирт, а значит нужно сделать самогонный аппарат. Да, про войлок не забыть. Короче, работы — начать да кончить! И огород никто не отменял, в этом году его площадь выросла раза в полтора-два. И в рукопашке ребята показывают хороший прогресс, помимо простых приёмов начал давать несложные связки, кое-какие приёмы с оружием, а уж Хатак со своим метанием всего, что можно так и газует на пятой.

И тут выясняется, что у нас будет прибавление в виде Батора со своей женщиной. И что-то мне подсказывает, что там и до детей быстро дело дойдёт. Хотел построить им дом, три на четыре, по принципу белорусских мазанок. А что, климат здесь мягкий, более чем позволяет. Наша землянка хороша, но как показала практика, даже слишком избыточна для местных реалий. А так, поставим опорные столбы, промеж двух плетней набьём саманной глины, снаружи и внутри, опять же ей обмажем. Крыша, печка, выход на улицу через небольшие сенцы, и прошу заселяться. Пол можно плитняком застелить, но это не критично. Может и извёстку раздобудем, не такой уж это редкий минерал. Я же практически ничего ещё вокруг не видел. Вон, оказывается, у нас под боком слюда есть. А что может найтись вниз по течению, а вверх? А на той стороне Волги? А в горы сходить, пошарить? Кто знает, что мы ещё найдём?

Да, слюда. Именно она и ввергла меня в новую авантюру. Решил я сделать большой, длинный дом и устроить в нём максимальное количество окон. Одну из фронтальных стен, и торцовых, уж точно постараюсь сделать из слюдяных окон. С самими окнами, конечно, придётся повозиться, но ничего сверхсложного там нет. Главное слюда. А она есть, и высокого качества. Сам дом метров пять шириной и метров восемь длиной. Ну и сенцы метра два, тоже с оконцами. Высота метра два с половиной, а остальная технология постройки как в мазанках. Только печь поставлю помощнее и подлиннее, а также полу-камин для готовки еды. И будет у нас и место для жилья, и мастерская, и вообще где потусоваться в плохую погоду. Нам этот дом полностью готовый необходим будет только через зиму, уж как-нибудь мы за это время управимся.

Чтобы все эти дела делались, нужно лишь правильно распределить усилия и употребить каждого человека на своём месте. Всё-таки маловато нас. Может я слишком подстёгиваю цивилизацию в отдельно взятом племени? Но ей богу, руки чешутся, так хочется улучшить нашу жизнь, я ведь знаю как. Именно в этом моя основная ценность. Я сам себя сдерживаю постоянно, чтобы не хвататься за всё сразу, всё равно толку от этого многого не будет. Знание русского языка намного ускоряет «цивилизациионные процессы». Все, в той или иной степени, говорят на великом и могучем. Кто-то лучше, кто-то хуже. Например, Хатак, старая жужелица, замечательно матерится, чисто, без акцента. Остальные слова коверкает безбожно, но что ему говорят, понимает отлично. У меня полное ощущение, что он просто прикалывается. Прогресс в языке за год хороший или даже очень хороший, но всё равно недостаточный. Мне необходимо чтобы меня понимали, когда я описываю сложные процессы, чтобы понимали специфическую терминологию, тогда, многое приобретёт смысл и глубину, а не простое обезьянничание, которое сейчас происходит. Ну, ничего-ничего, главное процесс идёт!

А, кстати, знаете кто у нас в племени главный? Я? Не угадали! Самый главный в нашем племени хорёк Васька! Вот так! Из полудохлого заморыша он вырос и отъелся в гладкого шустрого зверька. У него чёткая иерархия. Во-первых — здесь всё его! Ходит где хочет, лазает куда пожелает, спит там, где понравилось. Я — спаситель, удивительно но Васька помнит кто его спас, кормил, гладил, когда ему было совсем плохо. Поэтому мне позволяется почти всё. Гладить, играть, и даже, невероятные для других полномочия, оттаскать за шкирку, если он переполнил всеобщую чашу терпения! Повиснет безвольной тряпкой в руках, прижмёт уши и делает вид что раскаивается. Остальные ни-ни, враз за палец хватит. Ещё одна моя привилегия, предоставление пазухи для сладкого сна. Грудь вождя большая, теплая, отличное место.

Коленки Соле тоже неплохое место для послеобеденного отдыха. Целование в носик, все эти уси-пуси — это всё её! А ещё она гладильщица-чесальщица высшей категории доверия. У неё и гребешок для этого есть, и неважно, что его делали для, собственно, девочки. Теперь его применяют по правильному объекту. И да, с ней тоже можно поиграть!

Белка и Хват нормальные ребята. На них можно проехаться по окрестностям, чтобы ножки не утруждать, можно поиграть, а можно и укусить, тут как карта ляжет.

Хатак! Крайне, крайне подозрительный тип. Контакты с ним сведены до минимума. Очень подозрительный тип.

И все, независимо от их статуса обязаны кормить Ваську по первому требованию! Вот так вот! Кое-кто от моего попадания уже получил максимальные блага.

Однажды, в умной книге, я прочитал изречение, которое показалось мне очень интересным. Смысл изречения заключался в том, что если человек сидит на жопе ровно и не дергается, то реальность как бы закукливаеться вокруг него. Он перестаёт замечать даже те шансы, которые жизнь подсовывает ему под нос, и в конце концов она перестаёт их давать вовсе. И тогда человек перестаёт быть самостоятельным и становится зависим от любого внешнего изменения. Такой человек нежизнеспособен, и судьба его печальна. Но если человек стремится к чему либо, если он ставит перед собой задачи, то жизнь начинает подкидывать шансы для решения этих задач. Или какими-то ресурсами, или благоприятными условиями, или нужными людьми. Просто человек не всегда в состоянии разглядеть эти плюшки, вовремя понять — вот он, тот шанс, который мне нужен!

У меня было громадьё планов, у меня были пути их воплощения. Замечу, пути чёткие, проторенные, а не смутные тропки, по которым необходимо двигаться осторожно, на ощупь. И у меня не хватало людей. Причём не просто, каких угодно, а прежде всего пассионариев каменного века. Таких как Хатак, как Хват или Батор. И гдешь их взять? Таких во все времена было раз-два и обчёлся.

Как оказалось, таких искать не надо, такие иногда сами приходят!

Это случилось в середине июня. К этому времени мы уже сделали ходку за слюдой, прихватив попутно целую кучу кварца. Ходили на лодке с Хватом и Яром. В том каменном мешке оказалось их как в шкатулке драгоценностей! Вся маленькая пещерка, от пола до потолка, была усеяна кристаллами. Читал я про такое явление, ещё в той жизни. Правда как этот феномен называется, забыл. Да и бог с ним. Для меня всё-таки важней слюда!

Как-то ближе к полудню, на каменный обрыв вышел человек. Был он без оружия и держал повернутые открытые ладони к нам, что во все времена означало мирные намерения и желания общаться. И хотя тут не принято кидаться на первого встречного, но всякое бывает. Стало слегка тревожно.

— Хват узнай кто это, и что ему надо. — Распорядился я.

— И я пойду — засобирался Хатак.

— Нет, старый, если что, Хват отобьётся и отступит. Не зря же мы с тобой его учили. Ты же готовь все, что у тебя летает. Соле, Яр, будьте готовы по команде бежать к лодке.

Но, слава богу, всё обошлось. Скоро к нашему костру подошел, в сопровождении Хвата, мужик годов тридцати. Был он невысокий, кряжистый, перевитый сухими мышцами, с уверенной осанкой и прямым взглядом карих глаз, которыми он с большим вниманием и любопытством осматривал окружающее его. Ну, и традиционная борода веником и запашок, куда без него.

Прикоснувшись рукой к груди и слегка поклонившись, он глядя на меня произнёс.

— Хао, Великий шаман Горький Камень, я — Чёрный Лис, вождь племени Ходящих за Гору, но все называют нас племя Степных Псов.

— Хао, Чёрный Лис, проходи, присядь, расскажи, что привело тебя к нам. Соле, быстренько организуй нам угощение.

— Хао, Хатак!

— Хао, вождь.

Ага, знают друг друга.

— Великий шаман — продолжил Чёрный Лис, присаживаясь на пенёк и внимательно посмотрев на булькающий варевом на костре горшок — не так давно путь моего племени пересёкся с племенем Правильных Людей. Много интересных вещей поведали они нам о Великом шамане Горьком Камне, о том, что он делает, что говорит. Показали удивительные украшения и вот такой странный камень, в котором можно варить еду в огне.

— Знаешь ли ты о том, что в моём племени живёт мудрая або, (это что-то вроде почтенная женщина, бабушка), Видящая Светлый Ручей.

Бросив взгляд на Хатака, я удивился его активной мимике.

— Э-э, слышал, кое-что, но не так много.

— Да, я знаю, что ты из далёких земель. — Оценил мою тактичность Чёрный Лис. — Твой друг Хатак знает о ней намного больше, и конечно расскажет тебе потом. Я лишь скажу, что пришли мы сюда по воле её. Как бы не было интересно посмотреть на удивительные чудеса, которые я вижу здесь, но изменять привычный маршрут я всё же не стал. Но воля Видящей або, закон для многих больших вождей, а для меня и подавно. И вот я здесь. Моё племя стоит на Гостевой поляне, мы знаем о правиле двух, но может, ты позволишь, Великий шаман, Видящей або взять с собой её ученика, мальчика?

— Я с удовольствием приглашаю к себе Видящую або Светлый ручей к себе в гости.

— В таком случае, я сейчас иду за ней. — Удовлетворённо поклонился Чёрный Лис и тут же устремился на выход.

— А как же угощение — недоуменно и обиженно проронила ему во след Соле.

— Спокойно малышка, шурши дальше, скоро гостей прибавится. — Успокоил я её. — Так старый, кто такая Видящая або Светлый Ручей?

— О, это самая сильная Видящая живущая сейчас. Она даже сильней всех шаманов, которых я знаю. Может быть, если только ты, такой же сильный как она. Только по-другому.

Ну, на счёт себя я не обольщался, но бабуська реально заинтриговала.

— Я из твоих пояснений понял, что ничего не понял. Ты сам, лично, знаешь её?

— Пф-ф, конечно! Она такая же старая как и я, хотя я постарше буду. Когда-то Светлый Ручей была такая милашка! — Глаза Хатака заволокло поволокой приятных воспоминаний.

— Кгм!

— А? Ну, это да, знаком я с ней. Она, Пётр, странная, у неё все сынки да дочки! Невзирая кто они и сколько им лет! Такая же шутница как и ты, она тебе понравится.

— Кто такая видящая, Хатак?

— Э-э-э видящая — это та кто видит вещи такими, какие они есть на самом деле. Лучше пусть она тебе сама всё объяснит.

— Она и вправду в таком авторитете?

— Она в очень большом авторитете! Чёрный Лис правду сказал, её слово закон и для вождей и для шаманов. На самом деле, если кого и назвать ходок так это её. Я вот только в четырёх племенах пожил, а она даже не знаю во скольких. Видящая может пожить в одном племени год, перейти в другое, и там пожить три года, в другом, только сезон, до Осенней Охоты. Это честь и большая удача, если або Светлый Ручей остановилась в твоём племени. Она всегда предупредит, будет дождь или солнце, каким путём пойдут олени в этом году на весенние пастбища. Подскажет, какой корень или ягоду можно есть, если они незнакомы. Если ты заболел, то шанс остаться в живых, если тебя лечит Видящая або гораздо выше. А ещё она безошибочно укажет кто сможет стать шаманом. Я тебе больше скажу, половина шаманов её ученики, а остальная, ученики её учеников.

— М-да, это серьёзно. Скажи, мой друг, почему о таких вещах я узнаю так поздно?

— Э-э, ну ты не спрашивал, и вообще я думал, что ты знаешь о видящих. Разве у вас таких нет?

— Старый, есть — нет, но о таком нужно всё-таки рассказывать. Ладно, что уж теперь. Расскажи, почему Чёрный Лис называет своё племя Ходящие за Гору, а остальные Степные Псы.

— Ну так, это племя издавна уходит зимовать за Гору. Есть у них там маленькая долинка, есть в ней и ручей, и глубокие теплые пещеры. В этой долинке зима совсем теплая, там у них растёт такая ягода на дереве, синенькая, м-м, вку-усная. Был я там, хорошее место.

— Подожди, старый, синенькая ягода растёт вот такими — я показал пальцами, какими — гроздьями, и дерево скорее не дерево, а куст?

— Ну, да!

— Это же виноград, старый!

— Да? Не знал. И что?

— Пока ничего. — Вот так денёк откровений. Виноград! Стратегический ресурс! Но увы, пока ситуация как в басне про лису и виноград. Видит око, да зуб неймёт. — Дальше давай.

— Вот я и говорю, потому они Ходящие за Гору, но лет пятнадцать назад увязались за ними пара степных псов, подъедать, что за ними осталось. Совсем удачный год тогда на охоту был. Ну мелькают где-то там псы и мелькают, никому особо не мешают. Оглянуться не успели, а их уже больше стало, расплодились. Поначалу племя их сильно гоняло. Часто устраивали целые облавы, особенно когда охота плохая была. Убивали и ели. Псы разбегутся, а потом потихоньку снова собираются. Сейчас гонять их стали меньше, привыкли. Так и таскаются за племенем, только и пользы что, если Длиннолапый или Большой кот возле стоянки объявится, они такой вой устроят, всех на ноги поднимут.

Вот так — подумалось мне — собаки уже оценили выгоду проживания рядом с человеком. И подкормиться, при удаче можно, и вой поднять, когда серьёзный хищник нарисовался, авось люди за копья схватятся и дадут отпор, а собаки за их спинами отсидятся, они не гордые. Опять же волки или гиены близко к стойбищу не лезут — чревато. А вот человек, пока следующий шаг сделать не удосужился. Но он обязательно его сделает. И возможно я знаю кто!

— Вот так и поменялось название племени на Степные Псы, — тем временем продолжал Хатак — все их теперь только так и называют. Да и сами они уже почти привыкли.

— А приручить они собак не пробовали?

— Каких собак?

— Ну, эти псы ведь не волки?

— Нет, какие псы — волки! Псы они и есть псы.

— У нас как раз псов собаками называют.

— А-а. А как это приручить?

— Ну-у, это вон как Ваську мы приручили.

— Это чтобы псы жрали, спали и кусали, как наш хорёк?! Нахрен надо, такое счастье!

— Ну относительно Васьки ты старый не совсем прав. Ты заметил, что мышей и крыс мы почти не видим. Как думаешь, чья это заслуга?

— Ха! Так это его еда!

— Точно! Но почему он охотится тут, а не там или там — я ткнул пальцем в разные стороны.

— Э?

— Это же просто, старый! Здесь его дом! Его логово! Охотясь на своей территории, он тем самым бережет наше имущество. Вот скажи, нам нужно крысиное говно в пшёнке а?

— Не-не, говна нам не надо! Васька хороший! — пошел на попятную Хатак.

— А какая польза от псов, учитель? — заинтересованно спросил Хват. Вся гоп-компашка как всегда активно грела уши.

— Не обижая Ваську, скажу, что намного больше, намного. Но про это поговорим в другой раз. Вон и гости показались.

Видящая або Светлый Ручей действительно была неординарной старушкой! Да какой там к чёрту старушкой! Годиков этой женщине было, наверное, под сорок. И сохранилась она не в пример Хатаку. Невысокая, суховатая, можно даже сказать стройная, и подвижная. Палка, а-ля посох, служила скорее показателем почтенного возраста, некоего статуса, уж слишком картинно она на него опиралась. А как только забывалась, что с ней происходило регулярно, сразу становилось понятно, что этот посох ей как собаке пятая нога. Слегка волнистые, пепельные, а не седые волосы, были заплетены в две косы, вполне ухоженного вида. Лицо покрывала тонкая сеть мимических морщин, рождённых постоянной улыбкой человека радующегося жизни. Ведь жизнь, не смотря ни на что, классная штука! А ещё глаза! Живые, озорные, зелёные. Не как у нашей Соле, ярко-зелёные, цвета весенней травы, а насыщенного темно-зелёного цвета, цвета листвы позднего лета. А ещё грудной с хрипотцой голос. И ямочки на щеках. Да уж! Даже не представляю, во сколько тонн тротила была эта секс-бомба в молодости!

Балахонистый меховой чехол, висящие на шее шнурки с косточками, кожаный ремешок на поясе с болтающимися мешочками, черепками птиц и мелких грызунов, весь этот антураж, казалось, не имеет никакого отношения к этой женщине.

На её фоне совсем был незаметен крепкий парень лет четырнадцати. Парень как парень, чёрные волосы, чёрные глаза, правильные черты лица, вот только на палку, которую он держал в руках, опирался не понарошку. Что-то у него было серьёзное с левой ногой. Непрезентабельный кусок шкуры, обёрнутый вокруг бёдер, поддерживал кожаный пояс, на котором висел небольшой кремнёвый нож. За спиной болтался весьма объёмный мешок.

А Чёрный Лис вообще шел сзади и не отсвечивал.

Подойдя к плетню, который уже давно отгораживал сплошной стеной наше поселение, або заинтересованно остановилась и потыкав его посохом произнесла — Так-так, так-так!

Стремительно войдя на территорию, она словно не замечая наши представительные фигуры, внимательно окинула взглядом и дом, и навесы, и печь и различные механизмы с утварью.

— Так-так, ага! Ну-ка, ну-ка. — Она обошла застывшую в растерянности Соле. Взяв в свои ладони руку девочки, она на несколько мгновений застыла с прикрытыми глазами, затем привлекла голову к себе, зачем-то понюхала макушку, нежно провела сухой ладонью по бархатной щёчке Соле.

— Хороша дочка, хороша — вынесла вердикт або — Чувствующая она, но слабенькая, да. Слабенькая. Спит пока. Но мы разбудим её, да. Разбудим.

В момент, потеряв интерес к Соле она скользнула быстрым взглядом по Хвату и Яру и уставилась на Хатака. Расплывшись в мягкой улыбке, будто только что его увидела, проворковала.

— А-а, Хатак, старый безобразник, и ты тут!

Хатак резко засмущался, и ей богу покраснел! Ой, ой, ой! Тут чувствуются страсти!

— Хао, почтенная або!

— Почтенная або? — Видящая иронично изогнула бровь — Да ты шалун! Ну что, добегался!!!

Мэ-а-а — сразу не нашелся чего сказать старый охотник.

— Ладно! Не мычи! — або засмеялась грудным смехом — Всё равно ничего умного не скажешь!

И ещё раз — ой, ой, ой! Определённо, мне эта женщина начинает нравиться!

А потом она подошла ко мне. Близко. И знаете что? Она пахла! Тонким ароматом трав, едва уловимым. Удивительно!

Мы долго смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что чувствовала в этот миг она, а я словно провалился в зелёную бездну. Ух, сильные ощущения, хотя и непонятные.

Потом або взяла мою руку в свои ладошки и закрыла глаза. Постояв немного она, словно в трансе начала говорить.

— Сильный знающий, очень сильный! Самый сильный, каких я знала! Не видящий, не чувствующий, но знающий. Великий знающий! Да! Идущий Обратно!

— Идущий Обратно?! — открыв затуманенные глаза произнесла Видящая — Никогда не думала что увижу такого! что ж, Великий Знающий, — улыбнулась або — угощай уставшую женщину.

— Конечно, уважаемая Видящая Светлый Ручей, сейчас Соле всё подаст. Хват, Яр, быстро стол тащите, лавки, посуду.

— И это — Видящая щёлкнула пальцами — Великий шаман, давай так — я або, а ты — сынок! А то нам и поговорить не удастся, пока все титулы поименуем.

— Согласен або — улыбнулся я. Нет, определённо мне эта женщина нравиться всё больше!

Угощение удалось! Густой мясной гуляш. Свежая зелень с огорода, редиска, даже первые огурцы уже появились. Мягкая отварная стерлядь. Копчёные ути. Чай с кленовым сиропом. За такой стол и в моё время приличные деньги выложишь.

И всё культурно в тарелочках, кружечках, да ложечкой, а не руками из вонючего кожаного мешка. Короче произвели впечатление. Або ела не спеша, положив какой кусочек в рот, иногда замирала с прикрытыми глазами, словно анализируя, что же ей попало на зубок. Удовлетворённо качала головой. Нравилось!

Чёрный Лис и ученик Видящей або Крук, что значит — ворон, как себя не сдерживали, получалось плохо. Еда только улетала. И я их понимаю. Да.

А потом Видящая заявила, что пойдёт и всё внимательно здесь осмотрит и про всё расспросит. И помогут ей в этом Мудрый Хатак, прям так и сказала, Соле и все остальные в общем тоже. А вот мне очень нужно поговорить с Чёрным Лисом. А и правда, у нас таки есть о чём поговорить. Мудрая женщина.

— Ты — вождь, я — шаман, э? — предложил я формат предстоящего разговора, а то действительно, пока со всеми этими «Уважаемый вождь Чёрный Лис, Великий шаман Горький Камень» мы до важного так и не доберёмся.

— Согласен! — поддержал Чёрный Лис.

— Говори прямо вождь, и я буду говорить прямо!

Чёрный Лис пристально посмотрел на меня, но я спокойно встретил этот взгляд.

— Мудрая або ничего не делает просто так. Когда мои разведчики сказали что, в дне хода появились Правильные Люди, она сказала — Идём на встречу — и я повёл своё племя навстречу, хотя и не планировал этого. Там мы увидели много удивительных вещей сделанных тобой и услышали много удивительных историй про тебя. Або сказала — Идём к Горькому Камню! Она Великая Видящая, ей ведомы дороги, по которым ходят судьбы человеков, мне ли спорить с ней, но.

— Я вождь своего племени, и я должен заботиться о нём. Если суждено прийти к Великому шаману который делает такие замечательные вещи, надо узнать, как и нам получить, хотя бы немного того, что нам показывали. Мы стали узнавать, что нужно Великому шаману, и узнали. Мы зимуем, там, где высокие камни вздымаются в небо. Там много разного камня. И один из них очень нужный, это кремень. Моё племя делает очень хорошие наконечники, ножи и топоры. Степные Псы всегда делали их хорошо, может быть даже лучше всех. Я выменял на них всю шерсть, которую собрали Правильные люди, все рога Длиннорога но, даже ребенок понимает, этого очень мало. — Чёрный Лис сделал небольшую паузу — Может шамана интересует кремень? Может ещё что? Что-то что, мы можем сделать или достать?

Да вы батенька — продуман! Настоящий предприниматель каменного века. Раз невозможно отмазаться от похода туда, куда идти не собирался, то нужно хоть пользу от этого извлечь. И это в принципе неплохо! Да что там — это хорошо!

— Не волнуйся вождь, у тебя есть, что мне предложить.

Дальше мы для начала выяснили, сколько человек у Чёрного Лиса. Охотников он знал точно — семнадцать, ещё пять юношей скоро ими станут, а вот дальше дело пошло туже. Есть женщины, есть дети, есть совсем немного стариков. Да, они все есть, и даже нужны но, как бы второстепенны, ведь главные кто? Правильно, охотники! В каком-то смысле он прав. Уменьшись количество охотников до определённого критического предела и всё, племя начнёт голодать, ослабнет и вымрет.

Короче, путём сильного умственного напряжения мы всё-таки определили приблизительную численность в шестьдесят-семьдесят человек. Я так понял что, пока уважаемая або не даст отмашку, никто никуда не пойдёт. А значит можно пристроить граждан неандертальцев кое, к каким проектам.

— Что ты хочешь получить, вождь?

— Как вождь, вот тут — он коснулся головы — я знаю что нужны, прежде всего, те маленькие копья, которые летят так далеко и метко. И нужна глиняная посуда, — я правильно называю? Плетёные корзины, очень удобная вещь, тоже бы взял. Всё это нужно для племени. Но помимо того, что я вождь, я ещё и мужчина — он прикоснулся к груди, тяжело вздохнул и замолчал.

— Что, пилят?

— Пилят?

— Да, пилят. Хотим бусы! Хотим серьги! Хотим гребешки, фибулы, пуговицы. Хотим, хотим, хотим!!! Жи-жи, жи-жи! — Я изобразил рукой процесс пиления — Пилят!

— Очень пилят! — Вздохнул вождь — Совсем пилят!

— Что ж, вождь, я понял твои хотелки, теперь давай поговорим о том, что нужно мне.

И вот тут я загрузил его по полной. Сказал, что кремень возьмём, шерсть и рога тоже — это понятно. Нужна собака, причём живая и здоровая, причём сука, которая ждет щенков. Вождь выпучил на меня глаза, но плюс ему, не стал даже спрашивать для чего это мне, только кивнул головой и сказал, что будет думать. Также я хотел припахать часть охотников на перенос бревен, которые мы напилим для будущего дома, Ну и в запас, пусть пока сохнут. Копать ямы, я решил сделать два погреба прямо в длинном доме. А что, пока есть раб сила. Женщин пристрою к шерсти. Её надо перебрать, промыть, распушить и пустить на войлок. А ещё они будут резать камыш, вязать маты и основу для крыши. Детей среднего возраста отдам под чуткое руководство брата и сестры, кто-то будет готовить саман, кто-то собирать мох и заготавливать лозу, а кого-то приставим к огороду под строгим присмотром. Я всех, всех припашу. А сам буду только контролировать, растекаться мыслию по древу и заниматься творчеством.

Вождь от таких планов только макушку почесал. Всё, говорит, это здорово, вот только кто же еду будет добывать, если все будут у меня работать? А я отвечаю, мол, не ссы, вождь. Рыбой и утками с гусями я тебя завалю. Твои как, на рыбно-птичьей диете продержаться несколько дней? Очень продержаться, говорит, особенно если их сварить в горшках или покоптить. Ушлый дядя, но и я не лыком шит. Как варить и коптить покажу, а там пусть сами крутятся, как хотят.

Короче, договорились.

Глубокая ночь. У рдеющих углей умирающего костра сидят два человека. По стандартам двадцать первого века, люди зрелого возраста, можно сказать, самый расцвет. По нынешним временам уже старики. Старики, да! Но только прожитыми годами, опытом, да телом, но ни как не душой. Возраст души не зависит от тела. Можно быть ребенком с душой старика, можно стариком с душой ребенка. Можно даже жить вовсе без души. Бездушным идти по жизни проще. С душой намного сложнее. Да, сложнее. Но с душой человек живёт, а без неё лишь только существует.

Тихий разговор.

— Скажи, почему, мой Зайка?

— Мой Зайка. — Старик грустно улыбнулся — В этом мире уже не осталось никого, кто бы помнил моё детскоё имя, мой Ручеёк.

— Когда-то, ты очень сердился, когда оно звучало.

— Но только не из твоих уст.

— Я знаю. Так почему? Почему ты покинул меня, почему оставил свой Ручеёк, из которого мог пить бесконечно.

— Так много времени прошло — старик опустил голову — Некоторые называют меня мудрым. Наверно это так. Надо же за эти годы набраться хоть чуточку ума. Раньше я не смог бы ответить на твой вопрос, почему? А сейчас наверное потому что ты подавляла меня, мой Ручеёк. Ты Великая Видящая, почёт, уважение, любовь! Я ревновал, да! Но не это главное! Главное что я был недостоин тебя. Весеннему Зайцу было недостаточно быть ловким и умелым воином и удачливым охотником, ему надо было сделать нечто, чтобы подняться к тебе, совершить такое, чтобы стать вровень. Так я стал Ходоком. В определённом смысле я — знаменитость. А ты, как и прежде — Великая Видящая!

— Глупо.

— Глупо, да. Долгая, долгая жизнь! Я так и не увидел ни одного мужчину, который смог бы стать вровень с тобой. И сам не стал. А значит, только ты имела право выбирать себе достойного.

— Ты всё-таки стал мудрым, мой Зайка.

— Увы, мой Ручеёк, слишком поздно, слишком.

Рдеющие угли, бескрайний звездный купол, дыхание жизни девственного мира. Возможно два старых человека с молодыми душами говорили не так красиво? Наверное. Это не важно. Иногда люди вовсе могут говорить молча. Трагедии человеческих судеб не зависят от времени. Пусть говорят, как могут.

— Ты избегал меня.

— Да. Тяжелее всего это было на Осенней Охоте. Видеть тебя уже мука.

— Мне было больно.

— Прости. Но ты, тоже никогда не приходила в племя, где я жил.

— Хм.

— Да, понимаю. Видно годы не сильно прибавляют ума твоему Зайке?

— Прибавляют. — Мягкая улыбка в ответ — Чу-уть-чуть. Совсем чуть-чуть.

— Ну, хоть так.

— Почему ты не убежал в этот раз?

— Как говорит Пётр — «От судьбы не убежишь». Не знаю, сколько мне осталось, но я вдруг так захотел увидеть тебя, хотя бы ещё раз, услышать твой голос. Так захотел! И ты пришла! Судьба.

— Когда я читала смутные знаки, по каким тропам мне двигаться дальше, что-то толкнуло меня навстречу с Правильными Людьми. И я узнала много интересного о шамане Горький Камень, ты же знаешь, такие люди всегда меня интересовали, а когда я узнала что, другом шамана является один глупый Зайка, я не стала читать больше ни каких знаков и поспешила сюда.

Помолчали.

— Скажи, Ручеёк, у нас с тобой были дети?

Глаза женщины широко раскрылись от удивления.

— Это неожиданный и странный вопрос, почему ты задаёшь его?

— Понимаешь, Пётр очень мудрый и странный шаман. Его мудрость и странность, не такая как у нас. Вечного бродяги Хатака, или Видящей Светлый Ручей. Иногда он говорит совсем непонятные вещи, но чем больше думаешь над ними, тем больше осознаёшь их правильность. Пётр часто говорит — «Каждый ребёнок должен знать своего отца, а отец своего ребёнка. Отец должен любить своё дитя, беречь и воспитывать. В моём племени каждый ребёнок будет знать кто его мать, кто отец, кто брат, сестра, дядя или тётя!» Я очень, очень много думал над этим, и ты знаешь, он прав! Да, прав! А ещё он говорит — «Дети — это наше продолжение».

Старик взял ладошки женщины в свои ладони и заглянул в глаза.

— У нас были дети, Ручеёк?

— Да. — Одинокая слезинка скатилась по щеке. — У нас был сын. Быстрый Ветер. Красивый, смелый, сильный и ловкий! Весь в своего отца. И умный, в свою мать. Он погиб в сражении племён, в том последнем, когда бились против Старых людей.

— Я был там! Был!

— И возможно сражался плечом к плечу со своим сыном!

— Чёрт! Чёрт! — старик ударил кулаком в ладонь. — Пётр прав! Прав! Отцы должны знать своих детей! Должны! Может быть если бы я стоял рядом я я, не знаю!

— Не кори себя, случилось так, как случилось и этого не изменить.

— Нельзя войти в одну реку дважды. Так говорит Пётр.

— Мудро. Расскажи о нём.

— Да, я расскажу о нём тебе всё, мой Ручеёк.

Растечься мыслию по древу не удалось. Контроль над процессом — наше всё! Пока всем показал, что и как делать, пока наладил взаимоотношения с трудящимися, пока то, пока сё. Хорошо, что на каждый участок у меня есть «опытный специалист», который сразу стучит мне, ужасному, и я тут же произвожу коррекцию. Не сказать, что работа в руках первобытных людей прям «горит» но, при определённом контроле, дела идут! Что радует.

Счёт по фингалам полученным и розданным 3:12 в пользу Яра. Очень хороший результат. Вот что они делают, тренировки животворящие. Выяснение всех спорных моментов кулаком, общепринятая кроманьонская практика. В данном случае Яр доказывает не право сильного, а право умного. Право командовать, право указывать, как делать, потому что, знает как. У Яра с пацанами и начинается с классического — «Умный, что ль», и прям в глаз — н-на! Знакомо, неправда? У человечества и через пятьдесят тысяч лет такое встречается! Но слава нам, человекам, мы не стояли на месте, мы эволюционировали. И доэволюционировались до такой степени, что любой трижды дурак, сможет отдавать самые дебильные распоряжения, если у него за спиной крутой папа, звезды на погонах крупнее твоих или еще чего подобное. Очень сомнительное достижение цивилизации. И главное, в глаз не дашь!

Я в эти пацанские разборки особо не лезу, единственное смотрю, чтобы перевес во время драки был не слишком большой со стороны пришлых.

Хват, тоже не отстаёт. Уже на второй день, после того как пришли Степные Псы, подкатил ко мне со всем вежеством, и алея ушами попросил пару безделушек. Для чего — понятно! Конечно дал. На утро припёрся с замечательным бланшем, ободранными кулаками и прекрасным настроением.

— Ну! — сказал я.

— Трое, учитель.

— Сразу?

— Да.

— Из за чего? Или может быть точнее — кого?

— Э-э-э.

— Понятно! И?

— Я не подвёл вас, учитель!

— Молодец!

В общем, племя Русов с племенем Степных Псов подружилось.

А ещё я много беседую с Видящей або. Да и не только беседую. И эти беседы серьёзно подкорректировали виденье мира, окружающего меня.

Только ближе к концу третьего дня або начала свой первый большой разговор со мной. Умная женщина давала время наладить мои проекты и не лезла под руку. И как только всё более-менее заработало, взяла меня в оборот. Надо заметить, что если все, без исключения, Псы только работали у нас, а ели, спали и всё остальное делали у себя на Гостевой поляне, то або и её колченогий ученик плотно прописались и у нас, и за столом, и в шалаше для гостей, который мы быстренько привели в порядок.

Я как бы и не против. А остальные. Надо видеть, какие, взгляды бросают друг на друга Хатак и Светлый Ручей. Мобильник заряжать можно. Хват и Яр почтительно благоговеют, А Соле эх! Буду честен, я слегка ревную. Хотя и понимаю, что это глупо. И всё это за три дня! Потрясающая женщина!

Ещё весной мы сделали лёгкий навес из камыша и установили под него стол и лавки, а себе и Хатаку я сплёл из лозы по удобному креслу. Вот теперь я и зависал в нём, попивая травяной взвар, из большого глиняного чайника, и размышлял — чего, куда и сколько.

— Хао, сынок — поприветствовала меня або, усаживаясь в такое же кресло напротив меня. Крук же, поздоровавшись, скромно притулился на краешек лавки. Або по-хозяйски налила себе взвара в пиалу, стопка которых стояла тут же на столе, подлила себе кленового сиропа из маленького чайничка, размешала ложечкой, отпила глоток и прикрыв глаза резюмировала.

— Ммм — хорошо! Да! Хорошо! — Открыв глаза и пристально посмотрев на меня, сказала. — Спрашивай.

Что ж, желание женщины для меня закон.

— Кто такая видящая?

— Не так просто ответить на этот вопрос, сынок. Хатак говорит, что твой язык больше и богаче. В нём много правильных слов. Если бы я знала его, может я сумела объяснить лучше, но и тогда было бы не просто. Поэтому я буду показывать. Крук, — обратилась она к парню — покажи свою ногу.

Крук, молча, вытянул изувеченную ногу вдоль лавки.

— Посмотри сынок, что ты видишь?

Я бегло осмотрел корявый рубец неровно зажившей плоти. И судя по цвету шрама, заработал он его года два назад. Я пощупал ногу, даже без медицинского образования было ясно, был перелом.

— Я вижу, або, что нога была сломана. Этот шрам, возможно, следствие открытого перелома, это когда кость вылезает наружу. Кость приставили обратно, но не вытянули, и они срослись неправильно — я показал как руками — боком. Скорее всего, именно поэтому нога стала короче.

— Да, да всё так. Этот пострел упал с камня, кость вылезла из ноги. Если бы меня не было рядом, он бы умер. Хорошо, что это случилось на зимовке. Он долго лежал. Я не раз лечила сломанные кости, но там они не вылезали из мяса, и тем более на ноге. Он первый, кто у меня выжил с такой раной, остальные всегда умирали. Да, он выжил, и очень благодарен мне, но до сих пор считает, что я зря спасла его жизнь. Ведь теперь он не сможет стать Великим Охотником — с сарказмом процитировала она кое-кого. На что парень промолчал и только плотнее сжал губы.

— Да? А я вот вообще никакой охотник, и нисколько об этом не переживаю.

Крук подозрительно покосился на меня.

— Да, да. Можешь у Хатака спросить.

— Ты сможешь что-то сделать с ногой? — Вернула разговор в нужное русло або.

— Нет. Здесь уже поздно что-то делать.

— Но можно! — убеждённо настаивала або.

— Да, можно, но сразу предупреждаю, такую операцию я сделать не смогу. Надо разрезать ногу, сломать кость, срубить костяной мозоль, поставить кости правильно, зашить и положить на растяжку.

— Растяжку?

— Привязать к ноге ремень, а к ремню камень, чтобы кости опять не сместились и долго, долго лежать.

— Если сразу привязать растяжку, нога стала бы нормальной? — сразу уловила суть або.

— Верно, почтенная.

— А теперь скажи, сынок, ты видишь сросшиеся кости?

— Нет.

— Но ты об этом просто знаешь!

— Ну, да. А что уважаемая, ты видишь кости?

— Я? Да! Я вижу неровную шишку, серо-зелёного цвета. Вижу перекрученные вены, по которым струится руда жизни. Вижу как мышцы вот тут — она ткнула в шрам — тонко гудят, словно тихие пчёлы и сжались вот так — она сжала сухой кулачёк.

— Мышечный спазм — непроизвольно пробормотал я.

— Ты видишь?

— Нет. Знаю.

— Вот! — Обрадовалась Светлый Ручей. — Вот! Не видишь, не чувствуешь — знаешь! Ты — Знающий!

Любая видящая, как правило, и чувствующая. Я, самая сильная, по крайней мере, про меня так говорят. Я вижу, я чувствую, но очень часто не понимаю, что я вижу, что я чувствую. Ты мне расскажешь об этом!

Ты — Видящая обличительно ткнула в меня пальцем — Горький Камень — Великий Знающий. Я наконец нашла то, что так долго искала.

Всё! Абзац! Или звиздец!? Меня нашли! Бабка с пацаном, как я подозреваю, остаются жить у нас!

Очень трудно рассуждать о высоких материях на языке, в котором всёго-то слов пятьсот. Трудно, но если очень нужно, то можно. Медленно, сложно, кривя рожи и загибая пальцы, но всё же двигаться вперёд.

— Сейчас я покажу тебе сынок, что такое чувствующий. — Сказала Видящая на следующий день. Там же, в то же приблизительно время, но с присутствием Соле. — Принеси что-нибудь незнакомое нам.

— Малышка, а ну-ка принеси тот кусочек мыла — сказал я по-русски Соле.

Девчонка мухой метнулась и принесла на ладошке, совсем крохотный кусочек хозяйственного мыла. Жалкие остатки былой роскоши.

— Вот! — сказала Соле, передавая его Круку.

— Сынок, скажи нам, что ты чувствуешь?

Крук подержал кусочек мыла промеж ладоней, прикрыв глаза, несколько раз глубоко вдохнул его запах, посидел, задумчиво глядя на него, потом осторожно лизнул. Положив мыло на стол, он ещё некоторое время смотрел на него.

— Это сделано из жира. Жир нужно долго-долго держать в воде с деревом, котороя стоит на огне в горшке и э-э.

— Кипит. — Подсказал я.

— Да, кипит. Жир разделится на два. Чтобы стать таким — парень указал на мыло пальцем — нужно добавить что-то ещё. Если на это полить воды, он станет скользким и начнёт отгонять маленьких духов.

— М-да! — я был, мягко сказать, удивлён. — Соле, солнце моё, быстро неси те деревянные заготовки, ну которые я давно стругал.

— Я поняла, дядя — прокричала она убегая.

— И давно это у него так?

— Сильный чувствующий — улыбаясь отозвалась або — не самый сильный, но сильный.

Вернулась Соле, притащив охапку деревянных заготовок. Шесть штук на луки, две на самострел и мощные плечи для станкового арбалета. Разложив всё это на столе, я принялся объяснять.

— Эти палки когда-то станут луками. Они должны будут резко сгибаться и выпрямляться. И так много-много раз, скажи, какой из них будет делать это хорошо?

Крук снова начал шаманить. Нюхал, гладил, попросив согнуть водил над напряженным деревом рукой. Наконец, сказал.

— Это сразу сломается.

— Почему?

Парень неопределённо пожал плечами.

— Молодой пока — встряла або — мало опыта. Здесь — она ткнула в точку на заготовке — хотел родиться сучок, и не стал. Почувствуй!

— Да, уважаемая — проводя ещё раз рукой по дереву, кивнул головой парень — да, чувствую. Этот — показал дальше — тоже сломается. Ма-аленький червячок прогрыз норку. Этот — он на секунду задумался — этот будет разгибаться мягко.

Все правильно, мелькнуло у меня, это орех. Бъёт мягко, самое под женскую руку.

— Этот очень сильный — показал Крук на тисовую заготовку и замолчал, глядя на меня.

— Парень — я был поражен — да ты ходячий сканер! Тебе цены нет!

— ?

— Я говорю, зачем тебе становится охотником, пусть даже и великим? Тут и так все поголовно одни охотники, а ты такой кстати, або, а сколько вас таких?

— Мало, совсем-совсем мало! Да! Такой сильный сейчас один, остальные слабее, намного. — Або показала три пальца. — Был самый сильный, сильнее сынка, но умер. Совсем старый. Давно. Я сама тогда была как сынок.

— Вот, видишь! Поверь, не быть великим охотником это не конец жизни.

Опустив голову и плотно сжав губы, парень молчал. Он вообще был хмур и малоразговорчив.

— Хорошо — я хлопнул ладонь постолу — какого зверя тебе надо добыть, что бы ты сам себя посчитал охотником?

Крук испытывающее посмотрел мне в глаза, и выдал.

— Большого Кота!

— Э-э нет, дружок! Так дело не пойдёт. Большой Кот сам охотник, а схватка между охотниками это уже бой, но ты же сказал, что хочешь быть охотником, не воином. Так что не пойдёт. Называй другого зверя.

Парень смотрел на меня взглядом обиженного ребёнка. Что ж ты хотел, я старый демагог, за слово зацеплюсь, враз наизнанку ситуацию выверну.

— Ну, давай, рожай! И только не говори, что тебе нужно завалить мамонта в одно лицо!

По мелькнувшему в глазах выражению парня, подозреваю, именно это он и хотел ляпнуть.

— Я хочу добыть Большерога! Сам, вот этою рукой! Один! — с вызовом выкрикнул он.

Ну вот и чудьненько, то что мне и нужно.

— Я шаман Горький Камень, клянусь, что как только ляжет снег, Крук, сам, один, собственной рукой убьёт большого Большерога! — И резко ткнув пальцем ему в грудь, заорал — Ты готов делать ради своей мечты всё, что тебе скажут!

— Да-а-а — проблеял от такого напора ошеломлённый парень.

— Не слышу!!!

— Да! Да! Я готов!!! — подскочил он на ноги.

— Слово сказано! Слово услышано! — припечатал я ладонью постолу.

— Теперь так — продолжил я спокойным голосом — Будешь делать всё, что тебе говорит уважаемая Видящая, всё, что говорю я, и всё что скажет Хатак. Ты понял меня?

— Да — парень кивнул головой, и непроизвольно коснувшись ноги попытался задать вопрос — но как же.

— Я сказал, делай что укажут! И ты убьёшь своего Большерога. Завтра мы, уважаемая або, варим мыло. — У меня уже всё давно к этому готово, да всё не досуг, а тут как на заказ, такой интересный кадр нарисовался. — А сейчас, дружок, поступаешь в полное распоряжение к Соле. Малышка, припаши его по полной по костровым делам. Ну, ты поняла.

— Я поняла, дядя Пётр!

— Спасибо — Або посмотрела в след своему ученику — Эта его идея Я так ничего и не могла с ней поделать! Я верю тебе сынок, ты не обманешь моего мальчика. Даже не буду спрашивать как, сама всё увижу. Но всё-таки, нога.?

— А для ноги, або, мы сделаем ортопедическую обувь!

— Э?

— Увидишь, уважаемая, всё увидишь.

Всё-таки очень странно, мягко говоря, наблюдать за тем, как два первобытных экстрасенса воспринимают процесс мыловарения. Я знал, теоретически, а они ощущали его изнутри. Я лишь старался объяснить, как мог, что они видят и почему. Я и сам сварил бы мыло, однозначно, не с первой попытки так со второй, не со второй так с третьей, путём научного тыка подобрав, рано или поздно, нужную температуру, соотношение ингредиентов и вообще. Но не с этими людьми!

Больше огня, меньше огня. Сильней мешать, медленней, пора сыпать соль и сколько, сейчас добавить хвойное масло или позже. Я знал как надо, а они чувствовали и видели. Как не крути, а то разные уровни восприятия. Какой из них лучше? Самый правильный ответ — три в одном! Ух! У меня даже мурашки по коже, от того что, мы можем теперь наворочать!

Варка мыла дело не быстрое. О многом мы тогда успели поговорить. Тогда же я и выстроил для себя приблизительную модель, со всеми этими видящими и чующими, которую со временем я дополнял лишь деталями.

Итак, на вершине пирамиды стояли Видящие. Каждый видящий, как правило, был и неплохим чувствующим. Видящих совсем мало. Чувствующих чуть больше. Каждый чувствующий обладает той или иной степенью видения, ну и конечно, люди из обеих категории имеют разную собственную силу. Знающих практически нет. С точки зрения современности, нормально образованные люди двадцать первого века все поголовно — Великие Знающие! Просто сейчас накопленный опыт человеком мизерный! Да и передача его затруднена. Человек, придумавший что-то новое, может так и не успеть передать это, кому-нибудь другому, просто потому, что этого другого может рядом и не оказаться. Человеческий консерватизм и инерция это мощная сила. Если вы думаете, что люди, в своей основной массе, с радостью хватаются за всё новое, вы сильно заблуждаетесь. Почитайте историю. Фразочки типа — «Так никто не делает», «Так завещали нам пращуры» или «Что дедам было хорошо, то и нам сгодиться» так и сыпятся из неё. А ещё в ней полно примеров, когда особо умных камнями побивали. Как сказал Иван грозный про изобретателя крыльев — «Посадил на бочку с порохом, пущай полетает»! И именно по этой причине, как я уже говорил, я и не стал оставаться в каком-либо племени. Бодаться с инерцией мышления толпы народа? Нет уж, увольте! По щелчку пальцев мужики бросят охоту, без которой они жизни не мыслят и кинутся глину месить? Ну-ну!

Что-то можно сделать только так, как у меня. С огромной личной мотивацией. С теми, кто ради достижения своей собственной цели будет делать то, что мне надо. Вот как Хват! Или теперь ещё и Крук.

Что-то я опять растёкся мыслею по древу. В общем, я — самый крутой Знающий. И как раз видящие и чувствующие сейчас активней всего накапливают опыт знаний. Заиметь меня с моими знаниями для або Светлый Ручей, это все равно что, заиметь её же для современной металлургической или химической лаборатории. Она будет сидеть и смотреть в какую нибудь колбу да рассказывать что, там происходит, а они записывать за ней, трактовать, комментировать и офигевать!

Вот как сейчас! Смотрит на горшок, в котором мыло варится, и рассказывает что там видит. Хотел бы я так? Конечно!!! Но не дано. А требовать что бы мне что-то объяснили Увы! Невозможно рассказать слепому как выглядит радуга, а глухому «проиграть» на пальцах фуги Баха! Да и что париться? Человечество использует вещи и явления, которые не понимает направо и налево, и ничего, чувствует себя неплохо. Вот и я буду также. Або видит, парень чует, я знаю, вот и сольёмся в триедином экстазе и устроим шоколадную жизнь в отдельно взятом племени!

— Большое дело, сынок, это твоя глиняная посуда. Да! Большое. Я вижу, как много силы в разных травах есть, а достать её из них не получается, Да, не получается! Но горячая вода — она покачала головой — Я пробовала, как ты говоришь — кипятить, да? Кипятить в кожаном мешке. Совсем плохо получалось.

— Потому або, что камни при нагреве тоже выделяют вещества, и совсем не те, которые необходимы в растворе из трав. Опять же, поддерживать температуру нагрева в мешке невозможно, а это очень важно при температурной обработке.

— Температурной обработке?

— Вам, уважаемая або, с вашим учеником, придется выучить язык. Иначе я просто не смогу вам многого объяснить.

— Не волнуйся, сынок — улыбнулась або — ты удивишься, как быстро могут учиться такие как мы, с мальчиком — она положила руку на плечо Крука.

Мы «чаёвничали» за столом поздно вечером всей дружной компанией. Так у нас последнее время заведено. Собираем малый бредлам, подводим итоги, кто и что сделал, что нужно сделать. Сегодня на столе, помимо чайного сервиза, лежало восемь брусков хозяйственного мыла. Желтоватого, с тёмными прослойками и лёгким сосновым запахом. Первый блин, и абсолютно не комом! Уже опробовали, прекрасно мылит и отмывает. Это несомненный успех! Все почтительно внимают беседе двух мудрых, идущей за столом.

— Ты много знаешь о травах сынок?

— Увы, або, мало, очень мало. Там откуда я родом, знания о травах это огромная наука, Огромная как вот эта Волга. А я знаю не больше чем в этой пиале.

— Но что-то знаешь? — Скорее утверждающе, чем вопрошающе уточнила або.

— Что-то знаю! — я улыбнулся. Настойчивая мадам. — Например, полезные вещества можно извлекать возгонкой, концентрировать испарением, настаивать, например, на спирте.

— Ну вот! — удовлетворённо улыбнулась Видящая — Хаживала я в своей жизни неясными тропами, на которые указывали и более смутные знаки, а тут дорога светлым днём.

Мы посмеялись.

— А сейчас, спой мне, сынок.

— Э-э-э — я был удивлён. Не иначе Соле раскололась, мерзавка. — Зачем тебе это або? Певец из меня не так чтоб очень. Да и не пойметё вы, о чём я пою.

— Ты спой сынок, спой. Чуется мне не всё так просто с этим пением, ой не просто.

Спеть? А собственно чего ломаться? А и спою! Вот только что? Нужно что-то ритмичное, на голос. А пожалуй из «Любе» про коня подойдёт…

Выйду ночкой в поле с конём Ночкой тёмной тихо пойдём Мы пойдём с конём по полю вдвоём Мы пойдём с конём по полю вдвоём

Видящая замерла закрыв глаза и впитывая звуки, интонации, тембр. И все остальные застыли, особо мои, кто по русски понимает.

Ночью в поле звезд благодать В поле ничего не видать

Ух! Как меня-то самого шибануло. До слезы! Тоска-кручина о России-Матушке спала в душе, как будто и не было, а открыл щёлочку она и выплеснулась потоком бурным.

Пой, златая рожь Пой, кудрявый лён Пой о том, как я в Россию влюблён Пой, златая рожь Пой, кудрявый лён Мы идём по полю с конём

Отёр ладонями слезы с лица, что уж теперь. Вокруг потрясённая тишина.

— Да-а, сынок! — Або открыла глаза и пронзительно посмотрела на меня. — Слова, говоришь не пойму? А оно точно надо, всегда слова-то понимать? — Она покачала головой — Ох не просто, не просто это пение! Ты почувствовал, мой мальчик?

— Да, Видящая, это — Крук никак не мог найти нужного слова — это сильно!!!

— Эх, уважаемая — я в сердцах махнул рукой — сюда бы аккордеон какой, или хотя бы барабан с жалейками.

— Барабан? Жалейки? Ну-ка, сынок, расскажи что это, поподробней.

Без малого две недели Степные Псы погостили у нас. Видно было, что работа которую им пришлось делать всё же не вызывала искромётного энтузиазма. Слишком новые и непривычные ощущения она приносила.

Тем не менее, сделали они немало. Прорыли пятидесяти метровую канаву от стены с выходом воды до лагеря. Выкопали в самом лагере две ямы в полтора метра шириной и в метр глубиной и обложили дно и стены камнем. Получилось как бы два круглых бассейна один за другим. Над первым поставили навес. Теперь сделаю систему сбора воды, пущу её по канаве, обложенной камнем, и в первом бассейне будет у нас вода для питья, а в нижестоящем для всего остального.

Установили каркас длинного дома. Обвязали обрешеткой крышу и покрыли её всю толстенными камышовыми матами. Теперь у нас есть огромный навес, хоть скачи. Но скакать я там не собираюсь, потому что под ним уже лежат две половинки расколотого бревна. Семиметровые заготовки с шириной плоской поверхности в полтора метра. Ух, и намучались мы с ними. Пока срубили, пока раскололи, еле-еле дотащили. Если бы не толпа мужиков, я бы вряд ли рискнул на такую авантюру. А тут всё сложилось как нельзя кстати. И навес большой появился, и брёвнышки было кому поднести. Возжелал я сделать катамаран, да чтоб под парус. Теперь у Хатака появились кремневые желваки и помощники, наделают они рубила да топоры и будем мы потихоньку всю зиму править корпуса.

Но самое главное, что как только я просёк, что Видящая остаётся у нас, я ударно организовал стройку жилья для неё. Поставил шестиугольный каркас, от стойки до стойки метров пять, четыре опорных столба по центру. Крыша из тех же матов из камыша, основание пола поднял на полметра от земли и выложил камнем, как у нас в землянке. Очень практично. Стены — плетень, саман и обмазка глиной. На входе небольшие сенцы. Вставил в стены три экспериментальных окна из слюды. Окна по нашим временам мега супер. Шестьдесят в ширину, восемьдесят в высоту. В доме вполне светло и воздушно. К осени сделаю печь как у нас в землянке, хорошая получилась конструкция. Ну а мебель всякая, полки, столы, лежаки вовсе не проблема. Рубить в паз и собирать в шип народ наловчился очень хорошо.

То, что один лежачёк нужно сделать пошире, Хатак мне тонко намекнул. Вот старая жужелица! Однако, красавчик! Пришлось сделать плетёные перегородки, как бы два отдельных кабинета в разных сторонах дома. Завесят стенки шкурами, будет вообще супер. Хотя это лишь моя эстетика. Тут взрослый процесс деланья детей вещь ещё пока совсем не интимная, а очень даже наоборот. Но всё-таки надеюсь и Хатак, и Светлый Ручей оценят мои старания.

В общем, отлично поработали товарищи Степные Псы. Ну, по заслугам и оплата. Хват сделал большой замес и навертел всякой посуды, и обжиг провёл вполне удачно. Уже специалист. Весь процесс прошел под пристальным вниманием або и Крука. Причём последний не на шутку заинтересовался. Наплели дружно корзины, что бы было, куда сложить посуду, отдали половину из имеющихся украшений, короче остались довольны друг другом.

Ещё я вручил Чёрному Лису костяную чешую в пол ладони, из рога Большерога, по типу рыбьей, с дырками в верхней части и с одного боку, и сказал что, буду брать такие, столько сколько принесут. Точно по лекалу. Также договорился, что в следующем году он принесёт косточки винограда, а также ягод, которые должен засушить, и ещё несколько ростков самого винограда, с корешками, помещенными во влажную землю и завёрнутые в шкуру. Попробую вырастить его у нас.

Но самое главное, Чёрный Лис выполнил мою просьбу. Они, призвав на помощь Хатака со своим боло, поймали молодую суку, которая должна, где-то через луну, принести щенков. Принесли её на шкуре со связанными лапами, с вставленной и замотанной ремешком палкой в пасть, чтоб не укусила. Бедное животное мелко дрожало и почти неслышно поскуливало и лишь ещё сильнее вздрагивало, если к ней прикасались люди. Бедняжка, такой шок. Я срочно посадил её на индейский поводок и поместил под навесом, сделанным на скорую руку, чтобы она немного успокоилась, а заодно посидела без воды и еды. Оно для дальнейшего налаживания контакта весьма пользительно.

Степные Псы ушли. Затих гомон и крик, перестали сновать туда-сюда незнакомые граждане. Закончились авралы. Издаёт тяжкие вздохи Хват, ушли зазнобы. Жестокий Учитель бал категоричен — «Хочешь учиться Тайбо — учись! Хочешь жениться — женись! И то и другое — пока рано!» Увы!

Уже не несутся толпой мальчишки. Давно прошли синяки и шишки, полученные впервые дни. Яр авторитет! Только он может нырнуть и вытащить из норы вкусного рака или налима! Только он может попасть из плевательной трубки в голову селезня за двадцать шагов, когда туманным утром он и ещё несколько особо доверенных пацанов едут на чудесной штуке под названием лодка, вы себе только представьте, на настоящую охоту! Он регламентирует, кому сегодня доставать верши полные рыбой. А ещё он может получить у Соле великолепной, каких нибудь вкусняшек возле обеденного костра, а не тумаки и насмешки, как другие.

И Соле грустно. Упорхнула стайка весело смеющихся подруг. Девчонки из Степных Псов это не то же самое, что из Правильных Людей. Это совсем другие ощущения. Она чувствует. Прав мудрый дядя Пётр!

Степные Псы ушли. А Васька вернулся. Где он отсиживался всё это время, пока тут дым стоял коромыслом, не понятно. Я, да и все мы уже сильно волноваться стали, а он ничего, вполне бодрячком выглядит. Прострекотал что-то мне приветственное и сразу к Видящей, и давай вокруг неё виться, и так, и эдак! Ну, двурушник, ну перемётная сума, погоди у меня.

Только спать улёгся, он тут как тут. Прыг на грудь, облизал мне нос, это у него фишка такая, и давай за пазуху щемиться. Что — говорю — вернулся пр-редатель! Он посмотрел грустно в глаза, вздохнул тяжко и дальше за пазуху полез. Ну, и что ты будешь с этим делать?

И снова покатилось время огненным коло. День — ночь, день — ночь. Огород, тренировки, кружок очумелые ручки, умные беседы, занятия по языку, письму и арифметике, охота и рыбалка. А ещё «це-проекты» — как я стал называть, дела связанные с прогрессом.

Я всё-таки получил войлок. Сделали протяжные валки и мялки, мыло сварили всё это совместили и получили вполне качественный войлок. Пока не очень много. Только або да Крук восхитились, остальные восприняли это событие как будто так и надо, даже слегка обидно стало. Ну погодите, вы ещё попляшете когда поймёте, что из него можно наделать.

Сразу по уходу Псов мы занялись внешним видом новых членов племени. Да, именно так — новых членов! «Хватит шататься по свету! — Сказала Светлый Ручей — Видят духи, я много сделала для людей в своей жизни. Годы мои долги и уже нет той резвости, что была когда-то. Тяжело скитаться без пристанища в моём возрасте, пора осесть и пустить корни возле Могучего Знающего и его лучшего друга Хатака» — лукаво блеснув глазами, закончила она. Ну, и Крук, куда же он от своей учительницы, и от своей мечты стать охотником. Ещё або сказала — «Ты вождь, твоё племя, твои правила. Не волнуйся, это мужчины постоянно мерятся у кого копьё толще, да у кого копьё длиньше. Будет всё, так как ты скажешь». Мудрая женщина.

Так они познакомились с гигиеной, баней и новой одеждой. Кстати, что такое гигиена и для чего баня, або и Крук прослушали с большим вниманием и задали очень много умных вопросов. Пришлось читать по вечерам целые лекции. Причём и остальные слушали с большой охотой.

Так вот, на счёт одежды. Крука одели так, как одеваются все мужчины племени. А вот або пришлось сделать комплект, подходящий для солидной дамы. Сделали юбку пониже колен с длинными разрезами, чтоб шагалось широко. Держалась она на двух широких помочах со вставками и спереди и сзади. В общем получилась скорее юбка-комбинезон. Из мягкой и тонкой замши сделали что-то типа шнурованной рубашки без рукавов. Ну и сверху жакет с пристяжными рукавами. На голову я сделал из бересты кокетливую шляпку, на ноги сшили высокие чулки из той же замши, которые подвязывались под коленом, ну и обувь, наш стандарт. Пояс, сумочки, мульки делал только Хатак, ни-ни чтобы кто другой. Сам, только сам украшал свою женщину. Гребень, кремнёвый нож с вычурной ручкой, бусы, всё сам. Сейчас работает над Настоявшим Посохом Великой Видящей. А что або? Або довольна. Быть Великой хорошо, но побыть просто женщиной, ради которой шуршит авторитетный перец, вообще здорово!

Как я и обещал Круку, сделал для него ортопедическую обувь. Пришлось, я вам скажу, повозиться. Казалось, что сложного подогнать колодку так, чтобы две ноги стояли ровно. Да вот не просто! Но справился. Парень долго не мог поверить что может нормально ходить, не опираясь на палку и не припадая на ногу. Отвык за два года. Долго благодарил, и по моему, в первый раз по-настоящему поверил в то, что мои обещания сделать из него охотника не только слова.

— Учись, пока я жив, студент — это я вроде как пошутил в ответ на его благодарности.

— Я научусь всему, что ты покажешь и расскажешь, Учитель — на полном серьёзе ответил Крук.

О как, вот и ещё один ученичок появился.

— Тогда вперёд, к мечте, ученик! Хатак ждёт! Пора метать сулицы отсюда, и до вечера!

А ещё мы сварили рыбий клей. Наконец-то я набрал нужное количество воздушных пузырей из осетров. Именно из них клей считается самый лучший. И теперь я вплотную занимаюсь луками, ставлю костяные накладки, оборачиваю берестой, обматываю крапивной нитью. Какие-то луки делаю помощней, какие-то, как для Соле послабже. Стрелы уже давно, потихонечку, готовятся. Хатак был озадачен ещё зимой, когда я сунул ему под нос образец. Вот хороший он человек, сказал шаман надо, значит надо. И не важно, что таким никчёмным дротиком только в ухе ковыряться можно. А ещё у меня с прошлой осени все выполняют странное упражнение. Держат тяжёлую палку на вытянутой руке и тягают тремя пальцами камень, через блок, привязанный к кожаному ремешку. Ничего, скоро они узнают, для чего служат эти упражнения.

И параллельно со всеми этими делами я много времени уделял Мадам. Да, именно так я назвал собаку, пойманную для меня — Мадам. Занимался ею только я, да немного Соле. И как не пытали меня, как не спрашивали, для чего мне это надо, я как партизан молчал и лишь отвечал, что если получиться то, они сами всё узнают.

Собака. Да, нелегко строились наши взаимоотношения. Отойдя от первого шока, она забилась под навес и долго оттуда не вылезала, скаля зубы и рыча при каждом моём приближении. Но, если голод, как говорится, не тётка, и его можно как-то терпеть, то с жаждой шутки плохи! Я приходил каждый день, ставил тарелку полную воды и отходил на пару шагов, и ждал, и разговаривал. Тут главное интонация, а не слова. Мягкая, ласковая и слов побольше, побольше. Первые два дня, страх был сильнее всего остального, Мадам рычала, скалила зубы, но было видно с какой жадностью шевелиться чёрная пуговица носа, вдыхая запах воды. Тогда я забирал воду и уходил. Но, как я уже говорил, жажда не голод, с ней долго не забалуешь! На третий день Мадам, дрожа от страха, готовая в любой момент сорваться в бега, на полусогнутых ногах подобралась к тарелке с водой. Хлебала так, что я думал, язык себе откусит.

— Ну вот, глупая, а ты боялась. Мамке надо пить, и хорошо кушать. У мамки скоро будут детки.

Потом я принёс мяса. Потом снова воды. И так день за днём. Сначала я стоял в двух метрах, потом в метре, а через две недели Мадам брала еду из рук. Я часто сидел рядом с ней, что нибудь мастеря и постоянно разговаривая. Собаки самые сильные эмпаты на планете Земля. Прикосновения, общение, слышать голос, обонять запах, им необходимы настолько же, насколько и еда и вода. Потихоньку я стал подключать к этому делу Соле.

Что сказать о Мадам как о собаке? Не маленькая, не большая, пропорционально сложенная, длинные мускулистые ноги, что говорит о том, что она прекрасный бегун. Уши торчком, глаза карие, смотрят пытливо, выжидающе. Отличные, острые зубы. Нормальной лохматости, серовато-рыжеватый мех с темными подпалинами. Хвост полукольцом. И сразу видно, что она всё-таки не волк. Хотя также хорошо видно, что предок был у них общий. Короче, отлично приспособленный зверь к тем условиям в которых она живёт, в геном которого человек ещё не успел запустить свои шаловливые ручонки. И ещё Мадам была умна. Никаких истерических закидонов, свойственных дворовым шавкам или же благородным ручным придаткам к блондинкам, в ней не было и в помине. Всего только пару раз она позволила себе взбрыкнуть и тут же получила вместо еды и воды — хворостину. И всё поняла.

Есть такое выражение — смотришь в книгу, видишь фигу. Это я к тому, что где только мы пчёл не искали, в какие кущерях не лазали, а они у нас под носом всю дорогу были. В конце июля, когда мы всем составом горох убирали, всё и случилось.

В тот день мимо нас, чуть не посбивав с ног, пронёсся грозно гудящий тёмный шар пчёлиного роя. Мы все застыли без движения, и он благополучно миновав нас, улетел куда-то за Хрустальку. Срочно организовали экспедицию и облазили все деревья, стоящие на лугу. И нашли таки целых три пчелиные семьи. Я сам с себя офигеваю, это же самое очевидное, давно нужно было проверить эти деревья в первую очередь. Может оттого, что я постоянно молодею, мозги тормозят? Да вроде нет! Наоборот, вроде как даже память получше стала. Что же тогда я так прокололся? Нет объяснения.

Все гнёзда находились глубоко внутри деревьев, або просветила их как рентгеном и подтвердила, что для того чтобы добраться до них нужно валять и раскалывать стволы. А это смерть для семьи. Как бы не хотелось мне меда и воска, не гоже употребляться нуворишам двадцать первого века, Иванам не помнящих родства, готовым ради сиюминутной выгоды сотворить что угодно. Терпел я два года, потерплю ещё немного. Вот теперь в следующем году, как только начнут семьи роиться, мы их в ульи и переселим. Главное не проморгать, и улья вовремя подготовить.

В конце месяца Мадам ощенилась. Пять маленьких комочков, и увы, только двое живых. Не знаю, может так на неё стресс повлиял, может потому, что щенилась первый раз, говорят такое бывает, но факт остаётся фактом, только два щенка копошились у неё под брюхом. У нас уже давно установились ровные отношения, я мог подходить вплотную, разговаривать, никаких зубов, никакого мало-мальского рычания. Она брала еду с рук, когда я сидел с ней, она могла лежать рядом, буквально в полуметре, внимательно слушая мои монологи. Но я так и не рискнул её погладить. Не знаю, может, стоило.

Каждый воспринял это событие по-разному. Хатак и Хват спокойно, эка невидаль кутята у суки появились. Не понимают первобытные, что если всё будет хорошо, вырастут из них великие помощники. И для них, охотников, в первую очередь.

Яр, або и Крук, с большим ожиданием и интересом, что же хочет неугомонный шаман. Соле была просто рада. Ну, а я — счастлив. Молодая мамаша благоденствовала на чистом мясе, да сахарных костях, комочки быстро превращались в меховые колобки, а я радостно потирал ручки.

По вечерам, сидя у костра или за столом, с кружкой взвара, я часто пел песни, и последнее время всё чаще меня поддерживали брат с сестрой. Пели они чистыми и звонкими голосами, и весьма неплохими.

Хват очень редко, и только подпевал — стеснялся.

Я всё-таки занялся музыкальными инструментами. С помощью Крука я выбрал сосновую деревяшку, которая лучше всего будет гнуться и не сломается, выстругал ровную досточку, а потом парил её и гнул, гнул и парил, пока не согнул в кольцо. Концы склеил и закрепил саморезами, не пожалел для такого дела. Приделал ручку, барабана пока не будет, обойдёмся бубном. Нашли самый тонкий и прочный кусок кожи, опять же с помощью Крука, и я посадил доводить его «до ума» Яра. Пусть полирует с песочком, потом натрём мастикой и натянем.

Вот, я вам скажу, красота работать с сенсом. Сенс — от экстрасенс, это я так сокращённо або с её учеником обозвал. А что, коротко и со вкусом, а главное верно по сути. Так вот, работать с сенсом — одно удовольствие. Объясняешь, что хочешь получить на выходе, берёшь заготовку и спрашиваешь — это подойдёт, а эта, а вот эта? Очень, знаете ли, экономит время и силы.

Або и Крук в последнее время плотно подсели на кипячение, возгонку, выпарку различных отваров из трав, мхов, грибов. Они настоящие алхимики палеолита. Под моим чутким руководством Хват сделал примитивный самогонный аппарат, трубку для охлаждения пришлось использовать, (прощай мой старый друг), от велосипеда. Вполне рабочий аппарат получился. Всё, что знаю о мазях, экстрактах, настойках я им постоянно рассказываю. С моей скромной помощью они быстро прогрессируют, и уже прилично разбираются в сути многих процессов. Несомненно, мне ещё много чего будет им рассказать в фундаментальном, так сказать, плане, но в практическом применении я уже и сейчас рядом с ними не стоял.

Говорят все, кого принято называть «дети природы», обладают врождённой способностью к музыке. По крайней мере, слухом и чувством ритма. Я сам, причём многократно, в этом убедился. А вот моим современникам из десятерых пятерым медведь на ухо наступил, а троим на нём потоптался. Интересно, за какие такие ценные приобретения мы расплатились этими способностями по пути к торжеству «цивилизации»? Лично я не нашел ответа.

Сделав бубен, я сделал пару простеньких погремушек, жалейку, она же — сопелка, гудок, рожок, смысл один — дуй да дырочки пальцами зажимай, и ещё кастаньеты. Из бивня мамонта. Резкие, громкие, звонкие. Сначала хотел всё это так продемонстрировать, а потом подумал-подумал и решил, а почему бы и нет? И стали мы, я и брат с сестрой, каждый день уединятся на часок, подальше ото всех. Я не старался сделать что-то особо сложное. Простенький повторяющийся ритм, повороты, вращения, несложные переборы ногами, положение рук, отбивающие ритм кастаньеты. Моя основная идея заключалась в том, чтобы показать силу воздействия звука и пластики движения.

И вот, сегодня вечером «премьера»! В поздних сумерках, запалив костёр побольше, расселись, музыканты с одной стороны, почтенная публика с другой стороны, оставив достаточно места для Соле Выйдя в круг, Соле надела кастаньеты и скинула с себя одежду оставшись только в набедренной повязке. Вот так, девочка как-то сразу превратилась в девушку. Стройное гибкое тело, отсвечивающее бронзовым загаром, длинные ноги, изящно очерченные небольшие груди, юна, свежа, прекрасна!!! Ух, хороша зеленоглазка! А впрочем, пора.

Неспешно начинаю постукивать в бубен, пробуждая первые признаки его настоящего голоса. Яр подхватывает ритм погремушками. Соле стоит неподвижно, прикрыв глаза, публика замерла в напряжении, вот девушка делает неспешное плавное движение, одно, другое, третье и резкий щелчок кастаньетами — клац! Бубен звучит громче, погремушки наращивают ритм, движения Соле усложняются, становятся быстрее — клац, клац — клац, клац — бьют кастаньеты! Бубен гремит, погремушек практически не слышно — клац, клац — клац-клац-клац. Бубен — быстрее, Соле — быстрее, Яр бросает погремушки, хватает жалейку и пронзительными резкими звуками подхватывает бешенный ритм. Соле уже не просто движется, она уже летит. Ноги, руки, волосы мечутся словно пламя на ветру и вдруг — стоп! Только глубоко вздымается молодая грудь и лишь блестят капли пота в свете костра. Глубокая тишина пару секунд, не больше!

Шум, крики, вопли!!! Старый охотник хлопает себя ладонями по ляжкам, Хват топочет ногами и свистит, Крук того и гляди ладони отобьёт.

— Великие духи — шепчет, прикрыв глаза Великая Видящая — потрясающе.

Теперь каждую тренировку у нас по полчаса пляски в стиле а-ля капоэйра. Я показал пяток, другой, третий базовых движений. Молодёжь отплясывает с фанатизмом, постоянно придумывает новые связки и движения. Мне за ними не угнаться. Ничего, какие мои годы! А! Чувствуете цимес этой фразы! Какие мои годы ух! Вот погодите, я ещё чуток помолодею, я им такое из нижнего брейка выдам — умрут от зависти!

Но всё-таки, в конце-концов я был вынужден отделить мух от котлет. Слишком много стало намешано в одной тренировке. Пришлось разделить. Три дня рукопашка, три дня упражнения с оружием, стрельба, метание. День пляшем, и день, делаем что хотим. Хошь пляши, хошь дерись, а хошь в носу ковыряйся. Плавание каждый день! Понятно, что это если мужики не на охоте.

Крук уже вовсю вовлечён в тренировки, но с танцами у него будет ещё не скоро. Поэтому он с горящими глазами лупит в бубен и дует в сопелки, которые сам же и мастерит. Получаются они у него разные, некоторые такие звуки издают, мама не горюй. Парень в поиске.

Хатак, конечно, не пляшет, как впрочем, и або, но оба с удовольствием бьют в бубен, дудят и трясут погремушками. Все в племени певцы и музыканты — мать его! Какое счастье, что я не отрываюсь в этом плане от коллектива, а то бы все сразу поняли, что я не Великий шаман, а так — китайская подделка!

Узнав, что бубен и барабан — это разные вещи, молодёжь загорелась сделать себе барабан. Шаман Горький Камень хитрый. С моей подачи, они теперь в свободное от основных трудов время делают два барабана. Один выдалбливают из ствола дерева, попутно приобретая навыки к изготовлению ульев, другой корпус изготавливают из клееных под прессом слоёв бересты. Тоже полезный навык. Я ещё и намекаю так невзначай, хорошо бы барабан покрыть лаком. Что такое лак? О-о, — это классная штука. От него древесина не мокнет, меньше гниет, становится крепче и вообще красиво блестит. И ещё можно разрисовать барабан красками. Краски? О-о-о — это классная штука. И вот уже Крук с группой фанатов выпаривают, смешивают, толкут и добавляют в булькающие горшки разные ингредиенты. Я же, направляю сей порыв в приблизительно правильное русло. Видящая с удовольствием помогает. Она смеётся, она всё видит, всё понимает. Крук весел, деятелен, от былой замкнутости не осталось и следа, вокруг него друзья которым он нужен, для которых он важен. Он уже давно не стонет болотной выпью о утерянном статусе Великого Охотника, он впервые, за долгих два года, счастлив.

Но, он убьёт своего Большерога, как я и обещал! А я, хитрый шаман, вдогонку к барабанам, получу и лаки и краски, и может даже и не одного вида. Уверен!

Быстро летит время! Щенкам уже месяц. Увы, они обе две — маленькие мадамки, ни один джентльмен не выжил. Разгорелась целая баталия, как назвать щенков. Шум, крики, надутые губы. Наконец, мудрая або высказалась в том смысле, что только один шаман до конца понимает, для чего он всё это затеял, и именно поэтому он и должен дать щенкам имена. Так, волевым решением, появились: Мод и Лили. Эти толстопузые любопытные непоседы активно изучают окружающий мир. Вот теперь-то эти мохнатые шарики с длинным слюнявым языком, которым они моментально оближут и нос и щёки, стоит лишь дать им такую возможность, являются всеобщими любимцами. Они постоянно у нас на руках, их постоянно ласкают, гладят, сюсюкают и играют. Это правильно. Они должны знать свою стаю. Привыкнуть к запаху, виду, голосу членов своей стаи. Увы, Мадам, мы — стая для твоих детей. Мне кажется, что Мадам и сама это понимает. Она умная. Она уже давно не суетится, не рычит, не тявкает призывно, когда я забираю от неё её детей. И уже не облизывает так тщательно, проверяя, не отъели ли от драгоценных дитяти чего-нибудь, эти странные существа, когда я их возвращаю. Лишь смотрит грустно.

Но у тебя будет выбор, Мадам. Когда через месяц я тебя отвяжу, ты сама решишь — уйти или остаться. Но в любом случае, твои дети останутся со мной. Прости.

— Так, друзья мои! Как говорится — не прошло и года — и я представляю вам вундервафлю палеолита, мегадевайс — Лук!!!

— Опять шаман свои словечки дурацкие бубнит — это Хатак бурчит под нос свои комментарии. Но меня с панталыку не сбить! Сегодня я представляю луки, которые я всё-таки закончил. Всего каких-то восемь месяцев, уж поверьте, те, кто в этом деле понимает, подтвердят — это ещё быстро. Пару, усиленных роговыми накладками обклеенных берестой и обмотанных нитью, с усилием килограмм в тридцать пять. Один обклеенный сухожильями с нагрузкой, где-то в двадцать пять килограмм и один для Соле из ореха, с натяжением чуть меньше двадцати. Ещё у меня готов к показу один самострел. Тот вообще за полтинник выдаёт нагрузку.

Я конечно, по-тихому слегка уже пострелял, чтобы освежить, так сказать, навыки. Сам-то я стрелок из лука средненький. С арбалетом управляюсь куда как лучше. Но и из лука, с сорока шагов, в круг пятидесяти сантиметров попадаю ну, почти всегда. Так что сегодня презентация. Мишени готовы, я — тоже готов, бублика заинтригована и ждёт.

— Несмотря на несознательные выпады некоторых граждан, я продолжу! Итак — Лук! На данный момент и на долгие тысячелетия, самое грозное и универсальное оружие. Вы все, в меру своих сил, участвовали в их создании и знаете, процесс этот длительный и непростой, но оно того стоило.

— Кгм!

— Да, да старый — стоило! И хотя, как ты не раз заявлял, за тоже самое время сможешь наделать кучу отличных копий и дротиков, а не это «баловство» — я помахал стрелой — но как раз этим «баловством» я сделаю то, что никогда, мой друг, не сможешь проделать даже ты, со своими великолепными дротиками. Смотри!

«Ну, господи, помоги!!!» Я без суеты, но довольно быстро послал пять стрел подряд в мишень. Попал, надо сказать, нормально. Не прям в яблочко, но довольно кучно и главное ни одна стрела не прошла мимо. Для демонстрации то что надо!

— Кгм — задумчиво сказал старый охотник, пощипывая бородку. — Кидаю я дротики и подальше.

— Это вряд ли!

— С копьеметалкой?

— Вот ты Фома неверующий! Хорошо! Докинешь с копьеметалкой до леса — я показал на заросли деревьев вдоль русла Хрустальки отстоящих от нас метров на сто пятьдесят — твоя взяла!

Хатак прикидывал не долго.

— Нет!

— Эх, потрачу одну стрелу, так и быть, но с тебя потом десять! — Я натянул лук и пустил стрелу под оптимальным углом. Мгновенно сорвавшись, стрела унеслась к лесу. Сам я потерял её из виду где-то уже ближе к деревьям, но было совершенно понятно, что до леса она долетела.

— Э? — подслеповато щурясь, спросил молодёжь Хатак.

— Ага, дед Хатак — закивал головой Яр — точно долетела!

— Да, долетела! Ага! Сам видел! — зашумела остальная молодёжь.

Хатак пожевал губами.

— Легковата, как ты говоришь, стрелка, э?

Вот упёртый дед!

— При удачном выстреле шею косули пробьёт насквозь!

— Да? — Хатак задумчиво посмотрел на лук — Тогда учи!

Ребята зашумели, задвигались. Одобрение главного эксперта по всему летающему получено. Всё-таки авторитет в этом деле у старого перца был повыше моего.

А дальше я давал мастер класс, ну, насколько сам умел. Тут-то и стало понятно, для чего были нужны некоторые странные упражнения, которые я заставлял делать до этого. Естественно, классными стрелками ребята станут не скоро, но всё-таки глазомер, силушка, а главное мотивация первобытного человека дорогого стоит. Мне сильно придётся постараться, чтобы со временем быть с ними хотя бы вровень. Также быстро выяснялось, что лук не для Хатака. Не его это! За столько лет мышцы привыкли к совершенно другой динамике, и это уже не переделать. Но я не дал старому долго кукситься, продемонстрировал самострел. Вот тут другое дело! Тут мышцы не важны, а глазомер у старого мастера броска работает, как компьютер вычисляет! Ему побольше практики и Вильгельм Тэль обголосится от зависти!

Вечером, комфортно расположившись возле костра, я подводил вполне оптимистические итоги.

— Теперь, друзья мои, мы будем не только много кидать, но и много стрелять.

— Да! — Прихлебывая взвар из трав подтвердил Хатак — Много, много стрелять!

— А ты — я ткнул пальцем в Крука — будешь стрелять больше всех! Скоро мы соберём большой самострел и ты, под чутким руководством Хатака, изготовишь для него стрелы и будешь тренироваться из него стрелять. А когда ляжет снег, мы пойдём в степь и ты, Крук, как я и обещал, сам, собственной рукой убьёшь из него своего Большерога.

К концу августа, основная часть урожая была убрана, которого надо сказать было много. Погребок-то уже, считай, под самый верх забили, а ведь ещё не всё собрали. Решил я отправить экспедицию за слюдой, а за одно и кварца набрать посимпатичней. Так как дорога известна и вполне безопасна, отправились, в этот раз, Хват за главного, Яр и Крук. Пусть проветрятся вдали от неусыпного ока Хатака и шамана, с пользой для себя и для дела. Сборы были не долги, «навтыкали» им ценных указаний, да и поплыли они с богом. Я же должен был решить вопрос с Мадам. Уже пора, маленькие мадамки уже вовсю лопали мясо, как не в себя, а я всё тянул и тянул. Если она уйдёт сейчас, то шансы пристать, до зимы, к другой какой собачей стае вполне реальны. Это ведь не кобель, суку всегда примут. Но я всё же надеялся, что Мадам останется. Соле, конечно, была против. «Здесь ей хорошо, сытно и безопасно» — говорила она. «Не нам решать за неё, что ей хорошо — отвечал я — достаточно того, что мы уже решили за её детей!» А сам всё тянул и тянул. Наконец решился.

Когда я перехватил ножом ошейник, Мадам даже не дёрнулась, отойдя на пару шагов, она потянула воздух носом и грустно посмотрела в сторону землянки, где мы, предусмотрительно, спрятали Мод и Лили. Она всё поняла. Опустив голову, Мадам медленно потрусила в сторону леса.

— Мадам! — позвал я её. Она остановилась и обернувшись посмотрела мне прямо в глаза. Что было в этом взгляде я понять так и не смог! — Ну же, глупышка, не уходи! Останься, здесь твои дети, здесь тебя любят!

Мадам не двигаясь пристально смотрела в глаза, и только чёрная пуговка носа энергично шевелилась, стараясь запечатлеть запах странных и непонятных существ навечно.

— Ну же, Мадам!

Несколько раз, неуверенно, шевельнув хвостом, она тяжело вздохнула, а потом развернулась и потрусила к лесу. Мы молча смотрели за ней пока её силуэт не канул среди подлеска.

— Почему! Почему, дядя Пётр! — Соле повернула ко мне лицо, по её щекам ползли прозрачные слезинки.

— Наверное потому, что свобода для неё дороже куска мяса!

— Но как же её дети!

— Это страшный выбор, моё солнце страшный! Но всё же, Мадам не человек, она зверь. Мы не можем её мерить по своим меркам, не забывай этого.

— Почему?

— Потому, девочка, что человек самый несвободный из всех кто живёт на земле. Помимо того, что его ограничивает всё что его окружает он ещё и ограничивает сам себя.

— И это не ошейник?! — Серьёзно глядя мне в глаза скорее утверждающе, чем вопросительно сказала Соле.

— Конечно, моя умница, конечно. Есть ошейники куда прочнее кожаных. Честь, долг, любовь это правильные «ошейники», но носить их человеку бывает весьма нелегко. Но есть «ошейники» гораздо страшнее — жадность, завись, жажда власти, глупость. Иногда человек, который их носит, их даже не замечает, но бывает, что он их цепляет с радостью и носит с большим удовольствием.

— Свобода я никогда не думала о ней — задумчиво глядя в сторону леса, где давно растворился силуэт Мадам, проговорила Соле.

— Человек, как правило, начинает думать о ней, когда её теряет — криво усмехнулся я — но, зачастую к тому времени, бывает слишком поздно.

После недельного отсутствия вернулась лодка с ребятами. Дело было ближе к полудню, и мы с Хатаком сидели под навесом, когда за плетнём показалась голова Хвата. Одна! А где спрашивается ещё две? Стало слегка тревожно. Но глядя на невозмутимое лицо, уверенно подошедшего парня я успокоился.

— Хао Вождь и Великий шаман! Хао Главный Охотник!

Это что ещё за нереальный официоз? Кажется, я рано расслабился!?

— Что случилось? — опередил меня Хатак.

— Все в порядке, уважаемый Хатак. Все живы и здоровы, слава стихиям. Лодка цела, мы привезли и слюду, и цветные камни.

— Уф! Так какого хрена, ты, недоношенный долбодятел нас пугаешь — завелся Хатак.

— Погоди, старый! — Тормознул я его — Мне кажется, Хват не договорил. Ведь так?

— Да, Великий шаман, я привез ещё двоих людей! — Прямо глядя в глаза, твердым голосом ответил Хват.

— Вот как? Интересно?!

— Учитель, ты поставил меня главным в этом походе с правом решать, что делать, если возникнет неожиданная ситуация. Форс-мажор — сказал ты. Он как раз вот и есть — парень слегка замялся, но тут же собрался и твёрдо продолжил — Прости, Учитель, я не мог поступить по-другому!

— Да? И почему?

— Учитель тебе нужно посмотреть на этих людей самому, и тогда, возможно мне меньше придется объяснять.

Я внимательно окинул взглядом решительную фигуру парня.

— Ну что, старый, пойдем, посмотрим кого притащили эти оболтусы нам в нагрузку!

«Да-а-а!!!» — Мысленно протянул я глядя на сидящую парочку весьма колоритного вида! Женщина, или скорее девушка, небольшого роста, черноволосая, скорее милая, чем красивая и очень, очень худая. Но по сравнению с мужиком ещё ничего, то и вовсе костяной остов, но зато какой остов! Я не антрополог, но провалиться мне на этом месте, если он на половину не неандерталец. Ростом он был, пожалуй с меня, мощные надбровные дуги, слегка выдвинутая вперёд нижняя челюсть, неслабый шнобель крючком, и преизрядно волосат. А в общем — красив как гамадрил! Широченные плечи, бочкообразная грудная клетка, длинные руки, всё это когда-то, видимо, покрывали бугры могучих мышц, хилые остатки которых всё ещё виднелись на теле. Но самое поразительное было в том, что левая нога, ниже колена, у него отсутствовала. Шла-шла, а на середине голени обрывалась неровной культёй. Красной, как видно недавно только-только зажившей. А ещё на левой руке, экое одностороннее невезение у мужика, не хватало мизинца и безымянного пальца, а также части ладони. Так что на конце руки у него была жуткая трёхпалая птичья лапа. Вот же ведь, итить-колотить, встрял где-то дядя неслабо. Как вообще жив то остался, с такими ранами. Лишний раз убеждаюсь, всё-ж предки были покрепче на излом, как не крути.

Увидев меня подходящего с остальными, он неуклюже стал подниматься, опираясь на массивное копьё. Девушка проворно, и как видно привычно, поднырнула ему под мышку, стараясь изо всех своих слабых силёнок ему в этом помочь. Бросив, на секунду, полный благодарности и нежности взгляд своих тёмно-карих глаз на девушку он перевёл его на меня.

Воля, спокойствие, ум и, я бы даже сказал, мудрость — вот что я увидел в этом взгляде. Воистину — глаза зеркало души! Увидеть такое в глазах записного абоминога — это полный разрыв шаблона.

— Хао, Великий шаман Горький Камень — густым, слегка рычащим басом произнёс этот монументальный человечище — Тот, кого звали Угох по прозвищу Сын Старого, пришел к тебе, чтобы услышать Слово Судьбы!

Вот так! И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что есть Слово Судьбы. Да или Нет! Жизнь или Смерть!

— Что ж, добро пожаловать, тот, кого звали Угох Сын Старого и его женщина, к костру племени Русов!

Поздняя ночь. Мы сидим возле рдеющего тихим пламенем костра и молчим. Давно уже накормлены, расспрошены и спать уложены нежданные гости. Впервые за долгие месяцы они наконец-то сыты, впервые за долгие месяцы они спят крепким спокойным сном, а не в пол глаза, вздрагивая и просыпаясь от каждого шороха. Впервые за долгие месяцы они наслаждались теплом живого огня. Удивительные люди! Как говорил Маяковский — «Из таких людей гвозди делать!» Ан нет, уважаемый поэт, мелковато для них это будет. Из них булатные мечи ковать разве что! Я всё время обалдеваю! Если верить науке моего времени, сейчас на земле проживает исчезающее малая горстка людей, а какие судьбы! Вот Хатак — воин, философ и путешественник, идущий за неведомым. Або Светлый Ручей — всю жизнь, ищущая знаний. Яр и Соле — оловянные солдатики, своей стойкостью заслужившие право на чудо! Или вы думаете не чудо, что к ним пришла помощь в виде странного дяди, который и сам незнамо каким чудом пришел к ним сквозь тьму тысячелетий?!

Говорят, что Шекспир якобы слизал сюжеты своих бессмертных трагедий с греческих образцов — чушь полная. Приглядитесь, они ежесекундно вокруг нас: драмы, комедии, трагедии. Вот и Угох со своей возлюбленной Ша-Ша. Ша-Ша значит Тихая. Необычайно правильное имя для этой невысокой и можно сказать хрупкой девушки. Но это — тишина молчаливого гранитного утёса! Ну-ка попробуй заедь по нему кулаком! А может, это тишина бездонного лесного озера? Кто из смельчаков рискнёт донырнуть до самого его дна. Угох и жив только потому, что черпает силы из этой тишины.

Сам Угох, как я и предполагал, был и вправду полукровка. Мать из Людей, отец из Старых Людей, то бишь родители кроманьонка и неандерталец. Как, почему, Угох не знает. Лет до десяти он жил в племени отца, которого естественно не знал, там он получил своё родовое имя — Угох, которое не переводилось никак. Жилось ему, конечно, не сладко, не свой — не чужой. Но мать его любила. Он помнил эти ласковые руки, эти прохладные пласты мха которые она накладывала на много, много раз побитое тело. Эти маленькие кусочки съестного, которые она по-тихому совала ему в рот. И голос, ласковый голос, который обещал, что скоро станет всё хорошо, когда-нибудь станет всё хорошо. А чтобы быстрее стало всё хорошо, Угох очень быстро покинул детство. Оно у первобытных детишек и так не длинное, а у него оно было совсем-совсем короткое. Там же он приобрёл многие привычки, от которых впоследствии так и не избавился, и они очень раздражали новых соплеменников обретённых, после того как их с матерью в один, далеко не прекрасный день, без всякого объяснения, взяли и выгнали. Опять же — за что, почему Угох не знает. Но Старые Люди — добрые люди! Просто выгнали! Могли убить и съесть, у них это запросто.

Как шли они тогда, через бескрайние дикие просторы, одинокие, беззащитные — это отдельная история. Повезло, что хоть лето было. В этом-то походе Угох совсем повзрослел. Нет, не телом — душой. Сильно повзрослел. Было тяжело, но у матери был Угох, а Угоха была материнская любовь. Они дошли.

В племени Большого Оленя, куда их с матерью приняли, жилось тоже «весело». Там тоже были вполне добрые люди. Мать пошла третьей женой удачливого охотника, делать самую тяжелую и грязную работу за объедки со стола, а Угох, которому дали кликуху Сын Старого, пошел, так сказать, «на улицу». Живи, как хочешь, а точнее как хочешь, так и живи! Но люди Большого Оленя всё равно добрые. Мать ведь могли и прогнать, а Угоха прибить, хотя жрать бы конечно не стали. Да, не стали!

И в этом племени вроде как начали попервой поколачивать Угоха, но быстро прекратили. Как-то быстро он в рост пошел. И вот уже и ни втроём и ни впятером с ним не справиться никак. Да что там пацанва, взрослые охотники скоро не рисковали связываться с Угохом. А тут ещё и как охотник он стал весьма состоятельным. Полюбила его удача, сильно полюбила. Угох и сам не знает, откуда он знает — вот там, в кустах, затаился Большой Кот, там, через восемь рук ударов сердца из за большого камня на миг покажется косуля, или когда и почему именно сюда придёт на водопой свинья с поросятами. Он чувствовал, эта волчья стая равнодушно пройдёт мимо, а эта, если заметит, то непременно нападёт.

Очень скоро Угох стал Большим Охотником. У него появился богатый чум, много мяса, вокруг него закружился хоровод женщин. Угох стал очень привлекательным мужчиной. В утехах он не отказывал ни кому. Но вводить какую нибудь из них в чум Угох не спешил. Зачем? Мать жила в его чуме, она уже ни в чём не нуждалась. Наконец-то сбылись её слова, что всё будет очень хорошо. Да, хорошо! Угох был полон любовью матери.

Но недолго длилось счастье. Три года только! Как-то зимой мать заболела и очень быстро стала угасать, сгорая на глазах. Что только не делал Угох, кормил её ещё сочащийся кровью горячей печенью косули, обмазывал жиром собственноручно убитого Длиннолапого, сколько перетаскал мяса шаману, дабы тот дымом вонючих трав и бешеными плясками отогнал злых духов болезни — всё напрасно!

Сила любви матери не смогла перебороть силу смерти. Уже совсем угасая, она глядя на горюющего сына сказала.

— Глупый, это счастье когда мать уходит в туманную долину предков раньше своих детей. Когда нибудь ты это поймёшь. Не печалься, я и там всегда буду любить тебя и помогать. Не надо долго горевать, приведи девушку, ты уже большой мальчик, уже пора.

— Таких как ты больше нет.

— Именно таких, тебе и не нужно. Оглянись, возможно, есть и получше.

— Такого не может быть!

— Глупый ты ещё у меня сынок — мать слабо улыбнулась и провела горячей ладонью по щеке — Глупый.

Вскоре Белый Цветок умерла. Белый Цветок — так звали мать Угоха.

Угох смотрел на женщин и не находил никого похожего на свою мать. «Всё-таки она ошиблась» — думал Угох, возможно впервые он не поверил своей матери, а зря.

Это случилось следующей зимой. Как-то раз на отошедших чуть в сторону от стойбища заигравшихся детей напали две пещерные гиены. Отвратительные, хитрые и трусливые твари. Но это суровый мир, здесь нужно всегда быть начеку. Голод может придать смелости даже таким вонючкам как гиены, чтобы они подкрались к самому стойбищу. Что говорить о детях, если даже взрослые иногда об этом забывают.

Дети заигрались и забыли. Угох расслабился и забыл захватить свой могучий топор, когда пошел по неким делам, не захватил он и своего грозного копья, у него был только нож. И Угох оказался самый близкий из охотников к месту трагедии.

Дети, конечно, заигрались, но всё же, в последний момент, заметили смертельную угрозу и с криками побежали в стойбище. Гиены кинулись за ними, Угох кинулся навстречу гиенам.

Ни кто в этом мире не бегает с одинаковой скоростью. Даже представители одного вида. Одна из гиен бежала быстрее другой, один из мальчиков бежал чуть медленнее остальных, в результате когда быстрая гиена догнала медленного мальчика она сбила его с ног и прижав лапами рванула спину, но вместо горячего мяса лишь вырвала кусок меха. Люди хитрые, мех который они носят, не является частью их тела. Гиена промахнулась. Второго захода ей не дал сделать Угох. С разбегу, пытаясь оттолкнуть слюнявую пасть нависшею над мальцом, Угох угодил одной рукой ей прямо промеж зубов, зато второй он нанёс мощный удар своим ножом в шею, а ножик у Угоха был, будь здоров. Гиена умерла сразу, ещё бы, с практически отрезанной-то головой, Но челюсть захлопнуть успела. Два пальца и часть ладони отрезало как гильотиной. Вторая тварь уже подскочила и сомкнула зубы на ноге Угоха. Недаром говорят, что удар челюстей гиены перегрызает ногу буйвола, что ей нога человека? Угох даже ещё не понял, что остался без ноги. Он ударил гиену в морду и нож скользнул по черепу неудачно вывернулся и сломался. Верный, надёжный нож. Все в этом мире, когда нибудь ломается но, даже сломавшись, он оставил в руке охотника клиновидный кусок достаточного размера что бы следующим ударом пронзить глаз и добраться до мозга.

Потом к Угоху пришла боль, а за ней темнота.

В племени Большого Оленя жил-был шаман Перо Орла. Добрым доктором Айболитом он не был, но во врачевании он кое-что понимал. Когда принесли истекающего кровью Угоха он сразу понял, с такими ранами не живут, а если не дай духи вдруг выживешь то, лучше бы умереть.

Надо заметить, что шаман Перо Орла, как и Видящая або тоже всю жизнь был в поиске знаний. Сам искал, слушал других шаманов, наблюдал, раздумывал и не боялся экспериментировать. То на рану земли насыпет, то буйволиным помётом натрёт, то нажуёт каких листьев да рваную плоть залепит. Может ещё погреметь костяшками да поплясать для усиления эффекта. Такой вот креативный дядечка. Результат его лечения, сами понимаете, был разный. В зависимости от здоровья самого пациента. И не сказать, что он был злой или глупый, просто не всем быть в этой жизни как Великая Видящая или хотя бы как её ученик Крук. Увы, зачастую истинные знания добываются и таким, варварским, способом.

В любом случае со своим соплеменником Перо Орла возиться не стал бы, ни к чему одноногий охотник. Лишний рот для племени и обуза, да и жалко такого будет, если вдруг выживет. Своего жалко, а вот как бы не совсем своего, можно даже сказать почти чужого. Такого можно и полечить. Шаман давно хотел попробовать прижигать раны огнём.

Взял, да и прижег, а Угох взял, да и не помер! Очень шаману стало интересно, что дальше будет. Положил Угох в его собственном чуме, а что б пациент с голоду не помер, наказал нескольким охотникам подкидывать мяса от щедрот своих. Да ещё, для пригляда приставил несколько незамужних девок — кормить, поить, ухаживать. Шаман-то, конечно, человек в племени авторитетный, охотники ослушаться не посмели, плохо ли, хорошо, но еду Угоху приносили, а вот девки. Это до того как Угоху гиена ногу не отгрызла они и без шамана к такому гарному хлопцу в очередь бы стали, теперь же смысл какой?! У детей должен быть отец добытчик, а не обуза. Их и винить-то глупо! Умная и практичная женщина и в двадцать первом веке ищет в мужике надёжу и опору, а не проблемы. Другое дело промахиваются часто.

В общем, так или иначе, достаточно быстро и незаметно все куда-то рассосались. Кроме одной. Она кормила, она поила, она же и все остальные малоприятные вещи выполняла. Сидя рядом, она задумчиво смотрела на Угоха своими большими темными глазами, она часто гладила его искалеченную руку и нежно отирала его потное лицо. Одна. Тихая, спокойная, малоразговорчивая. Это и была Ша-Ша. Она не просто приходила поухаживать, нет, она так и жила рядом с Угохом в его чуме.

Шаману что, три сидят или одна, без разницы, есть рядом кто-то ну, и прекрасно! А та ли, другая.

Угох почти две руки дней пребывал в полу-бредовом состоянии. Первое его чёткое ощущение это нежная ладошка, гладившая его по лицу.

— Мама? — сказал Угох. А потом разглядел в неровном свете маленького костра, нет не мама другая. Он поднёс искалеченную руку к глазам поближе. Страшное зрелище. Откинув с себя шкуру, посмотрел на то, что когда-то было его ногой. По поверьям Старых Людей, когда человек теряет часть тела, то он как бы теряет и своё имя, и пока не обретёт другое, он не может говорить я. С тех пор Угох говорит о себе только в третьем лице. Вот такие прикольные заморочки.

— Мама — прошептал потрясенный Угох глядя расширившимися глазами на безобразную культю, и потерял сознание.

Потеря сознания, как не странно, перешла в долгий и лечебный сон. А вот когда проснулся. По-русски говоря, Угох впал в жуткий депресняк, ушел в штопор отказа. Угох хотел умереть. Он просил шамана, который приходил проведать, как там процесс идет с заживлением, но шаман отказал ему. Ещё бы прервать такой интересный опыт. От греха подальше от Угоха убрали все опасные предметы. А поди попробуй, задуши себя руками, не думается, что такое кому-то удалось. Угох уполз бы в степь, пусть его кто-нибудь там сожрал, но сил хватало только чуть приподняться и тут же обессилено упасть. Он пытался не пить, но организм оказался сильнее и предал его, он пытался не есть, но девушка Ша-Ша молча совала ему в рот куски мяса, не такие уж и великие, если честно. Угох плевался, кричал на неё, гнал, истерил по полной.

— Нет — тихо говорила Ша-Ша — я не уйду.

Сколько бы всё это продолжалось, неизвестно. Только в один из приступов истерии когда Угох, как всегда, кричал что в голову взбредёт, на вопли «Дай мне нож, женщина, я сам себя зарежу!» Молчаливая, тихая и казалось, что где-то покорная Ша-Ша вдруг дала. И не нож, нет! А с размаху маленькой, но весьма тяжеленькой ладошкой да по морде Угоху! Раз, другой, аж искры из глаз брызнули.

Прикрати орать! — Закричала Ша-Ша. Бац по роже — Как смеешь распускать сопли, ты, — бац по роже — сын самой великой женщины которую я знала! — Бац по роже. — Она бы сгорела от стыда увидев, во что ты превратился! Я принесу самый большой нож и сама тебя зарежу, — глаза девушки метали молнии, кроткий и тихий голос бил не хуже крепких ладоней — что бы ты только не позорил её память! Бац-бац по роже!!!

Если у Угоха, прям тут же, немедленно, отросла нога, он бы удивился меньше! Вот так Ша-Ша — тихоня! Угох только глазами лупал, когда к его лицу прикладывались девичьи ручки. Его словно в ледяную воду с головой окунули. Он позорит свою мать!!! В один краткий миг промелькнули все те многочисленные трудности, которые пережили они вдвоем. Не раз и не два они чудом избегали смерти, и голодали и холодали. И никогда, ни разу Угох не слышал, чтобы Белый Цветок рыдала, заламывала руки, кричала — «Мы погибнем, всё пропало!!!». Только ласковая улыбка и тихий голос — «Всё будет хорошо, сынок, всё будет хорошо». Как он мог забыть это, как..? Словно пелена упала с глаз Угоха.

— Хватит. — Попросил Угох девушку. — Я все понял. Не бей меня, я больше не буду.

Девушка замерла. Угох по-новому, и с совершенно другим интересом рассматривал её. Он вдруг почувствовал, она совершенно не похожа на мать внешне, но очень сильно похожа внутри. А ещё, к своему стыду он даже не знает, как её зовут. Ту, которая ходила за ним словно мать за собственным ребёнком. Стыдно.

— Меня зовут Угох, Сын Старого, когда-то Большой охотник. — Представился он. Русскую поговорку — «Лучше поздно, чем никогда» Угох конечно не знал, но действовал строго по ней.

— Меня зовут Ша-Ша. — Ответила девушка.

— Это хорошо, что ты тихая — растянул рот в неподражаемой улыбке Угох — представляю, что бы от меня осталось, будь ты, например, Громкой!

И Ша-Ша улыбнулась ему в ответ.

— Вот так, добрые люди племени Русов, — слегка рычащим голосом Угох рассказывал свою историю. Его трёхпалая рука покоилась на плече Ша-Ша, доверчиво прильнувшей к его боку, которую она, время от времени ласково поглаживала — зря Угох не поверил своей матери. Иногда мне кажется, что это она послала этих гиен, и они отгрызли мне кое-что от тела, для того чтобы открылись глаза, и я наконец-то разглядел своё счастье, которое всё это время ходило рядом.

— Да, Русы, Угох счастливый человек. Угох знает, что такое любовь матери, теперь Угох знает, что такое любовь женщины. Единственной, любимой. Угох большой и глупый, и он иногда мечтает, да мечтает познать, что такое любовь к детям.

Я смотрел на этого, прямо скажем страхолюдного человека и поражался. Столько в нем было стойкости, столько силы духа, столько всего одного позитива в отношения к жизни хватило бы на половину молодёжи моего родного города. Это у нас, к восемнадцати годам, уже жизнь теряет краски, не бодрит новизной, становится пресной. Это они сами так говорят! Встречал таких, и не раз. Опухли! Страх потеряли! Вот бы таким доморощенным «старикам» сюда бы, на годок, для поправки жизненного тонуса, да с голой жопой! Враз взбодрились б, кто жив остался.

— А что же дальше — спросил кто-то.

— Дальше дальше было уже проще!

С того дня в Угоха словно силы вдохнули. Угох понял, насколько мерзко и противно он себя вёл. Не-ет, Угох не умрёт жалкой и скулящей тварью, он подкопит силы и уйдёт в прерии, где достойно встретит смерть лицом к лицу, какой бы образ она не приобрела. Да! Так будет правильно!

Угох большой, но такой наивный. То, что он уже не совсем принадлежит себе, выяснилось достаточно быстро.

Чем больше Угох смотрел на Ша-Ша, тем больше он понимал что ему нравится как она двигается, как говорит, как улыбается. Эти большие тёмные глаза, эти ямочки на щеках, это её спокойствие, в котором, на самом деле, живёт ураган. По сравнению с другими девушками Ша-Ша говорила немного, но очень точно, даже можно сказать мудро. Ша-Ша и Белый Цветок были совсем разные, и в тоже время — одинаковые. Как такое может быть, Угох не понимал. Когда Ша-Ша касалась Угоха его словно пробивал разряд, ему хотелось смотреть на неё, ему хотелось слышать её. Ничего такого, подобного тому, что творилось с ним сейчас у него не случалось с другими женщинами. Ах, если бы была цела, хотя б нога! Он и с теми руками, что есть, схватил бы весь мир и бросил к её ногам. Но поздно, поздно.

Однажды, когда до весны осталось совсем немного, пришел шаман. Посмотрел на Угоха, который не только был жив, но явно и помирать не собирался. И даже вполне бодро ползал на карачках.

«Очень хорошо — подумал шаман — огонь помог. Если прижечь рану человек не умрёт. Почему? Это надо обдумать. — Он ещё раз окинул взглядом Угоха — Мда, но лучше умереть, чем быть таким. Это обуза.»

— Уходи — кинул шаман девушке — ты больше тут не нужна.

«Вот и всё» — закрыв глаза подумал Угох.

— Я не уйду. — Как всегда негромко ответила Ша-Ша.

— Что?!! — одновременно воскликнули Орлиное Перо и Угох.

— Я! — раздельно и чётко повторила девушка — Никуда! Не уйду!

Пока Угох беззвучно разевал рот не зная, что сказать, шаман пристально посмотрел на девушку, криво ухмыльнулся и, выходя из чума, бросил на прощание — Ну как знаешь, дело твоё.

Надо заметить, что если ребенок дорос до момента когда получает взрослое имя то всё, дальше он волен распоряжаться собой как ему будет угодно. Главное чтобы племени польза была или, по крайней мере, чтобы не было вреда. Вот такое интересное тут время.

— Ша-Ша — воскликнул наконец-то обретший голос Угох — что ты делаешь, глупая! Посмотри на меня, разве ты не понимаешь, что.

— Тихо, Угох! Молчи, не нужно говорить бесполезных слов. Я так решила! Теперь мы вместе до самого конца.

— Но но как, ты, я, э-э-э — обескураженный Угох никак не мог найти слов — я, ты! Почему!?

— Тебе сколько раз надо стукнуть по лицу — внимательно глядя на парня спросила Ша-Ша — что бы до тебя наконец дошло?

Угох вытаращил глаза, с трудом веря тому, что услышал. Нет, права мать — глупый, глупый Угох, да ещё и слепондырый, да! Совсем ничего не видит.

— Пожалуй, если ты меня будешь гладить, а не бить, до меня дойдёт быстрее.

— Не волнуйся, я буду тебя гладить, и не только — девушка обещающе улыбнулась — ты главное придумай, как сделать, чтобы это длилось как можно дольше.

— Да, это вопрос. — Угох подёргал себя за бороду.

— Ничего, ты мужчина умный, я знаю. В конце-концов гиена отгрызла тебе ногу, а не голову. Думай! А я пока пойду — Ша-Ша вздохнула — у меня сегодня будет не легкий день.

«Выжить охотнику без ноги — думал Угох — немыслимо, невозможно. Насколько он успел узнать девушку Ша-Ша, она от своего не отступит, а значит нужно выжить не только самому, но и защитить, сохранить и её. Что ж, она права, Угоху отгрызли ногу, а не голову. Ради Ша-Ша Угох сделает даже невозможное! Да!»

И словно невесомое дуновение ветерка вдруг почудился еле-еле слышный голос — «Всё будет хорошо, сынок, всё будет хорошо».

По наказу шамана охотники больше не носили мясо в чум Угоха. Зачем кормить того кто бесполезен? Подруги пытались отговорить Ша-Ша от безумства, как они считали, Многие женщины смеялись тыкали пальцем и говорили что Ша-Ша не только глупая, но и совсем страшная раз оказалась нужна только безногому охотнику с которым осталось лишь лечь да помереть. Да и некоторые охотники насмехаясь звали за себя, кто второй, а кто и третьей женой. Но это было для Ша-Ша ожидаемо, а вот то, что найдутся женщины, которые стали помогать девушке едой, пусть чуть-чуть, но всё-таки, стало неожиданностью. На самом деле многие ещё помнили Белый Цветок, её большое и доброе сердце. Уж сколько кусков переносила она, во времена, когда её сын стал велик, женщинам с детьми, охотники которых оказались чуть менее удачливы на охоте чем её любимый Угох, не сосчитать. И ничего не просила в замен. А люди-то оказывается, не забыли. Так же проявились некоторые девушки, которые, было дело, претендовали на Угоха, и раз уж так сложилось, что самим он уже не нужен, но помочь одной из своих — почему бы нет? Поэтому и раскручивали своих ухажеров на свежее мясо. Тоже, конечно, не завались, но Ша-Ша и за это была безумно благодарна.

Вот так, не верьте церковным кликушам и религиозным фанатикам, утверждающим что женщины есть сосуд греха и порока. В этом сосуде булькает гораздо, гораздо более сложная жидкость. Любовь, милосердие, жалость, сердоболие — таких «ингредиентов» в этом растворе весьма много.

Но и это ещё не всё, оказалось, что и среди молодых охотников нашлись несколько человек пришедших на помощь, для кого Угох был кумиром и объектом для подражания. Все беды, все трудности не озлобили, не ожесточили душу Угоха, наоборот Угох был шумным, весёлым, щедрым. Угох был большим рукодельником, сколько он раздал кремневых наконечников и ножей молодым пацанам, сколько разных скребков всяких палок-ковырялок девчонкам — несчитано. Удачливый и умелый охотник, могучий человек с большим и добрым сердцем, не раз и не два помогал молодым парням и на охоте и так, по ходу жизни. Ещё и пацаны, спасенные от гиен, в стороне не остались, так и крутились рядом, то дровишек притащат, то водички.

В общем, отправил шаман Угоха в туманную долину предков ещё живого, ан нет, поторопился. Вон как всё повернулось. Удивлён был шаман! Удивлена неожиданной помощью, откуда не ждали, Ша-Ша! Угох вообще — потрясён!

Что ж, Угох не ждал помощи, но она пришла, но Угох хоть и глупый, но умный, и он понимает, когда племя стронется с зимней стоянки, ни кто его не понесёт и с ним не останется, а значит нужно понять, что делать дальше. Поэтому Угох решил на то, что много раз видел, когда жил среди Старых Людей, но сам, правда, никогда не делал.

Каждый мужчина из Старых Людей не только охотник, не только воин, но и немного шаман. Нередко маленький Угох наблюдал, как мужчина впадали в транс, по определенной технике, для того, что бы посмотреть Путь. Путь — так они называли то, что открывалось им во время медитации. В этом состоянии они узнавали то, что было им важно. О погоде, об охоте, о себе — главное настроиться и правильно задать вопрос.

То, что Угох сможет войти в транс он не сомневался, всё-ж не зря он Сын Старого, но вот правильно задать вопрос? Это даже для опытных охотников была задача не из простых.

Два дня Угох не ел, а на третий ещё и не пил, настраивался на нужное состояние телом и духом. К концу третьего дня, закрывшись в чуме, Угох вперил взгляд в рдеющие угли костра и стал глубоко и ровно вдыхать всёй грудью и выдыхать медленно через нос, издавая долгий гуньдящий звук.

Глаза неотрывно смотрели на затухающие угли. Всё реже пробегали по ним сначала язычки пламени, потом искры, потом они излучали лишь слабый свет. Всё медленней вздымалась грудь Угоха, всё тише раздавался странный звук из носа. Угли потухли. Потухло и сознание Угоха. Тьма!

Что видел Угох в своём трансе? Так просто и не расскажешь, а не просто, тоже. Нет слов таких. Главное, что когда Угох очнулся, он точно знал, ему нужно найти место на которое он должен прийти с Ша-Ша к определённому сроку. Что это за место и как оно выглядит, Угох не ведал, но он чувствовал — как только он найдёт его, то сразу узнает. Главное не опоздать! А ещё Угох не знал ни пути до этого места, ни сколько времени потребуется идти, но и это его не беспокоило. С момента пробуждения, его, словно стрелку компаса, постоянно разворачивало в нужную сторону и словно внутренние часы отсчитывали обратное время до контрольного срока.

Там, на этом месте он увидит удивительное, то, что решит их дальнейшую судьбу.

Когда ранней весной племя Большого Оленя провожало Угоха и Ша-Ша, воистину вникуда, многие смотрели на них как на безумцев, многие как на уже мертвых, но все с уважением. Некоторые парни смотрели на Угоха как на героя, некоторые девушки, вопреки всему разумному, завидовали Ша-Ша.

Так они и остались в их памяти: Угох, опирающийся на большую рогатку, подсунутую под левое плечо, с могучим копьём в правой руке, со знаменитым топором, которым Угох уложил не одного матёрого хищника, засунутым за пояс и тремя дротиками, висящими за плечами в меховом чехле. И Ша-Ша, его возлюбленная, запряженная в невеликую волокушу с несколькими шкурами, мешочком со всякой необходимой мелочёвкой и скромным запасом еды.

Угох махнул на прощание им всем рукой, и они медленно, но решительно отправились в свой нелегкий путь. А оставшиеся долго ещё махали Угоху и Ша-Ша вослед. Всё-таки в племени Большого Оленя было много добрых людей.

— Я не стану рассказывать вам, Русы, как шли Угох и Ша-Ша. Не сейчас. Скажу только, что когда мы пришли на бесплодную песчаную косу большой реки, только копьё осталось в руках Угоха. Ша-Ша, Угох и его копьё. И больше ничего. Мы сильно устали да, устали, но всё же мы пришли вовремя. Не успели мы присесть отдохнуть, как увидели, что по воде плывёт странное и невиданное дерево, в котором сидят молодые охотники. И тогда я понял, мы пришли на нужное место!

— И вот теперь, когда вы знаете кто такой Угох и его возлюбленная Ша-Ша, что скажете, люди племени Русов? Что скажешь ты — Великий шаман Горький Камень?

Что же я мог сказать после такого? Я глядел на спокойное лицо Угоха готового принять, я это пронзительно чувствовал, любой ответ. На Ша-Ша, которая последует за своим мужчиной до конца. Я смотрел на напряженные лица своих людей, я смотрел в их глаза — «Ну же, ну же, шаман! Ну же, вождь! Учитель, дядя Пётр! Ну же, друг! Скажи!!!» Так что же я мог сказать?

— Добро пожаловать Угох и Ша-Ша! Добро пожаловать.

Поздняя ночь. Мы сидим у рдеющего костра и молчим. Все понимают, что я неспроста не разогнал всех по «норам» после такого нелегкого дня. Шаман сейчас будет говорить важные вещи. Хват слегка ежится, когда я бросаю на него задумчивые взгляды. Понимает, что накосячил, прыгнув через голову. Нехорошо.

— Наше племя — тихо начал я — самое необычное племя, которое сейчас существует. И я думаю это всем понятно. Нас мало и нам нужны люди. Мы, как и любое другое племя, чем больше в нём людей, тем оно сильнее. Но!

— Как вы думаете, сколько из Степных Псов просилось к нам? — Задал я риторический вопрос внимательно оглядывая своих соплеменников. — Много. Почему я их не взял? Потому, что они для нас бесполезны. Нет, даже вредны! Как вы думаете, чтобы стали делать охотники, если бы я их принял? Я отвечу вам — они с удовольствием поселились в наших домах, а если б мы их туда не пустили то поставили свои вонючие чумы, там где им того захотелось. Вы думаете, они стали ходить в туалет или выносить мусор к помойной яме? Нет! Они бы бросали объедки и кости себе под ноги и туда же срали! Ходить в баню — зачем, им и так хорошо! Мыть руки перед едой — что за блажь? Тренироваться — они и так все как один великие воины. Нет — скажут они — мы возьмём замечательное оружие, которое делает Хатак и шаман, и пойдём охотиться. Мы убьём много, много дичи, даже больше чем нужно, гордо бросим её к ногам женщин, пусть они сами корячатся с нею как хотят, а мы ляжем в тенек, и будем рассказывать друг другу какие мы великие охотники, почёсывая сытое пузо. А потом, но не раньше, когда кончится еда, они снова пойдут на охоту. Ведь так живёт каждый уважающий себя охотник, э? Скажи Хатак?

— Кгммм!

— Да! Мой друг, да! Именно так или почти так живут охотники! Неужели ты думаешь, что они не будут ухмыляться и показывать пальцем на то, как Великий шаман учит молодых охотников заниматься женской работой. Готовить еду, шить одежду? Не понимая простой истины, что настоящий мужик должен уметь делать всё! Всё! Понимаете меня, мужчины племени Русов? Построить дом, сделать лодку, вырастить картошку, сшить одежду, вырезать красивые бусы для своей любимой. Сделать оружие и добыть зверя или поймать рыбу, а потом приготовить и накормить своих детей. Своих детей, мужчины племени Русов, которых вы будете знать! Накормить, одеть, защитить! И не только своих, если это потребуется. Никогда, пока я жив, в моём племени не будет таких обездоленных детей как Белка и Лисёнок. Никогда в моём племени не будут уходить старики, унося на руках самых маленьких в степь в голодную зиму, для того, чтобы выжило остальное племя! Никогда! — Я почти что кричал. Ох, что-то я завёлся! Тут ведь нет виноватых, только больно уж тема непростая и так хочется, чтобы меня поняли! Но надо сбавить обороты.

— И вот я вас спрашиваю — я обвёл серьёзные и сосредоточенные лица — что же нам делать, если пришлые не захотят жить по нашим правилам? Заставить? А если не захотят? Выгнать? А если не уйдут? Убить?!! Нет! Надо просто таких не брать!

Помолчали.

— Наши люди — продолжил я гораздо тише — это такие как Хатак, вечно идущий за туманом, это уважаемая Видящая, всю жизнь помогающая людям и ищущая знаний. Это Крук и Хват — ради своей мечты — делающие то, что другие охотники никогда не стали бы делать. Угох и Ша-Ша, ради любви совершившие невозможное.

— Да, мой ученик, да! Это наши люди! И ты правильно сделал, что привёл их сюда. Но ты понимаешь, что ты мог и ошибиться? — Я строго посмотрел на парня.

— Да, учитель! — прямо ответил он.

— Ты понимаешь, что когда ты захочешь привести в племя девушку, а ты захочешь, ты должен будешь найти такую, которая не только понравится тебе, но и подойдёт племени?

— Да, учитель!

— И мы строго рассмотрим её со всех сторон. Я, Хатак, або Светлый Ручей.

— Это справедливо, учитель.

— Ну, что ж, хорошо. Так как ты, будучи старшим, взял ответственность за Угоха и Ша-Ша, то ты и дальше будешь отвечать за них. Расскажешь наши правила, обычаи, покажешь и объяснишь им всё непонятное в общем всё, всё.

— Я понял, учитель. Я не подведу!

— Возьмёшь себе в помощники брата с сестрой и пожалуй Крука тоже. Ибо нефиг прохлаждаться когда все работают!

— Учитель, когда это я прохлаждался — обиженно вскинулся Крук, и тут же — Ай! — получил подзатыльник от або.

— Вождь и шаман сказал — прохлаждаешься, значит, прохлаждаешься — наставительно произнесла она. И все заулыбались, задвигались, спало напряжение. Горький Камень строг, но справедлив. Все закончилось хорошо, ну и слава стихиям.

— Ну и напоследок — становясь серьёзным сказал я — Помните, что ещё очень долго наше племя будет прирастать только такими людьми как мы. Их очень мало, но они есть. Смотрите, наблюдайте, и помните, нам пока ошибаться нельзя.

Вот так, нежданно-негаданно мы приросли ещё двумя членами нашего дружного племени. В первые двое суток Угох и Ша-Ша только спали да ели, ели да спали. Я даже представить не могу, через что им пришлось пройти, на пути к нам. Потом они оклемались, маленько, и с ходу вписались в наш коллектив. Вот уж в ком бурлила жажда жизни. Всё посмотреть, всё пощупать, обо всём расспросить. Если многое удивляло и восхищало Угоха, то механизмы, даже простейшие, его вгоняли в ступор. Самострел вообще вызывал в нем благоговейный трепет. А вот Ша-Ша больше поразила концепция огорода. Посадить и вырастить нужные растения у себя под боком, а не лазать за ними всё лето по буеракам с риском для жизни, это — потрясающе.

Как оказалось и Угох и Ша-Ша знали Видящую Светлый Ручей. Когда-то, когда они оба были ещё детьми, она пробыла в их племени пару лет. Очень хорошо знал Угох и Хатака, знаменитого бродягу и великого охотника. Не раз и не два он слушал его удивительные истории у большого костра на Осенней Охоте, и в тайне мечтал, что когда нибудь и он отправится в небывалое приключение. Что ж, сбылась мечта. Да, «слегка» не так как себе представлял Угох.

Удивительно, если бы не бедный язык, то юмор Угоха и Ша-Ша был бы на уровне некоторых публичных весельчаков, а то и покачественней. Я ушам собственным не верил когда кроманьонцы, которые, казалось, только вчера с «пальмы слезли» хохмочки, на уровне, отпускают. Я уже, конечно, отошел от шаблона что тут все ходят со сведёнными к носу глазами, с глубокой морщиной, вместо мозга, на лбу, волоча в одной руке каменный топор, а в другой женщину за волоса. Но всё-таки. Например, пока Угох отсыпался, мы сварганили ему нормальные костыли. Долго ли когда знаешь как и у тебя под рукой есть инструмент да люди которые им умело пользуются.

Когда Угох в первый раз проковылял на них, он чуть не плакал. Это не на копьё опираться и тем более на Ша-Ша. Тяжело было смотреть на огромного парня, которого душат рыданья и который, только и мог, лишь кланяться да прижимать руку к сердцу. Как же его всё-таки угнетала собственная ущербность. Ша-Ша плакала не стесняясь. Но недолго Угох глотал слёзы. Проковыляв снова и снова, всё более уверенно, он уже через некоторое время скакал на костылях будь здоров, не каждый догонит.

— Эге-гей! Ого-го! — Громыхал Угох иерихоновской трубой — Где моё копьё! На этих деревянных ногах я пожалуй и какую косулю теперь догоню!

И тут же отхватил от счастливой Ша-Ша подзатыльник, для чего той пришлось встать на цыпочки а Угоху ещё и слегка наклониться.

— Хотя нет — почесал Угох макушку, куда пришел шлепок — пожалуй, придется подождать, когда нога отрастёт!

Вот так! У меня полное ощущение, что юмор, смех, веселье уже существовали тогда, когда человек был ещё как бы и не совсем человек.

Посиделки у костра и так весьма не скучные, заиграли новыми красками, постоянно подпитывались позитивом, излучаемыми Угохом и Ша-Ша. А ещё в их шутках, их словах, их поступках сквозила мудрость. Да, мудрость! Наверное, если пережить то, что пережили они, станешь мудрым, а ещё станешь ценить каждую минуту жизни. Не дрожать над ней, не трястись — ценить!

— Когда-то Угох был великим охотником — он потряс богатым ожерельем из клыков и когтей висящем у него на шее — увы, теперь я могу добыть зверя разве что из засады. Но Угох не будет лишним ртом, Угох готов делать любую работу, даже женскую работу!

— Ого, вот это самопожертвование. — Я весело подмигнул своей заулыбавшейся молодёжи, на что Угох слегка нахмурился. — Ладно, не хмурься, про «женскую работу» тебе Хват потом объяснит. А вообще у нас работы завались, даже если бы у тебя была одна рука, мы всё равно нашли, куда тебя приспособить. Да вот хотя бы за коптильней присматривать, работа не трудная, а без присмотра не оставишь. Или можно сделать из тебя знатного рыбака. Ходить в лодке не надо, а грести вёслами я думаю, сможешь.

— О, не сомневайся вождь, у Угоха очень сильные руки, не смотри, что на одной руке немножко пальцев не хватает. Как Угоху стать знатным рыболовом?

— Как, да очень просто! Сделаем тебе гарпун героических размеров, и как только ты загарпунишь царь-рыбу с лодку размером, то всё, сразу знатный рыболов.

— О! — впечатлился Угох. И все засмеялись.

— Скажи Ша-Ша, за что ты полюбила Угоха? Почему? — с жадным интересом в глазах поинтересовалась Соле.

Так-так, малышку пробило на романтИк. Тревожные симптомчики.

— Почему полюбила, за что? — мягкая улыбка скользнула по губам девушки — Скорее — когда! Я ведь дочь Серой Цапли, второй жены Большой Ящерицы, а третьей женой как раз и была Белый Цветок. Можно сказать, они были подруги. Много она порасказывала ей о своей жизни, много. А я, тут как тут, сижу, слушаю.

— Не баловала жизнь Белый Цветок, да! Не баловала. Я восхищалась этой женщиной! Я часто думала, а я, я смогла бы так? Жить среди Старых Людей, терпеть ради сына. Или идти неизвестно куда целых четыре луны, без еды, без оружия. Как сберечь сына, если даже себя невозможно защитить? Я представляла… и мне становилось страшно!

Белый Цветок постоянно рассказывала о Угохе. Какой он умный, какой добрый, какой храбрый. Как старался быть полезным охотником и смелым защитником во время их трудного похода. И кстати у него это неплохо получалось. И как он любит свою мать. И я видела, так и есть. Угох считай на улице жил, прибежит, пока Ящерица не видит, к матери, та ему жалкие кусочки еды суёт, а он наоборот сам что-то приносит. А у самого ребра торчат. Нескладный, вечно побитый, растрёпанный. Это потом он красавец стал, а я полюбила его тогда, и во многом благодаря рассказам матери. Но хоть я и сама была ребенком, уже тогда понимала, если он так любит свою мать, то будет любить свою женщину не меньше, и детей, да! Детей! Слишком рано покидают мальчишки своих матерей, прошло чуть время и глядишь, они хоть и рядом, а уже далеко. Они же великие охотники, им негоже. Есть где-то мать, ну и ладно. А у матерей вот тут — Ша-Ша приложила ладонь к сердцу — болит. Угох был не таков.

— Ты сказала ему об этом?

— Ну что ты, Огненный Цветок, я — чумазая малявка с косичками как мышиные хвосты? Он тогда и смотрел-то сквозь меня!

— А когда выросла? — Не унималась Соле.

— А когда выросла и он вырос. Такой сразу многим стал нужен. В том табуне толстозадых кобылиц, что носились за ним, меня тихую, затоптали бы и не заметили! — Засмеялась Ша-Ша — Он и потом, пока ему кулаком не настучала, ни как не мог меня разглядеть!

— Я — что-то хотел возразить Угох, но быстро сдулся под ироничным взглядом Ша-Ша — э-э-э, да!

— Значит, настучать по лицу мужчине — сделала вывод Соле — иногда весьма полезно.

— Но, но, но, малышка — воскликнул под общий смех Хатак — что за дурные мысли. Ты чему ребёнка учишь безобразница! Ручеёк, ты куда смотришь?!

— А что, очень хороший и полезный способ — смеётся або.

— И ты туда же! — картинно негодует Хатак — Вот я тебя!

— А спорим, ты меня не стукнешь, рука не поднимется, а я тебя так запросто — продолжает веселиться або.

— Меня! Главного Охотника племени? Знаменитого Хатака. — Шлёп — ой! Шлёп — ай! — Пётр! Что ты сидишь, — кричит Хатак, прикрываясь от ласковых шлепков або — друга убивают!

Нам весело! Мы на одной волне!

— Уважаемая, не бейте его всего сразу, оставьте немного на потом. — Смеюсь я — И это, Соле, малышка, открою тебе великий мужской секрет — все моментально затихли — Только тсс, тсс, ни кому! Путь к сердцу мужчины лежит не через тумаки, а через — пауза, интрига нарастает — желудок!

— Желудок? — Удивленная Соле не сразу понимает о чём я.

— Эту скотину нужно лучше кормить!!! — Выкрикиваю я!

Ха-ха-ха, гы-гы-гы. Да, да! — Кричат мужики — Кормить, не бить! Угох барабанит себе в грудь кулачищами — Ого-го, еда, еда! Угох любит когда Ша-Ша его кормит, Угох не любит Когда Ша-Ша его колотит!!!

— Скажи, дочка — спрашивает посерьёзневшая або — Белый Цветок знала, что ты любишь его сына.

— Знала.

— Почему же она не сказала об этом Угоху? — Опять влезла Соле.

— Что бы это изменило тогда — Ша-Ша пожала плечами — Он тогда был велик, могуч всем нужен! А ещё я думаю, Белый Цветок была мудра и видела гораздо дальше, чем я или Угох. Так или иначе, всё случилось, как суждено. У меня был малюсенький шанс, я его использовала!

— И всё же, Ша-Ша — ну никак не угомонится девчонка — Сама говоришь — был большой охотник, могучий, красивый — Соле с сомнением окинула взглядом ухмыляющегося Угоха — а потом без ноги и без пальцев, э?

— Ну, это — Ша-Ша озорно подмигнула Соле — мелочь! Рука, нога. Главное, что кроме этого, гиены не отгрызли самое важное, я выяснила очень быстро.

— Неужели это голова? — вздёргивая иронично бровь «тупит» Соле.

— Ну и голова тоже — заливается смехом вместе со всеми Ша-Ша.

Работа для Угоха нашлась очень быстро и поважней чем становиться знатным рыбаком. Хотя он и верши ставил и у коптильни сидел и вообще хватался за любое дело, только свистни. Но самое его главное умение заключалось в другом.

Ещё в первый день я заметил странность в поведении нашей сладкой парочки — Мод и Лили. Уж они-то завсегда рады поизображать храбрых охранников. Погавкать по поводу, что может быть лучше. Ведь шуметь без причины им строго запрещают. А тут радость нежданная — чужие. Несутся, ужи прижаты, хвосты бубликом, гавкают грозно — ну, им так кажется. Подбежали и враз заткнулись, без команды. Кнопками носа шевелят, хвостами крутят, то на гостей посмотрят, то на нас, то на них, то на нас. На странность эту я внимание обратил, да другие заботы навалились. А потом стал примечать — носятся непоседы, по рукам, так сказать, ходят и Ша-Ша тут не исключение, а вот с Угохом мадамки ведут себя вроде также как и со всеми, да не так. Подбегут иногда, и стоят, молча смотрят, они на него, он на них, а потом расходятся. Или заметил как-то. Подбежали к нему постояли, каждая подошла, ткнулась головой в протянутую ладонь, а потом поковылял Угох и выудил Ваську из его очередной нычки, в которой он, раздразнив собак, любил отсидеться. Надо сказать, что эти бесконечные побегушки не прекращались никогда. Раззадорит их Васька и смоется, то в узость, какую залезет, то наоборот куда повыше. То, что это только игра понимали и Васька и Мод с Лили, но веселье от этого не становилось хуже.

Посмотрела молодых або ещё в первый день, ничего особого в них не увидела. А вот у меня закрались подозрения.

Собрал я вечером всех в круг, посадил напротив Угоха и Ша-Ша, смотрю и молчу. И все молчат, понимают — неспроста. А я смотрю и молчу. Занервничал Угох, заёрзал. И Ша-Ша, то на Угоха смотрит испуганным взглядом, то на нас виноватым.

— Простите нас, добрые Русы — тяжело вздохнув глухим голосом начал Угох — Не всё рассказал я вам. Не просто так любила меня охотничья удача. Каждый из Старых Людей, я уже говорил, немного шаман. Все они чувствуют зверя, кто-то хуже, кто-то лучше. Некоторые ещё и птицу. А самые сильные даже растения. Вот и я сын своего отца, уж не знаю кто он, мать так и не сказала, но видно и мне передалось не мало. Птицу чувствую немного, зверя совсем хорошо. С детства! Мать просила никогда не рассказывать об этом. Так говорила — «Завистливы люди, сынок, злы. А ещё они боятся непонятного. Мы с тобой везде чужие, нам и так не сладко, не надо чтобы нас ещё и боялись» Вырос я, и правда, нет бы радоваться, что в племени такой удачливый охотник, а мне почему-то завидовали, некоторые и вовсе злились. — Угох покачал головой, типа — «не понимаю» — Лишь друзей оказалось совсем чуть-чуть.

— Ты бы мог стать шаманом!

— Прости, Великая Видящая, чужаку — и шаманом? — Угох криво улыбнулся — Да и не вижу я никаких духов, не слышу. Зверя — чую, слышу и понимаю, а духов нет! Кабы видел я этих духов, разве я не помог бы матери? Но нет! Не вижу! Не слышу! А людей обманывать нагляделся я на некоторых на Осенней Охоте — тфу! — Брезгливо сплюнул Угох.

— В шамане Перо Орла сила была — не очень большая. В тебе, Великая, силу большую чувствую, в ученике твоём тоже её не мало, а в тебе, вождь — Угох виновато опустил глаза — прости, нет ни какой силы. Хоть тебя и называют Великим шаманом.

— Ну, тут ты этим никого не удивил — порадовал я его — я, если ты заметил, по земле с пеной у рта не катаюсь. Я в том, что ты называешь силой, ноль без палочки, пустое место! Но, как утверждает Великая Видящая, я птица для этих мест редкая, очень ценная, я — Великий Знающий! А если так утверждает або Светлый Ручей — я подмигнул Угоху — кто мы такие, чтобы с нею спорить!

— Прости меня, Горький Камень, я рад, что все знают, что нет в тебе силы. Иногда, правда так и прёт из глупого Угоха. Уж сколько раз я получал за это — парень вздохнул и безнадёжно махнул рукой — а-а! Если бы не моя сила мы никогда не дошли к вам. Ша-Ша — он погладил тихо прильнувшею девушку — тоже знала о ней, но не рассказала б об этом, без моего разрешения, никогда. Прости вождь, простите люди племени Русов, мы боялись. Угох — боялся! Не поймёте, прогоните.

— Ну-у, — протянул я после некоторой паузы — понимаю тебя. Однако, в нашем случае боялся ты зря. Здесь — я обвёл рукой вокруг — все свои. И такие как ты, нам очень нужны. Но скажи мне, мой громогласный друг — как же тебя не раскусила Великая Видящая?

— Я могу закрываться. Все Старые Люди могут скрывать свою силу, поэтому никогда не ясно кто какой силой обладает.

— Вот как? — оживилась або — А как ты это делаешь?

— Не знаю — пожал парень большими плечами — не хочу, чтоб видели и не видят.

— А.

— А ты можешь открыться для або — бестактно прервал я «выяснение отношений».

— Конечно!

Видящая взяла лопатообразную ладонь в свои маленькие ручки.

— М-м-м! — протянула она с закрытыми глазами — Странная сила. Первый раз такое чувствую. Не как наша, а будто дальняя сестра! Да! — Она открыла глаза — Не наша, но родственная. Не могу понять какая, и не чувствующий и не видящий, что-то иное. И изрядно, изрядно. Ну-ка сынок — обратилась она к Круку — попробуй почувствовать?

Парень проделал те же манипуляции, что и або.

— Да. Странная энергетика — задумчиво проговорил он — необычная!

Вот так, уже нахватались специфических словечек от меня. Энергетика, сканирование, процесс. Або, Крук и Угох чуть было не устроили, тут же, большой бредлам по поводу вновь открывшихся обстоятельств, но я это дело сразу пресёк.

— Так — я хлопнул ладонями — Уважаемая, и остальные. Угох ни куда от вас не убежит. Если что, костыли отымем. А ты мне, мой скрытный друг, поведай, как ты зверей чувствуешь.

— Ну как-как, смотрю на зверя какого и знаю, вот тут — он коснулся лба — что, он хочет. Голоден он, зол, страшно ему или наоборот, любопытно или он ничего не хочет. Иногда могу почувствовать, даже не видя, например, оленя, если он не далеко. Что делает, куда пойдёт. Могу понять, сидит ли хищник в засаде или нет, особенно хорошо чувствую, если он собирается напасть. С птицами сложнее, у них слишком — он подёргал себя за бороду пытаясь найти правильное слово.

— Эмоции, чувства, образы? — влез я.

— Да! Да, образы, чувства! Они слабые.

— А вот я видел как ты вытащил Ваську из под крыши, после того как к тебе подходили Мод и Лили. Это что было?

— А-а! Это они попросили меня снять её оттуда, потому что они сами её ни как не могут достать.

— Попросили достать, говоришь. — Я слегка прифигел. — То есть ты слышишь, как они тебе что-то говорят?

— Ну не словами, конечно, а так — он неопределённо пошевелил пальцами в воздухе.

— А ты можешь попросить их сделать что нибудь?

Вместо ответа он пристально посмотрел на мадамок, которые дремали тут же. Мод и Лили мгновенно повернули головы к Угоху и навострили уши. Потом вскочили, сели возле друг друга и сделали — гав-гав, а потом также дружно легли и положили мордочки на лапы.

«Бинго!» — пронеслось у меня в голове — «Есть, контакт!». Соле от восторга захлопала в ладоши! Остальные радостно загомонили! Собаки носились и гавкали, разделяя всеобщее веселье. Угох весь был в смущении.

— Я, это, ну так, с другими зверями не смогу — честно признался он, когда восторги поутихли — С Мод и Лили легко — он погладил мадамок — не знаю почему? А ещё с Васькой!

— Ну, отчего так, я тебе потом объясню. А теперь слушай, чем ты будешь заниматься. Ты будешь учить собак охоте!

— Я, учить собак охоте?!! — переспросил пораженный парень.

— Да! Именно так! Я, конечно, силой не владею, но с ногой твоей, что нибудь придумаю, и поинтересней этих костылей. За косулей, как ты собирался, бегать не сможешь, но ходить без палок — вполне!

— Я, ходить без палок! — не поверил Угох.

— Ты не сомневайся — влез Хатак — если Пётр сказал, сможешь, значит, сможешь. Правда, я тоже не понимаю как, но сам всё увижу.

— Но как я буду учить собак?

— А вот так! Как сейчас ты показал, а еще кнутом и пряником.

— Чем?

— Палкой и мясом, говорю. Слушаются — мясо, ленятся — палка! Только всё в меру, в меру. Если с мясом и переборщить можно, то с палкой ни в коем разе!

— Но чему учить — всё ни как не мог сообразить Угох.

— Как чему, читать следы, скрадывать зверя, сидеть в засаде, охранять охотника, нюх-то у собак нечета нашему, да мало ли чему! Ты что, не охотник что ли, сам сообразишь.

— Кгм!

— А-а-а! Старый, а я думаю, когда ты со своими комментариями вылезешь!

— Я знаю, что такое слово «каменнарии» проворчал Хатак — и это отнюдь не ругательство!

— Да ты и слово «отнюдь» гляжу, знаешь, э?

— От тебя какой только гадости не нахватаешься!

— Объясняю! Вот сидишь ты старый в засаде, а стадо косуль все никак к тебе поближе не подходит, сидишь и сидишь, а они, всё никак не походят. И место вроде хорошее, а добросить дротик не получится. Далеко. Так ведь можно и без мяса остаться?

— Можно — согласился Хатак — а можно и самострел взять, уж я из него.

— А если меж вами кусты? Заденет стрела ветку и тю-тю умчались косули, лови топот.

— Вот ты — досадливо хлопнул кулаком в ладонь старый охотник — всегда всё испортишь!

Все засмеялись и Хатак тоже.

— А теперь представь — продолжил я — Сидишь ты в засаде, а косули не идут. Тогда ты посылаешь наших мадамок, чтобы они обошли их по большой дуге, уж они-то всяко бегают быстрее, и они этих косуль прямо на тебя пугнут! Э?

— Кгм! — глубокомысленно изрек Хатак, пощипывая бородку. — А так может быть? — Спросил он меня после некоторого раздумья.

— Веришь мне?!

Ничего не ответил Хатак, лишь перевёл задумчивый взгляд на Угоха. Знакомый такой взгляд!

— Значит, так! Ты — Хатак ткнул пальцем в Угоха — будешь всё объяснять собакам, а учить, будем вместе. Вы тоже — он строго посмотрел на остальную молодёжь — бездельники учиться будете, как работать с собаками. На охоте все, как один человек, должны действовать.

Ну вот, теперь я за это дело спокоен, уж чего Хатак решил, то будет обязательно. Но что-то ещё цепляло мой мозг, какая-то фраза её, он сказал на Ваську — её!

— Угох, ты сказал на Ваську — она?

— Ну, да! А что такого? Ведь Васька — она!

Так-так-так! Я подтянул спавшего на моих коленях хорька поближе к лицу. Васька сонно посмотрел на меня, лизнул в нос и свесился безвольной тряпкой, мол — посмотрел, положь на место! Это что же, неужели наш Васька, на самом деле — Василиса? Наверное видок у меня был ещё тот.

— Ая-я-яй! Великий шаман! Какой промах — або иронично глядела на меня. Она знала! Я посмотрел на Крука сидящего с каменным лицом. Он знал! Соле — мерзавка, еле-еле сдерживала смех! Я не веряще окинул взглядом остальных. Ах, вы, мать вашу!!! Они, все, знали!!!

— Хатак! Ты! Старая жужелица!!! Предатель!

— Кто! Я!? Не знаю, о чём ты говоришь!

— Ну, погодите у меня, месть моя будет ужасна — уже под громкий смех погрозил я всем кулаком.

Глава 9 Покой лишь снится

Конец октября тут, самая золотая осень. Без малого два месяца вновь принятые молодые живут в нашем племени. Моментально вписались, будто всегда тут были. Да уже теперь они не Угох и Ша-Ша, а Сильвер и Виктория. Они сами пришли и попросили меня дать новые имена. Мол — нет уже людей из племени Большого Оленя с их непростым прошлым, а есть люди племени Русов, с новой жизнью. Вот и дай имена, шаман, не жмись! И чтобы всё как положено, с обрядом, стрижка, мытьё. Подарки опять же! Да я разве против! Народ откликнулся с большим энтузиазмом, одежда, подарки, то, сё. Подготовили всё в кратчайшие сроки. С Угохом Яр помогал, с Ша-Ша — Соле. Пусть перенимают потихоньку.

А что касаемо до имён, ну, Сильвер — сами понимаете, каюсь, не удержался. Ногу-то деревянную я ему сделал, и не такое убожество как у киношного. Кожа, войлок, пареное и гнутое дерево усиленное роговыми накладками. Пока сделали, сто потов сошло, но получилось вполне неплохо, хотя, конечно, переделывать ещё придётся — не предела совершенству. А так — да, Сильвер ходит практически как нормальный человек. Мой авторитет у него, на уровне бога. Это даже, где-то пугает! Да!

Правда, значение имени я объяснил, конечно, по другому. Ведь Сильвер — это, на самом деле, серебряный. Вот я и рассказал, что есть такой металл, цвета Ночного Ока, самый благородный и самый ценный, его боится вся нечисть, и он убивает мелких злых духов живущих в воде. Очень парень впечатлился.

Ну и Виктория, Вика. Так и сказал — Победа! Над обстоятельствами, над трудностями, над всем, что стояло между ней и её любимым, да и надо всем, что было против её любимого! Короче, Вика и Сильвер.

Кстати, и Крук, глядя на них, изъявил желание получить новое имя. Да не тут-то было. Я ему напомнил, что вообще-то он тут во исполнении своей давней мечты — стать великим охотником. Он и «шуршит» тут ради этого. И у него, после того как он станет этим великим охотником, были какие-то бо-ольшие планы. Ходит он теперь нормально, Большерога убьёт со своей стороны я обязательства выполню.

Сильно я его озадачил, сильно! Про великого охотника он как бы помнит. А вот про свои дальнейшие планы он уже и думать забыл. Он уже как бы считал себя членом племени, а тут такое. Вогнал я его в мрачное состояние, однако!

И нефиг, пусть лучше сейчас, сознательно, расстанется со своей детской мечтой, чем мне потом его ломать через колено. Пора взрослеть, тем более отпускать его никто не собирается.

Сильвер и Вика живут во вторых апартаментах, в доме вместе с Хатаком и або. У Соле теперь появилась ярая последовательница не только в танцах, но и в Тайбо. И в ансамбле тоже, зажглась новая звезда — барабанщик Сильвер. Барабан-то они сделали, даже два! Как и планировали. Из многослойной клееной бересты получился неплох — лёгкий, звонкий. А вот долблёный глуховат, тяжел — в общем, будут делать новый, а я, неудачный образец под улей — цап-царап, работайте ребята, работайте.

Зажигательно отплясывать Сильверу не светит, но на барабане он делает вещи. Слух и чувство ритма у него — идеальны. Ему показали кое-что, а через некоторое время он такие импровизации лабает — ух! Глядя на его ладони, так и кажется, сейчас даст посильнее и всё, конец барабану! Ан нет, ни одного лишнего усилья, настоящий мастер. И откуда только, что взялось.?

Плясать Сильвер не может, а вот помахать шестом — копьём даже отсутствие ноги не мешает. Сулицы, как оказалось, кидает метко и мощно, но недалеко. Метров десять, пятнадцать максимум. С камнем, ещё хуже. Зато с руки дубинкой бьёт, ни дай бог под такой удар попасть. Хатак говорит, что это свойство всех Старых Людей, плохо у них с бросками.

Собрали консилиум сенсов, просветили, так сказать, плечо виденьем и чуяньем. Сравнили с моим, вывод — чегой-то в нём не так, кости расположены чуть по-другому. Может в этом причина? То-то я заметил, что удар у Сильвера скорее с боку, чем сверху. Надо это вдальнейшем учитывать.

Пробовал себя Сильвер и с луком, но отсутствие двух пальцев не лучшим образом сказывается на овладении этим нелегким искусством. Он, конечно, пытается пробовать переучиться на правую руку, но в общем посмотрим, терпения и упорства ему не занимать. А вот самострел это его. Придётся озаботится гораздо более мощным образцом. Тот, что есть, для Сильвера слабоват.

Виктория из лука не стреляет, зато с духовой трубкой-плевалкой занимается с удовольствием. По-моему плевалка, после появления лука, всё больше становится женским оружием. Даже почтенная або балует плевалкой весьма охотно. Может быть, стоит рассказать ей о ядах? Хотя бы не смертельного, а парализующего действия, сунется кто, мало не покажется. Хотя кого я обманываю, скажу ей «А», и Видящая тут же поймёт что, есть таки «Б». Надо подумать.

Ну, и наконец, мы собрали большой самострел. «Убивец» — так я его назвал! И это очень точно отражает его суть. При испытании он мечет стрелы больше похожие на дротики, производства мастера Хатака, до пятисот метров. Причем до ста двадцати метров он летит строго по прямой, не нужно никаких поправок. Пробивная способность — жуть. На тех же ста двадцати метрах болт пробил весьма не маленького кабана, добытого очень кстати, на вылет, нанеся страшную рану своим широким, с ладонь, листовидным кремневым наконечником. Мощная штука! Да!

— Ну вот, мой юный друг, теперь ты надолго «пропишешься» возле этого Убивца. Пока не станешь попадать в метровый круг со ста метров. При любой погоде, ветер ли, солнце ли, дождь. Дерзай! — И я хлопнул по плечу озадаченного Крука.

Разговоры возле вечернего костра. В эти времена, и ещё очень, очень долго, важная и нужная часть жизни племени. Поучительные и занимательные рассказы Хатака, истории мудрой або, приключения Сильвера и Вики, ну и мои заумные разглагольствования. Смешные истории, лёгкий трёп и серьёзные разговоры, меняющие жизнь.

— Я много думала, сынок, о том, что ты говорил о нужных людях для нашего племени. Ты прав, всегда есть такие, что хотят странного их мало, да. Но они есть. — Светлый Ручей отхлебнула взвара их личной кружки, сделанной на заказ Хватом и расписанной Соле. Все сразу притихли, мудрая або, однако, начала важный разговор. — Вождь говорит — это те, кто будет питать наше племя. Согласна! Но, все ли ищущие странного подойдут для нас? Вот Орлиное Перо. Знаю его, тоже ищет знаний. И это хорошо. Но, слишком он холоден вот тут — або коснулась лба — и маловато сострадания в сердце. И это плохо. Я вижу, я чувствую нельзя идти по пути знания с таким настроем к людям, к окружающему миру. Злобные духи стерегут каждого идущего, на этих запутанных тропках. Гордость, безразличие, высокомерие, жажда власти они кинутся и растерзают неосторожного, неготового. Общаясь с тобой, сынок, я поняла — знания великая сила и давать их нужно осторожно, правильно, а некоторые знания далеко не каждому. Да, не каждому! — Або задумчиво помолчала. — Орлиное Перо не тот человек, которого я хотела бы видеть в нашем племени. Да.

— Дети да, дети! Вождь сказал — «чистые страницы, на которых мы напишем то, что нужно нам» — теперь я понимаю, что он имел ввиду. Мудро, мудро. В племени Араваро есть девочка, ей сейчас пять лет. Это будущая Великая Видящая. И думается мне, посильнее меня. Я в силе пока ещё, многому могу её научить, многому. И ты, сынок, её тоже многому можешь научить. И будет она воистину Великой, не чета нам с тобой, да! Её нужно забрать к нам!!!

И тишина. Все вперили внимательные взгляды в меня. Что решит вождь.

— Э-э-э, уважаемая — наконец разродился я — ты уверена забрать!

— Да.

— Они знают, кто из неё вырастет?

— Конечно, я им сама об этом сказала.

— И они её так просто нам отдадут?

— Вам? Нет! Мне, да! Ну и выкуп дадим ещё. Уж с этим, у нас нет никаких проблем, надеюсь?

— С этим проблем-то нет. А как скоро нужно забрать?

— Через два года. Да, через два. На Осенней Охоте. Араваро туда всегда приходят.

— Уф, уже легче! — я несколько взбодрился. Слава богу, нет необходимости бежать прямо сейчас.

— Но, забрать я должна буду сама. Иначе никак.

А вот это уже хуже. Я думал обойтись «малой кровью» послав за девчонкой пару «падаванов». Засада!

— Ничего, — продолжала тем временем або — сколько раз ходила всякими дорогами, пройдусь и ещё разок.

— Я с тобой — влез Хатак.

— Мудрая, я не позволю себе бросить вас одну — вскинулся Крук.

— Так стоп! — я хлопнул ладонью по колену — Ну-ка, притихли все! Никто, никуда не пойдёт! В смысле, пойдём, и девочку заберём, раз так сказала мудрая, но всё нужно сделать по уму! Будем думать!

И думали. Не день, не два, а гораздо дольше. И в конце-концов родился план, самый оптимальный, на мой взгляд, хотя далеко и не самый простой. Не простой, как минимум, но самый перспективный для будущего. Ведь смотреть нужно не только по сторонам и вперёд, в пространстве, но и во времени. Осенняя Охота это то место, куда я всё равно собирался попасть, рано или поздно. А так всё заодно. В общем, отправлять стариков и Крука в годовое путешествие с племенем Правильных Людей, как самый простой вариант я отверг сразу. Мне эти люди и здесь надобны. Да и нечего ноги целый год трепать незнамо где. Идти напрямик самим малой группой, всеми-то не пойдёшь, а это около двух месяцев, через первобытные прерии не-не нам такого драйва и даром не нать! И вообще я попаданец или где? Головой работать должон! Больше чем всем остальным. Да!

Реки!!! Вот наше всё!!! Как были они, в незапамятные времена дорогами, так и остались. И пока они текут, по ним будут перемещаться люди. Аминь!

И план, значится, у нас родился такой. Путём долгого мозгового штурма выяснили, что из озера, на котором и происходит сходняк племён для Осенней Охоты, вытекает река, которая предположительно впадает в Волгу. Река, конечно, не как Волга, но тоже не маленькая. Мы делаем чёлн, из многослойной клееной бересты, а этого добра мы запасли много, с надёжным гнутым каркасом правильных обводов, проклеенный и пролаченный, легкий и надёжный. Водружаем его, ну и всё, что понадобится в дороге, на одноосную лёгкую тележку которую потащит Хват. Весной он уходит с Правильными Людьми и к осени добирается до места Осенней Охоты. Там он определится по обстоятельствам и сев в челнок поплывёт вниз по течению домой, вертя головой на триста шестьдесят градусов и запоминая всё важное. А мы, те временем делаем катамаран под парус. Хват приплывает, разузнав дорогу, и вообще, чего, куда и сколько, и мы, на следующий год, ближе к осени плывём за девчонкой. Вот такой, незамысловатый план. Когда он окончательно сформировался я только и смог сказать.

— Да-а, вкалывать нам ради этого плана придётся не мало!

— Кгм! — только и сказал Хатак.

— Да уж! — согласилась с ним Светлый Ручей.

— Я не подведу! — твёрдо сказал Хват. — Конечно — оч-чень добро, улыбаясь, согласился Хатак — иначе я тебя и из Туманных Долин Предков достану!

Середина декабря. Уже лёг неглубокий но ровный слой снега, морозец градусов под десять, солнечно и безветренно. Всё мужское население племени уже третий день в походе во исполнении мечты Крука стать Великим охотником. Ну, заодно и мяса набрать, шкуру там, рога. После долгих прений решили что наши женщины вполне пересидят наше отсутствие в тепле и безопасности, не выходя за ограду, да ещё и с охраной из Мод и Лили. И кстати, не такие уж беззащитные наши дамы. Соле из лука пуляет, на тридцать пять — сорок метров белке может в глаз и не попадёт, а вот в саму белку без проблем. Да и плевалки рассказал я про яды Видящей, не сказать что открыл для неё что-то уж совсем сокровенное, про растительные яды она знает и побольше моего, но вот минеральные, а также способы применения ядов в принципе, её очень заинтересовали. Особенно концепция не летальных парализующих ядов. Теперь экспериментирует. А на крайний случай, есть у неё пару нехороших стрелок.

Зимний поход вообще намного опасней летнего. Оно и понятно, голодновато хищникам, норовят кинуться на всё что шевелится. Но, не смотря на то, что нас всего лишь шестеро, из которых один пацан, а второй вообще калека, схарчить нас за просто так, вряд ли у кого получится. Мы вооружены и очень опасны. Без шуток! вряд ли кто-то сейчас экипирован хотя бы на десятую часть так же как мы. Копья, дротики, духовые трубки, болас, у каждого на поясе нож и смертельно опасный клевец, луки. Моя Прелесть!!! А как же! Сильвер испытывает к ней мистический трепет. Ещё бы, игрушка как раз для него. Но и у него есть особая вещица. Тяжелый ребристый шар на крепчайшей ручке из вяза. Шар из бивня мамонта, пока выточили, семь потов сошло. Я не знаю какой крепости череп медведя или там носорога, но попадать под удар этой колотушки, да от Сильвера, я им крайне не советовал бы. За собой мы тащим троё легких плётеных саней. И не те тяп-ляп, что было раньше, а качественное изделие, на гнутых полозьях, крепкие и грузоподъёмные. На них везём плетёные щиты, по размеру почти римские скутумы. за таким, в стационарной обороне, поди доберись до охотника. Лёгкие кожаные шатры, еда, дрова, оружие, всё на санках. Как сказал Хатак — лёгкая прогулка, чтоб мне всю жизнь так же ходить. А также на них едет Убивец. Частично в разобранном виде.

И по одежке прикинуты,(каюсь, слово «прикид» прочно прилипло к понятию «одежда»). Мягкие меховые штаны, куртка с капюшоном, лёгкие меховые шапки, ремни и разгрузки. Удобно, качественно надёжно. А главное обувь, не непонятно что, намотанное на ногах как было раньше, а вполне себе современные а ля — берцы из войлока обшитого кожей. Вот когда оценили войлок достоинству, а ведь это только начало.

Однако, как не опасно идти зимой, всего лишь пару раз пришлось демонстрировать, так сказать, «зубы». Волки. Вот самый опасный хищник для человека. В одной пищевой нише живём, конкуренты мать их! Как не удивительно, но огромных стай в сотни голов, как описывали хроники в средних веках в Европе тут небыло и в помине. Штук десять — пятнадцать, редко двадцать. Возможно добычи хватает, а не как в той же Европе, когда люди считай всё сожрали. Вот и собирались волки в стаи, чтобы устроить конкурентам погоготать! Конечно, волки тут покрупнее будут, но и огня тут зверьё реально опасается. Так что, ночью главное костёр не проспать. Днем пару раз проверили на слабо, с демонстрацией нападения, вздыбленная шерсть, оскаленные зубы, грозное горловое клокотание. Меня, не скрою это сильно впечатлило, а вот старая устрица Хатак ничтоже сумняшеся угостил из самострела самого борзого наповал! И остальные из луков добавили, и я тоже. С первой стаей у нас счёт пять ноль, а со второй три ноль. Восемь отличных волчьих шкур. И всё! Как к бабушке сводили! Умные твари. Больше никаких к нам претензий. Слишком зубастая мы добыча. Тут и более безопасной еды хватает. Так мелькали изредка на горизонте, присматривали мало ли.

И вот мы всей толпой, аж вшестером, к середине третьего дня достигли цели похода. Небольшое стадо Большерогов паслось в неглубоком распадке. Небольшое стадо по этим временам — это голов сто пятьдесят — двести. Сам Большерог это такой огромный бык, весом тонны три или больше, с густым мехом отрастающем у него на зиму. И рога. Это песня! Метра по полтора длинной и в основании больше чем бедро взрослого человека! Ах, какой ресурс! Считай, каждый самец на своей голове носит ламилярный доспех, или чешуйчатый. Уж напилить пластинок и сварганить доспех из такого материала — это у меня махом, а времена тут тревожные, первобытные, без доспеха никак! И вообще, рог много куда пригодится!

Сильно не сближаясь, чтобы не тревожить стадо, остановились метрах в ста и не спеша, без суеты стали собирать Убивца. Большероги на нас ноль внимания. Копошатся какие-то букашки вдали, какая от них угроза. Зря это они! Мы, человеки, хуже всех хищников вместе взятых!

Наконец, все готово. Стадо, за это время, медленно и неспешно перемещаясь приблизилось к нам метров на восемьдесят.

— Ну, готов? — спросил я сильно волнующегося Крука.

Парень только сглотнул и судорожно кивнул головой.

— Тогда выбирай самца и бей под лопатку, где сердце.

В жизни по-разному бывает. Другой раз тренируешь бросок, к примеру, топора. Раз за разом, пятьдесят бросков, сто и всё в цель. А надо перед публикой пальцы подзагнуть, и понеслась то мимо, то не попал, то топор не вставил. Да не раз и не два подряд. А иногда берешь топор в руки и делаешь вещи. Практика животворящая она завсегда поможет.

Практики у Крука было много! Хоть и не по живой мишени, но много. Вот и положил он стрелу точно под лопатку огромного Большерога, тот только коротко взмыкнул и упал на передние колени. Постоял так чуть-чуть и содрогнувшись всем телом завалился набок. Чистый выстрел. Хатак аж крякнул.

Стадо как-то даже и не заметило потери «бойца». Слишком всё тихо прошло, без драйва. Так оно и продолжало неспешно двигаться по своим делам, постепенно отдаляясь от места трагедии. И когда оно отошло метров на пятьдесят Хатак скомандовал.

— Теперь быстро! Пока пастухи не набежали!

Пастухи, в данном случае, это различные хищники, идущие за стадом и отщипывающие от него больных, ослабленных или не осторожных. Как правило, за каждым стадом ходят такие пастухи. В основном, это большие кошки. Львы, тигры, махайроды, Большие Полосатые Коты. Захаживают на «огонёк» медведи. На подхвате волки, гиены, ну и дальше по нисходящей. Так что, добыть для хищника кого-либо полдела, это ещё и отстоять нужно. Даже крупная стая гиен вполне может отнять добытое у одиночного льва. Вот мы и побежали, чуть ли не с криками — это наша добыча!!! И правильно! Махайрод к нам не заявился, слава богу, но наглую стаю гиен пришлось дважды отваживать. Пока половину не перебили, те никак не хотели успокаиваться. Эпической эту битву назвать нельзя, в основном перестреляли из луков и перебили дротиками, и лишь я со своей прелестью и Сильвер со своей «волшебной палочкой» прошлись по недобиткам. Ну, у нас с гиенами, так сказать, глубоко личные взаимоотношения.

А так в основном тяжелая работа по разделке туши. Снятия шкуры, срезание мяса, рога, то-сё. И потом ещё ходу, подальше километра на два, от костяка на котором вполне можно неплохо попировать всякому зверью.

Зимняя ночь. От места разделки туши до сих пор долетают рыки и визги. Там всё ещё идет делёжка, кому что, и кто главный.

А мы в безопасности, сыты, обогреты, довольны. Вновь и вновь «перетираем» перипетия прошедших событий. Нам всем хорошо. И лишь Крук сидит весьма смурной. Молчит. Наконец мне надоело его кислое выражение лица и толкнув Хатака в бок и показав бровями на парня, как бы нейтральным голосом поинтересовался.

— Ну, как? Теперь ты стал Большим охотником! Завалить такого зверя с одного удара, то бишь выстрела, это ого-го! Я таких героев и не встречал! А Хатак?

— Я про таких даже и не слышал! — охотно поддержал меня старый.

Никакой реакции. Парень лишь плотнее сжал губы.

— Ты, кажется не рад, мой юный друг? — участливо поинтересовался я.

Крук бросил на меня подозрительный взгляд, и тихо, но все-таки ответил.

— Это было не как я хотел.

— Что-что, говори громче! — все вокруг затихли, почувствовав в моём голосе нехорошие нотки. Крук молчал нахохлившись. Иш ты, мля, комплексы у него — Ты, кажется, сказал — не так! А как? Молчишь? А давай я угадаю? Ты наверное мечтал что, выйдешь весь такой грозный, с верным копьём в руке и бия себя во грудь могутной палицей сойдёшься, морда к морде с пещерным львом, один на один, и прям там и заборешь его! Или схватишь руками Большерога за рога да и свернёшь ему шею, а то и того хлеще, поймаешь мамонта за хобот раскрутишь над головой да и шмяк его об землю!!! Э? Не слышу?!

— Это, мой обиженный в лучших чуйвствах юный друг, не героизм и доблесть, а глупость и безответственность. — Я строго смотрел на надутого Крука. — Вот давай спросим Хатака, как долго он размышлял о негероическом использовании Убивца, если бы он был у него под рукой, когда он сражался с Длиннолапым! Скажи, Хатак!

— Когда я его встречу, а я его обязательно встречу, я именно так и сделаю — старик смачно плюнул — убью издалека!

— Может, спросим Сильвера, насколько он горит желанием сунуть вторую ногу в пасть гиене, в героической борьбе или предпочтёт приласкать их своей колотушкой, а может чем, типа моей Прелести? И не вступать с ними в ближний бой?

— Запомните все — я обвёл своих людей пристальным взглядом — охотник должен кормить племя, а не служить кормом для львиного прайда или стаи вонючих гиен. Глупо бодаться лоб в лоб с тем, кого природа сделала изначально сильнее тебя, быстрее тебя, зубастей и клыкастей. Мы люди! И мы сильнее всех в этом мире, но прежде всего умом и сердцем, тем, что мой народ зовёт душой. Я не призываю вас ценить себя выше всего остального, для мужчины — это путь в никуда, а для народа — гибель. В любой момент, каждый из нас должен быть готов залезть тигру в пасть с голыми руками, если возникнет такая необходимость. Каждый из нас должен сражается за своё племя, своих женщин, детей, товарищей. Оружием, руками, ногами, зубами, в конце концов, до полной победы, или до собственной гибели. Так должно! Но запомните, что лучший воин это тот, который заставляет врага отдать свою жизнь за своё племя, а не погибнуть самому за собственное. Поэтому нужно постоянно совершенствоваться в искусстве охоты, войны, да и всего остального. Тренировать тело и ум. А героические приключения сами найдут вас. Вы уж поверьте нам, старым, половина так называемых героических подвигов лучше бы совсем с нами не происходила. Э, Хатак?

— Да уж! — Покачивая седой головой, подтвердил старый охотник.

— Короче, я всё сказал — я посмотрел на Крука — Думай.

Зима выдалась мягкой, комфортной и спокойной. Имеется в виду, ни голода, ни холода, ни авралов и погодных катаклизмов, но крайне насыщенной и плодотворной по внутреннему содержанию. Учёба языку, письму и чтению с арифметикой, это само собой. Добавились простейшие уроки по физике, химии и астрономии. География от Хатака и медицина с ботаникой и общей биологией от Видящей с моими подключениями. Учились, короче, все. И отдыхали тоже. Например, ходили на зимнюю рыбалку. В затоне рыбой просто «опузыриливались», такое ощущение, что она сама из лунки на лёд выпрыгивает. Но мелочь-мелочь Что там килограммовый окунь или налим под пятёру, про щуку и леща вообще молчу — сорная рыба, да простят меня истинные рыбаки. Взяли и вылезли на глубины Волги-матушки, умники мля. Оторвали, в момент, две снасти из лески 06 с бесценными тройниками. Кто, что — неясно. Ясно, что скромнее надо быть. Сильвер грозил кулаком, топал ногами. Призывал срочно изготовить мега гарпун, с которым он, как только сойдёт лёд, отправится и добудет речного монстра. Очень ему рыбалка нравится. Азарт, батенька! Родственная душа!

А ещё я решил праздновать Новый Год. Как раз на двадцать первое декабря, самую длинную зимнюю ночь. С ёлкой, увешанной различными игрушками, в основном из бересты, с праздничным столом и конечно, с подарками. Про подарки и вообще весь смысл празднования нового года я растолковал намного заранее. И что, мол, всё циклично, но спирально, и про сакральный смысл обновления и природы, и человека, и вообще всего. А подарки, подарки — это просто приятно, весело и правильно и пусть будет праздник! Я вам скажу народ подошел к этому вопросу с большим энтузиазмом и очень серьёзно. Не раз и не два и не три мне приходилось консультировать, что должны быть за подарки, кому, какие.

И Новый Год удался! Три дня мы отдыхали, веселились, ели, пили, пока только взвары да компоты, но в перспективе кто знает. Про стол ничего говорить не стану, только одно — шикарный. Подарки тоже на уровне. Женщины получили, в основном, украшения. Самые искусные, от мастера Хатака, от Ярика скромные, но очень полезные швейные наборы. Понятно, что кое-кто из женщин получил от Хатака самые крутые украшения, но тут уж понятно. Ещё восхитил не только слабый пол, но и меня, Сильвер! Я, конечно, знаю, что человек способен на многое но мать моя — женщина!!! Взять в руки кристалл кварца и монотонно, со всем старанием, можно сказать с любовью, ширкать им об кусок гранита сто тысяч раз равняя грани, добиваясь только одному ему видимой эстетики, а потом ещё и полировать то, что получилось!!! Потом просверлить и собрать из них бусы для всех трёх женщин!!! Это за гранью моих возможностей. Ни один современный человек на такое не способен, как мне кажется. Я не стану утверждать, что бусы прям как от ювелира, конечно нет, но в каком-то смысле они были прекрасны. Ну, и у Вики они почему-то были самые нарядные.

Мужчины одаривали друг друга более практичными штуками, наконечники, ножи, пряжки, ремни. От женского коллектива перепала, в основном мягкая рухлядь. Шапки, носки, сумочки, мешочки.

Один лишь я — самый хитрый Великий шаман и заодно вождь, пользуясь своим положением, отделался одним, общим подарком на всё племя. Мол, всех ценю, люблю и обожаю, и потому никого выделять не хочу, а посему нате-ка вам, мои дорогие шахматы! Да-да, они самые! Год, без малого, я неторопливо резал фигурки из липы. Воспользовавшись алхимиком Круком, покрасил один комплект фигур в чёрный цвет, а второй так и оставил, только залакировал, так что, они стали скорее жёлто-белые. Сделал доску. Адаптировал названия. Пешки стали охотниками, король — вождь, ферзь — шаман, слон — так им и остался, конь и в Африке — конь, а тура — мамонт. Правила оставил без изменений.

Откровенно говоря, правила объяснял долго и далеко не сразу дело пошло на лад. Но помаленьку, потихоньку, народ раскушал сие блюдо и к весне я держался лишь на некоторых уловках и знании определённых классических защит и нападений. Но думаю, недолго я на этом продержусь, по крайней мере, против або и как ни странно Сильвера, да. Теперь молодежь режет ещё сразу два комплекта шахмат. Один также их дерева, а другой из кости. С большой экспрессией! А ещё, я знаю, по-тихому ото всех, Хват создаёт глиняный вариант. Но, тсс! Тсс!

В общем, Новый Год классная штука и всем понравилась. Результат — очень тактично, что только ногами не пинают, и не душат, народ пытается выяснить — нет ли ещё каких замечательно-интересных праздников у моего народа. Масленицу им, что ли устроить и день Купалы? Пока думаю.

И ещё мы, конечно, в эту зиму много работали. Да! Во исполнения плана пришлось осуществлять сразу несколько проектов. Я всё-таки «схимичил» достаточно чистый спирт. Сам, как я говорил, к выпивке равнодушен и поэтому он был представлен Видящей и Круку как медицинская основа для настоек, обеззараживания и т. д., а также как важная часть для лаков и красок. Ещё добыл скипидар и пристроил туда же к медико — химикам. Их задача водостойкий клей и лак, прежде всего. Жаль не помню, как и из чего извлечь ацетон.

Вообще с памятью творится что-то странное. То сведения выскакивают как будто я с книги читаю, и не важно, хорошо я это знал или лишь мельком прочёл, а то и услышал когда-то. То не могу вспомнить то, что точно знаю или про это много раз читал. Хотя. Эта странность, по сравнению с тем что, я всё ещё молодею, разве ж странность?

Уважаемая або серьёзно взялась будить в Соле Видящую. Как когда-то она выразилась про девчонку «слабенькая Видящая» уже начинает «делать вещи». Мне бы хоть пол столько от её слабеньких способностей, ух! Но не дано. И я, клянусь отчизной, ни сколько не завидую, а наоборот рад и счастлив. И как за Соле — дорогую моему сердцу малышку. И как за Соле — перспективного работника, которого я припашу, ох припашу на благо племени ессесно!

Следующий мой проект окончательно покончил с моим милым двухколёсным другом, как с единым целым. Я собрал из него токарный станок. Грубый, неказистый, но вполне рабочий. Смысл поступить так меня заставила, опять же, перспектива. Нам необходимо много различных точеных деталей для наших планов. От соблазна использовать велосипедные колёса в тележке и не париться, я всё же отказался. Решение на один раз. Так что, теперь у нас украшения, различная утварь и даже кое-что из мебели перешли на иной, качественный скачёк. Но это попутно с основным. А основное — это втулки для колёс из дерева и кости, это нагели, область применения которым не счесть, это и деревянные заклепки, шестерни, да мало ли что. Но главное, конечно, колёса. Я не стал изобретать, хе-хе, «велосипед», а взялся за обычное тележное колесо. Простая, надёжная штука, проверенная веками. Хоть и элементарная конструкция, но сразу не получилось. И не сразу — тоже! Но к весне мы, всё равно добились нужного результата. Ну а саму тележку сделали на раз. В общем, получили то, что в принципе хотели. Лёгкий каркас на высоких, прочных колёсах с комбинированными деревянно — костяными втулками. С использованием смазки нахимиченной на основе жира, подсолнечного масла и ещё чего-то там, крутились они более чем удовлетворительно. Правда воняла эта смазка но может и ничего, может даже комаров будет отгонять.

Для создания челнока пришлось изготовить рубанок. Без него никак! Да и вообще нужнейшая вещь в хозяйстве. Скрипя сердцем, переточил сапожный нож из мех-пилы в нож для рубанка. Переточил, собственно, не я. Есть у меня в племени большой специалист по изготовлению, путём трения, болтика из гири. Куда там знаменитому Шуре, который — «пилите Шура, пилите». Сильвер мне и резец из напильника выточил. С одной стороны — прямой, с другой — косой. И все трением, трением. Феноменально!!! Теперь нарабатывает практику по вытёсыванию точильных кругов. Есть уже первые, пока скромные, но обнадёживающие результаты.

Ну, и сам челнок. Подошли к этому делу тоже со всей возможной тщательностью. Разметка, лекала, измерительный инструмент. Семь раз отмерь — один раз отрежь. Не буду даже пересказывать, что нам стоило, к весне, сделать чёлн таким, каким я его хотел видеть. Я только скажу, что лишь корпус пришлось переделывать трижды. И это при том, что я твердо знал куда двигать, чего хочу и как этого достичь. Но сделали. Аллилуйя!!!

Деревянный каркас обшитый пресованно-клееной берестой, пролаченный, с изящными обводами. Лёгкий, надёжный, прочный. Три с хвостиком метров длинны и восемьдесят см в самом широком месте. Верхние части закрывались тонкими кожаными пологами, но типу байдарки. Да и сам чёлн был очень на неё похож. В комплект шли вёсла. Двустороннее как у той же байдарки и одно как у каноэ. Осталось по весне провести испытание на воде и. устранить недостатки, тфу-тфу-тфу, не дай боже.

Ну и последний, масштабный проект — это прядильный станок. Обыкновенная, простенькая вертикалка. Как говорится, маленький шаг, в счастливое будущее. Процесс отделения волокна крапивы мы освоили ещё в прошлом году. Но мять, драть, сучить, прясть — свободных рук просто не было. А теперь, да! Крапивы набрали стога! Без преувеличения. И начали мы освоение прядильного мастерства с сучения ниток шнурков и верёвок. Пока я возился со станком, народ прилично поднаторел в этом деле. Да и что там сложного. А потом, уже считай к самому половодью, мы получили первый кусок полотна. Совсем первые тренировочные кусочки-пробники как бы не в счёт. А уже полноформатный, можно сказать, полутораметровой длины и шириной в шестьдесят сантиметров. Ровный, серовато зеленоватый, с лёгким блестящим отливом кусок ткани приятный глазу и гладкий на ощупь. Читал я, что крапивная ткань в чём-то напоминает шёлк, а и правда, есть немного.

— Прекрасно, да! Прекрасно — Або Светлый Ручей гладила ткань сухонькой рукой, прикладывала её к щеке, вдыхала запах, в общем, во всю «сканировала» своими методами то, что у нас получилось. — Значит вот как получается твоя странная одежда, сынок?

— Ну, в принципе — да.

— В принципе — або закивала головой — ага-ага, понимаю. А знаешь ли, сынок, эта ткань совсем не такая как у тебя, тут есть то, чего нет в твоей другой странной одежде? Другая энергетика.

— Знаю, уважаемая. — Я, в своё время, читал про крапивное полотно, нитки и верёвки. Там и правда полно полезных качеств.

— Помню, ты говорил, что знаешь ещё другие растительные волокна, из которых можно делать ткань.

— Да, есть. Лён, хлопок, шёлк. Последний очень дорогой, но имеет множество достоинств.

— Знаешь как получить?

— Ну-у, теоретически.

— Теоретически — або снова задумчиво кивает головой — ага-ага, понимаю.

— На шёлк я бы не очень надеялся уважаемая. Хотя читал я про Дубовых шелкопрядов, но чего там и как не помню.

— Ничего, ничего, ты у меня всё вспомнишь — ласково улыбается добрая старушка.

— Зато, я точно знаю, как делать шерстяную ткань — быстро соскакиваю я с предстоящих «ментальных пыток», как я это называю. Рассказал, было дело, тут я на свою голову про технику гипноза. И о том, что человек в принципе запоминает всё, что видит, слышит и чувствует навсегда. Теперь люди — сенсы, Крук, Соле и Сильвер, под чутким руководство мудрой або, не спеша и осторожно идут по этой непростой, но очень перспективной «дороге». Ну а самой лакомой головой, является голова Великого Знающего.

— Шерстяная ткань?

— Шерстяная ткань! Тёплые вещи, одеяла, ковры в наших местах она понужнее шёлка будет.

— Шерстяная ткань — або снова вдыхает с закрытыми глазами запах крапивного полотна — Великолепно!

Я стоял на том же месте что и в первый раз, когда только появился здесь два года назад. Третья половодка, которую я наблюдаю на Волге. Грандиозное, можно сказать, мистическое зрелище. Я вдыхал полной грудью весенний тёплый ветер.

— Ты знаешь, старый — обратился я к стоящему рядом Хатаку — Когда я попал, то есть, пришел к вам, единственной моей мыслью было устроиться как можно комфортней и тихо, спокойно дожить до конца дней своих, сколько бы мне их не было отпущено. Но сначала Соле и Яр, потом Хват, потом ещё другие. Дела, беготня, колгота. Я насаюсь сам и не даю покоя другим или они мне не дают. Идеи сидят на планах и проектом погоняют! Вот затеяли Хвата отправить в приключения, не дай бог каждому!

— Хм — отозвался старый путешественник — Да он рад до усраки! Ему сейчас скажи, что пойдёт кто другой, он на месте помрёт от горя!

— Возможно — я снова уставился на великую половодку — Но я то. Где растекание по древу, где покой, старый? Я словно флаг над баней мотает беспрестанно!!!

— Так ли уж ты жаждешь покоя, Идущий Обратно?

— Теперь не знаю, мой друг, не знаю. Я всегда мечтал сидеть с удочкой на берегу речки тихоструйной, ковыряясь в носу думал хоть тут.

— Хмм! Наинывыный!

Хатак отлично понимал по-русски и вполне сносно говорил, но коверкал слова порой безбожно.

— Наивный, Хатак! Правильно — наивный.

— Да пох, ты понял, о чём я.

— Вот скажи мне, ты, старая жужелица. — Я внимательно посмотрел на бесстрастное, можно сказать, каменное лицо Хатака — Ты специально коверкаешь слова. С матом, как я заметил, у тебя вообще никаких проблем?

— Как ты мог такое подумать, Пётр — изобразил он «честное» лицо — просто у мата слова короткие, запоминающееся.

— Не свисти. Многие, которых ты нахватался, далеко не короткие, а некоторые и весьма заковыристые. И произносишь ты их чётко, а комбинируешь — мастерски! Э?

— Что, э?

— Спрашиваю — почему?

— По качену!

— Ну, где-то так я и подумал.

На четвертый день, после того как начала отступать полая вода, случилось знаковое событие. Прибежали ребята и сообщили, что на берегу Хрустальки, с нашей стороны, найдены следы большого Длиннолапого. Кстати сказать, на нашем изолированном пятачке в изобилии водились всякие пернатые, зайцы-кролики, мелькали лисы, иногда забредали мелкие травоядные — косули, козы. Пару раз пробегали небольшие волчьи стаи. Нескольких гиен, забредших к нам, мы тут же прикончили. Но никого из травоядных тяжеловесов или крупных хищников у нас не появлялось. Где-то в распадке, вверх по течению Хрустальки было логово Большого Кота. Так утверждал Хатак. Но мы его не тревожили, и он нас не трогал. Вероятно, соблюдал святое правило — не пакости где живёшь.

Кстати, как оказалось, именно большие кошки являются природным регулятором волчьего поголовья, может быть, поэтому нас последние и не беспокоят. Тут им не уютно. И вот такое нехорошее известие. Вооружившись до зубов, выдвинулись к месту обнаружения следов.

Когда Хатак только бросил взгляд на чётко отпечатанные, на влажном ещё иле, следы от лап огромного зверя он прям в лице поменялся. Мод и Лили глухо ворчали, скаля зубы и вздыбливая загривок. Они, активно обучаемые Сильвером, давно гавкали лишь по команде или по очень серьёзной причине.

— Это он, сука!!! Он, Пётр! Дух Зверя! — возбуждённо и зло закричал старый охотник.

— Точно он?

— Он — потом последовал продолжительные оч-чень народные идиоматические обороты — Видишь, видишь — Хатак тыкал пальцем — правая задняя лапа слегка загребает во внутрь. Я его, мразь, из тысячи узнаю. — Хатак смачно харкнул.

— Как он тут оказался?

— Переплыл реку.

— За каким, мля хреном? — я честно не понимал.

— За мной. — Хатак мрачно смотрел на цепочку следов, шедшую вдоль берега и терявшуюся в темной массе прибрежного леса. — Я тебе говорил — это не просто Длиннолапый, это — Дух Зверя!

Да-а-а, не хорошо. Голодный весенний медведь сам по себе опасен неимоверно, а тут такое. Не только приперся неизвестно откуда, не только переплыл речку, но и именно тот самый медведь! Уж Хатак то вряд ли в таком деле может ошибиться. А значит.

— Бля, старый, ты меня пугаешь!

— Я сам готов наложить в штаны — совершенно серьёзно ответил он.

И никого его слова не развеселили!

— Что будем делать? — спросил Хват.

— Пойдём и убьём его — потрясая своей колотушкой хрипло выкрикнул Сильвер.

— Да! Да! — загомонила молодежь — У нас есть луки, самострелы! Убьём его издалека!

Хатак молча буравил взглядом огромные следы медведя. Желание расквитаться с ненавистным Длиннолапым боролось с осторожностью старого и опытного охотника.

— Нет! — прекратил я его мучения — Нет! Мы не станем гоняться за хитрой тварью по лесу. Мы засядем у себя в лагере и не будем из него никуда выходить. Еды у нас хватит надолго. Если ты прав, мой старый друг, он придёт сам! Рано или поздно. Нам надо лишь быть готовыми и не прозевать этот момент.

— Да — кивнул он седой головой соглашаясь с моими доводами — Да, засядем в лагере. — Хатак недобро прищурил глаза — Он обязательно придёт и мы его хорошенько встретим!

И мы засели в лагере. В первую же ночь Мод и Лили разразились бешенным лаем. Мы все были наготове. Был собран Убивец, были заготовлены факела пропитанные смесью спирта и масла, луки, копья и ничего. Утром консилиум охотников определил, что Длиннолапый долго стоял, не взирая на кипишь, поднятый в лагере, недалеко от плетня как будто наблюдал и изучал.

После этого три дня медведь кружил вокруг нас, то показываясь на глаза, то пропадая, словно выманивая на открытую местность. Ага, счас! И по ночам он регулярно устраивал нам аврал, чтоб жизнь мёдом не казалась. Так время и шло, он держал нас в напряжении, мы не велись на провокации И всё-таки он напал!

На пятую ночь противостояния, в самую тёмную пору, мадамки снова заливаясь истошным лаем, завертелись возле плетня, показывая направление угрозы, и вдруг стремительно брызнули в стороны. Мы только успели запалить несколько факелов, как из темноты раздался оглушающий рёв.

— Кидайте факелы — закричал я и метнул свой по направлению рыка. Один факел улетел за плетень, парочка упала возле него, слабо освещая небольшой участок, и в туже секунду из темноты вздыбилась огромная чёрная фигура. И мы все дружно выстрелили, а Хатак метнул дротик, лучший, какой у него был. А медведь резко присел я глазам своим не поверил!!! И уже через секунду он вскочил снова и всем своим весом навалился на плетень, сминая его и заваливая внутрь.

Беммм — басовито сказал Убивец и тяжелый дротик ударил Длиннолапого куда-то в район груди с такой силой, что его выбросило за ограду, в темноту.

Мы все замерли в страшном напряжении. Из мрака за проломом доносилось лишь глухое ворчание и жалобное поскуливание, постепенно затихая. Мы осторожно приблизились к плетню держа наготове копья. Посветив, мы увидели лишь чёрные масленно поблёскивающие большие капли крови.

— Нужно догнать и добить — загорелся Хват.

— Нет! — резко присёк это дело Хатак. — Пойдем, как только рассветёт! Сильвер попал ему из Убивца. Ему теперь не уйти!

— Сильвер, почему ты не выстрелил вместе со всеми? — Спросил я.

— Потому, что я вдруг понял, вот тут — он коснулся головы — он вскочит и тут же присядет. Не знаю как.

— Сильвер, ты — красавчик!!! Возможно, ты сегодня спас некоторых из нас от смерти.

Утром мы нашли Длиннолапого. Он отполз от нашего лагеря метров на триста когда силы оставили его. Дротик пригвоздил лапу к телу, прошил левую грудину и расколов лопатку вылез из спины. Лапа хм, такое ощущение что, он хотел отбить от себя летящий дротик но, слишком тот был быстр и слишком силён удар. И больше ни одного попадания. Мы все, дружно, промазали. Вот так!

И что ещё удивительнее, Длиннолапый ещё был жив. Мелкое — мелкое дыхание и слабо реагирующие зрачки агония угасающего огромного и страшного зверя.

Хатак долго-долго смотрел ему в глаза, а мы стояли и молчали. А потом он взял топор разрубил ему грудь и сожрал слабо трепыхающееся сердце. Заставив и нас откусить по куску от жесткой алой плоти.

Так был повержен личный страх и ужас Хатака — Длиннолапый в котором жил Дух Зверя.

Как оказалось, потом, этот медведь убил ещё несколько охотников из разных плёмён, пока не добрался до нас. Слушая истории других и вспоминая собственную встречу, не могу отгородиться рациональными аргументами от того, что я видел. Я не знаю, был ли это Дух Зверя или нет, но то, что это был слишком умный медведь — это точно.

Сняли мы и шкуру с медведя и клыки и когти. Выварили череп и водрузили его на тотемный столб. А Крук в тот же вечер встал перед нами на колени и сказал.

— Великий Знающий, прав ты в мудрости своей, говоря, что нет позора в том, что человек слаб. Нет у него ни силы Мамонта, ни скорости Пятнистого Кота, ни клыков и когтей Длиннолапого. Только голова и сердце. Ум и воля. Той ночью я понял, храброе сердце, и верная рука не всегда сможет защитить твоих близких. И даже твоя смерть мало чем поможет. Моя личная храбрость не остановила бы Духа Зверя, тем более было её не много. Но и отступить было нельзя! Однажды ты сказал — «Бодаться в лоб — не всегда есть храбрость, часто это — глупость». Ещё ты сказал — «Каждый из нас должен быть готов встретить опасность лицом к лицу, и умереть, если это будет необходимо не отступив ни на шаг». Я всё думал, как может быть и то и то одновременно, и теперь я понял, учитель, что ты хотел донести до меня. Благодарю тебя, за то, что ты возишься со мной, пытаясь вложить крупицы мудрости в своего, не слишком старательного, и не всегда внимательного ученика.

И ты, Великая Видящая — прости. Прости за мои детские обиды и непонимание того, что ты желаешь только добра, своему бестолковому ученику.

И ты, Хатак, самый Великий охотник которого я знал, спасибо тебе за твою науку, за тумаки и шишки, которыми ты щедро награждал меня. Если не они, я, может быть, убежал вопя от ужаса, когда Длиннолапый встал из за плетня. И я себя бы уже ни когда не простил.

Великий шаман и вождь Горький Камень, примешь ли ты меня в своё племя? Таким, каков я есть. Клянусь, быть прилежным учеником вам троим, моим учителям. Жить и служить племени Русов!

Конечно, я ответил — Да!

Мерно поднимаются и опускаются вёсла, толкая нашу плоскодонку вверх по Щедрой. Брат с сестрой работают неспешно и уверенно. Практика она, знаете ли. Уже давно остался за кормой небольшой, уютный островок который снова приютил нас на ночь. Я дал, по приколу, ему название Хилтон. А что, вполне соответствует. Ночуем на нём как в отеле — комфорт, безопасность.

Ещё в лодке находился Крук и Хатак, куда ж без него. Ну, и товар, конечно. А Хват бодро маршировал в стойбище Правильных Людей, в компании прибывших охотников от вождя Острого Рога, таща тележку с челноком и всем необходимым, что мы собрали ему в дорогу. «Зарядили» мы его знатно. Ещё когда вода только входила в свои берега, Хват приступил к освоению плавания на челноке. Впринципе, ничего сложного там нет, но тем не менее, пару раз кувырнуться он умудрился. И как говориться, что нас не убивает, то делает сильнее, поэтому совсем скоро Хват рассекал на челноке уверенно и ловко. Ещё мы сосредоточились с ним на спаррингах именно с оружием против двух, а то и трёх противников. С копьём и щитом, с клевцом и щитом, просто с копьём, безоружный против вооруженных.

Я всё же рискнул и изготовил из метеорита для Хвата нечто подобное моей Прелести. Сказать по правде, легенды о том, что из метеоритов получаются выдающиеся изделия, мечи там кинжалы, секиры разные, не более чем легенды. Достоверно известны лишь единичные случаи, когда из метеоритов отковали действительно стоящее оружие. Чуть больше случаев, когда метеоритное тело добавляли в основной состав металла и добивались неплохого результата. В основном же метеоритное железо, достаточно посредственный материал, зачастую весьма капризный в обработке. И, тем не менее, здесь и сейчас, даже такой металл это мега круто! Так что, полуметровое тяжелое лезвие в форме кривого ножа с полуторной заточкой на двух метровом крепком древке не только отличная штука, но и неописуемое счастье Хвата.

Ещё я из части метеорита выколотил грубый, но вполне функциональный умбон для кулачного щита в шестьдесят сантиметров в диаметре. Сам же щит, это результат экспериментов по склеиванию луба и древесной щепы на основе клеев от Крука. Получилось что-то типа фанеры. Причём вполне приличного качества. Обтянули край толстой кожей, разрисовали поле щита геометрическим орнаментом и вуаля, кулачный щит десятого века в древнекаменный период. Археологи находят, и убиваются об стену! Хотя нет поступают, как и всегда, то есть — кладут с прибором на артефакты не вписывающееся в их «стройную» концепцию истории мира. Но это я так — отвлёкся.

В общем, колошматили мы Хвата безжалостно. Ширяли тупыми копьями, били дубинами, стреляли из лука, метали в него дротики, камни. Иногда всё это делали одновременно. Хват такой полезный товарищ оказался. Мало того, что на нём мы отрабатывали приёмы и практические способы работы с оружием, он ещё предоставлял большую медицинскую практику нашим сенсам чуть ли не после каждой такой тренировки. И рад был ещё! В общем, пришлось парню поднапрячься. Ну, ничего, зато сейчас отдыхает! После того что мы с ним делали, переставлять ноги и тащить тележку общим весом килограмм в шестьдесят — это отдых.

Сама тележка, это два колеса, две оглобли с удобной ремённой упряжью, в которую впрягался Хатак, так, что оставались свободными руки, и которую, при необходимости, можно было моментально сбросить. И лёгкий каркас с широкими меховыми полосами в которых, собственно, и лежал чёлн. Своего рода подвеска, чтобы уменьшить тряску и удары на чёлн, неизбежные в пути.

Ещё одна экспериментальная вещь — это палатка. Четыре гибких двух с половинной метров, лёгких жердины, тщательно отобранных або и Круком, вставлялись в крестовину и фиксировались в землю. Сверху накидывался купол из крапивной ткани, обтягивался колышками, страховался стропами, и получалась четырёхгранная куполообразная палатка, два с половиной метра на два с половиной.

В ней имелся верхний клапан, который легко открывался так, что при крайней необходимости в палатке можно было разводить маленький костерок. Хват не раз и не два разбирал и собирал эту конструкцию на время, нарабатывая практику. Десять, максимум, минут собрать оному, а разобрать ещё быстрее.

Ткань была как можно более плотной, настолько, насколько получилось у наших женщин. Ещё наши алхимики долго что-то варили, смешивали, испаряли — пытались создать водостойкую пропитку. С моей подачи, конечно. Что-то вроде получилось.

В этом путешествии вообще задействовано много инновационных, тфу на это ругательное слово, проектов. Вот Хват всё и протестирует. Хорошо команда у меня ого-го, если сказал Крук, жерди для палатки не сломаются — все, считай знак качества поставили, если сказала Видящая, что выпьешь из этого пузырька, когда сопли потекут, а из этого, если живот заболит — пей и будет тебе счастье!

Помимо полного набора оружия мы снабдили Хвата ремкомплектом, и для челнока и для оружия, и вообще Войлочный трапик, одно из моих одеял, две пластиковые бутылки для воды, одна из железных кастрюль, такие же ложки, вилки, нож и кружка. Зажигалки аж три штуки. Верёвки. Всякая всячина. Всё, что поможет пройти путь с наименьшим геморроем.

Ну и конечно инструкции. От меня, от Хатака, от або. Некоторые вещи, такие, к примеру, как признаки металлов, разных полезных ископаемых, где могут залегать, первая медицинская помощь, молодой охотник вообще заучивал наизусть. Всё, что я сам помнил и считал важным. Все старались, а в первую очередь сам Хват.

Как выяснилось, на вёслах, по извилистому руслу реки, практически в полной безопасности и прямиком по прерии пешком поглядывая чтоб не сожрали, по времени где-то одно и тоже.

И вот мы на месте. Наше появление, для неизбалованных неординарными событиями людей, теперь уже без всяких скидок — праздник. Тем более, это же сам Великий Хори Каман! Уплывший, с ума сойти, по реке на хрени из палок и камыша, а вернувшегося на невиданном бревне! Что-то он покажет ещё?! А впереди торговля, радость, веселье, танцы! Это они пока не знают, тёмные, что я собираюсь им продемонстрировать, как выглядят настоящие танцы.

Ещё на подходе востроглазые мальчишки разглядели нас, и доложили — Великий шаман приближается. Набежала толпа народу. Сам вождь не побрезговал, выступал в первых рядах. Пришлось, по настоянию Хатака, изображать Великого и Ужасного в горделивой позе на носу лодки. Имидж — наше всё!

Гомон, издаваемый присутствующем народом на берегу, взорвался криками радости и восторга, когда нос лодки врезался в прибрежный песок. Я что-то не понял, слишком бурная реакция, как мне кажется. Будто отца родного встретили. Странно.

Вождь Острый Рог выступил вперёд и толпа затихла.

— Хао, Великий шаман Горький Камень, я рад снова видеть тебя. Мы все рады видеть тебя.

— Хао, вождь Острый Рог, я счастлив вновь быть среди племени Правильных Людей.

— Твоё место уже готово, мои охотники проводят тебя и помогут донести ваши вещи.

Та-ак, это вообще интересно! Я бросил взгляд на Хатака, но тот лишь сам изобразил бровями недоумение. Но ведь не отказываться же.

— Что ж, я с удовольствием принимаю вашу помощь.

— Отлично — вождь хлопнул себя по ляжке — сегодня вечером будет праздник! Еда, веселье, танцы! А завтра — базар! Э?

— Согласен!

Народ разразился ликующими криками. Все задвигались, замельтешили, выделенные охотники подхватывали привезённые ништяки.

— Можешь слегка покатать желающих — я подмигнул Яру — но, чтоб дисциплина у меня была. — Я погрозил кулаком пацанве. — Потом, швартуй лодку и на старое место приходи — кинул я Ярику, отправляясь за толпой носильщиков. Малый от собственной крутости раздулся раза в два, ещё бы, самый главный перец в лодке!!! Как только я отошел, его тут же облепила толпа мальчишек. Уж теперь-то Яр отыграется на них, за трудное детство.

На месте, где я всегда останавливался, находился приличный запас дров, уличный очаг, сложенный из камней и большой запас готовых матов из камыша, а также старый шалаш, тщательно поправленный. Да-а, явно ждали. И готовились.

Не успели мы расположится как следует, пришел Хват со своей тележкой. Как выяснилось, ещё с раннего утра один из быстроногих охотников, шедших в их компании, помчался предупредить вождя, что Великий шаман придёт по реке.

Трехдневный переход Хвата прошел отлично. Тележка показала себя замечательно. Не зря корячились.

Расположились, поставили ещё один шалаш и палатку Хвата, на костре забулькал горшок. Эх, хорошо! Тут и появился Батор со своей возлюбленной. Не полез он в общую кучу встречающих, и правильно сделал, а сейчас пришел представить свою жену Великому шаману и его, так сказать, первому заму и своему учителю. что ж, у Батора губа не дура, на мой вкус, мужчины двадцать первого века. Я, как уже говорил, далеко не сторонник Кустодиевских телёс. Звали девушку Маленькая Ласка. И попроси меня дать ей имя, более удачного я бы и не придумал.

Была она совсем небольшого росточка, как говорят — метр с кепкой. Ну, не метр, конечно, в ней было, а метр шестьдесят — метр шестьдесят пять максимум. Соле и то была повыше. Но сложена была девочка пропорционально своему росту, ноги, грудь, попка, очень миленькое личико на стройной шейке, большие черные глаза с поволокой, и густые прямые волосы цвета вороного крыла. Этакая — женщина-ребенок. Мягкие и плавные, уверенные движения хороша!

— Э? Старый? — обратился я к Хатаку после того как Батор представил свою избранницу и мы внимательно и даже несколько нагло рассмотрели её. Ну, тут уж она входит со своим мужем в новое племя, обычная процедура. Повезло ей, что у нас нет табуна сварливых Старших женщин, там бы она так просто не отделалась.

О-о-о! — Старый специалист причмокнул губами.

Батор расплылся в довольной и глупой улыбке, а Маленькая Ласка опустила глаза и залилась ярким румянцем.

— Эх, хорошо!!! — Воскликнул я — Так, ребятки садитесь. Сейчас отведаем чем бог послал, а он нам послал, не сомневайтесь. Соле, охвати заботой и вниманием нашу Маленькую Ласку, всё растолкуешь, объяснишь. Ты, Батор садись сюда, и пока юные подаваны шуршат, начинай помаленьку рассказывать, как там всё прошло.

Прошло там всё замечательно! Как шел туда да как возвращался обратно, это мы опустили, а вот как он извлекал такое сокровище из цепких лапок Старших женщин из Мягких Шкур, это да! Это почти эпический подвиг!

Дело в том, что Мягкие Шкуры совсем не приветствуют уход невест на сторону. Чтоб не расползались секреты по выделке шкур. Ведь основными держателями технологий в племени как раз и были женщины. Мужики тоже кое-что умели, но как и везде — они же охотники! Добыть шкуру непросто, порой опасно, почётно. А выделывать, нудно, долго и трудоёмко. Так что, это уж пускай женщины. А мы добытчики, защитники! Вот и ведут Старшие женщины политику сохранения монополии секрета. Племя то небольшое. Парень ещё может на сторону свалить, а вот девушка. Понравилась кому-то, будь добр к нам в племя, и отслюнить калым не забудь, а мы ещё и посмотрим, и на тебя, и на калым твой.

Вот куда Батор вляпался! Когда он в прошлом году озвучил Старшим женщинам своё желание взять за себя Маленькую Ласку, они тут же выкатили предложение войти в их племя. Но Батор серьёзно настроился остаться рядом со своим спасителем и со своим учителем. Пошел торг. Договориться никак не получалось. Маленькая Ласка вся в слезах и соплях, Батор запал ей в сердце. По факту, будучи со взрослым именем и считаясь совершеннолетней, она могла плюнуть, и не спрашивая вообще никого развернуться и уйти с Батором. Но так никто и никогда ещё в племени Мягких Шкур не делал, и Старшие женщины не хотели подобного прецедента. А ещё, особо мудрые, знали — любовь слишком грозная стихия, чтобы пренебрегать ею. И тогда они воспользовались традицией выкупа. Кстати это был не железобетонный закон, мол, вынь и положь. Иногда он был простой формальностью, дал какую нибудь хрень, а тебе жену. А другой раз и вообще никто никому ничего не даёт. Это если родня попроще, да невеста поплоше. А бывает «богатая» невеста покажет болт родне, развернется и уйдет к понравившемуся мужику! По-разному тут бывает. Как собственно и у нас.

Но в целом, за «дорогих» невест тут все «платят». Расспросили Старшие женщины Батора, как, что — а у него и родни то особой нет, и сам со своей ногой проблемы имеет, и друзей не куча. Вот и назначили ему неподъёмный выкуп! Опять же, формально они в своём праве, так что, ни Батор, ни Ласка возразить не смогли. Шах и мат!

Но Батор не тот человек, что может свернуть с полдороги. Была у него единственная надежда — учитель, а может быть, чем духи, как говорится, не шутят, и Великий шаман!?

Поцеловал он Маленькую Ласку в уста сахарные, и сказал — Не бойся, верь и жди!

И она ждала и верила. Батор не подвёл!

Когда, племена собрались на очередную Осеннюю Охоту, он вывалил свой выкуп перед Старшими женщинами, вождём и шаманом племени Мягких Шкур. Онемели все. И само племя Мягких Шкур, и Маленькая Ласка, и собравшийся народ из других племён. Всем же любопытно. И пусть там небыло бивня мамонта, кремневых желваков и редких шкур, там было кое-что покруче.

Для вождя — острейший нож из чёрного обсидиана, гладко отполированный и вставленный в резную ручку из бивня мамонта. Нож покоился в тисненых кожаных ножнах. И это дитя, искусного мастера Хатака и современных технологий, висело на добротном поясе с вычурной пряжкой.

Для шамана — резной медальон из геометрических фигур на красивом плетёном шнуре из кожи.

Для Старших женщин — резные украшения, гребни, глиняная посуда, пиалы, чашки, тарелки. Все это было намного, намного более ценно, чем то, что просили у Батора. Мягким Шкурам «соскочить» не было никакой возможности. Слово было сказано, парень перевыполнил требуемое. Начни Мягкие Шкуры вилять — их бы не поняли. Очень не поняли.

— Ты был прав, Великий шаман, Мягкие Шкуры захотели узнать, как и откуда я достал такой выкуп — Батор довольно жмурился, прихлёбывая взвар и прижимая к себе Маленькую Ласку. — Как мы и договаривались, я сказал им, что мудрый вождь и шаман Горький Камень может делать и не такое, пусть, например, посмотрят на Копьё Вождя у Острого Рога или для чего нужны глиняные горшки. И он заинтересован в том, что Мягкие Шкуры делают лучше всего — в замше, коже, выделанных шкурах. А также передал, что секреты, которые принесёт Маленькая Ласка в племя, в нём и останутся. Ведь она хоть и Маленькая Ласка, которой всего семнадцать лет, но уже большая мастерица по выделки шкур. — Батор чмокнул девушку в макушку. — И, пусть не волнуются, кожи и замши нам нужно много, очень много, гораздо больше, чем сможет изготовить Маленькая Ласка. Так что, вся торговля ещё впереди.

А ещё Батор поведал удивительную новость. Шаман-то, Пёстрый Полоз, ку-ку, отправился в Туманную Долину Предков. Случилось это ещё прошлой весной, аккурат через луну, после того как я наобещал ему, что он помрёт. Очень он тогда злой ходил. То ему не так, сё ему не так, всё ему не так. С Острым Рогом совсем дружить перестал. Всё карами разными всем грозил.

Как-то однажды, стал он камлать у Большого Костра, в раж вошел, по земле катается, вскочит — трясётся, как грохнется обратно на землю, опять катается. Пену ртом пускает, мычит чего-то. И так раз за разом, вскочит — грохнется, вскочит — грохнется. Да так сильно, от всей души. Давно говорят, так качественно не камлал. Вот, упал он в очередной раз и не встал. Дёрнулся разок, другой и затих. Лежит и лежит, все почтительно ждут, когда же он поднимется и откровение какое — нибудь озвучит, а он лежит и ни гу-гу. Долго лежит. Уже надоело всем. Подошли ученики к Пёстрому Полозу, а он того — мёртвый.

Ударился виском об камушек незаметный, когда камлал с фанатизмом. Так и сбылось пророчество шамана Горького Камня, что помрёт скоро Пёстрый Полоз.

Вот такие дела. То-то я гляжу, не мелькала нигде его крысиная мордочка. Не скажу, что жаль, но тем не менее я здесь совсем не при чём. Я так и заявил. Мол, не при чём я, пошутил тогда просто и всё. А Батор отвечает, вот все и опасаются кабы и дальше Горький Камень так же шутить не начал. Поэтому, его встречать нужно радостно и искренне, а не как Полоз — недовольно и с претензиями. Ученики-то всё рассказали, как было.

Судя по глазам даже своих, тех, кто меня хорошо знает, отмазаться от этого несчастного случая не удастся. Вот ведь место надо лучше было ученикам готовить! Сказать им об этом что ли? Или лучше не надо! А то помрут ещё от испуга, а мне потом опять всем рассказывать, что это не я!

— Кто — говорю — сейчас за шамана?

— Дида Длинный, один из его учеников. Совсем слабый шаман, но спокойный. Не бегает, не грозит, а пену изо рта пускает даже лучше Полоза.

— Посмотришь его, Крук?

— Да, учитель.

— А может сам за шамана останешься? Смотри, какой шанс. Уж всяко ты получше будешь какого-то там Диды.

— У вас шутки иногда совсем не смешные, учитель!

— Да ну, а мне кажется, очень смешные. Э? Хатак?

— Дык, местами просто обгогочешься!

И все засмеялись. Только Батор со своей женой не засмеялись. Не сильно им весело присутствовать при таких разговорах, где решают судьбу племенного шамана. Статус не тот. Вот и сидят, вцепившись друг в друга, глазками хлоп-хлоп. Тревожатся, однако.

— Спокойно, ребятки — говорю им — всё нормально. Поживёте с нами, поймёте. Мы хорошие.

— Да, да! Хорошие! Да, хорошие! — наперебой загомонила молодёжь.

— Ну, что — я хлопнул ладонями по ляжкам — ударим вечером тяжелым роком по этому захолустью? Покажем первобытным, что такое настоящие танцы!!!

— Да-а-а!!! — Заревели все вокруг, вскакивая на ноги.

Ну мы, конечно, и врезали. Сначала как всегда, были торжественные речи. Как нас все рады видеть, особенно меня, некоторые аж до дрожи. И как мы рады посетить такое замечательное племя. А как они, а как мы. В общем, пафосные речи, невзирая на убогость языка, процветают в эти времена вовсю. Потом пир, с кое-как терпимой жрачкой, и с абсолютно отвратительной выпивкой. Нет, ну надо что-то с этим делать, это же не возможно, так мучаться каждый раз!!! Еле до танцев досидел. А вот когда веселье дошло до стадии танцев, тут-то я Хатаку и подмигнул. Всё-таки любит он эффектные действа, прям конферансье, истинный служитель Мельпомены.

Вышел он в круг неровного света пляшущего костра, вскинул руки вверх, и.

— Люди племени, слушайте, слушайте, слушайте! И не говорите, что не слышали! Смотрите, и не говорите, что не видели! Сегодня племя Русов покажет вам, как играют и танцуют и нас!

Народ загомонил в предчувствии чего-то необычного. Тут ещё ребята с непонятными штуками в руках нарисовались. Очень интригующе, однако.

— Сделайте же круг пошире, чтобы все могли насладиться невиданным зрелищем. Шире люди, станьте шире!

Пока Хатак лицедействовал, музыкальная группа в составе; Крук — ударные, Хват — трещотка, гудок, и Яр — погремушки и сопелка, удобно расположились на камнях и приготовились лабать.

— Итак, — надрывался Хатак — узрите, люди, Соле — Великолепную и её незабываемый танец Огня и Ветра!!!

Соле вышла в притихший круг в накинутой шкуре закрывающей её снизу доверху. Немного постояла, нагоняя интригу, а потом резким и эффектным движением откинула шкуру прочь, так, что она стремительным пятном унеслась куда-то в темноту.

— Аххх! — сказали особо впечатлительные.

А то! Зря что ль, столько отрабатывали этот приёмчик! Соле осталась стоять, как и тогда, когда она танцевала этот танец в первый раз, в одной набедренной повязке. Только теперь эта повязка была расшита узорами и обшита густой бахромой, а на лодыжках и запястьях были надеты широкие кожаные браслеты с множеством мелких бубенцов-погремушек из кости. И кастаньеты в руках.

Сам танец изменился не сильно, лишь приобрёл несколько дополнительных па и движений, основанных на гибкости, но опыт, опыт. Мастерство! Отточенность движений, уверенность в себе — это уже совсем другой танец!

Девушка всё ещё стояла, напряжение достигло предела, и вдруг клац! Как гром ударили кастаньеты! Зарокотал барабан, затряслись погремушки, и понеслось!!!

Сколько раз я видел этот танец? Десятки? Сегодня моя малышка действительно стала — Соле Великолепной. Желто-красные блики огня играющие на юном теле, летящие рыжие волосы, руки, ноги. Воистину — танец Огня и Ветра!

Оцепенение! Вот что было с людьми во время танца. Оцепенение! Да! Оно ещё длилось и после того как замерли последние движения и звуки. Но не долго. А потом был взрыв! Люди орали, били в ладоши, топали ногами, улюлюкали и свистели! Бесновались!

Думается мне, вся живность в округе разбежалась от таких воплей на три дня пути. Включая хищников!

Соле, проинструктированная мной заранее, ловко шмыгнула нам с Хатаком за спины, а то бы её растащили на сотни сувениров разгорячённая молодёжь. Она ещё спрашивала, для чего, мол, это нужно, дядя Пётр? Небось теперь поняла, глупышка, что такое фанатичные поклонники. Вон как народ вштырило. Минут пять угомониться не могут.

— Ну, мои юные друзья — потирая руки, довольно произнёс я, глядя на обалдевших музыкантов, всё-таки надеявшиеся на успех, но не да такой степени — предсказываю вам, яхонтовые мои, большую рукопашную практику. Соле теперь проходу ухажеры не дадут. Но это сокровище нам и самим нужно! Задача — отвадить особо наглых и приставучих. Аккуратно, но доходчиво. Э?

— Дядя Пётр!!! — воскликнула красная от смущения и радости Соле.

— Так точно, учитель! — рявкнули ребята.

— Смотрите у меня — я улыбнулся и погрозил им всем пальцем. — Хатак, друг мой, не пора ли нам сесть на барабаны? Пусть и ребятишки перед девками покрасуются.

— А что ж, и пора, пожалуй.

— Ну так объявляйте следующий номер, маэстро, объявляйте.

Потом наша молодёжь зажигала в стиле а ля капуэра. Потом, местные включились в действо с превеликим энтузиазмом и экспрессией, и у некоторых даже что-то получалось, но до наших им конечно, как до сами понимаете. А потом мы с Хатаком собрались идти спать, и ладони уже все об барабаны отбили, и денёк сегодня выдался больно колготной. Перед уходом я произнёс короткое, но внятное внушение всем остающимся.

— Так, храбрые, отважные и молодые, а потому часто очень глупые охотники племени Правильных Людей, если кто подойдёт к Соле хотя бы — начал я.

— Ну, дядя Пётр!

Я посмотрел на её жалостливую мордашку, умильно сжатые у груди кулачки.

— Ладно, стоять рядом можно, говорить тоже. Дарить подарки — одобряю. Но, если хоть кто нибудь к ней пальцем прикоснётся — Я насупил брови и состроил как более можно грозную рожу и обвел взглядом притихшую толпу.

— А к вашим мальчикам прикасаться можно? — пискнул откуда-то из темноты девичий голосок.

— А вот к моим мальчикам, о отважная прелестница, не только можно, но и очень нужно!

После такого моего заявления у Крука глаза на лоб полезли, а у Ярика ещё и челюсть на землю упала. И только Хват расплылся в довольной улыбке. А мы с Хатаком, похохатывая, вспоминая рожи парней, отвалили спать.

Солнце стояло в зените, когда мы были наконец-то готовы к торговле. И хоть местные давно изнывали от нетерпения, но нам подрываться ни свет ни заря смысла никакого. Неспеша встали, неспеша поели, тем более, молодёжь припёрлась ближе под утро, еле переставляя ноги. Так что, дал я им поспать подольше. Я вообще не сторонник глупых прессований, ради самих прессований. Меры воспитательного воздействия необходимы в нужное время и в нужном месте.

Но к обеду молодежь была свежа и бодра, товар разложен, обязанности определены, кто, чего, куда, и начался — Базар!

Сам я сидел, так сказать, на эксклюзиве и решал стратегические вопросы. В этот раз мне опять повезло только дважды, но повезло очень сильно. Первый эксклюзив принёс опытный охотник Тёмная Туча. Когда меня позвал Крук я увидел две раскатанные шкуры в которых я, не без удивления, опознал шкуры панголины или подобного ей животного. Надо заметить, что панголина — это такое небольшое, мирное насекомоядное существо, покрытое прочным костяным панцирем, состоящим из отдельных чешуек разной величины, которые покрывают всё его тело. И ещё оно сворачивается в клубок — как ёж. Были у панголин и мощные когти, но они ими пользовались лишь для рыхления земли. Мясо у них было так себе. В общем, для первобытного охотника зверёк, ни уму, ни сердцу. А для меня — это готовый доспех. Конечно, нужно пластины перебрать, подогнать по размеру, подрезать и затупить, некоторые чешуйки весьма остры, но это всё мелочи. По моим прикидкам, на глаз, я из этих двух шкур сделаю отличный полный доспех с рукавами и набедренниками.

Как выяснилось, водились такие зверьки на противоположном берегу Волги. Ох, пора, пора всерьёз заняться разведкой той стороны. Мы-то сунулись было, в этом году туда разок, да где там! Это у нас тут, в основном, береговая линия крутая, а на той, песчаные мели, камыши, тростник без конца и края, плавуны, деревья стоят прямо в воде и совсем не понятно где уже, собственно, берег. А прибрежная растительность и вовсе настоящие «джунгли»! С наскока взять не получилось. Там вообще растительность как бы, более южная что-ли. Расстояние между нашим берегом и этим всего-то километра полтора, а разница заметна даже на глаз. Но я и в прошлой жизни про такие «природные фортеля» слыхивал.

На нашей стороне эти зверьки тоже встречаются, но очень, очень редко. Тёмная Туча, ещё на первом Базаре подумал — Горький Камень интересуется всем необычным, попробую добыть ему эту диковинку. Долго искал и выслеживал зверя, уж думал всё, не найдёт, но повезло. Ему повезло, мне повезло, зверькам, конечно, не повезло совсем. Ну, тут уж, что уж. Селя ви, как говориться!

А второй случай ещё интересней. И опять отличился давешний паренёк, тот, который принёс метеорит. Когда только начался базар, он сразу потребовал разговора лично со мной. Однако.

Когда его привела ко мне Соле, я его сразу узнал. За год он слегка подрос, чуть в плечах раздался, но как был худющий так и остался. А «каркас» неплохой, да! Если на нем нарастить мяса да мускулатуры. И в остальном тоже. Внимательные серые глаза, на голове густые светлые волосы, аля «пакля для протирки», правильные черты лица, высокий лоб. и внутреннее спокойствие. Какой интересный юноша. Прошлый раз я его не сильно разглядывал, а зря.

— Эге, парень — обрадовался я ему — не ты ли прошлый раз принес мне метеорит, э?

— Сердце моё наполняет радость — учтиво ответил он, прикладывая руку к груди — Великий шаман запомнил меня.

— Ну, ещё бы, мой учтивый друг, ещё бы! Присядь, расскажи, как тебя зовут, с чем пожаловал?

— Меня зовут Шныра, Великий шаман.

— Шныра!? Что это? Или — кто это?

— Шныра — это такой мелкий пушистый зверёк, который бегает повсюду, суетится, нос везде суёт Шныра!

— Кгм! Надеюсь, это ещё не твоё взрослое имя?

— Увы, Великий шаман, это моё взрослое имя! — спокойно ответил парень.

— Я гляжу, ты не сильно опечален этим?

Парень пожал плечами.

— Не самое грозное имя, и не самое звучное, но наверное, и правда подходит мне. Не тому, что снаружи, а тому, что внутри. Всё куда-то лезу, всё за что-то хватаюсь.

Я внутренне хмыкнул, интересный, однако, паренёк.

— Что же привело ко мне тебя в этот раз, Шныра?

— Вот — Парень развязал небольшой меховой узелок и пододвинул его поближе.

Я взял в руки небольшую, с кулачёк, расплавленную блямбу светло-белого металла. Не серебро, нет! И не свинец. Слишком лёгкий. Олово? Я вынул нож и ковырнул поверхность Олово! Ептыть! Точно, олово!!!

Второй кусок, лежащий на шкуре, я опознал сразу. Самородная медь. Видел такое. Бывает она на вид разная, и нитями, и словно кораллы, и чешуйками. Этот же был в виде слипшихся крупных многогранников в единый кусок, весом килограмма на три. Редкая вещь. Очень. Был он покрыт зеленоватой патиной и носил на себе следы ударов, царапины и вмятины.

— Рассказывай — внимательно посмотрев на парня, практически приказал я.

И рассказал мне Шныра, что после того как получил он от Великого шамана за, казалось бы, совсем бесполезный камень замечательный дротик и красивую резную фибулу, воспылал неугасимым интересом ко всякого рода камням. Надо сказать и многие остальные, воодушевлённые его примером, тоже поначалу кинулись подбирать разные камни, но практически все, также быстро к этому охладели. Потаскали, потаскали с собой булыганы да и повыкидывали. А вот Шныра не охладел. Более того, чувствовал, нет смысла тащить всё подряд. Вот смотрит он на камень и вроде как что-то говорит ему — не то, не то. Или смотрит, а понять не может, то ли то, то ли не то? А ещё он запомнил, как Хват поведал, что горшки, это дети стихий огня, земли и воды. Странные тогда это были рассказы, удивительные. Вот и начал он, по-тихому ото всех, засмеют ведь, бросать разные «подозрительные» камни то в воду, то в огонь. С водой как-то не очень вышло, а вот с огнём. Кинул Шныра однажды в огонь очередной «подозрительный» камень и почти сразу увидел, что-то с ним не так, будто начал он в пламени искажаться, словно росой покрылся блестящей. Подкинул ещё несколько в огонь таких же, а когда костёр потух, достал из золы вот эту блямбу. И понял — это то, что надо, то, что следует отнести шаману и показать.

Ну, а медный кусок, когда он его увидел, и вовсе никакого сомнения у Шныры не вызвал. Увидел он его примотанным кожаными ремнями к деревянной рукояти у одного из охотников, на Осенней Охоте.

— Не хотел отдавать ни в какую. Даже за дротик. Пришлось предложить ещё и фибулу — парень тяжело вздохнул — тот всё равно ни в какую, но тут, случайно — Шныра на секунду задумался — а может и не случайно, мимо проходила его женщина. Вмиг сообразила о чём речь. Показывает пальчиком на фибулу и говорит — Хочу! А я, показываю пальцем на дубинку и тоже говорю — только за это! Она своему мужику — Отдай!

Тут охотник давай орать — Пошла прочь, женщина. Не лезь в мужские дела. А она — Ах так! Ах так!!! Короче, крик, шум, так и ушли. Я уж думал всё! А вечером пришел тот охотник, морда слегка поцарапана, и борода как-то пореже вроде, сунул, молча мне в руки дубинку, забрал дротик и фибулу и ушел.

— Хороший дротик! — Шныра тяжело вздохнул — И фибула такая красивая была! — Он снова глубоко вздохнул.

— Ладно, не вздыхай так! Понял я тебя, понял. Не обижу. — Я одобряюще улыбнулся. — Интересный ты парень, Шныра! И интересы у тебя полезные. Нынче с вами Хват пойдёт, хочу чтобы показал ты ему место где нашел камни, из которых получилось вот это — я постучал пальцем по оловянной бляхе. И чтоб того охотника показал Хвату, э?

— Я рад быть полезным Великому шаману — довольно улыбнулся Шныра.

— Вот и отлично! Приходи сегодня вечером к нашему костру, поговорим подробней.

Разговоры, разговоры. Много их было в этот раз. Нужных и не очень, серьёзных и ни о чём. Один из самых важных был с Острым Рогом. Парень как-то резко заматерел, я бы сказал, повзрослел. И это касалось не только тела, а прежде всего того, как он стал себя вести, как говорить, как смотреть. Да, глаза! Они сильно изменились, теперь молодой вождь смотрел на мир совсем по-другому. Видно жить своим умом, да ещё так, чтобы было хорошо не только тебе, но и всему племени, гораздо сложнее, чем повторять чьи-то советы. Не иначе кровь его отца мудрого вождя Филина возвысила свой голос, а не растворилась бесследно. И такой вождь мне нравился больше прежнего, с таким можно было иметь дела намного более серьёзные.

Мы уже обговорили текущие дела и будущие хотелки когда он предложил мне поговорить о важном, один на один, без свидетелей.

И вот мы сидим в лодке, которую я отогнал от берега метров на пятьдесят и поставил на якорь. Теперь точно никто не помешает нашему «интимному» разговору.

— Удивительно, какие вещи ты можешь делать, Великий шаман — проводя ладонью по борту проронил Острый Рог — Не зря Видящая Светлый Ручей, ко всем твоим громким титулам называет тебя ещё и Великий Знающий.

— Послушай, вождь, мне эти титулы что есть они, что нет. Лестно, конечно, когда достойные люди, такие как або Светлый Ручей величает тебя так, но больно всё это утомительно при разговоре. С людьми, с которыми мне есть о чём поговорить, я не люблю бессмысленного официоза, и предпочитаю, чтобы они называли меня просто — Пётр. И ты можешь называть меня так.

— Что ж, это действительно честь для меня — парень приложил руку к сердцу — Зови и ты меня так, как тебе будет удобно.

— Я буду звать тебя просто — Вождь. Это хорошее и ёмкое слово. Особенно когда человек соответствует ему. — Катнул я «пробный шар».

— Насколько я соответствую этому слову, Пётр? — парень внимательно смотрел мне прямо в глаза.

— Честно?

— Честно!

— Пока не совсем! Но, надеюсь пока.

Острый Рог криво ухмыльнулся и, отвернувшись, долго смотрел на струящуюся мимо нас воду. Я не торопил. Наконец, он заговорил, всё ещё смотря в сторону.

— Когда, три года назад, Хатак вернулся из похода за горьким камнем, потеряв людей, мы с Полозом сильно обеспокоились. Всё шло не так как он предсказал. Он не должен был вернуться совсем. Я не стану тебе врать, но охотников на помощь я тогда действительно не послал, кстати, по совету Полоза. Хатак был опасен для меня. Он великий охотник, он был другом моего отца, он авторитет, он — легенда! А кто я? Вождь мудрый Филин был великий вождь, но много ли он обращал внимание на меня, своего сына. А я хотел его внимания, его одобрения, чтобы однажды услышать, как он похвалит меня, скажет «ты молодец, сын».

Я слышал, в твоём племени есть закон, по которому каждый отец должен знать своих детей. Кому как не мне понять насколько это важно. Не уверен, что смогу сделать у себя что-то подобное, но я попробую.

Пёстрый Полоз выкрикнул меня вождём, многие меня неожиданно поддержали, а Хатак не стал бороться. Я знаю — захоти он этого, то победил бы без труда, но не захотел. Не понимаю!

Я усмехнулся про себя. Отказ от власти, дружок, во все времена эпический подвиг, жаль только, что на это способны, как правило, высокоморальные люди. Всякая мразь с липкими руками никогда себе подобного не позволит.

— Да — продолжал парень — я стал вождём. Хатак много спорил со мной, не соглашался. Он был неудобен. «Его надо убрать» — шипел мне в уши Пёстрый Полоз, и я соглашался с ним. И верил ему, что как только не станет Хатака, я тут же стану Великим Вождём, как мой отец. А может даже лучше!

И вот мы отправили Хатака с никчёмными охотниками за горьким камнем, шаман наслал на него Духа Зверя, и всё здорово. А он взял и вернулся! Да не один! Он пришел с тобой Пётр, с Великим шаманом. Действительно Великим, куда там этому ничтожеству Полозу.

То как вы встретились это удивительная история! Да! Но самое удивительное, это когда нам всё же удалось избавится от Хатака! Не так как мы хотели, но всё же.

И вот вы ушли. Не стало в племени Хатака. Ты думаешь, Пётр, я стал Большим вождём? Все опытные охотники, вдруг, побежали по одному моему слову туда, куда я указал пальцем? Косули и кабаны пришли к моему шатру и упали замертво, восхищённые моим величием?

— Я думаю, стало ещё хуже — ухмыльнувшись ответил я.

Молодой вождь пристально посмотрел на меня. Напряженное лицо, плотно сжатые губы, складка над переносицей. Тяжелый для него разговор, практически исповедь.

— Да, хуже! Я вдруг понял, что Полоз держит меня за мальчика на побегушках. За того, кто должен озвучивать его «мудрые решения». И все вокруг это понимают. Слава духам предков, я не настолько глуп, как того хотелось шаману, и начал кое-что понимать. Надеюсь не слишком поздно.

Прошлой весной, когда пришел в племя не только живой и здоровый, но и с бодрым Хатаком, я понял — ты и в самом деле Великий шаман и вождь. Не потому, что вы были одеты в удивительные вещи, не потому, что ты выполнил наши договорённости, не потому, что вы принесли горшки, бусы и фибулы, а просто потому, что вы пришли.

Тебе многие и много раз говорили, что пережить маленькой группой зиму невозможно, а ты только пожимаешь плечами. Но пережить зиму одним и правда невозможно! Невозможно! Ты это сделал, Пётр. Именно поэтому, для меня, ты — Великий шаман и вождь. И я понял, каким бы я хотел стать тоже!

Я не знаю, виноват ты в смерти Полоза, не виноват, мне всё равно. Ты сказал — Полоз, умрёт, он умер. Тем самым я избавился ещё от одной обузы. Это хорошо для меня. Плохо для племени. Какой никакой шаман да был. Дида Длинный совсем никакой шаман, он и сам это понимает. Я буду честен перед тобой, Пётр — я не видел от тебя пока ничего плохого, как мне обещал Полоз, только хорошее. Одно только Копьё Вождя чего стоит. Да разве только дело в нём? Ты, Пётр, Хатак, Великая Видящая, если вы придете в племя Правильных Людей, это будет великое благо для него, но я не хочу этого. Вас приняли бы с радостью, особенно молодёжь, и я бы порадовался, но мне бы пришлось уйти. Вот так, Пётр! И хочу быть достойным вождём, и чтоб племя процветало, и собой поступиться не могу.

Парень замолчал, напряженно и прямо глядя на меня.

— А ты вырос, Вождь! Вырос. Не телом, нет! Умом, сердцем. Это хорошо, что говорил ты со мной прямо, без изворотов и недосказаностей. Мой тебе совет — всегда говори со мной так. Поверь, так намного проще решать важные вопросы, да и вообще — жить.

Ты можешь не волноваться, ни я, ни Хатак, ни Видящая не придём в твоё племя, даже если позовут. И это хорошо не только для тебя, но и для племени — я ухмыльнулся — ты уж поверь Великому шаману. Но помочь и тебе и племени в целом, мы кое-чем сможем.

Знаешь ли, одно из названий моей страны — Страна Советов. Уж что-что, а советы давать там были все большие мастера! Я понимаю, что после свиста в твои уши советов от Пёстрого Полоза, у тебя на них прыщи по телу, но всё-таки поверь, совет, совету — рознь.

— Что ж, мудрые советы я готов принять — покивал головой молодой вождь — не обещаю только, что всем им стану следовать.

— И правильно, правильно. И вот тебе первый совет — даже мудрые советы подвергай обдумыванию и прикидывай последствия, которые настанут если ты будешь следовать им или не следовать. Так ты сам становишься мудрее.

— Это мудро, Пётр! — парень в благодарность слегка поклонился.

— Тогда сразу второй совет. Ни один человек не в состоянии знать всё. Ни я, Великий Знающий, ни Великая Видящая, ни Хатак, прошагавший по этому миру больше чем кто либо. Не думай, что мне легко как вождю иметь таких авторитетов возле себя. Они спорят со мной, они не соглашаются, иногда вообще скандалят. А иногда, смотрят как на дурачка, если я что-то ляпну не то. И это нормально. Нет, это хорошо. Потому что, повторяю ещё раз, никто не может знать всего. Поэтому умный вождь окружает себя умными людьми, если конечно не боится. С ними нелегко, с умными советниками, а без них невозможно. Невозможно процветание народа. Главное, чтобы твои умные люди блюли пользу племени превыше собственных хотелок и тянули волокушу в одну с тобой сторону. И вот мой совет — окружи себя советниками. Теми, кто знает то, чего не знаешь ты, слушай их внимательно и учись у них, если это необходимо.

— Нда! Это, наверное, очень беспокойно? — парень задумчиво пощипывал бородку.

— Ты, конечно, знаешь, что я весь такой Великий, совсем плох, мягко говоря, в вопросах охоты. Поэтому моё мнение в этих делах почти ничего не стоит. Мне Хатак так прям и говорит. «Слышь, Пётр, помолчи, пойди лучше придумай что-нибудь». Как тебе такое, э? — я весело подмигнул парню.

— Да, Хатак может! — вождь улыбнулся.

— Да, может. Но это ни сколько не уменьшает моего авторитета. Настаивать на собственном решении в вопросе в котором ты мало понимаешь, особенно для таких людей как вождь, шаман или Старшая мать, те, чьё слово имеет вес, это может закончиться весьма печально для племени. Так что надо понимать, Хатак что-то делает лучше меня, а я что-то делаю лучше, чем он.

— Например, такую штуку, из которой одним дротиком можно убить Большерога, и из которой вы убили Духа Зверя!

— Точно! Без меня Хатак не сделал бы такую штуку, а я без него не знал бы как правильно подойти к стаду, чтобы оно не бросилось на меня и не затоптало. Смекаешь! Каждый по отдельности, мы не смогли бы сделать этого, вместе — легко!

— Но — парень задумчиво пошевелил пальцами — ведь так и живёт народ. Все вместе! По другому нельзя!

— Вот видишь, молодой Вождь, простые истины очень часто лежат на поверхности, но многие ли дают себе труд наклониться и поднять их, что бы рассмотреть поближе. Всё в этом мире и просто, и сложно одновременно, Вождь сложно и просто.

— Но последнее слово твоё, Пётр?

— Да, моё. Но и ответственность за всё — моя. Простой охотник отвечает в основном только за себя. Такие как мы с тобой отвечаем за всех. Власть — это бремя, Вождь. А в тяжелую годину, иногда, непосильное бремя.

Грело мягкое солнце, плюхалась крупная рыба в мутноватой весенней воде. Над головой проплывали величавые стаи гусей, носились стайки уток со свистом и кряканьем плюхаясь в реку. Жизнь кипела.

Наконец, Острый Рог вышел из задумчивого созерцания.

— Ты, Пётр, будешь помогать мне только советами?

— Почему? Могу и не только ими.

— Я многое хотел бы получить от тебя.

— Как ты сказал, не обещаю что ты получишь все что хочешь, но это всё обсуждаемо.

Все рано или поздно заканчивается. Закончились разговоры, закончились пляски до пол ночи, закончился Базар. Закончилась кулачная практика у Крука и Яра, как и предвиделось, за которую я поставил «удовлетворительно», хотя можно смело ставить «хорошо», но не стал. Чтоб не расслаблялись. А вот Хват меня откровенно порадовал. И не столько своими рукопашными подвигами, их и было-то немного, а тем взвешенным и хладнокровным поведением в скользких ситуациях. Видно мои морально — этические накачки не прошли даром. И я рад этому!

Надавав Самых Последних Особо Ценных Указаний Хвату, мы погрузились в лодку прихватив с собой наиболее ценные приобретения, и отчалили. Остальное, соль, шерсть, рога, шкуры, как всегда потащил караван носильщиков. По дороге заехали на наши «самоцветные россыпи» наковыряли слюды и кварца на бусы. Ах, эти кварцевые бусы! Какие же вокруг них были баталии. Шутка что можно купить всё племя за бусы, как бы и не совсем шутка. Сильна тяга к прекрасному у предков, ой сильна! Думаете только женщины по бусам убивались, кабы не так. Теперь я понимаю, как за красивые блестящие стекляшки можно было купить у индейцев Манхеттен.

И очень волновал всех вопрос с серьгами, очень. Только я, Соле и Хатак, которому я вставил пафосное резное кольцо в ухо, как Главному Охотнику племени, обладали этими необыкновенными украшениями. Но тут сейчас ведь как, любые специальные повреждения тела, это сакральное действо со специальным обрядом. И таких обрядов раз два и обчёлся.

Вставлять серги в уши — это моя прерогатива. И покуситься на это, тут и мысли ни у кого не возникнет. А очень многие хотят. И тут большой простор для обстряпывания выгодных делишек если правильно всё продумать.

И вот мы дома. Радость, крики, обнимашки. Або и Вика внимательно рассмотрели и одобрили Маленькую Ласку. Соле вся испереживалась за неё. Подружились они быстро. Да и то, Ласка если и старше Соле, то на год — полтора. Считай ровесницы.

Уж как впечатлила Ласку поездка на лодке, но то, что она увидела в лагере. Как завороженная она смотрела на крапивное полотно, натянутоё на станке. Мяла в руках, нюхала, что только на зуб не пробовала, а ещё никак не могла понять, что же это такое — войлок. Удивительные дома, мебель, растения, одежда, посуда! А еда! Ничего подобного Ласка никогда не пробовала. Футур-шок, однозначно. Ну, кому с ней заняться есть и без меня.

И вообще, я вдруг заметил, что многие повседневные дела идут без моего участия. И это меня дико порадовало. Неужто близко время, когда я буду растекаться мыслею по древу, рассуждая о высоком! И ни чего не делать.

Увы, до этого, конечно, далеко, да и вряд ли такое возможно. Но всё-таки прогресс есть, да! А раз рутиной есть, кому заняться, вождь и шаман будет решать вопросы «глобальных изменений». И первое, это разведка противоположного берега. Слишком много интересного имеется на том берегу. Второе — это получение бронзы. Немного исходного материала имеется. Будем пробовать. С моими сенсами, я думаю, всё получится. По сути, никакой особой сложной технологии для получения бронзы не требуется. Основы я помню, ну, а остальное — бессмертный «метод научного тыка»! Третье, это строительство жилья. Но эту проблему я планирую порешать с прибытием Степных Псов.

И самый главный проект — парусный катамаран. Почему катамаран? Потому что я плавал на них не раз, и на разных. А ещё участвовал в строительстве двух катамаранов лично. Так что, представление куда, что и как имею. Конечно, есть у него недостатки, по сравнению с однокорпусным судном, но есть и преимущества. Так что, катамаран, и только он.

Мы ещё зимой приступили к вырубанию одного корпуса из заготовленного бревна, лежащего под навесом, и даже заметно продвинулись в этом. Но что-то всё время тревожило меня, не давало покоя. Непонятное чувство охватывало меня, когда я смотрел на будущий поплавок для катамарана. И дело не в том, что вырубленные корпуса из целых брёвен будут слишком тяжелы, другой-то альтернативы нет. Изготовить нужное количество досок с нашим инструментом, а потом ещё и построить из них корпуса — это утопия. Смастерить клееные корпуса как для челнока мы бы смогли, но они будут слишком хрупкие. То подобие фанеры, которое мы начали изготавливать, может и сгодится на щиты или ещё куда, но никак не для корпуса лодки. Нет, не в этом дело. Чувство некомфорта преследующее меня, я и сам объяснить не мог.

И всё встало на свои места, когда мы всё же отправились на разведку южного берега Волги. Там мы нашли его. Нет, лучше так — ЕГО! Его Величество Бамбук!!!

Уж не знаю, прав я или нет, но все более или менее значимые цивилизации Южной Азии, если не всем, то многим обязаны Бамбуку. Уж где его только не применяли и чего только из него не делали. И значимость бамбука ничуть не умалилась и в двадцать первом веке.

Мы тогда прошли вверх по течению километров пять, и наткнулись на впадающую в Волгу речку, шириной метров пятьдесят и с заметным течением. Естественно, мы в неё свернули, зачем ломиться сквозь заросли, когда можно спокойно углубиться в нужную нам территорию, не прилагая особых усилий. Проплыв ещё километров пять, за очередным, резким поворотом, мы вдруг вплыли в рощу бамбука растущего по обоим берегам речки. Я сначала глазам не поверил!!! Бамбук!!! Твою, налево! «Гребите к берегу, скорее» — кричу своим. Срочно потрогать руками необходимо, а то мало ли. А уж когда убедился, что это именно он — бамбук, тут я и дал джигу-дрыгу с выкрикиванием всяких — да, йес, и другими малопонятными звуками.

Вот ведь, случись такое в моём времени, вдруг кто-то, на ровном месте принялся кренделя выписывать, да что-то нечленораздельное выкрикивать, за сумасшедшего сочли бы, ещё бы и «скорую» вызвали. А мои сразу поняли, произошло важное. Вон как Великий шаман здорово камлает!

Я в бамбуках совсем не специалист, утверждают, что и в моём времени их 1200 видов произрастает, но то, что росло здесь — это дар богов! Очень высокий, некоторые стволы явно метров под двадцать, очень ровный, со слабо выраженными межколенными узлами, тёмно-зелёного цвета, он простирался стройными колоннами и по эту, и по ту сторону реки, насколько хватало глаз.

А ещё у него были очень большие межколенные промежутки, некоторые достигали размеров более двух с половиной метров. Самые толстые, в основании, достигали восьмидесяти сантиметров в обхвате. У меня тут-же сложилась логистика. Пилим бамбук, собираем в плоты, и вниз по Бамбуче (Бамбуча — именно так, ни секунды не раздумывая, окрестил я эту благословенную речку), потом по Волге вниз, к нашей заводи, раз-два и в дамках. Ай, как замечательно!

Но ещё одна мысль посетила меня практически сразу. Всем известно, что бамбук растёт очень быстро, некоторые виды, можно сказать — мгновенно. А что если ограничить пространство молодым побегам промеж двух плоскостей с боков. Например, арбуз, заключённый в ящик, вырастает квадратным. Может быть и бамбук, зажатый промеж двух плах, вырастет не круглым, а овальным? И степень «овальности», как собственно и вообще его возможность, я собирался «изучить» в полной мере.

Не стану описывать подробно весь геморрой, связанный с этим делом, скажу только одно — получилось. Да! Совсем уж плоским ствол сделать не удалось, при избыточном сдавливании, в какой-то момент, он лопался с боков, но практически прямые доски сантиметров по 20–25 из центра выкраивать удавалось легко. С одного колена, две двух метровые, а иногда и двух с половиной метровые, шириной двадцать пять сантиметров, прочных и лёгких доски, сильно повлияло на нашу жизнь. Концепцию же катамарана поменяло в корне. А ещё бамбук — это трубы, это крыша, это ёмкости для воды и разных других полезных вещей, в то числе и продуктов. Это мебель, прочная бытовая утварь, сельхозинвентарь. Говорят, его ещё едят, ну мы, конечно, его есть не станем, и так не голодаем, да и ткань извлечь не получится, а оно нам и не надо. Но вот щиты, лёгкие и прочные, стрелы, древки на дротики, и многое, многое другое мы теперь будем иметь. Слыхивал я, будто и луки из бамбука получаются знатные что ж и это, даст бог, проверим.

Что ещё нашли на другом берегу Волги? Да много чего. В основном растительное. Нашли дикий персик, с маленькими слабо-слабо сладкими плодами. Вишню, тоже далёкую от домашнего стандарта. Термоядерно — кислый крыжовник. Ещё чего — разного, но ничего столь же важного как бамбук. Да и особо не искали, честно сказать, сосредоточились на нём, родимом. Очень он нам в «тему» пришелся, очень.

— Да, металлы это прежде всего, дети огня и земли, но если металл нагреть, то он станет жидким. Не как вода, конечно, но.

Наконец-то я решился разобраться с имеющимися в наличии оловом и медью. Нужно понять, получится у меня бронза или нет. Вот сижу, провожу теоретическую накачку своих сенсов, чтоб хотя бы в общем представляли что и куда. Ну, и остальные уши греют.

— Дело лишь в том, что какому-то металлу хватит и обычного костра, а какому-то не хватит даже самого большого, который мы только можем развести. Даже если мы сожжем весь окружающий лес в одном костре, некоторые металлы мы не то что, не расплавим, мы их даже не нагреем, как следует. Поэтому хитрые люди делают специальные печи и плавят металлы в них.

— Не идут в лоб, да учитель?

— Вроде того. Тебе Крук как чувствующему необходимо понять и почувствовать, что будет происходить в тот момент, когда под воздействием температуры два мягких металла, медь и олово, соединятся и станут совсем другим металлом — бронзой.

— Они смешаются меж собой и станут чем-то другим? — Крук задумчиво смотрел на лежащие в его ладонях медь и олово. Я настойчиво заставлял парня запомнить ощущения от каждого куска в отдельности.

— Это как мы добавляем в воду кленовый сироп и получаем не воду, не сироп, а что-то третье — сладкую воду. Я точно знаю пропорцию смешивания меди и олова чтобы получить бронзу, но проблема в том, что ни один металл не бывает сам по себе достаточно чистый. Это, возвращаясь к предыдущей аналогии, если смешать кленовый сироп не просто с водой, а с отваром из трав.

— С отваром из трав вкуснее — влез Яр.

— Да, вкуснее. Но только потому, что мы знаем какие травы нужно положить, а какие не стоит. Засунь мы в отвар полыни, да побольше, никакой сироп уже не поможет.

— Полынь обладает некоторыми весьма полезными и лечебными свойствами — вставила свои «пять копеек» або.

— Вам виднее, уважаемая. Я вообще заметил, что всё что полезное и лечебное, как правило, на вкус — гадость несусветная.

— Увы — тепло улыбнулась Видящая.

— Но вернемся к нашим металлам — я постучал пальцем по куску меди — здесь определённо есть примеси, их не может не быть, и я не знаю какие они. И из-за этих примесей мы можем получить не бронзу, так нужную нам, а непонятно что. А поэтому.

— Метод научного тыка, да учитель?

— В точку, мой юный друг! А так как материала у нас меньше чем «не много», то действовать придётся по принципу — семь раз отмерь, один раз отрежь.

Как я и предполагал, добавить к ста граммам меди двенадцать грамм олова, расплавить и отлить, и будет нам счастье — не вышло! Чтобы получить счастье пришлось «перекипятить» медь и добавить в неё не 12 % олова, а 9 %. То есть, действовать тем самым, научным методом тыка. И ткнули мы не с первого, и не со второго, и даже не с третьего раза туда куда нужно. Но, так или иначе, в результате я держал настоящий бронзовый нож.

Достаточно массивный, с односторонней заточкой классической формы лезвие сияло светлым, красно-желтым цветом. Не стальной, конечно, и не знаменитая Чёрная Бронза, но и не кремнёвая хрень, да и попрочнее некоторых китайских изделий будет. Жало держит не долго, но и наточить можно — волос бреет. И вообще, какие наши годы? Помнится, есть такие камушки как берилл, аквамарин. А берилловая бронза имеет, помимо других свойств, ещё и пружинящие качества. А чёрную бронзу как раз и получают при добавлении аквамаринов. Осталось мелочь, найти эти камушки, понять что это они, ну, и сколько вешать в граммах. Но в любом случае — это эпоха! Эпоха Бронзы! Пусть и в отдельно взятом маленьком племени.

С железом было бы попроще, но его ещё найти надо. Я, помнится, почитывал рОманы, ещё там, в прошлой жизни, так там попаданец если присел отдохнуть на какой камень, так тот как минимум чистый магнитный железняк, сунул руку в большую лужу, а там болотное железо. У меня так не выходит. Хотя ништяками я не обижен, нет, не обижен. Грех жаловаться.

После всех экспериментов металла осталось лишь на ещё один нож, да на полноценный наконечник для дротика. Его, понятное дело, умыкнул Хатак, значительно шевеля бровями и поразив меня фразой на практически чистом русском — «Экспериментальная модель, необходимы испытания!» Хорошо я в этот момент сидел, а то бы упал. Однозначно, эту фразу выудил у кого-то из молодёжи и долго тренировался. Ай да старый, ай да жужелица!

Первый нож получил Крук, как, надеюсь, отец металлургии, второй Яр, как его первый помощник. И лица сияли у них в этот момент почище самих ножей.

На вопрос о том, что так и будет большое количество металла уходить в отходы, я успокоил Крука, сказав, что как правило, металл из одного рудника имеет одинаковые свойства. Главное в этом случае, найти правильные пропорции, а потом уже только улучшать определёнными добавками его качество. Или оставлять как есть. А вот с металлом из другого рудника придётся начинать всё по новой. Но тут уж опыт, он же сын ошибок трудных, нам в помощь. Ну, и конечно, метод научного тыка — наше всё!

В один из дней, во время вечерних посиделок Хатак объявил.

— Через два дня Степные Псы будут на Гостевой поляне.

— Откуда знаешь, старый? Сорока на хвосте принесла?

— Точно, Сорока! Только не сорока, а Рябая Сорока. Охотник из Степных Псов. Его и ещё троих послал вперёд вождь Чёрный Лис, я сегодня говорил с ними.

— Нда? И как они там, в целом?

— В целом, нормально. Много чего хотят от нас, и не сильно это скрывают, ведь мы друзья как бы.

— Так друзья, или как бы? — я внимательно посмотрел на старого и опытного охотника.

— Не, за это не беспокойся — махнул рукой Хатак — в этом смысле, друзья. Но и нам бы «по дружески» с них поиметь было бы неплохо, э?

— А вот это, мой старый, но мудрый друг, мысль правильная. Сейчас мы её прям и обсудим. Нам ведь много чего надо, ой много.

И мы обсудили! Бедный, бедный Чёрный Лис, он ещё не в курсе, что в племени Русов его ждём не только мы, но и великий бог Прогресс Животворящий, и его верный слуга Стратегическое Планирование, в руке которого были поводки, на которых сидели злые демоны Материальная заинтересованность, Статусное Положение и Тайное Знание. И всю эту свору мы готовы спустить на Степных Псов. Они ещё только что-то хотели от нас, а мы уже всех распределили, кого, куда и сколько. Кто на огород к Вике, кто на строительство дома и благоустройства территории, у меня большие планы, кто будет дрова подносить, глину месить, камни таскать, а кто-то, в помощь Видящей, травы собирать, кто-то войлок катать всем, всем работа найдётся.

Так оно, считай и получилось. Не без накладок конечно, но в целом весьма неплохо. Две недели колготы и аврала стоило перетерпеть ради того объёма работы который удалось «подвинуть». Ну и общение, конечно, это важно. Вся молодежь каждый вечер устраивала танцы до пол ночи. После первых двух «дискотек» проведённых за оградой лагеря, я разогнал их куда подальше! Тоже мне — деятели! Не дают мудрому шаману спокойно разговоры разговаривать с умными людьми, и растекаться мыслию по древу, попивая сладкий взвар! Но к Соле я «охрану» приставить не забыл, так же как и сделать всем молодым охотникам Большое Шаманское Предупреждение. Так что две недели по вечерам в лагере я, Светлый Ручей да Хатак только и были. Остальное племя уходило на танцы.

На самом деле одни мы не были. К нам постоянно приходили то вождь с шаманом, то авторитетные охотники, то Старшие женщины к Видящей Светлый Ручей. Иногда кто-то из молодых Псов, чтобы попросить какую нибудь конкретную вещь и узнать что за неё нужно будет сделать.

Чёрный Лис выполнил своё обещание и принёс сушеные ягоды винограда. Точно не могу сказать, но очень похоже по вкусу на «Изабеллу». Но что более ценно, он умудрился донести до нас четыре живых саженца, так как я советовал. И мы их торжественно посадили в приготовленное место, которое або и Крук определили как наиболее подходящее. Теперь будем посмотреть.

Также он принёс много шерсти, и около двухсот пластин на чешуйчатый панцирь. А вот камни, которые он показал, особо перспективными мне не показались. Может и были среди них какие ценные, да только какой из меня геолог. Куски с откровенными вкраплениями какой-нибудь руды, я бы ещё рассмотрел, а так.

Вождь Чёрный Лис и его старшие охотники долго качали головами, когда Хатак демонстрировал умения Мод и Лили. Хатак весь раздулся от важности, будто это он не только надрессировал собак, но и вообще всё это придумал. А великий и ужасный я, так, погулять вышел. Чёрный Лис продуман еще тот, сразу понял, куда ветер дует. Всё расспрашивал — что, да как. Думаю скоро у собак, что следуют за племенем, настанут весёлые времена. Но у него нет сверх ценного Сильвера! А у меня есть! Но в любом случае желаю Чёрному Лису всяческих успехов, на поприще приручения собак, мне и самому выгода от этого будет.

Когда мы расстались с Чёрным Лисом и его людьми, вполне довольные друг другом, то в лагере появился, помимо длинного дома который наконец-то доделали, ещё и мой личный дом. Шестиугольник радиусом метра три, построенный по отработанной ранее технологии, которая себя очень хорошо зарекомендовала. Была в доме и печь, и «мебель», и моя гордость, три весьма приличных слюдяных окна, которые давали достаточно света. И крыша у моего дома была не из тростника, а из бамбука. Если подумать — зачем мне дом? А не знаю! Захотелось! Я Большой шаман и вождь, в конце концов, или где? В любом случае, летом и весной с осенью жить намерен в нём, и только на зиму буду перебираться в более тесную компанию. Всё-таки я дитя далёкого будущего и у нас личное пространство гораздо более важно, чем для современных людей. Секс под общественное обсуждение меня не сильно привлекает, а он, секс этот, начинает меня не шутошно интересовать. Я как бы всё молодею. И уже в ближайшем будущем этим вопросом придётся серьёзно озаботиться. Я, конечно, мог бы кое с кем из дам от Степных Псов легко вопрос решить, тем более были там парочка-другая оч-чень ничего себе на мой вкус, но их надо бы сначала долго мыть, потом скоблить, потом снова мыть, потом в порядок приводить извращенцем ещё сочтут. Короче, целая эпопея, вместо того чтобы ага-ага и вот тебе красивая фибула, заходи ещё. Не, я так не могу, и статус не тот, и возраст ещё пока не тот, и мозги уже не те.

Дом, в общем, заимел, никто даже слова не сказал, наоборот, все только одобрили. По нынешним законам шаман не только живёт один, но даже ест отдельно. Ну, да что это я всё о себе, да о себе. Огородили лагерь каменной стеной, высотой где-то под метр шестьдесят и с прицелом приподнять ещё выше. Толщина сантиметров восемьдесят. Очень мне не понравилось, когда Длиннолапый одним ударом разломал наш плетень, очень. Поэтому плитняк клали на глиняную основу, пусть теперь какой другой медведь об неё стукнется, теперь уже не стенка сломается, а скорее медведь.

Разломали старый туалет, давно пора, засыпали яму, и в другом, более удобном месте построили шикарные «удобства». Два отдельных домика на четыре «кабинета» для мужчин и на пять для женщин, «на вырост», так сказать. В торцевые стены вставили слюдяные окна, чтоб в потёмках в туалете не кувыркаться, но самое главное, благодаря бамбуковым трубам, подвели проточную воду, и теперь все продукты жизнедеятельности, по тем же бамбуковым трубам уходили за территорию лагеря. Выходила труба в неглубокую ложбинку с большой лужей, в которую мы насажали камыша, набросали ряски и другой водной растительности. Читал я, что они является природными фильтратами и вполне справляются со своей задачей. Тем более и нас не миллион.

Туда же отвели и воду от умывальников. Я вообще очень серьёзно, вплоть до тумаков, насаждаю правила гигиены. Вопрос с туалетами, умывальниками, свалкой мусора, несмотря на свой приземленный статус, архиважный, как сказал бы дедушка Ленин. Что такое эпидемия дизентерии или холеры я знаю только по наслышке, но проверять на практике нет никакого, желания. И радует, что мои усилия приносят заметный результат. Эх, баню бы нормальную. Но будет, обязательно будет, тем более, если отлить бронзовый котёл, ух просто песня!

Ещё на самой территории лагеря мы выложили и утрамбовали из плитняка несколько новых дорожек и площадок в дополнение к бывшим. По намеченным ранее направлениям прокопали сливы, по которым лишняя вода теперь будет уходить из лагеря, а не застаиваться грязными лужами. В общем, облагородили по максимуму.

Женщины намыли, разобрали и просушили всю имеющуюся шерсть. Теперь с помощью малой механизации мы постепенно превратим её в войлок. Это раньше народ не особо понимал, что это такое, а теперь распробовал. Войлочные шляпы — хит продаж! Войлочные коврики — тоже. Обувь из войлока, вообще никому, кроме своих. Мало пока. Но если кому на сторону, то за очень, очень дорого.

Ещё женщины надрали крапивного волокна из всей той кучи, которую мы натащили. Теперь только осталось переработать в ткань. Нам её много надо, хотябы на те же паруса.

Собственно это основное, всякую мелочь я не считаю, но сделано немало. Перефразируя кота Матроскина — общественный труд, на мою пользу, не только всех объединил, но и лично меня, удовлетворил!

Как только ушли Степные Псы, Крук, Батор и Маленькая Ласка насели на меня — дай новые имена, шаман, дай и всё тут. Пришлось озаботится и этим вопросом.

Посадив перед собой рьяных соискателей, я долго смотрел на них. Справа и слева от меня сидели Хатак и Видящая. Авторитетная комиссия в полном сборе.

— Все вы — начал я — уже имеете взрослые имена. Каждое имя это не только набор звуков, но и определённое значение чего-то. Часто они обозначают внутреннюю суть человека или его внешние признаки, а бывает и то и другое.

— Вот, например Батор. Это имя созвучно с тем, что известно у моего народа, Багатур, Богатырь. И означает оно — сильный, храбрый и отважный человек. А на одном известном мне языке и вовсе — герой. Больше воин, чем охотник. Чем же, не имя? И скажу — оно вполне подходит тебе. Но ты, Батор, не просто Батор, а Батор, который сумел умыкнуть бесценное сокровище, Маленькую Ласку, из рук Старших женщин племени Мягких Шкур! И поверь — второго такого не будет очень долго, если вообще когда-нибудь будет. Теперь Мягкие Шкуры так не проколятся. И таким тебя будут помнить ещё очень долго. Мы сами наполняем смыслом собственные имена, совершая нечто, достойное запоминания. Как Хатак, как або Светлый Ручей.

— Крук — это Ворон. Уважаемая птица у многих народов. Ей приписывают многие мистические качества. Ворон — слуга и посланник богов, и одно из его достоинств — это мудрость. Сделай так, мой мальчик, чтобы люди присоединили к твоему достойному имени приставку — Мудрый, как твоя учительница присоединила к своему имени приставку Великая Видящая и считай что, жизнь ты прожил не зря.

— Я проведу обряд принятия в племя всем вам, и только Маленькой Ласке дам новое имя, а вам, друзья мои, придётся наполнить новым смыслом ваши старые имена Я сказал!

А потом подмигнул Або и Хатаку — Ну, что, готовим подарки!

— Подарки, подарки — покатилось эхо по лагерю. Это дело мои соплеменники любили, и что самое главное, дарить, даже больше чем получать.

Так Крук остался Круком, Батор — Батором, а Маленькая Ласка стала Лада. Я так захотел.

Что ещё значительного происходило этим летом? Ну, во-первых, мне сообщили, что к зиме, где-то в январе, у нас будут маленькие детки. Прирастём численно, так сказать, изнутри. Одни «герои» Вика и Сильвер и это хорошо, а вот Батор и Лада. Традиция, что как только девочка кровь уронила, так давай, вперёд, уже рожай — мне по барабану! Чтобы один, по сути, ещё ребёнок, рожал другого ребенка, да не дай бог не справился, и они оба погибли, мне тут даром не надо! Видя, что мои волнения и переживания не доходят не только до «молодых», но и до Видящей, я срочно собрал абсолютно всех на «Большой Бредлам». Там я закатил грандиозную лекцию, несколько часов рассказывая, что такое женский организм, как развивается плод, что нужно делать, а чего нельзя, и почему до восемнадцати лучше не надо иметь детей, так же, как и почему не надо выстреливать ими как из автомата — каждый год.

Бедная Лада даже расплакалась — Великий шаман недоволен ею! Кажется, я её напугал. Пришлось всеми успокаивать, но всё-таки и польза была — меня услышали все. Пусть некоторые и через испуг.

Або еще не раз потом поднимала эту тему, выжимая из меня все мало-мальские сведения, которые я знал. Слушая меня, она часто кивала головой, как бы подтверждая сказанное. Иногда произносила что-то типа — «Мудро, мудро!» или «Как интересно». И почти всегда задумчиво резюмировала сказанное — «Да, это нужно знать всем женщинам» и крайне редко — «Это знание только для посвящённых».

Во-вторых, мы всё-таки поймали два пчелиных роя и поселили в приготовленных домиках, ну а дальше, помоги Мать — природа! Про пчёл я знал лишь чуть побольше Винни-Пуха!

Ну, а в-третьих. В третьих это наш катамаран!

Вопрос — можно построить что-то такое же, весьма не простое, как корабль с первого раза, не имея достаточного опыта? Ответ — нет! А если знаешь как? Что, опять нет? А вот и не угадали! Есть в городе Муроме один весёлый и шебутной клуб исторической реконструкции, где ребята, в сарае, практически на коленке, построили ладью. И все кто на ней ходил, а среди этих людей были довольно авторитетные мореманы, походившие в суровых Балтийских просторах на разных кораблях, созданных опытными реконструкторами, однозначно утверждают — кораблик замечательный!

А что самое интересное, долгое время этот кораблик делал только один человек, сам руководитель клуба. Остальные не особо верили, что что-то получится, и лишь увидев, что дело-то идёт, дружно подтянулись! Так и было, не вру! Сам на том корабле плавал!

Так что, в этом мире возможно всё!

Но мы, эхе-хе, всё ж оказались пожиже Муромчан! Хотя и далеко не совсем косорукие. Прежде чем начать делать собственно сами корпуса катамарана, мы тщательно готовили лекала и шаблоны. Делали специальные «прилады», необходимые для постройки корабля и сильно облегчающие это дело. На листах бересты расчертили приблизительно то, что хотелось бы получить, с указанием размеров и количества деталей, в общем подготовились.

Первый «поплавок» сделали к середине сентября. И был он, как нам казалось, не плох. Почти два месяца потратили на сборку, и это без учёта перекрытий и остального, один корпус. Когда через полтора месяца, руки-то ого-го, помнят, сделали второй, стало ясно — первый совсем не то, что надо.

Долго и дружно чесали затылки, пытаясь понять — как же мы умудрились по одним и тем же лекалам и размерам собрать два таких, скажем так, не похожих корпуса. И второй, точно был «то, что надо» это даже на глаз было видно.

Постановив, что «первый блин комом», а опыт — сын ошибок трудных, рождает мастерство и совершенство, решили. Первый корпус довести до ума и использовать как самостоятельное плавсредство, тем более, что всё-таки лодочка вышла далеко не «комом». Используя приобретённый опыт сделать третий корпус, максимально похожий на второй, а если не получится, то всю бригаду самоделкиных не кормить три дня и расстрелять солёными огурцами при большом скоплении народа. В назидание. Но если после расстрела, бригада будет ещё жива, то делать четвёртый, пятый и т. д. пока не получим нужный результат.

Этим мы собственно и занимались, дорабатывали до ума первый корпус, с испытанием на водах и при разных нагрузках. И правильно поступили! Вылезла масса недочётов, начиная от мелких, кончая парочкой весьма неприятных. Ну, ничего, время-то ещё не поджимает, даже хорошо вышло, что сразу не получилось. Как говорится — «Что бог не делает — всё к лучшему!»

А потом вернулся Хват.

Мы уже начали в серьёз волноваться. Дело-то уже к зиме идёт. Тут хоть и теплее, но всё-таки не тропики. Несмотря на то, что солнце светит также ярко, всё меньше оно дарит благодатное тепло. То и дело погода срывалась на пасмурную и ветреную. Хорошо, что ещё повезло, дожди были редкие и непродолжительные. Ночи стали откровенно холодные. Но это у нас, а как там Неизвестно.

Хатак, сидя у костра, снова и снова прикидывал сроки возвращения и успокаивающе повторял — «Ещё есть время, время ещё есть», но всем было заметно, что в его глазах тоже поселилась тревога. Мы все — взрослые люди и прекрасно понимали, все наши расчёты, суть упражнения голого ума. Случиться может всё что угодно, то, о чём даже и думать не хочется. Хорошо если, например, Хват упрётся в труднопроходимые пороги. А если река вообще не впадает в Волгу? А если парень сцепился, с каким нибудь, серьёзным хищником, и даже думать о таком было страшно.

Крук, Яр и Соле всё чаще взбирались на утёс и подолгу смотрели на простор Волги, не показалась ли на блестящей глади реки маленькая чёрточка берестяного челна.

И вот, однажды, в первых числах декабря, в лагерь ворвался Ярик вопя во всё горло — Хват плывёт, Хват плывёт!!!

— Точно? Ты не ошибся? Это он? — посыпались вопросы со всех сторон.

— Может тебе показалось — предположил Крук — может это большое бревно? Мы уже пару раз ошибались так.

— Сам ты бревно, я что дурак, по-твоему — возмущенно вскинулся Яр — до последнего смотрел, пока не разглядел, как то слева, то справа блики вспыхивают. Это солнце на лопасти весла играет! Точно говорю — он это!

Ну, естественно, мы всё бросили и побежали к пристани.

Всё ближе, ближе. Вот уже видны не только крупные детали, вот уже видна улыбка шириной до ушей. Уже хорошо видно, что Хват бодр и жизнерадостен, а значит, руки ноги на месте и функционируют нормально.

— Слава всем стихиям, сынок вернулся целым — прошептала Видящая. — Спасибо тебе, Великая Мать.

«Слава богу — мысленно выдохнул и я — кажется, авантюра прошла успешно так или иначе!» Вдруг, когда до пристани оставалось ещё вполне приличное расстояние, в районе груди Хвата показался какой-то лохматый шарик и тут же исчез!

— Кто-нибудь это тоже видел — поинтересовался я — или мне показалось?

— Я видела — воскликнула Соле.

— И я, и я, я тоже — посыпалось со всех сторон. — Да, что-то мелькнуло — покивала головой Видящая.

— Что? Что видели? — всполошился Хатак. На дальнем расстоянии, как я говорил, мелкие детали он видел уже плохо.

Меховой комок опять выглянул и спрятался. Да какой там комок! Это.

— Это ребёнок! — выкрикнула остроглазая Соле.

— Да, точно — подтвердила або.

— Кокой ребёнок? Почему? — продолжал суетиться старый охотник.

— Угомонись, мой друг, Хват везёт с собой какого-то ребёнка.

— Э?

— Сейчас всё и узнаем. И почему я совсем не удивлён? — задал я риторический вопрос.

И вот мы сидим вокруг потрескивающего костра. Уже улеглись первые страсти от радостной встречи. Уже утолён и осмыслен первый «информационный голод» о проделанном путешествии. Спит на руках Хвата маленькая девочка из неизвестного племени. Совсем, совсем худенькая, возрастом лет пяти, но очень храбрая и стойкая. Чудный ребёнок, с яркими зелёными глазами. А волосы? Я таких никогда прежде не видел. Когда их отмыли, и не только их, оказалось, что они странного цвета, больше всего похожего на светлый пепел, мелкими-мелкими колечками и очень густые. Удивительный цвет! Вот теперь это чудо спало завёрнутое в пару одеял, а мы жаждали деталей. Подробных деталей. И прежде всего про девочку.

Сегодня, тогда на пристани, когда Хват выбрался из челнока с маленьким тельцем на руках, которое судорожно цеплялось за него, он подошел и в наступившей тишине, смело, и даже с каким-то вызовом глядя мне в глаза, произнёс.

— Я вернулся, Великий шаман! Я выполнил всё то, что ты мне поручил! Я вернулся и привёз с собой свою дочь!!!

Вот так! Дочь! И как успел то! За восемь месяцев дочь народить, и лет до пяти вырастить. И чего только не бывает в биологии!

Все настороженно ждали, что же ответит Великий шаман. Я окинул взглядом ожидающие лица соплеменников, напряженную фигуру Хвата и мне стало весело. С трудом сдерживая улыбку, я поинтересовался.

— А у тебя только одна дочь с собой или где-то в камышах ещё с десяток «родственников» сидят?

Чего угодно ожидал Хват от меня но, наверное, не такого.

— Не — опешил Хват — нет больше никого!

— Ну, тогда отдай девочку кому нибудь, и дай я тебя покрепче обниму, бродяга!

Хват неторопливо погружал весло в прозрачную воду Волги. Да, теперь он не сомневался, река текущая из озера впадала в Волгу. Главная задача была достигнута, осталось малость, доплыть до дома. И никаких сложностей, молодой охотник в этом не видел.

Мог ли он подумать, куда заведёт его дорога, когда он отдал свою душу и тело во власть Великого шамана. Тогда, три года назад, кажется совсем недавно, он хотел только одного — научится Тайбо. Удивительному, невероятному. И вот он, ученик, который поднялся только лишь на одну из бесчисленных ступенек, как сказал Горький Камень, ведущих к вершине истинного мастерства, уже умеет не мало. Настолько не мало, что многим любителям помериться силушкой, когда племена собрались на Осеннюю Охоту, пришлось весьма кисло. Ха! Кисло! Слово из языка Русов. Вряд ли кто может понять всю прелесть этого выражения, если они не пробовали прошлогодней квашеной капусты!

Да, капуста. А ещё картошка. Шахматы, войлок, ткань, глиняная посуда, в изготовлении которой он стал неплохим мастером. Мастер-тай горшечник! Вот ещё кем он стал, незаметно для себя. Многие люди других племён смотрят на него как на шамана. А какой он шаман? Он просто любит вертеть горшки. Когда-то, Великий шаман сказал, что быть хорошим горшечником также почётно, как и быть хорошим охотником или воином. Только хороших охотников много, а горшечников — он один.

Помнится, он ответил, что хочет стать великим охотником и мастером тайбо, на что шаман усмехнулся и сказал, что одно другому не мешает и неизвестно что важнее. Хват его не понял. А теперь, кажется, понимает. Он видел, его горшки нужны всем людям, а его победы над соперниками, по большому счёту, лишь ему самому. Да, они, эти победы, вызывают уважение охотников, на него с восхищением смотрит молодёжь, а девушки строят глазки и что? В какой-то момент Хват вдруг осознал, что теперь всё это — почёт, уважение, восхищение у него есть, а оно, само по себе, всё это особо и не надо. А что же ему надо? Идти в след за Великим Знающим! Вмести с ним, рядом с ним! Вот что хочется ему.

Великий Знающий. Из него сыплются знания, только подставляй ладони. Математика, письмо, танцы, музыкальные инструменты. Этот прекрасный челн, на котором он отважно пустился в путь, ни секунды не сомневаясь что всё получится.

А сколько ещё всего удивительного! Вот лук, и не тот, что едят, а тот, из которого стреляют. А еще его копьё, не Прелесть вождя, конечно, но оно и не надо. Своё копьё он теперь не поменяет ни на какое другое. Ведь именно им он поверг Клыкастого, Ночной ужас, наводящий страх на любого охотника. Хват тоже его боялся, и когда группа охотников внезапно наткнулась на Клыкастого в ложбине, где он отдыхал в тенёчке после сытного обеда, он со страху даже бежать не смог. Так и принял на копьё прыгнувшего Клыкастого Уроки Учителя и Хатака не прошли даром. Правильно подставленное копьё глубоко вонзилось в грозного зверя, вводя его в болевой шок, ну а удар мощного клевца пробил череп и отправил Клыкастого к Духам Зверя на перерождение. Все кричали, что Хват герой! Может быть. Не слышал, чтобы раньше кто-то победил Клыкастого один на один. Теперь мужчины Правильных Людей называют его Великим охотником. А может он просто прилежный ученик у по-настоящему, Великих учителей? Который сам того не ожидая стал ещё и Великим охотником.

Да! Думал ли он, что когда-нибудь, совершит путешествие сравнимое с путешествиями легендарного Хатака? А сколько их ещё будет впереди. Горький Камень воистину Велик! Он не будет сидеть на месте, потирая сытое пузо. Он всегда будет стремиться за горизонт. И Хват будет рядом, а если потребуется, то пойдёт впереди всех, не смотря, ни на какие угрозы. Да, впереди.

Вдруг, какие-то звуки отвлекли от глубоких философских размышлений молодого охотника. Чу, что-то очень знакомое.

Он как раз отплыл от слияния двух рек на весь световой день и уже начал присматривать место для отдыха, поэтому шел вдоль самого берега оценивая, где бы поудобней пристать на ночь. А тут всё камыши стеной тянутся, да затоны, сплошь ил по колено. И вот этот звук. Рычание? Плачь? Рычание и плачь?

Заросли камышей глушили звуки, не давая чётко сориентироваться. Вот опять Точно рычание. Собаки? Да какие собаки — это волки! А теперь кто-то плачет! Ребёнок!!! Проклятье! Грёбаный камыш! Хват поспешно натянул тетиву на лук. Ну, где, куда!!!? И тут он увидел небольшой прогал меж плотных стен камыша. И звуки стали чётче! Туда!!! Хват налёг на весло.

Прорвавшись сквозь заросли камыша, он одним взглядом охватил открывшуюся картину. На заросшем ивняком, лопухами и диким огурцом берегу стояло обгоревшее одинокое дерево. Когда-то оно было огромным и могучим, пока в него не попала молния. Дерево сгорело, оставив после себя лишь кусок пустотелого остова, словно старый гнилой зуб. Вокруг него крутились волки. И не просто волки, а чёрные волки. Эти звери были гораздо крупнее обычных серых собратьев. Что они тут забыли? Охотничьи угодья чёрных волков это степь. Там водится добыча сопоставимая их размерам. В лесу им некомфортно.

Волки с рычанием и подвыванием, пытались залезть в узкую щель расколовшее дерево, но куда там, больно она для них была мала. Поэтому, то один, то другой с остервенением начинали грызть дерево, пытаясь, чуть-чуть, расширить проход. И после каждого такого «действа» изнутри слышалось детское взрёвывание. Трое огромных, чёрных волка пытались добраться до маленького ребенка, спрятавшегося от них в пустотелом дереве.

Новое действующее лицо, появившееся на «сцене», волки обнаружили сразу. Повернувшись своими мощными телами к приближающемуся челноку, они вздыбили шерсть и грозно зарычали-заклокотали сверкая жёлтыми глазами — «Это наша добыча»!

Хват притормозил чёлн метрах в двадцати от берега.

— Эй! Вы! Уходите! — Крикнул он волкам. — Зачем вы пристали к маленькому ребёнку!

Волки с рычанием только ещё ближе подошли к кромке воды.

— Идите в степь, завалите там буйвола, эта добыча достойна ваших зубов! Какого хрена вы здесь забыли?

Волки, вдруг разом, задрали головы и завыли. Да, уж! Как говорит Учитель — «Хоть я и богатырь, но могу и обосраться!» Поёжившись, пробрало до костей, Хват наложил на тетиву лука свою самую лучшую стрелу.

— Я так понял, миром не разойдёмся? Ну, бля, сами напросились.

Заученным движением молодой охотник плавно оттянул тетиву и пустил стрелу точно в цель. Прямо в глаз одному из волков. Наповал! Сразу! Вторым выстрелом, последовавшим практически сразу, Хват глубоко поразил волка куда-то в район лопатки, так что, тот завертелся «волчком» с обиженным визгом маленького щенка которому наступили на лапку, пытаясь достать зубами палочку, которая причиняла такую невыносимую боль. Всё, не боец!

Третий волк отпрыгнул от стрелы в сторону! Однако! От второй стрелы тоже! Таких фокусов от зверей Хват ещё не видел. Если только. Длиннолапый!!! Не-не-не! Вот этого не надо!

— Я вижу, придётся нам познакомиться поближе, э, блохастая шавка? Или уйдёшь?

Волк только заклокотал ещё злобней и стал откидывать мощными задними лапами землю. Куски дёрна так и полетели. Мол — «Иди сюда».

Хват, не суетясь, приткнулся к берегу. Внимательно наблюдая за волком, проверил, хорошо ли выходит нож из ножен, повесил за темляк на руку клевец, дзынькнул ногтём об наточенное лезвие копья.

Не обращая внимания на всё ещё скулящего и катающегося по земле, смертельно раненого волка, они стали друг на против друга.

Было ли страшно Хвату в этот момент? Нет! Он испытывал осторожность, уважение к врагу, собственную решительность, но не страх.

Первым ход сделал волк! Припав на лапы, он прыгнул на охотника. Хват подался вперёд, пытаясь подставить копьё под летящего зверя, так же как, совсем недавно, подставил под Клыкастого. Но не тут-то было! Копьё провалилось в пустоту. Волк лишь показал, что прыгнул прямо, а сам, отскочив в сторону, тут же кинулся снова, метя в горло своими огромными клыками. Только в последнее мгновенье, благодаря бесчисленным тренировкам, Хват завалился на спину и мощным ударом обеих ног перекинул тяжелую тушу через себя, запустив волка прямо в воду.

Хват быстро поднялся, вытирая обильно выступивший пот и подобрав копье, повернулся к выбравшемуся на берег мокрому и как бы, обескураженному, волку.

— Ну как, охладился? Может, сбегаешь в степь, просохнешь? Нет? Ну, дело твоё!

Они стали кружить друг вокруг друга. Густая трава, камни, лозняк — всё это не давало хорошего маневра ни зверю, ни охотнику. Волк ещё пару раз эмитировал ложные броски, но Хват теперь был готов, а вот волк, к тому, что копьём можно не только колоть, но и рубить, был не готов. Уж где он там нахватался своих приёмчиков, но был он всё-таки зверь, не человек. При очередной атаке Хват, вычислив приблизительную траекторию прыжка, не уколол, а выкинув на всю руку и всё древко копья, по широкой амплитуде, секанул остро отточенным лезвием наконечника и попал. Хорошо попал! Крутнувшись, копьё разрубило переднею правую лапу так, что волк сразу упал. Тяжело и неловко, и стало понятно — лапе конец! Парень тут же сунул копьё, метя в пасть! Волк умудрился изловчиться и перехватить древко зубами, так что, крепкое дерево затрещало, но Хват уже наносил сокрушительный удар клевцом. Таким ударом он пробил череп Клыкастого, что ему волчий!

Уже подёрнулись мутной поволокой смерти жёлтые, злые глаза волка, который чуть было, не отправил молодого охотника в Туманную Долину Предков. Всё ещё слабо сучил ногами волк пораженный стрелой под лопатку агония, а Хват никак не мог прийти в себя. Сидел, без сил, привалившись к замшелому валуну. И длилась схватка всего-ничего, а устал так, как будто, весь день бегал на тренировке с камнями до Хрустальки и обратно, потом отжимался, потом его били, а потом снова с камнями бегал. Но надо подниматься, дел много. Хват подошел к дереву.

— Эй, кто там, отзовись! — Тишина.

— Э-эй, не бойся! Я убил злых волков! Выходи. — И опять тихо. Что такое?! Неужели детский плачь ему лишь почудился?! Сверху высоко, метра три — не заглянешь. В щель тоже ни кого не видно.

— Ну, раз ни кого тут нет, тогда я ухожу. — Громко объявил он.

— Я тут! Я тут! Не надо уходить! — вдруг раздался слабый голосок из недр дерева.

— Тогда вылазь скорее!

— А волки?

— Я их убил.

— Правда?

— Правда-правда!

— А ты кто?

— Я? — Парень улыбнулся. — Я храбрый охотник племени Русов. Вылазь скорее, ты наверное замерзла и хочешь есть.

— И пить. — Произнёс голосок, а потом послышалось шуршание и на свет показалась кудрявая лохматая головёнка. Ребенок поднял заплаканное, совершенно грязное личико, с многочисленными дорожками от слёз. Большие, ярко-зелёные глаза смотрели на парня испуганно и с надеждой одновременно.

Хват протянул к ней руки, и она доверчиво пошла к нему. Взобравшись к нему на руки, она прилипла к нему, дрожа всем телом и судорожно обвив шею тоненькими руками, уткнулась носом куда-то в район уха.

— Ну-ну, малышка, не бойся. Всё плохое уже позади. Я рядом, я с тобой. — Приговаривал Хват, поглаживая её по спине, эх ма — кожа да кости! Постепенно девочка затихла.

— Ну, что? Не пора ли нам накормить тебя? — Ребенок, не отрываясь от парня, активно закивал головой.

— Тогда давай, отлепляйся. — И снова энергичные движения головой, но только в отрицательном смысле. Вот ведь! А что делать? Как вести себя с маленькими испуганными детьми Хват не знал. Такому ни Великий шаман, ни Хатак его не учили. Да-а-а!

— Ты чего-то боишься? — Снова трясёт головой. — А чего?

— Волков. — Пробубнили ему в ухо.

И как теперь? Вот как тут быть? что ж вы мудрые мои учителя, пердуны старые, столько всяких инструкций в меня запихнули, чуть голова не лопнула, а про чего-нибудь такое и не подумали. Да и откуда бы! Надо самому как-то выкручиваться. Ээ-х! Помогите все стихии разом! Хват подошел к первому волку, лежащему со стрелой в глазу. Вах, хороший выстрел!

— Посмотри, малышка, этого волка я убил одним ударом. — Девочка всё ещё сидела уткнувшись в ухо.

— Посмотри, не бойся. — Увещевал её парень — Был такой грозный, злобный, а сейчас валяется возле ног, как обычная шкура. Посмотри. Не бойся.

Наконец детское любопытство перебороло страх, и девочка, оторвавшись от шеи, во все глаза уставилась на лежащего под ногами волка.

— Такой страшный — пролепетала она.

— Но мёртвый.

— Ты убил его вот это тонкой палочкой? — Задала она вопрос, указывая пальчиком не стрелу. — Ты такой сильный?

— О, это не просто палочка, это — стрела! Ей стреляют из лука. Я потом тебе покажу что это такое. А если не будешь бояться, то научу тебя стрелять, и ты тоже сможешь, однажды, убить волка одним выстрелом. Хочешь?

Малышка энергично закивала головой. «Ага — удовлетворённо подумал Хват — лёд тронулся, господа присяжные заседатели, лёд тронулся. Так часто любил повторять Учитель, когда какое-нибудь дело, наконец, удавалось начать, сдвинув с «мертвой точки». Лёд тронулся!»

— Этого, я тоже убил одной стрелой. Не так ловко, но всё же. — Хват пнул ногой лежащего волка. Девочка уже почти без страха, а скорее с любопытством смотрела на поверженных зверей.

— Это — Хват подошел к последнему — самый сильный, ловкий и хитрый был. Достойный враг. Но, я оказался сильнее. Ты знаешь, мой учитель, великий Хатак, когда победил своего самого грозного врага — Духа Длиннолапого, достал его сердце и съел его. И нам дал откусить по кусочку. И часть великой силы зверя, его отвага, его ум перешла и нам. Как ты думаешь, может и мне съесть сердце чёрного волка, что бы стать ещё сильнее? Э?

— Да! — согласно закивала девочка.

— Слушай, а как тебя зовут? Меня Хват! А тебя?

На это девочка только пожала худенькими плечиками.

— У тебя нет даже детского имени.

Девочка снова пожала плечиками. что ж, такое бывает. Иногда матери называют детей очень поздно, особенно если не уверены что они выживут. Часто детские имена сами прилипают к детям, обычно в виде кличек, иногда не самых благозвучных. Вот как у него, когда-то.

— Ну, это не дело. Такой храброй и миленькой девочке ходить без имени не хорошо. Давай я дам тебе имя. Хочешь?

— Да, да. Очень хочу! — запрыгал ребёнок на руках.

— Очень хорошо. А назову я тебя — м-м-м, дай ка подумать назову тебя — Найдёна. Да! Красивое имя, правда. Найдёна! И означает оно — Та Которую Я Нашёл. Согласна!?

— Да! Да! — закивала девочка головой — Я Найдёна. Хорошо.

— Вот что, Найдёна. Ты же понимаешь, что для того чтобы достать сердце волка, мне нужны свободные руки. А ещё нам нужно снять эти прекрасные шкуры. Мы же не бросим их просто так. Ещё нам нужно выбить клыки, чтобы сделать из них красивое ожерелье. А также нужно тебя накормить, напоить, умыть. А для этого необходимо развести костёр. Вот сколько дел нам нужно сделать. И если ты не слезешь с моих рук, то ничего этого мы сделать не успеем.

Найдёна тяжело вздохнула и хмуро кивнув, сползла с рук на землю.

— А ты меня не бросишь? Как остальные. — Тихо спросила она. Хват сел перед ней на колени и заглянул ей в широко распахнутые глазёнки. Ком подкатил к горлу. Такие ощущения молодой мужчина испытывал впервые в своей жизни.

— Никогда, слышишь, никогда я тебя не брошу. Ты теперь мне как дочь, да что там как дочь. Ты теперь моя дочь. А я твой отец.

— А что, такое отец?

— А это — чмокнув в грязный носик девочку, ответил Хват — я тебе обязательно расскажу.

А потом он, как говорит Великий Шаман «шуршал как электровеник». Сам бы не поверил, что можно сделать так много, за такое короткое время. Сначала, кое-как уговорив, засунул Найдёну обратно в дерево, и пробежался, чтобы выяснить, что произошло с племенем к которому принадлежала Найдёна. Далеко идти не пришлось. Через какие-то триста метров, на берегу широкого и глубокого ручья он нашел стоянку небольшого племени. Жалкие его останки. Всё говорило о печальной кончине маленькой группы людей во время нападения чёрных волков. Следы для Хвата — открытая книга, не то что для его учителя. Да продлят его дни великие стихии.

Волков было восемь-десять. Для этого времени многовато. Сбиваться в стаи они начнут попозже, ближе к серьёзным холодам. Странно. Хотя, чёрные волки в лесу, ещё более странно. Людей было не много, двадцать, двадцать пять человек. Вместе с детьми и стариками. Они-то первыми и погибли. Пока охотники, всего семь, ну, восемь человек, сдерживали нескольких волков остальные ворвались в лагерь и учинили страшную резню. Двух волков, охотникам, даже удалось убить. По крайней мере, одного точно. А второго серьёзно ранить. Но пришлось отступить. На другом берегу ручья остались следы поспешного отступления. Ушел с десяток человек, не больше. Волки попировали на месте бойни и двинулись за ними. Про племя Найдёны можно было забыть, если не случится чуда, они обречены. И случилось это два дня назад тому. Почему три волка не пошли во всей стаей, за основной группой людей, а безуспешно пытались выковырнуть бедного ребёнка и вовсе непонятно. Загадка. Возможно, что-то сможет прояснить Великая Видящая?

Два дня. Прошло, два дня. С уверенностью можно сказать — волки не вернутся. Значит можно смело заночевать на месте его схватки с волками. Хорошо. А то дел ещё много, а времени совсем чуть-чуть. Хват подобрал в разгромленном лагере несколько, более-менее качественных шкур, один неплохой кремнёвый нож, да связку прочных кожаных ремней. Больше ничего брать не стал. Барахло. Не качество их мануфактуры. Жалкие останки съеденных людей остались лежать там, где они и лежали. Скоро их окончательно растащат падальщики, и догрызут мелкие трупоеды.

Костёр слабо потрескивал, выбрасывая мелкие звёздочки искр к небу, заполненному совсем другими звёздочками. Учитель рассказал, что это за огоньки светящиеся в ночи. Это совсем не глаза предков гладящие на своих потомков, а нечто совсем, совсем другое. Иногда Хват жалеет, что пришлось расстаться с некоторыми «заблуждениями». Чуть-чуть. Совсем ненадолго.

Зато сколько нового и невероятного он получает в замен. Звезды — удивительно. Сможет ли он понять, до конца, что это такое, или узнать? Знания. Что сегодня помогло вывести из шока и страшного испуга маленькую девочку? Знания, интуиция, сердце подсказало. Всё вместе? Может быть. Может зря он «наезжал» на своих учителей, где-то, когда-то они умудрились вложить ему в голову то, что он сам не заметил, но оно очень ему сегодня помогло.

Иногда он слышал от учителя странную фразу — «Народ (люди) сейчас — не потом. Покрепче будут!» Только сейчас пытливый ум молодого охотника зацепился за эту фразу. Покрепче.

Умытая, накормленная, закутанная в шкуры и одеяла спит маленькая девочка Найдёна. Хорошо спит, не ворочается беспокойно, не вскрикивает. Стойкий боец! Саму ветром шатает, а ему помогать пыталась, веточки к костру какие-то тащила, траву сухую. То, что пережила она, многие ли смогут? Когда она пыталась рассказать о том, что произошло, даже слушать было тяжело. Не слова, сколько эмоции. Какие особые слова в первобытном языке, особенно из уст пятилетней девочки. Русский язык разбаловал Хвата, да похоже и не только его. Богатство выражений, способность донести до других то что, ты хочешь, это бесценно.

Волки напали не неожиданно. По крайней мере, для Найдёны. Она чувствовала угрозу, но понять какую не могла. Всё сильней и сильней. Она пыталась несколько раз донести до своей матери своё беспокойство, но тщетно. Её не слышали. Только отмахивались, а в последний раз даже дали подзатыльник. Но всё-таки перед самым нападением охотники что-то заметили, забеспокоились, а не задолго до того, шаман вдруг заинтересовался странными речами девочки. Но получив неоднократный «отлуп» от взрослых, ребёнок замкнулся. Может было бы у шамана чуть больше времени, и он смог бы её разговорить, или мама наконец-то прочистила уши и услышала что говорит её дочь, но поздно поздно.

А потом они пришли! Почему они преследовали это маленькое племя, за что, она не знала. Само нападение Найдёна вообще плохо помнит. Крики, вопли, рычание, все мечутся. Чёрные страшные тени в ночи, сверкающие желтыми глазами. И в этой кутерьме она сразу потеряла свою мать и брата. Она ещё помнит, как кричал вождь, чтобы все бежали на другой берег ручья. Но она знала — туда нельзя, там смерть. И она побежала туда, куда её что-то звало. Что звало? Не знаю? — пожимала плечами девочка. А вот Хват уже догадывался. Ему было с кем сравнить.

Найдёна успела. Умудрилась проскочить по тёмному лесу эти триста метров и заскочить в единственное место недоступное для волков и доступное только для неё. Кто бы повзрослей, протиснуться в щель уже не смог. Успела в самый последний момент. Жалкую шкурку, которая на ней была накинута, сорвали со спины когда она уже почти залезла в спасительное нутро дерева.

Ух, как бесновались волки, как они выли. Как остервенело кидались и грызли дерево, пытаясь до неё добраться.

Скорее всего, девочка надолго потеряла сознание. Потому что, следующее что она помнит, снова ночь. Волки ушли пировать, а потом пришли снова. Могла ли она вылезти и убежать пока их не было? Наверное до первого волка. Но в любом случае, что-то говорило Найдёне — сиди, терпи, жди. И она терпела и ждала. Волки выли и грызли дерево, она плакала, лизала жалкие капли конденсата, скапливавшиеся в трещинах мёртвого дерева, мерзла, сжимаясь в комочек и ждала.

Ещё день, ну, два и всё, конец жажда, холод, что быстрее? Но Хват успел раньше.

«Аллилуйя!» — как говорит Учитель.

Эх, сна ни в одном глазу. Хотя денёк тот ещё! Парень снова и снова прокручивал в памяти прошедшие события.

— Вот — показал он Найдёне лежащий у него на ладони кусок плоти — это сердце чёрного волка. Это был сильный враг. Но я оказался сильнее и теперь его сердце съем я, а не он моё. Вообще-то его надо есть сырым и сразу после победы, но как говорит один мой учитель Великий шаман, другому моему учителю Великому охотнику — «не будь таким формалистом». Поэтому мы его зажарим, со специями, и съедим.

— Знаешь, Найдёна, я подумал, что наверное и тебе надо съесть кусочек сердца чёрного волка. Ты тоже победила в этой борьбе, и поэтому заслуживаешь отведать сердце врага, чтобы стать сильнее, быстрее и отважней.

— Но ведь я не убила волка. — Серьёзно, совсем не по детски глядя на Хвата, сказала Найдёна.

— Да! Но ты и не позволила убить себя. А это тоже не так просто. Но если ты не хочешь есть сердце, то и не надо.

Найдёна задумчиво посмотрела на сердце чёрного волка, лежащее на ладони Хвата.

— Ты обещаешь мне, что если я съем его, то ты научишь меня, как убивать волка?

Глядя в огромные, на бледном и усталом лице, детские глаза, Хват ни секунды не сомневался.

— Да!

Прошло две недели как вернулся Хват. Был за это время он многократно расспрошен, что, да как, в подробностях. Много интересного он поведал нам, и не только про своё путешествие. Мы теперь работаем над картой, отображающей путь, проделанный Хватом, со всякими значимыми ориентирами, удобными стоянками, ещё чем интересным. Используем для этого наброски, сделанные Хватом на бересте. Вообще, та книжка из бересты, которую я выдал молодому охотнику с наказом заносить туда всё необычное и интересное что он увидит, услышит или узнает, заполнилась весьма занятными заметками и рисунками. Прям научный труд. Вот теперь и изучаем этот труд тоже.

Найдёна, первое время дичилась, не отходила от своего «отца» ни на минуту. Но разве может маленький ребёнок, долго, устоять против ласковых рук женщин. Тем более наших! Искренних, сочувствующих, добрых! Через три дня, Найдёна, по земле передвигалась мало. В основном с ручек на ручки. Мне даже пришлось сделать внушение, чтобы не забаловали ребёнка. Хотя, каюсь, и сам носил её с удовольствием.

Некоторая проблема поначалу была с собаками. Хват, конечно, подстраховался, много раз рассказывая, пока они плыли домой, кто это, и почему они не волки, и что не нужно их бояться. Но пока девочка держала с Мод и Лили дистанцию. Ну, ничего, время лечит.

Найдёну отмыли как следует, а уж разодели её, как говорится, в пух и перья. Уж постарались наши женщины на всю свою фантазию. Куклёнок какой-то теперь у нас, а не девочка. Всякие гребешки, бусы, фибулы, хлынули на мелкую бурным потоком, от наших мужчин. Но я как самый хитрый и умный Великий шаман и тут всех обошел на повороте. Тут ведь игрушек у детей нет. Совсем. Нельзя же за таковые держать косточки да камушки, которыми иногда играются дети. Представить, в деревянной щепке мамонта, ну очень нужно постараться, очень. Мы не станем напрягать фантазию своих детей до такой степени, а то, как бы всякие абстракционисты, с такими игрушками, из них раньше времени не выросли.

Вот так, кусочки меха, кожи, костяные отходы от бивня мамонта, верёвочки, немного дерева и у Найдёны появились забавные и мягкие друзья. Зайка-попрыгун, отважный маленький паучок Ананси, стеснительная летучая мышка Шу-шу, Винни Пух, львёнок Рр-мяу, и конечно отважная и ловкая девочка Амазонка. И уж я постарался внести в них как можно больше натурализма, ну по стандартам игрушки, конечно.

Про каждого персонажа я подробно рассказал Найдёне, когда передавал ей их в руки. Вы бы видели её глаза, с ними могли по соперничать лишь глаза Соле, ну и Яра, в какой-то степени. Найдёна очень подробно расспрашивала обо всех зверушках, так, что пришлось, на ходу сочинить пару сказок. Особенно заинтересовала Найдёну девочка Амазонка. Ну, я и постарался подкинуть топлива в костёр детской фантазии. И не только Найдёна слушала меня, открыв рот.

Чуть позже, я прижал к себе Соле и нежно погладив её по голове поцеловал в рыжую макушку. Она приникла ко мне, доверчиво, вся без остатка. Нам почти не нужно было слов, и всё же я повинился.

— Прости, моё Солнце, сначала было не до того, а потом у тебя появились совсем другие игрушки. Плевалка, боллас, лук. Но я обещаю, у твоих детей будет полно игрушек. Самых разных. Таких, которых ты и представить не можешь, ведь я самый Великий шаман, и Жуть Как Всё Знающий! Веришь!

Она подняла на меня глаза, в которых дрожала влага.

— Да, дядя Пётр! Я верю! Но.

— Но! — Не дал я ей договорить — Игрушки, это не так просто. Правильно играть, тоже надо уметь. Поэтому — я сделал строгое лицо — слушай приказ! Тренироваться, в свободное от других дел время, в игре в игрушки! Совместно с Найдёной! Ты не забыла, ведь у нас скоро появится ещё одна маленькая девочка! А потом и Вика и Лада того видела какие у них пузы!

— Слушаюсь, великий шаман, и повинуюсь — радостно вскричала Соле и умчалась, вихрем, весело смеясь.

Господи, — подумал я — какой же ты ещё сама ребёнок!

А потом члены клуба «Очумелые ручки» сочли себя униженными, таким коварным ходом своего вождя, он значит, игрушки делает, а мы и в племени разразился «игрушечный бум»!

Осмысливая похождения Хвата можно смело выделить три больших достижения, которые он сделал. Ну, во-первых, теперь нам ясно, что путь в озеро, на берегу которого собираются племена, не представляет особых проблем. Ни каких-то значимых мелей, ни чего-либо похожего на пороги, этого я опасался больше всего, ни длинных сужений со стремительным течением. Короче, плыви себе да плыви. И это гуд!

Во-вторых, Найдёна! Помимо того, что это была захватывающая история спасения, где Хват показал себя большим молодцом, удивляло поведение самой маленькой девочки. А вот то, что после того как её посмотрела Великая Видящая и обнаружила дар, не удивило почти никого. И был дар у девочки сильным.

— Трудно пока сказать — пожевав сухими губами, задумчиво рассматривая притихшую Найдёну, произнесла або Светлый Ручей, когда проверяла силу её дара. — Мала пока. Силу дара станет видно хорошо через год-полтора. Но и сейчас скажу — большой, да, большой. Значит, хе-хе, у меня будут две ученицы, будущие Великие Видящие, а если прибавить Соле, которая со временем поднаберёт силёнок и опыт, то три! Я, Крук, Сильвер — стала загибать она пальцы — шесть. Шесть! Да ты богатей — вождь Горький Камень! Шестеро имеющих Дар в одном племени! Видала я и побольше, но там и народа бывало, не чета нашему племени, а уж одарённые такой силы, да в одном месте. — Або покачала головой.

— Это и радует меня и настораживает, Уважаемая. Помнишь, я рассказывал о теории вероятности событий? Вероятность таких совпадений крайне низка. Это слегка напрягает.

— Отвечу тебе твоими же словами, сынок — «Чего только в мире не бывает!». А ещё напомню, однажды ты сказал, что часто высшие силы посылают испытания, человеку или племени, не важно, но также они посылают шансы и возможности пройти эти испытания. Нужно только распознать эти шансы и возможности и воспользоваться ими. Это мудро, мудро. Моя жизнь — або приложила сухенькую ладошку к груди — тому пример. Много раз я видела, как другие проходят испытания, посланные свыше, или не проходят. Сильвер и Вика, Найдёна, мой старый безобразник, да и я. А ты сам, Великий Знающий, Идущий Обратно?

Да уж, права мудрая або, права. Что тут возразишь. И это ещё они не всё знают!

— Что же тогда?

— Раз дают такую силу племени Русов, значит, сынок, и испытания ждут его великие, а пройдут их и слава великая!

— Ты видишь это, Уважаемая?

— Я уже говорила тебе, нет однозначного будущего. Предвидеть зверя, погоду, урожай намного проще, чем человека, тем более целое племя. Каждый шаг, движение, каждое слово меняет картину. Не знаю, возможно ли это, в принципе, предсказать человека. А может быть мне просто не дано такой способности. Вот Найдёна. Почувствовала же, куда ей нужно бежать, чтобы выжить — Видящая ласково погладила по чудным волосам девочку, внимательно прислушивающуюся к нашему разговору. — Посмотрим, что из неё получится, когда она вырастет.

— Значит — кисло резюмировал я — испытания. Я так понял, растекание по древу и посиживание на берегу речки тихоструйной с удочкой снова откладывается?

— Ну-ну, сынок, не надо так мрачно — улыбнулась або — Никто не говорит, что они настанут вот, прям завтра! Может быть, действительные Испытания случатся и не при нашей жизни, кто знает?

— Кгм!

— Да, да, старый друг Хатак! Я тоже в сомнениях. Значит будем готовиться, что бы быть готовыми.

— К чему?

— К чему угодно!

Ну, а в-третьих Хват привез с собой около пяти килограммов олова в слитках и килограмм двадцать самородной меди. Нашли они со Шнырой нужного охотника, забашляли ему, как следует, он и показал место, где нашел самородок.

— Это точно, месторождение, учитель, все признаки на лицо. Мы и копались там не долго, всего четыре дня, а сколько нашли. Совсем мелкие самородки и, как ты её назвал, чешую мы вообще не брали, но в сторону откладывали.

— Что, и Шныра участвовал?

— Ого! Ещё как! Охотник, Кривой Сук, место показал, да и ушел. Там до стойбищ три дня идти надо, а мы вдвоем остались. Шныра молодец, наш человек. Говорит, что очень ему это дело нравится, с камнями возится. А тем более, когда есть люди, которые над ним за это не смеются, а очень даже одобряют. У него прямо нюх на них. Кажется мне, учитель, что Шныра этот, не без способностей. Уж больно ловко он находит то, что нужно. Вот и в той расщелине, откуда вытекает ручей, где мы плавили олово. Для меня камни как камни, а он походит-походит, побормочет — «не то, не то», а потом — раз и найдёт. У меня так не получалось. Не знаю, дар у него, или не дар, но очень уж его поведение других одарённых напоминает. А как они себя ведут, я уж хорошо знаю.

— Кгм! — Многозначительно изрёк Хатак.

— Я, учитель всё понимаю. Как куда пойду за главного, всё кого-то в племя приведу. Сам не пойму как так получается, но Шныру надо брать.

— Ну, пока твои действия шли только на пользу племени, и надеюсь, так будет и впредь. Но мы следим за тобой, следим. — Я погрозил парню пальцем — Так, старый?

— А как же! — грозно пошевелил Хатак бровями.

— А что касается Шныры, Крук посмотрит на него весной. Там и решим.

— Учитель — вклинился в разговор Крук — лучше бы Великая Видящая. Не слишком я силён в определении дара.

— Нда? Проблема. — Я потёр бородку — Тогда как бы нам половчее этот вопрос провернуть? — Я окинул авторитетное собрание вопрошающим взглядом.

— Так, это, учитель я тут договорился, Острый Рог пришлёт Шныру вместе с охотниками, которые придут с вестью, что племя Правильных Людей уже пришло. И мы тогда его и ага!

Что сказать? Ай, да Хват! Ай, да сукин сын!

Но этот шустрила, ещё не все сюрпризы вывалил, как оказалось. Подстерёг меня, когда я сидел на пристани с удочкой, наслаждаясь первозданной тишиной и благолепием, впитывая скупые лучи солнца. Вот-вот и уже зима придёт, что-то она задерживается в этом году. Удочка это так, скорее символ, чем действительно необходимость в рыбе. Рыбы у нас хватает. Я другой раз на крючок кукиш с маслом нанизываю, а иначе посидеть, подумать не удастся, здесь не там, тут рыбу от наживки ногой отпихивать нужно.

Подкрался ко мне этот поц, и сидит сзади, тяжело вздыхает. И молчит. И опять вздыхает.

— Я тебя сейчас в воду скину — мне это быстро надоело — чтоб ты не мешал мне Великому для племени пропитание добывать.

— Учитель, я хотел тебе сказать — и снова тяжкий вздох.

— Ну, не стони уже, рожай!

— Я не совсем всё тебе, то есть вам всем, рассказал.

— Да? — Я повернулся к нему — Я, как бы и не удивлён. Дай угадаю! М-м-м — девушка!

Да уж, сумел я парня удивить.

— Откуда ты, учитель, узнал? — Поразился Хват — Хотя прости учитель, я на секунду забыл, что ты Великий шаман и Великий Знающий.

— Эхе-хе. Великий шаман, Великий Знающий, какое, в звизду, тут величие! Это просто опыт, мой юный друг, просто опыт. Догадаться не сложно. Сильный, ловкий, удачливый охотник, победитель Клыкастого. Человек, который делает — Такие Замечательные Вещи. Сам как одет, а какими мульками обвешен, м-м-м! Опять же, как пляшешь, а как навалял богатырям на Осенней Охоте в забавах молодецких, если не врешь, конечно.

— Учитель! — возмущённо вскрикнул парень.

— Да верю, верю. — Я ухмыльнулся — И вот такое бесценное имущество бродит по улице бесхозным! Да на тебя охота началась как только, по весне, ты в стойбище вошел. Э?

— Ну-у-у.

— Но, в принципе, я говорю — в принципе, я даже за! Мальчик ты взрослый, самостоятельный, пора и жену иметь. А то дочь есть, а жены нет — непорядок. И я даже не буду сейчас спрашивать, кто она, какая, потому, что в следующем году, мы все, я, Хатак, Уважаемая Видящая, внимательно рассмотрим твою избранницу. Ты, надеюсь, помнишь наш уговор?

— Да, учитель, только это — парень замялся — это.

— Ну, не жуй сопли!

— Две!

— Чего две? — Не понял я.

— Девушки две!

Я долго глядел на слегка, очень слегка, смущенного молодого, да шустрого, охотника.

— Вот не зря я тебя Хватом прозвал, ох не зря!

Зима. Ритм природы замирает. Ритм жизни в других племенах, практически, останавливается, зима для людей в эту эпоху трудное, голодное и безрадостное время, но только не у нас. Большой дом стал центром, внутри которого происходили все мало-мальски важные события. Там мы строили катамаран, там стояли прядильные станки, там я давал уроки, работал клуб «очумелые ручки», просто общались. Практически весь металл переработали в изделия. Как ни странно, но большую часть не на оружие, а на бытовые и сельхоз инструменты. Хатак, наконец-то дождался своего «Большого Копья», но и все остальные охотники получили наконечники на копья, на дротики и ножи. А ещё из бронзы мы отлили некоторые нужные штуки для катамарана. Различные блоки, скобы, уключины.

Литьё, с каждым разом получается всё лучше. Ну дак, практика, она завсегда приносит результат. Ещё хочу попробовать восковое литьё. Мы рискнули добыть чуть-чуть мёда и воска у наших пчёлок. Кстати, мёд, изо всех соплеменников, пробовали только Хатак, да Сильвер, когда ещё жил у Старых людей. Видящая очень подробно выспрашивала меня о свойствах мёда, рассказал что знал, знал-то и не много. Как хранить, да что, жуть какой полезный. В общем, наши сенсы долго медитировали над мёдом, И в результате, або забрала его весь, на лечебные нужды, единственное, по ложке досталось всем и только. Ну, у нас и кленовый сироп есть.

Я и коллегия сенсов расспросили Ладу о способах изготовлении мехов и кожи используемой Мягкими Шкурами. Потом я усиленно выдавливал из себя «воспоминания» на эту тему, и по результатам, мы немного технологически усовершенствовали и химизировали процесс. На мой вопрос, откуда вообще Мягкие Шкуры имеют такой прорыв в технологии, Лада рассказала весьма удивительную историю. Оказывается, давным-давно, во времена бабки её бабки, однажды охотники племени Серой Ящерицы, нашли странного человека в необычной одежде, с ножом и топором из волшебного камня, вот как у Великого шамана. Откуда она знает? Так топор и нож до сих пор хранят вождь и шаман племени, и пользуются ими лишь по великим праздникам. Этот человек был изранен и очень слаб. На него кинулась рысь, очень грозный хищник, но странный человек смог убить её. Охотники принесли его в племя и долго выхаживали. Его так и нарекли — Странный. Говорят, что он так до конца и не оправился от ран и прожил не долго. Через год он как-то резко заболел и умер, но до конца своих дней старался быть полезным для приютившего его племени. Как только он стал более-менее понятно говорить, он стал рассказывать удивительные и непонятные вещи. Охотник он был плохой, но вот в обработке шкур и выделке кожи он знал много такого, о чём Серые Ящерицы и не слышали. От него племя и узнало многие секреты, да так, что с некоторых пор все называют племя Мягкие Шкуры, а бывшее название Серые Ящерицы помнят лишь в самом племени.

Интересная история, не правда ли. И очень сильно мне что-то, и кого-то напоминающая. Э? Надо поплотнее пообщаться со стариками племени Мягких Шкур и посмотреть поближе на топор и нож из «странного камня».

А ещё, мы с Хатаком и лучшими литейщиками, Круком и Яром, по-тихому, отлили из бронзы вычурную лунницу, для Хвата. Заслужил! И торжественно вдели ему в ухо, на Новый год. И это был единственный подарок, который он получи в этот праздник вообще, так мы договорились. Любой из «мужского рода» нашего племени был готов отдать всё, за этот единственный «подарок», но это колечко в ухе — статус! Его так просто не получишь. Хват был счастлив.

А потом настал Январь! И у нас появился мальчик, у Вики и Сильвера и девочка, у Батора и Лады. Первые дети нового племени русов. Хоть я и рассказал всё, что знал о родах и то, что вокруг этого, волновался сильно. Но не зря говорят, что если за дело берётся або Светлый Ручей, это лучшее что может случится с роженицей. Великая Видящая — это не просто так! Всё прошло отлично. Помогала ей Соле, и также присутствовала Найдёна. Все сенсы женского полу. Слава богу, хватило у меня ума «зажевать» в своих рассказах то, что среди мужчин тоже немало акушеров, а то боюсь и я и Крук тоже попали бы на родины. Хотя, конечно, мужчины сенсы такую практику иметь всё же должны, я так думаю. Ну потом с або поговорю. Конечно, все были рады и счастливы, особенно новоиспечённыё папки и мамки, но всё-таки Сильвер это отдельная история. Человек, который по всем законам и правилам этого мира должен был давно умереть, увидел зримое воплощение своей борьбы против слепой судьбы, свою жажду жизни, свою любовь с единственной на свете. Сильвер реально прогнул этот мир под себя.

Конец февраля в этом году выдался необычно снежным. Не то, что навалило снега «выше крыши», просто обычно в это время уже практически весна, днём приятно греет солнце, снега, как правило, уже почти и нет, а тут подсыпает и подсыпает.

Совсем небольшое племя Старых людей вышло на нас как раз в конце этого, необычно снежного, февраля. Даже многоопытный Хатак не понял что за нами уже как пару дней наблюдают внимательные и не добрые глаза чужаков. Напасть на охотничью партию и перебить её, а потом напасть и перебить всех оставшихся в лагере, вот такой незамысловатый и вполне осуществимый план хотели применить Старые люди. Если они смогли обмануть мудрого Хатака, то Хват, Батор и Ярик, которые были вместе со старым охотником, и вовсе прибыли в святом неведении, что беда рядом. Ловкие ребята — неандертальцы, ничего не скажешь! Но вот Мод и Лили им обмануть не удалось! К этому времени наши собаки, благодаря усилиям Хатака и Сильвера превратились в опытных охотниц и чутких охранниц. Умных, послушных, исполнительных, никогда не подающих голос без приказа или необходимости.

Очень ранним утром, кто рано встаёт, тому, (бог, духи, стихии, Мать-Земля — не суть) подаёт. Наши охотники были уже довольно далеко от лагеря, когда собаки подали, неожиданно, голос, так как они делают только на человека, причём на чужого человека, Хатак не стал мешкать. Они как раз шли по дну неглубокой лесной балки, преследуя небольшое стадо косулей, когда Мод и Лили, вздыбив шерсть на загривке, залились злобным лаем.

— Назад! Быстро! — Выкрикнул Хатак.

Все резко подались назад, ничего, не спрашивая. Секунда, другая, третья и метрах в тридцати, дальше по балке выскочило полтора десятка массивных фигур в лохматых шкурах, потрясающих копьями и размахивающих узловатыми дубинами. Поняв, что ловушка не сработала, Старые люди попытались догнать охотников и навязать им неравный бой. Но куда там догнать бегущему по снегу, хоть и не сильно глубокому, человека на лыжах. Охотники сразу ушли в отрыв! Несколько пущенных вдогонку камней упали даже не рядом. И со временем отрыв только увеличивался.

Я, как обычно, со своими помощниками возился в длинном доме с катамараном, когда в него вихрем влетела Лада и с порога закричала.

— Наши очень быстро бегут сюда и машут!

Я сразу понял — это ж-ж-ж, неспроста, ой неспроста. Ведь они только-только ушли на охоту и вдруг бегут и машут. Явно пытаясь привлечь внимание. Лучше перебдеть.

— Так, бойцы! Хватаем копья, щиты, луки, короче всё что надо. Або, Найдёну, детей, Ладу и вообще всех женщин в погреб, сюда в длинный дом. Бегом, бегом!!!

Когда Хатак увидел нас выскочивших к нему на встречу при полном «боевом параде», он и молодые охотники заметно сбросил скорость бега на лыжах. Правда, и осталось им до нас совсем не далеко.

— Что, старый?! — спросил я тяжело дышащего Хатака, глядя в его сосредоточенно-злое лицо.

— Старые люди! Напали на нас у Длинной балки, мы убежали благодаря лыжам, но они скоро будут здесь.

— Отдышись, мой друг. Ты уверен, что они сюда придут?

— Старые люди, блуждающие в конце зимы — это очень плохо, Пётр, очень! Кто-то или что-то сорвало их с зимней стоянки, а значит, они голодают. Мы и в сытое время совсем не дружим, а сейчас мы для них просто еда. Опасная, но самая доступная. Я видел уже такое не раз. Они обязательно нападут.

— Чёрт! Сколько их?

— Четырнадцать — ответил вместо Хатака Ярик. И уверенно кивнул головой под пронзительным взглядом старого охотника. — Я успел посчитать.

— И кажется некоторые были женщины — добавил Хват, а Батор только согласно гмыкнул.

— Это как раз для них обычно — ответил слегка продышавшийся Хатак. — Скажу больше, убивать нас придёт всё племя! Только самые малые, да старые не будут участвовать в бою. Если они ещё остались. — и пояснил на мои вопросительно поднятые брови — Могли съесть по дороге.

— Сколько их может быть, а старый?

— Тридцать — Хатак пожал плечами — может быть сорок. вряд ли больше. И я думаю, появятся они очень скоро. Чтобы мы не убежали, если что.

— Так! — я поскрёб бороду — А убежать, как я понимаю, мы не сможем?

— Куда? — криво улыбнулся Хатак.

— Да не! — Я окинул взглядом напряженно слушающих соплеменников, всё, что построили за эти годы. Все надежды, все чаянья — Это я так, несерьёзно. Ни куда мы не побежим, мой старый друг! Мы их тут сами всех на хер положим! Комиссарского тела захотели?! Ну, так у нас есть чем встретить дорогих гостей! Будет им сюрприз от Горького Камня!

Поспешая, но без суеты, мы стали готовится к бою. Проверяли стрелы, натягивали тетивы на луки осматривали дротики, в общем, проверяли оружие очень внимательно. Або с Найдёной и Ладу детьми укрыли в подпол в большом доме. Хотел туда засунуть и Соле с Викой, но те упёрлись, и ни в какую. Соле вооружилась луком, а Вика самострелом и конкретно собрались вступить в бой вместе с нами. Я даже и слышать об этом не хотел. Девчонки неожиданно взбрыкнули, я слегка так, местами матом, надавил голосом. Они в слёзы. Вмешалась або, причём на стороне Соле и Вики! Ух, мать моя, женщина — как это всё не вовремя! Пришлось идти на компромисс. Договорились, что Соле и Вика засядут в длинном доме, как последняя линия обороны. С ними же определили и собак. И, конечно же, я пообещал разобраться за эти не своевременные пререкания со всем женским составом потом, если доживём.

Эх, ма! Был бы заборчик повыше, да настил за ним, да калиточку покрепче, спрятались бы да горя не знали, пусть штурмуют! Посмотрел бы я, как это у них получилось. А ещё лопухнулся я с доспехами. Всё думал, куда торопиться, не война же тут, неспеша как-нибудь сделаю на всякий случай. А оно вишь как! И ведь на пару комплектов материал-то есть. Как бы они, эти пара доспехов, кстати были бы! Господи! Если переживу этот бой — всё сделаю ну, а если что, — я только лишь мельком представил, что может произойти — то лучше мне его и не пережить.

Мы уже полностью были готовы, когда со стороны устья Хрустальки показалась тёмная масса людей. Я удивлённо посмотрел на Хатака, прибежали-то они совсем с другой стороны.

— На той стороне племя стояло. — Ответил на мой невысказанный вопрос Хатак. — Видно не первый день за нами наблюдают. Мы то, за Хрустальку считай и не ходим. Вот они там и затаились. Нахрапом не взяли, теперь всеми навалятся.

— Значит так, воины! Как рассказывал мудрый Хатак, Старые люди — парни крепкие. Нам с ними в ближний бой вступать нужно как можно меньше, а лучше бы совсем не нужно. Поэтому, встаём в первую линию я, Хват, Крук и Батор со щитами и копьями. За нами Хатак и Сильвер, а прикрывает их щитом Яр. Ты, мой старый друг Хатак, будешь кидать сулицы до последней возможности. Потом возьмёшься за копьё. Ты, Сильвер, будешь биться моей Прелестью. С твоей силой и длиной рук самоё оно. Доверяю её тебе, не подведи.

Сильвер с горящими глазами принял оружие.

— Вождь, я.

— Потом Сильвер — прервал я его — всё потом. Работайте из за наших спин, вперед не лезьте. Яр, прикрывай их. Мы, первая линия, никаких геройств, увижу что кто-то кинулся подвиги совершать, сам убью потом. И не забывайте, чему я вас учил. По моей команде стреляем из луков, до тех пор, пока Хатак не скомандует кидать дротики. Потом прикрываемся щитами и работаем копьями. Не вываливаемся! Если копьё застрянет или ещё чего, не дёргаем его, не пытаемся вытащить, сразу бросаем, что бы не терять время, и бьёмся дальше клевцом. Прикрываем друг друга. — мало я внимания уделял таким вещам как бой строем, мало. Но, надеюсь, что и такой строй, а также щиты, а того больше — луки сильно удивят неандертальцев. Я окинул взглядом своё невеликое воинство, сосредоточенно внимающее мне, а потом посмотрел на приближающуюся тёмную угрожающую массу, которая начала распадаться на отдельные фигурки. — И помните! За эту ограду они войдут, только перешагнув через наши мёртвые тела. Здесь нет ничего, принадлежащего Старым людям. Только боль и смерть! Только это мы можем предложить им! И этого мы отвалим им полной мерой!

— Русь! — вздымая копьё в февральское небо закричал я — Русь! Русь! — так требовала душа — Русь! Русь! Русь!

— Русь! Русь! РУСЬ!!! — закричали мои соплеменники. И в ответ им закричала, завыла, заулюлюкала приближающаяся толпа.

— Кучно держатся — ощерился я глядя как Старые люди перешли на бег подбадривая себя воплями и потрясая оружием — какие правильные ребята! Как это мило с их стороны!

Я наложил стрелу на тетиву рано рано. А теперь, пожалуй пора!

— Бей! — коротко выдохнул я.

Сколько я провёл «потешных боёв», как их называют в реконструкции — бугуртов? Много, так много, что и сосчитать не возьмусь. Кто в «теме» знает, а остальные просто поверьте — бьют там не по-детски. Когда в кровь хлыщет адреналин руку попридержать довольно проблематично. А ещё существуют личные антипатии, а также антипатии между клубами, а ещё много там, в общем, нюансов. Иногда так «богатыри» разойдутся, слава богу, оружие тупое! Но всё же, это лишь игра. Жесткая, травматичная, но всё же игра, в которой никто, никому не желает смерти.

Мы часто обсуждаем, иногда спорим, опираясь на собственный опыт, пытаемся представить, как же всё-таки это на самом деле, когда люди бились мечами, топорами и копьями. Как это было? Уж точно не так как изображено в фильмах или описано в книгах. Красиво и пафосно можно снять или описать битву только со стороны. Внутри же всё совсем иначе.

Среди грохота и звона ты мало что слышишь. Радиус твоего зрения резко ограничен. Ты можешь успешно продавливать вражеский строй, а в пяти метрах левее, или правее, твой строй прорвали и тебе зашли за спину, а ты не в курсе! В памяти не остаётся плавной и не прерывной картины воспоминания. Всё фрагментами, кусками, словно вспышки стробоскопа. В бугуртах тебя очень часто «убивают» в спину. Вообще, удар, которым тебя «убивают» ты видишь не часто. Поэтому так важен доспех. Удар, который тебя убьёт гарантированно, если ты без доспеха, далеко не факт, что убьёт тебя, если ты в доспехе. Дротик или сулицу, которую метнули в тебя, вполне можно отбить, если ты их заметил. Поэтому, их чаще всего кидают в человека, который этого не видит. Но, всё же шанс есть, есть.

Хуже всего стрелы! Они всегда прилетают невидимыми.

Шесть раз мы успели выпустить стрелы в набегающую толпу. Шесть раз, по семь стрел и «уронили» на снег, минимум, половину Старых людей. Ярость и собственная храбрость плохая защита от хрупкой, но такой стремительной палочки с острым наконечником, пущенной умелой рукой.

— Сулицы — закричал Хатак. Мы бросили луки подальше за спины, подхватили шиты и, выдернув из земли приготовленные сулицы, успели метнуть, пару раз, в заметно притормозившую толпу неандертальцев. Ещё бы им не притормозить, в забег отправилось всё племя, а до нас почти добежало, в лучшем случае, половина! Сулицы поразили ещё несколько «бойцов», добавив смятения в ряды нападающих. Ответный залп из нескольких камней и пары корявых дротиков вообще не впечатлил. Ещё пара секунд и сошлись! Да-а!!! Крепкие ребята — неандертальцы! Здоровые! Я, да Сильвер им под стать. От мощного удара суковатой дубины я ловко прикрылся щитом и «ужалил» копьём подмышку мощного мужика замахнувшегося на стоящего рядом со мной Крука. Острая бронза вошла и вышла в плоть не испытав никакого сопротивления. Этот готов! Мой противник вцепился в край щита оттягивая его вниз и замахиваясь для нового удара. Я мгновенно крутнул щит кистью руки, вырвав его из захвата, и тут же нанёс и шитом и телом удар в корпус противника, отбрасывая его на удобную для себя дистанцию. Но, ни он не успел меня ударить дубиной, ни я ткнуть его копьём, прилетевшая откуда-то из за головы стрела попала противнику прямо в раззявленный в крике рот с такой силой, что опрокинула его на землю. Живая масса орущих и суматошно молотящих копьями и дубинами в наши щиты людей сдвинула нас к самой ограде, но всё-таки не опрокинула. Отбив удар копья, нацеленный в Батора, я, в свою очередь, вогнал своё копьё в живот визжащей старухе, со сморщенным, как урюк, лицом обрамлённым всклоченными седыми волосами. Старая ведьма, разевая рот в немом крике, ухватилась за древко копья и рывком нанизала себя дальше, тем самым, практически лишая меня оружия. Я мгновенно выпустил его, с трудом успевая прикрыться щитом от удара дубиной другого противника, точнее противницы. Здоровенная баба так навернула мне в щит, что я даже присел. Я успел выхватить свой туристический топорик, а баба вновь замахнулась, и сделали мы это одновременно. А потом надо мной сверкнуло лезвие моей Прелести, и голова первобытной валькирии в фонтане брызг крови слетела с плеч. Могучая рука Сильвера помогла мне выпрямиться. Я оглянулся и не сразу осознал всё! Всё, кончились враги. И все живы, и вроде даже целы. Слава богу!

Батор и Крук стаскивали с помятого, но вполне целого Ярика здоровенный труп неандертальца, пробитый сразу двумя стрелами и болтом от самострела. Стрелы, ага, понятно! Ох, кто-то у меня сегодня огребёт треньдюлей, ох и огребёт. Хват плавно кружил вокруг израненного, брутально обвешенного ожерельями из клыков и когтей охотника. Последнего оставшегося на ногах. Недалеко от них стоял, опираясь на мою Прелесть, и радостно скалился забрызганный тёмно-красной, почти чёрной кровью Сильвер. Вдруг помочь понадобится. Но помощь Хвату явно была не нужна. Ещё пара вялых ударов дубиной принятых Хватом на щит, стремительное движение копьём извини мужик, сегодня не твой день!

— Щит, наше всё!!! — выдёргивая копьё из груди поверженного заявил Хват.

Я огляделся. Н-да! А ведь до нас добралось не больше дюжины Старых людей, и далеко не самых молодых и сильных. Тех, бежавших весьма шустро, мы постреляли в первую очередь. Ну, дак это аксиома, только строй может двигаться монолитно. Толпа же всегда расслаивается в движении. Впереди оказываются шустрые да нетерпеливые, или сильные да самоуверенные, а сзади кто послабее. А ещё сзади остаются самые умные или осторожные, эти — самые опасные. И вот эта не самая боевая дюжина хорошо так нас притиснула, с учётом нашего оружия и шиитов и какой-никакой тактики. Сильны ребята, ничего не скажешь. Только сейчас меня начало потихоньку отпускать. Легкий тремор прокатывался по всему телу. Нос стал различать весь, непередаваемый букет запахов, повисший в воздухе. От павших тел «звучало» убойное амбре из потных немытых тел, вонючих шкур, крови и нечистот. Бр-р-р. Некоторые ещё парили, постепенно остывая на снегу, который превратился в розоватую кашу от пролитой крови. А ещё стало хорошо видно, что эти люди очень голодали. Некоторые, особенно старики были серьёзно истощены. И, кстати, Хатак был прав, здесь были все и женщины и мужчины, старые и почти дети. Многие так и полегли, скорбной дорожкой, когда пытались добежать до нас, увы, для них, мы оставили им очень мало шансов. От этой безрадостной картины, я не испытывал ни сожаления, ни угрызения совести, меня не тошнило, но также я не испытывал радости или восторга. Удовлетворение. Вот что ближе всего я чувствовал в себе. Да!

— Ты как, мой друг? — обратился я к Хатаку, устало привалившемуся к загородке.

— Отлично, Пётр, просто отлично, — он слабо улыбнулся — просто надо отдохнуть.

— Плохо выглядишь, старый.

— Жив и хорошо, а мог бы сейчас брести туманными тропинками в Долину Предков. И за сына должок отдал.

— За сына? — я удивился — У тебя был сын?

— Потом, — он дернул губы в кривой улыбке — как нибудь.

— Да, отдохни, — не стал настаивать я — твой верный глаз, и твёрдая рука сегодня славно потрудились. Я кликну женщин.

— Погоди пока, нужно добить всех раненых.

— Да, ты прав. Эй, молодежь, обойдите всех и добейте, если кто ещё жив. Хотя — я на миг задумался — если найдёте кого поцелее, меня зовите. Поговорить хочу — объяснил я Хатаку.

— Пустое это, Пётр, поверь. Они ничего не скажут. Они с нами вообще мало говорят.

— А вдруг! Интересно мне.

— Ну-ну — пробурчал Хатак.

«Собеседника» мне нашли. Старый, но довольно крепкий старик, как и все сильно истощённый, словил стрелу в плечо, которую он обломил, а вот прилетевшая сулица попала ему в бок. Пройдя вскользь, наконечник из острой бронзы распластал мышцы так, что было видно белое ребро. Разодрав на себе шкуру, старик пытался, хоть как-то, зажать рану рукой. Получалось плохо. Крови натекло слишком много, похоже, он уже был не только не боец, но и не жилец. Старик лежал на пропитанном кровью снегу и безучастно смотрел на меня, присевшего на корточки недалеко от него.

— Скажи мне, Старый человек, зачем вы напали на нас?

В ответ лишь только, то ли улыбка, то ли оскал, показавший набор вполне качественных зубов.

— Знаешь, Старый человек, если бы вы пришли как люди, попросили бы помочь, то я, Шаам Хори Каман, вождь Русов, помог вам всем, чем смог. Накормил вас, обогрел у жаркого костра, дал тёплые шкуры, чтобы вы не мёрзли ночью.

Молчание.

— Не веришь? А зачем мне тебе врать? Попроси, и твоё племя сейчас было бы живо. Понимаешь, просто попросить! Но вы пришли как враги. И теперь вас обглодают волки и вороны. Так почему, старик, почему?

В ответ он лишь злобно блеснул глазами.

— Вот ты глазками зыркаешь, а тебе ведь недолго осталось. Что, так и здохнешь ничего не сказав? — Я уже и не надеялся, что услышу хоть звук от старика, когда он словно плюнул в меня короткой фразой.

— Вы живёте не правильно!

— Да ну! О как! А как это — не правильно? Ты уж поведай, открой тайну неразумному.

— Вы видите не так, вы слышите не так, вас много, много, много. Вы всё время делаете новые вещи! Надо жить, как жили предки, а вы, вы слабы, ваше место в наших желудках! Когда-то вы разбегались от одного нашего вида! Вы живёте не правильно.

А может не праведно, я честно так и не понял. Но, сказал он это так зло, что я чуть ли не взвился.

— Ах ты, гребаный людоед! Мы живем не правильно!!! А вы значит правильно! Припёрлись за поживой, словно дикие звери. А вы ведь люди — я вдруг успокоился. — Не получилось у нас разговора, старик, что-то мне стало не интересно узнавать, как это по-вашему жить — правильно. Эй, Яр. — Я требовательно посмотрел в глаза парню — Убей его!

Ярик судорожно сглотнул, оглянулся, будто ища поддержки у своих товарищей, но те пристально смотрели на него. Тогда он сделал пару шагов, посмотрел в глаза всё также щерящегося старика и резко ударил копьём.

Но, на этом история со Старыми людьми не закончилась. Молодёжь, по приказу Хатака, пробежалась по следам племени и в самом устье Хрустальки нашли лагерь с жалкими пожитками и двух совсем немощных старух и трёх маленьких детей. Мёртвыми. Старухи убили сначала их, а потом и себя. Не понимаю! Зачем? Хрен с ними, со старухами, но дети! Уж им-то место среди нас нашлось.

Брать с этих людей было совершенно нечего. Лишь только Хатак тщательно осмотрел все кремнёвые ножи и наконечники и взял некоторые из них. Наши женщины деловито расхаживали среди трупов, то и дело, останавливаясь, что-то рассматривая, иногда беря в руки какой-нибудь предмет, и повертев его безразлично бросали. Никаких брезгливых гримас, закатывания глазок и уж тем более обмороков. Крепки дамы в племени Русов, ничего, не скажешь. Даже Найдёна-Амазонка, и та ходила с деловым видом. С ней вообще получается всё странно. Я уж и не знаю, то ли, такова её суть, то ли сильный стресс, после нападения волков, так на неё повлиял, а может одно наловилось на другое? Я тут ещё со своими игрушками, и рассказиками о них. Моя попытка отвлечь девочку от суровой реальности, развлечь и заинтересовать, рассказывая истории о девочке Амазонке и забавных зверушках, имела бешенный успех, и не только у Найдёны, и с меня начали требовать продолжение банкета. Ну, а мне что, жалко что ли. Уж намешать крутой микс из фэнтезийных книг, фильмов, мультиков и сказок совсем не сложно. И вот уже Найдёна с замиранием сердечка, широко распахнув свои изумительные глаза слушает очередную серию о приключения отважной девочки Амазонки и её верных друзей. В какой момент она стала ассоциировать себя с нею неизвестно, но когда я это понял, было поздно. Найдёна точно знала, она — это Амазонка! В будущем. Когда подрастёт. А пока папа научит её стрелять из лука и убивать чёрных волков! Видящая Светлый Ручей — магии и волшебству. Великий Знающий, я собственно всему что нужно знать Амазонке в её не легких приключениях. Сильвер, мастер зверей, естественно с её активным участием, добудет и воспитает ей большого полосатого тигра, летучую мышь, и вообще. О, у Найдёны были грандиозные планы! И на себя, и на всех нас.

Мы вырубили, подальше от берега, прорубь и, возя на санках, спускали тела под лёд. И в самом деле, так не бросишь, а копать землю зимой, с чего бы.

И вот когда ребята грузили очередного убиенного, он очнулся! Я как раз был рядом, а то бы с горяча прибили бы. Был это скорее парень, чем ребёнок, лет 12–13, крупный, рослый, но тоже сильно худой. Видать, когда ещё к нам бежал, стрела попала ему в ляжку, в самый край, пробив мякоть, что далеко не смертельно. А вот прилетевшее, когда только Хатак успел, боло, обмотавшись вокруг тела, одним из концов утяжелённым любовно подобранным грушевидным камнем, ударило парня в область виска. Крепкие, однако, черепа у неандертальцев. Кого другого убило бы, а он только сознание потерял, хотя и на долго. Ещё обзавёлся, правда, большой гематомой на голове, ну и нехорошим самочувствием мягко говоря.

Когда я подошел, в его взоре ещё плавала муть, он явно не осознавал где он, и что с ним. Но как только его взгляд прояснился и он понял что, с ним произошло, в его глазах я увидел совершенно другое, чем в глазах старика. Не ненависть и злобу, а отчаянье, страх, безнадёжность. Он не издав ни звука, закрыл веки, и лишь из угла глаза выкатилась одинокая слеза.

Может быть, поэтому, я и не стал убивать его.

Когда его притащили в лагерь, на вопрос Хатака — «И чего теперь?», я только пожал плечами, а Видящая недовольно посмотрела на старого охотника и строгим голосом «просветила» нас обоих — «Как что? Лечить!»

Для того, чтобы негаданно приобретённый больной не отчебучил чего-либо, нашим докторам, або, Круку и Соле приставили ещё Хвата и Батора. Но парень не делал никаких резких движений, даже когда доставали стрелу из ноги. Терпел и даже не пикнул, лишь судорожно стискивал зубы. Раны на ноге и голове обработали раствором из лечебных трав настоянном на спирту, намученном або и Круком. Ядрёная жижка, ети её, доводилось пользоваться, но помогает отлично. А ещё и на голову и на ногу наложили какой-то компресс из мха с пахучей мазью и обернули специальными сушеными листьями и закрепили всё это тонкими ремешками. Короче, провозились с парнем даже больше чем со всеми остальными, родными так сказать, членами племени. Хотя, если честно, особо сильно никто и не пострадал. Как не удивительно.

Когда всё утряслось, улеглись самые первые эмоции и схлынул отходняк, я возжелал навтыкать Соле и Вике больших шаманских неудовольствий, по поводу нарушения моего распоряжения. Тем более, что развив бурную деятельность, нам в помощь, они старательно отводили глаза, и пытались всё время, как нибудь так перемещаться, что бы быть подальше от меня ужасного. Да разве ж от меня-то улизнёшь. Но, как только я начал было возмущенно-назидательную речь, как получил полнейший отлуп и совершенную обструкцию со стороны Великой Видящей або Светлый Ручей. Предварительно стукнув мне по макушке своим посохом, хоть и не сильно, но совершенно неожиданно, так, что я заткнулся на полуслове, або достаточно злым голосом, который я, вообще, в первый раз от неё услышал, прервала меня.

— Молчи, Горький Камень, молчи! Я дважды в своей долгой жизни пережила весь ужас, когда на стойбище нападали враги! И один из них было нападение вовсе не Старых людей, да! Думаешь, оно было лучше, чем тогда когда напали Старые люди, э?!! Я тебе скажу, совсем нет! И оба раза, слава Матери Земле и всем стихиям, тогда удалось отбиться. Но то чувство беспомощности и бессилия я помню до сих пор! Я словно заполошенная тетёрка металась среди того хаоса, не зная куда бежать, за что хвататься. Крики, стоны, кровь, беспомощные маленькие дети, и такие-же беспомощные женщины. Это не лучшие воспоминания, Горький Камень, совсем не лучшие.

Або, замолчала, устремив невидящий взгляд в пустоту. Молчал я. Молчали все остальные. Наконец, словно очнувшись ото сна, она продолжила совсем другим голосом, своим привычным, мягким.

— Сынок, ты сам сделал так, что женщины племени Русов владеют оружием. И это, я считаю, правильно. Это, конечно, не значит, что они побегут воевать. Но последний рубеж, между врагами и нашими детьми, не вы. Это будем мы! Даже у меня, старой — або достала из складок плаща трубку-плевалку — для врагов найдётся кое-что посерьёзней, чем мудрое и доброе слово Великой Видящей. Как же было нашим девочкам не помочь вам?!

Чёрт, подумалось мне, а может видящая права. Уж я то точно знаю, что ни в каких эпохах, ни в какие времена так и не станет безопасной ни для кого, а уж тем более для женщин! Да что там «может быть права», права однозначно. Наши женщины, истинные хранительницы домашнего очага. Ласковые, добрые, милые, рукодельные, но могущие, а главное готовые убить любого кто посягнёт на их детей, родных и близких, что ж быть посему.

— Уважаемая або Светлый Ручей, я приклоняюсь перед вашей мудростью — я склонил голову — пусть так и будет отныне и во веки веков. И пусть женщины племени Русов никогда не будут беспомощными жертвами.

— Соле, моё солнышко, Вика был не прав. Простите. — Я взял ладошки Соле в свои руки и поцеловал их. — Вика — я сгрёб и её ладошки и тоже поцеловал. — Вы лучшее что, у нас есть. Мы гордимся и любим вас.

И тут Крук вдруг подорвался и тоже поцеловал руки нашим девчонкам, а за ним Хват, а за ним Хатак, Сильвер, Батор, Ярик все, все в едином порыве, целовали и благодарили. Даже Лада и або не избежали участи целования рук. Девчонки от невероятных эмоций дали рёву, как водится.

— Пир! — закричал я смеясь — Сегодня будет большой пир!!!

Он стоял перед нами. Можно сказать — мальчишка. Очень может быть, что ровесник Ярику. Но выше и судя по костяку, гораздо массивнее. Должен был бы быть. Но сейчас он был очень худ, а точнее, истощён. Жалкая, обтрёпанная шкура пещерной гиены, перехваченная несколькими засаленными ремешками. Голые руки, голые ноги, обёрнутые ещё более непонятными кусками чего-то. Грива чёрных нечесаных спутанных волос, из под, бандажа на голове. Отёкшая левая часть лица, та, куда угодил камень. Знатный бланш почти затянул глаз, повязка на ноге, ободранные, где-то, пальцы и ладони. Его лицо, как и у Сильвера, не назовёшь даже привычным, по нашим меркам, но в нём также не было ничего отталкивающего, а тем более звериного. Человек. Как Сильвер! А Сильвер ого-го какой человек! Человечище!

Но больше всего мне нравились его глаза. Есть такое избитое выражение, что глаза — это зеркало души. Воистину это так. Много там было намешано, в его карих глазах, но самое главное, что я там разглядел, это не обречённая покорность обстоятельствам, а решимость, готовность достойно принять уготованное судьбой. Это дорогого стоит.

Скользя внимательным взглядом по нам всем, он всё время, непроизвольно, задерживался на Сильвере. Парень явно понимал, что этот огромный человек, на странной неживой ноге, одних с ним кровей. И это сильно сбивало его с толку.

Все молчали. Парень, потому что вряд ли что-то вообще мог сказать в этом случае. Племя, потому что ждали. Вождь будет сейчас говорить о важном.

— Я не буду спрашивать, как тебя зовут. Если и было у тебя имя, то по вашим законам, теперь ты его потерял. Я не буду спрашивать, откуда вы пришли и почему. Я, приблизительно догадываюсь, что могло произойти. На ваше племя, скорее всего, напало более сильное племя. Вы сражались, но проиграли. Остатки бежали, долго скитались. — Я заметил, как парень слегка поёжился. Значит, в общих чертах угадал, что впрочем, с помощью таких аналитиков как Хатак и Сильвер было не трудно. — Детали не важны. Важно другое. Вы пришли к нам. И не как друзья! А как враги! Я уже говорил одному из ваших стариков, что приди вы как друзья, мы бы вам помогли. Он не поверил. Ты тоже в это можешь не верить, хотя это именно так.

— Но всё случилось так, как случилось. Мы оказались сильнее. Я знаю, если бы победили вы, вы нас сожрали! Словно дикие звери! — Я слегка помолчал. Молчал и парень.

— Теперь, нужно решать, как с тобой быть. Ты выжил в бою, значит, так было угодно стихиям. Для чего?…. Может для того чтобы мы тебя тоже съели? Э?

Парень слегка напрягся. Вильнув взглядом на Сильвера он, вдруг неожиданно ответил глуховатым голосом.

— Маленькие Люди не едят ни Маленьких Людей, ни Истинных.

— Истинных? — Я покивал головой. — Ну да, ну да. Знаю, как вы себя называете. Истинные! Как же! — Я смачно сплюнул, а Хатак криво улыбнулся.

— Но ты прав. Мой истинный друг, мы не едим людей. Никаких! Ни истинных, ни ложных. Но вот у нас в племени есть некоторые, кто может вырвать сердце поверженного врага и сожрать его. Я и сам — я угрожающе подался вперёд — тоже так делал!

Парень слегка сбледнул. Проняло. Говорить, что ел я сердце медведя, конечно, не стал. Но и сильно пугать у меня задачи не стояло.

— Я говорю, и хочу, чтобы ты услышал меня. У меня нет злости лично к тебе, я чувствую, ты немного не такой как тот старик, с которым я говорил ранее. Я даже уверен, и другие люди племени это чувствуют — Я поглядел на або Светлый Ручей, и она сдержанно кивнула головой — поэтому у тебя есть два пути. Когда твои раны заживут, мы дадим тебе оружие, одежду, еду, и ты волен будешь идти куда угодно. И другой путь. Ты можешь остаться с нами. Ещё раз повторю. К тебе у нас нет ненависти, злобы и презрения. Пока лечишься, походи, посмотри, как мы живём, подумай. Надеюсь, ты не станешь делать глупостей?

Парень сдержанно кивнул.

— Вот и хорошо. Теперь тебя покормят. Чуть-чуть. Я знаю, что ты очень голоден, но сейчас много есть тебе нельзя. Но не волнуйся, мы тебя будем хорошо и кормить и лечить. И конечно, за стол мы тебя не посадим — я постучал по крышке стола ладонью — мы тут как бы праздновать нашу победу собрались, и убийство твоего племени, как сам понимаешь. Так что, не будем создавать неудобство ни тебе, ни себе.

Парень пристально посмотрел мне в глаза.

— Если вождь позволит, я буду сидеть там, у Дарующего Жизнь.

— У костра? Что ж, вождь не против.

А потом мы пировали. Ели, пили, пели и танцевали. Да, именно так! Все, особенно молодёжь, рассказывали как это всё было, снова и снова. Ярик рассказывал как он вертелся юлой, стараясь отбить удары направленные на Хатака, и самому заодно не попасть под раздачу. Бил ли он в ответ копьём? Конечно! Попал? Может быть. Но, когда его свалил с ног огромный охотник, Ярик только и успел, что прикрыться щитом. А когда, барахтаясь на земле, мощная и цепкая пятерня уже почти нащупала его горло, он наконец сообразил выпустить бесполезное, сейчас, копьё и выхватил свой бронзовый нож. И стал бить своего противника в бок! Раз, другой, третий! Ещё и ещё! «Тебе было страшно?» — спрашивали его. «Конечно, — отвечал он — хотя я не помню» И все смеялись.

Рассказывала Соле, как с благословения мудрой або, они с Викой и Ладой подтащили стол к ограде и в момент, когда мы практически сошлись, стали стрелять. Вика из самострелов, которые непрерывно заряжала Лада, а Соле из лука. Моя малышка, за эти годы, стала с луком на ты.

Рассказывала, как вся обмерла, когда Ярик исчез под телом Старого, который был раза в два больше него. Как они с Викой нашпиговали его огромную спину стрелами, как хотела броситься через забор, чтобы посмотреть скорее, как, как там брат. Жив? Цел?

А Сильвер громыхал голосом, заливался смехом, похвалялся, что де, теперь-то он ого-го. Всех, вообще победит. Волшебная нога у него уже есть. Теперь ему сделает, естественно Великий шаман, что-то типа Прелести, и он тогда. И опять Вика била его кулачками по могучему плечу, возвращая его на путь истинный.

А ещё делился воспоминаниями Хват, и Батор и опять Ярик, Соле. Найдёна блестя широко раскрытыми глазами, жадно впитывала детали. Папа поражает врагов копьём! Сильвер рубит головы! Соле, вот он живой пример, образец для подражания, Соле убивает врагов их из лука! Вот она, настоящая амазонка!

Да, мы пережили это! Мы вышли победителями! Могло бы быть лучше, более правильно, менее опасно? Несомненно! Но не надо гневить бога, могло быть гораздо хуже, а нужные выводы мы сделаем. Чуть позже.

Я бросал, время от времени, взгляды на одинокую фигуру, сидевшую у костра. Мы накормили парня, дали кучу тёплых шкур. Сдержанно поблагодарив, он попросил позволить ему ночевать у костра. Что ж, вряд ли ему привычны наши «хоромы». Пусть сидит. Глядя как он завороженно наблюдает за плавными изгибами языков пламени, я понял, огонь они утратили во время бегства, и похоже было это давно.

Ему было о чём подумать. То, что мы его оставили в живых, это пол дела. Там ничего не зависело от его воли. А вот теперь. Выбор только его. Жизнь или смерть. Проявить гордость, упрямство, или кто там его знает, ещё чего и уйти и умереть. Здесь не выживают одиночки.

Остаться? Остаться, в этом непонятном месте, с непонятными людьми, уничтожившими его племя, где всё не так и жить.

Не простой выбор. Я бы не хотел оказаться на его месте. И всё-таки я надеялся, что жажда жизни, в этом юном теле сильнее непонятных, для меня, догм проповедуемых тем стариком. Шоры разума — это самое страшное, что может быть с человеком. Надеюсь, парень ещё не успел закостенеть взглядом на мир. Мы дали ему шанс. Воспользоваться им или отвергнуть его — это его решение.

И вообще, ещё один специалист по зверям нам бы очень пригодился. А иначе, вы думаете, чего бы это я тут напрягался.

Мы тщательно кормили парня, стараясь вывести его из истощённого состояния постепенно. Не давали слишком уж непривычную пищу, або и Ко «лекарили» его раны, по чуть-чуть разговаривали с ним. Он сдержанно за всё благодарил, от ночёвок в доме мягко отказывался, говоря, что ему и так хорошо. И глядя на него, правда, верилось — хорошо. Выглядеть, не смотря на февральские ночи у костра, он стал заметно лучше. Ребята показали домик типа «М/Жо» отделение «М», растолковали правила пользования, а также кое-какие общие правила нашего племени. Кое-что показали, рассказали. Всё мягко, ненавязчиво, как проинструктировал мудрый шаман на пару с мудрой або. Парень почти не отходил от костра, но очень внимательно наблюдал за нашей внутренней жизнью. Он охотно поддерживал огонь, завороженно наблюдая, как готовится пища, в удивительных котлах. Я так думаю, вокруг него вообще всё было удивительно.

И вот, на третий день, случилось. Деньки стали, наконец, солнечными, потянуло весенним духом, и мы всё чаще стали столоваться под нашим уличным навесом. В этот день, мы как раз дружно пили «утренний чай», ну и что бог к нему послал, когда необычно задумчивая Найдёна, долго и пристально наблюдая за неподвижно сидящим у костра парнем, деловито подхватила пару кукурузных плюшек, плошку кленового сиропа и молча направилась к нему. Мы все слегка напряглись, Хват хотел было пойти следом, но або приложила палец к губам и покачала головой.

Подойдя к парню, Найдёна уселась буквально в метре от него, и с непосредственностью, свойственной только детям и святым, уставилась ему прямо в глаза. Бедный малый с настороженностью воззрился на малявку, не зная, что от неё ожидать.

— Хао, я Найдёна! Как тебя зовут?

Парень бросил опасливый взгляд в нашу сторону и не решился отмолчаться.

— У меня нет имени. — Глухо ответил он.

— Нет имени? — на лицо девочки набежала лёгкая грусть. — Бедный! Я тебя понимаю, у меня тоже когда-то не было имени. А потом пришел папа, убил страшных волков и дал мне имя. И теперь я — Найдёна, что значит — Та Которую Нашли. Правда, здорово! Ты не бойся, наш вождь добрый и он даст тебе хорошее имя. Он многим даёт. — Эмоции так и мелькали на личике малышки словно в калейдоскопе; грусть, радость, возбуждение от посещавших её, ежеминутно, «гениальных мыслей». Вот и сейчас. — А хочешь, я попрошу его, и он разрешит мне самой придумать тебе имя! Э?

— Ма-а-а-э-э — заблеял парень, не найдясь, что ответить на такой неожиданный напор, и лишь косил на нас паническим взглядом. А мы, молча, наблюдали, причём, уж я то, точно, в полном обалдении.

— А знаешь, что? — Найдена, окинула парня оценивающе-задумчивым взглядом. — А давай я тебя совсем себе оставлю! Да! — Найдёна заговорщицки наклонилась к парню и сделав таинственное лицо, открыла ему «страшную тайну» — Тут у всех кто-то есть! Да-да! У Соле есть Ярик, у Вики — Сильвер, у Лады — Батор, и ещё у них маленькие детки, даже у Великой Видящей есть дед Хатак. У папы есть я и — она поводила пальчиком и хитро прищурилась — я знаю, и кое кто ещё. У вождя есть все мы! А у меня — никого! Есть, правда, ещё Крук, но — Найдёна задумчиво постучала пальчиком по вытянутым трубочкой губам — слишком ценный, набегут вертихвостки всякие, растащат по кустам. Так сказала мудрая або — девочка грустно вздохнула — не удержу. — И тут же снова повеселела — А ты вон какой неухоженный, тощий, ничей пока! Ну, ничего, я вот тебе плюшки принесла, с сиропом вку-уснаа!

Я не верил своим ушам! Найдёна, конечно, шустрая, но что эта кнопка такое говорит. Я посмотрел, на таких же обалдевших мужиков, а вот або сидела с мягкой и доброй улыбкой, остальной женсостав и вовсе еле сдерживал смех, зажимая рты ладошками. Ах, вот откуда ветер дует!!! Вот кто мелкой «умных мыслей» на язык положил! Я только и смог, что головой покачать.

— Ты совсем-совсем не пожалеешь — тем временем продолжала Найдёна засовывая кусочки плюшки парню в рот. Тому только и оставалось, что поспешно их глотать — у меня так много всего. Разные игрушки, я тебе их потом покажу. Вот, смотри, видишь какие бусы! А вот это — гребень! Это чтобы расчесывать волосы. Видишь, какие красивые у меня волосы. А раньше были как твои. Вот сейчас мы их расчешем! — Найдёна решительно вонзила гребень в шевелюру парня, скорее похожую на паклю чем на волосяной покров, пару раз безрезультатно дёрнула безнадёжно застрявший гребень, отступила на шаг и задумчиво произнесла — Да, это будет сложнее, чем я думала!

И тут девчонки всё-таки не выдержали, а за ними и мы все… и дали ржать!!!

С этого дня так и пошло. Найдена плотно включила наше нежданное приобретение в сферу своих интересов и далеко идущих планов. Она пересказывала ему мои сказки, с собственными дополнениями, хвалилась игрушками, делилась грандиозными идеями. Она таскала парня за собой, ухватив его заруку, по всему лагерю, давая всему встречному свои комментарии, слушать которые без смеха, порой, было не возможно. Не стеснялась спрашивать у окружающих, если не знала, что это, или это. Сама «кнопка», считай тут без году неделя, а уже всё тут её и для неё. И она права! Всё, что здесь есть, в том числе и её. Удивительно, как маленькие дети настолько адаптабельны. Главное дать им шанс. Взрослые зачастую им в этом проигрывают, они уже не «чистые страницы». На этих страницах уже написаны инструкции, правила, законы, традиции, опыт. Часто, всё это, помогает, когда вдруг меняется мир, обстоятельства, законы, но иногда наоборот, может привести к гибели.

А что, парень? А он безропотно таскался, слегка прихрамывая, «на прицепе», с любопытством рассматривая своими карими глазами всё, что видел. Внимательно и терпеливо слушал, все, что ему вываливала Найдёна, послушно жевал всё, что совала ему в рот маленькая ручка, стойко терпел ежедневную битву гребня с волосами и было видно, он стал оживать. Перестал сутулиться, стал более разговорчив, перестал смотреть из под лобъя. Восхищённо наблюдал, за тем, как Сильвер командует мадамками, осторожно гладил Василису. Всё больше и больше его опутывали тонкие нити интереса, дружелюбия, спокойствия. И безопасности, хотя бы на время, хотя бы чуть-чуть… И все эти нити становились всё толще, сплетаясь в верёвки на одной из которых уже сейчас повис, хоть и маленький, но очень тяжелый якорь по имени Найдёна. Это было видно всем, как говорится, не вооруженным глазом. Дай срок, и якорей станет больше. Именно поэтому я надеялся, что юный неандерталец останется с нами. Посмотрим.

Тёмная ночь. Мысли, мысли. Они никак не дают покоя. Кто скажет, как определить возраст? Прожитыми годами? Или прожитыми событиями? Если первым, то он был ещё практически мальчишка, но если прожитыми событиями, то это совсем другой разговор.

Кода-то, не так давно, у него было имя. Да! Когда-то у него было своё племя. Была мать. И был старый охотник по имени Чужой Нож. Именно ему он был обязан многим, да что там — всем, что знал и умел парень. Можно сказать — Учитель. Странное слово, которое часто произносят Маленькие Люди, вкладывая в него то, что в полной мере можно было применить к Чужому Ножу.

Как говорят, Чужой Нож всегда был странный. Странный, но очень сильный, и не только физически, но и сильный в ощущении зверей, а также он был умелый охотник и вообще авторитетный человек. И именно поэтому племя терпело его странности. Странные поступки, странные разговоры. Терпело и сторонилось. А вот парень нет. Как так получилось, чем привлёк старого охотника нескладный несмыслёнышь он спросить, когда на это было время, не подумал а теперь и не спросишь. Но так случилось, Чужой нож обрёл ученика, а ученик учителя.

Чужой Нож был одним из немногих, кто вернулся в племя после Великой Битвы. Битвы в которой сошлись Истинные Люди, которые бродили по этим лесам, холмам и долинам за долго до того, как сюда пришли Маленькие Люди. Жалкие, слабые, живущие не так как заповедано предками. Да! Но шустрые. И однажды всем стало тесно. Начались столкновения. Всё чаще, всё больше. Маленькие Люди огрызались. Они не хотели жить правильно, и не хотели быть едой! Возмутительно! И однажды, много-много лет назад произошла Великая Битва. Тогда случилось то, что никогда не происходило ранее, многие племена прислали могучих охотников и не менее могучих женщин, ведь у Истинных Людей воюют и женщины, чтобы объединиться и наказать, раз и навсегда, наглую мелочь.

Мелочь-то она мелочь, но битва закончилась ни чем. Истинные Люди не выиграли, но и Маленькие Люди не победили тоже. Противники истощили себя в битве и разошлись, казалось, при своих. Казалось. Только вот у Маленьких Людей женщины не воюют. Племена Истинных Людей обезлюдили.

— Если нет у племени могучих охотников, то, что племя будет есть, как оно будет защищаться? Но хуже, если у племени нет здоровых и плодовитых женщин, то откуда возьмутся новые охотники? — задавал своему ученику вопрос Чужой нож и сам же отвечал — Неоткуда! Мы сильно ослабли, и за эти года так и не восстановились полностью. Маленькие люди делают это быстрее, и рано или поздно мы будем воевать вновь. Мы так и не выучили преподанного урока. В седых и дырявых головах старейшин всё также бродит мысль о том, что Маленькие Люди — это пыль, и стоит только захотеть и они все станут нашей едой. Мозгов у них, что в иссохшемся черепе быка, валяющегося в степи. Многие из них, когда-то, воевали против «еды», но так ничего и не поняли. Я постоянно напоминаю им об этом, и за это меня не любят в племени.

— Запомни — ронял хриплым голосом весомые слова Чужой Нож — мы и они разные и очень одинаковые. У нас могут быть совместные дети, и только одно это уже говорит о многом. И мы, и они живём не одинаково, но одинаково неправильно. В бескрайних просторах нам тесно и голодно. Я как сильный Повелевающий Зверьми понимаю, что это не правильно, но что не правильно, понять не в силах. И некоторые из Маленьких Людей, зовущиеся Видящие и Чувствующие тоже это ощущают.

— Почему ты так говоришь, Чужой Нож — спросил он тогда.

— Потому, что я разговаривал с ними. И не раз — ответил удивленному мальчику старый охотник. Такое было не принято, не то что табу, но очень не принято. — И за это тоже меня не любят.

Но не одними только разговорами ограничивалось дело. Еще Чужой Нож учил парня охотиться, чинить оружие, учил, как правильно разговаривать и понимать зверей. У парня обнаружились весьма не слабые способности. То были счастливейшие годы, как теперь стало понятно, в его не долгой жизни.

Иногда старый охотник исчезал на много дней, а когда возвращался, то в племени появлялись новые вещи. В основном наконечники на копья, ножи, еще кое-какая мелочь. Племя кривилось, старейшины плевались, но брали. Такого у них в племени делать никто не мог. И за это его тоже не любили.

— Когда-то, ещё до Великой Битвы, моё имя было совсем другим. Вернувшись с неё живой и практически невредимый, я не только принёс с собой оттуда немного ума, и пару шрамов, но также нож из чёрного камня, взятого мной с одного из собственноручно убитых врагов. Он так мне понравился, что я не устоял и забрал его себе. — Старик достал из ножен, сшитых из твёрдой кожи длинное тёмно-коричневое, почти чёрное, лезвие, аккуратно примотанное к удобной костяной ручке. Предмет зависти и воздыханий многих охотников. Такого небыло в племени больше ни у кого. — Вот такой. Этот, правда, не тот же самый, тот давно сломался, но именно тогда я и получил свое теперешнее имя — Чужой Нож. Ты же знаешь, что у нас не принято пользоваться оружием из чужого племени, а уж тем более от Маленьких Людей. Но я был молод, силён, тем более нас осталось и так слишком мало. Старейшины побухтели и умолкли, но новое имя прилипло ко мне именно тогда. А потом я, пользуясь чужим ножом, понял простую истину. Не оружие делает руки умелыми, в охоте или битве, а умелые руки делают удачливым твоё, или не твоё, не важно чьё, оружие. Ты много раз видел Моё Удачливое Копьё. Его я тоже делал не сам. Но от этого оно хуже не стало, мало какое копьё испило крови стольких зверей как оно.

— Я спрашивал старейшин, «Старый Лист, который изготовил Копьё Которым Убивают Носорога уже умер, его копьё сломалось. Теперь мы не охотимся на носорога. Потому что у нас нет другого мастера, а прежний учеником обзавестись не успел. Что если завтра умрёт Большое Небо, который делает копья для охоты на большого бизона, а его ученик нечаянно погибнет на охоте? Что, перестанем охотиться на бизона? А если духи позовут к себе мастера, который делает копья для охоты на оленя или кабана? Что, уподобимся пожирателям падали, отгоняющими от павшей добычи шакалов и гиен камнями и палками?» — И за такие вот вопросы меня тоже не любят в племени. Поэтому запомни, моё копьё Великое не по тому, что оно особенное и духи племени разрешают ему убивать разную добычу, а потому, что это я, своею рукой направляю его туда, куда я хочу, и в то, что мне достанет сил добыть.

Однажды, очень рано утром парня разбудил Чужой Нож и сказал — Собирайся, сейчас мы уходим. Нас, если духи будут благосклонны, не будет пол Ночного Ока. Возьми с собой что нужно.

А что брать-то парню, разве что, только подпоясаться!

И они пошли. Целую руку дней и ночей и ещё один палец они шли к неведомой цели. Шли, охотились, ночевали у костра, разговаривали. Парень не спрашивал куда, и зачем они идут. Какая разница! Ему тогда казалось, что вот такая, неспешная ходьба, с охотой и разговорами в великой и бескрайней степи и есть жизнь. Но в один из дней, ближе к вечеру, Чужой Нож вдруг сказал, что они пришли. На взгляд парня место не отличалось чем-то особым от других таких же мест, которые они прошли во множестве. Небольшая каменная гряда. Полу-щель полу-пещера, в которой может укрыться рука охотников, не великий ручеек, весело скачущий по камешкам невдалеке.

А утром к пещерке пришли Маленькие Люди. Он увидел их тогда в первый раз в жизни. Они и правда были маловаты. В среднем на голову, а то и больше, ниже Чужого Ножа. Но как он и говорил ни слабыми, ни испуганными они не выглядели.

— Молчи, слушай и смотри! — Сурово наказал Чужой Нож.

А дальше парень наблюдал, как Чужой Нож обменял на несколько кремневых наконечников два куска почти чёрного камня, такого же, как и тот, из которого был сделан нож его учителя. Потом они вели странные разговоры с трудом понимаемые парнем, и под конец встречи было выменяно копьё на ещё один кусок чёрного камня. И это копьё стало его. Счастье, безграничная радость вот и всё, что тогда он запомнил.

После того похода Чужой Нож много рассказывал о Маленьких Людях. Всё что знал. А ещё учил парня сражаться.

— Ты видел Маленьких Людей. Да, они меньше нас, и слабее, но когда придёт время, они не разбегутся в ужасе только от одного нашего вида. Не знаю, доживу ли я до новой Великой битвы, возможно, что и ты до неё не доживёшь. И нас, и их пока слишком мало чтобы снова что-то делить. Меня больше страшит то, что со стороны восхода Дневного Ока идут такие же Истинные Люди, как и мы. Медленно, но неотвратимо. Когда-то мы были велики. Но величие нашего племени растворилось в Великой Битве. Теперь мы слабы. И не только мы. Все племена нашего корня выглядят не лучше.

— Наши пещеры — продолжал Чужой Нож — такие просторные, сухие и теплые, в которых так удобно зимовать. Боюсь, они могут понравится пришлым. Хорошо, если нас попросят только подвинуться, хуже, если просто выгонят. А может быть и совсем плохо. Упражняйся усердно с копьём, мой мальчик, очень усердно.

Увы, пророчества Чужого Ножа сбылись по самому худшему сценарию. Через пару лет, когда наступила очередная зима, к их пещерам пришли чужие Истинные Люди. И было их много. Гораздо больше, чем в их племени. И они захотели всё. Не только пещеры, которыми владело племя, но также и их жизни.

Это был первый бой, настоящий, кровавый бой для парня. Первый бой, рядом со своим учителем и последний. Они бились рядом и забрали не одну вражескую жизнь, но.

— Беги — в какой-то момент закричал Чужой Нож парню — Все бегите! Спасайте что ещё можно!

— Я не брошу тебя — закричал в ответ парень — не брошу!

— Беги! — Заревел старый охотник. И видя, что парень всё ёще мнется, добавил — Если духи будут милостивы, я догоню тебя! Ну же, беги!

И парень поверил, а может, захотел поверить, и побежал. Бросил учителя. Как простить себя? Тяжело. Мысли, мысли. Всё также не дают покоя.

Бегство в никуда. Путь скорби и плача. Их спаслось совсем мало. Они бежали так поспешно, что не схватили даже самого важного — Дарующего Жизнь. Огня — так его называют Маленькие Люди. Можно обойтись без многого, а без него смерть. Маленькая горстка людей в бескрайних заснеженных просторах. В руках только то, что успели схватить. Очень быстро пришел голод. Сильные стали слабеть, слабые умирать.

Среди Истинных Людей вполне принято поедать чужих людей. Своих, очень редко, и только в ритуальном смысле. Очень скоро ёще живым членам племени пришлось, есть своих павших без всяких ритуалов.

В один из многих несчастливых дней, в длинной череде таких же, во время охоты, ослабшая рука подвела парня. Брошенное копьё пролетело мимо быстроногой косули и ударилось в камень, предательски затаившийся в снегу. От удара наконечник разлетелся на мелкие осколки, оставив парня в прямом смысле слова с голыми руками. Подарок учителя бездушные духи забрали, так же как и самого. Всё, что у него оставалось от прошлой жизни. Он так ослаб, что не смог даже заплакать.

Великий шаман Горький Камень сказал, что если бы его племя попросила помощи, то Маленькие Люди её бы дали. Не знаю, с кем он говорил из его племени, но никто, кого знал парень, сказанному бы не поверил. А вот он поверил. Чужой Нож поверил бы тоже. И если бы он остался жив, возможно, он настоял на том, что сначала нужно поговорить с Маленькими Людьми. Но, случилось так, как случилось.

Истинные Люди решили забрать всё силой, и слабые и пугливые, как считали все, людишки снова преподали урок. Жаль учеников способных запомнить его осталось совсем мало. Он один.

Жалел ли он о своём племени? Да, конечно, но как-то отстранённо, словно он стоит здесь, а они, где-то там, в виде неясной тёмной точки на белом покрывале снега, в продуваемых ветром просторах степи. Даже мать, стыдно признаться, оставшаяся в тот злополучный день в глубинах родных пещер, вспоминалась смутно и с легкой грустью. О ком он действительно горевал, это был Чужой Нож.

Пора решать — парень тяжело вздохнул. Вот уже две руки дней, как под напором маленькой Найдёны он ночует под крышей этой странной рукотворной пещеры. Тут так удобно лежать на мягких шкурах. Дарующий Жизнь теплиться в странной каменной пещере, даря благодатное тепло. Необычно. Тут всё необычно и интересно. Чужому Ножу тут бы понравилось. Он увидел и узнал много нового, удивительного. А если останется, то узнает и увидит ещё больше. Может учитель, по сути, спас его ради этого, ради того, чтобы он выучил много новых уроков. Хотелось бы верить. Мысли, мысли.

Найдёна такая смешная. Такая маленькая и смешная. Она рассказывала ему свою историю. Совсем не похожую на его, а на самом деле, мало чем отличающуюся. Они оба остались одни, в этом суровом мире, и их обоих приютило это странное племя Русов.

Куда идти, зачем? Меня ведь не гонят, а наоборот, предложили остаться. Здесь есть чему научиться. И ещё Найдёна! Она ведь уже взяла меня себе, такая смешная, нельзя её расстраивать. Да я и сам слишком уж сильно продолжаю прихрамывать на раненную ногу. Как бы всё ёще очень больно. Найдёна меня жалеет, да и остальные. Мудрая або молчит и только понимающе улыбается, она всё видит.

Хватит врать самому себе! Я хочу остаться! Да! Хочу!

Мысли прекратили свой суматошный бег, решение принято. Глаза сами собой закрылись, и парень, впервые за много, много таких длинных и печальных ночей уснул спокойно.

За три дня до великого ледохода ко мне подошел юный неандерталец. Его взгляд был прям и твёрд.

— Великий шаман, если твоё предложение ещё в силе, я хотел бы остаться в племени Русов.

— Ты знаешь наши законы и правила?

— Да!

— Ты готов жить по ним?

— Да!

— Ну что ж, добро пожаловать в наше племя, безымянный друг! Когда ты проявишь себя, то ты получишь новое имя. Я сказал!

— Благодарю тебя, Великий шаман!

Так мы приросли ещё одним странным членом племени. Все были довольны, особенно Найдёна. А Сильвер, наш мастер зверей, получил своего ученика.

И ещё одно знаковое событие, по крайней мере, для меня точно, в череде рутинных дел произошло этой весной. Странно, торговля и тусовка в племени Правильных Людей, «умные» и полезные разговоры с Острым Рогом, встреча с потенциальным членом племени — для меня уже рутина! Хм!

Кстати, Шныра был очень не против примкнуть к нам. Но это мы будем решать окончательно на большой Осенней Охоте. А до этого Шныра должен собрать как можно больше оловянных самородков, взнос так сказать, хе-хе. В целом, встреча двух племён прошла отлично, «в тёплой и дружественной атмосфэре» как любили говорить во времена моей далёкой молодости, когда генсек страстно лобзался с очередным представителем «дружественного народа» — хе-хе! Но, как я уже сказал, для меня уже рутинно.

И вот, где-то в середине мая, когда природа бушевала во всю свою первобытную мощь, под навес, где находился наш будущий катамаран, там мы проводили практически всё свободное время, ворвался Яр и возбуждённо закричал.

— Дядя Пётр! Скорей! Мы нашли Мадам! Тебе надо её увидеть, она умирает! Скорее!

Как Мадам? Где Мадам? Что? Куда? Мысли неслись в голове обгоняя одна другую, тогда как ноги несли меня во след улепетывающего парня. Бежали мы не так чтобы долго, но быстро. Слава богу, мой всё ёще молодеющий организм, уже вполне позволял себе такие вольности. Но, всё же, пока бежал, молчал, берёг дыхание. Поэтому воздержался от вопросов, сам всё увижу. А когда прибежал, то и увидел.

Мадам действительно умирала. И помочь ей мог лишь господь бог, явив чудо, или маг и чародей сотого уровня, которого, увы, среди нас небыло.

Где, в каком месте Мадам получила свои страшные раны, мы никогда не узнаем. Она вся была исполосована когтями, особенно досталось задним ногам и спине. Видно, что некоторые раны Мадам пыталась зализывать, но их было слишком много. Многие сильно гноились. Мадам была истощена. Даже мне, очень плохому следопыту, было видно что она волокла своё тело по земле, пока силы совсем не оставили её. Жуткое и жалкое зрелище. Собака лежала с закрытыми глазами и часто-часто дышала. Но самое поразительное состояло в том, что к израненному боку жался совершенно чёрный ворчащий комок шерсти.

Хатак, Батор, Хват, Ярик, прибежавшие вслед за мной Соле, Вика, Крук никто не знал что сказать, а тем более сделать! Так и стояли в полной тишине.

— Мадам — тихо позвал я — Мадам, девочка моя.

И она меня услышала! Открыв глаза, она сфокусировала на мне мутный взгляд, а потом тихо заскулила и несколько раз дёрнула хвостом — узнала.

— Воды!!! — я не глядя протянул руку назад и кто-то проворно сунул мне фляжку. Подсунув ладонь черпачком под нос Мадам я лил туда воду, а она жадно лакала. Сколько её мучила жажда, я не знаю, но думаю не один день. Наконец немного утолив её, Мадам уронила голову мне прямо на ладонь. Я гладил её, первый раз, за всё-то время, что она была подле меня, а она тихо поскуливала. Словно жалилась мне на жестокий мир, который обошелся с ней так несправедливо.

— Как же так, Мадам? Как же так? — приговаривал я, гладя её — Как же так?!

Казалось, время замерло, я не слышал, как рыдает в голос Соле, как всхлипывает, стесняясь своих слёз Ярик, я не чувствовал собственных слёз, медленно текущих по щекам. Вдруг, Мадам открыла глаза, и совершенно ясным взором посмотрела на меня, казалось заглянув прямо в душу, а потом собравшись с силами приподнялась на дрожащих передних лапах и носом несколько раз подтолкнула ко мне своего щенка, мол, возьми его, доверяю только тебе.

— Я понял тебя, моя девочка, я понял!

Ещё раз, вяло шевельнув хвостом, Мадам лизнула мою ладонь и уронила голову на землю. Устало закрыв глаза, она исторгла долгий и облегчённый вздох.

Я сидел и смотрел на отмучившуюся собаку и думал, какой же страшной силой бывает материнский инстинкт. Поняв, что умирает, Мадам изо всех последних сил стремилась туда, где только и могли помочь её потомству выжить. В то единственное место, где живут странные двуногие создания, которые были так добры к её предыдущим детям, и которые не обижали и её.

— Судя по ранам — тихо бубнил сзади голос Хатака — это либо молодая рысь, либо молодая росомаха. Дней десять-двенадцать назад. Мы можем пройти по следу, но я и так скажу, последние дня три она уже ползла.

Да, мудрый Хатак, нет оснований не верить такому специалисту как ты, но и я кое-что знаю. Ползла она именно ко мне.

— Я не хочу, чтобы тело Мадам ели черви и терзали падальщики — глухо проговорил я. — Я хочу возложить её на костёр. Так отправляют в последний путь истинных героев. Чтобы светлая душа вознеслась с дымом сразу в небо, и попала к своему собачьему богу. Пусть там ей будет хорошо.

— Крук, Яр, вы слышите?

— Да, Великий шаман. Мы слышим, говори, что делать.

— Соберите много сухих сосновых дров, сложите их в кучу, полейте смолой. Пусть погребальный костёр будет большим и жарким. Вечером мы возложим на него Мадам и отправим её в Поля Вечной Охоты.

Бросив ещё один взгляд на собаку и тихо прошептав «ах Мадам, Мадам» я протянул руку к продолжавшему грозно ворчать чёрному комку.

— Ну, здравствуй зверь невиданный! Ай! ЁЁЁ! — белоснежные мелкие, но острые как иглы зубы тут же прошили мою ладонь. — У-у-у, зверюга! Ай!!!

Так у меня появился — Зверь!

Да-а, уж! Намучался я со своим Зверем знатно. Самой большой проблемой было то, что он ещё не перешел на другую пищу, кроме мамкиного молока. А с молоком у Мадам по понятным причинам было совсем плохо. Что делать, чем кормить, как? Многократно перетряхнув свои, слава богу, улучшившиеся воспоминания, я понял, что трудно вспомнить то, что и раньше плохо знал. Единственное, что вспомнилось, это кормить жеванным мясом и пробовать поить мясным бульоном.

Но сказать гораздо проще, чем сделать. Я жевал мясо как варёное, так и сырое, рыбу, птицу. Кунал мордочку щенка в бульон. Зверь давился, срыгивал, скулил и кусался, и снова срыгивал. Все дружно сочувствовали, а девчонки ещё и слёзы частенько пускали. Да я и сам комок в горле так и стоял, глядя как мучается мой щенок. Его мать дала ему шанс — говорил я сам себе и другим — он им воспользуется, или умрёт!

И всё-таки, в один прекрасный день, мой Зверь начал есть! Уж не знаю, что послужило тому причиной. То ли голод окончательно достал и маленький организм понял, или непривычная еда или смерть, то ли уже пришел срок и так переходить на жесткую пищу, а может и то и то, но Зверь, наконец-то, начал глотать. Так и пошло, я жую — он глотает, я жую — он глотает, право слово — как птицы какие-то. А потом я понял, что имя Зверь конечно правильное, брутальное, и всё такое прочее, но прозвище — Хвост, тоже было бы в тему. Куда я, туда он. Мои руки — самые правильные. Моя запазуха — самая тёплая. Мои ноги — самые правильные ноги, в которых необходимо постоянно путаться. Спать только под боком, а ещё лучше на мне, ну в самом крайнем случае, о как жесток этот мир, рядом со мной. Брать еду только у меня. Мои тапки самые вкусные и так далее и тому подобное. С возрастом он, конечно, многое пересмотрел в своих привычках, но забегая чуть вперёд скажу, вырос он в огромного, умного, сильного, быстрого и ловкого зверя. Всё племя — это его стая. Он считал себя обязанным оберегать, кормить, защищать свою стаю. Была в его мозгу и строгая иерархия всех членов стаи. К кому-то он был снисходителен, к кому-то строг. Кого-то он уважал, кого-то любил. Одним он позволял большей фамильярности, другим меньше. Он охотно выполнял многие, скорее просьбы, чем приказы, если они не сильно разнились с его видением ситуации. Дети, до определённого возраста, для него было святое. Им позволялось вообще немыслимое! Вплоть до таскания за хвост и влезания в пасть не только руками, но и головой. Дети, как я говорил, были для Зверя святое. Я для него был — БОГ! Моё слово — Закон! Жизнь Зверя — это служение своему Богу. Сначала я, потом он, ну а потом все остальные.

А пока, этот маленький и, ну очень серьёзный комок чёрной шерсти практически всю дорогу отсиживался у меня за пазухой. Как определила авторитетная комиссия, папа у Зверя — чёрный степной волк. Это те, которые чуть не слопали Найдёну. Очень серьёзные ребята. Уж как Мадам заворожила такого кадра, ума не приложу, но молодца девка — наш человек. Вот и сына весь в папу, чёрный и очень серьёзный. Мод и Лили всё норовят его облизать, как следует, но Зверю эти телячьи нежности совсем ни к чему — рычит. Только ещё Найдёне и Соле позволены кое-какие вольности, остальным — ни-ни!

Так и катится время. Всё движется по вполне определённому порядку, даже несколько рутинно. И это не плохо. Есть время неспеша откорректировать то, что нуждается в коррекции. Например, я слегка изменил направление тренировок. Так-как практически все, даже Найдёна, а вслед за ней и её личный падаван, были в них задействованы, немалое время теперь отдано отработке боя в строю, с поддержкой лучниками и суличниками. Много уделяю внимания взаимодействию парами, тройками. Луки показали себя в прошедшем бою на отлично. На них тоже особый упор.

Ну и конечно — доспех! Тут, прямо скажу, проблем особых не возникло. Я не стал изобретать велосипед, его уже до меня преотлично изобрели. Я имею ввиду то, что с конструкцией самых различных доспехов и на разные эпохи я знаком очень хорошо. Я просто взял все те элементы, которые мне были необходимы, и собрал их так, как мне нужно. Основа, это ламилярный панцирь и так называемая «чешуя». Там где нужна была подвижность, ставил чешую, где не было такой нужды — ламиляр. При необходимости, подвижные стыки усиливал прочной просоленной чепрачной кожей. Руки и ноги практически полностью закрывались сегментированными наручами и поножами по принципу рыцарских доспехов. Плечи закрывались наплечниками, удобными, хорошо защищающими плечо и позволяющие руке двигаться совершенно свободно. Всё это было изготовлено из рогов Большерога. Рога пилили, парили, гнули, вырезали нужные детали, и собирали на крепкие кожаные ремни.

Фигура в таких доспехах напоминала этакого футуристического костяного рыцаря. Гремели они довольно громко, весили прилично, а при одетом стёганном поддоспешнике, так ещё и жарковато. Но, жизнь, как говорят, дороже. И вот эту-то жизнь они защищали весьма качественно. Правильно обработанный рог, вещь далеко не столь хрупкая, но зато крайне вязкая, пробить костяным или каменным наконечником такой доспех можно даже и не пробовать. Очень неплохо он держит удар дубиной, камни вообще просто отскакивают, не доставляя никаких хлопот. Даже железное и бронзовое оружие мало что может сделать такому доспеху. Всё это проверенно экспериментально. Таких доспехов пока мы сделали два. И ещё один мой, личный, чешуйчатый, собранный их пластин панголины. Со временем я обязательно экипирую все своих бойцов.

Настолько, насколько у меня хорошо с доспехом, настолько же пока плохо со шлемами. Всевозможные варианты, доступные к изготовлению в моих условиях, меня не устраивают. Голова всегда подвержена атаке. Только железный шлем с хорошей подвеской защищает её достаточно качественно. Многочисленные эрзацы а, ля шлемы из толстой кожи, всякие шапки с нашитыми на низ бляхами из металла, войлочные клобуки с меховой подкладкой это всё так-сяк, если по голове чиркнула сулица или стукнула сабелька весов в грамм семьсот. А вот если тебе летит каменный топор от разъяренного неандертальца, то тогда что есть на голове такой шлем, что его нет, разницы никакой.

Пока самый приемлемый вариант, это восьмичастный, собранный на ремешки, конический шлем из того же рога. Но, всё же это пока на очень удовлетворительно, то есть, на три с минусом.

С защитой рук проще. Сегментированные варежки вполне доказали свою «профпригодность». Но я хочу попробовать сделать себе что-то наподобие рыцарских латных перчаток. Сложностей там собственно никаких, только мелких деталек многовато.

В общем, теперь мы на тренировках ещё и доспехи таскаем.

Пришли, развели бредлам, колготу и еженощную дискотеку Степные Псы. Подивились на нашего неандертальца, но каких-либо серьёзных эксцессов не последовало. За Соле ходил целый табун ухажеров, пуская носом пузыри. Особо рьяным, моим ребятам пришлось более подробно объяснять «политику партии». А вообще я вдруг осознал, что с будущим мужем у девочки назревают проблемы. Слишком она стала независимой, слишком много знающей и умеющей. Она уже мыслит совершенно другими категориями, ведёт не только непонятный, для большинства современных мужчин, образ жизни, но местами и совершенно не приемлемый. Где найти ей пару под стать? Пока, конечно, время терпит, но всё же, всё же.

А вот, ещё и Найдёна, наша девочка-амазонка. Я думал, что когда набегут её сверстники из Степных Псов, она может стушуется, растеряется там, или не дай бог испугается. Ага, как же! В своём, так сказать, «классе» — это безусловная звезда! Она сразу вовлекла в свою сферу влияния все доступные девчачьи, а местами и ребячьи, ресурсы. Беззастенчиво используя весь «убойный» арсенал: игрушки, сказки, личного падавана, великого и ужасного, ручного Старого человека.

А в целом всё прошло по устоявшейся схеме. Степные Псы потрудились на наше благо в свою пользу. Несколько основных дел, помимо прочего, они сделали и в этот раз. Подняли весь забор на высоту до двух с половиной метров. Теперь не залезешь и не перепрыгнешь. На входе мы повесили две толстые воротины на бронзовых петлях, запираемые изнутри на брус. И всё! Теперь и с ходу, и не с ходу, нас не взять. Рядом с воротами поставили смотровую вышку с навесом от дождя. Но мало того, в самом лагере мы заложили основу каменной башни, квадрат 8х8. Это будет мощное сооружение, ну, как я планирую, в котором можно будет хранить припасы и пересидеть тревожные события.

Ну, и кое-что лично мне перепало. Всё-таки организм молодеет, требует. Но сам я может и не сподобился, а вот мудрая або всё организовала. Подобрала пару симпатичных девчонок, предварительно расспросив о моих вкусах, провела с ними разъяснительную беседу, как и что, отмыла. В общем, мудрая женщина, что тут скажешь!

Вот я и покатал на лодочке по кувшинистым заводям, подальше от суеты, сначала одну разок-другой, потом другую. Девчонки остались довольны, я надеюсь. По крайней мере, подарками уж точно. Подозреваю, по такой схеме, покататься на лодочке, согласны были все женщины Степных Псов. Но у Видящей не сорвёшься.

И наконец-то, основное! Мы дружною толпой перенесли практически готовый катамаран в заводь. Мачту, парус, такелаж и остальную оснастку мы установим уже по месту.

Как описать его? Восьми метровые, изящных обводов, лакированные корпуса из плотно пригнанных бамбуковых досок. Помост, соединяющий поплавки шириной в три метра и длинной в шесть, мощное центральное рулевое весло, выдвижной шверт, шестиметровая стройная мачта. Я, глядя на результат упорного и тяжелого труда, выразился бы скромно — Красавец! Может и были в катамаране, какие недостатки, думается, что без них вряд ли обойдётся, но очень хочется верить, ничего сёрьёзного. Испытания покажут. Скоро, очень скоро. Предстоит многому научиться. Понять и почувствовать, что такое плавание под парусом, каков характер судна, что позволительно с ним делать, а что лучше не надо. Какова скорость, какова грузоподъёмность, короче, много всего предстоит нам узнать и испытать, чтобы мы были готовы осенью отправиться в Великое Путешествие. И хоть до осени предстояло ещё дожить, переделать множество нужных и важных дел, мыслями я уже был там. Скоро, скоро, совсем скоро.

Глава 10 Земля Осенней Охоты

Я стою у руля своего «Красавца». Свежий ветер конца сентября упруго наполняет парус катамарана, увлекая его всё дальше и дальше вверх по великой Волге. Уже давно исчезли за кормой знакомые берега, на которых остались соплеменники с кучей подробных инструкций, нежаркое солнце высушило прощальные слёзы, теперь только вперёд.

Два с половиной месяца мы осваивали своего «Красавца». Ставили и убирали парус, меняли галсы, шли как по ветру, так и против него, гребли на вёслах две пары которых вставлялись в бронзовые уключины. Выясняли и устраняли недостатки. Набирались опыта. Не скажу, что стали хоть сколько продвинутыми морепанами, но на реке чувствовали себя уверенно. В тренировках участвовало всё мужское население, а так же Соле, ну, и Амазонка, куда уж без неё. Поначалу я просто катал ребёнка, но довольно быстро сообразил, что Найдёна плотно намылилась ехать с нами. Экипаж был объявлен уже давно и наша Амазонка ну никак в него не планировалась. Как только я дал понять, что её «коварные» планы вряд ли осуществимы, ой, что тут началось. Надутые губы, канюченье, давление на жалость, слёзы, обещание быть совсем-совсем хорошей, и даже, о какая жертва, во время сбора ягод складывать их в туесок, а не только в рот. Короче, весь арсенал. И длилось это не день и не два и даже не пять. Но когда и это не помогло, это чудо заявило, что раз так, то она не скажет, какая завтра будет погода, какой и откуда будет дуть ветер, и вообще.

Может быть, как это часто делают взрослые в таких случаях, кто бы и отмахнулся от слов маленького ребёнка, но не я и не в этом случае. Я очень хорошо помнил, что эта кнопка-амазонка потенциальная видящая, и очень сильна. И одно из свойств этого дара, возможно, это дар предсказания. И хотя он проявлял себя только по мелочам, и лишь только однажды так явно, когда практически спас её от волков, менее ценным он быть не перестал.

Я срочно переквалифицировался из грозного и непреклонного вождя в доброго и на многое согласного шамана. Усадил мелкую на колени, стал гладить по головке, сю-сюкать, мол, расскажи-ка хорошая девочка дяденьке Петру, а чтой-то ты имела в виду, когда говорила, что знаешь и про погоду и про ветер. А дядя Пётр тебе и сказки новые расскажет, и игрушки новые сделает, да что там игрушки, собственноручно лук для неё сделает. Как вы думаете, могла ли Найдёна устоять, против таких соблазнов? Ещё как могла! Эта девочка чётко расставляла свои приоритеты. Игрушки — ха! Сказки? Два раза — ха-ха! Она сама в сказке поучаствовать хочет. Короче, берёте, всё расскажет, не берёте, ещё пожалеете. Шантажистка!

Договорились так, она рассказывает, что и как, мы проверяем. Если не обманула, берём с собой. Рассказала. Оказывается, Найдена чует, видит или ещё как, какая в ближайшие дни будет погода, дождь ли, солнце, ветер. Какой и откуда. В течении дня может предсказать перемены чуть ли не до минуты. Ну и вообще всё, что с погодой связано. Проверили! Потрясающе!!! Найдёна на ближайшие два-три дня вообще не ошибалась!

Что ж, слово вождя должно быть крепко! Особенно когда ему это выгодно! Найдёна, правда, хотела протащить своего падавана в экипаж, но тут уж хитрый я с отказом в лоб не попёр. Я понял, что с этой будущей видящей проще договориться как со взрослой, чем что-либо ещё. Пришлось, глядя в серьёзные глаза девочки, объяснить, что это мы, очень странное племя, и принимаем её падавана как своего. Не смотря на то, что его племя напало на нас. А вот в другие люди не такие странные, и могут нас не понять. Много, много раз племена воевали со Старыми людьми. Такое не забывается. Туда, куда мы поплывём, очень много таких людей. Если они вдруг нападут на твоего друга, мы не сможем его защитить. Мы, конечно, будем биться, но нас мало, а их много и мы все можем погибнуть. Разве такого хочет наша Амазонка? Естественно, Амазонка такого не хотела. Но, чтобы не оставлять в душе ребёнка «неустроенности», я ещё поговорил с неандертальским парнем и разъяснил суть проблемы.

— Со своей стороны — сказал я ему — я объяснил Найдёне всё как надо, и она поняла. Теперь тебе надо придумать, что сказать, почему ты не можешь плыть вместе с нами. Но так, что бы она поверила. Понимаешь?

— Не волнуйся, великий шаман, я найду правильные слова! — заверил меня парень.

Через некоторое время повеселевшая Найдёна мне, по секрету, поведала, что даже если бы мы захотели взять с собой её друга, у нас ничего не вышло. Потому, что он с дядей Сильвером скоро идут ловить козу с козлятами, это не только важно, но и очень здорово. И если бы не наше плаванье, она обязательно пошла бы с ними. Вот так! Молодец, парень. И кстати не соврал. Было такое намерение у Сильвера. Не прошли даром мои многочисленные рассказы о домашних животных которых, якобы, приручил мой народ.

Но кроме Найдёны, у нас на катамаране обосновался ещё один пассажир. Речной волк по кличке Зверь! Было бы море, был бы морской! Этот хвост, ещё когда мы делали только первые испытательные заплывы, никак не хотел отлепляться от меня. В конце концов, я кинул его на берегу, и не смотря на все его жалобные завывания, мы отплыли на несколько метров.

— Вот доплывёшь до меня сам — заявил я щенку — возьму с собой. А нет, то и не надо. Зачем мне тут бздливый комок шерсти!

Ох, как он негодовал! Рычал на воду припадая на лапы, хватал её пастью, носился по берегу. Мы просто угорали от этого цирка. Наконец, отважное сердце Зверя не выдержало зрелища уплывающего вдаль меня. И он бросился в воду.

Когда я выловил его за шкирку из воды и поставил на палубу, бедного всего колотило. То ли от слабости, то ли от стресса, а может от радости, что добрался до своего бога. Или от всего вместе. Так или иначе, теперь мой Зверь сопровождал меня не только по суше, но и на воде. Сейчас, когда мы отплыли, Зверь был опытным «мореходом», чувствующим на катамаране себя прекрасно. Теперь он весело кувыркался вместе со мной в воде, получая от этого большое удовольствие, и легко совершал длительные заплывы. Ему уже около пяти месяцев и он давно перестал походить на нескладного, голенастого щенка. В нём начинает резко проступать его истинная суть — суть чёрного степного волка. Уже сейчас он знает около десятка команд, которые выполняет немедленно и со всем тщанием. Правда, только от меня. От других, он ещё подумает. Особенно когда это не касается чего-то действительно важного. Очень характерный товарищ. Зверь красуется в шикарном кожаном ошейнике, на котором нашиты резные костяные бляхи. И это, своего рода, пальцы, которые мы загнем перед Большим Обществом, когда прибудем на место. Ведь таким ошейником и вождь какой бы не побрезговал, хе-хе.

Вот мы и плывём, я со Зверем, Хатак со своей Великой Видящей, Соле, Ярик, Крук, Хват да Найдёна. На длинной верёвке сзади тащится челнок, на всякий случай. В заводь, какую сунуться, в протоку шмыгануть, ещё чего интересного разведать.

Так и плыли, день за днём, ловя попутный ветер. Наша Амазонка просто чудо. Благодаря ей, мы всегда могли вовремя поймать удобный ветер или просто подождать, когда таковой появиться. Спали мы практически всегда в поплавках катамарана. Центральная часть, в которой был большой отсек, была шириной полтора метра и длиной в четыре метра. По четыре человека умещались там с комфортом. Но я всё равно спал на палубе, на войлоке, груде из шкур да ещё в меховом спальнике. Под быстро устанавливающемся шатром, да на свежем воздухе, было куда как здорово. Иногда ко мне приходил спать Ярик и Крук. Охрану не выставляли вовсе, Зверь бдил лучше всех нас, вместе взятых. Были у нас ещё в поплавках по кормовому и носовому отсеку, где лежали наши запасы, оружие, шатры, посуда, ну, и всё остальное, что посчитали необходимым в этом походе.

Плавание шло ровно, без особых приключений. Да мы их и не искали, лишь примечали перспективные и интересные места, для будущих исследований. Сейчас нам важнее было общее понятие о пути и скорость его прохождения. Лишь я, да ребятня, изредка развлекались, таща за собой блесну на длинном шнуре из плетёнки. Но рыбы так много, что я давно уже смирился с ситуацией, когда, как говорится, кинул — вынул! Ну, никакого азарта тягать судаков, которые регулярно хватают блесну, как заведённые. Они самые шустрые почему-то, даже щуки от них отстают. Шустрее них только язи и голавли, иногда попадает жерех. Но на вкус, что первые, что вторые, что третьи — трава. Судак несравненно лучше. Но однажды на шнуре повисло нечто такое, что поколебало мою картину этого мира! Волокущуюся в толще воды здоровенную колебалку схватила очередная рыба и во время подтаскивания на неё кинулось что-то гораздо более крупное. Такое бывает, и не редко, особенно в местах, где много хищной рыбы и конкуренция велика. И это что-то, было таким сильным, что, вырвав ручку катушки из пальцев, шнур с визгом стал уходить в воду. Десяток секунд и катушка опустела, и в это мгновение, рывком, меня чуть не сдёрнуло с катамарана. Как я удержался сам, как не выпустил спиннинг, почему в этот момент не оборвался шнур — непонятно! Чудо, не иначе. После разразилась эпическая битва! Я тянул рыбу на себя, на воздух, рыба меня под воду в тёмные и холодные глубины. Всё живо и шумно помогали мне в этой борьбе, в основном криками. Мало по малу я начал выигрывать эту схватку. То, ослабляя напор, то отпуская, я стал всё быстрее «выкачивать» речного монстра на поверхность. Он был силён, но стал уставать, казалось, вот-вот и он совсем сдастся, но снова и снова делал мощные и стремительные рывки в глубину. Руки и спина у меня уже отсохли, честно говоря! Мне уже хотелось даже не вытащить, а просто посмотреть, что же это такое там попалось. И вот, после продолжительной борьбы, в глубине прозрачной воды, всё чаще, стали мелькать неясные очертания огромной рыбины, не меньше пары метров. Ближе, ближе, ещё ближе к поверхности подтаскивал я тёмный зеленовато-оливковый силуэт. А потом, это что-то, сделало резкий рывок вверх и не доходя до поверхности совсем чуть-чуть, сделало кульбит и устремилось в глубину, на воде вспух бугор воды весь покрытый шипящими пузырями, шнур, на секунду провис и лопнул, не выдержав рывка. Но именно в этот момент, я четко разглядел задний боковой плавник, больше похожий на костистую ласту, и хвост. Совсем не рыбий, а вполне даже похожий на хвост водяного ящера, какими их изображают художники в иллюстрированных детских энциклопедиях по палеонтологии. Я был в шоке, все были в шоке! Путём перекрёстного опроса выяснилось что, мои глаза меня, увы, не обманули, и мне не почудился «крокодилий» хвост вместо рыбьего. Остальные тоже его разглядели, а также ещё кое какие детали. Например то, что тело было, всё-таки, покрыто чешуёй, откровенно рыбьей, а на концах плавника-ласты, чётко видимые небольшие когти. Морды не разглядел никто. Плохо. Теперь остаётся только гадать, кто же это! Странная рыба? Ящер? Рыба-ящер? Были и такие! Но в любом случае, огромные просторы Волги моментально наполнились, совершенно иным, опасным и пугающим содержанием. Что может таиться в её глубоких и мрачных омутах? Этот случай сильно меня напряг и заставил по новому, гораздо более внимательно переосмыслить окружающий мир. И этот мир стал чуть более опасным, и непонятным, что гораздо печальней.

Через двенадцать дней мы подошли к слиянию нужной нам реки. До этого в Волгу впадало с десяток разнокалиберных речек, и побольше и поскромнее, но эта была по-настоящему полноводна и широка. Если и поменьше километра, то не на много. Не сильно заморачиваясь назвали её Озёрная. По ней плыли ещё шесть дней, а на седьмой ближе к обеду вышли в огромное озеро, или это просто разлив такой, посмотрим. И вот уже по озеру, буквально за день, при хорошем ветре, долетели до места, где и собирались племена для проведения Осенней Охоты.

Только когда я посмотрел на это место, то понял, почему именно тут собиралась такая масса народа. Сама природа побеспокоилась о том, чтобы было вполне комфортно проживать, пусть и временно, на этой территории. На берегу озера, метрах в трехстах от кромки воды был мощный выход каменной породы, то ли твёрдый песчаник, то ли мелкий ракушечник, я тут не силён, но видел такое там, у себя, в далёком будущем. Особенностью этой породы является его слоистая структура. А самое интересное, что слои расщепляются на исключительно ровные поверхности, образуя плоские площадки идущие уступами. На них не бывает, как правило, почвы и растительности, соответственно. Но и грязи нет тоже. Вот и здесь, ровные площадки, где побольше, где поменьше, а где и очень большие тянулись вдоль берега и влево и вправо километра на два. Сама гора была достаточно крутой и высокой, метров тридцать, и состояла из живописных массивных выступов. Кое-где по подошве горы виднелись тёмные зевы пещер. В парочке таких жили «местные», племя Большой Воды, вполне многочисленное, по сегодняшним меркам. Остальные пещеры сдавались на «прокат» пришлым, на время Осенней Охоты. По верху горы рос мощный лес. Из самой горы выходили несколько бурных ручьёв и ручейков поменьше, в общем, полный сервис. И защита от ветра, и вода, и грязи нет, какие бы дожди не лили. Только дрова не под боком, но тут уж, что уж, идеал никогда не достижим. Хотя мы эту проблему, для себя решим просто. На озере существовали острова и все они были лесистые. Парочка таких, небольших, была совсем не далеко. Один километрах в двух, другой подальше и в стороне. Сядем на катамаран, и э-ге-гей! Уже с дровами. А главное не на себе тащить.

Я было вообще нацелился поставить лагерь на острове, подальше от шума, но меня быстро убедили, что идея не только дурацкая, но и крайне вредительская. Сюда народ собирается себя показать, на других посмотреть, пообщаться, вопросы «потереть», а не в пещере заныкаться и вход камнями заложить. Или как некоторые, не будем показывать пальцем кто, на острове спрятаться. Короче, осознал, был не прав. Раскаялся до такой степени, что позволил авторитетным людям решать вопрос с местом для стоянки без своего участия. В конце концов, им тут всё известно гораздо лучше.

Сейчас конец сентября и люди ещё только начали подходить и ставить свои стойбища. Обычно племя всегда стоит на одном и том же месте. И чем ближе к некоему центру, тем считается почётней и круче. Вот и жмутся друг к другу. На фига, спрашивается. Тут места тысяч на пятнадцать, и даже тесниться не придётся, а здесь если и собирается тысяч пять, то ещё и хорошо. Видно и правда, как я говорил, личное пространство у первобытных людей гораздо меньше. Вытянул руку, ни кого не коснулся — ух, свобода! Мы же, их далёкие потомки, гораздо капризнее.

На многих площадках стоят капитальные строения, сделанные из дерева, костей больших животных, коры и облезлых шкур. Эти жилища используют из года в год племена, стоящие в одном и том же месте. Подновляют их по мере необходимости.

Зная моё отношение к тесноте, гаму и шуму, лагерь поставили всё же слегка на отшибе. В принципе тоже своеобразная традиция. Вновь появляющиеся племена становятся, сначала, чуть в стороне. Наше, чуть в стороне, было чуть дальше, на грани местных приличий, ещё чуть-чуть и могло показаться, что мы игнорируем местное «обчество». Ну, кому надо, нас найдёт а если нам кто нужен, дойдём, не развалимся.

Ещё во время плаванья выяснил, что же представляет из себя знаменитая Осенняя Охота. Оказалось всё очень просто. Чуть дальше по берегу, километрах в семи, к озеру выходит такая же высокая, но уже отвесная стена, чуть ли не с отрицательным углом. И к этой отвесной стене, так уж природа-мать устроила, выходят три долины, рассеченные высокими холмами. Начинаются эти долины на больших расстояниях друг от друга, а сходятся прямо к обрыву. Две из них поменьше, а одна главная, самая большая. Вот племени и занимаются самой обычной загонной охотой. Сначала, пока тепло, гонят всё, что шевелится к обрыву из самой маленькой долины. В основном это крупный рогатый скот, дикие лошади, олени, крупные антилопы. Мелочь, как правило, проскакивает загонщиков. Это как раз бывает в начале октября, когда, в основном, все соберутся. Потом дружно подъедают упавшую с обрыва добычу. Много её пропадает, так как съесть всё не успевают, а всё ещё достаточно тепло. Некоторых раненных животных специально не добивают, чтобы они протянули подольше в виде живых консервов. Ужас. Излишки мяса держат в проточной воде холодных ручьёв, чтобы хоть как-то сохранить.

Второй загон проводят дней через пятнадцать-двадцать. И процесс поглощения происходит по-новой. И третий, самый главный загон проводят в самой большой долине уже когда приходят холода. Туши разделывают, морозят, и племена расползаются на зимовку. Некоторые не далеко, но основная масса нагрузившись добычей, уходит быстрым маршем на свои зимние стоянки. Понятное дело, что такой варварский способ охоты приносит только чудовищный вред популяции животных, и мало эффекта самим охотникам. Им всё равно, сколько бы они не добыли, на зиму совершенно не хватает. В основном добыча, увы, пропадает. Только последний загон используется более или менее нормально.

И так за годом год, столетие за столетием, ещё многие тысячи лет. И кажется, что так будет вечно. Не будет. Человек такая тварь. Эти первобытные люди со своим варварским способом охоты просто святые люди и поборники за сохранения природных ресурсов. Они хоть убивают, чтобы есть. Куда им до цивилизованных европейцев, которые расстреляли миллионные стада бизонов, чтобы уморить голодом индейцев. Расстреляли и бросили, не взяв ничего, ни мяса, ни шкуры. А сколько рыбы потравили в реках, озерах, морях и океанах, сливая туда всякую парашу. Сколько птиц, мелких зверушек, насекомых умерло на отравленных пестицидами полях. Не сосчитать. И это лишь малая толика нашей «благодарности» матери-природе от детей её.

Но, как бы там не было, участвовать в увлекательной забаве под названием — загонная охота я не собирался. Было полно и других дел. Как только соберётся авторитетное общество, я буду представлен консилиуму племенных шаманов. Там меня посмотрят, оценят, взвесят, ну и вынесут вердикт — годен, или нет. Мне на их вердикт покласть каменный топор, но Великая Видящая сказала — надо. Спорить с уважаемой або у меня и мысли не возникло. Радует, что под раздачу попадёт и Крук. Я то что, хотят проверить на способности, как говорится, их есть у меня для вас. Покажу пару фокусов, будет им погагатать.

А потом, хватаем девчонку, которую приметила або, также хватаем будущих жен для Хвата и побыренькому валим отсель. Хороший план. Главное им бога не сильно рассмешить.

Лагерь ставили тщательно. В берег, с трудом забили толстые колы, а в воду кинули большие камни с верёвками. Вот на эти растяжки и закрепили катамаран. Пробросили на него сходни. В самом лагере установили три шатра для, так сказать, племени и один шатёр вождя и шамана — мне. Шатры экспериментальные, полотно из толстых ниток крапивного волокна, можно сказать настоящий брезент. Или парусина, что приблизительно одно и то же. Внутреннее строение шатра как у юрты, а чего изобретать велосипед? Лёгкий сборный каркас из бамбука, плотная ткань сверху, дымоход, каменный очаг, не просто круг их камней, а достаточно сложная конструкция, чтобы не только хорошо грело, но и дыма поменьше было. Еду-то всё равно на уличном очаге будем готовить. Внутри шатра войлочные подстилки, меха, короба с добром, оружие, ну, всё по фэн-шую, короче.

Ещё, мне на шатёр, над входом прибабахали страшную голову фантастической полуптицы, полузверя. Тут так принято, что у вождей, шаманов над их жилищем висят крутые черепа всяких медведей, тигров, лосей с рогами побольше. И чем череп круче, тем «пальцатей». Вот наши умельцы и дали полёт фантазии, из липового чурбака вырезали такую краказябру, со всей душевной экспрессией, ужас. А какие футуристические рога присобачили. Раскрасили, отлакировали, от настоящего на вид не отличишь. А руками мацать мы никому не позволим! «Пусть от зависти удавятся» — так сказал довольный результатом Хатак. Зверя пока привязал на длинный поводок к одному из колов. Во избежание.

Как только стали, потихоньку потянулись гости. Первыми пришла делегация от местных. Пару авторитетных охотников и один из учеников шамана. Как сказала або, местный шаман не плохую силу имеет, но гонористый, с претензиями. Как же, его племя на таком месте сидит. От него можно ждать гадостей. Хотя на самом деле это место является, как бы нейтральной территорией, территорией для всех. Но по вшивой человеческой натуре, некоторые, и ведь, сука, всегда такие находятся, думают, что всё тут как бы их. Вслух, конечно, не говорят, но думают очень громко.

Когда местные увидели череп, челюсть на землю, может, и не упала, а вот глаза из орбит точно вылезли. Охотники, едва отойдя от шока, начали активно гыргыркать с Хатаком, качая головой и хлопая себя по ляжкам всё время косясь на череп. Ну, старый, их сейчас накормит басенками! Ко мне же подкатил ученик шамана. Стандартный такой персонаж. Шкура не первой свежести, на шее пяток крысиных черепков, надеюсь, он их сам забил в кровавой схватке. Бородёнка клочками, такие же волосёнки, вонюч, грязен. Господи, ты же на берегу шикарного озера живёшь, неужели помыться нельзя? Ману ты себе магическую грязью повышаешь что ли? А ещё он полный дебил, походу!

— Великий шаман Сверкающая Раковина народа Большой Воды моими устами говорит: Шаман, приплывший на странном острове должен прийти к нему в пещеру! — И смотрит на меня как баран на новые ворота.

Вот как, должен прийти!? С корабля и на бал! И главное ничего, не сделал, ничего не сказал, а уже должен! То ли, правда дураки, то ли на вшивость проверяют. Ох, не хотелось начинать своё появление на землях Осенней Охоты с этого, но куда деваться! Хлоп! И только ноги мотнулись выше головы! Проводник голоса Великого и Ужасного Сверкающего Раковина улетел к духам предков на поговорить о высоком. Надеюсь, через пару часов вернётся. Может мозгов прибавится.

— Вы передайте — обратился я к впавшим в ступор охотникам — вашему шаману, что как только у меня, Великого шамана Горького Камня, появится свободное время, я зайду к нему в пещеру, обязательно зайду, и сразу отдам все долги. И прошлые и будущие! И даже сверху добавлю!

— А теперь схватили это дерьмо шакала и свалили отсюда по-быстренькому!

Охотники, испуганно косясь на меня, подхватили ученика шамана, и всё время оглядываясь отправились восвояси. Я окинул напряженные позы своих соплеменников.

— Не, а что, я рот даже не раскрыл, а уже кому-то должен! Будет тут всякий чмырь мне ещё указывать, что делать!

— А и правильно! — гоготнул Хатак. — Не хер нам тут указывать! Мы племя Русов! Любому по морде настучим, а будет их слишком много, сядем на Красавца и болт им всем! Поглядим, как они по воде за нами побегают. Правильно я говорю!

— Да! Да! Верно! Точно! Да! — вот молодёжь разоралась. А громче всех Найдёна.

— Эй! Эй! Народ! Ну-ка угомонились! Я этому чучелу врезал в воспитательно-профилактических целях. Но, это отнюдь не концепция нашего поведения на земле Осенней Охоты. Ясно!

— Да. Ясно. Понятно. — Энтузиазм значительно увял. Вот и хорошо. Но всё-таки не удержался и добавил.

— Но если что, — я со значением потёр кулак — не забывайте, чему я вас учил.

— Да! Да! Конечно!

Видящая покачала головой, с таким выражением лица, что я не понял, то ли осуждает, то ли одобряет. Тем не менее, все последующие, достаточно малочисленные гости, были гораздо вежливей. Здоровались издалека. Удивлялись катамарану, черепу и Зверю не громко. Руками ничего не трогали. И все гости, исключительно к Хатаку. Або ушла по своим делам, прихватив Соле. Ко мне же, больше никакие шаманы не лезли, тем более их ученики. В общем, начало бодрое!

Откровенно говоря, сильно заморачиваться на политесы я сейчас не собираюсь. Народу пока собралось не много, как сказал Хатак, семь племён, общим количеством человек в триста-триста пятьдесят. Ни Степных Псов, ни Правильных Людей пока нет. Поэтому Хатак, Видящая, Соле и Найдёна останутся тут, а мы поплывём в сторону медного карьера. Тут, как выяснилось, день плавания вдоль берега, потом на вёслах вверх по небольшому притоку пол дня, а там по земле километров десять и карьер. Так что мы на заготовку ценного сырья, а Хатак и уважаемая або будут решать организационные вопросы. Как, чего, кому и скока. Тем более их тут очень хорошо знают. К нашему возвращению как раз создадут правильный настрой среди граждан кроманьонцев, а то что-то я слишком рьяно начал «вливаться в коллектив» любителей сушеных мухоморов и нижнего брейка.

Скинув всё лишнее, и прихватив только необходимое, отплыли. Честно говоря, расписывать путь к карьеру, а потом монотонный труд по добыче меди нет никакого желания. Без приключений доплыли, без приключений дошли до карьера. Основательно намахались лопатами. Сделали несколько ходок к катамарану, загружая его до определённого веса. Безопасную огрузку мы выяснили ещё летом. И уплыли обратно. Меди набрали килограмм триста, чешуёй и, в меньшей степени, самородках. И там её ёще много. Нереально богатое место. Я вообще не припомню, а было ли такое, чтобы медь самородками, можно сказать, под ногами валялась. Как не напрягал память, ничего кроме сказов Бажова, с его «Хозяйкой медной горы» на ум не идёт. Может у неё как раз гора-то из чистой меди была? Не помню, хоть убей.

Обратно вернулись через восемь дней. Объединённое стойбище уже бурлило. Как сказал Хатак ещё дней пять-шесть, и все кто хотел прийти, придут. А там, дня через три, будет первая загонная охота. Уже одно из небольших ответвлений, в большой долине, охотники подчистили. Оказывается, чтобы прокормить такую ораву охотники аккуратно, без лишнего шума выдавливают, по очереди, из небольших ответвлений основной долины, партии дичи на засадников. Тем и кормятся до Большой Охоты. За незнамо, сколько сотен, а может и тысяч лет практики, делать это охотники научились виртуозно. Поэтому как раз все едят мясо, разговаривают разговоры, меняются, чем могут, решают вопросы. Позже будет не до того. Сама Большая Охота, разделка туш, снятие шкур — это та ещё работка. Будут задействованы все, от мало до велика. Не до веселья. Поэтому, сейчас, самое время решать наши дела. Я вообще не планировал оставаться на Большую Охоту. Нам это без надобности. Может молодёжь и имела на этот счёт какое-то иное мнение, но никак, с этим своим мнением, не отсвечивала. Нам ещё домой нужно удачно добраться, а за зебрами и носорогами пусть бегают, кому это необходимо, чтобы с голоду не помереть.

На берегу озера стало очень шумно, колготно. По моим прикидкам где-то около трёх-трёх с половиной тысяч человек собралось участвовать на этот год в Осенней Охоте. Я очень переживал за Зверя, всё-таки такое скопление незнакомых людей, постоянное внимание, обращённое на него. Поэтому я постоянно держал его около себя на коротком поводке. Но Зверь оказался психологически очень устойчивым. Есть я — его божество, есть он, рядом со мной, рядом с нами члены его стаи, остальное по остаточному принципу. Ну, и конечно, наш брутальный вид и многочисленные слухи, распущенные Степными Псами и Правильными Людьми, тоже сыграли нам на руку. Уж очень назойливым вниманием нас не доставали. Особенно меня.

Кстати, пока нас не было у Соле образовалась добровольная «охрана» из парней от Степных Псов и Правильных Людей. По паре человек от тех, и тех. Между парнями произошел, по началу, небольшой разборняк. Правильные парни считали, что Соле вообще-то из их племени, и вообще, племена наши дружественные. Псы же отвечали, мол, де и наши племена более чем дружественны. Вот сколько раз вы с Соле ходили на дискотеку, а? Пару пальцев раз в год! А мы по две руки подряд, каждый год! Так что идите в баню! Что, вы не знаете, что такое — баня?!! Да вы темнота пещерная. Троглодиты! Что, — кто это, не знаете? Тогда тем более — идите!

Нахваталась моя молодёжь от меня всякой гадости, а от них кое-что, и другие подхватили. Лишний раз убеждаюсь, научить чему бы то ни было хорошему очень не просто, а вот всякая дурь, сама махом прилипает. Короче, словесную дуэль, как более знающие реалии жизни нашего племени молодёжь из Псов выиграла, а вот последующую за этим потасовку проиграла. В виду меньшего количества «бойцов». Потом пришел Хатак, Соле заложила всю эту компашку нежданных охранников, рассказал им много непонятных слов, которые звучали очень экспрессивно и крайне смачно, и принял соломоново решение. По два парня от каждого племени заступают на «боевое дежурство», кто и как это сами разберётесь, но лишь до того времени, покуда свои вернутся.

Хатак, мудр, но и Соле не глупа! Как вы думаете, кто таскал воду, добывал топливо для костра, и вообще. Уж точно не Хатак, но и не Соле же!

А в целом, это молодёжь хвосты заносит. Опасности на землях Осенней Охоты никакой. Зверь не подойдёт, а сами люди здесь соблюдают неписанные, но исключительно строго выполняемые правила. Взять чужое — табу. Припереться без приглашения на территорию, где стоит чужое племя — верх неприличия и дерзости. Поднять руку, а тем более ударить, только лишь потому, что ты сильнее, тебе так захотелось или ещё чего, именно здесь, на землях Осенней Охоты, хорошо если просто скопом изобьют, а то могут и убить, или изгнать, что почти одно и то же. Приставать, особенно к чужим женщинам — это заработать не только для себя, но и для племени в целом, большие проблемы. Тут толерантностью и не пахнет.

Если уж сильно невтерпёж, кров бурлит или кулаки чешутся, то милости просим в специальный круг. Там, под надзором авторитетных охотников, можно порешать свои претензии друг к другу. Но это касаемо серьёзных вопросов. А так, если мальчишки намнут собственные бока, без фанатизма, то это нормально, это как бы даже хорошо. Не облезлые куски шкуры растут — охотники.

Вот так, времена «тёмные», а простейшие правила социального общежития, позволяющие сосуществовать большому количеству людей на ограниченном пространстве уже в ходу. А самое интересное, эти правила, так и остались актуальными, без больших изменений, и в двадцать первом веке.

Но вот мы приплыли. «Охрана» слегка помявшись, отвалила. И на повестке стали две проблемы, которые теперь нужно было решить. Забрать будущую видящую и «представиться» мне совету шаманов. По поводу же невест для Хвата я вообще не заморачивался. Это не проблема вовсе. При необходимости мы бы могли целую баржу «красоток» загрузить. За такой бакшиш, да от таких гарных хлопцев. Хатак и Видящая, учитывая наши требования к соплеменникам, признали обеих кандидаток годными. Так как повозка, на которой Хват перевозил челнок, уже ушла, задатком, ещё в прошлом году, племени из которого придут невесты, то лишь малая толика горшков и горсточка мелких бусинок, вдогон, полностью решили дело. Великой Видящей, как практически главе в совете Старших Матерей, очень толсто намекали, что не только Хват, но и целый ряд товарищей, тот же Крук, да и Ярик вполне могут обзавестись женами. И таки у многих Старших Матерей есть что предложить. Не за очень дорого.

На что або, мудрая женщина, ловко соскочила, заявив, что только Великий Знающий шаман Горький Камень определяет, кому, когда, и сколько. Ибо мы тут, многие и Чувствующие, и Видящие, а он один — Знающий! Мы можем чувствовать, можем видеть, а ему того не надо, он — Знает!

Очень впечатлила Старших Матерей Своим заявлением Великая Видящая. И она и Хатак всё это время старательно «лили воду на мою мельницу» повышая мой авторитет всеми доступными способами.

По вопросу девочки, всё решала або Светлый Ручей. С её-то авторитетом и нашими подарками, это не составило, сколько-нибудь серьёзных проблем. Но вот сольное выступление перед советом шаманов я должен был пройти сам. Ни Великая Видящая, ни Хатак там присутствовать не могли. Там даже ученики шаманов не допускались.

Но подготовку они мне организовали знатную. Хатак поведал, кто каким авторитетом обладает в своём племени, какие племена, в свою очередь, сильнее, какие «умнее», кто на каких ресурсах сидит.

Або рассказала о наиболее сильных шаманах, какие их способности, что они вообще за люди, чего можно от них ожидать. На чьё слово можно и нужно реагировать, а на кого болт положить. Ещё много чего сказала. Ну, а в целом, её речь закончилась, если резюмировать, глубоким посылом — мальчик ты взрослый, силы у тебя ноль целых хрен десятых, так что по этому поводу вообще не переживай, а вот знаниями ты их всех в позу поставишь. И не ссы, сынок, из-за твоих плечей нависает грозная тень Великой Видящей. Помни об этом, и пользуйся этим. Там мне многие должны. Если не каждый первый, то каждый второй — точно. Будут «наезды», посылай подальше.

И вот, я иду на большой бредлам волшебников и чародеев. Уже время было к вечеру. Вся молодёжь, и не только понеслась на гранд-дискотэку, на свободную площадку недалеко от основного стойбища. Вчера, после многочисленных уговоров молодёжи из Степных Псов и Правильных Людей, Соле исполнила свой знаменитый танец «Огня и Ветра», а потом ещё один, созданный не так давно под названием «Тёмные Воды», практически полная противоположность предыдущему танцу. Тут, в отличии от «Огня и Ветра» все движения были весьма сложными, плавными, текучими, построенными на гибкости, и приличном опыте танца вообще. Повторить такое с ходу просто не реально. Короче фурор! Ещё и музыка! Ещё и парни позажигали со своей капоэйрой. Если кто-то и слышал рассказы о том, как проводит свободное время молодёжь Русов то, сами понимаете, увидеть и услышать — это совсем другое.

А я, шел за одним из учеников шамана ведущего меня в пещеру, где как я понял и заседает конклав первобытнообщинных магов. Причём, что характерно, меня в этот раз пригласили, и очень вежливо. Все встречные стараются не попадаться мне на пути, а если уж так получилось, что смыться тактично не удалось — отводят взгляд. Ученик шамана тоже бы, скорее всего, хотел быть подальше от меня но, как говорится — служба. Идёт, бледноватый, косится. Больно я брутален нынче!

Мы отошли от стойбища с километр, и подошли к неширокой щели в теле горы. На входе стояли несколько вооруженных, судя по виду, учеников шаманов. Бдят, значит, чтобы пока их наставники пребывают в астрале, медведь им ноги не отел. Это правильно.

Ученик зажег факел от маленького костерка горящего перед входом, и повёл меня по узким и извилистым, скорее расщелинам, чем ходам куда-то в темноту, и всё время с небольшим подъёмом. Шли не так чтоб долго, а когда пришли, я очередной раз поразился фантазии матушки-природы.

Вышли мы под открытое небо в, практически круглой формы, колодец естественного происхождения. Был он метров тридцать в диаметре и метров двадцати высотой. Или глубиной. Это, смотря что, взлетаешь ты, или падаешь. Стены колодца были отвесными и достаточно ровными. Дно, на котором я стоял, тоже ровный и однородный камень без каких-либо следов почвы. Даже гадать не хочу, какими капризами природы образовалось это чудо. Вечернее небо давало ещё прилично света, но по центру этого, и вправду весьма сакрального места, горел небольшой бездымный костёр. Вокруг него сидели на плоских камнях, похоже специально притащенных сюда, шаманы. Было их двадцать. Не по количеству племён, и не потому, что это ровное число, а по наибольшему умению, ну и авторитету племени, куда уж без этого. Эти двадцать были как бы Малым Советом, решающим чисто шаманские дела. А был ещё и Большой Совет, где учувствовали все шаманы, коих было за сорок. Малый Совет и по составу и по численности, от года к году, плавно колебался. То племён соберётся больше, то меньше, то какого шамана волк заест или носорог забодает, а то и вовсе, мухоморы попадутся несвежие.

И вот, этот совет сегодня будет решать, что же за птица такая, этот Горький Камень. Мне-то ихнее решение — фиолетово. Никто и ничего мне делать, говорить, а уж тем более жить, не запретит, но вот социализация моего племени в тутошнее сообщество всё-же крайне необходима. А потому мне нужно, чтобы меня признали как шамана, и не просто как рядового шамана, а достаточно авторитетного.

Шаманы сидевшие у костра, выглядели серьёзно и торжественно, но глядя на них, пробивало на ржач. Уж не знаю я их способности, возможно они кое у кого таковы, что мне не до смеха будет, а всё-таки на шамана, по внешнему виду, больше всего был похож я. Ну, не катили их жалкие костяшки, клыки, когти и черепки, болтающиеся на их шеях против шикарного резного медальона из бивня мамонта, изображавший мой тотем, двуглавого Российского орла. Кривые палки, а у некоторых большие мослы в руках, против моего Посоха Великого Шамана. (Эксклюзивная работа. Хатак — резьба, Крук — раскраска, лакировка, Сильвер — полировка камней.) Так же жалко смотрелись их балахоны из шкур, обвешанные разными костяшками перед моим замшевым плащом расшитым перламутровыми кусочками раковин, резными из кости бляхами и полированным кварцем. А мои сапоги, а мой пояс, мой нож против ковырялок из кремня. Про то, что было у них на голове, вообще молчу. Тут ведь такая традиция. На совете каждый шаман олицетворяет как бы, не только себя, но и некую потустороннюю силу. А потому напяливает на голову всякое непотребство в виде шапок из меха с перьями, нашитыми черепками всякой мелочи, некоторые подвязывают всяческие рога. Может для тутошних и выглядит это — ух! А мне, избалованному Голливудом, просто убого. Зато у меня самого на голове полный ажур! Из распаренных рогов Большерога выпилены и изогнуты, а потом собраны и скреплены части так, что в результате получился лысый череп большой птицы, отдалённо напоминающего орла. Огромный, нависающий над лицом клюв, маховые гусиные перья веером изображающие уши с боков черепа, а по краям черепа много-много конского волоса, волной падающего мне на плечи и спину. И глаза! Полированные камни кварца красноватого оттенка. Почти прозрачные, они посвёркивали в глазницах черепа как живые. Представляете мой видон? Неспроста народ старался мне на пути не попадаться.

Вот таким перцем я явился перед местными авторитетами духовных практик. И с порога «убил» своим видом всех! Некоторые сумели удержать «лицо», некоторых перекосило, а некоторых реально вштырило. Равнодушных к моему появлению точно не осталось.

Ещё когда обсуждалось моё «пришествие» в общество местных шаманов, и Хатак и або сошлись во мнении, что внешний вид — это наше всё! Я в принципе и не возражал, ибо понты, немаловажное условие любого мистического действа. Вона как на «Битве экстрасенсом» многие изгаляются.

Теперь, глядя на эти рожи, понял, старались не зря. По одёжке, как говорится, уже встретили, теперь надо, чтобы проводили по уму.

Не знаю, какой план разговора со мной был у шаманов до моего появления, но после моего феерического явления он явно дал сбой. Что ж, значит мы поможем ребятам.

— Хао, уважаемые шаманы! Вы просили прийти — я пришел!

Быстрые обмены взглядами, небольшое шевеление среди сидящих и молчок. Ни здрасти, ни досвиданья. И лишнего камушка под жопу, гляжу, нет. Так-так. Не зря предупреждал Хатак, что шаман Сверкающая Раковина всем подряд рассказывал какой я нехороший, и как его обидел, не проявив к нему респект и уважуху. Вот и результат. Всё же они, считай, все тут свои, а я со стороны припёрся.

А, кстати, вот и сам Сверкающая Раковина! И теперь понятно, откуда такое погоняло. На шее у дяди висела не маленькая такая половинка раковины Морского Гребешка розоватого оттенка. Морского Гребешка! И это точно не окаменелость, а если так можно сказать — свежачок. А Морские Гребешки, как понятно из названия, водятся в море. Вот ты и встрял дружок, Сверкающая Раковина! Если раньше ты был мне по барабану, то теперь, очень меня заинтересовал твой девайс на шее. Откуда он, как попал к тебе, когда? На всё ответишь!

Но, тем временем, молчаливая пауза затянулась до неприличия.

— Кгм! Ну, что ж! Вот и познакомились! — я поднял голову и прищурился на вечернее небо — Раз нам уже и сказать нечего, то пожалуй пойду, покамлаю на ночь глядя. Жевну мухоморов, по земле покатаюсь.

— Постой, Горький Камень! — Ага, вот и прорезался главный. Тут как бы все шаманы равны и одинаково достойны, но мы-то знаем, что среди равных всегда есть чуть более равный, а среди достойных всегда, чуть более достойный. — Я шаман Большая Птица из племени Черноногих. Не сочти наше молчание за оскорбление, но больно вид твой внушителен. Присядь — по его сигналу выскочили два ученика и поставили рядом со мной плоский камень. Мда! А ведь маленький раскладной стульчик, для себя любимого, сделать не проблема. Ладно, посижу пока, надеюсь не отморожу причиндалы.

Когда я уселся, то как бы оказался в фокусе всех присутствующих. Вот я, и вот они, полукругом. Большая Птица, был солидным, крепким мужиком, одетым в тутошнем стиле, но вот борода была весьма ухоженной, что уже не типично. Лицо, как и у всех, тут так принято, держал сурово-каменным, но глаза выдавали его с головой. Слишком много в них было любопытства, слишком много эмоций. Как меня просветила або Светлый Ручей, был он сильным Чувствующим и формальным лидером среди других шаманов. Его племя было тоже одно из самых сильных и состояло из трёх родов, которые совокупно могли выставить более сотни охотников. Это очень много. К слову, Правильные Люди, при численности в две сотни человек, с трудом наскребли бы около пятидесяти охотников. А ещё Большая Птица, по словам Видящей, был мудрым мужиком и очень почитал её саму. Так что ссориться он со мной не станет, да и мне с ним как-то не с руки, а вот подружиться есть все шансы.

— Говорят, ты, Горький Камень, пришел из далёких земель? — начал разговор Большая Птица, когда я уселся на камень. — Где долго лежит снег, Где живут мудрые, знающие и многое умеющие люди?

— Ты прав, Большая Птица, там, откуда я пришел всё так и даже больше.

— Больше!?

— Нельзя объять необъятное. Из того, что умеет и знает мой народ, я знаю и умею лишь очень, очень малую часть.

Большая Птица покосился на сухенького старичка, сидевшего рядом. Тот медленно покивал головой. Вот он — живой детектор лжи! Шаман Коготь, самой сильной способностью которого было определение, врёт человек или нет, какие чувства им владеют, голод, любовь, ненависть, радость, страх. Очень серьёзный дедок. Но мысли, слава богу, не читает! Я, собственно, откровенно врать и не собираюсь, недоговаривать, умолчать, или пожанглировать фактами — это да! Поди, вычлени из такого винегрета истину. Да!

— Но даже того, что ты знаешь и умеешь, для нас очень много. — Продолжил Большая Птица. — Мудрая Видящая Светлый Ручей, которую я очень почитаю — шаман бросил быстрый взгляд на присутствующих — которую мы все почитаем, сказала, что ты Великий Знающий, но. — Он слегка замялся.

— Но силы во мне нет! — закончил я за него. — Да, это так! Никогда этого не скрывал.

— Почему ты тогда зовёшься шаманом, э? — А вот и Сверкающая Раковина «прорезался».

— Ну, сам я себя так точно не называл. Так меня назвали люди, которых я уважаю и люблю.

— Но ты и не отказался от этого звания. — Вот ещё один оппозиционер нарисовался.

— Кто дал тебе право называться шаманом, если ты не владеешь Силой! — И ещё один! Большая Птица недовольно поджимал губы, но вмешиваться не спешил, хотя было видно, что происходящее ему не нравится. И правильно, это мои разборки, я и сам за себя постою.

— А ты кто такой чтобы мне справки выдавать шаман я или не шаман! — и видя непонимание по поводу справок, пояснил — С чего ты решил, что ты можешь указывать мне шаман я или нет!

— Ты не владеешь Силой! — выкрикнул ещё один недоброжелатель. Что-то их многовато уже.

— А ты владеешь!? — меня слегка понесло — А то был у меня тут один знакомый специалист. Всё стращал призывами духов Зверя. Так бедный надрывался при этом, что сам не заметил как помер.

— Это ты про это ничтожество, крысёныша Пёстрого Полоза?! — Сверкающая Раковина презрительно сплюнул. — Тоже мне нашел шамана! Он боялся собственной тени.

— Однако это не мешало быть ему шаманом не самого маленького племени, э?

— Хэ! — вот и всё что я услышал в ответ от «Ракушки» как я поименовал про себя Сверкающую Раковину.

— Не все шаманы такие как Пёстрый Полоз — подал голос Большая Птица.

— Несомненно! Я сам убедился в этом, глядя на то, что может неопытный Крук, ученик уважаемой Видящей. Что уж говорить о ней самой.

— Пфе! Эта старая — начал возмущённо Ракушка, но поймав холодный взгляд Большой Птицы, извернулся — и всеми нами уважаемая женщина — сильна. Очень сильна. Но и мы кое-что можем.

Шаман развязал небольшой мешочек и, зачерпнув горсть какой-то толченой травы, бросил её в огонь. Порошок быстро загорелся, исторгая большое облако белого дыма. Ракушка с напряженным лицом стал делать пассы руками, и вот уже хаотичные клубы стали закручиваться в упорядоченную спираль, а затем, повинуясь рукам шамана, превратились в белую большую длинную змею. Реализм потрясающий. Каждая чешуйка на теле, каждая деталь головы, длинные клыки в приоткрытой пасти, раздвоенный язык, жуткие бельмы глаз бр-р-р. И эта страхолюдина проворно поползла ко мне, резко изгибаясь всем телом. Всё произошло так быстро, что когда дымная змея достигла меня и стремительно кинулась, разинув пасть, мне в лицо, я, от неожиданности, даже не пошевелился. Пролетев сквозь меня и обдав вонючим дымом, так, будто я попал под сильный порыв ветра, змея распалась, и тихо растворилась в вечерних сумерках.

Сильно! Это было действительно сильно! Это вам не компьютерная голография, и не продукт технологий иллюзионистов двадцать первого века, это и правда — владение Силой!

Все шаманы оживлённо задвигались и зашушукались. Но сам Ракушка был заметно недоволен, напугать меня как следует, явно не удалось. Как сидел я, так и сижу. И только шаман Коготь покачивал седой головой с легкой улыбкой на лице, он-то понял, поползай змея вокруг меня подольше и кабы мне, богатырю, не обосраться! Но пронесло!

Коротко переглянувшись между собой, встал ещё один мой «оппонент».

— Меня зовут Дикря, я шаман из племени Болотной Черепахи.

После этого он протянул руку в сторону и прикрыл глаза. Все замерли в тихом ожидании. Не прошло и минуты, как откуда-то сверху к нему на руку слетела маленькая птичка. Потом ещё одна, потом ещё и ещё. Очень скоро у шамана на руке сидело более десятка разномастных птичек. Дикря вытянул вторую руку и почти сразу, из вечерних сумерек, бесшумно и стремительно на неё спикировал огромный филин. Вцепившись кривыми когтями в предплечье, филин уставился на мелких птах своими огромными, жёлтыми, немигающим глазами. Бедные птички нервно защебетали, но покинуть руку шамана не посмели. Секунда, две, три и Дикря «отпустил» мелких на свободу. Ох, как те прыснули в разные стороны!

Погладив филина по ушастой голове Дикря что-то пошептал ему в ухо, и птиц взмахнув широкими крыльями, канул в сумеречном небе.

И опять все задвигались, зашушукались. Народу понравилось! Что тут скажешь — зачёт тебе Дикря!

— Очень сильно, уважаемый шаман, очень. Я так не могу! — приложив руку к сердцу, я слегка поклонился. Дикря был явно доволен. Как собой, так и моей похвалой. С довольной улыбкой он сел на своё место.

Но концерт, я так понял, ещё не закончился. Встал ещё один из стана Ракушки.

— Я шаман Белое Облако из племени Волка.

Он раскрыл ладонь и повернул её к верху, там лежал небольшой камешек, размером с крупную вишню. Несколько секунд ничего не происходило, а потом камешек медленно и плавно поднялся над ладонью сантиметров на пять и завис тихо покачиваясь. Потом, Белое Облако раскрыл вторую ладонь, и камешек медленно переместился по воздуху на неё. Вау! Вот это — действительно круто! Это, если мне не изменяет память, и левитация и телекинез в одном флаконе. Очень, ну очень интересно!

Было видно, что сие действие далось Белому Облаку совсем нелегко. Даже на испарину мужика пробило.

— Потрясающе, уважаемый шаман Белое Облако, просто потрясающе! — я правда был поражен — Много раз я слышал о таком, но вижу собственными глазами впервые. Примите мой поклон!

Белое Облако с довольной миной оглядел остальных, мол, вот я каков, даже пришлый оценил по достоинству. Среди шаманов стал нарастать лёгкий ажиотаж. Как я понимаю, свои умения они уже давно и неоднократно успели продемонстрировать друг другу, а тут такой новый, да ещё и благодарный зритель появился. Вдруг всем, так или иначе, захотелось продемонстрировать своё мастерство. А я бы с удовольствием посмотрел их выступления. Но как видно в планах Ракушки не предусматривалось моих похвал его сторонников, а так как известно, что и кошке доброе слово приятно, то симпатии шаманов стали смещаться в мою сторону. Поэтому Ракушка грубо и совсем не в тему влез со своей репликой, пытаясь, хоть как-то, выправить положение.

— Ты убедился, Горький Камень как сильны наши шаманы! Именно поэтому я называю их Великими шаманами. Может, ты покажешь нам, хоть что нибудь?

Судя по насупленным и посмурневшим лицам остальных, зря он вообще обломал назревающий парад шаманских умений. А уж тем более раскидываться такими фразами как — «Именно поэтому Я называю их Великими шаманами!» Ох, зря он это! Перец-то Ракушка может и крутой, но не круче остальных тут присутствующих. И уж во всяком случае в его одобрямсе своих умений они точно не нуждаются. Но разводить склоку, в присутствии чужого, никто не стал. Но так все смотрели на Ракушку. И этим надо воспользоваться!

— Ну, что нибудь я могу показать, но конечно до таких мастеров как сидящие здесь уважаемые — ещё один почтительный поклон — шаманы мне далеко. Однако, хоть этим я обычно мало занимаюсь, иногда я говорю со стихиями, которые вы называете духи воды, огня, ветра и они отвечают мне. И тогда — говоря это, я достал из-за пазухи свою дембельскую фляжечку и маленькую красивую пиалку — духи могут поведать много удивительного о своей сущности. — Я демонстративно открутил крышку и налил в пиалу, так чтобы было видно всем, что льётся прозрачная чистая вода, грамм пятьдесят старого доброго девяносто градусного спирта. — Как ты думаешь, Сверкающая Раковина, что будет если в огонь вылить воду?

— Он погаснет, что же ещё! Духи огня и воды не терпят друг друга, это известно всем, надеюсь даже тебе.

— Конечно! Обычно так и бывает, если только с духами воды и огня не поговорит такой мало что умеющий, но много что знающий, скромный шаман как я, и тогда. — Я крутанул колёсико зажигалки спрятанной в кулаке. Язык пламени, который я заранее сделал максимальным, лизнул поверхность спирта, и в густом полумраке каменного колодца пыхнуло пламя. Надо было видеть лица собравшихся. Вода горела! Потусторонним, таинственным, так не похожим не привычное, зеленовато-голубым пламенем.

Чтобы добить присутствующих, я проделал то, что крайне не рекомендуется делать тому, кто этого не умеет, да и вообще лучше так никогда не делать. Меня этому фокусу научили промысловики-нефтянники, совершенно суровые парни, когда-то очень давно.

— Огненная вода! Если ты знаешь, как говорить с духами стихий, то ты можешь уговорить их даже дружить. И даже можно сделать вот это — вдох выдох, а теперь резко. И я одним махом выпил горящую жидкость.

Да, ребята! Это и на цивилизованных людей производит неизгладимое впечатление, что уж про вас-то говорить. И они таки впечатлились, вплоть до непроизвольных выкриков и восклицаний!

— Тебе, Сверкающая Раковина, выпить Огненной Воды не предлагаю. — я криво ухмыльнулся — Или может быть рискнёшь?

Ракушка бросил взгляд на меня изподлобья и промолчал. Молчали и все остальные. Но, вот Большая Птица поднялся и торжественно произнес.

— Братья шаманы, каждый из нас наделён Силой в мере своей, и пользуемся ею в силу умения своего. И поэтому мы — Великие шаманы. Горький Камень не владеет Силой, да! Но он владеет Знанием! И как видим мы, владея им, делает он то, что не подвластно нам. А не это ли отличает простого шамана от Великого? Не зря говорит Великая Видящая Светлый Ручей, что Горький Камень — Великий Знающий. Его Знание, не как наша Сила, но тоже не мене могущественно. У него на привязи сидит прирученный дух чёрного волка. Он заставляет дружить духов огня и воды. Пьёт огненную воду! — он погладил бороду — Да. Я думаю, он достоин зваться — Великий Знающий! Что скажете?

— Да! Достоин! Да! Да! Достоин.

Ну вот и ладно, — промелькнуло у меня в голове — вот и славно! А на тебя, Ракушка, положить с прибором!

Возле костра сидели Хатак и Светлый Ручей. Ждали. Я неспешно уселся и задумчиво уставился в огонь.

— Как всё прошло? — наконец Хатаку надоело моё молчание.

— Знаешь, уважаемая або, сегодня я видел кое-что, в существовании которого я в принципе не сомневался. Но, такие вещи всегда происходили где-то там, всё время не рядом. Всегда кто-то слышал, что кто-то видел, как кто-то делает удивительное. Но сегодня я видел сам! И Ты, и Крук показали мне многое из того, что называется Силой, и казалось, чему бы удивляться, но сегодня я не просто удивился, я поразился! Да! То, что делали шаманы, для меня, человека Знания, это нечто! Я даже могу назвать то, что они мне показывали, и даже могу приблизительно сказать, как это может происходить! Но видеть самому удивительно!

— Я не совсем тебя понимаю, сынок, — або удивлённо приподняла бровь — ты никогда так сильно не удивлялся тому, что показывали и я, и Крук и Сильвер! Это Сила! Она у всех проявляет себя по-разному. Неужели там, откуда ты пришел, такого нет? Мне казалось, наоборот — Знающие должны пользоваться ею как никто другой. В твоих рассказах о народе Руссов так много удивительного и необычного, что я считала как бы само собой, что у вас много Владеющих Силой?

— Понимаешь, уважаемая, владеющие Силой есть и у нас, но. — Как мне объяснить ей, что такое, например, телевидение, «Битва экстрасенсов», компьютерная графика, комбинированные съёмки и постановочноё шоу. — У нас они точно есть, но очень, очень мало. В погоне за знанием, где-то на этом долгом и трудном пути, мы растеряли умения владеть Силой. И не стану скрывать, что иногда и сознательно уничтожали тех, кто и сам владел ею и других мог научить. В глупой человеческой гордыне люди Знания решили, что все, что нельзя пощупать, взвесить, засунуть в пробирку и наклеев ярлычок поставить на полку — не существует. Но, хуже того, появились люди, говорящие от имени ревнивых богов, и присвоивших право на чудо только последователям их бога. И прикрываясь словом бога, которого, опять же, слышали только они сами, взяли на себя обязанности решать, кому из владеющих силой жить, а кому умереть.

Видящая пронзительно смотрела мне в глаза. Как-то мы умудрялись не сильно копаться в этой теме. Для неё знание и сила, суть, неразрывные части. А я никак не показывал, что это для многих «просвещённых» людей, там, откуда я пришел, это не так.

— Страшные слова ты говоришь, сынок, страшные. Прежде ты о таком не рассказывал.

— Это было. — Я слегка замялся, как сказать: «было давно», если сейчас ещё более давно, чем тогда. — Это было в прошлом моего народа. И хочу добавить, у моего народа такого перекоса было много меньше, чем у других народов живших рядом с нами. Сейчас мы стали, возможно, чуть умнее, чтобы понять то, что как бы не старались люди Знания, но всё равно не могут объяснить всё только наукой. Я же и вовсе решил, раз выпал такой шанс, объединить и Силу и Знание. И то, что у нас пока получается, мне очень нравится. И я всячески буду развивать это, всячески!

— Мы, сынок, мы будем развивать. — Або задумчиво покивала головой на мои слова. — Но, этот разговор мы ещё продолжим, и ты расскажешь, кто такие «люди бога», почему люди Знания отвергли Силу. Расскажешь потом. Пока отдыхай, и мы пойдём — она кинула взгляд на Хатака — тоже отдохнём. Завтра будет не лёгкий день. Я чувствую.

Або поднялась и пошла в шатёр. Хатак поднялся вслед за ней.

— А как там вообще? — он покрутил в воздухе рукой.

— Я, — «дипломированный шаман». Консилиум высказал своё одобрям. Питие огненной воды убило наповал всю оппозицию.

— Оппани оппа — тфу на тебя!

— Не напрягайся, старый, я говорю — все враги заткнулись.

— Так бы и говорил, кгм, — он оглянулся на шатёр в которой скрылась або — ладно, потом расскажешь. Я что-то спать захотел.

Я иронично приподнял бровь и хмыкнул.

— Кгмм — ответил мне Хатак и отвалил.

На следующий день я, как шаман с «официальным» статусом, принимал гостей. Вожди, Чёрный Лис и Острый Рог, пришли засвидетельствовать респект и уважуху от своих племён. Поговорить о торговле и сотрудничестве, предложить кое-что на обмен, заодно вкусно поесть.

— Вот припёрлись — ворчал Хатак — жрут в три горла.

— Ты что, друг мой!? Тебе еды что ли жалко, э?

— Еды — нет! А вот, что-то они, до того как тебя шаманом не признали, тут не появлялись.

— Не ворчи, старый, это нам фиолетово от того, признали бы меня или нет. Хотя вру, нам всё же лучше и проще, что нас признали, а им тем более. Жить в обществе и не зависеть от него — невозможно! Это земля Осенней Охоты! Тут, во многом, всё гораздо сложнее, чем там, где мы живём. Зачем Чёрному Лису и Острому Рогу проблемы на ровном месте, если бы у меня произошел конфликт с конклавом шаманов.

— Вот и я говорю, сидели, выглядывали, а как всё прошло нормально — прибежали. Не люблю такого!

— Угомонись, мой друг! Они правильно поступают.

— Одобряешь!? — Хатак прищурился.

— Не одобряю, но и не осуждаю. Они пекутся о благе племени, как они это понимают.

— Не знаю, не знаю может быть. Наверное поэтому я главный охотник, а ты шаман и вождь племени. Посмотрим, как там будет, если что.

— Что, если что?

Хатак скорчил рожу и пожал плечами. Очень информативно.

А ближе к вечеру меня снова позвали на встречу с шаманами. Второй, так сказать, раунд. Оделся, пошел. Опять меня вёл ученик шамана, и опять в тот же самый колодец. Только вот шаманов теперь присутствовало только шестеро. Сам Большая Птица, Коготь, ещё двое не представленных мне ранее и, как не удивительно, Дикря с Белым Облаком.

Поздоровался, сел. Большая Птица представил мне остальных, не знакомых шаманов. Один, шаман Пала из Людей Ветра, другой Синий Бык из Шашегов. Большая Птица не стал тянуть кота за хвост и сразу обозначил направление беседы.

— Сверкающая Раковина, уже не первый раз позволяет себе слишком громкие высказывания в адрес уважаемых шаманов и не совсем благовидные поступки в отношении шаманов послабже. Я уже не говорю про людей вообще. Он стал забывать, кто учил его многим вещам. Если бы не уважаемая Видящая, которая разглядела в простом мальчике силу и вовремя бы не раскрыла её, он сейчас бегал со всеми остальными охотниками племени в прериях, хвосты лошадям крутил.

Год от года люди Большой Воды всё чаще высказывают, особенно слабым и вновь приходящим племенам, что де они тут хозяева, и всё должно быть тут по их слову. — Большая Птица покачал головой. И остальные тоже. — Но они забывают, что своим процветанием они обязаны всем нам. Одно наше слово и больше половины племён уйдёт на день пути, по берегу Большой Воды где есть почти такое же место, как и тут. Может места чуть поменьше, оно чуть менее удобное и до долин подальше, но что с того!? Но нам не хотелось бы так поступать. Да!

— Вам, это кому?

— Нам, это прежде всего тем, — он обвёл рукой присутствующих — тем кто смотрит дальше чем такие как Сверкающая Раковина. Мы все владеем силой, и смею надеяться, не плохо, но знания. Ты же понимаешь, что мимо этого мы пройти не смогли, а потому мы внимательно смотрели, внимательно спрашивали. Говорили с Чёрным Лисом, с Острым Рогом, с их людьми. Говорили с Хатаком и Хватом, с уважаемой Видящей Светлый Ручей. Ты понимаешь?

— Что тут не понять, и я бы поступил так же. Это нормально.

— Это хорошо, что ты понимаешь. И вот то, что мы увидели в твоём племени, что узнали о том, как вы живёте — это удивительно. Ваше оружие, ваши одежды, ваша еда, ваш плавучий остров, утварь, украшения.

— Да! Украшения! — подал голос Белое Облако — Женщины племени обглодали наших охотников до костей, даже быстрее и тщательней пещерных гиен. Хотим, хотим, хотим!!!

— Разве только твои! — Усмехнулся Дикря.

— Да, — снова взял разговор в свои руки Большая Птица — украшения — это больная тема. А ваша «Дискотека», — он старательно выговорил новое слово — молодёжь с ума посходила. Я это всё к тому, что Знания, которые ты принёс с собой очень нужны нам всем.

— Всем!?

— Да! Ты не смотри на Сверкающую Раковину. Гордыня затмила ему разум. Пусть его. И тех, кто с ним. Вот Белое Облако и Дикря повелись на его змеиные речи о самозваном шамане и непочтительном человеке, — Большая Птица бросил взгляд на шаманов — но духи быстро просветлили им разум. Мы, присутствующие здесь, да ещё один шаман Гора из племени Белой Сороки, уже много лет выступаем как единое целое. И думаем, если ты не против, чтобы к нам присоединился и ты.

— Что ж, уважаемые шаманы, не буду долго раздумывать, ведь и я собирал сведения о вас. Кто вы, что вы. И считаю, что нам по пути. И поэтому с благодарностью принимаю ваше предложение. И для, так сказать, закрепления нашего соглашения приходите завтра к полудню ко мне в стойбище. Угощу нашей едой, покажу вам плавучий остров, расскажу, что мне нужно от вас, вы расскажете, что от меня. Ну, на счёт украшений договоримся — и я подмигнул присутствующим.

Встреча прошла в теплой и дружественной обстановке. Я загрузил уважаемых шаманов на «Красавца» и мы отплыли на ближайший остров. Юные падаваны, быстро зашуршали, разбив походный лагерь на уютной поляне. Организовали костёр, накрыли стол, всё как положено. Там, в интимной обстановке, подальше от любопытных глаз, шаманы угостились нашими деликатесами, копчёный угорь, картошка отварная, квашеная капустка, отведали шашлыка и ещё много чего. За чаем с кленовым сиропом и кукурузными плюшками завели неспешный разговор о нашем, о шаманском. Не сильно углубляясь в метафизику таких материй как Сила и Знание, быстро перешли к вопросам более приземлённым, практичным.

Они хотели от меня всё! Всё что увидели, всё что пощупали, всё что попробовали. И побольше. Но как разумные люди понимали, что всего запрашиваемого получить всё равно не смогут, поэтому хотя бы часть.

Я тоже хотел от них не мало. Прежде всего, дал образцы меди и олова, сказал, где и как можно это добыть. И вообще посоветовал собирать интересные камни и показывать мне. Ну, и не забыл про стандартные меновые вещи: рог, шерсть, шкуры и кожу высокого качества и так, в общем остальное, что интересно.

Ещё достигли предварительной договорённости о приёме учеников. Как и на каких условиях, это ещё предстояло обдумать и обсудить, но это уже только в следующем году. Там же был представлен Крук, перспективный ученик Великой Видящей и Великого Знающего. Был проэкзаменован по Силе, по знаниям он их и сам мог бы проэкзаменовать, и сочтён весьма, весьма одарённым юношей, и сильным, в будущем, шаманом.

Расстались мы, крайне довольные друг другом. Я, теми перспективами, которые светят нам в будущем от хороших отношений с людьми в целом, и активного обмена товарами и услугами в частности. Шаманов это тоже, несомненно, радовало. А ещё их радость усиливалась от того, что на прощание каждому сунул несколько красивых побрякушек в подарок. Не обманул, так сказать, чаянья и надежды страждущих. Также не малую роль в их радости сыграли однозначные договорённости о том, что будут у них и шаманские посохи, и шаманские шапки, и ещё кое-какие статусные мульки. И непременно чтоб разные. Да!

Вот так! Всё вроде прошло неплохо. Все задачи, что планировали — выполнили. Пора и в дорогу уже. Сегодня переночуем, а завтра, ну в крайнем случае послезавтра в путь.

Удивительно, ещё в «прошлой» жизни я замечал, что можно строить планы на неделю, на месяц или на год вперёд и они, что самое невероятное, иногда осуществлялись. А иногда, что гораздо чаще, и на день ничего путного не спланируешь. Вот и у нас, поутру следующего дня, такие внеплановые приключения образовались.

А события, как оказалось, завертелись ещё загодя, до своего финала, произошедшего во время нашей погрузки на катамаран. Дело в том, что хоть Видящая и отшила матримониальные поползновения старших матерей на наших юных и малоопытных Крука и Ярика, попыток «соблазнить» их на женитьбу по своей воле кое-кто не оставил. А в частности Пятнистая Барсучиха, ушлая Старшая мать племени Большой Воды. Она-то баба умная, и действовать начала неспеша, аккуратно. Ярик, как бессменно «охраняющий» сестру из медовой ловушки, по этой причине, «выскочил», а вот Крук.

Так получилось, что не зависимо от хотелок Пятнистой Барсучихи одна из дёвчонок её племени и Крук познакомились ещё в первый день, на дискотеке, и дело молодое, очень друг другу понравились. Настолько, что за короткое время, все мульки Крука, а кое-какие с Ярика и Соле, своих не бросаем, перекочевали к Белой Лилии.

Белая Лилия, да! Вот такое поэтическое имя было у девчонки. И всё бы хорошо, Старшая мать вполне обоснованно рассчитывала поиметь богатый бакшиш с этой ситуации, чем она хуже Мягких Шкур. Вон какой шикарный выкуп они получили за свою невесту, но тут выяснилось, что только шаман племени решает этот вопрос. Вот ведь! Всё у этого Горького Камня не как у людей. Досадно, но. Не стоит бежать впереди стада. Барсучиха, как я говорил, была умная баба. Пусть не сейчас, не сию минуту, она не получила всего чего хотела, но есть возможности всё довести до нужного результата. Например, отправить девчонку со Степными Псами, перезимовать, а там они летом к нам в гости, а потом мы на земли Осенней Охоты, а там глядишь и.

Всё испортил шаман племени Ракушка, мать его! Когда он узнал, что я введён в узкий круг авторитетных шаманов, ему оставалось лишь скрипеть зубами от бессилия. Тут от него ничего не зависело, это чисто шаманские дела, но обида разъедала его душу ежеминутно. А вот когда шаманы вернулись с острова, не только с бусами и фибулами, но и с договорённостью о том, что будут у них и посохи и шаманские шапки на голову и ещё чего разного, душа его не выдержала.

А тут, как кстати, Крук и Лилия! Это Барсучихе нужна была выгода и хорошие отношения с племенем Русов, как источником немыслимых ништяков, с Великой Видящей и со мной. А Сверкающей Раковине — скандал, месть, пакость, ну хоть что-нибудь! Барсучиха сопротивлялась долго, пыталась призывать к разуму, говорила, что нужно дружить, а не ругаться, что можно с нас поиметь гораздо больше мирным путём, и вообще, не стоит ссориться с племенем, где Великая Видящая и Великий Знающий.

«Великий Знающий» — это моё звание, для Ракушки, как красная тряпка для быка. Лучше бы Барсучиха про это не вспоминала. Племенной шаман «закусил удила»! Барсучиха уступила. И всё случилось так, как случилось.

Солнце уже поднялось достаточно высоко, но утренняя прохлада всё ещё бодрила. Мы неспешно, без особой суеты, но и без ковыряния в носу, собирали лагерь и грузились на «Красавца». Вроде все дела поделаны, все вопросы обсуждены. Шныра, практически член племени, тоже суетится наравне со всеми, предвкушая великое приключение. Я даже приблизительно представить не могу, сколько парней сейчас завидует ему.

Большую толпу гудящего народа, быстро идущую к нам от основного стойбища, не заметить было проблематично. Мы все дружно побросали вещи и непонимающе стали рассматривать приближающихся. Граждане явно шли со скандалом. Хатак, подслеповатый, и потому первый озвучил основное.

— У них там оружия, случаем, в руках нет?!! Э?

— Нет, дед Хатак. — Ответил Хват.

— А, ну тогда пусть идут! Узнаем, какого хера им тут надо.

— Так, соплеменники, кто и что накосячил!

Все дружно стали переглядываться, пожимая плечами. Никто, и ничего за собой криминального не чувствовал. Да и я бы знал, скорее всего.

— И всё-таки, если хоть что-то есть, лучше сейчас скажите, чтобы я хоть что-нибудь успел сообразить.

В ответ недоумённые лица и опять пожимание плечами. Ну, ладно, посмотрим, что нам предъявят люди Большой Воды. Потому что в заводилах были явно они.

— Тихо, Зверь тихо! — Я зажал пасть начавшего грозно рычать полуволка и заглянул ему в глаза. — Молчи и сиди.

Наконец толпа добралась до нас. Основная масса народу, это просто любопытные. Мелькали то там, то сям кое-кто из Степных Псов и Правильных Людей, что уже не плохо. Люди Большой Воды были представлены десятком охотников и на мене дюжины в основном зрелых женщин. И всю эту процессию возглавляла Пятнистая Барсучиха. Монументальная мадам! Такая как она, уверен, и служила прообразом для знаменитых фигурок известных как «палеолитическая Венера». Настрой был у неё решительный и боевой, это было видно по лицу. Ох, не с проста всё это. Не думаю что, она решилась бы на какие либо телодвижения без согласия на то Сверкающей Раковины. Не против нас, по крайней мере. И его, кстати, что-то не видно.

— Так! Все держим рот на замке! Говорю только я! А если кто и говорит, то только с моего разрешения.

Подойдя к нам в плотную, Барсучиха без долгих церемоний, кинулась в атаку. Наставив на меня палец, она обвиняющим голосом заявила.

— Человек твоего племени взял «первую кровь»! Я требую за это виру!

— Разве тебя не учили здороваться, глупая женщина? — сразу наехал я на неё в ответ.

— Э-э-э, хао Горький Камень!

— Полным титулом, глупая женщина, полным! — Вот так! Здесь вам не тут! Я по статусу несоизмеримо выше и не оказать формального почтения, это фактически меня преднамеренно оскорбить, а это совершенно иная плоскость разборок.

— Хао, вождь и Великий шаман Великий Знающий Горький Камень, Идущий Обратно!

— Хао, добрая женщина. Какие заботы привели тебя ко мне так не вовремя? Я сейчас, видишь ли, слегка занят!

Вот что такое разрыв шаблона. Старшая мать оглянулась на безмолвно внимающую происходящему толпу. И уже менее экспрессивно продолжила.

— Вот он! — ткнула она пальцем в Крука — Взял «первую кровь»!

— Хатак, что за хрень такая — первая кровь? — я заговорил по русски.

— Девку трахнул нетронутую!

— Слава богу, я думал убил кого! Первая кровь! Теперь понятно, а то я уж думал. Або, это что, какое-то табу, запрещено, нарушение закона?

— Нет! С чего бы? Если только не насильно? — Она бросила на красного как рак Крука внимательный взгляд. Тот энергично замотал головой, мол, «нет-нет, что вы!». Но рта не раскрыл! Молодец!

Я повернулся к ожидавшей Барсучихе.

— Насколько я знаю, это дело молодое и нам влезать в него необходимости нет. И, — прервал я хотевшею что-то сказать женщину — только не говори мне, что мой парень сделал это насильно. Уважаемый шаман Коготь, если будет нужно, быстро это выяснит!

— Э-э, — может Барсучиха и хотела попробовать этот вариант, так сказать, план «А». Но, как и у каждой умной женщины, был у неё и план «Б» — она уже обещана другому!

— Або?

— Да! — она нахмурила лоб — Здесь есть уже сложности.

Вот как. Интересно. Ладно, с ходу тут вопрос не решить. Нам нужна пауза.

— Покажи ту, у которой взяли первую кровь. — Обратился я к Барсучихе.

— Она сидит в чуме, я запретила ей куда-либо ходить.

— Хм. — Я пристально посмотрел на женщину. Думаешь, самая хитрая? — Ну, пусть сидит, она нам и не нужна вовсе. Когда солнце будет в зените, приходи к Большому Костру. Там я тебе отвечу, сколько я дам виры, и какой. Иди теперь. Все идите! — я повысил голос.

Народ с шумом стал расходится. Ну, теперь пойдёт потеха. Весть о том, что с Русов будут брать виру, разлетится по стойбищам как степной пожар. И это мне на руку. С наскока и боле-мене кулуарно этот вопрос провернуть Пятнистой Барсучихе не удалось, а мне чем больше будет шума, тем выгодней.

— Ну, Барсучиха тварь! Ишь чего удумала! — Я никогда не видел Видящую такой рассерженной. — Я ей покажу! Она забыла, кто я! Надоело быть Старшей матерью? Я это мигом поправлю, — она на секунду задумалась — но как же это на неё не похоже!

— Вот-вот, уважаемая. Думаю ноты, по которым она поёт написаны не ею. Тут другой автор.

— Ракушка? — Хатак, вслед за мной, тоже стал так называть шамана Сверкающую Раковину. Боюсь, скоро шаман племени Большой Воды сменит своё пафосное имя на попроще. В лицо может и не скажут, а вот за глаза.

— Не сомневаюсь. Так! — я хлопнул в ладоши, и начал энергично отдавать распоряжения — Соле, Ярик бегом к Правильным Людям, к подругам, друзьям. Хват, твои крали пусть бегут в свои племена. Ты сам к Степным Псам. Не может быть, чтобы по этому делу что-то, где-то не просочилось в виде слухов. Обязательно кто-то кому-то, что-нибудь сказал, а кто-то это услышал, или что-то увидел. Узнайте все, что будет возможно. Уважаемая, ты и Амазонка идёте и забираете девчонку, за которой мы приехали прямо сейчас. Ждать больше не будем. Что тебе, Шныра?

— У меня в племени Большой Воды есть хорошая подруга.

— Бегом к ней! Так, — я посмотрел на мнущегося Крука — ну, а ты, голубь сизокрылый расскажешь нам с Хатаком как там всё было.

А было всё банально и старо как мир. «Ага-ага — давай женись, а иначе. Так ты сама! Знать ничего не знаю.»

Как вижу, придумали и использовали этот фокус женщины, куда как за долго, чем это зафиксировали поэмы Гомера, и тем более драмы Шекспира.

Помня моё предупреждение о том, что жениться Круку пока рано, он не сильно форсировал события в отношениях с Белой Лилией, да и она тоже. Так, шуры-муры, танцы-шманцы обниманцы. А вчера она сама пошла «на прорыв». И, увы и ах Мы с Хатаком только ухмыльнулись.

— Ладно, не кисни. — я понимающе смотрел на понурого Крука. — Открою тебе один из Великих Секретов Знающего. Если девчонка ухватила руками маленькую головку, большая, как правило, уже ничего не соображает.

— Кгм!

— Во, слышишь, и Главный Охотник Хатак со мной согласен! Ты мне только скажи, как ты вообще к ней?

— Она очень хорошая. Я хотел потом может в следующем году представить её вам.

— Хотел, хотел и не утерпел! Гы-гы!

— Хатак, друг мой, будь тактичней.

— А чего это! Вот этот умник нам проблем подкинул. Не мог с девкой совладать.

— А кто это такой героический двадцать лет, кое от кого, по полям и лесам бегал? Не напомнишь?

— Кгм!

— Ладно, я понял, — я перевёл взгляд на парня — тебе она глянулась, а ты ей?

— Чувствую я её..

— Да, это аргумент! — и тут никакой иронии. К таким словам, таких как Крук, стоит прислушиваться внимательно.

— Что ж, будем брать! — решил я.

Парень вскинул голову и уставился на меня не верящим взглядом.

— Но отвечать за неё перед племенем будешь по всей строгости. Язык, обычаи, правила, всё-всё.

— Да я. подскочил Крук.

— Ша! Утихни, я не всё сказал! — оборвал я его словоизлияния. — На бредламе следи за пальцами у меня на руке. Выставлю большой — говори да! Выставлю указательный — говори, нет! И не дай тебе стихии брякнуть, что-либо не по теме, или от себя! Понял!

— Я понял учитель, понял!

— Ох чую, чую! — я стал водить пассы руками — Да даже не чую, а вижу! Много! Много отжиманий, будет у тебя по приезду домой, мой юный друг! А ещё ты нанесёшь много, много болезненных ударов своими частями тела по моим многострадальным кулакам! И глядя на тебя, Ярик сто раз подумает, прежде чем отколет нечто подобное. — Я глянул на Хатака и подмигнул. — А ты, старый не чего не чуешь?

— И я чую! Да! Чую! Много, много бросков сулиц, много, много стрел, поднятие тяжелых камней! Много, много раз!

— Это что же? Уж не Сила ли в нас проснулась, старый? Нам с тобой у Великой Видящей провериться не мешало бы!

— Гы-гы-гыыы, так я эта проверяюсь регулярно!

— Ладно. — я поглядел на радостно улыбающегося Крука — Иди отсюда, арбайтен. Катамаран я за тебя грузить буду?

Довольно скоро начали возвращаться мои «шпионы». О самом главном никто, особо ценного не узнал, так, на уровне шепотков и фантазий. Зато узнал кто её мать, чья она жена, кто такой, неожиданно появившийся жених. Это тоже, весьма, полезные сведения. Або и Амазонка пришли с девочкой, которой пророчили стать Великой. Что сказать, ребёнок как ребёнок. Чумазая мордашка, карие живые глазёнки, тёмные волосы не знавшие ухода. худенькое тельце. Шкура волка, в которую она была завёрнута как в кокон, обвязана кожаными ремешками, выглядела довольно прилично. Её племя, совсем не богатое и далеко не самое сильное, и этот волк, возможно, лучше, что позволили себе отдать соплеменники малышке, которая уходит от них навсегда.

Найдена и девочка держались за руки. Наша оторва уже включила новую подружку в свою сферу интересов. Тем более, что по возрасту они были ровесницы, да и жизненный путь, путь Силы, будет у них совместный. Я на это надеюсь.

Самый «жирный улов» принес Шныра. Многие люди Большой Воды слышали финальную стадию разговора между Старшей матерью и шаманом племени. Под конец, Сверкающая Раковина совсем себя не сдерживал и орал как потерпевший. И, как говорится, имеющий уши да услышит! Но Шныра, красавчик, успел переговорить, через свою подругу, с близкой подругой Белой Лилии. И та рассказала, что Старшая мать заставила Белую Лилию «лечь» под Крука, напирая на заботу о благе племени, и вообще, мол, он же ей самой нравится. Белая Лилия не сильно-то и сопротивлялась. Её мысли были заняты гарным хлопцем Круком, а не политическими интригами шамана и Старшей матери. Подруга утверждает, что Белая лилия сама ей всё это рассказала, прежде чем Пятнистая барсучиха успела её посадить под «арест».

Вот пазл и сложился. Простая человеческая злоба и «зелёная жаба» шамана Ракушки, и желание Старшей матери поиметь с нас гешефт, закрутило это дело. Простой и банальный «развод на деньги», так это называлось в моём времени, в данном случае, ещё и со скандалом. Но, тут, мои первобытные друзья, в таких делах, человека пережившего Перестройку, лихие девяностые, да и после, многочисленные дефолты и кризисы. Не та весовая у вас категория, извините. Ваша «хитрая» двухходовка — это детский сад!

Я, Хатак и уважаемая або получив такую ценную информацию присели, пока осталось время, обсудить и разработать тактику и стратегию предстоящего разговора у Большого Костра. Тем более мне нужно было прояснить, для себя, некоторые «законодательные тонкости» по поводу первой крови и что значит — «обещана другому».

Большой Костёр, как и все Большие Костры, это скорее название, чем реально большой костёр. Символ. Вокруг толпа народа, образовывающая широкий круг. В первых рядах самые авторитетные люди племён. Шаманы, охотники, Старшие матери. Для них то, что сейчас происходит, по интересу и эмоциональному воздействию, куда как сильнее любого гало концерта поп звезды или раскрученной театральной постановки для людей моего времени.

И мы стоим в большом кругу, рядом с этим символом, я и Крук, а напротив, стоит Пятнистая Барсучиха и Белая Лилия. Девчонка лет шестнадцати не больше. Невысокая, бёдра немного широковаты, на мой вкус, но ноги стройные, и в целом ладная вся, приятно-округлая. Большие синие глаза. Чистая гладкая кожа. Если как следует отмыть, выяснится, я уверен, что она классическая блонд! И я далёк от мысли, что все блондинки тупые. Поверьте, среди них умных, как бы не побольше, чем среди прочих. Уж я-то знаю.

Я практически не слушаю лепет девчонки о том, какой негодяй этот Крук, и как нехорошо он поступил и вообще. Я смотрю на неё. Смотрю ей в глаза. Это нелегко. Потому что, она в глаза не смотрит никому. Лишь иногда, на краткий миг, она решается бросить взгляд на парня и я вижу, какая боль и мука живёт в них. Да, девочка, понимаю тебя! Ты не дочь шамана, не дочь Старшей матери или, на худой конец, кого-то из авторитетных охотников. Ты дочь второй жены охотника Пынха, посредственного мужика, средненького охотника, и как, практически все здесь, не знаешь — кто твой истинный отец. Ты никому не была нужна, до тех пор, как случайно, не попала в сферу интересов сильных мира сего. Ты говоришь чужие, злые и неправедные слова, а сердце хочет говорить совсем другое. Я вижу. Я чувствую.

Мне только не понятно, почему Барсучиха не боится старого Когтя? Одно его слово и вся лажа, наговорённая тут, накроется медным тазом. Но Коготь молчит! И видимо собирается молчать и дальше! Что это? Проверка на «слабо» от Великих шаманов? Проверка на то, что сможет ли вождь и Великий шаман Горький Камень достойно выйти из этой, не такой уж и сложной, ситуации? Очень может быть.

— Хватит! — Я прекратил сольную арию «Заботливая Старшая мать» которую начала исполнять Пятнистая Барсучиха в след за замолчавшей девчонкой. Ободренная нашим молчанием и молчанием шамана Когтя, она понесла и вовсе «белопенный» бред.

— Хватит! Я услышал тебя Старшая мать племени Большой Воды! Не надо больше слов, а не то ты можешь договориться до того, что я потребую доказательства на многое из того, что ты тут наговорила. Но, я не буду этого делать. Ты говоришь, что мой человек, взял первую кровь силой — чушь! И я тоже могу легко это доказать. Но, и этого я делать не стану. Мы поступим проще.

— Белая Лилия, я не буду спрашивать тебя, почему ты наговариваешь на Крука, я не стану спрашивать, правда ли то, что ты тут вообще говоришь! Я — Великий Знающий! И я знаю — ты говоришь не правду, и я знаю, кто и почему заставил тебя это говорить. Я — ЗНАЮ!

И вот я, шаман Горький Камень, спрашиваю тебя — ты станешь женщиной Крука? Скажешь — да, и мы заберём тебя прямо сейчас! Немедленно! И все для тебя закончится! И ты больше никогда не увидишь, ни Старшей матери, ни шамана Сверкающей Раковины. И никто и никогда боле не посмеет тебя обидеть. Ну! Пойдёшь за Крука!?

К чести девушки, раздумывала она не долго, меньше секунды.

— Да!!! — звонко выкрикнула она, сжав кулачки у груди.

— Забери свою женщину — хлопнул я парня по плечу.

Народ, внимавший перипетиям в полном молчании, пристально следившим за каждым жестом, за каждой эмоцией на лице главных участников, взорвался криками и улюлюканьем.

Крук, со счастливой улыбкой обнимал Белую Лилию по щекам которой текли слёзы. Из толпы резво выпорхнули её подружки и начали тискать её и шумно поздравлять. Я встретился взглядами и с Большой Птицей и с Когтем. Старенький шаман всё с той же полуулыбкой покачивал головой, мол — да, да, правильно, правильно. Я поймал себя на мысли, что ещё ни разу не слышал от него ни одного слова. Шаман Большая Птица, в ответ на мой пристальный взгляд медленно кивнул головой, а я кивнул в ответ. Мы поняли друг друга.

Не знаю, что там Барсучиха и Ракушка думали, когда заставили девчонку врать. Может быть, что она вызовет чувство гадливости, брезгливости, неприятия её как возможной женщины Крука, и мы постараемся откупиться вирой? А мы взяли и забрали!!! Старшая Мать недолго прибывала в ступоре.

— Вира! Вира! — завопила она как резанная, стараясь перекричать гам толпы — Вира!

— Вира! Вира! — поддержали её некоторые соплеменники.

Народ резко умолк и быстренько организовал прежний круг. Ого! А спектакль-то из двух актов!

— Вира? — удивлённо поднял я бровь — С чего бы! Мой парень взял «первую кровь» по согласию. Я верю ему. Ты говоришь, что насильно. Твоё слово против моего слова. Слово Старшей матери, против слова вождя и шамана Великого Знающего! Белая Лилия — это ведь уже взрослое имя, не так ли? Вот! Значит, что и как делать ей, указывать никто не может. Крук берёт эту девушку себе в жены, а она, сама — я поднял палец вверх, заостряя на этом внимание окружающих — пошла к нам в племя, как его женщина. Закон соблюдён! Никакой виры! Я правильно говорю, уважаемая або Светлый Ручей, я правильно говорю, уважаемые Старшие матери племён?

Большинство Старших матерей закивали, выражая различными возгласами свое согласие. Старшими матерями дуры не становятся. Тут все, так или иначе, понимали, чего хотела Пятнистая Барсучиха. И в глазах многих матерей, желание Барсучихи, получить ценные ништяки, практически на ровном месте, подложив всего лишь девку, вызвали далеко не положительную реакцию. Тем более, девок у всех хватало. И фиаско Барсучихи многих порадовало и взбодрило. Просчитались Ракушка и Старшая мать, ой просчитались.

— Закон не нарушен! — Припечатала або Светлый Ручей.

Барсучиха растерянно огляделась. Ага, попробуй-ка поспорь при всех с Великой Видящей. Но, тут вылез, как я и ожидал Ракушка.

— Закон нарушен! Белая Лилия обещана Синему Дрозду! — с пафосом высказался шаман племени Большой Воды.

— Это кто это, пусть покажется. — Щелкнул пальцами я.

Из толпы выступил скорее юноша чем мужчина. Ну, так ничего сверх особого, рослый, крепкий — это да, а вот ума точно маловато, если подписался под это дело. Уж не знаю, чего ему наобещали.

— И чего ты хочешь, Синий Дрозд? — спросил я его.

— Я хочу виру за свою женщину или поединок!

— Ты вызываешь Крука на поединок? Я правильно понял?

— Или виру!

— Виры не будет!

— Тогда поединок!

— Хорошо на копьях, досмерти!

Это надо было видеть выражение лица Синего Дрозда, да и не только его. Всех! Тут ведь принято, в основном бороться, ну и кулаком ещё в морду дать, но сражаться до смерти!

— Это не по правилам! — Закричал Сверкающая Раковина.

— Почему? Это Синий Дрозд вызвал Крука на поединок, поэтому Крук имеет право выбрать, как и каким оружием, они будут биться. Потому что ты — я сознательно оскорбил шамана, ткнув в него пальцем — запомни! Все запомните! Мужчины племени Русов за своих женщин всегда бьются насмерть! Таков наш закон!

— Ярик — я хлопнул в ладони — подай-ка Круку мою «Прелесть»!

Соле, умничка, быстро увела в сторону, испуганно оглядывающуюся Лилию, а Ярик вложил в руки Крука хищно поблёскивающую глефу. Несколько раз перекинув её из руки в руку, и крутнув несколько стремительных восьмёрок, Крук радостно оскалился. Молодец! Всё как мы договаривались. Синий Дрозд завороженно следил глазами за игрой света на лезвии фальшиона. Окружающее ошарашено молчали.

— Это не копьё — просипел Сверкающая Раковина.

— А что, по-твоему — скребок? — Ухмыляясь, ответил я. — Эй, кто нибудь, дайте копьё Дрозду, а то мы до вечера тут простоим!

— А ты думал, что помашешь тут кулаками и всё? — Я задорно подмигнул растерянному и заметно взбледнувшему Дрозду, и повернувшись к Круку скучающим голосом бросил — Убей его быстро, малыш, а то нам обедать уже пора!

Синий Дрозд ещё какое-то время глядел на Крука, потом бросил быстрый взгляд на шамана Сверкающую Раковину, и резко развернувшись, протолкался сквозь толпу.

— У-хы-ха-ха-ха! — Изобразил я злодейский смех.

— Гы-гы-гы! Ха-ха-ха! Ухо-хо-хо! — подхватили мои соплеменники. Народ опять зашумел.

— Ты! Ты! Ты-ы-ы. Почти завыл Сверкающая Раковина, его лицо перекосилось и покрылось пятнами.

— Что, ты!? Что? Ты думаешь, Ракушка, я не знаю, чих рук дело, всё происходящее сейчас! — Народ срочно заткнулся. Спектакль оказался из трех частей.

— Ракушка!? Ракушка!!!? — шаману не хватало воздуха — Я тебя я тебя!!!

— Что? На шаманский поединок вызовешь?! Не знаю, как твой вонючий дым на меня будет действовать, а вот я наберу в рот Огненной Воды и плюну в тебя! Сгоришь ты быстро! Не сомневайся. И, как ты догадываешься, потушить тебя водой не получиться! Э?

Рассвирепевший Ракушка резко развернулся, и под хохот и улюлюканье толпы стремительно удалился.

— У тебя теперь есть личный враг, ты в курсе!? — Хатак пристально посмотрел мне в глаза.

— Кто мы, старый, если у нас нет хорошего врага — никчёмные, никому не интересные, серые людишки!

— Кгм!

— Вот и я о том же! А вообще пора валить отсюда, пора. Программа оказалась чуть более насыщенной, чем мы планировали на эту поездку. Пора до дому, да!

Часть 4

Глава 11 Белая Волчица

Весна! Снова Великая Тёмная Вода! И снова я взираю на грандиозное проявление природы с краю уступа, как и каждый год до этого. Традиция, однако! Соплеменники знают, вождь и шаман всегда во время Великой Воды сидит там, размышляет о высоком. И тревожить его не надо.

А я и правда, сижу, размышляю. Сижу, потому, что кто-то притащил для этого огромный пень, подтесал его так, что стало что-то вроде кресла. Ничего, креативненько так, и даже удобно. Сижу, рядом, возле ног сидит Зверь. Его взгляд направлен куда-то туда, вдаль, уши торчком, чёрная пипка носа энергично шевелится, ловя невиданное разнообразие запахов. Целый мир, недоступный людям. Ему нет ещё и года, но никто не обманывается его возрастом. Он и сейчас в холке выше колена, и если он даже и не вырастет ещё больше, то заматереет со временем точно. И это будет — ой-ёй-ёй!

О чем думает он, что видит? Какие истории рассказывает ему весенний ветер? Есть ли для него прошлое, будущее? Или он живёт только счастливым настоящим? Не узнать.

Зима прошла. Что сказать о ней? Если в частности, то прошла она весьма насыщенно. Четыре новых члена племени, не считая маленькой девочки, это для нашей ещё «детской» культуры — сильное испытание. Хорошо ещё, что все вновь принятые члены находятся на «поруках» у конкретных товарищей, которые и сами стараются не дать вновь прибывшим накосячить. А потому у меня всегда есть дополнительный рычаг влияния на ситуацию. Но всё равно, вливание в нашу культуру идёт не совсем гладко. Чудес, впрочем, я и не ждал, я был далёк от мысли, что все вновь принятые за три дня воспримут наши законы, правила, обычаи. Немедленно проникнутся нашими ценностями, кинутся с фанатизмом учить язык. Но, тем не менее, прогресс есть! А также полезный опыт на будущее, сколько наше маленькое племя сможет «переварить» и ассимилировать под себя сторонних людей. Мы старались вовлечь новых членов племени в наши дела и проблемы. Учёба, тренировки, песни и танцы, весёлый Новый год, и конечно — подарки. Кружок «Очумелые ручки» и много, много разговоров. Охота на лыжах, катание на санках, подлёдная ловля мы обрушили на них вал новых понятии и впечатлений. И всё это под девизом — делай как я. И, глядя на промежуточный результат, я вижу, всё у нас получится.

Случилось лишь единственное, по-настоящему печальное событие, пропала Василиса. Ушла как-то ясным зимним днём и не вернулась. И я вдруг как-то сразу понял, и не вернётся. Я не знаю, сколько хорьки живут на свете, но думается, пришел её срок, старенькая она уже была. Последнее время все больше спала да лежала на чьих-нибудь руках. Уж не знаю, почему она нам так и не принесла деток, пока была молодой, кавалеры-то мелькали на горизонте, время от времени, но, увы. Сильвер и падаван обещали добыть маленьких хорьков и приручить. Дай-то бог конечно. Но Василиса уже больше не будет щемиться мне за пазуху, не будет лезть под руку, выпрашивая какой кусочек повкусней, и не будет возмущённо стрекотать на Зверя, так и норовящего оттеснить её от своего божества. Печально всё это как-то.

Вот так, в частности, прошла зима. А в глобальном смысле была она спокойной, сытной. С точки зрения драйва и приключений, даже можно сказать, — скучной! И хорошо! И, слава богу! Теперь бы, с этой же точки зрения, так бы прошло и лето. Потому что с точки зрения частностей, планов у нас как всегда громадьё.

Вы помните — хочешь рассмешить бога, расскажи ему свои планы! Но как говорил один мой очень хороший знакомый — «Планировать нужно всегда, даже если ты знаешь, что эти планы всё равно, так или иначе, полетят кобелю под хвост!». Вот и мы запланировали изучить с помощью нашего «Красавца» все заинтересовавшие нас «вкусныхе» места на берегах Волги, а также прокатиться вниз по течению с этой же целью. Это, так сказать, генеральная линия на лето, ну и плюс остальные, обыденные дела, как и всегда. Стройка, учёба, тренировки, борьба за урожай. Вот она-то, эта борьба, нас и «приземлила» с нашими планами.

Поначалу, с середины весны и чуть-чуть начала лета мы даже успели пару раз сплавать до некоторых интересных мест, впрочем, без особого результата, и даже разок прокатились вниз по течению, где обнаружили большой болотистый залив. Этот залив возбудил во мне надежду на болотное железо, но сюда надо было бы приплыть ближе е концу лета, чтобы воды стало поменьше, поэтому вернулись пока в лагерь. А потом грянула засуха. Нежданно! Вроде, по началу, всё было как обычно, весеннее солнышко щедро грело с синих небес, иногда землю сбрызгивали не сильные дождики, а потом дождики как-то враз исчезли, синее небо стало стремительно выцветать, солнце уже не грело — жарило, а потом и вовсе стало жечь!

На памяти Хатака и або были подобные катаклизмы, раз или два, но далеко не такого масштаба. И если для кочевого народа засуха — это большие проблемы, то для народа живущего сельским хозяйством — катастрофа. Кочевое племя может перебраться поближе к реке или озеру, мы же не могли выкопать свою картошку или горох, чтобы поднести его к воде поближе. И мы все дружно взялись за вёдра! Благо бамбук обеспечивал нас ими в неограниченном количестве. Но чем дальше шло время, тем яснее становилось, что вёдрами вопрос не решить. Мы уже вычерпали маленький пруд досуха, впервые за столько лет, уже не успевали наши колодцы наполняться водой, влага из обрыва сочилась всё меньше и меньше. Пришлось ударно мастерить акведуки, из того же бамбука, господи его благослови. К середине лета воды Хрустальки, обычно весьма прохладные, прогрелись. Затон обмелел и зарос сплошным ковром разнообразной водной зелени. Вода нагрелась так сильно, что стала подванивать, рыба свалила из него на глубины. Песчаный пляж на берегу Волги оголился на десяток метров. А дождя всё не было.

В своё, обычное, время не пришли Степные Псы. Стало совсем тревожно. К воде, на боле-менее зелёную травку потянулись стада травоядных, за ними потянулись хищники. Но не они стали ещё одной угрозой нашему существованию, а мекая живность, которая кинулась на наши зелёные посевы. Всякие кузнечики, букашки-таракашки, мышки-норушки, птички-невелички, зайцы-кролики, косульки-козочки. Они словно варвары пополам с вандалами кинулись на наше кровное. И это было гораздо серьёзней, чем покусившееся на горох стадо Большерогов которое мы легко, частью перебили, частью оттеснили на другой берег Хрустальки, или несколько разномастных хищников забредших к нам «на огонёк». Всё племя денно и нощно отбивалась от мелюзги как могло. Мы использовали траншеи с водой, разномастные ловушки, отпугиватели, або и Крук химичили с ядами, Сильвер и падаван Амазонки свои способности воздействовать на зверьё. И все, от мала до велика, стреляли, кидали и били. Владение плевалками в племени достигло небывалых высот, по мелкоте это было самое эффективное оружие!

И мы, хоть и с трудом, с напряжением всех сил, но справлялись. Но, однажды ближе к концу лета, когда от засухи даже начали облетать деревья, иглы на соснах пожелтели, а трава, вдали от источников воды, и вовсе высохла на корню, пришла ещё более страшная беда.

Во время обеда, проходящего как всегда, под навесом, глаза Амазонки начали закатываться под лоб и если бы не её падаван успевший её подхватить так бы и брякнулась. Ох, какой переполох тут начался. Сам я чуть взваром не подавился, слава богу, девочка практически тут же пришла в себя, но то, что она сказала, всех сильно напугало.

— Оно идёт! — смотря пустыми глазами прошептала Найдёна — Идёт! Много! Много! Словно тёмная вода весной! Все кто может, бегут от него, кто не может, умирает! Далеко, но скоро! Скоро! Оно идёт!

Потом её глаза обрели осмысленность и она удивлённо посмотрела на наши встревоженные лица, склонённые над ней. На все расспросы, что она видела, какое пророчество посетило её, она ответить не могла, не помнила! Лишь указывала пальцем куда-то в прерии. Мы же дружно гадали, кто это — оно, куда оно идёт и почему все умирают кто не убежал.

Хатак долго сидел со смурным видом, хмурил брови и чесал бороду. Потом встал, и начал поспешно собираться.

— Пётр, друг мой, я должен проверить свои догадки. Я побегу в степь, проверю.

— Ты что-то знаешь, старый, о чем-то догадываешься?

— Я не хочу каркать как облезлый ворон, но однажды, очень давно, при подобной засухе я видел как много, очень много, так много, как самая большая цифра, что ты знаешь, вот сколько мышей, черноспинок и острозубок собрались вместе и потекли по степи как чёрная талая вода. Они сжирали всё на своём пути, все кто мог, бежали от них, Большероги и антилопы, волки, полосатые коты и медведи, даже огромные мамонты. Даже тупые носороги, которые вообще не боятся ничего и никого, и те бежали. То, что рассказывает Найдёна, сильно всё это напоминает. Но я очень хотел бы ошибиться! Очень! Я пойду налегке, Пётр, очень быстро.

— Хатак, возьми Ярика. Если что, пошлёшь его с вестью впереди себя.

Старый охотник немного подумал и кивнул головой. Они быстро собрались, подхватили оружие, сухпай и скорым шагом двинулись в сторону степи, провожаемые тревожными взглядами. Вот ведь, мля, ну как тут не материться. Тут эта грёбаная засуха задолбала, а ещё, не дай бог и это нашествие леммингов, мать его! И ведь угроза-то куда как серьёзная. та же острозубка, это совсем не маленькая мышка живущая в доме под плинтусом. Эта хрень размером чуть меньше крысы, видал я её, только хвост покороче и зубы как шило. И жрет она далеко не только травку. Да и простые мыши тут весьма не мелки. Если уж налёт саранчи — казнь Египетская, то что тогда сотворят эти?! И почему на нас-то!? Почему не левее, не правее, не за Щедрой? Не по той стороне Волги, в конце концов!!?

— Это испытание, сынок! — Великая Видящая серьёзно кивала головой, похоже последние фразы я выкрикивал не мысленно, а в полный голос.

— Уважаемая або, если бы не уважение к вам и не дети вокруг я бы так много рассказал интересного про «испытания свыше» да всё матом. Такие нашествия грызунов, саранчи или ещё кого-то человечеству известны давно! И все они имеют вполне понятный, естественный механизм, а не божественную волю!

— Это испытание, сынок. — Або была всё также серьёзна. Я смотрел ей в глаза, я смотрел в глаза своим соплеменникам, а они смотрели в глаза мне.

— Что ж, значит, так тому и быть! — Я хлопнул в ладони — Если принесёт Хатак добрые вести, то и хорошо, а если. Ждать не будем, береженого стихии берегут. А у нас сейчас только две из них кто нам может помочь. Огонь и Вода. Начинаем копать рвы и собираем хворост, много хвороста.

И мы стали вкалывать как Стахановцы. Нам необходимо было перекрыть три направления. Неширокий проход со стороны Щедрой и Затона, мы решили перекрыть рвом с водой, тут это можно было сделать достаточно быстро, хотя и не скажу что легко. Что-то нужно было придумать для прикрытия сверху, со стороны обрыва, хотя это направление было самым безопасным, летать-то мыши не умеют, по крайней мере эти, а брякнуться с высоты больше десятка метров. И самое опасное направление, это проход вдоль берега Хрустальки. С сотню метров, от крайней точки каменного обрыва до быстрых вод Хрустальки, ворота что надо. Приходи, кто хочет, на наш огород столоваться. Именно здесь мы копали больше всего. Тут мы делали траншею, не сильно глубокую и не сильно широкую в которую планировали уложить весь сухостой, который нам удастся собрать, от веток до брёвен, полить всё это смолой, благо она была, и в самый ответственный момент поджечь. Гореть должно долго и жарко, это я как пожарник вам заявляю. Такую преграду, враз не одолеешь и по моему замыслу, так как задние ряды мышиной лавы будут постоянно напирать на передние, то рано или поздно, вся эта масса повернёт вдоль огненного вала и доберётся до берега Хрустальки, а там.

Вода лучше огня, в ней хоть побарахтаться можно, в огне же, сразу смерть. Мыши войдут в воду и Хрусталька унесёт их от нас к Бененой маме. Я так думаю. Если успеем, то за траншеей положим ещё один вал сухостоя, просто на землю, если, не дай бог прорвут первую линию, подожжем вторую. Тут главное лес не запалить заодно, а то будет нам погоготать. Лесной пожар, да в такую погоду, хуже не придумаешь, лучше мыши. Поэтому под чутким руководством чёрного дембеля пожарной охраны мы проводили контролируемые выжигания травы на опасных направлениях, создавая зону в которую огонь не пойдёт ни в коем случае.

Через три дня прибежал Ярик. Уставший, слегка осунувшийся. Худшие предположения Хатака подтвердились.

— Мы почти на два дня уже удалились в степь, когда заметили далеко на горизонте тёмное непонятное облако. — Рассказывал парень. — Странное какое-то, мельтешит всё время, а дед Хатак сразу сказал — птицы это. А я спрашиваю, «разве ты их видишь, дед Хатак», а он говорит — «я знаю, видел уже такое. Это хищники над лавой кружат. Пируют! Им сейчас раздолье, еда сама в лапы идёт — хватай и жри!». А потом уже и стада увидели, как поближе подошли. Всё бегут, не так что бы галопом, но поспешают! Дед Хатак не стал дожидаться, когда самих мышей разглядим, сразу меня послал обратно. Пусть готовятся, говорит, а я пока буду наблюдать.

Да, что сказать… не пронесло! Немного придя в себя после быстрого бега, отдохнув и поев, Ярик посмотрел на наши приготовления и быстро сообразив, что к чему, сразу прибежал ко мне и с горящими от возбуждения глазами предложил.

— Дядя Пётр, а ведь ветер уже дней пять от нас в степь дует. Что если мы отойдём от леса подальше и пустим пал навстречу мышиной лавине? Хоть сколько-то их сгорит?!

Я на несколько секунд задумался. А, что, мысль-то здравая. Только сделать всё нужно по уму. Эх, мне и тут нужно ещё много сделать, и там бы всё организовать. Но на двух стульях одной жопой не усидишь, хороший руководитель должен уметь делегировать полномочия своим подчинённым и верить в них. Тут уже все имели опыт, пусть и небольшой, по контролируемому выжиганию, поэтому, по здравому размышлению оставив при себе только Сильвера и Батора, бегунов так себе, навтыкав ЦУ остальным охотникам, отправил их обратно в степь. Надеюсь, они всё сделают правильно. А мы продолжили изнуряющую работу, затыкали дыры в погребах, подвешивали на растяжках всё, что мыши могли поточить, начиная от съестного кончая одеждой и разнообразной утварью. Наиболее ценные вещи и стратегический запас посадочных семян, который мы всегда хранили, на всякий случай, перекочевал в катамаран и две лодки. При самом плохом раскладе, не дай бог, конечно, мы просто отступим в воду.

Через два дня мужики вернулись домой. Целые и невредимые, хотя и слегка, так сказать, с дымком. Пал не только удалось удачно пустить по ветру, но также удалось не поджечь лес.

— Знатная хрень вышла! — прокомментировал уставший Хатак, почёсывая опаленную бороду. Было видно, что эти побегушки дались ему нелегко. По оценке старого охотника, мышиное нашествие остановить не удалось, но вот сдвинуть основную массу в бок получилось. Теперь самым опасным, как я и предполагал, будет только наш берег Хрустальки. Что ж, первый удар мы нанесли. Теперь осталось готовиться и ждать.

Ещё через день проявились первые признаки надвигающеёся «орды». Из леса потянулось мелкое зверьё. Лисы, зайцы, еноты всякие, косули. Мы были начеку и контролировали полосу с горящими факелами. Размахивая ими и колотя в барабаны, мы заворачивали всё нарастающий поток животных на другой берег Хрустальки. Слава богу, особо крупных и слишком многочисленных животных на нас не выходило. В отличии от отчаянной мелочи, те же кабаны, лоси, волки или олени, как только оказывались на краю леса, тут же останавливались, тревожно прислушивались к громким, пугающим звукам, втягивали ноздрями опасный запах дыма, и стараясь вовсе не выходить на открытое пространство, перебирались через речку. Исход продолжался пол дня. А потом как-то всё вдруг затихло, лишь в вышине, над лесом, показались парящие птицы. Значит — скоро!

А затем из леса родился шум. Не громкий, и поначалу совсем не страшный, словно ветер разыгрался среди пожухлой листвы. Но по мере приближения, из этого шума начали выделяться некие звуки, которые лично я однозначно индифицировать не мог, но от которых волоса на голове начали шевелиться. Да что там, на голове, по всему телу дыбом встали, и мурашки с ноготь величиной!

Мыши пришли! И имя им — легион!

Поначалу было слишком далеко, чтобы разобрать подробности. Из леса показалась как бы чёрно-серая кайма, которая беспрестанно и непонятно шевелилась, растекаясь на всю ширь свободного пространства. Она не была ровной. То там, то тут из неё вырывались тёмные клинья, которые, довольно быстро, останавливались, и остальная масса наползала на них. Полное ощущение, что на нас движется гигантская амеба, выпуская и втягивая свои ложноножки. И двигалась эта «амёба» вроде и не быстро, но совершенно неумолимо, и так же как и реальная амёба, всё пожирала на своём пути.

Звук становился всё громче и начал распадаться на отдельные фрагменты; писк, верещание, топот миллионов лапок и шум миллионов движущихся челюстей. Чем ближе подползала лава, тем отчётливей было видно, что она состояла, по крайней мере, из нескольких видов грызунов. «Ложноножки» которые выпускала основная масса — это передовые отряды, которые вырывались вперёд и тут-же «точили» всё, что попадало им в зубы. Мыши останавливались, хватали своими маленькими лапками то, до чего успели добраться и пихали это себе в рот, активно жуя. Следующие за ними мыши, перебирались прямо по ним, по телам, по головам, вторым, а то и третьим слоем, и устремлялись вперёд, выбрасывая следующую «ложноножку». И так раз за разом, безостановочно, неумолимо в своём движении. Интересно, смогут они заесть мамонта если тот им попадётся? — Промелькнул у меня чисто академический интерес — Наверное смогут.

Над лавой лениво кружили отяжелевшие хищные птицы. У них теперь знатный пир. И как бы не было крылатых много, мышей было на порядки больше.

Ознобом передёрнуло стоящую рядом Соле.

— Страшно? — спросил я.

— Противно! — ответила она, пристально глядя на приближающуюся массу зверьков. А потом немного помолчала и добавила тише — И страшно!

— Не бойся, моё солнце. Помнишь, что я говорил? На земле, самый ужасный и опасный зверь — это мы! И сейчас мы им покажем, кто в доме хозяин! Приготовились! — крикнул я остальным, потому что мыши, наконец-то добрались до полосы выжженной земли. И она им очень не понравилась. Ложноножки перестали вытягиваться, передние ряды застопорились, грызуны стали вставать столбиком, тревожно шевелить носами и громко попискивать. Но через них напирая, шла следующая волна, которая перевалив, тоже тормозила, не желая идти по сгоревшей и пахнущей свежим дымом земле. Инстинкт гнал их обратно, но третья волна напирала и толкала вперёд. И так, волна за волной с диким писком, который перешел, казалось в инфразвуковую область, масса голодных грызунов катилась на наше заграждение. Ближе, ещё ближе пятнадцать метров, десять — пора!!!

— Давай — закричал я — поджигай! — И мы разом, сунули свои факелы в траншею. Пламя практически мгновенно охватило сухую, как порох, древесину, да ещё и обильно политую всяческими смолами и маслами.

Над траншеей встала стена жара, от которой пришлось даже нам отступить подальше. Ну, так я ж всё по фэн-шую проделал. Как говорят у нас в пожарке — «Пожарник, прежде чем научиться хорошо тушить, должен научиться хорошо поджигать! Дабы постичь и понять специфический процесс горения!». Так что, гори-гори ясно, чтоб подольше, мать вашу, не погасло!

Сквозь языки огня было видно, что напирающая масса забурлила, остановилась, опаляемая жаром, и замерла в зыбком равновесии. Надо простимулировать мышек к принятию «правильного решения».

— Кидайте факелы!

Соплеменники стали кидать зажженные факелы вдоль каменной стены, как бы давая направление спасения. Мыши, попавшие под огонь, с визгом, воняя палёной шерстью, разбегались от факелов в панике. Живой, копошащийся вал мелких тел придвинулся к огню ещё ближе. Но температура была сильна, и многие тельца скрючивались и умирали от жара, некоторые мыши потеряв ориентацию от дыма и давки бежали не разбирая дороги и попадали в огонь, который их мгновенно пожирал. Воздух наполнился противным сладковато-приторным запахом горелого. Мышиный армагеддон, апокалипсис! Но вот, прошла минута, другая, третья, и потихоньку-полегоньку, вся «орда» начала медленное, но целеустремлённое движение к берегу речки. Ну, вот и славно. Пущщай поплавают. Мыши-то пловцы вовсе никакие, тридцать-пятьдесят метров за глаза утонуть хватит. А мы ещё и берег подготовили. Очистили от всякой растительности, подрубили покруче где надо, не враз залезешь.

— Ярик! Шныра! Бегите к дамам, узнайте как дела на направлении Щедрой и в лагере! — Я ведь не всех оставил здесь. Або, двое мелких девчонок и жёны Хвата остались контролировать перекоп меж стеной и Затоном, а в самом лагере остались Вика и Лада с детьми и им в помощь Белая Лилия. — Со мной тут остаются Сильвер, падаван, и Хатак, остальные к берегу! Не дайте пристать поганым грызлам.

В общем, эту эпическую битву мы выиграли. Причём слово «эпическая» я употребляю без всякого сарказма или юмора. Как потом выяснилось, пал, пущенный Яриком со товарищи, ещё в степи, сильно отклонил мышиную лаву в сторону, и то, что до нас дошло, это только жалкое подобие того, что прокатилось по другому берегу Хрустальной. Там стало как в пустыне. Леса-то, конечно не съели, но обглодали прилично. В степи сожрали всё. Мы потом много находили начисто обглоданные скелеты разных животных, которые попали под нашествия грызунов. Кто-то ослаб, кто-то был болен, и не смог убежать, а кому-то просто не повезло вывернуться из-под всё пожирающей лавы. Лишь хищные птицы поимели с этого нашествия значительную пользу. Сам видел, как многие совы, филины, ястребы всякие, сидели на ветвях, нажравшись до такой степени, что летать не могли.

Только на третий день, мы, наконец-то, смогли с уверенностью сказать что беда нас миновала стороной. С нашего берега вдоль Щедрой мышей практически не было. Сверху тоже нападало не так много, как я боялся, но ещё целых три дня мы все, дружно, добивали остатки мышиного племени. До масштабной «рукопашной» всё-таки дело не дошло, но и руки и ноги «приложить» к мышам пришлось. А самое главное, удалось отстоять урожай и лагерь практически без потерь.

Неизвестно, откуда пришла эта орда, сколько прошла километров, и куда потом делась. Может она благополучно потопла в Волге или двинулась вниз по течению, постепенно рассеиваясь окрест, не знаю, но впечатлила она племя, а особенно меня, очень сильно. Дикое буйство природы проявляющееся в разнообразии форм, меня, человека двадцать первого века — потрясает, а количество особей, как например, в этот раз, просто ужасает. Но ещё больше печалит тот факт, что всё, всё это великое разнообразие и количество исчезнет, растворится в эфире, канет в лету навсегда. Неужели в этом виноват только человек? Неужели это мы, «венец природы» просрали, похерили и загубили всё до чего только смогли дотянуться. Не хочется верить.

После прошествия мышиной лавы степь и лес обеззверились, так бы я выразился. Тому, кто живёт охотой, придётся не сладко. Как там, у племён всё прошло, узнаем теперь только на Осенней Охоте. Мы же по этому поводу совсем не страдали. С едой было всё в порядке, запасы соления-копчения, рыба, а если нам хотелось свежего мяса, то достаточно сесть на «Красавца» и айда на другой берег Волги. Там про мышиное нашествие и слыхом не слыхивали.

В середине августа начали выпадать дожди. Сначала по чуть-чуть, а потом всё сильнее и сильнее. Я уж думал, прилетит нам откакт от жары, и теперь всё зальёт нахрен. И не высохнет урожай, как я боялся раньше, а сгниёт и утонет. Но нет, обошлось, всё скоро устаканилось, земля жадно втягивала влагу и очень скоро из земли в степи полезли молодые зелёные ростки. Лес облегчённо вздохнул, смыл с себя пыль и пожухлость засухи и разразился ударным выбросом свежести и кислорода. Природа резко ожила.

Этот год навсегда остался в летописи племени как год «Засухи и Мышиной орды».

Свежий ветер наполнял парус нашего «Красавца», бодро толкая его по водам озера в сторону берега Осенней Охоты. В этот приезд мы не ставили себе каких-либо важных целей или сверхзадач, так, только выполнение торговых договорённостей, сбор слухов и информации и, так сказать, общая «демонстрация флага». Поэтому состав был не велик. Я, Хатак, Соле, Ярик, Шныра, Амазонка и Крук как представитель або. Ну, и Зверь конечно, куда ж без него. Доплыли без приключений, даже как-то быстро. И вот уже видны чумы и яранги различных племен, стоящих на берегу. Хм, чумы и яранги? Я постоянно, про себя, называю жилища кроманьонцев то так, то эдак потому, что собственного специального названия сейчас эти «фигвамы» не имеют. Так, только некое общее понятие, что-то вроде — «дом, который носишь с собой». Я, честно говоря, и своё поселение как-то не удосужился специально назвать. Лагерь, да лагерь! Остальные так и вовсе думают, что это и есть истинное название места, в котором мы живём. Эх, надо было бы сразу изгальнуться по приколу каким-нибудь «Древнекаменск» или «Первобытогорск»! Но во времена первой землянки, посерьёзней проблемы были, а теперь уж и поздно, пусть так и остаётся — Лагерь. Да!

Стали на прежнем месте. Пришвартовались, разбили шатры, оборудовали место под костёр, в общем расположились. И ещё раз удивляюсь, времена дикие, первобытные, а понятие о «личном пространстве» племени тут чёткое. Никто не лезет под руку, не толпится, не нависает над душой, хотя всем интересно. И лишь после того как, например, тот же Хатак подаст некий вербальный «знак», в пространство занятое нашим племенем войдут гости, и опять же, спросив нашего разрешения. И то, только солидные и авторитетные люди. Та же молодёжь, жадно клубящаяся на границе «приличного расстояния» вряд ли посмеет сунуться к нам просто так. Но если за эту границу перешагнёт Соле, Ярик или Крук со Шнырой всё! Они законная добыча молодёжи!

Так что, расположились не спеша, с комфортом. Вскоре Хатак пошел по знакомым, а меня посетил представитель круга шаманов и пригласил на вечерние посиделки. Что ж, схожу, посидим, покалякаем. Поменяю то что обещал шаманам на то, что они мне обещали. Чуть ближе к вечеру, перед моими «грозными очами» появились три девчонки. Постоянно выталкивая друг друга вперёд и стараясь спрятаться друг за друга они перепинаясь громким шепотом «Ты! Нет, ты! Давай, ты говори!» толкались локтями, пока мне это не надоело.

— Ну!?

Глядя на меня как кролики на удава и постоянно косясь на Соле и Ярика, шуршащих возле костра, самая смелая собралась с духом и пискнула.

— Можно нам э-э-э, мы. Ну-у-у. Дискотека!

Да чётко так выговорила, совсем без акцента, экая молодец. Я задумчиво пошевелил бровями.

— Нет, девочки, на дискотеку я сегодня с вами не пойду!

Бедные, после моих слов впали в полный ступор!

— Ну, дядя Пётр!!! — Соле своим укоризненным восклицанием развалила весь мой прикол. Усмехнувшись, я махнул рукой.

— Ладно, разрешаю! Но Соле и Крука руками не трогать! Ярика и Шныру трогать дозволяю! Всё, идите! — Тех как ветром сдуло.

— Дядя Пётр! Я всем рассказываю, что ты самый добрый и самый хороший, а мне и так не верят, а ты. — Соле с улыбкой покачала головой.

— Ну, уж и пошутить нельзя. А вообще я — ужасный и злобный — и повысив голос, так чтобы меня могла услышать стайка молодёжи, стоящая неподалёку — и того, кто меня разозлит, я превращу в лягушку! — И приставив ладонь ко рту выкрикнул погромче — В лягушку!!! Безобразную жабу!!!

— Ну дядя Пётр!!!

— Эхе-хе-хе-хе!!!!

Сходил на большой бредлам шаманов продуктивно. Помимо общего растекания мыслию по древу о таинственных шаманских делах узнал последние новости. В основном, как и кто пережил засуху. Все прошли через катаклизм с теми или иными проблемами. Некоторые племена пострадали сильней, кто-то меньше, а кто-то, как например племя шамана Сверкающей Раковины, так и вовсе без потерь. Вот что значит сидеть у большой воды. Кстати, Сверкающая раковина на собрании отсутствовал. Говорят, сказался больным, но все знали, что он сильно на меня обиделся и затаил злобу даже не столько за то, что я обломал в прошлом году его планы, а за то, что я наградил его кликухой — «Ракушка». Прилипла она к нему. Очень он на меня зол. Ещё бы, был пафосной и эксклюзивной Сверкающей Раковиной, из земель дальних, а стал обычной Ракушкой, которых на берегу озера вагон под ногами валяется.

И, кстати, из земель дальних. Узнал я, откуда у него на шее этакая красота взялась. Это случилось во времена первой Великой битвы народов. Тогда, подгоняемые волнами наступающих неандертальцев, со стороны, куда стремится великая Волга, пришло небольшое племя. Их много тогда, разных мелких племён, и отдельных групп людей спасались бегством от нашествия, пока не собрались в кучу и дали решительный отпор агрессорам. Одно из этих плёмён и принесло эту раковину. Давно это было, да. В те времена и после эту раковину, в виде подарка, носил старый шаман племени Большой Воды, а уж от него она перешла к теперешнему владельцу. По наследству. Когда молодой шаман одел на шею этот амулет в первый раз, он тут же провозгласил, что духи сказали ему — «Теперь твоё новое имя — Сверкающая Раковина!». Так-то он до этого звался поскромней, незатейливо — Выдра.

Вот так, креативненько! От просто Выдры, до Сверкающей Раковины! Согласен, всяко приятней. Остальным, впрочем, было фиолетово, ну сказали духи, что теперь этот человек не Выдра, а Сверкающая Раковина ну, и хрен с ними. А для меня это явный симптом «Наполеонизма». И походу, со временем «болезнь» только развивалась и прогрессировала, пока шаман не начал «терять берега» в словах и поступках.

Остатки того племени не сохранились. Кто-то погиб, кто-то умер от старости, остальные растворились в других племенах. Если и остались потомки, то помнить о своём прошлом месте обитания они точно ничего не могут да. Но вывод можно сделать однозначный. Где-то там, на юге, Волга впадает в море или океан! Когда-нибудь, я доберусь до него.

А в целом, пообщались с шаманами неплохо. Обменялись товарами, хотелками, планами. Планы у шаманов были на меня некислые. Дай всего и побольше! Дам, конечно, но только, сколько смогу и чтоб не особо это напрягало. Поделюсь, наверное, некоторым технологиями. Ну, и с племён поимею что смогу. Той же меди, к слову, притащили килограмм пятьдесят. Шерсть, промытую и разобранную, шкуры от племени Мягких Шкур отличного качества. Сходил я к ним с визитом, кстати, прошлый то раз не сложилось. Оказал респект и уважуху бОльшим людям племени, занёс знатный «магарыч» и вождю, и шаману, и Старшей матери, пообщался. Ещё раз, с чуть большими подробностями, прослушал историю, а можно уже сказать и «легенду о странном человеке». Но самое главное, мне оказали доверие и показали главную реликвию племени — топор! Да, топор! Обычный такой топор из железа, правда сточенный невероятно и на ручке из бивня мамонта, но самое главное и интригующее то, что я чётко рассмотрел на одной из сторон топора выдавленную надпись идущую но кругу — «Заводъ купца 11 гильдии Рыкова» и в центре год выпуска — 1987. Однако. Кто же ты был, неизвестный попаданец, душа русская! Уж, не из села ли Лутошкина занесла тебя нелегкая в Блудов овраг в неподходящее время? Теперь не узнать! Но похоже, был ты знаком не по наслышке что, и как делать с кожей, и прожив совсем недолго, след по себе оставил немалый. Научил чему смог первобытных предков. Слава тебе за это и покойся с миром!

Через два дня пришло племя Правильных Людей. А на следующий — Степные Псы. То, что от них осталось! Они пришли в наш лагерь вместе, вожди Острый Рог и Чёрный Лис. Посидели, отведали наших деликатесов, поговорили за жизнь. Складывается впечатление, что чем дальше к югу, тем засуха злобствовала сильнее. Племя Правильных Людей после весеннего базара, на котором мы обменялись товарами, сразу двинулось по привычным маршрутам, которые всегда пролегали вблизи крупных водных артерий, но даже так племени пришлось не сладко. Кормовая база стала скудной, травоядные голодали, стали нервными и пугливыми, а хищники наоборот, злыми и борзыми. Несколько охотников погибло, многие получили ранения. Умерли несколько стариков, не выдержав жары и изнуряющих, постоянных переходов за кочующими стадами травоядных. Также умерло несколько младенцев и две совсем молодые кормящие матери. Печально!

Но всё это цветочки по сравнению с бедой, которая настигла Степных Псов! Вот где ягодки! Племя небольшое, и они всегда бродили глубоко в степи от одного ручья до другого, от озерка до прудика, и никогда горя не знали. Этого добра в прериях было полно. Но не в этот раз. Планируя, как всегда, нагрянуть к нам в гости, ближе к середине лета, в какой-то момент они осознали, что вода катастрофически исчезает. Привычные ключики ушли под землю, озёрки истаяли под обжигающим солнцем как будто их никогда и не было. Трава и кустарник моментально высохли. Зверь разбежался. Начались проблемы с пищей. Чёрный Лис понял, что дело плохо. Нужно было срочно идти к Русам. Он не сомневался, мы поможем, чем сможем. Но идти привычным, извилистым маршрутом, долго и опасно. Вода исчезала стремительно. Тогда племя решило идти «напрямую», ну, насколько это возможно. Начался забег наперегонки с голодом и жаждой. И если со вторым ещё туда-сюда, то с первым было совсем плохо. Племя ело всё что шевелилось, а что не шевелилось, шевелили и ели! Но этого было так мало. Даже собаки, живущие возле племени столько лет, и держащиеся в настороженном отдалении, в один из дней ушли в неизвестном направлении. Наверное, слишком пристально и жадно люди смотрели на них.

Человек, не так проворен и быстр как антилопа или дикая лошадь, и не так силён как степной бык или Большерог. Слабый, медленный, не имеющий когтей и клыков, не покрытый грубым и жестким волосом, толстой шкурой, который не сразу и прокусишь — хорошая добыча. Далеко не самая беспомощная и безопасная, есть и длинные копья, и тяжелые дубинки и острые камни, пущенные меткой рукой, но медленная. На пятках племени постоянно висели гиены, волки и шакалы. Хорошо, что более крупные хищники держались ближе к стадам, но и голодной «мелочи» Степным Псам хватало за глаза. Охотники вступали в постоянные стычки, иногда даже им удавалось убить кого-то из хищников, и тогда племя его или их съедало. Не брезговали даже гиеной хотя жрать её было совсем невозможно! В этих схватках иногда погибали и охотники. Если кто-то получал серьёзную рану, то был обречён. Стали умирать от голода, обезвоживания и утомления старики и маленькие дети. Племя таяло на глазах. Отчаянье, боль, голод, угроза быть растерзанным, если чуть зазеваешься. А потом Степные Псы вляпались в начинающуюся формироваться великую мышиную орду. Не в такую как та, что докатилась до нас, не сплошной всё пожирающий живой ковёр, но тоже мало приятного. Пришлось отвернуть от пути ведущего к нам, дальше пройти было не реально. И всё-таки измученным Степным Псам повезло! В совсем незнакомой местности им попалось довольно большое озеро, которое успешно сопротивлялось засухе за счёт подземных холодных ключей. А ещё, почти по центру озера был небольшой остров поросший деревьями и кустарником. Зелёными, что характерно. Связав толстые маты из камыша и осоки, не прошли даром наши науки, племя переправилось на остров, чем сразу сняло прессинг хищников со своих членов. Ну, а дальше. Верши, сплетённые по образу наших. Засады на приходящих к водопою животных. Водоплавающая птица, сконцентрировавшаяся на этом озере, да что там, даже лягушки и ракушки, особенно в первое время, всё это и спасло остатки племя. В общем, осталось их от силы половина. Человек сорок. В основном самые сильные и выносливые, а также более молодые. Ну, и детей спасли, кто постарше. Почти все старики и маленькие дети погибли. Погибли восемь охотников, считай половина всех дееспособных добытчиков племени. Это очень и очень серьёзно. Вот такая страшная действительность. Соле слышавшая этот печальный рассказ плакала, Ярик почти тоже, да и другим было совсем не по себе. У многих из нас в племени Степных Псов были хорошие знакомые, а у некоторых так и вовсе друзья. Эхма!

— Что же теперь вы будете делать? — спросил я Чёрного Лиса.

— Жить. — Криво усмехнулся он. — Жить. В каком-то смысле племя стало сильней. Теперь у меня в нём только самые сильные, выносливые и ловкие. Остальные — он не закончил фразы и махнул рукой — это лето многому нас научило. Хорошенько так, прочистило мозги. То, что для нас оказалось почти смертельно, для вас Горький Камень — всего лишь трудностями. Не будь мышиного нашествия, вы бы и трудностей не заметили. Ваш образ жизни сильнее. Духи предков, и ваши стихии, которым вы поклоняетесь, берегут вас лучше, чем нас. Многие племена пострадали, некоторые, те, что кочуют южнее и вовсе не пришли на земли Осенней Охоты. Что с ними, остаётся только гадать? Но, если бы мы не знали, как вязать камышовые плоты и не умение нашей молодёжи плавать, которым оно научилось у вас, мы бы не смогли переплыть на остров который нас и спас. Если бы не ваше отличное оружие, не ваша копьеметалка, боллас, камнеметалка, охотников могло бы погибнуть ещё больше, а добыча была бы ещё меньше. Если бы мы не научились у вас плести верши, чем бы мы ловили рыбу? Многое узнали мы от вас, и это всё помогло нам выжить. Старики. — Тень набежала на, и так не цветущее жизнерадостностью, лицо Чёрного Лиса. — Они не понимали, а может и не хотели понимать, что так как живёт ваше племя ничем не хуже той жизни, к которой привыкли они, и которой жили наши предки. Молодёжь тянулась к вам. Теперь стариков нет.

Мы набрали горького камня, который вы зовёте солью. После Большой охоты мы будем солить мясо. Мы пойдём зимовать в свои Высокие камни, в тёплые пещеры. Мы перезимуем, да! Мы наделаем силков и наплетём вершей, мы будем коптить и солить рыбу и птицу. Весной мы наберём много шерсти, отмоём и разберём её, мы напилим из рогов нужные тебе пластинки, а потом принесём это всё к вам, и поменяем не на бусы и наконечники, а на кукурузу, горох и картошку. — Чёрный Лис пристально посмотрел мне в глаза — если вы не откажете нам.

— Мы не окажем вам — слово вождя и шамана, Чёрный Лис. Я бы и сейчас вам дал что-то, но у нас практически ничего нет, из того что вам могло бы помочь перезимовать. Если только немного оружия?

— Это было бы неплохо, да! Мы бежали, как могли. Много пришлось бросить, что-то было потеряно, у многих охотников оружие сломалось или пришло в негодность.

— Тогда я научу вас, как делать горшки и правильно обжигать их.

— Мы все будем очень благодарны тебе за это, Горький Камень! Может быть, ты будешь настолько щедр, что дашь нам хотя бы один самострел? У меня осталось совсем мало охотников, а из самострела может охотиться даже женщина или ребёнок.

— Самострел? Я подумаю.

Вождь племени Правильных Людей слушал этот разговор очень внимательно. Молчал и слушал. Очень внимательно.

— Ты мог бы примкнуть к любому племени. — Острый Рог пристально смотрел на Чёрного Лиса — сильные и смелые люди пережившие такое, хорошее приобретение для любого вождя.

— Мог бы. — Чёрный Лис ответил молодому вождю таким же пристальным взглядом — да, мог бы. Но не могу. И дело даже не в том, что я уже не был бы вождём, для меня, благо племени важнее, и это не пустые слова. Дело в том, что из-под этого неба племя Степных Псов исчезло бы навсегда. Исчезло не потому, что погибло в борьбе с голодом, врагами, стихиями, а потому, что сдалось. Я этого не хочу, этого не хотят мои люди. Мы должны попробовать.

Жизнь странная штука. Никогда неизвестно что она подкинет тебе в следующее мгновение. Что ждёт тебя за углом вон того дома или если ты, вдруг, решишь перейти на другую сторону улицы. Думал ли я, что спускаясь в Блудов овраг, я встречу свою Белую Волчицу. Иногда мне кажется, все мои шаги по этой жизни, все мои поступки, мои действия и были направлены именно для того, чтобы состоялась эта встреча. Белая Волчица! Уже потом, много позже она расскажет мне свою удивительную историю, а я расскажу ёй свою, но оба мы признавали, что первая наша встреча была для обоих словно удар молнии. Так, оказывается, бывает. Иногда поэты и художники не врут.

Мы, я и Соле с братом в сопровождении шамана Сухой Лист шли к нему в стойбище посмотреть на некий интересный камешек, который нашел один из охотников его племени. Тяжелый, и на сколе отсвечивающий матовым блеском. Что это такое, я без понятия. Заодно шли со мной Соле, нацепившая на себя «выставочные» образцы бижутерии и Ярик тащивший в мешке кое-какую нашу продукцию. Мало ли.

Пробираясь мимо чумов, тут в центре, стойбища разных племён стояли плотненько, и заворачивая за один из них, я нос к носу столкнулся с девушкой. Молодая — лет семнадцать, может восемнадцать. Очень высокая, по стандартам не только этого времени, но и моего, не ниже мера семидесяти пяти, стройная. Высокая грудь, прикрытая только пуком ожерелий из клыков, когтей и разнообразных косточек, соблазнительные бёдра охвачены качественно выделанной шкурой подпоясанной ремнём нашей работы, на котором болтались разнообразные мешочки и большой нож, опять же изготовленный нашими умельцами. Длинные, стройные ноги. Белая густая грива редчайших платиновых волос, чувственные губы, чуть вздёрнутый носик. Кожа гладкая, и без каких либо изъянов. И глаза. Глаза цветрм бледно-голубовато-сталистые. Такие встречаются у хаски и иногда у сиамских котов. Но самое главное — взгляд этих удивительных глаз! Прямой, открытый, без стеснения или вызова. Так смотрят мои современницы, умные, независимые финансово, свободные женщины, знающие себе цену. Здесь так смотрят немногие. И большинство из тех, кого я знаю, из моего племени — або Светлый Ручей, Соле, ещё Вика, и так уже смотрит наша Амазонка.

В руке девушка держала дротики, опять же нашей работы, а на плече висел небольшой мешок, из которого торчали ноги крупного зайца. Всё это я отметил мельком, потому, что мы смотрели в глаза друг друга, и это длилось, длилось, длилось..

— Не смотри ей в глаза, Горький Камень — Сухой Лист дёрнул меня за рукав, прервав моё бесконечное падение в глубину глаз удивительной девушки — Это Белая Волчица! Неправильная женщина-охотник. Мужчинам не стоит смотреть ей в глаза, они у неё плохие.

Девушка никак не прореагировала на злые слова, словно они её не касались. Только всё смотрела на меня, всё также смело и прямо. Ух! Хороша! А ведь по «современным» стандартам, что она, что Соле, далеко не самые красавицы. Ноги длинноваты, сиськи маловаты, а вот по моим меркам.

— Пошли — Вновь потянул меня за рукав Сухой Лист — не надо смотреть ей в глаза!

— Дурень! Ради таких глаз строят и разрушают империи! — непроизвольно вырвалось у меня по-русски.

— Ого! — это Ярик. А Соле прикрыла ладошкой рот и взметнула бровки домиком над весело заблестевшими глазами.

— Что ты сказал? — обеспокоенно спросил Сухой Лист.

— Ничего. Пошли, давай.

Так мы и разошлись тогда, не сказав друг другу ни слова. Но мой разум и душа были уже взбаломучены.

Соле хлопотала по хозяйству. В лагере не было ни кого. Дядя Пётр и дед Хатак пошли к каким-то охотникам «перетереть о важном». Брат, Крук и Шныра загрузив на «Красавца» толпу помощников, помчались на дальние острова. Посмотреть, что там, как там. Амазонка безобразничала со сверстниками где-то опять придёт с царапинами и синяками. Только Зверь беззаботно дрых в тени шатра, поближе к кухне.

Вдруг он приподнял голову, насторожил уши и издал своё предупредительное — «Вву-ф-фф!».

— Тихо, Зверь! — Соле постучала пальцем по губам, что означало — «Молодец, но теперь молчи» — Кто там, заходи не бойся!

Из-за шатра вышла девушка, которую они встретили вчера.

— Хао, огневолосая!

— Хао, Белая Волчица!

Пришедшая девушка с любопытством и даже некой жадностью осматривала всё, что попадалось ей на глаза. Она пощупала материал шатра, внимательно, но без страха посмотрела на валяющегося Зверя, пошевелила ноздрями, втягивая запахи идущими от костра.

— Что привело тебя к нам в гости? — тактично напомнила о себе Соле.

— Я пришла узнать у тебя всё о Великом шамане и вожде, зовущемся Горький Камень.

— Ну, всё о Горьком Камне не знает никто! — улыбнулась Соле.

— То, что мне нужно, ты точно знаешь!

— Что ж, спрашивай. — Иронично изогнула бровь Соле.

Белая Волчица присела к костру и некоторое время с любопытством наблюдала, как Соле режет бронзовым ножом овощи на специальной доске, помешивает большой ложкой в булькающем котле.

— Ты одна готовишь на — Волчица стала загибать пальцы на руках, шевеля про себя губами — вот сколько человек — показала она результат подсчётов — почему мелкая не помогает тебе, а бегает где-то.

— Семь!

— Что, семь? — повторила незнакомое слово Волчица.

— То, что ты показала на пальцах — это число семь. А то, что касается Амазонки, то пусть бегает. Ей сейчас это нужнее. Поверь, к необходимому сроку готовить она будет отлично!

Волчица некоторое время обдумывала ответ Соле.

— Я могу помочь в приготовлении.

— Ты так хороша в варке щей? — Несмотря на прямолинейность и простоту Белой Волчицы, это не раздражало, а скорее даже веселило Соле. Чем-то она была ей симпатична. А ещё она помнила, как дядя Пётр смотрел на неё.

— В варке щей? — девушка с трудом повторила непонятные слова — Пожалуй, нет! Но, я очень хороша в жарке мяса!

— Надеюсь на сковороде?

— Надеюсь, сковорода у тебя — это такой плоский камень?

— Нет! — совсем развеселилась Соле.

— Я так и подумала — засмеялась Волчица в ответ. Дальше разговор потёк легко и непринужденно.

— Мне кажется, что ты больше охотница, чем хранительница костра. Судя по тому, что ты ходишь с нашим оружием.

— Ваши дротики лучшие, что я видела в своей жизни. А что до того, что я охотница — так сложилось. — Волчица пожала плечами и скорчила рожицу, как будто передразнивая кого-то. — Женщина-охотник — пфее, оскорбление предков! Обо мне ходит плохая слава. И пока не нашелся тот, кому бы я хотела хранить костёр. Я могу себя и прокормить и защитить, и мне хочется дышать простором прерий а не дымом в душном чуме. Какому мужчине нужна такая самостоятельная и непокорная?

— Ты сильно удивишься, но есть такие мужчины. — Соле задумчиво посмотрела на гостью — Я даже знаю несколько таких мужчин.

— И эти замечательные мужчины в твоём племени, огневолосая, — Волчица слабо улыбнулась — прежде чем придти к тебе я многое узнала про вас у других. Всё, что могла. — что ж, как говорят у нас у Русов — «Лучшее достойно лучшего!». Ты же считаешь себя лучшей? — Соле лукаво улыбнулась.

— Как и ты себя — вернула ей улыбку Волчица.

— Да ты, я гляжу, наш человек!

Волчица принялась Соле расспрашивать о различных вещах, морщила лоб и смешно надувала губы пытаясь вникнуть в смысл незнакомых слов и понятий. Щупала одежду, разглядывала и примеряла ну, куда без этого, украшения, но особенный интерес у Волчицы вызывало бронзовое оружие. Немного рассказывала о себе. Через некоторое время, она добралась до главных вопросов.

Скажи, Соле, что ответил Горький Камень, когда Сухой Лист говорил ему про мои плохие глаза.

— О-о-о, подруга, это объяснить не просто. — Соле весело блестела глазами — Он сказал, что Сухой Лист — дурак! Что, ради таких глаз можно сразиться с самыми сильными зверями — мамонтом, саблезубом, зимним медведем. Ради таких глаз можно разрушить горы и осушить реки, а потом вновь — горы собрать, а реки наполнить!

— Он что, и вправду так сказал? — не поверила Волчица.

— Ну, очень близко к тому! Причём заметь, впервые он говорит такое женщине — Соле на секунду задумалась — покрайней мере, насколько я знаю.

Белая Волчица внимательно вгляделась в лицо Соле.

— Ты готовишь для него добычу, которую он приносит тебе в чум? Спишь на его шкурах? Греешь его холодными ночами?

— О нет, нет!!! — Соле весело рассмеялась — О, нет! Я не готовлю ДОБЫЧУ, которую Великий вождь и шаман приносит МНЕ! Охотник он кгм, не будем сейчас об этом! У нас в племени всё не просто. И уж тем более — я не сплю, как ты говоришь, на его шкурах. Пока, на его шкурах никто не спит.

Волчица некоторое время смотрела на Соле, потом тяжело вздохнула и печально произнесла.

— Понимаю. Мы с тобой, как бы не очень красивые — она похлопала себя по небольшой, но крепкой груди — плоский живот, задница не в три обхвата. А тут ещё и мои глаза. Но, ладно мы, куда смотрят остальные, красавицы?!

— А вот тут, подруга, ты сильно не права! — Соле весело подмигнула и огладила своё тело ладонями — Дядя Пётр считает меня очень, очень красивой. И ты очень похожа в этом на меня. Кое в каких местах даже лучше. А про твои глаза он уже высказался! Мне кажется, ты ему очень сильно понравилась.

— Ты думаешь?

— Такие долгие гляделки! О-о-о!

— А он, он нравится тебе как мужчина? Ты любишь его?

— Хотела бы я посмотреть на ту, которой не нравился бы Горький Камень! А на счёт любишь ты многого не знаешь про нас. Я для него, словно дочь, и я люблю его, конечно, но как отца! Ты знаешь, что такое — отец?

— Тот, кто участвовал в моём появлении на свет?

— Ого! Уже хорошо! Но, отец — это нечто гораздо большее! В двух словах не объяснить.

Волчица прямо и открыто посмотрела в глаза Соле.

— Я хочу стать его женщиной!

— Женщиной Горького Камня?!!

— Да! Я хочу себе этого мужчину!

— Ну, ты подруга — Соле посмотрела на гостью совсем другим взглядом. — Великий вождь и шаман Горький Камень, Великий Знающий, Идущий Обратно, это, это это лучшая добыча которую ты можешь только встретить в прериях! Единственный! Таких больше нет!

— Я женщина-охотник! Я не охочусь на безобидных травоядных и мелких хищников. Мне необходимо лучшее. — Произнесла Волчица таким тоном, что Соле поняла — не шутит.

— Это серьёзная заявка. — Соле стала совершенно серьёзной. — И стать его женщиной тебе будет не так просто, по многим причинам, и прежде всего потому, что я должна понять — почему именно ты должна получить моего отца!?

— Я расскажу тебе, почему я, а ты расскажешь мне, что надо сделать, что бы твоё «непросто» стало проще.

Мы с Хатаком возвращались к себе в лагерь с посиделок с «очень авторитетными» людьми. Вожди, старшие охотники. Обсуждали многие вопросы, делились сведениями. Я выменял ещё две шкуры панголины. Теперь у меня будет два полных чешуйчатых доспеха. Был я доволен, и потому благодушен. Хатак же, как всегда ворчал.

— Жратва у них — говно! Дикари! Это ж надо, варить мясо в кожаном мешке! Волосянки до сих пор из зубов выковыриваю.

— Ты избаловался, старый!

— Они что, пару горшков у нас выменять не могут, э? Конечно, ты-то придумал себе табу — «Великий шаман не может сегодня есть эту пищу. Духи будут недовольны!» — передразнил он меня — и как с гуся вода! А я и ел и пил. Эта их настойка вообще отрава — птфу!

— Раньше ты и ел и пил на халяву, и только нахваливал.

— Раньше. Раньше и солнце было ярче, и девки были краше! Во — он показал руками — какие сиски у всех были!

— Я обязательно передам або твои ценные воспоминания о прошлом. Я думаю, последняя фраза ей будет особенно интересна.

— Пошел ты. Давай лучше в следующий раз привезём нашего вина. Пусть эти утырки узнают, что это такое — настоящая благодать, а не эта, моча гиены.

— Нельзя. Это продукт эксклюзивный и экспериментальный! Только для внутренноплеменного применения, по большим праздникам, малыми дозами в неограниченном количестве.

— Я половины твоих слов не понял, но «в неограниченном количестве» — это хорошо!

— Хатак! Старая ты жужелица! Твоё избирательное знание русского языка меня просто восхищает!

— Э-хе-хе-хеэ.

И тут мы пришли. Выйдя из-за шатра, в центр лагеря, я машинально ляпнул «Здрасте», да так и застыл с открытым ртом. Помимо Соле и Амазонки там была и Белая Волчица. Вот кого я увидеть не ожидал. Как раз Амазонка хвалилась Волчице своим луком и стрелами, возбуждённо размахивая руками, а девушка внимательно её слушала. После моего — здрасте, все словно замерли. А я вновь начал своё бесконечное падение в глаза беловолосой красавицы. «Господи — промелькнуло у меня на секунду — что со мной?» Все молчали. Молчал Хатак, высоко задрав лохматые брови и с усмешкой глядя на моё лицо. Молчала Соле. Молчала Волчица, молчал и я. Амазонка непонимающе переводила взгляд то на меня, то на Волчицу, словно маятник — тик-так, тик-так. А потом на её лице отразилось как бы просветление, рот растянулся в радостной улыбке и она, наставив на меня пальчик, выдала.

— Э-э-э, дядя Пётр влюбился!

— Амазонка! — хором воскликнули я и Соле.

— Влюбился, влюбился, э-э-э — показала она Соле язык.

— Найдёнка! Засранка такая! Сейчас по заднице получишь! — пригрозила Соле.

— Но я же вижу! Вижу! — топнула она ногой.

— Брысь в шатёр, сейчас же!

Недовольно надув губы, девочка неохотно подчинилась, и когда она уже почти скрылась за пологом, повернулась и ткнув пальцем в Белую Волчицу насуплено пробурчала.

— Она хочет дядю Петра.

Занавес! Публика в шоке!

— Ребёнок. — Жалко улыбаясь, проблеял я осипшим голосом, чтоб хоть как-то разбить оглушительную тишину.

— Угу — ехидно ухмыльнулся старый охотник — А ещё сильная Видящая.

А дальше — больше. Рыжее чудо по имени Солнце сообщила, что Белая Волчица её очень хорошая подруга, и она пока погостит у нас в лагере. То есть, Соле как бы спрашивала у меня на это разрешения, но таким тоном, что я понял, меня просто ознакамливают со свершившемся фактом. Вернувшийся из променада Ярик вдруг выяснил, что он уже не спит в шатре под боком у сестры, а спит в шатре под боком у храпящего Хатака, или у костра, или на катамаране, в общем, полная свобода выбора. И все трое парней непонимающе лупали глазами на Белую Волчицу. Она же в основном молчала и пристально следила за моими суетливыми передвижениями, и лишь иногда загадочно улыбалась, а я просто не знал, куда даже руки деть. Уже совсем стемнело, когда я подхватил под руку Соле и направился с ней на «Красавца» — поговорить.

И вот мы сидим, гладь озера рябит лёгкий ветерок, отчего свет полной луны выписывает на поверхности воды замысловатые узоры, иногда в эти узоры вплетаются почти беззвучные круги, поверху плавится крупная рыба. Может быть наступающая ночь и была чуть более чем прохладной, но не с нашими одёжками. Тихо, лишь от стойбищ долетал неясный лёгкий шум. Сегодня вечером Соле обломала молодёжь с дискотекой справедливо предполагая, что будут дела и поважнее. Например, наш разговор, который я всё не мог никак начать. Вообще-то, такая робость мне совсем не характерна, но тут что-то, как-то.

— Дядя Пётр, — вдруг начала первой Соле — я давно хотела тебя спросить. Можно я буду называть тебя отец?

Оп-па! Это называется — удар на опережение. Бац! И все мои намётки на начало непростого разговора, валяются в ауте!

— Конечно, моё солнце! Мне будет очень приятно! — Я ничуть не покривил душой. Ни кем иной, как своей дочерью, я зеленоглазую малышку давно уже не считал.

— Хорошо! — Она удовлетворённо привалилась к моему плечу и вздохнув замолкла. Я бережно прижал её к себе, и мы опять помолчали.

— Солнце моё, а что вообще происходит? — Наконец разродился я вопросом. А Соле, вот молодец, не стала включать непонятки, и прямо мне в лоб.

— Я нашла тебе жену, отец.

— Это хорошо что, я сижу, стоял бы — упал!

— Не надо, не падай. Я не стану напускать тумана и ходить вокруг да около, скажу правду. Мы давно ищем тебе женщину достойную тебя.

— Мы?

— Мы! Або Светлый Ручей, я, Вика, Лада, все. Давно ищем. Меня и в этот раз або напутствовала — «Гляди вокруг внимательно, дочка, не пропусти достойную. Я верю, ты не ошибешься». Так-то вот, отец. Мы знаем, какие женщины тебе нравятся, какой склад ума ты предпочитаешь, какие основные черты характера ты ценишь. Ты слишком ценен, чтобы такой важный вопрос пускать на самотёк. Мы, женщины Русов, можем позволить некоторую вольность в выборе жен для других мужчин племени, но только не с тобой. Ты даже представить не можешь, какие хороводы ходят вокруг тебя. Скольких кандидаток мы завернули на сторону, не счесть.

— Рыжик, это подлый заговор — мрачно изрёк я.

— Ага, он самый, отец. — Совсем не смутилась Соле.

— Обидно как-то. Я тут изображаю великого и ужасного, а оказывается, в одном из важнейших аспектов, сижу на коротком поводке? Как вот этот блохастый товарищ. — Я подёргал за ухо привалившегося к моим ногам Зверя. Соле в ответ лишь улыбнулась и успокаивающе погладила мне руку.

— Можно подумать — продолжал я бурчать — прям вы так про меня всё-всё знаете. Какая мне нужна женщина. И вообще нужна ли.

— Нужна, отец, уже давно нужна! А на счёт — какая? Ты, конечно, Великий Знающий, но частенько забываешь, что живёшь среди целой толпы Видящих. Одна из них уже Великая, а две будут великими. Да и остальные, кое-что могут. — Помолчали.

— Почему Белая Волчица? — наконец собрался я с духом и задал самый важный для меня вопрос.

— Я могла бы рассказать тебе, почему она. У нас с ней был даже некий хитрый план по твоему охмурению, но Амазонка — Соле щёлкнула пальцами — одним словом превратила его в мох, которым можно подтереться. Она только глянула — и сказала — ты, отец, влюбился. Ты можешь себе чего-то там думать, сомневаться, но не верить Амазонке — Соле покачала головой.

— Не знаю! Всё так неожиданно. У меня голова кругом.

— Но ведь она нравится тебе, отец?

— Не буду врать! Не скажу что, это прям любовь, как кричала Найдёнка, но. Да! Она мне нравится!

— Ну, вот и отлично! Остальное вы расскажете друг другу сами. — Удовлетворённо резюмировала Соле.

— Подожди, солнце моё, ты помнишь сколько, на самом деле мне лет, а ей сколько! А зна. — Но Соле прервала самым простым способом — положив ладошку на губы.

— Как говорит, частенько, один мудрый отец, одному мудрому деду — «Не плоди ненужных сущностей, старый!». Ей ровно столько лет, сколько надо, а ты у нас вообще — красавец!

— А как сама ну, она, Белая Волчица ко мне.

— А она и пришла к тебе. Подошла ко мне и говорит — «Я буду женщиной вашего вождя и шамана!»

— Что, серьёзно?! — я был слегка шокирован.

— Да уж, какие тут шутки.

— Однако!

— Сегодня, отец, она придёт к тебе.

— Что, вот так сразу?!

— Нет — фыркнула девушка — сначала пробежится вокруг лагеря с булыганом побольше и триста раз присядет.

— Э-э-э, как бы эта, всё же, наверное, будет слышно.

— Конечно, — зелёные глаза смеялись, хотя лицо Соле пыталась держать серьёзное — обещаю тебе, мы все и всё прослушаем внимательнейшим образом!

— Пф-ф! Кгм! Ая-яй. зеленоглазка, ая-яй! — И мы тихо захихикали. Потом мы сидели прижавшись друг к другу смотрели на игру лунного света на чёрной воде и молчали.

— Ты знаешь, моё солнце — нарушил я тишину — я только сейчас, вдруг, понял — ты выросла. Ты стала совсем большой. Я давно задумываюсь, кто же достоин тебя и со страхом не нахожу таких. Быть может это мой отцовский эгоизм, но все вокруг, даже самые хорошие, самые смелые и сильные, ловкие и удачливые охотники, все — не для тебя. Но я всё время думал, ещё есть время, ещё пока можно волноваться не сильно. Но после сегодняшнего разговора я осознал, ты выросла не только телом но, — я прикоснулся губами ко лбу девушки — и тут. Мне становится не по себе, твой ум, твои знания, твой образ мыслей — кому отдать такое сокровище.

— Но ты же не отдашь меня, если что, в другое племя?

— Да ты что, с ума сошла! Нет, конечно! Об этом даже и разговора быть не может!

— Мы часто, среди женщин, тоже обсуждаем этот вопрос, кто, чего. Ну, ты понимаешь. И вот недавно, как-то раз, в этот момент, мимо проходила Амазонка. Остановилась на секунду, закатила глаза и говорит — «Придёт тот, кто будет, словно отражение Горького Камня. Горький Камень, но не Горький Камень. С ним будешь счастлива! Скоро!». И дальше пошла. Я не понимаю что она сказала. Да и остальные тоже.

— Отражение меня? Хм! Без понятия вообще, кто это. Я, не я! Бред какой-то.

— Да — согласилась Соле — но, это же Амазонка!

— Знаешь, дочь, пророки и ясновидящие, даже самые лучшие, всегда этим грешат. Пробубнят чего-то, что без стакана не разберёшь, а потом как это произойдёт, все сразу восклицают — «Мать твою! Так это ж, очевидно!» Не переживай, вот нарисуется этот кто-то, а тогда мы и посмотрим, что это за такой Горький Камень, который не Горький Камень.

Соле несмело улыбнулась.

— Пойдём, отец, а то, Волчица точно уже волнуется. У вас сегодня будет неспокойная ночка.

Когда я вошел в свой шатёр, я увидел её. Совершенно обнаженной. Мне много лет, и с женщинами у меня никогда не было проблем, казалось ну, что я могу увидеть нового, но её нагота словно ослепляла. Не знаю пока ни её замечательных достоинств, ни удивительных черт характера, оценив которые моя дочь решила, что это лучшая женщина для меня, но вот сексуальный магнетизм, накатывающий от неё на меня, был запредельный. Я её просто хотел!

Глаза Бедой Волчицы слегка отблёскивали в темноте голубовато-стальным светом. И это точно мне не казалось. Удивительно! Я скинул с себя одежду и она, молча, протянула мне руки на встречу.

А дальше, дальше — т-с, т-с-с. Все взрослые люди знают, чем могут заниматься мужчина и женщина наедине и когда они друг другу, как минимум, не равнодушны. Могу лишь только добавить — нам было хорошо, даже очень. Я был у неё не первый, что не удивительно, да это и не имеет никакого значения, но сексуальный опыт был у неё около нулевой. Зато много страсти и энтузиазма. А ещё я понял, Соле, как следует, отмыла Белую Волчицу.

Проснулся я, когда солнце было высоко. Белая Волчица спала, положив голову мне на руку, и закину в ногу на живот. Так часто делают очень многие спящие женщины. Возможно, так проявляется их собственнический инстинкт на мужчину, когда они себя не контролируют?

Я смотрел на это безмятежное лицо и понимал — да, это моя женщина! Видно почувствовав мой взгляд она открыла свои изумительные глаза, и я снова, долго-долго, молча, тонул в них.

— Что теперь? — Спросила Волчица, когда поняла что, я так и не собираюсь ничего говорить.

— А что, теперь? Теперь мы соберём лагерь и поедем к нам домой — я притянул её к себе и поцеловал в пухлые губы — Мне больше нечего делать на землях Осенней Охоты. Своё самое ценное сокровище я уже нашёл.

Глава 12 Сын

Это была лучшая зима в моей жизни. Смело возьмусь утверждать, и этой, и той. Белая Волчица и я. Мы были полны друг другом. Казалось, что может быть общего между мной, «продуктом» двадцатого столетия и ней, девчонкой бог знает какого каменного века, а вот поди ж, ты! Соле не ошиблась, эта девушка — моя женщина. Великая Видящая Светлый Ручей только глянула, и разулыбалась, одобрительно покачивая головой. Этого момента моя Волчица ждала и боялась, но всё прошло прекрасно, как и предсказывала моя дочь.

Белая Волчица удивительная девушка! Она рьяно взялась за изучение языка, наших обычаев, законов и норм поведения. Иногда её фанатизм меня даже пугал. Так она попросила всех разговаривать с ней как можно больше на русском языке. И лишь в крайнем случае говорить на общем.

— Я хочу, побыстрее выучить язык, — говорила она мне — чтобы понимать все твои слова, а потом ты будешь мне говорить на них какая я у тебя красивая, желанная и самая лучшая на свете.

Причём, последние слова она, как только услышала, заучила наизусть, выспросив их значения у Соле, хотя, ещё не совсем понимая их смысл. Хитрая. Я же их понимаю, и говорю не только их, но и много других подобных. Волчица запоминает их на слух и бежит консультироваться к дочери. Многие комплименты «перевести» на кроманьонский не удаётся, но каким-то своим, особым женским чутьём Волчица доходит до глубинного смысла этих слов, бежит ко мне и.

— Скажи — милая!

— Милая!

— Скажи — сладкая!

— Сладкая!

Она сидит на мне верхом и тыкает пальчиком в грудь. Нам обоим нравится это занятие, которое я называю «погружение в языковую среду».

— Скажи — твоя жопа — во! — она показывает большой палец.

У меня глаза на лоб полезли.

— Белёнок! Откуда эта хрень!

— Это, меня дед Хатак научил так сказать — радостно отвечает она — говорит тебе очень должно понравиться. И я вижу — она довольно блестит глазами — тебе понравилось, вон, как ты подпрыгнул! А что, это значит?

— Ах ты, старый пердун!!! Ну, погоди, жужелица! Уж я тебе припомню, умник!!!

Моя Волчица заливисто смеётся, что-то подсказывает мне, что она знает ответ на свой вопрос.

По приезду в лагерь мой Зверь вдруг обнаружил, что в моем доме, кроме меня, теперь живёт ещё и какая-то самка. И если на землях Осенней Охоты появление гости в моём шатре он счёл нормальным, мы все там в гостях, то появление её же на постоянной основе в доме где живёт божество, ну, и когда особо холодно или совсем сильный дождь он тоже, это вообще-то наглость. Разборки произошли практически немедленно. Не смотря на то, что ему было очень подробно разъяснено кто такая Белая Волчица, Зверь решил устроить выяснения отношений. Я чисто случайно увидел это, хотел вмешаться, но грешным делом затормозил, каюсь, стало интересно, как себя поведёт Волчица. То, что Зверь может причинить ей вред я даже и не думал, он совсем не дурак, а вот показать характер.

Я вышел из-за длинного дома, когда увидел как перед дверью, растянувшись во всю, уже совсем немалую длину, лежит Зверь и делает вид, будто не видит, что перед ним стоит Белая Волчица и хочет войти в дом. «Не дай бог чего! Убью скотину» — промелькнуло в голове.

— Ну! — сказала девушка.

— Рры-ы — вяло отозвался Зверь, даже не поднимая головы.

— Даже так?

— Рр-р.

— Ты думаешь, я сейчас побегу за Петей?

— Пуф-фф! — издал губами звук этот мерзавец. И да, я с некоторых пор кое для кого — Петя.

Волчица вместо ответа пнула Зверя ногой. Он подскочил как ужаленный, вздыбил шерсть, оскалился и злобно заклокотал горлом. В этот момент стало совершенно ясно кто он — степной чёрный волк! Я похолодел, и даже не успел ничего сделать, как в ответ на эту демонстрацию агрессии Волчица резко подалась к Зверю и впилась своими нереальными глазами в его глаза.

Секунда, другая, я замер в ступоре, боясь нарушить хрупкое равновесие, и вот ещё пара секунд. Удивительно, вдруг Зверь начинает рычать тише, в его обертонах появляется все больше неуверенных ноток, вот уже опадает шерсть на загривке, всё ниже задранный хвост. Зверь уже не рычит, он совсем замолк. Он начинает пригибать голову под пристальным взглядом девушки. Вот он упал на брюхо, и униженно метёт хвостом. Я в шоке! Зверь, похоже, тоже. Волчица стремительным движением хватает Зверя за ухо и подтягивает его голову к себе поближе.

— Ай-ай-ай — вскрикивает заполошно грозный защитник моего дома — Ай!

— Ты понял? — Спрашивает его девушка, смотря в глаза.

— Ай — ай — вскрикивает Зверь — понял, понял, понял!

— Ну, вот и хорошо! — Она отпускает ухо и улыбается — В этот раз прощаю!

Бедный Зверь с остервенением начинает лизать ей руки, даже пытается перейти на лицо. Волчица смеётся и отталкивая его входит в дом. Конец спектакля. У меня нет слов. Теперь я понимаю, как эта девушка могла пройти столько, сколько прошла она, чтобы встретиться со мной.

Я подошел к дому и сел на пороге. На полусогнутых ко мне подплёлся злобный собак, как он всем про себя рассказывал, и с тяжким вздохом положил свою голову на мои колени, виновато заглядывая в глаза.

— Ну что, — опуская руку, на лобастую башку, спросил я его — довыё ёживался? — Зверь только тяжко вздохнул. — Ещё будешь хвост подымать, бестолковый, за ухо, ещё хочешь? — опять протяжный вздох, мол — «Не дай бог такое!» — Да брат, так оно бывает, ходишь тут гоголем, изображаешь Великого вождя и шамана, мудрого Знающего, которого все именуют уважительно — Хори Каман. А ты, злобного и ужасного, гордого потомка чёрного волка, Бича Прерий, и тут появляется она. И вот я, уже просто Петя! Но это ещё и не плохо, потому как кое-кто — я потыкал пальцем в мокрую пипку носа Зверю, — вообще может заделаться прикроватным ковриком. Понял, чёрная твоя душа, кто теперь тут главный!?

Зверь всё понял. Так у него, кроме бога, появилась Великая Белая Богиня, Самка бога.

После этого случая я серьёзно поговорил с або на счёт способностей Волчицы. Уважаемая ещё раз очень тщательно подержала руки девушки, даже попросила это сделать Крука и Найдёну — ничего. И лишь Сильвер, а за ним и Падаван почувствовали некую родственную силу в Белой Волчице, родственную, но всё же не такую как у них. И силу, так сказать, этой Силы они определить не смогли. Вот и ещё один фактик в копилку к странностям этого мира в целом и к моей Белой Волчице в частности. А глаза, кстати, у неё действительно отсвечивают в темноте, как у зверей, но конечно не так ярко. И видит она в темноте даже лучше чем мои неандертальцы, а у этих парней ночное зрение, ого-го какое. В общем, моя жена — сенс! Правда сила её непонятна, сама она говорит, что эта сила проявляет себя, в основном на животных, ну, и ещё кое на что.

Моя Волчица смешливая озорная и серьёзная. Быстрая, неугомонная, стремительная и мягкая, плавная. Любопытная, любознательная, до всего ей есть дело, но также вдумчивая, расчетливая и неспешная в важных делах. И много чего ещё. Она само противоречие и я её люблю! Когда мы только начали знакомиться, ещё тогда, когда возвращались домой на катамаране, Волчица мне сразу сказала.

— Я хочу рассказать тебе свою историю так подробно, как только смогу. Но для этого мне надо выучить твой язык. Там так много нужных и правильных слов. А ещё, слов красивых. Когда я научусь говорить как твоя дочь, я расскажу тебе всё-всё. Потерпи, ты удивишься, как быстро я выучу язык. Это тоже моя способность запоминать всё, что я увидела, или услышала, навсегда, с первого раза.

А в целом, если кратко, то моя Волчица и правда шла именно ко мне. Ели быть точнее, то к людям из племени Русов. Увидев первый раз, полтора года назад удивительные украшения и оружие, а так же странную, но жутко полезную штуку под названием — горшок, и услышав об удивительных людях делающих такие вещи, Волчица поняла, ей необходимо увидеть этих людей.

Вот уж не знал, что наша продукция расползётся так широко, за такой короткий промежуток времени. Ведь родное племя Волчицы живёт, та-дам, около Большой Горькой воды, которая большую часть года бывает холодной, но так, до конца, и не замерзает даже зимой! Может быть Балтика? И кстати, в тех местах действительно водились белые волки.

Как и какими путями, эти вещи попали в те края — неизвестно. Может быть, это часть бакшиша полученного Мягкими Шкурами за Ладу? Они как раз кочуют куда-то туда, на север. Гадать бесполезно, но факт остаётся фактом. Волчица увидела и отправилась в долгий и трудный путь. Одна.

Для неё, это состояние было вполне естественным, особенно последние годы. Так получилось по факту её рождения. Даже короткая и косноязычная версия этой истории серьёзно меня возбудила.

Дело в том, что мать Белой Волчицы, Быстрая Волчица, интересно правда, родила свою дочь от Великого духа, вышедшего из сияния света спустившегося с неба, и на небо потом же и ушедшего. Так утверждала её мать, так подтверждали это дело и все соплеменники.

Однажды, в лесу, женщины племени, под присмотром нескольких охотников, собирали терпкую красную ягоду. Как вдруг, послышался тонкий свист, и с неба на поляну, на которой и были женщины, упало облако света. Ну, все, включая храбрых охотников, от такого зримого проявления духов, а кого же иначе, дали стрекоча. Быстрая Волчица тоже бы дала, да только враз застыла на месте. Что было потом, она смутно помнила, а может и не рассказывала всего, но из облака вышел мужчина и, культурно выражаясь, взял её. Черты фигуры и лица его были в туманном сиянии, так что, подробностей мать не помнит или опять же не говорит, но что это был мужчина, стало ясно совсем скоро.

Уже в тот момент шаман, вождь и старшие женщины племени отселили Быструю Волчицу в отдельный чум, контакты с ней ограничили и вообще вели себя с ней настороженно и отчуждённо.

Быстрая Волчица была тогда молода, даже по нынешним меркам, почти девочка. Была она по нынешним вкусам племени совсем не красавица. И дочь, Белая Волчица, практически вся в мать. Неведомый дух был её первым и последним мужчиной.

Через положенные девять месяцев, родилась девочка. Ручки, ножки, головенка — два глаза нос и крикливый рот, всё как у всех. Да вот только ни у кого и никогда, ни в родном племени, ни в соседних, не было таких сталисто-голубых глаз, и белоснежных волос.

Явный намёк воли духов на счёт этой девочки. Так что, у неё никогда не было детского имени. Её сразу назвали — Белая Волчица!

То, что мать не говорит всей правды, о её отце, девочка поняла, когда стала много старше. Быстрая Волчица несколько раз, скорей всего случайно, обмолвилась, что и волос у неё как у отца и глаза его, и так вообще, многие черты. Но на конкретные вопросы мать всегда отвечала, что не помнит ничего, или вовсе отмалчивалась.

С момента сошествия к ней сияющего духа, Быстрая Волчица была обречена на одиночество. Минимум контактов, минимум общения, никаких мужчин. Табу. Эта женщина принадлежит духам, и никого не колышит, что дух появился один раз и больше его не видели. А вдруг! Вдруг снова появится, а у них уже есть подходящая женщина. Раз первый раз не побрезговали, глядишь, и во второй раз не откажутся. Помимо всего прочего иметь в племени «Женщину Сверкающего Духа» было почётно и выгодно. Прагматики, мать их ети!

Но если духи не появятся, прям сейчас, то может быть появятся очень потом. Поэтому табу распространялось, заодно, и на Белую Волчицу, как возможную женщину сверкающего духа.

Так, родное племя обрекло мать и дочь на одиночество.

Вот и росла Белая Волчица, как бы в племени, и вне племени. Она могла бы вырасти полной дикаркой, племенные дураки уготовили ей такую судьбу, основываясь на своём видении ситуации, но. Мать же, дурой не была, и «отомстила» соплеменникам за своё одиночество по-своему.

Минимум общения — хорошо! Запрет на мужчин — что ж! И остальное, говорите — табу! Ну, ну. И понеслось. «Духи сказали — Дочь Сверкающего Духа должна знать травы, коренья и грибы, которые дают силу, исцеляют и помогают людям!». То есть, будьте так любезны, граждане шаман и старшие женщины, научить мою дочь всему чему положено и даже больше. Именем Сверкающего Духа!

А ну-ка, вождь и лучшие охотники научите дочь всем премудростям охоты, а то не дай духи, что ему в голову взбредёт, спросит Сверкающий Дух — а умеешь ли, ты дочь моя, охотится, а она ни в зуб ногой. Мало ли!

Как так, немыслимо! Где это видано! — «Именем Его!». И кто после таких слов попрёт против? Дураков нема!

И это фокус Быстрая волчица применять не стеснялась. Чего лишили её, полной мерой, да ещё с горочкой получила дочь. Именем Его. Ей только и оставалось что, не ленясь, прилежно учиться. А как уже я говорил, Белая Волчица обладала феноменальной памятью, причём не только мозга, но и тела! От папы, наверное!

И тут очень становится интересно, а кто же её папа? Хороший вопрос! И у меня пока только один ответ — а кто же его знает! Тут, может быть всё, что угодно. Это я по своему примеру сужу! Да!

И, тем не менее, продолжая историю Белой Волчицы, ожидало её, всё равно, одиночество. Даже уйди Белая Волчица в чужие племена, она всё равно была бы для всех — Женщина Сверкающего Духа. С такой внешностью затеряться среди черноволосых смугловатых и, как правило, кареглазых местных не получится. Да и личность она в тех местах известная. Приходили, и не раз, из окрестных племён подивится на такое чудо — дочь духа.

Ах, если бы можно было уйти за горизонт. Туда, где садится солнце! Но здесь вам не тут. Это мир не двадцать первого века, и даже не времён Хеопса или Александра Великого. При Хеопсе мир был вдоль Великого Нила, а за Нилом — царство мёртвых. Но зато вдоль немаленького Нила — раздолье. При Македонском, земля хоть и была плоской, но уж известная Ойкумена была куда как просторна. А в двадцать первом веке земля давным-давно была круглой.

Уйти далеко, неизвестно куда, ради чего? Тут одного смутного желания маловато будет. Тут нужен стимул посерьёзней. Некий знак! Вот таким знаком и стали бусы из полированного кварца, резной гребешок тонкой работы, два дротика от мастера Хатака и горшок! Удивительные вещи! А делали их, ещё более удивительные, люди.

Вот так, из руки в руки, из племени в племя, преодолевая пространство, и в каком-то смысле, время они и дошли до племени Белой Волчицы.

Кстати, всегда так было. Вещи и слухи путешествовали гораздо дальше людей. Можете спросить любого историка. Особенно слухи. И как водится, слухи обрастают всяческими подробностями. Про нас тоже много плетут всякого. Слава богу, от увиденного моя Белёнок не разочаровалась, действительность оказалась ещё круче.

В общем, ушла Белая Волчица за призрачной надеждой, к удивительным людям племени Русов. Потянуло её вдруг непреодолимо. И она не стала сопротивляться своему порыву. И мать её благословила в этом нелёгком деле. Сама осталась. Если с трудом, но как-то ещё можно было договориться об уходе Белой Волчицы, то сразу обеих не отпустили бы никогда. Вопрос политико-экономический, так сказать. Да и не рвалась мать никуда идти. Дочь ещё сильно тогда удивилась, почему. Ведь можно выложить беспроигрышный козырь — Воля Сверкающего Духа! Но, мудрая мать только улыбнулась в ответ, и была эта улыбка человека знающего нечто такое. Особенно врезалась её единственная фраза, шедшая в разрез со всем, что знала раньше дочь о матери. Она тогда вдруг, задорно так подмигнула дочери, её лицо, на миг озарила таинственная улыбка и она сказала.

— Иди, и ни о чём не думай, не оглядывайся назад, а смотри только вперёд. И не переживай за меня. Мне, знаешь ли, и тут неплохо.

Странная фраза! Не правда ли?

Так и шла Белая Волчица по следу, оставленным вещами. От племени в племя, то с племенем каким в попутную сторону, то с охотничьей партией, то одна. Целая эпопея! Героическое деяние — без шуток. А я-то, сопли пузырями распустил поначалу. Ах, какой я старый, умудрённый древень по жизни. Много повидавший и потому не могущий претендовать на молоденькое прекрасное тело и мозги юной девочки. Дубина. Пора уже прекратить мерить тут всех мерками моего времени. Тут моя Волчица, уже далеко не девочка, как телом, так и мозгами, и ими в первую очередь. Там где прошла она, в одиночестве, может быть и прошел я, сейчашний, но никак я, тот, что только пришел в этот мир. Схарчили.

Добралась она до земель Осенней Охоты не за долго до нашего приезда. Осторожно расспрашивала о нас, разглядывала удивительные вещи, некоторые она смогла обменять на редкую шкуру чёрного кота, несколько, я так понял, морских раковин принесённых с собой, ну и, вот она проза жизни, на некие услуги. Последнее меня как бы не сильно порадовало, но я переборол в себе ревность и мужской шовинизм. Я сам себе напомнил, что тут, на такие дела, взгляд совершенно иной. Глупо обвинять человека, в каком либо действии, если это действие для него и для остальных окружающих обычно и естественно. Но, в любом случае, что-то такое моя Волчица у меня на лице уловила и тему развивать не стала.

Она долго и внимательно наблюдала за нами издалека. Сходила, не привлекая внимания нашей молодёжи на дискотеку. Была просто в восхищении и поклялась себе, что обязательно научится тому, что демонстрировала Соле.

А потом «подставилась» под меня, случайно. Мы зацепились взглядами и. Теперь мы вместе и принадлежим друг другу. Судьба.

Да, зима выдалась замечательная. Необычно снежная, но мягкая. Мы отрывались по полной, катались на санках и лыжах. Строили снежные крепости и устраивали великие снежковые побоища. Лепили снежных баб, а так же всё, что взбредёт на ум. Ходили на подлёдную рыбалку, не ради пропитания, нет, а ради забавы. С едой у нас, слава богу, всё очень хорошо. Весело и шумно отпраздновали новый год. Всем, ну очень, как впрочем и всегда, понравилось!

Работали работу. Ту, которую запланировали сделать. Неспеша, тщательно, без авралов и настёгивания себя прутиком по попе. Так как, наверное, и надо делать, чтобы достичь нужного и отличного результата. И получалось, что удивительно.

А ещё я дал, наконец-то, имя парню-неандертальцу. Пора уже, заслужил. И собственно мудрить чего-то, я не стал. К нему и так с моей лёгкой руки, а точнее вредного языка, приклеилось прозвище — падаван. И теперь он стал Падаван с большой буквы — Пэ. Имя Падаван я объяснил как означающее человека преданно следующему за своим учителем, а также человека стремящегося к чистоте помыслов, правильным поступкам и помощи всем нуждающимся.

— Ведь ты же чтишь и уважаешь своих учителей — тычу пальцем в грудь юноши — так? Так! Помыслы твои чисты, и поступки твои, мы все видим, правильны — так? Так! Ты готов следовать и помогать, и защищать свою Амазонку — Так? Не кивай так сильно, голова оторвётся! А других? Тоже!? Ну, вот! Падаван ты и есть!

Не объяснять же право, что слово — падаван, вообще-то не имя вовсе. Да и пришло оно совсем не из нашей оперы, а из оперы космической. Стукнуло мне вот в голову, но смысл-то я передал правильный. Мне думается.

Но парню очень понравилось его новое имя. А Амазонке, ещё сильнее. Ну, как водится, и обряд посвящения прошел и кучу подарков получил. И был он счастлив.

И естественно, тут же возбудились и остальные, новые члены племени. Мол, тоже хотим! Но тут я сказал, что рано ещё некоторым новые имена от племени Русов получать. Ещё надо проявить себя как следует, а мы посмотрим, кто и чего достоин.

Маленькую девочку, которую мы привезли ещё в прошлом году, звали Теплый Камешек. Была она тихой и созерцательной натурой. Даже можно сказать — отчуждённой. Очень серьёзный и вдумчивый ребёнок, внимательно взирающий на мир большими серыми глазами. Дети, в её племени, с ней почти не играли, взрослые относились с почтением и осторожностью. Видимо, так сказывался муар будущей Великой Видящей. Не знаю, какой она бы выросла в том племени, откуда её забрали, но она попала к нам, а тут Найдёнка-Амазонка. Прямая её противоположность. Энергии и изобретательности у которой хватало не только на себя, но и на всех, кто попадал в её поле интересов. А так как они, по сути, были ровесницами, более того, их было только двое таких девочек, и обе ещё и видящие, то Тёплый Камушек была «обречена». Вырасти отрешённой, сосредоточенной внутрь себя, неулыбчивой девой несмеяной, было ей уже не суждено. Мы тоже, конечно, влияли на характер будущей Великой Видящей. Но доминировала Найдёна. И вот, уже совсем скоро, улыбка, а потом и весёлый смех, всё чаще стал слышен от Тёплого Камушка. Участие в шкодах стало расти в геометрической прогрессии, также как синяки, царапины и шишки. Ну, и наказания по делам их! А то так же!

Тёплому Камешку, так же как и Найдёне, просто нужно было детство. Весёлоё и беззаботное. Хотя бы чуть-чуть.

И кстати, Падаван отхватывал, эти наказания, не реже, чем девчонки. Ведь он был, как бы негласный, хранитель Амазонки, а теперь получается, и Тёплого Камушка. Парень-то, как правило, пытался уменьшить разрушительные последствия деятельности Амазонки. Старался отговорить от совсем уж нереальных планов — «как весело и содержательно провести время». Что, не всегда ему удавалось в полной мере. И получая очередное «А-я-яй», он только печально улыбался и разводил руками, мол — вот так как-то.

Но если возникала угрожающая ситуация, или он считал что-то неприемлемым, Падаван мог быть упёртым и стойким как скала, и даже Амазонка не могла его подвинуть в сторону.

Найдёнка, вот золотой ребёнок, сразу, правда, расставила все точки над и. «Ты, Тёплый Камушек теперь моя самая лучшая подруга — заявила она как-то за обеденным столом — и можешь играть с моим Падаваном сколько хочешь, но помни — он мой!». А! Как вам!

Это я всё к тому, что ни Тёплому Камушку, ни Шныре, ни Белой Лилии, ни двум жёнам Хвата, скромным и работящим девушкам, давать какие либо имена было рано. Сказал шаман рано — значит рано и все только головой покивали. А вот с моей Белой Волчицей ситуация была посложнее. Тут многозначительным шевелением хмурыми бровями меня великого, отделаться было не реально!

— Не дуй губы Белёнок. — мне всё же пришлось серьёзно говорить с ней на эту тему. — Имя не просто набор звуков и букв. Оно также влияет на человека, как и всё, что его окружает. Люди, предметы, природа, животные. Имя отражает, зачастую, его суть, или какие-то черты внешности, его особенности.

Вот возьмём Хатака. Человек всю свою жизнь в пути. Любитель пойти за горизонт, туда, где ещё не бывал. Ходок, идущий человек, — не находишь, что его имя, ему очень подходит? Захоти я его назвать как-то иначе и мне пришлось бы сильно задуматься.

— Ну, так уж и сильно! Старой жужелицей ты называешь его частенько. — Волчица улыбается.

— Это да! Но старым другом я называю его ещё чаще. Но вот посмотри на Соле. Знаешь, что означает её имя?

— Конечно! Солнце, или дневное око по нашему. — она вздыхает — Ты дал красивое имя своей дочери.

— Да! Но, согласись, оно идёт ей больше чем, например, Лиса.

— Да — она снова вздыхает Волчица — она солнечная, радостная, светлая, а не плутоватая и хитрая. Хорошее имя ты ей дал а мне вот не хочешь.

— Не спеши — я целую её в губы — Вот Сильвер, его имя означает один благородный металл, который очень ценит мой народ. Ты видела бронзу, она — жёлтая, а серебро — цветом как полная луна. Этот металл обладает удивительными свойствами, он, например, отгоняет злых духов. Если сделать из него горшок, вода будет долго стоять в нем свежей, и даже станет чуточку полезной. А какие красивые украшения получаются из него, м-м-м. Может быть, когда-нибудь, я найду его и обязательно сделаю тебе из него что нибудь. Да! Вот и Сильвер, в нем я вижу многие черты этого благородного металла. Вика — Виктория, это Победа. Ты же знаешь их историю. Она победила все невзгоды, все обстоятельства, рискнула всем ради любимого, прошла через такое и в результате победила. У неё есть муж, у неё есть сын, она живёт в племени, в котором её любят и уважают. Кто она после этого как не Победа.

Найдёна — найдена. Возьми тогда Хват на сто метров, да что та на сто, на пятьдесят, дальше от берега и всё. Страшно подумать. Поэтому она Найдёна. Ну, почему она Амазонка, ты и сама прекрасно знаешь. И так практически все. Даже меня здесь прозвали Горьким Камнем. Горьким, но всё-таки Камнем. А ты знаешь, что моё имя Пётр переводиться именно как Камень. Совпадение, случайность — я пожал плечами — может быть.

Иногда так бывает, — я покрепче обнял свою Волчицу, что к человеку приходит его имя сразу и на всегда, иногда оно меняется, иногда к имени прирастает прозвище.

Я ни чего не могу подобрать Белой Лилии, потому, что она и есть — Белая Лилия. Разве не похож?

— Да, тут не поспоришь. И что ты будешь делать.

— Ничего. Просто переведу её имя на русский и так и буду называть. Ты не поверишь, у нас есть именно такое женское имя — Лилия. Последнее я произнёс по русски.

— Лилия. — Задумчиво повторила за мной Волчица.

— В моём языке так много прекрасных, наполненных смыслом имён, но когда я гляжу на тебя, я вижу только Белую Волчицу. — Я снова поцеловал её — Мою Волчицу! Если хочешь, я вскипячу себе мозг и подберу тебе благородное и красивое имя, но. Тебе дали твоё имя не просто так, моё сокровище, не просто так. И мне оно нравится, нравится его произносить. Моя Волчица словно заклинание. А заклинание для шамана, я ведь у тебя шаман, ты не забыла, очень важны и полезны.

— Я стремлюсь пройти обряд посвящения, не потому что, очень хочу поменять имя, и уж тем более не из-за подарков которые при этом дарят — Волчица слабо улыбнулась — а по тому, что хочу принадлежать твоему племени полностью. Сухие листья прошлых дней унёс ветер, я буду помнить о них всегда, но удерживать их не буду. Новое имя это как второе рождение. Его дают, когда уходит ребёнок, а приходит взрослый человек. Скажи, как будет по-русски — Белая Волчица.

Я сказал.

— Звучит необычно. Вот и выход. Именно это имя ты мне дашь на посвящении. — Она резко положила мне ладошку на губы когда я хотел заговорить — Нет-нет не сейчас. Я не хочу быть выше над другими. Великий шаман — она озорно блеснула глазами — сказал — рано, значит рано!

Но ты, зови меня теперь только так по-русски.

Долгими зимними вечерами мы собирались в длинном доме. Нам было тепло и уютно. Мы много мастерили руками всяческие поделки, стремясь перещеголять друг друга в умении. Мы учились, разным наукам и житейским премудростям. Учителями выступали по очереди, кто что умел лучше, тот тому и учил. Мы пели и музицировали. А ещё мы рассказывали истории.

Похождения деда Хатака. Путешественника, воина и немного философа. Поучительные и мудрые истории або Светлый Ручей. Невероятный и героический поход Сильвера и Вики. Рассказывал о своей прошлой жизни и о своём первом учителе, Чужом Ноже, Падаван. Белая Волчица рассказывала о себе, о своём племени, о землях, где она жила, о Большой Горькой воде, о людях, о животных, которые там водились. О том, почему и как она стала женщиной-охотницей, и что из этого вышло. Рассказывала, но не всё. Некоторые подробности она говорила только мне. Амазонка, слушая Белую Волчицу, обрела в её лице, истинную повелительницу всех Амазонок. Авторитет Волчицы для Найдёны с тех пор стал непререкаемый. Так или иначе, каждому было что рассказать.

Вот такие посиделки, с разговорами и историями. Удивительными, невероятными. Только я мог, в полной мере, оценить их значимость и уникальность. Даже не могу представить их ценность, которую они имели бы в моё время. И я поклялся тогда, сам себе, что расшибусь в лепёшку, но сделаю бумагу. Я запрягу всех сенсов, выверну мозги на изнанку, вспомню всё, что знаю об этом, но бумагу сделаю. А потом мы запишем эти рассказы и истории. Для себя, для других, для потомков. Да! Это была самая спокойная, тихая и счастливая зима в моей жизни.

Самый важный разговор, который состоялся у меня на Осенней Охоте, был с вождями Чёрный Лис и Острый Рог. Похоже у нас, со временем, образовывается некий союз трёх племён. Пока ещё аморфный, основанный на торговых отношениях и личных связях, что уже немало, но потихоньку развивающийся и в другие области.

Инициатором этого разговора стал Острый Рог. За последние пару лет он сильно возмужал. И не только телом. После того как он стал жить своим умом, постоянно и ежедневно сталкиваясь с проблемами племени и неся за него ответственность, в нём заговорила кровь его отца, мудрого вождя Филина. Это дело усугубило наше сильное влияние на него в частности, и на всё племя в целом.

Наш образ жизни, наш быт, наши законы — это всё влияло. И конечно, на молодого вождя воздействовали наши с ним долгие разговоры. Да, парень возмужал, прежде всего, умом. Вот и этот разговор затеял он, а так же сам привлёк к нему Чёрного Лиса.

— Пётр, ты часто в наших разговорах повторял, что жизнь меняется. Всегда и постоянно. Иногда очень медленно и плавно, так, что никто вокруг даже этого не замечает. Иногда быстро и стремительно! И тогда важно успеть за этими изменениями, а ещё лучше быть к ним готовыми. Но для этого нужно быть мудрым и много знать. Знать — как правильно реагировать на изменения. Сейчас жизнь моего племени, а племени Чёрного Лиса тем более, меняется быстро. Но не только наша. Жизнь других племён тоже. Хотя многие этого пока не видят и не понимают. И во многом это ваша заслуга. Твоё племя, словно камень разбивший гладь тихой воды, от которого пошли круги. Хорошо это, или плохо — вождь пожал плечами — каждый решает за себя сам. Но так есть.

Я внимательно слушал твои пояснения, которые ты давал Чёрному Лису, чем отличается жизнь охотников-собирателей, таких как наши, и жизнь оседлого племени, такого как твоё. Я вижу, я чувствую, ты прав во многом. Но старики. Они всегда — против. В чём-то больше, в чём-то меньше. Кроме разве что твоего оружия, Пётр. У меня нет такого как Хатак — вождь бросил быстрый взгляд на старого охотника — Да и ни у кого такого больше нет. Но если бы все мои старики были таким как он, то и разговор был бы другим.

Чёрный Лис вынужден пойти по твоему пути, чтобы не просто выжить, но сохранить своё племя. Но проблема со стариками у него решена. Я бы не хотел для себя такого решения, да и никто такого бы не захотел. Да. — Острый Рог задумчиво пошевелил веточкой угли костра. Мы все молчали и ждали продолжения.

— Этот разговор я начал из-за соли. Мне, не скрою, очень выгодно торговать ею с тобой, очень. Но в последнее время мы, глядя на вас, стали и сами её использовать. И не мало. Вот теперь и Степные Псы станут брать её много. А ведь ещё у нас просят соль и другие люди. Очень просят. И некоторым я не могу отказать. Мы не в состоянии принести столько соли, чтобы хватило всем, Пётр. Даже если я пошлю за ней всех своих охотников. И ещё, я не могу не давать соль потому, что если это не сделаю я, то кое у кого появиться соблазн пройти за ней самим, по землям, по которым исконно ходит племя Правильных Людей. А это лишние трения и напряженность. Ты всё правильно говорил, Пётр, для таких как мы, охотников-собирателей, большая территория очень важна. По земле, которую мы считаем своей бродит много мелких племён — Острый Рог приложил ладонь к сердцу и слегка поклонился Чёрному Лису, мол, без обид — Таких как, например, Степные Псы. Они-то ходили по нашей земле ещё при матерях наших матерей. И мы почти никогда не ссорились. Но вторжение большого племени, такого как, например, Чёрных Воронов, нам совсем ни к чему. А такое может быть вполне. Соль незаметно, но быстро, становится нужна всем.

Я только пожал плечами на это заявление.

— Я это, не к тому, что ты в этом виноват Пётр! Я это к тому, что что-то надо думать.

— И ты что-то придумал, вождь — спросил я парня.

— Да, я думаю нам, — он обвёл рукой себя, меня и Чёрного Лиса — вождям, нужно послать за солью следующей весной своих людей одной партией. Так будет намного безопасней, так мы наберём много соли, кому сколько надо, да ещё и на обмен останется.

Хм, умно, умно, — подумал я про себя — пожалуй, сейчас у меня достаточно мужчин, чтобы отрядить партию за солью, без ущерба для остального. Да, чёрт возьми, я и сам бы прогулялся бы, а то в последнее время, что-то подзакис я, на одном месте сидючи. А организм-то молодеет, энергия бурлит, приключений жопа, мать её, жаждет! А ещё, место посмотрим, где соль залегает, чтоб знать, а то не дай бог а у нас только Хатак, да Батор там были. И соль, кстати, можно попробовать добыть почище, ну, или на месте очистить. Со всех сторон плюсы, как не погляди.

— Хорошее предложение — покивал головой Чёрный Лис — мне нравится.

— Поддерживаю — кивнул и я. По лицу Острого Рога было видно как он доволен, что мы оценили его предложение. Всё ж, такие крутые перцы как я, Чёрный Лис, Хатак одобрили результат его долгих дум, бессонными ночами. Это приятно, это греет.

— Если бы уважаемый вождь и шаман Горький Камень ещё сделал бы чудесные повозки, такие как ту, на которой Хват возил чёлн, то нет-нет — замахал Острый Рог руками на мои приподнятые брови — не за так, конечно, не за так. То мы бы смогли набрать ещё больше соли.

— Молодец, — проворчал Хатак — на ходу шкуру снять норовит!

— А и правильно — я подмигнул парню — для дела, то почему бы и нет! И, раз все согласны, давайте обсудим детали. Когда, чего, сколько.

В результате этого разговора я сейчас стою на взгорке возле переправы через речку, которую я про себя назвал — Стикс. Стикс — река забвения. Река, в каком-то смысле, разделившая мою жизнь на до, и после. Только вместо Харона, был Хатак!

Было уже ближе к вечеру, весеннее солнце на безоблачном небе мягко грело, пробуждая к жизни природу. Лепота. Мы только недавно закончили переноску соли через брод. Делать это пришлось на себе, так как тележки, груженые мешками, по камням переправы не прошли бы. Но ничего, народ тут не избалованный, ручками работать привыкший. Я и так, тут сильно им помог. Мало того, что мы сделали обещанные телеги, две Острому Рогу, две себе и одну Лису, так ещё и наделали бронзовые кирки и ломы, а также пару лопат. Всё это резко не только ускорило выемку соли, но и позволило пробиться к чистому пласту галита, в глубине породы.

Сама-то выработка представляла собой, скорее большую яму, чем шахту, уходящую слегка наискосок вглубь холма. Вот мы, охотники трёх племён и поработали, ударно, побиваясь к чистой соли. Два дня кайлом махали, меняясь сменами, но результат того стоил.

Сам поход, туда и обратно, прошел, по утверждению того же Хатака — скучно. Никто, из маячивших то там, то сям, хищников в нашу сторону даже не рыпнулся. Много нас. Моих, кроме меня, шестеро. Хват, Падаван, Ярик, Шныра, Крук и Хатак, куда ж без него. Ну, и Зверь тоже. Двенадцать человек от Правильных Людей и восемь от Степных Псов. Толпа! По нынешним временам — войско. А по вооружению — мего войско. Теперь, после переправы, Правильные Люди и Степные Псы отправились вместе, до стойбища Правильных Людей, а там уже люди Чёрного Лиса пойдут к себе. Мы же пойдем в лагерь, так сказать, напрямую, срезая немалый угол в степи, экономящий нам дня полтора, как минимум. Правильные Люди звали нас с собой, так безопасней, но мы отказались, сами дойдём. Нас просто так не съешь. Бронза в брюхе вообще плохо переваривается, особенно когда она попадает туда не через рот.

Вот уже еле видны точки охотников дружественных племён в воздушном мареве подымающемся от прогревающейся земли, а я все стоял и смотрел… Туда, на противоположный берег, вверх по течению, откуда я пришел, уже дай бог памяти, пять лет назад. Пять лет! Мда.

Никто не тревожил меня, в том числе и Хатак. Он, как никто другой, понимал моё состояние. Надо бы уже определиться, идти сразу, или заночевать в памятной пещере. С одной стороны, можно пройти сколько-то, с другой, и пройдено сегодня не мало. Надо решить. Но я всё стоял и стоял, будто чего ожидая. Иррациональное чувство. Ты ничего не ждёшь, но чего-то ожидаешь.

Я, уже было стал отворачиваться, как вдруг. Ох, уж это вдруг! Ощущение что желудок рванул к горлу, а сердце упало в пятки. И где-то на полдороги они прошли друг через друга. Вдруг я увидел небольшой силуэт, показавшийся из-за поворота рельефа речки. Ма-аленькая такая фигурка. Одинокая! Идущая оттуда, откуда пришёл, когда-то я!

Сердце грохотало в груди как набат. Сбоку подошел Хатак.

— Ну, что Пётр? Мы пойдём или заночуем в пещере?

— Скажи нашим, будем ночевать.

— Кгм, я не то что против, но просто интересно, что вдруг так.

— Есть причина. Скоро, мой старый друг, ты всё узнаешь.

— Да?! — Хатак, с подозрением прищурившись воззрился туда куда смотрел, не отрываясь я, но маленькая фигурка, медленно приближающаяся к нам, была слишком далека, для подслеповатых глаз старого охотника.

— Скоро ты всё узнаешь — повторил я на автомате — также как, надеюсь, и я.

Всё ближе и ближе подходила фигурка. Вот уже стали видны детали. Вот уже стало понятно, что на ней одето нечто очень, по расцветке, похожее на камуфляж. Но я всё гнал от себя мысли, что это именно камуфляж, ибо обмануться было бы вселенским разочарованием. Я всё никак не позволял себе верить своим глазам, но вот человек, остановившись, поднёс нечто к лицу и застыл без движения. Мля, если это не бинокль, то я съем свою шляпу.

— Что там Пётр? — Хатак дёрнул меня за рукав. — Я плохо вижу!

— Там человек. Один.

— Человек?!

— Да! И он идёт оттуда же, откуда пришёл когда-то я.

— Кто это? — и тут же поправился глядя на мой удивлённый вид — Э-э, я хотел сказать, он из твоего народа?

— Определённо да! — теперь я видел это совершенно ясно. Потому что изучив нас в бинокль, человек снова двинулся и многие детали я мог разглядеть совершенно отчётливо. Одет он был в камуфляж, на ногах берцы, за спиной большой рюкзак, из-за правого плеча торчали рога арбалета. В правой руке было длинное копьё с блестящим на солнце наконечником по типу «шведского пера». Другой рукой он тащил небольшую тележку с сумкой «мечта оккупанта». Этот незнакомец точно был из моего времени. И что-то подсказывало мне, что этот незнакомец мне очень хорошо знаком. Тысячи мыслей неслись у меня в голове — как, зачем, почему, от — да ну на, до — вполне вероятно. Я всё гнал от себя эту мысль, но каждый удар сердца бил в груди как набат — он, он, он! И только широкая шляпа мешала разглядеть черты лица, чтобы окончательно удостовериться в своей безумной догадке. Моё состояние не укрылось от проницательного взора Хатака, ещё бы, так всего колотит.

— Это кто-то, кого ты знаешь, Пётр?

— Я боюсь ошибиться! Ты даже не представляешь, насколько это невероятно!

— Ты сам говорил мне столько раз, что в этом мире возможно всё!

— Ты прав мой друг, ты, несомненно, прав! Давай спустимся к берегу.

И вот мы стоим друг напротив друга. Меж нами только быстрые, но тихие воды Стикса. Каких-то пять десятков метров. Для моего нового зрения, всё равно, что пять метров. Теперь я видел отчётливо. Вот засранец, а! Всё-таки попёрся за отцом! Ну, я ему. Хотя у самого ноги ослабли. Хорошо, что в руках моя Прелесть, на которую я навалился, чтобы не упасть. Хотелось бежать с криком — сын! Обнять, прижать к груди, надрать уши, расцеловать, но не стоило. Вон одна рука как близко к кобуре, из которой торчит обрез двустволки. Пальнёт ещё ненароком, от неожиданности. Вряд ли он сейчас опознает, с ходу, во мне своего отца.

Сын за эти годы возмужал, ещё больше раздался в плечах, заматерел, я и сам сейчас о-го-го, а он вовсе какой-то монстрелло!

Наконец сын разглядел нас достаточно, решился прервать молчание, и подняв пустые руки громко произнёс.

— Приветствую вас! Мои далёкие и дикие предки! Я пришёл к вам с миром!

— Хэ! — это Хатак.

— С чего ты решил, что тебя тут поймут, если ты будешь говорить по-русски?! Это, во-первых! А во-вторых — за «диких предков» я кое-кому, могу и уши надрать!

Вот! Именно это выражение лица театральный классик и назвал бы эталонной реакцией на фразу — «К нам приехал ревизор!»

— Кто ты?!! — опешил сын, жадно всматриваясь в меня.

— Ты, Артём Петрович, я гляжу, совсем оборзел без отцовского пригляду! Мало того, что я успел у тебя заделаться диким предком, так ты и вовсе меня признавать не хочешь!

— Отец? — Артём не верил своим глазам. Ещё бы! И я бы на его месте не поверил. — Батя?!!

— Артёмка, сыночек! — закричал я не выдержав, бросаясь в воду — Артёёёмка!

— Батяяя! — заревел он и кинулся мне на встречу — Батя!

Мы неслись друг, к другу поднимая целые фонтаны воды, и где-то посередине брода столкнулись в объятьях. Ух, силён бродяга! Чуть не задушил меня.

— Артёмка! Сынок! — кричал я — Засранец! Ты, зачем! Зачем!

— Отец! Отец! — он жадно разглядывал меня не веря тому, что видел — Как! Как! Батя — восклицал он — как такое может быть?!!

Мы пытались подбросить друг друга в воздух, мы смеялись. Мы были абсолютно мокрые, с головы до ног. И некоторые капли на лице были немного солёные.

— Однако — покрутил головой старый охотник — Сын объявился! Вот ить!

Жаркие угли тлеют в каменном кругу, сложенному из плоских камней. Ночь. Глубокая, полная ярких звёзд. Они тут явно крупнее, чем в нашем времени. Мы уже давно сидим с сыном и говорим, говорим, говорим. Всё никак не можем наговориться. Остальные, тактично отвалили спать, как только поели, оставив меня с ним наедине.

После нашей бурной встречи, как только улеглось первое изумление, мы двинулись к пещере, и расположились на ночёвку. Я официально представил своего сына остальным. Все были немного шокированы, голубоглазым, блондинистым гигантом. Даже я и Сильвер были помельче моего сына. Остальные и вовсе были ниже его на две головы, в лучшем случае.

И вот мы говорим, говорим. Так много нам нужно сказать друг другу, так много спросить. И всё так важно, необходимо, что мы постоянно скачем с темы на тему, и даже не замечаем этого.

. — Электроника накрылась! — сетует Артём — А там, у меня, в ноутбуке пятьсот гигов и ещё волшебная коробочка на два терабайта инфы. Чего там только не было. — сын махнул рукой — Всему звиздец!

— Да, не любит проход электричество. У меня тоже сдохли сразу и мобила и фонарь. Батарейки вздулись. Плата будто оплавилась. Подарил корпус с экраном одному чудику, по приколу, а у того кукушка и потекла. Потом расскажу — махнул рукой на вопросительный взгляд сына. — Больше всего, как ни странно, раздражает отсутствие мелочей, чем отсутствие зомбоящика, интернета, тёплого толчка или народных депутатов, денно и нощно переживающих за твоё благосостояние. А вот туалетная бумага, зубная паста со щёткой, это — да! Хоть я и не был фанатичным ширкателем зубов по утрам, а тут прям тянет. И ещё понимаешь какое, всё-таки, великое достижение — мобильная связь. Вот это действительно достижение человеческой цивилизации.

. — Я всю голову сломал, когда думал, что необходимо взять с собой, что ждёт меня там. Куда попаду, в когда? Какие вещи, какое оружие надо взять, так чтобы не промахнуться. Какую информацию записать? Если в будущее, то что ни возьми, всё хлам. Если в далёкое прошлое, то всё ценно. А если серединка на половинку, то вот тут-то и почешешь репу, что брать. Решил всё-таки делать упор на информацию. Всяко пригодится, в любую эпоху от 19 века и ниже. Много напихал дельного на ноут, а видишь как получилось. Хорошо, что я взял с собой и книги, а то бы и вовсе локти сейчас кусал с досады. Но сам понимаешь, батя, книги это малость! Вот в ноутбуке — там да!

— Что за книги?

— В основном, справочники разные. Карты по местоположению полезных ископаемых, морские и просто географические карты. Книги по геологии, где, как залегает, что и как выглядит. Обработка металлов, плавка, строение печей, присадки, то, сё! Народная медицина, травы там, настойки, мази. Чего собирать, как делать. Ну, оказание первой помощи при разных болезнях, диагностика их же. Три толстенных тома. Как стекло варить, зеркала лить литература присутствует, как кожу обрабатывать. Всё это, сам понимаешь, не для промышленного производства, а для кустарного. Химия всякая, из чего, чего получить можно и куда приспособить. Занимательная механика. Всякие механизмы, колеса водяные там, токарные станки, подъёмные механизмы ну, ты понял. Много Архимедовской механики, и наших Кулибиных современных, всякие поделки полезные на отдельных распечатках. Несколько школьных учебников, ещё советских. Математика, Геометрия, Физика, Химия опять же, всё за несколько классов. История, само собой. Даже Астрономию прихватил. Ещё есть что-то, я сейчас и не вспомню, но точно скажу, бесполезного не брал. У меня, считай, в сумке одна бумага.

— Это сынок, очень хорошо, что ты себя так подстраховал. И не горюй, что сдох сатанинский девайс, даже то, что ты принес — бесценно! Теперь мы ого-го как развернемся.

. — Я когда поднялся на гребень, мама моя роди меня обратно, сразу понял — попадос! А уж когда мамонтов разглядел. Честно говоря, в раздрае был полном. Понял, что проживу тут не долго, но весьма насыщенно и интересно. А потом посидел у костерка, посмотрел на звёзды, окинул с утра взглядом великолепие невероятное, и понял, что жив, что дышу, и хрен меня за просто так без соли съешь. Долго не мог понять, куда занесло, да и сейчас. Но далеко, это ясно. И, скажу тебе сын, положа руку на сердце, лучше уж сюда, чем в тот же сорок первый или в девятьсот пятый. Там бы не удержался, Родину полез спасать. Думаю, быстренько сгинул бы. А тут до России-Матушки тьма веков, тысячелетия! Чтоб ни сделал, пользы не будет, но зато и вреда никакого.

— А где мы батя, ты знаешь?

— Очень приблизительно. Если по времени то, думаю, тут палеолит, его середина. Это, где-то тридцать пять тысяч лет до рождества Христова. Плюс — минус, десять тысяч лет.

— Идиты! Ах ринеть!

— Я тоже так думаю. А где географически и вовсе не ясно. Но погоды тут стоят шоколадные. Урожай, чуть ли не по два раза в год можно снимать.

— Следак сразу сказал — глухарь! Хороший, в принципе, мужик. Другой бы муть гнал, деньги выжимал. Это он меня к Алевтине Петровне направил. Намекнул, мол, бабка сказки всякие рассказывает, а уж слушать мне их или нет, моё дело. Так с ней и познакомился. Приняла меня хорошо. Рассказала про овраг этот Блудов. А ещё сказала, что жив ты. Не спрашивай, говорит, где ты, как ты, почему уверена, что жив! Уверена и всё! Вот тут я и решил, пойду за тобой. Отрубил контракт на дядю Ваню, устроился на работу в охрану, посменно, две недели на две недели, и считай эти две недели так и жил у Алевтины Петровны. Ей это в радость. Одинокая. Я ей и в огороде и в доме, всё делал. Продукты из города возил. За три года за внука стал. Да! Три года я в этот овраг нырял. Профессором по туманным флюктуациям заделался. Столько пересмотрел и перечитал на тему порталов, хоть садись и диссертацию пиши.

— А Алевтина Петровна как?

— Мировая бабуська. Жалко её. Я всё же ушел, теперь одна совсем осталась. Тебя вот сколько раз просила в овраг не соваться, а меня от затеи не отговаривала. Понимала, не отступлю.

. — С рыбой тут беда.

— Отец, да быть того не может. Тут по ней с берега на берег ходить можно!

— Вот-вот! Говорю — беда. Червяка покажешь, рыба сама на берег лезет, из рук вырывает. Никакого удовольствия. Абзац интриге! Эх, как раньше было здорово, вскочишь в три утра, ни свет, ни срамши, а то не дай бог пропустишь утренний клёв. Промедитируешь на поплавок часов пять, ни поклёвки, а в голове всегда мысль — Да, сегодня не задалось, ну значит завтра! Или через неделю! Или в следующем году! Перспектива, мать её ети. А тут, без трусов в воду не зайдёшь. Я теперь только благородные сорта вкушаю. Осетринка, стерлядка, белорыбица. Икорка чёрная, в сезон. Налимья печень, угорь копчёный, судачок заливной, так, за баловство идёт. Нет интриги сынок, нету.

. — Точно знал, что у тебя с собой горох и кукуруза, а также семечки подсолнуха. Картошка, помидоры, огурцы, чеснок, лук, всё такое прочее. Но всё равно брал разных семян всяких, много семян различных специй, ещё взял, немного, качественного зерна пшеницы, гречки, ржи и ячменя. Кто знает, в какие климатические условия тебя занесло. Ну и справочники к этому всему, как растить, когда и куда сеять

…. — Спирт гоню, это да! Но только для медицинских целей. Не хочу эту заразу сюда заносить. Местные и сами уже какую-то бурду бодяжат, жуют бабы корешки какие-то и сплёвывают в кожаный мешок, и всё это там бродит. Представляешь себе, что за амброзия на выходе получается?! Прикинь, ещё только с дерева слезли, можно сказать, ни колеса, ни лука, камушком зад подтирают, а брагу уже мутят!

— Прогресс не остановишь.

— Это, да! Есть у меня, конечно, и правильная медовушка, и винцо красное, неплохое, выставляю иногда, но всё это в гомеопатических дозах.

— Понимаю. Но заветам доктора Айболита — «Минимальными дозами, в неограниченных количествах, не ради пьянства, а здоровия для!».

— В точку.

. — Женский вопрос, батя, не стоял вообще. Мать всё внуков требовала. Мол, двадцать шесть уже. Точит и точит. Но тут сестрёнка подоспела на помощь. Мы и оглянуться не успели, как она выросла. И уж внуков она маман с отчим обеспечит точно. А я немало их у меня через постель проскочили, но единственной так и не нашел. Не знаю — сын пожал могучими плечами — то ли я такой привередливый, то ли они такие меркантильные. Но как у вас с матерью — не хочу. Хочу как в книжках. С первого взгляда и навсегда. Наивно, правда — он виновато смотрит на меня.

— А знаешь, сынок, ещё недавно я бы сказал, даже не наивно, а инфантильно, но жизнь интересная штука. Когда-то у тебя появился новый папа, а теперь у тебя появилась новая мама!

— Прикольно!!!

— Помоложе тебя, правда, лет на восемь, но чего только в биологии не бывает.

— Ты красавчик, батя!

— И как ты говоришь — с первого взгляда. Кроме шуток!

— Ух! С удовольствием познакомлюсь.

. — Всё выбирал, огнестрел или арбалет. Огнестрел конечно круче, но боезапас ограничен. Патронов всегда мало. Уж мне-то это куда, как хорошо известно. И на «коленке», как в плохих рОманах про попаданцев, патроны не сделаешь. А блочный арбалет, вещь. Дорогущий правда, но на семьдесят метров с оптикой в яблочко болты кладу без проблем. А как последний аргумент, ближнего убеждения, вот — обрез двенадцатой «тулки». Этакий хау-даг! В упор, с двух стволов и картечью я и носорога на жопу посажу. Ну, «шведское перо» — это тебе объяснять не надо, сам всё понимаешь, ещё у меня вот — он вытянул из ножен небольшой хищно изогнутый клинок блеснувший узорчатой сталью — Бубет! Вещь, да?!!

— Артёмка, зачем?

— Что зачем, отец?

— Зачем ты попёрся за мной?

— За тобой батя, за тобой.

— Я не о том спрашиваю, сын! Я спрашиваю, почему ты кинул ту жизнь ради неизвестности. Замечу, абсолютной неизвестности! Что кроме сыновнего долга, который меня, несомненно, греет, подвигло тебя на это?

Артём помолчал, хмуря брови.

— Много факторов, отец. Вроде каждый в отдельности и не слишком убедителен или важен, а все вместе словно огромный пендель мне под зад в сторону оврага. Так бывает, вдруг стало душно. Зомбоящик каждый день кричит о новой мировой войне, стоящей у порога. Пидоры права качают, требуя непонятных льгот и новых законов для себя у государства. Чиновники не просто воруют — хапают. И даже не смотря на то, что их вроде начали прижимать потихоньку, они хапают. Потому что знают, при самом плохом раскладе сидеть будут недолго и как говорят в Одессе — «Чтоб я так жил, как они сидят!» А потом они выйдут. А закон о конфискации имущества у таких деятелей многомудрая дума, пекущаяся о народе, снова отклонила. Потому что они того же поля ягодки.

Жрём — хрень, пьём — хрень, дышим — хренью. В магазин идешь, за каким нибудь холодильником или там утюгом, и понимаешь — сейчас ты отдашь свои деньги, которых у тебя куры не клюют, потому что нет, и купишь говно! Говно, батя! Представь! Целые институты работают над решением задачи как сделать идеальные механизмы чтобы отработали, к примеру, три года по гарантии и ровно через три года и один день рассыпаться в пыль. Это идеал современных корпораций. Не делать лучше, совершенней, долговечней, а делать говно, которое прослужит положенный срок и ни дня больше. Для производителей слово — долговечный — анафема. Прям корёжит от него. Как нечистую силу от воды святой. Прав мудрый человек, сказавший, что мы цивилизация экскаваторщиков. Роем яму, чтобы добыть ресурсов, чтобы построить ещё больший экскаватор, чтобы выкопать ещё большую яму, чтобы добыть ещё больше ресурсов, чтоб построить ещё больший экскаватор, чтобы, что бы, чтобы… И так до бесконечности. И главное нас всех уже почти убедили, что только так и должно быть, именно так, и развивается наша цивилизация. Прикинь, даже то, что специалисты громко и хором заявляют в глаза производителям немецких машин, что их хвалёное качество закончилось в девяностых годах, им, что с гуся вода. Делают вид, что всё нормально. Хоть ссы в глаза, как говориться. И это немцы, батя! Немцы, для которых орднунг, качество и репутация — божественные постулаты веры! Про других совсем молчу. И так во всём.

А законы. Нормального мужика обложили как дикого зверя. Я здоровый мужик — бесправен! Недавно дума додумалась до закона, запрещающего жарить шашлык у себя во дворе. Во дворе! Пять штук штрафа. Мой один знакомый налетел недавно! Кретинизм крепчает! Одна ювенальная система — Артём просто выплюнул это слово — чего стоит! Прикинь, ко мне может припереться тётка от этой конторы с ментами, и на основании простого звонка от дебильной соседки, которой в связи с ранним климаксом кажется, что я бью своего ребёнка, забрать его в детский дом! До выяснения обстоятельств. И у меня его могут отнять. Отнять, батя! Без суда и следствия, только потому, что у пацана может быть синяк. Синяк!!! Да я их бы перестрелял на. Прямо на пороге. А потом меня посадят, ибо нарушил закон. Закон!!! У какого нормального пацана нет перманентных синяков, ссадин, или шишек? А? У какого? Только у которого идиотки мамаша и тёща, наслушавшись идиотов врачей, кормят ребенка таблетками от «гипертрофированной подвижности». Вот он и становится как зомбак. Видел я такое у одних. Был пацан как пацан в пять лет. Шустрый, резкий, гоношной, как и положено, а в десять лет его уже на домашнее обучение перевели. Тормоз стал, заговаривается. Зато мальчик спокойный стал, покладистый, не лезет никуда, где положишь, там и лежит Твари! Их бы всех вместе, маму, тёщу и врачей на одной верёвке подвесить.

Страх божий люди потеряли, батя. Я и сам не святой, но не до такой же степени. Есть же нормы, через которые переступать — смерти подобно. Там уже, батя, даже не право сильного рулит, а право богоизбранных, и бог их — рубль!

Там ты можешь в шестнадцать лет сесть в «Мазератти», подаренной тебе крутым папой и засадить по проспекту сбивая всех нахер, и тебе ничего не будет. Так, пожурят чуть-чуть, ая-яй скажут и отпустят. И ты можешь снова сесть, но уже в «Мерседес», «Мазератти» ты-то уже разбил, и опять прикатать всех к херам собачьим. И ни дай бог тебе кто-то что-то сделает. Закон станет за тебя нерушимой стеной. Ты из элиты богоизбранных тварей. Ты рождён с кнутиком в руках, стегать нерадивых холопов. Таких только стрелять.

Ты меня сам приволок в реконструкцию. Слава богу, благодарен тебе за это. И историю я стал почитывать не просто из праздного любопытства. Так вот! В нашей стране, хотя и в других тоже, никогда, ни при каком строе и ни при какой власти нельзя было оторвать от кормушки присосавшихся к ней, кроме как перевешать, порубить головы, перестрелять! Так говорит наша история. Вся, мать её, наша история, отец! Все остальные разговоры о всяких мирных сменах формаций правления, дерьмократическом выборе народа, прочей лабуде — лапша на уши дуракам.

Посмотри на меня, отец! Я здоровый лоб, не могу заработать денег честным трудом достаточно, чтобы жить, хотя бы достойно. По меркам той же загнивающей Европы. Но туда я тоже не хочу. А тут нужно или воровать, или убивать, но уж обманывать в любом случае.

Я, батя, не Дон Кихот! С ветряными мельницами воевать не собираюсь. Не ссать против ветра, у меня ума хватает. Я далёк от мысли, что во времена князя Рюрика жили люди на кисельных берегах, средь которых текут молочные реки, и все как один жили по правде людской и божьей, но право слово, сдаётся мне, что многое было хотя бы честнее. По мне батя, право сильного лучше права жополизов, гнилого ворья и заднеприводных! Там уж если ты сильный, то по факту силы, а не по факту телефонного права.

Мы помолчали. Да-а! Сынок-то, вон как поумнел. Хотя он никогда и не был оторванным от реальности инфантилом. Но возмужал, возмужал! И я, в принципе, со всем, что он сказал, согласен.

— А ещё, — Артём улыбнулся — я понял, батя неспроста слинял! Он всегда продуман был, в хорошем смысле слова. Небось, надыбал некие воздушные места, и шмыг туда. И уже устроился каким-нибудь падишахом, кальян курит, шербет пьёт, гурии вокруг танцуют. Дай, думаю, нырну под крылышко!

— А как же, а как же! — я улыбнулся в ответ. — Правда на падишаха не вытянул, но собственное племя где я вождь, шаман и учитель есть! Еда, вода, жильё — всё готово для родного сынки. Папа не спал, не ел, готовился!

— А я и не сомневался.

. — Дырка во времени, а может и в пространстве, а может и в параллельное пространство. Я ведь не совсем уверен, что это наша Земля.

— Вот как! Почему?

— Да есть намёки. Странные звери, странные истории. Хотя может многое из того, что мне кажется необычным, просто не дошло до нас, затерявшись в глубине тысячелетий? Но одну штуку я тебе покажу прямо сейчас. Как раз Луна в нужной фазе. Давай бинокль. А теперь смотри. Дели тёмную сторону крестом и правую верхнюю четверть ещё раз крестом. Как раз около центра креста оно и будет.

Артём приник к биноклю. Качественная цейсовская оптика, кстати, ещё времён Советского Союза.

— Ого! Это что такое, батя?

— Ну, не знаю, что ты там сейчас видишь в оптику, а я вижу мутноватую точечку света на затёмнённой стороне Луны. И думается мне, это ж-ж-ж, неспроста.

— На ка, глянь. — Артём передал бинокль. Ах, как давно я мечтал разглядеть это пятнышко света вооружённым взглядом. Мечтал, что когда-нибудь, мне даже удастся отлить линзы и сочинить телескоп, но пока мы не смогли отлить даже плохенького стекла. И вот я приблизил, во всех смыслах слова, свою мечту. Мда! Мутное пятнышко превратилось в более чёткое изображение, и как бы рассыпалось на мельчайшие точечки света.

— База? — Спросил сын.

— Отсекая бритвой Аккама лишние сущности, как бы это невероятно не звучало, но скорее да, чем нет.

— Летающие тарелки видел?

— Ни разу! Но знаешь, есть у меня кое-какие интересные мысли об одной особе.

— Этот портал, или переход, называй, как хочешь, не только электронику калечит, он ещё и на меня вишь как повлиял. Омолодил! Правда, чуть в гроб не вогнал. Я почти загнулся, прошел по краю, но обошлось. Как нибудь расскажу и про это, и свою теорию на этот счёт. Теперь вот, молодею. Сейчас уже замедлился, а по началу, как говорят, не по дням, а по часам. Не знаю во что, это все, в конце концов выльется, но мне нравится.

— Я в шоке, батя! До конца не верю, что это ты!

— Хе-хе, мы еще посмотрим как на тебе, молодом, проход отыграется. Может так омолодишься, что придётся тебе сиську у неандерталки сосать!

— Свят, свят, свят! Не шути так отец! Я и так чудо, что нашел тебя сразу. Чудо, что ты такой молодой, чуть может постарше меня. Зачем мне ещё одно чудо, младеньчиком становиться? — Посмеялись.

— Язык надо будет выучить — перешел я на серьёзный тон — я хоть и прогрессорствую тут помаленьку, мои многие знают русский, но с местными общаться придётся много. Язык достаточно простой, слов не много, вот с мимикой сложнее — кривляются как мартышки. Зато все эмоции на лице.

— Это не проблема — махнул рукой сын — надо, так надо! А что там с прогрессом? Как поживают, три священных коровы попаданца? Порох, паровик, автомат Калашникова?

— Пф-ф! Паровик, автомат — мы же не в книге! Тут луков ни у кого кроме как у нас нет. Порох? Порох мог бы. Но не буду. Нет для него тут никаких задач. Да и не хочу я тащить в этот мир такую гадость. Без меня сделают в своё время.

— Понятно! Уважаю! А как с остальным?

— Остальное сам посмотришь. Что зря языком блямкать. Но думаю тебе понравится. Вот, например, — я потрепал по холке, как всегда привалившегося к ногам, дремлющего Зверя. Вроде и спит, а уши чутко реагируют на любой подозрительный шум в ночи. С таким сторожем спокойно, этот не проспит. — Удавшийся эксперимент по приручению диких животных.

— Красавец — согласился Артём.

— Работаем и над другими «проектами». И, кстати, в связи с этим, хочу что бы ты меня услышал. Здесь есть люди, которые называются видящие и чувствующие. Это сынок, реальные экстрасенсы. А коротко я их называю — сенсы. Это не телевизионные фигляры, не балаганные фокусники, и не иллюзионисты а-ля Коперффильд, с тоннами разнообразной аппаратуры. Тут всё по-взрослому. И хоть силы у них не уровня Гендальфа Серого или Гарри Поттера, зато всё без обмана. Я не знаю, может быть как раз мы и стоим у порога зарождения тех самых колдунов и магов которые, когда-нибудь, достигнут могущества, которое дойдёт до нас в сказках и легендах. А может, если это параллельный мир, и тогда эта Земля, и вовсе станет Землёй меча и магии, не знаю, но это тут есть. И это, поверь, серьёзно. Такой как я тут котируется как Великий Знающий, это весьма не мало. В том же статусе окажешься и ты. Наши знания, сколь поверхностны они бы не были, тут, дорогого стоят. Я расскажу тебе, что умеет, например, Великая Видящая Светлый Ручей, или её ученик Крук, или шаман Белое Облако, Амазонка. Я расскажу обо всех, кого знаю и, что чего может и стоит. И не только о сенсах. Обо всех. Я расскажу о тех мыслях и идеях которые я вкладывал в головы первобытных кроманьонцев все эти годы. Но для начала нам надо договориться, как ты меня нашёл, и вообще, почему ты тут появился. Я ведь, официально, пришелец из далёких северных земель. Выходец из могучего народа Русов. Путешественник, любитель заглянуть за горизонт, ищущий Знаний. Ни одна душа не в курсе, откуда я, а теперь и ты. И пусть так будет. Молчи. Мы придумаем непротиворечивую легенду, но ты следи за языком, не погори на мелочах.

— Хорошо, отец! — Артём кивнул с серьёзным видом — Я понял!

— Запомни, тут главное, сенсам не врать. Чуют ложь как собаки мясо. Можно недоговаривать, можно передергивать факты, но главное не врать откровенно. Если уж совсем никуда, то просто промолчи.

— Понял тебя, отец.

— И ещё одно, сынок! Они люди! Первобытные, это да! Иногда непосредственные как дети, все эмоции на лице но, не дикари, в понятии идеологии «Бремени Белого Человека». Помни об этом.

— Я всё понял, отец.

Разговоры, разговоры. И эту ночь, и следующую, а так же днём и вечером и утром. Мы всё ни как не могли наговориться. Так много хотелось сказать. Я всё смотрел на сына, и не мог наглядеться. Чудо! Истинно так! Я счастливейший из смертных. Хорошо, что в этом мире нет ещё никаких богов. Говорят, они дюже завистливы. Запросто могли бы устроить мне «козью морду», чтоб поменьше улыбался.

Пока шли, перезнакомил всех со своим сыном подробней. Сочинили ему легенду. Я не стал заморачиваться и представил его как чистого воина, тем более это так, собственно, и есть. Хотя, даже для моих соплеменников концепция чистого воина — удивительна. Но съели. С моими комментариями-то. Тут и Тайбо и все мои упражнения с различным оружием в тему хорошо легли. А пошел за мной сын во след, из-за тяги к путешествиям и приключениям. Как говорится, яблочко от яблоньки не далеко падает. Это-то как раз моим в племени очень понятно, объяснять не надо. Нагородили ещё в легенде неких непротиворечивых деталей и вуаля, встречайте — Артём, воин и путешественник, сын Великого шамана Горького Камня! Статус — Знающий! Прошу любить и жаловать!

А ночами снова разговоры, разговоры.

— Хатак, крутой перец. Местная легенда. Бродяга и искатель приключений на одно известное место, воин и сказитель разных историй, которые он выдумывает прямо на ходу. Если бы не он, неизвестно как я бы пережил свою первую зиму. Да и пережил ли. Он мне друг, в самом лучшем смысле этого слова. У него, конечно, своих тараканов в голове хватает, но у кого их нет? Тем более, Хатак, один из самых долгоживущих людей на свете. Тут сорокет уже реальная старость. Кто перевалил за сорок, дряхлые старики. Но таких, по факту, практически нет. Умирают раньше. Племена редко подолгу стоят на месте, постоянно в движении. Перегрев, утомление, накопившиеся болячки, однообразная еда, одно это убивает стариков весьма эффективно. Зимой, правда, племена стоят на месте, и если и перемещаются, то совсем редко, но там другая беда — голод. Голод, сынок. Они все постоянно голодают. И в этом плане хуже всего — это начало весны.

То, что Хатак живёт так долго, это, прежде всего, я так думаю, его личная генетика. Так сложились хромосомы. Ну, и конечно, моя заслуга, в какой-то мере. Правильное, разнообразное и регулярное питание, одежда, условия жилья, чуть более осознанная медицина. Вот Хатак и бодр и свеж, всё ещё. Тут вообще все «организмы» в засаде сидят, как мне видится. Только дай шанс и благоприятные условия, тут же в рост попрут. Вот Ярик, каков красавчик! И не скажешь, что пять лет назад загибался от голода. Ему сейчас, где-то около пятнадцати, а он уже оставил многих своих сверстников за спиной. Местный акселерат. Да и вообще моё племя выгодно в этом плане отличается от других.

Когда вылез из оврага, сразу понял — получилось! Тут и пирамидка твоя! Я сразу для себя решил, это твоих рук дело. Хотя и ничего на это особо не указывало. Но, я сказал себе — это батя, и никаких других вариантов мне не надо. Когда за гребень выбрался — ох, как удивился! К биноклю прикипел надолго.

— Да уж, понимаю тебя. Сам чуть в обморок не упал.

— Вот-вот. Ну, решил, что ты вряд ли пропрёшься в прерии. Скорее пойдёшь вниз по течению, чем вверх. Ты всегда любил большие объёмы воды. Потом нашёл вторую пирамидку, третью, несколько костровищь, понял, верным путём идём товарищи. А уж когда наткнулся на рога со спилами от ножовки, фантик от бомж пакета, то и сомневаться перестал — твоих рук дело.

— Я из них наконечники на дротики делал. Клевец знатный изготовил. Теперь, вон у Ярика на поясе болтается. Суровая штука! Башку гиене пробивает на раз! Выручили эти рога меня сильно, было дело.

— Ну, нечто подобное я и предположил. Чтоб воевода да не вооружился. Вот я эти спилы увидел, понял — это ты! Осталось тебя только найти. Шёл, и всё боялся, вот сейчас, за поворотом, не дай бог увижу ржавый велосипед, а рядом валяется обглоданный череп, вот сейчас и всё гнал от себя эти мысли, а они всё равно, сука, лезут. Тяжело было, батя.

— Понимаю сынок — я положил руку на плечо Артёма. — Понимаю. Если бы не стечение невероятных обстоятельств, мы бы разминулись и тогда неизвестно как вообще могло всё сложиться. Но, всё сложилось, так как сложилось. Чудо! Ещё одно!

— Да, чудо! По другому и не скажешь — Артём счастливо улыбнулся. Помолчали.

— И так, чисто для интереса, ты батя, зачем пирамидки складывал? Думал вернуться?

— Трудно сказать, сын. — Я задумчиво потеребил бороду. — Была мысль, в самом начале, а потом когда дела завертелись, всё меньше я об этом думал. Опять же молодость вернулась! Ну как, даже если пройду обратно, каким-то чудом, снова вернётся старость! Она ведь не в радость! Недаром так в народе говорят. Уж я-то знаю. Одно это заставляет меня сидеть на жопе ровно и не искать лишних приключений по перемещениям в порталах! И одного раза хватит! Тем более там, кроме тебя, у меня и не осталось чего-либо ценного. А ты бугай здоровый, самостоятельный, причём настолько, что сам за мной припёрся!

— А как же, батя, а как же подругому-то!

— Эх! Теперь мы такие дела замутим сынка, такие дела.

Охотника даже и не думай изображать. Знаю, что ты этим баловался там. Но там, не тут. Охотник с многозарядной «Сайгой» и оптикой сидящий на помосте возле солончака и охотник с местным убожеством в руках, под названием — копьё, которому для того чтобы заглянуть своей жертве в глаза, необходимо проделать массу тщательных, утомительных, а иногда крайне энергичных движений — это даже не разные понятия. Это разные вселенные! В первом случае — это азарт, адреналин, много понтов, а во втором случае — жизнь или смерть. В прямом смысле этих слов. Поэтому ты здесь не охотник. Ты воин и знающий. А захочешь стать охотником, тебя научат. Вот Хатак и научит. Бо-ольшой мастер обучения. Кстати, гениальный метатель всего чего можно — кроме шуток. Увидишь.

— А ты уже охотился на мамонта, а, батя?

Я усмехнулся.

— Технически, мог бы, но — нет! И не знаю никого, кто бы это делал.

— Как же так? А в школе картинки, где первобытные люди забивают камнями мамонта в выкопанной яме? А наскальные рисунки, где охотники нападают на мамонта? Как с этим?

— Ничего не скажу про рисунки, кроме того, что мало ли кто и что, выдаёт желаемое за действительное, а вот на счёт выкопанных ям на тропе, в которую, якобы, должен упасть мамонт, бред полный! Ты по нашему оружию и шансовому инструменту не суди, мы здесь, в этом плане, впереди планеты всей. Тут такое оружие, если его можно так назвать, что нанести хоть какую-то серьёзную рану мамонту — нереально. Тем более до определённой дистанции они на тебя и глядеть не станут, но стоит переступить невидимую черту, то ой-ой! Так вот, с той дистанции, на которую они тебя подпустят, теми копьями, что сейчас имеются, не то, что ранить, ты их даже не пощекочешь как следует.

Что, касается ямы… мамонта ты видел? Самые большие слоны, африканские, против них не пляшут, Представляешь какую яму на мамонта надо выкопать? Ты думаешь, палками и звериными лопатками это реально? Нет, выкопать-то можно, но сколько племя корячиться будет с этим? Мамонты посмотрят на придурков, подумают — прикольно, да дальше мимо пойдут своей дорогой. Ты что, думаешь, они тут гуськом по одной тропинке ходят? Смешно!

Ты хоть раз слышал, что бы таким способом охотились в Индии или Африке на слонов в недалёком прошлом, когда ещё не было огнестрельного оружия? Есть знаменитые африканские племена охотников на слонов, но они убивают их отравленными стрелами и дротиками, но никак не загоном в яму с кольями. Я слонов только пару раз в зоопарке видел, всё остальное только по телеку, но за мамонтами понаблюдать пришлось куда больше. Я тебе так скажу, сынок, в ловчую яму может свалиться кто угодно, медведь, бык, волк, тигр или лось, человек — запросто, но чтобы мамонт. Эти ребята слишком умны для этого. Они если чего подозрительное увидят, на своём пути, станут и стоят хоботами шевеля, нюхают, а нюх у них кабы не получше собачьего. Оценивают неспеша, что за хрень такая на пути. А не торопятся не из-за того что боятся, а из-за того что, умные. Зачем приключения дополнительные на свою жэ искать, их и так хватает. Держатся мамонты всегда кучкой. Их, как тех же буйволов не развести. Когда можно самцов отвлечь с фронта, а с тылу, по тихому, телёночка умыкнуть. У мамонтов такое не прокатит.

— А если напугать? Чтобы побежали куда надо!

— Шугануть, говоришь? Есть тут место одно, интересное, земля Осенней Охоты называется. Вот там, как раз, много союзных племён и занимается загонной охотой. Даст бог, увидишь, а захочешь и сам поучаствуешь. Так вот. Ещё ни разу, никому, не удалось напугать мамонтов. Все звери бегут, даже тупые, а потому абсолютно бесстрашные носороги бегут, а мамонты нет! Умные и никого не боятся! Собьются в стадо поплотнее, спрячут внутри всех кто помельче и стоят, наблюдают, шевеля ушами, за окружающими гопками. И лучше к ним не подходить. На короткой дистанции от них мало кто убежит, человек уж точно.

А ещё, сынок, есть у мамонтов вредная привычка, как впрочем, она встречается и у наших слонов, если кто из своих попадёт в беду, будут стараться как-нибудь помочь. В любом случае, не бросят и не уйдут. И даже если член стада погибнет, так или иначе, то могут ещё дня два или три быть рядом с трупом и отгонять падальщиков. Хатак сам однажды такое видел. Сломал, как-то умудрившись, один молодой мамонт ногу, так всё стадо стояло над ним, всё пыталось поднять его, воду в хоботах носило, ветки подтаскивало, но всё же умер сердешный. Хатак со товарищи долго ждали, всё надеялись поживиться дармовой добычей, и не только они, но куда там, стадо и после смерти своего члена ещё трое суток над ним простояло всех отгоняя. А уж когда он окончательно завонял, ушли. Грифам да гиенам ещё можно было мамонта жрать, а людям, как бы они не были голодны — нет!

— Блин, батя, а как же, лопатки, бивни, черепа мамонтов встречающиеся в стойбищах первобытных племён?

— Тут нет противоречия особого. Можно и от скелета оторвать и притащить, почему нет. Тут, в прериях, такое найти не редкость. А ещё бывает, когда мамонт чувствует приближение своей смерти и тогда он уходит от стада куда подальше. Потом станет и стоит. Не ест, не пьёт, пока не упадёт. В этом состоянии, если на него напасть, он даже не сопротивляется, умирает молча. Если на такого мамонта набрело какое племя — праздник! Правда, на такую «бесплатную столовую» желающих много. Тут не столько мамонта завалить проблема, сколько от халявщиков отбиться.

Но, как утверждает Хатак, а ему я верю, молодой телёночек, свинка или осетринка, куда как вкуснее старого мамонта.

С железом — беда. Все попаданцы как попаданцы, у кого метеорит тонн на десять железный, у кого жила чистого магнетита и холма лезет, в крайнем случае, ткни в любую лужу — там болотное железо, а у меня кукиш, да ещё без масла. Нету железа! Но вот медь и олово более доступны. Не удивительно, что эпоха бронзы длилась так долго, прежде чем появилось более-менее внятное железо.

— Железо более сложное в технологической обработке. Печи более высокотемпературные, присадки — пожал плечами Артём.

— Ну да! Сообразить, как смешать пропорции меди и олова, чтобы получить бронзу дотумкали. Засунуть в бронзу бериллы толчёные, чтобы получить «чёрную бронзу» тоже сообразили, а поднять температуру в печах — ума не хватило?

— Кто знает, отец, кто знает.

— Ну, учёные и историки, я думаю, написали стройную теорию по этому поводу. Жаль, я её особо не помню, должно быть там всё разложено по полочкам, но сдаётся мне, олово и медь, долгие века, был просто-напросто более доступный ресурс, чем что-либо другое.

— Ну теперь у тебя батя есть правильная литература по металлам. Найдём железо, не боись.

— Да я и не особо переживаю из-за него. Нам тут железные дороги не строить, вот стекло, а лучше обливная керамика — это да! Это прям — я постучал по горлу — во как нужно! Горшки-то это хорошо, но не держат они, как следует, ни воду, ни сироп. Тушёнку или чего подобное тоже долго не сохранишь. Воздух потихоньку пропускают. Чего мы только не придумывали. Пока только покрытие из сложно-составного лака, более-менее помогает. Но обливная керамика лучше. Сколько мы не бились, но не получается у нас пока. Как впрочем, и стекло.

— Есть у меня батя и по этому вопросу литературка, точно есть!

— Это здорово! Я бы сказал — просто прэлестно! Теперь уж мы развернёмся! — я положил руку на плечо Артёма — Я так счастлив тебя видеть сын! Так счастлив!

— Я тоже, отец, я тоже! — он улыбнулся искренней улыбкой, почти такой же, как когда-то в детстве. Мы сидели и наслаждались нашей близостью. И молчали.

— Отец, а как тут вообще — через некоторое время спросил Артём, пошевелив пальцами в воздухе, но я его понял.

— Есть такое понятие в русском языке, Артёмка — свобода. А есть понятие — воля! Возьмись перевести эти слова, на какой иностранный язык, так они сольются вместе. А вот для русского — я постучал по груди — они всё-таки разные. И здесь, как раз — воля! Даже не свобода Артём — Воля! Ты скоро это ощутишь. И ты правильно сделал, что ушел за мной, сынок! Здесь мы сами определяем свою судьбу! Мы, и Господь Бог!

Любая дорога заканчивается, рано или поздно. Вот и мы, наконец-то, дошли до дома. Народ выскочил нас встречать весёлой толпой. Самые шустрые добежали первыми. Мод и Лили, крутясь под ногами создавали ещё большую суматоху. Все обнимались, радовались, что ушедшие вернулись, не только живы, но и невредимы. И конечно, не заметить моего сына было очень трудно. Артёмка стоял рядом со мной и наблюдал эту кутерьму, со странным выражением на лице. Откуда-то, из дальнего конца лагеря, наконец-то прибежала моя Белая Волчица и повиснув у меня на шее, соединилась со мной долгим поцелуем. А когда оторвалась от моих губ, то стала разглядывать сына с любопытством детской непосредственности.

— Как тебе сынок твоя новая мама — я подмигнул обалдевшему Артёму.

— Я просто в шоке, батя! Респект и уважуха! Ты, красавчик!

— Её зовут Белая Волчица. Она уже неплохо говорит по-русски, а понимает вообще почти всё. Это мой сын — обращаясь к девушке пояснил я — Артём.

— Сын! Какой могучий! — она перевела взор на меня и немного виноватым голосом проговорила — Не знаю, получится ли у меня родить тебе такого же, но я сильно постараюсь.

Я засмеялся и прижал к груди Белую Волчицу. Подмигнул обалдевшему Артёму.

— Вот такой тут непосредственный народ! И, кстати, где Соле?

— Огненный Цветок и Амазонка с Тёплым Камушком поплыли проверить сети, должны уже скоро быть.

Тут до нашей компании неспешно дошла, опираясь на резной посох, Великая Видящая Светлый Ручей. Все слегка попритихли.

— Вот, уважаемая. Мой сын Артём, — я положил руку на его плечо — отца пришел проведать.

Або подошла поближе и, задрав голову вверх, некоторое время, с большим интересом, рассматривала Артёма.

— О да! Самец! — або в восхищении поцокала языком — Каков красавчик! Такого родить, это как постараться-то надо?! А уж лежать под таким. — Обернувшись к остальным женщинам и округлив глаза, она покачала головой, вызвав совсем нескромные улыбки.

Если Артём и растерялся от такого начала знакомства то, ненадолго. Впрочем я его предупреждал, люди здесь простые.

— Мадам! — Артём вытянул руки по швам, щёлкнул каблуками и резко кивнул головой — Разрешите представиться. Мастер спорта, майор Чингачбук. Воин и немного Знающий!

— Шутник! Это хорошо! Прям как отец. Но Чингачбук, сынок, точно не ты! — або прищурившись посмотрела на Артёмку. Тут, да, промах вышел у сына. Было дело, рассказывал я историю Большого Змея, с купюрами, разумеется. — Ну-ка, наклонись пониже, посмотрю какой ты майор.

Артём наклонился и Видящая обхватив ладонями виски сына прикрыла глаза и замерла, вслушиваясь внутрь себя.

— Да, да. — покивала она головой — Такой же как и отец. Нет силы. Пусто. Но знающий, да! Такое же эхо, Да! Знающий! — Або отпустила голову сына и открыла глаза. — Знающий — это хорошо. Видящих и чувствующих у нас и так хватает.

— Так, Русинки, ну-ка нечего здесь стоять! Бегом накрывать столы! — Або хлопнула в ладоши — Мужчины вернулись! Целые и невредимые, да ещё с прибытком! Сегодня у нас праздник!

Когда Соле разглядела на далёкой пристани фигурку Батора с поднятой рукой и открытой ладонью, знаком, что всё хорошо, но надо скорее вернуться, она бросила поднимать из воды сеть и взялась за весло.

— Кажется, наши вернулись — сказала она Амазонке и Тёплому Камушку — бросайте рыбу, хватайте вёсла и гребём энергично, девочки.

Ещё не доплыв до пристани, она крикнула стоявшему Батору.

— Ну, что?!!

— Всё хорошо! Наши вернулись. Все живы и здоровы.

Лодка ткнулась в пристань и Соле стремительно взлетела на неё, пока мужчина помогал выбраться девчонкам.

— Где они? Отец, брат.

— Они в большом доме. И там с ними, ещё…

— Помоги с рыбой, пожалуйста — недослушав, что хотел сказать Батор, крикнула Соле, уносясь в сторону лагеря.

— Ладно — подал плечами Батор. — Ну, что, малявки — он подмигнул девчонкам — много нарыбачили?

— Мы не малявки — солидно ответила Амазонка — мы Великие Видящие.

Соле бежала легко и очень быстро. Вот уже и лагерь. Краем глаза, отметив активную суету среди женщин и быстро покивав головой попавшемуся навстречу Падавану и Хвату, она устремилась к большому дому. Заскочив, с яркого солнца, в сумрак помещения она только и успела рассмотреть знакомую массивную фигуру и тут же повисла у неё на шее с криком — «Отец!». И только после того как она уткнулась носом в огромную грудь до неё дошло, что что-то тут не так! И с грудью, и с одеждой, бороды нет, и вообще в целом. А когда, откуда-то с боку, знакомый, насмешливый голос произнёс — «Ну, вообще-то, моя маленькая, отец — это я!», ей только и осталось, что расцепить руки и сказать — Ой!

Она подняла глаза вверх и наконец рассмотрела того на ком так экспрессивно повисла. Это, конечно был не отец, но кто-то очень на него похожий. Несколько изменённые, но знакомые черты лица, такая же, даже больше, огромная, мощная фигура. Светлый ёжик волос, мягкая улыбка, еле угадываемые ямочки на щеках и пронзительно синие глаза.

Она сделала неловкий шаг назад и чуть не упала, но мгновенно выстрелившие две могучие руки не позволили этому произойти. Они мягко, но крепко подхватили её по мышки и удержали, можно сказать, практически на весу. Рядом появился, с весёлой улыбкой отец.

— Познакомься, малышка, это мой сын — Артём! Артём, это огневолосое, зеленоглазое чудо, моя приемная дочь — Соле.

— Соле! Солнце! Какое прекрасное имя! — приятным баритоном, всё ещё держа её в руках, проговорил тот, кого назвали Артёмом. — Какое прекрасное...

«Я, кажется, пропала» — с ужасом и восторгом подумала девушка услышав этот голос — «Амазонка! Придет тот, кто будет отражением Горького Камня, но не Горький Камень. Великие Стихии, отражение отца — это сын! Я пропала.»

Потом, отец, пока готовился пир горой, водил сына по лагерю и хвалился нашими достижениями. Но Соле, хлопоча то у костра, то у стола постоянно ощущала, что Артём всё время ищет её взглядом, и она, кстати, его тоже. И когда все сели за стол, ближе к вечеру, стали есть, пить и веселились, рассказывая историю похода за солью и вообще, она и Артём снова и снова скрещивали взгляды.

В какой-то момент она поймала, в сторонке, пробегавшего брата и подтянув его к себе быстро прошептала ему на ухо.

— Как начнёт темнеть, попросишь меня исполнить танец «Огня и Ветра».

— А ты что, танцевать захотела? — слегка затупил Ярик.

Поймав брата за ухо и слегка прикрутив его, Соле с угрозой в голосе процедила сквозь зубы.

— Скажешь, как стемнеет — Сестра, станцуй, пожалуйста, танец «Огня и Ветра». Что тебе тут непонятно?

— Ладно, ладно, ухо отпусти! — и когда она это сделала отскочил от неё на пару метров. — Понял я, понял. Скажу, что мне трудно, что ли?

Сестра окинула его внимательным взглядом и развернувшись резко удалилась.

— И какая её муха укусила — задумчиво потирая ухо, пробормотал Ярик.

А за столом, тем временем, Артём рассказывал, не слишком вдаваясь в детали, о себе. Как жил, как был воином и охранял границы земель, на которых живёт народ Русов. А земли эти велики и удивительны. Чего только стоят высокие горы, из которых валит дым, трясётся земля и летят раскаленные камни, а из земли бьют фонтаны горячей воды. Или земля где лежат огромные, как горы, вечные льды, которые никогда не тают. Да, много удивительного в землях народа Русов. Но вот захотелось Артёму, как когда-то и его отцу, повидать и другие земли, собрался и пошел. Шел, шел и надо же случиться такому, прям на отца и вышел! Чудо?! Конечно! Но, в этом мире, и не такое случается! Уж в племени Русов это точно знают.

И тут, во время активного обсуждения всеми природы чуда, в общем, и некоторых чудес, в частности, Ярик, вот дубина, встал и совершенно поперёк темы прям так и ляпнул!

— Сестра, а станцуй нам танец «Огня и Ветра»!

Все даже замолкли. И воззрились на Ярика, а потом и на Соле. Лицо девушки сравнялось по цвету с её же волосами. «Ну, дундук а! что ж так прямолинейно-то! — промелькнуло у неё в голове — Сейчас все поймут, что это я его подговорила так сказать!» Но ничего подобного не произошло. Наоборот! Инициативу Ярика народ поддержал шумно и энергично. Со всех сторон послышались выкрики — «Станцуй, Соле!». «Танцы! Да!». «Соле, станцуй!». Соле немного поломалась, для приличия, секунды три, а потом согласилась!

Сколько раз она танцевала этот танец? Тридцать раз? Сорок? И сколько она помнит, она его танцевала для всех. Точнее, она осознала это только сегодня. Потому что поняла, сегодня она танцует «Огонь и Ветер» для одного, конкретного человека. Для Артёма!

Ах, как он смотрел на неё! Как жадно ловили его голубые глаза каждое её движение, словно хищные глаза полосатого кота наблюдающего трепетные движения лани пришедшей на водопой. Как раздувались ноздри тонкого носа Артёма! Как он, непроизвольно, подавался всей своей мощной фигурой, когда она, в вихре танца, приближалась к нему!

Сегодня Соле танцевала «Огонь и Ветер» только для одного человека! Для Артёма! И это был её лучший танец!

Мы, я и сын, стояли недалеко за оградой затихающего лагеря. Было уже довольно поздно, но Артём попросил меня поговорить с ним наедине. И для меня тема разговора, честно говоря, была не слишком большой тайной.

— Отец, мне надо с тобой серьёзно поговорить!

— Артём, а может, давай завтра — я специально хотел его слегка подразнить — Был длинный и суматошный день! Все устали. У меня, помимо всего прочего, в постельке молодая, желанная и любимая жена лежит. Одна!

— Да! Любимая! — он покивал головой — Вот как раз я об этом. Отец! Я влюбился!

— Да что ты!!! Неужели!

— Да! — он даже не заметил моего стёба! Дело-то серьезней, чем мне казалось.

— Хочешь, угадаю в кого! Некая зеленоглазка с именем на букву «эс»!?

— Отец, я серьёзно!

— Ну ты сынку и жучёк! Я тут годами напрягаюсь, цивилизацию строю. Народ, по крупинке, человек к человечку собираю. Три должности на себе тащу, шамана, вождя и Великого Знающего, чтобы, когда придёт Артёмка, у него всё было шоколадно, а ему ещё и лучший цветок палеолита подавай!

Артём сначала напрягся, а потом увидел, как я на последних словах не сдержал улыбки и тоже расплылся в облегчённой лыбе!

— Батя! Блин! Так ты не против!

— А что, сильно зацепило?

— Наповал, батя! Прямо в сердце!

— Эхе-хе! Сынок! Я тебя понимаю. — я приобнял его за плечи — сам так встрял. Раз и всё! Но смотри у меня! Чтоб было всё как в сказке для малышки! Не дай бог чего!

— Да я.

— Не перебивай батю, сморкачь! Я говорю, проведёшь осаду крепости по всем правилам, накопленным к концу двадцатого века! Хотя, глядя как Соле на тебя смотрела, тебе, как мне кажется, и делать ничего-то не надо!

— Батя, всё для неё сделаю! Горы сверну! — Начал горячиться Артём.

— Верю, верю! Ты главное запомни, она — реально сокровище. Другой такой, тут просто нет! И вообще, давай всё важное уже завтра, а сейчас пошли-ка спать! У моей жены, знаешь ли, не просто так имя Белая Волчица, она и загрызть, за нарушение режима супружеских обязанностей может!

Вот так и пошло. Соле да Артём, всё вместе, да всё за ручку. А мне и радостно. Но сын не только у меня тут романтические закаты и восходы встречал. Я сразу озадачил его по полной. Вся подготовка по рукопашке, фехтованию, строевые упражнения со щитами и так далее, на нем теперь. Так же на нем теперь основное производство доспехов, мы уже многих одели в личную защиту, но работы ещё предостаточно. Ну, и остальные общественные работы тоже. Вот, например, строим три дома, навроде моего, по проверенной технологии. Один как раз им с Соле и отойдёт.

Артёмка очень высоко оценил мои старания в области прогресса. Что сказать — приятно, чёрт возьми. А с его литературой мы вообще теперь попрём по цивилизациионной лестнице. Но, неспеша и вдумчиво. Многие учившие русскую письменность наконец-то могли воочию увидеть текстовые источники. Книги, учебники, журналы. Да, журналы. Оказывается, сын прихватил с собой «Технику Молодёжи», подшивки за четыре года. При Союзе убойный журнал был. Много интересного там было. А ещё десяток журналов «Моделист-конструктор» тоже полезный источник всего-разного. В том числе в них было несколько подробных моделей парусных кораблей, катамаранов, планеров и других интересных механизмов.

Один из самых прилежных читателей оказался Хатак. Прикольно было наблюдать как старый охотник, подслеповато щурясь, ведёт заскорузлым пальцем по строкам мучительно складывая слоги в слова, а когда это ему удавалось, не только прочесть, но и понять хотя бы о чём, вскрикивал типа — «Ну, ты гля!», «Итить твою мать!», «Вона как!». Хатак был в полном восторге.

Картинки и фотографии у всех вызывали любопытство и жгучий интерес. Мне с сыном приходилось многое комментировать. Но, что интересно, все вопросы были вроде — «А как это? А, что это? А для чего?», но ни одного — «Как это может такое быть?!» Все принимали как факт, что есть где-то земля, где живут могущественные люди, и много у них удивительных вещей, разных предметов, а главное Знаний! Такова для всех, в племени Русов, была картина мира. Разницу между нашими цивилизациями они не осознавали, ну, а мы с сыном, пояснять её не собирались.

Для Великой Видящей, медицинские книги читали, в основном, Крук и Соле. Она только покачивала головой, иногда хмыкала, но чаще одобрительно произносила — «Это хорошо, да!», «Интересно» или «Это попробуем обязательно!».

А ещё в принесённой сыном литературе оказались несколько разных рецептов как и из чего сделать бумагу. Теперь дело, только за практикой. Мы обязательно запишем истории нашего племени.

Очень рано, практически в середине весны, пришли Степные Псы. Пробыли не долго, меньше недели, обменяли, как и договаривались, шерсть, шкуры и костяные пластинки на посадочный материал. Помогли приподнять стены Сторожевой Башни ещё на метр. Теперь общая высота была где-то около двух с половиной метров. Теперь, будем делать первое перекрытие, из прочной и долговечной лиственницы. Дальше я планировал поднять стены ещё на пару метров и сделать второе перекрытие, поднять ещё на метр и уже потом, на опорных столбах сделать прочную коническую крышу из черепицы. Чтобы даже малейшая возможность поджечь крышу отсутствовала. Вот такой неприступный бастион хотел я иметь! На всякий случай!

Как я и говорил Степные Псы недолго были у нас, они спешили к себе, чтобы вовремя посадить всё, что мы им дали. Время вполне ещё позволяло. Учить, как ухаживать за культурами их было незачем, не один год их женщины у нас на огороде практиковались. Также они внимательнейшим образом изучили наш ледник. Как там и что, будут делать такой же. На прощание Чёрный Лис сказал, что в этот раз они не придут на земли Осеннеё Охоты. Надо многое сделать, подготовить. Потратить целый осенний месяц на три десятка шкур и пару сотен килограмм мяса, смысла нет. Покрайней мере не в этом году. Теперь, если всё сложиться хорошо, увидимся следующей весной, когда пойдём за солью. что ж, осталось только пожелать удачи этим упорным и отважным людям. Удача им очень нужна.

Дружба Соле с Артёмом, быстро переросла в бурный роман. В конце весны сын заявил мне, что ему уже пора жениться. А я что, женись, говорю. Тут просто, взял избранницу за руку затащил её к себе в чум, вот и женился. Только калым родне отслюнить не забудь. А иногда, даже и без калыма можно обойтись. Вот как сейчас. Мне, как формальному отцу Соле, бус, или там кремневого наконечника на замечательной, слегка кривой палке не надо, я добрый. Но, оказывается, Артёму захотелось красивостей. Некоего свадебного обряда. Мендельсона не надо, и лимузина тоже, и с белой фатой проблемы, но вот кольца какие-нибудь, застолье, венок на голове невесты из полевых цветов, оченно желательно. По обычаям, так сказать, нашего с тобой народа.

— Сынок! — сказал я ему. — Ты представляешь, какую бомбу ты мне под зад подкладываешь, со своими хотелками?

— А что такого? Красивые обряды они завсегда полезны. И вообще на обрядах, традициях и обычаях держится единство народа. Тебе ли этого не знать.

— Проблема не в самом обряде, и не в том, что последующие невесты тоже его захотят. А в том, что и ныне действующие жены его захотят тоже! А ещё они меня спросят, с пристрастием — «А чегой-то мудрый шаман зажал такой прекрасный обычай, где и венок на голову, и колечко на палец». Колечко на пальце тут пока вообще неизвестно, кроме кольца лучника. И женщины, пока, ещё никак не обозначают чем-либо, свой статус замужней женщины. А ты им кольцо на палец. А это статусная вещь. Тут к статусу очень серьёзно относятся. Да они меня убьют за то, что я скрыл от них такую, совершенно необходимую вещь!

— Не, ну можно и не кольцо на палец. — Артем пожал плечами — можно, например, браслет специальный, или височные кольца на красивой налобной повязке, как у наших славянских женщин в старину, тоже красиво будет смотреться.

— Молчи, придурок! Не дай бог тебя кто нибудь услышит. Браслет, височные кольца, кольцо! Какая разница! Тут сам факт возможности иметь такие красивые мульки если у тебя есть мужик. Вот что важно! «У меня есть мужик, и я имею право носить такую красоту, а у тебя нет мужика так что, ни-ни! Вот заведёшь.» Статус! Понимаешь о чём я? А я злодей запредельный, такую крайне важную вещь утаил! Ты хочешь подставить родного батю под женские кулачки, а вслед за этим и бесконечную череду потомков мужского полу под лишний геморрой? Сынок, не надо! Не отягощай так безнадёжно свою карму!

Сын вздохнул тяжело и ушел, так ничего и не сказав. Пронесло! Я так думал! Целых три дня! Потому что на четвёртый ко мне подошла Соле и заглядывая в глаза невинно поинтересовалась, при всём скоплении соплеменников.

— Отец, а правда, что у вашего народа есть обычай проводить специальный свадебный обряд, когда мужчина берёт за себя женщину? У неё на голове тогда одет красивый венок из цветов, все едят, танцуют, и поют песни? А еще он ей дарит такое колечко на палец и оно означает, что она теперь полностью принадлежит ему?

Я долго смотрел Соле в её зелёные глаза, а на губах моих застыла печальная улыбка. Я посмотрел на своего сына, который чуть ли не ковырял берцем землю и прятал от меня взгляд. Раскололся, слизняк! Слился! Я обвёл взглядом вытянувшиеся лица наших женщин, я посмотрел в глаза моей Белой Волчицы. Я всё понял. Лишь одно мне осталось. Отомстить сыну!

— Да, моё солнце. — я поцеловал её в рыжую макушку — правда. А ещё жених должен подарить своей невесте специальный браслет на руку и такие специальные височные кольца на красивой налобной повязке которые она носит по особым, праздничным случаям.

— Таким как свадьба?

— Да, моя девочка, таким как свадьба. А ещё — я перевёл взгляд на сына, получи слабак, подкаблучник — жених пляшет для невесты специальную свадебную пляску.

— Специальную пляску? Пляска это что?

— Ага! А пляска — это такой очень энергичный танец. Только исполняют её женихи.

Соле обернулась к Артёму.

— Артём, ты станцуешь мне свадебную пляску?

— Ну, э-э, эта, как бы да.

— Отец!

— Что, сынок?

— Что делать?

— Браслеты, кольца всё остальное.

— Блин, батя! Я виноват! Ну, пусть браслеты, кольца, но свадебная пляска…!

— А нам всем, я имею в виду, мужикам, теперь будет нелегко! И ещё сынок, я думаю, ты не станешь халтурить выкинув всего лишь пару коленцев, а покажешь настоящий класс достойный, как ты сказал, нашего народа. Э?

— Батя!

— Да, мой хороший.

— Блин..

В конце июня, наконец-то решили играть свадьбу. За весь месяц Артёму и присесть было некогда. Делов навалилось на него, выше крыши. Хорошо, что вокруг были люди, которые с не меньшим энтузиазмом впряглись в подготовку такого необычного мероприятия, как свадьба.

После пары дней показного недовольства и игнора я первый стал активно помогать сыну. С налобной повязкой решили просто, на плотную ткань нашили полированные квадратики, ромбики и треугольнички из речных перламутровых раковин. Получилось оригинально и красиво. С браслетом, височными кольцами и кольцом на палец решили попробовать метод воскового литья, технология которого тоже была в записях Артёма. Не с первого и не со второго раза, но у лучших мастеров литья Крука, Ярика и Батора, наконец-то вышло весьма качественное изделие. Обработав натфилями и чеканом бронзу, а потом, надраив её до солнечного блеска, мы получили классные мульки.

— Это засада, мужики! — прокомментировал я, глядя на блестящие, ажурные украшения.

— Кгм, да! — первым сообразил, о чём я старый и опытный Хатак. Все начали переглядываться между собой.

— А у меня двое. — Ни к кому не обращаясь конкретно, произнес со вздохом Хват. И все посмотрели на сына. Тому только и осталось, что сделать морду «тяпкой».

Потом, Артём и себе отлил массивную печатку в виде восьми лучевой звезды. Как он нам сказал, печатка будет символизировать Соле, которая и есть звезда его сердца! Пафосно! Народ впечатлился и начал задумчиво почёсывать в затылках.

Со свадебной пляской мы все, дружно повеселились. Уходили подальше на лесную поляну, где под убойные наигрыши вокально-ударно-дудельной группы «Монстры Палеолита», Артём отрабатывал па свадебной пляски. Время от времени, зрители, они же комментаторы и критики, они же хореографы, сами срывались в пляс, выкрикивая что-то, типа — «Да не так! Вот как надо!» или «Я ща вам покажу!». А уж я как постебался, просто от души. В общем, было нескучно. В результате всего этого родился гибрид гопака, брейк-данса и цыганочки.

Сама свадьба прошла шумно и весело. Невеста была вся украшена, венок, какие-то ниспадающие одежды в завязках, бантиках и каких-то блестяшках. Разнообразные мульки, одних бус килограмма три, но правая рука, предусмотрительно, оставалась свободной. Жених был весь камуфляжный и брутальный.

Я толкнул прочувственную речь о соединении двух любящих сердец, о долгом счастье, здоровье и многих детишках, ну, и так далее. Артём снял венок с головы Соле и надел налобную повязку с височными кольцами, браслет на руку и кольцо на палец. «Ах!!!» — сказали женщины, впервые увидев восковое литьё. Потом сын отдал печатку Соле и попросил надеть её ему на палец, объяснив, что она символизирует. Соле дала рёву от переполненных чувств, прорыдались во след ей, практически, все остальные женщины. Это же так мило. Может только або смахнула лишь пару слезинок, да Амазонка, вместо рыданий, очень внимательно, с прищуром, запоминала порядок действий. Кажется, её будущий жених встрял.

Потом Артём отплясывал для невесты. Народ кричал, улюлюкал и смеялся, женщины визжали, подпрыгивали и хлопали в ладоши! Невеста до конца недотерпела и кинулась помогать жениху. Затем засели за столы. Отведали чего бог послал. А бог послал щедро. Благородная рыба во всех видах, мясо, птица, соления, кукурузные лепёшки, каши всякие, картошка обсыпанная зеленью с маслицем подсолнечным, ранние грибочки. Я выставил бадейку красного вина, были разные взвари и морсы. Научил всех старинному русскому обычаю под названием — «Горько!». Плясали, пели, веселились. «Веселитесь, мужчины племени Русов, веселитесь — иногда ловил я себя невольно на мысли — вы ещё не знаете, чем это для вас обернётся!» Возможно, только мудрый Хатак подозревал, что-то такое, но молчал. Наверное, потому, что мудрый?

Угомонились совсем поздно, но очень довольные.

Соле, негодница, ещё пару дней таскала налобную повязку, совсем не снимая, на зависть всем, пока я тонко, прямым текстом не намекнул, что праздники кончились. Но браслет и кольцо она снимать и не подумала. И это не могло пройти бесследно. Первые тревожные симптомы я уловил у своей Волчицы день на пятый. Вдруг, время от времени, от неё стали доноситься тяжелые и продолжительные вздохи.

— Что-то случилось, моё сокровище? — спрашивал я.

— Нет, нет. Всё хорошо — отвечала она.

Чуть позже, к вздохам добавились долгие и пронзительные взгляды.

— Ты что-то хочешь спросить, моё счастье?

— Нет, нет — отвечает она — это я так, просто смотрю на тебя.

Наконец, на день седьмой, после энергичных постельных упражнений, когда мы отдыхали полностью удовлетворённые, положив мне голову на плечо и гладя ладошкой по груди, Волчица как бы невзначай, проронила.

— Хорошая свадьба была у Соле и Артёма.

Вот оно, — промелькнуло у меня — началось!

— Да, свадьба была очень хорошая.

— У вас всегда такие весёлые свадьбы бывают, там, на землях твоего народа?

— Ну, они бывают разные, но я думаю, для тех, кто любит друг друга любая свадьба — хорошая.

— Мать Артёма бала красивая? Ты любил её?

— Да, она была красивой, и я любил её. Когда-то.

— Что с ней стало?

— Она стала задавать много глупых вопросов, стала склочная, вечно всем недовольная и я отдал её другому мужчине.

Некоторое время стояла тишина.

— Правильно сделал! Зачем тебе такая. Теперь у тебя есть умная жена, не склочная и всем довольная!

— Угу. Спи! — Пауза. Думал пронесёт. Ага, как же.

— А ты танцевал свадебную пляску для неё?

— Ну-у, не то чтобы это была свадебная пляска — я вспомнил свой вальс с женой — но в любом случае до того, что выделывал Артём, мне далеко.

Опять помолчали.

— Знаешь, ты мой единственный муж, один и навсегда. Уже давно. И другого, мне не надо.

— Это ты к чему?

— Жаль, я уже не увижу свадебной пляски в мою честь.

— А так же височных колец, браслета, колечка на палец?

— Ну-у-у.

— Хочешь я сделаю тебе всё это, а пляску прям здесь забабахаю, сейчас. Ну, как смогу.

— Нет — она вскочила на меня верхом — это не то! Я знаю, ты делаешь для меня всё, что обещаешь, но это не то! Я бы хотела, что бы это было, как и для Соле, при всех! Для меня одной! — Она закрыла глаза, подняла руки и начала медленно покачиваться из стороны в сторону. Полные полушария её грудей начали совершать откровенно эротические эволюции перед моим носом. — Мой муж пляшет для меня — промурлыкала она не открывая глаз — это так здорово!

— Так! Стоп! — я ухватил её за груди, останавливая завораживающие движения. — А ты не подумала, что если я это сделаю для тебя, то и другие женщины захотят такого же от своих мужчин?

— Да! — она распахнула свои невозможные глаза и уставилась на меня с таким видом, будто я открыл для неё невозможную истину. — Правда! Очень может быть! Я у них спрошу!

— Что ты у них спросишь? Готовы ли они чтобы их осыпали красивыми побрякушками, плясали в их честь, называли любимыми и всё-такое прочее. Так я тебе как Великий Знающий и так скажу! Они ответят — «Да! Хотим! И как можно быстрее!».

— И что?

— И всё! Вместо дел, охоты, строительства и всего остального мы будем плясать перед вами до нового года!

Белая Волчица грустно вздохнула. Мы помолчали.

— Как представлю, какие коленца будет выписывать старая жужелица Хатак перед або Светлый Ручей, мне уже гоготать хочется.

Белая Волчица на секунду представила себе это и прыснула.

— Ты думаешь, она потребует от него такое? Она не настолько жестока!

— Белёнок, она двадцать лет за ним по прериям гонялась. Он и жив-то лишь потому, что для племени очень нужен, а так бы она его, того.

Соски под моими ладонями затвердели, самим ладоням стало жарко, Белая Волчица навалилась на меня и мы слились в долгом поцелуе.

— Но, что же скажет мой вождь! — промурлыкала она, когда мы рассоединились.

— Вождь будет растекаться мыслию по древу, советоваться и думать думу, что теперь со всем этим делать! Ведь вы же не отстанете?

Волчица скорчила моську и неопределенно пожала плечиками.

— Не отстанете! — констатировал я — Эх, ма! Сынок, сынок.

Через неделю, тихий бубнеж в женском стане превратился в отчётливо слышимое роптание. Вот что, цивилизация и комфорт животворящий делает! Сидели бы они сейчас, как раньше, в дымном чуме, перебивались бы с кореньев на лягушку, а с лягушки на ракушку, а если вдруг мясо, то праздник! Носили бы кусок шкуры вокруг бёдер, замызганнй до степени полной неузнаваемости принадлежности, расчёсывали пятернёй немытые волосы и ни о каких височных кольцах и не помышляли. И замуж выходили бы по упрощённой версии. Схватил брутальный кривоногий абизян за волосы, дал дубинкой по голове и в гнездо. Но грянул прогресс, и поступь его, как утверждают классики, не остановить. Вставать на «баррикады», что бы остановить этот вал я не только не был готов но, и не хотел. Женщины теперь знают, как может быть хорошо, а я, как Великий Знающий, в курсе как может быть плохо, если им этого не дать! Я созвал Большой Мужской Совет!

— Ну, — начал я когда мы все собрались на нашем катамаране подальше от чутких и любопытных ушей — и что, будем делать? — Разъяснять свой риторический вопрос особой необходимости не было. Все начали переглядываться и корчить разнообразные рожи изображая мыслительный процесс.

— Вот, я же тебя предупреждал, сынок. Вот и аукнулся, нам всем, твой свадебный выпендрёж.

— Ну-у-у. — все взгляды скрестились на Артёмке. Надо сказать, что он влился в наш коллектив, как-то сразу, легко и непринужденно. Я сам не ожидал такого эффекта. Поэтому взгляды были вполне нормальные и даже, где-то, доброжелательные.

— Конечно, ты-то сейчас балдеешь — продолжил я. — А остальные, прямо скажем, не очень.

— Это, да! Угу. Да-а. — послышались голоса.

— Но ведь было здорово! — Воскликнул, вдруг, Ярик. — Здорово!

— Да! Точно! Здорово! Ух, да! — опять послышались голоса со всех сторон, но теперь более энергичные и радостные. Ну, как дети, ей богу.

— Ты вообще молчи — отвесил я Ярику чисто символический подзатыльник — это тебе, да Падавану с Шнырой пока ни с какого боку! Но лично для тебя, мы можем каждую осень на землях Осенней Охоты по невесте брать, а то и по две! Их там мно-ого! Вот ты навеселишся с ними тогда!

— Не-не, учитель, я молчу! Молчу!

Все слегка поухмылялись. Я окинул взглядом всех собравшихся ещё раз.

— Под раздачу у нас не попадают только Артём, как уже отметившийся недавно, и трое бесхозных: Ярик, Падаван и Шныра. Не знаю, как с этим дела обстоят у Хатака, но у остальных я приблизительно догадываюсь — женщины жаждут статусных мулек. Я прав? — Опять со всех сторон послышалась согласная разноголосица.

— Кгм!

— Хатак, ты что-то хотел сказать?

— Уж не думаешь ли ты, что Светлый Ручей позволит мне соскочить!

— Вона как. Да-а! Дела. Ну, и — я снова окинул всех взглядом — что будем делать?

— А что, — подал голос Сильвер — я бы надел на Вику и кольцо и браслет, и вообще. Но вот с плясками этими — он постучал костяшками пальцев по деревянной ноге — как Артём не смогу — он тяжело вздохнул — а я б хотел.

— Плясун и из меня никудышный — проскрипел Хатак — браслеты, кольца — тюфу! Но ведь им и пляску подавай!

— Да ладно, старый — я хлопнул его по плечу — ты-то что боишься! Скажешь, здоровье мол не позволяет и всё.

— Ну да, умный ты какой! Значит, мотаться за три-девять земель за солью, плавать на земли Осенней Охоты и таскаться за добычей — позволяет, а разок ногами для любимой пошевелить — не позволяет? Знаешь, кто это сказал?

— Ты!

— Хэ!

— Да ладно! Сама?

— А ты думал! Но, вообще, раз уж так получилось, я скажу! У нашего племени уже есть один хороший обычай давать новое имя. Там целый обряд. Правильный, красивый. Ещё мы празднуем Новый год. Мистическую цепь смертей и рождений мира. И этот обычай тоже очень хорош. Ты знаешь, Пётр, что во многих племенах очень сильно интересуются нашими обрядами. Тут этого нет ни у кого. А у нас есть! И это хорошо, это правильно. Пусть будет ещё один, весёлый, и правильный обряд в нашем племени. Украшения для наших женщин — он презрительно ухмыльнулся — это, мы-то да не сделаем! Пф! А на счет пляски. Неужели мы что-то да не придумаем! Неужели ты, Великий Знающий, что-нибудь да не сообразишь?

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы и даже не женатики, под шумок выкрикивали всякое-разное.

— Да и зачем создавать почву для мелочных склок и ненужной зависти среди наших женщин — добавил Хват.

— Мудро! — похвалил его Сильвер.

— С двумя-то женами — он ухмыльнулся — тут не захочешь, а помудреешь. — Все негромко засмеялись.

— Ладно! — Я поднял руку призывая к тишине — Не стану скрывать, я знал, чем грозит свадебный обряд, нам, мужчинам племени Русов, как только я понял, что он у нас состоится. — Я кинул взгляд на не отсвечивающего Артёма. — Поэтому, сразу стал думать, как же нам всё провернуть, с наименьшими потерями. И вот, что я надумал. Мы сделаем так! Ты, сын, сделаешь волынку, я помню, у тебя на ней неплохо наяривать получалось, а ещё нам надо будет сделать деревянные башмаки.

. — Петя, а о чем вы там говорили?

— Завтра узнаешь.

— Ну, Петя-а.

— Не зуди, Белёнок.

— Ну, я же умру от любопытства к утру!

— Утешься, моё счастье, если храбрые и стойкие мужчины племени Русов не сольются своим женам этой ночью, к утру, ты умрёшь не одна!

— Я тебя сейчас укушу! Нет, загрызу!

— Тогда ты ничего не узнаешь, не только сегодня, но и завтра.

На следующий день, собрав вокруг себя всех соплеменников, я обратился к нашим женщинам. Судя по горящим от любопытства глазам, за ночь никто не раскололся. Как и договаривались. Молодцы! По себе знаю, как это было нелегко!

— Итак! Мы, мужчины племени посовещались, и я решил! Чтобы все замужние женщины прибывали в едином статусе, дабы не было всяких завистливых взглядов и склок, вы получите все положенные украшения, мы устроим свадебный обряд и спляшем свадебную пляску, один раз, но сразу для всех! И сделаем это в конце сентября, когда соберём весь урожай. И впредь будем играть свадьбы только в конце сентября, когда всего изобилие и нет срочной работы. Я сказал!

Возможно, каждая из присутствующих тут дам и мечтала о свадебном обряде для себя лично, но никто высказывать своё мнение не стал. Женщины племени Русов были очень умные. Пусть будет единый обряд, ладно. Главное, что он будет!

А может я себе это только напридумывал, что они так думают, всё-таки тут, в палеолите, девушки не такие набалованные. В любом случае наши женщины сказали, это — хорошо! Это — правильно! И вообще.

С пляской решили просто. Сделали башмаки, деревянный низ кожаный верх, сын сделал простенькую волынку, и мы стали репетировать Ирландский танец. Было дело, у Артёма, ещё в той жизни, была зазноба, которая занималась уж не помню как правильно это называлось, толи джига, толи ещё как, ну там, где мужики, сцепившись руками выбивают ритм, грохоча ногами по сцене. И не только мужики. Когда это же самое делают девушки, а туда старались брать тех, у кого было на что посмотреть, и они выбивали ногами кренделя, у них так подпрыгивали сиськи это надо видеть. Артём и таскался-то туда, как я думаю, только чтобы посмотреть на это. Вот там он и нахватался кое-каких движений.

Теперь, вот и мы, отойдя подальше, чтоб не было видно и слышно, разучивали этакую чечётку. На музыке у нас были все не женатые, плюс Артём. Он на волынке, Падаван и Шныра на ударных, Ярик на сопелках-гуделках. Сам танец разбили на три блока. В первом выходим все, я, Хатак, Сильвер, Крук, Хват и Батор. Делаем небольшое вступление, потом от нас отходят Хатак и Сильвер, становятся по бокам и притопывая бьют в ладоши поддерживая ритм, а мы зажигаем основную часть, и в третей части снова, все вместе недолго бьём чечётку, завершая танец. Где-то так, как-то.

Я уже говорил, что у меня такое ощущение, здесь у всех абсолютный слух и чувство ритма. И мне и сыну, слава богу, медведь на ухо тоже не наступил, но у местных это что-то с чем-то. Схватывают всё, практически на лету. Единственное, нам придётся делать деревянный помост. Звук, когда колотишь деревянными тапками по земле, это совсем не то! Но это не проблема, сделаем, уж чего-чего, а дерева тут хватает.

Чем ещё мы занимались этим летом, помимо обычной рутины? Ну, мы прокатились вниз по Волге километров на сто. Нашли несколько интересных и перспективных мест, в которых нужно было бы пошариться повнимательней. С имеющейся у нас литературой по геологии это теперь сделать проще. Исследовали найденную ранее заводь на предмет болотного железа но, увы. Не даётся оно пока нам в руки.

Там же, в этой мелководной, заросшей плавнями заводи, мы столкнулись с очередной загадкой этого мира. На нас напала странная змея. Здоровенная такая! Агрессивная — жуть! Мы, как раз, медленно шли по краю плавней и открытой воды, тыкая в дно специальным щупом, стараясь определить, есть ли в илу под нами подозрительные твердые включения, а если есть, то что это. Вот тут, прямо из камышей на наш катамаран и кинулась эта гадина. Целила она, конечно, не в самого «Красавца», а в голую ногу Ярика, стоявшего на самом краю борта. И ведь сообразила, тварь, что съедобно, а что нет! Но и Ярик молодец, не сплоховал. На инстинктах молодого охотника и тренированного бойца Тайбо как только, вдруг, нечто рвануло на него из камыша подскочил на метр вверх и на пару метров в сторону, а змея промахнувшись пастью мимо ноги вцепилась в принайтованный тюк с палаткой, закреплённый на борту катамарана. Там-то она зубами и застряла. Да так плотно, что даже несколько энергичных рывков мощным телом не позволили освободится ей сразу. Ну а дальше подоспела «кавалерия», в виде нас всех, которая в первые секунды пребывала в некотором ступоре. Хатак успел метнуть дротик, который вошёл глубоко в тело. Артём ударил своим копьём с наконечником по типу знаменитого «Шведского пера» и пронзил змею насквозь, чуть ниже головы. Ну, и окончательную точку в противостоянии поставил я, ударив своим новым мощным клевцом из бронзы в голову змеи и пробив её на всю длину ударного шипа! А там сантиметров пятнадцать, как ни как! Всё произошло так быстро, что никто толком, и сообразить ничего не смог. Вот, что-то стремительно кидается на Ярика из воды! Вот он прыгает с места в сторону. Вот массивное тело висит на тюке с палаткой и резко дергаясь, рвёт её в клочья! Вот Хатак бьёт дротиком, а сын с двух рук всаживает копьё! Я же, на каких-то неуловимых инстинктах выхватываю из-за пояса клевец и пробиваю бошку непонятной твари и тут же отпрыгиваю в сторону, не хуже Ярика, оставляя оружие в голове змеи. Несколько минут, эта змея ещё дергалась и содрогалась всем телом, прежде чем окончательно затихла. Остальные, Хват и Падаван и сделать ничего не успели. Да! Вот это выброс адреналинчика! Ярик вообще был весь красный как помидор. Очень, кстати, хороший признак для бойца, во время неожиданной опасности не бледнеть, а наоборот — краснеть. Это означает, что кровь не отливает от мышц, делая их реакцию чуть менее быстрой, а ответный удар чуть более слабым, а наоборот, приливает к ним.

Уже потом, вытащив на борт, я понял, что это была очень странная змея. Ну во первых, у неё на голове прямо посредине был рудиментарный третий глаз! Да, представьте себе! Ещё, на мощном теле, толщиной больше моей ноги, как минимум в половину и метров пяти длинной, недалеко от головы и ближе к хвосту имелись по бокам, небольшие отростки, оканчивающиеся конкретным когтем. Тело её было какое-то несуразное, прямо от самой головы, идущее по всей длине с одинаковым утолщением и резко сужающееся к кургузому хвосту. Да, мощное, и наверняка очень сильное, но совершенно не гибкое. И ещё, начиная от головы, и до середины туловища у неё шел небольшой, но заметный костистый гребень! Кожа змеи была гладкая и плотная, красивого серо-зелёного оттенка с желтоватыми вкраплениями ромбического узора.

Похоже, что она была скорей всего не ядовита. Характерных зубов в пасти, раздвигающейся даже шире тела, как у всякой уважающей себя змеи, мы не обнаружили. А зубов там хватало! Длинные, шиловидные, слегка загнутые назад они прочно засели в плотной ткани палатки. Интересно.

— Это что же за хрень такая, Пётр? — растерянно почесывая бороду, поинтересовался у меня Хатак.

— Это, мой друг, не хрень такая, а хрень совсем непонятная, конкретная. Какой-то переящер — недозмей! Ты таких видел когда-нибудь, старый?

— Я даже и не слышал никогда про таких.

— Столько признаков в одном теле. Непонятно. А третий глаз, вообще не из нашей оперы! Как думаешь, сын, по какому принципу она охотится? Задушить как удав или анаконда у неё вряд ли получиться. Зубы явно не ядовитые. Захватить и удержать она точно сможет, а дальше как? Вырвать кусок из тела так же не выйдет.

— Может как крокодил? Цапнул и давай винтом крутиться? Гля моща какая! Хвостом долбанёт с ног улетишь только так! Если они вообще целыми останутся.

— Не, для вырывания кусков, конструкция зубов не та. Если только, как Комодский варан, куснул и кури бамбук, пока жертва не загнется от токсина, имеющегося у него на зубах. Но что-то мне сие сомнительно.

— Погоди, бать, видел я одну фигню по теле — он осёкся и быстро кинув взгляд на внимательно разглядывающих трофей охотников и быстро поправился — змея так называется — Фигня, которую я видел там, где служил воином. Вот там у неё зубы работали так. Вопьётся в жертву двумя передними клыками, впрыснет яд, и ждет пока она трепыхаться перестанет. А потом вынет один клык, передвинет его немного вперёд и снова вонзит. Потом подтягивает добычу в пасть. Затем другим клыком делает тоже самое. И так, неспеша, всю в себя и втянет.

— Да, но тут яда-то нет! Жертва трепыхаться долго будет.

— А может у неё как у ужа, ядовитый зуб в глубине пасти! Да и нужен ли он ей. Смотри, какая здоровенная мышца! Такая трепанёт пару раз и ногу сломает. А если кого помельче, так и позвоночнику конец. Я вообще думаю, что она сегодня не по себе добычу выбрала.

— Возможно, она не охотилась, а защищала гнездо, например?

— Возможно. С проверкой в камыши точно не полезем.

— Ну-ка! — Внимательно слушавший нас Хатак наклонился к змее, вытащил нож и просунув его в пасть пошевелил, поочерёдно, несколько зубов. Они и вправду двигались в полости рта на значительное расстояние.

— Вона как! — воскликнул Хват — Ты смотри! Точно! Вот так бы она тебя ела Ярик. Поймала за ногу и потихоньку в рот-то тебя и затянула. Гы-гы!

— У-у, тварь позорная! — Ярик пнул ногой тело змеи — Я из твоей кожи для сестры сделаю новые штаны и куртку!

— Точно, — подхватил Хват — и моим, тоже надо!

— Так! Стоп! — улыбаясь, я хлопнул в ладони — Змея маленькая, на всех не хватит! А моя Белая Волчица без красивых сапожек ходит! И вообще надо ещё поглядеть, какая из нее кожа выйдет.

— Хорошая будет кожа — подал голос Падаван. Он вообще был немногословен — даже отличная!

— Интересно, — окинув взглядом буйство камышей, осоки, кувшинок и прочей водной и около водной растительности пробормотал Хват — тут ещё такие водятся?

Потом, в более спокойной обстановке, у вечернего костра на ночной стоянке, мы ещё немного поговорили об этой странной змее.

— В принципе, каждый отдельный признак, как то рудиментарные отростки по бокам тела, движущиеся зубы или третий глаз встречаются — я пошевелил бровями, чтобы сын понял где — на земле и по отдельности.

— Третий глаз?

— Да. Правда у многих пресмыкающихся он скрыт под кожей на голове, но он есть. Во времена, когда первые земноводные пускали пузыри в мелководных заливчиках и лагунах, это, третий глаз, был весьма развит и широко распространён. И было это за долго, долго, очень долго до динозавров.

— А гребень? Он ей нахрена?

— Сын, я тебя умоляю! Уж этого добра на всяких рептилоидах полно. Если уж у гадины ноги до конца не отвалились, а ты сам знаешь, в природе нефункционального очень мало, если вообще что-то есть, то гребень ей и вовсе не помеха.

— Значит, — Артём немного пожевал губами — это змея, одна из тех непонятных зверей, типа Ладожских крокодилов или тайного зверя Индрика, которые недотянули до. И они вполне вписываются в естественный ход истории.

— Очень может быть. Сколько, при изменении климата и приходом великого оледенения, исчезло видов зверей, нам только можно догадываться. Ты сам видел, что, тут творится с животным миром. Буйство! Я, на что уж подкован на счёт рыб пресноводных водоёмов, а половины попадающихся к нам в сеть опознать не могу.

— Значит, мы снова возвращаемся туда, откуда начали. Наша реальность или нет?

— Да, яснее не стало. Стало больше вопросов. Но для меня, сынок, эти вопросы хоть и интересны, но довольно абстрактны. Решать их, теряя штаны и волосы назад, я точно не побегу. Даже если завтра мне на голову сядет летающая тарелка и оттуда выйдут зелёные человечики с воронками вместо носа и ушей, и скажут — «Братан! А эта земля-то, не ваша!» или «Разумный, не раздави бабочку, это именит будущее твоего мира!» — моё восприятие окружающего не упростится и не усложнится. Так, только если трохи! Тильки для сэбэ. Как говорил мой армейский старшина, классный мужик, родом из Макеевки. После переноса и моего омоложения меня, чем либо, удивить сложно. Вот если только, тем, что мне на голову мой сын свалится! Хе-хе.

— Надо же, слово-то, какое употребил — свалится.

— Хе-ехе.

— Главное, отец, чтобы на твою голову, вслед за мной, не свалилась моя мама и твоя бывшая жена! Будет тогда тебе — хе-хе.

— А вот эта шутка была очень несмешной, сынок!

— Да ну! А, по-моему, очень классной! Гы-гы!

Ещё мы этим летом, благодаря принесенным сыном книгам, сделали обливную керамику и стекло. И если обливная керамика получилась сразу, то стекло выходило, пока, я надеюсь, зеленовато-мутным и довольно пузыристым. Но всё же это было стекло! Дальше лишь опыт и упорство, и будут у нас окна и банки под солёные огурцы и помидоры, а винцо будем попивать из хрустальных бокалов. Бусами «дикарей» вообще теперь завалим! Ну, а пока пытаемся дуть колбы и пузырьки для лечебных настоек и мазей, которые «мутят» або с учениками. Плотно они присели на медицинскую литературу. Штудируют её, изучают. Мне и сыну, то и дело приходится выступать в роли толмачей написанного в книгах. И не только в медицинских, где, слава богу, написано понятным и доходчивым языком, как говорится, для «чайников», но и в остальных тоже. Но помаленьку-потихоньку дело движется. Вот, например, Хатак и Сильвер занимаются изготовлением более совершенных моделей арбалетов, конструкции которых были у сына с собой, а также облизываются на изображения нескольких парусников в журнале «Моделист-конструктор». Женщин очень заинтересовало вязание на спицах, тонкую книжицу по этому делу Артём захватил тоже. «Не знаю, взял и всё! Чтоб было!» — пожал он плечами в ответ на вопрос — «Зачем?». А вот пригодилось, и очень! Теперь сидят, рассматривают картинки и под чтение-объяснение Соле дружно ковыряют, сделанными мужиками спицами, какие-то нитки. В общем, жизнь кипела. Так и докатилось время до конца сентября.

С украшениями мы поступили просто. Сделали каждой по комплекту с небольшими различиями в узорах, в форме и размерах, но придерживаясь единого стиля. Печатки на палец, мужчины тоже любят блестящие мульки, сделали в едином стиле. Как у Артёма. Чтоб не усложнять.

— Это что же — довольно рассматривая, на вытянутой руке, два одинаковых перстня произнёс Хват — это, если ещё одна жена у меня появится, то и третий перстень у меня на пальце красоваться будет?

— Конечно! А если пять, то как заслуженному многоженцу мы тебе ещё и специальное кольцо в нос вставим. — подмигнул я сыну — Традиция такая.

— Что, правда что ли?! — Не поверил Хват.

— Точно! — поддержал шутку сын — У авторитетного быка-произволителя завсегда в носу кольцо должно быть.

— Мда пожалуй стоит остановится на четырёх. — задумчиво пробормотал Хват теребя нос — Если что.

И вот, наконец-то, настал день, обещанный нашим женщинам. Мы собрали деревянный помост, на котором будем отплясывать джигу. Наши дамы наготовили угощений, нарядились как можно более креативней, обвешались красивыми побрякушками и приготовились внимать.

— Наши прекрасные и любимые женщины — начал я торжественную речь — дабы выказать вам своё восхищение и преклонение, мы, мужчины племени Русов, единственные из всех других мужчин, живущих на земле, дарим вам свадебные подарки и свадебный танец. Не скрою, сравнится с вашей грацией и изяществом нам не дано по своей сути, поэтому мы спляшем так, как сможем и, не судите нас слишком строго. Но сначала.

— Уважаемая або Светлый Ручей! Вы мудрейшая и самая старшая в совете матерей всех племён, а также лучшая из всех женщин для одного, всем известного ходока, Великая Видящая и мать для всех нас. Подойдите, пожалуйста. Хатак, давай!

Когда або приблизилась к нам, торжественно и важно, легко опираясь на посох Великой Видящей, Хатак, надел на неё повязку с височными кольцами, кольцо на палец и браслет.

— Это тебе, мой Ручеёк. — чуть слышно пробормотал он ей.

— Спасибо, мой Зайка! — так же тихо ответила она.

— А это — Хатак достал печатку — знак того, что не только ты моя, но и я твой.

Або взяла своими сухенькими пальцами печатку и молча надела его на заскорузлый палец Хатака.

— Мой! — припечатала она.

— Счастья вам, здоровья и всего-всего.

Народ разразился приветственными криками и аплодисментами.

— Вика! — продолжил я, когда все немного подуспокоились — Победительница обстоятельств! Храбрейшая и вернейшая из женщин! Свет, надежда и радость, могучего Сильвера! Подойди. Сильвер давай.

Так и пошло. Всем я сказал несколько приятных слов, пожелал удачи, здоровья, детей! Ну, как водится, девушки поплакали от избытка эмоций, пошмыгали носами, но это нормально. Только своей Волчице я сказал просто и незамысловато.

— Это твоё, моя маленькая! — Но по её светящимся глазам я понял, и этого более чем достаточно.

— А теперь! — крикнул я — Свадебная джига!

Мы напялили специальные башмаки, так-то в них особо не походишь, подхватили друг друга под локотки и выстроились в линию. Замерли. Я кивнул головой и Ярик начал нудеть в сопелку. Через десяток секунд к нему присоединились ударные. Грох! — Ударили мы первый раз деревянными башмаками об помост. Некоторые, особо впечатлительные представительницы женского полу, даже вздрогнули. Грох! — Ударили мы снова, поддерживая ритм. Грох! Грох! Грох! И тут вступила волынка! Да уж! Для тех, кто её слышит впервые, она, как правило, производит неизгладимое впечатление.

Так и пошло. Музыканты наращивали ритм, мы грохотали башмаками, выделывая всякие кренделя ногами чётко держа строй, девушки визжали «и в воздух чепчики бросали»! И как только мы закончили, на нас, запыхавшихся и потных, полезли целоваться и обниматься наши жёны. Або конечно не полезла, лишь несколько слезинок скатилось у неё по щекам. А вот Тёплый Камушек, неожиданно, дала рёву!

— Что! Что случилась, маленькая! — всполошилась або.

— Я — у-у-у — тоже хочу-у, чтобы для меняа-аа, так плясали! — размазывая по щекам слезы, всхлипывала она.

— Конечно! — або с улыбкой прижала к себе ревущую девочку и стала гладить её по голове — Конечно! Однажды и для тебя кто-то спляшет не хуже!

Амазонка лишь косо посмотрела на эту сцену и только плотно поджала губы. Уж для неё точно, кто-то, все ноги изломает в коленцах, отплясывая с фанатизмом! И никак иначе! Поэтому все эти рыдания, пустая трата времени.

Ну а потом был пир!

В своё время сплавали на земли Осенней Охоты. Так, порешать вопросы, потолковать о том, о сём. Потрещать о своём, о шаманском. Поторговать. Я отпустил молодёжь вместе с сыном на загонную охоту, пусть хапнут адреналинчика. Артём вернулся с охоты весьма впечатлённым и задумчивым. Масштабное и, по сути, бессмысленное убийство множества животных, значительная часть которых просто протухнет, сильно его покоробила. И это с учётом того, что сейчас, с применением соли, которую стали использовать всё больше и больше, ситуация чуть улучшилась. Что-то успевают съесть, что-то коптят, что-то вялят, но, положа руку на сердце, пока этого мало. Хранение добытого, всё так же одна из главных проблем охотников палеолита.

А в целом поездка прошла тихо и спокойно. Также как и последующая зима. Тренировки, рукоделие, учёба, охота без надрыва и авралов. Что нужно ещё человеку для счастья? Наверное, чтобы это длилось как можно дольше! Да разве так бывает?

Глава 13 Тревожное время

Весна в этом году пришла как обычно, без каких-то аномальных потрясений. Пригрело солнце, стаял снег, пришла великая Тёмная Вода. Постояла, и медленно начала возвращаться в свои берега. Скоро, уже совсем скоро мы дружно возьмёмся за лопаты и кетмени и примемся рыхлить землю, сдобренную новой порцией жирного ила. Посевная страда. День — год кормит.

Всё случилось в один из тёплых дней ранней весны. Мы сидели в длинном доме и готовились к ударным огородным работам. Мужики осматривали сельхоз инструмент, что-то подточить, что-то поправить, а что и обновить. Бронзовая лопата, тяпка или грабли какие потяжелей, чем из железа конечно, но со своими функциями справляется не хуже. Сенсы же перебирали посевной материал. Первый раз они это делают ещё осенью, перед закладкой на хранение. А сейчас проверяют как зёрна, клубни и семена перенесли зимовку. Удивительное зрелище. Особенно для Артёма, я-то попривык уже. Сидит, например, Соле перед ровно разложенной горстью гороха и, закрыв глаза, ведёт над ней ладонью. Словно сканер. И если попадается какая подозрительная горошина, ослабленная или заболевшая, она её в сторону. Если в какой горошине сомневается, отдаёт або, а та как самая сильная уже выносит окончательный вердикт, годится или нет. Рядом с або сидят Амазонка и Тёплый Камушек, две будущих Великих Видящих, и Светлый Ручей натаскивает их, давая сравнить плохое зерно и хорошее, повреждённое или червивое. Девчонки внимательно слушают пояснения, старательно водят ладошками над горошинками, закрыв глаза, прислушиваются к своим ощущениям — учатся. Уж не знаю, какими энергиями они тут все оперируют, ментальными, астральными или ещё какими, но результат на лицо — урожаи у нас ого-го! Таким же способом они, иногда, отбирают зёрна чем-то не похожие на остальные. И тогда они уже медитируют над ним все вместе. Або, Крук, девчонки, Соле, а бывает, даже Сильвер и Падаван. Иногда медитация выливается в бурную дискуссию, по результатам которой это зёрнышко, семечко или горошинка откладывается в сторону для посадки на специальной грядке. Значит, нашли что-то интересное, необычное, отличающиеся от стандарта. Так у нас идёт селекция. Теперь, с наличием специальной литературы, многие интуитивные изыскания можно будет вести более целенаправленно. Моя Волчица пока только внимательно наблюдает как и что, и мотает на ус.

— Плот в Заводи! — в длинный дом с криком ворвался Ярик. — Мы со Шнырой хотели сплавать потрясти верши, подошли к пристани, смотрим — а там плот! И на нем люди!

— Кто!? — чуть ли не вместе выкрикнули с Хатаком.

— Далеко, не видно пока!

— Артём, бинокль! Девочки сидите! Берём дротики и луки! Щиты прихватите.

Очень быстрым шагом мы отправились на пристань, где было пришвартовано две лодки. Наша первая плоскодонка и, не совсем удачный, корпус от катамарана. Сам катамаран ещё стоял на стапелях, на воду мы его пока не спускали.

Люди на плоту? Интересно, кто бы это мог быть! Кто тут такой креативный?! Чужие?! Или это кто-то, кого мы знаем, кто-то, кто мог с нас собезьянничать. Но зачем они тогда плывут на плоту? Сейчас не лучшее время для экспериментов. Что-то тревожно на душе как-то.

Мы всей гульбой вывалили на пристань. Действительно, вдалеке, в устье Щедрой виднелся плот с небольшой группой людей. Я навёл бинокль. Двое парней вяло гребли какими-то убогими подобиями вёсел, остальные сидели, кто-то даже лежал. Я видел несколько женских лиц и даже детских. И вид у них был. Чёрт, мне кажется знакомы эти люди.

— Ну-ка Ярик, посмотри! — я протянул парню бинокль. Он ловко приставил его к глазам, слегка подкрутил.

— Это Большой Ёж! Сарыч! А вон та — Чёрная Сойка! Это Степные Псы!

— Б дь! — Хатак ударил кулаком в ладонь. — Ох не нравится мне всё это!

— Ярик, Шныра, в одну лодку, Батор, Хват в другую! Летите на вёслах как ветер!

Охотники тут же кинулись в лодки и схватив вёсла мощными гребками погнали лодки к плоту. Я стоял и смотрел в бинокль как заметив приближающиеся к ним лодки парни совсем перестали грести и устало опустили руки. Плохо, очень плохо. Это точно не группа экстрималов от Степных Псов, любителей сплавиться по весенней реке на плотах. Что-то случилось! Что-то очень плохое случилось!

— Бля, сука! Ух, как мне всё это не нравится! — Ещё раз выругался Хатак.

Да, Хатак был прав! Не зря он матерился, ещё не зная даже, что произошло! Как скоро выяснилось, Степных Псов постигла печальная участь, на них напали Старые Люди. Двое парней лет 18–20, три девушки приблизительно таких же лет, ещё мальчик лет двенадцати и две девчонки годиков под десять. Усталые, измученные, осунувшиеся, с тёмными кругами под потухшими глазами и опущенными плечами. Вот и всё что осталось от большого, всего год назад, племени. По сути, Степные Псы исчезли. Были, и нет.

Мы, конечно, сразу приступили к переодеванию людей в сухую одежду, организовали горячее питьё и еду, або и остальные сведущие быстро просмотрели прибывших на предмет травм и болячек. Слава богу, кроме синяков, глубоких царапин да ссадин ничего серьёзного не обнаружилось. Только сильная усталость, голод и апатия. Тоже не лучший букет. По-моему ребята ещё не до конца поверили, что они добрались до нас живыми. Або, прежде чем кормить, напоила всех укрепляющими настойками.

Историю, которую поведал нам Большой Ёж, старший среди оставшихся, слушать было и тяжело и необходимо.

Перезимовали Степные Псы удачно. Возможно, это была самая удачная зимовка в жизни племени. По крайней мере, так сказал Чёрный Лис. Да и сам Большой Ёж, впервые в своей жизни, не голодал этой зимой, как и все остальные. Соль, позволившая закоптить и засолить много мяса, птицы и рыбы. Горшки, в которых удалось сберечь от сырости и грызунов различные засушенные ягоды и орехи. Мощный самострел, который я всё же дал Степным Псам, под будущие преференции, им добыли несколько больших быков во время зимовки, обеспечивших племя свежим мясом. Хорошее оружие и так, по мелочи, ещё много чего подсмотренного у нас Чёрный Лис с оптимизмом смотрел в будущее. Ждал весны, чтобы начать запланированные посадки, думал о новом походе за солью. Даже пытались смастерить по нашему образцу нечто подобное нашим повозкам. Планировал поймать несколько собак, которые, экие продуманы, снова подтянулись к племени, как только почувствовали изменение обстановки. Собаки-то и предупредили о беде.

Как-то под утро, они, вдруг, всполошились бешенным лаем и завыванием, давая понять — появился кто-то чужой. И это не зверь. Так они реагировали только на человека. Была ещё практически ночь, все спали и лишь тройка дежурных бдила в полудрёме у племенного костра, в глубине просторной и тёплой пещёры. Все моментально вскочили. Похватали оружие и заранее припасённые факела, кинулись на выход. И увидели ужасную картину, из утренних сумерек, на зев пещеры скорым шагом надвигались Старые Люди и было их много. Если бы не собаки, скорее всего, они застали б Степных Псов совсем врасплох! Но, не случилось.

Испытания и невзгоды, выпавшие на долю Степных Псов, выбило из их рядов всех робких, нерешительных и слабых. Как телом, так и духом! Охотники пребывали в ступоре не долго, всего несколько секунд, а потом дали залп дротиками в надвигающиеся фигуры. Некоторые из них повалились назёмь. Первая кровь была за Степными Псами. Поняв, что их обнаружили, Старые Люди заорали, метнули свои дротики и камни, и резко ускорились. Прилетевшие по Степным Псам булыжники и корявые копья не попали ни в кого, от слова — совсем. Понимая, что против массивных Старых Людей его охотникам, лоб в лоб не устоять, Чёрный Лис быстро отвёл своих в узкий проход соединяющий смежные пещеры. Там сильно не развернешься, а используя знакомый с детства рельеф каменных надолбов, да в почти в темноте, можно было задержать нападающих прилично. Как раз на то время, которое нужно для того, что бы собрать необходимое для быстрого бегства. У каждого уважающего себя лиса, всегда есть запасной выход из норы а то и два! У Чёрного Лиса тоже был такой! Если пройти через тёмную анфиладу природных пещер, протиснутся через пару узких щелей, кое-где, старательно подтёсанных каменным рубилом, то можно выйти в неприметный овражек, уводящий далеко в сторону от основного входа.

Пока женщины и дети, собирали самое необходимое, охотники отбили несколько попыток Старых Людей прорваться внутрь пещеры с приличным ущербом для нападающих. Прикрываясь щитами, которые они сплели из лозы, по нашим образцам, охотники Степных Псов закатили в проход несколько больших камней, имеющихся тут как раз на такой случай, и активно забрасывали наступавших камнями и дротиками. Старые Люди хоть и хотели добраться до Степных Псов, но просто так, за здорово живешь, своих охотников «ложить» тоже не стремились. Ресурс человеческий тут вещь дефицитная. Попытались было закидать пещеру горящими факелами, но они тут проходные, не выкуришь. Сунулись и снова получили отлуп! Подобрав и утащив собой пару раненых соплеменников, Старые Люди стали грозить из темноты всяческими карами и соблазнять предложениями типа, сдайся сам, тогда мы тебя не больно зарежем. На что Чёрный Лис отвечал конкретными посылами и своими, и с использованием ненормативной лексики, из русского языка, которой нахватался от меня и Хатака за эти годы. Хоть и не понимали Старые Люди смысла сказанного, но интонации и душевный посыл, а так же издевательский хохот охотников Степных Псов до них доходил хорошо. Не сказать, что молодым ребятам было сейчас весело, но так было надо, они тянули время. Меж тем, основная масса людей уже ушла в сторону запасного выхода.

Старые Люди ярились всё сильнее. Неудачное начало с нападением. Теперь тут застряли. Выкурить, походу не удастся, сами не сдаются. Накрутив себя как следует, они снова ринулись в атаку. Впереди шел один из самых могучих охотников племени. Подняв перед собой одного из павших как щит, одной рукой и сжимая другой устрашающую палицу из корня дуба, он с рычанием устремился в узкий проход. Остальные потянулись за ним. Казалось, что теперь может остановить прорыв. Прилетевшее из темноты большое копьё прошило навылет и труп в руках могучего охотника и его самого, а идущего вслед за ним пробило насквозь, убив наповал. Застывших, в секундном ступоре, Старых Людей окатил залп из дротиков и камней, убив ещё одного и ранив троих. Ужас, шок! Кто мог метнуть копьё так сильно, что пронзило сразу троих?! Откатившись в страхе от прохода, охотники застыли в напряжённом ожидании. Но из прохода так и не появился могучий некто, чтобы продолжить избиение растерянных нападавщих, только зловещая тишина. Через некоторое время, когда Старые Люди вновь пошли на прорыв, они обнаружили, что в пещере никого нет, лишь в костре догорала странная коряга.

Понимая, что многое спасти не удастся, Чёрный Лис не сильно огорчался. Слушая мудрого Великого Знающего, и утверждаясь своим собственным опытом он убедился — главное люди! Всё остальное приложится! Главное люди! Жратва, шкуры, утварь — пфф! Пусть подавятся! Но не оружие! Поэтому он без сожаленья сжёг в огне Большой самострел, чтоб не достался врагу! Но перед этим сделав из него впечатляющий выстрел. Знал бы он, насколько впечатляющий, сильно бы порадовался.

В целом, из пещеры вышли организованно и собранно. Настолько удачно, что даже никто не был серьёзно ранен. Так, царапины да ссадины с ушибами. Организованно и быстро двигаясь по ложбине, Степные Псы уже и сами поверили, что вырвались, и теперь только ходу, ходу, да побыстрее но злодейка судьба столкнула их, на выходе из оврага, с ещё одним отрядом Старых Людей. Злодейка судьба! Нос к носу! Старых Людей было человек двадцать, здоровых, жадных до чужого, пришедших взять то, что захотят, по праву сильного. Степных Псов было в два раза больше… молодые парни, девчонки, дети. Отступить — гибель, остановится — гибель, побежать в разные стороны — всё равно гибель! Чёрный Лис повёл своих на прорыв! В той безобразной свалке, которая возникла во время столкновения двух враждующих групп не было ни мудрой стратегии, ни изящных тактических приёмов, а была собачья свара! Так это называют в народе. Это когда один против всех и все на одного, когда бьют оружием, руками, ногами! Грызут зубами, душат, впиваются скрюченными пальцами в глаза, вырывают волосы. Неизвестно за что сражались Старые Люди, Степные Псы сражались за свою жизнь! Они прорвались, убив всех Старых Людей! Неслыханное деяние! Но оставили в этой изломанной куче трупов больше половины своих соплеменников. Из уцелевшей части, почти все, так или иначе, были ранены и избиты, многие были ранены серьёзно. Чёрный Лис был из таких. Помимо нескольких, незначительных порезов и ушибов была и совсем плохая рана, кремневый нож воткнулся глубоко в бедро и, ударившись в кость, сломался так и оставив кусочек лезвия в теле. Плохая рана! Очень плохая! Чёрный Лис видел, однажды, чем кончается такое повреждение. Очень скоро рана начнёт плохо пахнуть, из неё будет сочиться кровь и гной. Человека станет трясти озноб. Мясо из раны вывернется наружу, и плоть начнёт чернеть. Смерть будет мучительной и неизбежной.

Чёрному Лису перетянули потуже разрез, кожаными ремешками положив под них сухой мох, но это лишь только чтобы остановить кровь но это ненадолго отсрочит его конец. Идти долго он не сможет, как и многие другие. А нужно бежать! Бежать быстро! Старые Люди обязательно станут на их след. Слишком они их разозлили. Чёрный Лис обязательно бы погнался за теми, кто его так больно укусил! Особенно теперь, когда они так слабы.

И теперь у Степных Псов только одна дорога! К Русам. Там им не откажут.

И они «побежали»! Ну, как получалось. Пару дней даже была надежда, что за ними никто не гонится. А потом она исчезла. Задний дозор, из наиболее целых, заметил точечку колеблющегося света в ночных прериях. Степные Псы не стали тешить себя напрасными иллюзиями, мол, может быть это и не по их души, а просто ускорились насколько могли, бросив вообще всё, кроме оружия. Ещё два дня и Чёрный Лис остановился возле небольшого, но крутого холма, усыпанного камнями различного размера.

— Здесь закончится мой путь! Дальше идти, мне смысла нет. Я и так еле хромаю, ещё чуть-чуть и меня придётся нести. Это не дело. Скоро моя рана убьёт меня, и я не буду длить напрасно неизбежное. Я возьму воды и засяду на этом холме и встречу Старых Людей, пока есть ещё силы. Пока они не убьют меня они не пойдут дальше. А значит тот кто более здоров успеет дойти до большой реки которую русы зовут Щедрая и сделав плот спустятся до заводи, а там и до лагеря рукой подать.

— Так сказал Великий вождь Чёрный Лис — Большой Ёж промокнул слезы, набежавшие ему на глаза. — Остались почти все. Все раненые. Я тоже хотел остаться. Но Чёрный Лис запретил. Я и Сарыч, мы почти не пострадали. Не потому что, трусы и избегали битвы, нет — он обвёл яростным взглядом нас, внимательно сгущающих эту печальную историю — Нет! Я убивал Старых Людей. — Он опустил голову и глухо добавил — Повезло! Так наверное захотели духи.

Я положил ладонь на плечо парня и немного его встряхнул.

— Никто не думает, что в племени Степных Псов есть трусы. Я таких не знаю. Их там не было, нет, и теперь никогда не будет! Чёрный Лис велик и мудр, но выбрал единственное правильное решение, что отправил самых целых. Так захотели стихии, что одним из них оказался ты. Поверь — это неспроста.

И тебя он назначил старшим не просто так. Он знал, что на тебя можно будет положится. И раз ты здесь, значит, он не ошибся. Наверное, он передал для меня какое-то слово.

— Да! — Большой Ёж слегка приободрился — Ты прав, великий шаман. Чёрный Лис просил тебя принять к себе в племя, то, что осталось от Степных Псов. Мы знаем ваши законы и обычаи. Мы будем следовать им и твоему слову. Поверь, вождь Горький Камень, ты не пожалеешь.

— Я думаю — я окинул взглядом своих соплеменников — это вопрос рёшенный. Мы конечно примем вас в племя.

— Чёрный Лис так мне и сказал — «Если кто и сможет взять в племя лишние рты, то только Горький Камень!».

— Глупости! У нас нет бесполезных людей. Лишние рты — это не про племя Русов.

— Спасибо, Великий Знающий. Спасибо вам, Русы, что не бросили в беде. — Нас стали благодарить все, кто остался от племени Степных Псов. Девчонки намылились обильно порыдать, но я вовремя пресёк это, отправив весь женсостав заниматься обустройством вновь прибывших.

— Ну, давай дальше. — Хатак кивнул седой головой — Как там было.

— Дальше? — ЁЖ тяжело вздохнул — Дальше, они остались, а мы побежали. Я не знаю, что там было, но время они нам дали. Мы успели построить плот — он махнул рукой — так несколько брёвен связали да камыша прошлогоднего накидали. Отчалили. И уже когда на середине реки были, увидели, как к берегу подошли Старые Люди. Потом мы плыли четыре дня. Только изредка приставали к берегу, чтобы перевязать брёвна и накидать свежего камыша. Идут ли Старые Люди за нами по берегу, я не знаю. Мы их не видели. Лишь один раз — Большой Ёж потёр большой синяк на правой руке — мне показалось, что вроде был дымок далеко сзади, в лесу. Но я не очень уверен.

— Сколько ты говоришь, плыли на плоту? — Хатак внимательно посмотрел на парня.

— Четыре дня.

— Так-так — он почесал бороду — в самом худшем случае они находятся от нас в полуторах днях пути.

— А в лучшем?

— Два.

— Это если они пошли вслед за плотом.

— Думаю, пошли — Хатак уверенно кивнул головой.

— Да за каким? Я уверен, не многие, если вообще кто-то из них плот видел в своей жизни. Чего они прицепились?

— Вот мы это у них и спросим когда встретим.

— Может быть они решат, что ребята переправились на другую сторону реки, и гуляй ветер в поле? — Я никак не мог понять мотивации такой упорной погони. Одной злости для этого маловато.

— Может быть — кивнул Хатак — но, мы не будем полагаться на авось. Мы пойдём боевым отрядом навстречу. Есть тут в полдневном переходе чудное местечко, которое, если Старые Люди идут берегом, то мимо никак не пройдут. Там мы их и прихватим за муде.

— Да, возможно это имеет смысл — пришлось согласиться мне.

— И ещё — Большой Ёж поднял руку, привлекая к себе внимание. — Чёрный Лис просил простить его, за то, что он сам того не желая навёл на твоё племя Старых Людей.

— Во-от! Видишь! И Лис предвидел тоже самое — Хатак покивал головой — он умный был, пусть ему будет легко в Землях Вечной Охоты.

— И ещё он сказал — Большой Ёж посмотрел мне прямо в глаза — Не слушай, Горький Камень, злые слова, будто покарали духи моё племя за неправедный путь, которым хотело пойти моё племя. Я знаю, не всем в землях Осенней Охоты нравятся твои дела и поступки. Не духи наслали беду. Есть и моя вина. Надо было послать дозор тогда, в овраге. Моя вина, моя торопливость. А ещё их было слишком много, а нас слишком мало. И если когда-нибудь так случится, отними наши родовые пещеры у Старых Людей.

Вышли на следующий день. Пошли практически все мужчины, которые были в наличии. Лишь Сарыч остался а лагере, его раны были чуть более серьёзны чем думалось в начале, да и ослаб он сильнее, чем Большой Ёж. И то, рвался в бой! Пришлось цыкнуть! С нами пошел и Зверь. Мадамки остались. Похоже, к концу весны мы будем со щенками. Поэтому пусть сидят дома, женщин сторожат. Волчица, было, рот раскрыла, чтоб её с собой взяли но, або так на неё зыркнула, она сразу и сдулась.

Вооружились до зубов! Тащили на себе весь арсенал, какой только был. Практически все были в костяных доспехах. У кого-то, например, у меня, сына, Сильвера, Хвата и Падавана, мощный пластинчатый доспех, закрывающий нас с ног до головы. Квинтэссенция инженерных решений защитного вооружения за десяток сотен лет. На головах шлемы из выгнутых роговых пластин собранных на бронзовом каркасе. Лицо надёжно закрывала решетчатая маска из той же бронзы. Короче, мы представляли из себя подобие неких танков. Высоких, мощных, трудно поражаемых бойцов таранного удара. Эдакая пятёрка монстров. Ещё пару-тройку лет и Ярика тоже можно будет ставить к нам в строй. Парень прёт как на дрожжах.

Я был вооружен своей Прелестью, да бронзовый клевец на поясе и одним из больших ножей, с которым я когда-то пришел в этот мир. И ещё был у меня интересный девайс, сделанный мною совсем недавно. На прочной, сантиметров пятидесяти, ручке из морёного дуба, на бронзовой клёпаной цепи висел бронзовый же шарик размером с кулак, с небольшими четырехгранными шипами, этакий мини моргенштерн! Я назвал его ласково — Звёздочка! Артёмка отдал своё «Шведское перо» Ярику, а сам вооружился небольшим кулачным щитом и бубетом, ну и штык-нож, который от прихватизировал со своей службы в десантуре. Хват был со своим копьём, у Падавана круглый щит и бронзовая луновидная секира с крюком на обухе, самое ему по руке. Его мощные косые удары, которые он отрабатывал на тренировках, парировать было очень непросто, а порой и невозможно. Здоровый мальчик вырос. Сильвер же, год назад, стал обладателем бронзового шестопёра на восьмидесяти сантиметровой ручке, из бивня мамонта. Все-таки, как мы выяснили экспериментальным путём, работать каменным топором, больше похожим на тот же шестопёр ему и привычней и эффективней. Как только мы это поняли, то отлили ему эту мега шестерёнку и насадили на точёную ручку из бивня. Надо было видеть лицо Сильвера, когда мы торжественно вручили ему шестопёр. Первое время он чего только не крушил им, пни, брёвна, плитняк, разбил пару старых черепов степных быков, проломил бок, так что рёбра покрошились, у подстреленного кабана. Чуть ли не спал с ним в обнимку, пока это всё не надоело Вике, и она провела сеанс лёгкого рукоприкладства по его могучей спине. Лишь тогда Сильвер подуспокоился. Надо сказать, хоть и я, и Артёмка не уступали Сильверу в росте и комплекции, но силён он был гораздо больше. Его можно было, например, побороть только за счёт техники, но не за счёт силы. И с реакцией у Сильвера было всё впорядке. Вот только нога. Но упакованный в доспех, с небольшим щитом и своим шестопёром, Сильвер был ужасен! Я бы к нему ни за что не сунулся! Попасть под его удар, как говорят в народе, — не бай бог каждому!

Остальные были одеты в более простые, но не мене надёжные доспехи. В основном это была роговая чешуя, нашитая на кожаную основу. На голове конические шлемы с небольшими полями и широким наносником, что-то типа шапелей. Щиты из бамбуковых планок, самострелы, луки, дротики и копья. Если нам не повезёт, и Старые Люди всё-таки идут к нам, незваными гостями, как раз и выпадет случай испытать наши придумки в деле. Хотя я бы разошелся миром, я человек не агрессивный, по своей натуре. Не тронь меня, и я не трону. Земля огромна и практически пуста! Что же всё норовим сцепиться-то.

До места, намеченного Хатаком, добрались быстро. Как он и сказал, если погоня пойдёт вдоль берега этого места не минует. Дело в том, что прихотью природы образовался не слишком широкий, метров двадцать, но глубокий, метров десять, овраг, врезающийся своим устьем в реку Щедрую под прямым углом. Этакая расщелина, с практически отвесными, каменистыми стенами, уходящая, по словам Хатака, далеко в лес более чем на день пути. По его каменистому дну бежал неглубокий, чистый и холоднючий ручеёк. И, по капризам той же природы, по непонятной причине, именно в этом месте одна сторона, как раз наша, имела более-менее пологий спуск, а вторая, когда-то, давным-давно, обвалилась. И получилась удобный переход с одной стороны на другую. Многочисленное зверьё, за неизвестно сколько лет, натоптало заметную, я бы сказал даже, дорогу на этой «переправе». Нечто подобное было ещё лишь километрах в пятнадцати, туда, дальше в лес. Так что, Хатак прав, нет у Старых Людей другой дороги.

После недолгого обсуждения решили занять склон нашей стороны. Атаковать вверх всегда не сахар, уж я-то знаю. Мы, ударная пятёрка станем, в случае чего, в самом удобном месте, на выходе из оврага. На одном фланге станет Шныра с большим овальным щитом, вооруженный коротким копьём с широким, листовидным бронзовым наконечником, которым можно как колоть, так и успешно рубить. Он будет прикрывать Хатака, непревзойдённого мастера метания сулиц. На другом фланге точно такая двойка из щитоносца Большого Ёжа и суличника Крука. Я и Хват также будем прикрываться большими овальными щитами, пока не сойдёмся в ближней дистанции. Ещё у нас было семь самострелов, наш большой нежданчик, мы, если что, разрядим их в самом начале схватки. Я думаю, неандертальцам понравится. Ярик и Батор, как вполне умелые лучники, засядут на высоких краях оврага, справа и слева. Их позиция позволит обстреливать нападающих чуть ли не в спину. Главное не запалиться раньше времени.

Такая диспозиция была вполне боевой, но я, честно говоря, не верил, что за остатками Степных Псов погонятся так уж много охотников. Что-что, а следы тут каждый читать умеет. Два молодых пацана, три девки и детишки, не та сила, на которую племя отрядит роту бойцов. Я вообще планировал договориться без драки. Хатак, Сильвер, а особенно Падаван не верили в это абсолютно. Большой Ёж хотел крови! Остальные мало понимали в этом вопросе и помалкивали.

Что ж, если Старые Люди придут, то в течении суток, двое. Мы были готовы. Оставалось ждать.

Они появились через сутки. Вывалили на противоположную сторону оврага неорганизованной толпой. Поразительная беспечность! Ни разведки, ни предварительной оценки рисков, ни, хотя бы, передового отряда. Они же, мать вашу первобытные охотники, следопыты, они ведь гонятся за врагом. Где сторожкое подкрадывание к ничего не подозревающей жертве? Где смутные, безжалостные тени, появляющиеся из лесного мрака, как снег на голову? Или я перечитал товарища Фенимора Купера, или я чего-то не понимаю?

Но как бы то ни было, они пришли. И было их двадцать три условных «человека». Неожиданно много! Мдя, я точно чего-то не понимаю. Мы уже были готовы. Зверь оповестил нас тихим рычанием, как был приучен, за долго до их появления. Благо ветер дул от них к нам.

Мы вышли и выстроились на выбранной позиции, наверное, явив для неандертальцев впечатляющее зрелище. Они и сами были здоровые ребятки. Красавцы, как на подбор! Метра под два, в среднем, роста, мускулистые, волосатые, с недобрыми лицами и большими дубинками. Ну, и копьями, куда ж без них. Что характерно, ни одной женщины.

Увидев нас, они заметно напряглись, стали глухо и невнятно перебрасываясь короткими фразами, посвёркивали в нашу сторону злыми взглядами. Хоть наша внешность и произвела на них явное впечатление, принимать нас за посланцев богов или злобных подземных духов, точно не собирались. А я в душе, откровенно говоря, надеялся! Ну, чуть-чуть. Но, как я уже заметил, народ тут особо не склонен впадать в эзотерические рефлексии. Вот и эти, стоят странные люди, в странной одежде, ну, и что ж! Они всё равно люди, пока не доказали обратного, а там посмотрим. Очень практично, однако.

Мы стояли друг против друга, на расстоянии каких-то двадцати метров. По прямой! А если пройти это расстояние ногами, будет все пятьдесят. Стояли и молчали. что ж пора и поговорить!

— Зачем вы пришли на земли племени Русов незваными! — громко выкрикнул я.

Неандертальцы, после моего пассажа забубнили ещё активней. Довольно долго обменивались мнениями, но ни каких агрессивных действий не предпринимали. Я уж думал так и не ответят. Но, наконец, один из них, здоровенный дядя с богатой коллекцией когтей и клыков на груди и массивной дубиной в руке, рыкающим басом соизволил поговорить.

— Эти земли теперь наши. Мы их взяли себе!

Борзо! Вождь, поди, какой. Но диалог, однако, завязался.

— Прежде чем тут что-то взять, нужно спросить у нас, согласны ли мы на это.

— Гр-р! Мы не спрашиваем у Маленьких Людей. Мы берём не только их земли но, и их самих. Ты знаешь, что вы вкусные? — он почмокал губами. Остальные его сотоварищи очень развеселились его «тонкой» шутке.

— Я этому шутнику язык отрежу — сквозь зубы процедил Артём.

— Тихо. Спокойней, сын. Эй! — я обратился к неандертальцу — ты говоришь маленькие люди? Но, как-то я не заметил, что я меньше тебя! Или вот он! — я ткнул в Сильвера — или он — ткнул в сына. Да и остальные, «маленькие люди», как бы не огорчили тебя!

— Хо-хо! Сладкое мясо пугает могучего Ургота? Не бойся, тебя мы съедим последним.

— Эх, что-то у нас разговор всё про еду, да про еду! Но раз так, то вот вам моё предложение. Вы разворачиваетесь и идёте отсюда далеко и очень быстро, а иначе. Когда мы вас всех убьём, то точно есть не станем, но насладиться вашим вонючим мясом мы предоставим стервятникам и гиенам. Я думаю, они по достоинству оценят такой подарок.

Толпа неандертальцев грозно заворчала.

— Ты утомил Ургота, Маленький Человек! Отважный Ургот сам убьёт тебя и сожрёт твоё сердце!

И в тот же момент, повинуясь взмаху дубинки, в нас полетели камни и копья. Мы тут же прикрылись щитами. Залп прошел впустую. Но хоть кидали Старые Люди камни и копья недалеко и не метко, на короткой дистанции удары, пришедшиеся по нашим щитам, были весьма внушительные. Если попадут в незащищённое тело, так и проткнут, пожалуй, насквозь! Мы отвечать не стали. Неандертальцы рванули вниз по склону слабо организованной толпой. Быстро преодолев спуск, они так же быстро пересекли ручей и добежали до подъёма на нашу сторону. Пора.

— Самострелы!

Семь тяжелых болтов вонзились в самых шустрых и опрокинули их под ноги остальным. Промахов не было. Мы откинули самострелы заспину.

— Сулицы!!!

Эх! Одно удовольствие стрелять и кидать сулицы в голых противников, особенно когда они бегут на тебя плотной толпой, да снизу вверх. Ещё четыре или пять противников рухнули на землю, создавая неразбериху в рядах набегавших, и пока остальные перепрыгивали убитых и сближались с нашим строем, Хатак успел уложить ещё одного на повал и одного серьёзно ранить. Крук тоже свалил одного. Охотники Старых Людей и опомниться не успели, как их осталось даже меньше половины! Добежавшие же до нас, с ходу, в запале, кинулись на строй, но наткнулись на выставленные щиты и копья. В скоротечном столкновении неандертальцы обменялись с нами несколькими ударами с около нулевым результатом для них. Мы же я и успел лишь пару раз ткнуть своей Прелестью, да на длинном замахе достать какого-то невезучего охотника, отсекая ему руку выше локтя. Тут, в спины нападавшим, прилетели стрелы от наших лучников свалив ещё парочку.

Вождь Ургот что-то гортанно закричал, и оставшиеся охотники отскочили от нашего строя метров на семь-восемь. Потерянно озираясь, они, вдруг, осознали, что их осталось всего одна рука без одного пальца, тогда как Маленькие Люди были все целы и даже, похоже, не ранены. Растерянно и злобно они зыркали на своих убитых и раненых, некоторые из которых слабо постанывали, стараясь не сильно привлекать к себе внимание. Ургот вращал налитыми кровью глазами и раздувал ноздри в бешенстве, он никак не мог понять, что сейчас произошло. Стискивая дубинку в руках до побелевших пальцев, он и рад бы был броситься снова в бой, но держал себя в руках, понимал, это ничего не даст. Они проиграли! И уйти им не дадут!

Усмехнувшись, я чуть выдвинулся вперёд.

— Ну, что, отважный Ургот? Настолько отважный, что добежал до нас далеко не самым первым! Как, с аппетитом всё впорядке, не испортился?

Он заскрипел зубами, но надо отдать должное, соображал быстро.

— Ты злой шаман! Просто так вы не смогли бы победить нас, Маленькие Люди!

— Конечно! Я и есть, Великий шаман Горький Камень! Одним махом — семерых побивахом! И это я ещё не применил свой коронный номер — пускание жопой молнии!

Теперь веселились уже наши. Все вдруг поняли, что всё закончилось. Совсем недавно, такие грозные, ужасные Старые Люди сейчас валяются в пыли убитыми или умирающими, а те, кто остались, хоть и не стали меньше ростом или уже в плечах, но выглядели жалко и потерянно. Беспомощно!

Ургот не понял, наверное, и половины моих слов, но сообразил по интонации и реакции на мои высказывания остальных, что я упражняюсь в остроумии. Но всё же он был хороший вождь и решил использовать последний шанс, который у них остался.

— Я вызываю тебя на поединок! — угрюмо смотря на меня, прорычал он.

Надо сказать, что поединки здесь были распространённым явлением. Я думаю, эта традиция тянется из такой глубины веков. Наверное, ёще с тех времён, когда наши общие предки бегали на четырёх конечностях и имели хвост. Поединки между самцами! Что может быть естественнее!

— Дуель! Сего блюда мы тут ещё и не едали! — перефразировал я шута Петра 1 из фильма «Как Петр 1 своего арапа женил». Только Артём по достоинству мог оценить мою фразу.

— Чего?!

— Я говорю, зачем мне поединок? Сейчас прибьём вас и пойдём домой, у нас, знаешь ли, дел полно.

Ургот поскрипел зубами, но выдал приемлемый для меня вариант.

— Если я убью тебя, то мы уйдём, и нас никто не тронет. Если ты меня, остальные сдадутся и не будут сопротивляется.

— Батя, пошел он нахер! Зачем рисковать! — негромко зашептал Артём — Давай нашпигуем их стрелами, мы уже перезарядили самострелы.

Имидж, сынок! Имидж, наше всё! — я посмотрел ему в глаза — Ещё многие тысячи лет вожди будут доказывать своё право вести за собой людей, в том числе и сражаясь в поединках. И зная, какие у нас будут в будущем «вожди» я считаю этот обычай весьма полезным. Поэтому я приму вызов. Не думаю, что я так уж сильно рискую. Опять же, нам нужны языки.

Артём пристально посмотрел мне в глаза.

— Да, отец, ты прав! Но, если что.

— Если что, мочи их всех! Романтично-благородные закидоны отложим на более подходящую эпоху!

Мы кружили вокруг друг друга уже пару минут пытаясь понять, кто чего стоит. Мы оба были крайне осторожны. Это не третьесортный боевик, где соперники дубасятся полчаса, а так же свежи и бодры, тут всё может решить один удар. Жить или умереть. Ургот был явно боец опытный. Дубинка так и ходила в его руках, из левой в правую, совершая всяческие обманные движения. Он постоянно разворачивал меня против солнца, но небольшой козырёк на моём шлеме и уже довольно высоко стоящее светило сводили его усилия на нет. Мне лишь было достаточно чуть пригибать голову. Ургот для меня был более-менее читаем, что можно сделать дубиной я знал, а вот я для него был загадкой. Я перемещался относительно него боком, выставив кулачный щит, к которому я давно привык. И держал руку со Звёздочкой на отлёте, сзади, так что, Угох практически и не видел, что же это такое и чего я этим делаю. И от этого он нервничал. Дубина, копьё, топор, камень или нож, это ему знакомо и привычно, но вот то, что было у меня в руках. Я и взял на поединок Звёздочку для этого. Не думаю, что Урготу известен принцип гибкого оружия, сюрприз будет.

Ургот всё тянул время, может надеялся, что я первый атакую, но мне-то, как раз, спешить некуда. Наконец он решился! При очередном финте дубиной он стремительно сблизился и мощно пробил сверху. Привычно и легко «слив» щитом дубинку в сторону так, что Ургот слегка провалился вслед за ней, я тут же махнул Звёздочкой! Как не ловок был Ургот, но полностью отскочить на безопасную дистанцию он не успел. Шипастый шарик зацепил его бедро, не только больно ударив, но и разорвав кожу в нескольких местах. Кровь тут же устремилась по его ноге. Отпрыгнув, Ургот приложил руку к ране, и быстро кинув взгляд на окровавленную ладонь, оскалился.

— Как там с аппетитом, дружок, не пропал?

— Я убью тебя, шаман! — зашипел он словно змея.

— Ну, так убей, чего стоишь? — я издевательски ухмыльнулся.

Ургот взревел и кинулся на меня нанося несколько ударов подряд. И хоть он и изображал озверение, но я видел, был он холоден и расчётлив — опасный противник! Несколько последующих минут мы обменивались ударами. Бил, в основном он, а я отбивал щитом, изредка атакуя в ответ. В результате я пропустил пару скользящих ударов по доспеху и один, достаточно сильный в бедро. Больно! Синячара теперь будет ого-го! Ургота, как бы он не был ловок, я зацепил разок по рёбрам, вскользь и было ему от этого нехорошо, и ещё разок в ту же раненую ногу. А что же он хотел, это опорная нога, она завсегда впереди, по ней и бьют. Попал хорошо, и стал Ургот совсем не ловок и быстр. Теперь я перешел в атаку, нанося удары, в основном поперечные, которые Ургот сбивал дубинкой в сторону, я ждал. Наконец вождь неандертальцев замедлился настолько, что практически стоял на месте, тяжело опираясь на раненую ногу. И вот тут он и допустил ошибку, не отпрыгнул, как раньше, а попытался блокировать верховой удар моей Звёздочки, так, как он блокировал бы его от той же дубинки!

Схватив свою дубину за второй конец, и воздев руки вверх, Ургот заслонил голову. Цепь, перехлестнувшись через препятствие, отравила шарик прямо по макушке моему противнику. Раздался неприяный стук! Ургот зашатался, но не упал, силён зараза, хотя глаза поехали в разные стороны. Я тут же добавил ему ребром щита в переносицу! Вот теперь он упал. Раскрутив в пару оборотов свою Звёздочку, я ударил Ургота по волосатой харе. Во все стороны брызнула кровь и какие-то ошмётки.

— Ну, как-то, так. — я утёр кровавые капли с лица.

Наши, стоявшие до этого в молчаливом напряжении, восторженно заорали, заулюлюкали, вскинув руки вверх и потрясая оружием! Неандертальцы присели на корточки, сцепив ладони на макушке. То ли этот отчаянья, то ли жест такой, что сдаются. Причём присели двое, а третий попытал удачу в бегстве! Но как не быстро бежал он, как бы неожиданно он стартанул от нас, чей-то болт из самострела оказался ещё быстрей!

— Так! — кивнул на оставшихся двоих — Ну-ка свяжите этих. А то мы так без «языка» останемся. Ярик, Шныра пойдёте с Большим Ежом — продолжал отдавать распоряжения я — пойдёте и проверите, кто жив, кто мёртв. Ты, Большой Ёж, сам добьёшь всех раненых. — я пристально посмотрел на парня — Сможешь? Или ребятам помочь?

— Я сам, Великий вождь! — он нехорошо оскалился — Спасибо! У тебя никогда не будет более верного человека, чем я!

Я только хмыкнул про себя. Уж что-что, а неверных мне людей в моём племени пока не предвидится.

— Ладно, иди. И не зверствуй, не надо этого. Мы не они!

— Я понял, вождь!

Ко мне подошёл Артём и Хатак.

— Как ты, отец?

— Тяжковато — я глубоко вздохнул. Адреналиновый шторм поутих в крови и на меня начала накатывать усталость — но в целом, намного лучше, чем пожиратель человечины Ургот.

— Ловко ты его! — Хатак похлопал меня по плечу — Хлоп, по макушке, я думал, сразу убил, а там похож и мозгов-то нет, кость одна.

— Ничего, помер. Не с первого раза, так со второго.

— Я его постоянно на мушке держал — Артём похлопал по самострелу бывший у него в руках.

— Да и я — Хатак прищёлкнул пальцами — лучшую сулицу имел наготове!

— За это спасибо! Тронут! — Я приложил руку к сердцу — Как ты, сын, поспрашиваешь людоедов с пристрастьем, как тебя учили у дяди Вани? Сами-то они вряд ли говорить захотят. Упёртые.

— У меня заговорят! Вспомнят даже теорему Пифагора, если надо будет! — лицо Артёма было совершенно серьёзно — Жрать людей, это вне моего понимания, а когда вокруг столько пищи бегает — это вообще запредельно!

— Это, по большей части ритуальное поедание.

— Да мне, батя, насрать! — Артём рубанул воздух рукой.

— Так я и не защищаю!

— Кгм! Поедим, и приступим. — Хатак перевел разговор в конструктивное русло — Солнце уже к обеду.

Падаван сидел на камне метрах в трёх от связанного, по рукам, охотника из его народа. Тот полулежал, привалившись к стенке оврага. Был он слегка побит, но без изыска. Можно сказать, практически цел, если сравнить с остальными охотниками Старых Людей. Вот только правое ухо было рассечено пополам. Толи стрелой чиркнуло, толи копьём смазали, но кровь уже почти запеклась. Второго увели с собой вождь, его сын и Хатак с Сильвером. Пошли «выбивать сведения» — так выразился Артём. Остальные оттаскивали трупы куда-то в лес, где нашли глухой овраг, по заданию Горького Камня.

— Я не хочу, чтобы эта падаль гнила в ручье, который впадает в нашу Щедрую!

— Да их через пару дней до костей обглодают — возразил ему Хатак.

— Я не хочу, чтобы ручей обмывал даже их кости.

Дед Хатак только плечами в ответ пожал. Вождь сказал, народ сделал. Кстати, тут до впадения ручья в Щедрую метров сто пятьдесят, не больше. И ручей не просто втекает в реку, а падает маленьким водопадиком, срывающегося с плоского каменного карниза, высотой метра полтора, в небольшую, но глубокую заводь поросшую лозиной и камышом. Красивое место!

Когда Великий шаман уводил первого охотника, то негромко сказал Падавану, чтобы тот сторожил другого и делал вид, будто пленник ему не интересен. Но если тот начнёт первым разговор, то попытаться вызнать у того побольше. Шаман хитрый! Возможно то, что Падаван и пленник одного народа сыграет свою роль.

Вот и сидит он теперь с ним, недалеко от места битвы, вниз по течению ручья, для создания интимной обстановки, так сказать. Изображает безразличие и скуку, осторожно и неспешно ширкая маленьким оселочком по лезвию секиры. Эк как он, нынче, ею отделил голову от тела одному из нападавших! Махнул и даже сопротивления не почувствовал.

Пленник лежал и наблюдал за действиями парня, но упорно молчал, делая вид, что ему вовсе и неинтересно то, что было у Падавана в руках. Но он-то видел, глаза охотника так и перебегали с секиры на доспех, с доспеха на щит, а с него на нож, на пояс с сумкой и обратно на секиру.

— Скажи, малый — наконец-то пленный не выдержал и заговорил — почему ты живёшь среди Маленьких Людей?

— Потому, что это моё племя — парень пожал плечами на очевидное.

— Но ты не их корня, малый.

— Меня зовут не малый, а Падаван.

— Странное имя, малый. Первый раз такое слышу. Что оно значит?

— Если очень просто, то — Верный. Верный себе, верный другим тому, кто тебе дорог, кого ты любишь и уважаешь.

— Верный — хм! Это имя не нашего народа, малый.

— Тебе видней, Рваное Ухо.

— Я не Рваное Ухо, малый! Я Хитрый Ящер! — в голосе пленника проскользнуло откровенное раздражение.

— Как скажешь, Рваное Ухо.

Пленник заскрипел зубами и заиграл желваками, но длилось это совсем не долго. Он сделал приветливое лицо, мол не будем спорить по пустякам.

— Скажи, Падаван, где племя, в котором ты родился?

— На него, однажды зимой, напали такие вот, как ты. Потом многие из выживших умерли от голода и холода, а тех, кто остался, убили Русы. — Парень не видел причины что-то скрывать.

— Русы — это кто?

— Это те, кто сегодня вас отправили на корм шакалам.

Хитрый Ящер зло блеснул глазами и, искривив рот, процедил.

— Это было злое шаманство! Иначе бы вы нас не победили.

— Точно! Так и есть! Настоящее злое шаманство. И называется оно — Знание, Умение и долгие, долгие тренировки.

Хитрый Ящер ненадолго замолк, переваривая услышанное.

— Наверное, ты тоже умеешь делать такое шаманство?

Падаван слегка ухмыльнулся, пленный его «крутил на информацию», как сказал бы Горький Камень, но сам старался говорить про себя, как можно меньше. Ну-ну.

— Кое-что, умею.

Хитрый Ящер подождал продолжения, но его не последовало. Он, вероятно, ждал, что молодой парень кинется хвалиться своими успехами, бить себя в грудь и рассказывать, как он крут. Так бывает довольно часто, но облом! Помолчали.

— Такой как ты, очень пригодился бы нашему вождю. Храбрый и умелый охотник, ловкий в сражении, такому место среди своего могучего народа.

Опять молчание.

— Если бы ты подарил вождю вот эту блестящую штуку, ты бы мог вообще сидеть от него по правую руку, на Совете Вождей.

— У вас есть совет вождей? — Падаван слегка обозначил заинтересованность в голосе — Чего бы это вдруг.

— Да, у нас есть Совет Вождей. Скоро — он загадочно понизил голос — всё здесь изменится. Эти земли навсегда станут нашими.

— А куда же денутся Маленькие Люди?

— Забудь о них! Считай их уже нет. Умному парню, такому как ты, нужно вовремя примкнуть к своему народу. Мы многое можем тебе дать.

— Не спеши отправить Маленьких Людей по узкой тропе в Туманную Долину Предков, Хитрый Ящер. Мой первый учитель, мудрый Чужой Нож, мне часто говорил, — «Мой мальчик, сражаться с Маленькими Людьми, это была большая ошибка. Мы мнили себя Великими, а их малыми. Мы сильно просчитались». Он был очень мудр, мой первый учитель. Но он не знал, как можно прожить многим на клочке земли, чтобы не воевать и не голодать. Великий шаман Горький Камень не только знает, как это сделать, но и умеет. Он вообще многое знает и умеет.

Поверь, умному парню, такому как я, вам предложить-то и нечего. Жрать, от голода, Маленьких Людей, а когда их нет под рукой, то и своих соплеменников, когда вокруг еда, в огромных количествах, бегает, летает и плавает, да ещё и растёт. — Падаван покачал головой — нет, Хитрый Ящер, это уже не по мне. Кутаться в грязные шкуры, настолько вонючие, что с них падают угоревшие блохи? Сидеть у чадного костра в зимнюю стужу, через раз кашляя, через раз плача, стараясь, чтоб один бок не обгорел, а другой не обморозился? Размышлять, то ли ты завтра поешь, то ли тебя завтра поедят!?

А ты знаешь, Хитрый Ящер, почему камень падает вниз, а дым поднимается вверх? Почему трава зелёная, а зимой идёт снег. Отчего грохочет гром и сверкают молнии, что такое «Глаза предков» смотрящие на нас с ночного неба? Как нужно плясать джигу или отлить украшение для любимой? Ты, вообще понимаешь, что такое — Любимая? — Парень слегка разгорячился, но быстро успокоился, и продолжил уже совсем другим голосом. — Вам нечего мне предложить, Хитрый Ящер. Но даже, если бы и нашлось нечто невероятное, моё имя — Падаван! Это значит — Верный! Верный своих не предаёт.

Видно было по роже Хитрого Ящера, ему не понравились слова парня.

— Ты всё же глуп! Я могу рассказать тебе один секрет, узнав который, ты поймёшь, что прав я, а не ты.

— Хорошо, вот сейчас подойдёт мой вождь, ему и расскажешь.

— Нет — неандерталец решительно мотнул головой — Я расскажу это только тебе.

— Ладно — парень безразлично пожал плечами — говори.

— Подойди поближе! Я не хочу кричать на весь овраг.

— А ты можешь даже пошептать — Падаван усмехнулся — я тебя всё равно услышу. У меня очень хороший слух.

Хитрый Ящер злобно зыркнул глазами. И взгляд его был очень нехорошим. Парень на это лишь снова ухмыльнулся. Вдалеке, неожиданно, раздался долгий и захлёбывающийся крик. Падаван машинально повернул голову в ту сторону и в этот момент Хитрый Ящер прыгнул на него.

Падаван лишь только увидел краем глаза смазанное движении и проблеск чего-то в руке нападавшего. Рефлекторно, движением отработанным на многих тренировках, он успел подставить блок, прикрывая лицо. Что-то дзынькнуло о наручь и отлетев, больно ужалило в щёку. Хитрый Ящер, с ходу, наваливаясь на парня, схватил одной рукой его за горло, а другой попытался закрыть рот. Падаван, падая на спину, успел перехватить руку пытающуюся закрыть ему рот и, подтянув к животу ноги, перекинул врага через себя в классическом «самолётике». Неандерталец и понять ничего не успел, как шмякнулся со всего маха спиной о каменистое дно оврага. Вскочили они оба одновременно. Хитрый Ящер кинулся на парня вновь, стараясь обхватить его руками, но Падаван бороться с более мощным и крепким охотником даже не планировал, а встретил его хуком снизу, прямо в челюсть. У того только зубы клацнули! Используя инерцию соперника и то, что он слегка «поплыл», перекинул его через себя одним из бросков, которые он тщательно разучивал не один год.

Перелетев, Хитрый Ящер грянулся об землю так, что по инерции перекувырнулся через голову ещё разок и замер на спине, вращая мутными, мало что понимающими глазами, и пытаясь вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха из-за ушибленной спины.

— Как сказал мой вождь — ну, как-то, так! — Падаван посмотрел на поверженного врага и приложил пальцы к рассечённой щеке. Порез был хоть и не глубокий, но кровоточил сильно.

— Вот ты скот! — парень бросил взгляд на всё ещё не пришедшего в себя охотника. — Чем ты меня так? Он внимательно оглядел место схватки и заметил тёмный, матово блеснувший предмет. Поднял, и увидел, это был узкий и недлинный отщёп острого обсидиана. Таким по горлу чиркнешь и — до свидания! Кусочек полоски был отколот, вероятно, это он, отскочив, резанул парню щёку.

— Однако, ты и впрямь — Хитрый Ящер! Сам мне зубы заговаривал, а ремешки потихоньку пилил. Где ж его ты прятал — то? В заднице, что ли?!

Падаван неспеша разматывал с пояса боллас, который носили с собой практически все.

— Сейчас я свяжу тебя покрепче, и ноги тоже, а то больно ты шустёр. И не дёргайся, а то, — он кивнул на секиру — как бы я не отрубил тебе что-нибудь! Например, ногу! Мне кажется, она тебе больше не пригодится. А говорить, с моим вождём, ты и без неё сможешь.

Но, увы, парень расслабился чуть сильнее, чем стоило. Чуть больше, поверил в то, что приложил противника более качественно, чем это было на самом деле, да и Хитрый Ящер изображал, достаточно убедительно, слабого, никак не могущего продышаться, поверженного. Увы, увы — молодость, малоопытность.

Хитрый Ящер, не вставая, метнул камень в лицо Падавана, который давно нащупал, и попал! Попал хорошо, прямо в бровь. Ещё чуть-чуть и в глаз! Парень лишь в последний момент чуть дёрнул головой, настолько неожиданно была произведена атака. Удар был силён настолько, что Падаван упал на спину, потеряв, на несколько секунд, ориентацию. Кровь широким потоком залила глаз, стекая в рот и на шею. Рывком приподнявшись, он увидел, что охотник из Старых Людей не стал совершать ошибку, и бросаться на парня в третий раз, а кинулся бежать вниз по оврагу в сторону Щедрой. Падаван вскочил на ноги, всё плыло и качалось. «Нет, не догоню!» — пронеслось у него в голове!

— Эй! Кто-нибудь! На помощь! — заорал он, что было мочи — Эй! Эй! Зверь! Зверь! Кто-нибудь! — И бросился вдогонку!

Бег, по каменистому оврагу, через извивающейся ручей, по скользким камням, двух человек, прибывающих далеко не в лучшей форме, со стороны выглядел, наверное, даже смешно. Если не знать, что ставка в этом забеге, для одного из них — жизнь!

Бежали шатаясь, спотыкались, иногда падали. Был бы овраг подлиннее, Падаван, имеющий молодой, здоровый, тренированный организм, восстановился бы быстрее и нагнал, рано или поздно, Хитрого Ящера, но. Совсем немного осталось до берега реки, а там нырнёт в плавни и ищи ветер в поле.

От отчаянья парень раскрутил, на бегу, боллас и метнул в бегущую фигуру. Боллас, пролетев пропеллером, зацепил одну из ног Хитрого Ящера и мгновенно обмотался остальными концами вокруг другой уронил того на землю. Со всего маха! А ведь до обрыва оставалось каких-то метров семь-восемь.

— А-а-а, сука!!! — заорал Падаван напрыгивая на вяло шевелящегося противника — Не уйдёшь гад!

Он ударил Ящера кулаком в зубы, но больше сделать ничего не успел! Горсть земли, пополам с песком и мелкими камешками прилетела ему в единственный видящий глаз. Второй и так почти ничего не видел из-за заливающей его крови. И Падаван ослеп! Хитрый Ящер использовал ещё один из своих подленьких приёмчиков! Хотя, разве есть подлые приёмы, когда ты борешься за свою жизнь?

Парень получил удар в ухо и свалился с Ящера, тот же моментально оседлал его и ухватив за горло, начал душить. Падаван старался расцепить руки и глотнуть, хоть чуть-чуть, воздуха, и потихоньку проигрывал. Как не был силён парень, но всё же Хитрый Ящер был «матёрым» мужиком, в полном расцвете сил. Они рычали, хрипели и напрягались изо всех сил. В какой-то момент, парень понял, что его сейчас задушат, и тогда, словно вспышка, в затуманенном мозгу промелькнули наставления вождя по применению Тайбо. Собравшись с силами, он на секунду отпустил руки противника, и широко разведя их в стороны, хлопнул по его ушам. Практически на предположении, где находится голова Хитрого Ящера, чем видя это на самом деле. Но слава всем стихиям — не промахнулся! Раздался истошный крик, хватка ослабла, и Падаван сумел сорвать скрюченные пальцы со своего горла, оставляя глубокие кровоточащие полосы на коже.

Вдруг, рядом раздался утробный рык, и тело Ящера смело в сторону. «Зверь!» — Мелькнуло в голове парня!

— Куси его Зверюга! Куси! — орал Падаван размазывая кров и грязь кулаками, пытаясь прочистить хоть один глаз. Где-то рядом по земле кувыркались два массивных тела, раздавались крики и рычание, но всё быстро закончилось. Короткий вскрик и шумный плеск воды в реке. Падаван, наконец-то проморгался одним глазом и увидел, как на каменистом пороге стоит Звёрь и глухо взрыкивая, пристально смотрит вниз. Буквально тут же к краю подскочили Ярик и Шныра и, натянув луки, стали выцеливать тело Хитрого Ящера, свалившееся в воду.

— Видишь его!

— Нет! Только кровь в воде.

— Утонул?!

— Скорее всего! Он не мы, плавать не умеет!

— Точно! Видел как его Зверь трепал! От таких ран он, даже если не утонул, сам загнётся! Молодец Зверь, молодец! — Ярик начал наглаживать волка по голове — Правильный военный!

Шныра подошёл к лежащему без сил Падавану.

— Как ты?

— Цел! Полежу, сейчас, чуть-чуть и встану. — Парень вяло махнул рукой. Лицо болело немилосердно, пекло расцарапанное горло, глаз, куда попала земля, всё ещё жгло. — Нормально все будет.

— Цел? А выглядишь так, что в гроб краше кладут, как говорит наш вождь.

— Почему не крикнул сразу, как только первый раз на тебя кинулся Хитрый Ящер. — Я пристально смотрел на кроваво-синюшную маску, которая была вместо лица у Падавана. Парень старался не отводить налитый кровью глаз, второй практически заплыл от опухшей брови, но у него это плохо получалось. — Думал сам справиться? Геройствовать решил? Это хорошо, что ты прилежно учил уроки Тайбо и не ленился тренироваться. Но ты понимаешь, что всё могло бы быть по-другому? Себя не жалеешь, ладно, но представь, мы вернёмся в лагерь, а тебя нет с нами. Что я скажу Амазонке!

Парень только поежился от таких слов и еще больше ссутулился.

— Я виноват, мой вождь! Я подвёл тебя. Я подвёл вас всех! Накажи меня! — глухо проронил он.

— Накажи! Пфф! Уж не переживай, Хатак и твой прямой учитель Сильвер займутся тобой как следует. Но ещё я расскажу Найдёне как ты себя «геройски» вёл.

— Не надо — испуганно проблеял Падаван.

Я знал, чем на самом деле напугать парня. Хатак и Сильвер — это так, гарнир к основному блюду под названием Найдёнка-Амазонка.

— Не надо?…. Ладно, посмотрим! Но запомни! Все запомните, особенно вы, молодежь — я окинул взглядом Ярика, Шныру, Крука и остальных. — Рисковать и геройствовать нужно там, где нет другого выхода. А то, что сделал Падаван — это гордыня! Ложное геройство! Пусть это будет всем уроком! А вообще. Артёмка, скажи, ты ведь обыскивал хитрокрученного Яжера?

— Ну-у, так опхлопал всего!

— Опхлопал, говоришь! Я тебя сынок, предупреждал, первобытные, не значит глупые! Как он нас всех сделал! Э? А ты, Хатак, старая устрица, куда хоть смотрел?

— Кгм!

— Хотя, прости старый друг! Я сам не лучше! Тоже расслабился. — Я хлопнул Падавана по плечу — Не куксись, парень! Мы тут все знатно облажались! Хороший урок преподал нам всем, на будущее, Хитрый Ящер. А ты, всё же молодец! Местами.

Парень поднял на меня красный слезящийся глаз — Ух и рожа у тебя Шарапов — не смог удержаться я, и весело ему подмигнул. На что он несмело улыбнулся в ответ. — Надо бы тебя побыстрее показать або! А то ещё подхватишь, какую заразу из-под ногтей ящерки. И вообще домой пора.

— Итак, что мы имеем? Первое; как показывает практика, сходиться со Старыми Людьми в ближнем бою, крайне не рекомендуется. Очень сильны заразы. Оружие дальней дистанции — наше всё!

Мы сидели у Большого Костра племени и обсуждали прошедший бой и вообще всю ситуацию в целом. Я подводил итоги продолжительных обсуждений и обмена мыслей на будущее. Присутствовали все мужчины, а так же и женщины племени, и даже дети. Скрывать и таить от своих, что-либо, в данном случае, я считал не целесообразным. Пусть все послушают, кому интересно.

— Второе; регулярные тренировки и прочный доспех вполне позволяет, при необходимости, биться с неандертальцами и лицом к лицу. Главное правильный строй и дисциплина. Умное распределение сил и средств. Как недавно у нас, хоть и не без огрехов, но всё-таки. Результат; до нашего строя добежало меньше половины охотников, где им уже ничего не светило. Не скажу, что это уже наше великолепное умение, но общее представление, как и что будет надо делать, на что направить тренировки, что отрабатывать в первую очередь, уже есть.

В целом, мы молодцы — я покосился на Падавана. Для дам, мы, рассказали более приглаженную версию его противостояния Хитрому Ящеру. — Некоторые даже очень.

Теперь выводы иного толка. Суммируя всё услышанное, и от Большого Ежа, и от пленного охотника, не забывая и намёки Хитрого Ящера, мы можем предположить следующее.

Прошлогодняя засуха ударила на юго-востоке ещё сильнее чем у нас. Племена Старых Людей живущие там, которые и так подпирали своих соплеменников, год от года всё сильней, наконец, стронулись большой массой и пошли в нашу сторону, попутно уничтожая людей нашего корня, да и своих — я кивнул головой на Падавана. Этакое переселение народов, которое уже было и ещё не раз будет под этим вечным небом.

Скорее всего, именно поэтому в прошлую Осеннюю Охоту мы не досчитались несколько племён кочующих ближе к юго-востоку. И можно смело предположить, что истребляли племена очень тщательно, возможно чтобы никто не донёс весть о том, что Старые Люди надвигаются на наши земли. Тогда понятно, почему с таким упорством они гнались за остатками Степных Псов, и почему в погоне было так много охотников. Это не отдельное племя, а союз племён. Я правильно всё говорю? Э?

Все мужчины покивали головой, выражая различными междометиями правильность и художественную обтекаемость моих фраз.

— Тогда продолжу. Есть только одно, более-менее светлое пятно в этой тёмной и глубокой дупе — мы достаточно далеко и практически в стороне этого удара. Всё остальное не радует. Поход за солью отменяется, но это не критично. Пока у нас её достаточно. Правильные Люди, если пойдут на место весеннего базара, вполне могут наскочить на один из отрядов Старых Людей, и чем там всё закончится, известно одним лишь стихиям. Я, даже если бы имел такую возможность, не рискнул посылать кого либо, чтобы найти Острого Рога и предупредить об опасности. Увы, риск слишком велик. Но у нас и нет такой возможности, слава духам. Гоняться по прериям за племенем, которое может быть где угодно, в такое время. Поэтому мы сидим на жопе ровно, никуда не суёмся, но обязательно поплывём на земли Осенней Охоты. Там, я уверен, мы и узнаем, что и как.

Наша задача, помимо всего прочего, навалиться и закончить, ударными темпами, сторожевую башню. Наш последний оплот, так сказать, если что. Надо всё тщательно продумать, как и что сделать, чтобы было всё по уму. Уверен, штурмовать крепости неандертальцы не умеют, и не скоро научатся. Ну и тренировки, тренировки, тренировки. Нас, мои дорогие друзья, ждут непростые времена. Я хоть и не Видящий, но моя старая и опытная ягодичная мышца вещует мне множество увлекательных, но не полезных здоровью приключений!

И мы впряглись в работу. Весенние посадки и остальной «бытовой шум» терялся на фоне основной задачи, постройки башни. У нас уже был массивный квадрат 8х8 метров высотой метра три с половиной. Я планировал поднять стены до пяти, с учётом защитной стенки с широкими зубцами и узкими щелями-бойницами. В центре поставить четыре толстенных опорных столба из «неубиваемой» лиственницы квадратом 4х4, и на эту основу настелить мощное перекрытие. На перекрытии установить ещё одну каменную башню, по центру, с опорой на столбы, высотой метров трёх, тоже каменную, но с более тонкими стенами. Этакий донжон. Там тоже площадка которая прикрывается четырёхгранной крышей. Крышу планировали покрыть черепицей, специально изготовленной для этого, а так же застелить ею промежуток между центральной башней и основной стеной. Чтобы даже шансов не было поджечь нас, даже если кто-то додумается закидать наше укрепление факелами. В этом донжоне будут две крепкие дубовые двери, а в полу люк, ведущий вниз, с широкой и удобной лестницей. И такая же лестница наверх. Вход в основную башню находился у нас на высоте метров двух. Был он не широк и не сильно высок, и попасть к нему можно было только по приставной лестнице, которую при необходимости быстро затягивали внутрь. Это широко распространённая схема подобных укреплений в средние века. Были у нас ещё и несколько крепких верёвочных лестниц, на всякий случай и пару кран-балок, для поднятия габаритных и тяжелых предметов в крепость через верх.

А еще мы будем подводить скрытый водопровод из бамбуковых труб. Заведём внутрь, сделаем в башне ёмкость для запаса воды, а так же проточный туалет. Вывод трубопровода сделаем тоже под землёй и подальше, в наши большие лужи, остающиеся после каждой весны. Заметить выход воды будет затруднительно, если не искать специально и очень тщательно. Также тщательно замаскируем ввод трубопровода. Пускай попробует кто-нибудь «засушить» нас жаждой. Покопать придётся изрядно, но необходимо. Внутри башни будет стратегический запас посевного материала, арсенал, долго не портящийся запас продуктов, необходимые материалы и лекарства. Печь с дымоходом и запас дров. Ну, и лежанки, стол, и много полок. Короче, если засядем в башне, выковырнуть нас оттуда будет большой проблемой.

Вот на этих планах мы и сосредоточили все основные усилия. В начале мая Мод и Лили принесли нам щенков. Одна два и другая трёх. Эдакие чёрно-серые с рыжеватыми подпалинами комочки. И тут же произошел грандиозный разборняк, с криками, шумом и ритуальными танцами — кому какой щенок достанется. Ещё одно значимое событие случилось в конце мая. До нас добрались два охотника из Правильных Людей. Цига и Сидящий Сук. Молодые, отчаянные ребята, вызвавшиеся сами, чтобы дойти до нас и принести нам важные сведения и слово Острого Рога. Красавцы, ничего не скажешь!

Они и рассказали, что племя Правильных Людей дважды столкнулось со Старыми Людьми. Один раз небольшая охотничья партия с тремя разведчиками и столкновение вышло печальным. Разведчиков перебили, но и сами потеряли четверых охотников из семи. Плохое соотношение. Второй раз столкнулось уже само племя с большой группой неандертальцев. И там результат неутешителен. За время скоротечного боя шестеро охотников погибло, и ещё семеро получили ранения разной степени тяжести. Старые Люди тоже понесли потери, но их и было в три раза меньше. Плохая статистика! Очень плохая. Но, вполне обычная, при столкновении неандертальцев и кроманьонцев. На этом фоне наши схватки выглядят как невероятной эпичности подвиги. Когда Цига и Сидящий Сук узнали, как мы повоевали со Старыми Людьми, они были в шоке! Всё спрашивали и спрашивали, а как, а почему, а отчего? Пока я не поставил против них Ярика, и он, в учебном поединке, один сразу против двоих, отмутузил их несколько раз, меняя оружие и технику боя. А Ярику-то всего лет пятнадцать. Хотя это там, не возраст, а тут он уже давно со взрослым именем, а значит и сам взрослый! Но всё равно охотники из Правильных Людей сильно впечатлились и запылали неугасимым пламенем, научиться хоть чему бы подобному. Тем более, до осени у них время было. Дело в том, что вождь Острый Рог послал их передать мне слова и предупредить, что Старые Люди движутся на прерии, вытесняя племена людей в сторону земли Осенней Охоты. Быть большой войне. Мне нужно будет приплыть на Большой Бредлам, по осени, там и будет решено, что делать и как делать. Просил приютить своих охотников до срока и привезти с собой осенью.

Очень хорошо. Два бодрых и мотивированных тела, нам ох как теперь не лишние. За то, что они будут тренироваться вместе с нами, они отработают на «стройке века» по полной!

Вот мы и вкалывали, всё лето, постоянно высылая дозоры в сопровождении собак, не идёт ли тёмная армия зла, по наши души. Но бог миловал. И надо сказать, мы успели закончить практически всё, что планировали. Когда стоит на кону жизнь — это сильно, знаете ли, способствует трудовому энтузиазму. Работали, не разгибаясь вплоть до поры, когда настало время плыть на земли Осенней Охоты.

Тронулись ограниченным составом. Я, сын, Хатак, Ярик, главный по погоде — Найдёна и охотники Правильных Людей.

— Мы никому не отдадим наши земли — очередной «оратор» надрывал глотку, потрясая копьём, под одобрительные выкрики охотников на большом сходе племён на землях Осенней Охоты. — Пусть придут, и мы опять угостим их нашими копьями, как много лет назад. Их трупы будут глодать вонючие гиены и шакалы!!!

— Да-а-аа!!!

Ну, вообще-то, эти зажигательные речи были не столь складны и красочны. Со стороны нашего современника всё звучало бы как «Быр-быр, хыр-быр, о-о, быр-хыбыбыр ух ага!!!» и множество кривляний рожей, угрожающих поз и тыканьем копьём в разные стороны. Но, тем не менее, факт! Союз племён решительно настроился воевать со Старыми Людьми. И все многочисленные выступающие, практически не отклонялись от генеральной линии — выйдем во чисто поле, и надаём супостату.

Решение, большим сходняком всех охотников союза, принято! Теперь последуют, так объяснил мне Хатак, «кулуарные тёрки» среди самых авторитетных охотников и вождей племён в более узком составе. Шаманы тоже будут активно участвовать в этом процессе, тоже, естественно не все, а самые авторитетные. Но это уже завтра, а сегодня, глубокой ночью я возвращался в лагерь, томимый нелёгкими думками. Видя моё состояние, молчали и все остальные. И лишь когда мы расположились возле маленького костерка и Найдёна, остававшаяся на «хозяйстве, обнесла нас кружками с горячим варом и мягкими лепёшками, Хатак многозначительно пошевелил бровями и издал своё классическое.

— Кгм?

— Да, старый, да. Мы будем сражаться. Но ты же понимаешь, что сражаться, так как собираются они — я махнул в темноту, где в дали, глухо, всё ещё гудела толпа охотников — я не только не хочу, но и не буду. А как совместить моё видение битвы и героические выкрики остальных — соберёмся в толпу и ух, как всем наваляем, я пока сообразить не могу.

— Средний размен при столкновении меж нами и ними один к двум, а зачастую и трём. Очень плохая статистика. — Артём задумчиво смотрел на рдеющие угли — Если дойдёт до свалки, а оно обязательно дойдёт, физическая мощь неандертальцев ещё больше увеличит эту пропорцию, и не в нашу сторону.

— Да. Наша жалкая горстка, словно капля в море, растворится в этой неорганизованной толпе, и ни чем не сможет помочь, даже имея превосходное оружие и доспехи.

— Я буду говорить с охотниками — Хатак кивнул головой — есть ещё такие, кто послушает старого ходока.

— Да, говори. Я тоже буду говорить с шаманами, но боюсь, мой старый друг, нам не хватит авторитета стронуть всю эту глыбу инерции, что сейчас кипешует там. Ах, если бы был жив Чёрный Лис и его люди! Как не вовремя они ушли в туманную долину предков! С ним мы могли бы выставить хоть слабенькую, но хоть какую-то линию щитовников, за ней поставили бы суличников и лучников, встретили бы набегавших булыганами из камнеметалок. Мечты, мечты. Ложитесь спать. Поздно уже. — Я поднялся на ноги и провёл ладонью по голове Найдёну, сидящую рядом и внимательно слушающую наши разглагольствования. — Пойду, посижу на «Красавце», помедитирую на воду.

Думки, думки. Как стремительно время! Казалось, лишь вчера, на этом же месте, я также сидел и смотрел на лунную дорожку в обнимку с Соле, обсуждая мои «проблемы». Да, проблемы. Я внутренне усмехнулся, сейчас они куда как круче.

Сзади послышались шаги.

— Чего не спишь, сын?

— Разве тут уснёшь. Ранней весной нам придётся схлестнуться с толпой неандертальцев. Это не в кино сходить на Голливудский боевик «30 °Cпартанцев» или в бугурте поколбасится ради адреналина. И кстати, откуда такая уверенность в сроке — ранняя весна? Да ещё и место почти известно! Это вообще как? А? Батя?

— Это потому — я пожал плечами — что тут нету ещё своих Ганнибала и Цезаря. Сунь Цзы не написал мудрый талмуд под названием «Искусство Войны». Нет партизанского движения и тактики «выжженной земли». Ещё долгие тысячелетия люди будут воевать толпа на толпу, кто кого. И, кстати, в толпе тоже есть смысл. Вместе не так страшно.

— Ну, да, ну да. Но откуда уже известно место! И время! Договариваться, что ли будут?

— Я тут, сынок, подольше твоего, но тоже многого не понимаю. Завтра поговорю с шаманами, может что узнаю. Может и правда, будут договариваться? Простые времена, простые нравы. Договорились заранее, чтоб друг за другом по прериям не бегать, собрались в кучу, надавали тумаков. Кто победил, тот и молодец!

— Бред какой-то!

— А выстраиваться в линию и ловить залп грудью, и это в восемнадцатом веке, не бред? И заметь, по очереди! В тебя шмальнули, ты шмальнул, опять в тебя, снова ты, и ни-ни без очереди. Нельзя нарушать эстетическое чувство прекрасного у генералитета, взирающего на всё это с высокого бугра! Как вся «просвещённая Эурооп-па» возмущалась, когда солдаты Суворова, Иван свет Васильевича, делали залп и в штыковую, не дожидаясь ответного! Что ты! Енералы ихние визжали как резанные. А тут. Мы и неандертальцы, словно два территориальных животных сойдемся, чтобы выяснить, чья же это земля. А они, как ты знаешь, всегда сходятся в лоб.

— Мы тоже пойдём в лоб? — Артём смотрел на меня очень серьёзно — Мы бы могли пересидеть тревожные времена, хоть на той же стороне Волги. Там нас, точно, никто не достанет.

— Ты задаёшь очень тяжелые, но справедливые вопросы, сын. Ты знаешь, я не безбашенный отморозок, которому лишь бы подрасти, и у меня крутилась мысль сорваться с места и пересидеть тревожные времена, где-нибудь в тихом уголке, но. Всегда есть «но», сынок. И эти «но», в этот раз, слишком весомы.

Наше племя очень маленькое, и ещё долго, несколько поколений точно, будет зависеть от притока свежей, сторонней крови. Мы можем устраниться, но тогда нам этого не простят. Никогда. Нас не поймут даже наши. Хатак, Видящая, остальные. Это сражение, сынок, не за абстрактные идеи, что лучше — коммунизм или капитализм, и не за то, чтобы выяснить чей бог правильней. Не за тяжелые желтые кружочки, которые сами по себе ничто, ни съесть, не выпить. И не за оскорблённые чувства могущественного монарха. Это драка за выживание вида. И не важно, выиграют кроманьонцы у неандертальцев или проиграют, для всех мы будем парии. Если выиграют наши, нам здесь не жить. Проиграют, нам всё равно придётся уходить с этого места. Как я помню, некоторые учёные высказывали мысль, что наши предки и неандертальцы пересекались меж собой пару тысяч лет. Эдак замучаешься бегать. Тем более, как показала история, кроманьонцы неандертальцев, так или иначе, пережили.

И опять же, куда бежать? Кочевой образ жизнь не для нас. То место, где мы живём сейчас, идеально. Сама природа огородила участок плодороднейшей земли, на котором год от года оседает благословенный ил, каменной стеной с тыла и тремя реками по бокам. Таких мест ещё поискать, не сразу найдёшь! На подобном механизме природного удобрения берегов, было дело, просуществовала несколько тысяч лет одна из величайших цивилизаций земли. Помнишь такую? Египет называется. Нил и 21 веке сдабривает живительным сапропелем свои берега дважды в год кормя, тем самым, мириады живых существ, и человека в том числе.

Там, где мы живём сейчас, земля без труда прокормит на порядки больше людей, чем есть сегодня в нашем племени. И не оскудеет. Через пятьдесят-шестьдесят лет технологическое преимущество и численность нашего племени будет такова, что мы разотрём в порошок любого пассионария, у которого только возникнет мысль поделиться с нами нашим жизненным пространством. И нам, я думаю, даже ничья помощь не понадобиться! Мы, сынок, всё равно найдём это долбанное железо, мы приручим лошадей, и тогда латная пехота да тяжелая кавалерия любому, хоть неандертальцу, хоть кроманьонцу, хоть реликтовому гоминиду покажет, чьи в лесу шишки.

— Ты далеко смотришь, отец. — Артём задумчиво поглаживал аккуратную бородку, которую он отпустил.

— Да, далеко. И тебе советую. Неизвестно как отреагирует твой организм на переход через аномалию. Я вот всё ещё молодею. Очень медленно, правда, но всё же. Возможно это коснётся и тебя? Молодеть может и не будешь, но и стариться не станешь, а? — я подмигнул ему — А наши дети? Вдруг они будут Мафусаилами какими-нибудь?

— Хм! Не исключено.

— Во-от, поэтому зри в корень, как сказал Козьма Прутков! То бишь, в перспективу.

— Значит, идём воевать, так, отец?

— Да. Так или иначе. И это гнетёт меня сильнее всего. Рецепта, как нам не то что выиграть, а просто не погибнуть в этой заварушке у меня пока нет.

— Не журись, батя — сын положил руку на моё плечо и слегка сжал его — будем думать все вместе. Время ещё есть.

— Да — согласился я — время ещё есть. Но не так много, как хотелось бы.

Помолчали.

— Почему племена не отступят, отец? Земля практически пуста. Зачем бодаться за довольно большой, но всего лишь кусок территории. Иди куда хочешь, и будет тебе там счастье.

— Ты думаешь, я семи пядей во лбу? — я усмехнулся — Знаю ответы на сакральные вопросы мироздания?

— Но мысли-то у тебя по этому поводу есть? Не верю, что ты об этом не задумывался.

— Хэ, мысли! Мыслей, у Великого Знающего, в голове вагон и маленькая тележка. Могу озвучить некоторые из них, а уж, какова мера их достоверности — Я пожал плечами.

— На Руси и в двенадцатом веке, у некоторых лесных народов, считалось, ушел человек из деревни дня на три, считай — помер. Вернулся обратно, его в баню, в карантин, на недельку. Вдруг это не он, а некто, кто влез в его шкуру? Поэтому пусть под замком посидит, покажет свою истинную сущность. Тёмные времена. Такого у многих народов полно было, и даже в гораздо более поздние эпохи. Сейчас, сынок, земля не круглая, и даже не плоская, она — Терра Инкогнита! Земля Неизвестная! А значит — угрожающая! Таких как Хатак, Белая Волчица и им подобные, сейчас единицы. Тех, кто идёт за горизонт. А остальные остальные, в своей массе, живут и так весьма напряжённо и тревожно, что бы искать в непонятных далях приключения на свою жопу. Может ли позволить себе сорваться племя в неизвестные земли просто так? Где там, в этих землях, удобные источники воды, и желательно, с как можно более безопасные переходы к ним? Где поляны с питательными кореньями и ягодами? По каким тропам движутся стада антилоп и быков? Что за хищники там? Какие? Есть ли удобные места для зимовок? Не заняты ли?

Любой из этих факторов или многих других, окажись неблагоприятным, может поставить племя на грань гибели. Потеряй союз племен землю Осенней Охоты, и я думаю численность людей, проживающих тут, резко сократится. Без такой жирной кормушки малочисленные племена если и переживут зиму, то с трудом. Да и большие… ртов-то много. Три-пять зим и здравствуй полярный песец. Все, конечно, относительно, все не умрут, перестроятся, но людей, в процессе, потеряют не мало.

— То есть, они не уйдут, пока что-то резко не стронет их с места. Нечто, что поставит их на грань выживания? Например, поражение в войне.

— Или перенаселение территории.

— Как племена Старых Людей.

— Нет, их стронула, скорее всего, экологическая катастрофа. Вряд ли численность какого либо вида человечества может угрожающе увеличиться слишком быстро. Один процент в сто лет. Вот какие цифры называют учёные в скорости прироста человечества, где-то в этот период. Заметь, всех видов человечества, на всей Земле.

— Учёные знают? — брови Артёма иронично вздёрнулись.

— Ну не совсем же с потолка они эти цифры озвучили. Я и сам, знаешь ли, посмотрел тут, поспрашивал. Думается мне, что местные племена болтаются по определённым маршрутам не одну сотню лет. И если ничего не изменится, будут болтаться и дальше. Консерватизм — это не политическое явление в среде человеческого социума, а его природная черта. «Что пращурам хорошо — то и нам сгодится!». «Отец терпел, и нам велел!». Это всё — я постучал себя по лбу — отсюда. И если в более поздние эпохи, консерватизм тоже не всегда плохо, то сейчас это один из факторов выживания. Пока, люди только копят пассионарный потенциал.

Мы снова замолчали.

— Что ж, — Артём вздохнул — значит, война.

— Да.

В последующие два дня шли бесконечные разговоры и обсуждения, и я всё больше впадал в уныние. Не смотря на то, что мы «проповедовали» своё видение, как должно сражаться, общий настрой был не изменен — соберёмся в кучу и ух, как наваляем. Тяжелое наследство предков, мать его! Только толпа может противостоять серьёзной угрозе.

Не помогли рассказы, как мы перебили Старых Людей, не потеряв ни одного человека. Да, все удивлялись, цокали языком, хлопали по коленям и качали головой, но вывод делали совершенно не тот, на который я рассчитывал. Охотники не спрашивали, как и почему это у нас произошло, а собирались сделать тоже самое. А что они смогли, значит и мы смогём! Эгоцентрический взгляд на реальность. Даже когда мы показательно отлупили, своим коротеньким строем, втрое превосходящие силы охотников, и тогда, лишь единицы, задумались над тем, что мы говорим.

Совет бОльших вождей и шаманов, на котором я продемонстрировал камнеметалку, копьеметалку и плетёный из лозы щит, то, что можно быстро изготовить и успешно применить большой массе народа достаточно быстро, заинтересовали. Особенно копьеметалка, как практичный предмет не столько войны, но охоты. Хоть что-то. Ни луки, ни самострелы я даже показывать не стал — бесполезно. Ни сделать, ни научиться из них стрелять тут вряд ли кто сможет.

Кстати, и лук и самострел, да и копьеметалку у нас и раньше видели, но что-то особо никто перенимать передовые технологии не кинулся. И это, честно, для меня загадка. Ведь отдельные представители современного человечества вполне восприимчивы к моим цивилизационным посылам. И не сказать, что таких людей мало.

Увы, никаких боевых магических практик, как я выяснил, от шаманов нам не светило. Левитация камешка на ладони — это феноменально, конечно. Когда Артём увидел это воочию, он просто обалдел, но вряд ли такая демонстрация шаманом своего могущества обратит врага в бегство. До Гарри Поттера и Дамблдора ту еще пару тысяч лет подождать надо. А нужно уже весной. Моего красноречия, и убеждённости, на сколько позволял язык, явно не хватило, чтобы донести своё видение битвы даже до тех шаманов, которые признавали меня за авторитета. Покивали головой с умным видом, и ничего толком не ответили. Я все больше мрачнел.

Но как говорится — «Стучите, да откроется вам. Ищите, и обрящите!» С утра, третьего дня, к нам в лагерь заявился Острый Рог, а с ним три незнакомых вождя. С Острым Рогом мы уже пересекались за эти дни несколько раз. Он внимательно слушал наши рассказы, как мы победили Старых Людей, и за счёт чего. Он и до этого видел и наши луки и самострелы, и те же копьеметалки, несколько таких было и в его племени. У него точно была, ему Хатак, на заказ, сам делал, но вот применение всего этого в бою сильно интересовало молодого вождя. Смутная надежда, что он до чего-нибудь созреет, с таким-то интересом, теплилась в моей душе. И вот.

Поздоровавшись, вожди чинно расселись возле костра, разговор, похоже, будет серьёзный. Я пошевелил бровями и слегка кивнул на пришедших гостей головой, Ярик и Найдёна понятливо зашуршали на счёт пожрать и выпить. Хатак и Артём тоже подсели к костру.

Обычно, даже если ты пришел с определённым делом или разговором, хорошим тоном считается поговорить о погоде, об охоте, о здоровье, хотя бы чисто символически. Но Острый Рог знал меня достаточно хорошо, я был совсем не любитель размазывать по тарелке, если нужно было обсудить что-то конкретное. Вот и сейчас, выдержав небольшую паузу, Острый Рог практически сразу перешел к делу.

— Многие знают кто такой Великий Знающий Горький Камень. Горький Камень вряд ли знает каждого, даже если это вождь или шаман. Это правильно. Поэтому позволь тебе представить вождя Карраха, вождя Учура и вождя Серого Филина.

Все поочерёдно кивнули головами. На первый взгляд, вожди как вожди, вполне укладывающиеся в статистическую норму как обликом так и одеждой, и только Серый Филин кого-то мне напоминал. Кого-то, хорошо мне знакомого. Заметив мой пристальный интерес, Острый Рог пояснил.

— Серый Филин, мой брат. Старший.

То то я и смотрю, кого же он мне напоминает! Точно, более старшая версия Острого Рога. Не один в один, но очень похож. Видать, много лет назад батяня Острого Рога был не прочь «пошалить» на стороне. Хотя о чём это я, «пошалить на стороне» тут ещё таких моральных норм нет и в помине. А Острый Рог о своём брате-то мне и не рассказывал. Вот оно как!

— Старые Люди сильны. Ты знаешь, этой весной мы дважды сражались с ними, и хотя я не скажу, что мы проиграли, но нас было больше и всё равно я лишился вот, сколько пальцев рук — он показал девять пальцев — своих охотников. Это плохо. Очень плохо. Я выставлю по весне 54 охотника (это я перевёл про себя), не много вождей могут выставить столько же, но, сколько из них вернётся к своим ярангам. У Карраха 12 охотников, у Учура 9, у моего брата 16 охотников. Сколько из них вернётся к своим семьям? Ты, Горький Камень, знаешь, как убивать Старых Людей, чтобы оставаться целым. Там — он махнул рукой в сторону основного стойбища — все надеются, что победили Старых Людей один раз, победят и в другой. Мало кто прислушался к твоим словам. Лишь те вожди, у которых очень мало охотников, да и среди них, далеко не все.

Не осталось почти никого, кто сам учавствовал в той Битве Народов, и кто может рассказать об этом. Вот уважаемый Хатак. Он сражался со Старыми Людьми больше чем кто либо. Он говорит — будет тяжело. Многие, в основном молодые, считают его сказочником, слушают его невнимательно, многие смеются. А Великий Знающий Горький Камень всегда слушает его внимательно и не смеётся, а очень даже уважает. Я молод, но мои уши, с некоторых пор, открыты для голоса Знающего, о чём я совсем не жалею. Я говорил со своими охотниками, и они рассказали много удивительного о том, как тренируются Русы, чтобы сражаться со Старыми Людьми. Но мало слушать, нужно видеть, а ещё лучше — уметь.

Три племени, Белой Ласки, Зелёной Ящерицы и Куницы зимуют вместе в тёплых пещерах в одной укромной долине. Так длится давно, ещё от матерей, которые были матерями наших матерей. Их вожди хотят вернуться, после битвы не только с победой, но и живыми. И привести своих охотников обратно. Они верят тебе, Горький Камень. Скажи, что ты можешь сделать для этого?

Я окинул взглядом спокойно ждущих моего ответа вождей. Однако, если брать и моих, это получается совсем не плохо. Около ста человек. Считай, одна шестая всего войска! Теперь только правильно всё обстряпать.

— Вожди! Если вы, и ваши люди готовы слушать и выполнять то, что я скажу, у нас, у всех, появится шанс показать Старым Людям, кто хозяин этих прерий.

— Я вождь Острый Рог говорю от себя и своих людей! Мы готовы слушать голос Великого Знающего, и делать так, как скажет он. Порукой этому моя кровь — он достал нож и чиркнул по ладони — которую я приношу Дарующему Жизнь.

Алые капли сорвались с руки и зашипели на углях. А парень-то подготовился! Молодец! Прям клятву произнёс. Не думаю, что он просто воспылал жаждой победить Старых Людей без всякого ущерба, хотя тут очевидный интерес, раз пошел под мою руку. Пусть хотя бы и на время. Его интерес, я думаю, гораздо более многослойный. Ну, это, в принципе, и не плохо. А что это за интересы — мы посмотрим. Остальные вожди повторили процедуру почти точь в точь.

— Ну, что ж, уважаемые вожди. Раз так то давайте сначала угостимся, чем нас стихии одарили, а уж потом поговорим.

В результате мы договорились. Правильные Люди станут на зимовку на берегу Хрустальки, не далеко от нас, и мы будем всё-то время, что осталось до битвы, проводить совместные тренировки, готовить оружие, шиты, хоть какие-нибудь доспехи. Завтра они снимаются и ускоренным маршем идут к нам.

Ярик уходит зимовать с маленьким союзом трёх племён и учит их там щитовому строю. Тактике дальнобойного оружия, изготовлению щитов, и вообще всего, что успеет. Весной они сразу придут на место битвы, там и встретимся. С ним хотел пойти Хатак, но я не пустил. Были у меня на счёт него кое-какие мысли.

Ярику мы «навтыкали» массу ЦУ, и я, и Хатак, и Артём. Тот только кивал с серьёзным лицом и повторял — «я запомнил, учитель, я не подведу, учитель, я так и сделаю, дядя Артём.» Для, практически, пацана, это будет настоящее испытание. Подвиг взросления. Но так надо.

— И главное запомни — говорил я ему — ты многое знаешь и умеешь, чего они не умеют и не знают, но пробовать тебя «на прочность» они будут не раз. Будь достойным. На слабо не ведись, на удар отвечай ударом, и вообще, будь молодцом. Не посрами Русов.

— Я понял, учитель.

— Смотри, чтобы тебе там за пазуху не напихали невест — проскрипел Хатак — Штук пять! Хе-хе.

— Да — согласился я — это, пожалуй, самая опасная часть твоей командировки.

Рано утром обняв слегка бледного Ярика, ми столкнули «Красавца» на воду и начали ставить парус, под свежий ветерок, дующий в нужную для нас сторону.

Найдёна ещё долго смотрела, не отрываясь, на удаляющийся берег. Я подошёл к ней сзади и слегка приобнял её за плечи.

— Не волнуйся маленькая. У него будет всё хорошо.

— Я всё время пытаюсь «посмотреть» что ждёт нас и вижу только белый, плотный туман в котором мелькают смутные тени. — Найдена повернула ко мне лицо. В её глазах дрожали слёзы. — Я ничего не вижу, дядя Пётр, ничего.

— Будущее, когда происходят события такого масштаба, когда переплетены судьбы тысяч людей, всегда многовариантно. Любая мелочь, поступок, даже слово, влияет на него непредсказуемым образом. Помнишь, я рассказывал вам о «вилках», на которых разветвляется реальность? Сейчас они плодятся и множатся одна за другой. Поэтому мы пойдём самым простым путём.

Я чмокнул Найдёну в макушку и ответил на её немой вопрос.

— Будем делать что должно, и тогда, случится чему суждено.

— Ну куда?! Ну, куда вы, мать вашу, снова ломанулись?! Я сказал, линию держать, долбоклюи грёбаные, а вы что творите! Это звиздец какой-то!!! У меня уже нервов не хватает!

Отработка щитового строя шла очень туго. Охотники Правильных Людей так и норовили сорваться в «индивидуальное геройство». Ровный строй щитов разрушался после двух-трёх минут столкновения с противником. Потом — куча мала и я снова разгоняю, пинками, всех на исходную. И так раза разом. Вот уже как полтора месаца я бьюсь с организацией щитового строя. Основной приём, которым бились многие и многие народы, за долгие тысячелетия войн и сражений. Знаменитая всему миру фаланга Александра Македонского далеко не самая первая, кто использовал этот принцип. И Македонский, соответственно, совсем не изобретатель этого построения. Но что не отнять, то не отнять, как «военная машина», как механизм для уничто жения противника в чистом поле, фаланга Македонского была одна из лучших по организации щитового строя.

Но пока то, что получалось у нас, не тянуло даже на жалкое подобие её слабой тени. Хорошо, что уже строй перестал сам кидаться навстречу противнику, рассыпаясь и превращаясь в безобразную толпу, которая наносила сама себе урона больше чем противник. Так что, успехи всё-таки имеются. Правда, успехи по усвоению ненормативной лексики у охотников были гораздо внушительнее. А что делать? Не ругаться я не в состоянии. Также ругаются и Артём с Хватом, которые помогают мне в обучении щитового строя. Ругается Сильвер, обучающий небольшую группу особо способных к бою с тяжелым и длиннодревковым оружием. Вообще все наши, так или иначе, задействованы в этом процессе, и тоже ругаются. А уж как ругается Хатак, мастер метания всего, это вообще.

Ещё в самом начале у нас спросили, что за слова такие, непонятные но, весьма энергичные мы употребляем среди обычной ругани. Да много так! Я, на голубом глазу, ничтоже не сумнящися и выдал, мол, это специальный сакральный язык воинов. И в мирном обиходе употреблять их не следует. Очень народ проникся. Стал выпытывать подробности, ко мне с расспросами не лезли, а вот Хатак, старая жужелица, с большим смаком «переводил» на древнекроманьонский услышанные фразы с подробным изображением мимикой и руками, куда, как и каким образом. Теперь можно смело утверждать, на вопрос, когда зародился в человеческом сообществе мат, ответ однозначный, в этой реальности — в середине палеолита. И был он, в каком-то смысле, богаче и разнообразней, чем язык повседневного общения.

Правильная организация процесса обучения, это наше всё! Только таким способом мы могли успеть научиться хоть чему нибудь существенному. Поэтому все были поделены на группы. Самые низкорослые стояли в первом ряду с ростовыми щитами и короткими, но крепкими копьями с массивными, чтобы не сразу сломались, наконечниками. За ними стояли бойцы с круглыми щитами, которыми они прикрывали головы не только свои, но и впереди стоящих. Вооружены они были каменными топорами и буздыганами. В этом же строю, через два на третий, стояли люди с длинными копьями. Третьей линии как таковой не было. Были группы бойцов в хороших доспехах и с индивидуальным оружием, так сказать, группы прорыва, или их ликвидации, что скорее всего. Также все, кроме первой линии, отрабатывали метание сулиц и камней. До сближения с противником, именно этим все и будут заниматься, прикрываясь щитовым строем.

Камышовые чучела на стрельбище расстреливались в огромных количествах. Сулицы изготавливались почти поточным методом. По сути, большенсто из них были одноразовые… На наконечники шло всё, что только могло. Кости, кремень, даже бамбук. Ито, летящая сулица с наконечником из бамбука, запущенная с помощью копьеметалки легко протыкала тушу свиньи, если только не попадала в кость. Для камнеметалок подбирались и отёсывались камни одинакового веса. Это чтобы у людей вырабатывался механический рефлекс мышцы на один и тот же вес. Весьма способствует меткости. Ну, и вообще, об остальном тоже не забывали. Кто был способен, осваивал что-то индивидуально. Например, приёмы длиннодревкового оружия, кое-какие хитрости владения щитом или элементарные приёмы рукопашного боя. Но в основном это щитовой строй. Стреляли из лука только наши.

Подлёдные сети обеспечивают Правильных Людей свежей рыбой, а большой самострел тушами бизонов, так что, тут никто не голодает. Да и мы, по осени знатно проредили пролетающее поголовье водоплавающих птиц. Тушки закоптили, перья пустили на оперенья к коротким сулицам. Теперь подкармливаем, время от времени, союзничков.

На щиты перевели много лозы, осень не сезон для лучшего плетения из неё. Некоторые стали мастерить себе доспехи, по типу наших. Возможно кто-то и успеет к весне. Острый Рог получил комплект от нас в подарок. Всё-таки он сделал огромное дело, привёл своих охотников под нашу руку, а так же наставлял на путь истинный, время от времени, особо непонятливых, или слишком «умных». Самая острая проблема — защита головы. Все усилия брошены на сбор и переработку шерсти в войлок, который формировали в виде конического колпака и вымачивали в рьяном растворе соли. Тройная меховая подкладка и ременная подвеска зашищали голову гораздо лучше, чем волоса и меховая шапка. От прямого удара каменным топором вряд ли спасёт, но от касательного или скользящего, очень даже может быть. Но с нашими роговыми шлемами, конечно, сравнивать было некорректно.

Вот сейчас все и бегают, разделённые пополам. Одни наскакивают, другие обороняются. Пока бардак. Даже представить немогу, как там Ярик один справляется!?

В странном и удивительном месте прибывал Ярик. С тех пор, как только показали это пещеру местные, не так давно, парень частенько захаживал в неё. Оно того стоило. Сама пещерка пряталась в запутанной анфиладе кривых коридоров и проходов через другие пещеры. Какие больше, какие меньше. Тут их вообще тьма всяких. Лабиринт, иначе и не скажешь.

Эта же пещерка, в ряду других, тоже весьма интересных — особая. Из узкой трещины в каменной стене вырывался небольшой, но очень энергичный поток воды, пенясь и шипя пузырями пересекал пространство пещеры, каких-то семь-восемь метров, и исчезал в такой же щели на противоположной стороне. Но вода была не просто вода, а горячая и слегка вонючая. Это если слишком уж носом к ней приблизиться. В пещере постоянно висел пар, и было очень жарко, но дышалось на удивление легко. Как в бане, которой любили пользоваться в его племени. Да только там топи, дрова носи, воду грей, а тут красота, та же парная, и без хлопот.

А ещё в этой пещере рос мох. На стенах на потолке, под ногами. Был он густой, прочный и немного жестковатый, но самое интересное, что он светился. Вот так! Бледным, слабым серовато-зеленоватым светом. Но этого хватало, чтобы в пещере было достаточно светло, примерно как в поздние сумерки летом. А уж когда глаза попривыкнут так и вовсе всё видно. Удивительный мох! О таком им не рассказывал ни Хатак, ни Великая Видящая, ни сам дядя Пётр.

И водичка тут отнюдь не простая. После того как Ярик стал устраивать регулярные моционы, сразу почувствовал, и усталость проходит быстрее и синяки да ссадины заживают лучше. Не простая водичка, и парок от неё не простой. Пить её Ярик пока поостерёгся, мало ли. Эх, сюда бы наших сенсов, враз разобрались, что к чему. Да и погреть старые косточки, тому же Хатаку и уважаемой або, куда как пользительно было бы. Нет, надо обязательно договориться с местными. Если всё будет нормально. Если мы победим. Если никто из нас не погибнет. Как много если. Хм.

Вот уже третий месяц Ярик учит охотников маленького союза трёх племён щитовому строю. Он вообще недоумевал, почему эта небольшая кучка людей считается тремя разными племенами. По сути — это одно племя, настолько тесно переплетены в них родственные связи. Обычаи одни, законы тоже. Зимовали вместе, только лишь в разных пещерах, но важные вопросы решали сообща, на большую добычу охотились опять же вместе, лишь в летний период бродили по прериям раздельно. У них даже нормальный шаман, очень слабенький чувствующий дедок, был один на три племени. Остальные двое так, ни вашим, ни нашим, как говорит дядя Пётр. Но, как видно, всех всё устраивает. Да.

А местечко союзные племена всё ж отхватили себе славное. Извилистый проход, длинной километров пять, петлявший среди крутых каменных возвышенностей выводил в круглую долину, диаметром километров в десять. И долина эта имела небольшой, но заметный уклон к центру, в котором плескалось озёрко с очень тёплой водой, которая не замерзала даже зимой. Как попадала вода в озеро непонятно, Ярик подозревал, что снизу, а вот уходила она большим ручьём в неширокую расщелину на противоположной стороне от входа в долину. Попетляв в каменных теснинах, где-то там, километров через пять, ручей вырывался на простор прерий и бежал к далёкой реке. Края долины окольцовывали невысокие горы. Хотя — горы, это очень громко сказано. Даже для самых низких они были маловаты. Высокие и крутые возвышенности, так было бы точнее. Тем не менее, замкнутое пространство и горячая вода в озере создавали свой собственный микроклимат и тут, и в самые суровые зимы, снег лежал не долго, и было его мало. А вот трава, и вообще всяческая растительность, зеленела даже с наступлением холодов, так до конца не отмирая. Зато, шла в рост уже в конце зимы.

Вот на эту-то траву и приходили подкормится небольшие стада оленей, косуль, коз и кабанов. Иногда забредали гости и посерьёзней, вплоть до мамонтов.

В самом озере не водилось никакой живности, а вот ручей, изливавшийся из него, в который впадало несколько больших и с десяток малых источников, довольно скоро становился очень даже обитаемым. Всякая водоплавающая и околоводная живность там просто благоденствовала, а уж рыба. Хотя местные её не ловили. Не умели. Впрочем, Ярик быстро исправил это недоразумение.

Вот по этим двум направлениям, через расщелину с ручьём и «центральный» вход и тянулись любители зелени, понежится в тепле и сытости. Для проживавших в этой долине людей, практически, еда с доставкой на дом. Единственное, что не давало достичь полного благолепия, это то, что во след травоядным шли хищники. С ними у местных охотников шла непрекращающаяся, бескомпромиссная борьба за пищевые ресурсы. И борьба весьма напряженная.

Надо заметить, что союз племён крайне рачительно пользовался преимуществами предоставляемыми долиной. Не вели оголтелого истребления всего, что шевелиться, не устраивали загонных охот, хотя местность и позволяла, не брали больше того, что могли употребить в данный момент. Охотились очень аккуратно и сторожко, стараясь избегать суеты и нервняка среди потенциальной добычи. Очень и очень умно. Дядя Пётр и Хатак оценят такой подход.

Сами местные жили в нескольких пещерах, которыми изобиловали скалы долины. Многие из них имели разветвлённую сеть и длинную протяженность. Но племена зимовали именно в тех пещерах, в которых сами камни грели воздух и огонь был необходим лишь для готовки еды да освещения. В общем, устроились местные куда как здорово.

Вот такая пещера, как та в которой сидел сейчас Ярик, по уверениям местных была далеко не единственной. Местные вообще не очень любили посещать такие места. Так, зайдут изредка, посидят чуток, плеснут пару ладоней на себя горячей, пузырящийся воды и на выход. Ярик спрашивал шамана, может вода или пар вредны. Нет, говорит, воду пить не надо, а так не вредно. Может, спрашивает Ярик, суеверье какое, табу? Нет отвечают. Просто, как-то так, не особо ходят и всё. Короче, тёмные люди. Не понимают, какое счастье у них под боком. Дикари. Хе-хе!

А вообще, всё это, и круглая долина окольцованная горами, и горячие ручьи с пузырями и странными запахами, и тёплая зима в отдельно взятом месте, наводит на мысль, что это место, жерло потухшего вулкана. Или кратер метеорита? О таком рассказывал дядя Пётр на уроках. Ярик был прилежным учеником и слушал Великого Знающего всегда со вниманием.

Да уж, не плохое местечко для жизни отхватили себе местные. Интересно, как тут росли бы наши овощи и фрукты? Наверное — хорошо. Понятно отчего, несмотря на «безбородость» Ярика, местные охотники прилежно учат всё, что тот им показывает. Кто ж захочет терять такой рай земной, если сюда припрутся Старые Люди. Вот и тренируются упорно охотники. Но, как и предупреждали мудрые учителя, пришлось Ярику пройти проверку на прочность. А заодно на «скручивание и сжатие». Даже сейчас по прошествии этих месяцев процесс всё ещё не прекратился. Но, меньше, да, меньше.

Ярик зачерпнул большим ковшом на длинной ручке шипящую воду и ручья и подлил в большой кувшин стоящий рядом, пусть остывает. Деревянным скребком парень принялся скоблить тело, снимая пот и грязь, а вместе с ними усталость и напряжение.

Кстати, и кувшин, и ковш, и много ещё другой, разной посуды, Ярик навертел, как только попал в эти места. Сидеть на диете из жареного на камнях мяса, это уж увольте! Ярик сам себе удивлялся! Давно ли отброшенный хвост ящерки да пара ракушек он считал настоящей «охотничьей удачей»? А сейчас «суп» сваренный в кожаном мешке — бе-е-ее.! Вот что делает с человеком цивилизация!

Так что, пришлось искать глину, мастерить простейший гончарный круг, крутить посуду. Конечно, получилось не мму-а, от мастера Хвата, но тоже, не левой пяткой сделано!

Уж как там на это смотрели охотники, не так и важно, а вот женщины трёх племён возлюбили его конкретно! Они-то уже видели раньше такое, некоторым повезло даже попользоваться на землях Осенней Охоты. А вот выменять не удалось. Не было здесь чего-либо такого ценного, на что можно было бы выменять какой-нибудь горшок. И тут такое счастье и даром! Знай только, хвали да подкладывай кусочки повкуснее такому кадру!

А ещё Ярик сварил жидкое мыло. Очень жидкое и не так чтобы много, но всё-таки мыло. А ещё делился разными кулинарными рецептами, делал игрушки малышам из меха, кожаных ремешков, косточек да палочек. С пацанами, «допризывного» возраста, которых на все три племени набралось с дюжину, ну, не считая уж совсем маленьких, сладил несколько «правильных» вершей, и теперь у них регулярно появляется свежая рыба. Кстати, глину и искали, и таскали, и месили тоже они. Теперь у каждого из них есть личная кружка! У Ярика с ребятами вообще полная любовь и согласие. Он их кумир, они его фанаты! Теперь вот, они вместе делают коптильню.

Недавно, Ярик поймал себя на мысли, что он, оказывается, много знает и умеет такого, что местные считают, чуть ли не волшебством. Прав был дядя Петр, когда говорил, что знания приобрести нелегко, и не просто, но зато это тот багаж, который всегда с тобой и ничего не весит. Да.

Ярик облился слегка поостывшей водой и удобно расположился, расслабляя мышцы, на топчанчике саморучно сплетённом из лозы. Хорошо! Мысли снова соскользнули в воспоминания о первых днях.

С охотниками, ожидаемо, было нелегко. Пришлось своим примером доказывать право учить и командовать. Доказывать, что Ярик, не смотря на возраст, не только знает, как и что делать, но и сам это умеет. Поэтому, на тренировках, если приходилось сражаться, то только против двух, иногда трёх мужчин, но никогда против одного. Далеко не всё проходило гладко, было тяжело, местами больно, а деваться некуда. Надо.

И охотники оценили это. Стали слушать его более внимательно, а делать то, что он говорит, более усердно. Были, конечно, особо «умные», в основном из «очень авторитетных» охотников возрастом постарше. Этих, время от времени, одёргивали шаман и вожди, но не до такой степени, чтобы они перестали комментировать его слова и действия. Эдакий постоянный фактор раздражения. Все, как и говорили учителя. Сегодня, с молчаливого и похоже одобрительного согласия вождей, Ярик «прилюдно» набил лицо двум таким особо умным. Серьёзно так набил. Придется им полежать пару дней. Ну, впредь наука и им, и иже с ними. Не так много времени осталось, чтобы подготовиться к великой битве, а тут на этих ещё отвлекайся.

Но все эти сложности ожидаемы и вполне преодолимы. Куда серьезнее опасность ходит по пятам за парнем в этих местах. Ох, как же мудры учителя. Женщины! Вот не шуточная угроза!

Такой весь из себя симпатичный, молодой, а уже такой умелый. Высокий, стройный, и очень «куртуазный» в речах и обхождении с дамами, ну, просто мужчина, исполненный всяческих достоинств! И совсем-совсем одинокий. Ай-яй-яй! Вах, какой ценный приз! Сезон Большой Охоты на парня открылся сразу! Да так, что и шаманам и вождям пришлось сделать Большое Внушение женской части племён. Он, де, тут не жинихаться пришел, а совсем за другим!!! Помогло, но лишь в части острой открытой фазы борьбы. Теперь шло, возможно, даже более «кровавое» подковёрное сражение за «тело» Ярика.

Да-а! Научить охотников щитовому строю? Легко! Завоевать авторитет у сверстников? Пф-фф! Отбиться от невест, коих в союзе трёх племён набралось под два десятка, вот это задача! Практически — подвиг! С учётом молодого и жаждущего «сладкого» организма.

Самой маленькой из претенденток было лет двенадцать, а самой возрастной и опытной, уже за двадцать. Вдова с двумя мелкими детишками, тоже вышла на тропу войны, похоже, надеется на что-то.

Не сказать, что Ярику не нравились местные девчонки, есть тут несколько. Особенно одна. С точки зрения современных стандартов красоты она имела мизерные шансы на успех. Но, это с точки зрения местных. С точки зрения Ярика, была она самое — то! Эдакая штучка в стиле а-ля Рус!

Звали её Унхот. Тёмный Цветок! Если слегка пошалить с художественным переводом, то — Ночной Цветок. Что, Ярику нравилось гораздо больше.

Ей было, где-то тринадцать, может быть чуть больше. Время, когда девочка стремительно превращается в девушку. Она была, не высока, стройна и тонкокостна. Её большие глаза были черны словно ночь. Её прямые длинные волосы отливали чёрно-сизым цветом воронова крыла. Длинные чёрные ресницы, алые губы, чистая кожа, смугловатого оттенка, которую солнце превращалась почти в чёрную. Унхот — Ночной Цветок. Да!

А ещё у неё была открытая улыбка, демонстрирующая ровные белые зубы. И прямой взгляд. «Так смотрят и улыбаются женщины моего племени» — промелькнуло в голове парня, когда он впервые столкнулся с ней. Они тогда только тронулись в путь, все три племени, чтобы добраться до благословенной долины. Путь не близкий, около двух недель. Если всё пойдет хорошо. Вот тогда, буквально в первый день, пока её подружки, кружа неподалёку, жеманно поводили плечами и закрывали хихикающий рот ладошками, она подошла и бесцеремонно стала рассматривать Ярика. Ярик же, в свою очередь, сверху вниз, заинтересованно разглядывал девчонку.

— Ты брат танцовщицы, которую все зовут Огненный Цветок, а вы зовёте Соле?

— К вашим услугам — Ярик слегка склонил голову. Девчонка нахмурила чёрные бровки.

— Не понимаю.

— Я говорю, да, — это я!

— А-а, а я Унхот! Ты — Ярик, я знаю. Что значит твоё имя?

— Ну, Ярик — это для своих. А так я — Яр. Это от Ярило, одного из названий Дневного Ока, на языке Русов. Соле, кстати, тоже в честь солнца, только это женское имя.

— Гм, интересно. Ты хорошо танцуешь, но твоя сестра лучше.

— Ну, у меня есть и иные достоинства.

— Ты опять говоришь непонятно — притопнула ножкой Унхот.

— Эх, как же с вами, с немтырями сложно-то — пробормотал парень по-русски — Я говорю — да, моя сестра самая лучшая!

— Ты научишь меня танцевать — с интонацией скорее утвердительной, чем вопросительной заявила девчонка — и я тоже буду лучшей. Как твоя сестра!

— Ну, вряд ли у меня будет время заниматься танцами. Я буду учить охотников несколько другому.

— А если я тебя очень сильно попрошу?

— Не думаю.

— А если мы, — она кивнула на девчонок — все, очень сильно тебя попросим?

— Не в моих правилах обещать то, что, возможно, я не смогу выполнить.

— Даже если.

— Даже если! — оборвал её Ярик.

— Я настойчивая!

— А я упрямый!

Унхот поставив руку в бок, некоторое время пристально смотрела в глаза Ярику. Наверное, думала смутить необычным поведением? Ну, ну. Куда ей до Амазонки! С лёгкой улыбкой он выдержал взгляд девчонки, переполненный всяческими эмоциями; возмущением, упрямством, любопытством.

— Что ж, мы ещё поговорим об этом, человек — Дневное Око.

— Всегда к твоим услугам, девочка — Ночной Цветок!

— Хм, опять это слово — к услугам! Что оно значит?

— Это значит, что я всегда готов тебе помочь. Ну, в разумных пределах.

— Ах, помочь! Очень хорошо! Я запомню!

— Не сомневаюсь. Кстати, запомни — в разумных пределах, означает, что Луну, то бишь — Ночное Око я тебе с неба не достану. И живого мамонта за хобот не притащу.

— Гм, да? Ну, не волнуйся, мои желания будут скромнее.

— Ну, как бы верю.

Вот такой, интересный разговор. Потом их было ещё много, и разных. Основные конкурентки на его внимание быстро прочувствовали ситуацию и старались не оставлять без присмотра их один на один. Но Унхот умудрялась, даже в большой компании, почти всегда вести разговор. Вот рассядется молодёжь, бывало, вокруг костра, на ночь глядя, и давай расспрашивать.

— Расскажи — просит его Унхот — каковы ваши женщины?

— О-о-о! — отвечает Ярик — Они велики и ужасны! Во первых, они все красавицы. Это правило мужчин племени Русов — брать только самых красивых! Видели мою сестру? А Белую Волчицу?

Большинство присутствующих дам делают кислые моськи. Они совсем не согласны с таким определением красоты. Многие вообще не проходят по «габаритам». А на губах Унхот появляется лёгкая улыбка.

— Вот Амазонка. Знаете такую?

Многие кивают, особенно кто помоложе.

— Ещё годика три, и она станет — ух какая красавица! Вдобавок, она будущая Великая Видящая.

— Года через три ей будет нужен мужчина — подаёт голос кто-то из парней.

— Может и нужен. Но сначала этому мужчине придётся пообщаться с Падаваном. Хотел бы я на это посмотреть!

— Падаван? А кто это?

— Это её собственный Старый Человек — просвещает всех Красная Ягодка — Мне Амазонка рассказывала про него.

Некоторые в курсе, те кто нет, сильно удивляются. Как так, свой собственный Старый Человек! Удивительно!

— Да-а, такие вот дела. Представляете, какая она — эта Амазонка! У неё не забалуешь! И вообще, наши женщины не только красивы, но и очень строги! Мы, мужчины племени, убиваем для них быков и мамонтов, ловим огромных осетров и сомов, истребляем львов и медведей. А ещё мы делаем для них разную посуду, красивые украшения, пляшем для них джигу но всё равно, если им, что-то не понравится, они нас бьют!

Практически у всех — шок.

— Да-а! — внутренне хохоча продолжает Ярик, глядя на ошарашенные лица окружающих.

— Вы такие слабые мужчины, что вас бьют женщины? — раздаётся чей-то презрительный голос.

— Ну, как сказать слабые. Я вот, например, победил в бою несколько Старых Людей. А ты?

В ответ скромная тишина. Победить Старого Человека в бою — это аргумент. Тем более нескольких.

— Ну, тихо там! — Унхот недовольно смотрит на «умника», как впрочем и другие девчонки. — Давай дальше, Ярик. Как вас бьют женщины?

— О-о-о! — закатывает парень глаза — Вика бьёт Сильвера кулаками по спине и груди. Белая Волчица, женщина самого Великого шамана и вождя Горького Камня, иногда, я точно знаю, кусает его. Моя сестра, Соле своего Артёма не бьёт. Она просто посмотрит на него, так и он сразу становится ростом в два раза меньше. Представляете, какая грозная. Амазонка, со своей подругой, тоже, кстати, будущей Великой Видящей, Тёплым Камешком, стреляют из плевалки бузиной во всех без разбора. Но самая могущественная женщина племени, это або Светлый Ручей. Если остальные женщины бьют только своих мужчин, або бьёт всех. Ладонью по голове! Многим из нас приходиться наклонятся, что бы она достала до макушки. А если кто-то её сильно разозлит, того она бьёт своим посохом Великой Видящей. Видали у неё такой?

Все кивают головой. Некоторое время Ярик ещё крепится, глядя на окружающие его лица потрясённых слушателей, а потом начинает хохотоать. Через некоторое время, сообразив, что это всего лишь шутка, начинают смеяться и остальные.

— Но, какие же тогда ваши женщины — после того как все отсмеялись, спрашивает Унхот.

— На самом деле они, действительно красивые, но не ужасные и грубые, а ласковые и нежные. Большие умницы и мастерицы. Они много, и вкусно нас кормят и вообще.

— А правда, что они владеют оружием? — спрашивает кто-то. дело, по нынешним временам — неслыханное.

— Правда. Некоторые из них даже убивали врагов. Однажды, Великая Видящая сказала, что последняя линия обороны, между детьми и опасностями этого мира не мужчины племени, а они, жены и матери. И вождь Горький Камень согласился с этим. «Да будет так!» — сказал он. Теперь каждая, кто имеет такое желание, может научиться владеть тем оружием, которое ей по нраву. Но, на войну, сами понимаете, их никто не пустит. Да они и не просятся, они у нас умные.

Иногда, Унхот находила всё же возможность поговорить с Яриком один на один. И тогда она опять принималась донимать его разными вопросами волнующими её.

— Вот, ты так рассказывал о ваших женщинах, и о том, как они вас колотят, что все поверили. Я поверила.

— Может это от того, что это правда?

— Как? — девчонка нахмурила лобик — ты же сказал, что это шутка, а на самом деле они не такие.

— Мой мудрый учитель дядя Пётр, которого все знают как шамана и вождя Горький Камень, говорит, — правду можно сказать по-разному! — Ярик подмигнул и улыбнулся.

— Вика бьёт Сильвера, да! Но Вика чуть покрупней тебя, а Сильвер сын женщины нашего народа и охотника из Старых Людей. Он на голову выше меня, а в плечах — во! — парень развёл руки в стороны — Вика колотит его маленькими кулачками по спине, груди и плечам, а Сильвер только жмурится от удовольствия и приговаривает — «Отлично, просто отлично. Какой замечательный массаж!». И гогочет. Словно гусак. Они очень любят друг друга. Может быть, однажды я расскажу тебе историю их любви.

Белая Волчица кусает великого вождя. Дурачась, кидается на него с криком — Загрызу! Она ведь Волчица. А дядя Пётр кричит — Спасите, Помогите! Загрызают! Хватает её и начинает щекотать.

Они тоже любят друг друга!

Мы не все время дурачимся, вовсе нет! Но ходить с кислыми рожами у нас не принято. Наше племя полно любви. Соле любит Артёма. Хват любит обеих своих жен, но постоянно норовит смыться от них куда-нибудь в поход, на охоту, на рыбалку.

И Великая Видящая нас действительно шлёпает по макушке, это правда. Если мы невнимательны к урокам, набезобразим или ещё чего. Но, она бьёт так, что другой раз такое ощущение, словно гладит. Будто маленьких деток. Все мы у неё — сынки да дочки. А она наша мать. У меня не хватит нужных слов, что бы рассказать, какие, на самом деле наши женщины, и что, они для нас значат.

— Да, ты часто говоришь непонятные слова. — Задумчиво соглашается Унхот.

— Это потому, что в нашем племени мы говорим на другом языке. На языке вождя Горького Камня. Этот язык намного более сложный и богатый. А ещё он красивый. Мы часто поём песни на нем.

— Песни? Как это?

— Это надо слышать. Вы тут, иногда, соберётесь у костра и давай подвывать, боле-менее слаженно. Как бы поёте. Но, то гундение, что вы изображаете голосом, под настроение — это не песни.

— Спой!

— Я не лучший певец, хе-хе! И в любом случае, ты не поймёшь, а это важно, поверь.

— Научи меня своему языку!

— Хм, ты думаешь это так просто? Я учился ему много лет. Некоторые, тот же Хатак, до сих пор говорит не совсем хорошо. Правда — парень улыбнулся — ругается очень качественно. И что удивительно, совсем чисто. Хотя дядя Пётр убеждён, Хатак придуривается.

— А ты попробуй! Я очень способная. Ну, попробуй.

— Эхе-хе. Ладно. Запоминай одно важное слово. Повторяй — «Прилипчивая».

— Прилипчивая — медленно, но совершенно правильно повторила Унхот.

— Однако! — восхитился Ярик.

— Я же тебе говорила — довольно улыбнулась девчонка — А что оно значит?

— Ну-у, — парень почесал макушку. Вот ведь, сам себя, от «большого ума» загнал в ловушку. — Сейчас я попробую тебе это как-нибудь на пальцах объяснить.

Унхот оказалась, действительно способной ученицей.

Ярик много рассказывал о жизни своего племени. Что, такого, его просили, а он и не отказывал. Тем более дядя Пётр ему не запрещал. Лишь просил не сильно привирать. А зачем привирать? Только чистая и не замутнённая правда. Хотя, иногда, парень ловил себя на мысли, что его рассказы сродни сказкам, которые любит сочинять старый дед Хатак, или рассказывает сам Горький Камень. До того неправдоподобно многое звучит. Не принимал бы сам в этом участие, с трудом бы поверил.

Рассказывал Ярик о том, как живёт его племя. Как охотятся, как ловят рыбу, добывают птицу. О том, как сражались со Старыми Людьми. Как строили катамаран по имени «Красавец» и как на нём путешествовали. Как сражались с духом зверя, воплотившемся а Длиннолапом. Как Мадам ползла, вся израненная, чтобы доверить своего щенка вождю, и как тяжко он его выхаживал. Как вождь, однажды, отрубил гиене голову одним ударом. Ярику было что рассказать. Послушать его собирались если не все, то многие. Дядя Пётр называет это заковыристым словом — информационным голодом.

Ярик поудобней устроился на лежаке. Сегодня отмудохав двух взрослых охотников, он убедился в справедливости слов учителя, что бить в полную силу не сдерживая себя иногда гораздо проще, чем делать контролируемые удары на тренировке. Удивительно, но ему не пришлось сильно напрягаться. Вот, казалось, взрослые и опытные охотники, но куда им против Тайбо. Тут, как говорит, дядя Пётр — школа! А не мухи насрали. Да!

Ещё пару месяцев, и уже будет нужно выдвигаться к месту битвы. Пока промежуточный результат тренировок был, скажем так, удовлетворительный. Шиты, по крайней мере, охотники держали с понятием. Копейщики перестали лезть из второго ряда, через голову впереди стоящих, сулицы метали из-за стоя навесом, а не как раньше в прыжке, дабы освободить обзор. В общем, дело потихоньку двигалось. Ещё есть время.

Вдруг, в шёпот лопающихся пузырьков и тихое журчание воды вплелся посторонний звук. Ярик приподнялся на локтях и увидел, как в пещеру лёгким шагом вошла Унхот. Внимательно посмотрев на парня, она неторопливо прошла и расположилась на большом плоском камне, метрах в трёх. Грациозно сев, она подтянула к себе колено обхватила его руками и молча уставилась на парня. Была она полностью обнажена, что и не удивительно в такой-то парилке.

Тут, кстати, в теплых пещерах, мало кто затрудняет ношением на себе излишней одеждой. Спасибо матушке-природе. Так, носили, что мужчины, что женщины чисто символический кусочек шкурки спереди, а дети, до определённого возраста, и вовсе обходились без него. Так что, и голые груди, и ягодицы, разных размеров и качества, он наблюдал ежедневно. Но вот так, чтобы к нему, кто-то заявилась одна и голая, такого с ним тут ещё не было.

Они долго играли взглядами, ждали кто же первый нарушит молчание. Наконец Унхот не выдержала.

— Не волнуйся, мама знает — заявила она.

— Ну, во первых, я не волнуюсь. А во вторых, я бы больше волновался не о том, что мама знает, где ты сейчас, а о том, чтобы об этом не знали твои подруги. И в-третьих, позволь у тебя узнать, мама знает — что? Или о чём?

Унхот, царственно, проигнорировала все вопросы.

— Скоро, ты уйдёшь на битву. Охотники говорят, это будет тяжелое сражение. Не все вернутся в родные пещеры. А если удача отвернётся от людей, то и вовсе, никто не вернётся.

— Да, Старые Люди серьёзные мужчины. Но, мы уже побеждали их, и не раз. Великий Знающий вождь Горький Камень, сделает всё, чтобы мы победили. Я здесь по слову его, и его воле, делаю всё, для общей победы.

— Ты можешь там погибнуть.

— Как и любой другой.

— Ты так спокойно это говоришь. Ты не боишься смерти?

— Ты задаёшь непростые вопросы, малышка. Как говорит учитель, в наше время, мало кто умирает от старости. Так что, мы все когда-нибудь умрём. Я конечно, не тороплюсь помирать, и не сказать что я не боюсь. Скорее опасаюсь. Мой учитель, дядя Пётр, очень мудр. У него на каждый случай, на каждое действие всегда найдётся что-нибудь умное. Он говорит так. «Пока ты жив, своей смерти ты не видишь, а когда она пришла, снова не увидишь, ты уже умер. Вот и получается, что со своей смертью ты так и не встретился. Печальные последствия смерти наблюдают лишь твои близкие и друзья». А вообще, страх, весьма полезное чувство для здоровья, в умеренных дозах, конечно, Очень, знаешь ли, способствует продлению жизни. А я жизнь люблю.

Унхот опустила ногу и откинулась назад, развернув плечи, выставив маленькие грудки задорно торчащие вперёд.

Да, годика через три Унхот станет истинной красавицей. Ну, в стиле а-ля Рус. Но, даже то, что Ярик видел перед собой сейчас, ему очень нравилось.

— Я нравлюсь тебе? — будто читая его мысли, спросила девчонка.

— Любишь прямые вопросы? — Ярик усмехнулся. — Да! Изо всех, весьма достойных местных девушек, ты нравишься мне больше всех.

Довольная улыбка скользнула по губам девчонки. Некоторое время она молчала, а потом выдала.

— У меня ещё не было ни одного мужчины!

— Хм, у меня тоже! — подмигнул ей в ответ Ярик.

Несколько секунд Унхот удивлённо переваривала то, что ответил парень, а потом дошло. Она долго и звонко смеялась, а потом, лукаво поблёскивая глазами, уточнила.

— У меня и женщин не было.

— А у меня были.

— Хм, и как?

— Настоящий мужчина не бахвалится своими победами.

— Как это, не хвастают — Унхот всплеснула руками — ещё как хвастают. Я сама сколько раз слышала. — Помолчав добавила — И видела.

— Ну, у нас такое поведение, не очень одобряется.

— Как у вас там, однако, очень интересно.

— Эт точно!

Посидев, некоторое время в задумчивости, Унхот, слегка отвернувшись в сторону начала говорить.

— Очень давно, много-много рук назад моё родное племя пришло оттуда, где плещется большая, тёплая горькая вода. Очень давно это было, когда матери наших матерей ещё не родились. Почему мы ушли из тех мест, отчего, уже никто не знает. Мы пришли и породнились с местными племенами. Когда-то, мы все были такие, черноволосые, смуглые и черноокие. Так сильно кровь нашего племени давно не говорила в потомках, как во мне. Даже моя мать и то не такая чёрная.

Ты сам видишь, какие здесь места. Такими пещерами многие хотели бы владеть. Наши старейшины справедливо опасаются чужаков. Не много мужчин готово уйти из своего племени вслед за женщиной. А мы не стремимся отдавать своих девушек на сторону. Перед Старшими Матерями уже давно стоит большая проблема подыскивать нашим девушкам пару среди союзных племён, чтобы не пересекалась кровь. Ты, кстати, знаешь чем это грозит?

— Знаю. Дети будут рождаться слабыми, больными, глупыми. Вырождение.

— Удивительно! — Унхот покачала головой. — Я всё время удивляюсь, ты знаешь много такого, что мужчин и вовсе не касается.

— Да нет, не знать в нашем племени, что такое вырождение, да и многое другое, когда в учителях Великая Видящая и Великий Знающий, вот это было бы — удивительно.

— Тогда ты понимаешь трудности Старших Матерей трёх племён. Сейчас у нас — она показала восемь пальцев — вот, сколько девушек, у которых совсем нет пары внутри союза. Мы можем пойти к какому-либо охотнику младшей женой, или даже помощницей младшей жены, но рожать мы будем всё равно от охотников чужих племён встреченных на землях Осенней Охоты. Многие женщины нашего союза так и живут.

Унхот немного помолчала, пристально глядя на парня. Молчал и Ярик, а что тут сказать? Отдавать своих женщин на сторону дядя Пётр тоже не намерен. Когда-нибудь и Русам предстоит разбираться с подобными сложностями.

— Весной, ближе ко времени вашего ухода на битву, Старшие Матери предложат тебе из нескольких девушек трёх, на выбор, тех, кому ты сделаешь ребёнка. Одна из этих девушек — я.

Ярик слегка опешил, такого поворота событий он явно не ожидал.

— Э-э-э. Как бы, неожиданно. Не сказать что, совсем, слыхивал я о таком, но вообще-то, в нашем племени, я рассказывал, совсем иное отношение к детям. Каждый ребенок должен знать, кто его отец, а мужчина должен знать, от кого и кто его дети. Таков закон. У нас даже женщину в племя привести мужчине можно не абы какую, а только с одобрения старших, а тут. Не думаю, что дядя Пётр или або Светлый Ручей одобрят то, что у меня будут неизвестные дети.

Унхот иронично смотрела на Ярика, пока тот пытался рассуждать на тему законности и обычаев своего племени.

— Ты такой умный! Почти всегда! А иногда — дурак дураком. Откуда ты знаешь, что Старшие Матери не договорились с твоим вождём на счёт твоих будущих детей? Ты думаешь, они не знают ваших правил? Мужчины думают о битвах, охоте, смерти. Женщины, о жизни, о будущем. Дети и есть, и жизнь и будущее. Старшие Матери мудры. Ты будешь знать своих детей. И они тебя. Ты сможешь видеть их не только на землях Осенней Охоты, но и в любое время, придя сюда. Я не знаю, как там они договаривались с вождём, может быть, ты сможешь брать их к себе в племя, ненадолго, если захочешь. Так будет соблюдён закон твоего племени, и польза для нашего союза.

Ярик застыл в раздумьях. Девчонка права! Если посмотреть на закон с такой стороны, то никакого нарушения и нет. Великий вождь говорил, что отцы и дети должны знать друг друга, но он никогда не говорил, что дети должны быть рядом с отцом. Это как бы подразумевалось само собой. По крайней мере так думал Ярик. А тут вона как. Ах, коварные! Мог ли согласиться дядя Пётр и Хатак при таком раскладе? Очень даже могли. Русам выгоды дружественные отношения с племенами, а тут уж дружба куда как лучше.

— А мне почему не сказали? — только и мог промямлить слегка обиженным голосом растерянный Ярик.

— Может, для того, чтобы ты не отвлекался от основного занятия раньше времени? — весело поблёскивая глазками предположила Унхот.

— Да откуда ты вообще это всё взяла? Может ты всё это придумала?

Девчонка только саркастически выгнула бровь и издевательски фыркнула.

— Понятно. — Ярик почесал макушку. — А почему только трёх девушек?

— Возможно, на стольких согласился твой вождь?

— Понятно.

Не дождавшись больше ничего от замолчавшего парня, Унхот заговорила.

— Весь этот женский хоровод, кружащий вокруг тебя, очень внимательно отслеживается Старшими Матерями. Тебе предложат девушек, но решать, кто будет носить твоего ребёнка, будешь только ты.

— Та-ак. Дай-ка сообразить. Значит, «сюрприз» ждёт меня в переди! А ты решила слегка поторопить события. Для чего?

— Для того, что бы быть одной из трёх, дубина! — Ночной Цветок заметно осерчала. — Я тебе нравлюсь, ты мне тоже. Не хочу рожать от какого-то неизвестного охотника. Матери говорят, ребёнок во многом наследует черты отца. Хочу, чтобы он был похож на тебя. Всем!

Она стремительно встала и подошла к Ярику.

— Постой, постой — Ярик пытался сообразить, что делать, а руки уже сами легли на её бёдра. Ноздрей парня коснулся запах чистого девичьего тела, явно использовала его мыло, голова слегка затуманилась. — Постой, Унхот, всё не так просто с детьми, ещё нужно.

Ладонь девчонки закрыла ему рот.

— Никаких детей сегодня. Если о том, что я тебе всё рассказала, узнают Старшие Матери, меня, точно, по головке не погладят, а уж мои подруги, за то, что я обошла их с ребёнком, просто разорвут!

— А если.

— Не волнуйся, избегать не нужных детей, наши женщины научились очень давно. Старшие Матери весьма искусны в этом. А уж теперь, когда ты сделал такие удивительные горшки, отвары в них получаются и вовсе замечательные. Так что, сегодня детей не будет. Сегодня ты станешь моим первым мужчиной.

— Да я, это как-то.

— О-о-о, — Унхот скосила глаза вниз — Не весь, оказывается, ты такой нерешительный!

— А-а. Да! — Ярику не нужно было никуда смотреть — Есть такое дело. У мужчин существует часть тела, которая не только живёт сама по себе, но и имеет на кое-какие вопросы свой собственный взгляд.

Он резко притянул девчонку к себе. Хватит разговоров.

— Постой, постой — слабо затрепыхалась она в его руках — Не здесь! Пойдем, я покажу тебе одну пещерку. Там тебе понравится.

Через три дня, тайное, стало явным. Да разве ж скроешь все эти мимолётные касания друг друга, улыбки и непрошенный румянец на щеках, взгляд, лучащийся особым светом. Тем более, когда вокруг столько внимательных и пристрастных глаз! Разразился грандиозный разборняк! Но, Ярик, следуя наставлениям и принципам своего учителя, за своё порвать любого, устроил всем шикарный отлуп!

Что за крики? Да, мне нравится Унхот! Да, сплю с ней! А что, нельзя? Можно, но это нарушение договора!? Какого договора? Это вы когдай-то с вождём договорились? А-а, вон как! А я почему не в курсе? Ну, так и не отвлекайте! Заделать трём девушкам детей? Да легко! Унхот мне всё рассказала? Бред!!! Первый раз от вас слышу! Просто она мне нравится и я сплю с ней! Как, не честно? Что за претензии, девочки?! И вообще, Старшие Мамаши, мне вождь ничего не говорил по поводу детей. У нас на этот счёт, законы строгие, знаете ли. Будете мозг выносить, никаких детей не будет, пока у вождя сам не спрошу! Так что, лучше отвяньте от нас с Унхот, а не то и курятник свой угомоните. Короче, быстро привёл в «чуйства» всю эту квохчущую толпу обиженных и обойдённых.

Ярик лежал на толстенном мате, сплетённом из сухого тростника. Поверх него были накиданы ещё несколько больших и мягких шкур. Неплохое ложе, сделанное парнем для них с Унхот, в той самой, потаённой пещерке, куда его привела, в первый раз, девчонка. Не сравнить то недоразумение, из мха и нескольких вязанок камыша, на котором два месяца назад Ночной Цветок отдалась ему. Впрочем, им было особо без разницы тогда.

Под мышкой Ярика, тихо сопя, уютно устроилась его первая и страстная любовь. Да, любовь. Девушка, а точнее уже женщина водила пальчиком по его груди вызывая приятную щекотку. Лень и нега. Но нужно было, всё-таки начать серьёзный разговор. Завтра, он, во исполнение договора, выберет трёх девушек. И Унхот не будет среди них.

— Мой Цветок, послушай меня внимательно, — начал парень — и не спеши перебивать. Завтра я выберу трёх девушек. Я выберу не только красивых, в моём понимании, но и тех, кому больше шестнадцати лет.

У девушки лежащей рядом расширились глаза и тут же наполнились слезами, она хотела вскочить, но Ярик был на чеку и прихватил её в самом начале порыва.

— Успокойся! И слушай! — на попытку что-то сказать просто грубо зажал рот ладонью — Я сказал, слушай! Это тебе понятно! Если да, то кивни. Хорошо. Теперь молчи и слушай.

— Так вот. Есть определённая зависимость от возраста женщины и успешного рождения ребёнка. Не знаю, известно ли вашим мудрым матерям об этом, но думается мне, не до такой степени, иначе они б не стали подкладывать под меня совсем девочек. А вот у нас в племени, это хорошо знают. Слишком старая женщина для родов — плохо. И для неё и для младенца. Всё может закончиться печально. Слишком молодая, тоже не хорошо. В каком-то смысле, даже хуже. Даже моя сестра Соле всё ещё не родила Артёму сына по причине, что слишком молода. За этим следят у нас строго. Поэтому я хочу, раз у меня будут дети, чтобы они были здоровы и благополучны, а не умерли, не дай стихии, в утробе матери во время родов, да ещё вместе с ней в придачу. Если взял ответственность за что либо, так будь добр неси её с прилежанием — так говорит мой учитель. И я считаю это правильным.

Ты же, мой Ночной Цветок, после того, как мы вернёмся с победой, придёшь на земли Осенней Охоты где я заберу тебя в племя Русов, как свою женщину! Вот там, когда подрастёшь, ты мне и родишь много здоровых и красивых детишек. Я сказал!

Унхот смотрела на Ярика большими чёрными глазищами, из которых непроизвольно текли слёзы.

— Правда!? — дрожащим голосом спросила она.

— Клянусь отчизной, — Ярик дзынькнул ногтём по зубу, чтобы слегка разрядить обстановку — зуб даю!

Унхот, молча набросилась на него..

— Я теперь лишь одного боюсь — после того как они бурно покувыркались и лежали обессиленные и удовлетворённые тихо сказала Унхот — вдруг ты. — и не закончила фразы, боясь не только произнести слова, но даже подумать.

— О нет! Нет, моя малышка! Теперь я точно вернусь из битвы! Что мне Старые Люди, я убью всех кто станет между нами. Ты только верь и жди. Слышишь! Верь и жди!

— Да, я верю! И буду ждать.

Оглавление

Часть 1

  Вместо пролога

  Глава 1 Попадос

  Глава 2 Первые шаги

  Глава 3 Встреча

Часть 2

  Глава 4 Племя

  Глава 5 Путь к дому

  Глава 6 Дом

Часть 3

  Глава 7 Так вот ты какой — Рояль попадана!

  Глава 8 Не помогай всем, помоги кому сможешь

  Глава 9 Покой лишь снится

  Глава 10 Земля Осенней Охоты

Часть 4

  Глава 11 Белая Волчица

  Глава 12 Сын

  Глава 13 Тревожное время Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg